Суть Времени 2013 № 22 (3 апреля 2013) [Сергей Ервандович Кургинян] (fb2) читать онлайн

Газета Суть Времени № 22/2013 от 3 апреля 2013

Колонка главного редактора

Опасность № 1

Наши враги, закатывая истерики против нас, и бегут от реальности, и воюют с нею

Сергей Кургинян

9 февраля 2013 года на наш съезд в Колонном зале пришел Президент России. И началось! Враги закатили истерику, причем неслыханную. Налицо согласованное участие в истерике зюгановцев и либералов. А также многих других. Налицо и другое — новый подход врага к организации истерик по нашему поводу. Этот подход основан на игнорировании реальности.

Эрих Фромм говорил о бегстве от свободы (Escape from Freedom). Наши враги, закатывая истерики против нас, и бегут от реальности (escape from reality), и воюют с нею (war with reality).

Причем если до 9 февраля 2013 года враг пытался хоть как-то привязать свои мифы к реальности, то после 9 февраля никакие привязки мифов к реальности не осуществляются.

Мы очевидным и суперреспектабельным образом заплатили небольшие деньги за аренду Колонного зала Дома Союзов. Зацепок нет. Деньги и впрямь небольшие, и они пришли со счета моего Фонда — на счет Дома Союзов. Вопить при этом, что деньги заплатил Путин, что это огромные деньги… Выть, что только Кремль может разрешить аренду Колонного зала — притом, что недавно в этом зале проходило мероприятие Зюганова, — это значит бежать от реальности или воевать с нею.

А что такое вопить, что участники нашего съезда, приехавшие из других городов, проживали в высококлассной гостинице — притом, что сами участники съезда знают, что спали в спальниках на полу в квартирах москвичей, входящих в нашу организацию? Это значит соответствующим образом воодушевлять участников нашего начинания: «Так вот вы как врете, гады! Мы-то знаем, что мы не ночевали в гостиницах!» Опять же, мы имеем дело с бегством от реальности или войной с реальностью. Зачем это нужно?

Да, что-то сходное происходило и до 9 февраля. Зачем, к примеру, нужно было Гельману говорить, что «сутевцам» очень много платят, и потому они очень шустро противостоят ему в Краснодаре? «Сутевцы» ведь знают, что им не платят. И воодушевляются: «Так вот как ты врешь, гад! И все вы так врете!» Зачем же Гельману воодушевлять сутевцев? Притом, что он считает себя мастером пиара.

Но когда такие номера закатывает только Гельман — это одно. А когда вся тусовка дружно вляпывается, причем с огромным энтузиазмом, — это, согласитесь, другое. Зачем было говорить, что мы будем главными на марше 2 марта 2013 года, если мы твердо заявили, что не будем в этом марше участвовать? Ведь последнему глупцу было понятно, что если мы об этом заявили, то мы и не будем в этом участвовать. А если бы мы хотели в этом участвовать (по глупости, корысти или подчинившись чьему-то приказу), то мы бы восхваляли марш, а не говорили, что не будем в нем принимать участия.

Между тем, враг закатил невероятную по глупости и накалу истерику, воюя с неумолимой реальностью нашего неприхода на шествие 2 марта. А потом представители телеканала «Дождь», придя на марш 2 марта, восклицали: «Боже мой, мы не видим ни Кургиняна, ни кургиняновцев… Что же это такое?»

А зачем была нужна эта истерика по поводу Международного общественного фонда «ЭТЦ» (Центра Кургиняна), якобы зарегистрированного на Кипре? Ведь всем ясно, что Фонд зарегистрирован в Москве! Да, пиаровский смысл захода понятен: «Кургинян такой же, как все, он создает себе аэродромы в Европе, является чуть ли не олигархом, зависим от европейских элит, занят коммерцией и так далее». Но нельзя же было так подставляться, игнорируя неумолимые и слишком легко доказываемые обстоятельства! То есть все ту же реальность.

Фонд зарегистрирован в Москве. В качестве международной структуры он не может не иметь представительства за рубежом. Представительство нужно для международного статуса. Международный статус — для влияния на мировые процессы, а не для коммерции. Представительство финансовой деятельности не ведет и вести не может, если нет счета. А его нет. Минимальные — смехотворные — финансовые вложения московский Фонд осуществил для того, чтобы зарегистрировать представительство на Кипре. На фоне всеобщей оргии коммерциализации вопить о нашей коммерциализации в условиях несомненного ее отсутствия — отсутствия фантастического для современной России — это бежать от реальности. И воевать с нею.

Ну, можно было получить маленький пиаровский навар с этого, используя принцип множества мелких интернет-насекомых. Каждое насекомое зудит что-то и кого-то в чем-то убеждает. Насекомых много. Они мелкие (тут очень важно, чтобы они были мелкими, а лучше мельчайшими). Сумма этих мельчайших укусов, то бишь клеветнических заявлений, может что-то дать. Немного, но что-то.

Но зачем было вылезать Немцову и другим, превращая сетевую ложь, которой труднее противостоять, в ложь сконцентрированную, то есть элементарно разоблачаемую? С мелкими насекомыми воевать не будешь. А с Немцовым — так за милую душу!

Но главное — 9 февраля хоть Путин на съезд пришел. Был формальный повод для истерики. Да, формальный. Потому что Путин как пришел, так и ушел. Путин не идет на полный разрыв с сотворенной им элитной средой, объявившей теперь войну Путину (война творения с творцом — сюжет, согласитесь, метафизический). А среда, сотворенная Путиным, и «Суть времени» — две вещи несовместные. И тут, как говорится, поживем — увидим. Полный разрыв Путина со своей средой может быть лишь в условиях сугубо катастрофических. Пока что этого разрыва нет. Что произойдет в случае разрыва, пока обсуждать бессмысленно. А без этого разрыва приход к нам Путина — это событие тактического значения. Президент откликнулся на собранные нами подписи под письмом протеста, и это очень хорошо. Но и не более того.

Но, повторяю, в случае прихода Путина был хотя бы формальный повод для закатывания истерики: «А ну как Кургинян соединится с Путиным, и наступят последние времена!»

А 2 марта даже формального повода не было. А истерика была преогромная.

И в 20-х числах марта, когда начались вопли по поводу фонда, якобы зарегистрированного на Кипре, тоже не было даже формального повода. Ну, был бы зарегистрирован фонд — и что? Реальный политический вопрос — финансируется ли фонд, находящийся в Москве, из-за границы? Если финансируется — то ты лоббист, а не политик. А если не финансируется? Притом, что шило этого финансирования в мешке не утаишь. Фонды — это не оффшорные предприятия, они структуры сугубо прозрачные.

Итак, не было даже формального повода для этой истерики. Но истерика была — и, опять-таки, преогромная. А значит, кто-то объявил нас опасностью № 1. Почему?

Обсуждать это я буду в следующих номерах газеты. Пока же просто фиксирую это весьма немаловажное обстоятельство.

До встречи в СССР!

Политическая война

От Поклонной до Колонного. Роль нашего движения в той политической войне, которая определяет облик современной России (продолжение — 6)

Наша политическая победа не может быть победой только политической. Только став духовной и метафизической, она обретет заодно и политический лик. Вы видели этот лик в конце съезда в Колонном зале? Вы видели его на Поклонной горе? Если хоть сполохи чего-то подобного вы видели, значит, мы уже побеждаем. Любой другой подход к невероятно трудному году, который мы прожили, — принципиально неверен

Сергей Кургинян

В предыдущем номере я познакомил читателя с аналитическим эссе, берущим за отправную точку мистерию жевательной резинки. Автор эссе, М. Ю. Александрова, построила свои размышления на тему «Что с нами происходит?», взяв за отправную точку книгу воспоминаний Максима Леонидова, лидера когда-то популярной петербургской группы «Секрет». Максим Леонидов сотоварищи, называя иностранных туристов, бродивших по Дворцовой площади, «людьми» (все остальные явно были не люди — то есть нелюди, анчоусы и так далее), отковыривали придавленную многими ногами жевательную резинку, выплюнутую «людьми» на мостовую Дворцовой площади, мыли эту резинку и жевали ее по нескольку дней.

М. Ю. Александрова и привела яркий пример, и обсудила его. Но такое обсуждение в рамках аналитического эссе, по определению, не может дать развернутого ответа на вопрос, ЧТО С НАМИ ПРОИСХОДИТ. Автор и не стремится к этому. Она просто призывает — себя и других — искать ответы. Зная, что ищущий обрящет. Убежден, что это именно так. И что чем больше будет ищущих — а ищущими могут быть только по-настоящему ужаленные низостью происходящего — тем быстрее будет получен надлежащий, полный ответ.

Что же касается меня, то я постараюсь добиться максимально возможного результата в рамках избранного мною — как все видят, далеко не эссеистского — жанра. Прежде всего, я хочу обратить внимание читателя на то, что Максим Леонидов не одинок.

LXIV.

«Это я, Эдичка»… Данное произведение Эдуарда Лимонова обсуждалось много раз. Особенно смаковался эпизод, в котором Лимонов оказывает определенные сексуальные услуги афроамериканцу. В отличие от эпизода с отмыванием иноземной жевательной резинки и ее «употреблением в дело» данный эпизод не может быть предъявлен читателю в виде развернутой цитаты. Во-первых, это слишком часто делалось другими. Во-вторых, тошнотворность слишком велика. Возникнет у читателя желание — он сам этот эпизод… как бы поизящнее сказать… просканирует.

Но пусть и те, кто просканирует, и те, кто не захочет, одинаково вдумаются в одно особо беспокоящее меня обстоятельство. Лимонов, явным образом смакует свое… падение? Не то слово. Ибо падал восставший ангел. А Лимонов смакует не падение, а уничижение, весьма сходное с леонидовским. Уничижение существа, любующегося своей предельной ничтожностью, своей готовностью не восставать и падать, будучи наказанным за восстание, а… оказывать специальные сексуальные услуги афроамериканцу с одной целью — унизиться побольше, попакостнее. То есть стать рабом именно этого, подчеркнуто ничтожного, обитателя США…

Ну, так вот… Лимонов, смакующий все это… Лимонов, описывающий подобные свои похождения не с намеком на художественное преувеличение, а что называется один к одному, в жанре стопроцентной автобиографии… Этот Лимонов стал героем для наших не худших, достаточно патриотичных ребят, весьма далеких от смакуемых Лимоновым извращений.

Понятно, как Лимонов мог стать героем для больной извращенческой подворотни. Но как он мог стать героем для этих ребят? Как они могли исполнять его приказы? Жертвовать собой ради удовлетворения его тщеславного насквозь прогнившего эго? ЧТО С НАМИ ПРОИСХОДИТ?

LXV.

Пакостный бесчестный мальчонка, отковыривавший с питерских мостовых выплюнутую иноземцами жвачку, называл этих иноземцев «людьми».

Для того чтобы хотя бы отчасти ответить на постоянно задаваемый мною вопрос, надо расшифровать это слово. Называя иноземцев «людьми», а себя и близких своих недочеловеками, нелюдью (только в этом может быть действительное содержание процитированного Леонидовым «люди поехали», не правда ли?), Леонидов на самом деле называет иноземцев богами. Не оккупантами и не спасителями — именно богами.

Если твою землю топчет оккупант, то ты можешь вести себя по-разному. Создать подпольную группу, дабы земля под ногами горела у оккупантов. Набраться терпения и ждать освобождения. Начать оккупанту кланяться, и так далее.

Но для того, чтобы этого оккупанта полюбить, его надо сакрализовать. Да-да, надо осуществить полномасштабную пакостную сакрализацию и оккупанта, и всего, что с ним связано. Коль скоро речь идет именно о такой пакостной сакрализации оккупанта, то многие загадки разгадываются.

Если американский президент, пусть даже и глава страны, оккупировавшей Россию, хвалит Медведева и уценивает Путина, то это вызывает у населения на оккупированных территориях одну реакцию. Тот, кого хвалит оккупант, — это негодяй-коллаборационист. А тот, кого оккупант ругает, — это свой парень.

Даже у самых низменных граждан России, пресмыкающихся перед оккупантами, но не сакрализующих их, реакция будет не в пользу коллаборациониста, которого хвалит оккупант. Будет сказано: «Вона как хозяева поступили, на кого поставили. Понятное дело. Этот им служит! А как не служить, силища-то какая! Так что я, пожалуй, перебегу на сторону того, на кого оккупанты поставили. Но как же все это, трам-тарарам, пакостно! Эх-ма, да что поделаешь!»

А теперь представьте себе, что Обама не американский президент, а бог. Что он не прилетел на лайнере, а спустился с небес, окутанный светозарной субстанцией. Что спустившись, он простер руку и сказал: «Ты мой избранник».

И избранник засветился. И все возопили ему «осанна!». А потом бог по имени Обама простер другую руку и сказал: «А ты не избранник мой, ибо в отличие от избранника лишь одной ногой стоишь в будущем. И не изолью я на тебя благодать свою. Не вознесу тебя в обитель свою».

Застыдился тот, кому это сказали. Народ же отвернулся с отвращением от отвергнутого богом недостойного соискателя благодати.

LXVI.

Опять же, Лимонов. Одно дело оказание пакостных извращенческих сексуальных услуг какому-то афроамериканцу. Другое дело — оказание этих же услуг «богу». И если сводить разные примеры к одному знаменателю, то все герои интересующего меня российского постсоветского политического эпоса оказывают извращенные сексуальные услуги чернокожему американскому богу.

И Мельников с Зюгановым делают то же самое. И как бы спрашивают других: «А вы бы как отреагировали на предложение об оказании сакральных пакостно-ритуальных услуг не абы кому, а богу? К вам бог пожаловал с Олимпа… Ну не Зевс, но как-никак… Как минимум, Посейдон. И сказал вам ни с того ни с сего: «Не думал, не гадал, но изолью благодать». А вы — от благодати отказываетесь? С какой это стати, в рамках какой, прошу прощения, политической метафизики?»

Молодой Максим Леонидов не удостоился возможности оказать сексуальную услугу «богу Обаме». Или похожему на «бога» темнокожему богоизбранному американцу, в которого, за неимением Обамы, вцепился Лимонов. Или Байдену, в которого так же вцепились зюгановцы.

Поэтому молодой Максим Леонидов символически осуществляет то, что тот же Лимонов осуществляет буквально. То есть сосет то, что сосал бог — отковыренную от мостовой жевательную резинку. И пока он ее сосет, он мечтает стать Лимоновым, а по возможности и кем-то повыше. И от символического сосания перейти к буквальному. А затем, если особо повезет, к сосанию, наделенному, прошу прощения, высоким политическим смыслом.

Французы, жившие в Эльзасе и Лотарингии, в момент оккупации этой территории немцами не видели в немцах богов. Пуштуны и таджики, когда их Афганистан оккупировали те или иные иноземцы, опять же ну уж никак не видели в оккупантах богов. Не видели в оккупантах богов ни белорусские партизаны, пускавшие под откос немецкие эшелоны, ни узники варшавского гетто.

Так что же мы должны признать, читатель, отвечая на вопрос ЧТО С НАМИ ПРОИСХОДИТ? В связи с особой важностью этого признания я опять обвожу его в траурную рамку.

Мы должны признать, что в отличие от немцев, попавших под французское иго, французов, попавших под немецкое иго, афганцев, попадавших под разное иго, латиноамериканцев, наших партизанивших соотечественников и так далее — часть нашего населения увидела в иноземцах, осуществивших весьма своеобразную оккупацию, именно богов.

Мы должны признать, далее, что в разных формах это — то бишь сакрализацию оккупанта — осуществили очень многие. Что это не является исключительной монополией либералов. Что если бы это осуществила только Латынина сотоварищи, мы давно бы освободились. Но, увы, это не так.

А еще мы должны признать, что Поклонная (да и Колонный зал тоже) — это начальный этап метафизического освобождения, то есть отказа от сакрализации оккупанта.

А Болотная и Сахарова, а также сходные последующие белоленточные мистерии — это яростные действа, направленные на восстановление рушащейся сакрализации оккупанта.

И наконец, мы должны признать, что и «Суд времени», и «Исторический процесс», и «Суть времени» — это развернутые действа, позволяющие осуществить десакрализацию оккупанта и потому ненавидимые оккупантом. Для которого главное оружие — это сакрализация всего, что с ним связано.

LXVII.

ЧТО С НАМИ ПРОИСХОДИТ?

Нельзя ответить на этот страстно волнующий нас вопрос, минуя метафизику. Ибо происходящее с нами — есть именно сакрализация оккупантов.

Конечно же, не все сакрализовали оккупантов. Но даже те, кто именует их пиндосами, честит почем зря, метафизически от них несвободен.

Ибо для того, чтобы освободиться, нужно не просто проклясть поработителя. Нужно переиграть этого поработителя. Победить его и интеллектуально, и духовно.

Нужно особым образом очиститься. А так очиститься можно, только войдя в мир огненный, сжигающий всяческую скверну. Только тот, кто, очистившись, не сгорел, начинает по-настоящему понимать, чем правда отличается от силы. Понимать, что сила — бессильна. А правда носит не только благой, но и победительный характер. Ведь многие из тех, кто верит в благость правды, увы, не верят ни на грош в ее победительность. А напротив, верят в победительность лжи как антитезы правды. А еще больше — в победительность особого симбиоза силы и лжи.

Сначала кривляющаяся Лилия Ахеджакова сотоварищи призывают расстрелять законную советскую власть. А потом — стрельба из танков по законно избранному парламенту… во имя демократии? Или во славу американского бога, указавшего перстом на парламент?

Налицо один и тот же сакральный пакостный ритуал. Повеление бога надо исполнять. Богу надо служить. Во славу бога стреляют танки. Во славу бога жуют резинку. Во славу бога оказывают сексуальную услугу афроамерканцу — исполняя все тот же сакральный пакостный ритуал.

Ахеджакова призвала танки и в символическом смысле оказала им все ту же ритуально-пакостную услугу. Налицо символические соитие Ахеджаковой с пушками танков, расстреливающих Дом Советов на Краснопресненской набережной. Чем это соитие отличается от соития, описанного Эдуардом Лимоновым? Или от парасоития, описанного Максимом Леонидовым? Или от чмоканий Егора Гайдара?

LXVIII.

Только не говорите мне, пожалуйста, что этот сакральный пакостный ритуал осуществляют лишь избранные, они же дельфины.

Трех дней не удержались бы дельфины у власти, если бы вместе с ними тот же сакральный пакостный ритуал не осуществляли очень и очень многие. Полноценный ответ на вопрос о том, ЧТО С НАМИ ПРОИСХОДИТ, невозможен без понимания того, что на определенном этапе осуществлялся именно сакральный пакостный ритуал. Глумливо названный покаянием.

Если тогда была совершена просто ошибка — политическая, социальная и иная… Что ж, тогда достаточно осознать ошибку и исправить ее. Но почему осознание пришло, а исправление нет? Потому что совершение сакрального пакостного ритуала обладает определенным воздействием на совершившего.

Совершивший попадает под власть ритуала. И для того, чтобы он из-под этой власти освободился, осознания ошибки недостаточно. Прошу прощения, но нужно не осознать ошибку, а искупить вину. Как говорят в таких случаях, почувствуйте разницу.

Так многие ли чувствуют эту разницу? Причем чувствуют по-настоящему? Вот ты, читатель, ее чувствуешь? Да или нет?

В конце нашего съезда, проходившего в Доме Союзов 9 февраля, зал, стоя, слушал музыку. По нему прокатывались волны особого единения. Музыка и это единение рождали тонкий огонь, проникавший туда, где сакральный пакостный ритуал сумел утвердить беспомощность и неверие.

Кто-то спросит: «А как этот ритуал мог утвердить во мне беспомощность и неверие, если я в ритуале не участвовал?» Если такой вопрос возникает, то метафизика произошедшего еще не освоена до конца. Потому что речь идет, повторяю, не об ошибках, а о сакральном пакостном ритуале. Лимонов, осуществляя то действие, которое он осуществлял, совершал ошибку? Неужели ты и впрямь так считаешь, читатель? Ведь ошибка — это то, что может быть просто осознано и исправлено. Лимонов, к примеру, осознал, что так вести себя с афроамериканцем неприлично и непатриотично — и стал вести себя иначе… Начав же вести себя иначе, он стал другим Лимоновым.

Фигушки!

Совершенное впилось в плоть и кровь, в тончайшую структуру того, что является личностью. То же самое — с Максимом Леонидовым и другими «ребятами».

Сакральный пакостный ритуал — штука страшная. Будучи совершенным, он порождает глубокое слияние тебя и пакости. Простое осознание ошибки только отмобилизует пакость. Потому что она поймет, что ты в каком-то смысле начинаешь выходить из-под ее влияния. Мобилизовавшись, пакость найдет тысячи способов удержать контроль над тобой.

Лишь корчась в тонком огне и вылезая наружу, она может тебя покинуть. Но для этого нужно не осознание ошибки. Нужен этот самый тонкий огонь. И нужно мужество для того, чтобы соединить с ним свое — отнюдь не только материальное — естество.

Сознавая опасность и трудность подобных индивидуальных и коллективных самотрансцендентаций (самоочищений, самоисцелений и так далее), я не рассчитывал на многое, призывая зал в конце съезда попытаться испытать хоть что-то. Но мне кажется, что что-то было испытано. И в каком-то смысле было сохранено. Испытанное и сохраненное само по себе не решит задачу. Ибо оно — лишь крупица того, что нужно. Но если добыта хотя бы одна крупица, то есть надежда на окончательный спасительный результат. В любом случае, речь идет не об осознании ошибки — а о спасении. И любая попытка иначе поставить вопрос не даст искомого результата. Другие люди окажутся в Думах и Законодательных собраниях, мэриях и министерствах. Но над этими другими людьми будет парить эгрегор того самого сакрального пакостного ритуала, который погубил нашу Родину.

LXIX.

Решившись на данное сочинение, которое, конечно, не является аналитикой в буквальном смысле этого слова, я отдавал себе отчет в том, что сплав буквальной аналитики, метафизики, сюжетов, посвященных политическим войнам, и элементов доктринального моделирования по определению не может быть устойчивым. Но я не знаю, чем можно заменить такой сплав. И я глубоко убежден, что читателю необходимо развернутое и небуквальное осмысление того опыта, который несет в себе стрела времени, устремленная от Поклонной к Колонному залу. Если мы не сумеем таким образом осмысливать свой опыт — нас не спасут никакие знания о кознях врага. А потому я продолжаю.

Если суть произошедшего состоит в том, что сакральный пакостный ритуал поселил пакость в тонкой структуре того, чем мы являемся, — то возникает необходимость ответить на несколько сопряженных вопросов. Почему этот сакральный пакостный ритуал удалось с такой успешностью осуществить именно у нас? Кто его осуществлял? Зачем?

Мои соратники исследуют и будут исследовать различные аспекты того, что породило большую метафизическую беду. Все, сказанное мною выше, вкратце сводится к следующему. Без метафизического освобождения, то есть без мистерии тонкого огня, которую я только что описал, не может быть никакого другого освобождения. Политического же — в первую очередь.

Много ли сказано мною или мало — не мне судить. Я точно знаю, что, во-первых, не сказав этого, давать какие-то другие ответы на вопрос, ЧТО С НАМИ ПРОИСХОДИТ, просто бессмысленно. И что, во-вторых, сказавши «а», надо говорить «б». Сказавши же только «а», ты принимаешь недостойно высокомерную позу. Мол, «главное уже сделано, а там хоть трава не расти. Путь к огню проложен… Идите и очищайтесь…» Становиться в эту позу в момент большой и абсолютно конкретной беды и глупо, и недостойно.

Поэтому я еще и еще раз напомню читателю про лестницу нисхождения.

Сначала теряется особый, невероятно сложный метафизический иммунитет, препятствующий успеху сакрального пакостного ритуала. Точнее, он даже не теряется. Его убивают. Причем невероятно изысканными и подлыми способами. Потом перестают ворожить (то бишь по-настоящему мотивировать) высокие идеалы. Потом исчезают подлинные стратегические цели, иначе называемые длинными. И все погружается в ситуативность, прагматику. Потом грязный пакостный дождь смывает разного рода краски, они же высокие ценности, нормы, позволяющие тебе отличать честное от бесчестного и так далее. Потом слова, наполненные глубоким содержанием, теряют это содержание, становятся словами-пустышками. Теряя содержательное слово, ты теряешь всю систему тонких связей с другими людьми. Построение плотных, когерентных структур, способных мобилизовывать на подлинные свершения (они же исторические проекты) и эти проекты осуществлять, становится невозможным. А поскольку без таких свершений-проектов спастись уже нельзя, то и спасение оказывается недостижимым. А погибель становится неотвратимой.

А значит, либо тонкий огонь, либо всяческая погибель? Не только погибель в высшем смысле этого слова, но и погибель буквальная? Так ведь? Может быть, поэтому враг бесится, когда мы говорим об Огне?

Итак, мы сказали «а», описав роль сакрального пакостного ритуала, убивающего высший метафизический иммунитет и населяющего пакостью тонкое человеческое естество.

Мы сказали «б», оговорив роль тонкого огня в освобождении от пакости и восстановлении высшего метафизического иммунитета.

Мы сказали «в», разобрав, как именно влияет на реальную жизнь людского сообщества потеря высшего метафизического иммунитета. Как, потеряв его, и сообщество, и его отдельные представители начинают двигаться по лестнице нисхождения.

Можно сказать и «г», назвав эту лестницу инволюцией и обратив внимание читателя на то, что враг подкрепляет каждую ступень нисхождения.

Что ему мало одной лишь потери вами высшего метафизического иммунитета.

Что он высмеивает идеалы, дабы вы случайно за них не схватились. Что он навязывает вам краткосрочные цели (а ну, как вы вернетесь к целям долгосрочным?).

Что он стирает грани, задействуя все возможности релятивизма, позитивизма и прагматизма (а ну, как вы эти грани каким-то чудом вновь ощутите с необходимой степенью внятности?).

Что он сознательно обессмысливает язык и разрушает коммуникации, именуя это индивидуализацией, социальной атомизацией и так далее.

А значит, все, что делает враг, нужно преодолевать. Выдвигая альтернативы. Тут мало рассчитывать на восстановление метафизического иммунитета. Хотя без такого восстановления ничто невозможно. Боритесь за восстановление идеалов, то есть против мрака безыдеальности, за право на долгосрочное планирование своей судьбы и так далее.

Увы, упование на чудо имеет в нашей культуре не просто большое, а избыточное значение. До сих пор кто-то верит, что все произойдет по щучьему веленью. Восстановим метафизический иммунитет — и враз придем в искомое качество. Не придем — если не будем сражаться за каждую ступень, с которой нас сбросили вниз. Сражаться так, как в Великую Отечественную сражались за каждую высоту наши отцы и деды.

LXX.

Но сказав «а», «б», «в» и даже «г», мы не имеем права остановиться. Ведь нужен же какой-то ответ на вопрос о том, почему это произошло именно с нами. Ну, хорошо, предположим, произошло именно то, что мы описываем. А почему оно, все-таки, произошло? И имеем ли мы право низводить происходящее к пакостям мальчишек, жующих выплюнутую изоземцами жвачку, к лимоновским пакостям и так далее?

Конечно же, нет. Это было бы и неумно, и бесчестно. Советские мальчишки у кого-то учились пакости. И ясно, у кого. У золотой молодежи. Которая не должна была выковыривать жвачку с мостовой. У нее этой жвачки было до и больше, причем наивысшего качества. За границу рвалась позднесоветская элита. С особой истовостью она стремилась к тому, чтобы детки, закончив МГИМО и другие элитные заведения, оказались за границей и насладились имеющимися там возможностями.

А дальше это вожделение (прошу читателя обратить внимание на важность вводимого мною слова!) расходилось кругами по различным слоям и стратам позднесоветского общества. Элита получала вожделенное в ходе пребывания за границей. Она создавала вожделение как субкультуру — и более того, субрелигию. И одновременно ввозила вожделенное, сакрализуя оное. Ввезенное можно было купить за советские рубли. Но для этого рублей надо было иметь очень много. Никакой, даже самый высококачественный труд, не мог обеспечить такого количества рублей. Обеспечить их могло только воровство, более или менее узаконенное.

Вожделение благословляло на воровство. И соединяло элиту, удовлетворяющую вожделение в ходе разного рода западных командировок, — и воров, удовлетворявших вожделение за счет приобретения того, что элита ввозила в страну. Зародившись в этом относительно узком слое, вожделение начинало гулять по нашим необъятным просторам, заражая своим вирусом Лимоновых и Леонидовых. От них заражались другие.

Моноидеологическая система проклинала врага, обладающего вожделенным, но не само это вожделенное и уж тем более не вожделение. Чем больше она проклинала врага, не проклиная то, чем он обладает, тем сильнее становился враг. Более того, если бы моноидеологическая система подавляла вожделение — мы бы жили в СССР. И не мы одни, а большая часть человечества. Но моноидеологическая система, разжигающая вожделение, — это, братцы, нечто чудовищное. Это супермонстр. И если хотите, это намного хуже, чем полиидеологическая система. Потому что полиидеологическая система может предполагать и такие модусы, которые могут подавлять вожделение. А моноидеологическая система либо подавляет вожделение, либо подавляет попытки хоть как-то этому вожделению противостоять.

Вывод: или нужна моноидеологическая система, подавляющая вожделение (и я-то считаю, что нужна именно она).

Или нужна система, которая хоть как-то будет подавлять вожделение. То есть система полиидеологическая.

С момента, когда моноидеологическая система стала разжигать вожделение, она становится самым чудовищным врагом человечества. Ну так она им и стала! И негоже все сводить к Леонидову, зная, что существовал Виктор Луи, или к Лимонову, зная, как гуляли в красной советской Москве иноземцы, и какие им оказывали услуги наши высокие и сверхвысокие деятельницы (а иногда и деятели) культуры.

Ответ на вопрос, почему это произошло с нами, таков.

Это произошло с нами потому, что была создана моноидеологическая система, не подавляющая, а разжигающая вожделение. Да, она была создана в хрущевскую и постхрущевскую эпоху. Но есть внутренняя связь между этой моноидеологической системой, разжигающей вожделение, и моноидеологической системой, которая вожделение не разжигала, но не могла защитить себя от той инверсии, в ходе которой она из не разжигающей вожделение превратилась в разжигающую.

А вот когда она стала разжигать вожделение — то побила все рекорды. Потому что, повторяю и повторю еще не раз, никакая полиидеологическая система не может разжечь так, как это может сделать моноидеологическая система, проклинающая обладателя вожделенного и разжигающая вожделение.

Я разобрал это достаточно подробно для того, чтобы у читателя родились свои воспоминания и образы. Но кое-что в этом плане я обязан сам предложить. Коль скоро начат разговор на эту — невероятно грустную — тему.

LXXI.

1984 год. Город Москва. Руководимый мною — еще самодеятельный, но уже достаточно знаменитый — театр «На досках».

Молодая девчонка, приехавшая из Лабинска (Краснодарский край) в Москву и поступившая в школу при театре «На досках», откровенничает: «У нас, если ты на танцплощадке не будешь одета в американские хорошие джинсы, тебя не пригласят танцевать».

Мать этой девчонки работала товароведом. Все это разыгрывалось в недрах советской эпохи. 17-летняя девушка приходила на танцплощадку в купленных у фарцовщика джинсах и не испытывала отвращения при мысли, что танцевать приглашают не ее, а ее джинсы. Тут все одинаково хороши. И девушка, и ее мать, и молодые люди, влекомые джинсами.

Читатель, ты осознаешь дикость описанной мною ситуации? Она разворачивалась внутри советского общества. Ты можешь себе представить, читатель, что в Испании или Бразилии молодой парень будет приглашать на танец не приглянувшуюся ему красивую девушку, а существо в нужных брюках? Что парень этот западет… ну хорошо, не только не на ум и благородство девушки, но даже не на ее формы и элементарную сексапильность, а на джинсы… Куда там Лимонов с афроамериканцем! Или Леонидов с отковыриваемой резинкой.

Между прочим, страстные танцы с оджинсованной девушкой в южном городе предполагают дальнейшее развитие отношений. В том числе и такие, при которых девушка останется без джинсов. И что? Тогда вожделение немедленно угаснет. Или развитие вожделения будет направлено не на девушку, а на джинсы. Представь себе, читатель, эту картину. Освобожденная от одежды девушка лежит себе под кустиком, лишенная внимания кавалера, а кавалер яростно совокупляется с джинсами. Читатель, ты скажешь, что я перебираю? Ой ли? А мне-то кажется, что я предлагаю тебе модель нынешней эпохи в натуральную величину. И чем, скажи мне, эта гротесковая сюрреалистическая модель отличается от того, что описано в начале эссе, вмонтированного мною в данный специфический эпос?

И разве не этим гротеском, не этим безумным сюром пропитана была определенная, достаточно широкая зона советской жизни? И разве так трудно было весь этот вирус перенести из широкой зоны в широчайшую?

Ведь именно этим занялась зловещая горбачевская перестройка.

LXXII.

1987 год. Город Каунас. Фестиваль вновь созданных театров-студий. Верховодит господин Минкин сотоварищи. Приезжают молодые провинциальные режиссеры, способные стать новым культурно-политическим субъектом. Я предлагаю начать дискуссию о судьбе театрального российского авангарда. О соотношении идеологии и культуры в переломную эпоху. Господин Минкин говорит: «Мы собрались в этом замечательном западном городе не для того, чтобы вести какие-то дискуссии. Мы хотим смотреть замечательные прибалтийские мультфильмы, пить прекрасное прибалтийское пиво и поглощать упоительные прибалтийские карбонаты. Вот наша программа: карбонаты и мультфильмы».

Минкин берет пивную кружку и, пристукивая ею по столу, начинает повторять: «Карбонаты и мультфильмы! Карбонаты и мультфильмы!» Следом за ним то же самое начинают скандировать московские журналисты. Захваченные этой элитной мистерией, провинциальные режиссеры тупо повторяют мантру, предложенную им великолепными москвичами. Речь идет об обряде, читатель, о полноценном религиозном обряде. Тут прибалтийскими карбонатами и прочим именно причащаются. И резинкой, отковыренной от мостовой, причащаются. И джинсы, необходимые для танцевального ритуала, имеют специфически сакральный характер. И потому магическое соитие с ними при отделении их от их обладательницы вполне возможно. И даже необходимо. Ибо сакрализованные джинсы обладают магической силой, которую в обряде надо изъять из джинсов и перекачать, так сказать, в свое естество.

LXХIII.

Кстати, каунасский фестиваль, который я описал выше, содержал отнюдь не один специфический карбонатный эпизод сугубо ритуального характера. В пределах этого фестиваля осуществлялся и другой ритуал. Сходный, но намного более важный.

Анатолий Васильев привез на фестиваль спектакль «Серсо». Ключевой эпизод спектакля был такой.

Несчастный советский человек признался борцу с совком, что он везет своему внуку советские соски. Борец отбирает у него советские соски и дает иноземные. Сказав при этом, что ребенок, который начинает с того, что сосет советские соски, не сможет потом постичь, что такое свобода. Казалось бы, напрашивался вопрос о том, какие соски сосали будущие воины спартанского царя Леонида, сражавшиеся при Фермопилах, и так далее. Но этот вопрос не возникал. Зал бурно аплодировал. Аплодировали и провинциальные режиссеры. Причащение соской, резинкой, карбонатами, ритуальное взаимодействие с джинсами или дорогой машиной… Что происходило и происходит? Кто эти взрослые, отковыривавшие в детстве иноземную резинку от мостовой и страстно ее жевавшие?

LХХIV.

1996 год. Могущественный олигарх обсуждает сложнейшую политическую проблему. К власти рвется генерал Лебедь, заявляющий о том, что Россия должна быть исламизирована, втягивающий в кровавую игру Басаева и других. В это время сообщают о приезде двух других, столь же могущественных и зловещих олигархов. Выясняется, что они сидят в особо дорогой машине ручной сборки. Из сознания олигарха, получившего эту сверхценную информацию, мигом исчезает все: большая политика, судьба страны, его собственная судьба — потому что игра и впрямь идет не на бабки, а на жизнь. Все это, повторяю, сдувает ветер дикого инфантильного вожделения: надо увидеть машину, причем немедленно. Олигарх выбегает во двор. Двое его коллег по олигархической профессии сидят в машине. Олигарх смотрит на машину так, как Ромео не смотрел на свою Джульетту. С ним происходит нечто неописуемое. Нечто сродни религиозному экстазу. Пронизанный волнами этого экстаза, он превращается в маленького ребенка. И обращается к хозяевам священного существа под названием «супердорогая машина» с детской просьбой: «Дай прокатиться». Ему дают прокатиться. И он катается.

На лице блаженная улыбка. Видимо, та же, которая блуждала по лицу счастливого обладателя отковыренной и отмытой резинки. Частная патология, которая ничего не разъясняет? Ой ли!

То же самое с особо дорогой машиной. Езда на которой есть, конечно, ритуальное соитие. Вещь обладает магической силой, соитие с вещью позволяет участвующему в соитии человеку изъять эту магическую силу из вещи и насытить ею свое человеческое естество. Человеческое ли? Вот основной вопрос.

LXXV.

Зима 2011-2012-го… Болотная площадь… Проспект Сахарова…

Не Медведева вожделели на Болотной и Сахарова. Медведев был для вожделеющих только предлогом и прологом к чему-то большему. И понятно, к чему. К вожделенному пришествию иноземного оккупанта-поработителя. Которому надо было поскорее отдаться. Почему-то это желание отдаться поработителю надо назвать стремлением к свободе. Тебе не кажется это, читатель, странным? И не просто странным — загадочным.

Люди, благоговеющие перед выплюнутой жевательной резинкой и принимающие ее как причастие, рассуждают о свободе. Называют себя подлинно свободными людьми, а всех остальных людьми несвободными.

Болотная и Сахарова еще до сих пор не поняты в их подлинном смысле. В политическом смысле они, конечно, «медвединги». Но разве все сводится к политическому смыслу?

Будучи начинены другими смыслами, эти самые «медвединги» готовы были сожрать и Медведева, и псевдолиберальных шутов, и Зюганова… С приветом от перестройки-2, восхваляемой господином Белковским и подобными ему вожделенцами. Ведь не зря болотно-сахарные именовали себя не абы как — карнавалом. Не зря их архитекторы вспоминали не только перестройку, но и Бахтина, Рабле и так далее.

Впрочем, об этом читатель прочитает в статьях Анны Кудиновой. Я же все о своем — о вожделении этом самом. Потому что и карнавалы, и их предшественники — жестокие и похотливые сатурналии, и то, что описывают Лимонов, Леонидов, и то, что вытворяли и вытворяют гедонистические ублюдки и те, кто тянутся к таким ублюдкам, влекутся к пакостям, которые они сулят, изнемогают, постанывают, — все это единая чудовищная мистерия вожделения.

Наглый лжец Бжезинский называет эту мистерию «пробуждением человечества». Что пробуждается? Скажи нам, лживый мертвец, пытающийся сохранить человеческое обличье. Вожделение пробуждается, вот что. И не само оно пробуждается. Его пробуждают.

Такое пробуждение вожделения называется Черная весна. Все мироустроительные новые затеи американцев, все их информационно-психологические и прочие пакости — это часть операции «Черная весна». То есть операции по пробуждению вожделений. Эту операцию прорабатывали на нашей территории, превратив моноидеологическую систему, подавляющую вожделение (или сдерживающую его), в моноидеологическую систему, разжигающую вожделение и имитирующую борьбу с врагом, обладающим вожделенным.

Но сдерживание вожделения — и даже подавление его — не может противостоять Черной весне. Сколько ни сдерживай это самое вожделение, оно все равно вырвется наружу. Чуть раньше или чуть позже. А значит, надо пробуждать другое! Не сдерживание вожделения — это ноу-хау Модерна и классического сталинского советизма — а Красная весна, раскрепощающая и пробуждающая в человеке высшие творческие способности! Только в ней спасение от Черной весны.

Черная весна на пороге.

Вожделения клокочут. Особо сильно они клокочут на наших площадях, где отпетые воры говорят о борьбе с коррупцией, враги народа лгут о сочувствии народу (и одновременно о норковых революциях). Революция вожделения — это не революция. Это инволюция. Ее нам кое-как — криво, косо, неловко, неполноценно — удалось сдержать в 2011–2012 гг. Но лишь сдержать. Потому что власть говорит на том же языке вожделения. Потому что конкуренция идет за то, как именно будут эти самые вожделения насыщены. Но поскольку насытить их невозможно, то побеждать будет не удовлетворенное вожделение, а вожделение ненасытимое и ненасыщаемое. То бишь Черная весна в ее завершенном и особо пакостном варианте.

Повторяю, вожделение — это своего рода благодать наизнанку. А тот, кто обладает вожделенным, — это бог. Опять же, бог наизнанку. Если в России есть вожделение, то американцы, обладающие вожделенным, — это боги. Понимаете? Не оккупанты, а боги.

Да, конечно же, боги наизнанку. И что? Эта изнанка станет ясна тогда, когда мы убьем вожделение. Но до тех пор, пока это не становится первоочередной задачей и метафизического, и политического освобождения — боги непобедимы. На них могут роптать. Но за что? За то, что вожделенного не хватает, его не изливают аки манну небесную и так далее.

Когда Белковский и другие экстатически вопят про русских, сделавших европейский выбор и потому желающих по-европейски жить в расчлененной стране, то это вопль вожделеющей твари. Для которой европейский выбор — это выбор в пользу вожделения. Того самого, читатель, в котором секс Лимонова или парасекс Леонидова.Все существо Белковского исполнено этого вожделения. Но оно ведь может быть не обязательно с лицом Белковского. Оно ведь может иметь самые разные лики. И Белковский это понимает?

Растлевая, развращая, разжигая это самое вожделение, хотят властвовать над расчлененной страной. Ей опять обещают вожделенное. И ее опять обманут. Но разве в этом главное? Если все сведется к негодованию по поводу обманутого вожделения, а не к преодолению вожделения как такового, мы не победим. Страна не воскреснет. Она будет по-разному корчиться в конвульсиях ярости («почему не даете вожделенного, гады?») и конвульсиях униженности («дайте, дайте нам вожделенное! а если не даете, то позвольте нам хоть что-нибудь пососать — резинку или что-то еще!»). И пока вся страна не блеванет от описанных мною картин и, изблевав вожделение, не вернется к себе самой, мы не победим, читатель. А значит, наша политическая победа не может быть победой только политической. Только став духовной и метафизической, она обретет заодно и политический лик.

Вы видели этот лик в конце съезда в Колонном зале? Вы видели его на Поклонной горе? Если хоть сполохи чего-то подобного вы видели, значит, мы уже побеждаем. Не потому, что в гостях у нас кто-то появляется. А потому, что появляются эти сполохи. Любой другой подход к невероятно трудному году, который мы прожили, — принципиально неверен. И чреват только нашей — сначала метафизической, а потом и политической — катастрофой. Потому что политическая сила, стремящаяся избыть соблазн, не имеет права прельщаться этими соблазнами ни на йоту. Для нее это было бы гораздо более непростительным, чем для любой другой силы, конкурирующей за избирателя и предлагающей ему себя в качестве нового, более эффективного удовлетворителя вожделений.

Запомни и передай другим!

Запомни и передай другим!

Мы обращаемся к народу не с призывом «поддержи нас, ибо мы иначе — более эффективно и справедливо — удовлетворим твое вожделение!» Мы призываем вожделение преодолеть, избыть.

Читатель, тебе понятно, в чем разница? Эта разница носит и метафизический, и политический характер. Наша метафизика, онтология, психология, антропология и политология освобождения основана на освобождении от вожделения.

Мы идем по этому тернистому пути — от Поклонной к Колонному залу. И от Колонного зала — к той окончательной цели, ради осуществления которой сражаемся…

До встречи в СССР!

Экономическая война

Кипрский прецедент

С мая 2012 г. (сразу после победы на выборах и инаугурации Президента России В. Путина!) на Кипр начинается массированная атака. Причем атака явно ведется не просто на Кипр, а на Кипр в его плотной связке с Россией

Юрий Бялый

Актуальные события вынуждают меня отложить тему торговых войн и обсудить очень крупный «военно-экономический» сюжет, связанный с финансовым кризисом на Кипре и его непростыми, в том числе глобальными, экономическими и политическими контекстами.

Поскольку тему финансовых войн мы еще не затрагивали, необходимые пояснения я буду давать по ходу анализа.

Итак, Кипр

Маленькое островное государство на Средиземном море, практически всю свою историю бывшее частью или сателлитом крупных держав (Рима, Византии, Османской империи, Великобритании), получило независимость в 1960 году. И сразу же оказалось охвачено вооруженным конфликтом между греческим большинством и турецким меньшинством населения.

В 1974 г. под эгидой ООН война была прекращена разделом Кипра на южную греческую и турецкую северную части, с буферной зоной между ними под контролем ООН. Гарантами мира стали Греция, Турция и Великобритания. Этот «временный» раздел стал под давлением Турции постоянным: примерно 40% северных территорий острова объявили себя «Республикой Северный Кипр», которая была признана только Турцией.

Кроме того, на Кипре находятся две британские военные базы Акротири и Декелия, созданные еще до обретения независимости от Великобритании. Эти крупные базы занимают 2% территории острова.

В 2004 г. по инициативе ООН в обеих частях Кипра прошел референдум об объединении страны. Турецкая часть острова объединение поддержала, а греческая — отвергла.

В 2004 г. Кипр вступил в ЕС, а в 2008 г. присоединился к еврозоне, сменив свою валюту фунт/лиру на евро. И это обстоятельство является одним из главных факторов в нынешнем кризисе. Поскольку лишило Кипр (как и другие страны-члены валютного союза) права проводить независимую финансовую политику.

Население Республики Кипр — около 860 тыс. чел, из которых около 20% — иностранные граждане.

Почему так много? Конечно, большую роль играют благодатный климат и море. И до обретения независимости, и после нее на Кипре селилось много сначала только английских, а затем и других пенсионеров с семьями. Тем более что цены на все необходимое для проживания здесь до недавних пор были несравнимо ниже, чем в Англии, Германии, Австрии, Греции и т. д.

По этим же причинам благодатных природных условий в экономике Кипра очень большую роль играет туристическая отрасль, много лет обеспечивающая около 20% ВВП страны. Вклад сельского хозяйства в ВВП — около 2,3%, промышленности — около 16%.

Остальное — более 60% ВВП — обеспечивает финансовый сектор. И это вторая важнейшая причина столь высокой доли иностранцев на острове. И одновременно — одна из главных причин нынешнего кризиса.

Дело в том, что вскоре после обретения независимости Кипр создал на базе унаследованных от Британии банков (и с британской поддержкой) сильную финансовую систему офшорного типа.

Поясню, что это такое.

Это финансовая система, в которой учреждается облегченный режим регистрации компаний и фирм, низкие налоги на большинство видов экономической деятельности, а также проводится политика «конфиденциальности» в отношении раскрытия имен владельцев банковских счетов и выгодополучателей созданных компаний. Кроме того, на Кипре, как и в большинстве офшоров, сравнительно небольшой срок проживания на острове (183 дня) дает права «налогового резидента». То есть, такие же, как и для коренных жителей, дополнительные налоговые льготы. Наконец, на Кипре при рассмотрении экономических споров используется британское коммерческое право, которое широко распространено во всем мире и, в том числе, во множестве британских и других офшоров.

Именно эти финансово-налоговые льготы и правовые преимущества начали привлекать на Кипр капиталы множества компаний и физических лиц. Сначала британских, а затем греческих, германских, австрийских, французских и так далее. И, в том числе, после распада СССР — российских, украинских, молдавских, а также из других стран СНГ. Для обслуживания всего этого наплыва капиталов Кипр «обрастал» финансовой инфраструктурой: банками, инвестиционными корпорациями, консалтинговыми компаниями, юридическими конторами, фирмами, обеспечивающими быструю регистрацию новой компании, и т. д.

Основная часть офшорных льгот Кипра была формально ликвидирована в ходе вступления страны в ЕС и валютный союз. Однако самые низкие в Евросоюзе ставки налогов, освобождение от налогов торговли ценными бумагами и дивидендов, строгое соблюдение банковской тайны (то есть отказ от раскрытия личных данных о вкладчиках и выгодоприобретателях), а также широкая сеть двусторонних договоров об избежании двойного налогообложения (одновременно в стране-партнере и на Кипре) — сохраняют высокую привлекательность этой «налоговой гавани» для капиталов со всего мира. Причем капиталы из России в финансовом обороте Кипра на начало нынешнего кризиса занимали до 30%.

Особые дружеские отношения Кипра с Россией сложились еще в позднесоветское время по политическим основаниям: в стране были традиционно сильны позиции коммунистов и социалистов. А в постсоветское время эти отношения дополнительно укрепились за счет уже вполне прагматических экономических интересов «новорусской буржуазии». Которая использовала офшорные льготы Кипра не только для хранения выводимых из России денег, но и для их переводов (транзакций) при совершении международных сделок. А также — что очень важно — для вложения этих денег в российскую экономику, но уже в качестве «иностранных инвестиций». Которые, если они иностранные, в условиях очень сложной и криминализованной российской экономической реальности защищены от «наездов», коррупционных рисков и т. п. надежнее, чем инвестиции российских граждан.

Кризис и война с офшорами

Уже на начальном этапе нынешнего мирового экономического кризиса стало ясно, что «непрозрачные» и «полупрозрачные» капиталы, размещенные в многочисленных офшорах, оказываются одним из очень существенных факторов развития кризиса.

Во-первых, слишком много крупных и мелких компаний и фирм, прячась в офшорных юрисдикциях, использовали сложные и иногда полукриминальные схемы ухода от налогов (так называемой налоговой оптимизации), сокращая доходы бюджетов тех стран, в которых проживали их хозяева.

Во-вторых, инвестиционные и хедж-фонды (финансовые корпорации, занимающиеся страхованием инвестиционных рисков), банки и т. д., расположенные в офшорах, были способны малопрозрачным и непредсказуемым образом манипулировать рынками в своих интересах, наращивая на них кризисные тенденции.

По этим причинам уже в 2008 г. почти везде в мире развернулась борьба с офшорами.

Сначала борьба шла с «белыми» офшорами — то есть раскрывающими информацию о владельцах счетов. В них (в Гибралтаре, Люксембурге, Мальте и т. п.) обычно прятались от налогов крупнейшие мировые компании и физические лица. Так, только за 2010 г. Германия сумела вернуть в страну с зарубежных счетов более 4 млрд евро, Франция — около 1 млрд евро.

Затем пришла очередь Швейцарии, которая столетиями строго хранила банковскую тайну. Ее заставили вступить в систему обмена налоговой информацией, что привело к возвращению в страны-источники капиталов значительной части ранее выведенных в Швейцарию финансовых активов.

В США в 2008 г. вышел скандальный доклад, который сообщал, что 83 из 100 крупнейших корпораций страны имеют дочерние компании в офшорах, причем у некоторых корпораций число таких офшорных «дочек» доходит до 400. А следом выяснилось, что из сотни крупнейших корпораций Великобритании не имеют офшорных «дочек» только две.

В ходе последовавшей кампании в прессе Обама заявил об офисе одной из юридических фирм в британском офшоре на Каймановых островах, в котором оказались зарегистрированы около 18 тыс. компаний: «Либо это самое большое здание в мире, либо величайшая в истории налоговая афера». И получил от Каймановых островов (то есть от Лондона) ответный удар. Обаме указали, что в одном офисе в американском внутреннем офшоре в штате Делавэр зарегистрировано 285 тыс. компаний, включая «дочки» таких «грандов», как Google, General Motors, Coca-Cola и Deutsche Bank. А ведь у США еще есть второй внутренний офшор — штат Вайоминг, и еще множество офшоров на разных островах. Британцам тут же напомнили, что у них целых 12 островных офшоров.

Далее к борьбе с офшорами подключились Международная организация по борьбе с финансовыми злоупотреблениями (FATF), Комитет экспертов Совета Европы по оценке мер противодействия отмыванию денег и финансированию терроризма (MONEYVAL) и т. д. Кроме того, многие страны начали вводить в свое законодательство жесткие требования к банкам, которые совершают операции с офшорными юрисдикциями.

Однако преференции от укрытия хотя бы части бизнеса и прибылей в офшорах — дело для бизнеса слишком заманчивое, особенно в условиях кризиса. И к началу 2013 г., по оценкам мировых экспертных организаций, в офшорах оказались размешены финансовые активы объемом 20–30 трлн долларов — около половины мирового годового ВВП.

В этих условиях особо яростная атака на Кипр — подчеркну, один из вполне респектабельных, по мировым меркам, офшоров, вычеркнутый из мирового черного списка примерно 50 непрозрачных и подозрительных офшорных юрисдикций, — оказалась для многих экономических экспертов неожиданной.

Между тем, началась эта атака давно. И для нее были не только «офшорные» причины.

Хронология кипрского кризиса и война вокруг него

Кипр в силу исторических, географических и религиозных причин всегда был тесно связан с «материнской» Грецией. После обретения независимости эти связи дополнительно укрепились еще и за счет экономики. Греческие капиталы охотно и в больших масштабах пользовались кипрской офшорной финансовой системой и, в частности, вели через Кипр значительную часть своих международных операций.

В условиях кризиса эта система связей оказалась главным «слабым местом» кипрской экономики.

Во-первых, фактическое государственное банкротство Греции вынудило Кипр солидарно с другими членами Еврозоны участвовать в «спасении» Греции. Небольшая доля Кипра в программе этого спасения, по которой Греции в 2011–2012 гг. было предоставлено около 240 млрд евро, для Кипра с его годовым ВВП около 17,5 млрд евро оказалась вполне ощутимой.

Во-вторых, около 40% кредитов двух крупнейших банков Кипра: Bank of Cyprus и Marfin Bank — были выданы греческим клиентам. Кроме того, кипрские банки владели греческими гособлигациями на 6,4 млрд евро — это превышало треть ВВП Кипра. Потери этих банков на «безнадежных» кредитах и облигациях пришлось в 2011 г. списать в убыток.

В-третьих, в том же 2011 г. на Кипре произошла крупная катастрофа.

Еще в 2009 г. военные США арестовали в Аденском заливе и привели в кипрский порт Лимасол сухогруз «Мончегорск», числящийся за кипрской «дочкой» Мурманского морского пароходства и вышедший с грузом из иранского порта. На судне оказалось 2000 тонн снарядов и патронов, а также взрывчатки.

Конфискованные боеприпасы сгрузили на площадке кипрской военной базы рядом с крупнейшей электростанцией Кипра — «Василикос», а судно владельцы отправили в Китай на переплавку.

В июле 2011 г. боеприпасы внезапно взорвались (как объявила комиссия по расследованию, «под воздействием природных условий»). В результате погибли 13 военнослужащих, включая командующего ВМФ Кипра, и была разрушена электростанция. Восстановительные работы на станции, прерывание 60% энергоснабжения острова, а также вынужденные закупки электроэнергии у «врагов» с Северного Кипра — принесли Кипру ущерб в 2 млрд. евро (12% ВВП страны).

Суммарные потери экономики Кипра от греческого кризиса и взрыва «Василикоса» достигли почти 30% ВВП, и Кипр запросил помощи. Сначала у Евросоюза (который помогать не торопился), а затем у России.

Россия помогла, выделив Кипру в декабре 2011 г. кредит в 2,5 млрд евро на выгодных условиях (4,5% годовых) на 4,5 года.

Но совокупный удар кризиса, потерь в Греции и катастрофы был слишком силен. ВВП Кипра продолжил падение (хотя и не слишком резкое, около 3% в 2012 г.), а государственный долг неумолимо приближался к 100% ВВП (предельный уровень по нормативам Еврозоны).

И с мая 2012 г. (отмечу, сразу после победы на выборах и инаугурации в России президента В. Путина!) на Кипр начинается массированная атака. Причем — что важно для нашей темы — атака явно ведется не просто на Кипр, а на Кипр в его плотной связке с Россией.

В мае 2012 г. в германском журнале «Шпигель» появляется статья «Помощь Кипру — на пользу российским олигархам», в которой, со ссылками на секретный доклад германской разведки БНД, утверждается, что Кипр давно является главной мировой «прачечной» по отмывке криминальных российских денег, и что через гражданство Кипра уже 80 российских олигархов получили «входной билет» в ЕС.

Летом 2012 г. Кипр запрашивает у России новый кредит на 5 млрд евро. Россия — отказывает. Формальные основания — сомнения в способности кризисного Кипра вернуть долг, реальные основания — нерешенный вопрос о раскрытии для России личных данных российских вкладчиков в кипрские банки.

В ноябре 2012 г. мировая пресса оказывается переполнена цитатами из того же доклада БНД: на счетах в банках Кипра лежат 26 млрд евро сомнительных российских денег. И потому помощь Евросоюза Кипру станет поддержкой российского теневого бизнеса, который укрывает на Кипре нелегальные доходы.

Особенно стараются германские СМИ и германские политики, включая главу Минфина Вольфганга Шойбле и канцлера Ангелу Меркель. Главный пафос их высказываний состоит в том, что немецкие налогоплательщики не могут и не должны спасать «грязные» русские деньги, а также Кипр, который играет в русскими в криминальную финансовую игру.

В конце года к осуждению сомнительной политики кипрского офшора в отношении российских капиталов присоединяется глава МВФ Кристин Лагард.

В декабре 2012 г. завершились сложные переговоры между Россией и Кипром по дополнительному Протоколу к Соглашению об избежании двойного налогообложения.

В итоге Кипр подписал Протокол, по которому признал свою обязанность предоставлять России информацию о российских юридических и физических лицах российским налоговым службам, а Россия с января 2013 г. исключила Кипр из своего черного списка офшоров.

Но переговоры шли трудно. Российский Минфин в соответствии с принятой президентом и правительством программой «деофшоризации» отечественных капиталов требовал от Кипра раскрытия информации о своих офшорных собственниках. А Кипр сопротивлялся, поскольку опасался потерять значительную часть российских капиталов, не желающих раскрывать свое происхождение.

Однако дело, по данным ряда экспертов, было не только в этом. Международные кредиторы Кипра, включая МВФ и ЕЦБ, очень не хотели, чтобы российская власть (Путин) получила такой сильный информационный «рычаг влияния» на свой офшорный бизнес. И они же хотели путем давления на Кипр получить этот важный рычаг влияния на русских «олигархов» и теневые капиталы в свое исключительное пользование — против Путина.

В январе 2013 г. в ходе поступления первых статистических данных по Кипру за прошедший год, к атаке подключаются рейтинговые агентства. 11 января агентство Moody's понизило долгосрочный кредитный рейтинг Кипра сразу на три ступени — с «B3» до «Caa3», и дало негативный прогноз. 26 января агентство Fitch понизило рейтинг Кипра с BB— до B, также с негативным прогнозом. Причиной названы опасения, что на рекапитализацию кипрских банков может потребоваться не 10, а 13,5 млрд евро, и тогда национальный долг Кипра в 2013 году превысит 140% ВВП.

С этого момента тройка в составе Еврогруппы (совещания 17 глав Минфинов стран Еврозоны), Международного валютного фонда (МВФ) и Европейского центробанка (ЕЦБ) начинает «заниматься Кипром» плотно и постоянно.

21 января агентство «Блумберг» сообщает, что главным условием помощи ЕС Кипру может стать списание Россией 2,5 млрд выданного Кипру кредита.

22 января уходящий глава Еврогруппы Жан-Клод Юнкер заявляет, что если лидеры зоны евро не помогут Кипру, они потеряют доверие.

23 января саммит Еврогруппы избирает нового президента — главу Минфина Нидерландов Йеруна Дейсселблума. Который сразу начинает активно прорабатывать планы в отношении Кипра.

В начале февраля «тройка» заявляет, что до решения об оказании помощи Кипру проведет строгий специальный аудит банков Кипра. При этом прямо заявлено, что цель аудиторов — установить, не отмывают ли эти банки «грязные деньги», в том числе из России. Причем это беспрецедентное (и явно унизительное для Кипра) требование названо обязательным условием любых переговоров о помощи.

При этом представители Германии (включая Шойбле) подчеркивают, что соглашение о помощи Кипру в любом случае будет содержать (опять-таки беспрецедентное!) условие об участии в спасении кипрских банков собственных депозитов вкладчиков этих банков.

13 февраля в The Wall Street Journal выходит статья с обильным цитированием доклада аналитического центра Global Financial Integrity (GFI), исследующего нелегальные потоки капиталов во всем мире. Где утверждается, что российская экономика с 1994 г. потеряла только из-за нелегального оттока капитала более 200 млрд долларов, что подпольный (нелегальный) сегмент экономики России составляет за эти годы в среднем 46% ВВП, что с Кипра в Россию только за 2011 г. пришло почти 130 млрд долларов (в пять раз больше, чем ВВП Кипра), и что исследование подтверждает опасения Еврогруппы и МВФ: «Кипр — это стиральная машина для грязных российских денег».

17 февраля на саммите мировой «экономической двадцатки» Путин и Шойбле обмениваются резкими замечаниями по поводу кризисного спасения Кипра: Шойбле заявил, что к этому должна приложить особые усилия Россия, а Путин — что это забота Евросоюза.

Далее в европейских СМИ и блогах появляется серия материалов о деятельности на Кипре «русской оружейной мафии». Которая якобы импортирует на остров в огромных масштабах русское оружие, а затем распространяет это оружие по всему миру.

В конце февраля — марте европейская и американская пресса обильно обсуждает упомянутый выше доклад GFI. Приводятся утверждения, что суммарный поток нелегальных капиталов из России и в Россию с 1994 г. превысил 760 млрд долларов, и что важнейшим механизмом нелегальных сделок являются зарегистрированные на Кипре посреднические дочерние компании, принадлежащие крупнейшим российским нефтяным и газовым концернам. Далее разъясняется, что материнские компании продают кипрским «дочкам» сырье по заниженным ценам, а те реализуют его на мировых рынках по реальной цене. Прибыль остается в «налоговом рае» Кипра и отмывается через кипрские банки, а затем возвращается в Россию под видом «прямых иностранных инвестиций».

Но ведь такая модель использования так называемых трансфертных заниженных цен между материнскими и дочерними компаниями (а также между структурными подразделениями компаний) используется и небольшими, и крупнейшими корпорациями во всем мире. В том числе, для сокрытия реальных прибылей и той самой «налоговой оптимизации», за которую GFI обвиняет Россию.

Именно это делают, например, упомянутые выше крупнейшие американские корпорации как во «внутренних» офшорах в штатах Делавэр и Вайоминг, так и в «островных» офшорах. Вокруг чего в США регулярно возникают скандалы с финансовыми расследованиями и «доначислением» налогов и штрафов виновным корпорациям. И именно вокруг таких же действий в 2008 г. в России был скандал с компанией «Мечел», которая продавала уголь своей офшорной «дочке» по заниженной цене, поручая «дочке» его перепродавать по мировой цене и, тем самым, пряча прибыль от полновесного налогообложения.

Так что массированное обсуждение доклада GFI в стиле «преступлений ужасного российского криминального бизнеса» с участием Кипра — это совершенно явная операция информационной войны, призванная сформировать и в отношении России, и в отношении Кипра предельно негативное массовое общественное мнение.

11 марта в прессе появились слухи о том, что Минфин РФ сделал Кипру предложение: выдать кредит в 5 млрд евро в обмен на предоставление всех данных о российских вкладчиках кипрских банков. Подтверждений не последовало, но нервозности всем сторонам «войны вокруг Кипра» эти слухи добавили. Многие СМИ начали обсуждать вопрос о том, чем Кипр готов платить за такую щедрость. И появились предположения, что платой станет допуск российских корпораций к освоению крупнейшего кипрского газового месторождения «Афродита».

Планы «спасения Кипра»: обострение конфликта

16 марта «тройка» предъявила первый план спасения Кипра от кризиса. Причем выбор даты был не случаен.

17 марта на Кипре проходили президентские выборы. Поскольку Димитрис Христофиас (единственный в ЕС президент-коммунист) на следующий срок баллотироваться отказался, на выборах уже с несомненностью побеждал правоцентрист Никос Анастазиадес, крайне активно поддержанный Германией и лично Ангелой Меркель. Который, кстати, незадолго до выборов заявил о возможном вхождении Кипра в НАТО.

Выборы шли на фоне очень бурных массовых демонстраций. И понятно, почему. План «тройки» (помимо простых мер по повышению налогов до минимального европейского уровня) состоял в том, чтобы антикризисный кредит Кипру размером 10 млрд евро был дополнен изъятием из проблемных кипрских банков 6,75% со всех вкладов размером до 100 тыс. евро и 9,9% — со всех вкладов размером более 100 тыс. евро. То есть, беспрецедентным неприкрытым ограблением и населения Кипра, и огромной массы иностранных вкладчиков кипрских банков.

Начиная с 17 марта парламент Кипра постоянно заседал по вопросу утверждения данного «плана спасения». А во всем мире шло бурное обсуждение этого плана. И вполне знаковые комментарии высокостатусных фигур и организаций.

18 марта агентство Moody's сообщило, что «решение Евросоюза об оказании помощи Кипру, которое включает в себя не имеющий прецедентов сбор с вкладчиков банков, будет иметь негативные последствия для кредитных рейтингов европейских банков». Трейдер Стюарт Ив заявил газете The Wall Street Journal, что такое решение по Кипру «вызовет негативную цепную реакцию по Европе». А эксперт из Петерсоновского института международной экономики в Вашингтоне Якоб Киркегар подчеркнул, что «отныне банки для вкладчиков в зоне евро перестают быть безопасными: мы — в новом мире».

Президент РФ Путин заявил, что принятие плана «тройки» «будет несправедливым, непрофессиональным и опасным». Премьер Медведев назвал план «конфискацией чужих денег». А глава Минфина РФ Антон Силуанов в своем заявлении мягко дал понять, что рассматривает этот план как плевок в лицо России: «У нас была договоренность с коллегами из Еврогруппы, что мы будем осуществлять скоординированные действия. Наша роль — возможное ослабление условий возврата ранее выданного кредита… действия Еврогруппы по введению налога на депозиты приняты без обсуждения с Россией… мы будем дополнительно рассматривать вопрос о реструктуризации… кредита».

Президент Анастазиадес оправдывался перед бушующими согражданами и парламентариями: «нас вынудили… это единственный способ избежать урезания бюджета и иметь возможность платить пенсии». Но эти оправдания не помогли.

19 марта парламент жестко (36 голосов против, ни одного за) отклонил план «тройки».

И в этот же день французская полиция внезапно провела обыск в квартире у директора-распорядителя МВФ Кристин Лагард, одного из членов той самой «тройки», план которой для Кипра очень не понравился Франции! Причем обыск был проведен по тянувшемуся еще с 2008 г. делу по подозрению Лагард (тогда главы Минэкономики и финансов Франции) в коррупционной поддержке интересов бизнесмена Бернара Тапи.

19 марта глава Минфина Германии Шойбле ответил своим оппонентам неприкрытыми угрозами: «Тот, кто вкладывает свои деньги в какую-либо страну, потому что там он будет облагаться меньшим налогом или меньше контролироваться, рискует, в случае если банки в такой стране перестанут быть кредитоспособными… Европейские налогоплательщики не должны нести ответственность за такой риск… банкротство или дефолт Кипра становятся все более реальными… неясно, смогут ли кипрские банки открыться вновь».

Глава Еврогруппы Дейсселблум заявил, что «мяч находится на кипрской стороне». Меркель позвонила новоизбранному президенту Анастазиадесу и предупредила, что он «не должен вести переговоры о финансовой помощи с кем-либо, кроме тройки ЕС-ЕЦБ-МВФ».

Предупреждение было услышано, но отклонено. Поскольку Кипр получил довольно широкую поддержку. Многотысячные демонстрации против политики Германии, буквально «прессующей» слабых членов ЕС с позиций своей экономической силы, проходили не только на Кипре, но и в Португалии и Испании. Очень грубые высказывания о политике «выкручивания рук» со стороны Германии, ЕЦБ и МВФ звучали также во Франции и Великобритании.

И 20 марта делегация Кипра прибыла в Москву с предложением передать России доли в банках и газовых месторождениях в обмен на срочную финансовую помощь. Германская «Зюддойче Цайтунг» панически прокомментировала: «Цена привлечения России была бы ужасна… Москва превратила бы остров в вассала. «Газпром» контролировал бы добычу у кипрских берегов, а российские военные получили бы базу вместо гавани в Сирии».

Однако переговоры в Москве ни к чему не привели. Глава Минфина России Антон Силуанов дал понять своему кипрскому коллеге Михалису Саррису, что «мусорные» доли в активах кипрских банков России не нужны. И что Россия не хочет «влезать» в газодобычу на месторождении «Афродита» в условиях, когда Турция считает ее незаконной, требует передать часть месторождения Северному Кипру и грозит компаниям-участницам санкциями. Поняв, что Россия не намерена «покупать за свои деньги свою головную боль», Саррис уехал из Москвы даже без традиционной пресс-конференции.

И в этот момент ЕЦБ заявил Кипру (глядите, какое беспрецедентное выкручивание рук!), что в ближайшие дни может полностью прекратить поставки в страну денежной наличности.

То, как далее развивалась военно-финансовая и политическая война вокруг «спасения Кипра», какие она выявила локальные и глобальные интересы, и чем ее итоги чреваты для России и мира, — мы обсудим в следующей статье.

Информационно-психологическая война

Бахтин и Волошин

Антисоветская антикоммунистическая революция — или контрреволюция — не может осуществляться на базе диалогизма. Любая война — за коммунизм или против него — основывается на крепости веры

Анна Кудинова

Бахтин был кумиром советского диссидентства. Но, если верить Кожинову (а ему в вопросе о Бахтине вполне можно доверять), Бахтин не скрывал своего — фундаментального, можно сказать — антисемитизма. А это противоречило духу советского диссидентства. Причем весьма категорическим образом. Малейшее проявление антисемитизма порождало резкое диссидентское «фи».

Даже Солженицын столкнулся с таким «фи». Не говоря уже о Шафаревиче. Да, диссидентские салоны могли скрепя сердце смириться с проявлениями антисемитизма у определенных противников коммунизма. Но именно смириться — во имя торжества общего антикоммунистического проекта.

С Солженицыным или Шафаревичем смирялись. А Бахтиным — восторгались. Между тем, если верить Кожинову, Бахтин был подлинным гуру антисемитизма и в вопросе антисемитизма крыл рекорды Солженицына и Шафаревича. Так почему же диссидентские салоны не просто холодно смирялись с Бахтиным, а им безмерно восхищались? Снисходительное отношение к чудачествам гениального современника?

Извините, советские диссиденты не прощали чудачеств подобного рода даже гениальным представителям прошлого — Достоевскому, например. Советские диссиденты (как, кстати, и любые диссиденты) умели четко проводить грань между «своими» и «чужими». Потому что только проведение такой грани позволяло диссидентам выстаивать, позволяло им надеяться на победу.

Но этим загадочность восхищения, которое вызывал Бахтин у советских диссидентов, никоим образом не исчерпывается.

Вдумаемся, Бахтин воспевал диалогизм, который в чем-то, конечно же, сродни плюрализму, толерантности, готовности впустить внутрь себя чужую позицию. А диссиденты были ужасно монологическими людьми. Абсолютно не готовыми впустить в себя чужую позицию. Разве мог диссидент заявить: «С одной стороны, конечно, я диссидент, то есть яростный ненавистник совка, коммуняк и прочего. Но, с другой стороны, я готов рассмотреть и правду тех, кто восхваляет коммунизм, верит в Советский Союз и т. д.»?

Согласитесь, заявивший нечто подобное диссидент немедленно перестал бы быть диссидентом. Простой пример: могла ли заявить нечто подобное, например, Валерия Новодворская? Конечно, не могла. Иначе она перестала бы быть Новодворской.

Антисоветская антикоммунистическая революция — или контрреволюция — не может осуществляться на базе диалогизма. Почему Рейган победил Горбачева? Потому что Рейган не был диалогичен. Он назвал СССР «империей Зла», сказал, что предпочел бы, чтобы его дочери сгорели в ядерном огне, нежели жили под властью безбожного коммунизма. И он не просто сказал это — он в это верил. Любая война — за коммунизм или против него — основывается на крепости веры. «На том стою и не могу иначе». Так зачем же нужен был диссидентам Бахтин?

Кстати, был ли диалогичен сам Бахтин? Ведь подлинность принципов, декларируемых тем или иным ученым (или идеологом — Бахтин, скорее, был именно идеологом), определяется, в том числе, и тем, насколько верен своим принципам тот, кто рекомендует эти принципы в качестве единственно верных своей стране, своему обществу и так далее.

Так вступил ли Бахтин в содержательный диалог с советским мировоззрением, мировоззрением того общества, в котором он жил? Ибо если ты всерьез исповедуешь диалогизм, то, казалось бы, должен рассуждать так: «Моя правда — антикоммунистическая, антисоветская. Но я верю в диалогизм, то есть в то, что моя правда не является истиной в последней инстанции. Более того — я ведь не просто толерантен и плюралистичен, то есть способен с уважением рассматривать чужую правду, в том числе, и правду коммунистическую, советскую! Я — диалогичен! То есть способен впустить эту чужую для меня правду внутрь своего сознания и вести с ней полноценный внутренний диалог. Понимая, что нет ничего опаснее для моего сознания, что этот диалог моей правды — с правдой, мне глубоко чуждой. Но я на этот диалог иду. Ибо в этом принцип, который я возвещаю людям. А возвестив его людям, я должен принять его сам».

Вел ли себя Бахтин сходным образом?

Сергей Бочаров — литературовед, сотрудник ИМЛИ, который, как и Вадим Кожинов, близко общался с Бахтиным в 1960-е — 1970-е годы, отмечает: «Знаете, я встречал в жизни немало замечательных ученых, литературоведов старшего поколения — Лидию Гинзбург, Берковского… Все они, в общем, были… советскими людьми. И только один Бахтин всегда поражал тем, что это был человек из какого-то совсем другого мира, сделан был из другого теста. Как-то это все время чувствовалось».

Знакомясь с творчеством тех, кого перечисляет Бочаров, понимаешь, что все эти люди: Лидия Яковлевна Гинзбург, Наум Яковлевич Берковский и т. п. — вовсе не были советскими людьми в строгом смысле этого слова. Это были люди, готовые рассмотреть советскую правду наряду со своей собственной правдой, достаточно далекой от советской. То есть именно Гинзбург, Берковский и другие были диалогичны по-настоящему, а не «советски монологичны», как следует из приведенных выше слов Бочарова.

Кому-то покажется, что речь тут идет о столь любимой Бахтиным теме (евреи, принявшие советское, коммунистическое и так далее как свое, — и антисемиты, которые не приняли это как чужое). И определенные основания к этому есть. В том числе, и основания мельчайшие. Ведь Бахтин призывает довести диалогичность до микродиалогичности, то есть до внутренней диалогичности отдельного слова, адресующего одновременно к противоположным контекстам. Применяя подобный подход к тексту Бочарова, можно обратить внимание на то, что Сергей Георгиевич не хочет называть имя Берковского. Он пишет: «Лидию Гинзбург, Берковского», — что нетактично. Но если он напишет «Лидию Гинзбург, Наума Берковского», то его текст приобретет определенную окраску: мол, евреи «осоветились» (и понятно, почему), а антисемиты — нет (и тоже понятно, почему). А Бочаров такой трактовки боится. Она ему совершенно не нужна по многим причинам, включая причины международного характера. Поэтому он жертвует тактом во имя разного рода целесообразностей и сознательно не упоминает имя Берковского.

Кому-то такое внимание к деталям покажется излишним. Но оно, во-первых, очень бахтинское, то есть основанное на рассмотрении слов через некий филолого-аналитический, семантический микроскоп… И, во-вторых, если подобные мелочи будут в дальнейшем интегрированы во что-то более крупное, то внимание к ним более чем обосновано. Ну так они и будут интегрированы.

А может быть, Бахтин прав? И прав идущий за ним, недоговаривающий Бочаров? Может быть, Гинзбург приняла советское потому, что она — Гинзбург, а Берковский потому, что он — Берковский? Бахтин же не принял советское, потому что он — Бахтин, и потому упрекать его в недопущении диалогизма в вопросе о советском и антисоветском неправильно, неразумно?

Но давайте дадим слово человеку, во-первых, ну уж никак не советскому. И, во-вторых, не попадающему под те подозрения, которые в неявной форме выдвигает С. Бочаров. Этот человек — из того же теста, что и Бахтин. Он встает на путь диалогизма, хотя и не исповедует его, в отличие от Бахтина, в качестве альфы и омеги подлинного человеческого бытия. И, встав на путь подлинного диалогизма в вопросе о советском и антисоветском, идет по этому пути до конца.

Я имею в виду Максимилиана Александровича Волошина. В связи с особой важностью анализируемой темы советско-антисоветского диалогизма, позволю себе процитировать его известнейшее стихотворение «Гражданская война» полностью:

Одни (красный тезис) вроде бы абсолютно скверны. Они отравлены «темной волей», «горьким дымом» и так далее.

А другие (белый антитезис) — вполне себе ничего. Военные… Дворянские разоренные гнезда…

Да только вот в том-то и дело, что существует синтез. И Волошин показывает, что это такое, уже в следующих двух четверостишьях.

Оказывается, что в красном тезисе есть правда — степной, разгульный дух, дух Разиных и Кудеяров («Там русский дух… там Русью пахнет!»). Есть, есть она, эта правда, во враждебном, темном, горьком, красном начале.

Но есть и неправда в белом — любимом — начале. Там не только дворянские разоренные гнезда, погосты с убиенными отцами и братьями. Там еще и тлетворный дух столицы Невской, надрыв и смута… Там, там эта гниль, в любимом Волошиным белом начале. И не было бы этой гнили — не было бы и краха монархии, краха великой белой имперской Руси. Не могут красные отвечать за этот крах.

Волошин вводит ненавидимый красный тезис — и видит в нем правду. Вводит любимый белый антитезис — и видит в нем неправду. Вот что такое диалогизм, не так ли? Проследив, как Волошин осуществляет эту, необходимую для подлинного диалогизма работу сердца и ума, идем дальше.

Итак, у одних — представителей красного тезиса — бред о буржуазном зле (то есть неправда). Бред о том, что пролетариат светел (то есть, опять-таки, неправда). И, наконец, неправда красного тезиса связана с мещанством, которое трудно предугадать в годы Гражданской войны и даже после ее окончания. Но Волошин предугадывает то красное мещанство, которое погубит СССР. Он называет его — его, а не высокий хилиазм — «мещанским раем на земле». (Напомню читателю, что Эрих Фромм называл это же хрущевским «гуляш-коммунизмом», а Сергей Кургинян, перефразируя Шекспира, — гнойником довольства и покоя, который, прорвавшись внутрь, не дает понять, откуда пришла смерть СССР.) Вот как подробно и сочно описана вся неправда красного тезиса, к которой этот тезис Волошин не сводит. Описать всю неправду и не свести все к ней — вот основа подлинного диалогизма.

Описав всю неправду красного тезиса, Волошин описывает всю неправду белого антитезиса — гниль империй, тлен идей, фетиши, суеверия…

Описаны неправды… Угаданы правды… Тезис и антитезис еще больше подготовлены для синтеза. Двигаемся дальше.

Итак, белые хотят сковать Россию — вот еще одна неправда белого антитезиса. А красные, хотя и разнуздывают стихию — их неправда, — но хотят пересоздать весь мир. Что дальше?

А дальше — единая неправда. Она сформулирована в тех двух строчках, к рассмотрению которых мы переходим.

Как важно здесь автору подчеркнуть, что и у тех, и у других присутствуют не только противостоящие друг другу неправды. Нет, их разделительно объединяет (или объединительно разделяет) одна неправда — гнева, жадности, мрачного хмеля, разгула… Еще один шаг к непростому и некомплиментарному синтезу. Но для синтеза мало описания свойств (а точнее, расщепления) тезиса и антитезиса. Нужен еще и контекст. О нем — в следующих четверостишьях.

И красный тезис, и белый антитезис беременны иноземным злом. Но, может быть, коль скоро это так, эти тезис и антитезис (они же два голоса), вообще неслиянны?

Кровь, ужас, разруха, монологизм («Кто не с нами — тот против нас», «Да будут прокляты безразличные»)… В чем же синтез? И возможен ли он? Да, он возможен, утверждает автор. И звучат егозаключительные, подлинно диалогичные строки, в которых не описан, а предугадан синтез.

Вот диалогизм и синтез Волошина. Подчеркиваю — не Берковского, не Гинзбург, а Волошина. В чем разница между этим диалогизмом и синтезом — и тем, что предлагает Бахтин? И что все-таки имеет в виду Бочаров, говоря, что Бахтин был сделан «из другого теста»? Что это за тесто?

Об этом — в следующей статье.

Классическая война

Доктрина Великой Войны. Первое стратегическое контрнаступление

Начальная фаза Московской битвы стала тяжелым поражением. Однако советская система продемонстрировала в этой экстремальной ситуации свою исключительную оперативность и невероятную живучесть. Советское военное руководство быстро училось

Юрий Бардахчиев

Нет ничего более расхожего и неверного, чем представление о фашистском духе, как о мещанском (немецко-бюргерском). Я вовсе не собираюсь восхвалять фашистский дух — напротив, я считаю этот дух концентрированным выражением абсолютного Зла. Зла именно предельного, метафизического. Но эту проблематику надо обсуждать в разделе «Метафизическая война», где она, я убежден, и будет обсуждена.

Здесь же я хочу сказать, что фашисты не только пересоздали немецкую армию, опираясь на наиболее эффективные и свирепые немецкие военные традиции. Не только проявили неслыханный военно-промышленный талант. Но еще и создали на немецкой — всегда свирепой — воинской основе особый фашистский воинский дух. Воскрешено было так называемое темное рыцарство. Именно его духовные практики были восприняты СС и переведены в новое качество, отвечающее возможностям XX века, века не только новых индустриальных, но и психологических технологий.

Конечно же, была разница между воодушевленностью рядового немецкого солдата, восхищенного националистическими тирадами фюрера, и той проникнутостью Тьмой, которая была свойственна элитным спецвойскам. Но именно военный авангард ведет за собой все остальное. И великие строчки из песни про бой с «фашистской силой темною, проклятою ордой» имеют не только пропагандистский, но и гораздо более глубокий метафизический смысл.

Короче говоря, фашисты не только дали вермахту блистательную стратегию, не только радикально улучшили опять же блестящую техническую оснащенность немецких войск — они еще невероятно укрепили всегда могучий немецкий воинский дух, придав ему абсолютно злое, темное, мобилизационное начало. Без признания этих трех фашистских достижений нет ни признания подлинного героизма Красной Армии, ни понимания подлинного величия нашей Победы.

Не осознав чужой злой гениальности, мы не сможем осознать и свою, добрую, гениальность. И будем вечно мусолить ошибки, стирая грань между покаянием и самооплевыванием.

Итак, наша добрая гениальность была основана на коммунистическом, советском перевооружении русского духа и русской мощи. А их злая гениальность была основана на нацистском, фашистском перевооружении немецкого духа и немецкой мощи. Именно эти два перевооруженных духа и две эти перевооруженных мощи столкнулись в битве под Москвой в геополитическом и эсхатологическо-метафизическом поединке.

К исходу третьего месяца войны стало ясно, что замысел Гитлера к 1 октября закончить войну с Россией рухнул. Война явно затягивалась, несмотря на то, что немецкие войска блокировали Ленинград, разгромили группировку Юго-Западного фронта под Киевом, отрезали Крым. Красная Армия наращивала резервы, взамен погибших и взятых в плен появлялись все новые и новые дивизии. Паники не было — была сосредоточенная злость к врагу и желание наконец погнать его вспять. Как писал в письме домой немецкий танкист, «несмотря на то, что мы продвигаемся на значительные расстояния, нет того чувства, что мы вступили в побежденную страну, которое мы испытывали во Франции. Вместо этого — сопротивление, постоянное сопротивление, каким бы безнадежным оно ни было».

6 сентября Гитлер подписал директиву № 35 о большом осеннем наступлении на восточном фронте. Целью наступления было решительными ударами еще до начала зимы разгромить советские войска, овладеть Крымом, Харьковом, Ленинградом и, захватив Москву, закончить войну.

Москва была главной целью вермахта. С первого дня войны острие германского нашествия было нацелено на Москву, а самые значительные события войны происходили на московском направлении. Штаб оперативного руководства верховного главнокомандования вермахта (ОКВ) считал, что «наступление на Москву сломает спинной хребет русского оборонительного фронта. В этом наступлении будут уничтожены все крупнейшие русские силы, потому что русские будут биться за Москву до последнего и беспрестанно вводить в сражение новые силы».

Операция «Тайфун» началась 30 сентября на орловском направлении, а 2 октября — на вяземском. Немцы сумели сконцентрировать максимально возможное количество сил и средств, достигнув подавляющего превосходства в силах над советскими войсками.

Уже 7 октября прорвавшийся на трех участках обороны противник начал выход в тылы Западного, Резервного и Брянского фронтов, создав два «котла» окружения — брянский и вяземский.

Успех под Вязьмой и Брянском вызвал эйфорию в Третьем рейхе. Гитлер впервые после начала восточной кампании выступил публично и заявил, что «противник разгромлен и никогда больше не поднимется». Фашистская пропаганда упивалась успехом. На первых страницах газет красовались гигантские заголовки: «Прорыв центра восточного фронта!», «Исход похода на восток решен!», «Последние боеспособные дивизии Советов принесены в жертву!». Эта пропагандистская акция была направлена не только на то, чтобы убедить в победе нацистскую и военную элиту Рейха и все население Германии, но и создать за ее пределами впечатление полного и окончательного триумфа.

Немцы сразу же устремились к следующей, можайской линии обороны. Сплошного фронта не было. Наталкиваясь на очаги нашей обороны, гитлеровцы обходили их, атаковали с тыла и продолжали продвижение на Москву. Обстановка менялась ежечасно и ежеминутно.

В середине октября немцы устремились к Москве по Ленинградскому шоссе. За два дня они продвинулись на 40 км, но в районе Марьино были разгромлены оперативной группой Ватутина, а 9-я полевая армия и 3-я танковая группа вермахта были остановлены войсками генерала Конева. Фронт стабилизировался, причем войска Конева охватывали группу армий «Центр», грозя окружением.

На волоколамском направлении бои начались 16 октября ударом двух танковых дивизий по 16-й армии генерала Рокоссовского. За пять дней немцам удалось прорваться на глубину в полтора десятка километров и овладеть Волоколамском, но это оказалось последней удачей. Пришлось остановиться.

На можайском направлении советская 5-я армия заняла оборону на Бородинском поле. За 12 дней ожесточенных боев немцы лишь смогли вытеснить советские войска с Можайского укрепрайона, но продвинуться в направлении Москвы им не удалось. 29 октября враг был вынужден перейти к обороне. На линии фронта, проходившей в 70–110 км от Москвы, наступило затишье.

Итак, в третий раз с начала войны вермахту удалось прорвать стратегическую оборону, окружив до 64% дивизий и до 84% танковых бригад Красной Армии, сконцентрированных на этом направлении. Войскам Западного фронта пришлось отступить на 230–250 км, а Брянского — на 360 км. Начальная фаза Московской битвы стала тяжелым поражением.

Однако советская система продемонстрировала в этой экстремальной ситуации свою исключительную оперативность и невероятную живучесть и динамизм.

Советское военное руководство быстро училось. В короткий срок Ставка ВГК смогла перегруппировать силы между фронтами, создать и подтянуть резервы, восстановить Западный и Брянский фронты и закрыть образовавшиеся в стратегической обороне бреши. В результате к концу октября операция «Тайфун» захлебнулась, остановившись на Можайской линии обороны и на тульском направлении.

В это же время подошел к пику и народный дух сопротивления захватчикам. Тысячи и тысячи добровольцев записывались на призывных пунктах, осаждали военкоматы. Огромная страна высылала навстречу врагу новые и новые армии. В ближнем тылу Москвы действовало 237 отрядов и 468 групп партизан, наносивших удары по вражеским гарнизонам, нарушавших снабжение. Началась подлинно народная война.

7 ноября 1941 года в 8 часов 10 минут все радиостанции СССР начали передавать речь Сталина перед участниками военного парада на Красной площади. Это событие — невероятное, подобное разорвавшейся бомбе, — произвело огромный эффект и в нашей стране, и в мире. Оно означало, что дух русской армии и народа не сломлен. «Москва стоит, и будет стоять непобедимо», — писали американские газеты.

Еще более явственно это продемонстрировало наступление советских войск, плохо подготовленное, начатое в невыгодных условиях, меньшими, чем у немцев силами, и, тем не менее, успешное, заставившее мощные германские танковые и пехотные дивизии бежать от Москвы.

29 ноября командующий Западным фронтом Жуков предложил Сталину в короткие сроки подготовить и начать стратегическое контрнаступление. Свое предложение он обосновал тем, что немецкие войска истощены и обескровлены, лишены снабжения, их дух резко упал. Если же промедлить и дать врагу возможность закрепиться на достигнутых рубежах, дать отдых войскам, подвезти подкрепление и начать новое наступление, то неминуема катастрофа.

Сталин решил посоветоваться с Генштабом. Там были высказаны вполне обоснованные сомнения: общее соотношение сил — в пользу противника (немцы превосходили обороняющиеся советские группировки в личном составе в 1,5, в артиллерии — в 1,8, в танках — в 1,5 раза), у нас нет резервов, войска измотаны боями и т. д. Вывод: переход от обороны к контрнаступлению надо тщательно подготовить, иначе это гигантский риск почти без шансов на успех.

Сталин выслушал все мнения, все суждения — и приказал готовить контрнаступление. Вечером того же дня приказ был доведен до командующих фронтов. 1 декабря подготовка контрнаступления началась, а на рассвете 5 декабря уже был нанесен первый удар по противнику войсками Калининского фронта. Далее наступление разрасталось, как лавина. В бой вступали все новые и новые соединения. Немцы не выдержали напора и бежали, бросая технику и вооружение.

К 7 января 1942 года контрнаступление, продолжавшееся более месяца на фронте шириной до 1000 км, завершилось. Враг был отброшен от Москвы на 100–150 км, была снята угроза Московскому промышленному району, было разгромлено и частично уничтожено 23 пехотные, 11 танковых и 4 моторизованных дивизии вермахта.

В чем же причина победы советских войск — и поражения немцев?

Конечно, огромную роль сыграло все возрастающее сопротивление наших армий. Благодаря ему немецкие войска были остановлены у самой Москвы — уже практически истощенными, без должного снабжения, обмундирования и т. п.

Важным фактором стала и решимость Сталина поддержать рискованное предложение Жукова о контрнаступлении, и само гениальное предвидение Жукова, что именно сейчас наступает момент, когда можно рискнуть и выиграть битву за Москву. И победный результат наступления — настоящее чудо, необъяснимое с точки зрения обычной математики подсчета боевых и оперативных возможностей сторон.

Немецкие и европейские историки много пишут, что сама природа помогла русским — мол, сначала грязь русских равнин остановила германское наступление, а затем Генерал Мороз погнал их вспять. Это ложь, как и многое, что говорится ими о войне. Не было ранних дождей осенью 1941 года — немцы подошли на дальние подступы Москвы лишь к ноябрю, то есть именно тогда (не раньше!), когда в средней полосе обычно и начинается осенняя распутица. Что касается мороза, то эту ложь первым произнес Гитлер. Ежедневные оперативные сводки группы армий «Центр» свидетельствуют, что температура в ноябре держалась на уровне минус 4–6 градусов. Легкие заморозки наоборот резко улучшили условия проходимости немецких танковых и механизированных частей, которые получили возможность действовать вне дорог. А всего три дня крепкого мороза, когда термометр показывал минус 30–38 градусов, пришлись как раз на 5–7 декабря, начало русского наступления.

Главной причиной поражения под Москвой, я убежден, был упадок духа немецких войск. Германский исследователь П. Карелл пишет: «Здесь были первые случаи, когда солдаты валились в снег и кричали: «Я больше не могу!».

Физическое, а главное — психологическое напряжение немецких войск достигло предела, нельзя было не заметить признаки апатии, страха, нежелания повиноваться приказу. Главным стремлением было — перейти к обороне, отдохнуть, прекратить ежедневные бои с этими постоянно сопротивляющимися русскими.

Моральный дух солдат настолько упал, что командующий 2-й армией генерал Шмидт отдал приказ выявлять и расстреливать лиц, ведущих пораженческие разговоры. Гудериан писал в дневнике: «Наши войска испытывают мучения, наше дело находится в бедственном состоянии…».

Советский, коммунистический русский дух под Москвой — на последней грани, у крайней черты — превозмог фашистский немецкий дух.

Еще более великие свершения совершил наш дух под Сталинградом. Об этом — в следующей статье.

Реальная Россия

Аристократы дельфиньего духа — 2

Можно констатировать, что за бюджетные (то есть частично наши с вами) деньги и по решению российской (то есть частично нами с вами выбранной) власти посреди Москвы сооружен институт, нацеленный на уничтожение России и россиян методом либероидного удавления, который в непрерывном режиме производит убежденных вредителей и врагов народа

Юлия Крижанская, Андрей Сверчков

Почти 50 лет назад, в одной из школ рабочей окраины Ленинграда, в 1-м классе шел урок арифметики. Темой урока было умножение — об этой операции рассказывалось впервые, объяснялось, что это такое, и т. д. Все вроде уже всё поняли, урок подходил к концу. И тут учительница задала классу неожиданный вопрос. «Дети, — сказала она, — вот мы с вами долго изучали сложение. И как все вы, наверное, сегодня поняли, те задачи, которые решаются умножением, можно решить и с помощью сложения — только дольше. Но люди все-таки придумали умножение. Как вы думаете, зачем? Зачем нужно было изобретать умножение, когда уже было известно сложение?». В классе повисла абсолютная тишина (что было невероятной редкостью в этом классе, да и вообще, наверное, редко бывает в любом 1-м классе). Все напряженно думали, но… не могли ничего придумать. Выждав приличествующую моменту паузу, учительница — весьма торжественно — сказала: «Люди придумали умножение… чтобы продвигать человечество вперед!».

Это открытие поразило нас до глубины души. Нет, не открытие умножения. А мысль о том, что люди изобретают, чтобы продвигать человечество вперед. Именно тогда, наверное, в тех первоклассниках зародился и остался навсегда пиетет перед наукой и исследованием любого рода. И — что еще важнее — восторг перед людьми, которые делают что-то ради продвижения человечества вперед. И конечно, именно тогда — в 1-м классе школы — начал формироваться (абсолютно по нынешним временам неадекватный) критерий оценки разнообразных достижений — в первую очередь, в науке, но и не только. Достижением (а значит, и единственно стоящей целью) раз и навсегда стало только то, что «продвигало человечество вперед».

С. Е. Кургинян сказал бы, наверное, что та учительница была человеком Модерна, и поэтому для нее такой важной была ценность прогресса («продвижения человечества вперед»). Да и вообще — у нее были какие-то идеалы, цели… Но ведь ее допустили к детям! И она навсегда «испортила» десятки душ. Заразила их неправильными представлениями о науке, о прогрессе, о целях… И сколько было таких учительниц…

А что делать теперь тем бывшим первоклассникам? — с их целями и критериями оценки. Да и какие нынче цели? Как следует из статей Ю. В. Бялого о концептуальной войне, общество Постмодерна не интересуется целями. Вообще. Никакими. Как писал П. Рикёр, в наши дни наблюдается «гипертрофия средств и атрофия целей». Да и вообще… «продвигать человечество вперед» можно лишь тогда, когда известно, где перёд. А где он нынче?

В прошлом выпуске мы начали краткий обзор диссертаций, защищенных в главном дельфинарии самом продвинутом вузе России — «Высшей школе экономики». Честно говоря, мы не очень представляли себе, с чем столкнемся. Но действительность, как это часто бывает, превзошла все ожидания.

С нашей точки зрения — кондовой, сформированной такими вот, как вышеописанная, учительницами или, как написано в «Программе развития Государственного университета — Высшей школы экономики на период 2009–2015 гг. и до 2020 г.» (112 страниц, между прочим!), «десятилетиями идеологического догматизма и изоляции от мировой науки» — диссертации, защищенные в ВШЭ, поражают своей мелкотравчатостью, тривиальностью, вторичностью и сервильностью.

И даже не возникает вопроса о возможности плагиата (как вы помните, поводом для нашего микроисследования стало повальное увлечение дельфинов-белоленточников поиском плагиата в диссертациях политиков и чиновников). Потому что даже если диссертации из ВШЭ (если и не все, то большинство) совершенно оригинальны, наука все равно в них просматривается с очень большой натяжкой. Вопрос ведь о плагиате существен, когда существенны полученные результаты. А когда результатов нет… Или они очевидны без всякого исследования… Или они всем известны тысячу лет (а Волга впадает в Каспийское море, представляете?)… Все это было бы смешно, если бы не было так… загадочно.

Посудите сами: государство выделяет миллиарды рублей «Высшей школе экономики». В том числе — на научные исследования. Чтобы исследовать, куда впадает Волга? Или узнать (что, практически, то же самое), что в результате реформы электроэнергетики все проиграли (кроме отдельных граждан, фамилии которых тоже всем известны)? Или научно доказать, что лучше «жить дружно», чем ссориться? Это же какое-то научное вредительство получается!

Но ведь есть еще и другие диссертации. Нет-нет, не подумайте, что в них есть какие-нибудь научные достижения! Чего нет, того нет. Но и такими же безвредными, как предыдущие, они тоже не кажутся. Потому что у них более явно выражена направленность, так сказать «социальная» составляющая научного «вредительства».

Во-первых, это диссертации, напрямую обслуживающие интересы хозяев жизни — владельцев заводов, газет, пароходов и пр. Большей частью эти диссертации посвящены исследованиям по экономическим дисциплинам. Их содержание, как правило, сводится к разработке, улучшению параметров или оправданию — путем наукообразного забалтывания и/или снабжения громоздким математическим аппаратом — какого-нибудь очередного, 1189-го способа «отъема денег у населения». Очевидный вред подобных «исследований» понятен — они легитимируют этот самый «отъем денег у населения». Причем с помощью использования уважения к науке, что особо противно.

А во-вторых, это диссертации, посвященные легитимации «рыночных» и «демократических» «реформ» в целом, нацеленные на оправдание и «онормаливание» совершенно ненормальных общественных процессов и практик, которые навязываются нашей стране либеральной элитой. Такие диссертации, как правило, посвящены не экономике («как украсть миллион»), не управлению («как украсть миллион у своих работников»), а социальным процессам, обществу, так сказать, в чистом виде.

Вот, например, диссертация о том, как строятся отношения менеджеров по закупке торговых сетей и фирм-поставщиков. Сии отношения находились не так давно в поле зрения разгневанной общественности и властей в связи с резким повышением цен на продовольственные товары. Потом законодатели «все отрегулировали», нужные поправки приняли, а цены по-прежнему растут. Поэтому исследование это — большой общественной значимости.

Итак, отношения эти — между торговыми сетями и поставщиками продукции — принципиально неравноправные: торговая сеть в этих отношениях делает что хочет, так как она монополист. И это, с точки зрения исследователя, — ничего, нормально. Сети заставляют поставщиков платить за право поставки? — и это тоже нормально, потому что так дело обстоит не только в России.

Далее автор обнаруживает, что большая часть контактов (60–63%) между сетями и поставщиками носит долговременный характер. «Получены эмпирические доказательства тому, что отношениям российских закупщиков торговых сетей и их поставщиков свойственна ориентация на продолжительность и устойчивость. Это подтверждают, в том числе, следующие результаты:

— преобладают партнеры, отношения с которыми продолжаются более пяти лет (в 2010 г. их средняя доля у закупщиков торговых сетей составляет 60%, а у поставщиков — 63%);

— как правило, участники рыночного обмена стремятся возобновить контракты в следующем периоде (в 2010 г. закупщики торговых сетей собираются пролонгировать их в среднем с 89% партнеров, а поставщики — с 92% партнеров);

— средняя доля новых партнеров у участников рыночного обмена относительно невелика, составляя у закупщиков торговых сетей 9%, а у поставщиков — 11% в 2010 г.»

То есть, монополия (которая приводит к неконтролируемому снаружи росту цен) в данном случае организуется путем поддержания долговременных отношений с одними поставщиками и высокой «входной платой» для других. Но это — наш вывод. Автора исследования такие пустяки не интересуют. Его интересует «наука»! — он упоенно изучает устойчивость торговых связей (моментами кажется, что семейные отношения изучаются). Вы только вчитайтесь: «Ключевым результатом является то, что поставщики более склонны к выстраиванию продолжительных отношений рыночного обмена по сравнению с закупщиками торговых сетей при прочих равных условиях. Кроме того, именно механизмы формирования институционального скрепления помогают поставщикам справляться с проблемой властной асимметрии в цепях поставок. Виды отношений обмена, практикуемые закупщиками торговых сетей в отличие от поставщиков, в значимой мере варьируются от одного региона к другому, демонстрируя их зависимость от локальных институтов».

«Институциональное скрепление»! «Проблема властной асимметрии в цепях поставок»! «Виды отношений обмена, практикуемые закупщиками»! Поэма, чистая наука, будто про папуасов или полинезийцев читаешь, Миклухо-Маклая или Малиновского! Романтика! А ведь речь идет всего лишь о таких будничных вещах как воровство, откаты, вымогательство, о ценовых сговорах и обманутых потребителях. Так красиво об обыденном не каждый Быков поэт напишет.

А вот, к примеру, диссертация о «трансформации (то есть коммерциализации) профессии врача в результате реформы (то есть разрушения) здравоохранения». Исследуется определенная группа врачей — врачи муниципальных поликлиник. В результате разнообразных исследований (!), которые длинно и путано описываются, выясняется, что в России некоторые отдельные врачи разбогатели, а большинство — обнищало, пообносилось. (Скажите, уважаемые читатели, смогли бы вы установить этот медицинский факт без специальных методик? Смогли бы? Вот поэтому вы и не сможете защитить диссертацию в ВШЭ! Потому что там кандидатами и докторами наук становятся только те, кто умеет выявлять такие факты путем многолетних исследований).

Но это еще не всё. Оказывается, за разные результаты этой «трансформации» врачей ответственность несут совершенно разные «агенты». Когда врачи некоторых специальностей богатеют — это результат правильных «либеральных реформ» здравоохранения, в результате которых наша медицина приближается к «лучшим европейским образцам».

А вот в том, что большинство врачей обеднело, виновато, как и положено, государство (а не те же «реформы», как кто-то мог подумать), которое своим ужасным патернализмом не дает невидимой руке рынка установить справедливые цены на медицинские услуги и приблизить, наконец, нашу медицину к настоящей, «как у людей». Что остается врачам и медсестрам, которые попали в это обедневшее большинство медработников? Правильно! — у них есть только один «научно обоснованный» выход — брать дополнительную плату с пациентов. Ну не оставаться же бедными, но честными? Такого в природе не бывает!

И вот что поразительно — в результате всех этих «процессов» престиж профессии врача в целом упал. Этот факт устанавливается, но никак не комментируется — очевидно, автор не имеет научных доказательств связи «реформ» с падение престижа медицинских профессий. Поэтому что делать дальше для «трансформации» профессии врача, непонятно. Но это ничего — ценность исследования от этого не уменьшается.

Есть примеры диссертаций и еще более удивительной научной и практической значимости. Например, в кандидатской диссертации, посвященной проблеме ксенофобии в России и США, приведены данные по динамике негативного отношения к мусульманам. При этом в США речь идет именно об исламофобии, а в России — о негативном отношении, прежде всего, к народам Кавказа. За 10 лет после 11 сентября 2001 г. уровень негативного отношения к мусульманам вырос в США с 17 до 38%, а негативизм к кавказским народам среди россиян увеличился с 23 до 29% (тогда как к народам Средней Азии — с 4 до 6%).

Из этих данных автор делает вывод о том, «что современная наука не располагает данными о возможности политически влиять на различные аспекты ксенофобии и ее динамику», а ниже пишет: «Конструктивизм рассматривает этносы как идеальные модели, конструкции, создаваемые политической элитой для достижения каких-либо целей… Конструктивистский подход представляет этническое чувство как интеллектуальный конструкт. Такой конструкт — результат целенаправленно созданных объективированных представлений о социальном мире, транслируемых при помощи СМИ». Ну, какой вывод напрашивается, читатель? Если в США уровень исламофобии вырос более чем в два раза, а в России за тот же период — на четверть, а сама исламофобия — это «конструкт, созданный политической элитой» для каких-то своих целей, то… что? Вроде бы в США этим конструктом пользуются примерно в 9 раз эффективнее, чем в России. Так ведь? Ну, или США заинтересованы в росте антиисламских настроений в 9 раз больше.

Но автор далек от таких выводов. Его задача в другом — он должен каким-то образом «вписать» стремительный рост исламофобии в США в пейзаж «сложившегося гражданского общества», «развитых демократических институтов»…И автор пишет: «Сам факт сходства тенденций роста ксенофобии в столь разных странах, как США и Россия, (а в чем сходство тенденций?) наводит на мысль о недостаточной обоснованности представлений (чьих?), согласно которым страны с развитыми демократическими институтами, сложившимся гражданским обществом и укоренившимся правосознанием населения менее подвержены ксенофобии, чем страны с недостаточно модернизированной политической системой». А откуда взялись эти «недостаточно обоснованные» представления? Похоже, из головы (а может, из сердца) автора, из его веры в мощь «укоренившегося правосознания». Видимо автор искренне уверен, что если бы не гражданское общество, демократия и политкорректность, то уровень исламофобии среди американцев был бы под 100%.

Вот еще интересный пример передовой науки ВШЭ — диссертация о нормативно-ролевых требования в организациях, но не в смысле требований, а как элементе организационной культуры, в чем собственно новизна диссертации и состоит. Автор диссертации нормативные требования рассматривает как ценности, присущие сотрудникам различного уровня 80 московских организаций: рядовым сотрудникам, специалистам и начальникам.

Нужно сказать, что большинство авторефератов диссертаций написано так, что понять, что конкретно делалось автором, невозможно. Описание методик в автореферате, как правило, отсутствуют. Наш случай не исключение: ясно только одно — что проводился опрос сотрудников организаций по непонятной анкете, по неизвестным вопросам. В тексте нет ни итоговых таблиц, ни графиков. Поэтому перейдем сразу к новаторским (креативным — каша из топора) выводам диссертации.

«1. В структуре наиболее разделяемых норм организационных культур российских компаний центральное место занимает соблюдение формальных требований на рабочем месте — дисциплины, добросовестности и правил безопасности труда. (Перевод — для тех, кто не владеет языком диссертантов ВШЭ: главное в частных конторах — не высовываться и досконально выполнять любые требования начальства).

2. Организационные культуры большинства российских компаний внутренне неоднородны. Лишь на 40% исследованных предприятий выявлено совпадение типов организационных культур рядовых работников и специалистов. (К сожалению, перевод невозможен — это непереводимый набор слов).

3. Субкультура руководителей оказывает существенное влияние как на содержание субкультур, так и на поведение рядовых сотрудников. (Удивительно! Не может быть!) Связи поведения рядовых сотрудников с нормативно-ролевыми требованиями субкультуры руководителей оказались более сильными, чем с субкультурой рядовых сотрудников… (Сотрудники в частных конторах никогда не солидаризуются друг с другом — это опасно, а действуют строго по указке начальства). Это позволяет говорить о том, что культура в организации формируется «сверху» и может быть, согласно функционалистской парадигме, объектом целенаправленного управленческого воздействия. (Тех, кто действует в соответствии со своими нормами и принципами, входящими в противоречие с начальственными, немедленно увольняют).

4. Наиболее сильная связь нормативных типов субкультур зафиксирована с индивидуальным восприятием и оценочными суждениями работников. (На уровне болтовни у всех есть нормы и принципы). Значительно слабее связь нормативных типов с установками в сфере труда и индивидуальным трудовым поведением… (На деле никаких принципов нет — в частных конторах можно только тупо выполнять все пожелания руководства). Связей нормативных субкультур с экономическими показателями выявлено не было. (Поскольку все ведут себя одинаково сервильно, за покорность специально не доплачивают).

Вывод: Таким образом, культурные нормы могут в лучшем случае опосредованно влиять лишь на социальную среду компании, что доказывает необоснованность широко распространенных среди менеджеров-практиков убеждений об определяющем воздействии организационной культуры на экономическую эффективность организаций».

А в разделе «Научная значимость» читаем: «Полученные результаты вносят вклад в понимание механизмов воздействия реально существующей (а не декларируемой) организационной культуры на итоговые результаты компании».

В выводах не воздействует, а в «научной значимости» — воздействует! Здорово? А все потому, что должно воздействовать — так в учебнике сказано. А Козьму Пруткова выпускники ВШЭ не читали. Хорошо, если вообще знают, кто это.

Все, не будем больше мучить читателя выдержками из этих «научных» трудов — слишком уж они мутные, запутанные, завуалированные. Подчеркиваем — мы совсем не хотим сказать, что эта муть и путанность — произвольные, специально делающаяся дымовая завеса. Совсем нет. Просто реальная задача, стоящая перед диссертантами ВШЭ, для них непосильна. Ну не могут они ее решить, кишка тонка.

Задача эта может быть сформулирована следующим образом: взять любую тему, любой материал, любые методики, и с помощью всего этого доказать, что черное — это белое.

Конкретнее — так: что все либеральное лучше всего патриотического, все американское лучше всего российского, все рыночное лучше любого государственного. Либеральный монополизм лучше государственной конкуренции, американская ксенофобия — намного лучше российской, новые «пореформенные» врачи — лучше во всех отношениях тех, кто застрял в остатках «совкового» здравоохранения, «культура» частных предприятий намного культурнее, чем в государственных.

То есть эти «ученые» из ВШЭ все вместе решают исключительной важности задачу — научного обоснования благости нынешнего российского правления проамериканских либералов и царящего в стране бандитского капитализма.

И пусть никого не вводит в заблуждение очевидная научная слабость подавляющего большинства этих диссертаций — это неважно! Важно, что их много, что все вместе они составляют некий мутный наукообразный поток, общий смысл которого таков: «Наука доказала, что либеральный фашизм и криминальный капитализм — это современно, хорошо, правильно, законно. А все остальное — устарело, преступно, неправильно, неприлично». И еще — очень важное: «Наука доказала, что тот, кто думает, как мы, будет богатым и знаменитым дельфином, а тот, кто с нами не согласен, будет нищим, никому не нужным анчоусом. Выбирайте!».

Изучая многогранную деятельность «Высшей школы экономики», мы обнаружили, к своему удивлению, что эта задача — научного обоснования и доказательства того, что черное это белое, прямо декларированы ВШЭ в ее Программе развития. Не верите? А вот читайте:

«В начале 1990-х гг. Российская Федерация, приступив к строительству основ рыночной экономики, столкнулась с серьезным дефицитом кадров экономистов, социологов, политологов, менеджеров, способных работать в новой социально-экономической среде. (То есть все эти специалисты были, но они по каким-то причинам работать в «новой» среде не могли. Интересно, почему? Может, считали ее нечестной, несправедливой, криминальной, вражеской?) В этих условиях Постановлением Правительства Российской Федерации от 27 ноября 1992 г. № 736 был создан Государственный университет — Высшая школа экономики (ГУ — ВШЭ) для решения задачи формирования нового корпуса высококвалифицированных профессионалов в области экономики и социальных наук, создания кадровой базы строительства эффективной рыночной экономики. (То есть не просто «профессионалов», а таких, которые будут назначены кадровой базой «рыночной» экономики, которая заранее объявлена эффективной).

Ограниченность ресурсов диктует необходимость формирования в России передового отряда, состоящего из небольшого числа (2–3) (тут ясно — много избранных быть не может) научно-образовательных учреждений социально-экономического профиля с адекватным финансовым и материальным обеспечением (то есть которых будут усиленно кормить, чтобы они не разочаровались в своем выборе), с тем, чтобы затем на их базе приступить к широкому распространению современных подходов (то есть именно для пропаганды)…

В середине 1990-х гг. выполнение этой роли потребовало от Высшей школы экономики перехода в новое качество… В этих обстоятельствах в 1995 г. Правительство Российской Федерации приняло решение о преобразовании Высшей школы экономики в университет широкого социально-экономического профиля и поставило вторую задачу — научного и экспертного сопровождения социально-экономических реформ… (Вот оно! «Сопровождение»! Это именно то самое и есть — объяснение, что «реформы» — это благо).

ВШЭ, как сейчас принято говорить, позиционируется как главный вуз страны в области экономики, социологии, управления и менеджмента. Форпост, так сказать. Как написано в Программе развития «стране необходим передовой социально-экономический университет федерального значения, который за счет эффективных образовательных технологий и качества исследований и разработок реально соревновался бы с лучшими мировыми научно-образовательными центрами в области управления, экономики и социальных наук, способствуя глобальной конкурентоспособности России в инновационной экономике».

Мы не знаем, что такое «глобальная конкурентоспособность России в инновационной экономике» ни в целом, ни по частям (за исключением слова «Россия», все остальные слова как-то не находят в нас отклика — никакого). Однако после проведенного анализа диссертаций ВШЭ очень интересно, почему же в качестве «передового» университета «федерального значения» не подошел МГУ? Или СПбГУ? Что же такого передового именно в ВШЭ?

В Программе ВШЭ читаем: «Масштабные проекты развития страны, ориентированные на высокое качество жизни и экономики, порождают потребность в университетах мирового класса». Ну, «университет мирового класса» — это, понятно, ВШЭ. Потому как МГУ, вероятно, потребность вышеназванную не удовлетворяет. И, в общем, слава богу, если так — потому как неясно, где именно ВШЭ видела «масштабные проекты развития страны»? И что она называет масштабностью? Неужели ориентацию на «высокое качество жизни»? А чьей конкретно жизни? А что такое «высокое качество экономики»? (Читатели понимают уже, конечно, что эти вопросы риторические. Потому что целью ВШЭ как раз и является доказательство того, что «высокое качество жизни» — самая грандиозная задача, которая может быть поставлена). Наконец, совершенно непонятно, зачем для «высокого качества жизни» нужны «университеты мирового класса»? Неужели для освоения «высокого качества жизни» недостаточно, например, среднего образования?

Итак, «Высшая школа экономики» — действительно форпост либерализма и криминального капитализма в России. Более того, ВШЭ доверена важнейшая функция — легитимации и «научного» обоснования благости и «единственноверности» людоедских либероидных догматов, а также практик.

Но это — еще не все. ВШЭ действительно растит дельфинов «новую элиту». Во-первых, просто потому, что учащиеся в ВШЭ имеют лучшие условия для обучения (материальные!), и могут позволить себе больше, чем другие студенты и аспиранты. Во-вторых, потому, что выпускники ВШЭ будут иметь лучшие возможности для продвижения, чем выпускники других вузов — потому что ВШЭ — самый правильный вуз и потому что руководство ВШЭ близко к реальному руководству страной и крупного бизнеса. В-третьих, потому, что в процессе учебы студенты и аспиранты ВШЭ волей-неволей становятся дельфинами — иначе не может быть. Потому как вся их «учеба» и «научная деятельность» состоит в оправдании актуальной либероидной политики. Соответственно, они самозомбируются и превращаются и идеальных солдат либерализма — убежденных, уверенных в своем превосходстве, дисциплинированных…

Один из создателей социологии знания, выдающийся немецкий философ Карл Манхейм, писал, что ученый «связан с определенным политическим течением, с одной из борющихся сил не только в своих оценках и волевых импульсах; характер постановки вопроса, весь тип его мышления вплоть до используемого им понятийного аппарата — все это с такой очевидностью свидетельствует о влиянии определенной политической и социальной основы, что в области политического и исторического мышления следует, по моему мнению, говорить о различии стилей мышления, различии, которое простирается даже на логику». Вдумайтесь, даже на логику!

Соответственно, можно констатировать, что за бюджетные (то есть частично наши с вами) деньги и по решению российской (то есть частично нами выбранной) власти посреди Москвы сооружен институт, нацеленный на уничтожение России и россиян методом либероидного удавления, который в непрерывном режиме производит убежденных вредителей и врагов народа.

Хорошо ли это?

Социальная война

Война с «системой Семашко»

Хотя «реформы» 90-х и нанесли ощутимый удар по «системе Семашко», они не смогли уничтожить ее сразу. Настоящее наступление на бесплатное здравоохранение началось с приходом в правительство России так называемых эффективных менеджеров

Михаил Дмитриев

Мы видим, какие именно ювенальные технологии применяются для уничтожения наших семей. Мы понимаем, как варварски под радения о «необходимости реформ» разрушается отечественное образование. Сегодня же необходимо начать разговор о том, как под лозунги о «реорганизации» и «оптимизации» уничтожается одно из главных завоеваний советского народа — бесплатная и общедоступная медицина.

В течение десятилетий советская система здравоохранения, более известная на Западе как «система Семашко», считалась одной из лучших в мире. По рекомендации Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), советский опыт тщательно изучался и использовался не только странами социалистического лагеря, но и капиталистическим Западом. 23 января 1970 года американский журнал LIFE под заголовком «Советская медицина 1970 года» («Soviet medicine of 1970») опубликовал серию статей с фотографиями о медицине в СССР. Назвав советскую медицину «самой национализированной в мире», LIFE, не без восхищения, тогда отметил: «…каждый может получить бесплатную медицинскую помощь. От рождения до смерти вслед за советским гражданином следует досье о его здоровье. Он может получить медицинскую профилактическую помощь, не оставляя своего поста или места в школе, на фабрике, ферме или офисе. Если он болен, но может ходить, он идет в поликлинику — один из тысячи бесплатных лазаретов».

Уникальность «системы Семашко» состоит в единых принципах организации и централизации здравоохранения, бесплатности и доступности для всех граждан квалифицированной медицинской помощи, единстве профилактики и лечения, активном участии общества в охране общественного здоровья, особом внимании к материнству и детству.

Не уходя глубоко в подробности, отмечу, что благодаря «системе Семашко» средняя продолжительность жизни в СССР только за 1926–1972 гг. увеличилась на 26 лет. Смертность населения в СССР являлась самой низкой в мире, ниже, чем в США, Англии, Франции, Швеции. Причем при финансировании в десять раз меньшем, чем, например, в США, экономическая эффективность советского здравоохранения превышала эффективность американской системы в пять раз. Эти данные приведены экспертом Международного Комитета по правам человека профессором О. Бобровым, и нет нужды сомневаться в достоверности этого источника.

При этом крайне важно понять, что закрепленное Конституцией СССР и реализуемое напрактике право советского гражданина на бесплатную медицинскую помощь носило не только социальный, но и политический, я бы даже сказал, пропагандистский характер. И понятно почему. В атмосфере «холодной войны» успехи советского здравоохранения не могли не демонстрировать прогрессивность всей советской системы в целом. И это хорошо ощущали на Западе.

А потому, когда в 1991 году разрушили Советский Союз, а вслед за этим под видом «реформ» началось уничтожение всего, что связано с «советским наследством», развернулась ВОЙНА НА УНИЧТОЖЕНИЕ и советской системы здравоохранения.

С чего начал враг? С последовательной и планомерной дискредитации «системы Семашко». В начале 90-х через средства массовой информации в общественное сознание были вброшены мифы об абсолютной ущербности и неэффективности советской системы здравоохранения. Если обобщить «теоретические» обоснования необходимости отказа от советской модели здравоохранения, которыми тогда пестрели СМИ, то они сводятся к следующему.

Миф № 1. Тотальная политизация в СССР сдерживала развитие медицинской науки, которая развивалась изолированно от мировой, нередко в ложном направлении. Советские врачи не знали не только о современных подходах к лечению, но и о новых лекарственных средствах, медицинском оборудовании, зарождающейся доказательной медицине. Сразу возражу: если «изоляция» и была, то она касалась, прежде всего, тех западных технологий, которые противоречили принципам советской системы здравоохранения. При этом Советский Союз активно участвовал в качестве члена-учредителя в деятельности Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ). А десятки советских ученых-медиков занимали ведущие позиции в экспертно-консультативных комитетах не только ВОЗ, но и других международных медицинских ассоциаций. Одновременно в ведущих научно-исследовательских институтах и клиниках страны проводились международные съезды по актуальным проблемам современной медицинской науки. Только за 1966–73 гг. состоялось более 70 семинаров, симпозиумов и курсов по линии ВОЗ, а также международные конгрессы хирургов, геронтологов, фтизиатров и др. Кроме того, СССР оказывал помощь развивающимся странам в строительстве больниц, проведении мероприятий по борьбе с инфекционными заболеваниями, подготовке врачей-специалистов и т. д.

Миф № 2. Фармацевтическая промышленность не развивалась, большая часть лекарственных средств ввозилась из-за рубежа. Конечно, большая часть инноваций в сфере фармацевтической промышленности создавалась по заказам ВПК и под грифом «совершенно секретно». Но СССР одновременно был одним из мировых лидеров по производству лекарственных препаратов для массового потребителя. Например, по производству антибиотиков наша страна была на втором месте в мире, а в целом обеспечивала собственные потребности в лекарственных средствах более чем на 70% (остальное получая по кооперации со странами СЭВ и из Индии). Кроме того, Советский Союз не только поставлял вакцины и субстанции (сырье для производства препаратов) союзникам по соцлагерю, но и активно участвовал в создании национальной фармацевтической промышленности развивающихся стран. Так, с помощью СССР построены фармацевтические заводы в Ираке, завод антибиотиков, предприятия по производству синтетических лекарств, хирургического инструментария в Индии.

Миф № 3. Развитие медицины в СССР носило экстенсивный характер. Гиперстроительство больниц и гиперпроизводство врачей вели к нерациональному расходованию средств и к снижению качества медицинского обслуживания. Дело в том, что в 60–70-е годы задача состояла в обеспечении квалифицированной медицинской помощью населения не только крупных городов, но и самых дальних окраин страны. Причем с увеличением числа больничных коек шла их специализация. Она основывалась на организации специализированных лечебно-профилактических учреждений, строительстве крупных многопрофильных больниц с развертыванием в них узкопрофильных отделений.

Миф № 4. Профилактическая медицина советского образца не подразумевала оздоровления образа жизни, которое в условиях новой эпидемической ситуации (распространения неинфекционных заболеваний) было крайне необходимо. И снова нужно возразить. В СССР здоровому образу жизни уделялось огромное внимание. Причем существенную роль в деле профилактики заболеваний играла повсеместная (и в городе, и на селе) диспансеризация. Далее, проводились мероприятия по охране труда и созданию наиболее гигиенических условий на производстве, организовывались на промышленных предприятиях медико-санитарные части, врачебные и фельдшерские здравпункты. Отдельная тема — советская система общедоступного санаторно-курортного лечения. Думаю, старшее поколение хорошо помнит то время, когда любой рабочий или служащий мог за счет средств социального страхования — с оплатой 30% стоимости или за счет бюджета здравоохранения — бесплатно получить путевку в один из многочисленных советских курортов или санаториев.

Да, проблемы у советской медицины были, и немалые. Так, с начала 70-х годов в советской медицине шло постепенное снижение выделяемых бюджетных средств. Горбачевская «перестройка» еще больше усугубила ситуацию. К концу 80-х объем финансирования здравоохранения не превышал 40% от потребности. Тогда-то впервые и заговорили о необходимости реформирования советской системы здравоохранения.

Но дело в том, что цель всех этих мифов, основанных на полуправде-полулжи, сводилась вовсе не к стремлению что-либо действительно реформировать. А к внедрению в сознание потенциальных пациентов мысли о том, что бесплатная (а значит, советская) медицина — это неэффективное медицинское обслуживание, никчемные врачи, обшарпанные больничные палаты, теснота. И такая манипуляция принесла свои плоды. Уже в декабре 1998 года Институт социальных исследований России обнародовал результаты исследований, согласно которым «в общественном сознании практически зафиксировалось то, что за медицинскую помощь надо платить, а в случае серьезного заболевания — платить много».

Одновременно обществу навязывалась идея о необходимости сокращения чрезмерного участия государства в охране здоровья, поскольку это якобы «не соответствует экономическим возможностям страны»…и препятствует поиску «альтернативных источников финансирования».

В качестве альтернативы России предложили западные модели «бюджетно-страховой медицины». Какие именно модели внедряются в России, мы обсудим в следующей статье. Сейчас подчеркну, что попытки их внедрения были предприняты незадолго до разрушения Советского Союза.

Так, еще 28 июня 1991 года Верховный Совет РФ принял Закон «О медицинском страховании граждан РСФСР». Уже в этом варианте система медицинского страхования мыслилась при минимальном участии государства. Однако в апреле 1993 года Верховный Совет РФ внес поправки, создавшие фонды ОМС. Существенная часть финансирования должна была осуществляться из государственного бюджета. Некоторые «либералы» от медицины до сих пор обвиняют расстрелянный в октябре 1993 года Верховный Совет в том, что он этим законом сохранил «островки» пусть «не политического советского», но экономического влияния государства на систему здравоохранения.

Итак, в начале 90-х система обязательного медицинского страхования (ОМС) была внедрена на всей территории России. Вопросами финансирования и распределения средств занялись фонды обязательного медицинского страхования (ФОМС). Часть финансирования должна была идти из бюджета. А часть — за счет фондов медицинского страхования, в которые работодатели обязаны отчислять платежи в размере 3,6% от фонда оплаты труда.

Однако что происходило в России в «лихие 90-е», думаю, помнят многие? Безработица, многомесячные задержки зарплат, или — «серые» зарплаты в конвертах и т. д. Все это — на фоне резкого сокращения бюджетного финансирования здравоохранения в целом.

Кроме того, с самого начала было нарушено одно из главных условий функционирования фондов ОМС — полная независимость от медицинских чиновников. Притом, что в обязанности фондов входит исключительно оплата лечения пациентов и зарплата врача. Тогда как закупка оборудования ложилась на бюджетное финансирование. Однако на деле все оказалось иначе. Деньги нередко волевым решением забирали на закупку медицинского оборудования и медикаментов. По сути, фонды ОМС превратились в торгово-закупочные конторы с серыми схемами и откатами.

Система ОМС оказалась в режиме хронического недофинансирования. К чему это привело? К резкому сокращению объема бесплатной медицинской помощи. К оттоку, из-за низких зарплат, врачей из поликлиник и больниц (они в первую очередь обеспечивали систему ОМС). В конечном счете, к дискредитации системы ОМС как важной «составляющей государственной системы социальной защиты населения».

Но одновременно, и совсем не случайно, в России развернулась активная пропаганда Добровольного медицинского страхования (ДМС), то есть платной медицинской помощи. Прелести нововведения смаковались многими российскими изданиями. «Коммерческая основа ДМС, — сообщалось в одном из рекламных проспектов, — обеспечивает пациентов прекрасным сервисом и высоким качеством обслуживания, делает более доступными дорогостоящие медикаменты и методы лечения и диагностики, консультации узких специалистов и высококвалифицированных врачей».

Декларировалось также, что система ДМС предлагается как дополнение к системе ОМС. Однако по факту пациенты оказались поставлены перед нелегким выбором. Либо пытаться получить хоть какую-то помощь в стремительно деградирующей системе бесплатной медицины, либо за консультации узких специалистов, за сложные наукоемкие исследования и операции платить из своего кармана! Либо — не лечиться вообще. Большая часть населения вынуждена была выбрать «третий» путь — вообще не лечиться. Несомненно, что вина за пресловутый «Русский крест» лежит, в том числе, на «реформаторах», объявивших войну «системе Семашко», а на деле начавших воевать со своим народом.

В заключение скажу, что хотя «реформы» 90-х и нанесли ощутимый удар по «системе Семашко», они не смогли уничтожить ее сразу. Настоящее полномасштабное наступление на бесплатное здравоохранение началось с приходом в Минздравсоцразвития России так называемых эффективных менеджеров. В 2004 году пост министра здравоохранения России занял М. Зурабов. Именно ему принадлежит циничное донельзя высказывание: «Хотите оперировать больное сердце — продавайте квартиры или берите кредиты». А с 2007 года внедрение платной медицины в стране продолжила Т. Голикова. Но об этом — в следующий раз.

Извращения в системе образования — 2

Можно поступить мудро, как это сделал Ушинский, объединив два противоположных подхода. Но только в том случае, если цель преобразований — повышение качества образования. А если цель — разрушение, искоренение всего советского?

Павел Расинский

В предыдущей статье мы выяснили, что в 1936 году в СССР был сделан выбор в пользу знаниево-ориентированного подхода в образовании. Чтобы лучше понять причины такого выбора, нужно разобраться: был ли он каким-то резким отклонением от русской традиции или наоборот — возвратом к традиции после вмешательства педологов в систему образования?

Для того чтобы ответить на этот вопрос, нужно сначала остановиться на том, как исторически развивались теории образования.

Основные теории, пытающиеся говорить о содержании образования с разных позиций, сформировались в XVII–XIX веках. Среди них можно выделить несколько, которые нас интересуют в первую очередь.

Первая — дидактический материализм или энциклопедизм. Она была разработана Яном Коменским, чешским педагогом, писателем, общественным деятелем в середине XVII века. Согласно этой теории, основная задача обучения состоит в том, чтобы передать учащимся огромное количество разнообразных знаний. Сторонники этой теории создавали учебные программы, перегруженные информацией, которая практически не увязывала предметы между собой. В итоге теория себя не оправдала, потому что школьники не могли усвоить весь этот материал.

Следующая теория — теория дидактического формализма — возникла в XVIII веке как противоположность теории энциклопедизма. Эта теория рассматривала обучение исключительно как средство развития способностей и познавательных интересов ученика. Поэтому главным критерием отбора предметов была их развивающая ценность. К достоинству этой теории можно отнести то, что она впервые заговорила о необходимости развития способностей учеников, их внимания, памяти, мышления. Однако она делала слишком сильный упор на это развитие, практически игнорируя фактический материал, то есть знания как таковые.

Эту теорию критиковал великий русский педагог Константин Дмитриевич Ушинский, основоположник научной педагогики в России. Он стал инициатором объединения двух вышеназванных теорий, что дало новый импульс развитию русской педагогики. Которая стала двигаться в направлении баланса преподаваемых знаний и развития навыков у школьника. Именно Ушинский утвердил в русской дидактике принцип единства обучения и воспитания.

В отличие от русского направления в дидактике, в США в начале XX века Джон Дьюи выдвинул теорию, которая носит название «теория дидактического утилитаризма». Согласно Дьюи, образованием считается непрерывный процесс реконструкции опыта человечества. Для Дьюи источником связи между содержанием отдельных учебных предметов является деятельность ученика — индивидуальная или общественная. Поэтому нужно концентрировать внимание на занятиях конструктивного характера. То есть учить детей готовить еду, шить, приобщать к рукоделию.

В соответствии с этой теорией, ученикам предоставляли максимальную свободу в выборе учебных предметов, приспосабливали учебно-воспитательную работу к запросам учащихся, пытались сделать школу местом общественной жизни. Считалось, что в этом случае максимально учитываются интересы детей.

Однако эта теория себя не оправдала, и уровень образования в 30-е и 40-е годы прошлого века в США понизился, а после запуска первого советского спутника, как я уже писал в первой статье, США всерьез озаботились своей системой образования.

Итак, мы видим, что Ушинский, объединив дидактический материализм и дидактический формализм, а также обучение и воспитание, сформировал оригинальный русский подход в педагогике.

И этот подход однозначно был предтечей знаниево-ориентированного подхода. Потому что в его основе было стремление развить у школьника определенные навыки и дать фактическое знание. Другими словами — включить механизм так называемой диалектической зависимости. Диалектическая зависимость подразумевает, что познание фактов развивает мышление, которое — это самое мышление — в свою очередь, позволяет познавать новые факты.

Есть ли плюсы у такого подхода?

Безусловно. Сбалансированная учебная программа позволяет дать ученику необходимые знания и в то же время развить у ученика навыки, которые позволят ему самостоятельно изучать новые явления, саморазвиваться, самообучаться.

Есть ли при этом минусы? Вряд ли можно найти систему без минусов. Важно их выявить, выяснить соотношение плюсов и минусов, чтобы определить качество системы и рассмотреть пути ее реформирования или полной замены.

Итак, о минусах.

Во-первых, при формировании программы обучения необходимо выдерживать непростой баланс между «знаниями» и «навыками», не скатываясь ни в одну из сторон. Этот недостаток нельзя назвать серьезным и уж тем более неустранимым. Это всего лишь сложность составления учебной программы.

Во-вторых, как отмечают многие критики знаниево-ориентированного подхода, он может привести к замыканию в теоретических рамках. То есть развить у учащегося способности, дать знания, но не научить практическому применению этих знаний. В этом случае мы получим эрудированного человека, который будет не способен применить свои знания.

Возможно ли такое? Да, возможно. Если в учебном процессе не будет практической работы, практического применения полученных знаний, решения не абстрактных задач, а задач, сходных с теми, с которыми придется столкнуться в жизни, то ученик не поймет, каким образом ему использовать полученный в процессе учебы фактический материал.

Значит ли это, что знаниево-ориентированный подход нужно полностью искоренить и заменить чем-то иным?

Конечно же, нет. Можно поступить мудро, как это сделал Ушинский, объединив два противоположных подхода, и добавить в систему больше практических занятий, если таковые действительно необходимы.

Но об этом можно вести речь только в том случае, если цель преобразований — повышение качества образования. А если цель — разрушение, искоренение всего советского? Знаниево-ориентированный подход прочно увязан с советской (и одновременно, как мы убедились, уникальной русской) системой образования, с которой ведется война. Искореняя такую систему, нельзя не искоренять и знаниево-ориентированный подход.

Но невозможно же просто искоренить систему, не объясняя общественности причины столь резкого поворота! И вот под этот демонтаж начинают подводить базу.

Еще в перестройку раздаются голоса о том, что подход к ученику как к «объекту» обучения и воспитания приводит к его отчуждению от учения. Что обучение теряет смысл для ученика, а знания оказываются внешними по отношению к его реальной жизни. И так же отчужденным от образовательного процесса оказывается учитель. Потому что он лишен возможности самостоятельно ставить образовательные цели, выбирать средства и методы своей деятельности.

Нелепость этих обвинений очевидна. На протяжении всего советского периода существовали учителя, которым школьная программа не мешала творчески подходить к процессу обучения и заинтересовывать учащихся.

Но даже если нужно как-то реформировать систему образования с тем, чтобы заинтересовать учащихся в учении, нужно, прежде чем производить слом старой и насаждение новой системы, просчитать все плюсы и минусы, издержки и приобретения. Повторюсь — это в случае разумных, рациональных действий. А не в случае безудержной войны со всем советским — и русским тоже!

Итак, база подведена и принято решение о проведении всеобъемлющей образовательной реформы. Одним из пунктов этой реформы становится смена подхода к обучению.

Вместо знаниево-ориентированного вводится личностно-ориентированный подход. Его суть заключается в смене «субъект-объектного» подхода, где субъектом педагогического воздействия и управления является учитель, а объектом такого воздействия — ученик, на «субъект-субъектный».

И. А. Зимняя, доктор психологических наук, профессор РАО, ссылаясь на советского психолога, автора работ по педологии Л. С. Выготского, пишет еще в 90-е годы в книге «Педагогическая психология» об равнопартнерском учебном сотрудничестве «учителя, преподавателя и студентов в совместном дидактически организуемом учителем, преподавателем решении учениками, студентами учебных задач. Информационно-контролирующие функции учителя, преподавателя должны все больше уступать место собственно координационным».

Она ссылается на Выготского? Так давайте же посмотрим, о чем он писал.

«В старой гимназии, бурсе, институте для благородных девиц воспитывали, в конце концов, не учителя, не классные дамы и надзиратели, а та социальная среда, которая устанавливалась в каждом из этих учебных заведений. … Учитель и вовсе лишен непосредственного влияния на ученика, непосредственно воспитательного воздействия до тех пор, пока он сам не выступает как часть среды. … Учитель с научной точки зрения — только организатор социальной воспитательной среды, регулятор и контролер ее взаимодействия с каждым учеником».

Ссылаясь на Выготского, сторонники смены подхода игнорируют тот факт, что он ведет речь об одной составляющей педагогики — воспитании, и переносят эти слова на другую составляющую педагогического процесса — на обучение. То есть совершают подлог, смешивают обучение и воспитание, которые хотя и переплетены тесно, но все-таки являются отдельными составляющими педагогического процесса.

Итак, подлог совершен, и решение принято: меняем подход. Но нельзя просто его сменить. Для этого нужно переосмыслить само содержание образования. Ведь подход и содержание находятся в прямой зависимости.

И тут оказывается, что единого понимания до сих пор не выработано. Причем чем ближе к нашему времени и дальше от момента начала перехода на личностно-ориентированный подход, тем более странным становится это переосмысление. Знаниям уделяется все меньше и меньше внимания, а все больше интересуют характеристики некоей личности. Личности ли? Ведь по сути мы имеем дело с элементарнейшим сталкиванием к архаике дидактического формализма (см. выше).

И. Я. Лернер и М. Н. Скаткин под содержанием образования понимают такую систему знаний, навыков и умений, опыта творческой деятельности и опыта эмоционально-волевого отношения, усвоение которой призвано обеспечить формирование всесторонне развитой личности, подготовленной к воспроизведению (сохранению) и развитию материальной и духовной культуры общества.

В. С. Леднев считает, что содержание образования — это содержание процесса прогрессивных изменений свойств и качеств личности под воздействием особым образом организованной деятельности.

По мнению Б. М. Бим-Бада и А. В. Петровского, подлежащее усвоению учащимися содержание образования, определяя развитие личности, является частью социально-культурного опыта, отобранного в соответствии с целями обучения. Культура как спрессованный опыт тысячелетий, передаваемый и осваиваемый в процессе обучения, включает в себя культуру поведения, общения, чувств, мышления и практической конструктивной деятельности.

Во всем этом наблюдается очевидный крен в сторону культуры, то есть воспитания. Это сейчас называется — гуманизация образования. Знания упоминаются только у Лернера и Скаткина. Остальные всецело сосредоточены на развитии личности.

Уже упоминавшиеся в предыдущей статье В. А. Сластенин, И. Ф. Исаев, Е. Н. Шиянов так подытоживают эти столь непохожие мнения: «В соответствии со сказанным, личностно-ориентированное содержание образования направлено на развитие природных особенностей человека (здоровья, способностей мыслить, чувствовать, действовать); его социальных свойств (быть гражданином, семьянином, тружеником) и свойств субъекта культуры (свободы, гуманности, духовности, творчества). При этом развитие и природных, и социальных, и культурных начал осуществляется в контексте содержания образования, имеющего общечеловеческую, национальную и региональную ценность».

Знаний нет вообще. О них забыли. Их выкинули из педагогики. Частный случай одного пособия? Отнюдь.

В 2008 году в учебном пособии «Дидактика» И. М. Осмоловской, ведущего научного сотрудника Института теории и истории педагогики РАО, можно прочесть: «В личностно-ориентированном обучении не ученик существует для системы обучения, а система обучения для ученика. И обсуждать педагогический коллектив будет прежде всего продвижение, развитие ученика, психологическую комфортность обучения в школе, удовлетворенность ученика процессом обучения, а не степень усвоения учебного материала, успешность прохождения учебной программы».

Пытаясь избыть отчужденность ученика от учения, дошли до того, что начинают избывать само обучение. Вводят нормы общества потребления в процесс обучения и начинают жить по принципу «клиент всегда прав». То есть следить, чтобы ученик был удовлетворен процессом. При этом результат (степень усвоения учебного материала), как мы видим, неважен.

Это не единственное извращение в системе образования, которое возникает в ходе «реформ», а на самом деле — иррациональной войны с советской системой без оглядки на плюсы и минусы.

О других извращениях мы поговорим в следующей статье.

Война с историей

Война за обездоленных — 2

Красноречивым свидетельством о том, кто именно входит в пантеон национальных героев Латинской Америки, стал снятый в Венесуэле короткий ролик, в котором в раю Уго Чавес встречается с Эвой Перон, Аугусто Сандино, Симоном Боливаром и Сальвадором Альенде…

Мария Рыжова

Через 200 лет после освобождения Латинской Америки от власти Испании вопрос о независимости континента и о путях его развития стоит все так же остро. Самые разные политические силы — от Уго Чавеса до Джорджа Буша-младшего — апеллируют к Войне за независимость испанских колоний (1810–1826 гг.) и к возглавившему ее генералу Симону Боливару.

Боливар родился в Каракасе в семье богатых креолов, чьи предки приехали в Латинскую Америку из испанской провинции Баскония. В юности Боливар много времени провел в Европе. Он изучал право в Мадриде, учился в парижской Политехнической школе, с увлечением читал французских энциклопедистов и разделял идеи Руссо.

В 1807 году после посещения Соединенных Штатов Америки Боливар вернулся в Венесуэлу. В 1810 году он принял участие в восстании в Каракасе, с которого началась война за независимость. В 1812 году Боливар сменил арестованного испанцами Франсиско Миранду на посту главы освободительной армии.

Важную роль в победе в войне за независимость сыграло привлечение на сторону революционеров бедного населения. Боливар, воспитанный венесуэльским деятелем Просвещения Симоном Родригесом, с юности разделял идеи Великой Французской революции. В 1816 году он принял закон, отменивший рабство, а еще через год издал указ о наделении солдат освободительной армии землей.

В итоге, в июне 1821 года армия Боливара нанесла испанскому войску сокрушительное поражение в битве близ Карабобо. Об этом событии Уго Чавес напомнил во время записи своей первой программы «Алло, президент» (2000 г.), которая состоялась в штате Карабобо на севере Венесуэлы — в том месте, где Боливар разбил испанцев.

Главной целью Боливара было создание в Латинской Америке единого государства — Южных Соединенных Штатов. Именно к этому он стремился после победы в освободительной войне. Но, как горько констатировал генерал в конце жизни, ему удалось добиться для своей страны только независимости. Мечта о создании Южных Соединенных Штатов потерпела фиаско.

В июне 1826 года Боливар собирает Панамский конгресс из представителей Колумбии, Перу, Боливии, Ла-Платы и Чили и предлагает принять «Боливийский кодекс». В нем был изложен план объединения собравшихся на конгрессе стран в сильную президентскую республику. Но к этому времени часть колумбийской элиты уже выступала за автономию, и в Колумбии на Боливара было совершено покушение. В Перу Боливара сместили с должности президента, а в 1829 году знатные граждане Каракаса заявили об отделении Венесуэлы от Колумбии.

В начале 1830 года Боливар оставил пост президента Колумбии, отказался от всего имущества, государственной пенсии и в конце года умер в маленьком колумбийском селении недалеко от гор Сьерры-Невады. Последний трагический год жизни полководца описан в романе Габриэля Гарсии Маркеса «Генерал в своем лабиринте».

В 1842 году президент Венесуэлы (один из тех, кто отверг идею создания единого государства и предал Боливара) перевез останки генерала в Каракас и захоронил их в городском Кафедральном соборе. В 1876 году останки Боливара были перевезены в Национальный Пантеон Венесуэлы. А в 1879 году национальная валюта Венесуэлы получила название «боливар». Имя Боливара стало синонимом борьбы за справедливое государственное устройство, борьбы за объединение латиноамериканских стран и за самобытный путь развития Латинской Америки.

24 июля 1941 года поэт Пабло Неруда в честь дня рождения Симона Боливара написал стихотворение, которое заканчивалось строчками: «Просыпаюсь я раз в сто лет, когда народ мой проснется». Эти строчки много раз цитировали и Уго Чавес, и Фидель Кастро, подчеркивая, что Боливар олицетворяет народную борьбу за справедливость.

После прихода к власти Чавеса в Венесуэле сложился настоящий культ Боливара. В 2000 году Чавес переименовал Венесуэлу в Боливарианскую Республику Венесуэла. В июле 2010 года Уго Чавес, стремясь доказать, что Боливар умер не от туберкулеза, а был убит колумбийскими олигархами, провел эксгумацию и экспертизу останков Боливара. Версия Чавеса не нашла прямого подтверждения, но ученые сказали, что будут дальше изучать причины смерти генерала. Скелет Боливара был перезахоронен в огромном мавзолее, напоминающем парус, построенном в центре Каракаса. Именно здесь может быть в итоге похоронен и сам Чавес, которому власти Венесуэлы посмертно вручили копию шпаги Боливара.

К образу Боливара в Латинской Америке апеллируют отнюдь не только левые политики. Так, перуанский писатель и политический деятель Марио Варгас Льоса написал статью о том, как он видит дальнейшее развитие Венесуэлы после смерти Чавеса. По его мнению, стране необходимо срочно заняться строительством демократии, восстановить независимость судебной власти, покончить с бюрократией, создать атмосферу, в которой «предприниматели и предприятия могут работать, а инвесторы вкладывать средства. Таким образом, в Венесуэлу вернулись бы вывезенные капиталы, а свобода вновь стала бы неотъемлемой частью политической, социальной и культурной жизни страны, из которой два века назад многие тысячи людей вышли на поля сражений, чтобы бороться за независимость Латинской Америки».

Отдавая дань уважения лауреату Нобелевской премии по литературе, хотелось бы отметить, что люди, выходившие вместе с Боливаром на поля сражений, явно боролись не за то, чтобы их страна стала полем для свободного движения североамериканского капитала.

Для Боливара понятие независимости его родины включало не только фактическую независимость от Испании. В него входило и представление о Латинской Америке как о сильном, самостоятельном политическом центре. Именно идеи Боливара о создании независимого, справедливо устроенного государства вдохновили Уго Чавеса на борьбу с венесуэльскими властями.

В свое время Чавес получил образование в военной академии Венесуэлы. После ее окончания он стал одним из основателей движения КОМАКАТЕ (аббревиатура воинских званий старших и младших офицеров). Большое влияние на формирование идеологии движения оказало празднование в Латинской Америке в 1983 году 200-летия со дня рождения Боливара. Тогда КОМАКАТЕ было переименовано в Революционное боливарианское движение.

Последователи Чавеса намерены были решить ряд задач, созвучных поставленным когда-то Боливаром. Прежде всего — отстоять независимость Венесуэлы. В 1992 году Чавес поднял путч против президента Карлоса Переса. Главным мотивом, заставившим военных выйти на площадь в Каракасе, стала неолиберальная политика Переса. Фактически, это был бунт против экономического закабаления страны.

Кроме того, уже в 1992 году Чавес выразил желание создать партисипативную демократию, близкую, по сути, идеям Руссо, которые разделял Симон Боливар. Чавес выступил против Конституции Венесуэлы 1961 года, отметив, что в ней нет составляющей, необходимой для того, чтобы народ мог оказывать воздействие на управление государством: нет права на проведение референдума по важным вопросам.

После провала мятежа Чавес был приговорен к тюремному заключению, но уже в 1993 году вышел на свободу, так как власть в стране сменилась. Вместо Переса, которому был объявлен импичмент, президентом стал Рафаэль Кальдера.

В апреле 1997 года Чавес переименовал свое движение в партию «Движение пятой республики» и поставил перед своими соратниками задачу прийти к власти законным путем. Название «пятая республика» означало, что после ухода от власти Боливара в стране правила олигархия и весь этот «темный» период олигархического правления был объединен Чавесом в «четвертую республику».

В 1998 году Чавес выиграл выборы и стал президентом Венесуэлы. Фидель Кастро, сравнивая Чавеса и Боливара, писал: «Венесуэла является ярким примером теоретической и практической роли, которую могут сыграть революционные военнослужащие в борьбе за независимость наших народов».

После прихода к власти Чавес прописал в Конституции 1999 года демократическую норму, позволившую народу принимать активное участие в управлении государством. Теперь с помощью опроса народного мнения на референдуме можно отстранить от власти любое выборное должностное лицо, вплоть до президента.

Мы уже говорили о социальной политике Чавеса, направленной на то, чтобы вывести из нищеты, дать образование и оказать медицинскую помощь людям, брошенным до его прихода к власти на произвол судьбы.

Против Чавеса так же, как когда-то против Симона Боливара, была развязана кампания по дискредитации. Боливара в свое время обвиняли в диктаторских амбициях и намерении стать новым Наполеоном. Чавеса обвинили в отказе от демократии, авторитаризме, популизме и желании создать диктатуру. Марио Варгас Льоса заявил, что Чавес прикрывается именем Боливара для «осуществления своих коварных планов — установления популистской автократии». «Популистская автократия», в представлении Льосы, — это режим, сходный с режимами Гитлера и Муссолини. Еще больше увеличились нападки на Чавеса в связи с его активной политикой в латиноамериканском регионе.

Национальная политика Чавеса включала в себя не только заботу об интересах Венесуэлы, но в целом была нацелена на дальнейшее объединение Латинской Америки. Чавес предложил провести в 2000 году в Каракасе встречу глав государств региона и обсудить вопрос об образовании Конфедерации государств Латинской Америки. Так он постепенно начал решать задачу построения Южных Соединенных Штатов Симона Боливара.

Чтобы понять, какие сложности стояли на его пути, надо вспомнить реалии последних десятилетий. В начале 90-х годов казалось, что поставленная Джорджем Бушем-старшим задача построения «зоны свободной торговли двух Америк» близка к осуществлению. Правда, уже с середины 90-х годов США стали выражать озабоченность ростом западноевропейских инвестиций в Латинской Америке, но еще не видели угрозы со стороны действий на международной арене Уго Чавеса.

Между тем, Венесуэла помогла выйти из международной изоляции Кубе, быстро построила отношения с пришедшими к власти в Боливии, Никарагуа и Эквадоре левыми. Начала бесплатно поставлять нефть на Кубу, в Никарагуа, Боливию и государства Карибского бассейна. Кроме того, в 2005 году работающая на территории США компания Citgo, принадлежащая Венесуэле, стала поставлять мазут бедным американским семьям.

В итоге, в 2004 году в регионе возникло интеграционное объединение ALBA — «Боливарианская Альтернатива для Америк». В него вошли Венесуэла, Куба, Никарагуа, Доминика, Сент-Винсент и Гренадины, Антигуа и Барбуда, Гондурас, Боливия и Эквадор.

США же столкнулись не только с новым интеграционным блоком, но и с нежеланием старых союзников продвигать дальше совместное начинание по созданию «зоны свободной торговли». В 2005 году, во время визита Джорджа Буша-младшего на саммит двух Америк в Аргентину, где обсуждался вопрос создания «зоны свободной торговли от Аляски до Огненной Земли», президент Аргентины Нестор Киршнер прямо сказал, что перед Латинской Америкой стоят более важные задачи — в том числе решение проблемы бедности.

В этой ситуации американская администрация быстро сменила тактику. 1 марта 2007 года, выступая в Испанской торговой палате, Буш заявил: «Это возмутительно, что десятки миллионов наших братьев и сестер на Юге континента влачат жалкое существование, и до них не доходят ни плоды демократии, ни свободной торговли. Мы должны совместно продолжить революцию, начатую Симоном Боливаром…»

Но попытки приравнять революцию Боливара к свободной торговле и демократии по-американски были заранее обречены на неудачу. В Латинской Америке достаточно героев, боровшихся за создание справедливого общества и отдавших жизнь за независимость своей страны. И этих героев хорошо помнят. В 2006 году в Аргентине торжественно перезахоронили останки генерала Хуана Доминго Перона, противоречивой фигуры, оставшейся все же в народной памяти в качестве основателя левого политического движения. В мае 2011 года власти Чили провели эксгумацию Сальвадора Альенде с целью окончательно выяснить, как погиб президент во время штурма президентской резиденции войсками под командованием Пиночета.

Красноречивым свидетельством о том, кто именно входит в пантеон национальных героев Латинской Америки, стал снятый в Венесуэле короткий ролик, в котором в раю Уго Чавес встречается с Эвой Перон, лидером никарагуанской революции Аугусто Сандино, Симоном Боливаром и Сальвадором Альенде… Но несмотря ни на что, США и венесуэльская оппозиция не отчаиваются в своих попытках подсунуть народу глубоко чуждого его интересам лидера, выдав его за народного радетеля. Об этом — в следующей статье.

Подельники Горбачева, или Платформа фашизации — 3

Понятно, о чем мечтают зачинщики «Нюрнберга-2» — об отмене осуждения фашистов и их союзников на Нюрнберге-1. И, соответственно, — об отмене всего послевоенного Ялтинского мира

Ирина Кургинян

Две недели назад, 19 марта 2013 г., в Европарламенте в рамках проекта «Примирение европейской истории» прошла конференция под названием «Давид и Голиаф: Малые народы под гнетом тоталитарных режимов». Напомним, организовавшее конференцию «Примирение европейской истории» было создано, как и «Платформа европейской памяти и совести», в целях проведения «Нюрнберга-2» над коммунизмом. Председатель «Платформы» Йоран Линдблад стал почетным гостем указанной конференции. Что же обсуждали «нюрнбергщики»?

На конференции выступил представитель Меджлиса крымскотатарского народа А. Хамзин с докладом о «геноциде» крымских татар. Главный организатор конференции — латышка И. Вайдере — заявила, что Чечня является «порабощенным европейским государством». Вторя ей, депутат из Финляндии И. Матсиев презентовал доклад на тему «колонизации» и «геноцида» чеченцев. А доклад еще одного финского депутата В. Сакси и вовсе гласил: «Карелия — украденная территория»…

Отметим прежде всего наглость европейских депутатов, быстро перешедших от проблемы «прав человека» к куда более животрепещущей проблеме территориальных претензий к России… Что до Карелии, то она принадлежала России с небольшими перерывами с XIV века. Борьба за эту территорию всегда шла между Россией и Швецией, финны же получили свое независимое государство — а заодно и территорию карелов! — лишь благодаря Октябрьской революции. Так что, если разбираться по сути, сразу же выясняется, что это как раз финны у России Карелию украли. (При этом какие права могут быть у одного «малого народа» финнов на территорию другого «малого народа» карелов — совершенно не ясно.)

Во время советско-финской войны СССР сумел отодвинуть свою границу от недружественной Финляндии, заняв, в том числе, Карельский перешеек. Во время Великой Отечественной Финляндия, ставшая союзницей Гитлера, устроила на территории Карелии 24 концлагеря и спецтюрьмы, где в страшных условиях содержалось местные жители, в том числе дети. Фотографии этих детей вошли в состав доказательств на Нюрнбергском процессе. Наконец, Финляндия передала Карелию СССР по мирному договору 1947 г.

Понятно, о чем мечтают зачинщики «Нюрнберга-2» — об отмене осуждения фашистов и их союзников на Нюрнберге-1. И, соответственно, — об отмене всего послевоенного Ялтинского мира. Тогда «украденными» можно объявить множество территорий, начиная с Калининграда и Карелии и заканчивая французскими Эльзасом и Лотарингией. Неплохая задумка?

Спустя два дня после конференции в Европарламенте, 21 марта, в стенах российской Госдумы также прошло мероприятие, посвященное суду над коммунизмом. Впервые тут был проведен круглый стол на тему «вынос Ленина из Мавзолея». На этом шабаше под председательством ЛДПР, собравшем членов «православного Ордена Дракулы» (еще и еще раз «восхищаешься» оригинальностью названия!), язычников и прочая из пресловутого оргкомитета «За вынос Ленина!», проклинаем был, естественно, отнюдь не только Ленин. Круглый стол выдвинул предложение создать «парламентскую комиссию для подготовки Историко-юридического государственного акта» — обо всех «преступлениях, совершенных в СССР по вине КПСС». То есть — все тот же «Нюрнберг-2», но отечественного розлива.

Нашлось на думском сборище время и для проклятий в адрес «Сути времени». Так, лидер «русских» нацдемов Д. Демушкин (удивительный «патриот», обещавший недавно, баллотируясь в мэры Калининграда, переименовать его в Кенигсберг) заявил: «И сейчас новые люди в лице Кургиняна и его секты и прочие, пытаются, идейно влияя на Путина, выстроить новый неосталинизм. Прохановы, Кургиняны и прочие, они сейчас толкают Путина, показывая ему и власти, что «у вас нет альтернативы». Истерика, охватившая леволибералов, сепаратистов и прочих псевдопатриотов после посещения Путиным собранного «Сутью времени» «Съезда родителей России», общеизвестна. Но зачем же так паниковать перед камерами?

Возникает вопрос: а нет ли прямой связи между продвижением проекта «Нюрнберг-2» в европейских и российских структурах? Да, есть. Рассмотрим этапы этого продвижения.

1. Резолюция ПАСЕ 1996 г.: ВАКЛовец Хагард и Северин

Первой из европейских структур, предложившей проведение суда над коммунизмом, была Парламентская ассамблея Совета Европы. В июне 1996 г. депутат ПАСЕ от Румынии Адриан Северин выдвинул проект резолюции о «демонтаже наследия бывших коммунистических тоталитарных режимов». Этот демонтаж было предложено строить на четырех принципах: «демилитаризация, децентрализация, демонополизация и дебюрократизация». Вам это ничего не напоминает? Да, конечно, план «4Д», примененный к Германии после победы над нацистами: «денацификация, демилитаризация, декартелизация и демократизация».

Резолюция Северина была принята после обсуждения на Комиссии ПАСЕ по правовымвопросам и правам человека, возглавлявшейся Биргером Хагардом. Хагард — член шведской «Партии умеренных» и по совместительству один из главных лидеров «Всемирной антикоммунистической лиги» (ВАКЛ). В 1984–88 гг. он был главой шведского отделения ВАКЛ. И долгие годы возглавлял входивший в это отделение Балтийский комитет, прицельно работавший с прибалтийскими республиками СССР. Свою миссию в ПАСЕ, которая существует с 1949 г., Хагард понимал специфически: «…На переднем плане были две проблемы: идея единой Европы и борьба против коммунизма… Совет Европы сделал и делает большую работу в оказании помощи в формировании демократического порядка в бывших коммунистических странах. Задача еще далека от завершения, но будет продолжена и в следующем столетии». Вот такой вот долгоиграющий проект по наведению «демократического порядка».

Напомним, ВАКЛ была создана в 1967 г. при активном участии ОУНовских палачей из «Антибольшевистского блока народов», вошедшего в ее состав. И то, что первая «нюрнбергская» резолюция ПАСЕ по России продвигалась при благословении лидера ВАКЛ — весьма показательно.

2. Парижская конференция ПАСЕ 2004 г.: Агияр и Лавров

В 2004 г., со вступлением в Евросоюз бывших соцстран, «нюрнбергщики», как уже говорилось, вновь заметно оживились. В ПАСЕ началась подготовка новой резолюции по коммунизму. Этой работой руководила М. Агияр, бывшая соратница Хагарда и Северина по уже упомянутой Комиссии ПАСЕ по правовым вопросам и правам человека. 14 декабря 2004 г. в Париже должны были состояться слушания ПАСЕ по «тотаритаризму». Однако, приехав, российская делегация обнаружила, что осуждать собираются вовсе не «так вообще тоталитаризм», а «чисто конкретно» коммунизм. И что для этого уже мобилизованы такие асы антикоммунизма, как диссидент Владимир Буковский и автор «Черной книги коммунизма» Стефан Куртуа.

Из России на слушания приехали два историка. Один из них, А. Шубин, позже рассказал, как пытался тогда выразить М. Агияр свой протест:

«Так может быть, если уж нужно кого-то осудить (Боже, подумалось — рассуждаем как в тоталитарные времена), лучше вернуться к теме тоталитаризма?

— Нет, нельзя.

— Почему?

— Нельзя.

В глазах читалось: «Что Вы от меня хотите? Не я это решаю».

Другой российский историк, приглашенный в ПАСЕ и выступивший там с докладом «Преступления коммунистического режима в СССР», никакого возмущения не выказал. Интересно, что этим историком был В. Лавров — нынешняя «икона» оргкомитета «За вынос Ленина!». Бывают ли случайными такие «совпадения»? Вряд ли.

3. Принятие эстафеты Линдбладом

В 2005 г. Йоран Линдблад — депутат ПАСЕ от той же шведской «Партии умеренных», что и ВАКЛовец Хагард — представил на политкомиссию ПАСЕ доклад «Необходимость осуждения международным сообществом преступлений коммунизма». Линдблад уже вполне откровенно утверждал, что коммунизм должен быть осужден так же, как в Нюрнберге был осужден фашизм.

В 2006 г. ПАСЕ приняла по предложению Линдблада соответствующую резолюцию № 1481 об осуждении коммунизма. Эта резолюция станет первым камнем в фундамент «Нюрнберга-2».

А после создания в 2011 г. «Платформы», призванной реализовать «Нюрнберг-2», Линдблад стал ее председателем.

4. Принятие эстафеты Лавровым

После поездки Лаврова в 1996 г. в составе нашей делегации на конференцию ПАСЕ, в России началась увлекательная игра в поддавки.

В 1998 г. был создан «Общественный фонд для создания в Москве храма, музея и других сооружений в память о жертвах политических репрессий с 1917 по 1985 годы».

А в 2005 г. в Институт российской истории (ИРИ) РАН поступил запрос от главы этого самого фонда С. Зуева о выносе Ленина из Мавзолея. Примечательна мотивировка: поскольку нахождение Ленина там «портит имидж России и мешает поступлению в страну иностранных инвестиций». Откровенно?

Занимавший на тот момент пост и. о. директора ИРИ РАН Лавров ответил Зуеву, что «деятельность Ленина направила страну в социально-экономический и духовный тупик», а потому необходимо: «ликвидировать некрополь на Красной площади», убрать с нее останки Ленина и Сталина, «а памятники этим политикам передать в музеи». (То есть спросили про Мавзолей, а ответили — куда шире. Узнаете идею переноса памятников, нынче по факту претворяемую в жизнь?)

Вице-президент РАН академик В. Козлов тогда выразил изумление действиями сотрудников подведомственного института: «Институты академии занимаются наукой. И когда в официальном ответе общественной организации они дают еще и политическую оценку — здесь чей-то явный заказ». Вопрос, чей бы это мог быть заказ, повис тогда в воздухе.

А в августе 2012 г. уже сам Лавров отправил свой пресловутый запрос об «экстремизме» Ленина в Следственный комитет РФ…

На недавнем антиленинском круглом столе в Думе присутствовал и вышеупомянутый Зуев. Он был заявлен как представитель Дворянского собрания. Таковых на этом круглом столе вообще было немало. Вот и Лавров уже два года как является «директором Департамента науки» Дворянского собрания (то бишь он главный «там» по науке). По идее, Дворянское собрание должно было бы выступать с православно-имперских позиций. Ан нет — в собранном Лавровым «оргкомитете» заправляет, как мы видим, «дракульско»-язычески-сепаратистская группа.

Кстати, если кто-то думает, что вышеупомянутая ВАКЛ приказала долго жить, то это глубочайшее заблуждение. ВАКЛ сегодня живет и процветает под названием «Всемирной лиги за свободу и демократию» (World League for Freedom and Democracy, аббр. ВЛФД). О чем можно прочитать на сайте соответствующей организации. Лидерами ВЛФД остаются ярые антикоммунисты. Такие, как швейцарка Женевьев Обри, одно время возглавлявшая ВАКЛ. А один из пяти членов руководящего аппарата ВЛФД — Николай Жданов-Луценко, бывший министр Республики Крым (в 1994–1995 гг.), в 2003 г. баллотировавшийся на выборах в российскую Думу от той же ЛДПР. Жданов-Луценко — глава Московского Дома соотечественника («дом» этот — подведомственная организации Департамента внешнеэкономических международных связей мэрии Москвы, созданная «для реализации целевых программ Правительства Москвы по поддержке соотечественников»). То бишь Жданов-Луценко — основной ответственный от мэрии по финансированию соотечественников. А какой ответственный — такие, естественно, у нас и связи…

Горбачев когда-то разрушил СССР по благословлению представителя ВАКЛ преподобного Муна. Как пишет Мун в своей книге: «Я высоко оценил решение Горбачева положить конец Советскому Союзу — цитадели коммунизма. В ответ Горбачев произнес: «Преподобный Мун, ваши слова — большое утешение для меня. В них я черпаю силы, чтобы двигаться вперед. Я посвящу остаток своей жизни проектам, которые послужат построению дела мира на земле».

Продолжение происходящих сейчас в стенах Европарламента и Госдумы вакханалий на тему «Нюрнберга-2» приведет вовсе не к построению «Белой империи»! Ибо «Белая империя» не нужна ни «орденам Дракулы» и пр. язычникам и нацдемам-сепаратистам из оргкомитета «За вынос Ленина!», — ни их международным контрагентам. Речь идет об очередной попытке довести до конца дело Горбачева — дело окончательного развала страны.

Мироустроительная война

Сирийский колокол — 4

Куда же делась та самая «тяжелая работа демократии», о необходимости которой так долго говорили США? Ведь вся «тяжесть» этой работы в том и заключается, что привести к обновлению общества эта демократия должна сама. То есть без военного вмешательства каких-либо внешних сил

Мария Подкопаева

Исследуя мироустроительные войны на Ближнем Востоке, мы не раз обращались к сирийской войне. Уже два года Сирия, неся огромные потери, ожесточенно сопротивляется мироустроительному переделу. Эти два года показали и противникам, и союзникам Дамаска, что Сирия действительно оказалась в роли ключевого звена этого процесса. И что от этого звена зависит дальнейшая скорость и направление мироустроительного передела.

Разумеется, среди архитекторов современного мироустроительства не принято предъявлять открыто свои проекты будущего мироустройства. Как не принято показывать противнику штабные карты. И пока мы можем судить о мировой «перестройке» по направлению основных ударов идущего передела.

6 февраля 2013 года сирийская оппозиция объявила о начале крупной операции, целью которой было названо «освобождение Дамаска от правительственных войск». Прошло полтора месяца. По-прежнему идут затяжные бои, и крупных изменений в позициях под Дамаском не заметно.

7 февраля замминистра иностранных дел Сирии Фейсал аль-Микдад заявил: для начала переговоров с оппозицией необходимо, чтобы она перестала добиваться победы военным путем. Примечательно, что это заявление прозвучало в Пекине, где аль-Микдад обсуждал со своим китайским коллегой положение дел на Ближнем Востоке. Таким образом, была сознательно продемонстрирована высокая степень дружеской поддержки Китаем решений, принятых Дамаском.

Уже на следующий день, 8 февраля, стало известно, что Пентагон поддержал план ЦРУ по вооружению сирийской оппозиции через региональных союзников США.

С этого периода давление Запада на Дамаск усилилось — в совершенно определенном русле. Оказались включены те рычаги воздействия, которые на Западе (прежде всего, в США) обычно включают перед началом вторжения. За примерами далеко ходить не надо.

16 февраля верховный комиссар ООН по правам человека Нави Пиллэй заявила, что Башар Асад должен быть передан Гаагскому трибуналу и судим за военные преступления.

22 февраля тема необходимости привлечения Асада к ответственности за кровопролитие в Сирии эхом прозвучала в коммюнике «Национальной коалиции оппозиционных и революционных сил». Эта западная политика в отношении приговоренных правителей давно знакома. Но почему именно теперь? С одной стороны, для сирийского конфликта март является юбилейным месяцем. Именно в этот период началось два года назад сирийское гражданское противостояние, а Дамаск все еще не повержен.

А 1 марта 2013 произошло событие, не имеющее прямого отношения к судьбе Сирии. Но имеющее весьма серьезное косвенное отношение и к судьбе Сирии, и к судьбе России, и к мировым судьбам.

Именно 1 марта 2013 года вступило в силу решение о секвестре американского федерального бюджета. В соответствии с этим решением, в 2013 году расходы должны быть сокращены на 85 млрд долларов, и в последующем ежегодно снижаться на 104 млрд долларов вплоть до 2021 года. Как отмечает ведущий эксперт «Херитидж фаундейшн» Ариэль Коэн, «без победы над дефицитом рейтинги США будут падать, а вместе с ними и геополитический престиж лидера свободного мира».

То есть американцам предложили — пока в косвенной форме — затягивать пояса потуже. И совершенно ясно, что американцы на это не согласятся. Но если нельзя собрать необходимые деньги, затянув пояса американских граждан, а эти деньги надо собрать, — то как их собрать?

Во-первых, взяв их у кого-то.

Во-вторых, изменив мировую ситуацию так, чтобы чужие деньги, убегающие из США куда-то, начали бежать из этого «куда-то» назад в США.

Для сравнения: во время кризиса 2008–2010 годов дефицит бюджета США достиг 1 трлн долларов. Вспомним, что в самой начальной точке этого кризиса была произведена попытка запустить военный конфликт на Кавказе — в Южной Осетии. Тот конфликт, в который Россия в случае его продолжения неизбежно оказалась бы втянута, способен был начать в нашей стране мощную дестабилизацию вплоть до развала. Тогда, летом 2008 года, конфликт был остановлен.

Затем прошла волна американского финансового кризиса 2008–2010 годов.

В 2011 году была запущена «арабская весна».

Все это — часть глобального контекста западной мироустроительной политики на Ближнем Востоке и не только.

Теперь, после начала действия решения о секвестре, какие действия по дестабилизации крупных регионов следует предпринять, чтобы поддержать «геополитический престиж лидера свободного мира»? Ведь понятно, что в условиях столь непопулярных мер необходимость создания «образа врага» (в чем так часто обвиняют Иран и Россию) встает именно перед властями в США.

Не исключено, что соображения по поводу геополитического престижа (имеющего немалую стоимость) послужили одной из причин того, что на фоне столь болезненного события США включились в процесс резкого усиления давления на Сирию.

В середине марта премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон и глава МИД Франции Лоран Фабиус решительно высказались за снятие запрета на поставки оружия сирийской оппозиции.

15 марта Минфин США издал документ, в котором разрешил своим гражданам и компаниям помогать сирийской оппозиции «как единственному легитимному представителю сирийского народа».

16 марта Башар Асад, в свою очередь, призвал страны БРИКС вмешаться в сирийскую ситуацию для преодоления гражданского конфликта. В очередной раз продемонстрировав неудачу Запада в создании для Сирии режима международной изоляции.

Как раз после этого в информационной кампании Запада и была запущена ключевая тема, которая давно уже определена Америкой как «красная линия» для Асада. Это тема химического оружия, тоже хорошо знакомая по иракской кампании западной коалиции.

Именно в это время в издании L'Espresso появился обвинительный материал в адрес правительственных войск Сирии. Дамаск применяет химическое оружие, заявляло издание и описывало раненых, поступающих в ливанские больницы со специфическими ожогами. L'Espresso приводит слова хирурга, работающего в Ливане: «…Методом исключения пришли к выводу, что мы имеем дело с симптомами, свидетельствующими о применении химического оружия». «Сирийский режим применяет самое страшное оружие», — заключает издание.

Несмотря на шумиху, эти сведения, по словам главы МИД Франции Лорана Фабиуса, не подтвердились. Но, как сказал Фабиус, «от Башара Асада можно ожидать всего чего угодно».

Тем не менее, этот вброс принес свои плоды. Тему подхватила «Гардиан», написавшая, что администрация Обамы готова пойти на военное вмешательство, чтобы не допустить использование сирийскими властями химического оружия или передачи его в руки экстремистов.

Обратите внимание на этот акцент: сама ситуация военного конфликта уже приводит к угрозе попадания ОМУ в руки экстремистов. Так что неприменение Асадом ОМУ роли не играет и не спасает его от приближения к «красной линии».

Официальный Дамаск оказывает этой логике сопротивление.

19 марта министр информации Сирии Омран аль-Зуби сделал заявление о применении отрядами оппозиции химического оружия в районе Алеппо. (Была выпущена ракета «Скад» с химической боеголовкой.) Он отметил, что с начала гражданской войны в Сирии это первый зарегистрированный случай применения химического оружия.

По словам Омрана аль-Зуби, в результате этого погибли 25 человек (включая мирное население) и пострадали еще 110. «Моральную, правовую и политическую ответственность за химическую атаку в Алеппо» аль-Зуби возложил на власти Турции и Катара, поддерживающие боевиков.

В ответ оппозиция заявила 19 марта, что химическое оружие применено правительственными войсками.

А официальный представитель администрации США Джей Карни — опять же 19 марта — заявил: «Сейчас, когда борьба в Сирии становится интенсивной, а режим все более отчаивается, США и международное сообщество совершенно ясно дают понять Асаду, что применение химоружия полностью неприемлемо». И добавил, что у Белого дома нет доказательств применения химоружия оппозицией. А кто же его тогда применял, это самое химическое оружие? Асад не применял, оппозиция не применяла… Кто-то может поверить, что химическое оружие может быть применено (а ведь оно было применено!), а США не знают, кто его применил? Но тогда дело совсем худо.

19 марта — какой-то особый день сирийского и международного политического календаря.

Потому что в тот же день, 19 марта, выступил председатель комиссии по разведке Палаты представителей США Майк Роджерс. Он подчеркнул, что если имеющиеся у спецслужб данные о применении в Сирии химического оружия подтвердятся, то это станет поворотным событием сирийского кризиса.

Вновь, обратите внимание: Роджерс говорит — если слухи о применении химического оружия в Сирии подтвердятся… При этом вообще не указывается, кто применил оружие. Вопрос постепенно переводится в другую плоскость: за попадание ОМУ в руки экстремистов ответственность должен нести тоже Дамаск. Правда, при этом никто не задается вопросом, кто должен нести ответственность за наличие химического специального подразделения у «Аль-Каиды», с упоминания которого мы начали исследования мироустроительных войн в самом первом номере нашей газеты. А ведь как мы помним, это химическое подразделение сирийский конфликт унаследовал в Ливии. С другой стороны, Саддам Хусейн в свое время получал химическое оружие от западных компаний (в том числе американских). И когда Хусейн его уже применял, поставки все еще шли. Но именно эти вопросы остаются вне общественного поля зрения на Западе.

Итак, США настойчиво подводят международное общественное мнение к мысли о том, что режим Асада несет ответственность за ЛЮБОЕ применение ОМУ в стране — неважно кем. Просто потому, что оказывает сопротивление и вынуждает тем самым идти на такие меры. А ОМУ — это «красная линия». А «красная линия» — это возможность для легализации военного вмешательства.

Потому что в этот же самый день, 19 марта, в Конгрессе США выступил командующий силами НАТО в Европе Джеймс Ставридис. Он сказал, что в рамках НАТО вооруженными силами США разрабатываются «планы возможного военного вмешательства в Сирии». И добавил, что только прямая военная помощь Запада способна склонить баланс сил в сторону оппозиции и привести к разгрому режима Асада.

Кроме того, Ставридис заявил, что блок НАТО готов вмешаться в гражданскую войну в Сирии и провести там операцию, подобную ливийской.

Спрашивается, куда же делась та самая «тяжелая работа демократии», о необходимости которой с такой решительностью говорила в Египте в середине 2000-х годов тогдашний госсекретарь США Кондолиза Райс? Ведь, казалось бы, вся «тяжесть» этой работы в том и заключается, что привести к обновлению общества она, эта демократия, должна сама. То есть без военного вмешательства каких-либо внешних сил. Однако сегодня на Ближнем Востоке речь идет об инспирированных народных восстаниях (они же оранжевые революции), которые являются всего лишь прологом к иноземному вторжению.

21 марта президент США Барак Обама, находясь с визитом в Иерусалиме, заявил, что будущее Сирии начнется лишь после ухода Башара Асада. Обама сказал: «США считают, что сирийский народ имеет право на то, чтобы выйти из-под контроля диктатора, который скорее убьет своих граждан, чем подаст в отставку».

В тот же день глава сенатского комитета по обороне демократ Карл Левин и сенатор-республиканец Джон Маккейн направили в Белый дом письмо, посвященное Сирии. Сенаторы призвали к «ограниченным военным действиям, которые не потребуют ни направления туда американских войск, ни односторонних действий» США. В письме также настойчиво предлагалось объявить север Сирии «зоной, закрытой для полетов».

Можно напомнить, что именно создание подобной зоны над Ираком предшествовало всем последующим военным операциям против Саддама Хусейна. И действительно, в письме прослеживается именно эта, «иракская», логика. Так, предлагается также начать «ограниченную воздушную операцию» в Сирии, поставить задачу уничтожения сирийских ВВС «на аэродромах». А также ликвидировать сирийский арсенал ракет «Скад». Все это — чуть измененные элементы действий западной коалиции в Ираке.

Складывается впечатление, что ради перелома в Сирии США мобилизуют весь свой военный ближневосточный опыт постсоветской эпохи. Кроме того, чем дольше Дамаск держится, тем больше вероятности, что в случае внешнего вмешательства Сирия не повторит опыт Ирака или Ливии, а превратится в арену международных столкновений. Именно об этом говорят настойчивые адресации Дамаска к Китаю, странам БРИКС, Ирану и России.

Об этом же говорят заявления западных источников о том, что Сирии слишком сильно помогают Иран, Россия и Китай.

Итак, возможна даже интернационализация конфликта. Вероятность такой интернационализации невелика. Но она впервые после 1991 года не равна нулю. А это привело бы к неслыханной эскалации исследуемой нами мироустроительной (а точнее, миропереустроительной) практики.

Диффузные сепаратистские войны

Юг России. Земельные и территориальные споры

Что способна противопоставить всем этим конфликтам и проектам российская региональная элита? Готова ли она очень осторожно и грамотно работать с темами, адресующими к межнациональным и межконфессиональным противоречиям?

Эдуард Крюков

Изменения границ на Кавказе и в целом на юге России, произошедшие, как минимум, за последние 200 лет, стали причиной многочисленных межнациональных конфликтов, а также территориальных претензий между соседями. Здесь и наследие Кавказской войны 1817–1864 гг., и последствия сталинских депортаций 1944 года, и результаты вооруженных столкновений в постсоветское время.

Казалось бы, этот больной исторический опыт должен был заставить местных политиков с предельной осторожностью относиться к такой хрупкой и взрывоопасной конструкции, как межнациональные и межэтнические отношения на юге России. Однако нежелание и неумение некоторых региональных лидеров и чиновников извлекать уроки из своего прошлого (плюс их чрезмерные амбиции) создают поводы для новой политической и экономической дестабилизации Северного Кавказа.

И таких поводов уже накопилось предостаточно, начиная от конфликтов между главами регионов и кончая злоупотреблениями чиновников в земельных вопросах.

Ярким примером здесь является территориальный спор между властями Чечни и Ингушетии, возникший еще в августе 2012 года. Тогда произошел конфликтный обмен мнениями между главами республик Рамзаном Кадыровым и Юнус-беком Евкуровым относительно спецоперации, проведенной чеченскими спецслужбами на территории Ингушетии. По сути, Кадыров обвинил ингушские власти в неспособности эффективно бороться с террористами, а затем выступил за «установление административной границы между двумя республиками».

Уже в начале сентября Кадыров заявил, что «Чечня имеет законные права на Сунженский и частично Малгобекский районы» (то есть на часть нынешней территории Ингушетии), и сослался при этом на архивные документы 1934 года. (Напомним, что Чечено-Ингушская АССР была создана в 1936-м.)

Эксперты сразу же обратили внимание на то, что попытка разрешить территориальный спор через адресацию к административным картам той эпохи чреват пробуждением старых конфликтных ситуаций. Так, границы Ингушской автономной области 1934 года со столицей в городе Орджоникидзе (современный Владикавказ) были совсем другими и включали в себя Пригородный район. После депортации ингушей в 1944 году эта территория была передана в состав Северной Осетии. А осенью 1992 года, как мы помним, здесь разгорелся кровопролитный осетино-ингушский конфликт. Так что чеченский лидер предлагает снова поднять проблему Пригородного района?

Заявления Р. Кадырова породили и резкий пассаж губернатора Ставрополья В. Зеренкова о том, что в таком случае у края тоже могут возникнуть территориальные претензии к Чечне. Имелось в виду то, что в 1944 году Чечено-Ингушская АССР была упразднена и ненадолго преобразована в Грозненский округ в составе Ставропольского края.

Отметим, что если адресоваться к архивным документам советского времени, то в них можно обнаружить достаточно много несовпадений тогдашних границ южных регионов с нынешними. Например, в разные годы в Ставрополье входила часть территорий Чечни (Шелковской и Наурский районы) и Дагестана (Нефтекумский и Ногайский районы). А с 1957-го по 1990 годы частью Ставрополья была Карачаево-Черкесия.

Подчеркнем, что сразу же после демарша Р. Кадырова многие эксперты неоднократно заявляли, что создание прецедента с ревизией границ на Северном Кавказе способно не только «возобновить старые этнотерриториальные конфликты, но и зажечь новые».

Но подобные аргументы не остановили руководство Чечни.

Уже к весне 2013 года чеченский парламент принимает закон «о включении в состав республики Сунженского района» с оговоркой, что реализация данного акта возможна «после определения федеральным центром административной границы между регионами».

12 марта глава Ингушетии Евкуров, изначально настаивавший на фиксации ныне существующей административной границы, подтвердил незыблемость своей позиции по данному вопросу: «Сунженский район является территорией Ингушетии… У нас нет спорных вопросов, мы живем на своей территории… Соответствующие документы после того, как отработала наша республиканская комиссия, мы направили в Администрацию президента РФ, полпреду президента в СКФО А. Хлопонину и в Чеченскую Республику…»

Более резким было заявление спикера республиканского парламента М. Дидигова: «Данным шагом они нас вынуждают на ответные меры для защиты своей земли и своего суверенитета… Это попытка нарушить основы государственного устройства Ингушетии».

При этом секретарь местного отделения «Единой России» З. Евлоев отреагировал в еще более агрессивном формате, заданном, кстати, руководством Чечни (адресация к 1934 году): «В случае развития событий по чеченскому сценарию ингушская сторона оставляет за собой право требовать территории Пригородного района и Правобережной части Владикавказа».

Так что могут спровоцировать своими действиями чеченские власти, пытающиеся «наводить порядок» не только на своей территории? Новое вооруженное столкновение?

И это еще не всё.

Данный конфликт, который пока безуспешно пытается уладить федеральная власть в лице полпреда по СКФО А. Хлопонина, активизировал еще один «горячий процесс».

28 октября 2012 года в селении Терекли-Мектеб Ногайского района Дагестана состоялся IV съезд ногайского народа.

В начале ноября участники данного мероприятия направили обращение президенту РФ с просьбой «рассмотреть вопрос о создании территориальной автономии ногайцев в составе Федерации в пределах границ их компактного проживания на территории Ставропольского края, Чечни и Дагестана».

Авторы письма требуют отделения от Дагестана, так как республиканские власти не дают возможности «сохраниться ногайцам как народу-этносу» и не могут оградить их от исламского радикализма, проникающего из горной части республики. По их мнению, выходцы из горных районов также подвергают «чрезмерной эксплуатации пастбища ногайской степи», обрекая регион на «экологическую катастрофу».

Эксперты в тревоге ждут появления на юге России других подобных «конфликтных точек», хотя и без них у местных властей в последние годы вполне достаточно проблем.

Необходимо подчеркнуть, что в постсоветское время участились конфликты между местным населением и животноводами-переселенцами из-за пастбищных земель, а также споры, связанные с урегулированием муниципальных границ.

14 марта 2013 года в Пятигорске на конференции Общественного совета СКФО полпредом президента А. Хлопониным были обозначены конкретные «болевые точки» по данной теме: «У нас до сих пор не урегулированы все вопросы с муниципальными границами… Нужно аккуратно относиться к вопросу земель в Кабардино-Балкарии, которые находились в республиканской собственности и были переданы муниципалитетам… Нужно к этому вопросу относиться аккуратно, потому что разговор сводился в итоге к тому, чтобы на этих землях создать независимую Балкарскую республику».

А чуть раньше на заседании Координационного совета по обеспечению правопорядка в правительстве Ставрополья обсуждалась старая больная тема — незаконный захват пастбищных земель животноводами-переселенцами при участии местных чиновников.

Как уже отмечалось в предыдущем материале, согласно заявлению А. Хлопонина, порядка «80% совершаемых коррупционных противоправных действий в СКФО вращаются вокруг земли».

Еще в декабре 2011 года в Общественной палате РФ на слушаниях, посвященных «Земельному вопросу на Кавказе», было заявлено о том, что спорные ситуации в земельной сфере на Северном Кавказе, порожденные несовершенством законодательства, часто перерастают в политические конфликты.

И эта ситуация уже распространяется на регионы, граничащие с Северо-Кавказским федеральным округом.

Так, эксперты Южного научного центра РАН обращают внимание на то, что межнациональные конфликты последнего времени в Ростовской области напоминают события на Ставрополье семилетней давности. Наиболее показательным в этом плане был крупный конфликт в селе Ремонтном между местными жителями и выходцами из Дагестана осенью 2012 года. Причины — несоблюдение переселенцами с Кавказа, заселившими в значительной мере юго-восточную часть Ростовской области, культурных норм и местных обычаев, а также захват мигрантами под пастбища новых земель при попустительстве местных властей.

При этом эксперты отмечают, что такой растерянности, а иногда и беспомощности власти в деле выстраивания межнациональных отношений они не помнят с советских времен. Ведь заселение русских южных областей представителями Северного Кавказа шло еще с конца 1950-х годов.

Эта растерянность проявляется в частности и в довольно резких выпадах некоторых глав южных регионов в адрес друг друга.

Так, летом 2012 года губернатор Краснодарского края А. Ткачев в одной из своих речей, где говорилось о необходимости создания казачьих дружин, заявил: «Я думал и размышлял, что мы еще успеем: между Кавказом и Кубанью есть фильтр — Ставрополье. Но теперь вижу, что его нет. Следующие — мы с вами».

В ответ губернатор Ставрополья В. Зеренков также не стал церемониться и за словом в карман не полез: «Я автомобилист, и я знаю, что такое фильтр. Это запасная часть. Мы никогда не были и не будем запчастью ни для кого. Я не советовал бы больше никакому губернатору высказываться, фильтр мы или не фильтр».

Итак, вместо того, чтобы объединиться в деле создания благоприятной атмосферы межнационального и межэтнического диалога в рамках юга России, часть местных региональных лидеров в своих словах и поступках работает на отчуждение и обособление.

И это притом, что и Ткачев и Зеренков пытаются в своей деятельности опереться на казачество, в сильной степени зараженное сепаратистскими настроениями. (Этому вопросу мы уже уделили достаточно много внимания.)

И это притом, что и Кадыров и Евкуров в течение многих лет с переменным успехом борются с исламским радикализмом и террористическим подпольем. (Этому вопросу мы еще посвятим следующие материалы.)

И это притом, что на земли южных регионов России уже осуществляется малозаметная зарубежная экспансия. Так, некоторые эксперты обращают внимание на следующий вызывающий большую тревогу уже начавшийся процесс. Уже известны отдельные попытки крупных турецких и арабских бизнесменов приобрести через подставные организации большие земельные участки в южных российских регионах.

При этом заметим, что турецкий бизнес давно работает на Юге России, являясь крупным производителем и поставщиком сельхозоборудования. И в Ставрополье проживает уже более 10 тысяч турок. Некоторые арабские страны (например, Иордания, Кувейт, Арабские Эмираты, Иран, Египет) на сегодня являются крупными экспортерами зерна из Ставропольского края. И покупка местных посевных площадей может стать для них одним из способов поддержания своей продовольственной безопасности.

Этому не чисто коммерческому процессу будут способствовать несовершенство федерального и местного законодательства в земельной сфере и сильная коррумпированность муниципальных чиновников. Не последнее место здесь будет занимать и вступление России в ВТО, сулящее упадок отечественного сельского хозяйства и опасность возникновения такой ситуации, когда самым желанным «сельхозтоваром» для иностранного инвестора станет земля южных регионов России.

Некоторые эксперты, имея перед глазами целый «букет» старых этнотерриториальных конфликтов на Северном Кавказе, сомневаются в неосторожности и щедрости зарубежных инвесторов.

Здесь, перечисляют они, и только «замороженный» осетино-ингушский конфликт, и не до конца урегулированные границы Чечни с Ингушетией и Дагестаном, и кабардино-балкарские и карачаево-черкесские противоречия в соответствующих республиках, и проект черкесских ультранационалистов «Великая Адыгея»…

Но здесь, прерывают их оппоненты, и претензия исламских радикалов на построение своего государства на юге России, например, Кавказской Исламской Конфедерации со столицей в Ставрополье… И под этот проект, уверяют эти эксперты, найдутся и спонсоры и способные к диалогу лидеры.

Что способна противопоставить всем этим конфликтам и проектам российская региональная элита? Готова ли она очень осторожно и грамотно работать с темами, адресующими к межнациональным и межконфессиональным противоречиям? Готова ли она совместно отстаивать проект под названием Единое многонациональное государство?

Оглавление

Колонка главного редактора

  Опасность № 1

Политическая война

  От Поклонной до Колонного. Роль нашего движения в той политической войне, которая определяет облик современной России (продолжение — 6)

Экономическая война

  Кипрский прецедент

Информационно-психологическая война

  Бахтин и Волошин

Классическая война

  Доктрина Великой Войны. Первое стратегическое контрнаступление

Реальная Россия

  Аристократы дельфиньего духа — 2

Социальная война

  Война с «системой Семашко»

  Извращения в системе образования — 2

Война с историей

  Война за обездоленных — 2

  Подельники Горбачева, или Платформа фашизации — 3

Мироустроительная война

  Сирийский колокол — 4

Диффузные сепаратистские войны

  Юг России. Земельные и территориальные споры