Гладиаторы [Гела Георгиевич Чкванава] (fb2) читать постранично

Гела Чкванава Гладиаторы

1

Майор, командир второй роты отличался странной причудой — не терпел кучкования бойцов по «куточкам», был убежден, что в подразделениях роты, им же самим укомплектованной с учетом характеров солдат, их земляческих и родственно-приятельских связей, не должно быть места еще каким-то обособленным кружкам и братствам. «В отделениях и взводах держаться вместе, и никаких исключений», — внушал он ребятам. Однако своему зятю и двум его одноклассникам доверял больше, явно выделял из всех, не считал это зазорным и не допускал мысли, что тем самым подает дурной пример. Перед атакой он обходил солдат и с улыбкой, в которой тепло и забота мешались с ворчливым порицанием, просил уважить его и хотя бы одну эту вылазку провести собранно, как полагается, ну а за ним дело не станет. Переходя от взвода к взводу, он приговаривал одно и то же, причем по-русски: «Смотрите у меня — чтоб никакой самодеятельности»^[1], — имея в виду, чтобы во время боя ребята действовали согласованно, а не через пень колоду, не увлекались и не теряли связи друг с другом. Тон его был примерно такой, каким тамада просит иных заводил не нарушать порядка застолья или учитель во время экскурсии уговаривает учеников не разбредаться, обещая по возвращении никому не ставить двоек. Можно было подумать, что солдатам предстояло идти не в атаку, навстречу смерти, а на прогулку по набережной, откуда все вернутся в целости и сохранности. И тем не менее его слова сделали свое дело, сняли напряжение перед боем. «Знает, как говорить с людьми», — сказал о майоре Мамука.

Вылазка же почему-то была запланирована штабом на двенадцать часов дня.

То, что в результате атаки рота оказалась в окружении, можно считать личной заслугой майора. Он не последовал заранее разработанному плану, во время боя его обуял чрезмерный воинственный пыл, и своим энтузиазмом он довел ребят до полубезумного, почти истерического состояния.

Сначала все шло вроде бы неплохо. У майора была достоверная информация о командире противостоящей роты — человеке, по слухам, разменявшем шестой десяток и потерявшем в этой войне двоих сыновей. «Старик Хоттабыч» (так он прозвал командира роты противника) был дядька себе на уме, дисциплину поддерживал на должном уровне, но, по мнению майора, мыслил стандартно и действовал слишком осторожно, а по части принятия самостоятельных решений был откровенно слаб.

Майоровцы (так величали ребят из роты майора) заняли позиции в глубокой балке. По правде говоря, новая позиция была хуже прежней, но общее расположение батальона вроде бы улучшилось и выглядело предпочтительней. Так получилось, что первой и третьей ротам (карабинерам — так звали их по прозвищу их командира — Карабины) для овладения высотой пришлось ввязаться в тяжелый бой. Майоровцы же довольно легко справились со своей задачей и заставили отступить неприятеля, побросавшего при отступлении даже гранатометы. Однако майор не остановился на позициях выбитого противника. Вместо того, чтобы закрепиться на них в соответствии с общим планом наступления, он продвинулся дальше. Ребята с ходу преодолели второй овраг и, одним духом оседлав вершину холма, нанесли удар по оказавшемуся, как на ладони, противнику. Тут почти вся рота, прекратив стрельбу, взялась за гранаты. В сложившейся ситуации это было правильное решение: неприятель был хорошо виден, поэтому его забрасывали гранатами прицельно, как камнями. Когда же майор, надрывая глотку, приказал поберечь гранаты, вперед вновь выдвинулись пулеметчики и принялись поливать противника длинными очередями. Снайперы, чей воинственный пыл не уступал самому майору, и на сей раз взяли на себя инициативу и эффективностью действий превзошли пулеметчиков. Первыми вниз по склону холма скатились два отчаянных брата-пулеметчика, остальные ринулись за ними.

Коба с трудом нагнал майора и с силой рванул его за рукав.

— Куда мы лезем? Зачем?!

— Пусть ребята выпустят пар!.. Да и третьей роте поможем, если врежем во фланг. Сообща и раздавим их! Здорово, а?.. — прохрипел майор и заорал: — За полчаса сотрем в порошок!.. Верно, ребята?!

Он стоял нахохлившись, как индюк, словно хотел показать бойцам сколь грозен их командир. К его картинным позам и выходкам ребята относились терпимо, поскольку, в сущности, майор был добряк и, в отличие от других командиров, в атаку всегда шел впереди — выпучив глаза и патетически взметнув автомат (у них с Кобой были одинаковые короткоствольные десантные автоматы); проорав «За мной, кролики!», он самоотверженно кидался вперед, на манер «замполита» советских времен, и, надо признать, от пуль не хоронился.

— Рехнулся, Климентич! — завопил Коба, но было поздно: ребята уже «выпускали пар» и повернуть их назад не смог бы не только майор, но и сам Господь Бог; разве что боевики, но те в беспорядке разбегались.

— Он же нас в