Своё никому не отдам [Сергей Александрович Калашников] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Сергей Александрович Калашников Своё никому не отдам

Глава 1. Старая рапира

«Ох и отделаю я этого Федотку!», — Гриц немного накручивал себя перед схваткой, но старался при этом не распалиться, а сосредоточиться и настроиться на победу. И старая рапира, которую он выбрал для предстоящей дуэли, своей тяжестью вливала в него уверенность. Утренний туман ещё не выпал росой на высокую траву, отчего деревья, между которыми он пробирался, выглядели слегка размытыми, неясными и чуточку таинственными. Впрочем, двенадцать лет — это уже достаточный возраст, чтобы не испытывать страха по пустякам. Тревожил его не окружающий пейзаж, а предстоящая схватка.

Федотка, конечно, смерд. То есть ему, Григорию — отпрыску благородного семейства — не пристало драться с парнем подлого происхождения. Но и спустить обиду, нанесённую подруге, невозможно. А набрасываться на этого верзилу с кулаками было никак нельзя — Федотка крепче и не кажется увальнем. Можно было просто огрести от него от всей его крестьянской души и умыться кровавой юшкой. И Наташка потом его бы жалела, утешала и облепляла листьями подорожника, а это — совсем не то, что требовалось. Поэтому подошёл к обидчику, отвёл в сторонку, да и назначил место и время встречи.

Схватка с оружием в руках — другое дело. Его — сына благородного человека — сызмальства учили искусству боя. Поэтому, отделает он юного пейзанина так, что тот долго будет чесаться и помнить, как не следует отзываться о девушке, которая его ничем не удручила. Нет — убивать противника или даже увечить, такого намерения Гриц не имеет. Не будет он никуда тыкать этой железной палкой. Просто упругий стальной прут гарантированно не сломается, с чем бы ни пришел противник: с вилами или топором. Или с оглоблей. Право выбора оружия оставлено за каждым участником предстоящей встречи.

* * *
Федотка ждал его на полянке между старых вётел такой же босой, в портах и рубахе из домотканого полотна, какие были и на Грице. И оружие в его руке — точно такая же рапира — ставила соперников в равное положение. А после того, как мальчишки, отсалютовав друг другу, встали в фехтовальные позиции, стало ясно, что оба они — ряженые. Выпады, отводы, уходы — обе стороны действовали продумано и расчетливо. Ни один из них ни разу не «провалился», не раскрылся и не нанёс другому ни малейшей царапины. Сталь звенела сдержанно, поскольку клинки соприкасались преимущественно вскользь.

Продолжалось это довольно долго и равно безуспешно — класс бойцов оказался приблизительно одинаковым, а рисковать не хотел ни один. Рука, держащая в вытянутом положении тяжелый штырь, устала, и Гриц озадачился. Он попросту мог уже не успеть отвести очередной укол из-за того, что мышцы утомились и сделались вялыми. Более массивный и крепкий противник его переигрывал за счёт выносливости, и наметившееся преимущество вот-вот должно было сделаться подавляющим. Необходимо было выигрывать за счёт решительных действий.

Нет, убивать Федотку Гриц по-прежнему не хотел. Нужно было хлестнуть того по руке, чтобы выбить рапиру. Атака!

Что за чертовщина! Они, начали выпады одновременно, видимо, пытаясь провести один и тот же приём. Последнее, что запомнил, это, как пытался отвести конец своего клинка влево, чтобы не пронзить соперника, а потом в груди, тоже справа, возникла острая боль, от которой потемнело в глазах. Рука выпустила рапиру, и через мгновение возникло чувство, что весь бок кто-то просто вырвал из туловища.

Нет, сознания он не потерял, но само оно заполнилось ужасом и страданием, предчувствием гибели и ожиданием муки. Всего этого оказалось так много, что ничего больше в мире не осталось. Но на ногах Гриц устоял и через какое-то время как бы прозрел.

Замутнённые страданием глаза Федотки было первое, что он увидел. А потом кровавую рану на груди своего противника. Значит, не успел отвести удар. Выходит, они оба накололи друг друга и, похоже, уже не жильцы.

Закатав подол рубахи, перетянул образовавшейся полосой ткани рану. Супротивник, глядя на это, повторил действия.

— Айда к Наталке, она перевяжет.

Федотка кивнул, но не головой, а, вроде как, только наполненными мукой глазами. И, придерживая левыми руками петли ткани, образованные подолами, мальчики побрели к дому, где проживал предмет их спора, послуживший причиной этой трагической дуэли. Боль в боку не утихомирилась, просто сделалась тупой и тянущей. Притерпелся.

Спутник тоже держался достойно. Молчал и не стонал. Может, выживет? Он ведь и вправду не намеревался его убивать. Проучить только хотел. Проучил, тут уж ничего не скажешь.

* * *
Натальи дома не было — погнала корову в стадо, зато её матушка оказалась на месте — цедила недавно надоенное молоко. Когда через калитку, ведущую с огорода на неширокое подворье её скромного дома, проникли два окровавленных мальчугана, она всплеснула руками и принялась за них умело и напористо. Посадила на