Война на море. Внимание рейдеры! [Вильгельм Маршалль] (fb2) читать онлайн

Вильгельм Маршалль ВОЙНА НА МОРЕ

От автора

Настоящая часть общего труда является попыткой воссоздать историю боевых действий немецкого военно-морского флота. Она должна популярно рассказать о фактическом развитии событий на просторах мировых морей и у их берегов. При этом приходится считаться с тем, что официальные документы немецкого флота находятся в руках англо-американских союзников и опубликованы в их печати с большими пробелами или же вообще не вышли в свет. Все это неизбежно ведет к тому, что некоторые положения данной работы будут нуждаться в последующих исправлениях.

Несмотря на это, настоящее описание хода войны на море имеет то колоссальное преимущество, что вошедшие в него события изображаются теми, кто во время войны занимал ответственные посты и кому известны многие закулисные стороны дела, не отраженные ни в каких официальных отчетах.

Если разбираются просчеты немецкого командования или же ошибки противника, то это делается для того, чтобы путем размышлений установить, каким образом их можно было бы допустить гораздо меньше. Всякое описание исторических событий бесплодно, если оно превращается в самоцель; вместе с тем оно может стать весьма плодотворным, если будет пробуждать сознание и наталкивать на мысль. При этом речь идет совсем не о том, чтобы давать какие-то спасительные «рецепты»: события не повторяются в неизменном виде ни в политике, ни в военном деле. Задача заключается прежде всего в том, чтобы облегчить читателю более глубокое проникновение в обсуждаемый вопрос, обострить восприятие сущности проблем.

Стоит подумать над тем, как и почему оказалась несостоятельной внешняя политика Германии при кайзере, во времена Веймарской республики, а затем и в период господства национал-социалистов. Среди других причин здесь сыграло свою роль одно немаловажное обстоятельство: широкие круги немецкого народа и даже его наиболее образованные слои не разбирались еще во многих тонкостях международных отношений и тем самым были лишены возможности составить о них правильное представление. Поскольку это является неоспоримым фактом, то нужно суметь как можно быстрее извлечь необходимые уроки из прошлых ошибок. Я считаю, что предлагаемая нами широким кругам читателей история войны на море сможет в какой-то мере удовлетворить эту потребность.

Выше уже упоминалось о тех трудностях, которые возникают в связи с отсутствием в нашем распоряжении официальных немецких источников. Тем большей благодарности заслуживают те бывшие наши коллеги, которые дали возможность восполнить пробелы в настоящей работе, делая это бескорыстно и со всей готовностью, в одних случаях — на основе своих теоретических исследований, в других — на основе личного опыта.

Адмирал флота в отставке Вильгельм Маршалль

Боевые действия на море в 1939 году

Общая обстановка

Обстановка, сложившаяся для немецкого военно-морского флота к началу войны, не давала никаких оснований для радужных надежд. По общему водоизмещению немецкий флот уступал английскому примерно в 7 раз, французскому — почти в 3 раза, а что касается польских военно-морских сил, то они вряд ли могли приниматься во внимание. К тому же Британская империя, имевшая свои владения во всех уголках земного шара, располагала для ведения войны на море солидным potentiel de guerre.^[1] Обычно под этим термином имеют в виду совокупные возможности того или иного государства вести войну. Сюда относятся благоприятный или неблагоприятный характер географического положения, уровень развития промышленности, богатство страны полезными ископаемыми, количество населения, духовное богатство народа и т. п. В качестве последнего условия немаловажное значение имеет и способность данного народа выдвинуть из своей среды достаточное количество солдат и организаторов, квалифицированных рабочих и деятелей науки. В понятие «военный потенциал» входят, помимо того, такие факторы, как ограниченность или неограниченность источников стратегического сырья, обеспеченность страны продовольствием и т. п.

Если учесть все это, то никому не покажется удивительным, что многие умудренные опытом старшие офицеры армии и флота рассчитывали на продолжительность войны порядка 7 лет. Они отдавали себе ясный отчет, что военно-морские силы противника могут быть побеждены только при активнейшей помощи со стороны таких военно-воздушных сил, которые намного превосходили бы силы авиации противника как в количественном, так и в качественном отношении.

О вторжении на Британские острова до начала войны никто из немцев и не помышлял: ни политическое руководство, ни руководители флота, ни генеральный штаб. Высадка десанта в Англии казалась всем настолько невероятной, что для ее осуществления не было подготовлено и разработано даже элементарной теоретической основы.

Поскольку Англия оказалась нашим первым противником, нам пришлось подумать в первую очередь о том, чтобы как можно сильнее расстроить ее коммуникации. Это должно было сорвать снабжение метрополии и вынудить Англию к миру. Отсюда вытекала совершенно ясная задача — наносить удары по морским путям Англии на всех океанах, по английским портам вывоза и в особенности по портам ввоза.

Для выполнения этой задачи в распоряжении немцев имелись подводные лодки, быстроходные боевые корабли всех классов, обладавшие большим радиусом действия, хорошо вооруженные вспомогательные крейсеры и скоростные транспортные суда, обеспечивавшие подвоз снабжения боевым кораблям, действовавшим на коммуникациях противника. Сюда же относились и средства дальней разведки на море и, наконец, последнее по счету, но не по важности — мощная боевая авиация. Боевые самолеты и корабли морского флота были вооружены первоклассными пушками и торпедами, бомбами и минами.

Сравнительные данные о военно-морских силах воюющих стран^[2]

К приводимым выше цифровым данным о боевом составе военно-морских сил следует добавить, что водоизмещение некоторых английских кораблей было больше водоизмещения соответствующих немецких кораблей. Тем самым англичанам с самого начала было обеспечено преимущество в огневой мощи, толщине броневого покрытия и скорости хода.

Личный состав немецкого военно-морского флота вступал в войну с непреклонной решимостью и сознанием серьезности предстоящей борьбы. Пожелания моряков о возрождении подчиненной непосредственно флоту морской авиации (разведывательной, бомбардировочной и истребительной) были отклонены. Оставалось надеяться, что явная недостаточность собственных сил немецкого военно-морского флота будет хотя бы частично компенсирована мощными ВВС, способными успешно выполнять задачи стратегического, оперативного и тактического характера.

Война на море и авиация

Основываясь на опыте летних маневров 1937 года, в которых участвовали все виды вооруженных сил, Геринг в январе 1939 года добился расформирования особого морского воздушного округа. Авиация, входившая в состав этого округа, и без того подчинялась главному командованию ВВС, тем не менее Геринг считал совершенно нетерпимым это неорганизованное скопище испытанных морских летчиков, многие из которых имели солидный опыт Первой мировой войны. Главнокомандующий военно-морскими силами Германии неоднократно и настойчиво опротестовывал перед Гитлером неправильное решение Геринга. Однако Гитлер не стал вмешиваться, руководствуясь своим обычным нездоровым принципом: «Пусть поспорят, сильнейший так или иначе возьмет верх». Сильнейший действительно брал верх, но это далеко не всегда означало победу лучшего! Своими мероприятиями Геринг окончательно ликвидировал стройную наземную организацию морской авиации; более того, он взял на себя всю полноту ответственности за действия авиации над морем. Следует упомянуть, что подобным же образом развертывались события и в Англии сразу же после окончания Первой мировой войны. Английским ВМС пришлось вести многолетнюю борьбу за независимость морской авиации от королевских ВВС. Лишь за два года до начала Второй мировой войны эта борьба увенчалась успехом, и морская авиация была передана обратно в ведение командования флота. При этом оказалось, что наверстать упущенное не так легко: к началу Второй мировой войны английская морская авиация не отличалась ни большим количеством, ни хорошим качеством самолетов, ни тем более достаточной боевой подготовкой личного состава. Два десятка лет пренебрежения к морской авиации и не всегда правильное решение ряда вопросов не прошли для англичан безнаказанно. Об этом достаточно убедительно говорит весь ход боевых действий на море в 1939–1940 годах.

Организация взаимодействия между авиацией и флотом немцев была сопряжена с целым рядом серьезных затруднений. Главное командование ВВС оказывало значительное влияние на верховное главнокомандование в целом. Верховное главнокомандование использовало ВВС в качестве одного из самостоятельных видов вооруженных сил в тех районах, где, по его мнению, решалась судьба войны. Для войны на море авиация предоставлялась только тогда, когда стратегические планы главного командования военно-морскими силами совпадали с замыслами верховного главнокомандования, а последнее между тем основное внимание уделяло войне на континенте. Поэтому для удовлетворения потребностей военно-морского флота авиационных средств постоянно не хватало. Флот, как известно, привязан к воде, у авиации же этой привязанности нет: она может наносить удары по любым целям и на земле и на воде. Коренная ошибка немцев заключалась в том, что на тыловых коммуникациях противника — этой нервной системе всего его организма — не было проведено ни одного мощного сосредоточенного удара с воздуха. Даже в вопросах организации разведки на море военно-морской флот полностью зависел от усмотрения главнокомандующего другим видом вооруженных сил. А этот главнокомандующий, осуществляя авторитарное руководство своими ВВС, был настроен отнюдь не благожелательно по отношению к военно-морскому флоту.

Немецкий торговый флот

К началу войны суда немецкого торгового флота были разбросаны по всем морям и океанам. Каждое судно дальнего плавания имело на борту пакет с секретными инструкциями на случай начала военных действий. Эти инструкции в основном сводились к следующим указаниям:

1. Приложить все усилия, чтобы достичь одного из портов Германии и доставить туда свой груз, ценность которого в условиях войны несомненно возрастет.

2. Если противник угрожает судну захватом, затопить его, чтобы не увеличивать ресурсов врага за счет овладения судном и его грузом.

3. Если нет никакого другого выхода, укрыться в нейтральной гавани и ожидать окончания войны.

Подавляющее большинство капитанов и экипажей немецких торговых судов выполнили эти инструкции с большим рвением и с сознанием ответственности за поставленную перед ними задачу. Большей части судов удалось благополучно добраться до портов Германии или дружественных ей стран. Примерно 40 пароходов были потоплены самими экипажами, и только 19 судов попали в первые дни войны в руки противника.

Торговый флот вполне оправдал возложенные на него надежды и оказанное ему доверие. Достаточно напомнить о двух характерных случаях — о возвращении океанского парохода «Бремен» из Нью-Йорка через русский порт на Северном Ледовитом океане и о прорыве грузового судна «Эрланген» из Новой Зеландии в Чили. О смелых «прорывателях блокады» будет рассказано особо.

Борьба на Балтийском море

Военно-морские силы Польши к началу войны находились в основном еще в стадии постройки. В строю находилось всего лишь несколько современных боевых, как правило легких, кораблей: эсминцев, миноносцев и подводных лодок. В начале боевых действий трем польским эскадренным миноносцам и двум подводным лодкам удалось уйти в Англию. Все остальные корабли были быстро потоплены или захвачены немцами, и лишь небольшое число интернировано в портах нейтральных стран.

Немецкие боевые корабли, находившиеся на Балтийском море, принимали деятельное участие в поддержке своих войск, действовавших на побережье. Поляки использовали аванпорт Гданьска — Вестерплатте в качестве сильно укрепленного опорного пункта, разместив там довольно значительный гарнизон. Устарелый линкор «Шлезвиг-Гольштейн», использовавшийся до этого в качестве учебного судна, 1 сентября, сразу же после объявления войны, начал обстрел польских укреплений и войск на Вестерплатте из орудий тяжелого и среднего калибра. Первая атака немцев, проведенная силами одной роты ударного батальона морской пехоты, потерпела неудачу. Немцы были отброшены с большими для них потерями. Через 6 дней с помощью саперов, переброшенных сюда из Росслау, наступление на Вестерплатте было возобновлено. «Шлезвиг-Гольштейн» поддерживал наступающих огнем своей артиллерии. Вскоре польский гарнизон, не выдержав натиска немцев, капитулировал.

Упомянутый выше линкор, совместно с кораблем того же класса «Шлезиен» и минными тральщиками, оказывал весьма эффективную артиллерийскую поддержку немецким сухопутным войскам во время занятия ими Гдыни и полуострова Хель. Военно-морская база Гдыня была взята 14 сентября. К 1 октября последние опорные пункты польского флота, расположенные на полуострове Хель, перешли в руки немцев. В числе 4 тыс. человек, сдавшихся в плен, оказался и командующий польскими военно-морскими силами. Наступательные действия армии и флота весьма успешно поддерживались немецкой авиацией. Кроме нескольких канонерок и тральщиков, немецкие самолеты потопили современный минный заградитель «Гриф» и эсминец «Вихрь».

Принимая во внимание возможность внезапного вторжения английских кораблей в Балтийское море, в южной части проливов Зунд и Бельт были установлены минные заграждения. Позднее минные поля появились также и в проливах Каттегат и Скагеррак. Судоходство нейтральных стран тем самым было сильно ограничено: для него были введены особые принудительные маршруты. Это было необходимо как в интересах безопасности самих нейтральных судов, так и в целях борьбы с перевозками по Балтийскому морю запрещенных грузов в страны, находившиеся с Германией в состоянии войны. За первые месяцы боевых действий контролю подверглись сотни торговых пароходов различных стран; 127 из них были задержаны. Большая часть задержанных судов в дальнейшем была возвращена владельцам.

Английское правительство вскоре довело перечень запрещенных товаров до нескольких тысяч наименований. Немцам, разумеется, ничего не оставалось, как последовать примеру англичан. Шутники говорили тогда, что свободной осталась только перевозка булыжников. Это было, конечно, не совсем так, но тем не менее приходится признать, что незапрещенных к перевозке грузов почти не осталось.

Здесь, как и в ряде других вопросов, Англии пригодился ее старый принцип: не допускать точной формулировки положений международного права, с тем чтобы иметь возможность использовать это право в соответствии со своими часто меняющимися интересами. Один из английских министров иностранных дел времен Первой мировой войны писал в своих мемуарах: «Международное право всегда оставалось весьма эластичным, и Англия использовала это право то в ту, то в другую сторону». Когда в 1929 году Лига наций попыталась кодифицировать положения международного права, этот проект был похоронен по первому разряду. И в качестве основного противника проекта в соответствующей комиссии этой международной организации выступил не кто иной, как представитель Англии!

Обеспечение района Северного моря

Подходы к немецкому побережью Северного моря были прикрыты широким заградительным поясом, включавшим в себя десятки минных полей. Этот пояс минных заграждений тянулся от восточно-фризского побережья на север — до Скагеррака, а позднее он был доведен до центральной части Северного моря. К востоку от этого минного «Западного вала» могли действовать только подводные лодки противника. Однако и эти последние подвергались опасности быть подавленными многочисленными легкими кораблями и самолетами немцев. В случае проникновения в эту зону английские подводные силы несли тяжелые потери, добиваясь лишь весьма ограниченных успехов.

Задача немцев состояла в том, чтобы придвинуть действия своей авиации и подводных лодок вплотную к берегам Британских островов. Это давало возможность чаще нападать на торговые суда противника, шедшие через восточную часть Ла-Манша к Бельгии и Голландии, и перехватывать английские суда, все еще курсировавшие между Англией и Норвегией, у самых портов Британии. Вместе с тем это открывало возможность нарушения каботажного судоходства, которое велось англичанами по узкому коридору, образованному линией берега и обширными минными заграждениями, поставленными на некотором удалении от берегов.

В связи с этими соображениями офицеры штаба оперативного руководства войной на море во главе с гросс-адмиралом Редером пришли к смелому решению — минировать с эскадренных миноносцев и подводных лодок подступы к английским портам. В первое время ограничились установкой обычных мин с минрепами, затем перешли на новейшие магнитные донные мины. В те времена у англичан еще не имелось достаточных средств траления и борьбы с этими минами.

Немецкие эскадренные миноносцы у восточных берегов Англии

В конце 1939 и начале 1940 года немцы под руководством коммодора Бонте провели в жизнь план минирования, разработанный штабом оперативного руководства войной на море. В октябре 1939 года немецкие эскадренные миноносцы установили много мин, которые моряки в шутку называли «кукушкиными яйцами», на подходах к Хамберу; в ноябре они совершили два налета, минировав выходы из фарватера Темзы, а затем еще раз установили мины у входа в Хамбер. В темные декабрьские ночи был заминирован фарватер военного времени близ Кромера и установлен ряд заграждений в районе порта Ньюкасл. В январе были проведены еще три минирования. На этот раз немцы проникли уже в устье Темзы, усилили минные заграждения на подходах к Ньюкаслу (в этой операции приняли участие 11 эсминцев) и установили мины на фарватере военного времени у прохода Хейсборо. В феврале немцы осуществили еще два налета, целью которых было минирование фарватеров военного времени у Кромера и банки Шипуош.

Когда пришла весна 1940 года и ночи стали короче, немецким эсминцам стало все труднее выполнять свои задачи. В связи с этим продолжить минирование было приказано особому «судну № 11». Это был небольшой старый пароходик каботажного плавания со скоростью, не превышавшей 7 узлов. Выходя из устья реки Эмс и двигаясь вдоль побережья Голландии, он расставлял мины на фарватере близ мели Гуду-ин-Сандс и в районе банки Смитс-Нолл. Благодаря своему не вызывающему подозрений виду этот своеобразный минный заградитель беспрепятственно проходил мимо всех сторожевых кораблей противника.

Там, где не могли действовать эсминцы, мины устанавливались подводными лодками и самолетами. Мужественные экипажи немецких кораблей работали перед самым носом у противника, и тем не менее английская разведка никогда их не обнаруживала. Эти рейды могут быть по праву отнесены к самым смелым и выдающимся подвигам Второй мировой войны. Успех их обеспечивался строгим соблюдением военной тайны, высоким уровнем навигационно-штурманской подготовки командиров и экипажей, а также исключительно тщательной работой штабов, подготавливавших боевые приказы.

Наряду с коммодором Бонте значительная часть заслуг в осуществлении минирования принадлежит и командирам флотилий: капитану 1 ранга Бею и капитанам 2 ранга Бергеру, Гартману и фон Пуфендорфу.

Долгое время англичане не догадывались, каким образом немецкие мины оказываются у их берегов. На этих минах подорвалось большое количество грузовых судов, общий тоннаж которых составил 100 тыс. тонн. Кроме того, затонуло несколько мелких боевых кораблей. Во время одного из первых минирований района Кромера немецкий эсминец «Эрих Гизе» успешно торпедировал английский эсминец «Джервис», который ночью очутился в самом центре флотилии. Однако даже это не вызвало со стороны англичан никаких ответных мероприятий, они были абсолютно уверены, что роковая торпеда выпущена подводной лодкой.

Во время этих налетов немцы понесли весьма небольшие потери: два их корабля получили по одному торпедному попаданию. Это были легкие крейсеры «Нюрнберг» и «Лейпциг», которые, возвращаясь с задания из района Ньюкасла, должны были в условленном месте ожидать подхода своих эсминцев. При выходе в район, встречи крейсеры подверглись нападению английских подводных лодок. Обоим поврежденным кораблям удалось благополучно вернуться в свой порт, где они были поставлены на ремонт.

Когда немцы начали применять свои новые магнитные мины, никто в Англии еще не знал, как бороться с ними. Затем англичанам удалось найти две такие мины, сброшенные немецким самолетом на отмель. Изучив их устройство, они разработали эффективные меры противодействия, причем сумели сделать это быстрее, чем предполагали немецкие специалисты. Эти меры сводились к размагничиванию корпуса судов и тралению с помощью мощного магнитно-силового поля. После этого немецкие конструкторы изготовили мины замедленного действия. Стали применяться и так называемые «отсчитывающие мины», которые взрывались только после того, как над ними проходили 3, 7, а иногда и большее количество судов. В дальнейшем были разработаны акустические мины, в которых были применены также и устройства, превращавшие их в мины замедленного действия и «отсчитывающие». Обычно эти мины устанавливались на небольшой глубине и взрывались от шума судовых машин и гребных винтов. В 1944 году была разработана особая гидростатическая мина, полностью исключавшая всякое траление; эта мина стала применяться только на заключительном этапе войны. Комбинированное использование немцами мин самых различных типов значительно осложнило борьбу с ними.

Действия подводных лодок

Главная тяжесть борьбы на морских коммуникациях Англии и Франции выпала на долю немецких подводных лодок. Но, несмотря на это, именно они и добились в этом деле наибольших успехов. Немцы вступили в войну, имея всего лишь 57 подводных лодок. Хотя со стапелей непрерывно сходили все новые и новые субмарины, численность немецкого подводного флота продолжала оставаться сравнительно невысокой. И все же этим лодкам удалось до конца 1939 года потопить большое количество судов противника, общий тоннаж которых составил около 420 тыс. брт.^[3] Чтобы представить себе этот тоннаж более наглядно, напомним, что обычный товарный железнодорожный вагон вмещает 15 т. Иначе говоря, чтобы перевезти 504 тыс. т груза, соответствующих 420 тыс. брт, потребовалось бы 672 товарных состава по 50 вагонов в каждом.

Вскоре же после начала военных действий немцы нанесли два мощных удара по боевым кораблям английского флота. 17 сентября капитан-лейтенант Шугарт потопил в Северной Атлантике крупный английский авианосец «Корейджес» водоизмещением 22 500 т, несмотря на то, что он шел под усиленной охраной. Вместе с авианосцем погибло около 50 самолетов. Второй удар немцев пришелся в самое сердце английского флота — главную военно-морскую базу англичан Скапа-Флоу, о проникновении в которую, по словам самих англичан, не могло быть и речи. Это случилось 14 октября, когда вскоре после полуночи капитан-лейтенанту Прину удалось провести свою подводную лодку через узкий пролив Кёрк, блокированный к тому же затопленными судами, на главный рейд Скапа-Флоу. Между затопленными брандерами оставалось так мало свободного пространства, что от командира подводной лодки требовалось исключительное искусство кораблевождения и отличный глазомер, чтобы суметь проскользнуть в эту щель. Прин провел две торпедные атаки по двум английским кораблям, стоявшим на якоре. На линкоре «Ройал Оук» произошел сильный взрыв, и он затонул вместе с 786 членами команды. Уничтоженный корабль имел водоизмещение почти 30 тыс. т и был вооружен восемью 380-мм и двенадцатью 150-мм орудиями. Достигнув такого выдающегося успеха в самой «пасти льва»; Прин ушел в открытое море тем же самым путем, по которому проник в гавань.

В этот период подводными лодками было потоплено также несколько английских эсминцев и одно судно-ловушка. Кроме того, были повреждены еще 1 линкор и 2 крейсера англичан.

Вызвавшая немало волнений гибель английского пассажирского парохода «Атения» в Северной Атлантике (5 сентября 1939 года) была вызвана ошибкой командира немецкой подводной лодки: он был уверен, что имеет дело со вспомогательным английским крейсером. Министерство пропаганды опубликовало на этот счет свою версию, не позаботившись даже предварительно ознакомить с ней представителей немецкого флота.

Немецкие «карманные линкоры» в Атлантике

Еще до начала войны штаб оперативного руководства войной на море выслал в различные районы Атлантического океана несколько довольно крупных надводных кораблей немецкого военно-морского флота. 21 августа в море вышел броненосец «Адмирал граф Шпее», а тремя днями позднее — «Дойчланд». С началом войны они должны были развернуть борьбу с торговыми судами, заставляя тем самым противника распылять силы своего боевого флота. Последний из названных выше немецких кораблей вернулся на базу в середине ноября, потопив два парохода и захватив третий в качестве приза.

«Адмирал граф Шпее», действуя в отведенном ему районе, успел потопить 9 судов, общий тоннаж которых составил примерно 50 тыс. брт. Однако 13 декабря он натолкнулся близ устья Ла-Платы на группу английских крейсеров. Используя свои шесть 280-мм орудий, «Адмирал граф Шпее» сумел быстро расправиться с тяжелым крейсером «Эксетер», нанеся ему такие тяжелые повреждения, что тот был вынужден выйти из боя.

Сопровождавшие «Эксетер» легкие крейсеры «Аякс» и «Ахиллес» продолжали вести бой с немецким кораблем, следуя за ним на почтительном расстоянии. Во время боя с английским тяжелым крейсером «Адмирал граф Шпее» получил некоторые повреждения. По мнению командира корабля, для их устранения был необходим капитальный ремонт. Он принял решение войти в порт Монтевидео. Уругвайское правительство предоставило командиру броненосца всего лишь трехдневный срок для ремонта корабля, что было явно недостаточно для исправления всех повреждений. К тому же наблюдатели за внешним рейдом доложили, что перед устьем Ла-Платы появился отряд английских кораблей в составе линкора и авианосца (впоследствии это сообщение не подтвердилось). У командира корабля сложилось впечатление, что положение его абсолютно безнадежно. Даже в случае быстрого завершения ремонта корабль был бы наверняка потоплен при попытке выйти в море. В связи с этим командир принял решение о его затоплении в устье реки, приказав команде интернироваться в Аргентине. Сам же он решил разделить участь своего корабля и застрелился.

При тщательном разборе этого боя, естественно, возникает вопрос, нельзя ли было принять более правильное решение и что случилось бы, попытайся «Адмирал граф Шпее», не заходя в порт, оторваться от преследовавших его легких крейсеров противника. Большая крейсерская скорость немецкого корабля и малый запас горючего у английских легких крейсеров, вероятно, позволили бы немцам оторваться от противника уже через несколько дней. Затем броненосец мог найти укрытие в одном из многочисленных проливов архипелага Огненная Земля. На корабле имелись отличные мастерские, которые вполне справились бы с проведением наиболее необходимых ремонтных работ. Пополнить боеприпасы, горючее и продовольствие можно было с одного из новейших кораблей снабжения, действиями которых весьма умело руководил штаб оперативного руководства войной на море. После этого перед немецким кораблем снова открылся бы путь в Атлантику и перспектива возвращения на родину.

Действия немецких броненосцев в Атлантике заставили англичан создать девять поисковых групп специального назначения, предназначенных для розыска и уничтожения рейдирующих кораблей. Таким образом, немцы достигли именно того, к чему они и стремились, то есть к значительному распылению противником своих сил на море.

«Гнейзенау» и «Шарнхорст» у берегов Исландии

В это же самое время немцы решили создать у англичан впечатление, что в районе между Исландией и Фарерскими островами на океанские просторы вырвались новые и притом более мощные немецкие рейдеры, а затем уничтожить английские морские силы, охранявшие Фарерско-Исландский порог. Для выполнения этой задачи 21 ноября 1939 года в указанный выше район были высланы немецкие линкоры «Гнейзенау» и «Шарнхорст». Под командованием вице-адмирала Маршалля немецкой эскадре, несмотря на значительную протяженность маршрута, удалось выйти в этот район совершенно незамеченной английской воздушной разведкой. Действия по прочесыванию морского пространства начались утром 23 ноября, однако лишь к вечеру этого дня немецкие линкоры столкнулись с английским вспомогательным крейсером «Равалпинди». Несмотря на упорное сопротивление англичан, уже на первых минутах боя их судно было целиком охвачено огнем. Вскоре после наступления сумерек океанское судно водоизмещением 17 тыс. т, обслуживавшее в мирное время пассажирскую линию Англия — Индия, пошло ко дну. Из состава команды немецкими кораблями было подобрано 26 человек. Через два часа главнокомандующему немецкого флота было доложено содержание донесения, посланного «Равалпинди» за несколько минут до гибели. В нем говорилось о двух немецких броненосцах, идущих курсом на юго-запад. Тем самым английскому Адмиралтейству был подан сигнал о необходимости приступить к охоте за немецкими рейдерами. В ту же ночь командиру группы немецких броненосцев стали известны английские приказы о высылке всех сил флота метрополии в район между Фарерскими островами и западным побережьем Норвегии. Были расшифрованы и сообщения о выходе в этот район нескольких французских кораблей из Бреста, а также приказ о переброске части сил английского флота из пролива Ла-Манш и Атлантики в район между Исландией и Фарерскими островами. С наступлением темноты вице-адмирал Маршалль повел оба свои корабля на север, опасаясь, что за ними может увязаться какой-либо ведущий наблюдение английский корабль, тем более что наблюдателями уже был замечен на горизонте какой-то подозрительный силуэт. Вместе с тем этот маневр давал немцам возможность уйти из пределов радиуса действий английской береговой авиации. Для немецких кораблей начался весьма неприятный период времени. Только через 24 часа положение стало несколько улучшаться: мужественный экипаж одного из немецких метеорологических судов, хорошо замаскированного под рыболовное судно, сообщил из района южнее Гренландии о том, что барометр резко падает и предстоит буря. Немецкий командующий вызвал к себе метеоролога отряда и потребовал составить сводку погоды с обязательным указанием точного часа, когда зона пониженного давления достигнет берегов Норвегии. От этого требования метеоролога бросило в пот. Однако прогноз был дан, и притом безошибочно.

Ранним утром 26 ноября немецкая эскадра, держа курс на юг, на полном ходу вошла в зону пониженного атмосферного давления в районе Стадландет (Норвегия). Начался проливной дождь, с северо-запада налетел сильный шторм, однако немецкие корабли неуклонно двигались на юг. Английские суда, высланные для перехвата рейдеров, нигде их не обнаружили. Затратив на их поиски еще несколько дней, англичане вынуждены были признать, что немцы их провели. После благополучного возвращения немецких кораблей на свою базу метеоролог отряда был сразу же награжден Железным крестом: именно на его знания и навыки положился немецкий командующий, принимая столь рискованное решение. Цель операции была достигнута; с этого времени англичане стали включать в состав охраны своих конвоев, следующих через Северную Атлантику, крупные корабли и даже линкоры.

Удары с воздуха

В течение первого года войны действия английской авиации против немецких боевых кораблей и военно-морских баз оказались почти безрезультатными. Английские летчики нередко показывали в бою исключительную смелость и готовность к самопожертвованию. Однако точность попаданий была у англичан минимальной, что могло объясняться лишь недостаточной тренировкой в бомбометании по таким небольшим целям, какими являются морские суда. Так, например, броненосец «Адмирал Шеер» был однажды атакован 7 самолетами, из которых 4 ему удалось сбить; английские летчики выходили на цель на весьма небольшой высоте, однако прямого попадания броненосец так и не получил.

1939 год близился к концу, а обещанного окончания войны все еще не было видно. Моряки привыкли к этому и даже улыбались, когда слышали, как кто-нибудь вдруг говорил: «К Рождеству мы будем дома!» Немецкие моряки знали своего противника лучше, чем кто бы то ни было, и поэтому готовили себя к длительной и суровой борьбе.

Боевые действия на море в 1940 году

Немецкая авиация топит немецкие эсминцы

Начало второго года войны ознаменовалось печальными потерями в боевом составе немецкого флота. 22 февраля 1940 года 4 эсминца, высланные для захвата английских рыболовных траулеров у Доггербанки, шли через минные заграждения, прикрывавшие немецкое побережье Северного моря. Дело происходило ночью. Вдруг какой-то одиночный самолет стал сбрасывать на них бомбы. Немецкие моряки опознали в нападающем немецкий самолет; они начали подавать летчику опознавательные сигналы, не решаясь все-таки открыть зенитный огонь. До сих пор авиационные бомбы противника попадали в немецкие корабли лишь в виде исключения; что же касается этих бомб, то они легли на редкость точно. Эсминцы «Леберехт Маас» и «Макс Шульц» быстро затонули, унеся на дно моря 540 человек. Незадачливый пилот самолета оказался простым фельдфебелем, не имевшим никакого опыта действий на море. Он получил задание атаковать суда противника вблизи голландского побережья. При выполнении этой задачи тот неправильно рассчитал курс, допустив ошибку порядка 60 миль (110 км), и принял свои эсминцы за корабли противника. Этот печальный факт является наилучшим доказательством того, насколько вредным было лишение военно-морского флота своей собственной морской авиации.

Правда, часть вины за эту дорогостоящую ошибку ложится и на командование группой военно-морских сил «Запад», которое своевременно не оповестило представителей авиации о предпринятом немецкими эсминцами маневре.

С другой стороны, виноват и штаб авиационного корпуса, который, «по различным соображениям, счел нецелесообразным» сообщать по радио уже поднявшимся в воздух самолетам первого эшелона об изменении обстановки. Все это говорит о том, что руководство боевыми действиями на море должно обязательно осуществляться из единого центра!

Оккупация Дании и Норвегии

9 апреля 1940 года немецкая общественность была повергнута в изумление следующим сообщением германского верховного главнокомандования: «Для того чтобы противодействовать готовящемуся покушению на нейтралитет Дании и Норвегии, немецкие вооруженные силы взяли на себя вооруженную защиту этих стран. Сегодня утром в обеих странах высадились значительные немецкие силы, имеющие в своем составе все рода войск. Для прикрытия этой операции установлены обширные минные заграждения».

То, что действия германских вооруженных сил были вполне обоснованными, подтверждается следующими фактами:

1. В Англии были подготовлены войска для высадки в Норвегии; часть их была уже погружена на суда.

2. Английское правительство открыто заявило об установке англичанами минных заграждений в норвежских водах для срыва перевозок железной руды из Нарвика в Германию; это явилось вопиющим нарушением нейтралитета Норвегии.

3. Англичане совершили нападение на возвращавшееся к себе на родину под охраной нейтрального корабля немецкое транспортное судно «Альтмарк». Нападение произошло в территориальных водах Норвегии. Тем самым было доказано, что Англия не считается с нейтралитетом Норвегии и что сами норвежцы не в состоянии обеспечить защиту своего нейтралитета.

16 февраля 1940 года в Йоссинг-фьорде английский эсминец «Коссак» взял на абордаж «Альтмарк», несмотря на протест со стороны норвежского миноносца, сопровождавшего немецкое судно. По немецким матросам, находившимся на судне, был открыт огонь; при этом было убито и ранено 10 человек. Таким путем англичане добились освобождения бывших на судне 299 английских военнопленных, снятых рейдером «Адмирал граф Шпее» с потопленных им судов.

План оккупации Дании предусматривал переход границы сухопутными войсками у Тённера и Фленсбурга, в то время как мост через Малый Бельт у Миддельфарта было намечено захватить невредимым силами воздушного десанта. В Большом Бельте войска должны были высадиться близ Корсёра и Нюборга. Использование железнодорожного парома в Варнемюнде давало немцам возможность высадить войска в Гессере. Погрузив с собой на паром бронепоезд, эти силы должны были обеспечить захват моста у Вордингборга, соединяющего остров Фальстер с островом Зеландия. На последнем этапе операции предполагалось оккупировать и столицу Дании — Копенгаген. Вся штабная работа, связанная с подготовкой и проведением в жизнь этого плана по линии военно-морских сил, была возложена на адмирала Карльса, являвшегося командующим группой военно-морских сил «Север». Выполнение задуманного плана поручалось командующему морскими силами, обеспечивавшими безопасность Балтики.

В Норвегии силами морских десантов в первую очередь намечалось захватить порты Осло, Арендаль, Кристиансанн, Эгерсунн, Хаугесунн, Берген, Тронхейм и Нарвик. Порт Ставангер решено было занять при помощи воздушного десанта. Штабная работа по подготовке сил флота к захвату Норвегии была возложена на командование группой военно-морских сил «Запад», возглавлявшееся адмиралом флота Заальвехтером.

С соблюдением строжайшей военной тайны все необходимые для перевозки войск транспортные суда были сосредоточены в портах Северного и Балтийского морей. Поскольку англичане уже устанавливали мины в норвежских водах, а от разведки поступили новые сведения о подготовке английских войск к высадке в Норвегии, откладывать операцию было нельзя. Поэтому начало ее было назначено на 9 апреля.

Оккупация Дании проходила строго по плану и почти без всяких задержек. Норвегия же оказала незначительное сопротивление, которое, однако, было быстро сломлено. Немецкие военно-морские силы были сведены в небольшие боевые отряды, на корабли которых были погружены первые эшелоны морских десантов. За высадку десантов и их действия нес ответственность сам командующий флотом. Поскольку вице-адмирал Маршалль в этот период был болен, его заменял командующий разведывательными силами флота вице-адмирал Лютьенс.

7 апреля английская воздушная разведка заметила подготовку немецких войск к вторжению. Попытки английской бомбардировочной авиации воспрепятствовать этому успеха не имели. Вечером того же дня английский флот метрополии под командованием адмирала Форбса вышел в море.

8 апреля английская подводная лодка потопила вблизи порта Кристиансанн немецкий транспорт с войсками. Уцелевшие солдаты высадились на берег. Это предупредило норвежцев о готовящейся немцами десантной операции.

Во второй половине того же дня английский разведывательный самолет обнаружил близ Тронхейма один из отрядов немецких кораблей, который вышел в указанный ему район намного раньше времени. Корабли этого отряда стояли, развернувшись носами в разные стороны; экипаж английского самолета доложил своему командованию, что немецкий отряд держит курс на запад. Получив такое сообщение, английские корабли, поджидавшие немцев в районе Вест-фьорда, начали следующей ночью вести разведку в сторону запада, растянув, таким образом, свои боевые порядки. Тем самым для немцев открылся свободный проход к Нарвику.

Борьба в районе Осло-фьорда

Корабли боевой группы «Осло» имели на борту до 2 тыс. десантников. Группой командовал контр-адмирал Куметц, державший свой флаг на тяжелом крейсере «Блюхер». Помимо «Блюхера», в состав группы входили броненосец «Лютцов», известный раньше под названием «Дойчланд», легкий крейсер «Эмден», 3 миноносца и флотилия тральщиков. Задачи этой группы сводились к следующему: взять укрепления, прикрывающие входы в фьорд, и расчистить путь для следующих во втором эшелоне немецких транспортных судов.

Согласно полученным инструкциям, группа должна была прорваться в фьорд без боя. Размещенные у входа в Осло-фьорд норвежские береговые батареи «Раней» и «Болерн» встретили входившие в фьорд немецкие корабли несколькими предупредительными выстрелами; одновременно норвежцы потушили все навигационные огни, обеспечивавшие безопасность входа в фьорд. Несмотря на это, приказ, запрещавший открывать огонь, строго выполнялся, и орудийные башни главного калибра тяжелого крейсера «Блюхер» не были повернуты в сторону норвежских береговых укреплений.

Как только немецкие корабли вошли в наиболее узкое место фьорда (дефиле Дрёбак), все норвежские батареи, до 280-мм пушек включительно, открыли по немцам сильный огонь. Дистанция составляла всего 500 м, и норвежцы быстро добились ряда прямых попаданий, в то время как тяжелые снаряды крейсера «Блюхер» и шедшего за ним броненосца «Лютцов» не причинили норвежским укреплениям почти никакого ущерба. За очень короткий промежуток времени «Блюхер» получил свыше 120 попаданий, его самолетный ангар охватило пламенем, в носовой части корабля оказались тяжелые повреждения. Вскоре, заглушив шум разрывов и выстрелов, раздались два сильных взрыва: дветорпеды, выпущенные норвежцами с установки, размещенной в скальном укрытии, попали в цель. На тяжелом крейсере «Блюхер» вышли из строя машины. Потеряв управление, он еще некоторое время беспомощно двигался вперед, а затем затонул в прозрачных водах фьорда близ Акхольмена. К счастью, большей части моряков и десантников удалось добраться до отлогого берега фьорда.

Причины больших потерь в людях при гибели крейсера различны. Во-первых, в распоряжении команды корабля не оказалось ни одной целой шлюпки; единственный уцелевший при обстреле катер при первом же спасательном рейсе проломил днище о прибрежные рифы. Во-вторых, не было и достаточного количества спасательных поясов; все офицеры корабля и большая часть команды отдали свои пояса находившимся на борту десантникам. И, в-третьих, вода оказалась настолько холодной, что, несмотря на пробковые пояса и спасательные круги, многие оказывались на берегу уже окоченевшими.

После гибели «Блюхера» руководство боем взял на себя командир броненосца «Лютцов» капитан 1 ранга Тиле. Его корабль также получил несколько повреждений, но не потерял боеспособности. Все десантные войска были последовательно высажены на берег и немедленно атаковали норвежские укрепления с суши. Немецкие корабли и подоспевшая тем временем авиация оказали десантникам существенную огневую поддержку. 10 апреля гарнизоны всех внешних и внутренних фортов капитулировали.

Ранним утром того же дня два немецких тральщика проникли в военно-морскую базу норвежцев Хортен. Однако норвежский минный заградитель «Трюгвасон» начал обстреливать проникшие корабли из своих 105-мм орудий; один из немецких тральщиков был потоплен. Благодаря настойчивости и твердости, проявленным флагманским механиком флотилии, находившимся на уцелевшем немецком тральщике, а также армейским лейтенантом, командовавшим 140 десантниками, немцам удалось убедить норвежского адмирала в бесполезности дальнейшего сопротивления и принудить его к сдаче. К сожалению, вслед за этим немецкая авиация совершила свой несколько запоздалый налет на Хортен, вызвав ненужные жертвы с обеих сторон. Два броненосца береговой обороны, находившиеся в военно-морской базе, а также минный заградитель и другие более мелкие норвежские корабли были быстро захвачены немецкими десантниками.

Во время атаки норвежской береговой батареи «Болерн» один из немецких тральщиков сумел глубинными бомбами заставить норвежскую подводную лодку, действовавшую в этом районе, подняться на поверхность; лодка была немедленно взята на абордаж, и экипажу ее ничего не оставалось, как сдаться в плен.

В ходе операции один немецкий миноносец наткнулся на шхеры^[4] и был выведен из строя. В ночь на 11 апреля английская подводная лодка атаковала в проливе Каттегат возвращавшийся в Балтийское море броненосец «Лютцов». Атака была успешной, и подбитый корабль пришлось с большим трудом отбуксировать в Киль. Несколькими днями позднее в районе к югу от Осло-фьорда подводная лодка противника потопила небольшой артиллерийский учебный корабль немцев «Бруммер».

Захват Кристиансанна

Для овладения этой военно-морской базой немцы выделили легкий крейсер «Карлсруэ» (командир, — капитан 1 ранга Риве), 3 миноносца и всю 2-ю флотилию торпедных катеров вместе с ее базовым судном. На борту кораблей находились дивизион береговой артиллерии и батальон пехоты.

Высаженной с одного миноносца в районе Арендаля немецкой роте самокатчиков удалось застичь противника врасплох. Однако стоявший в районе Кристиансанна густой туман задержал здесь высадку десанта до 6 час. утра. Когда туман начал рассеиваться, артиллерия норвежского укрепленного района «Оддеро», расположенного на высоких скалах перед входом в гавань, открыла сильный огонь. Здесь норвежцы имели четыре батареи, вооруженные орудиями калибром от 150 до 240 мм. Из-за узости пролива, ведущего в порт, немецкий крейсер имел возможность использовать только 150-мм орудия носовой башни. Снаряды норвежцев ложились совсем рядом с немецким кораблем, а любое прямое попадание грозило крейсеру серьезными неприятностями, так как его броневая защита была весьма незначительной. Командир принял решение под прикрытием дымовой завесы выйти из боя, с тем чтобы дождаться своей авиации. Не успел крейсер отойти, как в небе появились немецкие самолеты. Разрывы сброшенных ими бомб закрыли норвежские батареи в районе «Оддеро» клубами дыма и пламени. В ходе этой бомбардировки произошло трагическое недоразумение: одна из бомб попала в немецкий грузовой пароход «Сиэтл», шедший из Кюрасао (Вест-Индия) и совершенно случайно оказавшийся в гавани как раз во время налета авиации.

Сразу же после бомбардировки с воздуха боевые корабли вновь атаковали укрепленный район «Оддеро». В ходе боя огонь батарей противника становился все более беспорядочным и вскоре сменился отдельными выстрелами. В тот самый момент, когда десантники начали перегрузку на катера и в шлюпки, над морем снова поднялся сплошной туман. Только в 11 час. утра миноносцы и катера смогли отойти от крейсера и в третий раз подойти к берегу. Оборонительные возможности норвежских береговых укреплений к этому времени были, видимо, уже исчерпаны, потому что оттуда не доносилось больше ни одного выстрела. Каждое из высаженных на берег десантных подразделений спешило первым ворваться на позиции норвежской артиллерии. Командир одной из ударных групп морской пехоты захватил спускавшийся с горы грузовик, посадил на него часть своих людей и направился вместе с ними в сторону норвежских укреплений. Здесь атакующая группа была обстреляна из двух норвежских дотов. Однако появившаяся вскоре эскадрилья немецких бомбардировщиков заставила норвежцев принять решение о сдаче.

Теперь немецкие войска могли высаживаться совершенно спокойно. В гавани военно-морской базы Марвикен без всякого сопротивления сдались: 1 эскадренный миноносец, 5 миноносцев, 2 подводные лодки и несколько мелких кораблей норвежцев. К своему большому удивлению, немецкие десантники обнаружили здесь и немецкую подводную лодку, которая за несколько часов до этого заблудилась в тумане, села на мель и была интернирована.

3-я норвежская пехотная дивизия, дислоцированная в Кристиансанне и его окрестностях, никакого участия в боях за город не принимала. Ни одного выстрела не сделала и батарея береговой артиллерии «Глеодден». Таким образом, вторые эшелоны десанта могли свободно войти в город. Норвежские батареи между тем были быстро заняты немецкими артиллеристами. Легкий крейсер «Карлсруэ» вместе с 3 миноносцами в тот же вечер вышел в обратный путь. Однако вернуться на родину ему не удалось: в непосредственной близости от входа в гавань «Карлсруэ» натолкнулся на английскую подводную лодку «Труэнт». Одна из 4 выпущенных из нее торпед попала в корабль. По правому борту у кормы раздался сильный взрыв, поднявший 50-метровый столб воды. Спасти корабль оказалось невозможно. Команда перешла на миноносцы, а крейсер пришлось затопить, выпустив в него две торпеды. Одиннадцать человек из состава экипажа погибли вместе со своим кораблем.

К западу от Кристиансанна, в порту Эгерсунн, с 4 немецких тральщиков был высажен десант, насчитывавший до 150 человек. Находившийся в гавани норвежский миноносец был захвачен без всякого сопротивления. Выполнив свою задачу, 3 тральщика сразу же ушли назад, в Германию, а четвертому пришлось задержаться в захваченном порту в связи с необходимостью отремонтировать один из подшипников судового двигателя. Устранив неисправность, команда корабля в последующие дни и недели выполнила целый ряд различных мелких заданий, показав при этом большую сноровку и смелость. Моряков этого тральщика видели и в Кристиансанне, и в Ставангере, и в Хаугесунне, и в Бергене, и повсюду, как на море, так и на суше, они действовали весьма успешно.

Оккупация Бергена

В ночь с 8 на 9 апреля 1940 года в условиях плохой видимости боевая группа кораблей, предназначенных для захвата порта Берген, продвигалась на север, держа курс на Корс-фьорд. Группу возглавлял контр-адмирал Шмундт. Впереди шли 2 миноносца, за ними флагманский корабль, легкий крейсер «Кёльн», а дальше следовали легкий крейсер «Кенигсберг», артиллерийский учебный корабль «Бремзе» и вся 1-я флотилия торпедных катеров вместе со своим базовым судном. Все корабли были перегружены, так как у них на борту находилось около 1900 десантников и несколько артиллерийских подразделений.

Заметив входящие в фьорд корабли, противник выключил основные навигационные огни, сохранив при этом, однако, слабое внутреннее освещение, что значительно облегчило положение немецких кораблей. На вопросы норвежского сторожевого судна о курсе, которым шли неизвестные суда, немцы отвечали на английском языке. Однако охрана, видимо, почувствовала что-то неладное. В воздух взвилась красная ракета; другие сторожевые корабли норвежцев повторили сигнал. Вскоре к немецкой группе приблизился небольшой норвежский миноносец; его торпедные аппараты были развернуты в сторону немцев, однако быстрые переговоры по радиотелеграфу несколько успокоили норвежцев. Прошло еще немного времени, и немцы остановились. Ударные подразделения пехоты, размещенные на крейсере «Кенигсберг», были быстро перегружены на торпедные катера. Эти подразделения имели задачу захватить батареи береговой артиллерии норвежцев в укрепленном районе «Карвен». После перегрузки немецкие корабли возобновили движение. Орудийные башни не были направлены на противника; они были развернуты вдоль оси движения; что же касается всего остального, то корабли были приведены в полную боевую готовность.

Когда группа начала поворот в сторону Бей-фьорда, батареи укрепленного района «Карвен» открыли огонь из всех орудий вплоть до 210-мм пушек береговой артиллерии. Норвежцы стреляли не очень точно, но тем не менее все корабли, кроме флагманского крейсера «Кёльн», получили те или иные повреждения. Эти повреждения, однако, не помешали немцам продолжать идти вперед. Торпедная батарея, размещенная у подножия высот, на которых находилась норвежская береговая артиллерия, к счастью, оказалась неподготовленной к бою. В противном случае с этой группой немецких кораблей произошло бы то же самое, что с крейсером «Блюхер» в Осло-фьорде.

Через небольшой промежуток времени все немецкие корабли были уже вне сектора обстрела береговых батарей противника. На полном ходу они ворвались в гавань и захватили там около 60 пароходов с различными ценными грузами.

Десантные подразделения сухопутных войск быстро высадились на берег и стали захватывать норвежские батареи, личный состав которых оказал нападающим упорное сопротивление. Однако вскоре под влиянием бомбардировки с воздуха и обстрела с моря, в котором участвовали и 150-мм пушки обоих крейсеров, норвежцы были вынуждены прекратить борьбу. Преодолев последнее сопротивление норвежцев, засевших в нескольких дотах, немецкие десантники при поддержке подразделений артиллерии морской пехоты окончательно утвердились на высотах. К полудню Берген перешел в руки немцев. Однако борьба еще не была закончена: незадолго до наступления сумерек появилась английская авиация. Самолеты шли несколькими волнами на небольшой высоте. Английские летчики нанесли по десанту ряд смелых и сильных ударов, однако их действия не увенчались крупным успехом.

По заранее намеченному плану, вечером того же дня «Кёльн» и оба миноносца ушли из захваченного порта назад в Германию. На своем пути немецкие корабли без всяких потерь преодолели минное заграждение, поставленное норвежцами на узком фарватере между шхерами, и вслед за тем успешно отбили еще один налет бомбардировщиков противника.

«Бремзе» и флотилия торпедных катеров вместе со своим базовым судном остались в порту Бергена. Крейсер «Кенигсберг» также вынужден был задержаться здесь на некоторое время в связи с необходимостью устранить некоторые полученные в бою повреждения. Эта непредвиденная задержка стоила немцам весьма дорого! На следующий день английская авиация подвергла порт еще более сильной бомбардировке. В немецкий крейсер попали две бомбы, и он опрокинулся на месте стоянки. Подобная же участь постигла и только что вошедший в порт немецкий транспорт.

Судьба Тронхейма

Боевые группы, предназначенные для захвата Тронхейма и Нарвика, имели на борту своих кораблей соответственно 1700 и 2 тыс. десантников. Обе группы продвигались на север совместно в сопровождении немецких линкоров «Гнейзенау» и «Шарнхорст». Задача овладения портом Тронхейм была возложена на тяжелый крейсер «Адмирал Хиппер» и флотилию эсминцев; возглавлял эту группу командир крейсера капитан 1 ранга Гейе. В северной части Северного моря немецкие корабли встретились со штормом, но продолжали упорно идти вперед, несмотря на сильную боковую и килевую качку. Берега Германии остались уже далеко позади (расстояние от Гамбурга до Нарвика равно примерно 1800 км), и потому моряки уже не рассчитывали на эффективную поддержку со стороны авиации.

8 апреля перед полуднем один из немецких эсминцев, а вслед за ним и крейсер «Адмирал Хиппер» столкнулись с английским эсминцем «Глоуворм». Несмотря на мужественное сопротивление его экипажа, английский корабль был быстро потоплен огнем артиллерии крейсера. 38 человек, уцелевших из состава его команды, были подобраны немецкими моряками, хотя это было сопряжено с большими трудностями. В ночь с 8 на 9 апреля 1940 года группа прошла по узкому фарватеру в Тронхеймс-фьорд. Его наиболее узкий участок норвежцы усиленно освещали прожекторами. Это свидетельствовало о том, что норвежские береговые батареи уже успели получить предупреждение о грозящей Тронхейму опасности.

С непотушенными ходовыми огнями, убеждая норвежцев по радио об отсутствии всякой опасности, «Адмирал Хиппер» и 4 эсминца врываются в самое узкое место пролива, лежащее прямо перед дулами орудий береговых батарей тяжелого и среднего калибра. Норвежские артиллеристы долго недоумевают, следует ли открывать огонь. Наконец, когда наиболее опасное место уже пройдено немецкими кораблями, батарея «Хюснес» начинает вести огонь им вслед. Однако дистанция между батареями и эскадрой все еще невелика. Крейсер немедленно отвечает беглым огнем своих 203-мм башенных орудий. Глухо рвутся немецкие снаряды на огневых позициях норвежцев; батареи заволакивает дымом и пылью. Скоро обе стороны оказываются не в состоянии вести прицельный огонь. Артиллерийская дуэль заканчивается неожиданно быстро. 3 немецких эсминца высаживают на берег горную пехоту и артиллеристов, эта группа десанта имеет задачу захватить норвежские береговые укрепления. «Адмирал Хиппер» вместе с четвертым эсминцем продолжает свой путь к Тронхейму. Город сдается без боя. К исходу второго дня операции все норвежские батареи в районе Тронхейма уже заняты и подготовлены к бою — на этот раз немецкими десантниками.

Оба эти дня у личного состава немецкой эскадры, вошедшей в порт, не проходило неприятное чувство пребывания в мышеловке. Однако англичане не решились нанести контрудар. Тем самым противник упустил драгоценное время, когда еще можно было изменить ход событий.

Через два дня, когда все укрепления в районе Тронхейма уже переменили хозяина, крейсер «Адмирал Хиппер», который выполнил свою задачу, незаметно для противника ушел из захваченного порта.

Оставшиеся в порту четыре эсминца оказали десанту, высаженному на берег, существенную помощь, выделив из состава своих экипажей ударные подразделения и предоставив в распоряжение десантников свои судовые мастерские. 20 апреля англичане высадили десанты близ Намсуса и Ондальснеса, пытаясь зажать Тронхейм в «клещи». Несколько налетов английской авиации было отбито без ущерба для кораблей. Из личного состава эсминцев вскоре были созданы команды и для некоторых захваченных у норвежцев судов. Одно из таких судов — «Норднорге» — перебросило немецких горных егерей в район Хемнесбергета. Там судно неожиданно встретилось с крейсером и двумя эсминцами англичан. Несколько снарядов, выпущенных английскими эсминцами, попали в судно. Его пришлось затопить, открыв кингстоны. Горные егеря и моряки высадились на берег, создали здесь довольно прочный опорный пункт и удерживали его до прихода сюда основных сил немецких сухопутных войск.

Ожесточенная борьба за Нарвик и ее исход

В состав боевой группы, которой было поручено захватить Нарвик, входило 10 эсминцев. Расставшись у Тронхеймс-фьорда с группой, имевшей задачу захватить Тронхейм, они продолжали идти на север, невзирая на резкое ухудшение погоды и частые шквалы холодного северо-западного ветра. Во главе этой группы стоял коммодор Бонте.

Ревущие волны то и дело окутывают корабли белой пеной, перекатываются через бак, обдавая ледяными брызгами носовые 127-мм орудия и людей, стоящих на мостике. Тем, кто ходит по палубе недостаточно осторожно, не выжидает моментов затишья между двумя валами, грозит опасность оказаться за бортом без всякой надежды на спасение. Горные егеря генерала Дитля плохо переносят такую обстановку. Их мучает морская болезнь, и, когда впоследствии им предложат отправиться обратно в Германию морем, многие из них возмутятся: «Назад, морем? Ни за что на свете! Лучше пройти все 1800 км пешком!»

Когда корабли входят в широкий Вест-фьорд, волнение понемногу утихает. Вот уже корабли в Уфут-фьорде. Сверху падают большие хлопья снега. Батарей противника не видно, хотя есть сведения, что они расположены именно здесь. 3 немецких эсминца, высаживают на берег отряд горных егерей с задачей найти и захватить артиллерийские позиции противника. Другие 3 эсминца направляются для высадки десанта в район Эльвегордсмуэна. Последние 4 эсминца идут еще дальше. Непосредственно у портовых сооружений Нарвика они встречаются с норвежскими броненосцами береговой обороны «Эйдсвольд» и «Норге», каждый из которых вооружен двумя 210-мм, шестью 150-мм и восемью 76-мм орудиями. Командир боевой группы Бонте передает на «Эйдсвольд»: «Высылаю шлюпку с офицером». Норвежцы отвечают: «Остановитесь», подкрепляя свое требование предупредительным выстрелом. Тогда от немецкого корабля отваливает шлюпка. Норвежский командующий заявляет парламентеру, что он имеет приказ своего командования оказывать немцам сопротивление. Немецкий офицер покидает норвежский корабль и, отойдя от него на значительное расстояние, подает своим кораблям сигнал опасности — красную ракету. В то же мгновение из торпедных аппаратов флагманского эсминца «Вильгельм Хейдкамп» вылетают две торпеды. Их след на воде почти не виден, тем более что над водой висит утренняя дымка. Через несколько секунд раздаются сильные взрывы. «Эйдсвольд» быстро тонет, из его команды удается спасти только 5 человек. Эсминец «Бернд фон Арним» проделывает то же самое со вторым норвежским броненосцем береговой обороны — «Норге». С этого корабля немцы спасают значительную часть команды; в работе по спасению принимают участие как шлюпки немецких эсминцев, так и шлюпки различных стоящих на якоре торговых судов.

После высадки десанта, насчитывающего около 2 тыс. горных егерей, комендант города отдает приказ о капитуляции гарнизона. Часть его бойцов не соглашается с этим и уходит из города на восток. Норвежцы занимают позиции вдоль железной дороги, по которой осуществляется вывоз в Нарвик шведской железной руды. Между тем в порт входят два норвежских сторожевых корабля, которые тотчас же переходят в руки немцев. Все пароходы, принадлежащие странам противника, они также разоружают и обезвреживают.

Работы в порту и в городе оказывается по горло. Дел хватает всем: и экипажам эсминцев, и горным егерям. Обеспечению достигнутого успеха уделяется слишком мало внимания. Это, вероятно, объясняется тем, что моряки целиком полагаются на охраняющие вход в фьорд немецкие подводные лодки. Так или иначе, но организацией непрерывного наблюдения не занимается никто — ни сторожевой корабль, стоящий у входа в Уфут-фьорд, ни наземные посты, имеющие задачу следить за подходами к гавани. Поэтому нет ничего удивительного в том, что на следующее утро совершенно неожиданно для немцев в порт входят 5 английских эсминцев. 4 стоящие у причала и на якоре немецких эсминца внезапно подвергнуты сильному артиллерийскому обстрелу. Почти одновременно англичане выпускают торпеды, которые топят 2 эсминца и несколько пароходов. Плохая видимость создает вначале у немецких экипажей впечатление налета авиации противника. Услышав грохот артиллерийской стрельбы, к месту боя спешат остальные немецкие эсминцы. Флагманский эсминец англичан «Харди» садится на мель, и немцы расстреливают его в упор. На корабле возникает пожар, и команда вынуждена его покинуть. При этом гибнет и сам командир английского отряда. На английском эсминце «Хантер» также вспыхивает пожар, он теряет управление, и как раз в этот момент на поврежденный корабль наскакивает 3-й английский эсминец, тараня его. «Хантер» идет ко дну. Из его команды немцам удается спасти лишь 60 человек. После боя выясняется, что командир английского отряда эсминцев капитан 1 ранга Уорбертон-Ли, получив от своего командования довольно широкие полномочия (ему было предоставлено право отложить атаку до подхода более мощных сил англичан), принял решение атаковать своего противника немедленно, не теряя ни одной минуты.

В этом морском бою немцы также потеряли свой флагманский эсминец «Хейдкамп», вместе с которым погиб и командир группы коммодор Бонте, и эсминец «Антон Шмитт». Третий немецкий эсминец получил настолько серьезные повреждения, что в дальнейшем мог использоваться только в качестве плавучей батареи. Из остальных 7 немецких эсминцев к вечеру 10 апреля полную боеспособность сохраняли только 2 корабля, а на остальных 5 либо кончилось горючее, либо шло исправление полученных в бою повреждений. Таким образом, атака англичан, проведенная смело и без малейшего промедления, несмотря на некоторые потери, оказалась для них все же выгодной.

В лице Бонте немцы потеряли высокоуважаемого командира, служившего для экипажей образцом человека и солдата, умевшего добиваться серьезных успехов в борьбе с превосходящими силами противника.

Положение немцев в районе Нарвика стало более сложным и в другом отношении: направлявшиеся сюда транспортные суда с техникой, боеприпасами и продовольствием понесли во время перехода тяжелые потери. Из 2 танкеров к месту назначения прибыл только один, что привело немцев к острой нехватке горючего. Многие пароходы, имевшие на борту различные боевые грузы, при встрече с кораблями противника были затоплены своими экипажами. Другие транспортные суда сильно задерживались из-за плохой погоды и большого количества минных полей, установленных англичанами у берегов Норвегии. 10 апреля 2 немецких эсминца пытались прорваться из Уфут-фьорда в открытое море; однако они были замечены английскими крейсерами и эсминцами. Пришлось вернуться в Нарвик, так как принимать бой с такими превосходящими силами противника было бессмысленно.

Тем временем из экипажей потопленных немецких эсминцев был сформирован батальон морской пехоты, во главе которого встал капитан-лейтенант Эрдменгер. Батальон значительно усилил горных егерей генерала Дитля. С поврежденных эсминцев, а также с захваченных в порту английских торговых пароходов были выгружены на берег легкие орудия, снаряды, стрелковое оружие, боеприпасы и запасы продовольствия. Это как нельзя кстати повысило боеспособность немецкого десанта, потому что к этому времени выяснилось, что никаких норвежских береговых батарей в районе Нарвика нет и не было.

Во второй половине дня 12 апреля 9 английских самолетов пытались совершить налет на город и порт; при этом были сбиты 2 машины противника. Около полудня следующего дня была снова объявлена боевая тревога. На сей раз дело шло о нападении англичан с моря. Из-за путаницы в приказах стоявший у западного входа в Уфут-фьорд дозорный эсминец уже ушел со своего поста, а другой эсминец, который должен был его сменить, еще не прибыл. Воспользовавшись этим моментом, англичане ввели в фьорд 9 эскадренных миноносцев и линкор «Уорспайт».

На подходах к порту Нарвика действовало 5 немецких подводных лодок. Однако не все из них сумели выпустить свои торпеды; те же торпеды, которые были выпущены, не взорвались (на конструктивных недостатках немецких торпед мы остановимся ниже). Одна из немецких подводных лодок, находившаяся непосредственно в районе порта, была 13 апреля застигнута врасплох бортовыми самолетами линкора «Уорспайт» и потоплена в Хорьянгс-фьорде.

Вскоре над Уфут-фьордом снова раздается гром орудийных выстрелов, разрывов снарядов и торпед. Экипажи немецких кораблей обороняются против превосходящих сил противника с исключительным мужеством. Небольшой запас снарядов и торпед, оставшийся от боя 10 апреля, вскоре подходит к концу. Английский линкор «Уорспайт» благоразумно держится за пределами радиуса действия торпед; его 380- и 150-мм орудия обстреливают главным образом цели, находящиеся на берегу. Лишь иногда его тяжелые снаряды залетают в район нахождения немецких эсминцев. Обе стороны ведут бой, часто маневрируя, но не уменьшая хода; результаты артиллерийской перестрелки оказываются сравнительно незначительными. Израсходовав все снаряды и торпеды, команды немецких эсминцев топят свои корабли. Некоторые эсминцы выбрасываются на скалистый берег. Больше половины личного состава кораблей уходят на берег, где присоединяются к горным егерям генерала Дитля, численность войск которого достигает теперь 2,5 тыс. человек. Отныне горные егеря и моряки сражаются плечом к плечу в братском боевом содружестве. Особую ценность для генерала Дитля представляют различные технические специалисты; вместе с саперами они восстанавливают мосты и портовые сооружения, ремонтируют паровозы и вагоны, автомобили и оружие. Тем самым значительно облегчаются тяжелые условия борьбы в горах, которую ведут немецкие горные егеря.

Когда наступает вечер, английский линкор вместе с уцелевшими эсминцами быстро уходит на запад. У одного из английских эсминцев сильно повреждена носовая часть; другой, ведший бой на короткой дистанции, также получил несколько попаданий. Оба подбитых корабля англичане берут на буксир.

Фьорды вокруг Нарвика отныне в руках англичан; через несколько дней здесь начинают высаживаться сначала английские, а затем и французские войска. В качестве опорного пункта англичане используют Харстад, небольшой городок на одном из наиболее крупных островов в этой части Норвегии, острове Эствогёй.

Морские бои в Северном море

Когда 8 апреля 1940 года 10 немецких эсминцев, шедших в Нарвик, отделились от остальных сил флота, оба немецких линкора под командованием вице-адмирала Лютьенса вышли в открытое море, держа курс на северо-запад. Смысл этого похода заключался в том, чтобы отвлечь на себя те английские силы, которые могли находиться близ норвежского побережья.

Холодная и сырая мгла окутывает немецкие корабли, дует сильный ветер. В предрассветном тумане слева за кормой наблюдатели внезапно замечают какой-то силуэт. Вскоре начинают вырисовываться неясные очертания линкора. На траверсе «Гнейзенау», в каких-нибудь 100 м от корабля встают водяные столбы от разрывов тяжелых, вероятно 380-мм, снарядов. В бой немедленно вступает и второй немецкий линкор — «Шарнхорст». Перестрелка идет с перерывами, временами снегопад становится настолько сильным, что артиллеристы не видят ни цели, ни результатов своей стрельбы. Через несколько минут после начала боя в передовой пост управления артиллерийским огнем линкора «Гнейзенау» попадает снаряд. Старший артиллерийский офицер и 5 человек из состава поста управления убиты, все остальные ранены. Управление артиллерией немедленно берет на себя кормовой пост. Почти одновременно с этим наблюдатели докладывают о прямом попадании в носовую часть линкора противника. Английский линейный крейсер «Ринаун» теряет ход — по-видимому, пробоина в носовой части дает сильную течь. Противник отворачивает и уходит, бесследно исчезая за сплошной пеленой падающего снега.

Немецкие линкоры ожидают в Северном море возвращения эсминцев из Нарвика; однако последние не показываются. Подходит только «Адмирал Хиппер», который вместе с линкорами, не встретив на своем пути ни одного корабля противника, через несколько дней благополучно входит в родные воды.

Двумя месяцами позже воды, омывающие Нарвик, снова стали ареной больших морских боев. К этому времени группировка генерала Дитля, окруженная со всех сторон противником, оказалась в отчаянном положении. Горные егеря понесли значительные потери; болезни и трудности надломили людей, у них не хватало боеприпасов и продовольствия, а между тем борьба с превосходящими силами противника не затихала ни на минуту. Обо всем этом генерал Дитль доложил своему командованию по радио.

Возникла совершенно реальная угроза того, что немецким войскам придется уйти на территорию нейтральной Швеции и там интернироваться. В связи с создавшейся обстановкой Гитлер отдал всем видам немецких вооруженных сил приказ предпринять последнюю попытку выручить из беды своих товарищей. Военно-морской флот должен был атаковать опорные пункты англичан в Норвегии, и в первую очередь Харстад. Был отдан боевой приказ, согласно которому немецкие корабли должны были прорваться в Вогс-фьорд и уничтожить находящиеся там суда и временные сооружения англичан, предназначенные для выгрузки войск. Позднее к боевому приказу было добавлено личное распоряжение Гитлера оказать поддержку боевой группе генерала Фейерштейна, действовавшей в районе восточной оконечности фьорда (этот район корабли англичан часто брали под обстрел). Распоряжение Гитлера по своей значимости было приравнено к основному боевому приказу. Во время личных переговоров между гросс-адмиралом Редером и адмиралом Маршаллем было решено попутно атаковать и наиболее важные цели, расположенные вблизи Харстада. Это дополнительное указание придало боевому приказу еще более расплывчатый характер. Как выяснилось впоследствии, все изменения и дополнения, внесенные в боевой приказ, не были даже доведены до сведения командования группой военно-морских сил «Запад». Вот что может получиться, когда одним и тем же делом начинает руководить слишком большое количество различных командных инстанций!

Ряд данных, необходимых для выполнения приказа (огневые позиции артиллерии, расположение войск и другие сведения о противнике), должна была сообщить оперативная группа 21. Задачи, связанные с аэрофотосъемкой, были возложены на 10-й авиационный корпус, действовавший в северной части Норвегии. Все эти дополнительные сведения должны были быть переданы флоту до его выхода в море, то есть до 4 июня. Поскольку сами документы своевременно не прибыли, морякам пришлось знакомиться с их содержанием уже по радио.

В состав соединения были включены линкоры «Гнейзенау» и «Шарнхорст», тяжелый крейсер «Адмирал Хиппер» и 4 эсминца. В назначенное время эскадра вышла из военно-морской базы Киль и стала продвигаться на север через Большой Бельт. В проливе Скагеррак и в Северном море было много английских подводных лодок, однако благодаря стараниям немецких радиоразведчиков их позиции удалось обойти. Большую помощь оказали морякам и советы офицера штаба оперативного руководства войной на море, являвшегося специалистом по авиации. Он располагал точными сведениями о тактико-технических данных и других особенностях самолетов английской воздушной разведки. Все это вместе взятое обеспечило командующему флотом возможность вывести свои главные силы в Северное море незаметно для противника. Оперативная группа 21 все еще не давала никаких сведений о противнике. В связи с этим командующий флотом был вынужден созвать на своем флагманском корабле специальное совещание, в котором приняли участие командующий разведывательными силами флота, командующий эсминцами и другие высшие командиры флота. Для проведения совещания был использован тот период, когда эсминцы пополняли запасы горючего со специально выделенного для этой цели судна «Дитмаршен». Всем присутствовавшим на совещании были даны необходимые указания о порядке прорыва в Вогс-фьорд и обстрела Харстада. Обстановка в районе предполагаемых действий была совершенно неясной, так как все море у берегов Северной Норвегии уже давно было закрыто плотным слоем низких облаков. Что же касается обстановки на море, то командующий имел о ней более или менее правильное представление, получая сведения как при помощи радиоразведки, так и от действующих над морем немецких самолетов.

Немецкая эскадра уже несколько часов шла курсом на Вогс-фьорд. Поздним вечером радисты, державшие связь с немецкими самолетами-разведчиками, приняли от одного из них донесение, в котором сообщалось, что в районе Харстада самолет обнаружил только одну канонерку противника, обстрелявшую его. На основании этих данных адмирал Маршалль принял решение воздержаться от нанесения удара по Харстаду, поскольку он мог оказаться ударом по пустому месту.

Было решено атаковать английский конвой, в состав которого входили крейсер и 2 эсминца. Во время сближения с этим конвоем ранним утром 8 июня немецкая эскадра встретила английский танкер «Ойлпайонир», эскортируемый корветом «Джунипер». Немцы решили не дать корвету возможности, открыв себя, предупредить по радио другие английские корабли о приближении своей эскадры. Поэтому на запрос по семафору английского корвета «Что за корабль?» последовал ответ: «Саутгемптон». Англичане поверили и через 15 минут расплатились за свою халатность, попав под уничтожающий огонь немецких кораблей. Забрав в плен команду, немцы добили тонущий английский танкер, выпустив в него торпеду.

Охота продолжается! Два вылетевших на разведку бортовых самолета немцев вскоре сообщают координаты не только намеченного для атаки конвоя противника, но и еще одной группы английских судов, состоящей из 2 крупных пароходов. Последнюю группу скоро замечает и эскадра — это пассажирский пароход и госпитальное судно. «Адмирал Хиппер» и 2 эсминца получают приказ: «Потопить пароход!» Он оказывается войсковым транспортом «Орама» грузоподъемностью 20 тыс. тонн. С «Адмирала Хиппера» следует приказ англичанам застопорить машины, подкрепленный залпом 203-мм орудий. Снаряды ложатся перед самым носом «Орамы». Впоследствии захваченные с парохода пленные, и в том числе сам капитан, рассказывают, что, увидев разрывы немецких снарядов, они схватились за бинокли и стали искать в небе немецкие самолеты. Все были уверены, что эскадра, появившаяся с левого борта, является английской! Капитан «Орамы» был невероятно удивлен тем, что немецкие боевые корабли появились в таком районе, где господство на море английского флота было несомненным.

Вслед за этим «Адмирал Хиппер» и 4 эсминца берут курс на Тронхейм, где они должны пополнить свои запасы горючего и оказать поддержку боевой группе генерала Фейерштейна. Линкоры остаются одни. Бортовой взвод радиоразведки представляет командующему результаты своих наблюдений. Английские авианосцы «Арк Ройал» и «Глориес» в светлое время суток крейсируют перед входами в фьорды у Тромсе, на ночь укрываясь в них. Это повторяется изо дня в день, причем в светлое время суток на взлетно-посадочной палубе авианосцев постоянно царит оживление: одни самолеты поднимаются в воздух, другие совершают посадку.

Немцы принимают решение переключиться на уничтожение авианосцев противника, тем более что поиски английского корабля «Саутгемптон», о котором ранее имелись некоторые сведения, не приводят к успеху, чему виной является, очевидно, неправильное кодирование экипажем немецкого самолета-разведчика своего донесения.

В 17 часов один из гардемаринов линкора «Шарнхорст», наблюдая за горизонтом по правому борту, замечает впереди небольшой дымок — немецкие корабли идут на сближение. Через некоторое время выясняется, что это авианосец противника, сопровождаемый двумя эсминцами. Задача немцев состоит в том, чтобы подойти к авианосцу с наветренной стороны, не давая ему выпустить в воздух свои самолеты, и быстро сблизиться с ним на дистанцию эффективного огня. Последнее затруднено тем, что авианосец идет со скоростью 31 узел. Первые 15 мин. немецкие корабли продолжают следовать прежним курсом, постепенно сближаясь с противником. Затем, когда давление пара в машинах становится достаточным для развития максимальной скорости, немецкие линкоры ложатся на наивыгоднейший для перехвата курс. Это, очевидно, убеждает англичан в том, что они имеют дело с немцами. Авианосец пытается передать по радио донесение своему командованию. Для того чтобы помешать этому, немцы посылают в эфир заранее подготовленные ложные сигналы, якобы идущие от английского Адмиралтейства. Когда дистанция между кораблями уменьшается до 27 км, оба немецких линкора изготавливаются для боя с авианосцем на параллельных курсах. Немцы открывают огонь из 280-мм башенных орудий; англичане подготавливают к вылету свои самолеты. Один из английских эсминцев подходит к немецким кораблям на дистанцию 15 км; его накрывает залп артиллерии среднего калибра. Несмотря на полученные повреждения, эсминец успевает выпустить несколько торпед. Линкоры маневрируют, уклоняясь от них. Вскоре эсминец заваливается набок и бесследно исчезает в холодных волнах Северного моря. Однако во время боя с английским эсминцем немецкие линкоры израсходовали весьма большое количество снарядов. Это объяснялось тем, что он очень часто менял курс и скорость, что чрезвычайно затруднило пристрелку по направлению. Только тогда, когда немецкие линкоры, несмотря на большую дистанцию, перешли на беглый огонь, маневрирование эсминца оказалось неэффективным.

Ни один из 4 самолетов, подготовленных на палубе английского авианосца, не успевает подняться в воздух. Получив несколько прямых попаданий, «Глориес» разворачивается по ветру и пытается выйти из боя. Уцелевший эсминец из состава эскорта прикрывает отход дымовой завесой. Авианосец плохо виден немецким артиллеристам, но приборы управления огнем не теряют его. Несколько снарядов снова настигают незадачливый авианосец. Несмотря на дымовую завесу, видно, как один из снарядов разрушает среднюю часть взлетно-посадочной палубы. 127-мм орудия авианосца замолкают, корабль сильно кренится и заметно теряет ход.

Немцы переключают свое внимание с основного корабля противника на уцелевший эсминец, который как раз в это время выпускает веером серию торпед, находясь несколько справа по курсу немецких кораблей. На линкорах вовремя замечают опасность и проводят противоторпедный маневр. Проходит еще 10 мин. боя; у неподбойного борта идущего в кильватере и на дистанции 4 тыс. м линкора «Шарнхорст» внезапно возникает огромный столб воды. В чем дело? Атака английской подводной лодки или недостаточно быстрое уклонение от торпедного залпа эсминца? Значительно позже выясняется, что торпеда выпущена с эсминца.

Авианосец почти совсем лег набок. Людей на нем уже не видно. «Шарнхорст» получает приказ добить «Глориес» своей артиллерией. Последний из уцелевших английских кораблей вскоре также становится жертвой немецкой артиллерии среднего калибра, он беспомощно качается на волнах, причем две трети корабля охвачены пламенем; неизбежность его гибели не вызывает никаких сомнений. Теперь линкор «Шарнхорст» может привести себя в порядок — в ходе боя в бортовые отсеки корабля набирается до 2500 т воды. Машинные отделения, расположенные у правого борта и в центральной части корабля, выведены из строя; максимальная скорость не превышает 20 узлов; кормовая трехорудийная 280-мм башня не может вести огонь, так как в ее артиллерийском погребе много воды; 48 человек из состава команды погибли в бою. «Гнейзенау» сопровождает поврежденный корабль до Тронхейма. Пополнив запас снарядов и горючего, флагманский линкор вместе с крейсером «Адмирал Хиппер» и 4 эсминцами снова выходит в море. Немецкие корабли пытаются перехватить последние транспорты, увозящие англичан из Норвегии. Выполнить эту задачу им не удается, потому что немецкое верховное командование, не устояв перед соблазном, издает 9 июня сводку о победах немецкого флота, из которой противник узнает нужные ему подробности. Англичане предпринимают все необходимое, чтобы надежно прикрыть свои транспорты, находящиеся в море.

Людские потери английского флота в описанном бою превзошли все потери вооруженных сил Германии за время Норвежской операции, не считая потерь при транспортировке войск морем. Английская эскадра, возглавлявшаяся авианосцем «Глориес», потеряла 1515 человек (немецкие потери в Норвегии составили 1317 человек убитыми). Выступая в палате общин, Черчилль имел все основания призвать англичан отомстить за гибель своих моряков. Однако все их попытки отплатить немцам полностью провалились! 11 и 13 июня 1940 года немецкая эскадра подверглась нескольким ударам английской бомбардировочной авиации. Результаты этих налетов свелись к попаданию в «Шарнхорст» одной-единственной 240-килограммовой бомбы, которая к тому же не взорвалась. При этом было сбито 8 английских бомбардировщиков.

Как уже говорилось, военно-морские силы Германии по своей численности были весьма слабыми. К тому же в их организации оказалось очень много существенных недостатков, и самым главным являлось то, что командование флотов параллельно подчинялось двум штабным инстанциям, ведавшим оперативными вопросами: штабу оперативного руководства войной на море и командованию той или иной группы военно-морских сил. Это приводило к частым трениям и столкновениям по самым различным вопросам. Летом 1940 года эти трения и разногласия приняли наиболее острый характер. Служебные неприятности и постоянная забота о будущем флота настолько подорвали силы командующего флотом,^[5] что он подал рапорт об освобождении его от занимаемой должности по состоянию здоровья. Его преемником стал вице-адмирал Лютьенс.

Два дня спустя — 20 июня 1940 года — оба линкора снова вышли в море. «Шарнхорст», отбив атаки английской авиации, взял курс на Ставангер, чтобы оттуда направиться в Германию для капитального ремонта. «Гнейзенау» пошел на запад, имея задачу провестирейд, для которого трудно указать какие-либо разумные основания. На выходе из шхерного фарватера он был торпедирован английской подводной лодкой. Имея значительную пробоину в носовой части, 28 июня и этот линкор был вынужден стать на ремонт в одном из немецких портов.

Неудачные контрмероприятия Англии

Для борьбы с транспортировкой немецких войск и вооружения морем англичане направили в проливы Каттегат и Скагеррак, а также к западному побережью Норвегии значительное количество подводных лодок и самолетов. Израсходовав большое число бомб, торпед и мин, они добились некоторых результатов, однако решительного влияния на ход событий оказано не было. Никаких особых успехов не добились и высланные в Скагеррак 3 французских эсминца типа «Фантаск».

В Норвежской операции с немецкой стороны участвовали 270 транспортов и около 100 рыбачьих моторных судов общей грузоподъемностью до 1,2 млн. брт. Из этого количества противнику удалось потопить примерно 100 тыс. т, причем значительная часть людей и вооружения с потопленных судов была спасена. Общие потери в личном составе достигли 2375 человек.

Авиация и подводный флот противника также понесли во время боевых действий у берегов Норвегии чувствительные потери. Немцами было официально объявлено о 19 потопленных английских подводных лодках, однако эта цифра явно преувеличена. Дело в том, что о потоплении той или иной подводной лодки с полной уверенностью можно говорить лишь в самых редких случаях. И уж не так-то просто представить фуражку командира подводной лодки противника в качестве вещественного доказательства! В действительности же было потоплено всего лишь 6 английских подводных лодок. Одна из них — подводный минный заградитель «Сиил», — подорвавшись на мине в проливе Каттегат, была затем атакована 2 немецкими гидросамолетами. Командир подводной лодки выбросил белый флаг и был принят на борт одного из гидросамолетов. Второй гидросамолет вызвал к месту происшествия действовавший поблизости немецкий катер-охотник. Английскую подводную лодку удалось отбуксировать в ближайший немецкий порт. Со своей стороны немцы во время Норвежской операции потеряли 4 подводных лодки.

10 июня 1940 года Норвежская операция была завершена. В итоговой сводке, немецкого верховного главнокомандования относительно действия германского флота говорилось следующее:

«Смело используя свои корабли, личный состав немецкого военно-морского флота выполнил поистине трудную задачу. Вдали от своих баз, на виду у превосходящих сил английского флота немецким морякам удалось достичь больших успехов в проведении десантных операций в ряде портов Норвегии, защищенных тяжелыми береговыми батареями.

Военно-морской флот, действуя внезапно и умело, обеспечил проведение морских перевозок огромного масштаба: в районы военных действий непрерывным и мощным потоком были переброшены войска и предметы снабжения общим объемом в 2,3 млн. брт. Выполнить свои задачи немецким морякам не помешали ни наличие постоянной угрозы со стороны значительно более мощных сил английского надводного флота, ни присутствие здесь большого количества подводных лодок противника.

Успехи военно-морского флота приобретают еще большее значение, если учесть, что некоторая часть портов высадки расположена поблизости от английских портов и что немецкому военно-морскому флоту пришлось действовать в ограниченных водных пространствах Каттегата и Скагеррака. Экипажи немецких торговых судов, участвуя в операции, показали такую же решимость и готовность к риску, как и кадровые военные моряки, выполнив вместе с ними возложенную на немецкий флот задачу».

После окончания Норвежской операции военно-морской флот Германии осуществил ряд мероприятий, направленных на облегчение положения оккупированной страны. Большую роль в этом деле сыграл командующий немецкими военно-морскими силами в Норвегии адмирал флота Бём. Он всячески старался смягчить тот произвол в управлении страной, который творил назначенный туда немецкий рейхскомиссар.^[6] К сожалению, старания Бёма не увенчались успехом: несмотря на обоснованность и целесообразность предлагавшихся им мер, Гитлер не захотел снять с поста своего ставленника, которого он причислял к категории «старых соратников».

Операция «Зеелёве»

В период описываемых выше событий на море на сухопутных фронтах происходили большие сражения. Бельгия, Голландия и вся северная часть Франции были заняты немецкими войсками в ходе решительного и мощного наступления. 4 июня 1940 года пал Дюнкерк, и английские сухопутные войска с тяжелыми потерями в людях и технике были отброшены за Ла-Манш. Эвакуации британского экспедиционного корпуса из Франции сопутствовала тихая погода; однако своим успешным завершением она во многом обязана поддержке английской авиации и флота. В проведении эвакуации англичане использовали 861 судно самых разнообразных типов и классов. Из этого количества было уничтожено 243 судна, в том числе 34 военных корабля (самыми крупными из них были эсминцы). Из Дюнкерка до Британских островов сумело добраться около 339 тыс. англичан и французов, кроме того, 136 тыс. англичан и 20 тыс. поляков были перевезены в Англию из других портов северного побережья Франции. В порты захваченного немецкими войсками побережья было сразу же перебазировано несколько флотилий торпедных катеров, которые в ходе дальнейших боевых действий потопили 6 эсминцев, 2 подводные лодки, вспомогательный крейсер и 2 транспорта противника. Ограниченное участие немецкого флота в событиях на Западе объясняется в первую очередь тем, что большее количество немецких военных кораблей находилось в ту пору в водах Норвегии, ведя здесь тяжелые и не всегда успешные для них бои с противником.

Еще и сегодня остается неразрешенным вопрос о том, могли ли немцы предпринять после Дюнкерка немедленную высадку десанта на Британские острова. Рассматривая этот вопрос с деловой точки зрения, следует сказать, что такой возможности у немцев не было. Несмотря на организацию главного штаба германских вооруженных сил, никаких конкретных мероприятий по предварительной подготовке к десантированию проведено не было. Когда же возникала практическая необходимость в организации оперативного взаимодействия всех трех видов вооруженных сил, как это имело место во время захвата Норвегии, то для этой цели приходилось спешно создавать особый штаб, который, проделав определенную работу, прекращал свое существование.

Кроме того, немцам не хватало транспортных средств, необходимых для немедленной переброски в Англию своих дивизий вместе с их боевой техникой. Для проведения подобной десантной операции немецкой авиации и флоту следовало бы установить свое господство не только у берегов Германии, но и над большей частью Северного моря, над Ла-Маншем и даже над южной частью Англии. Добиться господства в воздухе на такой большой территории, несмотря на все усилия, немцы не могли. Порты для выгрузки десанта на побережье Англии нужно было захватывать силами флота, а также силами парашютных и посадочно-десантных войск. Все эти три элемента были совершенно необходимы для достижения успеха, а между тем все они имелись в явно недостаточном количестве. К тому же оба немецких линкора, участвовавшие в Норвежской операции, получили большие повреждения и вынуждены были на несколько месяцев уйти в ремонт. Впрочем, если бы даже эти боевые корабли и находились в полной боевой готовности, они все равно не смогли бы ничего сделать против подавляющего превосходства англичан на море. Никогда нельзя забывать одного важного обстоятельства, заключающегося в том, что любые мимолетные успехи, которых одной воюющей стороне посчастливилось достичь в результате использования момента внезапности, еще далеко не обеспечивают завоевания господства на море или в воздухе, а без этих предпосылок все разговоры о десантных операциях стратегического масштаба остаются пустым разглагольствованием. Рассчитывать на выгрузку тяжелого вооружения с обычных судов на неподготовленное к этому побережье — значит тешить себя несбыточной мечтой.

Итак, к высадке десанта на территории Англии нужно было тщательно готовиться. Приказ о начале планирования операции «Зеелёве» (вторжение в Англию) был отдан 2 июля 1940 года. Как в самой Германии, так и в оккупированных ею районах были реквизированы все мало-мальски пригодные морские и даже речные суда. Сосредоточив все эти суда в портах Бельгии и Северной Франции, немцы стали оборудовать их десантными трапами и приспосабливать к преодолению небольших переходов при сравнительно спокойном состоянии моря. Судостроительной промышленности был сделан заказ на постройку десантных самоходных барж, однако до середины октября их было изготовлено весьма немного.

В войсковых частях, предназначенных для десантирования, были организованы и проводились учения по посадке на суда. Было подготовлено значительное количество мин для преграждения ими на время операции входа в пролив Ла-Манш с востока и запада. Формировалось несколько дополнительных соединений тральщиков и сторожевых судов, организовывались опорные пункты для подводных лодок и торпедных катеров. Все эти трудоемкие мероприятия планировалось закончить к середине августа. В этой связи нельзя не вспомнить об опыте десантных операций, накопленном впоследствии другими странами. Так, например, значительно более мощной промышленности США и Англии понадобилось целых два года для того, чтобы полностью обеспечить проведение десантной операции в Нормандии; в ходе подготовки западных союзников к высадке во Франции ими был использован и печальный опыт их неудавшейся высадки в районе Дьеппа, показавший им все трудности десантирования современных дивизий на берег, занятый противником.

К назначенному сроку (15 августа) приготовления к вторжению в Англию закончены не были! Пришлось перенести высадку сначала на 21 сентября, а затем и на несколько более позднее время, тем паче что немецкая авиация все еще никак не могла завоевать столь необходимое для успеха операции господство в воздухе. Время шло, наступала осень, и теперь уже сама погода поставила под сомнение выполнимость замысла немцев. К этому добавилось еще одно весьма важное обстоятельство: превосходство противника на море еще больше усилилось! Окончательно выяснилось, что попытка Геринга восполнить отсутствие господства на море господством в воздухе провалилась. Здесь была допущена одна грубая ошибка, вызванная своеволием Геринга: вместо ударов по объектам, расположенным в районе следования десантных судов и в районах высадки десанта, Геринг направил «свою» авиацию на Англию в целом, намереваясь склонить ее к заключению мира. В период так называемой «битвы за Лондон» немецкая авиация понесла большие потери. Выяснилось, что англичане в значительной мере уже преодолели свою отсталость в отношении качества самолетов и боевой выучки экипажей. О господстве в воздухе даже над районом Ла-Манша больше не могло быть и речи. В соответствии со сложившейся обстановкой в середине октября 1940 года операция «Зеелёве» была отменена. Часто говорят, что, несмотря на все трудности, вторжение в Англию могло быть успешным. Однако такое предположение весьма сомнительно, тем более если учесть, что время, затраченное немцами на подготовку операции, не пропало попусту и для англичан.

Оборудование захваченного побережья

После оккупации побережья Франции, Бельгии, Голландии, Дании и Норвегии немецкие моряки тотчас же принялись за работу. Нужно было восстановить и приспособить к новым потребностям все порты, верфи, склады, береговые укрепления и захваченные у противника суда. Большая часть береговых батарей была передана в ведение командования немецкой береговой артиллерии. Однако некоторые береговые укрепления, подвергшись реорганизации и перевооружению, перешли в подчинение командования артиллерии сухопутных сил.

Артиллерии береговой обороны нередко приходилось принимать участие в боях за Ла-Манш. Здесь в первую очередь следует упомянуть о тяжелых батареях, установленных на мысе Гри-Нэ. Дальнобойные орудия этих укреплений господствовали над проливом Па-де-Кале и подвергали обстрелу не только проходящие здесь английские конвои, но и отдельные объекты, расположенные на английском берегу. В связи с большими дистанциями стрельбы ни той, ни другой стороне не удавалось добиться сколько-нибудь значительных результатов. Еще в конце 1942 года англичане оборудовали свои береговые батареи радиолокационными артиллерийскими приборами, а начиная с лета 1943 года методы ведения огня стали еще более усовершенствованными и пролив сделался совершенно непроходимым для крупных судов.

По мере дооборудования французских портов туда перебрасывались не только торпедные катера, но также миноносцы и эсминцы. Они принимали посильное участие в войне на море. Взаимодействуя с торпедными катерами, эсминцы устанавливали минные заграждения у южного побережья Англии, обеспечивали движение судов между портами, а также сопровождали суда — прорыватели блокады при выходе их в открытое море и при возвращении на свои базы. Одной из постоянных задач этих кораблей была борьба с английской авиацией. Немецкие эсминцы распространили свои действия вплоть до входа в Ирландское море. Были созданы и довольно значительные силы прикрытия, которые состояли главным образом из вооруженных артиллерией торговых судов. Их задачей была охрана немецких конвоев.

Преимущества, которые давала оккупация западно-французских и норвежских портов, больше всего использовали немецкие подводные лодки. Для ведения войны в Атлантике теперь отпала необходимость совершать длительные и опасные переходы через Северное море. В портах Бискайского залива и на побережье Центральной и Северной Норвегии были созданы прекрасно оборудованные и выгодно расположенные военно-морские базы. В их организации принимали активное участие военно-морское строительное ведомство и отряды «Организации Тодта». Базы подводных лодок располагали богатыми средствами управления, ремонта и снабжения; они были защищены надежными бетонными укрытиями, которые были способны обеспечить подводным лодкам полную безопасность от ударов с воздуха. На таких базах личный состав подводных лодок имел полную возможность спокойно отдохнуть после невероятно напряженного дальнего боевого похода.

Борьба англичан с французским флотом

В начале июля 1940 года, вскоре после заключения перемирия между Германией и Францией, мир стал свидетелем удивительного зрелища. Под предлогом того, что французский флот ни в коем случае не должен попасть в руки немцев, подошедшая 3 июля к североафриканскому порту Оран английская эскадра предъявила вице-адмиралу Жансулю ультимативное требование перевести французские корабли в Англию для интернирования или же затопить их. Когда французский адмирал отклонил это требование, англичане открыли огонь. Французские линкоры «Дюнкерк», «Прованс» и «Бретань» были в результате этого сильно повреждены, а 2 современных эсминца оказались потопленными. Только линкору «Страсбург» с 5 эсминцами и небольшим количеством подводных лодок удалось с боем уйти в Тулон.

Некоторые корабли французского флота в это время находились в Египте, в частности в порту Александрии стояли: линкор «Лоррэн», 3 тяжелых крейсера, 1 легкий крейсер, а также несколько эсминцев и подводных лодок. Все они подверглись интернированию; команды были временно оставлены на кораблях, однако замки корабельных орудий и боевые головки торпед англичане конфисковали. Через два года французам пришлось полностью передать указанные корабли в распоряжение англичан.

8 июля 1940 года, во время нападения английского флота на французский порт Дакар, был сильно поврежден спущенный на воду перед самой войной французский линкор «Ришелье».

В сентябре того же года генерал де Голль при поддержке английского флота провел новый налет на Дакар; тем самым была сделана еще одна попытка установить во французских заморских владениях власть деголлевского правительства «сражающейся Франции», созданного в Лондоне. Налет на Дакар оказался неудачным: натолкнувшись на упорное сопротивление линкора «Ришелье», береговых батарей и нескольких подводных лодок, англичане понесли большие потери. Были повреждены 2 английских линкора, тяжелый крейсер и несколько эсминцев, причем некоторым из них был причинен очень большой урон. Де Голль был вынужден отказаться от намеченной им десантной операции. В качестве ответного мероприятия самолеты правительства Виши дважды бомбардировали Гибралтар, правда, результаты налетов оказались незначительными. Потерпев неудачу в районе Дакара, глава правительства «свободных французов» решил прочно обосноваться в Либревиле и Дуале (Экваториальная Африка).

Некоторую опасность для англичан представляли также и французские военно-морские силы, сосредоточенные на острове Мартиника (Вест-Индия). Находившимся здесь французским кораблям (авианосец «Беарн» и 2 крейсера) было категорически воспрещено выходить в море. Затем англичане организовали вокруг острова нечто вроде голодной блокады. Этот метод возымел действие, и летом 1943 года французский адмирал был вынужден уступить требованию англичан и сдать свои корабли.

К сожалению, политическое руководство Германии не сумело использовать то недовольство, которое было вызвано во Франции грубым подходом англичан к решению встававших перед ними проблем. Это неумение объясняется целым рядом причин. Во-первых, определенную роль здесь сыграли противоречия между Германией и Италией по вопросу об отношении к Франции; Муссолини не захотел отказываться от своих непомерных претензий. Во-вторых, немалое значение имела и неспособность Гитлера найти правильный подход к побежденным странам; это подтверждалось целым рядом других примеров (в Норвегии, на Украине, в Сербии и Прибалтике). И, наконец, в-третьих, это объясняется тем, что президент Рузвельт весьма ловко использовал дипломатические возможности, открывавшиеся перед США благодаря поддержанию хороших отношений с правительством Петэна. Это свело на нет все усилия, прилагавшиеся гросс-адмиралом Редером, — а именно он один и видел опасности, связанные с будущей высадкой союзников в Северной Африке, — к тому, чтобы предотвратить невыгодное для Германии развитие событий путем улучшения своих отношений с Францией и привлечения этой страны на свою сторону.

Гитлер занял при решении этой проблемы весьма близорукую и вряд ли достойную государственного деятеля позицию. Смысл ее был очень ясно высказан в одном из его заявлений. «Раз идет война, — говорил он, — кто-то должен расплачиваться за битую посуду». Исходя из этого, он отвергал все предложения облегчить положение завоеванных, или, как их было принято называть, «освобожденных» стран.

Вступление в войну Италии

Когда 10 июня 1940 года Муссолини объявил о вступлении в войну Италии, немцам представлялось, что теперь общая обстановка на море изменится в их пользу. Наконец-то Британская империя будет атакована в своих самых уязвимых местах! Численность итальянского военно-морского флота была довольно внушительной. Взаимодействуя с немецкой авиацией, этот флот при наличии энергичного и умного руководства мог бы добиться превосходства над действовавшими в Средиземном море силами английского флота и парализовать морские коммуникации противника в этом районе. Эти возможности с самого начала были использованы итальянцами далеко не полностью, и поэтому с течением времени положение здесь не только не улучшилось, но даже значительно ухудшилось.

С точки зрения качества боевой техники и подготовки личного состава корабли итальянского флота уступали кораблям англичан. Правда, итальянцам удалось придать своим наиболее современным кораблям большую скорость, но это в значительной мере отразилось на их живучести. Учебные тренировки в итальянском военно-морском флоте проводились в мирное время, как правило, только при благоприятных условиях погоды, и это отрицательно сказалось на качестве боевой подготовки итальянских моряков. Экипажи не имели достаточной закалки для действий в суровых условиях боевой действительности.

Военно-морская авиация Италии также не была приспособлена к условиям военного времени; к тому же качество итальянских самолетов было довольно низким. Личный состав зачастую проявлял исключительную отвагу и героизм, но это не могло возместить имевших место серьезных недостатков. На примере Италии еще раз подтвердилась справедливость того положения, что всякая попытка обособить морскую авиацию от флота ведет лишь к роковым просчетам и в значительной мере осложняет общую обстановку.

Стратегическая обстановка на Средиземном море в большой степени определялась тем, в чьих руках находятся четыре основных географических пункта, расположенных на нем: Гибралтар, Мальта, треугольник Александрия — Суэц — Кипр и Дарданеллы. Первые три пункта находятся целиком во власти англичан. Дарданеллы не входят непосредственно в сферу владений Англии, тем не менее влияние англичан в Турции настолько сильно, что в конечном счете турки делают именно то, что наиболее отвечает интересам англичан. Одной из самых тяжелых ошибок, совершенных немцами, было то, что они не сумели осуществить захват острова Мальта. Этот остров следовало во что бы то ни стало вырвать из общей системы английских средиземноморских военно-морских баз, и притом не позднее лета 1942 года.

Если немцы хотели завоевать Египет и овладеть Суэцким каналом, то им нужно было сначала захватить Мальту, тем более что комбинированная операция морских, воздушных и сухопутных сил была уже подготовлена и, вне всякого сомнения, имела бы успех. Кроме того, необходимо было своевременно занять южное побережье Сицилийского пролива, то есть Тунис.

Вопрос об отмене операции против Мальты был решен Гитлером вопреки требованиям командования немецкого и итальянского флотов. Ни сам Гитлер, ни другие руководящие лица из Главного штаба вооруженных сил Германии не могли понять того простого факта, что Средиземное море является не второстепенным, а главным театром военных действий. Тем читателям, которые захотели бы ознакомиться с этим вопросом более подробно, мы настоятельно рекомендуем книгу вице-адмирала К. Ассмана «Deutsche Schicksalsjahre».^[7] Конечно, при этом совершенно не обязательно думать, что с захватом Мальты была бы окончательно решена судьба всей Британской империи.

Оборона своих коммуникаций и борьба на коммуникациях противника

Война на Средиземном море началась с нападений итальянских подводных лодок на английские конвои. Через два дня после начала боевых действий в восточной части Средиземного моря были потоплены легкий крейсер англичан «Калипсо» и один танкер. Английская авиация и морской флот ответили на это ударом по укрепленному району Тобрук. В результате этого удара был тяжело поврежден устарелый итальянский броненосный крейсер «Сан-Джорджо» и потоплено несколько мелких боевых кораблей. В последующих событиях, когда в январе 1941 года англичане захватили Тобрук, крейсер «Сан-Джорджо» был затоплен экипажем корабля.

28 июня 1940 года группа английских крейсеров, столкнувшись западнее острова Крит с тремя итальянскими эсминцами, потопила флагманский корабль итальянцев «Эсперо». 9 июля 1940 года к югу от южного побережья Калабрии произошел первый крупный морской бой. Здесь возвращавшаяся с задания по переброске войск в Ливию итальянская эскадра под командованием адмирала Кампиони встретилась с эскадрой англичан, которой командовал адмирал Каннингхэм. В состав итальянской эскадры входили 2 старых линкора, 7 тяжелых и 3 легких крейсера, 4 флотилии эсминцев. Английская эскадра (3 линкора, 1 авианосец, 3 крейсера и 12 эсминцев) направлялась к восточному побережью Сицилии. Бой начался безуспешным ударом самолетов-торпедоносцев, выпущенных с английского авианосца «Игл». С дистанции 26 км линкоры открыли артиллерийский огонь; при этом некоторые итальянские корабли получили незначительные повреждения. Затем в атаку пошли итальянские эсминцы, но успеха они не добились. Не дала результатов и вторичная атака английских самолетов-торпедоносцев. Несмотря на превосходство итальянских кораблей в скорости, адмирал Кампиони предпочел выйти из боя, отказавшись тем самым от возможности использовать свое превосходство в эсминцах для проведения ночных атак и уничтожения эскадры англичан.

Примерно в то же самое время 300 итальянских самолетов произвели налет на другую английскую эскадру, находившуюся в районе к югу от Балеарских островов. От этого налета не пострадал ни один английский корабль.

Утром 19 июля в проливе Китира у острова Крит 2 итальянских крейсера столкнулись с легким крейсером англичан «Сидней» и флотилией эсминцев противника. Произошел короткий морской бой, в ходе которого был потоплен итальянский легкий крейсер «Коллеони». Еще один небольшой морской бой имел место в ночь на 12 октября 1940 года в районе восточнее острова Мальта. Здесь 4 итальянских эсминца и 3 миноносца атаковали боковое охранение одного из английских конвоев. Нападение было отбито, причем итальянцы потеряли 1 эсминец и 2 миноносца.

Италия начинает войну с Грецией

Не согласовав предварительно своих действий с Гитлером, Муссолини в честолюбивой погоне за военными успехами двинул свои дивизии в Северную Грецию. Поскольку англичане, в свою очередь, высадили войска на Крите и в южной части Греции, то перед итальянским флотом встал ряд новых серьезных задач. В первое время итальянцы ограничились некоторой активизацией действий своих подводных лодок и авиации в Эгейском море, однако это не принесло им сколько-нибудь заметных успехов.

Желая облегчить дальнейшие действия своего военно-морского флота, англичане, используя предрассветные сумерки, 12 ноября 1940 года провели внезапную бомбовую и торпедную атаку на 6 итальянских линкоров, стоявших на рейде у Таранто. В атаке приняли участие самолеты, поднятые в воздух с авианосца «Илластриес». Авианосец «Игл» не успел подойти к своим кораблям в связи с неисправностью судовых механизмов, однако часть его самолетов была использована для усиления удара.

Эта атака явилась первым значительным успехом английских самолетов-торпедоносцев. Во время нее был тяжело поврежден один из двух самых современных итальянских линкоров — «Литторио»; не менее серьезный урон был причинен и двум более старым линкорам: «Джулио Чезаре» и «Конте ди Кавур». После продолжительного ремонта первые два из упомянутых выше кораблей снова возвратились в строй. Что же касается третьего линкора, то он так и не был отремонтирован до самого конца войны.

В отличие от своих товарищей на Северном море английские летчики, действовавшие на средиземноморском театре, добились целого ряда серьезных успехов. С начала июля до середины сентября 1940 года в районе портов Тобрука, Бенгази, Триполи и Аугусты торпедами, бомбами и минами англичан было потоплено не менее 6 итальянских эсминцев. Еще один, 7-й по счету, итальянский эсминец погиб 21 октября во время атаки на английский конвой, шедший через Красное море. К концу 1940 года, то есть в течение первых шести месяцев после вступления Италии в войну, итальянский военно-морской флот потерял, не считая 7 указанных выше эсминцев, 19 подводных лодок, 4 миноносца и целый ряд других, более мелких боевых единиц.

Еще один морской бой, имевший место 22 ноября 1940 года близ мыса Теулада (южная оконечность острова Сардиния), также ничего не изменил в общей обстановке. Через 6 месяцев после начала войны на Средиземном море силы итальянского флота оказались уже сильно подорванными, и Англия получила возможность почти беспрепятственно проводить свои конвои через все Средиземное море и значительно потеснить противника на его морских коммуникациях.

Действия подводных лодок в 1940 году

В первый год войны в сферу действий немецких подводных лодок входили только Северное море, подходы к западному побережью Англии и пролив Ла-Манш. С лета 1940 года благодаря использованию немцами французских портов Бискайского залива им удалось распространить действия своих подводных лодок далее на юг, примерно до широт Гибралтара. В октябре 1940 года командующий немецким подводным флотом контр-адмирал Дениц провел первые опыты по централизованному использованию «стай» подводных лодок. Первоначальные попытки подводников действовать группами были сделаны в западной части Средиземного моря еще на заключительном этапе Первой мировой войны. Большого положительного результата эти попытки, правда, не дали, поскольку радиосвязь работала тогда еще недостаточно надежно и четко. Не дали удовлетворительных результатов и опыты по централизованному управлению подводными лодками непосредственно из района боевых действий, когда один из командиров подводных лодок (обычно старший по званию) должен был, не имея достаточных сведений об общей обстановке, руководить действиями своих товарищей. С течением времени технические несовершенства лодок были преодолены, и теперь командующий подводным флотом получил возможность лично управлять той или иной группой подводных лодок с командного пункта, расположенного на суше.

Новая тактика была первоначально проверена на небольших группах подводных лодок (2–4 лодки) и сразу же оправдала себя. В 1940 году количество субмарин, ежедневно находившихся в море, не превышало соответствующей цифры, относящейся к 1939 году, и составляло примерно 13 лодок. Тем не менее в 1940 году общий объем потопленного тоннажа был доведен до 2,2 млн. т. В эту цифру входят и суда, потопленные итальянскими подводными лодками (около 0,1 млн. т). За первый год войны со стапелей сошло 50 новых подводных лодок, однако значительную часть из них пришлось использовать для учебных целей. Потери подводного флота были сравнительно небольшими — в среднем они составляли 2–3 лодки в месяц.

Из наиболее отличившихся в этот период экипажей следует назвать экипаж подводной лодки капитан-лейтенанта Кречмера, на боевом счету которого числилось, согласно донесениям, 252 тыс. т потопленных судов, в том числе 2 вспомогательных крейсера и 1 эсминец. Хороших результатов добились и экипажи подводных лодок капитан-лейтенанта Шепке, потопившего 208 тыс. т, и капитан-лейтенанта Прина, который имел на своем боевом счету 202 тыс. т потопленных торговых судов, не считая успехов, достигнутых во время налета на английскую военно-морскую базу Скапа-Флоу.

Возможности немецкого подводного флота в 1939–1940 годах значительно снижались из-за плохого качества торпед, что было обнаружено уже в ходе боевых действий (аналогичные недостатки наблюдались и в военно-морском флоте США). Торпеды не всегда держали заданную глубину; часто отказывало механическое зажигание боевой головки, работавшее от грейферного механизма. Однако, пожалуй, самым серьезным недостатком торпед и мин была полная непригодность магнитных взрывателей при действиях подводных лодок и постановка мин в полярных широтах. Это объяснялось сильным уменьшением напряженности поля в этих районах. Часто случалось и так, что взрыватель мины или торпеды срабатывал не в момент нахождения ее под целью, а с опережением или запозданием. Указанные выше недостатки торпед позволили противнику сохранить в целости много боевых кораблей и торговых судов общим водоизмещением в несколько сот тысяч тонн. Кроме того, в некоторых случаях, как, например, под Нарвиком, эти недостатки значительно уменьшали эффективность действий подводных лодок при столкновении их с боевыми кораблями противника.

Боевые действия на море в 1941 году

Сравнительные данные о военно-морских силах воюющих стран (к моменту их вступления в войну)

* Тихоходные броненосцы береговой обороны.

Немецкие линкоры в Атлантике

Когда «Гнейзенау» и «Шарнхорст» вышли из ремонта, штаб оперативного руководства войной на море принял решение использовать оба линкора для действий на морских коммуникациях противника в Атлантическом океане. К этому времени упорная борьба с торговыми судами противника на всех морях и океанах принесла немцам определенные успехи. В ней наряду с подводными лодками участвовали броненосец «Адмирал Шеер», тяжелый крейсер «Адмирал Хиппер» и целый ряд вспомогательных крейсеров. Данный вид боевых действий вполне соответствовал общей обстановке на море: удары наносились по тыловым коммуникациям державы, владения которой разбросаны по всему миру. Они заставляли Англию распылять свои силы и средства по всем морям и океанам. Для защиты торгового судоходства в Атлантике англичане были вынуждены выделять не только мелкие боевые корабли, но даже линкоры и крейсеры наряду с огромным количеством авиации. Это приводило к тому, что на многих театрах военных действий англичане стали испытывать острую нехватку в кораблях и самолетах. Вначале это случилось на Средиземном море, а затем и на Дальнем Востоке. Не хватало англичанам и боевых средств для организации решительной борьбы с немецкими и итальянскими подводными лодками.

Старинная мудрость гласит: «Если бить по корням, дерево упадет само». Эта простая истина, по-видимому, не была усвоена немецким верховным главнокомандованием. В противном случае немецкая авиация поддерживала бы действия своего военно-морского флота значительно энергичнее, чем это было на самом деле.

23 января 1941 года оба немецких линкора под командованием самого адмирала Лютьенса вышли из Киля. Линкорам снова удалось незаметно для противника выйти в Северное море. Но первая попытка прорваться в открытый океан окончилась неудачей: восточнее Исландии немецкие линкоры натолкнулись на английские сторожевые корабли. К счастью, линкоры не были обнаружены; они ушли на север и через несколько дней через Датский пролив беспрепятственно вышли в намеченный район операций. Именно в это время здесь шел курсом на восток английский конвой, в составе которого был один линкор. Точно придерживаясь полученных от штаба инструкций, адмирал Лютьенс и на сей раз уклонился от встречи с противником. В течение последующих недель рейдерам удалось перехватить на линии Галифакс (Канада) — Ливерпуль (Англия) 5 отдельных торговых судов, следовавших без охраны; все они, разумеется, были потоплены. Затем, взяв курс на юго-восток, немецкие линкоры вышли в центральную часть Атлантического океана. В районе между Азорскими островами и мысом Зеленым в это время находился английский конвой, в составе которого шел один линкор. Сблизившимся с этим конвоем немецким подводным лодкам удалось потопить 5 судов. Уничтожив еще одно торговое судно, шедшее без всякой охраны, немецкие линкоры вновь повернули на север. К середине марта они снова вернулись на трассу Галифакс — Ливерпуль. Здесь в течение небольшого промежутка времени ими было последовательно потоплено или захвачено 16 судов противника. На захваченные суда были назначены специальные призовые команды, которые и привели эти суда в Германию. 22 марта 1941 года оба линкора, потопив и захватив торговые суда противника общей грузоподъемностью 107 тыс. т, прибыли в военно-морскую базу Брест. Здесь им пришлось задержаться на весьма продолжительный срок.

Немецкое командование явно недооценивало растущую мощь английской авиации. Вместе с тем оно не понимало и невыгодности пребывания немецких тяжелых кораблей в Бресте, ибо там линкоры постоянно подвергались сильным и внезапным ударам с воздуха. Эти налеты англичан причиняли немецким кораблям все новые и новые повреждения, в силу чего линкоры буквально не выходили из ремонта. После одного из таких налетов линкор «Шарнхорст» был перемещен в порт Ла-Паллис близ Ла-Рошели. Это, однако, не внесло в обстановку никаких существенных изменений: через несколько дней после перебазирования линкора английские летчики снова нашли его и атаковали. 5 бомб легли в цель, и линкор был вынужден стать на длительный капитальный ремонт. К концу 1941 года оба немецких линкора все еще находились в устроенной англичанами «авиационной западне».

«Адмирал Шеер» (командир корабля — капитан 1 ранга Кранке) вышел из Готенхафена 27 октября 1940 года, имея задачу вести борьбу с торговым флотом противника. Используя слабую видимость и бурное состояние моря, корабль миновал Датский пролив незаметно для англичан. 5 ноября бортовой самолет броненосца обнаружил к югу от Гренландии конвой противника в составе 28 судов. Немецкий корабль пошел на перехват; во время сближения с конвоем немцы вдруг заметили идущее без всякого сопровождения быстроходное судно противника. Несколько выстрелов… и судно, не успев даже ничего передать по радио, идет ко дну. Командир вражеского конвоя, опознав приближающийся немецкий корабль, пытается спасти свои суда и ставит дымовую завесу; одновременно всему составу каравана отдается приказ разойтись в разные стороны. Флагманское судно английского конвоя — вспомогательный крейсер «Джервис Бэй» водоизмещением 16 тыс. т — мужественно защищает себя и других, но и его постигает та же участь, что и потопленное ранее быстроходное судно. Среднекалиберная артиллерия немецкого рейдера быстро расправляется и с другими судами конвоя. По сообщениям немцев, всего на этот раз было потоплено 11 судов, кроме того, на 3 возникли пожары. Полностью уничтожить конвой немцам не удалось в связи с наступлением ночи. По имеющимся английским данным, в этом бою немецким кораблем было потоплено только 5 судов.

После боя с конвоем «Адмирал Шеер» взял курс на юг. Встретившийся ему военный танкер «Нордмарк» пополнил его запасы горючего и боеприпасов. В районе Малых Антильских островов броненосцем был пущен ко дну английский грузовой пароход, шедший из Новой Зеландии. В самый последний момент он успел передать сообщение по радио, которое было транслировано дальше американским военным кораблем, что явилось нарушением нейтралитета со стороны США. Немецкий корабль перенес свои действия в восточную часть Атлантики, где ему снова посчастливилось потопить одно британское судно и захватить невредимым другое — рефрижераторный пароход «Дюкеза». Имевшийся на нем груз яиц и мяса позволил улучшить питание экипажа в дни рождественских праздников. Часть продуктов была передана на немецкий вспомогательный крейсер «Тор»; некоторое количество продовольствия было выделено в виде дополнительных рационов экипажам немецких судов, пытавшихся в это время прорваться в Германию.

В январе близ острова Святой Елены немецким рейдером было потоплено еще 3 парохода, а затем «Адмирал Шеер» ушел из Атлантики в Индийский океан. К востоку от острова Мадагаскар броненосец встретился с немецким вспомогательным крейсером «Атлантис», захватившим незадолго до этого танкер противника. Горючее с этого танкера было перекачано в цистерны обоих немецких кораблей, а сам он с высаженной на него немецкой призовой командой был отправлен в один из портов Германии. При досмотре встреченного в этом районе нейтрального греческого судна, шедшего с грузом медикаментов, посланных Греции американским Красным Крестом, в перевязочных материалах были обнаружены пулеметные замки, а в глубине трюмных помещений — различное другое вооружение. В этом же районе было остановлено и еще одно судно, шедшее под американским флагом, но на деле оказавшееся канадским. Обоим этим судам пришлось закончить свой путь на дне моря. Потопив в Индийском океане еще одно, уже четвертое по счету, судно, немецкий рейдер, выполняя полученный приказ, взял курс к берегам родины. Обратный путь прошел довольно спокойно, без столкновений с противником. После пяти с половиной месяцев плавания «Адмирал Шеер» снова вошел в Киль. На его мачте развевался 21 вымпел: 21 судно противника общей грузоподъемностью 152 тыс. т было потоплено немецкими моряками. И если даже фактическое количество судов, потопленных при встрече с английским конвоем 5 ноября, было несколько меньшим (в условиях начавшихся сумерек было трудно определить точные результаты боя), то все равно описанный выше поход немецкого броненосца явился образцом рейдерской операции.

30 ноября 1940 года тяжелый крейсер «Адмирал Хиппер» под командованием капитана 1 ранга Мейзеля покинул территориальные воды Германии, выйдя из устья Эльбы. Не встретив ни одного корабля противника, крейсер проник через Датский пролив в Северную Атлантику. Однако здесь, на обычно весьма оживленной трассе, немецкому рейдеру не удалось перехватить ни одного судна. Лишь в 700 милях к западу от мыса Финистерре немецкий корабль встретился с английским конвоем, в составе которого были тяжелый крейсер «Беруик» и два легких крейсера.

Произошла короткая и не приведшая ни к каким результатам перестрелка. «Адмирал Хиппер» быстро оторвался от противника, поскольку подобные столкновения не входили в его задачу. В конце декабря 1940 года после потопления одного английского судна, шедшего без охраны, немецкий крейсер вошел в Брест. Пробыв в этой негостеприимной гавани около пяти недель, корабль снова вышел в море для продолжения рейда. Вскоре им было перехвачено еще одно судно противника, следовавшее без охранения; затем близ Азорских островов «Адмирал Хиппер» обнаружил большой караван из 19 судов, также не имевший никакой охраны; 7 судов из состава каравана были пущены ко дну. После этого немецкий корабль возвратился в Брест для пополнения запасов горючего и проведения текущего ремонта. В середине марта «Адмирал Хиппер» был отозван назад в Германию и 1 апреля 1941 года бросил якорь в Киле.

Боевые действия в Атлантическом океане в 1941 году.

Боевые рейды вспомогательных крейсеров

Немецкие вспомогательные крейсеры, выходя на задание, маскировались, как правило, либо под торговые суда нейтральных стран, либо даже под суда противника. На них скрытно размещалась артиллерия среднего калибра; обычно это были 4–6 современных 150-мм орудий, а иногда рейдеры вооружались даже торпедными аппаратами иразведывательными самолетами. Все свободное место на таких кораблях было занято горючим, продовольствием и другими запасами, необходимыми для многомесячного беспрерывного плавания. Радиоаппаратура современного типа обеспечивала рейдерам надежную связь с Германией и подслушивание вражеских переговоров. В случае необходимости вспомогательные крейсеры могли получать дополнительное снабжение со специально оборудованных для этой цели крупных и быстроходных судов, посылаемых в районы действия рейдеров штабов оперативного руководства войной на море. На должность командиров вспомогательных крейсеров подбирались наиболее смелые и находчивые офицеры, способные обмануть любого противника. От командира вспомогательного крейсера требовалось также отличное умение руководить подчиненными, притом не только в чисто военном смысле слова, нет — командиру вспомогательного крейсера приходилось быть и другом, и советчиком каждого из вверенных ему людей. Общее руководство действиями вспомогательных крейсеров и специальных судов снабжения осуществлял непосредственно штаб оперативного руководства войной на море.

Первый немецкий вспомогательный крейсер вышел в море еще в марте 1940 года под командованием капитана 1 ранга Рогге. Это был пароход «Атлантис» (бывший «Гольденфельс») водоизмещением 8 тыс. т. В мирное время он принадлежал пароходной компании «Ганза». Свое рейдирование он начал с того, что установил минные заграждения на подходах к южноафриканским портам. В течение последующих полутора лет вспомогательный крейсер потопил в Атлантике и Индийском океане 22 торговых судна общей грузоподъемностью 144 тыс. т. Во время возвращения на родину «Атлантис» был перехвачен и потоплен в Южной Атлантике английским тяжелым крейсером «Девоншир». Команда вспомогательного крейсера перешла в спасательные шлюпки, которые, однако, не были подобраны англичанами, опасавшимися нападения немецких подводных лодок даже в этих отдаленных океанских просторах. Оставленная на произвол судьбы команда «Атлантиса» была подобрана немецким пароходом, прорывавшимся в Германию с Дальнего Востока. Этот пароход, в свою очередь, также подвергся нападению и был потоплен англичанами. На спасательных шлюпках оказались теперь экипажи целых двух немецких судов. К счастью, к месту происшествия удалось вызвать по радио несколько немецких подводных лодок. В конце декабря 1941 года после более чем 650-дневного беспрерывного пребывания в море почти весь состав команды вспомогательного крейсера «Атлантис» прибыл в один из западнофранцузских портов на немецких и итальянских подводных лодках.

В апреле 1940 года под командованием капитана 2 ранга Вейера вышел в отведенный ему район действий вспомогательный крейсер «Орион» (бывший «Кумарк» грузоподъемностью 8 тыс. т, принадлежавший до войны компании «Гапаг»). Первоначально он должен был рейдировать в Индийском океане, но вскоре пришел приказ о его переходе к берегам Австралии. Районом его действий стала южная часть Тихого океана. Близ портов Новой Зеландии им были установлены минные заграждения, явившиеся поводом для разных панических слухов среди англичан и причиной гибели многих судов противника. После плавания, продолжавшегося 505 дней, вспомогательный крейсер благополучно вернулся на базу, имея на своем боевом счету до десятка потопленных судов общей грузоподъемностью 80 тыс. т.

Еще через месяц, в мае 1940 года, вышел в море вспомогательный крейсер «Виддер» (бывший «Неймарк», 8 тыс. т) под командованием капитана 1 ранга фон Руктешелля. Действуя в Северной Атлантике, немецкий корабль потопил суда общим тоннажем 55 тыс. т. В конце октября 1940 года рейдирование пришлось прервать в связи с серьезными неполадками в судовых механизмах.

В июне 1940 года был выслан в океан вспомогательный крейсер «Тор», обслуживавший до войны ольденбургско-португальскую пароходную линию и именовавшийся «Санта-Крус». До того как стать вспомогательным крейсером, этот пароход грузоподъемностью 4 тыс. т занимался перевозкой бананов. В течение более 10 месяцев рейдеру под командованием капитана 1 ранга Кэлера удалось потопить в южной части Атлантического океана более десятка судов противника общим тоннажем около 100 тыс. т. Два крупных английских вспомогательных крейсера были обращены рейдером в бегство, а вспомогательный крейсер противника «Вольтер», 13 345 т, был пущен немцами ко дну. В конце апреля 1941 года «Тор» вернулся на родину. Здесь его командиром был назначен капитан 1 ранга Гумприх, которому во время следующего похода удалось потопить в Тихом океане несколько судов, тоннаж которых составил 56 тыс. т. Затем вспомогательный крейсер стал на ремонт в доке одного из японских портов. Рядом с ним ремонтировался японский танкер, на котором 30 апреля 1942 года произошел сильный взрыв газов. Взрыв оказался настолько мощным, что на куски был разорван не только сам танкер, но и немецкий вспомогательный крейсер «Тор».

По сравнению с другими командирами вспомогательных крейсеров наибольших успехов добился мужественный капитан 1 ранга Крюдер, бороздивший моря и океаны в течение более года на своем вспомогательном крейсере «Пингвин», 8 тыс. т. До войны этот пароход назывался «Кандельфельс» и принадлежал пароходной компании «Ганза». «Пингвин» установил минные заграждения на подходах к некоторым австралийским портам. В этом районе, а также в Антарктике, Южной Атлантике и Индийском океане им были потоплены или захвачены и отосланы в немецкие порты с призовыми командами суда противника общей грузоподъемностью 180 тыс. т. В дальнейшем «Пингвин», нарвавшись на английский крейсер «Корнуолл», погиб в неравном бою вместе со всей своей командой. Захваченные немцами в Антарктике призовые суда — две плавучие базы китобойного флота и 12 китобойных судов — были благополучно доведены до портов западного побережья Франции и явились для Германии весьма ценной военной добычей.

Исключительных успехов в борьбе на коммуникациях противника добился также и небольшой (3 тыс. т) пароход «Эмс». После передачи его в распоряжение штаба оперативного руководства войной на море ему было дано новое название «Комет», а во главе его поставлен капитан 1 ранга Эйссен. Этот вспомогательный крейсер прошел весь Северный морской путь и вышел в Тихий океан через Берингов пролив.

За свое плавание, продолжавшееся около 17 месяцев, немецкий рейдер «Комет» потопил суда, тоннаж которых составил 65 тыс, т. В южной части Тихого океана он обстрелял портовые сооружения острова Науру, где производилась добыча фосфатов, а близ новозеландских портов установил несколько минных заграждений. После непродолжительного рейда в направлении Антарктиды вспомогательный крейсер начал борьбу с судами противника в Индийском океане. В конце ноября 1941 года корабль благополучно возвратился в один из немецких портов.

На «Комет» был назначен другой командир, и вспомогательный крейсер снова вышел в поход. 14 октября 1942 года, вскоре после полуночи, близ мыса Ла-Хаг (французское побережье Ла-Манша), он был потоплен английским торпедным катером. Вся команда немецкого рейдера погибла вместе со своим кораблем.

Подобно первому плаванию вспомогательного крейсера «Комет», единственной в своем роде оказалась и заключительная часть рейда вспомогательного крейсера «Корморан». Ранее этот пароход назывался «Штейермарк» (9,5 тыс. т) и принадлежал компании «Гапаг». После своего превращения во вспомогательный крейсер он стал использоваться для борьбы с торговым флотом противника в центральной части Атлантического океана, а также в Индийском океане (он вышел в море в начале декабря 1940 года), где под руководством командира корабля капитана 2 ранга Детмерса были потоплены суда противника общей грузоподъемностью 56 тыс. т. Поставив у берегов Индии минные заграждения, «Корморан» направился в австралийские воды, где 19 декабря 1941 года столкнулся с легким крейсером «Сидней». Команда этого австралийского корабля пережила, вероятно, много неприятных минут, когда безобидный на вид торговый пароход внезапно сбросил свою маскировку и начал осыпать «Сидней» 150-мм снарядами. Дистанция стрельбы составляла всего 1100 м, и первый же залп принес немцам большой успех: на крейсере был полностью разрушен командирский мостик. Почти одновременно одна из выпущенных немцами торпед образовала пробоину в носовой части крейсера; его передние 150-мм орудийные установки вышли из строя. Все остальные торпеды своей цели не достигли, но один из последующих залпов орудий «Корморана» снова накрыл вражеский крейсер; снарядами были уничтожены бортовой самолет и все корабельные шлюпки. Крейсер «Сидней» резко осел на нос и затем, окутанный густым облаком дыма, пошел ко дну, унося с собой всю свою команду. Тяжелые повреждения получил и сам «Корморан»; вспыхнувший на нем пожар потушить не удалось, и тогда команда сама затопила его, пересев в спасательные шлюпки. Многие из членов команды добрались до берега и были взяты в плен.

Бывший польский пароход «Бильско» (8 тыс. т) был переоборудован в вспомогательный крейсер «Михель». Он предназначался для рейдирования в Тихом океане. Во время пребывания корабля в Японии его командир тяжело заболел, и на его место пришлось назначить капитана 1 ранга Гумприха. Вспомогательный крейсер за время рейда успел потопить несколько судов общим тоннажем 60 тыс. т. 17 октября 1943 года, возвращаясь из Японии, «Михель» был выслежен американской подводной лодкой «Тарпон» и погиб от ее торпеды.

Перечень немецких вспомогательных крейсеров можно закончить пароходом «Штир», принадлежавшим ранее Атласской компании. Действуя в центральной части Средиземного моря, этот рейдер (5 тыс. т) потопил несколько судов противника общей грузоподъемностью до 26 тыс. т. Во время боя с хорошо вооруженным американским пароходом «Гарри Гопкинс» «Штир» получил такие тяжелые повреждения, что команде пришлось его затопить. На помощь морякам затопленного рейдера пришел прорыватель блокады «Танненфельс», взявший их на борт и доставивший 27 сентября 1942 года в порт Руайан (устье Жиронды).

В общей сложности немецкие вспомогательные крейсеры сумели потопить 136 военных и торговых судов противника водоизмещением 850 тыс. брт. В качестве вспомогательных крейсеров, правда, на очень небольшой промежуток времени, были использованы и другие суда. Так, например, бывший английский пароход «Спейбэнк», переименованный в «Доггербанк», имел в качестве основной задачи прорыв морской блокады и достижение берегов Японии. Однако в ходе прорыва блокады он был использован и в качестве вспомогательного крейсера для установки минных заграждений на подходах к Кейптауну и у мыса Игольного (Южная Африка).

Действия немецких подводных лодок

Как мы уже говорили, целеустремленная борьба с торговым флотом противника, ведшаяся в 1941 году надводными кораблями, дала весьма хорошие результаты. Как и в предыдущем году, в этой борьбе немалое участие принимали и подводные лодки. Немецким и итальянским подводным лодкам удалось уменьшить общий тоннаж флота противника на целых 2,2 млн. т; из этого количества примерно 0,2 млн. т падает на долю итальянских подводных лодок.

Немецкие судостроительные верфи постоянно увеличивали выпуск новых подводных кораблей; за второй год войны с их стапелей сошло около 200 субмарин. Среднее количество лодок, находившихся в море ежедневно, возросло в 1941 году до 25, то есть стало вдвое большим, чем в 1939–1940 годах. Общий же объем потопленного тоннажа противника увеличился несколько меньше чем вдвое; это отставание объяснялось возросшей мощью английской авиации, которая сумела оттеснить немецкие подводные лодки от берегов Европы в открытый океан. Искать конвои на просторах Атлантики стало подводникам гораздо труднее, да и помощь немецкой авиации в океане могла быть лишь весьма ограниченной. Отсутствие в распоряжении флота собственной морской авиации в это время превратилось в самый существенный недостаток.

Начиная с осени 1941 года немецкие подводные лодки стали действовать и на Средиземном море, несмотря на то что здесь имелся многочисленный подводный флот Италии. Шансов на успех в условиях Средиземного моря было у немцев значительно меньше, чем в Атлантическом океане, так как судоходство противника здесь было минимальным, а самолеты западных союзников вели неослабное наблюдение за всем морем. В отличие от Первой мировой войны Средиземное море стало теперь для подводных лодок наиболее трудным театром военных действий.

В Атлантике между тем немцы продолжали совершенствовать групповую тактику подводных лодок, ибо при сложившейся здесь обстановке только такая тактика могла обеспечить немцам серьезные успехи. Как только одной из подводных лодок удавалось выследить вражеский конвой, командующий подводным флотом нацеливал на этот конвой все подводные лодки, действовавшие в данном районе. На обнаруженный конвой обрушивался удар за ударом. Некоторые подлодки, израсходовав торпеды или горючее, оказывались не в состоянии продолжать атаки; другие были вынуждены прекратить преследование, поскольку вражеские корабли охранения вынуждали их к длительному погружению. Тем не менее удары по конвою противника не прекращались, так как к месту боя подходили все новые и новые подводные лодки. В таких сражениях с конвоями противника немцам иногда удавалось уничтожать почти целиком крупные конвои, состоявшие из 30–40 судов.

Капитан-лейтенант Кречмер довел боевой счет потопленного им тоннажа противника до 313 тыс. т. Его подводная лодка уничтожила 3 вспомогательных крейсера и 2 эсминца противника. Весной 1941 года подводная лодка Кречмера была наконец обнаружена и потоплена английскими кораблями. Сам Кречмер вместе с большей частью своей мужественной команды был взят в плен. Его боевому товарищу капитан-лейтенанту Шепке подобное «счастье» не улыбнулось: примерно в то же самое время его лодка пошла ко дну вместе со всем экипажем. Шепке успел сообщить о потоплении судов общим водоизмещением 234 тыс. т. Третьей тяжелой потерей этого периода была для немецкого подводного флота гибель капитан-лейтенанта Прина. Весной 1941 года, участвуя в «битве за Атлантику», его подводная лодка была потоплена глубинными бомбами англичан.

В подводной войне особо отличились и другие командиры подводных лодок: капитан 2 ранга Виктор Шютце и капитан-лейтенанты Герберт Шульце, Либе и Эндрас. Каждый из них имел на боевом счету не менее 200 тыс. т потопленного тоннажа. Подводная лодка Эндраса была потоплена в самом начале 1942 года в Северной Атлантике, причем из ее экипажа не спасся никто.

Большого и несколько своеобразного успеха добился экипаж подводной лодки капитан-лейтенанта Бигалька, которому в начале 1941 года удалось торпедировать «Уникорн» — плавучую базу английских «летающих лодок». Примерно годом позже над этим талантливым командиром-подводником и его мужественным экипажем навеки сомкнулось море.

Летом 1941 года имел место весьма неприятный случай — немецкая подводная лодка, подвергшаяся ударам с воздуха, вышла на поверхность и капитулировала. Это был единственный случай за все время войны.

По мнению командования военно-морского флота, в рассматриваемый период немецкая авиация должна была уделить борьбе с английским торговым флотом значительно больше внимания, чем это было в действительности. Верховное главнокомандование немцев было настолько поглощено войной на континенте, что не сумело понять того, на что именно следует направить большее усилие.

Единственным самолетом, обладавшим радиусом действий, достаточным для того, чтобы в какой-то мере удовлетворить потребности подводного флота в отношении разведки над морем, был старый трансокеанский самолет общества «Люфтганза» (ФВ-200). Однако самолеты этого типа оказались совершенно беспомощными в борьбе с современными истребителями противника; потери их были настолько велики, что от них пришлось отказаться. Заменить ФВ-200 было нечем. Большие надежды возлагались немцами на самолет Хе-177, но потребовалось еще много времени для того, чтобы окончательно наладить их выпуск. Когда же самолеты появились, то первая партия была направлена не в распоряжение флота, а под Сталинград. В дальнейшем соотношение сил в воздухе становилось все более и более неблагоприятным для немцев, поэтому о выделении некоторых сил авиации для разведки над морем вообще не могло быть и речи.

Успех и гибель линкора «Бисмарк»

Вскоре в борьбу на коммуникациях противника включился и только что отстроенный немецкий линкор «Бисмарк». В сопровождении тяжелого крейсера «Принц Ойген» и 3 эсминцев линкор вышел из Готенхафена. Соединением командовал сам адмирал Лютьенс. Из расшифрованной радиограммы британского адмиралтейства Лютьенсу стало ясно, что на этот раз противник знал о выходе немецкой эскадры в море. Командующий английским флотом метрополии адмирал Товэй утром 21 мая 1941 года получил, по-видимому, из Дании сообщение о том, что 2 крупных немецких корабля идут через Каттегат, держа курс на север. Английский адмирал немедленно усилил охранение Датского пролива и Фарерско-Исландского порога, а лондонское адмиралтейство организовало воздушную разведку Северного моря и прилегающих районов Ледовитого океана. Одному из высланных туда самолетов удалось добиться успеха: после полудня 21 мая он произвел аэрофотосъемку обоих немецких кораблей в тот момент, когда они находились в Гримстад-фьорде, южнее Бергена; при этом английский воздушный разведчик остался незамеченным. Оказалось, что стоянка кораблей в этом фьорде вызвана приказом штаба оперативного руководства войной на море и командования группы военно-морских сил «Запад». Очевидно, этот приказ был вызван тем соображением, что пребывание в Гримстад-фьорде в светлое время суток наилучшим образом предохранит немецкие корабли от обнаружения воздушной разведкой противника, чем движение в открытом море.

Поздним вечером 21 мая немецкая эскадра снова вышла в открытое море. На следующее утро все 3 эсминца сопровождения повернули обратно. Теперь немецкие тяжелые корабли были предоставлены целиком и полностью самим себе и в отношении дальней разведки, и в отношении защиты себя от всяких случайностей. У северного входа в Датский пролив погода резко меняется: туман почти исчезает; только в восточной части пролива, у самых берегов Исландии, над морем еще стелется небольшая дымка. Но воспользоваться ею в качестве прикрытия не так легко, потому что именно здесь находятся установленные англичанами обширные минные заграждения. Вечером 23 мая, когда немецкие корабли оставляют позади этот опасный район, слева от них в сумеречной мгле вырисовываются очертания английского тяжелого крейсера. Это «Суффолк». Через час к нему присоединяется другой корабль того же типа — «Норфолк». Оба английских корабля идут параллельными курсами с немецкой эскадрой, оставаясь, однако, за пределами огня артиллерии. Передав по радио донесение об обнаруженных ими немецких кораблях, они ждут подхода других английских кораблей. Ближайшими линкорами, действующими в этом районе, оказываются «Худ» и «Принс-оф-Уэльс»; английское соединение возглавляет вице-адмирал Холлэнд.

На рассвете 24 мая обе эскадры оказываются в пределах видимости; с дистанции 24 км немцы первыми открывают огонь. Вначале они сосредоточивают свой огонь на линкоре «Худ»; через 11 мин. после одного или нескольких прямых попаданий 380-мм снарядов «Бисмарка» на «Худе» раздается страшный взрыв: раскалывая корабль пополам, в воздух взлетает все содержимое артиллерийского погреба, расположенного между грот-мачтой и трубой. Еще через несколько минут один из крупнейших военных кораблей мира идет ко дну. Из 1400 человек команды удается спастись только троим. После этого немцы сосредоточивают огонь всей своей артиллерии на линкоре «Принс-оф-Уэльс» — новейшем корабле английского флота. Вскоре и этот корабль оказывается неспособным продолжать бой; сильно дымя, он отворачивает на восток. Никакого другого выхода у английского линкора и нет, так как его орудийные башни главного калибра еще не полностью установлены и не приняты военно-морским ведомством!

Крейсер «Принц Ойген» выходит из этого боя невредимым. Линкор «Бисмарк» имеет два прямых попадания: один из снарядов разорвался под броневым поясом в носовой части корабля. Все носовое нефтехранилище вскрыто, и жидкое топливо уходит в море, оставляя на поверхности воды ясно видимый след корабля. Это сильно облегчает английским воздушным и морским разведчикам следить за его передвижением. Уровень воды в носовой части корабля постоянно растет; «Бисмарк» получает сильный дифферент на нос, а его максимальная скорость снижается до 26 узлов.

Вечером того же дня благодаря проделанному «Бисмарком» повороту на обратный курс крейсеру «Принц Ойген» удается обмануть англичан и, воспользовавшись дождевым шквалом, вырваться на просторы Атлантического океана. Между тем англичане предпринимают целый ряд мер для уничтожения «Бисмарка». Эскадра адмирала Сомервилля, базировавшаяся на Гибралтар, полным ходом спешит на север; в ее состав входят: линкор «Ринаун», авианосец «Арк Ройал», легкий крейсер «Шеффилд» и 6 эсминцев; для перехвата немецкого линкора вперед высланы тяжелые крейсеры «Лондон» и «Эдинборо»; находящийся в нескольких сотнях миль далее к западу линкор «Рэмиллис» также вызван к условленному месту встречи. От западных берегов Ирландии наперерез «Бисмарку» идет линкор «Родней» с 3 эсминцами. С севера на борьбу с «Бисмарком» спешит английский командующий флотом метрополии, имея в составе своей эскадры линкор «Кинг Джордж V», линейный крейсер «Рипалс», авианосец «Викториес», легкие крейсеры «Кения», «Галатея», «Аурора» и «Гермион». От берегов Северной Америки вызван линкор «Ривендж». Даже 5 эсминцев, следующие в составе идущего на запад английского конвоя, получают новую боевую задачу: соединиться с английскими линкорами, спешащими на перехват немецкого корабля без охранения и прикрытия с моря и с воздуха.

Первыми настигают линкор самолеты-торпедоносцы с авианосца «Викториес». Незадолго до полуночи они начинают атаку немецкого линкора, упорно пробиваясь сквозь огонь зенитной артиллерии «Бисмарка». Одна из торпед попадает в цель, но, разорвавшись у броневого пояса по правому борту корабля, она не причиняет ему никакого вреда.

Между тем ветер крепчает, все чаще и чаще на корабль налетают шквалы дождя. Преследующие корабли англичан, получив сообщение о замеченных в этом районе немецких подводных лодках, начинают часто менять курс. Все это приводит к тому, что на рассвете 25 мая английские крейсеры теряют «Бисмарка» из виду. На немецком линкоре об этом узнают лишь через много часов из радиограммы командования группы военно-морских сил «Запад». Английская радиоразведка совершает ошибку, исчисляя местонахождение «Бисмарка» по радиопеленгу, и адмирал Товэй приходит к выводу, что его противник сделал поворот на обратный курс. Английское Адмиралтейство вскоре обнаруживает ошибку радиолокации, но пять часов драгоценного времени уже потеряны даром. Для англичан обстановка осложняется еще и тем, что на их кораблях начинает чувствоваться недостаток топлива; линейный крейсер «Рипалс» и несколько эсминцев уходят для пополнения его запасов.

В 10 час. 30 мин. 26 мая английской летающей лодке «Каталина», поднявшейся с северного побережья Ирландии в 3 часа ночи, удается, наконец, разыскать «Бисмарка». Вскоре после этого немецкий линкор обнаруживается еще одним самолетом, высланным на разведку с авианосца «Арк Ройал». Однако самолетам-торпедоносцам, поднятым с авианосца, явно не везет. Из-за путаницы при передаче приказов английские самолеты атакуют свой собственный крейсер «Шеффилд», который лишь с большим трудом увертывается от выпущенных в него торпед. К вечеру адмирал Сомервилль вновь бросает свои самолеты в атаку на немецкий линкор. Зарегистрировано два попадания! Одна торпеда попадает в среднюю часть корабля, но не причиняет ему существенного вреда. Зато вторая торпеда сброшена весьма удачно! Она разрывается у самого руля, и корабль теряет управление.

События принимают для «Бисмарка» почти драматический характер. Как раз к этому времени английский командующий решает ровно в полночь прекратить преследование, так как его крупные корабли начинают испытывать острый недостаток горючего, а район боя неуклонно приближается к границам сферы действий немецкой авиации. Однако после удачного взрыва торпеды обстановка резко меняется; медлить теперь нельзя, и английский адмирал решает драться, не пополняя запасов горючего!

В распоряжении английских эсминцев, освобожденных от обязанностей по охране каравана, оказывается более чем достаточно времени на занятие позиций для торпедной атаки. После полуночи эсминцы, приблизившись к линкору, один за другим выпускают свои торпеды. «Бисмарк» успевает своевременно открыть огонь; это заставляет эсминцы отойти на такую дистанцию, на которой попадание становится делом чистой случайности. Из 16 выпущенных эсминцами торпед ни одна не достигает цели. С другой стороны, и сами эсминцы не получают никаких серьезных повреждений от артиллерийского огня, открытого «Бисмарком».

Заключительный акт драмы разыгрывается утром 27 мая 1941 года. К месту боя подходит группа адмирала Товэя в составе двух линкоров, которые поддерживает крейсер «Норфолк». Одновременно с востока в бой вступает тяжелый крейсер «Дорсетшир». «Родней» выпускает шесть торпед, «Норфолк» — четыре, но опять ни одна из них не попадает в цель. Тогда англичане открывают по немецкому линкору сильный сосредоточенный огонь. Средняя часть линкора окутывается дымом и пламенем, передовой пост управления артиллерийским огнем разбит, значительная часть орудий корабля выведена из строя, почти все верхние надстройки разрушены. Около 10 час. утра «Бисмарк» посылает в англичан свой последний снаряд: запас боеприпасов исчерпан. После этого в немецкий линкор попадает еще несколько снарядов и две торпеды, однако корабль все еще устойчиво держится на воде. К этому времени запас топлива на английских линкорах подходит к концу. Они вынуждены выйти из боя и направиться в ближайшую базу, расходуя последние остатки топлива. Команда немецкого линейного корабля открывает кингстоны; в турбинных отсеках устанавливаются подрывные заряды замедленного действия. Крейсер «Дорсетшир» выпускает по гибнущему кораблю еще две торпеды; команда покидает линкор, люди пытаются удержаться на воде, используя все виды спасательных средств и даже плавающие на море обломки. Адмирал Лютьенс и командир «Бисмарка» капитан 1 ранга Линдеман решают остаться в боевой рубке и разделить участь своего корабля.

В 10. час. 40 мин. 27 мая 1941 года линейный корабль «Бисмарк» идет ко дну, не спустив своего флага.

Потопление «Бисмарка».

Крейсер «Дорсетшир» и эсминец «Маори», несмотря на бурное море, спасают 110 человек из состава команды «Бисмарка», бросая погибающим концы и аварийные канаты. Одна из немецких подводных лодок, действующих поблизости, спасает еще трех человек; двое подбираются немецким пароходом. Вся остальная команда, численностью примерно 2200 человек, погибает.

Необходимо отметить, что в районе боя находилось в это время 6 немецких подводных лодок. Но им ничего не удалось сделать для оказания помощи «Бисмарку», так как 2 из них не имели торпед, а остальные не сумели провести ни одной атаки из-за слишком бурного состояния моря, из-за частого изменения вражескими кораблями своих курсов и малой скорости подводных лодок в погруженном состоянии.

В ходе боя, подгоняемые сильным, почти штормовым западным ветром, корабли англичан и «Бисмарк» оказались почти на самой границе сферы действий немецкой бомбардировочной авиации. Последней же, несмотря на все усилия, не удалось разыскать возвращавшиеся на свою базу линейные корабли противника.

Правда, немецкие самолеты атаковали несколько английских крейсеров и эсминцев, но безуспешно; лишь на следующий день немецкой авиации удалось потопить один из эсминцев — «Мэшон».

Как уже говорилось, немецкому крейсеру «Принц Ойген» посчастливилось уйти от преследования; однако на его долю не выпало никаких успехов. Англичане не смогли обнаружить сам крейсер, зато ими были уничтожены все до единого те суда снабжения, на которые рассчитывал немецкий рейдер. К тому же в судовых механизмах крейсера была обнаружена неисправность соединительных муфт. 1 июня 1941 года крейсер вошел в порт Брест и был поставлен на ремонт.

Для борьбы с небольшой группой немецких тяжелых кораблей, возглавлявшейся линкором «Бисмарк», англичане привлекли 48 различных боевых единиц, начиная с линкоров и кончая подводными лодками, а также свыше 100 самолетов. Командующий английским флотом метрополии в своем донесении указывал, что «Бисмарк» вел с превосходящими силами англичан исключительно упорную борьбу, достойную лучших страниц истории старого кайзеровского флота, и пошел ко дну, не спустив своего флага.

После гибели «Бисмарка» у представителей военно-морского флота Германии возникло много вопросов, и все они начинались с одного и того же слова: «Почему?».

Почему «Бисмарку» понадобилось продолжать поход, хотя уже на первом его этапе стало ясно, что выход немецких кораблей в море обнаружен противником?

Почему «Бисмарк» и «Принц Ойген» не попытались добить уже поврежденный английский линкор «Принс-оф-Уэльс» и не вернулись затем на свою базу для исправления полученных повреждений?

Почему корабли подошли слишком близко к берегам Ирландии?

Почему для устранения полученных повреждений надо было идти именно в Брест?

Некоторые из этих вопросов навсегда останутся без ответа, так как среди оставшихся в живых участников похода нет ни одного человека, который был бы посвящен в планы погибшего адмирала. В условиях подавляющего превосходства англичан штабу оперативного руководства войной на море приходилось строить свои решения исключительно на смелости и внезапности действий, иначе говоря, приходилось всегда идти на значительный риск, если речь заходила о том, чтобы внести какой-либо крупный вклад в общую борьбу немецкого народа за свое существование.

Между тем, как только выход в море бывал спланирован, оперативные штабы большей частью уже ничего не могли изменить в принятом плане или отсрочить его выполнение. При выходе в море «Бисмарка» фактор внезапности, как известно, был утерян. Однако при оценке этого обстоятельства нужно вспомнить о той точке зрения, на которой стоял адмирал Лютьенс во время беседы со своим предшественником по должности адмиралом Маршаллем перед самым выходом «Бисмарка» в море.

— Вот уже два командующих флотом ушли с должности из-за своих размолвок с высшим командованием, — сказал тогда Лютьенс. — Я не желаю быть третьим! Я знаю, чего хочет штаб оперативного руководства, и буду выполнять его приказы.

После приведенных выше соображений трудно, согласиться с некоторыми высказываниями капитана 1 ранга фон Путткамера, которые он приводит в своей книге «Die unheimliche See».^[8] На странице 48 он пишет, например:

«Само собой разумеется, боевой приказ, полученный Лютьенсом, не был настолько жестким, чтобы от него нельзя было отклониться в случае изменения обстановки».

Действительность выглядела совсем иначе: учитывая тяжелые размолвки, возникавшие на почве отклонений от заранее разработанных оперативных планов, адмирал Лютьенс чувствовал себя связанным боевым приказом буквально по рукам и ногам.

Руководство войной на море не может осуществляться только на основе беспрекословного выполнения составленного заранее плана. Поэтому такие штабы, которые решают вопросы только оперативного характера (к ним относились прежде всего штабы групп военно-морских сил), не неся в то же время ответственности за вооружение, боевую подготовку личного состава флота, его дисциплину и моральное состояние, являются источниками постоянных неурядиц и трений.

Кроме того, немцы потеряли впустую очень много времени и позволили морской авиации противника, по прошествии почти целых двух лет войны, вырасти и укрепиться настолько серьезно, что она превратилась в конце концов в один из решающих факторов в ведении войны на море. Вскоре и подводному флоту немцев пришлось почувствовать на себе все возрастающую мощь английской авиации!

Война с Советским Союзом

Нападение немецких войск на Россию 22 июня 1941 года было воспринято немецкими моряками весьма различно. Особенно озабочены были те из них, которые знали о выводах немецкого военно-морского атташе в Москве. В них содержались деловые и хорошо аргументированные предупреждения против недооценки Советского государства и его вооруженных сил. Немецкий военно-морской атташе занимал свой пост в течение целого ряда лет. Ему удавалось, несмотря на все препоны, чинимые русскими, доставать необходимые сведения о русском флоте и на их основе делать весьма правильные заключения о фактическом положении вещей.

С началом войны на Востоке наибольшая нагрузка ложилась на самые легкие корабли немецкого военно-морского флота, иначе, говоря — на минные заградители и тральщики, на охотники за подводными лодками и сторожевые суда, на миноносцы и торпедные катера. Советский военно-морской флот с самого начала войны перешел к оборонительной тактике, избегая всякого риска и по возможности сохраняя имеющееся.

Советские корабли не оказали серьезного противодействия немцам во время минирования Финского залива (длина его составляет 300 км, ширина у входа — 90 км). Широкое поле деятельности открылось здесь перед немецкими торпедными катерами. Катера обладали большой скоростью и были вооружены двумя торпедными аппаратами, одной-двумя легкими зенитными пушками, а также глубинными бомбами и приборами дымопуска. Каждый катер имел экипаж в 20–30 человек, а командовали ими энергичные и опытные офицеры. За первые четыре недели войны 3-я флотилия торпедных катеров потопила русский лидер «Ташкент», 2 эсминца, 1 миноносец, 1 подводную водку, 1 торпедный катер и 4 грузовых судна.^[9] Поскольку некоторых успехов добились и немецкие подводные лодки, а несколько русских кораблей подорвалось на немецких минах, русские в своих действиях стали еще более осмотрительными.

В овладении опорными пунктами русского флота на Балтике (от Лиепаи до Таллина) наряду с боевыми кораблями немцев участвовали также и ударные отряды морской пехоты. Они действовали на суше в тесном взаимодействии с частями сухопутных войск и с авиацией, преодолевая в некоторых случаях весьма упорное сопротивление противника. Немецкие моряки приспособили занятые порты для собственных нужд и до конца года обеспечили транспортировку морем примерно 750 тыс. т различных военных грузов.

Под руководством капитана 1 ранга Бютова непосредственно в Финском заливе были установлены многочисленные и очень обширные минные заграждения. На этих заграждениях русские, уходившие в конце августа из Таллина и Палдиски, потеряли 2 эсминца, 2 тральщика, 3 сторожевых корабля и 21 транспортное судно. Несколько русских судов нарвались на мины и во время эвакуации с Ханко (Финляндия объявила СССР войну через 4 дня после начала немецкого наступления).

В этот же период 2 немецким сторожевым кораблям удалось захватить и отбуксировать в свое расположение потерявший возможность двигаться пароход «Иосиф Сталин» (12 тыс. брт), на борту которого находилось до 6 тыс. советских войск. При установке минных полей в Финском заливе (у мыса Юминда) особо отличился призванный из запаса капитан 2 ранга д-р Брилль. В ходе войны этот человек стал одним из наиболее талантливых командиров минных заградителей. У Шетландских островов и в Ла-Манше, в Ледовитом океане и Бискайском заливе, на Балтике и в Средиземном море им было установлено в общей сложности около 9 тыс. мин!

Для поддержки сухопутных войск при овладении островами Сарема, Муху и Хиума были привлечены легкие крейсеры «Лейпциг», «Кёльн» и «Эмден». В штурме острова Муху решающую роль сыграли эстонские рыболовные суда, на которые были посажены группы немецкой морской пехоты. Следует отметить также и те значительные успехи, которых добились соединения минных тральщиков под руководством капитана 1 ранга Бёмера.

Немногочисленный военно-морской флот Финляндии сделал все от него зависящее, чтобы причинить как можно больший ущерб советскому флоту.

В конце ноября был занят остров Осмуссар. Этим вход в Финский залив был окончательно блокирован, и русские корабли оказались запертыми в Кронштадте.

Борьба в Северном Ледовитом океане

Англичане, а вслед за ними и американцы вскоре начали осуществлять транспортные перевозки в незамерзающие порты России — Мурманск и Архангельск. В связи с этим бассейны Баренцова и Карского морей приобрели важное значение. С оккупацией Северной Норвегии и предоставлением финнами в распоряжение немцев гавани Петсамо немецкий военно-морской флот получил возможность действовать и в этих отдаленных арктических районах. В условиях темных полярных ночей немцы неоднократно занимались постановкой минных заграждений; во время одного из минирований, 20 декабря 1941 года, между немецкими и русскими эсминцами произошел ночной бой, закончившийся уничтожением одного эсминца противника. Для борьбы с ходившими пока еще в одиночку вражескими судами в эти районы стали вскоре высылаться и подводные лодки. В июле 1941 года англичане совершили налет на Шпицберген, закончившийся захватом трех немецких пароходов, занимавшихся транспортировкой угля из шпицбергенских шахт в Норвегию.

Тем временем строительные отряды и сами моряки усиленно работали над созданием на территории Норвегии опорных пунктов для морского флота. Было установлено большое количество береговых и зенитных батарей, прикрывших все немецкие опорные пункты от Ледовитого океана до Скагеррака и места, наиболее удобные для высадки противником своих десантов. Англичане за этот период совершили несколько налетов на Норвегию. Объектом одного из них, проведенного 4 марта 1941 года, был порт Свульвер на Лофотенских островах. Обычно эти налеты совершались силами отдельных диверсионно-десантных подразделений, так называемых отрядов «коммандос», и вызывали у немцев законное беспокойство, а иногда даже и заставляли их прибегнуть к более активным действиям. Английские отряды «коммандос» действовали очень умело, высаживая с самолетов или судов мелкие, в несколько человек, десантные группы. Высаживавшиеся получали, как правило, следующие задачи: разрушение важных военно-промышленных объектов, нападение на стоящие в портах военные и торговые суда, организация агентурно-разведывательной деятельности, налаживание связи с партизанами и т. п.

В начале сентября 1941 года учебно-артиллерийский корабль «Бремзе» сопровождал караван судов в северных широтах. Внезапно немецкий конвой подвергся нападению со стороны английского крейсера и двух эсминцев. Превосходящим силам противника удалось потопить немецкий военный корабль, однако сопровождавшийся им караван судов благополучно прибыл к месту назначения.

Боевые действия на Черном море

В начальный период войны на Востоке относительно слабому флоту Румынии была поставлена ограниченная задача — оборонять небольшой участок своего побережья в районе дельты Дуная. 26 июля 1941 года во время налета русских на Констанцу советский Черноморский флот потерял лидер «Москву». Корабль нарвался на мину, а затем был расстрелян тяжелыми немецкими батареями береговой обороны, установленными в этом районе. Такая неудача заставила советский флот действовать более осторожно и расчетливо.

Надо сказать, что русские не имели на Черном море достаточно сильного соперника, ибо румынский флот находился в весьма удручающем состоянии как в отношении корабельного состава, так и в отношении боевой подготовки экипажей. Без постоянной помощи немецких инструкторов румыны сами, вероятно, никогда не справились бы с поставленными задачами. Для усиления румынского флота в Черное море по Дунаю с Эльбы были переброшены небольшие подводные лодки, торпедные катера, тральщики, а также значительное число небольших буксирных пароходов, переоборудованных в сторожевые и противолодочные корабли. Кроме того, болгарским и румынским верфям был дан заказ на постройку самоходных барж-паромов, которые к этому времени хорошо себя зарекомендовали. Эти суда были весьма просты по своей конструкции, имели небольшую осадку и напоминали речные паромы. Они были снабжены моторами, а частично и современным зенитным оружием, пригодным также и для поражения морских целей. При плавании в прибрежной полосе они могли выдерживать волну силой до 4 баллов. Эти самоходные баржи-паромы скоро стали совершенно незаменимыми; они оказали войскам и флоту неисчислимые услуги как при различных перевозках, так и непосредственно в бою.

В течение всего 1941 года и нескольких месяцев 1942 года военно-морские силы стран «оси» на Черном море могли действовать активно, в сущности, только благодаря тому, что русские не проявляли никакой инициативы.

Обострение обстановки на Средиземном море

Переброшенные в начале января 1941 года в Италию части немецкой авиации начали во взаимодействии с итальянцами принимать участие в войне на Средиземном море. Целому ряду английских боевых кораблей были нанесены серьезные повреждения, вынудившие их стать на ремонт. Так, например, в середине января 1941 года английский легкий крейсер «Саутгемптон», шедший через Сицилийский пролив, подвергся сильному налету немецких пикирующих бомбардировщиков. Повреждения были настолько серьезными, что крейсер пришлось затопить. 9 февраля 1941 года английская эскадра, базировавшаяся на Гибралтар, обстреляла Геную и ряд других пунктов побережья. Используя сложные метеорологические условия, английская эскадра сумела уйти от начавшего преследование итальянского флота.

Весной 1941 года перевозки английских войск и грузов в сторону Пелопоннеса и на остров Крит значительно усилились. В связи с этим возросла и боевая активность морских и воздушных сил, действовавших в восточной части Средиземного моря. Были проведенынеоднократные налеты на Мальту и на бухту Суда — основной опорный пункт англичан на острове Крит. В водах, омывающих Крит, усилилась деятельность итальянских торпедных катеров. Здесь они вывели из строя ряд транспортных судов противника, а также тяжелый крейсер англичан «Йорк».

Для обеспечения транспортировки английских войск в Грецию в море вышла эскадра адмирала Каннингхэма. У Крита она разделилась на две группы, одна из которых направилась в район южнее, а другая — западнее острова Крит. 28 марта 1941 года английские разведывательные самолеты выследили итальянскую эскадру адмирала Джакино. В составе эскадры были: новейший итальянский линкор «Витторио Венето», 8 крейсеров и большое число эсминцев. Этой эскадре была поставлена задача сорвать переброску английских войск морем. К участию в операции были привлечены значительные силы итальянской и немецкой авиации. Не обеспечив себя ни разведкой, ни охранением, итальянская эскадра неожиданно столкнулась с упомянутой выше эскадрой Каннингхэма в составе 3 линкоров, 1 авианосца, 3 легких крейсеров и 13 эсминцев.

Еще до наступления сумерек линкор «Витторио Венето» и тяжелый крейсер «Пола» получили повреждения от торпед, выпущенных английскими самолетами. Эти повреждения значительно снизили скорость хода итальянских кораблей. В вечерних сумерках к поврежденным кораблям вплотную подошли английские линкоры. Крейсер «Пола» и поспешившие к нему на выручку однотипные крейсеры «Зара» и «Фяуме» были расстреляны артиллерией английских линейных кораблей в течение буквально нескольких минут. Остальные итальянские крейсеры были добиты торпедами вражеских эсминцев. Ту же участь разделили 2 итальянских эсминца. Торпедированный ранее линкор «Витторио Венето» вместе с оставшимися в строю кораблями эскадры сумел уйти от англичан и благополучно вернуться на свою базу.

Удар англичан произвел на итальянцев такое впечатление, что впоследствии они отказались от всяких крупных наступательных действий против английского средиземноморского флота. В ходе происшедшего боя ярко проявилось отсутствие у итальянцев четкого взаимодействия между флотом и авиацией, а также неподготовленность их экипажей к ведению ночного боя.

Вскоре выяснилось, что итальянцы не могут справиться и с Грецией. Поэтому 6 апреля 1941 года немцы вынуждены были начать наступление на Балканы, которое закончилось эвакуацией английских войск из Греции на остров Крит и в Египет. В ходе эвакуации, продолжавшейся целых пять ночей, немцы потопили 26 транспортных судов противника. Из 53 тыс. человек англичане потеряли около 12 тыс. Кроме того, были уничтожены 2 английских эсминца.

После высадки немецких парашютных и посадочно-десантных войск на острове Крит немецкие моряки, используя реквизированные в Греции небольшие пароходы и моторно-парусные суда, 22 мая 1941 года попытались перебросить на Крит свои войска и технику морским путем. Эта попытка была отбита английскими крейсерами и эсминцами, причем немцы потеряли около 800 человек. Отдельные транспортные суда начали прибывать на остров Крит лишь после того, как немецким военно-воздушным силам удалось очистить от англичан все Эгейское море. Со 2 июня между Критом и Грецией было установлено регулярное морское сообщение. На моторно-парусных судах немцы сумели доставить на остров 2 танка, которые весьма пригодились им в борьбе с остатками войск противника. Итальянцы высадили довольно крупный десант на берегу залива Мирамбелас (восточная часть Крита). Три четверти английских войск, действовавших на Крите — свыше 16 тыс. человек, — были эвакуированы в Египет через расположенный на южном берегу Крита порт Хора-Сфакион.

В течение двух дней — 19 и 20 мая — несколькими последовательными ударами немецкой авиации был окончательно добит английский тяжелый крейсер «Йорк», еще ранее выведенный из строя итальянскими торпедными катерами. 22 мая в районе острова Крит немецкие бомбардировщики потопили английские легкие крейсеры «Глочестер» и «Фиджи», а 31 мая в районе западнее Александрии — крейсер ПВО «Калькутта».

В июле 1941 года англичане доставили подкрепления осажденному гарнизону Тобрука. Благодаря противодействию немецко-итальянской авиации противник понес при этом весьма чувствительные потери. Были потоплены: быстроходный минный заградитель «Латона», 2 эсминца, 22 небольших и 9 крупных судов противника; кроме того, еще 18 английским судам были нанесены более или менее серьезные повреждения.

В середине мая 1941 года был выведен из строя почти весь греческий флот, а уцелевшие корабли (1 крейсер, 6 эсминцев и несколько подводных лодок) ушли к англичанам. Немцы приступили к оборудованию на побережье Греции нескольких опорных пунктов; одновременно они организовали службу обеспечения и наладили сопровождение караванов. У важнейших портов на континенте, а также на многих островах Греции были установлены батареи береговой обороны.

24 июля 1941 года немецкие и итальянские самолеты атаковали английский конвой, шедший из Гибралтара на Мальту; при этом был потоплен один эсминец. В тот же самый день по этому конвою итальянские миноносцы, торпедные катера и подводные лодки нанесли еще один удар. Результаты были, однако, не из блестящих: только одна торпеда попала в цель, да и то поврежденный ею пароход сумел добраться до Мальты вместе с другими судами, входившими в состав конвоя. После наступления темноты одному итальянскому торпедному катеру удалось торпедировать английский эсминец из состава конвоя. На следующую ночь, неся большие потери, итальянские катера и подводные лодки-малютки проникли в порт Мальты и еще раз напали на пришедший туда конвой. К сожалению, атака снова оказалась безуспешной.

В конце сентября еще один шедший под сильной охраной караван английских судов подвергся ряду атак со стороны подводных лодок и самолетов-торпедоносцев. Находившаяся поблизости итальянская эскадра сумела своевременно уклониться от боя с превосходящими силами англичан. Итальянцы сообщали, что в этом бою ими был достигнут крупный успех. Однако позднее выяснилось, что они сильно преувеличили свои достижения: в действительности был потоплен всего один английский транспорт.

В последних числах сентября итальянские взрывающиеся катера, доставленные к месту действия на подводных лодках, ворвались в Гибралтарскую гавань и, по сообщениям экипажей, потопили 3 парохода, а 4-му причинили такие повреждения, что он был вынужден выброситься на берег.

В 1941 году, охраняя морские коммуникации, связывавшие немецко-итальянские войска в Африке с Италией, итальянский флот понес довольно большие потери. Были потоплены: крейсеры «Диаз» (25 февраля), «Да Барбиано» и «Ди Джуссано» (13 декабря), 6 эсминцев, 7 миноносцев, целый ряд небольших эскортных кораблей, а также значительное количество транспортных судов, шедших в составе различных конвоев. Здесь опять в полной мере проявилась недостаточная подготовленность итальянских моряков к действиям ночью. 16 апреля 4 английских эсминца, вышедшие с острова Мальта, уничтожили недалеко от островов Керкенна (в заливе Габес) целый конвой, шедший в составе 5 крупных транспортов и 3 итальянских эсминцев. 9 ноября 1941 года 2 английскими легкими крейсерами и 2 эсминцами, также вышедшими с Мальты, был полностью уничтожен еще один конвой. Несмотря на то что в составе этого конвоя шли 2 итальянских тяжелых крейсера и 4 эсминца, они не сумели отразить атаку англичан. Потеряв 2 эсминца и всех своих подзащитных, итальянские корабли ни с чем вернулись на свою базу.

Потери немецко-итальянских конвоев в греческих и албанских водах удерживались на относительно низком уровне. Основными причинами потерь здесь были минные заграждения, налеты самолетов и торпедные атаки подводных лодок. В этом районе итальянский военно-морской флот потерял 1 эсминец, 5 миноносцев и несколько мелких эскортных кораблей.

В начале апреля порт Массауа на Красном море был сдан англичанам. Находившиеся здесь итальянские корабли (6 эсминцев, 2 миноносца и несколько более мелких единиц) погибли во время налетов авиации противника или же были затоплены своими экипажами. Еще раньше в этом районе погиб 1 итальянский эсминец, неожиданно нарвавшийся на крупные силы англичан.

После неоднократных требований немецкого военно-морского представителя в Италии и многочисленных неудач итальянцев в Средиземном море немцы, наконец, перебросили сюда свои подводные лодки, торпедные катера, тральщики и самоходные баржи. Одновременно сюда же было доставлено большое количество мин, горючего и других военных материалов. В итальянском главном морском штабе была учреждена должность командующего морскими силами Германии, действующими на Средиземном море. Назначенный на этот пост вице-адмирал Вейхольд благодаря своей энергии и инициативности подчиненных ему командиров быстро добился активизации боевых действий на Средиземном море.

Теперь удары начали сыпаться уже на англичан. 12 ноября 1941 года подводная лодка капитан-лейтенанта Гуггенбергера потопила в 25 милях восточнее Гибралтара английский авианосец «Арк Ройал». Второй удар последовал 25 ноября, когда капитан-лейтенант фон Тизенгаузен тремя торпедами потопил в восточной части Средиземного моря английский линкор «Бархэм». В середине декабря немцы добились еще одной победы: их подводная лодка потопила легкий крейсер «Галатея». Одновременно немецкие торпедные катера провели успешное минирование подходов к Ла-Валлетте (остров Мальта).

17 декабря 1941 года при попытке английской эскадры, вышедшей из Александрии, напасть на итальянский конвой она была атакована немецкими и итальянскими самолетами-торпедоносцами. К вечеру того же дня между английской и итальянской эскадрами произошла короткая артиллерийская перестрелка. Затем итальянские самолеты-торпедоносцы совершили еще один налет на англичан. Однако итальянская эскадра снова не использовала благоприятно складывавшуюся для нее обстановку и, не приняв боя, повернула обратно. В сообщениях об этих стычках с противником итальянцы заявили о том, что ими потоплены 2 английских эсминца; к сожалению, эти данные не подтвердились. На перехват уже атакованного итальянского конвоя с острова Мальты вышло соединение английских крейсеров. 19 декабря оно нарвалось в районе Триполи на минные заграждения; крейсер «Нептун» и один из эсминцев прикрытия погибли вместе со своими экипажами; крейсер «Аурора» получил серьезные повреждения. Это был успех, достигнутый благодаря тесному взаимодействию немецких и итальянских вооруженных сил. За день до этого три отважных экипажа итальянских двухместных «человеко-торпед» проникли в Александрийский порт и тяжело повредили стоявшие там английские линкоры «Куин Элизабет» и «Вэлиент».

Так закончился на Средиземном море отнюдь не счастливый для англичан 1941 год. И все же теперь они могли вздохнуть с облегчением, потому что к этому времени Соединенные Штаты Америки после долгих раздумий вступили в войну с Германией.

Большие потери при перевозке войск и предметов снабжения морем в Северную Африку (к концу года было потеряно 350 судов общей грузоподъемностью около 0,5 млн. брт) вызвали в странах «оси» серьезную тревогу.

Средиземное и Черное море.

Вступление в войну Японии и США

За предшествовавшие войне несколько десятилетий Японская империя прочно утвердилась на Азиатском континенте. Корея и Маньчжурия оказались включенными де-факто в состав Японии. Это было сделано благодаря настоятельным требованиям представителей японской армии, которые в своих взглядах коренным образом расходились с представителями военно-морского флота. Последние, настаивая на расширении империи в сторону южных морей, обосновывали свое требование различными демографическими, климатическими и военно-политическими соображениями. Тенденциям Японии в ее распространении на юг противостояли главным образом США и в меньшей мере Австралия. Своими политическими и экономическими мероприятиями, за которыми была скрыта явная недружелюбность, американцы усилили решимость Японии покончить с ненавистной им заносчивостью янки. Япония стремилась использовать благоприятно складывавшуюся для нее международную обстановку. Она заручилась поддержкой Гитлера, поскольку он был чрезвычайно раздражен тем обстоятельством, что американцы оказывают усиленную помощь Англии. Американцы же действительно все больше и больше стали отходить от нейтралитета. Отказавшись от эмбарго на вывоз вооружения, они передали Англии 50 эсминцев и начали строить военно-морские базы в английских колониальных владениях. После этого американцы приняли закон о ленд-лизе, рассчитанный на предоставление противникам Германии неограниченной помощи. Американские корабли, разбросанные по всем морям, стали открыто передавать радиограммы о появлении в том или ином районе немецких кораблей и судов. Американцы приняли на себя частично и обязанности по обеспечению проводки конвоев между США и Исландией. Не считаясь ни с какими установленными Германией так называемыми «особыми зонами», американцы стали совершать нападения на немецкие подводные лодки и принимать английские боевые корабли на своих верфях для ремонта. Одновременно усиленными темпами шло стратегическое развертывание сил США; увеличивался выпуск вооружения, закрывались действующие на территории США немецкие консульства и т. п.

Военно-морские силы на Тихоокеанском театре военных действий

Придерживаясь того мнения, что немцам все равно не удастся удержать США от вступления в войну, Гитлер через три дня после нападения японцев на Пёрл-Харбор объявил США войну.

Японцы намеревались осуществлять свои планы постепенно за счет методического продвижения на юг. Они рассчитывали в первую очередь захватить источники сырья в Индонезии, Бирме и Малайе. Разгром американцев на Гавайских островах и оккупация Гонконга должны были надолго предохранить Японию от всяких неожиданностей. Японцы разработали общий план войны, согласно которому им следовало занять и подготовить для обороны все стратегически важные районы Дальнего Востока и Тихого океана в пределах следующих границ: Курильские острова, остров Уэйк, Маршалловы острова, архипелаг Бисмарка, острова Тимор, Ява, Суматра, Андаманские острова, западная граница Бирмы. Это обширное пространство должно было быть закрыто для всех стран. В дальнейшем мы увидим, что намеченный план был еще больше расширен. Ослепленные своим непомерным величием, японцы явно недооценивали силы и способности таких мировых держав, как США и Англия.

По мнению японцев, следовало разрубить донельзя запутанный гордиев узел решительным ударом. Таким ударом должно было стать внезапное нападение на Пёрл-Харбор, главную военно-морскую базу США на Тихом океане. Ранним утром 7 декабря 1941 года японская эскадра адмирала Нагумо (2 линкора, 6 авианосцев, 3 крейсера, 9 эсминцев и 3 подводные лодки) незаметно вышла в район, расположенный примерно в 260 милях от Гавайских островов. За двое суток до этого на позицию перед входом в гавань Пёрл-Харбор вышли 5 больших и 5 малых подводных лодок (последние были доставлены к месту назначения на больших подводных лодках).

В это спокойное воскресное утро в военно-морской гавани Пёрл-Харбор находилось до 70 боевых кораблей, стоявших бок о бок друг к другу. Первая ударная группа японцев, обрушившаяся на американские корабли, включала 50 пикирующих бомбардировщиков, 40 самолетов-торпедоносцев, 50 обычных бомбардировщиков и 50 истребителей прикрытия. Еще до нанесения японцами основного удара американцы обнаружили в районе гавани перископы двух неизвестных подводных лодок. Это были японские лодки-малютки, из которых одна была тут же потоплена дежурным эсминцем. И все же удар японцев оказался для янки совершенно неожиданным. Около 8 час. утра разорвались первые японские бомбы и торпеды. Через три четверти часа подошла вторая волна бомбардировщиков, в составе которой было 160 самолетов. Благодаря внезапности нападения японцы достигли полного успеха: были потоплены 4 линкора, 1 устарелый линкор, переделанный в управляемый по радио корабль-мишень, 2 эсминца и 1 минный заградитель. Кроме того, более или менее серьезные повреждения получили 4 линкора, 3 крейсера, 2 эсминца и 1 вспомогательное судно. Было уничтожено и свыше половины всех самолетов, находившихся на аэродромах, а более четверти самолетов оказалось поврежденными. В 10 час. утра последний из японских самолетов ушел в сторону моря. Позади него к небу поднимался черный дым от горящей нефти, скрывая разрушения, произведенные японцами на воде и на суше. В этом нападении японцы потеряли очень немного: 29 самолетов и 5 подводных лодок-малюток!

Одновременно с ударом по американскому флоту был блокирован и Гонконг — самый отдаленный английский опорный пункт на Дальнем Востоке. В тот же день японские войска начали высаживаться на южном побережье Сиама (Таиланд). Создалась серьезная угроза Сингапуру. Озабоченный этим адмирал Филлипс немедленно вышел в море на перехват японцев; английская эскадра состояла из линкора «Принс-оф-Уэльс», линейного крейсера «Рипалс» и 4 эсминцев. Эскадра не получила обещанного прикрытия с воздуха, поскольку английские самолеты были направлены для борьбы с японскими десантами. 9 декабря 1941 года японская воздушная разведка обнаружила английскую эскадру, а на следующий день английские корабли были атакованы значительными силами пикирующих бомбардировщиков, самолетов-торпедоносцев и высотных бомбардировщиков японцев. Оба корабля пошли ко дну вместе с английским адмиралом. Отныне японцы могли не опасаться и англичан, по крайней мере на ближайшее время.

Устранив на время угрозу со стороны обоих противников, японцы перешли к планомерному захвату Филиппинских островов. Последний из многочисленных и крупных японских десантов был высажен здесь на Рождество 1941 года. За декабрь японцы успели провести еще два десантирования на территории Северного Борнео.

Наиболее близкими к Японии американскими опорными пунктами являлись Гуам — крупнейший из Марианских островов, а также острова Уэйк и Мидуэй — промежуточные остановки на морском пути между Азией и Гавайскими островами. На Гуаме укреплений не было, и японцы заняли его весьма легко, сломив незначительное сопротивление местного гарнизона. Несколько иначе развивались события у острова Уэйк: когда 11 декабря 1941 года 3 японских крейсера и флотилия эсминцев появились в этом районе, они встретили упорное сопротивление американцев. Легкие корабли японской эскадры серьезно пострадали от огня американской береговой артиллерии и от бомб немногочисленных американских самолетов, базировавшихся на острове. Два японских эсминца были потоплены, все 3 крейсера повреждены, 3 японских бортовых самолета сбиты. Японская эскадра повернула обратно; для американцев это было первым проблеском надежды! Однако они не долго радовались достигнутому успеху: 23 декабря 1941 года к острову подошла сильная японская эскадра, в составе которой находились 2 авианосца. Остров был взят, а американским кораблям, высланным для поддержки его защитников, но пришедшим туда с опозданием на 24 часа, пришлось повернуть назад.

Боевые действия на море в 1942 году

Прорыв немецкой эскадры через Ла-Манш

Потопление линкора «Бисмарк», разгром всей системы снабжения, осуществлявшегося через суда, высланные в Атлантику для обеспечения рейдеров, и вступление в войну США — все это предвещало конец периода, когда для борьбы с торговым флотом противника немцы могли применять свои надводные корабли. Тем не менее немецкие линкоры все еще имели возможность быть использованными для борьбы с конвоями, направлявшимися в северные русские порты. К тому же базирование тяжелых кораблей на французском побережье не обеспечивало им достаточной безопасности от ударов английской авиации. Поэтому возникла настоятельная необходимость увести немецкие линкоры из-под этих ударов, пока они не получили новых серьезных повреждений. В качестве подготовки к перебазированию линкоров были тщательно разработаны и успешно проведены в жизнь мероприятия по дезинформации английской разведки, строившей свою работу на сообщениях участников французского движения Сопротивления. Используя результаты этих мероприятий, а также погоду, неблагоприятную для действий авиации, немецкая эскадра вице-адмирала Цилиакса в составе линкоров «Гнейзенау», «Шарнхорст» и крейсера «Принц Ойген» в ночь с 11 на 12 февраля вышла в море. Корабли полным ходом шли на восток вдоль французского побережья. В полдень 12 февраля 1942 года они миновали наиболее узкое место Ла-Манша, между Дувром и Кале, и только здесь англичане обнаружили, что немцы идут на прорыв. С величайшей поспешностью они бросили против немецких кораблей все имевшиеся под рукой самолеты, миноносцы и торпедные катера. Непродолжительная перестрелка не принесла результатов ни той, ни другой стороне. Операция по прорыву немецких кораблей была весьма успешно поддержана собственной авиацией, которая, потеряв всего лишь 7, сбила 49 самолетов противника.

В тот момент, когда корабли шли мимо устья Шельды, неподалеку от «Шарнхорста» взорвалась магнитная мина; близ острова Терсхеллинг около обоих линкоров взорвалось еще по одной такой же мине, не причинив им, однако, существенного вреда.

Для скорейшей ликвидации угрозы, которая создавалась для их северных коммуникаций, англичане были вынуждены принять ряд контрмер. В ночь на 27 февраля 1942 года английские бомбардировщики совершили налет на Киль; две бомбы попали в носовую часть линкора «Гнейзенау», стоявшего здесь на одной из верфей. Этими бомбами были выведены из строя обе передние башни с 280-мм орудиями и убито несколько человек из состава команды. Линкор переместили в Готенхафен, где он и простоял в небоеспособном состоянии до самого конца войны. «Принц Ойген», направленный в Норвегию, был торпедирован английской подводной лодкой в районе Тронхейма и вынужден был уйти обратно в Германию для устранения полученных повреждений.

Кульминационный пункт подводной войны

В первой половине 1942 года новое поле деятельности немецких подводных лодок — атлантическое побережье США к Карибское море — оказалось свидетелем больших успехов, достигнутых немцами. Дело в том, что к этому времени американцы еще не успели наладить систему конвоев. Но с середины 1942 года противолодочная оборона этого района значительно усилилась, и тогда вице-адмирал Дениц вывел большую часть своих лодок в центральную часть Атлантики — в район между Ньюфаундлендом и Англией. Этот район находился вне радиуса действия как английских, так и американских самолетов. Дальность же действия бортовых самолетных радиолокаторов того времени составляла приблизительно 50 миль. Больше подводных лодок стало высылаться и в район Фритауна (Западная Африка), а начиная с осени — также и в район мыса Доброй Надежды. Несколько подводных лодок продолжали действовать и в прибрежных водах восточного и западного побережья Атлантики. В Норвегию к началу года было перебазировано до 25 подводных лодок; их задачей была борьба с конвоями противника, шедшими в Россию.

За рассматриваемый год было построено примерно 280 подводных лодок. Поскольку потери немцев по-прежнему удерживались на терпимом уровне, то среднее количество подлодок, находившихся в море, возросло до 75 единиц в день. Это облегчало поиски вражеских конвоев и обеспечивало еще более успешное проведение групповых атак. За 1942 год немецкие подводные лодки уменьшили общий тоннаж торгового флота противника на 6,3 млн. т. Не менее тяжелой потерей явились для него и 7,5 млн. т грузов, находившихся на потопленных судах. Трудно определить, какая именно часть из приведенной выше цифры вражеских потерь приходится на долю итальянских и японских подводных лодок. Из итальянских подводных лодок некоторых успехов добились лишь те 30 лодок, которые с 1941 года стали базироваться на Бордо и действовать в Атлантике. В общей сложности итальянцами было потоплено изрядное количество судов противника, тоннаж которых составил примерно 0,3 млн. брт. Что же касается действий подводных лодок на Средиземном море, то возможности для этого становились все более и более ограниченными, а потери подводного флота на этом театре непрерывно росли.

Японскими подводными лодками было потоплено на всех театрах сравнительно небольшое количество судов противника — примерно 0,1 млн. брт. Это объясняется главным образом тем, что японцы почти не использовали своих подводных лодок для борьбы на коммуникациях противника.

В 1942 году значительную часть наиболее опытных командиров подводных лодок пришлось использовать на берегу в качестве командиров флотилий, инструкторов, преподавателей и штабных офицеров, а также на других важных должностях. В связи с этим в 1942 году лишь немногие командиры подводных лодок смогли достичь хороших боевых показателей. Так, в начале апреля 1942 года капитан-лейтенант Топп доложил о 208 тыс. т потопленного им тоннажа, капитан-лейтенант Зурен — о 205 тыс. т. К концу лета к этой цифре был близок и капитан-лейтенант Мютцельбург; однако он внезапно заболел и умер в походе, а лодка была приведена обратно на базу вахтенным офицером. Значительных успехов добились и капитаны 3 ранга Мертен и Клаус Шольц, а также капитан-лейтенанты Леман-Вилленброк, Гардеген, Теннигес, Шнее, Блейхродт и Люэт.

Базы немецкого подводного флота были разбросаны по всему побережью Европы, от мыса Нордкап до франко-испанской границы. К описываемому периоду времени почти все эти базы располагали весьма просторными железобетонными укрытиями, толщина стен которых доходила до нескольких метров. Подводные лодки могли заходить в укрытия непосредственно из гавани; в этих укрытиях имелись и доки для осмотра и ремонта кораблей. Ни одна бомба или снаряд противника, за исключением примененной позже сверхтяжелой бомбы (58 ц), не могли пробить толстые стены укрытий. «Организация Тодта» возводила эти мощные сооружения, спроектированные группой строительства портов, в поразительно короткие сроки, несмотря на значительные трудности, заключавшиеся главным образом в закладке фундамента. По общему признанию, укрытия для подводных лодок полностью оправдали те надежды, которые на них возлагались.

Высадка английских отрядов «коммандос» в Сен-Назере

Поскольку построенные немцами укрытия для подводных лодок оказались весьма устойчивыми к бомбардировкам с воздуха, англичане в ночь с 27 на 28 марта 1942 года организовали и провели налет на базу в Сен-Назере. Целью этого налета было разрушить шлюзы и блокировать выходы из базы. В состав штурмовой группы противника входили: устаревший эсминец «Кэмплтаун», канонерка, миноносец и 16 мелких десантных судов. Всем перечисленным кораблям удалось незаметно проскользнуть мимо сторожевого охранения немцев и проникнуть в гавань. Для того чтобы отвлечь внимание немцев от десанта, авиация противника подвергла сильной бомбардировке верфи Сен-Назера.

Первым заметил входящие в гавань суда противника командир батареи морской зенитной артиллерии, который находился в это время на своем командном пункте. Он поднял тревогу. Огнем береговых батарей и орудий стоявшего на рейде прерывателя минных заграждений «№ 137» часть английских судов удалось потопить; однако остальные сумели все же высадить десант. Эсминец «Кэмплтаун», имевший на борту мощный подрывной заряд, таранил внешние ворота большого шлюза. Немецкая охрана порта и части, дислоцировавшиеся здесь, были подняты по тревоге и начали борьбу с высаженным десантом. В это время английские отряды «коммандос» вели подготовку к взрыву шлюзов и сооружений порта. В ходе ожесточенных рукопашных схваток англичан удалось оттеснить обратно на суда. При выходе англичан в море немецкая артиллерия потопила еще 13 десантных судов. На берегу было захвачено в плен свыше 100 человек. В бою особо отличились экипажи 16-й флотилии тральщиков, которым удалось отстоять шлюзы и укрытия базы подводных лодок. В предрассветной мгле немецкие торпедные катера атаковали английские эсминцы, которые ожидали близ Сен-Назера возвращения высланных на операцию десантных судов. После короткого боя английские эсминцы ушли под прикрытием дымовой завесы. Одно английское десантное судно, потерявшее способность двигаться, осталось в руках немцев.

Несмотря на всю внезапность и смелость действий англичан, этот налет не смог воспрепятствовать немецким подводным лодкам входу в свою базу и выходу из нее. Ущерб, нанесенный портовым сооружениям, был полностью устранен в ближайшие недели. Однако на заключительном этапе борьбы в Сен-Назере произошла все же крупная неприятность: захваченный немцами английский эсминец «Кэмплтаун», уже после того как немецкие саперы удалили взрыватели из подрывного заряда, находившегося на борту эсминца, через несколько часов все же взлетел на воздух. При этом погибло большое количество людей, собравшихся сюда в основном из любопытства.

Порты бискайского побережья и прилегающие к ним морские районы приходилось оборонять главным образом от ударов с воздуха. Совершенно иначе обстояло дело в проливе Ла-Манш. Как вдоль английского, так и вдоль французского берега судоходство по существу никогда не прекращалось. Обе стороны пытались нарушить коммуникации друг друга, однако полного успеха в этом деле, даже в районе Дувра — самой узкой части пролива, — достигнуто не было, хотя вся борьба в Ла-Манше велась только за эти коммуникации. С воздуха ставились минные заграждения до акватории портов включительно; операции по установке минных полей перемежались с действиями эсминцев, миноносцев, торпедных катеров, быстроходных канонерок и дальнобойных батарей армии и флота. Минная война требовала постоянного усиления активности соединений тральщиков, флотилий катерных тральщиков и прорывателей минных заграждений. В качестве последних использовались специально оборудованные торговые суда. Идя в голове конвоя, такой прорыватель минных заграждений излучал перед собой мощное магнитно-силовое поле. Под действием этого поля установленные на дне моря магнитные мины всплывали (если на них не было отсчитывающего приспособления, часового механизма или же просто взрывателя с замедлением, ставившего под угрозу безопасность самого прорывателя заграждений) и взрывались, не причиняя ущерба идущим позади судам.

Частые взаимные нападения на конвои приводили к беспрерывным схваткам. Не проходило почти ни одного дня или ночи, чтобы у какого-либо побережья не разгорался бой. Соединения легких кораблей и в особенности торпедных катеров под руководством своего командующего Петерсена постоянно либо атаковали, проявляя при этом замечательное мужество, отвагу и упорство, либо оборонялись от значительно превосходивших сил противника. Нередко им удавалось нанести противнику серьезный ущерб и выйти из боя с довольно небольшими потерями. Что же касается подводных лодок, то воды Ла-Манша стали для них почти недоступными.

Пробная высадка англичан в Дьеппе 18–19 августа 1942 года была отбита главным образом немецкими сухопутными войсками. Военно-морской флот немцев содействовал уничтожению десанта, выставив небольшой отряд в 350 человек, состоявший из моряков запаса, находившихся в ведении коменданта порта, из членов экипажей малых сторожевых кораблей и солдат береговой охраны. Заняв огневые позиции на молу гавани и на морском пляже, этот отряд очутился, таким образом, на переднем крае обороны и понес тяжелые потери. Славные немецкие моряки с исключительным мужеством защищали установленные на молу орудия, огневые позиции 20-мм пушек и пулеметные точки на берегу. Некоторые подразделения этого отряда были уничтожены целиком вплоть до последнего человека. Немецкие корабли охранения, сопровождавшие небольшой караван судов, совершенно случайно наткнулись ночью на отделившуюся от основных сил группу английских десантных судов. В завязавшемся бою несколько судов противника было пущено на дно; немцы потеряли при этом один противолодочный корабль и одно каботажное судно.

Борьба с советским флотом на трех морях

Боевые действия на внутренних морях и в прибрежных водах Севера весьма напоминали по своему характеру борьбу в Ла-Манше. Даже на Ладожском озере, расположенном в северо-западной части России, появились немецкие, финские и — представьте себе! — итальянские быстроходные катера.

После того как Финский залив очистился от льда, несколько десятков русских подводных лодок пытались вырваться на просторы Балтики и Ледовитого океана. Около 26 из них было потоплено. Уцелевшие русские подводные лодки вызвали своими действиями на Балтийском море значительное беспокойство немцев. Проведя 24 атаки, они потопили 8 судов и повредили еще 5. Однако паника, вызванная этими атаками, продолжалась всего 3 недели. Высланные для борьбы с русскими лодками немецкие противолодочные корабли, а также корабли из состава других легких соединений сумели вскоре навести здесь порядок.

В январе 1942 года в северонорвежские фьорды был направлен только что вступивший в строй немецкий линкор «Тирпиц». Через несколько недель туда же прибыли броненосцы «Адмирал Шеер» и «Лютцов», крейсеры «Адмирал Хиппер» и «Кёльн», а также флотилия эсминцев. Все эти корабли предназначались для борьбы с десантами противника, высадка которых ожидалась в этот период. Атаки немецких кораблей против вражеских конвоев оказались безуспешными, если не считать некоторых результатов, достигнутых эсминцами, которые, в свою очередь, понесли серьезные потери.

В течение лета противник не проводил здесь ни одного конвоя, поэтому «Адмирал Шеер» был направлен в Карское море для перехвата русских судов, шедших по Северному морскому пути, а «Адмирал Хиппер», эсминцы и подводные лодки занялись установкой мин у Кольского полуострова и в горловине Белого моря.

В первые 9 месяцев войны с Россией подвоз военных материалов в порты Северного Ледовитого океана обеспечивался лишь одиночными судами. Затем и в этом районе противник перешел к использованию крупных конвоев. Конвои проходили здесь примерно через каждые 4 недели, отражая на своем пути атаки немецких подводных лодок, самолетов и легких надводных кораблей. Приближающийся конвой обычно обнаруживала и атаковывала авиация. Затем с конвоем сближались подводные лодки и атаковали его суда до тех пор, пока позволяло соотношение скоростей. В ходе таких боев с конвоями 30 апреля 1942 года легкому крейсеру англичан «Эдинбург», торпедированному немецкой подводной лодкой, были нанесены настолько тяжелые повреждения, что команде корабля пришлось его затопить. 15 мая точно такая же участь постигла и легкий английский крейсер «Тринидад», подбитый торпедой с самолета-торпедоносца.

Большой ущерб был нанесен немецкими кораблями и американским конвоям. В отдельных случаях из состава конвоя выбывало сразу до 100 тыс. брт. Так, например, в бою, происшедшем в начале июля 1942 года, было потоплено много судов противника общим тоннажем до 217 тыс. брт, а в бою, имевшем место в сентябре того же года, — 270 тыс. брт. Потери, понесенные в этих боях немецкими подводными лодками, были относительно невелики.

Немецкие, итальянские, а в дальнейшем и румынские корабли, действовавшие на Черном море, оказали немецкой армии значительную помощь при осаде Севастополя, а также во время отражения высадки русских десантов в районах Феодосии, Евпатории и Керчи.

Устанавливая минные заграждения в Севастопольской бухте, корабли держав «оси» значительно затруднили противнику осуществление морских перевозок и весьма облегчили проведение собственных. Несмотря на значительное превосходство противника в силах, немцы сумели добиться определенных успехов. Подводные лодки и торпедные катера постоянно срывали судоходство русских, осуществлявшееся главным образом вдоль побережья Кавказа. За один только сентябрь 1942 года общий тоннаж потопленных судов противника составил 42 тыс. т. 5 августа один из итальянских торпедных катеров сообщил о потоплении им легкого советского крейсера «Красный Крым».^[10]

Высадка западных союзников в Северной Африке

Основной целью всех боевых действий обоих противников на Средиземном море по-прежнему продолжало оставаться нарушение морских коммуникаций друг друга. С течением времени потери англичан при перевозках предметов снабжения на остров Мальту и при транзитных перевозках из Англии в Египет стали настолько чувствительными, что англичане были вынуждены перейти к снабжению своих войск, накапливавшихся в долине Нила, кружным путем — через мыс Доброй Надежды и Индийский океан. Хорошо укрепленный остров Мальта временами целые месяцы не использовался в качестве транзитного порта. Систематические дневные и ночные налеты немецко-итальянской авиации настолько тормозили снабжение самой Мальты, что у англичан возникли серьезные опасения за возможность удержать остров в своих руках. Остается совершенно непонятным, почему операция по захвату этой важнейшей английской военно-морской базы была заменена наступлением на Египет, да еще в такой обстановке, когда Гитлеру пришлось окончательно похоронить свои замыслы относительно захвата Гибралтара в связи с отказом Испании принять участие в этой операции.

В ходе борьбы на морских коммуникациях противник потерял значительное количество транспортов с весьма ценным грузом; кроме того, было потоплено несколько крупных боевых кораблей англичан и уничтожено большое число мелких боевых единиц. 11 августа 1942 года четырьмя торпедами, выпущенными подводной лодкой капитан-лейтенанта Розенбаума, был пущен ко дну английский авианосец «Игл». Почти одновременно с этим другая немецкая подводная лодка нанесла легкому крейсеру «Каиро» такие повреждения, что 12 августа его пришлось затопить. Еще через сутки английские корабли, шедшие в составе одного конвоя, понесли не менее тяжелую потерю: у берегов Туниса итальянской подводной лодкой был потоплен легкий крейсер «Манчестер». Конвой прибыл в мальтийскую гавань Ла-Валлетту в сильно потрепанном виде: одни только немецкие торпедные катера сообщили о потоплении ими 4 крупных английских транспортных судов.

В восточной части Средиземного моря англичане потеряли 3 легких крейсера: 30 марта был потоплен «Наяда», 3 июля — «Гермион», а 9 октября 1942 года — легкий крейсер «Ковентри».

Из состава крейсеров итальянцы потеряли также 3 боевых единицы. 1 апреля 1942 года у острова Стромболи английской подводной лодкой был торпедирован легкий крейсер «Делле Банде Нере». 15 июня 1942 года погиб следовавший в составе эскадры тяжелый крейсер «Тренто». Он был сначала торпедирован английским самолетом-торпедоносцем, а через несколько часов — окончательно добит подводной лодкой. Наконец, 4 декабря 1942 года жертвой бомбардировки английской авиации стал легкий крейсер «Аттендоло», стоявший в гавани Неаполя.

Недостаточная живучесть итальянских кораблей была наиболее ярко доказана 23 марта 1942 года. Во время разыгравшегося в этот день шторма затонули 2 крупных эсминца — «Лансиере» и «Сирокко», возвращавшиеся на свою базу после небольшого морского боя в заливе Большой Сирт. Вместе с кораблями погибла и большая часть их экипажей.

Еще 5 эсминцев, 4 миноносца и 1 посыльное судно итальянцев были потоплены во время сопровождения ими своих караванов подводными лодками и авиацией противника. Интересно отметить, что один из указанных эсминцев был потоплен по ошибке своей же подводной лодкой! Бросается в глаза большое количество итальянских субмарин, потопленных лодками англичан. Из 86 подводных лодок, потерянных итальянцами в ходе войны (до 7 сентября 1943 года), по меньшей мере 18 были потоплены торпедами английских лодок. Подобный процент является исключительно высоким, и его нельзя объяснить одним только превосходством противника в техническом оснащении.

В боевых действиях на Средиземном море приняли участие и переброшенные сюда по внутренним каналам Франции немецкие торпедные катера. Когда был взят обратно Тобрук, флотилия немецких торпедных катеров во главе с капитан-лейтенантом Кемнаде атаковала уходившие из гавани суда противника; все они были потоплены, за исключением 3, которые удалось захватить. Наиболее важной задачей, решенной немецким флотом на этом театре, был подвоз предметов снабжения итало-немецким войскам во время их быстрого продвижения в Киренаике и в Египте. При этом, как правило, в составе конвоев итальянских кораблей и судов почти не бывало.

Несмотря на то что высадка англо-американских войск в Африке ожидалась уже давно, она все же была внезапной, начавшись 8 ноября 1942 года. Оборона французских войск, находившихся в Северной Африке, была скорее символической, чем действительной. Более серьезное сопротивление, особенно в Оране и Касабланке, оказал французский флот, потерявший в ходе боев несколько кораблей и около 500 человек убитыми. Преодолев сопротивление, союзники высадили свои войска с большого количества хорошо защищенных и оборудованных транспортных судов. Главными пунктами для высадки войск западные союзники выбрали порты Оран и Алжир, а затем Бон, Бужи и ряд более мелких гаваней. Здесь были впервые применены для десантирования мелкие десантные суда, постройка которых началась после неудачного десантирования в Дьеппе. На северо-западном побережье Африки американцы, встретив вначале некоторое сопротивление, заняли порты Касабланку, Федалу, Сафи и Махдию. После долгих колебаний французскому адмиралу Дарлану пришлось передать англичанам и американцам французские территории в Северной Африке. Ему, однако, были оставлены полномочия главнокомандующего французскими войсками на этой территории. Вскоре после этого адмирал погиб от направленной в него пули какого-то политического фанатика.

Подводный флот и авиация стран «оси» оказывали высадке англо-американцев посильное сопротивление, но добиться решительного успеха им не удалось, хотя союзники и потеряли при этом 5 боевых кораблей и 15 транспортов.

В качестве первой ответной меры немцев на капитуляцию французов в СевернойАфрике были оккупированы Южная Франция и остров Корсика, а несколько позднее (27 ноября 1942 года) немецкими войсками была занята и военно-морская база Тулон, которую вначале не оккупировали только потому, что военно-морской флот французов проявил большую лояльность по отношению к немцам.

Во время оккупации Тулона французскими экипажами были потоплены или повреждены почти все находившиеся в этой гавани корабли (3 линкора, 7 крейсеров, 1 авиатранспорт, 25 эсминцев и значительное количество подводных лодок); только 3 подводным лодкам удалось уйти в Северную Африку. 5 подводных лодок, 8 тральщиков и 4 посыльных судна были впоследствии отремонтированы и переданы итальянскому флоту; несколько мелких кораблей было включено в состав немецких военно-морских сил. Находившиеся во французских средиземноморских портах торговые пароходы были отправлены в Италию. Это в значительной мере восполнило те тяжелые потери, которые понес итальянский торговый флот на средиземноморских коммуникациях.

11 ноября немцы провели еще одно ответное мероприятие: в Бизерте и Тунисе были высажены с воздуха немецкие и итальянские войска; одновременно в указанные порты прибыли немецкие торпедные катера и минные тральщики, имевшие задачу обеспечить портовые сооружения от разрушений. Вначале события развертывались для немцев и итальянцев довольно благоприятно, но затем фактор внезапности оказался исчерпанным, а всякие последующие войсковые перевозки морем стали наталкиваться на большие трудности. Потери тоннажа в этом районе достигли в конце концов внушительной цифры — 120 тыс. брт. Несмотря на немецкую помощь, итальянцы не сумели организовать достаточную защиту даже небольших по протяженности морских коммуникаций между Италией и Тунисом. Немцы потеряли здесь единственный действовавший на Средиземном море эсминец «Гермес».

Этот эсминец был в свое время захвачен немцами на одной из греческих верфей и достроен ими.

Большие потери к этому времени понесла и итальянская авиация. Теперь даже и с чисто количественной точки зрения она не представляла собой серьезной боевой силы. Мощь немецкой авиации была также значительно ослаблена, так как основные ее силы были заняты на сухопутных фронтах.

Прорыв блокады торговыми судами

Команды торговых судов, предназначенных для прорыва блокады и поддержания минимально необходимой торговой связи со странами Дальнего Востока, комплектовались, как правило, из моряков торгового флота, за исключением прислуги зенитной артиллерии, состоявшей из военных моряков. Такие суда продолжали доставлять германской промышленности каучук, олово, легирующие металлы для производства высокосортной стали, а также различные минеральные масла. До параллели Азорских островов действиями прерывателей блокады руководил штаб оперативного руководства войной на море, а затем — командование группы военно-морских сил «Запад», находившееся в Париже. Оно составляло для прорывателей блокады графики захода в западнофранцузские гавани, и главным образом в Бордо. Их команды имели указание в случае необходимости топить свои суда, но не допускать их захвата противником.

В 1941 и 1942 годах примерно 70 % всех прорывателей блокады доходило до места назначения. Начиная с осени 1942 года в связи с усилением вражеской воздушной разведки потери увеличились. Из 35 пароходов, вышедших в Германию из портов Восточной Азии, ее берегов достигло только 16. Последним судном, вернувшимся из подобного плавания (в декабре 1943 года), был пароход «Озорно», благополучно совершивший несколько рейсов в самых тяжелых условиях. Его капитан Гельман честно заслужил полученный им Рыцарский железный крест. Железным крестом были награждены и многие другие капитаны и матросы.

Нет ничего удивительного в том, что для англичан прорыватели блокады были своего рода бельмом на глазу! В середине декабря 1942 года английская подводная лодка выгрузила близ устья Жиронды отряд «коммандос» на 6 шлюпках. Этому отряду было поручено добраться на веслах до Бордо и навесить на стоявшие в порту немецкие транспорты подрывные заряды. Взорвав суда, англичане должны были уйти через франко-испанскую границу. Операция удалась лишь частично. Три парохода получили повреждения, однако подрывные заряды оказались слишком слабыми, чтобы потопить суда. Немцам потребовалось всего лишь несколько недель, чтобы полностью устранить полученные судами повреждения. Части подрывников удалось скрыться, несколько человек погибло во время преследования, а около половины было захвачено в плен и расстреляно по требованию службы безопасности и личному приказу Гитлера. Командующий группой военно-морских сил «Запад» дважды протестовал против данного решения, поскольку эти смелые люди отнюдь не заслужили подобного наказания, и казнь их была незаконной с военно-юридической точки зрения.

Японцы завоевывают Индонезию

Еще в январе 1942 года японцы заняли весь остров Борнео и высадили первые десанты на Целебесе и Амбоине. Пытаясь предотвратить готовившуюся японцами высадку на Суматре и Яве, голландский контрадмирал Доорман дважды пытался перехватить японцев, используя для этого военные корабли Голландии и США. В обоих случаях его эскадра оказывалась обнаруженной японскими воздушными разведчиками и, подвергаясь ударам с воздуха, была вынуждена возвращаться назад.

Западные союзники попытались также усилить гарнизон острова Тимор, однако это мероприятие совпало с подходом к острову японской эскадры, имевшей задачу захватить его. Подвергшись налету незначительных сил авиации японцев, союзная эскадра вернулась в порт Дарвин. Здесь 19 февраля 1942 года она была атакована эскадрильями бомбардировщиков, поднятых с 4 японских авианосцев, входивших в состав эскадры, прикрывавшей высадку десанта на остров Тимор. Кроме авианосных самолетов, в налете приняли участие 54 японских самолета, базировавшихся на Целебес. Этот массированный удар японской авиации причинил серьезный ущерб эскадре союзников и портовым сооружениям. С оккупацией острова Тимор воздушное сообщение между Австралией и Голландской Индией было прервано.

После почти безрезультатного для обеих сторон боя у острова Бали 27 февраля 1942 года здесь произошло крупное сражение между двумя крейсерскими эскадрами, продолжавшееся целый день. В этом сражении голландцы потеряли свои легкие крейсеры «Де Рейтер» и «Ява», а также один эсминец; англичане лишились 2 эсминцев; у японцев пострадал лишь один эсминец: получив тяжелые повреждения, он был вынужден выйти из боя. В ночь на 1 марта уцелевшие после боя корабли союзников, американский тяжелый крейсер «Хьюстон» и австралийский легкий крейсер «Перт», столкнулись в проливе Сумба с превосходящими силами японцев и погибли в неравном бою, израсходовав все боеприпасы. Одновременно один голландский эсминец был вынужден выброситься на берег. Последний уцелевший после боя 27 февраля крупный корабль союзников, английский тяжелый крейсер «Эксетер», следуя в сопровождении 2 эсминцев через Яванский пролив, встретился с 4 японскими тяжелыми крейсерами. Произошел короткий бой, в котором все 3 корабля союзников были потоплены. Через несколько дней в районе южнее Явы японцы уничтожили еще 2 эсминца, 2 канонерки и военно-морской танкер. Так было сломлено последнее сопротивление западных союзников в Индонезии.

В начале марта 1942 года японцы полностью оккупировали острова Суматру и Яву. Одновременно их части заняли столицу Бирмы Рангун, а через два месяца английские войска были полностью вытеснены из этой страны. С оккупацией Индонезии японцы в полной мере обеспечили себя основным продуктом питания — рисом.

Значительных успехов добились японцы и на других островах южных морей. Преодолев незначительное сопротивление западных союзников, они подняли флаг Страны восходящего солнца в Рабауле (архипелаг Бисмарка), Кавиенге (о. Новая Ирландия), Бугенвиле (Соломоновы острова), Лаэ и Саламауа (о. Новая Гвинея).

Кроме 500 авианосных самолетов, японцы использовали в борьбе с западными союзниками 500 самолетов морской авиации, а также 600 самолетов сухопутных сил. Японская авиация повсюду либо вытеснила, либо уничтожила авиацию союзников в воздухе и на недостаточно оборудованных и защищенных аэродромах. Цели, поставленные Японией на первом этапе войны, были достигнуты ею сравнительно быстро и ценой весьма малых потерь!

Заняв Андаманские и Никобарские острова, находящиеся северо-западнее Сингапура, соединения японского флота предприняли рейд на Цейлон. Ранним утром 5 апреля 1942 года над Коломбо появились эскадрильи, поднятые с 5 японских авианосцев. Английские корабли были своевременно предупреждены о налете, поэтому японцам удалось застать в гавани и потопить лишь 1 эсминец и 1 вспомогательный крейсер противника. Зато наземным объектам был нанесен весьма серьезный ущерб. Непосредственно вслед за этим японские воздушные разведчики обнаружили 2 тяжелых крейсера англичан — «Корнуолл» и «Дорсетшир», шедших на соединение с эскадрой адмирала Сомервилля, который уклонился от боя с японцами в связи с недостатком у него самолетов. Японские летчики легко расправились с обоими кораблями; через несколько минут, пораженные бомбами, крейсеры исчезли под водой. Четыре дня спустя японцы совершили налет на Тринкомали — порт, расположенный на восточном побережье острова Цейлон. Однако англичане, зная о предстоящем нападении японцев, вывели свои корабли и отсюда; японцы сумели повредить только портовые сооружения и верфи. Часть выведенных из Тринкомали кораблей японцы вскоре обнаружили и уничтожили (авианосец «Гермес», 2 небольших военных и 1 грузовое судно). Вслед за этим соединения надводных кораблей адмирала Нагумо начали борьбу с торговым флотом противника в Бенгальском заливе, а японские подводные лодки добились немалых успехов, действуя у западного побережья Индии. В общей сложности в этом районе японцы уничтожили значительное число судов противника общим водоизмещением до 140 тыс. т. Англичане снова получили сильный «удар в челюсть»!

В первых числах января 1942 года командование Тихоокеанским флотом США принял адмирал Нимиц. Несмотря на то что его общая задача сводилась преимущественно к обороне, он очень скоро начал сочетать ее с наступательными действиями. Нападения небольших групп американских авианосцев на японские опорные пункты в южных морях Тихого океана, так же как и налеты бомбардировщиков на Токио, благоприятно отразились на моральном состоянии личного состава американского флота. Японцы со своей стороны были уверены, что американские бомбардировщики, появившиеся над их столицей, поднялись с аэродромов острова Мидуэй, поэтому они поставили себе задачей как можно быстрее овладеть этим островом. Поскольку неожиданных ударов по Японии можно было ожидать и со стороны американских сил, базировавшихся на западную группу Алеутских островов, было решено занять и эти острова. Наконец, японцы приняли решение о захвате Порт-Морсби, расположенного на южном побережье Новой Гвинеи. Этот порт, по замыслам японцев, должен был стать их основным опорным пунктом для борьбы с Австралией.

Таким образом, в свои далеко идущие планы японцы включали захват острова Мидуэй, Алеутских островов и Порт-Морсби. В последующем японцы наметили занять и Новую Каледонию, а также острова Фиджи и Самоа.

Высадка в Порт-Морсби и в Тулаги (восточная группа Соломоновых островов) была намечена на 7 мая 1942 года. Для выполнения же этой задачи вице-адмиралу Иноуе были выделены весьма слабые силы. Это объяснялось тем, что командующий японским флотом адмирал Ямамото хотел сохранить значительную часть своих кораблей для проведения операции по захвату острова Мидуэй. Тулаги был занят японцами без боя. Что же касается японских кораблей, следовавших к Порт-Морсби, то 7 мая они были обнаружены самолетами с американских авианосцев. В небольшой схватке с японцами американские летчики потопили японский авианосец «Сёхо». Через день в Коралловом море обе группы авианосцев встретились и завязали бой, в ходе которого был потоплен американский авианосец «Лексингтон», а японский авианосец «Сёкаку», получивший три прямых попадания, выбыл из строя на несколько месяцев. Вице-адмирал Иноуе вынужден был повернуть свои корабли обратно. В общем, японцы достигли значительного тактического успеха, однако американцам все же удалось помешать высадке японцев в Порт-Морсби.

Серьезная неудача японцев у острова Мидуэй

Для того чтобы отвлечь внимание американцев от планируемой ими высадки десанта на остров Мидуэй, японцы организовали и провели целый ряд мероприятий. Так, например, японские самолеты атаковали гавань Датч-Харбор, расположенную в восточной части Алеутских островов, а японские десанты были высажены на островах Атту и Кыска, находящихся в западной части тех же островов. Малые подводные лодки японского флота совершили, хотя и без особого успеха, нападения на Сидней (Австралия) и Диего-Суарес (о. Мадагаскар).

Для участия в операции против острова Мидуэй адмиралом Ямамото было выделено 11 линкоров, 7 авианосцев, 12 крейсеров, 50 эсминцев и 15 подводных лодок. Для действий против Алеутских островов было сосредоточено 5 крейсеров, 3 авианосца, 11 эсминцев и 6 подводных лодок. Если к тому же учесть, что значительная часть японского флота еще была связана действиями в южных морях Тихого океана, то нельзя не признать, что такое распределение сил флота было равносильно их распылению, которое можно объяснить не чем иным, как недооценкой японцами своего противника.

Благодаря хорошо налаженной радиоразведке американцы сумели разгадать, где японцы нанесут свой главный удар. В состав двух эскадр, созданных американцами, входило 3 авианосца, 8 крейсеров и 15 эсминцев. Гарнизон острова Мидуэй был серьезно усилен и располагал теперь 27 истребителями и 67 бомбардировщиками; кроме того, здесь находились и 37 летающих лодок, предназначенных в основном для ведения разведки, но пригодных и к использованию в качестве бомбардировщиков или самолетов-торпедоносцев.

3 июня 1942 года летающие лодки, базировавшиеся на Мидуэй, обнаружили приближающуюся японскую эскадру. Они пытались атаковать японцев, но их попытки ни к чему не привели. Утром 4 июня 108 самолетов, поднятых с японских авианосцев, совершили налет на остров; при этом 35 машин было сбито американцами. Не сумев ничего добиться в ходе первого налета, японцы хотели совершить второй, однако для этого у них не осталось времени: один из бортовых самолетов их флота обнаружил шедшую к острову группу американских авианосцев контр-адмирала Спруэнса.

Тем временем с аэродромов острова Мидуэй поднялись в воздух американские бомбардировщики. Но в ходе воздушного налета на японскую эскадру ни одному из 42 самолетов не удалось достичь прямого попадания. Еще большая неудача постигла самолеты-торпедоносцы, поднятые с авианосцев «Хорнет», «Энтерпрайз» и «Йорктаун»: из 42 машин обратно вернулись только 6, а сброшенные ими торпеды не причинили японским кораблям никакого ущерба. Безуспешными были и действия 35 пикирующих бомбардировщиков, выпущенных с авианосца «Хорнет». Не найдя противника и израсходовав все горючее, они были вынуждены сделать посадку на острове Мидуэй.

Но военное счастье не вечно! Примерно в 10 час, утра капитан 3 ранга Маккласки, командир группы пикирующих бомбардировщиков, поднятых с авианосца «Энтерпрайз», замечает японские авианосцы, занятые отражением атак самолетов-торпедоносцев. Он бросает свои самолеты на авианосцы «Кага» и «Акаги», которые получают в общей сложности от 3 до 4 попаданий. Через несколько минут пикирующие бомбардировщики авианосца «Йорктаун» обрушиваются на авианосец «Сорю». Получив три прямых попадания, японский авианосец теряет управление и окутывается пламенем. Американская подводная лодка «Наутилус» выпускает по авианосцу три торпеды, однако тот продолжает упорно держаться на воде и лишь вечером после взрыва накопившихся в трюмах гремучих газов окончательно идет ко дну. Почти одновременно с ним и по той же самой причине тонет и японский авианосец «Кага». Горящий «Акаги» на следующее утро добивается торпедами.

Японский авианосец «Хирю», находящийся несколько в стороне, в 11 час. утра выпускает в воздух свои пикирующие бомбардировщики, а еще через два с половиной часа — свои самолеты-торпедоносцы. Объединившись, они успешно атакуют авианосец «Йорктаун». Потеряв 12 самолетов из 18, японские летчики добиваются трех попаданий. Двух попаданий достигают и самолеты-торпедоносцы, теряя при этом 6 машин. Получив серьезнейшие повреждения, авианосец продолжает удерживаться на поверхности воды до полудня 6 июня, пока его не топят торпедой, выпущенной с подводной лодки. 10 поднятых с «Йорктауна» самолетов лишаются своей базы и вынуждены сесть на авианосец «Энтерпрайз». Под командованием того же Маккласки эти самолеты вместе с самолетами «Энтерпрайза» вскоре атакуют японский авианосец «Хирю». В последний попадает не менее пяти бомб, отчего на нем вспыхивает большой пожар. Утром 5 июня 1942 года он идет ко дну.

В ночь на 5 июня Ямамото, линкоры которого еще не сделали ни одного выстрела, приказывает своему флоту повернуть обратно. Ему становится ясно, что он не сумеет сблизиться с более быстроходными эскадрами американцев. Внезапно 2 японских тяжелых крейсера, «Микума» и «Могами», только что легшие на обратный курс, сталкиваются друг с другом, неудачно отвернув от торпеды, выпущенной американской подводной лодкой. Первый из них вскоре весьма удачно атакует пикирующий бомбардировщик с острова Мидуэй. 6 июня потерпевшие аварию японские корабли подвергаются новым атакам с воздуха, в ходе которых получают еще несколько попаданий. «Микума» тонет, а крейсеру «Могами» удается уйти в сопровождении 2 эсминцев.

Второстепенная операция, проведенная японцами летом 1942 года против Алеутских островов, также не увенчалась успехом. Несмотря на все уловки японцев, адмирал Нимиц не позволил себя обмануть и вывел свои лучшие силы на юг. Высадка японских десантов на Алеутских островах прошла согласно заранее намеченному плану, но разгромить американский флот японцам здесь не удалось, как не удалось и военно-воздушным силам Японии подавить базу американской авиации в Датч-Харборе. 7 марта 1943 года при попытке японцев провести свой конвой на захваченные острова между их кораблями прикрытия и значительно уступавшей им в силе американской эскадрой произошел бой, не принесший ни той, ни другой стороне никаких результатов. Еще через два месяца американцы вернули обратно остров Атту, а что касается острова Кыска, то японцы сами заблаговременно (в августе 1943 года) увели оттуда свои войска.

Кровопролитная борьба за остров Гуадалканал

После сражения у острова Мидуэй адмирал Нимиц решил сам перейти в наступление, хотя на первых порах для проведения десантных операций в его распоряжении была всего-навсего одна дивизия морской пехоты. С этими силами он решился отобрать у японцев Гуадалканал и Тулаги, где противник уже начал крупное аэродромное строительство. 7 августа 1942 года аэродром в Тулаги был неожиданно захвачен высаженным американцами десантом, а еще через день в их руках был уже весь остров. Японские самолеты пробовали атаковать американские десантные суда, однако никаких ощутимых результатов они не достигли. Тогда японцы выслали для срыва десантной операции противника 7 крейсеров под командованием контр-адмирала Микавы. Группа американского флота, обеспечивавшая высадку десанта, состояла из 5 крейсеров и 4 эсминцев, находившихся к северу и югу от острова Саво. Оплошность экипажа одного из американских эсминцев прикрытия позволила японцам подойти вплотную к 2 американским крейсерам и открыть по ним такой губительный огонь, что уже через несколько минут оба корабля оказались выведенными из строя. Вскоре их участь разделили и остальные 3 крейсера американцев. «Венсен» и «Куинси» опрокинулись, крейсер «Астория» взлетел на воздух от взрыва артиллерийских погребов. Крейсер «Канберра», получивший серьезные повреждения, пришлось затопить, выпустив в него торпеду. Один из эсминцев, атакованный японскими бомбардировщиками, затонул вместе со всей командой. Некоторые потери понесла и эскадра контр-адмирала Микавы: незадолго до возвращения японских кораблей на свою базу американская подводная лодка потопила тяжелый крейсер «Како».

В последующие недели за остров Гуадалканал развернулась тяжелая борьба, в ходе которой были уничтожены американский авианосец «Уосп» и 1 эсминец; 3 других американских корабля, получив большие повреждения, выбыли из строя на весьма продолжительное время. Японская эскадра потеряла здесь авианосец «Рюйё», а еще один авианосец японцам пришлось отправить на базу для капитального ремонта. 11 октября 1942 года американцы сумели отомстить за свое недавнее поражение у острова Саво. В непосредственной близости от этого острова их радиолокационным установкам удалось обнаружить японскую эскадру крейсеров. Вскоре из состава этого соединения были уничтожены крейсер «Фурутака» и 1 эсминец. На следующее утро американские пикирующие бомбардировщики потопили еще 2 эсминца, которые, спасая утопающих, слишком долго задержались в районе боя, произошедшего накануне. Сменяя друг друга, японские линкоры, крейсеры и бомбардировочная авиация пытались вывести из строя аэродром «Гендерсон Филд», однако выполнить эту задачу им не удалось. Не помогли и бешеные атаки высаженных на остров японских войск (26 тыс. человек из состава сухопутных сил и 3 тыс. человек из состава морской пехоты). В этих боях погиб японский легкий крейсер «Юура», поддерживавший своим огнем боевые действия наземных войск.

Командующий японским флотом стремился во что бы то ни стало вытеснить американцев с Гуадалканала. Поэтому 24 октября 1942 года он дал американцам большое сражение у островов Санта-Крус, в ходе которого был потоплен американский авианосец «Хорнет», а ряду других кораблей обеих сторон были нанесены тяжелые повреждения. Не добившись решительного успеха, японцы отложили свои наступательные действия на неопределенный срок.

12 ноября 1942 года американские разведывательные самолеты снова обнаружили приближение японской эскадры к острову Гуадалканал. К этому времени сухопутные войска обеих сторон, находившиеся на острове, получили некоторые подкрепления, но на море японцы по-прежнему сохраняли бесспорное преимущество. Сильной японской эскадре американцы смогли противопоставить только 5 крейсеров и 8 эсминцев. Разгорелся ожесточенный ночной бой, в первые же минуты которого были убиты оба американских адмирала — Каллаган и Скотт. Это вызвало в американской эскадре невообразимую неразбериху. Легкий крейсер «Атланта» был тут же потоплен, а на следующий день японская подводная лодка потопила и легкий крейсер «Джюно». Кроме того, погибли еще 4 американских эсминца. У японцев серьезные повреждения получил линкор «Хиэй»; вскоре он был окончательно потоплен тремя торпедами, сброшенными с самолета авианосца «Энтерпрайз».

В ночь с 13 на 14 ноября 1942 года аэродром «Гендерсон Филд» снова был обстрелян 2 японскими крейсерами. Но не успели корабли лечь на обратный курс, как один из них — «Кинугаса» — был потоплен американскими бомбардировщиками, вылетевшими с аэродрома. Преследуя японские крейсеры, американские летчики обнаружили подходящий к этому району японский конвой. Они атаковали суда конвоя и потопили 7 транспортов. Команды погибших судов и войска, находившиеся на них, были спасены эсминцами конвоя. Тем временем с юга к месту боя подошли 2 американских линкора и 4 эсминца, имевшие задачу перехватить приближавшуюся к острову новую группу японских кораблей. В полночь 14 ноября атака 4 американских эсминцев была отбита японцами; 3 эсминца пошли ко дну. Затем в бой вступили линкоры. «Саут Дакота» получил весьма серьезные повреждения, но успел благополучно выйти из боя. Зато «Вашингтон» нанес своему противнику такой ущерб, что японцам пришлось срочно отвести в сторону и затопить свой линкор «Кирисиму». Во время боя между линкорами контр-адмиралу Танаке удалось все же высадить часть войск на Гуадалканал, в том числе и тех, которые были подобраны с погибших транспортов. Сами же транспорты спасти не удалось, те из них, на которых ранее возник пожар, утром были добиты американскими самолетами и эсминцами; при этом японцы потеряли значительное количество находившейся на них техники. Высаженные японцами войска оказались на острове почти без боеприпасов и продовольствия. Танака, правда, пытался выйти из положения, выделив часть своих эсминцев для подвоза десанту самого необходимого. По перехваченным радиограммам противника американский адмирал Хэлси догадался о намерении Танаки и поручил контр-адмиралу Райту с 5 крейсерами и 6 эсминцами сорвать снабжение японского десанта. В ночь с 30 ноября на 1 декабря 1942 года японские эсминцы подверглись внезапной атаке американских кораблей. Со стороны японцев последовала энергичная контратака, в ходе которой торпеды японцев вывели из строя 4 тяжелых крейсера американцев. «Нортгемптон» был пущен ко дну, а другие 3 крейсера вынуждены были отправиться на базу для капитального ремонта. Несмотря на достигнутый японцами успех, судьба Гуадалканала была решена не в их пользу; исключительные трудности со снабжением заставили японцев принять решение об эвакуации своих войск с острова. После того как японским летчикам удалось потопить еще один тяжелый крейсер американцев — «Чикаго», в начале февраля 1943 года японцы с помощью эсминцев в течение нескольких ночей провели эвакуацию остатков своего десанта. С острова было вывезено около 12 тыс. человек. Общие потери японцев в боях за остров составили 24 тыс. человек и примерно 1150 самолетов, вместе с которыми погибли и отборные экипажи, отлично подготовленные и имевшие большой боевой опыт. И если американцы смогли быстро восполнить свои потери, то для японцев это оказалось просто невозможным! Невольно хочется сравнить их положение с тем, в котором оказалась во время войны немецкая авиация. Потери военно-морских сил обеих сторон были примерно одинаковы и не превышали допустимых размеров. Однако японский торговый флот понес ни с чем не сравнимые потери. Только у одних Соломоновых островов во время снабжения своего десанта на Гуадалканале японцы потеряли транспортные суда общим водоизмещением до 300 тыс. т, а общие потери японского флота от подводных лодок, самолетов и мин за первый год войны составили 890 тыс. т. С самого начала военных действий подводные лодки США имели разрешение топить японские торговые суда без всякого предупреждения; цифры потопленного этими лодками тоннажа могли бы увеличиться еще на несколько сот тысяч тонн, если бы не некоторые недостатки в американских торпедах. Торпеды плохо держали заданную глубину, электрические и механические взрыватели страдали от ряда конструктивных недостатков. К сожалению, и в этом отношении приходится провести печальную параллель: такие же точно недостатки были характерны и для немецких торпед не только первого года войны, но и несколько более позднего периода.

Новая Гвинея и Соломоновы острова.

Боевые действия на море в 1943 году

Общая обстановка

В конце декабря 1942 года немецкие корабли потерпели неудачу при попытке напасть на конвой, шедший в один из северных русских портов. Это привело к тому, что Гитлер отдал приказ о сдаче на слом всех крупных кораблей немецкого флота. Позднее он вынужден был отменить свой приказ. После целого ряда других существенных расхождений с Гитлером и после неоднократных и безуспешных попыток убедить Геринга в необходимости организации военно-морской авиации гросс-адмирал Редер подал рапорт с просьбой о замене. Гитлер согласился, и 30 января 1943 года Редер был назначен главным инспектором военно-морских сил. Из всех предложенных кандидатов на пост главнокомандующего флотом Гитлер выбрал командующего немецким подводным флотом адмирала Деница.

За три с половиной года борьбы с врагом военно-морские силы Германии добились поразительных успехов, несмотря на то что силы противника в десять раз превосходили силы Германии (со вступлением в войну США соотношение сил стало для немцев еще более неблагоприятным). Однако война на море, разумеется, не могла не отразиться на боевом составе немецкого флота.

К началу войны в процессе строительства находилось два немецких авианосца. В первые же дни войны работы на одном из них были прекращены, поскольку такой объем работы стал не по плечу судостроительной промышленности Германии. Работы на втором авианосце («Граф Цеппелин»), который был построен уже на 90 %, некоторое время еще продолжались, правда, в более медленном темпе, а затем были приостановлены вовсе. Самолеты, предназначавшиеся для авианосца, оказались устарелыми, к тому же частично их пришлось использовать для других надобностей. На более позднем этапе войны (1942–1943 годы) никакая программа перевооружения авиации уже не могла принести немцам реальной пользы в ведении войны.

Теперь крупные корабли немецкого флота могли действовать только в Северном Ледовитом океане против направлявшихся в Россию конвоев. В Балтийском море такие корабли были уже не нужны, поскольку советский флот был наглухо заперт в глубине Финского залива. Времена использования немецких надводных кораблей для войны на океанах прошли безвозвратно. При невиданном усилении активности авиации западных союзников и регулярно ведущейся ими воздушной разведке просторов Атлантики с использованием авианосцев и новых средств радиолокации всякое появление надводных немецких кораблей могло привести только к их быстрому уничтожению без всякой надежды на успех.

Ведущее место в борьбе на море заняли легкие морские силы. Немецкие подводные лодки, эсминцы, миноносцы, торпедные катера, сторожевые и противолодочные корабли, минные тральщики и катерные тральщики, а также строившиеся в значительном количестве самоходные десантные баржи вели поистине героическую борьбу против все более и более увеличивавшего свою мощь военно-морского флота противника.

Англо-американцы стали теперь использовать радиолокационную аппаратуру не только в качестве средств поиска, но и в бомбардировочных прицелах и в приборах управления огнем своей артиллерии. В первые два года войны немецкая радиолокационная аппаратура была по меньшей мере равноценна соответствующему техническому оснащению противника. В дальнейшем все дело развития технических средств испортил Геринг, который распорядился приостановить научно-исследовательскую и научно-техническую работу, аргументировав это весьма близорукими соображениями. «Пусть эти господа, — сказал он про ученых и исследователей, — потаскают на своем горбу винтовку». Когда ошибочность подобной позиции стала очевидной, выправить положение в ряде случаев было уже невозможно. Руководители немецкого военно-морского флота также не вполне своевременно поняли всю опасность, связанную с крупными успехами противника в развитии радиолокации, несмотря на то что этот вопрос часто поднимался командирами боевых кораблей.

Насколько бесконечно слабой была неосведомленность немцев о военно-промышленном потенциале противника, показывает беседа адмирала флота Маршалля с Гитлером, имевшая место в октябре 1943 года. Маршалль указал на большую тревогу, охватившую весь немецкий народ за то незавидное положение, в котором оказались немецкий подводный флот и авиация. Не согласившись с мнением Маршалля, Гитлер сказал: «Я хочу сделать одно замечание по поводу сказанного вами. В свое время мне говорили, что противник может выпускать в год 10 тысяч боевых самолетов. Тогда мы расценивали эту цифру как пропагандистский трюк, рассчитанный на то, чтобы запугать нас. Тем не менее мною был отдан немедленный приказ увеличить производство самолетов. Сейчас противник действительно выпускает столько самолетов… И все-таки мы сумеем преодолеть опасность!» Самым примечательным в этом высказывании Гитлера является признание того, что как он сам, так и его военные советники в свое время сочли невероятным, что противник может так увеличить производительность авиационной промышленности. А между тем прошло еще немного времени, и противники Германии стали выпускать не 800, а 4 тыс. самолетов в месяц!

Нечто подобное получилось и с кораблестроением. Специалисты штаба оперативного руководства войной на море считали, что те высокие показатели производства, о которых сообщала пресса противника, вполне реальны. О своем мнении они своевременно докладывали верховному главнокомандованию, однако им не верили, называли пессимистами и нытиками и всячески осмеивали их. Основная часть вины за это также ложится на Геринга. К сожалению, он был не только главнокомандующим немецкой авиацией. Выполняя ряд других важных функций в государстве и состоя в самых тесных связях с Гитлером, он пользовался огромным влиянием во всех областях руководства страной.

Самолеты и радиолокаторы противника сводят на нет успехи подводного флота

В 1943 году с различных верфей Германии было спущено на воду примерно до 260 подводных лодок. В море ежедневно находилось теперь в среднем около 100 подводных кораблей. Тем не менее начиная с весны 1943 года действия подводных лодок стали гораздо менее успешными. К концу года тоннаж потопленных судов противника составил всего лишь 2,6 млн. т. По примерным подсчетам, на долю итальянского и японского подводных флотов приходится по 0,2 млн. т.

Начиная с весны 1942 года радиолокационные установки противника стали еще более эффективными, а с осени того же года значительно увеличилось и число американских противолодочных кораблей, действовавших в Атлантическом океане. С весны 1943 года противник, развернув массовое производство радиолокационной аппаратуры, перешел к широкому использованию ее для борьбы с подводными лодками. Радиус действия поискового радиолокатора был удвоен и доведен примерно до 220 км.

Кроме того, американцы стали переоборудовать большие грузовые и пассажирские пароходы в эскортные авианосцы. Эскадрильи самолетов, действовавшие с этих кораблей, помогли противнику заполнить «дыру» в противолодочной обороне центральной части Атлантического океана. Подводные лодки стали теперь обнаруживаться с очень больших расстояний. Заметившие их корабли или самолеты противника заставляли немецкие лодки долго маневрировать под водой, а между тем скорость субмарины в погруженном состоянии была настолько мала, что в большинстве случаев не позволяла ей занять выгодную позицию для атаки конвоя. При плавании под водой аккумуляторные батареи быстро разряжались, поэтому в ночное время лодке приходилось тратить 3–4 часа на их дозарядку, поднимаясь для этого на поверхность моря. В этот период подводные лодки оказывались совершенно беззащитными против самолетов противника и часто становились жертвами воздушных атак. Пользуясь радиолокаторами, англо-американские летчики приближались к подводным лодкам почти вплотную, переходя в непосредственной близости на планирование. Радиолокационная аппаратура обеспечивала летчикам возможность, даже в самую темную ночь или в самых густых облаках, с потрясающей точностью сбрасывать свои бомбы на ничего не подозревающего противника.

Потери немецкого подводного флота были и в первые годы войны достаточно высокими, однако к маю 1943 года они возросли до 35 процентов от общего числа находившихся в море подводных лодок. От действий в Северной Атлантике подводному флоту пришлось отказаться почти полностью, поэтому подводная война продолжалась главным образом там, где встреча с большим количеством самолетов противника была наименее вероятной. Основные районы действий подводных лодок переместились к берегам Африки, Центральной и Южной Америки, а также в центральную часть Атлантического океана. Значительно больше стало высылаться их и в Индийский океан. Благодаря использованию подводных лодок, специально предназначенных для снабжения лодок боевых, последние могли не выходить из контролируемых ими районов. Боевые подводные лодки получили возможность пополнять запасы торпед, боеприпасов, горючего, продовольствия, питьевой воды и прочего непосредственно в открытом море, не возвращаясь на свои базы. Подобным же образом заболевшим и раненым оказывалась и квалифицированная медицинская помощь.

После своего назначения на пост главнокомандующего немецкими военно-морскими силами гросс-адмирал Дениц продолжал по совместительству выполнять и функции командующего подводным флотом. Он считал, что к осени 1943 года отечественному подводному флоту снова удастся поставить противника в критическое положение. Свои надежды он строил на введении «шнорхеля» — длинной трубы, через которую воздух проникал внутрь подводной лодки, что позволяло ей идти на дизель-моторах даже в погруженном состоянии, если, конечно, глубина погружения не превышала длины «шнорхеля». Для того же, чтобы противник не мог своими радиолокаторами засечь подводную лодку по ее «шнорхелю», последний имел оболочку из губчатой резины. Дениц рассчитывал также на использование улучшенных торпед типа «Цаункениг» («Крапива»), предназначенных для борьбы с эсминцами и мелкими кораблями, а также акустических торпед и торпед с циркуляцией, предназначенных против крупных кораблей и судов. Учитывалось и влияние дальнейшего совершенствования зенитного вооружения подводных кораблей. Эти надежды Деница оправдались далеко не полностью; правда, потери подводных лодок значительно сократились, но количество потопленных судов противника продолжало оставаться недостаточным. Тогда встал вопрос о применении таких средств, которые позволили бы увеличить скорость подводных лодок в погруженном состоянии и посредством отклонения или поглощения направленных импульсов радиолокатора исключить возможность засечки субмарин на поверхности моря. Последняя проблема была уже разрешена в лабораторных условиях, однако для практического использования сделанное открытие до самого конца войны оставалось неприменимым. Что касается первой проблемы — увеличения скорости подводных лодок в погруженном состоянии, — то к этому вопросу мы еще вернемся. В начале 1943 года число спускаемых противником на воду новых судов сравнялось с количеством судов, уничтожаемых немецкими подлодками. Осенью того же года все потери, понесенные торговым флотом противника от подводной войны, оказались уже восполненными.

Используя для транспортировки морем войск и грузов быстроходные транспорты, противник мог теперь даже отказаться от системы конвоев. В частности, перевозки в Россию стали осуществляться одиночными судами, развивавшими скорость порядка 16 узлов. В результате подобных мероприятий потери противника в торговом тоннаже беспрерывно снижались и к концу года составляли лишь 100 тыс. брт в месяц.

Еще в 1941 году одна флотилия итальянских подводных лодок, предназначенных для действий в Атлантическом океане, была перемещена в Бордо. Это позволило значительно сократить каждый выход на задание в Атлантику, а также избавиться от постоянно увеличивавшихся потерь при прорыве подводных лодок через Гибралтар. Итальянская флотилия в меру своих сил всячески поддерживала действия своих немецких братьев по оружию в битве за Атлантику. Даже после перехода итальянского правительства Бадольо на сторону противника эта флотилия еще некоторое время продолжала действовать на стороне Германии.

За 1943 год наибольших успехов в подводной войне добился капитан 3 ранга Лют, на боевом счету которого числилось немалое количество потопленных судов противника (264 тыс. т). За свою смелость он получил внеочередное повышение в чине и был награжден высшим немецким орденом — Рыцарским железным крестом. Не менее успешными были и действия подводных лодок капитан-лейтенантов Лассена и Мора; последний, помимо большого числа торговых судов (200 тыс. брт), пустил ко дну легкий крейсер противника «Данедин». Значительных результатов добились и капитан-лейтенанты фон Бюлов, Генке, Гизае, Эммерман, Бранди и Гуггенбергер.

Бои и поражения немцев на крайнем севере

В сентябре 1943 года на острове Шпицберген был высажен небольшой немецкий десант, в задачу которого входило разрушение находящихся там угольных шахт, а также радиостанций, метеостанций, портовых сооружений и перегрузочных устройств, расположенных в Ис-фьорде. Немецкие военные корабли быстро подавили имевшиеся на острове укрепления и, после того как высаженные там войсковые части выполнили свои задачи, благополучно доставили их обратно.

20 июля 1943 года русские предприняли попытку высадить десант в Северной Норвегии, в районе Вардё, однако благодаря объединенным усилиям всех видов немецких вооруженных сил эта попытка была отражена.

Немецкие минные заградители между тем продолжали ставить минные заграждения на подходах к советским портам Северного Ледовитого океана, подвергаясь частым атакам со стороны самолетов и торпедных катеров противника. Таким же налетам подвергались и немецкие конвои, направлявшиеся в основные базы данного района: Вардё, Киркенес и Петсамо. Но, как правило, потери немцев от этих налетов оставались весьма незначительными, а все поставленные задачи всегда выполнялись.

Весной 1943 года, сразу же после окончания ремонта, линкор «Шарнхорст» был перебазирован в самые северные фьорды Норвегии. Вместе с линкором «Тирпиц» и 8–10 эсминцами он должен был нападать на ставшие сравнительно редкими конвои противника. Присутствие немецких кораблей в этом районе мешало англичанам перебросить действовавшие здесь линкоры в Средиземное море или на Дальний Восток, поэтому они стали прилагать все усилия для ликвидации возникшей угрозы.

Здесь, на Севере, для борьбы с «Тирпицем» англичане впервые применили подводные лодки-малютки, которые были доставлены к берегам Северной Норвегии на буксире. 22 сентября 1943 года 4 такие подводные лодки проникли в Альта-фьорд. Двум из них удалось пройти еще дальше, в узкий Каа-фьорд, где на якоре стоял «Тирпиц», прикрытый противоторпедными сетевыми заграждениями. Обоим экипажам сопутствовала удача, так как вход в огражденный участок оказался как разоткрытым. Подводники нашли в себе достаточно мужества воспользоваться представившейся неповторимой возможностью. Той и другой лодке удалось подвести свои подрывные заряды под корпус немецкого корабля. Два сильных взрыва потрясли линкор. В средней его части образовалась огромная подводная пробоина. Количество ворвавшейся внутрь корабля воды было сравнительно невелико, но при взрыве пострадали многие чувствительные механизмы, и в частности приборы управления огнем. Второй подрывной заряд причинил тяжелые повреждения ахтерштевню и кронштейнам гребного вала, что лишило линкор способности двигаться. В Норвегии не было ни одного дока, способного принять для ремонта корабль таких гигантских размеров. Отвести же поврежденный линкор в Германию было опасно, так как в этом случае, имея скорость не более 3 узлов и будучи неспособным ни к какому маневру, он, разумеется, мог сделаться легкой добычей англичан. В связи с этим было принято решение произвести ремонт на месте, вызвав для этого плавучую мастерскую и применив кессоны. Таким образом, на ближайшие полгода «Тирпиц» полностью выходил из строя.

После атаки экипажи подводных лодок-малюток затопили свои корабли, а сами сдались в плен. Затопленные подводные лодки немцами впоследствии были подняты.

Атака «Тирпица» мини-подлодками 20–28 сентября 1943 г.

22 декабря 1943 года немецкий самолет, вылетевший для разведки погоды, обнаружил в 400 милях к западу от порта Тронхейм крупный конвой противника. Конвой шел с небольшой скоростью и держал курс на северо-восток, очевидно, направляясь в один из русских портов Заполярья. На перехват были высланы немецкие подводные лодки из состава флотилии, действовавшей в Северном море. Кроме того, приказ об атаке конвоя противника получил и контр-адмирал Бей, имевший в своем распоряжении линкор «Шарнхорст» и 5 кораблей из состава 4-й флотилии эсминцев.

Конвой шел в составе 19 пароходов и 8 эсминцев прикрытия. Временами к нему подходили еще 8 крупных эсминцев, которые, как и 3 крейсера, выполняли задачи по дальнему охранению конвоя. Всей операцией по проводке судов руководил адмирал Фрэйзер, в распоряжении которого имелась и группа поддержки в составе 1 линкора, 1 крейсера и 4 эсминцев. Погода была плохая, дул сильный юго-западный ветер, перемежавшийся с частыми шквалами дождя и снега.

В 8 час. 40 мин. радиолокаторы легкого крейсера «Белфаст» засекли линкор «Шарнхорст». Завязалась непродолжительная перестрелка, после чего боевое соприкосновение было на некоторое время потеряно. Вскоре после полудня английский крейсер вновь обнаружил своего противника, который подошел к конвою на несколько миль. Группа английских крейсеров, учитывая создавшуюся обстановку, начала действовать более активно. После примерно 20-минутного боя «Норфолк» получил попадание в носовую тяжелую орудийную башню. «Шеффилду» были нанесены незначительные повреждения, главным образом от осколков 280-мм снаряда. Четыре эсминца пытались вслед за этим выйти в торпедную атаку, но немецкий линкор успел лечь на обратный курс и на полном ходу уйти в юго-восточном направлении.

Немецкая флотилия эсминцев утеряла зрительную связь с линкором «Шарнхорст» вскоре же после выхода в море; незадолго до полудня она получила приказ по радио действовать самостоятельно. В 14 час. 30 мин. от командующего поступило новое распоряжение: ввиду плохой погоды возвращаться на свою базу. Флотилия прекратила поиски конвоя и повернула на обратный курс.

В течение всей второй половины дня английские разведывательные корабли продолжали следить за немецким линкором и сообщать своему адмиралу о местонахождении «Шарнхорста». В 17 час. к англичанам подошли основные силы; теперь можно было начинать решительный бой!

Используя осветительные снаряды, линкор «Дьюк оф Йорк» и крейсеры «Белфаст», «Норфолк» и «Ямайка» сразу же сосредоточили на немецком линкоре огонь всех своих орудий. Одновременно обе флотилии эсминцев противника поспешили занять позиции для торпедной атаки. Перестрелка длилась около двух часов, однако в связи со слишком большими для ночного боя дистанциями стрельбы (15–20 км) ее результаты были незначительными. «Шарнхорст» получил только одно серьезное повреждение (тяжелым снарядом была выведена из строя носовая 280-мм орудийная башня). Вслед за этим крейсеры и эсминцы противника провели новую атаку, еще более успешную, чем предыдущая: в линкор попало 5 торпед, и скорость его значительно снизилась. Затем последовала еще одна непродолжительная артиллерийская дуэль, в которой «Шарнхорст», испытывая недостаток в боеприпасах, ограничился лишь отдельными выстрелами. «Дьюк оф Йорк», подойдя к линкору на дистанцию 7–10 км, добился десяти прямых попаданий, причинивших «Шарнхорсту» серьезный ущерб. Повторная торпедная атака эсминцев английской эскадры и крейсеров «Белфаст» и «Ямайка» закончилась девятью новыми попаданиями. В 19 час. 45 мин. линкор «Шарнхорст» лег на правый борт и начал погружаться в воду. Два английских эсминца, действуя в условиях абсолютной темноты и бурного моря, успели спасти 36 человек из состава его мужественной команды.

С гибелью последнего боеспособного немецкого линкора исчезла всякая угроза для англичан со стороны вражеского надводного флота. Англия получила, наконец, возможность без всякого риска направлять свои крупные боевые корабли на Дальний Восток, где они были весьма нужны для борьбы с Японией.

Несмотря на то что адмирал Шнивинд, возглавлявший группу военно-морских сил «Север», с самого начала подготовки к действиям в водах Северной Норвегии указывал на отсутствие каких бы то ни было надежд на успех, к его голосу не прислушались. Гросс-адмирал Дениц считал, что ради помощи немецким войскам, сражавшимся на Востоке, стоит пойти на риск и попытаться сорвать снабжение русских армий военными материалами. Бесспорно, неудачным было и назначение на должность командующего немецкой эскадрой такого человека, который, имея большой опыт в командовании эсминцами, недостаточно разбирался в принципах действия тяжелых кораблей. Уже вскоре после выхода эскадры в море взаимодействие между линкором «Шарнхорст» и эсминцами оказалось нарушенным и восстановить его не удалось, во-первых, из-за неопытности самого командующего, а во-вторых, из-за уже начавшей сказываться нехватки топлива. Четкого взаимодействия не было достигнуто даже внутри флотилии эсминцев.

«Малая война» близ оккупированного немцами побережья

В Финском заливе немецким и финским соединениям легких кораблей по-прежнему удавалось держать русский флот взаперти. Однако у берегов Голландии, Бельгии и Франции развернулись ожесточенные морские бои, не прекращавшиеся ни днем, ни ночью. Они были вызваны стремлением обеих сторон сорвать друг у друга морские перевозки в этом районе и ограничить действия сторожевых кораблей и тральщиков. Здесь особо отличились немецкие флотилии торпедных катеров под командованием капитанов 3 ранга Фельдта и Клюга, а также экипажи кораблей обер-лейтенантов флота Вуппермана, Мюллера, Вебера и Хауга.

Больших результатов добились в этот период и соединения, подчиненные командующему силами обеспечения на Западе контр-адмиралу Руге. Они несли на себе главную тяжесть повседневных мелких боев и столкновений, связанных с проводкой конвоев и минной войной. Среди них особо отличилось соединение капитана 2 ранга фон Кампца.

В боях 15 апреля, 10 июля и 23 октября 1943 года, проведенных немецкими миноносцами и торпедными катерами, было потоплено несколько английских эсминцев, а также легкий крейсер противника «Карибдис». Потери немцев при этом были незначительными.

В ночь с 3 на 4 октября легкие корабли немецкого флота имели столкновение с английскими эсминцами в Бискайском заливе. С 27 по 29 декабря 1943 года в ходе преследования англичанами немецкого прорывателя блокады имели место серьезные бои между немецкими эсминцами и миноносцами, с одной стороны, и английскими крейсерами «Глазго» и «Энтерпрайз» — с другой. В этих боях вместе со своим флагманским эсминцем погиб капитан 1 ранга Эрдменгер. Кроме того, немцы лишились 2 миноносцев.

Начиная с лета 1943 года немало забот немецкому флоту стали доставлять усилившиеся налеты авиации противника. Небольшие немецкие конвои зачастую подвергались ударам авиации противника, действовавшей группами по 40–60 бомбардировщиков и истребителей. Однако и здесь англичане не сумели добиться решающего успеха.

На Черном море немецкие, итальянские и румынские легкие боевые корабли весьма успешно поддерживали свои сухопутные войска, действовавшие на побережье, и в особенности в районе Керченского пролива. Немецким торпедным катерам, подводным лодкам и самоходным баржам к концу года удалось вывести из строя 15 боевых кораблей и около 100 тыс. грузового тоннажа. При этом особо отличилась флотилия торпедных катеров капитана 3 ранга Бирнбахера. Кроме того, одной итальянской подводной лодке 18 сентября удалось уничтожить советский минный заградитель.

Италия не выдерживает натиска противника

Отказ держав «оси» от операции по захвату острова Мальты постепенно привел к тому, что англичанам удалось полностью восстановить значение этой крепости в качестве основной опорной базы своих морских и воздушных сил. Это значительно затруднило проводку немецко-итальянских конвоев в Ливию и Тунис. В конечном счете именно проблема снабжения сыграла решающую роль в том, что немцам пришлось уйти из Северной Африки. Действовавшие там войска немцев и итальянцев почти перестали получать военные материалы и в особенности горючее.

Несмотря на исключительное осложнение общей обстановки и целый ряд чувствительных потерь, немецкие подводные лодки, действовавшие на Средиземном море, все еще продолжали добиваться существенных успехов. Торпедные катера распространяли сферу своих действий до берегов Алжира и в ночь на 12 марта 1943 года потопили там английский эсминец.

Большие потери в боевых кораблях и еще большие потери в транспортном флоте могли пополняться державами «оси» лишь в самых минимальных размерах. Возможности Италии в войне на море были практически исчерпаны; последствия этого не замедлили сказаться как на самой Италии, так и на положении немецкого флота, находившегося в Средиземном море.

Готовясь к захвату Сицилии, англичане 11 июня 1943 года заняли Пантеллерию — небольшой островок, расположенный в Тунисском проливе. Тремя днями позднее капитулировали итальянские гарнизоны островов Лампедузы и Линоса. В ночь на 10 июля 1943 года американские и английские войска были внезапно высажены на южном и восточном побережье Сицилии. В последующие дни и недели подводные лодки, торпедные катера и незначительные силы авиации держав «оси» пытались сорвать переброску войск западных союзников морем. Однако уничтожение нескольких транспортных судов ничего не могло изменить в общем ходе событий. Немцам и итальянцам ничего не оставалось, как оставить Сицилию, чтобы сохранить свои силы для дальнейшей борьбы на континенте. При поддержке флота, авиации и зенитной артиллерии немцы и итальянцы сумели вывести с острова подавляющую часть своих войск вместе со всей техникой. При этом было сбито 48 самолетов противника.

Через две недели, 3 сентября 1943 года, западные союзники продолжили свое наступление, высадившись в юго-западной части Калабрии, а 9 сентября — в Салерно. Упорно оборонявшиеся немецкие войска отступили от побережья только под воздействием исключительно интенсивного огня корабельной артиллерии противника. 12 сентября американские дивизии высадились в Таранто.^[11]

Полностью истощив свои силы, итальянцы еще с 1 августа 1943 года втайне от немцев начали переговоры с генералом Эйзенхауэром. 3 сентября маршал Бадольо подписал заключенное перемирие, однако в силу оно вступило только 7 сентября. Сразу же после этого немецкие летчики атаковали итальянскую эскадру, вышедшую в море для сдачи англичанам. Немцы потопили при этом линкор «Рома». Та же участь постигла 6 эсминцев, 4 миноносца, 1 крупную канонерку, а также ряд мелких боевых кораблей итальянцев. Большая часть небоеспособных итальянских кораблей, оказавшихся к этому времени в занятых немцами портах, была либо потоплена своими экипажами, либо сильно повреждена. Немцы сумели, однако, захватить и в дальнейшем использовать на своей стороне итальянский линкор «Кавур», стоявший в Триесте, тяжелый крейсер «Гориция», находившийся в Специи, легкий крейсер «Бари», ремонтировавшийся в Ливорно, а также 6 эсминцев, 14 миноносцев, 6 подводных лодок и значительное число, мелких единиц флота.

Капитуляция Италии заставила немцев немедленно оккупировать итальянские острова группы Додеканес, потому что на некоторых из них в это время уже начали высаживаться английские войска. Немцы должны были лишить своего противника возможности использовать указанные острова в качестве своих опорных баз для последующей высадки десантов на побережье Греции или Болгарии. 9 октября 1943 года одно из немецких десантных соединений подверглось внезапному нападению со стороны английских крейсеров и эсминцев и понесло значительные потери. Впрочем, и английскому флоту в эти недели пришлось исключить из списков своего корабельного состава 5 эсминцев.

Учитывая слабость своих надводных военно-морских сил на Средиземном море, немцы ограничили их задачи охраной портов Северной Италии и Греции, а также побережья Далмации. Таким образом, англичане снова стали безраздельно господствовать на столь важном для них морском пути через Средиземное море в Индийский океан. Значительную часть своих кораблей, действовавших до этого в Средиземном море, они могли теперь безбоязненно перебазировать на Дальний Восток, чтобы там во взаимодействии с американским флотом выбить японцев из захваченных ими районов.

Американцы одерживают верх

Руководство войной на тихоокеанском театре военных действий было разделено американцами между двумя командными инстанциями: в западной части океана операциями армии и флота руководил представитель сухопутной армии генерал Макартур, а в восточной части — представитель флота адмирал Нимиц. Разграничительной линией между этими районами служил 15-й меридиан. Каждый из командующих имел в своем подчинении боевые соединения всех видов вооруженных сил.

Макартур начал с того, что, используя свое превосходство в авиации, отобрал у японцев залив Милн, Буну и ряд других гаваней, расположенных в восточной части Новой Гвинеи, расширив таким образом свой плацдарм на острове. Тогда японцы, желая укрепить свое положение в Саламауа, направили туда конвой с подкреплениями. В течение 2 и 3 марта американская авиация (200 бомбардировщиков и 130 истребителей) нанесла по конвою ряд ударов, в результате чего японцы потеряли 7 транспортов. Восьмой был уничтожен торпедным катером. Четырем уцелевшим японским транспортам удалось принять на борт только часть погибших. На ближайшие дни перед американскими истребителями и торпедными катерами была поставлена задача уничтожить оставшихся на воде десантников с потопленных японских транспортов, чтобы они не могли добраться до берега, и усилить японский гарнизон в Лаэ. Это была поистине жестокая задача, но она диктовалась военной необходимостью, поскольку японские солдаты не сдавались в плен.

Из перехваченных радиограмм противника американцы узнали о предстоящем прибытии на остров Бугенвиль командующего японским флотом. К аэродрому, на котором должны были приземлиться самолеты японцев, были высланы американские истребители. Оба самолета, на которых летели адмирал Ямамото и его спутники, были сбиты. После гибели Ямамото на должность главнокомандующего японским флотом был назначен адмирал Кога.

На острове Нью-Джорджия, ставшем объектом нового наступления американцев, к этому времени сложилась обстановка, сильно напоминавшая ту, которая существовала в период борьбы за Гуадалканал. Каждая из сторон отвечала ударом на удар; воздушные налеты, нападения на транспортные суда, операции по минированию и высадке морских десантов непрерывно следовали друг за другом. Между крейсерами и эсминцами воюющих сторон неоднократно разгорались напряженные бои, в ходе которых американцы потеряли крейсер «Хелену» и 1 эсминец, а японцы — крейсер «Дзинтсу» и 4 эсминца. Последние 10 тыс. человек были сняты с Нью-Джорджии и окружающих его островов японскими эсминцами.

Макартур высадил новые десанты на Новой Гвинее и, окружив порт Саламауа, нанес свой главный удар в направлении на Лаэ. В течение нескольких часов здесь было высажено до 8 тыс. человек, и японцам лишь с большим трудом и значительными потерями удалось пробиться к Саидору. Следующим шагом американцев была высадка десанта в бухте Королевы Аугусты, на западном побережье острова Бугенвиль. 1 ноября 1943 года после длившейся целый день бомбардировки с воздуха американцы десантировали здесь 14 тыс. человек. В следующую ночь японская крейсерская эскадра пыталась сорвать высадку десанта, но вынуждена была отойти, потеряв крейсер «Сендай».

Эскадрильи, поднятые с 4 американских авианосцев, дважды бомбардировали суда, стоявшие в порту Рабаул, пытаясь вывести из строя созданную здесь японцами военно-морскую базу. В ходе налетов были серьезно повреждены 7 крейсеров и 2 эсминца противника; кроме того, 1 эсминец японцев был пущен ко дну. Японцы, в свою очередь, также пытались нанести мощный авиационный удар по американским авианосцам, выслав для этой цели 120 самолетов. Потеряв большое число самолетов, японские летчики не добились ни одного попадания. Несколько позднее под покровом ночи японские самолеты атаковали крейсеры «Бирмингем» и «Денвер»; в каждый из них попало по торпеде, но крейсеры сумели добраться до своей базы. В ночь на 25 ноября американские эсминцы потопили 3 японских эсминца; после этого вражеские корабли стали все реже и реже показываться в районе Соломоновых островов.

Первый американский десант в архипелаге Бисмарка был высажен на острове Новая Британия. 15 декабря 1943 года здесь были захвачены острова Араве, расположенные у самого юго-западного побережья острова, а к 26 декабря американские войска уже вышли к западному побережью Новой Британии и заняли расположенные здесь аэродромы.

Осенью 1943 года ценой значительных потерь американцы захватили острова Гилберта, стараясь тем самым ослабить угрозу, которой они подвергались со стороны опорных пунктов японцев на Маршалловых островах и на островах Трук. В ходе этой операции японские самолеты-торпедоносцы подбили американский авианосец «Индепенденс». Почти одновременно торпеда, выпущенная японской подводной лодкой, попала в эскортный авианосец «Лиском Бэй», вызвав на нем взрыв боеприпасов; через некоторое время американский корабль пошел ко дну.

В декабре 1943 года американские эскадрильи, поднятые с авианосцев, нанесли удар по атоллу Кваджелейн — отличной гавани, расположенной в группе Маршалловых островов. При этом было потоплено 3 транспорта японцев и нанесены повреждения 2 крейсерам. Во время ночной контратаки японских самолетов-торпедоносцев по уходящим авианосцам был тяжело поврежден один из американских кораблей. Тем не менее подбитому авианосцу удалось благополучно добраться своим ходом до Пёрл-Харбора.

В конце 1943 года над японской «островной империей» нависла еще одна угроза — остаться без торгового флота. Дело в том, что подводные лодки США, использовавшиеся для борьбы с торговыми судами японцев только в перерывах между операциями военно-морских сил, сумели в течение 1943 года сократить тоннаж японского торгового флота на целых 1,7 млн. брт, в то время как японские судостроительные верфи сумели за этот период спустить на воду суда общей грузоподъемностью 0,77 млн. т. В связи с огромной протяженностью театра военных действий проблема снабжения приобрела для Японии такую же остроту, как и для Германии!

Боевые действия на море в 1944 году

Германия слабеет, противник усиливается

Превосходство противника на море и в воздухе становилось все более и более очевидным. Итальянский военно-морской флот, за исключением нескольких кораблей, перешел на сторону противника; японцы понесли на море такие потери, что им не оставалось ничего другого, как перейти к обороне непосредственных подступов к Японии.

Совершенно по-иному обстояло дело с вооружением и людскими резервами у таких держав, как США. Так, например, в отчете американского военно-морского министра Форрестола говорилось, что на 30 июня 1944 года США имели в своем распоряжении 1108 боевых кораблей, 34 тыс. самолетов морской авиации и 900 военно-морских баз и опорных пунктов. Численность личного состава американского военно-морского флота к указанному времени равнялась 3,6 млн. человек. За первое полугодие 1944 года вошли в строй: 1 линкор, 79 авианосцев, 13 крейсеров, 514 эсминцев, 71 подводная лодка и 34 814 десантных судов всех типов и размеров.

Нехватка горючего в Германии достигла таких пределов, что теперь топливо приходилось экономить в ущерб всякой целесообразности. В мае 1944 года положение с горючим стало поистине катастрофическим. Английская и американская авиация, применяя новые бомбы, мины и бортовое оружие, полностью парализовала судоходство на Дунае, а удары противника по нефтяным районам Румынии и Австрии и по нефтеперегонным заводам почти полностью приостановили производство горючего, необходимого для немецких надводных и подводных кораблей, не говоря уже об авиации, танках и автомашинах. Следует попутно заметить, что даже истребительным авиационным частям зачастую приходилось вести тяжелую борьбу за снабжение их достаточным количеством горючего! Генерал-фельдмаршал Кейтель сумел, правда, исподволь накопить двухмесячный неприкосновенный запас горючего, однако в конце мая 1944 года пришлось затронуть и этот последний резерв. В этой обстановке адмирал флота Маршалль был назначен «чрезвычайным уполномоченным фюрера» и получил задачу восстановить судоходство по Дунаю, увеличить производство жидкого топлива и добиться от придунайских государств пуска своих судов по водным путям, не считаясь ни с каким риском. На Дунай были брошены флотилии тральщиков и катерных тральщиков, благодаря чему потери от мин удалось снизить до терпимых размеров. Было значительно увеличено количество истребительных, зенитных и аэростатных частей и соединений.

Ряд мер по охране берегов Дуная от постоянно учащавшихся налетов сербских партизан был проведен и немецкими сухопутными войсками. Выполняя новую для него задачу, адмирал флота Маршалль достиг немалых успехов. Ему удалось убедить правительства многих придунайских стран в том, что при движении судов по реке они подвергнутся гораздо меньшей опасности, чем тогда, когда они будут сосредоточены в портах и станут объектами массированных ударов с воздуха, как это уже случилось однажды в Прессбурге. Начиная с середины августа 1944 года транспортировка нефти вверх по Дунаю, этой единственной в своем роде мощной грузовой артерии, была восстановлена. Одновременно был налажен и подвоз горючего группе армий «Юг». Противник предпринимал все новые и новые попытки минировать Дунай и сделать его недоступным для судов, но все заграждения быстро устранялись. Важнейшая коммуникация, связывавшая Германию с юго-востоком Европы, продолжала существовать до тех пор, пока Румыния, Болгария, Сербия, Хорватия, Венгрия и Словакия не вышли из войны.

Затравленные, но не потерявшие боевого духа!

В течение всего 1944 года немецкий подводный флот продолжал нести значительные потери, добиваясь лишь весьма ограниченных успехов. Тоннаж потопленных за это время судов противника составил всего лишь 800 тыс. брт. Объем тоннажа, пущенного ко дну итальянскими и японскими подводными лодками, был и вовсе настолько небольшим, что вряд ли заслуживает какого-либо упоминания.

Вместе с тем противник продолжал энергично усиливать противолодочную оборону своих портов и коммуникаций. Английское Адмиралтейство имело теперь в своем распоряжении свыше 880 крупных противолодочных кораблей и около 2200 малых судов, действовавших в прибрежных водах. Число американских кораблей, занятых в противолодочной обороне, было примерно таким же. Кроме того, против немецкого подводного флота западные союзники использовали десятки тысяч самолетов.

Разумеется, что в подобных условиях было почти невозможно ожидать от экипажей немецких подводных лодок каких-либо высоких боевых показателей. В числе немногих, кто достиг определенных успехов, был, например, экипаж подводной лодки капитан-лейтенанта Бранди, действовавшей на наиболее трудном театре военных действий — в Средиземном море.

Бранди доложил о потоплении им судов противника общей грузоподъемностью 115 тыс. т и значительного количества эскортных кораблей. Он был награжден высшим немецким военным орденом. Капитан 3 ранга В. Гартман также сумел в этот тяжелый период войны добиться таких успехов, которые намного превышали средние цифры.

Переход русских войск в наступление существенно отразился и на действиях советского флота, активность которого сразу же возросла. Однако, несмотря на все усилия, русским не удалось ликвидировать блокаду Финского залива. За июнь месяц здесь было потоплено 12 советских торпедных катеров и немалое число других мелких военных кораблей, после чего русские снова стали сдержаннее. Но затишье продолжалось недолго. В начале октября 1944 года, когда русские продвинулись до Клайпеды и высадили десанты на островах Сарема и Хиума, между соединениями легких кораблей немецкого и советского флотов имели место несколько столкновений. С немецкой стороны в этих боях приняли участие и подводные лодки, но, несмотря на всю смелость их экипажей, они ничего не могли изменить в общем ходе событий. Выход Финляндии из войны (4 октября 1944 года) и продвижение русских войск к границам Германии лишили соединения немецких легких кораблей тех опорных пунктов, на которые они базировались. Заметно активизировались и действия русского флота в Северном Ледовитом океане. Здесь русскими был предпринят целый ряд попыток высадить десанты. В частности, 14 октября 1944 года была отбита попытка высадить десант на полуострове Рыбачьем, у входа в Печенгскую губу; 27 октября немцам пришлось эвакуировать Петсамо, а вслед за ним и порт Киркенес. Русские истребители и торпедные катера, как правило, во взаимодействии друг с другом стали совершать частые налеты на немецкие конвои; правда, при этом они добивались лишь ограниченных успехов, неся в то же время значительные потери. Так, например, 18 марта зенитной артиллерией немецких кораблей и самолетами-истребителями было сбито 44 русских самолета, 18 июня — 37 машин, а 28 июня во время налета на Киркенес — 77 самолетов. К сожалению, теперь нападения немецких подводных лодок и самолетов на русские транспортные суда перестали быть такими действенными, какими они были когда-то. В результате большинству судов противника удавалось доставить свой груз по месту назначения. Одни только английские суда доставили в Советский Союз за 1944 год до 2 млн. т различных военных материалов.

В конце марта на линкоре «Тирпиц», стоявшем в Каа-фьорде, были окончательно устранены все повреждения, причиненные ему лодками-малютками. Однако английская авиация обнаружила линкор и нанесла ему новые тяжелые повреждения; особенно сильно пострадали верхние надстройки и приборы управления огнем. Немцы снова приступили к ремонту корабля, но в тот момент, когда все работы на линкоре подходили к концу, участники норвежского движения Сопротивления сообщили об этом англичанам. В середине июля и в конце августа авиация союзников атаковала линкор еще четыре раза, но безуспешно. Тогда англичане предприняли попытку вывести «Тирпиц» из строя посредством мощного удара тяжелых бомбардировщиков из района Архангельска. Попытка удалась как нельзя лучше: корабль получил такие серьезные повреждения, что в дальнейшем его пришлось перебазировать в район Тромсё и там использовать в качестве плавучей батареи. 24 сентября 1944 года, после того как линкор был уже отбуксирован в указанное место, на него обрушился новый удар тяжелых бомбардировщиков, на этот раз поднявшихся с аэродромов Англии. 12 ноября четырехмоторные бомбардировщики типа «Ланкастер» нанесли свой последний удар по «Тирпицу». В линкор попало 4 — а по другим сведениям 6 — сверхтяжелые бомбы (по 580 кг каждая). Мощный современный корабль перевернулся и затонул, унося с собой около тысячи человек из состава команды.

На Черном море борьба за Керченский пролив закончилась полным успехом русских, и из Крыма пришлось постепенно эвакуироваться. Отброшенные к южному берегу немецкие войска в ряде мест попали в окружение, и командование вынуждено было посылать боевые корабли для того, чтобы спасти окруженные войска и перевезти их в Севастополь. Со второй недели апреля началась эвакуация из самого Севастополя; войска были вывезены в Констанцу и Сулину. Во время переброски войск морем немецкие суда и корабли на протяжении всего пути (220 миль) подвергались мощным ударам советской авиации. В период завершения эвакуации места погрузки войск на суда находились уже под постоянным воздействием русской артиллерии, а советские надводные корабли и подводные лодки и днем и ночью совершали налеты на порт. В этих условиях немецкие, итальянские и румынские соединения легких боевых кораблей образцово выполнили свой долг. Следует воздать должное и тем военным морякам, которые помогали эвакуировать войска и технику, используя в качестве транспортов торговые суда. 13 мая 1944 года русские овладели Севастополем, взятие которого в свое время стоило немцам так много крови! После этого немецкие корабли, действовавшие на Черном море, сумели добиться еще некоторых незначительных успехов; однако вскоре Черное море окончательно перестало быть театром войны. После катастрофы 15 августа Румыния объявила войну Германии; 8 сентября за ней последовала и Болгария. В связи с этим экипажи немецких моряков, оставшихся на Черном море, были вынуждены затопить свои корабли.

После высадки крупных десантов западных союзников в Салерно и Таранто прошло около 5 месяцев, прежде чем они собрались нанести новый удар. 22 января у небольших итальянских селений Анцио и Неттунии, расположенных на побережье к югу от Рима, было десантировано значительное количество войск. Немецкие подводные лодки совместно с примененными здесь впервые «человеко-торпедами» пытались оказать десанту противодействие, однако их слабые силы не могли решительно повлиять на ход событий.

В восточной части Средиземного моря немецкой авиацией был уничтожен в это время английский легкий крейсер «Спартан», а одна из немецких подводных лодок потопила английский легкий крейсер «Пенелопа».

В ночь на 20 июня 1944 года немцы эвакуировались с острова Эльбы, при обороне которого наиболее упорное сопротивление западным союзникам оказала береговая батарея «Пьомбино».

15 августа 1944 года англо-американские войска начали высадку на южном побережье Франции, в районе Сен-Рафаэля, между Тулоном и Каннами. Береговым батареям, размещенным в самом Тулоне и к востоку от него, удалось нанести некоторые повреждения одному линкору, одному крейсеру и нескольким мелким кораблям противника, однако в конечном счете батареи не были в состоянии противостоять подавляющим силам англо-американцев. Военно-морская база Тулон оставалась очагом немецкого сопротивления вплоть до 25 августа 1944 года, когда ее пришлось оставить. Военные действия у берегов Южной Франции и в Генуэзском заливе продолжались, однако, до конца октября. В последних в этом районе боях с немецко-итальянской стороны участвовали подводные лодки, а также мелкие суда: «человеко-торпеды», взрывающиеся катера и самоходные баржи.

Малая война на Адриатическом море, и особенно у берегов Далмации, а также на Эгейском море и в восточной части Генуэзского залива продолжалась до самого конца 1944 года. Используя собственные легкие корабли и корабли, захваченные у итальянцев, немцы приложили максимум усилий для организации обороны побережья Северной Италии и прибрежных вод. В ходе этих действий погибло 10 конфискованных у итальянцев эсминцев и миноносцев, а также значительное количество мелких кораблей; потери были вызваны главным образом ударами с воздуха. В середине ноября в районе к югу от порта Пула английскими летчиками было потоплено немецкое госпитальное судно «Тюбинген»; к счастью, всю его команду, за исключением нескольких человек, удалось спасти. Боевые действия на Эгейском море в течение лета и осени 1944 года постепенно замирали. Здесь немцы вынуждены были начать борьбу с греческими партизанами, действовавшими на море. Она закончилась полным разгромом партизан, причем они потеряли до 230, в основном моторно-парусных, судов. В октябре 1944 года немецкие войска ушли из Южной Греции; но на некоторых из греческих островов продолжали еще оставаться немецкие части. Полностью эти острова были оставлены немцами только в ноябре 1944 года.

Высадка западных союзников в нормандии

Англичане обладали таким превосходством в воздухе над Ла-Маншем и Южной Англией, что всякое каботажное судоходство в этом районе стало теперь просто немыслимым. Английские торпедные катера и быстроходные канонерки не оставляли неатакованным ни одного немецкого конвоя. В результате немцам приходилось вести бесконечные оборонительные бои, в которых особо отличилась флотилия тральщиков капитана 3 ранга Брейтхаупта, а также соединение капитана 2 ранга фон Бланка, входившее в состав сил охраны водного района.

В ночь на 26 апреля 1944 года два немецких миноносца встретились к западу от Сен-Мало с английскими крейсерами и эсминцами; в ходе завязавшегося боя флагманский миноносец немцев был потоплен. Тремя днями позже имел место еще один бой, принесший совсем иные результаты: в схватке двух немецких миноносцев с английскими эсминцами один эсминец англичан был уничтожен; немцы подобрали и взяли в плен 87 человек из состава команды погибшего корабля.

Вскоре после полуночи 6 июня 1944 года командир береговой батареи «Маркуф» подал сигнал «большой тревоги» — это началась уже давно ожидавшаяся десантная операция западных союзников.

Командование группы военно-морских сил «Запад», как и различные командные инстанции немецкой авиации, не ожидало, что вторжение англо-американцев начнется именно в эти дни, так как погода явно неблагоприятствовала высадке десантов. В связи с этим на передовых позициях немцев находились лишь дежурные части и подразделения. Сам главнокомандующий немецкими войсками «Запада» фельдмаршал фон Рундштедт также считал маловероятным, что противник начнет высадку этой ночью. Все эти просчеты объясняются тем, что при составлении прогноза погоды немцы не смогли предусмотреть предстоявшего кратковременного ее улучшения: количество метеопунктов, расположенных к западу от Ла-Манша, было у немцев явно недостаточным.

Первые плацдармы были захвачены противником с помощью парашютных и посадочных десантов. Одновременно многочисленные десантные суда англо-американцев устремились к участку побережья между полуостровом Котантен и бухтой Сены.

За предшествовавшие вторжению три года войны в Англии было построено 4600 специальных десантных судов. Перед самой высадкой и в ходе ее 317 тральщиков противника протралили почти все немецкие минные заграждения. Под прикрытием легких кораблей и при поддержке мощных соединений флота, в состав которых входило 6 линкоров, 23 крейсера и 104 эсминца, десантные суда противника незаметно приблизились к побережью Нормандии, предварительно уничтожив слабые силы сторожевого охранения немцев. Общее количество участвовавших в операции судов достигало весьма внушительной цифры — 6500 единиц. В день высадки западные союзники подняли в воздух до 6700 самолетов, которым противостояли всего лишь 319 немецких машин. В некоторые дни число самолето-вылетов противника доходило до 10–12 тысяч. Начиная с 9 июня англо-американцы начали строить на захваченном участке побережья искусственные порты, использовав для этого 60 специально оборудованных торговых пароходов, 146 гигантских 6000-тонных плавучих кессонов и до 100 плавучих волноломов и пристаней. Все это было опущено на дно неподалеку от берега и превращено в искусственный заслон длиной 8 км. Наиболее крупный из таких портов, сооруженный у Арроманша, через 34 дня после начала вторжения уже обеспечивал ежесуточную выгрузку 6000 т различных грузов. К концу июля на побережье Нормандии противник перебросил 1,6 млн. человек, 1,7 млн. т военных грузов и около 340 тыс. автомашин.

В ходе высадки тяжелая и средняя корабельная артиллерия противника своим огнем отсекала оборонявшиеся на берегу немецкие войска. Одновременно мощные волны бомбардировочной авиации задерживали подход подкреплений и частично уничтожали их. Установленные на участке между устьями рек Орн и Вир две 150-мм и одна 125-мм батареи полевой артиллерии, а также 150-мм батарея береговой обороны оказывали противнику весьма упорное сопротивление. В сводке верховного главнокомандования были отмечены и успешные действия береговых батарей «Маркуф», «Ля Пернель» и «Лонг». Лишь 18 июня американцы сумели выйти к западному побережью полуострова Котантен в районе Барневиля. Тем самым была создана серьезнейшая угроза порту Шербур. Расположенные в районе этого порта батареи береговой обороны «Гамбург» и «Йорк» защищались до последнего снаряда, пока их сопротивление не было окончательно сломлено во много раз превосходящими силами противника. 30 июня, после разрушения портовых сооружений Шербура и после того как у немцев не осталось боеприпасов, немецкие войска в этом районе капитулировали. Однако комендант военно-морской базы с имевшимися у него людьми все еще продолжал обороняться. Борьба закончилась только тогда, когда на голову защитников порта рухнуло перекрытие командного пункта, в котором они засели.

Для обороны побережья Франции командование группы военно-морских сил «Запад» имело к началу июня 1944 года несколько эсминцев и миноносцев, 30 торпедных катеров и 36 подводных лодок, не считая сторожевых кораблей и флотилии тральщиков. Взаимодействуя с авиацией и батареями береговой обороны, эти корабли сумели до конца июня уничтожить 20 легких кораблей (от эсминцев до торпедных катеров включительно), а также 20 транспортных и десантных судов противника общим водоизмещением около 90 тыс. т. Поскольку при этом они сами понесли большие потери, то все их боевые возможности оказались практически исчерпанными.

Против десантного флота противника немцы использовали и некоторые новые виды вооружения вроде «человеко-торпед», легких подводных лодок и взрывающихся катеров; однако, несмотря на все старания их экипажей, эти средства ничего не могли изменить в создавшейся обстановке.

Наиболее ожесточенные бои развернулись за обладание портом Сен-Мало, расположенным к западу от полуострова Котантен. После того как у защитников порта кончились запасы боеприпасов, противник захватил гавань атакой с суши. Однако расположенная на островке Иль-де-Сесембр немецкая батарея береговой обороны еще долго не давала войти в порт ни одному кораблю противника. Только израсходовав все снаряды, батарея была вынуждена прекратить сопротивление.

19 сентября 1944 года после трехнедельных боев, в ходе которых особо отличилась морская бригада зенитной артиллерии немцев, военно-морская база Брест была сдана противнику в виде груды дымящихся развалин. Последние защитники базы, закрепившись на полуострове Ле-Крозон, продолжали оказывать упорное сопротивление еще в течение трех дней. Затем, когда боеприпасы подошли к концу, группа немцев во главе с комендантом крепости генералом Рамке была вынуждена сдаться в плен.

Важные в военном отношении французские порты Гавр и Булонь были заняты противником после тяжелых боев соответственно 13 и 25 сентября. Кале пал 3 октября 1944 года. Поскольку все эти порты были приведены немцами в непригодное для разгрузки кораблей состояние, снабжение высадившихся войск шло почти целиком через искусственные гавани, созданные в бухте Сены. Для снабжения своих войск горючим американцами были проложены из Англии через Ла-Манш бензопроводы с ежесуточной пропускной способностью до 450 т каждый. От английского берега 4 бензопровода шли на Шербур и 16 бензопроводов — на Булонь. Это нововведение вполне себя оправдало. Из Шербура и Булони бензопроводы тянулись уже по суше в направлении западных границ Германии. Три бензопровода были впоследствии переброшены даже через Рейн, а один — доведен до окраины Бремена.

Ряд пунктов французского побережья оставался в немецких руках до самого конца 1944 года. Окруженные здесь гарнизоны противник решил взять на измор. К числу таких пунктов относился Дюнкерк, откуда было своевременно эвакуировано все гражданское население, Нормандские острова, а также ряд гаваней и портов, расположенных вдоль побережья Бискайского залива: Лориан, Сен-Назер, Рошфор, Ла-Рошель, Ла-Паллис и устье Жиронды. Во время отступления немецких войск из Франции в перечисленные выше укрепленные базы немецкого военно-морского флота были стянуты все оказавшиеся отрезанными части сухопутной армии и авиации. В результате здесь сосредоточилось в общей сложности около 120 тыс. немецких солдат и офицеров из всех трех видов вооруженных сил, не считая нескольких тысяч немцев вольнонаемного состава, обслуживавших ранее немецкие оккупационные войска, а теперь также очутившихся в окружении. Среди них было много женщин из вспомогательных отрядов, рабочих и служащих портов и верфей, рабочих «Организации Тодта» и др. Руководство всеми видами вооруженных сил, сосредоточенными в той или иной морской базе, обычно возглавлял адмирал или генерал, подчинявшийся непосредственно командованию группы военно-морских сил «Запад». Такой порядок подчинения был совершенно ясен для всех и не вызывал никаких трений.

Нажим английского флота в районе Бискайского залива стал летом 1944 года еще более сильным, чем прежде. В середине и в конце августа здесь имели место ожесточенные бои эсминцев и торпедных катеров. В одном из них, происходившем 15 августа, были потоплены 2 английскихэсминца и потерян 1 собственный. 24 августа 1944 года английские летчики потопили в устье Жиронды 2 последних немецких эсминца из остававшихся еще в этом районе.

Тем временем у берегов Бельгии и Голландии с неослабным напряжением продолжалась борьба на коммуникациях, по которым противник осуществлял снабжение своих войск во Франции. За период от середины августа до конца ноября 1944 года силы охраны данного водного района, подчиненные контр-адмиралу Лухту, уничтожили около 20 торпедных катеров и 23 самолета противника.

Немецкие торпедные катера между тем все еще продолжали атаковать английские конвои и защищать собственные. Самоотверженные моряки добирались до противника на своих «человеко-торпедах», взрывающихся катерах или же просто в легких водолазных костюмах. Даже тогда, когда все побережье Франции было уже в руках противника, такие одиночные бойцы, и в частности водолазы, продолжали упорно сражаться, стараясь хоть чем-нибудь помешать продвижению противника на восток.

Все они не сложили оружия вплоть до горьких дней безоговорочной капитуляции. Их подвиги не могли, конечно, предотвратить поражение вооруженных сил Германии, но нашли заслуженное признание и у друзей и у врагов.

Тяжелые бои в южных морях Тихого океана

В конце января соединения адмирала Хэлси нанесли удар по острову Кваджелейн, расположенному в группе Маршалловых островов. Против подавляющего превосходства американцев на море и в воздухе, равно как и в сухопутных войсках, оснащенных прекрасной боевой техникой, стоявшие насмерть защитники острова оказались бессильными — из гарнизона, насчитывавшего 8 тыс. человек, уцелело всего 300! Через две недели американцы овладели еще одним островом — атоллом Эниветок, представлявшим собой отличное место для якорной стоянки кораблей и вместе с тем удобный трамплин для переноса военных действий на Марианские острова. Из 11 тыс. человек, входивших в состав японского гарнизона атолла Эниветок, к моменту его захвата в живых осталось только 400 человек. Одновременно Хэлси выслал сильную эскадру под командованием вице-адмирала Спрюэнса для нанесения вспомогательного удара в районе о-вов Трук (Каролинские острова). Первой же волне самолетов, поднятых с американских авианосцев, удалось уничтожить 125 японских машин. Стремясь уклониться от удара с воздуха, японские корабли вышли в море, однако это привело только к тому, что они были атакованы превосходящей по силам эскадрой американцев. Легкий крейсер «Агано» затонул, пораженный торпедой подводной лодки, крейсер «Катори» и один из эсминцев были уничтожены артиллерийским огнем двух американских линкоров, а крейсер «Нака» — ударом бомбардировщиков. Интересно отметить, что, когда один японский корабль-охотник был потоплен американским эсминцем, только 6 человек из состава его команды пожелали быть взятыми на борт американского корабля. Тогда командир эсминца приказал сбросить в самую гущу державшихся на воде японцев 3 глубинные бомбы, «чтобы они не смогли спастись и снова участвовать в боях». Непосредственно в порту американцами были потоплены 2 эсминца и 26 пароходов. Общее количество японских самолетов, выведенных из строя при взятии обоих островов, достигло 300!

Теперь Хэлси мог направить свой удар по Марианским островам. Японцы своевременно обнаружили приближение авианосной эскадры вице-адмирала Митчера и пытались нанести по ней контрудар с воздуха, использовав для этого свои самолеты-торпедоносцы. Однако японцы ничего не сумели добиться. Американцы располагали исключительно мощной и точной радиолокационной аппаратурой, а их новые взрыватели для дистанционных зенитных снарядов обеспечивали своевременный разрыв снаряда благодаря отражению радиолучей, испускаемых крошечным передатчиком, размещенным во взрывателе. Таким образом, эффективность действий зенитной артиллерии значительно возрастала. Ответные удары американцев, проведенные 22 февраля 1944 года, привели к уничтожению почти всех японских самолетов, базировавшихся на Марианские острова.

С островами Трук американцы поступили точно так же, как с Рабаулом и Джалуитом: они обошли их. Сильно укрепленные опорные пункты японцев американцы обычно брали измором, полностью блокируя все пути подвоза. Подобным же образом действовали войска генерала Макартура и на Новой Гвинее. Населенный пункт Вевак был слишком хорошо укреплен японцами, и американцы нанесли удар по другому пункту — Холландии, расположенному в 380 км северо-западнее первого. Хэлси предоставил в распоряжение Макартура авианосцы своего флота, и тот, используя их, начал вести отвлекающие наступательные действия против островов Палау. Боевые корабли японцев успели своевременно уйти из порта Корор, и американским самолетам удалось потопить только 2 эсминца противника, зато торговый флот Японии потерял здесь значительное число судов (100 тыс. брт). При эвакуации с островов Палау командующий японским флотом со своим штабом вылетел на двух самолетах на Филиппины. Самолет, на котором находился адмирал Кога, пропал без вести, вероятно, попав в грозу. С этого времени командующим японским флотом стал адмирал Тойода.

Американцы провели еще ряд нападений на самые различные районы южной части Тихого океана; затем совершенно неожиданно для японцев, 22 апреля 1944 года, перед портом Холландией и в одной из бухт Новой Гвинеи появился многочисленный десантный отряд американцев в составе примерно 200 судов, имевших на борту до 38 тыс. человек. Высадка десанта прошла беспрепятственно. В мае 1944 года американцы высадили свои десанты на островах Вакде и Биак, а 2 и 30 июля — на острове Нумфоре и близ Саусапора, на северо-западном побережье Новой Гвинеи.

Все эти высадки стали возможны только благодаря исключительно мощному удару соединений адмирала Хэлси по Марианским островам. Сюда было брошено 7 линкоров, 15 авианосцев, 13 крейсеров и 58 эсминцев; с воздуха американский флот поддерживался силами авиации, насчитывавшими до 900 машин и базировавшимися на ближайшие к этому району сухопутные аэродромы. Воздушное сражение, к участию в котором были привлечены даже японские войсковые самолеты с островов Бонин, длилось ровно четыре дня. В этих боях японцы потеряли значительную часть своих лучших сил. Когда воздушное сражение закончилось, эскадра вице-адмирала Тернера еще в течение двух дней держала под огнем береговые сооружения на острове Сайпан. После этого на берег было высажено 20 тыс. американцев и большое количество военной техники. Сопротивление японцев вначале было незначительным, однако уже через несколько дней здесь развернулись упорные бои.

В это время с Филиппин к Марианским островам вышел японский флот, имевший в своем составе 9 авианосцев. Незадолго до полудня 19 июня 1944 года до 600 японских самолетов стартовало с авианосцев и сухопутных аэродромов. Вице-адмирал Митчер, в свою очередь, поднял свои бомбардировщики и самолеты-торпедоносцы, рассчитывая на то, что они будут действовать под прикрытием облаков. Одновременно американские истребители вышли для перехвата в район, лежащий в 110 км впереди по курсу американской эскадры. Все 3 эшелона японских самолетов, проходивших через этот район, были последовательно атакованы и понесли тяжелые потери. Уцелевшие самолеты японцев попали в полосу сильного зенитного огня американской эскадры. В результате японцы сумели добиться лишь трех попаданий, не причинивших, однако, американским кораблям большого ущерба. Не добились успеха и японские пикирующие бомбардировщики, хотя они несколько раз выходили прямо на цель. В довершение всего американским истребителям удалось сильно потрепать японское авиационное соединение, уходившее в сторону Гуама. Это сделало поражение японцев еще более убедительным. Потеряв 402 самолета, японцы уничтожили всего-навсего 26 американских. В шутку этот день был назван американскими моряками днем «охоты за индюками на Марианских островах». Японцы пытались оправдаться, утверждая, что им удалось вывести из строя 1 линкор и 5 авианосцев противника.

Чувствительный ущерб был нанесен и корабельному составу японского флота: подводная лодка «Албакор» торпедировала только что вошедший в строй авианосец «Тайхо», а подводная лодка «Кавалла» потопила еще один японский авианосец — «Сёкаку». Последняя из упомянутых подводных лодок сыграла весьма значительную роль еще до этого, ведя разведку японского флота, шедшего к месту сражения. После полудня 20 июня американская воздушная разведка установила точное местопребывание японского флота: он находился как раз на пределе радиуса действий американской авиации. Несмотря на это, американцы бросили в атаку 216 самолетов; Митчер не отозвал их даже тогда, когда выяснилось, что японская эскадра отошла еще дальше. Американские самолеты вышли на цель уже перед самым вечером. С первого же захода были уничтожены авианосец «Хийё» и 2 танкера японцев, а одному линкору и одному крейсеру были нанесены серьезные повреждения. Вице-адмирал Одзава выслал для ответного удара по врагу свои самолеты-торпедоносцы; однако они не нашли американской эскадры и были вынуждены приземлиться на аэродромах Марианских островов. Когда американские летчики стали подсчитывать свои потери, они недосчитались ровно 100 машин. 20 самолетов погибло во время атаки, а остальные 80, очевидно, были вынуждены совершить посадку в открытом море, как говорится, «на ручеек». На следующий день эсминцам и гидросамолетам американцев удалось спасти из воды 171 человека, 38 человек пропали без вести.

Высадившийся на острове Сайпан американский корпус морской пехоты под командованием генерал-лейтенанта Смита продвигался вперед лишь с большим трудом. Однако многократное превосходство американцев в живой силе и технике в конечном счете решило исход боев. Уцелевшие японские солдаты и офицеры вместе с большинством гражданского населения, вплоть до женщин и детей включительно, покончили жизнь самоубийством. 9 июля остров Сайпан полностью перешел в руки американцев. Остров Гуам — наибольший из Марианских островов — подвергался обстрелу с американских кораблей и бомбардировкам с воздуха в течение 13 дней, а затем на нем был высажен десант. 10 августа американцы захватили все основные позиции японцев, однако в отдельных местах те продолжали оказывать сопротивление вплоть до начала второй половины октября. Японцы потеряли здесь 17 тыс. человек убитыми и 500 пленными, причем, как правило, в плен сдавались только раненые. Американские потери убитыми и ранеными составили 2 тыс. человек. 1 августа звездно-полосатый флаг США взвился и над островом Тиниан.

Благодаря многократному превосходству в кораблях, самолетах, живой силе и технике американцы преодолели последний этап на пути к Филиппинам и Индонезии. В то время как сухопутные войска Макартура овладевали островом Моротай, расположенным в северной части Молуккских островов, адмирал Хэлси руководил действиями флота по захвату важных опорных пунктов японцев — островов Улити, Яп и Палау, расположенных в западной части Каролинских островов.

Возвращение Филиппин в руки союзников

Чтобы помешать японцам оказать поддержку своим войскам на Филиппинах с островов Бонин, эскадры адмирала Хэлси подвергли эти острова мощным ударам с воздуха и артиллерийскому обстрелу с эсминцев. Затем авиация американцев стала наносить удары по аэродромам, находящимся на самих Филиппинских островах, а также по морским коммуникациям японцев, связывающих южную группу островов. С середины августа 1944 года борьба на морских коммуникациях распространилась и на центральную часть Филиппин. После того как американские авианосцы вице-адмирала Митчера совершили рейд к острову Моротай и поддержали действия высаженных там десантов, они были переброшены к острову Лусон. Нападение американских самолетов на Манилу явилось для японцев полной неожиданностью. Здесь было уничтожено 3 эсминца, 23 транспорта, 1 плавучий док и около 200 самолетов. Следуя под прикрытием проходившего в районе Филиппин тайфуна, адмирал Хэлси проник со своими кораблями далеко на север и нанес удар по острову Окинава, лежащему в группе островов Рюкю. 340 машин, поднятых с 7 американских авианосцев, уничтожили 75 японских судов и 30 самолетов. Затем, проведя демонстративные авиационные налеты на северную часть острова Лусон, американский флот двинулся к Формозе (Тайвань), порты и аэродромы которой были подвергнуты бомбардировкам, не прекращавшимся в течение 5 дней. В ходе этих действий имели место крупные воздушные бои. Крейсера «Канберра» и «Хьюстон», подвергшись нападению японских самолетов-торпедоносцев, получили по 1–2 попадания; однако оба корабля были благополучно отбуксированы к островам Улити. 14 июля американские корабли ушли на юг. В последующие три дня остров Формоза (Тайвань) подвергся налету американских «летающих крепостей», базировавшихся на аэродромы Китая. Эти налеты еще больше увеличили разрушения, вызванные предшествовавшими действиями авиации. В общей сложности японцы потеряли здесь около 600 самолетов, американцы же — в несколько раз меньше. В японских официальных сводках того времени можно было прочесть о выводе из строя 4 вражеских линкоров, 19 авианосцев, 10 крейсеров и эсминцев, а также 1200 самолетов. Если японские оперативные штабы в самом деле верили этим цифрам, то реальная действительность должна была бы быть для них чем-то вроде ужасного кошмара!

Между тем многочисленный флот американцев с исключительно крупным десантом уже приближался к Филиппинам. К Лейте — одному из центральных островов Филиппинского архипелага — подошло 738 судов. Операцию возглавлял Макартур, разместивший свой командный пункт на одном из крейсеров. Адмирал Хэлси руководил силами прикрытия флота самостоятельно, поскольку разграничительная линия между обоими оперативными районами американцев проходила как раз к востоку от Филиппинских островов. Позднее выяснилось, что подобное разграничение функций по районам боевых действий было бесспорной ошибкой.

17 октября 1944 года американцами были заняты два небольших острова, расположенных вблизи острова Лейте. 20 октября после длившегося целые сутки обстрела японских позиций в районе Таклобан были высажены два армейских корпуса под общим командованием генерала Крюгера. Здесь же высадился и сам генерал Макартур. Эскадрильи авианосных самолетов адмирала Хэлси в это время наносили удары по аэродромам и коммуникациям японцев, захватывая своими действиями весьма обширный район. Японская авиация снова понесла тяжелые потери; вместе с тем двум японским самолетам удалось причинить значительные повреждения американским крейсерам «Австралия» и «Гонолулу».

Линейные силы японского флота, стоявшие до этого в одной из гаваней близ Сингапура, 18 октября 1944 года вышли в море. Дозаправившись топливом на острове Борнео, японский флот разделился на две эскадры с расчетом зажать в «клещи» находившиеся к востоку от острова Лейте военно-морские силы американцев. Северная эскадра японцев (5 линкоров, 12 крейсеров и 15 эсминцев), шедшая под командованием адмирала Куриты, направилась в пролив Сан-Бернардино, обойдя остров Палаван с севера. Южная эскадра (2 линкора, 1 крейсер и 4 эсминца) под командованием вице-адмирала Нисимуры шла через пролив Суригао.

Еще на подходе к Филиппинам эскадра адмирала Куриты понесла чувствительные потери: 23 октября двумя подводными лодками были потоплены тяжелые крейсеры «Атаго» и «Майя», а крейсер «Такао», получив тяжелые повреждения, был вынужден повернуть обратно. На следующий день самолеты, поднятые с американских авианосцев, совершили на японскую эскадру 6 налетов, в результате чего новейший японский линкор «Мусаси», пораженный десятью торпедами и несколькими бомбами, был уничтожен, а крейсер «Миоко», получивший тяжелые повреждения, был отослан адмиралом обратно на базу. Эскадра вице-адмирала Нисимуры была атакована только один раз и не получила никаких серьезных повреждений.

Решительное морское сражение к востоку от острова Лейте

В ночь на 24 октября, не дожидаясь подхода шедшей от острова Окинава небольшой эскадры вице-адмирала Сима (3 крейсера и 4 эсминца), вице-адмирал Нисимура вошел в пролив Суригао. На северном выходе из пролива японцы столкнулись с торпедными катерами и эсминцами вице-адмирала Кинкэйда, возглавлявшего американский десантный флот. Во флагманский корабль японцев линкор «Ямасиро» попало несколько торпед; на нем произошел мощный взрыв — и линкор пошел ко дну. Были торпедированы также 3 японских эсминца. Уцелевшие японские корабли продолжали упорно двигаться вперед; той же ночью они наткнулись на 6 линкоров контр-адмирала Олендорфа, шедших в строю кильватера. После непродолжительного боя на дно был отправлен и второй линкор японской эскадры, а на тяжелом крейсере «Могами» возник пожар, заставивший его повернуть обратно.

Тем временем к месту сражения подошел вице-адмирал Сима. Входивший в состав его эскадры легкий крейсер «Абукума» был сразу же поражен торпедой в носовую часть, а на следующее утро окончательно потоплен самолетами с американских эскортных авианосцев. Уклоняясь от огня американцев, тяжелый крейсер «Нати», только что выпустивший по противнику веер торпед, столкнулся с тяжелым крейсером «Могами». Подоспевшие к месту столкновения американские крейсера добили «Могами» и, кроме того, потопили один японский эсминец.

Эскортные авианосцы, входившие в состав американского десантного флота, были разбиты на три группы и находились в районе к востоку от островов Лейте и Самар. Вскоре после восхода солнца самолет-разведчик сообщил им о приближении северной японской эскадры. Северная группа американских эскортных авианосцев немедленно подняла в воздух все остававшиеся у нее самолеты и стала быстро уходить на юго-запад. Входившие в состав группы эсминцы прикрыли отход авианосцев дымовой завесой, а затем бросились в атаку на подходившие японские крейсеры. Силы сторон были явно неравными, тем не менее американцы потеряли только эскортный авианосец «Гэмбиер Бэй» и 3 эсминца, в то время как японские тяжелые крейсеры «Тикума», «Токай» и «Судзуйя» пострадали настолько серьезно, что были затоплены собственными экипажами.

Интересно отметить, что адмирал Курита принял решение о выходе из боя как раз в тот момент, когда американцы почти полностью израсходовали свои боеприпасы и запасы смеси для приборов дымопуска. Японская эскадра двинулась обратно к Сингапуру, потеряв по дороге еще один легкий крейсер («Носира»), который стал жертвой американских самолетов. Все 3 японские эскадры оказались разбитыми, хотя линейная эскадра адмирала Хэлси не выпустила ни одного снаряда!

Четвертая, и последняя, эскадра японцев (2 линкора, 4 авианосца, 3 крейсера и 10 эсминцев) вице-адмирала Одзавы шла в это время из Японии по направлению к Филиппинам. Незадолго до полудня 24 октября 1944 года воздушная разведка японцев сообщила об обнаружении авианосной группы американского флота. После полудня для нанесения удара по авианосцам противника вылетели 74 японских самолета, но существенного успеха они не добились. Контрударом, нанесенным на следующее утро, американцы уничтожили все 4 японских авианосца («Дзуйкаку», «Дзуйо», «Тийода» и «Титосе»), Кроме того, одна американская подводная лодка потопила легкий крейсер «Тама», а начавшие тем временем преследование американские крейсеры и эсминцы пустили ко дну один японский эсминец. После сражения у острова Лейте японский флот перестал играть какую-либо роль в войне на Тихом океане.

Недостаток хорошо обученного летного состава в японской авиации принял почти катастрофический характер. Японские летчики исключительно остро чувствовали и тяжело переживали свою недостаточную подготовленность. В связи с этим в их среде зародилась мысль, в дальнейшем широко подхваченная официальной пропагандой, о возможности использовать для борьбы с противником летчиков-самоубийц («камикадзе»), которые обрушивались бы на боевые цели вместе со своими самолетами. Первым на такое самопожертвование решился контр-адмирал Арима; вслед за этим из «камикадзе» были сформированы специальные авиационные части. 24 октября 1944 года эти части были впервые применены на деле против центральной и северной групп американских авианосцев, находившихся у острова Лейте. Пять авианосцев получили повреждения, однако потопленным оказался лишь один («Сен-Ло»), В отношении готовности к самопожертвованию «камикадзе» являлись бесспорным образцом. Однако их довольно примитивный метод действий не всегда приносил желаемые результаты. Более или менее крупный объект удара «камикадзе» хотя и получал те или иные серьезные повреждения, однако никогда не уничтожался целиком: взрывы разрушали, как правило, только надводную часть атакуемого корабля. Между тем в войне на море только потопленный корабль означает действительную победу.

По-японски «камикадзе» значит «ветер богов». Несколько веков тому назад высланный Кублайханом монгольский флот пытался покорить Японию, но был уничтожен штормовым ветром, ниспосланным, по убеждению японцев, «самими богами». Своим самопожертвованием японские летчики хотели теперь заменить этот ветер и вывести страну из отчаянного положения.

Чтобы сломить сопротивление японцев на острове Лейте, одна американская дивизия была переброшена морем к его западному побережью. Несмотря на упорные атаки японских «камикадзе», им удалось потопить только 2 американских эсминца. Подброшенные японцами на остров небольшие подкрепления также не сумели ничего изменить в общей обстановке. В то же время в ходе переброски этих подкреплений японцы потеряли легкий крейсер «Кину», один эсминец и несколько транспортов. За один только ноябрь 1944 года американцами было сбито 700 японских самолетов и потоплено транспортных судов общим тоннажем 134 тыс. т.

Используя оба захваченные на Лейте плацдарма, американцы оттеснили защитников острова в его северную часть. К концу декабря 1944 года судьба оборонявшихся здесь японских войск была окончательно решена: из 50 тыс. японских солдат и офицеров в плен было захвачено только 400 человек. Американские потери составили примерно 3 тыс. человек убитыми и 10 тыс. ранеными.

Стремясь очистить от японцев всю центральную часть Филиппинских островов, американцы в середине декабря заняли остров Миндоро. Перед высадкой на Миндоро американский отряд десантных кораблей некоторое время держал курс на остров Палаван с целью ввести противника в заблуждение относительно того, где последует новая высадка десанта. Это привело к тому, что на Палаване погибло 150 американских военнопленных, содержавшихся в бомбоубежищах: японцы облили их бензином и сожгли.

Именно в это время с флотом адмирала Хэлси произошло несчастье, вызванное неправильной информацией американских метеорологов о направлении проходившего в этом районе тайфуна. Потери, понесенные американцами в схватке с непогодой, превзошли все потери предыдущих месяцев войны. Три эсминца с командами, насчитывавшими в общей сложности 790 человек, были опрокинуты бурей и затонули. Тайфун уничтожил также 146 самолетов, находившихся на авианосцах. Четырнадцати боевым кораблям американцев были нанесены такие повреждения, что их пришлось поставить на капитальный ремонт.

В конце года японские корабли совершили последний огневой налет на американский плацдарм на острове Миндоро. Еще на подходе к острову японская эскадра потеряла только что вступивший в строй авианосец «Унрю», который был торпедирован подводной лодкой. В ночь на 27 декабря 1944 года 2 легких крейсера и 6 эсминцев провели обстрел американских позиций на плацдарме; затем они отошли, потеряв один эсминец, атакованный торпедным катером противника.

Еще более чувствительной потерей была для японского флота гибель крупнейшего (60 тыс. т) авианосца «Синано», в который американская подводная лодка «Арчерфиш» выпустила целых шесть торпед.

В течение 1944 года тоннаж японского торгового флота сократился еще на 3,7 млн. т; в то же время все японские верфи сумели за этот период построить только 1,7 млн. т! Эти потери отразились на перевозках войск и снабжении страны. На островах самой Японии население было посажено на голодный паек, подвоз горючего для флота и авиации был почти приостановлен, а ввоз стратегического сырья для промышленности весьма затруднен. Стало ясно, что недалеко то время, когда Япония, как менее сильная на море держава, будет окончательно задушена!

Какое напряжение потребовалось от Соединенных Штатов Америки в их борьбе с Японией, можно представить себе, если учесть, что, во-первых, американские вооруженные силы, действовавшие в южных морях Тихого океана, были удалены от своей метрополии на гораздо большее расстояние, чем японцы, и что, во-вторых, малонаселенные и небольшие по территории острова, которые занимали американцы в ходе боевых действий, практически не обеспечивали их ни в отношении снабжения продовольствием, материалами и оборудованием, ни в отношении ремонта поврежденной материальной части, ни в отношении культурно-бытового и медицинского обслуживания. И, несмотря на все это, американцы добились в деле организации взаимодействия и снабжения поразительных успехов. Если американскому командующему требовалось, например, создать для своего флота новый опорный пункт, то было достаточно одной короткой радиограммы примерно такого содержания: «Базисный склад № 4 — Кваджелейн — 15.7. 1943». Вид и номер своего запроса он предварительно уточнял по специальному справочнику, в котором точно перечислялось, что именно будет доставлено в этот район в зависимости от того или иного варианта. Точно в назначенное время к указанному в запросе месту подходил целый флот транспортных судов, доставлявших сюда все виды боеприпасов, начиная с торпеды и авиационной бомбы и кончая пистолетным патроном, а также продовольствие. Шли плавучие мастерские с инженерами и квалифицированными рабочими — специалистами по ремонту; перебрасывались госпитали и аптеки вместе с врачами и обслуживающим персоналом; доставлялись средства транспорта для жидкого топлива, угля и воды, походные церкви и увеселительные заведения, киноустановки и будки со сливочным мороженым, административные органы вместе с их личным составом и оборудованием, запасные части для кораблей и самолетов и т. д. В ходе войны на тихоокеанском театре военных действий было создано несколько сот таких опорных пунктов!

Боевые действия на море в 1945 году

Последние бои у берегов Европы

Если уже в 1944 году немногочисленные уцелевшие силы немецкого флота оказались не в состоянии справиться со всеми задачами войны на море, то в новом, 1945, году их роль свелась главным образом к прикрытию побережья Северного и Балтийского морей и берегов Норвегии. При этом на Балтике действовали более крупные корабли, а в остальных указанных районах — соединения легких. Положение с горючим на флоте резко ухудшилось из-за систематических бомбардировок нефтеперегонных заводов и топливных складов, а также в связи с потерей нефтяных промыслов Румынии. Все корабли, работавшие на жидком топливе, были большей частью принуждены бездействовать. Авиация противника стала беспрепятственно хозяйничать даже на Балтийском море. Немецкие конвои, следовавшие вдоль норвежского побережья, подвергались все более сильным ударам с воздуха. По мере продвижения войск противника к Германии последней пришлось эвакуировать часть своих баз в Северной Норвегии.

Заключительные бои на Средиземном море шли у берегов Северной Италии, которые в то время еще были заняты немцами, а также близ некоторых островов группы Додеканес. В них приняли участие последние из уцелевших мелких кораблей немецкого флота, действовавших на Средиземном море. Несколько немецких кораблей были в свое время укомплектованы командами, состоявшими преимущественно из итальянских фашистов; теперь же многие команды начали арестовывать находившихся на борту немецких представителей и уводить эти корабли в порты, занятые западными союзниками. Весной 1945 года боевые действия на Средиземном море, постепенно замирая, прекратились окончательно.

В феврале 1945 года в восточной части Балтийского моря броненосцы «Лютцов» и «Адмирал Шеер», миноносцы, торпедные катера, а также соединения сторожевых кораблей и тральщиков оказывали существенную поддержку отступавшим немецким войскам в районе полуострова Замланд и в районе Эльбинга, в марте — западнее Данцига и юго-западнее Кенигсберга. Артиллерия немецких кораблей долгое время держала под огнем районы сосредоточения наступавших русских войск между Данцигом, Цоппотом и Готенхафеном. Мужественное и упорное сопротивление немецких войск, окруженных в Курляндии (западная часть Латвии), стало возможным только благодаря помощи военных кораблей, которые доставляли окруженным войскам боеприпасы, продовольствие и вооружение, а на заключительном этапе борьбы сумели эвакуировать большое количество войск.

Приказ об эвакуации населения из Восточной и Западной Пруссии был отдан с большим запозданием; однако немецким кораблям все же удалось перевезти в Шлезвиг не одну сотню тысяч гражданского населения, главным образом женщин, стариков и детей. В связи с потоплением русскими подводными лодками ряда крупных пароходов несколько тысяч несчастных беженцев погибли, тем не менее эти потери были во много раз меньше тех, которые имели место среди гражданского населения, пытавшегося уйти на спасительный запад по суше. В апреле броненосец «Адмирал Шеер», крейсеры «Адмирал Хиппер» и «Эмден», стоявшие в Киле, а также броненосец «Лютцов», находившийся в Свинемюнде, были потоплены авиацией противника. Тем самым всякая деятельность флота по оказанию поддержки сухопутным войскам прекратилась. 27 апреля 1945 года военно-морская база Пиллау оказалась в руках противника.

Немецкие подводные лодки и торпедные катера, действовавшие у побережья Голландии, пытались помешать противнику в высадке десантов и перевозках военных материалов морем.

В ходе войны из 200 имевшихся у Германии торпедных катеров противником было уничтожено 125. Такие высокие потери объясняются главным образом отсутствием у немцев хорошей радиолокационной аппаратуры и наличием прекрасного радиолокационного оборудования у противника. Будь у немецких торпедных катеров такое оборудование, это значительно сократило бы их потери и позволило бы им добиться больших успехов.

30 марта 1945 года во время налета авиации западных союзников на Вильгельмсгафен был уничтожен крейсер «Кёльн».

Поскольку возможности использования ВМС на море все более сокращались, главнокомандующий военно-морским флотом сформировал из моряков сухопутные части. В боях между Везером и Эмсом приняла участие 1-я дивизия морской пехоты; 2-я дивизия морской пехоты обороняла Одер к северо-востоку от Берлина, а 3-я дивизия морской пехоты была брошена в бой к югу от Гамбурга. Был сформирован также целый ряд отдельных полков морской пехоты и более мелких войсковых единиц. Теперь и моряки и пехотинцы сражались бок о бок на самом переднем крае обороны в районе Данцига, Готенхафена и даже на альпийских перевалах вплоть до общей капитуляции Германии 8 мая 1945 года.

Итоги подводной войны

Как и другие проблемы войны на море, этот вопрос нами уже почти исчерпан. Остается только добавить, что в разбираемый период времени добиться каких-либо новых существенных боевых успехов было уже невозможно. До 8 мая 1945 года немецкие подводные лодки успели потопить суда общим тоннажем примерно 270 тыс. т, причем несколько тысяч тонн из этого количества приходится на долю так называемых «тюленей» — новых легких подводных лодок с электродвигателями. Появление этих лодок наряду с лодками, снабженными парогазовыми турбинами инженера Вальтера, несколько раньше могло бы в корне преобразить характер подводной войны. Но поскольку они были введены уже в самом конце войны, то изменить что-либо в общей обстановке на море они уже не могли. Над подводными лодками системы Вальтера работы велись еще с 1939 года; новый тип двигателей (независимые от подачи атмосферного воздуха турбины) обеспечивал этим кораблям подводную скорость порядка 24 узлов. Первые 4 подводные лодки этого типа вступили в строй летом 1944 года. Вслед за ними появились электролодки, имевшие возможность развивать также очень большую скорость подводного хода. Мощные батареи аккумуляторов и более приспособленные к подводному плаванию обтекаемые внешние формы позволяли электролодкам идти под водой со скоростью 16 узлов, то есть вдвое быстрее прежнего; такая скорость по тем временам была более или менее достаточной для нападений на вражеские конвои и отдельные грузовые пароходы. К концу войны в строй вошли первые 120 подводных лодок такого типа; на 80 из них была почти полностью закончена боевая подготовка экипажей. Располагая современным навигационным оборудованием, они могли выпускать свои торпеды, не нуждаясь в зрительном наблюдении. В случае преследования со стороны противника они могли уклониться от него, погружаясь на очень большую глубину. Надо заметить, что в настоящее время подводный флот Советского Союза располагает большим количеством электролодок такого типа.

Несмотря на все указанные выше усовершенствования немецких подводных лодок, последние были бессильны изменить характер подводной войны в связи с колоссальным размахом строительства новых судов в США, а также в связи с огромным превосходством авиации противника над авиацией Германии!

Некоторое представление о борьбе, которую вел немецкий подводный флот, может дать следующая справка:

Количество подводных лодок, принятых на вооружение — 1153.

Общая численность экипажей — около 40 000 человек.

Количество погибших — 24 000.

Количество подводников, попавших в плен — 5000.

Общие потери подводного флота — 659 лодок.

Потери от бомбардировок в гаванях — 63.

Потери от аварий, столкновений при обучении и т. п. — 58.

Затоплено при капитуляции — 219.

Передано западным союзникам и СССР — 154.

Потери Италии — 87.

Потери Японии — 130.

Подводными лодками было потоплено примерно 3000 судов общим тоннажем примерно 14,5 млн. брт, а также 178 военных кораблей и 11 вспомогательных крейсеров.

Строительство новых судов державами антигитлеровской коалиции по своему размаху намного превосходило их потери от действий подводных лодок Германии, Италии и Японии вместе взятых. За время войны Англия построила суда общим тоннажем 4,6 млн. брт, США — 56,5 млн. т дедвейта, что соответствует 35 млн. брт. Правда, значительная часть построенных судов была довольно низкого качества, и в послевоенный период от их использования пришлось отказаться, однако во время войны все эти суда сыграли весьма большую роль. В ходе военных действий произошло принципиальное изменение в соотношении между торговыми флотами: тоннаж флота США увеличился с 9,3 млн. т до 40,2 млн. т, а тоннаж флота Англии, наоборот, уменьшился с 21,5 млн. т до 14,5 млн. т!

Мужественные экипажи немецких подводных лодок не падали духом ни под влиянием собственных потерь, ни под влиянием тех ограниченных успехов, которыми им приходилось довольствоваться на более поздних этапах войны. И наши противники вынуждены сами признать это. Вот, например, что говорилось об этом в официальном английском отчете «Битва за Атлантику»:

«Немецкий подводный флот сохранял дисциплину и боеспособность до самого конца войны. Не замечалось ни ослабления усилий, ни стремления уклониться от опасности. Даже в ту ночь, когда Германия капитулировала, ее подводные лодки потопили два торговых парохода в заливе Ферт-оф-Форт и тральщик в заливе Лайм».

Общие результаты борьбы с торговым флотом противника. Потоплено (в млн. брт и в процентном отношении к общим потерям):

Подводными лодками — 14,5, или 69 %.

Надводными кораблями — 1,5, или 7 %.

Минами, установленными ВМС и ВВС — 1,5, или 7 %.

Авиацией — 2,7, или 13 %.

Погибло от аварий и по неизвестным причинам — 0,8 или 4 %.

Всего — 21,0 млн. брт, или 100 %.

Продолжение борьбы за военно-морские базы во Франции

Немецкие войска всех трех видов вооруженных сил, окруженные в укрепленных военно-морских базах на побережье Франции, возглавлял вначале адмирал Кранке, а в последние недели войны — адмирал флота Маршалль. Эти войска поддерживали связь с Германией, используя старые «Юнкерсы», вылетавшие и приземлявшиеся, как правило, ночью. Безукоризненно вплоть до самого конца войны работала радиосвязь; для связи баз между собой и с командованием группы ВМС на Западе применялись легкие корабли и подводные лодки. Все это давало возможность обеспечить окруженные войска минимумом продовольствия и боеприпасов. Гарнизоны окруженных военно-морских баз располагали к тому же довольно значительным по своим размерам предпольем, что позволило защитникам баз растянуть свои продовольственные запасы до нового урожая. Благодаря перестройке работы фабрик и кустарных мастерских, расположенных вблизи баз и на их территории, немцам удалось обеспечить выпуск продукции, необходимой для нужд обороны и повседневной жизни войск.

Боевой дух и физическое состояние осажденных продолжали оставаться на довольно высоком уровне, хотя в отдельных случаях давали себя знать последствия недостаточного питания и нехватки жиров.

Задачи оборонявшихся сводились к тому, чтобы отбивать атаки противника, обычно довольно слабые, а также вести со своей стороны отдельные огневые налеты и вылазки; во время последних немецкие штурмовые группы проникали глубоко в тыл противника, захватывая при этом продовольствие и различные предметы материального обеспечения.

В конце апреля укрепленные опорные пункты, расположенные на северном и южном берегах устья Жиронды (Руайан и Ле-Вердон) и преграждавшие доступ к порту Бордо, подверглись массированным бомбардировкам с воздуха, что лишило мужественных защитников последней возможности продолжать сопротивление. Комендант укрепленного района контр-адмирал Михаэллес был арестован и подвергнут долгому тюремному заключению, после чего французский военный суд вынес ему оправдательный приговор. Подобным же образом сложилась и судьба коменданта военно-морской базы Сен-Назер адмирала Ширлица. Генералу Рамке, возглавлявшему оборону Бреста, также пришлось отсидеть значительную часть срока по вынесенному ему приговору; лишь в 1951 году он вернулся в свой родной город Шлезвиг.

Сильно укрепленный остров Олерон, расположенный перед самым входом в военно-морскую базу Рошфор, перешел в руки противника за несколько суток до капитуляции Германии после продолжавшихся в течение двух дней ударов авиации и флота противника, высадившего здесь к тому же и довольно крупный десант. Согласно условиям капитуляции Германии, последовавшей 8 мая 1945 года, все находившиеся в немецких руках укрепленные районы были переданы противнику в неповрежденном состоянии, а защищавшие их немецкие войска целиком взяты в плен.

Война на Тихом океане

ВОЗВРАЩЕНИЕ ФИЛИППИН И ИНДОНЕЗИИ В РУКИ СОЮЗНИКОВ

Закрепившись в центральной части Филиппинских островов, Макартур развернул действия против главного острова — Лусон. В южной части залива Лингаен был сосредоточен многочисленный десантный флот в составе 685 судов, с которых 9 января 1945 года начали высаживаться войска и выгружаться боевая техника, в то время как авианосные самолеты адмирала Хэлси подавляли авиацию японцев и разрушали японские аэродромы. Единственной силой, которую японцы могли направить против высаживавшегося десанта, оказались «камикадзе»; они потопили эскортный авианосец «Оммани Бэй» и судно с боеприпасами. Кроме того, большие и малые повреждения были нанесены еще 21 кораблю американцев и в том числе 3 линкорам. Крейсер «Австралия» получил до 5 попаданий, «Колумбия» — 3 попадания, но ни один из этих кораблей не затонул, хотя потери в личном составе оказались весьма высокими. За день на берег было высажено 2 армейских корпуса общей численностью до 68 тыс. человек. Позднее на захваченный плацдарм были переброшены еще 2 дивизии.

16 февраля был захвачен морским и воздушным десантом остров Коррехидор, расположенный у входа в Манильскую бухту.

В составе парашютного десанта было около 2 тыс. парашютистов. Два форта, расположенных на соседних островках, были выведены из строя американским десантным судном, действовавшим под прикрытием артиллерийского огня боевых кораблей. В убежища форта была накачана смесь бензина и дизельного горючего, которую затем подожгли. 23 февраля 1945 года после упорных боев главный город Филиппин Манила перешел в руки американцев; однако партизанская война на острове Лусон продолжалась вплоть до начала 1946 года. Возвращение Филиппинских островов обошлось американцам в 60 тыс. убитых и раненых; японцы при этом потеряли примерно 300 тыс. человек, в том числе 7 тыс. пленных.

В ту ночь, когда на острове Лусон началась высадка десанта, флот адмирала Хэлси в составе 99 кораблей вошел в Южно-Китайское море, из которого японцы вывели большую часть своих кораблей еще в конце ноября 1944 года. В ходе этой операции подводной лодкой «Силайон» был потоплен японский линкор «Конго». Американцы ставили себе цель окончательно отрезать Японию от тех районов, которые служили ей поставщиками риса, нефти, каучука, олова и т. п.

В портах Индокитая авианосные самолеты адмирала Хэлси уничтожили легкий крейсер «Касии» и стоявший на приколе французский крейсер «Ламотт-Пике». В Шанхае и Гонконге было потоплено значительное количество японских торговых судов. В общем, после шестидневного дополнительного прочесывания морского пространства было выведено из строя 234 тыс. т торгового тоннажа. Те же самолеты совершили несколько налетов на аэродромы на Формозе (Тайвань) и Окинаве; при этом они уничтожили около сотни японских самолетов, оказавших им лишь весьма незначительное противодействие. В американские корабли попало несколько бомб, а некоторые подверглись нападению «камикадзе», однако, как и в ряде других случаев, японцам не удалось потопить ни одного корабля. Начиная с мая 1945 года на островах Индонезии, а также на острове Борнео стали высаживаться австралийские и голландские войска. К этому же временияпонцы были окончательно вытеснены из Бирмы англичанами, сосредоточившими там полумиллионную армию. В ходе нескольких морских боев были уничтожены последние японские боевые корабли, еще находившиеся в данных районах. В ночь на 16 мая при столкновении с флотилией английских эсминцев в Малаккском проливе погиб тяжелый японский крейсер «Хагуро», а в начале июня 1945 года английская подводная лодка торпедировала в Яванском море тяжелый крейсер «Асигара». Крейсер «Такао», получивший тяжелые повреждения во время морского сражения у острова Лейте и отбуксированный японцами в Сингапур, был потоплен сверхмалой подводной лодкой англичан, сумевшей подвести под него подрывной заряд.

ЗАХВАТ ОСТРОВА ИВОДЗИМА

Решив покончить с базированием японских истребителей на остров Иводзиму и организовать на нем вспомогательный аэродром для своей авиации, адмирал Нимиц 19 февраля 1945 года отдал приказ о захвате этого небольшого острова, расположенного в 700 милях к югу от Токио. Для выполнения задачи сюда были подтянуты крупный десантный флот под командованием вице-адмирала Тернера и эскадра прикрытия во главе с вице-адмиралом Спрюэнсом (последний руководил всей операцией в целом). В состав десантируемых войск входили две дивизии морской пехоты, специально оснащенные для действий в составе десанта. Кроме того, в резерве находилась еще одна дивизия морской пехоты. Десантными войсками командовал генерал-лейтенант Смит, имевший в этом деле большой опыт. Высадившемуся после трехдневной артподготовки американскому десанту удалось прорвать оборону японцев в первый же день высадки. 22 тыс. японцев под командованием генерал-лейтенанта Курибаяси продолжали и после этого оказывать десанту отчаянное сопротивление. В целом бои закончились только 17 марта. Из всего многотысячного японского гарнизона в плен было взято лишь 212 человек. Значительными были и потери американцев: почти 5 тыс. человек пало на поле боя, а число раненых достигло 16 тыс. человек.

С 16 авианосцев вице-адмирала Митчера, входивших в состав эскадры прикрытия вице-адмирала Спрюэнса, были подняты в воздух 1100 самолетов. Во время налета на аэродромы японцев, расположенные в районе Токио, ими было уничтожено до 600 японских самолетов. При выполнении этого задания неподалеку от берегов Японии задержались 2 американских авианосца; вечером они были атакованы 6 «камикадзе», которые врезались в носовую часть авианосца «Саратога». Возникшие на корабле пожары удалось потушить через два часа, но как раз в этот момент над американскими авианосцами появились японские бомбардировщики, которые сбросили на них осветительные бомбы. Значительная часть японских самолетов была сбита, и хотя в носовую часть «Саратоги» попала еще одна бомба, однако американские самолеты, возвращавшиеся с задания, благополучно приземлялись на неповрежденной части взлетно-посадочной палубы. В тот же вечер 2 японских самолета «камикадзе» обрушились на эскортный авианосец «Бисмарк Бэй», входивший в состав десантной эскадры американцев. В помещениях для самолетов, размещенных под взлетно-посадочной палубой, возник пожар, после чего произошел сильный взрыв — и американский авианосец затонул.

ПАДЕНИЕ ОСТРОВА ОКИНАВА

Следующим объектом общего наступления американцев явился остров Окинава, входящий в сильно растянутую группу островов Рюкю. Остров оборонялся 120-тысячной армией японцев, которой командовал генерал-лейтенант Усидзима. В состав первого эшелона американской десантной армии входили 2 дивизии морской пехоты и 2 пехотные дивизии. Во втором эшелоне (резерве) армии находились 2 пехотные дивизии и 1 дивизия морской пехоты. Общая численность войск достигала 183 тыс. человек, не считая 270 тыс. человек, занятых в различных тыловых службах. Командовал этой армией генерал-лейтенант Бакнер. Десантный флот возглавлялся, как и в предыдущих операциях, вице-адмиралом Тернером и насчитывал 1213 судов. Для непосредственной поддержки десантируемых войск было выделено 10 линкоров, 14 эскортных авианосцев (с 564 самолетами) и около 100 мелких боевых кораблей. Как и раньше, 5-м американским флотом командовал адмирал Спрюэнс, однако на сей раз состав флота был усилен английской эскадрой вице-адмирала Ролингса, состоявшей из 2 линкоров, 4 авианосцев, 4 крейсеров и 12 эсминцев. Выдвинувшись на 445 миль к северо-востоку от Окинавы, 5-й американский флот прикрывал десантную операцию от возможных внезапных ударов японского флота. Кроме того, его авианосная авиация, насчитывавшая 1163 современных самолета, имела задачей подавлять аэродромы противника, вплоть до расположенных на территории самой Японии. Самолеты стратегической авиации США поддерживали действия авианосной авиации, базируясь на аэродромы Марианских и Филиппинских островов, а также Китая.

После того как 1 марта 1945 года авиация американцев подвергла Окинаву сильной бомбардировке, 18 марта здесь началась авиационная подготовка к высадке десанта. Атаковав в первый день аэродромы и предприятия самолетостроительной промышленности, американские летчики на следующий день нанесли удар по остаткам японского флота, сосредоточенным в военно-морских базах Курэ и Кобэ. Как выяснилось впоследствии, победные реляции американцев об этом ударе были сильно преувеличенными, однако нанесенный ими ущерб был и в самом деле довольно значительным. Противодействие японцев оказалось разрозненным и слабым, и только «камикадзе» причинили некоторые повреждения трем авианосцам противника и более серьезные — четвертому, который пришлось направить обратно в США для капитального ремонта. За первые четыре дня боев японцы потеряли здесь свыше 500 самолетов.

Обстрел и бомбардировки западного побережья Окинавы, на котором американцы должны были высадить десант, продолжались в течение 8 дней. 26 марта американцы захватили слабо защищенную группу небольших островов Керама, расположенную несколько западнее южной оконечности Окинавы. Туда была доставлена артиллерия для обстрела японских укреплений на острове. К своему удивлению, американцы обнаружили на захваченных островах до 350 хорошо укрытых японских подводных лодок «кайтенс»; такие лодки довольно успешно применялись японцами еще во время высадки американцев на острове Лусон. Если бы они остались необнаруженными, то причинили бы американцам большие неприятности.

1 апреля 1945 года начался штурм острова. 500 самолетов с американских авианосцев в течение трех часов вели непрекращавшуюся бомбардировку прибрежной полосы. Когда к берегу подошли десантные суда, оттуда не раздалось ни единого выстрела; вскоре первые 20 тыс. человек из состава десанта были уже на суше. С ходу прорвав слабую оборону японцев, американцы начали расширять захваченный плацдарм в северном и южном направлениях; атакуя японские позиции с фланга и тыла. На севере успехи американцев оказались наибольшими, однако действовавший здесь батальон японцев в исключительно упорных боях, переходивших в рукопашные схватки, задержал продвижение американцев на целых 7 дней. К 19 апреля американские войска вышли к северному побережью острова. Продвижение в южном направлении между тем задерживалось. Понадобилось почти два месяца непрерывных боев с введением колоссального количества боевой техники, прежде чем американцы, преодолев несколько километров предполья, вышли к основной полосе обороны японцев, так называемой «позиции Сури». Для того чтобы подавить огневые сооружения японцев, артиллерии главного калибра американских кораблей пришлось выпустить по ним до 1300 сверхтяжелых бронебойных и фугасных снарядов. В этих боях был убит командующий американской десантной армией. Японцы, расчлененные на три отдельные группы, продолжали сопротивление до 21 июня; в этот день американцам сдались уцелевшие от всего гарнизона 7 тыс. японцев, в своем большинстве принадлежавших к местному населению. Усидзима и его начальник штаба генерал-лейтенант Хо предпочли плену смерть, торжественно совершив обряд «харакири». Еще за год до этого подобным же образом поступили командующий японскими войсками в северной части Марианских островов и адмирал Нагумо, покончившие с собой при захвате американцами острова Сайпан.

На десантный флот адмирала Тернера обрушилось в общей сложности около 1900 японских «камикадзе», совершавших свои налеты тремя крупными группами и разрозненно в перерывах между налетами групп. При этом было уничтожено 26 американских кораблей и судов, из которых самыми крупными были эсминцы; кроме того, 164 судна получили повреждения. Японцам снова не удалось добиться решающего успеха, однако потери, вызванные ударами «камикадзе», в личном составе американского флота были весьма большими. По некоторым требующим уточнения сведениям, за время боев на Окинаве японцы потеряли до 7800 самолетов, а американцы только 763.

Авианосные эскадры вице-адмирала Митчера в течение ряда недель не подпускали к себе ни один японский самолет. Лишь 15 мая двум «камикадзе» удалось прорваться сквозь зенитный огонь американцев и тяжело повредить флагманский корабль «Банкер Хилл», из состава команды которого было убито 402 человека. Сам авианосец пришлось направить в США для ремонта. Тяжелые повреждения были нанесены и авианосцу «Энтерпрайз», ставшему после выхода из строя авианосца «Банкер Хилл» флагманским кораблем. Английские авианосцы оказались более живучими, чем американские, поскольку их взлетно-посадочные палубы имели некоторую броневую защиту.

Уцелевшие к этому времени жалкие остатки японского флота действовали очень смело. Японцам пришлось приложить немало усилий для того, чтобы обеспечить топливом линейную эскадру вице-адмирала Ито. Но и на сей раз военное счастье не сопутствовало японцам: вскоре после выхода в море их корабли были замечены американской подводной лодкой, а с утра 7 апреля за японской эскадрой стала неотступно следить воздушная разведка американцев. Через несколько часов эскадре был нанесен мощный удар с воздуха, в котором приняло участие до 400 американских самолетов. Первым пошел ко дну легкий крейсер «Яхаги», получивший 12 прямых попаданий. После мощного взрыва затонул и линкор «Ямато», пораженный целой дюжиной торпед, а также несколькими бомбами. Кроме того, было потоплено 4 японских эсминца. Уцелевшие 4 эсминца подобрали 280 из 2500 человек команды погибшего корабля и доставили их на свою базу.

В ходе боев за Окинаву американский десант потерял примерно 7 тыс. убитыми и 31 тыс. ранеными. Помимо этого, американские эскадры потеряли 5 тыс. убитыми и примерно такое же количество ранеными. Эти сами по себе весьма тяжелые потери вполне оправдывались достигнутой американцами победой.

ЯПОНИЯ КАПИТУЛИРУЕТ

После занятия Окинавы в командование 5-м флотом снова вступил временно отсутствовавший адмирал Хэлси. Первым его мероприятием был опустошительный удар с воздуха по району Токио, нанесенный 10 июля 1945 года силами авиации, базировавшейся на авианосцы. Спустя неделю в район операций после непродолжительного отсутствия, использованного для отдыха экипажей и дооборудования кораблей, прибыла и английская эскадра. Массированные удары объединенных авианосных эскадр стали теперь чередоваться с артиллерийским обстрелом японских берегов линкорами и крейсерами союзников. К середине августа англо-американцы потеряли здесь 362 самолета, уничтожив в 9 раз больше самолетов противника. Кроме того, союзники вывели из строя 4 японских линкора, 4 авианосца, 6 крейсеров и 24 эсминца, находившихся ввиду отсутствия топлива в портах Японии.

Тем временем на крейсере «Индианополис» из США на Марианские острова было доставлено несколько атомных бомб. Передав свой груз, крейсер двинулся дальше к острову Лейте, где был торпедирован японской подводной лодкой и затонул в течение нескольких минут, унося с собой большую часть команды. Все произошло настолько быстро, что с корабля не успели даже дать радиограмму о постигшей его беде. 6 августа 1945 года над Хиросимой, а также 9 августа 1945 года над Нагасаки раздались первые атомные взрывы. Одновременно в войну против Японии вступила Россия, двинувшая свои войска в Маньчжурию. Японский торговый флот к этому времени был почти уничтожен: в портах Японии оставались суда, общий тоннаж которых не превышал 670 тыс. т. За последние 7 месяцев войны торговый флот Японии понес исключительно тяжелые потери: несмотря на малое количество японских судов, занимавшихся морскими перевозками, американские подводные лодки сумели потопить суда обшей грузоподъемностью до 450 тыс. т, самолеты уничтожили примерно 670 тыс. т, а на минных заграждениях, которые теперь стали применяться значительно чаще и в больших масштабах, подорвались суда общим тоннажем 330 тыс. т. С апреля 1945 года подвоз нефти в Японию полностью прекратился, а с июля в связи с недостатком стали и угля начали останавливаться и промышленные предприятия. Подвоз продовольствия также прекратился.

Американцы могли теперь позволить себе дожидаться капитуляции противника, почти не применяя оружия. В японской метрополии находилось еще два миллиона хорошо вооруженных солдат японских сухопутных войск, однако пустить их в дело японцы уже не могли. В этой обстановке руководство тонущим государственным кораблем взял на себя лично император Хирохито, выдержав предварительно тяжелую борьбу за власть с тайным государственным советом. 14 августа 1945 года японское радио сообщило о согласии императора на капитуляцию Японии. Через некоторое время японские уполномоченные подписали соответствующие документы на борту американского линкора «Миссури».^[12]

Война на Тихом океане была типичной современной войной. И та и другая стороны имели в ней немало успехов и неудач и полностью использовали фактор внезапности. Подробное изучение этой войны весьма полезно всем тем, кто хочет составить себе правильное представление о таких понятиях, как морская мощь и мировая держава, воинская доблесть и военный потенциал. Вице-адмирал в отставке Руге, широко использовав американские и японские материалы, написал книгу «Entscheidung im Pazifik»,^[13] которая дает нам, немцам, единственную в своем роде возможность полностью и правильно понять ход событий, отметая в сторону все привнесенное в них фантастическими сводками военного времени.

Тихий океан.

Несколько заключительных слов о войне на море

Немецкому военно-морскому флоту с первых же дней войны пришлось столкнуться с превосходящими во много раз силами флота противника, а также со значительно более мощным военным потенциалом держав антигитлеровской коалиции. Несмотря на явную недостаточность собственных сил, немецкий флот до конца выполнил свой долг в ходе как наступательных, так и оборонительных действий.

Немецкие моряки не смогли бы достичь выпавших на их долю успехов, если бы при этом они не проявили исключительного мужества и не показали бы высокого уровня своей боевой подготовки. Они не добились бы успехов и без связующего их воедино чувства боевого товарищества, без решимости, энергии и умения командного состава.

Следует, однако, указать и на некоторые теневые стороны в борьбе немецких моряков, и прежде всего на отсутствие у флота собственной морской авиации. Нужно упомянуть и о большой путанице в порядке подчинения, имевшей место в первые годы войны. Заслуживает внимательного анализа и определенная «горизонтальность», существовавшая в организации командования немецкого флота. Имелся целый ряд командующих и начальников, которым были подчинены боевые единицы, зачастую разбросанные по весьма удаленным друг от друга районам. Наиболее показательной в этом отношении была организация командования подводного флота, ставшего чуть ли не отдельным видом вооруженных сил внутри военно-морского флота. Дело зашло настолько далеко, что начальник штаба оперативного руководства войной на море не мог оказывать никакого влияния на руководство подводным флотом, а главнокомандующий морскими силами в большинстве случаев не имел права распорядиться ни одной подводной лодкой даже тогда, когда они участвовали в операциях совместно с кораблями подводного флота. Забота о боевой подготовке личного состава флота была отдана на попечение офицеров инженерно-технической службы и превратилась в чисто техническое обучение, не имевшее почти никакой связи с боевой работой!

Подобные же явления имели место и в более высоких сферах военного руководства Германии. Так, несмотря на создание Главного штаба вооруженных сил, который, кстати сказать, совершенно не оправдывал этого наименования, все три вида вооруженных сил, не говоря уже о войсках «СС», шли в своем развитии своим собственным путем. В странах «оси» никогда не могло возникнуть той организации командования, которую создали американцы для своих собственных вооруженных сил на Тихом океане во главе с адмиралом Нимицем и генералом Макартуром. Не было у немцев и итальянцев и союзного комитета начальников штабов, имевшегося у англо-американцев. Немцы и их союзники занимались оригинальничаньем, которое в войне на море привело лишь к ряду упущений и раздоров.

Общий вывод

Оторванные от жизни идеологи часто утверждают: «Вооруженные силы виноваты и в войне и в ее проигрыше». Это утверждение совершенно беспочвенно и является лишним доказательством того, что его авторы стали жертвой либо недобросовестности, либо других человеческих слабостей. Никогда вооруженные силы не были так бессильны по отношению к правительству своей страны, как это имело место в Германии и Италии во время Второй мировой войны. В обеих этих странах политическое руководство, избранное подавляющим большинством наций (и притом без участия вооруженных сил), поставило перед своими армиями такие задачи, которые были им не по плечу, какими бы самоотверженностью, мужеством, упорством, решимостью и профессиональным мастерством они ни отличались. Руководители держав «оси» довольствовались только тем, что сравнивали имевшееся у них количество дивизий, эскадрилий или кораблей различных типов и классов с теми же данными противника, оставляя без внимания военный потенциал, который в современной войне играет не меньшую роль, чем сама армия. Война на море явилась в этом отношении наиболее характерным примером.

Одной из важнейших задач данной работы является широкое освещение того факта, что немецкий народ не хочет, чтобы политики в третий раз вовлекли его в такую войну, которая в конечном счете должна закончиться его поражением, несмотря на все успехи, которые могут быть первоначально достигнуты.

Однако, когда правительство той или иной нации обращается с боевым призывом к своим вооруженным силам, эти последние обязаны повиноваться и выполнять свой долг, независимо от воззрений и соображений личного порядка. В противном случае будут подорваны основы существования нации: тогда правительство уже не будет избираться самой нацией, а навязываться ей вооруженными силами, превратившимися в преторианскую гвардию.^[14]

Бернард Эдвардс ВНИМАНИЕ: РЕЙДЕРЫ!

Глава 1

Силуэт рейдера возник на горизонте, подобно хищному ястребу, острый нос корабля стремительно разрезал беспокойные воды Южной Атлантики, а струя синеватого дыма из массивной трубы отмечала путь судна. Рейдер быстро приближался к английскому транспорту, который, казалось, вообще не замечал присутствия вражеского корабля.

Рейдер преследовал судно «Доминго де Ларринага» (порт приписки — Ливерпуль), направлявшееся из Байя-Бланка в Белфаст и Гулль. Груз составляли 7500 тонн зерна. Было 8 часов 55 минут утра 31 июля 1940 года, и британский транспорт водоизмещением 5358 тонн, шедший в направлении Фритауна на приличной скорости 9,5 узла, находился в этот момент примерно в 300 милях к северо-западу от острова Вознесения. По прибытии во Фритаун он должен был присоединиться к конвою, что, как предполагалось, позволило бы транспорту беспрепятственно миновать Северную Атлантику, воды которой были полны немецких подлодок.

Погода стояла прекрасная — было тепло, и лишь слабый юго-восточный ветер гнал по небу пушистые облака. На мостике «Доминго де Ларринага» капитан Уильям Чалмерс спокойно закурил свою первую за этот день трубку, почти совсем не думая о возможности столкновения с противником. Полностью загруженный корабль под командованием Чалмерса шёл в свой порт через относительно безопасный участок океана — хотя едва ли можно было назвать какой-либо участок океана безопасным в это тревожное время.

Внимание капитана привлёк другой корабль, приближавшийся по левому борту, и Чалмерс осмотрел его в бинокль. Когда он увидел большой бело-синий флаг и прочитал название приближавшегося судна — «Кассос», у него не возникло причин сомневаться, что это был греческий транспорт, направлявшийся в один из своих портов. Однако, когда этот корабль подошёл ближе к английскому судну, у Чалмерса вновь зародились подозрения. Он не был похож на обычный греческий торговый корабль: очень быстро маневрировал, окраска не соответствовала окраске простого транспорта, а о скорости, на которой шёл этот корабль, ни один греческий судовладелец и мечтать не смел. Чалмерс прильнул к биноклю, тревожные мысли заполнили всё его сознание.

Транспорт «Доминго де Ларринага» резко накренился на правый борт, Чалмерс изменил курс, развернувшись кормой к неизвестному кораблю. Взмокшие кочегары в машинном отделении продолжали швырять уголь в топки трёх старых котлов, и транспорт устремился вперёд, выбрасывая из трубы огромные клубы чёрного дыма. Скорее для проформы, а не с каким-либо серьёзным намерением, Чалмерс отправил корабельных артиллеристов к 4-дюймовому кормовому орудию. Допотопное, оно осталось от какой-то предыдущей войны, а его расчёт, набранный из случайных людей, был слабо обучен.

Британский корабль набирал скорость, а его радист, Нил Моррисон, включил давно молчавший радиопередатчик и начал передавать сигнал «QQQQ», означавший: «Подвергаюсь атаке неустановленного вражеского корабля». Моррисон, шотландец родом с Внутренних Гебридских островов, прослуживший на флоте уже пятнадцать лет, прекрасно осознавал тщетность своих призывов о помощи. Фритаун находился на расстоянии 900 миль, а английских военных кораблей в Южной Атлантике было немного. Но приказ с мостика звучал ясно и недвусмысленно. Моррисону надлежало продолжать зов о помощи до получения ответа или приказа прекратить передачу этих сигналов. Офицер прекрасно понимал, что это могло означать.

Отдыхавший на палубе после долгой вахты в машинном отделении 22-летний кочегар Роберт Дью внимательно наблюдал, вцепившись руками в поручни леерного ограждения, за преследовавшим их судно кораблём и чувствовал, как капли холодного пота выступают на его обнажённой спине. Лишь за несколько мгновений до того он мечтал о возвращении домой, к невесте — в своём последнем письме она сообщала о том, что у них скоро будет ребёнок. Теперь же Дью, бывший, подобно легендарному капитану Раймону де Ларринага, основавшему в 1864 году пароходную компанию «Ларринага», баском из Ливерпуля, впервые всерьёз усомнился в своём благополучном возвращении домой.

Неумолимая погоня продолжалась ещё два часа, и надежные двигатели «Доминго де Ларринага», изготовленные в Шотландии, работали на предельной мощности, до которой их только могли разогнать корабельные механики. И всё это время в такт двигателям, работавшим в бешеном ритме, Нил Моррисон продолжал отстукивать на своём радиопередатчике постоянный призыв о помощи. На мостике капитан Чалмерс продолжал сжимать в зубах уже давно погасшую трубку, почти физически ощущая предельное напряжение своего корабля и чувствуя вибрацию деревянной палубы под ногами. Его молчаливый преследователь ещё не дал знать о своей истинной принадлежности, но угроза с его стороны не вызывала никаких сомнений. На корме «Доминго де Ларринага» артиллеристы застыли у своих прицелов, ожидая команды открыть огонь.

В 10 часов 55 минут, находясь на расстоянии 2,5 мили от английского транспорта, капитан рейдера наконец перестал маскировать свой корабль. Греческий флаг был спущен, и его место заняла немецкая свастика, нейтральные опознавательные знаки прикрыли брезентовыми чехлами, а орудия освободили от маскировочных щитов. Продемонстрировав таким образом национальную принадлежность корабля и свои намерения, капитан рейдера приказал поднять на рее сигнальный флаг «SN». Этот флаг на интернациональном языке морской сигнальной системы означал следующее недвусмысленное послание: «Немедленно остановитесь. Не пытайтесь затопить корабль. Не пытайтесь спустить шлюпки на воду. Не пытайтесь связаться с другими кораблями по радио. В случае отказа от выполнения этого распоряжения буду вынужден открыть огонь».

Худшие опасения Уильяма Чалмерса подтвердились — его корабль встретился с германским рейдером. На мгновение, понимая, насколько велико превосходство противника, у него возникла мысль о сдаче. Но затем раздражение укрепило решимость капитана продолжать борьбу. Передав приказ в радиорубку продолжать передачу сигналов о помощи, а в машинное отделение — прибавить оборотов, он вновь попытался уйти от вражеского корабля.

С расстояния 4 километров рейдер открыл огонь из носового орудия, и 75-миллиметровый снаряд прошёл прямо над носовой частью «Доминго де Ларринага». Затем последовали ещё четыре предупредительных выстрела, и каждый снаряд вздымал водяные столбы совсем рядом с английским транспортом. Но он продолжал уходить от противника. Передатчик по-прежнему посылал в эфир призыв о помощи, порой заглушаемый более мощным радиопередатчиком рейдера.

А затем наступил жестокий и быстрый финал. Немецкий корабль произвел одновременный залп из орудий главного калибра со смертельной точностью. «Доминго де Ларринага» резко сбавил ход и сбился с курса от этого страшного удара, вся центральная часть судна исчезла в облаке дыма и огня. Транспорт накренился на левый борт, продолжая медленно двигаться вперёд, и затем замер на месте. Германский рейдер «Пингвин» вступил в войну на море, произведя эту беспощадную атаку. Она задала тон его дальнейшей карьере рейдера, карьере, которая началась на Балтике шестью неделями ранее.

В июне 1940 года ничто не омрачало покой неба над Британией. Пшеничные поля лишь слегка колебались под порывами слабого ветерка, а в больших и малых городах по всей стране жизнь шла обычным чередом. Стороннему наблюдателю могло показаться, что ничто не угрожает мирной жизни этого народа.

Но то было лишь затишье перед бурей. Прошло немногим более месяца с того дня, когда «странная война» по ту сторону Ла-Манша, длившаяся восемь месяцев, внезапно завершилась. На рассвете 10 мая 124 германские дивизии ворвались на равнины Голландии и Бельгии, сметая всё на своём пути. Захваченные врасплох армии союзников в беспорядке отступали.

Примером изобретательности англичан в условиях поражения могла послужить операция «Динамо», позволившая эвакуировать 340 тысяч солдат армий союзников из Дюнкерка. Но эти солдаты были утомлены и деморализованы, тяжёлое вооружение пришлось оставить на территории, занятой теперь противником. В британских портах они сходили на берег, имея при себе лишь лёгкое стрелковое вооружение — впрочем, зачастую и оно было безвозвратно утеряно. Едва ли такая армия сумела бы отразить готовившееся немецкое вторжение. И это было лишь начало длительного кошмара.

Норвегия уже капитулировала, а 10 июня Италия, которой не терпелось присоединиться к разделу добычи, объявила войну Англии и Франции. 14 июня Париж заняли немецкие войска, и Франция выбыла из борьбы. Англия осталась в одиночестве.

Для островной нации важнейшим приоритетом являлось сохранение в неприкосновенности её морских коммуникаций. Без имевших жизненно важное значение поставок продовольствия и сырья для военной промышленности из Северной и Южной Америки, доминионов и колоний нечего было и думать о какой-либо серьёзной обороне страны. Теперь эта задача невероятно усложнялась тем, что германские подлодки получили возможность базироваться в новых портах — от мыса Нордкап до Бискайского залива, что значительно расширяло зону оперативных действий в Атлантике. Кроме того, их действия теперь поддерживал довольно многочисленный в количественном отношении подводный флот Италии. Хотя навыки и смелость итальянских подводников нельзя было сравнивать с аналогичными качествами их немецких коллег, всё же итальянский подводный флот значительно увеличивал степень серьёзности угрозы, которую несла с собой подводная война. Королевские ВМС, серьёзно ослабленные неудачными действиями в Норвегии и под Дюнкерком, испытывали невероятное напряжение, пытаясь обезопасить торговое судоходство. Как и в предыдущую войну, воспоминания о которой не изгладились и 22 года спустя, Адмиралтейство обнаружило, что ему приходится использовать любые пригодные суда. Можно смело утверждать, что вооружённое торговое судно «Андания» принадлежало именно к такой категории кораблей.

15 июня 1940 года «Андания» в одиночку несла патрульную службу в Северной Атлантике. В её задачу входила охрана участка океана шириной 240 миль между Исландией и Фарерскими островами. В лучшие времена такая задача была бы возложена на группу эсминцев, поддержанных вооружёнными траулерами. Однако операции в районе Дюнкерка потребовали привлечения большей части флотилии эсминцев, траулеры же привлекались для усиления обороны Ла-Манша от ожидавшегося вторжения противника. В итоге судно королевских ВМС «Андания» заполняло бреши в обороне морских коммуникаций, выполняя эту задачу в меру своих ограниченных возможностей.

Построенная на реке Тайн в 1922 году для компании «Кунард Уайт Стар», «Андания», водоизмещением 13 950 тонн, могла принять на борт 500 пассажиров 1-го класса и 1200 — 2-го класса. Она прекрасно справлялась с перевозками в Северной Атлантике в период между двумя мировыми войнами, в основном выступая в качестве транспортного средства для эмигрантов из Европы в США. Имея обширные грузовые трюмы и крейсерскую скорость 15 узлов, судно идеально подходило для выполнения возложенных на него задач. Но в роли военного корабля в 1940 году оно оказалось явно не на своём месте.

Во время Первой мировой войны Англия проявила немалую активность в переоборудовании пассажирских лайнеров в вооружённые транспорты. Это был вынужденный шаг со стороны лордов Адмиралтейства, и корабли были совершенно не подготовлены к выполнению подобных задач. Они были слишком большими, слишком тихоходными, недостаточно маневренными и лишенными бронирования. Суда оснащали дополнительными артиллерийскими орудиями в соответствии с требованиями военно-морского флота, но всё же они не могли противостоять крупным немецким военным кораблям и представляли собой идеальные мишени для вражеских подлодок, количество которых постоянно увеличивалось. Эти переоборудованные лайнеры вскоре стали настоящей головной болью королевского флота. Не менее семнадцати из них было потоплено противником в течение войны.

Печальной, но неизбежной участью британской политики являлись всевозможные сокращения и урезания военного бюджета, которые проводились всегда, когда наступали относительно спокойные времена. Такие сокращения военного бюджета осуществлялись как с целью экономии средств, так и с целью уменьшить недовольство той части британского общества, которая предпочла бы обойтись без войны. Годы, последовавшие за Первой мировой войной, не были в этом плане исключением, и когда в 1939 году разразилась новая война, морскому министерству вновь пришлось подыскивать для выполнения чисто военных задач любые более или менее подходящие суда. Казалось, лорды Адмиралтейства не извлекли никаких уроков из фиаско, постигшего вооружённые транспорты во время Первой мировой войны. К этому времени британский торговый флот имел в своём составе некоторое количество быстроходных, современных грузовых кораблей, которые идеально подходили для использования в качестве вспомогательных крейсеров. Однако такие корабли к вспомогательным операциям привлечены не были, поскольку их посчитали неподходящими для этого в силу некой более чем странной логики. Вновь, из-за непробиваемого снобизма руководства королевского флота, предпочтение отдавалось крупным пассажирским лайнерам. Несомненно, они являлись весьма элегантными кораблями, которые прекрасно управлялись и поддерживались в идеальном состоянии настоящими профессионалами. Однако немалые размеры и не самая лучшая маневренность не позволяли использовать их для каких-либо иных целей, кроме перевозки войск или несения службы в качестве плавбаз в хорошо защищённых гаванях. С упорством, достойным лучшего применения, ВМС удалось добиться включения в состав вспомогательных сил флота 46 судов такого типа к весне 1940 года.

Как и в предыдущую войну, вооружение этих новоиспечённых вспомогательных крейсеров было безнадёжно устаревшим. Многие из 6-дюймовых орудий, которыми они были оснащены, использовались в качестве вспомогательного вооружения линкоров и тяжёлых крейсеров, принимавших участие ещё в Ютландском сражении, а порой возраст этих орудий был ещё более солидным. В некоторых случаях нарезные стволы практически полностью износились в результате длительного использования, что серьёзно снижало точность стрельбы. Орудия не имели щитов, прикрывающих артиллерийские расчёты, а поскольку их устанавливали на высоких открытых палубах вспомогательных крейсеров, то при сильном волнении на море им серьёзно доставалось. Весьма часто случались осечки, а механика орудий порой заедала, и чтобы придать стволу необходимый угол наклона, приходилось поднимать его вручную.

«Андания» отнюдь не являлась исключением из общей картины. Высокобортный лайнер с длинными мачтами и внушительных размеров дымовой трубой, он, как и все другие английские вспомогательные крейсера, не имел разведывательного самолёта на борту, и с борта вражеского корабля судно могли заметить прежде, чем с его борта — корабль противника. Артиллерийское вооружение, состоявшее из восьми 6-дюймовых и двух 3-дюймовых зенитных орудий времён Первой мировой войны, выглядело довольно впечатляюще. Но поскольку палубы бывшего пассажирского судна были всегда чем-то загромождены, некоторые орудия имели весьма ограниченный радиус стрельбы, а система управления артиллерийским огнём оставалась до крайности примитивной. В трюмах поместили 15 тысяч пустых нефтяных цистерн, что, как предполагалось, позволит судну остаться на плаву даже в случае попадания торпеды или снаряда, а также столкновения с миной.

Однако случиться могло всё что угодно, и именно это занимало мысли капитана Бейна, когда он незадолго до половины одиннадцатого вечера 15 июня 1940 года решил прийти на мостик «Андании». Только в этом месяце два однотипных с «Анданией» корабля, «Каринтия» водоизмещением 20 277 тонн и «Скотстаун» водоизмещением 17 046 тонн, были потоплены немецкими подлодками.

В полумраке короткой арктической летней ночи «Андания» шла курсом 240 градусов на скорости 15 узлов, находясь при этом в 75 милях к юго-западу от Исландии. Вскоре кораблю надлежало сменить курс и возвращаться через Фарерский пролив для завершения патрулирования, которое Бейн уже был скорее склонен считать бесплодным. Капитан получил приказ найти, перехватить и задержать финский пароход «Брита Торден», который, как предполагалось, должен был проследовать из Петсамо в Нью-Йорк через Рейкьявик. Стало известно, что на борту этого судна находится глава исландского почтово-телеграфного управления, известный прогерманский агитатор, которого британское правительство стремилось выдворить из Исландии, лишь недавно оккупированной английскими войсками. Бейн был уполномочен снять этого человека с борта «Брита Торден» и переправить его в надёжное место.

Погода отнюдь не благоприятствовала успешному поиску одного небольшого судна в проливе между Фарерскими островами и Исландией, ширина которого составляла какие-нибудь 240 миль. Один за другим следовали непривычные для этого времени года штормы, сопровождаемые туманами и моросящими дождями, преобладавшими всю предыдущую неделю. В условиях плохой видимости, не имея возможности видеть солнце или звёзды в течение нескольких дней, Бейн не всегда был уверен в местоположении своего корабля. Капитан старался не думать о том, что небольшой нейтральный пароход уже давно мог проскользнуть незамеченным. Бейна немного утешала мысль о том, что его весьма уязвимый корабль в сумраке, царившем в Северной Атлантике, хотя бы будет практически невидим для подводных лодок противника.

Находившийся в боевой рубке U-A корветтен-капитан Ганс Кохауз промёрз до костей, однако он испытывал схожее чувство безопасности, впрочем, с более серьезным основанием. Субмарина U-A, относившаяся к подводным лодкам старого типа VII, тайно построенным в Испании в 1929 году, когда Германия ещё стремилась скрыть свои военные приготовления, сейчас находилась в полупогружённом положении. Она была невидима для впередсмотрящих с «Андании», но находившиеся в боевой рубке лодки моряки безошибочно распознали массивный силуэт бывшего лайнера, внезапно вынырнувшего из пелены мрака. Кохауз немедленно приказал покинуть мостик субмарины и погрузиться на перископную глубину.

Удостоверившись, что на мостике всё в порядке, капитан Бейн уже собирался спуститься вниз, чтобы вздремнуть час-другой, что было крайне необходимо, когда средней силы взрыв потряс палубу под его ногами. Торпеда угодила в правый борт «Андании».

Бейн включил сигнал тревоги, и как только этот резкий звук пронёсся над кораблём, дождь прекратился и видимость резко улучшилась. В условиях улучшившейся видимости матросы орудийных расчётов заметили перископ в полутора километрах по правому борту. Орудия открыли огонь сразу, как только расчёты успели навести их на цель, но к тому времени уже пришлось вести стрельбу по опустевшей поверхности моря.

«Андания» довольно сильно накренилась на правый борт. Аварийные команды докладывали на мостик, что судно получило пробоину между 5-м и 6-м трюмами, которые быстро заполнялись забортной водой. Руль заклинило настолько сильно, что он уже не подлежал ремонту. Очень скоро забортная вода стала поступать в машинное отделение, выведя из строя основные электрогенераторы, после чего корабль погрузился в темноту. Он начал дрейфовать, а корма заметно погрузилась в воду.

Всё же Бейну удалось до известной степени сохранить контроль над ситуацией. Он отдал распоряжение в машинное отделение перекачать запасы топлива в пустые цистерны, чтобы выправить крен. Когда корабль удалось вновь поставить на ровный киль, включив резервные генераторы, казалось, его ещё можно спасти. Радиомолчание было прервано, чтобы вызвать на помощь другие суда.

Однако Ганс Кохауз всё это время оставался рядом. В 23 часа 45 минут был замечен след ещё одной торпеды, мчавшейся к правому борту. Руль корабля оставался неподвижным, и Бейн был бессилен предпринять какой-либо упреждающий манёвр. В ожидании неизбежного финала капитан столь сильно сжал руками ограждение мостика, что суставы его пальцев побелели, по спине заструился холодный пот. Секунды текли невыносимо медленно, пока белый водяной бурун, вздымаемый беспощадной торпедой, стремительно приближался к беспомощному лайнеру. Когда торпеда прошла за кормой «Андании» в какой-нибудь сотне метров, Бейн вновь вздохнул с облегчением.

Прошло ещё полтора часа, в течение которых искалеченный вспомогательный крейсер продолжал дрейфовать по ветру. В данный момент он являлся практически идеальной мишенью длиной почти 200 метров, всё ещё возвышаясь на 20 метров над поверхностью океана. Однако и третья торпеда, выпущенная Кохаузом, не попала в цель. Она прошла всего в 15 метрах за кормой английского крейсера.

Корма «Андании» уже довольно глубоко ушла в воду, три трюма были полностью затоплены, а вода в машинном отделении всё прибывала. Все помпы корабля работали на полную мощность, но они не могли справиться с безудержным напором водяного потока. Только пустые топливные цистерны в трюмах ещё позволяли судну держаться на плаву.

Около часа ночи 16 июня Ганс Кохауз произвёл пуск четвертой торпеды по тонущему кораблю. Возможно, немецкий капитан не обладал достаточным опытом, или же всё дело было в самих торпедах — о ненадёжности немецких торпед в тот период войны ходили легенды, — но он вновь не сумел попасть в практически обездвиженную мишень. Артиллеристы же «Андании», несмотря на почти безнадёжное положение своего корабля, сдаваться без боя не собирались, и вскоре немцы сами подверглись атаке. Орудийные расчёты вычислили место расположения лодки по следу, оставленному последней торпедой, и повели, огонь по этому квадрату. Когда снаряды стали падать слишком близко с субмариной, последняя была вынуждена скрыться в темноте.

В 1 час 15 минут, когда уже не осталось никаких сомнений в том, что корабль скоро пойдёт ко дну, капитан Бейн отдал всем второстепенным членам экипажа приказ покинуть судно. К счастью, ветер стих, море успокоилось, и хотя на поверхности ещё ощущалось довольно сильное волнение, шлюпки были удачно спущены на воду в ожидании приближающейся развязки. Прошёл ещё один час, в течение которого торпедированный лайнер боролся с волнами, но к половине третьего ночи постоянно прибывавшая вода в машинном отделении затопила насосы, и это положило конец безнадёжной борьбе. В 2 часа 40 минут Бейн собрал все шлюпки в одну группу, а «Андания» была предоставлена своей судьбе.

К счастью для экипажа, ему не пришлось долго оставаться в одиночестве посреди этих мрачных и враждебных вод. В течение нескольких часов после попадания первой торпеды сигнал SOS с «Андании» был принят исландским траулером «Скаллагринур», который и подобрал экипаж судна и позднее переправил людей на борт британского военного корабля. Так они вернулись в Скапа-Флоу. «Андания» затонула в 6 часов 55 минут утра 16 июня.

Случайность, благодаря которой сошлись пути «Андании» и подлодки U-A Ганса Кохауза, имела серьёзное влияние на ход войны на море. Потеря одного из вспомогательных крейсеров, несших патрульную службу, нанесла значительный ущерб обороне северо-западных подступов к Британским островам, чем немцыв полной мере воспользовались несколькими днями позже.

Глава 2

Потопление «Андании» подводной лодкой U-A было расценено Адмиралтейством как тщательно продуманная диверсионная акция, целью которой являлось прикрытие выхода в океан еще одного немецкого вспомогательного крейсера. Три таких крейсера, «Атлантис», «Виддер» и «Тор», бывшие ранее торговыми кораблями, уже действовали на просторах Атлантики. И если предположения адмиралов о целях действий лодки U-A и были ошибочными, то их уверенность в скором выходе в море еще одного рейдера оказалась верной.

В то время как «Андания» шла на дно у побережья Исландии на рассвете 16 июня 1940 года, в тысячах километров к юго-востоку от этого места, в Данцигском заливе, солнце уже взошло высоко, обещая хорошую погоду на предстоящий день. Стоявший на якоре недалеко от средней Южной отмели германский сухогруз «Кандельфельс» находился на последней стадии своего превращения из безобидного торгового судна в военный корабль. Уже заканчивались покрасочные работы, в результате чего яркий черный корпус и сияющие белые надстройки корабля стали мрачно-серыми.

«Кандельфельс», водоизмещением 7766 тонн, был построен в 1936 году в Бремене по заказу компании «Дойче Дампшиффартс Гезельшафт», более известной, как «Ганза Лайн». Пароход прибыл в Гамбург, завершив переход из Индии, 1 сентября 1939 года — в тот самый день, когда германские войска пересекли границу Польши, положив этим начало второй за последние 25 лет великой европейской бойне. Как только из трюмов «Кандельфельса» выгрузили последний тюк груза, принятого в индийском порту, судно немедленно было реквизировано немецкими ВМС.

«Кандельфельс», двухвинтовой корабль новой постройки с крейсерской скоростью 17 узлов и низким силуэтом, идеально подходил для использования в составе особого подразделения кригсмарине — «Хильфскрейцерс» (отряд вспомогательных крейсеров). Вскоре эту флотилию вспомогательных крейсеров предполагалось ввести в действие против торговых кораблей союзников в удаленных морях, находившихся за пределами зоны оперативных действий немецкого подводного флота. В отличие от крайне уязвимых английских вспомогательных кораблей, использовавшихся лишь для патрулирования и эскортирования конвоев, «Хильфскрейцерс» — всего в этот отряд входило девять кораблей — должны были действовать, как настоящие корсары. Быстроходные и хорошо вооруженные, они могли превзойти достижения пиратов былых времен. Избегая встреч с вражескими кораблями и самолетами, они могли уничтожать свои жертвы, когда бы и где бы им не предоставлялась такая возможность.

Однако немецкий план покорения Европы столь успешно претворялся в жизнь на первоначальном этапе, что это потребовало пересмотра приоритетности целей. «Серые волки» кригсмарине заняли последнюю очередь в списке важнейших задач. Первоначально предполагалось, что «Кандельфельс» будет переоборудован из торгового судна во вспомогательный крейсер в течение трех месяцев. Но поскольку верфи приходилось выполнять и другие срочные заказы, то лишь 6 февраля 1940 года «Кандельфельс» вступил в строй в качестве «вспомогательного крейсера номер 33». Снаружи он по-прежнему выглядел, как торговый корабль, но за стальными люками, убиравшимися в течение двух секунд, находились шесть орудий калибром 5,9 дюйма. Фальшивые вентиляторы, цистерны с водой и ящики прикрывали одно 75-миллиметровое, одно спаренное 37-миллиметровое и четыре 20-миллиметровых орудия. Примерно таким же образом были замаскированы два сдвоенных торпедных аппарата, два 3-метровых дальномера, два 60-сантиметровых прожектора, а в трюме корабля находились два разведывательных гидросамолета. Внешний вид судна мог быть быстро изменен с помощью съемной фок-мачты и установки дополнительного фальшборта на баке.

Теоретически «вспомогательный крейсер номер 33» представлял собой серьезную боевую единицу. Однако его 150-мм орудия были в действительности сняты со старого эскадренного броненосца «Шлезиен», а артиллерия меньшего калибра находилась в столь же почтенном возрасте. Гидросамолеты тоже были устаревшего типа: одномоторные «летающие лодки» Хе-59 с открытой кабиной пилота, прославившиеся лишь своей неустойчивостью на воде. Для ведения успешной карьеры рейдера кораблю требовался преданный и опытный экипаж, люди, готовые пойти на риск, не слишком при этом заботясь о самих себе. Таким и был экипаж «Кандельфельса».

Командовал же кораблем 43-летний капитан-цур-зее Эрнст Феликс Крюдер, элегантный и флегматичный человек, выслужившийся в офицеры из простых матросов — довольно редкое достижение для флота любой страны в то время. Крюдер, прослуживший в германском флоте 25 лет, считался специалистом по минной войне, также на его счету были участие в Ютландском бою и в действиях на Черном море во время Первой мировой войны. В период между двумя мировыми войнами он служил в инспекции по надзору за подготовкой офицерских кадров, где приобрел солидный опыт командования. Эрнст Феликс Крюдер, с его аналитическим складом ума и способностью к импровизации, представлял собой идеальный выбор в качестве командира вспомогательного крейсера с экипажем из 345 человек, который он был готов смело вести по непроторенному еще пути. Многие члены экипажа являлись резервистами из числа моряков торгового флота. Первый помощник Крюдера, лейтенант Эрих Варнинг, служил до войны на знаменитом немецком лайнере «Бремен», а штурман, лейтенант Вильгельм Михаэльсон, до перехода на «Кандельфельс» командовал пароходом «Стейбен». Люди Крюдера были опытными моряками, но в первую очередь они были преисполнены решимости воевать.

Уже стало традицией, что названия для немецких вспомогательных крейсеров выбирали их капитаны. Поэтому, когда «вспомогательный крейсер номер 33» вводили в строй 6 февраля 1940 года, на короткой церемонии, проходившей на борту корабля, Крюдер нарек его «Пингвином». Имя несколько озадачило команду, но в то время им, в отличие от их капитана, еще не была полностью известна уготованная кораблю судьба.

На протяжении последующих семи недель «Пингвин» проходил испытания на реке Везер. Проверялась мощность его двигателей, проводились учебные стрельбы из артиллерийских орудий, находившихся на борту корабля, а необстрелянная еще команда осваивалась на судне — наполовину военным и наполовину гражданским. Все обнаруженные на корабле неисправности быстро устранили, и, приняв на борт необходимое снаряжение, запас топлива и продовольствия, «Пингвин» проследовал через Кильский канал в Балтийское море. Здесь, в этих удаленных от войны водах, вдали от посторонних глаз Крюдер беспрестанно тренировал артиллерийскую и торпедную команды своего корабля. Изматывающие тренировки продолжались до тех пор, пока капитан не счел, что его артиллеристы и торпедисты могут уже сражаться на равных с лучшими артиллеристами английского королевского флота. Одновременно шли тренировки по постановке минных заграждений, а учения по спуску шлюпок проводились при любой возможности. Все это позволяло постоянно совершенствовать и поддерживать на должном уровне мастерство экипажа. От этих людей зависел успех будущих действий «Пингвина».

Рейдер, теперь уже с прекрасно подготовленной командой, вернулся в Киль 26 мая. Необходимо было произвести ремонт некоторых не до конца устраненных неисправностей в машинном отделении и пополнить запасы воды и продовольствия. Помимо этого, на борт взяли пять живых свиней, которых предполагалось откармливать отбросами с камбуза во время похода. Почти каждый матрос экипажа получил короткий отпуск на берегу, поскольку в следующий раз им удалось бы ступить на немецкую землю лишь по прошествии месяцев, а то и лет. Корабль отошел от причала 10 июня, вновь направляясь в Балтийское море, и на следующий день прибыл в Данцигский залив. После постановки на якорь в гавани Готенхафена — такое имя получил бывший польский порт Гдыня — на корабль под покровом ночи погрузили боезапас. 17 июня «Пингвин», измененный до неузнаваемости своей новой серой окраской, покинул Данцигский залив, имея на борту 380 мин и 25 торпед. Он шел воевать.

В начале лета 1940 года Британия, хотя она теперь противостояла врагу в одиночку и ей самой угрожало вторжение, все еще сохраняла контроль над Северным морем. Крейсеры и эсминцы флота метрополии непрерывно патрулировали эти воды, воздушное пространство над Северным морем постоянно контролировалось королевскими ВВС, а английские подлодки по-прежнему чувствовали здесь себя как дома. Основной целью такого патрулирования являлось обнаружение вражеского флота вторжения, но любой немецкий корабль, появлявшийся в Северном море, особенно одиночные торговые суда, подвергался серьезной опасности. Помощи от германских ВМС ждать не приходилось: крупные немецкие военные корабли оставались в своих портах, а легкие силы флота столь сильно пострадали от английских ВМС во время норвежской кампании, что их возможности были крайне ограничены.

Однако «Пингвин», способный причинить серьезный ущерб судоходству противника, являлся до известной степени исключением из общего правила. Утром 18 июня недалеко от Гесера, южной оконечности датского острова Лолланн, к нему присоединились тральщик «Шпербреккер 4» и миноносцы «Ягуар» и «Фальке». Они являлись мощными, хорошо вооруженными судами водоизмещением более 900 тонн каждый. «Ягуар», относившийся к типу «Вольф», имел на борту три 105-мм и четыре 37-миллиметровых орудия, а «Фальке», относившийся к «Мёве», также был вооружен тремя орудиями калибра 105-мм и четырьмя — 37-миллиметровыми. На обоих кораблях имелось по шесть торпедных аппаратов, и они могли развить максимальную скорость 34 узла.

Немногочисленный конвой прошел через Большой Бельт, основной морской канал между датскими островами, в плотном строю, и вошел в Каттегат примерно в девять вечера. В полночь, находясь на траверзе острова Анхольт, «Шпербреккер 4» покинул конвой, а «Пингвин» продолжил движение в северном направлении вместе с «Ягуаром» и «Фальке» на скорости 15 узлов. Согласно донесениям разведки флота, британские субмарины проявляли значительную активность в этом районе, поэтому нельзя было ослаблять бдительность.

В четыре часа утра 19 июня, когда вновь взошло солнце, три корабля обогнули северную оконечность полуострова Ютландия и вошли в пролив Скагеррак. Начиналось утро прекрасного летнего дня, без единого облачка на небе, лишь легкий восточный ветер гнал по поверхности воды небольшую рябь. Вдыхая свежий соленый морской воздух, экипаж «Пингвина» впервые смог немного расслабиться после многодневных тренировок, ощущая теперь себя хозяином собственной судьбы.

Воздушное прикрытие, состоявшее из летающей лодки До-18 и двух истребителей, появилось со стороны моря и затем сопровождало конвой до наступления темноты. В полночь эскорт «Пингвина» пополнился двумя тральщиками типа М, и с ними прибыл норвежский лоцман. Численно увеличившийся конвой вошел в лабиринт глубоководных фьордов, окаймлявших атлантическое побережье Норвегии. Защищенному островами «Пингвину» теперь не могли угрожать военные корабли союзников. Однако проход по фьордам требовал весьма тщательной навигации, поскольку они были хотя и глубокими, но в то же время узкими и извилистыми.

В 8 часов 20 июня, проходя мимо Бергена, «Ягуар» и «Фальке» покинули конвой, их задачи по эскортированию были выполнены. «Пингвин» и два тральщика продолжали продвигаться в северном направлении. В 16 часов 30 минут они достигли Согне-фьорда в 50 милях к северу от Бергена. Рейдер встал на якорь в глубине фьорда, а эскорт охранял вход в него.

На «Пингвине», скрытом от воздушной разведки противника в глубине фьорда, берега которого были покрыты густыми лесами, вновь предпринимались меры по маскировке. Как предполагалось, они должны были помочь кораблю беспрепятственно выйти на просторы Атлантики. В течение 36 часов рейдер с помощью береговых рабочих был «загримирован» под советское грузовое судно «Печора» (порт приписки — Одесса), на его бортах нанесены советские серп и молот. Результаты этой работы выглядели достаточно убедительно, но на всякий случай германская разведка установила, что судно «Печора» действительно существовало. И, что оказалось весьма кстати, находилось в Мурманске и не должно было покидать порт в течение какого-то времени.

«Пингвин» покинул Согне-фьорд в час ночи 22 июня. Теперь он находился в подчинении оперативного отдела Главного штаба ВМФ в Берлине. Согласно его приказам, рейдеру надлежало прорваться в Атлантику через Датский пролив, а затем следовать в южном направлении и занять позицию рядом с островами Кабо-Верде. Здесь он должен был встретиться с подводной лодкой U-A Ганса Кохауза и пополнить ее запасы топлива и продовольствия. Окрыленный успешным потоплением «Андании», Кохауз теперь действовал в районе Фритауна, служившего в качестве сборного пункта для союзных конвоев.

После рандеву с U-A Крюдеру надлежало обогнуть мыс Доброй Надежды и в Индийском океане начать свою кампанию против торгового судоходства союзников. Предполагалось, что здесь немецкому рейдеру удалось бы нанести противнику наибольший ущерб, поскольку англичане считали Индийский океан совершенно безопасным ввиду отсутствия немецких подлодок. Большинство торговых кораблей даже не имели какого-либо эскортного сопровождения. Крюдер намеревался также заминировать подходы к портам южного и восточного побережья Австралии, а позднее — западного побережья Индии и Цейлона. Кроме всего этого, «Пингвин» должен был в конце года перебазироваться в холодные воды Антарктики для атаки на китобойные флоты Англии и Норвегии. Видимо, именно об этом думал Крюдер, давая своему кораблю столь необычное имя.

Итак, глубокой ночью «Пингвин» поднял якорь и проследовал к выходу из Согне-фьорда в сопровождении тральщиков. В условиях густой облачности и шквального дождя со стороны моря рейдер с потушенными огнями медленно продвигался вперед, ориентируясь на мерцающие синие сигнальные огни тральщиков. Уже через час кораблю пришлось столкнуться со своим первым врагом — открытым океаном. Выйдя из устья фьорда около двух часов ночи, он оказался под воздействием сильнейшего юго-западного ветра, который дул с ураганной скоростью. Дождевой шквал снизил видимость до предела, и судно с трудом продвигалось вперед. Для многих матросов экипажа, проведших немало времени на береговой службе или в более спокойных водах, пришло время отведать все прелести морской болезни.

Для самого же корабля, несмотря на сильную килевую качку, разбушевавшаяся стихия не представляла реальной опасности. Чего, впрочем, нельзя было сказать о его эскорте. Водоизмещение и М-17, и М-18 составляло всего 700 тонн, и оба являлись судами с узким корпусом. И если в относительно спокойных водах Балтики они чувствовали себя как дома, то здесь, в открытом океане, их устойчивость к ударам морской стихии подвергалась сильнейшему испытанию. Порой суда чуть ли не целиком накрывало огромными волнами, и тральщики основательно потрепало при попытках идти одним курсом с ведущим кораблем. Приблизительно в 16 милях от выхода из фьорда командиры обоих суденышек, получив разрешение Крюдера, повернули обратно в поисках надежного укрытия.

В летнее время в столь высоких широтах ночь длится недолго, и уже в 2 часа 30 минут солнце вновь появилось над горизонтом. В полусвете наступающего дня можно было наблюдать бесконечные ряды катившихся с юго-востока штормовых волн. «Пингвину» приходилось идти курсом на запад, поэтому удары ветра и волн он принимал на левый борт, в чем заключалось некоторое преимущество. Однако Крюдер стремился покинуть прибрежные воды прежде, чем окончательно рассветет, поэтому корабль шел вперед полным ходом. Два дизельных двигателя мощностью 900 лошадиных сил позволили ему развить скорость 15 узлов, но судно сильно трепало, поскольку ему приходилось бороться со встречной волной. Крюдер опасался, что ему придется снизить скорость, чтобы избежать повреждения носовых орудий.

Решение было принято, когда около трех часов впередсмотрящий заметил перископ на расстоянии полумили по левому борту корабля. Через несколько секунд показалась и боевая рубка подлодки. Все это выглядело как аварийное всплытие, поскольку и рубка, и перископ исчезли в бурлящих водах столь же стремительно, как и появились. Крюдер приказал команде занять свои места по боевому расписанию.

Перед отплытием из Согне-фьорда капитан получил заверения от Главного штаба ВМФ, что всем германским подлодкам в этом районе приказано держаться в стороне от маршрута «Пингвина». Таким образом, это могла быть лишь английская лодка, поджидавшая в засаде немецкие корабли, стремившиеся прорвать блокаду. Помня, что «Пингвин» в данный момент был закамуфлирован под русское судно «Печора». Крюдер немного отклонился на север, надеясь тем самым создать впечатление, что его корабль направляется к Нордкапу. Не обращая внимания на погоду, он приказал развить максимальную скорость, и «Пингвин» устремился вперед, борясь с волнами.

В тот же самый момент субмарина вновь показалась на поверхности и пустилась в погоню за рейдером. Она находилась примерно в двух милях за кормой «Пингвина», борясь со штормовыми волнами, которые порой почти полностью скрывали ее из виду. Затем на боевой рубке замигал сигнальный фонарь. «Какое это судно?» — разобрал сигнальщик «Пингвина» сочетание нетерпеливо мигавших вспышек. Крюдер, играя роль непонимающего ни слова по-английски капитана русского торгового корабля, проигнорировал сигнал. Через несколько минут фонарь на лодке замигал вновь: «Остановите судно, или мы откроем огонь!»

Крюдер решил не подчиняться этому приказу. Субмарина находилась за кормой его корабля, так что вероятность попадания торпеды или снаряда сводилась к минимуму. Кроме того, немецкий корабль маневрировал так, чтобы максимально затруднить противнику прицельную стрельбу. «Пингвин» прибавил скорости, и вскоре подлодка стала отставать.

Правильность оценки обстановки немецким капитаном подтвердилась несколькими минутами позже, когда раздались три подводных взрыва. Следов от торпед видно не было, но не подлежало сомнению, что вражеская подлодка произвела торпедный залп. Все три торпеды или пошли на дно, или прошли мимо и взорвались, исчерпав свой запас хода. На этом все закончилось. Лодка продолжала упрямо преследовать рейдер еще час, но по скорости хода она уступала «Пингвину» и отставала все больше и больше, пока, наконец, не отказалась от своего первоначального намерения и не легла на другой курс.

Крюдер правильно предположил, что британская субмарина наверняка сообщит об обнаружении предположительно вражеского корабля. Поэтому он продолжал идти курсом на северо-восток весь день, держась от норвежского берега на расстоянии примерно 70 миль. В 8 часов 43 минуты на небольшой высоте прошла летающая лодка Хе-115, и примерно в 9 часов вечера был замечен самолет такого же типа. Если бы не это наблюдение с воздуха, «Пингвин» находился бы в море совершенно один.

Теперь перед Крюдером встал выбор между двумя возможными маршрутами прорыва на просторы Северной Атлантики. Он мог пойти кратчайшим путем между Фарерскими островами и Исландией либо же продолжать идти курсом на север и, обогнув остров Ян-Майен, выйти в Датский пролив. В случае выбора второго маршрута пришлось бы дополнительно пройти 700 миль. Однако Крюдер, не знавший о том, что пролив между Фарерскими островами и Исландией временно не охранялся по причине потопления «Андании», выбрал более длинный путь. Не знал он и о том, что после потери вспомогательного крейсера Адмиралтейство приказало крейсерам «Ньюкасл» и «Сассекс» более тщательно патрулировать Датский пролив.

В 23 часа, находясь на широте Тронхейма, Крюдер изменил курс на 320 градусов, чтобы достичь Ян-Майена. Эта летняя ночь была самой короткой в году, солнце почти и не садилось. Погода же, которая ранее обеспечивала столь нужное кораблю прикрытие, сейчас по какой-то непредсказуемой прихоти явно улучшилась. Вместо штормового ветра подул легкий бриз, море успокоилось, и дождь прекратился. Правда, сильная облачность сохранялась, но видимость также намного улучшилась. Наконец рано утром 23 июня подул северо-восточный ветер и ярко засветило солнце.

При таких погодных условиях Крюдер чувствовал, что его корабль может быть легко замечен противником, но особого выбора у него не было.

Единственное, что ему оставалось, — идти на полной скорости к Ян-Майену и укрыться в полосе тумана, обычно покрывающего остров в это время года. Сделав так, он мог затем дождаться подходящей пасмурной погоды, которая прикрыла бы его переход через Датский пролив.

Однако Крюдера ждало разочарование, поскольку погода за Северным Полярным кругом столь же непредсказуема, как и в любой другой точке земного шара. «Пингвин» продолжал стремительно идти курсом на северо-запад, но, хотя дул лишь легкий ветерок, а море было спокойным, туман, на который так надеялись, все никак не появлялся. Воздух оставался кристально чистым — настолько чистым, что с расстояния 100 миль можно было разглядеть Беренберг — вулканический пик Ян-Майена.

Хотя Ян-Майен и считался необитаемым (не считая персонала норвежской метеостанции), Крюдер весьма неохотно приближался к берегу. Впрочем, у него вновь не было выбора. В полдень «Пингвин» обогнул северную оконечность острова, на корабле объявили боевую тревогу, и все артиллеристы встали у своих орудий. Погода по-прежнему оставалась спокойной, но если бы рейдер заметили с берега, это ничем ему не грозило. Отойдя от острова на достаточное расстояние, Крюдер взял курс на запад. Он стремился подойти как можно ближе к ледяному полю, покрывавшему восточное побережье Гренландии, где потоки теплого летнего воздуха, проходя над холодным морем, создавали плотную стену тумана.

К большому облегчению не только командира, но и всей команды, «Пингвин» вошел в зону пониженной видимости, находясь примерно в 100 милях от побережья Гренландии. К половине восьмого вечера судно уже было окутано густым туманом и медленно продвигалось вперед по направлению к ледяному полю. Лед заметили лишь после девяти вечера, и Крюдер изменил курс на юго-запад, продвигаясь параллельно берегу и держась в стороне ото льда. Видимость улучшилась до 500 метров, что было вполне достаточно для осторожного продвижения вперед, но спокойствия это не прибавляло. В этих водах встречались айсберги, и хотя скорость снизили до минимума, все же сохранялась вероятность столкновения с одним из этих дрейфующих монстров. Однако Крюдер был готов пойти на подобный риск для стремительного прорыва в Атлантику. В данный момент он скорее радовался туману.

Удача перестала сопутствовать «Пингвину» утром 25 июня, когда он прошел лишь 75 миль в юго-западном направлении. Туман внезапно поредел, затем совсем исчез, и вновь установилась уже знакомая экипажу рейдера хорошая погода. Крюдеру теперь более чем когда-либо прежде хотелось совершить бросок к Датскому проливу на полной скорости, однако, поскольку там находились английские крейсеры, это было бы чистым самоубийством. Прогнозы погоды, получаемые им от Главного штаба ВМФ, основывались на данных немецких судов метеослежения, которые скрытно бороздили эти воды под видом траулеров. Эти прогнозы показывали, что погода имела тенденцию к ухудшению в течение ближайших дней в связи с продвижением с юга теплого воздушного фронта. Крюдер лег на обратный курс, вновь войдя в полосу тумана, где он рассчитывал дождаться обещанного ухудшения погоды. Скрывшись в этом мире безмолвия, он известил Главный штаб ВМФ о своем решении при помощи особого короткого кода, специально изобретенного для использования вспомогательными крейсерами. Для передачи сообщения было необходимо нарушить радиомолчание на какие-нибудь десять секунд. Этот промежуток был слишком короток, чтобы какая-либо из британских пеленгующих станций могла его засечь и определить место передачи.

Ожидание было долгим и томительным. «Пингвин» медленно двигался вдоль кромки ледяного поля на половинной мощности двигателей. Команда по большей части слонялась без дела, хотя все пребывали в постоянном нервном напряжении, поскольку это царство тумана и мглы таило в себе немало скрытых опасностей. Такая ситуация в немалой степени способствовала упадку боевого духа, чего Крюдер никак не ожидал на столь ранней стадии выполнения поставленной перед ними задачи. Он испытал значительное облегчение, когда утром 28 июня барометр начал стремительно падать, а затем поднялся ветер, продвигая еще дальше стену тумана. Быстро формировались тяжелые, низко висящие тучи, переполненные большим количеством влаги. Теплый воздушный фронт пришел и в эти места.

Запустив двигатели и развив скорость в 9 узлов, «Пингвин» вновь двинулся на юг. Ветер теперь дул с востока с большой силой, что вызывало значительное волнение моря, и вскоре ледяные брызги стали пролетать над мостиком рейдера. Тучи сгущались все больше, так что к вечеру казалось, что «Пингвин» попал из одного кошмара в другой, еще худший. Из-за сильного волнения корабль подвергался сильной и резкой качке, что увеличивало страдания экипажа. Затем вновь появился лед. Сначала можно было заметить небольшие льдины, не представлявшие опасности для корабля, однако затем стали появляться льдины побольше, а вскоре в темноте уже проступали смутные очертания настоящих ледяных гор. Все это в немалой степени потрепало нервы команде на протяжении мучительно медленно тянувшихся двадцати четырех часов. Когда утром 29 июня ветер стих и видимость улучшилась, Крюдер чувствовал крайнюю усталость и радовался улучшению погоды, хотя это лишило его судно защиты от британских кораблей, теперь усиленно патрулировавших этот район.

Впрочем, Крюдер мог и не волноваться, поскольку у королевского флота появились другие заботы. После подписания Францией перемирия с немцами 16 июня стала очевидной необходимость как-то предотвратить весьма вероятное попадание ее флота в руки противника. Французские корабли — в том числе шесть линкоров и два линейных крейсера — были блокированы в Оране, Дакаре и на Мартинике. Им предоставили выбор — сдаться англичанам или же быть потопленными. Для проведения этой операции англичане привлекли значительные силы флота метрополии, что оставило немалую часть Северной Атлантики, в том числе и Датский пролив, без надлежащей защиты.

«Пингвин» вышел из Датского пролива утром 1 июля, не заметив при этом чего-либо опаснее нескольких одиноких айсбергов. Теперь корабль находился в относительной безопасности, поскольку мог свободно затеряться на просторах Северной Атлантики. Рандеву с подлодкой U-A вблизи Дакара было запланировано на 18 июля, что давало еще немало свободного времени. Крюдер решил извлечь из этой паузы некоторую пользу, продвигаясь на юг вдоль 35 градуса западной долготы. Рейдер шел на пониженной скорости, экономя топливо и высматривая неохраняемые корабли союзников, шедшие северным маршрутом из Канады в Англию и обратно. Но удача рейдеру не улыбнулась, поскольку за пять дней было замечено лишь одно судно, оказавшееся британским вспомогательным крейсером «Кармания». Зная, что «Кармания» более быстроходна и лучше вооружена, чем «Пингвин», Крюдер предпочел ретироваться. Никакой реакции со стороны английского корабля не последовало. По-видимому, на нем не заметили немецкий рейдер.

В полдень 7 июля «Пингвин» приблизился к основной трассе конвоев, шедших из США в Англию и обратно. Необходимо было соблюдать максимальную осторожность. В течение следующих двух дней на горизонте время от времени появлялись скопления мачт и дымовых труб, и рейдер отворачивал в сторону. Видимость была отличной, поэтому, несмотря на то что «Пингвин» имел низкий силуэт, всегда оставался риск обнаружения его судами эскорта. Появление русского корабля в этих водах могло вызвать подозрения, что привело бы к артиллерийскому бою, в котором рейдер мог потерпеть поражение. Была необходима иная маскировка, и 10 июля, при теплой погоде, всем матросам раздали кисти, и рейс фальшивой «Печоры» закончился столь же быстро, как и начался. К ночи «Пингвин» принял обличье греческого транспорта «Кассос».

Пока «Пингвин» направлялся на юг к месту своего рандеву с подлодкой, в 5 тысячах миль от этого района, в Индийском океане, произошла встреча, оказавшая важное влияние на ход войны на море.

Утром 11 июля английский транспорт «Сити-оф-Багдад» водоизмещением 7506 тонн, шедший из Англии в Пенанг, приближался к берегам Суматры. В 7 часов 30 минут с корабля заметили другое британское торговое судно по правому борту. В этом, разумеется, не было ничего странного — ведь «Сити-оф-Багдад» находился недалеко от пересечения маршрутов, по которым часто ходили английские торговые корабли. Затем другое судно внезапно сменило курс и направилось прямо к «Сити-оф-Багдад». Подойдя с кормы довольно близко к английскому кораблю, оно легло на параллельный курс, держась на расстоянии около полутора миль. На мачте незнакомого корабля подняли сигнальные флажки, но на борту английского транспорта их разобрать не смогли, несмотря на относительно близкое расстояние. Впрочем, у капитана «Сити-оф-Багдад» Армстронга Уайта и без того было достаточно оснований для тревоги. Он отдал радистам судна приказ начать передачу сигнала «QQQQ», который означал: «Подвергаюсь атаке вражеского корабля, замаскированного под торговое судно».

Этим судном был «Атлантис», бывший «Голденфельс», корабль одного типа с «Пингвином». Он отплыл из Германии в марте, находясь под командованием капитана-цур-зее Бернхардта Рогге, и уже успел причинить немало ущерба судоходству союзников в Южной Атлантике и Индийском океане.

«Атлантис» открыл огонь сразу после того, как его радисты доложили, что «Сити-оф-Багдад» начал передачу сигналов о помощи. Орудия рейдера всаживали в английский транспорт один шестидюймовый снаряд за другим, пока британский корабль не остановился, объятый пламенем. На его борту три человека были убиты и двое ранены. Затем десантная группа с «Атлантиса» поднялась на борт транспорта и затопила его с помощью взрывчатки.

«Сити-оф-Багдад» был бы лишь еще одним пунктом в увеличивающемся списке жертв «Атлантиса», если бы не промах команды английского корабля. В спешке они не успели выбросить за борт книги кодов, специально разработанных для торговых кораблей союзников. Эти коды попали в руки десантной группы германского рейдера и затем отправлены в Германию через Японию при первой возможности. Уже через несколько недель в Берлине могли расшифровывать все радиосообщения, посылаемые торговым кораблям союзников. Лишь несколько месяцев спустя Адмиралтейство осознало, что коды известны противнику.

12 июля «Пингвин» прервал радиомолчание по приказу Главного штаба ВМФ. В этот момент он находился в 700 милях к северо-западу от островов Кабо-Верде, пробыв в море без перерыва уже почти три месяца. В ответной радиограмме штаба указывались широта и долгота намеченного на 18 число рандеву с подлодкой U-A.

Рейдер прибыл в этот пункт в полдень 17 июля. Место это, находившееся на полпути между Африкой и Вест-Индией, лежало в стороне от морских путей. Крюдер остановил корабль и стал ждать, его обеспокоенность возрастала по мере того, как шло время. Хотя «Пингвин» был совершенно один в этих пустынных водах, какой-нибудь британский корабль все же мог неожиданно появиться на горизонте. Капитан вздохнул с облегчением, когда на рассвете 18 июля низкий серый силуэт выплыл из утреннего тумана. U-A прибыла вовремя.

Плохо было то, что с ее приходом погода изменилась. Поднялся довольно сильный северо-восточный ветер, и волнение на море делало невозможной передачу снаряжения и припасов на лодку. Крюдер решил переместиться южнее, чтобы найти более спокойное место, по пути передав на лодку 70 тонн дизельного топлива. Этого запаса вполне могло хватить на путь до Бискайского залива.

20 числа оба судна достигли точки в 720 милях юго-западнее островов Кабо-Верде. Состояние моря здесь позволило лодке подойти близко к борту «Пингвина». Это был первый случай, когда подводная лодка получала снаряжение с надводного рейдера, что вызвало неизбежные проблемы. Вскоре выяснилось, что гидропланы не дают лодке подойти достаточно близко к борту корабля, и остаток дня ушел на сооружение дополнительного настила, заполнявшего образовавшийся промежуток. Одиннадцать торпед переправляли с помощью надувных плотов. Эта операция отняла немало времени, и к полудню 25 июля передача снаряжения еще не завершилась.

Затем «Пингвин» взял лодку на буксир и пошел на юго-восток, чтобы выйти на корабельные трассы между портами Южной Америки и Фритауном. Субмарине надлежало выслеживать корабли, идущие во Фритаун и из него. Фритаун являлся важным сборным пунктом для английских конвоев, поэтому Кохауз с нетерпением ожидал возможности применить в деле недавно полученные им торпеды.

Случай представился скорее, чем этого ожидали. 25 июля в 23 часа по левому борту были замечены огни корабля, шедшего сходящимся курсом, и U-A отправилась на разведку. Крюдер, будучи лишь заинтересованным зрителем, отвел «Пингвин» чуть дальше, ожидая дальнейшего развития событий.

Примерно через час Кохауз вернулся, чтобы сообщить о неудаче. Ему удалось установить, что корабль являлся танкером союзников, довольно легкая мишень, однако первая выпущенная по нему торпеда оказалась «с норовом». Она стала ходить кругами, а затем пошла в обратном направлении к выпустившей ее субмарине, так что Кохаузу пришлось проявить немалое искусство маневрирования, чтобы не быть потопленным собственной торпедой. Когда капитану подлодки удалось снова взять контроль над ситуацией в свои руки, танкер уже растворился в ночной тьме. Возможно, его команда и не подозревала о грозившей ей опасности.

Субмарину U-A вновь взяли на буксир, однако на следующий день волнение усилилось и буксирный трос лопнул. Подлодке пришлось идти на своих дизелях, держась рядом с «Пингвином». Кохауз покинул рейдер в полдень 28 июля в 850 милях к западу от Фритауна. Теперь «Пингвин», выполнив свои обязанности корабля снабжения, мог приступать к боевым операциям.

Глава 3

Вынужденный покинуть горящий мостик «Доминго де Ларринага», капитан Чалмерс со страхом взирал на хаос, царивший внизу. Его корабль был охвачен пожаром, а многонациональный экипаж бежал от огня в слепой панике. Судно построили на реке Клайд в 1929 году, когда еще не взялись за охрану лесов, поэтому снаряды «Пингвина» превратили его в самовоспламеняющийся костер. После месяца под тропическим солнцем деревянный настил верхних палуб и лакированные деревянные элементы надстроек были совершенно сухими. Они немедленно загорелись.

Чалмерс проклинал собственную наивность. В декабре 1939 года пришел конец наводившему ужас на капитанов торговых кораблей союзников рейдеру «Граф Шпее», потопленному в устье реки Ла-Платы. Чалмерс был уверен, что теперь Южная Атлантика, по крайней мере, является безопасным местом для торгового судоходства союзников. Происходящие же события ясно доказывали ошибочность этих его предположений. Недооценил он и своего преследователя. Теперь восемь матросов его экипажа погибли, четверо были ранены, а корабль быстро превращался в погребальный костер, грозивший поглотить всех — и живых, и мертвых. Видя безнадежность положения, капитан отдал приказ покинуть судно.

Кочегар Роберт Дью уже сделал это, поскольку упал за борт после близкого взрыва одного из первых снарядов с «Пингвина». Когда к нему вернулось сознание, он уже погрузился глубоко в воду, совершенно потеряв ориентацию в пространстве, а его легкие, казалось, были готовы разорваться. Он инстинктивно поплыл вверх и, оказавшись вновь на поверхности, долго не мог перевести дыхание. Глазам предстало зрелище горящего корабля, и его охватило отчаяние. В какой-то момент ему захотелось вновь погрузиться в холодные воды Атлантики. Но затем кочегар вспомнил о своем еще не родившемся ребенке в Ливерпуле и решительно поплыл по направлению к горящему транспорту. Он проплыл немного, пока не наткнулся на своего товарища, тоже баска, Джона Мартинеса, также оказавшегося в море. Мартинес, неважный пловец, уже начинал сдавать, но Дью успел прийти к нему на помощь. Оба матроса находились в состоянии предельного истощения, когда катер «Пингвина» поднял их из воды.

На катере находилась вооруженная десантная группа под командованием лейтенанта Эриха Варнинга и штатный врач «Пингвина» Венцель с двумя помощниками. Крюдер безжалостно расправлялся с английским кораблем, но он был прежде всего моряком и, следовательно, гуманным человеком. Он понимал, что на борту «Доминго де Ларринага» умирают люди — Венцель должен был помочь им всеми возможными средствами. Что касается самого корабля, то для него предназначалась взрывчатка, также находившаяся на катере. Крюдер не мог позволить себе захват неприятельских кораблей в качестве добычи на этом этапе своих действий.

Пока Чалмерс и его матросы пытались спустить на воду шлюпки, немецкий катер подошел к борту «Доминго де Ларринага», и лейтенант Варнинг первым ступил на палубу корабля с пистолетом в руке. Вооруженные матросы заняли позиции на английском транспорте, а Венцель и его люди поспешили оказать помощь раненым, которых укладывали на крышки люков. К этому времени пожар полностью вышел из-под контроля. Варнинг просигналил Крюдеру с помощью лампы о положении дел, а затем послал своих людей в трюмы для установки зарядов.

Пока текло время, оставшееся до взрыва, немцы и англичане размещались в предназначенных для них шлюпках. Туда же грузили и раненых, среди которых находился радист Нил Моррисон, продолжавший передачу сигналов о помощи до тех пор, пока снаряд не попал в радиорубку. Трупы убитых оставили на борту.

Варнинг установил взрыватели на девять минут, высчитав, что этого времени будет достаточно, чтобы отвести шлюпки на достаточное расстояние от корабля. Англичане на своих весельных шлюпках медленными, рассчитанными гребками отвели шлюпки довольно далеко от обреченного корабля, а немецкий катер, двигатель которого никак не заводился, оставался в непосредственной близости от борта погибающего судна.

Время неумолимо шло вперед. Рауч, боцман «Пингвина», прилагал всю свою силу и умение, пытаясь завести непокорный двигатель, а остальные, находившиеся в катере, нервничали все больше и больше. Взрывные заряды, установленные в машинном отделении «Доминго де Ларринага», находились как раз под катером.

Но какие бы усилия ни прилагал Рауч и как бы громко он ни ругался, двигатель не заводился. Взглянув на часы, лейтенант Варнинг увидел, что до взрыва остается менее двух минут. Он приказал взяться за весла, чтобы успеть отвести катер от борта транспорта. Но тяжелый деревянный катер, снятый в свое время с борта трансатлантического лайнера «Европа», без двигателя был полностью недвижим. Несмотря на отчаянные попытки гребцов отвести катер в сторону, он оставался на том же месте, возле борта корабля, обреченного на гибель.

Прошло девять минут, десять, двенадцать, четырнадцать, но взрыва все не было. Постепенно напряжение людей в катере улеглось, и они стали вопросительно поглядывать на Варнинга, ожидая его дальнейших распоряжений. Лейтенант решил, что в спешке бикфордовы шнуры не закрепили надлежащим образом и контакты нарушились. Офицер уже хотел вернуться на борт корабля, проявляя при этом максимальную осторожность, но ситуация разрешилась сама собой — когда мотор наконец удалось завести. Все вздохнули с облегчением. Лейтенант развернул катер и направил его к «Пингвину».

Оценив ситуацию со слов Варнинга, Крюдер признал правильным решение молодого офицера покинуть искалеченный корабль, но все же капитан имел повод для беспокойства. «Пингвин» находился на слишком близком расстоянии от Фритауна, а радисты рейдера докладывали о том, что противник уже ведет активный обмен радиосообщениями весьма угрожающего характера. Возникла настоятельная необходимость потопить «Доминго де Ларринага» и уходить, прежде чем англичане начнут охоту за рейдером. Крюдер подумал, не стоит ли использовать артиллерию крупного калибра, чтобы заодно дать артиллеристам «Пингвина» столь необходимую практику, но это могло занять немало времени. С большой неохотой он решил пожертвовать одной из своих драгоценных торпед.

Торпеда устремилась вперед, поразив «Доминго де Ларринага» прямо в середину корпуса. Над водой пронесся глухой звук, а затем высоко в воздух поднялся столб воды вместе с частями судовой обшивки. На горящем корабле произошел сильный взрыв. Медленно, почти грациозно, судно легло на борт, а затем ушло под воду, оставив на поверхности лишь облако пара и дыма, отмечавшего место его гибели.

Крюдеру понадобилось четыре часа на то, чтобы избавиться от своей первой жертвы — не лучшее начало для рейдера, чье дальнейшее успешное существование зависело от того, насколько быстро ему удастся уничтожать корабли противника и затем уходить. А пока радисты шедшего на юг на всех парах «Пингвина» перехватили и декодировали радиограмму Адмиралтейства всем торговым кораблям, в которой сообщалось об обнаружении немецкого рейдера в Южной Атлантике. В радиограмме указывалась точка в 1300 милях южнее местонахождения «Пингвина». По мере распространения известия о гибели «Доминго де Ларринага» в Лондоне возник немалый переполох, поскольку там о выходе рейдера в океан еще не знали.

Радиограмма Адмиралтейства содержала мало фактических данных, на что были свои причины. Упоминавшееся в ней «обнаружение» на деле представляло собой ожесточенное боевое столкновение двух вооруженных торговых кораблей — немецкого «Тора» и английской «Алькантары».

В 9 часов утра 28 июля «Алькантара», бывшее почтовое судно водоизмещением 22 тысячи тонн, патрулировало воды вблизи острова Тринидад, выполняя приказ перехватывать любые немецкие суда, пытающиеся прорвать морскую блокаду. Вскоре заметили дым на горизонте. «Алькантара» немедленно бросилась в погоню, увеличив скорость до 22 узлов. Преследуемый ею «Тор» водоизмещением 3862 тонны, принадлежавший ранее под именем «Санта-Крус» компании «Гамбург — Южная Америка Лайн», также развил полную скорость.

«Тор», построенный в 1938 году и использовавшийся ранее для перевозки фруктов, развивал предельную скорость 20 узлов, так что погоня обещала быть долгой. Когдаэто стало очевидным для капитана Ингхама, командовавшего «Алькантарой», он с типичным британским педантизмом решил не изменять обычному воскресному распорядку. Богослужение провели на палубе, под его пристальным наблюдением: капитан проявлял мелочное внимание к каждой детали. И лишь около часа дня, когда мачты и труба «Тора» были уже хорошо видны с мостика британского корабля, экипаж «Алькантары» занял места по боевому расписанию.

Немецкий корабль резко развернулся левым бортом к «Алькантаре» и открыл огонь. Первый залп лег с перелетом, но второй накрыл английский корабль. На мостике «Алькантары» появились многочисленные повреждения, антенны радиопередатчиков снесло, связь между мостиком и постом управления артиллерийским огнем нарушилась, два человека были убиты и восемь ранены. Этот сокрушительный удар практически обезоружил английский корабль. Противник находился на расстоянии 16 километров — вне пределов досягаемости огня британских 6-дюймовых орудий времен англо-бурской войны.

Несмотря на многочисленные попадания, «Алькантара» продолжала преследование и в конечном итоге приблизилась к вражескому кораблю на расстояние 10 километров — с такой дистанции англичане смогли открыть огонь по противнику. Уже вскоре было зафиксировано несколько попаданий в «Тор». Но затем удача перестала сопутствовать английскому вспомогательному крейсеру. Расстояние между кораблями продолжало сокращаться, и в этот момент один из 150-мм снарядов «Тора» попал в машинное отделение «Алькантары». К счастью, он не взорвался, но пробоина ниже ватерлинии была слишком велика. Значительная часть машинного отделения оказалась затопленной. Машины английского корабля были повреждены, а основные насосы вышли из строя. Ингхаму с большой неохотой пришлось остановить судно на время, пока заделывали пробоину. Это была длительная и сложная операция. Тем временем охваченный огнем «Тор» исчез в наступившей темноте, оставляя за собой полосу черного дыма.

Бой между «Алькантарой» и «Тором» закончился безрезультатно для обеих сторон, но он показал Адмиралтейству, что юг Атлантики уже не контролируется исключительно английским флотом. Известие о нападении надводного рейдера на «Доминго де Ларринага», пришедшее три дня спустя, лишь подтвердило эту печальную истину. Когда англичане сосредоточили свои силы в этом районе, было поздно — и «Тор» и «Пингвин» уже действовали в других местах.

Крюдер намеревался направить свой корабль на юг, к маршруту устье реки Ла-Платы — мыс Доброй Надежды. Отсюда он собирался взять курс на восток, где надеялся встретить торговые корабли союзников, в одиночку направляющиеся в Индийский океан и обратно. Все большее количество английских транспортов было вынуждено выбирать этот маршрут в связи с тем, что Средиземное море теперь оказалось для них закрытым.

Казалось, что известие о появлении немецких рейдеров заставило все торговые корабли оставаться в портах. Рейдер мчался вперед на скорости 16 узлов, но горизонт оставался пустым. Было замечено лишь одно судно, но оно оказалось японским сухогрузом «Хавайи-Мару», который направлялся в Буэнос-Айрес. Япония оставалась нейтральной, но дружественной Германии страной, а потому Крюдер был вынужден отпустить это судно.

5 августа была достигнута широта 36 градусов к югу. «Пингвин» прошел уже 2000 миль от места потопления своей первой, и пока что единственной, жертвы. Крюдер, в надежде на перемены к лучшему, повернул к мысу Доброй Надежды, выбирая при этом маршрут таким образом, чтобы обойти с севера острова Тристан-да-Кунья. Погода начала ухудшаться, слабые юго-восточные ветры уступили место штормовым западным, а температура упорно продолжала падать. Зима в южном полушарии уже наступала.

В это же время бывший компаньон «Пингвина», подлодка U-A, также вела боевые действия. Ей не удалось перехватить какой-либо из конвоев рядом с Фритауном, но, когда субмарина заняла позицию севернее, ей попался одиночный югославский пароход «Рад». Корабль, возраст которого уже перевалил за 30 лет, направлялся из Филадельфии в Дурбан с грузом сельскохозяйственных удобрений и шел на скорости 8 узлов. Для Ганса Кохауза это была легкая добыча, и одной торпеды оказалось достаточно, чтобы отправить пароход на дно.

Дальнейшая судьба U-A не представляла собой ничего выдающегося. Уже никогда больше не доводилось ее капитану взять на прицел судно, которое можно было сравнить с ее первой жертвой, «Анданией». Двигаясь дальше на север, подводная лодка в течение августа потопила три небольших транспорта, греческую «Аспасию» 15 августа, венгерский «Келет» — 19-го и шедшее под панамским флагом судно «Туйра» — 20-го. Один из этих транспортов шел без груза, два других также не перевозили ничего ценного. После этого лишь в марте 1941 года U-A вновь выпал шанс проявить себя в действии, но ей удалось лишь нанести легкие повреждения английскому пароходу «Дунафф Хед» южнее Ирландии. После этого лодка вернулась на Балтику, где вошла в состав учебной эскадры адмирала Деница. Ее вклад в боевые действия германского флота трудно назвать выдающимся. Если бы Эрнст Крюдер узнал обо всем этом, он вполне справедливо мог задаться вопросом: а стоило ли ему прилагать столько усилий для поддержания боеспособности этой лодки?

Направляясь к мысу Доброй Надежды в условиях стремительно ухудшающейся погоды, «Пингвин» по-прежнему оставался в полном одиночестве на просторах океана, к радости Крюдера. Успех предыдущего этапа операции был в значительной степени основан на использовании элемента внезапности. Однако темной, но спокойной ночью 10 августа, при свете звезд по левому борту было замечено крупное торговое судно, шедшее курсом на север. Офицерам «Пингвина» не терпелось начать преследование столь многообещающей добычи, но Крюдер продолжал следовать прежним курсом. Незнакомое судно могло оказаться британским вспомогательным крейсером, патрулирующим этот район океана. По своим размерам оно вполне подходило для такой роли. Поэтому два корабля с потушенными огнями разошлись в разные стороны без боя.

Осторожность Крюдера была оправданной, хотя шедшее курсом на север судно и не являлось английским вспомогательным крейсером. Атака на него стала бы грубейшей ошибкой, поскольку в действительности это была «Тирана», один из лайнеров, обслуживавших под норвежским флагом дальневосточные маршруты и захваченный однотипным с «Пингвином» рейдером «Атлантис». Теперь «Тирана» направлялась в один из французских портов. На судне находились пленные моряки с потопленных кораблей союзников.

«Тирана», на борту которой даже и не подозревали о своем счастливом спасении, пересекла экватор и продолжала продвигаться на север незамеченной. И только в Бискайском заливе, находясь в нескольких часах хода от порта назначения, она была торпедирована английской подлодкой. К счастью, команда корабля и большинство пленных моряков были спасены.

Приблизившись к «ревущим сороковым», «Пингвин» 19 августа миновал мыс Игольный, самую южную точку Африки. Теперь он находился в Индийском океане, где, как предполагалось, ему удастся в полной мере реализовать свои возможности. Здесь находилось явно недостаточное количество боевых британских кораблей, поэтому многим торговым судам приходилось пускаться в плавание в одиночку. Теперь боевая операция «Пингвина» могла обернуться чем-то вроде увеселительной прогулки. Однако одновременно с выходом в Индийский океан стало известно, что, узнав о захвате книг кодов на «Сити-оф-Багдад», англичане изменили систему кодов для торговых кораблей. Теперь Крюдер лишился преимущества быть в курсе содержания радиограмм, которыми обменивались торговые транспорты союзников.

В то же самое время, когда «Пингвин», держась на приличной дистанции от побережья Южной Африки, переходил из одного океана в другой, норвежский танкер «Филефилль», направлявшийся из Абадана в Англию, пересекал экватор на расстоянии 3000 миль к северо-востоку. В отличие от германского рейдера, которому приходилось испытывать на себе все капризы погоды при холодном ветре, дувшем со стороны антарктических льдов, норвежский танкер шел вперед при идеальных погодных условиях. Вокруг расстилался Индийский океан во всей своей красоте. Небо было безоблачным, дул легкий приятный ветерок, а лазурного цвета вода ослепительно сияла на солнце. Лишь временами возникало небольшое волнение, создаваемое юго-западным ветром, и прочно сидевшее в воде судно начинало испытывать легкую качку.

При переходе из северного полушария в южное на борту «Филефилля» не проводили обычной морской церемонии «пересечения экватора». Судно, принадлежавшее компании «Ольсен и Агельстадт» из Осло, которым командовал капитан Джозеф Нордби, находилось в подчинении британского Адмиралтейства, и на его борту находилось 10 000 тонн высокооктанового авиационного бензина. Перед отплытием из Абадана Нордби стало известно о том, что в южной части Индийского океана действует немецкий рейдер. Этим рейдером был «Атлантис», который через два дня после нападения 11 июля на «Сити-оф-Багдад» потопил принадлежавший компании «Хендерсон лайн» «Кеммендин» водоизмещением 7769 тонн. Нордби благоразумно не стал доводить эту информацию до сведения членов экипажа, которые и без того проявляли постоянную нервозность, находясь на борту «плавучей бомбы» в зоне боевых действий. Двухвинтовой «Филефилль» мог развить приличную скорость, и, учитывая отдаленность Индийского океана, Нордби надеялся проскользнуть к мысу Доброй Надежды незамеченным.

Опасность вновь напомнила о себе утром 24-го, когда норвежский корабль находился вблизи французского острова Реюньон. Радист танкера Торлейф Хендриксен принял сигнал SOS от английского сухогруза «Кинг Сити», который подвергся атаке надводного рейдера. «Кинг Сити», шедший из Кардиффа в Сингапур с грузом угля для военно-морской базы, находился в 180 милях к северу от острова Родригес, то есть примерно в 600 милях к северо-востоку от «Филефилля». После короткого призыва о помощи в эфире воцарилось зловещее молчание. Видимо, «Атлантис» вновь взялся за дело, но, по крайней мере, «Филефилль» избежал встречи с ним. В данный момент норвежскому танкеру не угрожала непосредственная опасность.

Позднее, после обычной полуденной процедуры сверки по солнцу позиции корабля, Джозеф Нордби остался на мостике, наслаждаясь прекрасной солнечной погодой. Как это часто происходит в подобные минуты затишья, мысли капитана вернулись к его родному городу Осло, находившемуся теперь под пятой немецких оккупантов. Уже больше четырех месяцев он являлся человеком, лишенным родины, и его единственным домом был «Филефилль». А поскольку союзники, судя по всему, войну проигрывали, он не видел каких-либо надежд на изменение этого своего статуса в обозримом будущем.

Примерно в час дня мысли Нордби были прерваны звуком, который не мог быть ничем иным, кроме гудения авиационного мотора. Отрывистым движением поднеся к глазам бинокль, капитан осмотрел горизонт. Самолет казался маленькой черной точкой по левому борту, но он быстро увеличивался в размерах, направляясь прямо к кораблю. Капитан быстро отдал несколько распоряжений вахтенному офицеру, приказал поднять норвежский флаг и объявил боевую тревогу, хотя последнее распоряжение не имело смысла. Несмотря на то что судно находилось под английским командованием, орудий на нем не было, так что защищаться было нечем.

Нордби успокоился, когда самолет с ревом прошел на высоте 500 метров и его английские опознавательные знаки стали хорошо заметны. Такой двухместный одномоторный аэроплан мог нести на своем борту любой британский крейсер. Свой, не враг. Самолет совершил короткий облет «Филефилля» — пилот, очевидно, осматривал танкер. Нордби помахал самолету и указал на флаг своего корабля. Летчик, казалось, заметил это, он развернул самолет на юг и улетел, по-видимому, удовлетворенный увиденным.

Однако, вопреки ожиданиям норвежцев, на горизонте не появился английский военный корабль. Вместо этого примерно через час вернулся все тот же самолет. Он шел низко над водой, слегка набрав высоту при приближении к танкеру. Нордби был озадачен действиями пилота; матросы столпились на палубе, с нетерпением ожидая дальнейшего развития событий. В этот момент самолет открыл огонь, и каскад мерцающих красных шаров рассыпался над палубой корабля. Матросы бросились в укрытия, но затем робко вернулись, когда поняли, что это был лишь безобидный фейерверк. Нордби, беспокойство которого возросло еще более, приказал расстелить на палубе огромный норвежский флаг, чтобы у пилота не осталось никаких сомнений относительно национальной принадлежности танкера.

После второго круга самолет направился прямо к «Филефиллю» и прошел так низко над палубой, что его крылья едва не коснулись мачт. Небольшой черный предмет отделился от самолета и устремился вниз. Норвежцы вновь бросились кто куда.

Предмет, похожий на бомбу, не взорвался при падении, а при ближайшем рассмотрении оказался лишь небольшим ящиком, внутри которого находилось послание. Ящик отнесли на мостик и вручили Нордби. Капитан достал оттуда помятый листок бумаги, расправил его и прочитал следующее:

«Учитывая близость вражеского рейдера, измените курс на 180 градусов, дистанция 140 миль; от этого пункта возьмите курс 31 градус на север и 37 градусов на восток. Здесь получите дальнейшие инструкции. Не пользуйтесь радио»

Подписано:

Хопкинс, командир крейсера «Кумберленд»

Поначалу сообщение показалось Нордби вполне правдоподобным, поскольку подтверждало его предположение о находившемся поблизости английском военном корабле. Он изменил курс танкера в соответствии с полученными указаниями, следуя курсу гидросамолета, улетевшего на юг. Но когда тот исчез за горизонтом, норвежский капитан еще раз тщательно обдумал всю эту ситуацию. Что-то в сообщении было не так. Разумеется, капитан знал о существовании «Кумберленда», тяжелого крейсера. Но если этот корабль действительно находился в этом районе океана, зачем его капитану понадобилось назначать рандеву танкеру? Да и само послание было написано на каком-то слишком уж правильном английском. Посчитав, что это может оказаться ловушкой, Нордби решил идти прежним курсом и отдал в машинное отделение приказ развить максимальную скорость.

46-летний капитан большую часть своей жизни провел в море, и за это время у него волей-неволей выработалось инстинктивное предчувствие приближающейся опасности. И на этот раз оно его тоже не подвело. Гидросамолет, дважды подлетавший к «Филефиллю» и доставивший это послание, в действительности вовсе не являлся английским. Это был «Хейнкель» с «Пингвина», на крыльях которого немного грубовато нарисовали английские опознавательные знаки. Поднявшись в воздух по приказу Крюдера рано утром 26 августа, пилот самолета случайно заметил норвежский танкер в 150 милях к северу от «Пингвина». Поскольку не было особой надежды перехватить танкер до наступления темноты, пилот «Хейнкеля», лейтенант Вернер, вернулся на рейдер, чтобы доложить о результатах своего полета и заправить самолет горючим. Послание, сброшенное на палубу танкера во время второго полета, являлось попыткой Крюдера заставить вражеское судно приблизиться к рейдеру. Обман почти что сработал.

В 17 часов 20 минут солнце уже начало заходить, и до наступления темноты оставалось менее часа. Никаких других кораблей не было видно, и Нордби посчитал, что можно без особого риска передать сигнал SOS. Это решение явилось роковой ошибкой, поскольку в этот момент «Филефилль» и «Пингвин» шли в противоположных направлениях. Если бы норвежский капитан продолжал соблюдать радиомолчание еще какое-то время, танкер скорее всего смог бы ускользнуть в сгущающихся сумерках. Радисты Крюдера продолжали внимательно прослушивать эфир, и уже через несколько минут после начала передачи сумели установить местоположение пытавшегося ускользнуть танкера.

«Хейнкель» вновь подлетел к норвежскому судну через полчаса. Он спикировал на «Филефилль» и сбил антенну его радиопередатчика. Затем сбросил небольшую бомбу, упавшую в воду рядом с танкером, и обстрелял из пулемета мостик корабля. Эти действия имели однозначный смысл, и Нордби, располагавший для защиты своего судна лишь стрелковым оружием, передал в машинное отделение приказ остановиться.

Солнце уже село, и пока полная тьма сменяла короткие экваториальные сумерки, гидросамолет сделал еще один круг и сел на воду рядом с «Филефиллем». Затем в кабине пилота замигал фонарь. «Оставайтесь на месте, — разобрал Нордби прерывистые вспышки, — крейсер „Кумберленд“ будет сопровождать ваше судно, подайте сигнал бортовыми огнями».

Нордби все еще не был уверен в национальной принадлежности самолета, да и слова в этом новом сообщении были выбраны не совсем подходящие. Впрочем, вторичное упоминание крейсера «Камберленд» возымело действие. Бомба и пулеметный огонь убеждали еще сильнее. Капитан решил оставаться на месте, зажечь огни, как ему указали, и ожидать дальнейшего развития событий.

Когда мы спокойно анализируем эту ситуацию много лет спустя, она нам кажется нелепой. С одной стороны, корабль водоизмещением 10 000 тонн — пусть невооруженный, но большой и с мощными двигателями. С другой — крохотный разведывательный гидросамолет, имеющий на борту лишь несколько небольших бомб, не столько смертоносных, сколько производящих психологический эффект, и один небольшой пулемет. И корабль сдался по требованию пилота этого самолета. Причем, как позднее выяснилось, лейтенант Вернер посадил свой гидросамолет рядом с «Филефиллем» лишь потому, что у него закончилось горючее. Если бы Нордби решился двинуть на самолет громаду своего танкера, вряд ли Вернер смог бы что-то предпринять. Однако проблема заключалась в 10 000 тонн горючего, перевозимого «Филефиллем». Одной пули, попади она в уязвимое место, могло оказаться достаточно, чтобы поднять на воздух судно со всей его командой. В конечном итоге, Нордби принял решение, соответствовавшее интересам 31 человека, жизни которых зависели от него.

Ориентируясь по огням «Филефилля», «Пингвин» подошел к этому месту через 1 час 45 минут. К этому времени установилась полная темнота. С рейдера спустили две шлюпки, и вооруженная десантная группа под предводительством лейтенанта Варнинга поднялась на борт танкера. Норвежцы не оказали сопротивления, и через 15 минут «Филефилль» находился под полным контролем немцев. Захват был проведен столь быстро и эффективно, что капитан Нордби, все еще не до конца уверенный в национальной принадлежности группы захвата, даже не попытался уничтожить секретные документы и книги кодов. Все они были немедленно переправлены на «Пингвин».

Нордби и 31 человек его команды присоединились к 32 спасшимся с «Доминго де Ларринага», находившимся в плену на борту «Пингвина» уже четвертую неделю. С этими людьми обращались хорошо, раненым из их числа обеспечили надлежащий уход, и они быстро поправлялись.

Той же ночью, стоя на палубе рейдера, капитан Джозеф Нордби наблюдал за своим бывшим кораблем, теперь с немецким экипажем на борту, шедшим вслед за «Пингвином» на юг. Крюдеру достался ценный груз — авиационный бензин являлся воистину царской добычей и важным вкладом в военные успехи немцев, — и поэтому капитан рейдера был полон решимости отправить танкер в Германию. Но прежде всего, поскольку они находились лишь в 400 милях от Мадагаскара, который вполне мог быть оккупированным англичанами, рейдеру надлежало затеряться на просторах океана как можно быстрее. Крюдер решил взять курс на юг, где он намеревался в более спокойной обстановке заправить свой корабль топливом с «Филефилля».

Глава 4

Для союзников норвежская кампания была проиграна с самого начала. Она могла послужить еще одним примером того, во что превращалась политика британского правительства — делать слишком мало и слишком поздно. Однако контроль над норвежским побережьем, простиравшимся более чем на тысячу миль, был жизненно важен для успешного продолжения войны против Германии.

В 1939 году немецкая сталелитейная промышленность в значительной степени зависела от импорта высококачественной железной руды из Швеции. 10 миллионов тонн сырья ежегодно отправлялось в Германию. В летнее время руду транспортировали по железной дороге в шведский порт Лулео на побережье Ботнического залива, а затем она по морю доставлялась в германские порты на Балтике. Этот маршрут не подвергался атакам военных кораблей и самолетов союзников. Зимой порт Лулео замерзал, и в течение полугода доставка могла осуществляться только через Нарвик на западном побережье Норвегии. К югу от этого порта вплоть до Скагеррака атлантическое побережье покрыто цепью островов, отделенных друг от друга глубоководными каналами, известными под общим названием «проливы», и все они находятся в норвежских территориальных водах. Пока Норвегия оставалась нейтральной, немецкие рудовозы свободно могли проходить через «проливы» в Балтийское море со своим стратегически важным грузом, не опасаясь подвергнуться атаке со стороны противника. Англичане неоднократно обращались к норвежскому правительству с требованиями положить конец этим перевозкам, поскольку подсчитали, что лишь за одну зиму без поставок руды военные ресурсы Германии были бы исчерпаны. Однако просьбы англичан оставались без ответа. Располагая лишь незначительной армией, Норвегия ничего не могла противопоставить своему мощному и агрессивному южному соседу.

В декабре 1939 года Уинстон Черчилль, тогда первый лорд Адмиралтейства, заявил: «Прекращение поставок норвежской железной руды в Германию является важнейшей задачей на этом этапе войны. У нас не будет в течение многих месяцев другого способа быстро положить конец конфликту или, по крайней мере, предотвратить большие жертвы, которые неизбежны при столкновении главных сил на суше». Черчилль предложил заминировать «проливы», но большинство кабинета министров отвергло это предложение на том основании, что нейтралитет Норвегии не может быть нарушен.

Мнение Адольфа Гитлера по этому поводу отразилось в директиве, изданной 1 марта 1940 года: «Развитие событий в Скандинавии требует проведения подготовительных мероприятий, конечной целью которых является оккупация Дании и Норвегии частью сил вермахта. Данная операция призвана предотвратить вторжение англичан в Скандинавию и Балтийское море, а в дальнейшем обеспечить бесперебойные поставки железной руды из Швеции и предоставить нашим военно-морским и военно-воздушным силам хорошую стартовую площадку для наступления против Британских островов».

На протяжении столетий Норвегия являлась символом нейтралитета в Северной Европе, решительно отказываясь от участия в постоянно возникавших вооруженных конфликтах между южными соседями. Но теперь, в первую очередь ввиду географического положения страны, ее статус мог быть изменен против воли правительства и населения.

Немцы и англичане практически одновременно предпринимали сходные действия весной 1940 года. 6 апреля отряд под командованием вице-адмирала сэра У. Д. Уитворфа, состоявший из четырех эсминцев-заградителей, линейного крейсера «Ринаун», крейсера «Бирмингем» и восьми обычных эсминцев, покинул гавань Скапа-Флоу и пересек Северное море. Целью действий отряда являлось минирование норвежских территориальных вод, что должно было закрыть «проливы» для судоходства.

На следующий день, 7 апреля, германский флот вторжения отплыл из устья реки Везер и взял курс на север. Флот состоял из двух групп под общим командованием адмирала Вильгельма Маршалля. Первая группа, в которую входили линейные крейсера «Шарнхорст» и «Гнейзенау», сопровождала 10 эсминцев, перевозивших войска, и направлялась к Нарвику. Вторую группу составляли 4 эсминца и тяжелый крейсер «Адмирал Хиппер». Этой группой командовал капитан-цур-зее Хельмут Нейе. На борту эсминцев группы также находились войска, которые должны были высадиться в Тронхейме.

«Шарнхорст» и «Гнейзенау» уже участвовали ранее в войне на море, действуя против торговых кораблей союзников в Северной Атлантике и потопив британский вспомогательный крейсер «Равалпинди». «Хиппер» же, в свою очередь, еще не прошел испытания боем. Корабль находился в стадии перевооружения, когда началась война, и он вернулся в строй лишь в конце января 1940 года. С тех пор только однажды крейсер участвовал в боевом походе к побережью Скандинавии — также вместе с «Шарнхорстом» и «Гнейзенау». Впрочем, поход, направленный против торгового судоходства союзников в этих водах, оказался безрезультатным, и три корабля вернулись на базу после того, как были обнаружены воздушной разведкой англичан.

«Хиппер», водоизмещением 16 974 тонны, получил свое имя в честь адмирала Франца Риттера фон Хиппера, командовавшего отрядом немецких линейных крейсеров в Ютландском сражении. Он стал первым тяжелым крейсером, вошедшим в состав немецких ВМС после того, как Версальский договор резко ограничил немецкую морскую мощь. Построенный еще до того, как Гитлер в 1935 году отказался выполнять условия этого договора, «Хиппер» был мощным кораблем с приличной скоростью. Силовая установка мощностью 132 тысячи лошадиных сил, куда поступал пар из девяти котлов высокого давления системы Вагнера, приводила в движение турбины и позволяла судну развивать предельную скорость 31,5 узла. Артиллерийское вооружение корабля также внушало уважение, поскольку состояло из восьми 203-мм орудий, размещавшихся в бронированных поворотных башнях (по два орудия в каждой), которые могли вести огонь как поодиночке, так и все сразу. Каждое орудие могло давать три залпа в минуту при максимальной дистанции стрельбы 19,5 мили. Двенадцать 105-мм орудий и двенадцать 37-миллиметровых скорострельных орудий обеспечивали надежную защиту от воздушных атак. В довершение к этому арсеналу «Хиппер» имел двенадцать торпедных аппаратов, по шесть с каждого борта. Также на корабле находились три разведывательных гидросамолета, запускавшихся с помощью катапульты. Имелась на крейсере и одна из первых примитивных радарных установок. Команда насчитывала 1600 человек.

Хотя крейсер был вооружен сравнительно легко, он являлся весьма прочным кораблем, поскольку имел вытянутую форму корпуса, разделенного восемнадцатью водонепроницаемыми переборками. Но основным достоинством крейсера оставалась его скорость, что делало «Хиппер» идеально подходящим для той роли, которая предназначалась для него инженерами, разрабатывавшими проект корабля. Главная задача рейдера — парализовать торговое судоходство союзников. Однако имелись у корабля и некоторые весьма существенные недостатки: его паровые турбины сложной конструкции были крайне ненадежны и часто выходили из строя, а емкость топливных бункеров трудно было признать достаточной для длительного плавания. Крейсер принимал на борт лишь 3250 тонн топлива, а при норме потребления 172 тонны на скорости 15 узлов это ограничивало дальность его плавания шестью тысячами миль. На максимальной скорости запасов топлива хватало лишь на три дня, так что корабль нуждался в эскорте из танкеров, куда бы он ни направился. Это воистину являлось его ахиллесовой пятой.

Когда 7 апреля немецкий флот вторжения покидал устье Везера, стояла теплая, ясная погода, но вскоре она должна была ухудшиться. Со стороны Атлантики надвигался сильный штормовой фронт. К вечеру, когда немецкие корабли вошли в Скагеррак, все небо покрывали тучи и дул ураганный ветер. На крупных кораблях волнение моря не ощущалось, но эсминцы со своими узкими корпусами, вынужденные идти вперед на скорости 26 узлов, подвергались серьезным испытаниям. На страдания солдат экспедиционного корпуса, большинство из которых раньше никогда не ступало на палубу корабля, нельзя было смотреть без сожаления. К тому же Маршалль, стремившийся как можно быстрее преодолеть расстояние до намеченных целей, не пожелал снизить скорость судов. На рассвете 8 апреля погода ухудшилась еще больше, обрекая на неудачу попытки сохранить единый строй кораблей. Они рассеялись на значительном участке океана, и каждый вел свою собственную борьбу со стихией. Немного позднее, когда погодные условия улучшились, все четыре эсминца вновь присоединились к «Хипперу» и отряд взял курс на Тронхейм.

Корабли вице-адмирала Уитворфа, задачей которых являлась установка минных заграждений, также приближались к побережью Норвегии. Они столкнулись с такими же отвратительными погодными условиями, которые осложнялись градом и туманом. Британские эсминцы, будучи меньше своих немецких собратьев, почти полностью исчезали из виду, когда их накрывали зеленые волны. Затем на одном из эсминцев, 1335-тонном «Глоуворме» типа G, смыло матроса за борт.

Такая ситуация может стать подлинным ночным кошмаром для капитана любого корабля в штормовую погоду, поскольку жизнь каждого человека должна иметь гораздо большую цену, чем благополучие самого корабля. Хотя, с учетом погодных условий, никто не стал бы осуждать капитана «Глоуворма» лейтенанта Джерарда Рупа, если бы он предоставил несчастного собственной судьбе. Однако подобное решение было несвойственно Рупу. Он начал маневрировать в поисках попавшего в беду матроса, выставив по всему кораблю впередсмотрящих.

В условиях плохой видимости казалось безнадежной задачей разглядеть человека посреди водоворота и хлопьев белой пены, покрывавших море. После часа поисков Руп уже был готов отказаться от продолжения спасательных действий, когда раздался крик одного из впередсмотрящих. Он увидел человека в воде — и тот был все еще жив! Демонстрируя великолепное искусство управления кораблем, Руп подвел эсминец с подветренной стороны к находившемуся в воде матросу, тем самым прикрывая его от ярости стихии. Спустили шлюпку, и через несколько минут его, совершенно истощенного, вытащили из воды.

К этому времени «Глоуворм» уже находился на значительном расстоянии от основных сил, которые еще не заметили исчезновения эсминца. Поскольку на его борту не было радара и существовал приказ соблюдать строгое радиомолчание, Руп понимал, что его шансы при такой погоде нагнать остальные корабли невелики. Однако он был обязан попытаться сделать это. Капитан взял прежний курс и погнал судно вперед на максимальной скорости, так что нос эсминца едва не зарывался в волнах.

По какой-то жестокой прихоти судьбы «Глоуворм» столкнулся с арьергардом второй группы немецкого флота вторжения. Сначала был замечен один эсминец, который опознали как немецкий. Руп немедленно открыл огонь, накрыв вражеский корабль двумя залпами, прежде чем тот снова исчез в ночном мраке.

Руп немедленно пустился в погоню, прервав радиомолчание, чтобы отправить следующее сообщение Адмиралтейству: «Веду бой с вражеским кораблем». Вскоре «Глоуворм» попал в настоящее осиное гнездо. Прорываясь сквозь стену дождя, корабль оказался перед вторым немецким эсминцем. Это был 2400-тонный «Берндт фон Арним», один из эсминцев Маршалля, перевозивших войска. Вскоре появился еще один германский эсминец. Оба они имели на вооружении по пять 127-мм орудий каждый, а на борту «Глоуворма» имелось лишь четыре калибра 120-мм. Несмотря на превосходство противника, английский корабль смело ринулся в бой. Драматизм начавшегося боевого столкновения еще больше усиливался бушевавшим вокруг штормом.

Для небольшого «Глоуворма» с его отважным экипажем этот неравный бой вполне мог бы закончиться благополучно — по крайней мере, эсминец был способен оторваться от вражеских кораблей. Но тут на сцене появился более серьезный противник, чем два немецких эсминца, — крейсер «Адмирал Хиппер», что и решило судьбу одинокого английского корабля. Крейсер открыл огонь из 203-мм орудий, накрыв «Глоуворм» первым же залпом. Руп предпринял смелую попытку торпедировать крейсер, но торпеда прошла мимо. Тогда английский капитан поставил дымовую завесу, чтобы прикрыть свой отход.

«Хиппер» продолжил преследование «Глоуворма» и в условиях дымовой завесы, беспощадно громя пытающийся уйти эсминец из своих орудий главного калибра. Руп вел ответный огонь из кормовых пушек, но из-за сильной качки большинство снарядов эсминца проходили мимо цели. На немецком же крейсере волнение моря сказывалось намного меньше, и все выпускаемые им снаряды наносили судну ранения. Вскоре «Глоуворм» был охвачен огнем, появился сильный крен. Но Руп не собирался сдаваться. Он внезапно развернул свой корабль навстречу преследовавшему его тяжелому немецкому крейсеру и повел эсминец вперед на полной скорости, продолжая вести огонь из всех уцелевших орудий.

«Глоуворм» врезался в «Хиппер» на скорости 38 узлов, из-за чего в борту крейсера образовалась пробоина длиной 40 метров. Затем капитан эсминца дал задний ход. Нос корабля превратился в груду искореженного металла, огонь охватил все его надстройки, а палубы были заполнены мертвыми и умирающими матросами. Несколькими минутами позже, по-прежнему ведя бой, эсминец перевернулся и затонул. Из 100 членов экипажа в живых осталось лишь 40. Хотя лейтенант Джерард Руп и не находился в их числе, он выиграл самый важный бой этого дня. «Хиппер» дошел до Тронхейма и после временного ремонта вернулся в Вильгельмсхафен. Лишь через месяц он вновь был готов к выходу в море.

Получив предупреждение от «Глоуворма», «Ринаун» начал поиск кораблей противника. В 3 часа 30 минут 9 апреля с его мостика были замечены «Шарнхорст» и «Гнейзенау», возвращавшиеся после прикрытия высадки войск в Нарвике. Визуальный контакт был коротким, поскольку горизонт практически тут же закрыл снежный шквал. Лишь по прошествии еще одного часа немецкие линейные крейсеры были обнаружены вновь, и к тому времени уже наступил рассвет. «Ринаун» открыл огонь по «Гнейзенау» из своих 15-дюймовых орудий с расстояния 18 километров, сразу же добившись нескольких попаданий. «Шарнхорст» поставил дымовую завесу для прикрытия получившего повреждения напарника, и оба германских корабля устремились на север, а «Ринаун» начал преследование. Немецкие крейсеры могли развить более высокую скорость и попытались оторваться от своего преследователя. Однако «Ринаун» располагал более мощной артиллерией, что позволяло ему продолжать успешно вести огонь по немцам. «Гнейзенау» вновь получил повреждение, но в условиях снежной бури, при поставленной дымовой завесе и сильном волнении на море огонь с обеих сторон оставался в значительной степени малоэффективным. В конечном итоге, с учетом погодных условий, «Ринаун» был вынужден снизить скорость до 20 узлов. Оба германских корабля вышли из зоны его артиллерийского огня и вскоре исчезли из виду.

В Лондоне осознали масштаб немецкого вторжения в Норвегию лишь несколькими днями позже. Когда картина прояснилась, 16 апреля британские войска высадились к северу от Тронхейма. Позднее англичане получили поддержку французских и польских частей, и 28 мая вместе с остатками норвежской армии успешно провели операцию по захвату Нарвика. Впервые сухопутные войска союзников одержали победу. Следующего подобного примера пришлось ждать еще долгое время.

Но на остальных театрах военных действий события развивались неблагоприятно для союзников. 14 мая немецкая авиация полностью разбомбила беззащитный Роттердам, что вынудило Голландию капитулировать вечером того же дня. В это же самое время вермахт вел массированное наступление в Бельгии, сметая все на своем пути. Английские и французские войска, не подготовленные к столь массированному наступлению противника, в беспорядке отступали. К концу мая Франция была готова капитулировать, а остатки британского экспедиционного корпуса ожидали эвакуации в Дюнкерке.

Хотя союзникам и удалось закрепиться в Норвегии, в свете катастрофического для них развития событий на континенте усилия, необходимые для поддержания их присутствия на норвежской земле, более не могли быть оправданными. Эвакуация из Нарвика началась 4 июня, и к 8 июня уже четыре конвоя отплыли к берегам Британии. На борту входивших в эти конвои кораблей находилось 24 тысячи английских, французских и польских солдат, а также большое количество снаряжения и припасов. В это время, по данным разведки, все тяжелые немецкие корабли находились в своих портах. Конвои шли лишь в сопровождении легкого противолодочного эскорта.

В Берлине хорошо знали о непрочности положения союзных войск в Норвегии, но разведка ничего не докладывала о предстоящем выводе войск. 4 июня, когда английские суда, предназначенные для эвакуации, собирались вокруг Нарвика, адмирал Маршалль вывел из гавани Киля отряд, состоявший из «Шарнхорста», «Гнейзенау», «Хиппера» и четырех эсминцев. Адмирал получил приказ провести очередной обстрел позиций союзников вокруг Нарвика.

Об английской эвакуации из Нарвика Маршаллю стало известно 7 июня, и он сразу же устремился на север, надеясь перехватить конвои. События принимали драматический оборот. Надежды немцев еще больше усилились, когда примерно в 6 часов утра 8 июня в 160 милях севернее Тронхейма были замечены два британских корабля. Ими оказались танкер «Ойл Пайонир» водоизмещением 5666 тонн и сопровождавший его 505-тонный тральщик «Джунипер». У англичан имелось лишь одно 102-мм орудие на «Джунипере». Маршалль отдал «Хипперу» приказ разделаться с английскими кораблями.

Используя орудия малого калибра, «Хиппер» без труда пустил ко дну тральщик, после чего перенес огонь на «Ойл Пайонир». Однако танкер оказался крепким орешком. Немецкие снаряды быстро превратили судно в плавучий костер, но, поскольку его корпус был усилен для транспортировки сверхтяжелых грузов, оно упорно продолжало оставаться на плаву. В конечном счете пришлось отрядить эсминец «Герман Шуманн», чтобы торпедировать танкер. 20 матросов «Ойл Пайонира» погибли, остальных, как и 12 спасшихся с «Джунипера», подобрали немцы.

Маршалль продолжал идти курсом на север. Немного позднее отряд обнаружил еще два английских корабля, которые на этот раз шли без какого-либо прикрытия. Но немецкого адмирала вновь ждало разочарование. Более крупный из двух кораблей, бывший пассажирский лайнер «Орама» водоизмещением 19 840 тонн, был отправлен в Нарвик для транспортировки войск, но возвращался назад пустым, поскольку его участие в эвакуации не потребовалось. Другой корабль оказался госпитальным судном «Атлантис». По условиям Женевской конвенции — а обе воюющие стороны подписали ее, — «Атлантис» не мог подвергаться нападению. Все это совсем не походило на конвои переполненных солдатами и грузами транспортов, которые Маршалль надеялся обнаружить. Но, по крайней мере, «Ораме» нельзя было позволить уйти. Адмирал вновь отрядил для этой цели «Хиппер», и, используя 8-дюймовые орудия, тот быстро превратил бывший лайнер в пылающий костер. Орудия меньшего калибра эсминца «Ганс Лоди» довершили дело, отправив «Ораму» на дно. 19 матросов экипажа погибли, 280 попали в плен.

Запасы топлива на «Хиппере» быстро приближались к концу, и Маршалль отправил крейсер в Тронхейм с эскортом из четырех эсминцев. «Шарнхорст» и «Гнейзенау» продолжили движение в северном направлении, Маршалль по-прежнему надеялся перехватить ускользающие английские конвои. Эти поиски оказались безрезультатными. Впрочем, упорство адмирала все же было в конечном итоге вознаграждено. В 16 часов немцы обнаружили английский авианосец «Глориэс», который сопровождали эсминцы «Ардент» и «Акаста».

Исход этой встречи был предрешен. Два немецких линейных крейсера открыли огонь из 280-мм орудий с дистанции 15 миль. Английские корабли не могли достойно ответить, поскольку ни один из них не имел на борту орудий калибром крупнее, чем 120-мм. Орудийные залпы превратили «Глориэс» в пылающую развалину прежде, чем с него смогли поднять в воздух хотя бы один самолет. «Ардент» и «Акаста» поставили дымовую завесу, пытаясь защитить авианосец, а затем, показывая пример выдающейся отваги, попытались предпринять торпедную атаку на «Шарнхорст» и «Гнейзенау». «Ардент» оказался потопленным прежде, чем сумел даже приблизиться к немецким крейсерам, однако «Акаста», также получившая серьезные повреждения и охваченная огнем, сумела выйти на дистанцию торпедного залпа и выпустила торпеду по «Шарнхорсту», после чего также была потоплена.

В результате неравного боя королевский флот потерял авианосец, два эсминца и 1474 человека, однако эти жертвы оказались не напрасными. В результате взрыва выпущенной «Акастой» торпеды в борту «Шарнхорста» образовалась значительная пробоина, что привело к затоплению двух отсеков в машинном отделении и выходу из строя одной из башен. Двадцать восемь членов экипажа погибли, многие получили ранения. Сопровождаемый «Гнейзенау», корабль был вынужден вернуться в Тронхейм.

План Вильгельма Маршалля по уничтожению союзных конвоев закончился полной неудачей. Если бы немецкий адмирал знал, что «Глориэс» отделяли от первого конвоя лишь 200 миль, он бы наверняка действовал по-другому. Повернув обратно, он записал на свой счет лишь малозначительную победу, причем его флагманский корабль был выведен из строя. Британские же транспорты с 24 000 солдат на борту спокойно проследовали в порты назначения без потерь.

Впрочем, худшее ждало адмирала Маршалля впереди. Когда несколько дней спустя «Гнейзенау» покидал Тронхейм вместе с «Хиппером» и несколькими эсминцами, у входа во фьорд их поджидала британская подлодка «Клайд». Субмарина удачно произвела пуск торпеды по линкору, и в результате этого попадания некоторые отсеки оказались затопленными. «Гнейзенау» пришлось вернуться в Тронхейм для ремонта.

Союзники проиграли норвежскую кампанию потому, что не имели надлежащей поддержки с воздуха, а также потому, что выставили плохо обученные колониальные войска против первоклассных немецких соединений. Но зато они выиграли войну на море. Линейные корабли «Шарнхорст» и «Гнейзенау» оказались выведенными из строя на полгода. Тяжелый новейший немецкий крейсер «Блюхер» водоизмещением 14 000 тонн был потоплен береговыми батареями в Нарвике. Легкий крейсер «Карлсруэ» торпедировала английская подлодка возле Кристиансанна, а однотипный с ним «Кенигсберг» отправили на дно английские бомбардировщики в Бергене. Во время боев за Нарвик было потоплено не менее десяти новейших немецких эсминцев. В результате после серьезных потерь германский флот оказался неспособным прикрыть намечавшееся вторжение на Британские острова, и частично по этойпричине вторжение отменили.

Из крупных кораблей Редера, участвовавших в норвежской кампании, в строю остался лишь «Хиппер», но и он не выходил в море до конца июля. В августе 1940 года его отрядили для патрулирования вод к югу от Шпицбергена в поисках английских кораблей. Патрулирование оказалось безрезультатным.

Глава 5

В то время как «Хиппер», в полной мере используя преимущества арктического лета с его незаходящим солнцем, продолжал свои бесплодные поиски кораблей противника, в районе мыса Доброй Надежды, на расстоянии 6500 миль от арктических вод, в разгаре была зима. Необходимо отметить, что, хотя солнце в это время года находится в самой северной точке, наступление зимы в районе мыса Доброй Надежды отнюдь не является таким драматическим событием, как в северной части земного шара. Время от времени сюда налетают штормы со стороны Атлантики, но они уже не обладают той концентрированной силой, какой отличаются в северном полушарии; погода большую часть года характеризуется известным спокойствием. Такой она была и 6 августа 1750 года, когда голландский мореплаватель Ян ван Рибек впервые привел свой корабль в Столовую бухту. Ван Рибек обнаружил, что бухта является безопасным местом для якорной стоянки при всех погодных условиях, за исключением сильных северных и северо-западных ветров. Также он увидел, что в бухту впадает небольшая река, отличающаяся очень чистой водой, до которой легко добраться по прилегающему пляжу. На берегу также были замечены крупные рогатые животные в достаточном количестве. Объявив прилегающие земли собственностью голландской Ост-Индской компании, мореплаватель основал на берегу опорный пункт для ее кораблей, направлявшихся в Индию, на Дальний Восток и обратно.

На рубеже XIX и XX столетий лорд Джеймс Брюс, английский историк и дипломат, составил следующее лирическое описание города, некогда основанного Яном ван Рибеком: «Уже в нескольких часах пути от Кейптауна путешественник может увидеть мрачные серые горы, возвышающиеся над побережьем к востоку от города. Они придают ему внушительный вид и защищают со стороны моря, чего совсем не ожидаешь увидеть в столице Южной Африки. Эти вершины ставят город в один ряд с Гибралтаром и Константинополем, Бомбеем и Сан-Франциско. Совсем рядом с городом, растянувшимся вдоль побережья, возвышается на 3600 футов величественная масса Столовой горы. Ее крутые склоны окаймляют обрывы, достигающие высоты 1000 футов, а с правой и левой сторон — отдельные довольно значительные горные пики. Великолепная панорама залива, лежащего внизу, громоздящиеся кругом скалы и романтические горные вершины вместе образуют пейзаж, который не может забыть ни один человек, увидевший его хотя бы раз в жизни».

Увиденное благородным лордом в самом южном населенном пункте Африки к августу 1940 года не претерпело никаких изменений по сравнению с началом века. Впечатляющий пейзаж не изменился, и Кейптауну вновь выпала роль важного пункта морского маршрута на Восток. Вступление Италии в войну закрыло Средиземное море для кораблей союзников, и теперь им приходилось идти длинным путем мимо мыса Доброй Надежды. Теперь торговые корабли нескончаемым потоком устремлялись в гавань Кейптауна, для того чтобы пополнить свои запасы продовольствия, угля и пресной воды. Немаловажным было и то обстоятельство, что такие остановки давали экипажам кораблей короткую передышку от кошмара войны, бушевавшей в Северной Атлантике.

«Дюнкеркское чудо», как назвал это событие Черчилль, позволило спасти почти 350 тысяч английских и французских солдат, но им пришлось бросить на берегу практически все свое снаряжение: 2300 орудий, 82 000 единиц транспортных средств, 8000 пулеметов, 400 противотанковых ружей, 90 000 винтовок и 7000 тонн снаряжения. Все это было безвозвратно утеряно. Британии теперь грозило вторжение противника на ее территорию, и это при том, что состояние обороны страны оставляло желать много лучшего. Гитлер был преисполнен уверенности в собственных силах после того, как ему довелось наблюдать победный марш своих войск мимо Триумфальной арки и по Елисейским полям Парижа. Поэтому он назначил начало операции «Морской лев» на 21 сентября.

Теперь само существование Англии, как никогда ранее, зависело от торговых кораблей, доставлявших оружие и военное снаряжение из Америки, продовольствие из колоний и доминионов, нефть из Персидского залива. Падение Франции оказалось особенно тяжелым ударом именно для английского военно-морского флота, поскольку он лишился поддержки французских эсминцев и эскортных кораблей. В то же время итальянский подводный флот в количестве 118 субмарин начал войну против союзных конвоев. Конечно, итальянцам было далеко до подводных асов Деница, но все же резкое количественное превосходство подводного флота стран «оси» начинало сказываться. За два месяца при изменившихся условиях — июнь и июль 1940 года — тоннаж потопленных торговых кораблей союзников составил почти полмиллиона тонн. Эта практически безнаказанная бойня продолжалась и в августе, когда немцы топили по три корабля в день. Сотни моряков торговых судов находили свою смерть в холодных водах Атлантики.

Кейптаун, впрочем, находился в стороне от этих драматических событий, и жители его наслаждались безмятежным покоем под сенью Столовой горы. Он оставался тихой гаванью, столь же спокойной, как и 190 лет назад, когда Ян ван Рибек впервые высадился на этом берегу. Южная Африка вступила в войну, но настоящая война, шедшая в северном полушарии, едва ли как-то отражалась на жизни ее населения. Кейптаун был по-прежнему ярко освещен в ночное время, в магазинах продавали предметы роскоши, давно забытые в Англии, в ресторанах по-прежнему подавали антрекоты и омаров, а спиртное можно было купить свободно. Более того, белое население Кейптауна встречало моряков торговых кораблей союзников, как героев. После ужасов войны Кейптаун представал в качестве места, где можно было получить столь необходимые отдых и передышку. Здесь моряки, чьи нервы были натянуты до предела, могли, наконец, немного расслабиться. Вероятно, подобные чувства испытывали и 36 моряков экипажа танкера «Бритиш Коммандер», когда 19 августа 1940 года это судно вошло в Столовую бухту. Танкер отплыл из Фалмута в конце июля, направляясь в Абадан с пустыми трюмами. Позади оставалась Англия, напрягавшая все свои немногочисленные на тот момент силы, готовясь к отражению ожидавшегося вражеского вторжения и уже подвергавшаяся массированным воздушным налетам. Продовольственное снабжение строго рационировалось, моральный дух населения падал, и, несмотря на солнечные летние дни, по всей стране царило уныние.

«Бритиш Коммандер», капитаном которого был Дж. Торнтон, присоединился к направлявшемуся в Гибралтар конвою с довольно слабым эскортом. Пять дней конвой шел вперед, подвергаясь постоянной опасности быть атакованным подводными лодками противника или вражескими дальними бомбардировщиками, действовавшими со своих новых баз на западе Франции. У входа в Гибралтарский пролив танкер отделился от конвоя и продолжил свой путь в южном направлении в одиночку.

«Бритиш Коммандер» водоизмещением 6900 тонн, спущенный на воду в 1922 году, уже немало испытал за это время и редко когда был способен развить ход в 10 узлов, да и то в этом случае старые турбины корабля работали на опасном пределе. На первый взгляд, вооружение судна могло показаться вполне достаточным для торгового корабля. Оно состояло из 102-мм противолодочного орудия, 12-фунтовых глубинных бомб и нескольких тяжелых пулеметов. В соответствии с положениями Женевской конвенции, и орудие, и глубинные бомбы размещались на корме корабля, так что могли использоваться только для обороны.

Горькая правда заключалась в том, что все это вооружение было старше самого судна и обслуживалось членами экипажа, которые имели опыт обращения с подобным оружием лишь в рамках однодневного курса, спешно проведенного во время стоянки в порту. Единственным профессиональным военным на борту являлся сержант, направленный на корабль из королевских ВМС. Он делал все, что мог, чтобы довести подготовку артиллеристов танкера до должного уровня. Однако ему приходилось иметь дело с людьми, которые, при всем их энтузиазме, были заняты и другими делами — в основном содержанием судна в должном порядке. Да и снарядов для учебных стрельб явно не хватало. Словом, боеспособность «Бритиш Коммандера» не шла ни в какое сравнение с боеспособностью любого немецкого военного корабля.

Пройдя мимо Канарских островов, корабль оказывался в относительно безопасной части Атлантики, однако всегда существовала вероятность того, что какая-либо из вражеских подлодок дальнего радиуса действия уже могла начать патрулировать и в этом районе. Столь же серьезной была и угроза со стороны надводных рейдеров. Капитан Торнтон знал, что, по крайней мере, два таких рейдера, переоборудованных из торговых кораблей, действовали в южных широтах. Долгие вахты были наполнены напряжением и усталостью.

Заход в Кейптаун для пополнения запасов топлива хотя и был довольно непродолжительным, однако означал для моряков танкера ночь спокойного сна, короткий отдых на берегу и позволял на какое-то время забыть о суровых буднях военного времени. Когда корабль на рассвете 20 августа покидал гавань Кейптауна, воздух был наполнен приятными южными ароматами, а небо сияло первозданной чистотой после прошедшего ночью дождя. В памяти моряков танкера запечатлелись и эта процветающая страна, и великолепный бренди, и аромат родезийских сигарет, и красивые смуглые девушки с их беззаботным смехом.

Миновав волноломы кейптаунского порта, «Бритиш Коммандер» начал проход по длинному фарватеру, отличавшемуся крайней неравномерностью глубины. Когда корабль огибал Грин-Пойнт, из-за сильного волнения на море вся посуда в буфетах оказалась разбитой, а корпус корабля издавал протяжный скрип. Затем капитан танкера взял курс на юг, к мысу Доброй Надежды. Нос корабля разрезал набегавшие волны, и брызги, разлетаясь в стороны, рождали мерцающую радугу. Двенадцать часов спустя, обогнув мыс Доброй Надежды и взяв курс на восток, капитан Торнтон наблюдал за тем, как постепенно исчезает за горизонтом мощный свет маяка на Кейп-Альгоа. Корабль перешел из беспокойных вод Атлантики в более мирный Индийский океан.

Несмотря на усиливавшуюся на востоке угрозу со стороны Японии, в целом торговое судоходство в Индийском океане пока что шло практически так же, как и в довоенное время. Еще ни одна немецкая субмарина не проникала восточнее мыса Доброй Надежды, а из надводных германских рейдеров в этом районе действовал лишь один. Поэтому торговые маршруты оставались столь же оживленными, как и в довоенное время, многие корабли шли без какого-либо сопровождения. Не то чтобы никто не считал, что транспорты не нуждаются в эскорте, просто присутствие английских ВМС в этих водах было скорее символическим. Базировавшаяся в Коломбо английская эскадра представляла собой пестрое сборище допотопных крейсеров и эсминцев, подкрепленных парой вспомогательных крейсеров, переоборудованных из пассажирских лайнеров. В океане, приблизительные размеры которого составляют от 17 до 33 миллионов квадратных миль, роль столь скромных сил сводилась лишь к патрулированию потенциально опасных районов и демонстрации английского присутствия, как это часто имело место в мирное время. Об эскортировании торговых кораблей, идущих поодиночке либо в составе конвоя, речи вообще не шло.

Держась поближе к берегу вплоть до самой бухты Ист-Лондона, чтобы избежать сопротивления сильного западного течения Альгоа, «Бритиш Коммандер» затем лег на курс, позволявший пройти к югу от Мадагаскара, прежде чем повернуть на север. Кратчайший маршрут в Персидский залив и Индию пролегает через Мозамбикский пролив, однако в военное время он является идеальным местом для засады. В соответствии с инструкциями Адмиралтейства все торговые корабли союзников шли по более длинному маршруту. Это увеличивало путь на 300 миль, но в то время считалось, что это более безопасный вариант.

Удалившись от побережья Южной Африки, «Бритиш Коммандер» вошел в зону приятного субтропического климата. К северу от Мадагаскара обычно дуют сильные юго-западные ветры, так что экипажу еще предстояло испытать на себе сильное волнение моря и дождливую погоду. Однако пока погода стояла прекрасная — дул легкий ветерок, но море оставалось спокойным, ночи были в достаточной степени темными, что в такое время являлось настоятельной необходимостью.

24 августа, когда танкер находился как раз напротив южного входа в Мозамбикский пролив, все находившиеся на борту испытали внезапное волнение, когда над горизонтом появился британский гидросамолет. Он дважды пролетел над кораблем, прежде чем лечь на обратный курс. Между кораблем и самолетом не происходило обмена сигналами в какой-либо форме, однако этот скоротечный визит укрепил уверенность экипажа в том, что британское командование не оставляет его без присмотра. На горизонте же не появлялось ни одного дымка из трубы какого-нибудь другого корабля.

Первые тревожные признаки приближающейся опасности появились двумя днями позже, 26 августа, когда «Бритиш Коммандер» находился на траверзе мыса Сент-Мари, самой южной точки Мадагаскара, и должен был взять курс на центральную часть Индийского океана. Незадолго до захода солнца офицер-радист Уотсон принял сигнал бедствия от норвежского судна «Бернес». В радиограмме сообщалось, что корабль остановлен «подозрительным двухтрубным судном». «Бернес» передал свои координаты, и, судя по ним, инцидент произошел в каких-нибудь 170 милях к северо-западу от позиции «Бритиш Коммандера». Это давало повод для некоторого беспокойства, но уже через 15 минут «Бернес» передал новое сообщение, в котором аннулировал свою прежнюю просьбу о помощи. Торнтон решил, что норвежское судно остановлено английским вспомогательным крейсером. Упоминание о двухтрубном судне, казалось, лишь подкрепляло это его предположение.

Примерно в час ночи 27 августа корабль прошел мимо Мадагаскара и лег на северный курс, чтобы обойти с запада остров Реюньон. Луна еще не взошла, ночь была темной, однако света звезд, в изобилии рассыпанных на бархатно-черном небе, было достаточно, чтобы видеть расстилавшуюся вокруг водную пустыню. Ночь выдалась душной, и Торнтон, проведший на мостике несколько часов подряд, решил, что теперь он мог бы спокойно вздремнуть. Оставив вместо себя второго помощника Митчисона, капитан спустился вниз.

Торнтон проспал, как ему показалось, лишь несколько минут, когда его разбудил настойчивый стук в дверь. Запыхавшийся посыльный, голос которого срывался от волнения, сообщил капитану, что вновь требуется его присутствие на мостике корабля. Торнтон взглянул на часы. Они показывали 4 часа 18 минут — он спал почти четыре часа.

Вскочив с койки — он лег спать, не раздеваясь, — Торнтон устремился к двери и в тот же момент услышал звук, весьма похожий на всплеск воды от снаряда, упавшего где-то рядом с кораблем. Капитан стремглав бросился к лестнице, ведущей на мостик.

Оказавшись там, он увидел по левому борту «Бритиш Коммандера» силуэт другого корабля, находившегося на расстоянии примерно двух миль. Несколькими минутами ранее с мостика незнакомца передали сигнал фонарем, требуя сообщить название танкера. Когда требование было выполнено, просигналили вновь: «Немедленно остановитесь. Не используйте радио». Это угрожающее требование было подкреплено орудийным снарядом, пущенным поверх танкера.

Вспомнив о «Бернесе» и его отмененном сигнале SOS, Торнтон сначала подумал, что его корабль повстречался с тем же самым британским вспомогательным крейсером. Однако после более тщательного изучения другого судна с помощью бинокля капитан понял, что его предположение было ошибочным. Это судно имело низкий силуэт, одну трубу и по внешнему виду резко отличалось от высокобортных вспомогательных кораблей королевского флота. Второй снаряд, просвистевший над палубой «Бритиш Коммандера», подтвердил подозрения капитана. Торнтон приказал вахтенному офицеру остановить корабль.

Удача явно не сопутствовала «Бритиш Коммандеру» этой ночью, поскольку лишь по чистой случайности немецкий рейдер «Пингвин» наткнулся на танкер. После захвата «Филефилля» Эрнст Крюдер решил перекачать 500 тонн горючего с норвежского танкера на свой корабль. Однако, поскольку рейдер находился лишь в каких-нибудь 250 милях от Мадагаскара, который вполне мог оказаться уже под контролем англичан, Крюдер посчитал, что будет более разумным перебазироваться в другой район океана, прежде чем начинать перекачку горючего с танкера. «Пингвин» взял курс на юг, а за ним следовал «Филефилль», управлявшийся захватившим его немецким экипажем. Так курс рейдера совершенно неожиданно пересекся с курсом «Бритиш Коммандера».

В 3 часа 3 минуты ночи 27 августа впередсмотрящий «Пингвина» доложил о замеченном впереди по левому борту судне. Внимательно изучив незнакомый корабль с помощью прибора ночного видения, Крюдер пришел к заключению, что это танкер, и, очевидно, союзнический. Он передал на «Филефилль» приказ сбавить ход, а затем изменил курс, чтобы обойти неизвестное судно с кормы. Сделав так, немецкий капитан повел свой корабль на некотором расстоянии от предполагаемого танкера, внимательно наблюдая за ним.

По прошествии часа у Крюдера уже не оставалось сомнений, что ему досталась очередная жертва — танкер без сопровождения, с пустыми трюмами, шедший в направлении Персидского залива. В 4 часа, после смены вахты, он приказал зарядить 75-миллиметровое орудие. В 4 часа 18 минут на судно был передан сигнал фонарем, и практически в тот же момент был произведен орудийный выстрел в воздух.

Затем, после короткой паузы, на мостике преследуемого корабля замигал фонарь, передававший ответное послание. «Бритиш Коммандер», — прочитал Крюдер. Один из офицеров торопливо перелистывал копию довоенного издания Корабельного индекса Ллойда. «Нашел, господин капитан! — торопливо выпалил он наконец. — „Бритиш Коммандер“, 6865 тонн. Владелец — компания „Бритиш Танкер“».

Захват «Бритиш Коммандера» мог пройти быстро и без эксцессов, если бы не поступок офицера-радиста Уотсона. Всплески падающих в воду снарядов и внезапная остановка танкера разбудили его. Проснувшись, он опрометью бросился в радиорубку. Повернув рычажки своего передатчика и дождавшись, пока тот придет в рабочее состояние, он начал передачу сигнала в эфир. Уотсон повторял это много раз во время ночных вахт. «RRRR», — торопливо отстукивал он код, означавший: «Подвергаюсь атаке рейдера, 29,37 градусов южной широты, 45,50 восточной долготы. Остановлены подозрительным судном». Он повторил сообщение, вскоре принятое радиостанцией в Дурбане.

Получив сведения о том, что британский корабль начал передачу сигналов в эфир, Крюдер приказал осветить его прожектором. Включили 15-дюймовый прожектор, расположенный над мостиком «Пингвина», и луч яркого света начал двигаться вдоль всего корпуса танкера. На корме луч высветил 102-мм орудие, вокруг которого суетились казавшиеся издалека крохотными фигурки моряков. Без каких-либо дальнейших колебаний Крюдер приказал немедленно открыть огонь из орудий главного калибра.

Первый залп прошел с перелетом, снаряды подняли вверх фонтаны воды в каких-нибудь 50 метрах за танкером. Поскольку его корабль в свете прожектора представлял собой легкую мишень — почти как в тире, — капитан Торнтон решился на смелый поступок. Приказав резко взять руль на правый борт, он отдал в машинное отделение распоряжение развить максимально возможную скорость. Таким образом, он развернул свой корабль кормой к противнику. Английский капитан размышлял, стоит ли ему принять бой, отдав приказ открыть огонь из единственной пушки, однако сила и интенсивность артиллерийского огня противника убедили его в бесполезности любого сопротивления. Танкер еще не получил ни одного попадания, и ни один из членов его экипажа не был ранен или убит, так что было бы разумнее не провоцировать врага и дальше. Однако Торнтон совершил серьезную ошибку, приказав Уотсону продолжать передачу сигнала «RRRR».

Уотсон вновь вышел в эфир и, несмотря на помехи со стороны передатчика «Пингвина», вскоре смог доложить, что Дурбан, Кейптаун и Сингапур подтвердили получение его информации. Теперь эфир был переполнен сообщениями, передававшимися наземными станциями и кораблями. Внешний мир узнал о бедственном положении, в котором оказался «Бритиш Коммандер».

К этому времени рейдер уже находился на расстоянии мили от английского танкера, продолжая держать его в свете своего прожектора. В ответ на передачу Уотсоном в эфир новых призывов о помощи с «Пингвина» произвели еще один залп, и теперь уже снаряды попадали прямо в ватерлинию и выше. На борту танкера разгорелись пожары.

Теперь, когда призывы о помощи были приняты береговыми радиостанциями и другими судами, Торнтон посчитал дальнейшую демонстрацию неповиновения столь хорошо вооруженному противнику бессмысленной. Она могла привести лишь к новым жертвам среди экипажа танкера. Поэтому капитан велел Уотсону прекратить радиопередачу, затем отдал в машинное отделение распоряжение остановить двигатели, одновременно приказав начать приготовления к тому чтобы покинуть корабль.

Действия Торнтона возымели незамедлительный эффект. Огонь с «Пингвина» прекратился, и с его мостика просигналили фонарем: «Ваше судно будет затоплено, вам дается 15 минут на то, чтобы покинуть его». Крюдер считал себя гуманным человеком и намеревался избежать кровопролития.

Часы показывали 4 часа 56 минут, это был самый темный предрассветный час. В свете огня, подбиравшегося уже к мостику «Бритиш Коммандера», Торнтон отдал распоряжение спустить две шлюпки по правому борту, на которых экипаж и покинул судно — быстро, но без паники. Горящий корабль находился теперь между шлюпками и немецким рейдером, и Торнтон приказал грести в западном направлении. Он надеялся, что под покровом темноты шлюпкам удастся ускользнуть незамеченными, а затем, возможно, воспользоваться Южным экваториальным течением. Скорость этого течения местами достигала 2 миль, что позволяло быстро достигнуть побережья Южной Африки. Надежда выглядела смехотворной: даже в дневное время на это потребовалось бы не менее часа, а Торнтон, как трезвомыслящий человек, должен был понимать, что противник не позволит им уйти.

Англичане не успели отойти и на 50 метров от своего корабля, когда выпущенная с «Пингвина» торпеда попала в борт танкера и прогремел оглушительный взрыв. Для многих других кораблей выстрела оказалось бы достаточным, чтобы пустить их ко дну. Однако «Бритиш Коммандер», построенный на верфи Каледон в Дании, с его прочным клепаным корпусом, высокими поперечными переборками и вытянутым корпусом, являлся, как и многие танкеры того времени, практически непотопляемым судном. Торпеда, выпущенная Крюдером, попала в левый борт, рядом с трюмом номер 3, проделав там большую пробоину. Вода заполнила пустой трюм, фок-мачта танкера рухнула, и судно получило сильный крен на левый борт. Однако, несмотря на повреждения, оно упорно продолжало оставаться на плаву. Немцам потребовалось выпустить еще 40 снарядов. Только тогда огонь охватил судно от носа до кормы, и оно, наконец, пошло ко дну.

Торнтон и его команда, осознав тщетность своих попыток уйти, перестали грести и стали наблюдать за гибелью корабля. Затем людей подняли на борт «Пингвина», где они присоединились к пленным с «Доминго де Ларринага» и «Филефилля». Торнтон отметил, что с ним обошлись с предельной вежливостью, и у него состоялся, по его словам, «весьма интересный разговор» с Крюдером. «Он пригласил меня пройти в его каюту, — рассказывал потом Торнтон, — и спросил, почему я продолжал передачу призывов о помощи по радио после того, как получил от него указание не делать этого. Он заметил при этом, что моим первым долгом как капитана корабля являлась безопасность подчиненных мне людей. Еще он добавил, что проявил немалое терпение по отношению к моему поведению и что мне еще очень повезло, что я не погиб вместе с половиной команды. Я ответил, что передача сигналов о помощи по радио являлась моим долгом. Тогда он спросил меня, все ли капитаны английских торговых кораблей поступили бы таким же образом. Я сказал, что, как мне представляется, именно так они бы и поступили. „При любых обстоятельствах?“ — переспросил он. Я ответил: „Думаю, что да“. Как мне показалось, он был весьма озабочен этой тенденцией — отправлять сообщения по радио даже при чрезвычайных обстоятельствах. Он стал мне доказывать, что моряки торговых кораблей не являются солдатами и у них нет права так рисковать своими жизнями и что если бы кто-нибудь из моей команды погиб, это осталось бы на моей совести».

В этом разговоре с Торнтоном Крюдер проявил свое полное непонимание психологии британских моряков, которые с презрением относились к опасности и были готовы сражаться с противником независимо от реального соотношения сил. Неспособность Крюдера дать достойную оценку поведению своего противника, которого он относил к числу гражданских лиц, являлась отражением настроений, широко распространенных в немецких ВМС. Подобные настроения в немалой степени способствовали тому, что немецкий военно-морской флот оказался неспособным разрушить британские морские коммуникации.

«Бритиш Коммандер» наконец-то все же сдался под градом снарядов, выпущенных с «Пингвина», и перевернулся. Его ржавое днище еще некоторое время было видно в лучах восходящего солнца, а затем судно навсегда погрузилось в волны океана. В 6 часов 50 минут Крюдер, стремившийся увести свой корабль из этого района прежде, чем здесь появились бы английские военные корабли, взял курс 110 градусов, направляясь в центральную часть Индийского океана.

Рейдер еще не успел развить полную скорость, когда появилось еще одно судно, подходившее с кормы. Вскоре по форме его корпуса уже можно было заключить, что это современный грузовой теплоход с быстрым ходом. И действительно, это был 5008-тонный «Морвикен», принадлежавший компании «Валлем и Стекмест» из Бергена, построенный в Бремене в 1938 году. Корабль мог развить скорость 14 узлов, и сейчас под командованием капитана Антона Норваллса он направлялся из Кейптауна в Калькутту с пустыми трюмами. Какого-либо вооружения на судне не имелось.

Хотя Крюдер и стремился уйти как можно дальше от места потопления своей последней жертвы, он не мог удержаться от преследования столь многообещающего приза. Положив руль на левый борт, капитан заставил «Пингвин» описать широкий круг, обойдя незнакомый корабль с кормы и начав сближаться с ним со стороны правого борта. На корабле не могли не заметить угрожающего маневра «Пингвина», однако казалось, что там решили не обращать на рейдер ни малейшего внимания. Преследуемое судно не сделало никакой попытки оторваться от «Пингвина», и на его борту не было заметно какого-либо оживления в связи с действиями рейдера. Крюдер посчитал это еще одним подтверждением того, что моряки торговых кораблей союзников в Индийском океане чувствуют себя в полной безопасности. В намерения немецкого капитана входило изменить такое положение вещей.

Правильно предположив, что этот элегантный корабль с прекрасными обводами корпуса и хорошей покраской не является британским, Крюдер распорядился поднять на рее сигнал из двух букв, «SN», который означал: «Остановитесь, или ваше судно будет потоплено!». Чтобы подкрепить угрозу, он приказал также произвести один выстрел из 75-миллиметрового орудия поверх незнакомого корабля. Это немедленно возымело действие. На «Морвикене» подняли норвежский флаг, остановили машины и стали ожидать дальнейшего развития событий. На судне не попытались даже передать в эфир сигнал бедствия.

Лейтенант Варнинг, вновь возглавивший группу захвата, был поражен готовностью, с которой на его распоряжения реагировала команда «Морвикена». Норвежцы выполняли приказы, не задавая лишних вопросов, можно сказать, даже с каким-то энтузиазмом. Капитан Норваллс, бегло говоривший по-немецки, пришел в отчаяние от мысли, что его великолепный корабль будет потоплен. Он даже выразил готовность лично привести судно в Германию, лишь бы не допустить его затопления. Но все мольбы Норваллса были напрасны. Хотя Крюдер и не отказался бы заполучить «Морвикен» в качестве трофея, времени на это ему не хватало. Взрывчатку заложили в машинном отделении норвежского корабля, и как только его экипаж из 35 человек переправили на «Пингвин», прогремел мощный взрыв. Единственным трофеем с «Морвикена» оказался спасательный катер, оснащенный мощным мотором. Крюдер намеревался использовать его для переправки групп захвата с немецкого рейдера на вражеские торговые корабли. «Морвикен» затонул в 11 часов утра, найдя свое последнее пристанище в 300 милях южнее мыса Сент-Мари.

Казалось, «Пингвину» не суждено было покинуть это место, поскольку сразу же после потопления «Морвикена» поступило сообщение с «Филефилля» о том, что на горизонте замечен еще один торговый корабль, идущий с запада на восток. Крюдер испытывал немалое искушение попытаться уничтожить очередную жертву, уже третью за какие-нибудь несколько часов, однако для этого необходимо было вернуться к месту потопления «Бритиш Коммандера». А это уже значило искушать судьбу.

Расчеты немецкого капитана оказались полностью верны. После передачи «Бритиш Коммандером» сигнала «RRRR» немедленно началась охота на «Пингвин». Английские крейсеры «Коломбо» и «Нептун», а также вспомогательные крейсеры «Арава» и «Канимбла» с разных направлений на полной скорости ринулись на поиски рейдера.

Пришло время для «Пингвина» показать свою прыть, однако прежде необходимо было решить проблему с «Филефиллем». Крюдер уже начинал понимать, что захваченный норвежский танкер становится обузой, и хотя ему очень хотелось отправить бесценный груз авиационного топлива в Германию, времени на необходимые для этого приготовления не хватало. Не оставалось иного выбора, кроме уничтожения танкера и его груза.

Оба судна прошли еще 140 миль в юго-восточном направлении, и после наступления темноты 500 тонн топлива было перекачено с «Филефилля» на немецкий рейдер, затем все более или менее ценные вещи с танкера также переправили на борт «Пингвина». В 19 часов заложили взрывчатку, затем немцы покинули судно, и Крюдер отвел «Пингвин» на достаточное расстояние, с которого его экипаж стал наблюдать за агонией плененного танкера.

Вопреки всем ожиданиям, «Филефилль» не взлетел на воздух, когда сработали взрывные заряды. Раздался глухой взрыв, в корпусе образовались пробоины, корма судна начала погружаться в воду, однако пожара на борту не возникло. Спустя пять часов, в час ночи 28-го, судно все еще оставалось на плаву, так что Крюдеру вновь пришлось использовать артиллерию. Сначала произвели несколько выстрелов из 75-миллиметрового орудия, но снаряды такого калибра не могли нанести серьезного вреда танкеру. Тогда открыли огонь из 150-миллиметрового орудия, и второй выпущенный из него снаряд попал в корпус на уровне ватерлинии, перед машинным отделением, что привело к немедленному результату. Пламя взметнулось вверх, из пробоины начало выливаться топливо, и вскоре море вокруг танкера было охвачено огнем. Топливные бункера «Филефилля» взрывались один за другим с глухим ревом, и при каждом таком взрыве в ночное небо устремлялся гигантский столб оранжевого пламени высотой около 50 метров. Когда наступило утро, «Пингвин» уже находился в 50 милях к юго-востоку, однако облако дыма, окутавшее горящий танкер, все еще виднелось на горизонте.

Немного позже радисты рейдера перехватили радиопередачу с корабля, находившегося на очень близком расстоянии, настолько близком, что невозможно было точно настроиться на передающую волну. В дневнике Крюдер записал: «Это либо вражеский гидросамолет наземного базирования, либо вспомогательный крейсер, ведущий поиск судна в районе потопления „Бритиш Коммандера“».

К счастью для «Пингвина», погода к тому времени ухудшилась, дождь и облачность сильно ограничивали видимость. Рейдер ускользнул незамеченным. Следующая запись в дневнике Крюдера гласила: «Я намереваюсь оставаться в зоне плохих погодных условий, где противнику трудно нас обнаружить, в течение еще одной недели, а затем переместиться в район 30 градусов южной широты и 60 восточной долготы, чтобы продолжить там охоту за торговыми кораблями. В этом квадрате довольно легко встретить корабли, идущие в западном направлении, особенно из австралийских портов. По достижении 30 градуса южной широты будет выслан на разведку гидросамолет».

Глава 6

Придя к заключению, что «Пингвин» нельзя далее маскировать под греческий транспорт «Кассос», Крюдер стал подыскивать подходящее место, где можно было бы в спокойной обстановке изменить внешний вид рейдера. Немецкий капитан принял решение продолжать идти курсом на юго-восток, где, в стороне от обычных корабельных маршрутов, он рассчитывал изменить маскировку своего корабля.

Первое время навстречу не попадалось ни одного судна, но вскоре после полудня 29 августа, когда рейдер прошел уже 540 миль по курсу 134 градуса, Крюдер с ужасом увидел, как на горизонте появились мачты и труба крупного корабля. Уже через несколько минут можно было с уверенностью сказать, что водоизмещение судна составляло 10–12 тысяч тонн, и, вероятно, это был английский вспомогательный крейсер.

Крюдер приказал экипажу скрытно занять свои места по боевому расписанию, продолжая вести рейдер прежним курсом и с прежней скоростью, надеясь на удачу, поскольку у него не имелось ни малейшего желания ввязываться в артиллерийскую дуэль с противником. Когда два корабля сблизились, Крюдер приказал просигналить лампой стандартный сигнал: «Чье это судно? Куда направляется?». При этом он распорядился передавать сигнал медленно, как это обычно делали на греческих торговых кораблях. Англичане передали тот же сигнал в ответ, и, продолжая идти прежним курсом, корабль вскоре скрылся из виду. Крюдер так и не узнал, упустил ли он ценный трофей либо избежал встречи с британскими военными моряками.

31 августа «Пингвин» достиг точки в 600 милях к северо-западу от необитаемых островов Амстердам и Сен-Поль, пожалуй, самого пустынного места в Индийском океане. В условиях прекрасной погоды команда рейдера вторично приступила к изменению внешности своего судна, на этот раз ставшего лайнером «Трафальгар», принадлежавшим компании «Вильхельмсен». На мысль принять именно такую маскировку Крюдера натолкнул капитан «Морвикена» Норваллс, который утверждал, что он поначалу принял «Пингвин» за одно из судов этой компании. Лайнеры «Вильхельмсен» обслуживали дальневосточный маршрут и прославились прежде всего своим привлекательным внешним видом. «Пингвин», надлежащим образом окрашенный, стал бы неотличим от них.

После пяти дней, проведенных в этом укромном месте, Крюдер посчитал, что необходимо выслать на разведку гидросамолет. Однако капитан выбрал день, когда внезапно поднялся сильный ветер, вызвавший волнение на море. Не желая отказываться от своего намерения, Крюдер стал водить «Пингвин» по кругу, стараясь с помощью волны, поднимаемой кораблем, создать относительно спокойный участок на поверхности моря. «Хейнкель» спустили на воду, и пилот начал разгон самолета. Однако тот не успел набрать достаточную скорость для взлета на этом искусственно созданном спокойном участке и врезался носом в первую же большую волну. Двигатель оторвало начисто, горючее вылилось из пробитого бензобака, и пламя моментально охватило машину. Пилот и наблюдатель спаслись, выпрыгнув в море, но самолет погиб.

Поскольку в трюме находился еще один «Хейнкель», эта потеря не являлась непоправимой катастрофой, чего нельзя было сказать о потере находившейся на борту погибшей машины портативной радиостанции. Эта установка, имевшаяся на борту в единственном экземпляре, работала на частоте, которую не могли запеленговать радиопередатчики британских кораблей, а потому являлась незаменимым средством связи между «Пингвином» и его воздушными разведчиками.

Прошло еще пять дней, и наконец 10 сентября внешний вид «Пингвина» полностью изменился. Корпус был окрашен в черный цвет, что несколько смягчалось одной белой полосой, надстройки окрасили в белый цвет, а трубу — в черный с двумя тонкими синими полосками. Пожалуй, теперь сам Вильгельм Вильхельмсен принял бы рейдер за один из кораблей своего флота. Название «Трафальгар», выведенное белой краской на носу и на корме, выглядело вполне достоверно, и кто же мог знать, что настоящий «Трафальгар» находился в это время в Северной Атлантике?

Теперь, когда «Пингвин» сменил маскировку, Крюдер решил совершить еще один бросок в сторону Мадагаскара, а затем направиться в австралийские воды, в которых он планировал установить минные заграждения. В тот же день радисты рейдера перехватили сигнал SOS с британского корабля «Бенарти», сообщавшего, что он подвергается атаке вражеского самолета в 800 милях к северо-востоку от того места, где сейчас находился «Пингвин». Крюдер предположил, и это предположение оказалось верным, что это было работой «Атлантиса». Капитан Рогге не только отправил на дно 5800-тонный «Бенарти», но и захватил на его борту значительное количество секретной документации. Крюдер еще не знал, что и его кораблю вскоре предстоит встреча с одним из пароходов знаменитой компании «Бен Лайн».

Основанная в 1820 году Александром и Уильямом Томсонами, «Бен Лайн» превратилась из небольшой фирмы с одним судном, перевозившим мрамор из Легхорна в Эдинбург, в процветающую судоходную компанию, чей флот в 1939 году состоял из 20 пароходов общим водоизмещением 145 750 тонн. Эти корабли, всегда содержавшиеся в идеальном порядке, совершали рейсы из британских портов в Малайю, Сингапур, на Филиппины, в Гонконг, Китай и Японию. Суда компании обслуживали важные маршруты, перевозили ценные грузы и обладали первоклассной репутацией. Сильными сторонами «Бен Лайн» являлись приверженность руководства компании шотландским традициям, поскольку офицеры и палубная команда состояли почти исключительно из шотландцев, и лишь трюмная команда — из китайцев. На суда «Бен Лайн» проводился тщательный отбор, однако компания всегда заботилась о своих моряках, и те платили ей верной службой.

«Бенавон» водоизмещением 5872 тонны отплыл из Пенанга утром 31 августа, направляясь в Лондон через Дурбан с грузом пеньки, джута и резины. Все это погрузили на корабль во время стоянок в Маниле и Сингапуре. Судном, которое совершало рейсы уже 10 лет, командовал капитан А. Томсон, его команда состояла из 48 человек, шотландцев и китайцев, причем шестеро членов экипажа являлись уроженцами Шетландских островов.

При отплытии из Пенанга капитан Томсон уже знал, что в Индийском океане действует немецкий надводный рейдер, но этот факт не слишком-то его беспокоил. Вероятность встречи «Бенавона» с рейдером на безграничных океанских просторах казалась небольшой. Когда 10-го числа пришло известие о нападении на «Бенарти», «Бенавон» уже прошел мимо острова Реюньон и находился в 600 милях к юго-западу от точки, указанной в сообщении с «Бенарти». Томсон решил, что его кораблю удалось удачно миновать опасный район. Он также находился в полной уверенности, что в Индийском океане действует лишь один немецкий рейдер.

В 6 часов 45 минут утра 12 сентября «Бенавон» находился уже в 330 милях к востоку от мыса Сент-Мари, идя юго-западным курсом при великолепных погодных условиях. Экипаж выполнял обычную рутинную работу. Старший помощник Джеймс Кэмерон наносил на карту результаты утренних наблюдений, а кадет Грэхем Спирс стоял на вахте в рулевой рубке. Рулевой Магнус Слэйтер размышлял о предстоящем завтраке, с нетерпением ожидая окончания своей вахты в 8 часов. Он лишь слегка поворачивал руль, чтобы держать судно на курсе, поскольку море было абсолютно спокойным. Боцман Эндрю Олласон отправился на мостик, где собирался обсудить с Кэмероном намеченные на этот день задачи для экипажа. В глубине машинного отделения, где двигатели шотландского производства обеспечивали ход «Бенавона», второй офицер Кроуфорд прохаживался вдоль панели управления, не думая ни о чем конкретном.

Казалось, ничто не угрожает «Бенавону». Но вдруг кадет Спирс заметил другой корабль, подходивший с левого борта встречным курсом.

Вызванный в рулевую рубку старший офицер Кэмерон стал внимательно осматривать неизвестное судно в бинокль. Утренний туман рассеивался, и офицер увидел норвежский флаг на рее незнакомца. Очертания корабля и его окраска наталкивали на мысль, что это один из лайнеров Вильхельмсена. Вероятно, он направляется в Малаккский пролив, заключил Кэмерон. Офицер прочитал название «Трафальгар» в носовой части судна. Без сомнения, это был один из кораблей Вильхельмсена.

Скорее для проформы Кэмерон определил по компасу точный курс приближающегося корабля и вскоре установил, что если он будет продолжать идти в том же направлении, то может столкнуться с «Бенавоном». Подобные случаи — не редкость на море, и поведение капитанов кораблей, оказавшихся в подобной ситуации, четко регламентируется соответствующими международными правилами: «Когда курсы двух судов пересекаются, что может привести к их столкновению, судно, имеющее другое судно по правому борту, обязано отвернуть в сторону». В данном случае «Бенавон» находился в преимущественном положении, поэтому Кэмерон продолжил вести корабль прежним курсом с прежней скоростью.

Время шло, и поскольку другой корабль не сделал ни малейшей попытки изменить скорость, Кэмерон начал беспокоиться. Все это могло показаться нелепым: два корабля на океанском просторе, находясь в пределах видимости с борта друг друга, подвергались опасности столкновения. Однако правила трактовали данную ситуацию совершенно недвусмысленно. Чтобы избежать путаницы, которая могла привести к столкновению, «Бенавон» должен был оставаться на прежнем курсе, ожидая, когда другое судно отвернет в сторону.

Мысль о том, что на самом деле это судно может оказаться вовсе не норвежским пароходом, даже не пришла в голову Джеймсу Кэмерону. Он был склонен объяснить такое поведение вахтенного офицера этого корабля тем, что тот мог быть, как и он сам несколькими минутами ранее, занят наблюдениями за звездами и не выставил впередсмотрящего. Но когда расстояние междудвумя пароходами сократилось до мили и они продолжали сближаться, Кэмерон начал серьезно опасаться за безопасный исход дела. Он дал длинный гудок. Другой корабль продолжал идти прежним курсом на сближение.

Рев гудка разбудил капитана Томсона, прибежавшего на мостик в пижаме. Он быстро оценил складывающуюся обстановку и приказал резко переложить руль на правый борт. Рулевое колесо в руках Магнуса Слэйтера стремительно закрутилось, уводя «Бенавон» в сторону от грозившей опасности и разворачивая его кормой к встречному пароходу.

Теперь мнимый «Трафальгар» отбросил свою маскировку. Немецкий военно-морской флаг со зловещей черной свастикой был поднят на мачте вместе с сигналом «SN», что означало приказ остановиться. Это окончательно подтвердило уже возникшие у Томсона сомнения. Он нажал кнопку сигнала боевой тревоги, и резкие звуки этого сигнала разнеслись по всему кораблю. Экипаж «Бенавона» быстро занял свои места по боевому расписанию.

Старший механик Портеус, который, как обычно, лишь слегка дремал, стараясь уловить малейшее изменение в ровном ритме своих обожаемых двигателей, был разбужен резким поворотом «Бенавона», когда тот изменил курс. Старший механик побежал наверх. Пока он мчался по коридору, первый снаряд с шумом упал в воду. Механик выскочил на палубу и увидел корабль на расстоянии каких-нибудь 500 метров за кормой «Бенавона». Над носовой частью этого корабля поднималось облако синеватого дыма.

Портеус вернулся в свою каюту, второпях оделся и поспешил на мостик. Когда он бежал вверх по лестнице, перескакивая через две ступеньки, еще один снаряд разорвался в воде рядом с бортом. Старший механик остановился, инстинктивно втянул голову в плечи, когда шрапнель просвистела у него над головой, и затем продолжил подъем. На последней ступени лестницы он столкнулся с капитаном Томсоном, который все еще был в пижаме, однако полностью держал контроль над ситуацией и был готов при необходимости принять бой. Увидев Портеуса, он сказал: «Я хочу, чтобы вы выжали из машины все, что возможно, старший. Немедленно!». Портеус ринулся вниз по лестнице, держась за перила, ноги его почти не касались ступеней. Подбежав к панели управления, он стремительными рывками раскрутил главный клапан парового давления, и двигатель «Бенавона» начал быстро увеличивать обороты. Корабль устремился вперед, и погоня началась.

На корме «Бенавона» второй помощник капитана Робертсон и его артиллеристы торопливо заряжали 102-мм орудие, в первый раз готовясь открыть из него огонь в боевых условиях. На мостике «Пингвина» Крюдер внимательно наблюдал за всеми этими приготовлениями. С некоторым сожалением он отдал приказ открыть огонь из 150-мм орудия.

Бой едва не закончился, почти и не начавшись, когда первый же снаряд с «Бенавона» срикошетил от поверхности воды и пробил корпус «Пингвина» в районе грузового люка. Снаряд не взорвался, срикошетил вновь от вентиляционной трубы и в конечном итоге оказался в кубрике трюмных машинистов. Находившийся там младший офицер Штрейль проявил большую находчивость: с почти комичной невозмутимостью сняв свою фуражку, он поднял с ее помощью еще горячий снаряд и выкинул его обратно через отверстие, пробитое этим же снарядом в борту корабля.

Отчасти благодаря храбрости Штрейля, но главным образом благодаря неопытности артиллеристов «Бенавона», забывших установить взрыватель в снаряд, «Пингвин» и его экипаж едва избежали внезапной гибели. Кубрик трюмных машинистов находился рядом с минным отделением, которое в тот момент было заполнено минами с установленными взрывателями, и их хватило бы для того, чтобы поднять весь корабль на воздух.

Раздосадованный тем, что позволил противнику нанести удар первым, Крюдер приказал открыть огонь из всех орудий. «Бенавон» мчался вперед с такой скоростью, что дрожала каждая заклепка в его корпусе, капитан вел судно зигзагами, а артиллеристы продолжали посылать снаряд за снарядом в направлении шедшего следом «Пингвина». Но все это являлось не более чем демонстрацией решимости сражаться. Всех артиллеристов «Бенавона», за исключением одного человека, вполне можно было назвать энтузиастами-любителями. Первый выпущенный ими боевой снаряд попал в цель лишь по счастливой случайности, и, по всей видимости, вновь добиться такого же результата им было не суждено. Однако и Крюдеру не во всем сопутствовала удача. Орудия «Пингвина» произвели восемь залпов, прежде чем удалось добиться попаданий в пытающийся уйти английский пароход. К несчастью для «Бенавона», один из выпущенных с рейдера зарядов попал в находившийся на корме ящик со снарядами. Когда развеялся дым, все увидели, что от орудия и его храброго расчета не осталось и следа.

Пристрелявшись, артиллеристы «Пингвина» стали беспощадно всаживать в британский корабль снаряд за снарядом. Сначала рухнула одна из мачт «Бенавона», увлекая за собой антенны радиопередатчика. Это лишило Чарльза Кларка, офицера-радиста, возможности продолжать посылать в эфир беспрестанные сигналы о помощи. Затем и труба парохода, получив попадание в основание, медленно повалилась набок. Паровые котлы судна лишились тяги, и оно начало сбавлять скорость.

Эрнст Крюдер лишь укрепил бы свою репутацию, прекрати он огонь сейчас, однако немецкий капитан был до такой степени раздосадован решимостью к сопротивлению, проявленному британцами, что не сделал этого. Снаряд за снарядом всаживали немецкие комендоры в корпус и надстройки английского корабля. Находившиеся на палубе спасательные шлюпки превратились в груду обломков, повсюду бушевали пожары, люди метались по палубе в поисках убежища.

Вскоре ситуация на борту «Бенавона» стала совершенно безнадежной; огонь на палубе и во внутренних помещениях вышел из-под контроля, машинное отделение заполнилось клубами пара и дыма. Скрепя сердце, поскольку он также был сильно раздосадован ходом событий, капитан Томсон отдал приказ покинуть корабль. Сразу же после этого распоряжения один из залпов с «Пингвина» накрыл мостик, принеся моментальную смерть Томсону и всем его офицерам. Погибли старший помощник Джеймс Кэмерон, второй помощник Робертсон, третий помощник Милн и офицер-радист Кларк. Рулевой Магнус Слэйтер был серьезно ранен. Лишь после этого Крюдер приказал прекратить огонь.

Старший механик Портеус, которого огонь вынудил покинуть машинное отделение, выбравшись на палубу, обнаружил, что он, как самый старший из оставшихся в живых офицеров, теперь является капитаном «Бенавона». На него легла ответственность за спасение оставшихся в живых. Шлюпки были уничтожены, однако Портеус с помощью второго механика Кроуфорда и боцмана Олласона сумел спустить на воду спасательный плот, помогая перебраться на него выжившим, многие из которых получили ранения. Всего в живых осталось 24 человека. Раненых разместили на плоту, остальные находились в воде, держась за его края.

Когда плот оттолкнули от борта корабля, третий механик Джонсон, который был серьезно ранен, скончался.

Крюдер все еще остро переживал этот бой, столь задевший его самолюбие, поэтому, хотя огонь охватил «Бенавон» от носа до кормы и плот со спасшимися моряками был четко виден на поверхности моря, он выслал катер лишь через час. Немецкие моряки обнаружили еще пятерых англичан, в том числе трех серьезно раненных, посреди горящих надстроек некогда элегантного корабля. Все двадцать восемь уцелевших членов экипажа «Бенавона» были доставлены на борт «Пингвина». Из них трое, в том числе и Магнус Слэйтер, позднее скончались, несмотря на все усилия немецких врачей.

Неравный бой между «Пингвином» и «Бенавоном» продолжался более часа. За это время из орудий рейдера главного калибра было выпущено 59 снарядов, в конечном итоге превративших английский корабль в обгоревший остов, заполненный мертвыми и умирающими. Можно сказать, что капитан Томсон отказом от сдачи сам навлек на себя и свое судно столь ужасные последствия. Разумеется, именно так и считал Эрнст Крюдер, однако Томсон и его команда не могли поступить иначе. В их распоряжении находилось оружие, которым они и воспользовались, чтобы защититься от нападения. К сожалению, Адмиралтейство, предоставившее эту артиллерию, не позаботилось о надлежащей тренировке обслуживавших ее канониров. Если бы это было сделано, весьма возможно, что карьера рейдера «Пингвин» на просторах Индийского океана оборвалась бы в этот сентябрьский день.

«Бенавон» продолжал пылать, от горящей резины в трюмах поднимались вверх клубы черного маслянистого дыма, напоминая погребальный костер. Крюдер остановил «Пингвин» на траверзе горящего корабля и с соблюдением всех воинских почестей провел церемонию похорон трех отважных британских моряков, скончавшихся на борту рейдера. Двадцать пять спасшихся, из которых семеро были англичанами и восемнадцать китайцами, присоединились к пленным, уже находившимся на нижних палубах «Пингвина».

Крюдер получил несколько радиограмм из Берлина, в которых ему напоминали, что он провел уже слишком много времени в этих водах. Пришло время двигаться на восток, чтобы заняться важным делом — минированием подходов к австралийским портам. Но Крюдер уже вкусил успеха, и ему хотелось добиться большего. Он взял курс на восток, однако при этом старался держаться как можно ближе к корабельной трассе Австралия — мыс Доброй Надежды, надеясь повстречать корабли, направлявшиеся в английские порты.

Поначалу удача не сопутствовала ему — в течение четырех дней на горизонте не было замечено ни одного судна. Возможно, это являлось последствием паники, вызванной известием о двух немецких рейдерах, действовавших в этом районе океана. И лишь 16 сентября появилась очередная жертва, и снова под норвежским флагом.

Пароход «Нордвард» водоизмещением 4111 тонн, когда-то принадлежавший немецкой компании, был спущен на воду в 1925 году. Он шел из Флемантля в Порт-Элизабет и по пути наткнулся на немецкий рейдер. В трюмах корабля находилось 7500 тонн зерна. У «Нордварда» не оставалось практически никаких шансов оторваться от появившегося на горизонте «Пингвина». Впрочем, у норвежского капитана и не возникло подобных намерений. Транспорт сдался без единого выстрела.

Захваченное судно решило проблему, уже какое-то время стоявшую перед Крюдером. На борту «Пингвина» к тому времени находилось 170 пленных, а команда «Нордварда» увеличила их количество до 200. Они занимали довольно значительное число внутренних помещений, на содержание пленных уходило немалое количество продовольствия и пресной воды, не говоря уже о постоянной угрозе мятежа с их стороны. Поэтому Крюдер принял решение отправить «Нордвард» в Германию — вместе с его грузом зерна, который был там явно не лишним, и большинством пленных, находившихся на борту «Пингвина». По какой-то причине он решил оставить на борту рейдера капитана «Бритиш Коммандера» Торнтона, капитана «Доминго де Ларринага» Чалмерса и шестерых офицеров с этих кораблей, среди них — третьего офицера-радиста, офицера-артиллериста и стюарда с «Бритиш Коммандера». Крюдер не объяснил мотивов такого решения — вероятно, он считал этих людей потенциальными мятежниками. Команда из немцев перешла на борт «Нордварда» и приготовилась взять курс к берегам Европы. Но сначала потребовалось переправить с «Пингвина» 270 тонн дизельного топлива, 100 тонн пресной воды и продовольствие — количество, достаточное для содержания 200 человек в течение двух месяцев. Пленных переправили на «Нордвард», и 19 сентября он взял курс на Бордо. Командование судном принял лейтенант Ганс Неймер, ранее плававший на торговых кораблях.

Крюдер посчитал задержку с «Нордвардом» оправданной, поскольку это позволило ему решить проблему с пленными. Однако потеря времени смешала планы по установке минных заграждений в австралийских водах. Полученные немецким капитаном приказы гласили, что мины необходимо было установить в период новолуния до конца сентября, однако теперь и речи не могло быть о том, чтобы успеть к этому сроку. Проведение операции следовало отложить до конца октября, то есть до наступления очередного периода новолуния. Теперь в распоряжении Крюдера находилось достаточно времени, и он решил употребить его с пользой. Немецкий капитан намеревался взять курс на северо-восток, где ему представилась бы возможность перехватывать корабли союзников на оживленных корабельных маршрутах между Австралией, Индией и в Зондском проливе. В то же время экипаж «Пингвина», потопившего за шесть недель шесть торговых кораблей общим водоизмещением 34 865 тонн, имел полное право почивать на лаврах.

Время подтвердило правильность принятого Крюдером решения. На рассвете следующего дня был принят сигнал SOS с французского пассажирского лайнера. «Комиссар Рамель», подвергаюсь обстрелу, — спешно передавал в эфир радист терпящего бедствие корабля. Подобные призывы о помощи становились уже привычным явлением в этих водах. Точка с указанными в радиограмме координатами находилась всего лишь в 90 милях севернее позиции «Пингвина». Несомненно, это вновь проявил себя «Атлантис» Рогге. Оба рейдера действовали, находясь на слишком близком расстоянии друг от друга.

Крюдер вел «Пингвин» курсом на северо-восток на экономичной скорости 7 узлов, что позволяло почти вполовину снизить дневную норму расхода топлива. Экипаж рейдера наслаждался прекрасной солнечной погодой. 27 сентября, когда корабль находился в 760 милях к северу от островов Амстердам и Сен-Поль, запасной «Хейнкель» вытащили на палубу и привели в боевую готовность. Крюдер намеревался постоянно проводить воздушную разведку. Однако день шел за днем, уже наступил октябрь, а ни одного торгового судна на пути не попалось. Крюдер старался, чтобы команда не слишком-то расслаблялась, заставляя ее поддерживать корабль в идеальном порядке, а просмотр имевшихся на борту фильмов по вечерам помогал скоротать время. Однако при таких условиях трудно было поддерживать высокий боевой дух моряков.

К 7 октября «Пингвин», пройдя 2800 миль на уменьшенной скорости и не встретив при этом ни единого судна, оказался к югу от острова Рождества. Это был максимально удаленный в восточном направлении пункт, которого мог достигнуть рейдер, не покидая при этом пределов Индийского океана. И вот здесь, при первых лучах восходящего солнца, на горизонте появился еще один норвежский корабль, команда которого не ожидала встретить на своем пути немецкий рейдер. Им оказался 8998-тонный танкер «Сторстад», который шел в Мельбурн с грузом дизельного топлива и нефти.

Неоснащенный вооружением танкер принадлежал компании «Скибс Соммерстад». Одного выстрела из 75-миллиметрового орудия оказалось достаточным, чтобы судно немедленно сдалось. Команда норвежского корабля, состоявшая из 36 человек, проявила стремление к сотрудничеству с группой захвата с рейдера, и уже через час «Сторстад», управляемый новым экипажем, следовал в кильватере «Пингвина».

Крюдер придерживался мнения, что разработанный в Берлине план минирования австралийских вод является чересчур амбициозным, чтобы его осуществление можно было поручить одному кораблю. Поэтому он подыскивал вспомогательное судно, которое можно было бы использовать для проведения операции. Тщательный осмотр захваченного танкера показал, что он вполне подходит для такой роли. Оба корабля взяли курс на удаленный участок океана между Явой и австралийским мысом Северо-Западный. В этом укромном месте немцы приспособили палубу танкера для спуска на воду мин, установив специальные спусковые рельсы. Партию из 110 мин переправили на «Сторстад» на катере, взятом с «Морвикена». Одновременно немцы перекачали с танкера на «Пингвин» 1200 тонн дизельного топлива.

Демонстрируя склонность к драматическим эффектам, Крюдер дал танкеру новое имя, «Пассат» — старинное немецкое название северо-восточного ветра, дующего с Атлантики. Это же имя носил один из немецких четырехмачтовых барков, совершавший плавания вплоть до начала войны, однако этот корабль в данный момент стоял на приколе в Гамбурге. Лейтенант Эрих Варнинг, временно повышенный Крюдером до капитан-лейтенанта, принял на себя командование «Пассатом». Вместе с ним на борт бывшего танкера перешли два старших офицера, один офицер-механик, восемь младших офицеров и 19 матросов. Пять членов экипажа норвежского судна добровольно согласились продолжать выполнять свои обязанности в машинном отделении.

В 3 часа 12 октября «Пассат» взял курс к берегам Австралии, его командир получил указания установить минные заграждения в Бассовом проливе на подходах к Мельбурну, а также в проливе Банкс, отделяющем острова Флиндерс от Тасмании. В то же время «Пингвин» должен был установить мины на подходах к Сиднею и Ньюкаслу, а затем рядом с портом Хобарт на южном побережье Тасмании. Выполнив эти задачи, капитаны обоих кораблей должны были привести их к месту намеченного рандеву в 700 милях к западу от Перта ровно через месяц.

В целом операция по минированию австралийских портов, к которой ее исполнители относились с некоторой опаской, на деле оказалась гораздо более простым делом, чем ожидалось. Оба немецких корабля не встретили практически никаких препятствий во время выполнения задания. Как и население Южной Африки, австралийцы, которых от ближайшего театра военных действий отделяли 12 тысяч миль, находились в полной уверенности, что война никогда не придет на их землю. Не предпринималось никаких мер по охране портов, гавани были ярко освещены, маяки работали на полную мощность. «Пингвин» и «Пассат», оба с потушенными огнями, быстро провели установку минных заграждений в ночной темноте и без каких-либо помех. По иронии судьбы, именно минные заграждения, установленные «Пассатом», наскоро переоборудованным во вспомогательное судно, оказались впоследствии наиболее эффективными.

Первой жертвой немецких мин стал лайнер «Кембридж» водоизмещением 10 846 тонн, принадлежавший федеральной Навигационной компании. На его борту находилось 3500 тонн олова. Совершая свой тридцать первый и последний рейс в Австралию, «Кембридж» на переходе между Мельбурном и Сиднеем наскочил на одну из недавно установленных «Пассатом» мин. Поздно вечером 7 ноября судно проходило примерно в двух милях от мыса Уилсон в Бассовом проливе, когда, по словам его капитана, А. Дж. Энджелла, произошло следующее: «Раздался сильный взрыв, который напомнил мне звук выстрела из 4-дюймового орудия. Я твердо стоял на ногах в момент взрыва, как и все, кто находился в центральной части корабля, однако корма отломилась и начала стремительно погружаться в воду. Видимость была крайне ограниченной, но некоторые члены экипажа позднее утверждали, что огромное количество воды хлынуло на палубу, причем никакого пламени при взрыве они не заметили. По моему мнению, взрыв произошел под трюмом номер 5, находившимся в самом центре корабля, рядом с машинным отделением, примерно в 120 метрах от носа корабля. Все трюмы были изолированы, а трюм номер 5 быстро оказался затопленным. Освещение пропало, поскольку все динамо-машины находились в кормовой части корабля».

С оторванной наполовину кормой, увлекаемый вниз тяжелым грузом олова в его трюмах, «Кембридж» затонул примерно через полчаса после столкновения с миной. Дул юго-западный ветер со скоростью 6 метров в секунду, и на море было довольно сильное волнение. Однако с корабля успели просигналить о бедственном положении на маяк мыса Уилсон. Затем команда из 56 человек пересела в шлюпки. Из всего экипажа погиб лишь один матрос. Одиннадцать часов спустя людей подобрал тральщик австралийских ВМС «Орара».

Двумя днями позже, 9 ноября, судно компании «Америкен Пайонир Лайн» «Сити-оф-Рэйвиль» под командой капитана Артура П. Кронина также встретило на своем пути одну из поставленных «Пассатом» мин. Это произошло в западной части Бассового пролива, недалеко от мыса Отуэй, в самое темное время суток и в сложных погодных условиях. Взрывом судно разломило надвое, причем носовая часть затонула практически немедленно. К счастью, кормовая часть оставалась на плаву еще около 45 минут, что позволило команде из 37 человек организованно покинуть транспорт. И на этот раз погиб лишь один человек — третий помощник механика Мак Брайан.

В результате потопления «Сити-оф-Рэйвиля» Эрих Варнинг, сам того и не предполагая, вошел в историю Второй мировой войны. «Сити-оф-Рэйвиль» стал первым американским торговым кораблем, потопленным в ходе войны, а бедняга Мак Брайан оказался первым погибшим в ходе этой войны моряком американского торгового флота. Впрочем, Германии это помогло мало.

Мины, установленные «Пингвином», не скоро обнаружили себя, однако и тогда особой пользы они не принесли. 5 декабря «Нимбин», австралийское судно прибрежного плавания водоизмещением 1052 тонны, наткнулось на мину недалеко от Сиднея и затонуло. При этом погибло семь человек. Двумя днями позже на подходах к Аделаиде получил повреждения в результате столкновения с миной 10 923-тонный пароход «Хертфорд». И лишь три месяца спустя еще одна установленная «Пингвином» мина нашла свою жертву. Ею оказался 287-тонный траулер «Миллималмул», затонувший в результате столкновения с миной 26 марта 1941 года. Лишь один человек погиб при взрыве.

Таким образом, операция по установке мин, растянувшаяся на месяц, к выполнению которой были привлечены два корабля, совершенно не оправдала возлагавшихся на нее надежд. Лишь два океанских судна были потоплены — причем одно из них шло под флагом нейтрального государства — и еще один корабль поврежден. Потопление «Нимбина» и «Миллималмула» едва ли вошло в историю войны. Впрочем, эта смелая операция имела и серьезные последствия. Вскоре после потопления «Кембриджа» и «Сити-оф-Рэйвиля» Бассов пролив и стратегически важный порт Мельбурн были закрыты для любого судоходства до тех пор, пока в минных полях не расчистили безопасные проходы. В результате этой операции погиб тральщик австралийских ВМС «Гурунгаи» со всем своим экипажем. В течение еще нескольких месяцев, пока находили мины, Сидней, Ньюкасл, залив Спенсер и порт Хобарт также закрыли для судоходства. Поначалу австралийцы считали, что гибель кораблей — дело рук немецких подводников. И лишь позднее стала очевидной причастность к трагическим событиям германского надводного рейдера, на поиски которого отрядили легкий крейсер «Аделаид». Но к этому времени «Пингвин» и его вспомогательное судно уже находились далеко.

Глава 7

Два немецких корабля, «Пингвин» и «Пассат», вновь встретились 15 ноября в 750 милях к западу от Перта. Поскольку суда действовали порознь в течение 33 дней, при этом сохраняя полное радиомолчание, радости их экипажей не было предела. Риск при проведении операции по установке минных заграждений был немалым, но все же немцам удалось ее осуществить без каких-либо проблем. Настроение на борту обоих судов поднялось еще больше после приема радиограммы от адмирала Редера, поздравившего экипажи с выполнением задания и сообщившего о награждении пятерых членов экипажа Железным крестом 1-го класса и пятидесяти — 2-го класса. Эти награды между отличившимися должен был распределить сам капитан Крюдер по своему усмотрению. Шнапс по такому случаю лился рекой.

Но впереди моряков ждала еще одна нелегкая работа. Согласно приказам, полученным Крюдером из Главного штаба ВМФ, рейдеру надлежало атаковать китобойные флотилии англичан и норвежцев в конце декабря, когда, как стало известно, они приступали к сезонному промыслу. Для этого «Пингвину» требовалось совершить переход протяженностью более 6000 миль, но даже при таких условиях в распоряжении Крюдера еще оставалось немало времени. Он решил использовать его для проведения профилактического ремонта машин «Пингвина», которые работали без перерыва уже в течение почти пяти месяцев. Для этого требовалось полностью остановить одну из них — а каждая позволяла увеличить скорость примерно на 10 узлов, — в то время как на другой машине проводились бы ремонтные работы. Но прежде всего необходимо было решить, что делать с «Пассатом».

Первоначально Крюдер намеревался переправить 70 мин, еще остававшихся на борту «Пингвина», после чего отправить бывший танкер в северном направлении и установить эти мины у западного побережья Индии. Однако машины «Пассата» находились в еще более худшем состоянии, нежели у «Пингвина», а корпус танкера покрылся толстым слоем ракушек и водорослей. Корабль не мог идти на север в одиночку.

На следующий день «Пассат» вывели из состава вспомогательных судов германского флота, и он вновь стал норвежским танкером «Сторстад». На его борту оставили 18 немецких моряков, а количество норвежцев увеличили до 20 за счет добровольцев из числа пленных с «Пингвина». В командование кораблем вступил обер-лейтенант Левит. Отныне судну надлежало выполнять разведывательные функции. Оба корабля двинулись вперед, «Пингвин» шел лишь на одной машине, а «Сторстад» двигался в 70 милях впереди. Связь поддерживалась при помощи радиостанции «Хагенук», работавшей на ультракоротких волнах в радиусе 100 миль. Крюдер надеялся таким образом осуществлять обмен радиоинформацией, не выдавая при этом своего присутствия береговым станциям радиослежения и английским патрульным кораблям.

Сначала рейдер шел курсом на север. Дойдя до 30 градуса южной широты, Крюдер взял курс на запад. Следующие 36 часов прошли без каких-либо происшествий. Погода стояла прекрасная. Никаких других судов не появлялось на горизонте вплоть до вечера 17 ноября, когда был замечен неизвестный корабль. Вскоре стало ясно, что это крупный сухогруз, идущий курсом на запад.

«Пингвин» по-прежнему шел лишь на одной машине на скорости 10,5 узла. К счастью, ремонт второй машины уже находился в завершающей стадии, что позволило быстро запустить ее, и вскоре «Пингвин», уже на скорости 15 узлов, пустился в погоню. Однако сумерки быстро сгущались, и неизвестный корабль вскоре растворился в темноте. Лишь после полуночи он был обнаружен вновь.

Команда заняла свои места по боевому расписанию в 0 часов 32 минуты. Стояла темная, безлунная ночь, однако небо оставалось безоблачным, и даже слабого света звезд оказалось достаточно, чтобы заметить на горизонте силуэт преследуемого корабля. Крюдер, не покидавший мостика с момента первого обнаружения неизвестного судна, внимательно осмотрел его в бинокль и вновь убедился, что это крупный пароход с полностью загруженными трюмами водоизмещением около 7000 тонн. Он изменил курс рейдера для сближения с кораблем и распорядился увеличить скорость.

В 2 часа 39 минут включили прожектор. Мощный луч света прорезал темноту, целиком высветив пытающийся уйти неизвестный транспорт. Раздался выстрел из 75-миллиметрового орудия рейдера, снаряд просвистел над палубой, а сигнальный прожектор с мостика «Пингвина» передавал: «Остановите судно. Не пользуйтесь радио, иначе мы откроем огонь».

Принадлежавший Британско-Индийской пароходной компании транспорт «Наушера» оказался застигнутым врасплох. Восемь дней назад он вышел из Аделаиды и направлялся в Англию через Дурбан. Никто на борту парохода не мог предположить, что их судно встретится с вражеским кораблем в этой отдаленной части океана. По иронии судьбы, первыми отреагировали на появление неприятеля два самых младших офицера корабля, пятый механик Белью и кадет Симпсон. Предупредительный выстрел «Пингвина» разбудил их, и, наскоро нацепив спасательные жилеты и стальные каски, они поспешили занять свои места по боевому расписанию на корме. Артиллеристы «Наушеры» уже находились там. Старое японское 4-дюймовое орудие было заряжено с похвальной скоростью, и теперь канониры пытались взять верный прицел, ориентируясь на луч прожектора «Пингвина». Но прежде, чем они смогли произвести хотя бы один выстрел, поступил приказ с мостика — не открывать огня.

Отдав такой приказ горевшим желанием вступить в бой артиллеристам, капитан Дж. Н. Коллинз, без сомнения, спас жизни многим членам своего экипажа. Какое-то время он испытывал искушение развернуть судно и попытаться оторваться от противника. «Наушера» была двухвинтовым кораблем с хорошей маневренностью, но его артиллерийское вооружение не позволяло вступить в поединок с преследователем. Допотопная пушка на корме и еще более древние пулеметы системы Льюиса на мостике могли лишь раздразнить хорошо вооруженного противника. Глубоко раздосадованный Коллинз отдал в радиорубку распоряжение не передавать в эфир никаких сигналов о помощи, выбросил за борт кодовые книги и секретные документы и приказал остановить корабельные двигатели.

Группа захвата под предводительством лейтенанта Эриха Варнинга поднялась на борт «Наушеры», не встречая какого-либо сопротивления. Уже через 15 минут шлюпки, в которых находились капитан Коллинз и его команда, буксировали по направлению к «Пингвину». Операция была омрачена лишь гибелью второго механика Р. А. Филпа, который упал за борт и утонул, когда экипаж покидал корабль.

Крюдер воспринял прибытие новой партии пленных со смешанным чувством. Команда «Наушеры» была довольно большой — всего 113 человек, из них 93 индийца. Прибытие этих людей означало возврат к проблемам, не дававшим покоя Крюдеру, до того как «Нордвард» отправился в Германию. Пленных необходимо было обеспечивать пресной водой и продовольствием, а также охранять днем и ночью, что представляло собой нелегкую задачу, учитывая ограниченные ресурсы рейдера. Появление на борту индийцев создавало еще одну проблему. Будучи мусульманами, они не употребляли в пищу свинину, которая являлась основным продуктом питания на немецких кораблях.

В судовых документах «Наушеры», доставленных лейтенантом Варнингом, указывалось, что ее груз состоял из 4000 тонн цинковой руды, 3000 тонн пшеницы и 2000 тонн шерсти, а также ряда других товаров. Для находившейся в морской блокаде Германии корабль с таким грузом представлял огромную ценность, и Крюдеру очень хотелось отправить его в один из немецких портов. Однако приготовления к долгому плаванию отняли бы больше времени, чем было в распоряжении капитана рейдера. Впрочем, времени оказалось достаточно, чтобы доставить на борт «Пингвина» ящики с копченым мясом, вином, другими крепкими напитками, пудингами, шерстяными свитерами, варежками, шарфами и теплым бельем с «Наушеры». Теперь команда «Пингвина» была хорошо подготовлена к предстоящим операциям в Антарктике.

В 14 часов 9 минут 18 ноября «Наушера» была потоплена в точке с координатами 30 градусов южной широты и 90 градусов восточной долготы. Для этого немцы использовали 14 бомб с часовым механизмом, размещенных вдоль всего корпуса корабля. Мир остался в неведении относительно гибели транспорта, поскольку он не отправлял сигнала SOS, и это упущение имело самые печальные последствия для судов, следовавших тем же курсом.

«Пингвин» продолжил свой путь вновь лишь на одной работающей машине, но теперь его курс пролегал немного южнее. Через два дня, 20 ноября, впередсмотрящий заметил дым на горизонте по левому борту. Из машинного отделения доложили, что ремонт второй машины будет закончен в течение часа. Крюдер решил не торопить развитие событий, лишь слегка изменив курс, чтобы не терять струю дыма из виду. Он не сомневался, что дым идет из трубы корабля, идущего в западном направлении, и это почти наверняка союзный транспорт.

К восьми часам, когда уже взошло солнце, заработали обе машины «Пингвина», и теперь рейдер мог развить скорость 14 узлов. Вскоре на горизонте проступили очертания трубы и мачт другого корабля, который действительно оказался торговым судном, шедшим в западном направлении. Когда примерно через час рейдер приблизился к нему достаточно близко, оно резко изменило курс. Стало ясно, что на его мостике заметили «Пингвин». Крюдер позволил кораблю беспрепятственно удалиться. Почему-то с него не посылали по радио призывов о помощи, хотя всю ночь и все утро шел интенсивный обмен радиограммами между австралийскими береговыми радиостанциями и союзными кораблями. Крюдеру совершенно не хотелось попадать в ловушку.

Капитан преследовал двухвинтовое судно «Маймоа» водоизмещением 8011 тонн, спущенное на воду в 1920 году и принадлежавшее компании «Шоу Сэвил и Альбион». На его борту находился ценный груз: 1500 тонн масла, 170 000 ящиков яиц, 5000 тонн мяса и 1500 тонн зерна. С этим грузом транспорт направлялся в Англию. Судном командовал капитан Х. С. Кокс, а значительную часть экипажа из восьмидесяти семи человек составляли уроженцы Шотландии. К тому моменту, когда на мостике «Маймоа» заметили рейдер, судно находилось в море уже два дня, на экономичной скорости 11 узлов направляясь из Фримантля в Дурбан, где планировалось пополнить запасы угля.

Вызванный на мостик капитан Кокс немедленно заподозрил что-то неладное в поведении незнакомого корабля и изменил курс транспорта, стремясь оставить незнакомца за кормой, отдав в машинное отделение приказ увеличить скорость до максимума. Впрочем, не желая поднимать ложную тревогу, Кокс распорядился повременить с отправкой в эфир призыва о помощи — сообщения «QQQQ». Незнакомое судно весьма походило на германский рейдер, но вполне могло оказаться союзным транспортом, выполняющим обычный рейс.

По мере того как шло время, а неизвестный корабль не появлялся вновь на горизонте, Кокс все более убеждался в том, что принял верное при данных обстоятельствах решение. Но все же у капитана оставались некоторые сомнения, которыми, что характерно, он поделился не со своими офицерами, а со стюардом, Альфредом Нэшем, принесшим ему завтрак на мостик.

В 13 часов 43 минуты Нэш находился в офицерской столовой, где прибирал после обеда, думая о вполне заслуженном послеобеденном отдыхе. В этот момент паровой свисток «Маймоа» издал серию коротких гудков — сигнал общей тревоги. Проклиная все на свете, поскольку он был убежден, что это лишь очередная учебная тревога, Нэш поплелся на корму. Его место по боевому расписанию было у 102-мм орудия. Как только стюард вышел на палубу, раздался оглушающий рев мотора. Нэш втянул голову в плечи, когда «Хейнкель» с «Пингвина», с хорошо заметными фальшивыми британскими опознавательными знаками, пронесся над палубой корабля, почти задевая мачты.

«Хейнкель» пилотировал лейтенант Вернер, а лейтенант Мюллер находился на месте наблюдателя. К днищу самолета был прицеплен утяжеленный провод, с помощью которого немцы намеревались срезать антенну передатчика «Маймоа». Первая попытка оказалась неудачной. Самолет вновь снизился, и на мостик сбросили пакет с посланием. Сообщение гласило: «Немедленно остановите корабль. Не используйте радио. В случае неповиновения будете подвергнуты обстрелу или бомбардировке».

Ответ капитана «Маймоа» последовал незамедлительно. Радиоустановка, до того молчавшая, стала посылать в эфир одно послание за другим, информируя, что судно подвергается атаке с воздуха. В ответ на это с «Хейнкеля» сбросили две небольшие бомбы перед носом корабля. Затем самолет сделал резкий поворот, после чего вновь прошел над палубой, его двигатель БМВ работал на предельных оборотах. На этот раз «Хейнкель» был встречен стеной огня. Четвертый механик Эрнест Хаулетт, занимавший совершенно незащищенную позицию на палубе, вел огонь из пулемета, а главный артиллерист «Маймоа» — из скорострельного «Льюиса» на мостике. Лейтенант Мюллер открыл ответный огонь из пулемета, но лишь легко ранил двух других членов экипажа — Джона Гиллиса и Малькольма Маклина.

В очередной раз немецким пилотам удалось сбить антенну «Маймоа», но за это им пришлось заплатить дорогую цену — «Хейнкель» получил попадания в бензобак и один из поплавков. Его мотор несколько раз чихнул и заглох. Вернеру пришлось сажать самолет на воду. «Хейнкель» беспомощно болтался на волнах, воздух наполнялся запахом вытекающего из бензобака горючего. Вернер и Мюллер укрылись в своих кабинах, ожидая, что противник уничтожит самолет. К их полному изумлению, «Маймоа» гордо прошел мимо, не открывая огня. Пилотам даже показалось, что им помахал рукой кто-то из стоявших на мостике корабля.

Причина такого поведения капитана Кокса заключалась в том, что у него просто не хватило времени окончательно разделаться с «Хейнкелем», поскольку он четко осознавал, что немецкий рейдер находится где-то поблизости. Количество кочегаров в машинном отделении удвоили, и «Маймоа» понесся вперед со скоростью, которой ни разу не развивал со времени проведения ходовых испытаний двумя десятилетиями ранее. В то же время офицер-радист корабля, используя временную антенну, посылал в эфир сплошной поток сигналов SOS.

Дым, идущий из трубы «Маймоа», был виден с мостика «Пингвина» в течение получаса, но британский корабль мчался вперед на полной скорости. В течение последующих двух с половиной часов, пока рейдер пытался догнать транспорт, Крюдер с возрастающим раздражением выслушивал донесения из радиорубки. Радисты докладывали, что в сообщениях в эфир, передаваемых с преследуемого судна, в деталях описывается преследующий его корабль, то есть «Пингвин». Каждый английский военный корабль и каждая наземная станция радиослежения в пределах зоны действия передатчика «Маймоа» уже наверняка предпринимали все от них зависящее, чтобы обрушить на «Пингвин» всю мощь британского флота. С этим Крюдер ничего поделать не мог.

Наконец в 16 часов 45 минут, когда до захода солнца оставалось каких-нибудь два часа, Крюдеру удалось сократить дистанцию между двумя кораблями до 12 миль. Теперь транспорт находился в зоне действия орудий главного калибра рейдера. Капитан «Маймоа» пытался укрыть свой корабль за струей дыма из трубы, однако сильный ветер быстро уносил дым в сторону. Крюдер поднял боевой флаг и приказал открыть огонь.

Прогремел первый залп из 6-дюймовых пушек. Снаряды просвистели над кормой «Маймоа» и прошли с перелетом, вздымая столбы воды. Второй залп оказался точнее, снаряды стали падать за кормой пытающегося уйти транспорта. Капитан Кокс, в распоряжении которого находилось лишь одно 4-дюймовое орудие, от которого на таком расстоянии не было никакого толку, стал опасаться, что третий залп немецкого корабля окажется роковым для его судна. Поэтому он решил спасти жизни членов своего экипажа. Он приказал спустить флаг и остановить машины. «Маймоа» стал медленно снижать скорость и наконец совсем остановился.

Когда группа захвата доложила Крюдеру, что трюмы британского корабля забиты отборной продукцией с австралийских ферм, немецкий капитан вновь стал подумывать о том, чтобы отправить транспорт с немецкой командой на борту в Германию. Но машины «Маймоа» работали на угле, а его угольные бункера оказались наполовину пустыми. До самого Бискайского залива не было ни одного подходящего порта для заправки. Теперь, когда на борту каждого находившегося в Индийском океане корабля знали о том, что «Маймоа» подвергся нападению, командиру рейдера пришлось принять нелегкое решение.

Когда тьма уже сгущалась, на борту «Маймоа» заложили взрывные заряды, и судно пошло ко дну со всем своим ценным грузом. Крюдер, наблюдавший за этим с некоторым сожалением, утешал себя лишь мыслью о том, что среди 87 членов экипажа не было ни одного индийца. Пленные индийцы с «Наушеры» с их привычкой к антисанитарии, требованиями специальной пищи и медицинских осмотров, граничившими с массовой истерией, уже стали для него постоянным источником раздражения.

Лишь в первые предрассветные часы нового дня Крюдер обнаружил полузатонувший «Хейнкель» и моторный катер. Самолет все еще находился на плаву, летчикам удалось кое-как заделать пробоину в поплавке, но ветер и волнение на море значительно усилились. Подъем гидросамолета и катера на борт «Пингвина» оказался сложной операцией, продолжавшейся почти до самого рассвета.

Пока на «Пингвине» были заняты своими проблемами, 8739-тонный «Порт Брисбен» под командованием капитана Гарри Стила пытался миновать этот опасный район. «Порт Брисбен», шедший в Англию через Дурбан с грузом шерсти, находился лишь в 60 милях к северу от места, в котором «Маймоа» подвергся нападению, и радисты корабля постоянно принимали призывы о помощи с атакованного судна. Заметив на горизонте подозрительный танкер — это был «Сторстад», — капитан Стил резко изменил курс на север и приказал увеличить скорость. Вскоре танкер отстал.

Несмотря на недостаток скорости, именно «Порт Брисбен» мог представлять серьезную угрозу как для «Сторстада», так и для «Пингвина». Корабль построили в Белфасте в 1923 году, и события Первой мировой войны еще не изгладились из памяти лордов Адмиралтейства. Поэтому палубы корабля были усилены, также на нем соорудили площадки для семи 6-дюймовых орудий. Когда вновь начнется война — адмиралы мыслили именно категорией «когда», а не «если», — транспорт легко мог быть переоборудован во вспомогательный крейсер. Однако к моменту начала новой войны в 1939 году «Порт Брисбен», машины которого потребляли огромное количество угля, позволяя при этом кораблю развивать предельную скорость лишь 11 узлов, являлся безнадежно устаревшим. Он по-прежнему оставался торговым судном, однако, видимо, для оправдания вложенных в его строительство денег налогоплательщиков, нес на борту два 152-миллиметровых и одно зенитное орудие. Хотя для торгового судна такое вооружение считалось достаточно солидным, вся эта артиллерийская мощь позволяла лишь пускать пыль в глаза. Снарядов на каждое орудие имелось лишь по десять штук, что делало невозможными учебные стрельбы. На борту корабля находился лишь один профессиональный артиллерист, который делал все, что было в его силах, чтобы сформировать хорошие артиллерийские расчеты из числа моряков. Но без учебных стрельб его труд пропадал даром.

Капитан Стил, получивший перед выходом из австралийского порта указания следовать на максимальной скорости в Дурбан, не располагал никакими сведениями о вражеских кораблях в этом районе океана, но все же не намеревался искушать судьбу. Он продолжал вести корабль на максимальной скорости курсом на север, удвоив боевые расчеты. Так продолжалось, пока не сгустились сумерки. Однако, поскольку подозрительный танкер так и не появился на горизонте до 9 часов вечера, капитан решил, что то был другой союзный транспорт. Он повел судно прежним курсом и с прежней скоростью, объявив отбой боевой тревоги.

Это решение Стила оказалось фатальным для «Порт Брисбена». Когда вновь взошло солнце, «Сторстад» появился снова, и Левит спешно информировал Крюдера о складывающейся ситуации по коротковолновой рации. К 9 часам утра на мостике «Пингвина», мчавшегося на полной скоростинавстречу «Сторстаду», заметили дым из трубы «Порт Брисбена». Однако Крюдер, помня, что в радиограммах с «Маймоа» давалось детальное описание рейдера, решил дождаться наступления темноты и лишь затем попытаться приблизиться к незнакомцу. Он снизил скорость и лег на параллельный курс со своей предполагаемой жертвой. За британским кораблем легко было следить по струе густого дыма. Из трубы же «Пингвина», двигатели которого работали на жидком топливе, поднимался лишь легкий дымок, который быстро рассеивался ветром. Весь день рейдер следовал параллельным с «Порт Брисбеном» курсом, оставаясь при этом незамеченным. «Сторстад», выполнивший свою задачу, вновь исчез за горизонтом.

Солнце зашло в 18 часов 40 минут, и, как это обычно бывает в южных широтах, полная темнота наступила уже через 20 минут. Ночь выдалась темной, небо было покрыто облаками, закрывавшими и луну, и звезды. Под прикрытием темноты Крюдер изменил курс и увеличил скорость, чтобы приблизиться к «Порт Брисбену».

В 21 час впередсмотрящие «Пингвина», хорошо натренированные для наблюдения в темноте, доложили о темном силуэте по правому борту. Крюдер скорректировал курс, чтобы подойти спереди к своей жертве, и уменьшил скорость. Незадолго до полуночи «Порт Брисбен» прошел перед носом «Пингвина» на расстоянии 800 метров. Крюдер отдал приказ начать операцию по перехвату. Включили большой прожектор на мостике рейдера, его луч высветил очертания «Порт Брисбена». Первый снаряд просвистел над палубой транспорта, а сигнальный прожектор на мостике «Пингвина» замигал, передавая приказ остановиться.

Этим все могло бы и закончиться, но луч прожектора высветил также и орудия крупного калибра на палубе корабля противника. Видно было, что боевые расчеты занимают свои места.

Решив, что он случайно наткнулся на британский вспомогательный крейсер, Крюдер отдал приказ немедленно открыть огонь из всех орудий. Результат оказался смертоносным. Все восемь 6-дюймовых снарядов, выпущенных первым залпом, нашли свои цели. Один из них попал в радиорубку «Порт Брисбена», убив офицера-радиста Дж. Х. Мэги, который в этот момент был занят тем, что посылал в эфир сигнал о помощи «RRRR». Другой снаряд угодил в мостик, вызвав пожар на нем. Остальные попали в трубу, в надстройки и, что имело самые печальные последствия, в рулевую рубку. Неуправляемый «Порт Брисбен», по палубе которого стремительно распространялось пламя, начал беспомощно кружить на месте, за кораблем тянулось облако густого черного дыма. Капитан Стил распорядился остановить машины и приказал экипажу приготовиться покинуть судно.

Уже через час Крюдер встречал на борту «Пингвина» новую партию пленных — 60 мужчин и одну женщину-пассажирку, все англичане. Проведенная затем перекличка показала, что 27 членов экипажа транспорта отсутствовали. Их судьбу наилучшим образом отражает рассказ второго помощника капитана Эдварда Дингля:

«Меня разбудили звуки орудийных выстрелов 21 ноября в 0 часов 52 минуты. Я выбежал на палубу и увидел рейдер, вооруженное торговое судно, на расстоянии примерно полутора миль от нас. „Порт Брисбен“ получил примерно восемь попаданий на уровне верхней палубы, но, насколько я мог видеть, ни один из членов экипажа не был убит или ранен.

Мне удалось убедить людей, находившихся вместе со мной в шлюпке, не зажигать фонарей. Они согласились и сказали, что скорее готовы рискнуть, чем повторить судьбу пленных „Альтмарка“. Я наблюдал за тем, как рейдер торпедировал „Порт Брисбен“. Полностью охваченный огнем транспорт пошел ко дну. Это произошло примерно в 2 часа утра.

Когда взошло солнце, я определил нашу позицию и предположил, что мы движемся в сторону Австралии, хотя при таком ветре у нас и не было особой надежды добраться туда. В полдень мы решили воспользоваться благоприятным ветром и вместо Австралии двигаться в сторону острова Маврикий. Я предупредил находившихся со мной в лодке людей, что им следует приготовиться к сорокадневному переходу».

Эдвард Дингль, известный как «крепкий Эдди», вновь подтвердил свою репутацию человека, не теряющегося перед лицом многочисленных напастей. Он принял решение ускользнуть под покровом темноты и тем избежать плена, зная, что единственными навигационными приборами в шлюпке являются ненадежный магнитный компас и несколько морских карт. Все продовольственные запасы состояли из 24 банок сгущенного молока, нескольких коробок с бисквитами и 15 галлонов воды. Впрочем, к счастью для людей в шлюпке, этот недостаток продуктов питания не оказался фатальным. Дингль и его люди были подобраны на следующий день австралийским тяжелым крейсером «Канберра», высланным на поиски немецкого рейдера.

Избавившись с помощью торпеды от «Порт Брисбена», Крюдер затем до рассвета вел поиски шлюпки, движимый отнюдь не человеколюбивыми мотивами. Просто ему не хотелось дать уйти лодке, заполненной свидетелями действий его корабля. Впрочем, поиски оказались напрасными, и, когда наступил рассвет, он взял курс на юго-запад, ведя рейдер на предельной скорости, что оказалось весьма разумным решением. «Канберра», вооружение которой составляли восемь 203-мм и восемь 102-мм орудий, приближалась к этому району на скорости 31 узел.

Четыре дня спустя, когда «Пингвин» уже находился примерно в 500 милях севернее островов Кергелен, на борт рейдера поступила радиограмма из Главного штаба ВМФ, содержавшая подробные указания о предстоящих операциях. Крюдеру было приказано двигаться в западном направлении и пересечь маршрут Фримантль — мыс Доброй Надежды, вплоть до точки с координатами 35 градусов южной широты и 50 градусов восточной долготы, уничтожая при этом все корабли, которые встретятся на пути. Затем ему надлежало идти курсом на юго-запад вплоть до острова Буве и попытаться обнаружить норвежский китобойный флот, про который стало известно, что он обычно действует где-то в этом районе. В водах, прилегающих к землям, населенных пингвинами, и должно было начаться выполнение главной задачи рейдера.

«Сторстад» по-прежнему вел разведку, и в 11 часов 30 минут 30 ноября с него поступило донесение об обнаружении парохода, идущего курсом на запад. Крюдер немедленно пустился в погоню, применяя уже опробованную тактику слежения за вражеским кораблем по дыму, идущему из трубы. Помня о 6-дюймовых орудиях «Порт Брисбена», он планировал подойти к транспорту после наступления темноты и открыть огонь без предупреждения. Это противоречило принципам немецкого капитана, однако он понимал, что сеть вокруг «Пингвина» затягивается. Время рыцарского поведения осталось в прошлом.

Эрнст Крюдер еще не знал тогда, что преследуемое им судно является однотипным с «Порт Брисбеном», представляя собой еще одно звено в бесконечной цепи, связывающей Англию с ее житницами — Австралией и Новой Зеландией. Этот корабль также построили с расчетом на его быстрое превращение, в случае необходимости, во вспомогательный крейсер, и он также нес на борту два 6-дюймовых орудия и зенитную установку. Впрочем, у него имелось и серьезное преимущество перед «Порт Брисбеном»: на борту находились три хорошо подготовленных артиллериста австралийских ВМС.

«Порт Веллингтон», двухвинтовой грузовой пароход водоизмещением 8301, построенный в Белфасте в 1924 году, направлялся из Аделаиды в Англию через Дурбан. Пароход перевозил 10 000 тонн груза, состоявшего из брусков свинца, мороженой баранины, сыра, масла и шерсти. Четыре контейнера с шерстью находились на палубе. Командовал судном капитан Эмрис Томас, команда состояла из 80 человек, и на борту находилось еще 10 пассажиров. Пассажиры, трое мужчин и семь женщин, являлись членами Армии Спасения, возвращавшимися из Австралии после того, как они сопроводили туда группу школьников, эвакуированных из Англии.

Перед отплытием из Аделаиды капитан Томас уже знал, что немецкие надводные рейдеры действуют в южной части Индийского океана. Он осознавал, что его кораблю предстоит идти через очень опасный район. Однако жизнь на борту «Порт Веллингтона» шла обычным чередом. Погода стояла замечательная, и этим в полной мере пользовался старший помощник капитана Билл Бэйли. Он постоянно давал палубной команде задания по ремонту механизмов корабля и покраске палубы и надстроек, как это и полагалось делать на судне, направлявшемся домой. Даже трем австралийским канонирам выдали кисти и привлекли их к покрасочным работам. Когда радисты корабля приняли радиограммы «RRRR», сначала с «Маймоа», а затем с «Порт Брисбена», перед капитаном Томасом встал выбор из трех возможных вариантов действий. Он мог направить корабль севернее или южнее в надежде проскочить опасный район. Мог вернуться во Фримантль, принять на борт дополнительный запас угля, переждать опасный момент и затем вновь следовать в порт назначения. Мог просто продолжать следовать прежним курсом. После некоторого раздумья у капитана возобладало чувство ответственности перед судовладельцами. Он продолжил вести корабль прежним курсом.

К несчастью для «Порт Веллингтона», именно стремление поддерживать на борту образцовый порядок имело для судна роковые последствия. 30 ноября, когда оно находилось в 360 милях к северу от островов Амстердам и Сен-Поль, как раз на середине своего пути через Индийский океан, старший помощник Бэйли решил, что необходимо покрасить фок-мачту. Работа началась рано и после полудня уже была закончена. Однако краска высыхала медленно, что исключало возможность выставить впередсмотрящего в «вороньем гнезде». В результате «Сторстад» не был замечен до тех пор, пока не приблизился на расстояние 7 миль. Капитан Томас, вероятно, испытывавший ложное чувство безопасности после многих дней рейса без каких-либо происшествий, не обратил особого внимания на танкер. Он даже не подозревал, что его корабль тщательно изучают через окуляры нескольких биноклей.

Когда стемнело, свежая краска на фок-мачте все еще не высохла, а потому впередсмотрящий был поставлен на полубаке, а это уменьшало эффективность его наблюдений как минимум вполовину. Однако ночь выдалась прекрасной; несмотря на темноту, видимость оставалась отменной, а потому это временное ограничение не послужило причиной для беспокойства. «Порт Веллингтон» шел вперед на скорости 12 узлов, и неторопливая качка корабля убаюкивала стоявших на вахте.

На мостике царила атмосфера расслабленности. Старший помощник Бэйли отправился проверять результат дневных работ на палубе. Четвертый помощник Эдвард Гилхам, обычно помогавший Бэйли с 4 до 8 часов, нес вахту с 8 до 12 часов вечера. В последний час своей вахты, гордый сознанием возложенной на него ответственности, Гилхам размеренным шагом прохаживался по правому крылу мостика. Стоявший за рулем Джим Вэггот чуть слышно напевал себе под нос, реагируя на пощелкивания гироскопического компаса размеренными движениями штурвала и корректируя отклонения корабля от текущего курса. Оба находившихся на вахте моряка считали про себя последние минуты уходящего дня.

За четверть часа до полуночи Вэггот подался вперед и ударил один раз в колокол, давая знать вахтенному офицеру, что пришло время уступать место следующей вахте. Гилхам остановился и осмотрел в бинокль горизонт по курсу корабля. Ничего. Офицер повернулся к корме и, к своему немалому удивлению, заметил темный силуэт другого корабля. Он приближался, находясь уже на расстоянии какой-нибудь четверти мили от транспорта.

Действуя скорее интуитивно, Гилхам изменил курс, чтобы оставить чужака за кормой, а затем бросился к переговорному устройству.

«Порт Веллингтон» устремился вперед, подчиняясь движениям штурвала, но в этот момент мощный прожектор «Пингвина» выхватил судно из темноты. 5,9-дюймовые орудия рейдера открыли огонь, освещая вспышками ночное небо.

Длительные тренировки не прошли даром. Первый же снаряд, выпущенный с безупречной точностью, уничтожил радиорубку «Порт Веллингтона». Офицер-радист Артур Хаслам был убит в тот момент, когда готовил свой передатчик к посылке в эфир сигнала SOS. Второй снаряд вызвал пожар в каютах радистов и офицерском салоне.

Капитан Эмрис Томас взбирался по лестнице на мостик, когда третий снаряд пробил трубу корабля. Разлетевшаяся шрапнель угодила в ноги капитана. Он упал в лужу крови, а в это время другие снаряды взрывали пассажирские помещения. 6-дюймовое орудие на правом борту и зенитная установка были сметены в воду.

Атака, предпринятая Крюдером без предупреждения, привела к значительному успеху. Защитное вооружение «Порт Веллингтона» было выведено из строя, на борту корабля возникли пожары, радист был убит прежде, чем смог послать в эфир призыв о помощи, а командир корабля оказался серьезно ранен.

Тяжело раненный капитан Эмрис Томас все же предпринял последнюю попытку спасти корабль, приказав Бэйли уводить транспорт от противника зигзагами на полной скорости. Вскоре капитан лишился сознания. Бэйли принял на себя командование. Сознавая всю безнадежность ситуации, он приказал остановить судно и капитулировал. Старший рулевой Джим Вэггот так рассказывал о том, что произошло дальше:

«От огня пожаров на горевшем корабле было светло, как днем. Вскоре выяснилось, что можно спустить на воду только две шлюпки, поскольку две другие, по левому борту, оказались сильно повреждены артиллерийским огнем. Проведенная перекличка показала, что в обеих шлюпках находятся 80 членов экипажа, шесть австралийских канониров и восемь пассажиров, всего 94 человека. Погибшим оказался лишь офицер-радист. Несколько членов экипажа получили ранения и переломы.

Капитан Томас находился в критическом состоянии, за ним ухаживали пассажирки. Затем его перенесли в шлюпку, где не представлялось практически никакой возможности оказать ему медицинскую помощь. Шлюпки пропускали воду, поскольку были повреждены во время боя. Очевидно, они не смогли бы выдержать долгого пути.

Шлюпки были на таком расстоянии друг от друга, что находившиеся в них люди могли переговариваться между собой. Между старшими офицерами шла дискуссия о том, какого курса нам следует держаться, когда послышался звук приближающегося мотора. В подошедшем катере оказалось несколько вооруженных немецких моряков. На безупречном английском нам было приказано грести в сторону немецкого рейдера, капитан которого, как нам сообщили, желает поговорить с нами.

В тот же день, но позже, нам сообщили о смерти капитана Томаса. Старания немецких врачей не принесли результата. Его похоронили в море на следующий день со всеми почестями, некоторым членам нашей команды разрешили присутствовать при этой церемонии».

На захваченном «Порт Веллингтоне» установили взрывные заряды в машинном отделении, однако все попытки проникнуть в трюмы корабля, где находились запасы провизии, были сведены на нет бушевавшим на палубе пожаром. В конечном итоге группа захвата удалилась ни с чем, если не считать дальномера, снятого с мостика британского корабля.

«Порт Веллингтон» затонул в 3 часа 31 минуту 1 декабря в точке с координатами 31 градус южной широты и 70 градусов восточной долготы. Этот корабль увеличил счет потопленных или захваченных «Пингвином» кораблей до одиннадцати, их общий тоннаж составлял 74 974 тонны. Крюдер имел все основания быть довольным своими достижениями, но находившиеся на борту его корабля 405 пленных представляли собой серьезную проблему.

Глава 8

8 октября 1939 года, спустя несколько недель после начала войны корабль «Кап Норте», принадлежавший компании «Гамбург — Южная Америка Лайн», вышел из туманного Датского пролива и вошел в пределы Норвежского моря. Двухвинтовой пассажирский лайнер водоизмещением 13 615 тонн, ранее занимавшийся перевозкой эмигрантов, находился на завершающей стадии длительного и опасного перехода из Пернамбуку в Бразилии. В пассажирских каютах лайнера размещались немецкие резервисты, готовившиеся по прибытии в Германию присоединиться к начатой Гитлером борьбе за «жизненное пространство».

Благодаря мореходному искусству своего капитана «Кап Норте» пока что удавалось избегать встречи с кораблями британского королевского флота. Теперь судно находилось лишь в 72 часах пути от вод, находившихся под контролем немцев. Погода, типичная для этого времени года, также благоприятствовала такому переходу. Небо было облачным, море неспокойным, постоянно шел то град, то снег. Видимость ограничивалась пределами полумили, а мороз пробирал до костей. Из-за непогоды несение вахты на верхней палубе превращалось в настоящий кошмар, однако это представляло собой скромную плату за предоставляемое самой природой прикрытие.

Но удача все же отвернулась от германского лайнера на следующий день, когда он находился к северу от Фарерских островов. Вынырнув из стены дождя, корабль наткнулся на англичан. Впрочем, даже и сейчас, на скорости 15 узлов, у немцев оставался шанс уйти. К несчастью для них, охрану Фарерских островов в тот день несло не какое-нибудь тихоходное и плохо вооруженное вспомогательное судно, а легкий крейсер «Белфаст», вооруженный двенадцатью 152-мм и двенадцатью 102-мм орудиями. Капитан «Кап Норте» остановил свое судно и сдался, что было весьма разумно с его стороны при таких обстоятельствах. Однако, когда британцы поднялись на палубу немецкого корабля, его механики уже успели привести машины в негодность. Судно отбуксировали в верфь на реке Тайн и отремонтировали, и все же на полную надежность его двигателей уже никогда более рассчитывать не стоило. Четырнадцать месяцев спустя именно этот фактор в немалой степени способствовал подрыву обороноспособности Англии.

Летом 1940 года, после удручающих неудач в Дюнкерке и Норвегии, боевой дух англичан значительно пошатнулся, и для его подъема победа на суше была необходима как воздух. О возвращении английских войск на континент пока что и говорить не приходилось; лишь в Северной Африке еще можно было надеяться на какой-то военный успех. Немецкие войска еще не появились на театре военных действий, но итальянские силы в этом районе представляли собой значительную угрозу. В Ливии в распоряжении маршала Грациани находилось 250 000 солдат, с которыми он намеревался идти до самой Александрии, а затем и до Суэцкого канала. Итальянские войска в Эфиопии и Эритрее постоянно угрожали английским источникам нефтедобычи в Ираке и Иране. Английский главнокомандующий на Среднем Востоке сэр Арчибальд Уэйвел мог противопоставить вражеским силам лишь 86 000 человек, в том числе на египетском фронте — 36 000. Уэйвел был уверен, что ему удастся отбросить итальянцев, но, прежде чем он мог предпринять какие-либо серьезные операции, ему необходимо было получить больше солдат, больше танков, больше орудий.

С момента вступления Италии в войну в июне 1940 года Средиземное море оказалось закрытым для торгового судоходства союзников. Сильный итальянский флот и авиация вынуждали все корабли, за исключением самых быстроходных, совершать длительный переход в Египет через мыс Доброй Надежды и Красное море. Это означало увеличение расстояния перехода на 16 000 миль и затягивало его срок на два месяца. Если грузовые суда еще могли получить какую-то защиту в составе конвоев на переходе между английскими портами и Фритауном, то остальную часть пути им приходилось проделывать в одиночку. Такая ситуация была неприемлемой, ведь речь шла о транспортах с войсками и военными материалами, направлявшимися на Средний Восток. Поэтому в конце июня 1940 года началось формирование конвоев с индексом WS. Аббревиатуру некоторые расшифровали как «уинстоновские специальные» — идею их формирования подал премьер-министр Уинстон Черчилль. Конвои находились под надежным прикрытием военных кораблей на протяжении всего пути вплоть до Суэцкого канала. Эти конвои ходили с частотой раз в месяц, и к началу декабря 1940 года они доставили подкрепления и материалы в количестве, достаточном для того, чтобы генерал Уэйвел смог отразить наступление Грациани. После этого англичане начали теснить итальянцев в глубь Ливии. Победа значительно подняла боевой дух британцев, и на какое-то время угроза английским интересам на Ближнем Востоке была ликвидирована.

Гитлер, который тем временем уже готовился к войне с Россией, был обеспокоен тем фактом, что Англия, до сих пор считавшаяся почти побежденной, теперь вновь обретала прежнюю мощь. Поэтому он приказал адмиралу Редеру организовать ряд операций против атлантических конвоев англичан. Поскольку почти все немецкие подводные лодки действовали на морских коммуникациях противника, отправляя на дно до сорока союзных кораблей в месяц, для проведения подобных операций можно было привлечь лишь крупные надводные корабли, столь дорогие сердцу Редера. Линейные крейсеры «Шарнхорст» и «Гнейзенау» все еще находились в доке, где проходили ремонт после повреждений, полученных в ходе норвежской кампании, как и «карманный» линкор «Лютцов». Таким образом, в наличии оставалось лишь два крупных корабля, способных проводить операции против британских конвоев: линкор «Адмирал Шеер» и тяжелый крейсер «Адмирал Хиппер». «Шеер» вышел на просторы Атлантики 31 октября через Датский пролив и уже пятью днями позже продемонстрировал свои возможности, атаковав конвой НХ 84.

Конвой НХ 84 отплыл из порта Сидней вечером 27 октября, а 2 ноября в 500 милях к юго-востоку от побережья Ньюфаундленда к нему присоединилась группа кораблей, шедших из портов, расположенных южнее Чесапикского залива. В результате этого соединения образовался караван, состоявший из 37 судов, на борту которых находилось более миллиона тонн различных грузов.

НХ 84 шел девятью колоннами, но эскортирование конвоя осуществлялось одним-единственным кораблем — вспомогательным крейсером «Джервис Бэй». Бывший лайнер водоизмещением 14 164 тонны, принадлежавший ранее компании «Абердин и Коммонвелф», он был построен в 1922 году. На его борту имелось восемь 6-дюймовых орудий, и он мог развить предельную скорость 15 узлов. Командовал кораблем обожаемый экипажем И. С. Фогерти Феген, который представлял уже пятое поколение потомственных военных моряков, носивших эту фамилию. Фогерти Фегену предстояло вписать еще одну славную страницу в историю британского королевского флота.

«Адмирал Шеер» под командованием капитана-цур-зее Теодора Кранке вышел из устья Эльбы примерно в то же время, когда НХ 84 покинул Сидней, и 5 ноября находился лишь в 50 милях к северо-востоку от конвоя, двигаясь курсом на сближение. Разведывательный гидросамолет «Арадо» заметил дым из труб кораблей НХ в полдень.

«Шеер» показался на горизонте примерно в 16 часов. Капитан Фогерти Феген отдал кораблям конвоя приказ рассредоточиться. Затем он без каких-либо колебаний повел свой корабль навстречу противнику, прекрасно понимая, что вступает в бой с противником, вооруженным 11-дюймовыми орудиями. С борта вспомогательного крейсера старые 6-дюймовые орудия уже вели огонь, однако немецкий крейсер находился слишком далеко за пределами их радиуса стрельбы. Кранке ответил залпами со своего корабля, находясь от англичан на расстоянии 18 километров, и его артиллеристы с первого же залпа добились попадания в «Джервис Бэй». Рулевое устройство британского крейсера было выведено из строя, радиорубка разрушена. Взрывом также были уничтожены пожарные шланги на палубе, так что не осталось ни одного средства тушения возникших пожаров.

Второй залп с «Адмирала Шеера» имел своей целью мостик «Джервис Бэя», который в результате превратился в пылающие обломки. Фогерти Феген получил смертельное ранение, но продолжал управлять боем до тех пор, пока не пошел ко дну вместе со своим пылающим кораблем. Он погиб вместе со 185 моряками своего храброго экипажа.

Героическое самопожертвование экипажа «Джервис Бэя», чьи снаряды не причинили ни малейшего вреда «Адмиралу Шееру», могло показаться бесполезным, однако капитан Фогерти достиг своей цели. Пока «Шеер» был занят боем со вспомогательным крейсером, конвой успел рассеяться, и в наступающей темноте все его суда, за исключением четырех, избежали встречи с немецким рейдером.

Несмотря на довольно скромный успех «Шеера», Редер остался вполне доволен результатами рейда и приступил к реализации других планов такого рода операций.

29 ноября английские разведывательные самолеты сфотографировали «Адмирала Хиппера» в Брюнсбюттеле — гавани, расположенной рядом с выходом из Кильского канала в Северное море. Очевидно, важность этого события ускользнула от внимания лордов Адмиралтейства, и над немецким крейсером не было установлено постоянного наблюдения. На следующий день «Хиппер» под командованием капитана-цур-зее Вильгельма Мейзеля вышел в море, под покровом ночной темноты миновал устье Эльбы и стремительным рывком на полной скорости прошел Скагеррак. После этого он оказался под прикрытием норвежских прибрежных островов. Проведя крейсер вдоль побережья Норвегии, капитан сразу же направил его на полной скорости в Датский пролив, пользуясь тем, что корабль было трудно обнаружить из-за плохих погодных условий.

Облака стелились почти по самой поверхности моря, а видимость серьезно ограничивалась снежными шквалами с градом. Все английские самолеты оставались на аэродромах. В ночь с 6 на 7 декабря капитан Мейзель провел «Хиппер» незамеченным через Датский пролив и вывел его на просторы Атлантики.

Согласно полученным Мейзелем инструкциям, его кораблю надлежало развить ограниченный успех «Адмирала Шеера» и нанести максимально возможный ущерб конвоям, следовавшим по маршруту Галифакс — Ливерпуль, этой основной линии снабжения, связывавшей Британию с Америкой. Поскольку сопровождение конвоев обычно состояло из корветов и вспомогательных крейсеров, «Хиппер» со своей скоростью 32 узла и 8-дюймовыми орудиями представлял для них серьезную угрозу. В случае, если запасы топлива крейсера стали бы подходить к концу, ему надлежало идти во французский порт Брест, в котором он отныне должен был базироваться. Планировалось, что с помощью четырех танкеров, рассеянных по просторам Атлантики, «Хиппер» сможет осуществлять постоянные внезапные рейды на коммуникации англичан.

Один из наиболее важных «уинстоновских специальных» конвоев WS 5A отплыл из Ливерпуля в декабре 1940 года. Перед конвоем стояли две задачи: одна его часть должна была доставить войска и снаряжение в Египет по маршруту через мыс Доброй Надежды, а вторая — на Мальту и в Грецию, пройдя через Гибралтарский пролив.

Более крупная группа кораблей конвоя 19 декабря сконцентрировалась в Северном проливе. Она состояла из 15 судов, имевших на борту значительное количество войск, оружия, снаряжения и транспортных средств, которые предполагалось доставить на африканский театр военных действий. В состав этой группы входило немало великолепных пассажирских кораблей: 16 000-тонная «Орбита», принадлежавшая Тихоокеанской пароходной компании, «Лэндаф Касл», принадлежавший компании «Юнион Касл», бельгийские пароходы «Элизабетвиль» и «Леопольдвиль», голландский «Волендам» и новозеландский «Рангитики». Первоначально группа сопровождалась крейсером «Бонавенчер», четырьмя эсминцами и вспомогательным кораблем «Веллингтон». «Бонавенчер», которым командовал капитан Джек Эгертон, являлся новым кораблем водоизмещением 6850 тонн, способным развить скорость до 33 узлов. Его вооружение состояло из восьми 135-мм полуавтоматических орудий. Имелась на корабле и радарная установка, впрочем, устаревшего типа, с ограниченным радиусом действия. Эта установка была оснащена фиксированной антенной на фок-мачте и покрывала лишь небольшую площадь по сторонам корабля. Поэтому крейсеру приходилось постоянно перемещаться, чтобы вести поиск целей. В отличие от современных радаров, дающих полную картину происходящего вокруг корабля, радарная установка «Бонавенчера» давала лишь приблизительные координаты цели и расстояние до нее. Качество распознавания целей также было весьма низким. В целом от данной радарной установки было мало толку в бою против подводных лодок противника, особенно в сложных погодных условиях. Однако она оказывала неоценимую помощь при отслеживании целей в условиях плохой видимости. В целом, хотя «Бонавенчер» мог постоять за себя при любых обстоятельствах, его основной задачей являлось отражение угрозы со стороны дальних бомбардировщиков «Кондор». Было известно, что эти самолеты совершали постоянные полеты над Атлантикой, стартуя с авиабазы близ Бордо.

Общее командование кораблями конвоя и эскортом осуществлял контр-адмирал С. Н. Рейн, находившийся вместе со своим штабом на 12 405-тонном двухвинтовом пароходе «Тамороа». Рейн, подобно многим другим командирам конвоев, был отставным штабным офицером, вернувшимся на флот, чтобы внести свой вклад в победу над врагом. Капитаны бывших торговых судов славились своим стремлением к независимому принятию решений, и адмиралу Рейну лишь благодаря своему огромному опыту удавалось убедить их координировать свои действия друг с другом и кораблями эскорта. Работа командиру конвоя предстояла отнюдь не легкая.

Уже сгущались сумерки, когда вечером 20 декабря у северного побережья Ирландии к конвою присоединился последний корабль. Им оказался тот самый немецкий лайнер «Кап Норте», переименованный в «Эмпайр Трупер» и принадлежавший теперь Британско-Индийской пароходной компании. После нескольких месяцев ремонтных работ «Эмпайр Трупер», переоборудованный в войсковой транспорт, мог стать весьма своевременным пополнением для британского флота. Впрочем, повреждения, нанесенные его машинам осенью 1939 года, все еще давали о себе знать. Медленный ход и плохая маневренность стали неотъемлемыми признаками поведения корабля в плавании.

Тем не менее, оказавшись в составе конвоя, бывший германский лайнер проявлял себя превосходно. Проблемы возникли на другом корабле, «Эрнебанке», под командованием капитана Эндрю Вира. На 5388-тонном «Эрнебанке», лишь три года назад спущенном на воду на верфи «Харланд энд Вульф» в Белфасте, произошла авария в машине утром 21 декабря. Корабль начал быстро отставать, но затем все же нагнал конвой. Новая авария произошла в 16 часов. Корабль снова отстал, и на этот раз оставалась весьма слабая надежда на то, что ему вскоре удастся вновь присоединиться к конвою. Капитан Эгертон с большой неохотой отдал эсминцам «Уитч» и «Сент-Мэри» приказ остаться рядом с транспортом. На эсминцах эскорта запасы топлива подходили к концу, и им необходимо было возвращаться в Лондондерри. «Уитч» и «Сент-Мэри» легли на обратный курс в 18 часов, остальные эсминцы — в 23 часа. Лишь «Веллингтон», вооруженный двумя 120-мм и одним 76-мм орудиями, вместе с «Бонавенчером» продолжал осуществлять охрану конвоя. Теперь конвой из 16 кораблей оказался весьма уязвимым, но уязвимее всех было положение злосчастного «Эрнебанка».

Штормовой восточный ветер дул всю ночь. После двух резких поворотов, предпринятых судами по приказу контр-адмирала Рейна ввиду возможного контакта с немецкими подводными лодками, конвой оказался разбросанным на большом пространстве к утру 22 декабря. Один корабль, «Дилэйн», водоизмещением 6054 тонны пропал, в то время как «Эрнебанк» все еще оставался где-то позади конвоя. «Веллингтону» было поручено попытаться отыскать оба транспорта, и теперь «Бонавенчер» в одиночку осуществлял прикрытие оставшихся четырнадцати кораблей.

Другая группа конвоя не испытывала недостатка в кораблях эскорта. Она состояла из пяти быстроходных торговых судов: 10 917-тонного «Нортерн Принса», пароходов Кэйзера Ирвина «Клан Камминг» и «Клан МакДональд», 11 063-тонного «Эссекса» и двухвинтового «Эмпайр Сонг», также принадлежавшего Кэйзеру Ирвину и совершавшего свой первый рейс. Все пять пароходов были включены в эту группу из-за своих вместительных трюмов и большой скорости. На их борту находились танки, снаряжение и продовольствие. Группа направлялась в Гибралтар. Оттуда в рамках осуществления операции «Эксесс» группа должна была попытаться прорваться на Мальту и в Пирей. Ее прикрытие осуществляли крейсер «Наяда», однотипный с «Бонавенчером», эсминцы «Беверли», «Келвин» и «Киплинг», канадские эсминцы «Оттава» и «Сен-Лорен», «Ле Триумфант» из состава сил «Свободная Франция» и польский «Перун». Также в состав эскорта входили корветы «Клематис» и «Цикламен». Руководил этим отрядом контр-адмирал И. Кинг, также командовавший 15-й эскадрой крейсеров. Флаг его развевался над «Наядой».

В помощь конвою прибыли старые авианосцы времен Первой мировой войны — «Фьюриес» и «Аргус». У этих первых авианесущих кораблей в истории войн было славное прошлое. «Фьюриес», первоначально построенный как быстроходный линейный крейсер, в июле 1918 года осуществил первый в истории удар самолетами авианосного базирования. Тогда находившиеся на его борту семь «Сопвичей» атаковали ангары дирижаблей в Тондерне на севере Германии. «Аргус», который был на год младше, являлся переоборудованным торговым судном. «Сопвичи» уже давно остались в прошлом, их место заняли «Суордфиши», в задачи которых входило выслеживание вражеских подводных лодок. Впрочем, прикрытие конвоя не было самой важной частью роли, отводившейся авианесущим кораблям. «Аргус» должен был в рамках операции «Экссес» осуществить запуск истребителей «Харрикейн» вблизи Мальты. На «Фьюриесе» также находились «Харрикейны», но они предназначались совсем для другой цели.

Английские ВВС, поддерживавшие действия своих сухопутных войск в африканской пустыне, постоянно нуждались в новых самолетах взамен поврежденных и сбитых. Однако, поскольку их доставка по маршруту вдоль мыса Доброй Надежды занимала много времени, а Средиземное море стало слишком опасным районом, начиная с августа 1940 года новые самолеты доставляли через порт Такоради на западном побережье Африки. Рядом с портом построили взлетные полосы и ремонтные мастерские. Самолеты, доставлявшиеся на кораблях, проходили технический осмотр, после чего совершали перелет до Каира с посадками для дозаправки в Кано и Хартуме. Протяженность всего пути составляла 3700 миль. Теоретически это являлось простейшим выходом из сложившейся ситуации, однако в действительности сложности, связанные с подобным способом транспортировки самолетов, были огромны. Такоради, порт на африканском побережье, построенный для хранения и переработки бревен и кокосовых орехов, доставлявшихся с дальних плантаций, был совершенно не приспособлен к тяготам военного времени. Работы по подготовке самолетов к полетам занимали слишком много времени. А тропическая жара, песчаные бури и резкие перепады температуры приводили к тому, что двигатели самолетов во время длительного перелета часто выходили из строя. Вскоре обломки самолетов, совершивших вынужденную посадку, уже отмечали весь маршрут Такоради — Каир. 30 «Харрикейнов», находившихся на борту «Фьюриеса», были призваны восполнить эти потери.

Вторая группа конвоя WS 5A вышла из Северного пролива утром 20 декабря. Сутки спустя силы эскорта были дополнительно усилены присоединившимися к конвою эсминцами «Хайлэндер», «Харвестер» и «Веспер». Вновь прибывшие корабли заняли свои места в строю, когда небо на востоке уже начало понемногу светлеть. Конвой находился на просторах Атлантики, в 150 милях к юго-западу от Рокуэла, идя на пониженной скорости ввиду ухудшившейся видимости и усилившегося волнения на море — зимняя атлантическая погода давала о себе знать. Транспорты, с их широкими корпусами, шли вперед без каких-либо проблем. Эсминцы качало на волнах, их палубы постоянно заливала вода. Крохотные корветы были едва видны посреди этого буйства стихии; высокобортные авианосцы испытывали постоянную качку. И в этот момент на «Аргусе», шедшем вторым в центральной колонне, заметили подводную лодку.

С авианосца произвели предупредительный выстрел из ракетницы и тут же начали посылать по радио сообщения о вражеской подводной лодке, идущей в надводном положении в непосредственной близости от конвоя. Затем «Аргус» развернулся, пытаясь таранить лодку, в то время как на «Фьюриесе», шедшем головным в левой колонне, выстрелили белой ракетой, что означало сигнал всем кораблям: «Немедленный поворот влево на 40 градусов».

Капитаны транспортов оказались в некотором замешательстве — они не знали, что командир конвоя, капитан Бакли, находившийся на «Нортерн Принс», на борту которого не оказалось белых ракет, распорядился, чтобы в случае необходимости сигналы подавал «Фьюриес». Некоторые суда повернули влево, капитаны остальных, решив, что сигнал ракетой подан по ошибке, продолжили следовать прежним курсом.

Тем временем подводная лодка, на мостике которой увидели надвигающийся на них «Аргус», совершила срочное погружение. Ее не было видно довольно долго, и эсминец «Харвестер» отстал от конвоя, пытаясь вновь обнаружить ее. «Харвестер» вел поиски в этом районе довольно долго, но без каких-либо результатов.

Когда волнение на кораблях улеглось, капитан «Аргуса» доложил контр-адмиралу Кингу, что два офицера и несколько матросов видели субмарину, идущую в надводном положении. Однако на Кинга это не произвело особого впечатления. В своем докладе Адмиралтейству, написанном позже, он заявил: «По моему мнению, подводная лодка едва ли стала бы выходить на такую позицию, не проявив свое присутствие ранее, то есть не предприняв атаку. Кроме того, ей пришлось бы преодолевать строй эскортных эсминцев. Стемнело, видимость была плохой, а на море стояло сильное волнение. С борта „Наяды“, находившейся в каких-нибудь 5 кабельтовых за „Аргусом“, ничего не было видно».

С подобной логикой контр-адмирала Кинга довольно трудно согласиться. Ссылаясь на плохую видимость и волнение на море, он не был склонен доверять заявлениям сразу нескольких членов экипажа «Аргуса». Адмирал проигнорировал возможность того, что противник мог установить наблюдение за конвоем. Кроме того, дополнительные проблемы вызывал тот факт, что «Аргусу» пришлось прервать радиомолчание, для того чтобы сообщить об обнаружении подлодки. Это также могло выдать противнику местоположение конвоя, и все же Кинг не предпринял каких-либо действий. Он лишь покритиковал капитана «Аргуса» за несдержанность и продолжил вести конвой прежним курсом.

Рано утром 21 декабря Кинг получил от командующего силами западного направления указание отрядить большую часть кораблей эскорта для выполнения других задач. Конвой находился в это время в 500 милях к западу от Ирландии, и погодные условия продолжали ухудшаться. С большой неохотой Кинг выполнил этот приказ, отпустив «Харвестер», «Хайлэндер» и «Беверли» ночью, а «Оттаву», «Сен-Лорен», «Веспер» и «Ле Триумфант» — перед рассветом 22 декабря. Два других эсминца, «Келвин» и «Киплинг», покинули конвой в 10 часов утра. Теперь конвой сопровождали только крейсер «Наяда» и корветы «Клематис» и «Цикламен». И если какое-то время назад могло показаться, что эскортных кораблей слишком много, то теперь их количество было сведено к минимуму.

Корабли конвоя шли курсом на юг, и их экипажи все сильнее ощущали постоянно усиливавшийся штормовой юго-восточный ветер. К полудню волнение на море достигло штормового уровня. Один из транспортов, «Эссекс», на верхней палубе которого находилось несколько самолетов, был вынужден снизить скорость до 9,5 узла, чтобы предотвратить повреждение этих машин. Корабль нельзя было оставлять позади, и потому весь конвой замедлил ход, чтобы позволить транспорту остаться в строю. Лишившись большей части эскорта и вынужденный до минимума снизить скорость конвоя ввиду отвратительной погоды, контр-адмирал Кинг сильно пал духом.

В 14 часов всех охватило волнение, когда неизвестный военный корабль внезапно вынырнул из мглы. Им оказался «Веллингтон», отправленный капитаном Эгертоном для охраны отставшего «Эрнебанка». С корабля сообщили с помощью сигнального фонаря, что суда из состава первой группы конвоя находятся всего лишь в 80 милях к югу и сильно рассеяны штормом, а «Эрнебанк» вообще не видно. Удовлетворенный тем фактом, что вскоре можно будет установить контакт между двумя группами конвоя, Кинг приказал «Веллингтону» продолжить поиски пропавшего корабля.

После полудня адмирал получил радиограмму от Адмиралтейства с предупреждением. Существовала вероятность того, что вражеская подлодка сообщит о местонахождении конвоя. Это подтверждало мнение, которого придерживались многие капитаны кораблей сопровождения, однако противоречило оценке, которую давал ситуации адмирал Кинг. Впрочем, он подчинился распоряжениям Адмиралтейства и приказал изменить курс на 30 градусов вправо, увеличив при этом скорость. Эти меры, однако, не облегчили положения кораблей и их экипажей. Изменение курса заставило их еще больше страдать от ветра и волнения на море, а увеличение скорости, сначала до 13, а затем до 14 узлов, являлось серьезным испытанием прочности корпусов перегруженных транспортов. Страдая от сильнейшей качки, суда медленно ползли в юго-восточном направлении, чтобы, как надеялись их экипажи, уйти от опасности.

В 19 часов 20 минут поступила еще одна радиограмма Адмиралтейства, на этот раз в ней предполагалось, что за конвоем, скорее всего, следует вражеская субмарина. Это представляло собой вполне убедительное доказательство того, что «Аргус» действительно заметил утром подлодку. Также это наводило на мысль, что немцы вновь использовали свою обычную тактику. Приказы адмирала Деница предписывали, чтобы любая одиночная лодка, обнаружившая конвой, не предпринимала немедленной атаки, но следовала за этим конвоем в надводном положении до тех пор, пока другие лодки не могли бы присоединиться к ней и предпринять сообща мощную атаку.

Хотя в радиограмме Адмиралтейства не было явно высказано предположения о возможности такого развития событий, но было очевидно, что там анализировали радиопереговоры немецких субмарин в этом районе в течение какого-то времени. И все же контр-адмирал Кинг по-прежнему отказывался признать, что конвою угрожает серьезная опасность. По его словам, он «посчитал неправдоподобным, что подводная лодка могла бы следовать за конвоем на скорости 14 узлов в ночное время». К тому времени погода несколько улучшилась, и, проявляя изумительное благодушие, Кинг вновь приказал конвою идти курсом на юг.

Ночь прошла без каких-либо происшествий, и утром 23 декабря, когда уже полностью рассвело, более быстроходная группа конвоя, возглавляемая крейсером «Наяда», соединилась со второй группой, к немалому облегчению капитана «Бонавенчера» Джека Эгертона. В течение 36 часов лишь его легкийкрейсер и небольшой «Веллингтон» — когда тот не был занят поисками отставших транспортов — охраняли множество беззащитных торговых судов от возможных атак немецких кораблей и авиации.

К полудню этого дня, несмотря на продолжавшую ухудшаться видимость и непрекращающееся волнение на море, конвой WS 5A вновь стал единым целым. Теперь в его состав входили 19 транспортов — «Дилэйн» по-прежнему отсутствовал — под командованием контр-адмирала Рейна на «Тамороа». Конвой шел вперед на скорости 12 узлов — такую скорость могли развить все корабли. Перевозивший 40 000 солдат и около 150 000 тонн снаряжения, включая истребители, он представлял собой весьма заманчивую мишень для противника. Немцам уже стало известно об этом конвое, и они явно намеревались его атаковать. Эскорт же конвоя теперь состоял из двух крейсеров, «Наяды» и «Бонавенчера», вспомогательного судна «Веллингтон», корветов «Клематис» и «Цикламен», и двух авианесущих кораблей — «Аргуса» и «Фьюриеса», являвшихся одновременно и транспортами, и кораблями эскорта.

Едва ли это было достаточным для столь важного конвоя в столь опасное время.

Примерно через час после того, как обе группы соединились, Адмиралтейство уведомило Кинга о том, что шесть дальних бомбардировщиков «Кондор» вылетели с аэродрома близ Бордо этим утром и направились в их сторону. Остаток дня артиллеристы не отходили от своих орудий, количество впередсмотрящих на всех кораблях удвоили, а самолеты с «Фьюриеса» патрулировали небо над конвоем. По мере того как шло время, напряжение экипажей возрастало, но, когда начали сгущаться сумерки, никакой атаки все еще не последовало. «Кондоры», видимо, направлялись к какой-то другой цели.

После наступления темноты Кинг предпринял два маневра с целью оторваться от вражеских подлодок, если таковые следовали за конвоем. Первый раз был предпринят поворот 30 градусов на правый борт, а три часа спустя — 40 градусов на левый борт. Плохая видимость привела к тому, что в течение ночи кораблям трудно было соблюдать строй, и к рассвету конвой вновь оказался разбросанным, так что потребовалось восстанавливать строй судов в течение всего утра. В это время к конвою вновь присоединился «Дилэйн», а эскорт был усилен крейсером «Бервик» водоизмещением 10 000 тонн, вооруженным восемью 203-мм, восемью 102-мм орудиями, и легким крейсером «Данедин», имевшим на борту шесть 152-мм и три 76-мм орудия. После прибытия этих кораблей крейсер «Наяда», задача которого была выполнена, направился обратно в Скапа-Флоу.

Конвой WS 5A, миновав тысячи миль самых опасных вод Атлантики и не подвергнувшись при этом ни одной атаке, направлялся теперь на юг. На кораблях царило приподнятое настроение. Всего лишь через два дня, подойдя к Гибралтарскому проливу, WS 5A вновь должен был разделиться. Быстроходным кораблям во главе с «Нортерн Принс» надлежало попытаться предпринять опасный переход по Средиземному морю, а остальным — продолжить свой длинный путь вдоль мыса Доброй Надежды и далее. Впрочем, сейчас приближалось Рождество, и завтрашний день должен был стать праздничным — насколько это было возможным при таких обстоятельствах. Он предвещал членам экипажей лишнюю бутылку виски, индейку и сливовый пудинг. Но моряки конвоя WS 5A больше думали о родных, оставшихся дома.

Глава 9

18 декабря 1940 года, когда суда конвоя WS 5A собирались в Северном проливе, пароход «Дьюкеса» находился в 700 милях к юго-западу от Фритауна, направляясь в родной порт из Южной Америки. В трюмах парохода, принадлежавшего лондонской компании «Хаулдер Бразерс», находилось 3500 тонн мороженой говядины и 15 миллионов яиц — сказочный подарок жителям Британских островов, переживавшим тяготы военного времени. Впрочем, этому грузу не суждено было дойти до места назначения.

В 12 часов 20 минут, когда капитан Берпарк и его офицеры были заняты полуденными наблюдениями на мостике «Дьюкесы», грозный силуэт «Адмирала Шеера» появился на горизонте. Британский транспорт не имел вооружения на борту, а его предельная скорость составляла 12 узлов; на вооружении же «Шеера» были 280-мм, 150-мм и 105-мм орудия, а скорость достигала 26 узлов. Какое-либо сопротивление английского корабля было лишено малейшего смысла. Но даже при таких обстоятельствах Берпарк отказался сдаться, развернув свое судно кормой к немецкому рейдеру и пытаясь уйти на полной скорости.

280-мм орудия «Шеера» предназначались для ведения огня на дистанции 11 миль и в любой момент могли остановить пытающуюся уйти «Дьюкесу». Однако командир рейдера, капитан-цур-зее Теодор Кранке, ведший в данном случае особую игру, не открывал огня до тех пор, пока с преследуемого корабля не отправили в эфир сигнал о помощи, о приеме которого затем было получено подтверждение. И лишь после этого Кранке приказал произвести выстрел поверх «Дьюкесы», чтобы принудить ее остановиться.

Он отнюдь не случайно позволил британскому кораблю информировать остальные суда о своем бедственном положении. Кранке надеялся, что это позволит в какой-то мере отвлечь внимание от вод Северной Атлантики, где «Хиппер», пройдя Датским проливом, поджидал конвои, идущие из Галифакса. И капитан достиг своей цели. После приема сигнала о помощи с «Дьюкесы» Адмиралтейство немедленно приказало тяжелым крейсерам «Нептуну» и «Дортсетширу» идти в этот район на максимальной скорости. Одновременно авианосцу «Гермес», вспомогательному крейсеру «Претория Касл» и легкому крейсеру «Дрэгон» был дан приказ соединиться в районе Сент-Хелена и оттуда идти на поиски «Шеера». Это оставило районы к северу без прикрытия тяжелых кораблей, тем самым позволяя «Хипперу» осуществлять нападения на конвои беспрепятственно. Когда британские военные корабли прибыли к месту, указанному в радиограмме с «Дьюкесы», хитроумный Кранке уже ушел на юг вместе с захваченным английским транспортом. С немецким экипажем на борту «Дьюкеса» отныне находилась на секретной якорной стоянке у побережья Бразилии, и с ее помощью немецкие рейдеры постоянно пополняли свои продовольственные запасы. Ценный груз мороженой говядины и яиц в немалой степени способствовал подъему морального духа экипажей, длительное время вынужденных питаться лишь копчеными сосисками и соленьями. Когда угольные бункеры транспорта опустели, а его холодильное оборудование вышло из строя, он был пущен ко дну. Это произошло 18 февраля 1941 года.

Как оказалось, диверсия, предпринятая Кранке, в конечном итоге не принесла ожидаемого результата. Северная Атлантика вновь проявила свой непростой нрав. Когда Вильгельм Мейзель провел «Хиппер» через Датский пролив, корабль попал в страшный шторм, в результате которого двигатель по правому борту оказался выведенным из строя. Вскоре после первого шторма налетел второй, так что вместо атак против конвоев «Хипперу» пришлось вести отчаянную борьбу с разбушевавшейся стихией. Это была малоприятная для крупного боевого корабля ситуация.

В конечном итоге «Хиппер» оказался далеко к югу от трассы конвоев Галифакс — Ливерпуль, при этом не обнаружив ни одного вражеского корабля. К этому времени, хотя крейсер находился в море менее месяца, Мейзеля уже начало серьезно беспокоить стремительное уменьшение запасов корабельного топлива. Капитан решил идти в Брест, при этом крейсер должен был пересечь маршрут конвоев, следовавших из Фритауна в Англию, так что Мейзель надеялся повстречать какой-нибудь крупный конвой. Однако ввиду плохой погоды надежда казалась нереальной. Ей никогда не суждено было бы оправдаться, если бы не стечение обстоятельств.

Канун Рождества, 24 декабря 1940 года, являвшийся для оставшихся на берегу поводом для скромного торжества, оказался подлинным ночным кошмаром для моряков конвоя WS 5A. Штормовой юго-западный ветер начал дуть после захода солнца и бушевал всю ночь, внося беспорядок в строй медленно двигавшихся судов. Сильное волнение на море и плохая видимость в условиях безлунной ночи превращали соблюдение строя в почти невыполнимую задачу, однако каким-то чудом корабли все же держались вместе. В предрассветные часы 25 декабря одна из машин «Эмпайр Трупера», поврежденная немецким экипажем при захвате корабля англичанами, временно вышла из строя. Лайнер пытался держаться своего места в строю, идя лишь на одной машине, но вскоре начал сильно отставать и задерживать движение конвоя. И при этом выдавать противнику свое местоположение. Длинный и широкий корпус корабля был вскоре обнаружен радарной установкой «Хиппера». Мейзель, заподозрив, что ему повстречался не одиночный союзный транспорт, решил следовать за ним до наступления утра, чтобы атаковать сразу после восхода солнца.

В это рождественское утро рассвело очень поздно, темнота неохотно уступала место проблескам дневного света. Но это было в чем-то даже лучше для конвоя WS 5A, находившегося на данный момент в 650 милях к западу от мыса Финистерре. Погода начала понемногу улучшаться. Правда, волнение на море оставалось, однако ветер дул уже не с такой силой. Моросящий дождь вместе с туманом по-прежнему ограничивали видимость, но тучи уже не нависали над самой водой. По мере того как на кораблях вновь вступал в свои права обычный дневной распорядок, а из труб камбузов начал валить дым, можно было даже сказать, что атмосфера стала по-настоящему рождественской.

«Эмпайр Трупер» теперь, когда обе его машины вновь заработали, усиленно пытался догнать конвой. В строю непосредственным соседом транспорта являлся корвет «Клематис», которому надлежало оставаться рядом на протяжении всей ночи. В этом отношении транспорту определенно повезло, поскольку корветом командовал 46-летний Йорк Маклеод Кливс, выдающийся офицер, ранее командовавший торговым судном и отличившийся в норвежской кампании.

Прямо перед «Эмпайр Трупером» и корветом шел 5874-тонный «Арабистан» под командованием капитана Меткалфа. Транспорт сейчас находился на расстоянии многих миль от тех мест, где он обычно плавал, — теплых вод Красного моря и Персидского залива. Какие-нибудь три недели назад корабль, привлеченный, как и многие другие суда, к военным перевозкам, находился в наполовину вымершем порту Пенарт в Южном Уэльсе. Транспорт стоял у причала, у которого некогда швартовались знаменитые барки, огибавшие мыс Горн. В этой непривычной для экипажа обстановке на судно было погружено множество бомб, снарядов, равно как и другого военного снаряжения, включая большую десантную баржу — одну из первых барж такого типа. Ее разместили на палубе в разобранном виде. И, наконец, на борту «Арабистана» находились солдаты новозеландских территориальных войск, в основном маорийцы, возвращавшиеся в свои подразделения после прохождения дополнительной подготовки в Англии.

Канонир Реймонд Бак в одиночестве нес вахту у кормового 4-дюймового орудия «Арабистана». По мере того как вокруг становилось светлее, в пелене тумана и дождя он заметил большой корабль, приближавшийся справа. Бак, ставший канониром лишь в силу того, что провел несколько дней в морской артиллерийской школе до войны, поначалу решил, что это крейсер «Бервик» — приятно было думать в такое хмурое утро, что это именно он. Однако когда корабль вновь нырнул в полосу тумана, канонир понял, что ошибался. Внезапно горизонт по правому борту осветился яркими желтыми вспышками, за которыми последовал знакомый и пугающий визг тяжелых снарядов, пролетавших над головой. «Адмирал Хиппер» предпринял свою утреннюю атаку.

На какой-то момент Бак оцепенел; затем до его сознания дошло, что сбывался один из кошмаров, преследовавших всех моряков конвоя с момента выхода в море. Он не мог в одиночку подготовить к стрельбе 4-дюймовое орудие, а связи с мостиком у него не было. Поэтому канонир бросился вниз по лестнице на главную палубу, чтобы разбудить остальных матросов артиллерийского расчета, которые еще спали. Хотя Бак и старался пригибаться к палубе, его все же задело несколько осколков свистевшей вокруг шрапнели.

На мостике «Клематиса» вахту нес младший лейтенант Джон Эллиот. Поскольку корвет захлестывало волнами, его впередсмотрящие не смогли разглядеть «Хиппер», внезапно появившийся из тумана, а Эллиот поначалу принял вспышки от выстрелов за молнии. Но когда снаряды начали падать рядом с корветом, он быстро сообразил, что к чему, и потянулся к сигнальной кнопке.

Мейзель предпринял атаку в тот момент, когда конвой оказался практически незащищенным — и в этом не было ничего удивительного. Ночь оказалась довольно долгой и вся прошла в попытках заставить неуклюжие транспорты держаться вместе в условиях ужасной погоды. Когда наконец рассвело, конвой оказался рассеянным на обширной площади. Капитан «Бервика» Дж. Л. Уоррен заявил по этому поводу: «Точные позиции кораблей на рассвете 25 декабря 1940 года невозможно указать. Известно лишь, что „Бервик“ шел впереди, и на экране его радара отражались многочисленные перемещения других кораблей.

Позиция „Эмпайр Трупера“ не была известна, как и позиции обоих корветов; я знал лишь то, что они находятся в хвосте конвоя.

После проверки, проведенной днем 24 декабря, определить истинные позиции судов конвоя едва ли представлялось возможным».

Для командира «Хиппера» едва ли могла бы быть удачной ситуация для атаки.

Крохотный «Клематис» водоизмещением всего 900 тонн, вооруженный одним-единственным 4-дюймовым орудием, первым вступил в бой с противником. Моментально оценив сложившуюся обстановку, капитан Кливс, демонстрируя свое полное презрение к опасности, развернул свой корабль в сторону «Хиппера» и устремился вперед на предельной скорости, открыв огонь из орудия. Его радиограмма Адмиралтейству — «Веду бой с неустановленным вражеским кораблем» — была столь же смелой, как и он сам. Этот бой являл собой образец невероятной отваги, поскольку Кливс прекрасно понимал, что одного-единственного залпа из орудий главного калибра вражеского корабля окажется достаточно, чтобы смести «Клематис» с поверхности моря. Младший лейтенант Джон Палмер позднее рассказывал:

«Должен признаться, мне показалось, что Кливс решил заполучить Крест Виктории посмертно. Такие поступки характерны для него. У него не возникло ни малейшего сомнения, когда он приказал изменить курс, идти по направлению к „Хипперу“ и открыть огонь.

Вне всякого сомнения, он продолжал бы сражаться до конца — а закончиться такой бой мог в любой момент».

Ринувшись в сражение, капитан Йорк Кливс думал прежде всего о защите судов конвоя. Теперь, когда корвет, вокруг которого вздымались столбы воды от взрывов 8-дюймовых снарядов, оказался между «Хиппером» и транспортами, капитан отдал в машинное отделение приказ поставить дымовую завесу. «Клематис» был судном старой постройки, и на нем не имелось дымогенератора. Однако старший кочегар Гарри Пентер, несший вахту в котельной, моментально сообразил, что необходимо закрыть вентиляционные клапаны топок. Это привело к образованию большого облака густого дыма. Стелясь по воде, оно создавало непроницаемую для глаза стену между «Хиппером» и судами конвоя, которые начали рассеиваться. Сообразительность Пентера, без сомнения, избавила многие корабли от печальной участи.

«Эмпайр Трупер», ставший первой целью Мейзеля, устремился под прикрытие дымовой завесы на предельной скорости, какую только можно было выжать из его непредсказуемых машин. Казалось, что это кораблю удастся; но в тот момент, когда он уже входил в облако дыма, немецкий снаряд попал ниже ватерлинии, проделав огромную пробоину в борту и убив 16 человек. Транспорт сильно накренился, поскольку внутрь корпуса хлынула вода; впрочем, реальной опасности затопления судна пока не возникло.

«Арабистан», также устремившийся под прикрытие дымовой завесы, в какой-то момент находился даже ближе к гибели. На палубе появились многочисленные повреждения от разрывов шрапнели, а один снаряд угодил прямо в складское помещение. Если бы он попал несколькими метрами дальше в сторону кормы, то оказался бы в трюме, заполненном бомбами и снарядами. Неизбежный в таком случае сильнейший взрыв моментально стер бы корабль со всем его экипажем с поверхности моря. Но транспорту определенно сопутствовала удача в тот день, поскольку полученные повреждения носили в основном поверхностный характер. Из экипажа более или менее серьезно пострадал лишь канонир Реймонд Бак, получивший небольшое ранение шрапнелью в ногу. А, как рассказывали, капитан Меткальф спокойно стоял на открытом крыле мостика на протяжении всего этого времени, невзирая на разрывы снарядов вокруг его корабля. «Он сохранял ледяное спокойствие», — отметил Бак.

К счастью для маленького «Клематиса», все выпущенные по нему вражеские снаряды прошли стороной. Поэтому он остался практически неповрежденным. Радиограмма, отправленная Кливсом Адмиралтейству, заставила прибыть к месту боя крейсеры эскорта. И вскоре капитан корвета уже мог с удовлетворением наблюдать, как «Бервик», «Бонавенчер» и «Данедин» выходят из полосы тумана и дыма, чтобы сразиться с «Хиппером». Головным шел «Бонавенчер», и капитан Джек Эгертон так вспоминал о произошедшем бое:

«„Бонавенчер“ шел вперед, туда, где сверкали вспышки выстрелов, но визуального контакта с противником еще не было. Очевидно, вражеский корабль вел огонь из 405-мм орудий, выбрав основной целью „Эмпайр Трупер“. После установления визуального контакта вражеский корабль идентифицировали как крейсер класса „Адмирал Хиппер“, но ни в тот момент, ни позднее мы не могли разглядеть его достаточно отчетливо, чтобы быть полностью уверенными. Когда „Бонавенчер“ открыл огонь в 8 часов 12 минут, противник перенес огонь с „Эмпайр Трупера“ на крейсер, однако ни одного попадания зафиксировано не было.

Моя тактика заключалась в том, чтобы держаться максимально близко к противнику, тем самым извлекая наибольшую пользу из способности „Бонавенчер“ вести сильный огонь прямо по курсу. В то же время это мешало врагу вести прицельный огонь по нашему кораблю. Наш крейсер вел бой, находясь по правому борту вражеского корабля, а „Бервик“ — с противоположной стороны.

Цель трудно было различить, отчасти из-за тумана, отчасти из-за брызг, летевших от форштевня крейсера, когда он развивал большую скорость. Целеуказатель не мог дать точного расстояния до вражеского корабля. Несколько раз мы могли видеть противника с одной позиции, но не могли с другой. В итоге стрельбу приходилось вести практически вслепую, ориентируясь по поднимаемым падающими снарядами столбам воды. Всплески от 203-мм снарядов „Бервика“ заметить было проще, хотя и трудно было определить точно, чьи снаряды где падали. Снаряды начали падать довольно близко к немецкому крейсеру. Мы надеялись, что ему все же немного досталось, хотя прямых попаданий зафиксировано не было.

Все орудия вели огонь после того, как каждое из них в трех носовых башнях выпустило по 70 снарядов, что неплохо характеризует конструкцию этих новых устройств ведения огня.

Всего „Бонавенчер“ произвел по противнику 438 залпов, большую часть которых — из носовых башен. Это лишний раз подтвердило давно сложившееся у меня мнение, что на кораблях типа „Дидо“, имеющих по четыре башни, разумнее размещать три из них впереди и одну — на корме, как на „Бонавенчер“, чем по две впереди и на корме, как это сделано на „Дидо“ и „Фибе“.

За исключением нескольких уже упоминавшихся залпов из 105-миллиметровых орудий, а также нескольких залпов из 203-миллиметровых, произведенных, когда „Бервик“ был скрыт полосой тумана, противник практически не вел огня по „Бонавенчеру“.

„Бонавенчер“ прекратил огонь в 8 часов 36 минут, дабы не расходовать боезапас впустую, и, вследствие ухудшения видимости, визуальный контакт с противником был утерян в 9 часов 26 минут. „Бервику“ и „Бонавенчер“ приказали присоединиться к конвою. После этого „Бонавенчер“ пошел в кильватере „Бервика“, выполняя этот приказ».

За время быстротечного, но довольно ожесточенного боя «Хиппер» вел огонь с такой же интенсивностью, что и английские крейсеры. Однако в условиях плохой видимости немецким комендорам удалось добиться лишь одного попадания, выведя из строя одну из башен «Бервика», весь расчет которой — семь морских пехотинцев — погиб. Немецкий же крейсер, несмотря на огромное количество выпущенных по нему снарядов, не получил никаких серьезных повреждений. Но все же обстоятельства складывались явно не в его пользу, и Мейзель решил, что будет разумнее отступить. В дневнике он записал:

«Я принял решение отказаться от продолжения операции и возвращаться в Брест на максимальной скорости, прежде чем меры, предпринятые противником в связи с нашей атакой на конвой, возымеют действие. Если бы я продолжил плавание, то пришлось бы вновь пополнять корабельные запасы топлива самое позднее на следующий день, чтобы крейсер мог осуществлять и далее свои цели. Это являлось самой важной задачей на тот момент. Я чувствовал, что корабль и его экипаж уже почти исчерпали свои возможности».

Пользуясь плохой видимостью, Мейзель лег на обратный курс, и, как только британские корабли потеряли его из виду, направил крейсер в сторону Бреста. Такое решение оказалось весьма прозорливым, поскольку после получения Адмиралтейством известий о нападении на конвой WS 5A от праздничного рождественского настроения там и следа не осталось. Крейсер «Наяда», уже находившийся к тому времени в 420 милях к северу от конвоя, получил приказ вернуться, тяжелый крейсер «Кения» отправили в южном направлении для защиты двух других конвоев в этом районе океана. Линейным крейсерам «Рипалс» и «Нигерия» также было приказано выйти в море. На тот случай, если бы «Хиппер» попытался прорваться в Германию через Датский пролив, корабли флота метрополии были отправлены для патрулирования северных вод. Если же Мейзель решил бы направиться в один из французских атлантических портов, что казалось более вероятным, его могли бы обнаружить английские самолеты, получившие приказ вести интенсивное патрулирование неба над Бискайским заливом.

Несколько часов спустя после боя с кораблями эскорта, находясь в 450 милях от острова Уэсан и двигаясь вперед сквозь пелену дождя на скорости 30 узлов, «Хиппер» повстречал еще одно судно, что вполне устраивало Мейзеля. Это был английский пароход «Джумна» водоизмещением 6078 тонн, принадлежавший компании «Наурс Лайн». Судном командовал капитан Н. Р. Берджес.

Пароход направлялся из Ливерпуля в Калькутту с самым обычным грузом, командой из 64 человек и 44 пассажирами. Последние были матросами-индийцами, возвращавшимися домой после того, как их судно было потоплено. «Джумна» являлась флагманским кораблем конвоя OB 260, который разбросало штормом несколькими часами ранее. На его борту находился командир конвоя контр-адмирал Мальтби со всем своим штабом. Мальтби, за семь недель до того командовавший злосчастным конвоем НХ 84, который подвергся атаке «Адмирала Шеера», должен был покинуть борт «Джумны» во время ее стоянки во Фритауне по пути к мысу Доброй Надежды. Затем он вернулся бы в Англию уже в качестве командира конвоя, идущего в северном направлении.

После обнаружения «Джумны» Мейзель приказал просигналить британскому пароходу: «Встречали ли вы по пути какой-нибудь немецкий рейдер?», а затем: «Какой это корабль?».

Упоминание о немецком рейдере являлось намеренной попыткой заставить британского капитана думать, что он повстречал английский военный корабль. Впрочем, уловка не сработала. Хотя Берджес и передал в ответ название своего судна, сразу же после этого он развернул транспорт и предпринял попытку уйти от «Хиппера».

Радисты «Хиппера», следившие за частотой, по которой передавались в эфир экстренные сообщения, внимательно вслушивались в передаваемый «Джумной» сигнал о помощи — позиция транспорта не указывалась. В сообщении говорилось следующее: «Подозрительный корабль. Вероятно, рейдер». Этого оказалось достаточным для Мейзеля, чтобы принять решение с учетом пережитой прошедшим утром неудачи. Немецкий капитан не собирался рисковать и далее. Он приказал артиллеристам открыть огонь, и находившийся совсем рядом беспомощный транспорт вскоре был охвачен огнем и остановился. Две торпеды, посланные в цель с довольно близкого расстояния, отправили его на дно.

Через пять минут после того, как «Джумна» исчезла в волнах, «Хиппер» вновь устремился вперед со скоростью 30 узлов. В своем донесении Мейзель отметил, что он не предпринял попыток спасения экипажа затонувшего парохода, поскольку был уверен, что посланный с него призыв о помощи наверняка приняли другие британские корабли. Поэтому он стремился уйти из опасного района как можно скорее. Дальновидное решение, но явно негуманное. Как позднее выяснилось, ни один союзный корабль и ни одна береговая станция не приняли сигнал SOS обреченного судна. Не было найдено ни одного обломка корпуса, не подобрано ни одного спасшегося, не нашли даже ни одного тела, по которому можно было бы установить место гибели транспорта. «Джумна» затонула, унеся с собой на дно 111 человек — свою команду, контр-адмирала Мальтби с его штабом и 44 индийцев, которые пережили гибель своего корабля лишь для того, чтобы погибнуть на борту другого несколькими неделями позже. Некоторое время спустя после того, как «Джумна» не прибыла во Фритаун в установленное время, ее объявили пропавшей, понимая, что судно скорее всего затонуло.

Атака, предпринятая «Адмиралом Хиппером» против конвоя WS 5A, при более зрелом размышлении кажется проведенной без особого воодушевления. Мейзель имел огромное преимущество: в праздничный рождественский день мысли моряков конвоя не были полностью сосредоточены на ревностном выполнении своих служебных обязанностей. Видимость была отвратительной, к тому же немецкий крейсер незамеченным следовал за конвоем всю ночь. В довершение ко всему он значительно превосходил по боевой мощи любой из кораблей британского эскорта. Если бы Мейзель проявил больше решимости и настойчивости, он мог бы нанести огромный ущерб флотилии транспортов, а это, в свою очередь, имело бы катастрофические последствия для английской армии на Среднем Востоке. Встреченный сначала огнем 4-дюймового орудия крохотного корвета, а затем заградительным огнем «Бонавенчер» и «Бервика», капитан-цур-зее Мейзель проявил себя явно не с лучшей стороны. Беспощадное уничтожение беззащитной «Джумны» лишь подтвердило его неспособность командовать крупным кораблем.

Рождественский день 1940 года, оказавшийся столь драматическим событием для моряков конвоя WS 5A, закончился довольно мирно. Рассредоточившиеся транспорты собрались вместе, и вновь ставший единым целым конвой продолжил движение в южном направлении. «Арабистан», получивший множество пробоин, тащился в самом хвосте. Ярко сияло солнце, а море стало спокойным впервые с тех пор, как конвой отправился в путь. Однако на кораблях имелись погибшие, а потому любые торжества, которые и так прошли бы весьма скромно, теперь казались совершенно неуместными. День завершился спокойно, моряки сознавали, что выполнили свой долг. Лишь один корабль — «Эмпайр Трупер» — покинул конвой. Судно получило пробоину ниже ватерлинии, и поэтому, после проведения временного ремонта, оно направилось в порт Сан-Мигуэль на Азорских островах. Его сопровождал корвет «Цикламен». Власти порта позволили провести на корабле более серьезный ремонт. Поскольку пребывание «Эмпайр Трупера» в нейтральном порту было ограничено 72 часами, транспорт после проведения ремонта в одиночку направился в Гибралтар. Через несколько часов его не очень надежные машины вновь вышли из строя, и судно начало дрейфовать по безмятежно спокойному морю. Единственной надеждой команды теперь могла быть встреча с какой-нибудь субмариной, случайно забредшей в этот район. Ситуацию спасло возвращение «Цикламена». На «Эмпайр Трупере» все же сумели запустить машины — появилась реальная возможность добраться до Гибралтара.

Происшедший 24 декабря бой с «Хиппером» имел еще одно неожиданное последствие. «Бонавенчер», отправленный на помощь «Цикламену» и «Эмпайр Труперу», так и не смог их обнаружить. Однако он наткнулся на немецкий танкер «Баден». На «Бадене» не знали, что «Хиппер» направился в Брест, а потому танкер оставался в этом районе, где, по первоначальному плану, он должен был пополнить топливные запасы крейсера. После того как на «Бадене» заметили «Бонавенчер», капитан танкера на предельной скорости направил его в западном направлении. Однако у него не имелось ни малейшего шанса уйти от британского крейсера, способного развить скорость 33 узла. Одного снаряда, прошедшего опасно низко над палубой, оказалось достаточно, чтобы заставить немецкий танкер сдаться. Однако перед тем как оставить судно, немцы подожгли его. Капитан попытался заставить германский экипаж вернуться на борт танкера, угрожая пулеметами, но безуспешно. Он вспоминал:

«Я собирался пришвартоваться к танкеру, чтобы попытаться спасти судно или хотя бы находившийся на борту груз. Однако ввиду возможного риска от этого намерения пришлось отказаться. Мы спустили шлюпку, однако к тому времени, когда ей удалось подойти к борту горящего корабля, огонь уже охватил веревочный трап, так что и от этой идеи пришлось отказаться.

Спасательную операцию стало возможным провести позднее, когда распространение огня ограничилось средней частью корпуса, при этом судно хорошо держалось на плаву. Я поднял на борт своего корабля 8 офицеров и 31 матроса, среди них не оказалось ни одного раненого. После этого я продолжил поиски „Эмпайр Трупера“, намереваясь вернуться к „Бадену“ до темноты, чтобы попытаться предпринять еще одну спасательную операцию.

Однако после получения нового приказа командования я вернулся и потопил „Баден“, произведя по нему несколько артиллерийских залпов, а затем выпустив торпеду».

Когда стало известно, что «Эмпайр Трупер» достиг Азорских островов, «Бонавенчер» получил приказ идти в Гибралтар на скорости 20 узлов для пополнения запасов топлива. Последние 48 часов оказались для капитана Эгертона и его команды драматичными и наполненными событиями.

Темной, безлунной ночью 27 декабря Макграф, впередсмотрящий на баке «Бонавенчера», доложил о появлении корабля по правому борту крейсера. Сразу же после этого были замечены еще два корабля — один дальше по курсу по правому борту, а другой прямо впереди. Находившийся на мостике вахтенный офицер лейтенант Хендерсон осмотрел горизонт в ночной бинокль, и, к своему ужасу, обнаружил, что крейсер со всех сторон окружают темные силуэты медленно движущихся транспортов. Идя курсом на юго-восток со скоростью 20 узлов, «Бонавенчер» оказался в самом центре идущего в северном направлении конвоя.

Это могло бы стать поистине ночным кошмаром для каждого моряка, поскольку в любой момент быстро идущий вперед крейсер подвергался риску врезаться в какой-либо из окружавших его кораблей… К счастью, Хендерсон сохранил присутствие духа и предпринял единственно возможный в такой ситуации маневр. Он приказал резко положить руль «Бонавенчера» на левый борт, чтобы лечь на параллельный с конвоем курс. Крейсер успешно миновал третью и четвертую колонны конвоя и, когда капитан Эгертон прибыл на мостик, уже вел интенсивный обмен сигналами с эскортным кораблем «Кэфэй». Было установлено, что конвой SL 59, шедший из Фритауна в Англию, находился в 100 милях севернее заявленной позиции. Зоркие глаза впередсмотрящего и быстрая реакция вахтенного офицера «Бонавенчера» предотвратили возможную беду.

Через несколько часов после того, как «Бонавенчер» повстречался с конвоем SL 59, «Адмирал Хиппер», не обнаруженный воздушной разведкой англичан, вошел в гавань Бреста. Здесь крейсер поместили у тщательно замаскированного причала. Однако 4 января 1941 года английский самолет-разведчик все же сумел его обнаружить. Теперь вражеский крейсер стал главной мишенью английского бомбардировочного командования, однако, даже после 175 рейдов дальних бомбардировщиков в течение следующих трех недель, во время которых было сброшено 85 тонн бомб, он не получил никаких повреждений.

Глава 10

В отличие от капитана Мейзеля, Эрнст Крюдер прилагал немалые усилия по спасению экипажей потопленных им кораблей. Это весьма красноречиво свидетельствовало о его гуманизме и соответствовало неписаным правилам морской солидарности, однако к концу года «Пингвин» стал походить на плавучую тюрьму. После потопления «Порт Брисбена» 1 декабря и прибытия новой партии пленных в количестве 93 человек общее их число на борту рейдера возросло до 405. Эти люди — и среди них 8 женщин — занимали все пригодные помещения на и без того переполненном корабле. Пленных приходилось кормить и поить, а поскольку их количество едва ли не превосходило численность экипажа рейдера, их необходимо было постоянно охранять.

В этот период Крюдер получал из Берлина весьма детальные приказы. Ему надлежало двигаться в Южную Атлантику, чтобы атаковать китобойные флотилии союзников. Разумеется, немецкий капитан не мог начинать осуществление подобной операции с таким количеством пленных на борту. Возможно, он мог бы высадить людей, к примеру, на необитаемом острове и предоставить их собственной судьбе. Однако поступать подобным образом противоречило натуре Крюдера. Он предпочитал пересаживать пленных на захваченные корабли, которые затем отсылались обратно в Германию. Однако существовала довольно малая вероятность того, что вскоре рейдеру повстречается подходящее судно в этом районе океана. Дело в том, что для подобного перехода требовалось судно с запасами топлива, достаточными для безостановочного перехода. Машины же большинства союзных транспортов в Индийском океане работали на угле, что означало необходимость как минимум одной остановки для дозаправки по пути в Европу. Таким образом, для выполнения подобной операции подходил лишь «Сторстад». Его двигатели использовали жидкое топливо и отличались низким его потреблением, а с 10 000 тонн топлива в трюмах он мог плыть куда угодно без дозаправки. Крюдер поначалу намеревался использовать танкер в качестве вспомогательного судна при проведении операций по минированию после возвращения из антарктических вод. Однако необходимость избавиться от пленных являлась более актуальной.

Крюдер известил Берлин о своем намерении отослать «Сторстад». В ответ ему было приказано отправиться на рандеву с «Атлантисом», который испытывал необходимость в дозаправке топливом и также удерживал на борту большое количество пленных, от которых необходимо было избавиться. Три корабля встретились 8 декабря в точке, удаленной от обычных корабельных маршрутов, в 900 милях к юго-востоку от Мадагаскара. С борта «Сторстада» перекачали на «Атлантис» 1670 тонн топлива, а с рейдера на «Сторстад» переправили 124 пленных. Затем «Пингвин» также дозаправили, после чего ранним утром 10 декабря танкер отправился в долгий путь до Бискайского залива. Командование кораблем принял лейтенант Гельмут Ханефельд, призванный на службу во флот из резерва; под его началом находилась немецкая команда из 20 человек — все, что мог выделить Крюдер. Ханефельду приходилось полагаться на норвежский экипаж «Сторстада», который обеспечивал функционирование корабля, в то время как немецкая команда была занята выполнением невероятной по своей сложности задачи — охраной пленных, значительно превосходивших ее численно. Одним словом, рейс обещал оказаться весьма непростым.

«Пингвин» покинул место рандеву раньше «Сторстада». Вскоре после полудня 9 декабря рейдер направился к острову Буве, норвежскому форпосту в 1500 милях к югу от Кейптауна. Предполагалось, что именно здесь китобойные флотилии союзников ведут свой промысел. Ни Крюдер, ни кто-либо из его офицеров не были знакомы с этим районом океана. Однако, на их счастье, на борту захваченного «Атлантисом» в Индийском океане норвежского танкера «Тедди» имелся полный набор карт Атлантики, которые и были весьма своевременно переданы Крюдеру. На одной из карт все еще сохранялся нанесенный карандашом маршрут «Тедди» в районе острова Буве, когда танкер входил в состав китобойного флота в качестве вспомогательного судна зимой 1939–40 гг. Уже одна эта карта стала бесценным источником сведений для Крюдера.

Рейдер взял курс, позволявший пройти между островами Принца Эдуарда и островами Крозе, двумя одинокими и необитаемыми архипелагами в южной части Индийского океана. Чем дальше в южном направлении шел «Пингвин», сопровождаемый лишь стаями альбатросов, кружившимися над кормой, тем холоднее становилось вокруг. Ласкающие теплые бризы и летающие рыбы остались лишь в воспоминаниях, их сменили пронизывающие ветра и хмурые морские волны «ревущих сороковых». 15 декабря, когда прошло ровно шесть месяцев с того дня, когда «Пингвин» вышел из гавани Готенхафена, температура воздуха снизилась до нуля. Двумя днями позже на горизонте появился первый айсберг. Корабль вошел в воды Антарктики.

По мере продвижения «Пингвина» на юг айсбергов навстречу попадалось все больше и больше, причем весьма внушительных размеров. Навигация, особенно в ночное время, исключительно усложнилась, поскольку приходилось вести корабль вперед на минимальной скорости между гигантскими ледяными горами. Некоторые из них достигали длины в полмили, при этом высота составляла около 50 метров. 19 декабря, когда рейдер достиг 60 градуса южной широты, он оказался окруженным десятками огромных айсбергов, сопровождаемых множеством плавучих льдин. На этих льдинах немцы увидели первых пингвинов — забавных существ, которые, стоя плечом к плечу, внимательно наблюдали за проходящим мимо кораблем, названным в их честь. Достигнув этой точки, Крюдер решил, что он уже достаточно продвинулся в южном направлении, и взял курс на северо-запад, чтобы достичь острова Буве.

Ночью 23 декабря, похожей на любую зимнюю ночь на Балтике, радисты «Пингвина» перехватили разговор по рации между двумя кораблями — едва слышимый обмен репликами по-норвежски. Хотя рейдер в этот момент еще находился на расстоянии 1000 миль от Буве, было очевидно, что китобойный флот где-то рядом. Этой же ночью на рейдере приняли радиограмму из Берлина, в которой сообщалось, что фюрер наградил Эрнста Крюдера Рыцарским крестом — одной из самых почетных наград рейха — в знак признания его выдающихся успехов в Индийском и Тихом океанах. Примечательно, что Крюдер довольно спокойно отреагировал на сообщение о награждении, целиком сконцентрировавшись на выполнении текущих задач.

Пришло Рождество, его на борту «Пингвина» отметили весьма скромно. Благодаря трофеям с захваченных английских транспортов на борту рейдера оказалось много хорошей еды, нашлось и бременское экспортное пиво, специально припасенное для такого случая. Вечером матросы пели «Тихую ночь», и в их голосах чувствовалась скрытая тоска по дому. Однако день закончился так же, как и начинался, всех волновало, что ждет их в новом году. 26 декабря, в безветренную и тихую погоду, Крюдер положил конец этим ностальгическим размышлениям, приказав запустить «Хейнкель» — необходима была практика для предстоящей операции. Запуск гидросамолета прошел без каких-либо осложнений, но после двухчасового полета на нем закончилось горючее и пилоту пришлось посадить машину на воду. Получив сигнал по радио, Крюдер устремился к месту аварии на полной скорости, и уже через три часа вышедший из строя самолет был обнаружен. Проведенный технический осмотр показал, что его двигатель потреблял горючего на 40 процентов больше, чем обычно. Так что этот пробный полет оказался не напрасным.

Сразу по окончании короткого периода праздников погода стала ухудшаться. 28 декабря «Пингвин» медленно шел вперед посреди плавучего льда. Тучи стлались почти над самой поверхностью моря, а видимость серьезно ограничивалась постоянно моросящим дождем. Переговоры по радио между норвежскими кораблями внимательно прослушивались радистом Пастором, понимавшим по-норвежски. Он сумел идентифицировать две норвежские китобойные базы — «Оле Веггер» и «Пелагос», водоизмещением по 12 000 тонн. На каждой из двух баз находилось по шесть китобойных судов с дальностью действия 40 миль. В радиопереговорах упоминалось об ожидавшемся на днях прибытии вспомогательного судна, которое должно было доставить топливо, запасы продовольствия и почту, а взамен принять на борт добытый китовый жир.

Теперь смелый план, вызревавший в голове Крюдера, начинал казаться вполне осуществимым. Приказы из Берлина отличались некоторой неопределенностью. Согласно им, следовало «найти и атаковать» китобойный флот, но давался известный простор для собственной инициативы капитана рейдера. То, с какой беззаботностью китобои использовали свои радиопередатчики, ставя чуть ли не весь свет в известность о собственных действиях, позволяло сделать вывод, что они чувствовали себя в полной безопасности в этом царстве льда. Они вели себя совершенно так же, как и в мирное время. Их единственной заботой было забить как можно больше китов до окончания сезона. Едва ли эти суда несли на борту какое-либо вооружение. Да и в целом у Крюдера сложилось убеждение, что норвежские моряки не считали идущую мировую войну событием, затрагивающим их непосредственные интересы. Многим из них было все равно, кому служить — англичанам или немцам. А раз уж ситуация складывалась таким образом, то для хорошо вооруженного «Пингвина», казалось бы, не составляло никакого труда захватить китобойные суда врасплох. Потом их можно было бы отправить в Германию — не одно судно, а целую флотилию! То был смелый план, заключавший в себе, однако, и некоторый риск. Не стоило исключать вероятность того, что норвежцы могли в случае опасности использовать свои мощные радиопередатчики, чтобы призвать на помощь именно британские военные корабли.

Пастор продолжал внимательно прослушивать переговоры норвежцев на протяжении всего дня и выяснил, что вся флотилия идет на запад с намерением встретить транспорт. Норвежские корабли также находились в зоне плохой видимости, и плавбазы постоянно передавали радиосигналы кораблям, чтобы те могли легко их найти. Всю ночь Крюдер гнал «Пингвин» на предельной скорости в северо-западном направлении, описав широкую дугу. Радисты постоянно следили за тем, откуда норвежские корабли выходили в эфир, чтобы точно установить их позиции. Ввиду близости «Пингвина» к южному магнитному полюсу и соответствующего непредсказуемогоповедения компаса сделать это было не так просто.

«Пингвин» вступил в новый год, борясь со штормовым северо-западным ветром и гигантскими волнами. Находившихся на борту слепили постоянные снежные шквалы, смешанные с градом. Рейдеру приходилось лавировать между огромными айсбергами. Сейчас он находился, судя по точке, откуда велись радиопередачи, в 150 милях к северу от китобойной плавбазы «Пелагос». В перехватываемых радиопереговорах норвежцы жестоко ругали плохую погоду, а также сокрушались по поводу малого количества забитых китов. «Оле Веггер» находился дальше к юго-западу, найдя убежище с подветренной стороны ледяного поля, и у его китобоев охота шла успешнее. С наступлением полуночи эфир оказался заполненным новогодними поздравлениями, посылавшимися с одного норвежского судна на другое. Крюдер соблюдал полное радиомолчание.

В первый день нового, 1941, года погода начала понемногу налаживаться, ветер стих, а видимость улучшилась. Одновременно появилась полная ясность относительно намерений капитанов норвежских судов. В журнале боевых действий Крюдер записал:

«Основываясь на ранее проведенных наблюдениях, я заключил, что ситуация складывается следующим образом:

1. В районе острова Буве, между 50 градусом восточной долготы и 20 градусом западной, в настоящий момент действуют две флотилии норвежских китобойных судов.

А. „Оле Веггер“ и 7 китобойных судов, обозначаемые номерами 1–7 (сам „Оле Веггер“ в радиограммах обозначается как „номер 8“).

Б. „Пелагос“ с шестью китобойными судами, обозначаемыми, как „Звезда 19“, 20, 21, 22, 23 и 24; „Звезда 14“ вскоре должна к ним присоединиться.

2. Обе группы ведут промысел в районе острова Буве, при этом медленно продвигаясь с востока на запад. Судя по радиопереговорам, они движутся именно в западном направлении. Промысел идет неважно. Плохие погодные условия и очень мало китов. Киты наконец обнаружены между 0 градусом и 5 градусом западной долготы.

3. По-видимому, не предпринимается никаких попыток ограничить обмен радиосообщениями. Эфир заполнен переговорами на норвежском, которые можно прослушать, находясь на расстоянии 850 миль от судов, между которыми эти переговоры ведутся. Очевидно, несмотря на военное время, экипажи чувствуют себя здесь в полной безопасности.

4. Из радиопереговоров следует, что китобойные суда ведут промысел таким образом, чтобы покрыть зону в 60 миль.

5. Один из китобойцев можно было бы атаковать с кормы, однако, поскольку существует постоянная радиосвязь, весьма вероятно, что вскоре поднимется тревога. Судов так много, что атака против одного из них наверняка будет замечена остальными.

6. Тем не менее я надеюсь, что короткая и быстрая атака против одной группы позволит провести операцию и против второй.

7. Судя по радиопереговорам, упоминаемое в них вспомогательное судно — это танкер, на котором находятся запасы топлива для китобойных судов, взамен же это судно примет на борт китовый жир.

8. Лучшим временем для атаки будет момент прибытия этого танкера, когда все остальные суда будут заняты работой с ним.

9. По-видимому, в данный момент обе группы ведут промысел в отведенных им районах вокруг острова Буве и какое-то время будут находиться именно там. Никакой радиосвязи с Главным штабом ВМФ до середины января. Я принял решение следить за группой китобойных судов, базирующихся на „Пелагос“, чтобы получить больше сведений о танкере до запланированной мною атаки».

Из дальнейших радиопереговоров между норвежскими китобойцами Крюдер узнал, что вспомогательное судно, прибытия которого так ожидали норвежцы, называется «Солглимт». Из имевшегося на борту рейдера экземпляра Регистра Ллойда следовало, что это бывший шведский пассажирский лайнер «Потсдам» водоизмещением 12 246 тонн, построенный на верфи «Блом унд Фосс» в Гамбурге в 1900 году. Крюдер хорошо помнил этот корабль, поскольку он часто заходил в Бремерхафен до войны. «Солглимт» задерживался уже на две недели, и в результате этой задержки топливные запасы «Пелагоса» оказались почти полностью исчерпанными, в то время как трюмы «Оле Веггера» были заполнены китовым жиром почти до предела.

Крюдер также узнал, что в этом районе действует еще одна норвежская китобойная флотилия. Китобойная база «Торсхаммер» со своими судами вела промысел примерно в 500 милях к юго-западу. «Солглимт» в первую очередь должен был прийти на рандеву с «Торсхаммером», а, как предполагалось, тот присоединится к «Оле Веггеру» примерно 13 января. Крюдер занял позицию в 100 милях к северу от «Оле Веггера» и стал ждать.

Ожидание отнюдь не было приятным. Погода вновь начала портиться, подул сильный ветер, волнение на море возобновилось. Опять начались слепящие снежные шквалы, о которых норвежцы говорили, что это худшее проявление непогоды, которое им только довелось испытать. Китобойные суда разбросало непогодой, и многие из них сообщали о том, что потеряли туши китов, которые транспортировали. В районе, где действовал «Торсхаммер», погодные условия были схожими, и «Солглимт», который наконец пришел, не смог пришвартоваться к китобойной базе. Так продолжалось до утра 10 числа, когда погода наконец немного успокоилась, что позволило провести намеченную операцию. Затем с «Торсхаммера» по радио известили «Оле Веггер» о необходимости приготовиться к рандеву с транспортом 12 января.

Крюдер записал в журнале:

«12 января 1941 года. 8 часов утра: „Солглимт“ прошел мимо „Веггера“, находившегося дальше других в западном направлении, то есть примерно в 30 милях к западу от „Оле Веггера“. Китобойное судно передало сообщение, что очистка танков и труб „Оле Веггера“ будет закончена в понедельник после полудня. Соответственно, „Оле Веггер“ намеревается пришвартоваться к танкеру утром.

Я буду ждать примерно в 70 милях к северу от „Оле Веггера“. Хотя оба судна встретятся сегодня в 10 часов, я принял решение дождаться того момента, когда оба пришвартуются друг к другу. Тогда их маневренность будет крайне ограниченна, что позволит провести быструю атаку. Приходится соблюдать осторожность, поскольку „Солглимт“ может быть хорошо вооружен для перехода через Атлантику. Однако, если транспорт пришвартуется к другому судну, его артиллеристам будет трудно использовать имеющиеся на борту орудия.

20 часов: „Оле Веггер“ договаривается с „Солглимтом“, что швартовка будет произведена в 4 часа. Я решил ночью идти курсом на северо-запад, следя за переговорами между ними по радио, чтобы установить их позиции. Я начну сближение утром, но под прикрытием темноты подойду с той стороны, где нет китобойных судов, чтобы добиться эффекта внезапности».

Когда Крюдер в полдень 13 января начал сближение, он и мечтать не мог о более подходящей погоде. Дул легкий северо-западный ветер, море успокоилось, и установилась видимость 5–10 миль между снежными шквалами. С «Солглимта» сообщали, что транспорт пришвартовался к «Оле Веггеру» в 6 часов, и можно было предположить, что экипажи обоих судов полностью заняты процессом передачи с одного из них на другой припасов и китового жира. Крюдер медленно начал продвигаться в юго-восточном направлении с занимаемой им позиции в 70 милях к северо-западу, намереваясь приблизиться к обоим кораблям с запада после наступления полной темноты.

В 23 часа 15 минут, когда прошел лишь один час короткой антарктической ночи, в бортовом журнале «Пингвина» появилась запись:

«Замечены белые огни в 2 градусах по левому борту. Немного позже замечены также многочисленные огни двух больших кораблей, пришвартованных друг к другу, вокруг них многочисленные китобойные суда. Вскоре после этого начинается снежный шторм, в котором визуальный контакт теряется, и так продолжается 45 минут».

После месяца утомительного слежения и планирования Крюдер наконец-то мог видеть объекты для атаки. Его так и подмывало преодолеть эти последние мили на полной скорости, внезапно атаковать и захватить корабли, однако ставки были выше. Крюдер хотел захватить всю флотилию. «Пингвин», скрытый тьмой антарктической ночи и снежным шквалом, с работающими на малых оборотах машинами, осторожно продвигался вперед. Орудия рейдера были приведены в боевую готовность.

У норвежцев не оставалось ни малейшего шанса заметить приближение противника. Ярко горевшие огни на их судах сильно ограничивали обзор, громко стучали лебедки, из труб валили клубы дыма. Норвежцы словно забыли об окружающем мире.

На расстоянии 200 метров Крюдер остановил машины, позволяя своему кораблю осторожно дрейфовать по направлению к ничего не подозревающим китобойцам. Две шлюпки с вооруженными матросами приготовились к спуску.

Все это позволило достичь полной внезапности. В 0 часов 20 минут 14 января «Пингвин» внезапно появился из темноты, на нем включили мощные прожектора, а лодки с группой захвата были спущены на воду. Стремясь не вызвать паники своим появлением, Крюдер не стал производить сигнальных артиллерийских выстрелов. Вместо этого он лишь приказал просигналить: «Не пользуйтесь беспроводными средствами связи. Мы выслали лодку».

Атака была проведена великолепно. Большой моторный катер «Пингвина» под командой лейтенанта Эриха Варнинга подошел к борту «Оле Веггера», и вооруженные матросы поднялись на борт норвежского судна без какого-либо сопротивления. Затем группа захвата разделилась на две части, одна направилась на мостик «Оле Веггера», а другая перешла на борт «Солглимта», вновь не встречая никакого сопротивления. Норвежцы, которые, вероятно, никак не могли поверить в реальность происходящего, не проявляли почти никакой враждебности по отношению к немцам. Однако их раздражение ввиду столь внезапного вторжения было заметным. Варнинг приказал быстро, пока норвежцы еще не пришли в себя, запереть их во внутренних помещениях корабля и приставить к ним вооруженную охрану. После этого ему пришлось разъяснять сложившуюся ситуацию капитанам обоих кораблей — Ивенсену с «Оле Веггера» и Андерсену с «Солглимта». Уведомив их, что корабли перешли под контроль немецких ВМС, Варнинг заявил, что обоим капитанам следует сохранять спокойствие и приказать экипажам продолжить работу, за что они будут щедро вознаграждены рейхом. В случае отказа сотрудничать корабли будут потоплены. Ивенсен и Андерсен не нашли, что возразить. Они без колебаний согласились на первый вариант.

В 0 часов 45 минут, всего лишь через 25 минут после начала операции, замигала сигнальная лампа на мостике «Оле Веггера». Послание, адресованное Крюдеру, было коротким и недвусмысленным: «Корабли в наших руках». Еще через несколько минут Варнинг сообщил о деталях своей головокружительно успешной операции:

«1. „Оле Веггер“, норвежский корабль, водоизмещение 12 201 тонна, на борту 7000 тонн китового жира и 5500 тонн топлива. Экипаж около 190 человек, запасов продовольствия на 10 недель. Скорость 10 узлов при расходе топлива 45 тонн в сутки. Вооружения на борту не имеет. Вышел из Рио-де-Жанейро в ноябре 1940 года.

2. „Солглимт“, норвежский корабль, водоизмещение 12 246 тонн, на борту 4000 тонн китового жира и 4000 тонн топлива, экипаж 60 человек, но на борту может находиться еще 300, запасов продовольствия на 10 недель. Вооружения на борту не имеет, однако есть площадки для зенитных орудий, установленные в Монтевидео. Вышел из Монтевидео и туда же должен был вернуться».

Наличие площадок для орудий навело Варнинга на мысль попытаться найти сами орудия. В одном из трюмов «Солглимта», между ящиками и бочками с жиром, он обнаружил 2 орудия калибром 105 миллиметров и запас снарядов — по 300 на каждое орудие.

Поиски в трюмах «Оле Веггера» привели к обнаружению таких же орудий и боеприпасов. Норвежцы были или слишком заняты, чтобы заниматься установкой орудий, либо же были настолько уверены, что находятся в полной безопасности, что сочли это излишним.

Лейтенант Ганс Карл Хеммер, командовавший вторым катером и получивший приказ захватить китобойные суда, также добился прекрасных результатов. Хеммер, не говоривший по-норвежски и лишь немного по-английски, решил проблему языкового барьера, повесив себе на шею табличку. На ней крупными буквами было написано: «Я Хеммер, офицер германского военно-морского флота. Ваш корабль захвачен. Не пытайтесь сопротивляться, команде оставаться на своих местах».

Хеммер позднее так вспоминал о ходе этой операции:

«Ночь выдалась темной, туман ограничивал видимость до 1000 метров. Наш катер подошел к первому кораблю, по-видимому, самому тихоходному. Я быстро взобрался на борт, поднялся по лестнице в каюту капитана, достал свой пистолет и карманный фонарик. Моим глазам предстало забавное зрелище: капитан, спавший в шерстяном белье и издававший громовой храп. Я потряс его за плечо и прокричал текст, написанный на моей табличке. Результат оказался просто потрясающим. Он что-то проворчал и перевернулся на другой бок. Это меня совершенно обескуражило. Представьте себе, с другой стороны, насколько должна была удивить этого капитана такая картина: немецкий офицер, да еще с картонной табличкой на шее, стоящий рядом с его койкой, когда судно находится в далеких антарктических водах».

Таким необычным, но эффективным способом Хеммер и его команда из 18 человек захватили четыре 300-тонных китобойных судна. Трем другим удалось уйти. «Пингвин» же не мог пуститься в погоню за ними, поскольку именно в это время вышел из строя цилиндр в одной из его машин. Тем не менее Крюдер был вполне удовлетворен результатами ночного рейда, благодаря которому немцы без единого выстрела овладели двумя китобойными базами водоизмещением по 12 000 тонн каждая и четырьмя китобойными кораблями. И это не говоря уже об 11 000 тонн китового жира.

Но и это было не все. Оставалась еще вторая половина китобойного флота — база «Пелагос» и ее 7 китобойных судов, которые действовали примерно в 220 милях к востоку отсюда. Если они уже собирались идти домой, намеченную против них операцию необходимо было осуществить быстро. Один из китобойных судов вполне мог поднять тревогу, после чего «Пелагос» и его китобойцы обратились бы в бегство. При условиях плохой видимости, если бы они стали соблюдать радиомолчание, у Крюдера не было бы практически никаких шансов обнаружить их.

«Пингвин» по-прежнему шел на одной машине, покинув место своего триумфа в 4 часа 40 минут 15 января. У Крюдера при этом оставалось немало опасений относительно немецких команд, оставленных на борту захваченных им кораблей. Норвежцы значительно превосходили их численно (примерно в соотношении 20 к 1). Поэтому, хотя Варнинг и его люди были хорошо вооружены, норвежские моряки в любой момент могли взять верх над ними благодаря простому численному превосходству. Впрочем, эти опасения оказались напрасными. Норвежцы были настолько заинтересованы в добыче максимального количества китов до окончания сезона, что ничего, кроме этой работы, их не интересовало.

Чтобы ввести в заблуждение противника, Крюдер сначала двинулся в северном направлении, пока не вышел из поля зрения норвежских моряков. Затем он взял курс на восток. В 8 часов ремонт машины был завершен, и рейдер устремился вперед на полной скорости. Радисты продолжали следить за переговорами по радио между «Пелагосом» и его китобойцами. Видимость внезапно значительно улучшилась. Немного позже с «Пелагоса» стали по радио вызывать «Оле Веггер» и «Солглимт», однако ответа не получили. В 20 часов радисты «Пелагоса» прекратили попытки установить связь, вероятно, решив — по крайней мере, так надеялся Крюдер, — что те были слишком заняты, чтобы отвечать.

Еще через два часа сила радиосигнала позволила определить, что «Пингвин» подошел достаточно близко к флотилии «Пелагоса». Затем, в 22 часа 9 минут, когда рейдер медленно продвигался вдоль ледяного поля в сгущающихся сумерках, прямо по курсу был замечен белый свет. Через 10 минут рейдер прошел мимо китобойного судна, выдвинувшегося дальше остальных в западном направлении. Китобоец медленно дрейфовал, буксируя тушу кита, однако, несмотря на то что «Пингвин» прошел на расстоянии каких-нибудь 3–4 миль, никакой реакции со стороны норвежцев не последовало. По-видимому, экипаж крепко спал.

Прошло еще 45 минут. «Пингвин» шел вперед на скорости 16 узлов, когда его впередсмотрящие заметили свет на горизонте. Вскоре стало ясно, что это огни одного большого судна, вокруг которого находилось еще пять более мелких. Итак, «Пелагос» обнаружен.

Хотя ночь была очень темной, горизонт оставался чистым, и Крюдер опасался, что приближающийся рейдер могут заметить. Однако вскоре все вокруг заволокло легким туманом. В сочетании с паром, идущим из труб китобойной базы, это позволило «Пингвину» развить полную скорость и подойти к «Пелагосу» на расстояние 200 метров. Здесь он и оставался необнаруженным в течение часа, пока Крюдер оценивал обстановку. После наступления полуночи он приказал включить прожектора, передать на «Пелагос» распоряжение не пытаться воспользоваться беспроводными средствами связи и выслал вперед шлюпки с группами захвата.

Захват «Пелагоса» в точности походил на захват другой китобойной базы, прошедший сутками ранее. Экипаж не оказал ни малейшего сопротивления, как и команда китобойного судна, пришвартовавшегося к плавбазе почти в то же самое время, когда подошел «Пингвин». После этого немецкие моряки отправились захватывать остальные китобойные суда. Еще до утра список трофеев Крюдера пополнился «Пелагосом» водоизмещением 12 083 тонны, на борту которого находилось 9500 тонн китового жира, 800 тонн топлива и 210 человек экипажа, а также семью 300-тонными китобойными судами.

Оставив на «Пелагосе» немецкий экипаж, Крюдер направился на запад, чтобы проверить, как идут дела на «Оле Веггере». Последний, вместе со всей своей флотилией, находившейся под командованием Эриха Варнинга, также двигался навстречу «Пингвину». Тем временем погода вновь переменилась. Густой туман и снежные шквалы до предела ограничивали видимость, и капитанам кораблей приходилось ориентироваться лишь по радиокоординатам других судов. В конечном итоге, в 10 часов 30 минут 16 января, когда видимость немного улучшилась, корабли встретились. Следуя за «Пингвином», «Оле Веггер» и его китобойцы проследовали к месту, где находился «Пелагос». Этот путь занял 9 часов.

Так закончилась великолепная морская операция, равной которой не проводилось, вероятно, со времен Нельсона. Без единого выстрела экипаж немецкого рейдера захватил целую флотилию, общее водоизмещение которой составляло 39 847 тонн, а также завладел 20 500 тонн китового жира общей стоимостью более миллиона фунтов стерлингов. Впрочем, вряд ли удалось бы добиться таких результатов, окажи противник сопротивление. Доктор Хассельман, один из двух хирургов «Пингвина», так отзывается о поведении экипажа «Пелагоса»:

«Осознав неизбежность происходящего, норвежские моряки в дальнейшем вели себя так, как будто нас вообще не было рядом. Они продолжали работать, как обычно, а их отношение к нам оставалось если не дружелюбным, то, по крайней мере, не активно враждебным. Они вообще не обращали на нас почти никакого внимания. Не предпринимали они и каких-либо попыток поднять бунт, а шансов на успех такового было немало, учитывая тот факт, что после ухода „Пингвина“ на борту плавбазы осталось очень мало вооруженных немцев. Думаю, эта их нерешительность объясняется тем, что они считали, что немецкий рейдер по-прежнему находится где-то поблизости».

Глава 11

30 января 1941 года утро во Фритауне наступило, как всегда, необычайно быстро. Вскоре горы, окаймлявшие гавань, перестали отбрасывать тени. Стоявший над водой утренний туман моментально рассеялся, и вскоре грохот поднимаемых якорных цепей уже приветствовал наступление нового дня. Конвой SLS 64 готовился взять курс к берегам Англии.

Хотя солнце еще не поднялось высоко над горизонтом, горячий воздух предвещал очередной знойный день в этом краю болот и тропических лесов. Известная в Европе под названием «могила белого человека», Сьерра-Леоне была основана освобожденными рабами с Ямайки в конце XVIII столетия. С тех пор на этом берегу не происходило ничего выдающегося. Однако после закрытия Средиземного моря для торговых кораблей союзников летом 1940 года Фритаун неожиданно превратился в важную военно-морскую базу. Его глубоководная гавань, где могли разместиться 150 судов одновременно, позволила ему стать одним из наиболее важных сборных пунктов для конвоев. Суда, шедшие из азиатских портов вокруг мыса Доброй Надежды, из Южной Африки, из портов западного побережья Африки, затем дожидались во Фритауне сбора нового конвоя, что позволяло им проделать остаток пути до Англии в относительной безопасности. Однако с учетом высокой ежегодной нормы осадков, температуры воздуха, достигавшей 90 градусов по Фаренгейту, и букета всех болезней, какие только были известны тогдашней медицине, сказать, что Фритаун являлся малопривлекательным местом, означало не сказать ничего. Потому-то моряки конвоя SLS 64 с облегчением покидали эти края.

Даже по меркам 1941 года, конвой SLS 64 вообще едва ли можно было назвать конвоем в привычном значении этого слова. Он состоял из 21 транспорта, в большинстве своем старой постройки, двигатели которых работали на угле. В силу этого многие из них с трудом могли развить необходимую конвою скорость 8 узлов. На борту кораблей находилось в общей сложности 120 000 тонн грузов. И вот этим судам предстояло преодолеть 3000 миль исключительно опасных районов Атлантики, где в это время года бушевали штормы. Воды океана патрулировали вражеские подводные лодки, а в небе постоянно находились дальние бомбардировщики, ведшие поиск легких целей. Конвою предстояло миновать все эти опасности, не имея ни единого корабля сопровождения.

На совещании, состоявшемся минувшим вечером на борту «Эдинбург Касла», вспомогательного крейсера времен Первой мировой войны, теперь являвшегося штабным кораблем, старшему офицеру военно-морской базы пришлось сообщить командирам транспортов малоприятную новость. Обычно один из семи вспомогательных крейсеров, составлявших фритаунский эскортный отряд, сопровождал идущий курсом на север конвой вплоть до Гибралтарского пролива. Здесь конвой встречали эсминцы из состава сил командования Североатлантического направления, а затем эсминцы из состава сил командования Западного направления. Однако, к сожалению, в настоящий момент, объяснял офицер, в распоряжении командования фритаунского отряда не осталось ни одного корабля. Поэтому конвою придется идти без сопровождения — по крайней мере, до рандеву с конвоем HG 53 у Азорских островов. Впрочем, офицер поспешил заверить присутствовавших на совещании, что у них нет особых оснований для беспокойства. Согласно данным Адмиралтейства, Дениц перевел примерно треть подводных лодок в Средиземное море, оставив в Северной Атлантике лишь минимальное их количество. Крупные немецкие надводные корабли «Шарнхорст» и «Гнейзенау», по всей видимости, оставались в сухом доке в Киле, а «Адмирал Хиппер» все еще находился в Бресте, где устранялись повреждения, полученные им во время боя с эскортом конвоя WS 5A. «Адмирал Шеер» направлялся из Южной Атлантики в Индийский океан. Все это позволяло конвою SLS 64, по крайней мере теоретически, спокойно добраться до пункта назначения.

Флагманом конвоя был выбран 4876-тонный «Варлаби», построенный 14 лет назад. Его машины также работали на угле. Этот транспорт направлялся в Англию из Александрии с грузом из 7000 тонн хлопка. Пароход мог развить предельную скорость 11 узлов и являлся одним из самых быстрых кораблей конвоя. По-видимому, это стало единственной причиной, по которой выбор пал именно на него.

Поскольку «Варлаби» стал флагманским кораблем, на его борту должен был находиться командир конвоя, как правило, отставной штабной офицер флота, а также его штаб. Но английские ВМС в 1941 году оказались в столь критическом положении, что обязанности командира конвоя пришлось выполнять капитану «Варлаби» Септимусу Мюррею. С помощью двух офицеров королевского флота и нескольких инструкций Адмиралтейства, на изучение которых у него не хватало времени, Мюррей должен был привести в пункт назначения разношерстное сборище транспортов, не располагая при этом даже траулером для эскорта. Мюррею отнюдь не добавлял уверенности факт, о котором он узнал незадолго до выхода конвоя в море. Капитан одного из кораблей, возвращаясь на свое судно после совещания, состоявшегося на борту «Эдинбург Касла», зашел в один из местных баров, чтобы пропустить стаканчик. В этом баре он и умудрился потерять свой портфель. В нем находились документы, содержавшие полную информацию о составе конвоя, маршруте его следования и т. д. Вероятно, портфель попросту украли, однако Мюррей опасался, что содержавшиеся там данные уже могли быть переданы в Берлин через Дакар.

Как только солнце поднялось над горной цепью Лома, простиравшейся к востоку от города, «Варлаби» первым двинулся к выходу из порта. За ним следовал транспорт «Нэйлси Лэсс», вышедший из английского порта 10 месяцев назад и теперь возвращавшийся домой из Индии с грузом джута. За ним шли «Лорнастон» (порт приписки — Глазго) с грузом железной руды, 4542-тонный «Шрусбери» с грузом пшеницы, «Блайрафол» с минеральными удобрениями и так далее — всего 21 корабль, из которых 14 английских, 3 норвежских и 4 греческих. Один за другим они снимались с якоря и выстраивались в одну линию. Замыкающим шел «Маргот» под командованием капитана Айвора Прайса с грузом хлопка на борту. Прайс был назначен вторым командиром конвоя и имел полномочия принять над ним командование, если что-нибудь случится с «Варлаби».

Тяжело груженые транспорты медленно продвигались вдоль длинной гавани Фритауна, проходя рядом с 26 000-тонным линейным крейсером «Ринаун», находившимся на внешней якорной стоянке. Покрытые пятнами ржавчины корпуса торговых судов резко контрастировали со свежеокрашенным серым корпусом большого военного корабля. Среди моряков конвоя стали распространяться слухи, что «Ринаун» также возьмет курс на север, чтобы прикрыть транспорты своими 381-миллиметровыми орудиями главного калибра. Но то были, разумеется, всего лишь слухи. В планах командира «Ринауна» не значилось ничего похожего на операцию по прикрытию конвоя. Крейсер должен был оставаться во Фритауне для защиты судоходных линий в Южной Атлантике. В море он вышел бы лишь в случае появления крупного немецкого надводного корабля.

На скорости 7 узлов «Варлаби» миновал мыс Сьерра-Леоне с его выкрашенным в красный и белый цвета маяком, окаймленным группами кокосовых пальм. Затем он прошел мимо скалы Карпентер, на которой покоились останки врезавшегося в нее старинного корабля, и взял курс на запад, чтобы войти в фарватер. После прохода по фарватеру капитаны кораблей начали выстраивать свои суда в шесть колонн. Приказы капитана Мюррея были ясными и краткими: «Суда идут на расстоянии 2 кабельтовых друг от друга, колонны находятся на расстоянии 3 кабельтовых одна от другой в дневное время и 5 кабельтовых — в ночное время. Скорость конвоя — 8 узлов. Держаться рядом». Ввиду отсутствия охранения добавить к этому было нечего. На греческих и норвежских кораблях не имелось какого-либо вооружения, на британских же транспортах были установлены орудия времен Первой мировой войны. Впрочем, обслуживали их матросы, которые больше привыкли завязывать канаты морским узлом или стоять у топки в машинном отделении. Скорость конвоя ограничили 8 узлами, поскольку капитаны всех кораблей заявили, что такую скорость их суда смогут развить. Но Мюррей прекрасно понимал, что некоторые из присутствовавших на совещании на «Эдинбург Касле», где и делались подобные заявления, были неисправимыми оптимистами. Этот поход, считал капитан, как раз и позволит выяснить, насколько оправдан этот оптимизм.

12 часов спустя конвой находился уже у берегов Французской Гвинеи, и, ориентируясь на различные возможности входивших в него кораблей, командир продолжал вести его вперед в строю из шести колонн. Ведущим первой колонны шел «Маргот»; вторую колонну возглавлял «Шрусбери», капитан Армстронг; третью — «Варлаби»; четвертую — «Вестбери» капитана Уильяма Эмблетона; в пятой колонне головным был «Боргестад», капитан Ларс Гротнес; шестую колонну вел «Эмпайр Энерджи», бывший итальянский пароход. Ночь выдалась темной и душной, воздух насыщали гарь лесных пожаров и смрад гниющих тропических кустарников, доходившие с близлежащего побережья. Море было спокойным и гладким, как пруд, и лишь кильватерные струи за кормой выдавали затемненные силуэты скользивших по водной глади кораблей. В более спокойные времена подобное зрелище привело бы в восторг вахтенных, но этой ночью нервы людей были на пределе. Разговоры велись только шепотом, и время от времени пенный след, оставленный каким-нибудь резвящимся дельфином, заставлял кого-нибудь крикнуть: «Торпеда!». На каждом корабле думали лишь о самосохранении, и никто не обращал внимания на «Нэйлси Лэсс».

«Нэйлси Лэсс», водоизмещением 4289 тонн, была спущена на воду в 1917 году. Ее владельцем являлась компания «Эванс Рейд», основанная в начале 30-х годов, которой достались многие суда, ранее принадлежавшие судовладельцам из Кардиффа, разорившимся в годы Великой депрессии. Транспорт следовал в кильватере «Варлаби». Командовал им 38-летний Томас Брэдфорд. Судно следовало из Индии в Ливерпуль с грузом из 6200 тонн джута. В довоенное время «Нэйлси Лэсс», как и многие однотипные с ней транспорты, эксплуатировалась нещадно и к 1941 году считалась довольно изношенным кораблем. Даже в безветренную погоду ей с трудом удавалось развить ход в 8 узлов. После двух месяцев плавания в прибрежных водах Индии корпус корабля покрылся ракушками и водорослями, и хотя механики делали все, что было в их силах, чтобы выжать еще хотя бы немного из старых машин, транспорт не мог идти со скоростью конвоя. Он отставал все больше и больше, пока в полночь не потерял полностью контакт с конвоем. Тому Брэдфорду пришлось смириться с мыслью, что остаток пути его кораблю придется проделать в одиночку. Капитан отнесся к этому философски, утешая себя тем, что конвой в любом случае не мог предоставить судну серьезной защиты. Теперь, по крайней мере, он будет принимать решения самостоятельно. Уже под утро ему пришлось принимать первое.

В 4 часа 31 января старший помощник Альфред Ходдер, только что заступивший на вахту на мостике, получил донесение от рулевого, что, проходя по пути на мостик мимо люка номер 3, он почувствовал, что палуба в этом месте сильно нагрелась. Вспомнив о том, что джут может самовоспламеняться, Ходдер немедленно проинформировал капитана Брэдфорда. После того как крышки третьего люка открыли, выяснилось, что находившиеся на нижней палубе мешки с древесным углем раскалились докрасна. Брэдфорд распорядился немедленно остановить корабль, после чего с помощью пожарных шлангов возгорание было ликвидировано. Однако уже приближался полдень, и теперь расстояние до ушедших вперед транспортов выросло неизмеримо.

Пока конвой SLS 64, количество кораблей которого уменьшилось до 20, медленно двигался в северном направлении, а следом за ним тащилась «Нэйлси Лэсс», немецкие военные корабли готовились нанести удар по союзникам.

Капитан стоявшего в гавани Бреста «Адмирала Хиппера» получил приказ приготовиться к выходу в море 1 февраля. Этим утром прилетевший, как обычно в такое время, английский разведывательный самолет обнаружил немецкий крейсер на якорной стоянке, о чем пилот самолета и доложил Адмиралтейству. Мейзель дождался, когда разведчик улетит обратно, а затем потихоньку вывел крейсер из гавани. Согласно полученным капитаном от адмирала Редера инструкциям, ему надлежало занять позицию в 1000 миль к западу от мыса Финистерре, заправиться топливом от ожидавшего его в этом районе танкера, после чего оставаться там, ожидая дальнейшего развития событий.

На аэродроме Мериньяк близ Бордо экипажи «Кондоров» 1-й группы 40-й бомбардировочной эскадрильи прогревали двигатели своих машин в ожидании приказов командования. Еще в начале января Дениц и Редер, воспользовавшись отсутствием рейхсмаршала Геринга, отправившегося в одну из своих охотничьих поездок, добились от Гитлера разрешения использовать эту эскадрилью для обнаружения позиций союзных конвоев.

В задачу экипажей четырехмоторных «Кондоров» входило ведение разведки, атака обнаруженных кораблей, когда это было возможно, а также наведение на цель подлодок, находившихся поблизости. До того летчики «Кондоров», переброшенных на аэродром Мериньяк в августе 1940 года, также довольно успешно действовали против союзных кораблей, потопив в общей сложности 85 судов водоизмещением 363 000 тонн. Однако первоначальные попытки пилотов взаимодействовать с капитанами подлодок не принесли успеха — субмаринам ни разу не удалось обнаружить конвои, о которых сообщали пилоты.

Примерно в 800 милях к юго-западу подводная лодка U-37 под командованием корветтен-капитана Николаи Клаузена патрулировала район океана между побережьем Марокко и островом Мадейра. Выведя лодку из Дориана в ноябре прошлого года с приказом идти в район Фритауна, Клаузен, который впервые совершал плавание в качестве командира, вел ее на юг, никого не встречая по пути. Так продолжалось до того момента, когда он вышел на траверз мыса Джуби, в проливе, отделявшем Канарские острова от побережья Африки. Здесь немецкого капитана ожидал первый успех — если это можно назвать успехом. 16 декабря он потопил артиллерийским огнем 223-тонный испанский корабль «Сан Карлос». Тот шел под флагом нейтрального государства, имея на борту груз соленой рыбы и вина. Требовалось проявить немалую силу воображения, чтобы увидеть возможную связь между потоплением этого крохотного кораблика и ослаблением военной мощи союзников. Одним словом, «Сан Карлос» не стоил потраченных на него снарядов. Но имелась в этом и положительная сторона — расчет 88-миллиметрового орудия лодки получил возможность попрактиковаться в стрельбе.

Клаузена продолжали преследовать неудачи. Торговые корабли, которые он выслеживал, проходили к западу от Канарских островов — факт, который по какой-то причине германская разведка не довела до сведения капитана. События 19 числа, казалось, доказывали, что удача все же улыбнулась Клаузену. В этот день он обнаружил и потопил вражескую субмарину, а несколько часов спустя — небольшой танкер. Позднее немецкий капитан с ужасом узнал, что потопленная им субмарина являлась 1379-тонной океанской подлодкой «Сфакс», принадлежавшей, как и пущенный им на дно танкер «Рон», вишистскому правительству Франции. Начало первого самостоятельного похода Клаузена оказалось просто катастрофическим. Поэтому он решил двинуться на север, чтобы попытать счастья в районе Гибралтарского пролива.

6 февраля, на седьмой день после выхода из Фритауна, конвой SLS 64 находился в 270 милях к юго-западу от Канарских островов. У него по-прежнему отсутствовал эскорт, и по какому-то невероятному стечению обстоятельств он все еще не подвергся ни одной атаке со стороны противника. До рандеву с конвоем HG 53 оставалось 4 дня. За это время от конвоя отстали еще два судна: «Эмпайр Энерджи» и «Дартфорд», оба из-за проблем в машинном отделении. Теперь, к северу от островов Кабо-Верде, настала очередь транспорта «Гэйрсоппа».

5237-тонная «Гэйрсоппа», построенная 22 года назад, вышла из порта под командованием капитана Джералда Хайланда. На борту транспорта находился значительный груз стали, а также серебряные слитки общей стоимостью 600 000 фунтов стерлингов — в наши дни их стоимость составила бы 14 миллионов фунтов. Из-за сильного ветра и серьезного волнения на море расход угля превышал все пределы, а потому угольные бункера корабля вскоре могли опустеть. Согласно спешно произведенным Хайландом расчетам, чтобы достичь ближайшего английского порта, пришлось бы уменьшить скорость до 5 узлов. Поэтому на рассвете 6 февраля, поставив в известность командира конвоя, капитан «Гэйрсоппы» вывел корабль из строя судов и приготовился следовать домой в одиночку. Капитану Хайланду наверняка нелегко было принять такое решение, помня о серебре стоимостью в сотни тысяч фунтов, находившемся в трюме его корабля.

Конвой SLS 64, количество кораблей которого теперь уменьшилось до семнадцати, продолжал двигаться на север. В то же время конвой HG 53 вышел из Гибралтара в полдень 6 февраля. Он состоял из 16 транспортов — 15 английских и 1 норвежского. Большинство этих кораблей ранее совершали рейсы лишь в пределах Средиземного моря. Водоизмещение самого крупного из них составляло 2824 тонны, а самого небольшого — 1236 тонн. Флагманским кораблем конвоя являлся транспорт «Дагмар 1» под командованием капитана Э. Д. Холборна, ранее плававший под датским флагом. На его борту находился и командир конвоя О. Х. Доусон, а также его штаб. Первоначально сопровождавший транспорты эскорт состоял лишь из вспомогательного судна «Дептфорд», к которому затем должны были присоединиться эсминцы из состава сил командования Западным направлением.

Идя строем из шести колонн, HG 53 вышел из Гибралтарского пролива и взял курс на запад. Командир конвоя получил приказ идти в западном направлении как можно дальше, прежде чем повернуть на север. Хотя в подобной предосторожности и имелся определенный смысл ввиду довольно сомнительного нейтралитета Испании и Португалии, выполнение такого приказа явно превосходило возможности этих небольших кораблей. Обычно они совершали плавания вблизи побережья в условиях более мягкого климата. В Атлантике их встретили сильный западный ветер и серьезное волнение на море. В итоге конвой продвигался вперед исключительно медленно, покрыв за 3 дня расстояние в 400 миль при средней скорости 5,5 узла. Впрочем, к этому времени погода несколько улучшилась, штормовые порывы сменились слабым юго-западным ветром, облачность не уменьшилась, но видимость оставалась хорошей.

Наступил новый день, 9 февраля. До восхода солнца оставалось еще 2 часа. Луна уже зашла, поэтому вокруг царила полная темнота, однако моряки пребывали в хорошем расположении духа, поскольку утомительная процедура смены вахты уже завершилась. Они и не подозревали, что за ними наблюдает противник.

Николаи Клаузен заметил дым из труб кораблей конвоя HG 53 на закате 8 февраля. Всю ночь подлодка следовала за ним. Когда она находилась в надводном положении, Клаузен отправил радиограмму в штаб подводного флота, и оттуда немедленно послали извещение в штаб 40-й бомбардировочной эскадрильи в Мериньяке. U-37 получила приказ следовать за конвоем, поддерживая связь со штабом подводного флота, и атаковать конвой при первой возможности.

Такая возможность представилась в 4 часа 30 минут 9 февраля. К этому времени U-37 догнала конвой и теперь шла в погруженном положении по левую сторону от него. Соблюдая предельную осторожность, Клаузен в 4 часа 37 минут произвел пуск трех торпед. Одна из них попала в «Корленд», шедший головным в левой колонне, вторая угодила в транспорт «Эстреллано», возглавлявший пятую колонну. Третья торпеда прошла мимо цели.

«Корленд», водоизмещением 1324 тонны, которым командовал капитан Смит, получил попадание в левый борт вблизи машинного отделения и затонул довольно быстро; при этом погибло 3 из 29 членов экипажа. К счастью для спасшихся, рядом оказался 1473-тонный пароход «Бранденбург» капитана Хендерсона. Невзирая на опасность, грозившую его судну, Хендерсон приказал остановить машины и поднял на борт находившихся в воде моряков «Корленда».

«Эстреллано», водоизмещение которого составляло 1983 тонны, находился под командованием капитана Ф. Берда. Когда в него попала выпущенная подлодкой торпеда, пароход практически моментально остановился. В результате взрыва образовалась огромная пробоина в корпусе в районе трюма номер 4, а надстройка по левому борту превратилась в искореженную массу металла. По мере поступления воды внутрь корпуса транспорт все сильнее кренился на левый борт. Распорядившись выпустить сигнальные ракеты, чтобы дать знать экипажам других судов, капитан Берд приказал немедленно покинуть судно. Но сделать это оказалось не так-то легко. Шлюпка по левому борту была полностью уничтожена в результате взрыва торпеды, крен продолжал увеличиваться, и это сильно затрудняло спуск шлюпки по правому борту. Отчаянным усилием людям все же удалось вытолкнуть ее за борт. Однако в тот момент, когда моряки размещались в шлюпке, корма «Эстреллано» внезапно стала погружаться. Судно оставалось на плаву в течение всего лишь двух минут после того, как было торпедировано.

Переполненная шлюпка, которую так и не успели спустить на воду, пошла ко дну вместе с кораблем, перевернувшись при соприкосновении с поверхностью воды. Находившихся в ней выбросило в море, где уже находились те моряки, которые прыгали с палубы тонущего корабля. Попавшим в воду не пришлось долго ждать помощи, хотя, возможно, им это ожидание показалось томительно-долгим. Вспомогательное судно «Дептфорд», на котором заметили сигнальные ракеты, устремилось к месту, где пошел ко дну «Эстреллано». Вскоре капитан Берд и 21 член экипажа его корабля оказались на борту «Дептфорда». 5 моряков «Эстреллано» пропали без вести, а один из спасенных, юнга МакКинтайр, скончался на борту «Дептфорда» от полученных ранений.

Сразу после того, как был торпедирован «Эстреллано», командир конвоя Доусон приказал подать сигнал кораблям конвоя: «Немедленный поворот на 40 градусов вправо». Это позволило им уйти в сторону от грозившей опасности. U-37 последовала за конвоем. Примерно через полчаса выпустила одну торпеду из кормового аппарата, которая прошла совсем рядом с флагманским кораблем «Дагмар 1». В ночной тьме вновь ярко вспыхнули сигнальные ракеты. «Дептфорд» сбросил 16 глубинных бомб, но к тому времени Клаузен уже успел уйти на большую глубину, после чего повел субмарину в другом направлении.

Утро 9 февраля выдалось ясным и спокойным, умеренной силы западный ветер гнал барашки по поверхности моря. Всего лишь два часа прошло после атаки U-37, в результате которой были потоплены 2 корабля, а 9 человек погибли за несколько минут. Теперь уже не осталось и следа прежней расслабленности, колонны транспортов шли ближе одна к другой, а на шедшем позади «Дептфорде» акустики внимательно прислушивались к подводным шумам с помощью своих «Асдиков».

А в это самое время в 800 милях к северо-востоку на аэродроме Мериньякпод Бордо шесть «Кондоров» 40-й бомбардировочной эскадрильи под командованием капитана Фрица Флейгеля один за другим взмывали в воздух в первых лучах восходящего солнца. Адмирал Дениц, только что вернувшийся из поездки в Париж, теперь имел возможность проверить на практике жизнеспособность своей теории о взаимодействии авиации и подводного флота. Впрочем, в данном случае стройность его теоретической схемы уже была нарушена, поскольку цель обнаружила подводная лодка Клаузена, а не «Кондоры».

Через два часа после полудня группа Флейгеля заметила 14 кораблей конвоя HG 53 в 300 милях к западу от мыса Сен-Винсент. Они шли курсом 285 градусов на скорости 7,5 узла. Дул юго-западный ветер со скоростью 3 метра секунду, небо было чистым, а видимость хорошей. Условия для атаки на медленно двигавшиеся суда являлись просто идеальными. Однако перегруженные бомбардировщики находились уже на пределе своей полетной дальности, и если их пилоты и собирались предпринимать атаку, то делать это нужно было быстро и решительно.

Снизившись над водой, Флейгель приблизился к кораблям с кормы, застав англичан врасплох. Впередсмотрящие не следили за горизонтом со стороны кормы, и никто не услышал приглушенный рокот мощных моторов БМВ. Англичане ожидали атаки либо подводных лодок, либо надводных кораблей. Но поскольку все были уверены, что ни один немецкий самолет не обладает столь большой дальностью полета, чтобы достичь этого района океана, никто не вел наблюдения за небом.

Капитан «Дагмара 1» Э. Д. Холборн так отразил в своем отчете Адмиралтейству подробности этой атаки:

«Мы шли курсом 285 градусов, погода установилась хорошая, видимость тоже. На море было умеренное волнение, дул юго-западный ветер. Самолеты приблизились к нам справа под углом 45 градусов, пилот каждой машины выбрал в качестве цели отдельную колонну кораблей, заходя с кормы. Бомбардировщики приблизились к нам на очень малой высоте — около 50 метров. Мы не слышали шума моторов, а когда заметили самолеты, они находились уже над самими транспортами. Я немедленно приказал экипажу занять места по боевому расписанию, и через минуту корабль уже вел огонь по самолету, атаковавшему нашу колонну. Мы вели огонь и из нашего „Брена“, и из „Гочкиса“. Я уверен, что самолет получил повреждения. Я видел трассирующие следы, оставляемые пулеметными очередями, но казалось, что они не причиняют вражеской машине никакого вреда. За нашим кораблем шли еще три, и у их экипажей оставалось еще меньше времени, чтобы открыть огонь.

Самолет, атаковавший нашу колонну, не пытался сбросить бомбы на шедший в кильватере нашего транспорта „Британик“. Набрав высоту, он сбросил три бомбы, одна из которых попала в мой корабль, а две упали в море рядом с ним. Мне показалось, что две бомбы были сброшены вместе, а третья — секундой позже. Бомба угодила в шлюпочную палубу над машинным отделением. Вся шлюпочная палуба оказалась разбитой, как и палуба под ней. В правом борту образовалась пробоина до самой ватерлинии. Работа машинного отделения оказалась полностью парализованной. Котлы были разбиты, а паровые трубы перестали работать нормально. Хотя еще две бомбы упали в море рядом с кораблем, я не думаю, что они причинили ему какой-либо вред, несмотря на то что, когда они взорвались, вверх взметнулся столб воды высотой около 10 метров».

С учетом объема повреждений, причиненных его кораблю, у Холборна оставался теперь единственный выбор — отдать приказ покинуть судно. «Дагмар 1» затонул несколькими часами позже.

2490-тонный «Британик», один из самых крупных кораблей конвоя HG 53, трюмы которого были до краев загружены железной рудой, подвергся еще более серьезной атаке. Вот как вспоминал о ней капитан Р. Дженнингс:

«Один из самолетов приблизился с кормы. Мы открыли по нему огонь из обоих наших „Гочкисов“. Самолет прошел над кораблем на высоте около 30 метров, сбросив две бомбы, попавшие в район трюма номер 3, ближе к правому борту; обе бомбы оказались довольно небольшими и были сброшены одновременно. Они взорвались, уничтожив каюту старшего механика, который при этом погиб. Взрывом также сорвало крышки люков трюма номер 3. Бомбардировщики прошли над конвоем, пролетели еще немного вперед, а потом резко повернули направо. Они вернулись примерно в 15 часов 5 минут и провели вторую атаку таким же способом, что и первую, пройдя над конвоем. Один бомбардировщик пролетел прямо над нашим кораблем, сбросив две бомбы; одна из них попала в шлюпку по правому борту, а вторая взорвалась в воде возле самого борта корабля. От этого взрыва разошлись плиты по правому борту, возникла опасная течь. Мы вновь вели огонь из „Гочкисов“, и я видел, как трассирующие пулеметные очереди попадали в фюзеляж самолета. Несомненно, мы добились попаданий, но мне неизвестно, получил ли самолет серьезные повреждения. Во время обеих атак вражеские самолеты осыпали наш корабль пулеметными очередями.

Бетонное основание мостика от второго взрыва сместилось, как и рулевая рубка вместе с радиорубкой. Для меня было очевидно, что судно не сможет долго держаться на плаву, и поэтому я отдал приказ покинуть корабль. Экипаж разместился в шлюпке с левого борта, и в 15 часов 30 минут мы отошли от корабля. При этом мне бросилось в глаза, что плита по левому борту также оказалась сорванной в результате взрыва. Наша шлюпка находилась недалеко от транспорта, и мы наблюдали, как он стремительно погружается в море. Он окончательно затонул в 16 часов».

Следующей жертвой оказался пароход «Джура», шедший в Абердин с грузом железной руды. В него попали две бомбы, одна из которых угодила в дымовую трубу, поразив корабль в самое сердце. К нему на помощь поспешил пароход «Айслэнд» капитана Э. В. Кэвэя, еще не подвергшийся атаке «Кондоров». Капитан Кэвэй так описал гибель «Джуры»:

«Наше судно приблизилось к „Джуре“, я заметил, что одна шлюпка оказалась сорванной в результате взрыва, однако, когда мы обошли транспорт с кормы, я увидел вторую шлюпку, в которой находилось 17 человек. Я решил, что это большая часть экипажа поврежденного корабля, поскольку он был ненамного больше „Айслэнда“ и его команда, вероятно, составляла не более 25 человек. Груз „Джуры“ состоял из железной руды, и потому она затонула очень быстро. Я подал сигнал, чтобы люди в шлюпке скорее начинали грести, но они немного замешкались, и лодку затянуло в воронку, образовавшуюся при погружении корабля. Мы подняли на борт только девятерых из тех семнадцати, что находились в шлюпке. Старший помощник умер, еще находясь в шлюпке. Его изрешетило пулеметным огнем атакующего бомбардировщика».

Всего в результате воздушной атаки погибло 17 из 26 членов экипажа «Джуры». Однотипному с ней пароходу «Варна» повезло больше. «Варна», которой командовал капитан Л. Сол, направлялась в один из портов южного Уэльса с грузом сельскохозяйственных удобрений. Судно получило серьезные повреждения, однако его экипаж сумел отразить атаку «Кондора», устремившегося на него со стороны кормы. Капитан Сол позднее докладывал об этом так:

«Старший помощник, находившийся в пулеметном гнезде по правому борту, выпустил целый магазин по вражеской машине почти что в упор. Из пулеметного гнезда по левому борту также произвели несколько очередей, когда с самолета сбросили бомбу, которая упала рядом с фок-мачтой, ближе к правому борту. От взрыва сильно пострадали пулеметные точки, мостик, цементное основание рулевой рубки, а находившийся на палубе груз разбросало по всему кораблю. С самолета вели по кораблю пулеметный и пушечный огонь. Старший помощник получил ранение шрапнелью, пробившей цементные стены пулеметного укрытия. На полубаке возникли многочисленные повреждения; в целом площадь поврежденных участков палубы составляла около 70 квадратных метров, при этом основания корабельных плит сдвинулись».

Несмотря на многочисленные повреждения, «Варна» осталась на плаву и продолжала двигаться. Прежде чем набрать высоту и взять курс на север, немецкие пилоты обрушились на свою последнюю жертву, норвежский транспорт «Тиедо», на который было сброшено 2 бомбы. Команда оставила корабль, и вскоре он затонул.

Конвой HG 53, количество кораблей которого сократилось до 10, продолжал двигаться в западном направлении. Однако адмирал Дениц не собирался оставлять его в покое.

Николаи Клаузен, с безопасного расстояния наблюдавший за разгромом конвоя «Кондорами», продолжал следовать за ним всю последующую ночь, и на рассвете 10 февраля U-37 вновь вышла на удобную для атаки позицию. В 6 часов 30 минут Клаузен выпустил две торпеды, которые попали в «Бранденбург». Корабль, возраст которого составлял уже 31 год, а трюмы были до краев загружены железной рудой, пошел ко дну в течение считанных секунд. Вместе с транспортом погибли капитан Хендерсон, экипаж из 22 человек и, что особенно печально, 24 спасенных с «Корленда».

Когда взошло солнце, уцелевшие корабли конвоя HG 53 медленно повернули на север, направляясь к берегам Англии, до которых оставалась еще 1000 миль. Потери составили уже 7 транспортов и 76 моряков. Никто на борту уцелевших судов не решался даже подумать о том, что еще могло ждать их впереди.

Глава 12

Для одного из кораблей история с конвоем HG 53 на этом не закончилась. Предчувствуя возможность одержать крупную победу на море, адмирал Редер решил использовать «Хиппер», в тот момент находившийся на своей позиции в тысяче миль к западу от мыса Финистерре. Редер приказал Мейзелю завершить разгром конвоя, что казалось довольно простой задачей. Мейзель, которому уже изрядно надоело маневрировать на одной и той же позиции в районе действия атлантических штормов, охотно взялся за выполнение этой задачи. Установив связь по радио с Клаузеном, субмарина которого продолжала следовать за конвоем, Мейзель на полной скорости повел крейсер в юго-восточном направлении. Согласно передававшимся на борт «Хиппера» из Берлина разведывательным данным, ничто не должно было помешать крейсеру разгромить конвой. Единственное крупное соединение вражеских кораблей в этом районе, отряд адмирала Соммервиля, находилось в Средиземном море, обстреливая итальянский порт Генуя.

Обстоятельства для Мейзеля складывались исключительно благоприятно. Однако немецкому капитану пришлось убедиться, что Атлантика — огромна, а плававшие по ней корабли совершенно теряются на поверхности кажущегося безграничным океана. «Хипперу» так и не удалось обнаружить остатки конвоя HG 53, шедшего в северном направлении. Однако рейдер наткнулся на отставший от конвоя транспорт.

«Айслэнд», направлявшийся в Англию с грузом из 12 000 ящиков с апельсинами, не получил повреждений во время предыдущих атак на конвой, однако теперь возникла проблема другого рода. Спущенному на воду в 1914 году кораблю посчастливилось избежать встреч с подводными лодками противника во время Первой мировой войны. Однако судно подвергалось усиленной эксплуатации в течение многих лет. И теперь возраст начинал сказываться. Утром 10 февраля внезапно вышел из строя привод рулевого механизма. Возможно, это произошло вследствие того, что корабль часто менял курс во время воздушной атаки. Поскольку из-за этой поломки транспорт лишился возможности маневрировать, у капитана Кэвэя не оставалось другого выбора, кроме как остановить корабль. В течение следующих 3,5 часа механики «Айслэнда» пытались исправить поломку, а все это время небольшой корабль в полном одиночестве дрейфовал по поверхности неспокойного моря. К тому времени, когда ремонт был завершен, уже стемнело, и капитан Кэвэй посчитал, что только под покровом ночи судно сможет находиться в относительной безопасности. Он прекрасно осознавал, что теперь не осталось почти никакой надежды догнать конвой. Капитаны остальных транспортов, находясь под впечатлением ужасных событий последних суток, гнали свои суда вперед на полной скорости. Кэвэй пошел вслед за ними, однако механикам не удавалось выжать из старых машин больше 9 узлов.

«Айслэнд» шел вперед всю ночь. Капитан распорядился выставить дополнительных впередсмотрящих, а канониры не отходили от своих орудий и пулеметов. Кэвэю оставалось лишь радоваться непостоянству погоды Атлантики, поскольку 11 февраля вскоре после полудня зарядил сильный дождь. Видимость была серьезно ограничена, что на какое-то время позволяло судну оставаться незамеченным. Но продлилось это недолго. Ровно в 15 часов 30 минут дождь внезапно прекратился, и горизонт полностью очистился. Осматривая его в бинокль, Кэвэй на секунду бросил взгляд в сторону кормы и с удивлением заметил, что с правого борта приближается большой военный корабль, находившийся уже на расстоянии примерно 4 миль. В своем докладе Кэвэй следующим образом описал последовавшие события:

«Поначалу я не мог определить, что это за корабль, однако когда он приблизился, я увидел, что это немецкий крейсер „Адмирал Хиппер“. Мы в тот момент находились на 37 градусе северной широты и примерно в 500 милях от побережья Португалии, идя курсом на север со скоростью около 9 узлов. Волнение на море усиливалось, дул резкий юго-западный ветер. Облачность была довольно сильной, а видимость — плохой. Насколько я помню, сначала с немецкого крейсера произвели одиночный выстрел, одновременно подняв на мачте сигнал: „Не пользуйтесь радио. Покиньте корабль. Он будет потоплен“. Снаряд прошел над нашим транспортом, однако, поскольку одновременно был поднят сигнал, я понял, что промах являлся преднамеренным. „Адмирал Хиппер“ располагал 8-дюймовыми орудиями, а его скорость составляла 35 узлов (здесь Кэвэй несколько переоценил противника). Поэтому я заключил, что любое сопротивление с нашей стороны лишено всякого смысла, особенно с учетом того, что вражеский крейсер стремительно приближался к нам по правому борту. Прежде чем мы успели занять места в двух шлюпках, прогремел еще один выстрел. Я полагаю, что он должен был заставить нас поторопиться. Едва мы успели спустить шлюпки на воду, как немцы открыли огонь из орудий главного калибра, и уже вскоре транспорт оказался охвачен огнем от носа до кормы. Однако он пошел ко дну лишь через час, и немцам пришлось выпустить торпеду, чтобы добить его».

Так закончилась долгая и достойная жизнь маленького «Айслэнда». Охваченный огнем пароход с достоинством погрузился в воды океана. Спущенные с него шлюпки после короткого перехода по неспокойному морю подошли к борту «Хиппера». Промокшие, замерзшие и деморализованные, капитан Кэвэй и 22 члена экипажа его корабля поднялись на борт немецкого крейсера, где их ждал плен.

Кэвэй так отзывался о приеме, ожидавшем их на борту «Хиппера»:

«После того как мы ступили на палубу вражеского корабля, нас немедленно провели во внутренние помещения. Двум немецким офицерам приказали временно освободить свои каюты, чтобы там могли разместиться я и мой старший помощник. Остальные моряки с нашего корабля были размещены в помещениях на корме. На крейсере с нами обращались очень хорошо. Мне кажется, это являлось проявлением обычного чувства товарищества, которое немецкие военные моряки испытывали по отношению к другим морякам».

Адмирал Дениц впоследствии заявил, что атаки против конвоя HG 53 являлись уникальным примером координированных действий подводного флота, ВВС и крупных надводных кораблей, когда-либо имевших место в ходе «битвы за Атлантику». С учетом минимального вклада «Хиппера», к этому утверждению стоит относиться с известной долей скептицизма.

Германская служба радиослежения к этому времени уже установила местоположение конвоя SLS 64, находившегося в 150 милях к юго-западу от мест, где происходили описанные выше драматические события. Конвой шел курсом на север со скоростью 7 узлов. Какого-либо эскорта он по-прежнему не имел. Дениц приказал Мейзелю прекратить поиски HG 53 и на полной скорости идти в южном направлении, чтобы перехватить конвой SLS 64.

Это может показаться невероятным, однако командованию конвоя SLS 64 ничего не было известно об атаках на HG 53. Либо каждое погибшее судно столь быстро пошло ко дну, что его радисты не успели послать сигнал SOS, либо если эти сигналы и были посланы, то затерялись в эфире. Ни один из кораблей конвоя SLS 64, на которых постоянно следили за радиоэфиром, не сообщил о приеме сигналов о помощи. Поэтому конвой продолжал двигаться в прежнем направлении, и его командование находилось в полном неведении относительно грозившей опасности. Единственное, что беспокоило командиров кораблей — это стремительно падавшее атмосферное давление.

В полдень 11 февраля конвой находился на полпути между Мадейрой и Азорскими островами, следуя прежним курсом со скоростью 7 узлов. «Варлаби» отстал из-за проблем с машиной, и потому командование конвоем временно принял на себя капитан Айвор Прайс на «Марготе». Он находился на мостике, когда впередсмотрящие заметили большой океанский лайнер, приближавшийся к конвою по левому борту. Прайс решил, что это один из кораблей, ранее принадлежавших компании «Юнион Касл», теперь вооруженный 6-дюймовыми орудиями — вероятно, вспомогательный крейсер. На многих кораблях конвоя решили, что это и есть эскорт, которого так долго ждали. Но когда с «Маргота» запросили название неизвестного корабля с помощью сигнальных флагов и фонаря, ответа не последовало. Предчувствуя возможную опасность, Прайс, осторожный уроженец Северного Уэльса, приказал судам резко повернуть на 40 градусов. Когда транспорты стали удаляться от неизвестного корабля, он последовал за ними, держась на расстоянии 3 миль, по-прежнему никак не идентифицируя себя. На кораблях прозвучал сигнал боевой тревоги, канониры заняли места у своих орудий, и в течение 45 минут конвой и неизвестный вооруженный лайнер продолжали следовать параллельными курсами, не вступая в контакт. Эта напряженная ситуация в любой момент могла завершиться перестрелкой — для этого оказалось бы достаточным одного случайного выстрела. Странное преследование внезапно прекратилось, когда «чужак» резко повернул и взял курс на запад. Впоследствии так и не удалось установить, что это был за корабль, но Айвор Прайс пребывал в совершенной уверенности, что это один из бывших лайнеров «Юнион Касл». Известно, что в тот момент неподалеку находились вспомогательные крейсеры «Карнавон Касл» и «Претория Касл», так что предположения Прайса были, очевидно, верны.

После событий полудня конвой медленно вернулся на прежний курс. Впрочем, «Варлаби» вновь возглавил третью колонну лишь поздно вечером. Примерно через час второй помощник Тернер с «Освестри Грэнж» и третий помощник Маклин с «Блэйрафола» одновременно услышали гудение мотора самолета, пролетавшего над конвоем. Оба офицера посчитали, что о данном событии не стоит немедленно докладывать командованию конвоя — решение, достойное сожаления. Небо было безоблачным, светила полная луна, и видимость была хорошей. Весьма вероятно, что конвой обнаружил пролетавший на небольшой высоте «Кондор» 40-й бомбардировочной эскадрильи, продолжавший поиски в соответствии с приказом адмирала Деница.

Ночью погода начала стремительно ухудшаться, к рассвету 12 февраля подул сильный северо-западный ветер, а на море установилось сильное волнение. Необходимо было держаться прежнего курса на север, но перегруженные транспорты с трудом выдерживали удары стихии. Скорость пришлось снизить до 6 узлов. Капитанам кораблей с трудом удавалось сохранять какое-то подобие порядка в своих колоннах. Транспорт «Эйндерби» и греческое судно «Поликтор» — еще один ветеран Первой мировой войны — постепенно начали отставать.

Встреча с конвоем HG 53 планировалась на 7 часов утра, и при первых проблесках рассвета многие нетерпеливо осматривали горизонт, вооружившись биноклями. Старший офицер-радист Джон Кэйв находился на мостике «Маргота».

«Я нес вахту на мостике вместе с Мэйтом с 4 до 8 часов, — вспоминал он позднее. — Раньше офицеры-радисты довольно часто выполняли некоторые функции сигнальщиков. В частности, в мои обязанности входило поднять на рее в случае необходимости сигнал „АМ“, означавший „добро пожаловать“.

В 7 часов, как раз когда мы и ожидали встретить конвой, Мэйт крикнул, что он заметил один из кораблей эскорта. На наше счастье, на борту флагманского корабля конвоя находилось несколько военно-морских сигнальщиков. Я до сих пор помню, как носовые орудийные башни „эскортного“ корабля поворачивались в нашу сторону».

Поскольку «Маргот» являлся головным в крайней левой колонне, Кэйв и старший помощник Моррис первыми заметили «Хиппер». Стремясь сохранить эффект внезапности, Вильгельм Мейзель на большой скорости устремился вперед и постарался пройти перед строем конвоя с запада на восток. Как только медленно двигавшиеся торговые корабли появились на горизонте, он приказал открыть огонь. Первоначально стрельба велась по «Шрусбери», возглавлявшему вторую колонну. «Шрусбери», принадлежавший Александрийской пароходной компании, приближался к конечному пункту своего длинного пути от реки Ла-Платы. Третий помощник Симс отдыхал после вахты. Он пишет:

«В этот момент я проснулся. Выйдя из каюты, увидел крейсер, находившийся по правому борту от нас. Он вел по нашему кораблю огонь с расстояния 3–4 километров из носовых орудий главного калибра, я не смог определить, использовал ли вражеский корабль кормовые орудия. В каждой его башне находилось по два орудия, которые вели стрельбу независимо друг от друга. Как мне показалось, огонь велся с 5- или 6-минутными интервалами. Скорость крейсера составляла примерно 12 узлов. У него была ровная корма, а конструкция дымовой трубы позволяла избежать попадания дыма на мостик корабля. Наши старший артиллерийский офицер и старший механик корабля в этот момент уже находились на палубе, и поначалу они решили, что это английский корабль, поскольку в это время все ожидали рандеву с другим конвоем.

Первый же снаряд, выпущенный с вражеского крейсера, попал в наше судно, разбив дымовую трубу и шлюпку по левому борту. Когда я поднялся на палубу, уже спускали на воду шлюпку по правому борту. Один из плотов также спустили на воду. Меня послали спустить на воду плот, находившийся рядом с орудийной платформой. Мне это удалось, после чего на плоту разместились также третий и четвертый механики и один из канониров. На этом плоту мы и покинули борт нашего корабля».

Комендоры «Хиппера» беспощадно и быстро разделались со «Шрусбери». Транспорт получил 6 попаданий, некоторые ниже ватерлинии, после чего по нему выпустили торпеду. От взрыва корабль разломился надвое и стремительно пошел ко дну. Из 39 членов экипажа погибло 20, причем 18 из них — в единственной спущенной на воду шлюпке, которая пошла ко дну вслед за транспортом. Симсу посчастливилось уцелеть, и он провел на плоту 36 часов, прежде чем его подобрал британский военный корабль.

Покончив со «Шрусбери», Мейзель перенес огонь на «Варлаби». Немецкие комендоры одним залпом всадили в транспорт восемь снарядов. Они полностью разрушили фок-мачту, мостик и дымовую трубу английского корабля. Все шлюпки были уничтожены, по всему транспорту начались многочисленные пожары. Старший помощник Эванс нес вахту на мостике флагманского корабля конвоя. Вот его воспоминания:

«Впередсмотрящий доложил о том, что с запада приближается военный корабль. Я в это время нес вахту на мостике и немедленно приказал вызвать капитана. Он поднялся на мостик вместе со старшим сигнальщиком, который попытался определить национальную принадлежность приближавшегося судна, однако было еще слишком темно и разглядеть его флаг не удалось. Корабль продолжал идти наперерез второй колонне, а затем, без какого-либо предупреждения, открыл огонь. Наш капитан, бывший одновременно командиром конвоя, приказал поднять сигнал остальным транспортам „рассеяться“, однако сигнальный флаг был почти сразу же сбит вражеским снарядом. Неизвестный корабль продолжал безжалостно осыпать нас снарядами. Капитан приказал мне спуститься в радиорубку и передать старшему офицеру-радисту распоряжение немедленно послать в эфир призыв о помощи. Выполнив этот приказ, я вернулся на мостик. Затем отправился на палубу, где собралась большая часть команды. Мы спустили на воду плот. Два матроса спрыгнули на него, однако остальные не решались последовать их примеру. Я сказал, что у них нет другого выбора, поскольку все шлюпки разбиты и кораблю жить осталось недолго. Нам приходилось постоянно искать убежище от снарядов, так как стоило на вражеском крейсере заметить большое скопление людей, тут же велся огонь в этом направлении. Я спустил на воду еще один плот, на котором могли разместиться 20 человек, однако матросы по-прежнему отказывались переходить на него. Снаряды вызвали пожары во втором и четвертом трюмах, судно получило сильный крен на левый борт и вскоре начало переворачиваться. Я видел на мостике капитана и его второго помощника, затем туда попал снаряд, и больше я их не видел.

В 8 часов 30 минут транспорт затонул, большая часть экипажа оказалась в воде. Я покинул корабль последним. Некоторые моряки разместились на плотах, остальные плавали посреди обломков. Впрочем, я не знаю, как много человек выжило после обстрела, я никого не мог узнать, поскольку было еще довольно темно. Я держался за какой-то обломок. Затем вражеский рейдер медленно прошел мимо нас, однако его экипаж не предпринял никаких попыток спасти находившихся в воде людей».

Проведя в воде 3 часа, Эванс затем сумел взобраться на проплывавший мимо пустой плот. На следующий день его подобрал британский военный корабль «Камито», шедший из Гибралтара. Из экипажа «Варлаби» выжили только еще двое: повар Томас и матрос Браун. Капитан Мюррей, 8 офицеров и 27 матросов погибли.

Последний отданный Мюрреем конвою приказ — сигнал «Т-4», поднятый на рее «Варлаби», — означал: «Рассеиваться и идти курсом на юг». Многие транспорты последовали примеру флагмана и резко повернули на правый борт, однако не все смогли уйти от 8-дюймовых снарядов «Хиппера». Возглавлявший четвертую колонну 4712-тонный «Вестбери» получил множество попаданий и вскоре был охвачен пламенем. Вражеская торпеда отправила его на дно. Из числа экипажа погибли 5 человек, включая капитана Уильяма Эмблтона, старшего помощника Эмброуза Тернера и третьего помощника Дэвида Эванса. Затем Мейзель перенес огонь на греческий транспорт «Персеус», который получил четыре попадания в мостик и кормовую часть. На корабле вспыхнул пожар, и после торпедной атаки он пошел ко дну. Из 36 человек экипажа погибло 16, включая капитана Афанасиоса Костаропулоса.

Мало что известно о судьбе транспорта «Дерринэйн» и норвежского корабля «Боргестад», кроме того факта, что они открыли огонь по «Хипперу» и жестоко поплатились за это проявление неповиновения. Как утверждали некоторые, «Дерринэйн», на борту которого находился груз из 8219 тонн железной руды, взорвался после попадания нескольких снарядов и через несколько минут затонул. Погибли все 36 членов экипажа. Но никто не видел, что случилось с «Боргестадом». Также ничего не известно о судьбе его экипажа из 31 человека, включавшего единственную женщину на кораблях конвоя SLS 64 — 20-летнюю стюардессу Норму Нергард.

Еще двум транспортам едва удалось ускользнуть от орудий «Хиппера». «Вольтурно» и «Лорнастон», замыкавшие соответственно первую и третью колонны, получили несколько попаданий, причем «Вольтурно» оказался поврежден довольно серьезно. Его артиллеристы произвели несколько ответных выстрелов, и впоследствии моряки транспорта утверждали, что добились нескольких попаданий в немецкий крейсер, прежде чем 4-дюймовое орудие их корабля замолкло.

Напоследок «Хиппер» несколькими залпами обстрелял транспорт «Айндерби», шедший в хвосте конвоя. Этот корабль получил серьезные повреждения. Затем снаряды крейсера отправили на дно «Освестри Грэнж» с грузом замороженной говядины из Аргентины. Немецкие комендоры продолжали осыпать это судно снарядами, даже когда экипаж покидал его. Капитан Эдгар Стоун, четвертый механик Сидней Бертон и три матроса утонули, когда шлюпка, в которой они находились, опрокинулась.

«Хиппер» захватил конвой SLS 64 врасплох. Внезапность появления рейдера, когда британские моряки ожидали встретить британские же корабли, а также та настойчивость, с которой проводилась атака, вызвали серьезную панику на неохраняемых транспортах. Экипажи некоторых судов вообще оставили их без каких-либо серьезных причин, и в числе таких кораблей оказался 3419-тонный «Клунпарк».

Как только «Хиппер» открыл огонь, капитан Уильям Мэссон, находившийся на мостике «Клунпарка» в начале боя, немедленно приказал переложить руль на правый борт. Затем он повел транспорт курсом на юг. Еще через несколько минут, несмотря на то что «Клунпарк» не получил никаких повреждений, он остановил корабль и приказал экипажу занять места в шлюпках. Покинув мостик, Мэссон вместе со старшим помощником Джоном МакКреди проследил за этой операцией. Она оказалась довольно сложной из-за сильного волнения на море. За время отсутствия капитана на мостике произошло некоторое замешательство. Второй помощник Виктор Смит, который спал в момент начала атаки судна рейдером, позднее сообщил следующее:

«Я вышел на палубу в пижаме и по левому борту увидел крейсер, который вел огонь. Я вернулся в свою каюту, быстро оделся, поднялся на мостик, зашел в штурманскую рубку, собрал все бумаги и поместил их в пакет с привязанным грузом, чтобы их легко можно было затопить в случае необходимости. В тот момент на мостике никого, кроме меня, не было. Бросив взгляд в сторону кормы, я заметил шлюпку с правого борта, которая находилась примерно в полумиле за кормой, а рядом с ней плот. Машинный телеграф находился в положении „стоп“. Я перевел его в положение „полный вперед“, и в этот момент на мостик поднялся первый помощник. Еще до того я встретил его на палубе. Когда я спросил, получил ли корабль какие-либо повреждения, он ответил, что нет. Я тогда заметил, что экипаж не должен покидать судно, пока оно остается на плаву. Насколько помню, я тогда сказал: „Я буду стоять за рулем, дайте мне знать, если рейдер зайдет с кормы“. Руль был резко положен на правый борт, а курс определялся по компасу — вест-зюйд. Затем, в соответствии с приказом капитана, курс изменили, чтобы оставить рейдер за кормой. Шлюпки я больше не видел. Мне неизвестно о каких-либо мерах, предпринятых для того, чтобы вернуть их. В мои обязанности входила организация спуска на воду шлюпки по правому борту, но, поскольку я не слышал команды покинуть корабль, то не пошел туда. Насколько я помню, часы на мостике показывали 7 часов 30 минут. Капитан в этот момент уже находился на мостике».

Почему второй помощник Смит решил самостоятельно изменить скорость транспорта, когда он обнаружил, что на мостике никого нет, осталось неясным. Наиболее правдоподобным объяснением кажется такое: будучи разбуженным после всего лишь трехчасового сна, он совершенно растерялся в этой обстановке и решил принять меры по спасению судна, развернув его кормой к рейдеру. К сожалению, 3 шлюпки и плот были пришвартованы к борту корабля, и когда он резко устремился вперед, крепежные тросы не выдержали, и шлюпки остались за кормой транспорта.

Когда некое подобие порядка на борту «Клунпарка» было восстановлено, капитан Мэссон отправился на корму, чтобы узнать, все ли в порядке со шлюпками, однако на прежнем месте их не оказалось. Двух матросов, находившихся на плоту, позднее подобрал «Блэйрафол», но 8 человек, находившиеся в шлюпках, и среди них двое юнг, пропали без вести.

Комментируя печальный финал всех этих не слишком последовательных действий капитана «Клунпарка», матрос Дэн Хортоп заявил:

«Что он (капитан Мэссон) собирался предпринять этим утром 12 февраля 1941 года, мы уже никогда не узнаем. Возможно, вид подвергшихся обстрелу кораблей, команды которых не имели возможности спустить шлюпки, подтолкнул его отдать приказ „покинуть корабль“. Появились ли у других офицеров альтернативные идеи, мы не знали, но чувствовали, что что-то неладно. Поэтому большая часть экипажа осталась на борту корабля».

Одним из тех, кто во всей этой ситуации сохранил хладнокровие и присутствие духа, был Джон Кэйв, старший офицер-радист «Маргота». В своем докладе он впоследствии сообщал:

«Не помню, в какой момент я оказался вновь в радиорубке, где читал наши координаты за последние 4 часа, написанные на каком-то клочке бумаги. Если бы нам пришлось идти дальше в одиночку, то в первую очередь необходимо было передать в эфир специальное сообщение, в котором говорилось бы о нападении рейдера и указывались бы эти координаты. Вообще-то, отправка в эфир такой радиограммы могла быть произведена только с санкции командира конвоя. Я надел на голову наушники и стал прослушивать эфир. Радисты нескольких кораблей вели передачу, что создавало немалую путаницу. Внезапно мне в голову пришла одна мысль.

Я включил свой старый передатчик и начал передачу в эфир сообщение о нападении рейдера („RRRR“), в котором указывались наши координаты и детали этой атаки. Я внимательно вслушивался в эфир, ожидая подтверждения о приеме моего сообщения, однако никакого подтверждения не поступало. Тогда я послал в эфир радиограмму, содержавшую специальный код (GBZZ), который обычно использовался военными кораблями, шедшими на выручку транспортам, атакованным неизвестным врагом — например пиратскими судами в дальневосточных морях. После этого я послал „ответ“ мифическому военному кораблю, якобы шедшему к нам на выручку, закончив эту свою радиограмму словами „доброе утро, до скорой встречи“. Неизвестно, что подумал или предпринял радист „Хиппера“, однако, начиная с этого момента, ситуация изменилась к лучшему, и артиллерийский обстрел постепенно приостановился.

120-миллиметровое орудие нашего корабля вело ответный огонь, пока я посылал в эфир фиктивное сообщение. Не получая ответа с мостика по переговорному устройству, я лично отправился туда, чтобы рассказать „старику“ (капитану) о своих действиях, а заодно и о том, что я уничтожил все секретные коды. Казалось, ничего не изменилось. Все вокруг было окутано дымом, а затем я заметил, что экипаж уже находился в двух шлюпках. По всей видимости, он ожидал только Мэссона и меня. Я нашел капитана в штурманской рубке. Он пытался засунуть карту этого участка океана под спасательный жилет. „Спаркс, идите в мою каюту, — сказал он, — и найдите там два стакана“. Он спустился за мной по лестнице, и когда я поставил на стол стаканы, тут же наполнил их виски. Я даже не почувствовал вкуса напитка. И хорошо помню, как мы оба держались за перекладины веревочной лестницы, пока нам не представилась возможность прыгнуть в подошедшую шлюпку, которую страшно качало на волнах.

До нас постоянно доносились звуки выстрелов и разрывов снарядов, и мы все горячо сочувствовали ребятам на тех кораблях, которые методично расстреливали артиллеристы „Хиппера“. Движения шлюпки сопровождались громким стуком, и лишь какое-то время спустя мы сообразили, что виной тому был водонепроницаемый контейнер с продуктами.

Некоторое время спустя, не слыша никакого шума, капитан приказал всем внимательно смотреть по сторонам, пока шлюпка находилась на гребне волны. В это время „Маргот“ все еще оставался в поле нашего зрения, и когда наша шлюпка начала скользить вниз, кто-то заметил другую шлюпку. Капитан поднялся и стал внимательно разглядывать ее. „Это шлюпка с „Вольтурно““, — заявил он громким голосом. После этого капитан скомандовал тем, кто находился на веслах: „Гребите быстрее! Если они доберутся до корабля первыми, то заявят, что спасли корабельное имущество и само судно“. Мы налегли на весла, а капитан развернул шлюпку в сторону нашего корабля».

В результате атаки, предпринятой «Хиппером» против конвоя SLS 64 и продолжавшейся не более получаса, орудийным огнем и торпедами было уничтожено 7 транспортов — «Варлаби», «Шрусбери», «Вестбери», «Персеус», «Боргестад», «Дерринэйн» и «Освестри Грэнж». Их общее водоизмещение составляло 32 806 тонн. Вместе с этими кораблями погибло 50 000 тонн ценных грузов и 147 человек, среди которых одна женщина. Снаряды «Хиппера» также причинили серьезные повреждения «Лорнастону», «Вольтурно» и «Айндерби». Конвой перестал существовать как единое целое, его корабли стремились уйти от опасности в разные стороны. Экипажи четырех транспортов — «Клунпарка», «Маргота», «Вольтурно» и «Анны Мазараки» — покинули свои суда, но позднее вернулись. Стремительность, с которой были спущены на воду шлюпки, могла заставить немцев решить, что эти корабли получили повреждения и вот-вот должны пойти ко дну. Уловка в какой-то мере сработала, и корабли уцелели, но на многих из них шлюпки оказались выведенными из строя, а в случае с «Клунпарком» это привело к гибели восьмерых человек.

И вновь, имея прекрасную возможность полностью уничтожить медленно двигавшийся конвой, шедший без какого-либо эскорта, Мейзель не довел дело до конца. Джон Кэйв был убежден, что именно его имитация радиоконтакта с якобы находившимся поблизости английским военным кораблем вынудила Мейзеля принять решение об отходе. Действительно, вскоре после мнимых переговоров Кэйва по радио «Хиппер» прекратил атаку на конвой и на полной скорости устремился на северо-восток.

Есть ряд свидетельств, особенно в случаях с «Варлаби» и «Шрусбери», что Мейзель предпринимал целенаправленные меры по уничтожению экипажей, покидавших тонувшие корабли. Трудно сказать, насколько это верно, однако фактом остается то, что капитан рейдера не предпринял никаких попыток спасения людей, оказавшихся в воде по его вине. После атаки Мейзель заявил капитану Кэвэю, находившемуся на борту «Хиппера» в качестве военнопленного, что он мог легко потопить все корабли конвоя, однако оставил три из них нетронутыми, чтобы они могли поднять на борт уцелевших с других транспортов.

После потопления «Варлаби» и гибели капитана Мюррея капитан «Маргота» Айвор Прайс вступил в командование тем, что осталось от конвоя SLS 64. Уцелевшие транспорты рассеялись на большом пространстве, и Прайсу удалось собрать вместе только «Вольтурно», «Клунпарк», «Блэйрафол», «Анну Мазараки» и «Поликтор». Капитан «Блэйрафола» доложил, что на борту его корабля находятся 86 спасенных с «Варлаби», «Шрусбери», «Освестри Грэнж» и «Вестбери». На борту «Поликтора» находился 21 спасенный с «Персеуса». От других кораблей, которые, как считали, сумели уйти от снарядов «Хиппера» — «Айндерби», «Лорнастона», «Эмпайр Энерджи», «Варангберга», «Бура» и «Каллиопи», — никаких известий не поступало. Прайс решил, что их капитаны, по всей видимости, решили двигаться в северном направлении самостоятельно — вряд ли стоило удерживать их от такого решения в свете последних событий.

Прежде чем уйти из этого района, Прайс провел поиск тех, кто мог уцелеть. 6 кораблей, выстроившись в линию, шли в обратном направлении, придерживаясь курса, которым шел конвой. После трех часов безуспешных поисков Прайс стал совещаться с другими капитанами. Все согласились с мнением, что, поскольку «Вольтурно» необходим срочный ремонт, а на некоторых кораблях не осталось ни одной шлюпки, остаткам конвоя следует направиться в ближайший нейтральный порт. Необходимо было выбрать между Фуншалом на острове Мадейра и Понта-Делгада на Азорских островах. В этих портах, хотя они и принадлежали государствам, нейтралитет которых являлся скорее формальным, можно было укрыться на какое-то время. Большинство капитанов высказались за Фуншал, и транспорты направились в сторону Мадейры.

Англичанам удалось расшифровать донесение, в котором сообщалось, что «Хиппер» пришел в Брест 14 февраля. Его запасы горючего были на исходе, возникли неполадки с гребным винтом, также была израсходована половина боезапаса и 12 торпед. В выпущенном в тот же день коммюнике германского верховного командования содержалось следующее заявление:

«Германские военные корабли атаковали в Атлантике крупный вражеский конвой, что явилось продолжением ранее предпринятых атак подводных лодок и дальних бомбардировщиков. Всего уничтожено 13 вооруженных торговых кораблей противника, в том числе несколько крупных лайнеров, на борту которых находилось большое количество стратегически важных материалов. Конвой в результате атаки оказался полностью рассеянным».

На следующий день верховное командование увеличило количество потопленных Мейзелем кораблей до 14, заявляя о том, что общий тоннаж отправленных на дно судов составил 82 000 тонн.

Глава 13

Рейд против морских коммуникаций союзников едва ли прибавил славы «Адмиралу Хипперу». В то же время его младший «коллега», «Пингвин», продолжал завоевывать новые лавры. После захвата норвежского китобойного флота капитан рейдера готовился к возвращению на просторы Индийского океана.

19 января старший офицер военно-морской базы на Фолклендских островах узнал, что «Оле Веггер», «Солглимт» и суда-китобойцы потоплены немецким рейдером в районе острова Буве. Единственный крупный английский военный корабль в этом районе океана, вспомогательный крейсер «Куин оф Бермуда», немедленно направили на поиски рейдера. 22 января крейсер достиг острова Южная Георгия, где капитан получил уточненные сведения о дерзкой акции Крюдера. Все выглядело намного хуже, чем это представляли себе первоначально. Норвежские корабли были не потоплены, а захвачены немцами. 3 китобойные плавбазы, 11 китобойных судов, 150 000 баррелей ценного китового жира, 6000 тонн высококачественного топлива, значительное количество продовольствия и пресной воды, 700 моряков — все это оказалось в руках противника. То была катастрофа крупного масштаба.

На острове Южная Георгия в основном придерживались мнения, что норвежский флот скорее всего уведут в южную часть Индийского океана, где китовый жир почти наверняка переправят на японские торговые суда. Сами же китобойные суда после этого немцы или потопят, или же передадут японцам, которые будут использовать их в составе своего китобойного флота.

Получив такие сведения, капитан «Куин оф Бермуда» продолжил поиски рейдера в южном и восточном направлениях, дойдя до Южного Полярного круга, однако эти поиски оказались безуспешными. Затем, в соответствии с приказами Адмиралтейства,вспомогательный крейсер занялся уничтожением всех пустовавших китобойных баз на близлежащих островах, чтобы они не достались противнику.

Но в действительности Эрнст Крюдер не собирался передавать захваченные им суда японцам — да и вообще никому. Китовый жир, который легко можно было переработать в горюче-смазочные вещества, также используемые при изготовлении взрывчатки, являлся стратегически важным материалом для германской промышленности. Китобойные базы, скорее всего, пришлось бы держать в укромном месте до окончания войны, в то время как суда-китобойцы идеально подходили для сопровождения подводных лодок. Поэтому Крюдер намеревался отправить домой всю флотилию. Он прекрасно понимал, что подобный переход — весьма рискованное предприятие, поскольку судам в основном пришлось бы идти через районы океана, контролируемые союзниками. Однако он был уверен в экипажах этих кораблей, даже несмотря на то, что находившиеся на борту пленные норвежцы значительно превосходили немцев численно. Крюдер мог выделить лишь по 4 своих охранника на каждый китобоец, и этим четверым приходилось присматривать за норвежским экипажем, который составлял 12 человек.

Захваченные плавбазы — «Оле Веггер» и «Пелагос», а также вспомогательное судно «Солглимт», 11 китобойцев сначала отвели в пустынный район океана в 200 милях к северо-западу от островов Тристан-да-Кунья. Здесь они получили запас топлива и провизии с танкера «Нордмарк». «Пелагос», командование которым принял обер-лейтенант Кюстер, отправился в путь 25 января. Ему предстояло добраться до порта назначения Бордо. На следующий день за ним последовал «Солглимт» под командованием лейтенанта Баха. Каждое судно должно было достичь Бискайского залива разными маршрутами.

Подготовка к отплытию «Оле Веггера» заняла больше времени, и лишь 20 февраля эта флотилия была готова отправиться в путь. Следуя в кильватере «Оле Веггера», которым командовал лейтенант Блау, суда-китобойцы выстроились в колонну, идя на некотором расстоянии один от другого. Следующая встреча была намечена в Северной Атлантике между 5 и 7 марта. Там китобойные суда должны были заправиться топливом с танкера «Спихен». До определенного времени плавание проходило без всяких происшествий, так могло продолжаться и дальше. Но два китобойца, «Стар 19» и «Стар 24», неожиданно встретились с британскими военными кораблями. 13 марта неподалеку от Гибралтарского пролива их перехватил вспомогательный корабль «Скарборо», который патрулировал этот район. Первым англичане остановили «Стар 24», однако на его борту им ничего не показалось подозрительным, а потому он продолжил свой путь. Оба китобойца могли избежать опасности, если бы немецкий экипаж «Стар 19» не запаниковал и не затопил судно, когда к нему приблизилась шлюпка со «Скарборо». Игра была окончена, и немцам на борту «Стар 24» не оставалось ничего другого, как последовать примеру их товарищей на «Стар 19».

Китобойные плавбазы «Пелагос» и «Оле Веггер» с ценным грузом на борту, а также вспомогательное судно «Солглимт» избежав встречи с английскими кораблями, по очереди прибывали в Бордо в период с 11 по 20 марта. Им не довелось выйти в море под германским флагом, однако потеря была серьезным ударом для союзников. Столь же серьезные последствия потеря имела и для страховой компании Ллойда, поскольку каждое из этих судов было застраховано на сумму более 300 000 фунтов стерлингов. Что касается 8 китобойцев, то после удачного завершения перехода в порты, находившиеся под немецким контролем, их переоборудовали в противолодочные корабли и минные заградители.

Однако самый лучший из них, 354-тонный «Пол 9», Крюдер оставил при «Пингвине», возложив на него выполнение разведывательных функций. Корабль получил новое название — «Адъютант», и экипаж его теперь состоял исключительно из немцев под командованием лейтенанта Ганса Карла Хеммера. Затем все 3 корабля взяли курс на восток к острову Кергелен, где была намечена встреча со вспомогательным судном «Альстертор», вышедшим из германского порта 18 февраля.

Остров Кергелен, к которому «Пингвин» и его вспомогательные суда прибыли 12 марта, является, вероятно, одним из самых удаленных и безлюдных мест, какие только можно найти в Мировом океане. Находящийся в южной части Индийского океана, в 3300 милях к юго-востоку от мыса Доброй Надежды, остров весьма точно был назван открывшим его в 1772 году французским мореплавателем Ивом де Кергуленом-Тремареком «безлюдным» островом. Это самый крупный участок суши в составе архипелага из 300 маленьких островков и скал. Гористый, покрытый многочисленными ледниками и торфяными болотами, он представляет собой довольно мрачное и негостеприимное место. В 40-х годах XX столетия остров считался необитаемым, однако в его северной части имелась довольно крупная естественная гавань. Здесь «Пингвин» и сопровождавшие его суда встали на якорь. Со стороны моря заметить их было невозможно — впрочем, и сама вероятность появления здесь британских военных кораблей была невелика. На протяжении последующих двух недель команды трех кораблей занимались подготовкой «Пингвина» и «Адъютанта» к предстоящим операциям в Индийском океане. Машины и палубные механизмы рейдера подверглись тщательному ремонту, а корпус перекрашен. Затем на его борт переправили груз с «Альстертора», в том числе и новый разведывательный самолет Хе-59. В то же самое время «Адъютант» переоборудовали для постановки минных заграждений и переправили на его борт 40 мин из тех, что были на «Пингвине». Теперь на борту рейдера оставалось 130 мин.

После выполнения своей задачи «Альстертор» отправился в обратный путь. 25 марта «Пингвин», теперь замаскированный под лайнер «Тамерлан» компании «Вильхельмсен Лайн», под норвежским флагом покинул бухту острова Кергелен в компании «Адъютанта». Согласно полученным Крюдером приказам, ему надлежало отправиться на встречу с танкером «Кетти Бровиг» — норвежским кораблем, захваченным «Атлантисом». Рандеву должно было состояться у Сайа де Мальха — кораллового рифа недалеко от острова Маврикий. Находившееся на борту «Кетти Бровиг» топливо надлежало переправить на «Пингвин» и «Адъютант», а затем «Кетти Бровиг» должна была сопровождать их в качестве вспомогательного танкера и постановщика минных заграждений. Дальнейшей задачей трех кораблей являлась постановка минных заграждений у западного побережья Индии на подходах к Карачи и Бомбею.

«Пингвин» и «Адъютант» достигли 75 градуса восточной долготы 1 апреля и затем продолжили движение вдоль этого меридиана на север. Рано утром 2 апреля, дойдя до 25 градуса южной широты, они повстречали танкер «Оле Якоб». Последний также был ранее захвачен «Атлантисом». Капитан «Оле Якоба» сообщил Крюдеру, что, по первоначальному плану, его танкеру надлежало встретиться с «Кетти Бровиг», но он не сумел обнаружить судно. То был тревожный знак, и, пополнив свои запасы топлива с «Оле Якоба», Крюдер устремился на север. Его опасения за судьбу «Кетти Бровиг» возрастали с каждой минутой. Когда рейдер прибыл к Сайа де Мальха пятью днями позже, в этом районе не оказалось ни одного судна. Самолет «Пингвина» совершил несколько разведывательных полетов, но летчики так и не обнаружили танкер. 12 апреля, когда судьба «Кетти Бровиг» по-прежнему оставалась неизвестной, Крюдер пришел к заключению, что бывший норвежский корабль был или потоплен, или захвачен противником. И это его предположение оказалось довольно близким к истине.

В конце февраля 1941 года 8000-тонный пароход компании «Северогерманский Ллойд» «Кобург» укрывался в порту Массава на Красном море, находившемся под контролем итальянцев. Капитан ожидал первой возможности выйти в море и отправиться в один из германских портов. К этому времени английские войска уже заняли значительную часть территории Итальянского Сомали и вступили в Эритрею. 5 марта, когда возникла непосредственная угроза уже и порту Массава, «Кобургу» пришлось выйти в море. Вскоре после этого капитан немецкого корабля получил указания провести рандеву с «Кетти Бровиг» у рифа Сайа де Мальха, чтобы пополнить свои запасы топлива и продовольствия перед долгим переходом в Европу. Но этот приказ был передан с использованием итальянского кода, который англичане расшифровали некоторое время тому назад. Поэтому в месте встречи оба немецких корабля были перехвачены австралийским крейсером «Канберра» и новозеландским «Линдером». Во избежание захвата добычи противником немцы затопили их.

Проведя в районе Сайа де Мальха времени больше, чем он считал необходимым, Крюдер окончательно укрепился во мнении, что «Кетти Бровиг» скорее всего потоплена или же попала в руки врага. После этого он вновь двинулся в северном направлении, чтобы продолжить кампанию против торговых кораблей союзников. Впрочем, теперь ему приходилось соблюдать особую осторожность, поскольку в результате действий немецких рейдеров английские военные корабли усилили патрулирование отдельных участков Индийского океана. Когда рейдер достиг северной части Мозамбикского пролива, Крюдер приступил к планомерному прочесыванию этого района в поисках транспортов, шедших в Англию из индийских портов. Днем Крюдер вел «Пингвин» в северо-восточном направлении, а ночью ложился на юго-западный курс. Видимость была в этот период года просто великолепной. Поскольку «Адъютант» также вел патрулирование, идя параллельным с «Пингвином» курсом, а днем разведывательный самолет постоянно находился в воздухе, в поле зрения капитана рейдера находился довольно обширный район океана.

Но все эти усилия не давали никаких результатов. За шесть дней монотонного патрулирования «Хейнкель» совершил не менее 35 вылетов, но была замечена лишь какая-то арабская лодка. Тогда Крюдер решил двинуться в восточном направлении. Утром 24 апреля, когда рейдер находился в 360 милях к северо-востоку от Сейшельских островов, терпение Крюдера наконец-то было вознаграждено. В 8 часов утра на «Адъютанте», действовавшем самостоятельно, заметили корабль, шедший курсом на сближение. Он явно направлялся к Мозамбикскому проливу. Лейтенант Хеммер лег на параллельный курс, держась от незнакомого судна на приличном расстоянии. По коротковолновой радиостанции «Хагенук» он сообщил Крюдеру о том, что следует за транспортом водоизмещением 6000–8000 тонн, вероятнее всего, британским.

Этим транспортом был «Эмпайр Лайт» водоизмещением 6828 тонн. Судно, построенное в военное время, принадлежало Британско-Индийской пароходной компании. В данный момент оно направлялось из Мадраса в Англию с заходом в Дурбан. На борту заметили «Адъютант» рано утром, но из-за размера и необычного внешнего вида его приняли за вспомогательный британский военный корабль, патрулировавший эти воды. Когда «Адъютант» изменил курс и исчез из виду, на «Эмпайр Лайт» посчитали, что тот отправился патрулировать другой район. Поэтому капитан транспорта не изменил курса и скорости своего корабля, совершенно не подозревая об угрожавшей ему опасности.

Получив донесение от Хеммера, Крюдер немедленно отдал пилоту «Хейнкеля», находившегося в воздухе с самого рассвета, приказ возвращаться. Погодные условия были довольно хорошими, но все же на море наблюдалось некоторое волнение. Поэтому, хотя гидросамолет вполне удачно сел на воду, на борт рейдера его удалось поднять лишь к полудню. После этого «Пингвин» на полной скорости устремился к точке, указанной командиром «Адъютанта».

Хеммер по-прежнему следовал за транспортом, принадлежность которого ему точно определить не удалось. В 19 часов уже стемнело, но «Пингвин» все еще не появлялся. Под покровом темноты Хеммер решил приблизиться к преследуемому кораблю, опасаясь, что тот может оторваться от преследователя. К 23 часам «Пингвин» по-прежнему не появился, и командир «Адъютанта» начал опасаться, что рейдер в темноте мог пройти мимо. Поэтому, нарушая радиомолчание, он по радио запросил у Крюдера позицию рейдера. Капитан ответил, что его отделяют от «Адъютанта» примерно 10 миль и ему понадобится примерно 3 часа, чтобы догнать разведывательное судно. Получив такие сведения, Хеммер распорядился через короткие интервалы времени подавать с кормы «Адъютанта» световые сигналы.

Примерно в 2 часа ночи 25 апреля показавшийся за кормой разведчика темный силуэт возвестил о прибытии «Пингвина». Рейдер на полной скорости шел мимо «Адъютанта», словно ночной призрак, и лишь мерцающие брызги воды, вылетавшие из-под носа корабля, и мерный рокот работавших машин выдавали его присутствие.

В 5 часов 15 минут, когда в слабом свете наступающего дня начал прорисовываться пока еще неясный силуэт «Эмпайр Лайт», Крюдер приказал открыть огонь, чтобы захватить англичан врасплох. Комендоры «Пингвина» проявили, как всегда, великолепную точность стрельбы, первым же залпом сбив мачту и антенну британского корабля. Вторым залпом была уничтожена труба и выведен из строя рулевой механизм. Вскоре английский транспорт беспомощно замер, а его экипаж ожидал прибытия группы захвата с рейдера. Все 70 его членов в течение часа были переправлены на борт «Пингвина». Когда все ценное с борта «Эмпайр Лайт», включая кодовые книги, которые не успели уничтожить, перегрузили на рейдер, транспорт был затоплен при помощи взрывчатки. Операция была проведена практически идеально: ни один человек не погиб, преследуемый транспорт даже не успел отправить в эфир сигнал SOS.

Хотя уничтожение «Эмпайр Лайт» и прибавило Крюдеру уверенности, он понимал, что без танкера невозможно будет в дальнейшем проводить успешные операции. К тому же ему было необходимо еще одно вспомогательное судно для постановки минных заграждений. Поэтому немецкий капитан устремился на север, где проходили маршруты следования танкеров, направлявшихся в Персидский залив и обратно.

На протяжении последующих двух дней «Пингвин» и «Адъютант» шли курсом на север, держась друг от друга на расстоянии 50 миль. Разведывательный самолет поднимался в воздух при первой возможности, однако горизонт по-прежнему оставался пустым, даже когда оба судна пересекли экватор. Крюдер уже решил было, что англичане запретили всем своим кораблям в этом районе выходить в море, когда в полдень 27 апреля в одно и то же время были замечены три судна, два из которых шли курсом на юг и одно на север. Ни один из этих кораблей не являлся танкером, который был столь необходим Крюдеру. Однако поскольку в его основные обязанности входило уничтожение торговых кораблей противника, то даже если бы он и не смог потопить все три, то хотя бы один из них необходимо было добавить в список пущенных ко дну английских транспортов. Крюдер выбрал самый крупный из трех, шедший курсом на север, скорее всего направлявшийся в Коломбо.

Выбор Крюдера оказался верным. Рейдер преследовал 7266-тонный «Клан Бьюкенен», один из лучших торговых кораблей, бороздивших просторы Индийского океана. Он принадлежал компании «Кэйзер Ирвин», одной из крупнейших судоходных компаний мира. Благодаря активному сотрудничеству с военно-морским флотом в период Первой мировой войны компания получила неофициальное название «ВМФ Шотландии». «Клан Бьюкенен», построенный на собственной верфи «Кэйзер Ирвин» в Гриноке в 1938 году, являлся первоклассным транспортом, приспособленным к перевозке любого типа грузов. Его паровые двигатели, дополненные турбиной низкого давления, обеспечивали судну максимальную скорость 17,5 узла, что являлось почти недостижимым результатом для подавляющего большинства торговых кораблей того времени. Командовал кораблем капитан Д. Дэвенпорт-Джонс, а экипаж состоял из 25 офицеров-англичан и 96 матросов-индийцев. Традиционная для судов компании пропорция в таком составе диктовалась давними торговыми связями с Индией. На борту корабля также служили два профессиональных военно-морских артиллериста, возглавлявших артиллерийский расчет транспорта, состоявший из англичан. Большинство из них прошли краткие артиллерийские курсы перед отплытием из Англии. Вооружение же корабля состояло из 120-миллиметрового орудия и 2 пулеметов «Гочкис».

«Клан Бьюкенен» отплыл из Ливерпуля в конце марта 1941 года. На борту находилось 6000 тонн военных грузов и снаряжения, предназначавшихся для английских войск в Индии. В тот момент уже шли активные приготовления к отражению возможной японской агрессии. Расстояние в 7000 миль через Атлантику и вдоль мыса Доброй Надежды транспорт преодолел в одиночку. Ему посчастливилось избежать встреч с немецкими подводными лодками, «Кондорами» и надводными рейдерами. И это в то время, когда немцы топили в среднем 20 союзных транспортов в неделю. Идя на полной скорости, «Клан Бьюкенен» благополучно достиг Дурбана 18 апреля. Приняв на борт запас топлива, пресной воды и продовольствия, а также значительное количество армейской почты, транспорт вновь вышел в море 19 апреля.

В этот период войны немецкие подводные лодки еще не патрулировали в Индийском океане, а потому «Клан Бьюкенен» направлялся в Индию кратчайшим маршрутом через Мозамбикский пролив. Дэвенпорт-Джонс знал, что в Индийском океане действуют по меньшей мере два немецких надводных рейдера, однако об их точном местоположении в данный момент можно было лишь догадываться. Используя великолепные ходовые характеристики корабля, Дэвенпорт-Джонс совершил быстрый переход через Мозамбикский пролив, миновав Коморские острова 23 апреля.

Еще через два дня, утром 25 апреля, когда «Эмпайр Лайт» шел ко дну, «Клан Бьюкенен» находился рядом с Сейшельскими островами. На борту «Клана Бьюкенена» находилось три радиста, которые, сменяя друг друга, круглосуточно прослушивали эфир. Однако благодаря смертоносной точности комендоров «Пингвина» судьба «Эмпайр Лайт» осталась неизвестной остальному миру. Идя северо-восточным курсом, Дэвенпорт-Джонс намеревался пройти между Лаккадивскими и Мальдивскими островами через пролив Восьмого градуса. После того, как корабль прошел путь длиной 9000 миль и теперь входил в зону оперативных действий английской флотилии восточного побережья Индии, базировавшейся в портах Цейлона, его капитану можно было простить некоторую степень благодушия. Он не забросил целиком выполнение своих служебных обязанностей, однако, по всей видимости, почувствовал, что теперь можно несколько ослабить бдительность.

После того как «Клан Бьюкенен» был обнаружен, Крюдер прибег к своей испытанной тактике. Он лег на параллельный с транспортом курс, держась от него на некотором расстоянии. В полночь он повел рейдер сходящимся курсом, рассчитывая при первых проблесках солнца начать атаку. Два судна, в довоенные годы плававшие в этих водах в качестве торговых кораблей, медленно и неумолимо сближались. Их встреча могла привести лишь к одному результату.

Рассвет 28 апреля наступил со стремительностью, присущей низким широтам. Полный мрак уступил место утреннему свету в течение нескольких минут. Погода стояла прекрасная, дул легкий ветер, предвещая наступление еще одного знойного дня. «Клан Бьюкенен» в этот момент находился в 600 милях к юго-западу от острова Миникои, самой северной точки пролива Восьмого градуса. Транспорт двигался таким курсом, чтобы пройти в 10 милях южнее этого острова со скоростью 15 узлов.

Старший помощник Стэнли Дэвидсон, несший вахту на мостике, как раз закончил утренние наблюдения за звездами и готовился нанести на карту текущую позицию корабля. В этот момент сразу несколько снарядов пронеслись над транспортом и взорвались рядом с судном. Дэвидсон замер на месте и увидел вспышки выстрелов по правому борту — как ему показалось, на расстоянии 3–4 миль. Вбегая в рулевую рубку, чтобы включить сигнал боевой тревоги, старший помощник услышал, как еще несколько снарядов просвистели в воздухе и взорвались в воде перед самым носом корабля.

Впрочем, не было особой необходимости включать сигнал боевой тревоги, поскольку мало кто из экипажа «Клана Бьюкенена» в тот момент не находился уже на логах. Капитан Дэвенпорт-Джонс прибежал на мостик через несколько секунд после первого залпа рейдера. Внешне он сохранял спокойствие, хотя в глубине души досадовал, что противнику удалось перехватить корабль в тот момент, когда он уже приближался к концу своего долгого пути. Капитан распорядился подготовить к уничтожению всю секретную документацию и кодовые книги и приготовить шлюпки к спуску на воду. Какое-то время он испытывал искушение все же попытаться оказать сопротивление с помощью своего орудия, но время уже было упущено. В этот самый момент орудие оказалось сметенным с палубы точным залпом с «Пингвина». Пролетев в воздухе, оно с грохотом врезалось в обшивку в районе машинного отделения. Дэвенпорт-Джонс поблагодарил судьбу за то, что еще не успел послать к орудию артиллеристов.

Снаряды продолжали градом сыпаться на палубу транспорта, наполняя воздух бесчисленными осколками шрапнели. И посреди всего этого хаоса второй офицер-радист Уолтер Кларк упорно отстукивал на своем радиопередатчике сигнал SOS. Когда с рейдера просигналили: «Прекратите использовать свой радиопередатчик, в противном случае будем продолжать обстрел» — Дэвенпорт-Джонс понял, что пришло время принимать не самое легкое решение. Офицеры транспорта сохраняли присутствие духа, но матросы-индийцы уже запаниковали и начали покидать машинное отделение. В этот момент один из снарядов угодил в мостик. Понимая, что дальнейшее сопротивление приведет лишь к ненужным жертвам, капитан приказал Кларку прекратить передачу призыва о помощи и полностью отключить передатчик. Затем он поставил ручку машинного телеграфа в положение «стоп». Старший помощник Дэвидсон так описывал то, что происходило далее:

«Обстрел с рейдера, продолжавшийся 10 минут, прекратился примерно в 5 часов 25 минут. После этого немцы отправили к нашему кораблю моторный катер с группой захвата, состоявшей из возглавлявшего ее офицера Варинга (Варнинга) и шести до зубов вооруженных матросов. Они поднялись на борт нашего корабля и сразу же взяли под контроль мостик. Немцы потребовали предоставить им секретную документацию, которую мы успели уничтожить. К тому времени капитан уже отдал приказ спустить шлюпки на воду. Первая шлюпка получила слишком много повреждений, и ее использование не представлялось возможным. Однако остальные три шлюпки уцелели и были спущены на воду. Весь экипаж уже разместился в них. К тому времени на корме корабля начал разгораться пожар. Я вызвал на мостик второго механика, но он уже находился в одной из шлюпок. С помощью третьего механика, оставшегося на мостике, и немецких матросов нам удалось приостановить дальнейшее распространение пламени.

Вернувшись на мостик, я увидел, что немцы допрашивают капитана. Когда присутствовавшему тут же второму офицеру-радисту задали вопрос, кто отдал ему распоряжение вывести из строя передатчик, капитан заявил: „Такой приказ отдал я“.

Нам приказали взять с собой как можно больше одежды и плыть на шлюпках в сторону рейдера. Капитана доставили на немецкий рейдер отдельно от остальных на моторном катере. Тем временем подошел еще один катер с немецкого корабля. Прибывшие на нем собрали все имевшиеся на транспорте запасы продовольствия, спиртных напитков и табачных изделий, а также забрали с собой все имевшиеся на борту беспроводные средства связи и бумаги, найденные в каюте капитана и моей.

По прибытии на борт рейдера все 25 британцев были помещены в предназначенное для них помещение в трюме номер 2, по левому борту корабля. Затем немцы переписали наши имена и звания. Они отобрали у нас все деньги и вообще все, что находилось в наших карманах, включая ножи, бумаги, сигареты и спиртное. После этого нам предложили располагаться в этом помещении, как нам будет удобно. В каюте имелось 24 койки и еще одна подвесная. Перед койками находился стол, за которым одновременно могли сесть 12 человек. Длина каюты составляла примерно 10 метров, ширина — 5, а высота ее была около 3 метров. Справа от входной двери находились туалет, 2 умывальника и 2 душевые кабины. В каюте имелось устройство для регенерации воздуха, однако не было ни одного иллюминатора и никаких дополнительных переборок, отделявших ее от борта корабля. Не было и какого-либо помещения для послеобеденных прогулок.

Наши матросы-индийцы (96 человек) были размещены в помещении в трюме номер 3.

Примерно в 7 часов, сразу после того как переписали наши имена, я отчетливо услышал звуки двух взрывов. Капитан заметил, что это, должно быть, взорвали наш корабль».

«Клан Бьюкенен» пустили ко дну с помощью взрывчатки в 7 часов, после чего «Пингвин» вновь двинулся вперед. Крюдер по-прежнему был преисполнен решимости найти столь необходимый для проведения дальнейших операций танкер, а потому приготовился в случае необходимости углубиться в просторы Аравийского моря. Это само по себе представляло немалый риск. Хотя на сигнал SOS, отправленный с «Клана Бьюкенена», и не поступило ответа от какой-либо береговой или корабельной радиостанции, все равно оставалась немалая вероятность того, что этот сигнал мог быть кем-то принят. В этом районе находилось множество английских военно-морских баз — в Адене, Карачи, Бомбее, Коломбо и Момбасе, — а охота за «Пингвином» уже могла идти полным ходом. И все же Крюдер не утратил веры в свою способность переиграть противника. Он отправил радиограмму в Берлин, в которой потребовал, чтобы «Альстертор» ждал его к югу от Диего-Гарсиа 8 мая — капитан рейдера планировал там переправить пленных на борт вспомогательного корабля. Также Крюдер отдал «Адъютанту» приказ идти к месту предполагаемого контакта.

Вероятно, он пересмотрел бы свои планы, если бы знал, что радиограмма с «Клана Бьюкенена» действительно была принята двумя наземными станциями радиослежения — в Адене и Коломбо. Хотя сигнал был очень слабым и искаженным, его смысл не вызывал никаких сомнений. Боевые корабли, находившиеся в портах восточного побережья Индии, уже находились в состоянии боевой готовности, и, когда сведения об атаке на «Клан Бьюкенен» получило командование флотилии восточного побережья Индии, вице-адмирал Р. Лефам приказал новозеландскому крейсеру «Линдер» выйти в море. В то же время отряд, состоявший из тяжелого крейсера «Корнуолл», легкого крейсера «Хоукинс» и авианосца «Игл», вышел из Момбасы и устремился на север. В течение очень короткого промежутка времени Индийский океан стал крайне опасным местом для «Пингвина».

Не подозревая о сгущавшихся вокруг него тучах, Крюдер углубился в просторы Аравийского моря. Рейдер крейсировал почти у самого входа в Оманский залив, где его капитан надеялся встретить столь необходимый ему танкер. Но, несмотря на то что «Хейнкель» почти непрерывно вел патрулирование в воздухе, не удалось заметить ни одного корабля. 4 мая Крюдер осознал, что он теперь находится в опасной близости к самой пасти льва, и потому приказал взять курс на юг. «Пингвин» прошел в непосредственной близости ко входу в Аденский залив, но даже здесь, на одном из самых оживленных корабельных маршрутов в мире, не обнаружил ни одного достаточно крупного судна. Продолжая идти курсом на юг, рейдер прошел мимо пустынного острова Сокотра. Теперь «Пингвин» направлялся к Мозамбикскому проливу. По-прежнему навстречу не попадалось ни одного корабля.

И лишь 6 мая, после 3 недель поисков, на горизонте показался какой-то танкер. Сначала были замечены верхушки двух мачт, затем высокая дымовая труба. Вскоре перед глазами немецких моряков предстал знакомый силуэт нефтяного танкера. Им оказался «Бритиш Имперор» водоизмещением 3663 тонны, один из самых старых и небольших судов компании «Бритиш Танкер». Командовал им капитан Э. И. Хендерсон, а экипаж состоял из 9 офицеров-англичан и 36 матросов-индийцев. Корабль направлялся из Дурбана в Абадан, трюмы его были пусты.

Ликующий Крюдер немедленно пустился в погоню, следуя за танкером параллельным курсом и с успехом используя преимущество низкого силуэта «Пингвина». На рассвете 7 мая он приблизился к английскому кораблю и приказал дать залп из орудий левого борта. Однако на этот раз, возможно, вследствие некоторой торопливости, комендоры «Пингвина» проявили удивительную неточность. Снаряды, которые должны были смести антенны «Бритиш Имперора», прошли с перелетом. Элемент внезапности был упущен, и радиопередатчик танкера практически сразу начал передавать в эфир сообщение о нападении рейдера, в котором указывались и точные координаты места боя.

Орудия «Пингвина» дали еще один залп, на этот раз взяв танкер в «вилку», поскольку Крюдер стремился оставить английский корабль неповрежденным для использования в будущем. Прожектор рейдера замигал, передавая приказ остановиться. Однако «Бритиш Имперор», из трубы которого валили клубы черного дыма, продолжал уходить от погони, а его 32-летний офицер-радист Джон Томас по-прежнему посылал в эфир призывы о помощи.

Несмотря на довольно приличный возраст — корабль был спущен на воду в 1916 году, — «Бритиш Имперор» развивал неплохую скорость. Крюдеру пришлось с неохотой констатировать, что придется вести огонь на поражение, иначе заставить танкер остановиться не удастся. Следующие два залпа вызвали пожар на борту английского корабля и вывели из строя рулевой механизм. Судно начало беспомощно кружить на месте, и немцы видели, как некоторые матросы экипажа прыгали за борт. Наконец танкер остановился, его радиопередатчик замолчал.

Но на этом все дело не закончилось. Когда шлюпки с «Пингвина» подошли к борту «Бритиш Имперора», чтобы снять с борта экипаж, радист танкера вновь начал передачу. Крюдер не мог открыть огонь, поскольку шлюпки рейдера находились у самого борта британского корабля и им требовалось какое-то время, чтобы отойти на безопасное расстояние. Когда они отошли в сторону, артиллеристы «Пингвина» вновь начали беспощадно всаживать в «Бритиш Имперор» снаряд за снарядом. И лишь когда мостик танкера оказался уничтоженным, а все надстройки охвачены огнем, Томас окончательно прекратил передачу.

Горящий танкер окутала густая пелена черного дыма, и этот дым был виден на расстоянии многих миль. Радисты рейдера докладывали, что многие корабли подтвердили получение срочных радиограмм Томаса. Крюдеру пришлось отказаться от мысли использовать танкер, и теперь он заботился лишь о том, как побыстрее пустить его ко дну и покинуть этот район. Поскольку уничтожение «Бритиш Имперора» артиллерийским огнем могло занять немало времени, командиру рейдера пришлось использовать торпеду, что он сделал с неохотой. Операция казалась довольно простой, но день для Крюдера выдался явно неудачным. Первая торпеда не попала в цель, прошла по кругу и едва не угодила в «Пингвин», вторая также прошла мимо, и лишь третья попала в танкер. Но даже после этого «Бритиш Имперор» не сразу пошел ко дну. Потопление корабля дорого обошлось немцам.

Эрнст Крюдер понял, что, поскольку ему не удалось воспрепятствовать передаче сигналов о помощи с «Клана Бьюкенена» и «Бритиш Имперора», это могло иметь для рейдера самые печальные последствия. Необходимо было прекратить поиски подходящего танкера. Поэтому он взял курс на юго-восток, к месту намеченного рандеву с «Альстертором», рассчитывая переправить на его борт 236 пленных с рейдера. Но Крюдер не знал, что он повстречает совсем другой корабль совсем в другом месте.

Глава 14

В 500 милях к югу от того места, где находился «Пингвин», крейсер «Корнуолл» пересек экватор. Корабль шел из Адена на Сейшельские острова, где командир предполагал произвести дозаправку топливом. «Корнуолл» водоизмещением 9850 тонн, вооружение которого составляли 203-мм орудия, медленно продвигался вперед со скоростью 12 узлов. В подпалубных помещениях стояла невыносимая жара. Хотя из восьми котлов корабля были задействованы только четыре, а вентиляторы работали на полную мощность, температура во внутренних помещениях превышала 100 градусов по Фаренгейту.

За полчаса до наступления рассвета капитан П. Мэнуоринг находился на мостике, наслаждаясь легким бризом, создаваемым движением корабля. Судя по всему, погода предстоящим днем обещала быть прекрасной. На море стояло лишь легкое волнение, видимость была хорошей, и беспокойство внушали лишь дождевые шквалы далеко на северо-западе.

Потягивая горячий крепкий чай, Мэнуоринг внимательно читал радиограмму с «Бритиш Имперора», в которой сообщалось о нападении рейдера. Еще несколько минут спустя пришла радиограмма от командования флотилии восточного побережья Индии. В ней содержался приказ командиру крейсера идти на полной скорости в северном направлении и попытаться перехватить немецкий рейдер. «Корнуолл» находился к этому району ближе, чем какой-либо другой английский военный корабль. Однако командование в Коломбо также приказало присоединиться к начавшейся операции командирам тяжелого крейсера «Ливерпуль» и легких крейсеров «Глазго» и «Линдер». Одновременно в этот район был направлен вспомогательный крейсер «Гектор», чтобы обеспечить прикрытие находившихся там торговых кораблей. Второй раз на протяжении недели над Крюдером сгустились тучи.

Узнав из радиограммы координаты места, в котором «Бритиш Имперор» подвергся атаке (эти данные были зафиксированы предусмотрительным радистом), Мэнуоринг приказал задействовать остальные котлы, изменил курс корабля и распорядился увеличить скорость до 25 узлов. Вообще-то, «Корнуолл» мог развить скорость 32 узла, но, поскольку запасы топлива на крейсере подходили к концу, Мэнуоринг не решился их зря расходовать. Ведь поиски рейдера могли затянуться. С восходом солнца командир приказал запустить два самолета «Уолрус», которые должны были вести воздушную разведку впереди и за кормой крейсера. Эти бипланы являлись скорее музейными экспонатами уже и в 1940 году, однако устойчивость и скорость полета делали их идеально подходящими для роли разведчиков.

Незадолго до наступления темноты самолеты вернулись из разведывательного полета. Обследовав значительные участки океанской поверхности, пилоты не обнаружили никаких следов вражеского рейдера. К этому времени «Корнуолл» прошел уже более 300 миль в северном направлении. Если «Пингвин» шел курсом на юг, размышлял Мэнуоринг, то он сейчас должен был находиться рядом. Остановив корабль на некоторое время, чтобы поднять на борт оба «Уолруса», командир крейсера начал обследовать прилегающий район на скорости 13 узлов. Он не хотел двигаться далее в северном направлении, опасаясь, что рейдер мог проскользнуть мимо незамеченным в ночной тьме. Небо было безоблачным, светила яркая луна, значительно улучшая видимость.

Опасения Мэнуоринга были не беспочвенными, однако впередсмотрящие британского крейсера не проявили должной бдительности. «Пингвин» шел юго-восточным курсом на скорости 15 узлов. В 3 часа ночи 8 мая, когда луна клонилась к западу, обер-лейтенант Левит заметил темный силуэт по левому борту. С помощью бинокля он установил, что это был не транспорт и не танкер — судя по очертаниям, сразу стало понятно, что это военный корабль. А военный корабль в этих водах мог быть только английским. Левит вызвал на мостик капитана.

Крюдер немедленно подтвердил подозрения вахтенного офицера. Он изменил курс и отдал в машинное отделение распоряжение развить максимальную скорость. «Пингвин», корпус которого начал вибрировать от усиленной работы машин, вновь ускользнул в ночную тьму. Вражеский корабль продолжал идти прежним курсом с прежней скоростью. Судя по всему, на его борту не заметили рейдер.

Утром 8 мая «Пингвин» по-прежнему мчался вперед с максимальной скоростью, какую только были способны обеспечить его машины общей мощностью 1800 лошадиных сил. Крюдер, не покидавший мостика, начинал беспокоиться о перерасходе топлива в связи с этой бешеной гонкой. Однако необходимость максимально увеличить дистанцию между его кораблем и ночным незнакомцем по-прежнему сохранялась. Впрочем, когда взошло солнце, стало видно, что море вокруг рейдера оставалось совершенно пустым. Казалось, ночной рывок «Пингвина» в сторону от незнакомого корабля оправдал себя. А затем немецкий капитан увидел то, от чего его сердце похолодело. Маленькая черная точка появилась над горизонтом, медленно перемещаясь слева направо. Крюдер поспешно навел на этот удаленный объект свой бинокль, питая иллюзорную надежду, что это могла быть какая-нибудь большая морская птица, летевшая в сторону Мальдив. Но его ждало разочарование. Мощный цейсовский бинокль позволил Крюдеру рассмотреть небольшой гидросамолет. Самолет на таком удалении от суши мог быть только разведчиком с британского военного корабля — того самого, который повстречался им ночью. Теперь прятаться было уже негде, но Крюдер оставался спокоен. Рейдер, проведший в море 328 дней и прошедший 59 000 миль, несомненно являлся удачливым кораблем. Если же удача покинула его — значит, так тому и быть.

На рассвете командир Мэнуоринг все еще не установил точную позицию преследуемого им вражеского корабля. Поэтому при первых лучах солнца он приказал запустить оба самолета, один из которых обследовал бы район к северу от «Корнуолла», а второй — к югу. «Уолрус», который изучал северный сектор, пилотировал лейтенант Уилфрид Уоллер, а наблюдение вел лейтенант Пол Уолмер. В 7 часов 7 минут утра в западной части обследуемого ими квадрата на расстоянии примерно 65 миль к западу от позиции «Корнуолла» ими был замечен торговый корабль, шедший курсом на юго-запад. Он вполне мог оказаться обычным английским транспортом, направлявшимся в сторону Мозамбикского пролива, а затем к мысу Доброй Надежды. Однако очертания его корпуса наводили летчиков на мысль, что этот корабль вполне мог быть тем самым, что они искали.

Понимая, что на неизвестном судне могли заметить самолет, Уоллер направился в сторону, противоположную позиции «Корнуолла». Затем он развернул «Уолрус» в направлении английского крейсера. Все это время английский пилот сохранял радиомолчание, как ему приказывал Мэнуоринг. Самолет сел на воду рядом с крейсером в 8 часов. Выслушав донесение пилотов, Мэнуоринг решил, что обнаружен именно рейдер. Однако английский командир не хотел вызывать по радио второй самолет и поэтому стал дожидаться его возвращения. К 9 часам 30 минутам оба «Уолруса» вновь находились на борту «Корнуолла», и крейсер на скорости 20 узлов устремился к точке, в которой обнаружен подозрительный корабль.

В 10 часов 15 минут был запущен второй самолет-разведчик, пилотируемый лейтенантом Фрэнком Фоксом. В качестве наблюдателя на борту находился лейтенант Джеффри Грув. Летчики получили приказ провести более тщательный осмотр преследуемого корабля и по возвращении подробно доложить об увиденном. Поскольку видимость была отличной, Фокс без труда обнаружил подозрительное судно. Пилот снизился над водой и прошел по кругу над кораблем, держась, впрочем, на некотором расстоянии от него. Фокс и Грув внимательно осмотрели судно.

У Фокса не было ни малейших оснований беспокоиться о безопасности своего самолета. Крюдер, как ему казалось, принял все меры к тому, чтобы ввести в заблуждение английских летчиков. Большая часть экипажа оставалась во внутренних помещениях корабля. Те немногие матросы, которые находились на палубе, были одеты так, как обычно экипированы моряки любого торгового корабля в этих широтах — в поношенные рубашки и шорты. Крюдер и находившиеся на мостике офицеры также были одеты как придется, — ни малейшего намека на униформу, как и полагалось на норвежском транспорте. На мачте «Пингвина» развевался флаг Норвегии, а его фиктивное название — «Тамерлан» — красовалось на обеих сторонах мостика.

Фокс снизился еще больше и сделал круг над кораблем. Одновременно Грув начал передавать сигналы находившимся на мостике: «Чье это судно? Куда направляется? Какой груз?»

И вот тут Крюдер совершил грубейшую ошибку, которая в конечном итоге и привела к печальному финалу. Как и большинство военно-морских офицеров, он придерживался мнения, что моряки на торговых кораблях не умеют слаженно передавать световые сигналы, а потому решил предпринять обманный маневр. Он приказал находившимся на мостике сигнальщикам поднять сигнальные флаги нарочито медленно, как это сделали бы сигнальщики большинства торговых судов. Однако немецкий капитан не учел, что «Тамерлан», за который он пытался выдать свой корабль, считался первоклассным лайнером. Соответственно, его офицеры должны были носить униформу, а передача сигналов — с помощью фонаря или флагов — должна была осуществляться безукоризненно. Нарочитая медлительность сигнальщиков выглядела слишком уж ненатурально, и Фокса это насторожило. Он пролетел над рейдером еще раз, внимательно осмотрел его, после чего развернул свою машину в противоположную сторону и улетел.

По возвращении на борт «Корнуолла» Фокс доложил Мэнуорингу, что обнаруженный им корабль внешне весьма похож на норвежский транспорт. Сейчас он идет курсом на юго-запад со скоростью 15 узлов. Сверившись с книгой кодов, Мэнуоринг убедился, что поднятые на этом корабле сигнальные флаги соответствовали сигнальным флагам «Тамерлана». Также Фокс и Грув подтвердили, что силуэт виденного ими судна соответствует силуэту «Тамерлана», изображенному в справочнике Тэлбота Буфа «Торговые корабли». Однако норвежский транспорт отсутствовал в имевшемся у Мэнуоринга списке торговых кораблей, которые находились в этом районе. С учетом сомнений, возникших у Фокса в связи с действиями экипажа этого судна, Мэнуоринг принял решение немедленно подвергнуть предполагаемый транспорт досмотру.

Он отдал команду «полный вперед», и «Корнуолл» устремился вперед со скоростью 26, а затем и 29 узлов. Командир крейсера намеренно постарался максимально задержать следующий запуск «Уолруса» — он хотел, чтобы у того хватило запаса топлива на случай возможной погони. Самолет взлетел только в 13 часов 45 минут, пилотировал его лейтенант Уоллер, наблюдение вел лейтенант Уолмер, а в качестве пулеметчика в кабине находился старший авиационный механик Нил Грегори. Мэнуоринг рассчитал, что преследуемый корабль находится на расстоянии 32 миль, если он продолжал двигаться в прежнем направлении с прежней скоростью. Расчет оказался верным, и на «Уолрусе» увидели «Пингвин», как только самолет набрал высоту.

Заметив, что вражеский самолет вернулся и вновь начал кружить рядом с кораблем, Крюдер стал раздумывать — не попытаться ли сбить эту машину, что было вполне осуществимо. Однако капитан рейдера отказался от этого замысла, поскольку понимал, что на судне, которое преследовало«Пингвин», прекрасно осведомлены о позиции немецкого корабля. Приказав сбить самолет, Крюдер терял последний шанс ввести противника в заблуждение. В любом случае, что-то предпринимать уже было поздно. Через несколько минут после появления «Уолруса» впередсмотрящие «Пингвина» заметили тонкую струю дыма за кормой, затем две струи, а потом и три. Крюдер понял, что за его рейдером идет английский тяжелый крейсер. Это предположение полностью подтвердилось, когда над горизонтом появились две тонкие мачты и три трубы британского корабля. Решающий момент в судьбе «Пингвина» стремительно приближался. Крюдер приказал команде занять места по боевому расписанию, предупредив людей, чтобы они старались не показываться на глаза противнику. Также он отдал приказ до поры до времени не выдвигать орудия на боевые позиции. Такими мерами Крюдер надеялся усыпить бдительность преследователя.

Мэнуоринг приближался к неизвестному кораблю с максимальной осторожностью. Не то чтобы английский капитан предчувствовал засаду — просто несколько дней назад, патрулируя близлежащий район, он повстречал британский транспорт. Когда с крейсера подали сигнал остановиться, капитан транспорта не подчинился. Мэнуоринг уже собирался отдать приказ открыть огонь, но в это время с транспорта начали передавать в эфир сигнал «RRRR». Поскольку данная ситуация была весьма похожа на этот недавний случай, Мэнуоринг не хотел допустить ошибку еще раз.

Его сомнения отнюдь не рассеялись, когда с преследуемого корабля начали передавать в эфир сообщение о нападении рейдера. Этот факт подтверждал, что преследуемое судно действительно являлось норвежским транспортом «Тамерлан». По мнению радистов «Корнуолла», передатчик, используемый для передачи этого сообщения, был английского производства.

Впервые с момента начала поисков рейдера Мэнуоринг нарушил радиомолчание. Он приказал лейтенанту Уоллеру, который по-прежнему кружил на своем «Уолрусе» над неустановленным кораблем, передать на него, что к нему приближается английский крейсер и транспорту надлежит остановиться. Сообщение было передано, однако вместо ответа Крюдер развернул свое судно кормой к «Корнуоллу». Впрочем, так вполне мог поступить какой-нибудь осторожный капитан торгового корабля.

В 16 часов 56 минут, когда расстояние между двумя кораблями сократилось до 19 километров, Мэнуоринг, по-прежнему соблюдая предельную осторожность, приказал передать с помощью прожектора команду: «Остановите корабль, или я вынужден буду открыть огонь». Сигнал повторяли трижды, и лишь после этого с крейсера произвели залп из 209-миллиметровых орудий выше и левее преследуемого судна.

Крюдера не особенно смутили эти выстрелы, и он продолжал вводить противника в заблуждение своими действиями. Капитан рейдера планировал заманить английский крейсер на расстояние, с которого орудия «Пингвина» могли поразить цель. Затем он намеревался нанести британскому кораблю максимальный урон одним мощным бортовым залпом или торпедировав его. Пока что, судя по всему, Мэнуоринг еще не разгадал замысла Крюдера, поскольку «Корнуолл» продолжал упорно сближаться с рейдером.

Мэнуоринг не желал открывать огонь по неустановленному кораблю, все еще боясь допустить ошибку. Кроме того, британскому командиру следовало учитывать, что если преследуемое судно действительно окажется рейдером, то на его борту должны находиться пленные с потопленных торговых кораблей. В ходе боя эти невинные люди могли погибнуть.

Чтобы как-то разрешить эту дилемму, Мэнуоринг распорядился подготовить к запуску второй «Уолрус», вооруженный двумя бомбами. Лейтенант Фокс, который должен был пилотировать этот самолет, получил от капитана приказ сбросить одну из бомб перед носом преследуемого корабля. Если он и после этого не остановится, английский летчик должен был сбросить бомбу на носовую часть судна. Все орудия «Корнуолла» — восемь 203-мм и восемь 102-мм были приведены в состояние полной боевой готовности. Артиллеристы ожидали лишь приказа открыть огонь.

На борту «Пингвина» напряжение заметно возрастало. Старший помощник «Клана Бьюкенена» Стэнли Дэвидсон свидетельствует:

«На пятый день пребывания на рейдере нашему капитану сообщили, что в случае атаки самолета или военного корабля всех пленных разместят на верхней палубе, давая им тем самым шанс спастись.

В 10 часов 8 мая, перед возвращением в нашу каюту после прогулки на палубе, капитану вновь сообщили о размещении пленных на верхней палубе в случае атаки. Судя по поведению экипажа рейдера, в этот день должно было произойти нечто необычное. В полдень это стало еще заметнее, поскольку, когда нам подавали уже ставший знаменитым суп, в нем почему-то не оказалось соли. Охранник у дверей нашей каюты надел спасательный пояс и держал наготове противогаз. Послеобеденную прогулку отменили, и на протяжении всего дня на судне то и дело звучал сигнал тревоги. Мы слышали, как немецкие матросы занимали свои места по боевому расписанию».

В 17 часов 10 минут с «Корнуолла» вновь передали приказ: «Остановите корабль, или будем вынуждены открыть огонь». После этого еще несколько 203-мм снарядов были выпущены по «Пингвину». Они упали в воду перед самым форштевнем рейдера. Теперь расстояние между судами сократилось до 12 километров. Мэнуоринга начинал беспокоить тот факт, что он подошел слишком близко, и все же он посчитал, что необходимо продвинуться еще больше, чтобы безошибочно идентифицировать преследуемый корабль.

Крюдер же понимал, что игра близится к финалу, однако по-прежнему не отдавал приказа открыть огонь, желая дать противнику подойти еще ближе. Британский крейсер продолжал сближаться с «Пингвином», английские комендоры находились в состоянии полной боевой готовности. В 17 часов 14 минут, когда расстояние между кораблями сократилось до 8 километров, Эрнст Крюдер решил отбросить всякую маскировку.

Норвежский флаг был спущен, и его место занял красно-черный флаг со свастикой. Одновременно подняли щиты, скрывавшие 150-миллиметровые орудия. Каждый артиллерийский расчет получил с мостика данные о расстоянии до цели. Лязгнули затворы орудий, и, как только Крюдер резко развернул свой корабль влево, последовал приказ открыть огонь.

От залпа пяти орудий главного калибра «Пингвин» резко качнулся, а левый его борт окутало облако дыма и пламени. Когда дым рассеялся, на рейдере увидели, что вражеский корабль весь скрыт всплесками воды от падавших снарядов. Это был смелый поступок, однако такого рода действия могли привести к немедленному ответу британцев. Так бы, видимо, и произошло, если бы не ряд досадных случайностей, произошедших на борту «Корнуолла» именно в этот момент.

Когда крейсер начал резко поворачивать на левый борт — Мэнуоринг хотел этим маневром облегчить своим комендорам ведение прицельного огня, — перегорел один из предохранителей в электроприводе, обеспечивавшем разворот артиллерийских башен. Схема вышла из строя, и орудия главного калибра застыли в неподвижности, нацеленные в сторону от немецкого рейдера. Капитан Мэнуоринг так охарактеризовал сложившуюся ситуацию: «Получилось так, что военный корабль под моим командованием подошел к противнику на расстояние, с которого тот мог вести эффективный артиллерийский огонь. При этом комендорам вражеского корабля удалось быстро взять мой крейсер в „вилку“, а наши орудия главного калибра оказались нацеленными куда угодно, но только не на противника».

Мэнуоринг предпринял единственный маневр, который еще можно было совершить. Он вновь повернул налево, чтобы вывести свой корабль из-под обстрела, пока не будет исправлена схема управления артиллерийским огнем. Однако на этом череда бедствий не завершилась — вскоре вышла из строя телефонная линия между мостиком и башнями главного калибра. В довершение ко всему отказала катапульта, использовавшаяся для запуска разведывательных самолетов. Мэнуорингу именно сейчас были крайне необходимы самолеты с грузом бомб, которые находились бы в воздухе. Однако посланный с мостика к катапульте офицер доложил, что один «Уолрус» поврежден осколком снаряда и потому не может быть запущен. Мэнуоринг стремительно терял контроль над ситуацией.

И в этот момент комендорам «Пингвина» удалось добиться первого попадания в крейсер. 150-мм снаряд пробил корпус немного выше ватерлинии, в районе кладовой. Обычно попадания в такого рода помещения на военном корабле не считаются критическими. Но на «Корнуолле» именно через него проходили некоторые важные электрические коммуникации. Находившиеся в кладовой мешки с мукой смягчили последствия взрыва, но осколки снаряда повредили кабели, связанные с рулевыми механизмами крейсера. Также был выведен из строя телеграф, связывавший мостик с машинным отделением. Некоторые осколки повредили рулевые механизмы, при этом три человека получили легкие ранения. В кубрике морских пехотинцев начался пожар. Лишившись на время возможности маневрировать, «Корнуолл» сбился с курса. Впрочем, потребовалось лишь несколько минут, чтобы запустить запасное устройство управления рулевыми механизмами, и маневренность крейсера была восстановлена.

Еще через 3 минуты комендорам «Пингвина» удалось добиться еще одного попадания, на этот раз в кладовую, которую использовали унтер-офицеры. Вновь начался пожар, однако вскоре он был потушен — причиненный им вред оказался минимальным.

К этому времени прошло всего лишь 7 минут после того, как перестала поступать электроэнергия в орудийные башни, — орудия «Корнуолла» вновь могли вести огонь. Эти 7 минут вполне могли закончиться для крейсера катастрофой, однако теперь его орудия главного калибра стали засыпать снарядами «Пингвин». Корректируя свой огонь по данным, передававшимся по радио с находившегося в воздухе разведывательного самолета, английские комендоры быстро пристрелялись к рейдеру. Согласно германским источникам, в этот момент Крюдер приказал произвести торпедный залп, который вполне мог отправить «Корнуолл» на дно. Этого не произошло, поскольку пилот «Уолруса» заметил следы, которые оставляли мчащиеся к цели торпеды, и поспешил по радио предупредить находившихся на мостике крейсера. Утверждалось, что одна торпеда прошла лишь в нескольких метрах от кормы британского корабля.

В своем докладе о минувшем бое Мэнуоринг заявил, что ни пилотом «Уолруса», ни кем-либо из находившихся на борту «Корнуолла» не были замечены ни торпеды, ни оставляемые ими следы.

Английским комендорам пока не удалось добиться попаданий в «Пингвин», и немецкий рейдер продолжал уходить от противника на полной скорости. Однако, поскольку Мэнуоринг старался теперь держать крейсер на достаточном расстоянии от «Пингвина», все снаряды немецкого корабля, не достигали цели. Крюдер понял, что он впустую расходует боеприпасы, и было лишь вопросом времени, когда крейсер обрушит на его рейдер всю мощь своего артиллерийского огня.

Когда один из снарядов «Корнуолла» сбил фок-мачту, немецкий капитан решил, что нет смысла продолжать дальше этот неравный бой. Он весьма неохотно отдал приказ прекратить огонь, открыть кингстоны и покинуть судно.

Но этот приказ запоздал. К тому времени английским комендорам удалось хорошо пристреляться, и залпом из четырех 203-миллиметровых орудий они накрыли «Пингвин». Один из снарядов разорвался в носовой части рейдера, второй уничтожил мостик корабля, третий попал в машинное отделение и взорвался там, причинив огромный ущерб. Смертоносным оказался четвертый снаряд. Он взорвался в трюме номер 5, где хранились 130 мин, которые предполагалось установить у побережья Индии. От последовавшей детонации рейдер взлетел на воздух.

Капитан Мэнуоринг наблюдал за тем, как тонул вражеский корабль с мостика «Корнуолла». Он вспоминал:

«Я вновь пошел на сближение с противником, и мой корабль находился примерно на расстоянии 13 километров, когда в 17 часов 25 минут на рейдере произошел сильный взрыв после того, как он получил несколько прямых попаданий. Из выпущенных нами снарядов попали в цель, вероятно, три.

Корабль исчез в облаке густого белого дыма, взметнувшегося к облакам на высоту около 700 метров. Это облако висело в воздухе еще долгое время.

Через несколько секунд после взрыва форштевень неприятельского корабля вынырнул из этого облака, все еще двигаясь вперед. Поскольку были замечены две яркие вспышки, принятые за вспышки от выстрелов, с нашего крейсера произвели еще два залпа. После того, как кормовая часть вражеского судна исчезла, я приказал прекратить огонь, а тем временем нос рейдера медленно погрузился в воду».

Стэнли Дэвидсон, находившийся в это время на борту «Пингвина» в качестве пленного, так описывает гибель рейдера:

«Примерно в 17 часов 10 минут с немецкого корабля был произведен залп из орудий главного калибра, в том числе и из того, которое находилось прямо над нашей каютой. Стрельба продолжалась в течение 8 минут. Потом погас свет, и корабль потряс сильный взрыв, отчего людей, находившихся в одном со мной помещении, швырнуло к противоположной стенке.

Когда я поднялся на ноги, то обнаружил, что нахожусь рядом с дверью нашей каюты, которая оказалась открытой (позднее я узнал, что немцы открыли дверь за минуту до взрыва). Мы вышли из каюты и преодолели первый пролет трапа, не проявляя ни малейших признаков паники. Когда мы добрались до выхода на палубу, стоявший там немецкий часовой оттолкнул меня обратно и приказал вернуться назад. Он закрыл дверь, и в этот самый момент еще один снаряд попал в корабль. Мы слышали, как с визгом разлетались осколки. Вскоре часовой открыл дверь и стал звать своих товарищей, обслуживавших находившееся рядом орудие. Не получив никакого ответа, он поспешно удалился, и мы последовали за ним.

Достигнув батарейной палубы, на которой находились орудия, я подошел к борту судна, чтобы выяснить, что именно происходит. Я увидел, что кормовая часть корабля была полностью уничтожена взрывом, а сам корабль стремительно погружался в воду. К тому времени большая часть моих товарищей уже находилась на палубе. Среди них был и капитан, куривший свою трубку. Я прокричал ему, что корабль быстро тонет и каждому придется рассчитывать только на себя. В знак того, что он понял сказанное мной, капитан махнул рукой. В этот самый момент носовая часть, еще остававшаяся на плаву, начала стремительно крениться вправо. Я и еще несколько человек прыгнули в воду с левого борта. Погрузившись в волны, я резко перевернулся на спину и поплыл в сторону от тонувшего корабля. К тому времени нос рейдера принял вертикальное положение и почти сразу после этого стремительно ушел под воду. Мне бросилось в глаза, что днище корабля было очень чистым, как если бы он только что вышел из сухого дока».

Позднее Дэвидсон сообщил Мэнуорингу, что замеченные в носовой части рейдера яркие вспышки на деле являлись следами от взрывов снарядов, выпущенных с «Корнуолла». Они уничтожили два 150-миллиметровых орудия на баке «Пингвина» вместе с их расчетами. К несчастью это также явилось причиной гибели капитана Дэвенпорт-Джонса, которого задело обломком.

Эрнст Неймейстер был одним из тех немногих, кто уцелел при попадании снаряда в мостик «Пингвина». Неймейстер как раз перешел с левого крыла мостика в правое и во время взрыва был контужен. Очнувшись, он увидел, что левая половина мостика, в которой находились Крюдер и его офицеры, перестала существовать. К тому времени, когда Неймейстер добрался до шлюпочной палубы, «Пингвин» уже так сильно погрузился в воду, что верхняя часть дымовой трубы исчезла под волнами. Сразу после того, как Неймейстер прыгнул в воду, там же скрылись остатки мостика.

Неймейстер и Дэвидсон ожидали спасения, держась за один спасательный плот. Ждать им пришлось долго, поскольку, хотя бой и закончился, на борту «Корнуолла» вновь возникли проблемы.

Увидев, что вражеский корабль исчез в волнах, Мэнуоринг занялся первоочередными делами. Прежде всего необходимо было принять на борт находившийся в воздухе «Уолрус». По радио он передал лейтенанту Уоллеру приказ посадить свою машину на воду. Затем Мэнуоринг отправил в машинное отделение посыльного — телеграф все еще не работал, — который должен был передать механикам распоряжение капитана снизить скорость до 12 узлов, а потом остановить машины. Однако ничего не изменилось — крейсер по-прежнему мчался вперед на скорости 25 узлов по направлению к севшему на воду самолету.

А тем временем старший механик «Корнуолла» Роберт Блэкслэнд пытался разрешить проблему, вызванную попаданием снаряда с «Пингвина» в кладовую. Вследствие резких маневров крейсера во время боя это помещение оказалось полузатопленным, что привело к короткому замыканию в электросхеме, питание которой обеспечивалось основной динамо-машиной В результате она вышла из строя, а машинное отделение и котельная погрузились в темноту. В последовавшей неразберихе были по ошибке закрыты паровые клапаны, что привело к остановке двух других динамо-машин. Все втяжные вентиляторы перестали работать, и в течение нескольких минут температура в машинном отделении подскочила до 200 градусов по Фаренгейту. Человеческий организм не в силах переносить такую жару, и Блэкслэнду пришлось отдать команду покинуть машинное отделение и котельную. Несмотря на это, несколько офицеров и матросов все же получили тепловой удар. Один из них, лейтенант Джордж Уинслейд, впоследствии по этой причине скончался.

Пока в машинном отделении царила неразбериха, «Корнуолл» продолжал нестись вперед, не останавливаясь. Мэнуорингу пришлось на время оставить намерение поднять на борт свой разведывательный самолет. Когда крейсер пронесся мимо барахтавшихся в воде уцелевших моряков «Пингвина», капитан мог помочь им лишь тем, что приказал бросить спасательный плот. Крейсер описал широкую дугу и лишь затем медленно остановился посреди плававших на поверхности обломков «Пингвина». Здесь обездвиженный корабль оставался вплоть до наступления темноты.

Еще до того, как стемнело, шлюпки «Корнуолла» подняли из воды 84 человека — 60 моряков «Пингвина» и 24 пленных. Из 401 члена экипажа рейдера уцелели только 57 матросов и унтер-офицеров и 3 офицера. Среди спасенных — д-р Вернер Хассельман, один из двух хирургов, д-р Ульрих Ролл, метеоролог и лейтенант Оскар Бетчер. Из находившихся на борту немецкого рейдера 238 пленных были подняты на борт английского крейсера только второй помощник Уилфред Райт с «Бритиш Имперора», старший помощник Стэнли Дэвидсон с «Клана Бьюкенена» и еще 7 офицеров и 15 матросов-индийцев с этого транспорта. Райт, получивший серьезные ранения, скончался тремя днями позже и был похоронен на Сейшельских островах. Не считая трагической смерти лейтенанта Уинслейда, на борту «Корнуолла» только 4 человека получили легкие ранения.

Бой, закончившийся потоплением «Пингвина», длился всего лишь 29 минут. Это был ожесточенный артиллерийский поединок, в котором с немецкого рейдера было выпущено 200 снарядов, а с крейсера «Корнуолл» — 186. Несмотря на череду аварий, случившихся на борту британского корабля, в целом этот день оказался довольно удачным для капитана Мэнуоринга. Борьба с рейдерами, плававшими под видом мирных транспортов, всегда оставалась одной из наиболее сложных задач для британских ВМС. И «Пингвин» в данном случае не являлся исключением. С начала и до конца преследования неопознанного корабля Мэнуоринг опасался, что его мишенью может оказаться торговое судно дружественного государства. Дилемма разрешилась, когда Крюдер первым приказал открыть огонь. Когда же Мэнуоринг узнал, что в результате его действий погибло огромное количество английских и индийских моряков, он пережил сильнейший стресс.

Капитан-цур-зее Эрнст Феликс Крюдер, погибший на мостике «Пингвина», в знак признания его заслуг посмертно получил от фюрера Дубовые листья к своему Рыцарскому кресту. Достигнутый им успех остался непревзойденным в истории двух мировых войн. Для «Пингвина», бывшего «Кандельфельса», война теперь закончилась. Отныне он покоился на дне Индийского океана, как и многие другие торговые корабли, вместе с которыми он в мирное время бороздил эти воды. Орудия, торпеды и мины этого рейдера отправили на дно множество транспортов союзников общим водоизмещением 200 000 тонн. Выполняя возложенные на него задачи, капитан рейдера повел свой корабль даже в антарктические воды. И всегда на протяжении этого вояжа длиной 59 188 миль, продолжавшегося 328 дней, Крюдер проявлял к поверженному противнику похвальную гуманность. Спасение человеческих жизней являлось для него высшим приоритетом, и порой он даже подвергал свой корабль опасности, действуя таким образом. Возможно, именно этим Крюдер отличался от большинства германских военно-морских командиров.

11 мая крейсер королевских ВМС «Корнуолл» вошел в гавань Порт-Виктории на Сейшельских островах. Здесь спасенные были переправлены на берег, а на крейсере проведен временный ремонт. Впоследствии корабль продолжал действовать в Индийском океане. 5 апреля 1942 года «Корнуолл» и «Дорсетшир» столкнулись с мощным японским отрядом, состоявшим из 3 линкоров и 5 авианосцев, которых сопровождали крейсеры и эсминцы. Два британских крейсера, не имея прикрытия с воздуха, подверглись атаке японской палубной авиации и затонули, прежде чем смогли вступить в артиллерийскую дуэль с вражескими кораблями. Капитан Мэнуоринг остался в живых, но 198 офицеров и матросов «Корнуолла» погибли.

Судно «Адъютант» прибыло в пункт встречи с вспомогательным судном «Альстертор» 8 мая. Здесь лейтенант Хеммер, командир «Адъютанта», прослушал последнее донесение Крюдера в Главный штаб германского флота:

«Потопив торговых кораблей противника общим водоизмещением 136 550 тонн и достигнув отличных результатов по постановке минных заграждений, я сейчас веду бой с британским тяжелым крейсером „Корнуолл“».

Затем в эфире воцарилось зловещее молчание, и Хеммер понял, что рейдер погиб. После этого командир «Адъютанта» получил приказ присоединиться к «Комет», другому немецкому рейдеру, действовавшему в Индийском океане. «Адъютант» встретился с «Комет» 21 мая, после чего действовал в качестве его разведчика вплоть до 1 июля. К тому времени двигатели судна в результате беспощадной эксплуатации и отсутствия надлежащего технического обслуживания пришли в полную негодность. Корабль был покинут экипажем и пущен ко дну. Лейтенант Хеммер и его люди вернулись домой на «Комет», благополучно прорвавшемся через кольцо блокады в Бордо 31 октября 1941 года.

Глава 15

Последняя глава саги о конвое SLS 64, шедшем из Фритауна, была завершена 1 марта 1941 года, когда изъеденная солью корабельная шлюпка пристала к полуострову Лизард.

23 дня назад, 6 февраля, 5237-тонный корабль «Гэйрсоппа», слегка покачивавшийся от находившегося в его трюмах груза чугуна из Индии, был вынужден покинуть конвой SLS 64, чтобы сохранить свои стремительно тающие запасы угля. С тех пор он постоянно подвергался риску, поскольку находился в одном из самых опасных морских путей, где безраздельно господствовали подводный флот и авиация рейха. До порта назначения оставалось еще 1700 миль, и при скорости 5 узлов, не будучи защищенным теперь бортами других судов неэскортируемого конвоя, корабль находился в крайне уязвимом положении.

Утром 15 числа «Гэйрсоппа» находилась в 315 милях к северо-западу от мыса Финистерре и попала в объятия еще одного атлантического шторма. Противник пока себя не обнаружил, но и на борту еще никто не знал о том, что недавно оставленный ими конвой подвергся яростной атаке «Адмирала Хиппера». Несмотря на полученные из-за штормовой погоды повреждения, все считали, что крепкому старому кораблю удастся благополучно вернуться домой. Этой, без сомнения оптимистичной, точки зрения не придерживался лишь капитан Джеральд Хайлэнд. Запасы угля подходили к концу. Капитан понимал, что путь через Ла-Манш или Ирландское море прегражден установленными минами, и потому готовился к долгому пути вокруг северного побережья Ирландии и через Северный пролив.

Единственным преимуществом этого маршрута было то, что в случае, если запасы угля на борту подойдут к концу, они могут зайти для дозаправки в любой порт на западном побережье Ирландии.

Утром 16 числа «Гэйрсоппа» встретилась с противником. Это произошло в тот момент, когда корабль находился западнее Ла-Манша. Заметивший его патрульный самолет, сохраняя дистанцию, около часа просто кружил над ним. Когда стало темно, а самолет исчез, все на борту вздохнули с облегчением, однако радоваться было рано.

В то время как самолет находился вне пределов досягаемости зенитных орудий «Гэйрсоппы», пилот сообщал о замеченном корабле ближайшей субмарине, что было продиктовано новой концепцией сотрудничества между люфтваффе и подводным флотом. Подводная лодка U-101 под командованием капитан-лейтенанта Эрнста Менгерсена возвращалась на базу после длительного и не очень удачного патрулирования в Атлантическом океане. За три месяца она потопила всего четыре корабля общим водоизмещением 22 500 тонн, причем последний из них (это был «Холистоун», порт приписки Ньюкасл) — всего два дня назад, чему предшествовал длительный период бесплодных скитаний. Теперь, благодаря стараниям пилота, у капитана лодки появился шанс потопить доверху загруженный британский торговый корабль, представлявший собой практически неподвижную цель. Менгерсен отдал приказ на погружение и начал охоту.

В половине девятого вечера торпеда подлодки попала в борт «Гэйрсоппы» в районе второго трюма, проделав огромную пробоину в корпусе и уничтожив фок-мачту. Утратив, таким образом, плавучесть, корабль, увлекаемый на дно тяжелым грузом, сразу же начал тонуть с дифферентом на нос. Капитан Хайлэнд приказал покинуть судно.

Спуск спасательной шлюпки на воду — задача нелегкая даже в спокойной обстановке. В тех же условиях, в которых оказалась «Гэйрсоппа», обстоятельства вряд ли могли сложиться хуже. То была темная штормовая ночь, весь корабль горел, но продолжал идти на полной скорости на одной машине, медленно, но верно погружаясь в воду. Положение экипажа гибнущего судна усугубило то, что U-101 всплыла на поверхность и обстреляла его из бортового пулемета. Трудно себе представить, что заставило капитана Менгерсена поступить столь бесчеловечно.

На борту «Гэйрсоппы» имелись в наличии четыре спасательных шлюпки, но в возникшей суматохе большую их часть волны разбили о борт корабля. На воду удалось спустить только одну лодку, но без руля. В ней находились второй помощник Эйрес, восемь матросов-англичан и двадцать пять индийцев. Только им и удалось спастись из всех 85 человек экипажа «Гэйрсоппы». Вручную сколотив руль, Эйрес поднял парус, и они поспешили убраться подальше, чтобы их не затянул водоворот от тонущего транспорта.

До того как покинуть судно, офицер-радист Роберт Хэмпшир попытался послать сигнал SOS, но торпеда уничтожила и основную, и аварийную антенны, так что передача сообщения не удалась. Мир ничего не знал о гибели «Гэйрсоппы», и до тех пор, пока не прошел бы достаточно длительный период времени, никто бы не стал искать выживших. Эйрес мог вести шлюпку лишь одним курсом — долгим и тернистым путем на север, в надежде достичь южного побережья Ирландии.

Шторм бушевал девять дней без передышки. Эйрес пытался держаться заданного курса, но в условиях сильной и постоянной штормовой болтанки, когда, как жестяную скорлупку, их лодку швыряло по волнам из стороны в сторону, компас оказался бесполезен. Солнце и звезды тоже ничем не могли помочь, поскольку небосклон был скрыт тяжелыми облаками. На третий день пресная вода закончилась, и в шлюпке, которую регулярно захлестывали потоки холодной и горькой морской воды, люди стали умирать. На двенадцатый день только Эйрес, Хэмпшир, канонир Норман Томас и еще четверо матросов-индийцев остались в живых. Эйрес обморозил ноги, все находившиеся в шлюпке сильно ослабли, и им оставалось лишь гадать, смоет ли их очередная волна или нет. И так они уходили один за другим, пока утром 1 марта не остались только Эйрес, Хэмпшир и Томас. Часы их, казалось, сочтены. Но им все-таки повезло. Руль шлюпки все еще был положен на север, но Гольфстрим отнес ее на восток, и таким образом она оказалась в Ла-Манше. На рассвете 2 марта был замечен скалистый мыс Лизард Пойнт. Эйрес попытался привести в чувство своих товарищей, чтобы грести к берегу, но было уже поздно. Шлюпку швырнуло на камни у подножия Лизард, и все трое оказались в кипящем прибое. Выжил только Эйрес. Несколько часов спустя четверо собиравших хворост детей из числа эвакуированных обнаружили его лежавшим на камнях без сознания и известили службу береговой охраны. Эйреса, единственного выжившего из 85 человек экипажа корабля «Гэйрсоппа», отвезли на берег. Тела его товарищей по несчастью; радиста Роберта Хэмпшира и канонира Нормана Томаса, позже похоронили на кладбище древней церкви Сент-Уинлоу, где можно слышать, как волны разбиваются о скалы мыса Лизард. Там они лежат и по сей день.

Место гибели «Гэйрсоппы» точно не установлено, известно только то, что оно находится где-то в 300 милях к юго-западу от Гэлуэя. Когда-нибудь в будущем охотники за сохранившимся имуществом затонувших кораблей обязательно обнаружат его. Пока судно покоится на глубине 1500 морских саженей, цена серебряных слитков, что находились на его борту, растет с каждым днем…

Справившись с грузом, загоревшимся через 24 часа после отправления из Фритауна конвоя SLS 64, к полудню 31 января «Нэйлси Лэсс» снова была в море. К этому времени транспорт из Ливерпуля находился в 60 милях от конвоя, будучи полностью предоставленным самому себе, поскольку догнать конвой не представлялось ни малейшей возможности. 2 февраля, на траверзе островов Кабо-Верде, корабль обменялся сигналами с британским крейсером, а 16-го к западу от Бискайского залива повстречал вооруженный транспорт — обе эти встречи морякам говорили о том, что они не одни в море. Погода благоприятствовала, и корабль шел вперед на скорости 6 узлов. Для этих изобилующих опасностями вод скорость казалась пугающе низкой, но и без того перегруженная машина работала на пределе своих возможностей.

Той ночью северо-западный ветер принес с собой сильный шторм, и вскоре капитану «Нэйлси Лэсс» пришлось приложить немало усилий, для того чтобы сохранить прежний курс. Транспорт продолжал медленно, но верно двигаться на север, пока 23 февраля не подошел к Ла-Маншу. Затем погода, словно приветствуя судно в родных водах, заметно улучшилась. Ветер стих, и видимость заметно улучшилась. Утром следующего дня корабль шел курсом на северо-запад по-прежнему на скорости 6 узлов, при ясной видимости, слабом ветре и легком волнении на море. Капитан Томас Брэдфорд, как и капитан «Гэйрсоппы» Хайлэнд, намеревался обогнуть Ирландию с запада, чтобы попасть в Северный пролив. Но, к несчастью, времени у «Нэйлси Лэсс» больше не оставалось.

Субмарина U-48 капитан-лейтенанта Герберта Шульце находилась в надводном положении в 60 милях от скалы Фастнет, когда в 19 часов 30 минут на горизонте показался медленно идущий в северном направлении «Нэйлси Лэсс». К тому времени на боевом счету Шульце, одного из восходящих асов Деница, уже числилось 95 000 тонн водоизмещения потопленных торговых кораблей союзников. И теперь он намеревался дополнить этот результат за счет очередной жертвы.

Младшему помощнику Эрнесту Найту, готовившемуся заступить на вахту, пришлось резко изменить свои планы:

«24 февраля в 19 часов 45 минут в шестидесяти милях к юго-западу от Фастнет корабль неожиданно резко накренился, а в следующее мгновение прогремел мощный взрыв. В то время я находился в своей каюте, вахту нес первый помощник. Позже я узнал, что пламени не было — в воздух взвился лишь фонтан воды, который затем обрушился на мостик. Торпеда ударила в левый борт в районе фок-мачты, между вторым и третьим трюмами, в 20 метрах от форштевня. Корабль задрожал, затем начал постепенно крениться на левый борт. Поскольку взрыв вывел из строя радиопередатчики, послать сообщение о нападении не было никакой возможности.

Услышав приказ капитана готовить шлюпки, я взял свой спасательный жилет и спустился на нижний мостик. Там, поместив в мешок с грузом всю секретную документацию, я отправил этот мешок за борт. Корабль начал тонуть с креном на нос. Погрузившись на две шлюпки, мы удалялись на безопасное расстояние от гибнущего судна, через четверть часа, в 20.00, его вторично торпедировали.

Как только корабль исчез, неподалеку от шлюпки, которой командовал первый помощник, всплыла подводная лодка. Мы слышали, как немцы спрашивали название корабля и кто в этой шлюпке старший по званию. Потом лодка подошла к нам, и немец, который, как я думаю, был капитаном, поскольку говорил он с мостика, спросил, не ранен ли кто-нибудь из нас. Мы сказали, что нет, а он ответил: „Мы не все нацисты, и я надеюсь, что война скоро закончится“. На палубе стояло несколько подводников, одетых как попало, говоривших между собой по-английски, но с немецким акцентом. Нашему капитану приказали подняться на борт лодки, после чего субмарина двинулась в надводном положении, забрав в плен капитана Тома Брэдфорда и первого помощника Альфреда Ходдера. Герберт Шульце выполнял директиву адмирала Деница. Последний стремился вывести из строя как можно больше офицеров английского торгового флота. Выполнив директиву командования, Шульце передал морякам в шлюпках два блока сигарет и сообщил, каким курсом им следовать к ближайшему берегу».

Затем субмарина, двигатели которой уже начинали работать с перебоями, растворилась в темноте ночи. Второй помощник Эрнест Найт, оказавшийся самым старшим из оставшихся офицеров, свел вместе обе шлюпки, чтобы обсудить их плачевное состояние. Выяснилось, что компас второй шлюпки, находившейся теперь под командованием третьего помощника Дентса Гуджа, уничтожен взрывом торпеды, поэтому было особенно важно держаться вместе. Сошлись на том, что шлюпка Найта пойдет первой, а Гудж последует за ним, стараясь держаться поближе. Ветер был слишком слаб для тяжелых парусов спасательных шлюпок. Однако, поскольку до южного побережья Ирландии оставалось немногим более 60 миль, люди с энтузиазмом взялись за весла.

Шлюпки шли вместе до полуночи, но затем погода резко изменилась. Задул восточный ветер, который вскоре превратился в настоящий шторм. Найту и Гуджу пришлось порознь бороться со стихией, чтобы их шлюпки не отнесло в западном направлении. Вскоре они потеряли друг друга из виду.

Найт решил двигаться дальше в одиночку, надеясь, пристав к берегу, послать помощь потерявшимся товарищам. Земля, вероятно, мыс Мизенхед, находящийся в 12 милях к западу от скалы Фастнет, была замечена в три часа дня 25 февраля. Но уже темнело, и Найт решил переждать эту ночь в море. Бросили якорь, выжившим оставалось дожидаться рассвета. Это оказалось нелегким испытанием: волны швыряли шлюпку из стороны в сторону, ее постоянно захлестывало потоками воды и принесенного шквальным ветром ледяного дождя.

Утром 26 числа обнаружилось, что один человек погиб от переохлаждения, а на горизонте не видно земли. Дул все еще сильный восточный ветер, хотя в этих краях обычно преобладали юго-западные и западные воздушные потоки. Когда Найт понял, что их отнесло в море, это оказалось для него серьезным ударом. В отчаянии он снова поднял парус, пытаясь поймать ускользающий ветер и продолжить движение на север, но тяжелые и громоздкие шлюпки строили с расчетом на попутный ветер, и эта попытка оказалась практически бесплодной. Когда восточный ветер стих и сменился южным, на горизонте снова показалась земля. Это был остров Грейт-Бласкет, лежащий недалеко от юго-западного побережья Ирландии. Найт направил шлюпку в узкий пролив Бласкет, а затем в залив Дингл, причалив недалеко от деревушки Баллигратро. Гудж тоже пытался бороться со стихией, но ему пришлось заплатить за это большей ценой: от переохлаждения погибли четыре человека из числа находившихся в его шлюпке. 26 февраля они достигли устья реки Кенмэр, что на другой стороне полуострова Дингл, и высадились возле населенного пункта Керданэл…

Вечером 12 февраля капитан Айвор Прайс вел за собой остатки конвоя SLS 64 прочь от места столкновения с крейсером «Адмирал Хиппер». Помимо «Маргота», там было еще три британских корабля: «Вольтурно», «Клунпарк» и «Блэйрафол», а также два греческих судна — «Анна Мазараки» и «Поликтор». На борту «Блэйрафола» находились 68 спасенных с «Варлаби», «Шрусбери», «Орвестри Грэнж» и «Вестбери», а на «Поликторе» — 21 человек из тех, что подобрали со шлюпок затонувшего «Персеуса». Некоторые корабли имели повреждения, некоторые потеряли все свои спасательные шлюпки, но все безусловно нуждались в безопасной гавани, в которой можно было восстановить силы после ужасного испытания, выпавшего на их долю. Конвой находился в 200 милях к востоку от Азорских островов и в 345 милях к северо-западу от Мадейры. Обсудив ситуацию с другими капитанами, Прайс решил идти в Фуншал на острове Мадейра. Это означало возвращение, но в Фуншале, вероятно, имелись лучшие возможности для ремонта и технического обслуживания.

Шесть кораблей прибыли в Фуншал утром 14 февраля и сразу же были направлены на якорную стоянку. Бросив якорь, Прайс связался с британским консульством, где договорился о проведении всех необходимых ремонтных работ. Португальские власти, несмотря на объявленный страной ранее нейтралитет, довольно лояльно относились к британцам, а потому им было безразлично, сколько времени собирались пробыть в их водах эти суда. Мадейра — прекрасный остров в Атлантическом океане. Его теплый, благотворный климат давал уставшим морякам возможность хотя бы ненадолго забыть о войне, и они собирались воспользоваться этим шансом. Однако насладиться долгожданным отдыхом как следует не удалось. Следующим утром на Мадейру обрушился ураган, и им снова пришлось сражаться за свои жизни.

Когда задул ветер, капитан Айвор Прайс и старший помощник Д. Д. Морис находились на берегу. Уровень воды на якорной стоянке повышался настолько быстро, что они просто не могли вернуться на «Маргот». В отсутствие двух старших офицеров судна младший помощник А. М. Дэвис принял командование на себя. Ветер, дувший в направлении берега, усиливался с каждой минутой, и он решил поднять якорь и идти в море.

Туго натянутая якорная цепь «Маргота» дрожала от перегрузки. Ни работавшие на полную мощность машины, ни предельное напряжение лебедки брашпиля сперва не могли преодолеть этого сопротивления, но постепенно, звено за звеном, цепь растягивалась. Ветер завывал, обрушивавшиеся на полубак волны угрожали смести все и всех на своем пути. Затем цепь лопнула, а брашпиль заклинило. Разрыв обнаружили и сразу же предприняли все необходимые меры к тому, чтобы цепь не пошла ко дну. При ближайшем рассмотрении брашпиля выяснилось, что без капитального ремонта он больше никогда работать не будет.

Остальные корабли уже вышли в море, и «Марготу» пришлось сражаться с ураганом в одиночку. Дэвис решил сначала выпустить цепь, а затем вывести из строя запирающее устройство. По сравнению со всей остальной работой, что приходится выполнять морякам, эта представлялась относительно простой: следовало всего лишь выбить штифт, державший последнее звено цепи. Обычно этот штифт бывает покрыт ржавчиной, и поэтому цепь приходится перепиливать. К несчастью, владелец «Маргота» оказался человеком скупым — на борту не нашлось необходимых инструментов. В наличии имелась только ручная ножовка. Таким образом, невзирая на разыгравшееся не на шутку море, заливавшее водой и бросавшее из стороны в сторону болтающееся на якорной цепи судно, начались попытки освобождения. Радист Джон Кэйв был очевидцем тех событий:

«Мне никогда не забыть той страшной бури. Ни один из нас тогда не признался бы в том, что боится, но все равно это было ужасно: корабль, оказавшийся во власти огромных волн, швыряло, словно щепку, глухо завывал в оснастке ветер, напряжение цепи, что держала корабль, было огромно, как будто бы судно пыталось порвать ее и умчаться в открытое море. Каждый из нас имел свои соображения относительно того, как долго продержится в таких условиях корпус. Мысль о скорой и неминуемой гибели вызвала в людях полнейшую апатию — большая часть экипажа просто спала на палубе кают-компании, хотя никто бы не признался в том, что предложил это.

Работали посменно в этих ужасных условиях. Почти два дня ушло на то, чтобы перепилить якорную цепь. Корабль развернулся по ветру, и сразу же прекратились качка и тряска».

Три дня спустя, когда шторм наконец-то закончился, «Маргот», тогда уже считавшийся погибшим, вернулся в Фуншал. Поскольку брашпиль был разбит, корабль не мог стать на якорь в порту, но по прошествии нескольких часов для него все-таки нашли стоянку недалеко от мола. Осмотр показал, что полученные повреждения еще тяжелее, чем казалось поначалу. Большая часть их, разумеется, поддавалась ремонту. Но волнами за борт смыло все оставшиеся спасательные плоты и шлюпки. Португальцы здесь ничем не могли помочь. Обсудив проблемы с консулом, Прайс собрал команду и поставил ее перед выбором: или моряки остаются на несколько недель, а может быть, даже месяцев, в Фуншале, пока не найдутся шлюпки взамен утерянных, или сразу же, как только будут завершены необходимые ремонтные работы, отплывают домой под эскортом. Джон Кэйв вспоминает:

«Это было нелегкое решение. Португальцы и эвакуированные с Гибралтара ради нас из кожи вон лезли. Редкий бармен не отдавал нам сигареты задаром, и кто-нибудь постоянно предлагал нам выпивку. Понятное дело, никто из нас не хотел покидать этот рай. Тогда мы поняли, как страдал Христиан Флетчер. Но все же патриотизм победил, и в течение нескольких дней мы все добровольно решили возвращаться домой под прикрытием сильного эскорта, но без шлюпок и спасательного снаряжения, утраченного во время урагана».

Утром 25 февраля, под звуки городского оркестра и ликование толпы на пристани, «Маргот» покинул свое временное пристанище и направился в море. За пределами акватории порта к нему присоединились «Блэйрафол» и «Вольтурно», и три судна направились на встречу с ожидавшим их в условленном месте эскортом из британских эсминцев. Командам этих торговых кораблей, в недалеком прошлом так много испытавших и переживших, защита эсминцев казалась чем-тонеправдоподобным. Так оно и вышло. На следующий день эсминцы исчезли, и транспорты снова остались в одиночестве. Но, несмотря ни на что, они продолжали идти прежним курсом и, благодаря удаче и плохой видимости, вернулись домой без потерь и повреждений.

У истории путешествия «Маргота» появилось интересное продолжение благодаря еще одному сотруднику компании «Кэй и сыновья» — Д. Г. Стэнли, служившему третьим помощником на судне «Мартон»:

«После несчастного случая на борту я работал в офисе „Кэй“ в Лондоне, когда после столкновения с „Адмиралом Хиппером“ вернулся „Маргот“. Капитана Прайса вызвали в головной офис компании, чтобы он отчитался о своих действиях. Насколько я помню, в своем докладе он сообщил, что, когда немецкий рейдер атаковал конвой, он приказал установить на палубе подожженные бочки с мазутом и вместе с командой покинул корабль. Он утверждал, что, увидев дым, враг решил, что транспорт подбит и скоро пойдет ко дну, и прекратил атаку. Уловка сработала, а после ухода рейдера Прайс и его команда вернулись на борт и продолжили свой путь. Однако Сидней Кэй и остальные директора этого не одобрили. Они приняли ту точку зрения, что такие действия капитана открывали возможность для экипажей других кораблей подняться на борт транспорта. А это, в свою очередь, давало им потом возможность утверждать, что они спасли само судно или находившийся на его борту груз. За подобную неосмотрительность капитана Прайса уволили из компании».

Но все же руководство компании не учло самого главного. В хаосе, сопровождавшем атаку на конвой, вероятно, ни один, даже самый расчетливый, капитан, спасая свою жизнь и жизни своих людей, даже не задумался бы о высадке на борт другого транспорта с целью спасения его груза. Айвор Прайс проявил качества первоклассного моряка. Его быстрый, гибкий ум, несомненно, спас и команду и корабль. И даже больше, что сразу же поняли в министерстве обороны. Вот отрывок из статьи в «Лондон Газетт» от 11 июня 1941 года:

«Награждение медалью Георга

Капитан Айвор Левеллин Прайс

Судно подверглось нападению надводного рейдера. Капитан развернул корабль и поставил дымовую завесу. Из-за сильного ветра дымовая завеса не скрыла судно целиком, но зато прикрыла отступление еще трех кораблей, которым удалось уйти. Капитан Прайс открыл огонь по противнику, как только тот приблизился на достаточное расстояние, и тем самым обратил на себя его пристальное внимание. В конечном итоге рейдер прекратил атаку. Собрав вместе оставшиеся корабли и подобрав находившихся в воде, капитан Прайс направился в порт».

Когда Айвор Прайс 23 октября 1941 года прибыл в Лондон, чтобы получить свою награду из рук короля в Букингемском дворце, владельцы «Маргота» были немало смущены этим фактом. Потому временно занятому в офисе третьему помощнику Стэнли поручили пригласить Прайса на обед — лишь бы Том держался подальше от головного офиса. Комментарии Прайса по поводу столь «благородного» поведения судовладельцев были непечатными…

Подвергшийся нападению авиации противника транспорт «Варна» продолжал плестись в самом хвосте конвоя HG 53. Возможно, именно это и спасло корабль, когда 10 февраля субмарина U-37 атаковала конвой во второй раз, но от буйства стихии их ничто не могло спасти. На следующий день началось то, что капитан Саул назвал «умеренным штормом». Серьезно поврежденный корабль начал быстро набирать воду. Оказалось, что в главном трюме она поднялась уже на 2 метра. Следовало, выбросив в море часть груза, накренить судно на левый борт, так, чтобы пробоина в правом оказалась выше уровня моря. Только в этом случае насосы могли справиться со все прибывавшей водой.

Шторм стих утром 12 февраля, и следующие три дня держалась хорошая погода. Эта передышка позволила осушить трюмы и провести неотложные ремонтные работы по ликвидации образовавшихся течей. Чтобы уменьшить крен, в трюмах переложили уголь. Для того чтобы сделать судно хоть сколько-нибудь пригодным для продолжения плавания, делалось все возможное.

Когда погода благоволила, на «Варне» могли держать в поле зрения лишь хвост конвоя, но капитан Саул все же надеялся, что они вышли победителями из этого противостояния. Но 15 февраля, когда «Варна» вошла в полосу ураганных ветров, что едва не стали причиной гибели «Маргота», ситуация резко изменилась в худшую сторону. В конечном итоге визуальный контакт с конвоем был потерян. Вскоре после наступления темноты начался сильный шквал, пришедший с северо-запада. Судно сильно накренилось на правый борт и уже не вернулось в прежнее положение. В главный трюм снова начала поступать вода, и, хотя насосы работали, не останавливаясь ни на минуту, они уже не могли сдержать ее потока. В 22.00 из машинного отделения Саулу доложили, что из резервного трюма в котельную поступает вода. Он незамедлительно прореагировал на это сообщение и приказал задраить люк между трюмом и котельной, а также развернуть судно таким образом, чтобы ветер и волны были по левому борту. Затем, чтобы избавиться от угрожающего крена, за борт выбросили еще часть груза.

К половине первого ночи 16 февраля «Варна» вновь встала на ровный киль, хотя крен на левый борт сохранялся. Но теперь волны захлестывали палубу — это означало, что корабль погружается в воду. В 2 часа 30 минут ограждения на главной палубе по левому борту рухнули, и вода унесла с собой остатки груза. Через полчаса почти весь нос судна уже находился под водой, и тогда капитан Саул понял, что транспорт может вскоре пойти ко дну. Впрочем, он волновался не за себя, а за команду.

Но, к счастью, чудеса все еще случаются. Вскоре заметили огни другого корабля по правому борту. Саул приказал выпустить несколько ракет, а затем просигналил, чтобы тот подошел к «Варне». Этим кораблем оказался «Эмпайр Ферн» — он также отстал от HG 53.

Капитан Вэллер согласился подождать до утра, пока команда тонущего транспорта не сядет в шлюпки.

Саул приказал покинуть судно. Спасательную шлюпку по правому борту с находившимся в ней человеком унесло в море поднявшейся волной. Шлюпку с левого борта удалось спустить на воду, но в ней разместились не все. Остальные, включая капитана, воспользовались спасательным плотом. После того как они покинули судно, «Варна» повалилась на правый борт, а затем исчезла в волнах. На подобравшем Саула и его команду «Эмпайр Ферн» вели поиск упавшего за борт матроса. Его нашли вцепившимся в перевернутую шлюпку. Вэллер, несмотря на плохую погоду продемонстрировавший немалое мореходное искусство, подвел свое судно настолько близко, чтобы можно было бросить конец, и человека, промокшего, продрогшего, но выжившего, подняли на борт.

Самые тяжелые повреждения от снарядов «Хиппера» получили два корабля: 4860-тонный «Эйндерби» и 4934-тонный «Лорнастон» из Глазго. 13 февраля они достигли Понта-Делгада — главного порта острова Сен-Мигель, одного из Азорских островов. Там суда оставались почти четыре месяца, пока их ремонтировали и готовили к дороге домой. Для команд этих двух кораблей представившаяся передышка от войны на море была временем идиллическим. Местные жители, преимущественно португальцы, оказались более чем гостеприимны. Единственным, что омрачало их времяпрепровождение, было ежедневное появление на балконе консульства Германии немецкого консула, оглядывавшего гавань в подзорную трубу. Все знали, что о прибывающих и отплывающих кораблях он докладывает в Берлин, а оттуда сведения о них получают капитаны субмарин, поджидающих корабли за пределами Азорских островов.

В начале июня оба судна сочли пригодными к плаванию, и они, выйдя из гавани Понта-Делгада, взяли курс на север. «Лорнастон» успешно добрался до порта назначения. А вот «Эйндерби», направлявшемуся в Глазго, не повезло. 10 июня в 10 часов 30 минут, примерно в 200 милях к западу от побережья Ирландии, транспорт стал легкой добычей для подводной лодки U-554. От попадания торпеды судно развалилось надвое. Носовая часть, где находился 21 человек, пошла ко дну моментально. Спасшихся на следующий день подобрал британский эсминец.

Глава 16

14 февраля «Адмирал Хиппер» вернулся в Брест после рейда против конвоя SLS 64. Там он присоединился к линейным крейсерам «Шарнхорст» и «Гнейзенау». Разумеется, подобная концентрация крупных немецких надводных кораблей в одном порту немедленно привлекла внимание английского командования. В течение последующих недель порт подвергался постоянным налетам дальних бомбардировщиков. Во время очередного рейда 24 февраля 15 бомб упали в каких-то 200 метрах от «Хиппера». Но, по-видимому, крейсер был кораблем со счастливой судьбой, поскольку в течение пяти недель, пока он находился в порту, он не получил ни одного повреждения. После того как подготовка к выходу в море была завершена, 15 марта капитан Мейзель вывел «Хиппер» из гавани. Заправившись топливом со вспомогательного танкера у юго-восточного побережья Гренландии, капитан крейсера, пользуясь условиями плохой видимости, 23 марта провел «Хиппер» через Датский пролив. Корабль прибыл в Киль 28 марта, и здесь на нем начали проводить капитальный ремонт.

Пока «Хиппер» находился в Киле, Адольф Гитлер начал претворение в жизнь очередного этапа своей мечты о мировом господстве. В июне 1941 года началась операция «Барбаросса», направленная против Советского Союза, по мнению Гитлера, истинного врага Германии. В 4 часа утра 22 июня 120 немецких танковых и пехотных дивизий начали наступление на фронте, протянувшемся от Балтийского моря на севере до Черного моря на юге. То была операция, грандиозная по своей амбициозности и намеченным задачам. Гитлер, подобно другому знаменитому диктатору до него, уверенно заявил, что его войска будут в Москве до наступления зимы. Но он не учел, что многие миллионы советских людей были готовы отдать жизни в борьбе за свою Родину.

Русские отчаянно защищали каждый метр родной земли, однако превосходящие силы вермахта стремительно продвигались на восток. Лишь весной 1942 года линия фронта стабилизировалась в 150 километрах от Москвы. Цена достигнутых успехов оказалась, как многие и предсказывали, чрезмерно высокой. Германская армия потеряла более миллиона человек убитыми и пропавшими без вести, а еще полмиллиона выбыло из строя вследствие болезней и суровых условий русской зимы. Но Гитлер, который зашел уже слишком далеко, не допускал и мысли о какой-либо передышке, которая бы позволила ему использовать в полной мере плоды достигнутого. Он планировал стремительный бросок к нефтяным месторождениям Кавказа, а оттуда — в Иран и к Персидскому заливу, необъятные нефтяные запасы которых позволили бы поддержать функционирование немецкой военной машины.

Русские располагали почти неограниченными людскими ресурсами, однако в тот период они испытывали острую нехватку танков, орудий и самолетов для сдерживания немецкого наступления. Англичане и американцы пытались помочь своему восточному союзнику, посылая транспорты с военными грузами по длинному и опасному маршруту через арктические воды в Мурманск и Архангельск. Необходимость увеличения объема таких поставок постоянно возрастала. Однако американские ВМС были теперь целиком заняты войной на Тихоокеанском театре военных действий, а британский флот вынужден был сконцентрироваться на борьбе с германскими подлодками. В силу этих обстоятельств не представлялось возможным обеспечить арктическим конвоям надлежащее прикрытие. Суда с грузами для русского фронта начали скапливаться в британских портах.

Одновременно у Гитлера возникла навязчивая идея, что союзники намереваются в скором времени высадиться в Норвегии. Для отражения этой возможной угрозы он приказал адмиралу Редеру перевести крупные немецкие надводные корабли в норвежские воды. К тому времени ремонт «Адмирала Хиппера» завершился. 22 марта 1942 года, теперь уже под командованием капитана-цур-зее Ханса Хартманна, он вышел из Киля и взял курс на Тронхейм. В этом порту рейдер присоединился к линейному кораблю «Тирпиц» водоизмещением 42 900 тонн, «карманному линкору» «Лютцов» и «Адмиралу Шееру». Защищенные от торпедных атак противолодочными сетями, а от воздушных — высокими горами, окружавшими Тронхеймс-фьорд, корабли стояли на якоре, а их капитаны ожидали приказа выйти в море. Когда же такой приказ поступил, это было вызвано не совсем обычными причинами.

В начале лета требования русской стороны об увеличении поставок военных материалов становились все более настойчивыми. Было решено, несмотря на то что солнце в Арктике в это время года почти не заходит, послать очередной конвой. PQ 17 являлся крупнейшим конвоем из всех, когда-либо отправлявшихся в Россию на протяжении войны. Его выход намечался на конец июня. В состав входило 35 торговых кораблей, 22 из которых — под американским флагом. На их борту находилось в общей сложности 200 000 тонн военных грузов. В состав конвоя также входили 2 танкера, задачей которых являлось пополнение запасов топлива на кораблях эскорта, и 3 спасательных корабля. Это были английские паромы, ранее плававшие в Северном море, специально предназначенные для проведения спасательных операций, на их борту находилось все необходимое медицинское оборудование. Они представляли собой печальное, но крайне необходимое дополнение к конвою, подвергавшемуся столь большому риску.

Главные штабы флотов в Лондоне и Вашингтоне сошлись во мнении, что конвою необходимо обеспечить мощное эскортное прикрытие. Для выполнения этой задачи было привлечено 62 военных корабля. Непосредственный эскорт PQ 17 состоял из 6 эсминцев, 4 корветов, 2 подлодок, 3 минных заградителей, 2 судов ПВО и 4 противолодочных тральщиков. Все эти корабли были английскими. На некотором расстоянии от конвоя следовал отряд прикрытия, в который входили английские тяжелые крейсеры «Лондон» и «Норфолк», американские крейсеры «Уичита» и «Тускалуза», английский эсминец «Сомали» и американские эсминцы «Уэйнрайт» и «Роуэн». А немного далее шел отряд дальнего прикрытия в составе двух линкоров — английского «Дюк-оф-Йорк» и американского «Вашингтон», авианосца «Викториес», английских тяжелых крейсеров «Нигерия» и «Камберлэнд», 12 английских эсминцев и американских быстроходных эсминцев «Мэйрант» и «Райнд». Разведывательные силы составляли британские подлодки «Сахиб», «Сивулф», «Старджеон», «Трибьюн», «Трайдент», «Анрайвэллид», «Аншэйкен» и «Урсула», подлодка сил «Свободная Франция» «Минерв» и 6 советских субмарин. Эскортным отрядом и отрядом прикрытия командовал английский контр-адмирал сэр Луис Хэмилтон, а командование силами дальнего прикрытия осуществлял командующий флотом метрополии адмирал сэр Джон Товэй. О политической значимости конвоя PQ 17 можно судить хотя бы по тому беспрецедентно мощному эскорту, который он получил.

Основной причиной такого усиления сил эскорта несомненно являлись сведения о нахождении в арктических водах крупных надводных единиц германского флота. «Тирпиц», «Лютцов», «Адмирал Шеер» и «Адмирал Хиппер» базировались в Тронхейме, то есть в 24 часах хода от мыса Нордкап. На этих кораблях находилось в общей сложности 8 — 380-мм, 12 — 280-мм, 8 — 203-мм, 28 — 150-мм и 40 — 105-мм орудий. Они представляли собой серьезную силу, способную уничтожить конвой PQ 17 и его эскорт при условии умелого использования этой силы. Но Адольф Гитлер все еще находился под впечатлением гибели линкора «Бисмарк» в мае 1941 года, последовавшей лишь через несколько недель после его первого выхода в море. Поэтому он неохотно давал санкцию на применение крупных кораблей до тех пор, пока не становилось очевидным, что обстоятельства складываются в пользу германского флота. Когда немецкая военно-морская разведка перехватила сообщение о том, что конвой PQ 17 вскоре выйдет в море, адмирал Редер решил, что представляется прекрасная возможность использовать крупные военные корабли, базировавшиеся в Тронхейме. Он доложил фюреру план операции «Ход конем», суть которой состояла из ряда комбинированных атак надводных кораблей, подводных лодок и авиации, базировавшейся на аэродромах в районе Нордкапа, против конвоя PQ 17. Потребовалось немало времени, чтобы убедить Гитлера дать согласие на проведение этой операции и санкцию на участие в ней крупных надводных кораблей.

Конвой PQ 17 отплыл из Хваль-фьорда на западном побережье Исландии 27 июня. Его дальнейший маршрут пролегал через Датский пролив, затем южнее острова Ян-Майен, севернее острова Медвежий, потом — на юго-восток по Белому морю в Архангельск. Этот маршрут протяженностью 2000 миль транспортам предстояло преодолевать на скорости 8 узлов в условиях арктического лета с его незаходящим солнцем и в опасной близости от арктического ледяного поля. Таким образом, путь был опасен сам по себе, даже без учета противодействия со стороны противника. Это стало очевидным уже вскоре после отплытия PQ 17, когда три корабля сели на мель в тумане и два из них были вынуждены вернуться в Исландию.

Для того чтобы заранее знать о приближении конвоя 17, командование германского флота выслало к северному выходу из Датского пролива группу из 6 подводных лодок. Эта группа получила кодовое наименование «Ледяные дьяволы». Но их патрулирование не принесло ожидаемого результата. В условиях плохой видимости корабли конвоя незамеченными прошли мимо развернутой цепи подводных лодок 29 июня. Первый визуальный контакт с конвоем был установлен лишь на рассвете 1 июля, когда PQ 17 находился уже в 50 милях к востоку от острова Ян-Майен. Конвой был замечен с борта подлодки U-456 под командованием капитан-лейтенанта Макса Мартина Тейхерта. Вскоре к ней присоединились U-408 капитан-лейтенанта Рейнхарда фон Химмена и U-255 капитан-лейтенанта Рейнхарда Рехе. Три субмарины последовали за конвоем, по радио сообщая в Главный штаб ВМФ о его координатах через регулярные промежутки времени.

Операция «Ход конем» началась 2 июля, когда еще несколько немецких подлодок выдвинулись в район прохождения конвоя, а торпедоносцы Хе-115 поднялись с аэродромов в Северной Норвегии. Несколькими часами позже «Тирпиц» и «Хиппер» вышли из Тронхейма в сопровождении флотилии из 6 эсминцев и направились к Альтен-фьорду. Адмирал Отто Шнивинд, начальник штаба Редера, командовавший этой операцией, держал свой флаг на «Хиппере». Согласно полученным Шнивиндом приказам, «Тирпицу» и «Хипперу» надлежало уничтожить или рассеять эскорт конвоя PQ 17, а тем временем следовавшие за ними «Лютцов» и «Шеер» должны были атаковать беззащитные транспорты. То был смелый план, но его исполнение оказалось поставленным под угрозу с самого начала.

«Тирпиц», «Хиппер» и эскортировавшие их эсминцы достигли Альтен-фьорда уже на следующий день, но со вторым отрядом германских кораблей произошло непредвиденное несчастье. Шедшие на полной скорости в условиях плохой видимости «Лютцов» и 3 из 6 эскортных эсминцев наскочили на камни и получили настолько серьезные повреждения, что командование приказало им вернуться в Тронхейм. Причиной этого инцидента послужило то, что капитаны немецких кораблей пользовались норвежскими картами, отличавшимися исключительной неточностью. 4 июля в полдень «Шеер» и 3 остальных эсминца прибыли в Альтен-фьорд. Хотя находившиеся под командованием Шнивинда силы и уменьшились, они по-прежнему представляли серьезную угрозу для союзников. Теперь немецкие корабли, находившиеся под прикрытием цепи островов, окружавшей фьорд, были отделены лишь несколькими часами хода от маршрута транспортов, следовавших в Россию.

Утром этого дня конвой PQ 17 прошел севернее острова Медвежий в густом тумане. К тому времени уже были отражены без потери единого корабля атаки торпедоносцев и подлодок, и флотилия быстро шла в восточном направлении, пользуясь преимуществом условий плохой видимости. Однако примерно в 2 часа туман внезапно рассеялся, и уже через несколько минут конвой был замечен с летающей лодки «Блом унд Фосс». Донесение ее пилота привело к скорому появлению целой стаи «Хейнкелей», «Фокке-Вульфов» и «Юнкерсов», которые обрушились на корабли конвоя. Стена зенитного огня с транспортов и кораблей эскорта заставила вражеские самолеты держаться какое-то время на расстоянии. Однако некоторым из них все же удалось прорваться через заградительный огонь, и в результате 4 корабля получили повреждения. Позднее 2 из них были потоплены немецкими подлодками, а 2 других — кораблями эскорта.

Вечером этого дня PQ 17, идя юго-восточным курсом, находился уже в 700 милях от советских вод. Как предполагалось, там его защиту уже могли обеспечить русские истребители. Морякам на кораблях конвоя, несмотря на потерю 5 судов, перспектива благополучного окончания перехода казалась весьма вероятной. Однако в Лондоне по какой-то причине придерживались намного более пессимистичной точки зрения. Первый лорд Адмиралтейства, адмирал сэр Дадли Паунд, получил от норвежского движения Сопротивления сведения о передислокации крупных кораблей германского флота в Альтен-фьорд. Из этого он справедливо заключил, что в скором времени они атакуют PQ 17. По мнению Паунда, отряд Шнивинда мог приблизиться к конвою раньше, чем туда подоспели бы линкоры Товэя. В таком случае не только транспорты, но и корабли эскорта оказывались под угрозой уничтожения. Паунд не мог пойти на такой риск, а потому вечером того же дня отдал отряду крейсеров контр-адмирала Хэмилтона приказ взять обратный курс. Кораблям конвоя было приказано рассеяться и поодиночке следовать в русские порты. В последовавшей сумятице эсминцы непосредственного эскорта конвоя также легли на обратный курс, и транспорты оказались предоставленными самим себе.

По иронии судьбы, приказ кораблям конвоя рассеяться и следовать в русские порты поодиночке оказался преждевременным. В 11 часов 5 июля «Тирпиц», «Шеер» и «Хиппер» вышли из Альтен-фьорда в сопровождении 7 эсминцев и 2 торпедных катеров. Адмирал Шнивинд знал, что его отряду, возможно, предстоит бой с крупным соединением союзных кораблей, в которое входили 2 линкора и авианосец. Потому он отнюдь не рвался в бой. Его беспокойство только увеличилось, когда сразу после выхода в открытое море отряд был замечен русской подводной лодкой, а еще через час — летающей лодкой «Каталина». Эффект внезапности был утерян, и в 22 часа Шнивинд доложил вышестоящему командованию, что на эсминцах его отряда запасы топлива подходят к концу, а потому он принял решение вернуться в Альтен-фьорд. Согласно более поздним свидетельствам, приказ о возвращении исходил от адмирала Редера. Последний опасался, что какие-нибудь из крупных кораблей могут быть торпедированы самолетами с авианосца «Викториес», что неминуемо навлекло бы на гросс-адмирала гнев фюрера.

Отход немецких надводных кораблей не спас конвой PQ 17. Оставшиеся без эскорта транспорты, рассеянные по бескрайним просторам моря, становились легкой добычей немецких подлодок и авиации. Из 38 кораблей, отплывших из Исландии, только 11 добрались до Архангельска. Из 200 000 тонн военных грузов в порт назначения попали лишь 70 000. Утешало то, что из находившихся на борту кораблей моряков погибло только 153 человека. Немецкие потери составили 5 сбитых самолетов и 2 поврежденные подлодки — последние подверглись атаке собственной авиации. Впрочем, важнее был тот факт, что репутация английского военно-морского флота оказалась серьезно подорванной в результате ошибочного решения, принятого кабинетными стратегами. А для «Адмирала Хиппера» случай с конвоем PQ 17 явился лишь очередным эпизодом в длинном списке упущенных возможностей.

После разгрома PQ 17 было принято решение прекратить посылку конвоев в Россию до окончания арктического лета. В этот период туда направлялись лишь отдельные быстроходные транспорты. И только в середине сентября была предпринята еще одна попытка отправить целый конвой. PQ 18 имел довольно грозный эскорт, однако он подвергся сильнейшим атакам вражеских подлодок и авиации на траверзе острова Медвежий. Из 39 кораблей конвоя потопленными оказались 13. Неделей позже столь же серьезным атакам подвергся конвой QP 14, состоявший из транспортов, направлявшихся домой уже с пустыми трюмами. Потери составили 4 грузовых судна, 1 минный заградитель и 1 эсминец. Переброска морем грузов вновь была приостановлена.

Тем временем адмирал Редер, невзирая на неудачу с операцией «Ход конем», продолжал строить планы по использованию крупных надводных кораблей против конвоев, когда будет возобновлена их отправка — а это, вероятно, должно было произойти с наступлением арктической ночи. В операции «Радуга» предполагалось задействовать «карманный линкор» «Лютцов», легкий крейсер «Кёльн», а также «Адмирала Хиппера». Эти корабли находились на якорной стоянке в Альтен-фьорде под командованием контр-адмирала Оскара Кумметца. 17 ноября, после получения сведений об отплытии из Архангельска конвоя QP 15, они были приведены в состояние полной боевой готовности. В самый последний момент Редер отменил операцию ввиду того, что не представлялось возможным обеспечить авиационное прикрытие. Гросс-адмирал вновь проявил нежелание рисковать крупными кораблями. Действовавшие самостоятельно немецкие подлодки потопили лишь 2 судна из состава конвоя.

Не испытывая надлежащего противодействия с вражеской стороны, Адмиралтейство решило отправить в Россию конвой JW 51 (нумерацию направлявшихся в Россию конвоев изменили, чтобы ввести в заблуждение немецкую разведку). Первая половина конвоя отплыла в Архангельск 15 декабря. В состав этого отряда входили 15 транспортов и 1 танкер, а эскорт состоял из 7 эсминцев и 5 более мелких военных кораблей. Легкие крейсеры «Шеффилд» и «Ямайка», а также 2 эсминца составляли отряд прикрытия. Незамеченный противником конвой прибыл в Кольский залив 25 декабря, что явилось прекрасным рождественским подарком для моряков союзных кораблей после напряженного перехода.

Вторая половина конвоя JW 51 отплыла с западного побережья Шотландии 22 декабря. В состав этой группы входили 14 английских и американских транспортов, на борту которых находилось в общей сложности 100 000 тонн грузов, в том числе танки, самолеты, автомобили, горючее, авиационный бензин и т. д. Эскорт этого отряда (получившего наименование JW 51B) составляли 6 эсминцев 7-й флотилии — «Онслоу», «Оруэлл», «Ориби», «Обидиент», «Одюрэйт» и «Экэйтс», корветы «Хайдерабад» и «Рододендрон», минный заградитель «Брэмбл» и тральщики «Нортерн Джем» и «Визалма». Командир эскортного отряда Роберт Винсент Шербрук обосновался на «Онслоу».

Конвой продвигался вперед без каких-либо происшествий вплоть до вечера 27 декабря. В этот день находившиеся юго-восточнее острова Ян-Майен корабли попали в жестокий шторм. Уже вскоре под воздействием штормовых валов, слепящих шквалов снега и града состоявший из упорядоченных колонн кораблей конвой превратился в сборище судов, упорно пытавшихся держаться прежнего курса. Некоторые транспорты были вынуждены остановиться, поскольку размещенные на их палубах самолеты смывало за борт. В течение ночи от конвоя отстали «Ориби», американский транспорт «Честер Вэлли», «Брэмбл» и «Визалма». К утру они так и не присоединились к остальной флотилии.

Шторм постепенно утих, и к полудню 30 декабря конвой находился уже в 50 милях к югу от острова Медвежий. Насколько было известно Шербруку, противник пока еще не обнаружил его корабли. Но вскоре ситуация изменилась. Улучшение погоды стало настоящим подарком для капитана U-354 Карла Хайнца Хербшлеба, который уже несколько дней патрулировал этот район. Хербшлеб атаковал конвой, но эскортные эсминцы отогнали лодку. Отойдя на безопасное расстояние, капитан подлодки послал в эфир радиограмму с просьбой о подкреплении.

Эту радиограмму приняли немецкие радисты в Нарвике и передали ее в Альтен-фьорд. Той же ночью контр-адмирал Кумметц вывел в море отряд в составе «Лютцова», «Хиппера», эсминцев «Рихард Бейтцен», «Фридрих Экхольдт», «Теодор Ридель», Z-29, Z-30 и Z-31. Отряд устремился на север, чтобы перехватить конвой JW 51B. Эсминцы и сами по себе представляли серьезную силу — водоизмещение каждого из них составляло 2500 тонн, а вооружение — из пяти 150-миллиметровых орудий. Они значительно превосходили эсминцы, находившиеся в распоряжении Шербрука — водоизмещение последних составляло 1500 тонн, а на их вооружении находились 102-и 120-мм орудия.

В последний день старого, 1942, года установилась хорошая погода, что значительно улучшило настроение моряков. При легком северо-западном ветре и спокойном море конвой шел курсом на восток на скорости 9 узлов. Оставшиеся в распоряжении Шербрука малые корабли — «Хайдерабад», «Рододендрон» и тральщик «Нортерн Джем» шли впереди конвоя, выполняя функции разведчиков. «Экэйтс» составлял арьергард, а остальные эсминцы охраняли фланги. Теперь, когда до Мурманска оставалось лишь 300 миль, Шербрук ожидал, что русские военные корабли могут прийти к нему на помощь уже в течение этого дня. Судя по всем признакам, вторая половина конвоя JW 51 вполне могла повторить успех первого отряда.

Но Шербрук не знал, что субмарина U-354 по-прежнему следовала за его кораблями, и теперь к ней присоединилась U-626. Капитаны субмарин каждые 2 часа сообщали Кумметцу о текущей позиции конвоя. Тем временем немецкий отряд мчался в северном направлении на полной скорости. Кумметц планировал приблизиться к конвою с тыла, после чего разделить свои силы и атаковать с обоих флангов. «Хиппер», «Фридрих Экхольдт», «Рихард Бейтцен» и Z-29 должны были провести атаку с левого фланга, а «Лютцов», «Теодор Ридель», Z-30 и Z-31 — с правого. По замыслу немецкого командующего, «Хиппер» и приданные ему эсминцы должны были взять на себя эскорт, а тем временем «Лютцов» разделался бы с беззащитными транспортами.

Примерно в 8 часов 30 минут, когда видимость составляла 10 миль, на «Хайдерабаде» заметили два неизвестных эсминца, подходивших с юга. На корвете решили, что это авангард ожидавшегося русского отряда, и об обнаружении неизвестных кораблей не сообщили Шербруку. Еще через несколько минут с «Одюрэйта», шедшего на правом фланге, фонарем просигналили на «Онслоу» об обнаружении двух неизвестных эсминцев, подходивших с юго-запада. Шербрук приказал командиру эсминцев установить принадлежность этих кораблей. «Одюрэпт» лег на обратный курс, и вскоре на его борту заметили еще три эсминца, приближавшиеся к конвою со стороны кормы. В ответ на переданный с британского корабля сигнальным фонарем запрос на конвой посыпался град снарядов.

Видя орудийные вспышки, Шербрук приказал «Экэйтсу», «Хайдерабаду», «Рододендрону» и «Нортерн Джему» прикрывать транспорты, а «Оруэллу» и «Обидиенту» — присоединиться к его кораблю. В тот момент, когда эсминцы ринулись навстречу противнику на скорости 20 узлов, из снежного шквала в 8 милях к северо-западу внезапно показался «Хиппер». Шербрук немедленно идентифицировал немецкий тяжелый крейсер и сразу же приказал отправить радиограмму Адмиралтейству. Затем он устремился вперед, приказав открыть огонь по «Хипперу» с расстояния 9 километров. «Обидиент» присоединился к флагману, а «Одюрэйт», выполняя приказ Шербрука, начал постановку дымовой завесы, которая должна была прикрыть транспорты.

«Хиппер» трижды пытался прорваться к грузовым судам, однако каждый раз «Онслоу» и «Обидиент», удачно маневрируя на полной скорости под огнем, отгоняли его. Комендоры эсминцев отвечали на залпы 203-мм орудий главного калибра крейсера выстрелами из своих 120-мм пушек.

Правда, снаряды такого калибра не причиняли крейсеру практически никакого вреда. Но каждый раз эсминцы устремлялись в атаку столь стремительно, что Кумметц принимал это за прелюдию к торпедной атаке — единственное, что могло представлять серьезную угрозу для крейсера.

Однако превосходство немецкого корабля в артиллерийском вооружении начинало сказываться. «Экэйтс», присоединившийся к двум ведущим бой эсминцам, был накрыт залпом из 8-дюймовых орудий и получил серьезные повреждения. Он вышел из боя, снизив скорость до 15 узлов. Следующий залп немецкого крейсера пришелся по «Онслоу». 8-дюймовый снаряд разорвался над самой дымовой трубой, осыпав мостик градом стальных осколков. Капитан Шербрук лишился глаза, но остался на своем посту. Следующим залпом были уничтожены два 120-мм орудия вместе с их расчетами. Личный состав дивизиона оказался практически полностью уничтоженным, все коммуникации были нарушены. По палубе стремительно распространялся огонь, а из разорванных паропроводов били струи горячего пара. Несмотря на полученные повреждения, «Онслоу» не вышел из боя. Остававшиеся в строю орудия по-прежнему вели огонь по противнику.

И в этот момент, несмотря на то что обстоятельства явно складывались в пользу немцев, Кумметц решил прекратить бой. Он приказал командиру «Хиппера» и немецким эсминцам отходить в северо-восточном направлении. По-видимому, адмирал решил переложить задачу уничтожения конвоя на «Лютцов», приближавшийся с юга. В 10 часов 36 минут Кумметцу представился шанс сорвать зло на «Брэмбле», который все еще искал конвой. Крохотный транспорт отважно защищался огнем из единственного 4-дюймового орудия, но вскоре снаряды «Хиппера» превратили его в груду искореженного металла. «Фридрих Экхольдт» отправил судно на дно. Из его экипажа не спасся ни один человек.

Тяжело раненного Шербрука наконец убедили отправиться в лазарет, и в командование эскортом вступил следующий по старшинству офицер — лейтенант-командор Дэвид Кинлок с «Обидиента». Кинлок не знал о приближении «Лютцова» и потому оставил на южном направлении только «Рододендрон». Остальные эсминцы прикрывали конвой от возможной новой атаки «Хиппера». Поэтому, когда «Лютцов» приблизился к конвою, между крейсером и транспортами находился только корвет, вооруженный лишь 102-мм орудием. Только он и мог противостоять «карманному линкору», вооруженному 11-дюймовыми орудиями, и сопровождавшим его эсминцам. Экипаж «Рододендрона» уже приготовился к тому, чтобы заставить противника дорого заплатить за свою жизнь. Но «Лютцов» и сопровождавшие его эсминцы пересекли маршрут конвоя, затем повернули на запад и исчезли во мраке арктической ночи. В свете того факта, что судьба конвоя целиком находилась в руках командира линкора, данный поступок мог служить примером вопиющей неспособности воспользоваться благоприятной ситуацией. Капитан «Лютцова» Штанге объяснял свое решение не предпринимать атаку наступлением полной темноты и исключительно плохой видимостью ввиду установленной дымовой завесы и снежных шквалов.

Кумметц, который не знал о действиях Штанге, в 11 часов предпринял вторую попытку атаковать конвой. Кинлок немедленно развернул «Обидиент» в сторону противника, за ним последовали «Экэйтс», «Оруэлл» и «Одюрэйт». Англичане вновь начали постановку дымовой завесы. Четыре британских эсминца мчались на врага на предельной скорости, их орудия вели бешеный огонь, но все же силы были явно неравными.

Первой жертвой оказался «Экэйтс». До определенного момента командиру эсминца Джонсу удавалось удачно маневрировать под огнем противника. Но затем, допустив ошибку при расчете расстояния до вражеского корабля, он подвел эсминец прямо под залп 8-дюймовых орудий главного калибра крейсера. Один из снарядов угодил точно в мостик «Экэйтса», при этом погибли командир Джонс и все старшие офицеры. Все системы управления оказались нарушенными, руль вышел из строя. Эсминец начал беспомощно кружить на месте на скорости 28 узлов. В командование кораблем вступил 24-летний лейтенант Лофтус Пейтон-Джонс. Он распорядился поставить дымовую завесу и попытался увести эсминец в юго-восточном направлении.

Но попытка оказалась тщетной, поскольку комендорам «Хиппера» уже удалось хорошо пристреляться. Вскоре английский корабль превратился в груду горящего металла под градом немецких снарядов. «Экэйтс» перевернулся и затонул. «Нортерн Джем» подобрал 80 моряков из состава его экипажа, оказавшихся в воде.

Теперь только три английских эсминца — «Обидиент», «Оруэлл» и «Одюрэйт» — преграждали отряду Кумметца путь к транспортам. Эсминцы продолжали вести бой, но победа противника, имевшего громадное превосходство в артиллерии, была лишь вопросом времени. И вдруг произошло чудо. Внезапно прогремел залп из двадцати четырех 6-дюймовых орудий. «Хиппер» на мгновение оказался весь закрыт всплесками воды от падавших вокруг него снарядов.

Когда капитан Шербрук отправил в эфир радиограмму об обнаружении противника, отряд, состоявший из легких крейсеров «Шеффилд» и «Ямайка» и 2 эсминцев, находился в 30 милях к северу от конвоя. Завершив сопровождение в Архангельск первой половины конвоя JW 51, он возвращался в Англию. Из-за сильной облачности на крейсерах не велось наблюдений за звездами с момента выхода из Кольского залива. Поэтому, когда была получена радиограмма Шербрука, командиры крейсеров не могли сразу точно определить местонахождение своих кораблей в данный момент. Им потребовалось какое-то время, чтобы найти JW 51, но, когда крейсеры прибыли к месту боя, чаша весов моментально склонилась в пользу англичан. Кумметц был застигнут врасплох, поскольку все свое внимание он сконцентрировал на борьбе с эсминцами эскорта. «Хиппер» получил много повреждений. Котельная по правому борту оказалась выведенной из строя. Крейсер стремительно вышел из боя и направился в западном направлении, сопровождавшие его немецкие эсминцы начали постановку дымовой завесы, стремясь прикрыть его отход. Ситуация приняла еще более драматический оборот, когда «Фридрих Экхольдт» взлетел на воздух, попав под шквальный огонь «Шеффилда» и «Ямайки». Кумметц, решив, что против него действует флот метрополии в полном составе, приказал всем своим кораблям выйти из боя и идти в Альтен-фьорд на полной скорости. «Шеффилд» и «Ямайка» преследовали противника еще какое-то время, но вскоре более быстроходные немецкие корабли оставили их далеко за кормой.

Уцелевший после атаки многократно превосходящих сил противника конвой JW 51B благополучно прибыл в порт назначения, не потеряв ни одного транспорта. Они доставили в Россию еще 100 000 тонн столь необходимых военных грузов. Но королевские ВМС заплатили за это дорогую цену — на затонувших кораблях «Экэйтс» и «Брэмбл» погибло в общей сложности 193 человека. Отважные действия капитана Роберта Шербрука — за что он получил Крест Виктории — имели и намного более далеко идущие последствия, чем спасение конвоя JW 51. Повреждения, полученные «Хиппером» в результате боя с английскими легкими крейсерами, оказались столь серьезными, что боеспособность корабля так и не была полностью восстановлена. Более того, когда Гитлер узнал о поражении отряда Кумметца, он приказал разобрать на металлолом все крупные немецкие военные корабли.

После завершения временного ремонта в конце января 1943 года «Хиппер» направился в Вильгемсхафен, где его 28 февраля поставили в сухой док. После принятия Гитлером решения о разборе на металлолом всех крупных кораблей ремонтные работы на крейсере прекратили, а сам корабль перевели в порт Пиллау в Восточной Пруссии. Впрочем, когда Гитлер в конце 1943 года изменил свое решение относительно надводного флота, на крейсере произвели мелкий ремонт, и в конце апреля 1944 года он вновь был введен в строй, но уже в качестве вспомогательного корабля. К тому времени лучшие времена Третьего рейха давно миновали. До начала операции «Оверлорд» (высадки союзников в Нормандии) оставалось лишь шесть недель. На Восточном фронте русские армии приближались к границам Польши. «Хиппер» направили в учебную флотилию.

В январе 1945 года «Хиппер» базировался в Готенхафене. Его якорная стоянка находилась совсем недалеко от того места, где в июне 1940 года началась блестящая карьера рейдера «Пингвин». Но для «Хиппера» это уже было началом конца: русские стояли у ворот Варшавы, а американские и английские танки приближались к западной границе Германии. Варшава пала 17 января. После этого русские армии, по численности втрое превосходившие измотанные немецкие формирования, прорвались в Восточную Пруссию, окружив к концу месяца Кенигсберг. Готенхафен находился лишь в 60 милях от Кенигсберга на противоположной стороне Данцигской бухты. «Хипперу» вновь пришлось покинуть свое пристанище, увозя на своих палубах 1500 немецких беженцев от возможной мести русских. Крейсер вернулся в Киль. Здесь его окрасили в черный и красно-кирпичный цвета, стремясь сделать судно похожим на портовое здание. Но этот камуфляж не спас корабль: в последние дни войны он получил множественные повреждения в результате массированных налетов союзной авиации на Киль. Особенно сильно крейсеру досталось во время последнего рейда над Германией, предпринятого 3 мая 1945 года бомбардировочным командованием. После этого корабль вывели в море и бесславно затопили в бухте Нейнхендорфер.

То был печальный, но, вероятно, закономерный финал для этого корабля. Его построили для великих свершений, но единственное, в чем он преуспел, — это умаление славы германского флота. Обладая значительной скоростью, солидным артиллерийским вооружением и сложнейшими современными механизмами, за три года «Адмирал Хиппер» отправил на дно союзных кораблей общим водоизмещением лишь 69 000 тонн. Некоторым подлодкам Деница удавалось потопить больше за время одного патрулирования. Но нельзя объяснить столь скромные достижения лишь особенностями конструкции крейсера или действиями его экипажа. Судьба «Хиппера» явилась типичным примером нежелания Адольфа Гитлера рисковать своими крупными кораблями, если только им не предстояло вести бой против заведомо уступающего им в силе противника.

Примечания

1

Военным потенциалом (франц.).

(обратно)

2

Автор обозначает термином «Броненосцы» линкоры небольшого водоизмещения, которые иногда называют также «карманными линкорами». — Прим. перев.

(обратно)

3

Брт (брутто-регистровая тонна) соответствует 2,83 куб. м полезного объема торгового судна. — Прим. перев.

(обратно)

4

Скалистые островки небольших размеров. Расположены сотнями у берегов Финляндии и Скандинавии. — Прим. ред.

(обратно)

5

Речь идет об авторе. — Прим. перев.

(обратно)

6

Рейхскомиссаром Германии в Норвегии был назначен 24 апреля 1940 года Иозеф Тербовен, бывший до этогогауляйтером Вестфалии. — Прим. ред.

(обратно)

7

«Годы, определившие судьбу Германии» (нем.).

(обратно)

8

«Мрачное море» (нем.).

(обратно)

9

За это время катера 2-й и 3-й флотилий потопили на Балтике 1 подлодку, 4 транспорта, 1 плавмаяк; захватили 6 транспортов и 1 поврежденный торпедный катер, повредили 1 эсминец и 1 ледокол. (См. «Морская коллекция» № 2, 1999, с. 2) Упомянутый автором лидер «Ташкент» входил в состав Черноморского флота и погиб во время налета люфтфаффе 2 июня 1942 г. в Новороссийске. (Прим. ред.)

(обратно)

10

В годы войны гвардейский крейсер «Красный Крым» серьезных повреждений не имел и был разделан на металл в 1959 г. (Прим. ред.)

(обратно)

11

В районе Таранто 9 сентября 1943 года высадились не американские дивизии, как утверждает автор, а воздушно-десантная дивизия англичан. — Прим. ред.

(обратно)

12

Акт о капитуляции Японии был подписан представителями Японии, США, Англии и СССР 2 сентября 1945 года. — Прим. ред.

(обратно)

13

Ruge, «Entscheidung im Pazifik»

(обратно)

14

Привилегированные отряды войск древнего Рима, состоявшие непосредственно при преторах (полководцах, консулах и т. д.), а затем и при императорах. Впервые появились при Сципионе Эмилиане (II век до н. э.). Преторианцы играли большую роль в дворцовых переворотах, а с конца 2 века н. э. по собственному произволу возводили и свергали императоров. — Прим. ред.

(обратно)

Оглавление

От автора

Боевые действия на море в 1939 году

  Общая обстановка

  Сравнительные данные о военно-морских силах воюющих стран[2]

  Война на море и авиация

  Немецкий торговый флот

  Борьба на Балтийском море

  Обеспечение района Северного моря

  Немецкие эскадренные миноносцы у восточных берегов Англии

  Действия подводных лодок

  Немецкие «карманные линкоры» в Атлантике

  «Гнейзенау» и «Шарнхорст» у берегов Исландии

  Удары с воздуха

Боевые действия на море в 1940 году

  Немецкая авиация топит немецкие эсминцы

  Оккупация Дании и Норвегии

  Борьба в районе Осло-фьорда

  Захват Кристиансанна

  Оккупация Бергена

  Судьба Тронхейма

  Ожесточенная борьба за Нарвик и ее исход

  Морские бои в Северном море

  Неудачные контрмероприятия Англии

  Операция «Зеелёве»

  Оборудование захваченного побережья

  Борьба англичан с французским флотом

  Вступление в войну Италии

  Оборона своих коммуникаций и борьба на коммуникациях противника

  Италия начинает войну с Грецией

  Действия подводных лодок в 1940 году

Боевые действия на море в 1941 году

  Сравнительные данные о военно-морских силах воюющих стран (к моменту их вступления в войну)

  Немецкие линкоры в Атлантике

  Боевые рейды вспомогательных крейсеров

  Действия немецких подводных лодок

  Успех и гибель линкора «Бисмарк»

  Война с Советским Союзом

  Борьба в Северном Ледовитом океане

  Боевые действия на Черном море

  Обострение обстановки на Средиземном море

  Вступление в войну Японии и США

  Военно-морские силы на Тихоокеанском театре военных действий

Боевые действия на море в 1942 году

  Прорыв немецкой эскадры через Ла-Манш

  Кульминационный пункт подводной войны

  Высадка английских отрядов «коммандос» в Сен-Назере

  Борьба с советским флотом на трех морях

  Высадка западных союзников в Северной Африке

  Прорыв блокады торговыми судами

  Японцы завоевывают Индонезию

  Серьезная неудача японцев у острова Мидуэй

  Кровопролитная борьба за остров Гуадалканал

Боевые действия на море в 1943 году

  Общая обстановка

  Самолеты и радиолокаторы противника сводят на нет успехи подводного флота

  Бои и поражения немцев на крайнем севере

  «Малая война» близ оккупированного немцами побережья

  Италия не выдерживает натиска противника

  Американцы одерживают верх

Боевые действия на море в 1944 году

  Германия слабеет, противник усиливается

  Затравленные, но не потерявшие боевого духа!

  Высадка западных союзников в нормандии

  Тяжелые бои в южных морях Тихого океана

  Возвращение Филиппин в руки союзников

  Решительное морское сражение к востоку от острова Лейте

Боевые действия на море в 1945 году

  Последние бои у берегов Европы

  Итоги подводной войны

  Продолжение борьбы за военно-морские базы во Франции

  Война на Тихом океане

Несколько заключительных слов о войне на море

Общий вывод

Бернард Эдвардс ВНИМАНИЕ: РЕЙДЕРЫ!

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

*** Примечания ***