Красный Лондон [Стюарт Хоум] (fb2) читать онлайн

Стюарт Хоум. Красный Лондон.

Глава первая

МЭЛОДИ ТРАШ ТИХОНЬКО ПЕРЕМИНАЛАСЬ С НОГИ НА НОГУ, пытаясь согреться. Она только что оклемалась от свалившей ее на несколько дней простуды. Мэлоди на три недели опаздывала с платой за снимаемую на Руперт-стрит комнатку, и на подъем лаве хозяин дал проститутке время до завтрашнего полудня. За утро Траш уже успела снять двоих, но была нужна еще сотня фунтов, прежде чем можно паковаться на ночь.

Ищешь девочку? — спросила Траш проходящего тинэйджера.

— Ага, — хмыкнул парень. — Ей три года, и она одета в красное пальто.

Бог ты мой, как смешно. Траш этот прикол слышала миллион раз. Неудивительно, что большинство уличных девок делают все, что могут, чтобы избежать мужской компании во внерабочее время.

— Ищешь девочку? — окликнула она стриженого обормота.

— Может быть, — ответил человек, — и может быть, что ты ищешь перемен.

Мэлоди подозрительно оглядела незнакомца. Либо ему нужна девочка, либо нет. Ей от него нужен полтинник наличными.

— У меня за углом есть где, — рискнула Траш. — Сотня за час плюс море рекламы.

— Последнее, что мне нужно, так это реклама, — фыркнула Мэлоди, — кому охота, чтоб на хвост сели мусора?

— Все совсем не так, — настойчиво продолжил тип. — Я собираюсь издавать новый журнал. Эротический ежемесячник, специализирующийся на фотографиях уличных проституток. И подробные очерки авторов, трахавших представленные нами дырки. Каждый мужик, прочитавший номер, становится твоим потенциальным клиентом. Сшибешь кучу бабок!

Траш задумалась о деньгах. Намек на долговременное сотрудничество для проститутки ничего не значил. Ей бы поскорее свалить с улицы и пойти домой. Дело обещало магическую сумму, с которой можно это сделать. Но прежде, чем на что-либо соглашаться, Мэлоди желала точно знать, в какие именно похабные позы поставит ее этот извращенец в обмен на свои бабки.

Парень гнал дальше насчет своих планов. Мэлоди не понравилось, что он особенно напирал на почасовую оплату. Стратегия Траш состояла в неопределенности насчет того, что именно получит от нее клиент, пока он не выложит наличность. В лучшем случае за полтинник им предоставлялся десятиминутный сеанс, а если индивид страдал от повсеместной мужской болезни под названием «перевозбуждение» — тогда еще быстрее. Но даже в удачный вечер Траш оставалась довольна, если ей удавалось проворачивать две процедуры в час.

— Что именно ты от меня хочешь? — настойчивей повторила Траш. — Не возражаю быть выебанной до полусмерти, но если ты собираешься делать снимки в духе жесткого порно, готовь кучу бабок.

— Я же тебе уже объяснил, — сказал человек с заметной ноткой раздражения в голосе, — работа просто шикарная. Студия расположена прямо над мастерской на Бервик-стрит. То есть, как только мы там окажемся, потребуется всего несколько минут на фото.

— Прежде чем я куда-либо пойду, я хочу увидеть лаве, — отрезала проститутка.

Человек достал пачку банкнот из бумажника и вытянул оттуда два полтинника.

— Меня зовут Мэлоди Траш, — сообщила девушка, пряча в карман добычу.

— А меня Феллацио Джонс, — отвечал парень.

— ФЕЛЛАЦИО ДЖОНС, — ТОРЖЕСТВЕННО ИЗРЕК БРАТ КОЛИН, — почти на три месяца задерживает квартплату. У двух других членов его сообщества также имеется долговая история, но сейчас они оба подали заявку на жилищную субсидию, потому совет принял решение пойти им навстречу.

— Давайте выселять всю компанию, — предложил брат Мэттью, — у нашего кооператива самый низкий уровень задолженностей во всем Лондоне. Джонс с приятелями позорят наши в остальном безупречные показатели.

Предложение встретили одобрительным гулом. Хотя диктаторские методы, практикующиеся в жилищном сообществе «Восьмиконечная звезда», подчас грубо нарушали его собственный устав, большинство членов опасалось выступать против подобного рода жестких мер. Кооператив контролировался секретным комитетом монахов Тевтонского Ордена Буддийской Молодежи. «Восьмиконечная звезда» получала субсидии из общественных фондов, поскольку была зарегистрирована как благотворительная организация для обеспечения жильем нуждающихся обитателей Восточного Лондона. В реальности же она занималась расселением младших членов ТОБМа, осевших в британской столице.

— Хорошо, — заливисто произнес брат Колин, — как председатель, предлагаю выселить из дома №199 по Гроув-роуд Феллацио Джонса, Адольфа Крамера и Вэйна Керра.

У брата Колина имелись личные причины выкинуть Керра из кооператива. За последний год монах нередко трахался с подругой Вэйна. После молитвы, открывшей заседание, брат Сидни передал новость, что недавно Керр узнал об этих секс-сессиях и грозился избить брата Колина до состояния кровавой каши.

— Я — за, — одобрил брат Мэттью.

Но не успело голосование начаться, как внимание комитета отвлекла странная суматоха в коридоре.

— Ты, урод! Урод вонючий! Пиздун ебаный! — орал влетевший Вэйн Керр.

Керр впрыгнул на стол, занимавший большую часть кабинета, и побежал, раскидывая лежащие бумаги. По достижении противоположного края он метил с ноги пробить брату Колину в зубы. Его противник резко наклонился, а Керр упал на спину. Несколько сообразительных братьев сгребли послушника, и больше он не бузил. Брат Колин положил ладонь Вэйну на лоб и пропел «ЛЮБОВЬ». Через пять секунд каждый присутствующий монах ТОБМа добавил свой голос к этой погребальной песне.

— Только не Дрожащая Ладонь! Не убивай меня! — взмолился Керр.

— Расслабься, — мягко прошептал брат Колин, пока остальные монахи продолжали петь, — у нас Буддистский орден, а не школа кунг-фу. Никто не собирается тебя убивать. Просто мы хотим дать тебе почувствовать силу любви.

— Но отец Дэвид учил нас, что любовь есть иллюзия, — запротестовал Вэйн.

— Да, дитя мое, — отвечал брат Колин, — но прежде, чем ты постигнешь чудо истины, ты должен побороть снедающие тебя ненависть и ревность. Если ты хочешь выбрать праведный путь к просветлению, тебе надо пройти бесчисленные ступени заблуждения. Ревность есть недостойное чувство, вскоре ты поблагодаришь меня, что я заставил тебя изжить в себе собственническое отношение к Кандиде.

После этих речей брат Колин убрал руку со лба Керра и положил ее на промежность послушника. БК расстегнул молнию, сомкнул ладонь вокруг затвердевающего символа мужественности Вэйна. Он трудился над плотью с привычной легкостью двуствольного. «Вставь перед Христом и убей любовь», — вывел брат Колин, а пальцы его творили эротические чудеса с вэйновской палочкой любви. — Ты знаешь, что отец Дэвид и многие другие члены нашего ордена обращаются ко мне по инициалам. БК, что значит Будда Кончил. Будда спустил перед Христом, а теперь ты кончишь передо мной.

— Будда в твоем члене! — выкрикнул брат Мэттью.

— Любовь, любовь, любовь, — пели остальные члены комитета.

Брат Колин нагнулся к промежности Керра и взял в рот набухший и потный кусок мяса.

— О, Господи! — простонал Вэйн, чувствуя, как в паху вскипает генетическая жидкость.

— Не Господи, а Будда! — прошипел брат Сидни, хлопая Керра по губам.

— Будда! — грохнул Вэйн.

— Прими Будду! Прими Будду! — в унисон пели монахи.

Но Керр их не слушал. Коды ДНК спадались и распадались в мускульной структуре. Вэйн странствовал сквозь время и пространство, он вспомнил все свои воплощения в этом и других мирах. Веками он стремился постичь истину. Он касался рук людей, чей прах смешан ныне с ветрами, что дуют над забытыми землями, затерявшимися в туманном сумраке Зари Времен, людей, умерших задолго до появления первых записей человеческой истории. Вэйн жил в городах, на развалинах которых строились новые города, а сегодня и они превратились в руины; видел расцвет могущества и величия царей, чьи имена, глубоко высеченные в камне, теперь лишь осколки их памяти; стоял на крышах дворцов и храмов, где сегодня только ровные пески пустыни; пел вместе с подогретым винными парами хором неистовые песни, где сейчас воет одинокий шакал да сова в глуши мигает глазами на луну.

Брат Колин поддал жару, заставив Керра беззвучно бормотать обрывки слов во славу боли и наслаждения. Благостные видения прошлого покинули сознание Вэйна, растворились в пустоте непознаваемого. ДНК хлынула БК в рот. Керр застонал от неожиданного спада внутреннего давления, которое крутило его с самого начала сексуального раунда. Вэйн вообразил, как ему в черепе просверлили дыру, вставили соломинку и высосали мозг по чертовым кусочкам. Тут напряженные мускулы Керра обмякли, палочка любви вывалилась из глотки БК.

БК поцеловал Керра. Потом монах ТОБМа перевернул Вэйна на живот и втер в жопу смазку.

— Там тесно! — прокричал брат Колин, проникнув указательным пальцем в кольцо темных наслаждений. — Девственная земля!

— Азия! Азия! — выли монахи.

— Будда родился в Азии, — провозгласил БК, — точнее, на индийском субконтиненте Азии. Отец Дэвид рассказывал нам, что Европа тоже является частью Азии. Босфор, так называемая граница между Европой и Азией, на самом деле уже, чем пролив, отделяющий Швецию от Дании. Никакой границы нет!

— Азия! Азия! — вторили монахи.

— Темный континент европейских страхов, — визжал брат Колин. — Первая восточная империя, представлявшая собой угрозу для Европы, контролировалась турками, а сегодня Турция входит в состав Европы.

— Резво бегут воды милой Темзы, — шептали монахи.

— Азия! Азия! — запел БК.

— Азия! Азия! — отозвались монахи.

Одной рукой брат Колин обхватил Керра за талию, а свободной направил свой любовный мускул в жопу послушника. БК резко нагнулся вперед и член его скользнул вдоль круга темных наслаждений Керра. Со второй попытки он вошел в terra incognita. В это время Вэйн исследовал одно из прошлых своих воплощений, когда он, сумасшедший араб по имени Абдул Альхазред, автор пресловутого «Некрономикона», терпел от соплеменников всяческие издевательства.

— Господи! — охнул Вэйн, когда БК дернулся.

— Будда! — поправил брат Сидни.

— Будда! — бездумно повторил Керр. Он достиг первой стадии просветления, где слова теряли всякий смысл для его полусознательного ума.

Брат Колин не блуждал в прошлом. Всемогущая ДНК его перенесла в ближайшее будущее. Отец Дэвид умер, оставив его бесспорным главой Тевтонского Ордена Буддийской Молодежи. В этом почетном звании он способен повелевать всякой ему желанной жопой. При таком раскладе он сумел утолить все свои физические нужды.

— Мир есть огонь! — ревели монахи, пока брат Сидни выстреливал жидкой генетикой Керру в прямую кишку.

— Выеби меня! Выеби! — крикнул Вэйн, корчась в спазмах на крепком дубовом столе.

— Вот грязный ублюдок! — парировал БК.

Брат Колин вонзил любовный мускул поглубже в сфинктер Керра, стараясь достичь самых потаенных глубин наслаждения.

Хотя он только что выпустил заряд жидкой генетики, его инструмент, можно сказать, распухал во все стороны. Он опасался, что если ебательная штуковина увеличится еще немного, она просто-напросто лопнет. БК яростно заработал, стараясь унять возбуждение. Он понимал, что облегчит его состояние лишь массивный залп ДНК.

— Север, Запад, Юг, Восток, Буддизм прошел испытание, — подвывали монахи.

Вэйн ощутил пронзающие его худощавое тело волны наслаждения. Скоро от мира остались лишь осколки чистого ощущения. Брат Колин исчез, равно как и мысль о том, что он задействован в сексуальном акте. Они сделались вечно переходящими друг в друга материей и энергией.

Ствол брата Колина взорвался вторым оргазмом. Генетическая разрядка утолила зудящее возбуждение, распиравшее хуй, все мышечные ткани монаха расслабились. БК перелез через туловище Керра и вставил свою любовную палку послушнику в рот.

— Попробуй на вкус говно, измаравшее мне мужское достоинство, — выдохнул брат Колин. — Будда учит, что это хорошо!

С ошеломляющей скоростью брат Сидни занял освобожденное БК место у измятых булочек. Он смазал член и проник в круг темных наслаждений.

— Господи! — буркнул Вэйн, подавившись прибором БК.

— Будда! — поправил брат Сидни.

Керр находился слишком далеко, чтобы осмыслять употребление значения слова, а брата Сидни больше волновало испытание собственной силы, чем результаты проповеди.

— Азия! Азия! — пели монахи.

Брат Мэттью остался невысокого мнения о сексуальных талантах Сидни. Пара толчков и он спустил. Мэттью подумал, следует ли ему посоветовать собрату монаху пройти курс упражнений. Сидни громко задыхался, словно он пробежал марафон, а не дал залп, стоивший ему минутных трепыханий.

Символ мужественности брата Колина снова затвердевал от того, как Керр глотал пульсирующий орган. Будда, вот это блаженство! БК взглянул на брата Мэттью, оседлавшего истрепанные половинки жопы, с которых ретировался Сидни. Керр был на седьмом небе, ему нравилось, как Мэттью отбивал примитивный ритм болот. Вэйн спрашивал себя, почему раньше он никогда не экспериментировал с «голубым» и групповым сексом. Твоя глотка забита набухшим хуем, а в жопе раздаются удары, и выводятся такие трели, что перед ними бледнеет пение птиц!

Керр засек сбои в ритме, отбиваемом его сексуальным партнером, но не осознал до конца, что на позиции Мэттью сменил Марк, после на его место пришел Люк, а потом Джон. Лишь бы хуи сверлили его. Понадобился почти час на то, чтобы все братья Тевтонского Ордена Буддийской Молодежи отметились в вэйновых глубинах. Керр, лишившись чувств, развалился на дубовом столе, а монахи закрыли заседание.

— Мне пора идти, — объявил брат Люк, — через пять минут я должен начать вести урок медитации. Давайте просто завершим собрание, а все нерешенные вопросы разберем в следующем месяце.

— Хорошо, — согласился БК.

— А как же насчет выселений? — спросил брат Мэттью.

— Мы пересмотрим ситуацию через месяц, — ответил брат Колин, — после того, как я проверю, привнесла ли моя терапевтическая техника улучшение в духовное состояние Вэйна. Поскольку на сегодняшнем заседании мы так много времени уделили на лечение Керра практическими методами, мне кажется, мы должны дать ему и его товарищам второй шанс.

— А долги? — воскликнул брат Мэттью.

— Феллацио Джонс обещался принести наличные. Заседание объявляю закрытым! — резко сказал БК.

Члены комитета послушно потопали из помещения и закрыли за собой дверь. Керр все еще валялся на столе. Брат Колин подскочил к нему, вынул член и нассал Вэйну на лицо.

— Оооохххх, — застонал пациент, — выеби меня еще, это так прекрасно. Еби меня сколько я смогу вытерпеть. Оооохххх, я люблю тебя, брат Колин. С тобой гораздо лучше, чем с Кандидой. Бери ее себе, только еби меня до потери пульса.

— Отныне, — БК произносил слова с осторожностью, — я стану твоим духовным наставником. Секс лишь помешает нашим отношениям. Твоя любовь ко мне должна подняться над физиологией, она должна стать шагом на пути к просветлению.

— Позволь мне отсосать у тебя, — взмолился Керр.

— Нет! — отрезал БК. — Отныне нас связывают лишь духовные взаимоотношения.

ТИМОТИ ФОРТУ ПОВЕЗЛО родиться в зажиточной семье. С помощью папиных денег он заработал в Сити собственное состояние. У сорокапятилетнего Форта было все, о чем может мечтать истинный «голубой» тори — богатство, статус, влияние. Очень удобно устроив собственную жизнь, Тимми верил, что существующий мир прекрасен, и делал все возможное для сохранения его в неизменном виде. С этой цель он поддерживал массу общественных организаций, мог похвастаться членством в Британском Южноафриканском Обществе, Комитете Движения за Свободную Великобританию, Индустриальной Лиге, Ассоциации Свободы, Клубе Понедельника, Международной Ассоциации Предпринимателей, Британском Антикоммунистическом Совете, «НАТО за мир», «Тори в действии», «Цели Соединенного Королевства в Западной Европе».

Подобно некоторым своим приятелям по ультраконсервативному движению, Тимми имел склонность к молоденьким мальчикам — их жопкам, в частности. Особенно он питал слабость к тринадцатилетним. Сегодня вечером ему не удалось найти никого настолько молоденького.

— Наслаждаешься в ванной? — спросил Адольф Крамер, заглядывая в дверь.

— Да, — ответил Тимми.

— Вода горячая? — поинтересовался впорхнувший в ванную Адольф. — У тебя был тяжелый день, и теперь я считаю, тебе надо как следует отдохнуть, чтобы потом мы классно потрахались.

— Горячая, насколько я способен вынести.

— Да она едва теплая! — воскликнул Адольф, пробуя воду рукой.

Форт для виду посопротивлялся, когда Крамер повернул кран, и все помещение наполнилось паром, несмотря на работающий на полную мощность вытяжной вентилятор.

— Так-то лучше, — прошептал Адольф, стягивая футболку.

Крамер присел на край ванны и пробежался пальцами по груди Форта. Он позволил ладони погрузиться в воду и опуститься на пипиську Тимми. Адольф почувствовал отвердевающий от его прикосновений орган. Крамер сомкнул пальцы вокруг набухшей плоти и принялся ее ритмично обрабатывать. Первый раз в жизни Адольф трогал член другого мужика!

В движениях Крамера пропала плавность. Он трудился над принадлежащим Тимми дурачком в несколько сбивчивом ритме. Тем не менее ему удалось набрать скорость, достаточную для получения образца ядовитой генетики Форта. Оргазм показался Тимми взрывом, потрясшим его изнутри. Конституция Тимми не смогла вынести эффекта сексуального напряжения в очень горячей воде. Он умер почти мгновенно от сердечного приступа.

Адольф понимал, что действовать надо быстро. Он впервые совершил убийство и не знал точно, как скоро начнется трупное окоченение. Адольф выдернул из ванны затычку и, пока вода сливалась, отправился на поиски острого ножа. Должным образом вооруженный, он изуродовал тело Форта. Анархист завершил ритуал отсечением у Тимми гениталий и засовыванием их в рот ублюдка. Затем Адольф обмакнул палец в кровь, хлеставшую из груди Форта, и написал на стене ванной следующее:

МАРКС	ХРИСТОС	САТАНА
Логика	Долг	Похоть
Дисциплина	Беспристрастность	Страсть
Борьба	Мистицизм	Насилие

Адольф решил, что власти поймут о заимствовании данного перечня из запрещенного революционного трактата К. Л. Каллана «Маркс, Христос и Сатана объединяются в общей борьбе». От одного упоминания об этой книге многие буржуазные спины покрывал холодный пот.

Добрую часть жизни Крамера в его личности доминировали архетипы Маркса и Христа. Хотя Адольф нередко представлял себя сосущим член, в его фантазиях отсутствовал ягодичный серфинг. Познакомившись с трактатом Каллана, Крамер принял решение разбудить в себе сатанинское начало, спавшее в нем долгие годы. Жесткое хладнокровное убийство являлось первым шагом на пути пробуждения в себе первобытных инстинктов.

Адольф окунул ладонь в кровавую дыру, вырезанную им в туловище Форта. Там, откуда он вырвал сердце, осталось месиво из органов. С внешнего или, если говорить в гегельянских терминах, одностороннего ракурса большинство людей представляются довольно твердыми — но стоит защитному покрытию, которым является кожа, повредиться, как становится очевидным, что человек состоит по большей части из грязной слякоти. Капающей с пальцев кровью Крамер написал на зеркале в ванной следующее:

ЭТО КЛАССОВАЯ ВОЙНА! ВСЕ БОГАТЫЕ СВИНЬИ УМРУТ.

Потом он включил холодную воду и отмыл руки от запекшейся крови. Насчет отпечатков пальцев Адольф особо не волновался. В полиции за ним ничего не числилось, то есть вероятность быть вычисленным по оставленным уликам ничтожно низка.

Адольф сошел вниз и налил себе стакан скотча. В его распоряжении оставалась масса времени для отдыха. Форт долго втирал ему, что сегодня у его горничной выходной. Мысли Адольфа потекли свободно, он имел намерение победить в себе национал-социалистское воспитание, в духе которого он рос. Папаша его был мелким военным преступником, получившим от союзных войск новое удостоверение личности в обмен на огрызки разведданных о планах Фрэнсиса Паркера Йоки насчет организации фашистского движения при поддержке русских.

Папаша Крамера считал Йоки американским выскочкой и смеялся, когда этот мудак околел в тюрьме. Перл, мать Адольфа, была на двадцать лет моложе его отца. Они познакомились на антииммигрантском съезде. Перл очутилась в положении после того, что она и средних лет нацист сочли случайной связью. Встретившись с целью обсудить сложившуюся ситуацию, они решили пожениться и воспитать из своего ребенка главу будущего рейха.

Крамер испортил их план, заделавшись сталинистом. Но в коммунистической партии он не задержался. Вскоре Адольф обнаружил, что в компартии царит та же диктатура, что и среди национал-социалистов. После этого он вступил в лейбористскую партию, а потом несколько лет предавался бездеятельности, в итоге сошелся с новоявленной буддисткой Джейн Ролинз. Адольф примерил на себя тот буддизм, что проповедовала Джейн, но понял, что это не для него. Но до того, как Крамер окончательно счел, что тратить время на ТОБМ бессмысленно, они с Джейн вступили в жилищное сообщество «Восьмиконечной звезды». Адольф прожил в «Восьмиконечной звезде» больше года, как вдруг Джейн дала ему от ворот поворот. Она попросила кооператив переселить его на том основании, что они больше не являются любовниками и им тяжело делить общую комнату. Комитет Монахов рассмотрел дело, пришел к выводу, что Крамер отстает в духовном развитии, и отправил его в худший дом, имевшийся в их распоряжении.

В те времена Вэйн Керр был единственным обитателем дома №199 на Гроув-роуд. Вскоре «Восьмиконечная звезда» поставила Крамера и Керра перед необходимостью расширить общину. Кооператив полагал, что на Гроув-роуд хватит места и на пятерых. В конце концов, Адольф привел Феллацио Джонса, с которым повстречался на митинге Молодых Анархистов. Поскольку все члены ордена, кому «Восьмиконечная звезда» предлагала этот дом, от него отказывались, Комитет Монахов счел возможным сделать Феллацио полноправным членом кооператива. Хотя они заключили, что Джонс в духовном плане имбецил, но это не мешало им драть с него по полной за предоставленную крышу над головой. В «Восьмиконечной звезде» каждый кооперативщик платил установленную ренту, потому перенаселение вело к увеличению доходов сообщества.

День принятия Джонса в «Восьмиконечную звезду» явился судьбоносным. Постепенно он склонил Крамера к анархизму, беседуя с ним и одалживая книги. Однажды Феллацио принес домой ксерокопию книги «Маркс, Христос и Сатана объединяются в общей борьбе». Керр отказался читать пользующийся дурной славой трактат, но жизнь двух других членов общины произведение изменило сразу же. Разбирая по одной главе работы в сутки, Крамер и Джонс избежали подвохов, на которых попались предыдущие читатели трактата. Как все помнят по сенсационным газетным публикациям того периода, попытка одолеть текст за один раз оказалась фатальной для многих анархистов, получивших бесплатные копии первого издания. Одержимые идеями произведения, они мчались убивать богатого ублюдка. Как следствие, многие активисты были арестованы, словно обычные преступники. Всплеск убийств побудил правительство запретить книгу, на практике же помешать ее нелегальному распространению было невозможно.

Первое прочтение текста Крамер и Джонс завершили за шесть месяцев до убийства Форта. Лето сменилось спелой урожайной осенью, за ней наступили на удивление суровые зимние морозы, а два анархиста не сидели сложа руки. Для начала они создали собственный отряд гражданской милиции, тайно тренировавшийся на заброшенном пустыре, спрятанном за стратфордовской промышленной зоной. Каждый боец бригады скинхедов, как они окрестили свою личную армию, готовил свою тело и моральный дух для будущей партизанской войны. Между собой они договорились, что Джонсу следует неукоснительно культивировать архетип Христа, Крамер же отлично вписывается в Подразделение Сатаны.

Адольф осушил стакан, поднялся, разнес HI-FI, видеомагнитофон и телевизор. Порезал бесчисленные картины, уничтожил несколько бесценных древностей и решил, что ему пора сваливать. Ему захотелось выпить пинту пива в более близкой ему по духу обстановке — в пабе Строук-Ньюингтона.

Глава вторая

ВЭЙН ЗАСЕК ДЕВИЦУ, СИДЕВШУЮ НА ПРОТИВОПОЛОЖНОМ от него конце Бургер-бара, и решил, что она ему нравится. Керр понимал, что Кандида навсегда исчезла из его жизни. Брат Колин настаивал на исключительно духовном общении. Гей-групповуха в офисе «Восьмиконечной звезды» никогда больше не повторится. Оставались конечно же сестра Сьюзи и Дженет Тек. С этими двумя буддисточками Керр с большей или меньшей регулярностью встречался в течение года. Если оценить вещи объективно, Вэйн осознавал, что не любит ни одну из них. Просто они замещали Кандиду в ее отсутствие. Оценив расклад со всех углов, Керр пришел к выводу о необходимости обзавестись новой птичкой.

— Могу я сесть к тебе? — крикнул Керр телке, на которую таращился.

— Разумеется, — последовал ответ.

— Меня зовут Вэйн, — сообщил он, переставляя чашку кофе на ее столик.

— Арадия, — кивнула она.

— Необычное у тебя имя, — закинул удочку Керр.

— Мне кажется, родители назвали меня так с целью компенсировать фамилию, — отвечала Арадия, — Смит.

— Гляжу, ты запал на нашу юную гостью, — произнес грек, подавая Вэйну заказанную еду.

— Да, — признал Керр, — она такая милая.

— Милая, — повторил грек, отворачиваясь и направляясь в дальнюю часть помещения.

— Ты часто здесь бываешь? — спросил Керр, откусывая от вегетарианского сандвича.

— Нет, — покачала головой Арадия, — случайно проходила мимо. Я живу на другом берегу, на Льюишэм-уэй.

— А мой дом чуть пониже отсюда, — предложил Керр, — как ты насчет взять несколько банок пива и двинуть туда?

— С удовольствием, — согласилась Арадия.

Керру пришлось занять у Смит деньги на выпивку. После этого он, оставив последние сомнения, потащил девушку и банки пива Stella домой. Дом №199 на Гроув-роуд напомнил Арадии мусорную кучу. Штукатурка настолько облетела со стен, что, если бы на террасе не было мебели, она бы заключила, что Рейчел Уайтред потрошит здание, перед тем как превратить его в «произведение искусства».

— Это что, сквот? — спросила Арадия, бабахаясь на кушетку.

— Жилищный кооператив, — гордо ответствовал Вэйн, открывая банку Stella.

— И сколько ты платишь? 20 пенсов в неделю? — усмехнулась Арадия.

— Сорок пять фунтов.

— За целый дом?

— С каждого. Нас тут трое.

— Бог ты мой, должно быть, это самый дорогущий кооператив в Лондоне. Сорок пять в неделю! Сущая обдираловка за такую хату.

— Без разницы, — последовала беззаботная реплика Вэйна, — за все платит Благотворительная жилищная служба.

— Этот дом, наверно, проклят! — с отвращением произнесла Арадия.

— Так и есть, — заверил ее Керр, допивая со дна остатки пива и открывая новую банку, — проклят с тех пор, как сюда попала бомба во время воздушного налета в 1942 году. Однако стоит до сих пор, потому что у совета руки никак не дойдут дать ордер на снос. Но на ремонт денег больше не тратят.

— Елки-палки, я снимаю угол в гораздо лучшем районе, плачу четыре с половиной фунта в неделю за целый дом. Места там полно, со мной живут две подруги. Твой кооператив на тебе только так наживается.

— Да, денег они гребут прилично.

— И тебя не волнует, что тебя грабят?

— Ни капельки. Мы буддисты, на эти деньги существует наш орден.

— Но нелегальные доходы? Ведь если кооператив зарегистрирован как благотворительная организация, предполагается, что доходов он с этого не имеет.

— Ну, обойти правила несложно, — заявил Вэйн, — кооператив нанимает членов нашего ордена на разную халтурку. Рабочие получают на порядок выше установленных ставок, а потом, по уставу, отдают девяносто процентов своего заработка Тевтонскому Ордену Буддистской Молодежи.

— Много про вас слышала, — удивленно присвистнула Арадия, — в газетах писали, что вы буддистский аналог Церкви Муны.

— Только не говори, что ты веришь всему, что пишут в газетах! — возмутился Керр.

— Проехали, — кивнула Арадия.

— Кстати! — воскликнул Вэйн. — У меня тут фантастическая кровать, я сам смастерил! Хочешь заценить?

Предметом мебели кровать Керра можно было назвать с большой натяжкой. Ее сделали из нескольких досок разной длины, которые, прежде чем заделаться плотником-любителем, Вэйн поленился зашкурить, а потом сколотил под совершенно немыслимыми углами. Хотя сооружение отличалось устойчивостью, на первый взгляд казалось, что попробуй на нее возлечь, как она рухнет в ту же минуту.

— Ты что делаешь? — спросил Керр у раздевающейся Арадии.

— Раздеваюсь. Зачем попусту таращиться на кровать. Ее надо опробовать.

Вэйн не заставил дважды себя звать. В считанные секунды он освободился от футболки и кожаных джинсов. Полюбовался изящной фигуркой прыгающей на койку Арадии, стащил носки и пристроился сзади нее. В том, что произошло потом, не было ничего утонченного. Да и зачем. Оба читали в движениях друг друга не требующее отлагательства желание. Арадия взяла в ладонь набухший символ мужественности Вэйна и направила в свою тайную ложбину.

— Из тебя только так хлещет, — усмехнулся Керр.

— Иди ко мне, солнышко! — простонала Арадия, — сунь мне свой большой и толстый член!

— Ты сука грязная! — сквозь зубы прошипел Вэйн. Он понимал класс ритуального обмена оскорблениями. Посылка и ответ.

— Шалунишка, — хихикнула Арадия и посадила зад на керрову промежность.

Речи смолкли. Вэйн принялся отбивать в топях незамысловатый ритм. Скачка разгоралась по мере того, как сжимались одна за другой мышцы тела, результирующее напряжение разбегалось на положительный и отрицательный полюса полнозаряженного любовного аккумулятора. Партнеров одновременно вскинуло на приливе сексуальной энергии, оба жаждали немедленного удовлетворения. Трах не для неженок. Быстро и по делу.

Как и подразумевало волшебное имя Арадии, она была достаточно чувственна, чтобы ощутить брызнувший в нее любовный сок Вэйна. Он кончил в нахлынувшей волне оргазма. На ней они взлетели до настолько высокой точки, что спуститься оттуда мужчине и женщине одновременно не суждено.

АДОЛЬФ КРАМЕР ЗАКАЗАЛ ПИНТУ Tavern и устроился в темном углу «Руки дубильщика». Удобно расположенный на Ньюингтон-хайстрит паб любили наиболее яркие анархистские элементы из Хэкни. Если хиппово-панко-сквоттерский контингент предпочитал не столь знатные заведения, то члены Федерации Классовой Справедливости и разномастные синдикалисты, бакунинцы и импоссибилисты стекались именно сюда.

Адольф подавил смешок, услышав беседу лидеров Классовой Справедливости. Они обсуждали, следует ли обязать каждого члена их организации ежемесячно распространять установленное количество экземпляров партийной газеты. Итак, скинхед-бригада изо всех сил готовит революцию, а КС до сих пор блуждает в политических дебрях, и издание газеты для них важнее начала социальной войны. В прессе регулярно появлялись заметки, выставлявшие Классовую Справедливость угрозой обществу. Крамера тошнило от этих дурачков. Если Классовая Справедливость добьется успеха, вместо традиционно социально опасного движения от анархизма останутся пустые высокопарные речи да экзерсисы в области саморекламы.

В другой стороне заведения два ситуациониста рассуждали об эстетике подрывной деятельности. Крамер начал было читать их разговор по губам, но вскоре, разгневавшись, оставил это занятие. Эти мудозвоны не догоняют, что создание революционной ситуации есть последняя надежда маргинала. Святая простота не в курсе, что, в то время как леттристский и ситуационистский интернационалы применяют метод политического хэппенинга с целью мобилизовать сторонников ультралевого движения по всей Европе, Лига Имперских Лоялистов пользуется скандалом для распространения реакционной пропаганды. Крамер не находил особой разницы между леттристом, который нарядился священником и объявил на пасхальной службе в Нотр-Даме: «Бог умер», и Остином Бруксом из Лиги Имперских Лоялистов, проникающим на встречи международных структур под видом архиепископа Кипра, чтобы выступить перед попами с декларацией, что ООН готовит «антибританский заговор».

Мысленно обозвав ситусов безнадежными, Адольф обругал себя за трату времени на подслушивание идиотского трепа секты кретинов. Но, поразмыслив, заключил, что К. Л. Каллан не ошибался, подчеркивая важность сотрудничества даже с наименее вероятными союзниками. На раннем этапе революционного подъема поддержка со стороны бесчисленных небольших, но хорошо организованных группировок может сыграть решающую роль в достижении пролетарских целей. Но что касается различных левацких фракций, хотя их и допустят к участию в массовом восстании, однако не позволят распространять собственные теории. Без проверенных данных о партиях — потенциальных союзников или противников, воинствующим нигилистам не удастся установить в революционных массах гибкую дисциплину.

Пока Крамер вслушивался в разговор группы синдикалистов, в паб зашел брат Колин вместе с Ноэлем Уайтлоком — лидером местной социалистической ячейки. Он заказал напитки и поставил их на столик, находившийся в пределах слышимости Адольфа.

— Итак, вы точно сумеете обеспечить нам эти голоса, если мы предоставим вам жилищную субсидию? — спросил Уайтлок.

— Разумеется, — заверил его брат Колин, — наше движение сосредоточено в Хэкни и Тауэр-Хемлетс. Мы обеспечим вам три сотни голосов. Может, это на первый взгляд и немного, но большинство наших последователей живут как раз в одном из ваших пограничных округов, потому они существенно повлияют на ситуацию. В наших рядах царит строгая дисциплина. Гарантирую, что наши члены проголосуют так, как мы им скажем.

— Ну, думаю, с голосами вашей организации да еще нескольких группировок, кому мы обещаем субсидии, я думаю, выборы мы выиграем, — заявил политик.

Адольф окинул взглядом бар. Только что зашел Феллацио Джонс и заказывал напитки. Крамер давно знал, какими средствами «Восьмиконечная звезда» и местные власти устраивают дела жилищного сообщества. Слушать беседу дальше ему нужды не было, и он двинул туда, где стоял его товарищ.

— Вот так встреча! — пропел Крамер. — Не ждал тут тебя увидеть!

— Адольф! — проревел, оборачиваясь, Феллацио. — Что будешь пить?

— Пинту Tavern.

— Это Мэлоди, — сообщил Джонс, тыкая в какую-то девчонку. — Мэлоди, это Адольф. Я тебе о нем рассказывал. Товарищ, с которым мы изучали произведение Каллана.

— Очень приятно познакомиться, — обрадовалась Мэлоди, взяла Крамера за руку и оживленно потрясла ее.

— Две пинты Tavern и одну порцию «100 волынщиков» с тоником, — прогрохотал Феллацио перепуганной барменше.

— Я хочу организовать Коллектив Проституток Сохо, на нигилистских принципах, — объяснила Мэлоди Крамеру. — Феллацио нанимает меня сниматься в своем порножурнале, мы обсуждаем его стратегию. Я была заинтригована тем, что он нигилист. Руки чешутся заполучить копию книги Каллана. Феллацио обещал дать мне почитать свою ксерокопию, если я схожу с ним пропустить по кружечке. И вот мы здесь!

— Спорим, ты удивилась, узнав, что издание журнала «Пёзды» является частью радикально-революционной тактики? — свистнул Адольф в ухо Мэлоди.

Паб стремительно заполнялся. Различные анархисты, горстка троцкистов и даже один пожилой сталинист, словно обезумев, толкались за Tenners. Впрочем, оставалось еще время на пару кружек. Воздух потемнел от сигаретного дыма, Мэлоди приходилось орать, чтобы ее услышали среди гама подогретой алкоголем болтовни.

— Да, — ответила она, — нетрудно предугадать реакцию среднего класса. Ханжи, называющие себя феминистками, станут атаковать проституток на улице. Нам понадобится организованная бригада из рабочего класса для защиты.

— Мы пойдем еще дальше, — рявкнул Феллацио, — мы нападем на антисексистскую программу. Теперь, когда демонстрации в Центральном районе Лондона запрещены, необходим повод для протеста, который соберет в Сохо тысячные толпы. Такого рода проекты провоцирования женщин среднего класса на явно незаконные действия себя уже оправдывали.

— Ага, — хохотнул Адольф, — когда ханжи начнут совершать диверсии и бить окна, мы развернем армию радикалов для охраны пролетариев пизды и уничтожим эту срань.

— Гляди, что за козлодой! — зарычал Феллацио, указывая на Ноэля Уайтлока.

— Давай его сделаем, — предложил Адольф.

Скинхеды двинулись, раздвигая толпу уродов, отделявшую их от цели. Феллацио вместо кастета зажал в кулаке столбик монет, дабы возросла сокрушительность удара. В сортире Уайтлок и пара сторонников Классовой Справедливости выстроились вдоль мочеприемников. Феллацио промаршировал социалисту за спину и направил кулачище ублюдку в затылок. Раздался смачный хруст.

— Вот тебе, реформистская жопа! — взвыл Джонс, когда физиономия Уайтлока расплющилась о стильно подобранную облицовку из белого и цветастого кафеля.

Социал-предательский нос оставил след кровавых подтеков, пока его владелец сползал по стенке. Уайтлок погрузился в беспамятство, и его голова осела на дно писсуара. Адольф с Феллацио выпустили приборы и обмочили серый щегольской костюм ревизиониста.

— Отличная работа! — одновременно воскликнули два члена Классовой Справедливости. — Ублюдку досталось по заслугам!

Феллацио воздержался от комментариев насчет того, что будь эти двое верны исповедуемой ими идеологии, они разобрались бы с Уайтлоком самостоятельно, не дожидаясь, пока воинствующие нигилисты настругают мудака ломтями. Но вместо лекции Джонс предпочел дать одному из анархистов у себя отсосать. Парнишка обработал ладонью основание инструмента Феллацио и вскоре вызвал у нигилиста оргазм. Джонс высвободился из анархических уст и забрызгал любовным соком лицо малого. Мальчик слизал малафью с губ и проглотил жидкую генетику, словно сладчайший из нектаров.

— Пошли отсюда, — сказал Феллацио, застегивая ширинку.

Крамер и Джонс направились к выходу, а юнцы принялись утюжить Уайтлока фирменными дубинками Классовой Справедливости. Сторонники Федерации КС не ахти как проявляли себя в деле, зато умело наживались за счет революционных актов, совершенных тысячами невоспетых героев рабочего класса.

Адольф, Феллацио и Мэлоди пробежались по Строук-Ньюингтон-хайвей, потом заскочили в проезжающий автобус. Поездка домой сопровождалась увлекательной и оживленной беседой.

— Подъезжаем, — рявкнул Адольф и нажал кнопку звонка, давая водителю понять, что он хочет сойти на следующей остановке.

Феллацио и Мэлоди последовали за ним сквозь зашипевшие при открытии двери, когда автобус прибыл на место. Пересекли улицу, резво взбежали по невысоким ступенькам и, спустя несколько секунд, Мэлоди очутилась внутри дома №199 по Гроув-стрит. В тусклом коридоре на стенах проглядывалась минимум дюжина слоев обоев. Будто некий сбрендивший последователь нового реализма растерзал помещение, превратив его в дегенеративное прибежище упадочнической эстетики.

— Адольф только начал обдирать стены, — объяснил Феллацио, — но вскоре выяснилось, что местами обои являются единственной перегородкой между нами и внешним миром, и тогда он предпочел оставить все, как есть.

— Удивительно, насколько ленивы бывают люди, — вмешался Крамер, — гляди, каждый новый жилец просто наклеивал обои на то, что было до него. За сто лет, пожалуй, никто не сподобился ободрать стены перед ремонтом.

— Не дом, а помойка! — воскликнула Мэлоди, присаживаясь за кухонный стол.

— Я знаю, — не стал спорить Адольф, — и эта одна из причин, почему я полон решимости устроить революцию. Едва скинхед-бригада захватит власть в Восточном Лондоне, я реквизирую себе хороший дом с двойными рамами и центральным отоплением.

— Вот нытик, — промычал Феллацио, указывая на друга пальцем, — а ведь отхватил самую лучшую чертову комнату. Он второй князь Залески — с той разницей, что мы проходим сквозь разрушенную бомбой террасу вместо прогнившего особнячка, когда надо попасть в шикарную комнату нашего героя.

— Я много трудился над переделкой этой комнаты, — запротестовал Адольф.

— Ну да, — фыркнул Джонс, — и твоими трудами она захламлена больше остальных.

— У входа кто-то есть? — спросил Крамер.

— Я ничего не слышал, — уверенно проговорил Джонс.

Адольф вышел из кухни и вернулся с предвыборным номером республиканской газеты. Она предупреждала избирателей о планах социалистов по созданию комитета борьбы за равноправие, комитета этнических меньшинств и комитета борьбы за права женщин. Хотя у Адольфа не хватало времени разбираться с проблемами социалистов, его невероятно разгневало то расистское дерьмо, которое республиканская газета Spotlight; навязывала его родине. Немало слухов ходило о том, что некоторые из этих уебков состояли в Национальном Фронте, пока организованное фашистское движение не распалось после выборов 79 года.

— Нам подкинули агитку, — кричал Крамер, сотрясая воздух номером Spotlight, — сейчас догоню того, кто сунул нам это под дверь, и сопли вышибу.

— Козлы нацистские! Мы обязаны… — пообещал Феллацио, но Адольф исчез раньше, чем он закончил фразу.

Выбежавшего на улицу Крамера остановил один из остолопов, купивших дорогущую квартиру в отремонтированном доме через дорогу.

— Видите ли, — начал яппи, — когда я приобретал квартиру, агент по недвижимости пообещал мне, что дома на вашей стороне в ближайшее время снесут и на их месте разобьют парк. К настоящему моменту я прожил на Гроув-роуд уже два года, и, к моему прискорбию, этого не произошло. Вы получали повестку о выселении? Вам известно время сноса вашего дома?

Адольф съездил кулаком яппи в зубы. Порадовался звуку треснувшей кости, а ублюдок отшатнулся назад, харкая кровавыми сгустками и отплевываясь обломками зубов.

— Ты, пизда с ушами! — взвизгнул Крамер. — Еще один вопрос, и тебя мама родная не узнает!

Адольф крутанулся на пятках и продефилировал обратно в дом №199. Феллацио как развскипятил чайник и нес его наверх. Вслед за Джонсом в накренившуюся под немыслимым углом дверь зашла Мэлоди. Комната Крамера оказалась просторной, чистой и консервативно отделанной. Белые, оттенка яичной скорлупы, стены украшали репродукции абстрактных картин. Старомодный, но, несомненно, дорогой ковер устилал пол. Музыкальный центр пятнадцатилетней давности, чуть более старшего возраста телевизор и сотни записей теснились на фабричном стеллаже. Дубовый книжный шкаф заполняли популярные романчики, подпольно изданные комиксы и труды по политическим теориям. В качестве уступки интеллигентским вкусам Адольф ввел в коллекцию «Медовый месяц со смертью» Бриджит Пенни и «Тень сомнения» Линн Тилман.

— Клево, — выдохнула Мэлоди, усевшись на кровать. Крамер и Джонс разместились на полу. Адольф пересказал случай с яппи, а Феллацио согласился, что им следует взорвать весь дом с буржуйскими квартирами.

— А вы не можете пару дней повременить? — полюбопытствовала Мэлоди. — Как-никак, я пришла сюда за Калланом, а уже поздно.

Ребята признали ее правоту, и в следующие мгновения Феллацио извлек из шкафа Адольфа замусоленную ксерокопию работы «Маркс, Христос и Сатана объединяются в общей борьбе». Пока они втроем читали первую главу, выяснилось, что в соседней комнате ебутся Вэйн с Арадией, и почему-то подобный расклад очень способствовал созданию обстановки. Керр являл наглядный пример того, почему каждому — мужчине/женщине — необходимо развивать в себе совокупность трех типажей, определяемых К. Л. Калланом как фундаментальные основы человеческой природы. По природе своей Вэйн тяготеет к архетипу Сатаны, однако Тевтонский Орден Буддийской Молодежи старается изжить в нем данный аспект его личности, заменяя его христосо-подобными атрибутами. Фанатики ТОБМа не имеют ни малейшего представления, каким образом и почему стихии Сатаны и Христа надо интегрировать на основе марксистских принципов. Как следствие этого непонимания, из невротического девяностофунтового слабака буддисты превратили Керра в изуродованный, мазохистски настроенный и невероятно задерганный клубок заблуждений.

— Пора дрыхнуть, — зевнул Джонс, — Мэлоди, ты можешь ложиться либо со мной, либо с Адольфом, либо на полу. Как правило, я трахаюсь с мужчинами, но тем не менее мне нелегко удержаться и не облапать соседа по койке. Адольф гетеросексуал, но славится умением противиться плотским соблазнам. На твой выбор.

— Ну, на полу я не лягу, — оборвала его Мэлоди, — и на сегодня я вполне натрахалась, так что посплю с Адольфом.

АРАДИЯ СМИТ ЗАВАРИВАЛА ЧАЙ, когда в кухню вполз Адольф. Крамер был незнаком с девушкой, но подумал, что это, по видимости, та самая пташка, мешавшая ему спать. Когда Керр проникал в ее самые сокровенные глубины, она издавала вопли экстаза, способные разбудить даже мертвого. Адольфа изумляла сила ее крика, равно как и выносливость: ведь протрахавшись добрую часть ночи она сохранила свежесть ромашки.

— Я Адольф, — буркнул Крамер.

— Арадия, — отвечала нимфа, — зови меня Ари.

Арадия осмотрела Крамера и осталась довольна увиденным. Керр неплохо проявил себя между простынями, правда, через первые пару часов ей пришлось пустить в ход все женские ухищрения своего арсенала, лишь бы он не обмяк. Так или иначе, она пыталась разобраться, хочет ли увидеть Вэйна снова. Оценив Адольфа с головы до пят, Смит страшно загорелась побывать на Гроув-роуд, не обязательно с целью перепихнуться с Керром. Решила довериться интуиции. При необходимости начнет водить Вэйна за нос ровно столько, сколько нужно, чтобы узнать его приятеля получше.

— Какие планы на утро? — спросила, наливая чай, Арадия.

— Кое-какие дела в городе, — ответил Адольф, — скучные, но страшно важные.

— Обидно, — вздохнула Арадия, — я бы прогулялась по Ист-Энду. Я тут не очень-то ориентируюсь. Надеялась, что кто-нибудь устроит мне экскурсию.

— Только не жди, пока Вэйн проснется! — засмеялся Крамер. — Обычно он валяется в кровати до полудня.

— Догадываюсь. И чтобы не заблудиться, до метро пройдусь с тобой. Мне в общем-то есть, чем заняться.

— Мне очень скоро выходить, — сообщил ей Вэйн, — нельзя опаздывать.

— Ладно.

Адольф осушил чашку чая, и Арадия отыскала пальто. Как только Крамер облачился в летную куртку, Ари взяла его под руки, и таким образом обнявшись, они потопали к станции метро «Майл-Энд». «Симпатичная цыпочка», — подумал Адольф, когда они вместе зашли в вагон поезда да, идущий в центр. Они опустились на сиденья, и Арадия прижалась ногой к крамерскому бедру. Адольфу было жаль сходить на Бэнк-стейшн. Разводку и первый петтинг он любил гораздо больше, нежели непосредственно еблю.

Городская Закусочная Компания состояла из одного человека. Джон Бреди открыл предприятие три месяца назад, и оно шло в гору. Вскоре он позволит себе нанять работников, на которых переложит всю работу, а сам, рассевшись в кресле, станет наблюдать, как, словно на дрожжах, растут его прибыли. Гениальная догадка, что так часто осеняют великих, озарила его, когда он мотался по городу с корзиной сандвичей. Потребитель согласен дорого заплатить за здоровую пищу, доставленную ему прямо в офис. Такая удобная услуга даст пройдохам возможность работать и во время обеда, от чего компания получит максимум дохода.

Адольф толкнул щеколду и, крадучись, проник на территорию Городской Закусочной Компании. В крохотной приемной слышалось, как кто-то весело рубит салат. Бреди стоял к Адольфу спиной, когда тот прокрался в кухню. Адольф поднял над головой железный прут, со свистом рассек воздух и с тошнотворным звуком врезался в череп закусочника. Крамер невольно вздрогнул от отдачи удара. Не прошло и секунды, как Бреди осел на пол бесформенной кучей, его скрутило, словно психа-паралитика, из черепушки хлынул фонтан крови. Адольф решил, что остановка стрелок в часовом механизме этой жизни — одно из самых мерзких зрелищ, виденных им за весь его богатый опыт.

На письменном столе Крамер разложил дюжину рыбок фугу. Дьявольски хохоча, измельчил дары моря и добавил деликатесные ломтики в готовые закуски. Сотни японцев ежегодно умирают, случайно отравившись сильнодействующим ядом данного изысканного продукта. Адольф адски жаждал, чтобы число погибших от яда рыбы фугу среди лондонцев догнало и перегнало соответствующие показатели в Юго-Восточной Азии. В отличие от японских поваров, обязанных получить государственную лицензию, прежде чем готовить это блюдо, Адольф даже не думал удалять отраву из сотен кусочков, которые он доставит ничего не подозревающим заказчикам.

Разделавшись с фугу, Адольф небрежно раскидал ломтики поганок и ядовитые части паслена в искусно приготовленные Бреди порции. Затем Адольф справился по книге заказов. Согласно составленному Бреди реестру распределил для каждой фирмы необходимое количество салатов и сандвичей. Потратил почти час, но в конце концов почувствовал, что работа близится к завершению. Оставалось лишь разнести семьдесят три свертка по адресам. Ах да, и не забыть забрать заказы на завтра. Если он этого не сделает, заподозрят неладное. Козлы типа Бреди ни за что не примут на работу помощника, не убедившись, блин, сперва, что он не допустит ни единой ошибки.

Перемещаясь по городу, Крамер остановился купить три выпуска общенациональных газет. Пробежался по ним на предмет убийства Форта, однако ничего не нашел. Расстроился, хотя понимал, что гондона могли и не обнаружить, пока готовился номер. Адольф утешил себя мыслью, что в вечерних газетах что-нибудь да появится. В 11.37 Крамер отнес последний сверток и по пути к «Бэнк-стейшн» приобрел утренний выпуск Chronicle.

Поезд центральной линии вез Адольфа домой. Он прочел газету и его чуть не хватил удар, когда он увидел, что убийству Форта уделили всего пять строк. Передовицу и значительную долю основного материала составляли специально организованные опросы, по итогам которых главный редактор ликующе объявлял доказанным, что в предстоящих выборах местных органов власти победа достанется тори. Крамер с негодованием выкинул газетенку, и вскоре его размышлениями завладела взбесившая давеча листовка. Идея, что так часто осеняет великих, не замедлила озарить и его. Сварганить поддельный выпуск республиканского издания. Несложно обставить все так, что это покажется нечестным способом социалистической агитации. Если Адольфу повезет, правые просто изойдутся говном.

Замыслы мелькали в голове Крамера один за другим, пока он добирался до Гроув-роуд от Майл-Энда. Он выхватил вчерашний выпуск Spotlight. из помойного ведра, отрезал логотип, приклеил его в верхнем правом углу чистого листа А4. Заправил бумагу в электрическую печатную машинку и забарабанил по клавишам. Закончив работу, перечитал свой маленький шедевр:

SPOTLIGHT борется за ваши права!

Замучили соседи? Республиканцы не оставят в беде!

При социалистах многие чиновники думали, что им удастся утаить свои делишки. Теперь, когда у власти республиканцы, они разберутся с отдельными личностями, не желающими пользоваться правом покупать законодательную власть и нарушать жилищные соглашения. Познакомьтесь с программой республиканцев, против которой выступают всякие воинствующие социалисты:

1 Держатели собак в своих квартирах будут преследоваться по всей строгости закона, а их животные будут изъяты и уничтожены.

2 Любители громкой музыки будут выселены, а их квартиры проданы интеллигентным семьям, что оздоровит атмосферу жилого дома.

3 Матери-одиночки будут отправлены на специальные баржи, которые затем пришвартуются вдоль берегов Темзы. Это часть программы по удалению падших женщин, чтобы они не загрязняли город миазмами своей безнравственности.

4 С жильцов, развешивающих на балконах оскорбительную для хорошего вкуса одежду, в особенности кричащих цветов рубашки и вещи с изображением этнических орнаментов, будет взыскиваться штраф.

ВОЕННЫЕ МОНУМЕНТЫ: республиканский совет обязуется снести часть городских монументов, пытающихся увековечить память о ненужных войнах из-за международной плутократии. Две мировые войны явили собой бессмысленную резню, в которой мы сражались против наших братьев из Северной Европы. Нас втянула в бойню всемирная банковская система, поживившаяся на этих безосновательных конфликтах. Взамен военных памятников республиканцы планируют провести ряд мероприятий, способствующий укреплению наших тевтонских связей. Лидеры немецких патриотов уже получили приглашения на организованную правительством встречу, которая состоится в нынешнем году. Ее тема — «Нет братоубийственным войнам!»

ВЕРФЬ КЭНЭРИ: поскольку в программу республиканцев входит сохранение традиционных ценностей, совет обратился к администрации Лондонского портового района с просьбой переименовать верфь Кэнэри в верфь имени Освальда Мосли^[1].

Мы находим, что необходимо добиться официального признания заслуг этого несправедливо опороченного патриота и гуманиста перед отечеством. Выбор республиканской программы есть разумный выбор. Вы знаете, во что превратили социалисты ваш квартал и ваш район: город замусорен, тысячи фунтов уходят в карман каким-то непонятным группировкам, которые и палец о палец не ударят, чтобы принести пользу своему округу, и еще большие суммы потрачены на их политическую пропаганду.

Итак, 24 марта голосуйте за республиканцев!

Оставшись доволен творением, Адольф отправился на автобусе в Центр анархического сообщества в Хэкни, там размножил на ксероксе триста листовок. Через два часа он пристроил последнюю агитку и с удовольствием предвкушал неизбежную бурю.

Глава третья

НЕБО ЗАТЯНУЛО ТУЧАМИ, ПОЛИЛ ДОЖДЬ, и Мэлоди упала духом. Она только-только добралась до Дилли и еще не сняла ни одного клиента. Часть двухсот фунтов, полученных за позирование для журнала «Пёзды», ушла на оплату угла на Руперт-стрит, остальное уплыло в Фэнтэзи-центре. Траш улыбнулась мысли о том, что она пополнила свою коллекцию романов Джорджа Гриффина и собрала всего Лионеля Фанторпа. Теперь у нее были абсолютно все произведения последнего, начиная от сборника «Футуристические научные рассказы» 1952 года, где он впервые опубликовался, серии романов и рассказов, изданных «Бэджер-Букс», и заканчивая выпущенным за свой счет «Черным львом» плюс несколько раритетов, появившихся после его заката. Помимо британских изданий у Мэлоди имелись все американские, переиздания «Файв-стар» и даже справочники по пересчету на метрическую систему, сварганенные великим писателем после того, как его уникальные фэнтэзи и фантастические произведения перестали пользоваться популярностью.

Мэлоди старалась не замечать бьющего в лицо дождя. Она уже расплатилась за квартиру на Руперт-стрит, куда водила клиентуру и которую шутливо называла фабрикой секса. Но ей еще требовалось отдать долги за ее основное жилье в Клэпхэме. Поразмыслив на эту тему, Траш убедила себя остаться под дождем, но не смогла принять тот беззаботный вид, что так безотказно действовал на мужиков. Пытаясь изобразить на лице улыбку, Мэлоди мысленно прокрутила все события последних двадцати четырех часов. Феллацио Джонс — еще тот ебанат. После фотосессии она попросила у него полтинник сверх заработанного. Он великодушно, дальше некуда, вручил ей надбавку и заржал, когда она начала раздеваться.

— Я же писака, — смеялся он, — мне не нужен от тебя десятиминутный сеанс, чтобы сварганить очерк. Мне нравится твой стиль. Я сделаю тебя дыркой месяца.

Мэлоди похихикала над этим случаем, но радостное воспоминание никак не меняло того факта, что она торчит под дождем уже двадцать пять минут и промокла до нитки. От холода стучали зубы, и Траш было трудно не замечать пронизывающий до костей ледяной ветер. Нередко, окоченев от парада на Дилли, Мэлоди начинала пересматривать свое мнение, когда стоит свернуть лавочку и сматываться с холода. Траш уже собралась валить на Олд-Комптон-стрит и погреться в тепле за чашечкой кофе, как в нескольких ярдах от нее притормозило такси.

— Залезай, солнышко, — мягко проговорил мужчина, распахивая дверь салона.

— Минуточку, — отвечала, подойдя ближе, Мэлоди, — сначала кое-что обговорим.

— Я при деньгах, — воскликнул тип.

В его дыхании Мэлоди почувствовала запах алкоголя.

— Пятьдесят, — сообщила она, — я живу тут, за углом.

— Я хочу, чтобы ты поехала со мной в отель, — пробормотал мужик.

Мэлоди взвесила предложение. Чувак бухой. Может проявить насилие. Лучше, конечно, отвести его на Руперт-стрит, где часть ее ренты идет охраннику, обеспечивающему безопасность девяти девушек, работающих возле дома.

— Если в отель, то двести, — решила Мэлоди.

— Хорошо, запрыгивай, — нетерпеливо свистнул мужик.

Садясь в машину, Мэлоди спросила себя, куда делся ее здравый смысл. Траш с удивлением обнаружила, что такси подъехало к отелю «Метрополиан» у Парк-Лейн. Красноливрейный швейцар распахнул дверь машины, проводил Мэлоди с чуваком в обшитый деревянными панелями лифт.

— Добрый вечер, сэр, — произнес привратник самым что ни на есть подобострастным тоном, — как у вас дела?

— Напился, — рявкнул бизнесмен, — и не лезь ко мне с дурацкими вопросами! Меня тошнит от чертовых любезностей!

— Очень хорошо, сэр, — отвечал лакей.

Втроем они молча пересекли коридор, потом свернули за угол, и лакей впустил Мэлоди и ее клиента в двухместную спальню. Козлодой снял пиджак и кинул его на стул.

— Подожди здесь, — гавкнул делец и скрылся в ванной.

— Меня зовут Джек Паттерсон, — сообщил лакей Мэлоди, — а человек, который привез тебя сюда, — сэр Бэзил Рейд. Глава «Каледониан Агрегейтс», шотландской транснациональной компании. Ее ежегодный оборот исчисляется несколькими миллиардами фунтов.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — спросила Мэлоди.

— Сэр Бэзил крайне эксцентричен в своей половой жизни, — прожужжал Джек. — Мне он платит за то, что я инструктирую блядей, а потом наблюдаю за должным выполнением директив.

— Похоже, он натуральный извращенец, — присвистнула Мэлоди, — пускай готовит тонну бабок.

— Мы обсудим оплату услуг после того, как закончим с твоими обязанностями, — огрызнулся Паттерсон, — сэр Бэзил страдает инфантилизмом, копрофилией и мазохизмом, любит, чтобы его связали и унизили. Я постучу в дверь, сэр Бэзил подползет туда, где ты сидишь. Попытается пососать сиськи, а ты наклонишь его голову к своей пизде и заставишь вылизать.

— Вроде несложно! — засмеялась Мэлоди.

— Но это еще не все, — торжественно продолжал Джек, — как только сэр Бэзил наестся пиздятины, начнется экспромт. Я дам тебе инструкции, но не могу сказать, какие именно, пока не увижу, как развиваются события.

— Значит так, — резко ответила Мэлоди, — если ты не можешь сказать мне точно, что будет, твоему хозяину придется изрядно раскошелиться.

— Это нелепо! — запротестовал Паттерсон. — Ты получишь пятьсот фунтов.

— Восемьсот, — твердо заявила Мэлоди.

— Шестьсот, — уступил ей Джек.

— Семьсот семьдесят пять.

— Семьсот пятьдесят.

— О'кей, — возликовала Мэлоди, — семьсот пятьдесят. Заметано.

Паттерсон прошелся по комнате и вынул портмоне из кармана пиджака Рейда. Достал пачку банкнот и швырнул на стол пятнадцать бумажек. Мэлоди собрала их, пересчитала, прежде чем убирать в кошелек.

— Так, теперь раздевайся и садись на кровать, — велел слуга.

Мэлоди разделась, и Паттерсон стукнул в дверь ванной. Это был сигнал, которого ждал сэр Бэзил. Он погасил свет и пристроился у чуть приоткрытой двери. Убедившись, что хозяину хорошо все видно, лакей плюхнулся на стул.

— Значит, так, — сказал Джек, расстегивая ширинку, — ты должна намокнуть. Сэр Бэзил любит, чтобы женщины истекали соком, когда он их вылизывает.

Мэлоди потерла клитор средним пальцем правой руки. В следующую минуту палец шуровал в самой пизде. Паттерсон издавал громкие гортанные звуки, обрабатывая себя. Тем временем внимание Рейда переключалось со сцены в спальне на собственные мизинцы, которые он сосал с животной яростью.

— Издай звуки, — проинструктировал лакей, — сэр Бэзил смотрит, и за свои деньги он ждет вполне приличного спектакля.

Мэлоди застонала, будто скрученная спазмами оргазма. Притворство было ее второй натурой, каждый день она проделывала это для своих клиентов. Траш с отвращением увидела, как Паттерсон разрядился залпом, притворилась, что она тоже на вершине блаженства, и шлепнулась обратно на матрас.

— Сядь, — проинструктировал лакей, — возьми Библию с ночного столика и читай вслух.

Едва Мэлоди раскрыла «Книгу Откровения», как из ванной выполз обернутый в гигантскую пеленку сэр Бэзил. У кровати выбил книгу из рук Мэлоди, скользнул языком по левому соску девушки. Мэлоди вцепилась извращенцу в волосы и резко пихнула вниз.

— Очень хорошо, очень хорошо! — крикнул Паттерсон сбоку. — А ведь я тебе об этом не говорил.

Не обращая внимания на похвалу, Мэлоди ткнула Рейда физиономией в пизду. Несколько мгновений довольный сэр Бэзил елозил по ее тайной ложбине, обалдевший от сладкого на вкус любовного сока, что струился ему в рот. Мэлоди понюхала воздух и спросила себя, не обосрался ли Рейд, поскольку в комнате завоняло чем-то мерзким.

— Маленький гаденыш обкакался! — взвыл Паттерсон, вскочил и вытащил из-под стула несколько веревок. — Возьми и привяжи его к кровати мордой вниз.

Рейд ничуть не сопротивлялся, когда Мэлоди прикрутила его к кровати за руки и ноги. В процессе она размышляла, что за чертовщину он слопал. Давненько она не нюхала такого говна.

— Надень, — велел Паттерсон и протянул Мэлоди пару резиновых перчаток, — разверни простыню сэра Бэзила и размажь говно по физиономии ублюдка.

Несмотря на перчатки, Мэлоди почувствовала сильный рвотный спазм, когда вынимала какашку из испачканной простыни и подносила руку к пасти обсоса. Траш попадались извращенцы, но этот, как говорится, заткнул всех за пояс.

— Молодец, — профырчал лакей, — а теперь отшлепай его по заднице.

Мэлоди проделала задание с мрачным чувством удовлетворения. Выпорола ягодицы Рейда до крови. По окончании Паттерсон поздравил ее с великолепно исполненной работой.

— Ты настоящий профессионал, — проворковал он, — если хочешь, могу достать тебе много заказов по специальности. Я знаю кучу предпринимателей, готовых выложить море бабок за услуги типа твоих сегодняшних.

Они ушли, оставив Рейда привязанным к постели. В лифте Паттерсон объяснил, что отправит в номер горничную с подносом бутербродов. Сэр Бэзил тащится, когда его находят связанным и бьют примерные девочки, и у него достаточно денег, чтобы потакать своим прихотям без опасности. Ни один мусор не поверит девушке из рабочего класса, если она пожалуется на воротилу бизнеса.

ФЕЛЛАЦИО ДЖОНСА РАСПИРАЛО ОТ ГОРДОСТИ, когда он рявкал, приказывая. Через месяцы учений скинхед-бригада была готова потягаться с любым взводом регулярной армии, который выставит против нее правительство. Под предводительством Феллацио из набранных солдат получился единый организм, каждый человек — словно деталь хорошо смазанного механизма. Они были неуязвимы, семьдесят две конечности, непобедимая гроза буржуазного общества.

С самого начала скинхед-бригада делилась на три боевые группы. Назывались они «Маркс», «Христос» и «Сатана», однако между подразделениями происходил взаимообмен архетипами. Подобным образом функции боевого и идеологического руководства переходили от одного бойца к другому, а не принадлежали одному человеку. Имя бойца бригады состояло из первой буквы его подразделения и номера от одного до шести. Так Феллацио был М1, Адольф — Х1, Клеопатра Вонг — С1.

Каждое подразделение состояло из бойцов обоих полов, у всех был разный характер и боевой опыт. Феллацио сожалел, что в бригаде всего пять женщин. Правда, четверо из них в подразделении Маркса, оттого их малочисленность вроде бы и не столь серьезна. Будь среди них больше птичек Христова типажа, стало бы невозможно рационально распределить бойцов по группам.

— Вольно! — крикнул Феллацио.

Джонс выполнил свою временную руководящую задачу, теперь очередь командовать перешла к Клеопатре Вонг. В бригаде она играла роль специалиста по вооружению и самообороне. Папа ее был мастером высшего класса по боевым искусствам, с первых шагов она обучилась у него нескольким сотням видов рукопашного боя. Клео собрала наиболее эффективные движения из многочисленных известных ей стилей и преподавала их бойцам. В бригаде ходили слухи, что Клео в совершенстве владеет Железным Кулаком и Дрожащей Ладонью — но попроси ее продемонстрировать свои умения, она бы лишь рассмеялась. Вонг учила, что овладение искусством нейтрализации противника есть гораздо более продуктивная задача, чем развитие в себе сверхчеловеческих способностей.

— В кунг-фу, — сурово объявила Клео, — ебать на всякие там духовные ценности. В бою побеждает хороший боец.

— Мы победим, победим, победим! — пропела в ответ бригада.

— Х1, — гаркнула Клео, — нападай на меня.

Адольф подскакал к боевой инструкторше и без особого энтузиазма попробовал нанести удар ногой ей в челюсть. Клео ушла от удара и подбросила Крамера на несколько футов в воздух, прежде чем он попытался ударить второй раз.

— Ты убог, — был приговор Вонг. — Вставай. Еще раз.

Адольф еле поднялся. На сей раз он решил плюнуть Клео в глаза и со всей силы врезать ей по почкам. Ни плевок, ни кулак не попали в цель. Где только что стояла Вонг, была пустота. Клео встала позади Крамера, откуда удобно было дать ему по заднице. Адольф споткнулся и упал, совершенно не понимая, как это вдруг штаны свалились с его ног. Вонг чертовски быстро бегает, он даже не заметил, когда она успела расстегнуть молнию!

Прислушавшись к аплодисментам и гулу насмешек бойцов в адрес несчастного, Клео позволила себе улыбнуться. Она убила несколько недель на отработку необходимых приемов. Подобно всему своему семейству, Вонг профессионально владела боевыми искусствами и неплохо зарабатывала на их демонстрации в спортивном центре. Клео знала, что в уличной драке трюк со спусканием штанов бесполезен, но всякий раз на шоу кунг-фу люди ждали от нее этот бесполезный трюк.

— М1, — крикнула кунгфуистка, — нападай на меня.

Всю жизнь Феллацио применял только одну технику уличного боя. Клео подумала, сумеет ли она когда-нибудь убедить его, что можно сокрушить врага без траты стольких сил. Джонс целил сбить Клео с ног, а потом треснуть ее головой о первый попавшийся твердый предмет. Бедняжка Феллацио, ему не хватало элемента неожиданности, ведь Вонг не раз наблюдала его в действии. С1 перехватила метившую в нее руку М1, крутанулась и перебросила Феллацио через плечо. Не отпуская руки Джонса, Клео наступила ботинком ему на горло.

— Тебе повезло, что у нас всего-навсего тренировка, — сплюнула Вонг, — будь это реальная драка, ты был бы уже трупом.

Адольф осклабился. По крайней мере, в скинхед-бригаде цыпочка опустила не только его. Каждый раз Клео начинала тренировки с вытирания полов своими учениками. Подобная практика гарантировала, что бойцы признают ее главенство в вопросах самообороны.

— М2, М3, М4! Нападайте на меня! — рявкнула Клео.

Солдаты классовой войны окружили преподавательницу. В следующее мгновение один сидел на жопе, даже не заметив, как низким захватом Клео отправила его в это положение. Второй устремился к Вонг, та поймала его за руку, нажала на болевую точку, и ему пришлось покинуть поле боя. Третья девчонка действовала аккуратнее. Держалась на расстоянии, все время высматривая слабое место, чтобы, если получится, выиграть преимущество.

— Значит так, — громыхнула Клео, — я дам тебе передышку и буду держать одну руку за спиной.

Одной левой Вонг отбила шквал ударов. Наконец, Клео надоело обороняться, она вцепилась девушке в горло и приподняла над землей.

— Боюсь, ты проиграла, — сказала Вонг голосом, показывающим, что к этому бойцу она питает уважения больше, чем к предыдущим.

— Х2, Х3, Х4! — на сей раз Клео не уточняла приказ.

За несколько секунд Вонг посадила их на задницу и вызвала трех бойцов собственного подразделения. Одного подбросила в воздух, двух других пригвоздила к земле. Затем Клео вызвала шесть оставшихся студентов и разобралась с ними быстрее, чем вы успеете сказать: «Воин храма Шаолинь».

— Так, — гавкнула Вонг, — сегодня мы поучим болевые точки на теле и лучшие способы ударов по ним. Разбейтесь на пары. Нет, Х1, с М3 ты драться не будешь. Ты самый слабый в группе, так что потренируешься со мной.

Хотя Адольф знал, что его тело в надежных руках, но он сомневался, выдержит ли его самолюбие очередную вздрючку? Он был на целую голову выше Вонг, оба они тощи как спички, однако в весовой категории у него явное преимущество. Однако, когда дело дошло до боя, Клео своим умением выставила его жалким неумехой.

ВЭЙН КЕРР ВПИЛСЯ РТОМ в губы сестры Сьюзи и увидел, как трепещут, открываясь, ее веки. Они прозанимались любовью весь день, потом заснули в постели Вэйна. Керр провел рукой по переспелому телу Сьюзи. Ей было тридцать пять, но выглядела она за сорок.

— Я люблю тебя, — соврал Вэйн, его взгляд скользнул по пуховому одеялу туда, где скрывалась щель промеж ног этой птички.

— Который час? — захотела узнать Сьюзи.

— Какая разница? — мурлыкнул Керр.

— В девять я веду в центре занятия.

Вэйн повторно впился в рот Сьюзи, на сей раз стремясь положить конец разговору. Поглаживая языком десны подруги, Керр сжал ее сосок большим и указательным пальцами правой руки. Почувствовал, как сосок отвердевает под его прикосновениями. Ладонь Вэйна поползла по телу Сьюзи и устроилась между ее толстых ляжек.

— Ты вся мокрая! — в притворном удивлении взвизгнул Керр.

— Возблагодарим Будду! — ответила Сьюзи, одновременно стараясь сфокусировать близорукий взгляд на лице Вэйна.

— Кстати, о Будде, — прошептал Вэйн, копаясь пальцем в подругиной пизде, — ты не замолвишь обо мне словечко отцу Дэвиду? Я страшно хочу стать членом ордена.

— Не уверена, что сумею тебе помочь. Отец Дэвид в грош не ставит бабские речи.

— Ты попытайся, — выдохнул Вэйн, пока сестра Сьюзи направляла его член в свою дырищу.

— Сделаю все возможное, — обещала она.

Едва они принялись вдвоем отбивать незамысловатый ритм болот, как в парадную дверь громко постучали. Вэйн проигнорировал шум, сосредоточившись на достижении самых глубин секрета Сьюзи. Только через минуту до Керра дошло, что посетитель выстукивает ритм песни «Raw Power». Это значило лишь одно: кому-то из его подруг приперло перепихнуться. Вэйн говорил им пользоваться данным сигналом всякий раз, как захочется секса. Лишь на такой перестук Вэйн подходил к двери, остальные его гости в массе своей являлись выколачивать долги.

— Не останавливайся! — скрипнула Сьюзи, когда Керр встал с койки.

— Наверно, Арадия, — шепнул Вэйн, — моя новая курочка. Не смей, сука, лезть в наши с ней отношения. Оденься и по-тихому свали из дома.

— Лично прослежу, чтоб тебя никогда не взяли в орден, — всхлипнула Сьюзи.

— Ну, ради меня, милая, — взмолился Керр, — а завтра вечером я устрою тебе отличную еблю. И даже сейчас разрешаю тебе кончить самостоятельно. С условием, что через пятнадцать минут ты исчезнешь.

— Сукин сын.

— Лучше не спорь, — крикнул Вэйн, — а то я тебя никогда больше не выебу.

— Сволочь, — зарыдала Сьюзи, а Керр накинул халат и вышел из комнаты.

— Иду, иду — раздирался Вэйн, топая по лестнице, — не обязательно так барабанить в дверь. Она на соплях висит.

— Приветик! — обрушилась на Керра Арадия. — Ты был так хорош прошлой ночью, что я вернулась за добавкой. Надеюсь, ты не будешь на меня сердиться, если я скажу, что ты был страшно горяч, и я решила взять с собой подружку Крисси. Я буду передавать ей эстафету всякий раз, как захочу передохнуть.

— Ты предлагаешь мне групповуху втроем? — переспросил, не веря своим ушам, Керр.

— Именно, — выплюнула Крисси, — теперь вынимай член на экспертизу. Если верить Арадии, ты столь горяч и для нас не существует ничего невозможного.

— Хмм, — бестолково пробурчал Адольф, — со мной тут уже лежит одна, как вы насчет групповухи вчетвером?

— Чем больше народу, тем прикольнее, — развеселилась Крисси, — обслуживай хоть целый гарем. Я не против, пока ты не начал обделять меня своими шалостями.

— Сьюзи, лапочка, — позвал Керр, поднимаясь вместе с девушками в спальню, — все хорошо, оставайся, мы сейчас устроим групповушку.

Сьюзи застегивала пальто из бобрика, когда в комнату ввалились Крисси, Арадия и Вэйн. Она отвесила Вэйну пощечину.

— Больше с тобой не разговариваю, — жалобно пискнула она.

— Вот дурная баба, — фыркнула Крисси вслед убегающей прочь по ступенькам сестре Сьюзи.

— Ну, и черт с ней, — философски вздохнул Керр, — думаю, с вами двумя мы отлично повеселимся сегодня вечером.

— Адольф здесь? — спросила Арадия.

— Не-а, — тявкнул Вэйн, — ушел с Феллацио. Сказал, у них много дел.

Арадия попыталась увидеть в сложившейся ситуации смешную сторону. Она заявилась к Вэйну в надежде закрутить с Адольфом. Смит привела Крисси с собой, чтобы эта дикая девица сделала отвлекающий маневр, а она смылась бы с Крамером. Адольф же бухал с корешем, а она застукала Вэйна в постели с неизвестной пиздой. Арадии насрать на то, что Керр интересуется бабцом не первой молодости, ее беспокоило, что вдруг Крамер не вернется домой вечером.

Крисси пришпилила Вэйна к матрасу. Забросила колени ему на плечи, юбка задрана до талии. Она приказала Керру вылизать ее.

— Меня зовут, — прошипела Крисси, — Кристина Мёрфи, но не смей так ко мне обращаться. Отныне, адресуясь ко мне, каждое твое предложение оканчивается словом «госпожа».

— И почему женщин называют слабым полом? — рассмеялась Арадия.

В ответ у Вэйна в горле что-то булькнуло. Мочалка Крисси у него во рту мешала ему выразить что-либо, кроме примитивнейшего из чувств.

— Эй, ты! — позвала Мёрфи подругу. — Лезь сюда и потрудись пиздой над хуем нашего раба.

Общение с Тевтонским Орденом Буддийской Молодежи склонило Керра в сторону мазохизма, поэтому он пришел в восторг от обращения Крисси. В еще больший восторг он пришел, когда Арадия перекинула через его промежность ногу и направила любовный мускул себе в дыру. Она оседлала его штык с такой безудержной дикостью, что он забыл обо всем на свете. Не мог различить, где начинаются ощущения в его паху и заканчиваются ощущения во рту. Он даже сомневался, достигают ли волны наслаждения его мозга. Генетическая информация соединялась и распадалась в каждом дюйме его тела.

Однажды Вэйн слышал разговор отца Дэвида о Пути Левой Руки. Эта дорога к просветлению доступна лишь горстке избранных, обладающих чистой душой и стальной волей. Керр знал, что принадлежит к этой благородной элите, а его вступлению в орден мешает мелочность завистливых братьев. Но с помощью Крисси и Арадии он сумеет духовно превзойти даже опытного отца Дэвида. Вэйн решил, что как только он достигнет просветления, так сразу двинет в Британский Центр Буддизма и преподаст каждому монаху, который окажется на его пути, один или два урока внутреннего самосовершенствования. Он заставит их ужасно пожалеть об отклонении его прошений о членстве в ордене.

— Он уже кончил? — спросила Крисси.

— По-моему, нет, — простонала Арадия.

— Чудно, — выдохнула Мёрфи, — меняемся местами.

— Это зачем? — заинтересовалась Смит.

— Меняемся. Сейчас поймешь.

Арадия неохотно встала с Вэйна. Она знала, что в вопросах секса во избежание неприятностей с Мёрфи лучше не спорить. Арадия села на лицо Вэйна, думая, сможет ли Керр отличить на вкус ее сок от чудесной субстанции, еще недавно струившейся ему в глотку из пизды ее подружки. Смит не понимала, что он настолько погружен в буддистские фантазии, что даже не заметил, как она оказалась на месте Мёрфи.

Крисси достала из сумки черную коробочку и прыгнула обратно в кровать. Она прицепила два зажима «крокодил» к складкам кожи на вэйновых яйцах. Закончив с этим, Мёрфи занялась ритмичной обработкой мяса Керра. Крисси смотрела на сокращения мускулов Вэйна по пути к оргазму. Когда мышечное содрогание предупредило Мёрфи о близости Керра к спусканию, она убрала руку с хуя Вэйна и щелкнула переключателем на загадочной коробке. Электрический разряд пронзил символ мужественности Керра. Вэйн почувствовал, как его хуй окаменел и увеличился. Он забыл о своих буддистских фантазиях, когда любовный сок Арадии попал не в то горло, и вопль экстаза перешел в кашель. Керр не знал, взорвется его член или сгорит. Ему почудилось, что в его инструмент загнали раскаленную добела иглу. Это было чувство, что из его рычага хлынула, пачкая простыни, жидкая генетика.

Крисси снова щелкнула шоковой машинкой, ток, бегущий по вэйновской елде, исчез. Она сняла зажимы с мошонки и спрятала хитроумное приспособление, к которому они крепились, обратно в сумку. Арадия стонала в экстазе. Крисси отвесила ей пощечину, объявив, что на сегодня орального секса с нее хватит. Затем Мёрфи длинной веревкой прикрутила Керра за руки и ноги к кровати.

— Накрась мерзавца губной помадой, — приказала Крисси поправлявшей юбку Арадии, — пойду найду мужика, кто займется задницей нашего раба.

— Вы, двое, — окликнула она парней, которые повстречались ей, когда она вышла из дома, — идите сюда трахаться.

— Идем, — громыхнул Адольф.

— А почему бы и нет? — поддержал его Феллацио.

Скинхеды проследовали за Крисси в свой собственный дом и поднялись в спальню Вэйна.

— Привет, Адольф, — с улыбкой приветствовала его Арадия, — обалденно рада тебя видеть. Кто это с тобой?

— Это Феллацио, — отвечал Крамер, — он живет здесь. А какого хрена Вэйн связан и в помаде?

— Он гнусный извращенец, — объяснила Крисси, — ему хочется, чтобы один из вас выеб его в жопу. — Это не ко мне! — воскликнул Адольф. Хотя Крамер часто мечтал о гомосексуальном сексе, но никому об этом не говорил.

— Мы зависим от тебя, Феллацио, — крикнула Мёрфи.

— Думаю, что предпочел бы это, если он у меня пососет, — рявкнул Джонс, карабкаясь в койку.

Феллацио распахнул ширинку и вынул свою плоть. Крисси следила, как отвердевает хер, входя в рот Керра. Она задрала юбку и пробежалась пальцем по клитору. Мёрфи определенно нравилось наблюдать, как двуствольный извращенец снует туда-сюда по глотке Вэйна своим любовным мускулом. Палец Крисси прошел в дырку, а лицо Феллацио исказила маска наслаждения. Мёрфи издала вопль блаженства, когда Джонс выстрелил жидкой генетикой.

Глава четвертая

ФЕЛЛАЦИО ДЖОНС ПЕРЕЧИТАЛ свеженабранный текст, потом резко отпихнул клавиатуру Он потянул руки и помассировал затылок. С тех пор как он отправил в печать оригинал-макет первого номера журнала «Пёзды», минуло два часа. Джонс решил лично редактировать всю творческую работу, дабы произвести впечатление на фирму, с которой они заключили контракт на выпуск этого чертового издания, поскольку им ничего не заплатят, если они не выполнят работу за три дня. Сделав заголовок, большинство редакторов идут в ближайший кабак бухать, но Феллацио, движимый нигилистическими целями, вернулся в контору и занялся работой, которая в принципе могла бы и пару дней подождать. Но даже суперредактору надо иногда расслабиться, и Джонс счел возможным позволить себе десятиминутный перерыв, прежде чем он перечитает свой очерк для будущего выпуска «Садо-мазо ежемесячника».

— Устали? — спросил Джо Статтон. В издательстве «Язва порока» Статтон трудился мальчиком на побегушках уже полтора года.

— Да, Джо, задолбался, — вздохнул Феллацио, — сдать «Пёзды» вовремя — просто ебаный кошмар. Если эти чертовы фотографы наврали мне про свой грипп, я их поубиваю. Сегодня почти невозможно найти надежных сотрудников. Наши пацаны забюллетенили, мы потеряли целую неделю, я весь издергался. Представляешь, звонили агенты по продажам и заявили, что не будут с нами работать, если не получат в четверг первый номер? Если вдобавок и в типографии подведут, я точно кого-нибудь убью.

— Вам, босс, надо выпить, — посоветовал Джо. Мальчик продефилировал в кухню и вернулся с бутылкой «100 волынщиков» в руках. Джонс налил себе изрядную порцию и разом опрокинул ее.

— Дерьмо, — выругался Феллацио. — Виски — не то. Мне нужно разрядиться физически. Если не сброшу часть напряжения, от которого у меня везде зудит, то заработаю рак.

— Я приведу из студии кого-нибудь из моделей, — шепотом предложил Статтон, — после массажа вы почувствуете себя лучше.

— На фиг баб, — сплюнул Джонс, — найди мне придурка, желающего взять в рот восемь дюймов божественной сущности.

— Я люблю сосать хуй, босс.

— Что ж ты раньше молчал? — вопросил Феллацио, расстегивая ширинку. — Потрудись над моим прибором!

— Можно, я вас сначала поцелую? — взмолился Джо.

— Нет, просто возьми у меня в рот.

Статтон весь вздрогнул от наслаждения, взяв отвердевший в его ладони хуй Феллацио. Он мечтал о боссе с первого момента знакомства. Джо трахался с телками вот уже лет семь-восемь, но отношения с ними его не удовлетворяли. Спать с блядями его заставляли законы социума. Кореша имели гнусную привычку пиздить всякого, кого сочтут уклонистом. Только повстречав Феллацио, Джо понял, что он «голубой». Ему стоило величайших страданий скрывать свои чувства, но все-таки он как-то умудрялся не выпускать их наружу во время работы. Потом он возвращался домой и в одиночестве дрочил.

Джо коснулся губами кончика члена Феллацио, а рукой обрабатывал основание. Он лизнул залупу и вдавил язык в уретру. Он хотел открыть эту хуйню.

— В рот, — простонал Феллацио, — возьми в рот.

— Я боюсь проглотить, — хныкнул Джо, — малафья, наверно, невкусная.

— Вкусная, детка, — взвизгнул Джонс, — делай, что тебе говорят. Вот так, возьми, возьми, блядь, в рот целиком. Ох, малыш, я скоро кончу. Не ссы, ты ничего не почувствуешь, проглотив сперму. Я просунул хер за твои вкусовые луковицы, не беспокойся, ничего невкусного ты не почувствуешь. Джо! Джо! Детка! Детка!

В двух разделенных, но ныне связанных воедино сосудах соединялись и распадались коды ДНК. Джонс не осознавал своих движений, его тело судорожно содрогнулось, и он брызнул своим генетическим богатством в самые недра глотки Джо. Они вдвоем достигли вершины, откуда двое мужчин никогда не возвращаются вместе.

— О, детка! — простонал Джо, когда Феллацио извлек наружу любовный мускул. — Это так прекрасно.

— Я ж тебе говорил, — оборвал его Джонс, — когда мужчина научится как следует брать в рот, он поймет, что ничто в мире не сравнится с оральным сексом.

— Вы трахнете меня в жопу? — взмолился Джо.

— Нет, парень, — отрезал Феллацио, застегивая молнию, — надо работать дальше.

— Да, босс, — послушался Статтон.

Феллацио отвернулся к экрану компьютера и сосредоточил все внимание на следующем тексте:

«…погладил мне сосок. Мои сиськи требовали внимания. Я представила, как толпа подростков сосет их и тискает.

Я отвернулась от окна, заметив, что на меня через дорогу таращится какой-то бродяга. Филипп елозил пальцем у меня в пизде, одновременно сжимая мой правый сосок большим и указательным пальцами левой руки. Я примостила свою задницу на его промежность, чувствуя, как под плотной тканью джинсов набухает его символ мужественности. Я нагнулась, прижалась ртом к его губам, расстегнула молнию и в следующую секунду его гигантская елда очутилась в моей ладони.

Он алчно жаждал секса и не позволил мне до конца раздеть его. Прижал меня к полу (джинсы сползли к его лодыжкам) и яростно проник в меня. Филипп поддал жару, и совсем скоро мы завопили от наслаждения. Мне понравилось, как его здоровенный член выбивал незамысловатый ритм нашей скачки. Я чувствовала, как внутри меня собирается сок, ведрами хлещет между ног и стекает на ковер.

— Ты прекрасный ублюдок! — простонала я.

— Грязная сука! — прогрохотал Филипп.

Он сотрясался во мне. В неистовстве мы потеряли контроль над нашими телами, на волне похоти нас несло к нашей генетической судьбе. Подобно извергающемуся гейзеру, любовный сок Филиппа излился в мою пизду. Несколько благословенных мгновений я была уверена, что он затопит все у меня внутри.

Я оттолкнула Филиппа и перевернула его на спину. Едва он оказался в нужной мне позиции, я сунула ему в лицо пизду. Он несколько удивился моей нетерпеливости и растерялся. Я приказала ему вылизать меня. Он лакал из моей дыры, а сок страсти бежал ему в рот, струился по щекам. После своего недавнего выстрела, Филипп обмяк, но стоило емунесколько раз провести языком по моей святая святых, как я увидела, что символ его мужественности твердеет и набухает. Я взялась рукой за основание филиппова члена и сжала его. Заметила на кончике хуя каплю его мужской сущности, наклонилась и слизнула это любовное подношение. Его сперма сравнима со сладчайшим из нектаров. После первой капли мне захотелось еще.

Я взяла филиппов штырь в рот и резко провела зубами по нежной плоти. Услышав его вздох, я прижала пизду к его губам, чтобы он вылизывал меня дальше. Он поперхнулся моим соком, и тело его подо мной содрогнулось. Понимая, что близка к оргазму, я забеспокоилась, как бы ненароком не нанести вреда этой прекрасной елде, поэтому я вытащила изо рта и принялась обрабатывать рукой. Ощутив, как внутри меня хлынул второй оргазм, я резко дернула голову назад. В ту же секунду Филипп выстрелил еще одним зарядом ДНК. Жидкая генетика брызнула мне в глотку, перепачкала все лицо. Я проглотила малафью, попавшую мне в рот, и облизала губы.

— Оооо, милый, — застонала я, — ты побывал у меня в пизде и во рту. Теперь я хочу, чтобы ты побывал у меня в жопе. Давай, милый! Мне страшно этого хочется!

— Вот ненасытная! — хихикнул Филипп. — Дай мне отдохнуть несколько минут для восстановления.

— Не останавливайся, детка, — запротестовала я, — на худой конец, потискай мои сиськи.

— У меня есть кое-что получше, — ликующе вскричал Филипп, — специальная игрушка для сисек. С ней я устрою твоим буферам качку. Ты готова?

— Сделай это, детка, — простонала я.

Филипп вышел из комнаты и вернулся с приспособлением похожим на вантус. Оно состояло из шляпки, которую он закрепил у меня на соске правой груди, и резинового кольца, опоясавшего сиську. Одной рукой он держал игрушку, другой нажимал ручку. Образовавшимся вакуумом мой сосок глубоко затянуло в секцию, наподобие трубы. С каждым движением ручки сосок вытягивался на несколько долей дюйма. Потом вакуум выжимал грудь до обычной формы.

Я легла на спину, и Филипп насосил, сколько я могла выдержать. Когда я велела ему остановиться, он переключился на левую грудь. Мне было божественно хорошо от его манипуляций с ручкой прибора. Мысль о том, что под его руками моя дойка вполне может лопнуть, словно переспевшая дыня, усиливала переполнявшее меня наслаждение. Через несколько минут филипповых манипуляций над моей левой сиськой я чуть не кончила. Он прервался, лишь заметив, что из пизды у меня течет сок, и на персидском ковре появились новые пятна.

Тогда Филипп объяснил, что интимную игрушку можно применять и на мужиках. Мой неутомимый партнер поместил адский прибор на свой член и спустя совсем немного времени в блаженстве взревел. После того как Филипп спустил, я слизала каплю малафьи с кончика хуя, и мы заснули на полу. Не знаю, сколько мы спали, но уже стемнело, когда Филипп разбудил меня, потыкивая в спину любовным жезлом.

— Неймется? — спросила я, поворачиваясь и хватая член рукой.

— Ты готова к новым забавам? — поинтересовался Филипп.

— Конечно, — отвечала я, — всегда и на все.

Филипп поднял меня с пола и повел в обшитый деревянными панелями подвал. Одна из стен и потолок были зеркальными. Пол устилали персидские ковры, похожие на тот, что я обделала в гостиной. Посреди комнаты стояло сооружение, напоминающее дыбу. Верхние брусья и ножки у неё были обиты войлоком и обтянуты черной кожей. В голове и ногах — кольца. К одной паре ножек прибиты кожаные стремена. На потолке висела сложная комбинация веревок и блоков. У другой стены, рядом с огромным сундуком из слоновой кости, громоздилась куча инструментов. В углу у двери подставку для зонтов заполняли всевозможные трости, хлысты, собачьи и лошадиные кнуты, пучок березовых розог.

— Что скажешь, — садистски ухмыльнулся Филипп, — на мое предложение подвесить тебя за лодыжки и запястья и выебать подвешенной в воздухе?

— Согласна, — прозвучал мой ответ.

Явно, что у Филиппа не все в порядке с головой, раз он увлекается всякими извращенными позами и приспособлениями. Поскольку мне безумно хотелось поебаться снова, я была согласна на все, что поможет ему сделать это. Филипп застегнул кожаные браслеты у меня на запястьях и лодыжках, пропустил веревки в стальные кольца, болтавшиеся на концах. Он приказал мне закинуть ноги ему на плечи, с удовольствием возясь с различными веревками и блоками. Наконец, все было готово, и он подтянул меня так, что пизда оказалась на уровне его паха. В Филиппе добрых шесть футов роста. Чтобы достать моих ушей, ему пришлось сгорбиться.

— Теперь ты моя, лапочка, — произнес он театральным шепотом.

И, оставив меня висеть в воздухе с поднятыми вверх руками и ногами, он промаршировал к подставке для зонтиков и выбрал короткий лошадиный кнут. Веревка…»

Феллацио тихонько напевал, читая текст. Он положил немало трудов на свое первое прозаическое произведение, и оно вышло столь удачно, что сделало бы честь лучшим бульварным писателям.

В процессе вычитки Феллацио с горестью вспомнил, что большинство профессионалов давно изгнано из издательского бизнеса. Литературный рынок заполонили халтурщики. Эти ублюдки с премиями Букера поганят английский язык своими представлениями о хорошем тоне. В семидесятые люди типа Джеймса Моффата в поздний период творчества выдавали рукописи, которые почти не нужно было править. Сегодня писатель валяет дурака и ждет, что всю работу сделает редактор. Средней паршивости авторы по году чахнут над черновиком, а потом шлют его издателю. Тот нанимает оксфордских выпускников, а те превратят любую рукопись, поступившую в редакцию, в стенограмму мышиного писка, который слышишь на званых обедах в Хэмпстеде, где на полном серьезе обсуждают всякую скучную литературу.

РУКА ВЭЙНА КЕРРА СКОЛЬЗНУЛА под жопу Дженет Тек. Он повернул тело девушки и устроился поудобней сам. Он хотел вдуть до матки. Он сделал выпад, и все восемь дюймов его любовного мускула исчезли в дыре Дженет. Вэйн решительно настроился проникнуть в самые глубины девичьей тайны.

Дженет раскинула руки, и Вэйн неверно принял жест за проявление экстаза — он никогда не понимал, что секс есть ролевая игра, где один из партнеров обязательно доминирует, а второй подчиняется. Дженет только что признала Вэйна главным, хотя для двух младших буддистов по большому счету это ничего не значило.

Вэйн поддал жару, и генетический код миллионов лет давности завладел его мозгом. Керр перестал быть изолированным индивидом, он превратился в зомби, игрушку неизвестных космических сил. В терминах западной мистики Вэйн стал Адамом, а его партнерша Евой. Тук-тук-тук, стучали яйца Керра по жопе представительницы противоположного пола. Он отбивал ебучую чечетку со скоростью 120 ударов в минуту. Дженет вся текла от удовольствия, сок плескался между ее ногами, и на грязных простынях Вэйна появлялись свежие пятна.

Тек стиснула яйца Керра. Мошонка намокла от ее любовного сока, сделалась страшно липкой. Но все-таки Дженет сумела ударить ядрами о щель. Вэйн взвизгнул от пронзившей его тело волны боли и наслаждения. Дергая Керра за яички, Тек заставила своего неутомимого партнера нарастить темп занятий любовью до 125 ударов в минуту. Вэйн почувствовал, как в паху вскипает жидкая генетика. Он выстрелил любовным соком, и одновременный оргазм сотряс соединенные тела.

Керр скатился с подстилки и растянулся на кровати. Он тяжело дышал. Вспомнив сеанс с Крисси и Арадией, понял, что он крут, так как сумел трахнуть Дженет спустя всего восемнадцать часов. Крисси для него была чересчур дикий ребенок, не поддающийся приручению. Но ему казалось, что, если с Арадией все сложится нормально, он будет счастлив до конца дней своих.

— Я слышала, сестра Сьюзи здорово на тебя злится, — сказала Дженет, положив ладонь на внутреннюю часть бедра Вэйна.

— Эта сука, — фыркнул Керр, — перебесится. С ней так всегда.

— Она сказала мне, что больше с тобой не разговаривает.

— Когда-нибудь заговорит, — засмеялся Вэйн, — так уже не один раз было. Она всегда возвращается ко мне через несколько недель, поскольку только я способен удовлетворить ее жуткие сексуальные аппетиты.

Разговор прервался ритмичным постукиванием в дверь. Керр узнал мотив и выскользнул из кровати. Застучали настойчивее, и Керр помчался по лестнице в надежде встретить Арадию, которой не терпится его обнять.

— Крисси, что ты тут делаешь? — спросил Керр, стараясь не замечать недовольную гримасу девушки.

— Я пришла к Феллацио, — ответила Мёрфи.

— Какого черта он тебе понадобился? — удивился Вэйн.

— Мне нравится этот ублюдок, — прошептала Крисси, — тебе лучше не говорить ему. Пообещай мне это, иначе я тебя сделаю.

— Ладно, — согласился Керр, — но, боюсь, Феллацио нет дома, он на работе.

— Я все равно зайду, — заявила Мёрфи, оттолкнула Вэйна и стала подниматься по лестнице, — сейчас седьмой час, он, наверно, скоро вернется.

— Я…я…я боюсь, он часто работает допоздна, — промямлил Керр.

Крисси не удивилась, обнаружив в койке Вэйна голую Дженет Тек. Керр прошел за ней в комнату и, не веря своим глазам, увидел, как Мёрфи скидывает «Левайсы», ложится к Дженет и прижимает к себе буддисточку.

— Вылижи меня, куколка, — прошептала нежнейшим голосом Мёрфи.

Дженет никогда раньше не думала о любви с другой бабой, пока Крисси не подсказала ей эту мысль. Как ни странно, неожиданно ей безумно захотелось попробовать пиздятины. Она провела языком по клитору Мёрфи, лизнула сильнее, когда девушка начала исходить соком. Крисси стонала от удовольствия, а Дженет решила, что женщины на вкус гораздо приятнее сладковатой мужской малафьи, к которой она привыкла за десять лет гетеросексуальной ебли.

Вэйн весь взъерошился от негодования. Мало того, что Мёрфи устроила ему накануне изрядную взбучку, она еще и уводит одну из его подруг. Керр не знал, стоит ли ему треснуть Крисси по носу или подрочить. К счастью, он недолго мучился с этой дилеммой, поскольку его внимание привлек шум на улице. Вэйн побежал в комнату Адольфа и увидел, что военизированная группа забросала квартиры яппи бутылками с бензином.

Керр не знал, что бойцы на улице — это подразделение Сатаны из скинхед-бригады. Вэйн даже был не в курсе, что Феллацио и Адольф являются членами этой экстремистской организации. Но его сердце радостно забилось при виде языков пламени, вырывающихся из окон буржуйских жилищ. Богатый ублюдок упал и катался по земле в жалкой попытке не сгореть заживо.

— Глазам своим не верю, — вскричал он.

Клеопатра Вонг проинструктировала бойцов расходиться сразу же после успешного выполнения задания. Подразделение встретится снова в безопасном отдалении от боевой зоны. Отряд исчезнет бесследно, оставив лишь смерть и хаос как признаки своего существования. Скинхед-бригада начала свой геройский путь с несложных акций. Для первого раза они взорвали фонарный столб на Хэкни-Маршес, теперь набросились на мишени посолидней. Изначально Адольф и Феллацио желали сделать квартиры яппи лично, поскольку у них имелся зуб против буржуазных соседей. Из соображений безопасности Клео настояла, что рейд будет проведен ее подразделением.

Группа молодых людей, сбежавшихся на угол Роумэн-роуд, радостно закричала, когда пламя перекинулось на соседнюю церковь. Какая-то богачка сидела на мостовой и оплакивала свою погибшую в огне собственность. Никто не жалел ее. Ее шмотки стоили больше, чем основная масса присутствующих зарабатывала за год. Молодняк забросал камнями пожарную машину, первую прибывшую на пожар, а через несколько минут отогнала «скорую помощь», пытавшуюся пробиться сквозь огонь. Но, к сожалению, прикатили легавые и испортили людям праздник, оцепив улицу. Вспыхнуло несколько потасовок, но вскоре молодежь покинула поле битвы, поняв, что против них выставлены превосходящие силы.

Вэйну повезло: из комнаты Адольфа открывался отличный вид на пожар. Он уничтожил квартиры яппи, однако теперь пожарные справились с огнем, и копы решили не заморачиваться с эвакуацией западной стороны улицы. До Керра продолжали доноситься стоны Крисси в комнате. Девушка была ненасытна, а Дженет наслаждалась новым для нее опытом — лизанием пизды.

АДОЛЬФ КРАМЕР НАСВИСТЫВАЛ ИНТЕРНАЦИОНАЛ, возясь с проводками взрывного устройства. Он вышел из лифта, двери закрылись и замкнули схему. Адольф вбежал по пролету от подвала до первого этажа, пулей вылетел на улицу. Вышеописанным способом он разобрался уже с дюжиной буржуйских домов. По дороге к станции метро Адольф увидел, как в одном из домов, куда он наносил визит чуть пораньше, копошится рой полицейских. Крамер улыбнулся, заметив граффити, нанесенное им на восточную стену дома:

ПРАВДА ПОРАБОЩАЕТ, ЛОЖЬ ОСВОБОЖДАЕТ.

Это была цитата из трактата К. Л. Каллана «Маркс, Христос и Сатана объединяются в общей борьбе». Правящие страной богатые ублюдки скоро насрут в штаны. Адольф с чувством глубокого морального удовлетворения представил, как обделываются важные господа от взрыва лифтов в их роскошных домах. Крамеру стало жаль, что он не увидит выражение на ублюдочных физиономиях, когда немыслимое станет реальностью. Хотя вряд ли кто-нибудь погибнет от его шалостей, паника среди высших классов неминуема. И еще больше обалдеют эти задроты, обнаружив, что Адольф всыпал в коммунальный водяной бак лошадиную дозу ЛСД.

Адольфа затошнило от картины, увиденной им, когда поезд из южной части города прибыл к платформе метро. В углу последнего вагона развалился какой-то скин. Помимо летной куртки и высоких ботинок Dr.Marten, стриженный под расческу клоун облачился в джинсы «Левайс» с трехдюймовыми порезами снизу! Адольф промаршировал к юнцу.

— Слышь, ты, пиздюк, — рявкнул Крамер, — что это у тебя пониже «Левайсов»?

— Ботинки мои, хуесос, — ответил парень.

— В жопу твои ботинки, — огрызнулся Адольф, — меня бесят эти идиотские порезы. У порядочного скина они в четыре раза меньше. Пиздаболы вроде тебя испортили нам всю репутацию.

— Хорош пиздеть, — хихикнул пацан, — у тебя даже нормальных ботинок нету.

— У меня, — неторопливо проговорил Адольф и врезал подростку по зубам, — берцы. Это важнейший элемент скиновского стиля вот уже двадцать пять лет. А ты выставляешь себя мелким невежественным козлом.

Крамер почувствовал, как ярость вскипает в нем, словно желчь в желудке. Он глубоко презирал кретинов, вообразивших себя крутыми после всего-навсего побривки наголо и покупки пары ботинок. Пора разъяснить этим уродам, что скинхед — это не просто очередная мода, это образ жизни!

Адольф вломил кулаком туда, где у подростка росли зубы. Порадовался звуку треснувшей кости, а ублюдок отшатнулся назад, харкая кровавыми сгустками и отплевываясь обломками зубов. Пассажиры подземки с ужасом смотрели, как Крамер приподнял пацана с сиденья, швырнул вдоль вагона и наступил ему на еблище. Но стоило Адольфу обернуться, чтобы встретиться с их осуждающими взорами, он обнаружил, что тринадцать пар глаз рассеянно глядят в пол. Охранник посчитал за лучшее пустить вещи на самотек.

К явному облегчению остальных пассажиров, Адольф сошел на Бонд-стрит. Оттуда всего две остановки до Сент-Джонс, где Крамер садился на поезд, и они располагались в престижной части города. Но если там, откуда уехал Адольф, находились в основном жилые кварталы, то теперь он двигался в самое сердце Вест-Энда. На углу Гановер-сквера пристроился игорный дом «Фатсоуз». Чтобы стать его членом, надо было входить в справочник «Кто есть кто». Соответствуя классовым корням, Адольф находил трудным милый разговор с администрацией, чтобы получить должность уборщика в туалете. В конце концов, для его целей ему не столь важно получить доступ в клуб. Нужна просто возможность замолвить словечко виконту Дереку Липтон-Дэвису.

В свои двадцать шесть Липтон-Дэвис ни разу не занимался честным трудом. Свое огромное состояние он унаследовал от родителей. Время, свободное от идиотских обязанностей на посту почетного секретаря одной ультраконсервативной группировки под названием «Планета золотого миллиарда», виконт проводил за игорным столом. Городские владения Липтон-Дэвиса раскинулись совсем неподалеку от казино «Фатсоуз», и обычно, если не шел дождь, он ходил в клуб пешком. Адольф засек ублюдка, едва он появился на площади.

— Ух ты, блин, — сплюнул Крамер, — слыхал, ты игрок.

— Точнее, очень богатый игрок, — поправил Липтон-Дэвис, — я нередко спускаю в клубе столько, сколько тебе, чурбану, и не снилось.

— Говна на лопате! — вскричал Адольф. — Буржуй вроде тебя ни хуя не сечет в азартных играх. Любой наученный улицей скинхед преподал бы тебе урок насчет того, кто такая Госпожа Удача.

— Не свисти, — ответил Дерек с явным высокомерием в голосе.

— Кто свистит? — возмутился Крамер. — Какова была твоя самая большая ставка?

— Отстань, — заныл виконт, — что за глупости? Мне пора в клуб.

— Да ладно тебе. Сколько? — нажимал Адольф.

— Черт побери! Больше, чем ты получал, вкалывая или совершая мелкие преступления! — воскликнул Липтон-Дэвис.

— Ну же? — не отставал Крамер.

— Три миллиона, — похвастался виконт и надулся от гордости.

— Ерунда, — рассмеялся Адольф.

— Ерунда? — взъярился Липтон-Дэвис. — Почему ерунда? Это ж целое состояние!

— Ерунда, — продолжал Адольф, — я и мои приятели регулярно ставим на кон нечто более ценное.

— И что же? — спросил виконт, в нем проснулось любопытство.

— Собственную жизнь, — легко произнес Крамер, словно всякому уважающему себя скинхеду подобает испытывать к опасности нечеловеческое безразличие.

Липтон-Дэвис в ужасе отпрянул от Адольфа. Должно быть, этот чертов выскочка блефует. Виконт дорожил репутацией рискового парня. Его самолюбие сильно пострадает, отвергни он вызов этого паршивца. Но все-таки Липтон-Дэвис счел ставку чрезмерно высокой. Пытаясь вернуть уверенность, виконт убеждал себя, что редко проигрывает.

— Итак, ты готов на то, что мы двигаем к тебе и там поставим на кон свои жизни? — спросил Адольф.

— Разумеется, — отвечал виконт.

— Пошли, — предложил Крамер.

— И часто ты так? — поинтересовался Липтон-Дэвис, когда они покинули площадь.

— Всегда, — беззаботно заверил его Адольф.

— Ты, наверно, большой везунчик! — присвистнул виконт.

— В Ист-Энде, — холодно произнес Крамер, — меня кличут Дьяволом.

Горло Липтон-Дэвиса сжалось. Насколько он понял, скинхед счел разговор исчерпанным. Адольф видел, что достиг психологического преимущества, и тем самым более-менее уверил себя, что выиграет. Следующие несколько минут молчания показались виконту вечностью, а потом он вдруг неловко затряс ключами. Войдя в роскошные апартаменты ублюдка, Крамера уколола зависть. Поскольку он располагался в самом центре Вест-Энда, то, наверно, стоил несколько миллионов.

— Выпить? — нервно предложил Липтон-Дэвис.

— Виски, — легко кивнул Адольф.

— Не разбавлять?

— Ага.

Трясущимися руками виконт налил две щедрые порции. Крамер подхватил стакан, опасаясь, как бы Липтон-Дэвис, передавая, не пролил половину. Его подозрения оправдались. Поднося свой бокал к губам, виконт опрокинул половину скотча на пиджак.

— Что это за дерьмо? — спросил Адольф, глотая солодовый напиток.

— Самое дорогое виски, которое есть в свободной продаже, — пролепетал Липтон-Дэвис.

— А «100 волынщиков» в этом доме есть? — с надеждой поинтересовался Крамер.

— Боюсь, нет, — заизвинялся виконт, — злейшему врагу не пожелаю этой дряни.

Адольф заставил себя залить внутрь буржуйское пойло. Наполнив второй стакан и раздавив его одним махом, он решил, что оно не столь уж и мерзко. Но все-таки остался верен марке «100 волынщиков».

— Приступим к вечернему развлечению! — нетерпеливо воскликнул Крамер.

— Во что сыграем? — осторожно отреагировал Липтон-Дэвис.

— Не ссы, — сплюнул Адольф, — будем просто тянуть карту. Выигрывает туз.

— А-а-а что за интерес? — промямлил виконт.

— Мы ж играем по-крупному! — объявил Крамер. — Не хуй. Все или ничего. Решает Госпожа Удача.

Адольф достал из кармана и перетасовал колоду карт. С виконтского лба струился пот. Мир поплыл перед его глазами, и он не проследил за действиями Крамера. Если б аристократ был начеку, он бы заметил, что скинхед мухлюет. Адольф снял. По щеке Липтон-Дэвиса потекла слеза при виде того, что его соперник вытянул туза. Виконт взял колоду, перемешал.

— Нет! — возопил выродок правящих классов, глядя на тройку червей.

— Не быкуй! — приказал Крамер, бросая нож в буржуазного ублюдка, которого он обставил как последнего лоха в споре.

Мелькнула ладонь виконта. Пальцы обхватили клинок быстрее, чем он успел осознать свои действия. В следующую секунду нож звякнул на полу, а Липтон-Дэвис отдернул кровоточащую лапу.

— Не быкуй, — безжалостно продолжал Адольф, — а я тебе башку на хер оторву.

Когда Крамер набросился на виконта, богатого ублюдка сразил сердечный приступ. Тело глухо упало на стул. Адольф рассек мертвецу яремную вену и смочил палец в бьющем из раны фонтане крови. Потом накарябал послание над бывшим хозяином дома:

ГНЕВ ОПЬЯНЕННОГО КЛАССОВОЙ ВОЙНОЙ ПРОЛЕТАРИАТА ДОСТИГНЕТ НОВЫХ ВЫСОТ.

ДА НАЧНЕТСЯ БОРЬБА…

Это была цитата из трактата К. Л. Каллана «Маркс, Христос и Сатана объединяются в общей борьбе».

Глава пятая

ОБЫЧНО БРАТ КОЛИН ПОЛЬЗОВАЛСЯ ЛЮБЫМ поводом свалить из мегаполиса в Ист-Гринстед, где отец Дэвид устроил штаб-квартиру ТОБМа. Данная встреча обещала быть особенно приятной, поскольку одному из учеников Б С давали звание Последователя Движения.

Как правило, отчеты брата Колина о положении дел в «Восьмиконечной звезде» являлись чистой формальностью. Но на сей раз Колину сообщили, что он несет личную ответственность, если у кооператива опять возникнут проблемы. Отец Дэвид напомнил ему, что жилищное сообщество — это самое ценное для ордена.

Очень беспокоила брата Колина политическая обстановка в Ист-Энде. Он думал, что с социалистами из Хэкни все схвачено, как анархисты, отмудохавшие Ноэля Уайтлока, погубили его планы. Теперь лидера лондонского района врачи на всю жизнь присоединили к аппаратам, и БК больше не мог выбивать субсидии в обмен на голоса за социалистических кандидатов на предстоящих выборах.

Положение в Тауэр-Хемлетс было еще отчаянней. Там грызлись республиканцы с социалистами. И те, и другие пророчили себе победу, они настолько шли рядом в гонке, что даже самый заумный эксперт сомневался, кто из соперников выиграет выборы. Появление мнимого «Республиканского вестника» в нескольких сотнях домов подлило масла в огонь. Случай грозился перерасти в общенациональный скандал. Республиканцы обвиняли социалистов в выпуске газетенки, а социалисты заявляли, что стали жертвами происков, придуманных республиканским отделом грязных трюков. Если кому-то удастся повесить вину на одного из противников, тогда нарушитель будет снят с выборов и крупно оштрафован. Брат Колин конечно же добудет голоса, но, если он поставил не на ту партию, «Восьмиконечная звезда» увязнет по уши в говне.

— Сегодня мы собрались, — голос гуру вторгся в мысли БК и вернул его к реальности, — для инициации Тома Дейли в младшие члены нашего ордена. Том, ты готов принять ответственность, ложащуюся на плечи Последователя?

— Готов, — ответил Дейли.

— Прекрасно, — прошептал отец Дэвид, — выпей вот этот лимонад, куда я примешал священного ЛСД. Сделай большой глоток и передай сосуд. Мы послушаем музыку, расслабимся, а когда кислота торкнет, я дам тебе познать таинства мужской любви.

— Клёво, — сказал Том.

Пять лет назад Дейли осознал, что он педик. Началось это, когда он тусовался с фашистами. У него появилась девушка, любившая содомию, и во время секса с ней Том нередко воображал, что ебет в задницу Яна Стюарта, Кева Тернера, Джо Пирса и Джона Тиндалла. После их разрыва у Дейли появилась привычка дрочить под The Last Resort, Scullhead, The 4 Skins и Screwdriver. Искать новую подругу Том не заморочился. Он втрескался в младшего брата видного нациста, и за попытку изнасиловать пацана в туалете паба его выпиздили из фашистского движения.

Брат Колин зажег свечи и опустил шторы. Щелкнула кнопка проигрывателя, из невидимых колонок зазвучала мелодия Моцарта. Собравшиеся монахи выстроились вдоль разбросанных подушек. Дейли не любил классическую музыку, однако оценил то, каким способом гуру помогает всем расслабиться. Воистину, в день, когда он случайно забрел в Британский Буддистский Центр на Майл-Энд-Роуд, ему страшно повезло. После того, как его вытурили из «Британского господства», Том вспомнил, что один из товарищей рассказывал ему, что все буддисты — сборище пидоров. Он зашел проверить, и когда ему сообщили, что, поднявшись до Последователя, у него появится куча анальных контактов, Дейли загорелся.

Отец Дэвид подозвал инициируемого и велел пацану присесть. В следующее мгновение руки гуру сомкнулись вокруг шеи Тома, а святейшие губы, мокрые и липкие, прижались к губам посвящаемого. Целовались они долго, и Дейли почувствовал, как его мужское достоинство затвердевает оттого, что язык свами елозил у его распахнутых губ.

— Скоро меня зацепит? — спросил Том, когда они наконец разомкнули объятия.

— Сколько танцующих ангелов поместится на головке булавки? — услышал он загадочный ответ гуру, который после паузы добавил: — Позволь, я поухаживаю за тобой.

Отец Дэвид разул Тома. Стянул с него футболку. По стройным ногам скатились шорты. Том сомневался в реальности происходящего. Возможно, размышлял парень, он просто смотрит фильм, где раздевают кого-то другого.

Дейли закрыл глаза и обнаружил, что перед его сознанием открываются новые миры. Во вспышках света появились образы, потом они сложились в картину, та обрела объем и сделалась мизансценой, где Том был одним из участников. Начался трип. Дейли представил, что находится на фестивале «Ой!». Уже отыграли безумную программу The Business, The Opressed, Close Shave, Combat 84 и The Gonald. Вечер стремительно двигался к кульминации.

— Сегодня вечером мы собрались по особому поводу, — объявил ведущий, — послушать мистера Миллуэлла Роя Пирса в сопровождении лучших музыкантов «Ой!». Только он научит всех до единого бритоголовых пинаться, махаться и меситься. Вы услышите неистовые, политически некорректные песни. К нам в Каннинг-таун он приехал аж из Хэкни. Легенда клуба «Клаб-Роу», бывший лидер The Last Resort и The 4 Skins, звезда рок-н-ролла, неповторимый Миллуэлл Рой Пирс.

Едва группа выбила первые такты Skinheads in Sta-press, Пирс выскочил на сцену. Зрители одновременно взвыли: «Рой! Рой! Рой!» Вцепившийся в микрофон Пирс выплевывал слова с такой яростью, словно перед ним открылась преисподняя. После песни «Еще пять лет» он исполнил «Право хранить молчание». Потом группа сыграла попурри из композиций «Свобода», «Восставшие», «Насилие в нашем сознании», «Толпа боевых ребят» и «Красный, белый, синий». В воображении Дейли Пери повиновался ему словно зомби. Со стен и потолка стекал пот, пинта пива в руках Тома потяжелела так, будто она была из золота. Дейли протискивался к правой стороне сцены сквозь толпу злобных детишек. Сексуально по-давленные юнцы выебывались друг на друга, кто-то облил кого-то пивом Ben Sherman, из-за чего вспыхнула драка. Жесткие «В строю», «Новая война», «Рок-н-ролл» и «Покажи сиськи» достойно завершили программу.

— Рой! Рой! Рой! — от воя чуть стены не рухнули.

Дети криками требовали продолжения, а Том отправился в раздевалку. С Роя лились ручьи пота. Дейли протянул руку и коснулся пальцами промежности великого человека. Пирс снял очки и близоруко уставился на Тома. Дейли подумал, что его кумир невероятно красив. Между двумя мужчинами установилось молчаливое понимание.

— Мне надо идти и петь на бис, — произнес Рой, надевая очки обратно, — подожди меня здесь. Я допою, и мы потрахаемся.

Том прислушался к заигравшему «Английскую Розу» ансамблю. Музыка была прекрасна, однако Дейли почувствовал, что что-то не так. По телу шастали чужие руки, пальцы с глазами на конце ощупывали каждый дюйм кожи. Том понял, что чувствуют женщины, когда на них пялятся озабоченные мужики. Случай с Миллуэллом Роем Пирсом был эпизодом в пропитанном кислотой воображении Дейли, а реальностью оказалось происходящее с буддистами!

Том открыл глаза, и все в комнате поплыло. По стенам, полу и потолку медленно колыхалась рябь. Лапавшие его буддистские монахи даже не начали раздеваться. Да, на каждом лице светилась улыбка, но глаза на кончиках указательных пальцев горели недобрым осуждением, и Дейли ощутил себя опутанным паутиной собственных извращенных желаний. Тома затошнило, захотелось стравить, но сверх-Я сообщило ему, что он пуст изнутри, а в таком случае рвота невозможна изначально.

Четверо монахов сцапали Дейли и растянули его на спине. Отец Дэвид подобрал шафранового цвета рясу и присел над лицом Тома. Свами с детства имел проблемы со стулом, и нередко данная часть посвящения вызывала у него трудности. Но все-таки он находил, что приобщать последователей к любви Будды гораздо увлекательнее, чем торчать, запершись у себя в комнате.

— Не надо срать мне на лицо! — взмолился Том. — У меня очень чувствительная кожа, и следы на всю жизнь останутся.

— Он нервничает, — заметил брат Сидни, — учитель, может, стоит с ним немного помягче?

— Ни в коем случае! — рявкнул отец Дэвид. — Пусть научится встречать лицом к лицу самое страшное. Только так он придет к просветлению.

Свами закряхтел и заохал. Он чувствовал, как экскременты скапливаются в прямой кишке, но пока не мог выдавить длинную колбаску говна. Он напрягся, собрал, сколько сумел, энергии и направил ее на упрямую какашку. Перед глазами свами замелькали, звездочки. Голова закружилась, ноги не держали. Гуру не какал целых три дня. Он подсчитал, что за это время всякой гниющей дряни у него в желудке накопилось на четыре-пять фунтов.

Отец Дэвид чуть привстал снова. В этой покачивающейся позе он напоминал ненормального борца сумо. Едва свами понял, что готов, он сдвинул жопу к физиономии Дейли. На сей раз охи, кряхтенье и спазматические сокращения мышечной ткани привели к результату, который хотел отец Дэвид. Ему показалось, что ему в жопу засунули руку и пытаются вытянуть кишки наружу. Вылезла просто гигантская какашка. Она шлепнулась Тому на лоб, отправив его в полузабытье. Отец Дэвид сел на корточки рядом с парнем и осмотрел уникальный экземпляр говна. Он был темного цвета, в кровавых потеках и больше, чем любая какашка, когда-либо виденная свами за долгие годы скатологических пристрастий. Гуру взял в руки любовное подношение. Оно было очень твердым.

— Благодарение Будде! — взвыл отец Дэвид, поднимая срач над головой.

— Да здравствует победа! — дружно отозвались монахи.

— Не Христос и не Сатана! — крикнул гуру.

— Слава Будде, объединившему тевтонскую расу едиными духовными ценностями! — отозвались монахи.

Свами остался весьма доволен собой. Он позволил передавать огромную какашку из рук в руки, чтобы все последователи могли дотронуться, лизнуть и понюхать. Затем экскремент измерили и взвесили, а показатели этого монстра тщательно занесли в церемониальный дневник, который отец Дэвид прозвал Коричневой Книгой.

Том Дейли преодолел бесконечные световые годы пространства во время путешествия, унесшего его за пределы таких мимолетных понятий, как вечность. Настал и завершился апокалипсис. Сквозь бесконечность, рождающуюся после распада материи, и по планетам солнечной системы, ставшим огромными пыльными комками. Дейли почти приготовился вступить на дороге времени. Он быстро приближался к последним страницам некогда прочитанного и давно позабытого романа.

Психоделические странствия, сжигающие Тома, описаны в хорошо известном любителям научной фантастики произведении Уильяма Хоупа Ходжсона «Дом на границе». Действие начинается в черной дыре с руиной над пропастью в тусклой дымке ирландских пустошей. Из заброшенного дома Дейли в молчаливом удивлении наблюдал, как шумно испускает последнее дыхание солнце. Его воображение превратило зрелище в жуткую и сверхъестественную песнь смерти.

Том очутился в центре давно умершей вселенной. Позади него в ледяной черноте гиперпространства плыли побелевшие от старости мертвецы. Тикали секунды, и мимо его лица пронеслись сотни тысяч трупов. У Дейли имелись все основания полагать, что легендарным последним человеком на земле стал именно он. Тела выглядели безлико, гниение стерло черты на лицах, и только свисающие лохмотья одежды говорили, что эта падаль когда-то обладала бесценным даром быть потребителем. Тома затошнило при виде тел, облаченных в деловые или спортивные костюмы, сари, кожу и кружева, несущихся сквозь бесконечную ночь мертвых звезд и беспламенных метеоров. Смерч смерти мчался к преисподней по ту сторону черной туманности, одного названия которой хватило, чтобы целое поколение ценителей научной фантастики задрожало от ужаса мелкой дрожью.

— Проснись, проснись, — крикнул отец Дэвид, расталкивая Дейли. — Я хочу открыть твой третий глаз! Я хочу проникнуть в самые глубины твоей жопы!

Тома обхватили сильные руки, и он обнаружил, что лежит на животе. Дейли закрыл глаза и сосредоточил ментальную энергию на своем говнопроводе. Через долю секунды он смотрел на внешний мир из собственного ануса. Он разглядел пульсирующий от желания любовный мускул свами. Штуковину окружала белая аура, и когда ебательный прибор пробился в задницу Тома, эманация оказалась достаточно мощной, чтобы парнишка научился использовать свой третий глаз.

Том повнимательнее присмотрелся к фосфоресцирующей слизи, покрывавшей его прямую кишку и член гуру. После нескольких минут осмотра он догадался, что, несмотря на мерцание, смазка — не что иное, как обычный интимный крем. Любовный мускул свами был готов в любой момент сбросить кожу. Одноглазая змея из штанов недобро свистнула. Дейли взвизгнул, осознав, что, открыв свой третий глаз, он не знает, как закрыть его обратно.

— Он нервничает, учитель, — шепнул брат Колин, — вы бы с ним помягче.

— Ни за что! — прохрипел отец Дэвид. — Я буду ебать этого сукина сына до потери пульса!

— Нет, не надо! — захныкал Том, когда до него дошел смысл свистящих фраз гуру.

— Мастер, — повторил брат Колин, — может, все-таки стоит обращаться с юным Томом понежнее? Как-никак, это его первый трип.

— Инициацией руковожу я! — разъярился свами. — Если Дейли не способен вынести испытание, для нашего движения он бесполезен.

Монах замолчал, а комната наполнилась звуками. Из невидимых наушников грохнула музыка, в горле гуру несколько раз проскрежетало на его пути к оргазму.

Движения хуя, достигающего самого дна жопы, загипнотизировали Тома. Они казались очень медленными. Его убитое наркотиком сознание отказалось замечать обрыв отбиваемого свами ритма и мышечных сокращений, свидетельствующих о близости мужчины к высшей точке сексуального наслаждения. Дейли с ужасом наблюдал, как крупная порция ДНК выстрелила из штыка, дырявящего ему зад. Посвящаемый сомневался, видит ли он малафью или эктоплазму, но догадался, что субстанция серьезно угрожает его внутренним видениям. Хотя капли жидкой генетики перемещались медленно, Том понял, что они вскоре вопьются в его жопу. ДНК залило все в поле зрения Тома. Необрезанная плоть, выбросившая весь этот кошмар, куда-то пропала. В собственном анусе Том рассмотрел пять рубцов, потом четыре, три и, наконец, два. Они лопнули, он душераздирающе взвизгнул и отрубился.

Не скоро Дейли вылез из ямы обморока и нашел верный путь до бодрствующего мира. Ему вытирали лицо влажной тряпкой. Издалека донесся голос брата Колина, объясняющий, что после отключки в его жопе побывали все присутствующие монахи. На вопрос отца Дэвида, каково ему быть полноправным Последователем, Том лишь жалко улыбнулся.

— Классно, — пробурчал он, — а как долго я лежал без сознания?

— Более четырех часов, — прошептал гуру.

— Спасибо Будде! — выдохнул Том и повалился головой обратно на подушку.

АДОЛЬФ КРАМЕР НЕ СПАЛ с семи утра. Он успел умыться и одеться, но еще не позавтракал. Он засел в кресле с намерением посвятить два часа занятиям, а только потом позволить себе роскошь поесть. «Маркс, Христос и Сатана объединяются в общей борьбе» — отличное произведение, но все-таки он испытал шок, когда взглянул на будильник и обнаружил, что эта чертовщина увлекла его аж на восемь часов! Адольф аккуратно убрал ксерокопированные листы в папку, которую положил на отведенное ей в книжном шкафу место.

Крамер отправился на кухню и там встретил одетого в пижаму и халат Керра. Вэйн только что встал и как раз пытался уничтожить следы своего полуночного рейда к буфету с едой. Адольф открыл холодильник. Там он обнаружил лишь растительное масло, две луковицы, тюбик томатной пасты, одно яйцо и подгнившую брюкву.

— Я погряз в депрессии, — проинформировал Вэйн.

— Я схожу за молоком, — отреагировал Адольф, надеясь избежать подробностей приятельской скорби. Если б ему больше нечего было делать, Крамер мог бы написать книгу о керровой борьбе за святость. У Вэйна имелась пренеприятнейшая привычка засорять Адольфу мозги все новыми и новыми отчетами о своей стремительно деградирующей психике.

— Купи пачку курева, — крикнул Керр вслед выходящему в коридор анархисту, — у меня лаве закончились, но я тебе отдам, как только получу чек.

Крамер не сомневался, что, купи он Керру пачку «Мальборо», долг ему никто не отдаст. Обналичив чек на социальное пособие, Вэйн проебывал деньги за считанные часы. Все свои бабки, до последнего пенни, он тянул из сестры Сьюзи и Дженет Тек и спускал на курево, бухло и покупку в кафе еды на вынос. Жрачку, купленную Джонсом и Крамером в «Теско», он хавал, но денег на общак ни разу не скинул.

Кладя в соседнем магазинчике на прилавок упаковку молока и сырный сандвич, Адольф наткнулся взглядом на заголовок в «Вечерней хронике»:

ТЕРРОРИСТЫ ЗАДУМАЛИ УНИЧТОЖИТЬ ДЕМОКРАТИЮ

Его напечатали буквами в два дюйма высотой. Столь же кричаще читался подзаголовок:

Банда анархистов-убийц грозит твоей жизни

Крамер купил номер и пошел в парк «Виктория». Присел на скамейку на холме над озерцом, откусил сандвича, открыл пакет молока и просмотрел статью:

«Британская общественность становится жертвой нападения анархистов. Мы говорим об убийстве Тимоти Форта и Липтон-Дэвиса. Форт был зверски зарезан в своем лондонском доме три дня назад, Липтон-Дэвис умер вчера вечером.

Два этих выдающихся человека погибли от рук бандитов, которые потом кровью жертв написали на стенах и мебели анархистские воззвания.

Об этих ужасающих, своего рода ритуальных убийствах работник городской полиции Маркус О'Грейл высказался следующим образом: «На основе оставленных на местах преступления улик мы делаем вывод, что убийцы руководствовались принципами экстремистской литературы, в частности, знаменитым трактатом «Маркс, Христос и Сатана объединяются в общей борьбе».

Мы не отрицаем возможности личного участия в преступлениях Кевина Лльюэллина Каллана. Эти анархисты считают, что надо убивать всякого, живущего выше черты бедности.

Мы советуем гражданам не покидать вечером своих домов и сообщать в полицию в случае появления каких-либо подозрительных личностей. Мы имеем дело с опасными фанатиками, и безоружным гражданам не следует пытаться противостоять преступникам».

Родственники Тимоти Форта предлагают вознаграждение в 50 000 фунтов всем, кто владеет информацией, способной помочь следствию. Дело будут расследовать двадцать детективов Скотленд-Ярда.

Полиция пока не смогла задержать Кевина Лльюэллина Каллана, который скрывается с тех пор, как Королевской прокуратурой было принято решение привлечь его к суду за подрывную деятельность. На сегодняшний день конфисковано свыше десяти тысяч экземпляров книги «Маркс, Христос и Сатана объединяются в общей борьбе», но, по некоторым данным, произведение продолжают распространять среди населения.

Каллан не первый, кто разносит среди участников анархистского движения призыв «убивать буржуев». Раньше на таких чокнутых просто не обращали внимания и к ответственности их редко привлекали. Но, как выяснилось, творение Каллана имеет большое влияние на молодых анархистов, которым кажется, что общество их игнорирует. После волны убийств Королевская прокуратура немедленно приступила к соответствующим действиям.

Каллан ушел в подполье после того, как прибывших для его ареста полицейских избили соседи, заметившие, что работники исполнительной власти ворвались в его квартиру на Стамфорд-Хилл-Эстейт в Северном Лондоне, где он сквотничал».

Адольф глотнул молока и перечитал материал. Грудь его раздувалась от гордости, он смаковал каждую подробность. Это была его первая крупная засветка в прессе.

КРИСТИНА МЁРФИ ПОДГЛЯДЫВАЛА на голову вылизывающего её пизду парнишки. В висящем рядом зеркале она видела собственное отражение. Фигура у нее была так себе, рост — какие-то пять футов. Явно маловато для крутой госпожи. Но все-таки Крисси запросто затаскивала к себе в койку представителей обоих полов. Мёрфи посмотрела на стоящего перед ней на коленях мальчика. Она подцепила его в Центре помощи безработным, в оральном сексе он был явно не силен. Крисси подумала, что теряет время, пытаясь получить удовольствие с этим тормозом, однако, оценив его задницу, решила, что на двадцатку она потянет.

— Хватит! — взвизгнула Мёрфи. — Ты бездарен. Слезай отсюда.

Питер Роджерс послушался. Ему всегда не очень-то везло с телками, и сейчас, когда ему попалась нимфоманка, он настроился делать все в своих силах, лишь бы ее не упустить.

— Хочешь, я тебя отшлепаю? — спросила Крисси.

— Хочу, — задохнулся Питер. Он не подозревал в себе мазохистских наклонностей, пока не услышал предложение Мёрфи. Но едва она высказалась насчет отхлестать его нежную плоть, член Роджерса встал как по команде.

— Прежде, чем я тебя покараю, — продолжала Крисси,' — тебе надо кое-что для меня сделать.

— Что именно? — проговорил Питер.

— Ты заработаешь мне малость бабла, — заявила Мёрфи.

— Каким образом?

— Неважно. Заработаешь?

— Хорошо, — решил Роджерс.

Крисси выбежала из квартиры, оставив на пять минут Питера в одиночестве. О том, что будет дальше, он догадался, едва хлопнула дверь. Он оценил мысль Мёрфи сдавать его жопу напрокат. Раз ему не катило с телками, то кто сказал, что не покатит и с собственным полом.

Мужику, которого Крисси притащила в спальню, было сильно за пятьдесят. Лысый, в коричневом костюме, на лацканах яичные потеки. Пробежавшись по Роджерсу взглядом, оноблизал обветренные губы.

— Пятнадцать, — решил он.

— Да ладно вам, — фыркнула Мёрфи, — товар высшего класса. Туже жопы не сыщешь!

— Пятнадцать, — повторил дядька.

Роджерсу показалось, что он готов выстрелить жидкой генетикой, не успеет старый пидор его и пальцем коснуться. Он балдел оттого, что его обсуждают, словно кусок мяса.

— Тридцать, — сплюнула Крисси.

— Двадцать, — накинул мужик.

— Деньги вперед, — закончила Крисси.

Дядька вынул из кармана пачку банкнот, отсчитал две десятки, снял брюки, а Мёрфи затолкала деньги в кошелек.

Роджерсу почудилось, как все волосы на его анусе встали дыбом, когда старый хрен смазал ему дыру смазкой. В следующую секунду туда проскользнул любовный мускул незнакомца. Ощущения от толстого члена, проникающего в самые глубины, были наиприятнейшие. Этому пидору столь тесные жопы не попадались вот уже лет десять. Спустив в порочную задницу Питера, он выругался. Он почувствовал себя обманутым. Если б он не перевозбудился, получился бы самый крутой за всю его жизнь трах!

Старый извращенец подтянул штаны и по-тихому очистил помещение быстрее, чем Крисси успела ехидно прокомментировать сцену. Манера Роджерса корчиться, когда она трогала пальцами его говнопровод, подсказала ей, что он более отзывчив на анальную стимуляцию.

— Подожди тут, — велела Крисси, — я найду еще экземпляры. Загляну в магазин гитар и отдел секонд-хенд. Потом я добуду тебе кучу платежеспособных херов. Если получится раздобыть полдюжины желающих проехаться по твоей жопе, нам хватит на нормальную гитару.

Магазин гитар «У Джими» располагался прямо через дорогу напротив дома Крисси. Но чтобы там оказаться, Крисси пришлось почти три минуты топать по подземному переходу. По проезжей части мелькали машины, и она нырнула в тоннель. В магазине какой-то пацан вертел в руках прекрасную полуакустику. Крисси влюбилась в нее с первого взгляда.

— Берешь? — поинтересовалась Мёрфи.

— У меня с собой девяноста фунтов нет, — ответил малый, — но, думаю, старикан мне подкинет. Я вернусь с деньгами к обеду.

— Забудь, — оборвала Крисси и обратилась к Джими, — я хочу оставить задаток — двадцатку — за эту полуакустику. Остаток принесу чуть попозже.

— Я не беру задатков, — фыркнул Джими. — На фиг мне всякие соплежуи. Гитару продам тому, кто первый даст наличные.

— Пока! — выкрикнул подросток, выбегая из магазина. — Пойду трясти батю.

Мёрфи понимала, что ради полуакустики надо действовать быстро. Она выскочила за дверь, которая еще не успела захлопнуться за пацаном. В своем доме она знала по меньшей мере дюжину челов, готовых отвалить бабки за славную порцию жопки. Про себя она помолилась Богу, чтобы хотя бы часть из них была дома и имела наличман. Она не заметила, как в ее направлении несется «кортина», и перемахнула через забор. Какой-то важный городской планировщик по дурости построил его таким высоким, чтобы всякие пешеходы не перебегали проезжую часть. В долю секунды, пятки Мёрфи еще не коснулись земли, в нее врезалась тачка. Крисси подбросило в воздух. На капот «кортины» она приземлилась уже без сознания, со сломанными в шести местах ногами.

Глава шестая

КЛЕОПАТРА ВОНГ СМОТРЕЛА на своих истекающих потом учениц из Коллектива Проституток Сохо, отрабатывающих встречные удары и перехваты, которые она им только что показала. Все двенадцать девушек отличались красотой, а Клео их стройные фигурки представлялись образцом совершенства. Женщин с мужиками не сравнить — физически развитая женщина, которую природа создала для вынашивания детей, обладает силой и выносливостью двух крутейших мужиков.

Вонг мысленно раздела проституток. У каждой из них данных и опыта больше чем достаточно, чтобы удовлетворить ее сексуальные желания, однако Мэлоди Траш выделялась из всех присутствующих самок. Она обещала как никогда доселе разбудить ДНК Клео. Вонг обдумывала перспективы соблазнения Траш, отчего ее женское естество посылало в мозг волны наслаждения.

— Отлично, — крикнула Клео, — на сегодня хватит. Переодеваемся. КПС1, подойди ко мне, надо поговорить.

Улыбающаяся Мэлоди направилась к Вонг. Хотя Коллектив Проституток Сохо базировался на демократических принципах, Траш гордилась тем, что ей присвоили номер 1. Как и подразумевало название группы, структура коллектива резко отличалась от структуры какого-нибудь районного совета. Лидерские функции сводились к минимуму, передавались от одного члена к другому при условии, что данный прогрессивный подход к организации партизанского отряда не снизит боевую эффективность подразделения. Все это было довольно необычно для Траш. Она еще долго не сможет воспринимать обращение к себе по номеру. И наоборот, тяжко привыкнуть называть по номерам своих товарок.

— Товарищ, — нежно шепнула Клео, — я хочу залезть тебе в трусики.

— К тебе поедем или ко мне? — ответила Мэлоди.

— Я живу в Айлингтоне, — кивнула Клео, — а ты?

— Едем к тебе. Сядем в автобус до Энджела. Только душ приму.

— Пожалуйста, не надо, — взмолилась Вонг, хватая Мэлоди за запястье. — Я обожаю запах свежего пота.

Клео жила в уютной квартирке в нескольких минутах пути от метро. Жильем она обзавелась совсем недавно.

— У тебя классно, — хохотнула Мэлоди, расстегнула одежду и бросила ее на пол.

Клео разложила диван, постелила простыни, взбила подушки. Мэлоди рухнула на мягкое ложе, приготовленное Вонг для их обоюдного комфорта.

— Встань, — приказала Клео, — раздень меня.

Мэлоди повиновалась. Инстинктивно. Она продавала сексуальную покорность тысячам клиентам. Прикид Вонг не выглядел особо стильно — спортивный костюм и кеды. Но Траш дрожала от возбуждения, снимая покровы и обнажая гибкое тело.

Клео притянула Мэлоди к себе, их губы встретились в продолжительном поцелуе. Затем они вместе повалились в кровать, язык Вонг гулял во рту путаны. Клео очутилась сверху, вскоре ее поцелуи сдвинулись на груди Мэлоди. Она взяла губами сосок, пососала его, а левую сиську стиснула большим и указательным пальцами. Траш издала громкий стон блаженства.

Теперь Клео целовала пупок Мэлоди, и ее губы ползли ниже, ближе к тайному центру женской генетики. Она коснулась поросшего густыми волосами лобка. Сочная щель девушки раскрылась, Вонг уткнулась туда носом. Немного откинулась назад и принялась лизать набухший клитор. Мэлоди что-то неразборчиво прохрипела. Едва девушка переполнилась соком, Клео прижалась губами к пизде и неудержимо страстно поцеловала ее. Девушка на вкус была слаще любого деликатеса.

Мэлоди и не подозревала, что оральный секс бывает столь приятен. Клиенты иногда платили за возможность попробовать ее пиздятины, и обычно ей нравилось, когда мужик пьет из ее дырки. Но всегда найдется урод без понятий, как следует лизать пизду.

Клео резко повернулась в позу 69, ее мочалка уткнулась Мэлоди в лицо. Вонг наклонилась и жадно присосалась к тайному местечку проститутки, а Траш уткнулась мягкими губами в лобковую гриву тренера. Мэлоди понравилось ощущение от капающего ей в горло сока Клео. Он был божественен. Несколько лет назад у Траш регулярно происходили контакты с женщинами, поскольку мадам наняла ее для участия в лесбийском шоу. Хотя работа ей доставляла немало удовольствия, но прежде всего она была нацелена на превращение Мэлоди в объект, на который лупятся мужики. Сегодня впервые в жизни она лизала пизду исключительно для собственного удовольствия, и каждое мгновение приносило ей радость.

Клео, обсасывая Мэлоди, размышляла о том, что давненько она не лакомилась столь прекрасной пиздятиной. Раньше она встречалась с одной алкоголичкой, выпускницей Оксфорда, якшавшейся с группой безмозглых антисексисток. Подобно тысячам клиентам Моника Суинборн отличалась от многих «сестер» из среднего класса нездоровым морализмом по поводу постельных отношений. Вонг не понимала, зачем она так долго терпела эту суку.

Моника получила отставку после того, как попалась с тем, что хвасталась этническим происхождением Клео. Вонг сидела в сортире в «Падшем Ангеле», и туда завалила Суинборн с одной из своих закадычных подруг. Боевая девчонка срала, а Моника с чувихой забежали поправить косметику. Клео услышала все интереснейшие подробности беседы, в которой Суинборн воспевала чистоту народов третьего мира, чьим представителем являлась ее любовница. Вонг легко бы забила на эту расистскую гнусность, если бы та сука признала себя идеалом белой женщины. Но до Клео донеслись лишь образцы осторожной политкорректной херни. То, каким образом Моника пыталась загладить сексуальные отклонения с помощью красноречия, причем ее комплекс вины настолько бросался в глаза, что ни один уважающий себя бисексуал терпеть бы не стал.

Мэлоди понимала, что у нее во рту первоклассная пизда, и ей необходимо активировать генетический код, спрятанный у Клео в мозгах. Вонг стонала, словно обезумевшая, елозя языком по горячей щели проститутки. Ей требовалось неимоверное усилие воли, чтобы не оторвать губ от сладкого отверстия Мэлоди. Она преисполнилась решимости обрабатывать блядскую пизду до тех пор, пока их обеих не сотрясет одновременный оргазм. В голове Вонг мелькали причудливые образы — взрывающиеся звезды, морские приливы-отливы, болота, вулканы и штормы. Эти видения породила глубинная генетическая память, выплеснувшая на поверхность сознания Клео образы под воздействием кодов ДНК, которые захватили контроль над трепещущей плотью.

Мэлоди застонала, словно обезумевшая. Ей открылось ее прошлое воплощение, когда она была атомом, с грохотом полетевшего сквозь гиперпространство через долю секунды после большого взрыва, который породил жизнь во вселенной. Траш была парами влаги, витающими над пустыней, когда тучные поля вокруг Нила высохли и съежились, а от колыбели цивилизации остались только бесконечные мили песка. В другую эпоху Мэлоди и Клеопатра проводили ночи в отчаянных спорах, сколько ангелов способно поместиться на кончике иглы.

Пока этот калейдоскоп картинок прошлого, настоящего и будущего крутился в их мозгах, Траш и Вонг продолжали слюнявить пизды друг друга. Обрывки будущего, жуткие образы непостижимой неизвестности текли наподобие талого снега по черному руслу реки мыслей, который появляется в каждой чувствующей твари с момента ее рождения. Два очень схожих маяка сознания сделались единым целым. Два потока, бывшие обособленными сознания, слились на веки вечные в бушующие волны бурной руки. Сей союз преодолел физические границы пола, они пошли дорогой Узкой Колесницы, заключили духовный брак. Их любовь впадала в воды арктического океана, ведь Мэлоди приобщила Клео к тайнам северных народов. Одна за другой волны наслаждения нахлынули на соединившиеся тела, пока парочка извращенок тонула в наслаждении, рожденном веками прошлых воплощений. Ничто не способно остановить их, это не вершина, откуда две женщины не могут спуститься вместе, а пылающее блаженство. Их любовь подобна любви атома, амёбы, амфибии и млекопитающего.

МАРИЯ «КАЛЕДОНИАН АГРЕГЕЙТС» ЧЭПМЕН носила свои годы как кусок мебели для воспроизводства. Двадцать лет назад миллионы гламура знали ее как просто Марию Чэпмен — топлес модель, которая лишилась внимания публики через два года низкопоклонства. Годы недобро обошлись с Марией, но вот в ее жизни появился сэр Бэзил и сгладил обрушившиеся на нее несчастья. Его компания «Каледониан Агрегейтс» оплатила пластическую операцию, необходимую Марии для возвращения успеха.

По контракту Мария обязалась включать в свое имя слова «Каледониан Агрегейтс» всякий раз, снимаясь в кино или для журнала. Желтая пресса с ума сходила по поводу «феномена Чэпмен», серьезные же издания — наоборот. И зря. Хотя Марии не хватало яркости Монро, играла она деревянно, но зато обладала неповторимым обаянием.

Она поставила знатоков в тупик, когда римейк Чести Моргана «Двойной агент 73» с ее участием принес огромные кассовые сборы. Только что вышел ее второй фильм, и очереди желающих его посмотреть нередко тянулись аж до Лейсестер-сквера. В обеих картинах выжали все возможное из гигантских сисек Чэпмен, они в некоторой степени гарантировали успех кино среди британских зрителей. Тухлые отзывы вряд ли бы повлияли на популярность Марии, а застраховав свое богатство на двадцать миллионов фунтов, стареющей звезде не стоило беспокоиться насчет доходов.

Роман с сэром Бэзилом не входил в условия контракта Чэпмен с «Каледониан Агрегейтс». Но сама она почувствовала себя в долгу перед ним. Он ведь рисковал своей шеей, когда решился спонсировать ее. Провались она, акционеры потребовали бы его голову на блюде. Сперва Чэпмен сочла Рейда порядком эксцентричным в любви, но преодолев природное смущение, решила, что такой секс — самый горячий. Теперь, заделавшись страстной поклонницей садо-мазо, Чэпмен глубоко сожалела об утраченных за сорок лет возможностях, когда она ограничивала себя традиционными «сунь-вынь».

Феллацио Джонс знал все о причудах Марии, поскольку она давала интервью пяти мужским журналам, принадлежащим «Язве порока». Его трех журналистов возили в ее лондонскую квартиру. Первый раз сэр Бэзил Рейд слушал по телефону, как она трахается с репортером. Глава «Каледониан Агрегейтс» был в городе, когда ее имели другие мужики. Сэра Бэзила привязали к креслу в спальне, ему было великолепно видно, как посланный Феллацио жестокий дуэт лучших авторов сексуальных очерков на пару имеют Чэпмен.

Джонс пересказал эти случаи Адольфу Крамеру, и его товарищ засел в винном погребке, куда любила захаживать Мария. Адольф уговорил пять порций «100 волынщиков», поджидая цель. Крамер робко приблизился к Чэпмен в тот момент, когда она заказывала Babycham.

— Из-из-извините за навязчивость, мисс Чэпмен, — запинаясь, обратился к ней Адольф, — но я большой ваш поклонник. Можно попросить вас дать мне автограф?

— Разумеется, — согласилась Мария.

— Напишите тут, — сказал Адольф и достал изрядно замусоленный номер ежемесячника «Большие буфера».

Мария улыбнулась. Это был выпуск почти годичной давности. Спецномер, с ее фотографией на обложке. Ее первая эротическая фотосессия по случаю ее возвращения в шоу-бизнес и одновременно реклама только что вышедшего «Двойного Агента 72». Судя по измочаленности журнала, фанат дрочил на него с прошлого апреля. Откуда Марии было знать, что Адольф обнаружил этот выпуск под матрасом Вэйна Керра.

— Как тебя зовут? — спросила Мария, собираясь подписать обложку.

— А вы не могли бы написать «Адольфу, лучшему ебарю всех времен и народов».

— Полегче, молодой человек, — перебила Мария, — за подобное посвящение ты должен поехать ко мне и показать себя достойным этой надписи!

— Заметано, — не растерялся Крамер, — за такси плачу я.

Чэпмен понравилась крутизна Адольфа. Она прижималась к нему, пока машина везла их по оживленным лондонским улицам. Мария могла позволить себе жить в центре, и всего через пять минут они очутились у ее апартаментов.

— Налей себе выпить, — приказала Мария, — я позвоню другу.

Крамер не стал морочиться в поисках стакана и прямо из бутылки хряпнул неразбавленных «100 волынщиков». Янтарная жидкость обожгла горло и согрела внутренности. То, что надо, чтобы забурлили любовные соки.

— Мой друг приедет с минуты на минуты, — объявила впорхнувшая в комнату Чэпмен, — он любит смотреть, как я трахаюсь. Надеюсь, ты не возражаешь.

— Если твой развратник не против групповухи, пусть присоединяется к нам, — великодушно промолвил Адольф.

— Возможно, сэр Бэзил последует твоему приглашению, — хрипло прошептала Мария.

— Иди ко мне, — позвал, похлопывая по дивану, Крамер.

— Я, я, я не могу, — робко возразила Чэпмен, — я должна подготовить спальню. Сэр Бэзил требует, чтоб все было как надо. Налей себе еще выпить. Когда позвонят, открой.

Мария исчезла в будуаре. Адольф глотнул еще «100 волынщиков». Уселся обратно на кушетку и неодобрительным взглядом окинул помещение. Для столь богатой женщины Марии не доставала шика. Размышления Адольфа прервал звонок в дверь.

Представляясь, Рейд несколько раз повторил свое полное имя. Ему было слегка за пятьдесят, его седые, стального оттенка волосы уже начали редеть.

— Как я рада тебя видеть, Кисточка! — мурлыкнула Чэпмен, адресовав это собачье имя своему приятелю перед поцелуем в щеку.

Адольф смотрел, как Мария привязала сэра Бэзила к стулу. Он не был впечатлен тем, как она вязала узлы. Адольф освободился бы из них в считанные минуты. Но решил, что Рейда они удержат. Он пришел спустить, и на вид не казался способным на более-менее активное сопротивление.

— Готово, — сообщила Мария.

— Сейчас я суну пиздюку кляп в рот, — объявил Адольф.

— Мы так раньше не делали, — запротестовала Чэпмен.

— Пускай, — тявкнул Рейд.

— И чем ты заткнешь ему рот? — спросила Мария.

— Сними трусы, — приказал Крамер.

Чэпмен со вздохом выполнила приказ. Она вручила белье Крамеру, а тот поднес его к носу. Черное кружево реально воняло. Хуй сэра Бэзила уперся в ширинку, когда Крамер затолкал трусы мудаку в открытую пасть. Адольф убежал в гостиную и через несколько мгновений вернулся со своей сумкой. Вытащил полоску ткани, обмотал ею физиономию Рейда и завязал на рифовый узел. Теперь извращенцу ни за что не выплюнуть трусиков и не позвать на помощь. Крамер подозревал, что сэр Бэзил забалдеет от зрелища убийства своей подруги. Но не желал рисковать успехом операции из-за своих способностей определять степень глубины мазохизма Рейда.

Мария обнажилась и пристроилась на полу у ног Адольфа. Чэпмен положила руку на ширинку нигилиста. Она явно вознамерилась у него отсосать. Адольф схватил сумку и вынул пистолет.

— Эй, блядь, — прогремел Адольф, засовывая 45-й в рот Марии, — попробуй-ка вот это!

Чэпмен вытаращила глаза. Она лизнула глушитель, который Крамер подсоединил к стволу прежде, чем достать его из сумки. Мария не знала, игра это или же Адольф действительно собирался застрелить ее. В любом случае она не хотела бы случайно разозлить его. Мельком глянула на сэра Бэзила. Ни малейших сомнений. Этот козел тащится от происходящего.

— Бабуля, — прикрикнул Крамер, — смотри на меня, когда лижешь мой ствол.

Адольф бросил недобрый взгляд на Чэпмен. Улыбнулся в ее расширенные от ужаса глаза. Она окончательно убедилась, что с ней не играют. Мария решила выполнить все приказания Крамера и жалобно попросила сохранить ей жизнь.

— Ляг на спину! — проскрежетал Адольф.

Мария растянулась на полу, и Крамер приставил оружие к ее лбу. Сэр Бэзил напрягся в сдерживающих его путах. Он отчаянно хотел высвободить руки и вырвать кляп. Ничего круче ему не доводилось видеть за бесчисленные годы вуайеризма. Старый извращенец мечтал подрочить. Грудь Рейда пронзила боль. Бессердечный ублюдок подумал, не вредно ли ему столь сильное сексуальное возбуждение. В крайнем случае, он спустит и так. Он желал подстегнуть парня к совершению убийства. Может, даже, за определенную мзду, юноша исполнит перед ним акт некрофилии.

Перед Чэпмен все поплыло. Последний оргазм сэра Бэзила был самым лучшим. Как только Крамер нажал на курок своего 45-го, Рейд выстрелил порцией ДНК и в ту же секунду его сердце не выдержало. Возбуждение оказалось чересчур бурным, и он умер, как и Мария. Адольф опустил палец в дыру, которую прострелил в черепе Чэпмен, и ее кровью накарябал на стене следующие слова:

Когда я направляю оружие на отдельного представителя правящего класса, дуло моего пистолета есть палец, указывающий в вечность.

Это была цитата из трактата К. Л. Каллана «Маркс, Христос и Сатана объединяются в общей борьбе».

ВЭЙН КЕРР ЧУВСТВОВАЛ СЕБЯ ОТВРАТИТЕЛЬНО ОХУЕВШИМ. Жизнь его кинула. Его страшно угнетал тот факт, что он не способен получить посвящение в Последователи Тевтонского Ордена Буддийской Молодежи. Только ссоры с сестрой Сьюзи ему и не хватало. Последовало многочасовое самокопание, лишь усугубившее депрессию. Керр заключил, что Сьюзи в конце концов осознает, что испытывает самое недостойное для буддистки чувство — ревность. Он был уверен в ее скором возвращении за новой порцией любви. Тревожила его мысль о возможности, что он напрасно тратит время на эту суку. В постели она не блистала. Вэйн мирился с ее посредственными сексуальными навыками в надежде, что она порекомендует произвести его в Последователи.

Размышления Керра прервал стук в парадную дверь. Кто-то выстукивал мотив «Raw Power» группы Iggy and the Stooges. Вэйн воспрял духом. Видимо, Арадии неожиданно вздумалось нанести ему визит, чтобы они вместе поупражнялись в эротической гимнастике. Керр прикинул, что сестра Сьюзи вернется к нему минимум еще через неделю, но может, он недооценил буддистку и она горит желанием извиниться за гадкое поведение.

— Привет! — дружно поприветствовали Кандида Чарльз и брат Колин, когда Вэйн распахнул дверь.

— За каким хреном вы приперлись? — полюбопытствовал Керр. Ему было неприятно лицезреть бывшую подругу с новым любовником.

— Как твой духовный наставник, — поведал брат Колин, — я пришел преподать тебе урок преодоления ревности.

— Мне что-то не хочется, — заскулил Вэйн.

— Хочешь получить звание Последователя, — заявил БК, — тогда впусти нас.

Керр запустил гостей в прихожую и проводил в кухню, где вскипятил для них чай. Оставалось всего два пакетика, поэтому Вэйну пришлось заварить их второй раз, чтобы сделать себе чашку. Кандида прикончила остатки молока и сахара не было. Керр мысленно обругал своих собратьев по дому за нерасторопность в пополнении припасов. Адольф нигде не работает, у него уйма времени на походы в супермаркет, а если у него денежные трудности, то мог бы стрельнуть у Феллацио.

Троица буддистов обменивалась шуточками, но беседа текла натянуто. Прежде всего, Вэйну не терпелось узнать, какие дела привели его гостей на Гроув-роуд. Керр решил, что они принесли ему неприятные известия, и приготовился к худшему.

— Как тебе известно, — напыщенно забубнил брат Колин, — мы с Кандидой живем в общинах, где не дозволяются визиты гостей противоположного пола. Но обычно это не мешает нам получать удовольствие от здоровых сексуальных взаимоотношений. Будучи главой жилищного сообщества «Восьмиконечная звезда», я вправе посетить любой незанятый дом, принадлежащий нашей организации. К сожалению, у «Восьмиконечной звезды» они закончились. И потому я вынужден обращаться к другим людям с просьбой одолжить мне их койки.

— Нет! — завопил Вэйн. — Это чересчур! Я не разрешаю вам ебаться в моей комнате!

— Мои подозрения оправдались, — продолжал БК, — ты до сих пор снедаем ревностью. Ты можешь преодолеть это глубоко засевшее в тебе чувство, лишь посмотрев ему в лицо. Именно поэтому прошу тебя позволить мне воспользоваться твоей постелью.

— Ни за что! — заорал Керр.

— Коль желаешь стать Последователем Ордена, — мягко заявил брат Колин, — то уступишь. Более того, мы хотим показать тебе свои занятия любовью. Мне жаль, но я обязан настоять. Это необходимо для твоего духовного развития.

Вэйн только всхлипнул, но сквозь слезы заставил себя пробормотать «хорошо». БК погладил своего протеже по голове и изрек несколько утешительных буддистских сентенций. Малый старается, хотя его внутренний прогресс идет мучительно медленно. Если Керру повезет, то он достигнет звания Последователя в следующей жизни — правда, брат Колин считал, что срок в пять жизней гораздо вероятнее.

Кандида потопала в комнату Вэйна. Они с БК разделись, а Вэйн упал в дряхлое кресло, которое давно стоило выбросить. Брат Колин скользнул рукой между ног карабкающейся в постель Кандиды. Подготовительный этап излишен, она вся текла. Черная туча депрессии опустилась на Керра, наблюдающего, как БК пристраивается к Чарльз.

— О, детка, очень хорошо, — простонала Кандида, когда ебательный прибор проскользнул в ее тайное местечко.

— Спасибо Будде! — прогудел в ответ монах.

Глядя на разобранную постель, Вэйн мог разглядеть только руку Чарльз, обнимающую БК. Керр попробовал убедить себя, что его бывшей не существует. Абстрагироваться от звуков, которыми Кандида подбадривала молотящего ее брата Колина. Задача непосильна. Тогда Вэйн попытался вообразить, что его жопу полирует огромный член БК. К несчастью, сконцентрироваться на подобном образе не вышло из-за чертовски громкого шума, издаваемого Чарльз.

Кандида перлась от создавшейся обстановки. Месть получилась сладчайшей, учитывая, что теперь она не понимала, что заставляло ее держать Керра в основных ебарях. С первого дня их отношений он проявлял себя последним ублюдком. Сам Вэйн имел сотни связей на стороне, но разговнился, узнав, что она провела ночь с братом Колином. Разорвав отношения с Вэйном, Кандида стремилась устроить ему пиздец за все нанесенные ей обиды. Именно она придумала завалиться на Гроув-роуд и заставить Керра созерцать их еблю. Кандида чувствовала, как ее любовный сок капает на простыни Вэйна. Станет ли Керр лизать эти пятна после ее ухода?

Брат Колин подумал, что девчонка ему досталась горячая. Он полагал, что она каким-то образом влияет на его психику. От ее предложения сексуально унизить Вэйна по стволу БК пробежал мощный гормональный заряд. Только женщина, подобная Кандиде, способна угадать его сокровеннейшие мечты. Брат Колин допускал, что слишком долго не замечал собственных сексуальных желаний.

Вэйн не решался признать, что сцена его в некотором роде возбуждает. Ему не хотелось верить, что он эмоциональный мазохист. Он попытался направить свою энергию в русло ярости, чтобы отвлечься от зуда в паху. Вспомнил Арадию. С ней он связывал надежды на счастье. Отныне Керр дал обет, что будет убивать ради защиты своей сексуальной собственности. Если б не утешающие мысли о новой девушке, эмоциональное наказание, устроенное ему БК с Кандидой, причинило бы невыносимые муки.

Брат Колин на всех парах мчался к оргазму. Кандида узнала характерные мышечные сокращения. Ей показалось, что внутри нее начался потоп, когда буддистский монах выстрелил порцией ДНК. Волны блаженства омыли содрогающуюся плоть. Одновременно они поднялись на вершину, откуда мужчине и женщине не суждено возвращаться вместе.

Глава седьмая

НАПАДЕНИЕ НА ХЭМПСТЕД стало крупнейшей акцией скинхед-бригады. Впервые взвод рискнул развернуть полномасштабное сражение с реакционными силами. Восемнадцать бойцов втиснулись в два угнанных джипа и рванули на Норт-Энд. По дороге все мужчины и женщины бригады натянули на лица хоккейные маски. У богемы, наводнившей район, отсутствует чувство вкуса. Этим выродкам с засранными мозгами лишь бы попиздеть об «искусстве». В одежде предпочитают мягкие линии и естественные цвета в духе сентиментальных гуманистов. Естественно, скинхед-бригада со своими отполированными до блеска ботинками, элегантными летными куртками и отутюженными «стрелками» покажется буржуям Хита просто божьей карой.

Для атаки на богачей Хэмпстед выбрали не случайно. Как известно, сотни интеллигентов Оксфорда и Кембриджа, занятых в культурной индустрии, селятся именно тут. Эти задроты славятся литературными обедами, где они выебываются на соплеменников. Из человеколюбия скинхед-бригада явилась спасти ублюдков. Nouvelle cuisine застрянет у мудозвонов в глотке, когда бритоголовые воины обольют их расплавленным свинцом.

Несколько лет назад Классовая Справедливость устроила в Хэмпстеде демонстрацию под названием «Убей буржуя». Мероприятие потерпело фиаско, собравшиеся анархисты огребли от полиции. Скинхед-бригада не собиралась повторять ошибки кучки политических позеров. На этот раз легавых никто не известил, общественность собраться не позвал. Команда Феллацио нагрянула без предупреждений, она категорически отказывалась признавать букву, дух и даже само существование закона.

Первый джип промчался на красный свет по пересечению Хита и Хай-стрит, за ним второй. Подразделение Сатаны перебежало через дорогу к кинотеатру «Обыватель» на углу Холи-Буш-Вэйл. На утреннем сеансе в кино пятьдесят зрителей испытывало прочность своего занудства фильмом Феллини. Клеопатра Вонг пристрелила билетера и впустила трех бойцов отряда в фойе. Следующими погибли два обсоса, которые продавали прохладительные напитки.

— Эй, вы, там! Нельзя ли потише? — рявкнул из зала неизвестный гондон, когда прогремели выстрелы, и горячий свинец прошил плоть, кость и мозг.

Поклонник Феллини негодовал, что кто-то осмелился портить ему удовольствие от просмотра «Казановы». Он находил фильм гениальным и видел его дюжину раз. Если бы Клеопатра это знала, она уделила бы особое внимание, чтобы он встретил чрезвычайно мучительную смерть.

Подразделение Сатаны распахнуло двери и закидала буржуазных зрителей осколочными гранатами. Когда здание утонуло в дыму смерти, бритоголовые воины спешно отступили. Горстку выживших, которые успели смыться через запасной выход, подкосила автоматная очередь. Клеопатра велела двум бойцам оставаться в помещении и добивать тех, кто попытается скрыться.

Проскочивший на красный свет джип пригнал на Фицджон-авеню. Феллацио продинамил цель, и выпрыгнувшему из машины Подразделению Христа пришлось спуститься по улице, чтобы попасть на рынок антиквариата. Вид облаченных в маски и элегантную военную форму нападающих навел ужас на покупательниц, ошивавшихся на базаре. Некоторые перепугались настолько, что обычному взгляду были заметны подтеки мочи на их юбках.

Рынок антиквариата в Хэмпстеде располагался в тупике аллеи, там теснились так называемые «лавки с рухлядью». Ружейные залпы сбили шестидесятилетнего торговца, попытавшегося захлопнуть стальные ворота рынка. Он бился в агонии в луже собственной блевотины, пока пущенная ему в голову пуля не положила конец его жалкой жизни.

Другой лавочник пришел в ярость от жестокости скинхед-бригады и выскочил из магазинчика, размахивая самурайским мечом, за который он до этого рассчитывал получить несколько тысяч фунтов. Клинок свистнул у адольфова плеча и мерзко звякнул о кирпичную стену.

Девушка из Подразделения Христа отняла меч у торговца и одним махом рассекла ублюдка напополам. Впечатляющий результат. Она держала клинок отменного качества, который выдержал годы испытаний в достойных самурайских руках. Любой воин гордился бы мечом, способным пройти сквозь человеческое тело, как сквозь масло.

Адольф обливал парафином мебель эпохи Людовика XIV. Прочие бойцы Подразделения Христа занимались тем, что били стекла, вспарывали кожаную обивку стульев и крушили тиковые столики, словно спички. На сердце у любого пролетария потеплело бы, увидь он, как уничтожаются поделки для буржуев.

— Отлично, сваливаем! — рявкнул Адольф и поднес спичку к пролитому на содержимое нескольких антикварных лавок парафину.

Лавочник средних лет залился слезами, когда Подразделение Христа исчезло в шести направлениях. Самые худшие кошмары обернулись реальностью. Его собственность гибнет в пламени. А за овердрафт и то, что он забыл обновить страховку на имущество, банк, скорее всего, лишит его права выкупать заложенный под второй ипотечный кредит дом в Хайгейт.

Высадив Подразделение Сатаны, второй джип погнал по Хай-стрит. Феллацио выбрал в качестве мишени салон красоты, еще один символ среднего класса. Вместо того, чтобы притормозить рядом, Джонс направил джип прямо в витрину и заодно сбил беременную женщину, напялившую на себя какие-то мерзотные тряпки от Laura Ashley.

Феллацио вместе с тремя бойцами своего подразделения ворвался в магазин, размахивая автоматами. Они выпускали одну очередь за другой, пока все до последнего служащие и покупатели не разделили судьбу вымершей птицы дронт. Два оставшихся на Хай-стрит солдата Подразделения Маркса расстреливали всех, кто по дурости оказывался в пределах досягаемости их АК-47.

— Расходись! — гаркнул Феллацио, выводя своих подопечных из развалин, оставшихся на месте салона красоты.

Все мародеры в масках рассыпались в разные стороны, оставляя после себя лишь переполох, разрушение и смерть. Единственной уликой было граффити, сделанное на стене кем-то из Подразделения Сатаны:

Наше движение породила зависть, ведь гнев укрепляет наш дух. Ненависть заставляет рабочий класс мечтать о кровопролитной революции и дает нам силы, чтобы стрелять, резать, душить, избивать и жечь наших врагов.

Это была цитата из трактата К. Л. Каллана «Маркс, Христос и Сатана объединяются в общей борьбе». Граффити поясняло, что безжалостная жестокость скинхед-бригады основана на антибуржуазной идеологии. Клеопатре, Феллацио и Адольфу не хотелось, чтобы обитатели Хэмпстеда тешились мыслью, что стали случайной жертвой нападения кучки подростков, чью порочную агрессию практически сразу пресекает полиция.

Атаку спланировали как боевую операцию и по ее завершении мародеры растворились в воздухе. Такова классическая партизанская тактика — как только задача успешно выполнена, бойцы разбегаются в разных направлениях. Разные персонажи, из которых состояла скинхед-бригада, полагались на собственную смекалку, пока они не достигли убежища на Бау, где собирался взвод для обсуждения проведенной акции.

БРАТ КОЛИН ДОСТИГ НОВЫХ ГЛУБИН своей депрессии. Такое нередко случалось с членами ТОБМа, буддисты — несчастная компания. БК не радовали будущие нововведения, которыми занимался отец Дэвид. Брат Колин всегда считал само собой разумеющимся, что главенство в ТОБМе перейдет к нему, когда отец Дэвид склеит ласты. Недавно выяснилось, что у гуру на этот счет другие планы. Свами готовил на смену себе подобие хунты, полагая, что один человек заменить его не способен. БК возглавит управленческий комитет ТОБМа, но далее столь почетная должность не удовлетворяла его властные аппетиты. Он желал быть в ордене абсолютным диктатором. Делить влияние поровну с четырьмя другими монахами противоречило представлениям БК о полной самореализации.

Дела жилищного сообщества «Восьмиконечная звезда» шли все хуже и хуже. Брату Колину не удавалось подыскать дома вместо тех, которые попросили освободить. Политическая ситуация в Тауэр-Хэмлетс — просто чудовищна. Полиция продолжала вести следствие по поводу поддельного выпуска «Республиканского обозрения», и по ходу дела выявилось невероятно много скандальных фактов. По сравнению с уровнем коррупции среди политиков двух основных фракций, Уотергейт выглядел бурей в стакане воды. С учетом вспыхнувших паранойи и дурных предчувствий, стало нереально подгребать к какой-либо из партий с предложением голосов в обмен на субсидии или недвижимость.

Брат Колин забрался в угол класса, где происходил, как изволил в шутку выражаться гуру, урок углубленного созерцания пупка. Он решил оставить учеников в состоянии глубокой медитации еще по крайней мере на час. Тридцать последователей сидели на полу в позе лотоса. БК уставился на следы чистоты на дюжине шей. В ТОБМ стекались толпы стареющих хиппи, так до конца и не освоивших нормы гигиены. За исключением брата Колина, глаза медитирующих были закрыты, ученики концентрировались на собственных телесных ритмах. Частенько БК пинал кого-нибудь из группы, и если у жертвы дергался хоть один мускул, она получала суровый выговор за недостаточную сосредоточенность на медитации.

По дороге в Британский Буддистский Центр брат Колин заглянул в газетный ларек. Он купил номер нового порножурнала «Пёзды». Мертвый час, когда все его протеже погружены в транс, предоставлял ему идеальную возможность всласть полюбоваться на парад плоти, занимавший большую часть издания. Брат Колин открыл журнал на середине и одобрительно ахнул, узрев складную фигурку Мэлоди Траш.

Брат Колин подумал, что разворот с вытянувшейся на надувном матрасе путаной — лучшая эротическая фотография из всех им виденных. Красные туфли на шпильках и черная бархотка на обнаженной девушке придавали изображению особый шик. На предшествующих страницах находились выполненные со вкусом снимки Траш, раздвигающей ноги. БК захотелось лизнуть набухший клитор Мэлоди, его любовный мускул напрягся.

Брат Колин бегло прочел сопровождающий очерк. Мэлоди сравнивали с «роллс-ройсом» в толпе «кортин», а за ее десятиминутный сеанс не жаль и нескольких сот фунтов. БК запомнил, что эта девушка стоит на Пикадилли, и снова открыл центральный разворот. Он, не отдавая себе отчета, расстегнул ширинку и сжал рукой свою мякоть. Буддист не сам затеял погонять лысого, то глубоко засевшие коды ДНК овладели им, не оставив ему выбора. Ближе к оргазму БК захрюкал от удовольствия. На шум обернулась одна из учениц.

— Брат Колин, — взвыла Линда Примроуз, — что ты делаешь, черт возьми? Идет урок медитации, и мне трудно сконцентрироваться на познании моей прекрасной внутренней сути, пока ты тут пускаешь слюни над порнографическим журналом.

БК не знал, услышали ли другие ученики ее жалобу. Ему, в общем-то, поебать, лишь бы они голову не поднимали. Буддистских послушников приучали вести себя на манер трех мудрых мартышек — ничего не слышу, ничего не вижу, ничего не говорю. Большинство из них понимало, что если не возбухать насчет каких-либо аспектов движения, их посвящение в монахи — вопрос только времени.

— Поди сюда, киска, — велел брат Колин.

За те несколько секунд, пока Примроуз вставала и на цыпочках шла по залу, БК выиграл время на обдумывание сложившегося положения. Монаху не следует извиняться за инцидент. Благодаря своему статусу, он разрешит вопрос сам по себе.

— Что тебя, блядь, смущает? — спросил БК.

— Не надо мешать остальным, — прошептала Линда.

— Прости Будда, малышка! — взвыл брат Колин. — Они, по идее, в состоянии глубокой медитации! Если они сконцентрировались по настоящему, им не помешает даже ядерный взрыв на Майл-Энд-Роуд. Лишь священные слова, ниспосланные господом нашим Буддой, выведут их из транса.

— Понимаю, — всхлипнула Примроуз.

— Я погляжу, — продолжал БК, — ты плохо медитировала. Я же дрочил не ради удовольствия. Это проверка, и ты попалась! Если бы ты сконцентрировалась на медитации, ты б даже не заметила, что я вот-вот испытаю оргазм, если б я этого добивался.

— Я сожалею, — извинилась Линда.

— И правильно делаешь, — подтвердил, цокая языком, брат Колин, — и по доброте душевной я помогу тебе научиться концентрироваться. Пососи мне член, но не просто слюняв его, а сосредоточься на поставленной задаче.

Примроуз взяла в рот немытую плоть. БК пристроил на голове Линды номер «Пёзд» и уставился на разворот с Мэлоди Траш. Она, несомненно, девка супер. Примроуз сжала губы, отчего по стволу брата Калина пронеслась сладкая волна. Он настолько приближался к оргазму, когда вылезла девушка, что совсем скоро он очутился на границе, отделяющую нашу юдоль скорби от мира безграничного блаженства.

Линда вообразила отца Дэвида на месте БК. Она слышала, что гуру любит, когда ему отсасывают. Она часто практиковала оральный секс с любовником в надежде получить в один прекрасный день привилегию обслужить свами. Однажды она призналась в своих нелепых чаяниях на Еженедельной Исповеди, устраиваемой женской общиной. Девушки, жившие вместе с Примроуз, долго веселились, когда она поделилась с ними своим абсурдным желанием. Ей растолковали, что отец Дэвид держит женщин за духовных недоносков и дает лишь мужикам. Линда сохранила убеждение, что сумеет заставить гуру оценить женские таланты в плане минета. К тому же она стопроцентно знала, что он регулярно ебет козлов, овец и ослов.

МЭЛОДИ ТРАШ МЫСЛЕННО обратилась с молитвой к Марксу, Христу и Сатане. Хотя дырка и не верила в сверхъестественные сущности, коды ДНК, пусть и не имевшие власти над ее телом, все-таки вынуждали ее ритуальным способом выражать благодарность за неожиданные перемены в ее судьбе. Мэлоди, зафанатевшая от Каллана, сочла три основных архетипа достойными адресатами ее благодарственных молитв.

Удовлетворив религиозные запросы и спев победную песнь судьбе, она повернулась на бок и встала с кровати. Ее клиент, отвратительный урод с пивным брюхом, уже оделся. Он ушел, пока Траш натягивала трусики. Несколько часов назад в продажу поступил выпуск «Пёзд», и сотни мужиков рыскали по Пикадилли в поисках Мэлоди. Клоуны выстраивались в очередь за ее услугами. Первоначальная ставка за десятиминутный сеанс со стандартного полтинника переросла предложенную Феллацио сотню, ее размеры превратили Траш в звезду вечера. Судья выложил тысячу, епископ — восемьсот фунтов, а какой-то граф из высшего класса раскошелился на пятьсот за право полизать Мэлоди клитор.

Траш оправила кожаную мини-юбку, влезла на шпильки и надела свежую майку. В ее профессии за лишние шмотки не доплачивают. Каждая минута, потраченная на раздевание, означает потерю прибыли, возможно, безвозвратно. Теперь, когда удача улыбнулась ей, Мэлоди стремилась срубить по максимуму. Вдруг везение продлится недолго. У Траш никак не получалось привыкнуть к мысли, что ее черная полоса закончилась. Разворот в «Пёздах» ознаменовал величайшую перемену в ее жизни, в которой ей постоянно не везло. И самое главное, она нашла замечательную любовницу в лице Клеопатры Вонг.

Едва Мэлоди открыла дверь комнаты и шагнула на лестничную площадку, она столкнулась с Джони Абандоном. Джони был рок-звездой и пользовался дурной славой за то, что проделывал с поклонницами. С первого же взгляда на морду ублюдка Траш поняла, что рассказы о развратнике ничего не преувеличивают.

— Приветик, киса, — осклабился Джони, — мне тут пришлось дать какому-то уебку стольник, чтоб тебя найти, ну да ладно.

— С тебя штука, — резко сообщила Мэлоди.

— Фигня, — рассмеялся Абандон, проходя вслед за Траш в комнату, — в два раза больше трачу на наркоту для моей девушки в неделю.

Джони разлегся на кровати, наблюдая за раздеванием светлейшей дочери Сохо. Ему не пришлось объяснять пизде, что ему надо. В рок-н-ролльной прессе она читала кучу историй из его половой жизни. Мэлоди опустилась ему на физиономию. Он был тощ, но многим девушкам это нравилось. Траш польстило, что ветеран рок-н-ролла вдохновился ее пиздой. В отличие от большинства ее клиентуры Джони — не толстопузый бизнесмен, страдающий кризисом среднего возраста из-за лысеющей башки и вони изо рта. Перед Абандоном не стоял суровый выбор: или платить за секс, или терпеть. На прогулке по Вэст-Энду ритм-гитариста всякий раз облепляли телки с просьбами позволить им у него отсосать.

Джони тихо простонал, когда проститутка потекла соком. Познав ее вкус, он утвердился во мнении, что она десять раз стоит тысячи фунтов. Абандон жадноглотнул стекающего ему в пасть сока. Он считал секс и рок-н-ролл вещами одного плана — примитивные чувства, телесные флюиды, резкие запахи и пот. Годами Джони собирал стадионы, но не любил их. Абандон предпочитал тесноту клубов, где фанаты протягивают руки и прикасаются к нему. А в сексе Джони ценил профессионализм. Главное разочарование в жизни Абандона составлял факт, что общенациональные издания до сих пор не написали о его пристрастии к услугам высококлассных блядей.

Джони не понимал, почему так мало уличных проституток засвечиваются в желтой прессе, а ведь масса журналистов прибегает к их услугам, полагая, что постель — идеальное место для разговоров о богатых и знаменитых клиентах девушек. А потом грязные борзописцы пишут соответствующий материал. Абандон, считая злокозненных среднестатистических охотников за сенсациями частью той цены, что он платит за существование при режиме демократии парламентского типа, очень обижался, что редакторы не дают телефонные номера для эксклюзивного интервью тет-а-тет о половой жизни. Пресса умирает от счастья, если ей удастся побрызгать грязью на несчастного политика, чьим самым извращенным развлечением являются ласки ротвейлера, пока два-три специально приглашенных мальчика секут его розгами. Джони страстно верил, что такие дегенераты водятся повсеместно.

Мэлоди взвыла от удовольствия, когда губы Абандона прижались к ее щели. Ритм-гитарист чувствовал себя избранным от таких влажных поцелуев. Пока Джони вылизывал пизду проститутки, она нагнулась и расстегнула ему ширинку. Мэлоди взялась за основание набухшего мужского достоинства рок-звезды, коснулась языком головки. После семи хуевых трахов Траш радовалась, что наконец-то попался клиент, знающий толк в оральном сексе.

Мэлоди проехалась зубами по любовному мускулу Джони. Она своими глазами убедилась, что сплетни, распространяемые рок-н-ролльной прессой, имели под собой реальное основание. Необрезанную плоть Абандона покрывали шрамы. Траш вцепилась посильнее, и Джонни, перестав лизать пизду, завыл от наслаждения. Через минуту ритм-гитарист сделал выстрел. Рот Мэлоди наполнился спермой пополам с кровью.

— О, детка, — стонал Абандон, — ты лучше всех. Я приду к тебе еще не раз. Стану твоим самым преданным клиентом. На тебя не жаль тысячи фунтов. Мне не делали такой отличный минет с тех пор, как одна американская поклонница чуть не откусила мне хуй после того, как я сексуально надругался над ней гитарой.

Джони что-то буровил, а Мэлоди одевалась. Треп рок-звезды начал утомлять ее. У нее много дел. Надо завоевать весь мир и срубить кучу бабла на лондонских улицах. Сотни мужиков бродили по Пикадилли в надежде спустить недельный заработок на величайшую секс-сенсацию со времен Милли Миллингтон, чья «Приходи поиграть со мной» побила все рекорды по кассовым сборам во всей стране. Мэлоди почувствовала признательность Абандону, когда он поднялся и вместе с ней покинул комнату. В противоположность легендам, он был неплохо воспитан, что вполне успокоило Мэлоди, которой бы не хотелось выпихивать его со своей фабрики секса.

Джони растворился в толпах Сохо. Не успела Траш дойти до конца Руперт-стрит, как с двух сторон на нее наскочили мужик, вполне годящийся ей в отцы, и подросток. Оба желали заполучить Мэлоди и тянули ее в разные стороны. С помощью специального трюка, которому Клео научила Коллектив Проституток Сохо, Траш высвободилась.

— Я первый ее увидел! — орал сорокалетний дядька.

— Иди на хуй, дедуля! — грубил малый. — В очередь!

Дядька вздумал врезать тинэйджеру по зубам. Пацан отбил удар и догнал зверским с ноги по яйцам. Воздух со свистом покинул легкие хозяина. В долю секунды ублюдок сдулся, как проколотый шарик.

Мэлоди привела юнца в свою комнату и потребовала стольник. В том, что произошло потом, ничего такого утонченного не было. Да и незачем. Траш оголилась, упала на кровать. На нее залез пацан. Потер ей клитор, потек сок, и он запустил любовный мускул в тайную ложбину. Поддал жару. Мэлоди уже устала и вяло издала стон наслаждения. Пацан заволновался и через несколько секунд пальнул залп. Траш отпихнула мальца, поднялась и начала собираться. На сей раз не густо, зато быстро, охуительно быстро. Меньше трех минут.

Мэлоди заставила чувака встать и вытолкала на лестницу. Парень еще не отрезвел от ебли и, пока Траш не захлопнула входную дверь, не возбухал. Они стояли на площадке. Мэлоди приготовилась идти цеплять новых клиентов.

— Слышь, — предъявил малый, — по-моему, ты свое не отработала.

— Ты кончил! — отрезала Мэлоди.

Мальчик ударил в голову проститутки, но Траш пригнулась, и кулак повстречался со стеной. Молодой урод обезумел. Мэлоди решила утихомирить ублюдка приемами из кунг-фу, но не успела. По ступенькам мчался вышибала Джон. Он сграбастал подростка и спустил его с трех пролетов. Лишившийся сознания ребенок осел бесформенной кучей на коврике у двери. Увечья, причиненные ему падением, не помешали Джону попинать его еще. После этого прощального подарка вышибала выкинул злополучного клиента на улицу.

Глава восьмая

МОНИКА СУИНБОРН ПОЛАГАЛА, что ей повезло, что не удалось достать выпуск журнала «Пёзды» до ежемесячного собрания ассоциации «Женщины Против Насилия и Порнографии». Сестрам не понравился бы блеск в ее глазах во время просмотра этого вопиющего нарушения всех приличий. Журнал давал ниспосланную небом возможность очистить улицы от людской накипи, продающей собственную задницу по высоким ставкам. Моника ненавидела проституток, поскольку в большинстве своем это девушки из рабочего класса, возомнившие о себе невесть что. Суинборн закончила школу для богатеньких в Сассексе и, как девушка правильная, смотрела свысока на тех, кому не столь подфартило с образованием.

Моника полагала, что она родилась, чтобы править простолюдинами, которыми являются низшие классы. Адольф Гитлер отдал бы ей последние портянки в обмен на ее умение манипулировать людьми и ситуациями. ЖПНП — самое подходящее для нее место. В названии руководимой ею организации ставились рядом сексуальное насилие, которое, по идее, возмущает всех, и газетенки, на которые с удовольствием онанируют миллионы простых людей, кому не засрали мозги ханжеским элитным образованием.

В процессе кампании за равноправие ассоциация ЖПНП заимела странных союзников. Одним из них стало Общество Мониторинга Нравственности. Джон Рейвен Наттал, возглавлявший самопровозглашенный комитет пронырливых моралистов, впоследствии сблизился с Моникой, насколько это возможно между двумя социопатами. Наттал приносил пользу своими стойкими пристрастиями к воинствующему национализму. То есть приглашал компанию злобных фашистов, если сестрам требовалась дополнительная мускульная сила для уничтожения оппонентов. Суинборн нетерпеливо взглянула на часы. Она просила ДР зайти к ней, а он опаздывал на пять минут. Протикало еще три минуты. Дворецкий впустил Наттала в кабинет Моники.

— Добрый день, — прошипел ДР. В его устах приветствие прозвучало скорбной вестью.

— Присядь и выпей, — прогавкала Суинборн. Дружескому общению она предпочитала отдачу приказаний, и слова напоминали скорее угрозу, чем приглашение.

— «100 волынщиков», неразбавленный, — выплюнул фразу Наттал.

Дворецкий поставил стакан и бутылку на столик рядом со стулом ДР. Наттал налил себе приличную порцию и выпил ее одним глотком. Слуга принес для госпожи «СТ».

— Ты единственный, кого я знаю, кто пьет подобное говно, — издевательски заметила Моника, — так что можешь повторить, не стесняйся. Я заказала бутылку, когда пригласила тебя на наш тет-а-тет. Перед твоим следующим визитом я приготовлю новую.

— Что не так в «100 волынщиках»? — отбрыкнулся ДР. — Мне продают его со скидкой в баре, поскольку я покупаю много бутылок.

— Мне следовало догадаться, — заржала Суинборн, — что даже твои алкогольные предпочтения подвержены влиянию порочных и примитивных экономических интересов.

— Не туда заехала, — огрызнулся Наттал, — мои интересы совпадают с интересами белой расы!

— Ну, хватит, — сдалась Моника, — давай не будем ссориться. Я хочу попросить тебя оказать мне любезность. Но для начала — немного эротики.

— Можешь не объяснять, я и так все понял, — хихикнул ДР, — ты устраиваешь очередную акцию типа «Долой непристойность» и хочешь попросить моих друзей из Лиги Молодых Арийцев обеспечить силовую поддержку.

— Правильно, — подтвердила Суинборн.

— С делами, значит, разобрались, — изрек Наттал, — теперь секс.

— Семнадцатого числа, — втолковывала Моника ДР по дороге в спальню, — ребята собираются на Руперт-стрит в семь тридцать.

— Семнадцатого, в семь тридцать, — повторил ДР, снимая сапог.

Суинборн и Наттал всегда скрепляли сексом политические пакты. Случка была достаточно механичной. Моника сосала ДР хуй, пока он не вставал. Несколько раз она умоляла его лечь на нее, но Наттал упорно отказывался выполнять отвратительный, по его мнению, акт. Вялотекущая природа их сексуальных взаимоотношений устраивала обоих социопатов. Она укрепляла их взаимоотчужденность, позволяя наслаждаться в должной степени враждебной связью.

Не успев раздеться, Наттал достал из шкафа книгу Э. Дугласа Фосетта «Анархист Хартманн». Всякий раз, пока Суинборн глотала его хуй, он прочитывал пассаж из произведения. Если он увлекался повествованием, он мог кончить в рот Монике даже не вставшим членом. Тогда эта сука впадала в печаль, что весьма радовало Наттала. ДР дошел до эпизода, когда рассказчик поднимается на борт самолета анархистов «Атилла», парящем над Вестминстером. Суинборн начала обсасывать член, а ДР отыскал страницу, где он остановился в прошлый раз:

«Огромная толпа собралась на какую-то крупномасштабную рабочую демонстрацию, яблоку негде упасть; окна и крыши ожили. Машины всех видов, какие есть на свете, подъезжали рядами, вызывая на себя гнев взбудораженной толпы».

Моника понимала психологию момента. Надо поторапливаться. Либо через несколько минут она вызовет у ДР эрекцию, либо он углубится в текст, и с оскорбительным пренебрежением его вялый отросток спустит залп чистой генетики в ее злоебучую пасть. Суинборн мечтала о любовном мускуле, проскальзывающем в ее сочную пизду, жаждала видеть, как Наттал корчится в экстазе, выстреливая молочного цвета жидкостью. День клонился к закату, когда она заметила, как чуть вздрогнула броня правого идеолога от всплеска наслаждения. Всё, что Моника услышала за это время, были лишь дурацкие смешки социопата, пока он бегал глазами по страницам тухлого романа о грядущей войне:

«Пространство между нами сотрясали крики «Ура!», где-то далеко на набережной гулко громыхали аплодисменты.

Какой-то человек отошел от своей пушки и произнес, указывая на толпу на Вестминстер-Бридж:

— Этот мост десять лет назад взорвали Хартманн и Шварц. И похоже, что этот сброд доволен, не так ли?

Я отвернулся от отвращения. Что за насмешка! Чернь думала, что приветствует человека, совершившего нечто, доселе невиданное, она чествовала бессердечного разрушителя! Грозный капитан, идущие на смерть приветствуют тебя. Но время пришло — башня с часами была всего в двадцати ярдах от нас».

ДР редко позволял себе роскошь чтения художественной литературы. Это было индульгенцией. Его фотографическая память позволяла ему отложить книгу на пару месяцев, а потом вернуться к ней, помня каждое прочитанное слово. Ему очень нравился роман Фосетта, а по ходу приближения кульминации сюжета, он все с большей легкостью кончал в рот Моники из неэрегированного члена.

«Вдруг зловеще взвыла сирена. Это был сигнал. Четыре огнемета одновременно изрыгнули пламя. Треск еще не утих, когда кровавый флаг взметнулся на хвостовой части. Толпа радостно завопила, как ей и положено, маневр выглядел романтично. На широком трепещущем полотнище флага горели три страшных слова — они проясняли причину этого кошмара —

АНАРХИСТ ХАРТМАНН ВЕРНУЛСЯ».

Наттал почти забыл о сосущей у него Суинборн. Его поразила мысль, что вдруг проза Фосетта повлияла на идеи сумасшедшего кельта Кевина Лльюэллина Каллана. ДР никогда в глаза не видел трактата «Маркс, Христос и Сатана объединяются в общей борьбе», зато читал все ужасные истории о том, что книга запутывает яснейшие умы. Творение ЭДФ оказывала такой же эффект на Наттала. Продвигаясь по книге, ДР поймал себя на том, что ему доставляют радость зловещие описания разрушенного Лондона:

«Не забыть тот ужас. Восторженные крики мгновенно стихли и на смену им пришли рев и проклятия разъяренной толпы. Даже зрители на крышах показывали «Атилле» кулак.

— Эй, вы, сброд! — заорал кто-то из команды. — Не надорвитесь!

Лишь слова слетели с губ, как «Атилла» рванул вперед. Да так резко, что мне пришлось схватиться за поручень, чтоб устоять на ногах. Цель маневра была ясна. Поскольку нас узнали, необходимо набрать высоту и приступить к активным действиям. После нескольких великолепных поворотов «Атилла» взлетел над часовой башней и стал кружить над ней».

Моника поняла, что проигрывает сражение. Наттал кончит ей в рот, а хуй у него так и не встанет. Любовный мускул ДР отличался подозрительной чистотой. Суинборн догадывалась правильно: перед уходом из дома он дрочил. Скрытный ублюдок отмыл все части тела, уничтожив следы своих шалостей. Наттал забыл о Монике. Его воображение было занято превратностями грядущей войны:

«Снова сирена. Снова четыре огнемета изрыгнули пламя и на этот раз не бесцельно. И к неутихающему реву прибавился чудовищной мощи грохот, от которого мутнело сознание. Удары гремели один за другим. В ушах болезненно звенело. А потом — словно земля раскололась. Я осмотрелся и в страхе отшатнулся. О, ужас — огромная башня обрушилась на толпу, в лепешку раздавила легион потенциальных негодяев, превратила в руины многие стоявшие напротив здания. За каждый кусочек пространства шло ожесточенное сражение, орды визжащих перепуганных безумцев падали, сталкивались друг с другом и затаптывали других несчастных. Кучи корчащихся тел множились, и все страшнее становилось смятение. Башни и стены Здания Парламента рушились от метко пущенных снарядов».

ДР возликовал. Несмотря на вялый член, эмоции Наттала потрясла созданная воображением Фосетта картина уничтожения Матери Парламентов, и залп жидкой генетики вылетел из его безвольного отростка. Суинборн с жалобным стоном откинулась на спину. Она лежала молча, размышляя о том, что пусть она проиграла это сражение, но всеми правдами и неправдами войну она обязательно выиграет.

ЛИНДЕ ЛЕЙН БЫЛО ДВАДЦАТЬ СЕМЬ ЛЕТ, и она стремительно приближалась к вершине карьеры. Она работала замредактора «Сандей-Пост» и планировала занять руководящую должность к тридцати годам. Не так уж плохо для девушки, чей отец вкалывал на конвейере в Ковентри. Линда добилась статуса яппи, вылизывая задницу болтливым боссам. За сто двадцать тысяч в год СМИ купили душу Лейн. За такие деньги Линда была готова не только бесконечно писать передовицы о благополучии рабочего класса, она почти верила в то дерьмо, которое ей приказывали сочинять хозяева.

Линда собрала носом вторую кокаиновую дорожку и постаралась абстрагироваться от того факта, что ее благоверный пускает слюни над видеозаписью, где содомировали молоденьких раздолбаев. Брак с Барри Гэллоном она заключила ради карьерного роста. Линда горячо ненавидела педерастов, которых Гэллон выстебывал в колонке сплетен «Дейли Мираж». И Барри, и Лейн пришли в общенациональную прессу из музыкальных изданий. Линда прочно окопалась в штате журнала «Бит» в двадцать три года. Это произошло на пике истерии по ретро. Она готовила обложки с фотографиями самых популярных групп — Alienation, KU 422, Contradiction и Teenage Pricks. Гэллон начинал с металлистов, его карьерный взлет начался в журнале «Штопор». Он продвигал неформальное ретро, и его стараниями коллективы типа Freak Child и Peace Frog внесли немалый вклад в возрождение движения хиппи. Барри нравился жесткий бизнес, и пользуясь своей журналистской репутацией, он получал жопу каждого подающего надежды спи-душника-металлюги.

Адольф Крамер знал все о Линде Лейн и Барри Гэллоне. Модные журналы вечно печатали фотки этой пары уродов. Особым вниманием пресса баловала Лейн. По легенде, подростком она украсила свою спальню схемой двигателя внутреннего сгорания. В отличие от обычных сверстников, предпочитающих постеры с поп-звездами, Лейн боготворила машины. В школьные годы она почти каждые выходные каталась автостопом в Лондон и с удовольствием трахалась на заднем сиденье «кортины». В интервью Линда подчеркивала, что, по ее мнению, после Рольфа Харриса вторым величайшим художником двадцатого века является Генри Форд.

Гэллона тоже читали миллионы. Но материалы о нем не составляли и половины того, что доставалось его жене. Такое положение дел вполне удовлетворяло Лейн. Но поскольку они заняли прочное положение звезд журналистики, то, несомненно, рабочий класс должен отомстить им. Пресса сплошь состоит из стопроцентных мерзот, и когда наступит великий день начала пролетарской революции, всех до единого представителей четвертого сословия поставят к стенке. А пока Адольф вознамерился продолжить волну жестоких убийств визитом к Гэллону и Лейн.

В Патни Крамер без труда вычислил богатый дом Линды и Барри с палисадником, выходящим на берег реки. Адольфу очень помогла обмелевшая по всему Лондону Темза. Он добрался до этой части обнажившегося русла, срезав через Уэндворт-парк. Крамер прошагал несколько сот ярдов по прибрежной грязи и забрался в садик Гэллона и Лейн.

Стемнело. Но Линда и Барри еще не задернули шторы. Сквозь зеркальные двери, ведущие в патио Адольф увидел, как Гэллон и Лейн собачатся. Крамер подавил смешок. Все на Флит-стрит знают, что гнусная пара никогда не спит вместе, они поженились исключительно по расчету. Барри — педик, а Линда, проинвестировав пиздой путь наверх, сделала операцию по восстановлению девственной плевы. В течение двух лет счастливой супружеской жизни они каждую ночь расходились по разным спальням.

Адольф решительно приблизился к стеклянной двери и пинком распахнул ее. Шум привлек внимание Линды и Барри. Обернувшись, они увидели наведенную на них пушку Крамера. Адольф дико захохотал при виде ужаса на их лицах.

— Расслабьтесь, — выдохнул Крамер, — я, голубки, ваш большой поклонник. Никогда не пропускаю ваши материалы. Но с недавних пор меня заинтересовали ваши отношения. Видите ли, никак не получается представить себе, как вы ебетесь. Вот я навестил вас. Хочу посмотреть, как вы трахаетесь.

— Что за чушь! — запротестовала Лейн.

— Заткнись! — оборвал ее Адольф. — Еще раз вякнешь, и я тебе мозги вышибу. Раздевайтесь.

Линда и Барри повиновались. Лейн трясло. Перспектива перепихнуться с мужем пугала ее почти так же сильно, как гибель от рук сумасшедшего налетчика. Гэллон понял, что женушка на грани истерики, и вскочил на нее в жалкой попытке вернуть контроль над ситуацией. Барри не хотел умирать молодым только потому, что жену воротит исполнять с ним супружеский долг.

Рука Крамера вздрогнула. Он треснул рукояткой пистолета Гэллона по башке. Мерзко хрустнула кость, и Барри рухнул без чувств. Линда закопошилась, придавленная тяжелым мертвым телом милого. Тогда Адольф направил ствол суке в рот.

— Вы меня изнасилуете? — взвыла яппи.

— Ты что, блядь, шутишь? — развеселился Крамер, спуская курок. — Я антисексист!

Журналистские мозги разлетелись по толстому и дорогому ковру. Адольф с удовольствием подумал, что чистка комнаты будет стоить кучу бабок. Итак, сука умерла, и Крамер займется ее ублюдочным супругом.

Складным ножом Адольф перерезал Гэллону глотку. Потом занялся ритуальным расчленением тел двух классовых предателей. Обмакнув пальцы в кровь, капающую из Гэллона, Крамер накорябал на стене гостиной следующее изречение:

В ПРОТИВОВЕС УСТОЯВШЕМУСЯ МНЕНИЮ КАК СИТУАЦИОНИСТОВ, ТАК И КОНСЕРВАТОРОВ ХОЧЕТСЯ ПОДЧЕРКНУТЬ, ЧТО КОРНЕМ СЕГОДНЯШНЕГО КРИЗИСА ЯВЛЯЮТСЯ ПРОБЛЕМЫ КОЛИЧЕСТВЕННОГО — А НЕ КАЧЕСТВЕННОГО -ХАРАКТЕРА. 

 Это была цитата из главного трактата самого загадочного из нигилистов К. Л. Каллана «Маркс, Христос и Сатана объединяются в общей борьбе».

АРАДИЯ СМИТ ДЕЛАЛА бутерброд, когда в кухню зашел Феллацио Джонс. Арадия часто заявлялась на Гроув-Роуд. Хотя она вроде считалась девушкой Вэйна, Феллацио видел, что она не прочь замутить с Адольфом.

— Слыхал про Крисси? — спросила Арадия.

— Нет, — ответил Феллацио.

— Ее сбила машина, — уныло сообщила Смит, — у нее обе ноги сломаны.

— Какой кошмар! — воскликнул Джонс.

— Ее положили в больницу «Брук-Хоспитал» на три месяца минимум. Навестишь ее? — спросила Арадия.

— Конечно, — ответил Феллацио.

— Ты ей очень нравишься, — ввернула Смит, — твой приход будет для нее настоящим праздником.

— Да ладно тебе, — прошелестел Джонс.

Феллацио искал кофе. В итоге он заключил, что кто-то прикончил упаковку. Заглянув в мусорное ведро, он убедился в верности предположения. Оставалась банка растворимого, но Джонс не собирался пить помои. Вместо этого он заварил себе чаю.

— Где Адольф? — спросила Арадия у подогревающего чайник Феллацио.

— Где-то шляется, — Джонс знал, что комрад ревностно делает революцию, но Смит ставить в известность не обязательно, — вернется поздно.

— Он вечно где-то шляется! — воскликнула Смит.

— Ведет весьма напряженную общественную жизнь, — вступился за друга Феллацио.

— Адольфу нужна постоянная подруга, — принялась поучать Арадия, — чтобы остепениться.

— Чай будешь? — дипломатично сменил тему Джонс.

— Нет, я себе кофе сделаю, — отреагировала Смит.

— Остался только растворимый, — мрачно буркнул Феллацио.

— Нормально, — заверила Арадия, — я не фанатка кофеина. Люблю Gold Blend.

— Каждому свое, — пробормотал себе под нос Джонс.

Феллацио налил молока в две чашки и поставил их на поднос. В другое время он бы отнес весь пакет наверх, но решил, что это может обидеть Смит. Он перетащил поднос в комнату Адольфа, где они с Мэлоди Траш весь вечер читали работу «Маркс, Христос и Сатана объединяются в общей борьбе». Адольф занимал лучшую комнату в доме, и в его отсутствие прочие обитатели старались попользоваться ею. Крамера такой расклад устраивал, поскольку благодаря нему телевизор и музыкальный центр стояли у его кровати.

— Я посмотрела книжки Адольфа, — поделилась Мэлоди, — фигня всякая.

— Я знаю, — ответил, наливая чай, Феллацио, — попса голимая. Ему нравятся Б. С. Джонсон и Ален Роб-Грийе. Я лично терпеть не могу эту херню.

— А ты что читаешь? — поинтересовалась Траш.

— Если хочется чего-нибудь очень умного — тогда Гегеля. Еще у меня есть полные собрания Ричарда Аллена, Шота Хатсона и Гая. Н. Смита, — заявил горделиво Джонс.

— Покажешь мне свою библиотеку? — спросила Мэлоди.

— Конечно, — заверил ее Феллацио.

Джонс повел девушку на первый этаж в свою спальню. Отрадой его души был старый стеллаж Новой Английской Библиотеки, найденный им на задворках Романроуд-Вулворта. Он набил его под завязку серией «Классика НАБ». Естественно, все творения Ричарда Аллена о скинхедах соседствовали с Питером Кейвом, Алексом Р. Стюартом, Миком Норманом и романами об Ангелах Ада Тома Райдера. А еще вся Петра Кристиан и сотни других книжек с заголовками вроде «Подкуп», «Скингерлс», «Хитрый разведчик», «Девушки на порнофотографиях», «Жизнелюбы», «Королевская дорога», «Отказавшийся», «Король подонков», «Шайка девчонок», «Уроды», «Дегенераты» и «Рабы Сатаны». С двенадцати лет, еще в школе, Феллацио читал все, выпускаемое НАБ.

Но гораздо больше Траш заинтересовали полки, заставленные классическим фэнтэзи авторов типа Аб Меррит, Кларк Эштон Смит, К. Л. Мур, Сакс Ромер, Г. Уорнер Мунн и Уильям Хоуп Ходсон. Мэлоди внимательно осмотрела все содержимое этого шкафа. Наткнувшись на австралийское издание романа Пела Торро «За пределами пространства», она чуть не обоссалась. Ведь Торро — один из псевдонимов Лионеля Фанторпа. А она и не в курсе, что его издавали в Австралии. За этим открытием последовало и второе: у нее не полное собрание произведений великого писателя.

— Хочу эту книжку, — запричитала Мэлоди.

— Какую? — спросил Феллацио.

— Австралийского Фанторпа! — Траш стонала, будто в преддверии оргазма.

— Я ее взял из-за потрепанности, — мягко сказал Джонс, — она у меня уже полгода, а я так и не почитал. Не понял, что это Фантроп. У него столько, блядь, псевдонимов, что я в них путаюсь. Забирай, если хочешь. Мне больше нравятся его сверхъестественные триллеры, чем научная фантастика.

— Господи! — исступленно завизжала Мэлоди, оседая на пол и прижимая заветный том к груди.

ДНК обуяло тело девушки. В каждом нервном окончании спадались и распадались генетические коды. В обществе потребления секс и консьюмеризм идут рука об руку так, что организм их не различает. Траш текла от удовольствия. Она заполучила еще одного Фантропа в свою необъятную библиотеку творений великого писателя. Она предавалась коллекционированию фанатически. Одно это объясняет, отчего в ней заплескались волны оргазма.

Феллацио растерялся. Простой подарок так осчастливил его товарища. Он решил, что после всех клиентов, кого Мэлоди обслужила за рабочую неделю, ей надо чего-нибудь этакого, что принесет по-настоящему сильное удовлетворение.

Его размышления перебил яростный стук в дверь. Джонс подумал, кто это там приперся. Он пересек прихожую и столкнулся с дико озирающимся Джо Статтоном.

— Босс, босс, — раздирался Статтон, — я по тебе соскучился. Я тебя очень люблю. Я несколько часов проплакал оттого, что ты не позволил мне пососать у тебя сегодня днем, когда мы были наедине в офисе!

— Уймись! — прикрикнул Феллацио.

— Босс, — стенал Джо, — я хочу пососать тебе хуй!

Джонс пожалел, что связался с парнем. Он втолкнул офисного мальчика в прихожую и захлопнул дверь. Ему не хотелось геморроя с соседями. В наше время улицы кишат пидорами, которые вызовут полицию, если сочтут, что им представится шанс полюбоваться на арест из окна.

— Можно мне у тебя отсосать? — плакал Статтон.

Феллацио расстегнул ширинку и вынул прибор. Джо опустился на колени и лизнул любовный мускул. Джонс вызвал у себя эрекцию, сфокусировав ментальную энергию. Он хотел по возможности быстрее избавиться от Статтона. Дать ему отсосать означало решить вопрос без ненужных шума и пыли и без долгосрочных обещаний. Помощник из парня отличный, но, влюбившись в босса, он испоганил всю малину. Феллацио придется дать малому отставку. Сейчас же главное вытурить его из дома.

Силой воли Джонс кончил, не успел Джо толком заглотить плоть. Феллацио мастерски контролировал себя в сексе — он кончал по собственному желанию в любой момент или же напротив мог продержаться ночь напролет.

— Босс, — загнусил Статтон, — ты слишком быстро спустил! Это нечестно, давай ты выебешь меня в жопу?

— Нет, — спокойно отказался Джонс, пряча инструмент обратно, — ты получил, что хотел, и теперь тебе пора домой, а то метро закроется.

— Можно я останусь на ночь? — взмолился Джо.

— Нельзя, — отрезал Феллацио.

Тут из спальни выглянула раскрасневшаяся Мэлоди. Статтон тут же сделал неправильный вывод и взбесился.

— Да иди ты на хуй! — завизжал Статтон. — Бисексуал! Предатель! С блядями якшаешься! Знать тебя не хочу! Свою тухлую работу засунь себе в задницу! Ты больше меня не увидишь! Зарплату пришли мне по почте! Козел ебаный!

Мальчик, грохнув дверью, испарился.

— Что случилось? — невинно спросила Траш.

— Наш прошлый мальчик на побегушках, — объяснил Джонс, — втрескался в меня по уши. Когда ты вышла из спальни, чуть не спятил. Решил, что ты моя любовница.

— Ну и дела! — усмехнулась Мэлоди.

Глава девятая

АРАДИЯ СМИТ ОПУСТИЛАСЬ ДО НОВЫХ ГЛУБИН депрессии. Настроения ТОБМа дурно влияли на нее. Вэйн заебал ее окончательно. Но Арадия продолжала спать с ублюдком ради повода приходить туда, где она обязательно встретится с Адольфом. Прошлым вечером Смит упустила Крамера, потому что он заявился домой очень поздно, и она решила засесть в доме, пока он не проснется.

Арадия прошла в кухню и поставила чайник. Ополоснула грязную чашку, залила кипятком пакетик чая. Смит залезла в холодильник, обнаружила отсутствие молока. Хлопнув входной дверью, Арадия потащилась в ближайший магазин на Роман-роуд. Покупая молоко, неожиданно заметила кричащий заголовок в «Дейли Мираж»:

К САТАНИНСКИМ УБИЙСТВАМ ПРИЧАСТНЫ ШТУРМОВИКИ-АНАРХИСТЫ

Смит приобрела газету и поспешила на Гроув-роуд. Заварив чаю, она села читать статью.

«Культовые журналисты стали последними жертвами» — гласил подзаголовок.

Фотография Линды Лейн вместе с Барри Галлоном иллюстрировала материал.

«Следствие полагает, что преступная шайка, разрушившая Хэмпстед на прошлой неделе, также причастна к ряду убийств высокопоставленных лиц.

И как предположил официальный представитель лондонской полиции Маркус О'Грейл, излагая данную версию на пресс-конференции, бандиты нанесли новый удар. Прошлой ночью новыми жертвами головорезов-анархистов стали журналисты Линда Лейн и Барри Гэллон.

Негодяи напали на несчастных супругов, когда те мирно смотрели по видео Диснея в своем особняке в Патни, стоящем миллион фунтов. Оба были застрелены и ритуально расчленены. На стенах гостиной остались написанные кровью цитаты из запрещенной книги К. Л. Катана «Маркс, Христос и Сатана объединяются в общей борьбе».

Лозунги из этого печально известного произведения нанесла краской на стены зданий группа бандитов в масках, превратившая Хэмпстед в дымящиеся руины; их нашли у изуродованных тел Тимоти Форта, виконта Липтон-Дэвиса, сэра Бэзила Рейда и Марии «Каледониан Агрегейтс» Чэпмен.

Цитаты из сатанинской работы обнаружены также в Сент-Джон-Вуд после актов вандализма в престижных жилых домах. Полиция не отрицает возможности связи дела со случаем отравления ланчем в прошлом месяце, унесшем более сотни жизней служащих Сити.

Детективы утверждают, что от представителей социального дна они заполучили список следующих жертв и читать его страшно. О'Грейл призвал граждан к осторожности, поскольку всем, начиная от пэра до уполномоченного члена районного совета, угрожает смертельная опасность.

Далее в номере вы найдете подробный материал об анархистской угрозе и о каждом из их кровавых преступлений. На стр. 2 спецочерк памяти журналиста «ДМ» Барри Гэллона».

Только Смит собралась почитать и эти статьи, как на лестнице загромыхали шаги Крамера, и он ввалился в кухню. Он выглядел потрясающе, его суровому лицу очень шли мешки под глазами.

— Привет, — промычала Арадия, чувствуя себя косноязычной школьницей.

— Здорово, — каркнул Адольф. Голос его звучал низко, сексуально и невообразимо хрипло.

— Где провел вчерашний вечер? — спросила Арадия.

— С приятелями, — наполняя чайник водой, Адольф. — Тебе чаю сделать?

— Ага, — кивнула Арадия, — мне не хватает танина.

Налив чайник, Крамер заглянул в холодильник. Ничего там не найдя, стал шарить по ящикам и полкам. Ему не повезло. Еды не было.

— Вэйн еще дрыхнет? — полюбопытствовал Адольф, подогревая воду.

— А ты думал! — рассмеялась Смит.

— Вэйн — ленивая скотина, — присвистнул Крамер.

— Я типа не в курсе, — загудела Арадия, — вот бы найти парня, который встает к завтраку.

— Только не ври, что у тебя проблемы с парнями, — вскричал Адольф, окидывая взглядом стройную фигурку Смит. — После таких заявлений, я вообще не смогу верить твоим словам!

— Я не вру, — возразила Арадия, и дотронулась до руки Крамера, — редко встречаются настоящие мужики вроде тебя.

Адольф не верил своей удаче. Ясно, как чертов божий день, что птичка на него запала. Давно, очень давно он не тешил свой конец. Он решил насрать, что это баба Вэйна. Пока она не устраивает ему геморроя, он десять раз готов трахнуть ее.

Смит понравилась реакция Крамера на ее появление, но она не собиралась все сразу ему позволять. Любой чувак ошалеет, когда телки вокруг него скачут, чтобы удовлетворить его телесные потребности. Арадия решила как-нибудь подпоить Адольфа. Круто будет схватить его бухого за яйца. Смит порадовалась достигнутому прогрессу, но в настоящий момент сочла за лучшее сменить тему.

— Слышал про Крисси? — спросила она.

— Нет, — ответил Крамер.

— Загремела в лечебницу с переломом обеих ног, — сообщила Арадия.

— Ужас какой, — опечалился Адольф. — Как так вышло?

— Ее тачка переехала, — грустно сказала Смит. — Она в Бруксе, рядом с Вулвичем. Подыхает со скуки. Умрет от радости, если ты ее навестишь.

— Обязательно. Как-нибудь выберусь к ней, — заверил Крамер, наливая чай.

«Отлично», — мысленно торжествовала Арадия. Она постарается вроде бы случайно пересечься с Адольфом в больнице, и дело на мази. Она запросто уговорит его пропустить по кружечке, и через несколько пинт прельстит его койкой. Смит ликовала, пока в кухне не нарисовался Вэйн и не испортил ей праздник.

— Я глубоко несчастен, — заныл он.

— И я, — перебил Крамер, — потому что дома еды нет. У меня осталась пара фунтов, но долго на них не протянешь, так что гони бабки.

— На следующей неделе, — промямлил Керр.

— Последний раз ты скидывался на еду несколько месяцев назад! — взбесился Адольф. — Меня достали твои извинения! Мне нужны наличные!

— На этой неделе я не собираюсь есть, — ответил Вэйн, — потому что покупаю билет на рок-фестиваль Гонзоид. Восемьдесят фунтов за три дня. Еще дешево, учитывая, сколько там можно послушать спид-металл-групп за эти деньги.

— Козел! — рыкнул Адольф и выскочил из дома.

Его поразил идиотизм отмазки Керра. Фестиваль Гонзоид планировали устроить минимум месяца через четыре, билеты, разумеется, еще не продавались. Вэйну не нужен был билет прямо сейчас, но Адольф забил на ублюдка. Доставать деньги из этого пиздабола все равно, что выжимать кровь из камня. Несмотря на годичной давности договор делить все расходы поровну, Керр не внес на питание общины и десяти фунтов.

— Чем Адольф недоволен? — лицемерно поинтересовался Вэйн.

— Тем, что ты ждешь, когда он спонсирует тебе дорогое вино, — попыталась растолковать Арадия, но замечание прозвучало слишком деликатно для тупорылого Керра, — и надо признать, ты совсем охуел, у него в отличие от тебя полный голяк. Родители не присылают ему раз в месяц двести фунтов, халтуры у него нет. Тебе твои буддисты нормально платят за то, что ты таскаешься по городу с придурочными воззваниями. Только за это ты получаешь в два раза больше, чем твое пособие по безработице!

— Ах ты сука! — взвился Вэйн. — Сука неблагодарная! Я отдаю девяносто процентов своей курьерской зарплаты Тевтонскому Ордену Буддийской Молодежи. Меня тошнит от твоих заявлений после всего того, что я для тебя сделал!

— Уточни, что именно? — потребовала Смит.

— Я тебя как следует трахаю, — прохныкал Керр в свою защиту и неожиданно добавил: — К тому же нельзя утверждать, что я ничего не приношу домой. Например, овощи на прошлой неделе.

— Гнилые, — парировала Арадия, — и сам сказал, что на развале их выбросили, а ты подобрал.

— Не суть важно, — настаивал Вэйн, — я сделал взнос.

— И сам отказался жрать эту гниль, — резко произнесла Смит.

— Я принес овощи для Адольфа и Феллацио. Я что, виноват, что они их есть не стали, и овощи испортились? — скулил Керр. — И вообще, черта лысого я должен сбрасывать в общак, когда на те деньги, что мне присылает папа, я ем в кафе. Если я ничего не беру, с какого я должен что-то приносить? Хватит на меня наезжать!

— Пошел на хуй! — гаркнула Арадия, и Вэйн тут же расплакался.

Смит встала, выскочила из комнаты и выбежала. Она пронеслась мимо Адольфа, даже не заметив его, хотя исключительно ради него она терпела психа Керра. Арадия не снижала шага, пока не дошла до станции метро «Майл-Энд».

Едва Смит ушла, Вэйн прекратил рыдать. Подумал, что Арадия скоро забудет их маленькую размолвку. Керр твердо верил, что в постели он круче всех, и Смит недолго сможет обходится без его генетических радостей. Пусть только Арадия вернется, он заставит ее на коленях вымаливать у него милость.

Вэйн делал себе чашку чая, когда Крамер вернулся в кухню. Адольф вывалил на стол хлеб, масло, банку печеных бобов и жестянку с томатным супом.

— Видишь эти продукты? — сказал Крамер, показывая приобретения, сожравшие его последние финансы, — Это для меня и Феллацио. Не смей их трогать. Ты не скидывался на хавчик.

— Мне что, с голоду помереть? — загнусавил Керр.

— Ты ж мне заявил, что не собираешься питаться целую неделю, — напомнил Адольф.

— Я пошутил, — сказал Вэйн и попытался засмеяться.

— Тьфу ты, Господи! — сплюнул Крамер. — Как ты меня заебал!

Адольф купил еду, рассчитывая вкусно и плотно подзакусить, но Керр испортил ему аппетит. Крамер ушел к себе в комнату. Стоило ему скрыться, как Вэйн набросился на чужую еду.

ФЕЛЛАЦИО ДЖОНС ШВАРКНУЛ пачкой писем, сортированных на предмет возможной публикации. Почесал яйца. Большую часть отзывов о первом номере «Пёзд» непристойно печатать даже в журнале жесткого порно. Мир кишит извращенцами. У Феллацио, прочитавшего наугад несколько их нездоровых творений, встал член. Он оглядел новую офисную шестерку. Парень прямо создан для секса. Выпирает везде, где положено.

— Горацио, — позвал Джонс, — подойди и отсоси у меня.

Двадцатидвухлетнего Горацио Дуглас Уильямсона распирало от амбиций. Закончив Оксфорд и потом промотавшись по континентам восемь месяцев, спустив изрядную долю папашиных деньжищ, он мнил себя властелином мира.

Требование Феллацио не удивило Горацио. От приятелей он слышал, что оказание интимных услуг является основой карьерного роста в издательском бизнесе. Несмотря на высшее образование, Дуглас Уильямсон с трудом справлялся с интеллектуальной работой в «Зуде».

Времена настали тяжкие. Торговля не оправилась окончательно от экономического спада. Несколько недель Горацио тыкался в разные организации в поисках работы. В отчаянной попытке закрепиться в издательском бизнесе, он снизил ставки и обратился в фирмы, выпускающие журналы для мужчин. Готовность к уступкам и сексуальным услугам естественны для подающего надежды в журналистике юнца, делающего первые шаги по карьерной лестнице, осаждаемой в одном только Лондоне двадцатью тысячами начинающих.

Феллацио улыбнулся, глядя на расстегивающего ему штаны мальчика. Горацио сжал ладонью основание хуя издателя и взял головку в рот. От одной мысли о залпе спермой в морду буржуазного задрота Джонс очутился на грани оргазма. Он принял на работу богатенького мальчика только ради того, чтоб его опустить. Из чистого любопытства Феллацио интересовал вопрос, как скоро у паразита из частной школы откажут нервы.

— Возьми хер в рот целиком, — инструктировал Джонс.

Стоило Уильямсону выполнить команду, тут же из любовного жезла Феллацио брызнула жидкая генетика. Спущенка размазалась по губам мальчика и даже попала в нос! Джонс с удовольствием отметил такой поворот событий. Горацио зашмыгал и зафыркал, напрасно пытаясь задышать нормально, но волна спермы ударила в бедные юношеские ноздри слишком мощно. Он хрипел, словно припадочный, а когда курьер-мотоциклист, случайно оказавшийся на месте происшествия заржал, бывший ученик частной школы залился слезами.

— Распишись, блядь, в получении! — окликнул Феллацио удрученного ребенка.

Горацио еле накарябал свою подпись под пунктирной линией.

— Сегодня, — сказал, оборачиваясь к Уильямсону, Феллацио, — ты участвуешь в съемках. Мы делаем постановку с мочеиспусканием, и нам нужен натурщик.

— Т-т-т-то есть, что мне делать? — заволновался Горацио.

— Второй натурщик ссыт тебе в рот, а ты изображаешь, будто тебе нравится. И все.

— И вы напечатаете снимки в одном из журналов? — спросил Уильямсон.

— Конечно, — ответил Феллацио, — классно получится.

— Я не могу, — всхлипнул Горацио, — не переживу, если родственники или знакомые наткнутся на такие фотографии.

— Либо позируешь, либо уволен! — рявкнул Феллацио.

— Попрошу папу взять меня на стажировку, а потом стану партнером в его бухгалтерской фирме. Хватит журналов, — приговаривал Уильямсон, поворачиваясь и покидая помещение.

Джонс удручился, что так легко сломал это чадо. Горацио оказался слишком дохлым, даже не дошел до настоящих испытаний. Хотя опустил богатенького мальчика Феллацио с удовольствием, вряд ли его дух классовой борьбы укрепится от столь несложного уничтожения оппозиции.

МЭЛОДИ ТРАШ БОДРО рассекала толпы Сохо. Пусть ее работа подчас тосклива, но благодаря засветке в «Пёздах» она офигительно разбогатеет. Занятие проституцией давало ей чувство автономии, невозможное для вкалывающих под надзором хозяина. И главное, у нее с Клеопатрой получается лучший роман за всю ее богатую проблемами жизнь.

Погруженную в мысли Мэлоди поймал мужик, в котором она узнала одного из министров. Борис Клервью заработал в политике на бескомпромиссной борьбе с пороками. Лишь несколько его соратников знали, что умение Клервью вещать о зле проституции, причем всегда с тоскливой монотонностью и абсолютной убежденностью, подогревается регулярными походами к уличным девкам за сеансом наказания. Его сексуальное отклонение заключалось в неконтролируемом желании быть отшлепанным по жопе молоденькой девушкой.

— Пятьсот, — сообщила политику Мэлоди.

— Вполне, — прокаркал старпер, — я человек богатый.

Мэлоди повела Клервью на фабрику секса на Руперт-стрит. По дороге он нашептывал ей на ухо глупые любезности и уточнял, какой именно извращенный акт она должна исполнить за обещаную пятихатку. Насколько Траш поняла, деньги почти халявные. Только отшлепать, амортизация пизды — нулевая.

— Деньги вперед, — сразу потребовала Мэлоди, когда они пришли к ней.

Клервью достал из бумажника пачку полтинников, отсчитал десять бумажек, которые вручил Траш. Мэлоди запихала мятые банкноты в кошелек и присела на деревянный стул. Борис встал перед ней. Траш расстегнула ему молнию на брюках. Подтеки мочи покрывали белье члена парламента, оттопыривающееся там, где эрегированный пенис упирался в тонкий материал. Мэлоди стянула с гостя трусы.

— Повернись, — велела она, — осмотрю твою попку.

Клервью повиновался, и Мэлоди раздвинула ему ягодицы. Он скрупулезно проинструктировал ее по поводу порки. Как у большинства мазохистов,либидо Бориса было преимущественно анальным — следуя его инструкциям, Мэлоди убедилась, что у него там и правда болячки.

— Дурной, непослушный мальчишка, — резко произнесла Траш, — мало того, что описался, еще и болячки снова расчесал! Я устала покупать тебе новое белье, а кровь с ткани не отстирывается. Если это снова повторится, пойдешь в школу в грязных трусах. Пусть ребята над тобой смеются.

— Мамочка! — заплакал Клервью.

— Тихо! — прикрикнула Мэлоди. — Перегнись через мое колено.

Глядя на распростертого на ее коленях Бориса, Мэлоди представила нож, вонзающийся между лопаток обрюзгшего типа из правящего класса. Весь мир горячо поблагодарил бы ее, если она убила бы сейчас политика. Мэлоди поборола настойчивое желание попотчевать мерзавца народной справедливостью. Нельзя смешивать бизнес и удовольствие. Вместо этого, она вскинула руку и припечатала ее к голой жопе Клервью. После шести шлепков она велела Борису впредь вести себя прилично. Клервью натянул брюки, метнулся к двери и растворился в толпах Сохо.

Вышагивая по Руперт-стрит, она вскоре забыла о политике с его нелепыми наклонностями. Мэлоди обдумывала подарок для Клеопатры. Ее девушка достойна хорошего музыкального центра. Здорово, если они обзаведутся классным проигрывателем и станут заниматься любовью под музыку.

Брат Колин спер тысячу фунтов из кассы «Восьмиконечной звезды» и двинулся в сторону Сохо. Добрых два часа он прочесывал толпы народа в надежде откопать девушку с разворота в «Пёздах». Он засек Мэлоди в северной части авеню Шафтсбери. Его чуть не сбило такси, когда он кинулся через дорогу к своей цели.

— У меня штука! — заорал БК. — Нормально?

— Нормально, — кивнула Траш.

Мэлоди решила, что этот клиент на сегодня последний. Деньги текут к ней рекой, и перетруждаться сверхурочно не обязательно. Траш проводила брата Колина в салон ебли на Руперт-стрит. Он заказал классический секс. Забрав деньги, Мэлоди разделась и легла на кровать.

БК трясся от волнения, пока развязывал пояс. Мысль, что он займется этим с Траш, сотворила с его гормонами нечто удивительное. Уплаченные деньги брата Колина не волновали. Он чуть-чуть поколдует над бумагами «Восьмиконечной звезды» и спишет растрату под видом бухгалтерской ошибки.

Стремясь побыстрее освободиться от семейных трусов, БК разорвал их. Вот он сейчас как поебется! Раздеваясь, брат Колин наблюдал за поглаживающей клитор Мэлоди. Она мокрая, ждет только его, чтоб он показал ей, как правильно трахаться.

БК вскарабкался на Траш и в следующую секунду запихал хуй прямо в ее горячую сочную щель. В том, что произошло потом, ничего такого утонченного не было. Да и незачем. Брат Колин заплатил за секс, и он, черт возьми, вправе вытворять все, что вздумается. Мэлоди застонала в притворном экстазе, но ей было сложно скрыть, что она нашла БК в постели скучным.

Буддист не успел подыскать нужный ритм. После трех жестких фрикций он пальнул жидкой генетикой и обмяк. Подхваченный разливающимися по всему телу волнами блаженства, он твердо верил, что устроил Мэлоди всем трахам трах. Она же не стала сообщать БК, что, по ее мнению, он сексуальный неудачник. Ведь понятно, что морально ущербный монах сочтет ее врушкой. К тому же Траш испытывала к нему благодарность за то, что он завершил случку в рекордные двадцать семь секунд.

— Спорим, тебе нечасто попадаются половые гиганты моего калибра, — хвастался, одеваясь, брат Колин.

— Нечасто, — согласилась Мэлоди.

Она не собиралась спорить. Чем быстрее она избавится от этого недоноска, тем лучше. Мысленно Траш уже встречалась с Клеопатрой. Ей хотелось поскорее очутиться за несколько миль от извращенцев, кишащих на улицах Сохо.

Глава десятая

ФЕЛЛАЦИО ДЖОНС легко отыскал палату Крисси. Медсестра пожурила его за приход на несколько минут раньше, но все-таки пропустила. Мёрфи лежала на спине, откинувшись на подушки. Она явно страдала, но при виде Феллацио просияла.

— Ты как? — выпалил Джонс.

— Да, терпимо, — проговорила Крисси, — скорей бы на свободу. Осталось выдержать четыре месяца!

— Скучаешь? — спросил Феллацио.

— Не то слово, — ответила Мёрфи, — и самое ужасное, с того самого дня никакого секса.

— Я кое-что придумал, — прошептал Феллацио, — попроси у сиделки утку, и пусть задернет занавески. А я к тебе проскользну.

— Мне ж нельзя трахаться! — запричитала Крисси, — а то ноги поврежу.

— Ага, — засмеялся Джонс, — ебаться нельзя, но ты можешь у меня отсосать!

— А ты хочешь? — спросила Крисси.

— Безумно! — прогремел Феллацио.

— Грязный ублюдок, — присвистнула Крисси, но идея ее явно увлекла.

Помимо всего прочего, дерзновенный план являлся актом неповиновения больничному начальству, которое из кожи вон лезло, доказывая Мёрфи её беспомощность. Крисси терпеть не могла этих мудил и успела заявить о себе как о пациентке с плохим характером. Она прекрасно понимала, что значит стать калекой. Охуенно обидно, когда к тебе относятся, как к вещи, — и только то, что ты прикован к инвалидной коляске или у тебя обе ноги сломаны, нисколько не делает тебя бесполым. Можно было бы обвинить Крисси в потворстве патриархату, но по понятиям прикованной к кровати она стремилась позитивными методами обрести себя как личность.

— Медсестра! — взвыла Мёрфи. — Медсестра! Я сейчас обмочусь. Медсестра! Принесите мне судно!

Насколько Крисси имела возможность убедиться, медперсонал игнорировал подобные просьбы, что лишь упростило задачу. Мёрфи отправила Феллацио за уткой, а когда он вернулся, велела задернуть занавески вокруг кровати. Теперь никто в палате их не видел. Крисси расстегнула Феллацио ширинку и обхватила руками отвердевающий орган. Джонс встал коленями на край кровати, и, повернув голову, Мёрфи смогла принять его плоть губами.

Феллацио застонал. Крисси взялась обрабатывать языком головку хуя. Если он начнет сильно шуметь, сбежится весь персонал. Мёрфи возликовала. Поскольку в ее иерархии Джонс значился извращенцем номер один, заглатывая весь его прибор, она помочилась в утку. Догадалась она верно — это очень возбудило Феллацио.

Он потерял контроль над собой. Выстреливая жидкой генетикой, он испустил громкий оргазменный стон. В ту же секунду раковая больная, лежавшая через две кровати, обернулась и испустила дух. Сиделка, слышавшая вопль Феллацио, поспешила в палату разобраться.

Сестра проигнорировала жмурика и проникла за занавески, скрывавшие койку Крисси. Будь Джонс до сих пор в боевой готовности, ему бы досталось булавкой в пах. Стандартный больничный способ борьбы с сексуально озабоченными пациентами. Лечебница — не место для эротики. Однако медсестре, увидевшей прячущееся обратно мужское достоинство Феллацио, страшно захотелось склеить его на ночь.

— Ну хватит, — фыркнула сестра, — открываем занавески и прекращаем свои глупости.

Сразу после этого заявилась тетушка Мёрфи. Феллацио раскланялся и пообещал зайти на следующей неделе. Отлично, что он смог быстро убраться — если бы он немного задержался, то наступил бы для него и Крисси ужасный момент.

СОРОКАПЯТИЛЕТНИЙ АДРИАН МЕЛЛОР представлял собой типичного преуспевающего экономиста — заплывший жиром, поглощенный работой и получающий в час больше, чем другие в неделю. И прежде всего, полный мудила. Много лет назад Меллор заделался «вольным художником» бухучета и, хотя среди узкого круга его клиентуры попадались национализированные предприятия, он оставался рьяным сторонником свободного рынка и партии тори.

Студентом Меллор состоял в рядах Национального Фронта, но экономический фундаментализм организации заставил его уйти оттуда задолго до того, как рухнула ее репутация истинно правой партии. Оставаясь горячим приверженцем воинствующего национализма, Меллор сейчас осознавал, что обычно партии с единственным пунктом программы ведут в политический тупик. Джон Тиндалл и его кодла больше пользы приносят в роли пугала для сопливых обывателей, политическое лидерство им не светит.

Откровенно говоря, Меллор стыдился своего ультраправого прошлого. В те дни юношеский энтузиазм подвинул его поставить любовь к родине выше личных экономических интересов. Он, хотя и гордился своим расовым происхождением, морщился от воспоминания о том, как, заигрывая с нацизмом, он чуть не докатился до муравьиного социализма. В первой версии «Программы НСДАП» среди прочих нелепых гитлеровских пунктов имелись и такие:

«…обязательное для всех граждан Германии выполнение работы, умственной или физической; безжалостная конфискация военных прибылей; национализация промышленных предприятий; участие рабочих и служащих в прибылях крупных коммерческих предприятий; значительное увеличение пенсионного обеспечения для стариков; безвозмездная конфискация земли для общественных нужд; отмена налога на землю и запрещение спекуляцией землей; предоставление образования за счет государства одаренным детям из малообеспеченных семей; создание народной армии».

Конечно, со временем пыл поутих, но социалистический компонент остался присущ нацизму и не кончился вместе с фюрером в берлинском бункере. Теперь, в зрелом возрасте, Меллор не принимал национал-социализма, поскольку в его сознании он ассоциировался с гнилыми умеренно-радикальными бреднями.

Меллор налил себе «100 волынщиков» и развалился в кожаном кресле. Ему было спокойно в собственном особняке в Кэмдене. Наконец-то все касательно развода улажено, и он превратит этот трехэтажный дом в холостяцкое обиталище. В каждой комнате и даже в кухне он повесит огромные зеркала и меховые гардины. Адриан собирался создать дворец секса, где он станет воплощать арабские фантазии. Он давным-давно бросил шляться по борделям, поскольку тамошний убогий дизайн, от которого никуда не деться, оскорблял его эстетические представления.

Меллор считал весьма большой удачей, что ему удалось сохранить за собой лондонский дом. Его адвокату пришлось изрядно попотеть, прежде чем жена, наконец, уехала в имение в Шропшире. Хотя изначально он купил жилье в сельской местности из торгашеских соображений в расчете на резкий подъем цен на акры земли около убогой местной гостиницы, он был достаточно богат, чтобы счесть эти деньги потраченными на приобретение жизненного опыта.

Потом мысли экономиста обратились к очаровательнейшей девушке, чей шик не уступал мебели в его особняке. Годящийся ей в отцы Меллор решил, что благодаря своим деньжищам затащить дамочку в койку ему несложно, как несложно устроить свальный грех с любой второразрядной поп-певичкой. Экономист вообразил раскинувшуюся в его постели голую киску, проглотил остатки виски и трясущимися руками пролистал журнальчик на предмет услуг «секс по телефону». Первый номер оказался занят, на втором ответили с неприличной поспешностью.

— Привет, — пташка говорила низким и сексуальным голосом, — меня зовут Фиона. Я воплощение твоих сокровенных фантазий. О чем ты хочешь поговорить? Но сначала расскажи о себе.

— Меня зовут Дэвид, — соврал Меллор, копошась с брючной молнией, — скажи, пожалуйста, какого цвета твои трусики?

— Знаешь, Дэвид, — зашептала Фиона (согласно ее тактике, она старалась удерживать придурка на линии как можно дольше), — мне не надо смотреть на мои трусики, чтобы сказать тебе, какого они цвета, поскольку я подолгу занимаюсь каждое утро своим туалетом. Сегодня на мне черные трусики. Ты любишь черное белье, Дэвид?

— Да! — взревел Меллор, гоняя лысака.

— Дэвид, — зажурчал девичий голосок, — мне так приятно слышать, что тебе нравится мое белье, потому что у тебя голос мужчины моей мечты. Разговор с тобой возбуждает меня. Я страшно хочу знать, какой ты есть. Ты можешь рассказать о себе?

Меллор знал, что болтовня с телефонными блядями чертовски дорого стоит. Несмотря на богатство, экономист тешил себя мыслью, что он до сих пор не позабыл цену деньгам. Он планировал протрепаться две минуты, что не превратит онанизм в мотовство. Фиона попросила его рассказать о себе, а время идет, и если беседа потечет по логическому руслу, он не успеет дойти до конца. На хуй, подумал Дэвид, Фиона — девушка вроде ничего.

— Ладно, — Дэвид выдержал театральную паузу, долгая тишина в трубке подбросила стоимость звонка до цены бульварной газетенки, — я экономист, причем очень богатый экономист. Мне принадлежит особняк в центре Лондона, езжу я на «роллс-ройсе». А еще у меня есть яхта. А отдыхать я предпочитаю в Вест-Индии.

— Обалдеть! — вскричала Фиона. — Именно такого мужчину я мечтаю встретить! Я теперь я расскажу о себе — мне девятнадцать лет, рост — пять футов четыре дюйма, объем бюста — тридцать восемь дюймов. Я голубоглазая блондинка, у меня чистая кожа, здоровые белые зубы и дивной красоты загар.

Меллор был так увлечен беседой, что не слышал, как в дом забрался Адольф Крамер, не слышал, как адепт пролетарской революции крался по лестнице на второй этаж, в комнату, где буржуй баловался грязным телефонным разговором. Адольф чуть не уписался со смеху, когда до него доперло, что экономист увлеченно судачит с какой-то прошмандовкой по телефону говорливых блядей. Он постарался не выражать свое веселье звуками и незаметно подобрался к дивану, на котором развалился жирный выродок правящих классов.

— Ты когда-нибудь одевалась в платье французской горничной? — поинтересовался Меллор.

Эти слова оказались для ублюдка последними, потому что Адольф отнял у него трубку и обернул провод вокруг бухгалтерской шеи. Крамер затянул импровизированную удавку. Из пятнисто-розовой физиономия Меллора сделалась темно-красной. Адольф не ослаблял хватку, пока этот мешок говна не обмяк. Затем молодой анархист обратился к девушке на другом конце линии.

— Лейтенант Мурно из Подразделения Христа на проводе, — рявкнул Адольф, — я только что осуществил казнь индивида по имени Адриан Меллор, по делу которого семь месяцев назад Народный Суд вынес смертный приговор. Перед Подразделением Христа стоит задача привести в исполнение еще несколько тысяч приговоров. Наши враги предупреждены!

Крамер не потрудился положить трубку обратно на рычаг, а просто швырнул ее на диван. Он уже приготовился вспороть Меллору брюхо, но его отвлекли раздающиеся из телефона визги. Адольф снова взялся за телефон.

— Слушай, — зашипел он, — заглохни, а то сейчас отключусь, и больше ты с этого звонка бабла не получишь!!!

— Подождите, пожалуйста! — завопила Фиона. — Я вас полностью поддерживаю. Я читала про нигилизм в газетах. Я вами восхищаюсь.

— Приятно слышать, — вежливо ответил Адольф, — я рад, что ты за нас.

— Я знаю, вы рискуете жизнью и боретесь, чтобы людям вроде меня легче жилось, — продолжала девушка, — но пока революция не победила, пролетариату тяжело. Я мать-одиночка, мне семью надо содержать. Я заработаю на одежду ребятишкам, если вы позволите мне продать журналистам историю о вашей революционной казни.

— Ну и? — спросил Крамер.

— Можно получить несколько тысяч, — объяснила Фиона, — за эксклюзивное интервью какому-нибудь журнальчику. Но дело в том, что издание, решившее раскошелиться, захочет, чтоб я изобразила шок от убийства, которое произошло на другом конце провода. Меня изобразят возмущенной вашими действиями. И прежде чем я начну переговоры с ублюдками, обещайте мне, пожалуйста, что не станете демонстрировать на моем примере судьбу коллаборационистов.

Адольф понимал, что баба возможно просто-напросто продает время. Лично он был не против. По его понятиям, чем больше шума поднимется вокруг него, тем лучше. К тому же вполне вероятно, что девушкам, трудящимся в сфере секса по телефону, за приносимую ими пользу обществу платят возмутительно мало. Крамер заверил девушку, что ей нечего бояться, если она что-то выжмет из кассы желтой прессы, и выступать в поддержку храбрецов, готовящих пролетарский мятеж, ей не обязательно.

Попрощавшись с девушкой, Адольф бросил трубку и складным ножом перерезал Меллору горло. Крамер смочил пальцы в ране и кровью экономиста написал на стене следующее послание:

Смерть сделает нас личностями. С гибелью старого порядка земля станет всеобщим домом. Единственной нашей задачей является похоронить недорезанных капиталистов, а вместе с ними вековое угнетение. Уничтожая их случайно, мы превратим отношения в обществе в нечто доселе невиданное.

Это была цитата из трактата знаменитого К. Л. Каллана «Маркс, Христос и Сатана объединяются в общей борьбе».

ДЖОН РЕЙВЕН НАТТАЛ плелся по Олд-Комптон-стрит в безнадежной, судя по всему, попытке выцепить девушку с разворота из «Пёзд». Безрезультатные поиски Мэлоди Траш тянулись уже часа два, силы Наттала стремительно иссякали, как вдруг к нему подскочили две девочки школьного возраста.

— Простите, — сказала та, которая повыше, — вам девочка не нужна?

ДР заметался. Ему, конечно, хотелось продажной любви, но он медлил с ответом, тревожно озираясь по сторонам. Соратники Наттала закрыли бы глаза, попадись он с белой проституткой, но секс с негритянкой означал конец его политической карьере. Хотя некоторые знакомые ДР националисты допускали в неарийках наличие определенного обаяния, но спать с представительницами иной расы строго воспрещалось. ДР пугало собственное желание поэкспериментировать с межрасовым скрещением. Долгие годы он подавлял в себе мечту поваляться с красотками из Вест-Индии. Убедившись в отсутствии в пределах видимости ненужных свидетелей, Наттал ухватился за возможность реализовать мучившую всю жизнь фантазию.

— Нужна! — выдохнул ДР.

И они двинули по улицам Сохо. По дороге девчонки сообщили об одной загвоздке. У них лучшие в городе расценки, полтинник за классический секс или сто пятьдесят за групповуху втроем плюс бесплатное лесбийское шоу, но у них нет ни сутенера, ни собственной комнаты. Девочки потребовали деньги вперед и двести сверх за аренду помещения для разврата. ДР совсем запутался и запросто вручил триста пятьдесят фунтов высокой девочке, которая тут же исчезла в какой-то многоэтажке. Ее подружка пообещала вместе с ним дождаться ее возвращения.

— Шухер! Мусора! — раздался крик из недр здания.

— Сматываемся! — завопила вторая и растворилась в лабиринте переулков.

Пересравший Наттал ретировался на Олд-Комптон-стрит. Поглощая кофе, ДР размышлял, как здорово, что он смылся от легавых. Поимка вместе с двумя черномазыми шлюшками означала бы провал его карьеры и подрыв всего националистического движения.

Минут через тридцать Наттал счел, что все нормально, и можно вернуться к тому дому, а там увлеченно предаться ебле с низшей расой. ДР с грустью обнаружил отсутствие на улице тех девочек, но прикинул, что они решили лишний раз не светиться. Он зашел в здание, но никого там не застал и тогда он остановил прохожего.

— Извините, — вежливо обратился к нему Наттал, — вы случайно не видели двух негритяночек?

— Ха, ха, ха! — загоготал прохожий. — Забей, приятель! Ты попал на двух величайших кидальщиц, которые только встречались в Сохо за последние лет десять. Да ты не ссы! Тебе еще повезло, тут и не такие есть, вообще голову оторвут! Ха, ха, ха! Девчонки молодцы, а?

Дружески ткнув ДР пальцем в бок, весельчак пошел своей дорогой. До Наттала дошло, какую блестящую штуку с ним провернули девочки, понимая, что жертва в полицию не заявит. Тем не менее ДР решил, что отыграется, когда семнадцатого числа в Сохо нагрянут ЖПНП и Лига Молодых Арийцев. Естественно, следом родилась мысль навестить Монику Суинборн и где-то через час Наттал стоял на пороге ее жилища.

Суинборн догадалась, что у ДР везде зудит насчет секса, и самое время отомстить патриархальному ублюдку, который кончает ей в рот из вялого члена. Она отвела его в спальню, они разделись. Наттал подхватил «Анархиста Хартманна» и отыскал страницу, на которой остановился в прошлый визит:

«Но это зрелище, само по себе скорбное, некоторых нисколько не пугало. Мои глаза неотрывно следили за происходящими зверствами. Я видел обезумевших женщин, затоптанных мужчинами; огромные просветы, пробитые снарядами, которые тут же заполнялись; фасады домов, которые, рушась, давили машины и животных; пламя, вспыхивающее со всех сторон и поглощающее все на своем пути; и перепуганных полицейских, отчаянно и тщетно сражавшихся в самом сердце этого безумия».

Суинборн не стала браться рукой за основание прибора ДР и одновременно посасывать головку. Иглой она проткнула кожу вокруг яичек консерватора, потом через соломинку надула кожаный мешочек. Наттал почувствовал, что у него встает, и понял, что это сражение он проиграл. Но признавать поражение не спешил и от книги не оторвался:

«Рев оружий не умолкал, каждый выпущенный снаряд достигал цели. Неужели приближался конец света? Я видел почерневшее от сажи лицо Бурнетта, когда тот направлял товарищей на расправу. Слышал, как разрываются бомбы Шварца и рушатся горящие дома. Под нами бушевали гигантские пожары, безудержно дышавшие невыносимым жаром. Опьяненный смертью «Аттила» устремился на новые мишени, сея вокруг себя хаос и опустошение».

Несмотря на прошлые многомесячные страдания, Моника не испытывала больше желания заполучить петушка Наттала в свою горячую и сочную щель. Она одержала верх, когда вызвала у него эрекцию. Он не устоял перед ней. Моника выплюнула соломинку, но сначала зажала пальцем отверстие, чтобы мешочек Наттала не сдулся. Затем ее злобные острые зубки принялись за обработку палки ДР.

«Сравнивать ее с волком в стаде беззащитных овечек неверно — овцы хотя бы блеют» — были последние прочитанные Натталом слова. Его внутренняя броня рухнула под напором потока эндорфинов. ДР перестал быть ДР. Он больше не чувствовал границ, определяющих его личность, слился с энтропией воедино.

Очухавшийся Наттал понял, что благодаря Суинборн испытал лучший оргазм за несколько десятилетий своей развратной жизни. Консерватор умирал от желания вонзить любовный штырь ей в пизду. Он не сообразил, почему Моника одевается.

— Выеби меня! Пожалуйста! — взмолился ДР.

— Черта с два! — отмахнулась Суинборн. — Ты ж всегда отказывался меня трахать, когда мне невыносимо хотелось секса. Я тебе отомстила! Теперь твоя очередь, Джон, желать и мучиться!

— Прошу тебя, крошка, пожалуйста! — визжал Наттал. — Я тебе жопу вылижу. Ноги стану целовать.

— Давай, Джон, умоляй, — отмахнулась Моника, — ты просто подтверждаешь мое мнение, что мужики — это ходячие члены. Роботы из мяса и костей. А размышлять или чувствовать они не способны. Сплошная физиология и ни капли души.

Глава одиннадцатая

ДЖЕНЕТ ТЕК РАСКИНУЛА РУКИ по подушкам и захрипела от наслаждения. Ей нравилась манера Вэйна Керра колотить своими восемью дюймами по ее сочащейся пизде. Между ними не происходило ничего такого утонченного. Да и зачем. Они оба ценили классический во всех смыслах секс. Их презрение к вычурности во всем, касательно генетики, исключало возможность малейшего отступления от стандартного «ебать и выть».

Дженет знала о неодобрительном мнении Тевтонского Ордена Буддийской Молодежи насчет дружеских связей, не говоря уже о половых, вне узкого круга посвященных монахов и активистов-послушников. В надежде заслужить посвящение в полноправные Последователи Тек давным-давно порвала с воздыхателями-небуддистами.

Дженет раздавала налево и направо, пока не связалась с ТОБМом. В юности она хипповала и давно потеряла счет выебанным мужикам. По грубым прикидкам, их было около полутора тысяч. Теперь, ближе к тридцати годам, Тек отказалась получать от внешнего мира сексуальные радости. Отныне ее цель — духовное просветление.

Будда учил, что вся наша жизнь в земной юдоли скорби есть лишь иллюзия. Но по крайней мере в одном Дженет была стопроцентно уверенна — Вэйн ебется лучше всех в ТОБМе. Большинство знакомых Тек монахов завидовали окружающей Керра славе полового гиганта, и она полагала, что продвижению ее возлюбленного в рядах последователей отца Дэвида мешают недоброжелатели.

— О, милый, так здорово! — стонала Дженет. — Ты мог бы ебать меня вечно?

— Не волнуйся, — выдохнул Вэйн, — я готов всю ночь.

Чтобы не быть голословным, Керр увеличил скорость, довел ее до 120 ударов в минуту. Визуально Вэйн, выстукивающий незамысловатый ритм, напоминал снятый крупным планом поршень, работающий сверхурочно на каком-то высокоскоростном производстве. Символически его удобнее всего сравнить с экспрессом, нырнувшим в чернильную темноту километрового туннеля; эмоционально он ощущал себя сродни охваченному пламенем полену.

Дженет воображала себя крылатой рептилией, которая кружит над доисторическими берегами и стремится к новым высотам. Перед ней простирались болота, ветер доносил отголоски волн, катящихся к подножью вулкана. Во рту Тек скопился соленый привкус воздуха, принесенного с моря тропическим бризом. Дженет искренне верила, что постигла смысл понятий времени и вечности.

А Вэйн в генетическом экстазе представлял, что он герой, вернувшийся в Англию после того, как испытал кучу приключений в тропиках с компанией головорезов. Он был последним величайшим исследователем, кто укротил племена каннибалов на просторах от Амазонки до Новой Гвинеи. Керр с легкостью покорил общественность и журналистов рассказами об охоте на акул, примитивных религиях с жертвоприношениями и том, как он спас не одну барышню из лап смерти.

Дженет быстро приближалась к оргазму, увлекая за собой Вэйна. Они перестали существовать как индивиды; слились с единым космическом флюидом. У Керра в паху уже закипал любовный сок, как вдруг в его мысли ворвался настойчивый стук в парадную дверь. Кто-то отбивал мотив «Raw Power» группы Iggy and the Stooges, то есть заявилась либо Арадия, либо сестра Сьюзи. Вэйн подумал, что ему больше пользы от любой из этих телок, нежели от Тек, и вытащил любовный мускул из пизды Дженет, даже не потрудившись, чтобы она кончила.

— Ты куда? — запричитала Тек. — Давай продолжим. Я еще не кончила.

— Иди на хер! — огрызнулся Керр. — Эгоистка сраная, только о себе, блядь, и думаешь. Тебя все понравилось? Какого хрена тогда выступаешь? Арадия пришла или Сьюзи. Я спущусь открыть.

Невзирая на протесты Дженет, Вэйн выскочил из постели и натянул джинсы. Адольфа дома не было, и, подойдя к двери, Керр с удивлением обнаружил, что открыл ее Феллацио. А он и не знал, что Джонс дома. Ублюдок, видимо, решил взять выходной.

— Вчера я ходила на заседание Комитета Монахов, — излагала сестра Сьюзи Феллацио, — принято решение об исключении тебя и Адольфа из «Восьмиконечной звезды». К сожалению, процедура займет месяц, но как только уладятся все юридические аспекты, вы перестанете стоять на пути духовного развития Вэйна. Ты мерзавец. Ради моего любимого я вынуждена была добиться, чтобы тебя выгнали из «Восьмиконечной звезды».

При этих словах Керр возликовал. Ясно, сестра Сьюзи горит желанием возобновить их отношения. Вэйн прекрасно понимал, что она сохраняет лицо, оправдывая собственное идиотское поведение неким дурным влиянием, которое якобы оказывают на него Феллацио и Адольф. В любом случае такой поворот событий удачен. Теперь все обнаруженные недостатки его характера можно списывать на внешние обстоятельства. Это сильно упростит существование Керра.

Феллацио неожиданно понял, что выступление сестры Сьюзи его совсем не раздражает. Он располагал сведениями, запросто способными навсегда дискредитировать жилищное сообщество «Восьмиконечная звезда». Как-то осенью он отксерокопировал все значимые документы и заклеил их в конверт с адресом «в издательство газеты «Восточный Лондон», Полу Пратту лично». Феллацио порадовался за свою интуицию. Благодаря ей, он выслушал новость, что его собираются вытурить из дома, спокойно и без злости. Как только он отнесет конверт на почту, «Восьмиконечную звезду» прикроют быстрее, чем вы успеете сказать «Зловещий культ и мошенничество в жилищном кооперативе».

СЕБАСТЬЯН ФЕЙМ УХМЫЛЯЛСЯ собственному отражению в зеркале гримерки. Последняя подтяжка вернула его физиономии юношеский вид. Слава богу, у него достаточно денег на операцию, доказывающую способность медицины справится с разрушительным воздействием времени и неумеренности в выпивке! Слова, показавшиеся когда-то Фейму богохульными, сегодня представлялись самыми что ни на есть благочестивыми. Начав карьеру в сложной обстановке, Себастьян обнаружил, что взносы в христианские благотворительные организации не только обеспечивают ему хорошую репутацию, но и изрядно повышают продажи записей.

Обретение Господа мало изменило консервативные взгляды Фейма. С четырнадцати лет он ревностно поддерживал реакцию. Себастьян чуть не обоссался от счастья, когда впервые получил возможность поставить крестик напротив фамилии кандидата от консерваторов. Подростком Фейм без устали разносил агитки тори жителям Истборна. Стареющий поп-певец прекрасно помнил, как песня «Кто не работает, тот не ест» стала его первым хитом. Композицию изъяли из репертуара, когда организатор турне заметил, что она вызывает недовольство либерального контингента, привлеченного ранее его благотворительной деятельностью. Но до сих пор стихи в точности выражали мнение Себастьяна по поводу всяких типов, которые норовят сесть обществу на шею, едва у них возникают проблемы нехватки еды, одежды, жилья или денег.

Фейм находился в прекрасном настроении. Он готовился выступить перед подростками, чьи родители поддерживают организацию «Планета золотого миллиарда». Себастьян очень любил детей, особенно мальчиков двенадцати-тринадцати лет. Ему нравилось раздевать их догола, шлепать по попке, щупать их и играть с ними в изысканные игры, подсказанные ему воспитательными фантазиями. Фейм ни разу не нанес детям серьезных увечий из-за своего абсурдного извращения, поэтому чиновники «Планеты золотого миллиарда» с удовольствием подгоняли ему двух-трех малолетних отпрысков сторонников движения из рабочего класса, чтобы после выступления у него были товарищи для игр. Но сперва Фейм будет сорок пять минут петь под акустическую гитару. Перед столь благодарными зрителями это само по себе доставит ему большое удовольствие.

Себастьян откинулся на стуле и перелистал журнал для педофилов. В это время лектор из «ПЗМ» вещал на тему «Личные экономические интересы являются лучшей опорой общества на разумных началах». Почти все тинэйджеры пропустили речь мимо ушей. Они высидели положенное время, с энтузиазмом поаплодировали в конце потому, что так им велели родители. Наградой за примерное появление будет появление «Как Всегда Великолепного» Себастьяна Фейма.

Когда великий человек наконец-то выполз на сцену, девочки дружно взвыли, и трое из них плюхнулось в обморок. Мальчики с визгами убежали бы из зала, если б знали, как развлекается Себастьян после концерта.

— Привет, поп-мальчишки, привет поп-девчонки! — прогудел старый козел. — Мы собрались здесь с общей целью: петь песни, шуметь и веселиться! Начнем же! Припев все знают? Не ленитесь подпевать!

Сотня отмороженных подростков завопила при первых аккордах нынешнего хита Себастьяна «Остерегайтесь Сатаны». Они топали и хлопали, но ни у кого не хватило отваги вскочить с места и начать отплясывать в проходах. Столь вульгарное поведение недопустимо в зале, украшенном британскими флагами и огромным деревянным крестом, возвышающимся за спиной Фейма.

Хотя на концерте присутствовало всего десять взрослых, атмосфера воплощала традиционную британскую сдержанность, никто не позволил бы веселью перейти границы приличия. Трех девочек вернули в чувство нюхательной солью и предупредили, что если они не возьмут себя в руки, то им надерут попку в присутствии друзей, чтобы им было стыдно.

За безопасность на концерте отвечал полковник запаса. Он же привел двух ребят из Лиги Молодых Арийцев на роль стражей порядка. Последние не вполне понимали зачем. Ведь кому понадобиться портить мероприятие, на котором группу детей из высших классов развлекают творчеством стареющего попсовика? Эти тупорылые уроды не догадывались, что в этот момент в здание врывается Коллектив Проституток Сохо для проведения самоуверенной акции поддержки крупного скандала против реакционных сил, который они устроят в родных пенатах менее чем через неделю.

Пораженная охрана вскочила, когда у здания притормозил фургон. Оттуда выскочило двенадцать женщин в масках, за рулем остался только шофер. Стражи вздохнули с облегчением. Цыпочки явно вздумали пошутить, их подослал кто-то из их приятелей, написав письмо Джереми Бидлу. У паршивцев из ЛМА не хватало ума понять, что среди величайших воинов всех времен и народов немало женщин.

— Лица можете не показывать, — засмеялся толстый напарник, — покажите сиськи.

— Покажите сиськи, сиськи, сиськи, сиськи, — запел его приятель. Но быстро замолк!

Ударом по почкам Клео отправила сексиста-недоноска на пол, во рту у него запузырилась кровища. Затем кунгфуистка сломала ублюдку позвоночник, врезав ему по затылку ботинком. Раздался ласкающий слух треск кости, имя фашистского опездола добавилось к длинному полицейскому списку жертв убийства.

Тут же кулак Мэлоди Траш съездил в зубы второго охранника. Изменив недоноску прикус, она добила его ударом в живот, и в следующее мгновение гондон метал харчи. Если б все дальше пошло естественным путем, то ублюдок изрыгнул бы все внутренности маленькими порциями. Но на него обрушился град ножных ударов нескольких членов КПС. Сначала с тошнотворным звуком хрястнуло несколько ребер, потом в голову случайно попал один из пинков, и любитель пива обмяк. Чертовски жаль, что до его мозга перестали доходить волны жестокой боли, сопровождавшие ранние этапы избиения. Но для фашиста ледяное отупение и физическая отключка были дороже миллионного выигрыша.

Себастьян вздрогнул и замолк на середине песни, когда КПС клином ворвался в зал. Вякнув пару раз, аудитория стихла, был слышен лишь топот ботинок по деревянному полу. Клео и Мэлоди схватили Фейма. Остальные члены КПС отогнали стадо зрителей в боковое помещение. Взрослым просто пальнули в головы и оставили лежать на месте.

Себастьяна проволокли по сцене и поставили у деревянного креста. Из висящего на спине рюкзака Мэлоди достала два молотка и горсть шестидюймовых гвоздей. Лицо певца исказила гримаса ужаса. Два страшных предмета не оставляли сомнений в его дальнейшей судьбе.

— Нет, нет, нет, нет, нет, нет! — заплакал Фейм.

— Заткнись! — рассердилась Клео и больно треснула его в чувствительное место.

Себастьян обмяк. Преподавательница кунгфу держала ему руки, а Мэлоди загоняла гвозди в ладони. Тем временем из массы зрителей отобрали четырех девочек постарше со значками Консервативного Коллегиального Форума для показательной казни. Автоматы выплюнули залп свинцовой смерти и спустя несколько секунд на полу валялось еще несколько трупов.

Вонг несколько раз ударила Фейма, к певцу вернулось сознание, и по его воплю стало ясно, что он терпит адские муки. Траш приставила гвоздь к правой ступне Себастьяна. Первый удар был легким, гвоздь скользнул сквозь мясо, как нож сквозь масло. Вбить его в дерево оказалось сложнее, удар прошел мимо цели, раздробив несколько костей. Раскаленные волны агонии бегали вверх и вниз по туловищу Фейма, он выкрикивал ругательства, способные разбудить мертвеца.

Невзирая на оглушительный рев, Траш трудилась у левой ноги певца. С каждым ударом молотка визги усиливались и вскоре превысили уровень децибел, установленный советом после жалоб местных жителей на шум проводимых концертов. Прикрепив ступни Фейма к деревянному кресту, Мэлоди запустила гвоздь ему в пах. Себастьян вскрикнул в последний раз и второй раз за утро потерял сознание. Клео смочила палец в сочащейся из ран крови и накорябала на стене следующие слова:

Главную роль в борьбе станут играть паника и ужас. Они придают нашему сражению крайне необходимый элемент эстетики и помогают нашим товарищам оценить страшную красоту классовой войны.

Это была цитата из трактата прославленного К. Л. Каллана «Маркс, Христос и Сатана объединяются в общей борьбе». Написав лозунг, Вонг через несколько секунд увела отряд из концертного зала.

АДОЛЬФ КРАМЕР ЧУВСТВОВАЛ возбуждение, вскипающее внутри, когда он перешел через дорогу и направился к общественным туалетам в парк «Хайбери». Анархистского убийцу будоражило чувство встречи с неизвестным. У Адольфа имелась толпа знакомых типов, с радостью посвятивших бы его в таинства мужской любви, но он твердо вознамерился познать эту сторону своей сексуальности с незнакомцами.

В сортире тусовалось с десяток мужиков — по одному в кабинке, двое торчали у раковин, остальные выстроились у писсуаров. Лица парочки у умывальников Адольфу не понравились, все остальные стояли к нему спиной. В конце концов, он просто зашел в незакрытую кабинку, выбрав чернокожего парня потрясающей мускулистости.

Мертвая тишина туалета резко сменилась шумом, посетители бросили изображать мочеиспускание и вернулись к увлеченному хуесосанию. Партнер Крамера обернулся, демонстрируя немыслимых размеров украшение. Господи, подивился Адольф, да я ж легко подавлюсь таким чудовищем. Крамер опустился на колени, сердце его выбивало 120 ударов в минуту, и он сомкнул губы вокруг необрезанной плоти.

Адольфу понравился потный вкус члена, но только он набрался храбрости заглотить его целиком, как загремели раскаты приближающихся к туалету шагов. Крамер очутился рядом с парнями у рукомойников. У писсуара нарисовался подросток. По помещению раздавалось лишь журчание мочи, плещущейся о нержавеющую сталь. Мальчик резво застегнулся и поторопился свалить.

— Господи, — произнес кто-то, — у этого парня чертовски узкая задница.

— Прям как у девочки, — ответил ему голос.

— Я б недельную зарплату отдал за то, чтоб залезть ему в трусы, — проговорил первый собеседник.

Разговор кончился так же неожиданно, как и начался. Сортир опять заполнили чавкающие, хрипящие и стонущие звуки. Адольф снова занялся тем накачанным парнем и к своей радости обнаружил, что проглотить десять дюймов необрезанной плоти совсем не сложно. Крамер был в восторге от происходящего, сосать хуй — замечательно, но больше всего анархисту хотелось ебли в жопу.

Верзила пальнул в горло Адольфу генетическим экстазом. Крамер проглотил малафью, словно сладчайший из нектаров. Нигилист с ума сходил от ароматов мочи и дерьма, витающих по сортиру. Адольфа обуял иступленный восторг, когда партнер отвернулся и сбросил брюки, и Крамер заполучил первоклассную жопу. Адольф пробежался языком по отверстию и, сочтя его приятным на вкус, зарылся лицом в ягодицы. По окончании у Крамера весь нос, подбородок и щеки измазались в говне. Верзила ушел искать нового партнера, но невелика потеря. Чувак из соседней кабинки просунул член в отверстие, проделанное каким-то изобретательным предшественником в разделяющей стенке. Адольф сжал инструмент правой рукой и лизнул языком. Через полминуты невидимый любовник пальнул жидкой генетикой Крамеру в глотку.

Адольф решил, что на сегодня анальных встреч с него хватит, и двинулся к забегаловке на Холлоувэй-роуд. Крамер сидел и поражался недружелюбию приносящей ему кофе официантки, пока его не озарило: у него вся морда перемазана говном. Он сходил в туалет умыться, принялся за кофе, держа в дрожащих руках чашку.

По пути к станции метро «Хайбери и Айлингтон» внимание Адольфа привлек кричащий заголовок в «Вечерней хронике», напечатанный двухдюймовыми буквами:

ЗНАМЕНИТЫЙ ЭКОНОМИСТ СТАЛ НОВОЙ ЖЕРТВОЙ АНАРХИСТСКИХ УБИЙЦ.

Крамер купил номер. Статья представляла собой стандартный набор сенсационных сообщений, которых публика ждет от оголтелого консервативного издания. Больший интерес представлял материал в центре страницы, в рубрике эксклюзива:

СУМАСШЕДШИЙ УБИЙЦА ЗАИНТЕРЕСОВАЛСЯ ТРУСИКАМИ.

И ниже:

Рассказ телефонистки, разговаривавшей с анархистским мясником

Далее шел абзац, напечатанный сверхжирным шрифтом:

«В компании «Лексингтон-Коммьюникейшнз» существует телефон доверия, куда может позвонить каждый, кому одиноко или не к кому обратиться за советом или утешением. Фиона Прингл проработала в вечерней смене за 5.70 фунтов в час меньше недели, когда ей позвонил знаменитый экономист Адриан Меллор, чтобы пообщаться о своем недавнем разводе. Во время беседы в дом Меллора в Кэмдене ворвался анархистский ассасин, который зверски убил сорокапятилетнего экономиста».

Поскольку рассказ шел от первого лица, Адольф решил, что перед ним творчество какого-то литературного негра.

«Я работаю в службе телефона доверия всего четыре дня. На смену, начинающуюся в шесть вечера, я пришла на десять минут раньше.

Операторы компании «Лексингтон-Коммьюникейшнз» работают в общем офисе, переоборудованном из бывшего склада. Сквозь блестящие окна здания на верфи Святого Джона мне отлично видно, как бизнесмены возвращаются в свои роскошные квартиры в Докланде.

Изучив в течение нескольких минут плакат, запрещающий курить, я решила, что перед моей сменой еще есть время для последней сигареты снаружи.

Первой в тот вечер мне позвонила мать-одиночка, беспокоившаяся о судьбе сына-подростка, попавшего в дурную компанию. Потом я обсудила с тремя мужчинами их семейные проблемы, а следующей ко мне обратилась одинокая девятнадцатилетняя девушка, недавно переехавшая в Лондон.

Следующий звонок был грязным. Устав строжайше запрещает непристойные разговоры. Я положила трубку, предупредив адресанта, что он совершает уголовно наказуемое преступление.

Затем позвонил пенсионер. Его единственный друг, собака колли, умерла на прошлой неделе. Следующие семь клиентов хотели поговорить о своих семейных проблемах.

Так прошло два часа. В восемь на связь вышел Адриан Меллор. Ему надо было поделиться переживаниями о своем недавнем разводе.

Адриан рассказал мне, что все еще любит жену, что волнуется, как бы их разрыв не отразился дурно на учебе детей. Сообщил, что один из его сыновей летом сдает выпускные экзамены в школе.

Едва Адриан подробно описал успехи в учебе своих детей, как вдруг замолк на середине фразы. Неожиданно на другом конце линии я услышала приглушенные крики, как будто душили человека. Потом все стихло, а через несколько секунд раздался безумный хохот.

Холодный пот потек по моей спине, когда жестокий голос сообщил мне, что я говорю с лейтенантом Мурно из Подразделения Христа. Хотелосьбросить трубку, но я сдержалась, потому что знаю, полиции будет легче вычислить психопата, если я постараюсь подольше поговорить с ним.

Пока Мурно распространялся о необходимости убивать всех, кто зарабатывает свыше пятнадцати тысяч в год, я перешептывалась с коллегой. Она вызвала полицию, а кровожадный анархист понес чушь о так называемой «народной справедливости».

И тут вдруг, как гром среди ясного неба, психопат спросил у меня, какого цвета на мне трусики. Затем последовали такие пошлости, что я не считаю нужным повторять их в семейной газете. Возможно, мой ответ не обрадовал Мурно, как ему желалось бы, пять минут он поливал меня бранью, самой отвратительной, которую мне повезло за всю жизнь услышать, потом обозвал меня льдышкой, пообещав убить.

Я сумела продержаться до прибытия полиции и журналистов. Но как только они приступили ко мне с расспросами, я не сдержала слез.

К счастью, меня утешила журналистка из «Хроники» по имени Джулиан Гейме. Добрая Джулиан уговорила редактора предоставить телохранителя, чтобы уберечь меня от безжалостного Мурно. Увидев подобные заботы сотрудников «Хроники» о моей безопасности, я решила отблагодарить их, рассказав об этом ужасном происшествии».

Адольф изумленно уставился на эти враки. Все детали вымышлены. Девочка перегнула палку, и, несмотря на обещание, Крамер решил прикончить ее. Позволить прессе обелять образ гнусного извращенца, каким был Меллор, и выставлять его палачом и сексуально озабоченным мерзавцем! Прингл стала сотрудничать с клеветниками, пускай же за свое преступление вкусит сладость судьбы!

Глава двенадцатая

ПОЛ ПРАТТ ОТТОЛКНУЛ ПОТРЕПАННУЮ клавиатуру и налил себе щедрую порцию «100 волынщиков» из стоящей у компьютера бутылки. Втянул запах. Сморщенное от сосредоточенности лицо разгладилось в широкой улыбке, когда знакомый аромат пощекотал ноздри. Пол глотнул виски. Улыбка растянулась до ушей. Перечитал итог двухчасового труда, наслаждаясь каждым словом статьи. Статью заказали одновременно «Часовой» и «Наблюдение». Отредактировав текст, он позвонит в обе редакции и узнает, где предложат больше.

Несколько месяцев подряд Пол изучал Тевтонский Орден Буддийской Молодежи. Он нарыл несколько полулегальных предприятий, которыми «отец» Дэвид Норвуд управлял через подставные компании. Норвуд владел контрольным пакетом акций везде — от фирм по экспорту-импорту до сети санаториев. Только в Восточном Лондоне он держал розничную торговлю от продуктов до сувениров, ему принадлежали фитнес-центр, частная клиника холистической медицины, служба гаданий, дизайн-агентство и консалтинговая фирма по вопросам архитектуры.

Самым наглым кидаловом, устроенным Дэвидом Норвудом и ТОБМом, был жилищный кооператив «Восьмиконечная звезда», благодаря которому Рачману удавалось сойти за филантропа. У Пратта не получилось проникнуть в эту структуру, и если бы не пакет документов «звезды», присланный по почте неизвестным, в расследовании против ТОБМа недоставало бы самых значимых пунктов.

Будучи сторонником республиканцев, Пратт одобрял в деятельности «Восьмиконечной звезды» дискриминацию этнических меньшинств. Тем не менее он знал несколько ультралевых, которые изошли говном из-за скандала с предоставлением кооперативом равных возможностей всем слоям населения. Когда обычная проверка вскрыла факт, что это обязательство «Восьмиконечная звезда» выполняет, записывая собственный обширный шотландский контингент в ущемленные этнические меньшинства, то кооператив скрыл захудалую террасу для жилья иммигрантов. Фанерные перегородки превращали дом для семьи из четырех человек в жилье для одиннадцати. В среднем поселившиеся в подобной собачьей конуре люди терпели пару месяцев, прежде чем уйти по собственному желанию.

Пратт видел уйму направлений в расследовании деятельности ТОБМа и планировал выдоить из них по максимуму. Из материала запросто можно скроить десятки газетных статей, а то и целую книгу. Главное, Пол располагал такой уймой свидетельств о реальных правонарушениях, что сфабриковать в довесок сотни любых дичайших обвинений — раз плюнуть. Публика даже не заподозрит его в передергивании и злоупотреблении журналистской лицензией.

Пратт выключил компьютер и мысленно представил, как через пару дней нанесет визит в Ист-Гринстед и пособачится с отцом Дэвидом лично. Он достал записную книжку и отыскал нужные адреса. Пора звонить в «Часовой» и «Наблюдение». Он даже вспотел от удовольствия, когда представил пятизначный гонорар за материал.

СТИВЕН ПРИНС БЫЛ НЕДАВНО в торговле недвижимостью и отчаянно хотел завоевать уважение товарищей по работе. Полгода назад он разошелся со своей девушкой, и с тех пор у него никого так и не было, что, надо думать, популярности ему не прибавляло. Чуть ли не ежедневно мужики обзывали его пидором. Принс надеялся поправить дела знакомством с телкой с разворота в «Пёздах», чьи фотографии украшали рабочий закуток.

В то утро Стивен извлек всю свободную наличность. Он копил на стиральную машину маме в подарок, но решил, что техника подождет, поскольку его репутация важнее. После работы Стивен отправился на фабрику секса Мэлоди Траш на Руперт-стрит. Его опередил какой-то менеджер, и ему пришлось встать в очередь на сеанс. Принс страшно удивился, когда Траш появилась снова, через тридцать секунд после того, как она затащила яппи на десять минут страсти.

— Иди сюда, — позвала она Стивена, — ты мне нужен.

Мэлоди привела Принса к себе. На куске полиэтилена, развернутом на полу, лежал голый яппи. Глаза у него были закрыты. Он очень напоминал стянувшего сметану кота.

— Он хочет, чтобы ты посмотрел, как я нассу ему в рот, — объяснила Траш.

Стивен послушно сел на кровать. Он никогда не ходил к проституткам и счел за лучшее пустить события на самотек. Он только все усложнит, если начнет задавать вопросы. Меньше всего ему хотелось показаться дураком.

— Мама желает, чтобы ты, как примерный мальчик, выпил все лекарство, — сказала Мэлоди, опускаясь на корточки над физиономией яппи.

Стивен ошарашенно наблюдал за Траш, писающей клиенту в рот. Он глазам не верил. Яппи, должно быть, еще тот ублюдок с вывертами, если его возбуждает такое абсурдное извращение. Клоун жадно глотал порции мочи, излишки выплескивались из пасти, стекали по щекам на полиэтилен. Траш облегчилась, гость, булькнув, вобрал в себя остатки урины.

— Замечательно, — обратилась к Принсу Мэлоди, — он платит три тысячи, ты получаешь бесплатный сеанс, если не возражаешь против зрителя.

Стивен не верил своей удаче. Вот бы поскорее рассказать все парням на работе. А мамочке будет сюрприз, когда через пару недель ей доставят новую стиральную машину! Ликующий Принс разделся. Траш легла на кровать. Стивен вскарабкался на нее и через несколько секунд отбивал в топях незамысловатый ритм.

Скосив глаза направо, Мэлоди увидела, что яппи томно уставился на них, занятых извечным ритуалом воспроизведения себе подобных. Стивен слишком увлекся половым актом и не замечал, что богатый извращенец восторженно дрочит. Чувствуя приближение оргазма, дядька вскочил на койку и пристроился так, что выстрел размазался по заднице Принса. Ритм Стивен не изменил. Траш принялась размышлять, заметил ли он вообще, что в его анальное отверстие проникла жидкая генетика.

Если бы Траш не знала, что Принс кончает, она бы подумала, что у него припадок. Забавно, рассуждала проститутка, в оргазме мужики ведут себя как сраные эпилептики. Женщины, как убедилась она на примере Клеопатры Вонг, в сексе гораздо изящней. Траш отогнала мысль о Клео. Она старалась не вспоминать свою подругу, пока обслуживала клиента. К счастью для продажных женщин, большинство мужиков так по жизни задерганы, что, оказавшись в пизде, спускают минуты через две.

— Ты чувствуешь? — спросил Стивен.

— Да, да-а, о да-а, — отреагировала Мэлоди.

— Врешь, сука! — забузил Принс. — Почему тогда ноги не подбрасываешь в воздух?

Траш еле сдержалась. Ей хотелось расхохотаться Стивену в лицо, но из профессиональной гордости Мэлоди взяла себя в руки. В народе гуляет столько мифов о сексе, что их подсчет довел бы любого здравомыслящего человека до слез. Принс не умел поддерживать постоянные отношения, поскольку от каждой пизды требовал, чтоб она подкидывала ноги в воздух всякий раз, когда он кончает. Стивен искренне верил в естественность этого способа показывать ему, что он выеб даму на славу!

— Хочешь кончить еще? Пятьсот, — отрезала Мэлоди.

— Да ты меня разоришь! — загундосил Стивен. — Ты итак не отработала деньги этого яппи!

— Дети! Дети! — вмешался вуайерист. — Не ссорьтесь. Я добавлю еще пятихатку.

Пока яппи занимался отсчетом и вручением Траш денег, Принс привел себя в боевую готовность. Мэлоди запихала деньги под матрас и легла, а Стивен залез сверху. С трудом Принс затолкал наполовину вставший хер в пизду проститутки. Траш дала ему несколько раз трепыхнуться, потом вскинула ноги и покрутила им, словно едет на велосипеде.

— Милый, — деревянным голосом проговорила Мэлоди, — так меня ни разу в жизни не ебали.

Это убедило Стивена, что в сексе он почти олимпийский чемпион. Второй раз он не кончил, зато самолюбие успокоилось. Он покинет Сохо с чувством глубокого морального удовлетворения. Наверно, это хорошо, что Принс не почувствовал иронии в голосе Мэлоди. Он бы до смерти обиделся, если бы догадался, что дырка над ним стебется.

Траш вытолкала за дверь Стивена с костюмом, изобразила улыбку и пошла за следующим визитером. Мужик за пятьдесят, убеленный сединами, в полосатом костюме. Ублюдок явно замучен воздержанием. Пятьсот фунтов отсчитал, даже не пикнув.

— Знаешь, — сказала Мэлоди, гладя его по лацканам пиджака, — ты мне нравишься, даже очень нравишься. И я позволю тебе кое-что, что разрешаю только самым моим любимым клиентам.

— И что же? — спросил юрист, явно взвешивая ценность услуги.

— Ты подаришь мне жемчужное ожерелье, — прошептала Траш, — я вся таю, представляя, как ты потрешься хуем по сиськам и разбрызгаешь сперму вокруг шеи. Согласен?

Мэлоди могла бы и не спрашивать, понравилось ли этому ублюдку ее предложение. Он распалился, поняла она по вздутию у него на брюках. Траш расстегнула молнию на платье, и она упало на пол. Клоун скинул штаны. Ботинки он оставил, пиджак тоже. «Если этот опездол торопится, — подумала Мэлоди, — то вообще чудесно».

Визитер принялся ласкать буфера проститутки, одновременно пристраивая пипиську между горами плоти. Ровно через две минуты юрист выстрелил спермой. Траш ушам не верила, когда придурок слезно и горячо поблагодарил его за такой эксклюзив. Мэлоди предложила жемчужное ожерелье только ради избежания лишней амортизации собственной пизды, а этот идиот решил, что ему здорово повезло и он не зря потратил деньги.

Едва юрист отчалил, Мэлоди ополоснулась в маленькой раковине, прятавшейся в углу комнаты. Она привела себя в порядок, чтобы выглядеть свежей перед следующим клиентом.

АДОЛЬФ КРАМЕР СТОЯЛ на платформе станции «Майл-Энд» и ждал поезда в западную сторону. Электронное табло обещало прибытие транспорта через две минуты. Время следующего поезда в центр даже не указывалось. Всю прошлую ночь Адольф шнырял по всяким притонам, где зависают журналисты. Их компании было достаточно, чтобы довести его до убийства. В этот самый момент он напряженно обдумывал именно убийство.

От журналюг он получил всю необходимую информацию. Все они прекрасно знали, что Фиона Прингл — не кто иная, как главный криминальный репортер «Хроники» Сандра Брайт. Видимо, она проникла в структуру службы секса по телефону, и ей повезло оказаться на другом конце провода, когда Меллор вкусил сладость судьбы. Брайт решила, что из убийства выйдет отличный материал, а делишки «Лексингтон Коммьюникейшнз» следует пока прикрыть и выжать побольше из анархистской темы.

Адольф украл у пьяного борзописца записную книжку и оттуда узнал адрес Брайт. Похищенный блокнот содержал кучу полезных данных для скинхед-бригады, которая планировала нанести удар прежде всего по СМИ как одному из основных зол существующего режима. Когда журналистов начнут резать в собственных постелях, их вопли покажутся рабочему классу сладкой музыкой!

Состав подъехал к станции, и Адольф прочитал на табло, что следующий поезд в центр прибудет через шесть минут. Он решил, что все равно доберется до севера, и сел в вагон. Там почти никого не было, только молодая мать с ребенком. Крамер пытался заставить себя не таращиться на женщину, но она притягивала его взгляд. Настоящая красавица, очень тоненькая, с длинными темными волосами. Адольф получил немалое удовольствие, отсасывая в сортире парка «Хайбери», но пожалуй ему все же нужны постоянные отношения. После разрыва с Джейн Ролинз у него этих отношений не было, он даже ни разу не спал с женщиной. Крамер, наконец, понял, что Арадии Смит он нравится, но эта птичка в поезде — совсем другое. Господи, вот бы он развернулся с такой девахой!

Поезд остановился на «Степни-Грин», и зашли двое работяг среднего возраста. Вагон был пуст, но они встали прямо перед женщиной, загородив Адольфу обзор. Это его чертовски злило!

— Я, блядь, этнических не перевариваю! — заявил мужик повыше так громко, что Крамер услышал в другом конце вагона.

— Я тоже, — поддакнул его кореш. — По-моему, гнать их из страны надо.

Глаза Крамера налились кровью. Два расиста наезжают на понравившуюся ему телку. Ублюдки окружили девочку и излагают свои бредовые предрассудки по поводу цвета ее кожи. Адольф поднялся и решительно пересек вагон. Он вмазал со всей силы в пивное брюхо первому фанатику, добавил сложившемуся пополам ублюдку коленом по отвисшей морде. Что-то мерзко хрустнуло, гондон лишился двух передних зубов и немедленно вырубился. Крамер ткнул пальцами в глаза второму. Чувствуя, как они мягко проваливаются, по спине его пробежал холодок.

— Господи! — загудел ублюдок. — Ничего не вижу!

Адольф треснул его по яйцам, и в следующее мгновение засранец валялся на полу. Девушка, причина драки, не понимала, почему вокруг нее поднялся такой шухер. Она прижимала ребенка к груди, лицо застыло от ужаса.

— Не волнуйтесь, — мягко сказал Крамер, — все в порядке. Если вы не против, давайте выйдем на «Уайтчэпел», я там знаю приятное местечко, где можно выпить чаю.

Женщина что-то пробормотала, Адольф ее не понял. И только через несколько секунд его озарило, что она не говорит по-английски. Неудивительно, почему она так перепугалась! Не поняла, что Крамер защитил ее от оскорблений расистов. Зато обосралась от страха, уверенная, что станет следующей жертвой! Бикса уставилась на кнопку срочного вызова. Адольфу пришлось следить, чтобы она не вскочила с места.

Едва двери открылись на «Уайтчэпел», Адольф метнулся из вагона и бегом пересек платформу. Пробежал по переходу и запрыгнул в поезд другой линии. Крамер с облегчением вздохнул, когда черед полминуты двери со свистом захлопнулись, и состав отъехал от станции. С его стороны неразумно нарываться на неприятности. Безрассудство совершенно неуместно, особенно накануне победы революции.

Остаток пути прошел без приключений. На «Кингз-Кросс» Адольф пересел на северную линию и вскоре очутился в Хэмпстеде. Брайт жила в нескольких минутах ходьбы от станции, Крамер легко отыскал ее дом. Квартира находилась на первом этаже, что существенно облегчило задачу анархиста.

Адольф изучил здание с трех сторон. Оно разделялось на четыре отдельные квартиры, и такая планировка, несомненно, очень выгодна. В ближайшей комнате Брайт смотрела по телевизору прямой эфир мужа. Адольф подкрался к выходившей на двор спальне и раздвинул шторы на окне. Подождал, пока мимо проедет машина. Ее шум заглушил звон стекла, когда Адольф проник в квартиру.

В изголовье постели Брайт выстроились шесть плюшевых медвежат. Непонятно зачем, Крамер достал нож и обезглавил игрушки. Довольно ухмыльнулся при виде рассыпавшейся по цветастому покрывалу набивки.

— Вкуси сладость судьбы, буржуазное отродье, — прошептал Адольф себе под нос.

Затем над кроватью Крамер заметил абстрактную картину. Он не узнал работу Фрэнка Стеллы и раскромсал ее на куски, поскольку посчитал полотно дорогостоящим. Господи, как он ненавидел буржуев! Адольф пришел в состояние крайнего негодования. Теперь он был готов разобраться с Брайт.

Петли на ведущей в гостиную двери были отлично смазаны. Она бесшумно отворилась, едва Крамер посильнее нажал ручку. Гудение мужа убаюкало Брайт. Адольф приблизился к журналистке и хлопнул ладонью по ее губам, отчего Брайт вздрогнула и проснулась. Крамер злорадно отметил перекосивший ее лицо ужас. Брайт хотела бы снова заснуть и притвориться, что никакой псих ей не угрожает, но ей пришлось смотреть в недобрые глаза Адольфа.

— Слушай, сука, — зашипел Адольф, — сейчас ты умрешь. Очень медленно и мучительно, но прежде чем я начну резать тебя на куски, ты узнаешь, почему я это делаю. Ты понаписала обо мне всякую херню, а я не такой человек, чтобы терпеть, когда газеты поливают меня говном, я этого так не оставлю. Я здорово повеселился, прочитав, что «Хроника» обеспечила тебе круглосуточную охрану, потому что знаю, это очередной пиздеж. Думала, просто так отделаться? Черта с два. Ты умрешь за то, что написала, как я захотел узнать цвет твоих трусов. Люди сочтут меня извращенцем. Я терпеть не могу твой тип, и с удовольствием прикончил бы тебя, даже не имея личных мотивов…

На этой фразе Крамер заметил, что Брайт вырубилась. Не везет ему сегодня. Перерезая ей горло, Адольф придумал замечательную вещь. Брайт избежала пыток, потеряв сознание, и это отличный повод причинить максимум страданий ее мужу. Крамер распорол журналистке живот. Слухи, гулявшие в тусовках журналистов подтвердились. Куча газетчиков метила на теплое местечко Брайт, когда она на полгода уйдет в декретный отпуск. Они слишком сильно мечтали залезть на навозные вершины журналистики, чтобы ставить под сомнение правдивость тех, кто сообщил им о беременности Брайт. Даже поговаривали, что ребенка ей заделал мальчик на побегушках из «Хроники», а не муж.

По локоть перепачкавшись кровищей, Адольф, наконец, извлек эмбриона из матки. Крамер возложил тельце на телевизор, стекающей с ладоней кровью написал на стене одно-единственное слово и отступил на шаг полюбоваться своим творением. В условиях подавления обществом потребления творчества граждан надо быть гением, чтобы выдумать такой эффектный натюрморт. Одержимый революционным пылом Адольф набрел на идею, ускользнувшую от тех, кто проводит свою жизнь в рекламе. Слово было простое:

Мамочка.

Крамер прикинул, что это должно стошнить даже легавых, которые примчатся расследовать убийство. Разумеется, пресса обзовет анархистов психами, хотя Адольф просто стремился проиллюстрировать личное понимание революционного лозунга: «Никакой жалости».

Крамер собирался помыть руки, сделать себе чашку чая, а потом свалить, но неожиданно вспомнил, что забыл оставить фирменный лейбл. Не желая портить натюрморт в гостиной, Адольф отправился в прихожую. Он прокрутил в голове десятки вариантов послания, как вдруг понял, что его прошлые подвиги меркнут перед сегодняшним. Ярость утихала, он перестал быть одержимым певцом пролетарской борьбы. С отливом энергии он стал просто одним из неприметных людей большого города. Понимая, что он не подберет цитаты, сравнимой по остроумию с тем единственным словом над телевизором, Крамер решил выбрать пассаж наугад. Кровью на руках, уже начавшей запекаться, Адольф написал в прихожей:

Свобода есть невиданное проявление телесной сущности. Это возможность срать, ебаться и сосать по жизни, не испытывая на себе гнета властей.

Это была цитата из трактата прославленного К. Л. Каллана «Маркс, Христос и Сатана объединяются в общей борьбе».

Глава тринадцатая

СЕСТРА СЬЮЗИ ВЕЛЕЛА ВЭЙНУ КЕРРУ нагнуться. Почти три дня они провалялись в постели. За время этой затянувшейся ебли Вэйн посвятил лизанию пизды больше времени, чем среднестатистический мужчина за всю жизнь.

Вэйн простудился. Сестра Сьюзи настаивала, что он должен пропотеть и микробы отступят, а для этого следует с большей силой заняться любовью. Керр начал задыхаться и поднял голову от мочалки любимой. Вэйн откашлялся прямо на лобок Сьюзи. Отхаркнутая зеленая слизь приземлилась прямо на набухший клитор. Керр слизнул мерзотную соплю, надеясь, что этот небольшой инцидент сестру Сьюзи особо не огорчит.

— Будда, — стонала Сьюзи, — так здорово!

Вэйну казалось, он вот-вот сдохнет. Воздух с трудом проникал в легкие. Каждый вдох сопровождался сопением, подозрительно напоминавшим предсмертный хрип. Грудь как огнем жгло. Он находился на грани обморока от изнеможения. Вэйн снова приподнялся. Новый приступ кашля опять помешал ему слюнявить пизду Сьюзи. На сей раз зеленая гадость шлепнулась девушке на пупок. Сьюзи достала салфетку и вытерла слизь.

— Вперед! — скомандовала монашка. — Прокашлялся и засовывай язык обратно в пизду.

— Последний раз в слизи была кровь, — запротестовал Вэйн.

— Одна капля, — отрезала Сьюзи.

— А вдруг у меня туберкулез! — заныл Керр.

— Не выдумывай! — ответила Сьюзи с заметной ноткой раздражения в голосе. — Опусти голову и лижи меня.

Вэйн предпочел не спорить и не ссориться с бабой, способной ускорить его посвящение в Тевтонский Орден Буддийской Молодежи. Керр провел языком по клитору Сьюзи и углубился в щель.

— Резче! Быстрее! — орала Сьюзи.

Непонятным образом Вэйн сумел выполнить ее пожелания, невзирая на твердое убеждение, что его легкие сейчас лопнут. Язык Керра скользил вверх и вниз по пизде Сьюзи с ритмичностью поршня. Судя по крикам, она была на грани оргазма. И в такой ответственный момент до слуха Вэйна донеслось постукивание. Кто-то отбивал мотив «Raw Power» группы Iggy and the Stooges. Керр поднял голову.

— Какого хера? — спросила сестра Сьюзи, когда Вэйн вскочил на ночи и помчался по лестнице.

— Дверь открыть, — прохрипел Вэйн между двумя приступами кашля.

Чертыхнувшись, Сьюзи засунула палец в пизду. Монашке хотелось слишком сильно, чтобы тратить время на брехню с Вэйном. Она скажет ему пару ласковых попозже. А пока Сьюзи собственными руками доставит себе удовольствия, на которые, как всякое чувствующее создание, имеет полное право.

Керр накинул рваный шелковый халат. Тут же Сьюзи возвестила о наступлении оргазма душераздирающим визгом. Вэйн точно знал, что на пороге дома увидит Арадию. Впрочем, он не возражал бы и против появления Дженет Тек. Сьюзи заснула, не чувствуя собственного тела. Непостижимая страна грез манила ее чудесными снами.

На ступеньках Вэйна снова скрутил кашель. Стоящая на крыльце Арадия заставила его позабыть о простуде. Господи, какая она красивая! Керру захотелось выебать ее прямо в прихожей.

— Убери от меня руки! — взвизгнула Арадия.

— Милая, что стряслось? — пропел нежным голоском Вэйн.

— Поговорить надо, — заявила Смит, — и никаких заигрываний.

 — Слушай, — дипломатично произнес Керр, — ты моя девушка. Я имею полное право прикасаться к тебе.

— Ты не угостишь меня чаем? — спросила Арадия.

Вэйн попытался ответить, но от очередного кашля слова застряли в горле. Он доковылял до кухни и повалился на стул. Смит приготовила чай. После одной чашки Керру полегчало.

— Ребят дома нет? — спросила Арадия.

— Ага, — ответил Вэйн, — Феллацио на работе.

— А Адольф? — не отставала Смит.

Керру не понравилась ее манера расспрашивать. Он заподозрил, что его девушка увлеклась Крамером. Хотя проблем у Вэйна с бабами не было, он отличался забитостью, неуверенностью в себе и склонностью к диким вспышкам ревности. Сама того не зная, Арадия провоцировала его на проявление худших черт характера.

— Адольф ушел несколько часов назад. Предупредил, что скорее всего сегодня ночевать не придет, — соврал Керр.

Вэйн решил, что лучше избавиться от Смит до возвращения Крамера. Арадия ему без надобности. Простуда дурно отразилась на его сексуальных показателях. Прогнав Смит, он порадует сестру Сьюзи. Таким образом, он наладит отношения с обеими женщинами.

Керр надеялся на улучшение к утру самочувствия. Он изо всех сил убеждал себя, что оклемается от простуды за сутки. Главное, держать Арадию подальше от Адольфа. Вэйн хотел устроить все таким образом, чтобы зависнуть у подруги. Неожиданно Керр придумал способ разрулить ситуацию.

— Знаешь, — сказал Вэйн, — тебе со мной сегодня будет скучно. Я просто разваливаюсь. Мне надо отоспаться. Боюсь показаться невежливым, но тебе лучше сейчас уйти, я срубаюсь. Давай завтра навестим Крисси?

— Да, давай так, — согласилась Арадия.

Ее очень устраивал такой расклад. Раз Адольф не придет ночевать, то торчать на Гроув-роуд без мазы, а Керр сам придумал повод от нее отказаться. Крисси для поднятия настроения нужно как можно больше гостей. Смит решила, что едва они уйдут из палаты, она скинет Вэйна с хвоста.

— Встречаемся в больнице, — прокаркал Вэйн, снова закашлявшись.

— В шесть, — уточнила Смит.

Арадия встала и ушла, даже не потрудившись поцеловать на прощанье любимого. Она с удовольствием предоставила его самому себе, но окончательно рвать отношения еще рано, сначала надо все устроить с Адольфом.

ШЕПЧА СЕБЕ ПОД НОС, ДЭЙВ АРНОЛЬД ПОГЛЯДЫВАЛ на свой «Ролекс». Без пятнадцати четыре. Вот-вот из школы имени епископа Дэвида Брауна брызнет стайка школьников и устремится к магазинам на Шеруотер-Эстейт. Арнольд сходил к ларьку за сладостями, присел на капот своего «порше» и ровно за полминуты уничтожил плитку шоколада.

К своим тридцати восьми годам Дэйв достиг вершин профессии. После окончания Итона и Оксфорда он устроился работать на местную радиостанцию. Арнольд выжал из университетских связей все возможное и через два года вел ночное рок-шоу на национальном радио. Очень скоро он перешел на дневное вещание. Пришлось изрядно попыхтеть и избавится от характерного для высших классов акцента, а также резко поменять музыкальные вкусы. Хриплый шепот Дэйва покорил сердца миллионов дам бальзаковского возраста, вскоре Арнольда прозвали «любимцем домохозяек».

Достав из кармана пальто кипу моментальных снимков, Дэйв захихикал. Утром их передал ему секретарь. Арнольду приходило по почте больше предложений, чем самым знаменитым звездам порно. Письма нередко сопровождались мутными фотографиями обнаженных тел. Их коллекцию, занимавшую не один альбом, Дэйв озаглавил «Галерея Страшил». Большинство изображенных дам отличались пожухшими сиськами и пузатостью. А он предпочитал школьниц.

Зрелище костлявой жопки в обтягивающих спортивных трусиках всегда грело Дэйву душу. Ди-джей чуть не описался при виде подбежавшей к магазинчику кучки школьниц. Только они собрались туда зайти, как одна из девочек заметила Арнольда. В следующее мгновение вся компашка, хихикая, тыкала в сторону знаменитости пальчиками. Дэйв улыбнулся им, и тогда две школьницы набрались отваги и приблизились к нему.

— Э-э-э, мистер, — начала девочка повыше, — вы же этот самый ди-джей. Моя мама вас по утрам любит слушать. Вы Дэйв Арнольд.

 — Правильно, — милостиво кивнула звезда.

— Дэйв, — с улыбкой влезла вторая девочка, — можно автограф попросить?

— Как тебя зовут? — спросил Арнольд, когда она сунула ему бумагу и ручку.

— Дженис, — ответила она, — Дженис Ли.

— Хочешь карамельку? — предложил ди-джей, возвращая огрызок бумаги со своей подписью.

— Э-э-э, мистер, — согласилась за подругу первая школьница на предложенную Дэйвом конфету, — а может, ты нас покатаешь?

Господи, подумал Дэвид, глядя на задорно торчащие подростковые сиськи, как я могу отказаться? Обычно ди-джей парковался неподалеку от какой-нибудь школы, трепался со школьницами, а потом уезжал в местечко поукромней и дрочил. По убеждениям Дэйва, растлители малолетних являются позором рода человеческого. Он рьяно верил, что единственным способом борьбы с этими подонками является смертная казнь. Разумеется, девочек Арнольд не тронет, но все равно пойдут слухи и сплетни, что он педофил, если кто-то узнает, что он катал в своем «порше» двух пятнадцатилетних девочек.

— Дэйв, — хрипло прошептала Дженис, — давай съездим, где клево.

— Хорошо, — согласился Арнольд, ее знойный голос заставил его сдаться, — давай, если твоя подружка скажет, как ее звать.

— Сандра Тайлор, — по интонации было ясно, что она заметила, как сексуальная магия действует на ди-джея.

Дэйв сел в машину, моля бога, чтобы девочки не обратили внимание на напрягшийся хер под обтягивающими «Левайсами». Подружки втиснулись на переднее сиденье рядом с водителем. Заводя «порше» Арнольд нечаянно коснулся ноги Сандры, и она тут же положила ладонь ему на бедро. Ди-джею показалось, что он прямо сейчас кончит, и с большим трудом он сумел развернуть машину.

— Ты почему дрожишь? — невинно спросила Сандра.

— Ты-ты еще маленькая, — промямлил Дэйв.

— Мне, между прочим, пятнадцать, — запротестовала девочка, — почти шестнадцать. Будет на следующей неделе.

— Убери руку с ноги, — взмолился Арнольд.

— Зачем? — поинтересовалась малолетка.

— Ну, пожалуйста, — ныл Дэйв, борясь со страстным желанием тормознуть машину и трахнуть школьницу.

Тайлор стиснула ногу Арнольда и убрала руку. Ди-джей рванул от школы. В конце Альберт-Драйв он повернул влево и припарковал «порше» у пустыря.

— Погуляйте, — сказал Дэйв, — вернетесь через пять минут, и я отвезу вас домой.

— А что такое? — спросила Сандра.

— Идите гулять! — в отчаянии завопил Арнольд.

— А что такое? — повторила Сандра.

— Мне надо разрядиться, — ляпнул ди-джей и тут же пожалел о том, что сболтнул.

В ответ Тайлор слезла с места и взгромоздилась Дэйву на колени. Она погладила пальчиками вздутие на джинсах ди-джея и резко дернула молнию вниз. Хуй Арнольда выскочил наружу, и едва Сандра сгребла возбужденный любовный мускул, Дэйв пальнул жидкой генетикой.

— Господи! — простонал ди-джей.

— Ты мне всю юбку обкончал, — возмутилась Тайлор. Потом добавила: — Помоги.

Арнольд расстегнул ширинку до конца и выстрелил новой порцией ДНК, разглядев легкомысленные белые трусики Сандры. Каким-то образом серая юбка скользнула по тонким ножкам и очутилась внизу. За ней белье. Ди-джей легонько потрогал мягкие волосы на лобке девочки, и через пару минут его член сплюнул сперму в третий раз.

— Ты меня выебешь? — спросила Сандра.

— Нет, — пробормотал Дэйв.

Все попытки Арнольда заняться проникающим сексом заканчивались позорным поражением. Он страдал преждевременным семяизвержением и не желал выставлять себя на посмешище, соглашаясь перепихнуться. Серьезную попытку выебать женщину он предпринимал последний раз двадцать лет назад.

— Тогда, — прошептала Сандра, — я у тебя отсосу.

Но не успела она выполнить угрозу, как ди-джей спустил в четвертый раз и обмяк. Сандра с отвращением перелезла через Дэйва и свернулась калачиком на заднем сиденье.

— Дженис, — с трудом промямлил Арнольд, — в бардачке лежат салфетки. Будь лапочкой, передай, пожалуйста.

Девочка протянула ему салфетки, но он попросил вытереть ему малафью с хера. Дженис уронила их на безвольный орган. Она явно не собиралась трогать любовный мускул, и Дэйву пришлось обтираться самому. Трясущимися руками он запихал хуй обратно и застегнул джинсы.

— Дэйв, — застенчиво начала Сандра, — ты в курсе, что мне всего пятнадцать лет?

— И что? — быстро спросил ди-джей, щелкая на приборной доске кнопками запирания дверей и окон.

— А то, что мне кажется, — объяснила малолетка, — ты крупно попадешь, если кто-то узнает, чем мы тут занимались. Короче, ты не дашь мне стольник, чтобы я никому не рассказывала?

— Твои родители страшно заинтересуются, откуда у тебя деньги. Они их, наверно, отнимут и вызовут полицию, — попробовал Арнольд рассуждать здраво.

— Дэйв, — продолжала Сандра, — у тебя будут большие неприятности, если не дашь мне денег. Тебя эти сто фунтов не разорят. Вообще-то, я хочу пятихатку.

— Тебе не поверят, — загундосил ди-джей с явной паникой в голосе, — ты ничего не докажешь.

— Докажу, — возразила малолетка, — ты мне всю одежду обкончал. Существует судебная экспертиза. Я по телеку видела. Ботаники научно докажут, что это был ты.

Выложи Арнольд сумму, которую она требует, немедленно, то сразу куча народу заподозрит, где она их взяла. Среди прочего, плохо, что друзья Тайлор видели, как она садилась к нему в «порше». Вся жизнь Арнольда мелькнула у него перед глазами. Он чувствовал себя, словно утопающий, который пытается схватиться за соломинку. Он испытал гигантское облегчение, когда у него появился спасительный план. Он притворится, что согласен раскошелится, отвезет их в свой особняк на Уэйбридж и запрет в шкафу. Тщательно отстирает вещи Сандры от пятен, а потом забросит девчонок в Уокинг. Без доказательств легавые не поверят диким обвинениям малолетней шлюшки.

Ди-джея посетила мысль и об убийстве, но он немедленно ее отверг. Если подружки исчезнут, мусора выйдут на него всего через несколько часов. Дэйв проклинал свои слабости, которые так легко могут опозорить его перед обществом. Его мучили угрызения совести, и он поклялся, что в будущем не позволит себе поддаваться склонности к юным пизденкам. Разумеется, он вел себя крайне глупо. Арнольд мысленно отметил, что ему следует не забыть посетить сексолога. А пока надо привести план в действие.

— Ладно, — вздохнул Арнольд, — ты получишь пятьсот фунтов, но нам придется съездить за ними ко мне домой. Я не таскаю столько денег с собой.

— Я так и знала, что ты прислушаешься к голосу разума, — ответила Сандра и стиснула ди-джею плечо.

Дэйв завел машину и двинул в сторону Уэйб-риджа. Знаменитый ведущий не знал, что не он один направляется к его особняку на Сен-Джон-Хилл. Адольф Крамер только что сел на «Майл-Энд» в поезд до центра и ругался по поводу часа пик. Когда он пересел на станции «Бэнк» на линию «Ватерлоо-Сити», стало еще хуже. Любой уважающий себя пролетарий почувствует приступ тошноты, когда окажется зажатым в толпе сотен служащих и менеджеров.

Адольф дошел до кассы на Ватерлоо и купил дешевый дневной билет в обратную сторону. Обычно он игнорировал необходимость платить за проезд, но, выполняя революционное задание, глупо идти на ненужный риск. Крамер погрузился в поезд до Гилдфорда, через пятнадцать минут тот, пыхтя, отъехал от Уимблдона и направился в пригородные районы Суррея.

К Сен-Джон-Хилл Адольфу надо было повернуть направо от станции «Уэйбридж». Особняк Арнольда пристроился на окраине этого весьма престижного микрорайона. Ди-джей не знал, что здесь был выдающийся эпизод в истории рабочего класса. Первого апреля 1649 года Джерард Уинстэнли и Уильям Эверард основали в Сен-Джон-Хилл первую общину диггеров. Они пытались существовать совместной обработкой пустошей, но наткнулись на яростное противодействие правящего класса.

Крамер выбрал этот район для атаки на буржуев из-за исторического значения местности. Адольф бесился при мысли, что богатые ублюдки населяют особняки, построенные на земле, где триста пятьдесят лет назад жили первые коммунары. Вдобавок его злило, что среди этих подонков полно поп-звезд, актрис и прочей шушеры массовой культуры. Адольф отыскал Дэйва Арнольда в списке выборщиков, проштудированном им в Британской Библиотеке, и с нетерпением ждал возможности разделаться с самодовольным гондоном.

Ди-джей потребовал, чтобы Сандра положила юбку и трусики в стиральную машину, прежде чем он выдаст ей наличные. Потом он заманил школьниц в шкаф, стоящий в подвале. Дэйв сказал девочкам, что его сейф спрятан под пылесосом и пригласил забрать уговоренный трофей, пока он приготовит всем выпить. Он прокрутил в машине вещи Сандры и теперь сушил их в сушилке своего чуда прачечной техники. Пока современное оборудование проявляло свои замечательные возможности, ди-джей с удовольствием закусывал в гостиной на втором этаже.

Адольф проник в дом через незакрытое окно. Анархист прокрался по лестнице и ворвался в дверь гостиной. Ди-джей сидел во главе длинного обеденного стола. Крамер вспрыгнул, пересек его и вонзил нож в горло Арнольда. Одним ударом рассек яремную вену. Темно-красная кровь забрызгала белую скатерть. Адольф сунул палец в рану и написал на стене следующее:

Лишь тот, кто сражался и погиб за анархию, умирает счастливым.

Это была цитата из трактата прославленного К. Л. Каллана «Маркс, Христос и Сатана объединяются в общей борьбе». Крамер хотел было добавить несколько строк из своей любимой «Песни диггеров», но вздрогнул от стука и визгов девочек в подвале. Услышав шум в гостиной, Сандра и Дженис захотели узнать, что происходит. Не подозревавший о запертых внизу школьницах Адольф подбежал к окну, распахнул его и выскочил наружу. Неудачно преземлившись на траву, он вывихнул левую лодыжку. Анархист похромал к станции. По дороге в Лондон у него в голове крутилась «Песня диггеров»:

Сейчас же поднимайтесь, диггеры все,

Против законников и против попов, поднимайтесь сейчас, поднимайтесь сейчас,

Против законников и против попов, поднимайтесь сейчас.

Против их тирании, против их клятвы, Чтоб отдали нам все, что должны, мясо, и выпивку, и одежду,

Поднимайтесь, диггеры все.

ОТЕЦ ДЭВИД КУМАРИЛ, но опиум мало успокаивал его измученные нервы. Он швырнул глиняную трубку о камин, и она разлетелась на мелкие кусочки. Встал и зашагал по комнате. На письменном столе гуру лежал номер «Часового», на первой полосе которого красовался его зернистый портрет. Статья начиналась следующим заголовком:

БУДДИСТЫ ОБМАНЫВАЮТ МЕСТНЫЕ ВЛАСТИ НА МИЛЛИОНЫ.

А ниже:

Эксклюзивный материал Пола Пратта.

Отец Дэвид почесал голову. Этим ублюдкам известно все! Все, кроме его связей с наркоторговлей и проституцией. Ордену, который он создавал двадцать лет, грозит опасность от злобного врага, вознамерившегося разрушить буддистские представления о мире, добре и понимании.

Пресса точит на ТОБМ зуб. Им не нравились восхитительные махинации ордена. Выручка от мошенничеств и прочих мероприятий вкладывалась в пропаганду. Издание сотен безумных теоретических работ свами обошлось в чертовски много денег. Отец Дэвид не виноват, что наделен пророческим даром. Ученики записывали на пленку каждое его изречение, потом переносили на бумагу и отправляли в набор. ТОБМ работал на благо общества, неся в массы мудрые мысли отца Дэвида. Нехорошо со стороны журналистов говнится по поводу способа финансирования этой полезной деятельности.

Когда позвонил этот ублюдок Пол Пратт, отец Дэвид с неохотой согласился позволить ему на следующий день посетить штаб-квартиру ТОБМа в Ист-Гринстеде. Большую часть дня свами провел, отшивая журналюг. Только в полночь он догадался отключить телефон.

Гуру требовалось разогнать дурман охватившего бешенства, от которого путались мысли. Противореча принципам, изложенным им самим в труде «Пути к просветлению», отец Дэвид поддался панике, осознав, что толпы газетчиков начнут совать нос в региональные центры и насядут на него с идиотскими вопросами. В способности помощников в период кризиса он не верил. Выход мог быть только один: обязать всех членов ТОБМа явиться в Ист-Гринстед, где они будут находиться под личным присмотром свами.

Отец Дэвид задумался о практической стороне вопроса. Число его последователей в Британии было около тысячи. Большинству верующих придется пожить в палатках. Это вполне реально. Его особняк в Ист-Гринстеде окружен несколькими акрами земли. В столице шныряют самые назойливые журналисты, значит, уберечь лондонский контингент от их дурного влияния есть задача первостепенной важности.

Главное, что делать с жилищным сообществом «Восьмиконечная звезда»? Кооператив стал главной причиной скандала. Отец Дэвид решил оставить брата Колина разбираться с журналистами. Может, тогда ублюдки не доберутся до остальных членов ТОБМа. БК, отвечающий на все звонки в офисе «Восьмиконечной звезды», будет идеальным прикрытием.

После принятия этих решений, отец Дэвид сел на телефон. Указания лично от гуру подстегнут людей по всей стране. Все обязаны собрать чемоданы и явится в Ист-Гринстед. Неважно, что на часах только два часа ночи и поезда еще не ходят. Монахи и последователи должны прибывать группами на любом транспорте, который им подвернется под руку. Если потребуется, друзья движения могут доехать даже автостопом!

Глава четырнадцатая

АДОЛЬФ КРАМЕР ПРОКЛИНАЛ неудачу. Едва взглянув на его ногу, Клеопатра Вонг запретила ему принимать участие в акции в Сохо. Через несколько часов скинхед-бригада реализует свои тщательно продуманные планы о превращении Центрального Лондона в очаг революции. Мир узрит вспышку классовой ненависти, по сравнению с которой мятеж Гордона — детские забавы. А из-за травмы, полученной сразу после казни Шептуна Дэйва Арнольда, Крамер пропустит все веселье.

— Знаешь новость? — спросил Вэйн у Адольфа, когда тот проковылял в кухню.

— Нет, — выдохнул Крамер. Он неудачно наступил на левую ногу, и резкая боль пронзила конечность.

— Отец Дэвид велел всей пастве собраться в Ист-Гринстеде, — ляпнул Керр.

— Тогда почему ты тут? — полюбопытствовал Адольф.

— Брату Колину велено отражать натиск на «Восьмиконечную звезду», и он попросил меня не сваливать, потому что ему может понадобиться моя помощь, — доверительно сообщил Вэйн. — Наконец-то мои таланты оценили!

— То есть ты хочешь сказать мне, — ответил Крамер, — что из всего ТОБМа только ты и брат Колин остаетесь в Лондоне?

— Не совсем, — сказал Керр, чье настроение явно упало. — Еще БК попросил остаться Кандиду.

— Чтобы трахать? — пошутил Адольф.

— Блядь! — взвизгнул Вэйн. — Не раздражай меня. На этот раз прощаю, но если это повторится, я тебя убью!

Крамер знал, что характер Керра отличается неуравновешенностью. Если дело дойдет до драки, то даже с вывихнутой лодыжкой, подумал Адольф, он запросто справится с Вэйном. Но потом решил, что препираться бесполезно и стоит сменить тему.

— Слушай — сказал Крамер, — я подумал съездить на скутере до Вулвича, хочу посмотреть парк, где снимали «Фотоувеличение». Не желаешь со мной?

Керру это предложение совсем не понравилось. Рядом с парком находится «Брук-Хоспи-тал», и Адольфу может взбрести в голову заодно навестить Крисси. Вэйн опасался, что там его сосед повстречает Арадию.

— Ты уверен, чтосможешь водить скутер с вывихнутой ногой? — ответил Вэйн, стараясь придать голосу искреннюю заботливость.

— Вполне, — заверил его Крамер и добавил: — Дойти до метро мне гораздо больнее. Я уже несколько месяцев собирался починить «Веспу». Работы на несколько часов, но все не хватало времени, пока не повредил ногу. Я починил двигатель утром, так что в обед можем поехать.

— Ну, учитывая твое состояние, я думаю, тебе вредно раскатывать по городу, — решительно высказался Вэйн.

— Все нормально, — настаивал Адольф, — ты зря отказываешься. Этот парк действительно отличное место, к тому же «Брук-Хоспитал» совсем рядом, и я собираюсь навестить Крисси. Думаю, тебя она тоже рада будет видеть.

Керр с трудом сдержался. Похоже, это судьба, что Арадия и его сосед сегодня вечером встретятся. Буддист пока не придумал, как он доберется до больницы, и решил, раз Крамер все равно туда едет, то вполне может подвезти и его.

— Ладно, — согласился Вэйн, — уговорил. Можно, я поеду с тобой вторым на скутере? Ненавижу эти задние сиденья, но мой байк сломался, и пока не получу чек, подлечить его не получится.

— Ты говоришь, будто с жизнью прощаешься! — засмеялся Адольф. — Ты уверен насчет себя? Может, стоит посидеть дома, пока не пройдет простуда?

— Ха, блядь, ха, — отрезал Керр, — хватит трепаться, поехали.

При этих словах Вэйна кто-то громко постучал в дверь. Керр пошел в прихожую открывать дверь. Крамер прохромал следом. На пороге Вэйн столкнулся с братом Колином и Кандидой Чарльз.

— В-в-вам чего? — пробормотал, запинаясь, Вэйн.

— Пришли оказать тебе духовную поддержку, — отвечал БК. — Я заебался отвечать на звонки газетчиков в «Звезду». Отключил телефон и отправился преподать тебе наставление.

— Ага, — уточнила Кандида, — мы с Колином потрахаемся, а ты займешься глубокой медитацией. Упражнение на концентрацию.

— Но я собрался уходить! — запротестовал Керр.

— Никуда ты не пойдешь! — твердо заявил брат Колин. — Я твой духовный наставник. Хочешь стать Последователем Движения — слушайся меня.

— Господи! — ругнулся Вэйн.

— Будда! — поправил духовный наставник.

— Будда! — повторил Вэйн, освобождая проход.

— Увидимся, — сказал Крамер, выползая из дома, — может, вы все вместе дойдете до больницы.

— Не знаю, о чем ты говоришь, — отрезал БК, — но смею заверить, что мы с Кандидой закончим работу над Вэйном где-то не раньше часов десяти.

— Пошли вы на хуй, — процедил сквозь зубы Адольф. Он не выносил буддистов.

БЛАГОДАРЯ НЕСКОЛЬКИМ ТЫСЯЧАМ ФУНТАМ, заплаченным за уроки медитации, Том Дейли познал свои чувства. Увидев Пола Пратта, он сразу невзлюбил журналиста. Со стороны Тома это был не простой предрассудок. Экс-скинхед посещал семинары ТОБМа по оценке уровней духовного развития. Как Последователь Движения, Том считал себя вправе судить о небуддистских отщепенцах, и, по его скромному мнению, Пратт являлся продавшимся ублюдком, стремящимся залезть на очередную ступеньку карьерной лестницы. По здравому размышлению, журналисту страшно повезет, если в следующей жизни он родится тараканом. Змея, ползающая на брюхе, не опустится ниже этого уебка.

Дейли знал, что еще не достиг того уровня духовного развития понимания, который нужен для понимания рассуждений свами. Простому ученику покажется разрешение посетить Пратту Ист-Гринстед упущением отца Дэвида.

Гуляющий по штабу ТОМБа журналист потерял записку, где трое Друзей Движения, один Последователь и два монаха заявляли, что их загнали сюда насильно. Теперь эти ренегаты сопровождали Пратта на пути к станции. Это, по мнению Тома, уже слишком. Дискредитируя движение, эти кретины обрекают себя на инкарнацию в муравьях или жабах. Понадобятся миллионы лет, прежде чем их души вновь обретут человеческую форму и дорогу к просветлению.

Насколько Дейли мог сообразить, эта компания духовных выкидышей вряд ли умрет в ближайшее время. Чем дольше проживут ублюдки, тем ниже они опустятся в длинной цепи буддистских воплощений. Переполненный состраданием, которое он постиг у ног отца Дэвида, Том выхватил автомат из арсенала ТОБМа и побежал через поля.

Затоптав несколько недавно посаженных кустиков, Дейли обогнал предателей, которые предпочли пешую прогулку до станции машине, предложенной их бывшим гуру. Том нацелил пушку на команду дегенератов, бодро приближавшихся к нему. Раздались вопли, они пытались неудачно убежать, когда Дэйв нажал на спусковой крючок и автоматная очередь прошила человеческое мясо.

— Попробуйте свинца и умрите, вы, вонючие отродья! — громыхал Том, не жалея боеприпасов на экс-буддистов и их драгоценного журналиста.

Сделав за пять секунд из семи наделенных сознанием существ семь изрешеченных пулями трупов, Дэйв чуть не обоссался от радости. Он решил, что ярость, выплеснутая из автомата, заводит круче шалостей с толпой монахов ТОБМа. Основав свое учение на идее о мимолетности жизни, Будда проявил себя глубоким знатоком людской психики. Именно смерть помогает сосредоточить сознание на духовных вопросах!

— Пусть мертвые хоронят своих мертвецов, — бормотал про себя Том,— а мы осветим путь к новой жизни.

ФЕЛЛАЦИО ДЖОНС ЗАШЕЛ НА ПЛОЩАДЬ СОХО и принялся выпивать посреди окружавшего его убожества. Место кишело сотнями грязных сквоттеров, ошивающихся, как правило, в Брикстоне и Строук-Ньюингтон. Скинхед-бригада распространила слухи об анархистской группировке, готовящей всплеск насилия во время мероприятия «Долой непристойность». Все желающие присоединиться к акции понимали, что надо притащить свои задницы в Сохо днем, другими словами, намного раньше прибытия организаторов ЖПНП с армией распорядителей, которые помешают любым событиям, кроме забрасывания камнями уличных проституток.

Поскольку в ЖПНП тщательно занимались подборкой сторонников, власти молчаливо одобрили акцию «Долой непристойность» и с удовольствием позволили общественным активистам провести за них очистку территории от язв порока. Моника Суинборн со своими ханжами рассчитывали, что одного присутствия отморозков из Лиги Молодых Арийцев достаточно, чтобы помешать всяким люмпенам портить собственность, не связанную с торговлей живым товаром, но они не учли вмешательства скинхед-бригады. Сверхчеловеческие боевые таланты Клеопатры Вонг запросто отправят в нокаут ЛМА в полном составе, если это вдруг понадобится. Так получилось, что большая часть распорядителей ЖПНП никогда этого и не сделают в Вест-Энде, потому что в пять пятнадцать первая волна взрывов потрясла Лондон.

Накануне вечером скинхед-бригада тщательно продумала стратегию установки взрывчатки по всей столице. Первое устройство рвануло на пересечении Эрлз-Корт и Кромвель-роудз. Движение остановилось и пробка к Вест-Энду росла с чудовищной скоростью. Остальные бомбы взорвали все мосты от Уэндзворта до Уэппинга. Через десять минут никто не мог ни въехать и ни выехать в Центральный Лондон. Пассажиры высыпали из транспорта, вспыхивали драки между желающими попасть в пабы, кафе и на станции. А тем временем бомбы скинхед-бригады вырубили все жизненно важные точки в метро и на железной дороге, парализовав весь общественный транспорт, обслуживающий Сити и Вест-Энд.

АДОЛЬФ КРАМЕР УЛЫБНУЛСЯ, когда Кристина Мёрфи хвасталась, как они с Феллацио развлекались на ее больничной койке. Арадия Смит ушла пописать, но Адольф не мог отделаться от ощущения, что его окружают нимфоманки. Некоторые предложения, которые Арадия нашептала ему на ухо, заставили бы покраснеть даже уличную девку.

— И не забудь подогнать мне на следующей неделе «голубого» порно, — попросила Крисси, когда сиделка известила о конце посещения. — Пожестче и покруче. У женщины в библиотеке госпиталя только зачитанные любовные романы.

На пути обратно в палату Арадии пришлось объяснять медсестре, что она ходила в туалет и еще не попрощалась с подругой. Только тогда ее пропустили к кровати Мёрфи.

— Попроси Феллацио навещать меня, — велела Мёрфи Крамеру.

— Обязательно, — пообещал он, — ты выздоравливай.

— Зайду через неделю, — прощебетала Смит, целуя Крисси в щеку.

Выйдя из палаты, Арадия немедленно предложила Адольфу где-нибудь выпить. Крамер себя не заставил упрашивать, и вскоре они засели в кабаке.

ФЕЛЛАЦИО ДЖОНС скрипнул зубами при виде мелькнувшей Моники Суинборн. Согласно стратегии скинхед-бригады она не должна свободно разгуливать по Сохо, ни при каких обстоятельствах! Хотя Джонсу хотелось вмазать Суинборн по роже, он уже знал, что придется обойтись без этого удовольствия. Была договоренность, что, когда придет время для устранения, Коллектив Проституток Сохо забьет ее насмерть. Ненависть Феллацио по отношению к моралистам из ЖПНП носила чисто классовый характер, а нескольких девушек из КПС сторонники Суинборн как-то побили, и у них имелись личные мотивы рассчитаться с агентом морального гнета.

Суинборн нервничала. Почетный караул, обещанный Лигой Молодых Арийцев, так и не появился. Хуже того, по Сохо ошивались толпы вонючих сквоттеров, а Моника по своему опыту знала, что они вряд ли примут участие в борьбе с секс-индустрией. Эти козлы-анархисты считают всю собственность законной целью для анархистских выпадов против буржуазного общества. В любом случае было уже поздно, чтобы блюстительница нравов из ЖПНП останавливала акцию «Долой непристойность», и тогда, взяв из кузова бетонный обломок, она кинула его в секс-шоп. Для остальных это было сигналом хватать снаряды и метать их в витрины. По всей Олд-Комптон-стрит захлопнулись окна, толпа почувствовала силу, развеселилась и разошлась.

У сотен человек вдруг отказали тормоза, обычно удерживающие их в рамках общественно приемлемого поведения. Послышались бодрые вопли, когда несколько панков ворвались в бар «Сохо-Брезери» и отлупили кучку стильных идиотов, пытавшихся ретироваться в сортир. Моника Суинборн прочитала беспредельщикам нотацию о приличном поведении. Ее тираду оборвала Мэлоди Траш, накинув веревку на руки ханжи из ЖПНП и резко сбив с ног активистку борьбы с порнографией.

Констебль полиции смотрел и не верил своим глазам, когда десяток женщин в масках закрепили веревку на фонарном столбе и стали избивать Суинборн табуретками из бара. Фонтан крови забил из носа блюстительницы нравов, когда особенно злобный удар сокрушил переносицу. Лицо Моники очень напоминало лопнувший переспелый помидор, она желала поскорее умереть, по ее телу катились волны раскаленной боли. Через две минуты от Суинборн осталось месиво из переломанных костей, и она скончалась от болевого шока. Несколько девушек из Коллектива Проституток Сохо еще несколько минут продолжали выплескивать ярость на эту антипорнографическую идиотку. Несколько типов завизжали, что бедную женщину надо освободить, но Клеопатра Вонг быстренько разделалась с трусливыми уебками.

Мент вызывал подмогу, когда группа панков налетела на ублюдка и распорола грудь. К сожалению, пролетарские бунтари забыли отключить рацию этой свиньи, и дежурный инспектор слышал его предсмертные вопли, прекратившиеся, когда анархисты наконец вырезали ему сердце. Хотя местные легавые не могли вызвать подкрепление из других районов, поскольку почти все дороги в Лондоне были перекрыты, поблизости было полно ублюдков, способных доставить неприятности.

Когда полицейские силы появились, стало видно, что толпа разделилась на три части, которые К. Л. Каллан назвал тремя составляющими пролетарской психики. Народ с доминантой Христа атаковал полицейских, не заботясь о собственной безопасности. Со всех сторон доносился звон бьющегося стекла, об анархистские черепа глухо стучали полицейские дубинки. Никто не сомневался в героизме отчаянных Христиан, сумевших нанести серьезные увечья рядам полиции, но их победы достались неоправданной ценой травм личного состава.

Сатанисты оставались вне поля боя. Иногда они швырялись кирпичами и бутылками, не расстраиваясь, если снаряды, промазав, летели в головы их товарищей. Сатанинский элемент является в человеческой психике наиболее примитивным, такие индивиды редко задумываются о последствиях своих действий. Однако не весь сатанинский контингент предавался метанию снарядов. Некоторые мародерствовали в магазинах. Около трети сатанистов опустошило винную лавку унеся с собой множество бутылок с алкоголем.

Наличие, как выражается Каллан, марксистской доминанты сделало этот бунт самым крупным за всю историю Британии с 1780 года. Этот элемент был организован из различных боевиков скинхед-бригады и Коллектива Проституток Сохо. Марксисты сбивались в небольшие группы, одного появления которых хватало, чтобы прорвать вражеские укрепления. Всякий коп, творящий правосудие методом ареста граждан, передавался в руки сатанинского контингента, где из него делали кровавое пюре. Мусорам не удалось поддержать дисциплину в своих рядах, когда на них напали марксисты в масках. Их ряды охватывала паника, и все больше и больше офицеров встречали в освобожденной зоне чудовищную смерть под ногами мятежников.

ОТЕЦ ДЭВИД С ЛЮБОВЬЮ ГЛЯДЕЛ на учеников, пивших отравленный ячменный отвар, который разносила сестра Сьюзи. Опрокинув в себя порцию ядовитой настойки, верующие пускались бродить рядом с особняком гуру в Ист-Гринстеде, где они могли тихо и спокойно умереть.

Узнав, что Том Дейли расстрелял Пола Пратта и шестерых отступников, свами созвал паству и возвестил, что единственный путь спасения ордена это массовое самоубийство. За годы упорной практики большинство из них сумеет повлиять на будущую инкарнацию. Приблизительно через двадцать лет они возродят движение под новым названием и подберут последователей, у которых не будет криминального прошлого.

Отец Дэвид теребил в кармане ампулы с цианистым калием и наблюдал, как последний из его учеников глотал ядовитый чай. Свами не собирался прощаться с жизнью, если только не попадет в лапы легавых. Собственную речь, от которой его ученики уподобились крысам, утопившимся под дудочку гамбургского крысолова, он считал полнейшей хуйней. Реинкарнация, по мнению гуру, это детские сказки. И вообще, для отца Дэвида буддизм являлся способом обрести власть над доверчивыми кретинами и потом выжать из этих хуесосов побольше денег.

После гибели Пола Пратта свами понял, что созданная им религия кончилась. Организацию запретят решением суда после бесчисленных разбирательств. Отец Дэвид не мог допустить, чтобы его ученики вернулись к нормальной жизни, избавившись от его влияния. В процессе прикрытия лавочки участники движения очень скоро догадались бы, что их облапошили. Чтобы не ждать, пока последователи один за другим покинут орден, гуру устроил им массовый суицид.

Отец Дэвид бродил по своим ист-гринстедским владениям и, натыкаясь на трупы бывших учеников, дико ржал. Охуительное ощущение, когда приказываешь нескольким сотням людей совершить самоубийство, а потом смотришь, как они подчиняются. Наконец, зрелище смерти утомило отца Дэвида, и он затерялся в просторах Сассекса. Свами растворился в ночи, посмеиваясь над глупцами, поверившими в исключительность другой человеческой твари.

ВОССТАНИЕ ВЫПЛЕСНУЛОСЬ на улицы Грик, Фрит, Дин и Уардор. Сердце Сохо освобождено! Полиция планировала зажать инсургентов в этом районе. Полицейское подкрепление прибывало на вертолетах, но данная операция шла медленно, и на данный момент свиньи только скапливали силы на Шафтсбери-авеню и Чарлингкросс-роуд. Собрав достаточно ресурсов, легавые намеревались перекрыть район, заняв улицы Оксфорд и Регент.

Рок-звезда Джони Абандон был в Сохо несколько часов. Он сходил на Руперт-стрит, рассчитывая найти Мэлоди Траш, но следов проститутки там не было. Тогда ритм-гитарист отправился в порнокинотеатр на Бревер-стрит. Сюжет фильма оригинальностью не отличался. Группа медсестер собирала для научных экспериментов сперму, и в процессе сбора дико трахалась с донорами. Абандон заскучал и снова пустился на поиски Мэлоди.

Джони свернул на Руперт-стрит и прошел прямо в толпу. Его сразу узнали. Ритм-гитариста схватили за длинные волосы, и в следующее мгновение он лишился глаза и почти всех зубов. Он не узнал Мэлоди Траш в хоккейной маске. Но именно она прицепила ему на грудь плакат с надписью:

БОЛЕЗНЬ МЕДИА ОПАСНЕЙ СПИДА.

Другая воинствующая проститутка скрутила веревкой руки за спиной Абандона и затянула на шее петлю. Веревку перекинули через фонарный столб, и гитарист потерял почву под ногами. Несколько минут Джони извивался, будто сраный эпилептик, потом движения стихли, и его тело осталось мерно качаться на весеннем ветерке. Итак, еще один богатый паразит успешно ликвидирован, но работы на вечер не убавилось.

ВЭЙН КЕРР ЖУТКО МУЧИЛСЯ на уроке медитации. Он просидел на полу в позе лотоса несколько часов, пока брат Колин и Кандида предавались секс-марафону на его развороченной постели. Вместо того, чтобы концентрироваться на дыхании, Вэйн с ужасом представлял, как Адольф и Арадия тоже занимаются любовью. Он потерял счет времени, но прикинул, что если сосед отправился домой сразу после посещения Крисси, то он должен уже давно быть дома. Поскольку Адольф не вернулся, то, нет сомнений, он наткнулся на Арадию, следовательно, они где-то в Южном Лондоне. Дыхание Керра участилось. Он дольше терпеть не мог. Его достали игры брата Колина, и он определенно положит им конец, даже если это означает, что ему придется навсегда проститься с возможностью стать полноправным монахом ТОБМа.

Пару дней назад Вэйн ел в своей комнате сыр с печеньем. Большой нож, которым он строгал бутерброды, до сих пор валялся на полу. Керр сжал оружие и вскочил на ноги. Спустя две минуты брат Колин был мертв и напоминал неаккуратно порезанный бифштекс. На теле в семидесяти трех местах зияли раны. От самых опасных ударов Кандида загородилась трупом любовника. Но Вэйн не унимался, и она все-таки испустила дух от шока и многочисленных колотых ран.

УДАРНЫЙ ОТРЯД ФЕЛЛАЦИО ДЖОНСА ловил фотографов и вешал их на столбах с плакатом «БОЛЕЗНЬ МЕДИА ОПАСНЕЙ СПИДА» на груди. Но минут через двадцать пресса сможет глазеть на восстание без страха оказаться на фонарях, поскольку скинхед-бригада выстраивала свои силы для большого удара. Клеопатра Вонг научила кунг-фу подростков, живших на противоположной стороне Шафтсбери-авеню. Ребят заебали копы, наезжающие на китайскую диаспору, и они с радостью приняли предложение учительницы разделаться с ублюдками в первый подходящий момент. Клео не видела своих учеников, но знала, что, как только в ночном небе вспыхнула ракета, они вышли со стороны Джеррард-стрит. Это был сигнал, и подростки не заставили себя ждать.

Неожиданно легавые обнаружили, что столкнулись не только с направленной атакой бойцов в масках из скинхед-бригады. С тыла по ним ударила группа китайских ребят. Оборонная линия вдоль Шафтсбери-авеню развалилась. Десятки копов пали от рук отважных повстанцев, а ужас на лицах убежавших только деморализовал их коллег. На пути к отступлению бунтовщики оставили сквоттеров, и, когда обоссавшиеся копы пустились наутек, они стали легкой целью для шеренг пролетарских уличных бойцов.

АДОЛЬФ С УДИВЛЕНИЕМ ОТМЕТИЛ, как незаметно пролетел вечер. Арадия рьяно флиртовала с ним, и это сделало из нее хорошую компанию. Они здорово надрались, и с той же скоростью, с какой они давили пузыри, истощались их финансы. Поток алкоголя обеспечила Арадия, пообещав отдаться всем, кто купит им бухло. Теперь, когда бар закрывался, она настояла на быстром уходе, чтоб избежать проблем с типами, которым она обещала отдаться. Несмотря на хромоту Крамера, через две минуты они были на скутере скинхеда, припаркованном за несколько улиц от кабака.

— Поедем ко мне ебаться, — пропыхтела Арадия, — знаешь дорогу до Хитер-Грин-Лейн?

— Слушай, — выдохнул Адольф, — мы никуда не едем. Я хочу трахнуть тебя в этих кустах.

Спор зашел в тупик. Оба они нажрались, и уступать никто не собирался. Арадия желала ебаться в постели, а не на чертовом холоде. Адольф настаивал на экспромте в кустах. В итоге Арадия ушла ловить автобус. Поразмыслив, Крамер оседлал байк и двинул на Гроув-роуд.

ПОЛИЦЕЙСКОЕ ОЦЕПЛЕНИЕ НА Чаринг-кросс-роуд прорвали. Центральный Лондон взят. Мародеры устремились на Тоттенгемкорт-роуд. Тем временем электрические товары стоимостью несколько тысяч фунтов лишились товарного статуса и стали народным достоянием. Буржуйские рестораны опустели. Всех, кого ловили за ужином в этих заведениях, вытаскивали на улицы и безжалостно пиздили.

Скинхед-бригада пленила команду тележурналистов, транслировавших в прямой эфир нации, которая была совершенно разделена на классы. Феллацио оставил камеры снимать, как его товарищи в масках связывали медиа-ублюдкам руки за спиной и вздергивали их на столбах. Включившие в тот момент телевизор могли ясно прочитать на плакатах, свисавших с шей дохлых наемников:

АНТИПОРНО В ТЕОРИИ. РЕПРЕССИИ В ПРАКТИКЕ.

Это послание смазало улыбку с лица тех подонков, кто поддержал демонстрацию «Долой непристойность!». Устроив миру прямую трансляцию казни, Феллацио перевел камеру на стену, исписанную цитатами из трактата «Маркс, Христос и Сатана объединяются в общей борьбе».

ВЭЙН КЕРР КУРИЛ ОДНУ СИГАРЕТУ за другой на кухне дома №199 на Гроув-роуд. На протяжении двух часов он бегал к телефонной будке через дорогу. Керр знал, что Арадия бухает где-то с Адольфом, поскольку она не отвечала на звонки. Вэйн напряженно замер, услыхав, как в замочной скважине поворачивается ключ. Пальцы сжали нож, которым он зарезал брата Колина и Кандиду Чарльз.

— Ты, пизда с ушами! — набросился на Адольфа Керр. — Девушку мою трахал?

— Да нет, — ответил Крамер, — просто немного вместе выпили.

— Чего? — не поверил своим ушам Вэйн. — Ты не ебал Арадию?!

— Представь себе, — кивнул Адольф.

— Это почему ты ее не ебал?! — взревел Керр, вонзая нож Крамеру в глотку. — Ты хочешь сказать, что Арадия плохая баба? Выебываешься на меня? Я ебу офигенную телку, которую хотят все мужики. А ты что? Пидорас, что ли?

ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ УДАРНОГО ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ САТАНЫ во время восстания находилась на Олд-Комптон-стрит. Отдельные экземпляры, обчистившие несколькими часами раньше винный, перепились и валялись в канавах. Заполучив на халяву огромное количество бухла, многие сатанисты уселись поглощать одну за другой бутылки виски и джина. Для троих доза оказалась смертельной и распухшие языки вылезли изо рта пьянчуг.

Подожгли паб и визги запертых внутри мародеров разносились по всей улице. Несколько мятежников нажрались так, что только хихикали, глядя на лижущие их языки пламени. Марксисты и христиане побежали спасать товарищей, но их отбросил назад чудовищный взрыв бочки со спиртным, который добавил еще горючего в огонь, совершенно вышедший из-под контроля.

Посреди куч трупов парочки занимались любовью. Шайка карманников, вынимавших часы и бумажники у напившихся до потери сознания, перепрыгивала через тела сексуально озабоченных пролетариев, когда их нашла скинхед-бригада. Поймали семерых антиобщественных элементов, и Клеопатра Вонг тут же распорядилась их вздернуть.

Пятеро известных тележурналистов красовались на углу Уардор-стрит. Их трупы висели на фонарных столбах. Даже дохлые, они не избегли гнева революционного пролетариата. Восставшие плевали на останки, проходя мимо мертвых медиа-звезд.

Впервые за много месяцев Феллацио переполняло счастье и чувство морального удовлетворения. Как только вечерние забавы завершились, он отправился пешком на Гроув-роуд и преодолел примерно семь миль с рекордной скоростью. Наконец-то Джонс достиг состояния «Анатас» — так К. Л. Каллан называл конечную степень объединения архетипов Маркса, Христа и Сатаны. «Анатас» значит «Сатана» наоборот. Главное, что скрывает человеческая психика. Дух, вырывающийся на свободу когда капитализм перестает подавлять личность. Джонс чувствовал, как вновь открытые энергетические потоки переполняют его тело. В этот момент он открыл дверь дома на Гроув-роуд.

Зайдя в прихожую, Феллацио почувствовал что-то подозрительное. Он побежал в кухню и споткнулся о труп Адольфа. В следующее мгновение из подвала выскочил Керр и вонзил нож в спину соседа. Глядя, как Феллацио падает замертво, обезумевший Вэйн захохотал, потом вытащил нож и перерезал себе глотку. 

Эпилог

МЭЛОДИ ТРАШ ПРИЖАЛАСЬ НОГОЙ к бедру Клеопатры Вонг. Они пили чай в закусочной на вокзале Виктория. За несколько недель после восстания в Сохо скинхед-бригада пропала из виду, поскольку ее бойцы разрабатывали новую фазу классовой войны. Мэлоди и Клео провожали товарищей на вокзале. Ветераны разъезжались в разные стороны: в Глазго, Эдинбург, Манчестер, Ливерпуль, Ньюкастл и Лидс. Они создадут ячейки организации во всех крупных британских городах. Мэлоди и Клео оставались в столице, чтобы сформировать новое подразделение пролетарских инсургентов. Следующий раз волна насилия встряхнет не только Лондон!

Мэлоди захотела пописать, и, оставив Клео в кафе, она отправилась в дамскую комнату. Кабинка оказалась вся исписана, но ничего интересного, никакой политики — и тогда Траш решила оставить собственное послание:

За исключением человеческого тела, развалины и останки составляют главный мотив в западном искусстве, начиная с периода романтизма. Перед нами стоит задача превратить буржуазную архитектуру в живописные руины. Искусство есть буржуазная подделка. Революция должна стать небывалым для нашей темной эры бешеным разрушением, диким катаклизмом.

Это была цитата из трактата прославленного К. Л. Каллана «Маркс, Христос и Сатана объединяются в общей борьбе».

Примечания

1

Освальд Мосли — cоздатель Британского союза фашистов в 1931 г.

(обратно)

Оглавление

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Эпилог

*** Примечания ***