Выбор Бога. Роман о любви [Федор Соколов] (fb2) читать онлайн

– Ольга, не будь жмотом, все пригодится, – парировал ее во-

прос Олег, – Деньги пришли, деньги ушли.

Он не сказал Ольге, что ему даже пришлось занять в долг, что

он всегда делал крайне неохотно, обычно предпочитал

рассчитывать на свои силы. Но здесь просто надо было.

– Оленька, у меня тебе сюрприз, – сказал Олег, когда сумка

была собрана.

Он достал из кармана маленький полиэтиленовый пакетик.

– Я решил подарить тебе крестик, который всегда будет с то-

бой, и всегда будет напоминать тебе обо мне.

Олег достал из пакетика ажурный золотой крестик на золотой

же цепочке.

– Посмотри! Тебе нравится?

У Ольги никогда не было золотых украшений, и она с

природным женским стремлением к красивым вещам цепко рас-

сматривала подарок.

– Как красиво… А что это за камушки? На крестике?

– Это бриллианты.

– Господи, но это, же так дорого!

– Ты для меня дороже! Давай одену!

Олег застегнул цепочку на Ольгиной шее, не забыв поцеловать

ее за розовым ушком.

Ольга поспешила к зеркалу, рассматривая подарок со сме-

шанным чувством удовольствия и сомнения.

95

– Олег, я знаю, что православная церковь не очень хорошо

относится к крестикам с камнями.

– Да, в храме тоже поворчали, но освятили!

– Так он уже освященный? – Ольга сняла свой серебряный

крестик и явно любовалась подарком. – Монахини увидят,

осудят… – сказала она, но прозвучало это с явным

подтверждением, того что подарок Олега всегда будет на том

месте, где он поселился десять секунд назад.

– Тебе идет! А подари мне свой старый крестик, я его буду

носить.

– Хорошо, пожалуйста, извини, что не золотой и без брилли-

антов! – улыбнулась Ольга, и протянула ему свой крестик.

– Ольк, - казал Олег, они давно уже называли друг друга Ольк

и Ольг, – это не все!

Олег достал из пакетика золотое кольцо.

– Я еще раз официально делаю тебе предложение выйти за

меня замуж. А это тебе кольцо в знак помолвки.

– Спасибо, милый! Но кольцо точно в монастыре носить не

смогу! Только деньги зря потратил.

– Будешь обязательно! Кольцо купил в Воскресенском соборе,

оно с надписью «Спаси и сохрани!», и тоже освящено. Давай

руку!

Олег одел Ольге кольцо на безымянный палец правой руки, и

оно точно подошло по размеру.

– Как ты угадал? – спросила Ольга с удивлением, и опять же с

явным удовольствием рассматривая тонкое колечко с изящной

надписью.

– Все очень просто, помнишь, в Таллинне я уговорил тебя

кольца в магазине померить? Я у продавщицы потом спросил

номер.

– Ольг, мне, конечно очень приятно. Крестик и кольцо – такие

красивые! Но я чувствую себя очень неудобно! Это такие дорогие

подарки! Я не смогу тебе никогда такого подарить!

– Оленька, я очень рад, что тебе понравилось. И ты знаешь, что

я жду твоего решения, которое и будет для меня самым большим

подарком жизни.

По дороге в монастырь заехали к отцу Гавриилу, поблагода-

рить и попрощаться.

96

Гостеприимный настоятель храма настоял на том, чтобы по-

пить чайку перед дорогой. За столом матушка Анастасия и ее муж

деликатно расспрашивали наших героев о том, как они провели

последние три недели, с интересом слушали впечатления Ольги о

Таллинне.

Перед отъездом отец Гавриил пригласил Ольгу к себе в ка-

бинет побеседовать наедине.

– Ну, и о чем вы, говорили? – поинтересовался Олег, когда они

уже ехали по дороге в монастырь.

– Ни о чем, а о ком, - улыбнулась Ольга, - О тебе, конечно!

Что я о тебе думаю, что буду делать дальше.

– Ну и что ты ответила?

– Извини, тайна исповеди, – пошутила Ольга, но рассказывать

ничего не стала.

Странно, но у нее было веселое настроение, в отличие от

Олега, который явно расстраивался из-за предстоящей разлуки.

Ольга попросила остановить машину задолго до монастыря,

километра за полтора, и предложила прогуляться пешком.

Природа опять сделала влюбленным одолжение, выключив на

пару часов вентили небесного водопровода, управляющие

осенними дождями. Светило низкое тусклое солнце, ветра не

было. Олег, молча, нес сумку с вещами. Видно было, что его

настроение испортилось окончательно.

– Ольг, я понимаю, что тебя больше устраивало, если бы сей-

час я ждала тебя дома. Но так не будет. По крайней мере, еще

пару недель. Возьми себя в руки, ты же сильный. Вспомни, как

нам было хорошо и не порти этот день. Скажу тебе: все, что было

со мной, это были лучшие дни, которые были в моей жизни. Я

тебе очень благодарна, ты же знаешь: ты единственный и лучший

мужчина в моей жизни.

Олег постарался справиться с собой:

– Хорошо, Ольк, извини! Я действительно не хочу с тобой

расставаться! Но раз надо, значит надо. Буду ждать тебя!

У подножия холма, на котором стоял монастырь Ольга оста-

новилась:

– Все, давай прощаться!

97

Они долго стояли на обочине дороги, не обращая внимания на

автомобили, которые проезжали мимо и с удовольствие

сигналили целующимся влюбленным.

Потом долго расходились каждый в свою сторону, оборачи-

ваясь каждую минуту и поднимая руки на прощанье.

Ольга вернулась в монастырь со смешанным чувством. Как

будто в студенческое общежитие после каникул.

Она ожидала повышенного внимания, расспросов, но ее

трехнедельного отсутствия, будто, никто и не заметил. Мона-

стырь, монахини, послушницы и паломницы жили своей на-

пряженной жизнью, и кому какое дело до молодой девушки, тем

более, если ее нет рядом? Приехала – уехала. Конечно, соседки по

комнате спросили, где она была? На послушании во

Владимирском храме в Гутенбурге. И все.

Даже крестик и кольцо не заметили. Крестик под одеждой, а

кольцо церковное, может быть, всегда носила, просто раньше не

замечали…

Боялась Ольга и расспросов от игуменьи, которая на сле-

дующее утро пригласила ее к себе после назначения послушания.

Но и матушка Валентина, которая весьма радушно встретила

блудную дочь, в расспросы о личной жизни послушницы не

вдавалась. Не ее это дело, в мирское влезать, и единственное, о

чем спросила Ольгу настоятельница монастыря, так это о

здоровье отца Гавриила и его матушки, о том, как идут дела в

маленьком храме на берегу моря. Мудрость старой игуменьи

подсказывала ей, что все само собой наладится и решится. И что,

все, что было надо сделать настоятельнице, было уже сделано, и,

судя по цветущему виду Ольги, было сделано правильно.

Паспорта с визами были готовы. Валентина поручила Ольге

съездить в Йыхви, в бюро путешествий и приобрести билеты на

самолет в Германию.

– А вернешься из поездки, тогда обязательно с тобой погово-

рим подольше, – сказала игуменья на прощанье.

Ближайшие места на самолет были на субботу. Олег еще

раньше предложил свою помощь в доставке монашеской

экспедиции до Таллинна, и промозглым субботним утром,

98

практически ночью, ждал путешественниц на площадке перед

монастырем.

Это была единственная за неделю возможность увидеться.

Олег хотел съездить в монастырь, но и работа не позволила, и

шансов увидеться с Ольгой не было почти никаких.

Открылась калитка, из нее показались две темные фигуры.

Олег выскочил из машины, поздоровался, взял сумки у женщин.

Первой усадил старую монахиню, и у него появилась

возможность поцеловать Ольгу, как та не пыталась уклониться.

Всю дорогу матушка Февронья продремала на заднем сидении,

а у влюбленных было два часа времени, чтобы пообщаться и

рассказать друг другу о том, что случилось за неделю, и выяснить, что за эти шесть дней чувства их не стали холодней. Олег с

удовольствием ловил на себе любящий взгляд Ольги, держал руку

на ее колене, и с радостью понял, что неделя, проведенная в

монастыре, и на миллиметр не отдалила от него возлюбленную.

– Держись двумя руками за руль, Ольг! – ворчала Ольга, когда

их ослепляла светом фар встречная машина, но руку Олега со

своего бедра не убирала.

Олег часто вспоминал именно эту поездку, этот рассветный

сумрак, бесконечный разговор вполголоса, мягкая рука Ольги,

гладившая его ладонь. Наверно потому, что надежды и мечты –

это самое доброе в нашей жизни.

В аэропорту попрощались скомкано и украдкой, мешало

пристальное молчаливое внимание старой монашенки. Олег

проводил женщин до паспортного контроля. Он смотрел на

удалявшихся, женщин. Ольга обернулась и еще раз помахала ему

рукой.

Олег почувствовал, как она тонет в его глазах, уходя в самую

глубину его потрясенного любовью сознания, с ее уже такой

родной улыбкой, гибким и сильным телом и всеми яркими и

свежими чувствами, с ее телом связанными, и почему-то подумал,

что не увидит ее долго. «Почему долго? Неделя максимум! И

приеду встречать с самолета», – решил он.

А услышать должен был через два часа. Олег сумел-таки заста-

вить Ольгу взять у него сто немецких марок, специально купил в

банке, и пообещать, что первое, что она сделает в Германии – это

купит телефонную карточку и позвонит ему на мобильный. Сам

99

он не любил летать самолетами. Не то чтобы боялся, но ему

всегда было неприятно взлетать и, особенно, садиться.

Матушка Февронья удивила Ольгу. Старушка, умиравшая в

своей келье еще несколько месяцев назад, выглядела бодрой и

здоровой для своих лет, без проблем перенесла путь до Таллинна,

бесстрашно села в самолет в первый раз в жизни, и без сомнений

ехала, опять же в первый раз, за границу. После того, как

женщины прошли паспортный контроль, и они уселись в зале

ожидания, до вылета самолета оставалось еще больше часа,

пожилая монахиня начала подробно, как это делают пожилые

люди, рассказывать Ольге историю своей жизни.

Простая крестьянка из Полтавской области Украины Якилина

Коваленко, она вышла замуж в 1928 году и успела до войны

родить четверых детей. В августе 41-го Прохора, ее мужа

призвали в армию, но повоевать он так и не успел. Во время

ноябрьского наступления на Киев, немцы взяли в плен

полмиллиона советских солдат. Рота Прохора Коваленко только

шла получать оружие, когда ее окружили немецкие танки.

Большую часть русских военнопленных немцы содержали в

огромном лагере под открытым небом под Кременчугом. При

этом немцы отдавали несостоявшихся солдат обратно в семьи,

если за ними приезжали, привозили документы и гражданскую

одежду. Конечно, оккупантам было выгоднее, если в украинских

селах были бы работники, чем содержать их в лагерях.

В декабре поехала за мужем и Якилина. Сумевшие вернуться в

родные села однополчане ее мужа рассказали, что видели его в

лагере. Но Якилина была на последних месяцах беременности, и

дочь Прохора, принятая немецким доктором в немецком госпи-

тале в Кременчуге, не позволила найти его, и, поэтому стала его

последним ребенком. Якилина была вынуждена вернуться домой

к четверым ожидающим мать детям с пятым – грудным на руках.

Спасла и вырастила всех пятерых в войну и в голодные

послевоенные годы. Как сумела – на пенсию в двенадцать рублей

в месяц. А от мужа вестей – извещение о пропавшем без вести.

Судьба такая же, как и у миллионов вдов великой Отечественной.

Дети, повзрослев, разъехались из родного дома. Искали более

сытой и счастливой жизни. В Эстонию сначала переехала старшая

100

дочь с семьей, там много строили, нужны были рабочие руки.

Затем старший сын воспользовался приглашением сестры пожить

у нее, затем и еще одна дочь. Все устроились, жили в городских

квартирах. Якилина приезжала погостить к детям, но с одной

стороны не все ей нравилось в их семьях. С невесткой отношения

сразу не сложились из-за ее жадности. Она сначала ждала

подарков от свекрови. А затем только того дня, гостья уедет. У

одной дочери, с мужем проблемы, гулял, другая дочь сама матери

как-то не очень-то радовалась. С другой стороны, Якилина и сама

не хотела мешать детям, быть обузой их семьям.

Однажды, посетив Покровский монастырь как паломница, она

осталась там на все лето, работала в коровнике, занималась

привычным для нее крестьянским трудом, и ей очень в обители

понравилось. Сама она, как все крестьянское население России

начала двадцатого века, была женщиной набожной, выросла в

верующей семье, а недалеко от ее родного дома стоял

белоснежный сельский храм, который она регулярно посещала,

находя там поддержку и утешение в своей нелегкой жизни. Ее

паломнические поездки в Покровский монастырь становились все

продолжительнее и чаще. А затем она в монастыре поселилась

окончательно и приняла постриг под именем Февронья.

Одна у нее была беда, за мужа, Прохора, было толком не по-

молиться. Слава Богу, нашелся, теперь все в порядке. Февронья

как-то даже не очень удивилась своему неожиданному

послушанию – поездке в Германию. Она была довольна уже тем,

что судьба ее Прохора теперь ясна. Многолетняя привычка

выполнять послушание сработала и здесь. И болезни старческие

как-то вдруг отступили. Надо, значит надо ехать за тридевять

земель. Тем более, что попутчица у нее есть, молодая и крепкая,

вещи поможет нести, иностранные языки знает.

А в самолете так чудно, будто и не движешься никуда. И по-

кормили. Предлагали даже выпить. Но, конечно, не стали.

Позвонили Олегу. Он сразу ответил, ждал, пообещал сообщить

игуменье, что они уже в Германии, и попросил и завтра связаться

с ним, рассказать, как доехали, и устроились.

От Берлина до Лейпцига быстро добрались на удобном авто-

бусе с туалетом и бесплатным кофе и чаем, там пересели на

101

маленький автобус в Херлесхаузен. Едва не опоздали. Автобус

ходил всего дважды в день. Если бы приехали в Лейпциг на

полчаса позже, то пришлось бы там и заночевать.

В Херлесхаузен прибыли уже под вечер, оставили вещи в

единственной в городе гостинице, и, несмотря на усталость после

дороги, по настоянию старой монахини, пошли искать место

захоронения русских солдат.

Хозяин гостиницы, добродушный толстяк Ульрих, понял, что

ищут гости из России, про Эстонию, он не имел никакого

понятия, и подробно объяснил, как добраться до кладбища, но

сделал это на немецком языке, другого не знал! Пошли в ту

сторону, куда он махнул рукой, заблудились пусть в не-

многочисленных, но извилистых старых улицах, уперлись в

насыпь автострады на окраине города.

Редкие прохожие на улицах Херлесхаузена все как один по-

казывали за автобан22, а как его пересечь?

Выручил молодой немец, ровесник Ольги, который не только

знал английский и подробно объяснил, как найти могилы русских

солдат, но и вызвался проводить женщин до лагерного кладбища.

Это оказалось совсем недалеко, не дальше километра от центра

города. Главным было по извилистым улицам найти узкий

тоннель, еле одна легковая машина пройдет, под насыпью

автобана, а там налево по асфальтовой дороге вверх по опушке

леса до кладбищенской ограды. Здесь поблагодарили доброго

молодого человека и огляделись.

Кладбище располагалось на склоне величественного холма, у

подножия которого, как игрушечный, стоял городок. На про-

тивоположной стороне долины видны были руины средневе-

кового замка, еще дальше – перспектива гор, освещенных

пастельными лучами осеннего солнца.

К кладбищу вела вымощенная камнем дорожка, заканчи-

вающаяся у каменной ограды с коваными воротами и табличкой о

том, что на этом мемориальном кладбище похоронены 1593

советских солдата.

22 Скоростная дорога в Германии. Не имеет пешеходных переходов.

102

Рядом с воротами располагался подробный стенд с полной

информацией о месте захоронения солдат, погибших в «Сталаг –

9»23, на немецком, английском и русском языке.

Минут десять Ольга вслух читала о том, что кладбище, как

воинский мемориал, действует с 1949 года, ежегодно его по-

сещают сотни родственников погибших, что информацию о

воинах, похороненных на кладбище, можно получить в городском

магистрате.

Само кладбище было в идеальном порядке. По-немецки тща-

тельно убранное, засеянное мелкой травой. Аккуратные каменные

дорожки. Могилы обозначены бронзовыми плитами, по пять имен

на каждой.

Ольга и Февронья, крестясь, медленно шли по дорожке и

вглядывались в написанные на плитах имена.

Ольга, воспитанная на патриотических советских фильмах, с

некоторым предубеждением относилась к немцам. Враги есть

враги. Но вот их отношение к кладбищу советских военно-

пленных как-то не уложилось в шаблоны советского воспитания.

Хотя бы то, что каждый солдат лежал в своей отдельной мо-

гиле, что Ольга вычислила по расстояниям между бронзовыми

плитами. И еще, что последний приют русские воины нашли на

городском кладбище. Наша героиня заметила, что край

захоронения занимают могилы с высокими старинными ка-

менными надгробиями.

«А как они найдут могилу Прохора Коваленко?», – спросила

себя Ольга, медленно идя между рядами могильных плит.

Кладбище было обширным, таблички можно было бы читать

несколько дней! Ольга только на следующий день заметила, что

все ряды могил с немецкой педантичностью были помечены

небольшими табличками с номерами.

Вдруг она увидела, что старая монахиня неожиданно свернула

с главной дорожки на траву и, пройдя с десяток метров, будто

зная куда, опустилась на колени, затем ничком рухнула на землю.

Ольга бегом подбежала к Февронье, думая, что той стало

плохо.

23 Немецкий лагерь военнопленных времен Второй мировой войны в Тюрингии.

Больничное кладбище этого лагеря действительно находится в городе

Херлесхаузене.

103

Монахиня гладила руками бронзовую плиту, одной из надпи-

сей на которой была «Prohor Kowalenko», и напевно причитала:

– Мий дорогий, улюблений, эдиний! Нарешти ми зустрелися!

Лежи спокийно, виростила я твоих дитэй! Прости, що не змогла

до тэбе ранише прийти…24

Ольга тихонько стояла рядом, не мешала, сама плакала и пе-

реживала, сожалела, что не догадалась прихватить с собой хотя

бы бутылочку воды.

Февронья причитала, рассказывала о своей жизни, детях еще

долго, затем поднялась:

– Извини, милая!

– За что, матушка, я же понимаю, почти шестьдесят лет про-

шло. Я и сама плакала.

– Пойдем в гостиницу, Оленька, устала я сегодня.

В отеле их ждало несколько приятных известий. Из школы

пришла дочь хозяина, она, естественно, учила в школе

английский, говорила на нем хорошо. От нее узнали, что

постояльцы гостиницы, приезжающие с целью посещения

братского кладбища получают скидку в двадцать процентов.

Монахиням Ульрих сделал скидку в пятьдесят, тем более, что

Ольга и Февронья были единственными его постояльцами. Еще

они узнали, что в стоимость номера входит и завтрак, что

существенно облегчило жизнь монашенки и послушницы, сняв с

них заботу о хлебе насущном. Ольга выяснила, где находится

магистрат и то, что он работает с семи утра.

На следующий день проснулись в шесть, позавтракали белым

немецким хлебом с сыром и вареньем. Ольга малодушно потянула

к себе тарелку с аппетитной ветчиной, но наткнулась на

осуждающий взгляд старой монахини и начисто потеряла аппетит

на мясо.

– Надо будет хозяину сказать, чтобы мясо впустую не резал! –

сказала Ольга.

Февронья согласно кивнула:

– И сыр – скоромное, но надо поесть, у нас дел много.

24 Мой дорогой, любимый, единственный! Наконец-то мы встретились! Лежи

спокойно, вырастила я твоих детей. Прости, что не смогла к тебе раньше

придти… (укр.)

104

Ольга предложила вместе наведаться в магистрат, но монахиня

ответила, что она пойдет на кладбище, дорогу найдет, вчера

запомнила, а Ольга пусть сходит сама, разузнает, что сможет о

судьбе Прохора. Ольга волновалась за старую монахиню, но

понаблюдав, как та решительно зашагала в нужном направлении,

беспокоиться перестала.

Ольга без труда нашла в магистрате департамент, который

занимался городским кладбищем с единственной работницей,

хорошо разговаривавшей по-английски. Ольга получила

информационную брошюру о военном кладбище Херлесхаузена

на русском языке, а, самое главное, ей нашли карту во-

еннопленного Прохора Коваленко. Все карты были подшиты в

толстенные папки в строгом алфавитном порядке и представляли

собой желтые картонные бланки с краткой, но полной

информацией о каждом военнопленном, фотографией и

отпечатками пальцев. С неожиданно хорошей по качеству и

совсем не пожелтевшей от времени фотографии на Ольгу смотрел

красивый молодой человек, видно, что исхудавший от голода, но

с бодрым пристальным взглядом. Рядом с портретом стоял штамп

«Просмотрено НКВД», неразборчивая подпись и дата 23 июля

1946 года.

«А сообщили, что пропал без вести!», – с горечью подумала

Ольга.

Часть карты была заполнена от руки и, практически, нераз-

борчиво. Наша героиня нерешительно попросила перевести ей

содержание карты хотя бы на английский язык, но ей сказали, что

сделают ей копию и переведут на русский, только займет это еще

один день, надо отнести карту местной переводчице. У Ольги в

отместку настоятельно попросили, чтобы она предоставила в

магистрат как можно более подробную биографию Прохора

Коваленко и историю его семьи. Ольга пообещала, решив, что

сегодня же вечером она запишет все, что Февронья ей успела

рассказать по дороге в Германию.

Ольга нашла Февронью на дальнем конце кладбища. Монахиня

держала в руках молитвослов и, не глядя в него, читала молитву

над одной из могильных плит. Ольга дождалась «Аминь!» и

протянула Февронье копию карты военнопленного Прохора

Коваленко.

105

– Смотри, матушка, что мне в магистрате дали!

Монахиня несколько мгновений вглядывалась сквозь очки в

документ, затем охнула и прижала его к себе:

– Господи, Прохор, який ти молодий и красивий! Побачились

ж! А я ж така стара, така стара…25

Но быстро взяла себя в руки:

– Что это, Ольга?

– Карта военнопленного. Завтра мне пообещали сделать пере-

вод с немецкого!

– Хорошо, вечером расскажешь! А нам нужно послушание

наше исполнить, прочитать молитвы над солдатами, которые

здесь лежат. Ведь умерли они вдалеке от дома, без отпевания и

покаяния, может быть кто-то и прочитал над ними молитву, а

скорее всего, нет! И священник приезжал ли сюда? Ты девушка

образованная. Можешь посчитать, успеем мы прочитать молитву,

пусть не над каждым солдатиком, но хотя бы над каждой

могильной плитой? Я с батюшкой перед отъездом посоветовалась

и в молитвослове отметила, что читать.

Ольга поступила так же, как на стройке, когда она считала

трудозатраты. Попросила монахиню прочитать все молитвы,

засекла время, умножила на количество могил.

– У нас шесть дней, считая сегодня. А надо… почти шестьде-

сят, если по восемь часов читать над каждым человеком, не

успеем. Если читать молитвы сразу пятерым, и разделиться, ты

матушка, читаешь над одной могилой, я – над другой, тогда

управимся.

– Так и поступим! – монахиня протянула Ольге молитвослов.

– Там закладки, увидишь!

Ольга начала читать, вставляя в молитвы имена с могильных

плит, где это было нужно. Она предполагала, что это не будет

легкой задачей. Она давно уже почувствовала напряженную

святость этого уединенного кладбища с двумя тысячами нелепо

оборванными войной жизнями, и двумя тысячами мучительными

смертями от голода и болезней, вдали от родной земли и от

родных людей. Когда Ольга дошла до заупокойной молитвы

25 Господи, Прохор, какой ты молодой и красивый!

Свиделись же! А я такая старая, такая старая… (укр.)

106

Пресвятой Богородице, то не смогла сдержать рыдания, давно

подступавшие к горлу. Подошла старая монахиня, но не стала

утешать.

– Поплачь немного, никто ведь их не оплакивал, но только

немного, на всех не хватит! Тебя же учили в монастыре читать

молитвы без лишних эмоций!

– А как это здесь можно сделать спокойно?! – сквозь слезы

спросила Ольга.

– А ты когда читаешь молитву, об этих людях думай, не о

страданиях их, а о них самих. О том, как жили они, об их женах,

детях и родителях, который их любили и ждали, молились за них,

и здесь бы помолились, если бы была на это Божья воля. А ты за

них сейчас это делаешь.

Действительно, используя советы Февроньи читать молитвы

было легче.

Но на третьей могиле возникла новая проблема:

– Матушка, идите сюда!- позвала Ольга. – Что мне делать,

здесь похоронен Мохаммед Ибрагимов. Он же наверняка му-

сульманин! Мы же в монастыре поминание на некрещеных не

принимаем!

Старая монахиня задумалась.

– Знаешь, Ольга, надо молиться за всех. Лежат они здесь вме-

сте, как мы за кого-то из них не помолимся? Крещеные обидятся

за товарища своего. Пусть он и мусульманин, а погиб так же как и

его друзья-христиане. Если это и грех, то мы в монастыре

покаемся и отмолим, – решила Февронья.

А через два часа чтения молитв Ольга вдруг поймала себя на

мысли, что она ясно представляет тех, о ком молится, они были

рядом с ней и внимательно слушали ее чтение.

Горбоносый высокий красавец Дмитрий Кузнецов хмуро стоял,

скрестив руки на груди. Почти дед, седой и бородатый, Степан

Тимофеев кивал головой в такт молитве и мелко крестился.

Молодой, совсем мальчик, белокурый Саша Досталь сидел на

корточках и смотрел на Ольгу снизу вверх. Круглолицый

весельчак Петр Беляков задумчиво склонил голову. Усатый и

чернявый, лет сорока, Емельян Диденко слушал внимательно и

старался повторять слова Ольгиной молитвы.

И так было уже на каждой могиле.

107

Давным-давно умершие солдаты слушали ее молитвы со

вниманием и благодарностью, а Ольга понимала, что дело,

которое они с Февроньей делают, было очень важным и нужным

для тех, кто сгинул здесь, на чужой земле, и что-то большее

сложно сделать.

К вечеру, когда уже начало темнеть, и пора было уже воз-

вращаться в гостиницу, пошел дождь.

Не крупный дождь, и не мелкий, но словно слезы…

Завтра подготовились лучше. Взяли из корзины фойе гости-

ницы зонтики для постояльцев. Заготовили на завтраке четыре

бутерброда, хозяин не возражал, и купили питьевой воды в

магазине, чтобы не прерывать свою молитвенную вахту

длинными перерывами.

Ольга так и не смогла записать обещанный немецкой чинов-

нице рассказ о семье Коваленко, не хватило времени и сил. Даже

содержание карты военнопленного, которую передал им хозяин

гостиницы, Ольга смогла пересказать старой монахине только в

самолете. Всю дорогу в автобусах они проспали, так устали.

Каждый день с раннего утра, до той поры, пока начинает

темнеть – на кладбище. А вы пробовали часами читать молитвы с

зонтиком, который вырывает ветер, в одной руке и с

молитвословом – в другой? Правда, уже на второй день Ольга

выучила все молитвы наизусть. Но нужно было помогать и

старой монахине. Иногда погода была настолько плохой, что

послушница и монахиня прятались под одним зонтом, который

двумя руками держала Ольга, Февронья в это время читала

молитвы.

Вечером в гостинице надо было высушить одежду, иногда это

удавалось сделать только при помощи гостиничного утюга. Надо

было и поужинать. И отдохнуть.

У Ольги было желание вечером прогуляться по маленькому

городку, но ее поход в магистрат так и оказался единственной

прогулкой, на большее не хватило сил.

А еще, уже сидя в кресле самолета Берлин – Таллинн, наша

героиня вспомнила, что хотела позвонить Олегу из гостиницы, и

обещала обязательно сделать ему звонок перед тем, как они сядут

108

в самолет. Так и пропали непотраченные марки на телефонной

карточке.

Было стыдно за несдержанное слово, Ольга вспомнила Олега,

их три недели проведенные вместе.

Да, это была любовь, которую она ждала и дождалась, но

любовь опоздала! Она была счастлива, что это было в ее жизни.

Но выбор, ее выбор Бога, он значительнее и выше всего земного,

она пойдет другим путем!

Самолет летел высоко под облаками, отдохнувшая Февронья в

очередной раз рассказывала послушнице историю своей жизни, а

Ольга раз за разом возвращалась в мыслях к принятому ею

решению и находила новые доводы в его пользу…

Глава 5.

Ольга Фролова

Сразу предупреждаю уважаемого читателя: в этой главе нет

Олега. Поэтому, кто привык к нашему герою, и не хочет сми-

риться с его потерей, может пропустить эту главу и перейти к

следующей, там Олег есть и, по воле автора, совершенно жив-

здоров.

А здесь он погиб. Олег работал строителем, стройка – опасное

дело, и так получилось, что плохо сделанные леса, к возведению

которых, правда, он не имел никакого отношения, однажды

рухнули под ним и Олег упал с пятнадцатиметровой высоты.

Умер мгновенно, и, не мучаясь.

109

Почему так случается, что хорошие люди уходят из жизни

значительно раньше, чем хотелось бы их друзьям и родст-

венникам? Почему Господь часто забирает лучших из нас?

Наверно они Ему нужнее Там.

Или за все нужно платить.

«За все нужно платить» – с этой мыслью я проснулась. В окно

птичьим пением и ярким солнечным светом билось радостное

июньское утро, а я боролась с подступающими к горлу

рыданиями.

Почти год прошел с того дня, когда я потеряла мужа, но боль

все еще была очень острой, и практически каждый день

начинался с того, что я рыдала в подушку. Первые месяцы вообще

было невыносимо тошно, я их плохо помнила. Горе и скорбь,

слезы и воспоминания. Олег глядел на меня с фотографий,

висевших на стенах комнаты, этих немых свидетельств

бесконечного счастья двух любящих друг друга людей, которые

обнимаются, целуются, смеются.

Потом я убрала из спальни все его фотографии. Нет уже этих

людей. Одного нет вообще, а другой не может быть счастливым.

Какая нелепая смерть! И главное, меня не было рядом, уехала в

Донской монастырь на Валдай, поработать, отдохнуть душой,

чуть отвыкнуть от детей и мужа, чтобы вернуться к ним с новыми

чувствами, а вернулась на похороны. Господи, за что? Почему?

Сейчас стало немного легче, иногда могу и не заплакать по

утрам. Боль притупилась, пришло сознание, что надо жить

дальше, есть работа и обязанности перед другими людьми.

Есть дети, Олега продолжение, которые требовали внимания и

отвлекали от горя больше всего. Они и помогли придти в себя и

жить дальше.

И еще чувство женского прагматизма и ответственности за тех,

кто рядом.

Чувствую, что сегодня сумею начать утро без слез.

А вот и первый мой помощник.

Дверь в спальню тихонько раскрылась, и сонный Глеб без

лишних слов забрался ко мне в кровать, прижался теплым

детским телом, поворочался немного и через минуту засопел. Я

потихоньку гладила его светлые волосы, вдыхая родной запах.

110

Сегодня суббота, могу поваляться в кровати подольше, вот так,

прижимая его к себе.

Глеб, этот обычай полежать с родителями в выходные, при-

думал, когда ему было года полтора. Мы пытались возражать, у

нас с Олегом были и другие занятия по утрам, более приятные для

любящих друг друга людей, но младший сынишка был тверд

характером, и остановить его могла только вовремя закрытая на

защелку дверь спальни. Так что мы с мужем иногда занимались

любовью рядом со спящим сыном.

После смерти Олега утренние визиты Глеба стали чаще, он

жалел меня, вытирал мне слезы, приносил воды из кухни, потом

засыпал рядом, когда я успокаивалась. С ним как-то было легче.

Опять открылась дверь, и в спальню проскользнула Соня,

поправляя на ходу сползающие пижамные штаны, залезла под

одеяло с другой стороны, несколько раз перевернулась со спины

на бок, ища удобное положение, и тоже заснула.

Сонька – наш с Олегом приемыш. Когда после Глеба выяс-

нилось, что больше у меня детей не будет, дисфункция щи-

товидки, и пожизненный ежедневный прием эльтероксина, а так

хотелось третьего ребенка, то мы удочерили из детдома

пятилетнюю девочку.

Это больше была идея Олега, чем моя. Ему очень хотелось

дочку, я-то не особо стремилась к еще одному ребенку, хоть

между сыновьями разница и была в шесть лет, но от пеленок и

детских болячек отойти не успела. Олег присмотрел маленькую

девочку, или она его, я так до сих пор и не знаю, во время ремонта

детского дома, и я не разу не пожалела, что теперь у нас есть и

дочь. Не знаю, как бы я одна справлялась с четырьмя, сейчас уже

с тремя мужиками в доме, если бы ни ее благотворное влияние на

эту мужскую компанию, временами грубую, временами просто

неуправляемую.

Год мы приручали маленькую Соню. Или она нас? А закон-

чилось все тем, что в одно прекрасное утро в нашей постели уже

сопели двое детей. Правда, недолго продолжалось это счастье…

– Господи, Андрей, а ты куда? – прошипела я.

К нам присоединялся мой старший сын. Ему уже тринадцать.

За последний год вытянулся, подрос сантиметров на десять, уже

подросток, но тоже не прочь полежать рядом с мамой в постели.

111

Андрей деликатно примостился со стороны Глеба и заснул

быстрее младших. Это сейчас он спит в любом положении, а,

когда был грудной, то дал молодой маме жару, не спал ночами.

Ну вот, почти вся моя семья со мною рядом. Греют как печки,

а одеяло не откинешь.

Извини, Олег, сегодня я плакать с утра не буду. Это я так,

шучу, знаю, что мои рыдания он не одобрил бы. Зачем горевать

так долго? Олег любил жизнь, любил детей, любил меня, и сейчас

любит, просто он далеко.

Сейчас самое время рассказать читателю, почему я не в мо-

настыре, я же все для себя решила в предыдущей главе.

Олег не смог нас встретить, когда мы с Февроньей прилетели

из Германии, сломалась его машина, не доехал до Таллинна.

Тогда я думала, что это наверно и к лучшему. Я чувствовала

себя бесконечно виноватой перед Олегом, я же любила его, и с

любовью этой еще надо было как-то справиться. А так не надо

объясняться, попрошу у Валентины, чтобы отослали меня на

ферму подальше от монастыря и людей. Но и этого делать не

пришлось.

Сразу после приезда я узнала, что в Покровском монастыре

формируется группа монахинь для служения в Палестине на

восстановлении монастыря, возвращенного русской православной

церкви. И через два дня я уже была в Москве в Новотроицком

монастыре, где ждала оформления израильской визы и в

ускоренном темпе изучала основы иврита и арабского.

Уже и визы были готовы, и билеты на самолет, который вы-

летал через неделю, когда выяснилось, что я беременна. Мне

стало плохо после завтрака.

Пожилая инокиня, увидевшая, как меня стошнило прямо на

улице рядом со столовой, вызвалась мне помочь, отвела в келью,

принесла воды.

– Не может быть, чтобы ты отравилась! У нас сроду таких

случаев не было! – сказала она в ответ на мое предположение, а

затем участливо спросила. – Дочка, а ты не беременная?

Что я могла сказать? Мы с Олегом не предохранялись, у меня

же все это было в первый раз, я совсем потеряла голову,

подсказать что-то также было некому.

112

– Монашек в положении не бывает! – то ли пошутила, то ли

вынесла приговор моя помощница.

Дальше опять все было не очень просто. Уехать к родителям в

Тверь я не могла. Очутиться в тюремной камере, да еще в

положении?

Позвонила Олегу. Как я была рада услышать его голос! Отдать

ему должное, мой возлюбленный отношения выяснять не стал,

приехал в Москву следующим утром, перевез меня в Санкт-

Петербург, вернее в его пригород, где устроил на время у своей

родственницы, замечательной тети Вали, которая жила в

Ульяновке, большом поселке на железной дороге Санкт-

Петербург-Москва.

Я бы еще месяц жила у доброй тетушки, предыдущая

эстонская виза у меня была однократная, а оформление эстонской

визы занимало долгое время.

Но Олег попросил помочь матушку Валентину, и через неделю,

я уже была в знакомой мне квартире в Нарве. Боролась с

токсикозом и готовилась стать женой Олега.

Я заснула, проспала всего-то полчаса, но проснулась совсем с

другим настроением. Летнее солнце заливало комнату, обещая

хороший день. И не только в погоде.

Теперь надо аккуратно выскользнуть из кровати, тихонько

освободиться от цепких детских ручонок. Пусть еще поспят.

Прочитала утреннюю молитву, привела себя в порядок, и на

кухню, помочь маме, которая уже хлопочет на кухне, готовить

завтрак на всех. Алла Николаевна на пенсии и сейчас живет у

меня. Она приезжает из Твери месяца на три, потом возвращается

домой. Папа скучает. А сейчас он еще и приболел. Вовторник

мама уезжает, придется крутиться одной.

На запах блинов из своей комнаты вышел Илья, это мой

старший сын, еще один приемыш двадцати пяти лет от роду.

Правда, сынок называет меня только по имени, но что сделаешь,

он всего-то на десять лет меня моложе.

– Доброе утро, Оля! А с чем блины будут? Хочу с икрой! – с

этими словами Илья попытался схватить только что поджаренный

блин. Но получил полотенцем по рукам, после чего устроил на

кухне веселую и шумную борьбу со мной за обладание блинами, в

113

ходе которой сумел-таки парочку блинов украсть и съесть, а

потом с достоинством удалился в ванную.

– Вместо икры и со сметаной поешь! Позже! Когда все за стол

сядут! – только и смогла я прошипеть ему вслед. Вырос

здоровенный дядька, не справиться!

Илья с нами уже восемь лет, с тех пор, как Лена, его мать,

вместе с мужем уехала в Россию, на время, ненадолго, но так там

и задержалась. Ленкин бандит вляпался в какое-то дело, связанное

с вымогательством и, чтобы не сидеть в тюрьме, скрылся за

границей.

Приехать сюда больше не мог, и Лена не приезжала, тоже чего-

то боялась. Жили они сейчас трудно. Деньги, полученные от

реализации имущества в Эстонии, давно закончились, что-то

безуспешно вложили в бизнес, и сейчас ютились с двумя своими

детьми в маленькой двухкомнатной квартире где-то под

Петрозаводском. Мы с Олегом ей помогали, понемногу, как

могли. Ленина мама умерла два года назад, завещав единственное

свое богатство – трехкомнатную квартиру в Нарве любимому

внуку Илье, с дочкой была в ссоре. Обижалась на нее, за то, что

она уехала в Россию и матери не помогала. А внук старался,

ухаживал за бабушкой как мог, когда приезжал на выходные и

каникулы.

Илья в прошлом году окончил Таллиннский Технический

Университет, инженер-строитель, создали с папой династию.

Работает в нашей семейной строительной фирме, и без него мне

приходилось бы туго.

Поступил в Таллиннский Технический Университет он легко.

Но после первого курса задурил. Компании, дискотеки, выпивка,

и наркотики были, модный в это время амфетамин. Сама

находила в его карманах. Слава богу, что не героин!

Мы купили в Таллинне квартиру. Двухкомнатную. После

поступления Ильи в университет. Хотелось как лучше, а может

быть, как раз и лучше было бы, если бы он жил в общежитии. Еле

удержался в вузе.

Понятно, что проблемы Ильи были во многом следствием

отсутствия материнского воспитания. Мне пришлось решать и эту

проблему. И я делала это как умела.

114

Сколько раз мы в Таллинн ездили! Я даже жила там по не-

сколько месяцев вместе с Глебом, тогда совсем маленьким.

Готовила детям еду. Проводила бесконечные душеспасительные

беседы. Удалось спасти, или сам за ум взялся? Помогли, как я

считаю, и наши совместные семейные путешествия. Мы трижды

всей семьей ездили на автомобиле по Европе, Олег нашел

возможность брать отпуск летом. Отдыхали во Франции, Италии,

Испании. Вместе проведенное долгое время в тесном салоне

автомобиля, бесконечные путевые разговоры, да и совместные

занятия по устройству лагеря, а жили мы, в целях экономии в

кемпингах, купили хорошую большую палатку, в которой

помещались трое взрослых и двое детей. Все это сильно сблизило

нас, помогло Илье понять наши проблемы и взять на себя часть

ответственности за семью.

А как мы с Олегом переживали за сына во время событий по

переносу Бронзового солдата26? Как мы его не просили, не

умоляли, все равно пошел. Посмотреть. Стоял, по его словам, на

балконе у Центральной Библиотеки, наблюдал, как он потом

рассказывал, за тем, как полиция, без конца, провоцировала

собравшихся защитников памятника. И дождалась, наконец, когда

толпа разбушевалась. А затем, вместо того, чтобы обеспечить

порядок на улицах, занялась тем, что хватала всех подряд. А в это

время мародеры грабили магазины и били витрины…

И Илью тоже арестовали. Мы примчались утром в Таллинн,

его телефон не отвечал, и мы сразу поняли, что с сыном беда.

Нашли ангар в порту, где держали задержанных, и к вечеру,

наконец, его дождались: грязного, в рваной одежде, со сломанной

рукой. Илью отпустили, он действительно ни в чем не

участвовал, не сопротивлялся при задержании. Полиция вела

видеозапись событий, так ничего плохого про Илью там не

нашли.

Мы подали в суд, но без всякого толку. Ну, нет никаких на-

рушений в действиях полиции! О чем говорить, если и

арестованные в этот день граждане Германии подавали в суд, но

ничего не добились!

26 26 апреля 2007 года эстонские власти перенесли памятник, установленный на

могиле воинов Красной Армии, погибших при освобождении Таллинна в 1944

году, чем спровоцировали массовые беспорядки в городе.

115

А рука у Ильи и так зажила.

У меня не было помощника надежней и опоры крепче Ильи,

когда погиб Олег. Он находился со мной круглыми сутками, взял

на себя все заботы о похоронах, я-то совсем ничего не

соображала, только ревела. Помогал и помогает, уже говорила, в

управлении строительной фирмой, да и с младшими братьями

занимается, когда время есть.

А они уже начали просыпаться и подтягиваться на кухню.

Сначала проснулся Глеб, в доме стало шумнее, разбудили Соню,

затем подтянулся главный соня нашего дома – Андрей.

Покатилась веселая жизнь многодетной семьи: всех одеть, на-

кормить, пообщаться.

Сегодня с утра, хотя и выходной все заняты, мама ведет Глеба

и Соню на кружок эстонского языка. Андрей и Илья – играют в

футбол по субботам. А мне – на работу.

Я работаю региональным директором по продажам в сети

магазинов стройматериалов. Иногда приходится поработать и в

выходные, не успеваю за неделю. Так и сегодня, договорилась на

десять утра о встрече с Ашотом Ваняном, нашим крупным и

постоянным покупателем. У него претензия к качеству

купленного в Йыхвинском магазине паркета. Директор магазина

Лиза Майорова попросила помочь, у нее с Ашотом как-то нет

контакта.

– Посмотри Ольга, каким товаром вы торгуете, целая пачка

бракованного паркета! – покупатель продемонстрировал от-

крытую упаковку с десятком досок дубового паркета.

Я пересмотрела доски. Действительно, на каждой доске был

какой-нибудь, но небольшой изъян: либо незаполненный лаком

сучок, либо скол края.

– И это вся пачка такая была? Открыли, и каждая паркетина с

браком?

– Да, да, именно так! – ответил Ашот. – И таких упаковок це-

лых три, – он показал рукой в направлении еще двух пачек

паркета, лежащих у стены. – А теперь, мне не хватает паркета

закончить работу. Ваш магазин должен мне три пачки выдать

бесплатно.

116

Рядом угрюмо молчал Урмас, строитель лет сорока, который

занимался у Ашота ремонтом его квартиры. Хорошо его знаю,

работал у нас в магазине в Кохтла-Ярве пару лет, затем ушел

прорабом в строительную фирму, когда еще был подъем

строительства. После кризиса 2008 года фирма его сократила,

сейчас выполняет частные заказы. Хороший был продавец,

старательный, в силу своего опыта хорошо знавший

стройматериалы, умеющий договориться с покупателями, но

скучно ему было в магазине.

Я молча прошлась по комнатам, осмотрела уже уложенный на

пол паркет. Доски были хорошего качества, я не заметила ни

одного огреха.

– Урмас, ты открывал эти три пачки паркета и в каждой по

десять бракованных досок? – я, кажется, начала догадываться, в

чем дело.

– Ольга не стану вас обманывать, заказчик приказал перебрать

весь паркет и выбрать доски с малейшими изъянами и только

потом укладывать! – Урмас как был честным продавцом, в

магазине к нему претензий никогда не было, так и человеком

оказался честным.

– Ашот, это правда? – спросила я.

Ванян бросил гневный взгляд на мастера. Покраснел бы, что

ли, жулик! Но или помешал смуглый цвет лица или отсутствие

совести.

– Ольга, дорогая, но ты же видишь, что это брак, целых три

пачки.

– Еще раз, этот паркет перебирали?

– Да, я приказал Урмасу класть только качественные доски!

– Ашот, ты бы постыдился, что ли! Ты купил паркет марки

«Рустикал», в котором допускается наличие небольшого коли-

чества дефектов. При укладке паркета мастер располагает доски

так, чтобы эти дефекты уходили в подрезку у стен. Почитай, на

упаковке написано, как этот паркет укладывать. Зато он и

дешевле на двадцать процентов. А результат один и тот же.

– Да я говорил Ашоту, что дефекты в подрезку пущу, а он не

согласился. Перебирай, говорит! – влез в разговор Урмас. Уволит

же его Ашот, и денег не заплатит.

117

– Ашот, почему ты специалиста не послушал? Мне бы по-

звонил или Лизе, мы тебе то же самое сказали!

– А что же теперь делать? – Ванян быстро понял, что никто ему

паркет не заменит. – Мне не хватает три пачки, чтобы закончить

работу, а эти все остались с браком!

– У тебя осталось кухню застелить, так? – спросила я. Ашот

кивнул в ответ. – Кухонную мебель заказал? Урмас, перебери еще

раз эти три пачки и загони все дефекты под мебель. Я уверена, что

оставшегося паркета на кухню хватит!

Ашот выгледел почти довольным.

– А за беспокойство и как постоянному покупателю, Ашот, я

подарю тебе от магазина специальное средство для ухода за

паркетом. Дорогущее! Натрешь, и дерево блестит и меньше

царапается. Будешь в магазине, возьми у Лизы, я ей сегодня

скажу. Для нас главное, чтобы покупатель был доволен, – я

решила подарить немного вредному, но постоянному покупателю

бесплатное рекламное средство, которое, позавчера привез в

магазин поставщик. Но штука действительно эффективная,

создает защитный слой на поверхности паркета.

На этот раз Ашот покраснел, румянцем пробило природную

смуглость, но видимо не от стыда, от удовольствия.

– Приятно работать с тобой, Оля. Я тебе в ответ тоже хорошее

дело сделаю. Я тебе одну вещь расскажу, только ты, пожалуйста,

меня не выдавай.

Ашот позвал меня в соседнюю комнату, я пошла без особого

интереса. А зря.

– Ольга, у вас в Йыхви в магазине воруют. – Ашот говорил

вполголоса и поэтому близко придвинулся ко мне.

Это я знала, уже три года каждая полугодовая инвентура вы-

являвла недостачу на десятки тысяч крон, последняя – на восемь

тысяч евро27. Не так уж и много для большого магазина, но

значительно больше, чем в других магазинах региона. Я была

уверена, что делали это работники магазина, свои воруют на

большие суммы, покупатели столько не могут, но никак не могла

вычислить вора. Хотя могу похвастаться, что за время моей

работы сумела найти и уволить трех нечистых на руку продавцов.

27 За полтора года до описываемых событий Эстония перешла на евро.

118

– А ты знаешь кто?

– Нет, не знаю, но могу сказать, что украли. Поддон паркета

Классен марки «Полярная сосна».

– А ты откуда знаешь?

– Мне один мой приятель хвастался, что на прошлой неделе

купил целый поддон хорошего паркета за полцены. Я его спросил

у кого, но он не стал говорить.

Хитрый Ашот, совсем уж ко мне вплотную придвинулся,

глазами-маслинами сверлит, придется потерпеть ради дела. Сам

наверно хотел на паркете сэкономить, не вышло, решил

напакостить приятелю, да и я его слегка сегодня подкупила.

– А когда это было?

– Я в субботу со своим приятелем разговаривал, когда он как

раз из магазина приехал.

Больше я от Ашота ничего не узнала, информации маловато,

но должно хватить.

Я отправилась в магазин, предупредила по телефону маму, что

мне придется в субботу поработать, и засела за компьютером.

У нас в магазинах есть система видеонаблюдения, она запи-

сывает информацию на две недели назад, поэтому эпизод с левой

продажей паркета должен быть на ней зафиксирован.

Начала с того, что нашла время прихода паркета, это было

двенадцать дней назад, перешла на десятый день, в складе нашла

поддон с «Полярной сосной», увеличив разрешение. Больше всего

времени, почти час, занял поиск того момента, когда погрузчик

забирал паркет со склада. Хоть и на высокой скорости

просматривала.

Потом перешла на уличную камеру, понаблюдала, как воро-

ваный паркет грузят в грузовой автобус. Автобус стоял боком к

камере, номера не видно, водитель тоже не попал на запись.

Жалко!

Но самое главное я уже знала: погрузчиком управлял Андрей

Приходько.

Я скопировала видео в отдельный файл. Затем проверила по

компьютеру, продавался ли поддон паркета «Полярная сосна» в

эту субботу. Никаких счетов и оплат, естественно, не было.

119

Теперь главное: зафиксировать факт воровства от самого вора.

Если согласится написать объяснительную и признает в ней, что

воровал, то разобраться с ним будет значительно проще. Я по

опыту знаю, если написать заявление в полицию, то не факт, что

там сумеют доказать воровство. Злодей скажет, что погрузил по

ошибке, покупатель подсунул неправильные документы.

Придумает что-нибудь!

Позвала Лизу Майорову, директора магазина:

– Необходимо провести внеплановую ревизию в отделе по-

крытий для пола.

– Почему?

– Лиза, я потом объясню. Закройте отдел, сформируйте ко-

миссию, дай мне фамилии, я сейчас сделаю приказ, себя поставь

председателем, возьмите сканеры и ведомости. Думаю, за полчаса

справитесь.

Лиза ушла заниматься ревизией, а я вызвала Светлану

Мостовую, это ее отдел:

– Свет, Приходько у тебя в понедельник работает?

– Да! Он и сегодня на работе. Он по субботам всегда работает,

других не заставишь, а он всегда готов выйти в выходной.

Конечно, по выходным воровать удобней, администрации

меньше. Это сегодня и Лиза и Света на работе, обычно дежурит

кто-то один из менеджеров.

– Света, попроси, чтобы Приходько зашел к Лизе по поводу

графика отпусков через двадцать минут.

Перешла в кабинет Лизы, установила на ее компьютере ви-

деофайлы, сделала распечатку движения ворованного паркета.

Пока было немного времени, обдумала предстоящий разговор.

Зашел Андрей, высокий крепкий парень, с постоянным не-

сколько угрюмым выражением на лице, поздоровался, причем

совершенно не удивился, что звали его к Лизе, а здесь я.

Я молчала и тянула паузу. Вообще-то Андрей – хороший ра-

ботник, помню это по спискам на премирование. И в субботу, и

это – правда, выходит работать, в отличие от коллег.

Но так и получается, что старательные и умелые работники как

раз и воруют. Предыдущие случаи воровства как раз и были с

продавцами, которые состояли на хорошем счету.

120

– Что все-таки у меня с отпуском? – наконец нарушил молча-

ние Андрей.

– На самом деле, все гораздо серьезней, чем отпуск, – ответила

я, постаравшись произнести эту фразу как можно более зловеще.

– Посмотри, пожалуйста, вот это видео.

Я повернула монитор в сторону Приходько, включила запись, а

сама внимательно наблюдала за его реакцией.

По мере просмотра лицо Андрея становилось все более уг-

рюмым и бледным.

– Посмотрел? Я проверила накладные, этот паркет не прода-

вался с того дня, как он поступил на склад. Можешь мне по-

яснить, что происходит на записи? Почему ты грузишь целый

поддон ламината покупателю без каких-либо платежных до-

кументов?

Андрей продолжал молчать, уставившись взглядом в стол.

– Сейчас в отделе идет ревизия, полагаю, что недостача будет

не только по паркету. По итогам прошлой инвентаризации

списание было на восемь тысяч евро. Уверена, что полиция, если

мы подадим заявление, все эти недостачи сумеет повесить на

тебя, а уволим мы тебя по статье за воровство. Гарантирую тебе,

что после этого работу тебе будет найти сложно, – здесь я сделала

паузу.

– У меня есть к тебе предложение, – продолжила я. – Сейчас ты

напишешь заявление по собственному желанию с сегодняшнего

дня, и я его подпишу. Кроме того ты напишешь объяснительную,

где подтвердишь, что это ты отпустил паркет покупателю без

оплаты его стоимости и дашь гарантию в том, что в течение,

допустим, недели возместишь магазину выявленную сегодня

недостачу. Если этого не произойдет, подаю заявление в

полицию. И последнее, – сказать это было моей обязанностью,

нет никакого желания на своей совести носить вину за то, что

человек может сам собой сделать в отчаянии. – Послушай меня

внимательно! Ты еще молодой человек, все у тебя еще впереди, и,

если сделаешь правильные выводы и перестанешь воровать, то

найдешь еще свое место в жизни. Ошибки бывают у каждого,

главное уметь их увидеть, и если можно, то исправить.

Ты согласен с моим предложением?

Андрей еле заметно кивнул.

121

– Хорошо, что понял! Вот тебе бумага, пиши. Просьба, в объ-

яснительной укажи, кому продал паркет. Таких покупателей тоже

наказывать надо. Если нужна будет помощь, позовешь.

Я вышла из кабинета Лизы, попросила охранника оставить

свой пост у дверей, посторожить Андрея и проводить его ко мне,

когда тот закончит писать.

Я отправилась в свой кабинет, перевести дух. Сложно, все

равно трудно, вот так вот поступать с людьми. Все равно человек,

хоть и вор. А то, что изначально не собиралась заявлять в

полицию, это – опыт. Будем много лет судиться, еще и проиграем,

не получим денег за украденные товары, и сами еще заплатим,

если Приходько наймет хорошего адвоката. А здесь ничего

доказывать не надо, сам все признал, и деньги вернет.

В мой кабинет постучалась Света Мостовая, менеджер, в

ведении которой были и паркет и продавец Приходько.

– Ольга, мне сказали, что ты обвиняешь Андрея Приходько в

том, что он… ворует в магазине?

Господи, вот уж быстро сплетни по магазину расходятся, еще и

сказать ничего никому не успела, и Приходько еще до конца свои

объяснительные не написал.

– Я за него готова поручиться, нельзя просто так человека

обвинять! Он, что не попросишь, сделает. На погрузчике ра-

ботает, в выходные выйти не отказывается, – продолжила

Мостовая.

– Света, посиди здесь со мной, скоро получишь ответы на свои

вопросы.

Ждать пришлось еще минут десять. Зашел Андрей в сопро-

вождении охранника, передал мне заявление и объяснительную. Я

прочитала бумаги, почти все было изложено, как я хотела, хоть и

корявым языком продавца магазина стройматериалов.

– Почему не указал, кто у тебя паркет купил? – спросила я.

– Не хочу никого впутывать. Сам во всем виноват.

Благородный вор у нас работал. А так хотелось еще и фирму,

которая вместе с Андреем воровала на чистую воду вывести!

– Ну, это твое дело, если ты хочешь один за все платить. Тебе

заплатили полстоимости паркета, а возвращать придется полную,

учти.

Продавец мрачно молчал.

122

– Андрей, подожди еще, пока итоги ревизии подведут,

выясним точную сумму твоего обязательства вернуть деньги, по-

том я подпишу заявление.

Приходько вышел в сопровождении охранника, а я протянула

объяснительную Светлане.

– Ну, что теперь тоже хочешь поручиться за Андрея? – спро-

сила я. – Могу еще и видео показать, на котором он паркет

поддонами ворует. А я с тебя и других работников магазина

недостачи высчитываю после инвентаризаций.

На Мостовую было жалко смотреть. Она почти плакала.

– Кому же теперь верить?

– Проверять нужно чаще, тогда и верить можно будет больше.

В этот день я пришла домой под вечер и усталая. А еще суб-

бота!

В понедельник уже к открытию магазина Приходько принес

первую половину денег. Я не сомневалась, что заплатит все.

Потом позвонил Дима Драев, один из главных собственников

сети магазинов «Строительная азбука», где я работала, и мой

компаньон, я там тоже акционер, хотя и небольшой, и сообщил

давно ожидаемую новость.

– Ольга, мы вчера подписали договор о продажи торговой сети.

Теперь ты богатая женщина.

– Спасибо, Дима, за новость! А что будет теперь у меня с ра-

ботой?

– Работай дальше, я-то остаюсь в правлении, и у меня нет на-

мерения тебя менять.

– Еще раз спасибо!

Хорошая новость! По моим подсчетам, моя доля в этой сделке

составляла около пятисот тысяч евро. Вот бы Олег порадовался.

Деньги действительно были нужны. Еще был жив муж, когда мы

начали совместный с городом Усть-Нарва проект по

строительству детских жилых домов семейного типа. В городе

работал детский дом, полуразвалившееся здание советской

постройки. В Эстонии в это время при поддержке европейских

фондов стали закрывать такие заведения для детей. Вместо них

строили полностью благоустроенные небольшие дома на

коллектив с десятью, не более детей, где роль родителей играли

123

профессиональные воспитатели, обычно, семейные пары. Дети-

сироты росли и воспитывались как в настоящей семье, лучше

обучались жизненно необходимым навыкам самообслуживания. А

то, после выхода из обычного детского дома в большую жизнь,

его воспитанники часто не умели заварить себе чай и пришить

пуговицу, ничего не знали о семейных отношениях.

Проблема была в том, что у города Усть-Нарвы, с его двумя

тысячами жителей, размер городского бюджета не позволял

участвовать в финансировании проекта.

И хотя проект поддержала игуменья Валентина (при ее стойкой

нелюбви к детским приютам) монастырскими деньгами и

обещанием помогать воспитателями из монастыря, средств, все

равно, не хватало. Тогда я и придумала эту схему: наша семейная

строительная фирма возводит дома на деньги фонда и монастыря,

добавляет и собственное финансирование, а город возвращает

деньги в виде аренды зданий сроком на двадцать лет.

Уже построили три дома, а на четвертый не хватило

шестьдесят тысяч евро. Помешал и общий мировой кризис,

обрушивший строительную отрасль в Эстонии и не только он.

Теперь деньги есть, и можно будет закончить проект, расселить

последнюю группу детей из старого детского дома.

Молодцы, конечно, мои компаньоны из «Строительной Аз-

буки». Начинали двадцать лет назад с того, что привозили из

России латексную краску, и сами, вручную, разливали ее по

банкам. Потом открыли в Таллинне магазин стройматериалов,

один из самых больших в Эстонии, сколотили крепкую команду,

честно и самоотверженно вели бизнес, всю прибыль вкладывали в

строительство новых магазинов. Добились за пять лет того, что

сеть «Строительная Азбука» стала в стране самой большой,

начали торговать в Литве, Латвии и России.

И после переговоров, которые длились уже целый год, продали

всю сеть одной всемирно известной фирме за шестьдесят

миллионов евро. И это в условиях кризиса!

Оставшуюся часть рабочего дня я провела в приподнятом

настроении.

Но мне постарался испортить его Варков, год его не видела, и

век бы не видеть, который ввалился в мой кабинет и стал

требовать деньги. Триста тысяч крон или двадцать тысяч евро. Он

124

делал это регулярно, и в те периоды, когда дела в его фирме шли

неважно. После смерти Олега делал это в первый раз, наверно

сильно припекло отсутствие строительных заказов. А кто ему

сказал, что у меня появились деньги?

– Георгий, господи, ты-то, откуда узнал продаже акций? –

спросила я.

– Каких акций, Ольга? – Варков выглядел озадаченным. На-

верно не в курсе дела.

– Никаких! – я решила не вдаваться в подробности. – Денег

пока нет! – это была правда. – Когда будут, я тебе сообщу!

Здесь надо рассказать, почему бывший компаньон моего Олега

с тупой регулярностью приходит за деньгами.

В начале девяностых по инициативе Олега строительная фирма

«Ригель» открыла в Нарве магазин стройматериалов. Начинали в

приспособленном подвале, но дело оказалось прибыльным,

открыли еще один небольшой магазин, потом создали

акционерное общество «Ригель-СА» совместно с ребятами из

«Строительной Азбуки», где «Ригелю» принадлежало 45% акций,

отремонтировали сначала одно помещение в центре Нарвы, затем

купили у города на аукционе здание цеха закрытого на тот момент

городского предприятия. Здание отремонтировали и там открыли

большой магазин стройматериалов, тоже очень успешный.

Через пару лет головная фирма купила у конкурентов еще два

действующих магазина стройматериалов в Йыхви и Кохтла-Ярве

и предложила «Ригелю» следующую сделку: два магазина в Нарве

и новые магазины объединяются в одну фирму, и стоить это будет

десять процентов акций, которые нарвитяне передавали

таллиннским акционерам. Олег занимался подготовкой сделки, а я

сама рассчитала ее финансовый план. У меня получалось, что

«Ригель» в новой фирме будет получать минимум в два раза

больше прибыли.

Самым большим противником сделки почему-то была Элео-

нора, но совет «Ригеля», состоявший из Элеоноры, Варкова и

главного бухгалтера фирмы, большинством голосов принял

решение о продаже акций. Олег был уполномочен подписать

договор. Он был очень рад, дело, в которое он вкладывал много

сил, становилось большим и весьма прибыльным бизнесом. Я

была свидетелем его телефонного разговора с Дмитрием

125

Драевым, в котором он радостно сообщил, что готов подписать

сделку.

Потом произошла совершенно дикая история. Управляющий

«Строительной Азбуки» уже ехал в Нарву на подписание до-

говора, когда Георгий пришел к Олегу и сообщил, что Совет

«Ригеля» провел новое заседание, на котором отменил свое

предыдущее решение. Позже выяснилось, что и Варков тоже

голосовал против продажи акций.

Сделка не состоялась, представителя «Строительной Азбуки»

успели вернуть с половины пути в Нарву, а Олег очень пере-

живал, в первую очередь, из-за предательства своего друга.

Но я не зря училась в «Инжеконе», а «Методы поглощения и

слияния фирм» были одним из моих любимых предметов.

Я позвонила Алексею Иванову моему однокашнику, наверно,

одному из самых успешных в бизнесе из выпуска Инжекона 1996

года. Хоть и был троечник троечником, и без конца просил ему

помочь с курсовыми работами. А я и не отказывала, потому что,

парень он был упорный в учебе и надежный по жизни, хоть и

коренной питерский, которые, как правило, не блистали ни в

учебе, ни в твердости слова. За пять лет после окончания вуза

вырос в собственника и генерального директора крупной фирмы

по производству пластиковых окон. Я не раз читала о нем в

российской прессе.

– Привет Ольга, как ты? Такая же недотрога, как была в уни-

верситете? – Леша в свое время пытался ухаживать за мной.

– Такая же, только замужем и сыну год.

– Молодец, а я никак не могу найти себе пару. Не встречались

такие красивые и умные, как ты.

– Спасибо за комплимент, Алексей! У меня к тебе дело.

Я предложила Иванову выкупить десять процентов акций

торгового предприятия у «Ригеля», а затем перепродать эти акции

мне. Алексей выслушал мою идею, задал с десяток толковых

вопросов о сделке и согласился мне помочь. Естественно, всю эту

операцию мы решили проводить в тайне, в том числе и от мужа

моего.

На следующей день я договорилась с Драевым, что «Строи-

тельная азбука» не будет препятствовать этой сделке, они, как

акционер имели право первоочередной покупки. Мы заключили

126

договор о том, что будущие владельцы шестидесяти пяти

процентов фирмы «Ригель-СА» проводят намеченную ранее

операцию по объединению магазинов Нарвы и региона, при этом

я передаю десять процентов акций фирмы «Строительной

Азбуке» через пять лет. Олег назначается на должность

исполнительного директора фирмы «Ригель-СА» на срок не менее

десяти лет с годовым окладом в одну треть от стоимости

купленных мной акций.

Сложно, авантюрно, но сработало!

Приехал представитель Иванова из Санкт-Петербурга с пол-

номочиями купить долю в бизнесе торговли стройматериалами в

Эстонии. Покрутился несколько дней для приличия по разным

фирмам. Затем заехал в «Ригель» и предложил Элеоноре за десять

процентов акций миллион крон, что в десять раз превышало

реальную их стоимость, да еще и наличкой. Элеонора устоять не

смогла, уговорила Варкова, подписали договор о том, что

российский акционер и «Ригель» будут вести согласованную

политику в отношении других акционеров. Полученные наличные

деньги главные акционеры «Ригеля» - Георгий, Элеонора и Олег

поделили поровну.

А еще через месяц я выкупила 10% акций «Ригеля-СА». Ольга

Фролова уже была его акционером. У меня была одна акция, Олег

подарил три года назад, после нашей свадьбы, а когда Олег решил

мне ее подарить никто и не возражал против такого его каприза. А

поскольку я была акционером «Ригеля-СА», то согласия

остальных акционеров на переход акций не требовалось. Перед

последней сделкой я не выдержала, рассказала все Олегу, ожидала

семейного скандала, зная его честный, до чистоплюйности,

характер, но все обошлось. Мой муж был очень зол на своих

партнеров за то, что они его так подставили. А еще он отказался

от предложения возглавить «Ригель-СА», сказал, что и дальше

будет работать на стройке, а директором предложил стать мне.

Скандал состоялся в «Ригеле». Никто Олегу, конечно, не по-

верил, что он не знал подготовленной мной операции по переходу

акций.

Его обвинили во всех смертных грехах, в том, что он обворовал

честных собственников «Ригеля», потребовали вернуть

127

полученные за акции деньги. Олег может быть и вернул бы, но

имел такую привычку отдавать заработанное семейному

экономисту. То есть мне. А я твердо сказала: «Нет!». И здесь мы

тоже не поссорились.

Олег из «Ригеля» вскоре уволился, правильно и сделал, нет

смысла иметь дело с ненадежными партнерами. А Варков с той

поры, когда дела в его фирме идут не очень хорошо, наведывался

к нам с требованием вернуть деньги. Я, дура, в первый его визит,

полушутя пообещала, что верну ему триста тысяч. Когда-нибудь.

А он шутки не понял.

Где я взяла деньги на акции? Договорилась с Драевым и заняла

у «Строительной Азбуки», под процент. Не маленький, но

реальный. И под гарантию будущих дивидендов. Триста тысяч

отдала сразу, из денег от «Ригеля». А оставшуюся сумму погасила

дивидендами уже в следующем году. Строительство в Эстонии

разрасталось, и дела в сфере торговли стройматериалами шли

хорошо, наши магазины находились в хороших местах, имели

надежных поставщиков и опытных продавцов. И управлялись

хорошо, скажу без скромности. Поэтому и ребята из

«Строительной Азбуки» через пять лет и разрешили мне оставить

эти десять процентов акций. За деньги, конечно. И «Ригель» к

тому времени уже продал свою долю «Ригеля-СА» главному

акционеру. За сумму меньшую, чем миллион. Но уж очень им

деньги были нужны.

Вот такая история, и больше я эту тему я не хотела обсуждать,

что и заявила нежданному гостю. Варков еще минут пять при

полном моем молчании произносил монолог на тему, что я уже

много лет обещаю вернуть деньги, но слово свое не держу, понял,

что опять пришел впустую и удалился, не попрощавшись.

Но он не был последним моим визитеров сегодня. Уже магазин

закрылся, когда в дверь моего кабинета кто-то робко постучал.

– Входите! Смелее! – крикнула я.

– Разрешите? – в дверях стоял Урмас в хорошем темном кос-

тюме, при галстуке и с большим букетом желтых роз.

– Входи, Урмас, какой ты красивый сегодня. Уж точно не

скажешь, что ты – плотник и паркет укладывал три дня назад! – я

давно привыкла к тому, что у эстонцев привычное – обращение на

128

«ты», даже, если тот же Урмас значительно меня старше. Мой

посетитель, как показал наш дальнейший разговор, использовал

русскую манеру общения на «вы».

– А я ушел от Ашота. Доделал паркет, сказал ему, пусть за-

платит, сколько считает нужным, и ушел. Найду где работать.

Умелые руки и хорошая голова всегда будут кому-то нужны. Это

вам! – он протянул мне букет.

– А какой сегодня повод для цветов? Хотя сказу скажу, Урмас,

мне приятно! – я взяла цветы, не могла отказаться. – Какой

красивый букет! Мне давно цветов не дарили.

Действительно последние цветы я получила на 8 марта, нет,

забыла, дети подарили букет на день матери, это было месяц

назад! И Илья тогда букет мне принес.

– Я рад, что вам понравился мой подарок. А букет – это просто

так, повода нет. Решил подарить красивой женщине цветы.

Вот так, Ольга, ты красивая, и мужчинам нравишься. Один

крупный недостаток – ревешь по утрам.

– И еще, - продолжил Урмас, – я хотел бы пригласить вас на

ужин, в какой-нибудь хороший ресторан.

– Жена ругаться не будет? – слегка съязвила я. – А еще, я не

хотела бы вводить тебя в лишние траты, не думаю, что Ашот

заплатил много, он скряга известный!

Мой поклонник не обиделся:

– Ольга, я разведен уже пять лет. У меня сегодня только одна

женщина, которая на меня имеет влияние – моя дочь, но ей уже

двадцать два и она замужем. Что касается денег, то я живу

скромно, спиртным не увлекаюсь и не курю, денег на ресторан у

меня хватит! Если пожелаете, то можем счет поделить пополам,

чтобы вы не чувствовали себя чем-то обязанной. – Урмас говорил

все по-доброму и спокойно.

- Спасибо за приглашение, оно такое неожиданное. Но сегодня

точно ничего не получится, – я формулировала вежливый и

твердый отказ. Не до ресторанов мне пока. – Дома у меня трое

детей, мама завтра уезжает, надо помочь ей собраться…

– А я и не рассчитывал на сегодняшний вечер, это было бы

слишком большой для меня удачей. Я буду ждать, пока у вас

129

появится возможность принять мое приглашение, – Урмас

говорил, как дворянин или дипломат.

Мы поболтали еще минут десять, большей частью о детях. К

ним я и поспешила. И маму надо было действительно собирать в

дорогу.

Во вторник проводила на поезд маму.

А в среду часов в двенадцать позвонила Зоя Маджидовна,

завуч школы, где учились мои дети. Голос ее звучал взволно-

ванно.

– Здравствуйте, Ольга! Я понимаю, что вы очень занятый че-

ловек, но очень прошу вас срочно приехать в школу. У нас ЧП с

участием вашего сына Андрея, я не хотела бы рассказывать

подробности по телефону.

В душе похолодело:

– С Андреем все в порядке?

– Не беспокойтесь, жив-здоров! Приедете?

– Да, конечно!

Зою Маджидовну знаю несколько лет, я в школе член попе-

чительского совета. Просто так звонить и просить приехать она не

станет. Я свернула все дела на работе и поехала. Хорошо, что

отпрашиваться ни у кого не надо.

В кабинете Зои Маджидовны на стульях грустно сидели,

скромно положив руки на колени, мой сынок и его лучший друг

Саша Доценко.

– Дети, подождите немного в коридоре! – скомандовала завуч,

и друзья послушно вышли.

– Сегодня в школе распылили слезоточивый газ. Мы вынуж-

дены были эвакуировать детей. Хорошо еще, что последняя

учебная неделя, половина школьников, все младшие классы, уже

не учатся, да и у старших части уроков нет. Скажите, у Андрея

был баллончик со слезоточивым газом?

Теперь стало понятно, что за запах я ощутила, как только в

школу вошла.

– Был, – не было смысла обманывать. Купили и дали Андрею

еще два года назад, когда у него были проблемы с местной

шпаной. Нападали группой на детей, отнимали деньги и мо-

130

бильные телефоны. Олег даже ездил разбираться, когда Андрей с

тем же Сашей из школы выйти не могли, потому что за ее

дверями слонялась кампания гопников. Проблему тогда решили

совместными усилиями школы, родителей и полиции, баллончик

с перцовым газом не понадобился. А забрать его у ребенка

занятые родители забыли. Потом вообще стало не до перцового

газа.

– Вы точно уверены, что это Андрей?

– Абсолютно! Ребята из параллельного класса видели, как они

с Доценко возились в мужском туалете, и в руке у Андрея был

красный баллончик.

– А что Андрей говорит?

– Все отрицает. Саша тоже. Они, как два стойких партизана,

твердят одно и то же! Ничего не было, баллончик не их! С одной

стороны хорошо, когда ребята так дружат и помогают друг другу,

с другой, вы же понимаете, надо нести ответственность за свои

поступки, и они должны это понять.

– Баллончик нашли?

– Да, конечно! – Зоя Маджидовна достала из ящика стола ма-

ленький красный цилиндр. Точно такой и мы покупали.

– Может быть все-таки не они, таких баллончиков много, я

знаю и других родителей, которые покупали их для своих детей!

И Андрей не врет обычно, я знаю это.

Очень не хотелось верить, что Андрей это натворил, но спо-

рить здесь было сложно.

– Они, они! Я бы не стала говорить об этом, если бы у меня не

было полной уверенности! – стояла на своем завуч школы. –

Ольга, мы нестали вызывать полицию, нам это не нужно, вас мы

уважаем, и сын ваш у нас на хорошем счету. Надеюсь, и родители

других детей не станут раздувать этот случай. Всех вовремя

вывели и распустили по домам, никто из детей и учителей не

пострадал.

– Давайте, я сама поговорю с сыном!

– Конечно! – Зоя Маджидовна позвала Андрея из коридора.

Мальчик выглядел бледным и несчастным, его было жалко, и я

опять засомневалась, он ли устроил эту газовую атаку в школе.

– Андрей, это ты распылил газ в школе?

131

– Нет, мама, – мальчик отвечал твердо и смотрел при этом в

глаза.

– Может быть Саша?

– Нет, не он!

– Но вас, же видели в туалете, и газовый баллончик у вас ви-

дели.

– Ну и что, разве видели, как мы газ выпускали!

– Андрей, пойми, сейчас приедет полиция, – я начала врать, на

душе было мерзко, но очень хотелось во всем этом разобраться, -

с вас снимут отпечатки пальцев, сравнят с теми, что есть на

баллончике и истина выйдет наружу! Будет очень стыдно за свое

вранье. Слава богу, что еще никто не пострадал. Есть же дети, у

которых аллергия, они могли бы заболеть после того, как

надышались газом. Сорвали уроки в школе, а старшеклассникам

надо готовиться к экзаменам… И скажи, где твой баллончик с

газом, если это не ты!

– Я его потерял еще год назад. Мама, это не мы, пусть приез-

жает полиция и выясняет, кто это сделал!

Вот так! Я, конечно, расстроилась. Ну не могу и не хочу я не

верить собственному сыну!

– Зоя Маджидовна, я лучше поговорю с Андреем дома!

– Да, да, пожалуйста! – завуч тоже явно переживала. – Только

позвоните мне вечером, обязательно позвоните!

– Хорошо, до свидания!

Я поднялась со стула, Андрей поплелся за мной.

До дома я не дотерпела, разрыдалась в машине.

Андрей перебрался с заднего сиденья на переднее, обнял меня.

– Какой ты Андрей, гад, все-таки! Я хочу тебе верить, но, если

это не вы с Сашей, то неужели так нужно делать, чтобы на вас

думали. Возитесь в туалете с баллончиком. Мне и без ваших

пакостей плохо, ты же знаешь, как мне плохо без папы, а тут еще

ты в истории попадаешь!

– Прости, прости меня мамочка!

– Так это все-таки ты!

– Мама, мы не думали, что так получится. Саша предложил

проверить, как он работает, вдруг дефектный. Мы думали, чуть-

чуть газа выпустим, никто и не заметит. А он как начал газ

распылять! И не остановить! Мы баллончик бросили, сбежали, а

132

надо было окно открыть… С Сашей договорились, что никому не

скажем. И ты не говори!

Тут я разозлилась:

– Андрей, я тебя сейчас убью! Отвезу на реку, привяжу камень

к ногам и утоплю! Чтобы больше ты меня не доводил! Зачем мне

такие сыновья нужны? И Зое Маджидовне обязательно скажу.

Иначе будут на других детей думать и их искать.

Андрей забился в угол, испугался. Конечно, топить я его не

стала, нахлестала по щекам, после чего успокоилась, даже стыдно

стало за собственное рукоприкладство.

Теперь рыдал Андрей.

А я позвонила Зое Маджидовне. Доложила, что следствие

закончено, чистосердечное признание получено.

– Оля, я прошу вас не оставляйте сына одного. Я переживаю за

него.

«Завуч была права» – подумала я про себя, глядя на плачущего

сына.

Целый день мы ездили вместе по стройкам, занимались моими

делами. Уходя из машины, ставила ее в тень и запирала вместе с

хмуро молчавшим Андреем. Я пыталась его разговорить, но без

особого успеха, обиделся. Ну и пусть. Пройдет!

Вечером, уложив всех спать, мы с Ильей пили чай. Я жалова-

лась своему приемному сыну. На детей, на жизнь без Олега. Даже

всплакнула. Увлеклась настолько, что как-то пропустила тот

момент, когда Илья ласковым жестом взял меня за руку.

– Оля, я давно хотел тебе сказать…

– Что, Илья?

– Я понимаю, что это для тебя неожиданно, но я люблю тебя!

Не как маму и сестру, а как женщину! Это со мной уже давно.

Полгода, не меньше. Я понимаю, что это дико и странно. Ты жена

папы, ты старше меня на десять лет, но для меня все это никакое

не препятствие, я люблю тебя, хочу тебя! Уверен, что мы, мы

можем быть и будем счастливы. Мне никто кроме тебя и детей

твоих не нужен. Тем более, что у Софки я и так приемный отец!

«Начнем с того, что не «отец», а опекун…» – подумала я. По-

сле смерти Олега, опекуном Сони записали Илью, иначе была

опасность, что органы опеки заберут ребенка из неполной семьи.

133

Тут меня как громом ударило, я решительно высвободила свою

руку, остановила его порыв встать:

– Подожди, подожди, Илья! Дай мне в себя придти, я от тебя

действительно такого никак не ждала!

Надо формулировать четко и жестко. Я-то, опять дурр-ра,

увлеченная своими переживаниями и плачем Ярославны28 по

утрам должна была давно понять, что сын мой старший приемный

ко мне не равнодушен. Катастрофа! У парня двадцати пяти лет

нет девушки, и он особо не стремится познакомиться.

Его стремление при малейшей возможности затеять какую-

нибудь борьбу со мной, остаться вечером и поговорить по душам,

давно пора было оценить и понять.

А я мимо него дефилирую по утрам и вечерам в коротком

халатике!

И, с другой стороны, Илья – вылитый Олег по характеру, ли-

цом и фигурой, с привычками моего мужа. Какие женщины

должны ему нравиться? Те же, что и его отцу! А тут рядышком

такая именно и есть!

Я начала твердо и неторопливо объяснять свою позицию, как

это делала своим подчиненным.

– …пойми, Илья, хотя ты очень похож на своего отца, но я

буду любить и вспоминать его, ведь именно с ним у меня связано

все самое лучшее, что у меня в жизни было. Я не смогу никогда

тебя полюбить, а зачем такие отношения? Что касается разницы в

возрасте, то это сейчас, когда мне тридцать с небольшим, то

разница не очень заметна. Пройдет лет пятнадцать, женщины

стареют быстрее, все смеяться над нами будут. Пример есть:

бывшая коллега твоего папы Элеонора, ее мужу, по-моему, лет на

пятнадцать меньше, чем ей. И что мы видим? Бабушку с внуком?

То, что ты мне помогал и помогаешь, я тебе бесконечно бла-

годарна за это. Но я отношусь к тебе и буду относиться, как к

брату, и, извини, как к сыну.

Не больше. Поэтому выкинь все это из головы и ищи себе

хорошую девушку без детей и не твою близкую родственницу.

– А что мне делать? Я же с ума схожу рядом с тобой!

28 Героиня «Слова о полку Игореве». Оплакивала своего мужа – князя Игоря

на крепостной стене.

134

– Значит надо тебе переехать, у тебя же есть бабушкина квар-

тира! – я считаю здесь надо действовать решительно. Тем более,

что пустая квартира есть. Пусть все успокоится, уляжется.

Молодость, эмоции. Господи, а я-то, что старая?! И у меня

эмоции еще есть. И мужской ласки так хочется!

Илья собрал вещи и уехал. А я осталась одна на кухне.

Спала эту ночь или не спала, я так и не поняла. Но утром не

плакала. Хотя, как всегда, проснулась с мыслями об Олеге. И о

том, что, как-то все на меня навалилось в последнее время.

События на этом не кончились.

В субботу с утра мне нужно было отвезти младших детей на

занятия по эстонскому языку. Обычно это делала моя мама, но

она в последнее время частенько предлагала мне самой хотя бы

раз детей на учебу проводить, а мне все не хватало времени.

Посадила детей в машину, и мы поехали в Нарву в Дом

Творчества школьников. В такую погоду хорошо на пляже

лежать, а не изучением языка заниматься, наконец-то, первые

теплые дни лета пришли. Но осталось-то всего два занятия, потом

кружок закроется на каникулы. После обеда поедем куда-нибудь,

все вместе погуляем, если погода не испортится по нашему

прибалтийскому обычаю.

У меня сложные отношения с эстонским языком. После пере-

езда в Эстонию, я учила его лет пять на самых различных курсах,

искренне желая получить хотя бы базовые навыки. Я не ставила

перед собой задачу получить эстонское гражданство. Со своим

российским паспортом и видом на жительство в Евросоюзе, в

который Эстония вступила в 2004 году, я могла без проблем

ездить от Лиссабона до Владивостока. Но я понимала, что

необходимо знать язык, это необходимо для работы и для того,

чтобы детей инициировать к его изучению.

В итоге, я сносно разговариваю и без труда веду документацию

на государственном языке, мне это нужно по работе. Главная

проблема в нашем регионе, что практически не с кем

разговаривать, эстонцев здесь живет всего-то несколько про-

центов. И все они знают русский, при разговоре плавно переходят

на его использование.

135

Когда я окончила очередные интенсивные курсы, преподава-

тели заверили меня, что я готова к государственному экзамену на

категорию В, это средняя категория, мало ли пригодится. Или

языковая инспекция потребует корочку о знании языка, все-таки с

людьми работаю. Я дополнительно подготовилась к экзамену,

заплатила деньги.

Экзамен занимал три часа и состоял из нескольких частей. И

хотя я переживала, давно не сдавала экзамены, не считая по-

лучения водительских прав, я без труда справилась с сочинением

и переводом аудиозаписи. А вот с письменным переводом мне не

повезло, хотя еще до экзамена я думала, что с этим проблем не

будет, я постоянно перевожу тексты на работе. В конверте для

перевода я нашла статью из стоматологического журнала. Когда я

ее прочитала и поняла, что не знаю значения половины слов из

статьи, то подозвала одного из экзаменаторов.

– Скажите, а вы сами можете это перевести?

Дама-экзаменатор долго морщила лоб, вникая в статью и от-

нимая у меня и без того ограниченное время.

– Да, это сложно! – наконец сказала она. – Но не мы выбираем

статьи для перевода. И заменить статью тоже не можем.

Еще больше мне не повезло на диалоге. Моим партнером стала

школьница, видимо выпускница, бегло разговаривавшая на

эстонском, значительно лучше меня. Она мне просто не давала

рта открыть, отвечая крайне длинно на мои вопросы, а мои ответы

еще и комментировала.

В итоге из возможных 100 баллов я набрала 58, а нужно было

60 для сдачи экзамена. Написала протест в экзаменационную

комиссию, надеясь, что хотя бы пару баллов за сложность

перевода мне добавят. Но получила вежливый отказ в ответе.

Больше у меня не возникало желания сдавать экзамен по

эстонскому языку.

На занятиях родители чинно сидели вдоль стены на стульях,

дети расположились за столом, что-то пели, рисовали, затем

учительница Тиина, седенькая старушка небольшого роста стала

беседовать с детьми. Учительница была доброй и толковой. Это я

сразу отметила, дети с удовольствием с ней общались, а она

136

умело помогала ученикам подобрать нужное слово или поставить

его в правильную форму.

Вдруг я отвлеклась от своих мыслей. Тиина обратилась с ка-

ким-то вопросом к Глебу. Мой сынок молчал и при этом ос-

мысленно и несколько нагло смотрел на учительницу ясными

голубыми глазами. После короткой паузы учительница пере-

адресовала вопрос другому мальчику, беседа потекла дальше. Я

стала внимательнее следить за учебным процессом. Во время

беседы Глеб с беспечным видом смотрел по сторонам, в окно и

явно игнорировал вопросы учительницы, что вызывало смешки у

присутствовавших здесь родителей.

Все дети активно работали, Соня тоже старалась, и неплохо,

один Глеб филонил.

Вдруг он повернулся ко мне и громко спросил:

– Мама, а мы на мультфильмы по телику успеем вернуться?

Оживление среди родителей.

– У тебя сегодня вообще будет отдых от телевизора, Глеб! –

прошипела я, еле удерживаясь от того, чтобы не наподдать сыну

прямо на уроке.

Дома сдерживаться не стала, получил у меня младший сын, я

не сторонник западного воспитания, которое сейчас насаждается в

Европе. В Эстонии в скором времени тоже обещают у родителей

отбирать детей за легкий шлепок по мягкому месту. Зато в Европе

дети наглые, как макаки, слов не понимают и делают, что хотят,

ничего не боятся. Насмотрелась, и сама пострадала. На улице

Амстердама. Мальчик лет десяти, на дебила абсолютно не

похожий, ни с того ни с сего, подошел ко мне и плюнул мне на

мою любимую кофточку. Пока я соображала в какое ухо ему

врезать, подбежали родители, стали извиняться на английском,

говорить какие-то ласковые слова по-голландски своему

бестолковому отпрыску, а его толстый лысый папаша все пытался

стереть слюни своего сыночка с моей груди. Еле отбилась, сама

стерла, и поняла, что поводом для агрессии явилась моя русская

речь. Хорошо, что у мальчика не было с собой бейсбольной

биты…

Глеб, получив заслуженное, не проронил ни слезинки, никогда

не плачет, вот мужик растет, и, после долгих увещеваний, нехотя

137

извинился за поведение на уроке и с достоинством удалился в

свою комнату. Сегодня выходил из нее только к столу. Даже к

телевизору, на свои любимые мультики не появился.

В воскресенье, погода позволила, и мы почти всей семьей,

Илья отказался приехать к нам, на славу повалялись на пляже в

Усть-Нарве, поплавали в холодной еще воде. Дети радовались

первому за лето по-настоящему солнечному и теплому дню, и я

наслаждалась от счастья, наблюдая за своим семейством.

А в понедельник, когда я вернулась домой после рабочего дня,

дом встретил меня тишиной. Никого в доме не было.

Я, поначалу не придала этому значения. У меня была дого-

воренность с семейной парой Васильевых, работниками первого

детского дома семейного типа, построенного с моим участием в

Усть-Нарве, что они помогут мне посмотреть за детьми, пока

мама в Твери. Мы подружились, когда еще шло строительство.

Андрей, при необходимости, мог отвести младших детей к

Васильевым, это было всего в квартале от нашего дома. Да и сам

там иногда задерживался. Пообедать, к примеру. Или спортом

позаниматься, в детском доме был маленький но, хорошо

оборудованный тренажерный зал. Трое детей под опекунством

Васильевых были его сверстниками.

Я, позвонила Андрею на мобильный телефон, но он не отвечал.

Не слышит, наверно, решила я, перезвонит, Андрей всегда

перезванивал, и стала готовить ужин.

Когда, через час, я еще раз набрала телефон старшего сына, то

он был выключен.

Ужин остывал, на часах уже почти восемь, я пошла к Василь-

евым.

На детской площадке четверо маленьких детей, облепив на

скамейке огненно-рыжую Ларису, слушали на свежем воздухе

вечернюю сказку. Один мальчик, Кирилл, по-моему, делал вид,

что не слушал, катал по дорожке машинку. Моих видно не было.

– Привет, Лариса!

Женщина прервала чтение.

– Добрый вечер, Оля!

– А где мои дети, в доме?

Лариса удивилась:

– Они ушли сразу после обеда.

138

– Да?

– Может быть, гуляют у моря, погода хорошая.

– У Андрея телефон выключен, не могу выяснить, где все они.

Я попрощалась и пошла домой.

Даже из-за калитки было видно, что у нас в доме никого нет.

Убедившись в этом, я решила поискать детей на пляже. На

многолюдном в этот теплый вечер пляже отыскать детей было не

просто, но у меня хорошее зрение и я знаю, где они обычно

отдыхают. После часа безуспешных поисков я вернулась домой,

надеясь найти их там.

Никого! Мое волнение нарастало. Я обзвонила всех друзей

Андрея и их родителей. Некоторых телефонов у меня не было,

пришлось искать через знакомых. Нигде его не видели.

Последнему и без всякой надежду позвонила Илье, который с

некоторым раздражением сказал мне, что с четверга никого не

видел.

Все! Я позвонила в полицию, когда было уже часов двенадцать

ночи.

Патруль приехал через десять минут.

Двое усталых полицейских внимательно осмотрели дом и

участок, так же безуспешно, позвонили в больницу и центр

спасения. Попросили фотографии Андрея, Ильи и Сони, которые

тут же в машине отсканировали и отослали в префектуру.

Долго выясняли, что происходило у нас в семье последние дни.

– Ничего особенного не происходило, – от переживаний я за-

была им рассказать о случае с газовым баллончиком.

Спросили, есть ли у меня враги. Тоже никого нет. Кому я де-

лала плохо?

– Никакого специального заявления пока писать не надо, уве-

ряю вас, что сейчас вся полиция будет заниматься поисками

ваших детей. Поймите правильно, после убийства Вари Ива-

новой29 мы очень внимательно относимся к тому, что связано с

детьми. – сказал один из них, по-видимому, старший в патруле.

Увидев смятение на моем лице, он постарался меня успокоить:

29 Зимой 2012 года в Нарве было совершено убийство 9-летней девочки, которое

на момент написания этих строк еще не было раскрыто.

139

– Нет, нет, это очень нехарактерно для убийц, чтобы они свя-

зывались с группой детей, тем более одному из них тринадцать.

Но я уже рыдала. Полицейские постарались меня успокоить,

один из них налил мне воды, дали какую-то таблетку и уехали.

Позвонил Илья:

– Дети нашлись?

Услышав в ответ мой плач, сказал:

– Я сейчас приеду.

И через десять минут был уже у меня.

– Ольга, полицейские правы, - успокаивал он. – Скорее всего,

дети сбежали, такое бывает. Я тоже сбегал из дома, когда ро-

дители развелись. Побродят где-нибудь. Проголодаются и

вернутся. Или полиция их поймает.

– Но, почему, почему они сбежали?!

– Оля, после смерти Олега с тобой общаться очень непросто.

В душе я не была с ним согласна. Живут же семьи и после

разводов и после ухода из жизни родителей.

Илья уехал, а я осталась одна.

Мне ничего не оставалось делать, только молиться. Ну почему

так получается, что мы вспоминаем о боге, когда нам плохо, когда

у нас проблемы, или что-то надо. А когда хорошо, то редко

читаем молитвы?

После бессонной ночи и бесконечных раздумий, я нашла у себя

врагов. Зря я полицейским ничего не сказала!

Во-первых, Георгий Варков. Денег я ему не дала, из кабинета

выпроводила, а он все ворчал и угрожал мне.

Буду без полиции этим заниматься. Они убийцу Вари Ивано-

вой уже полгода ищут, и найти не могут!

В семь утра я позвонила Георгию и потребовала вернуть детей.

Варков приехал через пять минут, и не один, а со своей женой

Татьяной.

– Ольга ты совсем с ума сошла, если так хреново обо мне ду-

маешь. – Варков в выражениях никогда особо не стеснялся. -

Неужели из-за каких-то двадцати тысяч я пойду на такое дерьмо.

140

– А за пятьсот пойдешь! Дети у меня пропали, понял! – за-

кричала я. – Кто, если не ты! Ты же угрожал мне, забыл, когда

уходил от меня!

– Какие пятьсот, за любые деньги этим заниматься не стану.

Мало ли, что в сердцах сказать можно!- Варков был настроен

миролюбиво. – Давай, мы лучше всем коллективом «Ригеля»

займемся поисками, все равно сейчас у нас нет больших объектов.

Скажи, как помочь, где искать?

– Оля, ну, в самом деле, как ты могла подумать такое?- всту-

пила в разговор Татьяна. – Я услышала, как вы по телефону

разговаривали, и сразу предложила Георгию к тебе ехать. У нас

же у самих - трое детей, ты же знаешь. И внук – четвертый. Я

сама сяду на телефон буду всех знакомых обзванивать, может, кто

видел твоих.

Ну что я могла сказать? Что сама ничего не знаю?

Неожиданно сказала другое.

– Знаешь, Георгий, я отдам тебе эти двадцать тысяч. В течении

двух недель, я получаю деньги от одной крупной сделки, – не

стала говорить от какой, ни к чему людей травмировать, – так и

отдам. Поступим следующим образом. Заключаем договор на

шестьдесят тысяч евро на достройку последнего семейного

детского дома, я перечисляю тебе аванс в двадцать тысяч, смету

на эту сумму завысим. Договорились?

Варков опешил, а я поняла что успокаиваюсь. Коммерция как

средство борьбы со стрессом.

– Договорились!

– За подозрения извини, а за предложение помощи, спасибо.

Второй враг – Андрей Приходько.

Затаил на меня злобу и отомстил, гаденыш!

Я, как всегда, поехала на работу, никто меня от нее не осво-

бождал, там, в архиве, нашла адрес и телефон Приходько. Затем

позвонила Игорю Круглову, знакомому полицейскому констеблю,

объяснила ситуацию и попросила помочь навестить Андоея.

Игорь уже был в курсе того, что мои дети пропали, читал

ориентировку. Помочь согласился, но после шести вечера, когда

закончится его дежурство.

141

Затем я позвонила Алексею Кукку и Галине Шустровой,

которые руководили местными телевидением и радио, попросила

дать объявления о пропаже детей. Выслала Алексею фотографии

по э-майлу.

Местная «Нарвская Газета» выходила только в четверг, но я

послала фотографии и в редакцию газеты.

Юлия Томберг, редактор портала «Дельфи», самого читаемого

в Эстонии, обещала разместить фотографии и объявления в

интернете уже через пару часов. Все это были мои хорошие

знакомые или приятели Олега, все старались помочь.

Периодически набирала телефон Андрея, но он, по-прежнему,

был выключен.

Надо было и младшим телефоны купить!

Не до работы, конечно, было, но приходилось и ей заниматься,

поэтому время пролетело быстро. Я даже удивилась, когда в

дверях моего кабинета возник двухметровый круглолицый Игорь.

– Привет! Я готов, форму снимать не стал, но поедем на твоей

машине.

– Здравствуй Игорь, поехали!

По дороге я объяснила Круглову, что Приходько был уличен в

краже в магазине и уволен.

– Знаешь Ольга, не думаю, что из-за этого кто-то станет по-

хищать детей, но проверить надо. Люди разные бывают.

Андрей сам открыл дверь и отшатнулся, увидев полицейского.

– Вы же обещали, что не будете подавать заявление в поли-

цию! Я уже половину денег в кассу вернул!

– Где мои дети! Говори, у меня дети пропали!

– Господи Ольга, какие дети…

Здесь в дело вступил Игорь, он схватил Андрея за горло и

потащил его вглубь квартиры, крикнув мне:

– Подожди меня в машине!

Я так и сделала.

Игорь вышел быстро, минут через пять.

– Оля, явно не он, я уверен. Ни к чему ему. Приходько мне

сказал, что квартиру эту продает, чтобы с долгом рассчитаться. А

в понедельник он весь день был на строительстве одного

142

коттеджа, он сейчас там работает. И его коллеги могут

подтвердить.

– А ты его сильно бил? Мне его даже жалко стало!

– Оля я его не бил, даже пальцем не тронул, запомни это, мы

же интеллигентные люди! А жалеть Приходько не стоит. Просто

воровать не надо, и на тебя ничего плохого не подумают.

– Как ты на этой работе работаешь!? Все время приходится с

отбросами общества общаться, мог бы работать у нас. – В свое

время Олег звал Игоря директором одного из магазинов

стройматериалов, но тот отказался.

– До пенсии еще три года, надеюсь, не выгонят за плохое

знание эстонского языка.

– Спасибо за то, что помог, Игорь!

– Обращайтесь, только, как можно реже.

Подозреваемые у меня закончились...

Может быть детей выкрали из-за выкупа, из-за денег, которые

я скоро должна получить? Но кто? И как могли узнать? От моих

таллиннских компаньонов? Они не были замечены в лишней

болтливости, из того же Драева лишнего слова о бизнесе никогда

не вытянешь.

На следующий заработали объявления по радио и в интернете,

было четыре сообщения, и я ездила на встречи с возможными

свидетелями, показывала фотографии детей, но без успеха. Детей

они не узнали.

Часов в пять позвонил Урмас, сказал, что знает о пропаже моих

детей. Он вчера и сегодня объездил места в Йыхви и Кохтла-

Ярве, где любит тусоваться детвора, показывал им фотографии,

которые скачал из интернета. Тоже безуспешно, но, по крайней

мере, в тех местах можно не искать. Единственный из моих

знакомых, который что-то реальное попытался сделать.

А в семь часов вечера позвонил полицейский, представился

Тедером и сказал, что есть информация о том, что детей видел

водитель автобуса Йыхви-Васк-Нарва. Я попросила телефон

водителя и тут же перезвонила ему.

Сработала реклама на телевидении. Петр, так звали водителя

автобуса, имел привычку смотреть местные новости на русском

143

языке, которые начинались в шесть часов вечера. Он узнал детей

на фото.

– Трое их было, парень, подросток, большой уже, и двое мел-

ких, лет по семь. Мальчик и девочка. Я еще удивился тому, что

они выходили не в Васк-Нарве, а на повороте, не доезжая до

деревни. Спросил, куда же они выходят здесь лес кругом. А

парень мне объяснил, что они едут к бабушке в Аллайые, на

автобус туда не успели, а бабушка сейчас сама подъедет за ними

на машине.

– С ними никого больше никого не было?

– Нет, и на этой остановке никто не выходил. И в автобусе,

кроме них еще две пожилых женщины ехали до Васк-Нарвы, я их

знаю, они часто ездят этим маршрутом. Думаю, они тоже детей

запомнили.

– У детей были какие-то вещи?

– Да, точно, у маленьких были детские рюкзачки, а у большого,

я запомнил, большая сумка, он ее как рюкзак одел и сумка с

колесами.

– Спасибо, Петр! Я хочу вам заплатить за эту информацию.

– Что вы, ничего не надо, поскорее находите своих детей!

Все-таки сбежали! Я сходила в гараж, который в доме одно-

временно служил и кладовкой. Отсутствовали: палатка, надувной

матрас, большая сумка на колесах, котелок, которым не

пользовались несколько лет. Все понятно!

Четыре года назад, в начале лета, когда дома в Усть-Нарве у

нас еще не было, мы всей семьей поехали отдохнуть на берег

Чудского озера, подышать свежим воздухом, поплавать в чистой

и теплой воде. Озеро очень быстро прогревается, в отличие от

моря. Мальчикам тогда очень понравилась жизнь в палатке и мы

приезжали на озеро еще несколько раз.

Когда я вернулась в дом, мой мобильный телефон уже над-

рывался от звона. Звонил префект полиции. Он сказал, что

готовится поисковая операция в лесу, где видели детей.

– Начнем завтра утром, часов в пять, как только рассветет.

Извините, Ольга, я уверен, что вам хотелось бы побыстрей, но

раньше не получится. Пока мы все формальности соблюдем и

144

соберем людей, уже наступит ночь, а ночью значительно сложнее

проводить поиск.

Но я уже была как взнузданная лошадь и била копытом землю.

– Спасибо, понятно. Вы делаете свое дело. Я сейчас же поеду в

Васк-Нарву сама, – я уже все решила для себя. – Если будут

новости, я вам позвоню.

– Ольга, советую вам одной по лесу не ходить. Возьмите с

собой заряженный телефон, соответствующую одежду. Если что,

звоните. Я пришлю вам наряд, ближайший у нас в Йызаку, это

сорок километров, или попрошу помочь пограничников из

кордона Васк-Нарвы.

– Еще раз спасибо, одна не буду, ваши советы учту.

Я позвонила Илье и рассказала, где видели детей.

– Илья, давай встретимся в Йыхви, выезжай туда, все равно

ехать через него. И еще надо успеть в магазин заехать фонари

купить. Оденься для леса.

– Оля, у меня почти вся одежда осталась в доме, потерпи

десять минут, соберемся вместе и поедем одной машиной.

Он действительно приехал через десять минут.

За это время я уже успела заварить термос чая, собрать еду и

аптечку, все это положила в машину, добавила два теплых одеяла

и уже сидела в машине за рулем.

Илья настоял, чтобы я уступила ему водительское место, он

был прав. Что Олег, что его сын умели ездить быстро.

Затем мы заехали в магазин в Силламяэ и купили два мощных

фонаря и запасные батареи.

По дороге в Васк-Нарву невозможно миновать Покровский

монастырь, поэтому сделали две остановки.

Во-первых, я попросила Андрея притормозить на краю поля

заросшего ромашками, окрашенными в розовый цвет заходящим

солнцем. Андрей все понял, и пока я нарвала букет, скорее,

охапку ромашек, набрал пучок васильков.

Во- вторых, мы остановились у монастырского кладбища. Я

торопилась, но дорога шла вдоль кладбищенской изгороди, грех

было проехать мимо. Да и солнце еще не зашло, край его еще был

виден над лесом.30

30 Православные не ходят на кладбище после захода солнца

145

Могила матушки Валентины находилась перед алтарной ча-

стью кладбищенской церкви и была завалена горой свежих

цветов. Любили люди матушку.

Умерла игуменья в январе этого года.

Долго болела, но как, это обычно бывает с инокинями, делала

это без малейших жалоб, и будто бы без страданий, хотя хворала

сильно и мучительно. Монахини мне рассказали, когда я была на

ее похоронах. А я видела ее живой после ухода из монастыря

всего один раз, расскажу чуть позже, только дойду до могилы

Олега. Да, еще один раз разговаривала с ней по телефону.

Игуменья позвонила сама, позвонила, уже тяжелобольная, узнала

как-то, что Олег погиб, разговаривала со мной тихим, еле

слышным голосом, и предложила похоронить его на

монастырском кладбище.

Минутку я постояла, вспоминая ее, и ее слова, которые она мне

сказала в тот самый последний раз, когда я видела ее еще живой.

Я положила половину ромашек на ее могилу и поспешила к

Олегу. Илья добавил свои васильки.

Прости, любимый, уже две недели не была у тебя, а раньше

приезжала почти каждый день. И сегодня бегом. Даже свечки не

привезла, забыла! Хотя и в магазин заезжали. Но, знаю, ты

поймешь, это жизнь! Есть дети твои, есть твои дела, на земле не

законченные, есть я со своими проблемами.

Все! Даже поплакать на твоей могиле нет времени! Помчалась

искать твоих детей! Помоги мне, если сможешь!

Мы ехали по сумрачной гравийной дороге, и я вспоминала

свою последнюю встречу с игуменьей.

Было это на пасху, первую после моего возвращения в Эсто-

нию. Я собиралась приехать в монастырь и раньше, но помешали

хлопоты, связанные с окончательным устройством в новом месте

и в новой стране, оформлением вида на жительство. Я еще и в

работу Олега сразу впряглась, пока еще не очень сильно

беременность мешала. Занималась знакомым делом: оформлением

смет, заказов. Меня тогда даже взяли в «Ригель» на работу

экономистом, и, уходя в отпуск связанный с рождением ребенка, я

получила невиданные для меня деньги.

146

Так что, в монастырь, поблагодарить матушку Валентину, я

собралась только весной.

Я была уже на шестом месяце, а женщины на таком сроке

ведут себя очень спокойно, ходят плавно, я уже перестала

расстраиваться из-за того, что давно надо было доехать до

монастыря, поблагодарить игуменью.

Мы приехали как раз к началу очередной праздничной

литургии, которые идут каждый день в пасхальную неделю,

народу было много, как это обычно бывает на праздники в

монастыре, все шли в Успенский собор. И я поднялась на паперть

и вдруг поняла, что не могу зайти в храм. Мимо шли паломники и

монахини, некоторые меня узнавали и удивленно здоровались, а я

стояла, мешала на проходе, но не могла сделать и шага, ни вперед, ни назад, и слезы катились из моих глаз. Олег растерянно пытался

меня успокоить, сумел отвести в сторону от потока людей, но

добился только того, что я разрыдалась в голос, и опустилась на

колени. Вдруг я почувствовала, что кто-то обнял меня за плечи. Я

подняла голову: рядом со мной, тоже на коленях стояла матушка

Валентина.

– Ну что ты с собой делаешь? Зачем, зачем, ты приехала?

– В-вас поблагодарить за все, что вы для меня сделали!

– Вот уж благодарность, у людей праздник, а она тут рыдает на

паперти! Что вы встали! – это игуменья обратилась к

столпившимся вокруг монахиням. – Идите в храм, не мешайте

людям. Останься только ты, Марфа!

– Ольга, прекрати плакать! Не нашла своего счастья в мона-

стыре, найдешь в жизни, да и нашла уже, вот стоит рядом. И

ребенка еще надо выносить и вырастить, и не расстраиваться по

пустякам. Все у тебя будет хорошо, временами трудно, но ты

сильная! Справишься! И помощники у тебя всегда будут. Вставай,

вставай! На пасху на коленях стоять нельзя, жди до Троицы!31

Марфа бросилась помогать игуменье, но та отвела ее руку:

– Ольге помоги, я еще сумею встать сама!

Когда мы поднялись, Валентина обняла меня и сказала мне

шепотом:

31 В период от Праздника Воскресения Христова до Троицы у православных

не принято коленопреклонение.

147

– Не приходи, сюда, не надо, не мучай себя! Храмов много,

есть где помолиться! А ты приходи! – обратилась она к Олегу. – У

нас еще для твоих строителей много работы.

Игуменья трижды поцеловала меня со словами «Христос

воскрес!», поцеловала и Олега, перекрестила меня и скрылась в

храме.

Так мы и не попали на службу в тот день, Олег без меня в

церковь не пошел.

Мы доехали до поворота на Васк-Нарву.

Мы гуляли здесь с детьми и Олегом, поэтому я знаю эти места.

В сторону Васк-Нарвы берег озера болотистый и не очень

удобный для стоянки. Живописные дюны начинаются где-то

через километр на запад. А расстояние между дорогой и дюнами

составляет, всего-то, где сто, где двести метров.

Мы проехали этот километр, и остановились. Солнце зашло

почти час назад, но было еще совсем светло, белые ночи.

– Илья, давай поступим таким образом: я иду вперед, ты про-

езжаешь один километр вперед и двигаешься мне навстречу. Идти

надо зигзагами, чтобы осмотреть всю полосу леса между дорогой

и озером. Предполагаю, что дети будут жечь костер, в сумерках

это должно быть хорошо заметно. Уверена, что они еще не спят.

Встречаемся, выходим на дорогу, идем к машине, таким же

образом осматриваем еще километр. До Аллайые километров

десять, до утра обследуем. Но, думаю, что далеко от остановки

они не ушли, зачем вещи тащить, лес везде одинаковый.

Илье план не понравился, он не хотел меня оставлять одну в

лесу, но я настояла на своем, и была не права.

Я подумала об этом в первые же минуты после того, как звук

мотора машины исчез, и я осталась одна.

Лес здесь сосновый, редкий, почти как парк, но из-за дюн идти

непросто, все время вверх-вниз. Под кронами деревьев сумрак

сгущался, становилось темно, выручал фонарь. Но что там за этим

светлым пятном? Кроме того, сегодня целый день дул ветер, к

вечеру стих, но озеро, а кто не знает, это целое море, сто

километров с юга на север и пятьдесят с запада на восток,

тревожно шумело, бередя шумом своих волн мою и без того

издерганную за последние несколько дней психику.

148

Короче, я очень обрадовалась, когда увидела, после беско-

нечных, как мне показалось, скитаний по дюнам, голубоватый

свет фонарика Ильи.

– Ты внимательно все смотрел?

– Внимательно, не беспокойся. Их здесь нет!

Пока мы дошли по дороге до машины, сумрак сгустился еще

больше, а шум озера, казалось, усилился.

– Может быть, все-таки дальше пойдем вместе? – предложил

Илья.

– Нет! – отказалась я, но через очередные сто метров по тем-

ному лесу, окончательно решила, что Илья прав и надо будет

дальше двигаться парой. А что мы будем делать с машиной?

Я не успела обдумать эту проблему, как увидела впереди себя

сосну, освещенную мерцающим красным светом костра, а через

минуту и сам костер, и зеленую палатку, и детей, целых и

невредимых, сидящих ко мне спиной и не видящих свет моего

фонаря.

Господи, как я была счастлива! Я готова была ринуться к ним,

но в последний момент поняла, что напугаю их своим топотом, да

и интересно стало, что они делают. Я тихонько стала

приближаться, выключив фонарик.

– В черной-черной комнате, в черном-черном доме, на черной-

черной улице… – Андрей рассказывал страшилку, которую и я

слышал в своем детстве.

– Андрей, – тихим голосом сказала я, – ну неужели нельзя рас-

сказать маленьким детям на ночь что-нибудь более веселое? Я

тебе сказки читала!

Все равно все вздрогнули, вскочили, узнали, побежали, чуть не

свалили.

– Мама, мама, нас нашла!

Ну что ты с ними будешь делать! И не было у меня никакой

злости на этих маленьких несмышленышей, которые не при-

думали ничего лучшего, как научить свою маму любить их самым

простым способом: от нее спрятаться. И заставить пострадать без

них. Чтобы было предельно ясно, что с ними хорошо.

Я тискала своих детишек, ласково шлепала всех, целовала

каждого.

– Ну как вы тут, не боялись, что волки вас съедят?

149

– Нет, не боялись. У Андрея топор и баллончик с газом есть! –

ответил Глеб.

– Ночью не было холодно?

– Было немного, но все друг к другу прижмемся и греемся.

– Слушайте, а вас клещи не покусали? – вспомнила я самую

большую опасность наших лесов.

– А мы по траве не ходили, Андрей нам все время говорил, а в

лесу под соснами, их нет.

– Дайте, я все-таки посмотрю! – и я принялась ощупывать и с

помощью фонаря осматривать каждого, еще раз радуясь тому, что

все мои дети рядом со мной.

За этим занятием нас застал нас запыхавшийся Илья, которому

я забыла позвонить, как обещала, успел-такиотвесить легкий

подзатыльник Андрею, но он спрятался за меня, как и мои

младшие.

– Ладно, ладно, – пообещал Илья, – еще получите у меня, уз-

наете, как убегать из дома! Я пойду машину пригоню. – Илья

исчез в темноте.

– Правда, вас вся Эстония ищет! – сказала я и решила позво-

нить префекту. Хоть и полночь, но, думаю, он обрадуется тому,

что не надо сегодня с раннего утра искать детишек в лесу, людей

успеет предупредить.

Префект, действительно, был рад, сказал, что через дежурную

службу отменит поисковую операцию.

– Ольга, вы обязательно завтра зайдите в префектуру, надо

будет объяснение написать, мы ведь уголовное дело открыли по

факту исчезновения детей, – попросил префект.

– А можно не завтра?

– Хорошо, только не тяните!

Теперь я могла полностью отдаться детям. Я слушала их рас-

сказ о том, как здесь хорошо, что ели они суп и макароны,

которые Андрей купил в магазине, а варили они все на костре, что

вода в озере очень теплая, что на берегу они построили целый

город из песка, завтра покажут, что дюны нагреваются от солнца

так, что по песку днем ходить босиком невозможно, что

прибегала какая-то собака и украла у них пачку масла. А вечером

приходил ежик, фыркал, когда к нему прикасались и ничего у

детей не украл.

150

– Соня, а ты-то, почему сбежала от меня с этими оболтусами, я

же тебе ничего плохого не сделала? – я попыталась выяснить

мучавший меня вопрос.

Девочка не торопилась отвечать, за нее это сделал Андрей:

– Мама, мы не хотели ее брать, зачем нам девчонка, тем более

такая маленькая. И ничего ей не говорили. Но она заметила наши

сборы, сразу поняла, что мы сбегаем. И сказала, что или мы все

вместе, или она тут же звонит маме. От соседей или от

Васильевых. Пришлось взять и Соньку. Но она молодец, не ныла,

еду нам готовила.

– Я макароны в котелке на костре варила, получилось, только у

костра горячо очень! – похвасталась Соня.

Что это? Будем надеяться, что это – семейный коллективизм, а

не детдомовское стремление к вольной жизни.

Илья сумел подъехать на машине прямо к самому лагерю,

разложил кресла в автомобиле, сказал, что ему надо поспать,

завтра на работу, у него на объекте в десять часов бетонирование.

– Илья, знаешь, я хочу остаться здесь с детьми до выходных,

завтра уже четверг, отпрошусь на работе на пару дней, – это мое

сообщение было встречено бурным ликованием детей.

– Пожалуйста, оставайся!

– Но я хотела бы попросить тебя кое-что привезти из дома

завтра, список с утра составлю. Может быть, и ты с нами здесь

пару ночей проведешь?

– Привезти, привезу, остаться не обещаю, у меня есть дела в

городе, – заметно было, что он все еще на меня злился.

– Можешь придумать так, чтобы и машина у нас осталась? Я

же тебе предлагала ехать на двух?

– Я позвоню с утра Митяю, попрошу, чтобы он меня забрал

отсюда, до десяти успею, – Митяй – это лучший друг Ильи.

– Спасибо тебе!

А мы все устроились на большом надувном матрасе в палатке,

поместились, я слушала рассказы детей, пока они по очереди,

начиная с Андрея, не заснули.

151

Еще долго я лежала без сна, вдыхая аромат моего счастья,

состоящий из запаха детских тел, горячих, как печки, и не очень

чистой одежды, надо будет завтра этим заняться.

Еще я думала о том, что надо все-таки принять предложение

Урмаса и сходить с ним в ресторан, может быть, действительно,

что-то из этого и получится, хороший он мужчина.

Парням нужен отец, господи, и Соньке тоже. Девочка должна

видеть рядом с собой папу, учиться строить отношения с

мужчинами. Думаю о ней уже, как о родной, привыкла.

И неожиданно возникшая тема с Ильей решится проще.

Надо будет решить, если дойдет дело до серьезных отношений

с Урмасом, как детей к этому подготовить. Объясню им, что, если

выйду замуж, то буду значительно добрее, чем была.

Господи, Ольга, решай проблемы по мере их поступления, так

всегда говорил Олег.

Еще до этих отношений ехать и ехать!

Посмотри, Ольга, как тебя зацепило. А всего-то букет цветов и

приглашение на ужин. Хочется все-таки жить, и быть женщиной,

и приятно, когда ты нравишься мужчинам, и так хочется, чтобы

тебя любили, и…

Уже целую неделю просыпаюсь без слез.

Олег, Олег, как же я тебя до сих пор люблю! Но ты оставил

мне дела, которые в одиночку женщине решить сложно. Прости и

пойми!

С этой мыслью я заснула. И мне снился мой муж, сон начался с

того, как мы гуляем с ним по осеннему Таллинну. Говорят, что,

когда покойники снятся, это не к добру.

Но мне было с ним хорошо, и пусть содержание сна останется

моей тайной.

152

Глава 5

Олег Фролов

«Девушке Лене любовь по колено,

Так молода и прекрасна она.

Джинсы, футболка, красивое тело,

Много друзей и немножечко сна.

Много забот о спасении мира,

Дел так много, а Лена одна.

Но всё случится, она так красива.

Девушка Лена спаси меня, а?

Я хочу её тело, я хочу её душу,

Ничего не задену, ничего не нарушу.

Я как будто всю жизнь под водой и на жаркую сушу.

Я хочу её душу, я люблю её тело,

Моя отлетает, моё надоело.

Я клянусь, я увидел её и она полетела»

Я не слышал этой песни раньше. Кто поет, интересно? Ни разу

певца этого не слышал.

Кто автор? Задела, задела!

Радио чаще всего гоняет попсу, «муси-пуси» всякие, а я

больше люблю рок. Надо будет в интернете найти и скачать эту

мелодию, готовый эпиграф к нашей поездке к Лене, моей бывшей

жене.

«И душа полетела...

Девушка Лена не знает измены,

Её сердце не тает, душа не горит.

Но милую Лену ждут перемены,

Вот она удивится, вот она удивит.

Вот она полетит по сердечным обидам,

153

Разгоняя да радости и чью-то печаль.

Только вдруг, что за звук, её сердце разбито.

Всё случилось, так было, так будет, а жаль.

Девушка Лена - белые ночи,

Девушка Лена - запах весны.

Если меня ты спасти не захочешь,

То хотя бы, хотя бы спаси мои сны.

Я так хочу твоё тело, я люблю твою душу,

Ничего не задену, ничего не нарушу.

Я как будто всю жизнь под водой и на жаркую сушу»32

Правда насчет тела и души, здесь для меня уже о другой

женщине, девушке, которая так случайно и мимолетно ворвалась

в мою жизнь и исчезла. Нет, не исчезла! Душа помнит, помнит и

тело. Уже четырнадцать лет прошло, а помнит.

Можно было бы сказать, что и жизнь мою сломала. С тех пор и

живу бобылем. Была пара попыток устроить личную жизнь. Но

кандидатки всегда проигрывали в сравнении Ольгой. Умные

женщины чувствуют это. С глупыми я не связывался, с ними

скучно. И умные, и глупые понимали, обижались и уходили.

Правильно понимали и правильно уходили. А я оставался опять

один со своими воспоминаниями и с благодарностью в душе к

той, которая когда-то подарила мне самые яркие дни в моей

жизни. Оставался со своим горем потому, что никогда не увижу

ее.

Или со счастьем? А счастье не насморк, оно не проходит, как

сказал пожилой герой Андрея Мягкова.33

Душа полетела…

Опять по радио пошла попса, я убавил звук.

Илья спит рядом в кресле, заснул через десять минут после

того, как мы пересекли границу, вернее закончили ее пересекать.

Сегодня стояние на границе заняло пять часов. Сначала на

32Песня Гоши Куценко

33 «Ирония судьбы. Продолжение», Фильм Тимура Бекмакбетова

154

эстонской стороне в отстойнике, ожидая номер своей машины на

большом экране. Потом в очереди на улице Мальми перед

шлагбаумом на эстонский КПП. Затем перед таким же

шлагбаумом на мосту через пограничную реку Нарову. Последняя

очередь – в ожидании, когда российские пограничники и

таможенники закончат обработку устроивших еще одну очередь

рейсовых автобусов. Нельзя сказать, что эстонские и российские

пограничники медленно работают. Стараются, бегают, но

Господи, когда же два европейских, не африканских, государства,

наконец, договорятся и устроят на эстонско-руссийской границе

больше точек пропуска или наладят работу существующих?

Понятно, что на эстонском КПП, в центре города, невозможно

устроить больше мест для контроля. Не сносить же для этого

средневековую крепость, как когда-то снесли стоявший на месте

нынешней таможни единственный в Нарве кинотеатр!

Но как-то необходимо позаботиться о своих гражданах, ко-

торые томятся в очередях, и о государственном имидже, через

границу ездят не только граждане России и Эстонии, а всей

Европы и мира?

А сейчас мы безнадежно опаздывали. Приедем в Громово

часов в двенадцать ночи, рассчитывали, что будем не позднее

восьми.

За окном мелькали серые деревянные дома, покосившиеся и

сто лет некрашеные. Как все это не похоже на аккуратные

эстонские хутора! И как я не люблю эту дорогу, с грохотом

бьющую по колесам своими колдобинами. Езжу по ней не один

уже десяток лет, а как она мне не нравилась, так и стоит поперек

души. Милиционерами, извините, уже полгода полицейскими,

готовыми простить тебе любое превышение скорости за пятьсот

рублей. Раньше, лет пять назад, было сто. Грязью на окнах

автомобиля, возникающей через полчаса пути. Отсутствием

туалетов на заправках. Бесконечными деревнями, в которых надо

снижать скорость.

Что-то я сегодня разворчался, это по инерции, после много-

часового стояния на границе. И, наверное, старею. Еще немного –

и пятый десяток пойдет.

155

Опять вспомнил Ольгу. Самое яркое воспоминание и самое

большое счастье в моей жизни. И самое большое несчастье. Как

внезапно появилась, так в миг и исчезла.

Когда она вернулась из Германии, я не смог ее встретить с

самолета, о чем жалею больше всего в жизни. А когда я смог

приехать в Покровский монастырь, Ольги не было и там. Уехала в

очередную монашескую командировку, теперь за тридевять

земель, в Вифлеем, и там пропала.

Писал письма, не зная адреса, и не получал ответа. Ждал.

Потом понял, что впустую, перестал писать и ждать. Хотел

съездить на Святую Землю, но погрузился в работу, с ней

игуменья Валентина помогла.

Я уже много лет - строитель монастырей. Сначала занимался

этим в Эстонии, продолжал ремонтировать Покровский мо-

настырь, но уже своей собственной фирмой, от Варкова я ушел.

Надоело без конца исполнять прихоти нашего финансового

директора и смотреть на то, как Георгий без конца и единого

слова эти прихоти воплощает. Затем Валентина порекомендовала

меня своим коллегам в России, спасибо ей. Работал в Тихвине,

Печорах и Пушкинских Горах, Свири. Последние три года в

Валдайском Донском монастыре.

В России работать, строить сложнее, но интереснее. И денег,

возможностей больше. А с монахами – еще и надежнее. Не надо

думать, что святые люди простаки. Лишнего никогда не заплатят,

деньги считать умеют хорошо. Но никогда не обманут. И всегда

порекомендуют за хорошую работу другим своим братьям и

сестрам.

Так и тружусь на монастырское благо. Любовь в монастыре

потерял, работу интересную нашел. Не везет в любви, везет с

деньгами.

А сейчас мы едем к моей бывшей жене. Не видел ее уже лет

десять.

Они с Андреем и двумя детьми переехали, точнее, сбежали в

Россию, когда мужу ее надоело жить серой жизнью простого, хоть

и небедного бизнесмена, и он влез в очередную криминальную

историю. Ему грозило семь лет тюрьмы за вымогательство, но

успел скрыться в России за рекой Наровой.

156

Лена, как сумела, реализовала оставшееся в Эстонии

имущество, а затем переехала к мужу в Санкт-Петербург, где они

за пару лет потеряли все нажитое, вложив деньги в строительство

жилья, которое так и не построили, в России это случается.

Обманутые дольщики. Местные знакомые бизнесмены так ничем

им не помогли, и последние пять лет семья Льновых жила очень

трудно – в крошечной квартире в маленьком поселке в ста

километрах от Санкт-Петербурга, в пятидесяти от Петрозаводска.

Лена работала в местной школе, Андрей раньше трудился на

животноводческой ферме, которая год назад закрылась, так что

сейчас – без работы.

Полгода назад умерла Ленина мама. Единственная дочь не

смогла приехать на похороны, не было загранпаспорта. Да и не

ладили они с мамой после того, как Лена ушла от меня к «своему

бандиту», по выражению моей бывшей тещи

В Громово приехали к полуночи, хорошо, что белые ночи еще

не закончились, легко нашли нужный дом.

Нас ждали. Стол накрыт скатертью. Вареная картошка в кас-

трюле под подушкой все равно остыла. Огурцы соленые и свежие,

грибы маринованные и соленые, места здесь грибные. Лена после

дежурных объятий и поцелуев бросилась разогревать на

сковородке мясо.

Поправилась Ленка, подурнела. Двое маленьких детей все-

таки. А вот Андрею, мужу ее, житье на свежем воздухе, видимо

шло на пользу, такой же здоровяк-спортсмен, как и был больше

чем десять лет назад, столько я его не видел.

Сели за стол, поговорили ни о чем, дожидаясь Лену из кухни.

Потом налили по рюмке водки, вполголоса, дети спали в соседней

комнате, помянули мою покойную тещу. Лена пустила слезу,

спохватилась, достала мамину фотографию и зажгла свечу.

Помолчали.

– Папа, давай ты расскажешь, что мы решили, – обратился ко

мне Илья.

Наверно, так будет лучше. Я к их семейным делам человек

почти сторонний, только сыном здесь замешан. А идею эту

предложил он сам. Дело в том, что Антонина Тимофеевна, теща

моя, в качестве наследства оставила все свое достояние – хо-

157

рошую трехкомнатную квартиру в центре Нарвы – своему внуку и

моему сыну. Сердита она была на единственную дочь, которая

последние годы маму не навещала, не помогала. Хотя какая

помощь ей была нужна? Все необходимое для пожилой женщины

внук и зять ее бывший ей делали. Деньги на добавку к пенсии да-

вали. Квартиру отремонтировали. Антонина Тимофеевна была

женщина хоть и принципиальная, и резкая в суждениях, но

душевная и справедливая. Помощь нашу воспринимала с

сердечной благодарностью, регулярно приглашала нас с Ильей на

щи-борщи, которые варила с редким умением. Наведывалась в

наше холостяцкое жилье с инвентаризационно - уборочными

целями, после которых берлога наша сверкала и блестела. Короче,

помогала и нам, как умела. Поговорить только ей было не с кем.

Мы-то все бегом с объекта на объект, сплошная работа, а дочь не

приезжает и внуков не привозит.

Вот Антонина Тимофеевна и отписала квартиру внуку. А у

того есть квартира в Таллинне, сдает ее сейчас в аренду, есть и

дом в Усть-Нарве, мы вместе с сыном построили, на берегу моря.

Но мать, которая живет в крошечной двухкомнатной хрущевке, да

еще в какой-то сельской глуши, жалко. Илья и предложил продать

квартиру бабушки, а деньгами помочь купить хорошее жилье

Льновым где-нибудь в городе. Я посоветовал сыну: если и

покупать квартиру, то оформлять ее в долевую собственность на

него и на Лену, это будет справедливо и мудро с точки зрения

защиты наследства от всяких непредвиденных обстоятельств,

типа мужа Лены. Последней мысли я вслух не стал произносить.

Покупатель на жилплощадь тещи был, ее сосед давно хотел

расшириться, соединив две квартиры на площадке. Поэтому и

продали мы наследство Антонины Тимофеевны за хорошую цену,

несмотря на то, что из-за кризиса цены на недвижимость в Нарве

упали вдвое.

Илья похож на меня, он быстрый в решениях и действиях. За

две недели через интернет нашел хорошую трехкомнатную

квартиру в Петрозаводске, даже зарезервировал время у но-

тариуса для оформления договора купли-продажи. Почему не в

Санкт-Петербурге? Извините, но сорок тысяч евро, которые мы

выручили, хватало только на однокомнатную в Питере и, то - на

окраине. Да и за Петрозаводскую квартиру надо было заплатить

158

шестьдесят, двадцать Илья добавил собственных. Точнее, я дал

ему в долг. Отработает. Мы с сыном решили, что в столице

Карелии Лена точно сможет себе найти работу. Учитель она

хороший. А школ в Петрозаводске много.

– Да и я в Петрозаводске устроюсь! Надоело уже здесь без

работы сидеть! – прервал мой рассказ Андрей. – Устроюсь хотя

бы охранником.

«Еще и сделаешь карьеру в охранной фирме с такими внеш-

ними данными, дорастешь до телохранителя VIP особ», – без

злобы подумал я.

Нет, честно, я абсолютно не сердился на него. И лет много

прошло. И, если бы Лена к нему не ушла, не было бы в моей

жизни Ольги. Опять ее вспомнил, к чему бы это? Раньше думал о

ней, не переставая, но время лечит, вспоминать почти перестал. А

здесь уже который раз за день!

– Так вы не против нашей идеи, Льновы? – прервал я затя-

нувшуюся паузу.

– Да вы, что мужики, спасибо! Как можно здесь быть против!

Конечно, охота отсюда выбраться! – Андрей взял на себя обя-

занности главы семьи, пока растроганная Лена вытирала слезы, а

потом тискала в объятиях сына. – И вашу идею с долевой

покупкой понимаю и поддерживаю, правильно, целее будет

квартира. А эту квартиру продадим, тысяч сто пятьдесят в рублях

выручим, купим новую мебель, ремонт сделаем в новом жилье,

если нужно будет.

Я немного переживал за то, как Андрей отреагирует на наше

предложение. Вдруг, гордыня сыграет, начнет что-то требовать.

Но видно жизнь научила воспринимать помощь с бла-

годарностью.

– Завтра пятница, посмотрите квартиру, а нотариус вас ждет в

двенадцать, только паспорт не забудь! – обратился я к Лене.

Еще посидели часок. Потом я засобирался уезжать. Я сразу

решил, что ночевать не останусь. Поэтому и вместо водки воду

пил. Во-первых, просто негде, Илью хозяева устроят на

раскладушке, а больше места у них и нет. Во-вторых, не хотелось.

Илья со всеми делами справится, а мне что контроллером с ними

ходить? И они все тут родственники, а я им кто?

159

Льновы, как могли, бурно протестовали, но я все равно уехал в

заранее мной примеченную маленькую гостиницу на берегу

быстрой Вуоксы в получасе езды от Громово, где сном

праведника проспал до девяти утра под шум бурного речного

потока.

Следующий день и выходные у меня были спланированы за-

ранее. Еще позавчера я созвонился с моим старым другом

Анатолием Кандейкиным, и договорился с ним, что если все

пойдет по плану, то в субботу мы поедем с ним на рыбалку.

Анатолий – страстный рыбак и подполковник ФСБ в отставке.

Рыбалку я не очень люблю, это Толина страсть, но компанию ему

составлю. Люблю лес, свежий воздух, уху с костра, грибы

собирать, а все это есть на Валдае, куда мы собирались ехать.

До Новгорода, где живут Кандейкины, больше трехсот кило-

метров, но я выехал из гостиницы не очень рано. Все равно до

вечера доеду. С дороги позвонил Илье, они уже были в Пет-

розаводске, квартира Льновым понравилась, собирались ехать к

нотариусу. Бог им в помощь!

К Кандейкиным приехал, когда еще не было шести вечера,

Маша Кандейкина накормила нас ужином, предложила выпить по

рюмке.

– Олег, у меня предложение, давай не будем пить! – предложил

Анатолий, – Поедим и сразу поедем. Еще и на вечернюю зорьку

успеем.

– Езжайте, езжайте! – поддержала его жена.

– А ты чего с нами не хочешь поехать, Маша? Раньше-то

ездила с удовольствием, – спросил я.

– Чувствую себя не очень хорошо, – ответила Маша, – и дел

дома хватает!

И пошла на балкон, выкурить очередную свою сигарету. Ку-

рила Машка, как паровоз. Весь дом пропах. И выглядела дей-

ствительно не здорово. Сахарным диабетом, знаю, маялась.

– Толя, тебе жену не жалко? – в сотый раз за нашу дружбу

спросил я. – Надо же ей как-то помочь курить бросить?

– Жалко, конечно. Я предложил ей купить электронную сига-

рету, и знаешь, что она мне ответила? Купи, говорит, мне лучше

веревку и мыло! Начинаешь ее уговаривать курить поменьше,

160

злится, орет, даже глаза кровью наливаются. Лучше не

связываться. И болеет, конечно, только от курева.

Снасти рыбацкие, корзина, рюкзак и палатка у Кандейкина

были собраны заранее. И до темноты мы действительно успели

доехать до озера Ужин, которое узкой полосой извивалось среди

высоких лесистых холмов. Место это дикое, необыкновенной

красоты, и удаленное от жилых мест, мы знали давно, еще со

времен нашей студенческой дружбы.

Сначала дружили наши будущие жены, студентки

музыкального училища, потом сошлись и мы с Анатолием. И хотя

и разъехались по разным городам и странам, но дружбу

поддерживали. Лена, правда, давно у Кандейкиных не была, а я

заезжал регулярно, особенно последние годы. Пока

восстанавливал Донской монастырь – по дороге из Эстонии на

Валдай.

Поставили палатку, Кандейкин ушел забросить донки, а я, уже

практически в полутьме, пошарил под соседними деревьями и

нашел-таки четыре подосиновика и два белых.

Поставил кастрюлю с водой на портативную газовую плиту,

почистил грибы и пару картофелин.

– Смотри, Толя, мы уже с горячей закуской! – приветствовал я

приятеля, тяжело запыхавшегося от подъема по крутому склону

от озера.

– И я с уловом! – он показал мне леща килограмма на два. –

Пока забрасывал донки, на первой – уже поклевка. Я леща даже

почистил, сейчас поджарим!

Суп сварился, я снял кастрюлю с огня, разлил по мискам.

Анатолий занял горелку сковородкой с кусками леща.

Пока рыба жарилась, мы налили по стопочке под ароматный

грибной супчик, потекла неторопливая мужская беседа.

Торопиться некуда, завтра суббота, все дела начнутся с поне-

дельника. Можно поговорить хоть до утра, июньские ночи

короткие.

Тем более, давно не виделись, полгода, не меньше. Толя был

сильно занят, получил новую работу, можно сказать, по

специальности. Возглавил службу безопасности крупной

коммуникационной фирмы, и, по-моему, впервые в жизни семьи

Кандейкиных, у них появились нормальные деньги. Зарплату

161

учителя музыки Маши Кандейкиной вообще можно было не

учитывать как в советские, так и в капиталистические времена,

несмотря на то, что учитель она была классный, и ее ученики

регулярно занимали первые места на всякого рода музыкальных

конкурсах. С началом перестройки офицеры, в том числе и в

службе безопасности, перестали быть обеспеченной элитой

общества. Военный пенсионер Кандейкин пенсию получал, чуть

ли не большую, чем былое денежное довольствие

подполковника, за которое приходилось служить Родине с утра до

позднего вечера, включая выходные. О работе своей новой он

рассказал мало, зато поделился планами покупки квартиры для

старшего сына, новой машины для себя.

Я рассказал о смерти тещи и нашей с сыном поездке в Каре-

лию. Ответил на обязательные со стороны моих знакомых и

друзей вопросы о моей безуспешной личной жизни. Рассказал о

политической ситуации в Эстонии и о том, как там «угнетают

бедных русских», это Толю всегда особенно интересовало.

На границе ночи и утра, когда бутылка водки уже заканчива-

лась, а леща полностью употребили на закуску, и решено было

заварить чайку, перешли к положению в России, предстоящим

выборам парламента и президента. Удивительное дело, еще лет

пять назад выпили бы на свежем воздухе по литру каждый, а

сейчас и желания нет, знаем, что с утра будет не очень, пришла

мудрость с возрастом.

– Анатолий, ну скажи, почему вы в России не боритесь с

коррупцией? У вас же шага не сделаешь, чтобы взятку не дать.

Половина денег в карманы чиновников уходит. А главное, все же

считают, что во главе этой системы Путин стоит. Если после

выборов ничего не изменится, народ и взбунтоваться может.

По содержанию вопроса было понятно, что в данной дискус-

сии я не считаю себя российским жителем. Хотя и являюсь

гражданином России. И бизнес в России веду. Но так сложилось,

что я человек заграничный. Не местный. Поэтому и критиковать

могу.

– Как же так, почему ФСБ в Новгороде этим не занималось и

допустило до того, что в городе ни одного магазина сетевого нет?

– продолжил я, а Кандейкин профессионально слушал. – Все

армянская мафия под себя подмяла? А ГАИ ваше... Я каждый раз,

162

когда из дома еду мимо поста, где поворот на Долгие Бороды,

если стоит один капитан, длинный такой, усатый, каждый раз

останавливает мою машину. Я его спрашиваю на десятый раз:

«Что нового вы хотите увидеть в моих документах?». Отвечает:

«Заплати сто рублей, завтра останавливать не стану, за тысячу

целый месяц без остановок будешь ездить!». Так они уже давно,

как полиция!

А взять строительный бизнес. За землю под застройку – плати.

За согласование проекта – плати. Подключение электроэнергии –

официально впятеро дороже, чем в Эстонии. Придет инспектор по

охране труда на стройплощадку, без взятки не уйдет. А

пожарник?

Слушай, мы давно не виделись, расскажу тебе, как мы вместе с

настоятельницей Донского монастыря с коррупцией и пожарным

инспектором боролись.

Следует отметить, что чиновники Донской монастырь не

обижали и, прямо скажем, взяток не просили. И это не только в

Валдае. Когда работал в Тихвине в Богородичьем монастыре,

такая же история была. Наверно совесть мучила. Или гнева

божьего боялись?

Я даже как-то привык к такой вольготной для России жизни.

Но из Новгорода начальником пожарной инспекции перевели

некоего Александра Коробова. Мне знакомые новгородские

строители доложили, что взяточник он страшный. Ни одного

проекта не пропустит без того, чтобы в карман себе что-нибудь

положить. Вечно к чему-нибудь прикопается, а затем предложит

полюбовно решить проблему. Его и из Новгорода в Валдай

перевели только потому, что всем уже надоел, а посадить не

могут. Хитер, напрямую взятки не брал, а предлагал то проект

противопожарных мероприятий разработать, то сигнализацию

установить. Все через связанные с ним фирмы. Я как раз закончил

восточный келейный корпус в Донском монастыре, документы на

строительство были пожарной инспекцией согласованы, и все

было сделано строго по проекту. Пригласил пожарного ин-

спектора, он осмотрел здание внутри, вышел на улицу, покрутил

головой и говорит:

– Я у вас стройку принять не могу!

163

– Почему это? Какие претензии? Все противопожарные меры

по проекту выполнены!

– Здесь нужно установить молниезащиту!

– Но в проекте ее не было предусмотрено, это, во-первых. Во-

вторых, двухэтажное келейное здание находится на расстоянии

тридцати метров от Успенского храма высотой более пятидесяти

метров, оборудованного громоотводами, акт их проверки и

приемки только полгода назад сделали. Поэтому молниезащиту на

келейный корпус и не проектировали.

– Что ты со мной споришь, я лучше тебя знаю, что надо, а что

не надо!

Меня задело это хамство:

– Александр, может, ты не знаешь, человек ты в Валдае новый,

но если ты хочешь на монастыре денег заработать, то здесь это не

принято. А моя позиция, как строителя, такая: я сделал все по

проекту, утвержденному, в том числе, и пожарниками.

Оснований, чтобы не принять объект, нет.

– Ну, тогда, ищите, кто подпишет акт приемки объекта, а я не

подпишу.

– Тогда на акте официально напишите, что не подписываете

его, и укажите причины.

– А я никакой акт не видел и видеть не хочу. Отправьте мне его

официальным письмом, я его в течение месяца, как положено по

закону, рассмотрю. А если хотите процесс ускорить, пусть хозяин

здания лично, а не строитель какой-то ко мне приедет.

– Хозяин здания – русская православная церковь, тебя патри-

арха прислать?

– Достаточно будет и настоятельницы монастыря, надеюсь, с

ней больше понимания найду! И попробуйте только заселить

кого-нибудь в корпус, обязательно узнаю, штраф выпишу!

И уехал.

Я рассказал все игуменье Стефании.

– Надо ехать к инспектору, – смиренно заявила монахиня. –

Договорись, пожалуйста. Поскорее корпус сдать очень нужно. Ты

и сам знаешь, что ждем окончания ремонта, как манны небесной.

Тесно живут сестры. А тут еще послушниц ждем из Москвы. Куда

их размещать?

164

Коробов согласился встретиться прямо сегодня. Я отвез игу-

менью в город в офис пожарной инспекции, зашел вместе с ней в

кабинет, но был выставлен оттуда Коробовым, который заявил,

что будет разговаривать только с хозяином здания. Ничего не

понимающие в пожарной безопасности подрядчики ему не

нужны.

Пришлось ждать не менее получаса. Когда матушка Стефания

села ко мне в машину, выглядела она озабоченно:

– Может быть инспектор прав, и нужна эта, как ее, грозоза-

щита? Сколько она может стоить, сколько времени займет?

– Матушка, вспомните, что за реконструкцию молниезащиты

на храме заплатили пятьсот тысяч. А здесь здание большое. И

придется все заказывать не у самых дешевых подрядчиков, а у

тех, кого Коробов укажет, другой проект он не согласует.

Проектирование займет не меньше трех месяцев. Потом поставка

оборудования, строительство. Все займет не менее года. И не

меньше миллиона рублей! А самое главное, что не нужна эта

молниезащита, точно вам говорю. Это только для заработка

пожарного инспектора, он таким образом взятки берет.

– Господи, деньги-то какие! И с таким, как этот пожарник,

первый раз встречаюсь.

– Вам везло, матушка, а строители постоянно взятки платят!

Игуменья задумалась.

– Послушай, милый, отвези меня в Долгие Бороды34, – сказала

Стефания после минутного молчания, – съезжу, пожалуюсь

Путину!

– Вы думаете, что он вас примет? И откуда вам известно, что

он там?

– Когда он к нам приезжал пару лет назад, то звал к себе в

гости, обещал помогать, в восстановлении монастыря. Мы же

всегда его гостей принимаем! А то, что он у себя, я уверена.

Вертолет пролетал.

Это правда. Есть такая народная примета в монастыре, если в

резиденцию летит вертолет, а он пролетает, обычно, прямо над

34 На самом деле «Долгие Бороды» - резиденция не председателя правительства, а президента Российской Федерации на Валдае. Но вы читаете художественное

произведение! Расположена на Валдайском озере, напротив города Валдая, километра два на лодке или 20 км на автомашине.

165

зданиями обители, то премьер-министр в Долгих бородах. И еще:

обычно в таком случае на стоянку монастыря приезжает знакомая

всему району машина Валдайского отделения ФСБ и пара

офицеров безопасности дежурит на берегу напротив резиденции.

– А машина фсбэшников на пост к монастырю приехала?

– Не знаю, не видела. Поедем, поедем, попробуем добиться

встречи!

По дороге я попытался еще раз усомниться в том, что

Владимир Владимирович, или кто-то из его окружения будет

заниматься нашей проблемой. Или нас вообще не пустят за

ворота, но игуменья была тверда, как сталь, в своем стремлении

добиться правды.

И оказалась права. Когда подъехали к резиденции, окруженной

высокой бетонной стеной, и нашли ворота с будкой охранника, то

гнать нас не стали, но и разговаривать тоже, а попросили сначала

паспорта. К моему удивлению, паспорт оказался и у

настоятельницы.

Постовой внимательно изучил наши документы, потом только

осведомился о цели нашего визита.

– Я – игуменья Донского монастыря Стефания, приехала к

Владимиру Владимировичу Путину по важному делу! – ответила

монахиня. – Олег Вадимович меня сопровождает.

– Извините, премьер-министр вас ждет? – вежливо

осведомился охранник. – Вы договаривались?

– Мне Владимир Владимирович сказал, что я могу приехать к

нему в любое время! – заявила Стефания.

Охранник сказал, что ему нужно позвонить и ушел в будку. Ря-

дом с машиной тотчас же встал на часах новый человек в форме,

попросив нас из машины не выходить.

Ждать пришлось на удивление недолго. Охранник проверил

нас детектором, пропустил через калитку в стене и довел до боко-

вого крыла большого здания резиденции из красного кирпича с

круглой башней и черепичной кровлей, стоявшего на огромной

ухоженной территории.

У входа нас встретил молодой человек явно офицерского вида

в строгом темном костюме.

– Здравствуйте, меня зовут Арсений Петрович! Владимир

Владимирович сейчас занят, и просил меня принять вас. Заходите,

166

пожалуйста! – он открыл магнитной карточкой дверь в здание.

Мы расположились на мягких диванах, в гостиной.

– Слушаю ваши проблемы! – обратился Арсений Петрович к

игуменье.

Стефания довольно толково и одновременно лаконично

рассказала о том, как монастырь обижает новый пожарный

инспектор.

– А ваше мнение об этом случае? – обратился ко мне Арсений

Петрович.

– Взяточник он, этот Коробов! – ответил я.

– Ясно! – по-военному кратко подвел итог Арсений Петрович.

– Подождите меня здесь, я свяжусь с местными товарищами,

узнаю, что здесь можно сделать. Думаю, минут десять это займет.

Может вы чаю или кофе выпьете? – гостеприимно предложил он.

Мы с игуменьей отказываться от угощения от премьер-мини-

стра России не стали и попросили чаю. Арсений Петрович вышел

в соседнее помещение, а буквально через три минуты появился

другой молодой человек, тоже с военной выправкой, с подносом,

сервированным хорошей чайной посудой и чаем, заваренным в

фарфоровом чайнике.

Пока за молодым человеком закрывалась подпружиненная

дверь, был слышен обрывок фразы Арсения Петровича, видимо

разговаривавшего по телефону:

– И давно вы за ним следите? И что…

Официант в звании минимум старшего лейтенанта помор-

щился, поздоровался, локтем закрыл дверь, сервировал стол и

удалился, пройдя дверь так ловко и быстро, что больше ни слова,

не предназначенного для нас, мы не услышали.

А чай пить пришлось полчаса, не меньше.

– Ну вот, ваши проблемы решены, можете заселять здание, -

сказал Арсений Петрович, возвратившись к нам.

– А акт приемки как подписать? – спросил я.

– Не беспокойтесь, все будет сделано. Вам обязательно по-

звонят, но, думаю, не раньше, чем через неделю. И еще: вы уж

извините, среди чиновников еще встречаются отдельные

нечистоплотные люди. Мы с ними боремся!

Тут я не смог смолчать, хотя игуменья и дергала меня за рукав:

167

– Какие отдельные, Арсений Петрович! Это к монастырю в

Валдае отношение отдельное, чиновники Страшного суда боятся,

что ли! Я дом свой сдавал в эксплуатацию в позапрошлом году, за

каждую бумагу деньги платил. И не говорите, мне, что я

соучастник и взяткодатель, система такая создана, что ничего без

взятки не сделать! И в медицине, не дай бог, заболеешь, и в

образовании! И еще, ведь люди связывают эту систему с

правительством. С Путиным лично. Считают, что деньги от

взяток идут до самого верха. Как в милиции нашей бывшей - от

рядовых гаишников до генералов. Я лично в такое не могу

поверить, неужели вашему хозяину не хватает на жизнь? Но

бороться надо с этим беспощадно. Ведь выборы скоро. Зимой в

Думу, а в марте – президента. А то народ уже не вытерпеть может,

на улицы пойдет от бесконечных поборов!

– Хорошо, хорошо, я постараюсь передать ваше мнение лично

председателю правительства, – миролюбиво ответил Арсений

Петрович. – О нашем разговоре просьба никому не рассказывать!

– сказал он перед тем, как проститься.

Через неделю мне позвонили из местного ФСБ и попросили в

14.00. быть на автомобильной стоянке перед монастырем с актом

приемки келейного корпуса.

Подъехал «Фольксваген» местной службы госбезопасности. Из

нее вышел незнакомый мне молодой человек, не представившись,

попросил документы на здание и открыл заднюю дверцу

автомобиля. На заднем сидении между двумя крепкими ребятами

сидел Коробов.

– Давай, подписывай, – протянул ему акт работник ФСБ, – и

дату поставь правильную, когда работал еще!

– Наручники снимите, неудобно резолюцию писать, – послы-

шался голос бывшего пожарного инспектора.

Наручники с Коробова сняли, и через пять минут я получил

подписанный акт приемки.

– Спасибо, ребята! – поблагодарил я офицеров. – И тебе спа-

сибо, Александр!

– Передай монашкам, что суки они!

– Ты не воруй, – парировал я. – А монахини за тебя помолятся.

За спасение души твоей, я обязательно попрошу.

168

– Ты мне раньше эту историю не рассказывал, - заметил

Кандейкин. – Интересно! Молодец Стефания! Жалко, что нет уже

ее! Интересно, кто же будет теперь на ее месте?

Матушка Стефания умерла зимой, и монастырь уже полгода

ждал новую игуменью.

Была уже глубокая ночь, когда мы с Анатолием угомонились.

А на следующий день нам не повезло.

Погода позволила Кандейкину с утра выбратьдонки, а мне еще

раз пройтись по берегам Ужина и нарезать корзину грибов.

Затем небо нахмурилось, пошел дождь, за полчаса превра-

тившийся в мощный ливень.

Промокшие насквозь, мы долго сидели в машине под усили-

вающийся с каждым часом шум водяных струй. Затем решили,

что не дождемся от природы милости к себе, и решили двигать из

леса.

Я довез Анатолия до моего дома, где мы оставили его

старенький «Пежо», отдал ему все найденные грибы, Маша их

любила. Без успеха предложил Кандейкину провести у меня вечер

и переночевать.

В понедельник утром я медленно ехал на стройку в монастырь

знакомой московской трассой. Из-за дождя автомобили не

разгонялись быстро, шли колонной. У поста ГАИ, ссутулившись

под струями начинающего слабеть ливня, стоял мой знакомый

усатый инспектор.

Мне почему-то стало его пронзительно жалко. А капитан по-

чему-то на этот раз не остановил мой автомобиль…

Я не был на стройке уже целых две недели. Обычно меня за-

мещал Илья, но в этот раз мы уезжали оба. Я надеялся, что и без

нас справились, каждый день контролировал дела по телефону. И

бригадиры ребята были надежные. И монастырь ход работ

контролировал четко.

На северном келейном корпусе, на ремонте фасада, у меня

работала бригада из Киргизии. Я не первый раз нанимал

среднеазиатских гастарбайтеров, они работали с утра до позднего

169

вечера и по выходным, стремясь поскорее выполнить работу и

вернуться домой, при этом совершенно не пили, религия не

позволяла. Заодно, в монастыре и курить отучились.

Монастырь не был против мусульман, даже выделил им бес-

платное жилье в гостевом доме, а киргизы в ответ на

православную доброту быстро и ответственно выполняли

просьбы монахинь помочь по хозяйству.

С киргизской бригады я и решил начать. К тому времени, когда

я добрался до монастыря, дождь почти закончился, начало

проглядывать солнце, отражаясь в бескрайних лужах, все-таки

сильный ливень прошел, давно такого не было. У меня,

строительная привычка, всегда в машине стояли резиновые

сапоги, которые я и одел.

Одел и белую строительную каску, тоже привычка, приучаешь

работников к соблюдению правил и тебя издалека видно.

Для того, чтобы подойти к северному келейному корпусу,

закрытому строительными лесами и синими тентами, мне

пришлось в брод пересечь бурный мутный ручей, который несся с

пригорка и уходил под основание строительных лесов.

Вода образовала промоину под стойками, и они висели в воз-

духе, и по внешнему виду строительного тента, видно было, что

вся конструкция перекосилась под собственной тяжестью.

Я почувствовал недоброе, холодок пробежал у меня между

лопатками.

– Саид, – позвал я бригадира, – вы на лесах?

– Здравствуйте, Олег Вадимович! С приездом! – ответил голос

Саида из-за тента. – С утра трудимся.

Показалось улыбающееся лицо бригадира, который отодвинул

край тента на уровне третьего этажа здания.

– Сколько вас сегодня работает? И где все?

– Девять человек, штукатурим последний этаж, здесь стены не

намокли, крыша защитила от дождя.

– А ты видел, что леса подмыло?

– Нет, Олег Вадимович, а что?

Вот все хорошо с киргизами, только тонкую и ответственную

им не доверишь. И, чтобы все сделали качественно и без потерь,

необходимо долго и упорно объяснять.

170

– Работать на лесах нельзя, немедленно спускайтесь!

– Неужели так серьезно? Штукатурка пропадет, выкидывать

придется!

– Быстро все вниз! – повысил я голос. – Надо было сначала

леса осмотреть и проверить, закрепить, затем начинать работать.

Двигайтесь, мать вашу, двигайтесь!

За те два с лишним десятка лет, что я работаю на стройке, были

и у меня несчастные случаи, это дело опасное – возводить людям

дома и ремонтировать их, но, слава богу, все обходилось

максимум сломанной ногой и больничным.

Саид исчез за тентом, и после короткого разговора по-кир-

гизски, послышался шум передвигающихся по лесам людей.

Стойки лесов задвигались, болтаясь в воздухе, и я не успел

додумать до конца мысль о том, что следовало бы сказать

строителям, что спускаться надо медленно и по одному, как

раздался резкий хрустящий звук, затем стук камней по доскам,

леса перекосились, киргизы испуганно закричали.

– Стоять всем, не двигаться! – заорал я, понимая, что лопнули

крепления стоек лесов к стене. – Саид, скажи своим, что бы в окна

залезали, в окна, леса сейчас упадут! И тише, плавнее, медленнее

двигайтесь, а то все рухнет!

– Окна закрыты хозяин!

– Бейте стекла, залезайте в оконные ниши, только поменьше

леса раскачивайте!

Посыпалось битое стекло, а стойки наклонились еще больше,

видимо и другие крепления лесов оборвались, с площадок вдоль

тента на землю стал падать инструмент, доски настилов, ведра с

раствором.

Я стал искать доску покрепче, чтобы подпереть стойку лесов, и

наткнулся глазами на группку монахинь, подходивших к стройке.

– Уходите отсюда! – заорал я им. – Уходите, здесь опасно!

Я заметил и схватил шестиметровый брус, который валялся на

траве, при этом едва не задел им одну из монашек, она попятилась

назад, споткнулась, почти упала, но не до нее было. Подсунул

брус под основание крайней стойки, уперев его край в фундамент,

и удерживал, таким образом, хотя бы один край лесов.

– Саид вы все с лесов убрались?

171

– Сейчас, последний уйдет! – бригадир опять что-то закричал

по-киргизски.

В этот момент леса рухнули. Я скинул с плеча брус, попятился

назад, но леса повело в мою сторону, и я понял, что не успеваю.

Сначала меня сбило с ног попавшей в плечо доской настила,

затем в голове что-то вспыхнуло, резкая боль в спине, и мое

сознание исчезло...

Я смотрел на себя сверху, с высоты метров в пять, сквозь

какой-то белесый туман. Я лежал на траве рядом с кучей

строительного мусора, в которые превратились леса, надо мной

склонились несколько фигур в темных одеждах. «Монахини», –

догадался я, одна из них стояла передо мной на коленях,

ритмично наклоняясь надо мной, затем припала к моему рту,

искусственное дыхание делает, опять мнет мне ребра, опять

вдыхает в меня теплый влажный воздух, пытаясь раздвинуть

смятые сломанными ребрами легкие, опять и опять… Господи,

какие знакомые губы…

Я очнулся от дикой боли в груди. Это было невозможно

стерпеть, и я заорал, точнее, крика не получилось, завыл и начал

биться головой и руками об землю, ноги почему-то плохо

слушались. Кругом в молочной мгле двигались силуэты, ни

одного лица или фигуры, не вижу! Я выл и бился…

– Да воткните вы, наконец, ему обезболивающее, он же умрет

от шока! – услышал я звонкий женский голос. – Сквозь штаны

коли! Еще, еще коли!

Боль начала меркнуть, а мгла рассеиваться, последнее, что я

увидел перед тем, как мое сознание опять исчезло – тяжело

дышащую Ольгу, склонившуюся надо мной. Как давно я не видел

ее…

Очнулся я опять от боли в груди, но уже тупой и не такой

сильной. А еще очень хотелось по малой нужде, мочевой пузырь

просто лопался. Я открыл глаза и, когда зрение вернулось ко мне,

понял, что нахожусь в палате больничного дома Донского

монастыря, ремонтировал его три года назад, начинал с него,

узнал интерьеры и обстановку. Единственно, что было неожидан-

172

ного в комнате, это сложного вида огромный электронный

прибор, почему-то выкрашенный защитной зеленой краской.

Я лежал на спине, лежать было жестко, спина тоже болела.

Попробовал пошевелиться, не вышло. Руки и ноги были, как

связаны.

Я краем взгляда видел молодую женщину, сидевшую у окна

палаты с книгой в руке. Ольга, почудилось мне.

– Эй, алло! – позвал я. Получилось хрипло и почти шепотом.

Сиделка подняла глаза и быстро подошла ко мне. Девушка лет

восемнадцати, видел ее в монастыре. Ошибся...

– Очнулся, слава богу! Я сейчас Анастасию позову!

– Подожди, я очень в туалет хочу!

– Сейчас помогу, – она достала больничную утку, откинула

одеяло.

– Подожди, подожди, а сам до туалета я не могу дойти?

–Пока нет! – твердо и печально ответила сиделка, профес-

сионально заправляя мой конец в холодный раструб утки.

– Почему я руками и ногами не могу пошевелить?

– Потому что руки привязаны, а ноги… Знаете пусть Анаста-

сия все объяснит, она лучше меня это сделает.

Сиделка ушла с уткой в руках.

Пока я жду Анастасию, успею о ней рассказать.

Матушка Анастасия, в прошлом - жена знаменитого на всю

Россию генерала, который подорвался на фугасе в последние дни

последней Чеченской войны. Врач, военный медик, она по-

знакомилась с будущим мужем в еще Афганистане. Так уж полу-

чается, что у военных жены – учителя и медички.

После ранения в Чечне генерал прожил еще три года. А должен

был три дня, Анастасия его вытащила с того света, само-

отверженно отдавая ему все свои силы и умения в медицине.

А после смерти мужа, ушла в монастырь, дети выросли, жили

самостоятельно и ничто ее в светской жизни не держало.

В Донском монастыре ее усилиями был организован реаби-

литационный центр для инвалидов, получивших увечья во время

военных действий. Центр давно уже превратился в полноценный

и хорошо оборудованный небольшой госпиталь, который

поддерживался как государством, так и частными

пожертвованиями. Об умении Анастасии ставить безнадежных

173

инвалидов на ноги ходили легенды, я сам был свидетелем того,

как бывший боец ОМОНа, которого привезли с ампутированными

ногами и одной рукой, через полгода ушел из монастырской

лечебницы на протезах сам и даже без костылей.

Пришла Анастасия в медицинском халате и наглухо повязан-

ном белом платке, коротко и сухо поздоровалась, и полчаса, не

меньше, исполняла обычные медицинские пассы: осмотр, вы-

слушивание, сгибание – разгибание рук, они, оказывается, были

привязаны бинтами к койке, а левая рука, только сейчас увидел,

была в гипсе ниже локтя. Дошло дело и до ног, они у меня были

как ватные, я их еле-еле ощущал, расстроился. Хотел спросить, но

монахиня попросила не мешать ей.

Закончив осмотр, она задала мне массу вопросов о моем са-

мочувствии, только затем с улыбкой сказала:

– Молодец! Все хорошо!

– А ноги?

– Главное, живой! Ты три дня без сознания был. У тебя же

шесть ребер сломано, рука, ушиб головы, каска вдребезги, ты бы

ее видел. Болевой шок. Конечно, самое плохое – перелом

позвоночника, двенадцатый позвонок, но без смещения, скорее

даже трещина. Но итог ты видишь, обездвиженность ниже пояса.

Сразу после аварии, монахини вызвали «скорую», и меня

позвали, я быстро была на месте, благо рядом. Дали тебе двойную

дозу промедола35, хорошо, что у меня есть. Пока скорая ехала в

монастырь, я успела тебя осмотреть, сразу поняла, что у тебя

перелом позвоночника, с врачами договорились тебя в городскую

больницу не везти, они бы тебя растрясли за эти двадцать

километров ухабистой дороги, только хуже было бы. А с такими

травмами я и здесь справиться сумею.

Еще до скорой переложили тебя на какую-то толстую и ши-

рокую строительную доску, и строители по моей просьбе жестко

тебя закрепили при помощи ремней и шурупов и перенесли сюда.

На этой доске ты и пролежал три дня.

35 Обезболивающее, насколько автору известно, лекарство, которое

используется в армии во время боевых действий.

174

Я заняла у соседей-ракетчиков, воспользовалась своими

связями, военный мобильный рентген, рядом с койкой стоит,

поэтому про твои переломы все знаю. Четыре палаты выше

этажом и две рядом пришлось из-за излучения на время выселить.

Надо решить еще одну проблему – возможные пролежни.

Трипсин36 тебе я уже прописала, а Илья сегодня обещал привезти

специальный подвижный электрический матрас.

А прогноз такой, ребра и рука через месяц заживут. Подвиж-

ность ног восстановится. С вероятностью процентов в во-

семьдесят. Все в руках божьих и твоих, лежи тихо и спокойно.

Корсет из гипса делать не стали, чтобы меньше тебя шевелить,

закрепили тело ремнями, уже два раза шурупы перевинчивали.

Когда матрас антипролежневый под тебя будем просовывать,

опять перевинтим. Через некоторое время оденем тебя в

специальный корсет, тогда и можно будет немного пошевелиться.

– Спасибо, матушка!

– Благодари еще и матушку Варвару, она первая оказалась на

месте аварии, организовала, чтобы разобрали обломки и тебя по-

скорее вытащили. Ты бы задохнулся, если бы не она! Затем

делала тебе искусственное дыхание, успела тебя оживить как раз

к моему приходу. Ребра сломанные, правда, тебе еще сильнее

повредила, но здесь уж выбор такой – жизнь важнее ребер!

– А кто это, матушка Варвара? Я у вас такой не знаю.

– Она в монастырь приехала за день до аварии. Наверно, будет

нашей новой настоятельницей. В то утро как раз знакомилась с

монастырским хозяйством. А до этого служила в Палестине, в

каком-то нашем монастыре, его вернули церкви лет пятнадцать

назад, и Варвара его восстанавливала. Здесь, правда,

восстанавливать уже почти нечего, но, говорят, матушка хорошо

знает несколько иностранных языков, а здесь у нас, знаешь

делегация за делегацией.

– Интересно, обязательно поблагодарю! А сколько лет ма-

тушке Варваре?

– А тебе зачем, - удивилась Анастасия, но ответила. – Лет,

наверное, тридцать пять, молодая, конечно для игуменьи. Но

очень внимательная и, видно, что умная.

36 Применяется при пролежнях.

175

Я и сам знаю, что умная.

Болеть плохо, особенно в больнице. А еще хуже – лежа на

спине и не шевелясь. Я уже через пару часов в сознании это по-

нял. Тело было как дубовое, все болело.

Но скучно не было.

Приехал Илья, и меня часа два по сантиметру и при помощи

восьми рук перекладывали на антипролежневый матрас. И жить

стало легче. Матрас работал по специальной программе,

периодически включая легкий массаж под различными участками

тела и гоняя кровь под кожей. Боль уменьшилась. Почувствовал,

что спина живет, а не умирает под давлением остального тела.

Илья рассказал, что только закончил оформление квартиры для

матери, когда позвонил Саид. Все бросил, проехал шестьсот

километров за шесть часов, повезло, ни разу не остановили за

превышение скорости.

– Киргизы-то живы? – задал я ему мучавший меня вопрос.

– Живы. Здоровы. Никто не пострадал! Шестеро успели за-

браться в дом через разбитое окно, трое повисли в оконных

нишах. Про них вспомнили только, когда тебя откачали. Они

полчаса, молча, в окнах сидели и смотрели на все происходящее

сверху, пока им окна изнутри не открыли.

– А дело о несчастном случае открыли?

– Нет, пока. А что надо было?

– Совсем не нужно, даже смешно, хозяин строительной фирмы

пострадал в несчастном случае на производстве! А потом сам за

себя штраф платить буду!

– Папа, а ты-то как попал под этот обвал? Саид сказал, что тебя

на лесах не было, ты, как я знаю, заметил, что леса подмыло, и с

земли скомандовал рабочим с лесов убираться.

– Я, сынок, пытался совершить героический поступок, приос-

тановить падение лесов. А когда они все-таки начали рушиться,

не повезло. Хоть и с краю стоял, а конструкции начали падать в

мою сторону, не успел убежать.

– Понятно! А что Анастасия сказала?

Я подробно рассказал Илье состояние дел с моим здоровьем,

закончив следующей фразой:

176

– И, если, сынок буду вести тихо и пару месяцев не шеве-

литься, то буду инвалидом, но не совсем, ходить буду, но под

себя.

– Ну, тебя, с твоими шуточками! – Мой сын любил юмор, но

только в собственном исполнении. – А если серьезно?

– Анастасия сказала, что надежда есть.

– Пусть только скажет, чем я помочь могу.

– А чем ты ей поможешь, она и сама все может решить. Вон,

даже рентген нашла!

Мы еще пообщались полчаса, Илья рассказал подробно о

квартире, которую купил для матери, пообещал мне оборудовать

палату телевизором и компьютером и убежал заниматься

стройкой. Правда, задержался еще минут на десять, встретив в

дверях мою сиделку Аню.

Пришел Саид, принес дыню, сказал, что родственники при-

слали, по-восточному долго благодарил за то, что я спас их от

смерти неминучей и извинялся за свой прохлоп с лесами.

Прибежала Галина, бухгалтер нашей фирмы, с цветами и

пачкой документов, которые надо было подписать.

Делегация монахинь пообещала молиться за мое здоровье.

Кандейкины из Новгорода приехали.

Все это перемежалось с инъекциями, процедурами, массажом,

матушкой Анастасией.

Но Та, Которую я Ждал, но не мог и не хотел позвать, пришла

ко мне только через три дня и уже ближе к вечеру.

– Здравствуй Олег!

Зашла тихо, без стука, перекрестилась на Донскую икону

Божьей Матери, мимоходом поправила в моих ногах одеяло, села

на табуретку, отставив ее от кровати.

– Здравствуй, Ольга! Ты совсем не изменилась!

Помолчали, поразглядывали друг друга.

Да, это была моя Ольга. Такая же высокая и статная, но нет

уже того румянца, который так пленил меня много лет назад, лицо

бледное, не похоже, что палестинский загар его затронул. А еще

изменились губы, стали тоньше и жестче. Фигура…, как ее

разглядишь под монашеским одеянием, но вроде не поправилась

и не похудела.

177

Я смотрел на женщину, о которой думал так много, и как-то

спокойно у меня было на душе. То ли старше стал, то ли от

действия анальгетиков, а может быть и то, и другое вместе, плюс

что-то третье-четвертое. Разберусь, время есть.

А не изменилась еще и тем, что не торопилась ко мне, о чем я

не преминул ей сказать.

Ольга смиренно не обиделась:

– Знаешь, была очень занята, я ведь всего неделю, как прие-

хала, принимаю дела в обители. Были запланированы встречи с

городскими властями, в Новгород ездила, там даже пришлось

переночевать у сестер в Варламо-Хутынском монастыре. Я и

сейчас у тебя на десять минут, не больше бежать надо.

Я месяц назад прочитал «SNAFF» Пелевина, и смог понять, что

уровень сучности у Ольги крайне низкий. В душе стало стыдно.

– Я твой должник теперь, жизнью обязан, Ольга, ты меня

спасла из-под завала и даже мне искусственное дыхание делала!

– Тебе сказали? – Ольга слегка покраснела.

– Я видел, с того света! Все ребра мне сломала!

– Господи, Анастасия тоже бранила меня за это, но я же не

знала! Извини!

– Анастасия сказала, что все правильно сделала. Ребра зажи-

вут! Особенно правильно – это дыхание изо рта в рот. Я сразу

узнал твои губы и вернулся в грешную жизнь. А прощу тебя

только тогда, когда придешь навестить больного не меньше, чем

на час. Что это такое, десять лет не виделись, а пришла на десять

минут!

– Во-первых, прекратим этот разговор про губы и искусст-

венное дыхание! Я – монахиня, слушать это не хочу и не могу,

что было десять, а точнее четырнадцать лет назад, то было!

Во-вторых, столько лет не виделись, и ссоримся.

В-третьих, ты и сам меня едва не убил какой-то доской!

Монахиня покраснела еще больше, забытая цветомузыка на ее

лице. Это была моя Ольга. Есть такие отношения между людьми,

когда много лет с ними не видишься, а встречаешься, и будто бы

нет этих лет, полное понимание начинается с первой же секунды

встречи. Я стараюсь беречь такие отношения. Итог получился

178

такой: у меня остались друзья только из студенческой жизни. Ни

школьных, ни производственных.

Извините, отвлекся от Ольги:

– Все-все, не сердись, про губы и другие части тела замол-

каю…

– Я сейчас уйду!

– Расскажи лучше, почему ты не отвечала на мои письма?

– Нет, Олег, об этом долго рассказывать, я уже сказала, что

времени нет! Лучше ты скажи, что с тобой? Что говорит

Анастасия? Какая помощь от меня нужна?

Она была права и, поэтому, внимательно слушала бюллетень о

состоянии здоровья Олега Фролова в его собственном ис-

полнении.

В десять минут, конечно, не уложились. Когда я закончил

печальное повествование о ребрах и позвоночнике, Ольга

взглянула на часы, охнула, вскочила:

– Прости, Олег бежать надо, меня уже ждут. Все-таки, какая

помощь тебе нужна?

– А помощь, нужна только одна. У меня же никого нет! Ни

родных, ни близких! Приходи ко мне почаще, поддержать

больного!

– Что ты выдумываешь! Как никого? А Илья? Он же здесь, я

знаю!

– Илья мужик, а я о женщинах!

Я думал, что Ольга вспылит. Но она сдержалась. Наклонилась

надо мной, как будто для поцелуя. Размечтался! Просто погладила

здоровую руку.

– Приду Олег, поддержу, я и сама хочу с тобой поговорить

подольше, но это завтра! Знаю, что я виновата перед тобой, но

надо сидеть рядом и обо всем рассказывать. Выздоравливай,

старайся! И пойми, не женщина я, а инокиня!

– В данном случае, мне все равно!

– Ты тоже не изменился, – за Ольгой закрылась дверь палаты.

Можно подвести промежуточный итог. В минусе – тяжелая

травма, и возможная инвалидность в плюсе – обретенная лю-

бимая. Я ее любил и люблю, об этом в душе пели райские птицы,

которые прилетели и прогнали былое спокойствие.

179

А то, что люблю монашку, это в плюсе или минусе? Поставлю

плюс, монахини – женщины положительные. Есть за что

бороться. И время есть подумать как.

Еще: после ухода Ольги, все мои болячки притихли.

А если попробовать ногами пошевелить, это может полу-

читься?

Ольга пришла на следующий день, как обещала, опять села на

табуретку на пионерском расстоянии от кровати, поинте-

ресовалась моим самочувствием, выслушала мой отчет о текущих

симптомах и проведенных лечебных мероприятиях с акцентом на

грозящую инвалидность и начала рассказывать о тех годах,

которые я ее ждал.

Началось все с того, что я не смог встретить Ольгу и Февро-

нью с берлинского самолета. Не знаю, изменило это что-нибудь,

или нет в моей судьбе, скорее нет, но так получилось, что работы

было очень много, встреча за встречей, объект за объектом, за

машиной было ухаживать некогда, и когда поехал в Таллин, по

дороге у меня сломалась коробка передач. Я добрался до

аэропорта на попутках, конечно же, опоздал на три часа, конечно

же, разозлился, что меня не дождались. Но Ольга была не одна, ей

нужно было доставить в монастырь Февронью, которая была чуть

жива после долгой дороги. Связаться со мной она не сумела, тогда

мобильная связь действовала не по всей Эстонии, как раз в

Пуртсе, где я пытался оживить свой старый Опель, зоны не было.

И они отправились на автобус.

А я – сдавать машину в ремонт.

В Покровском монастыре в это время собирали группу мона-

хинь в Израиль, на восстановление только что возвращенного

России Екатерининского женского монастыря. Ольга идеально

подходила для поездки: молодая и крепкая, знает английский,

загранпаспорт на руках, и там очень был нужен экономист-

строитель. Она, не раздумывая, согласилась на предложение

матушки Варвары и через два дня уже была в Москве, а еще через

две недели – в Вифлееме.

– Знаешь, я все время о тебе думала, надо было написать

письмо, прощения у тебя попросить, но ты думаешь, я помнила

180

твой адрес? Я его и не знала никогда. Номер квартиры только

запомнила хорошо – пятьдесят.

Екатерининский Монастырь представлял собой груду разва-

лин, остатки того, что местные арабы не успели растащить за

последние сто лет. Для того чтобы жить, монахини купили

строительный тент, которым накрыли устоявшие под натиском

времени и иноверцев четыре стены маленького каменного сарая.

Пять монахинь, и послушница Ольга поначалу спали на

подстилке из сухих веток, набранных на соседних пустырях. Не

было электричества. Воду носили ведрами из городского

водопровода, триста метров от колонки и все в гору. Даже печи в

домике не было, а в Палестине бывает и холодно, особенно

зимними ночами. Проблема усугублялась тем, что

принципиальное решение вернуть монастырь Русской

православной церкви не было до конца корректно юридически

оформлено и блуждало по коридорам власти израильского

государства еще долгих восемь лет. А пока нет окончательного

решения о передаче развалин, а главное, земли под монастырем,

Московский Патриархат совершенно справедливо не

финансировал восстановление монастыря. Восстанавливай-

восстанавливай, а кому потом все это достанется? И монашеская

экспедиция первоначально выполняла функцию охраны

возникающих прав на собственность. Но в холодной России еще

труднее жить и монастыри строить, а строят все-таки.

Своими силами и за счет сэкономленных на питании денег

отремонтировали домик. Договорились с соседями-палестинцами

и провели временное электропитание. Расчистили территорию,

отстроили заново ограду, сами начали возводить базилику святой

Екатерины, от нее вообще полстены осталось. Собирали

уцелевшие камни для кладки стен, вручную месили раствор,

клали стены. Здесь пригодился Ольгин опыт работы в

строительной фирме. Она видела и запомнила на стройплощадках

в Твери, как выполняют многие из строительных работ. А из

Москвы прислали немного денег и ящик чертежей, выполненных

в девятнадцатом веке.

Помогали православные и неправославные паломники, кото-

рые приезжали в Вифлеем поклониться месту рождения Христа.

Помогало Ольгино знание английского и ее молодость. Пожилые

181

иностранцы охотно жертвовали симпатичной молодой по-

слушнице.

А мешали интифады, палестинские восстания, которых за это

время случилось целых три, и которые длились по году, а то и

больше каждое. Из-за блокады, которую тут же вводило

израильское правительство в ответ на палестинские демонстрации

и обстрел камнями еврейской армии, на западном берегу Иордана

иссякал поток паломников, многократно дорожали еда и

стройматериалы.

– Я думаю, что, если бы не великая святость этих мест, не

выдержать было бы. Иногда по несколько дней не ели.

Повсюду грязь и мусор. Это какой-то национальный арабский

обычай. В домах у них чисто, знаю, заходила, а если убирают

коридор, то метут все точно до улицы. Там и оставляют.

Еще один обычай – торговаться, к этому хотя бы привыкнуть

можно и научиться. Для них это и общение и спорт. Но обидно,

когда тебя обманывают. Что арабы, что евреи, для них обмануть

человека другой веры – это почти подвиг. Пересчитывать и

проверять все надо по несколько раз, и все равно проведут!

Но сходишь на службу в Храм Рождества Христова, кстати,

туда и обратно десять километров пешком, и как-то все проблемы

проходят, новые силы появляются.

Ольга рассказывала, и я будто видел эти края, где никогда не

был: залитые солнцем улицы, пыльные пальмы, чужой народ…

– Хочу тебе признаться, что у меня нет уже твоего кольца, –

Ольга протянула мне правую руку, – помнишь, ты мне подарил

перед расставанием? С надписью «Спаси и сохрани»? Крестик

живой, на мне, но, извини, показать не могу, а кольцо не уберегла.

В разгар очередной интифады Ольга возвращалась вместе с

монахинями из храма, когда именно к ней обратилась на ломаном

английском языке палестинка, Ольгина ровесница, окруженная

тремя маленькими детьми и младенцем на руках с просьбой

помочь. Ее мужа арестовали, а дом разрушили бульдозером

израильтяне за поддержку восстания. Ольга ответила, что ничем

помочь не может, но предложила сестрам, если они не против,

182

накормить семью. Сестры не возражали, молодая мама также, но

когда они пришли в монастырь, и палестинка увидела, что

монахини отдают ее детям последнее, сама категорически

отказалась есть. Тогда Ольга и отдала ей кольцо, так ей жалко

было эту молодую женщину. Примерно через полгода, когда наша

героиня за ежедневными заботами и молитвами успела позабыть

об этом случае, палестинское семейство уже в полном составе

заявилось в монастырь. Причем пришли и родители, и соседи, а

младенец, который еще полгода назад оттягивал матери руки, уже

весело бегал между родней. Мужа выпустили в ходе обмена

похищенного израильского солдата на тысячу палестинцев, у них

уже была крыша над головой, а глава семьи работал. Действовал у

них какой-то фонд помощи борцам за свободу. Палестинцы по-

восточному долго и горячо благодарили Ольгу, и вернули кольцо,

которое молодая мама, как они рассказали, выменяла на еду для

детей. Новый хозяин кольца, хоть не хотел с ним расставаться, но

под влиянием авторитета вышедшего из тюрьмы борца за свободу

Палестины вынужден был уступить.

А вот когда еще через два месяца Ольга сама выменяла кольцо

на крупу и муку для обители, совсем не было денег на еду, то оно

уже к ней не вернулось.

Ольга грустно замолчала.

– Ольга, не расстраивайся, я тебе еще одно кольцо подарю! А

ты не могла бы сесть поближе? – Ольга подвинулась ко мне. – И

взять меня за руку!

– А зачем?

– Сейчас все узнаешь!

Она вопросительно взглянула на меня, но все-таки выполнила

мою просьбу. Между нашими руками с треском проскочила

электрическая искра, оба вздрогнули, и моя здоровая рука

оказалась в ее теплых ладонях. Руки все помнили.

– А теперь откинь одеяло с ног!

Ольга целомудренно приоткрыла мои ступни. А я с гордостью

пошевелил пальцами. Получилось, конечно, коряво, правая нога

слушалась хуже левой. Но на левой было хорошо все видно,

особенно энергично сгибался большой палец.

183

Ольга выскочила из палаты и через минуту привела с собой

матушку Анастасию.

– Покажи, Олег!

Я пошевелил пальцами и для Анастасии.

– Ну что ж, – это хорошая динамика!

Матушка Анастасия, как обычно, скрупулезно и долго ощу-

пывала пальцы и ступни моих ног, несколько раз просила

пошевелить пальцами, потом, ступнями.

– Да, даже лучше, чем я ожидала, ощущаю реакцию мышц и

выше ступни.

– Матушка, Анастасия, мне от присутствия Ольги становится

легче! – понесло меня.

– Какой Ольги?

– Извините, матушки Варвары, а раньше Ольги, до монаше-

ства. Дело в том, что мы давно знакомы, и как бы это поэтичней

сказать… Мы любили друг друга, одним словом. Только вы уж

никому не говорите, ладно?

Анастасия посмотрела на Ольгу, красную, как сигнал свето-

фора, потом на меня. Если спросить меня, о чем думали каждая из

монахинь, я бы ответил в этот момент безошибочно.

– Ну что ж, матушка Варвара…, спасай болящего, если тебе это

дано. Спасай доченька! А врачебную тайну я хранить умею! –

Анастасия вышла из палаты.

– А мне что теперь с тобой делать! Кто тебя за язык тянул!

– Что делать, что делать, спасать! Тебе же сказали. Приходи

чаще, будь подольше, о себе рассказывай.

Ольга получила благословение на уход за болящим Олегом,

думаю, что Анастасия приложила здесь свою руку, и обязательно

приходила каждый день после вечерней службы. И епитименью

получила после очередной исповеди, могу предположить за что.

Поэтому заметно не высыпалась, потому, что по ночам читала

молитвы. Иногда забегала на несколько минут и днем, иногда и

несколько раз в день.

Дни шли за днями, сняли гипс с руки, зажили ребра, а главное,

постепенно восстанавливалась подвижность ног, я уже и

ступнями шевелил, мог слегка и ноги в коленях согнуть.

184

Затем, после очередного рентгена, удовлетворенная ходом

выздоровления пациента, Анастасия одела меня в корсет. Жить

стало значительно приятней. Теперь и с боку на бок можно было

повернуться!

Ольга делала мне массаж, научилась делать уколы и менять

постельное белье под лежачим больным.

Мы подолгу разговаривали с ней, рассказывая о своей жизни.

Те несколько дней, которые когда-то провели вместе, как

сговорились, не вспоминали, будто берегли.

Чаще всего я слушал бесконечную историю о затянувшемся

паломничестве Ольги по святым местам.

– А еще сложнее стало, – рассказывала Ольга, – когда Екате-

рининский монастырь оформили в собственность РПЦ окон-

чательно, и пошли деньги на восстановление. Вот уж точно

головы поднять было невозможно. С израильскими подрядчиками

работать было очень сложно. Израильские, конечно, наняли

дешевых палестинских. И те и другие торговались до последнего

шекеля. Если возникали проблемы, тут же переставали понимать

мой иврит, арабский, которые я к тому времени подучила, а

заодно и английский. А евреи, выходцы из России, – и родной

русский.

Я тебе говорила, что мечтала в своей монастырской жизни

молиться за людей, за тех, кому это нужно, кто не умеет или не

может, как это было на кладбище в Герлесхаузене. – она

помолчала чуть-чуть. – За тебя я молилась каждый день, не вру! А

жизнь в Палестине, чем она отличалась от мирской, сплошные

хлопоты о том, как выжить и построить?

Ты не знаешь, я же очень долго ждала монашества. Я не могла

получить благословения на постриг целых четыре года. Редко так

долго ходят в послушницах. Но грехи мои меня не пускали, –

здесь Ольга подняла на меня глаза, и я растворился в их

печальной глубине. И стыдно стало до мозга костей за лень свою.

Почему сам не поехал, почему? Что, Израиль огромный? Неужели

там монастырей православных тысячи? Деньги он зарабатывал.

Монастыри строил…

– Очень хотелось тебя увидеть, поговорить, пожаловаться. С

такими мыслями, какая из меня инокиня? Но со временем ты

185

становился все дальше и дальше, вспоминался реже и реже, да и

служение отнимало все больше сил и времени...

Потом стали приезжать паломники. Сначала небольшими

группами, потом и места для ночлега хватать перестало. С одной

стороны – помощь, с другой – всех накормить и устроить надо. А

еще такой народ попадался, особенно из столичных, которые

думали, что у нас гостиница с пятью звездами. А у нас нужно

было спать в комнатах на двадцать человек, и удобств никаких.

Объяснения часто не помогали, люди же за паломничество деньги

платили. Из услуг у нас – бесплатное питание по монастырскому

меню, мы просили постельное белье с собой привозить, но до

части паломников и такие наши просьбы не всегда доходили.

Моя рука в ее добрых ладонях, уже лежала на коленях у мо-

нахини. Не держать же ее на весу часами!

И у Ольги были вопросы ко мне:

– Олег, скажи, а почему ты так и не женился?

– Не смог найти никого лучше тебя!

– Ну, неужели, у тебя за эти четырнадцать лет никого не было?

– Честное слово, никого! – соврал я.

– Ты такой красивый, богатый и умный, не могу поверить! А

что делать в свободное от работы время, если дома тебя никто не

ждет?

– Вот так и мучился из-за тебя в пустом доме! Ну, у меня

работа была с утра до вечера, и по выходным. Заняться в

собственном доме всегда есть чем. Книги, спорт. А еще меня дома

Илья ждал все последние десять лет. С ним сильно не

поскучаешь!

– Да я помню! А ты знаешь, что твой сын ухаживает за по-

слушницей Аней, той, которая у тебя сиделкой была! В отца

пошел!

Следует отметить, что Илья совершенно забыл свою встречу с

Ольгой, ее не узнал, но история моей любви была ему известна, и

он очень удивлялся этой нашей встрече.

– А что я сделаю?

– Поговори с ним!

186

– Зачем, может быть, хотя бы он найдет свое счастье в мона-

стыре.

Это было неделю назад.

А сегодня состоялся такой разговор:

– Ольга, я решил, что буду делать, когда меня из больницы

выпишут. Анастасия говорила, что окончательное восстановление

все равно займет минимум год, а то и несколько лет. Значит

строителем мне в ближайшие годы не работать.

Ты скоро станешь настоятельницей монастыря, я знаю. У меня

к тебе просьба, возьми меня в обитель привратником. Сейчас на

воротах стоит дед Емельян, у него одной руки нет, у меня с

ногами проблемы, вот, и будем дополнять друг друга на воротах,

следить за порядком, беседы вести. У меня с ним прекрасные

отношения сложились. Оплаты никакой мне не надо, наоборот

монастырю квалифицированными советами по строительству и

хозяйству помогать стану. А главное для меня – к тебе поближе

буду.

– А почему ты решил, что меня назначат настоятельницей?

Думаешь, я этого сегодня хочу? И слишком молода я для этого,

точно знаю. – Ольга сильно сжала мою руку и, глядя мне в глаза,

отчетливо и твердо сказала:

– А самое главное, Олег, есть и другие возможности и вари-

анты, которые нам предоставляет Господь. Не зря же мы опять

рядом сейчас! – пауза, но совсем короткая. – Только не торопи

меня, ладно? Прости меня, Господи, если я что-то не так делаю...

Ольга наклонилась ко мне. Но опять обманула мои ожидания,

лишь погладила меня по щеке, пристально посмотрела мне в