Иерусалимские сны [Александр Шаргородский] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (32) »
Александр и Лев Шаргородские Иерусалимские сны
Любимым, покинувшим нас…Впервые я очутился в Иерусалиме моей двенадцатой весной… Во время объяснения теоремы я уснул и вдруг оказался в незнакомом городе. Все было из жёлтого камня. Дыхание пустыни висело над ним. Я брел вдоль городской стены, каких-то гробниц, миновал высокую башню, входил под массивные арки ворот, видел золотой купол и, наконец, упёрся в толпу мужчин в черных шляпах. Толпа отчаянно молилась и раскачивалась. Было жарко. Я бросил портфель, стянул форму, пионерский галстук. Женский голос витал над толпой. — Чему равен квадрат гипотенузы? — вопрошал голос. — Борух ато, Адойной, — дружно отвечала толпа. — Садись, двойка, — опять раздался женский голос. — Зайцева, ответь ты. Глубокий старик со слезящимися глазами начал отчаянно бить себя в грудь. — Квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов, — детским голосом произнес он… Я побрёл дальше — шумный базар окружал меня, гортанные выкрики догоняли, и пьянили пряные запахи. Я болтался по мозаичной эспланаде, по улице с римскими колоннами, забирался на плоские крыши. Я не знал, где нахожусь, думал, что это Африка или Бомбей, но когда я рассказал отцу про этот город, он сразу сказал: Иерусалим. — Туда ушел твой дед, Мошко Весёлый, и не вернулся. Ты случайно не встретил его?.. Возможно, я б и повстречал деда, но математичка Зубович так орала, что я мгновенно перенёсся из Иерусалима в Ленинград, в дождь, в серую школу, в квадрат гипотенузы… — В классе есть лишние люди! — вопила Зубович и лупила деревянным треугольником о стол. — Чему равен квадрат гипотенузы, паршивец?! Внезапно я встал, подошел к стене, начал раскачиваться и бить себя в грудь. Математичка раскрыла огромный рот, он напоминал параллелепипед. — Квадрат гипотенузы равен Борух ато, Адойной, — ответил я. Параллелепипед закрылся. Затем Зубович так шуранула треугольником, что гипотенуза сломалась и угодила мне в голову. — Два, — вопила математичка, — два! И вывела жирную двойку в журнале, дневнике и на доске… — Если бы она знала, где ты был, — заметил папа, — ты бы вылетел из школы. Много раз я пытался снова попасть в Иерусалим. Я засыпал на географии, истории, литературе, даже на физкультуре — я попадал куда угодно, только не в Святой город. — Жаль, — вздыхал папа, — возможно, ты бы там встретил Мошко Весёлого…
* * *
Деда я встретил лет через тридцать ленинградской белой ночью, где-то после седьмой рюмки. Он въехал в мою комнату через восточную стену на зелёном ослике, жующем синюю травку. — Мошко Весёлый, — представился он. Я сразу узнал его. — У тебя не найдется немного синей травки? — спросил он. Я пошёл на кухню, полез в холодильник и между засохшим сыром и заплесневелой колбасой обнаружил пук синей травы. — Увядшая, — сказал дед, — мой ослик не будет её кушать. Ты не мог бы нарвать свежей? Я спустился, прошел через двор, вышел на Владимирский проспект — повсюду росла синяя трава. Я нарвал немного и поднялся на свой четвёртый этаж. Дед снимал с ослика оранжевую сумку. — Час назад видел бабушку, — произнес он и достал штрудл. — Ещё горячий… Бабушка моя, Неся Печальная, умерла лет пятьдесят назад. — Как она себя чувствует? — поинтересовался я. — Неплохо, — ответил дед, — ничего не болит. Вот уже лет пятьдесят… Бабушку, как и деда, я никогда не видел — только знал, что она пекла самый вкусный штрудл в местечке. И действительно, такого пирога я никогда не ел. Но где она его пекла? — Накапай, — попросил дед и подвинул рюмку. Я налил. — Лехаим, — сказал дед, опрокинул водку и с интересом уставился на телефон. — Вос ис дос? — спросил он. — Телефон, — ответил я. — Вос ис дос «телефон»? — Это хитрая штука — по нему ты можешь поговорить с кем угодно. — Вей из мир, — вскричал дед, — тогда побалакай с бабушкой. Поблагодари за пирог. На ослике он подъехал к телефону. — Неся, — начал он, — ты слышишь, Неся… Я пошел в ванную и прямо в одежде залез под холодный душ. Когда я вернулся, дед еще разговаривал с Несей. — Пирог понравился, не волнуйся, я скоро буду… Бледное небо светлело. По улице прогромыхал первый трамвай. Ослик вздрогнул. — Дед, — вдруг спросил я, — скажи мне, дед, почему ты тогда не вернулся? Дед хитро улыбнулся, цокнул языком и выехал на ослике через восточную стену в белую ночь…По утрам в начале века дед пел. — Человек — как птица, — говорил он, — прежде, чем найти себе пропитание, он должен пропеть. Дед вставал рано и заливался. Всю оставшуюся жизнь Несе Печальной по утрам не хватало его пения. Попев, дед приступал к работе. Никто и никогда не видел его грустным. — Чтобы долго жить — надо чаще умирать со смеху, — говаривал он. Ничто не портило ему настроения. — Мошко, — говорила
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (32) »
Последние комментарии
7 часов 58 минут назад
8 часов 1 минута назад
2 дней 14 часов назад
2 дней 18 часов назад
2 дней 20 часов назад
2 дней 21 часов назад