Журнал «Вокруг Света» №12 за 2009 год [Журнал «Вокруг Света»] (fb2) читать онлайн

Второе рождение жемчуга

Закон песчинки в океане: примерно из 700 000 жемчужин, получаемых ежегодно, идеальными признаются не более 2%.   

Когда в начале ХХ века японцы научились искусственно выращивать белые жемчужины, ювелиры всего мира встретили это известие с воодушевлением, но очень скоро поняли, что ошиблись. В промышленных масштабах таинственный камень глубин стал слишком доступен. «Слезы морей» высохли, «поцелуи морских дев» больше не прельщали модниц. И когда все уже смирились с этим и мысленно похоронили эпоху жемчужной лихорадки, она неожиданно разгорелась с новой силой, причем в новом обличье — золотом.

Конечно, о таких жемчужинах человечеству было давно известно, но встречались они так редко, что в ювелирном деле вовсе не использовались. Хотя бы потому, что найти в природе двух золотых близнецов (по размерам, форме и оттенку) для ожерелья почти невозможно. Несколько раз ученые предпринимали попытки их культивировать, но до поры до времени напрасно. «Златогубые» гигантские устрицы вида pinctada maxima — жители небольшого участка Тихого океана — гибли при малейшем вмешательстве со стороны человека. А золотой перламутр зарождается только в них.

Но вот за дело взялся Жак Бранеллек, один из основателей известной франко-филиппинской Jewelmer International Corporation. Он подошел к проблеме с рачительностью крупного бизнесмена и размахом человека с фантазией. Среди буйных тропиков необитаемого островка Малутамбан выросла особая лаборатория: «приручение» капризного «златогубого» моллюска стоило 15 лет скрупулезной биологической работы.

Основная ферма по выращиванию «золотого перламутра» близ филиппинского острова Палаван носит название «Тайтай» — так же называлась старая столица этой группы островов. 

Планета устриц

Но усилия себя оправдали — ныне на огромных морских полях «произрастает» первоклассный золотой жемчуг. Шесть устричных плантаций, каждая площадью около 5000 гектаров, раскинулись к северу от архипелага Палаван. Два десятка небольших островов защищают их от губительных течений и ветров. Место это остается девственно чистым, что и необходимо для золотоносных устриц. Впрочем, это и неудивительно: ближайший мегаполис — филиппинская столица Манила — лежит в 500 километрах к северо-востоку. Круглосуточно с патрульных лодок ведется наблюдение: все ли благополучно в обширном хозяйстве? Малейшее отклонение от «правильных» условий сказывается на развитии моллюсков, а значит, и качестве жемчужин. Одни только отчеты о колебаниях температуры воды и воздуха точностью не уступают данным военных метеоцентров.

Внешне плантации более всего напоминают межпланетные станции из фантастических фильмов 1980-х — переливающееся водное пространство усыпано рядами белых плотов, к которым привязаны гигантские «крылья» — устричные садки.

Долгий жизненный путь

Жемчуг собирают зимой, потому что в это время года слои перламутра более тверды, стало быть, и «камни», взятые из моря с ноября по февраль, имеют более благородный оттенок. Группы ныряльщиков по пять человек с привязанными за спинами кислородными баллонами, в самой простой экипировке — масках и обычных футболках — опускаются в бирюзовую глубину. С каждого из угодий, на которые разделены плантации, предстоит собрать более 140 000 созревших раковин за сезон. Скольких трудов это стоит и какие секреты нужно знать для эффективного сбора — отдельный разговор. «Я выращиваю жемчуг уже четыре десятка лет и тем не менее все еще учусь, — уклончиво говорит Жак Бранеллек. — Можете мне поверить, что вырастить даже одну жемчужину чрезвычайно трудно. Путь к совершенству всегда замысловат…»

За пять лет, что растет золотая жемчужина в моллюске, над ней совершаются 324 операции. В самом же кратком виде процесс можно описать так. Будущую жемчужницу сначала два года холят и лелеют, пока она не достигнет размера 12—15 сантиметров. Затем в нее подсаживают перламутровый шарик, из которого сформируется драгоценность. Причем делают это непременно молодые женщины — считается, что нежность их рук благотворно повлияет на качество «изделия». А после этого еще три года жемчужины медленно растут на глубине 15 метров под спокойным и теплым покровом Южно-Китайского моря.

Неделю за неделей ныряльщики переворачивают раковины, чтобы перламутровый слой нарастал вокруг сердцевины равномерно, образуя как можно более круглую форму. Раз в месяц их очищают от паразитов — мелких ракушек, мешающих большим «хозяйкам» развиваться. Еще устриц иногда просвечивают рентгеном, чтобы убедиться: не извергнута ли ценная начинка и не приросла ли она к створке, что равносильно ее потере.

Бдительность прежде всего: вооруженная охрана ежедневно патрулирует палаванские воды — пираты всегда где-то рядом.  

Бранеллек против браконьеров

А плантатор Бранеллек до сих пор вникает в каждый из этапов этого изобретенного им священнодействия. Из штаб-квартиры своей компании, которая находится в Маниле, он вылетает «в поля» по нескольку раз в неделю. На нем и вправду лежит большая ответственность: командовать таким экзотическим, уникальным и хрупким хозяйством — значит непременно быть не только предпринимателем, но и стратегом экологии. Сохранение окружающей среды для него такая же постоянная работа, как выращивание жемчуга. В конце концов, это не только вопрос его сознательности: не будет первого — не станет и второго. К примеру, браконьерская ловля рыбы при помощи динамита или цианидов — давняя варварская традиция в палаванских водах — привела к тому, что теперь здесь полностью истреблены кораллы. Это может произойти и с жемчужницами.

В борьбе с врагами природы энергичный француз, естественно, пытается опереться на администрацию провинции Палаван. Он даже снабжает за собственный счет морскую полицию судами для удобного контроля над рыбным промыслом. Побуждает власти всех уровней просвещать народ: мол, истребляя уникальные экосистемы вокруг, жители сами же останутся не у дел. Некоторые результаты эта пропаганда приносит: часть местных рыбаков перешла на выращивание водорослей, которые можно выгодно продавать фармацевтическим компаниям — это уже отдых и «диким» водам, и «жемчужным» водам Жака Бранеллека, который тем временем пожинает плоды своих неустанных усилий. Пожинает в прямом смысле. А именно — в сезон сбора урожая почти каждый день в лодке встречает своих ныряльщиков после погружений и волнуется: что принесет ему новая корзина? Ведь несмотря ни на какие технологии, форма и чистота каждой жемчужины — всегда загадка даже для специалистов. Любая устрица может преподнести сюрприз.

Подводная прополка: каждую неделю десятки ныряльщиков погружаются на глубину 15 метров, чтобы перевернуть моллюсков в их корзинах. Для того чтобы раковина в итоге получилась совершенно круглой , водяные потоки должны воздействовать на нее равномерно со всех сторон. 

«Ослепительный цветок»

Весьма возможно, что первым драгоценным «камнем», каким залюбовался человек на заре истории, был именно жемчуг. Хотя бы потому, что, в отличие от всех прочих, его не надо обрабатывать — он дарит свой блеск всякому, кто его находит.

Бранеллек до сих пор любит этот волнующий процесс. Он отбирает и сортирует «морские бриллианты» собственноручно. «Очень много негодных, деформированных. Некоторые изначально нарастали на паразитическую основу и поэтому гнили. Бывают совсем странные экземпляры, скажем, в форме купола. Это такие, которые в какой-то момент перестали вращаться в своих раковинах», — рассказывает плантатор.

Большинство из этих бракованных жемчужин на сторонний взгляд ничем не отличается от удачных. Профессиональный же глаз сразу улавливает разницу — она заключается в параметрах, давно установленных и принятых в ювелирном сообществе. Главных показателей несколько.

Во-первых, правильность формы — идеально круглые жемчужины ценятся выше всего. Затем симметрия — «камень» должен по всему периметру выдерживать равные пропорции относительно своей оси. Цвет хорошим жемчужинам свойственен чистый, хотя в отдельных случаях обертон, то есть удачная примесь другого цвета, даже увеличивает их ценность. Далее, качественным жемчугом называется только тот, на чьей поверхности нет дефектов: пупырышков, трещинок, темных пятен. Чем больше поверхность жемчужины дает блеска, тем она опять-таки замечательнее. Ориент — преломление, или игра света на кристаллах драгоценности, — еще одна важнейшая характеристика. О размере и говорить ни к чему: поскольку крупные «перламутровые шарики» встречаются крайне редко, цена их намного выше. Ну и, конечно, важнейшее преимущество здешнего товара — собственно порода его производительниц — устриц . Поистине золотая жила.

В год удачного урожая из примерно 700 000 маленьких драгоценностей, выращенных на палаванских плантациях, в общей сложности для продажи годны 75%. Из них, в свою очередь, четверть — высший сорт. «А вот абсолютно идеальный экземпляр — редкая удача. Настоящая «ханадама», — восклицает плантатор, аккуратно укладывая одну из жемчужин на специальную подставку для ювелирного осмотра. По-японски «ханадама» означает «ослепительный цветок». Так со времен Средневековья, когда жемчуг еще, конечно, не выращивали, а с великим трудом ловили, называли драгоценности не просто прекрасные, а роскошные, равные целому состоянию. «Морские камни» такого класса на всех континентах помнят и воспевают в стихах и прозе.

Момент истины близок: перед окончательным сбором урожая моллюсков извлекают на поверхность для генеральной чистки.

Кстати, о прозе. Именно золотая разновидность опровергла одну из самых известных на сегодня легенд, связанных с жемчугом.

А именно — известную историю о Клеопатре , которая, желая поразить Марка Антония своим богатством, без сожаления растворила в вине жемчужную серьгу ценой в несколько миллионов сестерциев и выпила чашу. Этот сюжет поведал в свое время Плиний Старший , и с тех пор он так и кочевал из поколения в поколение непроверенным — никому просто не приходило в голову повторить поступок царицы. А вот с появлением на рынке жемчуга золотого выяснилось, что перламутр растворяется в вине и уксусе невероятно медленно. Выяснилось потому, что в самые дорогие сорта вина стали-таки класть золотые жемчужины как индикаторы качества. Если гладкий и блестящий камешек вынуть из бутылки через несколько лет, то он подтвердит или опровергнет вкусовые качества напитка. Если жемчужина теряет свой блеск и становится шероховатой, значит напиток забродил, потерял ценность. Ученые, сделав теоретические умозаключения, подсказали такой метод виноделам, а те, опробовав его, подтвердили: не смогла бы Клеопатра растворить в кубке свою драгоценность, как аспирин в кипяченой воде.

А тем временем с легкой руки бизнесмена-энтузиаста золотой жемчуг постепенно начинает свой путь в истории. И начинает его, естественно, с ювелирных коллекций самых богатых людей мира. Суммы, за которые уходят партии золотых жемчужин с плантаций, не раскрываются — это коммерческая тайна. Но и так нетрудно догадаться, что они обозначаются числами с множеством нулей. Года два назад один японский миллионер так «влюбился» в одну-единственную золотую «ханадаму», что купил ее за 500 000 долларов. Что уж говорить об ожерельях палаванского происхождения, которые уходят во дворцы арабских шейхов.

Фото Патрик Авантюрье

Любовь Хоботова

(обратно)

Молниеносная жизнь эльфов и гномов

Голубые джеты — один из самых загадочных видов высотных разрядов. Они срываются с верхней кромки грозовых облаков и поднимаются вверх на 10, 20, а то и 30 километров. Фото: SPL/EAST NEWS 

20 лет назад, в ночь с 5 по 6 июля 1989 года, в истории изучения планеты Земля произошло важное событие. Джон Рандольф Уинклер, отставной профессор, 73-летний ветеран NASA, направил на грозовые облака высокочувствительную видеокамеру, а потом, просматривая запись кадр за кадром, обнаружил две яркие вспышки, которые в отличие от молний шли не вниз, к земле, а вверх, к ионосфере. Так были открыты спрайты — самые крупные из высотных разрядов в атмосфере Земли. Они наглядно подтвердили существование на нашей планете глобальной электрической цепи и дали новые возможности для ее исследования.

Разряды, зарегистрированные Джоном Уинклером, стартовали с высоты 14 километров, а их размеры составляли более 20 километров. Механизм, приводящий к их появлению, был неясен, и требовалась большая научная смелость, чтобы объявить об электрическом разряде, поднимающемся от границ тропосферы на такую высоту. Чтобы получить более убедительные доказательства, воодушевленный Уинклер дождался, когда Миннесоту накрыл ураган «Хьюго» и в ночь с 22 на 23 сентября снова записал на видеокамеру много подобных высотных разрядов над грозовыми облаками. Интересно, что формально он вел это исследование как любитель, поскольку оно не входило ни в какие программы научных работ. Но Уинклер, конечно, не был любителем и действовал решительно, как человек, четко осознающий свою миссию. От прошлой работы в NASA у него осталась неисправная высокоскоростная видеокамера. Он уговорил декана физического факультета Университета Миннесоты выделить на ее ремонт 7000 долларов и установил у себя дома оборудование для анализа записей.

Уникальные кадры гигантских разрядов испугали Уинклера не меньше, чем обрадовали. А что если такой разряд ударит в летательный аппарат? И ученый обратился к коллегам из NASA с предупреждением. Те засомневались. Что за разряды? Но из уважения к прошлому Уинклера взялись просмотреть записи, сделанные во время полетов космических челноков. И они не поверили своим глазам: на пленках обнаружилось больше десятка подобных разрядов. Уинклер попал в точку. Будучи профессионалом, он довел дело до логического конца — публикаций в ведущих научных журналах Geophysical Research Letters (1989) и Science (1990). Статьи буквально вызвали шок у специалистов по астрономии, атмосферному электричеству, радиофизике, атмосферной акустике, физике газового разряда и аэрокосмической безопасности. После этих публикаций в NASA уже не могли отмахнуться от возможной угрозы космическим кораблям и начали развернутое исследование высотных разрядов. За три года подготовки к этой работе с Уинклером не раз советовались, но в саму программу так и не включили.

В первую же ночь наблюдений, 7 июля 1993 года, на научной станции вблизи Форт-Коллинса ( штат Колорадо ) удивленные исследователи зафиксировали больше 240 высотных разрядов. На следующую ночь, чтобы исключить ошибку в определении высоты, была задействована специализированная летающая лаборатория на борту самолета DC-8. Результаты превзошли все ожидания: огромные вспышки были обнаружены на высотах не менее 50—60 километров. В честь непоседливого Пака из шекспировского «Сна в летнюю ночь» им дали название спрайтов, то есть духов воздуха. Естественно, встал вопрос: почему об этих разрядах ничего не знали раньше, если каждый мощный грозовой фронт порождает их десятками? Анализ литературы показал, что на протяжении сотни лет многие люди видели над облаками не обычные и очень большие разряды. Их называли ракетными молниями, облачно-стратосферными разрядами, восходящими молниями и даже молниями «облако — космос». Но в отсутствие надежных доказательств странные сообщения очевидцев просто игнорировались. Отмахнулись даже от такого известного и заслуженного специалиста в области атмосферного электричества, как нобелевский лауреат Чарлз Томсон Вильсон, который еще в 1956 году писал в своей статье о подобном явлении. Понадобились чутье, опыт, упорство и бесстрашие профессора Джона Уинклера, чтобы «этого не может быть» очень быстро превратилось в «да кто же этого не знает». Теперь на многочисленных роликах в Интернете можно в деталях рассмотреть эти разряды.

Джон Уинклер умер в 2001 году. Больше работ по высотным разрядам он не делал, хотя с трудом верится, что не хотел — после такого-то успеха. На его публикацию в Science исправно ссылались, но в проекты, видимо, не включали. В некрологе, написанном коллегами, сквозит обида за него. А зря. Каждый день Джону Рандольфу Уинклеру салютуют красно-фиолетовые спрайты, ведь он научил людей их видеть.

Блестящая труппа

Вскоре исследователи обнаружили целое световое шоу, разворачивающееся в верхних слоях атмосферы над свинцовыми грозовыми фронтами. Главные актеры в нем (в порядке снизу вверх): голубые джеты, которых иногда называют гномами (раз уж они внизу), посередине красно-фиолетовые спрайты и гало, а над ними красноватые кольца — парящие в вышине эльфы. Но, конечно, не надо забывать режиссера, стоящего за грандиозным спектаклем, — это всем известные грозовые облака и молнии. Вообще-то еще недавно труппа была многочисленнее, но исследователи постепенно избавились от духов, медуз (некоторые виды спрайтов) и прочей звучной «живности». Надо заметить, что упражнения в красивых названиях не просто забавы в стиле «физики шутят», как может показаться на первый взгляд. Как и в шоу-бизнесе, в науке продвижение идей и направлений играет важную роль, ведь и здесь, и там идет борьба за ресурсы. Область науки, которая на слуху у публики, обычно финансируется более щедро. Вспомните хотя бы нанотехнологии , о которых все говорят, но никто толком не может объяснить, что это такое и почему туда нужно направить столько средств. Но вернемся к нашему спектаклю и подробнее представим всех почтеннейшей публике.

Эльфы — самые эфемерные и короткоживущие в семействе высотных разрядов. Эти светящиеся красно-фиолетовые кольца возникают в нижней ионосфере на высотах 80—100 километров. Меньше чем за миллисекунду свечение, возникнув в центре, расширяется до 300—400 километров и угасает. Изучены эльфы не очень подробно, вероятно, потому, что не вызывают особых споров и не сулят серьезного продвижения в понимании природы атмосферных разрядов. Они рождаются через три десятитысячных секунды (300 микросекунд) после сильной молнии, ударившей из грозового облака в землю. Ее ствол становится «передающей антенной», от которой со скоростью света стартует мощная сферическая электромагнитная волна очень низкой частоты.  За 300 микросекунд она как раз добирается до высоты 100 километров, где возбуждает красно-фиолетовое свечение молекул азота. Чем дальше уходит волна, тем шире становится кольцо, пока не угасает с удалением от источника.

Голубые джеты, или гномы, — самые загадочные, редкие и трудные для наблюдения существа в ансамбле новых высотных разрядов. Выглядит гном, как голубой узкий перевернутый конус, стартующий с верхнего края грозового облака и  достигающий иногда 40-километровой высоты. Скорость распространения голубых джетов — от 10 до 100 км/с. Но самое странное, что их появление не всегда связано с видимыми разрядами молний. На высотах, откуда стартуют джеты, давление еще относительно высокое, и неудивительно, что они голубые. Так светят молния, коронный разряд на проводах, искровой разряд и даже пламя высокой температуры. Это тоже свечение молекул азота, но не в красно-фиолетовой полосе, как в случае эльфов, а в ультрафиолетово-голубой.

Кроме обычных джетов с верхней кромки облака иногда срываются вверх так называемые голубые стартеры. Они не поднимаются выше 30 километров. Одни ученые полагают, что это просто разряд молнии, направленный вверх, в область, где давление быстро падает, и потому стартеры расширяются гораздо сильнее обычных молний. Другие считают их недоразвитыми джетами.

Но самый интересный тип голубых джетов назвали гигантскими джетами. Стартуя не очень далеко от поверхности Земли, они достигают 90-километровой высоты. Интерес геофизиков к гигантским джетам под стать их размерам, ведь эти разряды совершают «беспосадочный перелет» из тропосферы прямо в ионосферу. Однако наблюдаются они чрезвычайно редко, и надежно их регистрировали не более дюжины раз. При этом живут они доли секунды, что, в принципе, позволяет заметить их простым глазом.

Теория джетов делает лишь первые шаги. Пока неясно даже, на что похоже это явление. Если по  своей природе они близки к светящемуся каналу молнии в стадии развития, то становится понятно, почему рождение джета не связано с молниями: он сам — молния. Но, возможно, более близкой аналогией является разряд внутри грозового облака, который питает энергией канал молнии. В этом случае понять природу джетов будет еще труднее, поскольку теория таких разрядов находится в начальной стадии развития.

Красным спрайтам посвящено наибольшее число наблюдений и публикаций. Это настоящие поп-звезды среди высотных атмосферных разрядов. Иногда кажется, что интерес к ним столь же перегрет, как и к популярным певцам. Чем же они заслужили такое внимание? Дело, вероятно, в том, что их несложно наблюдать (если, конечно, знать о том, что это возможно). Каждые сутки на земном шаре рождаются десятки тысяч спрайтов, и просто удивительно, что их так долго не замечали.

Спрайты — очень яркие объемные вспышки, возникающие на высоте 70—90 километров и спускающиеся вниз на 30—40 километров, а иногда и больше. В верхней части их ширина достигает порой десятков километров. Это самые объемные из высотных разрядов. Как и эльфы, спрайты состоят в прямом родстве с молниями, но не со всеми. Большинство молний бьет из той части облака, которая заряжена отрицательно (она в среднем расположена ближе к  земле). Но 10% молний, достигающих земли, стартуют из области положительного заряда, а так как основная область расположения положительного заряда больше, чем отрицательного, то положительные молнии мощнее. Считается, что именно такие мощные разряды порождают спрайты, вспыхивающие в мезосфере примерно через сотую долю секунды после разряда класса «облако — земля».

Красно-фиолетовый цвет спрайтов, как и у эльфов, связан с атмосферным азотом. Верхняя часть спрайта светится однородно, а вот ниже 70 километров разряд как будто сплетается из каналов толщиной в сотни метров. Их структура — самая интересная для изучения особенности спрайтов. Каналы называют стримерами по аналогии с хорошо известными разрядами-иголочками у острых краев предметов в грозовую погоду и у высоковольтных проводов. Правда, толщина земных стримеров порядка миллиметра, а в спрайтах они в 100 000 раз больше. Пока неясно, почему диаметр стримеров так сильно увеличивается — гораздо быстрее, чем падает с высотой давление воздуха.

Гало — это однородное красновато-фиолетовое свечение на высоте около 80 километров. Причина разряда, видимо, та же, что и у верхней части спрайтов, но в отличие от них гало всегда возникает прямо над вспышкой молнии. Спрайты же позволяют себе вольность находиться где-нибудь сбоку. Существует, видимо, некая связь между спрайтами и гало, но ее механизм пока неясен. Они появляются то вместе, то порознь. Возможно, гало и есть верхняя часть спрайтов, когда напряженности электрического поля не хватило, чтобы разряд распространился в более плотный нижний воздух.

Один из мощных штормов в атмосфере Сатурна. Подобные шторма — источники характерных для молний радиосигналов. Фото: NASA/JPL/SPACE SCIENCE INSTITUTE

Громовержец вне конкуренции?

Среди других планет вспышки молний надежно обнаружены пока только на Юпитере. В 1979 году их впервые зарегистрировала видеокамера межпланетной станции «Вояджер-1». Исследования с «Вояджера-2» и «Галилео» подтвердили эти результаты. По-видимому, эти молнии похожи на межоблачные разряды земного типа. Но обнаружить молнии можно не только по вспышкам. На Земле, например, за грозовой активностью следят по радиоизлучению электрических разрядов. В мощных атмосферах планет-гигантов радиоизлучение распространяется гораздо дальше, чем видимое. Правда, уйти в космос могут только высокочастотные (мегагерцовые) радиоволны, способные преодолеть ионосферу планеты. Первые же добравшиеся до Юпитера аппараты зарегистрировали это характерное излучение, а станция «Кассини», пролетая мимо Юпитера на пути к Сатурну, смогла оценить параметры молний внутри планеты. Похоже, Юпитер не зря назван в честь бога-громовержца, его молнии в тысячи раз превосходят по мощности земные Электрические разряды на планетах ищут не только ради изучения их физических свойств. Существует влиятельная гипотеза, что многие нужные для возникновения жизни молекулы появились под действием молний. Так что они, наряду с подходящей атмосферой, могли быть предпосылками возникновения жизни. Вот почему интерес к молниям так высок и планетное электричество ищут все без исключения межпланетные миссии. К сожалению, однозначный ответ пока есть только для Юпитера. Много надежд связывалось с Титаном, крупным спутником Сатурна. Давление там всего полторы атмосферы, а ветры с высокой скоростью гонят метановые тучи с нужным содержанием капель. Но… молнии так и не обнаружили. Спускаемый аппарат «Гюйгенс» зарегистрировал радиоизлучение в диапазоне 180—11 000 герц, но эти измерения не причисляют к надежным доказательствам. Возможно, это «шумит» ионосфера Титана. На самом Сатурне молний пока не видели, но есть все основания считать, что они там полыхают. Сперва «Вояджеры» обнаружили характерные высокочастотные электромагнитные сигналы, потом станция «Кассини» записала во время шести штормов несколько сотен радиосигналов, очень похожих на излучение земных молний. Правда, потом, в 2006 году, наступило длительное затишье. Лишь в ноябре 2007-го на Сатурне вновь начались грозы, сигналы которых надежно фиксировались крупнейшим в мире декаметровым радиотелескопом УТР-2 (Харьков, Украина). По мощности радиоизлучения молнии Сатурна в 10 тысяч раз превосходят земные, но увидеть их ни в видимом, ни в инфракрасном диапазоне не удается. Вероятно, они вспыхивают очень глубоко внутри Сатурна. На Уране и Нептуне «Вояджер-1» зафиксировал несколько электромагнитных вспышек, подобных радиосигналам на Сатурне. Скорее всего, молнии сверкают и там, но тоже в плотной газовой утробе планет. После «Вояджера» космические аппараты к Урану и Нептуну не приближались. Так что вся надежда на чувствительность новых радиотелескопов.

Глобальная электрическая цепь

И вот пришла очередь главного героя — земного атмосферного электричества. Через все эти спрайты, джеты, гало в ионосферу течет электрический ток. Но куда он девается дальше? Еще со школы мы знаем, что устойчивый ток возможен только в замкнутом контуре. Ионосферу и землю можно считать проводниками. В одном случае проводимость обеспечивают свободные электроны, возникающие под действием жесткого солнечного излучения, в другом ионы соленой воды, пропитывающей землю. При разрядах ток может протекать и по воздуху, но ведь в остальное время воздух — хороший изолятор. Прямо в чистом поле в любую погоду стоят ничем не защищенные высоковольтные линии электропередач напряжением до 500 000 вольт. Провода находятся на расстоянии всего нескольких метров друг от друга, но не сгорают от короткого замыкания через воздух. Да, воздух — изолятор, но все же не идеальный. Ничтожное количество свободных зарядов в воздухе есть, и этого достаточно, чтобы замкнуть глобальную электрическую цепь (ГЭЦ). ГЭЦ хорошо известна специалистам, но широкой публике пока малознакома. О ней, к сожалению, не говорят на уроках географии, и она не представлена в популярных географических атласах, где прочно обосновались другие глобальные циркуляционные процессы — от магматических до воздушных.

Модель ГЭЦ предложил еще в 1925 году тот самый Чарлз Вильсон, который через 30 лет просил обратить внимание на высотные разряды над облаками (видимо, на спрайты), а его не послушали. Вильсон рассматривал поверхность Земли и ее ионосферу как две огромные обкладки сферического конденсатора. Разность потенциалов между ними составляет 300—400 киловольт. Под действием этого напряжения к земле по воздуху постоянно течет электрический ток силой около 1000 ампер. Эта цифра может показаться внушительной, но ток распределен по всей поверхности планеты, так что на каждый квадратный километр воды или суши приходится всего пара микроампер, а по мощности вся атмосферная цепь сравнима с одной турбиной крупной гидроэлектростанции. Вот почему совершенно несостоятельна идея (восходящая еще к Николе Тесле) использовать атмосферную разность потенциалов для получения энергии.

На этих редчайших кадрах зарегистрировано возникновение и угасание гигантского джета, вспыхнувшего в 300 километрах от места наблюдения. Фото: STEVEN CUMMER/DUCE UNIVERSITY 

Слабость атмосферного тока — прямое следствие низкой проводимости воздуха. Но даже столь небольшой в планетарном масштабе ток разрядил бы глобальный атмосферный конденсатор всего за восемь минут, если бы тот постоянно не подзаряжался. Электродвижущей силой, «пламенным мотором», который заряжает ионосферу положительно, а землю — отрицательно, служат грозы. Внутри грозового облака разность потенциалов гораздо выше, чем между ионосферой и землей. Создается она за счет разделения зарядов в теплых и влажных восходящих потоках, которые возникают в атмосфере над нагретой Солнцем земной поверхностью. По еще не вполне ясным причинам самые мелкие водяные капли и ледяные кристаллики заряжаются положительно, а более крупные — отрицательно. Восходящие потоки легко выносят мелкие положительно заряженные частицы на большую высоту, а крупные, проваливаясь под действием своей тяжести, в основном остаются внизу. Разность потенциалов между заряженными областями внутри электризованных облаков может достигать миллионов вольт, а напряженность поля — 2000 В/см. Словно перезаряжаемые Солнцем батарейки, облака питают всю глобальную электрическую цепь. Бьющие из подошвы облака молнии, как правило, несут к земле отрицательный заряд, а сверху положительный стекает  в ионосферу, поддерживая разность потенциалов в глобальном атмосферном конденсаторе.

Прямо сейчас над планетой гремит 1500 гроз, каждые сутки небо прочерчивают 4 миллиона молний, ежесекундно — 50. Из космоса хорошо видно, как пульсирует сердце глобальной электрической цепи. Но молнии — это лишь самые заметные проявления ГЭЦ. Они подобны искрящему контакту в розетке, который трещит и вспыхивает, тогда как по проводам электричество течет незаметно. Токи, идущие в ионосферу от заряженных облаков (причем даже не только грозовых, но и от слоистых), сами по себе обычно не порождают зрелищных эффектов, но иногда, под влиянием особенно мощных молний, эта часть ГЭЦ ненадолго визуализируется.

При разряде молнии во все стороны от нее распространяется сильное возмущение электрического поля. В нижних слоях атмосферы, где нет свободных электронов, эта волна не производит никаких эффектов. На высотах более 50 километров немногочисленные имеющиеся в воздухе свободные электроны начинают разгоняться под воздействием импульса электрического поля.

Но плотность воздуха все еще слишком велика, и электроны сталкиваются с атомами, не успевая набрать заметной скорости. Лишь на высотах около 70 километров длина свободного пробега, а с ней и энергия электронов увеличивается настолько, чтобы при столкновениях возбуждать и даже ионизировать атомы и молекулы, отрывая от них новые электроны. Те, в свою очередь, тоже разгоняются, запуская лавинообразный процесс. Волна ионизации движется к земле, проникая во все более плотные слои атмосферы. Ток с нарастанием числа свободных электронов резко усиливается, возбужденных атомов и молекул становится все больше, и вот мы уже видим свечение высотного разряда. Так молнии в нижних слоях атмосферы на короткое время «высвечивают» (и усиливают) токи в ее верхних слоях.

За несколько десятков секунд экспозиции поверх проступающих на сумеречном небе звезд вспыхнуло около десятка спрайтов. Грозовой фронт, над которым они поднимаются, скрыт за горизонтом. Фото: OSCAR VAN DER VELDE 

«На Венере, ах, на Венере...»

О молниях на ближайшей к нам планете заговорили после того, как разные космические аппараты зафиксировали характерное радиоизлучение. Дважды на Венере фиксировались оптические вспышки: один раз с борта станции «Венера-9», другой — с наземного телескопа. Однако станция «Кассини», снабженная высокочувствительным детектором молний, пролетая мимо Венеры, ничего подобного не зарегистрировала. Вероятно, молнии на Венере бьют не так часто, как на Земле. Ученые, считающие, что молний на Венере нет, ссылаются на низкую плотность капель в ее облаках и отсутствие мощных вертикальных потоков, которые приводят к земным грозам. Но облака несутся вокруг Венеры со страшной скоростью — 100—140 м/с, огибая ее всего за четыре земных дня. При таком быстром движение газовых потоков просто обязательно должны возникать завихрения, приводящие к электризации. Кроме того, анализ атмосферы планеты новейшими инфракрасными спектрографами выявил на высотах ниже 60 километров заметные концентрации окислов азота. Их присутствие не объяснить космическими лучами, солнечной радиацией или радиоактивностью — из-за огромной плотности атмосферы ни сверху, ни снизу ионизирующие излучения не могут дойти до облаков. Только электрические разряды могли бы объяснить присутствие окислов азота на этих высотах. Как и на Юпитере, венерианские молнии, если они существуют, бьют между облаками — при огромном атмосферном давлении до поверхности им не дойти. Весьма вероятно, что на Венере заряженные области невелики и разряды между ними не создают мощных оптических вспышек, как на Юпитере. В любом случае существует если не загадка молний на Венере, то уж точно загадка радиоизлучения, которое было обнаружено несколькими космическими аппаратами. Заметная электрическая деятельность протекает и на Марсе. За электризацию и возможные разряды в атмосфере планеты отвечают, скорее всего, активные пылевые бури, которые и обеспечивают на Марсе высокую концентрацию заряженных частиц. Многие считают, что если уж не жизнь, то электрические разряды на Марсе обязательно найдут.

Под влиянием галактики

Если грозы заряжают глобальный конденсатор, то разряжается он в солнечные ясные дни. Тихое  «электричество хорошей погоды» несет заряд от ионосферы к земле. Сила тока тем больше, чем выше проводимость среды, по которой он течет. У земной поверхности проводимость воздуха крайне мала: в кубическом сантиметре около нас содержится лишь 1000 ионов — меньше одного на миллион миллиардов нейтральных атомов. Эту ионизацию производят радиоактивные элементы, в частности радон. Но стоит подняться на несколько сотен метров, и проводимость начинает расти в геометрической прогрессии. Причина тому — наша Галактика, Млечный Путь . Вплоть до высот 50—60 километров основная причина ионизации атмосферы — галактические космические лучи. Именно они, выбивая из атомов электроны, позволяют надежно замкнуть ГЭЦ. Выше 50 километров власть в свои руки берет Солнце: основные ионизирующие факторы здесь — вакуумный ультрафиолет и рентгеновское излучение светила. На высоте 80 километров проводимость в 10 миллиардов раз выше, чем в приземном слое.

Атмосферное электричество крайне чувствительно ко многим процессам на Земле. Его можно назвать кардиограммой планеты, которая тонко диагностирует состояние всех слоев атмосферы, как возмущенных, так и спокойных, а знание атмосферы — это знание погоды. Сейчас уверенный метеорологический прогноз дается меньше, чем на неделю, и, вполне возможно, понимание атмосферного электричества позволит увеличить этот срок.

Но атмосферой дело не ограничивается. Проводимость приземного слоя воздуха самая низкая во всей ГЭЦ, и она напрямую зависит от проникновения в воздух радиоактивных элементов. Большой вклад вносят радон и продукты его распада. Профиль электрического поля сразу меняется, стоит только усилиться выделению радона из земной коры. А эти выделения, как уже давно известно, говорят о нарастании сейсмической активности, мощной эрозии и других процессах, часто происходящих на большой глубине. Таким образом, землетрясения и другие глубинные процессы заранее заявляют о своих намерениях. «Дыхание Земли» очень чутко улавливается электрическими полями атмосферы, и анализ атмосферного электричества помогает предсказывать важнейшие тектонические процессы.

Другая, ионосферная, обкладка глобального конденсатора чутко реагирует на состояние солнечно-земных связей. Но еще более удивительно, что ее состояние тесно связано с поверхностью Земли, о чем свидетельствуют так называемые террагенные (то есть порожденные землей) эффекты в ионосфере: в контурах зон полярных сияний узнаваемо повторяются очертания береговых линий, островов, тектонических разломов, магнитных аномалий.

Таким образом, глобальная электрическая цепь самым тесным образом взаимодействует со множеством ключевых для планеты Земля процессов — от молний и спрайтов до землетрясений и солнечной активности, и чем лучше мы будем понимать, как работает ГЭЦ, тем качественнее и безопаснее станет наша жизнь.

Как излучают молекулы

Электроны в атомах как бы разложены по полочкам — энергетическим уровням. Возбуждение атома подобно забрасыванию вещей на верхние полки. Излучение возникает при их сваливании с полки на полку или прямо на пол. Чем больше высота падения, тем энергичнее испускаемый квант излучения. У молекул вдобавок к электронным уровням появляются еще вращательные и колебательные: крутиться и дрожать молекулы тоже могут лишь с определенными значениями энергии. Когда где-нибудь в мезо сфере, на высоте 60 километров, энергичный электрон ударяет молекулу азота N2, он может выбить из нее один или несколько электронов и даже разбить ее на два атома азота. Если же энергия удара не так велика, молекула просто перескочит в какое-то электронно-колебательно-вращательное состояние, где некоторое время будет дрожать и вертеться. Но долго ей там не продержаться. Спустя малую долю секунды она либо столкнется с другой молекулой, сбросив на нее часть энергии (это называется тушением возбуждения), либо, если никто не подвернется под горячую руку, она сама «шлепнется» на полку ниже, испустив при этом квант света. Его-то мы и увидим в излучении разряда. Цвет излучения определяется энергией перехода, которая в первом приближении зависит от того, между какими электронными уровнями случился переход. Наличие колебательно-вращательных уровней размывает узкие спектральные линии в широкие полосы. У молекулы азота их несколько. Одна попадает в видимый диапазон, другая — в ультрафиолетовый, третья — в ближний инфракрасный.

Александр Костинский

(обратно)

Берег динозавров

Помимо динозавров Корея известна и другими древностями, например, разбросанными по всей стране дольменами

Южная Корея — это страна восточного этикета, изобретательного кинематографа, древнего искусства, неоновых вывесок и супа из собачьего мяса. Об этом сообщают все путеводители, забывая сказать об одном: Южная Корея — это еще и страна динозавров. Концентрация окаменелых следов древних ящеров здесь одна из самых высоких в мире. Впрочем, каждый, кто захочет что-либо узнать о корейских динозаврах, должен вначале пройти через все оговоренные путеводителями пункты.

Как это и положено, двумя руками господин Лим подал мне свою визитку: «заместитель директора». Двумя руками, как это и положено, я принял визитку господина Лима и, чтобы не оскорбить его, вглядывался в карточку не менее трех секунд. Потом, также следуя коду вежливости, я перевернул визитку и, внимательно изучив ее оборотную сторону, убрал в карман. Господин Лим выжидательно посмотрел на меня, приготовив свои руки. Но визитки у меня не было. Я похлопал себя по карманам и соврал: «Забыл». Ритуал не состоялся. На мгновение на лице господина Лима мелькнуло разочарование. «Мне сказали, что вы собираетесь писать про динозавров», — сказал он. Я кивнул. «Думаю, в этом случае наша организация не сможет вам помочь, — сказал господин Лим. — Мы не занимаемся динозаврами». Я уже знал, что он сейчас скажет: дворцы. И господин Лим сказал: «Лучше напишите про наши древние дворцы». Я промолчал. За окном шумела нагретая московская улица. Тихий корейский кондиционер монотонно охлаждал раскаленный воздух. До вылета оставалось меньше недели. «Сожалею, но если вы собираетесь писать про динозавров, мы не сможем оказать вам поддержку. А если вы будете писать про дворцы, то мы поможем вам, в том числе с отелем». Я помотал головой. Про дворцы я писать не собирался. «Сожалею», — снова сказал господин Лим. «Сожалею», — сказал я. Разговор уперся в тупик. Можно было прощаться. Туристическая организация, которую представлял господин Лим, была явно не готова поддержать путешествие к останкам вымерших ящеров. На неэмоциональном лице господина Лима едва заметно светилось что-то вроде жалости и непонимания. Наверное, точно так в начале восьмидесятых могли посмотреть в Интуристе на зарубежного фотографа, которому предложили тур по Золотому кольцу, но который в ответ сказал: «Знаете, а я бы лучше взглянул, как живут ваши бомжи». Мы пожали друг другу руки. В следующую секунду под мышкой у меня оказался пакет, доверху набитый туристскими картами и путеводителями по памятникам Кореи — храмам и дворцам. Как это и положено, я поблагодарил господина Лима коротким поклоном. Как это и положено, он лично проводил меня до двери. «Наша организация, — сказал он на прощание, — проводит конкурс на лучшее эссе о Корее. Вы не хотите принять участие? Приз достаточно большой». Это был удар под дых. «Но я не собираюсь писать о дворцах, — сказал я. «Ну и прекрасно», — сказал господин Лим, но, наверное, мне это просто послышалось.

Дождь никогда не является в Корее помехой для похода в ресторан — каждый кореец обязательно носит с собой зонт, ив ливень улицы так же многолюдны, как и в сухую погоду. Впрочем, вне зависимости от погоды веселье заканчивается довольно рано — к полуночи большинство заведений закрывается

Изобретательный кинематограф

Я вышел из самолета Москва — Сеул и понял: динозавров тут нет. Огромные цветные плакаты, развешанные в сеульском аэропорту, обещали все что угодно, но только не динозавров. Со всех сторон на меня смотрели фотографии кореянок в национальной одежде на фоне гор и дворцов. В моем кармане лежал путеводитель, где были точно такие же фотографии. Только макияж кореянок там был немного ярче. Но это можно было отнести на счет более качественной полиграфии. И тут ко мне подошел господин Лим — последний, кого я ожидал здесь увидеть. Я вздрогнул. Господин Лим сделал испуганный шаг назад: «Я просто хотел предложить помощь». Мне сделалось неловко: я испугал человека, который искренне хотел  помочь рассеянному туристу в чужом городе. Конечно же, это был не господин Лим. Только общие черты, самые общие. Кажется, начинал сказываться длинный перелет. И предыдущая ночь, которую я потратил на просмотр «Вторжения динозавра» — самого дорогого фильма в истории корейского кино. Картину надо было посмотреть по двум причинам: во-первых, Тарантино включил ее в двадцатку самых значимых фильмов, снятых за последние два десятилетия, а во-вторых, динозавр там действительно был. По сюжету, гигантский ящер поднимается со дна реки Ханган, делящей Сеул на две части, и, убив множество праздных людей, похищает маленькую девочку. Если быть честным, то на моменте похищения я заснул…

Я сел в бесшумный, как вакуум, экспресс. Почти не касаясь рельсов, он быстро-быстро ехал вдоль пустынного морского берега в сторону Сеула. Берег был песчаный и плоский, почти балтийский. Но динозавров на нем не было: все окаменевшие следы находились в противоположном конце страны. Узкой полосой места раскопок вытянулись вдоль всего южного побережья Кореи — от провинциального Косона до крупного портового Мокпхо. Там, на сравнительно небольшой территории, древних окаменелостей было обнаружено так много, что местные власти даже послали запрос в ЮНЕСКО с просьбой включить зону в Список Всемирного природного наследия. Но туда, к окаменелостям, еще надо было добраться. Пока бесшумный поезд только  подъезжал к столице. И то, что я наверняка знал про Сеул, звучало неутешительно: ни в одном из многочисленных музеев города нет ни одной доисторической кости.

Восточный этикет

Может показаться, что настойчивость, с которой корейцы спешат дать любому собеседнику свою визитную карточку, объясняется особым видом гордости за бурный экономический рост, обеспечивший большинство населения высокооплачиваемой работой. Эта гордость вполне понятна: еще 50 лет назад весь транспорт в стране был гужевым и безработица достигала 40%. Сегодня ВВП Кореи намного превосходит ВВП таких государств, как Канада или Австралия. Но на деле все это не имеет ничего общего с культом визиток. Искоренив нищету и превратив отсталую аграрную страну в индустриальный центр, власти так и не смогли подступиться к проблеме адресов. Найти в современной Корее дом, имея на руках просто адрес, практически невозможно. Часть улиц даже в крупных городах не имеет названий вообще, а если название все же существует, о нем не всегда знают даже постоянные обитатели. Правда, все дома имеют номера, но и это не помогает сориентироваться, так как номера присваиваются по принципу очередности постройки: то есть после дома № 30 может идти дом № 240, если именно на этом месте был построен 240-й по счету дом. Все это выглядит забавным для туристов, но представляет серьезную проблему для самих корейцев. Поэтому в городах получили распространение двусторонние визитные карточки: на лицевой стороне указывается имя владельца, а на обороте — карта с расположением его дома или офиса и близлежащих ориентиров — кафе, магазинов или мотелей. Получая такую карточку, нужно помнить, что это определенный ритуал, нарушив который можно очень обидеть собеседника. Принимать карточку, так же как и подавать ее, следует двумя руками: это самая вежливая форма. Допускается также подавать/принимать карточку правой рукой, но при этом необходимо поддерживать ее у запястья левой. Использование при передаче визитки одной правой руки крайне нежелательно, использование левой — оскорбительно.

Встреченный на улице человек в национальной корейской одежде почти наверняка окажется либо монахом, либо актером

Древнее искусство

Выкрашенный в цвет хаки военный джип вышел на встречную полосу и, подрезав автобус, быстро встроился перед ним. Наверное, водитель автобуса должен был выругаться и нажать на сигнал, но вместо этого он улыбнулся. Вскоре с ним поравнялся армейский грузовик. Здесь, на острове Канхва, который соединен с материком мостом и до которого из Сеула всего 40 минут езды, армейская техника была везде. Напротив, через неширокий пролив, располагались северокорейские территории, а сам остров прикрывал подход к устью стратегически важной реки Ханган — той самой, из которой вышел динозавр из фильма. И той, по которой северокорейские подлодки могли бы прокрасться в сердце Сеула и развязать третью мировую войну. Все это обязывало к осторожности, и сидевшие в кузове грузовика солдаты были в полном боевом снаряжении. Проехав еще немного, автобус остановился посреди пустынной дороги.

Справа стоял невысокий коричневый знак. На нем был изображен мультипликационный неандерталец — он был завернут в шкуру, улыбался и неловко опирался на дубину. Под ним было написано: «Парк дольменов острова Канхва». Водитель удивленно посмотрел на меня. Видно было, что туристы выходили на этой остановке нечасто. Я быстро пошел вперед. Оставшийся за спиной автобус не спешил тронуться: водитель — ответственный, как и все корейцы — пытался удостовериться, что я не совершаю ошибки. Туристы действительно приезжают на Канхву всего раз в год — в августе. К этому времени прогревается вода на местных пляжах, и тогда уставшие от осмотра столичных дворцов люди едут сюда затем, чтобы поваляться на пляже и покупаться в море — в непосредственной близости от северокорейской границы. Спиной я ощутил, что автобус наконец тронулся. Воздух колыхнулся, запахло дизелем. Я чувствовал, что поступаю правильно. Динозавры были далеко, дольмены — близко. Здесь, в окрестностях Сеула, они были чем-то вроде компромисса. Как и динозавры, они относились к другой Корее. Той, которой нет в путеводителях.

В парке дольменов не оказалось ни одного посетителя. Даже билетера. Зато здесь были гипсовые копии статуй с острова Пасхи и гипсовые копии дольменов со всего мира. Все настоящие гоиндол — так корейцы называют дольмены — находились в горах. А парк острова Канхва был построен вокруг лишь одного из них. Он стоял посередине аккуратно постриженного поля, и у его подножия под сорокаградусным солнцем две женщины подравнивали и без того идеальный газон. Солнце было в самом зените, и тень от единственного дольмена в парке дольменов была размером с сигаретную пачку. Пот заливал глаза, но я подошел ближе. Продолжая ровнять  газон, женщины смотрели на меня, как на галлюцинацию. Ни на самом дольмене, ни рядом с ним не было ни одной соринки: корейцы тщательно охраняют любое древнее наследие. Возможно, мне показалось, но сам камень был покрыт тонким слоем бесцветного лака.

Потом я ехал назад в Сеул. Было жарко. Кондиционер не справлялся с раскаленным воздухом. Все, что я хотел — это приехать на автовокзал, добраться до ближайшего ресторана и напиться зеленого чая. Но я заранее знал, что это невозможно: как и во всех корейских ресторанах, вместо чая мне принесли холодную питьевую воду. Когда-то давно, во времена жестоких гонений на буддистов, люди перестали пить ассоциировавшийся с ними зеленый чай. Корейцы действительно тщательно охраняют любое наследие.

  

«Поддерживаемые камни»

Как бы странно это ни звучало, но одна из самых больших сенсаций от возможного объединения двух Корей может случиться в области археологии. На сегодняшний день на территории обеих стран находится свыше 40% всех мировых дольменов — каменных сооружений, относящихся к I тысячелетию до н. э. Ученые оценивают количество корейских дольменов в 30 000, но это число является очень приблизительным, так как открытия регулярно случаются даже в южной части полуострова, не говоря о Севере, где археология развита очень слабо. Долгое время местные власти не придавали значения этим памятникам, так что абсолютное большинство южнокорейских дольменов было обнаружено и описано лишь в середине 1990-х. Однако уже к 2000 году три группы памятников — дольмены Кочхана, дольмены Хвасуна и дольмены острова Канхва — были включены в Список Всемирного культурного наследия ЮНЕСКО и быстро превратились в подобие национальных парков. Но того, кто ждет от них второго Стоунхенджа, скорее всего, постигнет разочарование. Корейские дольмены, или гоиндол («поддерживаемый камень»), в целом сильно уступают английским по размеру и в отличие от них не сконцентрированы в одном живописном месте. Впрочем, предназначение их является не меньшей загадкой. Тогда как одни ученые видят в них обычные погребальные камни, другие связывают их происхождение с религиозными обрядами.

Неоновые вывески

Час назад прошел дождь. Мокрый асфальт сиял свежим серебряным блеском. В автобусе, следующем по маршруту Сеул — Пусан , ехали полдюжины человек, и никто из них не смотрел в окно. Там, в окне, были зеленые рисовые поля и немного серых машин. Корейцы любят пестрые цвета только в рекламе. Корейская машина должна быть практичного строгого цвета: в основном серая, чуть реже белая, очень редко черная. Поднимая с дороги облака брызг, практичные серые машины обгоняли небыстрый автобус. До Пусана — главного порта страны — оставалось еще пять часов езды. Оттуда исследовать побережье динозавров было удобнее всего.

Автоматы, предлагающие попытать счастья и вытащить мягкую игрушку, можно встретить в любом корейском городе, причем тратят деньги на них не только влюбленные школьники, но и скучающие в середине рабочего дня таксисты

Автобус качнуло. Водитель в наглаженной белой рубашке дернул вверх рычаг тормоза,  резко поднялся с места, открыл дверь и жадно закурил. Это была остановка для междугородного транспорта — особый терминал, где можно было залить в машину дорогой корейский бензин и забросить в себя дешевой корейской еды . Водитель в наглаженной белой рубашке схватил меня за рукав и, ткнув пальцем в стрелку часов, показал — 15 минут. Я кивнул: вполне достаточно для придорожного обеда. Я подошел к стойке и заказал странное транснациональное блюдо — японскую лапшу удон, сваренную с корейской капустой кимчи. Огромная тарелка оказалась передо мной уже через минуту. Рядом с ней легли тонкие металлические палочки — настолько тонкие, что ими можно было связать лыжную шапку. Но чтобы подцепить ими лапшу, несомненно, надо было родиться корейцем. Я огляделся по сторонам в поисках деревянных палочек, но везде лежали точно такие же — тонкие металлические. Стараясь не опускаться до поедания лапши руками, я довольно долго пытался зафиксировать скользкие палочки в руке, и тут передо мной возник водитель в наглаженной белой рубашке. Молча показал на часы. До истечения отведенных им 15 минут оставалось несколько секунд. Как и весь пассажирский транспорт в Корее, автобус должен был отойти без опоздания. Я встал из-за стола и скучно, по-арестантски, поплелся за водителем на выход.

Через несколько часов автобус въехал в Пусан. Я вошел в метро и от находившегося на окраине терминала долго-долго ехал в центр. Когда я поднялся на поверхность, все вокруг было залито пронзительным светом рекламных вывесок. Был вечер пятницы, конец рабочей  недели, лихорадка отдыха. Окна ресторанов были распахнуты, и отовсюду пахло жареным мясом, маринадами и алкоголем. Улицы располагали к веселому безумию. Прямо напротив меня ярким неоновым цветом горел огромный 11-этажный дом. Все 11 этажей занимали увеселительные заведения: рестораны внизу, караоке — ближе к середине, бары — на самом верху. Внизу гудели стоящие в пробке машины. На их крышах отражалось пестрое неоновое свечение; их водители нервничали, спеша рассесться по барам. Я долго бродил среди вывесок. А потом увидел закрытый антикварный магазин. В пыльной витрине была выставлена всевозможная корейская старина: древние навесные замки в виде рыб, бронзовые статуи Будды и немыслимые латунные звери. Я уже собирался идти дальше, когда увидел в глубине витрины небольшого пластмассового динозавра — кажется, велоцираптора. Он был красный и очень пыльный, но это был динозавр…

Настоящее кимчи

Дождь никогда не является в Корее помехой для похода в ресторан — каждый кореец обязательно носит с собой зонт, и в ливень улицы так же многолюдны, как и в сухую погоду. Впрочем, вне зависимости от погоды веселье заканчивается довольно рано — к полуночи большинство заведений закрывается Одним из самых больших сюрпризов для любого выходца из Советского Союза будет, скорее всего, то, что так называемая корейская морковь не является блюдом корейской кухни. Считается, что салат из моркови возник в СССР как вынужденная замена главному местному блюду — кимчи. Будучи не в состоянии достать пекинскую капусту, необходимую для приготовления настоящего кимчи, советские корейцы использовали разные заменители, и в конце концов остановились на моркови и чесноке. В современной Корее кимчи — это прежде всего особым образом сквашенная капуста, приправленная молотым красным перцем. Придуманный когда-то нищими крестьянами способ консервирования быстро распространился среди всех сословий — древние тексты указывают на то, что кимчи подавался при королевском дворе еще в XV веке. Для того чтобы попробовать это блюдо сегодня, не нужно специально заказывать его в ресторане, тем более что в меню его просто нет. Популярность кимчи настолько высока, что во всех пунктах общественного питания, исключая, пожалуй, «Макдоналдс», он подается на стол раньше, чем посетитель успевает сделать заказ. При этом кимчи никогда не включается в счет, а в тот момент, когда посетитель доест последний капустный лист, сквашенный в красном перце, перед ним тут же поставят новую порцию.

Собачье мясо

Я ехал в вагоне пусанского метро уже 15 минут, и прямо передо мной сидел парень в глупой модной шляпе с полями. Из его поддельного луи виттона торчала маленькая собачья голова — кажется, хин. Вывалив от жары свой крошечный розовый язык, хин пускал парню на колени липкие слюни. Тот неловко вытирал их платком и пытался поглубже запихнуть хина в луи виттон. Но хин не хотел в темноту и духоту. Он сопротивлялся и пучил свои маленькие глаза. Потом парень вышел. Взмахнул сумкой с хином и исчез в толпе.

Практически любой продукт, купленный на рыбном рынке, можно попробовать на месте. Достаточно отнести покупку в один из расположенных тут же ресторанов. При этом блюдо вам, скорее всего, подадут сырым, сервировав его соусами и мелкими закусками — именно такой способ приготовления считается наиболее здоровым

Собачье мясо продлевает жизнь и дает силы. В основном так считают те, кому за 50. Молодежь редко ест посинтхан — суп из собачьего мяса, очень редко. К тому же это мясо не продается в супермаркетах. Для него существуют рынки — как правило, на окраинах. Несколько раз правительство пыталось инициировать кампании по отказу от собачьего мяса, но они заканчивались ничем. Собачье мясо продлевает жизнь и спасает от полового бессилия — в этом уверено слишком много людей.

Я вышел через пару остановок — на станции «Чагальхи». Здесь находится крупнейший в стране рыбный рынок. И здесь точно не продают собак. Завтра я отправляюсь к динозаврам, и перед этим стоило получить дозу фосфора и витамина D. Я вышел из метро и свернул в первый же переулок, ведущий к морю. Меня окружали рыбные лотки. Торговки сплошными рядами стояли вдоль бетонного причала. В огромных аквариумах и ваннах плавал живой товар. К причалу были пришвартованы сотни рыбацких судов, от них шел приятный, чуть гниловатый морской запах.

Одетая в резиновые сапоги и плащ женщина-продавец запустила руки в большой голубой аквариум. Она отделила еще одного некрупного осьминога от других и выбросила его на бледное эмалированное блюдо, служившее чем-то вроде витрины. Осьминог взвился. Разбросав щупальца и раздувая тело, он искал воду. Потом осьминог умер. Женщина-продавец вытянула его в струну и обдала пригоршней воды. Товар должен сохранять товарный вид. Я посмотрел на часы. Был час дня или около того. Начало обеденного времени. Осьминог не пролежит долго. Кто-то, проходя мимо, ткнет в него пальцем, и уже через несколько минут осьминога — скорее всего, в сыром виде — подадут на стол, обставив тарелку несложными соусами и мелкими закусками вроде маринованной редьки. Я еще раз взглянул на осьминога и спросил у женщины трепангов. Огромные, длиной в ладонь беспозвоночные, которых в Корее считают чем-то вроде морского женьшеня, бешено прогоняли через себя аквариумную воду, надеясь впитать из нее хоть что-то съедобное. Женщина запустила в аквариум руки и выложила на пластиковую тарелку восемь трепангов . Отступать было некуда. Трепанги были нарезаны на куски, и многие из них еще шевелились, пытаясь впитать из воздуха что-то съедобное. Женщина-продавец внимательно посмотрела на меня. Я обмакнул розовую шевелящуюся плоть трепанга в красный соус и принялся жевать, стараясь ни о чем не думать. Это оказалось легко.

Орудие еды

Католические миссионеры впервые оказались здесь в 1794 году, протестантские проповедники — 100 лет спустя. Однако, по последним данным, христианами себя считает почти треть населения. Буддистов чуть меньше — около 25%. Свыше 46% корейцев не причисляют себя ни к какой религии Любой путешествующий по Азии человек сталкивается с тем, что его навыки поедания пищи при помощи деревянных палочек не стоят в Корее ровным счетом ничего. Такие палочки встречаются здесь лишь внутри упаковок с лапшой быстрого приготовления. Во всех прочих случаях корейцы используют плоские и тонкие стальные палочки, больше похожие на вязальные спицы. При помощи этих узких и скользких чук-га-рак едят абсолютно все — начиная с риса и заканчивая тонкой лапшой. Ловкость, которую они показывают при этом, поразительна: у тех, кто привык пользоваться деревянными палочками, редко получается поднять что-либо с тарелки при помощи скользкого металла. Несмотря на то что металлические палочки являются настоящим корейским феноменом, до сих пор нет единого взгляда на происхождение этой традиции. Одни считают, что она возникла благодаря странствующим монахам, которые использовали металлические палочки как колющее оружие против грабителей. Однако наиболее широкое распространение получила версия, относящая их изобретение к ранней династии Чосон. Тогда, в XV веке, правители очень боялись отравлений. Будучи уверенными, что серебро мгновенно потемнеет от любого яда, короли пользовались лишь серебряными приборами — мисками, ложками и палочками. Считается, что именно от правящей верхушки привычка использовать серебряную посуду распространилась на тех, кто так или иначе был приближен ко двору, а потом и на все остальное население, заменившее серебро на простой металл. Серебряные палочки, впрочем, можно купить и сегодня — любой ювелирный магазин предложит на выбор несколько типов с разной резьбой и даже инкрустацией. Однако стоит помнить, что металл этот темнеет далеко не от всех ядов, так что даже использование палочек из чистейшего серебра не гарантирует защиту от отравлений.

 

Берег ископаемых

В 2008 году правительство Кореи подало в ЮНЕСКО запрос на то, чтобы в Список Всемирного природного наследия было внесено ее южное побережье — из-за концентрации следов динозавров. Инициатором кампании выступил директор Корейского центра по исследованию динозавров профессор Хух Мин. В своем заявлении он подчеркнул, что статус «природного наследия» важнее статуса «культурного наследия», которое представлено в Корее восемью объектами, включая старинные дворцы. «Если в первом случае объект ценен просто тем, что представляет определенную культуру, то во втором он должен иметь мировое значение, то есть с научной, культурной и прочих точек зрения он должен быть лучшим в мире». Главным корейским аргументом было то, что концентрация окаменевших следов мелового периода на юге страны — одна из самых высоких в мире (более 10 000 следовых дорожек). Среди них особенно много следов разнообразных доисторических птиц — кореанорниса, игноторниса и прочих, — а также самый длинный в мире след птерозавра, свидетельствующий о том, что эти животные могли весьма успешно передвигаться и по земле. Не случайно в последние годы именно в этом регионе проходит Dinosaur World Expo — своеобразная выставка палеонтологических достижений. Она включает в себя показ экспонатов со всего мира, парк роботов и научный симпозиум. На этой же волне корейский образовательный канал выпустил документально-анимационный фильм Koreanosaurus. «Кореанозавр» рассказывает о доисторических животных, населявших эту территорию около 100 миллионов лет назад, когда Корея, Япония и Китай были частью одного материка. Правда, съемки натуры проходили в Новой Зеландии, которая в большей степени сохранила атмосферу того периода. Выпуск фильма в 2008 году был приурочен к подаче запроса в ЮНЕСКО. Тем более неожиданным стало решение правительства Кореи в последний момент отозвать свой запрос на включение «Корейского побережья динозавров мелового периода» в Список Всемирного природного наследия ЮНЕСКО.

Страна динозавров

Автобус замер на остановке, и в окно посмотрел огромный бетонный динозавр. Подмяв под себя второго — тоже бетонного, — он стоял на высоком постаменте. До Косона — небольшого городка, в окрестностях которого расположен крупнейший в стране музей динозавров, оставалось что-то около 15 километров. Здесь, на тихом южном побережье Южной Кореи, останки ископаемых ящеров находили повсюду. И повсюду стояли огромные скульптуры, изображающие их в гипсе, бетоне, железе и даже  пластмассе. На каждой крупной дорожной развязке огромные бетонные велоцирапторы затаптывали небольших робких гипсилофодонов. Каждую загородную остановку обнимал стилизованный диплодок из листового железа. На фонарных столбах бились пестрые флаги с мультипликационными трицератопсами, обнимающими таких же археоптериксов.

Еще совсем недавно здесь никто не знал о динозаврах. Раскопки начались в 1970-х годах с пары случайных находок. Спустя несколько лет стало понятно, что южное побережье представляет собой огромный заповедник. В меловом периоде его практически полностью покрывали теплые озера — это был рай для ископаемых ящеров. Все что осталось от них — это окаменелые яйца, кости и отпечатки тысяч ног.

В окне мелькнули два бронзовых динозавра, они возились на зеленом газоне перед крупным административным зданием — мы въехали в Косон. Именно здесь был открыт первый в стране музей динозавров. И именно здесь в этом году проходила выставка Dinosaur World Expo, «Мир динозавров», — странная смесь палеонтологической конференции и обычного парка аттракционов с моделями ящеров. Я остановил черное такси с желтым динозавром на борту. Мы довольно долго ехали по горам, а потом внизу блеснуло море. На вершине соседней горы стоял огромный облицованный плиткой бетонный диплодок и тянул свою длинную шею в сторону здания музея, похожего на гигантского доисторического моллюска. Такси остановилось на огромной безлюдной площади. Я вышел в горячий,  похожий на печной воздух. Где-то высоко над головой маячила длинная бетонная шея. Наверх, прямо по склону горы, вел замерший пыльный эскалатор. Все это напоминало сцену из фантастического фильма про гибель человечества и случайно выжившую кучку героев. Я занес ногу над ступенью, в механизме что-то стукнуло, и эскалатор нехотя тронулся с места. Потом я увидел людей. Молодая семья с двумя детьми неспешно покупала билеты у разморенного жарой билетера. Дети лизали тающее, как снег на сковородке, мороженое, взрослые обмахивались купленными в кассе веерами. Они быстро сфотографировались на фоне бетонного диплодока и вошли в пустынный музей.

За те 30 лет, которые прошли с момента обнаружения на полуострове древних останков, в Корее так и не был найден хорошо сохранившийся скелет. Лишь многочисленные окаменелые яйца, следы и разрозненные кости. Это принято объяснять просто: полуостров никогда не переживал масштабных катастроф, которые могли бы похоронить под породой тушу динозавра целиком. Поэтому все скелеты в музее были гипсовыми. Растерянные дети бродили среди гипсовых костей. Потом замерли у небольшой диорамы, рассказывающей о жизни тех, кто здесь, на берегу Корейского пролива, занимался поиском ископаемых. Похоже, диорама откровенно лгала: рабочие, одетые в брезентовые робы, стояли на коленях и не спеша обкапывали огромный скелет древнего ящера — такой, каких в Корее не находили никогда. Я вышел из музея через запасной выход. Отсюда дорога спускалась к берегу. Но еле слышимый запах моря был заглушен запахом попкорна. Он шел от небольшой палатки, рядом с которой стояли бетонные ящеры. Пара десятков человек бойко покупали мороженое, шоколад и газировку. Другие сидели с покупками на скамейках или прямо на траве. И тут я почувствовал себя обманутым. Самый большой музей динозавров был обыкновенным местом для пикников. Сюда, в один из центров азиатской палеонтологии, люди приходили только для того, чтобы отдохнуть и устроить на траве сладкий полдник. Повинуясь общему настроению, я купил стаканчик мороженого и, свернув под указатель «Отпечатки динозавров», пошел по тропе к морю. Приятный, ударяющийся о волны ветер задул в лицо. Справа громоздились щербатые слоеные скалы. Впереди берег был плоский, как стол. Вдоль кромки моря бродили десятки человек. Волны не спеша наползали на полированную морем поверхность,  оставляя на камне круглые темные подтеки.

Диорама из Музея динозавров в Косоне. На сегодняшний день в Корее так и не был обнаружен полный скелет динозавра. Подав ляющее большинство находок — это отдельные кости, а также множество окаменевших яиц

Я понял не сразу: это и были отпечатки динозавров. Круглые следы, в которых скапливалась набегающая морская вода, покрывали весь берег. Не замечая следов, люди ходили по ним и спотыкались. Небольшая группа детей гоняла щепками попавшего в неглубокий отпечаток краба. Группа взрослых, по-подмосковному разложив на огромном полотенце еду, старательно поддерживала разведенный в отпечатке огонь. Когда-то, 65 миллионов лет назад, ступая по мягкой глине, динозавры приходили на берег доисторического озера, чтобы попить воды. Вряд ли в их чешуйчатых головах были хоть какие-то мысли. Вряд ли они думали о том, чтобы оставить о себе память. Я посмотрел на детей. Они выпустили краба и теперь просто вычерпывали пригоршнями из отпечатка воду. Неподалеку взрослые ставили на огонь прутья с мелким корейским шашлыком. Я подошел к одному из отпечатков и тронул пальцами ног черную неподвижную воду. Она была теплой, почти горячей. Я прошел мимо расположившейся на большом пляжном полотенце семьи, вышел на тропу, ведущую к музею, и, обливаясь потом, пошел вверх.

Вечером следующего дня я был в Сеуле. Я вышел из метро на станции «Чонгак». Здесь деловой центр города сливался с его развлекательным центром. Все вокруг было заполнено молодежью, горело неоном и пахло соджу — некрепкой картофельной водкой. Небольшие зеленые бутылки стояли повсюду. Неэмоциональные с понедельника по пятницу, сегодня, в субботу, корейские лица светились весельем и безумием. Старики, обнимаясь, признавались друг другу в любви, подливали друг другу соджу и заботливо кормили при помощи своих палочек тех, кто уже не мог ничего держать в руках. Офисные работники, убрав концы галстуков в карманы рубашек, чтобы не запачкать в тарелке, молчаливо напивались, склонившись над столом и время от времени лениво разглядывая проходящих мимо женщин. Я немного побродил по веселящемуся центру, а потом вновь спустился в метро. На станции не было ни одного человека. В такое время здесь могли оказаться только яростные противники бушующего наверху веселья, но они давно уже успели разъехаться по домам. Потом пришел полупустой поезд — сверкающий и белый, как объект инопланетного свойства. Я сел на удобное сиденье и оказался один в целом ряду. Прямо напротив меня сидела девушка. Лет 20, не больше. Белая гладкая кожа, длинные черные волосы. Белая сумка и тонкие синие джинсы, под которыми угадывались смешные колени. В руках она держала кожаную Библию с золотым срезом и быстро-быстро водила по строчкам глазами, торопливо перелистывая тонкие папиросные страницы. На ее лице не было эмоций. Редкие пассажиры входили и выходили на остановках, но она даже не поднимала глаз. Потом что-то произошло. Она заложила Библию пальцем, достала из белой сумки белый переливающийся телефон. Блеснул болтающийся на серебряной цепочке серебряный брелок — маленькая собачья голова. «Алло». Сквозь шум поезда я слышал ее так, как будто она сказала мне это в самое ухо. Она говорила и смотрела куда-то в потолок. А потом закрыла телефон и вернулась к Библии — самая красивая девушка в стране, где едят собак.

Михаил Дружков

(обратно)

Вынужденное братство

440 лет назад в польском городе Люблине было принято решение: объединить Польское королевство с Великим княжеством Литовским, Русским и Жмудским в единую Речь Посполитую. Так на востоке Европы возникла новая гигантская держава «от моря и до моря». Сегодня многие видят в этой унии прообраз Евросоюза — безусловное всеобщее благо. На деле же это объединение было не столь добровольным и равноправным.

С темного бревенчатого потолка до самого пола свисал роскошный венецианский гобелен с картинами из жизни античного Рима . Польский король, он же великий князь литовский, сидя в задумчивости, опирался на подлокотник небольшого деревянного кресла — трона. Он был еще не стар, но уже болен, и на лице его явственно изображалась усталость от многочасовых словопрений. Тем не менее вместе с целой толпой вельмож государь напряженно вслушивался в очередную долгую, бурную речь Ивана Ходкевича, старосты Жмудской земли, человека, уважаемого и за его сан, и за великие воинские доблести. Сейчас, впрочем, трудно было узнать в нем свирепого рыцаря. Казалось, этот человек сломлен, обессилен, просит только о пощаде. Соотечественники за его спиной — представители Великого княжества Литовского, Русского и Жмудского — выглядели не лучше, некоторые не стеснялись слез. Иногда, впрочем, в голосе пана старосты пробивались укор и обвинение:

«То, что Ваша королевская милость подарили нас Польше , на это мы хотя и склонились по приказанию Вашей королевской милости, но как все это нам больно, невозможно этого выразить словами! Вы и нас вместе с наследством передаете Короне, как рабов. Зачем же нам, честным людям, давать согласие на это? Ваша королевская милость, сами понимаете, что этого нам не следует делать, потому что ведь не в обычае, чтобы крепостные утверждали дар своих господ!» Стоявшие по сторонам польские сенаторы только поджимали губы. Непроницаемый вид сохранял и монарх. «Видно, сильно мы прогневали Бога, — продолжали литься горькие слова. — Просим же Вашу королевскую милость и государя нашего хотя об одном: дайте нам свидетельство с Вашей королевской печатью, что не будет загублена страна наша!»

На этом месте Ходкевич умолк и стал, по-видимому, ждать ответа. Тягостная тишина, воцарившись, длилась минуту, две, пять… Тогда все так же молча, только вздыхая, представители Великого княжества стали один за другим опускаться на колена. Они понимали, что судьба их отечества решена, и ничто ее не изменит... Наконец король встал и тихо произнес: «Да будут же между нами любовь братская и единство во веки веков». Поляки облегченно заулыбались. Папский нунций окинул зал победным, гордым взором.

Так на сейме 1 июля 1569 года в городе Люблине было принято решение об унии — союзе двух держав. На карте возникало обширное — от  Балтики до Черного моря — государство, сравнимое по силе с Россией Ивана Грозного . Начинался золотой век польского могущества — краткий, но до сих пор вызывающий ностальгию на берегах Вислы. Люблинская уния подвела итог трем векам политических преобразований во всей Восточной Европе .

От Люблина до Бреста: религиозные последствия унии

Люблинский сейм подтвердил равноправие православных и католиков просто «по умолчанию» — в его решениях нет ни слова о конфессиях. Религиозная свобода вообще объявлялась важнейшим устоем Речи Посполитой. Но на практике, увы, дни ее были сочтены. Как раз в эти времена католицизм, слегка оправившись от европейской Реформации, перешел в новое и весьма агрессивное наступление. Римская церковь поддержала начинания Сигизмунда Августа, несмотря на все его вольнодумство, потому что надеялась получить власть над огромными западнорусскими землями. Вскоре все государство покрыла разрастающаяся сеть католических епархий. Если православный священник фактически подчинялся собственнику земли, на которой был его приход, клир западного обряда обладал обширными сословными привилегиями и все больше влиял на политику властей любого уровня. Видя же это, шляхта русская тоже постепенно оставляла отеческую веру. А вся Западная Русь становилась пространством для прозелитической пропаганды. Впрочем, не так просто, конечно, перекрещивать целые народы, поэтому процесс этот породил по ходу своему массу ответвлений и следствий, одно из которых живо и поныне — это униатство. В 1596 году несколько православных епископов подписали с представителями Ватикана Брестскую унию (обряд оставался восточным, но признавалось главенство римского понтифика и по большей части принимались догматы католической церкви), и хотя большинство священников ее не признали, теперь у поляков появился повод запретить деятельность православной церкви. Брестская же уния стала одновременно и прямым следствием Люблинской, и прямым же ее отрицанием: государства, основанного на религиозной толерантности, больше не было. А успехи в приобщении восточных схизматиков к католической вере привели к тому, что Польша осознала себя форпостом западного христианства на востоке Европы. Именно с этими настроениями в начале XVII века поляки решатся на попытку покорения ослабшего Московского царства.

Между Москвой и Краковом

В XIII веке монгольские нашествия разорили и обескровили необъятные земли Древнерусского государства. Восточная его часть признала прямую зависимость от хана, жители западной сначала откупались, а потом пришлось идти на поклон к язычникам-литовцам, которые некогда платили русским князьям дань, а теперь вот стали единственной силой, способной защитить от степняков. Земли славянские одна за другой входили под покровительство литовского государя, и не прошло и сотни лет, как на месте Западной Руси образовалось истинно великое размерами государство. Под одной крышей в нем оказалось многочисленное православное население и небольшие Литва со Жмудью (Жемайтией, что у самого балтийского побережья). Официальным языком этого государства стало, естественно, наречие большинства, которое современные историки часто называют западнорусским или старобелорусским.

Впрочем, не все западнорусские земли подпали под власть Литвы . Русь Червонную (Галицию) в середине XIV столетия захватил польский король Казимир III Великий. Впоследствии здесь будет создано особое Русское воеводство со столицей во Львове . Но вот дальше на пути поляков встала уже успевшая сложиться литовско-русская держава — с 1377 года ею правил великий князь Ягайло.

Наследство ему досталось неспокойное, а соседи — сильные и несговорчивые. На западе недавно объединившаяся, сильная Польша, на юге — Золотая Орда, на востоке — Великое княжество Московское, на севере — самый страшный на тот момент враг, Тевтонский орден. Чтобы в таком окружении выжить, приходилось искать себе союзников. Вначале князь, впечатленный победой в Куликовской битве, думал заключить союз с Дмитрием Донским и налаживал с ним связи через свою мать Ульяну Александровну, дочь великого князя тверского. Ягайло даже соглашался жениться на дочери московского князя, признать вассальную зависимость от восточного соседа и вместе со всем литовским народом принять православие. Но, увы, очень скоро хан Тохтамыш разгромил Москву, Дмитрий Донской вновь признал зависимость от Орды, и теперь положение московского вассала стало для Ягайло не таким привлекательным. К тому же на горизонте появились поляки с куда более интересным предложением.

В 1382 году умер их король Людовик I Великий, так и не оставив мужского потомства. В Кракове короновали его дочь Ядвигу, и шляхта сразу принялась искать ей мужа. Из всех сопредельных правителей на эту роль лучше всех подходил Ягайло. Единственное, что ему нужно было сделать для удачного сватовства, — принять католичество. Но это представлялось даже выгодным: так тевтонцы теряли формальный повод для крестовых походов в литовские владения. В общем,  князь скоро согласился на предложение польских дворян и обвенчался с Ядвигой. В настоящее время его безвременно усопшая супруга канонизирована и, видимо, по причине своего судьбоносного замужества считается покровительницей Европейского союза.

Уния за унией

Еще в 1385-м, до брака с Ядвигой, Ягайло заключил с Польшей Кревскую унию — договор, по которому два государства практически объединялись в одно, а права православного населения были сильно ограничены. Однако эта уния так и не осуществилась — двоюродный брат Ягайло, Витовт, сплотил вокруг себя русские войска, добился самостоятельности Великого княжества и занял его престол. Но тесный союз был сохранен. Благодаря ему Польша многократно усилилась и в 1410 году объединенные войска нанесли под Грюнвальдом страшное поражение главному врагу — Тевтонскиму ордену.

Дальше — больше: Городельская уния в 1413 году уже фиксировала неразрывный союз обеих монархий, подтверждала привилегированный статус католиков и провозглашала создание в Литве нового привилегированного сословия — шляхты, по польскому образцу. А чтобы окончательно слить воедино дворянство двух государств, 47 знатных семейств Польши поделились своими гербами с таким же числом благородных домов Великого княжества. Впрочем, гарантии независимости литовско-русское государство сохранило: «родственникам» с запада запрещалось занимать управляющие должности и даже селиться в нем.

Так полякам не удалось окончательно закрепиться в Западной Руси. Пришлось обхаживать  ее еще долго, мягко и терпеливо. Самый простой и остроумный метод состоял вот в чем: раз уж нельзя сажать в Литве свои власти, надо, наоборот, приглашать тамошних правителей на краковский престол. В 1440-м в Вильно великим князем избирается сын Ягайло, Казимир, и уже спустя несколько лет его уговаривают принять под свою руку и Польшу. Потом, после смерти Казимира, помнившие о хитрости соседей литвины (так называли всех подданных  великого княжества — и литовцев, и русских), прежде чем возвести на трон его брата Александра, дожидаются, пока поляки найдут себе другого короля — Яна I Ольбрахта. И снова история повторяется — как только в 1501 году Ян умирает, его место занимает именно Александр. Правда, попытки нового короля заключить более тесную унию потерпели крах, а несколько пограничных князей в 1501—1503 годах даже взбунтовались и перешли под власть Москвы.

Однако следующий за Александром король, Сигизмунд I, тоже венчает свое чело и великокняжеской, и королевской коронами. Более того, делает все, чтобы эта традиция закрепилась. Еще задолго до смерти он устраивает избрание сына, Сигизмунда II Августа, своим соправителем и в Польше, и в Литве. А этот правитель (кстати, последний и из всей династии  Ягеллонов) и вовсе всю жизнь посвятил тому, чтобы великое дело объединения было доведено до конца.

Сигизмунд Август в полном соответствии со своим вторым именем и ренессансными идеалами почитал за политический образец древнеримские порядки. Аристократическая республика во главе с избираемым монархом, соединяющая под своей эгидой имперские просторы с разными народами, — так он видел совместное будущее Польши и Великого княжества. И был он при этом не просто «мечтателем на троне», а энергичным последовательным практиком. Основным же мешавшим ему фактором оставалось православие большинства литвинской шляхты. Поэтому король взял на вооружение гибкость и веротерпимость. В 1563 году он дарует знати восточного обряда жалованную грамоту, в которой предоставляет точно те же права и привилегии, что имеются у католиков. Тем самым Сигизмунд совершает важнейший психологический шаг: православным и католическим дворянам становится легче договориться друг с другом, и религиозная солидарность сменяется в Великом княжестве Литовском сословной. Тем более что на дворе стояла Реформация и многие дворяне приняли кальвинизм, а то и более диковинные протестантские течения.

Но и далее король натолкнулся в Великом княжестве на еще одно серьезное препятствие — партию могущественных «олигархов-магнатов». Они, де-факто полновластные хозяева в своем отечестве, меньше чем кто-либо хотели объединения. Братья-кальвинисты, Николай Радзивилл Черный и Николай Радзивилл Рыжий, предлагали ослабить даже уже имеющиеся узы с Польшей.  

Чтобы обойти эту оппозицию, Сигизмунд воспользовался старинным методом королей — против крупной знати настроил мелкую и среднюю. Прельщенные обещаниями потеснить на вершине социальной лестницы богатейшие семейства, литвинские шляхтичи вскоре агитировали за полное объединение не хуже польских.

Наконец, следовало преодолеть и третье, уже сугубо культурное, «технологическое препятствие».Дело в том, что слиться между собой легко государствам со схожим строем и традициями. Совсем не то было в случае Польши и Литвы, несмотря на долгий и тесный союз. В первой с давних пор торжествовала республиканская аристократическая вольница. Можно сказать, каждый новый монарх имел немножко меньше власти, чем его предшественник. Во второй — власть великого князя оставалась неограниченной, да и избирать его позволялось только из правящей династии. Получалось парадоксально: общий государь на западе своих владений правил совсем не так, как на востоке…

Акт Люблинской унии — «свидетельство о рождении» Речи Посполитой. Государство, созданное в 1569 году, просуществует чуть больше 200 лет — до 1795 года . Фото: AGAD

Королевский подарок

Чтобы преодолеть это казавшееся безнадежным препятствие, бездетный Сигизмунд решился уже на совершенно удивительный шаг, неожиданный для современников. На Варшавском сейме 1564 года он отказался от своих законных наследственных прав на Великое княжество в пользу польской короны как таковой, кому бы она ни доставалась. Таким образом хитроумный государь фактически сделал политический класс Польши — шляхту — коллективным собственником Великого княжества Литовского, Русского и Жмудского. Литва и вся Западная Русь в придачу были отданы дворянскому сообществу в наследственную вотчину.

Неудивительно, что после такого решения два, казалось бы, неразрывно связанных государства оказались на грани войны. Даже странно, что она так и не началась — видимо, сказались монархизм литвинов и давняя привычка мирного сосуществования. Кроме того, сыграла на руку королю смерть в 1565 году главы литвинской оппозиции — Николая Радзивилла Черного.  

Ну и, наконец, на горизонте не просматривалось стратегической альтернативы — это и самим литвинам было ясно. В отличие от первых лет XVI века они уже совсем не стремились перейти под власть восточного соседа. На московском престоле теперь сидел Иван Грозный, уже прославившийся как страшный тиран. Как раз в этом 1565 году он учредил опричнину, а с Великим княжеством уже давно вел тяжелую войну. Яблоком раздора послужила наследница Тевтонского ордена Ливония, на которую претендовали и Иван, и Сигизмунд. После того как московские войска ее дочиста разорили, последний магистр Ливонского ордена в страхе признал великого князя литовского своим сюзереном. 

Русский же царь, кроме того, заявлял претензии и на все наследство дома Рюриковичей, которое, конечно, включало и Западную Русь. И перешел к недвусмысленным действиям — например, взял Полоцк. Город был разгромлен, почти все жители уведены в плен и проданы в рабство крымским татарам, евреи утоплены в Западной Двине, доминиканские монахи подверглись резне — слухи об этом передавались из уст в уста по всему Великому княжеству и за его пределами. Даже в далекой Германии появилась тогда серия брошюр с «ужасными известиями о жестоком враге московите», где рассказывалось о зверствах Грозного. Во многом именно тогда стал формироваться тот образ агрессивной и жестокой России, сохранившийся в западной культуре до наших дней.

Царь же, видимо, желал просто напугать литвинов, чтобы они поняли — сопротивление бесполезно. И вполне преуспел, только вывод был сделан противоположный тому, что ожидался в Москве. Вместо того чтобы бить челобитную грозному царю, они решили окончательно побрататься с Польшей и защищаться  вместе. Хоть и унизил Сигизмунд Август своих восточных подданных, «подарив» их западным, но когда появился выбор между польским и московским государями, никто не колебался. С одной стороны, мягкий и мудрый правитель, раздававший шляхте права и привилегии и уравнявший конфессии, с другой — деспот, объявивший войну знати в собственном государстве и продающий христиан в рабство мусульманам. Если некогда великий князь Ягайло выбирал между вассальной зависимостью от Москвы и польской короной, то теперь целый политический класс выбирал между самодержавием и шляхетской республикой. И «польское предложение» вновь оказалось более привлекательным.

Пустые словеса

Сейм по условиям новой унии был назначен на конец 1568 года в Люблине, близ границы между двумя союзными государствами. Но открылся он только в январе и оказался одним из самых длинных в истории Польши: делегаты спорили до 12 августа 1569-го. Литовских представителей съехалось недостаточно: все от той же войны с Московией мало кто смог «оторваться», к тому же мало кто хотел ехать на заранее проигрышный сейм. Польша же «собралась вся»: были, кстати, и послы от Русского, Белзского и Подольского воеводств, которые видели в унии шанс вновь воссоединиться со своим народом.

Согласие давалось чрезвычайно трудно. Литовская сторона желала сохранить титульную самостоятельность, польская предлагала объединиться в «одно государство и один народ». Поскольку шляхты у «западных братьев» было гораздо больше, это означало бы полное преобладание поляков. Поэтому литвины заявили, что считают это порабощением. Со своей стороны они толковали и об отдельном избрании монарха вначале сеймом Польши, а потом Великого княжества Литовского, и о сохранении старого закона — не назначать поляков на должности в их государстве. Но поляков это возмущало: они предлагают союз «братской любви», а на таких расплывчатых условиях можно объединяться с кем угодно, хоть с «грубейшими язычниками».

Наконец, депутаты с востока стали даже заседать отдельно, а на своих совещаниях и впрямь дошли до идеи «объединиться с поганами», а именно — вместе с татарами сражаться против западных «братьев». По всему Великому княжеству были разосланы грамоты с призывами готовиться к боям. А потом большинство литвинов попросту покинули Люблин, разъехавшись по имениям. Две соседние державы снова оказались на грани большой войны… Но ее-то Сигизмунд Август, правитель их обеих, никак не мог допустить. Для него она означала бы политический крах. И хитроумный король принял новый курс: отобрать у Великого княжества часть земель, чтобы окончательно ослабить его и заставить-таки покориться. Если не получается поглотить Литву целиком, то, возможно, удастся по кусочкам?  

Народ в народе, народ над народом

По основной версии, слово «шляхта» происходит от старонемецкого Geschlecht — «клан», «род», но исторически сложилось так, что называют им только польское дворянство и созданное по его образцу литовское. Сословие это было исключительным по силе — нигде более «благородный» класс не достигал такого могущества и численности. В XVII столетии — в золотой век Речи Посполитой — он составлял около 10% населения, в то время как в остальной Европе дворяне едва «дотягивали» до 2%. Причем влияние шляхты со временем только возрастало — польские короли один за другим одаривали ее все новыми привилегиями. По Артикулам 1573 года монархи навсегда лишались права передавать престол по наследству, обязывались созывать сейм по меньшей мере раз в два года, а без его согласия не учреждать новых налогов и не объявлять войн. Таким образом, постепенно власть в стране перешла к аристократическому парламенту. Но к XVIII столетию он фактически потерял дееспособность благодаря принципу liberum veto, позволявшему любому шляхтичу заблокировать любое решение. «Золотая вольность» несла в себе семена собственного упадка. Дело, как известно, закончилось утратой национальной независимости и тремя разделами Польши.

Объятия сжимаются

В начале марта специальный универсал провозгласил присоединение к Польше двух старых русских земель, Подляшья и Волыни. Депутатам от них было приказано вновь явиться на сейм, чтобы заседать вместе с поляками. При этом заявлялось, что если те приедут и выразят согласие с королевским решением, то будут освобождены от многих налогов. А если нет, то сами делегаты лишатся и должностей, и имений. Часть жителей Подляшья все-таки рискнули отказаться, в том числе воевода и каштелян провинции. Но большинство все же вняло посулам и угрозам. Что касается Волыни, то от нее ждали еще большей строптивости (она была крупнее и сильнее), поэтому на всякий случай на сейм призвали не прежних выборных людей, а государственных чиновников, которых было легко запугать лишением хлебных должностей. Это тоже дало хорошие результаты. А с тех, кто схитрил, сказавшись больными, разосланные уполномоченные комиссары собрали подписи за унию прямо «на одрах».

Между прочим, принося присягу Его Величеству Сигизмунду Августу, государю польскому, эти дворяне нарушали другую, данную ему же — великому князю литовскому, жмудскому и русскому. И в этой парадоксальной ситуации некоторые потребовали: пусть монарх вначале снимет с них прежний обет, а уж потом толкует о новом — на верность всей «Речи Посполитой польской», то есть польской шляхетской республике. Вряд ли приходилось жителям Восточной Европы когда-либо наблюдать столь же странные обряды, но так или иначе, к апрелю 1569 года Подляшье и Волынь были приведены к повиновению и стали новыми провинциями Польши.

Дальше — больше. Воодушевленная легкостью последней «операции», Польша уже в мае потребовала себе еще и Киевскую землю — на том формальном основании, что когда-то земля эта «принадлежала Волыни», а сам Киев служил главной крепостью, защищающей Волынь и Подолье от татар. Прошел и этот маневр: Киевщина при молчаливом согласии местного населения (польская шляхта и правда могла защитить от степняков) сделалась коронным владением.  

Так, поляки окончательно вошли во вкус. Никто не думал, что захватить весь юг литовского государства окажется так легко, и теперь речь у них уже зашла о том, не присоединить ли таким же образом все, что от него осталось? Да и само название Великого княжества неплохо бы запретить навеки, заменив, к примеру, на «Новую Польшу». До этого дело дойти не успело. Обеспокоенные своей судьбой литвинские депутаты поспешили вернуться в Люблин. Но стоило им заикнуться об утраченных провинциях, как их просто подняли на смех: сами, мол, виноваты, что отсутствовали на сейме тогда, когда дело решалось. Зато можно обсудить вопрос о совместном управлении Ливонией, на которую претендовала Литва. Ведь ее без польской помощи у московитов не отбить…

Еще вчера неприступно гордые, литвины буквально схватились за голову. И было отчего — мелкие фракции делегатов от различных земель стали сами раскалывать на части Великое княжество. Так, прямо в Люблине заявила о своем желании перейти из его состава в Польшу белорусская Берестейская земля. Стало ясно, что дело идет к краху. Да и хорошо ли напрямую бороться с сюзереном, которому присягал? В итоге вышло, что монархизм восточной шляхты обеспечил триумф республиканского строя. А крупнейшее восточноевропейское государство, в котором значительную роль играло русское православное большинство, практически прекратило свое существование.

Кое-что от него тогда еще осталось — особое законодательство и суды, отдельная казна, войско, русский язык в административном употреблении. Более того, официально уния навсегда осталась равноправной, а действие свое прекратила по конституции 3 мая 1791 года, которая окончательно ликвидировала Великое княжество — за четыре года до окончательного падения Речи Посполитой. Но фактически 200 с лишним лет между этими датами западнорусские земли находились под католическим влиянием и управлялись самовластно с берегов Вислы.

Новый Рим?

Формальный вопрос объединения двух престолов решился очень просто. Титул монарха Речи Посполитой стал единым: «король польский, великий князь литовский, русский, прусский, жмудский». Оба государства по формулировке, обнародованной на закрытии сейма, объединялись в «одно нераздельное и неотделимое тело» — Республику (Речь Посполитую) Двух Народов. Столицей провозгласили город близ бывшей внутренней границы — небольшую тогда еще Варшаву. Любопытно, кстати, что эта граница между Великим княжеством в составе Речи Посполитой и отобранными у него южными землями по-прежнему существует — именно она разделяет Белоруссию и Украину. Шляхта двух стран объявлялась нераздельным сословием с абсолютно идентичными обязанностями и привилегиями. «Ренессансный» правитель Сигизмунд Август все-таки добился своей цели, по крайней мере юридически: «в сарматских краях» возродился идеал античной Римской республики. Удивительный в своем роде государь, который всю жизнь чуть ли не заставлял подданных брать на себя часть своей власти, права и ответственность, ограничивал собственное могущество — добился истинно более впечатляющих результатов, чем все самодержцы — его соседи. Наследникам он оставил самое крупное, не считая Московской Руси, государство на европейском континенте. И умер спустя всего три года после Люблина, в 1572-м, так и не увидев, как его прекрасная, но «кабинетная» модель начала понемногу пробуксовывать.

Ну а пока славной Речи Посполитой предстояло еще стоять крепко и отшлифовывать свои идеальные формы. Избранный после Сигизмунда   на польский престол французский принц Генрих Валуа в 1573 году подписал Артикулы, окончательно закрепившие строй шляхетской «золотой вольницы». Ему это тем более легко было сделать, что в новом своем владении он укореняться не собирался, Польшу не любил и буквально сбежал во Францию, не попрощавшись со своими подданными, как только узнал о смерти своего старшего брата Карла IX.

Как бы там ни было, дарованные Артикулы закрепили основы сигизмундовой государственности. А под впечатлением от Варфоломеевской ночи во Франции некатолическое дворянство приняло акт Варшавской конфедерации. По нему всей шляхте гарантировались религиозная неприкосновенность и мир.

Так было создано государство «единого и во всем равного шляхетского народа», не признающего внутри себя никаких различий, ни по титулу, ни по богатству, ни по языку, ни по конфессии, дорожащего своими правами и своей свободой. Шляхта считала строй Речи Посполитой идеалом государственности и гордо мыслила о себе как об особом народе, сама природа которого располагала к свободолюбию и повышенному чувству собственного достоинства и чести.

Олег Неменский

(обратно)

Мушкетеры подводного царства

Парные ямки на нижней стороне тела, придающие скату сходство с призраком, — это ноздри. Они никак не связаны с дыханием и служат только органом обоняния. Фото: OLIVIER BLAISE/PICTURETANK 

На острове Большой Кайман, самом крупном из Каймановых островов, есть местечко Стингрей-Сити, названное так не в честь певицы Джоанны Стингрей, а в силу местной достопримечательности. Как и все поселения на острове, Стингрей-Сити стоит на берегу моря, и совсем близко от него, на песчаных и коралловых отмелях, живет множество скатов. Подавляющее большинство из них — хвостоколы, по-английски stingray — «жалящие скаты».

Зоосправка

Скаты-хвостоколы Dasyatidae

Тип хордовые

Класс хрящевые рыбы

Надотряд скаты

Отряд хвостоколообразные

Семейство хвостоколовые Семейство хвостоколовых насчитывает 6 родов и около 60 видов. Они населяют тропические и субтропические воды Мирового океана, местами, в основном в районах теплых течений, проникают в умеренные. Обитают на мелководьях (от литорали до 100 метров), практически все время держатся у дна, кроме одного вида — Dasyatis violacea, живущего в толще воды, вдали от берегов. По природе — одиночки, за исключением сезона размножения или массовых миграций, характерных для некоторых видов, однако не территориальны и не агрессивны. Питаются ракообразными, моллюсками, кольчатыми червями и другими донными беспозвоночными, в меньшей степени рыбой. Тело округлой формы, грудные плавники срослись впереди головы. Окраска брюха светлая (белая, грязно-белая, желтоватая), спины — черная, коричневая или темносерая, у многих видов — с многочисленными цветными пятнами, полосами или кольцами. Хвост тонкий, остроконечный, бичеобразный, без плавников и кожистых выростов, у большинства видов длинный. В средней части хвоста располагается один или несколько ядовитых шипов. Яйцеживородящи. Беременность продолжается около года. В одном помете может быть от 2 до 25 детенышей. Сразу после рождения ведут самостоятельную жизнь, половой зрелости достигают на 3—4-й год. Максимальная известная продолжительность жизни — 25 лет.

На отмелях Стингрей-Сити у огромных хвостоколов нет врагов. Однако морской биолог Эллисон Смит считает, что и они нуждаются в защите. Фото: OLIVIER BLAISE/PICTURETANK 

Американский скат-хвостокол — Dasyatis americana — очень похож на распространенного в европейских водах (в том числе и в Черном море) морского кота — Dasyatis pastinaca, но более крупный. Впрочем, семейство хвостоколовых вообще не отличается разнообразием форм. Вместе с акулами и несколькими более экзотическими группами скаты образуют особый класс позвоночных, именуемый хрящевыми рыбами. Слово «рыбы» тут обманчиво: эти животные отличаются от настоящих рыб, пожалуй, больше, чем человек. А название «хрящевые» указывает на их главную особенность: в теле таких животных костей нет — их скелет состоит из хрящей. Скатов с акулами роднят и многие другие характерные для хрящевых рыб признаки: расположенный на нижней стороне тела рот, два ряда жаберных щелей, особый тип азотистого обмена.

Однако все эти черты заметны, скорее, зоологу. А непрофессионалу акула и скат, конечно, покажутся совершенно непохожими. Тело акулы — треугольное в поперечном сечении, гидродинамически совершенное — вызывает ассоциации то ли с самолетом, то ли с катером на подводных крыльях. Скат же словно сковородка: его плоское тело, от которого сзади отходит «ручка» — тонкий и обычно длинный хвост, почти правильной круглой формы. Хотя на самом деле оно сохраняет треугольное сечение, только у этого треугольника сильно растянута нижняя сторона. Спинной плавник практически отсутствует, а грудные сильно раздались в ширину и срослись краями с головой и задней частью тела, что и придает рыбе форму сковороды. Даже на ощупь скаты резко отличаются от своих сородичей. Если кожа акулы сплошь покрыта жесткой и острой плакоидной чешуей (по строению мало отличающейся от акульих зубов), то мягкая и нежная кожа скатов не имеет чешуи вообще.

Столь непохожая внешность отражает различия в образе жизни. Акулы живут в толще воды и всю жизнь находятся в непрерывном движении. Подавляющее же большинство скатов, в том числе все хвостоколы, живет возле самого дна и обычно на небольших глубинах, то есть в прибрежной зоне. Едва шевеля краями своего тела, словно полами плаща, скат медленно плывет над самым дном в поисках добычи — разного рода донных беспозвоночных.

Когда скат не занят поисками пищи, он подолгу просто лежит на дне, порой еще и присыпав себя сверху песком. Фото: OLIVIER BLAISE/PICTURETANK

Эта неторопливая охота ведется буквально вслепую, так как его глаза расположены на верхней стороне тела, посмотреть вниз он никак не может. Зато на нижней стороне расположены ноздри, не имеющие никакого отношения к дыханию и работающие только как орган обоняния, а также электрорецепторы, улавливающие возмущения электрического поля, вызываемые живыми существами. Разумеется, как бы ни были чувствительны эти органы, с их помощью можно поймать только медленно плавующую живность. Обычная добыча скатов — ракообразные, моллюски, иглокожие. Многие из них защищены крепким панцирем или раковиной, но охотника это не смущает: его пластинообразные зубы способны разгрызть практически любую броню.

Когда скат не занят поисками пищи, он подолгу просто лежит на дне, иногда еще и зарывшись в песок. Такое времяпрепровождение плохо совместимо с акульим способом дыхания, при котором вода нагнетается в жабры через пасть. Рот ската прижат к грунту — у него иная схема движения воды: она поступает в глотку через специальные отверстия — брызгальца, расположенные на верхней стороне тела. Это позволяет животному дышать без риска забить жабры песком. Конечно, мощность потока воды при такой схеме невелика, но скату много кислорода и не нужно: его образ жизни не предполагает долгого и интенсивного напряжения мышц.

Медлительное существо с нежной кожей и бескостным телом — слишком большой соблазн для морских хищников, которых хватает даже на мелководье. Одной только маскировки для выживания тут явно недостаточно, поэтому разные группы скатов избрали различные средства самозащиты. Сильнее всего воображение людей поражают электрические скаты, в теле которых часть мышц превратилась в настоящие электрические батареи, способные давать разряд напряжением свыше 200 вольт. Оружие хвостоколов — длинный, тонкий и гибкий шпага-хвост, оснащенный острым шипом (у большинства видов одним, у некоторых — двумя и даже четырьмя). Этот шип, представляющий собой видоизмененную плакоид ную чешуйку, — единственное свидетельство того, что у предков ската некогда была чешуя. Он очень тверд и прочен, поверхность его покрыта направленными назад зазубринами, а по нижней стороне идут два желобка, соединенных с ядовитой железой. Впрочем, используют свой отравленный кинжал скаты-хвостоколы только для самообороны. Атакованный или потревоженный скат наносит стремительный и точный удар хвостом в сторону предполагаемой угрозы. Хвост обвивается вокруг нападающего, подобно ремню кнута, при этом шип мгновенно выходит из «ножен» — складок кожи, прикрывающих его в спокойном состоянии, — и вонзается в тело врага.

Глаза ската никогда не видят добычу, зато мгновенно замечают возможную угрозу и точно направляют удар хвоста. Фото: OLIVIER BLAISE/PICTURETANK

Плиний Старший писал, будто шип хвостокола пронзает даже дерево и броню. Это, конечно, преувеличение, но сила удара хвоста крупного ската достаточна, чтобы шип пробил ткань гидрокостюма или кожаную обувь. Укол шипа чрезвычайно болезнен, вызывает падение артериального давления, слабость, нарушение сердечной деятельности. Если удар пришелся в руку или ногу (как чаще всего и бывает), конечность оказывается на несколько дней парализованной. Смертельный исход чрезвычайно редок, но возможен. Именно так погиб «охотник на крокодилов» — знаменитый австралийский телеведущий Стив Ирвин. 4 сентября 2006 года во время съемок фильма «Самые опасные обитатели океана» он был ужален скатом-хвостоколом. Удар шипа пришелся в грудь, и сердце Ирвина остановилось прежде, чем ему успели оказать помощь.

Это, конечно, исключительный случай, но вообще столкновения хвостоколов с людьми нередки. Только на побережье Северной Америки скаты ранят около 750 человек в год, общее же ежегодное число пострадавших в мире, вероятно, измеряется тысячами. Большее количество этих инцидентов происходит по недоразумению: купальщик, бредя по дну, наступает на лежащего, сливающегося с грунтом ската. Но свою лепту в число ужаленных вносят и рыбаки: в некоторых странах скаты считаются ценной промысловой рыбой. Например, в Корее мясо хвостоколов ценится выше, чем других скатов. Удары отравленными стилетами получают не только люди: зоологи находили шипы скатов в легких, грудной полости, печени и поджелудочной железе атлантических дельфинов-афалин. При этом останков скатов в дельфиньих желудках не находили и никто никогда не видел, чтобы дельфины охотились на скатов. Видимо, любопытный дельфин случайно натыкался на замаскированного ската и получал болезненный укол.

В принципе же хвостоколы настолько любопытны и неагрессивны, что их можно приручить прямо в море. Сотни людей специально приезжают на отмели Стингрей-Сити, чтобы пообщаться со скатами. Те берут у них из рук кусочки рыбы, позволяют гладить свои нежные, как шелк, животы или устраивают себе нечто вроде спа, плывя над аквалангистом и купаясь в пузырьках выдыхаемого им воздуха. Несмотря на обилие скатов и их тесный контакт с людьми, дело здесь обходится без травм. Правда, тут рыбы держатся на глубине в несколько метров, так что даже самому неосторожному туристу наступить на них сложно.

Особая глава в жизни скатов — это размножение. У них (как и вообще у всех хрящевых рыб) оплодотворение внутреннее. Ему предшествует довольно долгое ухаживание: самец сначала следует за самкой, затем прихватывает пастью край ее тела возле головы, и она в буквальном смысле увлекает его. В кульминационный момент он подворачивает свое брюхо под брюхо самки и плотно приникает к ней. При этом партнеры не видят друг друга, ведь, как мы помним, глаза у скатов расположены со спинной стороны.

Плоское тело и уникальные особенности биомеханики позволяют скатам свободно и уверенно передвигаться даже на предельно малых глубинах. Фото: OLIVIER BLAISE/PICTURETANK

Многие скаты откладывают яйца — как-то странно называть «икрой» эти крупные четырехугольные кожистые капсулы с лентами-ре мешками по углам. Многие, но не хвостоколы. У этой группы скатов зародыши развиваются внутри тела самки, внутри особого органа, аналогичного матке млекопитающих. Каждый зародыш сначала находится в яйце, но с ростом покидает его. В этот момент заканчивается и питание маленького ската за счет желточного мешка, а выходить в мир ему еще рано. На этом этапе стенки матки образуют специальные выросты — трофонемы, проникающие в брызгальца зародыша и через них в пищеварительный тракт. Там они выделяют особый питательный секрет (аналог молока), на котором будущий скат и растет до рождения. Можно сказать, что этот детеныш питается материнским молоком прямо в утробе.

Беременность у хвостоколов длится около года (11—15 месяцев в зависимости от вида) и кончается рождением всего нескольких крупных детенышей. Сразу после рождения скат расправляет свои сложенные, как у новорожденной бабочки, «крылья» и опускается на дно. Он уже знает все необходимое для самостоятельной жизни: какие существа съедобны, как нужно реагировать на приближение врага и т. д. Отныне он всегда будет полагаться только на себя.

Борис Значков

(обратно)

Лента жизни

 

Многие из нас его подчас ненавидят, иногда пытаются не замечать, спрятать с глаз долой. А он, наоборот, всеми силами спасает нашу жизнь. И спас за полвека, по приблизительным оценкам, уже больше миллиона человек!

Имя этому изобретению, отметившему недавно свой золотой юбилей, — трехточечный ремень безопасности. Правда, еще задолго до его появления в серийных автомобилях «спасательные ленты» были известны пилотам-автогонщикам. Пожалуй, они были даже более совершенными, но представить себе рядового автолюбителя, долго и нудно опоясывающего себя ремнями вдоль и поперек, решительно невозможно. Даже сегодня, когда пристегнуться можно одним движением, многие пытаются схитрить и либо просто накидывают ремень, не застегивая, либо пропускают его за спинкой сиденья, чтобы не пищал нудный сигнал и не горела тревожная красная лампочка на панели приборов. Но кого мы обманываем? Инспектора ГИБДД? Или судьбу?

Ничего личного, только физика…

Как вы думаете, читатель, какую перегрузку испытывает человек, если его автомобиль на скорости всего 50 км/ч врезается в бетонный куб? Все зависит от прочности машинного передка. Если речь о бронированном танке, то ускорение (вернее, замедление) будет очень большим, и никакой ремень, и никакая подушка, возможно, не спасут от летального исхода. А вот если, как в анекдоте, тормозить сначала номером, потом бампером, потом радиатором и, наконец, двигателем, и при этом передок авто сплющится хотя бы на полметра, то перегрузка составит примерно 20g. В течение тех немногих миллисекунд, что длится такое экстренное торможение, организм может его выдержать. Правда, человека массой 100 килограммов бросит вперед с силой около двух тонн. Ясно, что, как ни упирайся ногами в пол, а руками в руль, такому рывку противостоять не удастся. И печальный конец наступит не от перегрузки, а от страшного удара о лобовое стекло (не зря оно так названо), баранку и что там еще окажется впереди. Не выдержит и раскрывшаяся подушка безопасности, она создана лишь для того, чтобы спасти от случайных синяков и шишек пристегнутого седока.

А вот ремень рассчитан как раз на нагрузку 2000 килограммов, как и его крепления, и пряжка с замком. Кстати, знайте на всякий случай, что болты для ремня безопасности имеют особую, нигде больше в автомобиле не встречающуюся резьбу, дабы не было возможности поставить какой-то другой, не сертифицированный, крепеж!

Швед, который спас город

Жил-был на свете один очень изобретательный человек Нильс Болин. Он и в самом деле сделал много изобретений (например, в области катапультируемых авиакресел), но именно придуманный в 1959 году трехточечный ремень безопасности обессмертил его имя. Ведь миллион спасенных жизней — это целый город. До этого в некоторых автомобилях ставили двухточечные поясные ремни, но они не мешали при столкновении «клюнуть» носом вперед, так что, по сути, выполняли единственную роль: тело не нужно было искать где-то на дороге, оно оставалось на сиденье.

Диагональная ветвь ремня (та, что идет сверху вниз и придерживает человека за грудь), которую, собственно, и придумал Болин, решила задачу надежной фиксации человека при столкновении и одновременно позволила отныне пристегиваться одним движением и в один щелчок замка. Именно такой ремень впервые появился 13 августа 1959 года на автомобиле Volvo PV544, а Нильс Болин работал как раз в этой шведской фирме. Но лишь восемь лет спустя трехточечные ремни спереди и сзади стали стандартным оснащением всех Volvo.

Лучшее — враг хорошего

За прошедшие полвека сам ремень не сильно изменился: это все та же прочная и тонкая лента. Однако теперь она «обросла» дополнительными механизмами, повышающими и удобство, и ее защитные характеристики. Первым (в 1969 году) из таких механизмов стала катушка, на которую встроенная пружина наматывала излишки ремня. Теперь отпала необходимость индивидуальной подгонки длины в зависимости от комплекции седока и положения сиденья, ремень не свисал наружу из-под закрытой двери. И при этом всегда плотно, без зазора, прилегал к телу, так что при ударе смещение вперед было минимальным. Для этого, правда, пришлось снабдить катушку храповиком и качающимся маятником, который при резком замедлении моментально ее блокировал. Отсюда и название — инерционный ремень. Сегодня такие стоят практически на всех автомобилях, по крайней мере впереди.

Как ни хорош трехточечный ремень, но в ряде случаев и он не позволяет выйти из ДТП без синяков и переломов. На помощь ему пришли надувные подушки безопасности, эйрбеги (от англ. airbag). Вскоре, правда, выяснилось, что о них можно сломать нос почти с тем же успехом, что и о руль, если человек неплотно притянут ремнем к спинке сиденья. Инерционного механизма оказалось недостаточно, и в 1992 году пряжку ремня снабдили пороховым преднатяжителем. Его пиропатрон срабатывает вместе с эйрбегом и смещает пряжку назад, с силой прижимая седока к спинке сиденья. Иногда, впрочем, с такой силой, что у того ребра не выдерживают. Поэтому в 1996 году в катушку пришлось вмонтировать ограничитель натяжения, проскальзывающий при определенной нагрузке.

Эти два устройства, как и эйрбег, однократного действия. После аварии их придется менять. Это сложная, требующая специально обученного персонала и, увы, весьма недешевая операция.

В союзе с электроникой

Технический прогресс в XXI веке дошел до того, что автомобиль научился если не избегать столкновения, то хотя бы предвидеть его вероятность. Видеокамеры и радары сканируют пространство вокруг, мгновенно вычисляют расстояние до препятствия и скорость сближения с ним, делая выводы о ближайшей перспективе. Теперь появилась возможность не торопясь (то есть не за десяток, а за сотню миллисекунд) натянуть ремень безопасности без стрельбы в преднатяжителе. С этим может справиться электропривод. А после удара (и даже в случе если он не произошел) натяжение снова будет ослаблено. Это выгодно, кстати, и для утилизации автомобилей: не нужно приглашать «саперов» для «разминирования» всех взрывных устройств перед разборкой машины.

Но и этот новейший преднатяжитель уже перестал быть последним словом техники безопасности. Фирма Autoliv предложила свое, пневматическое, решение. В нем ремень натягивается сжатым воздухом, накачанным в ресивер специальным компрессором. Процесс длится около 0,36 с, причем для его запуска не нужны ни суперкомпьютер, ни радары, ни видеокамеры. Только высокочувствительный датчик удара. Но ведь с начала «торможения двигателем» в запасе у систем пассивной безопасности считанные миллисекунды, а никак не их сотни! Все верно. Только разработчики взяли на вооружение всезнающую статистику, она-то и рассказала, что в 75% случаев ДТП развивается по следующему сценарию. Сначала происходит легкий касательный удар, от которого эйрбеги не срабатывают, но автомобиль теряет управление и вылетает на встречную полосу или на обочину, где его уже, известное дело, поджидают КамАЗ или столб. Между этими событиями проходят целые доли секунды, и пневматический преднатяжитель успевает выполнить свою работу. А если второго страшного удара не будет, воздух просто стравится и натяжение ремня вновь ослабнет.

Автор этой статьи, к сожалению, не может похвастаться столь же значительным изобретением, как Нильс Болин, но тоже рассчитывает спасти если не миллион, то хотя бы около 200 000 жизней. Ибо примерно таков тираж «Вокруг света». И если каждый читатель начнет с уважением относиться к тонкой черной ленте с блестящей пряжкой, то игроков в русскую рулетку на наших дорогах заметно поубавится. Берегите себя и своих близких! И в этом призыве нет ничего личного. Только физика.

Алексей Воробьев-Обухов

(обратно)

Летящие над волнами

Фото: РИА «НОВОСТИ»

Когда в один из дней во второй половине 1960-х на стол директора Управления национальной разведки США легло очередное донесение с результатами дешифровки фотоснимков спутника-шпиона, он не поверил своим глазам. На одной из фотографий над водной гладью Каспийского моря летел огромный, длиной около 100 метров, аппарат совершенно неизвестной конструкции. Это был уже далеко не первый по счету экраноплан конструкции Ростислава Алексеева. Корабль-макет КМ до появления Ан-225 «Мрия» слыл самым тяжелым летательным аппаратом на Земле. 

Подавляющее большинство американских экспертов усомнились в «русском чуде», приняв его за удачно проведенную мистификацию, целью которой было заставить Вашингтон понервничать и направить исследования в военной области в ненужном направлении. И если даже это не мистификация, то в любом случае, посчитали американские специалисты, такой большой корабль-самолет не может быть эффективным боевым средством, да и сама идея построения подобных аппаратов для военных целей, будь то транспортный экраноплан или же его вооруженный вариант, не имеет якобы никаких перспектив в обозримом будущем. Правда, были за рубежом отдельные инженеры, которые поверили в реальность «Каспийского монстра» и большое будущее экранопланов.

Морское судно или самолет?

В самой идее корабля-самолета не было ничего нового. Явление, получившее название экранного эффекта, было экспериментально выявлено еще в начале ХХ века — с приближением к экрану (поверхность воды или земли) аэродинамическая сила на крыле летательного аппарата увеличивалась. Авиаторы обнаружили: при заходе на посадку, в непосредственной близости от земли, пилотирование аэроплана зачастую серьезно усложнялось, казалось, что он как бы садится на невидимую подушку, не дающую ему коснуться твердой поверхности.

Естественно, что летчикам и авиаконструкторам такой эффект был вовсе не нужен, но нашлись и те, кто сумел рассмотреть за ним нечто большее — базу для нового направления в конструировании транспортной техники. Так и возникла в первом приближении идея создать летательный аппарат нового типа, экраноплан — от французских слов écran (экран, щит) и planer (парить, планировать).

Если же говорить научно-техническим языком, то экранопланы — это летательные аппараты, использующие при своем движении эффект увеличения аэродинамического качества ЛА (отношения коэффициента его аэродинамической подъемной силы к коэффициенту лобового сопротивления) за счет близости экрана (поверхности земли, воды и т. д.), обусловленный тем, что с приближением к экрану увеличивается аэродинамическая подъемная сила на крыле.

При этом Международная морская организация (IMO) относит сегодня экранопланы к морским судам, а их дальнейшим развитием стал экранолет, способный не только следовать на экране, но и оторваться от него и лететь на больших высотах, как обычный самолет.

Эффект экрана для «чайников»

Экранный эффект очень похож на эффект от воздушной подушки, на которой движутся соответствующие суда. Только в случае экрана эта подушка образуется путем нагнетания воздуха не специальными устройствами — расположенными на корабле вентиляторами, а набегающим потоком. То есть крыло экраноплана создает подъемную силу не за счет падения давления над верхней плоскостью, как у «нормальных» самолетов, а за счет повышенного давления под нижней плоскостью, создать которое возможно только на очень небольших высотах — от нескольких сантиметров до нескольких метров, в зависимости от размеров крыла и экраноплана. Причем у больших экранопланов высота полета «на экране» может достигать 10 и более метров. Чем шире и длиннее крыло и ниже скорость, тем сильнее эффект.

Опытный экраноплан — пилотируемая самоходная модель СМ-6, на которой отрабатывались технические идеи, ставшие базой для первого серийного экраноплана «Орленок». СМ-6 имел один маршевый двигатель, установленный на киле, и два стартовых, «поддувных», двигателя, Экраноплан СМ-2 был по строен по новой аэрогидродинамической компоновочной схеме — с низкорасположенным расположенных в носовой части корпуса «елочкой». Конструкция экраноплана — цельнометаллическая, клепаносварная

Первые опыты

В свое время использовать экранный эффект (еще неоткрытый тогда) попытался французский изобретатель Клеман Адер, в 1890 году построивший и испытавший катер «Эол», имевший большое складывающееся крыло и хвостовой горизонтальный стабилизатор, которые позволяли частично разгрузить водоизмещающее судно. Под крылом машины были сделаны особые каналы, по которым за счет скоростного напора и подавался поднимающий катер воздух. В дальнейшем Адер построил катер, у которого воздух под крыло подавался с помощью компрессора.

Основные работы над новыми аппаратами, использующими при своем движении экранный эффект, относятся к началу 1930-х годов, хотя теоретические труды по данной теме стали публиковать намного раньше. Так, например, в 1922 году в СССР вышла статья специалиста-аэродинамика Бориса Николаевича Юрьева «Влияние Земли на аэродинамические свойства крыла». В ней изобретатель автомата перекоса (устройство для управления лопастями несущего винта), будущий действительный член Академии наук СССР и генерал-лейтенант инженерно-технической службы, фактически дал зеленый свет созданию экранопланов, теоретически обосновав возможность практического использования экранного эффекта.

В целом вклад отечественных ученых и инженеров в экранопланостроение огромный, если не решающий. Специалистам хорошо известна, вероятно, первая в данной области практическая разработка — проект экранолета-амфибии, предложенный советским авиационным инженером Павлом Игнатьевичем Гроховским. «Мне пришла мысль использовать «воздушную подушку», то есть образующийся под крыльями сжатый воздух от скорости полета. Корабль-амфибия может лететь-скользить не только над землей, над морем и рекой, — писал П.И. Гроховский в начале 1930-х годов. — Полеты над рекой еще целесообразнее, чем над землей, ведь река — это длинная, гладкая дорога, без бугров, холмов и кочек… Корабль-амфибия позволяет круглый год перебрасывать грузы и людей со скоростью 200—300 км/ч, летом на поплавках, зимой на лыжах».

Американский военнотранспортный корабль «Колумбия», спроектированный в 1962 году. Проект остался нереализованным

И уже в 1932 году Гроховский с соратниками сконструировал полномасштабную модель нового морского летательного аппарата-катамарана, который имел центроплан с большой хордой, концевые элементы в виде фюзеляжей-поплавков и размещенные в носовых частях последних два перспективных двигателя М-25 мощностью около 700 л. с., а также поворотный закрылок, позволявший увеличить подъемную силу при взлете и посадке. Этот «протоэкраноплан» мог скользить на небольшой высоте над любой ровной поверхностью. Причем аэродинамическая компоновка довольно-таки большой по тогдашним меркам машины характерна и для ряда современных аппаратов данного класса.

Зимой того же года финский инженер Тоомас Каарио, которого на Западе считают «первым создателем настоящего экраноплана», приступил к испытаниям сконструированного им летательного аппарата, использующего эффект экрана и построенного по схеме «летающее крыло». Опыты проводились на льду замерзшего озера: экраноплан был несамоходным и буксировался аэросанями. И только в 1935—1936 годах Тоомас Каарио сумел построить экраноплан, оснащенный одним 16-сильным двигателем и воздушным винтом, но его корабль-самолет пролетел всего несколько метров и развалился. После Второй мировой войны он продолжил работы в этой области и создал еще несколько опытных аппаратов, но в серию ни один из них не пошел.

В 1940 году американский инженер Д. Уорнер создал диковинный аппарат, названный им компрессорным самолетом. Он представлял собой фактически оснащенный системой крыльев катер, державшийся на воде, но не на воздушной подушке, как современные КВП, а на воздушном потоке, создаваемом расположенными в носу двумя мощными вентиляторами и нагнетаемом под днище судна. Крейсерский режим«плавания» обеспечивали два авиадвигателя с воздушными винтами, расположенные на основном несущем крыле. Таким образом, американец впервые предложил разделить стартовую (поддувную) и маршевую силовые установки.

Одним из активных сторонников экранопланостроения в СССР был Роберт Бартини, под непосредственным руководством которого создан экранолет — вертикально взлетающий самолет-амфибия ВВА-14М1П с максимальной взлетной массой 52 тонны и дальностью полета около 2500 км

Интерес на бумаге

Лишь через несколько лет после окончания Второй мировой войны интерес к экранопланной тематике возобновился. Пальму первенства здесь попытались перехватить Соединенные Штаты — уже в 1948 году шестиместный аппарат создал инженер Х. Зундштедт. А конструктор Уильям Бертельсон в 1958—1963 годах поднял в воздух сразу несколько экранопланов с двигателями мощностью до 200 л. с. и сделал несколько важных докладов по данной теме на различных научных симпозиумах и конгрессах. В том же 1963-м инженер Н. Дискинсон также построил экраноплан, в следующем году швейцарец Х. Вейланд создал в США свой экраноплан, который, впрочем, разбился в ходе испытаний в Калифорнии.

Наконец, на научной конференции «Суда на подводных крыльях и воздушной подушке», проводившейся 17—18 сентября 1962 года в Нью-Йорке американским Институтом аэрокосмических исследований, президент Vehicle Research Corporation Скотт Ретхорст представил разработанный при его личном участии и при поддержке Морской администрации США проект 100-тонного экраноплана «Колумбия», созданного по схеме «летающее крыло» и способного развивать скорость до 100 узлов. Не желающие отставать британцы тогда же обнародовали предложенный конструктором А. Педриком проект экраноплана-авианосца — на него предполагалось базировать до 20—30 самолетов.

В 1964 году Ретхорст приступил к постройке модели своего «чудо-корабля». На основе полученных результатов собственной работы Ретхорст в 1966 году патентует «Корабль, использующий экранный эффект» (патент № 19104), но дальше этого дело не идет, и вскоре проект сворачивается. Причем в том же 1966-м специалисты компании Grumman предложили не менее грандиозный проект 300-тонного экраноплана, способного нести управляемые ракеты.

Наибольшего успеха на Западе добился известный немецкий авиаконструктор Александр Липпиш, ставший в годы Второй мировой войны идейным вдохновителем проекта реактивного истребителя Ме-163 «Комета», а после крушения Третьего рейха обосновавшийся в США.

Коллектив Ростислава Алексеева предлагал более десятка вариантов экранопланов и экранолетов различного назначения. Здесь изображен экраноплан-снабженец, который предлагалось использовать в составе вооруженных сил, Министерства морского флота и других агентств для обеспечения действий корабельных и авиацион ных группировок в удаленных районах Мирового океана. Например, обеспечивать заправку вертолетов топливом. Почти так же должен был выглядеть и спасательный экраноплан «Спасатель»

Работая с 1950 по 1964 год в авиационном подразделении компании Collins Radio Company, Александр Липпиш руководил разработкой базовой аэродинамической схемы экраноплана (одной из трех существующих сегодня, причем очень удачной), названной схемой Липпиша. Она отличается шатрообразным крылом, хорошо удерживающим давление воздуха между крылом и экраном и обладающим наименьшим индуктивным сопротивлением. Оперение расположено высоко над крылом по Т-образной схеме, а для его старта с воды используются поплавки на концах крыла и глиссирующий корпус-лодка.

К несчастью, в 1964 году Липпиш заболел и ему пришлось покинуть компанию, но он успел предложить проект экраноплана Х-112. Оправившись после болезни, в 1966 году он создал собственную фирму Lippisch Research Corporation и через четыре года предложил новый образец Х-113, а еще через четыре года — свой последний проект экраноплана Х-114, который в пятиместном патрульном варианте по заказу Министерства обороны ФРГ был построен и принят на вооружение.

«От пристани, медленно набирая скорость, двинулась небольшая моторка, оснащенная мощным двигателем, и странного вида аппарат, напоминавший короткокрылый гидросамолет. Развив скорость около 80 км/ч, «гидро» оторвался от поверхности и, не набирая, как положено, высоты, заскользил над озером, оставив далеко за кормой моторку», — а это уже об испытании над Рейном в 1974 году первого корабля-самолета, построенного Гюнтером Йоргом, учеником Липпиша и изобретателем третьей схемы экраноплана. В схеме «тандем» два примерно одинаковых крыла расположены друг за другом, она обладает продольной устойчивостью, но в ограниченном диапазоне углов тангажа и высот полета.

Правда, все эти проекты и разработки не шли дальше бумаги, небольших моделей или опытных машин. Вот почему, когда в 1966—1967 годах американцы узнали о том, что над волнами Каспия носится 500-тонная махина, они испытали удивление, смешанное с недоверием.

Экранопланы типа «Орленок» строились с 1974 по 1983 год

Итальянский аристократ

Советские конструкторы вновь опередили своих зарубежных конкурентов — по большому счету только советская командно-административная экономика и подчиненная властям наука и промышленность смогли справиться с такой грандиозной и сложной задачей, как создание больших, а не малых (в однудве тонны) экранопланов и экранолетов.

Так, например, еще в 1963 году ничего не знавшие о секретных работах советского ВПК студенты Одесского института инженеров морского флота под руководством Ю.А. Будницкого разработали оснащенный 18-сильным двигателем Иж-60К одноместный экраноплан ОИИМФ-1. К 1966 году студенты построили уже третью модель — ОИИМФ-3 (по схеме «летающее крыло»). Но это были лишь «любители», для развития экранопланостроения требовались профессионалы. Одним из них стал советский конструктор Роберт Людвигович Бартини (он же итальянский аристократ Роберто Орос ди Бартини), покинувший родину в 1920-е годы и писавший потом в своих анкетных данных в графе «национальность» — «русский», объяснив свое решение весьма оригинально: «Каждые 10—15 лет клетки человеческого организма полностью обновляются, и поскольку я прожил в России более 40 лет, во мне не осталось ни одной итальянской молекулы».

Именно Бартини разработал «Теорию межконтинентального транспорта земли», где дал оценку производительности различных типов транспортных средств — судов, самолетов и вертолетов — и определил, что наиболее эффективным для межконтинентальных маршрутов является амфибийный аппарат с вертикальным взлетом и посадкой или использующий воздушную подушку. Только в этом случае можно было бы удачно совместить большую грузоподъемность судов, высокую скорость и маневренные возможности самолетов.

Бартини приступил к работам над проектом экраноплана с подводными крыльями, из которого впоследствии выходит экранолет СВВП-2500 взлетной массой 2500 тонн, имеющий вид «летающего крыла» с квадратным центропланом и консолями и оснащенный силовой установкой из подъемных и маршевых двигателей. Результаты испытаний моделей в 1963 году в ЦАГИ оказались многообещающими. Спустя какое-то время Бартини принял решение доработать первую опытную машину «1М» в экранолет, с поддувом воздуха от дополнительных двигателей под центроплан. Но ему не суждено было увидеть полет своего 14М1П — в декабре 1974 года Бартини ушел из жизни. Экранолет взмыл в небо, но уже в 1976 году проект ВВА-14М1П (высокорасположенное крыло и несущий корпус, расчетная максимальная скорость 760 км/ч и практический потолок 8000—10 000 метров) закрыли.

Следующий стратегический рывок в области проектирования кораблей-самолетов произошел в Горьком: автором нового проекта стал Ростислав Алексеев.

Самым «свежим» продуктом творчества американских специалистов в области экранопланостроения стал проект тяжелого военно-транспортного экранолета «Пеликан», способного, согласно расчетам, брать на борт до 680 т груза и перебрасывать его на трансокеанские расстояния — до 18 500 км

Рождение «дракона»

Первый отечественный пилотируемый реактивный экраноплан СМ-1 взлетной массой 2380 килограммов сделали в ЦКБ по судам на подводных крыльях при непосредственном участии Алексеева в 1960—1961 годах. В его основе — схема «тандем», или «двухточечная схема». В первом полете его пилотирует сам «главный», а поздней осенью 1961-го Алексеев «покатал» на аппарате всесильного Дмитрия Устинова, тогда еще зампреда Совмина СССР, и председателя Госкомитета по судостроению Бориса Бутому. С последним, правда, вышла незадача — на первом же галсе закончилось топливо. Пока пришел катер-буксир, чиновник продрог до костей и после этого, как говорят современники, буквально возненавидел «чуждые» судпрому «летающие корабли», да и самого Алексеева тоже. Известны его слова, высказанные по поводу экранолета: «Тем, что летает выше телеграфного столба, судпром не занимается!» Если бы не Дмитрий Устинов и главком ВМФ Сергей Горшков, пришлось бы рассказывать в этой статье лишь о немецких и американских экранопланах.

В начале 1960-х годов темой экранопланов активно заинтересовался советский флот, заказав разработку трех типов: транспортно-десантного, ударного и противолодочного. Но схема «тандем» для них не годилась, поэтому Алексеев разработал новую, по которой и строится второй экраноплан — СМ-2. У этого аппарата впервые воздушная струя от двигателя направлялась под крыло (поддув), создавая принудительную динамическую воздушную подушку.

Отныне компоновка экраноплана такова: широкое низко расположенное крыло малого удлинения; концевые шайбы на крыле, улучшающие околоэкранную аэродинамику и уменьшающие индуктивное сопротивление крыла; развитое Т-образное оперение, высокий киль и высоко закрепленный на нем горизонтальный стабилизатор с рулем высоты; аэродинамически совершенный корпус с реданированным днищем; определенное размещение двигателей и организация поддува под крыло. Старт с воды и выход на берег обеспечиваются воздушной подушкой проточной схемы — двигатели отклоняют воздушные струи под крыло. Такая схема требовала большей работы по стабилизации, но зато позволяла достичь более высоких скоростей и грузоподъемности.

1964 год стал трагическим — СМ-5 на испытаниях попал в мощный встречный воздушный поток, его резко качнуло и приподняло, пилоты включили форсаж для набора высоты, но аппарат оторвался от экрана и потерял устойчивость, экипаж погиб. Пришлось срочно строить новый образец — СМ-8.

Наконец, в 1966 году на испытания выходит созданный в рамках проекта «Дракон» гигантский экраноплан КМ («корабль-макет»), работы над которым Алексеев начал еще в 1962 году. На стапеле корабль заложили 23 апреля 1963 года — он строился как боевой экраноплан для ВМФ и должен был летать на высоте несколько метров. Еще два года спустя началась работа над проектом военно-транспортного экранолета Т-1 для ВДВ, который должен был подниматься до высоты 7500 метров. Грузоподъемность у него была бы до 40 тонн, что обеспечивало переброску на дальность до 4000 километров среднего танка и взвода пехоты с оружием и снаряжением или же 150 десантников со снаряжением (вблизи экрана), либо же на дальность 2000 километров (на высоте 4000 метров).

22 июня 1966 года КМ спустили на воду и отправили на специальную испытательную базу на Каспийском море, под город Каспийск. Почти месяц его, полупритопленного, с отстыкованным крылом и накрытого масксетью, по ночам в условиях строжайшей секретности тащили по Волге. Кстати, о секретности: современники вспоминали, что именно в день спуска КМ на воду радиостанция «Голос Америки» сообщила, что на этом заводе построен корабль с новым принципом движения!

Когда КМ прибыл на базу, чиновники потребовали «незамедлительного полета», и Алексеев организовал им «полет в доке». Заработали все 10 двигателей, тросы, удерживающие аппарат, натянулись, словно струны, на берегу начал ломаться попавший под выхлопы моторов деревянный забор, и при тяге в 40% от номинальной док с пришвартованным в нем экранопланом КМ, срывая якоря, тронулся с места. Затем машина вышла в море — тяжелый гигант показал феноменальные качества, устойчиво следуя над экраном на высоте 3—4 метров на крейсерской скорости 400—450 км/ч. При этом аппарат был настолько устойчив в полете, что «главный» иногда на показ переставал управлять аппаратом и даже выключал в полете двигатели.

В ходе работы над КМ возникло множество вопросов, которые необходимо было разрешить в кратчайшие сроки. Так, например, выяснилось, что стандартный судостроительный сплав АМГ-61, использованный для основного корпуса, и авиационный сплав Д-16, примененный в надстройке «монстра», не позволяют обеспечить требуемую весовую отдачу. Пришлось советским металлургам изобретать новые, более прочные и легкие сплавы, чрезвычайно стойкие к тому же к коррозии.

Испытания «Каспийского монстра» велись на море полтора десятка лет, но закончились весьма печально: 9 февраля 1980 года умер Ростислав Алексеев. И в том же году гибнет КМ — пилот слишком резко задрал при взлете нос машины, она быстро и почти вертикально пошла вверх, растерявшийся же летчик резко сбросил тягу и не по инструкции сработал рулем высоты — корабль завалился на левое крыло и, ударившись о воду, затонул. Уникальный гигант не смог пережить своего создателя.

Полное водоизмещение «Орленка» 140 т, длина 58,1 м, ши рина 31,5 м, скорость до 400 км/ч (может всего за час пересечь Каспийское море), взлет с волны до 1,5 м и при волнении моря до 4 баллов, экипаж 9 чел., грузоподъемность 20 т (рота морских пехотинцев с полным вооружением или два БТР или БМП)

«Орленок» учится летать

В 1970-х работа в этой области буквально кипела. Не успел Алексеев реализовать «большой скачок», перейдя от 5-тонных моделей сразу к 500-тонному КМ, как в 1968 году ВМФ выдает задание на десантно-транспортный экранолет проекта 904 «Орленок». И вот уже новый успех — в 1972 году появляется экспериментальный СМ-6. Основные требования — высокие грузоподъемность и скорость, а также способность преодолевать противодесантные заграждения и минные поля (при захвате плацдармов на защищенном побережье противника).

За основу был взят проект Т-1, схема — нормальная самолетная, трехдвигательный низкоплан с Т-образным хвостовым оперением и корпусом-лодкой. Экипаж — командир, второй пилот, механик, штурман, радист и стрелок. При перевозке десанта в состав экипажа дополнительно включались два техника.

Корпус Т-1 выполнен заодно с центропланом и состоял из трех частей — носовой поворотной (поворачивалась на 90 градусов), средней (грузо-пассажирский отсек) и кормовой. В носовой части располагались кабина экипажа, пулеметная установка, каюта отдыха и отсеки для различного оборудования. Адмиралы, увлеченные в те годы созданием мощного океанского ракетно-ядерного флота, намеревались закупить до 100 «орлят», что потребовало бы постройки новых заводов, на которых предполагалось организовать блочно-агрегатный метод сборки. Затем, правда, заказ скорректировали до 24.

3 ноября 1979 года на десантном экранолете МДЭ-150 типа «Орленок» был поднят военно-морской флаг и корабль включили в состав Каспийской флотилии. Второй аппарат вошел в состав ВМФ уже после смерти «главного», в октябре 1981 года. Оба корабля принимали участие в учениях Закавказского военного округа — корабль мог брать на борт для высадки на берег до 200 морских пехотинцев или два плавающих танка, БТР или БМП. А в 1983 году флот принял третий экранолет, МДЭ-160. Сегодня же у нас остался только один «чудо-корабль» этого типа — тот, что стоит в Москве.

В 1988 году было решено раскрыть тактические возможности «Орленка» более полно. Задачу сформулировали так: перебросить десант из района Баку в район Красноводска. К ее решению привлекли для сравнения обычные корабли, корабли на воздушной подушке и экранолет. Первые вышли в море за сутки до часа икс, вторые — за шесть часов, а «Орленок» вышел за два часа, обогнал по дороге всех и первым высадил десант!

Экраноплан-ракетоносец проекта 903 «Лунь». Полное водоизмещение — до 400 т, длина — 73,3 м, ширина — 44 м, высота — 20 м, осадка в водоизмещающем положении — 2,5 м, скорость полного хода — около 500 км/час, экипаж — 15 чел., воору жение — 8 ПУ сверхзвуковых противокорабельных ракет 3М-80 «Москит»

Смена лидера

Апогеем экранопланостроения в нашей стране стал ракетоносец «Лунь» (проект 903), построенный по заказу ВМФ СССР и по своему боевому потенциалу превосходивший почти все легкие ракетные корабли и многие ударные самолеты, а по мощи ракетного залпа он оказался сопоставим с ракетным эсминцем. «Лунь» спустили на воду 16 июля 1986 года, а 26 декабря 1989 года завершили его испытания, общая продолжительность которых составила 42 часа 15 минут, из них в полете — 24 часа. В ходе испытаний с экраноплана впервые произвели ракетную стрельбу — на скорости движения около 500 км/ч. Второй корабль проекта 903 был заложен в Горьком в 1987 году, но затем его решили переоборудовать из ракетоносца в поисково-спасательный вариант, условно назвав «Спасатель». Вместимость машины — 500 человек, взлетная масса 400 тонн, скорость полета более 500 км/час, дальность полета до 4000 километров. На «Спасателе» проектом предусмотрены госпиталь с операционной и реанимационной, а также пост спецобработки для оказания помощи пострадавшим в результате аварии атомных энергоустановок. При этом крыло экраноплана могло использоваться для быстрого одновременного развертывания и спуска на воду спасательных средств, в том числе и при большом волнении. Дежурный «Спасатель» мог выйти в море уже через 10—15 минут после сигнала тревоги.

Но вскоре пришла перестройка, за которой последовал развал Советского Союза — стране стало не до «чудо-кораблей». Переданный флоту в 1991 году учебно-тренировочный экранолет «Стриж» особого применения не нашел, «Лунь» даже не вышел из стадии опытной эксплуатации, а «Спасатель» так и остался недостроенным на стапеле. Остальные машины либо были потеряны в авариях и катастрофах, либо просто брошены на берегу. Не пошли в серию и малые гражданские экранопланы, такие как «Волга-2»

Сегодня в лидеры в данной области пытаются выбиться Соединенные Штаты, активно ведущие работы по пилотируемым и даже беспилотным экранопланам и экранолетам и старательно аккумулирующие у себя не только идеи и наработки, выполненные в других странах.

Так, например, в течение нескольких лет американская корпорация Boeing при активном участии компании Phantom Works по заказу Пентагона занимается проектированием тяжелого военно-транспортного экранолета «Пеликан», имеющего размах крыла более 150 метров и способного, по утверждению разработчика, перебрасывать в «экранном» режиме груз массой до 680 тонн на расстояние до 18 500 километров. «Пеликан» планируется оснастить шасси с 38-колесными парами — для обеспечения взлета и посадки с обычной ВПП. Отрывочные сведения о данной программе начали поступать давно, но впервые подробную информацию по экранолету Boeing обнародовала только в 2002 году. Использовать «Пеликан» планируется на трансокеанских маршрутах, что позволит, например, за один рейс перебрасывать до 17 танков М1 «Абрамс». Утверждается, что благодаря четырем новым турбовинтовым двигателям аппарат сможет подниматься на высоту до высоты 6100 метров, но в этом случае — вне экрана — дальность полета сократится до 1200 километров.

А вот американская компания Oregon Iron Works Inc., специализирующаяся в области промышленного строительства и производства морской техники, по контракту с Минобороны США ведет предварительную проработку проекта «беспилотного аэродесантируемого высокоскоростного малозаметного для радаров транспортного средства, способного передвигаться по земной и водной поверхности», получившего рабочее название «Си Скаут», или «Морской разведчик».

Не отстают от Вашингтона и другие страны. Например, в сентябре 2007 года правительство Южной Кореи объявило о планах постройки к 2012 году 300-тонного коммерческого экраноплана, способного перевозить до 100 тонн грузов со скоростью 250—300 км/ч. Его предполагаемые размеры: длина — 77 метров, ширина — 65 метров, бюджет программы до 2012 года — 91,7 миллиона долларов. А представители китайского Шанхайского инженерно-строительного университета заявили недавно, что завершают разработку проектов сразу нескольких моделей экранопланов массой 10—200 тонн, а к 2017 году на регулярные транспортные перевозки выйдет более 200 экранопланов, способных перевозить грузы массой более 400 тонн. И только в России не могут найти денег даже на достройку уникального экраноплана «Спасатель»…

Иллюстрации Михаила Дмитриева

Владимир Щербаков

(обратно)

Благородная плесень

Фото: Jon Sullivan

На весь мир прославились сыры — уроженцы Италии. Маскарпоне, грана падано, проволоне, бель паэзе, таледжо... Но даже среди этого гастрономического великолепия горгонзола, соперница французского рокфора и английского стилтона, мягкий плесневелый сыр с характерным пикантным вкусом, занимает особое место. Чтобы представить масштаб любви к этому продукту, нужно 3 миллиона кругов горгонзолы, которые ежегодно производят итальянские сыроделы, умножить на 10—12 килограммов — средний вес каждого. Результат получается внушительным!

Происхождение горгонзолы, как, впрочем, и большинства знаменитых сыров, окутано легендой. Причем в Пьемонте и Ломбардии вам, возможно, расскажут разные истории, но главную роль всегда будет играть случайность, в духе поговорки: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Согласно одной из версий, рассеянный сыродел забыл узелок створоженного молока в сарае, где тот провисел несколько дней. Вспомнив об этом, он решил спрятать следы своего «преступления», смешав забытый творог со свежим. Через день внутри появилась зеленоватая плесень. Несмотря на не слишком приятный вид, вкус продукта оказался настолько не обычным, что сыродел решил повторить процесс. Ну а затем его последователи в поисках эталонного вкуса для данного сыра продолжили эксперименты со сроками выдержки.

Другая легенда повествует о хитром крестьянине, который решил сбыть несколько старых заплесневелых кругов страккино (мягкий сочный альпийский сыр) каким-то проезжим торговцам. Когда через пару недель те вернулись, крестьянин с испугом ожидал хорошей взбучки. Однако каково же было его удивление, когда торговцы захотели еще купить того странного сыра с необычным вкусом и ароматом.

Все эти истории, разумеется, носят фольклорный характер, более-менее достоверно лишь то, что горгонзола появилась примерно в Х—ХII веках. А первым рукописным рецептом ее изготовления можно считать завещание миланского архиепископа Ансперто да Биассоно, составленное в 1881 году.

Удивительно, но легенды вокруг горгонзолы возникают и в наше время. Так, в книге Елены Костюкович «Еда. Итальянское счастье» цитируется фрагмент из воспоминаний участника итальянского Сопротивления Джордже Амендолы, где он говорит, что ему в траттории «подали <…> прекрасный сыр «горгонзола» <…> с блестящими и жирными червями, выползавшими прямо на тарелку». И это явная ошибка синьора Амендолы. Дело в том, что единственный итальянский сыр с червями (точнее говоря, с личинками мухи Piophila casei, иначе их еще называют сырными клещами) — касу марцу. Это разновидность сыра пекорино сардо, который изготавливается только на Сардинии, в других регионах Италии его производство запрещено. Касу марцу вызревает не в процессе обычного дрожжевания — брожение в нем происходит благодаря пищеварительным процессам личинок сырных клещей. Они ускоряют процесс разложения содержащихся в сыре жиров, придавая ему кремовую мягкость. Этот сыр обычно едят с хлебом, порой даже вместе с личинками. Вкус у него суперпикантный, «с душком», возможно, поэтому синьор Амендола и перепутал его с горгонзолой.

Под защитой закона

До начала XX века горгонзолу именовали «зеленым страккино» или «страккино из Горгонзолы». Современное название было официально утверждено лишь в 1955 году, когда этот сыр был зарегистрирован как продукт DOP (Denominazione di Origine Protetta — «Наименование, оригинальное по происхождению»). Для Италии DOP — это знак качества, присуждаемый тем видам продуктов питания, чьи высокие вкусовые показатели преимущественно или исключительно зависят от особенностей той территории, на которой они производятся. Географическое положение в данном случае подразумевает участие как природных факторов (климат, особенности среды), так и человека (сохраненные в течение долгого времени уникальные методы производства, ремесленные технологии домашнего изготовления, ручной труд). Сведенные воедино, эти условия позволяют получить уникальный продукт, создание которого невозможно за пределами определенной области. Весь процесс производства горгонзолы, начиная от поставок молока, контролируется государственной инспекцией, а кроме того еще в 1970 году несколько десятков сыроваренных компаний образовали «Консорциум горгонзола» (CG), чтобы защищать этот сыр от подделок и совершенствовать методы его производства.

Ныне район производства горгонзолы очерчен провинциями Брешиа, Бергамо, Комо, Кремона, Кунео, Милан, Новара, Павия, Верчелли и территорией города Казале-Монферрато в провинции Алессандрия.

Заметим, что специфика большинства итальянских сыров определяется еще и тем, что сыродельни перерабатывают молоко с весьма небольших территорий. Травы и сено, которыми питаются животные, в той или иной области придают их молоку определенный вкус, а значит, и горгонзола, изготовленная в разных провинциях, будет иметь индивидуальные черты. Люди, знающие толк в сырах, с закрытыми глазами отличат вкус пьемонтской горгонзолы от ломбардской.

«Уна» и «дуэ»

Существуют две разновидности этого сыра — плотный и острый (горгонзола пиканте) и молодой сладковатый с ореховыми нотами в аромате и вкусе (горгонзола дольче).

Первый профессионалы именуют «а дуэ пасте», то есть сделанный из двух творогов, второй — «а уна паста» («однотворожный»). «А дуэ пасте» — тот самый сыр, который, по старинной легенде, изготовил рассеянный сыродел. Творог, полученный вечером, оставляют подвешенным на ночь, чтобы стекла сыворотка. На этой стадии творог естественным путем получает из внешней среды споры и грибки, придающие ему при дальнейшем созревании характерный цвет. На следующий день подсушенный творог помещают в форму, перемежая его слоями свежего творога, полученного от утренней дойки коров.

После створаживания молока из сгустков формируют сырные головы и приступают к сухому солению, которое продолжается несколько суток в помещениях с температурой 18—20 °С. Фото: EAST NEWS

Горгонзола «а уна паста» изготавливается из молока, надоенного за один раз, которое обычно пастеризуется и дополняется сычужными ферментами.

Следующий этап — введение спор грибка Penicillium glaucum (интересно, что в большинстве «голубых» сыров используется другой грибок — Penicillium roqueforti). Но для того чтобы драгоценная плесень равномерно развивалась, одних инъекций мало, необходим доступ воздуха. Для этого в сырных кругах делают отверстия тонкими трубочками из нержавеющей стали, благодаря чему обеспечивается поступление кислорода внутрь сыра и выведение оттуда углекислого газа. На разрезанной головке сыра видны характерные вертикальные полоски в местах, куда вставлялись трубочки. В горгонзоле пиканте отверстия для воздуха делают через несколько дней после закладки сырных голов в погреб, а в горгонзоле дольче — через четыре недели.

Еще одно различие между дольче и пиканте — сроки выдержки. Дольче зреет от 60 до 80 дней, пиканте — от 80 до 150 дней. И в том, и в другом случае вызревание происходит в сухом прохладном погребе. Горгонзола не любит влажности и высокой температуры.

Готовый сыр имеет 48% жирности, белый или чуть желтоватый цвет с изумрудными прожилками и натуральную красноватую корку.

В конце цикла производства каждый круг сыра маркируется печатью с информацией о его производителе и обертывается в алюминиевую фольгу с аббревиатурой CG. Эта обертка нужна, чтобы сохранить вкусовые качества сыра и минимизировать потерю веса из-за испарения влаги.

От аперитива до десерта

Сложный богатый характер этого сыра позволяет использовать его практически во всех видах блюд — от аперитива до десерта. Горгонзолу дольче обычно едят со свежеиспеченным хлебом, добавляя мед акации или джем из помидоров и синего лука. Ее можно сервировать, нарезая маленькими кубиками и выкладывая на канапе, или добавлять в салаты, но в любом случае перед подачей на стол желательно подержать сыр полчаса вне холодильника.

Горгонзола пиканте часто используется как составная часть соусов, придавая ценимую гурманами остроту. Отлично проявляет себя этот сыр и в горячих блюдах. Классический специалитет — картофельные крокеты «Морские ежи». Внутрь шариков, скатанных из картофельного пюре, вкладывают кусочки сыра. Затем их обваливают в муке, окунают во взбитое яйцо, присыпают наломанной короткими кусочками тонкой лапшой «Волосы ангела» и обжаривают во фритюре. В Ломбардии горгонзолу едят с полентой (кукурузной кашей), в Пьемонте добавляют вместо соуса к обжаренной телятине. Традиционно горгонзола используется с ризотто и пастой, особенно с трубчатой (пенне), или в лазанье. Своеобразный вкус этого сыра замечательно оттеняет блюда из пернатой дичи (дикие утки, перепелки, рябчики, куропатки и т. д.). Прекрасным образом он вписывается и в жанр десертов, придавая интересные вкусовые оттенки мороженому, суфле, гратену, пирожным.

В общем, если великий и несравненный пармиджано реджано можно назвать королем итальянских сыров, то горгонзола безусловно заслуживает титула королевы.

Мирко Заго, шеф-повар ресторана «Сыр»:

Незаменима для экспериментов Из двух видов горгонзолы — пиканте и дольче — настоящий ценитель, на мой взгляд, предпочтет первый. Да и на профессиональной кухне он поистине фаворит. Например, без него немыслимы пицца «Четыре сыра» или сырный соус к пасте. Этот сыр — подарок всем тем, кто любит кулинарные эксперименты, поскольку его вкус раскрывается порой самым неожиданным образом. Однажды я даже «сочинил» тематический сет из шести блюд, который включал в себя: кусочек горгонзолы в сопровождении яблочных чипсов, изюма, вымоченного в бренди, и фундука; суп из горгонзолы, приготовленный и поданный на манер капучино; панированные сырные шарики, обжаренные во фритюре; и горгонзолу, взбитую с помощью сифона в воздушную пену (в стиле молекулярной кухни). На десерт были предложены два блюда: горгочизкейк, а также шарики из белого шоколада, начиненные все тем же сыром и посыпанные «пудрой» из пищевого серебра. Они сверкали, как стразы Сваровски! 

Евгений Дьячков, шеф-сомелье винных бутиков Grand Cru:

Подчеркнуть, а не перебороть!  Подбирать вино к горгонзоле — непростая задача. Характер этого сыра таков, что его вкус нужно скорее подчеркнуть, чем перебороть. Первое, что приходит на ум, это, безусловно, белые сладкие вина, причем не из заизюмленного винограда, а из виноградных ягод позднего сбора, пораженных благородной плесенью Botrytis cinerea. Здесь можно рекомендовать вина из провинции Венеция, например Recioto della Valpolicella. Другой интересный вариант — вино Picolit из области Фриули-Венеция-Джулия. Сильное, мягкое и тягучее, оно обладает сложнейшим вкусом, в котором переплетаются оттенки меда, полевых цветов, пряностей и акации. Необходимо также учитывать, подбираем мы вино к горгонзоле в чистом виде или к блюду, в котором этот сыр — один из ингредиентов. При классической подаче горгонзолы как самостоятельного продукта вполне уместно белое полнотелое вино, например, выдержанное в дубовых бочках шардоне, произведенное в Ломбардии или Пьемонте. А если горгонзола — лишь составная часть блюда, скажем, салата с копченой утиной грудкой и сладкими маринованными грушами, я советую такое вино, как Valpolicella Superiore. Немаловажный момент — степень зрелости сыра. К горгонзоле дольче можно предложить пантелерийские мускаты, а к горгонзоле пиканте — Tokaji Aszu (5 Puttonyos или Eszencia). Что касается вин игристых, прекрасный выбор — Asti Spumante, сделанное из муската. Подойдут и десертные крепленые вина — сицилийская марсала, испанские мадера и херес. В этом случае горгонзолу стоит подавать с курагой, цукатами из груш или вяленой вишней. В такой подаче будут интересны и плотные соаве из провинции Венеция — малотиражные гастрономические вина, предназначенные для медленной, вдумчивой дегустации.

Рецепты

Фото: EAST NEWS

Соус «горгонзола»

горгонзола пиканте . 50 г

сливки . 150 мл

лимонный сок . 2 ст. ложки

черный перец молотый . 2—3 г

петрушка . 40—50 г

Приготовление.

Нарезать горгонзолу небольшими кубиками, мелко нарубить петрушку, добавить перец, влить сливки и лимонный сок и тщательно размять до получения однородной массы. Слегка подогреть, а затем взбить.

Салат из груш и горгонзолы

горгонзола дольче . 100 г

груши . 2 шт.

лимон . 1 шт.

листья зеленого салата . 100 г

кедровые орешки . 20 г

бальзамический уксус . 1,5 чайной ложки

оливковое масло. 1 чайная ложка

пряности . по вкусу

Приготовление.

Отжать сок из половинки лимона. Нарезать груши тонкими ломтиками и опустить их в лимонный сок, разбавленный водой, на 5—10 минут, чтобы они не потемнели. Слегка поджарить кедровые орешки. Листья салата заправить смесью бальзамического уксуса, оливкового масла, пряностей и выложить на тарелку. Сверху посыпать орешками, выложить ломтики груши и покрошить горгонзолу.

Крокеты «морские ежи»

горгонзола пиканте . 80 г

картофель  200 г

тонкая лапша . 100 г

пшеничная мука . 25 г

мускатный орех . 30 г

яйца . 3 шт.

петрушка . несколько веточек

оливковое масло Extra Virgine

соль и перец . по вкусу

Приготовление.

Отварить картофель и приготовить из него пюре, добавив яичные желтки. Приправить солью, перцем и тертым мускатным орехом. Скатать из пюре небольшие шарики, вложив внутрь каждого из них кусочек горгонзолы. Обвалять приготовленные картофельные крокеты в муке, окунуть во взбитое яйцо и присыпать наломанной короткими кусочками лапшой. Обжарить крокеты во фритюре, выложить на тарелку и украсить зеленью петрушки.

Персики с горгонзолой

горгонзола дольче . 50 г

персики . 4 шт.

лимон  1 шт.

сливочное масло . 30 г

грецкие орехи (толченые) . 2 ст. ложки

сливки . 2—3 ст. ложки

Приготовление.

Выжать сок из лимона. Растолочь в ступке грецкие орехи. Спелые персики аккуратно разрезать пополам, очистить от кожуры и удалить косточки. Взбить крем из горгонзолы, лимонного сока, сливочного масла и грецких орехов. Заполнить половинки персиков этим кремом и соединить их. Поставить в холодильник на 1—2 часа. Перед подачей полить сливками.

Александр Лаврин

(обратно)

Мирный фатум

Многие современные исследователи полагают, что человечество с большой вероятностью уничтожит себя уже в ближайшие столетия. Главная опасность в наше время — не мировая война, а все учащающиеся техногенные катастрофы, основные причины которых — глупость, небрежность и корысть. К этим трем факторам следует добавить еще два очень важных: растущую простоту опасных технологий и доступность информации о них. Сложно ли добыть информацию о том, как построить ядерный реактор или бомбу? Достать для них материалы? Создать эти устройства у себя в гараже? Оказывается, это по плечу чуть ли не каждому.

Порох появился в Китае около тысячи лет назад. В китайском трактате 1040 года «Основы военного дела» содержались три рецепта его изготовления. Однако в отсутствие книгопечатания и активных культурных обменов эта информация распространялась очень медленно. Лишь два века спустя несложный рецепт «серы одну часть, угля две части и селитры шесть частей» появляется в «Книге огней» — европейском сборнике рецептов, приписываемом некоему Марку Греку. Более тонкие секреты приготовления взрывчатки тщательно охранялись, передаваясь от мастера к ученику только в устной форме. Так что францисканскому монаху Бертольду Шварцу в первой половине XIV века пришлось, как и многим другим, открывать их самостоятельно. Оно и понятно — чем меньше людей знает, как готовить «огненное зелье», тем выше его цена. Шварц не собирался открывать пороховую лавку и опубликовал найденный рецепт, чем заметно снизил доходы тогдашних пороховщиков. Печатный станок Гутенберга сделал информацию широкодоступной, и к XVI веку изготовление опасного порошка стало не сложнее выпечки хлеба. Это привело к многочисленным катастрофам, повлекшим тысячи жертв.

Поначалу коммерческие и военные интересы совместно работали на поддержание высокой секретности в области высоких технологий. Этот альянс распался с появлением патентного права. Оно охраняло временную монополию автора на использование своего изобретения, но в обмен требовало сделать информацию о нем достоянием общественности. Альфреду Нобелю уже не надо было скрывать изобретенную в 1867 году технологию динамита. Американский патент № 78317 приносил ему стабильный доход. А то, что рецепты приготовления взрывчатки из пропитанной нитроглицерином целлюлозы стали доступны не только законопослушным промышленникам, но также бандитам и террористам, экономического ущерба не наносило. Более того, распространение книг с описанием технологий изготовления взрывчатых веществ может принести немалую выгоду. Так, в 1971 году в издательстве Лайла Стюарта вышла написанная 19-летним студентом Уильямом Пауэллом «Поваренная книга анархиста». Самой интересной была часть, посвященная взрывному делу. В ней рассказывалось о том, как из самых доступных компонентов, продающихся в любой аптеке или в хозяйственном магазине, создать мощную взрывчатку. Книга выдержала десятки переизданий, а ее общий тираж перевалил за 25 миллионов экземпляров. Московские студенты-юристы Дмитрий Федосеенков и Николай Качалов, подорвавшие в августе 2006 года «самодельное взрывное устройство» на Черкизовском рынке, изготовляли свой фугас строго по Пауэллу. И хотя ФСБ после этого инцидента внесло книгу в список запрещенной экстремистской литературы, ее по-прежнему не составляет труда найти в Интернете.

Жители «Страны N»

Создав динамит, Альфред Нобель думал, что столь сильная взрывчатка остановит военные конфликты, поскольку противники не решатся начать взаимное уничтожение. Однако Нобель переоценил мощность своего динамита и недооценил безумство военных. Понадобилось создать ядерное оружие, чтобы идея взаимного сдерживания прекратила эскалацию насилия в мире. Однако сейчас остро встает вопрос: не будет ли ядерный удар нанесен исподтишка, в обход относительно ответственных государственных механизмов? Изготовить ядерный фугас куда сложнее, чем химическую бомбу. Но настойчивость вкупе с доступом к необходимой информации могут преодолеть и не такие барьеры.

В «Манхэттенском проекте» над созданием атомной бомбы с 1942 по 1945 год трудилось до 130 тысяч человек, а затраты достигли 2 миллиардов долларов (в сегодняшних ценах — около 20 миллиардов). Итогом стала первая бомба, испытанная на полигоне в Неваде, и два изделия разной конструкции, демонстративно примененные над Хиросимой и Нагасаки. А спустя два десятилетия с колоссальной задачей, прежде решенной усилиями огромной страны, почти справились трое выпускников университета.

Вскоре после Карибского кризиса 1962 года, когда мир находился в нескольких минутах от полномасштабной ядерной войны, Пентагон задался вопросом, насколько воспроизводима технология ядерного оружия, и не может ли какая-нибудь организация создать небольшой «ядерный козырь», поставив свехрдержавы на колени угрозой его применения? Для ответа на этот вопрос в 1964 году решено было провести «разведку боем». В качестве «разведчиков» выбрали двух молодых физиков: Дэвида Добсона, выпускника Калифорнийского университета в Беркли, и Дэвида Пипкорна, окончившего Принстонский университет (последнего через год сменил Роберт Селден, выпускник Университета штата Висконсин). Ранее с ядерной физикой они дела не имели, а теперь перед недавними студентами стояла цель: пользуясь исключительно открытыми источниками, разработать «проект небольшой атомной бомбы, которую можно выпускать в промышленных масштабах». Эксперимент получил кодовое название «Страна N». К тому времени кроме СССР и США ядерными технологиями владели еще Великобритания и Франция. К ним вот-вот должен был присоединиться Китай. Буква N в названии проекта символизировала номер очередной ядерной державы.

Целью сразу была выбрана плутониевая бомба, аналогичная взорванной в 1945 году над Нагасаки. Она принципиально отличалась от той, что уничтожила Хиросиму, была более сложной, но зато и гораздо более эффективной. В «Толстяке», как называли бомбу для Нагасаки, для получения цепной реакции использовался принцип имплозии: сделанное из плутония ядро помещалось в сферическую алюминиевую оболочку, которая обкладывалась химической взрывчаткой. Когда оболочка детонировала, плутониевый заряд сжимался со всех сторон, его плотность перерастала критическую, после чего начиналась цепная ядерная реакция. Главной проблемой был такой расчет химического взрыва, чтобы ядро обжималось равномерно. Иначе цепная реакция в отдельных частях заряда могла начаться раньше времени и разрушить бомбу, не причинив особого вреда ее окружению. Для правильного срабатывания приходилось собирать химический заряд из разных типов взрывчатки с разной скоростью детонации.

В течение года участники эксперимента изучали имевшуюся в свободном доступе литературу и физические журналы, посещали открытые лекции по ядерной физике. Уже к маю 1965 года они рассчитали исконструировали систему «линз» для ударных волн, приводящую к качественной имплозии (сегодня благодаря Интернету и численному моделированию эта работа была бы сделана гораздо быстрее). Еще полтора года работы ушло на окончательные доводки и разработку конструкторской документации, и в конце 1966 года куратору «Страны N», физику-ядерщику Арту Хаджинсу, был сдан окончательный отчет. Группа экспертов под его руководством вынесла вердикт: если бы изделие было собрано, оно могло бы уничтожить город с населением порядка 100 тысяч человек.

Правда, эта бомба получилась весьма громоздкой и не поместилась бы даже в тяжелый бомбардировщик. Но ее можно было бы собрать на месте, в подвале, используя для постройки легкодоступные материалы. Проблема заключалась только в том, где достать плутоний, из которого изготавливался сам заряд. По сути, это единственное серьезное препятствие, стоящее сегодня на пути потенциальных ядерных террористов.

Но история ядерных самоделок на этом эпизоде не заканчивается. В середине 1990-х задача постройки — нет, не ядерной бомбы, но действующего ядерного реактора — оказалась под силу обычному американскому подростку.

Без пяти минут

В 1947 году создатели первой атомной бомбы совместно с журналом Чикагского университета Bulletin of Atomic Scientists организовали проект под названием «Часы Судного дня» (Doomsday Clock). Периодически на обложке журнала печатается циферблат часов со стрелками, установленными за несколько минут до полуночи — символического наступления ядерной катастрофы. Решение о переводе стрелки принимает совет экспертов, в числе которых 18 лауреатов Нобелевской премии. Перевод производится после того, как угроза атомного Армагеддона возрастает или снижается. Изначально часы были установлены на 23:53. После того как в 1949 году первую свою атомную бомбу испытал СССР, их перевели сразу на четыре минуты вперед. Еще минуту добавили после того, как США и СССР почти одновременно испытали термоядерное оружие. Затем стрелка неоднократно отступала от критической отметки, когда принимались меры по ограничению ядерных вооружений и их испытаний, и наоборот, приближалась к полуночи, когда гонка вооружений ускорялась и в нее вступали новые страны. В эпоху перестройки мир более всего удалился от катастрофы — на целых 17 минут, но с тех пор напряженность постоянно нарастает, причем одной из основных причин является ослабление контроля за распространением ядерных технологий. В последний раз стрелки были переведены на две минуты вперед после получения новых данных о ядерных программах Ирана и Северной Кореи. Сейчас часы показывают 23:55. 23:53 1947. Первая установка «Часов Судного дня»

23:57 1949. Советский Союз испытал свою первую ядерную бомбу

23:58 1953. СССР и США с разницей в девять месяцев испытали свои термоядерные бомбы

23:53 1960. Осознание мировой общественностью реальных угроз ядерной войны

23:48 1963. Подписание США и СССР Договора о запрещении испытаний ядерного оружия в трех средах — в атмосфере, космосе и под водой

23:53 1968. Ядерные испытания Франции (с 1960) и Китая (с 1964), начало войн на Ближнем Востоке, в Индии и Вьетнаме

23:50 1969. Сенат США ратифицирует Договор о нераспространении ядерного оружия

23:48 1972. США и СССР подписывают договоры ОСВ-1 и об ограничении систем ПРО

23:51 1974. Индия испытывает свою первую ядерную бомбу, похолодание отношений между двумя сверхдержавами, обсуждение договора ОСВ-2 приостановлено

23:53 1980. Нестабильная международная обстановка, подогреваемая националистическими войнами и террористическими актами

23:56 1981. Эскалация гонки вооружений, войны в Афганистане и Южной Африке

23:57 1984. Политика Рональда Рейгана , направленная на обострение конфронтации (проект СОИ)

23:54 1988. Разрядка международной напряженности — США и СССР подписывают в Рейкьявике договор об уничтожении ракет средней дальности

23:50 1990. Падение Берлинской стены, бархатные революции в Восточной Европе, холодная война близится к концу

23:43 1991. Между СССР и США был подписан Договор о сокращении стратегического вооружения

23:46 1995. Утечка мозгов и ядерных технологий из бывшего СССР

23:51 1998. Демонстративные испытания ядерного оружия Индией и Пакистаном

23:52 2002. На фоне терактов США выходят из Договора об ограничении систем ПРО и планирует развернуть национальную противоракетную оборону

23:55 2007. Ядерные программы КНДР и Ирана

«Радиоактивный бойскаут»

Юный Дэвид Хан ходил в школу в городе Колумбусе штата Огайо, любил футбол и был неплохим питчером бейсбольной команды. Его родители, Кен и Патти Хан, развелись, и Дэвид жил с отцом и его новой женой Кэтти Миссинг, а по выходным ездил к матери в соседний Цинциннати. У той были свои проблемы: ее новый избранник сильно пил, и ей было не до сына. Пожалуй, единственным человеком, кто сумел понять душу подростка, оказался его сводный дед, отец Кэтти, который и подарил юному бойскауту на десятилетие толстую «Золотую книгу химических экспериментов».

Химия так захватила Дэвида, что уже спустя два года он принялся за отцовские университетские учебники и соорудил в своей спальне настоящую химическую лабораторию. В 13 лет он уже готовил порох, в 14 дорос до нитроглицерина. Тут, как и положено, произошел взрыв, в котором, к счастью, никто не пострадал, а вот спальня была разрушена практически полностью. После отцовской порки остатки лаборатории ликвидировали, но у Дэвида была запасная площадка, оборудованная в сарае у мамы, в Цинциннати. Там-то и развернулись основные события.

Потом отец Дэвида винил во всем организацию бойскаутов и непомерное честолюбие сына, который во что бы то ни стало хотел получить высший знак отличия — Скаутского Орла. Но для этого требовалось совершить что-то экстраординарное и полезное. 10 мая 1991 года четырнадцатилетний Дэвид Хан сдал своему скаутмастеру Джо Ауито брошюру о проблемах ядерной энергетики, написанную для получения очередного скаутского значка. При ее подготовке Дэвид обращался за помощью в Вестингхаусское электрическое и Американское ядерное общества, в Эдисоновский электрический институт, а также в компании, занимающиеся управлением атомными электростанциями. И везде встречал понимание и искреннюю поддержку. В качестве дополнения к брошюре прилагалась модель ядерного реактора, сделанная из алюминиевой пивной банки, вешалки для одежды, соломинок для колы и резинок.

Однако для кипящей души бойскаута все это было слишком мелко, и следующим этапом своей работы он выбрал строительство настоящего, пусть и миниатюрного, ядерного реактора. Как и положено, серьезное дело началось с покупки инструмента: по почте был заказан гейгеровский счетчик, который Дэвид установил на свой «Понтиак-6000» и отправился по окрестностям в поисках радиоактивных материалов. Не найдя ничего достойного внимания, он сменил тактику и, составив список подходящих организаций, стал рассылать десятки писем в день. В них он представлялся школьным учителем и просил оказать информационную помощь по вопросам ядерной физики. К прежним адресатам добавились Министерство энергетики США, Комиссия по ядерному регулированию и другие учреждения. В ответ он получил горы информации, большей частью бесполезной, но некоторые организации все же оказали юному ядерщику поистине неоценимые услуги. Так, начальник отдела производства и распределения радиоизотопов Комиссии по ядерному регулированию Дональд Эрб сразу проникся глубокой симпатией к «профессору Хану» и вступил с ним в длительную научную переписку.

Спустя неполных четыре месяца Дэвид знал, как в самых обыденных вещах найти 14 разных радиоактивных изотопов. Например, америций-241 применялся в датчиках задымления, радий-226 — в старых часах со светящимися стрелками, торий-232 — в сетках-рассекателях газовых фонарей, а уран-235 встречался в черной руде (pitchblend).

Его выбор пал на америций-241, при распаде которого испускаются энергичные альфа-частицы — ядра гелия. В компании, поставляющей датчики дыма, он приобрел сотню бракованных устройств по доллару за штуку якобы для школьного проекта, а заодно узнал, что крошечное количество америция в них, во избежание утечек, запаяно в маленьких золотых капсулах. Дэвид извлек америций, поместил его в свинцовый корпус с небольшим отверстием в одной из стенок, которое закрыл алюминиевой фольгой. Алюминий захватывает альфа-частицы и испускает нейтроны — получается нейтронная пушка, под воздействием которой многие элементы могут становиться радиоактивными. Для проверки она была направлена на кусок парафина, и счетчик Гейгера зарегистрировал выбитые нейтронами протоны. Так Дэвид Хан убедился в работоспособности своего второго ядерного инструмента.

Теперь дело было за топливом для реактора. Оптимальным вариантом казался уран-235. Удалось даже заполучить кусок урановой руды: его в качестве образца прислала «профессору Хану» чехословацкая фирма, поставлявшая урановые препараты университетам. Однако, несмотря на все усилия, Дэвиду не удалось очистить уран, содержавшийся в руде. Тогда он переключился на другой изотоп — торий-232, который при облучении нейтронами превращается в радиоактивный уран-233. На складе уцененных товаров бойскаут приобрел около тысячи сеток-рассекателей для газовых фонарей с тугоплавким ториевым покрытием. Паяльной лампой он пережег их в золу. Затем, накупив на 1000 долларов литиевых батареек, кусачками извлек литий, смешал его с золой и нагрел. Литий отобрал из золы кислород, и Дэвид получил относительно чистый торий. Оставалось только направить на него нейтронный луч и ждать, когда образуется уран.

Однако мощности «нейтронной пушки» явно не хватало, и Дэвид решил усовершенствовать ее, заменив америций радием. Сначала он просто скупал старые часы и приборы со светящимися стрелками и счищал с них краску. Но однажды гейгеровский счетчик навел его на старинные часы, в которых «завалялся» целый пузырек с радиевой краской. Для очистки радия Дэвид использовал сульфат бария, который талантливому юноше подарили в рентгенологическом отделении соседнего госпиталя. Смешав барий с краской, он расплавил получившийся состав и пропустил его через кофейный фильтр. Барий абсорбировал примеси и застрял в фильтре, а радий, растворившись в воде, прошел через него беспрепятственно. Высушив жидкость, Дэвид поместил выпавший радиевый осадок в свинцовый контейнер. Отверстие, через которое вылетали альфа-частицы, он прикрыл уже не алюминием, а бериллием, украденным его приятелем из университетской лаборатории. Кстати, о преимуществах бериллия еще в самом начале работы ему рассказал все тот же Дональд Эрб.

В середине 1990-х действующий ядерный реактор построил подросток, мечтавший заработать таким образом высший знак скаутского отличия. Фото: EAST NEWS

Под воздействием новой нейтронной пушки радиоактивность тория стала постепенно расти, а значит, в нем пошли ядерные превращения. Но вот уран на облучение почти не реагировал. И вновь на помощь пришел Дональд Эрб, подсказавший, что нейтроны слишком энергичны для захвата ядрами урана. Для их замедления лучше всего подходил сверхтяжелый водород — тритий. Он применялся в ночных прицелах для спортивных охотничьих луков, и Дэвид под разными именами заказывал их себе, соскабливал тритий и возвращал изделия с претензиями к качеству. С тритиевым замедлителем дело явно пошло на лад.

Теперь наступила очередь создания самого реактора. Дэвид держал в голове весьма современную идею реактора бридерного типа, в котором по мере расхода топлива испускаемые им нейтроны нарабатывают новое топливо в окружающем реактор слое. Америций и радий были без всякой заботы о безопасности извлечены из своих свинцовых «пушек», смешаны с алюминиевым и бериллиевым порошком и завернуты в алюминиевую фольгу. Получилось ядро импровизированного реактора, во все стороны пышущее нейтронами. Этот шар Дэвид в несколько слоев обернул одеялом, содержащим кубики ториевой золы и урановой руды и обмотал снаружи толстым слоем скотча.

Конечно, «реактор» был далек от совершенства. Но его ионизирующее излучение уверенно росло — за три недели оно увеличилось вдвое. Реактор стал понемногу нагреваться, и вскоре гейгеровский счетчик начинал трещать уже в сотне метров от подпольной лаборатории. Только тогда юноша понял, что игра зашла слишком далеко и пора «завязывать». Он разобрал свой реактор, сложил уран и торий в ящик для инструментов, радий и америций оставил в подвале, а все сопутствующие материалы решил вывезти в лес и захоронить. Погрузкой, во избежание ненужных вопросов, он занялся глухой ночью. Помешал делу полицейский наряд, заинтересовавшийся, что это в такой час грузит в машину подозрительный подросток. В багажнике полицейские обнаружили массу странных вещей: запаянные свинцовые трубки, сломанные часы, провода, ртутные выключатели, фонарные корпуса, химические реактивы и около 50 завернутых в фольгу упаковок с неизвестным порошком. Среди всего этого выделялся закрытый на замок ящик, тщательно завернутый в некое подобие свинцового пончо. Открыть его Дэвид отказался, признавшись, что содержимое ящика сильно радиоактивно.

Какой реакции можно было ожидать? В три часа ночи в офис окружной полиции пришло сообщение о том, что местным нарядом задержана машина с взрывным устройством, предположительно — с ядерной бомбой. Надо сказать, это было не так уж далеко от истины. Создать полноценный ядерный заряд — дело все-таки сложное и дорогое, а вот собрать или наработать радиоактивных элементов, а потом распылить их с помощью обычного взрыва, как это случилось на Чернобыльской АЭС, — посильная задача даже для школьника, что и показал Дэвид Хан в своих экспериментах.

Спустя почти год после ареста Дэвида представители Агентства по охране окружающей среды добились судебного решения о сносе сарая-лаборатории. Его демонтаж и захоронение на свалке радиоактивных отходов обошлось родителям «радиоактивного бойскаута» в 60 000 долларов. Сам Дэвид после колледжа завербовался в армию и служил сержантом на атомном авианосце ВМФ США «Энтерпрайз». Правда, зная о его хобби, к ядерному реактору его близко не подпускали. «Я уверен, что своими опытами отнял у себя не больше пяти лет жизни, — сказал он как-то журналисту. — Поэтому у меня еще есть время сделать для людей что-нибудь полезное».

В 2007 году Дэвид Хан был вновь арестован полицией за воровство детекторов дыма...

Пилоты-камикадзе

За 100 лет развития авиации искусство пилотирования стало доступно всем, кто готов оплатить обучение. В мире более миллиона профессиональных пилотов. Примерно один из тысячи человек умеет водить самолет. В воздухе пилот (или перехвативший управление террорист) практически никому неподконтролен и может превратить свой самолет в оружие, остановить которое можно лишь ценой жизни пассажиров. Но для принятия такого решения не всегда есть время и готовность — все помнят южнокорейские «боинги», сбитые в СССР в 1978 и 1983 годах. Закономерным следствием такого положения дел стали теракты 11 сентября 2001 года и раздражающие пассажиров проверки в аэропортах. Хакеры

За 60 лет развития компьютеры образовали глобальную открытую сетевую систему — Интернет. На всех уровнях его организации хакеры ищут слабые места, ошибки и недоработки, чтобы использовать их в своих целях посредством компьютерных вирусов и троянских программ. Еще недавно их писали забавы ради продвинутые подростки. Сегодня это организованный сектор криминального бизнеса: троянские программы крадут пароли, перехватывают управление банковскими счетами, выводят из строя коммерческие и правительственные сайты. И вполне возможно, что уже готовятся кибератаки, способные ввергнуть в хаос целые страны, нарушив работу связи, банков, транспорта, энергосистем. Знания, опасные для жизни Высокие технологии становятся все доступнее, и одновременно растут возможности их деструктивного применения Генетические хакеры

Синтезаторы ДНК появились всего пару десятков лет назад. Но уже в 2003 году в Институте Крейга Вентера по ранее прочитанному геному искусственно синтезировали жизнеспособный вирус, а в 2008 году там же собрали геном свободно живущей бактерии. Сегодня подержанный генный синтезатор можно купить в Интернете за 5000—10 000 долларов, хотя для изготовления опасного вируса вроде черной оспы пока еще нужны миллионы долларов. Однако эта стоимость быстро снижается, а на прилавках вот-вот появятся наборы «Юный биотехнолог». Не покажется ли тогда новому поколению хакеров, что «клепать» живые вирусы интереснее, чем машинные? Серая слизь

Нанотехнологии вошли в публичный дискурс лишь недавно. Многое, что о них говорится, такая же фантастика, как полеты в космос век назад. Но микробиологи знают: атомы и молекулы способны формировать сложные саморазвивающиеся структуры, радикально преобразующие окружающую среду. Что если нанотехнологии, пусть даже и случайно, породят искусственную жизнь небиологического типа — нанороботов, которые станут по-своему перестраивать окружающее вещество, не замечая существования человека? В 1980-х годах Эрик Дрекслер назвал такую жизнь «серой слизью», и выражение пошло гулять по СМИ. Потом он завил, что подобное невозможно. Но кто знает, когда он ошибался? Искусственная жизнь

Реалистичность угрозы подтверждают прионы, вызывающие смертельный губчатый энцефалит. Некая белковая молекула в мембране живого нейрона однажды случайно сложилась «неправильно», приобретя способность катализировать такую же перестройку других молекул. Попадая с пищей в другой организм, прионы поражают клетки нервных окончаний и продолжают распространяться. Бороться с этими квазиорганизмами можно лишь полным сжиганием зараженной органики. Прионы, по-видимому, появились на Земле около 100 лет назад естественным путем. Но не будут ли со временем целенаправленно создаваться искусственные квазиорганизмы, в том числе с разрушительными целями?

Утечки радиации

Главное препятствие в деле создания ядерной петарды — получение самого заряда: литого шарика оружейного урана или плутония. Причем если урана на одну бомбу надо 45—50 килограммов, то плутония хватит 5—8 килограммов. Можно сделать взрывчатку и из калифорния-252, его потребуется всего около трех граммов для взрыва мощностью в две тонны тротила. Правда, изготовить эти несколько граммов сложнее, чем десяток килограммов плутония. А последний достать хоть и сложно, но, видимо, все же возможно.

Например, при ревизии на японском заводе по переработке радиоактивного топлива в 2003 году недосчитались 206 килограммов хранившегося там плутония, притом что плутония на заводе было не так уж много — всего около семи тонн. Примерно половину недостачи с некоторыми натяжками удалось объяснить, а остальное просто объявили ошибками учета. В 1987 году в заброшенной бразильской клинике бомжи и дети нашли емкости со светящейся пастой, которой стали украшать себя. В итоге 4 человека погибли, более 240 заболели, пришлось дезактивировать 85 домов и проверить 34 тысячи человек — красивая паста оказалась забытым препаратом радиоактивного цезия-137.

В мире тысячи организаций работают с радио активными элементами. И как бы ни были серьезны меры безопасности, то там, то здесь они будут нарушаться. По данным МАГАТЭ, только за последние восемь лет XX века было документировано 376 случаев незаконной продажи ядерных отходов и радиоактивных материалов, из которых 175 имели место на территории бывшего СССР. Можно лишь гадать, сколько делящихся материалов находится сейчас на международном черном рынке.

Валерий Чумаков

(обратно)

Катализаторы здоровья

Мы привыкли считать свежие овощи главным источником витаминов. На самом деле многие витамины в них вовсе отсутствуют или содержатся в незначительном количестве. Фото:  SPL/EAST NEWS

Что мы знаем о витаминах, кроме того что они очень полезны? Почему в качестве их источника врачи рекомендуют использовать специальные аптечные препараты? Ведь стоят они недешево, да и сами витамины в них, по убеждению многих, синтетические. Не лучше ли вместо них есть фрукты и сырые овощи? И где между этими противоречивыми мнениями лежит золотая середина?

То, что в традиционной еде помимо белков, жиров и углеводов содержатся еще какие-то жизненно необходимые вещества, исследователи знали давно. Еще в 1880 году русский ученый Николай Лунин попытался вырастить мышей на «воссозданном» молоке — эмульсии, содержащей молочный белок, жир, сахар-лактозу и соли в тех концентрациях, в каких все эти вещества содержатся в натуральном продукте. Питавшиеся этой смесью мышата не росли, чахли, отказывались от еды и в конце концов умирали, в то время как их сверстники, получавшие натуральное молоко, развивались нормально.

Несколькими десятилетиями раньше такой результат, вероятно, сочли бы доводом в пользу витализма, утверждающего присутствие «жизненной силы» в натуральном продукте и отсутствие его в смеси химически очищенных индивидуальных веществ. Но к концу XIX века такие взгляды были уже не в моде в мире науки, и Лунин выдвинул другую гипотезу: в натуральном молоке содержится какое-то вещество или вещества, концентрация которых слишком мала, чтобы их можно было обнаружить химическим анализом, но которые абсолютно необходимы для нормального развития организма. Однако доказать свою догадку он не мог: тогда методы аналитической химии были слишком грубы и малочувствительны для такой задачи. Не мог Лунин и объяснить, почему эти вещества могут быть так важны для нормальной работы организма. И хотя в последующие годы разные ученые неоднократно сталкивались с этим эффектом, гипотеза об «особых веществах жизни» не пользовалась особой популярностью в физиологии и медицине.

Квинтэссенция рисовой шелухи

Положение не изменилось даже после того, как голландец Христиан Эйкман опубликовал свои исследования болезни бери-бери. Эта болезнь, поражающая самые разные системы организма (среди ее характерных проявлений — сердечная недостаточность, потеря чувствительности, параличи конечностей, психические расстройства и т. д.), свирепствовала в ту пору во многих странах Восточной и Юго-Восточной Азии, в том числе и в Голландской Индии (нынешней Индонезии), в столице которой Эйкман служил тюремным врачом. Он заметил, что симптомы, сходные с признаками бери-бери, часто проявляются у кур, обитающих в тюремном дворе. Единственным источником корма для этих птиц были отходы тюремной кухни — в основном рис. За пределами тюрьмы куры ничем похожим не болели. 

Любознательный врач стал расспрашивать коллег из других тюрем и вскоре выяснил странную картину: в образцовых тюрьмах, где заключенных кормили как положено очищенным (шлифованным) рисом, заболеваемость берибери была в 300 раз выше, чем там, где начальство из экономии скармливало узникам рис, недоочищенный от шелухи. Эйкман настоял на том, чтобы заболевших кормили нешлифованным рисом, и это их действительно спасало.

В 1896 году Эйкман послал статью в один из голландских научных журналов, где описал свои наблюдения, предположив, что процедура очистки каким-то образом делает рис токсичным. В тот момент статья осталась практически незамеченной (в то время причины массовых заболеваний было принято связывать с микроорганизмами), но несколько лет спустя она попалась на глаза польскому физиологу Казимиру Функу и очень заинтересовала его. Поставив  соответствующие опыты на голубях, Функ подтвердил открытые Эйкманом факты, но не согласился с их объяснением. Он предположил, что очистка не придает рису ядовитость, а, наоборот, лишает его какого-то содержащегося в шелухе вещества, и задался целью его выделить. К тому времени химия уже шагнула вперед, и в 1911 году Функ держал в руках чистые кристаллы некоего органического соединения. Добавление ничтожных доз его к шлифованному рису предотвращало развитие у голубей симптомов, сходных с бери-бери, и исцеляло уже заболевших птиц.

Функ даже попытался определить химическое строение этого вещества. Полностью сделать это ему не удалось, но он установил, что в состав спасительной молекулы входит аминогруппа (-NH2). Это и дало ему основание назвать выделенное им соединение витамином, то есть «амином жизни». С легкой руки Функа витаминами стали называть все вещества, играющие подобную роль в организме, тем более что в 1920—1930-х годах их начали открывать и идентифицировать одно за другим. Довольно быстро выяснилось, что химическая природа их абсолютно разная и далеко не все из них содержат аминогруппы, но «незаконное» название уже прижилось. Вещество же, открытое Функом, сегодня известно нам как витамин В1, или тиамин.

Скромные, но незаменимые

Сегодня к витаминам относят около двух десятков различных веществ. Около — потому что четких и однозначных критериев отнесения того или иного вещества к витаминам нет. Обычно причисление того или иного соединения к витаминам основано на трех признаках:

[?] это вещество необходимо для нормальной работы человеческого организма;

• оно нужно в очень малых количествах;

• сам организм не может его вырабатывать, а должен получать его с пищей. 

Последние два критерия довольно растяжимы и, во всяком случае, неоднозначны. «Малые количества» могут различаться в десятки тысяч раз: оптимальная суточная доза одних витаминов измеряется микрограммами, а других — десятками миллиграммов. Невозможность синтеза витаминов в самом организме тоже нуждается в оговорках: например, витамин D успешно синтезируется в наших тканях (в основном в коже) под действием ультрафиолетового излучения. Уже знакомый нам витамин В1 синтезируется нашими «квартирантами» — бактериями кишечника (благодаря чему некоторые подопечные Эйкмана оставались здоровыми и на диете из шлифованного риса). Однако количество производимого внутри нас тиамина сильно различается у разных людей и в разных условиях и в большинстве случаев не дотягивает до оптимального уровня. Наконец, почти все витамины могут подвергаться в организме ограниченным модификациям. Многие из них, кстати, поступают в него в виде так называемых предшественников или провитаминов — близких по строению веществ, которые уже в тканях доводятся до кондиции специальными ферментами. В свете всего этого последний критерий надо понимать так: витамин — это вещество, которое организм не может производить в необходимых количествах без помощи тех или иных внешних факторов.

Обычно витамины делят на две большие группы: жирорастворимые (A, D, E и K) и водорастворимые (все остальные). Большого химического смысла это деление не имеет (каждая из групп объединяет очень разнородные вещества), но физиологически оно оправдано, так как отражает различия в поведении этих веществ в нашем теле. В частности, жирорастворимые витамины могут запасаться в значительных количествах в жировой ткани, что и позволяет человеку, хорошо загоревшему во время отпуска, весь год потом не думать о дефиците витамина D. А вот «наесться впрок» водорастворимых витаминов невозможно: они нигде не запасаются, и любые их количества быстро выводятся из организма.

Кристаллы никотинамида — одной из форм витамина РР. Дефицит этого вещества в организме вызывает пел лагру — заболевание, проявляющееся в форме трех «Д»: дерматита, диареи и депрессии. Фото: SPL/EAST NEWS

Функции витаминов в нашем теле почти столь же разнообразны, как и их химическая природа. Самая популярная среди них биохимическая роль — коферменты. Так называют небольшие органические молекулы небелковой природы, связывающиеся с ферментами и служащие им активным центром (или его частью). Без кофермента соответствующий фермент просто не может выполнять свои функции, что и объясняет, каким образом ничтожное его количество оказывается жизненно необходимым для всего организма. Именно такова роль в организме витаминов группы В.

В роли коферментов выступают и другие витамины: например РР (никотиновая кислота) — кофермент для целого ряда окислительно-восстановительных реакций, витамин К — кофермент микросомальных ферментов печени, доводящих до ума кровяные белки, обеспечивающие реакцию свертывания.

Однако это не единственная «профессия» витаминов. Например, витамин Е (токоферол) защищает от окисления жиры, входящие в состав клеточных мембран, принимая на себя удар активных форм кислорода. Всем известная  аскорбиновая кислота (витамин С) — тоже антиоксидант, но на него возложена деликатная функция: возвращать в рабочее состояние окислившиеся ионы металлов, также входящие в состав активных центров многих ферментов. Витамин D (кальцитриол) — основа гормона, регулирующего всасывание в кишечнике кальция и фосфат-иона. Наконец, витамин А (ретинол), связываясь с белком опсином, превращает его в зрительный пигмент родопсин — ту самую молекулу, которая в светочувствительных клетках сетчатки захватывает фотон, приводя в действие весь молекулярный механизм зрения. Понятно, почему нехватка витамина А проявляется снижением чувствительности зрения и прежде всего неспособностью видеть при слабом освещении («куриной слепотой»). Впрочем, как и у большинства витаминов, это не единственная функция ретинола: он входит в состав клеточных мембран, каким-то образом участвует в регуляции роста и репродуктивной функции и т. д. Это не уникальная особенность именно витаминов: эволюция вообще любит использовать одни и те же низкомолекулярные «детали» в самых разных ролях и для самых разных целей.

Труднее понять, почему та же самая эволюция поставила нас в зависимость от импорта именно этого набора веществ. В нашем организме постоянно присутствует бессчетное множество относительно простых соединений, служащих коферментами, гормонами, пигментами и т. п. Абсолютное большинство их синтезируется самим организмом. Например, кальциферол по своему строению принадлежит к группе стероидов. Эти вещества широко представлены в нашем теле, многие из них играют роль гормонов, и все они успешно производятся из более простых и массовых веществ (хотя и весьма многоступенчато) или одни из других. Все, кроме кальциферола, которому для этого необходим ультрафиолет.

Можно даже сказать, что неспособность синтезировать тот или иной витамин — это общевидовая генетическая болезнь человечества. Впрочем, неспособность синтезировать витамин С характерна и для всего отряда приматов (в то время как, например, мыши и крысы легко синтезируют аскорбиновую кислоту из обычной глюкозы, и для них она не является витамином). А способности к синтезу витамина А лишены вообще все позвоночные.

Трудно сказать, случайно ли закрепились эти генетические дефекты, или же гены, управлявшие синтезом этих соединений, понадобились эволюции для чего-то другого. Но уж коли так сложилось, витамины должны бесперебойно поступать в организм с пищей. Откуда же нам их брать в нужных количествах?

Из ненадежных источников

Большинство образованных людей видят главный источник витаминов в свежих овощах и фруктах. Впрочем, в большинстве случаев слово «овощи» — не более чем дань привычному словосочетанию: овощи вообще занимают довольно скромное место в пищевом рационе, а в сыром виде их употребляют и вовсе редко, причем, как правило, в сезон — примерно с середины лета до середины осени. Исключение составляют разве  что продвинутые приверженцы здорового образа жизни, питающиеся сырыми овощами (причем порой довольно непривычными — сырой свеклой или проростками фасоли) круглый год. Но они настолько немногочисленны, что на статистике потребления их выбор практически не сказывается.

Подавляющее же большинство тех, чей рацион не слишком ограничен финансовыми возможностями, больше налегают на фрукты. Обычно современный человек вынужден ограничивать себя в пищевых удовольствиях, но свежие фрукты — одно из редких исключений. Употребляя их, едок уверен: он не только не наносит никакого ущерба своему здоровью, но, наоборот, поддерживает в своем теле необходимый уровень витаминов.

Христиан Эйкман (1858—1930) — голландский бактериолог, врач, лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине. Открыл факт витаминной недостаточности как источника ряда заболеваний. Фото: SPL/EAST NEWS

Что свежие фрукты, безусловно, вкусны, а вреда от них никакого не будет (если только нет аллергии именно на этот фрукт) — это бесспорно. Но вот надеяться на них как на основной источник витаминов не стоит. Строго говоря, из сочных частей растений вообще можно извлечь лишь очень ограниченный круг витаминов: прежде всего С, а также А, В9 (фолиевую кислоту) и в меньших дозах некоторые другие. Остальные витамины нужно брать откуда-то еще: D — из животных жиров, яиц и молочных продуктов, Е — из растительных масел, витамины группы В — из цельных круп, муки грубого помола, дрожжей и т. д.

Но даже те витамины, которые мы действительно получаем в основном из растительной пищи, содержатся в нужном количестве далеко не в любых фруктах. В яблоках, безусловно, есть витамин С, но всего два миллиграмма на 100 граммов сока. Вряд ли даже самый большой любитель яблок готов ежедневно выпивать по три литра яблочного сока или съедать соответствующее количество самих фруктов, чтобы обеспечить суточную потребность в аскорбиновой кислоте. Витамина А (точнее, его предшественника — каротина) много в моркови, облепихе, плодах шиповника, некоторых сортах тыквы.

Фолиевой кислоты больше всего в листовых овощах (салат, шпинат и т. д.), а также в капусте, луке и некоторых других. Много ли всего этого съедают в сыром виде даже обеспеченные российские граждане?

В то же время традиционная кухня народов Севера — чукчей, эскимосов и других — вообще не знала растительных продуктов (как, впрочем, и молочных). Все необходимые витамины эти народы получали с животной пищей. Дело в том, что наиболее богатый и сбалансированный источник почти всех витаминов — ткани животных, особенно печень и некоторые другие внутренние органы. Недаром у многих охотничьих народов (а позднее и у профессиональных охотников-промысловиков) было принято поедать печень только что убитого зверя прямо на месте — сырой, «дымящейся». Закуска из сырого мяса или рыбы, строганина, и по сей день в чести на огромной территории от Кольского полуострова до Сахалина, причем не только у коренного населения, но и у местных русских. А многие традиционно скотоводческие народы на разных континентах регулярно употребляют свежую кровь животных — в смеси с молоком или в чистом виде.

Трудно, конечно, предполагать, что современный горожанин включит такие блюда в свой рацион. Помимо всего прочего, не следует забывать, что народы, регулярно употреблявшие в пищу сырые рыбу, мясо и внутренности, расплачивались за это чуть ли не стопроцентной зараженностью различными гельминтами. Тепловая обработка, конечно, легко устраняет эту угрозу, но она же сильно снижает содержание витаминов в продуктах.

Впрочем, представление о том, что варка или запекание разрушает все витамины, тоже не вполне соответствует действительности. Жирорастворимые витамины, например, довольно устойчивы к нагреву, а водорастворимые страдают от него в разной степени. Как мы уже знаем, источником витамина В1 может служить печеный хлеб или вареный рис: хотя тиамин частично и разрушается при нагреве, в готовом продукте его остается все же достаточно. В то же время всего несколько минут кипячения любого продукта уничтожает практически весь содержавшийся в нем витамин С: именно способность легко окисляться, благодаря которой аскорбиновая кислота и выполняет свои функции в организме, обрекает ее на неустойчивость в горячих растворах. Как бы то ни было, жареная печенка или пирожок с ливером уже не содержат того витаминного богатства, которым отличается продукт в сыром виде.

В отличие от северных охотников или пустынных скотоводов мы не можем надеяться получить все необходимые витамины из какого-то одного продукта или даже класса продуктов. Нам приходится решать эту проблему иными способами.

Коварная пропорция

Нельзя сказать, чтобы в нашей стране эти решения были успешными. Выборочные массовые обследования различных категорий населения, регулярно проводимые лабораторией витаминов и минеральных веществ Института питания РАМН, дают одну и ту же картину: уровень витаминов в крови у абсолютного большинства жителей России устойчиво снижен по отношению к оптимальному. Витаминная недостаточность была обнаружена у тюменских нефтяников и оренбургских газовиков, у кузбасских шахтеров, химиков и металлургов, у работников Норильского горно-металлургического комбината (знаменитого, помимо всего прочего, своим подсобным тепличным хозяйством, которое круглый год снабжает горняков и металлургов свежими овощами), ставропольских механизаторов, учащихся марийских ПТУ, сибирских речников и работников Московского метрополитена. Особенно часто в дефиците оказывался витамин С, причем этот эффект почти не зависел от времени года. Так, обследование рабочих знаменитого «Уралмаша» в Екатеринбурге выявило дефицит аскорбиновой кислоты у всех обследованных, хотя происходило в конце лета (дело явно было не в том, что нужные продукты отсутствовали или были не по карману). Следом в рейтинге дефицита идут каротин и витамины группы В — в разных регионах и социально-профессиональных группах нехватка этих веществ обнаруживалась у 40—80% обследованных. Особенно поразили ученых результаты обследования беременных женщин в Йошкар-Оле: у 77% участниц эксперимента содержание фолиевой кислоты в крови было ниже нормы, хотя известно, что именно этот витамин критически важен для правильного протекания беременности и нормального развития плода.

Тут следует сделать оговорку: речь, конечно, не идет о классических авитаминозах. Даже у тех рабочих «Уралмаша», в крови которых содержание аскорбиновой кислоты составляло всего 10—20% от нормы, не выпадали зубы, не кровоточили десны, мышцы рук и ног не были испещрены кровоизлияниями, то есть никто из них не болел цингой. Состояние большинства обследованных медики определяют как гиповитаминоз — неполная насыщенность организма витаминами. При гиповитаминозе именно витамины оказываются сдерживающим фактором, «узким местом» тех физиологических процессов, в которых они участвуют. Организм, будь у него такая возможность, поддерживал бы более высокую концентрацию тех или иных ферментов, но для них недостаточно коферментов; в сетчатке могло бы быть больше родопсина, но его синтез сдерживается дефицитом ретинола... Эти нехватки не так велики, чтобы полностью расстроить работу организма, как это происходит при настоящих клинических авитаминозах. Они всего лишь ограничивают его адаптивные возможности, что проявляется как снижение работоспособности, ослабление памяти или остроты зрения, расстройство сна, быстрая утомляемость и плохое общее самочувствие. Или вообще никак внешне не  проявляется, но уменьшает способность организма к мобилизации «в случае чего» — травмы, инфекции и т. д.

Кристаллы витамина D3. Витамин D известен в трех формах, которые в организме легко превращаются друг в друга. Фото: SPL/EAST NEWS

Почему большинство населения России живет в состоянии хронического гиповитаминоза? Как уже говорилось, свежих овощей и фруктов мы едим мало, а тех, которые действительно богаты тем или иным витамином, еще меньше; покупаем муку только высшего сорта (то есть тщательно очищенную от примеси отрубей) и хлеб, испеченный из нее же... Однако руководитель лаборатории витаминов и минеральных веществ профессор Владимир Спиричев полагает, что даже если бы современный человек ел самые богатые витаминами продукты (причем в идеально сбалансированной пропорции), это не решило бы проблемы. Чтобы получить с пищей все необходимые витамины в нужном количестве, этой самой пищи нужно съесть много. Слишком много.

Человек, занятый физическим трудом, ежедневно тратит 5500—7000 килокалорий. Эти энергозатраты определяют то количество еды, которое ему требуется. Если его рацион построен правильно, то в нем действительно содержится необходимое количество всех витаминов.

Однако сегодня в развитых странах такие энергозатраты — удел разве что профессиональных спортсменов. Большинство взрослых людей тратит в разы меньше. Современный средний горожанин расходует примерно 2500 килокалорий в день. Поглощать при этом с едой в два-три раза больше килокалорий означает обречь себя на болезни похуже хронического гиповитаминоза. «Официальный рацион солдата дореволюционной российской армии включал 1300 граммов ржаного хлеба и фунт мяса ежедневно, — пишет Спиричев. — Кто сейчас может позволить себе без угрозы для здоровья подобные объемы пищи?» Но рацион, сбалансированный по калориям, неизбежно окажется дефицитным по витаминам — ведь организму офисного служащего их требуется практически столько же, сколько организму землекопа или лесоруба.

По мнению профессора, единственный выход — регулярный прием поливитаминных или витаминно-минеральных препаратов. «Витамины из аптеки» должны принимать все, всегда и везде, не делая никаких перерывов. В «сезон авитаминозов» (зимой и весной) можно и нужно принимать больше витаминов; при некоторых заболеваниях или специфических состояниях следует увеличивать дозу отдельных веществ (например, фолиевой кислоты при беременности). Но все это должно происходить на фоне постоянного употребления витаминных препаратов. «Витамины — это не лекарства. Лекарства человек принимает, когда он болен, чтобы выздороветь. Витамины человек должен получать постоянно, чтобы не заболеть», — говорит Владимир Спиричев.

С ним согласны далеко не все. «При полноценном, сбалансированном питании мы получаем с пищей все витамины в достаточном количестве», — можно прочесть и в школьном учебнике, и на популярном сайте, специально посвященном витаминам. Нередко можно слышать даже, что все, кто убеждает здоровых людей принимать витаминные препараты, просто обслуживают коммерческие интересы производителей этих препаратов.

А тем временем,согласно данным медицинских страховых компаний США и Англии, более 60% населения этих стран принимают те или иные витаминные препараты. Среди детей и беременных женщин доля принимающих витамины превышает 90%. Похоже, цивилизованный мир свой выбор уже сделал.

Борис Жуков

(обратно)

Избранная

При дворе ее звали Сиянием. И она действительно излучала свет и красоту. Обладая несметными богатствами, она хранила в своей душе самые ценные — доброту и милосердие. Княгиня Зинаида Николаевна Юсупова вошла в российскую историю не столько обладательницей миллионов, сколько великим российским меценатом, построившим школы, церкви, госпитали. Ее мягкий нрав, но твердый характер были хорошо известны и царской семье, только она могла быть абсолютно откровенной с венценосными особами.

Зинаида Николаевна родилась в 1861 году в семье князя Николая Борисовича Юсупова, последнего представителя древнейшего рода. Владелец заводов, мануфактур, рудников, доходных домов, усадеб, поместий, он был неслыханно богат. В общей сложности за его семьей значилось более 2500 десятин пахотной и лесной земли. А ежегодный доход Юсуповых превышал 15 миллионов золотых рублей. Только в Петербурге они владели четырьмя дворцами, а чистая прибыль, например, в 1910 году, составляла 865 500 рублей. Богатству этой семьи удивлялись даже представители правящей династии. Великий князь Гавриил Константинович Романов вспоминал о посещении Юсуповых в их крымском имении: «Мы как-то обедали у Юсуповых. Они жили по-царски. За стулом княгини стоял расшитый золотом татарин и менял ей блюда. Мне помнится, что стол был очень красиво накрыт…»

Но вся эта роскошь не мешала отцу Зинаиды Николаевны, гофмейстеру царского двора, прослыть щедрым, великодушным человеком. И судя по воспоминаниям современников благие дела были действительно важной частью его жизни. Известно, что в 1854 году во время Крымской войны он вооружил два артиллерийских батальона, а в Русско-турецкую войну подарил армии санитарный поезд, который перевозил раненых из полевых лазаретов в госпитали Петербурга. Полностью содержал институт для глухонемых и основал множество благотворительных  фондов. При этом вдовствующая императрица Мария Федоровна вспоминала, как в целях экономии князь Юсупов не давал зажигать свечи во всех комнатах его большого дома-дворца, и гости всегда собирались лишь в нескольких освещенных залах, где им было весьма тесновато. А его собственная дочь Зинаида «до смерти» боялась ездить с отцом за границу, потому как тот останавливался в дешевых номерах самых простых отелей и по отъезде удалялся через тайный ход, чтобы не оставлять лакеям чаевых.

Голубая гостиная в Юсуповском дворце на Мойке. Фото: АЛЕКСЕЙ СЕРГЕЕВ/WWW.ASERGEEV.COM

Его блистательная дочь унаследовала от отца все самое лучшее, в том числе умение отдавать. Умная, образованная, чуткая, нежная, она была одной из первых красавиц Петербурга, наряду с императрицей Марией Федоровной и княжной Ириной Александровной Романовой. Сияние, одним словом. Юсупова достойно носила свою фамилию, и как ни стараются некоторые историки найти какие-либо компромиссы в ее натуре, намекая на отношения с художником Валентином Серовым, скорее всего, их домыслы тщетны. Не той Зинаида Николаевна была породы.

Ее родословная берет начало в VI веке — с восточного правителя Абубекира, одним из потомков которого был хан Юсуф, правитель Ногайской Орды. Именно его Иван Грозный привечал и называл братом, а к Ногайской Орде относился как к суверенному государству. Потомок хана Юсуфа, Абдул-Мурза, принял православие, за что и был проклят родней. Осев на московских землях, он стал называться Юсуповым.

Кстати, сохранившейся информацией о древнем роде наши современники во многом обязаны опять же отцу Зинаиды — князю Николаю Борисовичу, который написал родословную Юсуповых. Помимо литературного дара князь обладал еще и музыкальными талантами, великолепно играл на скрипке, и инструменты у него были соответствующие: «Амати» и «Страдивари». Будучи вице-директором Петербургской публичной библиотеки, покровителем талантов и большим любителем искусства, князь привлекал к миру прекрасного и своих дочерей: Татьяну и Зинаиду (третий ребенок в семье, сын Борис, умер в младенчестве от скарлатины). Мать девочек, графиня Татьяна Александровна де Рибопьер, также занималась воспитанием дочерей — с малых лет они были знакомы с тонкостями этикета. Однажды в гости к Юсуповым пришел какой-то господин, и пока графиня готовилась принять его, семилетняя Зинаида развлекала гостя: угощала чаем, сладостями, сигарами, но тот оставался неприветным. Когда же, израсходовав весь арсенал средств, девочка спросила, не хочет ли гость «пи-пи», господин неожиданно развеселился и стал хохотать как сумасшедший.

Татьяна Александровна была умной, доброй и красивой женщиной — такой она запомнилась домашним. Вокруг нее всегда вились приживалки и всевозможные родственницы, у одной из них и поручений-то было — хранить соболью муфту хозяйки. А последняя была настолько милосердна, что даже бровью не повела, когда после смерти хранительницы коробку из-под муфты нашли пустой…

Образование девочкам давали приглашенные учителя. Зинаида Николаевна знала несколько языков, разбиралась в философии,  литературе, искусстве, и поскольку в доме отца всегда гостили интереснейшие люди — музыканты, писатели, художники, — она легко общалась с ними и слыла знатоком во многих вопросах. Разбиралась княжна и в политических моментах, а порой была и их свидетелем. Так, в 1875 году на одном из пиров в доме Юсуповых состоялся исторический разговор между Александром III и французским генералом Ле Фло, который прибыл в Россию искать помощи в неприятной ситуации с Бисмарком, пожелавшим «покончить с Францией». Князю Юсупову было поручено устроить прием. После домашнего спектакля царь остановился у окна в фойе, и Ле Фло подошел к нему для разговора. В этот момент Николай Борисович подозвал свою дочь и сказал: «Смотри и помни: на твоих глазах решается судьба Франции».

Архангельское. В центре — усадебный дом Юсуповых

Последняя в роду

В 18 лет княжна уже занималась активной благотворительностью: она стала попечительницей приюта солдатских вдов. А чуть позже под ее покровительство попали десятки приютов, больниц, гимназий Петербурга. В 1883 году Зинаида помогала семьям черногорцев, пострадавшим в борьбе с турками, а в Первую мировую войну на ее средства оборудовались поезда и лазареты, организовывались госпитали и санатории для раненых, в том числе и в ее имениях.

Так случилось, что Зинаида Николаевна осталась единственной наследницей рода: ее сестра Татьяна в возрасте 22 лет умерла от тифа. На руку богатой невесты претендовали самые знатные женихи, в том числе и августейшие особы, но княжна ждала настоящей любви. Можно представить себе, насколько красива она была в девичестве, если в замужестве имела такой портрет: «Матушка была восхитительна, — вспоминает ее сын Феликс. — Высока, тонка, изящна, смугла и черноволоса, с блестящими, как звезды, глазами. Умна, образованна, артистична, добра. Чарам ее никто не мог противиться. Но дарованиями своими она не чванилась, а была сама простота и скромность». Зинаида Николаевна не румянилась и не пудрилась, столь совершенна была ее природная красота. Из всей косметики она употребляла лосьон домашнего приготовления из лимонного сока, яичного белка и водки. И при всей своей душевной скромности считалась первой модницей Петербурга: ее наряды сводили всех с ума. Особенно горевала по этому поводу большая модница той эпохи — сестра императрицы, великая княгиня Елизавета Федоровна. Но как соперничать с самой Юсуповой,  в коллекции драгоценностей которой были вещи европейских венценосных особ. Знала она и про королевскую мебель Марии-Антуанетты в гостиной Зинаиды Николаевны, и про люстру маркизы де Помпадур… Любимым украшением Юсуповой была уникальная жемчужина Пелегрина. С ней она не расставалась. Эту жемчужину можно видеть на портрете Зинаиды Николаевны кисти Флеминга. Потом, в далекой эмиграции, ее сын Феликс выручит за жемчуг не бог весть какую сумму, и след талисмана красивейшей женщины растворится. Вообще, страсть к коллекционированию камней у Юсуповых была в роду.

Помимо увлечения модными нарядами и украшениями княгиня любила танцы. Говорят, в ночь перед рождением Феликса она без устали танцевала в Зимнем. Известен и такой эпизод: однажды на балу, где все были одеты в боярское платье XVII века, император попросил княгиню сплясать русскую. Она пошла без подготовки, но движения ее были настолько совершенны, что танцовщицу вызывали пять раз. Театральный режиссер Станиславский приглашал ее к себе в труппу. А вот свидетельство Эулалии, тетки испанского короля, гостившей в России: «Княгиня была необычайно красива, тою красотой, какая есть символ эпохи. Жила среди картин, скульптур в пышной обстановке византийского стиля… На обеде хозяйка сидела в парадном платье, шитом брильянтами и дивным восточным жемчугом. Статна, гибка, на голове — кокошник, по-нашему диадема, также в жемчугах и брильянтах, сей убор один — целое состояние. Поразительные драгоценности, сокровища Запада и Востока, довершали наряд. В жемчужных снизках, тяжелых золотых браслетах с византийским узором, серьгах с бирюзой и жемчугом и в кольцах, сияющих всеми цветами радуги, княгиня была похожа на древнюю императрицу…»

Любовь навсегда

«Древней императрице» стукнуло 20, от кавалеров не было отбоя, и все получали отказ. А князь, волнуясь о внуках, продолжал посылать  дочери принца за принцем. Но любовь к Юсуповой пришла сама, как в хорошем любовном романе. Однажды, чтобы уважить отца, княжна согласилась встретиться с очередным кавалером — князем Баттенбергом, претендентом на болгарский престол. В его свите состоял офицер Феликс Эльстон, который, как планировалось, должен был представить принца Зинаиде Николаевне. Встреча состоялась, но, несмотря на предварительную переписку, Баттенбергу было отказано — княжна Юсупова влюбилась с первого взгляда в Феликса Эльстона и на следующий день приняла его предложение руки и сердца. Этот гвардейский поручик был внуком прусского короля Фридриха Вильгельма IV, а его отец, Феликс Эльстон-первый, женился в свое время на последней представительнице рода Сумароковых — графине Елене Сергеевне и получил государево позволение принять фамилию и титул супруги. По этой причине муж Зинаиды Николаевны до женитьбы носил двойную фамилию, а потом, как и в случае с отцом, получил царское разрешение называться князем Юсуповым (поскольку женился на последней представительнице этого рода). По воспоминаниям сына Юсуповой, Феликса Эльстона-третьего, он был «очень хорош, высок, тонок, элегантен, кареглаз и черноволос», имел более здравомыслия, чем глубокомыслия; за доброту его любили простые люди, особенно подчиненные, но за прямоту и резкость недолюбливало начальство. Муж Зинаиды Николаевны всю жизнь следовал девизу рода Сумароковых: «Прямою дорогой!» В юности он мечтал о карьере военного и поступил в гвардейский полк. Впоследствии командовал им,  стал генералом, а в конце 1914 года император отправил его с государственными поручениями за границу и по возвращении назначил генералгубернатором Москвы.

Свадьба княжны Зинаиды Юсуповой и Феликса Эльстона-Сумарокова состоялась весной 1882 года и надолго стала главной новостью Петербурга: отчего первая красавица с таким приданым пошла под венец с простым гвардейским офицером? Можно представить, как по этому поводу печалился старый князь, который видел дочь на троне, но идти против ее желаний не стал. То, что супруги были очень разными, замечали все: она — открытая и жизнерадостная, он — молчаливый, подчас неприветливый и угрюмый. И тем не менее они прожили всю жизнь вместе. Зинаида Николаевна была при муже неотлучно, ездила с ним во все поездки и командировки, принимала его друзей — людей совершенно другого круга, нежели тот, к которому она привыкла с детства. И никому не давала повода усомниться в своем выборе. А ее отвергнутые поклонники тем временем предпринимали самые невероятные попытки удостоиться ее внимания. Однажды муж княгини запретил светскому кавалеру князю Виттенштейну появляться у них в доме — слишком часто тот кружил вокруг Зинаиды Николаевны. Но поклонник не растерялся и решил ответить на запрет — он влетел в покои Юсуповой, которую боготворил с юности, на прекрасном арабском скакуне и бросил к ее ногам букет алых роз… Тогда Феликс Эльстон-второй вбежал в комнату супруги с пистолетом и сказал, что в следующий раз пристрелит его, как вора, который собирается похитить у князя самое большое сокровище в его жизни.

Портрет Феликса Юсупова. Худ. В. Серов 

Детские проказы

Первенец Николай, названный в честь деда, появился у княгини в 1883 году, второй сын, Феликс, — пятью годами позже. Всего же Зинаида Николаевна родила четверых детей, но двое умерли в младенчестве. Пятилетний Николай не хотел принимать брата. Привыкший к вниманию и не желая его ни с кем делить, он даже предлагал выбросить малыша в окно… Услыхав такое, Феликс Эльстон решительно отчитал супругу, что та избаловала ребенка. Но мягкая, терпеливая Зинаида Николаевна все свела к миру, пообещав исправиться. Поначалу братья не дружили, чем очень печалили свою мать, и в то же время каждый по отдельности обожал ее до страсти, как вспоминал Феликс-младший. А княгиня воспитывала их словом и примером: «Чем больше дано вам, — говорила она сыновьям, — тем более вы должны другим. Будьте скромны. Если в чем выше других, упаси вас Бог показать им это».

Их проказам в детстве не было конца, озоровали они и в будни, и в праздники. Особой мишенью для затей были старухи-аристократки, приходившие в дом на праздники. Говорили они только по-французски и восторгались теми, кто отправлял стирать свое белье в Париж. Братья подкарауливали их в лифте и останавливали его между этажами… Крик старух расходился гулом по залам. Но самые памятные были, конечно же, грандиозные праздники, которые устраивались в их доме на Мойке. Например, подготовка к Рождеству начиналась загодя. Наряжалась высоченная елка. А гости приходили с чемоданами, чтобы унести все подарки. На следующий день елка устраивалась для прислуги с семьями. Княгиня за месяц опрашивала всех слуг, кому что подарить. Слуга араб Али однажды попросил у нее «красивый штука». «Штукой» оказалась диадема с бурмитским зерном и бриллиантами, которую Юсупова надевала, отправляясь на балы в Зимний. И когда Али увидел Зинаиду Николаевну, одетую обычно просто, а тут в роскошном платье и в ослепительных драгоценностях, он обомлел и пал перед ней ниц, приняв за божество.

По-настоящему Николай и Феликс сблизились, когда младшему исполнилось 16, а старший оканчивал Петербургский университет и организовывал актерскую труппу, игравшую по частным театрам. В эту труппу он пригласил и Феликса, поручив ему роль гнома, но братец страшно оскорбился такой ролью и навсегда забросил мысли о театре. Николай же подавал большие надежды и, наверное, достиг бы и на театральном, и на литературном поприще многого, не случись трагедии — 22 июня 1908 года, не дожив до 26 лет, он был застрелен на дуэли на Крестовском острове из-за своей любви — Марины Гейден, замужней дочери контр-адмирала царской свиты. Гибель сына перевернула жизнь княгини Юсуповой. Возможно, потом она вспоминала тот день, когда Николай пришел просить родительского благословения на брак с еще незамужней тогда Мариной, — родители были против… Пережив нервное заболевание, княгиня так и не избавилась от его последствий. Все, что у нее осталось от сына, — фотографии и портрет, написанный Серовым.

Русский Дориан Грей

После этой трагедии Зинаида Николаевна с большим усердием занялась общественными и благотворительными делами. А Феликс тем временем превратился в светского повесу. Ни военная карьера, ни государственная служба его не интересовали, он пристрастился к картам, веселому кутежу, и в 21 год Дориан Грей, так звали его в столичных салонах, все еще был пажом. Уговоры матери он будто не слышал, и та решила женить  сына. Подыскали невесту — красавицу и умницу, великую княжну Ирину Александровну Романову. Венчание состоялось в феврале 1914 года. На торжестве по такому случаю присутствовала царская семья. А через год у Феликса и Ирины родилась дочь — Ирина, которая стала большой отрадой для Зинаиды Николаевны. Но радость общения с внучкой омрачилась страшным известием. Княжне, отдыхающей в Крыму, доставили телеграмму, будто Феликс причастен к убийству любимца императрицы Григория Распутина. От правды не убежишь — князь Юсупов так и войдет в историю как убийца старца. Александра Федоровна, у которой отношения с Зинаидой  Николаевной уже были прохладными (последняя имела неосторожность сказать императрице в 1912 году, что она думает о Распутине, когда тот появился при дворе), потребовала расстрела Феликса. Царь же отправил его в ссылку, в имение Юсуповых Ракитино.

Княгиня любила собак, особенно шпицев, с одним из них она изображена на картине Валентина Серова

Во благо…

Зинаида Николаевна продолжала вести активную деятельность во благо людей: создавала столовые для голодающих, патронировала Елизаветинский приют, женскую гимназию в Ялте, строила школы и церкви. Подала идею и оплатила создание в московском Музее изящных искусств Греко-римского зала, пополнила его коллекцию предметами искусств из собственной коллекции. Она следовала делу отца и деда, которые оставили такое завещание: «В случае внезапного прекращения рода нашего все наше движимое и недвижимое имущество, состоящее в коллекциях предметов изящных искусств, редкостей и драгоценностей, собранных нашими предками и нами… завещаем в собственность государства в видах сохранения сих коллекций в пределах Империи для удовлетворения эстетических и научных потребностей Отечества».

О милосердии княгини Юсуповой ходили легенды. Сохранились свидетельства тех, кто лечился в ее госпиталях. В частности, военный инженер В.М. Догадин, прибывший в санаторий Зинаиды Николаевны в имение в Кореизе, записал, что офицеров здесь приглашали к обедам и вечернему чаю, что гости сидели за красивым столом и вели непринужденные беседы, что княгиня знала о состоянии всех тяжелобольных и была очень сердечна…

В начале Первой мировой войны Юсуповы, как и многие богатые семьи, перевели свои вклады из иностранных банков в Российский и после революции остались практически ни с чем. Не удалось им увезти за границу и фамильные драгоценности, несмотря на то что Феликс смог доставить их из Петрограда в Москву в тайник, во дворце в Харитоньевском переулке — все это оказалось в руках новой власти. И тем не менее после Февральской революции Юсуповы не уехали из России сразу, сначала они переселились в Крым — в имение царской семьи Ай-Тодор. А 13 апреля 1919 года они навсегда покинули Россию на борту английского миноносца «Мальборо», который прислал за вдовствующей императрицей Марией Федоровной ее племянник король Георг V.

В эмиграции Юсуповы приобрели дом в Булонском лесу под Парижем, а потом перебрались в Италию, оставив дом Феликсу и Ирине.

В 1928 году Зинаида Николаевна похоронила мужа и после жила радостями внучки. В эмиграции она провела 22 года и умерла в 1939-м. Похоронена княгиня Юсупова на русском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа. Вместе с ней в одной могиле покоятся сын, невестка и внучка — после смерти матери денег на отдельные могилы у Феликса не осталось: под конец жизни князь существовал на сбережения своего слуги.

Что же касается легенды о древнем проклятии рода до самого его уничтожения, то оно, по рассказам старших Юсуповых, заключалось в следующем: все, кроме одного, наследники мужского пола во всех поколениях князей жили не более 26 лет. Пришло это проклятие с того исторического момента, когда потомки хана Юсуфа приняли христианство и были прокляты своими сородичами. И действительно, сколько бы детей ни рождалось в юсуповских семьях, порог 26-летия преодолевал лишь один наследник.

Княгиня Юсупова (в первом ряду вторая слева) вместе с персоналом санитарного поезда во время Русскояпонской военной кампании. 1904 год. Фото: ЦГАКФФД 

Эпилог

На рубеже XIX—XX веков Зинаида Николаевна Юсупова, возродившая традиционные встречи художников и музыкантов в Архангельском, построенном ее дедом, пригласила Валентина Серова написать портреты членов ее семьи. Художник, отказавшийся после событий 9 января писать портрет царя, к княгине приехал и некоторое время жил в Архангельском. Он был неподдельно удивлен широтой и чистотой души этой необыкновенной женщины. По окончании работы над ее портретом он также был рад, что ему удалось передать тот свет, который она излучала, и ту внутреннюю загадку, которая крылась в ней. Однажды в разговоре с Юсуповой Серов заметил: «Если бы все богатые люди, княгиня, были похожи на вас, то не осталось бы места несправедливости». На что Зинаида Николаевна ответила: «Несправедливости не искоренить, и тем более деньгами, Валентин Александрович».

Софья Руднева

(обратно)

У заповедного кордона

Песню «Журавли» можно было бы присвоить в качестве гимна Ханкайскому заповеднику. Здесь обитает 347 видов пернатых, а из представителей рода Grus встречаются четыре столь редких, что увидеть их в Японии и Корее считается доброй приметой. Японский (на фото) и даурский журавли гнездятся в заповеднике, стерх и черный останавливаются на пролете

В мартовском номере журнала за нынешний год корреспондент «Вокруг света» описал российско-норвежскую границу — места, в которых сухопутный рубеж нашей страны начинает (если двигаться с северо-запада на юго-восток) свой длинный путь. Сегодня, мысленно преодолев тысячи и тысячи километров, мы «замыкаем» его у противоположного предела — там, где самая обширная держава мира уступает наконец место водам Японского моря.

Многие философы и геополитики полагают, что Россия потому «получилась» самой обширной страной на свете, что пейзажи ее довольно однообразны. Если не считать вполне преодолимого Уральского хребта, на пути великой экспансии с запада на восток нигде не встречалось никакой серьезной преграды. От Волги до Амура, куда ни кинь взор, — тот же простор, степь да тайга, и так велики здесь расстояния, что, кажется, не справиться с ними никакой человеческой фантазии и не освоить их, хоть тысячу лет старайся. В известном смысле это впечатление обоснованно, но нельзя не признать: до нижнего Амура, может, так оно и есть, но вот за ним… Изящный выступ-коготь Приморский край, которым российская территория цепляется за более южные широты на Дальнем Востоке, явно нарушает усыпляющую гармонию бесконечной дороги. Солнце сразу делается желтее, краски ярче, все возрастающие сопки по обочинам шоссе приятно размечают ландшафт. Природа богатеет, разливаясь по обочинам «колхозными» рядами наливных помидоров, арбузов и ягод. Владивосток находится примерно на широте хорватского Дубровника. Чувствуется, что ты оказался как бы в новой стране, при этом волшебным образом оставшись дома.

«Волшебное», «странное» — ключевые слова для этой географической области. Что может звучать чуднее, чем «Россия — родина тигров» или леопардов? То есть, разумеется, всякий мало-мальски сведущий человек знает, что они на Дальнем Востоке водятся, но на первый слух, согласитесь, отдает тропиками, а они в привычной системе ассоциаций в принципе «не вяжутся» с нашей страной.

Тропиков здесь, конечно, нет, но есть кроме упомянутых кошачьих целая россыпь удивительных для Российской Федерации чудес: даурские и японские журавли, «целебные» лягушки, которых китайцы ценят на вес золота, женьшень, калуга.

Притом что всякий нормальный человек радуется богатству природы своего государства, неизбежно встает вопрос: как уберечь эти богатства в краю, где по общеизвестным историческим причинам возможности заработка ограниченны и всякого рода браконьерство становится из них самой реальной? Вдобавок приграничные соседи, китайцы и корейцы, которым живется не лучше, а обычно гораздо хуже, не упускают случая нелегально поживиться на российской территории. Тут и места побогаче (поскольку менее заселены — по официальной статистике, население Дальневосточного федерального округа составляет меньше 5% от общероссийского), и законы об ответственности за ущерб, нанесенный природе, гораздо мягче.

Эндемик Дальнего Востока лотос Комарова (Nelumbo Komarovii) не только красив, но и съедобен — от корня до плодов. Впрочем, деликатесом он почитается больше по ту сторону границы, у китайцев, а россияне на озеро Ханка приезжают полюбоваться им

На земле, на море и в воздухе

Спасск — Ханкайский заповедник — застава «Турий Рог»

С самого начала все оказалось непросто. Встреченные в этот час жители Спасска-Дальнего (население 45 000 человек) удивительным образом не знали, где находятся дирекция Ханкайского заповедника и краеведческий музей. Вернее, знать они, может, и знали, но не сумели донести до приезжих из европейской части РФ эту информацию. Все слова были вроде бы понятны, но конструкции, в которые они складывались, не отражались в восприятии. Дело в особой дальневосточной диалектной норме, где значения многих слов зачастую не совпадают с московскими. Исследовать этот языковой феномен интересно и полезно, но в данный момент ничего вразумительнее предложений «пошарахаться» по городу или ехать «на тещин язык аж туда» мы не услышали и «контору» (на официальном языке — центральную усадьбу) обнаружили уже в сумерках.

«Главный смотритель» ханкайской природы Юрий Петрович Сушицкий терпеливо ждал, хотя и посетовал, что в столь поздний час трудно удержать нужного нам сотрудника на службе. Таковым сотрудником оказался компанейский мужчина средних лет из бывших охотников, инспектор охраны заповедника Сергей Подложнюк, с которым мы и отправились вглубь охраняемой зоны, на кордон у самого берега озера Ханка. Здесь координируется деятельность заповедника: от регистрации застигнутых нарушителей-браконьеров до радушного приема иностранных «бёрдвотчеров» — туристов, наблюдающих за птицами. На Ханке гнездится 225 видов птиц — уникальная для всей России концентрация. Считается, что старинное маньчжурское название Ханкай-Омо и означает «море птичьих перьев».

Дорога живо напоминает африканскую саванну — красно-бурая пыль разлетается из-под колес вместе с многочисленными живыми объектами охраны: цаплями (тут встречается 10 их видов, от малой южной до даже египетской), всевозможными утками (в том числе знаменитыми мандаринками), «простыми» перепелами по плавням и болотинам вокруг. Мелькнуло в свете фар минималистское черно-белое оперение японского журавля. Чуднó: зоологи постоянно рассказывают, как трудно подобраться к этой редчайшей птице, месяцами ловят ее в кадр, а здесь несколько пар можно целыми днями наблюдать на заболоченных низменностях прямо с кордонной вышки.

По плавному серпантину, заросшему по обочинам мягким кустарником, мы поднимались к знаменитым «сопкам Маньчжурии», пока на очередном перевальчике не увидели перед собой то, что показалось горизонтальной безбрежной плитой из камня, которая как будто шевелилась под воздействием подземных толчков. Но это было, конечно, не землетрясение, а игра природы с нашим усталым за день воображением — Ханка, или, как говорят дальневосточники, Ханкá, — самый крупный пресный водоем Дальнего Востока. Его делят между собой две страны: около 30% акватории находится в Китае, 70% — в России. Эффект же «качаемой плиты» объясняется просто: при большой площади (4000 км2) глубина Ханки в среднем лишь 3—4 метра, поэтому и волна здесь широкая, резкая и мелкая — на расстоянии кажется, будто все озеро качается разом. По той же причине, кстати, тут затруднено малое судоходство: даже слабые устойчивые ветра, незаметные для более глубокого водоема, поднимают такое волнение, что инспекторы заповедника не могут выходить в рейды, которые им полагается совершать ежедневно и еженощно на почти плоскодонных катерах. Правда, в такую погоду и рыболовы-браконьеры вынуждены сидеть на берегу. И если они успели уже выставить сети, плохо дело: сорвет их с опор вместе с рыбой, та задохнется и начнет вскоре тухнуть, дрейфуя в ловушках. А рыба-то какая: ауха, амур, змееголов, верхогляд, «пресноводный тигр» — огромная калуга, не говоря о простых сазанах, карасях и щуках.

Наблюдательная вышка — непременный атрибут погранзастав. С этой, распо ложенной на реке Тур, на китайском берегу Ханки можно увидеть , в частности, базы отдыха вроде приморских бунгало гденибудь в Египте (только крыши в форме пагод), а также базу пограничной роты (50 человек) при пропускном пункте Данбичжэнь

 — Что творят эти самые китайцы, вы себе не представляете! — доверительно рассказывал уже около полуночи инспектор Подложнюк. — Там, по ширине Ханки, — следует широкий жест баскетболиста, забрасывающего мяч из трехочковой зоны, — расставлены красные буи, где-то километрах в 60 отсюда. Они обозначают границу. Так эти, из Хэйлунцзяна (приозерная провинция КНР), все заставляют своими сетями на расстоянии 20—30 километров в нашу сторону! Рыбинспекция их там, конечно, отлавливает, но что толку. Заблудились, говорят. И как докажешь, что сети — их? Единственное, что можно сделать, это через пограничников их обратно по линии обмена «оформить», и все.

Сергей затянулся сигаретой.

 — Наши, правда, честно скажу, бывают не лучше — что на суше, что на воде. Просто их меньше и работают они не артельно, как «поднебесные». Иногда даже не на продажу, а по дурости чистой. Вот в этом году поймали одного малого: слабоумный он, что ли? Набрал смертную тучу черепашьих яиц, а еще большую самку трионикса поймал и убил. Это ж редчайшая дальневосточная черепаха, в России, наверно, только у нас и сохранилась. (По Дальнему Востоку данный вид, впрочем, распространен достаточно широко в медленно текущих и стоячих водоемах, на запад вплоть до Еврейской автономной области и на север по среднему течению Амура в Хабаровском крае. Но черепаха и вправду очень редкая и численность ее неуклонно падает. — Прим. ред.) Мы спрашиваем: «Зачем ты ее убил?» А он: «Да сыну взял показать». Вот тебе и воспитание молодого поколения. Год условно впаяли.

 — А что, наказывают сейчас сурово? — осторожно вклинился я.

 — Ну, как сказать. С одной стороны, милиция с прокуратурой вроде немного «разработались», по-настоящему стали сажать за убийства краснокнижных, — не без удовольствия отвечал инспектор.

 — Я это по чему сужу — зверь и рыба опять пошли. Но закоренелые браконьеры все равно упорствуют. Таких ловить — одна морока. Накроешь такого с сазанами раз (а если один сазан сейчас 700 рублей стоит, то представляете, какая у него выручка с десяти, а с пятидесяти?), накроешь другой, так он же еще начнет на тебя кидаться: мол, и дом твой спалю, и детей убью. А ты должен дознавателей к нему среди ночи вызывать, протокол составлять. Все как полагается. Пока дело до суда идет — глядишь и развалится. Нет, все же пограничникам с китайцами легче. Сами увидите…

Обогнув пресное море Ханка, следующим днем мы оказались на его противоположной, западной стороне, где базируется группа пограничных катеров в селе Камень-Рыболов. Здесь нас поджидал начальник отделения воспитательной работы службы Игорь Шмонин — артистическая натура и искрометный собеседник, местный старожил.

 — Забавно, — усмехнулся он, выпрыгнув с катера на песчаный пляж Соснового острова, необитаемого — как в силу прикордонной режимности, так и в силу принадлежности Ханкайскому заповеднику, состоящему из пяти разрозненных частей, — служу тут больше 20 лет, живу в 10 километрах отсюда, в Камне-Рыболове, а последний раз приезжал сюда в 1989-м.

Выше Камня-Рыболова (странное название дано то ли из-за скалы, под которой при отливе чудесным образом оставалась рыба, то ли в честь уссурийских казаков, которые со скалы эту рыбу удили) до самой КНР уже нет удобных пристаней, так что оставшееся расстояние до пункта назначения Турий Рог пришлось, вернувшись, преодолеть посуху.

До границы примерно 500 метров. Я стою на дозорной пограничной вышке и вижу перед собой как на ладони Китайскую Народную Республику. Если посмотреть в бинокль, можно наблюдать даже повседневную жизнь приграничного пункта Данбичжэнь. А если развернуться на 90 градусов, примерно на таком же расстоянии видна российская деревня, или приграничная колония, как ни назови, — Турий Рог, иначе Турга. Бойцы здешнего пограничного отделения живут в более комфортных условиях, чем большинство российских студентов в общежитиях. Впрочем, оно и понятно: на российских границах, в Приморье, во всяком случае, призывников с 2008 года нет, служат исключительно по контракту.

 — И что, записываются? Недокомплекта нет? — поинтересовался я.

 — А почему он должен быть, если оклад у сержанта-контрактника тут выше, чем у войскового майора где-нибудь во Владимирской области? Оглядывая с вышки инженерно-технические сооружения на нашей границе, я поделился с подполковником дилетантским недоумением:

 — Послушайте, если все так отлично продумано, то как вообще кто-либо умудряется нарушать границу? Кажется, любая попытка должна быть пресечена мгновенно.

 — Ну большинство и пресекается, — улыбнулся Шмонин. — У тех, кто здесь служит, немало времени уходит на то, чтобы узнать участок как следует. А у нарушителей опыт из поколения в поколение передается. Как-то задержали деда-китайца, который внука обучал ходить в Россию по картам чуть ли не XIX века. Жители китайского приграничья попадаются занятные. К счастью, на нашей стороне тоже такие есть. Очень нам помогают члены добровольных народных и казачьих дружин. Они тебе любого зверя вплоть до землеройки найдут на земле, на воде и в воздухе, если надо. Не говоря о том, чтоб нарушителя задержать.

По ту сторону колючей проволоки на контрольно-следовой полосе — тоже еще российская территория, но уже запретная — своего рода полоса отчуждения, непосредственная приграничная зона. Конные патрули ежедневно объезжают участки близ постов и застав

Герои границы

Сопка Лузанова — Гайворон

 — Да что там говорить, задерживал, и не раз. Я их за всю жизнь, наверное, человек 10 изловил. А иногда и ловить не надо. Помню, как-то слышу под утро — собаки разрываются. Что такое? Я с ружьем к воде, смотрю — сидят трое китайцев в джонке своей. Мотор отказал, говорят. Хитрые черти. Хотя этих, наверное, действительно занесло случайно. Какой им резон так далеко в Россию заплывать, прямо к берегу — наверняка ведь попадешься…

«Так далеко» — это к заповедному кордону у южного берега Ханки, на полуострове Сопка Лузанова, поросшем роскошным смешанным лесом (такой лес сам по себе — большая редкость сегодня в окрестностях). А человек с ружьем — единственный насельник этого полуострова, или, как он сам себя называет, «директор сопки», Юрий Зинюхин. Местный инспектор, смотритель, лесник, царь и воевода. С самого 1993-го полуотшельническим образом живет он здесь с женой Ниной Яковлевной. На Большую землю не каждый месяц выбираются. Так — за солью и спичками. В остальном — полностью натуральное хозяйство. Да и то сказать — иначе как натуральным хозяйством и не получится здесь жить. Сухопутной дороги до каких-либо населенных пунк тов вовсе нет. На лодке, каковая у Зинюхиных, конечно, имеется, надо плыть до основного кордона, а оттуда километров 40 до Спасска. К тому же плыть не всегда безопасно.

 — А что, зверья здесь до сих пор много?

 — Прорва. О барсуках и енотах я и не говорю. Медведь у меня весь прошлый год тыкву с огорода таскал. Но самое главное, конечно, тигры. Знаете, вот точно говорю — охрана помогает или другое что, но в последнее время их больше стало. На окраины селений опять выходят, собак таскают — это для них самая легкая добыча. Вообще, есть полосатые рядом, нет, и сколько их, определить невозможно. Это ж самый умный зверь и умелый — он может от тебя в метре находиться, а ты и не заметишь, если он не захочет. Даже ко мне сюда забредал. — Юрий Борисович указал в сторону узкой линии тростника, отделяющей его подворье от пристани. — Товарищ мой, который как раз гостил, дал мелкой дробью залп в метре над его головой, чтоб, значит, убежал. Так тот  только голову на звук выстрела повернул. И зарычал… — понизил голос рассказчик. — Вы когда-нибудь слышали, как рычит тигр? Не в зоопарке и не в кино. На воле. Муравьи по спине сами собой…

Техника, состоящая на вооружении у хасанского погран отряда на корейском участке границы, впечатляет. При помощи этого гигантского прожектора освещаются те участки российских прибрежных вод в Японском море, где радары обнаружили корейских нарушителей — ловцов кальмаров

Огромное опустевшее село производило гнетущее впечатление. Стоило ли ехать сюда по ухабам и лужам меж заболоченных лугов близ заповедника, чтобы увидеть зияющие дыры окон, остовы «жигулей» у рухнувших заборов, вывеску «Магазин», от которой остались только две первые буквы, а на прилавке нет ничего, кроме белого хлеба и кефира? Из 1350 человек советского населения Гайворона до наших дней здесь дожили 326. Даже как-то неуютно бродить между этих клумб и игровых площадок, где, по всему видать, нечасто раздаются детские голоса. И не менее грустно видеть вдруг на фоне этой картины запустения, скажем, свадьбу –– грузовик, набитый гостями, а на бампере чумазую куклу… Но не успел я взгрустнуть, как услышал именно голос. Отнюдь не детский, а утробный, напоминающий отдаленный гром. В общем, тот самый звук, от которого по спине «муравьи». Мы с фотографом огляделись и увидели не слишком заметную проволочную перетяжку между древесными стволами, а на ней — табличку: «ДВО РАН. Биолого-почвенный институт. Зоологический центр. Показ зверей только в субботу и воскресенье, с 13 до 16 часов».

Как выяснилось, оригинальная свадебная машина направлялась именно сюда. В Москве молодожены отправляются на Поклонную гору, а здесь — любоваться тиграми Виктора Юдина. Абсолютно бесплатно — все пожертвования только на добровольной основе.

В известном смысле юдинская судьба сходна с судьбой Юрия Зинюхина. Но если «директор лузановской сопки» — из коренных охотников, то Юдин — пришелец. Он был и остался ученым. Кандидат биологических наук, автор научных публикаций и фундаментального труда «Тигры Дальнего Востока». Человек с позицией и кристально ясным взглядом на все окружающие вопросы. Борец.

На Юдина идет постоянная атака. Самым разным людям — от чиновников фондов защиты природы до сотрудников НИИ и даже прокурорских органов — непонятно, как, на какие средства и, главное, с какой целью (не ради ли обогащения и «самопиара», как теперь говорят?) можно посреди обыкновенной деревни оборудовать полноценный питомник и научную базу. Причем животные тут не сидят в клетках, а гуляют все вместе за единым широким, но не особенно заметным снаружи ограждением. Да еще и ведется серьезная зоологическая работа. Соответственно, нет конца разнообразным проверкам и визитам комиссий. Бывает, и праздно любопытствующие из местной шпаны осаждают. Виктор Юдин с комиссиями корректно, но бескомпромиссно беседует, показывает документы, отстаивает позиции. Нарушителей своей малой границы силой гонит прочь. А сам тем временем тигров...

а) изучает и разводит. К примеру, ему удалось достичь сенсационного результата: в огромном вольере самец и самка создали постоянную пару, хотя известно, что амурский гигант — одиночка и никогда не ищет себе компании в природе. Причем, обратите внимание, даже в зоопарках, по мировой статистике, доживает до взрослого состояния небольшой процент тигрят, а у Юдина из 19 рожденных лишь один умер;

б) спасает. Собственно, вся местная популяция, если не считать новорожденных, и имеет «спасенное» происхождение. Все ханкайское приграничье знает: есть человек, который тигров «собирает» и сам выхаживает, если пострадали на охоте или детеныш без матери остался. Сейчас, например, у него в вольере трое: Нюрка с Кучером, вывезенные когда-то при драматических обстоятельствах из-под Дальнереченска, и сын их Алмаз. Вдобавок он тут, на приусадебном участке, приютил еще и медвежат, и рысь с рысятами, и харзу, и енотовидную собаку.

 — У меня вот тут на дворе росло уникальное собрание женьшеня. Все виды — и корейские с желтыми ягодами, и наши с красными. Был даже лаборант на зарплате. Так сначала его сократили, а потом и выращивание сочли нецелесообразным. Вроде и деньги в последние годы наука получила, а остановки развала не вижу. Кстати, вы куда сейчас направляетесь? В Кедровку? К Масловой? Ну так передайте ей, что начинаются тяжелые времена. Я слышал, приняли постановление — слить ее все-таки с заказниками. Пропали леопарды…

Многие строения на маяке Гамова относятся еще к началу XX века, но внутри все очень современно. У 11 человек, несущих здесь службу, есть спутниковое ТВ, баня, комнаты отдыха. Иначе и нельзя: до ближайшего поселка десятки километров. Добравшимся сюда случайным посетителям выдают даже шуточные почетные грамоты

Природа Приморья в цифрах

Кроме «Кедровой пади» и Ханкайского в Приморском крае действуют еще четыре заповедника — Лазовский, Уссурийский, Сихотэ-Алиньский и Дальневосточный морской. Последний, как следует из названия, занимается охраной водных экосистем. Главный объект изучения и спасения на Сихотэ-Алине — тигр и соболь, в Лазо — горал, общая задача Уссури — сохранение дальневосточной флоры и фауны такими, какими они были бы без вмешательства человека. Площадь охраняемых зон в Приморье составляет 14% территории края, из них к заповедникам относится 5%. Целый ряд биосферныхсообществ и видов растений и животных здесь уникален для всей страны. Только тут на территории РФ водится дальневосточный леопард (по подсчетам исследователей, их насчитывается чуть более 30 особей), обитает основная популяция амурского тигра (более 450 особей в дикой природе). Огромное количество насекомых, амфибий и рептилий, обитающих только здесь, представляет огромный интерес для науки (и, к сожалению, охоты). 3,5% всей местной растительности составляют эндемики России, 8% — занесены в Красную книгу. Озеро Ханка занимает первое место в Восточной Азии по количеству обитающих в нем видов пресноводных рыб. Биоресурсы Японского моря, омывающего край, составляют около 30% от общероссийских.

«Наживка» на леопарда

«Кедровка» — Хасан — край России

«Кедровка» — это замечательный и известный любителям природы во всей России заповедник «Кедровая падь», которому, как водится в Приморье, принадлежит целый ряд статистических рекордов. Во-первых, он официально — один из старейших в стране, основан еще в 1916 году. Тогда здесь запретили рубку деревьев, обжиг извести, добычу золота и охоту — в общем, все, чем промышляли тут раньше. Так продолжается и по сей день: небольшая падь в долине реки Кедровой сохранилась как самый маленький (около 18 000 га), но и, пожалуй, самый аккуратный, толково «придуманный» и насыщенный уникальными видами заповедник. Одних грибов здесь 1800 видов. А что вы скажете об эндемике Приморья железной березе, о прекрасных и ядовитых уссурийских щитомордниках, которые в усадьбе заповедника преспокойно греются прямо на крышах изб, наконец, о визитной карточке «Кедровой пади» — дальневосточных леопардах? Ни в одной другой заповедной зоне мира их больше не осталось, и в явной, хотя и наивной, надежде на встречу с ними все-таки нужно особое везение — мы туда и отправились.

«Тяжелые времена» — это очередной виток давнего спора, который ведется между сторонниками сохранения «Кедровой пади» в автономном виде и ее более чем 70-летней принадлежности РАН с одной стороны и теми, кто желает слить заповедник в один большой национальный парк «Леопардовый» с соседними заказниками «Барсовый» и «Борисовское плато». По мнению чиновников из Министерства природных ресурсов, слияние послужит повышению статуса, престижа и так далее. Биологи, лесничие и инспекторы самой «Кедровой пади» уверены в обратном — с созданием «Леопардового» само это название вскоре лишится смысла: пятнистых кошек не останется. Это на небольшой территории под присмотром компетентных ученых, при наличии средств, хоть и небольших, но не распыленных на новые раздутые штаты, удается удерживать часть популяции на прежнем уровне.

В 2007 году Всемирный фонд дикой природы (WWF) объявил: популяция амурских тигров достигла столетнего максимума и больше они не находятся на грани исчезновения. Этот красавец снят в питомнике кандидата биологических наук Виктора Юдина в селе Гайворон Спасского района

Упомянутая Юдиным с симпатией Маслова Ирина Владимировна — это директор «Кедровой пади», которая ведет героическую борьбу за сохранение заповедника и ведет ее в одиночку практически на всех уровнях, от Москвы до Владивостока. В здешних краях она известна как «приморская Джой Адамсон».

 — Теоретически потеряться здесь трудно, — с усмешкой отвечала она на мой вопрос, доливая чай и подкладывая грибной лапши. Кстати, здесь, в заповеднике, прямо на стволах дубов растет гриб Hericium erinaceus, который кроме всего прочего считается идеальным антитравматическим средством. (Кто бы мог подумать, что вскоре это свойство станет для меня актуально.) — Но вы ведь представляете себе, что значит идти по незнакомому лесу? Может казаться, что вы движетесь в одном и том же направлении, а на самом деле оно уже раз 10 сменилось. Впрочем, слава Богу, вам не придется в этом удостовериться. Наш герпетолог Вадим Бобровский будет при вас неотлучно. Завтра, думаю, вам лучше всего идти к ближнему лабазу над Кедровкой. Если повезет, снимете, как Толстый жрет мясо. Или еще кто-то из его родственников. Маршрут несложный…

Толстый — заслуженная и уже немного набившая оскомину звезда «Кедровой пади» — самый крупный и самый старый в заповеднике самец леопарда. Его, бывает, немного подкармливают: оставляют мясо на склонах сопок, чтобы операторы или фотографы, засев в палатках на специальных лабазах — деревянных настилах, пристроенных к крутым склонам, — могли запечатлеть зверя. Естественно, он к этому месту давно привык, знает, что ничто ему там не угрожает, и появляется часто. Впрочем, в самое последнее время «старик» что-то перестал приходить — возможно, умер по естественной причине.

Маршрут поначалу и вправду складывался не тяжело — вдоль русла реки Кедровой. Но вскоре от русла мы отклонились и, продираясь сквозь заросли реликтовой черной пихты, полезли прямо по ручью в направлении сопки Медвежьей. Леопарды ведь скалолазы, и искать их надо там, где покруче. Должен сказать, что человеку без альпинистского снаряжения или специальной спортивной подготовки лезть туда не стоит. То есть вверх, цепляясь за мох и кривые стволы, вы еще заберетесь. А обратно, не будучи леопардом, имеете шанс скатиться кубарем, что и сделал автор этой статьи.

Однако это, как выяснилось, было лишь началом моих злоключений. Ради съемки пейзажей, которые в Кедровке и вправду не знают себе равных, фотограф Лев Вейсман с Вадимом Бобровским решили еще раз влезть на ближайшую сопку. А мне, хромоногому, строго наказали ждать у лесничьей избушки на скамеечке с вырезанной охотничьим ножом надписью «Здесь пили Касьян и Владимир из Филипповки». Наказа я не выполнил. Один кружок вокруг избы, другой — пошире… В общем, неожиданно я понял, что совершенно не представляю, как вернуться. Вот и пришлось, словно зверю, устраиваться на ночлег в лесу поближе к воде — хоть какая-то прореха в сплошном массиве деревьев: если вдруг завтра станут искать с вертолета, легко найдут. Шансы встретить леопарда явно повышались. Ночью он часто спускается к воде караулить мелких копытных на водопое. А я — чем не копытное в своем нынешнем положении? К тому же «раненое».

К счастью, раньше леопарда меня нашел Бобровский. Описывать его оценку моей вылазки и 10-километровую дорогу домой через ночную тайгу, освещенную лишь экраном мобильного телефона, не стану. Скажу только, что на последней переправе я вдруг увидел, как над узкой лентой воды пролетела крупная бесшумная тень. Прямо с берега на берег, «арочкой».

 — Вадим, а это мог быть крупный зверь? — рискнул спросить я уже дома, все еще пристыженный.

 — Да что вы. Леопарда вы бы не увидели, если б он сам этого не захотел. Хотя… По тропе, которой мы возвращались, всегда ходят хором (по-дальневосточному «все вместе». — Прим. ред.). Хищники — это ж вам не люди, им границы не начерчены. Ни заповедные, ни государственные. Гуляют где хотят, и черта с два их заметишь. Часто потом по следам выясняется, что человек и зверь друг за другом по пятам ходили.

«Кедровая падь»: развитие событий

За время, прошедшее между экспедицией корреспондентов «Вокруг света» и подписанием номера в печать, ситуация здесь изменилась. «Кедровая падь» перешла официально из системы РАН в ведение Министерства природных ресурсов РФ. По новому Положению заповедника, он теперь отвечает за заказник «Леопардовый», сформированный из двух других — «Барсового» и «Борисовского плато». То есть несет ответственность за территорию в 10 раз большую, чем его собственная изначальная площадь. И это притом что у заказника нет ни собственной материальной базы, ни штата. Кроме того, в связи с кризисом и прочими бедами Минприроды сообщило, что не сможет выделить в этом году дополнительного финансирования для охраны заказника (а там одни только пожары наносят страшный урон). Ирина Маслова написала заявление об увольнении с поста директора по собственному желанию и ушла работать в Дальневосточное отделение РАН научным сотрудником, так как категорически не согласна с сутью реформ и стилем их проведения. В течение нескольких месяцев сотрудники «Кедровой пади» не получали зарплату. Часть коллектива подала заявления о невыходе на работу в связи с этой задержкой — согласно статье 379 Трудового кодекса РФ. Приостановлена оплата услуг связи и электроэнергии.

Когда-то пятнистый олень был самым распространенным копытным в Приморье. Теперь численность диких популяций сократилась. Зато во многих селах образовались своего рода фермы — за оградой на широкой территории пасутся «полудикие» стада Сervus nippon, при необходимости их подкармливают хозяева. Ну и туристам их показывают за умеренную плату

У последней черты

Иногда так получается и у людей, несмотря на отличную работу пограничников. Здесь, в Хасанском районе зарегистрирован случай, точнее, даже целая эпопея: китайский старик-корневщик (собиратель женьшеня) много лет нелегально ходил в Россию. И вот однажды ему не повезло — задрал его медведь. Российские пограничники нашли труп этого китайца и за отсутствием при нем документов на том же месте похоронили. А спустя несколько лет вот что вскрылось: жена старика каким-то образом прознала, где находится его могила, и так же нелегально раз пять «забиралась» в РФ у нее поплакать. В конце концов попалась — от нее эта удивительная история и известна. Чаще, конечно, бывает, что ловят нарушителей. Но мы, увы, забываем про еще одну возможность: это когда они не прячутся.

Утром 29 июля 1938 года в густом тумане на пограничный пост под командой лейтенанта Махалина, занимавший позиции на «спаренных» сопках — Безымянной и Заозерной, была совершена неожиданная атака со стороны государства Маньчжоу-Го. 150 японских солдат до самого вечера пытались взять высоты — горстка советских солдат защищалась и в итоге отбилась, хотя сам Махалин погиб. 31-го числа последовала новая попытка — уже с танками и артиллерией. В тот день укрепленный пограничный район пал. Несколько дней спустя по личному распоряжению наркома обороны Ворошилова сюда подтянулись общевойсковые резервы. Наша авиация принялась утюжить бомбами нашу же территорию, занятую японцами. «Самураи» отошли. К 11 августа все было кончено.

Сегодня на Заозерной тихо, как в утреннем саду. Простым туристам туда въезд закрыт — это последние метры российской земли, пограничная зона. Зато тот, кому все-таки посчастливится оказаться на вершине, может формально ступить одной ногой в КНР.

По вершине сопки бежит коротенькая дорожка. Бежит каких-нибудь метров 15, от пограничного столба к зияющему жерлу старого бункера. За дорожкой к югу — заграница, с севера — Россия. И вполне всерьез говорят, что китайские пограничники круглые сутки следят за перемещениями на этом тесном пятачке. Так ли? Разве увидишь снизу, кто и куда наступил наверху?

Иное дело сверху: сейчас передо мною открывается вид, едва ли много аналогов имеющий на свете. Три страны, «наслоенные друг на друга». Виден и китайско-корейский кордон, и рабочие поселки КНДР, и даже знаменитый мост Дружбы, конструкцией напоминающий Крымский в Москве. СССР и Северная Корея в свое время перебросили через Туманную этот тяжеловесный железнодорожный переезд (ни на машине, ни пешком пересечь мост нельзя), чтобы, так сказать, закрепить единство политического пространства. Теперь им пользуются редко, хотя такое бывает. Скажем, знаменитый «поездной» визит Ким Чен Ира в РФ в 2004 году начался и закончился именно на этой «Дружбе».

А там, дальше, еще каких-то 17 километров спокойного речного течения — зона ответственности пограничного отделения «Туманное» — и все: последние метры российской территории и всей Евразии тоже.

На стареньком грузовичке съездили мы на «край всех краев». Вот впереди ровно 50 метров черного вулканического песка — и воды реки сливаются с морскими. Здесь можно постоять на маленьком галечном холмике, понаблюдать за тем, как, резвясь, кефаль пиленгас перепрыгивает через узкую стремнину и плывет из России в Корею и обратно. Можно потрогать крест, который ребята из православной гимназии Владивостока установили в «наидальнейшей точке христианской земли». Что ни говори, при мысли об этой «наидальнейшей» и при том «триедином» виде, который отсюда открывается — два пологих бережка и безбрежная синяя гладь, — становится немного грустно: всему есть свой предел, даже России.

Но знаете, хорошее настроение можно вернуть себе, отъехав буквально на километр от пограничной зоны. Там, у въезда в Хасан, имеется Shop. По крайней мере именно так гласит вывеска. А в «шопе» продаются готовые салаты. И салаты эти — точно такого же ассортимента, запаха, консистенции и срока годности, что и в Москве, например на Таганке. И вот что я думаю, более того, вот в чем уверен: пока на всем пространстве от Калининграда до Приморья продаются у нас салаты, единообразные, как форма бойцов и офицеров-пограничников, наша страна не распадется, как боятся многие.

Фото Льва Вейсмана

Алексей Анастасьев

(обратно)

Елена Давыдова-Харвуд. Английская свадьба

Предлагаемый отрывок из книги Елены Давыдовой-Харвуд «Английская свадьба» примечателен тем, что описанные в нем житейские события произошли непосредственно с автором, которая уехала из России в Великобританию и вышла замуж за британца. Нет, эта книга — не инструкция к действию и не призыв к межнациональным бракам, скорее, бытописательский блокнот, где впечатления от пережитых приключений и происшествий свободно и легко изливаются на страницах. Вскоре она выйдет в издательстве «КоЛибри».

Я снова в Англии, только теперь уже с официальным визитом в качестве невесты; при этом более глупой цели пребывания, по-моему, придумать невозможно. Джеймс встретил меня в аэропорту, и по дороге домой мы решили не откладывать все в долгий ящик, а сразу же пожениться. Причем больше не испытывать свое счастье в Свонедже, а поехать в Корнуолл — там у Джеймса и дом поприличней, и друзей много опять же.

На следующий день, уже в корнуолльском городке Фалмут, мы первым делом пошли в регистрационный офис (ЗАГС по-нашему). На этот раз нас приветствовала милая девушка, и чтобы сразу снять все сомнения, я гордо предъявила ей свою новоиспеченную невестину визу. В ответ она дружелюбно объяснила, что виза визой, но официальная процедура обязывает ее, прежде чем принять у нас документы для женитьбы, выяснить, что мы с Джеймсом знакомы не первый день. И вот она стала задавать нам вопросы друг про дружку, и тот, о ком спрашивали, должен был сидеть и помалкивать (подсказывать не разрешалось). После «допроса» документы она все же приняла и сказала, что теперь нам нужно будет ждать разрешения на свадьбу от властей. При этом надо, чтобы регистрационный офис обнародовал наше намерение и дал достаточно времени тем, кто считает, что к этому браку есть какие-нибудь препятствия, о них сообщить. Я ехидно поинтересовалась, где же они собираются все это обнародовать (особенно учитывая, что я русская), но она серьезно объяснила, что возможны два варианта на наш выбор: повесить объявление в местной церкви или опубликовать его в здешней газете. Мы выбрали церковь — причем я уверена, что ни один из ее прихожан никогда в жизни не слышал ни о Джеймсе, ни обо мне и о препятствиях, соответственно, вряд ли мог бы быть осведомлен. Так что мы расслабились, принялись ждать, развлекаться, навещать друзей и потихоньку готовиться к свадьбе. И, забегая вперед, скажу, что разрешение на нее мы получили по телефону уже через неделю.

Для начала заявляемся в гости к давнишним приятелям Джеймса. Это муж с женой, немолодые богатые фермеры. Хозяин представляется мне именем Тим, но звучит оно для такого важного с виду человека как-то не очень подходяще. Я, само собой, воздерживаюсь от комментариев, но позже начинаю приставать к Джеймсу с расспросами, и он мне назидательно объясняет, что англичане любят сокращать имена не только своих близких, но вообще всех подряд, в том числе и свое. И совершенно нормально, если  какой-нибудь 70-летний старикан представляется всем не полным своим именем, например Родерик, а сокращенным от него — Род. И все эти Тимы, Мэгги, Джимы, Дэйвы и Ричи — не что иное, как сокращения от полных человеческих имен. Я перевариваю информацию, а потом с невинным видом спрашиваю: «А какое же тогда полное имя для тебя, Джеймс?»

Он задумчиво смотрит на меня, явно прикидывая что-то в уме, а потом говорит: «Это и есть мое полное имя, а сокращением от него — если ты это хотела узнать — будет Джим». И угрожающе добавляет: «Только не вздумай меня так называть!» — «Ладно-ладно, не буду, не переживай, — добродушно говорю я. — А еще, между прочим, в нашем заявлении на свадьбу ты фигурируешь как Джеймс Роберт Дэйвид Харвуд. Откуда это у тебя столько имен? Получается, что все свое единственное-то имя сокращают, а у тебя их — вон какая куча. Ты что, какое-то особое исключение?» Джеймс жалостливо смотрит на меня, как на несмышленого ребенка, и начинает снисходительно объяснять: «Да почти у каждого англичанина есть не одно имя, а еще хотя бы парочка других. Это помимо фамилии, конечно». Я оживляюсь: «А можешь мне какойнибудь еще пример привести?» — «Ну да, — говорит он. — Вот, например, человек с сокращенным именем Роб и фамилией Джонсон на самом деле имеет и другие имена, и полный вариант будет Роберт Ричард Бересфорд Джонсон». — «А второе имя — это что, имя его отца?» — задаю я, с моей точки зрения, совершенно невинный вопрос. «Почему это второе?» — выпучивает на меня глаза Джеймс. Потом спохватывается — я же русская, таких простых вещей могу и не знать. «Вообще, в чем-то ты права — именем отца раньше называли мальчика-первенца в семье, и это было его первым именем. Вот, например, моих и отца, и деда, и прадеда тоже звали Джеймс. Сейчас, правда, этого уже никто не придерживается». — «А по какому же тогда принципу выбирают второе и третье имена?» — не отстаю от него я. «Ну вообще-то они тоже произвольны и к имени отца никакого отношения не имеют», — говорит он. «Так, а сколько таких имен можно иметь? И что, у женщин вторые и третьи имена тоже мужские?» Джеймс чуть не падает со стула от удивления: «Как это — у женщин мужские имена?! Ты что, надо мной издеваешься?!» Я тогда тоже спохватываюсь — он ведь англичанин, про отчества явно не в курсе — и примирительно говорю: «Ладно, все ясно, значит, у женщин — все имена женские». Джеймс немного успокаивается и уточняет: «Ну да! А про количество имен ты спрашивала: так вот, их можно иметь сколько угодно, но народ особенно не злоупотребляет — место-то в свидетельстве о рождении ограниченно, так что придумают всего два-три имени ребенку — и хватит».

Гораздо позже я поняла, что у всех наших знакомых есть по нескольку таких имен, и лишь у одной из них — нет. У нее только обычные имя и фамилия, и в этой общей ситуации она мне кажется какой-то обделенной.

Да, так вот, пока меня знакомят с Тимом, нашим нынешним хозяином, Джеймс рассказывает, что тот всю жизнь занимался двумя вещами: вел фермерское хозяйство и играл в довольно знаменитом джаз-банде на кларнете. Причем был настолько хорошим музыкантом (и настолько хорош собой), что даже имел женскую группу поддержки, которая таскалась за ним по всем концертам, где бы он ни выступал — в местных ли пабах или за границей. Его жена Сью — интеллектуалка, знающая все на свете и активно участвующая во всяких благотворительных мероприятиях. При этом живут они на краю крошечной деревни, по нашим меркам — в совершеннейшей глухомани. После первых приветствий, чашечки чая и общей беседы все мы преспокойно уселись читать газеты. Я поначалу смутилась — как-то это не слишком воспитанно, с моей точки зрения. Но Джеймс мне тихонько шепнул, что я напрасно комплексую, и все это абсолютно в порядке вещей.

И вот я читаю в доставшейся мне газете: арестованы литовец и трое русских, им грозит суд. Оказывается, вся их вина состоит в том, что они наловили рыбы в речке, развели на берегу костер и стали рыбу жарить. В этот самый момент нагрянула полиция и всех повязала. Мне это кажется ужасно несправедливым, и я требую у своих англичан объяснений, а они мне говорят, что ловить рыбу в реке или озере, не купив на это лицензии (а иногда и не заплатив дополнительно владельцу этой конкретно части берега или реки), нельзя. Это считается воровством. Я тут же интересуюсь — а что, все рыбаки, которых мы часто видим на берегу моря, выходит, эти лицензии имеют? С морем, оказывается, по словам моих собеседников, — другое дело. Если ловишь рыбу с берега моря, то никакая лицензия на это не нужна. Жаль, что литовец и русские про это не знали...

После обеда мы все вместе идем гулять. Каким-то извиняющимся тоном наши хозяева объясняют, что поля и перелески вокруг — их частные владения, и никому, кроме них самих и их гостей, бывать там не положено. Пока мы дышим свежим воздухом, Сью рассказывает, что всего в шести милях отсюда расположено большое поместье, где живут принцы Уильям и Гарри — дети принцессы Дианы и принца Чарлза. Не так давно Уильям получил право на вождение самолетов (вроде как окончил курс обучения и успешно сдал все экзамены, что ли) и тут же, прихватив своего братца Гарри, на вертолете полетел на какую-то вечеринку. Про это, я помню, действительно писала пресса, возмущаясь тем, на что тратятся деньги налогоплательщиков. А местные теперь высматривают вертолеты в небе — там ведь снова с большой вероятностью могут оказаться оба принца.

Гуляем, я замечаю на поле и вдоль троп маленькие ромашки. Потом приглядываюсь — никакие это не ромашки, а обыкновенные маргаритки, только растут они не на клумбах, как в России, а повсюду и совершенно диким образом.

Пока мы дышим свежим воздухом, успеваем обсудить, что дикая малина, как у нас в подмосковных лесах, здесь совсем не растет. Зато растет, причем в огромных количествах, ежевика. Английское ее название — blackberry, то есть «черная ягода», и это похоже на правду: ягоды у нее как у крупной малины, только почти черные, ну и вкус совсем другой, разумеется. Народ собирает ее вдоль дорог и тропинок и делает из нее сироп, джем и добавляет в пироги. И после прогулки дома у Сью с Тимом мы снова засели пить чай — с булочками с маслом и домашним джемом из ежевики. Типично английская еда, — только вот разве может сравниться с малиной!

После чая мы устроились слушать диски с записями джаз-банда Тима, и он, разошедшись, достал кларнет и сыграл нам парочку мелодий вживую — и, надо сказать, отлично сыграл. А потом потащил нас смотреть свой личный огромный офис с Интернетом и компьютерами последних моделей на втором этаже гаража (в котором на тот момент стояло пять их — Тима и Сью — машин). Не совсем мне понятно, зачем фермеру-музыканту все эти прибамбасы с офисом и компьютерами, но, похоже, он завел их просто из любви к искусству. И тут я подумала: интересно, а когда русские фермеры заживут такой жизнью — с кларнетом, Интернетом и хорошими машинами?

На ужине в местном пабе мы случайно встретились с симпатичным   внуком наших хозяев. Он только что перекрасил свои темные волосы в блондинистый цвет, в ухе, как и полагается в 17-летнем возрасте, — серьга. Обычный модный и умненький мальчишка из очень богатой семьи. Вдруг выясняется, что по всем выходным он работает в этом пабе поваром. Это в свои-то семнадцать лет! С пятнадцати он подрабатывал здесь официантом, потом помощником повара и вот теперь уже готовит воскресное жаркое для посетителей. Дело в том, что какое-то время назад он решил, что в восемнадцать поедет в кругосветное путешествие. А для этого ему нужны деньги. Хотя его родители очень богаты (как, впрочем, и бабушки с дедушками), в голову ему не приходит просто взять и попросить у них денег, — вот он и зарабатывает их сам в свободное от учебы время.

«Слушай, а с какого возраста тогда дети в Англии имеют право работать, если ты в пятнадцать уже вовсю вкалывал?» — удивленно спрашиваю я этого поваренка. «Вообще-то с тринадцати, — охотно объясняет он, — но всего по несколько часов в неделю и по такому расписанию, чтобы это не мешало школе». — «Интересно, а кем можно работать в тринадцать лет? — размышляю я, — не могут же детей брать на нормальную работу!» — «Ну, чаще всего в этом возрасте разносят газеты или работают кассирами в супермаркетах. Это мне просто повезло!» — смеется он. Тим со Сью давно уже прислушиваются к нашему разговору и тут решают уточнить, что вообще всех детей в Англии родственники поощряют работать, и даже самые богатые родители ожидают, что их дети будут сами обеспечивать себя (хотя бы частично) после восемнадцати лет, пусть они и учатся, скажем, на дневном факультете университета. «А как у вас с каникулами?» — спрашиваю я поваренка. «А в каникулы я тоже работаю», — вздыхает он. «Да нет, я не об этом! Сколько месяцев в году у вас каникулы?» — «А-а-а, — расплывается в улыбке он. — Вообще мы учимся с начала сентября до середины июля. Самые большие каникулы у нас летом, на Рождество и на Пасху, хотя еще бывают каникулы середины семестра и банковские праздники». — «Как это банковские праздники — тоже каникулы?» — удивляюсь я. «Ну, если это можно назвать каникулами, — уточняет он, — просто к обычным выходным добавляется еще понедельник. Три дня — немного, конечно, но все же лучше, чем ничего!» — «А в конце учебного года, между прочим, — многозначительно смотрит на него Сью, — каждый учитель пишет о каждом ученике отчет для родителей: что в нем хорошего и какие недостатки». И по этому взгляду я понимаю, что поваренок наш безупречен не во всем.

Из еды в этом пабе я заказала себе fishpie — дословно переводится как рыбный пирог. Официантка ставит передо мной глиняную мисочку с картофельным пюре. «Нет-нет-нет! — начинаю протестовать я. — Я же заказывала fishpie!» Все окружающие смотрят на то, что мне принесли, потом удивленно на меня. А Джеймс смущенно говорит официантке: «Спасибо! Мы тут сами разберемся!» Она убегает, я пыхчу от негодования, а он мне тихонько так говорит: «А это что, по-твоему? Ты не знаешь, что ли, что это и есть fishpie (то есть рыбный пирог)». Я с недоверием начинаю ковыряться в картофельном пюре: там действительно попадаются кусочки разных видов рыбы, мидии, креветки и много то ли сметаны, то ли сливок с сыром; все это запечено в духовке и, должна признаться, на самом деле очень вкусно. Только вот мне до сих пор непонятно, зачем было эту смесь называть пирогом?

Пока мы едим и выпиваем, выясняется, что Тим и Сью сдают в аренду некоторые участки своих земель, а заодно и пару домов, принадлежащих им, и не понаслышке знают про всякие проблемы, связанные с землевладением. Тим рассказывает об одной интересной детали в английских законах: если кто-то самовольно поселится на определенном участке земли и его никто официально не попытается оттуда выселить в течение двенадцати лет, то земля эта становится собственностью «захватчика». А настоящий хозяин где-нибудь на другом конце страны может об этом не знать и продолжать считать, что земля по-прежнему его.

Я смотрю на Джеймса и понимаю, что мы с ним одновременно подумали об одном и том же: «Хорошо бы, чтобы на ваших землях никто втихаря не доживал двенадцатый год!»

На следующий день мы попрощались с Тимом и Сью и стали размышлять, чем бы заняться теперь. Здесь, в Корнуолле, много пляжей с отличными волнами, и многие городки полны недорогих гостиниц для серферов. Мы с Джеймсом посовещались и решили, что раз уж все равно болтаемся тут без дела, надо попробовать себя и на этом поприще. Недалеко от одного из длинных песчаных пляжей нашли школу, где учат серфингу, и приятно удивились ценам — при хороших инструкторах и отличном оборудовании она была гораздо дешевле, чем, скажем, в Испании или Франции. Подталкивая друг друга в бок, мы набрались храбрости и заявили, что решили взять у них урок. Нам тут же выдали по уже мокрому и холодному термокостюму и показали, где переодеться. Переодевались мы с горем пополам, с непривычки застревая в костюме то рукой, то ногой и пытаясь надеть все задом наперед. Наш будущий учитель, атлетичного склада молодой англичанин, наблюдал за нами с нескрываемым презрением, потом сам в две секунды переоделся, выдал по доске, показал, как их нести, и повел нас на пляж. Топать до него было минут десять, начинался дождь, и дул сильный ветер. На подходе одиноко стояла маленькая доска с температурой воды в море: +14 °С. Мы с Джеймсом приуныли, и тут он переиначил знаменитую фразу про англичан на солнце: Оnly mad dogs and englishmen go out in the midday sun — на: Only mad dogs, russians and englishmen go surfing in the pouring rain. Мы посмея лись и немножко согрелись. Джефф, наш инструктор, сначала заставил нас махать руками и ногами, а потом отправил бегать по пляжу стометровку туда-сюда. Под конец мы совершенно выдох лись, еще и не начав ничему учиться, и тут он усадил нас на песок и стал объяснять правила. Меня несколько насторожило, когда он со скучающим видом сказал: «Ну а что делать, если течение станет уносить вас в море, вы, конечно же, знаете». Я встрепенулась и с недоверием оглянулась вокруг: и кто же это здесь, интересно, про это знает? Никого такого увидеть мне не удалось, и тогда я задала, по-видимому, совершенно глупый с его точки зрения вопрос: «Вообще-то, нет! А что, здесь есть такие течения?» Он тогда вздохнул и стал терпеливо объяснять, что в определенный момент отлива морская вода с разных сторон как-то хитро пересекается, и получается, что идет сильное течение от берега, и что мы легко можем в него попасть в это время дня. Тут я задумалась, надо ли мне все это, а потом спохватилась и спрашиваю: «Да! А делать-то что, если я в него попаду?» Пока он объяснял, что делать, мы поглядывали на море: был, и правда, отлив, и до воды надо было идти еще метров триста, зато уж там были отличные волны — не слишком большие, закручивающиеся белыми барашками («белыми конями», как говорят англичане) далеко от  линии прибоя, и судя по двум другим серферам (к моему удивлению, в море полоскалась еще парочка новичков), море совсем неглубокое, и можно заходить довольно далеко. Короче, красота для начинающих. А из-за того, что дождь и такой холод, к тому же совсем нет пляжников, так что все вокруг в полнейшем нашем распоряжении.

И вот в течение почти двух часов мы учились ловить волну — под проливным дождем в четырнадцатиградусной воде. Подозреваю, что Джеймс, так же как и я, особого счастья при этом не испытывал. Зато когда волна ловилась и мы неслись на ней к берегу, а потом вскакивали на доску (вообще-то это я себе льщу; я, скорее, на нее взбиралась, как ленивая лягушка, — сил-то от холода совсем уже не было), то вопрос, что мы тут делаем, сам собой отпадал.

К концу первого часа упражнений мне стало казаться, что к пальцам ног у меня прицепились водоросли. Когда же мы в конце концов окончательно выбрались на берег, стало ясно, что это просто второй палец на ноге у меня отмерз. То есть совершенно побелел, потерял чувствительность, и что это его я принимала за водоросли. Наш инструктор искренне удивился: всего каких-то там два часа в холодном море — и, надо же, отмороженный палец! Я осторожно поинтересовалась: «А что, здесь вода всегда такая холодная?» Он обиделся: «Ну почему же, в середине и в конце лета у нас бывает и 17 °С. А иногда даже и все 18 °С!» Понятно теперь, почему никогда раньше я не слышала, чтобы кто-то, кроме англичан, серфил в Корнуолле...

Заняло потом два часа активного массажа, сидения в сауне и горячей ванне, чтобы привести мой палец в чувство...

А вечером мы с Джеймсом решили отметить наше большое начинание и пошли пешком через поля-луга ужинать в милейший ресторанчик на берегу моря. Друзья, с которыми мы договорились там встретиться, были вегетарианцами и притом гурманами. Никогда не знала, что эти два понятия совместимы, а тут оказалось, что это очень даже возможно. Когда мы уселись к ним за столик, они предложили заказать английское шампанское. «А разве такое бывает?» — удивилась я, и они принялись горячо объяснять, что в Корнуолле есть отличные виноградники, и здесь производят игристое вино, которое не уступает хорошему французскому. А из-за постепенных изменений в климате местный виноград приобретает свойства, которые раньше были присущи только винограду в районе Шампани. А вот в самой Шампани во Франции, наоборот, — сказали они, — по тем же самым причинам виноград теперь уже не тот. Поэтому корнуолльское игристое скоро по качеству будет гораздо лучше французского шампанского. Ну а по цене оно и так уже особо не отстает. Мне эта легенда очень даже понравилась — только я тут же решила, что проверять ее на своих друзьях-французах не стану. <... >

На следующий день у нас был забронирован второй урок серфинга. К моему удивлению, утром мы не встали с воспалением легких и даже маленькой простуды обнаружить не удалось, так что никаких отмазок ни у Джеймса, ни у меня не было. Зато на руках, плечах и спине болела каждая, даже самая малюсенькая мышца. А мне-то всегда казалось, что для серферов главное — это ноги...

Мы вышли из дома, Джеймс стал чего-то там укладывать в машину, а я с подозрением уставилось на небо: будет ли сегодня дождь? Облака неслись с дикой скоростью, и никогда раньше я не видела их так близко, разве что высоко в горах. А уже в машине Джеймс мне рассказал, что по направлению ветра (и, соответственно, того, куда плывут облака) здесь легко определяют, какая будет погода. Например, западный ветер с Атлантики обычно приносит дождь, а восточный — летом несет тепло, а зимой — холод. «Тут считают, что это из России», — со знанием дела сообщил он.

Когда мы подъехали к пляжу, уже вовсю светило солнце и вода стала теплее — целых +15 °С! Видимо, поэтому в море ковырялась куча начинающих, и в этот день главной задачей для нас с Джеймсом было не впилиться в кого-нибудь на своей доске.

А по дороге домой мы не выдержали и остановились посмотреть на вид изумительной красоты. И вдруг на узкой тропке над морем наткнулись на мемориальную доску: чудом выжившие друзья установили ее погибшему в море товарищу (совсем молоденькому парню, судя по датам рождения и смерти). На ней было выбито предупреждение: люди, будьте осторожны, море здесь очень опасное! И мне тогда стало понятно, почему здесь купается совсем немного народу...

Притащились домой — замерзшие, усталые, но довольные, и у входа столкнулись с соседом. С восторгом начали было рассказывать ему про свои подвиги, а он посмотрел на нас этак с сочувствием и сказал: «I don’t do discomfort any more». Мол, могу себе позволить больше не заниматься вещами, причиняющими дискомфорт...

Дома обнаруживаю, что на мое имя пришла посылка. Оказывается, это Джеймс по поводу Пасхи подарил мне подарок, — правда, несколько эксцентричным способом: прислал по почте три коробочки изумительных шоколадных конфет. Пасха у англичан обычно не совпадает по времени с русской, и каждый год промежуток времени между ними разный. А тут вдруг в кои-то веки она пришлась на один день! Я удивилась подарку: «Спасибо, конечно, но мне казалось, что вы только детям шоколадные яйца на Пасху дарите!» Джеймс самодовольно отвечает: «Ну да, взрослые обычно ничего друг дружке и не дарят. Вот если бы мы с тобой были влюбленными друг в дружку тинэйджерами, могли бы обменяться шоколадками. Это я просто решил тебя побаловать». Мне становится интересно: «А как вы вообще тут отмечаете Пасху? Все-таки большой праздник, у всех каникулы, но что-то я не замечаю ничего особенного. Яйца, насколько я поняла, вы не красите, куличи не печете…» — «Ну, помнишь, мы же с тобой в прошлую пятницу утром ели hot cross buns (булочки с горячим крестом), — так вот и отмечаем», — говорит Джеймс. Я думаю о том, что булочки с горячим крестом мне совсем не понравились: маленькие, липкие, с разными приправами, вкус которых показался мне ужасно противным. А Джеймс рассказывает дальше: «Еще в воскресенье дети охотятся за шоколадными яйцами, которые родители заранее где-нибудь спрятали, — а больше ничего особенного и не делаем. Разве что вот в Лондоне бывает большое пасхальное шествие, но оно и не выглядит как что-то там религиозное, народ просто празднует банковский выходной». Тут мне приходит в голову: «А как тут постятся перед Пасхой? Понятно, что ты не постишься, а как остальные?» Джеймс удивляется: «Вообще-то я слышал про пост, но даже и не знаю никого, кто бы в нынешние времена постился. Это какой-то совсем уж средневековый пережиток!» Тут ему приходит в голову посмотреть в словаре, что там пишут про пост, и мы с удивлением обнаруживаем, что насчет еды там ничего особенного нет, а просто значится, что «пост — это период в 40 дней перед Пасхой, когда верующие отказываются от своих обычных удовольствий». Я перевариваю информацию и помалкиваю о том, что в России этот «пережиток» очень даже популярен. <... > 

Погода снова испортилась, зарядил дождь, и пока мы бродили утром по мокрому Фалмуту, я обратила внимание, что англичане, вопреки моим представлениям, редко носят с собой зонты. Даже если разверзлись хляби небесные (по-английски это raining cats and dogs — в буквальном переводе «дождь льет котами и собаками»), большинство будет продолжать ходить в своей обычной одежде. Могут, правда, поднять воротник и передвигаться перебежками. И лишь некоторые — обычно очень пожилые люди — будут одеты в непромокаемые плащи, косынки и кепки. С зонтами же ходят единицы. Видимо, еще и поэтому по дороге нам попадалось довольно много простуженного народу, и тут я не смогла не заметить, как громко англичане сморкаются. У них для этой цели всегда находился чистый носовой платок (пусть иногда и бумажный). Делали это они от души, набрав полные легкие воздуху, молниеносно и громогласно. А вот того, чтобы хоть один англичанин хоть когда-нибудь сплюнул на асфальт, я вообще еще не видела ни разу. Как ни ужасно, но по плевкам всегда можно определить, что здесь недавно прошелся иностранец.

За обедом Джеймс оповестил меня о том, что день свадьбы не за горами и он решил ознакомить меня со своими финансовыми делами (чтобы у меня на этот счет не было никаких особых иллюзий, как я поняла). Для этого он заранее назначил встречу с Майклом, своим финансистом-бухгалтером и давнишним другом. Выяснилось, что тот работает дома: прямо в его большом особняке оборудованы отличные офис и комната для переговоров. Джеймс перед встречей переоделся во все официальное и постарался не опаздывать. Я немного удивилась: все же домой к другу идем, но промолчала. Встреча действительно оказалась крайне церемонной: для начала нас встретила жена Майкла Линда (она же по совместительству его секретарь), приняла пальто и проводила в переговорную. Здесь, хоть была середина дня, горели ароматические свечи. Целую стену занимало окно в сад с цветущими кустами и яркой ухоженной клумбой. Линда предложила нам чай и принесла его на изысканном подносе. Чайный сервиз был из тонкого фарфора, ложечки — серебряные. Все это, как я поняла, было увертюрой к появлению Майкла. И тут он ворвался в комнату — безукоризненно одетый, деловой, расточающий улыбки. Беседу про финансовые дела Джеймса он провел артистически. Думаю, я при всем этом напоминала зрителя театра, изумленного происходящим на сцене и сидящего с открытым ртом. Никогда в жизни не могла представить себе подобного бухгалтерского офиса и подобного бухгалтера! И в голову лезли дурацкие мысли о русских бухгалтериях с моих былых мест работы...

Вечером мы с Джеймсом решили дома расслабиться и удобно устроились перед телевизором. Показывали передачу про работу английских пограничников, как они в портах и аэропортах проверяют паспорта и пытаются не пустить на остров тех, кому там быть не положено. Оказалось, что в Англии примерно миллион нелегальных иммигрантов, а отослать обратно на родину из них удается всего лишь 25 тысяч в год. И вот показывают, как немолодой дядька из Дубаи прилетел сюда по студенческой визе, с которой он не имеет права работать. Паспортист просит его предъявить доказательства того, что он в Англии действительно учится. Тот ведет себя откровенно нагло и, грязно ругаясь, достает письмо из какого-то института. Там в графе «оценки» значится «отлично» по одному из предметов. Паспортист задает дядьке по этому предмету простейший вопрос, и тот, перемежая обычные слова бранью, выдает предложение, которое означает: ничего внятного на эту тему я сказать не могу. При этом в процессе разговора становится понятно, что дядьку в аэропорту должен встречать кузен. Паспортист отводит «студента» в специальный «отстойник», а сам начинает разбираться в ситуации: звонит кузену, представляется и спрашивает, где работает дядька. Кузен простодушно называет фирму такси. Паспортист тогда звонит в это такси, и ему подтверждают, что да, дядька там работает, причем на полной ставке (хотя, вы же помните, живет он в Англии по студенческой визе и работать официально не может). Паспортист снова беседует с дядькой, пытается уличить его во лжи, но тот во всем отпирается, возвращаться в Дубаи отказывается и подает какую-то там жалобу. Несколько дней спустя ему вежливо выдают временное разрешение на пребывание в Соединенном Королевстве, и он преспокойненько растворяется в толпе.

Потом показывают службу, которая уже внутри страны отлавливает нелегальных иммигрантов и пытается отправить их к себе домой. Проблема здесь такая: чтобы отослать их обратно, нужно, чтобы они имели действующий документ для путешествий. Если же его нет, английские власти бессильны что-либо сделать. Могут только отпечатки пальцев у этого иммигранта снять и разослать по Евросоюзу — чтобы его официально на работу никто не принимал. В программе показывают команду этой службы иммиграции: они поймали двух чернокожих нелегалов — из Ганы и Нигерии. У обоих есть только ксерокопии их паспортов, сами же паспорта где-то надежно припрятаны. И вот эта служба — пять человек, между прочим — восемь часов возятся с этими нелегалами: делают обыски у них дома и в домах их родственников, ищут документы — и все безрезультатно. В конце концов нелегалов просто отпускают, сказав, чтобы они раз в неделю отмечались в офисе этой службы. В первый раз те действительно послушно приходят отметиться, а потом тоже исчезают бесследно, тоже растворяются в толпе.

К моему удивлению, в этой передаче единственным нелегалом, которого пограничникам удалось не пустить в Англию и отправить домой, оказалась белокожая австралийка. Она прилетела по туристической визе к своим друзьям, а на контроле при осмотре багажа у нее в лаптопе обнаружили 20 листков с ее резюме шеф-повара. К ней тут же привязались с вопросами: «А зачем это? Вы же не имеете права работать в Англии по туристической визе!» Она в отчаянии пыталась доказать, чторезюме у нее всегда лежит в кармашке чемоданчика для компьютера, и она просто забыла его вытащить. Короче, отправили ее обратно в Австралию ближайшим же рейсом. <...>

Я тут же вспомнила, как однажды въезжала в Англию сама. Паспортисткой оказалась чернокожая дама, проявившая изрядный интерес к моим личным делам. Она стала спрашивать, к каким друзьям я еду, где и как с ними познакомилась, кем работаю и когда собираюсь обратно в Москву. Я решила, что ей скучно вот так сидеть весь день и она просто захотела со мной немного дружелюбно поболтать по-английски. Оказалось, что поняла я ее совершенно превратно: после моего заявления, что на работе меня вообще-то ожидают тридцатого числа, она оживилась, и говорит: «Так вообще-то ожидают, или вы точно туда вернетесь?» Тут мне стало ясно, что не стоит упражняться в тонкостях английского, а надо отвечать, как на военной кафедре: да, нет, так точно. Говорю: «Точно туда вернусь!..»

(обратно)

Повесть о настоящих людях

Когда в начале ХХ века ученые впервые узнали о лакандонах, то сочли их прямыми потомками древних майя, строивших в III—X веках города в джунглях Чьяпаса (нынешние развалины Бонампак и Паленке). Однако сейчас известно, что лакандоны пришли в эти места в XVIII веке из соседних областей

Хач виник, «настоящие люди» — так называет себя свободолюбивый народ, проживающий в джунглях южномексиканского штата Чьяпас. Пока ему еще удается хранить огонь своих древних традиций, но с каждым годом это становится все труднее. Причиной тому — отчасти благородные намерения защитников угнетенных: повстанцев-сапатистов и христианских миссионеров…

Водитель смотрит на часы: ровно 11 утра. Он дергает за веревочку, на которой болтается огромный медальон с изображением Богоматери. Пронзительный клаксон оповещает об отправлении. Несколько поворотов ключа в зажигании — и автобус трогается. Впереди пятичасовое путешествие под палящим солнцем.

Вскоре асфальтовое шоссе превращается в извилистую грунтовую дорогу. Словно маятник, автобус мерно покачивается с боку на бок, в такт ухабам. Одну за другой он медленно пересекает деревни цельталей — народности группы майя. Несмотря на жару, пассажиры пытаются закрыть окна. Напрасный труд: при каждом толчке внушительное облако пыли протискивается внутрь, проглатывая все на своем пути.

Когда-то весь этот район, отделенный от Гватемалы рекой Усумасинта, покрывал дремучий лес, зеленое сердце Мексики. Теперь, притом что официально природа всей этой зоны находится под охраной, многовековые джунгли уступают место полям и пастбищам.

Как и многие ее подруги, молодая лакандонка Ба хочет походить на героинь своих любимых сериалов. Ее мать и сын наблюдают за тем, как она прихорашивается перед зеркалом

После долгой разлуки

Тем временем мы въезжаем под тень огромных деревьев — добро пожаловать в заповедник Науа. Кому как, а мне пора выходить. Последний взгляд бросаю я вслед автобусу, продолжающему свой путь на восток к сапатистской деревне Сибаль. Гул мотора и песни ранчерас, всю дорогу стенавшие из динамиков о превратностях любви, наконец сменились блаженной тишиной. В течение нескольких секунд я оставался на месте и просто дышал влажным ароматом леса — словно исполняя некий ритуал. Потом, перекинув рюкзак через плечо, направился по дороге, которая за 20 минут привела меня в одну из трех деревушек племени лакандонов. Последние годы изменили ее так же, как и все остальные села на моем пути: те же дощатые или блочные дома,

рифленое листовое железо вместо крыш. Только нетронутая сельва вокруг пока остается прежней.

Как в каждый свой приезд, начиная с 1999 года, первым делом я зашел к comisario, «начальнику» общины, сообщить о прибытии. Чан Кин Хуан-Хосе (у лакандонов традиционно по два имени: индейское, указывающее на принадлежность роду, и испанское), с которым в прошлые приезды я успел подружиться, сдержанно улыбается: «Вот ты и вернулся. Я ждал тебя. Счастлив, что ты снова здесь».

И не говоря больше ни слова, уводит меня в свой дом, чтобы там же и повесить для меня гамак. Когда Чану Кину Хуану-Хосе было 12, он взял на воспитание трехлетнюю девочку Маргариту и растил ее как собственную дочь до тех пор, пока та не выросла. Тогда он на ней женился… Лакандоны — народ немногочисленный. Страх остаться вовсе без невесты долгое время заставлял молодежь поддерживать этот обычай, но сегодня он почти забыт. У пары родился сын, но очень скоро жена, поддавшись городским соблазнам, оставила ребенка, мужа и родную общину, чтобы попытать счастья с жителем районного центра.

Вторая жена Хуана-Хосе, Гваделупа, мать его маленьких сыновей, готовит мне маисовую лепешку и одновременно выкладывает последние деревенские сплетни. Дети терпеливо дожидаются, пока я закончу есть. А дождавшись, тут же хватают за руку и тянут играть. Впрочем, ненадолго: услышав музыкальную заставку к сериалу Las vías del amor, «Пути любви», они кидаются к телевизору, чтобы не пропустить очередную серию душераздирающего мексиканского «мыла». Неудивительно: крошечный экран показывает им фантастическую реальность — карикатурный образ чужого мира, который они считают своим.

Лакандоны традиционно выжигают и распахивают участки леса для выращивания маиса. Однако спустя несколько лет они снова засаживают их деревьями, поддерживая экологический баланс

Северная угроза

В детстве я всегда мечтал жить в лесу среди лакандонов. Уже не помню, откуда узнал об их существовании. Правда, в 1999 году мой первый  визит в этот мир, о котором я столько грезил, привел меня в замешательство. Конечно, следовало ожидать, что культура лакандонов, какой ее изобразил в 1930-х французский антрополог Жак Сустель в своей книге «Четыре солнца», если не исчезла вовсе, то по крайней мере значительно изменилась. И все же мне потребовалось немало времени, чтобы, стерев из сознания все клише, осознать, что душа народа — не в том, что на виду, а как раз наоборот — в том, что оберегается, замалчивается, держится в секрете. Пришлось пересмотреть все прежние представления и предрассудки, чтобы за поверхностным колоритом белых туник и длинных волос увидеть что-то еще.

Первоначальные обитатели местных джунглей были последним свободным народом Чьяпаса. Только в 1695 году испанцам удалось подавить все оставшиеся очаги сопротивления. Последние непокоренные воины укрылись в гватемальской деревне Реталулеу, но уже к 1769 году там насчитывалось всего трое лакандонов — одна пожилая женщина и двое мужчин. А нынешние лакандоны — это, вероятно, потомки других ветвей майя — с мексиканского полуострова Юкатан и из гватемальского района Петен. В XVIII веке, спасаясь от колониальных жестокостей, они ушли далеко в лес. Разбившись из соображений безопасности на небольшие группы, они зажили полукочевой жизнью. Иногда эти люди селились в городах, оставленных майя 1000 лет назад: в Паленке, Яшчилане, Бонампаке. Так бог Хач Ак Юм, творец «хач виник», снова поселился в древних храмах.

Сидя на корневище огромной сейбы, священного дерева, расположенного как раз напротив такого храма, я смотрю на своего друга. Спокойно, печально он говорит мне: «Ты слышишь, как ветер бродит в каменном доме? Это предки рассказывают нам нашу историю. Сюда приходил мой дед молиться нашим богам. Воскурял   смолу и разговаривал с кадильницами. Теперь уже давно не приходит. Оставил свои кадильницы в пещере, потому что, как и все в деревне Лаканхе, стал христианином».

20 лет назад Чан Кин Атаназио первым в своей деревне принял протестантскую веру. С тех пор каждое воскресенье они с пастором проводят время за чтением священных текстов

Когда лакандон отрекается от своих богов и перестает помещать пищу в кадильницы, он должен схоронить ритуальные сосуды в тайной пещере на берегу лагуны или в лесной чаще, чтобы они почивали с миром, как в священной могиле. Сегодня только два жителя деревни Науа, оба уже старики, исполняют традиционные обряды и помнят наизусть тысячи имен мифических героев и персонажей. Прекрасные голоса и песнопения прошлого уступили место распевной евангелической службе. Лаканха пала под религиозным напором северного соседа еще раньше, в конце 1950-х.

В 2002 году я познакомился с Хуаном Мендесом — человеком добрым, но некрасивым, которого ни одна женщина не захотела взять в мужья. В следующий приезд я узнал, что он обратился в христианство и под давлением пастора-американца разбил и сжег свои кадильницы, вместо того чтобы оставить их в пещере, как поступали его предки. А в 2005-м, накануне сезона дождей, Мендес чуть сам не сгорел заживо, когда жег стерню на своем поле. В деревне, естественно, решили, что его покарали боги, уготовив ему ту же участь, что постигла его кадильницы.

При всем этом в нынешний мой приезд даже печалящийся о старых временах ХуанХосе объявил мне, что тоже собирается креститься… Изумившись, я принялся расспрашивать о причинах такого решения. Он только опустил голову. За него ответила жена: «С тех пор как мы слушаем пастора, я чувствую себя лучше. Раньше все время тосковала, мы ссорились с Хуаном-Хосе. Теперь могу не бояться, что он вернется из города пьяным. И вообще, для меня что Хач Ак Юм, что Иисус — небольшая разница». 

Сбитый с толку этими резкими переменами, я отправился на евангелическое богослужение (надо сказать, на редкость унылое). А по окончании остался побеседовать с 33-летним пастором Антонио Перес-Гомесом, по происхождению цельталем из соседней деревни: «Я не знаю, как лакандоны молились своим богам, и знать не хочу. Единственное, что имеет значение — вера в Иисуса. Тем, кто верует в других, уготован вечный ад. Люди должны отречься от своих идолов, чтобы научиться любить Спасителя — великого, единственного. Моя миссия — помочь им в этом, пока еще не поздно, ибо скоро Господь вновь будет среди нас, несчастных. И все те, кто не верил в Него, не попадут на небо и познают вечные муки».

Еще в 1950-х лакандоны продолжали охотиться с луком и стрелами. Теперь о тех первозданных временах напоминают лишь их длинные волосы и умение жить в гармонии с природой

Майя против майя

Хач виник удавалось полностью сохранить свободу и самобытность вплоть до конца XIX века. В отличие от многих других племен все это время они смогли избежать контактов с внешним миром. Отчасти благодаря непроходимым джунглям и страшным легендам о них, отчасти благодаря привычке селиться небольшими группами и беспрестанно менять место жительства. Когда в начале прошлого века о лакандонах узнали ученые, то поначалу сочли этот народ прямыми потомками древних майя. В то время как большинство мексиканских индейцев вынуждены были принять католичество, лакандоны полностью сохранили свои традиции. Правда, уже в XIX веке владельцы окрестных ферм и ранчо стали приходить за древесиной в лакандонский лес. Индейцам пришлось уходить все глубже в сельву. Прошло еще время — и контакт с современной цивилизацией стал неизбежен. Лакандоны лишь беспомощно наблюдали, как захватывают их земли и распространяются болезни, против которых ритуалы предков оказались бессильны. В 1932 году, по данным Жака Сустеля, их осталось не более 200. Сегодня — около 1000.

А в 1990 году, чтобы привести лакандонов к более оседлому и цивилизованному образу жизни, мексиканские власти решили расселить их по трем деревням — Науа, Метцабок и Лаканха, близ проложенных недавно дорог. Еще раньше президентский декрет объявил их единоличными пользователями 662 000 гектаров земли в окрестных лесах — якобы для охраны окружающей среды. Но на деле, назначив хозяевами земли горстку индейцев, правительство обеспечило себе легкий контроль над ее богатствами: древесиной, нефтью, лекарственными растениями и многим другим. Постановление привело к изгнанию с этих земель десятков жителей, принадлежавших к другим ветвям майя и обитавших тут лишь в нескольких поколениях. Именно они 20 лет спустя составили костяк освободительного сапатистского движения.

А лакандоны с тех пор постоянно подвергаются нашествиям чужаков-крестьян, кочующих в поисках земли. Сегодня эти земли населяют более 250 000 бедняков — цельтали, чоли, цоцили и тохолабали, и под их натиском лес съеживается, как шагреневая кожа. Среди соседних общин майя мир между лакандонами и «сильными мира сего» не всегда находит понимание. Лакандонов считают в лучшем случае избалованными детьми, в худшем — марионетками и предателями. Между тем достаточно недолго пожить в племени, чтобы убедиться: они прекрасно осознают, что за мир их окружает и какая участь их ждет при потере милости властей.

Тогда как большинство мексиканских индейцев, живя бок о бок с колонизаторами, испытали сильное влияние испанской культуры, спрятавшиеся в джунглях лакандоны смогли избежать внешних воздействий вплоть до начала ХХ века

Чан Кин Хуан-Хосе нервничает. Только что он принял троих цельталей-сапатистов из поселения, расположенного неподалеку от Науа.

 — Они угрожают, что вторгнутся в наш заповедник. Им не хватает земли для своего потомства. Мы-то здесь довольствуемся двумя-тремя детьми, ибо знаем, что леса на всех не хватит. А они — нет. Они думают, что мы не обрабатываем наши земли, что мы ленивы. Первое, что они сделают — срубят все деревья и пустят коров. А ведь именно лес дает нам все то, в чем мы нуждаемся, мы знаем и любим его. Лес — наш дом… Что нам делать? Нас слишком мало, чтобы бороться…

Лакандоны пока еще продолжают жить в гармонии с сельвой, бережно пользуются ее плодами, целебными травами, водой, дичью. Но сегодня Науа, Метцабок и Лаканха — три зеленых островка посреди подлинного экологического бедствия.

Четыре утра. Слышу — кто-то зовет меня из-за перегородки. Вскочив с гамака, еще в полусне, натыкаюсь на Хуана-Хосе. В руке у него длинное весло. Луна мягко освещает путь, ведущий к лагуне. Я следую за ним, словно ребенок, не слишком хорошо еще умеющий ходить, а он в своей белой тунике движется так легко, что прямо-таки парит в темноте. Мы забираемся в каюку, каждый со своего края. Еще ночь, и я скорее догадываюсь, чем вижу, как мой друг бесстрастно и бесшумно гребет. Глядя на него, я припоминаю все свои прошлые приезды и думаю о том, что же будет ждать меня, когда я вновь вернусь в эти места.

Птицы с длинной шеей и белым оперением оповещают о наступлении утра, и лагуна одевается густой дымкой. Хуан-Хосе молча смотрит на эту картину, словно наслаждаясь ее волшебством. Потом оборачивается ко мне, и спокойная улыбка освещает его лицо.

Фото автора

Микель Девевер-Плана

(обратно)

Оглавление

Второе рождение жемчуга

Молниеносная жизнь эльфов и гномов

Берег динозавров

Вынужденное братство

Мушкетеры подводного царства

Лента жизни

Летящие над волнами

Благородная плесень

Мирный фатум

Катализаторы здоровья

Избранная

У заповедного кордона

Елена Давыдова-Харвуд. Английская свадьба

Повесть о настоящих людях