Миланский черт [Мартин Сутер] (fb2) читать постранично
- Миланский черт (пер. Р. Эйвадис) (и.с. Мировой бестселлер [Новости]) 859 Кб, 211с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Мартин Сутер
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (81) »
Мартин Сутер МИЛАНСКИЙ ЧЕРТ
Альберту и Аните Хофманн посвящается
По ту сторону внешнего мира, представляющего собой нашу действительность, скрывается некая трансцендентальная действительность, истинная сущность которой остается тайной.Д-р Альберт Хофманн
1
Серо-синий запах исчез, и голосов она тоже больше не видела. В комнате царил полумрак. Сочившегося сквозь жалюзи света хватало лишь на то, чтобы добраться до двери, обходя мебель и разбросанную одежду. Соня вышла в прихожую. Сквозь узорчатые матовые стекла входной двери был виден свет на лестнице, но через две-три секунды он погас. Она на ощупь пошла вдоль стены. Одна из трех дверей, которые она успела увидеть при свете, должна была вести в туалет. Дверная ручка была холодной. Не горьковатой или кисло-сладкой на ощупь, а просто холодной. Войдя в темную комнату, она услышала чье-то глубокое, ровное дыхание. Именно услышала. А не услышала и увидела. Она бесшумно вышла и направилась к следующей двери. Открыв ее, она очутилась в ярко освещенной кухне. Двое мужчин за столом молча пили кофе и курили. Повсюду стояли грязные бокалы и тарелки с остатками еды. В раковине высилась гора немытой посуды. Мужчины повернулись к двери, и по тому, как они на нее уставились, Соня поняла, что она голая. — А где… туалет?.. — спросила она. Почему бы и не спросить — если уж она все равно вошла. — Следующая дверь, — ответил один. Второй продолжал молча таращиться на нее. Соня, порадовав их еще и видом сзади, покинула помещение. В туалете воняло блевотой, которую кто-то не очень успешно смывал со стульчака. Туалетной бумаги не было. Соня посмотрела в зеркало, пытаясь определить, насколько ее внешний вид соответствует ее самочувствию. Отражение в зеркале немного успокоило ее: все оказалось не так страшно, как она ожидала. Но что-то ее беспокоило. Лицо, смотревшее на нее из зеркала, не вызывало в ней никаких эмоций — ни симпатии, ни чувства близости, ни снисходительности, ни сочувствия. Женщина в зеркале не имела к ней никакого отношения. Проверив состояние полотенца, она отказалась от намерения обмотать им бедра и вышла из туалета в том же виде, в каком вошла в него. Свет на лестнице опять зажегся, и она без труда добралась до своей комнаты. Там она нащупала выключатель и нажала на кнопку. В четырех углах замигали вертикальные неоновые лампы. Красная, желтая и синяя через несколько секунд загорелись, зеленая продолжала мигать. Кроме этих ламп на стенах ничего не было. На паркетном полу царил хаос, образовавшийся явно не в эту ночь, а еще раньше. Соня нашла трусики и надела их. — Мы, кажется, спали с вами? На пороге стоял один из мужчин, которых она только что видела в кухне. Босиком, в черных брюках и белой футболке. По его небритому лицу и растрепанным черным волосам было непонятно, не является ли и то и другое частью его имиджа. — Что-то я такого не припоминаю. Мужчина ухмыльнулся и закрыл дверь. — Может, вы вспомните, если мы это повторим? — Еще шаг — и получишь ногой по яйцам! — сказала Соня, продолжая поиски своей одежды. Мужчина остановился и поднял руки, словно желая показать, что безоружен. Соня наконец отыскала бюстгальтер и надела его. — Что это была за дурь? — «Эйсид». — Вы же говорили, что это «калифорния саншайн». — «Блю мист», «грин медж», «инстант дзен», «йеллоу димплс», «калифорния саншайн» — это все разные название одного и того же: «эйсид». Сказав, что «не припоминает», Соня солгала. Ей было труднее что-либо забыть, чем запомнить. Ее память представляла собой огромный архив образов, которые она по желанию могла в любой момент «загрузить». Она архивировала в виде образов и слова, и таблицы спряжения глаголов, и стихотворения, и имена. И числа. Они навсегда сохранились в ее памяти стройными шеренгами единиц, двоек, троек, четверок, пятерок и шестерок, написанных кудрявым почерком учительницы, фройляйн Фер, красным, синим, желтым, зеленым, фиолетовым и оранжевым мелом на черной доске. И все цвета были неправильными, кроме желтого, который соответствовал тройке. Когда она указала на это фройляйн Фер, та сделала ей замечание. И заявила, что не бывает «правильных» и «неправильных» цветов для чисел. Тогда-то Соня и начала архивировать образы. Шеренги семерок были написаны в ее памяти округлым почерком фройляйн Келлер, которая была гораздо моложе и милее фройляйн Фер. «Меня зовут Урзула Келлер», — написала она на доске розовым мелом, когда замещала свою коллегу. Сначала на две-три недели, потом на два-три месяца, а потом — после того, как весь класс и всю школу попросили принести по одному цветочку для бедной фройляйн Фер, — навсегда. Все ряды чисел после «7» были написаны фройляйн Келлер. При необходимости Соня и сегодня могла их просто считывать с- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (81) »
Последние комментарии
4 минут 48 секунд назад
7 часов 28 минут назад
13 часов 12 минут назад
14 часов 19 минут назад
15 часов 17 минут назад
15 часов 31 минут назад