Падальщик [Александр Михайлович Авраменко] (fb2) читать постранично, страница - 2

большой зал, набитый людьми, влетел юноша лет четырнадцати-пятнадцати:

— Чужаки!

Все замерли, но тут двери вновь распахнулись, и на пороге появился громадный детина, ростом метра под два, перепоясанный на древний-предревний манер пулемётными лентами крест-накрест. Пронзительный взгляд прищуренных глаз пронизывал каждого сидящего в зале импровизированной таверны, словно рентгеном. Вдруг гигант расплылся в улыбке:

— Ба! Кого я вижу! Никак Самурай?!

Тот, к кому обращались, поднялся с места за стойкой, лёгким пружинистым шагом охотника приблизился к здоровяку, затем оба обнялись, потом вновь отступили на шаг друг от друга:

— Как ты, не обижают?

— Меня?!

Удивление было столь неподдельным, что гигант расхохотался:

— Верно! Тебя тронь — себе дороже! Что на этот раз?

— Как обычно: шкурки, рыба, жемчуг.

— А назад?

Светловолосый улыбнулся:

— Тоже как обычно: фрукты, овощи, соки. Север, чай. Сам знаешь… Ладно, Кирилл. Пойду я. Надо отдохнуть перед последним рывком.

Гигант вздохнул:

— Может, подождёшь, пока мы тризну справим?

— Так вроде живой Колька-то?

Уже поставивший ногу на порог ходок встал как вкопанный.

— Это он до нас дошёл живой. Точнее, довезли. Юрка Длинноногий доставил. Потом помер ходок. Ему, твари, кисти рук обрубили…

Верзила опустил голову, а светловолосый внезапно ощерился так, что по спинам тех, кто заметил эту ухмылку, пополз холодок…

— Тогда мне с вами…

— Во славу Старых!

— Во славу Старых!..

Глава 1

— Мишка! Мишка!

Высокий светловолосый парень лет двадцати двух пулей сорвался с кровати, на которой лежал прямо в одежде, и, сунув босые ноги в тапочки, выскочил в коридор. Скрипнула несмазанными петлями внешняя дощатая дверь.

— Что, Фёдор Иваныч?

Стоящий у калитки невысокого, едва по пояс, забора, сколоченного из аккуратно обструганного плавника, пожилой мужчина, уже негромко произнёс:

— Пошли, Миша. Петровы.

Парень мгновенно стал серьёзным:

— Все?

Его собеседник вздохнул:

— Только что младший помер…

Михаил бросил взгляд на непокрытую голову стоящего напротив крыльца мужчины, затем кивнул головой.

— Сейчас, Фёдор Иваныч. Сапоги надену…

…Штыковая лопата звякнула об очередной камень, и парень выругался. Правда, про себя. Сквернословить на кладбище — дурное дело. Впрочем, это дело он не любил, помня заповедь Джека Лондона: «Частая ругань лишает её смысла. А крепкое словцо, отпущенное к месту — облегчает душу». Хотя все слова уже давно потеряли свой изначально заложенный в них смысл, приобретя новое значение. Могил на сельском кладбище было много. Даже очень много. И большая часть из невысоких аккуратных холмиков с некрашеными крестами — свежие, появившиеся буквально за последний месяц. В мае вернувшиеся из областного центра сельчане привезли нехорошую весть — в городе эпидемия. Это было странно, поскольку и по телевидению, и в газетах ничего необычного не было. Обычные новости о положении в мире, об успехах социалистического хозяйствования в стране. И — привычные дифирамбы в честь основополагающей и направляющей, а также её генсеку. Но то, что колхозники увидели на улицах местной столицы, их потрясло: спешащие по вызову машины «скорой помощи», редкие прохожие, прячущие свои лица за толстыми марлевыми повязками, а то и респираторами гражданской обороны. Ещё — множество закрытых магазинов и — непривычно для Крайнего Севера — пустые полки. Знаменитый на всю область «Океан», где торговали рыбой всех сортов, видов и способов приготовления, также был пуст. Да и причалы, так хорошо видимые с того берега залива, по которому проходила дорога в деревню, тоже оказались пустыми. Корабли практически полностью отсутствовали, а обычная суета кранов и погрузчиков замерла… Поведав односельчанам новости, колхозники разошлись по домам, а уже утром местный врач Станислав Викентьевич спешил по вызовам. Так в деревню пришла чума…

Михаил вздохнул — за месяц, прошедший со дня первой смерти, в деревне вымерло больше половины народа. Помощи из центра не было. Не считать же за неё то, что привезли немного неизвестных лекарств, да и они ничем не помогли. Совсем плохо стало и с продуктами — если бы не своя ферма, то, честно говоря, есть уже стало бы нечего. Закрытые магазины грустно таращились пустыми полками на редких прохожих. Вскоре пропало телевидение. Громоздкие ящики уныло светили фоном, поскольку сигнала со студии не было. Радио тоже молчало. Газеты в деревню не поступали тоже очень давно. После того, как в деревне похоронили первую сотню народа, собрали сход, на котором выбрали старшего и Совет из самых уважаемых сельчан. Милиции отродясь в посёлке не было, поскольку находился тот в режимной зоне, и все функции органов правопорядка исполняли пограничники с заставы, расположенной тут же. Но в этом конкретном случае их начальник пошёл навстречу деревенским, поскольку приказы, полученные им, были