Грезить в Городе Печалей [Катрин Дреннан] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Катрин Дреннан Грезить в Городе Печалей

Пролог

Маркус Коул по-прежнему прихрамывал — этот факт не остался незамеченным молодым минбарцем-послушником, когда Маркус вошел в небольшой храм. Маркус не узнал этого круглолицего минбарца и коротко поинтересовался, где сех Турвал, но поскольку он был не в подходящем для беседы настроении, то просто заметил, что хотел бы встретиться с почтенным учителем позднее.

Это место всегда было его любимым на базе рейнджеров: наполненное странным мелодическим щебетом темшви — странных минбарских животных, похожих на птиц, гнездившихся под сводами большинства минбарских храмов, и нежным звоном колоколов, движимых холодным осенним бризом, дувшим через открытые арки. Теплые солнечные лучи струились через кристаллические окна, расположенные по кругу в верхней части купола храма, образуя разноцветные полосы света. Посидеть и подумать — вот все, что он хотел сейчас.

Сидеть, однако, было сейчас не так легко, как хотелось бы. Каждый мускул, каждую косточку, каждый дюйм его тела до сих пор ломило после той драки, в которой он побывал шесть дней назад. Осторожно опускаясь на одну из жестких мраморных скамеек, под большой статуей Валена, возвышавшейся в храме, он знал, что послушник наблюдает за ним. Слышал ли он эту историю? Возможно. Кажется, все на базе знали, что Маркус чуть не погиб, сражаясь с Неруном, минбарцем из касты воинов, защищая жизнь и честь нового Энтил'За.

В качестве благодарности Деленн устроила Маркусу нечто вроде короткого паломничества, как он назвал для себя это путешествие, на Минбар, в Тузанор, Город Печалей: возвращение на базу рейнджеров, возвращение к началу всего, для выздоровления и размышлений — о прошлом и будущем, о жизни и снах, о друзьях и легендах.

Маркус краем глаза наблюдал за послушником, вертевшимся неподалеку, видимо, неуверенного в том, должен ли он уйти или предложить свою помощь этому важному рейнджеру. Маркус закрыл глаза, сделал несколько глубоких вздохов и принял позу для медитации, принятую у минбарцев, которой его научили так давно и за столь краткое время. Мгновение спустя он услышал, что послушник тихо ушел. Маркус снова открыл глаза, молча извиняясь перед сехом Турвалом за то, что прервал медитацию. Старый минбарец потратил много сил, обучая его умению медитировать, но для обычной медитации время было неподходящим. Он просто хотел посидеть здесь — в храме, который он и большинство рейнджеров-землян называли Часовней, и посмотреть, поможет ли это умиротворенное место лучше понять, что было утрачено и приобретено им с тех пор, как он связал свою жизнь с рейнджерами. И он хотел бы еще один раз повидаться с другом, которого, как он знал, он, возможно, не увидит вновь.

Маркус посмотрел на внушительную статую Валена — великого минбарского военного и духовного лидера, изучая суровые, и обдуманно искаженные черты его лица, и снова задумался: действительно ли это тот самый человек — его друг и наставник Джеффри Синклер?

Не прошло и нескольких недель с тех пор как Синклер — первый командир Вавилона 5, первый посол Земли на Минбаре и первый Энтил'За рейнджеров, — увел Вавилон 4 в путешествие сквозь время, чтобы прожить жизнь, которую он изучал здесь, на Минбаре, как историю — жизнь таинственного и легендарного Валена. Путешествие ради спасения жизней — как в прошлом, так и в будущем, — что всегда было главным для Синклера. Но Маркус знал, что для такого решения у него были личные мотивы. Он понимал эти причины значительно лучше, чем те, кто отправил Синклера в это путешествие. Но было и много такого, чего он не знал и не понимал.

Он не был уверен, что найдет ответы, которые ищет, изучая жизнь Валена. Вален, мифический герой, чья статуя возвышалась над ним в храме, был чуждым Маркусу. Лидер, учитель и друг, которого он знал, и ради воспоминаний о котором он приехал на Минбар, был человеком — действительно выдающимся, — но прежде всего человеком. Маркус хотел поразмышлять именно о жизни Джеффри Синклера. Будучи его другом, Маркус считал очень важным, чтобы человек не был заслонен мифом…

Глава 1, в которой Джеффри Синклер воюет с минбарцами и их техникой

— Альфа семь, Альфа лидеру, я подбит!

Шумы заглушили остаток отчаянного крика. Едва успев крикнуть в ответ, лейтенант Вооруженых Сил Земли Джеффри Синклер увидел, как «Звездная фурия» Квинтона Орозко промелькнула у него над головой в тени от минбарского крейсера, оставляя за собой хвост огня и дыма.[1]

— Выравнивайся! Выравнивайся! Альфа семь!

— Он мертв.

Голос в наушнике шлема принадлежал Биллу Митчеллу. Синклер проверил показания приборов на панели управления, затем быстро осмотрелся через боковое стекло и прозрачную крышу кабины. Сколько человек из его эскадрильи все еще оставалось под бешеным огнем минбарцев? Сколько земных кораблей вообще еще осталось?

— Оставаться в боевом порядке! — приказал Синклер, разворачивая свою «Фурию» от Солнца по направлению к самой крупной, как казалось, группировке минбарских истребителей. — Держать строй. Чтобы никто не пробился, ни при каких условиях!

— Вас понял, — снова раздался голос Митчелла, затем всплеск шумов, и…

— Альфа-лидер! У тебя минбарец на хвосте!

Однако Синклер уже заметил его, но едва он приготовился произвести защитный маневр, не нарушая боевого порядка, как «Звездная фурия» Митчела вышла из строя и ушла по кривой вверх и назад, через голову Синклера по направлению к его преследователю. Остальные члены эскадрильи последовали за Митчелом.

— Он мой.

— Нет! Митчел! Оставаться в боевом порядке! Это может быть…

Приборы на панели управления Синклера сообщили, что огромная зона перехода открывается прямо за ним, прямо в слепящем блеске Солнца.

— Боже мой! Это ловушка!

Это не должно было быть возможно. Были даны гарантии, что будут непрерывно генерироваться широкомасштабные помехи на частоте образования воронок, так чтобы враги не могли открывать зоны перехода внутри Рубежа. Однако тень от огромного крейсера минбарцев, больше, чем он когда-либо видел раньше, выходившего из зоны перехода позади него, упала на истребитель Синклера. У эскадрильи Синклера был единственный шанс на спасение — обогнать крейсер и перегруппироваться. Но истребители, оставшиеся от первоначального отряда, были завлечены в западню и теперь полным ходом неслись как раз по направлению к кораблю.

— Митчел! В сторону! Уходи в сторону!

Но было уже поздно. Синклер увидел, как истребитель Митчела был разнесен на куски. «Фурия» Девора Эйзенштада — разорвана пополам. Истребитель Джейка Овасаки потерял управление и, бешено крутясь, врезался в «Фурию» Ало Макии, уничтожив обоих. В течении нескольких секунд все корабли его эскадрильи и все остальные корабли вокруг были уничтожены.

Энергетический луч с минбарского крейсера повредил оболочку верхнего двигателя Синклера, выведя машину из-под контроля. Компьютер равнодушно сообщил ему безрадостные новости, в то время как Синклер изо всех сил пытался восстановить управление кораблем:

— Задеты стабилизаторы форсажной системы. Система вооружения вышла из строя. Защитная сеть не функционирует. Атомный реактор приближается к критической массе. Минбарские корабли берут цель.

Синклер восстановил контроль над управлением своей «Звездной фурии» и развернул ее назад по направлению к достигшему угрожающих размеров минбарскому военному крейсеру.

— Ну уж нет! Только не так! — крикнул он, не заботясь о том, что они не могли его слышать. — Если уж мне суждено погибнуть, то я вас, негодяев, возьму с собой! Направление на главный крейсер. Таран на полной скорости. Включить форсаж по моей команде… Пуск!

Синклера отбросило на спинку сиденья в тот момент, как все оставшееся топливо в его истребителе было пущено на последнее, бешеное ускорение для столкновения с минбарским крейсером. Десять, девять, восемь, семь….

Однако что-то было не так, даже еще более ужасно не так, чем было мгновение назад. Минбарский крейсер менялся, он двигался, как живое существо, преображаясь перед глазами Синклера. Из корабля выросли длинные щупальца, мощная энергетическая волна пробежала вдоль них, собираясь в шар разрушительной энергии на их кончиках. Внезапно это оказался вовсе не минбарский крейсер. Это был ворлонский боевой корабль. И их были сотни, все сходящиеся к Вавилону 5, намеревающиеся уничтожить его космическую станцию. Но что это было там, за самым дальним ворлонским кораблем, двигающееся между точками далеких звезд? Какие-то тени, темные, тонкие и длинные, которые трудно увидеть и на которые сложно даже просто смотреть, не теряя из виду. Что происходит?

Прежде, чем Синклер успел бы среагировать, ослепительный свет залил сцену действия…

* * *
Веревки из металлического волокна впились в запястья и ноги Синклера, держа его неподвижным, подвешенным посреди затемненной комнаты, похожей на пещеру, где один столб яркого света освещал его. Чуть за гранью света он мог различить фигуры гуманоидного типа, одетые в балахоны и смахивающие скорее на тени. Мучения, которым эти существа подвергали его в течении — какого времени? часов? дней? — были настолько неописуемы, что сейчас он уже находился за гранью боли, которая пронизывала все его тело. Его сознание как бы плавало над всей этой сценой. Одна из фигур в балахонах с глубокими капюшонами приблизилась. Стоя перед ним, она подняла небольной треугольный предмет, который казался сделанным из проволоки и металла в форме треугольника с камнем, подвешенным в центре. Трилюминарий. Камень начал светиться.

— Кто вы? — Синклеру удалось произнести слова, несмотря на боль. — Почему вы это делаете?

Он попытался взглянуть на лицо под капюшоном — это был явно минбарец, но кто? Сейчас это мог быть Нерун, но опять же, это мог быть и Ратенн, или, быть может, это был Дженимер, Избранный, или — Деленн?

— Мы требуем твою душу, — произнес голос под балахоном, — как принадлежащую нам.

— Нет! — выкрикнул Синклер. Он попытался с усилием освободиться от связывающих его веревок, почувствовал, как они впились в его тело, как кровь побежала по его рукам и ногам. — НЕТ!

* * *
Синклер проснулся с криком и резко сел в кровати. Покрытый потом, с неистово бьющимся сердцем, он неудержимо дрожал от реальности и напряженности сна. В то же время, в течении короткого момента дезориентации, он не мог понять, где он находится. Это не была его комната на Вавилоне 5.

Медленно, он начал приходить в себя и успокаиваться. Он оглядел маленькую спальню, которая была тускло освещена маленькой жаровней, стоящей в одном из углов комнаты и наполненной какими-то светящимися камешками вместо углей. В комнате было две двери, обе закрыты, и ни одного окна. На стенах не было никаких украшений, и единственной мебелью, находившейся в комнате, были узкая, твердая кровать, на которой он сейчас сидел, одна низкая скамья с одеждой, акуратно сложенной на ней, и большой металлический сундук с инкрустацией в виде искусного треугольного узора из драгоценных камней.

Минбар. Он был на родной планете Минбарской Федерации — смертельных врагов Людей в прошлом, теперь же их самых могущественных союзников. Он находился в столице — Йедоре, в собственной квартире, расположенной в особом жилом квартале, отведенном специально для инопланетных посетителей и постояльцев, как он. Он был первым послом Земли на этой планете.

Синклер сообразил, что теперь он уже дрожал не столько ото сна, сколько от холода, царившего в комнате. Он спустил ноги с кровати, почувствовав под ними холодный, каменный пол. Он задержался в этом положении, чтобы это ощущение окончательно разбудило его, а также потому, что он знал, что движение в комнате активировало автоматические датчики, включающие отопление.

Он не был среди врагов. Он не был пленником на Минбаре. Он приехал сюда по собственной воле.

«Интересно, сколько времени», — подумал Синклер и усмехнулся над собой — он постоянно интересовался, сколько времени. Минбарский день длился двадцать часов и сорок семь минут. Начиная с момента его прибытия на Минбар немного меньше трех стандартных Земных недель назад, его чуть-менее-двадцати-пяти-часовые внутренние часы человеческого тела пытались перестроиться на более короткие минбарские дни, из-за чего он постоянно чувствовал себя как будто после самолетного перелета.

Вздохнув, он встал и подошел к скамье, на которой он оставил свои часы. Они были настроены отсчитывать минбарское время и показывали, что ему еще оставалось полчаса до подъема. Он выключил будильник. Единственное, что ему сейчас хотелось — это принять душ, чтобы освежить голову, и немного побыть одному, прежде чем появится приставленная к нему минбарская обслуга, чтобы принести его завтрак и прибрать комнату (хотя там было особо нечего прибирать), которая начнет суетиться, бегать вокруг и кланяться ему.

Синклер покачал головой, идя через комнату к двери в ванную. Он никак не мог заставить своих минбарских помощников взглянуть ему в глаза или же прекратить кланяться ему. Если бы это была простая социальная вежливость, принятая в некоторых культурах, она бы его так не волновала. Но в этом случае это слишком часто переходило в поклоны и шарканье, которые он видел только в фильмах, когда какой-нибудь великий владыка экзотической и древней страны входил в комнату. Иногда это становилось слегка обременительно.

Открыв дверь в ванную, он был на мгновение ослеплен ярким светом раннего утреннего солнца, струящимся из прозрачных окон в крыше. Спальные комнаты не имели окон, но ванная открывалась в небо. Он проверил одежду, которую выстирал накануне в каменном прудике с миниатюрным водопадом, который служил и ванной, и душем, и который сейчас весело плескался постоянным потоком циркулирующей воды.

Замечательно — одежда высохла. Он хотел свернуть ее и уложить на место прежде, чем появятся его «помощники». Он знал, что его минбарским хозяевам казалось очень странным, что посол сам стирает свою одежду. Но он уехал с Вавилона 5 на Землю, а затем с Земли на Минбар так внезапно, что ему удалось прихватить с собой лишь пару смен белья. Так что теперь, когда он не имел понятия, когда ему удастся заказать себе дополнительную одежду, он тщательно охранял ту, что была при нем, не желая, чтобы она исчезла в стремящихся помочь руках минбарцев лишь с тем, чтобы возможно уже никогда не появиться снова.

Синклер перенес одежду к металлическому сундуку и открыл тяжелую крышку. Внутри было большинство тех немногих вещей, которые он смог привезти с собой во время стремительного перевода с Вавилона 5 сперва на Землю, а затем на Минбар — его немногочисленная одежда; пара AV инфокристалов с отобранной музыкой, текстами, книгами и фильмами; две настоящие книги: «Размышления» Марка Аврелия и специальное издание коллекции его любимых стихов — старый подарок от его невесты Кэтрин Сакай; одна бутылка самого лучшего, самого дорогого выстоянного виски — другой, более поздний подарок от нее же; коробочка, содержащая его знаки военного отличия и некоторые из его медалей; и небольшая фотография Кэтрин в рамке.

Синклер аккуратно уложил одежду, затем взял фотографию, чтобы молча пожелать доброго утра женщине, на которой он поклялся жениться несколькими днями раньше, чем череда событий снова разъединила их. Где же она сейчас? Слышала ли она о его переводе? Знает ли где он находится? Сегодня он снова попытается найти ответы на эти вопросы, что он пытался сделать ежедневно с тех пор, как прибыл на Минбар. Ответы на эти и многие другие вопросы.

* * *
Когда Синклер принял душ и, одевшись, вышел из ванной комнаты, готовый начать еще один день, минбарская прислуга уже была в его квартире. Он заметил одного из них, раскладывающего для него завтрак в гостиной. Два других быстро и осмотрительно вытащили полотенце, которым он накануне заклинил механизм кровати, чтобы она оставалась в горизонтальном положении, вместо того, чтобы стоять наклоненной под углом в 45 градусов, как это предпочитали минбарцы.

Когда Синклер приблизился, они выжидательно поклонились, смотря только в пол и ожидая его приказаний.

— Я не хотел бы показаться невежливым, но ведь я просил вас не делать этого. Это очень сложно — заклинить кровать так, чтобы она оставалась в горизонтальном положении. Пожалуйста, в будущем оставьте ее в таком положении.

— Хорошо, посол, — ответили минбарцы хором. Но они говорили то же самое каждое утро. Вообще то, это было практически все, что они когда-либо говорили ему. Они преданно следили за всеми его потребностями, но не за исполнением того, о чем он их просил.

— Вы ведь говорите по-английски, не правда ли?

Он уже неоднократно задавал этот вопрос.

— Да, посол, — сказали они хором и быстро выбежали в гостиную, откуда они и их напарник поспешили покинуть квартиру Синклера.

Он принял твердое решение попробовать попросить их об этом снова сегодня вечером на диалекте минбарской религиозной касты, который он интенсивно учил после приезда на Минбар. Он начал учить минбарский язык после Войны, но до сих пор делал упор на диалект воинской касты. Диалект касты жрецов был намного сложнее, включающий замысловатый и требующий полной самоотдачи набор грамматических правил, которые меняются от ситуации к ситуации и в зависимости от того, с кем и о чем ты разговариваешь. На нем было удивительно просто сказать не то, используя неправильную грамматическую конструкцию, не тому человеку, и тем самым совершить ложный шаг или вызвать межзвездный конфуз. Синклеру куда больше нравился прямой и более энергичный подход, практикующийся диалектом воинской касты, или же даже простой и без приукрас стиль касты мастеров. Однако этим вечером он был намерен попробовать сказать всего лишь одно предложение на языке религиозной касты минбарцев, употребив все свое умение. «Пожалуйста, оставьте кровать в горизонтальном положении». Шесть слов по-русски, двадцать семь слов на самом вежливом и точном минбарском языке, на который он был способен.

Синклер подошел к столу, на котором был накрыт его завтрак. Он знал, что под этой богато украшенной крышкой из золотого сплава не будет ни яичницы с беконом, ни оладей, ни жареного хлеба с маслом, ни бифштекса на завтрак.

Ох, как же ему хотелось в последнее время хотя бы одного хорошо приготовленного куска жареного мяса. Но мясо, употребляющееся на Минбаре воинской кастой и кастой мастеров, было непригодно для употребления людьми, а члены религиозной касты были в большинстве своем вегетарианцами. Его завтрак ежедневно состоял из одного и того же, ибо религиозная каста высоко ценила порядок и последовательность: крем, сделанный из яиц темшви, которые ни по запаху, ни по структуре ничем не напоминали куриные; каша из местных зерен и фруктов; родниковая вода. Это было питательно, и даже вкусно. Но это также было более менее то же самое, что он ел на обед и на ужин, разве что в другом виде, например, под видом пирога или запеканки. Из-за этого у него начала развиваться помешанность на еде, чего он никогда раньше не испытывал. До сегодняшнего дня еда была для него по большей части необходимостью, тем, чем можно было наслаждаться, но никак не поводом для озабоченности, даже во времена строгих пайков во время Войны или когда некоторые виды продуктов были недоступны во время первых месяцев на Вавилоне 5.

Однако на Минбаре, где было практически невозможно достать земную еду, ему очень хотелось кофе. И бифштекса. И быть может всего лишь одного кусочка шоколадного торта.

Синклер взглянул на завтрак и понял, что ему совсем не хотелось есть. И вообще, он чувствовал себя слегка неуютно. Кошмар, пожалуй один из наиболее ярких из всех, что он пережил со времени прибытия на Минбар, вывел его из душевного равновесия больше, чем ему хотелось бы признавать.

Гостиная была обставлена так же спартански, как и спальня — с одной стороны стоял один стол с тремя стульями, а с другой находился минбарский алтарь и подушка для медитаций. Синклер бросил подушку на пол в центре комнаты. У него впереди был долгий день, несмотря на короткие минбарские сутки, и ему было необходимо сосредоточиться и успокоиться. Он сел, закрыл глаза и начал считать обратно от четырех с каждым выдохом.

Он не успел еще закончить первую четверку, как дверь в квартиру открылась. Минбарцы имели отличные от людей понятия о личной жизни и, кроме того, он сам не закрыл дверь на замок. Открыв глаза, он увидел Ратенна, который смотрел на него с одновременно довольным и виноватым видом.

— Прошу простить меня, посол, за то, что я прервал вашу медитацию. Мне только что сообщили, что вы поднялись сегодня немного раньше обычного.

— Не стоит, — сказал Синклер. Он встал и пнул подушку через всю комнату. — Привычка, оставшаяся с юности. Помогает мне сконцентрироваться.

— Мы, минбари, твердо верим в огромную глубинную пользу ежедневных медитаций. Вы говорите, вы приобрели эту привычку в юности? Это было в школе религиозной касты, которую вы упомянули вчера, или же это было частью вашей военной подготовки?

Синклер рассмеялся:

— Несомненно, в школе. Наши военные в большинстве своем не настолько сильно верят в пользу медитации, как ваши.

— Но воистину вы были осчастливлены судьбой, раз вы выучились и как религиозный деятель, и как воин. Мы, минбари, всегда считали, что это является отличительной особенностью особых, исключительных людей. Целью к которой стоит стремиться. Например, великий герой Бранмер…

Синклер не хотел, но явно напрягся при упоминании имени генерала, который возглавлял силы минбарцев в Битве на Рубеже против человечества, т. к. Ратенн выглядел пораженным осознанием того, что он заговорил о том, о чем не надо было.

— Ну, — поспешно сказал Синклер, стараясь избавить Ратенна от дальнейшего смущения, — я не то чтобы учился на религиозного деятеля. Я ходил в иезуитскую среднюю школу, да, но среди моего народа необязательно хотеть стать священником или религиозным деятелем, чтобы посещать ее. Я никогда не собирался посвятить свою жизнь служению церкви. Единственное, чего я когда-либо хотел, это стать военным летчиком, как мой отец.

Возникла неловкая пауза. Ратенн, по видимому, все еще приходил в себя от своей оплошности, а Синклер внезапно осознал, что ему не хочется больше разговаривать об этом. Только не с Ратенном — членом Серого Совета. И кроме того, он все еще нехорошо себя чувствовал после медленно забывающегося ночного кошмара.

— Наверное, нам пора идти, — сказал он, показывая на дверь.

Ратенн поклонился и, как всегда, пригласил Синклера идти впереди.

Глава 2, в которой рассказывается о начале деятельности Синклера на посту посла Земного Содружества в Минбарской Федерации

Столицей Минбара был Йедор — город, прекрасный по любым стандартам. Большинство первых построек старых городов высекались в природных льдисто-голубых кристаллических породах, преобладающих в минбарском ландшафте, и использовались до сих пор. Новые здания старались строить с великой осторожностью, в гармонии с ландшафтом, так, чтобы все это соединялось в эстетичный ансамбль. Эффект был потрясающе красив: с возвышающимися кристаллическими небоскребами соседствовали естественные водопады; улицы делового центра были окружены тихими парками.

Это был деловой коммерческий центр. Иногда Йедор казался Синклеру полным покоя, подобно залам давно забытого музея, где все застыло, бережно хранимое, — но для чего? Иногда, когда он был менее угрюм, ему казалось, что город спит, ожидая пробуждения на заре.

Синклер жил в квартале для чужеземцев, состоящем, в основном, из минбарских аналогов бунгало, чьи скромные комнаты располагались внутри кристаллических горных образований. Оттуда было недалеко до громадного правительственного комплекса с его высоким центральным дворцом: короткий, но приятный путь пролегал через один из самых прекрасных парков с цветочными клумбами, живыми изгородями, кустами, маленькими деревьями, пестрящими множеством оттенков синего, серебряного и зеленого. Уже пятнадцать минбарских дней с тех пор как Синклер, наконец, обустроил свой офис и попытался начать работать в качестве посла, Ратенн прогуливался с ним каждое утро.

Какой бы приятной ни была его компания, Синклер чувствовал себя неловко. Ратенн, несмотря ни на что, был Сатай, член могущественного и (даже для минбарцев) таинственного Серого Совета, группы из девяти членов, правивших Минбаром преимущественно из-за кулис, проводящих большую часть времени среди звезд на громадном минбарском крейсере, редко покидавших корабль даже ради визитов на Минбар.

Деленн (Синклер считал ее своим другом), была единственной из них, назначенной послом на Вавилон 5. При этом она оставалась членом Серого Совета. Но Синклер знал, что это было исключением из правил, и постепенно открыл, что сам был основной причиной для этого. Минбарцы настояли на его назначении на пост командира Вавилона 5 и потом направили туда же Деленн в качестве посла для того, чтобы следить за ним. Каста жрецов руководствовалась своими представлениями и толкованиями пророчества, знамений судьбы и предопределенности. Как ему сказала Деленн, они решили, что у него «великая судьба», и определили, что он исполнитель пророчества.

И теперь здесь был Ратенн, который, подобно Деленн, вел себя совершенно нетипично для члена Серого Совета. Так, он настоял, чтобы Синклер не использовал его почетный титул сатая.

Неизменно вежливый Ратенн целыми днями следовал за Синклером как тень, своим видом показывая, что пытается предчувствовать каждое его желание, давая понять, что он готов перевернуть небо и землю, если Синклер попросит об этом.

В действительности Ратенн, подобно его предупредительному минбарскому персоналу, очень редко выполнял что-либо из того, о чем Синклер его просил. Обычным ответом на просьбу, помимо величайших извинений, было: «В настоящее время это невозможно сделать».

Они молча шли под низкими ветвями деревьев, чьи листья были похожи на изящные сосульки. Тройной шпиль правительственного дворца уже был виден впереди.

— Посол рассмотрел мое предложение позволить нашим лучшим портным сшить для него минбарский костюм, более удобный для нашего климата и потребностей посла?

Синклер постарался сдержать вздох. Ратенн плавно перешел к использованию третьего лица, что было его манерой дать понять, что он говорил о деликатном вопросе.

— Ратенн, это, как всегда, очень великодушное предложение, но для меня было бы неподобающим одеваться по минбарской моде. Я посол Земли на Минбаре. Моя работа — представлять Землю и все человечество перед минбарским народом, и быть связующим звеном между Землей и теми людьми, что будут посещать ваш мир.

Когда мои соотечественники, приехав сюда, увидят меня, одетого в знакомом земном стиле, это сразу создаст им определенный уровень комфорта и уверенности в том, кто я и что я представляю. Когда вы чужой в чужом краю, подобный вид связи с вашим домом очень важен. А когда я встречусь с вашими соотечественниками, моя одежда немедленно покажет, откуда я и что я представляю.

«Если я встречусь с вашими соотечественниками» — подумал Синклер. Каждый день он видел Ратенна и, возможно, нескольких послушников и членов касты мастеров, большинство которых избегали разговоров с ним. Но фактически ни одного важного минбарца.

— Кстати, как там насчет моей просьбы о встрече с Ф'хурсом Анун? — Синклер смог запомнить имя йедорского Ф'хурса — так по-минбарски назывался мэр — но до сих пор не смог организовать встречу с ней. — Это важно, чтобы я установил связь с местными властями. Вот почему я здесь.

— Сейчас это невозможно, посол, — ответил Ратенн, слегка поклонившись, — Она будет занята несколько дней. Но вскоре, уверяю вас, вы сможете встретиться с подобающими официальными лицами.

Синклеру было ясно, что ему намеренно отказывают во встрече с другими минбарскими представителями власти. Но почему? Он стал послом на Минбаре по особой просьбе минбарского правительства. Если они не хотели, чтобы он выполнял свою работу, то почему они настояли на том, чтобы его назначили на эту должность?

Синклеру снова захотелось узнать, было ли это эхом инцидента, случившегося сразу по прибытии на Минбар. Он не успел даже распаковать вещи, как был арестован и ложно обвинен в участии в странном заговоре с целью убийства Дженимера, недавно избранного минбарского лидера. Тогда на суде, где решалась его судьба, Синклер встретил немало минбарских официальных лиц.

Несмотря на настойчивые попытки разобраться в этом, Синклер никогда не получал ясного ответа на вопрос, что именно случилось или кто стоял за заговором против него. И он знал, что в глазах некоторых высокопоставленных членов касты воинов, таких, как Нерун, который невзлюбил его с первого взгляда, обвинения так и не были сняты с него — Избранный, который должен был стать жертвой заговора, просто лично простил его. Они не могли оспаривать решение минбарского лидера, но это решение было им не по нраву, причем многим.

Ратенн знал об этом и ежедневно пытался заверить Синклера в том, что большинство минбарцев не смотрят на него с подозрением. Но, когда Синклер позволял себе минуту цинизма, то полагал, что если это и было так, то главным образом потому, что большинство минбарцев не были извещены о его присутствии на этой планете.

Они дошли до высокого треугольного входа в здание правительства и, как всегда, Ратенн отправился провожать Синклера к его офису.

— Чужак в чужом краю, — задумался Ратенн, — какое интересное выражение.

На мгновение Синклер не понял, о чем он, но потом вспомнил, когда это сказал.

— Это цитата из Библии, одной из священных книг моего народа.

— А-а, — сказал Ратенн. Казалось, это было ему приятно. — Мне сообщили о скором прибытии двух пассажирских лайнеров. Один прибудет сегодня позднее, а второй — завтра. На обоих, согласно судовым декларациям, среди пассажиров есть земляне.

— Благодарю вас, Ратенн. Полагаю, что эти декларации уже поступили на мой компьютер.

Это было той частью его работы в качестве посла, которую Синклер был способен выполнять в течение последних нескольких дней. По закону от всех инопланетных пассажиров, прибывших на Минбар, требовалось прийти в правительственный дворец и зарегистрироваться. После назначения Синклера закон был дополнен требованием ко всем прибывающим людям являться на встречу с послом Земли и объяснять причины своего визита на Минбар.

Ратенн, казалось, горел желанием выполнять за Синклера его обязанности и был весьма полезен в этом деле. На Минбар никогда не прилетало очень много людей, но их было достаточно для того, чтобы у Синклера появился постоянный поток посетителей. Ратенн назначил Синклеру помощника из касты жрецов помогать в бумажной работе и поддерживать график приема посетителей в приемлемом темпе.

Ратенн вежливо поклонился Синклеру.

— Я должен оставить вас, посол. Но если вам что-нибудь понадобится, я к вашим услугам.

— Благодарю вас, Ратенн, — сказал Синклер, поклонившись в ответ, — я спрашивал о многих вещах, которые, кажется, невозможно получить, но я ценю те усилия, что вы предпринимаете для меня.

Если Ратенн понял двойной смысл этого утверждения, то он не подал виду.

— Для меня это удовольствие, посол.

— Есть другие вещи, с которыми я испытываю затруднения, — продолжил Сикклер, прежде чем Ратенн смог уйти. — Возможно, вы сможете помочь мне в этом. Вчера я наконец-то получил доступ к STELLARCOM, но по какой-то причине я не смог установить связь с Землей и Вавилоном 5. И так как каждое письмо, которое я пытался послать через ваших людей, не имело ответа, вы можете понять, насколько я обеспокоен.

— Это очень неприятно, посол, — сказал Ратенн, — я, конечно, немедленно займусь этим.

— Вы можете связаться с Деленн? — спросил Синклер, не позволив минбарцу уйти, хотя тот явно желал это сделать. В последний раз, когда Синклер видел Деленн, она была на пути к Вавилону 5, но он полагал, что она все еще там. Но она, по-видимому, не прилагала усилий для того, чтобы связаться с ним, а он не имел возможности связаться с ней. Он хотел поговорить с ней, сказать ей о своем растущем беспокойстве. Она была единственной минбаркой, которой он мог доверять, в большей степени потому, что она была единственной минбаркой, кого он знал лучше всего.

— Нет, — сказал Ратенн, — Я же говорил, что она отсутствует в настоящее время.

— Она на Вавилоне 5?

— Боюсь, что не располагаю другой информацией, чтобы предоставить ее вам, посол. Пожалуйста, простите, и я приношу свои извинения за любую неумышленную невежливость, но мое присутствие безотлагательно требуется в другом месте.

Синклер кивнул, и Ратенн поспешил прочь, внезапно напомнив Синклеру Белого Кролика из «Алисы в Стране Чудес»; в подобных обстоятельствах эта мысль лишь слегка его позабавила. Он прошел в свой офис, так же скудно обставленный, как и его квартира, проверил расписание на этот день. Венак, его помощник, еще не пришел. В неразброчиво нацарапанном расписании он смог прочесть что до встречи с первым посетителем оставался почти час. Какое счастье, что у него есть, по крайней мере, полчаса для себя до того, как услужливый Венак начнет вертеться поблизости.

Он включил компьютер и набрал пароль доступа в STELLARCOM.

— Компьютер, мне надо связаться с Вавилоном 5, космической станцией Земного Содружества, код доступа прилагается в файле.

Пока система обрабатывала его запрос, на него с экрана смотрела, помигивая, заставка STELLARCOM.

— Связь будет установлена через пять минут двадцать две секунды. Пожалуйста, ждите.

Наконец-то. Впервые за долгое время Синклер почувствовал слабую надежду. Его отозвали с Вавилона 5 на Землю в разгар величайшего кризиса, вызванного гибелью президента Луиса Сантьяго в результате взрыва его корабля, «Борта-1», в тот момент, когда Синклер и его команда обнаружили явные улики, указывающие на то, что взрыв был результатом заговора, а не трагическим несчастным случаем. Получение этих улик чуть не стоило жизни начальнику службы безопасности Вавилона 5, его другу — Майклу Гарибальди.

Пока он находился на Вавилоне 5, и во время своего недолгого пребывания на Земле, Синклер пытался привлечь внимание земного правительства к этим уликам. Но его все время игнорировали, утверждали, что доказательств недостаточно, что их учтут при расследовании, и требовали не распространять опасные слухи.

А потом ему сказали о том, что он назначен послом на Минбар.

«Нашему миру нужно, чтобы вы отправились на Минбар, — сказал ему президент Кларк, главнокомандующий Космофлота Земного Содружества. — Возможно, минбарцы тоже нуждаются в вас. До нас дошли слухи о трениях между кастой жрецов и кастой воинов».

«Почему именно я?» — спросил Синклер. Он не хотел оставлять Вавилон 5, не хотел бросать важную работу, которую там делал, не хотел покидать людей, ставших его друзьями, не хотел оставлять друга в критическом состоянии, не хотел уезжать, не попытавшись послать хотя бы весточку Кэтрин, которая где-то там, у Предела, исследовала новые планеты для корпорации Universal Terraform.

«Потому что, — сказали ему, — вы знаете минбарцев так же хорошо, как и людей. Вы можете помочь в поддержании мира между Землей и Минбаром. И потому что минбарцы доверяют вам. Они просили назначить вас. Они примут только вас. Они считают, что у вас душа минбарца…»

Синклер был солдат, как и его отец. В этом была вся его жизнь. Когда начальник отдает законный и этичный приказ, солдат должен бросить все к чертям и приложить все свои силы, чтобы выполнить его как можно лучше. Неважно, нравится ему этот приказ или нет. Неважно, согласен ли он с мотивами, стоявшими за ним.

Таким образом Синклер приехал на Минбар с уверенностью, что ему помогут связаться с его невестой, что его будут информировать о состоянии здоровья Гарибальди, что его будут держать в курсе расследования обстоятельств смерти президента Сантьяго, и что он получит все необходимое для выполнения своих обязанностей и открытия посольства на Минбаре для блага обоих миров.

Но с тех пор, как он прибыл сюда — ничего.

Он был заключенным для минбарцев только в первую неделю своего пребывания здесь, но, пребывая в такой изоляции, до сих пор ощущал себя заключенным.

Может быть, ему удалось наконец-то вырваться из этого заключения?

Заставка STELLARCOM внезапно начала мигать.

— Извините, но связь с этим каналом в данное время не может быть установлена. Пожалуйста, попытайтесь позже.

Синклер боролся с возвращающейся волной разочарования.

— Компьютер, мне надо связаться с Земным Куполом, Женева, планета Земля, код доступа в файле.

Система снова приступила к обработке данных, но в этот раз вежливый отказ пришел всего спустя несколько секунд. Его разочарование начало перерастать в раздражение.

С самого Рождества он не мог связаться со своим единственным братом и знал, что он наверняка беспокоится, не имея вестей о нем, узнавая о нем только из газет.

— Компьютер, мне надо связаться с Малькольмом Синклером, Австралийский континент, Земля, код доступа в файле.

Снова недолгое время обработки, снова отказ.

Он не мог связаться со своим начальством или семьей на Земле, не мог поговорить с друзьями на Вавилоне 5. На то были причины, но какие? Кто не хотел, чтобы он связался с кем-либо вне Минбара? Минбарцы? Его собственное правительство?

Последняя попытка. И вряд ли повезет.

— Компьютер, мне нужно связаться со штаб-квартирой Universal Terraform, Гонконг, Земля. Стандартный поиск кода доступа.

Система обработала просьбу еще быстрее.

— Извините, но связь не устанавливается. Попробуйте позже.

Злой и расстроенный, Синклер рывком вскочил из-за стола, случайно с грохотом опрокинув стул. Венак поспешил зайти, посмотреть, в чем дело. Испуганный взгляд минбарца и то, как он поспешно попятился из комнаты, значительно остудили гнев Синклера. Он не мог дать волю своему гневу. В данный момент это была непозволительная роскошь. Но он поклялся, что либо Ратенн устроит ему связь с Землей или Вавилоном 5, по крайней мере, завтра, или он, черт побери, сам выяснит причину отказа.

Вечером Синклер вернулся в свою квартиру выжатым, как лимон. Прибывший лайнер доставил двенадцать землян, в основном беженцев из дальних колоний. Большая часть не собиралась задерживаться на Минбаре, Ратенн заставил Синклера принять стольких из них, сколько он смог успеть за день, не дав ему времени на отдых.

Трое «помощников» минбарцев уже накрыли стол для ужина. Синклер осторожно по слогам попросил на диалекте жрецов, чтобы они оставили его кровать в горизонтальном положении, и был вознагражден их выпученными в несомненном восторге от его усилий, глазами. По крайней мере, именно так показалось ему при взгляде на их опущенные лица, когда они, кланяясь, поспешно ушли.

Он только попробовал несколько кусочков ужина. Устало направился в ванную, сгреб полотенце и прошел в спальню бороться с механизмом кровати (который все время стремился вернуться в исходное положение), засовывая в него полотенце, чтобы заклинить его. Занимаясь этим, он снова пожалел, что сквозняк, гулявший по его комнате, делал невозможным сон на полу.

Он улегся на кровать и обнаружил, как обычно, что так устал, что не может заснуть. И он бодрствовал. Он снова сел на кровати, но движения, толкнувшего кровать, хватило, чтобы полотенце выскользнуло из-под механизма. Кровать медленно заскрипела и вернулась в положение под углом 45 градусов, в результате чего Синклер очутился на ногах. Он толкнул кровать обратно в горизонтальное положение. Нагнулся, сунув руку под кровать, схватил полотенце и попытался с размаху вернуть его в верное положение. Он испробовал много других способов для заклинивания механизма, но полотенце подходило лучше всего. Обычно подходило.

Он дергал и тянул полотенце, протаскивая его все дальше. Без всякого предупреждения, полотенце выскользнуло и металлическая конструкция, клацнув, ударила его по руке. Синклер выдернул руку, разразившись потоком ругательств. Потом, скрипя зубами, он преодолел боль и сделал еще одну попытку, на сей раз успешную.

Закончив сражение, в надежде, что это продержится всю ночь, но еще более бодрый, чем раньше, он проследовал к ящику, открыл его, достал бутылку виски и сделал глоток.

Он не был пьяницей, но также не имел ничего против того, чтобы иногда выпить, и на планете, для жителей которой алкоголь был почти ядом, эта маленькая бутылочка содержала почти незаменимую земную роскошь, которую он осторожно использовал.

И самое важное, это был подарок Кэтрин. Где она теперь? Что она думает о том, где он сейчас? В темноте он поднял стакан в молчаливом тосте за их любовь и выпил золотистую жгучую жидкость. Это было все, что он позволил себе на ночь. Он решил так поступать, пока не увидит ее снова. Он отложил бутылку в сторону, закрыл ящик и вернулся в кровать.

Он спал урывками всю ночь, и, хотя кошмары не вернулись, ему снилось, что он искал Кэтрин, но все время терял ее, постоянно опаздывая на несколько мгновений…

Глава 3, в которой посла бросило на произвол судьбы его же правительство, а он впервые победил минбарские обычаи

На следующее утро Синклер проснулся позже, чем обычно, чувствуя себя разбитым. Когда он, наконец, вышел из ванной, его минбарские «помощники» уже успели уйти, оставив ему завтрак… и вернув кровать в прежнее положение под углом в сорок пять градусов.

Он не знал, плакать ему или смеяться. Имей в виду, напомнил он себе: минбарцы считают, что спать в горизонтальном положении означает искушать смерть. Здесь была какая-то связь с их психологией, хотя подобная опасность в прошлом считалась более серьезной, нежели теперь. Его помощники, очевидно, полагали, что делают этому упрямому землянину одолжение, спасая его от собственной глупости.

Может быть, сказать об этом Ратенну? Нет. Он хотел, чтобы Ратенн тратил свои силы на более важные дела, например, на то, чтобы ему помогли установить связь с Землей и Вавилоном 5. А с повседневными делами он сам как-нибудь разберется.

* * *
По дороге к правительственному дворцу Ратенн сообщил ему хорошие новости.

— Полагаю, посол может, наконец, связаться с Земным Куполом из своего офиса.

— Прекрасно, Ратенн. Благодарю вас. Вам известна причина неполадок?

— Я не инженер, посол.

«А это неответ», — подумал Синклер.

— А как насчет связи с другими местами на Земле?

— Мне сказали только о Земном Куполе.

— А как насчет Вавилона 5?

— Простите, посол, мне…

— Сказали только о Земном Куполе, — закончил за него Синклер. — Хорошо. И на том спасибо.

Придя в офис, Синклер поспешил к компьютеру и, включив STELLARCOM, через минуту был соединен с Центром связи Земного Купола. Он набрал код офиса президента Кларка и стал ждать. Спустя еще несколько секунд на экране появился слащавый молодой человек.

— А, Синклер. Мы были в недоумении, почему от вас не было сообщений с момента вашего прибытия. Минбарцы сказали, что у вас в последнее время были какие-то трудности. Инопланетные технологии порой бывают весьма ненадежными, не так ли?

Синклер не знал этого человека, и ему не понравился его непозволительно покровительственный, фамильярный тон, но он спокойно ответил:

— Я бы хотел поговорить с Президентом.

— Боюсь, в данный момент это невозможно. Мне поручили помочь вам во всем, в чем смогу. Считайте меня своим связным.

— А кто вы такой?

— Пэверел Мэгнот. Личный помощник президента Кларка.

— Хорошо, мистер Мэгнот, я посол Земли в Минбарской Федерации, назначенный президентом Кларком, заверившим меня в том, что я смогу связаться с ним лично при выходе на связь с Земным Куполом. Его известили о моем звонке?

— Да, посол, — сказал Мэгнот с легким ударением на его титуле, — и президент попросил меня лично заняться этим делом. Я полностью осведомлен о вашем положении. Чем могу быть вам полезен?

Синклер глубоко вздохнул.

— Мистер Мэгнот, я пробыл на Минбаре почти месяц. Мне до сих пор не прислали сотрудников с Земли и средств для открытия и поддержания работы посольства. Я не могу и дальше полагаться лишь на помощь минбарцев в моей работе.

— Да, мы, несомненно, ценим ваше терпение в такой ситуации, посол. Но все, о чем я могу вас сейчас просить, это подождать. Многое пошло не так в связи с трагической гибелью президента Сантьяго. Мы вынесем вопрос о вашем назначении на Минбар на заседании Конгресса в марте. До этого, боюсь, ничего нельзя сделать.

— Это совершенно неприемлемо…

— Боюсь, что у вас нет другого выхода, кроме как согласиться с этим, посол.

Вам повезло, что минбарцы так горят желанием помочь вам, и что вы можете столь открыто полагаться на их благожелательность. А теперь, боюсь, у меня есть еще множество неотложных дел, поэтому, если у вас больше нет ничего, с чем я могу вам помочь…

— Есть еще одно дело. В вашем офисе меня заверили, что мои личные вещи, отосланные с Вавилона 5 на Землю, уже будут ждать меня на Минбаре по прибытии. Но я до сих пор ничего не получил. Когда мне их ждать?

Казалось, этот вопрос озадачил помощника президента.

— Ваши личные вещи? Минуточку… — он оставил Синклера на связи. Спустя несколько минут он вернулся. — Боюсь, что с вашими вещами возникла какая-то путаница. Я узнал, что их отправили на Землю к вашей семье. К брату, полагаю? Возможно, вы сможете забрать их у него. А теперь прошу извинить меня. До свидания.

Лицо Мэгнота сменилось заставкой STELLARCOM. Синклер присел, озадаченный. Что затеял Кларк? Он так настаивал на его назначении на Минбар, наговорил множество общих фраз о том, как важна работа, которую сможет выполнить лишь он.

Синклер имел связи, по крайней мере, с тремя сенаторами и все они были очень влиятельными лицами. Если связь еще не прервалась…

— Компьютер, восстановить связь с Земным Куполом.

К его облегчению, связь немедленно восстановилась. Победа было недолгой. Три звонка трем сенаторам. Три помощника ответили Синклеру, что сенаторы не могут с ним поговорить сейчас, но будут извещены о его звонке.

Потом связь прервалась, и на экране появилось краткое сообщение на диалекте касты мастеров о неполадках на главной станции связи у второй луны.

Он вскипел. Ему надо было пройтись. Немедленно.

Венак с изумлением посмотрел на Синклера, быстро направившегося к двери.

— Посол, у вас сегодня весь день полностью расписан…

— Я вернусь через час, — сказал Синклер.

Свежий бриз гулял по улицам Йедора, заставляя Синклера пожалеть о том, что он оставил верхнюю одежду в офисе, но он был не в настроении возвращаться. Он поднял воротник и ускорил шаг.

Ему был нужен план действий. Нужны варианты для выбора. Он прибыл на Минбар с конкретными полномочиями, как ему казалось, но теперь ничто не было ясно. Ни минбарское, ни земное правительства, казалось, не были заинтересованы в его действиях в качестве посла, но, в то же время, обе стороны были заинтересованы, чтобы он приехал сюда. Почему? Хотя и Кларк и Ратенн намекали на дружеское сотрудничество между двумя правительствами, внутренний голос подсказывал Синклеру, что они имели совершенно различные причины, приглашая его на Минбар. Но что это были за причины?

Синклер обнаружил, что пришел к центральному фонтану в правительственном секторе: столь искусно выполненной композиции из камня, кристаллов, драгоценных камней, полированного металла, водопадов и фонтанирующих источников, что все сооружение радовало глаз и ласкало слух. Он оказался стоящим лицом к лицу с собственным отражением в узкой полоске зеркала на стене. Он так и не привык видеть себя в гражданской одежде. Он вспомнил, что нечто похожее Кэтрин говорила ему на Вавилоне 5. Только она подразумевала под этим совершенно иное — старый спор о том, что его обязанности всегда стоят выше личной жизни.

Быстрое движение на поверхности зеркала подсказало ему, что сзади кто-то стоит. Обернувшись, он увидел минбарца из касты мастеров, державшего сварочный аппарат и маску, его голова склонилась в обычной почтительной позе. Но, в отличие от рабочих и послушников, которых Синклер видел раньше, этот минбарец то и дело поднимал на него глаза.

Синклер начал подыскивать нужные фразы на диалекте мастеров, который он знал еще хуже, чем диалект жрецов. Он понимал, что в этом не было необходимости. Все минбарцы понимали диалекты всех трех каст, по крайней мере, в их чистой, официальной форме, не испорченной региональными различиями. Несмотря на все различия в синтаксисе и в использовании слов, они говорили на одном языке. Правда, члены касты мастеров свободно говорили на жреческом и военном диалектах, хотя члены этих каст никогда не говорили на диалекте мастеров даже с самими мастерами. Но Синклер из вежливости захотел попробовать.

— Я отрываю вас от работы? — спросил он, или, по крайней мере, надеялся, что спросил, на диалекте касты мастеров.

Минбарец сделал еще более необычную вещь: он поднял голову и посмотрел ему в глаза. И улыбнулся.

— Я с радостью подожду, пока вы не будете готовы продолжить свой путь, посол, — сказал он на отличном английском, — я не хочу вас беспокоить. Мы, мастера, обычно незаметны для членов других каст.

— Вы знаете меня? — спросил Синклер в крайнем удивлении.

— О да, посол Синклер. Здесь известно о вашем присутствии.

— Хорошо, тогда вы ставите меня в невыгодное положение. Вы знаете, кто я, но я не знаю, кто вы.

— Инесвал с островов Ф'тах.

— И где же вы изучили английский язык, Инесвал? Вы говорите на нем лучше, чем я на вашем.

— Вы оказали мне честь тем, что попытались, посол, — ответил минбарец, поклонившись, — Я после войны три года провел на Земле вместе с отцом. Он торговец. Мне очень понравился ваш мир.

Часы Синклера просигналили, напоминая, что пора возвращаться. Впервые с тех пор, как он прибыл на Минбар, Синклер по-настоящему говорил с минбарцем, не являвшимся членом Серого Совета, и должен был прервать беседу, чтобы вернуться к своим обязанностям. Что бы сейчас сказала об этом Кэтрин? Он знал это слишком хорошо.

Но он все же отвлекал минбарца от работы, и не знал, какие у рабочего могут быть последствия.

— Мне было приятно разговаривать с вами, Инесвал, но я, пожалуй, позволю вам вернуться к вашей работе, и… — Синклер остановился на полуслове. Минбарец был сварщиком!

— Сможете ли вы, — медленно спросил Синклер, — и, пожалуйста, скажите, если это нарушит какое-нибудь правило или обычай, о котором я не знаю, то я не буду этого касаться, но вдруг вы сможете кое-что сделать для меня?

Инесвал был поражен.

— Боюсь, что не смогу заплатить вам за работу, но, уверяю, вы будете вознаграждены.

— Посол, для меня большая честь оказать вам услугу, и мне не нужно вознаграждения.

Синклер благодарно поклонился, а потом объяснил, что надо сделать.

Он вернулся во дворец и нашел бледного, как полотно, Ратенна, ждущего его в офисе.

— Простите за беспокойство, но я должен предупредить вас о том, что посол не должен так запросто разгуливать по улицам.

— Боюсь, я дал маху, Ратенн?

— Дал маху? Я не понимаю…

— Я просто пошел прогуляться, — сказал Синклер, — и даже не подумал о том, что Венак получит выговор за это. Он все равно не смог бы меня удержать. Теперь, кажется, приемная полна людей, желающих поговорить и зарегистрироваться. Это все, чем я, по-вашему, должен здесь заниматься?

Ратенн поклонился и молча ушел.

Под вечер Синклер вернулся в свою квартиру и сразу прошел в спальню. Слабый запах озона подсказал ему, что Инесвал был здесь и уже все сделал. Минбарец первоклассно выполнил свою работу. Механизм кровати будет теперь постоянно находиться в горизонтальном положении.

По крайней мере, подумал Синклер, он сможет толком выспаться этой ночью.

Глава 4, в которой Синклер знакомится с Уильямом Коулом, а потом решает подать в отставку

— Оставаться в строю! Держать линию! Никто не должен прорваться, никто!

— Альфа-лидер! У тебя на хвосте минбарец! Я им займусь.

— Нет! Митчелл! Оставаться в строю! Это может быть…

Тень массивного минбарского истребителя скользнула по «Фурии» Синклера.

— О, боже. Это ловушка!

— Митчелл! Уходи! Уходи!

Слишком поздно. «Фурия» за «Фурией» вокруг него разрывались на мелкие кусочки, вспыхивая подобно маленьким солнцам. Все истребители его эскадрильи погибли. Все земные боевые корабли в его поле зрения были уничтожены.

— Ну, уж нет! Только не так! Если мне суждено погибнуть, то я прихвачу вас, ублюдков, с собой. Цель — главный крейсер. Приготовиться к тарану на полной скорости. Форсаж по моей команде… Форсаж!

Синклера вжало в сидение, его истребитель устремился на таран минбарского крейсера. Десять, девять, восемь, семь…

* * *
Металлические путы впивались в запястья и лодыжки Синклера. Боль от пытки была почти невыносимой. За пределом света он видел движущиеся призрачные фигуры, похожие на людей, одетые в мантии. Минбарцы.

— Кто вы? — Синклер едва смог произнести эти слова, — зачем вы это делаете?

Из тени выступил Нерун.

— Ты обвиняешься в убийстве тридцати трех минбарских воинов. Ты признаешь себя виновным? Отвечай суду!

— Это была ваша война, — Синклер попытался выкрикнуть это, но опять смог лишь хрипло прошептать, — я защищал мою планету. Защищал жизнь человечества. Это был бой…

— Ты обвиняешься, — загремел Нерун, — в убийстве нашего лидера Дукхата. Ты признаешь себя виновным?

— Когда два наших народа впервые встретились, я даже не присутствовал там. Это было трагическое недоразумение, приведшее к смерти Дукхата. И из-за этого вы пытались уничтожить целую расу разумных существ!

— А когда ты тайно замышлял убийство нашего нового Избранного, — закричал Нерун, — это тоже было недоразумение? Ты признаешь себя виновным?

— Я не имел к этому никакого отношения!

Нерун обернулся.

— Совет должен вынести свой вердикт.

Из тени выступили другие минбарцы. Он узнал некоторых из них. Дженимер. Ратенн. Деленн.

— Вынесете ему такой же приговор, какой бы вынесли на Земле, — сказал голос, незнакомый Синклеру, — стирание личности.

Синклер больше не был связан. Он стоял в центре круга света. Ратенн подошел к нему, держа Трилюминарий. Камень в его середине вспыхнул. Справа от него было зеркало. Синклер посмотрел в него — и оттуда на него глянул минбарец.

Он повернулся, намереваясь схватить Ратенна и задушить его, если потребуется, чтобы выяснить, что происходит. Но минбарцы исчезли. Все члены его эскадрильи стояли здесь, с укором глядя на него. Билл Митчелл шагнул вперед.

— Почему ты так поступил?

* * *
Синклер, задыхаясь, подскочил на кровати, мокрый от пота, с бешено стучащим сердцем. Казалось, прошла вечность, пока сердцебиение и дыхание не вернулись к норме.

Проклятие, подумал он. Сны уже не должны пугать его так сильно. Уже одиннадцать лет он переживал в своих кошмарах Битву на Рубеже. Правда, они изменились за последний год, но ведь это же были просто сны, ведь так? Всего лишь сны?

Первые десять лет в кошмарах преобладала сама битва. События, последовавшие за его попыткой протаранить минбарский крейсер — сорок восемь часов, — которые он не мог вспомнить, появлялись в его снах лишь в виде неясных слепящих вспышек света, тени и звука, образов, которых он, проснувшись, не мог вспомнить полностью.

Потом на Вавилон 5 прилетели двое людей, возможно, они были агентами его собственного правительства, или другой подобной независимой организации со связями в правительстве. Он так и не сумел выяснить, какой именно. Они пытались доказать, что его амнезия просто притворство, и что в действительности он сотрудничал с минбарцами. Они присоединили к нему машину, которая вызвала из его подсознания пропавшие сорок восемь часов: воспоминания о захвате, пытках, допросе и мыслесканировании, которым он подвергся в руках минбарцев. Эти воспоминания впоследствии присоединились к его повторяющимся кошмарам, постепенно сравнявшись по яркости со снами о самой Битве.

Когда он был отозван с Вавилона 5 на Землю и прибыл в офис президента Кларка, то встретился с Ратенном и получил предложение стать послом на Минбаре. Ратенн продемонстрировал Трилюминарий и сказал, что это поможет ему восстановить воспоминания о тех сорока восьми часах. Хрупкое инопланетное устройство, казалось, подтверждало слова Ратенна о том, что минбарцы сдались накануне победы, потому что открыли, что некоторые люди обладают душой минбарцев. И он, Джеффри Синклер, имеет минбарскую душу.

Синклер не знал, чему верить. Конечно, он не поверил утверждению о том, что обладает душой минбарца. Или даже в то, что минбарцы способны определить такие вещи с помощью каких-либо машин или устройств. Мог ли он верить воспоминаниям, вызванным Трилюминарием? Он не был уверен.

Но после этого новые версии кошмаров появлялись из его подсознания с неистовой яростью, сны отличались от тех, что он видел раньше, и стали еще более яркими и дезориентирующими. Теперь его воспоминания о Битве на Рубеже и времени, проведенном в плену у минбарцев, смешались с другими переживаниями и причудливыми кошмарными образами, реальность и кошмар хаотически перепутались.

Синклер не знал, который час, но это не имело значения. Он больше не мог заснуть. Он встал и начал готовиться к наступающему дню.

* * *
— Простите, что говорю это, посол, но вы выглядите крайне усталым. Вы плохо спали?

Синклер посмотрел на Ратенна, и почувствовал нелепое желание расхохотаться.

— Нет. Совсем не спалось.

— Это прискорбно. Могу ли я вам чем-нибудь помочь?

Тут Синклер засмеялся, явно озадачив минбарца. Это было первое утро, когда Ратенн не стал провожать его в правительственный дворец, прислав вместо себя своего помощника, который молча следовал за Синклером всю дорогу.

Однако Ратенн встретил его в офисе.

— Да, вы можете мне сказать, что связь со STELLARCOM восстановлена. Или я похищен и просто не знаю об этом?

— Похищен? — Ратенн выглядел озадаченным. — Боюсь, я не понимаю…

— Как и я. Связь, Ратенн. Она восстановлена? Вы не знаете?

— Я должен выяснить, в чем дело, — и минбарец поспешно ушел.

Это был дурной знак. Синклер подошел к компьютеру, и худшее быстро подтвердилось. Он не мог связаться с Землей, Вавилоном 5 или любым другим местом, по крайней мере, не этим утром.

Синклер постепенно приходил к трудному решению. Не имея возможности заниматься своим делом, какого черта он здесь сидит? Насколько он может судить, просто теряет время.

Венак, поклонившись, вошел в офис.

— Ваш первый посетитель прибыл, посол.

Сегодня они явно не желали оставлять ему времени для себя. Ночью прибыл пассажирский лайнер с Земли, и двадцать три новых посетителя нуждались во встрече со своим послом на Минбаре. Это был первый корабль, прибывший с Земли с тех пор, как Синклер прилетел сюда, и он надеялся получить какие-нибудь новости о том, что там происходит. И, возможно, кто-нибудь даже знает какие-нибудь новости с Вавилона 5.

— Хорошо, — сказал Синклер, — пусть войдет.

В комнату пружинистым шагом стремительно вошел молодой человек лет двадцати, с выражением искреннего восхищения на лице. Хрупкого телосложения, с бледным лицом, обрамленным копной темных непокорных волос, он излучал энтузиазм и энергию. На плече у него висел рюкзак, который, как подозревал Синклер, составлял весь его багаж, — особенно, учитывая то, как он был одет. На нем, вероятно, была надета половина всех его вещей. Старый трюк для экономии места во время путешествия, которым пользовался сам Синклер, когда провел два года перед Академией путешествуя, работая и ища себя.

Синклер встал и обошел вокруг стола, чтобы поздороваться.

— Для меня большая честь, встретить вас, посол, — сказал юноша, быстро шагнув вперед и пожав руку, — Вы… — вы настоящий герой, если можно так сказать, сэр.

Синклер так и не привык к тому, чтобы его называли героем, и не придумал, что сказать в ответ. Конечно, он никогда не ощущал себя героем. Он был простым солдатом, выполняющим свои обязанности, обычным человеком, старавшимся выполнять их как можно лучше. Но, поскольку подобные вещи могли показаться банальностью, он, обычно ограничивался простой улыбкой и говорил:

— Благодарю. Приятно встретить вас, мистер…?

Синклер предложил юноше сесть, а потом вернулся за стол.

— Коул. Уильям Коул. И, поверьте, приятно в первую очередь именно мне. Я имел в виду, что прочел о вас все. Вы лучший пилот истребителя за всю историю Вооруженных Сил Земли. Первый командир Вавилона 5. Первый посол на Минбаре. И я еще ни разу не встречал того, кто действительно сражался на Рубеже. Конечно, мой брат служил в армии во время войны, но он не участвовал в этой Битве.

— Ваш брат все еще служит в армии, мистер Коул?

Синклер захотел сменить тему разговора.

— Нет, — ответил Уильям, — он не особо любил службу в армии. Демобилизовался как только минбарцы поджали хвосты и удрали. Я не хотел их обидеть… Думаю, минбарцы мне понравятся. Это действительно интересный народ. Вот почему я здесь. Я хочу изучать их язык, узнать больше об их обычаях и боевых искусствах, истории, обо всем!

— Как долго вы собираетесь пробыть здесь, мистер Коул?

— Полагаю, до тех пор, пока они меня не выгонят. Это около трех месяцев, да?

— Приблизительно, — сказал Синклер, — Хорошо, если у вас возникнут какие-нибудь трудности за время пребывания здесь, то посольство постарается помочь. Прежде чем вы уйдете, мой помощник передаст вам сведения, которые могут вам пригодиться. Полагаю, что вы уже заполнили все необходимые документы для минбарского правительства?

— Целый ворох. Боже, этот народ, кажись, обожает бумажную работу?

Синклер засмеялся, согласившись с этим. Ему понравился этот юноша, и ему было интересно узнать, как некоторые из этих чопорных минбарцев отреагируют на него.

— Скажите, как там, на Земле? У меня в последнее время были небольшие трудности с получением новостей.

Уильям пожал плечами.

— Вообще-то я не в курсе последних событий. Я много путешествовал — провел много времени, изучая внешние миры, потом — Марс, а затем, конечно, Луна — посмотрел на музей «Аполлон 11», — обычный туристический набор. Я родился на добывающей колонии и провел большую часть жизни на всяких отдаленных планетах, так что всегда мечтал увидеть свет Солнечной системы, как говорится в рекламе. Но на Земле я провел всего лишь один день в ожидании корабля, который доставил меня сюда.

Он умолк и покопался в своей сумке.

— Я захватил с собой «Вселенную сегодня». Только это старый номер, двухдневной давности.

Он извлек помятую и рваную газету и вручил Синклеру.

— Я уже прочитал в ней все, что было. Вы можете взять ее себе.

— Благодарю, — Синклер взял газету и замер, увидев заголовок:

Взрыв президентского корабля является несчастным случаем

Расследование закрыто, в Земном Содружестве продолжается траур

— Что-нибудь еще?

Синклер оторвал взгляд от газеты.

— Ох, извините. Нет, это все. Было приятно с вами познакомиться.

Юноша встал.

— Надеюсь, что мы еще увидимся. Это действительно большая честь, сэр. Большая честь.

И он ушел.

Синклер снова сел и стал читать.

Комиссия быстро завершила расследование и вынесла заключение о том, что, несомненно, сбой в работе главного двигателя вызвал цепную реакцию и взрыв «Борта-1». Другие версии, включая убийство, были отметены как «фантастические, противоречащие себе или как преднамеренные попытки подорвать законную власть». Об уликах, найденных на Вавилоне 5, не было ни слова.

Другой большой заголовок на титульном листе украшал речь президента Кларка перед Ассамблеей Промышленников. В ней президент выступил с нападками на «излишнее влияние инопланетных представителей» на Земле, намекнув, что волнения на Марсе были связаны с подобным влиянием и обвинив Минбар в «кажущейся политике двуличности и агрессии по отношению к интересам Земного Содружества в галактике».

— Посол? — это был Венак, — ваш следующий посетитель прибыл.

— Скажи ему, чтобы подождал, — сказал он, не поднимая глаз.

Он продолжил читать длинную статью, все сильнее беспокоясь из-за ощущения истерии, нетерпимости и изоляционизма, пронизывающих как речь президента, так и статью. Однако, он был совершенно не готов к тому, что обнаружил, когда перевернул последнюю страницу, — статью в боковой колонке, касающуюся его самого.

«Посол» или политический авантюрист?

…гласил заголовок. Далее следовало интервью с сенатором Балакиревым, в котором лидер оппозиции едко нападал на Синклера, всячески намекая, что тот был послан на Минбар президентом Кларком при сомнительных обстоятельствах, только по настоянию минбарцев, лишь в качестве «жеста доброй воли», предшествующего, возможно, учреждению официального посольства. Балакирев интересовался, а что если Синклер «оторвется от родины и, возможно, даже станет предателем», а также попытается «создать мощную базу или получить какую-нибудь финансовую прибыль», сговорившись с минбарским правительством. Эти обвинения были опровергнуты помощниками президента так, что их объяснения лишь усложнили ситуацию. «Защищая» Синклера, как героя войны, они старательно делали акцент на том времени, которое он провел в плену у минбарцев.

Синклер скомкал газету и отшвырнул ее в сторону. Он согласился, несмотря на свой глубочайший инстинкт военного, принять дипломатический пост в надежде, что сможет помочь увести Землю и Минбар с опасного пути милитаризма и ксенофобии, усиление которых он ощущал на обоих мирах. Это мешало сотрудничеству между ними, которое до сих пор поддерживало мир между различными расами.

Но теперь невозможно отрицать, что его назначение — просто обман, задуманный земным правительством для того, чтобы одновременно дискредитировать минбарцев и отвлечь Синклера от дальнейшего расследования убийства президента Сантьяго.

Что замышляли минбарцы, соглашаясь с его назначением, он все еще не знал. Но это уже было неважно. Здесь он не в состоянии сделать что-нибудь без поддержки Земли, но и просто сидеть, сложа руки, в то время как его планета скатывается в истерию, авторитаризм или что-нибудь похуже, он тоже не может. Первым делом он отправится на Вавилон 5. Ему нужно поговорить с Деленн, и он знаком с новым командиром станции, капитаном Шериданом, и уверен, что ему можно доверять.

Синклер отменил все встречи на этот день, написал письмо об отставке, запечатал его, поручил Венаку передать его Ратенну, а потом вернулся в свою квартиру.

Синклер сразу прошел в спальню, чтобы собрать те немногие вещи, которые смог взять с собой. Занятый этим, он лишь спустя минуту осознал, что его кровать вернулась в прежнее положение под углом в сорок пять градусов. Бросив сборы, он подошел поближе и пристально посмотрел на нее. Он заглянул под кровать и проверил механизм. Минбарцы заменили его кровать, вероятно, решив, что старая сломалась.

Синклер покачал головой, и вернулся к сборам. Это уже неважно. Он здесь больше не задержится.

Глава 5, в которой повествуется о трудовых буднях независимого исследователя-геологоразведчика

Земной исследовательский корабль «Скайдэнсер» скользнул сквозь верхний слой тропосферы планеты UTC-02C, носившей кодовое название Фенсалир. Приборы на его борту взяли пробы плотной радиоактивной атмосферы этого отдаленного пустынного мира. Потом пилот, Кэтрин Сакай, перевела свой корабль на более высокую орбиту.

— Компьютер, запустить по моей команде минералогический зонд UTC-02C-2 и зонд для исследования окружающей среды UTC-02C-2. Пуск!

«Скайдэнсер» слегка тряхнуло, когда стартовал планетарный зонд, а через 20 секунд это снова повторилось при запуске на орбиту атмосферного спутника.

— Принимаем данные с ОС2-2, — сообщил компьютер, — зонд функционирует нормально.

Оставался еще целый час до получения подтверждения о нормальной работе второго планетарного зонда, но Сакай была уверена, что его информация не будет существенно отличаться от данных с первого зонда, запущенного ею несколько часов назад над другим районом планеты. В своем бортовом журнале она бы занесла эту планету как ПЗО, «Планета — Золотая Обманка». На первый взгляд она выглядела многообещающе, но при более подробном изучении оказалась пустышкой.

Да, ее атмосфера была богата деридием, газом, который часто являлся признаком наличия в коре планеты квантия-40. Но те небольшие запасы Q-40, что там были, в основном состояли из кристаллиновых образований неправильной формы, или содержали так много примесей других минералов, что добыча их была невыгодна, не говоря уже о прибыльности, на чем настаивали бы мегакорпорации, подобные Universal Terraform.

Зонды должны были доставить ей тщательно отобранные пробы грунта и скальных пород для дальнейшего исследования учеными корпорации. Цели исследований часто были неизвестны Сакай. Но ей не хотелось занимать подобными пробами много места в трюме, когда его можно было использовать для хранения образцов с других, более перспективных планет.

А пока нужно было как-то провести этот час. Сакай сняла наушники, зевнула и потянулась. Ох уж эта очаровательная жизнь планетарного исследователя! Путешествовать к далеким экзотическим мирам! Быть самому себе хозяином! Находить несметные богатства! Все это ей обещали, когда после войны она оставила армию и начала свою карьеру исследователя.

И это было правдой. Отчасти.

Работа хорошо оплачивалась: гонорар и комиссионные, если планета была богата Q-40 — редким веществом, от которого зависели межзвездные перелеты, — или другими ценными ресурсами. Но «несметные богатства» принадлежали копорациям, которые ее нанимали.

И она была сама себе хозяином, как и любой другой исследователь-одиночка. Но все больше и больше мелких компаний вытеснялись мегакорпорациями, поощряемыми правительством в «интересах науки, безопасности и обороноспособности». Так что иногда она чувствовала себя служащей большой корпорации, но без медицинской страховки и пенсии.

И, конечно, она путешествовала ко многим далеким мирам. Правда, большинство планет класса 4, которые, в основном, содержали Q-40, не могли похвастаться особой привлекательностью, но ей встречалось несколько потенциально обитаемых планет. А на других ей встречались поразительные явления. Непрерывное кольцо действующих вулканов, извергавших пламя на одной из планет, похожей на ад. Планета с прекрасным синим океаном, в котором вращалась колония оранжево-зеленых огранизмов размером с континент, пылавшая красивым серебристым светом, когда оказывалась на ночной стороне.

Но все это — только с орбиты. По роду своей деятельности она никогда не опускалась на поверхность. Только наблюдала и записывала данные с высоты. Наземные исследования были масштабными, дорогими и специализированными операциями, которые предпринимались только после ее возвращения и тщательного изучения привезенных ею образцов. Это могло занять несколько месяцев. Так что большую часть времени она проводила в тесном пространстве своего корабля.

Она любила свой корабль. Он был надежен, маневренен и эффективен. Как и большинство исследовательских кораблей, он не имел гиперпространственных двигателей. Только вооруженные силы и некоторые крупные корпорации могли позволить себе строительство кораблей, способных генерировать необходимую для прыжка энергию.

Конечно, это был не люкс. Рубка походила на отремонтированную кабину старого транспортника, чем, собственно, и являлся ее корабль: кресло, панель управления, беспорядочный набор инструментов, вентиляторы, трубы и проводка, металл и пластик. За рубкой — тесная жилая зона: откидная койка, компактные тренажеры, необходимые во время длительного полета в условиях невесомости, контейнер для конденсата, контейнеры с сублимированными продуктами, небольшой туалет и вибродуш, служивший одновременно дезинфецирующим устройством. Остальное место занимали воздушные и водяные регенераторы и другие системы жизнеобеспечения, топливные баки, двигатели, исследовательское оборудование, отсеки зондов и трюм для образцов.

Хороший исследовательский корабль должен был обладать первоклассным трюмом для образцов. Она пожертвовала собственными удобствами ради того, чтобы установить на «Скайдэнсере» самый лучший. Сакай могла при помощи компьютера изменять конфигурацию системы отсеков, в зависимости от типа исследуемой планеты, количества и состава полученных образцов пород. Несмотря на то, что даже большое количество неочищенного Q-40 не могло достигнуть критической массы, необходимой для начала цепной реакции, это вещество было источником сильного теплового и радиационного излучения, которое угрожало ее здоровью и безопасности корабля. Так что образцы нужно было хранить в небольших количествах в отдельных, хорошо изолированных контейнерах, от которых целиком или по отдельности можно было избавиться в опасной ситуации. Обеспечение последней предосторожности дорого ей обошлось, но она надеялась, что ей никогда не придется этим воспользоваться, ибо возвращение с пустыми трюмами не оплачивалось ее нанимателями.

Осталось только найти богатую планету, чтобы в трюмах оказалось достаточно образцов пород, содержащих Q-40, для возникновения такой ситуации.

Что же ей делать целый час? Вздремнуть? Потренироваться? Перекусить? Она наклонилась вправо, все еще пристегнутая к креслу, и щелкнула по кнопке на пульте, прокрутив список имеющихся в памяти компьютера записей книг, фильмов, музыки. Но так и не смогла ничего выбрать. Сколько прошло времени? Она посмотрела на бортовой хронометр. Через полчаса, по расписанию, она должна принять узконаправленную тахионную передачу с базового корабля Universal Terraform, в которой ей сообщат сверхсекретные координаты следующего места назначения и зоны перехода в гиперпространство. И, возможно, пару слов от Джеффри Синклера.

Сообщения личного характера в таких экспедициях не одобрялись, и обычно разрешались лишь в крайних случаях. У корпорации было множество причин для этого, связанных с дороговизной связи и секретностью задания. Корпорации старались как можно дольше хранить координаты исследуемых планет в тайне от конкурентов. Она также подозревала, что им было выгодно, когда пилоты думали только о работе и не беспокоились о происходящем дома.

Но Джефф обещал, что попробует послать ей короткое сообщение, пользуясь своим служебным положением. Она не могла сама послать ему сообщение, так что ей оставалось ждать вестей от него. Это тоже было частью работы планетарного исследователя.

Так чем же пока ей заняться? Она знала, что бы сделал Джефф в такой ситуации. Пожалуй, ей стоит последовать его примеру. Это была одна из привычек, свойственных им обоим.

— Компьютер, убавить свет.

Она отстегнула ремни, оттолкнулась вверх от кресла, пользуясь слабой гравитацией и оказалась над пультом, погрузившись в созерцание поверхности Фенсалира, которая проплывала под ее кораблем, окруженная скоплением звезд, чье яркое сияние можно было наблюдать только в глубокой ночи космоса.

И она думала о Джеффе, который всегда старался делать то же самое, хотя бы раз в день: просто смотрел на звезды с любой точки Вавилона 5, неважно, была ли это временно опустевшая рубка или один из наблюдательных куполов, или выискивал любой правдоподобный предлог для прогулки в скафандре по поверхности станции. Лучший способ для медитации и размышлений, как он говорил. Помогает видеть все в перспективе.

Интересно, что он сейчас делает? Они расстались на Вавилоне 5, в Новый Год, через два дня после того, как он сделал ей предложение. Хотя они прожили вместе некоторое время, ей потребовалось целых пятнадцать лет, чтобы ответить «да» на этот вопрос.

Многое изменилось с момента их первой встречи в Академии Вооруженных Сил Земного Содружества. Тогда она училась на втором курсе, а он был необыкновенно привлекательным энергичным лейтенантом, их летным инструктором.

У Сакай захватило дух, когда он в первый же их учебный полет выполнил обратную полупетлю с переходом на «бочку». Тогда она почти потеряла сознание. После полета она обвинила Синклера в опасной показухе, хотя, честно говоря, больше злилась на себя, нежели на его поступок. Он сказал ей, что она не настоящий пилот, и что ее действия нарушают субординацию. Как ни странно, это была любовь с первого взгляда.

Потом была война, разлука, встречи, снова расставания — пятнадцать лет борьбы с ним, ссоры, разрывы отношений, примирения и новые разлуки, встречи с другими. Но они всегда любили друг друга. Он полагал, что это чувство никогда не уходило, хотя они иногда не знали, почему.

Но они провели так много времени порознь, и чего ради? Ее работа, его работа, ее упрямство, его упрямство. Хотя сейчас это было неважно, она была здесь, за много световых лет, на орбите богом забытой планеты, уехав через два дня после помолвки, обреченная на пятимесячное одиночество на краю исследованного космоса.

Ирония этой ситуации была в том, что никто из них не оказался в проигрыше. Один из их извечных споров касался того, что Джефф никогда не позволял себе настоящей личной жизни, потому что у него были работа и обязанности, честь и приказы. Он никогда не был свободен от обязанностей и никогда не будет, так как же они будут жить вместе, если так пойдет и дальше?

Она лишь однажды попыталась предложить ему бросить все это и уйти в ее бизнес, но он отказался, и это закончилось очередным разрывом их отношений.

Сакай была особенно непонятна его одержимость военной службой, учитывая, как плохо с ним обошлись в вооруженных силах после войны. Он был пилотом-истребителем, которому удалось одержать наибольшее число побед в боях один на один, героем Битвы на Рубеже. На его глазах погибли все его друзья и товарищи, и он вышел из этого испытания настолько травмированным эмоционально, что она еле узнала его, впервые встретив после войны. Несмотря на героизм, к нему относились с подозрением. Начальство его недолюбливало и, когда он отказался выйти в отставку, его стали назначать на самые худшие должности.

Но теперь он был командиром Вавилона 5, так, может быть, его преданность, наконец-то была вознаграждена? На Вавилоне 5, по крайней мере, была работа одновременно важная и достойная его. Это сделало его более свободным человеком. Теперь он смеялся более непринужденно, нежели раньше. Он больше не пытался держать других на расстоянии: тенденция, которая появилась у него после потери стольких дорогих ему людей до и во время войны (эта черта была свойственна и самой Сакай, и он бы обязательно ей об этом напомнил). У него появились новые друзья и укрепились некоторые прежние дружеские связи. Наконец-то Джеффри Синклер выбрался из раковины отчуждения, образованной вокруг него войной.

Компьютер прервал ее грезы.

— Принимаю сообщение по тахионному каналу UTC 408076.

— Принять и записать. И вернуть прежнее освещение.

Сакай проплыла назад к своему креслу и пристегнулась, быстро просмотрела список сообщений на мониторе. Новые координаты планеты и зоны перехода, коды зоны, зашифрованные инструкции, но ни одного личного сообщения.

А, ладно, подумала она. Это была приятная надежда, и так будет продолжаться еще четыре месяца. А теперь — время вернуться к работе.

Глава 6, рассказывающая о нелегкой доле хозяина хиреющего семейного бизнеса

Маркус Коул проверял показания приборов, одновременно всматриваясь в темную атмосферу Арисии 3, затем поднял вверх нос своего личного атмосферного флаера, одним касанием повернул вправо и увидел свою цель — естественное массивное скальное образование, известное как Гиблый мост.

Пространства под скальным мостом было достаточно, чтобы под ним прошли крылья флаера. Но флаер должен был быть точно направлен, ибо мост не зря носил это меткое название. И так было всегда.

Маркус полностью освободил горловой регулирующий клапан тормозных двигателей и, когда его флаер набрал максимальную скорость, пулей пролетел под мостом, а потом взлетел вверх, выполнил мертвую петлю и вернулся в исходное положение, чтобы снова пролететь под мостом. Прямо перед мостом, в тот миг, когда он закончил последнюю часть петли, планета, видимо, недовольная его излишней дерзостью, тряхнула маленький флаер неожиданно яростным порывом ветра, сбив его с курса.

У Маркуса оставались секунды на то, чтобы справиться с управлением и повернуть влево, иначе он мог потерять правое крыло, да и сам флаер впридачу. Машина устремилась под арку моста и содрогнулась, чиркнув концом правого крыла по скале, высекла сноп искр, а потом вылетела, накренившись влево и начала падать.

Маркус боролся за контроль над кораблем, когда в его мозгу вспыхнула мысль о том, что это, вероятно, был особо глупый способ умереть. Он рискнул включить компьютер и автоматические стабилизаторы, оставив включенным и ручное управление. Маркус ударил по ряду кнопок, отчего флаер сильно накренился и спустя несколько секунд восстановил контроль над машиной и вернул ее на прежний курс.

Он быстро отключил ручное управление, предоставив компьютеру вести флаер, а сам сконцентрировался на своем дико стучащем сердце и сказал:

— Компьютер, доложить о повреждениях.

— Неполное поврежение конца крыла. Компенсируется за счет дополнительного торможения. Полет можно продолжать с осмотрительностью. Запасы топлива на минимуме.

Маркус снова взял управление на себя и продолжил путь к добывающей и очистительной установке 7 для обычной инспекции, ради которой он, собственно говоря, и спустился на эту планету.

Арисия 3 была холодной, мрачной и неприветливой планетой, непригодной для жизни, вращавшейся вокруг звезды класса F5 на самом краю исследованного космоса. В два раза больше Земли, в три раза плотнее и массивнее, обладающая двойной гравитацией, ядовитой радиоактивной атмосферой, неистовыми ветрами и высоким уровнем тектонической и вулканической активности, она, конечно, не являлась тем местом, где люди задержались бы надолго. Эта планета была бы простым забытым кусочком ада, если бы не была богата самой ценной субстанцией во всей известной галактике: квантием-40, источником энергии для функционирования зон перехода, которые делали возможными межзвездные перелеты. Добыча этого очень вредного и опасного вещества была весьма выгодна.

Это был редчайший из минералов, обладавший природной радиоактивностью, со сложным химическим составом и очень необычной квази-кристаллической решеткой. В естественном виде Q-40 в небольших количествах встречался в других породах, в основном, на планетах 4-го класса, подобных Арисии 3.

Передвижные горнодобывающие роботы контролируемые с орбитальной колонии, извлекали породу и отправляли ее громоздким, но подвижным автоматическим очистителям, которые, на взгляд Маркуса, очень походили на гигантских, изрыгающих пар, жуков. Здесь начинался первый этап обработки Q-40 — отделение его от других пород.

Это был полностью автоматизированный процесс, рабочие спускались на планету лишь для инспекций и ремонта оборудования, а также для вывоза грубо очищенного Q-40 на орбитальную обогатительную платформу, где отделяли его пригодные для дальнейшей обработки формы и очищали их от оставшихся примесей.

Требовалась крайняя осторожность при проведении каждой фазы этого процесса, так как в чистом виде квантий-40 был настолько радиоактивен, что 2 грамма этого вещества могли убить человека с расстояния в пятнадцать шагов, и настолько нестабилен, что одна единственная ошибка могла привести к неконтролируемой цепной реакции, выделению большого количества энергии и даже взрыву.

Маркус направил свой флаер к установке 7 и начал контрольный облет. Он знал, что в центре управления орбитальной колонии следили за его маленькой эскападой, но он также знал, что они ничего ему не скажут. Это была одна из привилегий положения босса.

Собственно, это было единственное преимущество, какое Маркус находил в своем положении. Но он не согласился бы стать начальником горнодобывающей колонии на Арисии 3 ради этих привелегий или пустой забавы, мрачно подумал он.

Добывающая колония на Арисии 3 была последним шансом на сохранение его семейной компании, одной из нескольких мелких независимых добывающих компаний.

Маркус родился в добывающей колонии и рос в отдаленных, суровых пограничных мирах, где Земля была только лишь источником раздражения для поселенцев, обиженных на ее высокомерное отношение к колониям, особенно во время войны с Минбаром.

Маркуса раздражало положение сына босса. Он вовсе не хотел пойти по стопам родителей, мечтал о великих делах.

Но война почти разорила компанию, и Маркус обнаружил, что чувство долга передсемьей было слишком сильным, чтобы его проигнорировать. До тех пор, пока компания не обретет почву под ногами, он согласился временно помогать отцу. Но обнаружил, что ответственность все увеличивалась, особенно когда здоровье отца пошатнулось, и месяцы превратились в годы. Когда отец умер, Маркус целиком погряз в делах компании. Его мать умерла через два года, оставив Маркуса бороться за сохранение наследия родителей, даже если ему придется делать это в одиночку.

Маркус завершил поверхностную проверку и сделал соответствующие записи в журнале. Зная, что у него не хватит горючего для дальнейшего оттачивания маневра, он нехотя повернул свой флаер обратно в космос, к колонии.

Орбитальная добывающая колония Арисия 3 состояла из двух главных частей: Орбитальной обогатительной платформы и Жилой платформы, находившейся на параллельной орбите, на безопасном расстоянии от первой. Там жило сто пятьдесят рабочих.

Маркус направил свой корабль в док Жилой платформы и сразу встретил начальника службы снабжения, который присвистнул, увидев поврежденное правое крыло флаера.

— Да ты счастливчик, парень, — сказал старик, — это могло закончиться гораздо хуже.

— Я не верю в удачу, — ответил Маркус, — я все время ожидаю худшего, так что всегда готов к этому. Когда вы исправите все повреждения?

— А когда вам нужно снова лететь, шеф?

— Хотелось бы, чтобы вы починили это немедленно, Хэнк. Возможно, завтра я снова полечу на инспекцию.

Маркус покинул док и направился по узким коридорам к своему офису. По времени колонии сейчас была ночь. Так что, к его радости, ему повстречалось лишь несколько человек, знавших его достаточно хорошо, чтобы ограничиться кивком и продолжить свой путь.

Маркус вошел в офис. Свет включился автоматически. Он направился к столу, собрал ворох бумаг, которые по его просьбе были оставлены секретарем, и сунул их в кейс, чтобы унести домой. В эту ночь ему предстоит большая работа.

Шагнул назад, в полумрак коридора, и повернулся, чтобы закрыть дверь. Сзади его кто-то окликнул.

— Маркус. Я надеялась застать тебя.

Это была Хасина Мандига, начальник отдела планетарного прогнозирования. Задача ее отдела состояла в непрерывном наблюдении за погодой, тектонической и вулканической активностью планеты и своевременном предупреждении об опасности, для того, чтобы успеть эвакуировать машины и планетарные обогатители из опасных зон.

— Я принесла дополненный рапорт, как вы просили. Я только что закончила его, и подумала, что могу немедленно вручить его вам.

Хасина протянула толстую папку с бумагами и вложенным компьютерным диском.

— Я его распечатала, так как подумала, что вы захотите обсудить некоторые пункты.

Маркус улыбнулся.

— Это очень мило с вашей стороны. Я просмотрю его сегодня ночью и, если возникнут какие-то вопросы, сразу же свяжусь с вами утром.

— Если честно, — сказала она, — то я была бы рада обсудить это прямо сейчас.

— Я не могу требовать от вас такого, — ответил Маркус, — Ведь вы и так задержались на работе. Завтра было бы лучше.

Он повернулся, чтобы уйти, но Хасина остановила его.

— Ну, думаю, я еще не ела и, бьюсь об заклад, что и вы ни разу не ели сегодня, так что полагаю, мы могли бы все это обсудить за ужином. Недавно, с последними грузами с Земли, мать прислала посылку с уже готовым традиционным западноафрианским бифштексом, с гарниром — я имею ввиду манго, поджаренные бананы, пряности. Моя мать — лучший повар во всем Лесото. Ее ресторан — шикарное местечко. Во всяком случае, полагаю, можно разделить это блюдо с вами, а заодно и закончить работу.

На мгновение Маркус задумался. Это было заманчиво, хотя бы потому, что это была настоящая еда, а не то, что давали в столовой. И ему действительно нравилась Хасина — интеллигентная, способная, темпераментная и привлекательная.

— Нет, — сказал он, покачав головой, — это очень мило, но я не могу принять ваше приглашение. Мне надо закончить налоговый отчет и еще все рапорты от отделов.

Это прозвучало неубедительно и грубо, но, черт побери, это была правда. У него нет времени на это. И не будет. Он не может сейчас заводить личные отношения. Это было бы нечестно.

— Все в порядке, — сказала она, — я понимаю. Но, послушайте, я пока не стану ее открывать. Возможно, попозже. Я могу хранить ее почти бесконечно.

— Несомненно, — сказал он, — возможно, позже. Спасибо.

Маркус проводил ее взглядом, пока она не скрылась в полумраке коридора, а потом повернулся и пошел в другую сторону, по направлению к столовой, где его ждал обычный ужин.

Напротив столовой был бар. Запах спиртного и звуки громких разговоров, смеха, музыки, электронная какофония трехмерных компьютерных игр обрушились на него, когда он приблизился.

Маркусу не нравилось сюда ходить. Было неприятно видеть пьяных служащих и сотрудников. Употребление алкоголя в колонии строго контролировалось. Это было связано с работой — одна ошибка могла привести к смерти. Но люди столь опасной профессии окружали себя проститутками, а многие искали в пьянстве отдых в конце рабочего дня.

Сквозь основной гул, Маркус услышал пьяную песню, очень фальшивую и идиотскую, которая была необъяснимо популярна на Земле несколько лет назад.

— О, будь хорошею девчонкой, и поцелуй меня скорей! Чмок! Чмок! Чмок! — пел кто-то, издавая соответствующие раздражающие звуки поцелуя, — О, будь хорошею девчонкой, и поцелуй меня скорей! Чмок! Чмок! Чмок! О, будь…

— Если ты сейчас не заткнешься, то я сам тебя чмокну! — внезапно взревел еще кто-то.

Тут Маркус увидел двух мужчин на другой стороне бара, которые покатились по полу, дубася друг друга, а другие посетители поспешно разбегались с их пути.

— Эй, вы! — закричал Маркус. Он махнул другому мужчине, чтобы тот помог ему разнять дерущихся. Когда их растащили, ни один не поднимал глаз на Маркуса.

— На сегодня вы оба достаточно выпили. Теперь идите в свои квартиры и оставайтесь там до тех пор, пока не пройдете тест на содержание алкоголя в крови. Я сам его проведу, понятно?

Они молча кивнули, справедливо наказанные, и Маркус оставил их под опекой товарищей.

Его аппетит пропал, но он все равно прошел в столовую и выбрал себе какой-то еды, а потом, наконец, вернулся в свою квартиру.

На экране компьютера мигал сигнал о поступившем сообщении. Он бросил все папки и просмотрел почту. Пришло всего одно письмо, отправленное с Земли в прошлом месяце. Это было обычно для почты внешних колоний, которые не имели преимуществ у STELLARCOM. Необычным было то, что письмо было от его единственного брата Уильяма. Они не виделись со времени похорон матери и почти не общались впоследствии.

Юный Вилли, незрелый и безответственный, прыгал с места на место, устраивался на работу только лишь для того, чтобы раздобыть деньги на очередное бесцельное путешествие, предоставив Маркусу в одиночку бороться за выживание их семейной фирмы.

— Наверное, ему опять нужны деньги, — сердито пробормотал Маркус. Сначала он решил стереть сообщение, не открывая, но, в конце концов, вызвал его.

На экране появилось нервно улыбающееся лицо брата.

— Привет, Маркус. Связь дорогая, так что я буду краток, особенно, зная, что ты, возможно, нажмешь на кнопку «Стереть» и даже не услышишь этого. Ну, привет, если ты все же решил это просмотреть. С тех пор, как мы в последний раз виделись, я путешествовал по Солнечной системе. Посмотрел на все те достопримечательности, о которых мы тогда мечтали, помнишь? Я расскажу тебе об этом при встрече. Просто мне хотелось бы, чтобы ты знал о том, куда я намерен отправиться дальше. Это на случай, если тебе захочется связаться со мной, — он запнулся, а потом расплылся в широкой улыбке, — Минбар! Я всегда хотел туда попасть, и даже выучил язык. Ну, мне пора. Я попробую написать тебе, или, надеюсь, когда-нибудь мы увидимся. Пока!

Маркус оторопело смотрел на пустой экран. Минбар! Он подозревал, что брат отправился туда лишь для того, чтобы позлить его. Они интересовали Маркуса. У него к минбарцам много вопросов. Их кровавая бесцельная война заставила его поступить на службу в армию против воли, погубила несколько его лучших друзей и почти уничтожила компанию родителей.

То, что минбарцы были в числе постоянных покупателей, регулярно присылающих корабли за Q-40, было в глазах Маркуса чем-то вроде расплаты за причиненный ими ущерб. Они всегда щедро платили ему и не совершали ничего неэтичного или нелегального… Но Маркуса больше всего беспокоил тот факт, что они никогда не показывали, что у них на уме.

Минбар. Маркус тряхнул головой. Странная цель для путешествия, подумал он наконец. Может, брату от этого будет польза. Единственное, что он знал о минбарцах, это то, что они посвящают себя служению обществу и семье, а не своим личным интересам. Может, это пойдет ему на пользу?

Маркус посмотрел на кипу бумаг, которые, как он знал, отнимут у него почти всю ночь. Потом перевел взгляд на еду, которая не вызывала аппетита. А затем вышел из-за стола, подошел к полке с настоящими печатными книгами и взял какой-то роман.

— Только полчаса, — сказал он себе, и сел читать.

Глава 7, в которой Синклер перед отъездом удостаивается аудиенции у Избранного, слушает древние легенды и задает дерзкие вопросы

Полный минбарский день прошел с тех пор, как Синклер сложил с себя полномочия посла. Но он до сих пор ничего не слышал от Ратенна или других минбарцев. Ни протестов, ни вопросов, ни даже пожеланий доброго пути. Возможно, он совершил очень серьезное преступление против знаменитого минбарского постулата, что служение обществу превыше всего, и теперь объявлен персоной нон грата.

Он не знал точно, но это было неважно до тех пор, пока они не пытаются помешать ему уехать. Впервые после того, как он был отозван на Землю и стал послом на Минбаре, Синклер испытывал искреннюю надежду. Он заказал билет на нарнский транспортный корабль, отбывающий на следующий день к Вавилону 5, — месту, которое он теперь считал своим домом.

Дом для него, потомственного военного, всегда оставался эфемерным понятием, местом, где бываешь совсем недолго — лишь до следующего назначения. В детстве и юности Синклер жил во многих местах на Марсе и Земле, а с тех пор как поступил на военную службу, побывал в сотне разнообразных точек Солнечной системы и открытого космоса.

Странно, что он считал своим домом только одно место — Вавилон 5. Синклер пробыл там чуть менее двух лет, хотя были места, где он находился гораздо дольше. Но Вавилон 5 представлял собой нечто большее, потому что там он обрел цель жизни и людей, которые стали ему близки. Там он вновь обрел надежду.

Синклер представил, как снова увидит станцию — все два с половиной миллиона тонн. Он не мог вернуться в качестве командира, но это не имело значения. Она всегда будет его станцией, потому что он был одним из тех, кто вдохнул жизнь в Вавилон 5. И потому станция стала для него единственным местом, которое он считал своим домом.

В дверь постучали. Он открыл ее и увидел Ратенна.

— Посол, прошу сопровождать меня во дворец Избранного.

«Вот оно», — подумал Синклер.

— Ратенн, сомневаюсь, что ваш лидер сможет сказать что-нибудь, что изменит мое намерение уехать. Мои проблемы связаны не с вашим правительством или народом, а с моим собственным правительством.

— Избранный спас вам жизнь, — ответил Ратенн, — неужели вы откажете ему во встрече, перед отъездом?

Вот тут Ратенн его подловил. Дженимер действительно пощадил Синклера, когда того судили за участие в тайном заговоре и вынесли приговор. Он простил его, несмотря на яростное сопротивление со стороны касты воинов. Синклер считал себя его должником.

Флаер Ратенна ждал их, чтобы доставить во дворец Избранного, расположенный за пределом Йедора, у подножия гор Чок'ан. Издалека окружающие горы давали искаженное представление о размерах дворца, хотя его красота захватывала дух за много миль. Дворец блистал в лучах солнца, подобно многогранному драгоценному камню.

Но лишь только когда флаер начал снижаться над дворцом, Синклер смог по достоинству оценить изумительное творение древних минбарских инженеров, строителей, мастеров и ремесленников, которые на протяжении многих сотен лет вырезали, выдалбливали, высекали и ваяли этот монументальный дворец из высокой кристаллиновой горы. Каждый дюйм его поверхности был настолько отполирован, что отражал солнечные лучи дюжиной ярких световых радуг, отчего на него было все труднее смотреть по мере приближения. Только когда флаер пролетел прямо над тремя естественными кристаллиновыми вершинами и начал опускаться на посадочную площадку, Синклер смог разглядеть, что каждый дюйм поверхности дворца украшен сложными и красивыми резными картинами, изображавшими сцены из минбарской истории.

— Хорошо, что дворец снова обитаем, — сказал Ратенн, как будто обращаясь к самому себе, а потом, взглянув на Синклера, пояснил подробнее:

— С момента трагической смерти Дукхата все, кто жил и работал во дворце, покинули его, подобно душе нашего Избранного. Дворец пустовал, нетронутый, десять циклов, как символ нашего траура. Теперь, после инаугурации Дженимера, нашего нового Избранного, дворец снова стал живым символом Минбара.

И все это время, подумал Синклер, почти четырнадцать земных лет, Серый Совет правил Минбаром и вел успешную войну против Земли без всякого участия Избранного. Это могло служить доказательством того, что так называемый минбарский лидер являлся всего лишь номинальным правителем, не имевшим реальной власти, подобно королям и королевам, жившим на Земле в XX столетии. Хотя Дукхат, несомненно, был могущественной личностью, бесспорным лидером Минбара. Положение Дженимера не было столь ясным.

— Я думал, что Дукхат все время был в космосе на военном корабле вместе с Серым Советом, — сказал Синклер, — значит, здесь он проводил совсем мало времени.

— Верно, — сказал Ратенн, — но он всегда присутствовал здесь.

— А как же насчет Дженимера? Он собирается путешествовать вместе с Серым Советом?

— Избранный решил, что останется здесь, во Дворце.

* * *
Флаер мягко приземлился, и Ратенн провел Синклера по древнему дворцу, через запутанный лабиринт темных полированных коридоров, которые заканчивались в комнате с высокими потолками, так же тускло освещенной, как коридоры. Ратенн попросил его подождать и исчез за резными дверями, которых Синклер не заметил, пока Ратенн их не открыл, настолько они сливалась со стеной.

Синклер огляделся в поисках того, на что можно присесть, но это была пустая комната, с такими же темными полированными безликими стенами, как и в коридоре, освещенная единственным пятном света, падающего сверху. Она смутно и неприятно напоминала ему…

Нет, подумал Синклер. Было бесполезно идти сюда. Его сны теперь были только снами, а прошлое — прошлым. Он закрыл глаза и попытался укротить неприятное ощущение в животе. Он быстро и подобающе выкажет свое уважение и признательность Дженимеру, а потом уберется отсюда ко всем чертям.

Двери открылись, и вернулся Ратенн.

— Сюда, посол.

Синклер медленно пересек комнату, его приглушенные шаги странно звучали в гнетущей атмосфере дворца, и шагнул в другую комнату. Ратенн закрыл за ним двери, отчего на секунду стало совсем темно. Потом двустворчатые двери распахнулись перед ним, и Синклера моментально ослепил яркий солнечный свет, ворвавшийся внутрь. Он сделал несколько шагов вперед, и когда смог снова видеть, обнаружил, что оказался в неожиданно приятной, хорошо обставленной комнате с окнами до потолка, из которых открывался впечатляющий вид на далекий Йедор и горы Чок'ан.

Перед окнами сидел Дженимер, Избранный, крайне хрупкого вида пожилой минбарец. Рядом с ним, к изумлению Синклера, стояли Деленн, Кош, посол Ворлона на Вавилоне 5, еще один ворлонец, незнакомый ему, а также другой пожилой минбарец.

Ратенн занял свое место среди этой группы.

Синклер улыбнулся, приветствуя Деленн. Его все еще шокировал ее новый облик, наполовину — минбарский, наполовину — человеческий. Деленн улыбнулась в ответ, а потом опустила взгляд.

— Посол Синклер, — сказал Дженимер, и голос его оказался удивительно сильным для его хрупкого телосложения, — Благодарю вас за то, что пришли.

Очевидно, что на этой встрече всем, кроме Дженимера, полагалось стоять.

— Позвольте сначала извиниться, — продолжал Дженимер, — за то, как с вами поступали с тех пор, как вы прибыли на Минбар. Уверяю, что минбарское гостеприимство обычно гораздо более великодушное и мягкое по отношению к гостям. И, к тому же, это уже не первый случай, когда вы терпели дурное обращение от минбарцев, не так ли? То, что вы не только не презираете нас, а даже согласились прибыть сюда, чтобы работать с нами, является настоящим чудом.

— Вы крайне великодушны, Избранный, — сказал Синклер, — Я отношусь к минбарскому народу с величайшим уважением и, если можно так сказать, почти с нежностью.

Дженимер улыбнулся.

— Надеюсь, что вы и в дальнейшем будете это чувствовать, особенно когда узнаете то, о чем мы еще никому не говорили, и о том, почему мы просили именно вас взяться за это.

— И почему я был изолирован от всех с тех пор, как прибыл сюда?

Дженимер выглядел несколько удивленным такой прямотой Синклера.

— И это тоже, — сказал он, извиняясь, — Думаю, я должен сказать в наше оправдание, что не все случившееся является нашей виной. Ваше собственное правительство, кажется, имело свои причины для того, чтобы держать вас подальше от контактов с родным миром. Но не стану отрицать, что мы быстро воспользовались этим в своих целях.

Синклер скрестил руки на груди.

— К чему вы клоните, Избранный?

Он надеялся, что такой прямой вопрос не нарушил какие-нибудь правила минбарского этикета по отношению к их лидеру, но ему нужно было многое сделать перед отъездом, и он хотел как можно быстрее закончить эту встречу. Однако из любопытства он надеялся получить ответы на некоторые вопросы без обычных минбарских уверток. Синклер почувствовал, что его прямота явно приятна этому минбарцу.

Он решил, что выбрал верный тон, когда Дженимер ответил, засмеявшись:

— Надеюсь, вы сперва позволите мне представить всех присутствующих. Вы, конечно же, знакомы с Ратенном, Кошем и Деленн.

Синклер кивнул каждому из них.

— Тогда позвольте представить вам посла Ворлона на Минбаре, Улкеша Наранека.

Синклер повернулся ко второму ворлонцу и, смерив его внимательным взглядом, ограничился простым кивком. Сказать что-нибудь вроде «рад вас видеть» показалось совершенно неуместным Синклеру, не уверенному в том, что этот ворлонец ему понравился. Потом он одернул себя. Нельзя судить только по одежке, подумал он.

Хотя никто никогда не видел истинного облика ворлонца, Синклер при взгляде на их скафандры, признал, что его впечатление могло быть реакцией на резкие и зловещие линии массивного блестящего шлема Улкеша, контрастирующего с одеянием Коша.

Нет, это было нечто большее. Он просто почувствовал что-то, тьму, исходящую от этого ворлонца, и именно это было ему неприятно. Это был всего лишь второй ворлонец, которого ему довелось увидеть. Он гадал, верно ли это впечатление. Хотелось бы знать, кто из этих двоих является наиболее типичным представителем этой расы.

— Важно помнить: у каждой двери две стороны.

Это был Кош, внезапно и как нельзя кстати. Все присутствующие, включая и другого ворлонца, повернулись к Кошу. Минбарцы кивнули, как будто Кош сказал нечто весьма глубокомысленное.

Синклер увидел, что ворлонцы переглянулись между собой, словно беззвучно обменявшись мнениями. Было ли это признаком несогласия? Синклер не знал.

— Это Турвал, — продолжал Дженимер, — из восьмого Храма Тредомо, ныне Анла'шок.

Синклер знал, что если минбарцы, по крайней мере, рожденные среди жрецов и воинов, чувствуют «зов», призывающий их служить другой касте, то они могут ее сменить. Слова Дженимера показывали, что Турвал был родом из касты жрецов, а теперь стал воином. Синклер никогда не слышал о клане воинов, называвших себя Анла'шок, хотя название казалось знакомым.

— А теперь позвольте рассказать вам о минбарской истории, — сказал Дженимер, — Насколько я понял, вы уже кое-что изучали.

— Я пытался, — сказал Синклер, — но слишком мало ваших книг переведено на языки землян. Читая ваши тексты, я полагался лишь на свое знание минбарского. Приходилось нелегко, когда тексты были написаны на одной из древних форм вашего языка.

— Тогда, возможно, вам это будет интересно, — сказал Дженимер, кивнув Деленн.

Когда Деленн шагнула вперед, окна за ней постепенно стали матовыми, стало темно, и сияющий луч света возник в центре комнаты между Синклером и остальными. Он медленно превратился в смонтированное изображение движущихся трехмерных проекций, которые являлись сценами из минбарской истории и иллюстрациями слов Деленн.

— Послу может быть знакомо кое-что из того, о чем я скажу сейчас, — сказала Деленн, — Но большую часть он ни разу до этого не слышал. Более тысячи лет назад минбарцы впервые вышли в межзвездное пространство. Почти сразу мы оказались вовлечены в конфликт с очень древней разумной расой, которая, казалось, стремилась уничтожить все, что встречалось ей на пути в галактике. Неизвестно, как именно это началось: или один из наших исследовательских кораблей случайно пробудил их от долгого сна, или наша активность привлекла их внимание издали. Все что мы знали, это то, что они появились внезапно и повсюду. В начале мы узнали о них лишь по руинам, которые они оставляли после себя, никогда непосредственно с ними не сталкиваясь. Возможно, именно поэтому наши предки назвали их Тенями. Но когда мы впервые увидели их корабли, это название оказалось верным.

Синклер увидел сцены грандиозных разрушений, производимых могучими паукообразными кораблями, которые, казалось, поглощали любой свет, падавший на их сверкающую поверхность, что делало их практически невидимыми на фоне межзвездной тьмы. Он был поражен, осознав, что видел эти корабли раньше.

— Это едва ли не единственная видеозапись тех времен. Большая часть их была утрачена или уничтожена в хаосе войны.

Проецирование изображений прекратилось, и окна постепенно стали прозрачными, пропуская последний дневной свет.

Деленн пристально посмотрела на Синклера.

— Вы узнаете их, не так ли, посол? — спросила она.

Синклер колебался. Ему не нравилось давать слишком много информации, не выяснив обстановки, но было ясно, что Деленн что-то знает.

— Да, — сказал он, — Я видел, по крайней мере, два похожих корабля раньше, на Марсе. Гарибальди и я потерпели аварию посреди марсианской пустыни, тогда мы на них и наткнулись, — он снова запнулся, посмотрев на Деленн, которая безмолвно побуждала продолжать. — Меня послали для расследования некоторых сообщений о признаках возможного появления неизвестной расы. Я нашел гораздо больше, чем они рассчитывали. Похоже, что Пси-Корпус проводил какие-то эксперименты с этими инопланетянами.

— И вы доложили об этом своему правительству? — спросил Дженимер.

— Да, доложили. Но когда мы вернулись туда, то ничего там не нашли, ни следов, ни свидетелей. И, хотя я знал, что некоторые мои начальники верили мне, мой рапорт был отложен, и я больше ничего об этом не слышал. Но я никогда не забывал о случившемся.

— Тысячу лет назад Тени угрожали всему живому в известной галактике, — сказал Дженимер, — Минбар ввязался в войну против них. Но мы были еще новичками в космосе, и наши технологии сильно уступали их технологиям. Мы бы понесли большие потери, если бы не помощь прибывшего…

— Валена, — коротко ответил Синклер. Эту часть истории он знал, по крайней мере, кое-что из этого.

— Валена, — согласился Дженимер, переглянувшись с Деленн.

— Вален прибыл с представителями другой расы, ранее нам неизвестной, с ворлонцами. Они привели с собой могущественную боевую станцию, и кое-что еще более могущественное — они принесли надежду и обещание, что в этой войне можно победить. Вален стал первым Избранным, преобразовал минбарское общество, создал Серый Совет и организовал элитные военные силы, которым было суждено возглавить битву против Теней.

Внезапно все части мозаики сложились в голове Синклера.

— Анла'шок.

Явно довольный, Дженимер согласно кивнул.

— Да. Наиболее близкий перевод на ваш язык — Рейнджеры.

Он кивнул Деленн, чтобы она продолжала.

— Постепенно течение битвы обернулось в нашу пользу. Наконец, Тени были изгнаны с их мест и, как мы предполагаем, спрятались, впав в спячку. Но через тысячу лет затишья мы снова узнали то, что вы уже и сами открыли: Тени проснулись и вновь следуют путем разрушения. Мы полагаем, что разрастающийся нарно-центаврианский конфликт является частью их плана. Мы пытались предупредить правительства обеих планет о том, что они всего лишь пешки в большой войне, но страсти накалились слишком сильно, чтобы они были способны прислушаться к любому голосу извне, кроме своего собственного: голоса гнева и ненависти. Итак, они добровольно вступили в войну, которая в конце концов уничтожит всех нас.

— Кто же эти Тени? — спросил Синклер. Ему рассказали все, но, казалось, были более важные вещи. — Откуда они пришли? Что они хотят?

Все минбарцы в комнате, включая Деленн, замерли, как будто он задал самый дерзкий вопрос, из всех, что они могли представить.

— Мы не знаем, — сказала Деленн, — и не верим, что будет разумно, искать ответ на эти вопросы. Мы знаем только, что Тени несут разрушение везде, где они проходят, и что их нужно остановить.

— Подождите минуточку, — сказал Синклер, удивляясь, почему ему говорят все это. Он не был еще уверен, что все это имеет отношение к его появлению на Минбаре. Но он был солдат до мозга костей, а солдату, первым делом, надо знать, кто его враг и чего он хочет, чтобы предугадывать его действия.

Значит, по крайней мере, часть его сочла этих Теней своими врагами, вдруг понял Синклер.

— У них должны быть причины для таких действий, — настаивал он, — они уничтожают ради уничтожения, или им что-то нужно? Власть? Поклонение? Освобождение Вселенной от всех созданий, кроме них? И они не просто внезапно появились из вакуума космоса тысячу лет назад. Они должны иметь культуру, возможно, даже какие-то внутренние разногласия из-за того, что и почему они делают. Что вам известно о них?

— Только то, что мы вам рассказали, — ответил Дженимер, — они древняя раса, и они враги всего живого.

— И кто это вам сказал?

Никто из минбарцев не ответил ему, но было нетрудно догадаться. Ворлонцы. О которых Синклер и, возможно, сами минбарцы, знали не больше, чем о Тенях. Даже Кош, который был на Вавилоне 5 большую часть времени, когда там был Синклер, был так же загадочен, как и при их первой встрече. Кош, прибывший на станцию в качестве посла, почти всегда избегал появлений на заседаниях Консультативного Совета, а если и присутствовал, то не участвовал непосредственно и почти всегда молчал. Когда он действовал, то почти всегда молча. И когда говорил, то обычно это были непонятные фразы, нуждающиеся в толковании. Так что результат получался наполовину из того, что сказал ворлонец, и наполовину из того, что об этом подумал слушатель.

Синклеру пришлось приложить усилия, чтобы пробиться сквозь эту стену отчуждения, и, кажется, это приветствовалось Кошем. Он поощрял стремление Синклера поговорить с ним, разрешал наносить визиты в любое время. Но все же, Кош никогда не показывал свой настоящий облик и не говорил о том, что думал.

Интересно, ворлонцы, кажется, хотели окружить этих Теней таким же ореолом таинственности, каким окружали себя.

— Хорошо, — наконец, сказал Синклер, — Я согласен, что одной случайной стычки с этими Тенями достаточно, чтобы убедить меня в том, что они являются потенциальной угрозой. И я согласен, что есть очевидные признаки вмешательства их в недавние события. Но почему вы говорите все это мне? Чтобы предупредить земное правительство? Вы могли бы поговорить об этом с президентом Кларком, или с сенатом, а не со мной. Я простой пилот-истребитель, бывший командир космической станции, а теперь, судя по всему, посол без портфеля. Я не вхож в высшие эшелоны власти, и в данный момент, явно в немилости у моего правительства.

— Мы уже пытались предупредить ваше правительство, — сказал Дженимер, — Это оказалось так же бесполезно, как и попытка предостеречь нарнов и центавриан. Нет, мы говорим это вам, и мы вызвали вас на Минбар, а до этого мы устроили ваше назначение на пост командира Вавилона 5, потому что мы верим в то, что вы, Джеффри Синклер, должны исполнить пророчество.

— Подождите минуточку, — начал он, — Я знаю, вы считаете, будто у меня есть часть минбарской души, но…

— Джеффри, пожалуйста, — мягко сказала Деленн, — Сперва выслушайте нас.

Синклер нехотя кивнул.

— Угроза Теней — это не потенциальная опасность, — сказал Дженимер, — Это реальность и настоящее. Десять тысяч нарнов были убиты в течение нескольких мгновений во время нападения Теней на их военную базу в квадранте-37, но мы могли лишь предполагать, что они сделали это по просьбе центавриан. Я уверяю вас, посол, что это только начало. В войне с Тенями погибнут миллионы и миллионы, если ничего не предпринимать. Если сейчас уже не поздно. Но лидеры военной касты отказываются верить в это. Возможно, они утратили свой боевой пыл. Возможно, их гнев и гордыня, уязвленная приказом касты жрецов сдаться Земле, ослепили их. Может быть, они действительно верят в то, что Минбар сможет выжить, если будет сохранять нейтралитет, как будто это возможно. Мы не знаем. Мы знаем только, что они отказываются действовать сами, и через своих представителей удерживают Серый Совет от активных действий.

— Простите, если я что-то не понимаю, — сказал Синклер, — но, читая вашу историю, я узнал, что Избранный имеет право на то, чтобы принимать некоторые решения и даже может провозглашать некоторые политические инициативы без одобрения Серого Совета, если…

— Если он сможет продемонстрировать то, что эти действия оправданы Совету Старейшин, — сказал Дженимер, — Да, есть такой закон, и это случалось в нашем прошлом, хотя и редко, и никогда не являлось объявлением войны. Со времен Дукхата многое изменилось, — он чуточку грустно улыбнулся, взглянув на Деленн.

— Кое-кто в Сером Совете, — сказала Деленн, — хотел бы возглавлять наш народ без Избранного, контролирующего их власть. Это вызвало много разногласий, когда мы выбрали последователя великого Дукхата.

— Меня избрали, — сказал Дженимер, — Только… как это будет на языке землян?

— Символом, — сказала Деленн.

— Да-да, как символ, формальный глава Серого Совета. Выходец из касты жрецов, со слабым здоровьем, который, как они надеялись, будет тихим и податливым в их руках и подойдет для их замыслов. Боюсь, я поразил некоторых из них, когда пощадил вас, хотя нет никаких сомнений в том, что это было в моей власти.

— Я благодарен вам за это, Избранный, — сказал Синклер, осознав, что уже второй раз за день ему напомнили об этом.

Дженимер просто улыбнулся и продолжил.

— Одной моей власти было недостаточно, чтобы убедить Совет Старейшин, я был один. Многие лидеры из касты мастеров были согласны с воинами в этом вопросе, но по другим причинам. Единственный выход их этого положения — это убедить большую часть Серого Совета, включая лидеров всех каст и даже наш народ, что впереди нас ждет великая битва и мы должны принять вызов немедленно. Наш народ очень уважает пророчества, и мы должны показать им, что пророчества предсказывали этот момент и события, разворачивающиеся сейчас, и что пророчество должно исполниться.

Возможно, Дженимер хотел, чтобы он вник в это изречение, или, возможно, он ждал ответа от Синклера, для чего он просто сделал паузу и изучал Синклера, который выжидал, вежливо сдерживая свои эмоции.

Наконец, Дженимер кивнул минбарцу, которого он ранее представил как Турвала.

— Посол, — вежливо поклонился Турвал Синклеру, — как вам известно из нашей истории, когда Вален впервые пришел к нам, мы проигрывали войну с Тенями, уступая им как из-за наших внутренних конфликтов, так и из-за превосходства Теней в вооружении. Вален первым делом объединил нас — впервые созвал Серый Совет, как наше единое правительство. Потом организовал Рейнджеров, как единую армию. Последнее было необходимо, потому что до Валена каждый клан воинов имел собственные войска. Они спорили о тактике и стратегии, и о том, кто больше заслуживает права руководить войсками в сражении. Напряжение возрастало до тех пор, пока трагически и позорно, воины из двух кланов столкнулись, впав в ярость, и некоторые погибли.

Вален создал рейнджеров как военную организацию, объединившую воинов всех кланов. Они тренировались по обычаям и традициям, взятым у различных кланов, но переплавленных в уникальную форму рейнджеров. Самое важное, что каждый Анла'шок больше не присягал на верность своему клану, не обязывался сражаться за его интересы, а давал клятву верности только своему Энтил'За и сражался лишь от его имени.

— Энтил'За? — спросил Синклер.

— Значение этого слова неизвестно, — сказал Турвал, — Полагаю, что оно ворлонского происхожения.

Синклер с недоверием посмотрел на него. В этой комнате было два ворлонца. Для минбарцев типично не задавать вопросы из вежливости. Однако, если учесть то, что он знал о ворлонцах, минбарцы могли задать этот вопрос еще тысячу лет назад, и до сих пор не получить ответа.

— Так я понял, что Вален стал первым Энтил'За?

— Да, — сказал Турвал, — Он лично вел рейнджеров и все войска Армии Света против Теней и разбил их. Под его командованием Анла'шок стали самой эффективной и смертоносной армией, какую тогда когда-либо видела галактика. Но Вален также знал, что в этом таится опасность. Он знал, что без достойного врага такая группа может стать беспокойной и неудовлетворенной, и если неподходящая личность станет Знтил'За при таких обстоятельствах, то она сможет использовать эту неудовлетворенность для превращения рейнджеров в армию завоевателей.

Но и распустить рейнджеров было нельзя. Вален верил, что без Анла'шок, как символа объединения, минбарская армия снова может распасться на множество сражающихся друг с другом кланов. И Вален верил, что Тени однажды вернутся вновь и на сей раз преуспеют в своих планах, если им не будет противостоять сплоченное минбарское общество и Рейнджеры, которые возглавят борьбу с ними. Так что, пока Вален не ушел за…

Синклер заметил странную фразу, часто используемую только по отношению к Валену, это не было эвфемизмом смерти, и минбарцы никогда не говорили о Валене, как о действительно умершем…

— …он дал рейнджерам новое поручение. Они больше не должны быть армией, их задача — превратиться в часовых и наблюдателей, тайно собирающих информацию на Минбаре от возвращающихся путешествеников и дружественных источников на других мирах. Они будут хранить традиции рейнджеров, и продолжать внимательно следить за любыми признаками возвращения Теней. Их лидер известен под одним из титулов, какой носил сам Вален — Анла'шок На, или, на вашем языке, Первый Рейнджер. Но он не будет Энтил'За. Веками мы выполняли приказы нашего Энтил'за. Сейчас нас мало, среди нас есть старики и молодежь, но с тех пор как я стал Анла'шок На, я сделал все возможное, чтобы подготовить рейнджеров к этому дню. Для меня большая честь и радость встретить нового Энтил'За.

И он поклонился Синклеру.

Глава 8, в которой Синклера объявляют воплощенным пророчеством, он затевает теологический диспут, а потом внезапно со всем соглашается

— Я? — неподдельно изумился Синклер. Он посмотрел на Дженимера. — Послушайте, если вы думаете, что у вас сейчас проблемы с кастой воинов, то подождите до тех пор, когда им станет известно о том, что вы хотите назначить меня Энтил'За. Не думаю, что они это одобрят. Да и я не уверен, что хочу этим заниматься.

Ратенн шагнул вперед, заговорив впервые с тех пор, как они вошли сюда.

— Вы — исполнение пророчества, которое было записано дословно. Сомнений нет, ибо во времена Валена было записано, что когда-нибудь в отдаленном будущем наступит время, когда Тени проснутся и снова будут угрожать всему живому. И это время настало.

— Не сочтите это за оскорбление, но так пророчествовать и я могу — ничего конкретного, — сказал Синклер.

Ратенн продолжал, как будто Синклер ничего не говорил.

— Пророчество также гласит, что из тьмы возродится надежда в виде Единственного, который придет извне трех каст, и, тем не менее, будет принадлежать сразу всем трем; минбарец рожденный не от минбарца, который станет Энтил'За и пробудит Анла'шок, чтобы повести их в битву и разгромить Теней, когда те снова проснутся.

А это, подумал Синклер, просто переработка описания Валена, перенесенная в будущее.

— Минбарцы также верят, — продолжал Ратенн, — что этот Единственный, возможно, будет обладать частицей души самого Валена.

Это показалось Синклеру очень противоречивым, учитывая веру минбарцев в то, что Вален сам, во плоти, а не просто душа или часть ее однажды вернется. Он решил не настаивать на этом, опасаясь теологического спора, который мог увести их в сторону от основной темы. К тому же он никогда не слышал ни об одной земной религии, которая не имела бы своих собственных противоречий.

Они ждали, когда он ответит. Он знал, что они хотят от него услышать. Но он вовсе не был уверен, что ему хотелось этим заниматься, и ему не нравились мотивы их предложения.

Они явно пытались ввести его в заблуждение. Он позволил себе еще немного помолчать, а потом произнес:

— Мне очень жаль, но я до сих пор не понимаю, как это пророчество относится ко мне.

Он был вознагражден слегка раздраженным взглядом Ратенна.

— Пророчество воплощено в вас. Вдумайтесь: вы не принадлежите ни к одной из трех каст, но в то же время, являетесь выходцем из всех трех. Вы сами говорили мне, что получили религиозное образование…

— Я учился в религиозной школе, — возразил Синклер, — но не собирался посвятить свою жизнь религии.

— И разве вы не работали два года как разнорабочий? — продолжал Ратенн.

— Ну да, перед тем, как поступить в Академию, я провел два года, путешествуя по миру, работал строителем, сезонным рабочим, но…

— А потом вы стали военным, — торжествующе продолжал Ратенн, — Вы не принадлежите ни к одной из трех каст, но, все-таки, являетесь членом всех трех. И потом, вы — минбарец, рожденный не от минбарцев, потому что у вас — душа минбарца. Пророчество говорит о вас.

— Послушайте, вы можете верить во что хотите, — сказал Синклер, — но давайте поговорим откровенно. Вы можете думать обо мне как угодно, хорошо или плохо, но я простой человек, а не какой-нибудь исполнитель пророчества. Человек. Не минбарец.

Деленн подошла к нему, возможно, почувствовав растущее раздражение Синклера, и мягко произнесла:

— Джеффри, мы пришли к такому решению не просто и не сразу. Мы изучали это раньше, — она заколебалась, выглядя немного смущенной, и непроизнесенные слова «с тех пор, как вас захватили в плен и пытали, а потом просканировали при помощи Трилюминария» прозвенели в тишине, — с тех пор, как закончилась война. Мы пришли к такому выводу, основываясь на строгой логике.

— Священник, преподававший у нас в первом классе логику, любил говорить: «Логика — это систематический метод, который помогает с уверенностью придти к ошибочному выводу».

— В нашем решении нет ошибок. Вы — минбарец, — упорствовал Ратенн, — У вас — душа минбарца. Возможно, даже часть души Валена. В любом случае, очень великая душа. Минбарец, рожденный не от минбарца.

Синклер видел абсолютную уверенность на лице каждого минбарца в этой комнате, даже у Деленн. Только богу известно, что по этому поводу думали ворлонцы.

Он покачал головой.

— Нет, нет, нет, — сказал он мягко, но решительно, — Не играйте с моей душой ради достижения собственных целей. Моя человеческая сущность — не просто какое-то старое пальто, которое можно заменить на другое, которое вы сочтете лучшим. Вы не должны льстить мне, утверждая, что я чем-то отличаюсь от других, что я чем-то лучше или более развит, чем другие, или что я имею особое предназначение, которое вы можете использовать. Тираны и сеятели раздоров на моей планете пытались некогда действовать так же, объявляя рожденных на Марсе не совсем такими, как родившиеся на Земле, или то, что если у вас другой цвет кожи или вы из этнического или религиозного меньшинства, то вы не полноценный человек. Это всегда было прелюдией к дискриминации, угнетению, порабощению и убийствам.

— Мы не хотели вас рассердить, Джеффри, — сказала Деленн, — мы знали, что некоторые люди придерживаются верования в то, что вы зовете реинкарнацией. И мы не подумали о том, что рассказанное нами вы найдете столь трудным для восприятия или неприятным для себя.

— Причина вовсе не в этом, — торопливо сказал Синклер, опасаясь, что нечаянно оскорбил и рассердил своих друзей, — Просто я хочу сказать, что моя человеческая сущность важна для меня. Я также не верю в то, что одна раса может превосходить другую как материально, так и духовно, и я не знаю, верю ли я в переселение душ. Я уверен лишь в том, что важна та жизнь, которой ты живешь сейчас. Допустим, что ваш Трилюминарий может как-нибудь доказать, что переселение душ существует, и то, что я в прошлой жизни был минбарцем, или даже то, что, я был им во всех своих прошлых жизнях — это меня не раздражает. Но это ничего и не меняет. Потому что какой бы физической оболочкой не обладала моя душа в прошлом, теперь я человек. Я рожден в человеческом теле и обладаю человеческим разумом.

— Мы вовсе не отрицаем этого, — сказал Ратенн, — Но душа личности и каждая личность — это всего лишь иллюзия. После смерти то, что вы называете отдельной душой, растворяется в великом озере душ, теряет свою индивидуальность и неповторимость. Она отдает свои знания в великое озеро, из которого впоследствии рождаются новые души. Таким образом души нашей расы развиваются, а с ними и наш народ. Следовательно, то, что минбарские души начали возрождаться в телах землян, является великим событием в развитии двух наших рас.

— Но в чем тут смысл? — спросил Синклер, — Значит, следуя вашей логике, минбарские души стали возрождаться в телах людей, потому что они теперь хотят стать землянами, а не минбарцами? Как вы можете знать, что не причините мне вред, настаивая натом, чтобы я принял роль минбарца?

— Мы не так понимаем эти события, — сказал Ратенн.

— По-моему, — ответил Синклер, — это все из-за того, что у нас разное понимание вещей, не имеющих точного определения. Мы по-разному объясняем многие вещи. Вы считаете, что жизнь должна быть посвящена служению обществу, и смотрите с неодобрением на растущую склонность вашего народа к жизни для себя, потому что верите в то, что личность не может существовать сама по себе, отдельно от других душ. Что она является всего лишь фрагментом великого озера душ, которое, в свою очередь, является частью, одного Великого озера душ Вселенной. И что отдельная личность сама по себе — Вселенная, ставшая каким-то образом разумной из неразумной материи, и эту сущность можно назвать Богом, который и есть Вселенная. Когда Вселенная погрузится в холод и вечную тьму энтропии, все, включая бога, умрет.

Взглянув на Ратенна, который, кажется, был удивлен тем, что ему это известно, Синклер улыбнулся.

— Я изучал минбарскую культуру. Но, поймите, я не согласен. Если есть Бог, то я верю, что Он существовал всегда, создал нашу Вселенную, и останется даже «когда все звезды умрут», как писал поэт Рильке. Как и мы, потому что я верю в бессмертную душу, в то, что мы сохраняем свою индивидуальность после смерти. Я не верю, что есть скопления душ, или что душа принадлежит какой-либо расе. Отдельная душа возрождается в избранном теле, которое выбирает на пути своего духовного развития, назовем это так. Душа существует не только ради служения обществу или ради развития качеств одной расы. Я нахожу растущее стремление вашего народа к индивидуализму позитивным, а не негативным признаком.

Впервые Дженимер выглядел изумленным.

— Вы действительно верите, что личные нужды выше нужд общества? Это же приведет к анархии!

— Как не парадоксально, но это так. Меня учили, что мы живем, совершая поступки ради собственных личных нужд, ради развития и спасения своей души, но этим мы также служим нашим близким. Другими словами, вся хитрость в том, чтобы найти соответствующее равновесие между этими двумя понятиями.

Синклер замолчал. Он внезапно вспомнил, как Гарибальди однажды подшутил, сказав ему, что он думает и рассуждает как адвокат-иезуит, и что это худшая комбинация, какую Гарибальди мог представить. Учитывая данную ситуацию, это весьма его позабавило.

— Я хочу быть уверенным в том, что мы абсолютно искренны друг перед другом, — сказал Синклер, — если я возьмусь за это дело, мы должны понимать друг друга.

Впервые Ратенн казался полным надежды.

— Тогда вы присоединитесь к нам и согласитесь возглавить Анла'шок?

Неужели он действительно это сказал? Синклер был слегка удивлен, осознав, что это возможно. Он посмотрел на каждого минбарца: Ратенна, Деленн, Дженимера, Турвала.

— Если я соглашусь, вы должны будете доверять мне, а я — вам. Но вы не были достаточно искренны со мной с того момента, когда я был взят на борт вашего крейсера. Во-первых, вы стерли мои воспоминания о происшедшем. Потом вы тайно устроили мое назначение на Вавилон 5 с единственной целью — удостовериться в том, что я действительно избран для исполнения вашего пророчества. Но вы выжидали. А когда Тени напали на нарнов, вы зашевелились. И вы пригласили меня на Минбар, изолировали от всех контактов с Землей или Вавилоном 5 для того, чтобы помочь мне понять минбарцев и их обычаи, и медленно подвести меня к мысли о том, что я действительно избран для исполнения вашего пророчества. Я ведь не так далек от истины?

— Мы боялись, что вам будет трудно сразу воспринять все это, — спокойно сказал Дженимер, — то, о чем мы вас просим, будет сложным. Мы думали, что это лучше открывать вам по частям, пока вы не будете готовы к тому, чтобы воспринять это.

— Да ну? — ровно сказал Синклер, — Это случилось только потому, что я отказался быть вашей обезьянкой и сорвал ваши планы, отказавшись быть послом. И вы наконец-то решили открыть свои карты. Теперь пора открыть мои. Вы знаете наверняка, как бы я поступил, и что я вообще не верю в пророчества. Неужели вы до сих пор уверены, что я тот, кто подходит для командования Анла'шок?

— Да, — сказал Дженимер. — Как никто другой. Есть множество пророчеств, в которые вы можете не верить, но они все равно сбудутся.

Синклер засмеялся. Это был неожиданный взрыв веселья, что сделало его еще более похожим на лидера минбарцев.

— Самое важное пророчество гласит, что раса, обладающая другой половиной нашей души, должна присоединиться к нам в этой войне. Мы принадлежим к тем, кто считает, что люди и являются этой другой половиной. И поэтому в Анла'шок надо принимать как минбарцев, так и людей.

И снова минбарцы поразили Синклера. Он был уверен, что обычно стремящиеся к изоляции и шовинистически настроенные минбарцы никогда не рискнут объединиться для совместных действий с другой расой, кроме разве что таинственных ворлонцев, которые, кажется больше диктуют, чем сотрудничают, и уж тем более никогда не пустят чужаков в организацию, подобную рейнджерам, сердце и душу минбарской истории и традиций.

— Вы — единственный, кто сможет воплотить это в жизнь, — мягко настаивал Дженимер, — вы подходите под все требования пророчества, определяющие нового Энтил'За. Вы первый и лучший воин, опытный военачальник, снискавший уважение среди людей и минбарцев. Даже среди наших воинов, которые вас ненавидят, вы сохранили уважение к себе. Вы так же сочетаете в себе ум ученого и жреца, как следует из нашего сегодняшнего разговора. Этим вы заслужили уважение почти всех членов касты жрецов. Ваша непритязательность и простота заработали вам уважение большинства мастеров. Наконец, вы знакомы с искусством дипломатии, что очень пригодится вам в дальнейшем, если вы хотите, чтобы минбарцы из всех трех каст и люди вместе работали ради общей цели — победы над Тенями и поддержания мира и справедливости в галактике. Больше нет никого, кто сочетал бы в себе все эти качества. Только вы один можете проложить мост между нашими мирами.

— Если вы не верите в пророчество, тогда мы просим вас присоединиться к нам для того, чтобы одолеть давнего жестокого врага, который уничтожит целые расы и опустошит целые звездные системы, если его не остановить.

Насколько минбарцы верят своим красивым речам, и сколько из этого сказано ради того, чтобы манипулировать другими? Было трудно выяснить истину, особенно в отношении ворлонцев, возвышавшихся над сценой, подобно башням молчаливых отстраненных наблюдателей. Он посмотрел на Деленн, наблюдавшую за ним с выражением такой надежды, что он не мог ее разочаровать.

Она явно верила в то, что сказал Дженимер, и многим рискнула ради этого. Может, стоит повременить с возвращением домой?

— Если я скажу «да», то как будут отбирать рейнджеров?

Они сами напросились на это. Он был военным и сперва хотел получить ответы на несколько практических вопросов. Например, что за армию они хотят образовать? Насколько он сможет контролировать процесс отбора и тренировок?

Внезапно все оживились, с облегчением вздохнули, некоторые улыбнулись. Ратенн сказал несколько тихих слов Деленн, Дженимер что-то спокойно спросил у Турвала. Тот ограничился односложным ответом.

— Анла'шок традиционно набирали только из военной касты, из тех, кто был рожден в ней или пришел по зову сердца, — сказал Дженимер, — Но мы боимся, что противостояние с лидерами касты воинов сделает слишком сложным набор достаточного числа кандидатов из их рядов. Изучив текст пророчества и историю, мы определили, что настало подходящее время для более свободного набора добровольцев из касты жрецов.

— А как насчет касты мастеров? — спросил Синклер.

— Как членов Анла'шок? — недоверчиво переспросил Дженимер.

Синклер кивнул.

— Это может оказаться неприемлемым для касты воинов, — ответил Дженимер.

— Некоторые верили, — спокойно произнесла Деленн, — что Вален не находил это неприемлемым.

— Тому нет абсолютных доказательств, — возразил Ратенн.

— Если я приму ваше предложение и возглавлю рейнджеров, — сказал Синклер, — то мастера, обладающие соответствующей квалификацией, смогут вступать в ряды Анла'шок на общих основаниях со всеми остальными минбарцами и людьми, даже если это совсем осложнит отношения с кастой воинов.

— Джеффри, я знаю, что вас всегда серьезно беспокоили права рабочих, — сказала Деленн, — но будет трудно убедить воинов. Разумно ли поднимать этот вопрос сейчас, рискуя возрождением рейнджеров? Может, позже…

— Я не могу взяться за это дело, — ответил Синклер, — если у меня не будет возможности свободно отбирать лучших кандидатов среди вашего народа, пусть даже из неуважаемой касты. Боюсь, что это не подлежит обсуждению.

Дженимер посмотрел на него с крайним возмущением. Но Синклер терпеливо ждал.

— Возможно, это можно будет сделать, — наконец, сказал Дженимер.

— А как насчет людей? — спросил Синклер.

— Это деликатный вопрос, — сказал Дженимер, — Мы не хотели бы привлекать лишнего внимания вашего правительства к этому делу. В действительности, мы бы хотели сохранить сведения о рейнджерах в тайне среди такого узкого круга людей, насколько это возможно.

— Ну, раз публикация объявления во «Вселенной сегодня» не годится, — сказал Синклер — Так как же тогда нам искать кандидатов среди людей?

— Мы можем начать с тех, кто уже прибыл на Минбар, — сказал Ратенн, — мы собрали информацию обо всех прибывших, и вы уже виделись с большей частью из них.

— А, — понимающе сказал Синклер, — Вот почему я лично разговаривал со столькими людьми, скольких вы сумели внести в расписание приемов. Чтобы я смог выяснить, кто больше подходит для вступления в ряды рейнджеров, а кто — нет.

Ратенн кивнул.

— Пока вы исполняете обязанности посла, вы можете продолжать общение со всеми прибывшими с Земли, не привлекая нежелательного внимания. А те, кого вы выберете, будут искать кандидатов среди своих знакомых.

— Так вы согласны? — спросил Дженимер, — Вы присоединитесь к нам в войне и возглавите рейнджеров?

Синклер глубоко вздохнул.

— Еще одно условие. Если вы примете меня как Энтил'За, то примете как Энтил'За-человека. Тем, кто я есть, человеком, таким же, как и другие люди. Если вы согласны с этим, тогда… да.

Во что он ввязался? И что скажет по этому поводу Кэтрин?

— Наша вера также тверда, как и ваша, — сказал Дженимер, — но мы можем принять ваши условия. Но это то же самое, что и разговоры о реинкарнации. Лучше не говорить об этом за пределами этого зала и комнат Серого Совета.

Да, как там говорил Ратенн всего лишь несколько недель назад, на встрече с президентом Кларком, когда они уговаривали Синклера занять должность посла. Оба просили не говорить минбарцам или людям об общих душах. Это может их встревожить, поэтому лучше хранить все в тайне.

Для тех, кто утверждал, что никогда не лжет, минбарцы были мастерами в искусстве утаивания истины.

Впервые Дженимер встал и подошел к Синклеру.

— Как я понимаю, таков обычай вашего народа, когда достигнуто полное согласие между сторонами, — и он протянул ему руку.

Этот жест обрадовал Синклера. Избранный и будущий Энтил'За обменялись рукопожатиями.

— Для стрелы будет мудро помнить о том, что не она выбирает цель.

Синклер пристально посмотрел на ворлонцев, о которых он уже успел забыть. Это прозвучало очень похоже на вызов или угрозу, и исходило от Улкеша. Синклер определил это по несколько иному тону синтезированного голоса, и тому, что Улкеш смотрел на Синклера, а Кош — на Улкеша.

Ворлонец внезапно направился к выходу, проскользнув мимо Синклера, видимо, решив, что встреча подошла к концу. Он сказал эту короткую фразу и ушел, оставив всех в недоумении от мудрых слов.

Вот черт, подумал Синклер. Ему совсем не нравился этот ворлонец. Он подождал, и, когда Улкеш был почти в дверях, отчетливо произнес:

— Это всецело зависит от того, какую стрелу выбрать. Мудрый лучник всегда помнит об этом.

Улкеш на секунду задержался около двери, но так и не обернулся, а потом ушел, больше не сказав ни слова. Мгновение спустя Кош тоже ушел.

Официально, встреча завершилась. Синклеру сказали, что больше ничего нельзя решить, пока не состоится собрание Серого Совета и Совета Старейшин, где Ратенн будет отстаивать возрождение рейнджеров и назначение Синклера в качестве Энтил'За.

Деленн сопровождала Синклера и Ратенна по коридору, а потом попросила Ратенна пойти вперед, чтобы поговорить с Синклером наедине.

Когда они медленно шли по пустым залам большого дворца, Деленн начала прощаться.

— Я уезжаю на Вавилон 5 немедленно, — сказала она. — Моя работа все еще там. И я не могу надолго отлучаться.

Синклер почувствовал, что Вселенная внезапно перевернулась. Теперь Деленн возвращалась на Вавилон 5, а он оставался на Минбаре. Он почувствовал волну сожаления, накатившую на него. Он был так близок к возвращению на любимую станцию, и снова чувство долга толкнуло его в другом направлении.

— Я не смогу присутствовать на Совете, — сказала Деленн, — Но Ратенн будет отстаивать мое мнение и говорить за меня.

— Жаль, что не увижу вас там, — сказал Синклер, — было бы приятно увидеть дружеское лицо, когда возникнут проблемы, в чем я не сомневаюсь. Рад был видеть вас снова. Итак, скажите мне, как дела на станции? Как Гарибальди?

— Он в порядке, — сказала Деленн, — Здоров и готов вернуться к своим обязанностям…

И они начали разговаривать обо всех и всем, что было дорого Синклеру на Вавилоне 5.

Деленн провела Синклера к выходу, где его ждал флаер, а потом исчезла во Дворце.

Синклер поднялся на борт, где его ожидал Ратенн. Маленький корабль взлетел в ночное небо.

— Идея устроить эту встречу принадлежала ворлонцам, — сказал Синклер. Ему хотелось выяснить, как минбарец на это отреагирует.

— Да, — сказал Ратенн, — я пытался выяснить, что значат их слова. Они говорят так редко, что делает их слова наполненными большим смыслом.

— Возможно и так, — сказал Синклер, — но я думаю, что ворлонцы просто несут чушь, чтобы позабавиться над нашими усилиями.

Ратенн казался смущенным.

— Почему ворлонцы должны умышленно говорить чушь, посол? Пожалуйста, извините за вопрос, но как это может быть смешно? Наверняка, это невежливо.

Синклер улыбнулся, глядя на озадаченного минбарца.

— Думаю, что у минбарцев очень утонченный юмор, Ратенн. Деленн говорила мне, что минбарцы обучаются юмору, радости и смеху.

— Это верно, посол, — быстро подтвердил Ратенн, — Но ворлонцы не похожи на минбарцев, и я всегда полагал, что они поднялись выше таких простых эмоций как юмор.

— Это может стать большой проблемой, — сказал Синклер.

Ратенн, очевидно, не знал, что ответить.

— Подозреваю, — сказал Синклер, что минбарское чувство юмора очень отличается от земного в некоторых аспектах.

Ратенн кивнул, возможно, чуть сильнее, чем нужно.

— В этом мы совершенно согласны, посол.

— Хорошо, раз уж я возглавил рейнджеров, то согласен учиться минбарскому юмору, радости и смеху. Пожалуй, вы начнете это, если расскажете самую лучшую шутку, которую знаете.

— Шутку, посол?

— Шутку. Смешную историю.

— А, вы имеете в виду смешную историю из моей жизни или из жизни кого-нибудь еще?

— Да, именно так, — сказал Синклер, — но я думал больше о чем-то вроде короткого дурацкого анекдота.

— Дурацкого?

Синклер снова засмеялся.

— Вы не понимаете, о чем я, да?

Ратенн с сожалением склонил голову.

— Прошу прощения, посол.

— Нет, нет, Ратенн. Не надо извиняться. Кажется, мы оба еще многому должны научиться друг у друга. Знаете, я никогда еще не благодарил вас за ту помощь, что вы мне оказывали с тех пор, как я прибыл сюда.

— Это большая честь для меня, — сказал Ратенн, явно с облегчением, — И я поищу в своих записях какую-нибудь «шутку» и, если увижу что-нибудь похожее в минбарской культуре, то обязательно вам сообщу.

Синклер снова улыбнулся и вернулся к созерцанию красочного сияния огней Йедора…

Глава 9, в которой дело доходит до одной из древнейших зон перехода, а Кэтрин Сакай поджидает очень неприятный сюрприз

Кэтрин Сакай не любила путешествия в гиперпространстве. Треск энергетических разрядов и каскады постоянно меняющихся, отталкивающе окрашенных, пылающих плазменных облаков были красивыми, но лишь так, как можно сказать о красоте раскаленного добела потока лавы, стекающего по склону вулкана, или о бушующей красно-оранжевой стене пламени и разлетающихся искрах неистового лесного пожара. Все они были скромными, потенциально разрушительными проявлениями неизмеримо могучих сил природы, которыми лучше любоваться в небольших дозах и, желательно, издали.

Сакай находилась в гиперпространстве уже почти шесть дней и сильно страдала от синдрома гиперпространственных перелетов, сокращенно, СГП. Он возникал в условиях гиперпространства, где видимое движение корабля, которое замечали глаза человека, наблюдающего через иллюминатор, не совпадало с истинным движением корабля, подтверждаемым показаниями приборов на панели управления. Все это, вкупе с постоянно трепещущими полосами света снаружи начинало воздействовать на мозг, перемешивая понятие верха и низа, зада и переда, из-за чего возникала тошнота, головокружение и приступы паники, включающие в себя ошеломляющее ощущение того, что ты увяз в гиперпространстве и совсем не двигаешься. Это было сродни сну или ночному кошмару, от которого ты не можешь очнуться.

Именно из-за этого синдрома иллюминаторы пассажирских салонов не открывались или затемнялись во время перелетов в гиперпространстве. Но пилот не мог позволить себе такую роскошь — лететь вслепую. Путешествия в гиперпространстве были напряженными и потенциально опасными. Пилотов и команды кораблей было необходимо научить жить при таких эффектах, видеть в них оптическую иллюзию и доверять показаниям корабельных приборов.

Нет, она вовсе не была страстным любителем гиперпространственных перелетов. Возможно, некоторые думают, что это странно для пилота-профессионала, но она не видела в этом никаких противоречий. Она любила путешествия в космосе, путешествия сквозь глубокую черноту, которая служила превосходным фоном для проносящихся вихрем, сияющих, подобно бриллиантам, звезд, окружающих ее корабль, чтобы побывать на стольких из них, на скольких она сможет, превращая их одну за другой из далеких пятен света в солнца планетных систем.

Это все, чем она когда-либо хотела заниматься с самого детства, когда отец вывел ее из дома холодной весенней ночью на Аляске, чтобы показать ей различные созвездия, и рассказать истории о каждом из них. Он назвал ей имена стольких звезд, скольких смог, будто каждая из них была не просто далеким светлячком, а другом, у которого она, может быть, когда-нибудь, побывает.

Какими важными для нее стали эти друзья в ночном небе в первые болезненные и суматошные месяцы после развода родителей, когда они с матерью переехали в Гонконг. Она украдкой выбиралась из дома поздней ночью, раскладывала на маленьком заднем дворе шерстяное одеяло и устраивалась смотреть на звездное колесо над головой и думать о них так, будто они были ее друзьями, хотя до них были триллионы и триллионы миль пути. Это делало несколько тысяч миль, отделивших ее от отца, относительно коротким расстоянием при сравнении, и она чувствовала себя ближе к нему.

Однажды она заснула под балдахином звезд, и ее мать, испуганная исчезновением дочери из ее комнаты, в предрассветный час нашла ее во дворе, когда небеса начали светлеть. Вместо того, чтобы поспешить во двор ругать дочь, она приготовила чай, принесла на подносе и, сев рядом с дочерью, мягко разбудила ее. Они сидели вместе, пили чай, и смотрели на восход солнца. Тогда они впервые поговорили о разводе и ее отце без злобы и горечи, вспомнили все счастливые события, какие смогли. Мать убедила ее в том, что в разводе нет ее вины. И, хотя они решили, что больше не могут жить вместе, ее родители до сих пор по-своему любили друг друга. Так что для нее было здорово любить их обоих.

Через год ее мать умерла, и Кэтрин уехала к отцу. Они садились вечерами, смотрели на звезды, и она рассказывала отцу о прошедшем дне. Когда на его глазах появлялись слезы, он вытирал их рукой и на мгновение в сиянии тех же самых неизменных звезд она чувствовала, что ее семья снова вместе.

Хотя сейчас ее отец тоже был мертв, каждый раз, когда она смотрела на звезды, она могла чувствовать присутствие и любовь обоих своих родителей. И это продолжалось, пока она путешествовала среди звезд.

Резкий голос компьютерной системы ворвался в ее грезы.

— Приближаемся к зоне перехода, квадрант 102, координаты: 07/48/16 через десять минут, — объявил бортовой компьютер.

— Принято.

Сакай начала готовиться к прыжку в обычный космос и проинструктировала компьютер установить контакт с зоной перехода. Она начала рутинный процесс выхода с большей, чем обычно осторожностью. Ей предстояло выйти в обычный космос через древнейшую из когда-либо обнаруженных зон перехода. В Universal Terraform ее возраст определили примерно в шесть тысяч лет. Хотя все первоначальные зоны перехода были построены на тысячелетия, они могли быть непредсказуемы в обращении, и ей суждено было стать первым человеком, прошедшим через эту. Сакай просмотрела данные с автоматического исследовательского корабля, обнаружившего эту зону перехода и богатую минералами планету около нее. Эти показания не содержали ничего необычного, но Сакай по опыту знала, что на это нельзя полагаться. Каждый прыжок через такую древнюю зону перехода был уникален, и ничто не могло полностью подготовить пилота ко всем неожиданностям. О строителях древнейших зон перехода ничего не было известно — за исключением того, что удалось выяснить при изучении самих зон. Древние были высокоразвитой расой, талантливыми инженерами. Первые зоны перехода они построили, вероятно, более семи тысяч лет назад и, видимо, процветали, как межзвездная цивилизация, примерно 4–5 тыс. лет после этого, а потом исчезли, оставив после себя лишь систему зон перехода. Никаких других следов их цивилизации не было найдено.

Некоторые современные инопланетные цивилизации, такие, как минбарцы и центавриане, наткнулись на зоны перехода во внешних областях своих солнечных систем, исследуя их на своих первых субсветовых звездолетах. Заполучив незашифрованные комплексные коды, необходимые для активизации зон перехода, они стали исследовать гиперпространство в попытке создать карту сети переходов.

Но гиперпространство доказало, что в нем чрезвычайно трудно ориентироваться, и многие из первых кораблей погибли. Те же, кто уцелел, открыли, что определение координат выхода из гиперпространства — чрезвычайно сложная задача. Стала развиваться сеть единообразных маяков для помощи кораблям в определении местоположения зон перехода в хаосе гиперпространства. Никто не знал, каким образом древние осуществляли навигацию в своей сети зон, но, казалось, они не использовали маяков, так что стало ясно, что процесс поиска всех зон перехода древней сети может затянуться на тысячелетия, на которые эти зоны и были рассчитаны. Пока никто не мог предложить более надежного метода поиска, чем слепая удача.

Следующим шагом стало определение принципа работы зон перехода для строительства новых. С этого момента начались поиски квантия-40 для того, чтобы построить и контролировать как можно больше зон перехода. Рассчитывающие на торговлю центавриане стали искать миры, подобные Земле, которым не посчастливилось обнаружить подходящую древнюю зону перехода в своей системе, и продавали им доступ к собственным зонам. Но человечество быстро выяснило, как строить свои зоны перехода и корабли с гиперпространственными двигателями, и окончательно вступило в межзвездное сообщество в качестве равноправного партнера.

— Приближаемся к точке перехода, — объявил компьютер, — Приготовиться к прыжку в нормальное пространство.

— Принято, — ответила Сакай, позволяя компьютеру контролировать процесс по стандартным программам, но готовая в случае необходимости взять управление на себя.

— Начинаем переход.

На мгновение показалось, что рубка вращается вокруг нее на бешеной скорости. Потом на краткий миг Вселенная удлинилась — оба, и она и ее корабль, были растянуты в цепочку атомов неопределенной длины, — потом схлопнулась до привычного объема и «Скайдэнсер» начал дрожать. Спустя две секунды, она увидела звезды, и «Скайдэнсер» плавно выплыл в обычное пространство.

— Милый переход, — сказала она, переключаясь на ручное управление, — неплохая зона. Может, она могла бы быть получше отрегулирована, но прыжок все равно был удачным.

— Хорошо, — сказала она, думая о предстоящем задании.

Бело-голубая звезда UTC45 ярко сияла в верхней части кокпита. Эта зона перехода располагалась ближе к центру системы, чем многие другие, оставленные древними. Она рассчитала направление, чтобы осторожно вывести «Скайдэнсер» на орбиту планеты UTC45-03А, кодовое имя Имир.

— Компьютер, зафиксировать цель.

«Скайдэнсер» рассчитал новый курс, и Имир качнулся в поле зрения. Это должна быть обычная планета 4-го класса: скалистый и ужасный красно-коричневый мир, без воды на поверхности. Просто множество скалистых горных хребтов и глубоких протяженных каньонов и расселин, покрытых тонкой, большей частью прозрачной, атмосферой. Ничего особо интересного, кроме случайных вулканических извержений и, конечно, надежды на обнаружение Q-40. Вот что должно было там находиться.

Но что-то было не так с планетой UTC45-03A. То, что она увидела, было гладкой, красно-коричневой сферой без каких-либо признаков поверхности вовсе. С атмосферой что-то было неладно. Что-то совсем не то.

— Компьютер, данные со сканеров дальнего действия. Проверить любые сигналы о признаках разумной жизни на поверхности или на орбите.

Незачем спешить туда, где могли быть неизвестные инопланетяне. Этот урок она выучила в первую очередь.

— Результат отрицательный. Никаких признаков энергетических систем, структур или движения, характерного для разумной жизни.

— Увеличить скорость до безопасного предела, и изменить координаты орбиты на следующие стандартные координаты высокой орбиты.

— Принято.

Двигатели «Скайдэнсера» взревели, и Сакай вжало в спинку сидения, когда небольшой корабль понесся по направлению к планете.

— Компьютер, доложить об атмосферных условиях, особенно об аномальных явлениях, обобщить и доложить результат.

— Необычно высокий уровень взвешенных в атмосфере планетарных частиц. Температура на поверхности на 1.43 отличается от нормы, что привело к парниковому эффекту.

Это не был тот мир, о котором говорилось в докладе. Не та планета, которую автоматический исследовательский зонд посетил восемь месяцев назад. С растущим недоверием Сакай строила новые профили Имира на основании поступавших данных.

— Компьютер, показать химический состав этих частиц.

Но она догадывалась об ответе еще до того, как данные появились на экране — это была пыль. Тонкие удушающие облака пыли, которые достигали стратосферы, видимо, покрывая всю планету от полюса до полюса. Что могло послужить причиной этого?

— Компьютер, проверить любые признаки недавнего столкновения планеты с космическим объектом.

Компьютер проработал секунду.

— Ответ отрицательный на видимой части планеты. Полностью отрицательный результат на основании полученных данных. Точность 95 %.

Астероид или метеорит не врезался в планету. Так что же случилось?

— Компьютер, продолжать отслеживать признаки разумной деятельности. Задание высшего приоритета.

Сенсоры «Скайдэнсера» продолжали принимать данные по мере приближения корабля к планете. Но Сакай знала, что не узнает ответа, пока не сможет запустить сенсорные спутники и зонды так, чтобы это не нанесло вреда обратной передаче с некоторых зондов. У нее было очень нехорошее предчувствие насчет всего этого.

Она неожиданно подумала о Синклере. Он всегда говорил, что не любит сюрпризов. Следствие военной жизни. Она припомнила его лекции в Академии. Неожиданности в армии могут привести к катастрофе или смерти. Вот почему надо тренироваться и постоянно готовиться к тому, чтобы настолько уничтожить эффект неожиданности, насколько это вообще возможно для человека. Это была находка, конечно, сказал бы Джефф, хотя неожиданности били ключом из-за предела сферы человеческого влияния, так что никакие тренировки и подготовка не могли их полностью устранить. Надо просто держать в голове то, что поможет уменьшить вред от всех видов неожиданностей.

Из всех его строгих лекций она, однако, быстро выяснила кое-что о нем: он ценил хорошие загадки и очень гордился своими способностями решать их.

«Что бы ты подумал об этом, Джефф?» — поинтересовалась она.

«Скайдэнсер» достиг нужного расстояния и вышел на орбиту. Сакай инициировала последовательность запуска спутников и сенсорных зондов. Она знала, какие вопросы в первую очередь ей зададут в Universal Terraform, и, когда данные начали поступать, сделала запрос.

— Компьютер, доложить о первоначальных признаках наличия Q-40 на планете.

— Первоначальные данные показывают только следы элементов, взвешенных в атмосфере. На поверхности планеты Q-40 отсутствует.

Это было невероятно. Как могли в атмосфере оказаться следы Q-40 и ничего — в скалах внизу?

— Компьютер, проанализировать химический состав грунта в районе первого сканирования и вывести данные на экран.

Сакай с растущим изумлением читала неожиданно короткий список минералов, развернувшийся перед ней. Совершенно неожиданная относительно простая композиция с гораздо большим содержанием железо-магниевых минералов, чем можно было ожидать снаружи…

— О, Боже! — пробормотала она, похолодев от самого предположения. — Компьютер, состав веществ из первого района соответствует общему составу планетарной коры планеты 4-го класса?

— Ответ положительный, — произнес компьютер.

— Что за чертовщина здесь творится? — произнесла она. — Компьютер, провести корреляцию данных и ответить на вопрос: потеряли ли те районы на планете свою внешнюю скальную кору и, таким образом, являются ли эти облака тем, что было корой планеты?

— Ответ утвердительный.

— Рассчитать какой процент поверхности планеты оказался в атмосфере?

Компьютер проработал секунду.

— По расчетам, 28 % поверхности.

Сакай с трудом смогла поверить в то, что услышала. Так ужасен был вывод. Что могло содрать внешнюю оболочку коры планеты в среднем на глубину от десяти до тридцати пяти миль, 28 % поверхности планеты в промежуток времени менее чем восемь месяцев?

Что… Или кто?..

Глава 10, в которой посол отказывается от тонкой дипломатии, а ворлонец подводит итог всем спорам

— Что есть большее оскорбление? Трудно решить, не так ли? — Нерун из клана Звездных Всадников посмотрел на собравшихся членов Совета Старейшин: девять из касты жрецов, девять — из касты мастеров, и еще восемь — из его собственной касты воинов. — То, что несколько членов касты жрецов оскорбили нас, втянув нашего любимого Избранного в потенциально незаконную попытку опровержения воли большинства членов Серого Совета? Или то, что они по-своему истолковали священное пророчество, исказив его до неузнаваемости в непристойной попытке заставить всех нас поверить в то, что в нем говорится о человеке?

Синклер был поражен той злобой, которую Нерун вложил в последнее слово. Большой Зал Совета Старейшин эхом отозвался в ответ на неистовую ненависть минбарца.

В прошлом Синклеру трижды доводилось сталкиваться с такой яростью.

В первый раз это случилось во время Битвы на Рубеже. Хотя тогда он не встречался с Неруном лично, этот минбарец был алитом (помощником командира) у Бранмера, одного из военноначальников, руководивших нападением минбарцев.

В следующий раз они встретились, или, вернее, «скрестили мечи», на Вавилоне 5. Нерун привез тело недавно умершего Бранмера для того, чтобы все минбарцы на станции смогли отдать ему дань уважения. Но Синклеру было ясно, что Нерун стремился спровоцировать землян на Вавилоне 5. По мере развития событий Нерун безуспешно попытался неожиданно напасть на Синклера в его собственной каюте. Когда они расстались, Синклер понадеялся было на улучшение их отношений, но потом понял, что извинения Неруна были всего лишь временной реакцией на строгий выговор Деленн, члена Серого Совета, и стыдом из-за того, что он был побежден в драке Синклером, обычным человеком.

Поэтому, когда они повстречались в третий раз, Нерун с особым рвением обвинял Синклера в покушении на убийство и требовал его казни.

— Я не желаю проявить непочтение к Сатаю Ратенну, или к Серому Совету, — продолжал Нерун, кивнув в ту сторону зала, куда ушел Ратенн, закончивший свою пространную речь, посвященную угрозе Теней и рейнджерам. Теперь он занял свое место среди других членов Серого Совета, сидевших в полумраке, накинув капюшоны. Одно из девяти кресел пустовало, свидетельствуя об отсутствии Деленн. — На самом деле, я считаю, что уважаю Серый Совет гораздо больше, чем Сатай Ратенн, и уж точно больше, чем Сатай Деленн, которая, я должен заметить, даже не нашла времени, чтобы отложить свои дела с людьми на Вавилоне 5 и почтить нас своим присутствием.

Эти слова вызвали ропот в Совете Старейшин. На протяжении всего чрезвычайного совещания между Избранным, Серым Советом и Советом Старейшин, члены Серого Совета сидели молча и неподвижно. Дженимер спокойно сидел в кресле между Серым Советом и Советом Старейшин, замыкая круг.

Синклер, скрестив руки на груди, переминался с ноги на ногу, стоя справа позади лидера минбарцев. Он находился в таком положении уже много часов. Слева от Дженимера стоял Улкеш, но, наверняка, подобные обстоятельства ворлонца никогда особо не беспокоили. Они были здесь единственными посторонними.

Нерун явно понимал важность этой встречи и, получив необыкновенный шанс выступать перед членами Серого Совета, так редко посещавшими Минбар, изо всех сил старался извлечь свою выгоду. Он говорил на диалектах жрецов и воинов, то и дело переходя с одного на другой, чтобы подчеркнуть значение некоторых слов. Синклер смог понять смысл большей части сказанного вопреки своему компьютерному переводчику и снова возблагодарил бога за то, что родился со способностью к изучению языков.

— Но Сатай Ратенн вознамерился изменить решение большинства членов Серого Совета, заявивших, что время для возрождения Анла'шок в качестве армии еще не пришло. И он обесчестил всех нас, утверждая, что древнее пророчество можно истолковать так, что этот человек, — и впервые за все время Нерун подтвердил наличие здесь Синклера, с презрением указав на него, — будет нашим Энтил'За, наследником Валена, ибо, как сказал Ратенн, древние тексты говорили о «минбарце, рожденном не от минбарцев». Он хочет, чтобы все поверили в это, утверждая, что это будет чужак, принявший обычаи минбарцев. Но я прошу вас лично просмотреть все эти тексты и прислушаться к мнению большинства наших ученых, которые истолковывают фразу на древнем языке не как «минбарец, рожденный не от минбарца», а как «минбарец, рожденный не на Минбаре». Он, возможно, мог родиться в колонии или на корабле. Но это, несомненно, минбарец, а не инопланетянин. И, уж точно, не человек.

Синклер тряхнул головой.

Он часто видел подобное на Земле, когда люди основывали свои действия лишь на буквальном прочтении древних рукописей, написанных на мертвых языках. Вопросы, бывшие правильными, этичными и разумными, частенько терялись в спорах о правильном толковании текста.

— Взгляните на него, — внезапно сказал Нерун, — Стоит здесь, самодовольный и наглый, в священном зале, который до него ни один человек не имел права осквернять своим присутствием. Сколько еще оскорблений мы должны вынести от рук людей? Сколько еще раз ты и твой народ должны оскорбить нас, чтобы переполнилась чаша нашего терпения? — Нерун стоял рядом с Дженимером и направил свою тираду прямо в лицо Синклеру, — Менее одного лунного цикла назад командиром Вавилона 5 назначили самого бесчестного и ненавистного нам человека, ты посмел покуситься на жизнь нашего нового Избранного, а теперь хочешь узурпировать священный титул Энтил'За и осквернить имя Валена и Анла'шок.

Нерун развернулся на каблуках и направился к Совету Старейшин.

— Я считаю, что он должен быть изгнан из этого места и отправлен туда, откуда прибыл, на свой развратный мир.

Синклер видел, что слова Неруна, произнесенные красноречиво и убедительно, произвели впечатление на слушателей, чего не скажешь о подробной, но сухой и запутанной речи Ратенна. Нерун снова развернулся к Синклеру, пожирая его взглядом.

И лишь тогда Дженимер, наконец, произнес:

— Минуту назад ты задал послу Синклеру вопрос, Нерун. Он вправе на него ответить.

Было неясно, кто из них двоих оказался более поражен этими словами. Синклеру специально сказали о правилах совещания, по которым он не имел права говорить.

— Великий, — сказал Нерун, стараясь говорить громко, но почтительно. — Прошу прощения, но он иноземец, присутствующий здесь только как зритель. По правилам, установленным для этого большого совета, он не может говорить.

— До тех пор, пока один из участников не обратится к нему с прямым вопросом, — вежливо ответил Дженимер. — Это известное правило, Нерун. Как тебе хорошо известно, оно часто применяется во время заседаний Совета Старейшин.

— Но очевидно, что оно не относится к чужеземцам!

— Нигде не написано, что законы распространяются только на минбарцев, — Дженимер чуть повернулся к Синклеру и поманил его правой рукой, — Посол, вам предоставляется время, чтобы ответить на вопрос Старейшины.

Ждал ли Дженимер такой возможности, надеясь, что Нерун может допустить ошибку и напрямую обратиться к объекту своих комментариев, изначально планируя дать Синклеру возможность выступить? Или лидер минбарцев решил, что они все равно проигрывают битву, и решил сделать отчаянный ход: вдруг Синклер сможет убедить всех присутствующих минбарцев в том, что великий воин Нерун ошибается, а он, человек и их бывший враг, прав.

Нерун отступил назад, пряча хмурый взгляд в почтительном поклоне, но не стал садиться, а стоял перед Советом Старейшин, наблюдая за тем, как Синклер медленно прошел в центр круга, собираясь с мыслями.

Синклер обратился к Совету Старейшин. Не было необходимости уделять внимание Серому Совету, так как они, скорей всего, проголосуют также, как и ранее — три члена из касты жрецов и один из касты мастеров будут поддерживать Дженимера, а трое из касты воинов и остальные члены касты мастеров будут против.

— Если бы я мог, — наконец, произнес Синклер. Он говорил медленно, умышленно выбрав диалект касты воинов, которым он лучше всего владел. Он не имел понятия, сколько из присутствующих здесь знают английский язык, — то согласился бы с алитом Неруном по крайней мере, в одном: покушение на жизнь Избранного несомненно, является оскорблением, и я разделяю его гнев в отношении тех, кто участвовал в этом. Но, — сказал он, моментально перейдя на диалект касты жрецов, — как сам Избранный милостиво выяснил и постановил, я не входил в число тех презренных.

Он сделал паузу, с удовольствием увидев, что его слова, произнесенные на их языке, произвели нужный положительный эффект. Он снова перешел на диалект воинов, все больше напрягаясь в поисках верных фраз.

— Если в этом действительно были замешаны люди, то мне стыдно за них от имени всего человечества. Но должен ли я нести большую ответственность за действия каждого человека, чем ответственность, которую любой из вас несет за действия ваших соотечественников? Должно ли все человечество отвечать за ошибки нескольких людей, более того, должны ли все минбарцы отвечать за оплошности нескольких минбарцев? Сколько миллионов жизней уже было потеряно из-за такого рода трагичных размышлений?

Синклеру было хорошо известно, что минбарцы начали войну против Земли именно потому, что считали все человечество ответственным за ошибки нескольких из них. Когда этот гнев иссяк, многие минбарцы ощутили сожаление и даже стыд за свои действия. Он рассчитывал на это, особенно учитывая то, что следующий ход был более хитрым.

— А что до человека, заменившего меня на Вавилоне 5, — сказал Синклер, — то я не скрываю, что знаком с капитаном Джоном Шериданом и могу заверить вас, что он достойный человек, который будет стараться поступать справедливо. Он не чудовище, в чем многие из вас уверены.

Но последние его слова были почти заглушены оскорблениями Неруна.

— Достойный человек! — выкрикнул Нерун на английском языке. Он вышел в центр круга и остановился напротив Синклера. — Ты стоишь перед этим собранием и используешь наш язык лишь для того, чтобы сказать нам об этом? Если ты считаешь столь вероломную и презренную личность «достойным человеком», то у людей совсем другое понятие о значении этого слова. Ты нанес сильнейшее оскорбление, защищая его назначение на Вавилон 5, совершенное несмотря на наши возражения. И не оскорбляй больше наш слух своей гнусной попыткой говорить на нашем языке. В этом зале нет никого, кто не понимал бы твоего языка, или твоей лжи.

Синклер встретил полный презрения взгляд Неруна и внезапно решил пойти напролом. Тонкой дипломатией громкое и убедительное возмущение Неруна не одолеть, и Синклер почувствовал волну свободы, когда решил выложить неприкрытую правду, надеясь такой прямой атакой шокировать присутствующих и заставить призадуматься.

— Тогда я задам тебе вопрос на своем языке: что сделал Шеридан, чтобы заслужить такую ненависть? Он сделал только то, что было необходимо, дабы предотвратить уничтожение своего корабля и гибель команды. Он сражался, чтобы предотвратить уничтожение своего мира и своего народа, так же, как и все, кто сражался за человечество во время войны. Ты говоришь о чести. Разве достойно начинать геноцид в отместку за одну-единственную смерть, случившуюся из-за ошибки?

— Естественно, наша священная война была вызвана не только одним горестным инцидентом, — проревел в ответ Нерун, — пусть даже таким отвратительным, как этот. Нет, наш гнев рос и рос, и наши действия были оправданы, из-за применявшейся землянами бесчестной и трусливой тактики, с которой мы сталкивались в каждой стычке. Включая идействия Шеридана.

— «Черная Звезда» была уничтожена не только из-за тактики Шеридана, но и из-за высокомерия ее капитана, — сказал Синклер, — Вы знаете это не хуже меня. Но гораздо легче винить в этом врага, чем признать свои собственные неудачи.

Синклер повернулся к Совету Старейшин.

— Я не собираюсь защищать действия каждого человека в течение этой трагической войны, но ведь мы стояли на грани уничтожения. Но мы никогда не намеревались начинать войну против неизвестного, но явно превосходящего врага. Даже самые достойные минбарцы, очутившись в таких экстремальных условиях, испытали бы страх и отчаяние, которые мгновенно уничтожили бы их разум и моральные устои. Но большинство людей сражались с честью, и после войны мы стремимся к миру и даже дружбе с минбарским народом.

Синклер опять замолчал. Он намеревался произнести следующую фразу на диалекте касты мастеров, и хотел сделать это правильно.

— Я прибыл на Минбар, — осторожно произнес он, — чтобы работать со всеми минбарцами в духе мира и дружбы.

Синклер был доволен реакцией старейшин из касты мастеров. Он знал, что от них зависел результат голосования, и верил, что они принимали решения, основываясь не на теологии или исторических сожалениях, а больше на том, что было сказано здесь.

— Я прибыл сюда, намереваясь работать лишь в качестве посла Земли на вашей планете. И был удивлен так же, как и большинство из вас, когда меня попросили возглавить уважаемых Анла'шок, или, на нашем языке, рейнджеров. Это название, смею заметить, в моем мире имеет длинную и славную историю и применяется для разных организаций, посвятивших себя защите жизни и свободы.

Синклер украдкой взглянул на Серый Совет. Казалось, сейчас они слушали его более внимательно, нежели в начале выступления. Он про себя попросил прощения у Деленн, Ратенна и Дженимера за то, что собирался сказать дальше.

— И опять же, я согласен с алитом Неруном.

Это снова привлекло внимание Неруна.

— Вопреки мнению моих друзей из Серого Совета и лидера минбарцев, я тоже не верю, что являюсь исполнителем пророчества, минбарского или чьего-либо еще. Я простой пилот-истребитель. Я — солдат. За последние годы мне предлагали самую необычную работу. Стать командиром Вавилона 5 и пытаться поддерживать мир в нашем секторе галактики. Отправиться на Минбар в качестве посла. А теперь возглавить рейнджеров. Я никогда не напрашивался на эту работу. И в каждом случае я соглашался взяться за эту работу только из чувства долга.

И на этот долг вы сейчас должны обратить внимание. На протяжении тысячелетия обязанностью рейнджеров было наблюдение за возвращением Теней. Когда это случится, они должны были предупредить об этом Минбар. Нынешний Первый Рейнджер и его товарищи честно исполняли свой долг, и теперь пытаются предупредить вас, так как сам Вален приказал им сделать это много лет назад. Если вы верите в предназначение рейнджеров и в мудрость Валена, то почему не слушаете их?

Вопрос не в том, кто именно возглавит рейнджеров, а в том, будет встречена или проигнорирована угроза Теней. Вам были предъявлены доказательства того, что они вернулись. Теперь вы должны принять решение о дальнейших действиях.

Это не вопрос веры. Это вопрос выживания. Вы знаете, на что способны Тени, потому что вы уже воевали с ними раньше. Я — представитель тех людей, которые сейчас хотели бы помочь вам, встать на вашу сторону. Потому что это правое дело. Но вы должны решить, примете ли вы помощь от меня или от других людей.

Поверьте, частица меня надеется, что вы решите отослать меня домой и мне не придется брать на себя такую ответственность. Это так соблазнительно: спрятать головы в песок и притвориться, что ничего плохого не происходит. Пусть кто-нибудь другой так и поступит. Но я так не могу. Так что я предлагаю свою помощь. Не как религиозный лидер, не как исполнитель пророчества, даже не как политик и дипломат, а как солдат, посвятивший свою жизнь сражению, если это необходимо, и сохранению жизни и мира, когда это возможно.

Поверьте, я поступаю так по личным причинам. Когда-то я уже стоял вместе с человечеством на грани полного уничтожения, и видел, насколько хрупко существование каждой расы, более хрупко, чем мы можем предполагать. Этот опыт заставляет меня испытывать чувство ответственности за человечество и за все живое. И если вы поручите мне эту миссию, то первостепенной задачей будет сохранение жизни. Если вы решите, что вам нужен кто-нибудь, кто заинтересован только в тотальной войне, кто отвечает разрушением на разрушение и смертью за смерть, тогда ищите кого-нибудь другого. Я сыт этим по горло.

Я буду учить рейнджеров сражаться с наибольшей эффективностью, но сделаю все возможное, чтобы предотвратить всеобщую войну на уничтожение. Если в этой войне придется сражаться, то это будет сражение ради сохранения жизни. Любой жизни: минбарцев и людей, центавриан и нарнов, ворлонцев и даже Теней. Если честно, я не могу представить себе более высокой цели. И верю, что Вален стремился именно к ней.

Так что теперь у нас остались эти два вопроса: позволите ли вы Анла'шок выполнять свой долг в соответствии с заветами Валена, чтобы справиться с угрозой Теней? И позволите ли вы мне и остальным людям помочь вам в этом деле?

Синклер замолчал, немного беспокоясь о том, что сказал больше, чем намеревался. Подумав немного, он решил, что сказал только то, что надо было сказать.

Он посмотрел на лидера минбарцев, но спокойное лицо Избранного ничего не выражало.

Потом он услышал медленные, издевательские аплодисменты Неруна.

— Неплохая речь, посол, — сказал он едко. — Ловко сказано. И так много говорилось о Валене, что можно поверить, что именно это вы и хотели нам сказать. Если не считать то, что вы продемонстрировали так мало уважения или понимания минбарской культуры и обычаев. Вероятно, в связи с недавними событиями в ряде случаев можно позволить Анла'шок усилить свою роль. Но мы не можем позволить насмехаться над священной традицией. Я рад услышать, что ты признаешь, что не являешься исполнителем пророчества. Но потом ты выступил с совершенно ясным, оскорбительным требованием о том, чтобы люди и минбарцы из касты мастеров вступали в ряды Анла'шок. Неужели тебя ничуть не беспокоят чувства минбарцев? Да что ты знаешь о минбарском обществе? Именно это равнодушие делает тебя и всех остальных людей непригодными для службы в рядах Рейнджеров.

Синклер взглянул на каменные лица старейшин из касты мастеров. Выберет ли большинство из них сохранение статус кво, подобно тем двум Сатаям из их касты? Или, все же, среди старейшин мастеров наберется достаточно таких, кто готов нарушить обычный порядок, как это уже сделал их единственный Сатай-отступник? Надо это выяснить.

— Наоборот, алит Нерун, я очень уважаю вашу культуру и традиции, хотя вы не отвечаете нам тем же. Если я начну работать с Анла'шок, то буду рад узнать столько минбарских традиций и обычаев, скольким вы и ваш народ захотите меня научить. Но я не буду скован вашими традициями там, где они сталкиваются с выполнением самой работы.

Синклер повернулся к собравшимся старейшинам.

— Если человечество равно подвергается угрозе нападения Теней, то почему бы нам не взвалить на свои плечи часть тягот борьбы с ними? Особенно сейчас, когда, как мне кажется, в рейнджеры вступают так мало добровольцев из касты воинов. А что до касты мастеров, то они — ваши коммерческие пилоты, инженеры, строители, картографы, шахтеры, рабочие. Сколькими специальностями, необходимыми рейнджерам, они владеют? Во время работы, они изучили языки и обычаи множества различных планет и культур, и все это — бесценный потенциал для рейнджеров. О многих ли членах военной и жреческой каст можно сказать то же самое? Вален объявил касту мастеров такой же кастой, как и остальные.

— Равной, но отличающейся в своей ответственности перед минбарским обществом, — ответил Нерун, — Кто же будет работать, если все мастера внезапно вообразят себя воинами или жрецами? Даже Вален не позволял мастерам вступать в ряды Анла'шок.

— Верно, но так было только в начале, — сказал Синклер, — а к концу войны он действительно разрешил мастерам вступать в ряды рейнджеров. Но как только он ушел за предел, мастерам снова запретили служить в Анла'шок.

— Это миф, — возразил Нерун, — не принятый ни одной уважаемой научной школой.

— Возможно, вы соглашаетесь с мифом лишь тогда, когда он служит вашим интересам, — ответил Синклер.

Пока они смотрели друг на друга, в голову Синклеру пришла неожиданная мысль: несмотря ни на что он невольно уважал Неруна, хотя бы за то, что тот, по крайней мере, откровенно говорил о нем все, что думал, без уверток и недомолвок.

— Полагаю, — вежливо сказал Дженимер, — что наступило время все обсудить и вынести решение.

В самом дальнем конце зала распахнулась дверь, и поспешно вошли два послушника Избранного. Синклеру не позволили остаться в зале во время обсуждения и проводили во двор. Он ждал, обрадовавшись возможности присесть впервые за много часов. Он не знал, где находился ворлонец, но подозревал, что Улкеш остался в зале.

Синклер следил за тем, как минбарское солнце исчезало за горизонтом, а луны поднимались все выше и выше. Потом поприветствовал свет звезд, загорающихся одна за другой. Синклеру хотелось бы знать, около какой из них сейчас находится Кэтрин. Ему хотелось как-нибудь передать ей пару слов. И поэтому он хотел, чтобы минбарцы поторопились.

* * *
Как ни странно, именно ворлонец позвал Синклера вернуться в зал.

— Пора, — произнес Улкеш. — Это начало. Забудь все, кроме этого. Иди.

Ворлонец повернулся и пошел прочь, ведя его к Большому Залу.

Когда Синклер вошел туда, зал показался ему еще больше, чем раньше. Все вернулись на свои места, кроме Неруна, он опять стоял в центре круга. Но на его лице теперь отражались совсем другие чувства: надменное презрение сменилось гневным разочарованием.

— Посол, — сказал Дженимер, — Не хотите ли занять свое место перед собранием совета.

Синклер прошел в центр круга и встал напротив Неруна.

— Старейшины касты воинов, — сказал Нерун с неприкрытой злобой, — вместе с уважаемыми Сатаями из касты воинов согласны снова вернуть Анла'шок полную боевую готовность и позволить мастерам и жрецам вступать в их ряды, если они обладают должной квалификацией…

Последовала долгая пауза. Неруну явно было трудно говорить.

— А также позволить людям вступать в ряды рейнджеров при определенных условиях. В первую очередь, должно быть понятно, что мы на время разрешаем Анла'шок тренироваться для того, чтобы однажды снова взять на себя ту роль, которую они играли в последней Войне Теней, но они не могут начинать войну сами. Они будут продолжать наблюдение и сбор информации, предлагать помощь нашим друзьям и союзникам на других мирах, если это послужит общему благу, и могут защищать себя в случае необходимости. Но они не должны предпринимать действий, которые привлекут нежелательное внимание Теней к Минбару.

Нерун повернулся к Дженимеру, приглашая его отвечать. Но лидер минбарцев кивнул Синклеру.

— Согласен, — сказал Синклер.

Нерун посмотрел на него.

— Вы можете носить титул и исполнять обязанности Первого Рейнджера, но не будете называться Энтил'За, пока не сумеете доказать, что достойны этого титула.

— С этим я всецело согласен.

Нерун поклонился Дженимеру, а потом, когда распахнулись двери, покинул зал. Без дальнейших церемоний, Старейшины молча вышли за ним следом.

Синклер остался стоять на месте, не понимая, что ему надо делать.

Серый Совет пока не двигался, как и Дженимер, не появились послушники, чтобы вывести нового Первого Рейнджера из зала.

Прошло несколько минут, и члены Серого Совета одновременно встали с мест и молча вышли. В зале остались лишь Синклер, Дженимер и Улкеш.

Еще одна минута прошла в молчании, а потом Дженимер произнес:

— Ваше выступление оказалось более действенным… хотя не очень походило на образец тонкой дипломатии, которую я ожидал, основываясь на записях из архивов Вавилона 5.

— Есть время для тонкой дипломатии, Избранный, и есть время для ясной, прямолинейной и неприкрытой правды, — сказал Синклер, — Кажется, немножко откровенности только избавило нас от многих недоразумений в дальнейшем.

— Я выучил удивительное выражение от Деленн, — сказал Дженимер, — Она говорила, что вы научили ее этому на Вавилоне 5. Наиболее правильно это будет звучать так: «Будет приятно работать с вами».

Синклер рассмеялся и кивнул.

— Возможно, что так…

Глава 11, в которой Синклер переезжает на новую квартиру и знакомится с новыми подчиненными

— Митчелл! Митчелл! Уходи! Уходи!

Слишком поздно. «Фурия» за «Фурией» вокруг него разрывались на мелкие кусочки, вспыхивая подобно маленьким солнцам. Все истребители из его эскадрильи погибли. Все земные военные корабли в его поле зрения уничтожены.

— Ну уж нет! Только не так! Если мне суждено погибнуть, то я прихвачу вас, ублюдков, с собой!..

…Синклер стоял в круге света, в окружении движущихся призрачных фигур.

— Кто вы? — Синклер едва смог произнести эти слова, — Зачем вы это делаете?

Члены Серого Совета, в накинутых на лица капюшонах молча выступили из тени. В гнетущей тишине раздался голос:

— Совет вынесет свой приговор.

Один за другим, минбарцы откидывали капюшоны мантий. Деленн. Ратенн. Расин. Дженимер. Нерун. Турвал. Никто не произнес ни слова.

Дженимер подошел к нему, держа Трилюминарий с горящим камнем в центре.

Синклер повернулся и увидел в зеркале справа себя в облике минбарца, облаченного в коричневую одежду. Позади он заметил Коша. Синклер резко развернулся.

— Кош!

Но это был не Кош. Это был Улкеш, одиноко стоявший за кругом света, а все минбарцы исчезли.

— Ты тот, о ком мы говорили, — сказал ворлонец.

Синклер снова повернулся к зеркалу и опять увидел Коша. Глядя на свое отражение, он медленно протянул руку к своей голове и дотронулся до костяного гребня.

В это время Кош произнес:

— Не забывай, кто ты, Джеффри Синклер.

Синклер схватился за гребень и начал срывать его со своего тела до тех пор, пока сильная боль не охватила его…

* * *
Голова Синклера дернулась вперед, ударившись обо что-то, и ноутбук вместе с бумагами, которые он читал перед тем, как уснуть, упали с колен. Синклер наклонился, чтобы поднять их с пола гостиной. Но это было ошибкой. Когда он снова выпрямился, острая боль пронзила его виски, а потом охватила голову.

— Черт! — сказал он, рассердившись на себя. Он прошел в ванную и плеснул на лицо холодной водой. Наступило утро, и он провел свою последнюю ночь в Йедоре, заснув в тяжелом угловатом кресле в гостиной. Только крайняя усталость могла довести до такого. Каждый мускул его тела болел, а голова раскалывалась от боли.

Теперь, после стольких лет терпеливого ожидания, минбарцы безумно спешили. После собрания Синклер вернулся в свою квартиру и обнаружил кипу досье на людей, подходящих для вступления в ряды рейнджеров. Он читал их допоздна, делая заметки и рекомендации. А на следующее утро, на несколько часов раньше обычного, его разбудил стук в дверь. Его провели в медицинский центр, где группа медиков провела разнообразные тесты. Судя по ощущениям Синклера, из него выкачали несколько дюжин галлонов крови. Когда все закончилось, медики многословно извинились, объясняя, что им почти ничего не известно о физиологии людей. Эти тесты помогут им узнать на будущее, как лучше всего сохранить здоровье рейнджеров-людей.

Потом его вернули обратно в квартиру для того, чтобы он мог собраться и продолжить чтение досье. Синклер прочитал столько, сколько смог, и в результате настолько вымотался, что уснул прямо там, где сидел.

Сколько же времени оставалось до прихода Ратенна? Он должен был проводить Синклера на транспортный корабль до исторической базы рейнджеров в Тузаноре.

Стук в дверь ответил на этот вопрос. Это был Ратенн в сопровождении группы послушников. Синклер понимал, что не стоит заставлять Избранного ждать, но не мог предстать перед ним столь растрепанным и небритым.

— Дайте мне пару минут хотя бы побриться и переодеться, — сказал он Ратенну.

— Неплохая мысль, — согласился Ратенн без особого энтузиазма.

Когда Синклер снова выскочил из ванной, то обнаружил Ратенна, держащего в одной руке комплект минбарской одежды. На полу перед ним стояла пара ботинок.

— Сегодня вы официально вступаете в должность Первого Рейнджера, — сказал Ратенн, — Для меня большая честь предоставить вам традиционную форму Анла'шок На.

Наконец-то Ратенн осуществил свое желание облачить Синклера в традиционную минбарскую одежду. И сегодня Синклер не смог возразить, ибо накануне выслушал от Ратенна лекцию насчет того, как важна манера одеваться для предстоящей работы. Он взял одежду из рук минбарца. Ратенн, поклонившись, ушел.

Синклер осмотрел одежду, а потом стал одеваться. Он обнаружил, что она похожа на форму, которую носил Турвал: удобные брюки и рубашка с капюшоном, поверх которой надевалась накидка с поясом. Все это было сделано из крепкой пепельно-серой ткани. С ней контрастировала последняя деталь: длинная до пола накидка с капюшоном и ниспадающей пелериной, сшитая из коричневого узорного материала, похожего на шелк. Это выглядело несколько непрактичным для военной формы, но Синклер предположил, что это скорее парадная, чем повседневная форма. Надев обувь, он стоял, чувствуя себя несколько неловко в незнакомой одежде.

За пенни, за фунт, как говаривал его отец. Испытывая слабые угрызения совести, Синклер отложил свою земную одежду и вышел из квартиры в Йедоре, чтобы больше туда не вернуться.

* * *
— Название «Тузанор», — рассказывал Дженимер, когда транспорт мчался над минбарской землей, — взято из древнего жреческого диалекта На'сен, и означает Город Печалей. Говорят, что этот город был самым любимым местом Валена на всем Минбаре.

Синклер сидел в передней кабине рядом с кокпитом вместе с Дженимером и Ратенном. Турвал улетел в Тузанор загодя, и Улкеш, очевидно, тоже.

— Почему ему дали такое мрачное название? — спросил Синклер.

— В темные времена, — сказал Дженимер, — когда минбарцы еще сражались друг с другом, и кровавые войны непрерывно бушевали по всей планете, в этом месте произошло самое ужасное сражение в нашей истории. Более миллиона воинов погибли за один долгий день жестокой битвы. Эта жестокость и абсолютная бессмысленность сражения настолько потрясли минбарцев с обеих сторон, что они в конце концов нашли мирное решение своих проблем. Объединившись, они объявили, что поле битвы отныне и навсегда будет посвящено миру, исцелению и предвидению будущего. Вот почему говорят, что грезить в Городе Печалей — значит, грезить о лучшем будущем.

— Это… неплохая идея, — сказал Синклер.

— Большинство минбарцев тоже так думают, — сказал Дженимер, — среди молодежи существует традиция: совершить хотя бы одно паломничество сюда ради этого.

— Кажется, это несколько необычное место для военной базы, — сказал Синклер.

— Вален выбрал древний город для первого сбора рейнджеров и построил неподалеку от него базу, ибо хотел, чтобы они тренировались там, где могли бы видеть священный город и, следовательно, никогда не забывать, что они сражаются ради одной единственной цели — ради мира и свободы для всех.

— Неплохая задумка, — сказал Синклер, — Но что об этом думают жители Тузанора? Они не возражают против тренировок воинов в такой близости от их города?

— В Тузаноре никто не живет. Только несколько членов касты воинов. Они боялись, что невозможно подготовить хороших воинов в месте, посвященном миру. Но Вален одержал верх над ними, и сегодня в Тузаноре Анла'шок обладают наибольшей поддержкой среди населения, чем где-либо на Минбаре.

Прибыв на место, Синклер был поражен тем, насколько Город Печалей отличается от бурного Йедора. Обладая всеми признаками истинно минбарского города, Йедор, тем не менее, напоминал Синклеру многие виденные прежде города — своими небоскребами, оживленным движением, торговлей, суетливыми и занятыми горожанами, и даже случайными следами инопланетного влияния.

Атмосфера священного города Тузанора была гораздо спокойнее. Уютно устроившийся в долине между двумя величественными снежными хребтами, он казался олицетворением истинно минбарского города. Здесь не было новых зданий, построенных из современных высокотехнологичных материалов в традициях старины: все здания были древними, высеченными из кристаллиновых образований, и имели не более нескольких этажей в высоту. Каждое здание было окружено собственным маленьким парком. Парки вокруг храмов были большими и тщательно спланированными. Здесь было много храмов, а водопадов и фонтанов еще больше. Гораздо больше, чем в Йедоре, где, по мнению Синклера, число водопадов и фонтанов на единицу площади превышало все известные ему нормы. Ратенн объяснил, что все это, кроме жилых квартир горожан, всегда открыто для посещения. Минбарцы, совершая паломничество, не останавливаются в гостиницах. Гостей с радостью встречали в любом доме, где была свободная комната или лишняя кровать.

Синклер почти не удивился, обнаружив, что здешние минбарцы не походили на йедорских. Они были неторопливыми, более спокойными и доброжелательными. Впрочем, он полагал, что причина такого отношения крылась в его рейнджерской форме. Очевидно, никто не был удивлен, увидев на нем эту одежду.

После короткой прогулки по улицам Тузанора, целью которой, видимо, было знакомство Синклера с городом и города с Синклером, они отправились на флаере на базу рейнджеров, располагавшуюся у подножия северного горного хребта на широком плато, с которого открывался вид на город.

Хотя сверху открывался впечатляющий вид, внизу это было относительно уединенное место.

По прибытии их приветствовал Турвал. Синклер заметил, что бывший Первый Рейнджер теперь одет в несколько иную одежду. У нее был такой же основной дизайн, но верхняя накидка была более облегающей и сделана из того же материала, что и вся форма. Синклер решил, что, должно быть, эта одежда более удобна в бою с противником, чем та, что была на нем.

Он попросил Турвала показать ему базу и, к его удивлению, Дженимер и Ратенн составили им компанию. Ему показали каждый дюйм большой, но удобно распланированной базы. Как и все постройки, что он видел на Минбаре, скромные и приятные здания были построены в гармонии с пейзажем. Удобные казармы были рассчитаны на девять тысяч рейнджеров, хотя сейчас только одно из девяти зданий постоянно использовалось, да и то неполностью. Здесь было три храма, три тренировочных поля, которые включали в себя протяженную полосу препятствий, спецландшафт для тренировок на выживание, полигон с тремя павильонами для обучения боевым искусствам и тремя открытыми стрельбищами. Там же находилось большое летное поле с девятью ангарами, которые, кроме одного, также были закрыты. И здесь был большой центральный комплекс с классами для занятий, административными офисами, расположенными, что не удивило Синклера, группами по 3 или 9 строений. Как ему было известно, минбарцы особо почитали эти числа.

Лишь одно маленькое, но уютное здание стояло обособленно. Синклеру показали его последним. Это была резиденция Синклера.

— Извините, если я выселил вас из дома, — сказал Синклер Турвалу, когда закончил осмотр своего нового дома. Старый рейнджер, казалось, удивился, а потом его глаза слегка расширились.

— О, нет, — сказал Турвал, — Я никогда здесь не жил, как и ни один Анла'Шок На со времен Валена. Только Энтил'За может жить здесь.

Синклер потряс головой. Они хранили это место нетронутым тысячу лет. Если у минбарцев и была отличительная черта, то это терпение.

— Но я думал, мы согласились, что титул Энтил'За…

— Военная каста говорила только о том, что вы не можете носить этот титул, — ответил Дженимер, прежде чем Синклер закончил свой вопрос, — Но они не запрещали вам жить здесь. Вам не стоит обращать внимания на то, во что верят некоторые ограниченные умы в касте воинов.

Они оставили его устраиваться и раскладывать заранее переправленные сюда немногочисленные вещи. Когда он устроится, он снова попытается переслать сюда с Земли остальные вещи.

Синклер отложил в сторону свою одежду. Потом еще один комплект формы и несколько минбарских костюмов, которые он обнаружил в шкафу.

Взял свои две зачитанные книги и поставил их в маленькой комнате, которая походила на его личный кабинет. Там находился компьютер и подборка книг на минбарском языке, посвященных, в основном, рейнджерам и Валену. Синклер решил, что они были принесены сюда недавно, специально к его прибытию, и не принадлежали великой Легенде.

Он вернулся в спальню и осмотрел широкую минбарскую кровать и ее механизм. Об этом кое с кем надо будет поговорить.

Наконец, он положил фотографию Кэтрин на маленький столик около кровати.

Она и представить не могла, где он сейчас находится, и чем занимается. Она все еще думала, что он на Вавилоне 5, что их свадьба состоится на станции в июле и что она выйдет замуж за офицера Вооруженных Сил Земного Содружества, командира космической станции. Как она отреагирует на столь внезапные и ошеломляющие изменения в его жизни? После всего, через что они прошли, после того, как они наконец-то собрали все осколки их отношений, надеясь, что теперь будут вместе, не разобьется ли все это снова на части, на этот раз об твердые минбарские кристаллиновые скалы? Захочет ли она посвятить свою жизнь тайной борьбе против загадочной и разрушительной инопланетной силы? Захочет ли она выйти замуж за человека, который под большим давлением принял на себя бремя легенд другого мира и оставил позади свою прежнюю жизнь?

Все потому, что она была нужна ему, нужна больше, чем когда-либо раньше. Но что она скажет? И как может он винить ее, если это окажется для нее чрезмерным…

Синклер отогнал эту мысль подальше. Не стоит сейчас думать об этом. Пройдут месяцы, прежде чем он сможет поговорить с ней об этом. Надо сконцентрироваться на текущей работе. Он решил еще раз пройтись по своей новой резиденции. Синклеру понравилось то, что здесь он будет в большем уединении, чем в Йедоре. Кухонное крыло соединялось с домом через небольшую столовую, где будут оставлять для него обед, не беспокоя его в остальной части дома.

Когда Синклер завершил повторный осмотр, он снова поразился тому, как странно иметь резиденцию в здании, где до него тысячу лет назад жил сам Вален, величайший, почитаемый почти до обожествления, герой минбарской истории. Как будто ему сказали: да, последним, кто здесь жил, был король Артур, но теперь это принадлежит вам.

Синклер решил как можно больше прочитать об этом мифическом лидере. Это наименьшее из того, что он мог сделать, раз уж будет жить в доме легенды и взялся за его работу.

— Надеюсь, что вы не против, — сказал он, обращаясь к Валену вслух.

В дверь постучали. Хотя Синклер больше не был в Йедоре, он по привычке предположил, что это Ратенн, пришедший для того, чтобы проводить его еще куда-нибудь. Он открыл дверь, и предположение оказалось верным.

— Избранный хочет вас видеть.

Пока они шли через базу, Ратенн сообщил Синклеру новость, которую минбарцы, очевидно, рассматривали, как скверную.

— Боюсь, я должен известить вас о том, что Сех Дурхан наотрез отказывается обучать людей искусству боя на денн'бок.

Синклер знал, что денн'бок — это минбарский боевой шест. Он представлял собой складной шест из металлического сплава, длиной около пяти футов в раскрытом состоянии. Он вспомнил также, что это традиционное оружие минбарцев было чем-то вроде символа рейнджеров.

— Кто такой этот Дурхан? — спросил он.

— Сех Ф'Хурсна, мастер-учитель боя на шестах. Каждый год он следит за изготовлением каждого нового шеста и обладает абсолютной властью при передаче в собственность всех других шестов, которые, обычно, передаются от родителей к детям. Никто не может владеть боевым шестом без его разрешения.

Ратенн сделал ударение на следующих словах:

— Он также был учителем рейнджеров в искусстве обращения с шестом, но теперь грозится прекратить свою работу из-за людей, набранных в рейнджеры.

— Скверно, — сказал Синклер, — но я не понимаю, почему сейчас это является для нас такой большой проблемой.

— Рейнджеры должны учиться драться на шестах, как это всегда было.

— Я знаю эту традицию и согласен, что тренировки в бою на шестах или палках важны. Так же поступают у нас в армии. Я учился бою на бо — деревянных палках, чуть длиннее, чем минбарский шест. Практика полезна для поддержания физической формы и ловкости, а также для воспитания уверенности в себе. Мы можем проводить обучение на деревянных шестах, с таким же успехом, как и на ваших традиционных.

Ратенн продолжал упорствовать.

— Честь рейнджера требует владеть настоящим боевым шестом. Это крайне важно.

Синклер почувствовал слабое раздражение.

— Я говорил вам, что не позволю традициям мешать моей работе. В нынешнем мире PPG и оружия массового уничтожения, разрушительной силы, исходящей от Теней, владение или не владение шестом едва ли будет решающим фактором для того, сможет рейнджер выполнить свою работу, или нет.

— Простите за то, что расстроил вас, Анла'шок На, — сокрушенно сказал Ратенн, — Но, согласно заведенному порядку, вас должны немедленно информировать обо всех проблемах. Пожалуйста, будьте уверены, что Избранный лично занимается решением этого вопроса.

Синклер увидел, что Ратенн ведет его к одному из храмов.

— Уверен, что вы оба заняты этим, — сказал он, гадая о том, что будет дальше. В будущем он будет настаивать на том, чтобы его заранее информировали о предстоящих делах.

— Посол до сих пор тренируется с… — Ратенн ненадолго замялся, вспоминая слово, — с бо?

— Изредка. Несколько раз в году. Или с чем-нибудь похожим. С боккен, с йо. Когда есть возможность.

Это, казалось, порадовало Ратенна. Он просто кивнул, когда они вошли в храм. Это был самый большой из трех храмов, и был расположен в центре базы. Синклер был сразу поражен его красотой.

Построенный из естественного кристаллинового камня, он оканчивался кристаллиновым куполом с открытыми арками и кристаллиновыми окнами. Внизу намеренно ассиметричные коридоры вели в помещение, украшенное тяжелыми каменными сидениями, обращенными к единственной выделяющейся детали интерьера — внушительной статуе Валена.

Статуя, очевидно, была установлена в храме позднее, не только потому, что материал был совсем другой, но и потому, что, как было известно Синклеру, Вален при жизни не позволял изображать себя в той или иной форме. Синклер полагал, что так он хотел избежать культа личности. Но культ все равно возник, когда Вален «ушел за предел». Даже эта статуя была не настоящим портретом, а всего лишь внушительного вида стилизацией, предназначенной предполагать, но не передавать его внешность.

Под статуей стояли Дженимер и Улкеш.

— Избранный, — сказал Синклер, а потом кивком поприветствовал ворлонца. Шум ветра на мгновение нарушил тишину.

— Когда новичок становится рейнджером, он проходит церемонию посвящения в присутствии всех рейнджеров. Но когда новый Анла'шок На вступает в должность, устраивается закрытая церемония перед статуей самого первого Первого Рейнджера и Энтил'За. Это должно произойти до того, как он встретится с собравшимися рейнджерами.

Изначально знак рейнджера был таким: полудрагоценный камень Исил'За в золотой и серебряной оправе в форме рук рейнджера, держащих его. Его выковывали в белом пламени, потом опускали для закалки в две чаши — сначала в чашу со святой водой, потом с кровью рейнджера.

Но наступает новая эра, и знак рейнджера должен отражать это. Джеффри Синклер, прими новый знак рейнджера. Его основой остался камень Исил'За, но оправа из золота и серебра изображает сейчас с одной стороны человека, а с другой — минбарца. Знак выковывали в белом пламени, потом закаливали сначала в чаше со святой водой, потом в чаше с кровью минбарца и, наконец, в чаше с твоей собственной, человеческой кровью. Во имя Валена, я объявляю тебя Анла'шок На, Первым Рейнджером!

И Дженимер прикрепил новый знак к форме Синклера.

Вот зачем они взяли у него столько крови во время обследования, подумал Синклер. Он никогда не любил церемонии, считая, что гораздо интереснее заниматься делом, но знал, что минбарцы относятся к своим церемониям очень серьезно. Он слегка поклонился.

— Это для меня большая честь, — сказал Синклер, — но позвольте нам перейти к делам.

Это было верно сказано. Дженимер и Ратенн явно просияли. Улкеш ничего не сказал.

— Все рейнджеры ждут вас, Первый Рейнджер, — объявил Ратенн и вывел его из храма, оставив позади минбарского лидера и ворлонца.

Увидев сначала всего нескольких минбарцев, стоявших навытяжку на одной из тренировочных площадок, Синклер поискал глазами других, которые, как он полагал, находились вне его поля зрения. Вместе с Турвалом его встретили всего тридцать четыре рейнджера. Тридцать четыре минбарца самого разного возраста. Тридцать четыре из семидесяти восьми действующих на день его назначения рейнджеров.

— Вожди воинских кланов отдали своим членам срочный приказ: немедленно выйти в отставку, — объяснил Турвал, — Боюсь, что кое-кто чересчур охотно и поспешно последовал этому приказу. Другие страдали, но сочли, что гораздо труднее повернуться спиной к своим семьям и кланам, чем повиноваться приказу.

Ладно, тридцать четыре лучше, чем ничего, подумал Синклер. Очевидно, что в первую очередь надо было немедленно искать новых добровольцев.

— Вольно, — объявил он собравшимся рейнджерам. Кажется, они не были знакомы с такой командой, по крайней мере, на английском языке, а он не знал ее минбарского аналога. Синклер был уверен, что рейнджеры хорошо владели английским языком, но они продолжали стоять как каменные, глядя поверх его головы. Это походило на попытку поговорить со статуями.

— «Вольно», означает то, что вы можете немного расслабиться и посмотреть на меня, когда я буду с вами разговаривать.

Снова никто не шевельнулся, но несколько глаз метнулись туда-сюда. Как будто они не были уверены в том, что им следует делать и хотели посмотреть, что делают их товарищи.

— Это приказ, — сказал Синклер.

Собравшиеся минбарцы немного расслабились и медленно перевели свои глаза с неба на него.

— Благодарю вас, — сказал он с улыбкой, — Я — Джеффри Синклер, и для меня большая честь быть вашим Анла'шок На или, на моем языке, Первым Рейнджером. Благодарю вас за преданность и доверие, что вы продемонстрировали, решив остаться здесь и работать со мной. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы оправдать это доверие.

Синклер запнулся. Ему больше нечего было им сказать, и он позволил Турвалу распустить собравшихся.

Солнце уже скрылось за горизонтом, когда они с Ратенном вернулись в квартиру, где его ждал ужин и груда досье на перспективных кандидатов в рейнджеры. Поздно ночью он, наконец-то, лег в постель, надеясь, что увидит во сне лучшее будущее, как говорил Дженимер, а не горькое прошлое.

Проснувшись на следующее утро, несмотря на то, что ему что-то снилось, Синклер не смог вспомнить ничего из своих снов…

Глава 12, в которой Первый Рейнджер почти непрерывно пикируется с двумя упрямцами, но некоторого успеха достигает только один раз

— Я удовлетворен начальными результатами, — сказал Синклер, получив согласные кивки от Ратенна и Дженимера. Улкеш, как обычно, молча и неподвижно стоял позади слева от Дженимера, сидевшего в украшенном кресле с высокой спинкой. Синклер сел напротив них в единственное чуть менее роскошное кресло. Ратенн остался стоять. Синклеру хотелось знать, сможет ли он настоять на включении в интерьер простого стола для будущих встреч.

Это была первая встреча с лидером минбарцев и ворлонцем с тех пор, как две недели назад Синклер прибыл на базу рейнджеров. Дженимер на пару дней уезжал в Йедор, чтобы уладить другие дела, оставив Ратенна и Синклера разрабатывать график тренировок и систему отбора перспективных кандидатов в рейнджеры и отправки их в Тузанор для окончательного отбора. Синклер официально перенес посольскую резиденцию в Город Печалей, где и проводил собеседования. Только после этого кандидаты отправлялись на базу рейнджеров.

За это время Синклер только пару раз видел Улкеша.

Когда дело завертелось, Синклер начал беспокоиться из-за того, что он считал ненужными задержками и помехами, поэтому и настоял на встрече с Дженимером и Улкешем.

— Показатели у тех, кто выражает заинтересованность в присоединении к Рейнджерам, — как землян, так и минбарцев — просто замечательные, — продолжал Синклер. — Первая группа из двадцати минбарцев и тридцати пяти людей уже готова к началу формальных тренировок, а другая группа, по крайней мере, двадцать пять человек и десять-двенадцать минбарцев, скоро закончит первоначальную подготовку. Все это хорошо. Но если мы намерены исполнить свою миссию, то нам необходимо отправить рейнджеров собирать информацию из первых рук, чтобы они передавали свои рапорты непосредственно нам. Мы должны начать поиски мест для дополнительных баз, командных и учебных центров, а также подбирать дополнительное вооружение и оборудование.

Для всего этого нам понадобятся полностью обученные рейнджеры. На данный момент у нас всего тридцать четыре таких рейнджера, большая часть из них нужна здесь для обучения новичков и поддержания работоспособности базы. Раз новичок не может быть отправлен на задание, пока не пройдет хотя бы трехмесячного обучения, мы не можем больше задерживать начало обучения. Но другие отказываются тренировать новичков, пока Дурхан не согласится на это. Воз и ныне там. Эту проблему необходимо решить немедленно.

Дженимер кивнул.

— Я уговорил Сеха Дурхана встретиться с нами сегодня.

— Хорошо, — сказал Синклер, — Тогда поговорим о второй проблеме — о флоте. На базе есть несколько кораблей и учебных самолетов, но их не так много, как хотелось бы. Мы можем купить несколько торговых судов, используя контакты касты мастеров, но нам нужны военные корабли. Каста воинов категорически отказывается нам их продать. Мы можем закупить корабли на других планетах, но это будет очень дорого и потребует соблюдения крайней осторожности, если мы не хотим привлечь ненужного внимания. Вот в чем главная проблема.

— Религиозная каста уже позаботилась об этом, — неожиданно сказал Дженимер. — С помощью наших друзей — ворлонцев — мы тайно разрабатываем и строим корабли нового типа — «Белые Звезды», которые сочетают в себе ворлонские и минбарские технологии. Несколько небольших экспериментальных прототипов сейчас проходят испытания. Спустя несколько дней вы получите об этом подробный отчет.

— Приятная новость, — сказал Синклер. — Но это не решает всех наших проблем.

Хотя это было несколько неожиданно, но представился удобный случай для разговора на тему, которая больше всего его волновала.

— Рад слышать, что ворлонцы, наконец, согласились поделиться некоторыми из своих технологий. Сколько из них вы можете нам предложить, посол?

Ворлонец слегка шевельнулся.

— Сколько будет необходимо.

— Нам нужны корабли именно сейчас, а не через полгода или год. У вас ведь есть корабли, которые вы можете передать нам немедленно?

— Это невозможно, — сказал ворлонец.

— Почему?

— Наши корабли предназначены только для ворлонцев. Они не для вас.

Синклер почти поверил этому. Он видел корабли ворлонцев и признавал, что они более похожи на живые существа, чем на бездушные машины. Но он сомневался, что это вся история, потому что это было не единственное, что они утаивали.

— Хорошо. Предположим, что все это правда. Тогда какую помощь мы можем получить от вас, помимо моральной поддержки и «Белых Звезд»? Например, вы бы могли дать нам доступ в Пространство Ворлона — это облегчило бы нашу работу.

— Нет.

— Почему нет?

— Это небезопасно.

— Кто подвергается опасности? Ваши пилоты, или наши?

— Да.

— Это не ответ.

— Разрешения не будет дано. В этом нет необходимости.

— Нет необходимости? — спросил Синклер, — На каком основании вы так решили?

Синклер увидел, что Дженимер и Ратенн с возрастающим беспокойством следят за их разговором, но казалось, не смеют вмешаться. Спрашивали ли они об этом раньше? Из всех известных разумных рас минбарцы теснее прочих общались с ворлонцами и всегда уважали их, несмотря на то, что, казалось, они знали о ворлонцах очень мало, но это их не беспокоило.

Улкеш хранил молчание, и Синклер попытался снова.

— У вас есть информация о Тенях, которой вы до сих пор не поделились с нами? Вы должны знать о них гораздо больше, чем рассказали нам. Было бы неплохо поделиться с нами некоторой информацией. Чем меньше знаешь о враге, тем сильнее он становится.

— Важно отбирать информацию: избыток может навредить, — ответил Улкеш.

Синклер немедленно ухватился за это.

— Так вы согласны, что владеете большим объемом информации, чем предоставили нам?

— Дальнейшее обсуждение бесполезно.

Синклер долго смотрел на ворлонца. Было ясно, что Улкеш больше ничего ему не скажет, но, возможно, он получил достаточно информации. По крайней мере, он теперь лучше знает, чего стоит ждать от Улкеша.

— Тогда обсудим еще кое-что, — наконец, сказал Синклер, снова повернувшись к Ратенну и Дженимеру, — Я все еще жду подробного рапорта, содержащего всю известную информацию о передвижениях Теней с тех пор, как они вернулись.

Ратенн был смущен и огорчен.

— Это… затруднительно.

Просто так ли он посмотрел на ворлонца?

— Но он скоро будет готов.

Синклер вздохнул. На короткий миг ему захотелось оказаться далеко от Минбара, в космосе, в кабине «Фурии», во главе эскадрильи истребителей, среди пилотов, которым он мог доверять, с четким заданием, которое нужно исполнить и ясной целью перед собой.

— Тогда у меня есть еще одна последняя просьба. Так как сюда прибывает все больше и больше землян, надо наладить надежные каналы доставки продуктов и медикаментов для рейнджеров-землян.

Дженимер выглядел озадаченным.

— Традиционная диета Анла'шок…

— Подходит для рейнджеров-минбарцев, — сказал Синклер, — но этого не достаточно для землян.

— Мы определили что из традиционных минбарских продуктов подходит для людей, а что нет, — сказал Ратенн.

— Повторяю, еда вполне подходит и ею можно питаться, но эти мужчины и женщины не собираются вести аскетический образ жизни, они прибыли сюда, чтобы вступить в армию. Вы не можете требовать, чтобы они обучались как воины и готовились умереть, если потребуется, если они не будут получать достаточного питания. Это одна из древних истин в земной армии. Я предлагаю как можно скорее послать на Вавилон 5 двух рейнджеров-минбарцев и двух учеников-землян, как только они пройдут хотя бы недельный курс обучения. Деленн поможет им незаметно открыть счет и начать отправлять сюда корабли с провиантом и медикаментами. В дальнейшем двое минбарцев могут остаться там в качестве наших временных связных и наблюдателей, а земляне вернутся, чтобы закончить обучение.

— Нет, — сказал Улкеш.

— Они не будут вступать в контакт ни с кем, кроме Деленн.

— Слишком рано.

Синклер глубоко вздохнул. Время отстаивать свое мнение.

— Ваше мнение известно, — сказал он, — но это мое решение, не ваше, и оно будет выполнено без вашего разрешения, если вы не объясните, почему этого не стоит делать.

— Уверен, — поспешно сказал Дженимер, — что план посла может быть выполнен без привлечения нежелательного внимания. Возможно, мы должны принять предложение, касающееся нужд рейнджеров-землян.

Улкеш ответил не сразу.

— Но с оглядкой, — наконец, сказал он.

— Конечно, — ответил лидер минбарцев, — Благодарю вас.

Синклер не стал благодарить его за то, что он и так мог решить. Он просто встал и произнес:

— Тогда, думаю, что на сегодня вопросов больше нет.

Дженимер тоже поднялся.

— Вы не пройдетесь со мной, посол?

— Конечно, Избранный.

Они оставили Ратенна и Улкеша в комнате, и направились к административному комплексу. Когда они пересекали открытую площадку по направлению к стрельбищу, Дженимер посмотрел на темно-синее небо Минбара и улыбнулся.

— Я люблю гулять под открытым небом, — сказал он, — и чувствовать живую почву Минбара под ногами. Я не понимаю, как те, кто выбрал жизнь в космосе, могут так долго жить в этих жестяных банках.

Синклер засмеялся.

— Ну, Вавилон 5 — очень даже неплохая банка.

— Неужели вы не тоскуете по Земле?

— О да, — сказал Синклер, — даже сейчас я скучаю по Земле.

— Но ведь вы родом не оттуда?

— Я родился на Марсе, но в юности провел много времени на Земле. Я всей душой люблю Марс и его жителей, но когда я мечтаю о продолжительной прогулке под открытым небом, по живой земле, как вы удачно выразились, то думаю о Земле.

— Связь с почвой очень важна, — сказал Дженимер, — Я беспокоюсь о Сером Совете, который изолирован на своем корабле, отрезан от земли и от народа. Вален никогда не хотел, чтобы лидеры нашего народа жили в таком коконе отчуждения. Но многое изменилось с тех пор, как Вален ушел за Предел. Так уж устроен мир.

Они вошли в самое большое из трех зданий, предназначенных для тренировок с оружием и обучения боевым искусствам, и прошли в тренировочный зал.

В центре комнаты стоял самый импозантный минбарец, которого когда-либо доводилось видеть Синклеру. Он был чуть выше Синклера и обладал царственными манерами, что противоречило простой и несколько мрачной одежде, такой нетипичной для минбарцев, предпочитавших красиво украшенную одежду. Когда он повернулся и поклонился Дженимеру, его движения напомнили Синклеру ленивые, но величественные движения льва.

Синклер не сомневался, кто стоял перед ним.

— Посол Джеффри Синклер, Анла'шок На, это Ф'хурсна Сех Дурхан.

Дурхан не поклонился и Синклер тоже не стал этого делать. Он ограничился твердым взглядом. Последовало долгое молчание, во время которого они просто смотрели друг на друга. Как кобра и мангуст. Что теперь? Синклеру стало интересно.

Внезапно Дурхан повернулся и отошел на несколько шагов. Из складок одежды он извлек две металлические трубки, примерно в 30 сантиметров длиной каждая и около трех сантиметров в диаметре. Синклер узнал сложенные минбарские боевые шесты.

— Избранный напомнил мне о том, — сказал Дурхан на резком диалекте касты воинов, — что Вален заявил, что все Анла'шок должны обучаться обращению с денн'бок и его философии под наблюдением Ф'хурсна Сех. Но Сех денн'бока должен также поклясться, что будет хранить честь древнего искусства. Каждый Сех скорее откажется от своей должности и позволит древнему искусству навсегда кануть в вечность, нежели будет учить этому недостойных.

Внезапно на ум Синклеру пришла поговорка касты воинов. Он понадеялся, что верно вспомнил ее и произнес на диалекте касты воинов:

— Не говори о солдате, достоин он или недостоин, до его первого боя.

Дурхан медленно кивнул. Его глаза оценивающе прищурились.

— Как скажете, — ответил он по-английски. Взмахнув рукой, он раскрыл один из шестов, а потом второй, нераскрытый, швырнул Синклеру.

Инстинктивно Синклер понял, что у него осталось лишь мгновение для того, чтобы раскрыть шест, и он повторил движение Дурхана. Шест с треском раскрылся, Синклер схватил его за концы и поднял полутораметровое оружие перед собой в тот момент, когда Дурхан ударил шестом сверху вниз, целясь в голову.

Синклер успел поставить блок, потрясенный силой, с которой шест Дурхана ударил по его шесту, но выдержал. Только инстинкт самосохранения заставил его шагнуть в сторону и отразить удар Дурхана, направленный ему в пах. Потом Дурхан развернулся и нанес сильный удар в верхнюю часть тела. Синклер парировал его как мог, отступив на шаг назад. Дурхан неумолимо продолжал, его шест взлетал с бешеной скоростью. Синклер отчаянно блокировал и парировал его удары, даже тогда, когда яростный натиск заставил его отступить к стене, с каждым ударом теряя силы.

Синклер решил, что если ему суждено проиграть этот бой, то лучше сделать это в нападении. Он собрался с силами и, когда увидел открытое место, нанес сильный удар. Дурхан шагнул в сторону и ударил Синклера шестом плашмя в грудь. А потом выбил из его рук шест. Одной рукой он схватил Синклера за левую руку, а другой, действуя шестом, как рычагом, поднял Синклера и с силой швырнул на пол. Синклер рухнул. Позднее, размышляя об этом, он посчитал свое падение неподобающим для Первого Рейнджера. Однако, в тот момент он думал только о самообороне и вскочил на ноги, напрягшись для следующего нападения.

Но Дурхан спокойно стоял, опустив свой раскрытый шест, рассматривая Синклера. Поединок длился не более нескольких минут, и Синклер хорошо знал, что не продержался бы и половины этого времени, если бы Дурхан это захотел. Занятия с бо в армии не подготовили Синклера к встрече с таким мастером. Дурхан, если бы захотел, смог бы швырнуть Синклера на землю или серьезно покалечить за несколько секунд. Но он явно проверял Синклера.

— И что мы доказали этой демонстрацией? — начал Синклер, решив, что лучше не обращать внимания на несколько болезненных синяков.

Дурхан оборвал его взмахом руки.

— Вален говорил, что все рейнджеры должны учиться обращению с денн'бок. Это должны уметь и люди и минбарцы. Но Вален не говорил о том, что у них должны быть собственные боевые шесты. А традиции гласят, что только минбарцы имеют право владеть ими. Так будет и впредь. Рейнджеры-земляне будут обучаться, и этого достаточно. С завтрашнего дня я сам начну учить тебя.

Синклер посмотрел на Дженимера, который, казалось, не имел к этому никакого отношения. Однако Синклер не был удовлетворен. Он полагал, что Дурхан все еще изучает его, присматривается, как он отреагирует на его слова. Синклер слегка поклонился Дурхану.

— Приятно, что мастер оказал мне такую честь, но, со всем уважением, я вынужден отказаться.

Дурхан остался абсолютно спокоен.

— Почему?

— Потому что это обучение будет притворством, — сказал Синклер, — если его запрещают применять на практике, то зачем оно нужно? И зачем тогда тратить на это время мастера?

Дурхан сложил свой шест и убрал его в складки одежды.

— Вы получите разрешение на владение собственным шестом.

— Если я заслужу его.

— Не сомневаюсь, что вы достойны.

— А что насчет других рейнджеров-землян?

Дурхан лишь на минуту заколебался.

— Я буду наблюдать за тренировками людей. Если я найду достойных, то лично буду их обучать. Только они будут иметь такое право.

— А будет ли какой-нибудь из них достаточно достойным для вас? — Синклер постарался как можно точнее сформулировать этот вопрос. Он не хотел называть Дурхана лгуном, но Синклер был достаточно знаком с манерой минбарцев выдавать полуправду за полное утверждение.

Впервые Дурхан слабо улыбнулся.

— Не все минбарцы достойны, так и не все земляне. Но, уверен, что достойные найдутся.

Синклер улыбнулся в ответ.

— Тогда я почту за честь быть вашим учеником.

Он повернулся к Дженимеру, который казалось был очень доволен.

— Я… — начал было Дженимер, но вдруг запнулся на полуслове, будто пораженный, и рухнул на пол. Дурхан мгновенно оказался рядом. Синклер побежал к панели связи на дальней стене. Он уже был готов вызвать врачей-рейнджеров, когда голос Дженимера остановил его.

— Посол, не стоит.

Синклер обернулся. Дурхан помог Дженимеру встать на ноги.

— Избранный, врач…

— Не нужно, — Дженимер попробовал улыбнуться, но его лицо все еще было бледно, и он заметно дрожал.

— Вам нужна помощь врача.

— Мне просто нужно отдохнуть, — сказал Дженимер, — пожалуйста, лучше не придавать этому так много значения. Мой личный врач осмотрит меня позже…

Как не хотелось Синклеру еще больше расстраивать Дженимера, но он не мог это так оставить. Эта минбарская привычка выдавать информацию по частям, могла всех подвергнуть опасности.

— Избранный, — сказал он спокойно, но твердо, — это то, что мне знать не положено?

Дженимер снова улыбнулся.

— Серый Совет не избрал бы меня, если бы я обладал более крепким здоровьем.

Хотя он не говорил об этом прямо, Синклер понял, что именно он хотел сказать и был огорчен, что его опасения о слабом здоровье Дженимера подтвердились.

После заверений Дженимера в том, что с ним все в порядке, Синклер вернулся к себе, оставив Дженимера и Дурхана наедине друг с другом.

Он направился было в ванную с единственной мыслью: встать под душ и подставить под струи горячей воды свои ноющие мышцы, когда услышал предупреждение компьютера о поступившем сообщении, требующим прочтения. Он быстро открыл его и был вознагражден долгожданным рапортом, содержащим информацию о передвижениях Теней. Он прочитал его с возрастающей тревогой. Это было больше, чем он ожидал.

Гораздо больше, чем он мог предположить.

Как только он закончил читать, то сразу назначил Ратенну встречу в комнате для совещаний, сообщив ему, что так как Дженимер в этот вечер чувствует себя неважно, то не стоит беспокоить его.

Над плато свистел ветер, и день плавно клонился к вечеру, когда он торопливо пересек базу.

Он нашел Ратенна в обществе Улкеша. Ему сперва хотелось поговорить с Ратенном, а потом с ворлонцем, но пришлось смириться с этим.

— Я даже не буду спрашивать, почему мне не сказали об этом раньше, — сказал Синклер без всякого вступления, — Сейчас это не имеет значения. Важно выяснить, кому еще вы говорили об этом. Кто еще знает о содержании этого отчета, о том, как распространяется активность Теней за последние несколько лет и сколько жизней уже было потеряно? Вы не говорили об этом на Совете Старейшин.

— Мы сказали достаточно много для того, чтобы их убедить, — сказал Ратенн, — Но не так много, чтобы их испугать.

— Но это не выход. Вы их совсем не убедили. А если бы они не согласились с вашими планами, вы бы сказали им остальное?

— Но ведь они согласились, — сказал Ратенн. — так что этот вопрос является чисто гипотетическим.

— Полагаю, что вы то же самое сказали правительствам Земли, Центавра и Нарна. Не так много, чтобы повергнуть их в панику, да? Но то, что вы сказали им, не убедило их, не так ли?

— Тени не должны узнать о том, что нам известно, — сказал Ратенн, — И они не должны знать о том, что нам помогают ворлонцы. Иначе они ударят до того, как мы будем готовы. Мы должны быть осторожны в том, что и кому мы говорим.

— И сколько народу должно умереть зря, потому что их не предупредили? — спросил Синклер.

— Меньше, чем погибло бы, если бы Тени начали войну до того, как мы будем готовы.

— Вы так легко говорите об этом, — сердито сказал Синклер, — как будто это уже свершилось, а не является простым предположением. Основанном на чем? На ужасной истории тысячелетней давности? Или на слепом согласии со всем, что вам говорят ворлонцы? Моя невеста в экспедиции у Предела, посланная туда корпорацией, которой ничего не известно о Тенях. Она была там одна, когда там возросла активность Теней, и они наверняка повинны в большинстве случаев исчезновения кораблей в том районе.

— Ваше правительство было проинформировано достаточно, чтобы предупредить их, если бы захотело. Но оно отказалось от этого. Разве какая-нибудь корпорация будет прислушиваться к предупреждениям минбарцев?

— Вы могли хотя бы попытаться. А как насчет Вавилона 5? Сколько им сообщили? Как много Деленн сказала Шеридану?

Впервые заговорил Улкеш.

— Он еще не готов.

— Ворлонцы не единственные, кто сомневается в том, стоит ли рассказывать Шеридану обо всем, — сказал Ратенн, — Есть еще Серый Совет, который не доверяет ему и боится, что он будет действовать опрометчиво, если сразу рассказать ему слишком много. Некоторые боятся, что, может быть, он связан с теми членами правительства Земли, которые, возможно, симпатизируют Теням.

— Эти члены Серого Совета, как и большая часть касты воинов, до сих пор также думают и обо мне, — сказал Синклер. — Командуй я станцией до сих пор, вы бы сказали то же самое. Вы бы сказали так о любом, будь он командиром станции или президентом Земли, потому что вам надо контролировать информацию ради своих собственных целей, разве не так, посол Улкеш?

Ответил голос Дженимера, стоявшего сзади него:

— Простите ли вы старого минбарского ученого за то, что он в этом случае согласится с ворлонцами?

Синклер удивленно обернулся.

— Слишком многое от вас утаивалось, — сказал Дженимер, войдя в комнату, — и я прошу прощения за это. Но мы, минбари, осторожный народ. Боюсь, мы движемся слишком медленно, чтобы поспевать за большинством землян.

Он медленно и осторожно сел, явно страдая от боли.

— Хотя я всего лишь член касты жрецов, но это ли не военная истина, что нужно убедить вашего врага в том, что вы знаете меньше, чем на самом деле?

— Да, это так, — ответил Синклер.

— Тогда мы все-таки согласимся с ворлонцами.

— Но ведь это плохая политика: держать ваших союзников в неведении, — сказал Синклер, — Так вы можете потерять всех союзников.

— Согласен, — сказал Дженимер, — Итак, вместе мы должны разработать план, каким образом лучше проинформировать тех, кто нуждается в подробном разъяснении ситуации. Шеридану, например, было сказано больше, чем вас уверяет Ратенн. Пожалуйста, не корите нас за задержку, посол Синклер. Мы пытаемся поступать правильно, и нам необходима ваша помощь.

— Я понимаю, — сказал Синклер, — И я уже выбрал эту работу. Но я хочу получать самую полную информацию, а не оставаться в неведении.

— Хорошо, — сказал Дженимер.

Синклер немного замялся.

— И мне бы хотелось послать весточку своей невесте.

Неожиданно Улкеш произнес:

— Ты должен забыть о личном. Помни о цели.

— Вы никогда не сможете заставить меня забыть о личном, — сказал Синклер, — Разве есть еще что-нибудь, за что стоит сражаться? Личности, которая сражается только за дело, всегда грозит опасность превратиться в фанатика или утратить цель, ради которой она сражается. Но тот, кто борется за свою семью и свой дом, сражается до последнего, пока не победит, не становясь при этом жестоким и не забывая о деле. Каждый рейнджер под моим командованием должен выучить это, как девиз всех рейнджеров.

Синклер повернулся к Дженимеру.

— Я могу послать весточку, не упоминая о самих Тенях, но так, что это заставит Кэтрин встревожиться и поможет уберечь ее от опасности. Вы позволите мне это сделать?

Дженимер посмотрел на Улкеша, но ворлонец безмолвствовал.

— Мы попытаемся.

Глава 13, в которой Кэтрин Сакай любуется очередной планетой и получает туманное предупреждение об опасности

Кэтрин Сакай была довольна данными, собранными на планете UTC 51-03В, которая носила кодовое название Глазир. Она оказалась очень миленьким местечком. Богата квантием-40, что определенно понравится ее работодателям из Universal Terraform. Вдобавок ко всему этому она оказалась настоящей кладовой минералов.

Сакай изучала поверхность планеты на мониторе, одновременно выполняя ежедневные упражнения на тренажерах. Даже с орбиты она выглядела привлекательнее, чем большинство планет четвертого класса. Обычные монотонные красно-коричневые цвета обогощались разнообразными оттенками: сверху были видны отдельные области, окрашенные в розовый и и черный как смоль цвета, а вдоль экватора тянулись широкие оранжево-желтые полосы. На снимках, сделанных планетарными зондами, был запечетлен пейзаж изумительной красоты. Местами неистовые ветра выточили поверхность подобно изящному кружеву, кое-где результаты их деятельности бросали вызов законам гравитации. В целом новый мир выглядел очень мило и спокойно и разительно контрастировал с разрушениями, которые Сакай встретила на предыдущей планете.

Она с сожалением думала о том, что роботы-добытчики UTC когда-нибудь разрушат эти природные чудеса, дабы добраться до скрытых под ними минеральных запасов. Кэтрин решила запрограммировать своих роботов брать пробы грунта с максимальной осторожностью и стараться избегать самых красивых образований. Это займет больше времени, но она не торопилась. Сакай намеревалась заполнить весь трюм образцами с этой планеты, этого было бы более чем достаточно для того, чтобы порадовать кого угодно.

Часть ее надеялась, что ученые и защитники окружающей среды обнаружат что-нибудь важное в информации и образцах, привезенных ею, и это заставит их действовать менее разрушительно, чем обычно. Но это было не в ее власти. Она лишь собирала информацию, оставляя другим решать судьбу планет.

Сакай снова подумала об Имире, месте ее предыдущей остановки. Она просто не могла не думать об этом. По какой причине планету постигла столь печальная участь? Это настолько встревожило ее, что она послала по каналу, предназначенному для чрезвычайной связи, предварительный отчет на базовый корабль, указав координаты точки, в которой он должен был находиться в тот момент согласно расписанию. Это была не стандартная операция: обычно вся информация передавалась непосредственно на базовый корабль лишь в конце задания. Возможно, они не восприняли это всерьез, ибо спустя три недели она до сих пор не получила от них ответа.

Из-за этого она в течение трех недель строила собственные догадки о том, что там случилось. Возможно, первые зонды были неисправны и послали искаженную информацию. Или кто-то неправильно интерпретировал полученные данные. А, может быть, то была геологическая особенность планеты. Какая-нибудь разновидность природной катастрофы, которая никогда раньше не встречалась.

Она старательно придумывала подобные псевдологичные цепочки, которые позволили бы хоть как-то объяснить случившееся. Одно было очевидно: там произошла какая-то катастрофа, но она совершенно не представляла, что послужило тому причиной. И она не могла отогнать мысль, которая казалась самым верным объяснением произошедшего: то было умышленное действие какой-то инопланетной расы. В Галактике было много инопланетян, еще не вступавших в контакт с человечеством. Имир мог просто оказаться на границе какого-то инопланетного государства, для которого эта планета была главным источником квантия-40.

Конечно, подобные мысли не мешали ей возвращаться к более удобному объяснению, что первый робот был неисправен и передал неверную информацию. Может быть, планета уже давно была в таком состоянии из-за разработок, проводившихся в течение многих лет, если не многих веков.

Может быть. Сакай приняла чрезвычайные меры предосторожности, оставив больше, чем обычно, сенсоров направленными во внешнее пространство, помимо тех, что занимались сканированием поверхности планеты. Но она не могла допустить, чтобы тревога помешала ее работе. Чтобы воображение вырвалось из-под ее контроля. Шанс случайно наткнуться на что-нибудь подобное вновь был ничтожно мал.

В длительных одиночных экспедициях к Пределу основной проблемой являлось наличие свободного времени для того, чтобы забивать голову подобными размышлениями и фантазиями. Надо просто сосредоточиться на работе. Задание почти завершено, осталось всего две остановки. Скоро она вернется на Вавилон 5. Предстоит свадьба. Мыслей о ней вполне хватало, чтобы больше ни о чем не беспокоиться, со смехом подумала она. Выйти замуж. То, что она поклялась никогда не сделать. Как же все изменилось.

Она сложила оборудование для тренировок, когда компьютер объявил о принимаемом сообщении.

«Наконец-то», — подумала она, пробираясь по кокпиту и пристегиваясь к креслу перед панелью управления.

— Поступило сообщение от Universal Terraform, тахионный канал четыре-ноль-пять-ноль-ноль-семь.

— Принять и вывести на экран.

На экране монитора развернулся обычный список координат целей и технические инструкции, но ничего, касающегося ее послания.

Однако, ее разочарование быстро сменилось радостью, когда она увидела последний заголовок в конце списка — код личного сообщения, объемом всего несколько байт. «Это от Джеффа», — подумала она. Он все же умудрился это сделать. Она нетерпеливо приказала расшифровать послание, выждала, пока компьютер выдаст короткое сообщение.

Кэтрин, помнишь Сигму 957?

Твое нынешнее положение несколько отлично — но и похоже.

Будь осторожна.

С любовью — Джефф.
Несколько озадаченная, Кэтрин откинулась назад на сиденье. Она не знала, что означает это письмо. По правде, она не ожидала, что он сможет пробиться сквозь бюрократические препоны, чтобы послать ей весточку. Но все же она надеялась, что это ему удастся. Однако что за странное послание. Можно было счесть это шуткой. Сигма 957? Она находилась далеко от этой планеты и не собиралась лететь туда, даже если бы ей это предложили. Он потратил много усилий, чтобы послать ей сообщение. Шуточка? Не похоже.

Предупреждение. Это более вероятно. Он всегда беспокоился за нее — чрезмерно беспокоился, как она ему говорила. Но он не пошел бы на такое для того, чтобы просто попросить ее быть осторожнее. Нет, это было особое предупреждение, вероятно, построенное так, чтобы она его поняла. А если сообщение перехватит кто-то еще, то оно покажется ему совершенно невинным. Но кому это нужно?

Проанализируй сообщение, и тогда все остальное станет понятно. Что же случилось у Сигмы 957? Она находилась в разведывательной экспедиции, такой же, как и эта, но результат был другой. Ей не только не удалось раздобыть хоть какую-нибудь информацию, но она чуть там не погибла. Из ниоткуда появился огромный инопланетный корабль, настолько превосходящий «Скайденсер» в отношении технологий и возможностей, что исходящий от него поток электромагнитного и радиационного излучения чуть не уничтожил звездолет Сакай. Вероятнее всего, инопланетяне даже не заметили ее присутствия. Она осталась в живых только потому, что посол Г'Кар знал о том, что она подвергает себя опасности из-за этих неизвестных инопланетян, и послал за ней спасательные корабли.

Так что же Джефф хотел ей сказать? Не похоже, что он послал за ней какой-либо корабль.

Существует единственный ответ, при котором это обретает смысл. Как Г'Кар предупреждал ее о Сигме 957, так и Джефф пытается предупредить ее о присутствии у Предела опасных инопланетян. Видимо, он имел ввиду, что это не та раса, с представителями которой она случайно столкнулась у Сигмы 957, но столь же могущественная. У Кэтрин определенно появились доказательства того, что увиденное на Имире связано с теми инопланетянами.

По каким-то причинам Джефф чувствовал, что не мог отправить более конкретное сообщение. Он боялся нечаянно дать им понять, что он предупреждает Кэтрин? Ее внезапно зазнобило от предположения, что эти инопланетяне могли перехватывать все ее сообщения.

— О, Джефф, спасибо, — сказала она, начиная вызывать автоматические коды зоны перехода и орбитальных процедур, и вводя в программы несколько изменений. — Ты не представляешь себе, насколько я теперь буду осторожна.

Осталось выполнить всего два задания.

Глава 14, в которой Синклер размышляет о сути девиза рейнджеров и отправляет письма старым друзьям

До чего же минбарцы обожают свои церемонии, снова подумал Синклер на пути из храма, посвященного Валену, или Часовни, как его прозвали рейнджеры-земляне. Он молча шел по лагерю в сопровождении Дженимера и Ратенна, погруженный в свои думы, так же, как и они. Сегодня был знаменательный день — посвящение в Рейнджеры первой группы новобранцев.

У минбарцев существовали ритуалы и церемонии на все случаи жизни, расписанные, как казалось, до мелочей. Даже простой прием пищи мог превратиться в мучительное испытание, называемое церемонией. Порой Синклер считал эту особенность замечательной, то был способ замедления круговорота жизни и неторопливого наблюдения за вещами, вносивший значимость и целостность во все, что происходит в жизни, вместо торопливой суматохи дел и событий.

Но порой эта особенность ужасно раздражала.

Однако он понимал, как важны церемонии в армии. И этот день посвящения первых рейнджеров-новичков был кульминацией трех месяцев тяжелого труда. Синклер гордился своими новобранцами, как землянами, так и минбарцами. Для них этот день был одним из самых важных, который запомнится им в мельчайших подробностях на всю жизнь. И церемония посвящения была сравнительно краткой и простой.

Синклер обнаружил, что проводит церемонию с таким же энтузиазмом и радостью, как и сами новобранцы, испытывая особенное удовольствие при вручении каждому из них броши рейнджера и при рукопожатии. Последнее не являлось частью традиционной церемонии, но явно ожидалось и приветствовалось со стороны людей. Минбарцы-новички так же быстро приняли это, и только некоторые пожилые минбарцы смотрели на него с изумлением.

Тем не менее, один аспект церемонии несколько обеспокоил его. Это был традиционный девиз рейнджеров. Голоса новичков, произнесшие эти слова в конце церемонии, до сих пор звучали в его ушах:

«Я — рейнджер. Мы бродим в таких уголках Вселенной, куда не проникают другие. Мы стоим на мосту и никому не дано пройти мимо нас. Мы живем во имя Единственного. Мы умрем во имя Единственного.»

Это беспокоило его по двум причинам. Никто из минбарцев не смог дать ему точного ответа на вопрос, что или кто этот «Единственный». Не то, чтобы он был удивлен этим, прожив столько времени на Минбаре, но иногда ему казалось, что некоторые минбарцы сами не знают ответа. Те же, кто, подобно Дженимеру, скорее всего, знали, указывали (всегда косвенно) связь этого понятия с лидером рейнджеров, в особенности, с титулом Энтил'За. Так как Энтил'За в данный момент не существовало, как и в течение последней тысячи лет, то они клялись Валену, которого представлял действующий Первый Рейнджер.

Это туманное объяснение беспокоило его. Он не верил, что армия должна присягать только одной личности, будь то король, генерал, или Энтил'За. Он чувствовал смущение от одного только намека на культ личности. «Поклянитесь самим себе, что ваш долг — сохранение жизни и ваша обязанность делать то, что правильно», — вот что он говорил своим рейнджерам. Но, тем не менее, традиция требовала давать также клятву верности «Единственному».

К тому же было еще кое-что, что его беспокоило. Он уже слышал эту фразу раньше.

«Мы живем ради Единственного. Мы умрем ради Единственного».

Очень странный инопланетянин, о котором было известно только его имя — Затрас, сказал это Синклеру на Вавилоне 4 как раз перед тем, как эта злосчастная станция исчезла во временном разломе в секторе 14, и с тех пор судьба ее была неизвестна. Но Затрас не мог быть рейнджером, по крайней мере, сейчас, раз минбарцы настаивали на том, что лишь они и люди могут вступать в ряды рейнджеров. Так почему же тогда он употребил именно эту фразу, столь похожую на девиз рейнджеров?

— Кажется, Анла'шок На хотел обсудить какие-то неотложные дела? — спросил Дженимер. Он и Ратенн, казалось, не решались прервать раздумья Синклера.

Синклер так и не привык слышать свое звание, ибо Дженимер и Ратенн обычно обращались к нему как к послу.

— Да, нам надо обсудить наши действия, касающиеся Вавилона 5.

Дженимер кивнул.

Синклер все больше беспокоился о состоянии здоровья лидера минбарцев. Дженимеру явно пришлось нелегко в последние три месяца: он служил своеобразным буфером между Синклером и теми членами Серого Совета и касты воинов, которые все еще были против рейнджеров. И хотя Избранный никогда не подавал виду и не жаловался, все это заметно отразилось на его здоровье.

— Пора распространить нашу деятельность на Вавилон 5, — продолжал Синклер. — Станция важна для нас как источник информации и ресурсов. Теперь, когда у нас есть рейнджеры-люди, прошедшие полный курс подготовки, я хотел бы отправить их туда для постоянной работы. Я хочу усилить наши действия в обоих этих направлениях. Пора Шеридану узнать о нашей работе.

Дженимер покачал головой.

— Ворлонцы говорят, что еще не время.

Хотя Улкеша не было рядом, он все же незримо присутствовал здесь, как всегда, всячески препятствуя их планам. Но минбарцы, включая Деленн, явно были согласны с ворлонцами в том, что Шеридан еще не готов все узнать. Они не собирались нарушать намеченные ими планы.

— Я так и знал, что вы это скажете, но если мы начнем расширять нашу деятельность на Вавилоне 5, то неизбежно привлечем к себе внимание. Если нами заинтересуется начальник службы безопасности, то работать там будет невозможно, это я вам гарантирую. По крайней мере, мы должны проинформировать начальника службы безопасности Гарибальди о том, что происходит. Только его одного, и никого больше. Я могу попросить его сотрудничать с рейнджерами, и, в случае необходимости, закрывать глаза на некоторые их действия.

— Но, если вы так поступите, то он немедленно сообщит об этом Шеридану, — сказал Ратенн.

— Нет, если я попрошу его этого не делать.

— Вы больше не являетесь его командиром, — сказал Дженимер.

— Да, но мы все еще друзья. И он мне обязан. Он выполнит то, о чем я его попрошу и, обещаю, будет бесценным союзником. Другого пути нет.

Дженимер задумался.

— Возможно, вы правы. Но только начальник службы безопасности. И вы должны быть осторожны в выражениях, когда будете составлять письмо.

— Постараюсь, — сказал Синклер, а потом добавил про себя: «Значит, нужно сообщить Гарибальди то, что ему необходимо знать, таким образом, чтобы это проскочило мимо Улкеша». — Я поручу одному из рейнджеров лично передать письмо. Копию письма я отправлю Деленн, чтобы держать ее в курсе дела. — Будет ли оно точной копией письма к Гарибальди он еще не решил. Всему свое время.

— Я уверен, что Улкеш согласится с этим.

— Вот и прекрасно, — сказал Синклер так нейтрально, как смог, а потом оставил эту тему.

Как только Синклер вернулся в свою квартиру, то сразу сел составлять письмо. Он решил сделать видеозапись, но сначала хотел тщательно проработать то, что желал сказать. Он написал первые слова.

Здравствуй, старый друг. Давно мы не виделись…

Чем проще, тем лучше. Гарибальди не отличается сентиментальностью.

Я доверил это послание своему товарищу, который поклялся доставить его тебе любой ценой — включая его собственную жизнь.

Это поможет убедить его в чрезвычайной важности того, что Синклер намеревался ему сообщить.

Моя деятельность на Минбаре подразумевает нечто большее, чем просто представлять Землю. Президент пока не знает об этом, и… думаю, что не стоит рассказывать ему.

Будь осторожен в том, что и кому из землян ты говоришь. Гарибальди наверняка поймет эту часть письма.

Приближается великая тьма, Майкл. Многие минбарцы ожидали ее прихода очень давно.

Он надеялся, что эти слова достаточно туманны даже для ворлонца. Следующая часть должна быть более понятной.

Я обращаюсь к тебе в надежде, что ты никому, даже Шеридану, не скажешь о том, что узнаешь от меня. Тот, кто передаст тебе это послание, — один из моих рейнджеров. Среди них есть минбарцы. Но большинство — люди. Их доставили сюда для того, чтобы научить совместным действиям и подготовить к грядущей борьбе… Пока их задача — патрулировать границы, слушать, наблюдать и вернуться с докладами, которые слишком важны, чтобы доверить их обычным каналам. Они — мои глаза и уши. Видя их, ты видишь и меня.

Во имя нашей дружбы я прошу, чтобы ты помогал им во всем.

Синклер замялся. Это была основная часть послания. Он задумался на мгновение, а потом решил продолжать в том же духе.

Как бы мне хотелось рассказать тебе больше… предупредить тебя. Но другие не считают, что время пришло.

Этого было недостаточно. Ему надо сказать что-нибудь более конкретное. Он стольким обязан Гарибальди и самому Вавилону 5. Что же он хотел сообщить своему старому другу? Он хотел предупредить его о Тенях. Ведь должен же он к настоящему времени узнать что-нибудь, видеть какие-нибудь отчеты, слышать какие-нибудь слухи…

Но Синклеру хотелось предупредить его не только о Тенях. Но и насчет ворлонцев. Он был несколько удивлен, когда осознал, насколько сильно в нем это желание и, тем не менее, он не был до конца уверен, от чего же именно нужно предостеречь Гарибальди. Сказать о том, как они уклончивы? О том, что они знают гораздо больше, чем говорят? Гарибальди это уже известно. Он знаком с Кошем. И, может быть, в этом суть. На Вавилоне 5 знают только Коша, только одного ворлонца, то есть знают только одну сторону Ворлона. Таинственную, но, кажется, добрую. Синклер сам верил в этот образ, пока не встретил еще одного ворлонца. Улкеш представлял другую их сторону, и Синклер считал, что это более темная сторона. Возможно, именно эта сторона у них более влиятельна.

Синклер вспомнил, что Гарибальди любил повторять: «Враг моего врага — мой друг». Синклер считал, что очень трудно представить ворлонцев в качестве чьих-либо друзей, но они явно враждовали с Тенями, которые были врагами всего сущего. Значит, это повод для объединения с ворлонцами. И повод для недоверия. Как же донести все это до Гарибальди так, чтобы ворлонцы не поняли, что он делает?

На мгновение Синклер задумался о своем друге. Несмотря на то, что, будучи не при исполнении, Гарибальди, бывало, отрывался на всю катушку, он относился к своим обязанностям шефа службы безопасности очень серьезно, на работе был основательным и осмотрительным. Однажды Гарибальди сказал ему свой девиз начальника службы безопасности. Он взял его из старого-старого фильма, увиденного однажды. Он восторгался культурой конца двадцатого — начала двадцать первого века. «Это цитата из того фильма, — сказал ему Гарибальди, — „Держи своих друзей близко, а врагов — еще ближе“. И, если я не знаю, что это за человек, я держусь как можно ближе к нему».

Вот оно, подумал Синклер. Этим он и воспользуется. «Держись ближе к Ворлону» будет понятным для Гарибальди намеком. Теперь, как быть с Тенями? Он не мог назвать их по имени, или мог? Это было обычное понятие, часто употребляемое для обозначения опасности в широком смысле этого слова. Связать его с ворлонцем в одной фразе, и этого, возможно, будет достаточно.

Держись поближе к ворлонцу и следи за тенями. Они шевелятся, когда за ними не наблюдают.

Они. Гарибальди поймет, что «двигаются, когда ты на них не смотришь» относится и к Теням и к ворлонцам. Синклер решил положиться на чутье Гарибальди.

Он перечитал письмо. Несколько мелодраматично, может быть, но должно сработать. Удовлетворенный, он подошел к компьютеру и включил видеозапись. Когда он присел, то подумал о своем старом друге, обо всех друзьях на Вавилоне 5 и почувствовал знакомую волну противоречивых эмоций. Сильные чувства овладели им, когда он начал.

Здравствуй, старый друг. Давно мы не виделись…

* * *
Молодой рейнджер стоял перед ним навытяжку, ему явно не терпелось приступить к выполнению своего первого задания. Синклер сидел за столом в своем кабинете в посольском офисе в Тузаноре. Через несколько часов группа рейнджеров отправится на Вавилон 5, и Синклер оставил распределение самой важной части их задания на самый последний момент. Из осторожности он решил, что инструктаж лучше всего проводить наедине в этом маленьком офисе, а не в административных зданиях, или даже в собственной квартире на базе рейнджеров.

— Вольно, — сказал Синклер. — Как я понял, вы раньше уже бывали на Вавилоне 5?

— Да, сэр, пару раз.

— Хорошо, — Синклер вручил рейнджеру два маленьких инфокристалла с письмами, текст которых был одобрен Дженимером и Улкешем. — Вы лично доставите эти письма на Вавилон 5 начальнику службы безопасности Майклу Гарибальди и послу Деленн. И никому больше. Вы не должны говорить кому-либо еще, что у вас есть эти письма, просто настаивайте, что должны поговорить с начальником и послом наедине, и ничего больше. Ясно?

— Да, сэр.

Синклер на минуту замялся.

— Также я дам вам второе поручение, о котором вы никому, кроме Гарибальди, не должны говорить, да и то только после того, как исполните первое.

Синклер дал рейнджеру третий инфокристалл, который он не показывал никому и о котором никто не знал. Может, это было лишнее, но Синклер хотел быть уверенным.

— Скажите мистеру Гарибальди, что я прошу его отправить это письмо по системе BABCOM, но никому об этом не говорить. Ясно?

— Да, сэр.

Синклер поднялся.

— Тогда, удачи вам.

— Энтил'За вени, — пылко ответил юноша. — Во имя Валена!

Синклер улыбнулся в ответ на эти две клятвы, которым минбарцы обучили рейнджеров. Это было неписаным правилом: первая клятва использовалась в самых торжественных и важных случаях. Синклер подумал, что для новичка первое задание является таким случаем. Вторая клятва была для минбарцев аналогична «пожалуйста» и «спасибо».

— Бог в помощь, — ответил Синклер.

Когда рейнджер ушел, Синклер подошел к окну, посмотрел на спокойные древние улицы Города Печалей. Третье письмо, посланное без ведома и одобрения минбарцев с ворлонцами, было адресовано Кэтрин. Он не рискнул сделать видеозапись, это было письменное сообщение, закодированное и неподписанное, оно будет помещено в ее почтовый ящик и обозначено как созданное на Вавилоне 5.

Синклер не представлял, что именно Кэтрин обнаружит, когда вернется из своей экспедиции на станцию, не имел понятия, что ей наговорят представители Земного и минбарского правительств, но он подозревал, что представители обеих держав могут попытаться убедить ее держаться подальше от Минбара и просто забыть о нем. Раз уж он не мог просить Гарибальди или Деленн рассказать ей правду, ему надо попытаться оставить ей весточку с просьбой прилететь на Минбар, где он сам ей все объяснит.

Захочет ли она так жить? Выйти замуж — но за кого? За лидера тайной армии? Исполнителя пророчества минбарцев? Если она не была в восторге от его службы в Космофлоте Земного Содружества, то что она подумает о жизни с Анла'шок На и, по крайней мере, в глазах Ратенна, Дженимера и, определенно, самих рейнджеров, будущего Энтил'За?

«Забудь о личном», — говорил Улкеш. Ворлонцы хотели от него абсолютного подчинения, посвящения его жизни исполнению их собственных планов, хотят, чтобы он действовал только так, как они внушают, противостоять Теням только так, как они учат. Как, должно быть, их расстраивает, когда Дженимер, Деленн и некоторые другие минбарцы настаивают на своих собственных идеях и желаниях.

И как их беспокоит то, что выбранный ими упрямый исполнитель пророчества продолжает настаивать также и на своем праве на личную человеческую жизнь. Истина была в том, что он чувствовал себя очень одиноким. Строка из сборника поэзии, единственной книги, которую он смог захватить с собой, отражала его настроение. Это написал Рильке: «Но как чужды, увы, улицы города печали».

Чужой в чужом краю — как давно он сказал это Ратенну. Даже с новобранцами-землянами, которые ежедневно прибывали на базу рейнджеров, он чувствовал себя еще более чужим в этом чужом городе на чужой планете. На самом деле, это он был чужаком, проведшим здесь очень маленький отрезок своей жизни.

Кэтрин была еще дальше от него. Синклер знал, как много она значит для него, как ему хочется, чтобы она согласилась и, несмотря ни на что, вышла за него замуж. Он не будет удерживать ее, если это окажется не то, что она ожидала. Но Синклеру хотелось, чтобы Кэтрин прилетела на Минбар и сама все увидела перед тем, как примет решение. Чтобы она поняла как важна его работа, и причины, по которым он согласился взяться за нее, несмотря на дурные предчувствия. Чтобы она поняла, что они все-таки могут жить вместе. Ведь они оба считали, что дом — это не место, а люди, с которыми они живут. С Кэтрин Синклер обретет дом, где бы он ни находился.

Он хотел, чтобы она увидела, что, несмотря на то, что все в его жизни совершенно переменилось, его любовь к ней осталась неизменной. Только потом она выскажет свое мнение, только потом он будет в состоянии принять любое ее решение.

Но Кэтрин прилетит на Минбар только в том случае, если сможет без проблем добраться до Вавилона 5. Синклер доверил одному из рейнджеров письмо для нее, но до сих пор не знал, получила ли она его первую весточку, посланную им несколько недель назад. Он не знал, поняла ли она его. То письмо было составлено и отправлено с «помощью» других. Он мог лишь надеяться, что она поняла то, что он хотел ей сообщить и будет осторожна.

В дверь постучали.

— Посол, — раздался голос верного Венака, до сих пор исполнявшегообязанности его помощника, — прибыли ваши первые посетители.

Синклер нажал кнопку на двери, открыв ее.

Появились несколько потенциальных кандидатов в рейнджеры. У него, как всегда, сегодня было много дел.

«Просто делай то, что можешь, — говорил один из его учителей много лет назад, — И предоставь Господу позаботиться об остальном.»

— Зови их, — сказал Синклер.

Глава 15, в которой два брата кричат друг на друга, а первая попытка вербовки не удается

На добывающей колонии Арисия прибытие корабля, как правило, — долгожданное событие. Корабли с Земли или из других частей Солнечной Системы, корабли из различных земных колоний и даже случайные корабли нарнов и дрази привозят желанную смесь почты, свежих продуктов, новостей и сплетен — это вместе с наличными деньгами служит платой за квантий-40, которая переводится в жалования, премии и сверхурочные.

Но по сравнению с остальными прибытие минбарского корабля вызывало меньший интерес, ибо держащиеся особняком минбарцы редко привозили что-нибудь, кроме пустых трюмов и денег. Неизменно вежливые, они не вступали даже в краткие разговоры и пересуды, не сплетничали и крайне редко делились новостями.

Так что Маркус не ожидал увидеть какого-нибудь минбарца, разве что капитана корабля, когда тому придет время подписывать бумаги и оплатить товар. На экране монитора в своем офисе Маркус наблюдал, как вновь прибывший минбарский грузовой корабль медленно маневрирует, заходя в док Орбитальной обогатительной платформы.

Маркус был вынужден признать, что их грузовые транспорты были красивы, как и пассажирские и даже смертоносные боевые корабли. Этот звездолет представлял собой грациозное, раскрашенное в яркие цвета творение, выставляющее напоказ сужающиеся к концам крылья, но при этом создающее ощущение мускулистости и надежности. Он напоминал самих минбарцев, внешность которых была обманчиво-хрупкой, противоречащей реальной силе, скрытой внутри них.

Во время войны Маркус был всего лишь зеленым новобранцем и не видел настоящего сражения, но насмотрелся достаточно, чтобы даже теперь при взгляде на грациозные минбарские корабли у него по спине бегали мурашки.

Неважно. Бизнес есть бизнес, а минбарцы были хорошими покупателями. К тому же, капитаны и команды минбарских транспортников принадлежали к касте мастеров, а не к касте воинов, и, несмотря на крайнюю необщительность, обычно были вполне вежливы. Маркус вернулся к своим бумагам и ни о чем другом не думал в течение следующих нескольких часов, пока не позвонил секретарь, сообщив ему о прибытии минбарского капитана.

Маркус остался сидеть за столом. Минбарцы не обменивались рукопожатиями и не требовали, чтобы он вставал. Собственно говоря, когда минбарец вошел в комнату, Маркус даже не оторвал взгляда от экрана монитора, желая закончить подробный отчет.

— Минутку, пожалуйста, — сказал он, набирая еще несколько строк. Потом поднял глаза и увидел перед собой не лицо минбарца, а физиономию своего брата Вильяма, который широко улыбался ему. Секунду его мозг не мог справиться с увиденным, и он застыл в пол-оборота к компьютеру, уставившись на знакомое лицо.

— Ну, может, ты поздороваешься, или так и будешь сидеть здесь и глазеть на меня, как баран на новые ворота?

Маркус встал.

— Вильям, как… — но больше ничего не пришло на ум. Оглянувшись вокруг в поисках каких-нибудь объяснений, он, наконец, заметил в комнате капитана-минбарца, почтительно стоявшего в дверях.

— Кто, что…

— Когда и где, — засмеявшись, закончил за него брат.[2] — Боже, как я рад тебя видеть, Маркус! Прости за то, что так тебя ошарашил. Я этого не хотел. Но, послушай, я все объясню чуть позже. Уверен, тебе сначала надо уладить кое-какие дела.

Вильям повернулся к капитану-минбарцу и, как понял Маркус, заговорил с ним на диалекте касты воинов. Капитан чуть поклонился и подошел поближе. Еще более удивленный Маркус с трудом смог сосредоточиться на деле и поспешил завершить все формальности. Вильям молча наблюдал, радостно улыбаясь, как минбарец заканчивал свои дела с Маркусом. Потом капитан повернулся к Вильяму, и они снова заговорили на воинском диалекте. Тут Маркус сосредоточился и постарался понять, о чем шла речь.

Казалось, его братишка попросил минбарца подождать его на корабле. Минбарец поклонился и вышел. Вильям бросил оценивающий взгляд на царящий в офисе беспорядок: на простенькие металлические стол и кресло, два угловатых стула для посетителей, компьютер, разбитый шкаф для документов и пустые стены.

— Неуютно, и, по крайней мере, грязненько, — дразнясь, сказал Вильям. — Знаешь, если ты просто сменишь одну фотографию на своем столе, то вообще очистишь эту комнату от всего личного.

Маркус до сих пор не пришел в себя и не мог контролировать выражение своего лица, но, каким бы оно ни было, это только заставило брата еще шире улыбнуться.

— Нам нужно о многом поговорить. Есть ли еще какое-нибудь место, несколько более удобное и чуточку более уединенное, чем это, куда мы можем пойти?

Маркус кивнул. Он сказал секретарю, чтобы его не беспокоили в течение нескольких часов, и провел своего брата по лабиринтам коридоров. На все свои вопросы Маркус получал один и тот же ответ: «давай подождем, пока не дойдем до твоей квартиры», так что большую часть пути они шли молча. Только там он получит возможность узнать, что за странную одежду носит его брат, включая странного вида брошь с полудрагоценным камнем на его правом плече. Когда они добрались до квартиры, Маркус решил, что первым делом задаст Вильяму вопрос именно об этом.

— Что ты на себя напялил, — спросил Маркус, как только за ними закрылась дверь, — это что, минбарская одежда?

— Да, в каком-то роде, — ответил Вильям, — Это форма организации, к которой я принадлежу.

— Форма? О боже, Вилли, во что ты на сей раз ввязался?!

Впервые Вильям ненадолго утратил свое добродушие. Он ненавидел, когда его называли Вилли, и это было хорошо известно Маркусу.

— В кое-что очень важное, старший братец, — серьезно сказал он. — Вот почему я прибыл сюда.

Он сел на помятую кушетку и замялся. Маркус присел рядом на подлокотник.

— Ладно, — сказал Маркус, — итак, почему ты здесь? И какого черта ты делаешь на Минбаре? Или, быть может, я должен спросить, что они с тобой сделали?

Вильям снова улыбнулся.

— Неужели ты нисколечко не рад видеть меня?

— Я был бы гораздо счастливее, если бы ты прибыл сюда с какой-нибудь полезной целью, например, наконец, взялся бы за свою часть бремени, помог бы мне в нашем семейном деле.

— Бремя, — повторил Вильям, — интересный выбор слова.

— Ох, я забыл, — огрызнулся Маркус, — Ведь жизнь — это просто круговорот бесконечного веселья. Ведь такова твоя философия. Если можно так называть твою безответственность?

— Ответственность — вот почему я прибыл сюда.

— Да ну? Ответственность за свою семью. Неужели ты наконец-то дожил до этого? С твоей стороны было очень мило присутствовать на похоронах. И на этом твоя ответственность закончилась?

Вильям явно был ошеломлен горячностью Маркуса и, казалось, впервые потерял уверенный вид и не мог найтись с ответом. Он помрачнел, а потом произнес тихим напряженным голосом:

— Я любил маму и отца так же сильно, как и ты.

— Ты выбрал странный способ выразить свои чувства.

— Нет, ты не прав! — Вильям сердито вскочил на ноги. — Они хотели, чтобы мы жили так, как хотим. Ты хотел заниматься семейным бизнесом — прекрасно. Я знаю, что отец был счастлив этим. Но я хотел чего-то большего, и он тоже радовался этому. Как и мама. К тому же она хотела, чтобы отец хоть немного щадил себя, а не загонял себя работой до…

— До смерти? — сказал Маркус, глядя в глаза брату.

— Да, то же, что и ты сейчас делаешь безо всякой причины. Мама не смогла заставить отца работать меньше и не смогла переубедить тебя, хотя, знаю, что пыталась это сделать. Она не хотела, чтобы ты занимался этой работой, раз это делает тебя несчастным. Она не хотела этого даже ради себя. Она пыталась сказать тебе, что нет ничего плохого в том, что ты оставишь это дело после смерти отца. И, я знаю, что отец не хотел, чтобы ты чувствовал себя несчастным из-за этого.

— Можно подумать, что ты знаешь обо всем! — гневно сказал Маркус. — У меня есть дело. Это наследие, наше общее наследие.

— Бог свидетель, что я больше не знаю тебя, — спокойно ответил Вильям, — наследие наших родителей в том, какими они нас вырастили. Думать за себя и быть собой. Ты всегда ненавидел жизнь на добывающей колонии. Ты же хотел путешествовать, может быть, стать пилотом. Я помню, как ты говорил мне про все авантюры, в которые ты бы ввязался, когда вырастешь.

— Ну, я вырос и открыл, что жизнь вовсе не юношеская фантазия, — ответил Маркус, — которая приводит нас к той одежде, что ты носишь.

— Именно об этом я и хотел с тобой поговорить, — сказал Вильям, неожиданно рассмеявшись. — Но кое-что никогда не меняется. «Привет, братец», говорил я, уже зная, что вслед за этим мы начнем орать друг на друга.

Маркус не улыбнулся. Но он больше не чувствовал злости, только усталость.

— Так зачем ты пришел сюда?

— Чтобы сделать тебе предложение, — твердо сказал Вильям, — и дать возможность.

Он снова сел, и, спустя секунду, то же самое сделал Маркус.

— Я слушаю тебя, — сказал Маркус.

Брат начал плести какую-то дикую басню о пробуждении древней расы, называемой Тени, которая угрожала всему живому в Освоенной Галактике, и о том, как легендарная военная минбарская организация, называемая («Надо же», — подумал Маркус.) Рейнджерами, снова возродилась под руководством какого-то Джеффри Синклера для того, чтобы противостоять этой угрозе. И как теперь людям и минбарцам в равной мере позволялось вступить в эту уважаемую и достойную организацию.

— Только я прибыл на Минбар, ибо всегда был в восторге от минбарской культуры, — говорил Вильям, — как в первый же день встретился с послом Синклером. Я был уверен, что вел себя как идиот во время этой встречи, так я был ею ошеломлен. Но, спустя несколько недель он вызвал меня в свой офис и предложил вступить в ряды рейнджеров. Он сказал, что сразу увидел во мне что-то, и ему бы хотелось, чтобы я вошел в состав самой первой группы. Я с трудом в это поверил.

— Да, это нас объединяет, — сказал Маркус. Его брат, что, окончательно рехнулся? — Ты не сказал ничего сколько-нибудь осмысленного. Минбарское мумбо-юмбо и таинственные инопланетяне, которые как-то вырвались и сеют всюду разрушение, и лишь горстка народу знает о них. В какие игры ты ввязался?

— Это вовсе не игра, — сказал Вильям, — Тени — это реальная угроза. Наверняка ты слышал истории о том, что корабли в гиперпространстве и около Предела сталкивались с кораблями неизвестной расы, которые были черны, как межзвездная тьма. И едва спасались.

— Да, люди с такой же серьезностью до сих пор болтают об отвратительном снежном человеке, о Лохнесском чудовище, о кораблях-призраках и о Бермудском треугольнике. Все это сказки, Вилли, как и твои Тени. Это все нелепо. Теперь ты говоришь, что у тебя есть предложение и возможность для меня. Я еще не слышал ни того, ни другого, хотя не уверен, что действительно хочу это услышать.

— Ну, хорошо, предложение, — сказал Вильям. — Рейнджерам необходимы надежные поставки квантия-40. Я сказал Первому Рейнджеру, что ты можешь нам помочь в этом деле.

— Это первая разумная вещь, которую я от тебя слышу. Я всегда рад постоянным клиентам, которые платят за товар.

— Мы также просим тебя позволить рейнджерам постоянно присутствовать здесь — это будет совсем незаметно. Не просто обеспечивать поставки квантия-40, но и устроить здесь наблюдательный пост, чтобы следить за активностью Теней в этом районе.

— Полагаю, что это место просто кишит Тенями, — скептически сказал Маркус.

— На самом деле, нет. По крайней мере, никто нам не докладывал. Пока мы не имеем надежных источников информации в этом районе. Нам нужно создать здесь наблюдательные посты. Мы просим твоего содействия.

— Я не собираюсь подрывать работу колонии из-за того, что ты и твои друзья собираются придти сюда и играться в солдатики. И это — та самая возможность? — спросил Маркус.

— Нет, — ответил Вильям, твердо глядя на Маркуса. — Рейнджерам пришлось начинать практически с нуля. Наши ряды растут, но нам нужно все больше добровольцев. Каждый рейнджер обязан поговорить со своими знакомыми, которые могли бы стать рейнджерами, и рассказать им о нас.

— Ты что, явился сюда, чтобы вербовать моих рабочих? — недоверчиво спросил Маркус. — И без тебя довольно тяжело найти, а потом удержать хорошие кадры для этого дела…

— Нет, ты не понимаешь. Не твоих рабочих. Тебя. Маркус, я хочу, чтобы ты присоединился к нам. У тебя есть навыки. Ты прекрасный пилот, прошедший военное обучение, обладаешь практическими знаниями о минбарцах. Тебе всегда легко давались языки. Во время войны тебя назначили в военную разведку, то есть ты занимался именно тем, чем мы сейчас.

Маркус недоверчиво посмотрел на младшего брата.

— Тебе напомнить, что я был призван на военную службу против воли и ненавидел каждый миг своей службы?

— Рейнджеры — это другое. Мы не просто военная организация. Мы нечто большее.

— Похоже на подобие культа, если хочешь знать мое мнение, а я ненавижу это еще больше, чем армию.

— Нет, это не так. Быть рейнджером — это больше, чем быть просто солдатом. Это призыв к служению. Первый Рейнджер провозгласил, что наша первейшая обязанность — это сохранение Жизни. В этом заключается наше предназначение.

— Мы ведь говорим с тобой о минбарцах, да? А минбарские военные организации подчиняются касте воинов. Да, я знаю кое-что о них, — сказал Маркус, — они не особенно жалуют людей, и я не могу им доверять. Вилли, ты не думал, что, возможно, они просто морочат тебе голову, исходя из своих собственных интересов?

— Рейнджеры не подчиняются касте воинов или какой-либо другой минбарской организации. Первый Рейнджер — землянин, и большая часть рейнджеров — люди. Первый Рейнджер говорит, что это связано с тем, что Земле грозит такая же опасность, как и Минбару. Она исходит от этих Теней, поэтому мы обязаны вступить в эту войну. Первый Рейнджер сказал…

— «Первый Рейнджер сказал», — сказал Маркус, передразнив его, — Ты говоришь как будто он глава культа.

— Джеффри Синклер — замечательный, но вполне обычный человек, всецело преданный Земле, — серьезно сказал Вильям, а потом засмеялся над своими словами. — Так говорят. Я тоже так считаю, хотя наша база и находится на Минбаре. Он совсем не похож на главу культа.

— Ладно, я читал о вашем Первом Рейнджере, как и все вокруг. Это не тот ли самый Джеффри Синклер, что был захвачен минбарцами во время войны? Не тот самый Синклер, который был отправлен на Минбар в качестве посла доброй воли по требованию минбарцев? А потом пытался изображать, будто бы обладает большими полномочиями, чем были у него на самом деле? Складывается впечатление, что он порвал с родиной. Кто знает, что у него действительно на уме?

— Ты не должен верить всему, что пишут в газетах, Маркус. И не доверяй тому, что в эти дни слышишь от официальных представителей правительства Земли. Не думал, что придется об этом напоминать тому, кто вырос в колонии. На Земле что-то происходит. Верю, что рейнджеры однажды могут понадобиться, чтобы помочь разобраться и с этим. Вернись со мной на Минбар, и ты сам все увидишь. Я рассказал Первому Рейнджеру все о тебе, и он согласился поговорить с тобой и попросить тебя присоединиться к нам.

— У меня есть дело, — сказал Маркус, когда тот запнулся. — Проклятие, Вилли, я рад видеть тебя, даже если мы не в состоянии сказать пару слов без того, чтобы не сорваться на крик. Но, веришь ты или нет, я люблю тебя и беспокоюсь за тебя, потому что ты мой брат. Ты тратишь жизнь, прыгая от одного к другому, никогда не увлекаясь чем-либо надолго. Почему я должен верить тебе, что эта затея с рейнджерами окажется более значительной, чем любое из твоих прошлых увлечений?

— Потому что это совсем другое. Это важно. Потому что я действительно делаю что-то важное. Это то, к чему я стремился всю свою жизнь, я это чувствую. Рейнджеры представляют собой нечто большее. Если бы ты только поехал со мной на Минбар и встретился с Джеффри Синклером…

— Вилли, ты ведешь себя как дурак, — нетерпеливо сказал Маркус, — гоняешься за легендой, играешь в героя. Посмотри на себя в этом нелепом наряде: ты прикидываешься легендарным минбарским солдатом, возможно, рискуешь собственной жизнью, и ради чего? Ладно, братишка, если это делает тебя счастливым, хорошо. Но не пытайся втянуть в это меня. Я живу реальной жизнью, делами, которыми надо заниматься.

Вильям откинулся назад, вздохнул, посмотрел на потолок, а потом снова перевел взгляд на Маркуса.

— Знаешь, ты можешь быть забавным, — сказал он, усыпляя бдительность Маркуса, — у тебя был самый быстрый ум и самое лучшее чувство юмора, из всех, что я когда-либо встречал. Когда мы были детьми, для меня было достаточно просто побыть рядом с тобой, чтобы почувствовать себя лучше, что бы ни случилось. Теперь посмотри на себя. Ты мрачен как туча. И это ты называешь настоящей жизнью? Ты сам докатился до этого. Ты говоришь, что я дурак, бессмысленно рискующий жизнью. Но я счастлив. И я изменился к лучшему. Можешь ли ты сказать то же самое о себе?

Маркус не ответил. Действительно, что-то изменилось в его младшем брате. Он выглядел более зрелым, более уверенным в себе, чем Маркус мог предположить. И, тем не менее, это был все тот же Вильям, с теми же привычками. Непохоже, чтобы Вильяму промыли мозги, как сперва опасался Маркус. Он вел себя как тот, кто нашел себя. И, все же, все это было так нелепо — все эти Тени и рейнджеры и все прочее.

— Полагаю, ты улетишь на минбарском корабле? — наконец сказал Маркус. В его словах прозвучало нечто большее, чем легкое сожаление.

— Нет, — сказал Вильям, как будто приняв решение, — Они улетят без меня. А я сяду на следующий корабль. Мы так и не закончили наши дела. Ведь чтобы продавать рейнджерам квантий-40, вовсе не обязательно испытывать к ним симпатию, не правда ли?

Маркус впервые улыбнулся. Он не хотел признавать этого, но ему было бы приятно, если его брат побудет с ним еще немного.

Глава 16, в которой непредсказуемое гиперпространство сначала загоняет Кэтрин Сакай в западню, а потом помогает из нее выбраться

Кэтрин Сакай сохранила записи и закрыла базу данных. Последняя остановка у планеты UTC67-02C, носящей кодовое название Мьоллнир, уже превратилась в очередную запись в бортовом журнале, и в законченный отчет, готовый к отправке на базовый корабль, ожидающий ее у зоны перехода, что находилась в четырех днях пути отсюда в гиперпространстве.

Она никогда не испытывала особой радости от пребывания в гиперпространстве, к тому же один день работы на орбите планеты был таким же скучным, как и две предыдущие остановки. Скучным, но не безуспешным. Мьоллнир оказался таким же щедрым, как и Глазир, что смягчило ее разочарование от четвертой планеты — UTC59-02B, или Скирнира. В любом случае, две удачные попытки из пяти — это высокий процент. Трюм «Скайденсера» был битком набит собранными образцами почвы и камней, которые она везла назад вместе с подробными отчетами и собранной информацией. Сакай полагала, что все это должно осчастливить кого угодно.

И на последних двух планетах она не встретила ничего необычного, что могло бы отвлечь ее от мыслей о таинственных опасных инопланетянах, вместо того, чтобы сосредоточиться на любимой геологии, химии и орбитальной механике.

Но самое лучшее из всего этого то, что она была уже в одном шаге от возвращения на Вавилон 5 к Джеффри Синклеру.

Сенсорная панель издала низкий предупреждающий сигнал, и Кэтрин немедленно проверила ее. Перед выходом в гиперпространство она установила сенсоры на максимальную чувствительность, из-за чего в течение всего дня ее донимали многократные сигналы тревоги. В этот раз, как и всегда, причиной была обычная гиперпространственная флуктуация, а не корабль или что-нибудь опасное.

Гиперпространство часто самопроизвольно завязывалось в узлы, образующие небольшие вихри, водовороты и временные уплотнения, которые высокочувствительные сенсоры могли фиксировать и иногда принимали за объекты. Пилот стоял перед выбором: или держать приборы на высоком уровне чувствительности и в результате получать множество ложных сигналов тревоги, или настроить сенсоры на меньшую чувствительность ради покоя и тишины, зная, что может оказаться на очень близком расстоянии от другого корабля или какого-либо реального объекта — гораздо ближе, чем хотелось бы.

Большинство пилотов, включая Сакай, обычно выбирали последний вариант, обосновывая это тем, что случайные встречи в гиперпространстве относительно редки, и, даже если это случится, все равно будет достаточно времени, чтобы отреагировать. К тому же, в большинстве случаев пространственное смещение, образовывающееся вокруг всех объектов в гиперпространстве, действительно помогало предотвратить столкновение.

Обычно выбирала. Но не сейчас. Сакай предпочла выслушивать этот постоянный свист, гудки, звонки и жужжание, издаваемые приборной панелью, когда сенсоры предупреждали ее об обнаружении объектов различного размера. Кэтрин была слишком близка к возвращению домой, чтобы допустить хоть какую-нибудь неприятность. Она не знала, что произойдет, если ей доведется случайно наткнуться на неизвестных инопланетян в гиперпространстве. Смогут ли ее сенсоры засечь их? Так что она будет проверять любой, даже самый незначительный, сигнал тревоги до тех пор, пока не покинет гиперпространство и не вернется на базовый корабль. На всякий случай.

Согласно хронометру, первый день путешествия в гиперпространстве был почти на исходе, и наступило время отправляться спать. Сон в гиперпространстве всегда казался излишним. Ближайшие несколько суток она все равно часто будет чувствовать себя, как во сне, а ее реальные сны ночью будут почти всегда связаны с пилотированием корабля в гиперпространстве. Иногда трудно отличить сон от реальности, особенно под конец долгого перелета. Поэтому было важно придерживаться режима дня, и ложиться на шесть часов, не важно, спишь ты или нет. По крайней мере, на этот раз она действительно устала. Может быть, ей удастся немножко поспать.

Кэтрин направилась в заднюю часть отсека и опустилась в сетчатую койку. Она заснула почти сразу, и ей приснилась неистовая попытка освободить «Скайденсер» из странной запутанной зоны гиперпространства. Видимо причиной этого был тихий сигнал тревоги. Он настойчиво пищал, пока она постепенно приходила в себя.

Сакай, проснувшись, резко дернулась и ударилась головой о переборку. Она пыталась выбраться из сетки, в которой умудрилась запутаться, пока спала. Это действительно была тревога. Самые чувствительные сенсоры что-то засекли. Возможно, это еще одна ложная тревога, но в этом полете она не оставит непроверенным ни одного сигнала. Вздохнув, она оттолкнулась от койки и поплыла к панели. Зевнув, она отключила тревогу и вызвала показания сенсоров, а потом заставила себя сосредоточиться.

То, что Кзтрин увидела, в одно мгновение окончательно ее разбудило. Это вовсе не было похоже на гиперпространственную флуктуацию. Сенсоры, казалось, показывали, что она только что миновала место, где кто-то открыл точку перехода, хотя обычно это не вызывало сигнала тревоги. Следовательно, ей надо еще доказать, что сенсоры засекли именно корабли, конфигурация которых не походила ни на один из известных типов. Однако другого разумного объяснения не было.

Внезапно ее компьютер выдал новое предупреждение:

— «Скайдэнсер» отклонился от курса. Пожалуйста, проверьте, как проложен курс.

Сакай проверила направление и приготовилась отдать приказ компьютеру вернуть «Скайдэнсер» на прежний курс. Потом решила, что будет лучше сперва проверить, что именно сбило ее корабль с курса.

Она уселась в кресло и изучила данные.

— Хорошо, — пробормотала она, — Кто вы?

Кто бы ни находился снаружи, ее окружало, по крайней мере, двенадцать кораблей, трое из них находились в ее поле зрения. Она наклонилась вперед и посмотрела наружу, пытаясь различить в безостановочном хаотическом танце света и красок гиперпространства пятна аномальных объектов.

Потом Сакай увидела их. Сначала они показались ей несколькими маленькими пятнами тьмы среди множества им подобных, которые образовывались в складках света и красок гиперпространства, а потом быстро рассеивались. Но эти пятна оставались устойчивыми и неизменными, похожими на три негативных изображения звезд.

— Компьютер, максимальное увеличение зафиксированного сенсорами объекта № 1, прямо по курсу.

Чуть позже на мониторах появился мерцающий черный объект паукообразной формы, который определенно был кораблем, но она никогда не видела таких раньше. Джефф был прав: этот корабль был совсем не похож на тот, что она повстречала около Сигмы 957, но его вид внушал тревогу. И она находилась в самом центре их флота.

Может, попробовать вступить с ними в контакт? Это казалось не слишком мудрым, если учесть то, что она видела на Имире, и предупреждение Джеффа.

Засекли ли они ее?

Скорее всего, да но, возможно, что и нет, учитывая состояние гиперпространства. Они, очевидно, как раз входили в гиперпространство, когда она пролетала мимо точки их перехода, и пространственное смещение закинуло ее прямо в центр их строя. «Скайдэнсер» был гораздо меньше, чем эти корабли, и они могли пройти мимо, приняв его за флуктуацию гиперпространства. Она едва ли могла рассчитывать на это, и, уж точно, ненадолго. Рано или поздно они ее засекут.

Кэтрин снова взглянула на монитор и вздрогнула. Похоже, изображение на экране рассматривало ее. И эта мысль ей совсем не понравилась.

— Компьютер, нормальное изображение на все мониторы.

По крайней мере, они не стреляли в нее. Она подумала, что находится в единственном месте, где они не посмеют выстрелить в нее. Учитывая непредсказуемые свойства гиперпространства, любой ракетный залп или выстрел из энергетического орудия мог легко изменить направление и, скорее поразить один из их собственных кораблей, нежели ее.

Но «Скайдэнсер» постепенно сносило с курса, ведущего к зоне перехода, к которой она направлялась. Любая корректировка курса наверняка привлечет их внимание, чего она точно хотела избежать. Но она не могла позволить им бесконечно уводить ее корабль с курса.

Конечно, она до сих пор не имела доказательств того, что эти странные чужие корабли намереваются причинить ей какой-либо вред. Возможно, она перегибает палку. Надо быть рациональной и обдумать эту возможность. Что она и сделала всего за две секунды.

Нет. Кэтрин нутром чувствовала что именно об этих кораблях Джефф пытался предупредить ее. Ей бы хотелось выяснить, как он узнал о них. Что он знал о них. Ей хотелось, чтобы он дал ей чуть больше информации, но она понимала, что если бы он мог, то сделал бы это.

Не имея никакой другой информации, наверное, лучше немного подождать и посмотреть, что они будут делать дальше. Она пока еще не слишком сильно отклонилась от курса, и ничто не мешало ей достичь базового корабля в намеченный срок. Возможно, ей удастся найти какой-нибудь способ легко оторваться от их флота…

И снова сенсоры издали сигнал тревоги.

— Что на этот раз? — Кэтрин выключила сигнал тревоги, вывела на экран новые данные и испытала прилив облегчения, надеясь, что ее предположения оправдаются. Казалось, корабли уходили, один за другим покидая строй. Она дважды сверилась с визуальными сканерами. Три темных корабля, что были напротив нее, улетели. Сакай приказала компьютеру выполнить полную визуальную проверку при максимальном увеличении, одновременно продолжая тщательно проверять показания сенсоров. Она хотела знать наверняка. Кэтрин точно подсчитала, что сначала здесь было двенадцать кораблей. Теперь сенсоры показывали, что девять кораблей улетели в новом направлении. Те три корабля, что остались, просто исчезли из ее поля зрения и из поля зрения сенсоров. Кажется, они действительно ушли.

«Как им удалось провернуть это так легко?» — подумала она.

«Сакай, — сказала она сама себе, — когда это бывало легко?»

— Компьютер, провести еще одно сенсорное сканирование на максимальном расстоянии, обнаружить любые, кажущиеся аномальными, объекты, включая тени и эхо…

Ей не пришлось ждать долго.

— Подтверждаю, на максимальной дальности действия сенсоров, направление 0-8-0-8-0.

Прямо позади нее. Сакай проверила показания на экране.

Это могло быть всего лишь сенсорной аномалией или гиперпространственной флуктуацией, но, по утверждению компьютера, это, вероятно, был корабль. Она тоже так думала. Теперь она выяснит, преследует ли он ее.

— Компьютер, провести коррекцию курса, вернуться к первоначальному направлению и увеличить скорость настолько, чтобы достичь зоны перехода в намеченный срок.

Потом она проверила показания приборов. Ее новый попутчик изменил курс и скорость.

Итак, они в итоге заметили ее и, видимо, хотят узнать, куда она направляется. А что они сделают потом? Просто занесут данные в свой бортовой журнал? Или взорвут ее корабль, превратив его в облако пыли, прежде чем она сможет доложить, что видела их? Сакай опасалась, что последнее предположение ближе всего к истине. У нее не было доказательств, просто она снова нутром почувствовала это. И ни один пилот не прожил бы долго, если бы не научился доверять своим инстинктам.

Сакай надеялась, что инопланетный корабль намерен следовать за ней до зоны перехода. Если бы он решил напасть на нее до этого, то уже сделал бы это. У нее не было выбора. «Скайдэнсер» не был вооружен, и Сакай была уверена, что не сможет оторваться или ускользнуть от чужого корабля.

Но если он подождет, пока она не доберется до зоны перехода, ну, тогда у нее появится шанс. Будучи пилотом, Кэтрин выучила одно: даже ничтожный шанс лучше, чем ничего.

* * *
Сакай бежала по опустошенной земле, а огромные корабли: темные и зубчатые, с гудением пролетали над ее головой, выжигая все на своем пути, их грозные орудия всякий раз промахивались по ней. Она продолжала бежать. Там, впереди, у самого горизонта она видела Джеффа, в сверкающей сфере света, который был ужасно легкой мишенью для инопланетных кораблей. Она стремилась к нему, но не могла бежать достаточно быстро, не могла сократить расстояние между ними…

— Тридцать минут до зоны перехода.

Голос компьютера заставил Кэтрин, задремавшую в кресле перед панелью управления, очнуться. Она же не должна была этого делать. Ей надо ввести себе еще одну дозу стимуляторов. Черт знает, чего ей это будет стоить, но сейчас у нее не было другого выхода.

Когда Кэтрин ввела гипосульфит в руку, обрывки сна вернулись к ней. «Говори о своих физических перемещениях», — подумала она с веселой улыбкой. Она, может быть, играла в игру, имея всего лишь один шанс спастись, а ей снилось то, как она пыталась спасти Джеффа.

Сакай проверила сенсоры. Ее инопланетный попутчик все еще был с ней, на том же самом расстоянии, которое сохранялось неизменным уже три дня. Знали ли там, что они приближаются к построенной людьми зоне перехода? Смогут ли они настроиться на кодированный сигнал маяка, используемый только для определенных кораблей? Насколько быстро сможет инопланетный корабль покрыть расстояние между ними? Что они вообще намерены предпринять? Поразительно, как твердо она была убеждена в том, что чужак не даст ей выйти из гиперпространства целой и, тем не менее, до сих пор всем сердцем продолжала надеяться, что в чем-то ошибается, что чужак просто изучает ее, и не намеревается атаковать. И что ей не придется сделать то, что она собиралась сделать…

«Ну же, Сакай, не будь рохлей, — подумала она, — еще раз проверь трюмы с образцами и удостоверься, что все готово. И не думай о последствиях. Просто будь готова сделать это…»

Это на самом деле было очень просто. Она закроет зону перехода, как только пройдет через ворота, но — до того, как инопланетный корабль сможет последовать за ней. Все, что нужно сделать, — выкинуть из трюма все образцы, все драгоценные материалы, на сбор которых она потратила четыре месяца, ради которых, собственно, ее и отправили к Пределу. И она уничтожит их в одно мгновение.

Поспешит — и она не сможет пройти сквозь ворота сама, либо ее уничтожат инопланетяне, либо она погибнет, пытаясь пройти через неисправные ворота. Запоздает — и чужой корабль пройдет через зону перехода до того, как та закроется, и уничтожит ее саму и, возможно, базовый корабль в придачу.

Кэтрин дважды проверила все расчеты и закончила проверку как раз тогда, когда компьютер объявил:

— Через десять минут приблизимся к зоне перехода, квадрант-130, координаты — пять, четыре, восемь, ноль два на шестьдесят пять.

Вот оно.

— Компьютер, начать последовательность выхода из гиперпространства. Установить контакт с системой выхода из зоны перехода. Доложить местоположение чужого корабля.

— Принято. Чужой корабль увеличивает скорость, курс на перехват, при настоящем ускорении предполагаемое время столкновения через девять минут.

Будет ли он стрелять до того, как она пройдет через зону перехода? Это была зона перехода, открывающаяся при передаче определенного кода. Если чужак хочет знать, куда она открывается в обычном пространстве, то он должен последовать за ней. Как скоро он приблизится на расстояние выстрела из своего оружия? Возможно, инопланетяне захотят, по крайней мере, один раз выстрелить в нее здесь, а если промахнутся, то последуют за ней в нормальное пространство.

— Компьютер, загрузить новые указания Е-Х 42 в последовательность выхода из гиперпространства, начать выполнение программы. Увеличить скорость до максимума, игнорировать требования безопасности.

Войти в зону перехода на такой скорости было самоубийством, но, беззащитная, преследуемая чужим кораблем, Сакай надеялась таким образом успеть выйти в нормальное пространство до того, как тот приблизится на расстояние выстрела.

— Приближаемся к зоне перехода, — объявил компьютер, — Подготовка к прыжку в нормальное пространство…

— Подтверждаю.

— Открыть зону перехода.

«Скайдэнсер» влетел в открывшийся проход. Рубка завертелась вокруг Сакай, когда она отдала последний приказ:

— Сбросить все содержимое контейнеров.

Она почувствовала, как «Скайдэнсер» отшвырнуло, когда последняя тонна радиоактивной почвы и скальных пород завихрилась позади него, буравя складки гиперпространства, и понеслась вперед вместе с кораблем, по направлению к точке перехода зоны. Сакай надеялась, эта масса натолкнется на установки, пробивающие тоннель между нормальным космосом и гиперпространством, вызовет перегрузку и закроет зону перехода позади нее.

Энергетические разряды, потрескивая, окутывали «Скайденсер» подобно светящемуся кокону, а другие, более мощные, вспыхивали и грохотали позади корабля. Сакай держалась, пока «Скайденсер» вертелся и раскачивался во все стороны. А потом тряхнуло особенно яростно.

То, что обычно занимало мгновение, на сей раз тянулось долгие секунды. Почему она не продвигается сквозь зону перехода? Мог ли радиоактивный выброс закрыть зону до того, как она прошла сквозь нее?

Наконец, «Скайденсер» перестало трясти, и Кэтрин почувствовала, что Вселенная растягивается.

Только это не было верным ощущением. Как всегда казалось во время перехода, физическая реальность растянулась в бесконечную ленту в атом толщиной. Но сейчас она растягивалась намного дольше, чем обычно. Расстояние между каждым отдельным атомом было больше, чем бездна между галактиками. Кэтрин почувствовала, что сама реальность испаряется, превращаясь в абсолютное ничто, из которого она никогда не выберется.

С шокирующей внезапностью вселенная схлопнулась обратно. Последний разряд прогремел над корпусом «Скайденсера» и унесся прочь, но корабль продолжало трясти еще долгие пять секунд. Потом Сакай увидела звезды. «Скайденсер» выполз в нормальное пространство и медленно направился к базовому кораблю UTC.

— Компьютер, кто-нибудь проследовал за нами через зону перехода?

— Ответ отрицательный. Зона перехода на данный момент не функционирует.

Она не ожидала столь бурной реакции на выброс груза в зону перехода. Она всего лишь хотела воспрепятствовать ее работе, а не устраивать фейерверк, который чуть не разрушил ее корабль и нанес гораздо больший ущерб зоне, чем она изначально планировала.

Энергетическая система «Скайденсера» была разрушена, работал только небольшой аварийный генератор. Довольно волноваться из-за зоны перехода, пора посмотреть, что случилось с ее собственным кораблем.

— Компьютер, вывести на экран данные о повреждениях.

Появился длинный перечень повреждений: система жизнеобеспечения почти не работает, питание, кроме аварийного, не работает, второй маршевый двигатель поврежден и не функционирует, повреждения обшивки, включая пробоины в 3, 5, 7 и 9 отсеках. Такое количество повреждений вместе с неожиданным пиротехническим эффектом во время прыжка навели Сакай на мысль…

— Компьютер, корабль, преследовавший «Скайденсер» стрелял по нам?

— Зафиксирован выстрел из энергетического оружия.

Сакай вывела данные на экран и проанализировала информацию. Неужели она раньше говорила, что ненавидит гиперпространство? Чудесное гиперпространство с его искаженной топографией и непредсказуемыми течениями? Очевидно, что особенности гиперпространства, груз, который она выкинула и турбулентность во время прыжка спасли ей жизнь. Инопланетяне, должно быть, выстрелили практически в упор, когда она входила в зону перехода, и чуть-чуть промахнулись, опалив в некоторых местах корпус и взорвав обломки, заполнившие гиперпространство вокруг. Но именно это подтолкнуло «Скайденсер» вперед и спасло корабль.

Кэтрин решила, что должна быть благодарна этим инопланетянам — по крайней мере, теперь у нее есть некоторые оправдания своих действий, более конкретные и явные, нежели предчувствия. Это доставило ей некоторое удовлетворение, пока «Скайденсер», поврежденный и лишившийся своего ценного груза, входил в док огромного базового корабля.

Глава 17, в которой Тени наживают еще одного непримиримого врага

Направляясь к брату, Маркус не замечал пристальных взглядов своих подчиненных, когда здоровался с каждым, кто встречался ему на дороге. Они не привыкли видеть своего босса в хорошем настроении и осторожно отвечали на его приветствия, стараясь побыстрей пройти мимо.

Это были отличные денечки. Маркус показал Вильяму всю орбитальную колонию, снизу доверху: и Обогатительную, и Жилую платформы. Вильям, казалось, жаждал все увидеть, задавал множество вопросов, и не просто потому, что это касалось деловых отношений между рейнджерами и Маркусом. Он действительно интересовался всем этим. Впервые за долгое время Маркус чувствовал искреннюю гордость за то, что построил здесь, а Вильям, казалось, гордился им.

Он продолжал рассказывать о времени, проведенном среди рейнджеров, пока Маркус показывал ему свои владения, но не касался некоторых тем. Братья заключили перемирие. В течение этих дней Маркус не пытался склонить Вильяма к тому, чтобы тот покинул рейнджеров и занялся семейным делом, а Вильям не пытался уговорить Маркуса оставить бизнес и присоединиться к рейнджерам. Они относились друг к другу лучше, чем когда были детьми.

— Доброе утро, Маркус.

Только он завернул за угол, как встретил Хасину.

— Привет. Какие прогнозы?

— В районах добычи пока все тихо, — сказала она, — На самом деле, на всей планете необычайно спокойно. Вулканическая и тектоническая активность ниже обычного. Кажется, старушка Арисия решила устроить передышку.

Маркус рассмеялся.

— Это ваша научная оценка?

— Нет, — сказала Хасина, улыбнувшись, — Моя научная оценка ожидает вашей проверки в вашем компьютере.

— Уже проверил, — сказал Маркус, — Как обычно, прекрасная работа. Я просто хотел узнать ваше личное мнение.

Она улыбнулась в ответ. Почему-то Маркус не мог сообразить, что надо сказать, хотя искренне хотел это сделать.

Хасина спасла положение.

— Вашему брату понравилось наше маленькое производство? Он выглядит таким славным юношей.

— Неужели? — сказал Маркус, и тут его осенило. — Послушайте, может быть, вы присоединитесь к нам сегодня за ужином? Мы как-нибудь потом обсудим все наши дела. Это будет обычный простой ужин.

Если говорить откровенно, такое случится впервые с тех пор, как он сюда прибыл.

— Полагаю, это прекрасная мысль. И вот что я придумала. Я до сих пор храню посылку мамы, — сказала она, — она может почти год храниться в своей упаковке. В любом случае, ее должно хватить на троих…

— Отлично. Уверен, что Вильям будет ей рад больше, чем еде из столовой.

— Тогда встретимся в моей квартире? В семь часов?

— Мы придем, — сказал Маркус, — Тогда я пошел будить брата.

Маркус пошел дальше. Может быть, Вильям был прав в одном. Пожалуй, настало время изменить свое понятие о «настоящей жизни».

Маркус дошел до маленькой каюты, предназначенной для гостей, и вошел без стука, намереваясь разбудить брата. Он изумился, увидев, что Вильям сидит на полу в центре комнаты, полностью одетый, и, судя по всему, медитирует. В течение последних дней Маркус был слишком занят, чтобы видеться с братом до ланча, и он был уверен, что Вильям, как всегда, будет рад воспользоваться таким шансом выспаться.

— Доброе утро, братец. Я услышал, как ты шел по коридору, — сказал Вильям, не открывая глаз.

— С каких это пор ты стал так рано вставать по утрам? И когда ты научился медитации?

Тут Вильям открыл глаза и одарил брата выразительным взглядом.

— Конечно же, — сказал Маркус, — рейнджеры. Хотя что общего имеет медитация с жизнью солдата…

— Тебя это удивляет, — сказал Вильям, поднявшись на ноги. — Так что у нас на сегодня?

— Мы спустимся на планету. Тебе предстоит совершить грандиозный полет, так что, надеюсь, ты еще не успел плотно позавтракать?

Вильям наградил его удивленным взглядом.

— Нет. А что?

Маркус лишь улыбнулся. Его братишке предстояло поближе познакомиться с Гиблым Мостом и трюком старшего братца, и он хотел, чтобы это оставалось сюрпризом.

* * *
Маркус осторожно вывел свой флаер из дока и лег на курс, чтобы сначала не спеша облететь Орбитальную обогатительную платформу, потом вернуться к Жилой и, наконец, направиться к планете. Вильям уже видел эти платформы с минбарского корабля, когда только прилетел сюда, но Маркус хотел, чтобы он рассмотрел их получше.

Вильям положительно отреагировал на это, но явно жаждал побывать на самой Арисии. Они заранее облачились в защитные скафандры.

— Я никогда еще не был на планетах 4-го класса. Чертовски странно слышать такие слова из уст сына шахтера, но это мне никак не удавалось сделать. Я всегда был слишком маленьким…

— А потом ты уехал, — сказал Маркус, не подумав. Нет, он вовсе не хотел снова начинать этот спор. Не сейчас. — Ты был тощим маленьким неучем, — сказал он весело, — отец боялся, что двойная гравитация расплющит тебя в лепешку.

Маркус закончил облет Обогатительной платформы и по широкой дуге направился к далекой Жилой.

— Говорят, там настоящий ад?

— Хуже, — сказал Маркус, заканчивая тщательный подбор отвратительного слова, которое бы подошло для описания этой планеты, когда его прервал сигнал тревоги.

— Что-то не так?

— Не знаю, — сказал Маркус, проверяя панель управления. — В этих данных нет ничего путного. Показывают только какое-то огромное возмущение прямо по курсу.

Оба инстинктивно подняли глаза от панели управления и посмотрели туда, пытаясь обнаружить причину возмущения. Жилая платформа, все еще находившаяся далеко перед ними, вдруг начала исчезать в кромешной тьме. Внезапно Маркус осознал, что нечто находится между ними и платформой: большое, паукообразное, мерцающе-черное. А вдалеке из пустоты появлялись такие же. В его ушах — или только в его голове? — раздался ужасный душераздирающий вопль.

Голос брата вывел его из оцепенения.

— Убираемся отсюда, быстро!

Как только Маркус развернул флаер, первые энергетические залпы чужих кораблей начали разрезать Жилую платформу.

— О, боже! — Маркус направил маленький корабль прочь от взрыва. — Мои люди! Мы должны хоть что-нибудь сделать!

— Мы должны бежать — это все, что мы можем сделать! — закричал Вильям, пытаясь перекрыть ужасный крик, который, казалось, заполнил всю кабину.

Маркус понял, что он прав. На корабле не было оружия и защитных щитов. Это был обычный личный флаер. Может, кому-нибудь еще удалось спастись?

— Что за чертовщина здесь творится?

— Это Тени. Может, они еще нас не заметили? — прокричал Вильям. — У нас хватит топлива, чтобы долететь до зоны перехода?

— Нет! Компьютер, курс на установку номер 13.

Ослепительная вспышка света озарила кабину. Маркус, не глядя, понял, что это взорвалась Орбитальная обогатительная платформа, набитая квантием-40.

— Нам нужно лететь на Арисию! — прокричал Маркус. — Там есть полностью заправленный аварийный шаттл. На нем мы сможем долететь до зоны перехода, если успеем к нему первыми!

Ему оставалось лишь надеяться на то, что пришельцы еще не добрались до планеты.

Компьютер издал сигнал тревоги.

— Опасность столкновения с объектом, приближается сзади по правому борту, направление: один два четыре на один шесть три, расстояние… — еще одна вспышка света оборвала компьютер на полуслове, и корабль одновременно яростно тряхнуло. Кабина наполнилась запахом озона. Флаер потерял управление и вошел в верхние слои атмосферы Арисии.

Маркус боролся, чтобы вернуть контроль над кораблем, когда компьютер снова заработал.

— Двигатель левого борта разрушен, — произнес он спокойно. — Компенсирую. Пытаюсь восстановить управляемость по тангажу. Проходим через атмосферу планеты. Температура внешней обшивки приближается к критической.

Температура внутри кабины упорно повышалась, жара становилась почти невыносимой, в то время, как они отвесно падали сквозь атмосферу Арисии. Маркус и компьютер боролись за то, чтобы поднять нос корабля вверх.

— Начинаю аварийную посадку, — снова произнес компьютер. — Приближаемся к посадочной площадке установки 13.

Поверхность Арисии 3 стремительно приближалась.

— Держись! — закричал Маркус, обращаясь к Вильяму, — Мне раньше приходилось проделывать такое.

Траектория сближения с поверхностью оказалась намного круче, чем хотелось Маркусу и, пока тормозные двигатели замедляли движение, он пытался выровнять корабль.

Сто футов. Семьдесят пять футов.

С единственным работающим двигателем и сильными повреждениями у него не было возможности контролировать приземление и не хватило бы топлива, чтобы провести более мягкую посадку или пойти на второй заход, чтобы попробовать сесть под более пологим углом. Они в любом случае через несколько секунд столкнутся с землей.

Пятьдесят футов. Двадцать пять футов.

Флаер выравнивался, но недостаточно быстро. Выдвинулись шасси, и колеса ударились о ровную поверхность, служившую посадочной полосой возле установки 13. Флаер несколько раз подпрыгнул на твердой поверхности, потом перелетел через заграждение по направлению к куче валунов в конце посадочной полосы. Скрежет металла о камни оглушил их, казалось, что весь корабль разваливался на части. Потом в один миг все стихло.

Маркус не верил в чудеса. Но он был жив. Он находился на своей стороне кабины, пристегнутый в кресле, все еще в кокпите — в том, что от кокпита осталось. Другой половины, той, где должен был находиться Вильям, просто не было, и Маркус смотрел в открытое небо. Его тело прижало двойной гравитацией планеты, и каждое движение давалось ему тяжело и болезненно. Он боролся с ремнями безопасности.

— Вильям, — сказал он по рации скафандра, — Ты слышишь меня? Уилл!

В ушах был только шум статических помех, а потом, очень слабо донеслось:

— Маркус!

Вильям был жив. Маркус освободился от ремней и медленно встал на ноги. Теряли ли они сознание? Он не был уверен. Скафандры могли защитить их от высокого радиоактивного фона планеты в течение всего двух часов. Им надо добраться до шаттла.

— Вильям, держись. Я иду.

Маркус вылез из-под обломков. Скоро стемнеет, и, учитывая плотную атмосферу и хмурое небо, станет слишком темно, чтобы можно было хоть что-нибудь увидеть. Может, рискнуть и включить фонарь скафандра? В этом месте не было больше ничего, что могло привлечь внимание этих инопланетян там, наверху. Здесь не было очистительного или добывающего оборудования. Это был склад и убежище, построенное в наиболее геологически стабильном регионе планеты на случай чрезвычайной ситуации, подальше от шахт. Здесь располагались низкие складские бункеры, настолько покрытые пылью, что почти не отличались от окружающих скал.

Он рискнул включить свет и, наконец, заметил своего брата менее чем в сотне футов от себя. Вильяма отбросило от обломков, и он лежал ничком на каменной взлетной полосе. Маркус добрался до него и перевернул его так осторожно, как смог при такой гравитации, и увидел, что стекло скафандра залито кровью.

— Вильям, — сказал он, обезумев от горя. — Господи Иисусе! Поговори со мной. Ну же!

— Маркус.

Голос брата стал еще слабее.

— Я оттащу тебя к шаттлу, — сказал Маркус. — Он стоит всего в паре сотен ярдов отсюда. Ты можешь подняться?

Он помог брату так, как мог, взяв его подмышки. Но было ясно, что брат не в силах идти сам, а при такой сильной гравитации Маркус не мог его поднять, не мог даже перетащить его волоком. Все равно, что пытаться тащить больше трехсот фунтов веса, дополнительно неся на своих плечах еще сто семьдесят.

— Маркус, уходи. Оставь меня здесь. Возьми шаттл. Предупреди…

— Я идиот! — внезапно сказал Маркус. — Здесь же есть вездеход! Послушай, Уилл, я покину тебя ненадолго, но я сразу вернусь…

— Нет, — сказал Вильям более твердо, — Неужели ты не видишь их?

— Что? — Его брат явно бредил. — Ну же! Ты выживешь, Уилл. Не делай этого.

— Маркус, послушай. Мы не думали, что Тени могут напасть на земную колонию. Ты должен лететь на Минбар… — его голос снова сорвался.

— Я заберу тебя с собой. Только не умирай здесь. Вильям!

— Лети на Минбар. Расскажи Синклеру. Отомсти им. Обещай мне, Маркус.

Слезы потекли из глаз Маркуса, и он зло моргнул, смахивая их. Он пытался говорить, но не мог.

— Обещай мне, — настойчиво повторял Вильям. — Ты был прав. Я никогда ничего в своей жизни не мог довести до конца. Помоги мне довести это дело до конца. Закончи то, что я начал, Маркус. Пожалуйста, обещай мне.

— Я обещаю.

— Тогда все в порядке, — Вильям закрыл глаза.

— Уилл!

Маркус нащупал крышку небольшой панели, которая скрывала монитор, показывающий жизненные функции владельца скафандра. Экран слабо засветился: дыхание — ноль, сердечная деятельность — ноль, мозговая активность — ноль…

Стало совсем темно, когда Маркус услышал голос, сказавший громко и отчетливо:

— Иди же!

Это вывело его из оцепенения. Вильям? Нет. Его брат был мертв. Безжизненное тело брата на его руках. Как долго он тут просидел? Маркус проверил датчик радиации на своем скафандре. Уровень радиации вплотную приблизился к опасной границе. Он должен дойти до шаттла и убраться с этой планеты.

Внезапно Маркус пришел в ярость. Бог свидетель, он доберется до Минбара. Он найдет способ расквитаться с этими ублюдками Тенями. За Вильяма. За Хасину. За всех. Он доберется до шаттла. Он вернется сюда за телом брата, а потом направится к зоне перехода. Тени, должно быть, уже улетели.

Маркус с нежностью опустил на землю тело брата и с трудом поднялся на ноги. Ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки. Он включил фонарь на шлеме, но его мощности хватило лишь на то, чтобы осветить всего несколько ярдов перед собой. Как же он найдет шаттл? По маяку. Маломощный маяк все время транслировал сигнал. Надо включить пеленгатор скафандра. И следовать за звуком.

Маркус, спотыкаясь, медленно двигался по каменистому, неровному ландшафту, ориентируясь по громкости постоянного писка в ушах, стараясь, чтобы звук был самым громким. Во Вселенной существовал только этот звук и движение вперед.

Он не знал, сколько времени потратил, чтобы добраться до первого строения, но, когда это произошло, время и пространство снова обрели реальность. Измученный и больной, Маркус ускорил шаг так, как смог, и дошел до ангара, где стоял шаттл. Он распахнул двери и вошел в здание, а потом забрался в шаттл.

Маркус включил приборы, которые ожили с удовлетворительным звуком. Запустил двигатели, поднял шаттл с земли и вывел из ангара, полетев над каменистым полем к посадочной полосе. Он заберет брата, прежде чем улетит отсюда.

Его голова начала гудеть.

— Оставайся в сознании, черт тебя побери! — сказал Маркус, помотав головой.

Луч света пронизал тьму за ним, и он услышал взрыв, уничтоживший первое здание, потом — следующие. Он почувствовал, как взрывная волна тряхнула его корабль. Тени обнаружили установку 13. А как же его брат?

Маркус снова услышал голос:

— Уходи!

Кормовые экраны отразили в свете взрыва силуэт корабля Теней. Слабо сознавая, что он делает, Маркус приказал увеличить скорость до максимума и полетел, прижимаясь к земле.

Нельзя больше тратить горючее. Он молча попрощался с братом и направил шаттл вверх, сквозь атмосферу Арисии. Его сенсоры не обнаружили никаких необычных энергетических аномалий. Он не видел кораблей Теней. Ничего, кроме расширяющегося облака обломков, оставшегося от его добывающей колонии.

— Компьютер, курс на зону перехода. Двигатели на максимум. Программа чрезвычайной ситуации номер три.

Маркус бросил последний взгляд на Арисию. Странные красно-оранжевые лучи вспыхивали в атмосфере там и тут на фоне поверхности.

Он выбрался из кресла, поплыл в невесомости к медицинской установке. Отбросив шлем, он ввел себе в плечо противорадиационное средство.

А потом потерял сознание.

Глава 18, в которой Маркусу предлагают взятку, а Кэтрин Сакай обнаруживает исчезновение жениха

Его переложили на каталку и быстро повезли по коридору. Это Арисия? Он вернулся на Жилую платформу? Ему хотелось поговорить с Хасиной, извиниться за несостоявшийся ужин. Где же брат?

— Отвезите его в Медлаб 3, — произнес мужской голос.

«О, боже», — вспомнил Маркус. Ведь он оставил брата в сущем аду.

— Вильям!

— Все будет хорошо, — сказал голос.

Кто это? Кто говорит с ним, когда все мертвы, все они мертвы? Где он?

Маркус не мог сфокусировать зрение и ничего не видел, кроме теней, которые то появлялись, то исчезали из его поля зрения. Тени. Он начал бороться, стараясь вырваться. Сильные руки прижали его к носилкам, а потом обездвижили. Маркус бился в этих тисках, пытаясь освободиться.

— Вильям! — снова позвал он. Его брат был ранен. Почему они не помогают ему?

— Транквилизатор!

Маркус почувствовал укол в руку, шипение, а потом — жжение от лекарства, проникающего ему под кожу. Он начал терять сознание, а голоса продолжали звучать вокруг него. Неясные обрывки разговора пробивались как сквозь туман, а потом исчезали вдали.

Мужской голос:

— Доктор Хоббс, выше.

Женский:

— Что случилось?

Голоса перекрывали друг друга.

— Мы не уверены… транспортник обнаружил его одного в шаттле… радиационное поражение… какой-то инцидент… добыча К-40… единственный выживший…

— Маркус, — в отличие от других голосов, этот звучал отчетливо и громко. Это был голос Уилла.

Он попытался открыть глаза, но не смог. Но все равно каким-то образом видел своего брата. Облаченного в свою глупую форму.

— Они убили тебя, — попытался крикнуть Маркус. — Если бы ты не присоединился к ним, то остался бы в живых!

— А ты бы был мертв, — мягко сказал Вильям.

— Боже, почему я не слушал тебя! Может быть, если бы я тебя послушал, то все было бы иначе.

Брат улыбнулся, глядя на него.

— Это не твоя вина. Я люблю тебя, старший братец. Помни, что ты мне обещал…

Потом Маркус полетел вниз, и его тело пронзила жгучая боль. Волна тошноты обрушилась на него, и Маркуса начало рвать с мучительными спазмами.

— Держи его повыше!

Снова укол. Боль отступила под теплым покровом темноты. Маркус с благодарностью погрузился в эту тьму. Больше он ничего не помнил.

* * *
— «Скайденсер», вылет разрешен.

Открылся док № 7 базового корабля UTC, и впереди показался знакомый абрис Эпсилона 3.

— Вас поняла, — сказала Сакай, выводя свой корабль в открытые ворота шлюза, — «Скайденсер» вылетел. Направляюсь к Вавилону 5. Спасибо за все!

— Вас понял. До встречи.

Приятно снова видеть звезды, оказаться в космосе, хотя бы ненадолго — всего лишь для того, чтобы перелететь с базового корабля на станцию. Она провела десять дней в гиперпространстве на борту базового корабля. Корабль обладал собственными гиперпространственными двигателями, которыми ему пришлось воспользоваться, потому что она вывела из строя зону перехода.

Ее работодатели на удивление снисходительно отнеслись к тому, что она натворила, стоило ей все объяснить. Не волнуйтесь за зону перехода, сказали они, она застрахована. То, что она сделала, вполне объяснимо при таких обстоятельствах. Хотя их удивляет, стоило ли выбрасывать все контейнеры из трюмов. Но это было ее решение, натянуто сказали они. Ее рапорты и прочая информация, которую она собрала почти заменят утраченные образцы. Хорошая работа, сказали они.

Но помните, обращали они ее внимание снова и снова, вы обязались сохранить в тайне всю информацию об этом задании, включая и эту случайную встречу с неизвестными инопланетянами. Они доложат об этом в высшие инстанции на Земле, это уже их забота. Она не должна волноваться из-за этого. Ей можно расслабиться и гулять на свои комиссионные.

Возможно, это всего лишь единичное столкновение с инопланетянами, которых, вероятно, они больше не увидят. Случайность в гиперпространстве. Случайность на Сигме 957, не так ли?

А что насчет разрушений на Имире, спросила Сакай. Они тщательно это проверят. Но, скорей всего, ее первое предположение было верно: первый зонд был неисправен. Имир, возможно, всегда был таким. Но они проверят это.

Кэтрин не знала, чему верить, но таков был их ответ. Пусть они рассказывают об этом Земле-Центральной. У нее много дел на Вавилоне 5.

— Вавилон 5. Это земной исследовательский корабль «Скайденсер». Прошу разрешения на посадку.

Голос, прозвучавший в ответ, был ей незнаком:

— Вас понял, «Скайденсер». Направляйтесь к доку № 27. Добро пожаловать на борт!

Кэтрин не стала связываться с Джеффом с базового корабля. Ей была ненавистна мысль о том, что их первая встреча после стольких месяцев разлуки состоится по видеосвязи. Ей хотелось увидеть его, услышать его голос, не отдаленный и искаженный электроникой, почувствовать его прикосновение.

Она провела «Скайденсер» к причалу, а потом направилась к знакомой таможне Вавилона 5. Ожидая своей очереди на таможне, Кэтрин пристально всматривалась поверх голов окружающих, пытаясь разглядеть, ждет ли ее Джефф. Ее разочарование нарастало, ибо он так и не пришел.

— Ваши документы?.. Мисс Сакай!

Перед ней стоял охранник. Она видела его раньше. Зак Аллен.

— Зак. Приятно снова видеть вас.

— Добро пожаловать обратно на станцию. Вы к нам надолго?

— Как сказать, — произнесла она, усмехнувшись, — Вы не знаете, где я могу найти коммандера?

— Иванову? Она в рубке…

— Нет, — озадаченно перебила его Сакай, — коммандера Синклера.

Теперь Зак озадаченно смотрел на нее, а потом удивился:

— Разве вы не знаете?

— Что?

— Его перевели. Можно сказать, повысили.

— Что? — произнесла Сакай. — Куда?

Заку явно было неловко говорить ей об этом.

— На Минбар. Теперь он посол Земли на Минбаре.

Смущенная нереальностью происходящего, Сакай почти не слушала Зака. Этого не могло быть.

— Когда это случилось?

— На следующий день после вашего отлета. Мне очень жаль. Я думал, что вы знаете…

— Все в порядке, — медленно сказала она, забирая из рук Зака свою карточку. — Спасибо.

Кэтрин смешалась с толпой, направившись… куда? Она намеревалась остановиться у Джеффа, как обычно. Ей нужно снять комнату. Нет, сперва она разыщет Гарибальди или Иванову. Джефф должен был оставить для нее сообщение. Так что она пыталась пробраться через толпу как можно быстрее. Проталкиваясь через толпу, Кэтрин внезапно ощутила, какой странно опустевшей казалась ей теперь станция.

* * *
Маркус сел на больничной койке, чувствуя сильное нетерпение.

— Ну, вы выглядите сегодня гораздо лучше, — доктор Лилиан Хоббс вошла в маленькую палату. — Как вы себя чувствуете?

— Отлично, — ответил Маркус более резко, чем намеревался. Ему нравилась доктор Хоббс. К тому же, она спасла ему жизнь. Но он был готов проломить толстый металл этих стен, чтобы выбраться отсюда. — Когда меня выписывают?

— Очень скоро, — сказала она, бросив взгляд на его карточку. — Вам стало значительно лучше, но мы не хотим допускать оплошностей. Вы были очень больны, когда прибыли сюда: сильное радиационное поражение, сотрясение мозга, внутреннее кровотечение. Вам повезло. Если бы вас обнаружили днем позже, то вы бы здесь не сидели. А теперь вам лучше всего отдохнуть, побыть в покое.

— Вряд ли «повезло» подходящее слово, — горько сказал Маркус. Он потянулся к компьютерному монитору рядом с кроватью. — Можно мне, по крайней мере, воспользоваться библиотекой и информационными каналами? В этой штуке нет ничего, кроме тоскливой музыки.

Доктор Хоббс на мгновение замолчала.

— Вы помните, что с вами произошло?

Он отвел взгляд.

— Слишком хорошо помню.

Потом он отогнал эти мысли и снова повернулся к ней.

— Вы что, пытаетесь защитить меня от чего-то?

— ISN передавали репортаж о случившемся.

— Мне хочется это увидеть, — сказал он. — Они не скажут ничего такого, чего бы я и так не знал. Это очень важно, пожалуйста.

Она молча кивнула и ушла. Маркус включил монитор, убавив раздражающий его звук, и принялся ждать. Почему так важно посмотреть эту передачу? Ведь он выжил, пройдя через это? Ему нужно подтверждение того, что он тогда увидел? Или надеется, что найдет ответы на другие вопросы: кто и зачем это сделал?

Экран мигнул, а потом появилось меню Babcom.

— Проверить архивы ISN, все выпуски. Ключевое слово: «Арисия», начиная с самых свежих.

Через мгновение он увидел утренний выпуск «Межзвездных новостей».

— Департамент энергетики и природных ресурсов сегодня обнародовал подробности трагедии на колонии Арисия, которая, предположительно, унесла жизни ста пятидесяти человек, — произнес диктор, — из которых выжил только один. Отдел расследований департамента доложил, что конструктивные недостатки Орбитальной Обогатительной платформы, вероятно, послужили причиной катастрофического взрыва, уничтожившего ее саму и близлежащую Жилую платформу. Компания, которая строила этот объект для «Cole mining», обанкротилась около года назад, но бывшие владельцы категорически отрицают тот факт, что с их оборудованием могла произойти такая авария, если только со стороны персонала не были допущены серьезные ошибки.

«О, Боже, они не знают», — подумал Маркус. Он хотел рассказать им о том, что случилось, предупредить их. Он нажал на кнопку около кровати, а потом решил не ждать. Он встал на ноги, намереваясь найти доктора Хоббс.

* * *
Этот день был полон разочарований. Первой мыслью Сакай было попробовать поговорить с Гарибальди, но его не оказалось на месте. Потом она попыталась связаться с Ивановой, но та тоже отсутствовала. В конце концов, она попробовала встретиться с новым командиром станции — Джоном Шериданом, но он тоже был занят. Она предприняла попытку связаться с послом Деленн, но и то лишь для того, чтобы узнать, что она тоже занята.

Отсутствие стольких членов командного состава показывало, что что-то происходит, что-то очень важное. Но ничего, кроме туманных слухов о проблемах с какими-то инопланетянами, известными как стрейбы, ей разузнать не удалось. Однако единственное, что было нужно Сакай, — выяснить, что случилось с Джеффом. Так что ее следующим шагом был поиск комнаты, в которой она смогла бы остановиться и проверить свою почту, на случай, если он оставил для нее какое-то сообщение. Так как станция на данный момент была необычайно переполнена, она сняла первый попавшийся номер в одном из самых запущенных секторов. Но это ее не беспокоило. Она закрыла за собой дверь и села проверять почту.

За пять месяцев накопилось множество сообщений: как бумажных, так и электронных. Среди стопок бумажных писем было одно письмо от Джеффа, датированное вторым января. Это была короткая записка, написанная в спешке перед тем, как он сел на корабль до Земли. В нем говорилось лишь о том, что его отозвали на Землю по неизвестной причине, но он все еще любит ее и хочет хотя бы оставить ей записку на случай чего-нибудь неожиданного. Нынешняя ситуация такой и была.

Кэтрин вернулась к компьютерной почте и проверила список из двухсот сообщений, но опять нашла всего одно сообщение от Синклера. Оно также было датировано январем, но двумя неделями позже, и было отправлено с Земли перед тем, как Джефф сел на корабль до Минбара. В сущности, в нем говорилось то же самое: его назначили послом на Минбаре, он попробует послать ей более длинное письмо оттуда, и что он любит ее.

И все.

Ни одного сообщения после того, как он прибыл на Минбар. Она не знала, что делать. Если долгие годы в качестве исследователя чему-то ее и научили, так это не делать скоропалительных выводов без достоверных фактов.

Кэтрин оставила остальные письма на потом и вернулась к сводкам новостей. Очевидно, что назначение первого посла на Минбар — событие важное, и должно было вызвать большой шум. Она начала просматривать новости в хронологическом порядке, и первое, что ее удивило, — относительно небольшое количество обнаруженной информации. Казалось, что Земля умышленно принизила значимость назначения Синклера.

Дальше история приобретала все более тревожный оттенок. Из новостей следовало, что источники, близкие к правительству, считали, что Синклер на Минбаре занимается чем-то неподобающим, усердно строили домыслы, а один сенатор в своем интервью открыто назвал его предателем.

Все это было оскорбительно. Кэтрин пришла в ярость от того, что прочитала, и была сильно озадачена. Что происходит? И почему Джефф не пытался связаться с ней? Этому должно быть подходящее объяснение, и она его найдет.

Она распечатала все конверты, но ничего не нашла. Потом вернулась к электронной почте и прочитала все сообщения, не обращая внимания на обратный адрес.

Поздно вечером она, наконец, нашла короткое письмо двухмесячной давности, без подписи, обратным адресом значился просто Вавилон 5, и прочитала его.

«Не обращай внимания на то, что говорят другие, пожалуйста, приезжай, и я все тебе объясню. Пожалуйста, до этого ничего не решай».

* * *
В департаменте энергетики и природных ресурсов Маркуса отфутболивали от одного бюрократа к другому, и он уже был готов пробить экран, чтобы добраться до какого-нибудь чиновника, как появился ассистент директора Эсперанса.

Это был некто, обладающий некоторой властью, как было известно Маркусу. Маркус поведал ему свою историю, все больше и больше погружаясь в детали, пока Эсперанса перелистывал бумаги с явной симпатией и интересом. Он рассказал Эсперансе все, что смог вспомнить и то немногое, что узнал о Тенях. Все, кроме информации о рейнджерах, в последний момент вспомнив, что брат просил его держать это в тайне. Он не был уверен, почему это было так важно для его брата, но он уважал его волю.

Когда Маркус закончил, Эсперанса важно кивнул, а потом спросил:

— Вы говорили об этом еще кому-нибудь на Вавилоне 5?

— Нет. Я не видел в этом необходимости. Это касается департамента Энергетики.

— Вы поступили правильно, мистер Коул. Позвольте сделать вам комплимент. Вы очень трезво мыслите, особенно если учесть пережитую вами ужасную трагедию. Ничто не сможет возместить вашу потерю, но, по крайней мере, мы можем выплатить вам страховку. Вы можете получить деньги прямо сейчас.

— Верно, — сказал Маркус, — Но как же…

— Мой офис уже подготовил для вас соответствующий документ. Когда ознакомитесь с ним, подпишете, а потом отсканируйте. На Вавилоне 5 будет открыт счет, на который уже завтра утром поступят деньги.

Дело двигалось слишком быстро и вовсе не в том направлении, в каком ожидал Маркус. Но он взял документ и прочитал его.

— Здесь говорится о том, что колония на Арисии была уничтожена в результате техногенной катастрофы, — сказал Маркус, закончив чтение. — Если я это подпишу, то, получается, соглашусь с этой версией. Но я же только что рассказал вам, что все было не так.

— Мистер Коул, ваш врач на Вавилоне 5 сказал, что вас доставили в состоянии возбуждения и бреда, вызванного сильным радиационным облучением. Возможно, что ваши воспоминания об этих инопланетянах — это всего лишь кошмар, привидевшийся во время болезни? Это вполне все объясняет.

— Нет, — твердо сказал Маркус. — Мой брат умер не из-за моих горячечных кошмаров. Я знаю разницу между кошмаром и тем, что я видел. И я знаю, что правительство получало похожие рапорты об этих инопланетянах от других людей.

— Эти рапорты не попадали на мой стол, мистер Коул, — сказал Эсперанса, — но, возможно, вы правы. Вы кажетесь мне уравновешенным человеком. Я передам то, что вы мне рассказали, следователям. Но пока идет расследование, не будет особого вреда от того, что вы подпишите это страховое требование. Ведь нужны же вам деньги, не так ли?

— Да, но…

— Если вы беспокоитесь из-за того, что вас могут обвинить в случившемся, взгляните, этот документ не содержит никаких обвинений против вас.

Маркусу все это было не по душе. Это все больше походило на попытку купить его молчание. Но ему действительно были нужны деньги.

— Вы не знаете, когда я смогу снова вернуться на Арисию? — спросил Маркус, отчасти для того, чтобы получить время на обдумывание, а отчасти — потому что это было для него очень важно.

— Не все сразу, мистер Коул. В связи с начавшейся войной между Нарном и Центавром, весь этот сектор перешел под юрисдикцию правительства. Доступ частным лицам в этот район закрыт.

— Мне всего лишь нужно забрать тело брата. Он умер на этой планете.

— А, понимаю, — сказал Эсперанса с большей симпатией. — В таком случае, будьте уверены, я доложу об этом следователям и потребую, чтобы они похоронили вашего брата с положенными почестями. Вас немедленно известят, когда это случится.

Маркус почувствовал, что бьется головой о каменную стену. На самом деле, тело Уилла, скорее всего, сгинуло во время нападения Теней на установку № 13. Он хотел вернуться и просто удостовериться в этом, но все больше и больше убеждался в том, что Уилл просил его сделать вовсе не это. Чем дольше он разговаривал с Эсперансой, тем больше склонялся к тому, что, может быть, Уилл был прав во всем. Маркусу надо выяснить все самому — он сдержит свою клятву, поедет на Минбар. А для этого ему нужны деньги.

Под довольным взглядом ассистента директора Маркус взял бланк и подписал его.

* * *
— Из-за этой войны между Нарном и Центавром все перемешалось, — сообщил Сакай сотрудник UTC, неожиданно связавшись с ней рано утром. — Но это неплохо отразится на бизнесе. Я расскажу вам об этом.

Сакай пробежала глазами леденящий кровь текст. Она уже не удивлялась ходу мыслей людей из UTC.

— Итак, у нас появилась для вас работа гораздо раньше, чем мы предполагали.

— Боюсь, что не смогу принять это предложение, — сказала Сакай. — Я буду отсутствовать, по крайней мере, несколько месяцев.

— Почему?

— Я собираюсь вскоре выйти замуж.

Человек из UTC нахмурился.

— Я полагал, что этого не произойдет.

— Почему вы так решили? — ровно спросила Сакай.

— Ну, потому что Синклера… а разве он не уехал на Минбар?

— Так говорят в газетах.

— Послушайте, Сакай. Вы мне нравитесь, и я считаю, что мы могли бы сработаться, и надеялся, что вы не будете здесь заводить разговоры на личные темы. Продолжение отношений с послом Синклером может отразиться на отношении к вам руководства корпорации, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Нет, — холодно сказала Сакай, — Я не понимаю, на что вы намекаете.

— UTC — очень респектабельная корпорация и беспокоится о своем имижде, а Синклер, с его тесными связями с минбарцами — явно не тот, чью фамилию хотелось бы сейчас связывать с именем компании.

— Спасибо за совет, — вежливо сказала она, — но не ждите от меня сообщений в ближайшее время.

Кэтрин выключила связь. Второй день на Вавилоне 5 начался просто чудесно. Еще до завтрака она успела сжечь один важный мост.

Сейчас важно как-то добраться до Минбара. Она хотела посоветоваться с Деленн или Ленньером, но сейчас их обоих не было на станции. Возможно, кто-нибудь из минбарского посольства поможет ей.

Минбарец, появившийся на экране, был ей незнаком. «Пустая затея», — подумала она.

— Рада, что хоть кого-то нашла, — сказала она. — Меня зовут Кэтрин Сакай. Я — невеста посла Джеффри Синклера. Мне как можно скорее нужно получить разрешение на перелет на Минбар на собственном корабле.

— Мне известно это имя, — сказал минбарец, — мои инструкции из посольского департамента гласят, что посол занят, и что в ближайшее время вам не стоит приезжать на Минбар. Всего хорошего.

Экран опустел.

— Чертовщина какая-то! — сердито сказала она.

Похоже, этот хор людей, которым она не доверяла, убеждавших ее не делать то, что она хотела, только усиливал ее желание поступить именно так.

Снова зазвонил Babcom. Кто там еще?

— Да.

На экране появился Гарибальди.

— Привет, Кэтрин. Прости, что заставил тебя ждать. У нас были небольшие проблемы…

— Рада тебя видеть, — сказала Сакай.

— Послушай, у меня очень мало времени, — сказал Гарибальди. — Спорю, что ты хочешь как можно скорее добраться до Минбара. Зайди ко мне в офис, и я все устрою.

Глава 19, в которой жених и невеста наконец встречаются

В Городе Печалей не было космопорта, поэтому Кэтрин Сакай приземлилась в Йедоре. Она оставила «Скайденсер» в ангаре, специально забронированным для ее корабля послом Деленн. Кажется, она и Гарибальди заранее подготовились к прибытию Сакай, и когда та прошла в офис Гарибальди, он вручил ей пакет со всем, что ей было необходимо, включая подробный план полета к Минбару и специальную визу, подписанную Деленн, благодаря которой она без промедления прошла все формальности. Потом она обнаружила что транспорт до Тузанора уже ждет ее.

Теперь Кэтрин стояла около скромного здания посольства — если это слово можно применять для жилища, высеченного в большой скале. О том, что это именно посольство, можно было легко догадаться по флагу Земного Содружества на фасаде. Кэтрин необъяснимо нервничала. Гарибальди заверил ее, что Синклеру не терпится увидеть ее, хотя он толком с ним не говорил с момента перевода Джеффа с Вавилона 5. Она была достаточно научена жизнью, чтобы не рассчитывать на что-либо, особенно на то, чего она больше всего желала.

Потом из посольства вышла группа из семи человек и двух минбарцев, сопровождаемых двумя людьми, одетыми в одинаковую своеобразную одежду.

«Сейчас или никогда», — сказала себе Кэтрин и вошла в здание. Она обнаружила, что находится в небольшой приемной, лицом к лицу со строго глядевшим на нее минбарцем из касты жрецов.

— Я — Кэтрин Сакай. Мне необходимо увидеться с послом.

Ей был знаком такой изумленный взгляд, она раньше видела такие, хотя минбарец пытался скрыть свою реакцию. Кэтрин вспомнила то, что ей сказал тот минбарец на Вавилоне 5, что ее не ждут в офисе посла, и внезапно решила не дожидаться ответа. Она стремительно направилась к закрытой двери позади минбарца.

— Спасибо, я сама туда войду, — она прошла мимо него до того, как тот успел преградить ей дорогу. Кэтрин распахнула дверь и быстро вошла в комнату, в то время как минбарец позади нее отчаянно пытался ее задержать.

Джеффри Синклер сидел за столом, облаченный в одежду, похожую на одежду тех двух, вышедших отсюда, людей. Он диктовал свои заметки на компьютер, когда шум заставил его поднять глаза.

Минбарец позади нее замолчал.

— Привет, Джефф. Я получила твое письмо.

С изумлением на лице он вскочил на ноги.

— Боже мой, Кэтрин! — он посмотрел мимо нее на минбарца. — Все в порядке, Венак. Благодарю тебя.

Минбарец молча вышел. Синклер быстро обогнул стол. Широко улыбнувшись, он взял ее за руки и поцеловал. На мгновение все ее страхи и сомнения исчезли.

Синклер обрушил на нее шквал вопросов, и она коротко рассказала ему о том, как сюда попала. Он пришел в ужас, когда она под конец рассказала о своей встрече с инопланетянами в гиперпространстве.

— Тебе что-то известно об этой расе, не так ли? — спросила она.

— Слишком хорошо известно.

Он взял ее правую руку в свои ладони и поцеловал, а потом просто долго смотрел на нее, как будто не знал, что сказать дальше, или не решался это произнести. Постепенно молчание стало неловким.

— Ты выглядишь усталым, — сказала она.

— Я плохо сплю с тех пор, как прибыл сюда. И у меня много дел.

— Все те же сны? — понимающе спросила она.

Он кивнул, а потом попытался пошутить:

— С тех пор, как я здесь, они стали спокойнее и красочнее. Я уже привык жить с ними.

Она сжала его руку, а потом огляделась вокруг, рассматривая по-спартански обставленный офис.

— Так вот где вы проводите большую часть времени, посол?

Синклер снова засмеялся, на сей раз более искренне.

— Нет, нет. Здесь я бываю лишь два раза в неделю. Пойдем, мне надо многое тебе сказать. Позволь мне все показать.

* * *
Синклер говорил без умолку, как человек, сбросивший, наконец, со своих плеч тяжкое бремя. Он рассказал ей о минбарцах, о Тенях, о пророчестве, о Валене, о рейнджерах. Сакай задавала редкие вопросы, но, в основном, слушала и наблюдала, пытаясь уложить все в голове. Он отвез ее на маленьком флаере в Тузанор, на плато, где располагался лагерь рейнджеров. Сделав несколько кругов над городом, потом, перед тем, как приземлился, он совершил еще два круга над плато. Просто так. Очевидно, управление кораблем доставляло ему удовольствие, пусть даже расстояние было коротким, а корабль — маломощным.

Синклер показал ей всю базу рейнджеров, представил каждого, встреченного ими по пути. Все, и люди и минбарцы, кланялись ему, обращаясь с величайшим почтением, которое Синклер, казалось, едва замечал, разговаривая со всеми просто и открыто.

Они закончили экскурсию в его доме, выстроенном в скале почти тысячу лет назад. Когда они вошли, Кэтрин заметила, что ему как-то удалось переправить сюда ее багаж из транспортного центра. Он быстро провел ее по комнатам, а потом вернулся в гостиную.

— Только один человек жил здесь до меня — сам Вален. Так что здесь все почти новое, — с усмешкой сказал Синклер. — Неплохое местечко, не так ли?

— Здесь более уютно, чем я думала, — сказала Сакай.

Потом снова воцарилось неловкое молчание.

— Так что ты думаешь… обо всем этом? — он смотрел на нее с такой смесью надежды и страха, что она боялась ответить.

— Это несколько ошеломляюще, — сказала она, присев.

Синклер сел в кресло напротив.

— Я еще никогда не сталкивалась со Вторым Пришествием. Вторым Пришествием Валена.

Она хотела пошутить, но он ответил очень серьезно.

— Это не совсем так. Я официально пока еще не Энтил'За. Просто Первый Рейнджер. Просто Джеффри Синклер.

— Однако, это должно быть тяжело жить в тени Валена, — сказала Кэтрин и подумала: «Черт побери. Почему я не могу сказать то, что думаю?»

Синклер мгновение смотрел на нее, как будто подумав о том же самом, но вместо этого ответил на вопрос.

— Нет, это не так. Ты должна понять, кем на самом деле был Вален. Я потратил уйму времени, читая о его жизни, хотя легенд там гораздо больше, чем исторических фактов. Самое неприятное, что у касты воинов и касты жрецов есть два совершенно разных и противоречащих друг другу цикла легенд о его жизни. Но, если читать их внимательно, можно увидеть, каким был Вален на самом деле. И в какой-то мере я смог представить его себе. Это был простой военачальник, которого обожествили спустя столетия. Он предупреждал свой народ не делать этого, но он стал легендой еще при жизни, так что после смерти избежать этого было практически невозможно.

— Но ведь большинство военачальников не стали легендами, — заметила Сакай. — Он должен был совершить что-то экстраординарное.

— Да, он не был только военачальником, — ответил Синклер. — Он был кем-то вроде социального реформатора. Иногда мне жаль этого парня: большую часть его нововведений просто проигнорировали или истолковали так, чтобы они служили их целям.

— Погоди, — сказала Сакай, — Это тот самый Вален, который создал минбарскую кастовую систему? Я никогда не считала это особо достойным деянием.

— Нет. Вален не создавал кастовой системы. Это еще один миф. Кастовая система существовала задолго до его появления. Он просто преобразовал ее, поставив касту мастеров на один уровень со жрецами и воинами. Он говорил, что все это лишь шаг на пути к полному упразднению кастовой системы. Иногда я думаю, что если бы он дожил до этих дней, то пришел бы в отчаяние, увидев, как много из того, чему он посвятил свою жизнь, пропало втуне. Но не хочется думать о нем, как о человеке, способном впасть в отчаяние. Мне хочется думать, что он просто засучит рукава и попытается все начать сначала. Может быть, именно поэтому минбарцы так ждут, что он когда-нибудь вернется. Они знают, что в его работе многое осталось незаконченным. И надеются, что он вернется и поможет им это завершить.

— Но теперь у них есть ты.

Синклер остановился, раздраженно тряхнув головой. И твердо посмотрел Кэтрин в глаза.

— Почему мы говорим о прошлом? Я хотел поговорить о будущем. Нашем будущем. Если, конечно, оно у нас будет.

Он поднялся на ноги и пересек комнату, а потом на полпути повернул обратно.

— Когда ты согласилась выйти за меня замуж, ты соглашалась выйти за офицера Космофлота Земли, живущего на космической станции, откуда можно окончательно вернуться на Землю и, быть может, завести семью. Ты не давала согласия на все это, — и он обвел рукой все вокруг себя, — особенно учитывая тот факт, что я сам не знаю, к чему это приведет. Я присмотрелся к этому. Это важное дело. Я не хочу удерживать тебя или требовать, чтобы ты вышла за меня замуж, если по каким-то причинам ты не сможешь жить здесь. Знаю, с тех пор, как мы в последний раз виделись, многое изменилось. Все, кроме одного: я по-прежнему люблю тебя. Ты все еще нужна мне. И я по-прежнему хочу жениться на тебе, ибо знаю, что мы можем жить вместе здесь, на Минбаре, или еще где-нибудь, куда нас занесет судьба. Но все зависит от тебя.

Синклер все еще неуверенно стоял посреди комнаты. Она знала, что, возможно, выглядит так же. Сакай приехала на Минбар, разыскивая своего жениха, человека, о котором она знала только то, что он только посол, и который, как она знала, беспокоится о том, не передумала ли она выходить за него замуж. Вместо этого она нашла тайного военного лидера, облаченного в минбарскую одежду, к которому относились одновременно как к королю и верховному жрецу и, по-видимому, превратили в живую легенду.

Пока Кэтрин пыталась понять то, что услышала и увидела, ей в голову пришла еще одна мысль. Теперь она поняла, что ее нерешительность была вызвана только одним: ей нужно было выяснить, что эти кардинальные изменения в жизни любимого человека не изменили его самого. Посмотрев в глаза Синклеру, она поняла, что это не так. Что бы о нем не думали минбарцы и рейнджеры, он все еще был тем самым Джеффом, которого она знала со времен Академии и которого оставила на Вавилоне 5.

Она подошла к нему.

— Я не хочу снова терять тебя, Джеффри Синклер, — Сакай приподнялась и поцеловала его, второй раз с тех пор, как вошла в его офис в Тузаноре. Он обнял ее. Прошло много времени, прежде чем он отпустил ее.

— Какую церемонию нам надо будет проходить? — спросила она. — Минбарскую?

— О, нет, — ответил Синклер. — Чем проще, тем лучше. Только не минбарская церемония. Я уже присутствовал на их церемонии возрождения/бракосочетания, помнишь? Больше никаких красных фруктов. Они отвратительны на вкус. К тому же, я всегда чувствовал неловкость оттого, что сочетался браком с кем-то во время той церемонии, но так и не узнал, на ком.

Сакайзасмеялась.

— Мне не хотелось бы думать, что я выйду замуж за двоеженца!

— Пойдем, — сказал он, — выясним наши отношения в спальне.

— Здесь, наверное, много комнат, — сказала она, помогая Джеффу перетащить вещи из гостиной. — И очень мало вещей.

— Ты не представляешь, насколько трудно было доставить сюда хотя бы несколько моих вещей, — вздохнул Синклер.

— А где остальные?

— Некоторые до сих пор хранятся где-то на государственном складе, а остальные — у моего брата.

— Как Малкольм?

— В порядке. Как я полагаю. Мне лишь раз удалось с ним связаться. Знаю, он тоже пытался со мной связаться, но, очевидно, не смог преодолеть все бюрократические препоны. Это не значит, что мне здесь нужно много вещей.

— Нет, — сказала Кэтрин, снова поцеловав его, — ты всегда все самое необходимое держал вот здесь.

И она осторожно коснулась его лба.

— Это осталось от военной жизни, — признал Синклер. — Когда тебя все время перебрасывают с места на место, приучаешься обходиться малым количеством вещей, но эти вещи становятся для тебя величайшей ценностью. И мне бы хотелось взять их сюда. Это дело принципа.

— Ну, я не могу тебе в этом помочь, зато привезла кое-что с собой, — Кэтрин достала из сумки ярко запакованную коробку. — Я не смогла поздравить тебя с днем рождения, будучи около Предела, так с днем рождения тебя!

— Что это? — спросил он.

— Почему люди всегда задают этот вопрос? — она вручила ему коробку. — Открой и сам увидишь.

Синклер разорвал бумагу и вынул запечатанный инфокристалл и связку книг.

— «Границы смеха», — прочитал он на коробке, — «Двадцать четыре часа истории комедии в Северной Америке». Это чудесно! — Он тут же прошел в кабинет и начал просматривать их.

— Помню, как ты сказал, что послал свою единственную копию Малкольму, а для себя ничего не оставил, — сказала Сакай.

На экране появились начальные титры, но Синклер быстро промотал их дальше. На экране появилась сцена из старого черно-белого фильма двадцатого века, а потом — пожилая женщина, обсуждающая его с научной точки зрения. Внизу экрана появилась надпись: «Гемма Хильда Синклер, профессор, эксперт по североамериканской литературе».

— Моя мать действительно любила эти фильмы, — сказал он, глядя на сцены из фильмов двадцатого — двадцать первого столетий. — Она писала о них научные статьи и книги, но смотрела с искренним удовольствием. Когда я был мальчишкой, то не мог этого понять. Что она нашла в этих древних антикварных фильмах, думал я. Я думал, что когда-нибудь пойму это, пока не вырос и не увидел ее в этом документальном фильме. Боже, как я скучаю…

Синклер выключил программу, мгновение просто глядел на пустой экран.

— Мне не хватает стольких вещей, и людей, — сказал он и добавил, — но такова жизнь. Все время стремится вперед.

— Мне жаль, — начала было Кэтрин.

— Нет, — улыбнулся он, — спасибо. Это действительно прекрасный подарок. Как видишь, у меня здесь не так уж много развлечений.

Сакай подошла к книжным полкам и достала две книги, которые, как она заметила, были написаны на английском языке.

— Марк Аврелий? Ты это имел ввиду? — спросила она, положив книгу обратно. Взяла другой том и открыла наугад, не удивившись, что книга открылась на поэме Теннисона «Улисс».

— Признайся, Джефф, неужели это все, что ты читаешь из всех этих прекрасных стихов? — поддразнила она его.

Он взял книгу из ее рук с притворным негодованием и положил на полку.

— Я думаю, тебе известно, что все остальные стихи я помню наизусть.

— Но разве книга может все время открываться на «Улиссе»? — продолжала поддразнивать она.

— Признаюсь, что с тех пор, как прибыл на Минбар, я читал и слушал ее чаще, чем обычно.

— Полагаю, если мы поженимся, мне надо быть с тобой более откровенной, — сказала Кэтрин шутливо. — Меня никогда не трогала эта поэма. Думаю, что она довольно оскорбительна для Пенелопы — ведь там ее называют «старой женой», а Улисс думает только о своих друзьях, оставляя ее позади.

Синклер снова взял ее за руки.

— О, нет. Только не после того, через что они прошли, чтобы снова быть вместе. Он оставил ее однажды и тем самым совершил ошибку, которую никогда больше не повторит.

Синклер наклонился и нежно поцеловал ее, а потом продолжил:

— Когда он сказал, что «уплывет за горизонт», чтобы «искать новые земли», будь уверена, что на сей раз Пенелопа поплывет вместе с ним. Обещаю тебе.

Он прижал Кэтрин к себе и еще раз поцеловал, на сей раз дольше и с большей настойчивостью.

— Я не знаю, согласился бы с тобой Теннисон, — сказала она между поцелуями.

Синклер улыбнулся.

— К черту Теннисона!

Он подхватил ее на руки и потащил через комнату по направлению к спальне.

— Ты же знаешь, что я ненавижу, когда ты так делаешь, — сказала она, шутя лишь наполовину.

— Боюсь, что мы будем анализировать поэзию всю ночь, — он опустил ее на кровать, — Думаю, что лучше заняться нашей собственной поэзией.

— О, Боже! — засмеялась Кэтрин, — Если бы только эти минбарцы, которые относятся к тебе с таким благоговением и уважением узнали, каким банальным ты можешь быть.

— Именно поэтому ты и нужна мне здесь, — ответил Джефф, целуя ее, — Когда к тебе относятся как к святому, это несколько утомительно. Это было бы невыносимо, если бы здесь не было кого-то, с кем можно поговорить, того, кто знает и любит меня так, каков я есть.

— Кто-то, кто был бы полностью откровенен с тобой, — сказала она поддразнивающе, — Кто бы ставил тебя на место.

Синклер засмеялся.

— Бог свидетель, у тебя никогда не было с этим проблем. Это одна из причин, по которым я тебя люблю.

— Ну, мы так и будем болтать всю ночь, — спросила Кэтрин, — или займемся какой-нибудь поэзией?

Синклер улыбнулся и ничего не ответил.

Глава 20, в которой Синклер вспоминает годы учебы в Академии, а ворлонец пытается читать ему нравоучения

— Митчелл! Уходи! Уходи!

— Ну уж нет! Только не так! Если уж мне суждено погибнуть, то я прихвачу вас, ублюдков, с собой!..

— Кто вы? Зачем вы это делаете?

— Совет вынесет свой приговор.

Деленн. Ратенн. Расин. Дженимер. Нерун. Турвал. Венак.

Кош. Улкеш.

Вален.

Легендарный минбарец одиноко стоял в круге света.

Как он узнал, что это Вален? Он пытался разглядеть его, но не мог. Но он знал, что это Вален.

Вален поднял Трилюминарий. Камень в центре вспыхнул.

Вален поднял зеркало. Синклер заглянул туда — и человек Джеффри Синклер посмотрел на него оттуда. Он поднял глаза, чтобы спросить Валена, но минбарец исчез.

Он увидел Улкеша. И Коша.

— Ты тот, о ком мы говорили.

— Не забывай, кто ты на самом деле.

— Джефф!

Это был голос Кэтрин. Он обернулся и увидел ее, стоявшую чуть дальше от круга света, наполовину скрытую тенью. Рванулся к ней, желая удержать ее, но она отпрянула от него с недоуменным лицом. Что-то не так? Внезапно он понял. Подняв руку, он нащупал минбарский гребень, выросший на его голове.

— Нет!

* * *
— Джефф! Джефф. Все в порядке, Джефф!

Синклер вздрогнул, пытаясь проснуться. Он почувствовал руки, пытающиеся удержать его, и голос, успокаивающий его.

— Все в порядке. Это всего лишь сон.

Голос Кэтрин. Он открыл глаза и увидел, что она тревожно смотрит на него. Вздрогнув, он прижал ее к себе.

— Извини, — сказал он.

— Не надо извиняться, — ответила Кэтрин, отбрасывая прядь волос с его лба, — Это все тот же проклятый сон?

— О, как обычно.

Она не поддалась на его бодрый тон.

— Они действительно стали хуже? И так каждую ночь?

— Нет, не каждую. Иногда я не помню, что мне снилось.

— Может быть, ты хочешь об этом поговорить?

— Нет, я думаю, что этого достаточно для одной ночи, — Синклер поцеловал ее, — Тем более, скоро вставать.

— Разве? — Кэтрин огляделась в темной комнате. — Этого не может быть!

— Уже почти рассвело.

— Я же только заснула, — возмутилась она.

— Тебе придется привыкать к коротким минбарским суткам. Видимо, это сыграло с твоим чувством времени злую шутку.

Пока они готовились к новому дню, Синклер подумал, как же он соскучился по таким простым повседневным делам, когда кто-то любящий тебя находится рядом. Сакай вышла из ванной и остановилась, принюхавшись.

— Это же бекон, да?

Синклер улыбнулся.

— Мы пытаемся подобрать из минбарской кухни что-нибудь похожее на земные блюда. Бекон очень трудно здесь достать. Если повезет такое случается пару раз в месяц. Но я уверен, что сегодня утром он будет.

Когда они подошли к столу, завтрак уже был накрыт, а слуги-минбарцы ушли.

— Извини, но здесь есть только яйца темшви.

— Все в порядке, — Кэтрин посмотрела на них несколько неуверенно. — Я всегда хотела их попробовать. Их считают настоящим деликатесом.

Она подняла глаза и улыбнулась, глядя на Синклера.

— Это все очень здорово выглядит, честное слово. Смесь минбарской и земной кухни. Наверняка это лучше, чем то что мне приходилось есть в течение пяти месяцев у Предела. И, может быть, чуть лучше того, что я ела на Вавилоне 5.

— Знаешь, — сказал Синклер, приступая к еде, — у нас еще не было возможности поговорить о том, что сейчас происходит на станции.

— Ну, что сказать. Я пробыла на ней недолго, и там царила неразбериха. Не смогла найти Иванову, и даже Деленн не было на станции.

— Да, это странно, — сказал Синклер. — А как Шеридан? Ты смогла с ним поговорить об этом?

— Нет. Кажется, и его тоже не было на станции. А что ты думаешь о Шеридане? Я слышала о нем противоречивые слухи.

— Он хороший офицер. А что, ты слышала о нем что-то плохое?

— Да ничего особого, — ответила она. — Его описывали как какого-то суперпатриота и сорвиголову, что не слишком подходит для дипломатического поста.

— То же самое говорили и обо мне.

— Так ты этому не веришь?

— В этом парне скрыто намного больше, чем ты можешь подумать, читая пропагандистские статьи, написанные во время и после войны.

— Вы ведь вместе учились в Академии?

— Один год, — засмеялся Синклер. — Но тогда я его не оценил.

Сакай удивленно посмотрела на него.

— Разве я тебе об этом не рассказывал? — спросил он, — Я встретился с Шериданом во время своего первого года обучения в Академии. Он был на последнем курсе. И я, к несчастью, привлек его внимание, нечаянно опрокинув на него поднос с едой. Так как я был зеленым салабоном, а все деды должны были воспитывать таких, как я, то он решил посвятить свой последний год обучения в Академии превращению моей жизни в сущий ад. Когда, наконец, он выпустился, а я выслужился из салаг, я так напился на празднике, как никогда до и никогда после.

— Ну, мы пару раз сталкивались после этого. Пару раз во время войны и потом, но каждый раз — ненадолго. Отношения между нами были сугубо профессиональные. Два офицера, занятые своим делом. Я не знал его по-настоящему до голодных бунтов на Марсе. Когда это началось, я еще там не освоился. Я тогда оказался в незнакомом мне районе города, без подмоги, окруженный огнем и дымом и пытался добраться до своих. Я уже не надеялся на возвращение. В общем, я шмыгнул в ближайшую улочку в надежде, что не привлеку внимания мятежников. И столкнулся сразу с четырьмя мятежниками, которые напали на офицера Космофлота Земли. Офицер явно проигрывал. Я не всматривался в его лицо, просто увидел, что он попал в переделку, и поспешил на помощь. Нам вдвоем удалось отбиться, и мятежники отступили. Только тогда я понял, что этот офицер никто иной, как мой ненавистный противник из Академии, Джон Шеридан. В любом случае, ссориться не было времени, и Шеридан сказал, что знает место, где можно укрыться, пока нам не удастся связаться с нашими базами. И мы пошли вместе, а потом не смогли расстаться, пока снаружи все не утихло. Мы поговорили и, наконец, познакомились друг с другом. Оказалось, что он очень милый парень. Он даже извинился передо мной за Академию. С тех пор я его не видел, но, уверяю, что Шеридан — не вояка и не марионетка президента Кларка, как может показаться.

— Так же как и ты вовсе не мрачный и серьезный мистик, как считают минбарцы.

— Эй, — возмутился Синклер, — я произвожу впечатление. Отец Раффелли сказал мне это еще в колледже.

— Это было до того, как ты угнал его флаер и заложил вираж вокруг колокольни?

— До того, — признал Синклер.

Стук в дверь прервал их разговор. Синклер увидел кланяющегося минбарца-рейнджера, которого послали за ним для того, чтобы пригласить его на совещание.

— Что-то случилось? — спросила его Сакай, когда он вернулся за стол.

— Кто-то созвал совет рано утром. Это неспроста. Я скоро вернусь, — Синклер поцеловал ее и ушел.

* * *
Когда Синклер вошел в зал совещания, Ратенн тихо и упорно говорил что-то Дженимеру. Лидер минбарцев выглядел больным и слабым. Было ясно, что ему нужен отдых. Улкеш неподвижно стоял в глубине комнаты.

— Избранный, — сказал Синклер, слегка поклонившись, — я не знал, что вы придете сегодня.

— Я получил печальное известие, — сказал Дженимер. — Без моего ведома или согласия Серый Совет лишил Деленн права называться Сатай, а на ее место назначил Неруна.

Синклер был поражен.

— Разве они могли так поступить? Разве это законно?

— Они сделали это, не беспокоясь о том, что гласят наши обычаи или законы.

— Но Нерун принадлежит к касте воинов, — сказал Синклер. — Это дает воинам четыре места в Совете, а у жрецов осталось всего два. Вален лично постановил, что от каждой касты в Совете должно быть три представителя.

— Каста воинов, — горько произнес Ратенн, — больше не нуждается в чьих-либо голосах, кроме голоса собственных амбиций и ненависти.

— Последствия этого поступка, — продолжал Дженимер, все более устало, — могут быть непредсказуемыми и далеко идущими. Не знаю, как это отразится на нашей работе, но обещаю, что сделаю все, что в моих силах для того, чтобы защитить вас и ваших рейнджеров.

— Я никогда не сомневался в этом, Избранный, — сказал Синклер. Болезненный вид Дженимера внезапно побудил Синклера выразить свое уважение к этому удивительному доброму минбарцу, и он пытался отогнать предчувствие, что другого шанса ему может не представиться. — Вы были хорошим другом. Не только по отношению ко всем рейнджерам, но и ко мне лично. За это я хочу вас поблагодарить.

Синклеру хотелось сказать больше, но и этого, казалось, было достаточно. Дженимер улыбнулся, явно очень довольный.

Последовало короткое молчание, и Синклеру показалось, что встреча закончена, но тут Улкеш, ранее стоявший без движения, повернулся к лидеру минбарцев. Улыбка Дженимера погасла.

— Боюсь, у нас есть еще одно дело, — уныло сказал Дженимер, — присутствие госпожи Сакай…

— Неприемлемо, — сказал Улкеш своим жестким синтезированным голосом.

Синклер скрестил руки, и его глаза гневно сузились. Но он остался невозмутим.

— Посол Ворлона, конечно, ценный союзник, — ровно произнес он, — но моя личная жизнь его не касается.

— Ты — стрела и не должен отклоняться от цели.

— Выбирайте выражения, посол, — сказал Синклер с угрожающим спокойствием в голосе, — я ведь не просто неразумное орудие, которое вы можете использовать, как вам заблагорассудится.

— Дело в том, — осторожно сказал Дженимер, — что вы должны полностью сконцентрироваться на задании…

— Присутствие госпожи Сакай никак на это не повлияет, — ответил Синклер, оглянувшись на Улкеша. — Неужели после всего, что было, вы до сих пор мне не доверяете? Если так, то лучше сразу скажите об этом.

Ворлонец повернулся и выскользнул из комнаты.

Глава 21, в которой недоверие Маркуса начинает рассеиваться

«Я здесь, Уилл, — подумал Маркус Коул, — Как и обещал. Но, пойми, братишка, если этот Синклер и его рейнджеры окажутся не такими, как ты их себе представлял, то…»

Он отогнал эту мысль и окинул взглядом маленькую без окон комнату. Трое мужчин и две женщины сидели вместе с ним на каменных скамейках, а минбарец и минбарка, одетые в форму рейнджеров, стояли около двери. Минбарка вышла, потом вернулась и что-то тихо сказала своему товарищу. Они ждали здесь уже больше сорока минут, и в помещении стало душно и жарко. Маркус нетерпеливо ерзал, снова думая, не был ли его приезд сюда серьезной ошибкой.

Маркус прибыл на Минбар два дня назад, уверенный, что здесь, на родине бывших врагов Земли, он будет ощущать сильный дискомфорт, находясь среди них. К своему величайшему удивлению, он был покорен красотой этого места и очарован вежливостью встретившихся ему минбарцев. Однако он быстро научился держаться подальше от минбарцев из касты воинов.

Сразу по прибытии в Тузанор Маркусу не пришлось долго искать земное посольство: дружелюбные минбарцы, встретившиеся ему на древних каменных улицах, были рады указать туда дорогу. Он попросил о встрече с послом Синклером, сказав, что хочет узнать о рейнджерах, и назвал свое имя. Ему назначили встречу на следующий день. Только тогда Маркус осознал, что не подумал о ночлеге. Когда он спросил насчет гостиницы, помощник из посольства дал ему адрес.

Маркус нашел небольшой частный дом. Уверенный, что все это зря, он прошел через парадную дверь и снова спросил насчет гостиницы. И был немедленно приглашен внутрь семьей минбарцев, ему сказали, что он может переночевать в маленькой комнате для гостей.

Ему не удалось как следует выспаться, и утро наступило неожиданно быстро. Завтрак, который они предложили, был мало съедобен. Тем не менее, он поблагодарил их за гостеприимство и попытался заплатить за ночлег, но они отказались от оплаты.

Теперь Маркус сидел здесь, уставший и вспотевший, и постепенно начинал злиться.

— Долго еще нам ждать? — внезапно сказал он, и в гнетущей тишине его голос прозвучал неожиданно громко.

Женщина-рейнджер мягко посмотрела на него, а минбарец, казалось, почти забавлялся этим. Ни один из них не ответил на его вопрос.

Маркус предпринял вторую попытку.

— Тогда я задам вопрос по-другому, — теперь его соседи по комнате явно заволновались. Женщина-рейнджер шепнула что-то минбарцу и ушла.

— Можно ли нам узнать, как нас примет посол? — продолжал Маркус. — Если я окажусь в конце группы, то лучше пойду погуляю и вернусь позже.

— Вы не сможете встретиться с послом наедине, — ответил минбарец на безупречном английском.

Маркус почувствовал еще большее раздражение, узнав это.

— Мне же сказали, что это будет личная встреча, а не сборище толпы???

— Кто это вам сказал? — спросил минбарец.

Маркус на мгновение замялся. Что он мог ответить?

— Мой брат, — наконец, сказал он.

Минбарец внимательно посмотрел на него.

— Как вас зовут?

— Маркус Коул.

В глазах минбарца промелькнуло удивление.

— Вы брат Вильяма?

— Да.

Минбарец хотел что-то сказать, но потом, кажется, передумал.

— Посол проводит личные встречи, но, к сожалению, у него больше не хватает на них времени. Если вы останетесь здесь надолго, то удостоитесь чести встретиться с ним лично.

Маркус хотел съязвить в ответ, но ему помешала вернувшаяся женщина-рейнджер.

— Посол Синклер задерживается, — сказала она, — и приносит свои извинения. Вы можете погулять по городу, если хотите. Пожалуйста, вернитесь обратно в час, когда зазвонят колокола на центральной башне.

Маркус встал вместе с остальными и направился было к выходу. Но, когда остальные уже вышли, минбарец остановил его.

— Меня зовут Инесвал, — представился он. — Мне очень приятно встретить вас. Вильям был настоящим другом. Я очень сожалею о вашей утрате. Нам всем не хватает Вильяма.

Маркус почувствовал, как его прежнее негодование исчезло.

— Спасибо, — тихо ответил он.

— Вильям часто рассказывал о вас, — продолжил Инесвал. — Он считал своей задачей встретиться с вами и договориться о поставках К-40, но я-то знал, что для него было не менее важно воспользоваться возможностью попросить вас присоединиться к нам. Я очень рад, что вы пришли сюда.

Маркус почувствовал, как волна печали захлестнула его. Он долго старался подавить ее, концентрируясь на путешествии на Минбар. Маркус не предполагал, как трудно ему будет встретиться с людьми, которые были друзьями Уилла, и слышать, что его брат рассказывал им о нем.

— Возможно, я могу пройтись с вами, — вежливо сказал Инесвал, — пока мы тут ждем.

— Почему бы и нет? — выдавил Маркус.

Свежий воздух помог Маркусу взбодриться. Он понял, что Инесвал ждет, когда он снова заговорит.

— Знаете, вы совсем не похожи на тех минбарцев из касты воинов, которые мне встречались. Не обижайтесь, — быстро добавил Маркус.

— Мне не на что обижаться, — ответил Инесвал, усмехнувшись, — я из касты мастеров. Точнее, был им. Теперь я рейнджер.

— Простите, но я лишь полагал…

— Среди рейнджеров вы встретите очень мало воинов. В основном, это жрецы и мастера. Большинство представителей касты воинов не стали связываться с землянами.

— А вы?

— Мне нравятся земляне. Некоторые из землян, приехавших на Минбар, кажется, готовы отбросить свои обычаи и подражать минбарцам. Я этого не понимаю. В ваших традициях есть многое, достойное восхищения. Но, должен вас предупредить, я не совсем типичный минбарец. Может быть, когда-то моя душа принадлежала землянину, а теперь переселилась в тело минбарца.

Маркус не понял, было ли последнее замечание шуткой.

— Как вы стали рейнджером?

— Мне довелось встретиться с послом Синклером вскоре после его прибытия на Минбар. Я тут же заметил, что слухи о нем были верны: у него выдающаяся душа.

— Неужели вы, минбарцы, можете сказать это, просто бросив взгляд на человека? — скептически спросил Маркус.

— А вы?

— Я не верю в существование души, — сказал Маркус.

— Тогда как вы оцениваете людей?

— По их поступкам.

— Тогда у нас много общего, — кивнул Инесвал. — Вы скоро поймете, что представляет собой наш Анла'шок На. Вы говорили, что встречались с некоторыми членами касты воинов. Как вы думаете, чего они боятся?

— Мне показалось, что они ничего не боятся.

— Они боятся Джеффри Синклера, — сказал Инесвал. — Говорят, что это единственный человек, которого они боятся.

— Почему?

— По многим причинам. Он был одним из самых удачливых ваших пилотов во время войны, которому удалось одержать верх над множеством минбарцев в одиночных боях. Воины начали войну, уверенные, что их невозможно победить, а закончили войну, не в силах объяснить, чем вызвано такое количество потерь: разве что человеческим вероломством и удачливостью.

— Но ведь были и другие удачливые пилоты, — сказал Маркус. — Почему же они остановились на Синклере?

— Есть и другие причины. Мы, минбарцы, превосходим землян с точки зрения физической силы. Ни один минбарский воин не был побежден во время войны землянином в рукопашном бою. Я не хотел хвастаться, это просто физиология.

— Не могу возразить, — сказал Маркус. — Продолжайте.

— Но говорят, что Синклер дважды побеждал минбарских воинов в рукопашном бою, без применения оружия. Сначала — минбарского воина, который пытался обвинить Синклера в покушении на посла Ворлона на Вавилоне 5. Когда ему это не удалось, воин напал на Синклера, но был им побит.

— Вы вряд ли узнали об этом из новостей, — удивленно заметил Маркус. Он никогда не слышал об инциденте с ворлонцем. Хотя его, как большинство людей, очаровывали эти таинственные инопланетяне и он прочел о них столько, сколько смог найти, но этого было явно недостаточно.

— Второй случай привел касту воинов в еще большее замешательство, ибо побежденным оказался никто иной, как один из самых великих воинов, Нерун. Говорят, что Нерун бесчестно подкараулил Синклера в темноте и напал сзади, что подло с любой точки зрения. Но это не принесло ему победу. Ибо, как любил выражаться Вильям, Синклер надрал ему задницу. Без всякого знания минбарских боевых приемов.

— Выходит, каста воинов очень болезненно уязвлена.

— Это вы верно заметили, — согласился Инесвал. — Так что можете представить потрясение воинов, когда жрецы и наш Избранный настояли на том, что именно Синклер, а никто другой, достоин следовать тропой Валена, в качестве истинного, подлинного лидера Анла'шок. Их ярость лишь усилилась, когда Синклер первым делом разрешил мастерам вступать в ряды рейнджеров, хотя это было запрещено тысячу лет.

Маркус заметил про себя, что последнее действие говорит в пользу Синклера. Но он все еще сомневался.

— Вален был первым, кто поднял мою касту из почти рабского положения на один уровень с кастами жрецов и воинов, — продолжал Инесвал, — а когда Синклер утвердил этот статус своим дерзким поступком, поползло еще больше слухов. Некоторые верят, что Синклер, человек, может обладать, по крайней мере, частицей души Валена. И, возможно, это пугает касту воинов больше всего.

Маркус снова забеспокоился. Он решил не спрашивать о том, как кто-то может обладать частицей чьей-либо души. Все это казалось ему совершенной нелепицей. Только одно было важно: если Синклер окажется всего лишь очередным эгоманьяком, будущим мессией, а рейнджеры — всего лишь культом обманутых неудачников, то он первым же рейсом вернется на Землю.

Маркус заметил, что солнце достигло зенита, и предложил Инесвалу поскорее вернуться. На обратном пути минбарец рассказывал ему истории о его брате, но это не подняло Маркусу настроения. Единственное, о чем он мог думать, — возможно, Уилл зря пожертвовал своей жизнью.

Когда они вернулись в посольство, то Маркус и остальные посетители без задержек были приняты в офисе посла. Маркус обнаружил, что Синклер был одет в слегка причудливый вариант формы рейнджеров. Анла'шок На оказался очень высоким и представительным человеком со звучным и приятным голосом. Все остальные поклонились ему так, как их проинструктировали. Маркус не стал кланяться, что было замечено Синклером, который чуть улыбнулся перед тем, как отвернуться.

— Вы собрались здесь, — начал он, — потому что проявили интерес к рейнджерам, и потому что мы считаем, что вы — достойные кандидаты. Но сначала вы должны узнать о нас самое главное. Чтобы объяснить, кто мы такие, сперва надо рассказать вам о том, кем мы не являемся. Мы не являемся религиозной организацией. Тем, кто ищет вечную истину или духовный путь, лучше поискать это еще где-нибудь. Верите или не верите вы в Бога, душу, или цель вашей жизни заключается в вашем бизнесе, никто не будет обращать вас в другую веру. Однако вы обнаружите, что традиции рейнджеров идут в русле минбарских религиозных традиций. Если это вас беспокоит, если вы настолько ограничены, что не в состоянии чтить чужие обычаи, оставаясь верным собственным убеждениям, то вам тоже лучше уйти.

Второе и самое важное из того, что вам нужно уяснить: мы не являемся группой мстителей. Тем, кто хочет отомстить Теням или стремится разрушать, здесь не место. Мы должны препятствовать разрушениям, а не наносить их. Уничтожать все без разбора — удел врага.

Рейнджеры — это военная организация, посвятившая себя сохранению будущего и жизни в целом, ни больше, ни меньше. Даже если это жизнь нашего врага. Так постановил наш основатель, Вален. Мы не стремимся уничтожить нашего врага, а только лишаем его способности нести разрушение. Никогда не забывайте, что они тоже живые существа, только с иными, искаженными мотивами и поступками.

Как воины, вы научитесь сражаться и убивать. Вы научитесь делать это в совершенстве, потому что мы должны быть готовы к войне, хотим мы этого, или нет. В этом трагедия войны: добрые люди должны так поступать ради самозащиты. Но обучение этому — не единственная наша задача. Вас также научат множеству способов достижения ваших целей без применения насилия, и, такие возможности будут приоритетны, даже если вам придется рискнуть своей жизнью. Если вам неудобно жить с таким строгим кодексом правил, то вы можете уйти прямо сейчас.

Синклер сделал паузу, чтобы дать им время понять то, что он сказал, и уйти, если кто-нибудь решит это сделать. Никто не двинулся с места. Маркус не знал, о чем думают остальные, но он был более впечатлен, чем ожидал. С облегчением, он позволил себе поверить в то, что, может быть, Уилл был прав относительно всего этого. По крайней мере, теперь он поверил, что не зря ввязался в это дело.

— Отлично, — наконец, сказал Синклер, улыбнувшись. — Рейнджеры проводят вас на базу, где вы устроитесь и начнете свое обучение. Добро пожаловать!

Инесвал вместе с другим рейнджером проводили новобранцев из комнаты.

— Мистер Коул.

Маркус обернулся. Возможно, небольшое нарушение порядка в начале встречи теперь обернется для него неприятностями. Синклер подождал, пока они не остались наедине.

— Ведь вы Маркус, не так ли?

— Да, сэр, — ответил Маркус, мгновенно вернувшись в то время, когда он совсем юным новобранцем служил в армии.

— Пожалуйста, садитесь. Я извиняюсь за то, что не смог принять вас вчера, когда вы прилетели. Я хочу выразить вам глубокое сожаление по поводу смерти вашего брата. Может, вы расскажете мне, как это случилось? Что именно вы видели?

Маркус описал события так подробно, как сумел, включая реакцию чиновников на Земле и страховку, которую он получил. Пока он рассказывал, Синклер внимательно наблюдал за ним, а когда он закончил свой рассказ, мгновение смотрел поверх него, глубоко задумавшись.

Наконец, он снова поглядел на Маркуса.

— В тот самый момент, когда я встретился с ним, я увидел в вашем брате огромный потенциал. Вильям был одним из первых, кому я предложил вступить в ряды рейнджеров. Он стал одним из лучших. Нам всем его очень не хватает. Надеюсь, что вы обретете здесь дом, как и Вильям.

— Благодарю вас, — сказал растроганный Маркус. Он надеялся, что так и будет.

Глава 22, в которой Сакай настаивает, что роль домохозяйки — не для нее

— Что до меня, — сказал Синклер, глядя на звезды, во время прогулки вместе с Сакай по базе рейнджеров, — то я до сих пор хочу сыграть свадьбу на Вавилоне 5.

Он оторвался от созерцания звезд и улыбнулся.

— Но, может быть, это вызвано легким беспокойством, возникающим, когда я долго не бываю в космосе. Мне кажется, что я нахожусь на Минбаре целую вечность. Может быть, я просто ищу повод для того, чтобы оказаться в кресле пилота и удрать куда подальше? Как ты считаешь?

— Мы ведь попросили Гарибальди и Иванову быть свидетелями на нашей свадьбе, — ответила Сакай.

— К тому же там живет много наших друзей. Но, к сожалению, это придется отложить еще на несколько месяцев.

— Это дольше, чем я предполагала. Я уже подписала документы, — произнесла она. — Но это не имеет значения, за это время чернила успеют высохнуть.

Он засмеялся.

— Ты стала говорить как ворлонец.

— Я только хотела сказать, что раз это так важно для тебя, то я могу обождать с формальностями. К тому же, лучше подождать, пока… — она запнулась посреди фразы, видимо, не зная, что именно хотела сказать.

Синклер вопросительно посмотрел на нее, но продолжил молча идти, чтобы дать ей возможность найти нужные слова. Наконец, она остановилась и повернулась к нему.

Мгновение он мог думать только о том, как же она прекрасна при свете двух минбарских лун, на фоне храма Валена.

— Твоя работа так же опасна, как и важна, — начала она, — и по праву отнимает большую часть твоего времени. У меня есть чем заняться, когда я остаюсь одна: читать о Минбаре и рейнжерах, а также учить язык. Но этого недостаточно.

Его сердце упало.

— Я знаю, как ты влюблена в свою работу, как ты любишь бывать там, — его глаза на мгновение снова обратились к звездам, — и, поверь мне, я знаю, что ты чувствуешь. Но я думал, я надеялся, что ты заговоришь об этом по крайней мере через пару месяцев, а не через пару недель. После того случая…

— Я говорю вовсе не о возвращении к работе исследователя, — сказала она, — Джефф, я хочу стать рейнджером.

— Нет! Я не согласен! — пыл, с которым Синклер произнес эти слова, удивил его самого, и он тут же пожалел об этом, увидев гнев и недоумение во взгляде Сакай. — Это очень… — теперь он запнулся, пытаясь найти довод, который убедил бы и ее и его. — Это слишком опасно.

— Что? — теперь она разозлилась. — Черт побери, Джефф, я была офицером Космофлота Земли во время войны. Я — исследователь дальнего космоса. И я знаю, как вести себя в опасной ситуации.

— В том-то и дело, — пытался объяснить он, — я не хочу, чтобы ты в это ввязывалась. Я беспокоюсь о тебе.

— Ты слишком беспокоишься.

— Нет, это ты недостаточно беспокоишься о себе.

Это был старый спор, превратившийся для них почти в шутку. Но в данный момент он не казался им забавным.

— Почему мне нельзя защищать тебя? — спросил Синклер.

— Защищать от чего? От жизни?

Их громкие голоса были отчетливо слышны в ночном воздухе. Синклер заметил двух рейнджеров, прогуливавшихся около храма.

— Пойдем, — тихо сказал он, взяв Кэтрин за руку, — вряд ли Анла'шок На приличествует затевать ссору посреди лагеря.

Сакай выдернула руку, но последовала за ним. Спустя мгновение она заговорила уже более спокойным голосом:

— Джефф, что ты на самом деле об этом думаешь?

— Ты только что снова вернулась ко мне. И я не хочу рисковать твоей жизнью. Я этим занимаюсь, а…

— А мне лучше сидеть дома, переживая за тебя, пока ты там рискуешь своей жизнью! Я знаю, что ты любишь меня и хочешь оградить от опасности, но я хочу этим заняться, потому что чувствую по отношению к тебе то же самое. Другое дело, если бы я не обладала необходимой квалификацией. Ты же меня знаешь, Джефф, раз я войду в твою жизнь, то уж позволь мне разделить ее с тобой.

Синклер не ответил, пытаясь понять то, что он чувствует. Впереди он увидел дом Валена — свой дом — и почувствовал озноб.

— Ну же, Джефф, — сказала она мягко, — я слишком хорошо тебя знаю. Или есть еще что-то, о чем ты мне не говоришь?

Синклер глубоко вздохнул, а потом медленно выдохнул.

— Несмотря ни на что, за последние годы многое в минбарцах стало вызывать у меня уважение. Я обнаружил, что искренне привязался ко многим из них, а некоторые стали моими друзьями. Но они уверяют меня, что делают это из-за того, что у меня — душа минбарца, и что я — исполнитель пророчества. Когда я делаю что-либо из того, что они одобряют, то они говорят, что я поступаю, как минбарец. Когда я выказываю уважение к некоторым сторонам их мира или культуры, они улыбаются и многозначительно кивают. Они твердо уверены в этом, и их вера опирается на авторитет ворлонцев.

Мне не известны мотивы ворлонцев, но я понимаю, что минбарцы искренне в это верят. Как бы там ни было, иногда бывает очень тяжело, временами мне кажется, что они пытаются вытравить из меня мою человеческую сущность. И вот появляешься ты — центральная и очень человеческая часть моей жизни, которая недоступна минбарцам. Это их довольно сильно огорчило, а ворлонцев особенно обеспокоило, и это меня не радует.

Сакай подошла поближе и взяла его за руку.

— Но как бы они не старались, им не удалось тебя изменить, Джефф. И они не изменят меня.

Они вернулись домой. Очутившись за дверью, он остановился и поцеловал ее. Когда он заговорил, то умышленно выбрал более легкомысленный тон.

— Быть исполнителем пророчества — это еще не все. Что бы я не делал, я не могу заставить их прекратить относиться ко мне как к римскому папе или далай-ламе.

— Ну, ты всегда поступал как человек, избранный богом, — произнесла Сакай, поддерживая его беспечный тон. — Может быть, они именно это и видят.

— Отец Раффелли любил говорить, что все живые существа — люди и инопланетяне — все они в своем роде избранники божьи. Вопрос в том, чтобы понять, какую именно цель им предназначено исполнить.

Сакай немедленно воспользовалась этим.

— Я должна быть с тобой. Помогать тебе всем, чем я могу. Позволь мне проявить себя, Джефф.

Он снова замялся, но знал, что она права.

— Ты будешь чертовски хорошим рейнджером, — наконец, произнес он, пытаясь улыбнуться.

— Я всегда стараюсь быть лучшей, — сказала она, увлекая его в спальню.

Глава 23, в которой Маркуса во время медитации энергично направляют на путь истинный

Маркус чувствовал, что его левая нога немеет. Возможно, ему удастся чуть пошевелиться, чтобы облегчить давление на ногу, не привлекая внимания учителя медитации сеха Турвала с его тростью. С другой стороны, удар по плечу, который он получил за такое же легкое движение, был достаточно болезненным, чтобы заставить его бодрствовать. Это спасало его от еще более болезненного удара по голове, который он мог получить за то, что заснул. Удивительно, как сех Турвал ухитрялся такой легкой тростью наносить столь сильные удары, не причиняя при этом серьезных увечий. Но, тем не менее, это было весьма болезненно.

Маркус ненавидел уроки медитации. Это была та часть обучения рейнджеров, которая совершенно не радовала его. Большинство остальных дисциплин были терпимыми, некоторые даже приятными. Он никогда не возражал против раннего подъема, тяжелой работы, физических упражнений или обучения новым предметам. В обучении рейнджеров не было обезличивания или бессмысленной муштры, что было для него невыносимым в Космофлоте. Ему жилось не так уж плохо в самом низу иерархической лестницы, потому что никто здесь, казалось, не злоупотреблял своим положением. Маркус до сих пор полностью не приспособился к короткому минбарскому дню, но единственной реальной проблемой для него были уроки медитации, на которых он имел обыкновение дремать.

Какой смысл в этой медитации? Какую роль она играет в подготовке рейнджеров? Замысловатые и непонятные лекции сеха Турвала, произнесенные на диалекте касты жрецов, не давали никакого объяснения.

В первый же день занятий Синклер сказал новичкам:

— Минбарцы верят, что все должны научиться радости, уважению и состраданию. Однако рейнджеру потребуется выучить больше. Он или она должны воплотить в себе все эти качества. Так что все, что вы здесь будете делать, все, чему научитесь, волей неволей приведет вас к этому. Поймете это, и тогда то, что в другом случае озадачило бы вас, станет ясным.

Маркус так и не понял смысл уроков медитации, хотя отчаянно пытался. На «уважение» и «сострадание» определенно обращалось особое внимание прямо с первой речи Синклера, произнесенной в посольстве. И, как Синклер и обещал, эти дисциплины пронизывали каждый аспект их обучения.

«Радость» предполагалось находить во всем, что они делали: радость в прилежании, в учении, в исполнении. Но этому также был посвящен отдельный курс: целый час в день, между уроками рукопашного боя и техники тайного сбора информации.

Первые два занятия ему понравились: они просто проводили время на улице, в поисках радости во всем, что сотворила природа. Но, к несчастью, за ними последовали четыре занятия, на которых они изучали множество однообразных и невероятно сложных церемоний. Церемонии для приема пищи, для вручения подарков, для подготовки ко сну, на все случаи жизни. Кажется, у них были церемонии для чихания и посещения туалета. А потом им сказали, что по каждой церемонии им предстоит держать экзамен. Внезапно «радость» перестала радовать Маркуса.

Следующие два занятия были ничем не лучше: тупое выслушивание длинных, бессмысленных и, в большинстве своем, непонятных историй, рассказываемых их учителем сехом Нельером. Может быть, эти истории и могли показаться в своем роде занятными, если бы были в четыре раза короче и если бы их читали на английском языке, а не на витиеватом и очень формальном жреческом диалекте.

Маркус уже был готов сдаться и отбросить даже мысль о том, что когда-нибудь он будет радоваться снова, как на следующем уроке Нельер предложил всем ученикам встать и рассказать историю, которую он или она считает смешной или особенно забавной. Первые ученики, неуверенные в том, что от них ожидают, рассказали весьма бледные истории из своей жизни, или книг и фильмов, которыми очевидно надеялись продемонстрировать развитое, духовное понимание радости. Не будучи шедеврами, эти истории вызвали редкие смешки в классе и строгие взгляды со стороны сеха Нельера. Это заставило других учеников попробовать рассказать что-нибудь более веселое. Вскоре класс действительно развеселился.

Потом поднялась Кэтрин Сакай. Конечно, Маркусу, как и остальным, было известно о том, кем она была. Ему стало интересно, что за историю собирается поведать им невеста Анла'шок На. Оказалось, что это грубоватая и очень смешная история о ее днях в Академии, в которой участвовали ненавистный инструктор, гость-сенатор и «экзотическая» танцовщица из ближайшего ночного клуба, талисман Академии, бочка пива и те недоразумения, что случились с ними. И тут всех прорвало. Шутки и истории становились все более веселыми и несколько более вульгарными. Вскоре все ученики-земляне смеялись до слез, а некоторые еле дышали от смеха. Даже минбарцы заразились их весельем.

Потом настал черед Маркуса. Он оглянулся на сеха Нельера, ожидая увидеть изумление на его лице. Но вместо этого он увидел, что учитель удовлетворенно улыбается до ушей. И Маркус понял, что именно этого эффекта учитель и надеялся достигнуть. В этот миг Маркус проникся большим уважением к минбарскому пониманию юмора.

Маркус не собирался этого делать, но вдруг осознал, что рассказал пару историй из своего и Вильяма детства. Когда он сел на место, в его ушах все еще звенел смех класса. Маркусу хотелось бы знать, рассказывал ли его брат те же самые истории своему классу.

Маркусу было необходимо пошевелиться, хоть немного — иначе его нога отвалится. Он чуть-чуть изменил свое положение, подвинув левую ногу на долю дюйма. Подождал несколько секунд, а потом приоткрыл глаза и быстро посмотрел в сторону сеха Турвала. Минбарец стоял у передней стены комнаты и смотрел прямо на него. Маркус зажмурился и попытался притвориться медитирующим.

Он не мог понять, как медитация может способствовать развитию его чувства юмора, уважения и сострадания. Это же просто скука. Хорошо хоть следующим уроком будет летное дело, которое он обожал. И не только потому, что был лучшим в группе, если можно так выразиться. Синклер был одним из учителей. И Сакай. Хотя Кэтрин и оставалась учеником, она была опытным пилотом и ее назначили помощником инструктора. Они с Синклером были лучшими пилотами из всех, что когда-либо встречались Маркусу. Их группа тренировалась на пестрой коллекции из настоящих флаеров и шаттлов, а также на компьютерных симуляторах, представлявших собой удивительно совершенные моделиминбарских кораблей. Маркус не был уверен, что они существуют на самом деле, но симулятор давал полное представление о них.

Маркус почувствовал себя неуютно, когда ему показалось, что сех Турвал подошел поближе к тому месту, где он сидел. Он не решался открыть глаза, чтобы проверить так ли это, так что замер в неподвижности, надеясь, что минбарец идет к кому-то еще.

«Только бы не заснуть, — подумал Маркус, — Конец уже скоро».

Что же будет сегодня после учебных полетов? Другой его любимый предмет — обучение бою на минбарских боевых шестах, денн'боках. Это доставляло Маркусу удовольствие. Он помнил краткие тренировки с подобным оружием во время службы в армии, но они были мало похожи на эти и вовсе не так хороши. Маркус стал одним из лучших среди новобранцев, лучшим даже среди минбарцев, и поговаривали, что он может оказаться в группе тех, кого будет учить сам Дурхан.

Неожиданно Маркус получил резкий удар тростью сеха Турвала по затылку. Он вскрикнул от боли, не сумев сдержаться. Открыв глаза, увидел, что сех Турвал кружит возле него, подобно акуле. Маркус выпрямился, глядя перед собой.

— Прошу всеобщего внимания, — сказал Турвал по-английски, впервые с тех пор, как Маркус стал у него обучаться. Теперь весь класс смотрел на учителя и Маркуса.

— Скажите, мистер Коул, считаете ли вы занятия медитацией напрасной тратой времени?

Маркус все еще не шевелился. Если он скажет «нет», то получит еще один удар по голове за ложь.

— Мне можно говорить откровенно, сех Турвал?

— Конечно.

Маркус посмотрел на Турвала, который все еще кружил около него.

— Ну, если говорить откровенно, да, я так считаю. Мне кажется, что будет больше пользы, если лишний час поспать, сэр.

— А как насчет других предметов, мистер Коул? Вы и их считаете такими же бесполезными?

— Нет, сэр. Не все.

— И каковы ваши успехи, мистер Коул? Пожалуйста, говорите свободно. Без ложной скромности.

— Неплохо, сэр.

— Вы преуспели в боевой подготовке? В обращении с оружием? Разведке? В изучении минбарского языка? В изучении культуры? В физической подготовке и тренировках на выносливость?

Маркус отвечал утвердительно на каждый вопрос, чувствуя все большую неловкость.

— Летное дело? Тренировки с денн'боком?

Снова Маркус ответил утвердительно, все более беспокоясь из-за ударения, сделанного минбарцем на двух последних предметах, о которых он только что подумал. Турвал обладал необыкновенной способностью читать мысли учеников, хотя не был телепатом.

— Абсолютно… как же это сказать? О, вот — бесшабашный пилот, не так ли?

— Думаю, что не самый худший, сех Турвал.

— А как насчет владения денн'боком? Вы и тут преуспели?

— Думаю, что да.

— Думаете? — Турвал встал прямо напротив Маркуса. — А наш Анла'шок На считает иначе. Он сказал мне, что опасается, что когда-нибудь вы врежетесь в скалу. У вас есть большие способности, сказал он, но вы совершенно не думаете. Вы не дисциплинированны и не собраны умственно. Ну, а что до владения денн'бок… — Турвал развернулся и отошел чуть в сторону, а потом снова развернулся. — Встаньте, мистер Коул.

Когда Маркус поднялся с места, Турвал извлек из своей одежды два сложенных шеста и бросил один ему.

— Пожалуйста, освободите для нас с мистером Коулом место.

Остальные ученики отодвинулись в стороны…

— Я всего лишь старый минбарец из касты жрецов, мистер Коул. Возможно, недалек тот день, когда я уйду к Океану. Но я не дам вам спуску. Пусть это вас не смущает. Пожалуйста, покажите нам свое мастерство владения боевым шестом!

Турвал слегка встряхнул рукой, и шест раскрылся в полную длину. Маркус, размахнувшись, сделал то же самое, а потом, схватившись за шест обеими руками, принял боевую стойку. Турвал стоял свободно, слегка поигрывая денн'боком.

— Я предлагаю вам выбор, мистер Коул. Вы можете атаковать первым, или защищаться от моей атаки. Я не хочу, чтобы потом говорили, что я застал вас врасплох.

Маркус взмок от волнения. Безопаснее будет защищаться.

— Начинайте вы, — сказал Маркус с церемонным поклоном.

Турвал поклонился в ответ. Они заняли места на расстоянии друг от друга. Маркус напрягся для атаки, пытаясь угадать какие приемы применит минбарец. Но движение оказалось слишком быстрым, и, прежде чем Маркус смог отреагировать, шест был выбит из его рук. Потом он был сбит на землю. Сила, с которой Турвал прижал свой денн'бок к его горлу, затрудняла дыхание, но дышать было можно. Пока.

— Что такое рейнджер, мистер Коул? — спросил Турвал громко и отчетливо. — Воплощение всего лучшего, воплощение радости, уважения и сострадания. В чем задача рейнджера? Наблюдать и сражаться, служа Единственному, ради сохранения будущего, а также защищать все живое. Вы еще следите за мной, мистер Коул?

Маркус хотел сказать «да», но смог лишь издать невнятный хрип.

— Отлично. Из всего, что вы здесь изучаете, нет ничего, что бы ни основывалось бы на том, чему вы учитесь во время медитации, мистер Коул. Вы меня еще слушаете?

Турвал убрал денн'бок с его горла и протянул руку, чтобы помочь Маркусу встать. Маркус поднялся на ноги и, когда снова смог говорить, произнес:

— Да, сех Турвал. Я все еще вас слушаю.

— Хорошо, — сказал сех Турвал и, хотя его внимание до сих пор было сосредоточено на Маркусе, его слова были обращены ко всей группе. — Рейнджер должен знать кто он такой: что он собой представляет, если отбросить положение, общественное мнение и то, что он сам о себе думает. Он должен узнать, кто он такой на самом деле, на уровне за словами и мыслями, и на уровне абсолютной тишины, из которой вытекает все, что действительно имеет значение. Научитесь этому, и вы научитесь радости, уважению и состраданию ради себя и других. Медитация научит вас этому.

Рейнджер должен уметь видеть вещи такими, какие они есть на самом деле, во всех ситуациях, а не такими, какими их показывают ваши привычки, условности и предрассудки, говорящие, что это может быть; это, вероятно, есть; это должно быть так. Для воина преднамеренная слепота, или выдавание желаемого за действительное может стать причиной его собственной смерти и гибели других. Медитация научит вас как нужно видеть, научит вас, как просто быть.

Наконец, рейнджер должен научиться действовать по велению своего истинного разума, центра его существа, а не под влиянием своих мыслей или гордости, или посторонних сил. Это будет верно в любых обстоятельствах: готовитесь ли вы к обеду, или к смертельной битве. Медитация научит вас, как это делать.

Потом Турвал смягчил голос и обратился уже к Маркусу:

— Научись этому и, я верю, что однажды ты станешь таким же хорошим рейнджером, каким был твой брат.

Маркус увидел, что взгляд старого минбарца излучает доброту, которой раньше он не замечал. Получив по заслугам, он поклонился учителю:

— Спасибо, сэр…

Глава 24, в которой Маркус имеет поучительную беседу с Анла'шок На

Сравнивая обучение в Космофлоте Земли и тренировки рейнджеров, Маркус больше всего оценил одно различие — здесь не было ночных проверок, и учеников не запирали в казармах на ночь. Они должны были сами осознать, что такое дисциплина, и научиться ее соблюдать. Если Маркусу хотелось потратить часть времени, предназначенного для сна или самоподготовки на короткую ночную прогулку, то это было в его власти. До сих пор у него не получалось воспользоваться этой возможностью — слишком много надо было учить по ночам, но ему было приятно осознавать, что такая возможность существует. В эту ночь Маркус почувствовал необходимость воспользоваться своим правом: выкроить немножко для себя, ибо прочее время суток было практически полностью занято.

Он обнаружил, что направляется к Часовне, чьи разноцветные окна красиво светились изнутри. Маркуса заинтересовало, почему в столь поздний час в этом небольшом храме горит свет. Он вошел внутрь и с удивлением увидел Синклера, который сидел, уткнувшись в книгу, около статуи Валена, лицом к Маркусу. Маркус на мгновение застыл на месте, не зная, что ему следует делать дальше, а потом осторожно попятился к выходу.

— Здравствуйте, Маркус, — Синклер закрыл книгу и поднял на него глаза.

— Простите, посол. Я не хотел прервать вашу молитву.

Синклер улыбнулся.

— Я вовсе не молился. Иногда я прихожу сюда, чтобы почитать книгу или просто посидеть. Просто побыть в одиночестве. Это единственное место, где ни один минбарец не станет меня тревожить. Не знаю, что они думают обо мне, когда я здесь нахожусь: что я молюсь или еще что-нибудь в этом роде, но раз они сами признают, что Вален не был богом, полагаю, что я не совершу святотатства, если буду использовать это место как тихое помещение для чтения.

— Мне лучше уйти, посол…

— Нет, все в порядке, Маркус. На самом деле, мне хотелось бы узнать, что вы чувствуете, обучаясь здесь.

Маркус предположил, что Синклер уже слышал о той головомойке, которую он получил сегодня от Турвала, но решил, что не хочет обсуждать эту тему.

— Я стараюсь, посол. Хочется думать, что я чему-то выучился.

— Верю, что это так, Маркус, — тепло произнес Синклер.

— Хотя иногда я не могу понять, что говорят эти строгие минбарцы… — услышал Маркус свой голос. Он волновался, разговаривая с Анла'шок На, и с непривычки, чтобы избежать неловкого молчания, говорил, что пришло в голову, не задумываясь. — То есть, я хотел сказать, они могут изъясняться совершенно ясно и точно, когда захотят, но иногда они выдают набор слов, совершенно бессмысленных на первый взгляд. Когда такое говорит один из наших наставников и ждет, что мы его поймем, это несколько затруднительно.

— Большинство учеников испытывают те же проблемы?

— Смею сказать, что да. У нас есть шутка: понять слова сеха Турвала можно лишь одним способом — посмотреть на это в зеркало, свисая с потолка вниз головой.

Маркус умолк, решив, что сболтнул лишнее.

Но Синклер рассмеялся.

— Надо это запомнить. Я знаю еще несколько личностей, о ком можно сказать то же самое. Вам было бы легче, если бы вы лучше знали диалект жрецов. Но также не стоит забывать о том, что у минбарцев лучшим способом избежать ответа на вопросы или разговора, в который они не хотят влезать, считается ответить невпопад, сказать что-либо не поддающееся толкованию или откровенно непонятное. Это помогает прервать разговор, который им не хочется продолжать.

Теперь настала очередь Маркуса рассмеяться.

— Я это запомню, — сказал он. — Вероятно, мне надо дать вам возможность продолжить чтение. Любовный роман? — Маркус не мог поверить, что произнес последние слова. Что о нем подумает Синклер, когда он говорит слишком много такого, что говорить нельзя? Он отчаянно хотел исчезнуть прежде, чем снова заговорит во вред себе.

Но Синклер улыбался, явно забавляясь разговором.

— Все любовные романы остались в моей каюте на Вавилоне 5. Это «Размышления» Марка Аврелия. Вам знакома эта книга?

— О, да. Я читал ее на уроках философии в колледже. Мрачный парень. Не самое легкое для чтения прозаическое произведение. Я его еле дочитал.

Синклер протянул ему книгу.

— Тогда настало время попробовать перечитать снова. Когда прочитаете, мы сможем ее обсудить. Я считаю, что эту книгу необходимо прочитать. Думаю, вы найдете ее одной из лучших книг о науке правления.

— Спасибо, посол.

Маркус решил, что на будущее научится держать язык за зубами. Однако, его тоже начал забавлять этот разговор. Когда еще ему представится возможность вот так запросто поболтать с Анла'шок На? Под внимательным взглядом самого Валена. Внезапно Маркус подумал, а что, если спросить Синклера, вдруг он знает ответ на вопрос, который до сих пор ставил Маркуса в тупик.

— Раньше вы говорили, что Вален не был для минбарцев богом, но иногда это меня удивляет. Мы много слышали о Валене от наших учителей, и большинство этих историй, как мне кажется, проникнуты религиозным благоговением. Вот чего я больше всего опасаюсь с того момента, как прибыл сюда: что, если рейнджеры окажутся всего лишь религиозным культом?

— Вы ведь не верите в Бога, не так ли, Маркус?

— Я — атеист. Я перестал верить в Бога и чудеса очень давно.

— Полагаю, что и в моей жизни были причины для того, чтобы перестать верить, — медленно произнес Синклер. — Но я как-то через это прошел. Я до сих пор продолжаю работать над мелочами.

— Говорят, что дьявол прячется в деталях.

— Так же, как и Бог, — напомнил ему Синклер.

— По мне, если нет ни Бога, ни дьявола, то нет и проблем. Мелочи есть, но они — в нашей собственной власти, для них не нужны сверхъестественные силы. Я рад, что вы предупредили нас с самого начала о том, как много всего здесь основывается на минбарской метафизике. Это облегчило нам жизнь.

— Вам не надо верить в это. Просто уважайте их веру.

— Как вы и говорили с самого начала, посол. И я стараюсь. На самом деле, сегодня я понял, что должен быть более открытым в некоторых вещах.

Синклер понимающе улыбнулся в ответ на эти слова.

— Как бы там ни было, работа рейнджеров не зависит от религии минбарцев и никогда не должна зависеть. Так провозгласил сам наш основатель.

Синклер поднял взгляд на статую Валена.

— Но я думал, что он сам создал религию.

— Прочитай внимательнее, Маркус. Кто хочет, тот увидит истину. Он не создавал никакой религии. Религиозные убеждения минбарцев существовали задолго до его появления, и лишь спустя много лет после его исчезновения минбарцы начали произносить его имя в своих ритуалах и в повседневной жизни…

— Как Иисус, — сказал Маркус.

— Что-то вроде этого, — ответил Синклер. — Но я думаю, что он больше похож на короля Артура. Он создал своего рода Круглый Стол — Серый Совет, усовершенствовал минбарское общество, создав модель, аналогичную модели Камелота, сражался против захватчиков, как король Артур. И обстоятельства его смерти загадочны: не существует ни тела, ни гробницы, что заставляет многих минбарцев верить в то, что он на самом деле не умер, и однажды, в час величайшей нужды, вернется, чтобы снова повести свой народ к победе. Минбарцы даже пронесли сквозь века его пророчества о будущем. В любом случае, в этом мы тоже похожи на минбарцев. Мы тоже выбираем отдельных людей, придумываем о них миф за мифом, пока дело не доходит почти до обожествления.

— Например, Элвис, — сказал Маркус. А потом подумал: «О, черт! Может быть, ему не стоило об этом говорить?» Синклер казался таким серьезным. Он попробовал объяснить: — У меня есть кузина, которая принадлежит к секте, поклоняющейся святому Элвису. Паршивая овца в нашей семье.

Реакция Синклера была совершенно неясна, пока он не прыснул со смеху. Громкий раскатистый смех раздавался в тихом храме и, казалось, был слышен на весь лагерь. Он смеялся так заразительно, что Маркус не смог сдержаться.

— Я никогда не думал об этом с такой точки зрения, — наконец, произнес Синклер.

Маркус улыбнулся, пожав плечами, не зная, что сказать.

Синклер поднялся на ноги.

— Было интересно поговорить с вами, Маркус. Но нам обоим надо отправляться на боковую.

— Конечно, вы правы, посол, — Маркус взял книгу, которую ему дал Синклер. — Я немедленно начну ее читать.

Он попятился к выходу и врезался в кого-то. Повернувшись, Маркус ужаснулся, увидев Ратенна. Члена Серого Совета. Хотя Ратенн непосредственно не общался с учениками, он был частым гостем на базе, его часто видели беседующим с Синклером.

— Мои извинения, Сатай Ратенн.

Ратенн с замогильным выражением на лице, едва взглянул на Маркуса, а потом устремился к Синклеру.

Маркус поклонился и вышел. Он не хотел подслушивать, но в тишине ночи слова минбарца отчетливо донеслись из Часовни.

— Посол, у меня печальная новость. Избранный умирает.

Глава 25, в которой Синклер узнает, что согласно последней воле Дженимера он очень скоро станет Энтил'За

Пока они спешили к ожидающему флаеру, который должен был доставить их с базы рейнджеров во Дворец Избранного, Ратенн объяснил Синклеру, что произошло. Дженимеру стало плохо поздно вечером, во время совещания Серого Совета, созванного им на Минбаре.

— Возможно, он знал, что его дни сочтены, — сказал Ратенн.

Врачи сразу поняли, что ему ничем нельзя помочь. Они опасались, что Избранный умрет, так и не сказав последнего слова своему народу. Но после нескольких часов, в течение которых он то и дело терял сознание и вновь приходил в себя, что-то несвязно бормоча, Дженимеру стало лучше настолько, что он смог говорить и поручил Ратенну лично отправиться за Синклером. Закончив объяснения, Ратенн замолчал и хранил молчание всю дорогу до Дворца Избранного.

Неясные очертания огромного здания высились перед ними в темноте безлунной ночи. Во тьме можно было разглядеть лишь вспыхивающие маяки на самом верху и мягкое сияние огней посадочной площадки. Не было видно света, горевшего внутри дворца, и Синклер предположил, что все окна были затемнены, чтобы свет не пробивался наружу.

Первое, что заметил Синклер во время приземления, это многочисленную охрану. Во время своего прошлого визита во дворец, когда он согласился принять звание Первого Рейнджера, во всем дворце ему встретилось гораздо меньше минбарцев, нежели сейчас, на этой площадке и около входа. Потом он заметил, как здесь тихо. Когда смолкли двигатели флаера, Синклер ничего не слышал, кроме его и Ратенна приглушенных шагов.

Охрана состояла из тяжело вооруженных минбарских воинов, что вызвало у Синклера неловкое ощущение того, что ему придется пройти сквозь строй, когда они быстро и молча построились в две шеренги лицом друг к другу. Ратенн провел Синклера между ними к зданию.

И во дворце, куда бы Синклер ни поглядел, всюду стояла охрана. Тишина была почти осязаемой, а освещение — еще более тусклым, чем во время его предыдущего визита. Но, как и раньше, Ратенн быстро и уверенно вел его сквозь лабиринт широких коридоров и лестниц, завершив, наконец, путь в обширном зале перед массивными дверями, охраняемыми девятью минбарскими воинами, стоявшими по четверо с каждой стороны, а один — в центре. Охрана быстро распахнула двери перед Синклером и Ратенном. Как и в прошлый раз, Синклер оказался в небольшой приемной, в которой, когда двойные двери захлопнулись за ними, стало совершенно темно. Потом небольшая дверь перед ними открылась, скользнув в сторону, пропуская тусклый свет.

Синклер вошел в комнату, похожую на пещеру. В самом конце, около дальней стены, в постели лежал Дженимер. Кровать была наклонена под углом в сорок пять градусов и находилась так высоко от пола, что голова минбарского лидера находилась почти на одном уровне с головами стоящих поблизости. Единственным источником света в помещении были высокие мерцающие свечи, установленные в вырезанных в полу за кроватью углублениях. В футе от кровати стояла простая высокая подставка, на которой размещался Трилюминарий.

С одной стороны кровати стояло трое врачей, выглядевших серьезно обеспокоенными, но они ничего не предпринимали. С другой стороны стояла пожилая минбарка, заметившая появление Синклера и Ратенна. Синклер увидел, что она нежно прикоснулась к руке Избранного и что-то шепнула ему. Кто она? Она казалась очень близкой к Избранному, Синклер еще не видел никого подобного раньше. Может быть, это была жена Дженимера? Тот никогда не обсуждал с ним свою личную жизнь, а Синклер считал, что было бы невежливым расспрашивать об этом.

Дженимер чуть повернул голову. С того места в дальнем конце большой комнаты, где находился Синклер, казалось, будто глаза Дженимера закрыты. Никто из присутствующих в комнате не шевелился, и ничего не происходило. В тягостном молчании, он подумал, что сейчас вряд ли будет уместно задавать вопросы стоящему рядом Ратенну, так что он воспользовался моментом и внимательно осмотрел тускло освещенную комнату.

В комнате было гораздо больше минбарцев, чем ему сначала показалось. Большая часть их скрывалась в тени по краям. Никто не двигался и не разговаривал. Синклер попытался получше разглядеть присутствующих.

Первым он узнал Неруна. Их взгляды ненадолго встретились, когда минбарский воин оторвался на мгновение от Дженимера, чтобы посмотреть на Синклера. Нерун выразил свое презрение, отвернувшись от Синклера и снова уставился на минбарского лидера. Нерун стоял, накинув на голову капюшон своей мантии члена Серого Совета, и Синклер предположил, что другие фигуры в капюшонах около воина были остальными членами Серого Совета.

В других фигурах в разных местах комнаты Синклер опознал нескольких членов Совета Старейшин и гадал, все ли они присутствуют здесь. В комнате также находилось множество незнакомых ему минбарцев самого разного возраста: от древних стариков, до совсем юных. Он даже заметил молодую минбарку со спящим на руках ребенком.

Улкеша не было видно, но что-то подсказывало Синклеру, что он где-то поблизости. Может быть, он стоит в одном из темных углов вне его поля зрения.

Краем глаза Синклер заметил, что жена Дженимера пошевелилась. Когда он снова посмотрел на постель, то увидел, что она наклонилась к мужу, прислушиваясь. Рука Избранного чуть пошевелилась. Жена Избранного выпрямилась, посмотрела в сторону Синклера, и поманила его.

Синклер оглянулся, чтобы убедиться в том, что именно его зовут, а потом пересек пустую большую комнату и подошел к Дженимеру. Когда он приблизился, жена Дженимера отступила на почтительное расстояние.

Глаза лидера минбарцев были закрыты, и Синклер не знал, как ему быть. Может быть, что-нибудь сказать или еще подождать? Наконец, он решил, что надо что-нибудь сказать и мягко произнес:

— Избранный.

Глаза Дженимера открылись, намек на улыбку обозначился на его лице. Он протянул Синклеру руку, и тот взял ее, сжав в своих ладонях, и наклонился ближе.

Некоторое время, казалось, Дженимер собирался с силами, а потом произнес по-английски слабым, еле слышным шепотом:

— Вспоминай меня добрым словом.

Синклер почувствовал, что на глаза ему неожиданно навернулись слезы.

— С огромным уважением, — сказал он взволнованно, — и дружбой.

Казалось, это было приятно Дженимеру. Синклер хотел отпустить его руку, полагая, что это все, что хотел сказать ему минбарец. Но, к его удивлению, Дженимер сжал его ладонь и снова заговорил, на сей раз на диалекте жрецов:

— Продолжай грезить. Ты грезишь ради всех нас, — потом он закрыл глаза и отпустил его руку.

Жена Дженимера вернулась к изголовью его кровати, Синклер медленно попятился прочь и вернулся на свое прежнее место у двери.

«Что Дженимер имел в виду?» — гадал Синклер. Было ли это как-то связано с поговоркой, которую упоминал Избранный во время первого визита Синклера в Тузанор: что грезить в Городе Печалей означает грезить о лучшем будущем? Кажется, Дженимер имел в виду то, что работа Синклера с рейнджерами является путем к лучшему будущему. Тем не менее, если бы Дженимер хотел просто выразить пожелание Синклеру продолжить работу в качестве Первого Рейнджера, он мог бы изъясняться более понятно.

Возможно, это было просто минбарское поэтичное высказывание. Он никогда не рассказывал Дженимеру о своих ночных кошмарах, регулярно мучавших его, так что лидер минбарцев не мог знать о том, что слово «грезить» вызывало у Синклера противоречивые образы.

И снова жена Дженимера поманила кого-то. Синклер заметил секундное тихое замешательство среди членов Серого Совета, пока не стало ясно, что позвали только одного Неруна.

Нерун скрыл свое удивление за надменным выражением лица и быстро прошел вперед. Жена Дженимера отошла в сторону, оставив их наедине. Как и в случае с Синклером, Дженимер сжал руку Неруна. Воин напряженно наклонился ближе к Дженимеру, его строгое лицо чуть смягчилось. Дженимер что-то прошептал и выпустил его руку. Жена Дженимера вернулась к кровати. Нерун выпрямился и очень медленно вернулся на свое место с непроницаемым выражением на лице.

Старая минбарка наклонилась к своему мужу, а Синклер продолжал наблюдать за Неруном, стоявшим в одиночестве, размышляя над тем, что ему сказал Дженимер.

Потом Синклер почувствовал, что вокруг Дженимера поднялась суета. Трое врачей окружили его, что-то проверяя и тихо совещаясь между собой. Жена Дженимера стояла позади них и Синклер увидел сдерживаемое горе, застывшее в ее лице и фигуре.

Один из врачей вернулся к стене, открыл скрытую панель, и невидимая прежде дверь распахнулась.

Тотчас же вошли девять охранников, каждый нес сложенную часть темной ширмы, которую они быстро установили вокруг ложа Дженимера, скрыв его из виду.

Ратенн, тронув Синклера за локоть, тихо произнес:

— Пожалуйста, следуйте за мной.

Стена за ними, в которой находилась небольшая дверца, теперь разошлась по центру, обнаружив большую главную дверь. Охранники отворили ее. Ратенн и Синклер вышли первыми, за ними последовала цепочка молчаливых, скорбящих минбарцев. Бросив быстрый взгляд назад, Синклер не увидел среди них ни одного члена Серого Совета.

Он был слишком потрясен столь внезапной потерей друга, чтобы спрашивать о том, куда они направляются и зачем. Дженимер был болен уже в момент их первой встречи, но было трудно поверить, что столь сильная личность могла уйти вот так просто.

Ратенн провел Синклера в темную комнату, освещенную только слабо мерцающими кристаллами, установленными прямо на полу, чей свет он использовал, чтобы найти дорогу в этой комнате. Синклер следовал за ним, чувствуя растущее раздражение.

«Какого черта они не включают свет? — думал он. — И куда мы идем на сей раз?»

Он слышал, что в помещении полно народу, хотя никто не произносил ни слова. Через некоторое время воцарилась абсолютная тишина. Синклер стоял, ждал вместе с остальными, но злился все больше и больше. Он знал, что гнев вызван чувством огромной утраты, но, черт побери, почему минбарцы всегда все усложняют?!

Слабый луч света постепенно превратился в ослепительное сияние. Предположение Синклера о том, что он стоит в центре комнаты оказалось не так далеко от истины. Вверху он увидел сложный механизм, похожий на огромную бесшумно вращающуюся непонятную машину, Синклер однажды уже был в такой комнате в качестве пленника на минбарском военном корабле. Тогда минбарцы тоже не соизволили объяснить Синклеру причину происходящего.

Нерун, откинув капюшон, шагнул на освещенное место и произнес на диалекте касты воинов:

— Душа Избранного вернулась в великое озеро, откуда все мы вышли, и куда все мы когда-нибудь вернемся, — сказал он громко, отчетливо и бесстрастно.

Со стороны собравшихся в темноте минбарцев донесся ритмичный гул, как будто они в унисон произносили молитву. Синклер пытался разобрать слова, но не смог. Он повернулся к Ратенну, но обнаружил, что стоит один в круге света, а в его поле зрения остался только Нерун.

Нерун молча неподвижно ждал, склонив голову, казалось, он глубоко задумался, пока, наконец, голоса не стихли. Подняв голову, он начал неторопливо вышагивать вдоль внешнего края освещенного круга.

— Итак, наш лидер ушел к океану, но он оставил нам свою последнюю волю, которую поведал мне на последнем вздохе.

Нерун остановился напротив Синклера и презрительно посмотрел на него, что странно сочеталось с его ровным голосом.

— Последняя воля нашего Избранного заключалась в том, что Джеффри Дэвид Синклер с Земли должен пройти соответствующую церемонию до того, как закончится четверть лунного цикла, и принять титул Энтил'За, дабы следовать священной тропой Валена. Да будет так!

Нерун чуть поклонился Синклеру. Секунду спустя комната погрузилась в кромешную тьму. Это невольно заставило Синклера подумать о вероятном нападении в темноте. Он заставил себя расслабиться — ведь даже Нерун не мог так поступить в такое время и в этом месте, — и ждать, что будет дальше.

Свет струился в помещение откуда-то сверху, фильтры на потолке постепенно меняли цвет с темно-серого на прозрачный, пропуская лучи утреннего солнца. Нерун все еще стоял перед ним в круге света, а Ратенн снова был рядом.

Синклер хотел было спросить у него, в чем дело, но минбарец поднял руку, намекая ему на то, что надо подождать. Когда в комнате не осталось больше никого, кроме Синклера, Ратенна и Неруна, и закрылась последняя дверь, Ратенн заговорил:

— Как Сатай из касты жрецов, я буду готовить вас к церемонии, Анла'шок На, коль так решил наш покойный лидер.

— И я, Сатай из касты воинов, — произнес Нерун, и снова в его голосе прозвучало презрение. — Я не понимаю, почему наш покойный лидер избрал меня для этого неприятного задания, но я исполню свой долг и буду наблюдать за подготовкой к церемонии.

— Но вам же этого не хочется, — сказал Синклер.

— Последняя воля Избранного священна, — горько произнес Нерун, а потом повернулся, чтобы уйти. Но Синклер остановил его.

— Сатай Нерун, никто не слышал об этом решении, кроме вас. Дженимер ничего мне об этом не говорил.

Нерун пристально поглядел на Синклера.

— Так что мне интересно, — продолжил Синклер, — почему вы вышли вперед и сделали публичное заявление об этом решении, хотя вы явно его не одобряете. Ведь вы могли бы просто ничего не говорить.

Ратенна возмутила одна мысль об этом.

Нерун нахмурился.

— Лишь человек мог спросить о таком!

— Возможно, — невозмутимо сказал Синклер. — Но я не верю, что только людям свойственно думать о таком. Если вы скажете мне искренне, Сатай Нерун, что такая мысль никогда не приходила вам на ум, то вам не надо будет отвечать на мой вопрос.

Нерун гневно посмотрел на Синклера, но отвел глаза, ничего не сказав. Потом, наконец, произнес:

— Я отвечу на твой вопрос, но лишь потому, что не вижу причин не делать этого. Наш лидер оказал мне честь, дав это последнее поручение, значит, мой долг — исполнить его. И я начал уважать Избранного за силу духа, которая еще более впечатляла при его физической слабости. И что бы мне ни говорили о том, кем ты можешь быть, что из себя представляешь, ты, так же, как и я, не веришь этой оскорбительной лжи о переселении наших душ в ваши человеческие тела. Да, когда я стал членом Серого Совета, мне рассказали эту сказку. Если бы во время Битвы на Рубеже мне объяснили причины нашей сдачи, то я бы не прекратил сражение.

— И вы гордитесь этим? — спросил Синклер. — Гордитесь тем, что совершили бы геноцид? Даже сейчас гордитесь?

Синклеру хотелось знать, не померещилась ли ему тень неуверенности в глазах Неруна.

— Прошлое мертво. Меня больше беспокоит настоящее и будущее. И раз рейнджеры, — Нерун из презрения использовал английское слово, — в большинстве своем — люди, то я не вижу ничего плохого в том, что Энтил'За будет человеком. Если только он не возомнит себя минбарцем и не будет пытаться получить власть над моим народом. Но знай, что мы будем пристально наблюдать.

— Вижу, — сказал Синклер, — что у нас больше общего, чем вы желаете признать.

Нерун гневно захрипел и ушел.

* * *
Когда Синклер вернулся на базу, уже наступил полдень. Войдя в дом он обнаружил беспокойно расхаживающую Кэтрин.

— Когда я проснулась рано утром от стука в дверь, а тебя не было рядом, не было вообще в доме, я ужасно взволновалась, — сказала она, прежде чем он смог вставить хоть слово. — Незнакомый мне минбарец сказал, что Дженимер умер, так что все занятия на сегодня отменяются. Он не сказал, но я просто предположила, что ты, должно быть, с Дженимером.

— Прости, что не смог тебя предупредить. Все случилось так неожиданно, — он устало присел. Синклер не спал уже целые сутки. Сакай села рядом с ним, и он обнял ее.

— Мне начинает не хватать его, Кэтрин. Я не понимал, как много он значил для меня. За очень короткое время я привык считать Дженимера своим другом, таким же, как Деленн. Лучшим из всех, кого я знал раньше. Это был действительно хороший человек. Проклятье!

Они сидели молча. Синклер глядел в пустоту, а Кэтрин терпеливо ждала. После долгой паузы он посмотрел на нее и улыбнулся:

— Я очень рад, что ты сейчас рядом со мной.

— Я тоже, — она поцеловала его. — Так что теперь? Они выберут нового лидера прямо сейчас?

Синклер медленно покачал головой.

— Не думаю. Серому Совету нужно решить, когда огласить имя нового Избранного, и я думаю, что они сделают выбор, когда придет время. Они не будут этим заниматься, пока не пройдет десять минбарских циклов.

Он запнулся.

— Они, однако, сделали кое-какой выбор этим утром. Я стану Энтил'За через полторы недели.

— Отлично, — сказала она, очевидно, не зная, что сказать в ответ. — Ты рад этому?

— Как сказал сегодня Нерун, что плохого будет от Энтил'За-человека для рейнджеров-людей?

— Тогда поздравляю.

— Да, — ответил он. — Но я бы все это отдал за пару часов сна.

— Не думаю, что минбарцы согласятся с этим, — сказала она, помогая ему подняться и пройти в спальню.

Глава 26, в которой Синклер едва не разделяет судьбу Сократа

— Мы должны неукоснительно следовать протоколу церемонии! — резко сказал Нерун Ратенну, перегнувшись через широкий стол.

Ратенн ответил не менее решительно.

— Мы предоставили вам медицинские данные. Подготовка должна проводиться в соответствии с этой уникальной ситуацией. Его человеческая физиология делает невозможным…

— Ни одна из наших традиций не оправдывает изменения столь важной части церемонии из-за кого-то. Кроме того, — закончил Нерун с великим сарказмом, — ни одна из традиций не должна быть проблемой для «минбарца, рожденного не от минбарцев».

Сатаи пожирали друг друга глазами. Этот спор, последний в череде споров, бушевал в присутствии Синклера уже пятнадцать минут, причем ни одна из сторон не поинтересовалась его мнением. Он позволил им спорить дальше, а сам внимательно слушал. День церемонии посвящения Синклера в Энтил'За близился, и два члена Серого Совета постоянно сталкивались лбами, обсуждая вопросы религиозного и политического протокола. Синклер не мешал им искать компромиссные решения.

Но теперь, когда до церемонии осталось всего два дня, их затянувшийся спор впервые встревожил его по-настоящему, и, похоже, лишь он мог их рассудить.

— Но вы уже согласились с этим, — сказал Ратенн.

— Я согласился лишь помогать подготовке традиционной церемонии, — возразил Нерун. — И испить из чаши ша'нейат является частью церемонии. Так сколько наших священных традиций вы отмените ради этого человека?

Ша'нейат наиболее точно переводился как «разрушитель смерти». Синклер знал, что это сильнодействующая жидкость, обладавшая огромным символическим значением для минбарцев, представляла собой настой из цветов, фруктов и зерен. Этот напиток использовался только в особых религиозных церемониях, где это действо считалось главным элементом. До этого дня лишь минбарцам приходилось пить ее. Синклер был бы первым человеком, но врачи рейнджеров обнаружили одну небольшую проблему: ша'нейат оказался для людей смертельным ядом.

— Так вы считаете, что мы должны следовать протоколу церемонии буквально, — сказал Ратенн, — даже если это убьет Энтил'За?

Синклер решил, что с него хватит.

— Не думаю, что вам следует предлагать это Сатаю Неруну как один из вариантов, — сказал он Ратенну с добродушной усмешкой. — Судя по всему, он слишком охотно примет ее.

Нерун и Ратенн были поражены его вмешательством. Они оба знали, что Синклер намеренно держался в стороне во время их предыдущих споров, касающихся деталей церемонии и, кажется, совершенно забыли о его личной заинтересованности в этом вопросе.

— Я участвовал в других минбарских церемониях и много читал об этой. Насколько я понял, вовсе необязательно выпивать всю чашу. Уверен, что вы поправите меня, если я ошибаюсь. Но, насколько я понял, там говорилось лишь о том, чтобы «вкусить» напиток. Мне нужно будет сделать лишь глоток, чтобы соблюсти традицию.

— Но, посол, — Ратенн немедленно начал возражать, — врачи сказали, что даже один глоток будет для вас смертелен.

— Они сказали, что это зависит от размера глотка. Я выпью напиток, — Синклер повернулся к Неруну. — Это будет соответствовать вашему протоколу?

Нерун ответил Синклеру несколько подозрительно.

— Вы действительно выпьете эту жидкость? Выпьете, а не просто пригубите?

— Даю вам слово.

Мгновение Нерун изучающе смотрел на Синклера.

— Этого будет достаточно, — сказал он, чуть склонив голову, возможно, выказав этим чуть-чуть уважения, впервые с тех пор, как они встретились на Минбаре.

Это длилось недолго.

— Теперь относительно церемониальной еды, в которую не войдут плоды Се н'кай, — сказал Нерун. — Это оскорбление для касты воинов.

— Сатаю точно известно, что это не является существенным моментом, — немедленно возразил Ратенн. — Деревья Се н'кай были более распространенны во времена Валена, нежели сейчас.

Синклер вздохнул и уселся обратно — пусть спорят дальше.

* * *
— Ты уверен, что это безопасно? — наверное, в двенадцатый раз спросила Сакай. Они с Синклером покинули дом Валена в предрассветной темноте, и направились к центру лагеря, где стояли все собравшиеся для церемонии посвящения нового Энтил'За. Спрашивать уже не имело смысла. Если он выкажет хоть малейшее сомнение, она сделает все, что в ее силах, чтобы отговорить его пить эту ядовитую жидкость, а Неруна пошлет ко всем чертям.

Но Синклер просто усмехнулся.

— Врачи уверяют, что я выживу. Это будет всего лишь маленький глоточек.

— Есть множество веществ, которые могут прикончить тебя всего лишь маленьким глотком, — по-прежнему недоверчиво ответила она.

— Пойдем, — сказал он, обнимая ее. — Мы должны беспокоиться о другом: как бы не испортить эту церемонию.

— После всех наставлений Ратенна? Я могу проделать все даже во сне. То есть уже проделала. Когда ты разбудил меня, мне как раз снился сон об этом.

— Это когда во сне ты приходишь на работу или в школу неодетой?

— Угу, — ответила она. — Только в моих снах ты был единственным неодетым человеком.

— О, неужели я забыл сказать тебе об этой части церемонии?

Она засмеялась, понимая, что он хочет ее развеселить и отвлечь от того, что должно произойти. И это подействовало. Но ненадолго. Синклер на самом деле казался неодетым, потому что был без коричневой, с капюшоном, мантии, которую обычно носил поверх стандартной формы рейнджеров. Дело было в том, что на церемонии он должен был получить другую, и одной из обязанностей Кэтрин было помочь ему надеть ее со всем достоинством и с как можно меньшими усилиями.

Они достигли административно-учебного комплекса и пошли между темными зданиями. Таким образом они подойдут к платформе сзади.

Когда они приблизились, все еще невидимые для собравшихся, Синклер в последний раз обнял Кэтрин, а потом отпустил ее и заставил себя держаться чуть прямее. Он мог шутить с ней. Но он понимал важность этого события и должен с настоящего момента и до тех пор, пока все не закончится, держаться с торжественным достоинством, как подобает Первому Рейнджеру и Энтил'За. Сакай шла на шаг позади него, как Ратенн научил ее.

На церемонии она должна была выступать в качестве его помощника. Они беспокоились, что Нерун начнет возражать по поводу такого выбора Синклера, но, видимо, упрямый воин не возражал вовсе. Поэтому Кэтрин была сейчас здесь, в свежевыглаженной форме ученика рейнджера, и внезапно забеспокоилась о том, что забудет все, что должна делать, даже после того, что она только что сказала Джеффу.

«Ну же, давай, — подумала она, — Это не так уж и трудно». Церемония была относительно простой, а ее участие в ней — несложным.

Они завернули за угол последнего здания и увидели простой деревянный помост, освещенный по бокам двумя факелами, которые держали рейнджеры-минбарцы. Помост был достаточно высоким, чтобы происходящее было хорошо видно собравшимся. Участники церемонии поднимались наверх по длинному широкому настилу с задней сторны помоста. Ратенн объяснил, что вся суть в том, чтобы новый Энтил'За появлялся перед зрителями очень медленно, одновременно с восходящим над горизонтом солнцем, до восхода которого сейчас оставались считанные минуты.

Ратенн и Нерун ожидали их у подножия настила. Синклер наклонил голову, приветствуя их. Никто не произнес ни слова.

Спустя несколько минут легкий бриз донес до ушей Сакай далекий щебет темшви и прочих минбарских птиц, встречающих первые лучи света. Рассвет был прекрасен. Будет ясное утро. Ратенн махнул рукой, и два рейнджера окунули факелы в воду. Ратенн кивнул Синклеру, видимо, подавая сигнал к началу церемонии, а потом шагнул на помост. Как только он достиг вершины, Нерун и Сакай последовали за ним: он — слева, а она — справа. Зрители — несколько сотен собравшихся, — стояли в торжественном внимании. Рейнджеры были впереди. За ними — учителя и обслуживающий персонал, ученики и почетные граждане Тузанора и Йедора, среди которых было несколько членов Совета Старейшин и членов семьи Дженимера. Сакай также знала, кого там нет — остальных членов Серого Совета. В качестве компромисса присутствовали лишь Ратенн и Нерун. Деленн также была приглашена, но, к сожалению, не смогла присутствовать.

Ратенн, сияя от удовольствия, наблюдал за церемонией с левой стороны платформы, Нерун занял свое место позади, в нескольких шагах от своего напарника, и выглядел очень суровым. Он, прищурившись, внимательно следил за происходящим. Сакай заняла свое место справа, рядом с небольшим столиком на заднем плане, на котором стояли вещи, приготовленные для церемонии, за которые она отвечала: древняя священная книга и прозрачная хрустальная чаша с темно-красной жидкостью, которую ей хотелось нечаянно опрокинуть на пол.

Потом они повернулись, глядя на Синклера, который медленно поднимался на помост на обозрение толпы, вместе со сверкающим утренним солнцем, которое всходило над горизонтом позади него. Со спокойным выражением лица, размеренным шагом он вышел в центр помоста и коротко кивнул Ратенну. Тот посмотрел на Сакай, она взяла потрепанную книгу и торжественно передала ему.

Ратенн начал громко и ритмично читать древний текст: страницу за страницей, на столь древнем языке, что лишь немногие минбарцы могли его понять. Для современного минбарского языка он был как латынь для английского и европейских языков. Джефф почти выучился читать на нем, но лишь благодаря своей способности к языкам. Кэтрин же смогла выучить лишь то, что было необходимо — современные диалекты жрецов и воинов.

ЧтениеРатенна гипнотизировало своим ритмом, и Сакай начало клонить ко сну, хотя она и стояла на ногах. Стараясь не задремать, она сосредоточилась на профиле Синклера и пыталась представить, что он сейчас думает. Или он, подобно ей, тоже борется со сном? Сколько им удалось поспать? В лучшем случае — два часа.

Внезапно она стала распознавать некоторые слова и фразы из того, что читал Ратенн и поняла, что он близок к завершению. Ратенн осторожно закрыл книгу, а потом поднял ее в направлении собравшихся. Снова настало время для ритуалов. Сакай быстро вышла вперед, поклонилась Ратенну, взяла книгу, снова поклонилась и вернулась на свое место, положив книгу на стол.

Следующей была та часть церемонии, которой она больше всего боялась. Она бросила косой взгляд на чашу ша'нейат, выглядевшую обманчиво привлекательной. Сакай не доверяла напитку, название которого включало в себя слово «смерть». Но сначала следовала наиболее зрелищная часть церемонии.

По центральному проходу из самых дальних рядов зрителей вышла молодая послушница, лицо которой выражало искреннее благоговение. Она несла коричневую накидку с капюшоном, очень похожую на ту, что носил Синклер, будучи Первым Рейнджером. Но одежда, которую столь почтительно несла в руках юная минбарка, была особенной. Это была настоящая одежда Валена, которую хранили тысячу лет для Синклера, ради этой церемонии. Послушница поднялась по маленькой лестнице в передней части помоста, поклонилась, положила одежду к ногам Синклера, потом снова поклонилась и попятилась назад с такой скоростью, с какой она могла таким манером спускаться по лестнице.

Сакай глубоко вздохнула, этот момент внушал ей ужас с тех пор, как она услышала от минбарских врачей о действии ша'нейат на людей. Она подняла чашу с жидкостью, выглядевшей столь невинной, похожей на вино, и поднесла ее Синклеру, вручила ему. Он взял чашу с улыбкой, и она знала, что он хочет ей сказать. «Не волнуйся», — пытался снова сказать он. Сакай попятилась, не в силах отвести взгляд от чаши. Ратенн произносил благословение на диалекте жрецов, которое она едва ли воспринимала до тех пор, пока он не дошел до слов:

— Испей ее, — сказал он. — Испробуй вкус будущего. Или Смерти. И Жизни. И Великой Пустоты, что лежит между. Возможно, этим поступком будет уничтожена Смерть.

Остолбенев, Сакай смотрела, как Синклер поднял чашу на всеобщее обозрение, а потом поднес к губам. Он сделал глоток — как много он выпил, она не смогла определить, — и проглотил напиток. Его плечи слегка вздрогнули, спина напряглась, а глаза на мгновение зажмурились.

Ратенн повернулся спиной к зрителям и казался таким же обеспокоенным, как и Сакай. Нерун подозрительно наблюдал за всем происходящим.

Она уже хотела подойти к Синклеру, наплевав на протокол, когда он с явным усилием расслабился и открыл глаза. Синклер кивнул Ратенну, который потом кивнул Сакай. Та поспешила вперед, гораздо быстрее, чем на репетициях, и подняла одежды Валена.

Лицо Синклера посерело, выражая застывшую маску контролируемого страдания. Руки были крепко сжаты в кулаки, и он мелко дрожал. Когда Сакай помогла ему надеть мантию, то почувствовала, что его одежда промокла от пота.

— Ты в порядке? — улучив момент, шепнула она, зная, что это глупый вопрос, но что еще она могла сказать?

— На вкус, как раскаленная лава, — с трудом прошептал он.

Закончив, Сакай отошла назад всего на полшага, готовая подойти, если он вдруг начнет падать. Но он стоял совершенно прямо и неподвижно. Голова его была высоко поднята, глаза смотрели поверх зрителей с тем гордым выражением, которого от него ждали. К счастью, до конца осталось недолго.

Ратенн повернулся к собравшимся.

— Как в былые времена мы называем того, кто поведет нас. Среди рейнджеров да будут знать Джеффри Дэвида Синклера как Энтил'За!

Рейнджеры внизу немедленно крикнули в унисон:

— Энтил'За! Мы живем ради Единственного. Мы умрем ради Единственного!

— Энтил'За, — продолжал Ратенн, — он — свет во тьме. Он — мост между мирами.

Ответом на это был одобрительный шум толпы. Церемония закончилась. Они ушли в обратном порядке. Синклер повернулся и твердым шагом пошел по помосту. Сакай не стала ждать, когда он дойдет до середины спуска, как ее учили, а немедленно оказалась возле него, лишь только он сделал первый шаг, и держалась на шаг позади, готовая ко всему.

Нерун подождал, пока они не спустились, прежде чем уйти. Ратенн следовал за ними несколько быстрее, чем предписывалось протоколом. Когда она удостоверилась, что они скрылись из поля зрения собравшихся, то крепко взяла Синклера под локоть. Его шаги стали нетвердыми, теперь его заметно трясло.

— Боже мой, — сказала она, когда они достигли конца помоста и направились к ближайшим зданиям, где их ждали врачи. — Что за дрянь они тебе подсунули?

— Это моя вина, черт побери, — прошептал он. — Я так нервничал, что проглотил больше, чем нужно.

Теперь Ратенн шел рядом с ними, глядя с беспокойством, но прежде чем он успел что-либо сказать, к ним присоединился Нерун.

— Энтил'За, — холодно сказал Нерун, — вам нехорошо?

Сакай хотела подойти к нему и ударить по лицу, чтобы согнать эту презрительную ухмылку, но не могла оставить Синклера. Даже если бы ей и удалось нанести Неруну хоть какое-то повреждение, она слишком хорошо осознавала, что это делать не стоит.

Ее гнев быстро сменился удивлением, когда Синклер издал слабый смешок.

— Чувство… юмора, Нерун? — хрипло сказал он. — Я и не думал, что вы им обладаете.

Нерун остановился, вероятно, удивленный, оставив Сакай и Ратенна, которые теперь вели Синклера под руки, торопясь в ближайшее здание.

Синклер был в сознании, пока они не вошли в комнату, где их ждали врачи. Его уложили на носилки и потащили к кошмарного вида набору трубок, электродов и систем наблюдения. Врачи сказали, что введут ему противоядие, объяснив, что промывание желудка лишь усложнит его положение. Через час они поместили его в медицинский транспорт и отвезли вместе с Сакай домой.

Они сделали все, что могли. Теперь оставалось только ждать, пока он поправится.

Три дня и три ночи его лихорадило. Сакай была рядом с ним, делая все, что в ее силах, чтобы успокоить его, когда он метался, призывая ее в бреду. Она спала лишь тогда, когда усталость овладевала ею. Врачи-минбарцы регулярно осматривали его, заверяя ее в том, что все в порядке, а потом снова уходили.

Утром четвертого дня она заснула прямо рядом с его кроватью. Очнулась она от прикосновения к своему лицу. Открыв глаза, Сакай увидела Синклера, который приподнялся на кровати и слабо улыбался. Лихорадка прошла.

— Привет, — все, что он смог сказать.

— С возвращением, — она взяла его руку и прижала ее к щеке.

— Как здорово снова вернуться. Я совершенно вымотан. Такие дурацкие сны.

— Представляю, — заметила она. — Ты иногда говорил во сне.

— Полагаю, что иногда ты слышала свое имя, — сказал он.

— Иногда.

— Ты почти всегда присутствовала в моих снах, иногда всего лишь как молчаливый наблюдатель. Даже на Рубеже. Я провел на Рубеже целую вечность. И на минбарском корабле. Странно, но везде, где я видел смерть и разрушение, я видел Улкеша. Боюсь, это придавало ему демоническую роль. Что ты думаешь об этом?

— Не знаю.

— Возможно, я подсознательно слишком пристрастно отношусь к нему.

— Возможно. Но ведь ты также видел и Коша?

— Да, — сказал Синклер, как будто внезапно вспомнив что-то. — Мне кажется, что он пытался мне что-то сказать, но я не смог этого понять.

Он задумался на мгновение, а потом пожал плечами.

— Но, знаешь, я также видел во сне отца Раффелли и его жену. Они не снились мне уже давно.

Сакай знала, что это были супруги-священники, воспитывавшие Синклера в колледже после того, как его отец погиб во время Дилгарской войны. Они были ему верными друзьями, пока не умерли несколько лет назад.

— Ты снова был в школе, да?

Она подумала, не связаться ли ей с врачами, или просто дать ему поспать. Но, хотя он выглядел усталым, на его лице появились прежние краски и энергичность. И он явно хотел поговорить.

— Иногда. Я пару раз возвращался в тот день, когда впервые там появился. До сих пор чувствую, как я тогда злился на бога и Вселенную за то, что он забрал моего отца к себе. Моя бедная мама не знала, что делать и отправила меня туда. Там был он, дряхлый на вид старый священник, и меня поразило, каким педантом он был — а он пригласил меня покататься на своей скоростной лодке. Я был уверен, что мы оба погибнем от его маневров.

Сакай улыбнулась. Она, конечно, слышала все это раньше, но он не говорил об этом какое-то время.

— Но больше всего мне снилось то время, когда я встретился с ними после войны. Ты ведь помнишь, каким я тогда был: злым на минбарцев, потерявшим вкус к жизни. Я не мог позволить себе показать это, но и не мог от этого избавиться.

— Помню, — мягко сказала она.

— Вот таким я и был в этих снах, снова и снова возвращался к той встрече с Раффелли после войны. Постоянно слышал, с какой любовью они говорили мне о прощении, побуждали изучать о минбарцах все, что я мог. Изучить их язык, узнать их историю, понять их культуру. Потому что, говорили они, через знание приходит понимание, а через понимание приходит прощение. А без прощения, говорили они, мы потеряем все лучшее, что есть в нас.

Он закрыл глаза, как будто внезапно потерял силы, которые вернулись было к нему. Она подумала, что он заснул, когда он вздохнул и снова открыл глаза.

— Я также припоминаю, что иногда это был не Раффелли, а Дженимер, — он улыбнулся. — Мне кажется, они бы поладили друг с другом.

— Уверена, что ты прав, — сказала она.

— Я думаю, что мне пора поспать, — сказал он, осев вниз, прежде чем успел закончить фразу.

Кэтрин тихо пошла звать врачей из другой комнаты, но она знала, что он пошел на поправку.

Глава 27, в которой Синклер ставит Улкешу ультиматум

— Я — рейнджер. Мы бродим в таких уголках Вселенной, куда не проникают другие. Мы стоим на мосту, и никому не дано пройти мимо нас. Мы живем во имя Единственного и умрем во имя Единственного.

Синклер ощутил волну противоречивых чувств, слыша голос Кэтрин Сакай среди голосов других рейнджеров, проходивших сегодня церемонию посвящения и произносивших эти слова, как клятву. Конечно, он очень гордился ею. Но он точно никогда бы не стал просить ее жить и умирать за Джеффа Синклера, и ему было неловко заставлять ее делать это ради Энтил'За.

Это всего лишь минбарская традиция, напомнил он себе. Он не ждал, что она будет буквально следовать этой клятве. Синклер постарался объяснить это всем рейнджерам, что собрались перед ним в Часовне. Он знал, что все они выполнят свою работу, справятся со своими обязанностями, приложив все способности, не обращая внимания на риск. Большего он не может и не будет просить.

Он попытался сосредоточиться на чувствах гордости и радости, которые вызывала у него группа землян и минбарцев, закончивших обучение и с энтузиазмом смотревших в будущее. Кэтрин была среди них.

Сех Турвал распустил рейнджеров-новичков и они вышли. Синклер позволил себе на одно короткое мгновение задержаться в храме, побыть одному — не считая Валена, конечно, — и собраться с мыслями. Эти церемонии также вызвали у него другие эмоции. Глядя на пылкие лица новичков, ждущих своего первого задания за пределами Минбара, среди звезд, Синклер обнаружил, что чувствует знакомое беспокойство, которое все больше и больше угнетало его.

Синклер оставил храм и замер у входа, наблюдая, как выходящие люди и минбарцы поздравляют друг друга: пожимают руки, кланяются, обнимаются — в зависимости от того, кто кого поздравлял, — смеются, а некоторые и плачут. Обычные выпускники. Эта церемония была, возможно, последней из привычного для каждого из них. Активность Теней быстро росла, напряжение между Землей и Минбаром усиливалось, как и напряжение между кастами жрецов и воинов. Война Нарна с Центавром оборачивалась скверно для нарнов, так что всем рейнджерам хватит работы.

Синклер увидел Кэтрин и Маркуса, которые, широко улыбаясь, поздравляли друг друга. Маркус, как и надеялся Синклер, стал отличным рейнджером. Интеллигентный, находчивый, способный, легко признающий ошибки, воплощенный ужас с денн'боком и чертовски умелый пилот. Рейнджеру необязательно быть хорошим пилотом, но Синклер признавал, что у него было свое, особое предубеждение по этому вопросу.

Наконец, Сакай направилась к Синклеру. Конечно, все знали об их отношениях, но он не считал что публичная их демонстрация будет подобающей при его положении. Поэтому он просто широко улыбнулся и произнес:

— Поздравляю. Я очень горжусь тобой.

— Спасибо, — сказала она, склонив голову, но потом не смогла сдержать усмешки: — Это очень мило.

Они оставили других праздновать, а сами молча направились домой.

— Ну, — наконец-то произнесла Сакай, — пора снова задать этот вопрос. Что дальше?

Синклер ждал этого.

— Ты спрашивала об этом три месяца назад. Прояви свой талант в работе, — это прозвучало более официально, чем он хотел. — Я назначаю тебя инструктором по летному делу. Другие учителя и твои товарищи едины во…

Сакай рассмеялась.

— Разве я не ясно выразилась? Хотя это отличная идея, Энтил'За, очень рада получить назначение на эту должность. Но на самом деле я говорила о нашей предполагаемой свадьбе. Мы оба согласились с тем, что лучше ее отложить до конца обучения…

— Ох, — сказал Синклер с улыбкой, — ты об этом. Ну, кажется, в ближайшем будущем нам не светит поездка на Вавилон 5, но я не думаю, что стоит и дальше тянуть с этим. Мы можем найти свидетелей и священника-буддиста и среди наших рейнджеров.

— Ну, если Энтил'За найдет свободное время, — засмеялась она, поддразнивая.

Синклер кивнул.

— Не беспокойся. Он найдет.

Так как число рейнджеров и объем работы для них продолжали возрастать, и его обязанности не оставляли ему свободного времени, Синклер постепенно пришел к убеждению, что он несколько перегружен. Если они будут и дальше так его нагружать, то у него не останется времени ни на что другое, что его совсем не радовало. Работа с рейнджерами, в широком смысле этого слова, была, конечно, важна. Но работа в более узком смысле слова: та, которую он выполнял изо дня в день, иногда угнетала его. Недавно в нем стало расти беспокойное неудовлетворение. Его интересовало, не почувствует ли Кэтрин рано или поздно тоже самое. На память пришли строки из «Улисса»…

— О чем ты задумался? — спросила Сакай.

— Не знаю, стоит ли говорить тебе это, — усмехнулся он. — Снова Теннисон…

— Какие стихи на сей раз пришли в твою голову?

— «Как грустно остановиться, все завершить, ржаветь, погаснуть, не сверкая в деле!»

Сакай некоторое время молчала.

— Я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы понять, что ты имеешь в виду. Ты чувствуешь себя прикованным к этой планете, да?

— Я на Минбаре уже восемь месяцев, — сказал он, — и за все это время ни разу не был в космосе. На Вавилоне 5 я мог просто забраться в «Фурию», когда начинал так себя чувствовать. Но здесь я не могу так поступить. Я продолжаю оттачивать свои навыки пилота в учебных полетах и на компьютерных симуляторах. Но это совсем другое. Всю свою жизнь я пытался избежать оседлости и бумажной работы. Но каким-то образом такая работа все же меня настигла. И, хотя она теперь имеет минбарское название, мне от этого не легче.

— Понимаю, — сказала она.

— Послушай, мне очень жаль, — сказал Синклер, когда они вошли в свою квартиру. — Я не должен был это говорить, не сегодня. Опять это чувство беспокойства. Я с этим справлюсь.

— Джефф, не надо так… — начала было она, но вдруг оборвала себя, открыв дверь.

Внутри их ожидали Ратенн и Улкеш.

С тех пор, как умер Дженимер, Синклер почти не видел ворлонца. Но, где бы тот не появлялся, Ратенн был, как всегда, рядом с ним.

— Энтил'За, прошу прощения за вторжение в вашу личную жизнь, — произнес Ратенн, — но нам нужно обсудить крайне срочное дело. Это должно остаться в абсолютной тайне, а это место является наиболее удобным для подобного разговора.

Сакай направилась к двери.

— Я пойду погуляю.

Ратенн остановил ее.

— Нет, вам лучше остаться.

Синклер решил, что они будут обсуждать свои дела, стоя посреди комнаты — минбарцы считали это совершенно нормальным. Очевидно, так же поступали и ворлонцы. Он никогда раньше не видел сидящего ворлонца. Синклер достаточно много увидел в каюте Коша на Вавилоне 5, чтобы предположить, что они не имеют реального физического тела, как минбарцы и люди, так что у них не было необходимости сидеть. Но Синклер, однако, в этом нуждался. Он был на ногах с самого рассвета.

— Возможно, мне сначала надо спросить, рассказывал ли Энтил'За Анла'шок Сакай о том, что произошло с ним во временном разломе в секторе 14? — спросил Ратенн.

Ратенн едва ли мог сказать что-нибудь еще, что привело бы Синклера в большее изумление.

— Меня гораздо больше интересует, что об этом известно вам, Ратенн.

— Около года назад по земному календарю, — сказал Ратенн, — сенсоры Вавилона 5 зарегистрировали необычное тахионное излучение, идущее из района сектора 14, в котором исчезла станция Вавилон 4. Вы отправились туда лично расследовать это происшествие и обнаружили, что Вавилон 4 снова появился. В один прекрасный день он исчез, прошел сквозь временной разлом и перенесся на четыре года вперед, хотя для тех, кто был на станции, прошло всего лишь несколько дней. Вы эвакуировали команду как раз перед тем, как станция снова исчезла в разломе. После этого временной разлом, кажется, закрылся. Земля объявила карантин в секторе 14, потому что там все еще проявляются опасные остаточные эффекты, из-за которых время и пространство в том секторе находится в турбулентном состоянии. Это все основные факты?

— Более-менее, — осторожно сказал Синклер.

Ратенн опустил все, что касалось инопланетянина Затраса и таинственной фигуры в голубом скафандре, которая, казалось, была ответственна за случившееся с Вавилоном 4.

— Но меня интересует ваша фраза: «кажется, закрылся». Вы хотите сказать, что разлом остался открытым?

— Известно ли Анла'шок Сакай о том, что в сердце Эпсилона 3 находится Великая Машина? — спросил Ратенн, не обращая внимания на вопрос Синклера.

Теперь Синклер был еще более озадачен. Вавилон 5 был построен на орбите планеты Эпсилон 3, которую считали необитаемой. Но, за месяц до возникновения временного разлома, Синклер обнаружил, что там располагается необыкновенно мощный инопланетный механизм, контролируемый таинственным инопланетянином, который был как бы частью самой машины. Когда он умер, его место занял минбарец по имени Драал, старый друг Деленн. Впервые Синклер задумался о более чем странных совпадениях с его нынешней работой.

— Да, ей известно обо всем этом, — сказал Синклер, бросив быстрый взгляд на Сакай, которая с огромным интересом слушала их разговор. — Вы хотите сказать, что между разломом и Великой Машиной есть какая-то связь?

— Если верить ворлонцам, разлом — это уникальное природное явление, — сказал Ратенн. — Только мощь Великой Машины может контролировать его. После того, как Вавилон 4 во второй раз прошел сквозь разлом, Драал закрыл его, чтобы ни один корабль не смог случайно туда попасть. Но он закрыл его не полностью.

Синклеру не понравилось, к чему клонится разговор. Он посмотрел на Улкеша, который, как обычно, стоял молча.

— А какое дело до всего этого ворлонцам? — спросил он.

— Им известно обо всем этом, — ответил Ратенн, — и они помогают Драалу и нескольким избранным минбарцам поддерживать разлом в этом состоянии, и следят, чтобы никто не использовал его во зло.

— Почему? — спросил Синклер, все еще глядя на Улкеша. — Почему ворлонцев интересует этот разлом? Вы несете ответственность за то, что случилось с Вавилоном 4?

Ратенн смущенно произнес:

— Мне неизвестна точная хронология всех событий.

Синклер не обратил внимания на этот уклончивый ответ и продолжал настойчиво допрашивать Улкеша. Когда ворлонец не ответил, он снова повторил:

— Что так интересует вас в разломе, посол?

— Он важен, — ответил Улкеш.

— Почему?

— Он уникален.

— Что вам известно о том, что случилось с Вавилоном 4?

И снова Улкеш не ответил.

— Энтил'За, — почти умоляюще произнес Ратенн, — у нас есть более важные и срочные вопросы для обсуждения.

— Такие же, как этот? — спросил Синклер, не сводя глаз с Улкеша.

— Тени узнали о существовании разлома и пытаются захватить контроль над ним.

Это заставило Синклера повернуться к Ратенну.

— Тени могут напасть на Эпсилон 3?

— Нет, ворлонцы уверяют нас, что Тени никогда не нападут на Великую Машину.

— Почему?

Ратенн, казалось, еще больше смущенным столь прямым вопросом Синклера.

— Я не знаю, Энтил'За. Я просто принял их слова, так как есть.

Синклер замялся, сомневаясь, что сможет получить ответ на этот вопрос. Но он решил настоять на своем.

— Как тогда Тени смогут контролировать разлом без Драала?

Ратенн снова обрел твердую почву под ногами.

— Они послали своих союзников в сектор 14 с устройством, предназначенным для расширения разлома до такой степени, чтобы их корабли смогли пройти сквозь него. Драал не смог их обнаружить до тех пор, пока они не начали процесс. Он немедленно начал противодействовать их усилиям, но ему приходится тратить слишком много сил и энергии, чтобы бороться с действием устройства Теней и поддерживать разлом закрытым настолько, чтобы проход корабля сквозь него был невозможен. Если Драал хоть на секунду ослабит концентрацию, то все будет потеряно: если Тени смогут контролировать разлом, то они смогут контролировать историю, в результате все погибнут. Устройство Теней должно быть уничтожено.

Синклер осознал, что снова перед ним — знакомая дилемма. Если то, что сказал Ратенн, правда, то, очевидно, не стоит отдавать разлом в лапы Теней. Но Синклер не был уверен, что ему по душе мысль о том, что разлом находится под контролем ворлонцев. Что они намерены с ним сделать?

«Хорошо, — подумал Синклер, — Сперва надо разобраться с известным злом, а уж потом — со злом неизвестным».

— Знают об этом на Вавилоне 5? Они предприняли что-нибудь?

— Нет, — сказал Ратенн. — Сканеры дальнего действия станции не могут засечь присутствие союзников Теней. Их корабли способны увеличивать пространственно-временное искажение и образовывать зону, скрытую для сканеров дальнего действия. Только корабль, находящийся поблизости, может их обнаружить. Пока зона не исчезнет, их нельзя увидеть.

— И вы никого на станции об этом не предупредили? — спросил Синклер, уже заранее зная ответ.

— Нет, — ответил Ратенн. — Будет лучше, если Тени поверят в то, что станция не имеет отношения к разлому.

— А как насчет наших друзей-ворлонцев? — спросил Синклер, он не собирался так легко отпускать ворлонцев с крючка. — Почему они не отправятся туда и не уничтожат этот механизм? Уверен, что они способны это сделать.

— Тени не должны знать о том, что ворлонцы связаны с разломом. Единственный выход — это послать маленькую команду рейнджеров, которые не должны ни с кем обсуждать свое задание и не должны показывать, что знают о существовании временного разлома.

— Но, если мы так сделаем, Тени узнают о рейнджерах. Я считал, что вы хотите и этого избежать.

— Можно сделать так, что Тени поверят в нападение с Эпсилона 3. Они не знают, какими именно возможностями располагает Драал.

— В теории звучит неплохо, — сказал Синклер, — но реальность такова: у нас нет кораблей, способных противостоять кораблям Теней.

— На кораблях около разлома находятся не сами Тени, — сказал Ратенн. — Они не желают рисковать, оказавшись в непредсказуемых явлениях разлома до тех пор, пока все не будет подготовлено. Туда посланы их союзники на небольших истребителях. Эти корабли гораздо слабее больших кораблей Теней. Мы полагаем, что их будет всего четыре. Вполне достаточно для охраны и транспортировки устройства.

— Четыре или четыреста — это неважно. Вы же знаете, что у нас вообще нет истребителей и боевых кораблей, которые были бы способны выполнить подобное задание.

— Это уже не так.

— «Белые Звезды»! — вдруг вспомнил Синклер, и Ратенн кивнул. — Они что, наконец-то готовы?

— Построено три небольших экспериментальных прототипа. Это одноместные корабли, созданные для того, чтобы проверить технологию, которая будет применяться при постройке более крупных кораблей.

Надежда Синклера угасла так же быстро, как и вспыхнула.

— Тогда как это нам поможет?

— Они всего лишь маленькие прототипы, — ответил Ратенн, — но, уверяю вас, в своем классе они — мощные истребители. Подобны вашим «Старфуриям», но более мощные и маневренные.

— Но — всего три корабля? Против, по меньшей мере, четырех кораблей Теней с неизвестными характеристиками?

— Ворлонцы уверяют нас, что их прототипы достаточно мощны, чтобы противостоять истребителям Теней. Если провести атаку энергично и внезапно и правильно выбрать пилотов, то можно успешно выполнить задание…

Синклер переглянулся с Сакай. Вот зачем Ратенн настаивал на том, чтобы она осталась. Когда Ратенн протянул ему списки, его худшие опасения подтвердились.

— Мы просмотрели записи тренировок и выбрали лучших рейнджеров-пилотов, которые сейчас свободны для выполнения этого задания.

Он увидел ее имя первым в списке, и Ратенн сказал:

— Мы уверены, что среди всех них Анла'шок Сакай наиболее подготовлена. Она налетала больше всех часов, получила высокие отзывы учителей, у нее лучшие результаты на компьютерных симуляторах и она имеет боевой опыт.

Синклер замялся, а Сакай испытующе глядела на него. Если бы ее не было в комнате, то он бы просто отклонил это предложение. Или смог найти какой-то способ объяснить ей все по-другому, одновременно отговорив ее…

Нет. То, что ему больше всего хотелось сейчас сказать, было бы одновременно неуважением к ней и к долгу лидера рейнджеров. И он скорее откусит себе язык, чем скажет это.

— Кэтрин, — он постарался сказать это ровно, — ты действительно хочешь отправиться добровольцем на это задание? Ты можешь отказаться.

— Ты же знаешь, что я не откажусь, — ответила она.

Синклер взял себя в руки и снова посмотрел в список. Там было имя Маркуса Коула. Далеко внизу, но…

— Никто здесь больше не имеет боевого опыта. У нас есть несколько рейнджеров, и мы можем отозвать их с заданий для этого дела…

— Мы не можем тратить время на переговоры с ними и ожидание. Мы должны действовать быстро.

— Насколько быстро?

— Пилоты должны вылететь к разлому через два дня.

Синклер был поражен.

— Это невозможно. Вы не можете требовать, чтобы пилоты отправлялись в бой на незнакомых им кораблях.

— Они им знакомы. Все пилоты-рейнджеры тренировались во время обучения на симуляторах этих истребителей.

— Это не одно и то же.

— Симуляторы были запрограммированы так, чтобы в точности имитировать прототипы истребителей. У пилотов будет целый день для знакомства с ними на практике. Ворлонцы и наши инженеры заверяют вас, что этого будет вполне достаточно.

— Абсолютно не согласен. Им нужно гораздо больше времени.

— Боюсь, что времени нет, Энтил'За. Ворлонцы сказали, что Драал не сможет долго противодействовать устройству Теней. И мы боимся, что Тени могут выслать подкрепление, и, возможно, даже приведут второе устройство. Этот механизм и его охрана должны быть уничтожены сейчас. Когда это случится, Драал сможет восстановить контроль над разломом и сделать все, чтобы подобное больше не повторилось. Но мы должны действовать немедленно. Любое промедление может привести к нарушению хода истории.

Синклеру все это совсем не нравилось. Ему было не по душе то, что ему не говорят всей информации. Ему не нравилось, что его торопят. Не нравилось посылать рейнджеров, в том числе и Сакай, в бой без предварительной подготовки. Все это не нравилось просто потому, что сами ворлонцы не желали этим заняться.

Но он взялся за эту работу, предполагая, что может, по крайней мере, доверять минбарцам и что делает то, что должно сделать. Ему хотелось, чтобы и Дженимер был здесь. Все, что он мог сделать, это довериться Ратенну и Драалу. Он снова просмотрел список.

— Я попрошу Маркуса Коула, — наконец, произнес он, уверенный в том, что Маркус будет прыгать от радости, узнав о задании.

Он вручил список Ратенну.

— Третьим пилотом буду я.

Сакай это совершенно не удивило. А Ратенн, наоборот, был потрясен.

— Нет, — это был Улкеш. Он сказал это так выразительно, как Синклеру еще не доводилось слышать раньше. — Путь ясен. Не отклоняйся.

Синклер улыбнулся, радуясь, что ему удалось так задеть ворлонца.

— Вы же говорили, что вам нужны три самых лучших пилота. Я сам усиленно тренировался на симуляторах. У меня самый большой боевой опыт среди тех, кто попал в ваш список. И я — единственный человек, у которого есть опыт общения с временным разломом.

— Энтил'За не должен рисковать своей жизнью, — сказал Ратенн, обретя дар речи. — Вы же лидер, ваша жизнь слишком важна. Вы должны…

— Прятаться за спины других? Посылать мужчин и женщин на верную гибель, а самому не рисковать? Это философия бюрократов, Ратенн, а не лидеров. Лидер должен идти на необходимый риск. Проще говоря, я лучше всех подхожу для этой работы. К тому же, есть такая древняя поговорка: «Ничто не воодушевляет людей больше, чем вид их босса за ежедневной работой».

Улкеш двинулся к Синклеру. Ворлонец надеется его запугать? Синклер расставил ноги.

— Электрон следует своим собственным путем, — сказал Улкеш. — Так заведено в галактике. А ты должен следовать своим.

— Это как раз то, что я и делаю.

— Выбери другого пилота.

— Нет, — ответил Синклер. — Но я предлагаю вам выбор. Или я возглавляю пилотов на этом задании, или вы посылаете туда ворлонские корабли.

Глава 28, в которой Синклер сомневается почти во всем

— Ну, как вам они? — спросил Синклер из кабины «Истребителя-1».

— Даже лучше, чем на симуляторе! — ответил Маркус с «Истребителя-3», бросая свой корабль в штопор.

— Согласна, — сказала Сакай с «Истребителя-2». — Его управляемость лучше, чем у всех, что мне раньше доводилось встречать.

Три новых истребителя мчались на бреющем полете над поверхностью самой маленькой, не имеющей атмосферы, необитаемой луны Минбара. Пилоты уже испробовали все маневры, какие смогли вспомнить. Им потребовалось всего несколько часов, чтобы познакомиться с кораблями и осознать, как удобны эти истребители, построенные по технологиям минбарцев и ворлонцев. Хотя Синклер считал, что им нужна, по крайней мере, пара дней, чтобы потренироваться, он признавал, что уже ощущает полную свободу в управлении истребителем.

— Что бы ни говорили о ворлонцах, — произнес он, — но они знают толк в кораблестроении.

— И слава богу, «Истребитель-1», — сказал Маркус. — Можно мне оставить его себе, когда мы вернемся с задания? На память?

— Поживем — увидим, — с улыбкой ответил Синклер. Он не мог забыть, насколько трудным и опасным будет это задание, и испытывал беспокойство за Маркуса и Кэтрин с тех пор, как они впервые увидели эти прототипы в пустом доке минбарского транспорта на орбите планеты.

Но Маркус, по крайней мере сейчас, совершенно не беспокоился за свою жизнь.

— Как насчет учебных стрельб? — спросила Сакай.

— Все по плану, «Истребитель-2», — ответил Синклер. — Мы приближаемся к кратеру Валерии, он прямо по курсу.

Несколько мишеней располагались в широком и неглубоком кратере, что позволяло им проверить точность их энергетических орудий и ракет. Синклера не удивило, что система вооружения была так же хорошо спроектирована, как и все остальное на корабле. Это не удивительно. Все в этих истребителях было таким же, как в симуляторах, или даже лучше.

Пора было возвращаться на минбарский транспорт. Время пролетело слишком быстро. Они влетели в док, и створ шлюза захлопнулся за ними. Транспорт сразу же медленно направился к зоне перехода, чтобы через три с половиной дня пути в гиперпространстве достичь Вавилона 5.

Синклер удивился, увидев Ратенна, который ждал их у люка, ведущего на летную палубу. Они вышли оттуда, все еще одетые в скафандры, со шлемами в руках, увлеченные обсуждением своих кораблей.

— Энтил'За, — поклонился Ратенн, — вам понравилось?

— Очень, Ратенн. Не знал, что вы на борту. Разве вы не покинули корабль на шаттле, перед тем, как мы прыгнули в гиперпространство?

— Я буду сопровождать вас до Вавилона 5, Энтил'За.

— Понятно, — ответил Синклер. Это показалось ему довольно необычным. Ратенн уже успел основательно проинструктировать их. Или Синклеру только так показалось?

— Кэтрин, Маркус. Идите вперед переодеваться.

Когда они ушли, Синклер махнул Ратенну, показывая, что хочет с ним пройтись, а потом перешел прямо к делу:

— Пожалуйста, не поймите меня неправильно, Ратенн, но у вас есть какие-то важные причины, чтобы сопровождать нас?

— Я стараюсь быть полезным, насколько могу, Энтил'За.

Сатай мог походить на ворлонца, когда этого хотел.

— У вас для нас есть еще какая-то информация?

— Еще не время, Энтил'За.

Синклер остановился.

— Ратенн, если вам есть что сказать мне, что-нибудь важное, то прошу, не откладывайте это на последний момент.

Ратенн загадочно посмотрел на него.

— Информация всегда дается вовремя, Энтил'За, — произнес он.

Синклер попытался сдержать вздох. Это не успокоило его, но вряд ли он сможет одержать победу над склонностью минбарцев открывать информацию по частям, и лишь тогда, когда они считали нужным это сделать.

— Тогда, если вы позволите, я пойду догоню своих пилотов.

Синклер знал, что причина пребывания здесь Ратенна выяснится достаточно скоро. А пока у него, Кэтрин и Маркуса во время полета в гиперпространстве будет полно времени на исследование каждого дюйма своих кораблей, дабы удостовериться, что с ними все в порядке, на изучение предоставленной им информации об истребителях Теней, об устройстве, которое они должны уничтожить, и на планирование стратегии атаки.

Ратенн говорил, что задание окажется легко выполнимым. Синклер не хотел верить этому утверждению даже на толику. То, что касается Теней или ворлонцев, легким быть не может.

Синклер догнал Кэтрин и Маркуса, и, пока они шли дальше к жилому отсеку, чтобы снять скафандры, он снова включился в обсуждение истребителей, выкинув на время из головы все сомнения.

* * *
— Ты думаешь, что это единственный существующий временной разлом? — спросила Сакай.

Они сидели за ужином в кают-компании, которую для них устроили, и Синклер пытался подробно ответить на все вопросы Маркуса и Кэтрин, касающиеся его впечатлений от пребывания во временном разломе.

— Не знаю, — ответил Синклер. — Ратенн говорит, что разлом — уникальное природное явление. Но, мне кажется, раз законы физики и природа однажды смогли сотворить такое явление, то, возможно, оно может возникнуть еще раз и в другом месте. Может быть, Ратенн просто имел в виду, что это очень редкий феномен.

— Или, возможно, он уникален из-за того, что природе немножко помогли при его создании, скажем, ворлонцы, — заметила Сакай.

— Что подразумевает, что они смогут сделать это снова, если захотят, — согласился Синклер. — Но нам ничего точно неизвестно. Все, что мы знаем, — ворлонцы очень обеспокоены тем, чтобы сохранить свой контроль над этим разломом.

— Ну, для меня это не проблема, — сказал Маркус. — Мне трудно признать, что этот разлом является, своего рода, машиной времени.

— Тогда как ты объяснишь то, что произошло с Вавилоном 4? — спросила Сакай.

— Легко, — ответил Маркус. — Допустим, что разлом искажает пространство-время каким-то неведомым способом. Вавилон 4, к несчастью, попал в него, и ускорился до такой степени, что проявились релятивистские эффекты. Когда скорость замедлилась, и он вынырнул в обычное пространство, то им показалось, что прошло всего несколько недель, а для нас прошло четыре года. Ничего загадочного. Это гораздо легче, чем вернуться обратно во времени.

— Не знаю, — сказал Синклер. — Это не объясняет временных вспышек, которые мы испытали вблизи разлома. Я почувствовал, что меня перенесло в будущее, а Гарибальди пережил что-то из своего прошлого.

— Вы испытали что-то, но, я думал, что вы говорили, что физически никогда не исчезали с Вавилона 4.

— Не уверен, что так. Это была ослепительная вспышка света, а потом кто-то докладывал о временной вспышке. Может ли человек перемещаться вперед и назад во времени физически, а потом возвращаться в настоящее во время такой вспышки? Или мы лишь переживали все это мысленно, а не путешествовали во времени физически? Не знаю, но это было реальное ощущение.

— Чтобы это ни было, ты испытал это вне разлома. Ты ведь никогда на самом деле не проходил сквозь разлом, — добавила Сакай. — Но в словах Маркуса есть смысл. Если этот разлом действительно является машиной времени, то почему ворлонцы ее не используют? Почему бы им ни отправиться ненадолго в прошлое и не изменить там все так, чтобы Тени никому больше не смогли угрожать? Именно этого они и боятся: что Теням удастся ухватить этот шанс.

— Я тоже задавал этот вопрос, — сказал Синклер грустно, — и не получил удовлетворительного ответа. Но я знаю одно: тот инопланетянин сказал, что те, кто похитил Вавилон 4, пришли из будущего, чтобы провести его сквозь разлом, потому что станция нужна им в великой войне. И я уверен, что ворлонцы об этом что-то знают и сейчас беспокоятся о том, чтобы удержать контроль над разломом. Но это все, что я могу сказать наверняка.

— Ну, люди могут поклясться в чем угодно, — скептически произнес Маркус. — Все, что мы знаем наверняка, это то, что кто-то попал на борт станции и увел Вавилон 4 сквозь разлом с неизвестной целью. Но мне трудно поверить в то, что они пришли из будущего, без каких-либо доказательств — вроде номера «Вселенной сегодня» из будущего.

Синклер засмеялся.

— У тебя есть личные возражения относительно путешествий во времени, Маркус?

— Только к путешествиям в прошлое, — пояснил он. — Мы все движемся вперед во времени. Я отношу путешествия в прошлое к той же категории, что суеверия и мифы. Это противоречит слишком многим законам физики, логики и причинности, чтобы это стало возможным. Это всего лишь романтические бредни, форма нездоровой ностальгии. Я имею в виду, что любому захотелось бы отправиться в прошлое, зная то, что случилось, чтобы исправить старые ошибки. Но, раз вы хотите исправить свои ошибки, вам необходимо сделать это в настоящем. Что было, то прошло. Если вы тратите время, желая изменить прошлое, то вы теряете шанс на то, чтобы изменить что-то здесь и сейчас.

— Ты привел весьма убедительные доводы, — сказал Синклер. — И в этом я с тобой согласен. Тем не менее то, что я пережил около разлома, до сих пор не поддается объяснению. Тебе лучше самому это увидеть.

— Это единственный мой девиз, Энтил'За, — ответил Маркус.

Когда они закончили ужин, то пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по каютам.

Минбарский транспорт не был приспособлен для перевозки пассажиров, и маленькая каюта, отведенная Синклеру и Сакай, была скорее знаком вежливости. Это была прямоугольная комната с голыми металлическими стенами и таким низким потолком, что Синклер, выпрямившись во весь рост, врезался бы в него головой. Пространства едва хватало на то, чтобы установить там стандартную минбарскую кровать, наклоненную под углом в сорок пять градусов.

Сакай засмеялась, увидев ее.

— Ты перестанешь считать это забавным, — сказал Синклер с кривой улыбкой, — когда твоя рука попадет в механизм этой кровати так, как случалось со мной много раз.

— Давай, я помогу тебе ее закрепить.

Она держала кровать, пока он брал лишнее одеяло и запихивал его в механизм кровати.

— Здесь, думаю, у нас не будет времени для свадебного путешествия, — сказал Синклер, установив кровать, и надеясь, что механизм надежно закреплен. Он встал, чтобы проверить, так ли это на самом деле. Кровать осталась в горизонтальном положении.

— Синклер, медового месяца до свадьбы ты не получишь! — сказала Сакай, сама проверяя кровать.

— Да что ты говоришь! — ответил он с улыбкой.

* * *
Минбарский транспорт вышел из гиперпространства через зону перехода у Вавилона 5 точно по расписанию. Для персонала рубки станции он был всего лишь одним из многочисленных минбарских торговых кораблей, которые пользовались зоной перехода, и был удостоен лишь мимолетного взгляда, когда занял орбиту вокруг Эпсилона 3. Многие корабли находились на таких же орбитах, а потом использовали небольшие шаттлы для сообщения со станцией. Этот корабль занял такое положение на орбите, чтобы все время оставаться с обратной стороны планеты относительно Вавилона 5, что делало его практически незаметным со станции.

Три с половиной дня полета прошли спокойно и с пользой. Синклер почувствовал уверенность в том, что они готовы к выполнению задания. Они привыкли к истребителям и были уверены в том, что их огневая мощь и маневренность позволит им противостоять в бою истребителям Теней. Истребители противника, к тому же, будут ограничены в маневрировании из-за необходимости оставаться вблизи аппарата, который они должны защищать.

План был прост. Как только корабль окажется по другую сторону Эпсилона 3, вне видимости с Вавилона 5 и других кораблей, Синклер, Сакай и Маркус вылетят в сектор 14 на своих истребителях. Полет в нормальном пространстве должен занять 3 часа, а их курс, на случай, если Тени их выследят, укажет, что они вылетели с Эпсилона 3, чего и добивались ворлонцы.

Синклер предполагал, что когда они приблизятся с другой, дальней от устройства Теней, стороны разлома, эффекты возмущения пространства, используемые Тенями, чтобы скрыть свои действия от сенсоров Вавилона 5, также затруднят для истребителей Теней обнаружение его команды. Как и сказал Ратенн, это все казалось слишком простым, слишком легким. И это беспокоило Синклера больше всего.

Все трое облачились в скафандры и стояли на палубе дока, проверяя их, в ожидании команды на вылет. Обычно скафандры использовались в Космофлоте Земли для подстраховки и, хотя кабины истребителей-прототипов имели собственную систему жизнеобеспечения, Синклер решил, что будет разумнойпредосторожностью их надеть.

— Энтил'За?

Синклер не заметил появления Ратенна. Они почти не виделись с ним во время полета, и он до сих пор не имел понятия, с какой целью члену Серого Совета понадобилось лететь с ними. Может быть, это, наконец, прояснится.

— Мы достигли нужной позиции на орбите, — сказал Ратенн, — но надо ненадолго задержаться перед вылетом. Мне придется попросить вас и ваших рейнджеров выйти из дока. Вот-вот должен прилететь шаттл с планеты.

Пока он говорил, раздался сигнал тревоги. Потом прозвучало предупреждение на языке касты мастеров: требование всем покинуть помещение. Они прошли за Ратенном в трюм, а потом наблюдали через иллюминатор, как двери шлюза открылись, пропуская внутрь маленький шаттл.

Странный корабль имел незнакомые Синклеру очертания, и он гадал, кто находится внутри. Драал был буквально частью машины, там, внизу, и, даже если бы он не был занят борьбой с Тенями, не мог покинуть планету. Кроме него Синклер не знал никого, кто бы жил на этой планете.

Когда ангар снова заполнился воздухом, Ратенн попросил всех еще немного подождать и один прошел в чужой корабль. Люк открылся, пропуская его внутрь. Через минуту он снова вышел, держа три небольшие коробки. Он вернулся в трюм, а створки внешнего люка снова распахнулись, пропуская маленький шаттл. Кто был его пилотом осталось загадкой для всех, кроме Ратенна.

Синклер изучил небольшие коробки, каждая из которых была помечена разными рунами на неизвестном инопланетном языке. Ратенн внимательно проверил эти надписи перед тем, как вручить по коробочке Синклеру, Кэтрин и Маркусу. Каждая коробочка содержала круглый металлический предмет, размером чуть побольше поясной пряжки, с зажимом на обратной стороне.

— Это — стабилизаторы времени, — объяснил Ратенн. — Они помогут вам удержаться в настоящем и защитят от воздействия искажений времени в разломе. Вы должны носить их, не снимая, на своих скафандрах, пока будете находиться поблизости от разлома. Это приказ. Эффекты возмущения времени непредсказуемы и могут оказаться смертельными, если у вас не будет стабилизатора.

Трудно было поверить, что столь маленькое, почти крошечное устройство может послужить защитой, но Синклер знал не понаслышке о том, как опасен разлом, и был готов принять любую помощь.

— Мы будем их носить, не беспокойтесь, — сказал он.

— Тогда пора лететь. Пусть Вален осветит ваш путь, — Ратенн поклонился и ушел.

— Вы действительно думаете, что эти штуки нам помогут? — спросил Маркус, когда они направились к своим истребителям.

— Надеюсь, что да, — ответил Синклер.

Маркус пожал плечами и прикрепил стабилизатор к своему скафандру.

— До встречи в космосе, — сказал он и забрался в свой истребитель.

Синклер остановил Сакай.

— Дай-ка взглянуть на твой стабилизатор, — сказал он.

— Зачем? — спросила она, отдав его ему.

— Разве ты не заметила, что коробки были помечены разными рунами? — спросил он, рассматривая ее стабилизатор и сравнивая его со своим. — Я просто хотел посмотреть, можно ли найти отличия между ними.

— И?

— Они выглядят совершенно одинаковыми. Возьми, — Синклер отдал ей стабилизатор, надеясь, что она не заметила, как он поменял его на свой. — До встречи в космосе, — сказал он и быстро поцеловал ее.

— До встречи.

Синклер подошел к своему истребителю, все еще рассматривая свой стабилизатор. Они выглядели совершенно одинаковыми, но какие-то различия были. В том смысле, как Синклер видел происходящее, он мог быть абсолютно уверен только в одном устройстве из трех — в том, которое вручили ему самому. Ворлонцы и минбарцы, кажется, проявляли повышенный интерес к его безопасности. Относительно стабилизатора, врученного Кэтрин, такой уверенности не было. Наверное, в этом не было необходимости, но, после восьми месяцев общения с Улкешем, подобное уже не казалось ему невозможным.

Синклер поднялся на борт своего истребителя и начал готовиться к вылету.

Глава 29, в которой случается непоправимое

Синклер первым заметил цель. Они уже начали торможение, когда он увидел небольшую голубую точку, которую его сенсоры определили как зону временного разлома. Все, что было видно, изменилось с тех пор, как он впервые побывал здесь год назад: эта область отличалась высоким уровнем тахионного и других излучений, но со стороны выглядела нормальной. Визуальные искажения начались лишь тогда, когда его шаттл вышел из нормального пространства и попал в зону разлома.

Но, когда они приблизились к разлому, Синклер смог увидеть, что сам разлом сейчас представляет собой яркий голубой диск с небольшой черной областью в центре, окруженной зоной возмущения, простиравшейся на несколько сотен миль и превращавшей свет звезд в нечто, похожее на фосфоренцирующую океанскую пену.

— Вы уверены, что для нас безопасно проходить через эту дрянь? — спросил Маркус с «Истребителя-3», когда они приблизились к внешней границе разлома.

— Ворлонцы и минбарцы считают, что это так, — ответил Синклер. — Помимо того, возмущение будет скрывать наше приближение до самого последнего момента.

Когда они проходили сквозь границу области разлома, на мгновение истребители окутались пеленой энергетических разрядов.

— Помните, — произнес Синклер, — чем ближе мы будем находиться к краю диска, тем лучше. Но не пытайтесь входить в него.

— Но разве это не сам разлом? — спросила Сакай.

— Нет, похоже это является внешней границей зоны, где уровень излучаемой энергии и искажений наивысший, — ответил Синклер. — Сам разлом выглядит как темная область в центре. Именно его пытаются открыть Тени, но мы им помешаем.

Чем ближе они подлетали, тем быстрее увеличивалось образование перед ними — колесо голубого огня шириной примерно в милю с небольшой темной областью в центре, которая постоянно изменяла размер и форму, беспорядочно увеличиваясь и уменьшаясь. Иногда в середине открывалась достаточно большая область, чтобы можно было увидеть медленно вращающееся поле звезд. При более пристальном взгляде было заметно, что эти звезды находились не с другой стороны разлома, а, скорее всего, принадлежали далекому времени или месту в самом разломе.

Некоторое время они летели прямо в это отверстие, стараясь скрываться от истребителей Теней как можно дольше, и их курс совпадал с его центральной осью. И, кажется, это пока срабатывало.

— Устройство Теней находится на той стороне, — сказал Синклер. — Через минуту мы пересечем границу разлома и сможем увидеть, по крайней мере, четыре истребителя Теней, а, может, и больше. Предоставляю вам полную свободу действий. Нам надо уничтожить все истребители до того, как мы взорвем устройство с безопасного расстояния. Ну, за дело!

— Энтил'За вени! — сказал Маркус.

— Энтил'За вени! — повторила Сакай.

— Да поможет нам Бог! — произнес Синклер и направил свой истребитель вверх и чуть в сторону, к краю разлома. Слева его сопровождал Маркус, а справа — Кэтрин.

Они даже не успели достичь края, когда Синклер заметил первый вражеский истребитель. Он вылетел из-за границы разлома: странный паукообразный корабль, размером чуть меньше, чем его собственный. Его форма была трудно определимой, поверхность — серовато-пятнистой, из-за чего корабль было трудно заметить даже вблизи. Он не имел никаких визуальных особенностей, кроме отверстия в носовой части, через которое выпустил луч, нацеленный на Синклера.

— Вперед! — закричал Сикнлер и заложил крутой вираж, поднырнув под луч и сам чужой корабль. Сакай свернула вправо и скрылась за краем диска, Маркус свернул влево и повторил то же самое. Синклер направился прямо на диск, а потом полетел вверх, стремительно скользнув по краю энергетических вспышек пространственно-временного искажения. Кокпит казалось, замерцал и стал изменяться вместе с искажением, и Синклер как можно скорее отвернул прочь, возвращаясь к краю разлома. Истребитель Теней сел ему на хвост. Синклер скользнул влево и завертел свой истребитель вокруг вертикальной оси, стараясь увернуться от второго выстрела и оказаться лицом к противнику. Во время поворота он выстрелил и попал прямо в орудийный порт истребителя Теней, взорвав чужой корабль изнутри.

Он наконец-то очутился на другой стороне разлома. Когда Синклер разворачивал истребитель, его рация внезапно затрещала. Очевидно, он был вне досягаемости, когда находился с другой стороны разлома.

— …ты в порядке? Первый, отвечай! — это была Кэтрин.

— Все хорошо, Второй.

Синклер увидел, что она преследует истребитель Теней: она уже открыла огонь, но один выстрел прошел чуть ниже, второй задел один из отростков корабля, ранил, но не уничтожил его.

Еще один истребитель взял ее корабль на прицел.

— Второй, противник 60 градусов по правому борту.

Пока Сакай разворачивалась, он взял курс на перехват, но Маркус уже сел на хвост вражескому истребителю.

— Он мой, — сказал Маркус, появляясь над ним. Неприятельский корабль приготовился к выстрелу, но Маркус успел раньше, чем он, задел и повредил его настолько, чтобы сбить прицел. Сакай развернулась и добила истребитель Теней.

Синклер развернулся к оставшемуся поврежденному вражескому истребителю, который возвращался, восстановив силы. Он взлетел вверх, уворачиваясь от выстрелов и сам открыл огонь. Потом сделал петлю и, спускаясь, дважды выстрелил в истребитель, разнеся его вдребезги.

— Отлично, — сказал Синклер, присоединившись к остальным спутникам. — Кажется, мы очистили площадку от этих пугал. Давайте посмотрим на основную цель.

Три истребителя выстроились в ряд и полетели к открытому разлому. Впервые Синклер увидел устройство Теней, которое им предстояло уничтожить. Он не ожидал увидеть ничего подобного.

Простой иссиня-черный шар, размером примерно с «Фурию», плавал в центре непрестанно изменяющейся щели разлома. Шар был настолько темным, что его можно было заметить лишь как случайное пятно, закрывающее собой сияние звезд в разломе. От шара отходило восемь пульсирующих отростков, выглядевших слишком длинными и гибкими, чтобы быть сделанными из металла или из какого-то иного твердого материала, но явно очень прочных. Отростки, казалось, впивались прямо во вращающуюся субстанцию диска вокруг разлома, как будто закачивая туда что-то, или выкачивая из него.

Шар охраняли еще два истребителя Теней.

— Вы знаете как действовать, — сказал Синклер. — Мы должны уничтожить эти истребители, не задев устройство. С такого положения это будет нелегко.

— Они, кажется, не желают куда-либо двигаться, — заметила Сакай.

— Чувствуется, что они гораздо больше опасаются своих хозяев, чем нас, — произнес Маркус.

— Может быть и так, Третий, — сказал Синклер. — Нам нужно выманить их сюда. Только здесь мы сможем их уничтожить. Нам надо подойти поближе, привлечь их внимание и заставить выстрелить. Второй, ты повернешь направо и вверх, Третий — повернешь влево и вниз. А я полечу вперед, отвлекая их внимание, пока вы двое не сделаете петлю и не захватите их в клещи. Второй выстрелит прямо в того, что справа, а Третий — в того, что слева. Так что вы никогда не попадете в само устройство.

— Первый, — немедленно возразила Сакай, — ты лучше всех стреляешь. Приманкой буду я.

— Я — неплохой бегун, — ответил Синклер. — К тому же это будет похоже на стрельбу по рыбам в бочке.

— Для них или для нас? — спросила Сакай.

— Энтил'За, — сказал Маркус, — Может, я буду приманкой? Кроме всего, вы…

— Это приказ, — твердо сказал Синклер, оборвав обсуждение. — Мы приближаемся к цели. Приготовьтесь!

Как только они оказались на максимальной дальности орудий истребителей Теней, те открыли огонь. Уворачиваться от первых выстрелов было совсем несложно, однако по мере приближения игра становилась более рискованной для трех кораблей, нежели для одного. Пора.

— Вперед! — приказал Синклер.

Когда Маркус и Сакай исчезли из виду, Синклер направил свой истребитель по изменчивой траектории. Когда он подлетел совсем близко его корабль встряхнуло от выстрела, который сорвал верхний слой металлической обшивки с сопла двигателя, вызвав сноп искр, но не причинив серьезных повреждений.

— Первый, немедленно уходи! — закричала Сакай по рации.

Синклер тут же развернулся и помчался прочь от открытого разлома, когда позади него Маркус и Сакай начали атаку.

— Попался! — закричал Маркус выстрелив, после чего истребитель Теней отбросило от устройства в энергетический диск разлома, где он взорвался.

Секундой позже Сакай выстрелила в упор по второму истребителю. Он немедленно взорвался на мелкие кусочки.

— Конец страшилищам! — сказала она.

Его сенсоры, хотя и не работали в полную силу внутри искажающего поля разлома, подтвердили ее слова.

— Пять истребителей уничтожено, — сказал он. — На один больше, чем мы ожидали.

— Но кто их считал? — заметил Маркус.

— Область вроде бы чиста, — продолжил Синклер, — так что давайте-ка займемся самым главным.

— С удовольствием, — вздохнула Сакай. — Мне не нравится вид этой штуки.

— Уверен, что это потребует усилий от всех нас, — подтвердил Синклер. — Мы должны находиться снаружи возмущений, чтобы быть в абсолютной безопасности при взрыве этой штуки.

— На таком расстоянии мы не сможем ее разглядеть, — возразил Маркус.

— Мы можем положиться на автоматическое наведение. Мы выстрелим все вместе тремя ракетами. Уверен, что мы сразу же узнаем о том, попали мы или промазали.

— Надеюсь, что попадем, — сказал Маркус. — После всего этого мы заслужили право посмотреть на фейерверк хотя бы по монитору.

— Я буду просто счастлива убраться отсюда, — сказала Сакай. — Мне не хочется испытывать какие-либо временные вспышки или еще что-нибудь подобное. И эта зона меня пугает. Мне здесь не нравится.

— Стабилизаторы-то, кажется, работают, как положено, — сказал Синклер. — Но я согласен с тобой, Второй. Это один из тех районов космоса, который я надеюсь больше никогда не посещать.

Они достигли области, отделявшей временной разлом от обычного пространства. Синклер почувствовал волну облегчения, когда короткие энергетические всполохи вокруг их кораблей отметили их выход из зоны временного разлома. Он развернул свой истребитель, следом за ним — Маркус и Сакай.

— Компьютер, цель — объект в разломе, согласно показаниям сенсоров. Приготовить ракеты к взрыву на минимальном расстоянии и ждать моей команды. Второй?

— Готова.

— Третий?

— Готов.

— Огонь!

Пуск ракет, и Синклер начал считать про себя: девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один…

Синклер увидел небольшую вспышку света в середине разлома, должно быть, оно, подумал он, наблюдая быстро растущий огненный шар.

Неожиданная слепящая вспышка света, и он потерял ориентацию, как во время прошлой временной вспышки.

Внезапно Вселенная вокруг него взорвалась.

Синклер почувствовал, как его корабль яростно встряхнуло, и он потерял управление, из последних сил стараясь остаться в сознании. Тьма пыталась поглотить его, а он старался вернуть себе контроль над кораблем, попытался произнести:

— Компьютер. Экстренные меры. Стабилизировать все системы.

Корабль начало трясти чуть меньше, но он все еще был неуправляем. Этого было вполне достаточно, и Синклер проверил, как дела у Кэтрин с Маркусом.

— Второй, ты в порядке? Второй?

Последовала мучительная пауза, а потом он услышал:

— Я в порядке. Что это за чертовщина?

Синклер вздохнул с облегчением, продолжая работать над панелью управления, чтобы восстановить контроль над кораблем.

— Я пока не знаю. Третий? Прием. Ты в порядке? Третий! Второй, ты его видишь?

— Я в порядке, Первый, — отозвался, наконец, потрясенный Маркус. — В своем роде…

— Контроль полностью восстановлен, — доложил бортовой компьютер. Синклер посмотрел вокруг и был поражен. Почему звездное поле снаружи все еще вращается?

— О, боже мой! — это была Сакай. — Посмотри на разлом! Мы оказались прямо на его краю.

Синклер понял, что именно он видит: перед ним находились вращающиеся звезды из разлома. Взрыв устройства Теней привел к значительно более серьезным последствиям, чем ожидалось. Взрыв изменил временной разлом. Голубой диск теперь превратился в тонкое кольцо, окружающее вполне проходимый портал шириной около мили. И они летели прямо туда. Сакай была впереди, а Маркус — позади него. По всем законам физики, какие он мог припомнить, они должны были быть отброшены от разлома, но вместо этого их медленно затягивало туда.

— Мы пройдем портал через пять минут, если не уберемся отсюда, — сказал Синклер. — Давайте полетим назад. Поворот направо!

Синклер попробовал повернуть свой истребитель вправо, но тот не подчинялся ручному управлению.

— Компьютер, поворот направо.

— Невозможно выполнить приказ, — ответил компьютер. — Корабль настроен на данный курс и не отвечает на управление. Пожалуйста, следуйте…

Синклер уже отдавал приказ.

— Компьютер, экстренные меры. Двигатели на реверс. Полный назад. Самый полный. Второй, Третий…

— Двигатели — на реверс… — произнесли почти одновременно Маркус и Сакай.

Истребитель Синклера вздрогнул, когда его отбросило назад включенными на полную мощность двигателями. Движение вперед замедлилось, а потом прекратилось. Корабль застонал и снова вздрогнул, а потом медленно, очень медленно начал пятиться от разлома: дюйм за дюймом.

— Сработало! — сказал Маркус.

— Да, но как долго эти корабли смогут продержаться? — спросила Сакай. — Двигатели работают на полную мощность. Они не смогут работать так вечно.

— Им не придется работать долго, — сказал Синклер, пытаясь говорить так, чтобы это звучало обнадеживающе. — Драал, должно быть, уже старается закрыть разлом.

Но Синклеру хотелось знать, не нарушил ли взрыв контроль Драала над разломом. В этом деле было слишком много неизвестных факторов, и Синклеру это совсем не нравилось. Например, этот взрыв. Ему не говорили ни о чем подобном. Возможно, ворлонцы знали меньше о технологии Теней, чем думали. Или они знали о разломе меньше, чем притворялись?

— Второй, Третий! Как успехи?

— Медленно, но верно, — ответила Сакай.

— Я продвигаюсь, скорость чуть увеличивается, — ответил Маркус.

Синклер снова проверил панель управления. Ничего, но потом, да, скорость начала увеличиваться.

— Я тоже это заметила, — сказала Сакай. — Небольшое изменение скорости. То, что нам нужно.

— Второй, прием, — сказал Синклер. — Возможно…

Внезапно двигатель по правому борту истребителя Сакай вспыхнул от попадания сверху, его полностью срезало с корпуса корабля, и машина развернулась вправо. Затем она медленно полетела к разлому.

В поле зрения появился истребитель Теней и направился прямо на Синклера. Их сенсоры не засекли его появление. Он налетел сверху, как и они, скрываясь в искажении, созданном разломом, и они слишком поздно заметили его.

— Маркус! Улетай! Улетай отсюда! — закричал Синклер. Он выстрелил до того, как чужой корабль приблизился к нему. Выстрел отрезал два щупальца и проделал большую дыру в обшивке, но не уничтожил корабль. Как и истребитель Сакай, он завертелся и, потеряв управление, направился к разлому.

— Компьютер, отменить задний ход! Полный вперед! В разлом!

Его отбросило на спинку сиденья, когда истребитель прыгнул и понесся вперед, к вращающемуся звездному полю.

— Энтил'За… — Синклер услышал, как Маркус начал что-то говорить, но его голос заглушили помехи.

— Кэтрин! Ты слышишь меня? — он пытался связаться с ней, но не мог пробиться через возмущение. Не мог поговорить с ней, но мог видеть ее корабль впереди, а за ним вращался истребитель Теней. Они летели в одном направлении — куда? Синклер не знал. Но он был уверен, что Кэтрин выжила — должна выжить — в этой атаке.

При повреждении двигателей истребителей-прототипов системы жизнеобеспечения кабин не затрагивались. На самом деле, из-за ворлонских технологий, этот корабль автоматически ремонтировал некоторые повреждения. У нее все еще был второй целый двигатель, с помощью которого можно маневрировать. Он просто поймает ее.

Свет затопил кокпит, поле звезд исчезло, и поток света и энергии прошел сквозь корабль. Он попытался посмотреть вперед, чтобы увидеть корабль Кэтрин. Но видел лишь чуть затемненный потоком разноцветного света аппарат Теней. Синклер мельком увидел корабль Кэтрин перед тем, как истребитель скрылся в тумане света и красок.

Невозможно было увеличить скорость: он и так уже летел на пределе. Они все еще были в центре разлома, еще было время вернуться, если она может восстановить контроль над своим кораблем и изменить курс…

Он внезапно осознал, что так сконцентрировался на том, чтобы ее догнать, что даже не знает, сможет ли вернуться обратно, попав внутрь разлома. Ну, если даже и не сможет, то полетит вперед в надежде, что попадет в то же время и место, что и она. Вместе они что-нибудь придумают.

Атмосфера вокруг его корабля стала менее темной. Он мог ясно видеть чужой корабль прямо перед собой, а чуть впереди появился истребитель Сакай.

Потом он увидел темноту впереди них. Она походила на стену из твердого обсидиана, окруженную голубым пламенем.

— Кэтрин, — снова позвал он, — Если ты слышишь меня, то знай, я иду за тобой. Главное, держись. Кэтрин! Ты слышишь меня? Я буду рядом. Клянусь!

Он видел, как ее корабль пронзил темную стену и исчез: секция за секцией. Потом — корабль Теней.

Атмосфера вокруг снова изменилась. Вокруг них внезапно возникли вспышки света. Корабль Теней прошел сквозь стену и начал исчезать — нос, середина, и остановился на полпути, прямо перед кораблем Синклера, летевшим сейчас курсом на столкновение.

Синклер пытался поднять нос своего истребителя, повернуть влево или вправо, но, как и прежде, не мог изменить курс.

— Компьютер, опасность столкновения. Двигатели — полный назад! Полная остановка!

Его корабль начал торможение, но Синклер понял, что этого недостаточно. Единственное, что его сейчас интересовало — замедлил ли его корабль свое движение настолько, что будет возможно уцелеть при столкновении на данной скорости? Он крепче пристегнулся и подобрался, сконцентрировавшись на том, чтобы выжить в любом случае…

Он был всего в паре сотен ярдов, когда корабль Теней взорвался на мелкие кусочки, как будто стена мрака закрылась и раздавила его. Осколки, подобно шрапнели, градом стучали по кокпиту и обшивке корабля. Один осколок повредил двигатель, другой — пробил кабину и угодил в шлем Синклера, ударив его по голове и полоснув по левой щеке.

Стена мрака перед ним взорвалась на миллионы частиц, ослепительный свет залил корабль, заставив его зажмуриться и закрыть лицо руками в попытке защититься от слепящего света.

Потом стало темно.

— Первый! Вы в порядке?

Спустя мгновенье глаза Синклера наконец-то смогли сфокусироваться. Потом он увидел звездный свет, льющийся через кокпит, а прямо перед собой — едва видимый круг тускло светящейся энергии, слегка искаженный свет звезд за ним, но уже не открытый в звездное поле другого столетия. Разлом был закрыт.

Он услышал другой голос: его компьютер докладывал о повреждениях. Должно быть он запросил доклад: его подготовка заставила все сделать автоматически, но он не мог вспомнить, когда и как это сделал.

— Третья группа сенсоров полностью разрушена. Второй двигатель работает на две трети мощности. Повреждение кабины автоматически устранено, системы жизнеобеспечения в норме.

Часть его разума поразилась тому, как созданный с применением ворлонских и минбарских технологий, кокпит смог мгновенно самовосстановиться, заделать дыру от осколка. Это более походило на живое существо, которое заново выращивало свою кожу поверх раны. Такого нельзя было сказать о его шлеме, который был пробит и треснул.

Синклер снял бесполезный шлем и прицепил к креслу. Он почувствовал боль в левой стороне головы и кровь, текущую по щеке, но больше — ничего. Он погрузился в оцепенение, как будто все, что у него было — тело, разум, сердце, — все покрылось льдом.

— Первый! Вы в порядке? Энтил'За!

Откуда-то издалека он услышал собственный голос, отвечающий Маркусу:

— Я здесь. Второй исчез.

Глава 30, в которой один ворлонец все отрицает, а другой ничего не обещает

Поврежденным истребителям потребовалось пять часов на то, чтобы вернуться к Эпсилону 3. Приняв их на борт, транспорт сразу же направился к зоне перехода. Ратенн встретил Синклера с Маркусом в доке, чтобы выразить свои соболезнования. Синклера поспешно препроводили в небольшой госпиталь корабля. По пути Маркус быстро доложил Ратенну о случившемся, но, минбарец, казалось, уже знал большую часть происшедшего, — очевидно, со слов Драала.

После обработки раны и удаления осколков из щеки Синклера, врач-минбарец сказал, что все будет хорошо, но чтобы избавиться от шрама, ему необходимо дальнейшее лечение на Минбаре.

Синклер покачал головой, ничего не ответив. Он поднялся на ноги, несмотря на протесты врача, настаивавшего на том, что Энтил'За нужен покой.

— Я отдохну в своей каюте, — сказал он и ушел.

Оставив Ратенна совещаться с врачом, обеспокоенный Маркус последовал за Синклером. Они молча шли по коридорам старого корабля. Синклер почти не разговаривал во время обратного полета от разлома, и Маркус, как и тогда, не хотел показаться навязчивым, пытаясь помочь просто своим присутствием. Маркус понимал, что это такое — потерять очень близкого тебе человека. Знал, какие чувства сейчас владели Синклером. Сейчас словами ему не поможешь.

Когда они достигли жилой зоны, Синклер замер около двери в свою каюту.

— Спасибо, Маркус, — сказал он, не глядя на него, а потом исчез за дверью.

Темная узкая каюта походила на склеп. Он стоял около двери, не в силах пошевелиться. Синклеру казалось, что не он, а кто-то другой жил все эти семь часов, казалось, будто он наблюдал со стороны за кем-то другим, кому зашивали рану и с кем разговаривали тихим, печальным голосом.

Он обнаружил, что дрожит и понял, что не может больше стоять, но и не в силах заставить себя дойти до кровати. Его колени подогнулись, и он позволил себе сползти на пол. Кажется, он просидел около двери целую вечность. Постепенно он заметил, что смотрит на дорожную сумку Кэтрин, которая лежала поверх его собственной.

— Проклятие! — сказал Синклер, стукнув кулаком по твердому металлическому полу. Ему хотелось заплакать, но он не мог это сделать, и это лишь разозлило его.

Столько времени было потеряно, столько лет они провели порознь, зачастую по глупости и из-за несерьезных причин, из-за упрямства и уязвленной гордости, из-за нелепых споров и конфликтов из-за работы… и ради чего? А теперь, когда они, наконец-то, обрели друг друга, поняли, что созданы друг для друга, он снова потерял ее.

И на этот раз все случилось по его вине. Он не должен был позволять ей отправляться на это задание. Он должен был найти способ добраться до ее корабля до того, как тот прошел через барьер и прыгнул в прошлое. Он должен был хоть что-нибудь сделать, чтобы ее спасти. Хоть что-нибудь.

Он не имел представления о том, как долго просидел вот так, неподвижно, глядя перед собой, пока не услышал стук в дверь.

— С вами все в порядке, Энтил'За?

Это был Маркус, в его голосе слышалось беспокойство.

Он чуть не засмеялся, услышав этот вопрос. «Нет, — хотелось ему закричать, — я не в порядке. Какого черта вы так решили? Уходите прочь и оставьте меня в покое!» Но все, что он произнес, было:

— Да.

Возвращение на Минбар прошло как в тумане из-за боли и гнева. Он ничего не ел и толком не спал, и сказал лишь пару слов Маркусу. Он все еще не мог плакать.

Вместо этого он думал о разломе. И о том, что истребитель Кэтрин был цел, когда прошел сквозь него.

После возвращения на базу рейнджеров, врачи настаивали, чтобы Синклер остался на ночь в госпитале для обследования. Он согласился без возражений и впервые за четыре дня заснул. На следующее утро он потребовал немедленной встречи с Ратенном и Улкешем. Он продолжал отказываться от любого дальнейшего лечения раны на своем лице.

Казалось, это очень беспокоило Ратенна, когда Синклер встретился с членом Серого Совета и ворлонцем в небольшой комнате для совещаний.

— Энтил'За, врачи говорят, что если вы не позволите им заняться вашим лечением, то этот шрам останется навсегда, а потом его будет трудно удалить.

— Рана сама заживет, — сказал Синклер. — У нас есть более важные темы для обсуждения.

— Но, Энтил'За, — настаивал Ратенн, — это же не подобает лидеру вашего ранга — носить столь явные следы физических повреждений, особенно, когда их так легко можно удалить. Вы — символ…

— Все меняется, — отрезал Синклер. — Мне не хочется больше говорить об этом. Я буду благодарен вам, если вы передадите эти слова врачам.

Ратенн начал было протестовать, но, заметив выражение лица Синклера, передумал.

— Я хочу получить полный отчет о том, что случилось во временном разломе, — сказал Синклер.

— Взрыв причинил разлому более сильные повреждения, чем мы предполагали, — рассказал Ратенн. — Всплеск энергии ненадолго вывел из строя Драала, связанного с Великой Машиной.

— Когда разлом снова откроется?

Ратенн посмотрел на молчаливого Улкеша.

— Это займет несколько месяцев, по крайней мере, Драалу нужно устранить повреждения.

— Как только это случится, я отправлюсь за Кэтрин…

— Нет, — произнес Улкеш.

— Есть вероятность, — сказал Синклер, не обращая внимания на его возражение, — что она выжила при атаке и после прохода сквозь разлом.

— Она ушла, — заявил Улкеш. — И никогда не вернется.

— Вы не знаете этого! — ответил Синклер. — Я уверен, что она была жива, когда прошла через разлом…

— Энтил'За, — сказал Ратенн, — Этого нельзя сделать.

— Я не согласен.

— Мне говорили, что она наверняка не смогла бы выжить при прыжке сквозь время. Вы слишком мало знаете о трудностях и опасностях путешествия сквозь разлом. Мне говорили, что для этого нужно гораздо больше, чем простой стабилизатор времени. Через разлом невозможно пройти без риска, даже если принять меры предосторожности, а такой возможности у нее не было. Но, даже если бы она выжила, где вы хотите ее искать? — спокойно спросил его Ратенн. — Разлом находился вне контроля Драала, когда она прошла сквозь него. Даже Драал не может сказать, в каком именно времени она оказалась. Как же вы сможете найти ее среди миллионов прошедших лет?

— Драал должен хотя бы предполагать, куда она попала.

— Он не знает.

— Мы должны, по крайней мере, попытаться.

— Должны ли мы просить других рисковать своей жизнью в столь опасной миссии, имея столь небольшие шансы на успех? — спросил Ратенн.

— Нет, но сам я рискну.

— Вы не имеете права рисковать, Энтил'За. Ворлонцы сказали, что для вас это равносильно смертному приговору.

— О чем вы говорите?

— С подобающими предосторожностями вы можете прыгнуть сквозь разлом и попасть в прошлое без особого вреда для себя. Но вы не сможете вернуться обратно, не старея. Возможно, вы даже умрете, если временной промежуток достаточно велик.

— Не понимаю, я думал, что стабилизатор все это устраняет.

— Но вы были без стабилизатора времени, когда год назад попали в разлом. Вы были без защиты, попав под вспышку тахионного излучения, когда Вавилон 4 прыгнул сквозь разлом. Пребывание в разломе без стабилизатора времени делает любые следующие прыжки потенциально смертельными, неважно, будет у вас стабилизатор или нет. Даже если она каким-то образом выжила во время прыжка во времени, что маловероятно, и вы будете способны, что совершенно невозможно, найти то время, в которое она попала, то вы не сможете вернуться назад вместе с ней.

— Почему вы не сказали мне об этом раньше? — зло спросил Синклер.

Ратенн, казалось, задумался над очевидным ответом.

— У нас не было повода думать о том, что вы совершите временной прыжок во время этого задания.

Синклер не хотел верить этому.

— Должен быть какой-то выход. Что еще вы мне не сообщили? Как насчет этого, посол Улкеш? Может быть, то, что не знает Драал, знают ворлонцы? Вам известно, куда она попала? В какой год? В какой век?

— Это неважно, — ответил Улкеш.

— Неважно?! — Синклер внезапно вскочил из-за стола. — Ах, ты, ублюдок!

Ратенн быстро встал между ворлонцем и взбешенным Энтил'За.

— Пожалуйста! Энтил'за! Ваше горе можно понять, но не позволяйте ему затуманивать ваш разум. Я говорю вам правду.

Синклер попытался взять себя в руки.

— Уверен, что это так, Ратенн. По крайней мере, вы говорите то, что говорили вам.

— Тогда, Энтил'За, позвольте снова выразить вам свои соболезнования. Анла'шок Сакай была любима и уважаема всеми, и мы скорбим вместе с вами. Но работа, которую мы выполняем…

— Она важна для вас, да? — Синклер глубоко вздохнул. — Не волнуйтесь. Работа с рейнджерами будет продолжаться. Но здесь будет несколько изменений. С этого дня я буду иметь дело только с вами, Ратенн. Я не хочу даже видеть посла Ворлона, разве что в случае крайней необходимости.

Ратенн в нерешительности посмотрел на Улкеша, а потом склонил голову в знак согласия. Синклер повернулся и ушел.

Он брел, не зная, куда направляется. Он не мог вынести возвращения в дом, в котором так недолго прожил вместе с Кэтрин. Все там сейчас напоминало об его утрате.

Но сказали ли ему всю правду? Ворлонец был прав? Не было шанса, не было вовсе никакой надежды? Неужели Кэтрин вправду навсегда исчезла? Он шел, не разбирая дороги, снова и снова задавая себе эти вопросы. Он не беспокоился за себя, но Ратенн был прав: даже если ему удастся как-нибудь убедить ворлонцев и Драала открыть доступ в разлом, он не сможет потребовать от других рискнуть своей жизнью без малейших шансов на успех. И не было возможности выяснить, хотя бы в каком тысячелетии она сейчас находится. Он не мог даже представить себе это.

«Боже, за что? — снова и снова спрашивал он. — За что?»

Он увидел перед собой Часовню. Не зная, куда еще ему идти, он шагнул внутрь. В храме сидел, медитируя, Маркус, но, увидев Синклера, быстро вскочил на ноги.

— Простите, Энтил'За. Я сейчас уйду.

— Нет, Маркус. Останься там, где был. Я не хотел тебе мешать.

Между ними повисло молчание.

— Я никогда не имел возможности по-настоящему сказать вам о том, как я сожалею о случившемся, — сказал Маркус. — Анла'шок Сакай была лучшей среди нас. Среди всех нас, всех рейнджеров. Нам всем ее не хватает.

Неожиданно на глаза Синклеру навернулись слезы.

«Здесь не место для слез», — подумал он почти гневно. Он — Энтил'За. Под его началом не было рейнджера, который не пережил бы утраты. Он был символом, как сказал Ратенн.

Чтобы сдержать слезы, он поднял взгляд на статую Валена, на темшви, что гнездились под крышей храма, на послеполуденные лучи солнца, струившиеся сверху. Что он здесь делает? Он осознал, что думает о том дне, когда в последний раз был здесь, когда он вручил брошь рейнджера Кэтрин, увидел радость на ее лице…

— Радость, уважение и сострадание, — произнес он чуть слышно.

— Простите, Энтил'За?

Эмоции было легче сдерживать, когда поднимаешь взгляд вверх. Он сосредоточился на спокойном лице статуи, и понял, что ему хочется поговорить.

— Радость, уважение и сострадание. Вален утверждал, что это главное для рейнджеров. Много написано о сострадании Валена и о его уважении к другим. Но нигде не написано о том, что его радовало, что его веселило. Об этом почти ничего не говорится. Может быть он не был счастлив в жизни. Может быть, именно поэтому Вален настаивал на необходимости смеха, ибо знал, что это преходяще. Как тяжело найти счастье и удержать его, если найдешь. Наслаждайся краткими мгновениями радости, пока можешь, потому что все это преходяще.

— Может быть, Вален, — спокойно сказал Маркус, — пытался также сказать, чтобы мы помнили о том, что хотя боль никогда не исчезнет, всегда есть шанс найти радость и веселье снова, где-нибудь на пути. И ухватиться за него.

Синклер с легким удивлением оглянулся на Маркуса. Этот человек тоже пережил большое горе.

— Может быть и так, Маркус. Но иногда в это так трудно поверить.

Маркус понимающе кивнул.

Надо было возвращаться домой. Синклер попрощался с Маркусом и направился через весь лагерь обратно. Все выглядело для него сейчас по-другому, стало как-то холоднее и суровее. Но дома было хуже всего. Даже снаружи он выглядел невыносимо пустым и холодным. Синклер вошел, с трудом различая что-либо, под влиянием воспоминаний, нахлынувших на него, как только он захлопнул за собой дверь. Когда все катилось кувырком, Кэтрин была единственным человеком, кто мог помочь ему собраться. А теперь он должен сделать это без нее. Он знал, что она хотела бы, чтобы он поступил именно так, но это было слабым утешением.

Синклер прошел в спальню и сел на ее стороне кровати, взял их фотографию, которую она всегда носила с собой с тех пор, как они сфотографировались незадолго до войны. Фотография была в рамке, которую он подарил: из черного лакированного дерева, отделанного золотыми звездами, купленная во время поездки к ее тете в Гонконг…

Он почувствовал стеснение в груди, когда представил, что ему придется позвонить старой женщине и сообщить о том, что случилось с Кэтрин, и внезапно ее отсутствие стало реальностью. Слезы потекли по его лицу. На сей раз он позволил им течь, не пытаясь сдерживаться, но это не облегчило его боль.

Лишь через несколько минут он осознал, что не один здесь.

Обернувшись, он замер, пораженный, увидев Коша. Синклер встал, все еще сжимая в руке фотографию. Он немедленно узнал посла Ворлона на Вавилоне 5, не только по другому скафандру, но и по другому ощущению, исходившему от этого ворлонца.

— Что вы здесь делаете?

Ворлонец скользнул вперед и, казалось, некоторое время изучал Синклера.

— Принести соболезнования.

Это было последнее, чего ожидал Синклер, особенно после ссоры с Улкешем.

— Спасибо.

— Это не было предусмотрено. Но ты должен продолжать.

Это было уже слишком. Они никогда не оставят его в покое, наедине с собой, не перестанут давить, вмешиваться, манипулировать. Они даже не позволяют ему горевать!

И что за чертовщину нес Кош? Синклер достаточно хорошо знал ворлонцев, чтобы решить, что он понял о чем сказал Кош. Что, например, не было предусмотрено? Кто этого не предусмотрел? И что именно он должен продолжать? Долгое общение с ворлонцами научило его автоматически задумываться над этими вопросами после каждого их высказывания, перебирать все возможные варианты ответов, избегая легких выводов.

Если попросить ворлонца объяснить смысл его слов, то это могло привести к еще большей путанице. Но Синклер снова разозлился.

— Зачем? Почему я должен продолжать? Почему я так важен для ворлонцев, Кош? И не гоните чушь про переселение душ минбарцев и исполнение пророчества! Не играйте со мной в те же игры, что и с минбарцами. Почему именно я?

— Ты должен сыграть свою роль.

— И я — единственный, кто может ее сыграть? В это с трудом верится. Я всегда считал, что мы, простые смертные — люди и минбарцы, — просто разменные монеты для вас, ворлонцев.

— Только ты можешь сыграть роль так, как нужно. Только ты можешь увидеть разницу.

— Могу ли я попросить вас выражаться поточнее?

Кош не ответил.

— Я так не считаю, — наконец, ответил Синклер. — Если даже частица из того, что вы, ворлонцы, говорите — правда, но я не уверен, что это часть из всей правды, — он запнулся, надеясь увидеть хоть какую-нибудь реакцию на свои слова, но ничуть не удивился, когда ничего не последовало, — но я буду «продолжать», раз вы настаиваете. Я буду работать с рейнджерами. Потому что это означает спасение жизней, а это важно для меня. Что же до того, что важно для вас и остальных ворлонцев, то я на самом деле не знаю. Но иногда я чувствую, что то, что важно для вас, посол Кош, не то же самое, что важно для посла Улкеша.

И снова Кош промолчал. Но и не повернулся и не ушел.

Он стоял здесь, как будто ожидая, что еще скажет Синклер.

Он посмотрел на фото, которое все еще держал в руке, и ощутил внезапную надежду. Он никогда не получал прямого ответа от Улкеша. Но вдруг с Кошем все будет иначе?

«Или я просто хватаюсь за соломинку? — подумал он. — За любую надежду, даже самую невероятную?»

Он ничего не потеряет, если задаст этот вопрос. Но может выиграть все.

— Кош, вам известно, куда разлом отправил Кэтрин, и выжила ли она во время прыжка?

Ворлонец не ответил, но и не стал подтверждать то, что говорил Улкеш. Может быть, он просто не так задал вопрос?

— Хорошо. Тогда просто ответьте на один вопрос. Я верю, что вы ответите мне, ибо считаю, что мы достаточно уважаем друг друга. Неважно, каков будет ваш ответ, я обещаю, что не оставлю свою работу. Но скажите мне вот что: есть ли надежда на то, что я снова ее найду?

Горько разочарованный, что было особо болезненно оттого, что он позволил себе надеяться, Синклер увидел, что Кош развернулся и молча ушел. Он последовал за ворлонцем, наблюдая за тем, как тот идет к выходу. Было глупо даже на секунду вообразить себе, что он получит ответ.

Но когда дверь за ворлонцем закрылась, Синклер услышал ответ. Прозвучал ли ответ в его мыслях, или раздался вслух, он не был уверен.

— Может быть.

Глава 31, в которой Маркус получает совет и неожиданный подарок

Маркус замер перед зданием земного посольства в Тузаноре и огляделся вокруг. Он пришел раньше назначенного срока. Это был последний день его пребывания на Минбаре. Он не знал, надолго ли уезжает, и потратил пару часов на то, чтобы еще раз в одиночестве побродить по улицам Города Печалей. Сейчас он вернулся к началу всего, к посольству. Он не был здесь с того дня, когда впервые встретился с послом Синклером и решил учиться на рейнджера. Казалось уместным, что это место стало его последней остановкой перед тем, как отправиться в Йедор, а оттуда — к месту своего нового назначения на Загрос 7, колонию дрази, где Маркус должен был помочь создать тренировочную базу рейнджеров.

Он уже получил распоряжения и официальные инструкции, но Энтил'За попросил его задержаться перед отъездом, чтобы они могли поговорить неофициально и попрощаться. Эта просьба очень тронула Маркуса. Последний месяц он почти не видел Синклера, с тех пор, как во временном разломе пропалаКэтрин Сакай, и Маркуса беспокоило то, что Энтил'За может слишком сильно связывать его со своими столь болезненными воспоминаниями.

Насколько Маркус мог судить, зная Синклера, это происшествие изменило Энтил'За. Синклер стал более мрачным, и даже когда улыбался, его улыбка часто была грустной. Он по-прежнему бы в курсе всех операций рейнджеров, продолжал обучать группы, и оставался доступным для каждого рейнджера, желавшего поговорить с ним. Как всегда, беспокоился о каждом из них. Но временами становилось очевидно, что он нуждается в уединении. Он даже стал накидывать капюшон своей мантии во время прогулок, чего раньше не делал. Те рейнджеры, что знали его до того случая, понимали и уважали эту потребность. А те, кто вступил в рейнджеры позже, принимали эту интригующую безучастность просто как часть таинственности Энтил'За.

Маркус решил, что ему пора, и вошел в здание. Он прошел мимо Венака, неизменного помощника Синклера, и проследовал в офис посла, испытывая легкое волнение.

— Привет, Маркус. Пожалуйста, садись.

Маркус испытал облегчение, увидев теплую улыбку на лице Синклера, когда тот поприветствовал его, но он также заметил таящуюся за ней грусть.

— Энтил'За, — сказал Маркус с легким поклоном, а потом присел. Он был потрясен, увидев шрам на лице Синклера. Все рейнджеры знали, что он отказался удалить его, хотя для хирургов это не составило бы труда. Но все понимали, почему он этого не сделал. Это также добавляло ему таинственности, хотя у Синклера никогда не было таких намерений.

— Мне бы хотелось пожелать тебе удачи в миссии на Загросе 7, — произнес Синклер. — Ты обнаружишь, что дрази — очень интересный народ, правда, несколько вспыльчивый. С ними будь готов вспомнить первый урок, который я мне преподали на занятиях по реконессансу…

— Берегись полуправды, которую говорят лишь для того, чтобы отвлечь от истины, — процитировал Маркус. — Полуправда может быть хуже лжи.

Синклер снова улыбнулся.

— Рад видеть, что ты был столь внимательным.

— Думаю, что я как следует выучил этот урок, Энтил'За, — сказал Маркус, умышленно принимая легкий тон. Он уже был знаком с дрази, и Синклеру это было известно. Казалось, Энтил'За просто хочет поговорить, а Маркус с некоторого времени стал думать о Синклере, как о друге, настолько, насколько рейнджер и Энтил'За могут быть друзьями, и он был счастлив оказать ему услугу.

— Мне кажется, что это, в первую очередь, можно сказать о минбарцах, хотя я так и не смог понять, почему, но они любят собственные понятия полуправды. Я все еще не представляю, как народ, который клянется в том, что они не убивают друг друга уже многие столетия, может сохранить обычай ритуального поединка до смерти.

— Денн'ша, — произнес Синклер с некоторым удивлением. — Это не входит в программу обучения рейнджеров. Как ты узнал об этом?

— Рейнджеры-минбарцы упоминали об этом время от времени. Кажется, для них это очень важно.

— Но это редко случается, — сказал Синклер. — Как я понял, когда минбарец соглашается на денн'ша, то он соглашается взять на себя ответственность за свою собственную гибель, если проиграет бой, тем самым снимая ее с противника.

— Очень искусная игра слов, — заметил Маркус. — Минбарцы умеют играть словами, как им хочется.

— Они слишком многое переняли у ворлонцев, — произнес Синклер, внезапно посерьезнев. — Всегда помни об этом.

Он откинулся в кресле, все еще глядя на Маркуса, но с каким-то отрешенным выражением, будто пытаясь решить, что сказать.

— Ты отличный рейнджер, Маркус. Один из лучших. Надеюсь, что ты сам это знаешь.

— Спасибо, Энтил'За, — сказал Маркус, польщеный этими словами, но не забывая урока, полученного от сеха Турвала и Синклера в прошлый раз, когда он был чрезмерно горд собой.

— Полагаю, что твое положение в рядах рейнджеров будет расти, а с ним и ответственность. Где именно это придет, я пока не знаю, — и Синклер снова умолк.

Маркусу хотелось знать, много ли теперь на Минбаре людей, с которыми Синклер мог бы посидеть и поговорить вот так, по душам? Он сомневался, что хоть один такой существует. Хотя он не был ему близким другом, Маркус по крайней мере, прошел вместе с Синклером через некоторые испытания, и Синклер, видимо, разговаривал с ним более непринужденно, чем с другими. А теперь и Маркус должен был уехать.

— Минбарцы и ворлонцы иногда говорят о «стреле судьбы», — сказал Синклер. — Что жизнь подобна стреле, пущенной из лука, направленной в предопределенную цель, и что все наши несчастья происходят из невозможности понять это и следовать назначенным путем.

Маркус кивнул.

— Мы слышали немножко об этом во время обучения. Но вы всегда говорили, что мы не должны принимать всю их метафизику, чтобы стать рейнджером. Так что если по этому не надо было сдавать экзамен, то я просто не обращал на все это внимания.

Маркус был доволен, когда Синклер рассмеялся. Он не слышал его смеха уже давно.

— Ты услышишь об этом много раз, поверь, — сказал Синклер. — Но опасайся неверных аналогий, Маркус. Как и полуправда, это один из величайших врагов разума. Разумное существо отличается от стрелы в одном важном аспекте: стрела не обладает свободой воли. А человек обладает. Со свободной волей стрела может изменять свой полет и выбирать среди множества мишеней, независимо от того, куда она была первоначально выпущена. Всегда помни об этом. Человек должен выбирать свою собственную судьбу и никогда не сдаваться на волю случая. Я не верю в то, что все абсолютно предопределено.

— Я всегда верил в себя, Энтил'За, — ответил Маркус. — Я считал, что это банальное упрямство. Я отвергал то, что уже было написано или сказано. Это казалось мне скучным. Там не было сюрпризов.

— Ну, может, настанет время в твоей жизни рейнджера, когда тебя попросят сделать что-нибудь, потому что другие решили, что это твоя судьба. Если это покажется тебе верным, то поступай так, но исходя из своих собственных, а не их, побуждений. Они могут подумать, что направили стрелу в намеченную цель, но могут быть удивлены тем, куда в действительности ударит стрела.

Маркус с любопытством посмотрел на Синклера.

Он, казалось, вел с собой какую-то внутреннюю борьбу. Как бы Маркус не был взволнован своим новым назначением, теперь ему захотелось остаться. Рейнджер посвящает свою жизнь Единственному, и Маркус воспринял свою клятву очень серьезно. Возможно, ему лучше удастся выполнить свой долг, оставаясь здесь, на Минбаре.

— Энтил'За, — начал Маркус, а потом запнулся. Что он может сказать? Он не мог обсуждать полученные приказы. Синклер был его командиром. Синклер имел свои личные причины, назначив его, а не кого-то другого, на Загрос 7. Но он хотел что-то сказать, особенно, когда Синклер смотрел на него так выжидающе, ожидая, что он скажет.

— С вами все в порядке? — Маркус немедленно захотел забрать свои слова обратно. Не слишком ли много он себе позволяет?

— Спасибо, Маркус, — ответил Синклер. — Я ценю то, что ты спрашиваешь об этом, так же, как ценю твою дружбу. Со мной все в порядке. Наша работа, работа рейнджеров — это помогать создавать лучшее будущее. Несмотря ни на что, это все еще очень хорошее дело.

Синклер поднялся, и Маркус тоже вскочил.

— Прежде чем ты уйдешь, — сказал Синклер, — я хочу сделать тебе небольшой подарок. Знаю, что ты найдешь ему применение.

Он вручил Маркусу минбарский боевой шест. Шест выглядел очень древним. Маркус не мог удержаться от того, чтобы не раскрыть его, и был поражен тем, как быстро он раскрылся, как отлично сбалансирован в руке. Не было сомнений в том, что это лучший денн'бок из всех, что ему когда либо доводилось видеть.

— Благодарю вас, — сказал он. — Я никогда не видел ничего подобного.

— Я хотел подарить его Кэтрин, — очень тихо произнес Синклер. — Думаю, она бы одобрила то, что он будет принадлежать тебе.

Маркус был ошеломлен, и не знал, что сказать в ответ. Впервые за долгое время он почувствовал слезы, навернувшиеся на глаза. Он выпрямился и отсалютовал, прижав руку к груди.

— Энтил'За вени!

— Надеюсь, что мы еще увидимся, Маркус…

Эпилог

Маркус осознал, что слишком засиделся. Он уже выздоровел от травм, полученных в бою с Неруном, но обнаружил, что не может долго находиться в одном и том же положении, и поэтому решил, что ему будет удобнее, если он снова встанет.

Маркус огляделся вокруг и задумался о том, где же может быть сех Турвал. Ему говорили, что старый учитель медитации проводит много времени в Часовне, выполняя ежедневные запутанные ритуалы, которые следовало выполнять в течение нескольких месяцев после ухода Первого Рейнджера и введения в должность нового.

Ухода. Интересный выбор слова, решил Маркус. Он подумал о том разговоре с Синклером, перед тем, как он улетел выполнять задание на Загрос 7, а потом — на Вавилон 5. Тогда они говорили о том, как слова могут скрывать истину. Не пытался ли он сейчас скрыть горькую правду от самого себя? Синклер отправился в далекое прошлое, чтобы стать Валеном. Все минбарцы, жившие во времена Валена, давно мертвы. Но Маркус просто не мог думать так об Энтил'За. Он всегда думал о нем в настоящем времени. Он не мог думать иначе.

Через неделю после того, как Синклер увел Вавилон 4 во временной разлом, Маркусу пришла посылка с Минбара. Внутри оказалась копия «Размышлений» Марка Аврелия. Все последующие дни Маркус пытался напомнить себе, что он не может поблагодарить Энтил'За за этот дар — ведь невозможно отправить письмо на тысячу лет назад.

Может быть это все из-за того, что Синклер всегда говорил о будущем. Он учил каждую группу рейнджеров минбарской поговорке о Тузаноре. Грезить в Городе Печалей — грезить о лучшем будущем. Казалось, это имело для Синклера особое значение.

Возможно, именно поэтому Маркус был так потрясен, когда Синклер сказал им о том, что он навсегда отправляет Вавилон 4 в прошлое. Маркус уже был готов сам отправиться туда вместо Синклера. Энтил'За всегда так беспокоился о будущем.

И только гораздо позднее Маркусу пришло на ум то, что у Синклера была такая же прочная связь с прошлым. Там исчезла Кэтрин Сакай. И, хотя Маркус думал о ней, как о пропавшей навечно, он понимал, что для Синклера она по-прежнему оставалась в настоящем времени. Точно так же, как Маркус продолжал думать в настоящем времени о Синклере.

Ему сказали, что невозможно послать спасательную экспедицию на поиски Кэтрин, потому что невозможно определить, куда именно она попала, и Маркус смирился с этим. Но, он понял сейчас, что Синклер, конечно, никогда с этим не согласится. Он отправился в прошлое, надеясь ее найти? Или Синклер отправился в прошлое потому, что должен был так поступить, и утешал себя лишь тем, что, по крайней мере, разделит ее судьбу, сгинув в прошлом?

Маркус не знал.

Он не мог оторвать взгляда от статуи. Невозможно не смотреть на нее, на то, что напоминало ему о человеке, которого он знал.

Минбарцы решили, что не стоит разглашать тот факт, что Вален на самом деле был человеком. Маркус был одним из тех немногих, кто знал правду.

— Анла'шок Коул!

Маркус обернулся, обрадованный тем, что видит знакомое лицо сеха Турвала.

— Рад видеть вас снова.

— Я всегда рад видеть одного из моих лучших учеников, — сказал старый минбарец, слегка поклонившись. Маркус ответил тем же.

— Мне жаль, что я не встретил тебя, — продолжил минбарец, — но я только что узнал о твоем прибытии.

— Все в порядке. Я отдыхал, сидя здесь. Или, на данный момент, стоя.

Сех Турвал посмотрел на статую Валена. Он тоже был одним из тех немногих, кто знал правду о Синклере.

— Приятно будет поговорить с тобой, Маркус, до твоего отлета на Вавилон 5. Но сначала я должен передать тебе кое-что. Я оставлю тебя одного, чтобы ты мог посмотреть на эту вещь. Ее нашли всего неделю назад. Я не знаю, что это значит.

Он вручил Маркусу конверт и ушел.

Маркус увидел свое имя, написанное на конверте знакомым почерком. Он также заметил что этот конверт был сделан из того сорта минбарской бумаги, который использовался для очень важных случаев. Бумага была изготовлена, по крайней мере, тысячу лет назад, а у минбарцев было принято: чем важнее письмо, тем более старая бумага использовалась. Видимо, кто-то счел это письмо очень важным, раз использовал столь старую бумагу.

Он осторожно вскрыл конверт. Внутри находилось неподписанное письмо:

«От нас обоих, с благодарностью и дружбой. Продолжай грезить о лучшем будущем… где, возможно, мы когда-нибудь встретимся вновь».

Маркус снова сел, не зная, что и подумать. Казалось, что это был почерк Синклера. Но когда это было написано? Возраст бумаги ничего ему не говорил. Письмо могло быть написано как месяц назад, так и тысячу лет назад. Он оглянулся на статую Валена и задумался.

Он не мог не вспомнить то, о чем всегда говорили минбарцы.

Что Вален когда-нибудь вернется.

Конец

Примечания

1

Наличие пламени и дыма в вакууме остается исключительно на совести автора новеллы — Прим. ред.

(обратно)

2

Имеется ввиду стихотворение Р. Киплинга — Прим. ред.

(обратно)

Оглавление

  • Пролог
  • Глава 1, в которой Джеффри Синклер воюет с минбарцами и их техникой
  • Глава 2, в которой рассказывается о начале деятельности Синклера на посту посла Земного Содружества в Минбарской Федерации
  • Глава 3, в которой посла бросило на произвол судьбы его же правительство, а он впервые победил минбарские обычаи
  • Глава 4, в которой Синклер знакомится с Уильямом Коулом, а потом решает подать в отставку
  • Глава 5, в которой повествуется о трудовых буднях независимого исследователя-геологоразведчика
  • Глава 6, рассказывающая о нелегкой доле хозяина хиреющего семейного бизнеса
  • Глава 7, в которой Синклер перед отъездом удостаивается аудиенции у Избранного, слушает древние легенды и задает дерзкие вопросы
  • Глава 8, в которой Синклера объявляют воплощенным пророчеством, он затевает теологический диспут, а потом внезапно со всем соглашается
  • Глава 9, в которой дело доходит до одной из древнейших зон перехода, а Кэтрин Сакай поджидает очень неприятный сюрприз
  • Глава 10, в которой посол отказывается от тонкой дипломатии, а ворлонец подводит итог всем спорам
  • Глава 11, в которой Синклер переезжает на новую квартиру и знакомится с новыми подчиненными
  • Глава 12, в которой Первый Рейнджер почти непрерывно пикируется с двумя упрямцами, но некоторого успеха достигает только один раз
  • Глава 13, в которой Кэтрин Сакай любуется очередной планетой и получает туманное предупреждение об опасности
  • Глава 14, в которой Синклер размышляет о сути девиза рейнджеров и отправляет письма старым друзьям
  • Глава 15, в которой два брата кричат друг на друга, а первая попытка вербовки не удается
  • Глава 16, в которой непредсказуемое гиперпространство сначала загоняет Кэтрин Сакай в западню, а потом помогает из нее выбраться
  • Глава 17, в которой Тени наживают еще одного непримиримого врага
  • Глава 18, в которой Маркусу предлагают взятку, а Кэтрин Сакай обнаруживает исчезновение жениха
  • Глава 19, в которой жених и невеста наконец встречаются
  • Глава 20, в которой Синклер вспоминает годы учебы в Академии, а ворлонец пытается читать ему нравоучения
  • Глава 21, в которой недоверие Маркуса начинает рассеиваться
  • Глава 22, в которой Сакай настаивает, что роль домохозяйки — не для нее
  • Глава 23, в которой Маркуса во время медитации энергично направляют на путь истинный
  • Глава 24, в которой Маркус имеет поучительную беседу с Анла'шок На
  • Глава 25, в которой Синклер узнает, что согласно последней воле Дженимера он очень скоро станет Энтил'За
  • Глава 26, в которой Синклер едва не разделяет судьбу Сократа
  • Глава 27, в которой Синклер ставит Улкешу ультиматум
  • Глава 28, в которой Синклер сомневается почти во всем
  • Глава 29, в которой случается непоправимое
  • Глава 30, в которой один ворлонец все отрицает, а другой ничего не обещает
  • Глава 31, в которой Маркус получает совет и неожиданный подарок
  • Эпилог
  • *** Примечания ***