В принципе хорошая РПГ. Читается хорошо.Есть много нелогичности в механике условий, заданных самим же автором. Ну например: Зачем наделять мечи с поглощением душ и забыть об этом. Как у игрока вообще можно отнять душу, если после перерождении он снова с душой. Я так и не понял как ГГ не набирал опыта занимаясь ремеслом, особенно когда служба якобы только за репутацию закончилась и групповое перераспределение опыта уже не работает. Во
подробнее ...
всех РПГ распределяется опыт за убийство, но не личный опыт от других действий. Таких минусов много, как и детских глупостей ГГ. Если автор поравит своё произведение
с другой — очень уж замкнутый, сдержанный, никогда не пошутит с солдатами. Дело известное — карьеру намеревается сделать, а таких всегда надо опасаться: там, где другой просто морду набьет да и делу конец, — этот, глядишь, под суд отдаст.
Солдаты, пожалуй, не ошибались. Отец Буткевича служил экономом в небольшом имении, сыну помогать не мог, и потому Олегу действительно приходилось выслуживаться и точно исполнять приказы, не позволяя себе обсуждать даже самые бестолковые.
Но солдаты не догадывались, как это для него тяжело. Завтрашний генерал-полковник (на меньшее он не соглашался!) был воспитан на романах о войне и о любви. Имелось их в господской библиотеке предостаточно, а из нее он в свое время не вылазил. И теперь, пренебрегая фрунтом и серыми, как солдатская шинель, днями, старательно исполнял обязанности, заполнявшие эти дни, и мечтал о войне, или просто о подвиге, который заставит всех о нем говорить, сделает его сначала поручиком, потом капитаном, а там, глядишь… даст ему армию.
— Вы, Олег, совсем как цыган, — шутил Вольке. — Тяп-тяп — и май…
Но Буткевич оставался равнодушным. Выполнял приказы, жаждал подвига, мечтая о романтической любви, о побеге с дочкой богатого пана или о встрече с девушкой-крестьянкой где-нибудь у мельницы, что могло кончиться смертью одного из влюбленных, а могло — и свадьбой. Брак завтрашнего генерала с крестьянкой — это выглядело бы очень романтично. Когда-нибудь убеленный сединами, но молодо выглядевший, увенчанный славой генерал вернется из похода вместе с женой, не захотевшей оставлять его одного и всюду сопровождающей. И встречающие не будут прятать хорошей зависти, что вот, мол, такой молодой, а генерал, а она, смотрите-ка, бывшая крестьянка ("Ах, эти романтические браки… Озор-рник вы, генерал!"), а как хорошо говорит по-французски и так его любит. То, что сам будущий генерал не мог говорить по-французски без акцента, его не беспокоило.
Итак — подвиг и любовь.
Вторую часть своей жизненной программы прапорщик недавно начал претворять в жизнь: случайно встретил на местной ярмарке хорошенькую девушку и вот уже восьмой раз ходил за семь верст в поселок, чтобы ее увидеть. Имя у нее чудесное — Гануся, да и сама она как нельзя лучше подходила для будущей романтической истории: синеокая, тихая, скромная, в каждом движении чувствуется скрытая внутренняя сила. А походка… Чудо, а не походка! Лебедью плывет… Словом, в этом отношении Буткевич совершенно собой доволен.
И неудивительно. Ему ведь только девятнадцать.
…Этим вечером они отправлялись в секрет: трое солдат и Вольке, не упускавший случая лично участвовать в поимке контрабандистов.
Попросился и Буткевич, хотя очередь его не подошла. Возможность совершить подвиг могла представиться каждую минуту, и обидно было бы ее упустить.
Вольке пожал плечами. Пусть себе идет, если хочет. Правда, грубо пошутил:
- Думаете, она станет смотреть на вас с большей нежностью? Да барышня и так до смерти рада, что вы к ней прилепились.
— Рада или не рада, но думаю, что не совсем ей безразличен, — скромно отозвался Буткевич. — Последний раз, например, сказала, что я добрый.
— Вот видите. Роман идет своим чередом, и ради прекрасных глаз, ей-Богу, не стоит лишний раз мерзнуть в кустах. Через какой-нибудь месяц вы ее поцелуете. Месяца через три-четыре добьетесь своего. А может, и раньше, ибо это зависит от ловкости. Но не позже, чем через четыре.
— Возможно, — согласился Буткевич. — Если женюсь на ней к тому времени.
Улыбка грешного ангела исчезла с губ Ферди.
— Бросьте, прапорщик. Вы что, не знаете деревенских девчат? — И очень похоже передразнил: — А девочки! А таечки! А чего ж это он!.. Пусти, остолоп, пусти, говорю, а не то…
Последнее слово было непристойным, в смысле "плохо мне будет". Буткевич покраснел и отложил флейту.
— Мне бы не хотелось, чтобы вы в таком тоне говорили о среде, в которой живет, возможно, моя будущая жена.
Вольке за его сииной только покрутил пальцем у виска. Потом вздохнул.
— Ладно уж. Время покажет. А сейчас давайте собираться.
Этой ночью сторожить надобно было особенно внимательно: давно поговаривали, что в одну из трех ночей из-за границы пойдет Корч, самый знаменитый из всех книгонош. Об этом, в припадке злобы на него, будто бы проговорился в местной корчме Евхим Списа, мужик из деревни Плавутичи. Злоба злобой, но ни Евхим, ни кто-либо еще из мужиков больше ничего не сказал.
Доносчиков не любили. С доносчиком никто не осмелился бы даже поздороваться. Поэтому и кордоны, и таможенники хорошо знали всех, кто ходит за границу, только по кличкам, не догадываясь, кто за ними прячется.
Корч считался самым известным — раз триста переходил он с книгами границу, и ни разу никто из пограничников его даже в глаза не видел. Однажды только повезло наткнуться на большие следы кожаных лаптей. Судя по следам, это был богатырь. Да еще наверняка вооруженный. Холера! И ходил ведь каждый раз новой тропой. А всех троп не
Последние комментарии
2 минут 39 секунд назад
23 минут 24 секунд назад
3 часов 5 минут назад
10 часов 28 минут назад
16 часов 12 минут назад
17 часов 19 минут назад