Под несчастливой звездой. [Анастасия Владимировна Анфимова] (fb2) читать онлайн

Анастасия Анфимова И Ко
Оскал Фортуны- 2. Под несчастливой звездой

Пролог

Море, прекрасное и страшное, ласковое и равнодушно-жестокое. Это не просто огромная масса соленой воды, это гигантский инкубатор, в чьих водах по воле Создателя когда-то возникла жизнь. Рвали друг друга клешнями гигантские ракоскорпионы, лениво шевелили плавниками панцирные рыбы. Из его благодатных вод выбрались на песок первые земноводные, чьи потомки заселили леса, пустыни, горы и небесную высь.

Неспешно текли миллионы лет. Менялся рисунок созвездий и береговая линия. Вода наползала на равнины и отступала от родившихся заново гор. С философским спокойствием вечности наблюдало море, как шли по берегу исполинские динозавры с крошечным мозгом, как исчезали эти монстры, уступая место покрытым шерстью млекопитающим.

Сейчас уже невозможно угадать, как чувствовал себя первый человек, рискнувший выбраться из-под спасительного полога леса и выйти на покрытый галькой или песком пляж. Что он увидел? Необозримый простор, исчезавший за голубой линей горизонта, или набегающие на берег свирепые волны? Что сделал он? Метнулся с ужасом обратно в чащу или, завороженный открывшейся красотой, остался рядом с этим прекрасным и чудовищным местом. И если даже первый человек сбежал, то второй, наверняка, остался и поселился где-то в прибрежной пещере. Море щедро давало и безжалостно отнимало. Рядом с полными жизнью водами человеку не грозил голод. Но каждый поход в его голубую даль таил в себе опасность.

Люди переселились из пещер в хижины. Пересели с плотов на корабли с веслами и парусами. Появились те, кто проводил в море большую часть жизни и там же находил вечный покой. Занятие рыбака, а потом моряка, стало уважаемым и почетным среди жителей побережья. Целые города и народы навсегда связали свою жизнь с морем.

Но, если спросить любого морехода или купца от знойной Банарии до хладных Халибских вод, какой город теснее всех связан с морем и торговлей? То девять из десяти сразу ответят — Нидос. Десятый, немного подумав, скажет то же самое.

Южная жемчужина, Морской алмаз, Венец короны Кел-номарха. Как только не называют этот город, расположенный на маленьком острове в трех арсангах от устья великого Лаума. А всего полторы сотни лет назад тут не было ничего кроме циклопических развалин невообразимой древности.

Своим возникновением торговый город обязан смуте, охватившей Келлуан. После смерти Джедефамоша IV и пресечения династии в стране вспыхнула смута. Князья — сепахи сцепились друг с другом в борьбе за красно-черную корону. Войска и писцы разных владык грабили тружеников, собирая налоги в пользу то одного, то другого владыки. Каналы зарастали, плодородный ил не поступал на поля. Люди голодали впервые за много лет. Неудивительно, что плачевным положением государства не преминули воспользоваться алчные соседи. Айханские горцы и укрские кочевники разоряли селенья и мелкие города.

Но самая большая беда пришла, откуда и не ждали. Первый радланский тиран Ипий Курс по прозвищу Агербус (железный) высадил в дельте Лаума свои закованные в бронзу легионы. Враги словно раскаленный нож прошли по охваченной гражданской войной стране и практически без боя заняли Амошкелл. Ипий Курс объявил себя единоличным правителем Келлуана. Получив в качестве трофеев колоссальное богатство, радланский властитель не спешил отправлять его на родину. Значительная часть золота ушла на постройку нового города, которого Ипий собирался сделать новой столицей взамен слишком жаркого, по мнению северян, Амошкелла.

Нидос рос стремительно, дома и портовые сооружения поднимались словно тесто на кровавой опаре войны. Значительная часть ветеранов армии Курса не собиралась возвращаться в далекий Радл и осела в новом городе, дав начало многочисленным купеческим родам.

Далекие захватчики, словно холодный душ, остудили воинственный пыл князей. Среди них выделился властитель сепа Бегемота Хотептах I. Воспользовавшись смертью Курса и начавшейся в Радле гражданской войной, он поднял восстание и разгромил давно не получавшие подкрепления легионы. Многие радлане, спасаясь от резни, перебрались с материка в Нидос. Вскоре к ним присоединились и остатки флота бывшего тирана. Адмирал Волс Геган Пелаг не нашел общего языка с новыми властями и решил уйти подальше от Радла.

Хотептах I видел, что ему не под силу захватить город, отделенный от материка проливом и военными кораблями. После недолгого раздумья он предложил Пелагу заключить соглашение, по которому Нидос формально признавал власть Кел-номарха, оставаясь полностью автономным во всех внутренних делах. Понимая, что в случае войны населению острова грозит если не голод, то существенная нехватка продовольствия, которое придется возить за тысячи арсангов по беспокойному морю, горожане приняли предложение Келлуанского владыки.

С тех пор, вот уже полторы сотни лет, Нидос стремительно развивался и богател под скипетром Кел-номархов. Здесь никто никого не спрашивал ни о происхождении товара, ни о прошлом самих продавцов. Горожане жили за счет моря и своей репутации. Город сам судил жителей и многочисленных гостей. И никто не мог упрекнуть их суд в чрезмерной продажности.

Уважаемые, солидные купцы и пираты, путешественники, авантюристы и искатели приключений со всех концов великого моря находили здесь приют для себя и своих кораблей. Верфи, причалы, склады и меняльные конторы. Все что нужно для прибыльной и быстрой торговли имелось в городе. А после тяжких трудов гости могли отдохнуть в гостиницах, тавернах, театрах, цирках и других увеселительных заведениях на самый разный вкус. В пестрой толпе здесь можно было встретить и радланина, и халиба, и либрийца, и даже жителей далекой Кейны.

Вот только подданные Кел-номарха с материка оставались редкостью на его гостеприимных улицах. Свое присутствие номинальный властелин обнаруживал лишь писцами таможенных постов, строго следивших за исполнением договора в части доли портовых сборов, скромным дворцом наместника на тихой улице и отрядом воинов, охранявших порт. Пост наместника в Нидосе считался хоть и трудным, но почетным и давал возможность для успешного карьерного роста. Доверенное лицо Кел-номарха скромно сидел на всех заседаниях Городского Совета Ста, строго следя за соблюдением интересов своего господина, но, не участвуя в дебатах, а обладая лишь правом запрета. Случалось, что наместники проживали на острове по пять, десять лет. А вот воинов приходилось менять гораздо чаще. Самые верные и дисциплинированные солдаты очень быстро разлагались под влиянием атмосферы всеобщего торгашества, пронизывавшего, казалось, даже камни мостовых Нидоса.

Начиналось все с дармовой выпивки, которой келлуанских воинов охотно угощали владельцы портовых кабаков, потом появлялись подруги, требовавшие денег и внимания. Солдаты начинали оказывать мелкие услуги купцам и торговцам. Поговорить по душам с писцом, чтобы тот записал ольвийское масло как торкийское, или тончайшие льняные ткани как обычное полотно. "Не заметить" сгружаемые ночью бочки с вином или доски горного дуба. Мало ли какую пользу можно получить от портового стражника?

Наместник и офицеры, как могли, боролись с такими явлениями. Очень часто воины после столь веселой и необременительной службы оказывались потом в забытых гарнизонах где-нибудь у Айханских гор или в Банарской пустыне. Из Амошкелла присылали новый отряд, и все начиналось сначала.

Так думал второй пророк храма Сета в Абидосе Тусет, глядя на идущего от портовых складов воина. Высокий смуглый келлуанин в грязно-белой юбке и парике, с заткнутым за пояс кинжалом и коротким копьем, он второй рукой крепко держал за плечо невысокого, худого мальчишку. Длинная, до колен, грязная туника мешком висела на костлявых плечах. Пацан то еле шел, лениво переставляя босые ноги по каменной мостовой, то вдруг резко бросался в сторону, надеясь вырваться из цепкой руки воина. Но тот только зло посмеивался:

— Не рыпайся, дурак!

— Все равно сбегу! — кричал мальчишка по келлуански.

Удивленный жрец остановился. Вслед за ним встали два носильщика, тащившие на плечах палку с привязанным дорожным сундуком Тусета.

— Куда ты ведешь его, храбрый воин? — громко спросил он.

Тут только солдат заметил высокого старика в длинной белой одежде келлуанских священнослужителей.

— Мудрец, — поклонился он, не выпуская, однако, плеча мальчишки.

— Это портовый воришка. Вот хочу сдать его городской страже. Пусть отведут к судье.

— Он знает наш язык? — спросил Тусет.

— Да они тут такие жулики, господин! — усмехнулся солдат. — Мы этого второй раз ловим. Первый раз поймали два месяца назад. Так он, стервец, назвался сыном писца Джедефатама. Мы сдуру отпустили, а потом узнали, что у писца никакого сына нет!

Притихший парнишка, заметив, что конвоир заболтался с важным человеком, резко присел, одновременно рванувшись в сторону. Туника затрещала, но выдержала, а незадачливый беглец заработал пинок по тощим ягодицам.

— Пусть нидосцы сами разбираются со своими крысятами. Вот отправит тебя судья в каменоломни или на стройку в порту, узнаешь, как масло воровать и притворяться келлуанином!

— Я из народа Великой реки! — вскричал парнишка. — Из Абидоса!

— Гляди, какой мошенник и наши города знает! — пробормотал воин со смесью гнева и уважения.

— Из Абидоса? — брови жреца взобрались на лоб.

— Да! — запальчиво подтвердил мальчик. — Моя мать была служанкой у господина Каралума, писца из Дома людей!

Тусет сунул руку в висевшую на плече сумку и достал золотую цепь с серебряной коброй.

— Знаешь, что это?

— Вы пророк из храма Сета, господин?! — вскричал парнишка, а воин, сглотнув слюну, зачем-то встряхнул обалдевшего пленника.

Жрец подумал, что возможно этот оборванец послан ему богами. После того, как его помощник Фубис узнал, куда им предстоит отправиться, он ныл все двадцать дней, пока искали подходящий корабль отправлявшийся на край света, а вчера вечером свалился с приступом лихорадки. Тусет подозревал, что парень просто испугался и напился настойки утьяна.

Его соотечественников нельзя было назвать домоседами. Они часто и охотно отправлялись в паломничество по многочисленным храмам. Но покидать свою страну решались очень немногие. Зажатые с запада Банарской пустыней, с востока Айханскими горами, келлуане жили в узкой долине Лаума, крепко связанные с Великой рекой. Тысячелетия их существование зависело от Лаума. Даже после смерти дух келлуанина путешествовал по зеркальному отражению Великой реки, протекавшему в подземном мире. Поэтому они чувствовали себя очень неуютно вдали от её благословенных вод. Только приказ владыки мог заставить их пуститься в дальнее путешествие, с риском погибнуть вдали от родины и остаться без надлежащего погребения.

Тусет являлся одним из немногих, кто странствовал по собственной охоте, хотя сейчас формально выполнял поручения верховного жреца Сета в Абидосе. И сейчас он остался без спутника. Капитан корабля ни за что не соглашался подождать хотя бы три — четыре дня, за которые жрец мог бы подыскать себе слугу. А брать первого встречного в Нидосе, было бы самоубийством. Недаром город этот считался сосредоточием зла и всяческих пороков.

— Как тебя зовут? — спросил он у мальчишки.

— Айри.

— Это же либрийское имя, негодяй! — вскипел воин. — Ты посмел обмануть первого пророка храма Сета!!

— Второго пророка, — автоматически поправил жрец и разочарованно отвернулся.

— Анукрис! — вскричала пленник. — Меня зовут Анукрис, господин. Это уже здесь меня стали называть Айри.

— Так ты девчонка?! — удивился солдат.

Тусет вгляделся пристальнее в нескладную фигурку и понял, что принял хрупкость и изящество за худобу, а мягкие линии лица за не прошедшую детскость.

— Моя мама Сокария служила в доме господина Каралума, — торопливо затараторила девочка. Четыре года назад его перевели инспектором в какую-то деревню в дельте. Корабль попал в бурю, все утонули, меня выловили матросы с какого-то корабля и продали здесь…

— Ты сбежала? — поинтересовался жрец.

— Нет, господин, — замотала грязной шевелюрой Айри-Анукрис. — Год назад мою… хозяйку убили, и я осталась одна.

— У тебя остались какие-нибудь родственники? — продолжал Тусет расспрашивать девочку.

— Тетя. Она прислуживала в храме Баст, где она сейчас, я не знаю. И дядя, он рыбак, в Абидосе живет…

— Ты хочешь к ним вернуться?

В глазах его собеседницы мелькнуло откровенное недоверие. Она выпрямилась, насколько это позволила тяжелая рука воина на плече, и тихо ответила:

— Конечно. Не знаю только, нужна ли я им.

— Я отправляюсь в далекое путешествие, и мне нужна служанка, — напрямик сказал жрец. — Будешь мне служить?

Девочка поглядела на него исподлобья.

— Мне придется с тобой спать?

Второй пророк рассмеялся, а солдат похабно усмехнулся.

— Нет. Я предпочитаю женщин постарше. Меня не привлекают сопливые худышки. Не бойся, тебя никто не обидит.

— Тогда я готова слушать твой зов, господин, — она сделала попытку поклониться.

— Ты отпустишь её со мной, храбрый воин? — обратился Тусет к солдату.

— Да, господин.

Жрец вытащил из сумки медную либрийскую лепту.

— Вот возьми. Прости, что так мало, но у меня впереди дальняя дорога.

— Благодарю, мудрец, — поклонился довольный воин. Он мог, конечно, отвести её в Веселый квартал. Там всегда есть спрос на любой живой товар. Но туда еще надо идти, искать покупателя, делиться с десятником, который, наверняка, узнал бы о такой торговой операции своего подчиненного. А здесь он избавился от хлопот, помог знатному служителю бога мудрости, да еще и заработал на кувшин пива.

Солдат посмотрел вслед жрецу, который в сопровождении спутников шел по длинному пирсу и, подбросив монетку, спрятал её в пояс.

Тусет шлепал кожаными сандалиями по толстым брусьям, внимательно разглядывая выстроившиеся вдоль причала корабли. Где-то здесь его ждет судно, которое должно отвезти его на край света. Вдруг его тихо окликнула новая служанка.

— Господин.

Жрец скосил глаза на шагавшую чуть позади девочку.

— Можно, вы будете называть меня Айри, пока мы не вернемся домой.

Удивленный второй пророк остановился. Замешкавшиеся носильщики едва не врезались ему в спину.

— Ты стыдишься собственного имени? — хмуро спросил он.

— Нет, нет, господин, — замотала она грязной головой. — Просто…

— Если ты просишь не называть своего имени, значит, на это есть причина? — поинтересовался Тусет.

— Есть, — вздохнула девочка. — Моряки считают всех наших женщин жадными до мужчин… шлюхами. Некоторые девки в публичных домах специально называют себя келлуанскими именами.

— Не знал, — вскинул брови Тусет и еще раз окинул служанку оценивающим взглядом. Худенькая, грязная, босые ноги в цыпках.

— Хорошо, — согласился он. — Я буду звать тебя Айри.

— Благодарю, господин, — поклонилась служанка.

Корабль с громким названием "Бороздящий стихию" примостился почти в самом конце длинного пирса. Хозяин, он же капитан даросец Нарон из Смора, предупрежденный матросами, встретил жреца у трапа.

— Здравствуй, маг, — он поклонился, расправив складки шерстяного плаща, накинутого поверх синей, длиннополой туники, из-под которой торчали волосатые ноги в коротких до середины икр, широких штанах. — А это что за пацан с тобой?

— Моя служанка Айри, — представил девочку жрец, ступая на трап.

— Э нет! — замахал руками капитан. — Ты заплатил только за одного пассажира. Мы договаривались, что твой помощник будет помогать моим матросам с готовкой, уборкой и всем, чем потребуется. А ты вместо него привел какую-то грязную соплячку!

— Мой помощник заболел, — пояснил Тусет. — Ты же не захочешь ждать, пока он выздоровеет?

— Конечно, нет, — даросец стоял, не делая попыток помочь престарелому жрецу. — Но тебе придется доплатить за еще одного пассажира.

Айри испуганно пискнула. Второй пророк нахмурился.

— Моя служанка тоже будет помогать вам.

— Ну, если ты еще позволишь нам ей попользоваться, — протянул Нарон. — После того, как мы её слегка отмоем…

— Кажется, ты не собирался пользоваться моим помощником, — повысил голос Тусет.

Даросец крякнул. Среди его народа такие изыски, мягко говоря, не приветствовались.

— Поэтому Айри будет делать то же самое, что и мой помощник, — закончил жрец.

— Кое-что у неё точно не получится, — вздохнул Нарон.

— Что же это? — насупился жрец, начиная злиться.

— Она не сможет стоя помочиться с корабля! — капитан громко засмеялся, очевидно, считая свою шутку очень остроумной.

Энохсет опустил лук и без сил повалился на траву. Проклятая коза исчезла за гребнем скалы, а он уже давно не в том возрасте, чтобы легко скакать по скалам. Сердце стало колотиться как пойманная в силок птица, руки дрожат, и нет в них больше той силы. Уже пять лет, как пришлось перейти с боевого лука на охотничий. Да и тот натягивать все труднее.

— Надо вставать, — сказал он сам себе. — Если конечно хочешь мяса.

Изюм, яблоки и даже рыба уже стояли у него в глотке, а хлеба Энохсет не пробовал уже два года, с тех пор как остался совсем один. В кладовой еще стоят корзины с зерном, но перетирать их в муку у старика нет ни сил, ни желания.

Оставалось только побаловать себя вареным мясом. Хорошо, что во время эпидемии люди догадались выпустить коз из загона. За восемь лет они расплодились, спасаясь от одичавших собак на высоких кручах.

Проклятый остров представлял собой мешанину высоких крутых горных гряд, меж которых прятались глубокие долины.

Энохсет вскарабкался на вершину и перевел дух. Подстреленная им коза лежала на противоположном склоне всего в каких-нибудь десяти шагах.

— Вот вредная скотина! — в сердцах плюнул старик. — Не могла сдохнуть чуть пораньше.

Нужно было торопиться, вот-вот должны появиться собаки. Они всегда прибегали на запах крови. Энохсет достал из-за пояса острый бронзовый кинжал и по привычке, прежде чем спуститься, глянул на море, все еще не успокоившееся после недавнего шторма.

Вдруг его дальнозоркие от старости глаза заметили в медленно перекатывающихся темно-синих волнах что-то черное. Сердце бывшего писца дрогнуло. За почти сорок лет пребывания в этих пустынных местах беглецы только несколько раз видели проплывавшие мимо суда. И то это были длинные лодки дикарей. Только один раз двадцать лет назад наблюдателям показалось, что вдали мелькнул полосатый даросский парус.

Прищурившись, Энохсет ясно различил кусок бортовой обшивки. Забыв о козе, старик заспешил к берегу. Он знал, что в этом месте расположена одна из изобиловавших рифами бухт. Неужели у его острова разбилось какое-то судно?

Он спустился в долину и вновь стал карабкаться наверх, проклиная тех богов, что создали такую дурацкую землю. Что если кто-то из моряков выжил, и он после двухлетнего одиночества снова увидит людей? От этой мысли закружилась голова. Старик сел и попытался взять себя в руки.

Взобравшись на вершину гряды, Энохсет окинул взглядом бухту. На поверхности воды плавали какие-то обломки. Берег здесь круто спускался к морю несколькими уступами. Старик, вытянув шею, попытался разглядеть самый нижний из них и тихо охнул. С вершины скалы он увидел голую человеческую ногу в мокрой штанине. Энохсет чуть не рванулся вперед. Но вовремя остановился. Если он рискнет здесь спуститься, то точно сломает себе шею.

— Тебе не двадцать лет, старик, — пробормотал бывший писец. — Надо идти вдоль берега.

Он стал спускаться в долину, но на полпути остановился. Если человек жив, ему может понадобиться вода. Энохсет потряс полупустой бурдюк и решил по пути зайти на речку.

Берег становился все круче, песок и гальку под босыми ногами сменили крупные угловатые обломки прибрежных круч. Старик шел, прижимаясь к скалам, внимательно глядя под ноги, опасаясь поскользнуться на мокрых камнях. "Если упаду, меня спасать будет уже некому", — думал Энохсет, морщась от летевших в лицо соленых брызг. Все еще не успокоившееся море бросало на берег мелкие злые волны, уже с трудом преодолевавшие каменные завалы.

Медленно, шаг за шагом он добрался до края мыса и заглянул в бухточку, где на поверхности моря плясали доски, корзины и прочий мусор.

Здесь вдоль берега тянулся широкий карниз, постепенно сужавшийся и поднимавшийся к верху. У самой кромки воды старик заметил два сапога, похожих на те, что носят халибы или ольвийцы.

Переведя дух, Энохсет посмотрел на море. Он знал, что в той стороне располагается страшный океан мрака, и нет никакой обитаемой земли, кроме, может быть, нескольких островков и полулегендарной "счастливой Уртании", откуда давным-давно даросские купцы привозили необыкновенную посуду, пряности и чудесное "дыхание богов".

Старик встал, остался последний переход. Он уже видел темную расщелину в скале, откуда торчала нога. "Боги, пусть он будет жив, — бормотал Энохсет про себя. — Если он уже умер, это станет слишком жестоким наказанием даже для такого грешника как я".

Он добрался до сапог, поднял, вылил из них воду и поставил сушиться в тенек. Не доходя пяти шагов до расщелины, старик понял, что человек жив. Вытянутая нога дернулась. Забыв об усталости, Энохсет бросился бежать. В неглубокой сырой нише, растянувшись на камнях, лежал лицом вниз мужчина с длинными мокрыми волосами в коричневой, непривычного покроя куртке.

Старик осторожно коснулся пальцами его шеи. Кожа оказалась теплой, а под ней ясно чувствовалось биение пульса.

— Хвала тебе, о Сет мой змееголовй покровитель! — не удержался от радостного восклицания Энохсет и перевернул тело на спину.

Перед ним лежал очень худой молодой человек с красивым изможденным лицом. На подбородке и под носом темнел мягкий юношеский пушок, четко очерченные, потрескавшиеся губы покрывала соляная корка.

Старик засуетился, достал из сумки бурдюк и поднес к лицу неизвестного. Едва первая капля попала в полуоткрытый рот, длинные ресницы дрогнули, голова повернулась, а губы плотно обхватили кожаное горлышко.

— Осторожно, — пробормотал Энохсет. — Осторожно. Не надо сразу так много.

Юноша открыл голубые невидящие глаза, и что-то пробормотав, вновь впал в забытье.

Старик попробовал его передвинуть. Но, тут же охнув, сел на мокрые камни, чувствуя, как резко закололо под лопаткой. "Как же я его отсюда вытащу и донесу до деревни?" — растерянно подумал Энохсет и сам приложился к бурдюку.

— Гм, — буркнул он. — Значит, придется нести сюда еду и лекарство.

Оставив неизвестному воду, старик пустился в обратный путь, добравшись до дома уже далеко за полдень. Отдохнув и приготовив себе укрепляющее питье, Энохсет принялся собирать все необходимое: лекарство, изюм, сушеную рыбу, отыскал в кладовке последнюю амфору вина и без колебаний сковырнул залитую смолой пробку.

Набралась порядочная корзина. Старик крякнул и потащил ее к берегу. Но как пронести все это по скользким камням? Каждый раз, останавливаясь отдохнуть, Энохсет ломал над этим голову. Решение пришло неожиданно. Зря что ли он тащит с собой веревку? Обрадовавшись, старик резко сменил направление и к вечеру добрался до того места, где убил козу. Самой добычи там уже не оказалось, в траве белели только обглоданные косточки. Но Энохсет равнодушно прошел мимо и вышел к обрыву. Здесь он перекинул веревку вокруг куска скалы и стал осторожно спускать корзинку вниз. Убедившись, что груз лежит на уступе и никуда не денется, старик, прежде чем отправиться к морю, связал веревку крепким узлом.

Море успокоилось, и идти стало немного полегче, тем не менее, Энохсет шел очень осторожно, с трудом сдерживая желание побежать.

В пещерке ничего не изменилось. Юноша так же лежал на голых камнях, только худое лицо его стало, кажется, немного румянее. Хотя это мог быть отсвет закатного солнца.

Первым делом старик расстелил на камнях циновку и перекатил на неё податливое тело. Отдохнув, разложил на уступе крошечный костерок и взялся за приготовление лекарства. Энохсет не обладал такими талантами как его господин и наставник, но кое-чему все-таки научился. Когда зелье приготовилось, он приподнял голову юноши и стал по ложке вливать ему в рот целебный настой.

После первой тот закашлялся и открыл мутные голубые глаза.

— Пей, — улыбаясь, проговорил старик. — Это лекарство.

Юноша что-то ответил. Кроме родного, Энохсет хорошо знал либрийский, немного радланский. Приходилось ему общаться с халибами. Но этот язык не походил ни на один из известных ему.

Едва проглотив настой, юноша вновь погрузился в забытье. "Сколько ему лет? — подумал старик. — Пятнадцать или шестнадцать?"

Он тяжело вздохнул. "Моему Атамхату было бы уже двадцать", — Энохсет провел шершавой старческой ладонью по спутанным, запорошенным морской солью волосам молодого человека. На глазах старика выступили слезы. Он коснулся сухими губами высокого лба юноши и, заботливо поправив одеяло, выбрался из расщелины.

Два дня Энохсет ухаживал за неизвестным, поил лекарством, кормил размоченным изюмом, стирал в море загаженные штаны. Только на третий день юноша открыл глаза и осмысленно посмотрел на своего спасителя.

— Кто ты? — спросил старик по либрийски.

Тот облизал пересохшие губы, и что-то пробурчав, вновь погрузился в забытье.

— Вот ведь незадача, — пробормотал расстроенный келлуанин. — Как же мне с тобой говорить?

Но, прежде чем разговаривать с юношей, его нужно накормить, а у старика остался только изюм. Заботливо укутав неизвестного теплым одеялом, Энохсет отправился на охоту. Позднее он не раз удивлялся, как у него тогда хватило сил завалить первой же стрелой большую упитанную козу, почти не отходя от берега. Отрезав задние ноги и печень, старик спустил на уступ мясо и еще одну вязанку хвороста.

После мясного бульона и свежей печёнки парнишка повеселел. Он даже сделал попытку сесть. Келлуанин заботливо подложил ему под спину корзинку.

— Ты кто? — повторил он свой вопрос по халибски.

И видя, что неизвестный по-прежнему его не понимает, положил себе ладонь на грудь.

— Я Энохсет. Писец

— Энохсету песец, — ужасно коверкая слова, повторил юноша.

— Нет! — поморщился старик, махая руками.

Ткнул себя пальцем в голую грудь.

— Энохсет.

Потом указал пальцем на юношу.

— Алекс, — тихо выдохнул тот.

Часть 1. Штиль

Глава I. Море

Заказана погода нам удачею самой,

Довольно футов нам под киль обещано,

И небо поделилось с океаном синевой,

Две синевы у горизонта скрещено.

Не правда ли, морской, хмельной, невиданный простор

Сродни горам в безумстве, буйстве, кротости.

Седые гривы волн чисты, как снег на пиках гор,

И впадины меж ними — словно пропасти.

В.С. Высоцкий

Благословен великий океан

Перед тем как отправиться в дальнее и опасное путешествие, Нарон, как праведный даросец, всегда приносил морю жертву. На востоке еще только играли первые блики приближавшейся зари, а матросы уже чинно выстроились вдоль борта, терпеливо ожидая восхода. В руках капитана тревожно квохтала черная курица. Теперь главное не прозевать и свернуть ей шею при первых лучах солнца. Негромко хлопнула дверь каюты. Нарон обернулся. Единственный пассажир "Бороздящего стихию" тихо вышел на палубу и встал, опираясь на посох.

— Хозяин, — негромко проговорил кормщик Боаз. — Солнце.

Из-за ровной поверхности моря выглянул сверкающий край. Нарон засуетился, курица с кудахтаньем вырвалась из рук, и бестолково махая крыльями, полетела в воду.

— Плохая примета, — озабоченно прошептал кормщик.

Будучи как и капитан даросцем, он так же считал правильное жертвоприношение перед отплытием верным залогом благополучного возвращения.

— Может, поплывем завтра? — робко предложил он, почесывая кудрявую бороду.

Нарон посмотрел на курицу, с пронзительным криком барахтавшуюся в воде. Та издала жалобный крик и резко, словно её кто-то дернул за ноги, исчезла с негромким бульканьем.

— Море приняло жертву! — громко сказал он. — Отплываем.

Боаз покачал головой и пошел на корму.

— Отвязывайте канат! Убирайте сходни! — громко скомандовал капитан и, запахнув плащ, направился на нос корабля, где был закреплен огромный кувшин с питьевой водой.

Жрец вежливо посторонился и склонил гладко выбритую голову.

— Прости меня, я не хотел мешать ритуалу.

— Я сам виноват, мудрый Тусет, — с трудом скрывая раздражение, возразил Нарон, отвязывая крышку с горловины кувшина.

Капитан зачерпнул воду и стал пить, искоса поглядывая на пассажира. Келлуанских жрецов считали магами, владевшими тайнами волшебства. Только их народ превращал тела своих знатных покойников в нетленные мумии и строил им величественные гробницы. Загадочная религия келлуан с великим множеством звероголовых богов казалась другим жителям побережья Великого моря суровой и мрачной как их колоссальные храмы с гигантскими скульптурами богов и царей. Несмотря на то, что от Нидоса до устья великого Лаума всего несколько арсангов, на берегах реки существовал совсем другой, малопонятный чужеземцам, мир.

Нарон всегда считал себя человеком здравомыслящим и чуждым авантюр. Поэтому его совсем не обрадовало приглашение на прием к Сентору Кассу по прозвищу Крумон. Скромный купец не ждал ничего хорошего от беседы с членом городского совета и одним из богатейших людей Нидоса. Проворочавшись всю ночь, капитан сходил в храм и принес в жертву целого барашка.

Хвала богам, его самые мрачные прогнозы не оправдались, и речь шла лишь о келлуанском жреце, которого надо взять в плаванье к далеким Рогейским островам. Разумеется, Нарон с облегчением и радостью согласился, тем более что ему еще и заплатили, хотя и маловато. Возможно, именно поэтому присутствие Тусета рядом всегда раздражало капитана.

Вдруг он услышал громкий деревянный стук. Кто-то из гребцов сбился с ритма и ударил весло соседа.

— Длин! — крикнул Нарон, вешая кожаную кружку на специальный крючок. — Что там у тебя происходит, жирный боров?

Надсмотрщик отскочил от люка в трюм и, выхватив из-за пояса плеть, с остервенением стал хлестать рабов.

— Ленивые отродья! Стоит отойти, так вы чаек ртом стали ловить? Вот, вот тебе!

Нарон удовлетворенно кивнул и оглядел горизонт. По правую руку проплывал знаменитый маяк, вершину которого днем украшал высокий столб дыма, указывавший кораблям путь в благословенный Нидос. Слева за широким волноломом покачивались на ленивой волне боевые галеры. Капитан послюнявил и поднял вверх указательный палец. Ветра почти не было. Значит, придется идти на веслах. Он вздохнул и отправился на корму, где, крепко вцепившись в связанные между собой рулевые весла, стоял, широко расставив волосатые ноги, Боаз. Проходя между рядами гребцов, Нарон обратил внимание, что один из рабов глухо кашлял. Его глаза подозрительно блестели из-под нависшей гривы спутанных волос, а широкую спину украшали свежие следы плети.

Надсмотрщик освободил дорогу господину.

— Что с четвертым по левому борту? — вполголоса спросил капитан.

— Вроде все нормально, господин, — пожал широкими плечами Длин.

Нарон, ожидавший более определенного ответа, с раздражением переспросил:

— Нормально?

И повысив голос, добавил:

— Даже я вижу, что он болен! Почему не сказал, пока мы стояли в Нидосе? Я бы купил нового.

— Ничего с нм не случится, господин, — заверил надсмотрщик. — Моя плетка лучшее лекарство для этих скотов!

— Учти, если он сдохнет до Милеты, я тебя заставлю грести! Понял?

— Понял, господин, — глухо проговорил Длин, отворачиваясь.

Нарон взобрался на кормовую палубу.

— Выходим из гавани, хозяин, — негромко проговорил Боаз.

Судно обогнуло мыс маяка и заплясало на волнах открытого моря. Теперь главная задача — выдержать правильное направление.

Солнце медленно ползло по кристально- чистому небу. Корабль так же неторопливо шел, влекомый вперед ударами четырнадцати весел. Стоял полный штиль, и матросы откровенно бездельничали, свысока поглядывая на мокрые от крови и пота спины гребцов.

Капитан отложил в сторону посох с поперечной планкой, служивший для измерения высоты солнца над линией горизонта.

— Возьми левее, Боаз, — скомандовал он кормщику. — Не будем уходить далеко от берега.

— Да, хозяин, — отозвался тот и сделал полшага, увлекая за собой рулевое весло.

— Эй, на мачте! — крикнул Нарон. — Заснул, сын акулы!

— Нет, хозяин! — быстро отозвался молодой голос.

— Не пропусти, когда появится берег, а то шкуру спущу!

— Понял, хозяин.

Отдав ценные указания, Нарон почувствовал голод и огляделся. На носу корабля, где находилась маленькая глиняная печка, никого не было.

— Гнут, где ты ленивая скотина?

Один из матросов, валявшийся в тени кормы быстро вскочил.

— Я что должен голодать в первый же день плаванья! — крикнул капитан. — Солнце в зените, а ты еще даже не разжег печку!

— Сейчас, хозяин, задремал маленько, — проговорил Гнут на ломаном даросском.

— Я тебе, гад ползучий, устрою "задремал"! — не на шутку разозлился Нарон, сбегая с кормы.

Не дожидаясь разъяренного хозяина, матрос поспешил на нос.

Когда капитан поднялся на переднюю палубу, Гнут стоял задницей кверху и старательно раздувал огонь в печке. Глядя на тощий зад, обтянутый короткими грязными штанами, Нарон не удержался и отвесил матросу хорошего пинка. Тот дернулся от боли, но не перестал надувать щеки. Из короткой трубы стал подниматься дымок.

Гнут вскочил.

— Постой! — остановил его капитан и крикнул стоявшему на кормовой палубе жрецу.

— Эй, господин маг! Где твоя служанка? Пусть помогает!

Тусет подошел к перилам и посмотрел вниз. На палубе гребцов в тени борта посапывала, свернувшись в клубок, Айри, благополучно проспавшая отплытие.

— Длин! — окликнул жрец надсмотрщика. — Ну-ка, разбуди мою служанку. Только не переусердствуй, пожалуйста.

— Хорошо, маг! — осклабился кряжистый здоровяк в кожаном панцире с короткой плетью в волосатой руке.

Подойдя ближе, он размахнулся и самым кончиком ремня звонко ударил девчонку по ягодицам. Айри взвизгнула, подскочила и застыла, растерянно хлопая глазами под утробное ржание команды. Даже на лицах некоторых рабов мелькнули гримасы, напоминавшие злорадные улыбки.

— Ты должна вставать раньше господина, — усмехнулся Тусет. — На первый раз я тебя прощаю. Отправляйся помогать готовить еду.

— Спасибо, господин, — поклонилась девочка, потирая ушибленное место. — Куда идти?

— Сюда! — рявкнул с кормовой палубы Нарон.

Служанка вбежала по ступенькам, ловко увернувшись от подзатыльника, которым собирался наградить её капитан.

— Вон твой начальник! — усмехнулся он, указав на Гнута. — Будешь делать, что он скажет.

— Я поняла, господин.

Айри поклонилась, воспользовавшись этим, матрос-повар залепил-таки ей легкую затрещину.

— Пошли за крупой, девчонка!

Убедившись, что процесс приготовления обеда начался, Нарон отправился на корму.

— Где вы взяли такую замарашку, маг? — спросил он, потягиваясь.

— В порту, — ответил жрец. — В Нидосе очень много бездомных детей.

— Таких везде полно, — махнул рукой капитан. — Бродяги, воришки, малолетние проститутки.

Он фыркнул.

— В Стране Реки их нет, — покачал головой жрец.

Нарон пожал плечами.

— А куда же вы деваете незаконнорожденных детей или тех, чьи родители умерли? — лениво поинтересовался он.

— Если нет родственников, то писцы находят им приемные семьи, — ответил Тусет. — Дети должны вырастать и приносить пользу государству и его величеству Келл-номарху, жизнь, здоровье, сила.

— Кому охота возиться с чужими ублюдками, — усмехнулся капитан. — Своих бы прокормить.

— Мы считаем, что чужих детей не бывает, — проговорил келл, отводя глаза. Ему вдруг стал неприятен этот бородатый, дурно пахнущий мужчина, вечно озабоченный извлечением прибыли.

Прекратив разговор, Тусет стал наблюдать за процессом приготовления пищи. В большой котел налили воды из кувшина, матрос порезал на куски соленое мясо, бросил его в кипяток, вслед за ним высыпал туда же полмешка пшеничной крупы и, приказав девочке помешивать варево, растянулся на палубе, положив босые ноги на платформу из обмазанного глиной кирпича.

Айри добросовестно мешала бурчащую кашу, то и дело переступая через ноги Гнута. Потом то ли случайно, то ли намеренно кусок каши, налипшей на ложку, упал тому на голень.

Сладко дремавший матрос вскрикнул и попытался вскочить, но, поскользнувшись, рухнул, звонко ударившись затылком, вызвав смешки товарищей.

На время обеда корабль лег в дрейф. Гребцы жадно жевали густо приправленную оливковым маслом кашу, заедая ее черствыми лепешками. Между лавок шныряла Айри с кожаным ведром и деревянной кружкой.

Матросы получили к каше по сушеной рыбине, а капитан сыр, изюм и маленькую амфору молодого вина.

Жрец не отказался от предложения Нарона и тоже выпил бокал.

После обеда он решил освежиться.

— Принеси чистое ведро, — приказал Тусет служанке, когда та отмыла миски от остатков еды.

— Где же мне его взять? — поинтересовалась Айри.

— Спроси у хозяина или у матросов, — посоветовал жрец. — И не забудь веревку.

После недолгих поисков девочка принесла кожаное ведро, из которого поили рабов, и кусок каната. Тусет снял длинную, белую одежду, напоминавшую женскую рубаху без рукавов, и остался в одной набедренной повязке.

Пока Айри вытаскивал из моря воду, жрец снял и ее, представ в первозданном виде. Невольно отводя глаза от сухого, старческого тела с многочисленными шрамами, служанка вылила воду на плечи и грудь келлуанина, потом подала длинное льняное полотенце.

Одевшись, Тусет велел ей развесить полотенце для просушки и пошел на корму. Нарон, глядя на улыбавшегося жреца, перевел взгляд на гребцов, в изнеможении лежавших на своих лавках, прямо под яркими лучами полуденного солнца. Один из них лежал на животе и, не переставая, кашлял.

— Корас! — крикнул он. — Где ты там прячешься, отродье пьяного дельфина и корасской шлюхи!

Откуда-то снизу послышалось ворчание.

— Я здесь, хозяин!

— Разверните парус!

У лестницы на корму кто-то упал, громко выругался, потом появилось удивленное лицо, обрамленное аккуратной курчавой бородкой.

— Так ведь ветра то нет, хозяин?

— Палубу прикройте от солнца, тупица! — рявкнул Нарон и уже тише добавил. — А то у меня все спекутся на такой жаре.

— Мудрый поступок, — тихо проговорил Тусет. — Рачительный хозяин должен заботиться о своем имуществе.

Матросы ловко развернули парус, и он повис безжизненной тряпкой.

— Боаз, Давл, — продолжал отдавать распоряжения капитан. — Разверните реи!

— Сейчас, хозяин! — отозвался кормщик, закрепляя веревкой рулевое весло.

На измученных гребцов упала благодатная тень. Нарон довольно улыбнулся и тут же поморщился от долетевшего с палубы смрада.

— Эй! Хватит бока пролеживать! — крикнул он растянувшимся на палубе матросам.

— Чего, хозяин? А что делать? — откликнулись недовольные голоса.

— Дерьмо убрать у гребцов! — резко командовал капитан. — Воняет как невольничий рынок в жару.

— Вот еще, — тихо проворчал кто-то из матросов.

— А ну заткнись, Давл! Не то я тебе язык в задницу засуну! — рявкнул Нарон. — Длин, дай ему скребок и корзинку, и пусть потом окатит палубу водой.

Надсмотрщик, подремывавший в тенечке, недовольно заворчал, поднимаясь с тощего матраса.

Ворча и ругаясь, нескладный рыжеволосый матросик стал сгребать с почерневших досок отходы жизнедеятельности рабов, стараясь, как бы ненароком, ударить их по ногам. Заметивший это надсмотрщик треснул его по спине рукояткой плети. Измученные гребцы наблюдали за этим с полным равнодушием.

Вода быстро испарялась с нагретой палубы, принеся рабам минутное облегчение. Солнце стало клониться к западу, и весла вновь ударили о воду, толкая вперед "Бороздящего стихию". Гребцы скрипели зубами, умоляя всех богов послать ветер.

Высшие силы услышали искренние молитвы. Утром подул устойчивый северо-западный ветер, на корабле подняли парус, и рабы, наконец, смогли отдохнуть. Их больному товарищу стало совсем плохо. Он не смог даже удержать чашку с водой и пролил утреннюю порцию. Длин лениво съездил ему по зубам за столь небрежное отношение к ценному продукту. И ударил то чуть-чуть. А гребец вдруг закатил глаза и рухнул на палубу, приложившись головой об угол скамьи.

Не на шутку встревоженный надсмотрщик попытался привести раба в чувство ударами по щекам. Но заросшая грязной шевелюрой голова только равнодушно болталась из стороны в сторону.

Длин скрипнул зубами и решился оповестить капитана. "До Милеты еще четыре дня, — с тревогой думал надсмотрщик. — Придет штиль, хозяин, чего доброго, посадит за весло. Вот, сукин сын, не мог сдохнуть хотя бы послезавтра!"

Нарон завтракал в компании жреца. Расположившись на расстеленном коврике, они ели изюм с лепешками и разговаривали о мореплавании. Тусет, человек абсолютно сухопутный, удивил даросца своими познаниями. Он со знанием дела рассуждал о течениях, ветрах и небесных созвездиях, помогавших мореплавателям определять направления движения.

Увидев озабоченную рожу надсмотрщика, капитан нахмурился.

— Хозяин… — нерешительно пробормотал Длин. — Тот гребец… Он это… Кажется того… Умер.

Нарон пружинисто встал и, подойдя к надсмотрщику, так глянул в бледно — голубые глазки, что тот, вздрогнув, отступил назад, едва не свалившись с кормы.

— Баран безмозглый! — выплюнул капитан, спускаясь с кормовой палубы. Гребцы повставали с лавок. Дальние вытягивали шеи, стараясь рассмотреть происходящее.

Нарон, подобрав полы туники, присел перед распростертым телом.

— Кажется, еще жив, — раздался над ухом голос жреца. — Если ты позволишь, я могу его осмотреть.

Капитан с надеждой посмотрел на келлуанина.

Тусет прижал пальцы к шее раба и озабоченно кивнул.

— Пульс слабый. Болезнь зашла очень далеко.

Он постукал пальцами по груди, прислушался. Посмотрел в закатанные глаза раба.

— Его смерть близко. Но если начать лечение немедленно, она еще может отступить.

— Когда ты поставишь его на ноги? — спросил купец.

— Если богипозволят, то через десять дней он сможет грести, — спокойно ответил жрец.

— Лучше купить в Милете нового раба, чем возиться с этой дохлятиной, — тихо пробурчал Длин.

— Ты что думаешь, я сру деньгами! — взвился Нарон. — Или, может, мне вычесть стоимость нового раба из твоего жалованья?

— Хозяин, я не… — испуганно пробормотал надсмотрщик.

— Я знаю, что ты дурак! — оборвал его капитан. — Раскуй его немедленно.

— Его лучше отнести в трюм, — негромко сказал жрец. — Подальше от солнца.

— Сколько будет стоить твое лечение, мудрый Тусет? — со вздохом спросил купец.

— Я не возьму с тебя ничего, — улыбнулся сухими губами келл. — Пусть это будет знаком моего доброго расположения к тебе, господин Нарон.

— Спасибо, маг, — поблагодарил слегка удивленный капитан. — Я не забуду об этой услуге.

— Но мне нужен помощник, — сказал жрец. — Так, что тебе придется освободить мою служанку от корабельных работ.

— Согласен, — проворчал сразу поскучневший Нарон.

— Я пойду за лекарством — поднялся Тусет.

Перед тем, как отнести больного в трюм, где было приготовлено ложе из старого паруса, Айри его хорошенько вымыла забортной водой, а жрец срезал отросшие волосы острым ножом.

Уложив раба, матросы поспешно покинули трюм. Маг, того и гляди, начнет колдовать, а присутствовать при этом посторонним людям не полагается.

Не обращая на них никакого внимания, Тусет вытащил из сумки бронзовый цилиндр толщиной в руку, раскрыл его и, достав кожаный сверток, развернул тот на полу. Зловеще блеснули какие-то необычные металлические инструменты. Следом за ними жрец извлек из сумки деревянную коробочку величиной с две ладони. Внутри в специальных гнездах лежали стеклянные флаконы с плотными крышками. Положив коробку рядом с инструментами, Тусет закрыл глаза и начал что-то бормотать нараспев, раскачиваясь из стороны в сторону. При этом его руки совершали вращательные движения над грудью больного.

Раб закашлялся и открыл глаза. Увидев над собой колдующего жреца, он сделал попытку встать. Но келлуанин положил на него ладонь и с силой придавил к палубе, не переставая читать заклинание.

Закончив, Тусет вновь полез в сумку и вытащил каменную капельку на кожаном шнурке.

— Надень ему на шею, — приказал он Айри.

Девочка с опаской взяла из рук жреца амулет. Размером с абрикос, он был выточен из кроваво-красного гранита и покрыт сложной резьбой.

— Что ты хочешь со мной делать, маг? — хрипло спросил раб, когда Айри приподняла его голову.

— Пытаюсь вылечить, — ответил келлуанин, взяв маленький кусок льняной ткани и нанеся на нее мазь из пузырька.

— Зачем? — в перерыве между приступами кашля спросил гребец. — Чтобы еще год ворочать проклятое весло? Уж лучше сдохнуть сейчас…

— Не торопись умереть, — проговорил жрец, протирая ладони тряпочкой. В воздухе запахло смолой. — Пока человек жив, его судьба еще может измениться…

— Ты смеешься надо мной, старик, — возразил раб. — Вонючая скамья, весло и плеть Длина. Вот и вся моя судьба.

— Даже боги не всегда знают свое будущее, а ты всего лишь простой смертный, — проворчал Тусет, беря в руку нож с коротким острым лезвием. — Сейчас будет немного больно.

Он смазал предплечье гребца той же мазью и сделал короткий, неглубокий разрез. Раб даже не вздрогнул. Потекла кровь. Жрец стер ее тряпкой, взял из шкатулки другой пузырек и высыпал на ладонь несколько темно-бурых крошек размером с пшеничное зерно. Вернув все кроме одной обратно, Тусет вложил крупинку в рану и стал быстро бинтовать руку.

— Что это? — спросил больной.

— Лекарство, — коротко ответил жрец. — Сейчас оно попадает прямо в кровь, которая и разнесет его по всему телу.

— У меня слипаются глаза, — пробормотал раб.

— Так и должно быть, — скривил сухие губы в улыбке Тусет. — Спи. Я прочитал нужные молитвы и повесил тебе амулет Сета. Если бог захочет помочь, завтра тебе станет лучше…

Но гребец не слышал последних слов своего лекаря. Грудь его мерно вздымалась, а лицо обмякло.

— Пойди к капитану и скажи, что для лечения мне нужно вино. А я пока приготовлю необходимое лекарство.

Айри кивнула и выскочила на палубу. Как жрец и рассчитывал, Нарон, узнав о вине, решил подробнее узнать, зачем оно понадобилось.

Тусет показал растертый в ступке порошок.

— Его нужно давать больному всякий раз, как он проснется, и обязательно с вином.

— С каким? — скорбно вздохнув, спросил купец.

— Это не так важно, — пожал плечами жрец. — Главное, чтобы оно было достаточно крепким.

— Такое найдется, — немного повеселел Нарон и выбрался на палубу, махнув рукой притихшей в углу Айри.

Вскоре девочка вернулась с маленькой амфорой.

Жрец уже сложил вещи в сумку. Порошок лежал в глиняной плошке.

— Ты слышала, что должна делать? — спросил ее Тусет.

Служанка кивнула.

— Когда проснется, поить вином со щепоткой волшебного порошка.

— Это просто лекарство и никакого волшебства, — улыбнулся жрец, вставая. — Я скажу, чтобы тебе принесли циновку и какое-нибудь одеяло. Девочкам в твоем возрасте вредно спать на голых досках.

Ночью больной просыпался три раза. Дремавшая в уголке Айри просыпалась, мешала лекарство с вином, подносила плошку к спекшимся от жара губам. Гребец с жадностью выпивал и опять проваливался в забытье.

Под утро поднялся ветер, и судно заплясало на волнах, подобно пьяному матросу, возвращавшемуся из кабака. Айри с позеленевшим лицом чувствовала, как желудок то и дело прыгает куда-то в глотку, несмотря на то, что девочка делала отчаянную попытку удержать его содержимое внутри. Но на этот раз, кажется, тошнота стала совершенно нестерпимой. Айри пробкой выскочила на палубу и под дружное ржание команды выплеснула в море вино и желчь.

Опираясь на посох, подошел жрец.

— Как там больной? — спросил он, хватаясь рукой за борт.

— Кашляет, — пожала плечами девочка, и ее вновь скрутило в жестоком приступе морской болезни.

Тусет покачал бритой головой.

— Пойдем, у меня есть то, что и тебе поможет.

— Правда? — с безумной надеждой спросила Айри, и, получив утвердительный кивок, схватила его за руку.

Вдвоем они быстро добрались до трюма. Гребец уже не лежал, а сидел, прислонившись спиной к переборке.

— Мой добрый маг, — хрипло проговорил он, увидев Тусета, и тут же зашелся в кашле.

Жрец присел рядом, положил ему руки на плечи и одним движением стащил гребца на пол.

— Тебе нужно лежать, — сказал он в ответ на протестующий жест.

— Отрабатываешь проезд? — криво усмехнулся раб. — Боишься, что Нарон выбросит тебя за борт?

— Это вряд ли, — спокойно возразил Тусет. — Я еще не все заплатил.

— Тогда чего ты так стараешься, спасая мою никчемную жизнь?

— Любая жизнь на что-то да сгодится, — сказал жрец, разбинтовывая ему руку.

Рана покрылась темно-красной коркой, кожа вокруг побледнела.

— Если ты сегодня такой разговорчивый, значит, мое лекарство действует, — улыбнулся он, раскрывая шкатулку.

— Лучше бы ты дал мне яд, — вздохнул гребец, глядя, как старик ловко втирает в кожу на груди маслянистую, приятно пахнущую жидкость.

Раб закашлял. Жрец отстранился, терпеливо пережидая приступ. Едва пациент затих, лекарь вновь продолжил растирать ему грудь, что-то негромко бормоча и причмокивая губами. Гребец опять закашлял. Так продолжалось до тех пор, пока больной не закрыл в изнеможении глаза, измученный непрестанным кашлем. Тусет удовлетворенно кивнул и закрыл шкатулку.

Айри, испуганной мышкой сидевшая в углу все время процедуры, несмело проговорила:

— А как же я, господин?

— Прости, я совсем забыл, — покачал головой жрец и, покопавшись в сумке, достал коричневый, полупрозрачный камень величиной с воробьиное яйцо. Отряхнув налипшие соринки, Тусетт протянул его девочке.

— Вот возьми. Держи во рту, пока не растает.

Та с сомнением посмотрела на странный предмет, но тут корабль вновь пополз вниз с очередной водяной горы, и Айри, не задумываясь, сунула камешек в рот, который тут же наполнился сладкой слюной.

— Что это? — спросила девочка, жмурясь от удовольствия, но жрец уже ушел.

Больше всего это походило на мед, пробовать который ей приходилось считанное количество раз, но кроме этого чувствовался аромат цветов, винограда и еще чего-то ужасно вкусного. Айри лежала на сложенном одеяле с закрытыми глазами и наслаждалась.

— Эй, девчонка, — позвал ее раб. — Помоги мне сесть.

Служанка с сожалением посмотрела на гребца и не двинулась с места.

— Господин велел лежать.

— Помоги, я сказал! — рявкнул раб, делая попытку приподняться.

Девочка пожала плечами.

— И не подумаю.

— Ах ты, маленькая дрянь! — мужчина попытался до нее дотянуться, но Айри без труда отбила слабую руку.

— Лежи.

— Вот, вошь мелкая, — оскалился гребец, потом поморщился. — Отлить мне надо. Поняла?

Девочка подала выщербленную деревянную чашку.

— Валяй, я отнесу.

Облегчившись, мужчина резко подобрел.

— Как тебя угораздило попасть в служанки к магу? — спросил он, повернувшись на бок. — Не похоже, что ты из келлов.

Гребец назвал соотечественников Айри именем, принятым среди других народов.

— Я из Нидоса, — буркнула девочка.

— Маг тебя купил? — продолжал расспросы мужчина.

— Взял у солдата, — так же неохотно ответила Айри. — Он меня в порту поймал.

— Воровала?

— Ага.

— Ты из крысят или шакалов? — гребец безошибочно назвал две самые известные портовые банды малолеток.

— Я сама по себе, — пожала плечами девочка.

— Чем же ты магу так приглянулась? — похабненько усмехнулся раб.

— Я келлуанский знаю! — резко ответила Айри и, смутившись, добавила. — Немного.

— Откуда? — уже всерьез удивился больной.

— Одна женщина научила.

Гребец понимающе кивнул и откинулся на импровизированную подушку.

— Сирота? — спросил он после недолгой паузы.

— Да.

— Давно?

— Три года.

— И за это время не пристала ни к одной из банд? — не на шутку удивился мужчина.

— Сначала я у Шило жила, — стала рассказывать девочка. — Но год назад ее убили в драке.

— Слышал о ней, — уважительно проговорил раб. — Серьезная воровка была.

— Так ты что…из наших? — удивилась Айри.

— Нет, не из ваших, — передразнил гребец. — Просто кое-что знаю.

Айри пожала плечами и замолчала.

— А кто Шило убил? — спросил раб.

— Тебе что за дело? — скривила губы девочка. — Меня выспрашиваешь, а сам про себя еще ни слова не сказал. Я даже не знаю, как тебя зовут.

— Прокл Пелосец, слышала про такого? — усмехнулся гребец.

— Может и слышала, — пожала плечами девочка. — Нидос город большой.

— Мне отец оставил в наследство дом, два корабля, — с грустью проговорил раб. — И целый сундук денег.

— Что-то ты не похож на богача, — скептически поморщилась Айри.

— Я похож на глупца, — со вздохом согласился Прокл.

— Играл? — попробовала угадать девочка.

— Не больше чем другие, — покачал головой раб.

— Тогда, может быть, слишком сильно любил вино и продажных женщин?

— Не больше чем другие, — повторил Прокл. — Боги наказали меня, заставив полюбить недостойную женщину. Вот почему я здесь.

Глаза Айри разгорелись от любопытства.

— Расскажи!

— Ты же мне так и не сказала, кто убил Шило? — проговорил гребец, поморщившись от соленых брызг, залетевших через открытый люк

Сейчас, когда болезнь чуть отступила, девочка видела, что ему вряд ли больше двадцати пяти лет.

— В кабаке "Пьяный дельфин" её принял за проститутку какой-то хлыщ из богатых и стал приставать. Она его побила. Тот сбегал за слугами, и они вшестером прижали ее в переулке. Мне там тоже досталось.

Она наклонилась и отвела прядь волос, открыв небольшой шрам у виска.

— Шило подколола троих, но и ее зарубили. Меня ее подруга выходила. Даже предлагала остаться у неё… Да я не захотела в кабаке жить. Вот и пошла в порт. Там легче прокормиться.

Девочка вздохнула и добавила:

— Тусет обещал меня в Келлуан взять. Когда вернемся…

Гребец заперхал, согнувшись в удушливом кашле.

— Ну, ты насмешила, — отдышавшись, он вытер слезящиеся глаза. — Да одни боги знают, вернемся ли мы вообще! Ты хоть знаешь, малявка, куда плывет этот корабль?

— Нет, — растерянно пожала плечами девочка.

— На Рогейские острова, дура! — Прокл с жалостью посмотрел на неё. — Это же край земли! Дальше только Океан Мрака! Мы полгода будем в море болтаться или даже больше.

Айри испуганно посмотрела на гребца.

— А что же мы будем есть?

Гребец вновь рассмеялся и опять закашлялся, держась за грудь. Но в этот раз приступ оказался гораздо сильнее. Лицо раба посинело, глаза выпучились, он начал задыхаться.

Девочка испуганно вскочила, собираясь бежать за жрецом, но дыхание мужчины стало постепенно восстанавливаться. Айри взяла амфору, в которой еще оставалось немного вина, и развела остатки лекарства.

Прокл с жадностью выпил и тяжело, с хрипом вздохнул.

— На корабле нет столько места для еды и воды. Нарон будет останавливаться в прибрежных городах или высаживать матросов для охоты на островах. Я слышал, что на многих из них люди не живут.

— Почему? — заинтересовалась девочка.

— Не знаю, — ответил гребец, засыпая.

Море бушевало еще четыре дня. Все это время экипаж и пассажир "Бороздящего стихию" питались вяленой рыбой, черствыми лепешками. Гребцы не выпускали из рук весел, а кормчий руля, все время разворачивая судно носом к набегавшей волне. С утра пятого дня волнение стало заметно стихать, а на шестой окончательно сменилось ровным попутным ветром. Воспользовавшись этим, Нарон направил корабль к земле, еле заметной на горизонте. Несмотря на поднятый парус, берег приближался медленно, словно бы неохотно. Изломанные вершины гор ярко выделялись на фоне пронзительно голубого неба.

С любопытством поглядывая на них, Айри спросила у Гнута:

— Что это?

Матрос проследил за ее взглядом и усмехнулся.

— Айханские горы.

— Высокие, — покачала головой девочка, помешивая кашу.

— Дальше они еще выше будут, — сказал Гнут. — С белыми от снега вершинами. Слышала когда-нибудь про снег?

— Я же из Нидоса, — обиделась Айри. — У нас моряки каких только чудес не рассказывают.

— Особенно, когда выпьют, — добавил подошедший незаметно Нарон.

Айри отвернулась и стала с подчеркнутым усердием мешать варево.

Горы приближались, наползая на небо. Их серо-зеленые вершины с яркими пятнами лесов по склонам постепенно заполняли горизонт. На их фоне стены города, испуганно притулившегося на длинном мысу, казались игрушечными.

В сумерках корабль подошел к пристани Милеты.

Как только заржавевшие шестеренки в голове чуть провернулись, сразу возникли два вопроса.

"Кто я?" К сожалению, тут имелось целых два ответа. Скромная российская девятиклассница, Александра Дрейк, к своему несказанному ужасу помещенная сверхъестественными силами в мужское тело. Или просто Алекс. Крутой парень, всего за год превратившийся из простого конюха рыцаря Гатомо в хладнокровного живореза и профессионального спасателя принцесс. К тому же сумевшего вовремя смыться, а это самое важное качество для любого нормального героя.

"И что выбрать?" Свою любимую чистую душу простой девочки с повышенной самооценкой? Или не менее любимое тело, обладавшее выдающимися мужскими достоинствами? Имеется в виду блестящее владение смертоносными боевыми искусствами.

"Кажется, этот вопрос мучает меня весь год с того памятного дня, как я очутился в этом мире. Все же теперь, наверное, я Алекс или Александр. Убийца с тонкой душой Саши Дрейк."

Решив для себя один из главных вопросов, юноша открыл глаза: "Теперь надо понять, где я?"

Над головой низко навис каменный потолок, сквозь гул в голове в уши вползает неумолчный шум моря. Вспомнились картины ночного шторма. Потерявшее управление судно, плясавшее на исполинских волнах, острые скалы в кровавом блеске молний. Карниз, куда его забросили волны, узкая расщелина. Значит, это земля, ну, а что она собой представляет, придется узнать попозже, когда вернутся силы.

Изборожденное морщинами лицо "голубоватого" старика, поднесшего к его губам бурдюк с обычной холодной водой. Причем сей оттенок ему предавал отнюдь не цвет кожи. На дядечке не было ничего кроме кокетливой белой юбочки, большого кулона на цепочке, делавшей честь любому "правильному пацану из лихих 90-х", парика с густыми мелкими кудряшками и дизайнерских сандалий, а вокруг водянистых глаз ясно различались следы краски.

Когда старик поцеловал его в лоб, у Александра мелькнули весьма нехорошие мысли, которых он потом очень стыдился.

Усевшись по-турецки возле его ложа, он что-то проговорил. Потом положил ладонь себе на узкую грудь.

— Энохсеткратуапатер.

Юноша догадался, что старик решил представиться. Давно пора. Алекс попытался добросовестно повторить эту галиматью.

Собеседник сморщился и замахал руками, украшенными браслетами.

— Энохсет! — он ткнул себя пальцем в грудь. Потом указал на Александра, явно спрашивая его имя.

— Алекс, — представился юноша и, закрыв глаза, подумал: "Вот и познакомились".

Чуть оклемавшись, Александр с удивлением заметил, что ухаживает за ним один и тот же человек. Старик кормил парня изюмом и протертыми яблоками, поил мясным бульоном и виноградным вином. Сам выстирал его загаженную одежду никак не выказывая брезгливости. Алекс стал думать, что попал к какому-то отшельнику? Или Энохсет его прячет по каким-то одному ему ведомым причинам? Не мешало бы выяснить и это.

Очнувшись на второй или на третий день Александр не нашел старика в пещере. Чувствуя жгучую резь в мочевом пузыре, он решил больше не мочиться в постели и самостоятельно выбраться из пещерки. Цепляясь за осклизлые камни, юноша сел, ощущая сильнейшее головокружение. Отдышавшись, попробовал подняться на ноги, но сил не хватило, и он звонко шлепнулся задницей.

— Придется вспомнить детство, — пробурчал Александр, становясь на четвереньки.

Выбравшись из расщелины, он поднял голову. Над ним поднимался невысокий крутой обрыв, поросший по краям клочками зеленой травы. На скалистом уступе чернела небольшая кучка пепла и углей. Карниз полого поднимался вверх, постепенно сужаясь и исчезая совсем на полпути к вершине. Другой его конец уходил под воду. Отдав дань природе, Алекс уселся, свесив ноги вниз, и окинул взглядом окрестности. Прямо перед ним неспешно колыхалась бескрайняя водная гладь, сливаясь у горизонта с пронзительно голубым небом. Два выступающих мыса ограждали небольшую полукруглую бухту с обрывистыми берегами и остро торчащими рифами.

Внезапно сверху посыпались мелкие камешки. Юноша вскинул голову. На краю обрыва стоял Энохсет и, улыбаясь, махал ему рукой.

— Алекс! Хутрырбасырбекару!

— Энохсет! — помахал в ответ Александр.

Старик пробормотал еще что-то такое же мало разборчивое и стал на веревке спускать вниз корзину. Удивившись столь необычному способу транспортировки, Алекс дождался, пока она не окажется на уступе.

— Курабстурвсух! — крикнул Энохсет.

Юноша удивленно пожал плечами.

— Пастракруквахта! — старик поднял руки к лицу и стал совершать какие-то странные движения. Потом взял за веревку и сделал вид, будто тянет ее на себя.

Александр подполз к корзине и посмотрел наверх. Энохсет улыбался.

— Курды, кудры, апах.

Юноша с трудом развязал туго затянутый узел. Веревка быстро поползла наверх.

Даже такое простое усилие отняло у него все силы. Алекс в изнеможении повалился на теплый, нагретый солнцем уступ. Возвращаться в расщелину не хотелось. Наслаждаясь теплом, он уселся поудобнее, прислонившись спиной к скале, и закрыл глаза.

Через какое-то время вниз сползла большая охапка хвороста. В этот раз старик не стал просить его развязать узел, а куда-то исчез. У Александра уже не оставалось сил даже на недоуменное пожатие плеч. Он просто сидел, ни о чем не думая, подставив лицо ласковым солнечным лучам и соленому ветерку, вслушиваясь в равномерный шелест волн. Вдруг в их плеск стали вплетаться какие-то посторонние звуки.

Насторожившись, юноша открыл глаза и, оглядевшись, заметил Энохсета. Худенькая, светло-коричневая фигурка в белой юбке медленно пробиралась вдоль берега, осторожно переступая по наваленным у обрыва камням.

"Кажется, другой дороги сюда нет", — лениво подумал Алекс. Но почему старик не приведет сюда людей? С их помощью меня можно было бы легко втащить наверх. Само собой напрашивались два вывода. Либо Энохсет тут совершенно один, или здешние жители, мягко говоря, не толерантны к иностранцам, и старик просто прячет Александра от их чрезмерного внимания. Оба эти предположения не внушали никакого оптимизма.

В корзине, что спустил Энохсет, кроме яблок, бурдюка с холодной, удивительно вкусной водой, оказалась выпотрошенная тушка молодого козленка. Старик, громко разговаривая на своем тарабарском языке, принялся разрубать её на куски и складывать в глиняный кувшин. Парню надоело бессмысленно наблюдать за его кулинарным поединком.

— Энохсет, — сказал он, привлекая к себе внимание.

Старик обернулся. Алекс с трудом сдержался, чтобы не поморщиться. Он пока так и не привык к обведенным темно-зеленой краской глазам Энохсета.

— Глуфитинг?

Александр поднял камень.

Старик настороженно пожал плечами.

Алекс потыкал в него пальцем, стараясь придать лицу самое вопросительное выражение.

Кажется, собеседник его понял.

— Шаптуг, — произнес он, тщательно проговаривая каждый звук.

Юноша поднял еще один кусок.

— Шаптуг?

Энохсет широко улыбнулся. В бледно-желтом частоколе крупных зубов чернели многочисленные прорехи.

— Кур, кур.

Так началось постижение чужого языка. Все время, пока Александр не спал, или не помогал по мере сил своему лекарю, он зубрил незнакомые слова как старательный первоклассник стишок на свою первую школьную елку. Плохо было то, что речь старика не походила ни на что слышанное ранее. Язык приходилось буквально в трубку сворачивать, прежде чем получалось хоть сколько-нибудь похоже. Тем не менее, Алекс начал постепенно понимать своего спасителя и лекаря.

На седьмой день погода начала портиться. С запада показались толстые, пушистые облака. Энохсет объяснил юноше, что близится шторм, и их здесь может залить водой. Александр, как мог, заверил старика, что у него хватит сил пройтись по каменным завалам и выбраться с этого места.

Энохсет сложил в корзинку кувшины, одеяла, привязал циновку, и они стали спускаться по уступу в начавшее волноваться море. Очень скоро Александру стало казаться, что он сильно переоценил свои силы. Пот градом катился по обессилевшему телу, колени подгибались, а ноги дрожали. Идущий впереди старик то и дело оборачивался, с тревогой поглядывая на него. Алекс пытался улыбаться, и шептал:

— Куро, куро.

Волны разбивались о камни возле его ног, обутых в просушенные и смазанные вонючим козлиным салом сапоги. Внезапно скальные обломки вздыбились, явно собираясь близко познакомиться с физиономией Алекса. Его рука метнулась и крепко вцепилась в выступ скалы, чудом удержавшись от падения.

— Хорастуко? — тревожно крикнул Энохсет. — Чифыро кур? Абосак.

— Куро. — шептал Александр, закрыв глаза и дрожа всем телом. — Куро.

На плечо легла узкая старческая ладонь.

— Куро, — повторил юноша, поднимаясь.

Энохсет, не говоря ни слова, указал рукой на море.

Скрипнув зубами, Алекс поднялся.

Старик одобрительно кивнул и поспешил вперед, тяжело перебираясь по обломкам скал. Когда они добрались до узкого галечного пляжа, у Алекса опять потемнело в глазах. Пришлось сделать остановку. Старик одобрительно похлопал его по плечу и пробормотал что-то неразборчивое.

Потом был подъем по поросшему травой и мелким кустарником склону. С неба брызнуло мелким, противным дождем. И без того уставшие ноги стали скользить. Александр то и дело падал, перемазавшись в раскисшей почве и мокрой траве. В ложбинке между двумя грядами сели отдохнуть прямо на сырую землю. Вдруг облака рассеялись и с голубого неба брызнули радостные и теплые лучи солнца.

— Раакатаракусамарокуро, — Энохсет улыбнулся серым от усталости лицом.

Следующую остановку сделали на вершине гряды. Здесь Алекс увидел веревку, обвязанную вокруг скалы. Внизу на таком знакомом уступе лежала упакованная корзина. Вдвоем они едва втащили её наверх. Рухнув на траву, Александр не смог удержаться от смеха. Тяжело дышащий старик посмотрел на него с удивлением.

— Старый да малый, — проговорил юноша, вытирая внезапно выступившие слезы. — Два инвалида.

Солнце вновь скрылось в клубящихся тучах, и Энохсет стал торопиться. Он справедливо распределил груз, навьючив на юношу свернутые одеяла и циновку, а сам взял корзину. Перед тем, как отправиться дальше, старик достал маленький глиняный кувшин и, сделав глоток, протянул Алексу.

Юноша хотел отказаться, но Энохсет настойчиво протягивал ему кувшинчик. Странно, но после вина Александр почувствовал себя значительно бодрее, даже настроение поднялось. "Вроде компот компотом, а гляди, как весело стало", — удивлялся он, бодро шагая вслед за стариком. Они спустились в долину, потом вновь стали подниматься вверх по еле заметной тропинке.

Александр с интересом оглядывался по сторонам. Голые скалы среди зарослей деревьев и кустарников. Юношу настораживало, что кроме этой тропинки вокруг не видно ни каких следов человеческой деятельности. Показался перевал. Справа гряда поднималась еще выше. Но и от открывшегося отсюда вида у Алекса перехватило дыхание, и мигом испарилось хорошее настроение. Низкое небо с ворочавшимися облаками нависало над буйно зелеными долинами, перемежавшимися с живописными, крутыми горами. А вокруг этого красочного великолепия расстилалось огромное, темно-синее море.

Глава II. Кто куда исчез

— И это только начало, — мрачно изрекла Гермиона.

Джоан Кэтлин Роулинг

Гарри Поттер и Орден Феникса

Вскоре, после того как Прокл выздоровел и вновь вернулся к постылому веслу, с жестокими болями в спине свалился Боаз. Тут уже сам Нарон попросил жреца вылечить кормщика. Для этого он даже согласился остановиться в какой-то рыбачьей деревушке. Пять дней Тусет делал несчастному кормщику массаж, втирая в спину остро пахнущую мазь, поил горькими, противными лекарствами, читал заклинания, разложив по всей капитанской каюте амулеты. Обозленный незапланированной остановкой Нарон все это время вымещал зло на матросах и рабах. Поэтому на корабле не могли дождаться, когда же полегчает несчастному Боазу, а заодно и всем остальным. Но даже после того, как жрец закончил лечебные процедуры, он категорически запретил кормщику какое-то время становиться к веслу.

Не в силах дольше задерживаться, капитан сам занял его место. Плохо зная эти воды, Нарон не слишком торопился, заходя по пути во все прибрежные городки. Тусет ежедневно выслушивал его бесконечные стенания по поводу убытков и неизбежного разорения. Не в силах терпеть упреки и жалобы, кормщик собрался уже на карачках ползти на корму. Но тут взъярился жрец. Айри никогда еще не видела своего хозяина в таком гневе.

— Если Боаз простудится, то умрет, — почти кричал он на стушевавшегося капитана. — Кто тогда поведет корабль назад? Ты хочешь, чтобы мы пошли на дно из-за каких-то двух- трех дней?!

— Прошло уже двадцать, — попробовал огрызнуться Нарон. — Мы опоздаем и останемся без лоцмана!

— Зато с кормщиком! Где ты здесь найдешь такого мастера? — бушевал жрец. — Боаз самое больше богатство, что у тебя есть на этом корабле!

Притихший кормщик закутался в одеяло с головой словно ребенок, заставший ссору родителей. Капитан грязно выругался и выскочил из каюты. Айри тихо хихикнула, прикрыв рот ладошкой.

Нарон бушевал на палубе словно ураган. Ему пришлось еще долгих восемь дней выполнять обязанности кормщика. Только перед самым длинным и опасным переходом Тусет разрешил Боазу вернуться к рулевому веслу.

Мало кто из капитанов посещал Рогейские острова, еще меньше смельчаков доходило до вод океана и Барьерных островов. И уж точно никто не мог сказать, где кончаются одни и начинаются другие.

Участки суши от крошечных скал до островов с какое-нибудь ольвийское королевство широкой полосой протянулись от южных отрогов Халибского полуострова до северной оконечности Айханского хребта.

Сотни если не тысячи островов служили естественным барьером, отделявшим теплое и мелководное Великое море от холодного Океана Мрака. Воды здесь кишели подводными скалами, коварными течениями, внезапно возникающими водоворотами. К тому же, чем ближе располагался остров к океану, тем более свирепыми и кровожадными оказывались его обитатели. Островитяне постоянно воевали между собой, совершая набеги на соседние острова в составе целых флотилий пирог. По этому, несмотря на удаленность от торговых путей и обилие удобных стоянок, только самые отчаянные и кровожадные из пиратских вожаков рисковали устраивать здесь свои тайные стоянки.

Не удивительно, что плаванье в этих водах считалось смертельно опасным. Да и прибыль, которую мог получить хозяин судна, никак не соответствовала риску.

На Рогейских островах некоторые местные племена добывали жемчуг и кораллы, перья диковинных птиц и благовония. С восточных или Барьерных островов вообще нечего было взять кроме леса и земляного масла. Все это встречалось и в более безопасных местах. Тем не менее, кое-какая торговля существовала и в этих забытых богами краях.

Последним цивилизованным городом на пути в Дикие воды была Тикена, расположившаяся на западном берегу Айханского полуострова, в тридцати асангах южнее Мыса Плача.

Почти двести лет назад её основали переселенцы из Либрии, изгнанные из родных мест в результате гражданской войны. Они выкупили бухту и землю вокруг нее у местных племен за сотню железных мечей и построили город, назвав его в честь богини — покровительницы.

Все это рассказал Айри жрец за время их долгого путешествия. Теперь она воочию видела на горизонте высокие горы, удобную бухту с хижинами рыбаков по берегам, высокие городские стены и оживленный порт.

По палубе гребцов сновал Длин, грязно ругаясь, и время от времени пускал в дело плеть. Плотно закутанный в одеяло кормщик стоял у руля, широко расставив ноги, обмотанные тряпками, и, морщась, ворочал рулевыми веслами. Рядом расположился Гнут, готовый в любой момент прийти на помощь.

У длинного деревянного пирса уже стояли несколько судов размером поменьше "Бороздящего стихию". Гребцам и Боазу пришлось повозиться, втискивая корабль между двумя посудинами, матросы которых отчаянно ругались и норовили оттолкнуть их судно палками. Команда Нарона успешно отбивала наскоки конкурентов. Тем не менее, капитан улыбнулся только тогда, когда борт мягко уткнулся в бревна причала.

Матросы не успели даже перебросить трап, как возле судна оказались трое хмурых воинов в коротких штанах, кожаных нагрудниках и с копьями в руках. Нарон важно сошел на причал.

— Я хозяин корабля "Бороздящий стихию", — проговорил он.

— Будете продавать или покупать? — спросил на ломаном либрийском старший из стражников с коротким кинжалом за поясом.

— Только для команды, — покачал рукой Нарон. — Подлатаем корабль и отплывем.

— Сколько будете стоять?

Капитан почесал курчавую шевелюру.

— Дней семь. Переход был тяжелым, обросли. Судно надо килевать.

Воин понимающе кивнул.

— Тогда с тебя пол дебена серебра.

— Что как дорого? — возмутился Нарон.

— Если бы ты торговал, то взяли бы меньше, — усмехнулся стражник.

— Радланскими оболами возьмете?

— Пятнадцать.

Капитан крякнул, но беспрекословно отсчитал в подставленную ладонь круглые монетки с орлом. Стражник снял с пояса связку дощечек с выжженными на них символами, развязал веревочку и, покопавшись, протянул одну из них Нарону.

— Вот. Пусть всегда будет у вахтенного.

— Я порядок знаю, — заверил воина капитан.

Стражники ушли. Мореход, качая головой, вернулся на судно. К нему тут же подошел Тусет.

— Уважаемый Нарон, мне нужно сходить в город.

— Иди, — буркнул капитан.

Келлуанин покачал головой.

— Не могу же я явиться к почтенному Котасу Минатийцу в таком виде, — возмутился жрец.

— Ты собираешься в гости к главе магистрата? — навострил уши Нарон. — Семейство Котаса держит в руках всю торговлю с Рогейскими островами! Они побогаче некоторых Нидосских купцов будут.

— У меня к нему рекомендательное письмо, — просто сказал Тусет.

— Что тебе нужно? — по-деловому спросил капитан.

— Пресная вода, чтобы Айри могла выстирать одежду, — ответил жрец.

Капитан почесал заросший подбородок.

— Хорошо. Пусть она возьмет воду из кувшина. А мы его завтра свежей зальем.

Айри провозилась до темноты. Тусет выдал её какую-то черную, жирную мазь, которая пенилась в тазу и удивительно хорошо отстирывала грязь. Не доверяя девочке, жрец тщательно рассмотрел вывешенную на просушку одежду и потребовал от неё перестирать рубашку, указав на два серых пятна.

Чуть не плача, ей пришлось вновь наливать воду и до мозолей тереть плотную ткань. Только со второго раза удалось угодить Тусету. Но на этом испытания не закончились.

Оценивающе оглядев девочку, жрец вздохнул.

— Тебе тоже нужно вымыться.

— Зачем, господин? — робко пискнула Айри.

— Завтра мы идем в дом богатого и уважаемого человека, от которого зависит успех моей миссии, — охотно объяснил старик. — Ты моя служанка и тоже должна производить хорошее впечатление.

Девочка смущенно замялась.

— Темнеет. Матросы разошлись, — усмехнулся Тусет. — Через час никто твоей красоты не разглядит.

— Хорошо, господин.

Айри быстро сполоснулась, растерла худое тело полотенцем и, воспользовавшись отсутствием большинства матросов, улеглась спать на корме, завернувшись в тощее одеяло.

Команда получила на руки часть жалованья и отправилась тратить его в кабаки Тикены, а капитан первую ночь в порту по традиции ночевал на судне. После того, как Боаз выздоровел, он вновь стал спать в своей каюте, которую делил со жрецом.

Келлуанин долго кряхтел, что-то бормотал и возился на узкой полке, служившей кроватью. Нарон, чрезвычайно любопытный как все даросцы, не выдержал:

— Почтенный Тусет, прости мое любопытство, но зачем служителю бога Минатиец? Или у твоего храма здесь какие-то коммерческие интересы?

Капитан негромко хихикнул.

— Дело не в торговле, — охотно ответил жрец. — Котас не только богатый купец, но и смотритель порта.

— Ну и что? — не понял капитан и на всякий случай добавил. — Если это тайна, тогда лучше не говори. Слишком часто чужие секреты становятся источниками собственных неприятностей.

— Это не такая уж и тайна, — вздохнул в темноте Тусет. — Конечно, не стоит кричать об этом в каждом кабаке…

— Я скромный человек и ценю чужое доверие, — заверил собеседника Нарон, уже предвкушая интересную историю.

Когда жрец замолчал, капитан вздохнул.

— Никогда об этом не слышал. Я же родом с Дароса.

— Как думаешь? — поинтересовался Тусет. — В архиве Котаса могли сохраниться такие древние записи?

— Если он их попросту не сжег, то да, — усмехнулся Нарон, засыпая. Рассказ келлуанина не сулил никакой прибыли, поэтому купец быстро потерял к нему интерес.

Утром Тусет оказался вполне доволен внешним видом Айри.

— Вот теперь ты немного похожа на служанку второго пророка храма Сета, — проговорил он, улыбаясь.

Убедившись, что солнце взошло уже высоко, и его визит не будет очень ранним, жрец вернулся в каюту, где вытащил из-под кровати плоский сундук. Тусет знал, что любопытный капитан уже сунул туда свой нос, но все самое важное жрец держал в голове, а к ней подобрать ключи гораздо сложнее.

На дне сундука лежали три круглых бамбуковых футляра. Взяв их, жрец задвинул ящик обратно.

Принимая от него длинные круглые палки, Айри прижала их к груди на манер охапки дров и пошагала за Тусетом.

Они быстро вышли с территории порта и углубились в кривые, грязные улочки Тикены. Первый же остановленный Тусетом горожанин подробно рассказал, как добраться до усадьбы Котаса Минатийца. Немного поплутав, жрец со спутницей вышли на центральную улицу, где келлуанин вновь поинтересовался у прохожего адресом Минатийца. Одетый в невообразимые лохмотья старик указал на высокие ворота, расписанные яркими цветами.

— Вот тут этот кровопивец живет, — прошамкал он беззубым ртом и, не слушая слов благодарности, поспешно засеменил по своим делам.

Жрец окинул оценивающим взглядом двухэтажный дом, сверкавший свежей побелкой, высокую каменную стену, окружавшую усадьбу, крепкие ставни на окнах второго этажа. Все говорило о спокойном богатстве его обитателей.

На стук открылась маленькая калитка. Высокий густобородый здоровяк с мечом на поясе удивленно посмотрел на странно одетого лысого старика.

— Это усадьба благородного Котаса Минатийца? — спросил жрец по либрийски.

Могучий привратник нахмурил густые, сросшиеся брови, потом кивнул.

— Да. Что тебе нужно?

— Господин Сентор Касс Крумон из Нидоса просил передать ему привет и вот это послание, — Тусет достал из сумки на плече свиток папируса.

— Из Нидоса? — переспросил страж, ужасно коверкая название.

Жрец важно кивнул.

Видимо слава Южной жемчужины достигла и этих мест

— Заходи, уважаемый, — привратник распахнул дверь. — Господин Котас занят, но я передам твое письмо.

Тусету пришлось пригнуться, входя в калитку, а вот Айри прошла свободно. В центре обширного двора располагался круглый бассейн, обложенный камнем, посредине стояла выполненная в человеческий рост статуя из мрамора с остатками росписи. В зеленой воде плавали утки. В углу возле открытых дверей конюшни возвышалась навозная куча, которую деловито расшвыривали куры во главе с важным длиннохвостым петухом.

Келлуанин чуть улыбнулся и сел на скамейку у ворот. Привратник, поймав невысокого толстого слугу в грязной тунике, что-то втолковывал ему, бросая многозначительные взгляды на гостей. Толстяк всплеснул волосатыми руками и поспешил в дом, крыльцо которого украшали четыре колонны, выполненные в либрийском стиле.

— Садись, — предложил старик Айри. — Кажется, нам придется долго ждать.

Девочка села и положила футляры себе на колени. Откуда-то появились два мальчика лет пяти — шести и девочка чуть старше. Одетые в грязные туники, они с любопытством таращились на гостей. При этом самый младший деловито грыз куриную косточку. Вдруг из ворот конюшни вышла женщина, с головы до ног закутанная в плотную темную одежду, и что-то гневно шепча, стала загонять их за угол дома.

— Почему она их уводит? — не удержалась от вопроса Айри. — Мы что такие страшные?

Ответить жрец не успел.

На крыльцо дома торопливо вышел слуга в сопровождении мужчины средних лет с окладистой бородой поверх темно-коричневой туники.

Тусет встал.

Бородач неуклюже поклонился и заговорил на плохом либрийском.

— Господин Котас очень занят. Он просит уважаемого гостя немного подождать.

— Я понимаю, — кивнул жрец. — У такого важного и занятого человека всегда много дел.

Он вновь уселся на скамью.

Но мужчина энергично замахал руками.

— Нет, нет, — прошу пройти в дом. А слуга пусть подождет здесь.

Тусет растерянно развел руками.

— Но я привез кое-какие подарки для господина Котаса.

— Тогда пусть заходит.

Пройдя через небольшую прихожую, они оказались в большой, светлой комнате с парой скамеек, небольшим квадратным столиком и тремя резными табуретами. Стены с потеками в углах украшали фрески, изображающие сцены охоты. А на полу лежал толстый ковер с ярким орнаментом.

Бородач пригласил жреца расположиться на одной из скамеек. Айри скромно встала в уголок, с интересом разглядывая интерьер. Несмотря на то, что ей приходилось бывать в богатых домах преимущественно ночью, девочка знала, как живут уважаемые люди Нидоса. Здесь же она видела лишь убогую пародию на богатство и роскошь.

В комнату вошли слуги, мальчик и молодая девушка в короткой тунике с длинными разрезами по бокам и глубоким вырезом спереди. На блестящем медном подносе она держала серебряный кубок и кувшин с водой.

— Не желаете ли? — предложил бородач, принимая из рук мальчика-слуги маленькую амфору с залитым смолой горлышком. — Настоящее сересское.

— Спасибо, но предпочитаю в гостях доверять вкусам хозяев, — улыбнулся жрец. — Я слышал, что в Тикене варят отличное яблочное вино.

— И ты прав, маг Тусет! — раздался молодой звонкий голос.

В комнату вошел подтянутый мужчина с большими выразительными глазами на смуглом лице с аккуратными усами и бородой.

— В наших краях не вызревает такой виноград, как в солнечной Либрии. А вот яблоки великолепны. Принесите нам сидра.

Рабыня поклонилась и вышла. Мужчина запахнул плащ одетый поверх белого льняного хитона отороченного по краю золотисто-красным узором.

— Я Минатиец, — счел, наконец, возможным представиться он. — Мой торговый компаньон из Нидоса просит оказать тебе всяческую помощь. Но, право, я не знаю, что полезного могу сделать для келлуанского мага.

Жрец оценил образованность хозяина, правильно произнесшего название его народа.

— Я вовсе не маг. Все это лишь слухи и сплетни невежественной черни.

— Тем не менее, не станешь же ты скрывать, что келлуанским жрецам ведомы многие скрытые тайны?

Котас сел на скамью, жестом предлагая гостю расположиться напротив.

— Увы, мы лишь пыль у ног мудрецов древности, — вздохнул Тусет.

Принесли сидр в высоких серебряных чашах. Сделав глоток, жрец удовлетворенно кивнул.

— Из поздних яблок получается самое лучшее вино.

Хозяин улыбнулся, продемонстрировав большие ослепительно белые зубы.

— Рад встретить знатока.

— У нашего храма обширный сад, и мы собираем богатый урожай яблок.

Они обменялись еще парой незначительных реплик.

— Я надеюсь, уважаемый Тусет, ты не откажешься остаться на ужин?

— Если не стесню уважаемого хозяина, — склонил бритую голову жрец. — К тому же, мне хочется как можно скорее приняться за дело.

Хозяин нахмурился.

— Я не отпущутебя раньше ужина, а пока на кухне готовят, ты мне расскажешь, что привело тебя в наши края?

— Рассказ будет долгим, — проговорил жрец. — Позволь в начале передать тебе маленькие подарки от нашего храма.

Он поманил пальцем Айри.

Взял у нее один из футляров, снял крышку и извлек пергаментный свиток.

— Наш общий знакомый говорил, что ты очень интересуешься искусством врачевания. По моей просьбе наши писцы перевели на либрийский древний трактат "О тайнах строения тел человеческих, лекарствах и ядах".

Глаза хозяина загорелись. Он вскочил и с благоговением принял подарок.

Передав футляры бородачу, Котас велел отнести их в его кабинет и поторопить слуг на кухне. Когда тот ушел, хозяин дома откинулся на спинку скамейки, приготовившись слушать.

Тусет сделал большой глоток сидра и аккуратно вытер губы платком.

— Тридцать шесть лет тому назад один вельможа, забыв о долге и чести, организовал заговор против Кел-номарха жизнь, здоровье, сила. Боги не дали свершиться столь гнусному преступлению, и он был разоблачен. Спасаясь от гнева владыки, изменник бежал вместе со своими сообщниками. В числе которых, к моему глубокому прискорбию, оказался бывший верховный жрец нашего храма. Понимая, что нидосские капитаны не станут им помогать, заговорщики наняли северных пиратов, собираясь расплатиться с ними храмовыми сокровищами.

Котас слушал, затаив дыхание и приоткрыв рот. Айри тоже заинтересовал рассказ Тусета.

Тот откашлялся и продолжил:

— Когда все выяснилось, Кел-номарх отдал приказ флоту, во что бы то ни стало задержать смутьянов. Но погоню пришлось отложить из-за разыгравшейся бури. Опытные мореплаватели уверяли наместника, что корабли злодеев пошли ко дну, однако тот настаивал на строгом исполнении повеления владыки. Когда море улеглось, десятки судов устремились в погоню и скоро настигли пиратов. Те не стали сопротивляться и спустили паруса. Изменник, не желая отвечать за свое злодеяние, убил себя ядом. Отыскали и часть сокровищ. Но оказалось, что в бурю пираты потеряли два корабля, на одном из которых плыл жрец — отступник, и находилась святыня нашего храма — Бронзовая Книга Сета, написанная в древние времена самим богом мудрости! Долгое время считалось, что она безвозвратно утеряна и покоится где-то на морском дне.

Тусет замолчал и смущенно улыбнулся.

— Горло пересохло.

Хозяин сделал знак служанке, застывшей у стены. Та подошла к столику и наполнила бокал гостя.

Старик с жадностью выпил.

— Три года назад, — сказал он, вытирая рот. — Писец наместника в Нидосе по делам посетил храм Пелады, где обратил внимание на большой серебряный светильник. Надпись, которая его украшала, гласила, что это дар от купца Укула Дация Рука в честь чудесного спасения из лап пирата Давла Красные Глаза. Этот писец, надо сказать, обучался в нашем храме и хорошо знает историю похищения святыни. Так вот. Того капитана, на корабле которого увезли Бронзовую Книгу, звали точно так же! Выполнив поручение господина, писец поинтересовался: откуда в храме такой прекрасный светильник. Жрецы рассказали ему, что столь дорогой подарок сделал купец, проведший пять лет гребцом на корабле халибского пирата! Подробностей они уже не помнили, но указали, где живет семья это Укула. К сожалению, сам он к тому времени скончался, но один из его младших внуков вспомнил рассказы деда, которыми тот его развлекал. Корабль Укула попался халибским пиратам в водах неподалеку от берегов Ольвии. Вместе с другими пленными он стал рабом халиба по имени Давл Красные Глаза. Он видел, как разбойники грабили и топили беззащитные суда, нападали на прибрежные селенья в поисках рабов. Однажды их корабль под названием "Зуб акулы" повернул на юг и встретился в открытом море с еще четырьмя пиратскими судами. Вместе они вошли в дельту Великой реки, где пристали к одному из заросших тростником островов. Там их уже ждали. Загрузив в трюмы множество людей и грузов, корабли ушли на север. По дороге разыгралась буря, в которой суда потеряли друг друга. Два корабля отнесло на восток и прибило к берегу небольшого островка. Суда требовали серьезного ремонта, и часть рабов расковали. Там Укул случайно услышал, что знатный пассажир их судна приказывал капитану направиться к Рогейским островам. Тот отказался. Между пассажирами и командой вспыхнула ссора, воспользовавшись которой Укул и два его приятеля бежали. Им повезло найти на противоположном конце острова пустую лодку и добраться до берега. Пока шли до Милеты, двое его спутников погибли от стрел горцев, сам Укул сильно страдал от голода и жажды. В городе он отыскал дальних родственников, которые и помогли ему добраться до Нидоса.

Жрец замолчал.

— Занятная история, — кивнул Котас. — Ты хочешь, чтобы я помог отыскать вашу реликвию?

— Нет, — улыбнулся Тусет. — Так далеко мои желания не распространяются. К тому же мальчик мог выдумать рассказ деда, не так его понять. Или сам Укул на старости лет все придумал, чтобы потешить внука. Я лишь хочу выяснить: не заходил ли тридцать шесть лет назад в Тикену халибский корабль. И если повезет, узнать, куда он направился. Насколько я знаю, твоя уважаемая семья вот уже много лет надзирает за портом. Возможно, сохранились какие-то записи, или живы свидетели тех лет.

— Записи вряд ли, уважаемый, — покачал головой хозяин дома. — Все наши дела ведутся не на папирусе, а на восковых дощечках. Их долго не хранят. Но тех, кто тогда служил в порту, я попробую отыскать.

— Буду тебе очень благодарен, господин Котас.

Словно ожидавший окончания разговора, в комнату вошел бородач.

— Ужин готов.

Хозяин встал. — Я знаю, что у келлуан принято есть сидя на стульях, поэтому рискнул приказать накрыть стол в саду.

— Ты хорошо знаешь наши обычаи, уважаемый, — жрец встал, опираясь на посох. — У меня есть еще одна просьба.

— Слушаю? — чуть сдвинул густые брови Котас.

— Прикажи накормить мою служанку.

— Конечно! — широко улыбнулся мужчина и обернулся к рабыне, все еще стоявшей у стены. — Отведи её на кухню.

— Да, господин, — поклонилась женщина и махнула Айри рукой.

Они вышли из дома, обошли здание и оказались на заднем дворе. У печи, поставленной прямо под открытым небом, возились две пожилые женщины в коротких шерстяных туниках. Над очагом на большой круглой сковороде шипело масло, и золотилась жареная рыба, которую тут же возле деревянного корыта чистил мальчишка лет тринадцати в кожаном фартуке. Распоряжалась всем знакомая женщина в темной одежде. Как смогла разглядеть Айри, она прикрывала плотным платком даже лицо, оставляя лишь узкую прорезь для глаз. Рабыня подошла к женщине и, поклонившись, сказала:

— Госпожа, господин приказал накормить служанку мага.

— Хорошо, — ответила та мягким грудным голосом и тут же велела стряпухе дать Айри жареной рыбы и хлеба.

Девочка вежливо поблагодарила и отошла в сторону, присев на вкопанную в землю скамейку. Рыба оказалась необыкновенно вкусной и почти без костей, хлеб свежим и мягким. Немного погодя другая рабыня подала ей большую кружку сидра.

С приятным чувством сытости девочка стала неспешно потягивать напиток, с любопытством оглядываясь вокруг. К хозяйке то и дело подбегали слуги с вопросами. Под вечер служанки сложили жареную рыбу в корзину и куда-то унесли, а мальчишка принялся мыть посуду, бросая на Айри любопытные взгляды.

— Ты служанка мага? — спросил он, вполне благожелательным тоном.

— Да, — ответила девочка.

Парнишка вытер лоб тыльной стороной грязной ладони, и хитро улыбнувшись, задал новый вопрос:

— А почему ты не лысая?

— Я же девочка, а не жрец, — вскинула брови Айри.

— И он не учит тебя магии? — немного разочарованно протянул слуга, выплескивая грязную воду.

— Нет, конечно, — улыбнулась девочка. — Он нанял меня в Нидосе.

— Ты из Нидоса? — голосом полным почтения спросил мальчик.

— Да, — гордо вскинула голову Айри.

— А правда, что в Нидосе живет сто тысяч человек?

— Не считала, — пожала девочка плечами. — Может сто, а может и больше.

— И к вам приплывают корабли со всего света? — продолжал расспрашивать парнишка.

— Ну да, — кивнула Айри. — Отовсюду, где есть море.

Он хотел еще что-то спросить, но тут из-за угла вышла одна из служанок.

— Тебя долго ждать, бездельник! — крикнула она, потрясая пухлыми кулаками. — Госпожа уже гневается!

— Ой! — испуганно пискнул парнишка и, подхватив посуду, побежал к дому.

Девочка осталась одна. Темнело. Айри легла на лавку, положила под голову сложенные руки и стала смотреть на небо. Высокое и холодное, оно совсем не походило на небо Келлуана. Даже звезды здесь казались не золотыми бусинками на черном теле ночи, а тусклыми и печальными светильниками в темном подвале жадного купца.

— Эй! — вырвал её из приятной дремы грубый голос привратника. — Девчонка! Где ты там лазишь? Иди сюда, господин зовет!

Ужин закончился уже в сумерках, Котас выделил пару слуг с факелами, чтобы проводить до корабля дорогого гостя. Тусет был слегка навеселе и даже что-то мурлыкал себе под нос. В очередном переулке он едва не упал, вовремя опершись о посох. Девочка подхватила старика и подставила плечо.

— Благодарю, — пробормотал жрец, крепко вцепившись в спутницу. — Вот уж не думал, что яблочное вино может так сильно ослабить ноги.

— Наверное, все дело в количестве, — попробовала пошутить Айри.

Тутет встал, потом засмеялся и пошагал дальше.

— Ты умная девочка, — покачал он лысой головой. — Все дело в количестве.

У порта они нагнали капитана. Тоже изрядно подвыпивший, Нарон стоял, обняв за плечи какого-то толстого мужика в плаще поверх грязной туники и стоптанных сапогах.

Увидев процессию с факелами, даросец удивился, но вскоре узнал жреца и пьяно улыбнулся.

— Это ты, маг? А это мой компаньон Грирас.

— Приятно познакомиться, — Тусет отпустил плечо Айри и выпрямился.

— Ты плывешь с нами на острова или нет? — нахмурившись, спросил Нарон.

— Пока не знаю, — пожал плечами жрец.

— А когда будешь знать? — нахмурился капитан.

— Скоро, — пьяно заверил его Тусет. — Ты вроде никуда не торопишься?

— Это как посмотреть, — затряс головой Нарон.

— Все люди смотрят глазами, — развел руками жрец. — Ты что глядишь чем-то еще?

Капитан нахмурился, а его компаньон громко заржал, хлопнув Нарона по плечу. До того, наконец, дошел смысл сказанного жрецом и он тоже утробно захохотал.

Грирас еще раз обнял его за плечи, что-то пробурчал и, махнув рукой, тяжело зашагал в темноту, а капитан и пассажиры "Бороздящего стихию" теплой компанией без приключений дошли до корабля.

— Какая честь, господин Котас! Какая честь! — маленький, толстенький старичок с розовой лысиной и пушистой седой бородой не переставал кланяться. — Вы прислали за мной свою коляску!

— Проходи, Дмитас! — хозяин привстал из-за накрытого стола и радушным жестом показал на стул. — Садись.

Старичок осторожно присел на краешек, глядя на хозяина взглядом полным искреннего обожания.

По знаку Котаса раб ловко сковырнул залитую смолой пробку с амфоры. В кабинете запахло виноградом. Гость втянул носом воздух, и его улыбка стала еще шире.

— Выпьем, — сказал хозяин, поднимая серебряный бокал. — Неплохое вино.

Старичок сделал глоток, прикрыл большие, маслянисто блестевшие глаза.

— Оно достойно Вас, уважаемый Котас, — с придыханием сказал гость, облизывая пухлые губы.

Хозяин дома взял из вазы крупное яблоко и с хрустом откусил. Старик потянулся к медовым печеньям.

— Люблю сладкое, господин, — виновато проговорил он.

— Угощайся, — Котас пододвинул блюдо гостю.

— Сколько тебе лет, почтенный Дмитас? — спросил он, когда старичок умял третье печенье.

— Семьдесят один, — отложив четвертое, ответил гость и улыбнулся еще шире. — Из них я пятьдесят шесть годочков верно служил вашей семье.

— Я помню и ценю это, — важно проговорил хозяин.

— Только щедростью вашей я стал обладателем своей лавки и корабля, — продолжал умиляться старичок.

— А на память не жалуешься? — подавшись вперед, спросил хозяин.

Гость насторожился.

— Так, ведь она у меня стариковская. Забываю, что вчера было, зато хорошо помню свою молодость и вашего почтенного батюшку…

Старик всхлипнул, вытер покрасневшие глаза и шумно высморкался в грязный платок.

— Меня интересуют события, произошедшие тридцать пять или тридцать шесть лет тому назад, — медленно проговорил Котас. — Тогда ты, помнится, служил помощником распорядителя порта?

— Только писцом, — поправил хозяина гость. — Высокий пост помощника распорядителя ваш благородный батюшка пожаловал мне лишь спустя четыре года.

— Значит, ты вел всю переписку в порту?

— Как же! Конечно я! Все корабли и капитаны через эти руки прошли, — Дмитас ностальгически вздохнул. — Тогда их не в пример больше было. Даросцы путь в Счастливую Уртанию искали.

— Слышал, — криво усмехнулся Котас. — Страну молочных рек, кисельных берегов и всеобщего счастья.

— Да только так и не нашли, — покачал головой старик. — А жаль, большая бы польза была от этого городу.

— Ну, чего нет, того нет, — развел руками хозяин. — Те времена прошли и больше не вернутся.

Гость грустно кивнул, блеснув потной лысиной.

— Скажи, помнишь ли ты корабль "Зуб акулы" и капитана по имени Давл Красные Глаза?

— Халиба? — уточнил старик.

— Конечно! Кто еще может носить такое дурацкое имя? — засмеялся Котас.

Дмитас задумался, теребя седую бороду и глядя на бокал. Хозяин пальцем подозвал застывшего у стены слугу. Тот наполнил посуду. Гость выпил, закусил печеньем и кивнул.

— Помню. Обычно капитаны приходят к распорядителю сами или присылают помощников. А этот явился с пассажиром. Таким смуглым стариком в плаще, хитоне и парике. Я еще подумал, что он от кого-то прячется. Всем известно, что ни либрйцы, ни радлане париков не носят. Старик все время молчал, а этот самый Давл выспрашивал, кто из наших мореходов лучше всего знает Барьерные острова.

— Барьерные? — с видом крайней заинтересованности спросил Котас. — Ты не перепутал? Может, речь шла о Рогейских островах?

— Я помню прекрасно, господин, — чуть улыбнулся гость. — Ведь это я посоветовал им обратиться к Исаю Горбуну. Он был настоящим знатоком тех вод. И больше я их не видел.

— Как? — удивился хозяин.

— Они ушли ночью тайком от всех.

Котас погрустнел, покачал головой.

— Возможно, они прошли вдоль Барьерных островов до Халибского моря?

— Нет, господин, — лицо гостя расплылось в лукавой улыбке, пухлые щечки поднялись вверх, превратив бесцветные глаза старика в узкие щелочки. — Им было нужно совсем другое.

— Откуда ты знаешь? — удивленно вскинул брови хозяин.

— Пару месяцев спустя я встретился с Горбуном в трактире у Зашава, — старик замолчал и прикрыл глаза. — Ах, какую он готовил баранину на ребрышках… Теперь так уже не могут.

— Что тебе рассказал Горбун? — оборвал его воспоминания Котас.

— Ой, прости старика, господин, — Дмитас высморкался в платок, вытер нос и проговорил. — Халиб и его странный спутник расспрашивали об островах, лежащих в стороне от морских путей. Горбун тоже решил, что они совершили какое-то злодеяние и теперь спасаются от погони.

— Что он им посоветовал?

— Вы знаете, господин, в старости человек становится или очень злым или добрым. Исай рассказал о Найулах и даже продал свои карты.

Хозяин нахмурился, очевидно, что-то припоминая.

— Это те три острова, что лежат восточнее Большого Уреня у самого океана!

— Ах, господин! — в который раз умилился гость. — Сколь велики твои познания в навигации!

— Далеко же их занесло, — не обратил внимания на очередную лесть Котас.

— Неужели через столько-то лет объявились мстители? — трагическим шепотом спросил Дмитас.

— Можно сказать и так, — проговорил хозяин. — Спасибо за рассказ.

— Ах, господин! — лицо старика стало грустным, седые брови встали домиком, а широкий рот собрался в обиженную куриную гузку. — Окажите милость верному слуге.

Собравшийся подняться хозяин откинулся на спинку кресла и нахмурился.

— Чего ты хочешь?

— Я стар, господин, и многие земные удовольствия мне, увы…, — Дмитас развел пухлыми ручками. — Недоступны. Подарите мне радость. Расскажите, зачем Вам нужна эта давнишняя история? Иначе я спать перестану от любопытства.

Котас посмотрел на умоляющее лицо гостя и засмеялся.

— Хорошо, я расскажу. Но об этом никто не должен знать.

— Клянусь Тикой, господин, — пылко пообещал Дмитас.

Хозяин поведал ему о человеке из далекого Келлуана, о поисках похищенной святыни.

— … Так что Горбун был прав, халиб и жрец действительно совершили преступление и прятались от погони.

— Благодарю Вас, господин, — старик поднялся и, не переставая кланяться, стал пятиться к двери.

— Постой! — Котас поднял руку в царственном жесте, и, обернувшись к рабу, приказал. — Пусть почтенного Дмитаса отвезут домой на коляске.

— Ах, господин! — всплеснул руками старик. — Доброта твоя как море, границ не имеет!

Пока запрягали коляску, он стоял на крыльце и ругал богов за то, что они лишили его разума. Давно надо было послать сына на Найулы. Ведь тот жрец, наверное, увез с собой гору золота. Пока он собирал крохи, торгуя с островными племенами, бесхозное богатство ожидало его совсем в другом месте.

Энохсет привел Александра в просторную долину с большим, запущенным яблоневым садом, за которым чернели колья покосившегося частокола. Двухметровый, покосившийся от времени забор окружал небольшое поселение, состоящее из полутора десятков строений. Разной величины домики окружали высокую насыпь, на которой стояло массивное здание с двускатной крышей, срубленное из толстых, потемневших бревен. За ним блестел маленький прудик с обложенными камнями берегами, вытекавший из него ручеек исчезал под частоколом.

Старик привел юношу в один из домов посолиднее. Здесь имелся даже пол из гладко оструганных плах. В углу комнаты стояла деревянная кровать, такая высокая, что на неё пришлось забираться по лесенке. На массивную раму были натянуты широкие кожаные ремни, а поверх уложены толстые циновки. Подушкой служил маленький, плотно набитый матерчатый цилиндр. Недолго повозившись, Алекс натянул на нос пахучее шерстяное одеяло и сейчас же заснул.

Энохсет продолжал заботиться о нем как о малом ребенке.

Комфортные условия нового жилища, хороший уход и забота помогали Александру набираться сил. Но чем лучше становилось физическое состояние молодого человека, тем тяжелее и паршивее становилось у него на душе. Все чаще в памяти воскресали ужасы его трагического путешествия. Днем, когда Алекс то учил келлуанский язык, то помогал Энохсету, воспоминания прятались на самой глубине сознания. Но с наступлением темноты они возвращались во всей своей кровавой неприглядности. Юношу начала мучить бессонница, а когда он все же засыпал, воспоминания вновь возвращали его на борт корабля "Радость воды".

Просыпаясь от собственного крика, Александр часто думал, что та цепь роковых случайностей является местью судьбы или местных богов. Слишком часто ему везло в этом мире. Вот только чем провинились купец Ронли, его сын и остальные моряки?

Все началось с того, что возле берегов Фамлао за ними погнались два джангарских пирата. На их судне имелась хорошая команда и опытный капитан, поэтому они решили рискнуть и взяли западнее, надеясь с наступлением темноты затеряться в просторах океана. Пираты отстали, но под утро налетел шторм. Матросы отчаянно боролись с разбушевавшейся стихией. Корабль потерял мачту, рулевые весла и трех человек из команды. Еще трое оказались тяжело ранены.

Когда тучи рассеялись настолько, что можно было разглядеть горизонт, вокруг расстилалось безбрежное море. У них не было ни паруса, ни весел, а течение медленно, но неотступно влекло искалеченное судно на запад. Как ни растягивали моряки запасы пресной воды, её не хватило, и раненые умирали один за другим.

Те, кто остался жив, молились о ветре, надеясь, что тот прибьет корабль к какой-нибудь земле. Но небеса сверкали бледной голубизной, а солнце равнодушно смотрелось в спокойную гладь океана.

Спасаясь от жажды, выпили все вино, которое Ронли вез на продажу. Алкоголь сыграл с измученными людьми злую шутку. Кто-то крикнул, что хозяин прячет в каюте воду и еду. Возникла потасовка. Алекс получил синяк во все лицо, купец рану в живот, а двое матросов, отмучившись, ушли на корм акулам.

Ронли умер через два дня. Перед смертью он посоветовал Ганну убить чужака и прожить еще какое-то время. Сын с ужасом отказался, но обезумевшие от голода и жажды матросы тут же набросились на Александра. В драке он одного убил, второго ранил.

С тех пор корабль оказался, как бы поделен надвое. С одной стороны двое матросов в кубрике, с другой Алекс и Ганн в каюте купца.

Александру чудом удалось поймать трех отощавших крыс, и они высосали их досуха.

Что произошло в кубрике, Алекс не знал. Когда он рискнул спуститься туда, то нашел только трупы и жирных, мясных мух.

Вдвоем с Ганном они покидали смердящие тела за борт. Какое-то время плыли вдвоем, а потом корабль попал в долгожданный шторм. Но и здесь судьба или боги сыграли с ними жестокую шутку. С почерневшего, покрытого плотными тучами неба не упало ни капли дождя. Не выдержав такого испытания, Ганн сошел с ума. Набросившись на Александра, он как дикий зверь рвал его отросшими ногтями, стараясь добраться до горла. Ослабевшие, похожие на два обтянутых кожей скелета, юноши катались по плясавшей дикий танец палубе. Чувствуя, что не в силах справиться с умалишенным, Алекс вцепился ему в кисть и изо всех сил сжал зубы. Хриплый рев сменился визгом, а Александр с наслаждением глотал теплую, соленую жидкость.

Кто знает, что спасло тогда его разум? Может чистая душа Саши Дрейк? Или железная воля таинственного старика, чье тело, омоложенное богиней-девочкой Асионой, стало ее новым прибежищем?

Алекс отбросил Ганна и успел выхватить нож. С новым ударом волны о борт корабля, безумец упал и сам насадил себя на острое лезвие.

Александра отбросило к борту, где он долго блевал, свесившись вниз и жмурясь от горько-соленых, бивших в лицо брызг. На миг появилось желание рвануться вперед и рухнуть в кипящую пучину. Прощаясь с миром, Алекс поднял глаза и в блеске сверкающих молний увидел темнеющий на горизонте силуэт острова. Что случилось с кораблем, и как он оказался в расщелине, юноша так и не вспомнил.

Но и того, что осталось в памяти, хватало, чтобы лишить Алекса сна. Ни оптимизм Саши Дрейк, ни цинизм старого убийцы не помогали примириться с кошмарными воспоминаниями, потихоньку превращавшими его в неврастеника.

"Чтобы дать отдых мозгам, надо чем-то занять руки", — говаривал Федор Михайлович Дрейк, заставляя своих детей заниматься делами по дому.

Александр решил воспользоваться его советом. Теперь он не только зубрил келлуанские слова, но изнурял свое тело, выполняя знакомый комплекс упражнений, до тех пор, пока в глазах не темнело от усталости. Тогда у него еле-еле сил хватало забраться на кровать, где юноша сразу же проваливался в глубокий и темный, словно омут, сон.

Только через десять дней напряженных тренировок Алекс сумел немного прийти в себя и вновь обрести интерес к жизни. Первым делом, пока старый Энохсет отсутствовал, он обследовал поселок. Более-менее подходили для жизни только три дома, как раз те, где имелись деревянные полы и крыши из коротких, почерневших от времени дощечек. Сразу бросалось в глаза, что за ними ухаживали и даже делали ремонт.

Александр решил, что в них, наверное, проживали местные господа. В других домиках давно провалились камышовые крыши, покосились стены, а на земляных полах выросла трава. Но внутри каждого из них сохранились столики, кровати, табуретки и даже закрытые сундуки. Кое-где Алекс находил детские игрушки. Какого-то зверя, отдаленно напоминавшего верблюда, деревянную куклу с руками и ногами на сгнивших веревочках, глиняную фигурку бегемота, коряво разрисованную белыми цветами. Никаких других зверей кроме коз и собак на острове не водилось. Значит, Энохсет и его соотечественники не являются аборигенами. Может, они были колонистами? Типа суровых пуритан в Америке? По расчетам Александра в селении когда-то проживало человек двадцать пять, тридцать. Для колонии маловато. К тому же расположено оно вдали от побережья, и ничто не указывает на занятие его жителей морским промыслом или торговлей. Нет ни старых рыболовных сетей, ни канатов с веслами, ни даже обширных складов. Можно предположить, что где-то на острове есть остатки порта? Тогда должна быть и дорога к нему. Александр прогулялся в саду и вокруг частокола, но отыскал лишь заросшие тропинки.

"Все страньше и страньше", — то и дело повторял Алекс слова одной английской девочки. (ГГ имеет ввиду героиню сказки Л. Кэрролла "Алиса в стране чудес" прим. автора) Неизвестно, откуда взялись, непонятно, куда делись?

Юноша попытался спросить о жителях покинутых домов у Энохсета. Но всегда радушный и заботливый старик на этот раз посуровел, в выцветших глазах его мелькнула боль. Он что-то коротко буркнул, сделав вид, что не понял вопроса. Алекс решил, что впредь этой темы лучше не касаться, особенно сейчас, пока он слишком слаб и целиком зависит от него. Однако поразмышлять об этом все же стоит.

Само собой, келлуане сюда не пешком пришли, а приплыли на корабле. Посадили сад, вытроили поселок и куда-то исчезли.

Первой пришла мысль об эпидемии. Может быть, какая-то неведомая болезнь убила жителей поселка? А Энохсет один из уцелевших. Хотя, возможно, выжил еще кто-то, а потом просто умер от старости. Судя по яблоням и кольям частокола, поселку не один десяток лет. Но почему тогда старик так странно среагировал на его невинное любопытство? И что если болезнетворные бактерии, вирусы и прочие кишечные палочки все еще сохранили свою смертоносную заразность? Вдруг где-то в вещах умерших притаилась какая-нибудь инфузория тапочка и терпеливо ждет, когда сможет вгрызться в его молодое и уже заметно поздоровевшее тело?

Обругав себя паникером и параноиком, Александр, тем не менее, решил выяснить причину резкого уменьшения келлуанской популяции на острове. Почему-то он решил, что разгадку можно отыскать в культовом сооружении, возвышавшемся в центре поселка. Когда Энохсет отправился к дальнему ручью за рыбой, Алекс туда забрался.

К резным дверям с облупившейся краской вела деревянная лестница из толстых оструганных плах. Скрипнула створка, Алекс оглядел помещение. Проникавший сквозь маленькие узкие окна солнечный свет падал на оштукатуренные, покрытые рисунками стены. Потолка в зале не было, клубившийся под крышей сумрак создавал впечатление огромности помещения. Прямо напротив двери у стены на невысоком постаменте возвышалась статуя человека в натуральную величину, со скрещенными на груди руками. На её широких плечах блестела серебряная голова кобры. В приоткрытой пасти торчали клыки, и изгибался красный раздвоенный язык.

От подобного зрелища по спине юноши пробежали мурашки. Перед скульптурой стоял высокий столик на вычурных ножках. В углах его застыли серебряные светильники в виде все тех же вставших на хвосты кобр. В центре лежало красновато-желтое металлическое блюдо с кучкой изюма, вокруг которого с жужжанием кружились мухи.

Юношу порадовало, что это сушеный виноград, а не человеческие кости или весело скалящийся череп. Ему показалось, что в стене рядом со статуей змеечеловека есть малозаметная дверь. Алекс решил заглянуть и туда, но во время остановился.

Каменный пол храма покрывал толстый слой пыли, на котором четко выделялись две цепочки следов. До алтаря и обратно. Если он рискнет пройти через зал, Энохсет это непременно заметит. Вдруг ему не понравится? Мало ли какие у келлуан обычаи?

Александр осторожно прикрыл двери и, спустившись вниз, уселся отдохнуть на последней ступеньке.

Во всех книгах, которые читала Саша Дрейк, почитатели змей всегда описывались очень несимпатично. Один Тот-Амон извечный противник Конана-варвара чего стоит. (Конан-варвар персонаж, придуманный американским писателем Р. Говардом Прим. автора) Сами собой полезли в голову всяческие нехорошие мысли. Вдруг Энохсет жрец кровавого божка, а все жители принесены им в жертву змею?

Вот только этот храм явно не приспособлен к кровавым ритуалам. Но мало ли какие можно придумать церемонии? Что если и его ждет такая же судьба? Напоит добрый старичок лекарством, Алекс заснет и проснется где-нибудь в пещере с вечно горящими факелами и каменным черепом с пылающими глазами. Тут юноша напомнил сам себе, что большинство домов остались без жильцов примерно в одно время, что исключает регулярные жертвоприношения.

От такого открытия он заметно приободрился и решил обойти вокруг насыпи, где обнаружил три двери, ведущие в кладовые или какие-то подвалы. Похоже, что двумя из них время от времени пользовались, а вот третья почти заросла травой. Обследование их Александр решил на некоторое время отложить.

Глядя на прыжки, удары и растяжки Алекса, Энохсет только удивленно качал головой. Но дней через двенадцать после начала тренировок все-таки поинтересовался, чем это он занимается? Юноша, как мог, объяснил. Старик страшно удивился. Долго лопотал что-то малопонятное, потом спросил:

— Алекс воин? Алекс моряк?

— Моряк-воин, — ответил юноша, про себя подумав: "Водоплавающий пехотинец, блин".

Энохсет хмыкнул, поманил за собой и привел его к одной из знакомых дверей в насыпи под храмом. Внутри оказалась просторная комната, заполненная оружием. Вдоль стены стояли длинные копья с черными, металлическими наконечниками, в круглых коробах из толстой коры топорщились оперением пучки стрел, на стеллажах лежали разнообразные распрямленные луки без тетивы. На крюках висели прямоугольные щиты с закругленным верхом, кожаные и металлические панцири, наручи, поножи. Старик передал ему коптящий факел и открыл ярко разрисованную крышку сундука. Тускло блеснул металл.

Энохсет достал длинный, странного вида клинок. Молодому человеку еще ни разу не приходилось видеть ничего подобного. Казалось, меч состоял из двух частей, хотя и был выкован целиком. Изогнутое подобно сабле лезвие переходило в прямую полосу остро отточенного металла. Обернутая шершавой кожей рукоять с короткой гардой крепилась к прямому концу оружия. Александр взял в руки меч, удивляясь его тяжести. Потом внимательно рассмотрел клинок.

"Да, — подумал он, скривившись. — Таким не порежешься, им можно только рубить".

Чувствуя, что юноша подарком не впечатлился, старик взял его за локоть и подвел к стеллажу, где лежали луки.

— На, — коротко сказал Энохсет, обведя рукой разложенное оружие.

Алекс крякнул.

— Я не уметь, — проговорил он, от души надеясь, что старик поймет его правильно.

— Ты не можешь стрелять из лука? — глаза келлуанина вылезли на лоб.

Он вернул их на место и недоверчиво переспросил:

— Алекс воин?

Чтобы развеять его сомнения, юноша вышел из кладовой и, перехватив меч поудобнее, сделал несколько рубящих ударов.

Старик понимающе хмыкнул.

— Меч уметь, лук не уметь?

— Да, — согласился Александр.

— Мой тебя учить, — тут же решил Энохсет.

Не откладывая дело в долгий ящик, старик взял уголек из очага у водоема и намалевал на старой циновке круг размером с голову.

— Туда! — Энохсет сунул мишень юноше и махнул рукой.

Алекс подошел к полуразвалившемуся дому.

— Нет! — махнул сухонькой рукой старик. — Туда. Еще туда.

Юноша показал на частокол.

— Да, да, — кивнул Энохсет.

Александр забил между бревен щепку, наколол на неё циновку и не успел отойти, как мимо него со свистом пролетела стрела, вонзившись точно в середину черного круга. Парень невольно попятился, глядя на злобно дрожащую палочку, украшенную перьями.

Старик показал, как правильно держать лук, накладывать стрелу. Вот только после выстрела Алекс долго искал её в густых зарослях крапивы у частокола.

С тех пор забот заметно прибавилось. Ходить на охоту сил у Александра пока еще не хватало, он стал помогать старику разделывать добычу, снимать шкуру с козлят и готовить вкусную, хотя, порядком опостылевшую похлебку из мяса, зерен пшеницы и каких-то травок.

Кроме обязательного комплекса упражнений и занятий по изучению языка юноша тренировался с мечом, пытаясь вспомнить и повторить приемы Айоро, или стрелял из лука под строгим руководством Энохсета. Это получалось пока хуже всего. Старик нервничал, топал ногами и даже кричал, размахивая сухими кулачками. Правда, пускать их в ход он все же не решался, зато Алекс узнал много интересных келлуанских выражений, большинство из которых, увы, пока оставались непереводимой игрой слов. Закончив речь, обиженный тупостью ученика наставник, как правило, уходил в свой дом и не появлялся до сумерек, когда Александр звал его ужинать.

За едой они почти не разговаривали. Келлуанин перед сном обливался теплой водой, а Алекс проделывал еще один комплекс упражнений. Тем не менее, его не оставляло желание выяснить, кто куда исчез?

Глава III. Тайны островов и людей

Его гордость, его вера в свое превосходство, его цель высечь для себя место в магической истории, все это, наводит меня на мысль, что Вольдеморт выбирал бы себе Хоркруксы с особенной тщательностью, выбирая особенно ценные вещи.

Джоан Кэтлин Роулинг

Гарри Поттер и принц-полукровка

Пока матросы Нарона приводили в порядок судно, Тусет ждал ответ Минатийца в гостинице. Хозяин, могучий мужчина, до глаз заросший черной курчавой бородой, радушно встретил клиента, которого послал сам глава магистрата. В распоряжении жреца оказалась маленькая комната с крошечным зарешеченным окном, узкой кроватью и двумя табуретками.

Тусет только покачал головой, оглядывая это убожество.

— Принеси что-нибудь для моей служанки, — попросил он хозяина.

Тот удивленно захлопал большими, темно-карими глазами.

— Может, прикажете принести кровать пошире? — предложил он, коверкая либрийские слова. — В соседней комнате есть.

И разъяснил:

— Она на двоих, господин, да и темновато там. Но если вы хотите…

— Нет, — покачал головой второй пророк. — Здесь сухо и тепло. Думаю, какого-нибудь матраса будет достаточно.

Мужчина усмехнулся в бороду.

— Как пожелаешь.

Тощий мрачный слуга с одним ухом принес большой, набитый свежей соломой мешок и бросил в углу.

— Там будет твое место, — сказал Тусет, присаживаясь на табурет и с наслаждением вытягивая ноги.

— Да, господин, — послушно кивнула девочка.

— Отправляйся к хозяину и скажи, что мне нужна горячая вода, лохань и чистое полотенце, — отдал жрец новое распоряжение, когда служанка расправила мешок.

Тусет блаженствовал. Впервые за все время плаванья он тщательно вымылся и чувствовал себя чистым. Айри неумело, но старательно побрила ему голову и умастила тело благовониями. Не удержавшись от искушения, жрец подвел себе глаза и чуть подкрасил веки, хотя и знал, что такое внимание к своей внешности не в обычаях местных варваров. Посмотревшись в серебряное зеркальце, Тусет постарался придать своему лицу самое надменное выражение и отправился в харчевню.

Хозяин лично проводил дорогого гостя к лучшему, хотя и грязному столику, выставил большой кувшин сидра, оловянный стакан и удалился на кухню. Тусет попробовал яблочное вино и, одобрительно хмыкнув, налил себе еще. В противоположном углу зала за сдвинутыми столами расположилась группа моряков. Оттуда доносилось утробное ржание, стук посуды, смачное чавканье и рыганье. Кроме них в харчевне присутствовали еще двое бродяжьего вида субъектов в крайней степени опьянения.

Насколько плохой показалась жрецу комната, настолько хорошей здесь была еда. Как и большинство келлуан, он не слишком жаловал баранину, считая её чересчур жирной и пахучей. Но эти ребрышки оказались приготовлены так искусно, что Тусет забыл все свои предубеждения, с удовольствием опустошив блюдо. Кроме мяса толстая вертлявая служанка принесла очень вкусный медовый пряник. Его жрец уже не осилил и отдал половину Айри.

С трудом поднявшись из-за стола, он отправился отдохнуть после сытного обеда. Девочка немного посидела в зале, а когда матросы стали кидать в её сторону пьяные взгляды, решила проверить, как там господин.

Тусет громко с присвистом храпел. Айри довольно улыбнулась и плюхнулась на мешок. Остатки ребрышек, полпирога и стакан сидра, что еще нужно служанке для полного счастья? Она сытно рыгнула и задремала вполне довольная жизнью.

Такое блаженство растянулось на целых три дня. Тусет отъедался, отсыпался и отмывался. Последнее сильнее всего донимало служанку. К каждому омовению жрец требовал чистое полотенце, но хозяин со всем уважением напомнил постояльцу, что у него не прачечная. Тогда Тусет приказал стирать белье Айри. Хорошо еще, погода стояла теплая и ветреная, и оно быстро сохло.

Девочка расположилась неподалеку от колодца прямо возле ворот постоялого двора, который здесь почему-то назывался гостиницей. Ругаясь по нидосски, она полоскала белую рубаху в корыте, наполненном ледяной водой.

— Эй ты, девчонка! — послышался чей-то звонкий голос.

Из дверей харчевни к ней шел паренек примерно одного с ней возраста сильно отличавшийся от тех, кого она видела раньше в этом городе. В коричневой кожаной безрукавке поверх белой льняной рубахи, в кожаных штанах и мягких сапогах с высокими узкими голенищами. За широким поясом, стягивавшим узкую талию, торчал длинный кинжал в украшенных серебром ножнах. Большие темно-карие глаза под сросшимися бровями смотрели дерзко, с вызовом, под большим носом темнела полоска усов.

— Что вам, господин? — выпрямилась Айри, безошибочным чутьем слуги определяя знатного человека.

— Ты служанка мага Тусета? — спросил он, с легким презрением оглядывая её старенький хитон и оборванные штаны.

— Да, — кивнула девочка.

— Где он? — так же надменно продолжал допытываться парнишка.

— Отдыхает.

— Проводи меня к нему, — приказал незнакомец. — И побыстрее!

— Сейчас, господин, — Айри вытерла руки, сложила мокрое белье на скамью.

— Поторопись! — прикрикнул юноша.

— Что сказать моему господину? — поинтересовалась девочка, поднимаясь по лестнице на второй этаж, где располагались комнаты для гостей.

— Я все скажу сам.

Когда Айри постучала в дверь, он отстранил её и вошел первым.

Голый Тусет лежал на кровати и почесывал тощий живот.

— Господин маг, — паренек мотнул головой, изображая поклон. — Я Растор, племянник господина Котаса Минатийца. Мой дядя приглашает вас на ужин.

Жрец провел ладонями по опухшему лицу.

— Передай от меня благодарность господину Котасу.

— Еще он хочет, чтобы ты взял с собой капитана, — добавил посыльный.

— Нарона? — слегка растерявшись, уточнил Тусет.

— Наверное, — пожал плечами паренек. — Господин Котас сказал: "Капитана вашего корабля".

Не прощаясь, он развернулся и, не глядя на Айри, стал спускаться по лестнице.

— Какой невоспитанный молодой человек, — покачал головой жрец, нашаривая посох. С трудом встав, он поморщился, потер спину и приказал все еще стоявшей в дверном проеме служанке:

— Скажи хозяину, пусть пришлет мне стакан хорошего вина.

— Куда! — рявкнул он.

Девочка удивленно оглянулась.

— К хозяину.

— Погоди. Помоги мне одеться.

Облачившись в рубаху, он сел на табурет.

— Все. Можешь идти. Еще зайди к Нарону и предупреди, что Котас Минатиец ждет нас к ужину.

— Да, господин.

Услышав просьбу, хозяин тут же послал к нему служанку. Айри отправилась в порт.

"Бороздящего стихию" вытащили на галечный пляж. Раздраженно сопящий Боаз стоял у коптящего костра и наблюдал, как двое матросов конопатили черный от смолы борт.

— Здравствуйте, господин, — кивнула девочка. — А где господин Нарон?

— Не знаю, — огрызнулся кормщик, потом спросил, чуть остыв. — А зачем он тебе?

— Мой господин просил ему передать, что их на ужин приглашает Котас Минатиец.

Боаз резко обернулся.

— Кого приглашает?

— Моего господина и господина Нарона, — пролепетала девочка, испуганно попятившись.

Кормщик взял ее за плечо.

— Ты ничего не путаешь?

— Нет, господин, — заверила Айри.

Боаз крякнул.

— Знаешь, где таверна "Грудь сирены"?

Девочка замотала головой.

Кормщик стал торопливо и непонятно объяснять.

— Я лучше спрошу, — остановила она мужчину и заторопилась в город.

Девочка скоро отыскала нужное заведение. Местный художник намалевал над гостеприимно распахнутой дверью голую женщину с рыбьим хвостом и огромными грудями. В одной руке красавица держала большую кружку, а в другой массивный окорок.

В отличие от гостиницы, где остановился Тусет, здесь очаг горел прямо посередине зала, и над ним жарились на вертеле цыплята. Тут же в медном котле кипел густой бульон. Парнишка лет восьми, голый по пояс умудрялся одновременно крутить вертел, поливать тушки растопленным жиром и помешивать в котле большим половником. У стены стоял мрачный тип и разливал из бочек по кружкам сидр. Подавальщики, мальчики постарше, очумело метались по залу с подносами. Одного из них Айри едва не сбила с ног, успев во время подхватить уставленный грязными плошками поднос.

— Чего под ноги лезешь?! — огрызнулся пацан. — По шее давно не получала?

— Хозяин где? — проигнорировала его вопрос девочка.

— Вон, вино разливает, — мальчишка мотнул головой и вырвал у нее из рук поднос.

Время было обеденное, поэтому почти все столы в зале оказались заняты. Стараясь не задеть поглощавших вино и закуски клиентов, Айри подошла к мужчине, когда тот забивал в бочонок пробку.

— Тебе чего? — негостеприимно спросил он.

— Я ищу Нарона, капитана "Бороздящего стихию".

— Ты кто?

— Служанка мага Тусета. Он плывет на его корабле.

Хозяин кивнул на грязно-серую тряпку, еле заметную на фоне стены.

— Там.

Девочка отодвинула занавеску, за ней оказался короткий коридор с тремя дверьми, так же завешанными тряпками.

— Господин Нарон! — крикнула Айри. — Где вы, господин Нарон?

Из-за ближней занавески раздался недовольный голос.

— Какого демона тебенужно.

— Вас зовет Боаз.

Через несколько минут занавесь откинулась, и вышел капитан. Поправляя сползавшие штаны, он недовольно спросил:

— Чего ему?

— Котас Минатиец приглашает вас и мага на ужин.

— Кто приглашает? — нахмурился Нарон.

— Котас, — пояснила Айри. — Ждет сегодня вечером к ужину.

— Хммм, — капитан почесал бороду, потом заглянул за занавеску. — Похоже, милая, у меня появились более важные дела. Вот тебе задаток. Держи.

Он достал из кошелька большую медную монету и бросил ее за дверь.

— Жлоб! — раздался недовольный женский голос. — Мы сговаривались за три…

Но Нарон уже схватил девочку за руку и быстро выскочил в зал. Дернувшемуся было хозяину, он махнул рукой.

— Срочное дело. Вернусь — продолжу.

И не слушая недовольного ворчания, скрылся в дверях. Оттащив Айри шагов за двадцать от "Сирены", капитан развернул ее к себе и спросил:

— Давай, рассказывай!

— А что говорить то? — она даже растерялась. — В гостиницу пришел парень, назвался племянником Минатийца, сказал, что он приглашает на ужин мага Тусета и капитана его корабля.

Нарон крякнул, взъерошил курчавые волосы.

— Когда?

— Сегодня.

— Ха! — вскричал даросец, звучно хлопнув себя ладонями по ляжкам, потом схватил её за плечо.

— Иди к магу, скажи, что я приду к нему в гостиницу.

Тусет встретил служанку похмелившимся, бодрым и энергичным. Выслушав Айри, жрец похвалил её, приказал взять у хозяина корзину и сопровождать его на рынок. На базаре второй пророк храма Сета приобрел два маленьких кувшинчика местных благовоний, горшочек горного меда и новый шерстяной хитон для служанки.

— Ты должна выглядеть достойно, — гордо сказал он, опуская в лопатообразную ладонь черноусого лавочника пару радланских оболов.

Вернувшись, жрец отправился отобедать, а Айри осмотрела обновку и не обнаружила особой разницы со своей старой одеждой. Та же грубая колючая ткань, непонятного серого оттенка и даже те же две заплаты, только у старого хитона спереди, а у нового сзади, и пришиты поаккуратнее.

Нарон заявился, когда Тусет отдыхал. Капитан "Бороздящего стихию" не стал тревожить послеобеденный сон мага и разместился в харчевне, попросив принести себе стаканчик сидра.

Проснувшись, жрец стал неторопливо собираться. Айри сообщила ему, что Нарон ждет внизу, но хозяин не стал звать его в комнату.

Еще раз оглядев себя в зеркало, он поправил ожерелье с головой кобры и, взяв посох, величественно вошел в обеденный зал.

— Господин маг, — капитан встал, отставив в сторону очередной стакан. — Я готов.

— Господин Нарон, — кивнул бритой макушкой келлуанин. — Котас Минатиец ждет нас.

Не говоря больше ни слова, они вышли из гостиницы, сохраняя важные выражения на самодовольных физиономиях. Айри шла сзади и с трудом удерживалась от улыбки.

Котас оказал им большую честь, лично встретив на крыльце и проводив в дом. Кроме него за столом присутствовал знакомый бородач, представленный доверенным помощником.

Хозяин не ударил в грязь лицом, роскошные блюда одно за другим появлялись на столе. В углу тихо играли два флейтиста. После того, как подали сладости, в комнату вбежала молодая девушка, одетая в полупрозрачные шаровары и такую же кофточку. Музыканты заиграли веселее, танцовщица ударила в бубен и закружилась в танце, ловко переступая босыми ногами по деревянному полу.

Порядком опьяневший Нарон следил за девушкой горящими от возбуждения глазами, то и дело облизывая пересохшие губы.

Искоса поглядывавший на него хозяин сделал знак рукой. Танцовщица бросила на капитана многообещающий взгляд и скрылась в дверях. Вслед за ней, кланяясь, вышли музыканты. Гости поняли, что пришло время серьезного разговора.

— Многоуважаемый Тусет, сколько твой храм заплатит за возвращение святыни?

— Двадцать дебенов золота, — не задумываясь, ответил жрец.

— Не такие уж и большие деньги, — разочарованно проговорил Котас.

Нарон взял со стола кружку с сидром и сделал добрый глоток.

"Небольшие деньги! — со смесью злобы и зависти подумал он. — Половину корабля можно купить".

— Дело в том, что реликвия ценна лишь тому, кто ее почитает, — наставительно проговорил второй пророк. — Наш храм много потерял из-за измены и еще не вернул себе былого богатства.

В комнате наступила тишина. Хозяин о чем-то думал, гости рассматривали росписи на стенах.

— Тебе уже известно, где находится Книга Сета? — нарушил затянувшееся молчание жрец.

— Скажем так, — осторожно проговорил Котас. — Я знаю, где она может быть. Но это место достаточно далеко от Тикены.

— Насколько далеко?

— Один из Барьерных островов.

— Ого! — не удержался от удивленного возгласа капитан.

— А у меня сейчас под рукой нет ни одного подходящего судна, — продолжил хозяин. — Вот почему я пригласил тебя, уважаемый Нарон.

— Ты предлагаешь мне плыть на Барьерные острова за двадцать дебенов золота? — нахмурился гость.

— За десять, — поправил его Котас. — Я даю лоцмана и припасы.

— Ну, уж нет! — капитан встал. — За такие гроши я рисковать кораблем не стану! Прощай, уважаемый Котас, у меня еще дела.

— Иди, — проговорил с угрозой хозяин. — И поторопись убраться из города. Тебе здесь больше не рады!

— Постойте! — поднял руку Тусет. — Не нужно ссориться. Кроме Книги Сета на кораблях везли сокровища, похищенные отступником из храма.

Котас и Нарон посмотрели на старика.

— Ты же говорил, что тебя интересует только ваша книга? — усмехнулся даросец.

— Меня да, — согласился жрец. — Но они могут заинтересовать вас.

— И много там золота? — задал новый вопрос хозяин.

— Не знаю, — пожал плечами Тусет.

Собеседники переглянулись.

— А если там ничего нет? — первым отвел глаза Нарон.

— Значит, ты ничего не получишь, — спокойно ответил Котас. — Кто не рискует, тот не выигрывает.

— Больно велик риск. Я потеряю время…

— Зато приобретешь мое расположение.

По лицу капитана ясно читалось, куда хозяин может засунуть свое расположение, но вслух сказать этого он не решился.

— Когда твое судно будет готово выйти в море? — спросил Котас.

— Через два дня, — буркнул Нарон.

— Значит, завтра грузитесь припасами и отправляйтесь, — решительно заявил хозяин. — Я пришлю опытного лоцмана. Кроме него с вами поплывет мой племянник Растор.

— Это еще зачем? — нахмурился капитан.

— Чтобы правильно оценить добычу, — усмехнулся Минатиец.

Айри ждала господина на лавке у ворот. Привратник Налас задал ей пару ничего не значащих вопросов и ушел куда-то за конюшню, попросив, если что случится, звать его.

Но девочка недолго пробыла в одиночестве. С крыльца, где на колоннах ярко горели факелы, вихляющей походкой спустился знакомый молодой человек. Заметив Айри, он нахмурился.

— Ты кто такая?

Девочка открыла было рот, но Растор его оборвал.

— А вспомнил! Ты служанка мага!

— Да, господин, — поклонилась Айри.

Парнишка подошел, девочка встала. Растор уселся на скамейку и стал "раздевать" её глазами.

— Ты приплыла с ним из Нидоса?

— Да, господин.

Он хмыкнул, почесал подбородок и чуть подался вперед.

— Всем на корабле даешь, или только маг тебя пользует?

Айри усмехнулась.

— А это не твое дело, мальчик!

Растор рванулся вперед, пытаясь её поймать. Девочка увернулась. Он хотел броситься за ней. Но послышались чьи-то голоса, и на крыльцо, покачиваясь, вышел Нарон, а за ним Тусет, Котас Минатиец и трое слуг.

— Ну, погоди, шлюха, — тихо фыркнул юноша. — Мы еще встретимся!

— Ой, как я испугалась! — закатила глаза Айри. — Подотри слюни, молокосос!

— А вот и мой любимый племянник! — пьяно улыбнулся Котас, махнув взъерошенному Растору, и повернулся к жрецу.

— Господин Тусет, — он осторожно взял старика за локоть. — Я хочу пригласить тебя провести ночь под крышей моего дома. Та танцовщица будет рада разделить с тобой ложе.

— Это огромная честь для меня, — поклонился келлуанин. — Но, боюсь, я вынужден отказаться. Очень прошу гостеприимного хозяина не считать это обидой. В гостинице остались кое-какие вещи, которые мне бы не хотелось оставлять без присмотра даже на одну ночь.

Котас понимающе кивнул и искоса посмотрел на Нарона. Тот стоял, опершись рукой о забор, и подозрительно икал.

Слуги вовремя вывели капитана за ворота. Зловонный фонтан, вырвавшийся из его рта, выплеснулся в придорожную канаву. Капитан вытер рот и глубоко вздохнул.

— Ну, жрец, и втянул ты меня… — он тяжело махнул рукой.

— Так распорядились боги, — пожал плечами Тусет. — Не расстраивайся, почтенный Нарон. Вдруг это путешествие сделает тебя богатым?

— Или разорит до нитки, — буркнул капитан. Свежий ночной воздух немного развеял винные пары.

— Жизнь всегда риск, — философски заметил Тусет. — Никогда не знаешь, где можешь найти, а где потерять.

Среди припасов, присланных Котасом, оказался целый тюк с оружием. Длинные кинжалы, короткие копья с широкими наконечниками, два небольших лука и маленькие круглые щиты.

— Нам придется с кем-то воевать? — тревожно спросил Нарон у помощника магистрата, пока грузчики таскали на корабль корзины и мешки.

— Это на всякий случай, — неопределенно ответил тот.

— На какой случай? — нахмурился капитан. — Мы моряки, а не воины.

— Ты хочешь платить еще и воинам? — вопросом на вопрос ответил собеседник.

Нарон стушевался.

Едва припасы занесли на судно, помощник Котаса сел на первую повозку, и маленький караван покинул причал.

— Господин, — раздался за спиной капитана голос кормщика.

— Что тебе, Боаз?

— Зачем нам столько оружия? Матросы волнуются…

— Собери людей, — отрывисто проговорил Нарон. — Я буду говорить.

Глядя в хорошо знакомые физиономии, капитан лихорадочно искал нужные слова. Молчание затягивалось. На соседнем корабле переругивались матросы, зашивая парус. На другом судне грузчики выносили на причал амфоры.

Нужно было что-то сказать. Капитан вздохнул.

— Парни, есть возможность хорошо заработать. Мне предложили принять участие в поисках сокровищ.

Слушатели загомонили.

— Вы меня знаете. Нам во всякие переделки приходилось попадать. Я на рожон лезть не люблю. Но тут нет выхода. Если не согласимся, Тикена для нас закрыта.

— Куда плывем то, хозяин? — спросил Длин.

— На Барьерные острова, — со вздохом ответил Нарон.

— К океану? — уточнил кормщик.

— Туда, — подтвердил капитан.

— А что за сокровища? — поинтересовался Гнут.

— Да я и сам толком не знаю, — пожал плечами Нарон. — Но, если повезет, на нашу долю придется не меньше десяти дебенов золота. Так, что вас я тоже не обижу.

— Ого! Хорошие деньги. А если не повезет? Зачем оружие? — раздались возбужденные голоса.

— Тихо! — поднял руку капитан. — Не повезет, ничего и не получим. Зато будем и дальше товары отсюда возить. Зачем оружие не знаю. Сегодня же пойду к Минатийцу и спрошу. Пока что сложите его в моей каюте. Все. Работать, бездельники!

Но никуда идти не пришлось. После полудня на судно явились посланцы главы магистрата. Невысокий, кряжистый старик с густой бородой в простой коричневой тунике и доверенное лицо богача.

Увидев его, Айри тихо выругалась и спряталась за мачту, а парень наоборот старательно искал её глазами среди матросов.

Договорившись с Нароном о времени отплытия, тикенцы оставили на корабле свои вещи и ушли, пообещав вернуться завтра к восходу солнца. Тяжело вздохнув, капитан лично отправился на базар за черной курицей. Столь далекое и необычное плаванье требовало нового жертвоприношения.

Лоцман Мисос и Растор пришли в порт еще в предутренних сумерках.

— Я же говорил, свидимся, — ядовито усмехаясь, сказал он Айри, ступая на палубу.

— Очень приятно, — ответила девочка не менее ехидной улыбкой и добавила с максимальным презрением. — Господин.

Лицо парня перекосилось, но он смолчал. Нарон начал церемонию жертвоприношения. К сожалению, море не обрадовало их попутным ветром, и гребцам вновь пришлось рвать жилы. Айри занималась привычными делами: прислуживала Тусету, помогала коку, таскала воду рабам. Племянник Минатийца, получив от капитана короткую саблю, с гордым видом шатался по кораблю, путаясь у всех под ногами и, кажется, совсем забыл о строптивой служанке.

Три дня гребцы стонали и кляли всех богов, а на четвертый подул легкий восточный ветер.

Утром, когда Тусет собирался совершить привычное омовение, Айри вытаскивала из-за борта ведро с водой. Проходивший мимо Растор толкнул ее плечом так, что ведро вырвалось из рук. Веер брызг окатил парня. Тот с ужасом посмотрел на свою мокрую одежду, потом поднял глаза на испуганную девочку. Айри присев увернулась от удара и отскочила в сторону. Тело молодого человека подалось за своим кулаком, щегольской сапожок поехал по скользкой от воды палубе. Растор чуть не упал, успев схватиться за борт. Рабы, отдыхавшие от вчерашней гребли, дружно заржали, радуясь редкому развлечению. Ослепленный яростью паренек бросился за Айри. Но та уже быстро карабкалась на мачту.

— Паршивка! — закричал он, бросаясь за ней.

Все, кто был на корабле, не отрывали глаз от гибкой фигурки, поднявшейся к самой верхушке мачты, где в корзине сидел один из матросов.

— Куда теперь денешься?! — Растор протянул руки, собираясь схватить ее за лодыжку.

Айри озорно сверкнула глазами и прыгнула. Паренек попытался ее поймать и едва не рухнул вниз. Девочка пролетела над палубой рабов, схватилась за удерживавший мачту канат, который резко провис под ее тяжестью. Мачта дернулась, парень еще крепче вцепился в гладкое дерево.

Увлекаемая инерцией, Айри разжала руки и прыгнула вперед, ловко приземлившись на носовую палубу в двух шагах от озабоченного жреца. Матросы и рабы восторженно заулюлюкали.

— Молодец, девчонка! Ловко! Морская душа, ни высоты, ни воды не боится!

— Где ты этому научилась? — спросил Тусет, и легкая улыбка чуть тронула сухие губы.

— На улице, — пожала узкими плечами девочка.

— Вот ты где, шлюха! — зарычал Растор, вбегая по ступенькам на нос. — Теперь не удерешь!

— Почему она должна убегать? — властно спросил жрец, заступая дорогу разъяренному молодому человеку.

— Отойди, старик! — парень схватил его за левое плечо, собираясь отшвырнуть в сторону. Тусет, не поднимая посоха, резко махнул им перед собой, ударяя по запястью.

Парнишка зашипел.

— Не смей поднимать руку на слуг змееголового Сета! — прогремел голос второго пророка.

Растор отпрянул, только что смеявшиеся матросы замерли. Молодой человек схватился за саблю.

— Успокойся и скажи, что случилось? — тихо проговорил жрец, спокойно глядя в его налитые гневом глаза.

Нарон испуганно икнул, лоцман Мисос застыл с открытым ртом, не зная, что говорить.

Все замерли, казалось, парнишка вот-вот выхватит оружие. Но через секунду пальцы его разжались.

Еще через миг Растор выдавил сквозь сжатые зубы:

— Твоя рабыня оскорбила меня, маг!

— Айри не рабыня, — возразил Тусет. — Она слушает мой зов. А это не одно и тоже.

— Она твоя служанка! — выдохнул юноша.

— Да, — согласился жрец. — Я отвечаю за неё. Чем она тебя оскорбила?

— Она испортила мною одежду! — запальчиво проговорил Растор.

— Ой, господин! — заканючила Айри. — Прости, пожалуйста! Хотите, я вам все выстираю? Я быстро.

Тусет вопросительно посмотрел на юношу.

— Она дерзко разговаривает со мной! — выпалил он, отводя глаза.

— Я никогда не позволю себе такого, — запричитала девочка. — Господину, наверное, показалось.

— Тогда зачем убегала? — спросил Растор, остывая.

— Но вы же хотели меня ударить, господин, — удивилась Айри. — Вы такой сильный, можете и убить.

Молодой человек дернул плечом и, повернувшись, спустился с кормовой палубы.

— Чем ты его так разозлила? — вполголоса спросил Тусет.

— Не знаю, — развела руками девочка, смущенно пряча глаза.

— Отвечай! — повысил голос жрец. — Что произошло?

— Когда вы с господином Нароном гостили у Минатийца, я ждала вас на лавке, — смущаясь, стала рассказывать девочка. — Подошел этот молодой господин, ну и…

Она замолчала.

— Говори, — настаивал Тусет.

— Он спросил: "Ты служанка мага?" — Айри понизила голос. — Я отвечаю: "Да". Тогда он засмеялся и говорит: "Ты со всеми на корабле спишь? Или…"

Она посмотрела на навостривших уши капитана, кормщика и лоцмана, наклонилась к уху жреца и прошептала:

— Только с лысым козлом и бородатой обезьяной?

Как девочка и рассчитывала, Нарон прекрасно расслышал её слова. Он отвернулся и что-то пробурчал. По щекам Тусета заходили желваки.

— Постарайся с ним не ссориться, — сказал он Айри.

— Я стараюсь, господин.

— Жаль, что у такого достойного человека, такой… вспыльчивый родственник, — громко проговорил он, обращаясь к Мисосу.

Лоцман отвел глаза и стал с подчеркнутым вниманием вглядываться в горизонт.

Служанка добросовестно пыталась выполнить приказ господина. Но разве возможно избегать кого-то на крошечном корабле? Тем не менее, она всякий раз почтительно кланялась Растору, а тот вновь стал делать вид, будто её не существует.

Через двенадцать дней после выхода из Тикены корабль миновал Мыс Плача — высокую, похожую на лошадиный череп гору, о подножье которой с грохотом бились волны.

Мисос попросил капитана выставить на носу впередсмотрящего и отдать ему руль.

— Здесь очень много подводных скал, — пояснил он свое желание.

— Ты здесь уже ходил? — спросил Нарон, знаком предлагая Боазу отойти от рулевого весла.

— Приходилось, капитан, — ответил лоцман, уверенной рукой берясь за поперечный брус.

Давл встал на носу, матросы спустили парус. Теперь "Бороздящий стихию" шел на веслах.

— Отсюда и начинаются настоящие Дикие воды, — сказал лоцман. — Теперь нужно держаться настороже и выставлять на ночь двух часовых.

— Двух? — переспросил Нарон.

— Одного на носу, другого на корме. Иначе незаметно подплывут и всех перережут.

— Кто?

— Местные, — ответил лоцман.

— Я только что с островов, — возмутился сын. — Месяц дома не был, а ты заставляешь меня плыть на край света!

Он смотрел на отца с гневом и непониманием.

Дмитас хотел накричать на него, но тут заметил в густой бороде Галиса седые волосы и вспомнил, что тот сам собирается стать дедом. "Как быстро бежит время", — вздохнув, подумал старик и рассказал о встрече с Минатийцем.

Сын очень внимательно его выслушал. Хмыкнул, почесал бороду.

— Значит, этот жрец проплывал тут тридцать шесть лет назад?

Отец отвел глаза.

— Откуда я мог знать, что он ограбил храм, да еще и в Келлуане. Теперь не об этом надо думать.

— Когда они отплыли? — спросил сын.

— Восемь дней назад.

— Ого! — вскинул брови Галис. — Да они уже у Мыса Плача. Их теперь не догонишь.

— Можно, если плыть через Морейскую гряду.

— Там одни мели, — засомневался сын.

— Наш баркас пройдет, а вот их посудина ни за что. У них даросский корабль.

— Кто кормщиком?

— Мисас. Этот рисковать не станет.

— Не будет, — согласился Галис. — Но у меня всего четыре человека. А на их корабле полсотни можно разместить.

— Я спрашивал в порту. Там всего полтора десятка матросов.

— На моих четверых, — усмехнулся сын. — Нет. Мои люди не справятся в одиночку.

Старик задумался. В комнату робко заглянула старшая невестка, но, видя, что муж разговаривает с отцом, тихо прикрыла дверь.

— А они там точно есть, эти сокровища? — с усмешкой спросил Галис. — Может и плыть то не стоит?

— Я всю жизнь проработал на этих кровопийц, — вдруг оскалился Дмитас. — Пятьдесят лет! И что мне в награду? Лавчонку и гнилой баркас? Да через мои руки столько золота прошло, что весь город купить можно! Ни гроша не брал! Все надеялся, что хозяин мою честность да преданность оценит, управителем сделает! Как же, сделал! Выгнал за ворота, как время пришло свояка пристроить!

— Ты же знаешь, что тому пришлось уйти из племени… — попытался возразить отцу Галис. — Вот жена Котаса и попросила.

— Вот и был бы помощником! Все равно ведь ничего не делает! — не унимался старик. — Так нет! Нельзя! Родич хозяйский! А мне в семьдесят лет предлагать в писцы идти можно? Весь город смеялся! Дмитас Нап — писец у семнадцатилетнего мальчишки — горца!

— Успокойся, отец. Ничего не изменишь. Да и что ты можешь сделать?

— Я? — отец вытер вспотевшую лысину. — Вырву у него из глотки свой кусок!

— Как?

— Отправляйся на Рулев. Найдешь там вождя Ойгу. Скажешь, что пришло время вернуть долги. Путь даст тебе воинов и лодки. Плыви на Найулы, опереди корабль Минатийца!

— Все равно могу не успеть, — покачал головой сын. — Слишком много времени прошло.

— Тогда, — старик задумался. — Выясни, нашли ли они сокровища. Если да, то топи корабль!

Галис встал.

— Ну, я в порт. Буду готовить корабль. И завтра выходим.

— Иди, сын, — устало проговорил отец. — Да помогут тебе боги.

Так уж получалось, что все время, проведенное в этом мире, Александр только и делал, что убегал, прятался да притворялся. Сначала в замке Гатомо скрывал свою истинную сущность, потом прятал Сайо от ищеек Сына Неба, спасал её из замка сегуна, провожал к любящим родственникам и улепетывал от них, оберегая свою любимую тушку от благодарностей родственников принцессы. И только здесь на этом безымянном острове ему не нужно ни от кого спасаться и некуда бежать.

Паранойя его потихоньку затихла. Мало ли какой у кого бог? Вон, каких страшненьких божков рисуют буддисты и индуисты всякие, а сами вполне милые и приличные люди.

Как только Алекс почувствовал себя достаточно окрепшим, тут же стал ходить с Энохсетом на охоту. Шатаясь с ним по острову, юноша иногда сравнивал себя с Пятницей, попавшим на остров к Робинзону. Только в отличие от краснокожего дикаря, он не собирался ставить себе на голову ногу старика и по-прежнему относился к нему с некоторым недоверием, вызванным в первую очередь нераскрытой тайной появления келлуан на этом острове и не менее загадочным их исчезновением

Из всех видов промысловой дичи тут водились только одичавшие козы да птицы. На собак не охотились, келлуане их не ели, да и Александр не особо горел желанием их кушать.

Птицы здесь представляли разве что спортивный интерес, больно мелкие, да и ощипывать их не велико удовольствие.

Энохсет, видимо стосковавшись по общению, много говорил. Алекс уже хорошо понимал его, хотя в произношении еще случались ошибки, на которые старик всегда указывал с огромным удовольствием. Постепенно юноша узнал, что родина келлуан очень далеко отсюда. Энохсет даже приблизительно не мог назвать расстояние до Великой реки Лаум, в долине которой он когда-то жил. Лишь однажды проговорился, что они полгода добирались до этого острова. Сюда он и его единомышленники последовали за своим манрахом. Это странное слово означало примерно следующее: "мудрый наставник, познавший все тайны вещей".

Чего он там конкретно вызнал, старик говорить отказался, всем видом показывая, как ему неприятно вспоминать об этом. Юноша не приставал, продолжая внимательно слушать его длинные и с каждым разом все более понятные монологи.

На их основании Александр предположил, что между этим "великим мыслителем" и келлуанскими властями возникли, так сказать, "идейные разногласия", и ему пришлось быстро и по-тихому эмигрировать из страны вместе с группой поддержки.

Вдвоем с Энохсетом они исходили весь остров, только одну долину старик объявил запретной и даже потребовал с юноши клятву, что тот никогда туда не войдет без его разрешения.

Алекс посмотрел на заросшую травой и кустарником широкую тропу и со вздохом согласился. Успокоенный старик показал ему покрытые мелким кустарником поля, подчеркнув, что земля на острове очень плохая и не идет ни в какое сравнение с черноземами Келлуана. Юноше бросилось в глаза, что заросли неравномерны по плотности. Частью поля пользовались еще не так давно.

— Господин Энохсет, у тебя есть зерно, почему ты из него ничего…, — Александр стал мучительно подбирать слова. — Не жаришь?

Старик вздохнул.

— Мне очень тяжело готовить муку.

— Я сделаю это, — пообещал Алекс.

Они заторопились в поселок. В этот день юноша впервые заметил, что его спаситель болен. Энохсет вдруг побледнел, выронил лук и, схватившись за грудь, сел, прислонившись к дереву.

— Что с тобой? — встревожился Александр.

Но келлуанин только покачал головой, не в силах произнести ни слова. Юноша достал из сумки кожаную фляжку с водой и поднес к побелевшим губам. Примерно через час Энохсет оправился на столько, что смог самостоятельно добраться до дома.

Алекс помог ему улечься на кровать.

— Открой сундук, — велел ему старик. — Не этот. Вон тот маленький в углу.

Юноша откинул расписную крышку. Внутри лежали какие-то полотняные мешочки, глиняные кувшинчики и плошки с горловинами, плотно обвязанными пергаментом.

— Видишь там красный кувшин?

— Их тут три, — сообщил Александр.

Старик досадливо поморщился.

— Неси все.

Два кувшина отправились обратно в сундук.

— Налей в маленький бронзовый кувшин воду, поставь на огонь, — распорядился Энохсет. — Потом придешь, я скажу, что делать дальше.

Когда костер разгорелся, молодой человек поставил на камни котелок и вернулся к старику.

Тот сидел на кровати и держал в руках горшочек со снятой крышкой. В комнате резко пахло чем-то неуловимо знакомым.

— Вот, — Энохсет протянул ему посуду. — Вылей в кипяток. Как только закипит снова, снимай котел и опусти его в воду охлаждаться. Как остынет, принесешь мне.

С этого дня Александр стал ходить на охоту один. Помня свое обещание не заходить в таинственную долину, юноша взобрался на гребень гряды и внимательно осмотрел её сверху, сразу заметив просеку, проходившую через лес низкорослых деревьев и упиравшуюся в скалу с ясно различимым проемом пещеры заложенной каменной кладкой. У горы раскинулась ровная площадка с серевшими в высокой траве кучками камней. "Эх, бинокль бы! — с сожалением подумал Алекс. — Или подзорную трубу какую-нибудь". Но под руками не было ни того, ни другого. Юноша закинул на плечо козленка и стал спускаться с гряды, размышляя об увиденном. В долине есть пещера, а что в ней? Тайник? Вдруг он резко остановился и присвистнул, вспомнив, что, обойдя почти весь остров, Энохсет так и не показал ему кладбище! А оно здесь, наверняка, есть. Даже если трупы просто оставляли в лесу, должны сохраниться костяки. Вероятно, заложенная камнями пещера и служит местной гробницей.

Довольный тем, что разгадал хотя бы часть загадки, Александр вернулся в поселок. Энохсет сидел на узенькой веранде собственного дома и улыбался, глядя на него.

— Я рад, что тебе уже лучше, господин, — проговорил Алекс.

— Ты обещал порадовать меня лепешками, — напомнил старик.

— Я бы и сам от них не отказался, — рассмеялся юноша.

— Тогда пойдем, я тебе все покажу.

Они сходили в хранилище под храмом, где в ряд стояли пять высоких корзин, наполненных сухим пшеничным зерном.

— Вот наполни миску, и пойдем, — сказал Энохсет, указав на сложенные в углу широкие глиняные чашки.

Припася сырье, Александр поспешил за спутником, который привел его под навес, где юношу ожидал мощный облом! Откуда он мог знать, что келлуане не мелют зерно жерновами, а толкут его в ступе и потом перетирают между двух камней!

"Вот где физкультура-то! — зло думал Алекс, поднимая и опуская тяжеленный пест. — Культуризм чтоб его… Прямо как женщина из племени мумба-юмба, что по телеку показывали".

Старик сидел в сторонке на низенькой скамеечке и, улыбаясь, что-то рассказывал. Когда в ступе образовалась масса, напоминавшая комбикорм, которым бабушка Марины Поярковой кормила порося, Энохсет удовлетворенно кивнул.

— Разве из этого можно что-то испечь? — засомневался Александр.

— Конечно, нет, — старик даже обиделся.

Как оказалось, упражнения с пестом составляли только половину сложного технологического процесса. Теперь дробленое зерно нужно перетереть!

Алекс выволок из-под навеса долбленую колоду с двумя отделениями. Высыпав в верхнее горсть полученной смеси, он стал водить по ней туда-сюда специальным гладким камнем.

"Со стороны смотреть, оборжешься, как будто паркет натираю… или чего похуже делаю, — зло думал он. — Эротика, блин, только вместо шеста корыто!"

Для того, чтобы получить горсть муки приемлемого качества, пришлось перетереть все еще два раза.

— Да на кой мне такое удовольствие! — выругался по-русски Александр и спросил у Энохсета. — Разве у вас нет… двух камней, между которыми можно сразу перетереть зерно в муку?

Тот долго хмурил брови.

Раздосадованный юноша нарисовал на белом дне колоды примитивную ручную мельницу, какую он видел у тонган.

— Я видел что-то похожее у либрийцев, — пожевав сухими губами, ответил старик. — Но зачем они? Наши женщины всегда так перетирали зерно и пели гимн Мину.

Келлуанин тяжело вздохнул.

"Они еще и поют!" — мысленно взвыл Алекс.

— Знаешь, господин Энохсет, — сказал он. — Я лучше буду есть мясо и кашу.

Старик еще раз тяжело вздохнул.

— Но можно сделать такую штуку, — неожиданно для самого себя предложил молодой человек, тыкая пальцем в рисунок.

— Ты сумеешь? — встрепенулся старик.

— Я знаю как, — разъяснил Александр. — Нужен инструмент, чтобы рубить камни из скалы.

За этим разговором он замесил тесто и оставил его на солнышке, чтобы немного перебродило.

Мясо со свежими лепешками показалось Алексу великолепным, но тереть зерно в колоде ему все равно не хотелось.

Энохсет отмалчивался два дня. На третий, жуя проваренное мясо, спросил:

— Ты еще хочешь сделать… те камни?

— Да, — кивнул юноша.

— Здесь нет инструментов, — он грустно посмотрел на молодого человека. — Но я знаю, где есть. Пойдем завтра.

Утром, как Александр и предполагал, они направились в запретную долину. Старик шагал молча, часто останавливался, вздыхал, вытирая глаза. Поднявшись на гребень, присел, словно собираясь с силами.

— Теперь уже все равно, — пробормотал он и попросил. — Помоги мне встать.

Путники стали спускаться по заросшей тропе.

— Мы хоронили здесь наших братьев и сестер, — первый раз открыл рот Энохсет. — Это страшное место. Памятник злобе и глупости.

Последние слова удивили Александра. Они прошли через лес и оказались перед скалой. Высокий вход в естественную пещеру перегораживала стена из квадратных блоков размером сантиметров по сорок-пятьдесят. Сбоку темнела еле различимая на фоне камня серая дверь.

— Там мертвые?

— Да, — кивнул Энохсет. — Вон там должны быть инструменты.

Алекс посмотрел в указанном направлении. Там чернели остатки какой-то хижины. Раскидав сгнившие жерди и камышовую труху, юноша отыскал большой деревянный ящик, внутри которого вповалку лежали бронзовые клинья, долота, пилы, топоры с узкими лезвиями и еще какие-то непонятные штуковины, чем-то напоминавшие коловороты. Александр долго перебирал покрытые каменной пылью инструменты, но не нашел ни одного молотка.

— Ну и чем мне колотить? — разочарованно проговорил он по-русски и тут услышал шаркающие шаги.

— Эти подойдут? — поинтересовался старик.

Молодой человек объяснил свое затруднение, вновь сильно удивив келлуанина. Кряхтя, тот присел и достал из ящика прямоугольный камень.

— Вот.

Юноша пожал плечами, про себя решив превратить их в более привычный инструмент.

Первым делом, Александр взяв пилу с топором, отправился в лесок и, приноровившись, спилил тоненькое деревце. Обрубил ветви, разрубил жердь напополам, огляделся и, сложив их на два рядом лежащих камня, соорудил примитивную лавочку.

— Садись, господин Энохсет, земля холодная.

Старик поднялся, тяжело опираясь на посох.

— Ты собираешься делать свою штуку здесь? — спросил он, усаживаясь в тени высокого, редкого кустарника.

— Да, — кивнул юноша, привязывая ударные камни к палкам обрывками веревки, найденной в том же сундуке. — Здесь много материала, если случайно испорчу, далеко ходить не надо.

Келлуанин неодобрительно покачал головой, но возражать не стал. В последние дни он сильно сдал, видимо болезнь продолжала прогрессировать.

Приготовив молотки, Алекс отправился осматривать валявшиеся то тут, то там камни, отмечая наиболее подходящие. К сожалению, большинство из них имели кубическую форму. Но после долгих поисков, Александру удалось отыскать пяток блоков, отбракованных строителями, но вполне подходящими для его целей. Он снес их к скамейке Энохсета и присел отдохнуть.

— Ты когда-нибудь работал с камнем? — улыбнувшись, спросил тот.

— Никогда, — покачал головой юноша, перебирая клинья, долота и какие-то непонятные стамески и резаки. — Но я справлюсь.

Энохсет засмеялся грустным старческим смехом.

— Я тоже когда-то был молодым, и казалось, что нет для меня ничего невозможного.

Александр пожал плечами, приладился и хрястнул молотком по долоту. Для начала камню следовало придать форму круга, хотя точность здесь и не обязательна. Осколки камня брызнули во все стороны, и солидный кусок откололся.

— Процесс пошел, — вспомнил Алекс еще одно выражение Федора Дрейка.

— Все, кто там сейчас лежит, были очень самоуверенны, — проговорил старик, подбородком указав на пещеру. — И глупы. Все, кроме одного.

Он опять замолчал. Александр отколол еще один угол.

— Сейчас я думаю, он специально подбирал нас, самовлюбленных молодых людей, тяготившихся любой опекой.

Алекс зашипел от боли и сунул в рот побитый палец.

— Ты говоришь о манрахе? — проговорил он, сплевывая кровь.

— Да, — кивнул Энохсет. — Но тогда его еще так не называли. Нам льстило, что сам верховный жрец Сета ведет себя с нами как с равными. Принимает у себя дома, пьет вино и пиво, рассказывает смешные истории. Он казался таким не похожим на других взрослых, важных и занятых людей.

Он замолчал, а юноша вернулся к работе.

— А потом он открыл нам страшную тайну, — тихо проговорил старик в перерывах между ударами Александра.

Юноша опустил руки и посмотрел на него.

— Оказывается, богов нет, — старик пристально посмотрел на него. — Понимаешь, их нет! Ни сокологолового Горна, ни владыки Полей Блаженных Осирса. Нет даже Убиса, стража порога.

— А кто есть? — заинтересовался Алекс, впервые в этом мире столкнувшись с проявлением атеизма.

— Нечто, у чего нет человеческого имени, всемогущее и безграничное, — монотонно заговорил Энохсет, полуприкрыв глаза. — Вездесущее и вечное. А все боги лишь кривое отражение его в слабых глазах людей.

Он опять грустно хмыкнул, и вытер глаза.

— Самое смешное, что мы ему поверили!

— Это бывает, — пробормотал Александр, вновь беря в руки молоток.

— Как мог обмануть тот, кто впервые за три сотни лет смог прочитать Книгу Сета!

— А что это такое? — спросил Алекс, ударяя по долоту.

— Священная реликвия храма бога мудрости, — тихо ответил старик. — Я покажу, и ты поймешь, что человек не мог сотворить такое.

— Ого! — удивился юноша и предупредил. — Я видел много удивительного. И все это было делом рук человеческих.

— Нет, нет, — решительно покачал головой Энохсет.

— Посмотрим, — пожал плечами Александр и нанес еще несколько ударов.

Келлуанин замолчал, погрузившись в свои мысли. Юноша трудился, от усердия высунув кончик языка. Каменные крошки разлетались во все стороны.

К полудню из-под его резца вышло нечто, напоминавшее то ли попавшую под пресс гайку, то ли творение пьяного художника-авангардиста. Алекс выпрямился, окинув свое произведение гордым взглядом.

— Поедим, господин Энохсет? — предложил он, чувствуя недовольное урчание в животе. Это напомнил о себе обиженный невниманием голодный желудок.

Старик, прищурившись, посмотрел на солнце и молча кивнул.

Александр раскрыл корзинку и выложил на тряпочку вареное мясо, чуть подвялившийся виноград, яблоки и кусок лепешки.

Энохсет лениво жевал ягоды, глядя куда-то внутрь себя.

— Он даже приносил Книгу Сета домой, — проговорил старик. — Мы грязными от мяса и вина пальцами лапали святыню, к которой могли прикасаться только Верховные жрецы! Ты понимаешь?

Юноша кивнул, внимательно слушая собеседника.

— Узнай кто-нибудь о таком святотатстве, мы закончили бы свою жизнь на рудниках. Но чувство опасности только будоражило нас, заставляя быстрее течь кровь в жилах.

Александр взял кожаную флягу и протянул старику.

Энохсет сделал глоток, вытер губы.

— Вот тогда мы и стали называть его манрахом. Он учил нас, что человек может и при жизни слиться с Вездесущим, для этого надо только освободить свой разум, скованный условностями и правилами.

Он вновь замолчал. Заинтересовавшийся рассказом Алекс не выдержал:

— Для этого нужно что-нибудь съесть, выпить или покурить…

Брови старика поползли вверх.

— Да, он давал нам волшебное зелье. Но как ты догадался?

Вместо ответа юноша присосался к фляжке. "Ну не кололись же", — подумал он, втыкая пробку в горловину.

Келлуанин опустил глаза.

— Манрах называл это "слиянием с вечностью".

Он зябко поежился.

— До сих пор не понимаю, как мы могли творить такое. Первый раз он купил пленную девочку у солдат, возвращавшихся из похода в Банарскую пустыню. Потом ему стали привозить рабов из Нидоса капитаны кораблей, перевозивших хлеб.

— И никто не поинтересовался, зачем они вашему… учителю? — спросил парень.

— Этим негодяям безразлично, за что получать золото, — келлуанин смотрел куда-то вглубь себя. — О боги, что мы делали…

— Может, не стоит об этом говорить? — предложил Александр, глядя на посеревшее лицо Энохсета. — Это все случилось так давно.

— Но я в этом участвовал! — губы старика скривились. — Тогда это казалось чем-то великим. Мы поднимались над обычными людьми, приближались к Вездесущему.

— Я не понимаю, — пробормотал юноша, уже много повидавший он с тревогой глядел на помертвевшее лицо собеседника.

— Манрах учил, что познание мира позволяет сохранить свое "я" после смерти и слияния с Вездесущим.

— Интересно, — только и смог пробормотать Алекс. — А сам-то он много знал?

— Он величайший мудрец! — без колебания ответил Энохсет. — Манрах никогда ничего не боялся, воровал яйца из гнезд крокодилов, в одиночку охотился на львов. Говорят, в молодости он даже побывал в лабиринтах Тепета!

— Это еще что такое?

— Священная гора, в недрах которой уже тысячи лет хоронят владык Келлуана! — с горящими глазами проговорил старик. — Там спрятаны величайшие сокровища и тайны! Никто не знает, на сколько тянутся проложенные в её недрах тоннели!

Энохсет замолчал, вытер губы и знаком попросил воды. Юноша протянул флягу.

— А самое главное, манрах учил, что никакие молитвы и ритуалы не нужны. Нет необходимости в гробницах, мумиях и циирах! Тело лишь временный сосуд для души, и после смерти о нем можно просто забыть! Понимаешь?

Он волнения старик привстал.

— Нет ни духа, ни посмертного суда, ни царства Осирса!

Вдруг его губы скривила жесткая усмешка, и он тяжело опустился на лавку.

— Я все чаще забываю, что ты не келлуанин. И не можешь меня понять.

Какое-то время они помолчали. Александр сложил остатки еды в корзину и вернулся к работе.

Энохсет уселся на свое место и, опираясь на посох, наблюдал за ним. Дело шло ни шатко, ни валко. Юноша не торопился, стуча по камню бронзовым долотом и отсекая все лишнее.

— Мы даже название себе придумали, глупцы. "Особенный человек, поднявшийся над морем людей", — улыбнулся старик, покачав головой.

— Длинно, — покачал головой Алекс. — "Геданамархуракунас".

— Просто, гедане, — вздохнул собеседник. — Самонадеянные глупцы. Когда нам долго не привозили рабов, мы воровали людей в дальних селениях.

— И никто ничего не узнал? — спросил юноша.

— Кто мог заподозрить сыновей почтенных родителей, друзей Верховного жреца храма Сета? — вскинул брови старик. — Но такое не могло продолжаться долго, и манрах это знал. Рано или поздно нас бы раскрыли. Чтобы не отвечать за свои и наши злодеяния, он ввязался в заговор против государя, жизнь, здоровье, сила, надеясь, что новый Келл-номарх забудет все преступления.

— Как вы оказались здесь? — Алекс уселся, скрестив ноги, и стал внимательно слушать непрошенную исповедь.

— О! — Энохсет гордо вскинул голову. — Наш манрах оказался умнейший человек. Через знакомых капитанов-работорговцев он связался с халибскими пиратами, которые часто заходят в Нидос, пополнить запасы и продать награбленное. Когда в Абидос припыли из столицы спасавшиеся от преследований участники заговора, мы погрузили все сокровища храма на корабли и отправились в дельту. Многие из нас не хотели покидать берега Великий реки, но страх оказаться на рудниках или даже в пасти крокодила убеждал сильнее всяких разговоров.

— Причем тут крокодилы, господин? — нахмурился Александр.

— Преступников, покушавшихся на жизнь государя, казнят, — пояснил старик. — В разных местах по-разному. В Абидосе отдают священным крокодилам.

— Сурово, — пробормотал по-русски Алекс.

— Месяц мы жили на острове в Дельте, — продолжал Энохсет. — Когда пришли корабли, кое-кто опять стал отказываться. Тогда их просто связали и побросали в трюм. Столичные заговорщики думали, что мы направляемся на острова Близнецы. Но уже в море наши корабли отстали от их каравана. Потом пришла буря. Словно все боги Келлуана ополчились на своих неразумных детей…

Он поднял к небу выцветшие от старости глаза.

— Много чего произошло, пока мы не приплыли сюда.

Он опять засмеялся странным пугающим смехом.

— Манрах говорил пиратам, что хочет поселиться на самом дальнем клочке земли, где отдаст им все сокровища. Глупцы! Он обманул и их! В плаванье учитель давал нам зелье, помогавшее скрасить тяготы пути. А когда мы пристали к этому острову на стоянку, то вместо него получили противоядие. А халибы яд! Он отравил их! Из полусотни свирепых северных варваров уцелели тринадцать, потерявших разум и волю существ.

— Опасный человек был ваш наставник, — пробормотал пораженный Александр.

— Мы его боялись, — согласился старик. — Но все, что он делал, как казалось, шло только напользу нам.

— Здесь долго не случалось ничего интересного, — продолжил Энохсет после недолгого молчания. — Корабли разобрали, построили дома, посадили сад, раскорчевали поле, засеяли пшеницей. Мы привезли с собой телят, коз, гусей и уток, семена и саженцы. Рождались дети, создавались семьи. Манрах почти не принимал участия в жизни поселка, всё пытаясь отыскать в Книге рецепт "зелья Сета", продлевавшего жизнь до двухсот или трехсот лет. Мы взрослели, кровавые забавы молодости уже не казались такими привлекательными.

Старик вытер уголки глаз.

— Двадцать два года пролетело как один счастливый день. А потом наш учитель заболел. Да так, что все его искусство не приносило облегчения. Незадолго до смерти он собрал нас, своих гедан, и повелел соорудить гробницу. Без саркофагов и росписей, просто, чтобы его тело не гнило под открытым небом. Как мы могли отказать?!

Юноша молча распрямил ноги и поморщился. Не глядя на него, Энохсет продолжал.

— Как только стройку закончили, не в силах переносить страдания Хотепсет принял яд.

— Постой! — прервал его Алекс. — Кто это?

— Манрах. Это его настоящее имя, — пояснил старик и вновь погрузился в воспоминания. — В тот день все в поселке плакали, рыдали так, как будто умер самый близкий нам человек. А через три дня после похорон пришла болезнь. Слегли самые слабые: дети, старики. Мы стали искать лекарства в доме нашего наставника, но вместо этого нашли письмо.

Келлуанин замолчал, по смуглым, морщинистым щекам текли слезы, растворяя краску на веках.

— Он написал, что отравил воду в пруду, и мы все умрем.

Александр отшатнулся от неожиданности. Он ждал чего угодно, но не мог и представить себе такого ужаса.

— Несправедливо, когда великие умирают, а ничтожества продолжают жить. Манрах собирался ждать нас в лоне Вездесущего.

— Ну, ни… себе, — пробормотал по-русски Алекс. — Да Стивен Кинг тут просто отдыхает, нервно куря в сторонке!

— Что ты сказал? — встрепенулся старик.

— Я испугался, — честно ответил юноша.

— А какой ужас объял нас! — вскричал Энохсет, приподнимаясь. — Мы кричали, плакали, рвали на себе волосы… Не помню, кто первый вспомнил о наших богах. Из последних сил мы устроили в большой комнате бывшего дома манраха храм Сета, принесли ему благодатные жертвы…

Старик звучно высморкался.

— Бог мудрости не оставил нас. Лекарство нашлось среди множества зелий, оставшихся после Хотепсета, — тихо проговорил он. — Но выжили только девятнадцать человек

— Десять и еще девять? — Александр решил, что не правильно понял собеседника.

— Да, — кивнул Энохсет. — Из них восемь умерли за год, потом еще четверо. Нас осталось семь убитых горем мужчин. Мы еще какое-то время сажали пшеницу и ухаживали за садом, постепенно умирая от старости.

— Почему вы не покинули остров? — резко спросил юноша.

Келлуанин помолчал. Возле головы юноши с мерзким жужжанием стала кружиться муха, норовя сесть на потное лицо. Алекс резко махнул рукой, и мерзкое насекомое превратилось в мокрый комок.

— Куда нам плыть? — произнес дрогнувшим голосом Энохсет. — Мы нигде никому не нужны, а все, кто нам дорог, остались здесь навсегда.

Юноша опустил голову.

— Вот теперь ты знаешь все, что здесь случилось, — тем же тоном продолжил келлуанин.

— Пойдем отсюда, господин Энохсет, — Александр встал на ноги.

— Боишься мертвых? — усмехнулся тот.

— Нет. Ни один из них мне еще ничего плохого не сделал, — возразил Алекс. — Но здесь… Неприятно.

— Ты прав, — старик встал, отряхнул юбку.

Обвязывая веревкой заготовку под жернов, юноша вдруг подумал: "Теперь надо будет хорошенько подумать, прежде чем узнавать тайны островов и людей".

Глава IV. Две пятницы

Но с тех пор, как стоит мир, вряд ли на долю человека выпадало столько приключений за один день.

Нас подстерегала новая неожиданность.

Артур Конан-Дойль.

Затерянный мир

С наступлением темноты "Бороздящий стихию" пристал к маленькому островку. Вооруженные матросы обшарили заросли кустарника, но не нашли ничего кроме нескольких крыс да стаи птиц, отозвавшихся на вторжение непрошенных гостей громкими криками.

— Остановимся здесь, — решил лоцман. — Тут есть родник, запасемся пресной водой.

Айри приказали готовить на острове. Гнут с приятелем помогли перетащить на берег котел, соорудили очаг из двух толстых рогатин и сырой жердины.

Кое-кто из команды попросил разрешения у капитана переночевать на острове. Нарон, подумав, согласился. К четырем матросам присоединился Тусет и Растор. Служанка раскинула для жреца маленькую палатку у первых деревьев, а сама улеглась рядом, завернувшись в одеяло.

Проснулась она от легкого шума. Кто-то осторожно шел по траве. Девочка приподняла голову. Ветер усилился. По звездному небу чередой шли комковатые облака, то и дело заслоняя широкий серп луны. Мелкие волны набегали на галечный пляж, с шипением возвращаясь в море. Корабль, надежно привязанный к вбитому в берег колу, раскачивался и скрипел. Шевелились от ветра полы палатки, из которой доносился негромкий храп старого жреца. Костер давно потух, и только редкие струйки дыма, извиваясь, ползли над землей.

Айри прислушалась. Ничего кроме шелеста веток над головой. Она мысленно пожала плечами и натянула одеяло. Но тут звук шагов раздался совсем близко. Девочка резко села, и тут же кто-то обхватил ее за шею и крепко сдавил горло.

— Тихо! — прошелестел над ухом знакомый голос. Айри увидела блеснувшее в свете звезд лезвие ножа. — Пикнешь, убью! Поняла?

Девочка закивала головой.

Растор рывком поднял ее на ноги и потащил за деревья. Она сделала попытку достать ногой палатку жреца, но тут же острие натянуло кожу под подбородком.

— Тихо! А то порежу.

Парень на секунду замер, потом вновь стал отступать в глубь острова. Через несколько шагов он жарко зашептал ей на ухо.

— Думаешь, сможешь безнаказанно оскорбить мужчину из рода Минатийцев ты, маленькая дрянь?

— Я…

— Молчи! — Растор вновь прижал нож к шее. — Твой хозяин обещал наказать тебя, гадина. Да видно забыл по старости. Я это исправлю. Сейчас отойдем подальше, и ты сделаешь все, что я прикажу. Говорят, в Нидосе самые искусные шлюхи. Вот и покажи, что умеешь. Если не понравится, я тебя зарежу.

— Тебе не придется этого делать, господин, — испуганно пролепетала девочка. Ей уже приходилось попадать в подобные ситуации. — Я все сделаю, как ты хочешь. Только не убивай меня, пожалуйста! Не убивай.

Растор часто задышал.

— Что, жить хочешь?

— Да, да, заклинаю тебя именем всех богов, не убивай.

Парень тихо засмеялся.

— Я покажу тебе твое место, женщина!

Айри почувствовала на шее его язык. Она задрожала. Распалившись, молодой человек споткнулся о выступавший из земли корень и едва не упал.

Девочка подалась вперед, наклонила голову и ударила затылком. Раздался мерзкий хруст. Одновременно правый локоть вошел в живот молодого человека. Хватка ослабла, Айри вырвалась и нырнула в кусты.

— Убью! Убью, гадина, — раздались из темноты сдавленные рыдания.

— Ты поймай сначала, придурок, — ответила девочка.

Растор рванулся на голос и влетел в заросли колючки.

Айри тихо засмеялась и вернулась на берег. До рассвета оставалось еще долго, и она забралась на дерево, где и задремала, устроившись в развилке между ветвей.

Это оказалось далеко не лучшим местом для отдыха, поэтому девочка проснулась, едва над морем показались первые проблески зари.

Спрыгнув с дерева, она оглянулась, пытаясь разыскать Растора, но его нигде не было видно. Девочка отошла в лес и стала осторожно приближаться к палатке жреца. Как она и думала, этот придурок прятался в соседних кустах. И без того не маленький нос распух и стал походить на баклажан. Кожаная одежда от колючек почти не пострадала, а вот лицо и руки покрывали многочисленные царапины. Красные от недосыпания глаза пылали злобой.

Айри спряталась за деревом и стала ждать, когда проснется господин.

Тусет вышел в одной набедренной повязке, улыбнулся всходившему солнцу и позвал служанку.

Девочка решила сразу не выходить из своего убежища. Жрец обошел палатку, увидел смятое одеяло и, нахмурившись, огляделся вокруг.

Опасаясь, что старик его заметит, Растор присел. Айри озорно улыбнулась, подняла с земли камешек и бросила его в ту сторону. Услышав шум, Тусет сделал пару шагов и нахмурился.

— Что ты здесь делаешь?

Парень пригнулся и бросился в лес.

Девочка обошла палатку и, зевая, спросила:

— Звали меня, господин?

— Где ты была?

— По нужде отошла, — ответила Айри.

— Принеси воды, — скомандовал жрец. — Будем мыться.

Девочка взяла кожаное ведро и, насвистывая, отправилась в глубь острова. Сейчас она совсем не боялась племянника Котаса Минатийца.

Когда она вернулась от озерка, жрец уже заботливо смазывал распухшую физиономию Растора какой-то вонючей мазью. Заметив Айри, Тусет буркнул:

— Погрей воды, побреешь мне голову.

— Хорошо, господин.

Принимая у нее из рук полотенце, хмуро спросил:

— Твоя работа?

— О чем вы, господин? — сделала непонимающее лицо девочка.

— Значит, твоя, — жрец протер лысину. — Я же тебя предупреждал.

Айри отвела глаза.

— Я не виновата, вы видели. Он нарочно меня сбил.

Тусет только покачал головой.

— Кажется, ты нажила себе врага.

Она пренебрежительно фыркнула.

— Глупый мальчишка.

Жрец вздохнул.

После завтрака "Бороздящий стихию" покинул гостеприимный островок. Отдохнувшие гребцы ворочали тяжелыми веслами, разгоняя корабль.

Нарон в превосходном настроении стоял на корме, беззлобно покрикивая на матросов, а лоцман Мисос то и дело бросал тревожные взгляды на запад. Там у самого горизонта темнели высокие плотные облака.

— Похоже, надо убирать мачту, хозяин, — крикнул он Нарону. — Идет шторм.

— Может, успеем спрятаться за каким-нибудь островом? — с надеждой спросил капитан.

— Вблизи подходящих нет, — покачал головой Мисос. — Но полно рифов.

— Что делать?

— Пойдем на восток в открытое море, переждем шторм, — пояснил свое решение лоцман. — И принеси жертву своим богам. Нам понадобится их помощь.

— Котас, Давл, снимайте мачту! — скомандовал Нарон. — Шевелитесь, беременные бегемоты!

Надо отдать должное команде. Матросы успели снять мачту и закрепить ее на палубе, закрыли все люки, натянули над рабами кожаный полог, привязали все, что только можно. И со спокойной уверенностью опытных мореплавателей ждали приближения шторма.

Облака затянули небо, ветер срывал с верхушек волн холодные брызги. Лоцман вдвоем с кормщиком, обвязавшись веревками, удерживали рулевое весло. Нарон, крепко вцепившись в борт, читал заклинание, которое использовал для усмирения бури еще его дед.

С последними словами он бросил в безумно плескавшие волны горсть монет. Словно в ответ на это порыв ветра едва не сбросил его в море.

— Иди в каюту, хозяин! — перекрывая вой ветра, крикнул Боаз. — Здесь ты больше ничем не поможешь!

Но Нарон отправился к гребцам. Рабы, гремя цепями забившись под лавки, как безумные выли от страха. Бледный надсмотрщик сидел в углу, закутавшись в мокрый плащ.

— Что, страшно?! — оскалился хозяин.

— Прогневали мы богов, господин, — пробормотал верный пес, вытирая мокрое лицо.

— Освободите нас! Мы все утонем! Снимите цепи!

— Молчать!!! — крик Нарона заглушил звуки ветра. — Никто не утонет! Буря скоро утихнет!

Айри тоже услышала слова капитана, но почему-то не очень поверила. Она сидела, забившись между лестницей на носовую палубу и бортом. Плотные тучи пролились редким холодным дождем, каждая капля которого больно била по лицу и голым рукам. Плащ давно отсырел, и на ней не было ни одного сухого места.

Жрец несколько раз звал ее в каюту, но девочка опасалась, что туда может прийти капитан. По такой же причине не пошла она и в носовой кубрик, куда набились матросы. Как только представила их липкие пальцы на своем теле, её передернуло от отвращения.

Пришлось сидеть мокрой на сырой палубе в полной темноте, слушая, как воет ветер. Где-то в глубине туч вспыхивали короткие молнии, на миг выхватывая из кромешной тьмы корабль и белые верхушки волн, горами выраставшие вокруг. Потом мир вновь погружался во мрак, наполненный мертвенным воем ветра, холодной водой и ужасом. Корабль сегодня как никогда отвечал своему имени. "Бороздящий стихию" то медленно взбирался на волну, натужно скрипя, то резко падал вниз, и девочка чувствовала, как пустой желудок пытается в очередной раз выпрыгнуть из живота. Айри не переставала дрожать то ли от холода, то ли от страха. За четыре года, проведенные в портовом Нидосе, она хорошо узнала, сколь беспощадным бывает море. Многие знакомые женщины, так и не дождавшись мужей, надевали вдовьи одежды и умирали, не выдержав лишений одинокой жизни, а их дети становились сиротами, пополняя армию уличных попрошаек или попадая в жадные руки извращенцев.

Боги, уничтожившие её мать, спасли Айри от этой напасти. Шило понравилась сообразительная девочка, и та стала обучать её основам своего ремесла. Гибкая и худенькая Айри помогала знаменитой воровке проникать в богатые дома и скрываться от погони. Девочка всхлипнула и вытерла нос. Судно как раз стало карабкаться на очередную волну, Айри сжалась в комок, закрыв глаза. Корабль заскрипел, и тяжело перевалившись через гребень, полетел вниз, набирая скорость. Девочка сильнее зажмурилась и стиснула зубы. Казалось, все внутри ее сжалось в тугой комок и заледенело в предчувствии чего-то непоправимого.

Высокий нос, с закрепленным на нем большим кувшином, врезался в воду, погружаясь в беснующееся море. Бурные потоки устремились по палубе, смывая площадку для готовки, перекатились через нос и рухнули на палубу гребцов. Рабы уже не кричали, а выли, подобно диким животным. Айри зажала уши руками и, не выдержав, завизжала, присоединяясь к хору гребцов.

С жалобным скрипом судно на миг замерло, потом медленно, словно нехотя, вынырнуло из холодных объятий моря, чтобы через миг вновь вскарабкаться на волну. Но эта водяная гора не шла ни в какое сравнение с предыдущей. И впервые за эту ночь Айри подумала, что возможно доживет до утра.

Море еще долго волновалось, кидая судно из стороны в сторону. Но всем уже стало ясно, что буря действительно пошла на спад.

Все чаще среди облаков появлялись разрывы, в которых мелькали тусклые звезды. На востоке появилось светлое пятно.

Нарон выбрался из-под кожаного плаща и полез на корму, где кормщик и лоцман улыбались друг другу почерневшими от усталости лицами.

— Спасибо вам! — громко сказал капитан, щурясь от ветра, трепавшего его одежду. — Вы спасли корабль и наши жизни.

К полудню волнение утихло настолько, что он сам встал за рулевое весло, дав возможность лоцману и кормщику немного отдохнуть.

Матросы взялись за наведение порядка. За время шторма в трюм натекло много воды, и теперь пришлось ее срочно откачивать.

Осунувшийся, уставший Тусет спросил у Мисоса, блаженно растянувшегося прямо на палубе.

— Где мы сейчас, почтенный?

— Точно не скажу, маг, — ответил лоцман. — Но, кажется, ночью нас благополучно пронесло мимо Большого Уреня. Теперь нужно держаться к востоку. Пройдем Вадские рифы, а там недалеко и до Найулов.

На корму поднялся озабоченный Корас.

— В трюме течь, хозяин. Ремонт нужен.

Помрачневший Нарон передал руль подскочившему кормщику и отправился вслед за матросом.

До темноты команда приводила в порядок истерзанное бурей судно. Вычерпали воду, кое-как законопатили щели, установили мачту, развернули для просушки парус. Айри, как самая низкорослая, стояла в трюме по колено в воде и подавала наверх кожаные ведра. По уложенным амфорам, грязно ругаясь, лазил Давл и затыкал сочащиеся щели промасленной пенькой, чтобы хоть как-то уменьшить течь.

Потом по приказу капитана девочка разносила матросам сухари, сыр и воду. А после еще помогала зашивать парус.

Не удивительно, что к вечеру она еле таскала ноги от усталости. Бессонная ночь, буря, заполненный заботами день, вымотали Айри. Да и вся команда "Бороздящего стихию", включая жреца и Растора, выглядели не намного лучше. Капитан махнул рукой и приказал перед сном налить каждому, кроме сторожей, по бокалу вина. Недовольным вахтенным Нарон обещал выдать их порцию утром.

Не помня себя, девочка расстелила на палубе все еще влажное одеяло и, завернувшись в него, мгновенно уснула.

Ей снилось, что она сидит за столом в таверне Рваного Кия. Низкий зал пропах подгорелым жиром и кислым вином. Несмотря на то, что заведение располагалось рядом с портом, большинство здешних посетителей не имели никакого отношения к морю. Воры, грабители, наемные убийцы, сутенеры и скупщики краденого собирались под гостеприимной крышей Кия, чтобы утрясти мелкие неприятности, разрешить незначительные проблемы, найти заказчиков или просто посидеть за стаканчиком вина и поболтать за жизнь.

Обычно полутемная таверна на этот раз была ярко освещена. Горели все свечи в большой круглой люстре под потолком.

Айри расположилась в углу, зорко поглядывая на дверь. Шило исчезла куда-то по своим таинственным делам и велела ждать ее здесь. Девочка обратила внимание еще на одну странность. Она сидела за столиком одна. Обычно к ней сразу же подсаживался какой-нибудь прохвост и начинал приставать. Зловещая слава наставницы пока что уберегала ее от прямого насилия, но никто же не запретит мужчине говорить красивой девушке комплименты? Если бы они только знали, как ей противно их слушать?!

Айри оглядела кишевший людьми зал и сразу же заметила трех дюжих парней, бросавших на нее неприязненные взгляды. Девочка сразу узнала братьев Уйли. Одному из них отрубили голову два года назад, второй погиб в стычке с городской стражей, а третий куда-то пропал. Но сейчас они почему-то сидели все вместе.

Хлопнула входная дверь, в зал по каменной лестнице легко сбежала высокая черноволосая женщина в длинном темно-коричневом либрийском пеплосе, из-под которого выглядывали не сандалии на шнуровке, а высокие сапоги из мягкой кожи.

Заметив Айри, она улыбнулась широкой улыбкой и направилась к ней через зал, одновременно делая знак хозяину. Девочка хотела ей ответить, но тут заметила, как поднялись из-за стола братья Уйли. Один из них спрятал за спину дубинку, второй сунул в рукав кинжал, а третий сжимал в руке гирьку на крепкой веревке. Айри поняла, что эти трое собираются убить наставницу. Она хотела крикнуть, но не смогла произнести ни слова. Громилы приближались к Шило, сбивая со скамей посетителей и опрокидывая столики. Но женщина шла к девочке, ничего вокруг себя не замечая. Сверкнул кинжал. Тиски, сжимавшие горло Айри разжались, она завизжала, одновременно открыв глаза. В бледном свете звезд над ней склонилась фигура с палкой в руке.

Девочка успела подставить руку, поэтому удар не убил ее, а лишь оглушил. На какое-то время она потеряла способность управлять телом и видела себя словно со стороны.

Темная фигура воровато оглянулась, завернула Айри в одеяло и, поднатужившись, выбросила за борт.

Холод воды ошеломил девочку. Она пришла в себя и стала лихорадочно выбираться из одеяла. За четыре года жизни в Нидосе она научилась хорошо плавать. Плотная ткань, так мешавшая ей, наконец, поддалась и, скользнув, исчезла в кромешной темноте. Загребая руками и ногами, девочка широко открыла глаза, огляделась и вдруг со страхом поняла, что не понимает, где верх, а где низ. Стремительно утекали драгоценные секунды, а Айри все никак не могла решить куда плыть. Внезапно впереди мелькнула россыпь огоньков.

"Звезды! — ликующе подумала девочка. — Хвала богам!".

Она изо всех сил поплыла к небу, понимая, что дыхания надолго не хватит. Охваченная страхом, Айри слишком поздно заметила, что вода почему-то становится холодней, а огоньки, в последний раз мигнув, исчезли пугливой стайкой.

"Светящиеся рыбы!" — мелькнула в голове ужасная догадка. А в груди часто — часто забилось сердце, сжигая остатки драгоценного воздуха. Она резко развернулась, и на миг зависнув в воде, рванула в противоположную сторону. Руки и ноги несли тело вверх, а сознание отчаянно боролось с желанием сделать вдох. Внезапно левую ногу пронзила острая боль. Девочка закричала, цепочка пузырьков выскочила изо рта. В горло и нос попала соленая вода. Айри изогнулась, чувствуя, что еще миг, и она разразится кашлем. "Я же захлебнусь!" — с безнадежной тоской подумала девочка и, собрав остатки сил, рванулась вверх, где уже ясно различался серп луны и блестящие точки звезд.

Кашляя и отплевываясь, она качалась на волнах, ловя ртом прохладный, живительный воздух. Из глаз текли слезы, добавляя соли в морскую воду. Едва к Айри вернулась способность соображать, она лихорадочно обернулась, разыскивая взглядом корабль. Не мог же он уплыть так далеко?

— Эй, кто-нибудь! — закричала она и тут же вновь зашлась в приступе кашля. — Помогите! Помогите же!

Резкий спазм сдавил горло. Девочка сделала еще одну попытку закричать, но с посиневших от холода губ сорвался только тихий сип. Тут волна подняла ее, и Айри увидела судно. Запомнив направление, она поплыла, стараясь догнать неспешно дрейфовавший корабль. Возможно, ей это и удалось бы, но левую ногу вновь пронзила острая боль, огненными колесами ударившая по глазам. Девочка легла на воду, широко раскинув руки. Немного отдохнув, она сделала еще одну попытку закричать.

— Помогите! — пронесся над морем жалобный крик. — Помогите, кто-нибудь! Я здесь!

Но вокруг по-прежнему стояла бездушная тишина, нарушаемая только легким шелестом ветра и плеском волн.

— Да помогите же! — срывая голос, заорала девочка. Но и тут никто не отозвался.

Айри заплакала. Руки и ноги ломило от усталости, зубы начали выбивать дробь. Луна неспешно подходила к горизонту, звезды равнодушно пялились на нее с небес. Но вокруг по-прежнему не было ничего кроме воды и ленивого плеска волн.

"Плеск? — вдруг подумала девочка прислушавшись. — Откуда?" С новой надеждой она поплыла на звук, приближавшийся с каждым гребком.

"Прибой! — ликовала Айри. — Земля!"

Впереди показалась какая-то темная масса. Волны лениво лизали заваленный галькой пляж.

Какое же удовольствие чувствовать ступнями твердую землю. На шатающихся ногах девочка выбралась из воды, прошла несколько шагов и тяжело рухнула на обкатанные морем камни. С закрытыми глазами она с шумом втягивала воздух и никак не могла надышаться. Дрожащие от усталости мышцы наслаждались каждой секундой отдыха. Дыхание потихоньку восстанавливалось. Звезды на востоке побледнели, а небо приобрело светло-серый оттенок. Айри со стоном села и взглянула туда, куда по ее расчетам уплыл "Бороздящий стихию". У самого горизонта чернела маленькая точка. То ли корабль, то ли один из многочисленных островов.

"Может костер развести? — с робкой надеждой подумала она. — Вдруг дым заметят?"

Девочка встала. Берег, на который она так удачно выползла, тянулся шагов на семьдесят и резко загибался в обе стороны. Широкий пляж упирался в нагромождение голых скал, среди которых лишь кое-где мелькали какие-то жалкие кустики.

Айри стала ловко карабкаться наверх, внимательно глядя под ноги. Схватившись за острый край камня, она подтянулась и едва не упала от неожиданности. На глазах закипели слезы, потрескавшиеся губы скривила гримаса боли, а из пересохшего горла вырвалось сдавленное рыдание, перешедшее в рев. Прямо перед ней расстилался точно такой же галечный пляж. Весь ее остров представлял собой всего лишь груду камней. Здесь не было ни травы, ни деревьев, ни воды. Девочка подняла глаза к небу и, сжав кулачки, крикнула:

— Ну, что довольны? Не убили меня сразу, решили помучить?!

Из-за моря показался краешек солнца. Блестящая дорожка протянулась по морю. Айри заморгала, и вскочила на ноги.

На горизонте зеленым холмом возвышался большой остров. Девочка прикинула расстояние, и разгоревшаяся было надежда вновь погасла. "Не меньше половины асанга", — с обреченностью подумала она. Даже со свежими силами ей не проплыть такое расстояние.

— Неужели все-таки придется умирать здесь? — пробормотала Айри покрытыми солью губами, и слезы опять полились из покрасневших от усталости глаз. С отчаяньем она окинула взглядом море и вдруг замерла, щурясь от бьющего в глаза солнца. Только сейчас она разглядела, что к зеленому острову тянется цепочка мелких островков и рифов.

"Напрасно я упрекала богов, — подумала девочка. — Может, еще удастся добраться до земли".

Айри с трудом проглотила вязкую слюну.

Теперь, когда появилась цель, она словно обрела второе дыхание. Первым делом девочка обследовала островок в поисках пресной воды. Айри нашла среди камней пару луж, но, видимо, недавний шторм перехлестывал через эти скалы, и поэтому вода в них оказалась соленой. Лишь в одном месте девочке удалось отыскать крошечное углубление с пресной водой. Как раз на один глоток, бесследно исчезнувший в пересохшем горле. Но тщетно она лазила по камням в поисках какой-нибудь еды. Ни птичьих гнезд, ни съедобных моллюсков, ни рыб, заброшенных штормом.

Пришлось плыть на голодный желудок. Следующей остановкой на пути к острову стал риф размером всего в пару шагов. Тем не менее, на его вершине Айри отдохнула и набралась сил перед новым заплывом.

Чтобы сберечь силы, она двигалась подчеркнуто неторопливо. Когда до обросшего водорослями каменного зуба, торчавшего из воды, оставалось еще не менее двухсот шагов, рядом в воде пронеслось какое-то большое темное пятно. Девочка испуганно оглянулась. Из воды показалась гладкая, темная спина и острый плавник. Сразу всплыли в памяти многочисленные рассказы бывалых моряков о страшных чудовищах, заплывавших в теплые воды Великого моря из мрачных океанских глубин. Спруты, чьи щупальца способны утащить под воду корабль, гигантские рыбы, перекусывающие человека пополам, морские змеи, душащие своими кольцами купальщиков.

— Мамочка, — чуть слышно пролепетала Айри, вспомнив, что таинственный океан Мрака совсем рядом.

Она посмотрела вниз, стараясь хоть что-то рассмотреть в зеленоватой толще воды, где опять мелькнуло что-то большое и вытянутое. Пронеслось и пропало. Девочка тихо завыла от страха и изо всех сил поплыла к рифу. Вновь показалось что-то темное.

— Мама!!! — закричала Айри, когда поняла, что существо стремительно приближается. Вода заливала в рот, в нос, в глаза и уши. Ослепленная страхом девочка отчаянно боролась за свою жизнь, а услужливое воображение уже рисовало страшные картины. Острые зубы, готовые вцепиться в беззащитное тело, чудовищная пасть, заглатывающая ее целиком в мрачный провал гигантской глотки.

Из воды выскочило длинное тело. Айри завизжала, опорожнив мочевой пузырь. Подняв облако брызг, существо рухнуло. Через секунду из воды показалось острое рыло дельфина и смеющаяся пасть. Похожий на хихиканье звук разнесся над волнами.

К крику морского зверя присоединился истеричный смех девочки. Она прекрасно знала, что дельфины никогда не нападают на людей. Страх исчез. Айри вытерла лицо и погрозила смеющейся физиономии зверя кулаком.

— Не смей меня больше так пугать!

Дельфин кивнул, словно соглашаясь, и пропал в глубине. Девочка продолжила путь к рифу. Так напугавшее ее животное еще несколько раз мелькало в волнах, заставляя невольно ежиться, вспоминая недавний ужас.

Выбравшись на вершину рифа, Айри растянулась на голых камнях, стараясь восстановить дыхание. Немного полежав, встала, посмотрела на остров. Теперь до него было совсем близко. Густые заросли подходили почти к самой воде. То тут, то там среди деревьев мелькали острые верхушки скал. Волны лениво набегали на узкий галечный пляж с пучками гниющих водорослей.

Девочка скользнула в воду и поплыла. Почему-то именно этот участок путешествия показался ей особенно длинным. Мышцы ломило от усталости, в голове шумело. Недавняя вспышка страха отняла последние силы. Айри чувствовала, как стонет от непосильной нагрузки каждая жилочка, как руки и ноги отказываются выполнять приказы измученного сознания.

Когда девочка нащупала под ногами дно, голова уже раскалывалась от боли. На берег она не вышла, а выползла, волоча за собой тело, словно собака с перебитым хребтом.

Айри лежала лицом вниз, глядя на крошечных рачков, суетящихся в длинных прядях водорослей, раскиданных на обкатанных камнях. Пересохший рот с жадностью ловил воздух, тело медленно приходило в себя после запредельной нагрузки. Какой-то крабик подполз совсем близко к носу, Айри фыркнула.

— Я еще живая, — пробормотала она, со стоном приподнимаясь.

Встать на ноги удалось только со второй попытки. Хватаясь за кусты, девочка, спотыкаясь, побрела вглубь острова.

Под ногами шелестела сухая листва, сломанные сучья впивались в босые ступни, заставляли шипеть и морщиться.

Вдруг где-то рядом затрещали кусты. Айри замерла. Послышалось фырканье, негромкое блеяние, и девочка с удивлением разглядела на крошечной полянке козу с двумя козлятами. Животные спокойно объедали листья, помахивая крошечными хвостиками.

Когда она направилась в их сторону, звери быстро скрылись в зарослях. Айри вышла на полянку и заметила, что некоторые деревья увиты лозами дикого винограда, чьи мелкие ягоды плотными гроздьями висели высоко над землей.

Казалось, что она никогда не ела ничего вкуснее. Сладковато-кислые виноградины лопались во рту, увлажняя пересохшее нёбо. Вечер застал девочку на дереве. Впервые за сегодняшний день у нее появилось время подумать. Айри прекрасно знала, кого следует благодарить за столь продолжительное купание. Растор, племянничек Тикенского богача, ударил ее по голове и отравил за борт. Это чудо или милость богов, что она осталась в живых. Убийца очень правильно выбрал время. После тяжелого шторма часовые, наверняка, спали. Возможно, Тусет и пожалеет, что лишился служанки, но таких, как она, полно в каждом порту.

Интересно, куда ее занесло? Возможно, это ей станет известно завтра? Устроившись поудобнее, Айри задремала, положив голову на толстую ветку. Утром девочка чувствовала себя значительно лучше, если бы не жажда. Виноград оказался слабой заменой пресной воде. Спустившись на землю, она просто пошла вперед. Очень скоро внимание Айри привлек шум падающей воды. Раздвигая кусты палкой, она вышла на берег широкого ручья, несколькими водопадиками сбегавшего по камням.

Девочка припала к воде и стала жадно пить, отгоняя ото рта водоплавающую мелочь. Ей казалось, что она никогда не напьется. Тело впитывало воду как иссушенная губка. Насытившись, Айри разделась и смыла с тела морскую соль. Вновь проснулся аппетит. Немного подумав, она решила пойти вдоль ручья и очень скоро наткнулась на связанные из тонких жердей мостки.

"Остров обитаем", — с тревогой подумала девочка, вспоминая рассказы о скверном характере жителей Рогейских островов. Но неуемное любопытство погнало ее навстречу новым приключениям. От мостков вглубь острова шла заросшая тропа. Айри не являлась опытным следопытом, но даже она поняла, что ходили здесь не часто. Поплутав по зарослям, тропинка привела ее к неглубокому ущелью с подвесным мостом, так же порядком потрепанным временем.

"Может быть, здесь уже никто не живет?" — подумала девочка, но тут заметила свежую дощечку в ряду почерневших от времени плашек.

Держась за боковые канаты, Айри быстро пробежала десяток шагов до другого берега. Столбы, державшие мост, покрывала удивительно знакомая резьба, напомнившая ей о родине.

Тропинка привела девочку в запущенный сад. Прямыми рядами росли невысокие раскидистые яблони, усыпанные крупными плодами.

Желудок жалобно заурчал. Айри ловко вскарабкалась на дерево, сорвала яблоко и с хрустом вгрызлась крепкими зубами в зеленый бок. Обглодав его до косточки, она потянулась за другим, и тут услышала негромкий смешок.

В нескольких шагах от дерева стоял невысокий юноша в широких закатанных штанах, грязно-белой рубахе странного покроя с открытым воротом. Его темно-русые волосы были коротко обрезаны, а голубые глаза на чуть вытянутом лице разглядывали ее с веселым интересом. В одной руке молодой человек держал ветку, на которой висели четыре крупные рыбины, а в другой маленькую корзинку.

Он что-то проговорил на непонятном языке. Айри робко улыбнулась и пожала плечами, удивляясь, как она не услышала его приближение.

Парень нахмурился, словно что-то вспоминая.

— Как ты сюда попала? — вдруг спросил он по келлуански, тщательно выговаривая слова.

Девочка от неожиданности открыла рот. Меньше всего молодой человек походил на её соотечественника.

— Я упала с корабля, — пробормотала пораженная Айри.

Собеседник понимающе хмыкнул.

— Кушать хочешь? — спросил он.

Девочка настороженно кивнула.

— Да.

— Пойдем в поселок, — он сделал рукой приглашающий жест. — Увидишься с Энхосетом.

"Ждущий Сета", — мысленно перевела Айри. Значит, здесь есть еще кто-то, и он точно келлуанин!

Она слезла с дерева и встала в двух шагах от юноши, готовая в любую секунду пуститься в бегство. Тот внимательно оглядел её с ног до головы. Девочка невольно застеснялась своей рваной туники, тонких босых ног покрытых царапинами.

— Тебя как зовут? — доброжелательно спросил парень.

— Айри, — на всякий случай она решила назваться нидосским именем.

— А меня Алекс.

С этими словами он махнул рукой и пошел по тропинке. Девочка заметила длинный кинжал, заткнутый на спине за пояс. Немного подумав, она поспешила за ним.

— Тебя потеряли? — оглянувшись, спросил Алекс, чуть замедляя шаг.

— Был шторм, — пояснила Айри и спросила. — Здесь еще много людей живет?

— Только я и Энохсет.

Услышанное девочку не порадовало. Одна на острове с двумя мужчинами…

— Кто ты? — задала она новый вопрос и, поймав недоуменный взгляд, пояснила. — Ты местный?

— Нет, — покачал головой юноша. — Мой корабль разбился у острова.

— Давно?

— Давно! — Алекс усмехнулся. — Больше ста дней тому назад.

— Откуда ты плыл? — допытывалась девочка. — Где твоя родина?

Внезапно парень встал, посмотрел на неё и, неопределенно пожав плечами, буркнул:

— Далеко. Я из Тонго.

Айри нахмурилась, стараясь вспомнить, слышала ли она что-нибудь о стране с таким названием.

— Где это?

— Там, — неопределенно махнул рукой Алекс. — Далеко.

Разочарованная таким ответом, девочка недоуменно хмыкнула, потом спросила:

— А Энохсет?

— Сама у него спросишь, — уклонился от ответа Алекс. — Уже недалеко.

Разговаривая, они прошли через сад и поднялись на холм. Айри увидела зажатую между скал долину, в центре которой посередине расчищенной от зарослей площадки возвышался круглый частокол из заостренных бревен. За ним располагались несколько построек с непривычными остроконечными крышами.

Дав ей осмотреться, юноша стал спускаться вниз по склону.

— А ты откуда? — спросил он на ходу.

— Из Нидоса, — буркнула девочка.

— Где это? — ошарашил он её новым вопросом.

Обалдевшая Айри чуть не упала. Она не могла себе представить, чтобы моряк не слышал о Южной жемчужине.

— Далеко, — только и смогла пробормотать она, бросив на парня удивленный взгляд, и тут заметила на его виске серебристую прядь седых волос.

В это время он тоже посмотрел на неё. Их глаза встретились. Девочка ужасно смутилась, хотя успела многое повидать в жизни. Парень усмехнулся уголком рта.

Они вышли на открытое пространство перед частоколом. Айри поняла, что это заброшенный огород, даже разглядела остатки грядок, поросших травой.

Тропинка привела к широким воротам, связанным из тонких жердей и подпертых снаружи палкой.

Алекс отворил одну створку.

— Заходи, Айри из Нидоса.

Наблюдая, как девочка осматривается кругом, Александр с трудом удерживался от глупой улыбки. Энохсет хороший человек и приятный собеседник, но за столько дней его унылое лицо успело порядком надоесть. Поэтому не удивительно, что Алекс так обрадовался, наткнувшись на Айри.

Стараясь сохранять по возможности невозмутимый вид, он направился к дому старика.

— Энохсет! — крикнул юноша, с трудом сдерживая волнение. — Гости к нам!

За тонкими стенами послышался металлический звон, шуршание, бормотание, топот босых ног.

— Я…Я сейчас! — по-молодому звонко откликнулся старый келлуанин.

Александр уже не смог удержаться от улыбки. Пряча её, юноша отвернулся, чувствуя, как вновь бешено колотится сердце.

Глухо стукнула висевшая на кожаных петлях дверь.

Алекс беззвучно хмыкнул.

Несмотря на понятное волнение, старик успел принарядиться. Надел белую рубашку без рукавов с широким вырезом на груди и парадную гофрированную юбку с узким передником. Но большой черный парик из овечьей шерсти криво сидел на голове, и вокруг лихорадочно блестевших глаз отсутствовала краска.

Энохсет тяжело дышал, опираясь на косяк тонкой, украшенной золотыми браслетами рукой. Пальцы второй крепко вцепились в амулет с головой кобры.

Девочка поклонилась и отступила на шаг.

Александр повесил рыбу на вбитый в столб крюк и, проскочив мимо старика, нырнул в дом. Схватив с кресла кожаную подушку, он вернулся на веранду и положил её на доски веранды.

Все еще молчавший Энохсет кивком поблагодарил юношу.

— Она знает келлуанский, — тихо сказал Алекс.

— Кто ты, милая девушка, — наконец смог выговорить старик.

Девочка как-то странно посмотрела на юношу. Александр нахмурился.

— Когда я была маленькая, меня звали Анукрис, — пробормотала она. — Но теперь называют Айри.

"Ого! — мысленно присвистнул юноша. — У девчонки два имени".

— Ты не из Келлуана. — разочарованно сказал Энохсет.

— Я родилась в Абидосе, — торопливо разъяснила собеседница. — Но четыре года назад попала в Нидос… С тех пор живу там.

— Как же ты сюда попала? — спросил он.

— Смыло за борт во время шторма, — Айри вздохнула. — Весь день просидела на какой-то скале, потом увидела ваш остров и приплыла…

— А что делал корабль из Нидоса в этих водах?

Алексу очень хотелось послушать их разговор, но девочка выглядела измученной и голодной, а тут еще её желудок жалобно пискнул.

Юноша встал.

— Наша гостья хочет кушать. Я пойду, приготовлю рыбу.

— Конечно, иди, — благожелательно кивнул Энохсет. — Только принеси нам винограда.

Он поставил перед ними чашку с ягодами и едва успел вернуться к очагу, как от дома Энохсета донесся истошный крик девочки:

— Алекс! Алекс.

Старик лежал на гладких досках веранды и тяжело дышал, Айри поддерживала его голову и испуганно смотрела на Александра.

— Что здесь случилось? — поинтересовался тот.

— Все в порядке, Алекс, — Энохсет слабо улыбнулся. — Все в порядке. Принеси лекарство со столика.

Встревоженный Александр бросился в дом. В последнее время келлуанину стало заметно лучше. Они даже совершали короткие прогулки по острову, и вдруг такой приступ.

Юноша быстро вернулся и поднес к губам старика стакан с настоем. Тот выпил, откинулся на заботливо подложенные подушки и закрыл глаза.

— Что ты ему сказала? — угрожающе прошептал Александр.

— Ничего, — испуганно заморгала Айри.

— Не ругай её, Алекс, — пробормотал Энохсет. — Она не виновата.

— Я не ищу виноватых, — успокоил его молодой человек и вопросительно посмотрел на девочку.

— Я только сказала, что наш корабль плыл к Найульским островам, — одними губами прошептала та. — Мой хозяин, жрец храма Сета в Абидосе надеется отыскать там Бронзовую книгу Сета.

— Как его зовут? — вдруг спросил старик, открыв глаза.

— Второй пророк храма Тусет, — быстро ответила Айри.

— Я его помню, — Энохсет сглотнул. — Известный путешественник.

— Может быть, тебе не стоит разговаривать? — заметил Александр.

— Пустяки, — поморщился старик. — Со мной все в порядке. Помоги сесть.

— Твой господин в молодости побывал и на севере в плавнях Дельты и на юге у порогов Лаума, — Энохсет облокотился спиной о столб. — Я тогда служил старшим писцом, а Тусета только что поставили помощником библиотекаря. Когда мы… уплыли, он, помнится, собирался жениться. А сейчас уже второй пророк?

— Да, господин, — кивнула девочка.

— Далеко пошел, — покачал головой старик. — Только почему он ищет Бронзовую книгу на Найульских островах.

— В Тикене ему сказали, что туда отплыл корабль Давла Красные Глаза.

Энохсет засмеялся и посмотрел на юношу.

— Я тебе говорил, что манрах был умнейшим человеком.

— Это верховный жрец? — робко спросила девочка.

— Да. Хотепсет, — тяжело вздохнул собеседник. — Мой господин, учитель и убийца моих детей.

Айри охнула и посмотрела на Александра широко раскрытыми глазами.

— Ты посидишь с ним? — спросил он. — Мне надо идти готовить.

— Ага.

Доверив плачущего Энохсета девочке, Алекс вернулся к очагу. Пока грелась вода в котле, он очистил рыбу, разрубил её и побросал в кипяток.

Александру захотелось побаловать новую жительницу острова лепешками. К сожалению, мука закончилась. Несмотря на все уговоры келлуанина, он так и не стал вскапывать поле под пшеницу, а старые запасы подходили к концу.

С появлением ручной мельницы зерно пошло ходом, и сейчас в кладовой осталось только две корзины.

Юноша засыпал горсть пшеницы в конусообразное углубление сверху и взялся за рукоять. Александр привычно крутил камень вокруг толстого железного штыря, торчавшего в нижнем жернове. Эту железяку он отыскал на дне той самой бухточки, где разбился его корабль.

Тогда, воспользовавшись безветренной погодой, Алекс пять дней обследовал каменистое дно. В числе его первых трофеев оказался рулон красивого голубого шелка с узором вышитым золотыми и серебряными нитями. За сорок дней морская вода слегка попортила материю. Тем не менее, находка произвела на Энохсета огромное впечатление. Поглаживая материал старческими, узловатыми пальцами, он восхищенно хмыкал, качал головой и называл шелк "дыханием богов". По словам келлуанина такая ткань стоила здесь дороже золота и считалась верхом престижа.

Юноше хорошо запомнились его слова:

— Похожий материал даросские купцы привозили из счастливой Уртании, но уже много лет как они забыли туда дорогу. А та ткань, что продают радлане, лишь жалкое подобие "дыханья богов".

Онтогда долго выпытывал, не пришел ли корабль Александра из той счастливой земли, где "реки текут молоком и медом, а улицы в городах вымощены золотом"? Парень насилу убедил старика, что не имеет никакого отношения к легендарной стране.

Алекс усмехнулся и насыпал еще горсть зерна. Кроме шелка, железного плотницкого инструмента, он отыскал на каменистом дне свой пояс с метательными кинжалами и наткнулся на корзину с соломой, в которой перевозили фарфоровые чашки.

Но снежно белые с красивым рисунком они не произвела на Энохсета никакого впечатления. Полюбовавшись яркими красками, старик заметил:

— Для чего нужна такая мелкая посуда?

Как понял Александр, известные келлуанину народы этого мира не пили горячих напитков, ни чая, ни кофе. Предпочитая пиво и вино.

В последний день поисков, когда погода уже начала портиться, у самого выхода из бухты под рифом Александр нашел длинный деревянный футляр с мечом. Клинок сохранился великолепно, лишь кое-где покрывшись легким налетом ржавчины. Юноша долго думал, показывать ли оружие Энохсету? Потом решил, что скрывать тут нечего.

Творение тонганских оружейников старика тоже, что называется, "не впечатлили".

— Подобные мечи были у пиратов, — проговорил он, откладывая клинок в сторону.

Раздосадованный Алекс сходил в оружейную кладовую и в углу за сундуком нашел два коротких железных клинка грубой ковки. Толстые, прямые, напоминавшие длинные разделочные ножи, они походили на тонганские мечи как домашняя кошка на тигра.

— Мы предпочитаем бронзу, — говорил тогда старик. Он рассказал, что в Келлуане мало железа, зато удивительно богатые месторождения меди, олова. Так же много золота и серебра.

Чистым веником юноша смел намолотую муку с расстеленного полотна и пошел к очагу, вытащил сварившуюся рыбу и замесил лепешки.

Оставив тесто подходить, он заглянул к старику. Тот по-прежнему сидел, прислонившись спиной к столбику, и внимательно слушал Айри. Девочка что-то с жаром рассказывала, размахивая руками, а Энохсет смотрел на нее повлажневшими глазами и улыбался.

Александр вернулся к очагу и, не теряя времени, стал рубить на дрова заранее припасенный сушняк.

Кроме мельницы, он внес в жизнь поселка еще некоторые изменения. Алекс соорудил баню с парилкой и теперь каждый седьмой день с наслаждением парился, лупя себя дубовым веником и ныряя в пруд. Энохсету нововведение понравилось, хотя для больного старика Алекс никогда не топил баню слишком жарко. Вдруг сердце не выдержит?

Пришла пора готовить лепешки. Руки сноровисто раскатывали тесто, а в памяти продолжали возникать картины из островной жизни. Кроме стрельбы из лука и обработки камня, юноше пришлось первый раз в жизни поработать скорняком, соорудив келлуанину теплую куртку из козьих шкур. В поселке имелся значительный запас разнообразных льняных тканей и готовых платьев. То ли из-за болезни, то ли от старости келлуанин последнее время мерз и напяливал на себя кучу рубашек. Глядя на его мучения, Александр и решил заняться выделкой шкур. Жилет немного пованивал, но Энохсет был очень доволен обновкой.

Юноша выложил рыбу и лепешки на поднос.

— Певчую птичку словами не кормят, — весело сказал он, ставя его на террасу.

Айри сразу замолчала и, глядя на еду, громко сглотнула слюну.

Старик улыбнулся сухими губами.

— Кушай, дитя, — проговорил он. — Ты, наверное, давно не ела?

Девочка не заставила себя упрашивать. Разломила лепешку и принялась раздирать пальцами белую мякоть рыбины.

Энохсет смотрел на нее с умилением и вдруг, обернувшись, сказал:

— Алекс, принеси вина. Такой день надо отметить!

Айри улыбнулась с набитыми щеками и сразу стала похожа на довольного жизнью хомячка.

Юноша принес кувшин и бронзовые стаканы.

— Я благодарю всех богов Великой реки за то, что перед смертью довелось встретиться с такой красивой девочкой из родного Абидоса.

Он выпил, и вновь расчувствовавшись, вытер глаза платком.

— Видишь, Алекс, — проговорил он, громко сморкаясь. — Как келлуане ценят свои реликвии! Через столько лет Тусет ищет их даже на краю света.

Александр, у которого все время вертелась в голове какая-то не оформившаяся мысль, внезапно спросил:

— А ты хочешь, чтобы он ее нашел?

Какое-то время Энохсет молча жевал беззубыми деснами. Проглотив, он вздохнул.

— Какая разница, чего хочу я. Корабль уплыл.

— Но он будет возвращаться, — напомнил юноша.

— И что? — не понял старик.

— Если зажечь костер на горе, он привлечет внимание.

Старик молчал. Продолжая есть, Айри с интересом прислушивалась к разговору.

— Мы же не знаем, когда они поплывут назад, — наконец, сказал он.

— Можно примерно посчитать, — предложил Алекс. — Сколько дней от нашего острова до Найульских?

Энохсет прикрыл глаза и стал беззвучно шевелить губами.

Девочка налила себе вина и отломила кусок лепешки.

— Я помню, пират говорил Хотепсету, что до первого из островов осталось три-четыре дня пути. Но это зависит от ветра.

— А сколько их всего? — продолжал расспросы Александр.

— Три! — громко сказала Айри. — Это я точно знаю.

Мужчины внимательно посмотрели на нее.

— Наш лоцман рассказывал капитану, а я слышала.

— Если они рядом, то на каждый остров они потратят по одному дню, — начал считать Алекс. — И получается, что через семь дней их уже можно ждать.

— Вот тогда и подумаем, как поступить, — проворчал старик, поднимаясь. — Покажи ей комнату. Пусть отдыхает, а я хочу умыться.

Александр кивнул. Он сходил за кувшином, тазиком для умывания и глиняной коробочкой с полужидкой субстанцией, служившей мылом.

Когда он вернулся, Айри доела рыбу и болтала с Энохсетом.

Старик смеялся и казался помолодевшим на десять лет. Потом он отправился спать, а Алекс повел девочку на противоположную сторону ограды, где располагался еще один длинный дом.

— Здесь жили слуги и их семьи, — ответил он на ее вопрос.

Александр толкнул дверь, жестом приглашая Айри войти. Пока она оглядывалась, юноша открыл ставни на окне. Полуденное солнце осветило стены из ровно отесанных бревен, земляной пол, черный круг очага, обложенного закопченными камнями. В одном углу располагалось низкое широкое ложе, застеленное циновками. Возле него две низкие табуретки, а напротив стоял сундук так же покрытый циновками.

— Располагайся, — гостеприимно сказал Алекс. — Я схожу за шкурами. Ночью здесь бывает прохладно.

Он отправился в приспособленный под кожевенную мастерскую дом, где отобрал пару козьих шкур.

Когда он вернулся, девочка сидела на кровати, разглядывая комнату.

— Вот, — проговорил Александр. — Если хочешь, можешь положить под голову.

— Я еще не хочу спать, — проговорила Айри, вставая.

Юноша пожал плечами.

— Может быть, хочешь помыться? — предложил он. — Я нагрею воды.

— Я искупалась, — беспечно махнула рукой девочка.

Александр пожал плечами и вышел. Айри как хвостик потянулась за ним.

— А где Энохсет?

— Отдыхает, — ответил юноша. — На него сегодня свалилось слишком много впечатлений.

Юноша собирался после обеда отправиться на речку, где он месяц строил себе лодку. Решение уплыть с острова Александр принял уже давно, но долго искал подходящее дерево, с детства запомнив неудачный опыт Леонида Куравлева в роли Робинзона Крузо из одноименного старого фильма.

Одни деревья казались ему слишком тонкими, другие росли в самом неподходящем месте, третьи имели на стволе дефекты. Юноша понимал, что судостроитель из него еще хуже, чем каменотес, но твердо решил попробовать вырубить лодку из цельного ствола.

Хорошо еще в поселке оказалось полно веревок, с их помощью он свалил выбранный ствол у мелкой речушки, по которой надеялся провести лодку до океана.

— Ты сильно устала? — спросил Алекс, глядя на девочку сверху вниз.

— Не очень, — пожала плечами Айри. — А что?

— Пригляди за стариком, — попросил он. — Мне нужно кое-куда сходить.

— Ладно, — разочарованно согласилась девочка.

Александр ушел из поселка, захватив баклажку с водой и кусок холодного мяса. Он чувствовал, что необходимо привести в порядок мысли, которые разбегались словно тараканы от дихлофоса. Дело не в том, что на острове появилась очередная Пятница, и даже не в том, что она девочка. Теперь существует реальный шанс скоро уплыть отсюда.

Юноша добрался до своей "верфи", взял из ящика топор и с яростью стал вгрызаться в неподатливое дерево. Он, конечно, не собирался сидеть здесь всю жизнь. Алекс хотел вначале построить лодку, опробовать её в прибрежных водах, совершить пару путешествий на ближайшие острова. А уж потом, когда-нибудь, отправиться в дальнее плаванье, если Энохсет к тому времени поправится на столько, что сможет пережить долгое путешествие на лодке, или его не станет совсем.

Если же корабль этого самого Тусета увидит их сигнал, причалит, то Александр очень скоро вновь окажется в совершенно новом для него мире.

Конечно, планета та же, и тело, к которому он успел привыкнуть, вроде, осталось тем же самым, разве что плечи стали чуть пошире, мышцы сильнее, да время от времени приходилось бриться, убирая с лица противные мягкие волоски.

Но в остальном, это, несомненно, будет новое попаданство. Другой мир со своими законами, обычаями и правилами, отличными от тех, к которым он успел привыкнуть в Тонго. Не слишком ли часто это с ним происходит в последнее время?

Юноша вогнал топор в будущую лодку и отпил воды. С другой стороны, следующей возможности выбраться отсюда, можно прождать не один десяток лет.

— Отсюда надо уматывать, — по-русски пробормотал он, поднимаясь.

Но что делать дальше? Куда податься бедному попаданцу на этот раз? Единственная возможность легализоваться — появиться в обитаемых землях вместе с Энохсетом.

— Опять в слуги? — юноша плюнул и чуть не попал топором себе по ноге.

Работа не шла.

"Сначала доберусь до Нидоса, а там видно будет", — решил Александр после недолгого раздумья.

Теперь предстояло уговорить старого келлуанина вернуться на родину.

Юноша еще немного поработал, собрал щепу в корзину, и, размышляя о том, какие аргументы приводить в разговоре с Энохсетом, направился в поселок.

Старик стоял на террасе и, подслеповато щурясь, смотрел на клонившееся к закату солнце.

— Все строишь свою лодку? — спросил он с ироничной улыбкой.

— Любое дело надо доводить до конца, — вернул улыбку юноша.

Келлуанин кивнул, соглашаясь, и строго сдвинул седые брови.

— Алекс, посмотри, в какое рванье одета наша девочка!?

Юноша окинул взглядом мятую, порванную во многих местах тунику и согласился со стариком.

— Покажи ей кладовые и сундуки и помоги подобрать новую одежду, — распорядился Энохсет.

— Может быть лучше завтра? — предложил Александр. — Вот-вот стемнеет.

— Хорошо, — величественно кивнул старик.

Энохсет, изрядно уменьшив за сегодняшний день винные запасы, к концу ужина пришел почти в невменяемое состояние. Он то плакал, вспоминая свою семью, то смеялся, благодаря богов за встречу с Айри. Уставшая девочка смотрела на него осоловевшими глазами и только глупо улыбалась.

Алекс насилу увел старика спать, а когда вернулся к очагу, Айри уже ушла. Посмотрев на дверь её дома, юноша с улыбкой подумал:

"Теперь у нас один Робинзон и целых две Пятницы".

Глава V. Одни чудеса кругом

Произошли, по-видимому, какие-то чудеса, если только он не преподносит нам грандиозную ложь, что, кстати сказать, более чем вероятно.

Артур Конан-Дойль.

Затерянный мир

Девочка привычно проснулась с первым лучом солнца. Несколько секунд бессмысленно смотрела на выложенный сухим камышом потолок, не понимая, где находится. Вспомнив, сладко до хруста потянулась.

Выбравшись из шкур, она натянула тунику, подошла к двери и по привычке, прежде чем выйти, посмотрела в щель между неплотно пригнанными дощечками. Увиденное заставило её замереть от удивления.

Голый до пояса Алекс, широко расставив ноги, стоял возле прудика с каменным выражением на лице. При этом руки его совершали какие-то сложные движения, так что твердые узлы мышц перекатывались под гладкой кожей.

"Колдует!" — испуганно подумала Айри.

Движения убыстрялись, все больше напоминая танец, в котором начинали принимать участие ноги. Юноша двигался как настоящий акробат, поднимая их выше головы, совершая головокружительные прыжки и перевороты.

Девочке ужасно хотелось писать, но она твердо решила не выходить, пока Алекс не закончит свое волшебное действо. Она вдруг подумала, что все это напоминает ей тренировку призовых бойцов в Нидосском цирке. Тем временем парень совершил несколько прыжков, легко, словно играючи сел на шпагат, перекатился спиной, нанося удары ногами, потом резко вскочил и с резким выдохом поклонился.

Айри сглотнула. Юноша поднял ведро с водой и вылил себе на голову. Взял со столика полотенце и начал вытираться.

— Интересно? — спросил он, глядя на дверь домика Айри.

Девочка поняла, что маскировка не сработала.

— Это колдовство? — спросила она, выходя.

— Нет, — усмехнулся Алекс. — Это для бодрости.

Айри фыркнула и поспешила к уборной.

Вернувшись, она умылась и с интересом стала наблюдать за манипуляциями молодого человека. Тот замешивал тесто из остатков вчерашней муки.

— Ты моряк? — поинтересовалась девочка.

— Угу, — кивнул Алекс.

— А прыгаешь как акробат, — сказала она, прищурившись.

— У меня много талантов, — скромно ответил юноша, сверкнув белозубой улыбкой.

— Куда плыл твой корабль?

— Не знаю, — Алекс размял тесто. — Я же не капитан.

Айри собиралась задать ему еще много вопросов, но тут послышался надсадный старческий кашель, и на веранду выбрался голый, опухший со сна Энохсет. Девочка отвернулась, чтобы скрыть улыбку. Остатки волос на голове старого писца стояли дыбом и делали его похожим на сердитого ежика.

— Алекс! — позвал он юношу. — Помоги мне умыться.

Парень взглянул на Айри.

— Испечешь лепешки?

Девочка робко улыбнулась и пожала плечами.

— Я лучше помогу ему вымыться.

— Сумеешь?

Айри обиженно фыркнула.

— Я же была служанкой!

Старик страшно обрадовался, когда девочка предложила ему свою помощь. Они прошли в маленький домик с толстыми стенами и узким отверстием под крышей.

— Здесь мы моемся, — ответил Энохсет не её недоуменный взгляд. — Раньше я просто ополаскивался на улице, но Алекс недавно построил эту баню, и мне она нравится.

Внутри оказалось очень темно и тесно. На очаге, обложенном большими камнями, стоял вместительный котел.

В доме господина Каралума в Абидосе, где Айри жила со своей мамой, тоже имелась ванная комната, только просторная и светлая. Но то, что она здесь увидела, больше всего напомнило либрийскую мыльню.

— Если захочешь сполоснуться, надо будет принести еще воды, — гостеприимно предложил старик.

— Попозже, — вежливо отказалась девочка.

Она не только помогла Энохсету вымыться, но и умастила тело душистым маслом, подкрасила веки и провела тонкую линию вокруг глаз.

Празднично одетый и накрашенный старик стал походить на настоящего знатного келлуанина. На дряблой шее висело широкое ожерелье из полудрагоценных камней и цветного стекла, а поверх него амулет Сета.

Торжественно восседая во главе стола, он медленно жевал перетертое мясо и с каким-то странным лицом разглядывал молодых людей, переводя взгляд с Айри, уплетавшей подвяленный виноград, на юношу, лениво ковырявшегося во вчерашней рыбине.

— Алекс, — вдруг строго проговорил он. — Почему наша девочка еще ходит в своем рванье? Я же просил тебя…

— Я не забыл, господин Энохсет, — не слишком вежливо перебил его парень. — Сейчас позавтракаем и будем подбирать ей одежду.

— Ты не против? — спросил он у девочки.

Та кивнула, хотя в глубине души и опасалась реакции молодого человека на новый наряд. Будь он келлуанином, Айри чувствовала бы себя спокойнее.

Женщины на её родине носили либо одну набедренную повязку и широкое ожерелье из бисера, либо узкое длинное до щиколоток платье с разрезом почти до бедра и почти открытым верхом. Но у других народов демонстрация обнаженной женской груди считалась неприличным. Например, в Нидосе так ходили только проститутки. Если она оденется подобным образом, не сочтет ли юноша её… слишком доступной?

Искать подходящее платье решили все втроем. Почти в каждом доме имелся сундук полный нарядов и украшений. Девочка с горящими глазами вертела в руках тонкие, словно воздушные, накидки и толстые из плотного сукна платья. Энохсет, как правило, сидел на табурете и улыбался. Неожиданно резко вмешался Алекс.

— Да ты что?! Оно совсем не идет к твоим глазам! — заявил он, почти вырвав у неё из рук белое с розовой каймой платье.

— Вот! — юноша достал желтое, и прежде чем девочка успела как-то среагировать, приложил ей к плечам узкие бретели.

— Тоже не то!

— Почему?! — взвилась Айри.

— Оно будет болтаться на тебе как на палке, — терпеливо, словно малому дитю объяснил парень. — Посмотри!

Надувшись как мышь на крупу, девочка кивнула. Теперь они копались в сундуках вдвоем, а старик только хмыкал и качал головой с ровно уложенным париком.

Отложив очередное платье, Алекс что-то пробормотал на своем языке.

— Что ты сказал? — встрепенулся Энохсет, а Айри удивленно захлопала глазами, глядя на раздосадованное лицо молодого человека.

— Да они у вас все одинаковые!

— А у вас? — сразу же полюбопытствовала девочка.

Юноша засмеялся.

— У нас каких только нет!

Потом, видимо успокоившись, посмотрел на разбросанную по комнате одежду и махнул рукой.

— Тебе носить, выбирай сама.

С этими словами он сел на второй табурет и скрестил руки на груди. Наблюдавший за ними Энохсет вдруг громко засмеялся.

После этого странного происшествия молодой человек молча наблюдал, как Айри потрошит сундук за сундуком, отбирая себе прозрачные накидки, набедренные повязки, и откладывая в сторону платья.

Только в пятом доме она сумела отыскать подходящее. Но вот мерить его в присутствии Алекса ей очень не хотелось.

— Мне кажется, в таком платье будет не слишком удобно ходить по острову, — внезапно сказал он.

— Но её одежда старая и грязная! — сурово напомни старик.

Юноша отошел от стенки и, осторожно взяв у девочки из рук платье, сделал на бретелях по красивому узелку.

— Если так? — спросил он у Айри.

Теперь верхний край надежно закрывал грудь. Девочке идея понравилась, и она довольно кивнула головой.

— Красиво.

— Все равно, оно слишком длинное, — поморщился молодой человек. — Мы его обрежем. Примерно вот до сюда.

Алекс провел рукой чуть выше колен.

— Очень короткое, — возразила Айри.

— Я сошью тебе набедренную повязку, — предложил её юноша.

— А разве их шьют? — удивилась девочка.

— Увидишь, — пообещал парень.

— Не переживай, дочка, — успокоил её Энохсет. — Алекс очень хорошо шьет.

— А ты сходи за яблоками и за виноградом, — попросил юноша Айри.

— Я покажу ей сад и провожу к винограднику, — предложил старик.

— Тогда сходите еще на речку, — предложил молодой человек. — Посмотрите, не попалась ли в ловушку рыба?

Энохсет кивнул.

Прихватив посох, келлуане ушли из поселка.

Старик посоветовал девочке оставить корзину в саду.

— Яблок наберем на обратном пути, — объяснил он. — Зачем такую тяжесть зря таскать?

Двигались они очень неторопливо. Энохсет часто останавливался отдохнуть, все время расспрашивал девочку о жизни в Абидосе. Его интересовало: кто сейчас правит в Крокодильем сепе, кто главный инспектор и верховный жрец храма Сета? А так же судьба своих многочисленных знакомых, о большинстве из которых Айри даже не слышала. Выбирая дорогу, бывший писец привел её на берег моря.

— В этой бухте я впервые ступил на этот остров, — грустно улыбнулся он. — Почти сорок лет тому назад. Вся жизнь прошла на этом клочке земли вдалеке от милой сердцу Великой реки…

Энохсет, кряхтя, сел на траву и надолго замолчал.

— Почему вы оказались здесь, господин? — решила нарушить молчание девочка.

— По глупости, — быстро ответил тот. — Мы слишком верили человеку, оказавшемуся подлецом.

— Ты говоришь о Хотепсете? — спросила Айри.

— Да, — кивнул старик, и пристально посмотрев на нее, добавил. — Даже слушая мудреца надо задумываться над его словами. Понимаешь?

— Не знаю, — пожала плечами девочка.

— Тот, кому мы верили всей душой, оказался негодяем и убийцей, — зло сказал Энохсет. — Чувствуя смерть, он отравил воду в пруду, и очень много людей умерло от этого.

Глаза Айри округлились от удивления.

— Зачем он это сделал?

— Не хотел идти… в царство Осирса один, — расцепив зубы, ответил старик.

— Какой ужас! — пробормотала девочка.

Энохсет протянул ей руку. Она помогла ему подняться.

— Надо сходить на пруд за рыбой.

— Опять будем кушать рыбу? — разочарованно протянула Айри, сразу позабыв об услышанной трагедии.

Старик тихо засмеялся и грустно покачал головой. Девочка смутилась.

— В кладовке есть еще полкозленка. Алекс обещал приготовить жареное мясо на вертеле.

— Зачем тогда рыба? — уже совсем ничего не понимая, пробормотала девочка.

— Он её сушит.

— Алекс ест сушеную рыбу! — фыркнула Айри. — Дикарь!

— Кому что нравится, — пожал плечами старик, поднимаясь в гору. — Он давно здесь и не сделал мне ничего плохого.

— Я сегодня видела, как Алекс плясал, — сказала девочка. — Это колдовство такое?

— Не знаю, — ответил Энохсет, останавливаясь и переводя дух. — Он так делает каждое утро. А еще махает мечом и стреляет из лука. Вот только плохо.

Он поморщился и опять зашагал.

— Я его учу. Но разве за такое короткое время станешь хорошим стрелком? Тут хотя бы пару лет надо заниматься.

Они поднялись на гребень.

— А мне кажется, что он лук первый раз в жизни в руки взял.

— Значит он не воин? — спросила Айри, с интересом слушая старика.

— Не знаю, — Энохсет посмотрел на неё и усмехнулся. — Он тебе понравился?

Александр даже не рассчитывал, что ему удастся так быстро уговорить девчонку поменять родной фасон одежды.

Ежедневные физические нагрузки, отсутствие стрессов, свежий воздух и мясная диета полностью вернули Алексу силы, и тело все настойчивее стало напоминать о своей половой принадлежности.

Представляя Айри в платье с длиннющим разрезом на боку и открытой грудью, он хмыкал, кашлял и качал головой. Тут, в общем-то, и глядеть не на что, но все же лучше не вводить себя в искушение. Молодая она слишком, да и сам Алекс морально еще, что называется, "не созрел" для подобных отношений.

Проводив Энохсета с девочкой, он с головой погрузился в творчество, ощущая себя Юдашкиным, Коко Шанель и Кирой Пластининой в одном лице. И хотя ножницы были тупые, иголка толстая, а ткань тонкая, Александр давно не испытывал подобного наслаждения. Казалось, личность беззаботной Саши Дрейк вновь вернулась, очищая его душу от недавних кошмаров.

Он обрезал подол, как мог обметал, чтобы нитки не висели, сделал две выточки подмышками, прожег аккуратные дырочки и пропустил сквозь них тонкие ленты. Повесив свое произведение на вбитую меж бревен стены палку, отошел подальше. Все вроде ровно. Потом, пока душа горела, решил заняться нижним бельем для Айри, а заодно и для себя. Возникла проблема с резинками, но Александр решил ее с помощью петелек и завязок. Спасибо Светлане Александровне, учительнице по труду, привившей Саше Дрейк умение в обращении с ниткой и иглой. То, что получилось в итоге, явно не тянуло на эксклюзивную модель, но для этого мира выглядело смело и авангардно.

Он еще не успел закончить, когда вернулись старик с девочкой. Бывший писец что-то рассказывал, опираясь на посох, а Айри несла в одной руке корзинку с яблоками, а в другой четыре небольшие рыбины. Увидев висящее на стене платье, они подошли и стали внимательно его разглядывать. При этом Энохсет хмуро качал головой, а Айри смотрела раскрыв от удивления рот. Ее лицо с вытаращенными глазами сделало бы честь любому персонажу анимэ.

— Это мне? — спросила она, сглотнув слюну.

— И это тоже, — буркнул Алекс, с сожалением откладывая недоделанные шортики.

— Оно очень короткое, — проворчал старик. — У нас такие не носят!

— Но мы же на острове, почтенный Энохсет, — напомнил ему Александр.

— Можно одеть? — попросила девочка.

— Пока нельзя, — не разрешил Александр. — Вот все доделаю.

— Ты испортил такой наряд! — продолжил свои упреки старик. — Это платье носила Ияхатор, дочь самого Бэсснора! Помощника Хотепсета. Зачем только я разрешил тебе портить одежду?

— А для кого ее беречь? — усмехнулся Алекс. — Лучше отдохни, а я приготовлю обед.

Энохсет еще раз покачал головой и грустно поплелся в свой дом.

— Что ты будешь готовить, Алекс? — поинтересовалась Айри.

— Мясо, — ответил Александр. — Я его порезал на куски. Осталось только пожарить.

— Тогда давай я сделаю? — предложила девочка. — А ты пока дошьешь?

Подумав, юноша согласился. Он принес из кладовой миску и бронзовые прутья, используемые в качестве шампуров.

— Не забудь еще натереть рыбу солью, — предупредил он горящую энтузиазмом Айри.

Та только фыркнула.

— Уж с этим то я справлюсь.

— Потом развесь на веревочке, — продолжал Александр отдавать распоряжения, разглядывая разложенные куски ткани.

Вначале он иногда посматривал за ней, потом полностью доверился девочке, сосредоточившись на шитье.

Когда мясо насаженное на вертел уже румянилось над тлеющими углями, он гордо продемонстрировал ей нечто среднее между шортами и трусиками.

— Вот!

Девчонка тут же собралась померить обновку, но Алекс остановил.

— Потом.

У него появилась еще одна идея. Пока Айри, надувшись, чистила рыбу, так что только чешуя летела, он стал шить нижнее белье себе.

— Ты закончил калечить одежду? — ворчливо спросил за обедом Энохсет.

— Да.

— Тогда почему наша гостья все еще в таком виде? — нахмурился старик.

Девчонка бросила на Алекса недовольный взгляд.

— Новое платье надо одевать на чистое тело, — прожевав, сказал Александр. — Сейчас истопим баню, помоется и пусть примеряет.

— Только мы будем первыми, — проворчал Энохсет. — А уж потом вари себя, сколько хочешь.

Девочка посмотрела на него непонимающе.

— Он так сильно нагревает воду в котле, что внутри этой "бани" почти невозможно дышать!

— Не преувеличивай, господин, — с улыбкой возразил Алекс.

— А потом еще жестоко хлещет себя ветками! — продолжал пугать хлопавшую глазами Айри старик. — И прыгает в пруд!

— Зачем? — девочка посмотрела на Александра.

— Для бодрости, — он встал из-за стола.

— Тебе перемыть посуду, — скомандовал он Айри. — Я за дровами.

В прошлой жизни Саша Дрейк парилась всего два раза, не находя в этом особого удовольствия. Но Алексу это почему-то понравилось.

Он разжег в очаге бани огонь, и когда вода чуть нагрелась, пригласил Энохсета.

— Если хочешь, я могу ему помочь? — предложила девочка.

Александр с удовольствием согласился, вручив ей тазик, узкогорлый кувшин и корзину с бельем.

Посвежевший и чистый старик, завернутый в простыню, уселся на лавочку у пруда, и грустно улыбаясь, проговорил:

— Двенадцать лет я не видел ни одной женщины, а сейчас могу относиться к ним только как к дочерям или внучкам.

— Жалеешь об этом, господин? — спросил парень, нарезая яблоки в компот, который любил пить после бани.

— Спрашиваешь! — не на шутку обиделся Энохсет. — Ты же мужчина, понимать должен.

— Какая же Айри женщина? — не удержавшись, фыркнул Алекс. — Девчонка сопливая.

— Много ты знаешь, — проворчал келлуанин и тяжело вздохнул. — И что она не попала сюда лет на пять пораньше?…

Чтобы сдержать улыбку, юноша отошел к очагу и стал выкладывать порезанные фрукты в кипящую воду.

Из дверей выскочила закутанная в простыню Айри. Над её красным лицом торчком стояли короткие мокрые волосы.

— Там уже жарко! — вскричала она и побежала к стене, где висело платье. Повернувшись спиной к мужчинам, сбросила с плеч мокрую простыню. В невзрачной костлявой фигуре, казалось, не было ничего женственного. Но в сегодняшнем подростке уже проглядывали черты красивой женщины с тонкой талией, изящной линией бедер и гордым разворотом покатых плеч.

Поймав себя на этой мысли, юноша смущенно отвернулся, беззвучно матерясь, и высыпал оставшиеся яблоки в компот. А старик, умильно улыбаясь, вытер кончиком простыни заслезившиеся глаза.

— Алекс! — окликнула его Айри.

Он резко обернулся. Девочка натянула трусики и беспомощно придерживала их руками.

— Они падают! Лучше я повязку надену.

— Там веревочка есть! — ответил юноша, отводя взгляд. — Натяни и завяжи узелок.

— Ага! — радостно ответила Айри. — Вижу.

Девочка оправила платье и, подбежав к пруду, стала вертеться, стараясь разглядеть свое отражение в воде. Александр окинул критическим взглядом свою работу и не нашел никаких серьезных недостатков.

— У меня есть серебряное зеркало! — проговорил Энохсет, поднимаясь. — Пойдем, посмотришь на себя.

— Как хорошо! — Айри запрыгала и, подхватив старика под руку, повела его к дому.

В бане оказалось не так уж и тепло, но дрова почти прогорели, только угли чуть тлели под парящим котлом. Раз за разом выливая воду на шипящие камни, он наполнил баню густым тяжелым паром. Для того чтобы стало еще жарче, Алекс заткнул дырку под крышей и с азартом и какой-то непонятной злобой стал хлестать себя по плечам и спине веником. Но на этот раз приятная процедура не принесла обычного удовольствия. Кажется, присутствие Айри на острове может принести больше беспокойства, чем он рассчитывал.

— … там записана высшая, божественная мудрость, — ручьем журчал голос Энохсета.

Увидев Александра с мокрой простыней вокруг бедер, он прервал рассказ и вскинул брови.

— Ты не будешь нырять в пруд?

Юноша слегка поморщился.

"Вот еще! — подумал он. — Стану я перед девчонкой… голым скакать".

— Не хочется, — пожал Александр плечами и налил себе яблочного компота. Сваренный без песка он казался кисловатым, но прекрасно утолял жажду.

— Хотепсет хотел прочитать книгу Сета? — спросила Айри, слушая старика открыв рот.

— Да, моя девочка, — повернулся к ней Энохсет. — Но так и не смог этого сделать. Боги не открывают своих тайн обманщикам и убийцам. Лишь великим мудрецам, подобным легендарному Имхотепу, удавалось почерпнуть знания из божественного источника.

— Но это было так давно, — разочарованно проговорила девочка.

— Да, — важно кивнул старик. — Две тысячи лет назад. Он был советником первого Келл-номарха, научил людей выплавлять бронзу и строить плотины, открыл тайны божественного письма и правила счета. Первые владыки, жизнь, здоровье, сила, жили по двести лет благодаря тайному зелью Имхотепа, секрет которого уже давно утерян.

Алекс вполуха слушал эти сказки, потягивая охлажденный компот.

— Господин, а правда, что если человек увидит "божественное сияние Сета", то все его желания сбудутся? — робко спросила Айри.

— Да, дитя, — улыбнулся Энохсет и бросил быстрый взгляд на юношу.

Девочка упала на колени и поцеловала сухую морщинистую руку старика.

— Господин, разреши мне недостойной лицезреть это? Я так хочу вернуться на Родину!

Келлуанин наклонился и по-отечески поцеловал её в лоб.

— Конечно, дитя! Но надо поторопиться, пока не зашло солнце.

Он, кряхтя, поднялся. Айри тут же подставила ему плечо.

Александр едва успел одеться и пригладить мокрые волосы, как на веранду дома Энохсета выскочила взволнованная девочка.

— Алекс, — крикнула она. — Пойдем.

— Я это уже видел, — тихо пробормотал он, но послушно пошел на зов. Зачем обижать старика?

В просторной комнате уже царил полумрак. Айри закрыла окно, выходившее на частокол, а между ставен другого бил узкий луч солнца, в котором плясали свой бесконечный танец пылинки.

— Ты уже видел "божественное сияние"? — с волнением в голосе спросила девочка.

— Угу, — пробормотал Алекс.

Из соседней комнаты торжественно выступил Энохсет, держа в руках толстый том с бронзовыми обложками, покрытыми узором в виде бесконечного переплетения змеиных тел. Металл от времени позеленел, поэтому казалось, что книга обтянута кожей какого-то холоднокровного гада.

Айри, кланяясь и вскидывая руки, отступила, освобождая путь старику. Тот с явным облегчением опустил тяжелую святыню на стол. Откинул обложку. Под ней располагалась стопка из пяти металлических с четырьмя маленькими круглыми отверстиями по правому краю. Витой из золотой проволоки шнур скреплял их вместе на манер старинных альбомов, какой остался от бабушки Саши Дрейк.

Увидев Книгу Сета в первый раз, Александр поразился прочности и легкости пластин, казалось, что они сделаны из бумаги. Поверхность их покрывала причудливая вязь странных значков, больше всего походивших на крокозябры, иногда выскакивавших из принтера при неправильно печати.

— Вы готовы лицезреть чудо, дарованное Сетом? — сурово спросил Энохсет.

— Да, господин, — в разнобой ответили молодые люди, а девочка низко поклонилась.

Старик, бормоча что-то себе под нос, взял раскрытую книгу и, положив ее так, чтобы солнечный луч падал на первую страницу, стал осторожно ворочать из стороны в сторону. Вдруг над ней вспыхнуло разноцветное пятно, напоминавшее картину авангардиста, из тех, за которые на родине Саши Дрейк богачи платят бешеные деньги.

Айри рухнула на колени. Лицо старика застыло каменной маской, а Александр спокойно разглядывал, как танцуют пылинки, отражая падавший с поверхности пластины свет. Еще в первый раз юноша решил, что перед ним какой-то оптический фокус наподобие голограммы.

— Чудо, — бормотала пораженная девочка, не отрывая лица от пола.

— Подойди сюда, дитя мое, — торжественно проговорил Энохсет.

— Я…Я

— Поторопись, пока ладья Амош-Раа не скрылась за краем земли! — загремел голос бывшего писца.

Юноша отошел к стене и еле заметно покачал головой.

Старик схватил руку девочки и, преодолевая нешуточное сопротивление, провел ей сквозь цветное пятно.

Айри испуганно охнула. Солнце скрылось за грядой, и пятно исчезло.

— Теперь твое желание точно исполнится, — тихо проговорил Энохсет, складывая книгу.

— Я вернусь в Келлуан? — поспешила уточнить девочка.

— Боги лучше знают, чего хочет человек, — уклончиво ответил старик.

— Этот последний и самый маленький, — тихо проговорил Мисос. — Дальше океан.

— А если и здесь ничего? — с нескрываемой тоской спросил Нарон, глядя на приближавшуюся землю, походившую на торчащий из моря зеленый холм.

Не получив ответа, капитан повернулся к стоявшему рядом жрецу.

— Целый месяц я проплавал здесь впустую. Скоро начнутся осенние шторма. Я разорен, маг!

— Ты рискнул и проиграл, — спокойно ответил Тусет. — Это иногда случается.

Нарон сжал кулаки и оскалился. Жрец лишь плотнее запахнулся в плащ. Со стороны океана дул пронзительный холодный ветер.

— Тебе не в чем упрекнуть ни себя, ни меня, — сказал он, не глядя на капитана. Тот вздохнул и стал спускаться на палубу рабов.

На первом из Найульских островов они высадились пять дней назад. Тогда Нарон просто горел от нетерпения и лично возглавил поисковый отряд. Вернулись они только к вечеру. Никаких следов пребывания человека кроме нескольких старых кострищ найти не удалось. Тем не менее, и капитан, и команда не теряли надежды. Да и сам жрец всерьез рассчитывал отыскать Книгу Сета. Однако после того, как и второй остров оказался необитаем, Нарон заметно погрустнел.

Тусет же почти смирился с тем, что ему не суждено вернуть реликвию в храм. Последний из островов казался слишком маленьким для проживания двадцати человек. А именно столько пассажиров плыло на корабле Давла Красные Глаза, если верить полученным в Тикене сведениям.

Ему вспомнился разговор с Сентором Кассом, почтенный нидосец вообще не верил, что жрец отыщет хоть какие-то следы исчезнувшей книги. Что у него имелось? Только невнятный рассказ о подозрительно чудесном спасении из пиратского плена. Теперь же точно известно, что Книга Сета не погибла в морской пучине. По воле богов она сокрыта на одном из клочков земли, раскинувшихся вдоль границы Великого моря. Очевидно, что только по их желанию она сможет быть обретена в угодное им время. Успокоив себя таким образом, Тусет окинул взглядом корабль.

Гребцы привычно ворочали веслами. Нарон застыл, опершись о борт, и, не отрываясь, смотрел на приближавшийся остров в отчаянной надежде, что именно там его ждут вожделенные сокровища. На носу вместе с впередсмотрящим стоял Растор. После таинственного исчезновения Айри, юношу словно подменили. Он осунулся, перестал за собой следить, забывал бриться. Часто стоял у борта, бессмысленно глядя в море. А однажды жрец заметил у него на глазах слезы. Тусет тихо недоумевал. Неужели простая рабыня смогла так увлечь племянника самого Котаса Минатийца? Хотя и сам он тоже немного скучал по ней. Теперь приходилось обслуживать себя самому, а это причиняло много неудобства. Однако странно, что такая ловкая и сильная девочка вдруг свалилась за борт? И главное вахтенные божились, что не слышали никаких криков. Лоцман Мисос предположил, что Айри забрали русалки, якобы водившиеся в этих местах. На вопрос, зачем им девчонка, тикенец только таинственно пожал плечами.

Нос корабля с шуршанием вполз на галечный пляж. Как всегда первым на берег спрыгнул Растор. Нарон, махнув рукой, отправил с ним двух матросов, вооруженных копьями, а сам стал наблюдать за выгрузкой котла и припасов для ужина.

Тусет сошел с корабля и с удовольствием прошелся, ощущая под ногами твердую землю. Сразу за широким пляжем берег круто поднимался вверх. В трещинах густо росла длинная трава, ярко-зелеными пятнами выделяясь на коричнево-черной поверхности скалы. Какой-то зверек, увидев человека, исчез в зарослях. Жрец подошел ближе и увидел большой рыбий скелет, облепленный крабами. Они, в отличие от неизвестного животного, его не испугались. Тусет повернул назад.

Когда до лагеря оставалось не более двадцати шагов, раздались крики:

— Капитан! Сюда! Здесь хижина!

На склоне стоял матрос и махал копьем.

Нарон, до этого понуро сидевший на складном стульчике, резко вскочил, подобрал полы одежды и стрелой влетел на пригорок. Охваченный волнением жрец сам едва не пустился бегом. Но вовремя вспомнил, что он все-таки второй пророк храм Сета и только прибавил шагу.

— Ну, где ты, маг!? — раздался недовольный крик капитана.

Он стоял на гребне и чуть ли не подпрыгивал от волнения.

— Скорее!

— Эта хижина ждала нас сорок лет! — откликнулся Тусет. — Подождет и еще немного.

Капитан в сердцах махнул рукой и скрылся из вида. Тяжело дыша, Тусет взобрался по склону. Пред ним предстала округлая долина, покрытая травой и густыми зарослями низкорослых деревьев.

Матрос с капитаном быстро двигались в сторону большого леса. Торопясь за наградой, они убежали уже шагов на сорок.

Пробираясь по легко различимым следам, жрец заметил уходивший в заросли ручеек, который привел его к небольшому пруду, явно искусственного происхождения. Вода из него вытекала через потрескавшийся деревянный сток.

— Сюда, маг! — услышал он взволнованный голос Нарона.

Жрец вскарабкался на низкую плотину и увидел хижину, смотревшую на мир единственным закрытым ставнем окном. Заросшая травой и вьющимися растениями она бросалась в глаза чернотой просмоленных корабельных досок.

У дверей Тусет столкнулся с капитаном. Презрительно скривив губы, Нарон бросил:

— Там ничего нет, маг! Только кости.

Не обращая внимания на его слова, старик вошел в полумрак единственной комнаты и сразу увидел скелет с остатками плоти, лежавший головой в очаге.

На грубо сколоченном столе стоял изящный серебряный светильник либрийской работы, и лежал длинный очень узкий кинжал.

— Где Растор? — обратился жрец к матросу, внимательно разглядывавшему что-то в открытом сундуке.

— Ушел посмотреть, нет ли здесь еще чего-нибудь, — ответил тот, не поднимая головы.

— Чего нашел? — спросил Нарон, вновь заходя в хижину, где сразу стало тесно.

— Вот, — матрос легко перевернул узкий сундук. На пол выпали какие-то тряпки, моток веревки, два ольвийских кубка из серебра, украшенных крупными камнями, бронзовый кинжал и кресало. Снаружи послышался шум, в дверь заглянул Растор.

— Еще две могилы там на холме.

— И это все! — вскричал капитан, хватая Тусета за плечо. — За этим я плыл на край земли?

— Убери руку, — тихо проговорил жрец.

Нарон скрипнул зубами, но отпустил старика.

— Два кубка и старый кинжал! — вскричал он, и не в силах сдержать бешенство ударил ногой по скелету. С костяным стуком череп улетел под кровать, где звонко ударился о стену.

— Ты не уважаешь своих мертвых, — укоризненно покачал головой жрец.

— Он не мой! — огрызнулся капитан, решительно поднимая один из кубков.

— Разве ты не даросец? — вскинул брови Тусет.

— Я да, — кивнул Нарон. — Но с чего ты решил, что это мой соплеменник?

— Ваши глаза моложе моих, а вот мозги…, — с этими словами жрец отодвинул матроса и ударом посоха выбил ставни на окне. В хижину хлынул полуденный свет.

— Письмена! — ахнул Растор.

— Даросские, между прочим, — сказал Тусет.

Нарон, открыв рот, смотрел на стену над ложем, где темнела цепочка выжженных значков.

— Это же Инон из Ромса, — побледневшими губами пробормотал он. — Тот самый!

Капитан нырнул под ложе и через секунду появился, бережно сдувая со скалящегося черепа паутину и пыль.

— Чем же он знаменит? — спросил Растор, удивленный столь внезапной переменой.

— Ты не знаешь? — вскинул брови капитан. — Он ходил по всему Великому морю! Плавал в океан! Добирался до вечных льдов! А главное — Инон последним пытался достичь счастливой Уртании!

— Что тут написано? — поинтересовался юноша, щуря глаза.

Нарон дернул плечом, собираясь что-то сказать, но его опередил жрец.

— Я Инон из Ромса, капитан "Счастливой звезды" умираю здесь. Если кто прочтет эту запись,пусть передаст магистрату Рамоса, что Уртании нет…

— Что? — прервал его Растор. — Как это нет?

— Подожди! — досадливо махнул рукой матрос. — Читай, маг.

— В четвертый год третьего магистраторства Мурма Остроглазого мой корабль вышел из Ромса. Я имел на борту самые лучшие карты и матроса, побывавшего в той благодатной стране. Боги противились моим замыслам. Шторма, мели и пираты попадались на нашем пути. Сто восемь дней шли мы к счастливым берегам. У нас закончилась вода и провизия, но я не отступил и мы увидели землю. Но она оказалась пустынна и безжизненна. С трудом мы нашли маленькое селение, где узнали, что боги разгневались и разрушили гору Лмерк, вызвав огненный дождь и реки расплавленного камня. Мы отняли у жителей последнюю еду, иначе нам было не вернуться домой. Те прокляли нас и наш корабль. Цилк забыл о нас, и гребцы изнемогали…

— Кто такой Цилк? — опять влез в разговор Растор.

— Бог попутного ветра! — огрызнулся Нарон. — Не мешай.

Жрец прокашлялся, высморкался и вытер нос.

— А после ужасная буря погнала нас на запад. Здесь у этого острова наше судно разбилось. Уцелели только я и двое матросов. Три года мы жили здесь, питаясь рыбой и птицами, но сейчас остался я один. Злая болезнь гложет меня изнутри. Кто бы ты ни был, читающий эти строки, исполни последнюю просьбу умирающего.

Тусет умолк. Какое-то время в хижине стояла тишина.

— Мы похороним его достойно, — негромко сказал капитан.

— Если ты и не привезешь из этого путешествия больших денег, — заметил жрец. — То добрую славу приобретешь точно.

— О чем ты? — не понял даросец.

— Разве не станет знаменитым капитан, отыскавший самого Инона? А ведь ты еще сообщишь магистрату, почему никто не возвращался из Уртании.

— Ты прав, маг! — вскричал Нарон. — И хотя это не заменит мне золота… Вот только понадобятся доказательства.

— Возьми его печать, — подсказал Растор.

— Конечно! — капитан присел и легко снял с костяного пальца массивное золотое кольцо. Засунув его за пазуху, он приказал матросу:

— Собери здесь все! Я пришлю еще кого-нибудь. Надо выкопать могилу.

Понимая, что ему тут больше нечего делать, Тусет вернулся на берег, где другие члены команды уже раскинули палатки для него и капитана. Узнав о находке, люди пришли в страшное возбуждение, и едва в лагере появился Нарон, накинулись на него с вопросами. Капитан гордо продемонстрировал кольцо Инона, отправил трех человек копать могилу и готовить все необходимое для похоронного обряда.

Приготовление затянулось до вечера. Нарон и матросы — даросцы отправились на маленькое кладбище отдать последние почести великому капитану.

Жрец укрылся за палаткой от налетавшего с океана холодного ветра. Закутавшись в теплое одеяло, он бездумно смотрел на огонь и мелкими глотками потягивал подогретое вино. Котас Минатиец не поскупился и снабдил экспедицию лучшими продуктами.

К нему, пошатываясь, подошел Растор, держа в руке медный кувшин. Плюхнувшись на траву, он икнул, сделал глубокий глоток и вытер рукавом заросшее лицо.

— Скажи, маг, — вдруг произнес он жалобным голосом. — Ты учил свою рабыню волшебству?

Только многолетняя привычка ничему не удивляться позволила второму пророку сохранить неподвижное лицо.

— Волшебства нет, юноша. Все что происходит вокруг это лишь воля богов. Айри обычная девочка из Нидоса.

— Тогда, может быть, ее мать была ведьма? — с пьяным упорством допытывался Растор.

— Она сирота, — ответил Тусет. — И уже давно.

— Гадина, — прохрипел молодой человек.

— Разреши спросить, благородный юноша, — жрец допил вино.

Собеседник кивнул, тоже приложившись к кувшину.

— Чем простая служанка могла так обидеть племянника самого Котаса Минатийца? В чем причина твоей ненависти?

— Ненависти! — вскричал Растор, делая попытку подняться. — Да я готов отдать правую руку, чтобы все вернуть назад!

— Что вернуть?

— Я не могу без нее, маг! Она снится мне каждую ночь! — юноша всхлипнул и вытер пьяные слезы. — Даже днем я вижу ее лицо в волнах, а ветер шепчет мне на ухо чудесное имя.

— Айри, — он произнес это так, как будто читал молитву. Потом зарычал, попытался сделать глоток, но посуда была уже пуста. — Так не должно быть! Она грязная рабыня, а я свободный гражданин Тикены! Я племянник Котаса Минатийца! Так почему же мне так плохо без нее?! Она меня околдовала?

Растор вцепился в медный кувшин руками и сжал, словно комок мягкой глины.

— Помоги мне, маг, — вдруг проговорил он совершенно трезвым голосом. — Избавь от наваждения. Клянусь, я найду, чем заплатить.

Пораженный Тусет молчал.

— У меня ведь есть невеста. Красавица, дочь уважаемых родителей. Мы ждали осени, чтобы пожениться. Но теперь… Какая-то рабыня! Уличная девчонка. А я так хочу ее!

— Неужели нетерпение плоти так терзает твое тело? — удивился жрец.

Юноша порывисто обернулся к нему и занес кулак.

Старик бестрепетно посмотрел в налитые бешенством глаза молодого человека.

Рука задрожала.

— Только твой возраст спасает тебя, маг, — Растор отвернулся.

— Если бы только плоть, — он вздохнул. — Я мужчина и справился бы с этим. Но как быть, если без ее улыбки померкло солнце? Как ее глаза звезды светят с ночного неба, а имя шепчет морской ветер?

Жрец молчал, юноша отбросил смятый кувшин.

— Я в жизни никого, кроме отца, ни о чем не просил. Мне стыдно. Поэтому я и напился. Но в одиночку я не справлюсь с этим колдовством…

Он всхлипнул.

— Я пытался, поверь! Казалось, что если я увижу ее унижение и позор, злые чары разрушатся… Но у меня ничего не вышло… Тогда я решил, что если не буду ее видеть, морок исчезнет, и все будет как раньше…

— Ты ее убил? — спросил Тусет.

— Да! — вскричал Растор. — Я верну тебе её стоимость, как только мы придем в Тикену. Обещаю! Заплачу вдвое больше, только помоги!

"Несчастный юноша, — подумал жрец. — Чтобы излечиться от любви, он ее убил".

— Избави меня от этой муки! — с надрывом продолжал молодой человек, скрипнув зубами. — Сладкой, как мед, и горькой, как полынь.

Тусет вздохнул и молча покачал головой.

— Я ведь даже не могу сделать ее наложницей. Что скажет тесть? Не успел жениться и уже утехи на стороне ищешь? А отец? А дядя?

Растор схватил жреца за руку.

— Я знаю, ты можешь, маг! Помоги! Видишь, я молю тебя так, как раньше молился только богам!

Тусет осторожно освободил руку.

— Тебе могут помочь только они.

— Так попроси их! — в отчаянье вскричал юноша. — Меня небеса не слышат.

— Я попробую, — старику стало его жалко. — Когда вернемся в Тикену. А пока дам снадобье, чтобы лучше спать.

— Спасибо, маг, — поблагодарил Растор. — Я за все заплачу. Только.

Он наклонился и обдал жреца перегаром.

— Не говори никому о нашем разговоре. Ладно?

С трудом удерживаясь от брезгливой ухмылки, Тусет кивнул.

"Необыкновенное путешествие, — думал он, раскладывая в тесноте палатки сложенное вдвое толстое одеяло. — Даже если я вернусь с пустыми руками, будет что рассказать Джедефраа".

Тусет свернулся калачиком, чтобы согреться под плащом.

"В Нидосском порту встретил девчонку из Абидоса, отыскал следы пропавшей много лет назад святыни, раскрыл тайну исчезновения счастливой Уртании, — он улыбнулся сухими старческими губами. — Одни чудеса кругом".

Глава VI. Многовато сюрпризов

Любой маг скоро начинает понимать, что случайных встреч в жизни почти не бывает.

Урсула Ле Гуин

Волшебник Земноморья

Александр в наглую свалил все заботы о старике на Айри. Для неё это дело привычное, да и Энохсету приятнее, когда ему девчонка прислуживает, а не хмурый пацан, пропахший потом после очередной тренировки.

Подумав, юноша почти забросил свою верфь, сосредоточившись на занятиях по боевой подготовке. Энохсет с удовольствием учил его стрельбе из лука, а когда старик уставал, Александр брался за меч или отрабатывал удары.

Едоков прибавилось и юноше пришлось чаще ходить на охоту. Айри быстро освоила мельницу, и зерно стало убывать с катастрофической быстротой.

Три дня Алекс не вспоминал о корабле Тусета, давая возможность келлуанину хотя бы немного подумать. Но время шло, и на четвертый день вечером юноша спросил:

— Вернешь ли ты Книгу Сета на родину, господин?

Энохсет неприязненно взглянул на него.

— Ты так озабочен судьбой реликвии? Или хочется выбраться с острова?

Ожидавший чего-то подобного Алекс покачал головой и решил немного польстить старику.

— От тебя ничего не скроешь, господин. Да, мне не хочется провести здесь всю жизнь.

— Почему? — собеседник то ли притворялся, то ли действительно не понимал. — Это хорошее место. Здесь не жарко, растет пшеница, яблоки и виноград. Тут водится дичь, а воды у острова богаты рыбой.

Александр задумался, как бы ответить ему повежливее, а то еще обидется.

— Ты и Айри могли бы создать семью, — продолжал тот. — И ваши потомки будут владеть этим местом вечно.

"Ага, как же! — подумал Алекс. — Заявится какой-нибудь Давл Кирпичная Морда или местные дикари, и перебьют всех".

Однако вслух он сказал:

— Дети должны расти среди людей и видеть множество лиц. Без общения они могут стать подобны животным.

При этих словах Айри открыла рот и посмотрела на него огромными глазами.

— Ты же сам говорил, как тяжело было, когда вас осталось шестеро, — отыскал, наконец, подходящий аргумент Александр.

— Если ты так хочешь убраться отсюда, то зачем спрашивать меня? — проворчал келлуанин, отворачиваясь и вытирая глаза. — Я же всего лишь жалкий старик! Кого интересует мое мнение?!

— Зачем ты обижаешь меня, почтенный Энохсет? — дрогнувшим голосом спросил Алекс.

А когда тот удивленно взглянул на него, продолжил.

— Ты спас мне жизнь и ты хозяин этого острова. Как я могу звать сюда корабль без твоего разрешения?

Александру и в самом деле не хотелось обманывать старика. Вдруг еще решит пойти по стопам своего господина?

Кто знает, какие шестеренки повернутся в старой башке? И какие яды у него еще остались? Возьмет да и потравит и их с Айри, и корабельщиков.

Не ожидавший таких слов Энохсет зашмыгал носом.

Громко высморкавшись, он вытер лицо платком.

— Ты знаешь, какие преступления я совершил. Для меня нет прощения.

— Ты был молод, и обманут Хотепсетом, — возразил юноша. — Во всем, что случилось, только его вина. Разве ты уже не достаточно наказан богами? Ты провел почти сорок лет вдали от родины, потерял жену, детей, страдал от одиночества на клочке земли у самого края света! Ты полностью искупил свою вину, господин.

— Ты думаешь? — с какой-то детской надеждой спросил старик.

— Конечно! — уверенно ответил тот. — А главное, ты вернешь святыню в храм Сета.

Энохсет погрустнел и еще раз высморкался.

— Я слишком стар для такого долгого пути…

— Господин, разреши мне сказать, — внезапно раздался робкий голос Айри.

Мужчины разом посмотрели на девочку.

— Говори, — кивнул Энохсет.

— Разве ты не хочешь прожить остаток дней среди людей в теплом доме с тенистым садом и пить пиво и вино в окружении заботливых слуг?

— О чем ты? — вскинул брови старик.

Алекс тоже ничего не понимал.

— Тикена! — торжествующе проговорила Айри. — Если тебе тяжело плыть в Келлуан, купи дом там или в любом другом городе у моря!

Энохсет медленно покачал головой и тяжело вздохнул

— Жить там, где я никому не нужен? Лучше остаться здесь. Тут похоронены моя жена и дети. Пусть уж и я упокоюсь рядом с ними.

Наступила тишина. Александр лихорадочно размышлял, что делать дальше. Девочка захлюпала носом. Старик, не стесняясь, плакал, вытирая слезы мокрым платком.

— Ты хороший человек, господин Энохсет, — Алекс поклонился на тонганский манер, пробуя еще аргумент. — Ты гостеприимно принял нас на этом острове. Так помоги еще раз. Дай нам возможность выбраться отсюда в большой мир.

Старик упрямо молчал. Юноша решил подстраховаться.

— Клянусь, что твоя воля будет исполнена мною, чтобы ты не решил.

Айри вдруг упала перед Энохсетом на колени.

— Пожалуйста, господин, — она умоляюще протянула к нему руки. — Помоги! У меня нет родителей, но я буду чтить тебя как отца.

— А вы останетесь со мной в Тикене? — неожиданно спросил старик, хлопая красными от слез глазами. — Я успел так к вам привыкнуть.

— Я дала клятву слушать зов господина Тусета, — всхлипнула девочка. — Как я могу нарушить её?

— Ты очень хочешь вернуться в Келлуан? — вытер слезы Энохсет.

— Меня там никто не ждет, господин, — пробормотала Айри, отводя глаза.

Бывший писец засмеялся.

Александр не понимал ни его, ни девчонки. Какая еще клятва, и кто кого зовет? Она же служанка или рабыня.

— Поверь, дитя мое, если я попрошу, он освободит тебя от нее, — заверил ее старик.

— Тогда, — Айри закусила губу и, глядя сквозь слезы, выдохнула. — Я останусь с тобой!

"Латиноамериканский сериал и индийская мелодрама в одном флаконе, — подумал Александр, изо всех сил стараясь сохранить на лице приличествующее моменту постно-возвышенное выражение лица. — Вот, блин, все плачут, а мне смешно!"

— А ты, Алекс?

— Останусь, наверное, — осторожно подбирая слова, ответил парень. — Но, боюсь, мне быстро наскучит долго сидеть на одном месте.

— Как это? — не понял старик.

— И не нужно! — влезла в разговор Айри.

Растерев слезы по щекам, она деловито проговорила:

— Если господин разрешит потратить часть его богатств, ты сможешь купить себе корабль и плавать по здешним водам!

— Покупай! — жестом ухаря-купца махнул рукой Энохсет. — Ты же мой наследник!

Юноша задумался. Старик и девочка выжидательно смотрели на него.

— А мы будем тебя ждать, — пробормотала она, отводя взгляд.

"Почему бы и нет? — вдруг подумал Александр. — Стану местным Синдбадом. Пока что это лучшее предложение, что у меня есть".

— Я согласен, господин Энохсет — поклонился он.

Старик встал, обнял их за плечи и улыбнулся мокрым от слез лицом.

— Может быть, я еще дождусь внуков?

— Только корабельщику придется заплатить, — вдруг озабоченно сказала Айри. — И Минатийцу…

— Не сомневайся, дитя мое, — успокоил ее Энохсет. — Здесь хватит золота, чтобы насытить их алчные утробы, да и останется еще. Мы спрячем часть богатства и тайно пронесем на корабль.

— Но если он пройдет мимо? — встрепенулась Айри.

— Вот когда это произойдет, — проговорил Александр. — Тогда и подумаем, что делать дальше.

— Мудро, — уважительно кивнул старик.

После этого разговора Энохсет словно помолодел. На другое утро он отправил молодых людей готовить все необходимое для того, чтобы не пропустить судно Тусета. Они взяли с собой большой кожаный плащ, два медных кувшина для хранения воды и кое-какие мелочи. К их возвращению старик пообещал сам сварить мясо.

Пробираясь по тропинке, юноша решил разузнать побольше о Тикене. Энохсет много ему рассказывал о Келлуане, но в других странах старик никогда не был. Однако слова Айри его сильно разочаровали.

— Наш корабль стоял там всего несколько дней, — виновато проговорила она. — Я видела только порт, базар да гостиницу.

— Это плохо, — помрачнел Алекс.

— Не скажи, — покачала головой девочка. — Все портовые города похожи друг на друга.

— Откуда ты знаешь? — усмехнулся он, отклоняя нависшую над тропой ветку.

— Я из Нидоса, — в который раз с гордостью заявила она. — Ты же знаешь, как любят поболтать моряки на берегу. Особенно когда напьются.

— Это точно, — согласился Александр. — Но все-таки что нас ждет в Тикене?

Вдруг шаги за спиной смолкли.

Юноша обернулся. Бледная как мел Айри смотрела на него широко открытыми глазами. Парень мгновенно сбросил с плеч сверток, выхватил кинжал и, пригнувшись, метнулся в сторону.

Но вокруг стояла привычная тишина, нарушаемая только пеньем птиц, шелестом ветра и частым дыханием девочки.

Александр хмуро вернул клинок в ножны.

— Что случилось?

— Мне нельзя в Тикену, — пробормотала она, сглотнув. — Я же совсем забыла. Никак нельзя.

— Почему? — нахмурился Алекс.

Взгляд Айри заметался. Она нервно облизала губы.

— Ну? — повысил голос юноша.

— Понимаешь, — собеседница вздохнула. — Меня ведь не смыло за борт.

— Тебя выбросили, — догадался Александр.

Девочка кивнула.

— Кто?

— Растор Тун, доверенное лицо и племянник Котаса Минатийца.

Юноша взял сверток.

— Пойдем на гору. Там все расскажешь, кто такой Котас, и зачем его племянник хотел тебя убить.

Всю оставшуюся дорогу до вершины они молчали. Александр не знал, о чем думала Айри, а сам все гадал, чего могла натворить эта девочка, чтобы ее сбросили в море?

Подниматься становилось все тяжелее. Он несколько раз предлагал Айри отдохнуть. Однако та упорно отказывалась, сдувая с глаз мокрые от пота волосы и поправляя за плечами свернутый плащ. Но все же, когда они взобрались на небольшую площадку почти у самой вершины, и Алекс сбросил свой груз на землю, девочка болезненно поморщилась.

Юноша расстелил плащ, уселся и жестом пригласил Айри занять место напротив. Та села, сложила руки на коленях как примерная девочка и опустила глаза.

— Ты уже решила, что хочешь мне рассказать? — спросил Александр.

Айри кивнула.

— Все, что я говорила о себе, правда. Я из Абидоса случайно попала в Нидос, там меня встретил Тусет и принял мою клятву.

— Стоп! — остановил ее юноша. — Так ты служанка или рабыня?

Алекс ругал себя за то, что в многочисленных беседах с Энохсетом как-то не прояснил для себя эту строну жизни келлуан.

— У нас рабами становятся только пленные или преступники, — пояснила девочка. — Я добровольно дала клятву Тусету слушать его зов, а он заботится обо мне.

— И ты можешь уйти он него? — поинтересовался юноша.

— Да, — кивнула Айри. — Если он освободит меня от клятвы.

У Александра мгновенно появилась куча вопросов, но он решил оставить их на будущее.

— Понятно. Теперь расскажи, что произошло в Тикене.

Девочка тяжело вздохнула, подняла очи горе и стала говорить, с каждой секундой распаляясь все больше. Когда она стала повторяться, парень с силой хлопнул себя по колену.

Вздрогнув, Айри запнулась на полуслове.

— И ты не знаешь, почему этот… нехороший мальчик на тебя разозлился? Может, все-таки между вами что-то произошло?

— Да… — задохнулась от возмущения Айри, готовая разразиться гневным воплем.

— Только тихо, — предостерег ее Алекс. — Вспомни еще раз. Возможно, ты упустила какую-то мелочь, на которую просто не обратила внимание?

Видя, что девочка с трудом сохраняет самообладание, он поспешил продолжить.

— Я лишь хочу разобраться в том, что произошло.

— Причем тут это?! — она вскочила, крепко сжав кулачки. — Я говорю, что нам нельзя в Тикену… А он расспрашивает меня о какой-то ерунде!

— Нельзя в Тикену, можно остановиться в другом городе, — пожал плечами Александр. — Кричать то зачем? Учти, нам придется плыть на одном корабле с…придурком. Вот я и интересуюсь, что у вас произошло?

— Какой другой город? Ты забыл, что сказал Энохсет? — девочка уперла руки в бока и чуть наклонилась вперед. — Он не перенесет долгого путешествия!

— Ему просто страшно возвращаться в Келлуан, — отмахнулся Алекс. — Вот он и придумал себе болячки.

— Думаешь? — засомневалась Айри.

— Конечно, — кивнул юноша. — Так что подумай, где еще мы можем остановиться. Подальше от Тикены и от Келлуана. А сейчас ответь, что произошло между тобой и Растором?

Она вновь села.

— Говорю же тебе, ничего! Он ко мне еще в усадьбе стал приставать. Я его отшила…

— Такой страшный? — усмехнулся Александр.

— Такой противный, — передразнила девочка. — Сразу стал расспрашивать, кому я дала…Ой!

Она испуганно прикрыла рот рукой.

— Действительно, противный, — согласился юноша. — Он либо ненавидит тебя, либо очень любит.

— Чтооо! — собеседница взвилась как баллистическая ракета. — Он меня чуть не изнасиловал, бросил меня в море! Хорошая любовь?!

Она добавила несколько идиоматических выражений, очевидно основанных на игре слов, но явно похабного характера.

— Не бойся, — успокоил ее Алекс. — Парнишка тебя больше не тронет.

— Почему это? — набычилась Айри.

— Я не позволю, — юноша поднялся. — Посиди, я схожу за дровами.

— Когда увидим корабль, зажгем костер? — догадалась девочка.

— Угу, — кивнул Александр, поднимая с земли топор и веревку. — А ты вспомни, мимо каких городов вы плыли сюда, и где нам лучше остановиться.

"Только проблем с родичами местных олигархов мне и не хватало, — с раздражением думал он, спускаясь в долину. — Значит нужно как можно быстрее добраться до этой самой Тикены, оставить там племяша и сматываться. Только бы он дорогой глупостей не наделал?"

Айри смотрела в спину парню и размышляла над его словами. Почему он так уверен, что справится с Растором? Прыжки и кувыркашки — это не настоящая драка. Да и решится ли Алекс поднять руку на племянника такого важного человека? Девочка знала немало парней, хорохорившихся в разговорах с дружками-приятелями и бежавших при первой же серьезной опасности.

Она встала и огляделась. Изрезанный долинами остров зеленел среди кристально-голубого моря с разбросанными кое-где мелями и темными пятнами рифов. Приглядевшись, Айри без труда отыскала островок, на который она выбралась после падения с корабля.

Хорошо, что Энохсет согласился покинуть остров. Теперь только бы не пропустить корабль Нарона и уплыть отсюда. Девочка вспомнила, сколько драгоценностей попалось ей на глаза, пока они искали подходящее платье. Хватит на десять домов, а ведь есть еще сокровищница храма. Интересно, сколько там золота?

Айри вздохнула и, нахмурившись, стала размышлять, где им лучше поселиться? Конечно же, не в Милете. Это слишком близко к Келлуану. Да и город формально находится под властью Кел-номарха. Тогда, может быть, попросить Нарона завезти их в Геркиду на Дедиловых островах? "Лучше места не найдешь", — решила девочка. И не такая дыра, как Тикена, и от Келлуана далеко. Неужели по великой милости богов у нее будет свой дом?

Алекс вернулся с большой вязанкой хвороста. Сложив их в нише под нависшим козырьком, он посмотрел на девочку.

— Пойдем, я тебе что-то покажу.

Они стали спускаться вниз.

— Что-нибудь придумала?

— Ты о чем? — Айри сделала вид, будто не поняла вопроса.

— Где жить собралась?

Девочка стала высказывать ему свои соображения. Перечислив все города, которые, по её мнению, могут послужить пристанищем, Айри дала им краткую характеристику из тех сведений, что узнала в Нидосе. Юноша слушал не перебивая, изредка задавая короткие вопросы.

Разговаривая, они вышли к речке и направились по берегу, удаляясь от поселка. "Куда он меня ведет? — с тревогой подумала Айри. — Неужели тоже хочет как Растор? Тогда зачем так далеко ходить?"

Вдруг перед ней открылась широкая заводь, на берегу которой на круглых обрубках лежал толстый древесный ствол, которому была уже придана форма лодки.

— Вот, — гордо проговорил парень. — Если корабль проплывет мимо, мы её доделаем и уберемся отсюда.

— Тут до лодки еще далеко, — тихо сказала девочка.

— А ты думаешь, легко было отыскать подходящее дерево? — обиженно буркнул Алекс. — Валить его одному, уложить как надо, вырубать?

— Наверное, тяжело, — смутилась Айри. Ей совсем не хотелось раздражать своего спутника, но она не удержалась от вопроса — А ты умеешь делать лодки? Она не перевернется?

— У меня есть образец, — ответил юноша. — Пойдем, покажу.

Пройдя вниз по речке, они вышли к морю. Алекс раздвинул кусты и показал девочке выдолбленную из древесного ствола келлуанскую лодочку, покрытую камышовой циновкой.

— Помоги, — попросил Алекс.

Вдвоем они легко протащили ее по кустам и спустили на воду. Юноша сложил циновку, и девочка увидела две скамеечки, судя по цвету дерева, сделанные недавно. Одна на корме, вторая посередине. На носу возвышался невысокий шест.

Алекс уселся в центре спиной к носу, вставил весла в прорезь в борту и стал резко загребать. Айри удивленно вскинула брови. У неё на родине гребли одним веслом, значит, это новшество молодой человек придумал и сделал сам.

— Здесь много рифов, поэтому волна слабеет, — проговорил он.

Девочка понимающе кивнула и стала с интересом оглядываться. В воде то тут, то там темнели облепленные водорослями верхушки подводных скал и камней.

— Далеко на ней не уплывешь, — сказал Алекс, вынимая весла. — Только рыбу ловить.

Они оказались на середине бухты, где волнение моря чувствовалось гораздо сильнее. Девочка села и вцепилась в борта руками. Парень выбросил за борт сеть.

— Расскажи мне, что нужно, чтобы купить дом в ваших городах? — спросил он, привязывая веревку к борту. — Кто владеет вашими землями? Как стать… горожанином?

Айри растерянно потерла нос.

— Чтобы что-то купить, нужны деньги, — ответила она первое, что пришло на ум.

— И никто не спросит, откуда они у меня? Вдруг я кого-нибудь ограбил?

Девочка задумалась.

— Я знаю, какие порядки в Нидосе, — осторожно проговорила она. — Думаю, что и в других приморских городах так же. Никому нет дела, где ты взял деньги. Многие пираты доживали свой век в Нидосе, и никто не смеет их трогать, если они не нарушают городских законов. По ним судить горожан может только магистрат или наместник Келл-номарха.

— А что нужно, чтобы стать горожанином?

— Заплатить взнос в городскую казну и храму одного из богов. После этого любой человек становится гражданином Нидоса.

— И что он должен делать?

— Что хочет, — растерялась Айри. — Многие становятся купцами, покупают лавки или входят деньгами в торговые союзы. А кто-то живет в свое удовольствие, потихоньку тратя награбленное.

— Ты не поняла, — нахмурился юноша. — Какие обязанности налагает звание горожанина?

— Ах, вот ты о чем! — обрадовалась девочка. — Все жители города, у которых есть дома или лавки, платят подати. Если Келл-номарху нужна военная помощь, берут дополнительный налог на оплату флота. У кого нет денег, сами идут матросами на корабли.

— И все?

— Все, — пожала плечами Айри. — А разве еще что-нибудь нужно?

Стоя у борта и опираясь на свой посох, погруженный в свои мысли второй пророк храма Сета смотрел в морскую даль. Где-то там скрыта Бронзовая книга, реликвия, способная вернуть их храму богатство и влияние. Доставив ее в Абидос, он имел все шансы стать первым пророком или даже Верховным жрецом. Тусет вздохнул. Самое интересное, что, отправляясь в путешествие, он и не думал о своем возможном возвышении. Все чего ему хотелось — выяснить судьбу святыни. Но сейчас жрец испытывал легкое сожаление, что пропавшей реликвии не оказалось на Найульских островах.

Бросив взгляд на стоявшего рядом Нарона, он с трудом удержался от улыбки. На лице капитана застыла вселенская скорбь человека, только что похоронившего близкого родственника. Жалкая добыча, взятая в хижине Инона из Ромса, не окупала и десятой части его финансовых потерь.

С утра на море поднялось легкое волнение, хотя лоцман уверял, что бури ничего не предвещает, и они спокойно доберутся до открытых вод, где можно безопасно дрейфовать даже ночью. Гребцы отдыхали, развалившись на лавках. Надсмотрщик Длин дремал в своем углу, не обращая внимания на скрип мачты и хлопанье полотнища паруса. Матросы суетились на носу. Там же занял привычное место племянник Котаса Минатийца. Он уже несколько раз обращался к жрецу за сонным зельем. Парень похудел, вокруг глаз залегли темные круги. Даже Мисос, второе доверенное лицо Минатийца, обеспокоился. Что ему ответил юноша, Тусет не знал, но лоцман стал поглядывать на Растора с тревогой.

"Скоро Тикена, — подумал жрец. — Родной дом и привычная обстановка быстро излечат его от глупой влюбленности".

По левому борту стал вырастать из моря горб острова.

— Плохие места, — крикнул Мисос стоявшему кормщику. — Полно рифов. Обойдем его мористее.

Боаз кивнул, поворачивая рулевое весло.

Вдруг с носа раздался крик Растора.

— Дым! Глядите, на острове дым!

Нарон встрепенулся.

— Где? Что?

С одной из гор острова поднималась струйка дыма.

— Что это? — настороженно спросил Тусет у лоцмана.

— Не знаю, — покачал тот головой. — Я не слышал, чтобы здесь кто-то жил.

— Может дикари? — испугано предположил капитан.

— Вряд ли, — растерянно ответил лоцман. — Их острова западнее, ближе к Великому морю.

Вдруг дым сделался черным, потом опять белым, снова черным.

— Что это они делают? — пробормотал капитан.

— Нам сигнал подают! — догадался жрец. — Смотрите!

— Что делать, хозяин? — нахмурившись, спросил кормщик.

— Поворачивай к острову — решительно крикнул Нарон.

— Нельзя проплывать мимо терпящих бедствие, — пояснил он свое решение. — Такого боги не прощают.

— Здесь полно рифов, — озабоченно пробормотал лоцман.

— Спустить парус! — скомандовал капитан. — Эй, бездельники, хватит переводить на дерьмо мою жратву! Живо за весла. А ты, уважаемый Мисос, стань к рулю.

— Да, господин, — кивнул лоцман.

— Впередсмотрящие! — продолжал распоряжаться капитан. — Смотреть в оба!

Минуту назад похожий на мокрую курицу, он решительно взял в свои руки управление судном.

Переваливаясь на волнах, корабль неспешно обогнул по широкой дуге торчавшую из воды скалу и оказался у входа в широкую бухту. Люди разглядывали поросшие деревьями и кустарниками холмы и горы.

— Ты бывал здесь? — спросил Нарон у напряженно вглядывавшегося в даль тикенца.

— Нет, — покачал бородой лоцман. — Никогда.

— Место, вроде, подходящее, — продолжал капитан. — Вон и речка…

— Лодка, — крикнул Растор. — Смотрите.

От берега быстро шла узкая длинная лодочка.

У Тусета екнуло сердце. Уж очень она напоминала суденышки, скользящие по спокойной глади великого Лаума. На носу сидела одетая в белые одежды фигурка, возбужденно махавшая рукой.

— Поднять весла! — крикнул Нарон.

— Почему мы не плывем дальше? — в нетерпении поинтересовался жрец.

— Подождем, — отрезал капитан. Вдруг глаза его подозрительно сощурились, а легкий шум ветра прорезал дикий крик Растора.

— Это же Айри! Айри! Айри!

Юноша зашелся диким смехом и, согнувшись, рухнул на палубу, под недоуменные восклицания моряков.

— Смотри, маг, твоя служанка! — удивился Нарон, не отрывая взгляда от лодки. — А кто это с ней? И чего она кричит.

— Рифы, хозяин! — откликнулся матрос с носа. — Она кричит что-то про рифы!

— Назад, гребите назад! — быстро сориентировался капитан.

Гребцы со стоном и ворчанием стали неловко орудовать веслами. Раскачиваясь на волнах, судно попятилось от острова. Лодка приближалась, то исчезая в ложбинах между водяными пригорками, то появляясь на их вершинах. Когда между ней и кораблем осталось шагов тридцать, девочка встала, держась за шест, укрепленный на носу лодки. Налетевший ветер подхватил подол ее платья и заиграл им словно флагом.

— Как ты здесь оказалась? — крикнул Тусет. — Кто это с тобой?

— Айри! — взвыл пришедший в себя Растор. — Плыви сюда! Скорее!

— Не вздумай! — заорал Нарон. — Перевернешь лодку! Или попортишь борт!

— Твоя книга здесь, господин! — ответила девочка. — На острове!

— Как? Где? Что? — отозвалось с корабля множество голосов.

— Энохсет хочет вернуть ее в храм Сета! — крикнула Айри.

— Кто это? — спросил жрец, от волнения покрываясь мелкими капельками пота. Навсегда похороненные мечты вновь воскресли. Неужели он все-таки вернет реликвию в храм?

— Писец Хотепсета, — ответила девочка. — Он очень старый и остался в поселке.

— Что с Хотепсетом?

— Он давно умер. Все умерли кроме Энохсета.

— Плывите к острову! — вскричал Тусет.

— Нет! Нельзя! — закричала Айри, махая рукой. — Нельзя!

— Почему? — спросил Нарон, от волнения переступая с ноги на ногу.

— Кругом рифы! — пояснила девочка. — Плывите на ту сторону. Там большая скала, похожая на корову, с тремя деревьями наверху. За ней бухта. Там можно пристать к берегу.

Сидевший на веслах человек обернулся к кораблю. Все увидели, что это совсем молодой человек вряд ли намного старше Айри.

— Нас сносит течением, — сказал он по келлуански, обращаясь к девочке.

Она кивнула и, помахав руками, села. Ее спутник заработал веслами, отгоняя лодку от судна.

— Стой! Айри, стой! — прорезал воздух крик Растора. Юноша безумно горящими глазами смотрел на удалявшуюся фигурку в белом платье. Вдруг он вскочил на борт и прыгнул.

— Куда? — только и успел крикнуть стоявший рядом матрос.

Юноша вынырнул и, отфыркиваясь, поплыл за лодкой, рассекая воду широкими гребками.

— Он что, обезумел? — пораженно пробормотал Нарон.

— Его отец меня убьет! — застонал лоцман, не выпуская рулевого весла.

— Ничего с ним не случится, — проворчал жрец. — Они его ждут.

На лодке тоже увидели отчаянный прыжок молодого человека. Гребец поднял весла, а Айри что-то говорила ему, размахивая руками.

— Кажется, у парнишки сильно зачесалось в штанах, — похабно захихикал капитан. — Ты можешь заработать большие деньги, если продашь ему рабыню, маг.

— Даже не рассчитывай! — предостерег Тусета лоцман. — Отец ни за что не даст ему тратить деньги на всякую ерунду!

Проигнорировав их слова, жрец напряженно следил, как Растор приблизился к лодке. Спутник Айри медленно, словно нехотя, протянул ему руку и помог выбраться из воды. Едва отдышавшись, юноша стал что-то горячо говорить, размахивая руками. Девочка отвернулась и нахохлившейся птичкой уселась на носу, вцепившись в шест. Гребец резко ударил по воде веслами, и влюбленный едва не вывалился обратно в море.

Тусет проводил глазами лодку, пока она не скрылась за мыском. Корабль потихоньку развернулся и плыл в виду берега. "А ведь обо мне узнает сам Кел-номарх, — вдруг подумал он. — Возвращение утраченной святыни это праздник всего Келлуана. Может быть, даже государь почтит его своим присутствием?"

Внезапно жрец понял, что Нарон о чем-то ему говорит.

— Прости, — извинился он. — Задумался.

Капитан стушевался, потер нос, запахнул на груди плащ, огорченно крякнул.

— Я вот о чем говорю, — нерешительно начал он. — Сокровища то решили поделить поровну между мной и Минатийцем. Так?

— Так, — согласился жрец.

— А твоя девчонка сказала, что тут какой-то писец живет. Как же теперь быть?

Тусет от неожиданности растерялся. Очевидно, капитан понял его замешательство по-своему.

— Так может его того, — Нарон чиркнул по горлу большим пальцем.

— Как ты можешь такое предлагать? — мягко посетовал жрец. — Много ли ему надо? Айри сказала, что он очень стар. Не обеднеете вы с Минатийцем, если отделите ему малую толику.

Капитан собрался что-то возразить, но тут с мачты раздался крик наблюдателя.

— Справа лодки!

Тусет увидел черные черточки у самого горизонта.

— Мисос! — окликнул Нарон лоцмана. — Кто это?

Тот щурился, стараясь рассмотреть лодки, приближавшиеся со стороны солнца.

— Не пойму.

Наступила напряженная тишина. Матросы нет-нет да и посматривали на горизонт, рабы тупо ворочали веслами. А все начальство напряженно вглядывалось вдаль, стараясь определить, кто же движется им навстречу?

— Три лодки и баркас! — крикнул с мачты наблюдатель. — Там полно народа!

— Поворачиваем! — заорал лоцман, рванув рулевое весло.

Разворот судна, даже такого маленького как "Бороздящий стихию", дело не быстрое. Когда преследователи оказались за кормой, их стало уже хорошо видно. Смуглые воины яростно ударяли по воде короткими веслами, и выдолбленные из длинных стволов лодки, украшенные пестрыми лентами, стремительно приближались.

— Поднять парус! — крикнул Нарон.

Матросы тараканами заскользили по мачте.

— Не поможет, — пробормотал побледневший лоцман. — Догонят.

— Кто это? — спросил Тусет.

— Кажется, рулевы, — ответил Мисос. — Только это не их места.

— А за ними кто? — спросил жрец.

Маленький пузатый кораблик под треугольным парусом уверенно шел за лодками, отставая от них шагов на полтораста.

— Баркас какой-то, — буркнул лоцман. — Далеко, не узнаю.

— Готов поставить свое ожерелье против дохлой мухи, что он из Тикены, — сказал Тусет.

— Думаешь, за нами охотятся? — озабоченно спросил Нарон.

— Уверен, — кивнул старик.

— Кто-то знал, куда мы идем, — догадался лоцман.

— И за чем, — дополнил его Тусет. — Так что в живых они не оставят никого.

Вдруг одна из лодок резко повернула и направилась к острову.

— Мой хозяин может остаться без племянника, — пробормотал Мисос.

— Как бы нам всем не остаться без голов, — тихо проговорил жрец.

Гребцы, напрягая все силы, работали веслами. Парус, надувшись, толкал корабль вперед, но преследователи неумолимо приближались. Уже стали различимы отдельные смуглые фигурки полуголых воинов. Баркас, наоборот, все заметнее отставал.

Взъерошенный Нарон вцепился в локоть Тусета.

— Маг, видишь, они догоняют! Покажи свое волшебство!

— Я не маг! — покачал головой Тусет.

— Что же делать? — взвыл капитан и, перегнувшись через ограждение, крикнул надсмотрщику. — Быстрее! Пожри вас демоны! Быстрее!

В ответ раздался свист бича и ругань Длина.

Капитан заметался по корме, бормоча проклятия и сжимая кулаки.

— Что делать!? Что делать?! — как безумный повторял он.

— Забыть, что ты торговец, — тихо прошипел жрец.

— Что? — растерялся Нарон.

— И вспомнить, что ты мужчина! — добавил Тусет. — У нас полный трюм оружия. Раздай его команде и встреть врага лицом к лицу!

— Их больше, — растерянно пробормотал капитан.

— Намного ли? — жестко усмехнулся жрец. — Не забудь, одна лодка ушла на остров.

Он запрокинул голову.

— Эй, на мачте. Слышишь меня?

— Слышу, маг, — отозвался матрос.

— Сколько человек на лодках?

— Не знаю…

— Хотя бы приблизительно, — настаивал жрец.

— Десятка три, не меньше.

— Вот видишь! — неизвестно чему обрадовался Нарон. — А у меня нет и пятнадцати.

— Добавь к ним четырнадцать гребцов.

— Что! — глаза капитана едва не вылезли из орбит. — Оружие рабам? Ты спятил?

— Дай им свободу, если они согласятся воевать за тебя, — спокойно пояснил свою мысль Тусет.

— Как можно верить этим животным?

— А ты попробуй, — предложил Тусет. — Самое большее через час нас догонят, и умрут все.

Нарон отошел к борту и посмотрел на неумолимо приближавшиеся лодки дикарей. Ветер уже доносил их гортанные выкрики.

А далеко позади них плыл баркас под треугольным парусом.

— Ну, что же ты решишь, Нарон? — спросил жрец. — Примешь смерть как торговец или будешь сражаться?

Не отвечая, капитан подошел к краю палубы и взглянул на натруженные спины рабов, покрытые кровавыми рубцами. Заметив хозяина, надсмотрщик с преувеличенным усердием замахал плетью.

— Хватит, Длин, — остановил его хозяин.

От удивления тот раскрыл рот и застыл с занесенной для удара рукой.

— Эй, дармоеды, поднимите весла! Я хочу говорить с вами!

Рабы послушно выполнили приказ и уставились на господина. Матросы, сгрудившись на носу, тоже смотрели на него.

— За нами гонятся дикари, — громко сказал он. — Рано или поздно они нас догонят, даже если Длин вышибет из вас все дерьмо. Я хочу дать бой. Возьмите оружие, помогите нам, и я отпущу вас на свободу!

Невольники заворчали, бросая взгляды то на него, то друг на друга.

— Или вы хотите сдохнуть в цепях? — крикнул Нарон. — Тогда я раздам моим людям палки, и вы умрете на веслах, подарив нам несколько минут жизни!

— Как мы узнаем, что вы исполните обещание? — вполголоса спросил один из гребцов.

Капитан вперил в него пронзительный взгляд темных глаз и узнал раба, которого вылечил жрец. Кажется, его звали Прокл.

— Я клянусь богами земли и моря, что дам вам свободу, если мы будем живы после этой драки.

— Я второй пророк храма Сета в Абидосе готов засвидетельствовать клятву! — вышел вперед Тусет.

Раб поднялся, гремя цепями.

— И ты выпишешь каждому из нас вольную в Тикене! Клянешься?

— Клянусь! — твердо пообещал капитан. — Каждый получит надлежаще оформленную грамоту и сможет идти, куда захочет!

— Я свидетельствую! — ударил о палубу посохом жрец.

— А оружие у тебя есть, хозяин? — спросил кто-то из рабов.

— Его хватит, — пообещал Нарон и воодушевленно скомандовал. — Кто хочет на свободу, вставайте, и Длин снимет с вас кандалы.

Надсмотрщик, испугано глядя на хозяина, вытащил из-за пазухи длинный бронзовый ключ. В этот момент пущенная дикарями стрела на излете воткнулась в рулевое весло.

— Торопитесь, дети горя! — закричал Нарон.

— А вы, акулий корм, тащите оружие, — набросился он на матросов.

Тусет удовлетворенно улыбнулся и отступил к лестнице, ведущей в каюту.

— Ого! — вскинул брови Александр, глядя, как какой-то парнишка с криком "Айри!" прыгнул с корабля в море.

— Греби, Алекс! — вскричала девочка. — Скорее.

Юноша посмотрел на ошарашенные физиономии моряков, густо облепивших борт, и покачал головой.

— Нельзя, на нас смотрят.

— Но это же он сбросил меня с корабля! — зашипела рассерженной кошкой Айри.

— Я догадался, — Алекс поднял весла и криво улыбнулся. — Надо же, как по тебе стосковался!

— Что же мне делать! — девочка затравленно следила за приближавшимся Растором.

— Приплывет, увидим, — Александр равнодушно пожал плечами.

— А если он опять захочет меня убить?

— Я ему хотелку отшибу, — заверил ее юноша.

Айри наморщила лоб, соображая, что же это он сказал, и вдруг прыснула, прикрыв рот ладошкой.

— Айри, — крик молодого тикенца раздался совсем рядом.

Через несколько минут он вцепился обеими руками в борт. На лице юноши сияла глупо-счастливая улыбка

Алекс приподнялся и помог ему забраться в лодку. Тот плюхнулся мокрыми штанами о дно и с жаром заговорил, не сводя с девочки влюбленных глаз. Та огрызалась. Среди множества незнакомых слов мелькало имя Тусета. "Надо учить нидосский язык", — подумал Александр, работая веслами.

Растор перевел дух, вытер мокрое лицо и разразился новой речью, в которой преобладало имядевочки.

— В любви признается? — по келлуански спросил Алекс, слушая его словоизвержения.

— Ага, — кивнула Айри с открытым от удивления ртом. — А как ты догадался?

— По твоему виду, — ответил юноша. — Очень он у тебя глупый.

Растор что-то резко спросил.

Девочка кивнула на Александра.

— Алекс.

Наверное, представляла его.

Юноша что-то буркнул и вновь что-то сказал, обращаясь к Айри. Он размахивал руками, горячился, почти кричал, брызгая слюной.

Лодка вошла в полосу прибоя. Александр спрыгнул и потащил её на берег. Девочка стала ему помогать. Растор тоже выбрался и ухватился за борт рядом с Айри. С нескрываемым беспокойством она побежала вперед. Лицо юноши исказила недовольная гримаса. Не дожидаясь, пока Алекс спрячет лодку, он бросился за ней.

Алекс едва успел натянуть циновку, как из-за кустов донеслись громкие крики. Матерясь, юноша ломанулся сквозь кусты и увидел Растора, облапившего бешено вырывавшуюся Айри.

Александр схватил его за ключицу и силой сжал руку.

Зашипев от боли, парень разжал объятия.

Девочка отскочила, гневно выдохнув:

— Где тебя носило?

— Лодку прятал, — спокойно ответил тот, отпуская плечо незадачливого влюбленного. — Скажи, что нас ждет Энохсет.

Оставаясь на безопасном расстоянии, Айри перевела Растору.

Тот не ответил, разминая плечо и скаля крупные, ослепительно белые зубы.

Проговорив что-то непонятное, но видимо обидное, парень ловко без замаха ударил Алекса кулаком в лицо. Вернее, пытался ударить. Александр увернулся, поймал его за локоть, и племянник тикенского богача влетел в кусты.

— Иди к Энохсету, — не оглядываясь, велел девочке Алекс. — Расскажешь о корабле.

— А ты?

— Мы придем потом, — махнул рукой юноша и, видя, что Айри не торопится, рыкнул. — Иди отсюда!

Та фыркнула и пошла вверх по склону.

Не успела она скрыться в зарослях, как Растор предпринял очередную попытку нападения. На этот раз он улетел еще дальше. Пока парень пытался подняться, хватаясь за ломкие кусты, Александр со значением проговорил:

— Энохсет! — и махнул рукой в сторону. — Энохсет.

Разъяренный Растор выбрался из переломанных зарослей.

Оскалившись, он поднял с земли сучковатую палку.

Алекс тяжело вздохнул.

— А я хотел по-хорошему, — пробормотал он по-русски.

Его противник приближался на полусогнутых ногах, отведя руку с импровизированной дубинкой назад.

— Оксирус Айри макрети сай, — оскалившись, проговорил он, и вдруг прыгнув в сторону, нанес удар, целясь по ногам.

Александр подпрыгнул и с разворота ударил Растора ногой в голову. Парень взмякнул, и раскинув руки, тяжело грохнулся на землю.

Алекс отбросил носком сапога палку, и присев легонько похлопал незадачливого влюбленного по щекам. Тот медленно открыл глаза. Убедившись, что с парнем все в порядке, Александр отошел в сторону и уселся на ствол поваленного дерева.

Растор со стоном сел, и трясущимися руками обхватив голову, что-то пробормотал себе под нос. Потом попробовал подняться, держась за куст. Увы, но это получилось у него только со второй попытки.

Видя, что парень более-менее твердо стоит на ногах, Алекс встал, и еще раз со значением сказав: "Энохсет", — не оглядываясь, зашагал вверх по склону.

Растор тяжело затопал следом.

Похоже, сеанс ударотерапии пошел ему впрок. Парень не предпринимал больше никаких враждебных действий. Хорошо еще, что Александр догадался отослать Айри, а то в присутствии предмета своей страсти Растор мог попытаться вновь сыграть в супергероя без пользы для себя и без удовольствия для него.

В ленивый шум леса вторгся какой-то посторонний звук. Юноша настороженно оглянулся. На вершине гряды мелькнуло белое пятно. Алекс сунул руку за отворот куртки, где привычно расположился пояс с метательными ножами.

— Айри! — вскричал Растор, вскидывая руку.

Стараясь сохранить равновесие, девочка бежала по крутому склону, размахивая руками.

— Стойте! — крикнула Айри по келлуански. — Подождите!

Оказавшись на тропинке, она встала, опершись рукой о дерево, безуспешно пытаясь восстановить дыхание. Орехового цвета глаза лихорадочно блестели, короткие волосы торчали во все стороны мокрыми от пота патлами. На голых ногах алели многочисленные свежие царапины.

— Дикари, — наконец, смогла выдохнуть девочка.

— Где? Сколько? — быстро спросил Александр.

— Двое, близко.

— Бери… Ромео и прячьтесь, — скомандовал он.

— Его зовут Растор, — напомнила Айри, тяжело отдуваясь.

— Да хоть как, — отмахнулся Алекс. — Все равно прячьтесь!

Он с тревогой взглянул на гребень и тихо пробормотал по-русски.

— Что-то многовато сюрпризов.

Глава VII. Кровавое наследство

— Мальчик, я не вор! Мне чужие сокровища не нужны!

Джоан Кэтлин Роулинг

Гарри Поттер и Дары смерти

Александр нырнул за дерево и, пригнувшись, стал наблюдать. По следам Айри бежали два молодых мужика, походивших на киношных индейцев. Невысокие, сухощавые, смуглые. Только вместо длинных прямых волос, заделанных в пучок или гордый ирокез, их прическа представляла собой вариацию на тему вороньего гнезда, обвязанного полоской яркой ткани. Воины держали в руках тонкие копья, а за поясом у каждого был заткнут длинный кинжал.

Его заметили. Крикнув, мужчина указал рукой на дерево, за которым прятался Александр. Тот выскочил и метнул с обеих рук по ножу.

Дикарь с блестючим ожерельем на груди охнул, схватившись за живот. А вот второй сумел увернуться и, перехватив копье, броситься в атаку. Мягким движением Алекс ушел с его пути, проведя третьим ножом длинный разрез на смуглой коже. По инерции пробежав пару шагов, воин остановился и, вытаращив глаза, стал смотреть, как его собственные внутренности падают на землю. Александр подскочил, и прежде чем лес огласился криком боли, перерезал ему горло. Вторая жертва лежала на тропинке, беспомощно разевая рот и суча ногами от боли. Пришлось прекратить и его мучения.

Вытерев лезвия о волосы убитых, Алекс вернул их в ножны, тихо свистнул и присел, разглядывая убитых. Удовлетворенно хмыкнул, увидев среди блестящих камешков и ракушек на груди одного из дикарей два человеческих клыка. Осмотрел их оружие. Бронзовый кинжал с волнистым лезвием и костяной рукояткой и железный, прямой нож или скорее короткий меч, напоминающий римский гладий.

Закончив осмотр, поднялся. Свистнул еще раз. Уже громче. Зашуршали кусты.

— Айри!

— Алекс? — отозвался знакомый голос.

— Идите сюда.

Девочка окинула его внимательным взглядом и быстро спросила:

— Ты не ранен?

— Нет, — отмахнулся Александр и посмотрел на Растора.

Тот переводил взгляд широко раскрытых глаз с дикарей на Алекса, потом вновь на тела и опять на него.

— Спроси его, кто это? — нахмурился Алекс.

Девочка перевела.

— Воины племени рулевов, — объяснил юноша.

— Здесь их земля?

— Нет! — Растор энергично замотал головой. — Их острова далеко на западе. Очень странно, что они оказались тут. Дикари редко заплывают так далеко на восток.

— Они опасны?

Выслушав вопрос, тикенец фыркнул.

— Дикари нападают на всех, кто не принадлежит к их племени. Чужаков или убивают, или продают в рабство знакомым купцам.

— Значит, я не ошибся, — проговорил Александр, поднимаясь. — Нет, это не переводи.

Айри понимающе кивнула и посмотрела на него.

— Надо взглянуть, что с Энохсетом, — сказал он. — Скажи ему, путь ступает как можно осторожнее и делает все, что я скажу.

Растор понимающе кивнул и протянул руку за железным кинжалом.

— Тебе тоже не помешает вооружиться, — предложил Алекс девочке. Та нерешительно взяла копье.

— Правильный выбор, — одобрил юноша. — Переведи, пусть идет за мной. А ты за ним и поглядывай. Мало ли какая глупость придет в голову твоему Ромео.

— Он не мой, — повысила голос Айри. — И его зовут Растор.

Услышав свое имя, молодой человек что-то проговорил. Не слушая больше никого, Александр зашагал вверх.

"Откуда они здесь? — думал он, то и дело хватаясь за кусты, густо росшие по склону. — Энохсет все время твердил, что остров необитаем. Сорок лет сюда никто носа не совал. А тут вдруг гости за гостями. Подозрительно все это".

С такими грустными мыслями юноша подошел к оврагу.

— Здесь они за мной гнались, — сказала Айри, показав широкий проход в колючих кустах.

— Вот откуда у тебя такие царапины на ногах, — понимающе кивнул Александр.

Девочка презрительно фыркнула.

— Вот еще! Стану я по колючкам лазить. Я перепрыгнула!

— Здесь? — недоверчиво сощурился Алекс.

Айри оперлась на копье, положив вторую руку на пояс.

— Ну да! — с вызовом подтвердила она.

Александр засмеялся.

Растор сверкнул глазами и что-то грубо сказал, сжимая рукоятку ножа.

Девочка огрызнулась.

— Тихо! — Алекс поднял вверх руку. — Потом разберешься со своим Ромео. Пошли.

— Он не Ромео!

"Да по мне хоть Гамлет или тень его отца", — раздраженно подумал Александр, направляясь вверх по краю оврага.

За два месяца он неплохо изучил остров и сейчас вел своих спутников на гряду, нависавшую над поселком келлуан.

Перед узкой расщелиной, густо заросшей колючим кустарником, парень остановился. Посмотрел на Растора в плотных штанах и кожаном жилете поверх рубахи, машинально потрогал свою куртку, потом взглянул на легкое платье Айри и ее босые ноги.

— Ты чего встал? — настороженно спросила она.

— Посмотри сама, — ответил юноша, отломив иголку. — Тут вся земля ими усыпана.

Девочка поежилась, глядя на острый шип длиной в полтора сантиметра.

Растор вновь что-то проговорил резким противным голосом. Айри резко ответила. Юноша стал что-то горячо доказывать.

— О чем это он? — спросил Алекс.

— Хочет взять меня на руки! — фыркнула девочка.

Александр, окинув взглядом его сандалии на толстой подошве, удовлетворенно хмыкнул.

— Мысль хорошая. Пусть тащит.

— Алекс, ты, что с дерева рухнул? — зашипела Айри. — Он же меня чуть не убил?! И мне к нему на руки лезть? Ни за что! Сам садись, если хочешь!

— Ты же все ноги исколешь! А вдруг придется убегать? — попытался он её убедить.

— Ничего со мной не случится! — категорично заявила Айри. — Я буду смотреть под ноги!

— Ты половину шкуры здесь оставишь! — юноша уже начал терять терпение.

— К нему на руки не сяду! — набычилась Айри.

— Тогда жди нас здесь! — вышел из терпения Александр.

— А как ты без меня с ним разговаривать будешь? — нагло усмехнулась собеседница и, отведя глаза, добавила. — К тебе сяду. К нему нет!

"Как же не вовремя все это! — с тоской подумал Алекс, бросив взгляд на набычившегося влюбленного. — Черт принес сюда этого Ромео!"

Сделав два шага, он оказался возле девочки. Та судорожно сглотнула, нерешительно протягивая к нему руки. Александр резко ударил ее в подбородок. Глаза Айри закатились, и она стала медленно валиться на землю.

Растор вскрикнул раненой птицей и рванулся к нему, но замер, наткнувшись на выставленную вперед руку.

Алекс бережно взял бесчувственное тело девочки и положил ему на плечо. Парень крепко вцепился ладонями в ее маленькие крепкие ягодицы и масляно зажмурился, словно кот перед миской сметаны.

Александр поморщился: "Только гиперсексуальных подростков ему здесь и не хватало!"

Вначале он пожалел, что так грубо обошелся с Айри, но первые же шаги убедили в правильности решения. Острые колючки беспощадно рвали крепкую ткань штанов, словно собаки вцеплялись в куртку и глубоко царапали открытую кожу рук, иногда добираясь и до лица. К счастью заросли скоро закончились, и они вышли на пологий склон. Спустившись на более-менее ровную площадку, окруженную низкорослым кустарником, Алекс знаком показал Растору, чтобы он спустил девочку на землю. Что тот и проделал с явной неохотой.

Айри уже начала приходить в себя. Растерянно хлопая глазами, она непонимающе смотрела на юношей. Икнула, потрогала подбородок, где наливалась веселой синью большая шишка, и тихо спросила:

— Что это было?

— Все в порядке, — успокоил ее Александр, помогая подняться.

— Ты меня ударил? — вдруг спросила она, нахмурившись.

— Пришлось, — развел руками тот.

Девочка сверкнула глазами и попыталась выхватить его метательный нож. Алекс без труда перехватил руку.

— На острове враги, — тихо сказал он, глядя в налитые бешенством глаза Айри. — У меня нет времени на твои капризы. Я ясно выражаюсь?

Девочка высвободила руку.

— Никогда больше так не делай, — проговорила она, не опуская взгляда.

— Постараюсь, — пожал плечами Александр.

— А то я тебя убью! — прошипела Айри. — Подловлю и убью!

— Занимай очередь, — криво усмехнулся парень, пробираясь дальше по склону. За его спиной Растор что-то сказал девочке, та тихо огрызнулась и пошла вслед за Алексом.

Показался частокол и крыши домов. Судя по доносившемуся шуму, дикари уже во всю хозяйничали в поселке. Одна створка ворот валялась на земле, вторая криво повисла на одной петле.

Александр притаился за кустами и стал разглядывать долину. Вдруг где-то здесь бродит еще одна сладкая парочка наподобие той, что попалась Айри? Но ни в одичавшем саду, ни около частокола никого не было.

Добравшись до дерева, густо оплетенного каким-то вьющимся растением, Алекс быстро вскарабкаться наверх, стараясь прятаться за толстым стволом. Примостившись на толстой ветке, он раздвинул листья и увидел площадку перед храмом с толпившимися там дикарями.

Сзади послышался шорох. Парень недовольно обернулся и увидел своих спутников.

— Ты же не велел нам оставаться внизу, — дернула плечиком Айри.

Растор только вздохнул, влюблено глядя на неё. Ветка недовольно скрипнула.

— Идите отсюда! — прошипел Алекс. — Оба! А то свалимся все!

— Смотри! — оборвала его девочка. — Энохсет.

Александр обернулся.

Смуглокожие пришельцы увлеченно шерстили дома, вытаскивая из них все мало-мальски ценное. Перед храмом уже высилась груда сундуков, часть из которых оказалась открыта. Одежда белыми кучами лежала на зеленой траве. Тут же валялись кровати, табуретки, чашки и прочая утварь. Рядом с ней стояло кресло Энохсета. На нем восседал крупный мужчина с большим пучком перьев в курчавой седой шевелюре. За поясом, поддерживавшим полосатую юбку, торчала богато украшенная рукоятка кинжала. Распахнутую на груди кожаную безрукавку покрывал узор из ракушек и блестящих камешков. Рядом возвышались два воина в набедренных повязках с копьями и маленькими кожаными щитами. Еще двое выволакивали из храма старого келлуанина, беспомощной тряпкой висевшего в их руках.

До наблюдателей донесся гортанный крик предводителя. Он взмахнул рукой, очевидно приказывая подчиненным представить пленного пред его ясны очи.

Воины подтащили Энохсета к вождю, пытаясь поставить его на ноги. Но узловатые колени старика всякий раз подгибались, и он падал. Воины подхватывали его, награждали тычками под ребра и вновь ставили.

Предводитель лениво махнул рукой. Воины отошли, и келлуанин упал на траву лицом вниз. До Александра донесся жизнерадостный смех. Вдруг тело Энохсета мелко задрожало, раскинутые руки вытянулись и затряслись. Алекс заметил, как странно заблестели на солнце кончики его пальцев.

Дикари замерли. Один из них сделал шаг к старику, но тут из храма вышли трое воинов. Двое несли светильники в виде змей, а третий высоко подняв серебряную голову Сета, разразился восторженным криком.

Все устремились к нему, мгновенно забыв об Энохсете. Даже начальство подняло с кресла свой зад и направилось лично осмотреть богатую добычу. Покинутый всеми старик медленно встал на колени, раскинул руки в сторону и, запрокинув назад голову, что-то проговорил.

Александр не слышал слов, видел только, как шевелились его губы. То, что произошло дальше, не имело ничего общего с реальностью. Разбитый болезнью семидесятилетний старик вдруг одним прыжком оказался на ногах.

Привлеченный шумом, один из грабителей оглянулся и вскрикнул. Энохсет ударил его ладонью, отшвырнув на пять шагов. Келлуанин бросился к предводителю, схватил его за шею и встряхнул, словно тряпичную куклу. Следующей жертвой обезумевшего старика стал воин, державший в руках серебряный светильник. Откинутый в сторону, тот прижал ладони к лицу и громко кричал. Дикарь с головой бога попытался отпрянуть, но Энохсет достал его вытянутой рукой, очевидно выбив глаз, одновременно отталкивая в сторону копье, летевшее, казалось, прямо в грудь.

— Ну, ни…, — пробормотал по-русски Алекс.

Даже он не смог бы двигаться так быстро столь долгое время. Позади негромко пискнула от страха Айри, и вновь жалобно скрипнула ветка.

Охранник вождя ударил старика копьем в спину, проткнув насквозь тощее тело. Словно не замечая торчавшего из груди окровавленного острия, Энохсет бросился вперед, доставая вытянутой рукой еще одного дикаря. От неожиданности воин испуганно выпустил оружие. Старик развернулся. Непрошенные гости в ужасе закричали, разбегаясь в стороны. Телохранитель предводителя отпрянул, пытаясь прикрыться щитом. С торчавшим в спине копьем, келлуанин кошкой прыгнул вперед и, вцепившись в его руку, упал на колени. Подскочил очнувшийся вождь и взмахнул кинжалом. Фонтаном брызнула кровь. Энохсет упал на бок, сворачиваясь клубком. С оглушительными воплями подбежали остальные воины. Замелькали копья и ножи. Фигура старика скрылась за плотной завесой смуглых тел.

Александр закрыл глаза, чувствуя, как по спине медленно сбегает холодная струйка пота. Он кое-что повидал в этом мире за полтора года. Но то, что произошло перед его глазами сейчас, больше всего напомнило сцену из голливудского ужастика. И при этом, насколько мог видеть Алекс, Энохсет даже никого сильно не покалечил.

За спиной раздались какие-то сдавленные звуки. Он оглянулся. Айри сидела, закрыв глаза ладонями. Её зубы выбивали частую беспорядочную дробь, а тело сотрясала мелкая дрожь.

— Не упади, — сдавленным голосом предостерег Александр.

— Я… держусь, — еле расслышал он тихий ответ.

Кивнув, юноша перевел взгляд на Растора. Пылкий влюбленный с позеленевшим лицом сидел у самого ствола, крепко обхватив дерево, и блевал.

Алекс обернулся к поселку. Тяжело дыша, дикари разошлись. На траве темнело красное пятно, отдаленно напоминавшее тело человека.

Вытирая пот и тяжело отдуваясь, вождь направился к креслу, устало махнув рукой. И вдруг один из воинов громко вскрикнул, схватился за горло и, рухнув на землю, забился в судорогах. Все бросились к нему, и тут другой упал, издав столь же ужасный крик.

Предводитель, застывший у кресла словно статуя из темной бронзы, стал мелко дрожать. Ухватившись за подлокотники, он рухнул на сиденье и стал трястись так, словно через него пропускали электрический ток. Голова, украшенная яркими перьями, запрокинулась, и из горла вырвался крик боли. Рядом, вырывая пучки травы скрюченными пальцами, корчился один из охранников, вцепившийся в край щита зубами.

Айри завизжала. Александр обернулся, чтобы заткнуть ей рот, но тут ветка не выдержала и пронзительным скрипом обломилась. Александр упал, перекатился через голову и вцепился в ближайшее деревце. Мимо него с криком прокатился вниз по склону Растор. Проводив его взглядом до зарослей кустарника, куда бульдозером вкатился влюбленный, он поднял голову. Над ним висела девочка, крепко вцепившись в верхний сук.

Из-за частокола донесся крик ужаса, грохот опрокидываемых предметов и глухой топот.

— Прыгай! — тихо прошипел Алекс, подставляя руки, понимая, что белое платье девочки будет ярким пятном выделяться на фоне зелени.

Но та ловко подтянулась, закинула ногу и вскарабкалась на ветку.

Алекс махнул рукой.

Растор ворочался в поваленных кустах как больной медведь.

— Что у тебя? — спросил Александр, не слишком надеясь на ответ.

Юноша что-то пробурчал и поднялся, с отвращением отдирая от штанов ветки, покрытые мелкими колючками.

— Алекс! — окликнула его Айри.

— Чего кричишь? — шикнул он на нее.

— Они удрали! — сообщила та, свесившись вниз и улыбаясь во весь рот. — Бегут так, что только пятки сверкают!

Девочка звонко засмеялась.

— Нам нужно оружие, — проговорил Александр. — Спроси своего Ромео, он из лука стрелять умеет?

На этот раз Айри не стала напоминать, как на самом деле зовут ее кавалера, и что-то быстро протараторила.

Юноша гордо кивнул, ударив себя кулаком в грудь. Перевода не требовалось.

Алекс стянул с плеч куртку.

— Возьми, а то твое платье теперь далеко видно.

Девочка кивнула и ловко поймала подброшенный сверток.

Александр посмотрел на племянника олигарха.

— Скажи Ромео, пусть будет здесь.

Для наглядности он ткнул пальцем себе под ноги.

— Если увидишь дикарей, пришлешь его ко мне.

— Он не знает келлуанского! — удивилась Айри, натягивая куртку. — Что он тебе скажет?

— На пальцах объяснит, — раздраженно махнул рукой Алекс, спускаясь к ручейку, вытекавшему из-под частокола.

Подойдя к забору, он осторожно пошел вдоль него, бросая короткие взгляды в щели между бревнами.

Первое тело Александр увидел в воротах. Мужчина лежал лицом вниз, вытянув руки вперед. Возле тела валялись маленький щит и копье. Алекс поежился. Кожа дикаря приобрела сине-зеленый оттенок и была покрыта крупными темно-красными пятнами. Подобрав копье, юноша обошел мертвеца по широкой дуге и тут же наткнулся на еще один труп. Тот же жуткий цвет кожи, те же пятна. Но этот мужчина смотрел в небо вытаращенными багрово-красными глазами, неестественно огромный, черный язык торчал из оскаленного рта. На груди темнело большое темно-красное пятно, в центре которого черной кляксой выделялась небольшая царапина. В воздухе стоял запах гниющей плоти, и еще какой-то смутно знакомый парфюмерный аромат. Юноша вспомнил, что примерно так пахли духи, что подарил когда-то Саше Дрейк один мальчик в бесконечно далекой жизни. Почему-то именно эти мысли вдруг вызвали у него жуткий рвотный позыв. Упершись рукой в забор, Александр раз за разом сгибался в жутких спазмах до тех пор, пока не изверг последние остатки завтрака. Казалось, в желудке уже ничего нет кроме желчи, а мышцы живота упрямо сокращались, заставляя корчиться многострадальное тело.

Грязно выругавшись, он, наконец, смог справиться с собой, вытер рукавом рубахи мокрое лицо и окинул взглядом площадку перед храмом. Еще два тела сломанными куклами валялись на траве. А вождь так и остался сидеть в кресле с прокушенным языком и оскаленными зубами. Алекс заметил, что мухи, вьющиеся над мертвыми телами, не спешат садиться на трупы и взлетают всякий раз, как только касаются блестящей, словно пластмассовой кожи.

Только над телом несчастного Энохсета вилось густое облако насекомых. Прежде чем отправиться в оружейную кладовую, Александр решил отдать последний долг человеку, спасшему ему жизнь. Взяв из стоявшего рядом сундука длинный кусок материи, он подошел ближе, собираясь прикрыть окровавленные останки. Одна нога старика оказалась почти отрубленной, вторая вывернута под прямым углом, живот распорот, и сизые кишки влажными веревками вывалились на траву. На узкой груди темнело множество резаных и колотых ран, белели обнаженные ребра. Юноша обратил внимание на его руки. На кончиках пальцев старика блестели металлические украшения. Стараясь не дышать, Алекс присел, чтобы разглядеть их поближе. Больше всего они походили на серебряные кошачьи коготки, длиной меньше сантиметра, криво загнутые с потемневшими игловидными кончиками.

У Александра по спине пробежали холодные мурашки. Стала понятна причина смерти дикарей. Когти отравлены! Энохсет просто царапал своих врагов, обрекая на неминуемую смерть. Дорого же он продал свою жизнь.

Вдруг разбитая голова старика дернулась. Юноша взвизгнул и, отскочив на шаг, выхватил нож.

Лицо, превращенное в красно-коричневую маску, дрогнуло. На месте одного глаза чернела страшная рана, но веки второго раскрылись, разрывая корку запекшейся крови. Ресницы мигнули, и на перетрусившего парня уставился знакомый карий глаз. Разбитые губы разлепились, и раздался тихий голос.

— Алекс!

Напуганные активностью потенциального трупа мухи обиженным роем взмыли вверх. Сердце юноши билось как барабаны на концерте рок-группы, а ноги подгибались, словно ватные. Не выпуская из вида смертоносных рук старика, он наклонился вперед.

— Шкатулка, — прошелестел Энохсет. — В комнате за алтарем. Под столом. Принеси. Быстро.

Александр растерянно оглянулся.

— Хочешь пить? — некстати буркнул он, не зная, как поступить.

— Быстрее! — голос старика окреп. — Время уходит. Меня ждут на Полях Блаженных.

Алекс покрыл тело старика и бегом поспешил в храм. Влетев по лестнице, он едва не упал, споткнувшись в дверях о статую Сета. Лишенная головы деревянная скульптура несла на себе следы ударов и плевки дикарей. Кроме того, незваные гости опрокинули алтарь, растоптали виноград и мясо, что Энохсет каждое утро приносил в жертву своему богу. Дверь во внутренние помещения оказалась выбита. Внутри царил полный разгром. Здесь когда-то располагалась лаборатория Хотепсета. После восстановления храма оставшиеся в живых островитяне сохранили её. Грабители превратили в осколки стеклянную и глиняную посуду, металлическую сложили кучей в углу. Рассыпанные и разлитые по полу снадобья воняли так, что резало глаза. У стены валялись перчатки из толстой бело-серой кожи. Поколебавшись, Александр натянул их и сразу почувствовал себя увереннее. Расшвыривая обломки мебели, юноша увидел темно-зеленое пятно, наклонился и тут же отпрянул. На полу лежала, свернувшись клубком, большая змея с раздутым капюшоном. Лишь секунду спустя он понял, что гадина не живая. Это и есть шкатулка, искусно выполненная в форме свернувшейся кобры. Прижимая находку к груди, он поспешил к умирающему.

Недовольные мухи ползали по ткани, не позволявшей им добраться до свежего мяса. Очень осторожно Александр отогнул край покрывала, открывая изуродованное лицо.

— Я принес её, господин Энохсет, — громко сказал он, наклоняясь к старику.

Но ни один мускул не дрогнул на его лице, распухшие губы остались неподвижны, а единственный глаз так и не открылся.

"Опоздал", — с сожалением подумал Алекс, опуская ношу на землю и присаживаясь рядом. Вдруг он заметил, что его колено находится всего в сантиметре от пальцев старика, заканчивающихся смертоносными когтями.

Юноша поспешно отодвинулся.

— Прости, — тихо проговорил он. — Тебе они уже не нужны, а нам пригодятся.

Стараясь не дышать, он взялся рукой в перчатке за коготь и попытался снять его с пальца. С первой попытки не получилось. Тогда Александр схватился второй рукой за фалангу и резко дернул. Раздался мерзкий звук рвущейся плоти и палец отломился. Юноша отбросил его и тут же согнулся в рвотном позыве. Хотя ничего кроме желчи уже не было в издерганном желудке.

— Шкатулка! — громом раздался шипящий голос Энохсета.

Единственный глаз полутрупа горел дьявольским огнем. Алекс отскочил и громко выругался.

— Где? — повторил старик громче.

— Вот! — показал Алекс. — Я ее нашел.

— Это наследство моего господина Хотепсета. — проговорил келлуанин. — Я отдаю его тебе. Но прежде поклянись…

Он вновь закрыл глаз.

— Что ты от меня хочешь? — спросил Александр.

Старик захрипел, в углу разбитого рта появилась струйка крови.

— Поклянись всем, что для тебя дорого, что похоронишь меня в гробнице с женой и детьми!

— Клянусь, — пообещал юноша.

— Вернешь Бронзовую книгу в храм Абидоса и принесешь в жертву Сету двух быков.

— Обещаю, что сделаю для этого все, что в человеческих силах.

— Хорошо.

— Еще обещай, что не оставишь Айри. Возьмешь ее в жены…

Алексу очень не хотелось прерывать умирающего, но и становиться клятвопреступником он тоже не желал.

— Господин Энохсет…

— Или найдешь ей хорошего супруга, — продолжил старик. — Того, за которого она сама согласится выйти замуж. И дашь ей в приданное третью часть богатства, что у тебя будет!

— Клянусь! — пообещал Александр.

Келлуанин хрипло закашлял, брызгая кровью.

— Нажми на глаза змеи! — с трудом проговорил он, отплевывая кровь на разбитый подбородок.

Пальцами в перчатке, юноша нажал на два красных камешка изображавшие глаза пресмыкающегося. Раздался легкий щелчок, и шкатулка словно треснула пополам. Откинув крышку, он увидел четыре золотых цилиндрика диаметром в два сантиметра, размещенных в глубоких гнездах.

— Покажи флакон, — приказал Энохсет, сверкая налитым кровью глазом.

Растерянный Алекс вытащил гладкий цилиндр и только тут разглядел край неровной резьбы и выгравированный на крышке символ, напоминавший паука.

— Десять капель в дебен вина или пива перед боем и обретешь силу льва, но после станешь слабее котенка, и будешь спать целые сутки, — сказал Энохсет, и разбитые губы тронула улыбка. — Я выпил больше. Гораздо больше. Но там еще осталось…

Он закашлял, давясь кровью.

Во флаконе со знаком скорпиона оказался яд. Тот самый, в который старик опустил свои серебряные когти.

Еще в коробке имелось противоядие. Десять капель растворить в десяти дебенах вина или пива и пить непрерывно в течение суток.

Увидев символ в виде сломанной стрелы, Энохсет часто задышал.

— Это средство для заживления ран. По капле на дебен пива или вина пить четыре, пять раз в день…

Александр стал откручивать крышку.

— Мне уже ничего не поможет! — выдохнул кровью келлуанин. — Возьми наследство проклятого Хотепсета… Не забывай меня…

Он прикрыл глаз, по искалеченному телу пробежала судорога. Голова откинулась назад так, что подбородок стал указывать в небо. Тело выгнулось дугой, опираясь на затылок и искалеченные ноги, а руки поднялись, словно крылья. Алекс отскочил, опасаясь нечаянного удара отравленных когтей.

— Помни о клятве! — выплюнул вместе с кровью последние слова старик, раздался глухой треск ломающегося позвоночника, и тело мешком рухнуло на траву.

Александра опять стошнило желчью. Прикрыв тело материей, он захлопнул шкатулку и поспешил в оружейную кладовую. Спрятав ее под стеллаж, Александр взял два лука, стрелы, тонганский меч и два копья.

За то время, что юноша разговаривал с Энохсетом и запасался оружием, тела дикарей вздулись и приобрели красно-черный оттенок. Стараясь ненароком не наступить на одного из них, Александр посмотрел на дерево, где должна была прятаться Айри, и замахал руками. В листве мелькнуло белое пятно.

Удовлетворенно кивнув, он вышел за забор и стал дожидаться своих спутников у ворот. Девочка быстро спускалась по склону, на ходу отмахиваясь от Растора. Тот что-то возбужденно говорил, ударяя себя кулаком в грудь.

— Почему так долго? — первым делом спросила она, опираясь на копье.

— Давал клятву Энохсету, — неохотно буркнул Алекс, зная, что Айри видела, как он разговаривал с умирающим стариком.

— Какую еще клятву? — нахмурилась девочка.

Александр натянул охотничий лук и протянул его Растору.

— Он назвал меня своим наследником и завещал все богатства.

— Тебе!

— Да, — Юноша отвел глаза. — За это я должен похоронить его в гробнице, вернуть Книгу Сета в Абидос, принести там в жертву двух быков, выдать тебя замуж за того, кого сама выберешь, и дать в приданное третью часть того, что у меня будет.

Айри застыла с открытым ртом. Ее глаза уставились в одну точку, а рот округлился, как будто она собирается громко сказать: "Ооооо!"

Александр стал натягивать боевой лук.

Девочка никак не могла прийти в себя. Третья часть! Если взять только то золото и драгоценности, да рулон "дыханья богов", что они припрятали в сундуке, сумма получается очень значительной! Теперь она становится богатой невестой!

— Айри, — вновь послышался надоедливый голос Растора. — О чем ты с ним говорила?

— Спрашивала, что он так долго там делал?

— А он?

— Сказал, что слушал последнюю волю Энохсета.

— Разве маг не умер?

— Теперь умер.

— И что он сказал?

— Сам у него и спроси! — огрызнулась девочка. "Вначале отсюда надо выбраться", — с грустью и раздражением подумала она.

Алекс легко шел по лесу, одной рукой придерживая круглый футляр со стрелами, в другой сжимая большой лук. Они поднимались вверх по пологому склону. Деревья здесь росли вольготно, широко раскинув ветки. Несмотря на это, света внизу оказалось достаточно для травы, кустарников и даже грибов, облюбовавших себе наиболее тенистые участки.

— Почему ты не хочешь слушать меня, Айри? — вновь забубнил за спиной Растор.

— Ты мне еще ничего не сказал! — отмахнулась она.

Вдруг парень резко рванул ее за плечо.

— Хватит со мной играть! — прошипел он. — Запомни, нам богами суждено быть вместе!

— Тихо, голубки, — шикнул Алекс. — Слышите?

Он поднял вверх палец и прислушался.

Растор сверкнул глазами, отпустил ее плечо и снял с плеча лук. Айри тут же отошла в сторону.

Какое-то время все молчали. В наступившей тишине девочка различила далекие голоса.

— Оставайтесь здесь, — приказал им Алекс.

— Можно и мне с тобой? — попросила Айри. — А то он опять ко мне приставать начнет!

Парень заколебался.

— Что ты ему сказала? — сверкнул глазами Растор.

— Отстань! — поморщилась девочка.

— Иди за мной, но не сразу, — решил Алекс. — Шагов через пятнадцать. Поняла?

Она кивнула и показала глазами в сторону набычившегося Растора.

— А что с этим делать?

— Пусть здесь ждет или идет за тобой. Но тоже шагов через десять.

— Что он тебе сказал?

— Велел идти за ним! — вздохнула девочка. — Сначала я, потом ты.

Растор рассержено засопел, но ничего не сказав, остался стоять.

Стараясь не наступать на сухие сучья, Айри пошла, забирая чуть левее. Она хорошо видела напряженную спину Алекса. Пригнувшись, он пробирался от дерева к дереву. Вдруг парень замер, присел на колени за редкими кустами и стал вытаскивать из футляра стрелу. Девочка оглянулась. Растор шел, не скрываясь, и в раздражении сбивал шляпки грибов. Она отчаянно замахала руками. Очевидно, юноша уловил ее взгляд. Подняв голову и заметив знаки Айри, он быстро нырнул за дерево.

Голоса приближались. Четверо воинов шли в их сторону. Впереди широко шагал широкоплечий юноша с огромной копной волос, обвязанной яркой лентой с длинным красивым пером. На широкой груди посверкивал в такт шагам металлический амулет. За поясом набедренной повязки темнели ножны меча, а в руке он нес копье с длинным наконечником. Еле поспевая за ним, шли трое воинов постарше, так же вооруженные копьями и мечами. Один из них что-то горячо доказывал молодому человеку, энергично жестикулируя. Тот только морщился, лениво огрызаясь в ответ.

Вдруг все четверо замерли и стали прислушиваться. Ветер дул в их сторону и, очевидно, те почувствовали запах людей.

Алекс натянул лук, потом встал, вышел из-за дерева и спустил тетиву. Тихо прошелестев, стрела ударила в плечо юноши-дикаря и швырнула его на землю. Трое других воинов не растерялись и с криками бросились вперед, размахивая копьями.

Алекс отшвырнул лук и обнажил длинный, блестящий меч. Дикарь метнул копье, которое сверкающий клинок разрубил легко, словно щепку. Издав крик ярости, воин на бегу выхватил меч из темной бронзы. Его товарищи не стали испытывать судьбу и стали приближаться к Алексу, выставив вперед блестящие наконечники копий.

Молодой человек не стал их дожидаться, ринувшись в атаку. Стремительный как кошка он ловко увернулся от первого противника. Взгляд девочки различил только блеск металла, и дикарь с воем покатился по земле, держась за обрубок руки. Второй воин попытался достать Алекса копьем. Тот совершил какой-то сложный пируэт, сверкнул, сливаясь в сплошную полосу, клинок. Юноша застыл за спиной врага, держа меч вертикально и крепко сжимая непривычно длинную рукоятку. Дикарь выронил копье и рухнул. Из разрубленной груди фонтанчиками брызнула ярко-алая кровь. Третий враг громко крикнул и застыл, со страхом глядя на юношу.

Получивший стрелу в плечо молодой дикарь вскочил на ноги. Оставшийся воин еще раз громко закричал, бросив в его сторону быстрый взгляд. Юноша тяжело развернулся и побежал вверх по склону, придерживая здоровой рукой кровоточащее плечо.

Алекс побежал вперед, отведя меч в сторону и вниз. Дикарь метнул в него копье и бросился в противоположное направление. Туда, где, замерев от ужаса и восторга, пряталась Айри. Очевидно, духи сегодня оказались явно не на его стороне. Когда девочка уже слышала тяжелое дыхание и глухой стук голых пяток по земле, она выставила из-за дерева копье, уперев его в землю. Не разглядевший новую преграду мужчина споткнулся и тяжело грохнулся на землю, пропахав борозду в сухих листьях. Имея богатый опыт уличных драк, Айри подскочила к не успевшему прийти в себя воину и изо всех сил ткнула копьем в спину чуть ниже лопаток. Тот закричал, выгибаясь от боли. Девочка с чмоканьем вытащила копье и ударила еще раз. Противник захрипел.

Раздался ликующий вопль Растора. Айри оглянулась. Парень счастливо смеялся, высоко подняв лук. Она посмотрела и увидела на склоне последнего из дикарей. Уткнувшись лицом в землю, он лежал со стрелой в спине.

— Переведи, что это отличный выстрел, — проговорил бледный Алекс, засовывая за пояс клинок.

Едва не лопавшийся от гордости Растор небрежно отмахнулся.

— Это еще что! Вот прошлой зимой я подстрелил горного козла за сотню локтей!

— Ты тоже очень смелая, — сказал ей Алекс, поднимая лук. — Спасибо.

Девочка пожала плечами и отвела взгляд.

— Двигаемся так же, — скомандовал юноша. — Я впереди, за мной ты, потом Ромео.

Айри вздохнула, но не стала напоминать, как на самом деле зовут племянника Котаса Минатийца.

Не торопясь, прислушиваясь к звукам леса, они поднялись на гребень гряды, откуда открывался вид на море. Длинная, узкая лодка шла к выходу из бухты. Шесть темных фигур быстро работали короткими веслами, то и дело, оборачиваясь.

— Ушли! — обрадовалась девочка. — Хвала богам!

— Они вернутся, — со значением проговорил Растор, гордо уперев руки в бока.

Наверное, Алекс догадался о значении его слов. Хмуро взглянув на солнце, он сказал:

— Убираться надо отсюда, и побыстрее.

С этими словами юноша развернулся.

— Постой! — вскричал Растор. — А как же корабль?

Выслушав перевод, Алекс окинул взглядом море.

— Я его не вижу. Хотя он уже должен быть здесь.

Все трое стали оглядывать горизонт. Но не заметили ничего кроме редких рифов и удалявшейся лодки.

— Пошли, — буркнул Алекс, закидывая за плечи лук. — У нас много дел.

Вначале они сволоки тела четырех дикарей в яму и закидали ветками. Оружие врага забрали с собой. После схватки, в которой ей пришлось убить противника, Айри думала, что больше ничего не боится. Но по мере того, как они приближались к распахнутым воротам поселка, девочка начинала чувствовать, как липкие пальцы страха начинают сжимать сердце. А когда она увидела первое тело, ноги, казалось, намертво приросли к земле. Ей еще никогда не приходилось видеть таких трупов. Раздувшееся тело почернело и странно поблескивало, словно лакированная либрийская ваза. А запах, долетавший из-за ворот, заставил свернуться клубком пустой желудок.

— Их надо убрать, — глухо проговорил Алекс.

Позеленевший Растор, с трудом сглотнув слюну, замотал головой и быстро проговорил:

— Я к этим ни за что не прикоснусь! Что хотите со мной делайте!

Не обращая внимания на его слова, Алекс вытащил один из трофейных мечей и направился к зарослям тонких деревьев с пышными кронами.

Срубив четыре штуки, они соорудили импровизированные волокуши, копьями перекатили на них тела дикарей и, вцепившись в ствол, утащили их вниз по долине.

Через три сотни шагов у подножья обрыва парни, вооружившись деревянными, окованными бронзой лопатами, вырыли не глубокую яму. Туда и покидали тела всех пятерых. После чего поднялись наверх и с помощью копий обрушили далеко выступавший вперед карниз, похоронив отравленные тела под слоем песка и камней.

Вернувшись, занялись мертвым Энохсетом. Айри отыскала длинное белое полотно. Вдвоем с Алексом они завернули тело старика и отнесли в храм.

— Давай похороним его завтра? — предложила девочка, присев на ступени лестницы.

— Хорошо, — согласился юноша, посмотрев на клонившееся к закату солнце.

— Как хочешь, а я здесь ночевать не буду, — покачала головой Айри.

— Я тоже, — вновь поддержал её Алекс. — Возьмем поесть, выпить и пойдем на гору, где жгли костер.

Когда Растор узнал, о чем они разговаривали, то полностью с ними согласился.

— Это место теперь проклято, — сказал он, поежившись.

К вечеру трое измученных молодых людей поднялись на вершину.

— Корабль! — заорал Растор, едва взглянув на море. — Глядите! Вон там мой корабль!

Девочка пристально посмотрела в ту сторону и различила у самого горизонта какое-то темное пятно.

— Кажется, они уплывают? — Алекс опустил на землю связанные вместе бурдюки и с наслаждением разогнул спину.

— Нет! — решительно возразил Растор. — Если их не захватили дикари, судно вернется! Они не бросят племянника Котаса Минатийца!

— Хорошо, если так, — пожал плечами Алекс, вытаскивая из расщелины дрова.

Пока Айри раскладывала еду прямо на шкурах, он развел костер. Девочка покромсала мясо ножом и отодвинулась, давая возможность мужчинам насытиться первыми.

Растор взял мех с вином и наполнил прихваченный из поселка серебряный кубок. Брызнув несколько капель в огонь, он громко провозгласил:

— За победу, что даровали нам боги!

С наслаждением выпив, он протянул кубок Алексу. Тот отрицательно покачал головой и взял мех с вином. Выдернув пробку, парень присосался к нему словно изголодавшийся щенок к матери. Айри, открыв рот, смотрела, как ходит кадык на короткой шее.

— Варвар, — тихо буркнул Растор, выбирая кусок мяса пожирнее.

Алекс вытер губы и, наполнив чашу, подал ее девочке. Какое-то время все молчали, усиленно работая челюстями. Утолив первый голод, Айри стала потихоньку разлядывать своих спутников. Оба примерно одного возраста и телосложения. Возможно, Алекс старше, но не больше, чем на год или два. Зато Растор смотрелся гораздо красивее. Смуглое, вытянутое лицо, крупный нос, что по либийскимканонам считалось признаком мужественности, густые, сросшиеся брови над темно-карими, почти черными глазами, влюблено смотревшими на нее. Девочка перевела взгляд на Алекса. По ее расчетам он должен уже сильно опьянеть. Однако тот хмуро пережевывал жесткое мясо, глядя в огонь холодными пустыми глазами. На высоких скулах плясали отблески костра, в уголках губ залегли горестные складки, на щеках и подбородке торчала редкая, белесая щетина.

Не в силах больше молчать, Айри спросила:

— Где мы теперь будем жить, Алекс?

Тот взял бурдюк с вином.

— Сделаем шалаш у новой лодки. Теперь только в ней наше спасение.

— Ты думаешь, корабль не придет?

— Завтра утром увидим.

— О чем вы говорите? — настороженно спросил Растор.

Девочка объяснила.

— Скажи ему, что судно обязательно вернется, — твердо проговорил юноша. — Наша семья не даст мне пропасть.

— Поглядим — усмехнулся Алекс и, не дожидаясь ответа, отпил еще вина.

— Еще и пьяница, — фыркнул Растор, отворачиваясь.

— Айри, — проникновенно сказал он. — Если нам суждено вернуться в Тикену, я хочу, чтобы ты стала моей женой.

— Неизвестно, когда мы туда вернемся, — девочка очень устала и не хотела ругаться.

— Даже лучше, если мы здесь немного задержимся!

Она от удивления перестала жевать.

Обрадованный тем, что наконец-то привлек ее внимание, юноша с жаром заговорил:

— Когда мы вернемся мужем и женой, ни отец, ни даже дядя не смогут разлучить нас! Мы дадим клятву верности перед лицом моря и ветра! Они станут свидетелями нашей брачной церемонии. Дома нужно будет лишь сделать богатые подарки родственникам и пожертвование в храм, тогда и жрецы подтвердят законность нашего брака! Я еще не все осмотрел, но того, что есть на острове, хватит не только на подношения, но и на долгую безбедную жизнь! Стань моей женой, Айри!

Он сделал попытку пододвинуться. Девочка отстранилась. Очевидно, Алекс заметил их неуклюжие телодвижения.

— Скажи ему, что Энохсет перед смертью назначил меня наследником всего, что есть на этом острове, — проговорил он, глядя на юношу помутневшими от вина глазами.

Айри с удовольствием перевела.

Растор погрустнел, но ненадолго.

— Пусть так! Я все равно тебя люблю и буду твоим мужем! А если он хочет выбраться отсюда, то поделится своим богатством!

— Еще передай, что я поклялся похоронить Энохсета в гробнице, отвезти Книгу Сета в Абидос, — Алекс прилег на одеяло. — И принести там в жратв… в жрут… в жертву двух быков.

Язык явно его уже не слушался.

— Тикены ему не миновать, — нагло усмехнулся Растор. — А там…

Но собеседник сделал знак замолчать.

— Еще скажи, что треть всего богатства пойдет тебе на приданое, — проговорил Алекс, подкладывая под голову мешок. — Так сказал Энохсет.

— Повтори!? — вскричал Растор, вскакивая. — Повтори еще раз!?

— Гляди, как распрыгался Ромео, — сонно пробормотал Алекс, зевая. — Чего это с ним?

— Хочет, чтобы я повторила, — голос девочки дрогнул.

— Так что же? Уважь влюбленного.

Племянник Минатийца смеялся, воздев руки к звездному небу.

— Благодарю вас, боги! Клянусь, не забыть ни один храм в Тикене! Теперь ты видишь, что я прав, и сама судьба соединила нас навеки!

Он бросился к ней, намереваясь заключить ее в объятия. Айри взвизгнула и рванулась к Алексу, который, казалось, уже дремал.

Растор замер, наткнувшись на холодный и абсолютно трезвый взгляд голубых глаз.

— Я не сказал самого главного, — твердо произнес молодой человек. — Она должна сама выбрать себе мужа!

Услышав перевод, тикенец, с трудом сдерживая счастливый смех, посмотрел на девочку горящими от возбуждения глазами. Облизав пересохшие губы, и тяжело дыша, он медленно пододвинулся к Айри. Та с тревогой взглянула на Алекса. Тот дремал, отчаянно распространяя вокруг запах перегара.

— Ты согласна, Айри? — с трудом выговаривая слова, тихо спросил Растор.

Девочка покачала головой.

— Не сейчас.

— Почему? Скажи этому варвару, что ты согласна стать моей женой! И мы сейчас же…

— Он так торопится? — раздался сонный голос Алекса.

— Как голодная свинья к корыту с помоями, — брезгливо ответила Айри.

— Переведи, что пока не пройдет сорок дней с похорон Энохсета никаких разговоров о свадьбе не будет!

— Почему?

— Траур.

— Что? — не поняла девочка.

— Будем скорбеть, плакать и вспоминать хорошего человека, — все так же лениво ответил Алекс. — Обычай такой. Чтобы боги видели, какой он был замечательный, и как нам без него плохо.

— Ага! — обрадованная Айри быстро протараторила перевод.

— Сорок дней! — взвился Растор. — Ты собираешься мучить меня целый месяц!

— Иначе дух Энохсета проклянет нас! — решительно заявила девочка.

Юноша подался вперед, верхняя губа его поднялась, обнажая белые зубы.

— Ты не понимаешь, как это тяжко видеть тебя и не сметь прикоснуться! Любоваться твоей красотой и не обнять тебя…

— Но, Растор! — вскинула брови Айри. — Зато у нас будет время сделать все, как положено. Получить согласие твоих родственников, организовать свадебную церемонию…

— Так ты согласна! — обрадовался юноша, и глаза его вновь загорелись счастьем.

— Если твое желание не изменится…, — проговорила она, потупив взгляд.

— Нет! — вскричал Растор. — Тысячу раз нет! Сколько бы дней не прошло! Сорок, пятьдесят, год, сто лет, мое желание обладать тобой не исчезнет! Клянусь Тикой!

Айри еще долго слушала его сбивчивые объяснения в любви и красочные описания счастливой совместной жизни. И с каждым словом ей все сильнее хотелось хорошенько стукнуть этого мальчишку. Девочка подбросила в костер очередную порцию дров и улеглась спать, завернувшись в плащ.

Лишенный слушательницы Растор тоже быстро лег спать.

Айри проснулась по малой нужде. Костер почти погас, она бросила на угли охапку хвороста и, зевая, легла. Вдруг девочка услышала тихий стон. Айри подняла голову. Алекс лежал вытянувшись как струна. Сквозь стиснутые зубы вырывался глухой стон, руки беспорядочно шарили вокруг, а на лице блестели крупные капли пота. Встревоженная девочка осторожно дотронулась до его плеча. Миг, и она с ужасом уставилась на острое лезвие, застывшее у ее горла.

— Никогда больше так не делай, — проговорил Алекс, ослабив захват. — В следующий раз я могу вовремя не проснуться.

Айри быстро-быстро закивала головой, отползая подальше. Парень с грустью посмотрел на нее и заморгал, кривя губы в подобии улыбки.

— Прости. Сон страшный снился.

И пряча нож, со вздохом добавил, глядя куда-то мимо нее:

— Уж больно кроваво мне это наследство досталось.

Глава VIII. Богатые тоже плачут

…и тут еще одно серьезное беспокойство пополнило собой растущий список Гарриных забот.

Джоан Кэтлин Роулинг

Гарри Поттер и Тайная Комната

"Бороздящий стихию" тихо покачивался на волнах. Наступавшие сумерки окутывали его мягким полумраком. Оставшиеся в живых члены команды кидали убитых в море, смывали с палубы кровь и возились с ранеными.

Нарон, получивший в короткой, но ожесточенной схватке пару царапин, сверкал белизной наложенной повязки, то и дело поправляя торчавший за поясом меч. Прислонившись спиной к борту, сидел лоцман Мисос, жрец, ловко орудуя кривой иголкой, зашивал ему рану на руке. Несмотря на обезболивающую мазь, мореход морщился и ругался сквозь стиснутые зубы.

— Что с остальными ранеными? — спросил капитан, опираясь на рукоятку рулевого весла.

— Четверо точно выживут, — отозвался Тусет, протыкая покрытую волосами кожу тикенца. — Про остальных скажу завтра.

На корму поднялся Прокл. Бывший раб только что отмылся от чужой и своей крови, на мускулистом теле поблескивали капельки воды.

— Надо бы отпраздновать победу, хозяин, — сказал он, широко улыбаясь.

Нарон согласно кивнул и, перегнувшись через борт, крикнул:

— Эй, Корас! Отправляйся в трюм и принеси большую амфору. Не забудь сыр и солонину!

Команда встретила распоряжение капитана радостным ревом.

Тусет перевязал руку лоцману и помог ему подняться. Нарон прислушался к долетавшему с палубы гребцов шуму и поморщился. Он легко найдет новых матросов, купит рабов, но где отыскать такого кормщика как Боаз? Кроме него в битве погибли трое матросов и пятеро рабов. Трое тяжелораненых лежат на носу и среди них Длин. Хозяин ценил умение надсмотрщика управляться с рабами и искренне желал ему выздоровления. Но, как говорил маг, все в руках богов. Хотя, если бы не его зелье, умерших могло оказаться гораздо больше.

— Хорошо еще, что одна из лодок ушла на остров, — проворчал лоцман, меняя капитана у руля.

— И плохо, что баркас удрал, — отозвался Нарон, морщась от головной боли. Один из дикарей угостил его дубиной. — Интересно, кто это?

— Это посудина Галиса Напа, — ответил Мисос. — Я узнал её.

— Где-то я уже слышал это имя, — проговорил Тусет, отмывая руки в ведре с морской водой.

— Его отец Дмитас рассказал хозяину про Наульские острова.

— Тогда все ясно, — кивнул головой Нарон. — Они думали, что мы везем сокровища того мага.

— Теперь они точно знают, что их у нас нет, — сказал жрец. — И где они спрятаны на самом деле. Наверное, дикари в той лодке, что отплыла к острову, отыскали Энохсета, Растора и Айри.

— Мы должны выручить племянника господина Минатийца, — проговорил Мисос. — Он очень любит парнишку.

— У нас меньше десятка здоровых мужчин, — напомнил капитан. — Одно дело бой на море, другое в лесу, где дикари могут устроить засаду.

— Но лодка-то с острова уплыла! — напомнил лоцман. — Мы же видели!

— Наверное, за помощью? — предположил капитан. — Мисос сколько им плыть до своих островов?

— Быстрее чем за пять дней не доберутся, — уверенно ответил лоцман. — Даже если поплывут через Зубастые рифы.

— А зачем им помощь? — жрец с удивлением посмотрел на собеседников. — Неужели старик и трое детей могли что-то сделать хорошо-вооруженным воинам?

— Это надо выяснить! — твердо заявил Мисос. — Риска никакого. Две лодки из трех мы потопили, баркас с оставшимися воинами ушел. Ну и пусть. Пока доберутся до дома и соберут новую шайку, мы будем уже далеко.

— Я тоже так думаю, — кивнул Тусет. — Нужно использовать шанс, пока боги к нам благосклонны.

— Хозяин! — крикнул вахтенный матрос. — Огонь!

Все повернули головы в сторону острова. На темной вершине, откуда днем шел дым, неярко светилась красная точка.

— Кто-то уцелел, — удивился жрец.

— С рассветом идем на остров, — решил Нарон и, перегнувшись через перила, крикнул. — Эй, принесите и нам выпить!

— Уже несу, хозяин! — радостно отозвался кто-то из матросов.

— Ты будешь? — спросил капитан у келлуанина.

Тот кивнул и протянул руку за кубком.

К утру умерли двое тяжелораненых. Чуть только край солнца показался над спокойным морем, Нарон посадил всех здоровых членов команды за весла. Бывшие рабы ворчали. Пришлось вновь обратиться к ним с речью.

— Когда мы отправлялись в это плаванье, я обещал матросам, что каждый получит награду, если мы отыщем сокровища! Теперь пока мы не вернемся в Тикену вы все моя команда. На острове нас ждет богатство, а свободному человеку деньги никогда не помешают! Так, Прокл?

— Правильно, хозяин! — отозвался бывший раб, ворочая веслом.

Скала, похожая на лежащую корову, с тремя деревьями на безрогой "голове", сразу бросилась в глаза, как только они достаточно приблизились к острову. За ней оказался проход в удобную бухту. На берегу их уже ждали. Растор нервно расхаживал по пляжу, следя за приближением корабля, чуть в стороне на куске дерева сидела Айри. Рядом с ней неподвижно застыл молодой человек в странного покроя куртке, с мечом за поясом.

— Эгеге! — радостно закричал племянник Минатийца. — Мисос! Ты жив, старый бродяга!

— И ты жив, Растор! — ответил лоцман, направляя корабль к берегу.

— Где дикари? — громко спросил Нарон.

— Уплыли! — махнул рукой юноша. — Вы их разве не видели?

— У нас вчера своих хватало! — засмеялся капитан.

Первым на твердую землю спрыгнул бывший раб.

— Прокл! — обрадовалась Айри и остановилась в нерешительности. — У тебя оружие?

— Я теперь свободный человек! — гордо ответил тот. — Хозяин отпустил всех, кто помог отбиться от дикарей.

— Я рада за тебя, — искренне обрадовалась девочка, но ее прервал гневный оклик Растора.

— Айри!

Тем временем матросы сбросили сходни, и на остров спустились Нарон с Тусетом.

— Где Энохсет? — спросил у девочки жрец.

Юноша, все это время стоявший в стороне, услышав знакомее слово, подошел, и коротко поклонившись, сказал по келлуански:

— Господин Энохсет умер и похоронен сегодня в своей гробнице, как он и пожелал.

— Умер? — вскинул брови Тусет.

— Точнее погиб как воин, защищая свой дом от многочисленных и более сильных врагов.

— Кто ты такой? — коверкая слова, спросил капитан, он плохо говорил на языке мага.

— Меня зовут Алекс, — представился молодой человек. — Я тонганин, матрос, мой корабль разбился о скалы этого острова почти полгода назад. Господин Энохсет спас мне жизнь и научил своему языку.

— Откуда ты? — не понял Нарон.

— Империя Тонго, — пояснил Алекс.

— Не слышал, — капитан разочарованно пожал плечами.

— Где книга? — прервал их беседу Тусет.

— В поселке, — ответил молодой человек и, отступая в сторону, жестом пригласил всех следовать за собой.

Как ни торопился жрец обрести заветную реликвию, он все же чуть отстал от основной группы путешественников и жестом подозвал к себе Айри.

— Как ты здесь оказалась?

Понизив голос, девочка ответила:

— Меня ударили по голове и бросили в море. Но я не знаю кто…

Жрец усмехнулся и кивнул на Растора, что-то возбужденно рассказывавшего капитану.

— Он?

Айри отвела взгляд.

— Не помню. Очнулась в воде. Корабль уплыл, а меня вынесло к этому острову…

Она коротко рассказала о своем пребывании здесь, не забыв упомянуть о завещании Энохсета и предложении Растора.

Тусет покачал головой.

— Я, конечно, освобожу тебя от клятвы…

— Не надо, господин, — забыв о приличиях, девочка схватила его за руку.

— Ты не хочешь стать женой племянника самого Котаса Минатийца? — брови жреца полезли на лоб.

— Уж лучше за крокодила, чем за него! — пылко проговорила Айри, сверкнув глазами.

— Боюсь, это будет не просто, — вздохнул Тусет. — Но я подумаю, что можно сделать.

Они поднялись на вершину гряды, откуда открывался вид на глубокую долину. Жрец увидел высокий, покосившийся частокол, окружавший группу строений с высоким зданием в центре.

— Настоящая деревня, — покачал он головой. — Сколько людей здесь живет?

— Один Энохсет, — ответила девочка и тут же поправила. — Жил.

— Но здесь много домов, куда делись остальные?

Айри шепотом поведала господину историю смерти жреца — отступника.

— Он отравил своих людей? — с трудом скрывая ужас и отвращение, уточнил Тусет.

— Так рассказывал Энохсет, — подтвердила Айри.

Жрец молчал, потрясенный страшным преступлением.

Растор остановился на тропинке, показывая куда-то вдаль. Глядя на них, остановился и Алекс, терпеливо дожидаясь, пока юноша закончит рассказывать о том, как он героически наблюдал с дерева за расправой, учиненной Энохсетом над дикарями.

Тусет увидел впереди по склону ровные ряды деревьев и сразу узнал в них яблони.

— Здесь меня нашел Алекс, — сказала Айри. — Я ела яблоки, а он шел с речки.

— Он не пытался тебя обидеть? — заботливо спросил старик.

— Нет, господин, — смутилась девочка. — Он даже защитил меня от Растора. Правда, только на сорок дней.

— Почему? — удивился старик.

Она поморщилась и рассказала Тусету о трауре, который объявил Алекс.

— И Растор его послушал?

Вместо ответа Айри кивнула.

— Сколько же дней будет длиться траур?

— Сорок.

— Ого, — не удержался от улыбки жрец. — Алекс приравнял простого писца к членам семьи самого Кел-номарха, жизнь, здоровье, сила.

Девочка испуганно остановилась.

— Не переживай! — успокоил ее Тусет. — Я никому не скажу. А за это время мы, может, что-нибудь придумаем.

Они вошли в ворота, одна створка которых стояла прислоненная к забору. Жрец сразу угадал в высоком здании, построенном на насыпи, храм Сета.

Алекс встал у подножья лестницы и позвал Айри. Девочка, попросив разрешения у господина, подошла к нему.

— Прежде всего, я должен передать уважаемому Тусету то, что не успел отдать господин Энохсет.

Отодвинув в сторону Нарона, жрец подошел к парню.

— Книга в храме?

Тот отрицательно покачал головой.

— В доме, где последние годы жил Энохсет.

— Где? — с трудом скрывая нетерпение, спросил Тусет.

— Мне приказано передать тебе ее наедине, — глядя старику в глаза, сказал Алекс.

Жрец с юношей вошли в большой дом. Вся мебель внутри оказалась переломана.

— Дикари, — пояснил Алекс. — Прежде чем сбежать, они многое здесь перепортили.

— Книга?! — требовательно нахмурился келлуанин.

Вместо ответа парень указал на стол. Тускло блеснул металлом темно-зеленый квадрат. Стараясь не дышать, Тусет поднял бронзовую обложку. Листы из неизвестного металла густо покрывали цепочки таинственных знаков. Когда-то их значение понимали только жрецы Сета. Но это знание, увы, оказалось утеряно.

— У меня есть к тебе просьба, господин Тусет, — тихо проговорил юноша.

— Слушаю?

— Я поклялся Энохсету вернуть святыню в храм Сета. Ты более достоин такой чести, но я не могу нарушить данное обещание, поэтому прошу разрешения сопровождать тебя и реликвию до храма в Абидосе.

Жрец задумался.

— Я должен принести там в жертву двух быков.

— Воля умирающего священна, — благосклонно кивнул жрец. — Можешь плыть со мной в Келлуан. Твои заслуги в возвращении святыни не будут забыты.

Юноша поклонился.

Тусет бережно завернул книгу в покрывало.

— Если это не секрет, что еще ты обещал Энохсету?

— Похоронить его в гробнице и выдать приданное Айри, когда она будет выходить замуж.

— Это она мне уже рассказала, — улыбнулся старик.

Выйдя из дома, они увидели, что Растор и Нарон о чем-то возбужденно спорят. Прокл и Айри стояли в стороне, с любопытством наблюдая за ними.

Заметив Тусета, прижимавшего к груди книгу, капитан повернулся к нему и, криво усмехаясь, сказал:

— Знаешь, что он говорит? Оказывается, у всего здешнего богатства уже есть хозяин.

Не дожидаясь пока ее попросят, Айри быстро перевела.

Алекс кивнул.

— Действительно, перед смертью господин Энохсет назвал меня наследником всего, что есть на острове.

— Ты можешь остаться на своем острове, — в глазах капитана вспыхнула ярость. — Но золото мы заберем.

Выслушав перевод, этот странный юноша поправил торчавший за поясом меч и спокойно ответил:

— Разве не мы защитили сокровища от дикарей? И нашли бы вы это золото, если бы не наш костер?

Айри перевела.

Нарон повернулся к Проклу. Скрестив руки на груди, бывший раб смотрел на красного от гнева хозяина и улыбался в бороду.

— Господин Растор предлагает решить все честно, — продолжил между тем Алекс и кивнул юноше.

Услышав знакомое имя, капитан взглянул на племянника Минатийца. Тот приосанился, поправил пояс и заговорил:

— Все что здесь есть, — юноша для наглядности обвел рукой дома и храм. — Надо поделить на три части. Тебе, уважаемый Нарон, моему дяде и Алексу. Без каждого из вас мы не нашли бы сокровища.

Капитан глянул на Прокла. После битвы, где нидосец показал себя храбрым и умелым бойцом, Нарон все больше и больше прислушивался к его мнению. Тот спокойно встретил взгляд хозяина, не выражая никаких эмоций.

— Хорошо, — вздохнул капитан. — Погрузим все, а в Тикене поделим.

Растор кивнул, но Алекс, выслушав Айри, решительно возразил:

— Раздел нужно произвести здесь же!

— У меня всего один корабль! — возразил Нарон. — Я не могу сложить все в три разных трюма!

— И не нужно, — сказал Алекс. — Мы составим опись. Здесь есть папирус и чернила. Господин Тусет не откажет нам в этой просьбе?

Подумав, жрец согласно кивнул.

— Ты умеешь читать? — недоверчиво усмехнулся Нарон.

— Нет, — спокойно ответил молодой человек. — Но я полностью доверяю второму пророку храма Сета в Абидосе и скромно прошу его быть моим доверенным наставником в этом деле.

Тусет немного растерялся.

— Господин, помоги ему, пожалуйста, — поклонилась Айри.

— Принеси письменные принадлежности, — попросил служанку Тусет. — И стол.

Растор с Нароном переглянулись, и капитан послал Прокла привести еще трех матросов.

Молодые люди поставили стол, взятый в одном из домов, легкий стул, а девочка принесла стопку листов папируса и бутыль с чернилами.

— Опись должна быть на либрийском, — предупредил капитан.

Жрец кивнул, раскладывая кисточки для письма.

— Разумеется, господин Нарон.

Посовещавшись, решили не ждать возвращения матросов и начать подсчет добра. Первой взялись за оружейную кладовую. На траву сложили мечи, копья, щиты и все, что там хранилось. После настал черед храма. Как и было обещано, жрец не проявил никакого интереса к драгоценной утвари. Серебряная голова Сета, светильники, блюда, все сложили аккуратной кучкой. Когда пришли Прокл с матросами, Нарон вынимал из сундука драгоценные украшения, а Айри аккуратно складывала рядом рулоны прекрасных тканей.

Работали споро, но не торопясь. Чем больше добра оказывалось на площадке перед храмом, тем веселее становился Нарон, как ребенок, радуясь каждому новому украшению, каждому браслету или блюду.

Когда матросы принесли последний сундук, капитан отправил их на корабль с грузом изюма, вяленой рыбы и зерна.

— Прежде, чем мы начнем справедливый раздел, у меня есть просьба к уважаемым господам, — сказал Алекс, присаживаясь рядом с Растором и Нароном на ступеньках лестницы, ведущей в храм.

Все внимательно посмотрели на него.

— Я прошу отдать мне сундук Энохсета на память.

— Покажи? — предложил Нарон.

Юноша позвал Айри, и они вдвоем принесли из дома бывшего писца большой расписанный яркими картинками ящик с выгнутой крышкой и бронзовыми ручками.

Подошел заинтересовавшийся Тусет.

— Я готов уменьшить свою долю на его стоимость, — перевела девочка слова Алекса.

Нарон поднял крышку, подозрительно щурясь, заглянул внутрь, попробовал приподнять.

— Здесь имя Энохсета, — сказал жрец, указав на ряд иероглифов.

— Возьми, — легко согласился Растор и улыбнулся Айри, поправлявшей бретель на плече.

— Пусть берет, — наконец, махнул рукой капитан, пребывавший в предвкушении дележа богатой добычи.

Ему казалось, что вдвоем с Растором они легко обведут простоватого на вид Алекса вокруг пальца. Но племянник Минатийца повел себя так, словно моряк ему близкий родственник или лучший друг. Нарон подозревал, что тут не обошлось без влияния служанки Тусета.

Когда капитан заинтересовался сундуком, Айри затаила дыхание. Именно в него они с Энохсетом спрятали рулон "дыханья богов". К счастью, даросец быстро потерял к нему интерес и принялся жадно оглядывать разложенные на земле сокровища. Алекс смиренно попросил выделить ему вещи небольшого размера.

— Мне плыть далеко, а своего корабля с просторным трюмом у меня нет, — объяснил он свое желание.

Ему охотно пошли навстречу, и здесь девочка с удивлением заметила, что Растор стал часто спорить с Нароном по поводу ценности вещей, поступающих в долю Алекса. "Хочет приданого побольше, — без труда догадалась она, мысленно улыбнувшись. — Давай-давай, помечтай!"

Провозились весь день, и к вечеру сундук Алекса оказался полон. Пришлось взять еще один. Туда поместили разнообразные одежды, боевой лук, стрелы и бронзовое оружие. В заключение он выпросил сумку из плотной кожи, куда сложил наконечники для стрел, свернутую куртку, два точильных камня и еще кое-какие мелочи.

Именно его вещи матросы первыми перенесли на берег. Айри еще какое-то время оставалась в поселке, стараясь держаться ближе к жрецу. Матросы сноровисто упаковали в рогожные мешки долю Растора. Он лично перевязал горловину каждого, привешивая на веревочки восковую печать. Девочке показалось, что Нарон хочет остаться в поселении один со своими людьми. Очевидно, рассчитывает еще что-нибудь отыскать. Пусть старается.

Матросы в два приема перенесли груз Растора. С первыми носильщиками он отправился сам, попросив жреца проследить за отправкой оставшихся вещей. Кажется, Тусет стал на корабле чем-то вроде третейского судьи, поскольку не претендовал ни на что, кроме книги, с которой теперь не расставался.

Айри шла рядом с ним, замыкая маленькую колонну матросов тащивших мешки и свертки.

— Растор любит тебя, — тихо сказал жрец. — Стать женой племянника Котаса Минатийца мечта многих девушек.

— Вот пусть они и выходят, господин, — проговорила девочка. — Хоть поодиночке, хоть все сразу.

Старик улыбнулся.

— Но он хочет только тебя. Его страсть непритворна. Подумай, что лучше: остаться служанкой старика или стать женой красивого и богатого молодого человека?

— Ты мудр и справедлив, господин, — не раздумывая, ответила Айри. — А что это за парень, который любимую девушку в море бросает? Нет, такого счастья мне не надо.

— Будет трудно отказать Котасу, если он попросит тебя для Растора.

Какое-то время они молча поднимались вверх по тропинке. Стемнело, и матросы несли в руках зажженные факелы.

— Я молю богов, чтобы он этого не сделал, господин, — негромко проговорила девочка.

Показались огни костров, разложенных на берегу. Тусет замолчал, внимательно глядя под ноги и стараясь не упасть на крутом спуске.

Оказавшись в лагере, девочка развила бурную деятельность. Поставила палатку жреца, принесла ему кашу из разваренных зерен пшеницы и горсть изюма.

Тусет поблагодарил и начал есть, когда подошел хмурый Растор.

— Уважаемый маг, я хотел бы купить у тебя Айри, — без предисловий начал он.

— Я не торговец, — покачал головой жрец. — И она не рабыня.

— Ты не понял, — поспешно замахал руками юноша. — Я хочу на ней жениться. Вот почему мне нужно, чтобы ты отпустил ее на волю, и я готов заплатить за это. Три дебена серебром!

— Этот остров не слишком хорошее место для подобных сделок, — назидательно проговорил Тусет. — Как только придем в Тикену, мы вернемся к этому разговору.

Растор нахмурился.

— Мне нужно, чтобы она приплыла в город свободным человеком! Моя невеста не может быть чьей-то рабыней.

— Ты, наверное, плохо слышишь? — нахмурился жрец. — Айри не рабыня. Она поклялась служить мне.

— Так освободи её от клятвы! — вскричал юноша.

— И кто будет помогать мне мыться, брить голову, стирать одежду? — спокойно спросил жрец, откладывая в сторону недоеденную кашу. — На корабле и так мало людей. Вот придем в Тикену…

— Тебе мало денег?!

Снизу вверх взглянув в горевшие яростью глаза, Тусет раздельно произнес:

— Ты слишком молод, чтобы по-настоящему оскорбить меня. Не мешай есть. Я все сказал.

Привлеченные громким разговором, матросы затихли. Молодой человек стоял, набычившись и гневно сжимая кулаки. Подошел лоцман, бережно придерживая раненую руку.

— Маг прав, господин Растор, — тихо проговорил он. — Вон придем в Тикену…

Юноша дернул плечом и ушел в темноту, что-то сердито бормоча себе под нос.

Мисос окинул Айри презрительным взглядом и, обратившись к Тусету, сказал:

— Твоя рабыня совсем закрутила голову юнцу! Что еще скажет господин Котас!

— Мне это тоже очень интересно, — кивнул жрец, вновь принимаясь за кашу.

Немного подумав, девочка расстелила одеяло у полотняной стенки, за которой кряхтел и возился Тусет. Неподалеку, прислонившись спиной к сундуку, дремал Алекс. Растор устроился на земле в трех шагах от неё, повернулся на бок и стал разглядывать возлюбленную с умильной улыбкой.

Айри спала плохо, часто просыпаясь от каждого шороха. Мимо то и дело ходили матросы, шумело море, и с клекотом похрапывал в палатке жрец.

Она проснулась едва ли раньше всех. Лагерь спал, только Алекс проделывал свои обычные упражнения.

Бросив на нее короткий взгляд, он направился к морю. Девочка скатала одеяло, сбегала в кусты по своим делам, а когда вернулась, Алекс уже сидел у сундука с мокрыми от воды волосами и лениво жевал изюм, беря по одной ягодке.

— Где мои старые вещи? — тихо спросила Айри, присаживаясь рядом.

— Здесь. Зачем они тебе.

— Не хочу в платье по кораблю лазить.

Парень понимающе кивнул, вытаскивая из своей сумки сверток.

Отвернувшись, Айри сбросила платье и, оставшись в одной набедренной повязке, натянула тунику. Потом протянула свернутое платье Алексу.

— Убери. Еще пригодится.

Тот хмыкнул.

Прибежал растрепанный со сна Растор. Подозрительно оглядев Алекса и девочку, хмуро спросил:

— Почему ты сняла платье?

— Оно слишком грязное, — спокойно ответила та.

Юноша хотел еще что-то сказать, но тут из палатки выбрался Тусет, и девочка с облегчением вернулась к своим обязанностям служанки. Пока жрец приводил себя в порядок, мылся и брился, матросы погрузили на корабль оставшиеся вещи, приготовили кашу.

Айри принесла чашку Тусету. Она хотела захватить и Алексу. Но тот отказался.

— Не нужно дразнить твоего жениха. Он и так смотрит на меня как воин на вошь.

Услышав сравнение, девочка прыснула. Растор, усевшись на землю в нескольких шагах, хмуро смотрел на них из-под густых бровей.

Алекс быстро покончил с едой, сполоснул чашку в море и обратился к жрецу:

— Господин Тусет, путешествие будет долгим. Не могли бы вы научить меня понимать либрийский. Очень неприятно чувствовать себя глухим и немым.

Тщательно пережевывая пищу остатками зубов, старик благосклонно кивнул. К ним подошел Нарон.

— Айри, спроси его, кем он был на корабле?

— Простой матрос, — ответил Алекс. — Приходилось и паруса ставить, и на веслах сидеть.

— У меня мало гребцов, — проговорил капитан. — А плыть далеко, так что придется и ему поработать веслом.

— Как прикажешь, — пожал плечами юноша.

— Айри, сворачивай палатку и на корабль, — велел Нарон девочке.

Прежде чем ступить на трап, она окинула взглядом круто поднимавшийся вверх берег, галечный пляж, заросли кустарника.

— Чего застыла? — окликнул её Прокл. — Остаться хочешь?

Матросы засмеялись. Айри вбежала на корабль, придерживая руками свернутую палатку.

Последним берег покинул Нарон.

Хмурый лоцман занял свое место у руля. Капитан набрал в грудь воздуха.

— Весла!!!

Весь день дул северо-восточный ветер, и гребцы надрывали силы, толкая судно в противоположном направлении. Бывшие рабы искоса поглядывали на Алекса. Но, несмотря на молодость, юноша работал наравне со всеми. Тугие узлы мышц ходили под тонкой рубахой непривычного покроя, на открытой груди блестели капельки пота.

В сумерках бросили якорь на мелководье. Поужинав холодным мясом и изюмом, почти все моряки улеглись отдыхать на палубе гребцов, куда меньше задувал холодный, западный ветер.

На кормовую палубу поднялся Алекс.

— Что тебе нужно? — неласково поинтересовался Нарон.

— Он ко мне, — сказал Тусет.

— Зачем?

— Будет учить либрийский, — пояснил жрец.

Капитан пожал плечами и отвернулся.

Айри очень хотелось посмотреть на урок. Но тут появился Растор и торжественно пригласил ее "погулять" на нос судна. Никаких убедительных предлогов, чтобы отказаться, девочка не отыскала.

— Если я не нужна моему господину, — пробормотала она, но Тусет только махнул рукой.

— Сходи. Видишь, жених хочет поговорить с тобой без свидетелей.

В душе ругаясь как пьяный матрос, Айри пошла вслед за племянником Минатийца.

Они прошли мимо спящих вповалку членов команды и поднялись на переднюю палубу, где зевал и тер глаза караульный.

— Мы тут посидим, — с нажимом проговорил юноша. — А ты, если хочешь, можешь подремать. Я потом тебя разбужу.

Матрос понимающе улыбнулся. Довольно-таки гнусно, как отметила про себя девочка, и отправился спать.

Растор уселся на палубу. Айри присела неподалеку. А когда он сделал попытку приблизиться, отодвинулась.

— Ты чего от меня шарахаешься? — набычился парень. — Невеста не должна так себя вести!

— Я еще не невеста, — ответила девочка. — Вдруг твоя родня не захочет нашей свадьбы?

Юноша облегченно засмеялся.

— Главное — я хочу, чтобы ты стала моей женой! А когда отец с дядей узнают про твое приданное, то и они согласятся с моим выбором.

Не зная, что сказать на это, Айри отвернулась и стала смотреть на усыпанное звездами небо. Ободренный ее молчанием, Растор подвинулся ближе.

— А почему тебе полагается только третья часть богатств? Кто слышал, что сказал перед смертью Энохсет?

Девочка нерешительно пожала плечами.

— Я видела, как они разговаривали?

— Но не слышала? — усмехнулся юноша.

Айри обернулась к нему и растерянно заморгала. На смуглом лице Растора блуждала странная улыбка.

— Ты говорила, что старик хорошо к тебе относился? Почему же он не разделил богатство на две части?

— Но… — девочка замялась. — Алекс мужчина!

— Ну и что? — юноша наклонился к ее уху. — Зачем ему вообще что-то отдавать? Он же никто! Бродяга без роду и племени! Из какого-то Тонго, о котором никто не слышал. Прибить его ночью и все!

Девочка в страхе отшатнулась. Уголки губ парня поднялись в хищной улыбке, сразу же сменившейся озабоченностью.

— Тебе его жаль? Он тебе нравится?

Растор крепко схватил ее за плечо, злобно шипя:

— У вас что-то было? Говори?

— Ничего у нас не было! — Айри ловко вывернулась из его руки и отодвинулась подальше. — Ты хочешь убить его на корабле?

Она чуть не добавила: "Как меня", — но во время сдержалась.

— А чего ждать? — убедившись, что его девушка не испытывает никаких чувств к другому, юноша оперся спиной о борт. — Скажу пару слов Проклу. За дебен серебра его ночью удавят.

Айри едва не задохнулась от страха. Нужно во что бы то ни стало не допустить расправы над Алексом. Но как? Она вспомнила, как торговались Растор с Нароном за каждое украшение или рулон материи, и мысленно улыбнулась.

— Тогда тебе придется поделить его богатство пополам.

— Почему?

— Это судно Нарона, — напомнила она.

— О нем я забыл, — расстроился парень.

Но тут же повеселел

— Хвала богам, что моя будущая жена не только красавица, но и умница! — Ты права! Мы убьем его в Тикене! Половину отдадим дяде, и он не станет возражать против нашей свадьбы!

Счастливо засмеявшись, Растор пододвинулся ближе и сделал очередную попытку обнять девочку. Та вновь отодвинулась.

— Согласится ли на это господин Минатиец? — с сомнением проговорила она.

— Почему нет? — Растор удивленно пожал плечами. — Алекса никто не знает. Ни земляков, ни родственников у него в Тикене нет. Кто за него заступится?

— Тусет… — нерешительно предположила Айри.

Юноша фыркнул.

— Маг не станет добиваться суда, если парень будет уже мертв. Он получил свою книгу и больше ничего не хочет знать.

Как ни обидно звучали эти слова, девочка не могла не признать их правоту. Ободренный молчанием, Растор пододвинулся и проникновенно заговорил, пытаясь взять Айри за руку.

— Мы купим большой дом в городе! С садом! У тебя будет много рабынь. Ты будешь лежать на мягком ложе, приказывать им и ждать меня…

Даже в темноте девочка видела, каким восторгом горят глаза юноши, и от этого ей становилось еще страшнее.

Еще будучи Сашей Дрейк, Алекс слышал об эффективном способе изучения иностранного языка под названием "Полное погружение". Именно в таком положении он сейчас и оказался. Все кругом разговаривали на незнакомом языке, так что ему приходилось поневоле прислушиваться и запоминать новые слова. По вечерам он получал от Тусета "теоретическую" подготовку, а днем на веслах брал практические уроки. Александр внимательно слушал разговоры гребцов, выделяя знакомые слова и пытаясь по смыслу угадать, о чем идет речь. Эти наблюдения давали свои результаты. На втором занятии жрец похвалил ученика и заметил, что тот делает большие успехи. Алекс скромно ответил:

— С таким наставником невозможно плохо учиться.

Старик благожелательно улыбнулся.

С тех пор как они покинули остров, непрерывно дул восточный ветер, пытавшийся отнести судно в океан. Люди не выпускали из рук весел. Чтобы не останавливаться, матросы подменяли гребцов, давая бывшим рабам возможность отдохнуть и перекусить.

Пережевывая жесткие волокна, Алекс наблюдал, как спорили капитан с лоцманом. Мисос что-то доказывал Нарону, но тот только отмахивался, показывая на небо, по которому быстро неслись мелкие, кудрявые облака. По обрывкам слов Александр сделал вывод, что лоцман предупреждал о приближавшемся шторме, но хозяин корабля не замечал признаков надвигавшейся бури. Спор прекратил Тусет. Не выдержав, он громко стукнул посохом о палубу, привлекая всеобщее внимание, и разразился длинной речью, большую часть из которой Алекс не понял, но смысл состоял в том, что Мисос местный и ему виднее. Против столь убийственного аргумента Нарон не устоял и, махнув рукой, отошел, предоставив лоцману бразды правления.

Корабль сейчас же изменил курс и направился к темневшим на западе островам. Мисос по каким-то одному ему известным признакам выбрал крошечный островок, окруженный цепью рифов.

Набравшее скорость судно направили на пологий галечный пляж. Потом его закрепили не только за вбитые в землю колья, но и привязав к деревьям, подходившим близко к воде. На всякий случай наиболее ценные грузы вынесли на берег и укрыли парусом. Из запасного устроили навес, где расположились на отдых команда.

Когда каша сварилась, и люди впервые за три дня получили горячую пищу, ветер уже свистел в кронах деревьев, наклоняя их к земле. Мелкие, злые волны набрасывались на берег, все дальше и дальше отталкивая корабль от моря.

Все, кроме двух часовых у костра, раздуваемого яростными порывами ветра, быстро уснули. С привычной паранойей Алекс переместился поближе к палатке жреца, рядом с которой спала, завернувшись в одеяло, Айри.

— Алекс! — раздался шепот на грани слышимости.

Юноша открыл глаза, нашарив кинжал.

— Алекс! — узнал он голос девочки.

— Слышу, — оборвал он ее, приподнимая голову.

Ветер чуть стих, но в нем ясно чувствовалась непривычная сырость.

Девочка оглядела мирно спящую стоянку и махнула рукой.

Александр тихо встал и, стараясь не шуметь, скользнул в заросли. На небе сверкнула молния. В яркой вспышке он разглядел мирно спавшего Растора.

— Алекс!

— Я здесь, — откликнулся юноша.

Девочка протиснулась через кусты. На озабоченном лице блестели большие глаза. Еще раз сверкнуло. Айри присела. Парень опустился рядом.

— Что случилось?

— Растор хочет тебя убить, — прошептала девочка.

— Когда?

Казалось, Айри немного удивилась этому вопросу.

— В Тикене.

— Тебе на приданое? — усмехнулся юноша.

— Да, — девочка отвернулась. — Пропади оно пропадом!

— Спасибо, что предупредила, — поблагодарил Александр.

— Я вчера утром рассказала Тусету, — проговорила Айри. — Он что тебе ничего не передавал?

— Нет, — покачал головой юноша. Эта новость оказалась самой неприятной. В небе грохнуло, и вниз рухнул сплошной поток воды.

— Беги! — махнул рукой Алекс. — Нельзя, чтобы нас видели вместе.

Едва она скрылась в мокрых кустах, из-под навеса раздались громкие крики. Один из шестов не выдержал, и масса воды, скопившаяся на растянутом парусе, вылилась на спящих людей. Александр криво усмехнулся и, подняв вверх лицо, зажмурился, чувствуя, как прохладные капли омывают кожу.

Мимо, не глядя на него, пробежали двое матросов, укрывшись от дождя под толстым деревом, чьи корявые ветки широко раскинулись над мелким подлеском. Чуть помедлив, промокший до нитки Алекс отправился вслед за ними.

"Почему жрец ничего не сказал? — размышлял юноша, прижавшись спиной к узловатой коре. — Ждал удобного момента или совсем не собирался?" Если так, то хреновый из него союзник. Александр вытер ладонью волосы и мокрое лицо. Остается надеяться на самого себя. Проблему нужно как-то решать. "Может быть, просто удавить крысеныша? Концы в воду и все".

Несколько минут юноша наслаждался этой мыслью, но вскоре с сожалением отбросил. "Без Растора я останусь один на один с Нароном и его командой, а они меня прирежут, не дожидаясь Тикены". Можно конечно нализаться волшебного зелья и перебить всю команду. Вот только тогда придется снова прятаться по островам. А там дикари.

"Вот свинство-то!" — парень с раздражением стукнул кулаком по дереву. Даже то количество драгоценностей и тканей, что ему досталось после дележа наследства Энохсета, вызывает зависть. Может, ну его на фиг это богатство? Александр подумал, что мог бы отдать все первому же попавшемуся храму. Типа, за чудесное спасение с необитаемого острова. "Растору надо еще увидеться с родичами, рассказать им все, договориться, — размышлял юноша. — А я прямо с корабля в ближайший храм. Так, мол, и так. Примите скромный дар вашему богу".

Он хмыкнул. "Но как же приданое Айри? И клятва Энохсету?" Алекс взъерошил мокрые волосы и улыбнулся.

"Что я обещал старику? — спросил он и сам ответил. — Отдать Айри третью часть того, что у меня будет. Если нет ничего, не будет и приданого, а значит, родичи Ромео не дадут согласие на свадьбу!"

С кроны свалилась ветка и больно ударила по плечу. Александр смахнул с мокрой рубашки прилипшую кору. "И ты вот так спокойно отдашь такие бабки этим крысам?! — заорал внутренний голос. — Энохсет тебе все оставил, думал, ты человеком станешь!"

Юноша засопел.

"А еще я, я! Алекс, великий и ужасный, победитель многочисленных ратников и соратников, спаситель принцесс и убегатель от спецслужб!"

"Да и девочку жалко, — робко пискнула совесть. — Пропадет ведь".

Стало стыдно. Вновь выматеревшись, Александр долго прикидывал, но так и не смог найти приемлемого решения. В отчаяньи он стукнулся затылком о дерево. Боль отрезвила. Рядом о чем-то оживленно разговаривали матросы. Один из них Прокл, посмеиваясь, что-то рассказывал приятелю. Алекс понимал едва ли половину слов, но история его заинтересовала.

— … весьтакой… Куча слуг и…, сам на носилках, отделанных золотом… шесть рабов в… А у ворот усадьбы стража… Он говорит: "Я к хозяину". А ему: "Иди в… Он там принимает"…Грирас с такой гордостью и объявляет: "Я… пришел"…

Собеседник Прокла захихикал.

— Так и сказал "…"?

— Точно так, — подтвердил бывший раб. — Я, говорит, Тею люблю и все такое… Только стража в воротах ни в какую. "Не велено пускать". Грирас давай золотом трясти. Ничего. Тогда велел… позвать. Стражники послали раба. Больше часа его… Потом явился и говорит: "Мой хозяин, господин Вист Геган дома отдыхает, а просителей принимает в…" А тут уже народ собрался. Как услышали такое… смеяться, а мальчишки начали камни кидать. До самого дома Грираса толпа шла за ними… Он… почти год никуда не мог выйти. Вот с тех пор и получил кличку…

Александр подошел ближе. Матросы заметили его и замолчали. Тщательно подбирая слова, Алекс проговорил:

— Я случайно услышал ваш разговор. Кто такой Геган? Мой капитан как-то называл это имя.

Прокл усмехнулся и, перекрывая шум бьющих по листьям капель, ответил:

— Вист Геган Верв один из самых богатых людей Нидоса. Его семья владеет сотнями кораблей и тысячами рабов. Геганы очень известный род. Они ведут свое начало от адмирала, который привел в Нидос из Радла остатки флота тирана Курса.

— Может быть, его суда и до ваших земель добирались? — спросил другой матрос.

— Не знаю, — пожал плечами Александр. — Капитан о нем говорил с большим уважением.

Они пытались поддержать разговор. Но, увы! Словарный запас юноши не позволил им нормально общаться, и матросы потеряли к нему интерес.

Александр отодвинулся, присел на корень, торчавший из земли, и задумался. Кажется, есть крохотный шанс сохранить жизнь и золото. Но и тут не обойтись без Тусета. Уж если он откажет и в такой малости, то все мужики сволочи и не в деньгах счастье.

Ливень перешел в мелкий противный дождь, редевший с каждой минутой. Едва первые лучи солнца брызнули из-за облаков, откуда-то послышался хриплый голос Нарона.

— Вставайте, ленивые сурки! Или вы думаете, что корабль сам повезет вас в Тикену? А вы будете только задницы чесать!

Матросы засмеялись. Алекс снял куртку, тщательно выжал рубаху и, ежась от холода, оделся. Начинался новый день.

Первым делом пересчитали команду. Все были живы, но не все здоровы. Трое матросов оглушительно чихали, их покрасневшие носы и слезящиеся глаза четко указывали на простуду.

Лежащий на боку корабль втащило вверх по берегу на двадцать шагов. Однако тщательный осмотр не обнаружил никаких серьезных повреждений. Повинуясь четким командам Нарона, часть команды принялась освобождать судно от остатков груза. Четверо отправились в лес рубить деревья на катки, которые будут подкладывать под киль. Работали все. Тусет примостился на высокой горке и внимательно следил за ближайшим островом. Здесь можно ожидать любых сюрпризов. Как ни как — Дикие воды. Корабль поставили на киль и стали обвязывать веревками.

Когда судно закачалось на волнах, все еле стояли на ногах от усталости. Пришлось капитану устроить короткий перерыв и раздать матросам по горсти изюма. Подкрепившись и отдохнув, начали погрузку, с которой провозились до сумерек. Отплывать в темноте Нарону показалось слишком опасно.

Для заболевших, которых к вечеру набралось пять человек, разбили палатку, где Тусет с помощью Айри занимался их лечением.

Александр терпеливо дожидался, когда жрец закончит процедуры, чтобы провести очередной урок изучения либрийского языка.

Старик вышел из палатки уже в сумерках. Девочка полила ему на руки из кувшина.

— Разве ты сегодня не устал, Алекс? — спросил он, отдавая Айри полотенце.

— Смена занятий лучший отдых, — улыбнулся юноша.

Тусет хмыкнул и, покачав головой, пошел к своей палатке. Заботливая служанка уже сложила кучу веток, прикрыв их одеялом. Жрец, кряхтя, уселся и вопросительно посмотрел на юношу.

Тот сделал вид, будто чем-то сильно смущен.

— У меня есть вопрос, господин Тусет, но мне бы не хотелось по незнанию тебя обидеть.

— Спрашивай, — кивнул заинтересованный жрец.

— Я долго прожил рядом с Энохсетом. За это время мы успели о многом переговорить. Но кое-что я до сих пор не понимаю. Может быть, ты объяснишь мне?

— Что? — нахмурился старик.

— Почему перед смертью Энохсет взял с меня клятву выдать Айри замуж за того, кого она выберет сама?

Тусет улыбнулся.

— Дело в том, что у нас не принято выдавать девушку замуж без ее согласия.

— Но это везде так.

— Отнюдь, — покачал головой келл. — У большинства народов именно родители выбирают дочери жениха. Многие либрийские девушки первый раз видят будущих мужей только на свадьбе. Но почему ты спросил?

Александр скосил взгляд на костер. Жрец проследил за его глазами и нахмурился. Растор что-то шептал Айри, а девочка пыталась от него отодвинуться.

— Она не выглядит счастливой, — негромко сказал Алекс.

Тусет какое-то время наблюдал за ними, потом проговорил:

— Но он ее очень любит.

— Только ее это не радует.

Старик пристально посмотрел на него. Александр спокойно выдержал пронизывающий взгляд темно-карих глаз, обведенных зеленовато-голубыми тенями.

— Растор не видит ничего вокруг кроме Айри.

— А его родственники?

— Что ты хочешь этим сказать? — жрец понизил голос.

— Если, как ты говоришь, невеста первый раз видит жениха на свадьбе, — Алекс сделал паузу. — То и жених тоже.

— Ты прав, — кивнул Тусет.

— Я чужестранец и многого не понимаю. Но вряд ли господин Котас согласится считать племянницей безродную рабыню. Даже если в приданом у нее будет все мое богатство.

Жрец опустил взгляд.

— Тебе Айри сказала?

Александру показалось бессмысленным это скрывать.

— Да.

— Минатиец может и сам тебя ограбить, — сказал Тусет.

— Он может не успеть, если корабль не станет задерживаться в Тикене.

— Даже если ты уговоришь Нарона, у города есть боевые галеры, — покачал головой жрец. — Нас быстро догонят.

— А если господин Котас сам захочет, чтобы мы раньше уплыли? — чуть прищурился Алекс.

— И как же ты сможешь это устроить? — уже не скрывал иронической улыбки Тусет.

— Я никак, — вздохнул юноша. — А вот вы, уважаемый, можете попробовать.

— Объясни? — нахмурился старик.

Выслушав Александра, он покачал головой.

— Не думаю, что Минатиец меня послушает.

— Зависит от того, любит ли он Растора и его отца, — сказал Алекс.

— Все зависит от воли богов, — наставительно проговорил жрец и вздохнул. — Я попробую поговорить с Котасом. Но не особенно рассчитывай на это.

— Все в воле богов, — кивнул Александр.

Они еще немного позанимались. Тусет обучил его правильному спряжению либрийских глаголов и, сославшись на усталость, пошел спать. Разошлись и большинство матросов. Оставленный часовым, Растор сидел у костра и, улыбаясь, шевелил палочкой горящие угли.

Алекс разложил одеяло возле палатки жреца. Сон не шел. Опять вспомнился Энохсет, кровавая гибель и клятва, которую старик вынудил его дать. Наверняка, келлуанин думал, что осчастливит его, сделав наследником такого богатства.

Но вместе с сокровищами повесил на шею юноши жуткую головную боль и туеву хучу забот! Ухмыльнувшись, Алекс вспомнил одно из выражений папы Саши Дрейк: "Богатые тоже плачут".

Глава IX. Добрый человек из Тикены

Еще юношей я показал, что власть — моя слабость и мое искушение.

Джоан Кэтлин Роулинг

Гарри Поттер и Дары смерти

Вот уже третий день как они покинули остров, где пережидали шторм. Боги наконец-то обратили свой благосклонный взор на "Бороздящего стихию". Дул устойчивый попутный ветер. Судно быстро шло под парусом, и команда наслаждалась давно заслуженным отдыхом. Большинство матросов просто спали, вольготно раскинувшись на теплой палубе. Двое чинили одежду. Алекс сидел в углу и тихо водил точильным камнем по блестящему лезвию ножа.

Тусет стоял на корме, искоса поглядывая на него. Предложение молодого человека заинтересовало жреца. Котас Минатиец не производил впечатления дурака, привыкшего гоняться за сиюминутной выгодой. Если боги помогут, может быть удастся спасти служанку от ненавистного брака.

Наблюдая за Айри, старый жрец проникался к ней все большей симпатией. Девочка имела острый ум, почтительно обращалась с господином, держала себя в строгости, не позволяя влюбленному без ума Растору ничего лишнего.

Вот и сейчас она сбежала от его приставаний на самый верх мачты, и теперь сидя в корзине, зорко наблюдала за морем. Юноша решил составить ей компанию, но был остановлен капитаном.

— Куда? — грозно рявкнул он, когда Растор полез наверх. — Двоих эта штука не выдержит!

Бормоча под нос ругательства, молодой человек отошел к борту и стал следить за возлюбленной, словно кот за мышиной норкой.

Тусет отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Он такое уже видел. Страсть Растора пылала яростно, словно высохший на солнце тростник. Так же быстро она прогорит, оставив после пожара лишь грязную золу и пепел. Очевидно, Айри женским чутьем поняла это и всеми силами старалась избежать такого замужества. Неожиданно жрец подумал, что есть человек более достойный руки Айри, чем невыдержанный племянник Тикенского богатея.

Судьба младшего брата давно тревожила сердце жреца. Прошло двадцать три года, как он с трудом окончил школу и стал служить сначала помощником писца, потом младшим писцом храма Сета. Небраа не обладал ни умом их отца, ни красотой матери. Ленивый и не любопытный он уныло тянул лямку, не делая никаких попыток подняться вверх по служебной лестнице. Много раз старший брат говорил с ним на эту тему, пытался помочь, но Небраа вполне устраивало существующее положение. Тусет даже несколько раз пытался женить этого остолопа. Вначале тот оказывался, ссылаясь на молодость, а потом уже не мог отыскать подходящую невесту. Девушки с богатым приданым из уважаемых семей отказывались связывать свою судьбу с немолодым младшим писцом, а принять в дом бедную невесту не соглашался Тусет. Так Небраа и болтался между храмом и домом, ленясь даже посещать проституток.

"Может быть, Айри сможет расшевелить этого жирного сурка? — внезапно подумал жрец. — А на приданое я куплю им дом, и пусть они живут своим хозяйством".

После этого жрец вновь стал мечтать о триумфальном возвращении в храм с добытой реликвией. От сладостных мыслей его отвлек крик служанки.

— Лодки! Слева от солнца.

Из-за высокого скалистого острова шустро выгребали пироги дикарей.

Одна, две, три, четыре, — с тревогой считал Нарон. — Четыре! Вот шакалий помет! Четыре!

Сорвавшись с места, он перегнулся через перила и заорал, глядя на встревоженных матросов.

— К веслам! Быстрее, хромые павианы!

С криками и суетой гребцы заняли свои места на лавках. Несколько часов прошло в напряженной гонке. Гребцы напрягали все силы, ворочая тяжелыми веслами. Несмотря на все их усилия расстояние между "Бороздящим стихию" и лодками медленно, но неумолимо сокращалось. В солнечных лучах ярко поблескивали наконечники копий.

— Может… пора… браться за мечи? — хрипло прокричал Прокл.

— Их почти сотня, — тихо ответил Нарон и вдруг с криком разорвал на груди одежду. — О боги, почему вы не убили меня раньше? Почему послали смерть сейчас, когда я наконец-то стал богат!

Гребцы сбились с ритма, побросав весла, вскочили со своих мест, наблюдая за приближавшимся врагом. Капитан стоял, сжав кулаки, и с ненавистью смотрел в равнодушное небо, сиявшее синевой.

— К оружию, все кто не хочет опять становиться рабом! — решительно проговорил Прокл. — Пусть варвары умоются своей кровью!

Команда поддержала его, хотя и без особого энтузиазма. Кто-то из матросов поспешил в трюм. Люди разбирали копья и кинжалы. Алекс стоял у борта и копался в сумке.

— Принесите мне меч! — рявкнул Нарон, привлекая всеобщее внимание. В разорванной одежде с исцарапанным лицом он стоял, опершись о перила. Его бородатое лицо исказила гримаса ненависти, а в глазах горел огонек безумия.

Подняв над головой бронзовый клинок, он закричал:

— Смотрите, боги, мы не боимся!

Люди поддержала капитана яростным ревом обреченных на смерть.

Мисос принял из рук матроса длинный кинжал и, сунув его за пояс, оглянулся. Длинные боевые лодки стремительно приближались. Уже стали различимы отдельные воины, остервенело работавшие короткими веслами, и даже перья в их волосах. На корме каждой из пирог торчал длинный шест, украшенный цветными лентами. Вдруг лоцман вздрогнул, протер глаза и, что-то пробормотав себе под нос, крикнул:

— Айри! Айри!

— Что, господин Мисос? — ответила девочка, перегнувшись через край корзины.

— Ты видишь ленты на лодках дикарей?

Какое-то время она молчала, напряженно вглядываясь в горизонт.

— Да, какие-то тряпки висят.

— Какие? — спросил лоцман и, поморщившись, добавил — Цвет какой?

— Оранжевые, вроде, — чуть помедлив, прокричала Айри. — Точно! Оранжевые, черные и кажется зеленые.

— Хвала богам! — облегченно сказал лоцман и бросился к капитану.

— Господин Нарон!

Тот резко обернулся.

— Может, мы еще и уцелеем.

— О чем ты? — нахмурился тот.

— Такими лентами украшают только лодки вождей!

— Ну и что?

— Это цвета племени идосов с Дуганских островов, у их верховного вождя договор с Минатийцем. Они не должны грабить его корабли.

— А кто узнает? — огонек надежды в глазах капитана погас. — Море все спрячет.

— Кто-нибудь из этих дикарей обязательно проболтается, — возразил Мисос. — У них принято хвастаться своими подвигами. Рано или поздно весть о разграблении судна дойдет до господина Минатийца… Тогда идосы не получат ни зерна, ни оружия, ни серебра.

С каждым словом лоцмана капитан словно оживал. Не в силах сдержать радость, он хлопнул Мисоса по плечу и зычно крикнул:

— Эй! Храбрецы! Кажется, сегодня боги могут сохранить нам жизнь.

Матросы с удивлением посмотрели на своего предводителя.

— Эти дикари — знакомые господина Минатийца…

— Идосы! — не выдержав, прервал его Растор.

Тот с неудовольствием кивнул.

— Вроде так, — согласился Нарон. — Но все же не стоит выпускать мечи из рук.

Тут он обернулся к лоцману.

— Что нам делать, господин Мисос?

Тот приосанился.

— Судя по лентам, там кто-то из младших вождей…

— Я знаю многих из них! — вновь влез Растор.

— Это хорошо, — благожелательно кивнул лоцман. — Нужно приготовить хорошие подарки, объяснить, что мы делаем в этих водах, и спустить парус!

Не дожидаясь слов Нарона, матросы полезли на мачту.

Подошел Тусет.

— Нужно рассказать правду. Мы искали Книгу Сета. Вряд ли она им понадобится.

— Одни боги знают, что творится в умах этих варваров, — покачал головой лоцман. — Вдруг они захотят получить её в подарок? А отказать нельзя. Обидятся. Могут даже убить.

Все замолчали.

Вооруженные матросы столпились вдоль борта, наблюдая за лодками. Дикари, заметив, что судно остановилось, сбавили темп.

— Я знаю! — вдруг вскричал Нарон, хлопнув себя по лбу! — Мы искали дорогу в счастливую Уртанию!

Жрец и лоцман с удивлением посмотрели на него.

— Ну да! Нас послал городской совет Нидоса. Мы же нашли тело Инона из Ромса на Наульских островах. Вот и скажем дикарям, что Уртании больше нет.

— Можно попробовать, — согласился Мисос. — В Диких водах про Уртанию слышали.

Лодки подошли с двух сторон. Обнаженные по пояс воины скалили зубы и потрясали копьями, но как-то лениво, без боевого задора. Казалось, они очень удивлены тем, что корабль спокойно их дожидается, вместо того чтобы из последних сил удирать.

— Эй, вы кто?! — раздалось с одной из лодок. — И что делаете в наших водах?

Повинуясь приказу капитана, матросы молчали, держа оружие на виду. Кричавший по либрийски воин поднялся во весь рост. Это оказался мужчина лет тридцати с большим пучком перьев в спутанных волосах, в расшитой золотом набедренной повязке, с блестящим ожерельем на широкой волосатой груди.

Мисос собрался ответить, но его опередил Растор.

— Вождь Грозд! Ты не узнаешь меня? Я Растор Тун! Мы виделись с тобой в Тикене в доме моего дяди Котаса Минатийца!

Воин нахмурил густые черные брови, и вдруг его лицо озарила широкая улыбка.

— Это когда ты наблевал в его кубок, а Минатиец вылил его тебе на голову?

— Ага! — радостно улыбнулся парень. — Ты тогда ползал под столом на четвереньках и кусал рабынь за…

— Я вспомнил! — оборвал его вождь. — Как здоровье твоего уважаемого дяди?

— Хвала богам!

— Я хозяин этого судна Нарон из Смора приглашаю тебя, вождь, быть моим гостем! — крикнул капитан, привлекая к себе внимание.

Тот важно кивнул и что-то сказал на своем языке. Дикари аккуратно подгребли к борту. Вначале на корабль влезли трое воинов, оттеснив матросов. Они помогли вскарабкаться вождю. Грозд звучно шлепнул голыми пятками по гладко оструганной палубе и огляделся. Заметив Мисоса, улыбнулся.

— А я и тебя знаю! Ты служишь у Котаса Минатийца.

— Я рад, что ты запомнил меня, вождь, — поклонился лоцман. — Прошу, пройдем на корму, выпьем вина и поговорим.

— Мои воины… — начал было дикарь, но предупрежденный Нарон вежливо прервал его.

— Я прикажу подать храбрецам три кувшина.

Вождь удовлетворенно кивнул. Тут же двое матросов передали на лодку три большие амфоры с кислым тикенским вином.

Специально для встречи почетного гостя на палубе расстелили ковер из каюты Тусета. Капитан перетряс все корабельные запасы. На серебряных блюдах темнела горка изюма, лежал последний кусок сыра и нарезанное вяленое мясо. В кувшине плескалось дорогое вино. Вождь уселся, не дожидаясь хозяина, до краев наполнил серебряный кубок и залпом выпил. Удовлетворительно икнув, поставил кубок на ковер и спросил у Растора, притулившегося позади хмурого Нарона.

— Что занесло в такую даль корабль Котаса Минатийца? С кем вы торгуете в этих пустынных местах?

— Мы не торговали, вождь, — поспешил ответить лоцман. — Друзья нашего господина из далекого города Нидос попросили помочь отыскать дорогу в счастливую Уртанию.

Дикарь удивленно вскинул лохматые брови.

— В страну молока и меда? Там где золото лежит прямо под ногами? — недоверчиво поинтересовался он.

— Да, — подтвердил Мисос. — Из Нидоса прислали корабль уважаемого Нарона из Смора.

При этих словах лоцмана капитан склонил голову.

— А с ним мудрого мага Тусета.

Казалось, дикарь только сейчас заметил жреца.

— Почему у тебя нет волос на голове? — с почти детским любопытством спросил он.

Тот на секунду растерялся, потом вежливо поклонился.

— Я очень стар, и волосы покинули её.

Вождь с искренним сожалением посмотрел на него, и тяжело вздохнув, вновь обратился к Мисосу.

— Ну, нашли вы Уртанию?

— Её больше нет, — сурово ответил Нарон.

— Как это? — нахмурился дикарь. — Когда я был маленьким, оттуда приходили корабли с золотом, драгоценными камнями, с "дыханьем богов" и пряностями.

Капитан в нескольких словах рассказал о находке на Третьем Найуле. О печальной судьбе Инона из Ромса и о том, что было написано на стене в его хижине.

Вождь, его телохранители, так и оставшиеся стоять, слушали рассказ с раскрытыми ртами.

— Вот почему мы не стали плыть дальше, — закончил Нарон.

Дикарь взял кувшин и, наполнив все три кубка, поднял свой.

— Пусть духи предков радостно встретят капитана Инона из Ромса. Он великий мореход, достойный памяти соплеменников.

Грозд еще раз утробно икнул.

— Почему у тебя так мало людей на корабле? — спросил он у Нарона.

— Недалеко от Найулов мы встретили три боевые лодки рулевов, — ответил за капитана Мисос. — Они напали на нас.

— Ты ничего не перепутал? — нахмурился вождь. — Что бы делать рулевам в такой глуши? Может это были лоухи или рабтяги?

— Нет, — усмехнулся лоцман. — Я не первый год плаваю по островам. Это точно рулевы.

— Мы пытались уйти, — капитан взял с блюда горсть изюма. — Я даже приказал выбросить за борт часть груза…

— Вот почему у твоего корабля такая высокая осадка! — обрадовался дикарь.

— Ты наблюдателен и мудр, вождь, — польстил ему Растор.

Грозд самодовольно ухмыльнулся, потом, словно вспомнив, обратился к Нарону:

— И что дальше?

— Они нас догнали, — ответил капитан. — Вот поэтому на судне осталось так мало людей.

— Ты настоящий воин, — напыщенно проговорил дикарь.

— Я рад слышать похвалу из твоих уст, вождь, — Нарон склонил голову. — Позволь на память о нашей встрече подарить тебе этот меч.

Капитан протянул руку за спину. Матрос подал сверток. Развернув тонкую белую материю, Нарон подал гостю тяжелый клинок в богато украшенных кожаных ножнах.

Тот с жадностью схватил подарок.

— Черная бронза, — заметил Мисос.

Грозд, раздувая ноздри словно жеребец перед кобылой, жадно разглядывал оружие.

— Прими так же эти кубки, — капитан жестом обвел посуду. — Они принадлежали Инону из Ромса.

— Нет человека более достойного их, чем ты, вождь, — льстиво добавил Растор.

Слова юноши оторвали дикаря от созерцания дорогого оружия.

— Я доволен твоим подарком, Нарон из Смора! — торжественно объявил Грозд. — Плыви в свой Нидос, и пусть море будет благосклонно к твоему кораблю.

С этими словами он встал, не выпуская из рук подаренного меча. По его знаку телохранитель свернул ковер вместе с посудой и закинул на плечо. При почтенном молчании матросов дикари спустились на палубу гребцов, потом перешли в свою лодку. Воины взялись за короткие весла. Три другие пироги, кружившие вокруг корабля Нарона словно голодные акулы, повернули за флагманом.

— Ты зря упрекал богов, — вполголоса проговорил Тусет, глядя вслед удалявшимся дикарям.

— Я знаю, маг, — отозвался капитан голосом смертельно уставшего человека. — Обещаю принести им жертву в первом же храме, который встречу на своем пути.

После встречи с дикарями, которая неожиданно хорошо закончилась, Растор стал вести себя совершенно невыносимо! Он ходил по кораблю, гордо выпятив грудь, надувшись от важности, словно застарелый, готовый вот-вот лопнуть гнойной струей чирей. Теперь племянничек Минатийца не давал ей и шагу ступить, все время норовил ущипнуть или погладить, или прижаться. Айри коробило от таких прикосновений, а его липкие руки вызывали тошноту.

Единственным местом, где ей удавалось укрыться от преследований пылкого юноши, оказалась корзина на верхушке мачты. Она сидела там целыми днями, вглядываясь в горизонт и с привычной грустью размышляя над своей горькой судьбой.

Когда-то давно к ней так же приставал хозяин притона, где они скрывались со своей наставницей. Узнав об этом, Шило избила толстяка в кровь и пригрозила отрезать все лишнее, если он не оставит девочку в покое. Но на судне заступиться за нее оказалось некому. Тусет делал вид, что ничего не происходит. А Алекс, на которого Айри больше всего надеялась, только отводил взгляд. Это сильнее всего расстраивало девочку. Неужели Шило была права, не раз повторяя своей воспитаннице, что нет более лживого существа, чем мужчина?

Теперь Айри спала прямо у двери каюты Тусета. Несколько раз за ночь Растор проверял, не ушла ли она спать к жрецу. Матросы за его спиной во всю потешались над ревнивым влюбленным, но открыто смеяться не решались, хорошо изучив его мелочный и злобный характер.

Но по-настоящему Айри боялась ночевки на берегу. Пока что несколько ночей они провели в море. Но вот Мисос нашел подходящий остров, состоящий, казалось, только из обширного галечного пляжа, двух скалистых мысов, полукругом охватывавших маленькую бухту, и небольшой рощи. Девочка до последнего не сходила на берег, находя все новые и новые предлоги, чтобы остаться на борту. Только, когда раздраженный Тусет позвал ее в третий раз, пришлось сойти на землю. Но вопреки опасениям Растор вел себя вполне прилично. За весь вечер он подошел к ней только пару раз и даже не пытался шлепнуть по заднице, что в последнее время проделывал регулярно.

Успокоенная девочка привычно расположилась у палатки жреца и заснула, закутавшись в одеяло.

Вдруг кто-то осторожно тронул ее за плечо. Она резко открыла глаза и едва удержалась от крика. Перед ней на корточках сидел Растор и щерился самой противной из своих улыбок.

— Пойдем, погуляем? — предложил он, в волнении облизывая губы.

— Я хочу спать, — Айри попыталась отделаться от пылкого возлюбленного.

Не тут то было! Парень бесцеремонно схватил ее за руки и попытался поставить на ноги. Девочка их поджала и повисла, качаясь, словно сопля на простуженном носу.

Несмотря на худобу веса в ней оказалось достаточно, чтобы парень, выругавшись, ее отпустил. Айри завернулась в одеяло и сладко зевнула.

— Я так хочу спать, Растор.

Но юноша не собирался так быстро сдаваться. Взяв за плечи, он рывком поднял ее. А когда Айри попыталась повторить старый прием, то просто бросил девочку себе на плечо.

— Что ты делаешь?! — в полный голос закричала она, надеясь привлечь к себе внимание.

Но тот только крякнул, перехватывая её поудобнее, и едва ли не бегом бросился в рощу. Девочка рванулась, но Растор держал крепко и выпустил только, когда добрался до первых кустов. Грубо сбросив ее на землю, он довольно засмеялся.

— Вот теперь ты точно со мной погуляешь!

Прежде чем Айри сообразила, что ответить, сгреб ее в объятия и стал жадно целовать. Вот тут уже девочка не выдержала и изо всех сил ударила пяткой по ноге в щегольском башмаке. Парень взвыл и разжал руки.

Айри бросилась к костру. Ей показалось, что в кустах рядом что-то прошуршало, но девочку это заботило меньше всего. За спиной, ругаясь и шипя от боли, хромал Растор.

— Сюда! — вдруг раздался тихий возглас на келлуанском.

Она удивленно остановилась. У огня сидел Алекс и делал ей знаки рукой. Девочка оглянулась. Разъяренный влюбленный был уже в двух шагах. Она ловко увернулась от широко расставленных рук Растора, и через секунду оказавшись у костра.

И вдруг Алекс заговорил на либрийском, смешно коверкая слова.

— Как ты могла такое делать, Айри? Разве ты забыла, что не прошло еще сорока дней от смерти Энохсета?

Девочка раскрыла рот и захлопала глазами от неожиданности.

Хромая, подошел Растор.

— Не надо торопиться, — продолжал увещевать ее Алекс. — У вас будет еще много времени…

— Да я… — возмутилась Айри, но парень резко ударил палкой по костру, вызвав целый рой искр.

— Надо ждать! — почти крикнул он. — Энохсет могучий маг! Нельзя оскорблять его дух. Он будет мстить мне и вам.

Девочка, наконец, поймала взгляд Алекса. Голубые глаза источали смертельный холод и словно предупреждали о чем-то.

— Ждать! — уже тише проговорил он. — Плакать, а не радоваться. Поняла? Иди.

Айри быстро-быстро закивала головой и поспешила к палатке Тусета.

Растор остался с Алексом. Но ей вдруг стало ужасно любопытно, о чем там разговаривают эти парни? Наверняка, о ней! Значит, надо обязательно это услышать! Стараясь не дышать, девочка обошла палатку и, прячась за спящими матросами, осторожно поползла к костру.

Шило могла бы гордиться своей воспитанницей! Не потревожив никого, Айри подобралась так близко, что смогла расслышать весь разговор.

— Ты специально заговорил на либрийском? — спросил Растор, присаживаясь рядом с Алексом.

— Да, — односложно ответил тот.

— Хотел, чтобы я слышал?

— Да?

— Зачем?

— Нельзя шутить с духами, Растор, — очень серьезным голосом проговорил Алекс. — Айри женщина, и она глупа. Ты мужчина и должен быть мудр.

Услышав подобное, Айри скривилась от возмущения и беззвучно фыркнула: "Вот уж нашел мудреца!"

— Нельзя делать это сейчас! — продолжал юноша. — Вы хотите радости тогда, когда нужно грустить. Не зли дух Энохсета! Его месть будет страшной!

Словно в ответ на его слова налетевший порыв ветра зашелестел ветвями деревьев, пламя костра взметнулось злыми языками, осветив скалы.

Матрос, за которым пряталась девочка, заворочался. Сердце Айри тревожно забилось. Видимо Растор тоже испугался. Как-то неуверенно хихикнув, он пробормотал:

— Да я хотел только…

— Нельзя! — решительно оборвал его Алекс. — Видишь, как злится дух Энохсета!

— Но он же сам велел тебе выдать ее замуж! — обескуражено проговорил влюбленный. — Ты так сказал.

— Да, — согласился Алекс. — Если она согласна, пусть идет за тебя. Но надо дождаться, пока дух Энохсета не успокоится. Не спеши. У тебя впереди много-много времени.

— За кого ты боишься? — вдруг резко спросил Растор. — За нее или за себя?

— За себя, — дрогнувшим от волнения голосом проговорил собеседник. — И за нее. И даже немного за тебя.

— Почему?

— От твоей смерти мне не будет хорошо, — сказал Алекс. — Только плохо. Я хочу выдать Айри замуж и уплыть в Нидос. Может, там знают, как мне вернуться на родину.

И тут голос его сделался почти жалобным.

— Я прошу тебя. Подожди. Не гневи дух Энохсета.

— Не беспокойся, — чуть помедлив, ответил Растор. — Я пальцем ее не трону, пока не пройдут эти сорок дней.

— Благодарю тебя, господин.

Айри поморщилась как от зубной боли. Вот тебе и храбрец! Скис перед племянничком тикенского богатея. Девочка тихонько сплюнула и стала отползать от костра. Самое интересное она услышала. Теперь ясно, что ни Тусет, ни Алекс не помогут ей избежать постылого замужества.

На другой день Айри заметила, что поведение Растора изменилось. Он только широко улыбался ей при каждом удобном случае да масляно щурил свои бесстыжие глаза. Даже на корабле парень перестал ее лапать, ограничиваясь похабными намеками. Тем не менее, Айри продолжала прятаться от него на мачте. С Алексом она вообще перестала разговаривать, презрительно щурясь, всякий раз, как тот что-то спрашивал. Нельзя сказать, чтобы это его сильно расстроило, но девочка просто не могла относиться к нему по-прежнему, после того, что услышала ночью. Она продолжала добросовестно выполнять обязанности служанки, но больше не заговаривала с Тусетом о Расторе и своей судьбе.

Спустя восемь дней они встали на ночлег в рыбацкой деревушке. Здесь жили три семьи выходцев из Тикены. Все члены команды кроме Айри радовались тому, что наконец-то добрались до обжитых мест. В то время как матросы разбивали временный лагерь, разжигали огонь и ставили котел для каши, Нарон с лоцманом и Тусет разговаривали с местными жителями. Капитану очень хотелось как можно скорее принести жертву, обещанную после благополучно завершившейся встречи с дикарями. А то вдруг боги засомневаются в его стремлении отблагодарить их за помощь? К сожалению, на острове не оказалось ни одного храма. Но имелся небольшой алтарь Тики, на котором частенько приносили жертвы многие мореплаватели. Нарон тут же ухватился за эту идею и поспешил на холм, где располагалось святилище. Чтобы придать вес церемонии, он прихватил с собой лоцмана, Прокла с парой матросов, Тусета и Растора. В качестве жертвы предполагалось использовать овцу, которую выменяли у одного из рыбаков на серебряную подвеску. Как истинный либриец, тот не мог не нажиться на чужой проблеме.

К счастью жрец не потащил с собой Айри. Пользуясь подвернувшейся возможностью, девочка полоскала в ручье белье. Послышался шум шагов. Она оглянулась. Держа в руке пустой бурдюк, к воде, что-то насвистывая, шел Алекс.

Айри отвернулась и с ожесточением стала тереть тонкое полотно. Молодой человек присел в двух шагах.

— Я знаю, что ты слышала ночью наш разговор, — тихо сказал он, не поворачивая головы. — Не все там правда. Запомни.

С этими словами парень встал и пошел в лагерь, оставив девочку в сильном замешательстве.

Как Александр и рассчитывал, ссылка на авторитет духа Энохсета сработала. К тому же по какому-то капризу природы во время разговора подул ветер, и Растора, что называется, "проняло". Хотя возможно бестелесный призрак старого келлуанина действительно решил остудить пыл ретивого влюбленного? Кто знает? В любом случае паренек перестал домогаться Айри, и девочонка, наконец-то, смогла перевести дух. Вот только вместо благодарности с ее стороны Алекс ощутил такое презрение пополам с разочарованием, что поначалу даже растерялся. Впрочем, с подобным отношением со стороны спасенных девиц, он уже встречался. Поразмыслив, юноша решил, что Айри, наверное, подслушала их разговор с Растором. Не то что бы Александра сильно заботило ее мнение о себе… Но он опасался, что она может наделать глупостей. Нужно как-то нейтрализовать то негативное впечатление, что сложилось у нее под влиянием их беседы с Растором. Вот только подходящего момента пришлось ждать очень долго.

Их стоянка на острове в рыбацкой деревушке подошла для этого как нельзя лучше. Едва Нарон и прочие начальники отправились к жертвеннику, Алекс отыскал Айри и бросил ей несколько слов. Долго разговаривать с ней он опасался. Как известно, мужчины любят сплетни не меньше женщин, и, наверняка, отыщется матрос, который с удовольствием расскажет Растору, что его невеста о чем-то долго болтала с "тем самым" Алексом. Ни к чему пока злить племянника Минатийца.

Капитан со спутниками вернулись уже в сумерках.

— Боги услышали! — громогласно объявил Нарон и в качестве доказательства показал большое белое пятно на плече.

— Когда мы приносили жертву, на меня нагадила чайка! — объяснил он его происхождение.

Матросы ответили довольным гудом.

— Я купил вина! — продолжал довольный Нарон. — Каша готова?

— Да, хозяин, — бодро ответил Прокл.

— Тогда разливайте! — он махнул рукой жестом хлебосольного хозяина.

Матросы мигом потянулись с деревянными чашками к Растору, который держал на плече приличных размеров амфору.

Алекс остался сидеть.

— Ты чего? — удивленно спросил один из гребцов.

— Не могу, — вздохнув, ответил парень. — Не прошло еще сорок дней со дня смерти Энохсета. Мне нельзя праздновать, пить и веселиться.

Мужчина понимающе кивнул и одним махом опрокинул в глотку примерно пол литра красного вина. Видимо он рассказал остальным о причинах трезвости их нового товарища, потому что больше никто ему выпить не предлагал. Ночь прошла весело: в песнях, плясках и взаимных уверениях в дружбе, а утром корабль покинул гостеприимный остров. Пользуясь попутным ветром, подняли парус. Когда грязно-серое полотнище надулось сытым брюхом, Нарон зычным голосом крикнул, привлекая к себе внимание:

— Люди, послезавтра вечером будем в Тикене!

Команда настороженно молчала, ожидая продолжения.

— Все, кому я обещал, получат свободу! Но мне нужно знать, кто из вас поплывет дальше, а кто останется в городе.

— Что нам делать в такой дыре? — возмущенно отозвался кто-то из бывших рабов.

— Как хотите, — развел руками капитан. — Только бесплатно я вас дальше не повезу! Либо платите, либо нанимайтесь в команду вольными матросами.

Услышав такие слова, Александр отвернулся, чтобы скрыть усмешку. Люди взволнованно загомонили.

— А чем мы тебе заплатим? — гневно рявкнул Прокл.

— Я же обещал, что вы получите свою долю с сокровищ мага, — напомнил капитан. — Откажись и до Нидоса будешь кверху брюхом лежать!

Матросы засмеялись.

Кто-то с издевкой проговорил:

— Так-то ты свое обещание выполняешь?

— Я вам свободу дал! — огрызнулся Нарон. — Придем в город, я объявлю это в присутствии жрецов храма Тики! Там же выпишем грамоты! А бездельникам у меня на корабле делать нечего!

Смущенные таким бурным натиском, люди притихли.

— Так скажи толком, хозяин, чего ты хочешь? — спросил Прокл.

— Я хочу, чтобы вы подрядились до Нидоса вольными гребцами.

— Это значит, только за жратву! — обиженно крикнул кто-то.

— А что вы еще умеете? — усмехнулся капитан. — Только веслами махать.

Бывшие рабы сгрудились вокруг своего лидера и стали шепотом обсуждать предложение Нарона.

От них отделились двое и встали у борта. Остальные расступились, выпустив вперед Прокла.

— Щербатый и Ерай хотят остаться в Тикене.

Парочка кивками подтвердила свое решение.

— Мне не жалко, — развел руками капитан. — Они свободные люди и вольны делать все, что захотят.

— Остальные готовы подрядиться к тебе вольными гребцами, — продолжил бывший раб. — Но у нас есть условия.

— Слушаю, — Нарон скрестил руки на груди и сверху вниз уставился на Прокла.

— Ты должен сейчас же выделить нам причитающуюся долю в добыче!

Капитан нахмурился.

— У меня нет столько меди и серебра!

— Отдай золотом, — крикнули из толпы. — Мы сами разделим!

Нарон поморщился.

— И еще, — продолжил Прокл. — Нужно еще пятеро гребцов. Нас остается слишком мало.

— Четверо, — возразил капитан. — Алекс плывет дальше.

Все взоры обратились к Александру, который тихо сидел в уголке, с любопытством слушая их разговор.

— Пусть будет четверо, — согласился бывший раб. — И ты заключишь с нами договор!

— Все будет, как положено, — заверил Нарон. — В храме я объявляю вас свободными, и в присутствии жрецов заключим договор.

Едва он произнес эти слова, с мачты раздался звонкий голос Айри:

— Земля! Там земля!

Впереди из-за горизонта чуть показались темные пятна. И тут же новый крик:

— Корабли слева.

Три паруса один за другим показались на фоне ярко-голубого неба.

— Вот теперь точно скоро дом, — громко засмеялся лоцман. — Корабли идут в Тикену!

На следующий день после полудня их корабль догнал лодки рыбаков, возвращавшихся с промысла. В одной оказались знакомые Мисоса. От них лоцман узнал, что Котас Минатиец с нетерпением ждет возвращения верного слуги и даже принес жертву Тике за удачное завершение их плаванья.

Еще одни сутки и подгоняемый попутным ветром "Бороздящий стихию" вошел в просторную бухту, отделенную от моря узким, скалистым мысом, на котором возвышалась сторожевая башня. От неё шла мощеная камнем дорога. Парус свернули, и команда Нарона вновь взялась за весла.

Алекс сидел спиной к берегу и смог оглядеться только тогда, когда борт корабля глухо стукнулся о бревна пристани.

Сам город производил впечатление чужеродного пятна на фоне гор, поросших густым темным лесом. Одно- и двухэтажные домики под плоскими крышами, иногда окруженные чахлыми садами, теснились за толстой каменной оградой с высокими сторожевыми башнями. Далеко в море уходил длинный причал, вдоль которого на мелкой волне чуть покачивались множество разнообразных судов, в основном одномачтовых баркасов, предназначенных для плаванья по островам.

Едва матрос обвязал конец каната вокруг бревна, на причале показались три воина в кожаных доспехах с копьями в руках. Капитан приказал спустить трап. Стражники еще издали узнали старых знакомых.

— Котас Минатиец вас уже заждался, — гулким басом проговорил один из них, поднимаясь на борт. — Каждый день слуг присылает.

— Ну и сколько мне сейчас платить за стоянку? — хмуро спросил Нарон.

— Пять радланских медяков, — усмехнулся воин. — Или либрийских лепт.

Вскинув брови, капитан полез в кошель, и только когда получил на руки дощечку с выжженным символом, проговорил:

— Что-то сегодня дешево?

— Поблагодпри господина Минатийца, — проворчал стражник. — Ты же плавал по его делам. Вот и взяли с тебя, как со своего. С тикенца.

— При случае обязательно, — пообещал обрадованный Нарон.

Уже ступив на трап, воин сказал:

— Ты бы поторопился обрадовать благодетеля.

— Сейчас же иду, — засуетился капитан.

Но его опередил Растор. Прихватив дорожный мешок, он спрыгнул на причал и почти бегом побежал к городу. А на пути Нарона встали бывшие рабы. Тот поморщился.

— Давайте завтра?

— Нет, хозяин, — покачал головой Прокл. — Солнце еще высоко, можно торговать.

К капитану подошел Тусет.

— Иди. Я сам пойду к Минатийцу и все ему расскажу.

— Хорошо, маг, — обреченно кивнул головой Нарон и вдруг возмутился.

— Ну, хоть переодеться то вы мне дадите? Не в такой же одежде идти в храм?

Матросы заулыбались.

— Айри, — позвал жрец девочку. — Пойдешь со мной.

— Да, господин, — поклонилась она.

— И и ты, Алекс.

Юноша вскинул брови, но ничего не сказав, кивнул.

Он впервые оказался в городе этой части света, поэтому смотрел во все глаза. Узкие, кривые улочки. Однако нигде не видно куч гниющих отбросов. Стены домов без окон, высокие заборы.

— Растор, наверное, уже у отца или даже у дяди, — вполголоса заговорил Тусет. — Ты точно не хочешь за него замуж?

— Клянусь Великой рекой, — тихо, но с большим чувством ответила девочка.

— Тогда тебе придется это повторить отцу Растора и самому Котасу Минатийцу.

— Я скажу, — пообещала Айри.

Наверное, со стороны они смотрелись довольно странно. Лысый старик в длинной белой рубахе с посохом, девочка в дырявой тунике и молодой парень в грязной куртке с длинным мечом за поясом. Редкие прохожие жались к стенам домов, провожая их настороженными взглядами. Через полукруглую арку с облупившейся штукатуркой они вышли на широкую, вымощенную камнем, улицу. "Типа центральный проспект", — догадался Александр. Вечерело. Солнце нависло над острыми пиками гор, кое-кто из лавочников закрывал окна толстыми деревянными щитами. Время торговли заканчивалось. Зато над гостеприимно распахнутыми дверями ночных заведений расторопные слуги зажигали масляные фонари.

Путники остановились у высоких ворот расписанных яркими цветами. Двухэтажный дом с окнами и маленьким балконом красовался свежей побелкой.

— Мы пришли, — проговорил Тусет, вздыхая и поправляя сумку с книгой.

Он вежливо постучал посохом по толстым доскам. С легким скрипом открылась маленькая калитка и, наклонив голову, на них уставился высокий мужчина в кожаной одежде с коротким мечом на поясе. "Настоящий ваххабит", — почему-то подумал Алекс, глядя на хмурую бородатую физиономию, украшенную впечатляющим носом, и навороченный на голову тюрбан над ней. Вдруг лицо стража дрогнуло и расплылось в широкой улыбке, обнажая крупные белые зубы.

— Маг! Ты пришел. Хозяин уже спрашивал о тебе.

С этими словами он посторонился, пропуская жреца и сопровождавших его лиц во двор. Первое, что бросилось в глаза Александру, это круглый бассейн с мраморной статуей посредине. На парапете сидели утки и чистили себе перышки. В нос пахнуло знакомым запахом конюшни.

— Хозяин велел провести тебя прямо к нему, — быстро затараторил привратник.

— Подождите меня здесь, — обернулся Тусет к своим спутникам.

Тут на крыльце, украшенном четырьмя колоннами, показался мужчина с аккуратно подстриженной бородой, одетый в темно-коричневую тунику. Увидев поднимающегося по лестнице жреца, он всплеснул руками.

— Мы уже заждались тебя, маг!

— Не мог же я предстать перед таким уважаемым господином, не приведя себя в порядок, — улыбаясь, покачал головой Тусет.

— Проходи, проходи, — засуетился мужчина.

— Где здесь можно посидеть? — спросил Алекс у бородача с мечом.

— Вон скамейка! — рыкнул тот и так взглянул на девочку, что та даже съежилась от страха.

Похоже, это монументальное сооружение стояло здесь не один год. За это время поверхность расколотого пополам бревна вытерлась до зеркального блеска, только выделялись темные пятна сучков. Александр уселся и, положив на колени меч, стал ждать. Айри, немного потоптавшись, тоже присела на краешек.

— Что мне говорить, Алекс?

Юноша взглянул на привратника. Бородач, состроив свирепую рожу, расхаживал у ворот, время от времени бросая на них злобные взгляды.

— О чем? — поинтересовался он на келлуанском.

Девочка понимающе кивнула.

— Что отвечать, если спросят, почему я не хочу стать женой…

— Я понял кого, — резко оборвал ее Александр.

Айри испуганно замолчала.

— Скажешь, что ты… — он стал мучительно подбирать нужное слово. — Как называется, когда человек хочет получить то, на что не имеет права?

Девочка растерянно пожала плечами.

После долгих и путаных объяснений она довольно улыбнулась.

— У нас говорят "недостоин"!

— Вот-вот, — обрадовался юноша. — Скажешь, что девчонка с улицы не достойна быть женой такого красивого…

Айри фыркнула.

— … умного…

Девочка уже с трудом сдерживала улыбку.

— … а главное — знатного молодого человека! Понятно?

Собеседница закивала.

— Только не говори им, что он дурак, и ума у него меньше чем у таракана. Не обижай лучших людей Тикены.

— Я поняла, — серьезно сказала Айри.

— Теперь помолчи, а то стражник вон как на нас косится, — проговорил Алекс, откидываясь на спинку скамейки и закрывая глаза.

Он постарался отрешиться от всего происходящего и очистить свой разум, готовясь к очень важному разговору.

— Кто здесь Алекс? — раздался звонкий молодой голос.

Он открыл глаза и увидел на крыльце у колонны молодую служанку в короткой тунике, с масляным фонарем в высоко поднятой руке.

— Я! — отозвался Александр.

— Тебя зовет господин Котас Минатиец, — проговорила девушка.

Юноша встал, с хрустом потянулся и направился к лестнице. Он только успел встать на первую ступеньку, когда за спиной раздался короткий рык:

— Стой!

Парень оглянулся. К нему, широко шагая, приближался охранник.

— Меч отдай, — угрожающе прогудел он, страшно вращая выпученными глазами.

На Алекса эти гримасы не произвели никакого впечатления.

— А ты мне его потом вернешь?

— Я с тобой пойду! — еще более грозно прорычал привратник.

Александр пожал плечами, вынул клинок в ножнах и с легким полупоклоном протянул его на вытянутых руках. Стражник смутился столь неожиданным действием, и неловко приняв меч, затолкал его за пояс.

Служанка, наблюдавшая за этим ритуалом, открыла рот от удивления.

— Чего уставилась?! — оскалился стражник, и та испуганно юркнула в широко распахнутую дверь. Алекс под конвоем вошел в небольшую комнату, из которой в разные стороны вели три двери. Служанка проскользнула вперед, указывая дорогу. Вслед за ней он вошел в ярко освещенный зал. Мельком окинул взглядом расписанные стены и тут же заметил слева хмурого Растора. Сцепив руки на груди, он стоял, прислоняясь спиной к изображению сине-зеленого дерева с ярко- красными цветами.

— Проходи, моряк, — послышался радушный голос.

В центре комнаты на ярком ковре прямо под большим масляным светильником стоял квадратный столик. С одной стороны от него на табуретке сидел Тусет с Книгой Сета на коленях. По другую — на короткой скамейке с резной спинкой расположились двое мужчин. Причем сидели они так, словно старались отодвинуться друг от друга подальше. Тот, кто постарше с седой окладистой бородой, отвернувшись, смотрел в стену, а второй, одетый почему-то в плащ поверх обычной одежды, довольно улыбался и смотрел на Александра большими выразительными глазами на смуглом лице, украшенном аккуратными усами и бородкой.

Александр сделал пару осторожных шагов по мягкому ворсистому ковру и низко поклонился.

— Кто ты и откуда? — спросил одетый в плащ мужчина. По тому, как уверенно тот себя держал, молодой человек определил, что перед ним сам хозяин дома.

— Меня зовут Алекс, я матрос с корабля "Рассекатель воды" из города Брис, что в государстве Тонго. Наш корабль шел в город Нидос с грузом тканей, оружия, воска и меда.

— Не слышал о таком государстве, — бросил, не оборачиваясь, пожилой мужчина.

— Наверное, моя страна называется у вас как-то по-другому? — растерянно предположил парень.

— Кто правит твоей страной?

— Король, — ответил юноша. Как-то он стал свидетелем разговора Нарона со жрецом, в котором речь шла о какой-то стране на севере, где, по словам капитана, имелось великое множество государств.

— Ты из ольвиец? — поинтересовался хозяин дома и тут же проговорил что-то на непонятном языке.

— Я не понимаю тебя, господин, — покачал головой Алекс.

— Скажи что-нибудь по-своему, — предложил хозяин дома.

— Отпустили бы вы меня, — вздохнув, выдал на тонганском Александр.

— Никогда такого не слышал, — немного подумав, сказал мужчина, и, обратившись к соседу по скамейке, спросил:

— А ты, брат?

— Не о том спрашиваешь, Котас, — повернув голову, тихо проговорил тот. — Какое нам дело, кто он и откуда?

Александр почувствовал, как после этих слов в комнате повисло напряжение. От волнения он начал потеть.

— Ты прав, — согласился Минатиец, — Расскажи, как ты попал на остров? И почему Энохсет сделал тебя наследником всего имущества?

Он сделал знак рукой. Стоявшая у стены рабыня быстро подошла к столику и наполнила блестящий кубок густым темно-красным вином. Плеснув туда воды из широкогорлого сосуда, Минатиец сделал глоток, рассматривая гостя как диковинное блюдо, словно выбирая, с какого конца начинать его есть.

Алекс поведал свою историю, практически ничего не придумывая, упустив лишь некоторые моменты.

— … Я не помню ничего после того шторма. Но Энохсет говорил, что нашел меня на берегу. Одной рукой я держался за обломок борта, а в другой у меня был этот меч. Старик выходил меня. Он остался один, потеряв близких. Когда я поправился, то стал помогать ему: охотился, готовил, стирал одежду. Энохсет выучил меня своему языку. Мы долго жили вдвоем, пока не появилась Айри. Он очень хотел вернуться домой, поэтому и послал нас ждать, когда корабль будет возвращаться с Найульских…

— Я это знаю, — бесцеремонно перебил его хозяин. — Почему он оставил имущество именно тебе?

— Он не раз говорил, что относится ко мне как к сыну, — ответил Александр. — У него больше никого не было. Но за это я должен сопровождать Книгу Сета до храма в Абидосе, принести там в жертву двух лучших быков и выдать замуж Айри. За того, кого она сама выберет.

— Она уже выбрала, — проворчал брат Минатийца, бросив презрительный взгляд на Растора. Тот только крепче сжал губы, отчего его рот стал напоминать куриную гузку.

— Кого, господин? — сделав вид, что очень удивлен, спросил Алекс. — Я об этом ничего не знаю.

От такого простого вопроса в комнате повисла гробовая тишина. Даже хозяин дома от удивления выкатил глаза. Однако быстро пришел в себя и с усмешкой ответил:

— Моего непутевого племянника.

— По-моему вы ошибаетесь, господин, — смело возразил Александр. — Айри не может быть женой господина Растора.

— Что ты сказал?! — рявкнул племянник богача, бросившись на Алекса.

Тот ловко увернулся от летевшего в лицо кулака и незаметным движением перенаправил стремительное движение юноши. Растор с грохотом врезался в табурет.

— Хватит! — хозяин дома звонко хлопнул ладонью по столу. — Уймись!

Но пылкий влюбленный предпринял еще одну атаку, закончившуюся так же печально.

— Придержи его! — крикнул Котас охраннику.

Тот сграбастал паренька за плечи и прижал к широкой груди.

— Это почему же какая-то сопливая девчонка не хочет стать женой моего сына! — взвился подобно ядерной ракете папа Растора. — Что она о себе возомнила, мерзавка?!

— Я не сказал "не хочет", — поспешил возразить Александр. Не хватало еще от папаши уворачиваться. Бить-то, как следует, этих ублюдков ему нельзя. — Я сказал "не может" потому, что считает себя недостойной столь великой чести.

Мужчина растерянно захлопал глазами. Второй раз за время разговора в комнате наступила тишина. Даже Растор затих в медвежьих объятиях стражника.

— Никому не ведомая девчонка с улиц Нидоса не может стать членом такой уважаемой семьи! — поспешил продолжить Алекс. — Это против всех законов и обычаев! Она опозорит тебя, если выйдет за Растора. Айри понимает это и очень сожалеет, что не сможет стать его женой.

— Но её приданое…, — заморгал юноша, растерянно глядя то на отца, то на дядю.

Как же Александр был благодарен за эти слова! Выпрямившись и придав лицу самое скорбное выражение, он сказал мрачным замогильным голосом.

— Никакое богатство не в силах заменить благородного происхождения! Так говорят у меня на родине. За твоим родом, господин Минатиец, сотни лет власти, твои предки решали судьбу города с момента его основания. Родством с тобой гордятся самые знатные семьи. Что скажут они, узнав о такой невесте твоего племянника?

Котас уже пришел в себя и, откинувшись на спинку скамейки, благосклонно внимал его речи.

— Даже все сокровища Энохсета лишь пыль по сравнению с твоим богатством! Вот почему Айри не может стать женой Растора. Она знает свое место!

Тусет сидел с широко открытыми глазами и пристально смотрел на юношу, словно пытался разглядеть мысли, роившиеся у того в голове.

— У тебя умная служанка, маг, — усмехнулся хозяин дома, взглянув на брата. Соглашаясь, тот кивнул бородой.

— Он врет! — крикнул Растор.

Стражник отпустил его, и парень, подскочив к отцу, быстро заговорил:

— Айри согласна выйти за меня! Она мне сказала об этом еще в море. Этому мерзавцу просто жаль отдавать приданое! Айри хорошая девушка, отец. И я хочу, чтобы она стала моей женой!

Под яростным и умоляющим взглядом сына мужчина опустил глаза и что-то пробормотал, глядя на брата:

— А давай мы её спросим? — предложил Котас.

— Я схожу за ней, — Растор бросился к двери.

— Стой! — крикнул дядя. Повинуясь его голосу, стражник преградил путь юноше. Тот попытался его обойти, но был остановлен новым криком Котаса.

— У нас есть, кому позвать девчонку! Много чести, если за ней будет бегать мой племянник!

Пришибленный парень вновь отошел к стене и застыл, опустив глаза и сложив на груди руки. Алекс встал чуть левее, чтобы не выпускать его из вида.

Вошла рабыня, а за ней Айри. Скромно опустив голову и не поднимая глаз, она тихо спросила Тусета:

— Ты звал меня, господин?

— Уважаемый господин Котас Минатиец хочет тебя спросить, — сказал жрец, указав рукой на хозяина дома.

— Подними голову, — велел тот. — Ну!?…

Девочка посмотрела на него как кролик на удава.

— Мой племянник хочет взять тебя в жены. Ты согласна?

— Нет, господин, — тихо, но решительно проговорила Айри. — Я не достойна такой чести.

— Умная девушка, — похвалил её отец Растора. — Надеюсь, ты найдешь мужчину соответствующего твоему положению.

— Благодарю за добрые слова, господин, — Айри поклонилась.

И тут застывший каменным изваянием Растор завизжал и, выхватив откуда-то короткий кинжал, бросился на Айри.

— Никому не достанешься, дрянь!

Александр одним прыжком оказался возле девочки, оттолкнул ее в сторону и бросился под ноги обезумевшего влюбленного. Легкая Айри отлетела к стене, а пылкий ухажер упал на пол. Молодые люди одновременно оказались на ногах. Оскаливший зубы Растор кинулся на Алекса, полосуя воздух впереди себя тускло блестящим клинком. Тот попытался выбить оружие, но противник разрезал ему рукав и оцарапал кожу.

— Это ты настроил ее против меня! — прокричал тикенец, бросаясь в новую атаку.

— Оставь его! — крикнула Айри. — Я не хочу за тебя замуж!

— Ты будешь моей! — отозвался Растор. — Или мертвой!

Воспользовавшись этим коротким диалогом, Александр сумел увернуться от клинка и резко ударил нападавшего под ребра, одновременно перехватывая руку с кинжалом. Но тут ему кто-то больно вдарил по почкам. В глазах потемнело, пальцы разжались, юношу обхватили сзади сильные руки и оторвали от Растора. Тот отскочил и замер, потирая ушибленный бок. Алекс мешком висел в объятиях стражника, стараясь прийти в себя, и беспомощно хватая ртом воздух.

— Довольно! — крикнул Тусет, вскакивая на ноги.

Котас Минатиец молчал, с гадкой усмешкой посматривая на Александра. Его брат застыл с открытым ртом. Бледная как мел Айри вжалась в стену, словно стремясь протиснуться сквозь нее.

— Убью! — Растор бросился на Алекса, выставив вперед кинжал.

За миг до этого тот каблуком своего тяжелого сапога от души врезал по ступне стражника, одетого в мягкие кожаные башмаки. Раздался противный хруст, а вслед за ним громовой рев. Объятия ослабли, Александр изо всех сил ткнул локтем назад, одновременно приседая, наклоняясь вперед и перемещаясь вбок. Лезвие кинжала распороло бицепс и по рукоять вошло в грудь охранника.

Алекс рывком выбрался из-под завалившейся на сторону туши, подобрал свой меч и бросился к стене, обнажая клинок. Растор застыл, глядя широко распахнутыми глазами на привратника, ворочавшегося на залитом кровью ковре.

Первым опомнился жрец. Отложив в сторону сумку с драгоценной книгой, он бросился к раненому. В дверях показались вооруженные воины с горящими факелами.

Александр стоял, сжимая рукоятку меча. Вскочившие на ноги братья Минатийцы посмотрели друг на друга.

— Тихо! — властно проговорил Котас, потом взглянул на Тусета, хлопотавшего у раненого стражника.

— Он жив?

— Да, господин, — не оборачиваясь, ответил жрец. — Но может умереть. Нужна моя сумка с лекарствами. Она на корабле. Айри знает, где она лежит.

— Отправляйся за ней, — приказал хозяин дома, потом проговорил, обращаясь к стражникам. — Проводите ее и поторопите, если понадобится!

Двое воинов ушли вместе с девочкой. Остальные обступили затравленно озиравшегося Алекса.

— Пусть принесут горячей воды и чистых тряпок, — продолжал отдавать распоряжения жрец.

Повинуясь жесту хозяина, дрожащая от страха рабыня бросилась за дверь.

— Ты поднял руку на моего человека в моем доме, — мрачно усмехаясь, проговорил Котас, обращаясь к Александру.

— Не я его ударил, — покачал головой тот, нашарив рукоятку метательного кинжала. — Не я бросился с ножом на гостя. Если бы твой человек не вмешался, ничего бы не случилось.

— Он защищал моего племянника!

— Разве ему что-то угрожало?

— Растор первым начал драку! — громко сказал Тусет, разрезая на раненом кожаный доспех. — Любовь ослепила его и заставила забыть о долге гостеприимства.

— Я не хотел убивать Агу! — закричал юноша. — Алекс подло подставил его под удар!

— Молчи! — оборвал его отец. — Сейчас говорит дядя!

— Прости, отец, — Растор опустил голову.

Вбежала рабыня и с ней еще две женщины с мисками и тряпками.

— Спрячь меч! — велел хозяин дома.

Александр, поколебавшись, вложил клинок в ножны.

Котас сел, расправил плащ красивыми складками и заговорил тихим, но внушительным голосом.

— По твоей вине пострадал мой человек. Я могу приказать убить тебя или отдать на суд города.

— Не нужно этого делать, господин Минатиец, — возразил Тусет, ловко бинтуя густо заросшее черными волосом тело стражника.

— Это мой дом, маг, и я делаю здесь все, что захочу, — сказал мужчина. Алекс вновь взялся за меч.

— Он нанес мне оскорбление и должен за это заплатить. Иначе меня перестанут уважать в Тикене.

— Я готов, — пожал плечами Александр. — Зови своих воинов.

— Мне бы не хотелось проливать кровь, — покачал головой Котас. — Я торговец, и хочу принять в счет нанесенной обиды половину того, что у тебя есть.

— Растору я должен был отдать треть, а за стражника вы требуете половину? — дерзко усмехнулся юноша. — Разве слуга дороже племянника, господин?

— Ты сильно рискуешь, так со мной разговаривая, — нахмурился Минатиец.

— Я не сказал ничего не почтительного, — возразил Алекс. — Просто хочу сбавить цену, я тоже немного торговец, господин.

Хозяин усмехнулся, посмотрел на брата. Тот откровенно улыбался в бороду, довольный тем, что свадьба непутевого сына с бывшей рабыней не состоится.

— Хорошо торгуешься, моряк! — Минатиец засмеялся и хлопнул себя по колену. — Четвертую часть!

— И я смогу спокойно уплыть в Келлуан? — спросил Алекс, все еще не веря, что так дешево отделался.

— Конечно, — развел руками мужчина.

Пришли рабы с носилками. На них уложили стонавшего стражника и вынесли из комнаты.

— Опись моей доли сокровищ у господина Тусета. Присылай своих людей на корабль, — проговорил Александр. — Айри уплывет с нами?

— Она же рабыня уважаемого мага и должна следовать за господином, — ответил Котас.

— Благодарю тебя, господин, — юноша сунул меч за пояс и низко поклонился. — Ты мудр и справедлив.

— Я знаю, — улыбнулся хозяин Тикены.

Только оказавшись за воротами, Алекс поверил окончательно, что выбрался из дома местного олигарха живым. Когда за углом погас свет факелов, освещавших ворота резиденции Минатийца, у парня ослабели ноги, и он тихо сполз по стенке. Как-то сразу и резко заболело все тело, мокрый рукав прилип к коже, кровь теплыми струйками медленно капала в пыль. Скрипнув зубами, он поднялся и зашагал в порт, медленно передвигая ноги. Александр хорошо запомнил дорогу, и хотя сейчас кругом царила кромешная темнота, разгоняемая лишь светом звезд, ветер, наполненный морской солью, не давал ему сбиться с пути. Ночью улицы города пустели. Только один раз мимо него торопливо прошли двое мужчин с мешками. Один из них больно толкнул Алекса в плечо. Зашипев от боли, он схватился за пораненную руку и негромко выругался. Прохожие быстро скрылись в одном из переулков, а впереди мелькнули отблески факелов.

"Ну, что опять?!" — с тоской подумал Александр, оглядываясь по сторонам в поисках убежища. Спрятавшись за углом, он увидел, что это возвращаются посланные за лекарской сумкой Тусета воины. С огромным облегчением юноша заметил, что Айри с ними нет. Едва стражники скрылись в темноте, он продолжил свое целеустремленное движение в сторону порта.

Первый же встречный кабак, из гостеприимно распахнутых дверей, которого неслись пьяные песни, визг и запах браги, убедил юношу, что он идет в правильном направлении.

Парень вышел к морю, когда из-за гор появился край луны. Сразу стало светлее, и он безошибочно отыскал на причале "Бороздящего стихию".

— Это ты, Алекс? — настороженно спросил караульный, спускаясь с кормовой палубы.

— Я.

— А где маг? — раздался сонный голос Нарона.

— Остался у Минатийца, — ответил юноша, поднимаясь по трапу. — Там его человеку стало плохо.

Капитан зевнул и, встав у борта, задрал край одежды. Раздался звук льющейся воды. Хозяин еще раз сладко зевнул и отправился в свою каюту.

Из темноты выскочила Айри.

— Ты вернулся! — ликующе прошептала она, и присев негромко хлопнула ладонями от восторга.

— Угу, — кивнул Александр, окинув взглядом спящих матросов. Ему показалось, что их слишком мало. Наверное, еще не вернулись с берега. "Гуляют хлопцы", — вспомнился ему какой-то старый кинофильм.

— Тебя же надо перевязать! — вскричала девочка. — Я сейчас.

С этими словами она убежала в каюту жреца. Алекс решил, что на палубе гребцов слишком темно, и поднялся на нос. Луна уже вовсю сверкала на ночном небе.

— Говорят, и тебя порезали? — спросил, зевнув, караульный матрос.

— Поцарапали немного, — кивнул Александр, ложа на палубу меч.

Морщась от боли, он стал развязывать пояс.

— Помочь? — лениво предложил караульный.

— Сам справлюсь, — отказался юноша.

Он аккуратно сложил куртку, и тут на палубу влетела запыхавшаяся Айри.

— Я специально оставила немного мази и тряпок, — гордо сообщила она, потрясая узелком, но тут же охнула, увидев залитую кровью рубаху.

Ткань успела пристать к ране, и Алекс поморщился, когда легкие пальцы девочки осторожно отдирали её. Вновь открылось кровотечение. Девочка дала крови промыть рану и стала быстро мазать кожу вокруг нее пахучей мазью.

На причале послышались пьяные крики. Караульный, молча наблюдавший за перевязкой, поспешил к трапу. Проводив его глазами, Айри наклонилась.

— Что они сказали?

Александр не стал уточнять кто такие "они".

— Котас Минатиец оказался добрым и справедливым человеком. Ты не будешь женой Растора.

— Ой, как хорошо! — обрадовалась девочка, ловко завязывая края повязки.

— Мы поплывем в Нидос, а дальше в Келлуан.

— Хвала Сету! — всхлипнула она. — Я всю дорогу молилась ему, Горну и Амошу.

— И все это лишь за четверть того, что досталось нам из сокровищ Энохсета, — проговорил Александр, протягивая другую руку, украшенную длинной кровоточащей царапиной.

— И ты так спокойно об этом говоришь? — всплеснула руками Айри

— А что плакать? Он кстати вообще половину взять хотел. Я его еле уболтал на четвертую часть.

— Вот какой добрый! — прошипела девочка. — Да он просто нидосский ростовщик какой-то!

— Не клевещи на хорошего человека, — возразил юноша, когда пыхтящая от возмущения Айри принялась мазать царапину мазью.

— Он хозяин Тикены. Одно его слово и я, и ты, и даже Тусет, можем исчезнуть, и никто ничего не узнает. А он отпустил нас…

— Еще бы! — фыркнула девочка. — Ты ему вон как зад… Ты его так хвалил, как будто он сам Келл-номарх.

— И взял немного, — Алекс сделал вид, что не слышал её слов — А мог бы все отнять. Котас Минатиец — добрый человек.

Часть 2. Бриз

Глава I. Спор о вкусах

Однако Гед видел, что у здешнего народа добрые лица. Дело было не в них, а в нем самом. Он оказался чужим, как порыв холодного ветра в знойный день, и как принесенная ураганом черная птица.

Урсула ЛЕ ГУИН

Волшебник Земноморья

Несмотря на то, что Нарон сам мог ударить в спину, обжулить торгового партнера и даже ограбить встречное судно, если был уверен в безнаказанности, какие-то вещи он себе не позволял. Как и большинство из тех, кто связал свою жизнь с морем, капитан уважал его волю. В первый момент, увидев гору золота и серебра, даросец захотел убить Алекса и увеличить свою долю добычи. Но, узнав, что юноша единственный уцелевший в кораблекрушении, решил, что если уж его пощадило море, то и он не станет отнимать у парня жизнь. Пусть все случится по воле богов. Вот почему грабеж, учиненный Минатийцем, возмутил его до глубины души. А еще капитан "Бороздящего стихию" очень испугался, увидев ночью отряд стражников, направлявшихся к его кораблю. Узнав, что Тусету срочно понадобилась сумка с лекарствами, он испытал настоящее облегчение. Этот страх Нарон не простит тикенскому олигарху никогда! Он решил, что больше не придет в Тикену. Однако этого ему показалось мало. Капитан решил отомстить! Теперь при любой возможности: на пьяной пирушке, при деловых переговорах, в храме или публичном доме он будет всем рассказывать, как хозяева Тикены отняли последнее у чудом спасшегося моряка. Может быть, после этого многие хозяева кораблей подумают, прежде чем иметь дело с Минатийцем. В глубине души Нарон опасался, что и с ним поступят точно так же как с Алексом, поэтому очень торопился покинуть "гостеприимный" порт. Наверное из-за спешки, капитан смог купить только двух рабов. Один из которых умер на четвертый день плаванья, хотя оправившийся от ранения Длин уверял, что он только чуть-чуть поучил нерадивого гребца.

Нарон в кровь разбил физиономию надсмотрщика, несмотря на то, что жрец подтвердил его невиновность.

— Этот человек сильно болел, — сказал он, брезгливо вытирая руки о полотенце, поданное Айри. — Его внутренности воспалились.

Капитан махнул рукой и подул на болевшие костяшки пальцев.

— Скройся с глаз моих!

Длин поклонился и, прижимая ладонь к разбитому носу, спустился с кормовой палубы. Капитан взглянул на Кораса, временно занявшего место у рулевого весла.

— Идем в Милету, хозяин? — спросил тот.

— Да, — нехотя буркнул Нарон. — Надо запастись провиантом и водой.

Капитан чувствовал, что сам немного виноват в случившемся. Стремясь оказаться как можно дальше от Тикены, он приказал развить максимальную скорость, не позволяя гребцам отдохнуть даже при попутном ветре. Бывшие рабы ворчали и огрызались на надсмотрщика, когда тот требовал увеличить темп. Но Длин опасался трогать вольных гребцов, вымещая всю злобу на двух рабах. Вот один и не выдержал.

Так или иначе, но когда "Бороздящий стихию" вошел в гавань Милеты, Нарону требовалось не только продовольствие и вода, но и четверо гребцов. Так как двое бывших рабов выразили желание остаться в этом городе.

Прихватив с собой двух матросов, капитан отправился на рынок. Остальные члены команды расположились на отдых. Гребцы, нанятые за еду, с завистью поглядывали на матросов. Им хозяин обещал выплатить жалование, и те уже предвкушали, как будут спускать его в кабаках Милеты.

Тусет заметил, как к Алексу, сидевшему в стороне, подошел Прокл. Жрец прислушался, но они разговаривали очень тихо. Бывший раб как-то нехорошо усмехнулся, юноша пожал плечами, покопался в сумке и передал ему что-то тускло блеснувшее. Прокл собрался похлопать его по плечу, но замер. Жрец наклонился вперед, чтобы лучше видеть происходящее. Одной рукой Алекс схватил мужчину за шею, а в другой у него оказался короткий кинжал, упиравшийся в промежность гребца. Со стороны могло показаться, что эти двое мило беседуют. Вот только лицо у юноши сделалось каким-то хищным. От неожиданности Прокл дернулся. Алекс отпустил его и вновь принялся зашивать куртку. Гребец наклонился к нему и что-то прошептал. Юноша равнодушно пожал плечами.

— Ого! — воскликнул кто-то из гребцов, разглядывая что-то в руках Прокла. — Пошли с нами, Алекс?! Тут на всех хватит!

— Отведаем вина милетского, шлюх пуганем! — поддержал второй, глядя на парня, который все так же сидел у борта.

Бывшие рабы заржали.

— Пошли, а то не хорошо получается, — поддержал приятелей Прокл. — Ты угощаешь, а пить не идешь.

— Не могу, — с трагической дрожью в голосе ответил юноша. Тусет мог бы поклясться, что он вот-вот заплачет от огорчения. — Сорок дней еще не прошло. Не хочу обижать дух Энохсета.

— Как знаешь, — пожал плечами гребец.

Он отошел, а Алекс вернулся к прерванному занятию. Тусет вспомнил вчерашний разговор. Заметив, что у молодого человека разорван рукав, жрец предложил ему отдать куртку Айри.

— Моя служанка заштопает.

Но юноша только покачал головой.

— Сам уделаю. Ей только мешки шить.

— Значит, правда, что ты сшил ей платье?

Алекс чуть поморщился.

— Меня попросил Энохсет. Девочка при мне стеснялась одевать келлуанские наряды. Ты, наверное, понимаешь почему?

— У нас не считают женскую грудь той частью тела, которую так необходимо скрывать, — пожал плечами Тусет.

— А у нас считают, — сказал парень. — И в Нидосе тоже, и во многих других местах.

— У тебя хорошо получилось, — признал жрец. — Наверное, нашим женщинам понравится такой фасон.

Старик усмехнулся. Тем временем юноша как-то по-особенному завязал суровую нитку и перегрыз ее зубами, осмотрел куртку и стал одевать.

Жрец перегнулся через перила и окликнул его.

— Алекс, поднимись ко мне.

— Ты звал меня, маг? — поинтересовался он.

— Я старше тебя и поэтому хочу дать тебе один совет, — понизив голос, проговорил келлуанин. — Ты зря подарил серебро Проклу. Теперь они заставят тебя поить их на каждой стоянке.

— Нет, господин Тусет, — покачал головой юноша — Я не дам им больше ничего.

— Заставят, — усмехнулся жрец.

— Не смогут, — спокойно возразил Алекс и пояснил. — На моей родине есть обычай, каждый новый человек в команде после первого жалованья обязательно угощает остальных.

— Я слышал о таком и у нас, — кивнул Тусет.

— Люди везде похожи, — проговорил юноша и спросил. — Я тебе еще нужен?

— Да, скажи, что ты собираешься делать, после того как выполнишь все свои клятвы?

Кажется, ему впервые удалось озадачить этого странного молодого человека.

— Не знаю, — пожал он плечами. — Надо еще Айри замуж выдать.

— Ну, с этим я тебе помогу, — усмехнулся жрец. — Если конечно ты сам не хочешь взять ее в жены?

— Нет, — засмеялся Алекс. — Я еще слишком молод для семейной жизни, господин Тусет.

— А сколько тебе лет? — живо заинтересовался старик.

— Шестнадцать.

— Ты прав, моряки в таком возрасте семью не заводят, — согласился собеседник. — Так что же ты будешь делать? Вернешься на родину к семье?

— У меня никого нет, — ответил молодой человек. — Но зачем ты это спрашиваешь, господин Тусет?

— Интересно, — улыбнулся жрец. — Старики всегда любопытны.

— Я не знаю, что буду делать после того, как выполню волю Энохсета, — сказал Алекс. — Жизнь сама подскажет мне путь.

С этими словами он поклонился и сошел вниз.

У порта всегда толпились возчики, готовые за небольшую плату отвезти или привезти мелкие партии грузов. Нарон нанял большую повозку, запряженную парой ослов, и отправился на рынок покупать продовольствие для команды. Мешок муки, корзина фасоли, бобы, лук, чеснок. Матросы грузили припасы на тележку и приглядывали за базарными мальчишками. Целая стайка чумазых босоногих пацанят от пяти до десяти лет вилась вокруг, ожидая только удобного момента, чтобы спереть что-нибудь. Капитан пребывал в прескверном настроении и ожидал любого повода, чтобы сорвать зло хоть на ком-нибудь.

— Ты что мне подсовываешь?! — со смешанным чувством радости и облегчения набросился он на торговца маслом. — Оно же прогоркло! Отравить меня хочешь?

— Масло хорошее, господин, — попытался возразить продавец, маленький, похожий на бородатого мальчишку, человечек с платком на голове. — Ты только попробуй!

Но Нарон уже закусил удила.

— Да от него несет за десять арсаногов как от скотомогильника!

— Только чуть-чуть попахивет, — пошел на попятную лавочник. — Так ты сам, уважаемый, просил подешевле!

— Но не такого дерьма, что ты мне предлагаешь! — самозабвенно орал капитан "Бороздящего стихию". — Оно же на полдороге до Нидоса совсем протухнет!

Привлеченные визгливыми криками Нарона вокруг стали собираться люди, радуясь бесплатному развлечению. Торговец всплеснул руками.

— Не хочешь брать масло, не бери! Зачем же кричать?!

— Чтооо!! — зарычал капитан, приподнимаясь на цыпочках от возмущения. — Ты мне еще указывать будешь?! Травишь тут своим маслом добрых людей, а я молчать должен.

Он издевался над бедным торговцем до тех пор, пока не появилась городская стража, а лавочник не поставил перед ним новый кувшин масла.

— Вот, совсем другое дело! — удовлетворенно проговорил Нарон. — Значит, есть хороший товар! Тогда почему ты прячешь его от добрых покупателей.

— Это ты-то добрый?! — не выдержал лавочник. — Да такого злого скандалиста я в жизни не видел! Давай серебро, забирай свое масло и проваливай!

Вполне довольный собой капитан махнул матросам, которые, не скрывая облегчения, погрузили кувшин на телегу.

Нарон отправил их с повозкой в порт, а сам направился на невольничий рынок. Здесь даросца ожидало большое разочарование. Встретившие его, как родного, работорговцы с горечью посетовали, что совсем недавно отправили большую часть живого товара за море. Оставшийся ассортимент ни как не мог удовлетворить капитана "Бороздящего стихию".

— Только вчера брат привез с гор, — с гордостью говорил толстый ольвийский купец, обвешанный золотыми и серебряными побрякушками. — Двенадцать девушек, стройных как кипарисы и красивых как первая улыбка зари. Десять мальчиков молодых и нежных.

— Мне нужны гребцы, уважаемый, — только что восстановленное душевное спокойствие Нарона вновь дало трещину. — Четверо сильных и выносливых мужчин.

Торговец развел в стороны короткие ручки, блеснули перстни.

— Извини, господин, ты не туда пришел. Здесь торгуют молодым товаром.

— Красавицами? — усмехнулся капитан.

— Самыми лучшими юношами и девушками на всем айханском побережье! — гордо проговорил ольвиец, выпятив пузо. — Отцы и братья меняют лишние рты на оружие.

— А не боитесь, что горцы этим же оружием вас и перебьют? — криво усмехнулся Нарон.

— Они режут только друг друга, — пренебрежительно махнул рукой работорговец. — Да и не будь нас, кто еще привезет им мечи и наконечники для стрел?

— Каждый торгует тем, что у него покупают, — философски изрек Нарон.

— Хорошо сказал, уважаемый, — масляно улыбнулся ольвиец.

— За такую хорошую мысль не подскажешь, где мне можно купить четырех сильных мужчин?

Работорговец на миг задумался.

— Как купец купцу я тебе советую обратиться к судье.

— Зачем? — удивился мореход. — Я ни с кем не хочу судиться.

— В городской тюрьме всегда есть люди, осужденные за неуплату долга…

— Спасибо, уважаемый, — поблагодарил толстяка Нарон и, узнав, где можно найти судью, покинул невольничий рынок.

Но судьба в очередной раз повернулась к нему своим несимпатичным задом. Вооруженный служитель у ворот тюрьмы разъяснил чужестранцу, что следующая сессия суда будет только через пять дней, а до этого никто не может решать судьбу узников.

От огорчения Нарон решил завернуть в таверну и как следует выпить. Но обычай велел ему ночевать сегодня на борту корабля, а после попойки его, наверняка, потянет в публичный дом.

Поэтому, горько вздохнув, он прошел мимо гостеприимно распахнутых дверей, где полуголый раб оттирал с каменных ступеней засохшую блевотину.

Нарон купил в лавке кувшинчик дорогого вина и пошел в порт. На узкой улочке, уступами спускавшейся к морю, его окликнули:

— Господин! Господин!

Капитан в раздражении повернулся.

Придерживая одной рукой сумку, а другой держась за стены, чтобы не упасть, за ним бежал какой-то молодой человек.

Нарон оглядел пустынную улицу и, нахмурившись, нашарил на поясе рукоятку кинжала.

— Постой, господин! — юноша тряхнул золотистыми кудрявыми волосами, падавшими на широкие плечи, и поклонился. — Не ты ли капитан судна, которое идет в Нидос?

— Я.

— Меня зовут Треплос, а как твое славное имя?

Молодой человек обладал сильным и звучным голосом.

— Я Нарон из Смора и хозяин корабля "Бороздящий стихию". Мы действительно спешим в Нидос.

— Я слышал, тебе нужны гребцы? — продолжил расспросы молодой человек.

— Да, я бы хотел купить четырех сильных рабов, — подтвердил капитан.

— А не возьмешь ли ты меня вольным гребцом? — неожиданно предложил Треплос. — За еду до Нидоса?

Нарон окинул собеседника изучающим взглядом.

Высокий, стройный, с широкими плечами и узкими бедрами юноша производил впечатление сильного человека. Накинутый на одно плечо хитон из грубой шерстяной ткани обнажал мускулистую шею и грудь. Большие светло-карие глаза под кустистыми бровями смотрели насмешливо и дерзко. Ни клейма раба, ни ошейника с именем хозяина.

— Кто ты такой? — спросил капитан и тут же поморщился. — Я имею виду, чем занимаешься, кто твои родители, и почему ты решил наняться вольным гребцом.

— Я сирота. Родители погибли при пожаре три года назад. Сейчас я живу у дяди и помогаю ему на винограднике. Но вообще-то я поэт.

— Кто? — вытаращил глаза Нарон.

— Поэт, — повторил Треплос. — Сочиняю оды, эпитафии и веселые песенки.

— Ну и зачем тебе в Нидос? — с усмешкой поинтересовался мореход.

— Хочу уехать в настоящий, большой город! — с пафосом ответил юноша. — Только там есть настоящие ценители поэзии!

Нарон фыркнул, с трудом сдерживая смех.

— Таких как ты, там как блох на шелудивой собаке!

— Таких, как я, там нет! — смело возразил Треплос. — Но есть люди, понимающие толк в изящной словесности. И я уверен, что мой талант не останется без покровителя… или покровительницы.

Капитан посмотрел на собеседника с легкой жалостью.

— Вот что, мальчик. Приходи через пять дней, если ты не образумишься к этому времени, я возьму тебя вольным гребцом.

— Через пять дней? — удивился юноша. — Почему так долго? Ты же говорил, что спешишь?

— У меня трюм наполовину пустой, и не хватает четырех гребцов…

— Трех, — поправил его Треплос.

— Пусть так, — легко согласился Нарон. — Но мне негде их купить. У работорговцев нужного мне товара нет…

— Так ты ждешь сессии суда? — догадался юноша.

— Ты умный мальчик, — похвалил его капитан. — И за это время я собираюсь найти попутный груз в Нидос, чтобы не плыть с пустым трюмом. Так что если собираешься плыть со мной, приходи на сессию суда. А сейчас прощай.

Нарон похлопал его по плечу и пошел дальше. Настроение его несколько улучшилось.

"Надо же! — смеясь про себя, думал мореход. — Поэт! Кому он нужен в Нидосе? Только у либрийцев можно встретить таких придурков!"

— Постой, господин! — вновь раздался голос Треплоса.

— Ну, чего тебе?

— А если я найду тебе гребцов, мы отплывем раньше?

Не выдержав, мореход засмеялся.

— У тебя есть на продажу рабы?

— Я не сказал рабов, — поправил его юноша. — Я говорил о гребцах.

— Ну, если ты мне отыщешь еще и груз…, — развел руками Нарон.

— Прощайте, господин, — мотнул головой Треплос. — Я знаю, где вас найти.

— Только не забудь сказать взрослым, куда ты собираешься, — крикнул ему вслед капитан.

— Я два года как полноправный гражданин города, — отозвался юноша. — И сам отвечаю за свою жизнь. До скорого свидания, господин.

— Давай, давай, отвечай, — проворчал Нарон, поудобнее перехватывая амфору. — До совершеннолетия дожил, а ума как у сопливого мальчишки.

Вернувшись на корабль, капитан решил провести остаток дня в компании сыра, ветчины, винограда и хорошего вина. Но перед тем, как удалиться в каюту, пришлось выдержать неприятный разговор с Тусетом. Маг, узнав, что они простоят в Милете не меньше пяти дней, очень сильно огорчился.

— Я тороплюсь, господин Нарон, — проговорил старик, прищурив обведенные темно-зеленой краской глаза. — Почему мы не можем отплыть раньше?

"Что молодой, что старый, — с жалостью к самому себе подумал мореход. — Один волосатый, другой лысый, а ума одинаково!"

Пришлось еще раз объяснить, что у него нет четырех гребцов, а взять их в Милете пока негде. Выслушав, маг согласился с капитаном, и тот спокойно отправился отдыхать.

А вот Тусету не спалось. Он долго ворочался на узкой кровати у себя в каюте, но, поняв, что заснуть все равно не получится, вышел на палубу. Айри, расположившаяся у его порога, с тревогой подняла голову.

— Спи, — отмахнулся жрец.

Девочка кивнула, и вновь завернувшись в одеяло, тихо засопела. Дул легкий ветер, принося с берега запахи жженого масла и отбросов. Город темнел большим черным пятном с редкими пятнами факелов.

— Не спится, господин Тусет? — послышался голос Алекса.

Юноша вышел из тени.

— Душно, — ответил старик. — А ты?

— Мне доверили вахту, — со смешком ответил юноша. — Команда отправилась праздновать, а у меня траур.

— Ты намерен соблюдать его все сорок дней? — перешел на келлуанский жрец.

— Так проще, — ответил на его языке Алекс. — Меньше вопросов.

— Впервые вижу моряка, который не любит выпивку и продажных девок, — покачал головой жрец.

— В жизни человек часто встречается с чем-то в первый раз, — сказал юноша, опираясь руками о борт.

— Ты читал философов? — удивился жрец.

— Что ты, господин, — засмеялся Алекс. — Я и читать то не умею. А вот и наши возвращаются.

С причала донеслись смех, громкое пение и пьяный голос Прокла.

"Ох, не простой ты моряк, мальчик, — подумал старик, глядя, как юноша помогает подняться по трапу пьяному Длину. — Совсем не простой".

После того как судьба избавила её от надоевшего Растора, жизнь Айри потихоньку наладилась, и она даже стала получать удовольствие от морского путешествия. Девочка легко справлялась с необременительными обязанностями служанки Тусета. Помочь старику вымыться, нанести краску на лицо, выполнять другие мелкие поручения. Оставшееся время она помогала готовить и разносить пищу или просто лежала на палубе, глядя на море. Прокл, узнав, что ей так и не удалось стать женой племянника тикенского богатея, искренне ей сочувствовал и никак не мог понять, почему же Айри не плачет о своей горькой судьбе. Жрец настоятельно посоветовал служанке держать язык за зубами и не рассказывать о том, что произошло в доме Котаса Минатийца.

Когда она узнала, что корабль простоит в Милете не меньше пяти дней, то и обрадовалась, и расстроилась. У нее появилась возможность походить по твердой земле, но теперь придется опять стирать одежду Тусета.

Она с хрустом потянулась и почесала голову. Несмотря на то, что край солнца уже во всю заливал лучами море, город и горы, над палубой "Бороздящего стихию" вился громкий храп, и стоял густой дух винного перегара. Вчера вечером команда в полном составе ушла на берег отмечать прибытие в порт.

Девочка привела себя в порядок и приготовила воду для омовения жреца, когда из своей каюты, пошатываясь, вышел Нарон.

— Караульный! — рыкнул он, одновременно громко испортив воздух. — Где ты, сын каракатицы?

— Я здесь, капитан, — раздался сверху чуть насмешливый голос Алекса.

Парень сидел на перилах и покачивал ногой в уродливом сапоге.

Хозяин корабля поднял голову.

— Какого лысого осьминога ты там делаешь?

— Сверху лучше видно.

— Все пришли? — Нарон направился к борту, задирая подол.

— Все, — ответил юноша. — Кроме тех двух, которые собирались остаться.

— Ну и пес с ними, — проворчал капитан, добавляя соли в море. — А что это все дрыхнут, если я уже проснулся?

— Так ведь порт же, — пожал плечами Алекс. — Да и пришли они под утро.

— Да мне плевать! — рявкнул Нарон так, что ворона, присевшая отдохнуть на мачту, с громким карканьем полетела в город. — Хватит спать, жабьи дети! Подъем, у нас куча дел!

— Какая куча, хозяин? — полным страдания голосом спросил Прокл, с трудом отрывая от палубы оплывшее лицо. — Нам же здесь еще пять дней стоять, успеем.

— Четыре дня! — заорал капитан. — Борта надо просмолить, дно почистить. Вставайте, я сказал. Или прикажу всех высечь!

Но и этот приказ остался не выполненным.

Хозяин беспомощно огляделся. Его верный пес Длин спал и пускал слюни.

— Что это ты так кричишь, уважаемый Нарон? — спросил Тусет, выходя из каюты.

— Да вот, — капитан развел руками.

Жрец усмехнулся.

— Айри? — окликнул он служанку.

— Я здесь, господин, — отозвалась девочка, улыбаясь до ушей. Она от души смеялась над безуспешными попытками капитана разбудить своих матросов. Вместе с ней улыбался щербатым ртом и единственный раб. Он тоже давно не спал, но не хотел лишний раз обращать на себя внимание хозяина.

— Ты воду приготовила? — спросил Тусет.

— Да, господин, — кивнула Айри. — Два ведра, полотенце, мыло, бритву. Все готово.

— Возьми мыло, бритву с полотенцем и положи в сумку, и захвати грязное белье. А воду вылей на этих сонь!

Вслед за громким плеском раздались крики и брань.

— Давай еще одно ведро! — смеясь, велел Нарон. — Чтобы окончательно проснулись.

— Не надо, хозяин! — успел прохрипеть Длин, когда на его голову обрушился новый поток соленой воды.

— Вставайте, жабы беременные! — капитан ринулся в толпу мокрых матросов, раздавая оплеухи. — Праздник кончился, началось похмелье!

Пока Нарон наводил порядок, Айри спустилась с носовой палубы, держа в руках сумку.

— Мы куда-то идем? — спросила она у Тусета.

— Да, — кивнул тот. — Я слышал, рядом с городом течет речка, а здесь в порту вода слишком грязная.

— Ты куда, маг? — окликнул его капитан, когда жрец уже сошел на причал.

Жрец объяснил.

— Возьми с собой кого-нибудь, — чуть помедлив, посоветовал Нарон. — На всякий случай.

— Эй, хозяин! — окликнул его Алекс. — Я схожу!

— Иди, — отмахнулся Нарон.

Парень одним прыжком оказался на причале.

— Ты же ночью не спал? — удивился жрец.

— Ты думаешь, сейчас на корабле дадут поспать? — усмехнулся юноша. — Хозяин с похмелья, команда с похмелья! Тут такое начнется! Я уж лучше с вами пойду, подремлю где-нибудь в тенечке.

Еще когда корабль заходил в город прошлый раз, Тусет узнал, что рядом с Милетой есть речка, но тогда у него не было ни времени, ни желания идти купаться. Сейчас же, после того как он столько дней мылся только морской водой, старому келлуанину ужасно захотелось смыть с тела соль.

Поплутав по узким улочкам, они вышли к городской стене. У воротной башни стояла группа пестро одетых женщин. Наряду с либрийскими хитонами и пеплосами сине-серой окраски мелькали черные с вытертыми узорами платки. Из-под длинных подолов виднелись легкие сандалии и мягкие кожаные башмаки. В руках у большинства были большие корзины с бельем. Женщины перекликались звонкими голосами, очевидно, кого-то дожидаясь.

Жрец со спутниками прошли через ворота, потом по подвесному мосту над широким рвом. По широкой, уходящей в горы дороге в обоих направлениях двигалась редкая цепочка подвод, всадников и пешеходов.

За спиной Тусета раздался взрыв хохота. Старик, нахмурившись, оглянулся. За ними, отстав всего на десяток шагов, шли женщины с бельем. Те, кто постарше, закрывали лица краешками платков, а молодые, не скрывая улыбок, смотрели на него.

— Неужели в Милете никогда не видели чужестранцев? — покачал головой Тусет.

— Таких лысых никогда, — смело ответила полная молодуха, легко тащившая большущую корзину с горой белья.

— И в такой одежде! — добавила подруга за ее спиной.

Женщины засмеялись

— Я из страны Келлуан, — любезно представился старик. — Так одеваются все жрецы наших богов.

Собеседницы притихли.

— Так ты маг? — с опасливым любопытством поинтересовалась женщина, перекладывая корзину в другую руку.

— Нет, — засмеялся жрец. — Чудеса творят только боги, я лишь служитель и почитатель их воли.

— Что ты делаешь в нашем городе? — послышался новый вопрос.

— Я возвращаюсь на родину из Тикены, — любезно ответил Тусет. — Куда плавал по своим делам.

— А что ты ищешь за городом?

— Речку, — так же благожелательно проговорил жрец. — Хочу искупаться.

Женщины громко засмеялись.

— Иди лучше к морю, маг! — улыбнулась молодуха. — Наша речка течет с гор, вода в ней очень холодная.

— Там хорошо только белье стирать! — поддержала подругу другая женщина. — Купаться нельзя. Застудишься и умрешь.

От удивления Тусет остановился. Айри тоже замерла, а Алекс ткнулся ей в спину.

— Что же мне делать? — растерянно пробормотал он. Глядя на него, остановились и женщины.

— Если уж так хочешь, сходи на Лягушечье озеро, — посоветовала одна из них.

— Да, да, — поддержали ее подруги. — Оно мелкое, и вода там теплая.

— Где это? — поинтересовался жрец.

— Пойдем с нами, мы покажем.

Вместе с жительницами Милеты Тусет и его спутники пришли к неширокой бурной речке.

— Тебе нужно пройти на ту сторону, — стала объяснять женщина, пока ее подруги разбредались по усыпанным камнями берегам. — Вон видишь в кустах тропинку? Пойдешь по ней. Там шагов через сто и будет Лягушечье озеро.

— Спасибо, добрая женщина, — поблагодарил жрец.

Айри подумала, что тащиться еще сотню шагов ей совсем не хочется, и жалобно попросила:

— Господин, разреши, я останусь здесь и вытираю белье! Слышишь, как все хвалят здешнюю воду?

Старик нахмурился.

— А кто поможет мне вымыться и побрить голову?

Девочка уныло кивнула головой.

По камням, уложенным цепочкой, они перешли речку и углубились в густой кустарник, покрытый мелкими бледно-желтыми цветами.

Пробираясь по утоптанной тропинке, Айри едва успевала отмахиваться от пчел, с гудением носившимся между ветвями.

— Не маши руками, — посоветовал шедший позади Алекс.

— Как тут не махать, если они прямо в рот лезут! — огрызнулась девочка, отгоняя очередное докучливое насекомое.

К счастью заросли быстро закончились, и они вышли на берег Лягушечьего озера. Водоем полностью оправдывал свое название. Мелкий пруд с берегами поросшими осокой и камышом. Навстречу гостям с противным писком поднялись тучи комаров.

— Господин, давай уйдем отсюда? — попросила Айри, прихлопнув на щеке очередного кровососа.

Не слушая её, жрец отыскал кусочек берега свободный от камышей, и присев, попробовал воду рукой.

— Теплая!

Он посмотрел на служанку.

— Неси сюда мыло и бритву.

Девочка вздохнула.

Тусет долго тер себя мылом, потом тщательно ополаскивался. Айри побрила ему голову, потом успела простирнуть рубаху старика и повесить её на куст, а он все еще плескался в теплой воде.

Алекс дремал под деревом, с головой укрывшись курткой.

"Как он может здесь спать?" — думала девочка, которую начали одолевать комары.

— Неси полотенце! — приказал старик, наконец-то, выбираясь на берег.

Айри встала и тут услышала в кустах шум. Она так и застыла, запустив руку в сумку, когда из зарослей вышли трое длинноволосых бородатых мужчин в грязных рваных хитонах. Двое держали в руках толстые сучковатые дубинки, а тот, что шагал впереди, короткое копье с широким медным наконечником.

— Что, старик, помылся? — насмешливо спросил он.

Тусет замер, не зная, что ответить. В это время из кустов вышел молодой парнишка в одной набедренной повязке с волосами, увязанными в растрепанный хвост.

— Кто вы и что вам надо? — спросил жрец, выпрямившись. Он постарался придать себе гордый и независимый вид, не обращая внимания на десятки комариных хоботков, вцепившихся в мокрую, смуглую кожу.

— Мы честные торговцы, — ответил мужчина с копьем, подходя ближе.

— И что же вы продаете? — жрец сделал шаг назад.

— Вас, — засмеялся собеседник, почесав заросшую густыми волосами грудь. — Ты хоть и староват, но в горах всякому рабу рады. Не живут там люди долго. Вот незадача.

Он подошел к замершей Айри.

— А ее можно в портовый бордель пристроить. Среди моряков есть те, кто любит молоденьких.

— Эй, Грач, — окликнул его паренек. — Говорили, что их трое.

Тусет и Айри одновременно взглянули в сторону дерева, под которым продолжал спокойно похрапывать Алекс.

Налетчики тоже посмотрели туда.

— Разбудите его, — приказал тот, кого назвали Грачом. — А то проспит самое интересное.

— Что он проспит? — спросил молодой.

— Мужчину из тебя будем делать! — засмеялся бандит.

— Я буду первым? — обрадовался парень и широко улыбнулся, демонстрируя черные пеньки зубов.

Двое здоровяков с дубинками направились к Алексу. Вдруг он заворочался, отбросил в сторону куртку, сел, сладко потянулся, закинув руки за голову.

— Выспался? — насмешливо спросил Грач, видимо считавший себя очень остроумным. Бандиты заржали. Смех резко оборвался звериным ревом. Один из здоровяков рухнул на землю, хватаясь руками за промежность. Второй с удивлением смотрел на нож, торчавший у него из брюха.

Рана не помешала ему взмахнуть дубиной. Вот только удар пришелся в пустоту. Алекс перекатился через голову, и прежде чем здоровяк успел нанести еще один удар, оказался на ногах с обнаженным мечом. Налетчик попытался защититься дубинкой, но железо в животе сильно уменьшили его быстроту и, спустя пару секунд он уже тихо лежал на траве. Подойдя к бандиту, зажимавшему пах, Алекс, не глядя, сделал пируэт мечом и ударил его в спину, прекращая ненужные мучения.

Налетчики застыли. Айри изо всех сил толкнула главаря в бок и попыталась отбежать в сторону, но парнишка с дротиком бросился ей наперерез. Девочка увернулась от летевшего в живот наконечника и взмахнула рукой с растопыренными пальцами. Юнец взвизгнул. Поросшую клочковатой щетинкой физиономию украсили три глубокие кроваво-красные царапины. "Шило бы это понравилось", — с гордостью подумала Айри.

Главарь с пристальным интересом посмотрел на Алекса, перехватывая копье. Его движения стали плавными и размеренными. Юноша шел к нему навстречу, держа меч вертикально и тщательно ощупывая почву под ногами.

Парнишка — разбойник, оскорбленный до глубины души, бросился на девочку, тыкая дротиком.

Тусет, на которого уже никто не обращал внимания, наклонился и стал шарить в грязи под ногами. Метко пущенный камень ударил Грача в скулу, когда Алекс был уже совсем близко. Мужчина взвыл от боли, повернул голову, чтобы рассмотреть нового противника, и тут же его копье лишилось наконечника. Главарь с удивлением взглянул на гладко перерубленное древко, когда новый удар рассек ему плечо. Ярко алая кровь из артерии брызнула высоко вверх.

Алекс отскочил в сторону, стараясь не запачкаться. Противник Айри, увидев столь стремительную расправу над главарем шайки, закричал и бросился в кусты. Но далеко уйти ему не удалось. Девочка повисла у него на плечах, одной рукой вцепившись в сальные волосы, а другой беспощадно раздирая ненавистное лицо. Парень смог бы ее сбросить, но не успел. Подбежал Алекс, и все было кончено.

Айри без сил рухнула на траву и заплакала. Но ее спутник не дал ей долго переживать.

— Одевайтесь, господин, — велел он жрецу. — А нам надо спрятать тела. Вставай!

Юноша протянул ей руку и помог подняться.

Алекс обшарил убитых, но не нашел ничего, кроме обрывков веревки. Потом они затащили трупы в кустарник, закидали их ветками и долго отмывались.

— Надо сообщить городским властям, — проговорил Тусет, когда они уходили от Лягушечьего озера.

— Нет, господин, — резко оборвал его юноша. — Мы никому и ничего не скажем, пока не уберемся из этого гостеприимного города. Даже Нарону.

— Почему? — удивился жрец.

— Ты слышал, что говорил тот мелкий с гнилыми зубами? — напомнил Алекс. — Им сказали, что нас здесь трое.

— Женщины на речке! — догадалась девочка.

— Больше некому, — вздохнул Тусет. — Но они же напали на нас? Они разбойники!

— Правильно, господин, — кивнул юноша, засовывая меч за пояс. — Разбойники да свои. А мы гости.

— Не понимаю, — старик с тоской посмотрел на небо. — Такие славные женщины…

— Другая… Другие обычаи, господин, — усмехнулся Алекс. — Помните, мы никого не видели.

Айри поймала странный взгляд Тусета, который тот то и дело бросал на идущего впереди юношу. Казалось, жрец чем-то крайне удивлен.

Берега речки расцвели яркими пятнами от разложенной на просушку одежды. Едва они вышли из кустов, разговоры и смех замерли. В тишине, нарушаемой только звуком быстро текущей воды, Тусет и молодые люди перешли по камням реку. Жрец поскользнулся, и Алекс вовремя подхватил его за локоть.

— Как искупался, маг? — нарушила молчание одна из женщин.

— Хвала богам, — улыбнулся Тусет — Вода действительно очень теплая. Спасибо, что рассказали об этом месте.

— Вы там никого не встретили? — поинтересовалась другая горожанка, подозрительно поглядывая на Алекса.

Тот постарался придать себе сонный вид и буркнул:

— Только комаров. Зато очень много.

Жрец засмеялся, его поддержала Айри, только как-то нервно.

— До свидания, добрые женщины, — чуть качнул свежевыбритой лысиной Тусет. — Когда вернусь на родину, буду рассказывать, какие гостеприимные горожане в Милете.

"Это он зря сказал, — подумал Александр, когда за их спиной вспыхнул шумный разговор. — Будем надеяться, что эти гопники не родственники каких-нибудь уважаемых людей? По виду, во всяком случае, не скажешь".

Они вышли на знакомую улицу, ведущую к порту, когда их окликнули:

— Господин маг, вы не с корабля "Бороздящий стихию"?

Алекс резко обернулся, сунув руку за отворот куртки. От угла к ним торопливо шли, почти бежали, двое мужчин.

— Кто это? — испуганно пробормотала Айри.

— Не знаю, — тревожно оглядываясь, ответил Тусет.

Бежавший первым молодой парень остановился в трех шагах, поклонился, придерживая рукой матерчатую сумку, тряхнул пышными светло-рыжими почти золотистыми волосами и обезоруживающе улыбнулся, разведя руками.

— Если мы обознались, то просим прощения.

— Нет, вы не ошиблись, — ответил жрец. — Мы плывем на этом корабле.

Александр окинул взглядом юношу. Высокий, почти на голову выше его. Приятное чисто выбритое лицо, прямой открытый взгляд светло-карих глаз, обрамленных длинными девичьими ресницами. "Ну, прямо Сергей Зверев, — подумал Алекс. — Только губы без ботекса. Хотя так даже симпатичнее. Этот хоть на мужчину похож". Застиранный, но чистый хитон с костяной пряжкой на левом плече оставлял обнаженной правую сторону груди, игравшую впечатляющими мускулами, которым мог бы позавидовать земной культурист. На поясе висел маленький медный сосуд. Голые, покрытые пылью ноги были обуты в плетеные сандалии. Александр обратил внимание, что некоторые из ремешков перевязаны между собой. "На новую обувку денег не хватает".

— Тогда нам по пути! — еще шире улыбнулся парень. — Позвольте представиться. Меня зовут Треплос, я поэт. Хозяин вашего судна достопочтимый Нарон обещал взять меня вольным гребцом до славного города Нидоса. А это приказчик купца Тувия Секра. Мальтус хочет поговорить с капитаном по поводу груза.

— Груза? — удивился Тусет. — Какого груза?

— Господин Нарон сказал, что покинет Милету, когда найдет четырех гребцов и заполнит полупустой трюм.

— Мне ничего об этом не известно, уважаемые, — покачал головой жрец. — Но думаю, вы еще застанете капитана на судне.

— Значит, вы позволите составить вам компанию? — обрадовался юноша. — Так нам будет проще отыскать корабль в порту.

— Разумеется, — любезно ответил Тусет.

— Это моя служанка Айри, — представил он своих спутников. — А это Алекс…Он тоже вольный гребец.

Александр понял, что жрец решил пока скрыть его статус и роль в этом путешествии.

Треплос сразу принялся расспрашивать старика.

— Что заставило тебя в столь преклонные годы пускаться в такое дальнее путешествие?

— Я плавал на острова с целью найти некий потерянный предмет, важный только для жрецов моего бога, — ответил жрец. — И я его отыскал.

Александра больше заинтересовал приказчик. Лет тридцати, темноволосый, с аккуратно подстриженной бородой и маленькими, беспокойно бегающими глазками. Поверх белого хитона на нем был накинут темно-синий, короткий плащ, скрепленный на груди красивой серебряной пряжкой, на узком кожаном поясе висел короткий кинжал. Ремешки новых сандалий на кривых волосатых ногах украшали медные бляшки. Юноша никак не мог понять, что его насторожило, пока не пригляделся к рукам приказчика, которые тот старательно прятал за плащ. Ему бросились в глаза утолщения на костяшках пальцев, характерные для бойца-рукопашника.

Прежде чем Треплос задал очередной вопрос, Тусет поинтересовался:

— А зачем тебе, юноша, нужно в Нидос?

— Я поэт, господин маг, — напыщенно ответил тот. — Моему таланту тесно в маленьком городе, где нет истинных ценителей прекрасного!

— Ты надеешься найти их в Нидосе?

— Конечно!

— Ты готов оставить родину и своих престарелых родителей в погоне за призрачной надеждой?

— Я сирота, маг. Обо мне некому горевать. И разве нет славнее доли для молодого и сильного мужчины, чем борьба за свое счастье?

Жрец не нашелся, что на это ответить, и задал новый вопрос:

— Ты считаешь себя хорошим поэтом?

— Меня называют лучшим за всю историю нашего города, — гордо ответил Треплос. — Если ты хочешь, я прочту тебе эпитафию, которую сочинил на памятник купцу Эрасосу.

— С удовольствием послушаю, — улыбнулся Тусет.

Юноша остановился, встряхнул плохо промытыми кудрями и, подняв руку, задекламировал:

Остановись, прохожий, не имей сомнения.

Здесь лежит купец Эрасос, не более, не менее.

Ему бы еще пить да веселиться,

А он ведь вон, куда решил переселиться!

"Талантище!" — подумал Александр, с трудом удерживаясь от смеха. Однако его спутники выслушали этот бред весьма благосклонно.

— Неплохо, — кивнул лысиной жрец.

— А вот ода, которую я прочитал на свадьбе дочери советника магистрата Фиуса Кирка с сыном купца Алуса Галка.

Славу пою я бессмертным либрийским богам,

Тем, что свели нас за этим прекраснейшим пиром!

Здесь, где Фиусава дочь обретет господина себе,

Здесь, где Алус породнится с народным кумиром!

— Советник тогда подарил мне дебен серебра, — гордо сказал Треплос.

"Ух, ты! Местный нобелевский лауреат", — Алексу было все труднее оставаться серьезным, и он отвернулся, чтобы не слушать этот поэтический маразм.

Нарон уже уходил, когда они заявились на судно. Одетый в новый плащ и сандалии, капитан явно собирался сегодня, что называется, "оторваться пополной". Увидев Треплоса, он поморщился.

— Ну, чего тебе надо?

— Достопочтенный господин Нарон, — поэт чопорно поклонился. — Вы сказали, что вам нужны груз и трое гребцов?

— Сказал, — нехотя подтвердил мореход.

— Тогда познакомьтесь с Мальтусом Ровом, приказчиком купца Тувия Секра из Нидоса, — юноша отошел в сторону и легонько толкнул мужчину.

Тот встрепенулся и выступил вперед.

— Господин Нарон, у меня есть груз. Двенадцать тюков шерсти, их необходимо как можно скорее доставить в Нидос. Я и двое моих помощников поплывем с тобой.

— Ты готов сесть на весла? — удивился капитан.

— Да, — кивнул приказчик. — Я опаздываю, и мне дорог каждый день!

— Как же это так получилось, господин Мальтус? — усмехнулся Нарон, с любопытством глядя на собеседника.

— Хозяин доверил мне деньги на закупку шерсти у айханов. Вернувшись с гор, я заболел и долго лежал в постели. Я направил весточку в Нидос с кораблем "Сметливая чайка". Но недавно узнал, что судно затонуло. Теперь мой господин Тувий Мрак Секр может заподозрить меня в краже серебра и разорит мою семью, или даже продаст их в рабство. Вот почему мне нужно как можно быстрее оказаться в Нидосе и передать хозяину груз.

Капитан выслушал этот сбивчивый рассказ и почесал бороду. Как показалось Александру, история его не удивила.

— Ну, тогда пойдем в трактир и поговорим, — предложил он приказчику.

— Замечательно! — обрадовался поэт, пристально следивший за диалогом. — Лучше всего пойдем к старому Макаросу. У него в "Прялке времени" подают такие вкусные пирожки с осьминогами…

Нарон окинул юношу полупрезрительным взглядом и лениво процедил:

— А ты что тут забыл?

Треплос даже немного растерялся.

— Так. Я же… Я хочу в вольные гребцы наняться…

— Считай, что я тебя уже взял, — криво усмехнулся капитан. — А о наших торговых делах мы как-нибудь без тебя договоримся. Так я говорю, господин Мальтус?

Приказчик запахнул плащ и нервно дернул плечом.

— Да пусть идет. Посидит в сторонке, пирогов пожует. Я заплачу.

— Как хочешь, — развел руками Нарон и, обратившись к юноше, строго добавил. — Только чтобы за нашим столом я тебя не видел.

— Конечно, хозяин, — попытался улыбнуться поэт.

Все трое направились в город.

Служанка повесила на канат влажную рубаху Тусета и нерешительно посмотрела на свою тунику.

— Надень новое платье, — посоветовал ей жрец. — А это постирай. В порту есть вода. Она не очень хорошая, но все же лучше чем морская.

— Я тебе помогу воду таскать, — предложил Алекс девочке, когда жрец величественно удалился в каюту. — А ты поделишься со мной мылом.

— Тоже хочешь постирать? — спросила Айри.

Юноша кивнул.

Они вдвоем натаскали воды, которая била из глиняной трубы рядом с причалом. И устроили прачечную, не обращая внимания на подколки матросов. Когда из каюты выбрался отдохнувший Тусет, на морском ветерке весело полоскались выстиранные рубахи, платье и пара трусов.

Раздевшись по пояс, Александр вновь зашивал разошедшуюся по шву куртку.

"Слабовата одежонка оказалась, — с грустью думал он, орудуя иглой. — Скоро ей тоже придется эпитафию сочинять". Вспомнив произведение Треплоса, тихо засмеялся.

— Что тебя так позабавило? — спросил жрец. Он встал у борта и стал смотреть на город. — То, что остался в живых? Или то, что разбойников на нас натравили такие милые женщины?

— Нет, — ответил юноша, перекусывая нитку. — Это-то как раз и не смешно. Обычное дело. Есть бандиты, но свои, и есть — чужаки, которые сделали глупость, выйдя за городские стены.

— Чему же ты тогда улыбаешься?

— Смешно, что этот парень называет себя поэтом.

Тусет улыбнулся тонкими сухими губами.

— Ты так не считаешь?

Саша Дрейк никогда не понимала поэзии и не считала себя её знатоком. Но то, что читал Треплос, так мало походило на стихи, что Александр решительно ответил:

— Если все его стихи такие, то из него поэт, как из меня… жрец!

Старик звонко засмеялся, привлекая к себе всеобщее внимание. Айри, оттиравшая в сторонке котел от остатков каши, с удивлением подняла голову.

— Ты разбираешься в поэзии? — спросил Тусет, вытирая заслезившиеся глаза.

— Разве для того, чтобы понять вкус блюда, надо быть поваром? — вопросом на вопрос ответил Алекс, вспомнив фразу из какого-то фильма.

Тусет удивленно вскинул брови.

— Тогда, может, прочтешь какое-нибудь настоящее стихотворение?

Александр стушевался. Читать что-то из школьной программы, одновременно переводя Пушкина или Есенина на келлуанский, показалось ему немного кощунственным. Нет у него ни способностей, ни таланта для этого. Вот только оставлять за жрецом последнее словно не хотелось. Внезапно он вспомнил одно стихотворение, что читала Сайо хозяйке змеиного острова. Переложить его с тонганского оказалось совсем не просто. Но он попытался.

О синий ручей, текущий в зеленых горах!

Не гордись, что струишься легко!

Однажды в море попав,

Обратно выбраться трудно.

— Больше похоже на философский трактат, — помолчав, сказал Тусет.

— По-моему это лучше тех, которые читал Треплос, — Алекс накинул куртку и встал. — Хотя у нас говорят, что о вкусах не спорят.

Глава II. Города и море

Для Геда, никогда не опускавшегося со своей Горы, порт был местом, внушающим одновременно страх и восхищение.

Урсула ЛЕ ГУИН

Волшебник Земноморья

Плохой попался Нарону собутыльник. Мальтус что-то гундел о семье и детях, просил поторопиться с отплытием. Они быстро договорились о цене за перевозку. Вот только серебра у приказчика не оказалось совсем.

— Все на шерсть ушло да на лекарей, — пьяно вздыхал он, пряча глаза.

— Что же мне твои тюки даром возить?! — возмутился мореход, намереваясь встать и уйти.

Но Мальтус успел схватить его за пояс.

— Сядь. Как только придем в Нидос, хозяин за все заплатит.

— А если он у других успел купить? — нахмурился Нарон.

— У Тувия Секра большие мастерские, — стал убеждать его приказчик. — Там всегда шерсть нужна.

Капитан задумался. Выпитое вино нисколько не замутило его разум. Только чуть шумело в голове, да улучшилось настроение. Он знал, что айханская шерсть по праву считается одной из лучших. Именно из нее получается самое тонкое полотно.

— Тогда решим так! — он положил ладони на засыпанный крошками стол. — Пока твой хозяин не заплатит, груз останется на борту!

— Само собой! — обрадовался Мальтус. — Я возьму только один тюк, чтобы показать ему товар, а остальные заберу, когда привезу деньги.

— Договорились! — охотно согласился Нарон и наполнил бронзовые чаши.

Приказчик брызнул каплю на пол и, пробормотав что-то, залпом выпил. Мореход разлил по второй, но тут к ним подсел надоедливый поэт.

— Договорились, уважаемый Нарон? — спросил он, улыбаясь.

— Ну, куда ты лезешь? — поморщился тот. — Не видишь, купцы гуляют, и мальчишки нам тут не нужны. Правильно, господин Мальтус?

Приказчик кивнул, но тут Треплос что-то пробормотал ему на ухо, и приказчик поморщился, как будто вместо вина хватанул стакан уксуса.

— Прости, уважаемый Нарон, только мне пора, — сказал он, со вздохом поднимаясь из-за стола. — Я совсем забыл, мне же еще с возчиками договариваться надо.

— Мы же только начали?! — обиделся капитан.

— Извини, — Мальтус затряс головой. — Видят боги, некогда. Сегодня к вечеру надо шерсть на корабль переправить.

— Тогда давай по последней, — махнул рукой мореход.

— Давай! — охотно согласился приказчик.

Одним махом опрокинув бокал неразведенного вина, приказчик взял с блюда копченую рыбину и покинул заведение вместе с поэтом.

Оставшись в одиночестве, капитан малость заскучал несмотря на хорошее вино и вкусные пирожки с осьминогами. К счастью Треплос скоро вернулся. Нарон рассудил, что такая компания лучше, чем вообще никакой, и веселье продолжилось.

Подняв вверх наполненную чашу, поэт звучным голосом продекламировал:

К чему раздумьем сердце мрачить, друзья?

Предотвратим ли думой грядущее?

Вино — из всех лекарств лекарство

Против унынья, напьемся же пьяны!

(античный поэт Алкей. Прим. автора)

— Это ты сам сочинил? — спросил Нарон, вытирая залитую вином бороду.

— Конечно! — важно ответил Треплос, отправляя в рот сочную виноградину.

— Молодец! — похвалил его мореход. — Теперь я вижу, ты настоящий этот…

Он замялся, вспоминая слово.

— Поэт, — подсказал юноша.

— Во, во! — обрадовался капитан. — Пи…поэт! А ты не знаешь, где здесь можно найти молодых, красивых и не очень дорогих женщин?

Треплос самодовольно улыбнулся.

— Я знаю всех шлюх Милеты! Отыщу, какую ты только пожелаешь!

Нарон долго и путано выражал свои пожелания, поэт важно кивал. Они расплатились и покинули гостеприимное заведение Макароса.

Что было дальше, Нарон помнил плохо, перед глазами мелькали кабаки, пьяные рожи случайных собутыльников, смеющиеся женские лица и другие части тела.

Очнулся он в маленькой комнатке с деревянными стенами и низким потолком. Голова разрывалась от боли, все тело ломило, нестерпимо хотелось в уборную. Капитан с трудом оторвал голову от цилиндрической подушки, еще раз окинул затуманенным взглядом помещение, несколько раз моргнул и только после этого узнал свою каюту. Ему захотелось крикнуть кого-нибудь. Но из пересохшего как Банарская пустыня рта вылетел только тихий сип.

"Вот это я вчера надрался!" — со смесью ужаса и восхищения подумал Нарон, делая очередную попытку подняться. Ему все же удалось сесть, и тут он увидел на полу знакомый медный кувшин. Вот только взять его с первого раза не получилось. Дрожащая рука морехода подломилась, и он рухнул на кровать.

Хлопнула дверь.

— Проснулся, уважаемый Нарон? — раздался голос Тусета.

— М…м…, — отозвался капитан.

Жрец подал ему вожделенный кувшин. Мореход припал к живительной влаге как младенец к материнской груди. Не замечая вкуса, он жадно глотал горьковатую жидкость, возвращаясь к жизни.

— Спасибо тебе, маг, — как никогда искренне поблагодарил его капитан. — Пришли ко мне кого-нибудь помочь одеться.

Тусет кивнул и вышел на палубу. Откуда, как теперь расслышал мореход, доносился какой-то шум.

В каюту вошел улыбающийся Треплос.

— Счастливого утра, хозяин! — громко поприветствовал он капитана.

— Помоги одеться, — Нарон явно не считал это утро счастливым.

Выбравшись на палубу, он первым делом поспешил к борту, задирая подол. Когда первый миг блаженства прошел, капитан с удивлением заметил, что на корабль один за другим бодро заходят грузчики с большими тюками за спиной.

— Это что? — не прерывая процесса, грозно спросил он у поэта.

Тот едва успел увернуться от мутной струи, которая теперь с веселым журчанием лилась на скобленные доски палубы.

— Шерсть! — быстро ответил Треплос. — Вы же вчера с Мальтусом обо всем договорились.

— А…а…а, — воспоминания о сделке с приказчиком нидосского купца всплыли из глубины памяти подобно киту с шумом, фырканьем и фонтаном.

— Сам он где? — спросил Нарон, опуская край одежды.

— Последние шесть тюков остались у него за городом, — охотно пояснил поэт. — Он их сам привезет.

Капитан вернулся в каюту, допил остатки жидкости в кувшине и, решив, что жизнь не так уж и плоха, вернулся к исполнению своих обязанностей.

К его большому удовольствию команда уже занималась текущими делами. Матросы чинили паруса, заменяли подозрительные канаты. Вроде все работали. Даже Алекс возился с разбитой уключиной.

Нарон удовлетворенно хмыкнул. Несмотря на свое богатство, парень ведет себя как обычный матрос и не лезет в хозяева.

Тусет тоже думал об Алексе. Стремительная расправа над четырьмя разбойниками произвела на него впечатление. Жрец всерьез надеялся на бурный карьерный рост после триумфального возвращения с Книгой Сета. Пост первого пророка ему обеспечен, а может и… Джедефраа гораздо старше его. Когда Тусет покидал Абидос, верховный жрец уже тяжело болел. Кто знает, возможно, боги надоумят Келл-номарха, жизнь, здоровье, сила, наградить своего верного слугу достойным постом за возвращение святыни? Если так случится, ему потребуются не только слуги, но и охранники. Тогда лучшего телохранителя, чем Алекс не найти.

Пока он строил далеко идущие планы, погрузку закончили, и один из помощников приказчика рассчитался с возчиками и ушел вместе с ними в город.

Он вернулся под вечер и поинтересовался у матросов, не появился ли их хозяин? Но Мальтус как в воду канул. Когда солнце закатилось, а на небе зажглись звезды, стал нервничать и капитан.

— Где твой приятель? — то и дело спрашивал он у Треплоса.

Но бедный поэт только беспомощно разводил руками. Не помог прояснить ситуацию и допрос помощников приказчика. Те бормотали что-то невразумительное.

— Что ты переживаешь, Нарон? — стал успокаивать его жрец. — Груз в твоем трюме, вот и вези его в Нидос. Ты же знаешь, кому он предназначен?

Мореход взглянул на старика, удивляясь, как эта простая мысль не пришла ему в голову.

— Слушайте сюда, позор своих матерей! — крикнул он, привлекая всеобщее внимание. — Уходим завтра с рассветом, сегодня никому не напиваться! Учтите, я остаюсь на борту!

— Мы только по кружечке, хозяин, — просительно проговорил кто-то из матросов.

— Идите! — махнул рукой Нарон. — Длин сегодня караульным.

— Понял, господин, — со вздохом отозвался из темноты надсмотрщик и несильно пнул в бок некстати ухмыльнувшегося раба.

Успокоившийся мореход отправился спать. Немного погодя пришел Тусет и, кряхтя, расположился на своей полке. Нарону снилось, как он возвращается в Даронс. Весь город вышел встречать его корабль, пестрой толпой заполнив причал. Вдруг прямо в ухе раздался знакомый голос.

— Хозяин!

Капитан открыл глаза и увидел освещенную тусклым светильником рожу надсмотрщика.

— Там этот… приказчик приехал. С грузом. Тебя хочет видеть. Извиняется сильно.

— Пошел он под хвост к морскому демону, — огрызнулся мореход. — Пусть грузит свою шерсть, я с ним завтра поговорю.

Он сладко зевнул и закрылся одеялом.

— Прости, господин Нарон, что так опоздал! — поклонился Мальтус, когда капитан утром вышел из каюты. — Хозяин склада ушел к приятелю. Вот и пришлось ждать, чтобы заплатить.

Мореход от души зевнул, посмотрел на побледневшее небо.

— Рассчитался?

— Да, господин Нарон.

— Тогда отплываем!

Он послал матроса в порт вернуть стражникам дощечку и сообщить, что "Бороздящий стихию" покидает гостеприимный порт Милеты.

Пока тот бегал, гребцы расселись по лавкам, а капитан принес в жертву морю курицу.

Айри тоже снился сон, когда её бесцеремонно растолкал Длин.

— Дай пройти! Развалилась тут как корова!

Девочка совсем не считала себя коровой и от возмущения проснулась.

— Чего тебе?

Но Длин просто отодвинул ее от двери ногой, словно пучок соломы и осторожно вошел в каюту, держа над головой чадящий фонарь.

— Ага! — буркнула ему вслед Айри. — Так ты бы и сдвинул корову! Силач!

К счастью Длин в это время что-то говорил хозяину и не слышал ее слов. Она поднялась на ноги и тут увидела, что на палубе еще кто-то есть. Приглядевшись, девочка узнала приказчика Мальтуса. Тот о чем-то тихо разговаривал со своими помощниками, остававшимися на корабле. Айри не разобрала слов, зато услышала усталое конское фырканье и звон сбруи. При бледном свете звезд девочка увидела на причале повозку, груженую чем-то большим и темным. Возница стоял к ней спиной, успокаивал лошадей, и как ей показалось, испуганно оглядывался.

Длин, пятясь, вышел из капитанской каюты.

— Грузите! — крикнул он приказчику. — Хозяин с тобой завтра поговорит.

— Где Треплос? — громко спросил приказчик. — Пусть поможет. Повозку надо отпустить побыстрее.

— Нет его, — со смешком ответил его помощник. — Пока всех своих девок не обойдет, не придет.

— Вот кот похотливый, — покачал головой Мальтус. — Ладно, обойдемся без него.

Они почти бегом бросились к телеге, быстро перенесли груз и спустили его в трюм. Возница что-то взял из рук приказчика и ударил лошадь плетью. Повозка с грохотом скрылась в ночи.

— Весь город разбудит, дурак! — в сердцах выругался Мальтус.

Он вернулся на корабль и еще долго о чем-то шептался со своими помощниками.

"Что-то не похожи они на приказчиков", — подумала Айри, возвращаясь на свое место у дверей каюты.

Утром в суете отплытия девочка как-то забыла о ночном происшествии. Но, когда она помогала жрецу совершать утренний туалет, обратила внимание на странное поведение приказчика. Айри показалось, что тот слишком часто с тревогой оглядывается на берег.

— Спишь? — раздраженно проговорил Тусет.

— Прости, господин, — извинилась девочка, подавая полотенце.

Им не повезло с ветром, и гребцы работали веслами весь день с коротким перерывом. Только в сумерках Нарон приказал лечь в дрейф и накормить команду.

Айри увидела, как поэт подсел к Алексу, разделывавшему копченую рыбину, и что-то негромко сказал.

Юноша поднял голову и ответил, махнув рукой в ее сторону. Треплос кивнул и направился к ней.

— Здравствуй, красавица, — проговорил он мягким, бархатным голосом.

— Уже виделись, — неласково ответила девочка.

— Все еще грустишь? — спросил он, присаживаясь рядом.

— О чем? — не поняла Айри.

— Не стоит скрывать свое горе от друзей, — мягко проговорил молодой человек, прихлебывая из кружки разведенное вино.

Девочка хотела сказать, что не считает его "другом", но вместо этого решила поинтересоваться.

— О каком горе ты говоришь?

— Нет ничего тяжелее, чем разлука с любимым, — тяжко вздохнул Треплос. — Поверь, я это знаю.

Айри бросила взгляд на гребцов, кучкой рассевшихся вокруг Прокла и с интересом наблюдавших за их разговором. "Посмеяться решили, — поняла девочка. — Ну, уж вот вам!"

— Я это переживу.

— Он был красивый?

— Похож на тебя, только чернявый, — она встала и пошла на корму, где в компании Нарона и Мальтуса ужинал Тусет.

Треплос поднялся вслед за ней и спустился на палубу гребцов, где подошел к Алексу и присел рядом с ним.

Жрец, увидев служанку, удивился.

— Тебе чего, Айри?

— Разве ты не звал меня?

— Нет, тебе показалось, — улыбнулся старик.

— Прости, господин, — девочка поклонилась и отошла к борту.

Первым отправился спать капитан. Пьяный Мальтус что-то доказывал жрецу, бессвязно бормоча. Погруженный в собственные мысли Тусет, казалось, его не слушал. На палубу поднялся Треплос.

Девочка поморщилась. Но поэт подошел к приказчику.

— Не пора ли тебе отдохнуть, господин Мальтус? — спросил он. — Завтра тяжелый день, опять грести, а ты и так уже много выпил.

Тот уставился на поэта.

— Пшшел ты…, — пьяно пробормотал он, отмахиваясь от парня как от надоевшей мухи, одновременно протягивая руку за кувшином.

— Что же ты нажрался то так, приказчик? — проговорил Треплос. Он обошел вокруг ковра с остатками ужина и, подхватив Мальтуса под руки, одним движением поставил его на ноги. Тот попытался протестовать, но поэт уже тащил его к лестнице.

— Прибери здесь все, — распорядился Тусет, поднимаясь. — И сполосни посуду. Не люблю есть из грязных чашек.

— Да, господин, — кивнула Айри.

Она вытряхнула ковер и подняла из-за борта воды в кожаном ведре. Послышался скрип лестницы. Девочка оглянулась. На кормовую палубу поднялся поэт.

— Я сегодня караульный, — сказал он, подходя ближе, при бледном свете звезд белозубо сверкнула широкая улыбка.

Девочка отвернулась. Ей еще нужно сполоснуть посуду.

— Это правда, что ты из Нидоса? — спросил юноша, присаживаясь на борт и глядя на нее сверху вниз.

— Да, — коротко ответила девочка.

— А родилась в Келлуане?

— Да.

— У вас там все девушки такие красивые? — поинтересовался поэт

— Чего ты пристал? — Айри встала и уперла руки в бока. — Чего тебе надо?

— Просто пытаюсь быть любезным, — развел руками юноша. — Не понимаю, что тебе так не понравилось?

Она взяла ведро и выплеснула грязную воду так, что некоторые капли попали на Треплоса.

— Я же не знал, что этот… Растор так тебе неприятен. Прости. Это все Прокл.

— Что Прокл? — заинтересовалась девочка.

— Он сказал, что тебя полюбил сын знатного человека из Тикены, но родственники не дали согласия на брак, — пояснил юноша. — Вот поэтому ты и грустишь.

Айри фыркнула.

— Теперь я вижу, он просто хотел посмеяться надо мной, — вздохнул поэт. — Извини, что заговорил об этом. Но почему же Растор тебе так противен? Прокл соврал, когда говорил о его знатных родителях?

Девочка подозрительно посмотрела на парня. В тусклом свете звезд она не смогла различить его лица. Но вопрос был задан самым благожелательным тоном.

— Нет, не соврал. Его дядя Котас Минатиец самый богатый купец в Тикене.

— Это он не разрешил племяннику на тебе жениться?

— Он, но мне и самой не очень-то хотелось.

— Почему? Ты могла бы устроить свою жизнь. Разве не лучше быть госпожой, чем служанкой?

Айри заколебалась. Но природная осторожность все же взяла верх.

— Мне лучше с Тусетом.

— Старик спит с тобой?

— А вот это не твое дело!

— Прости, я не хотел…

— А я хочу! — она сгребла чашки в охапку. — Спать!

Треплос схватил ее за плечо.

— Я же извинился! Это действительно не мое дело.

Девочка ударила его по руке.

— Отпусти! И не смей меня трогать!

Юноша отпрянул.

— Тихо, тихо! Я не хотел ничего плохого.

Айри сложила посуду в корзину.

— Не обижайся, если хочешь, я тебе стихи почитаю? — предложил Треплос.

— Я лучше пойду спать, — сказала девочка.

— Такая ночь! — всплеснул руками парень. — А ты спать! Тебе же не сто лет, как твоему магу. Готов спорить, что Растор тебе стихов не читал.

— Нет.

— Тогда слушай! — поэт тихонько взял из ее рук корзину и, присев на борт, тихо заговорил:

Сердце, сердце! Грозным строем стали беды пред тобой.

Ободрись и встреть их грудью и ударим на врагов!

Пусть везде кругом засады — твердо стой, не трепещи!

Победишь — своей победы напоказ не выставляй,

Победят — не огорчайся, запершись в дому, не плачь!

В меру радуйся удаче, в меру в бедствиях горюй;

Смену волн познай, что в жизни человеческой царит

(Арилох античный поэт)

Его мягкий бархатный голос завораживал и ласкал слух. А срывавшиеся с губ Треплоса слова казались мудростью почти божественной.

— Здорово, — тихо проговорила она, когда поэт замолчал. — Это правда, ты написал?

— Конечно, — ответил юноша. — Эти стихи для тех, кто понимает божественную природу поэзии. Кто сам обладает тонкой душой, способной оценить прекрасное.

— Какой из меня ценитель, — засмеялась Айри. — Я простая служанка.

— Неправда, — решительно возразил Треплос. — Боги дали тебе не только прекрасный облик, но и доброе сердце.

Девочка смущенно отвернулась, а парень продолжал с прежним накалом.

— Ни за какие деньги не купишь умение видеть красоту окружающего мира, неба, ветра, стихов! Да большинство Милетских богачей не оценили бы того, что я тебе прочитал. Им больше по душе грубая лесть! А ты сразу оценилаталант поэта, разглядела в простых словах его душу! Это просто удивительно!

Он передвинулся ближе к Айри и озабоченно спросил:

— А может быть в твоей семье тоже любили стихи?

— Я сирота, — вздохнула Айри и шмыгнула носом.

— Прости, я не хотел тебя огорчить, — казалось, Треплос сам вот-вот расплачется. — У меня самого нет родителей. Я жил у дяди, который относился ко мне как к рабу! Даже хуже… Вот почему я все время хотел уехать из Милеты.

— После смерти матери меня воспитывала одна женщина, — вздохнула девочка. — Два года назад она умерла, и я осталась совсем одна.

— Она была хорошей? — участливо спросил поэт.

— Очень! — ответила Айри и, поколебавшись, добавила. — Её звали Шило. Она научила меня многим вещам, в том числе, и слушать стихи.

— Как это? — заинтересовался Треплос.

— Она любила их читать и даже сама писала…, — от нахлынувших воспоминаний захотелось плакать, девочка всхлипнула. — Только она никому не говорила об этом, даже мне.

— Как же ты узнала?

— Однажды Шило поссорилась… со своим другом, — начала рассказывал Айри, понизив голос. — Я не знаю, почему и кто из них в этом виноват. Она очень страдала. Но как гордая женщина не могла идти мириться первой. Шило написала письмо и отправила меня с ним. Друг прочитал его при мне вслух. Так я узнала, что моя воспитательница пишет стихи.

— Наверное, они были замечательные? — вздохнул юноша.

— Да, — ответила девочка и тихо заговорила:

Как часто нам приходиться прощать,

И говорить "спасибо" с нежностью во взоре.

Оставив в сердце горечь сожалений,

Забыв обиды и взаимные упреки,

Мы учимся любить,

Мы учимся прощать.

И, потеряв себя, все начинаем снова…

Но только вот не с чистого листа,

Ведь то, что было — это есть,

И нам от этого уж никуда не деться…

В глазах застывший лед невысказанных чувств,

О них мы знаем все сполна, но не расскажем никогда…

— Красиво! — пробормотал Треплос. — Просто замечательно! Они помирились?

— Конечно, — ответила со вздохом Айри. — Вот после этого случая Шило и стала читать мне свои стихи. А потом ее убили.

— Мне так жаль, — проговорил поэт.

С палубы гребцов раздался легкий стук.

Девочка встрепенулась.

— Ой! Как долго мы тут сидим! Прости, Треплос, мне надо идти.

— Хороших снов, Айри, — улыбнулся поэт, и прежде чем она успела опомниться, наклонился и легонько поцеловал ее в щеку.

Девочка хотела его ударить, но он легко перехватил ее руку и еще раз поцеловал в уголок губ.

— Спокойной ночи.

Айри вырвалась и, шипя рассерженной кошкой, спустилась с кормовой палубы. Весь следующий день она подчеркнуто не обращала на него внимания. После полудня Нарон все же решился поднять парус, и гребцы смогли отдохнуть. Треплос вновь попытался с ней заговорить.

— Я тебя обидел? Прости.

Вид у него был такой смешной и виноватый, что девочка не выдержала и улыбнулась.

— Ага! Вот ты и смеешься!

Вечером они вновь сидели на носу, Треплос читал ей стихи, а она внимательно слушала, наслаждаясь его звучным бархатным голосом. Расставаясь, поэт вновь поцеловал Айри. На этот раз она не стала возражать, а на третий вечер едва не задохнулась от охватившего ее восторга.

Александр с ленивым любопытством наблюдал за стремительно развивающимся романом служанки Тусета и милетского поэта, которого он про себя окрестил "самовлюбленным бабником". Когда они первый раз засиделись допоздна, Алекс хотел вмешаться и поставить Треплоса на место. Но потом передумал. Парень вел себя предельно вежливо и корректно, читал стихи, не домогался, а очаровывал. Но парочка видимо услышала какой-то шум и рассталась.

Увидев утром мечтательно — довольную физиономию Айри, Александр понял, что девочка совсем не возражает против нового свидания с Треплосом. Так зачем же мешать? Он ей не брат, не отец и даже не дядя, а всего лишь "хранитель приданого". Пусть разбирается со своими парнями сама. Алекс точно знал, что поэт подробно расспросил гребцов о Тусете, об Айри и о нем. Если девочка захочет замуж за этого хлыща, он возражать не станет и сразу отдаст причитающуюся долю сокровищ, чтобы с удовольствием забыть о её существовании. Александр уже вмешался в судьбу одной девушки и не получил от этого ничего, кроме неприятностей. Больше он не совершит подобной ошибки. "Каждый сам за себя, и гиппопотамы будут сыты", — вспомнил он слова из какого-то фильма и, успокоившись, стал следить за развитием событий.

Межу тем судьба явно улыбалась Нарону, стремившемуся как можно скорее оказаться в Нидосе. Стояла ясная погода с легким устойчивым ветром. Так, что судно не приставало к берегу даже на ночевку. Как с иронией думал Алекс, возможно, только это уберегает честь служанки второго пророка храма Сета в Абидосе. Окажись они на острове, кто знает, что она могла бы натворить?

Александр досадливо поморщился. Хватит ему спасать добродетель несовершеннолетних девиц! Пусть что хотят то и делают. Нет, конечно, открытого насилия допускать нельзя. Если Треплос попробует что-то сделать с Айри помимо её воли, он обязательно вступится. Несмотря на то, что тот выше его и сильнее, Алекс был уверен, что легко набьет ему морду. Но вот воспитывать или устраивать тайные операции как в усадьбе у Иси-но-Канаго он больше не станет.

Кажется, привязанность двух молодых людей заметил не только Александр. Тусет все чаще стал ворчать на свою служанку по самому ничтожному поводу. Девочка откровенно не понимала господина. Обычно всегда такой спокойный и рассудительный, жрец вдруг стал сварливым и раздражительным. Ругая себя за мягкий характер и отсутствие силы воли, Алекс подошел к хмурому старику, наблюдавшему за тремя кораблями, которые шли параллельным курсом.

— Прости меня, господин, что отрываю тебя от важных дум, — слегка поклонился юноша.

— Что тебе, Алекс? — вскинул брови жрец.

— Я вижу, тебе не нравятся знаки внимания, которыми оделяет твою служанку Треплос?

Прежде чем старик попытался возразить, Александр продолжил:

— Завтра или послезавтра корабль придет в Нидос, и поэт навсегда исчезнет из её жизни. Пусть девочка порадуется напоследок.

— Я ее хозяин, Алекс, — наставительно проговорил жрец. — Она принесла мне клятву слуги, значит, я отвечаю за неё перед бессмертными богами. А этот молодой человек не внушает мне доверия.

— Мне тоже, — согласился юноша. — Но пока он на корабле, не произойдет ничего плохого.

— Ты плохо знаешь женщин, Алекс, — покачал головой Тусет. — Они рабыни своего сердца, а оно у них так не постоянно.

— Айри с ним не сбежит, — усмехнулся Александр.

— Откуда такая уверенность?

— Потому что тогда она не получит приданого, — пояснил он свою мысль. — А Треплосу невеста без денег не нужна.

Жрец с интересом взглянул на Алекса, но ничего не сказал.

Вдруг Александр заметил у самого горизонта черное пятно неправильной формы. Вначале он принял его за остров, но оно почему-то меняло форму. Не выдержав, он спросил у Тусета:

— Что это?

— Дым маяка Нидоса, — улыбнулся тот. — Мы почти прибыли.

— Маяк горит? — удивился юноша.

— На его вершине горит чаша с горным маслом и еще какими-то веществами, — охотно пояснил жрец. — От этого получается густой столб дыма, который и указывает кораблям правильное направление. А вечером там зажигают другой состав, огонь от которого видно издалека.

— Умно, — покачал головой Алекс.

— Этот маяк самый высокий в мире, — с гордостью проговорил Тусет. — Его строили келлуанские мастера. Он стал подарком городу от Келл-номараха, жизнь, здоровье, сила, на день столетия со дня основания Нидоса.

К ним подошел Нарон.

— На острове Дарос маяк еще выше, но там он стоит на вершине горы.

— Боги создали удивительный мир, — вздохнув, сказал жрец. — А люди только добавили в нем чудес.

— Ты не задержишься в Нидосе, маг? — спросил капитан.

— Не хотелось бы, — вздохнул жрец. — Но у меня здесь еще кое-какие дела. Надо навестить Сентора Касса Крумона и поблагодарить его за помощь в поисках святыни.

— Господин Тусет, — обратился к жрецу Александр. — Вы обещали мне помочь добраться до Абидоса.

— Я помню, Алекс, — ответил старик. — Хотя это и не так просто.

— Почему? — насторожился юноша.

— Келлуан закрыт для иноземцев, — проговорил жрец. — Почему так сложилось, слишком долго рассказывать. Но даже не все жители Нидоса имеют право свободно перемещаться по всей нашей стране.

— Но ты же берешь с собой Айри? — удивился Александр.

— Она бывшая келлуанка, — объяснил Тусет. — И моя служанка.

— Значит, чужестранцу никак нельзя попасть в вашу страну? — разочарованно уточнил юноша.

— Можно, — возразил жрец. — Если он член семьи келлуанина.

— Но ты же не собирался меня усыновлять, когда обещал помочь добраться до Абидоса? — криво усмехнулся юноша. Он начал испытывать глухую неприязнь к лысому тощему жрецу.

Тусет засмеялся.

— У нас слуги тоже считаются семьей.

Александр покачал головой. Внимательно слушавший их разговор Нарон вскричал:

— Значит, если Алекс хочет совершить жертвоприношение в храме Абидоса, он должен стать твоим слугой!

— Иначе ему не попасть в Келлуан, — величественно кивнув бритой головой, согласился Тусет и, видя, как помрачнело лицо молодого человека, торопливо добавил. — Ты можешь принести клятву слышащего зов на любое время. Например, до тех пор, пока не принесешь жертву в храме Сета.

— Что я должен буду делать? — вздохнул Александр.

— Я хочу, чтобы ты стал моим стражем, — ответил Тусет.

— Мальчишку в телохранители? — удивился Нарон. — Зачем это тебе, маг?

Жрец посмотрел на удивленного капитана.

— Не могу же я заставить его носить за мной опахало?

Мореход смутился и неопределенно пожал плечами. Дескать: "Почему бы и нет?"

Но тут его окликнул приказчик Мальтус, и капитан с сожалением их покинул.

"Опять в слуги? — с тоской подумал Алекс. — Снова "да, господин", "нет, господин". Тьфу! Думал, в море стану сам себе хозяин. Так нет же! А может ну его к лешему этого Энохсета? Отдам Тусету деньги на двух быков и останусь в Нидосе?".

Очевидно, старик почувствовал его колебания.

— Тебя не устраивает мое предложение?

Александр решил не врать.

— Я уже был слугой. И мне это не понравилось.

Собеседник засмеялся тихим дребезжащим смехом.

— Каждый человек чей-то слуга. Торговец, воин, жрец, крестьянин, моряк. Даже сам владыка, жизнь, здоровье, сила, служит бессмертным богам и своей стране.

Юноша хотел возразить, но передумал. Вместо этого он бросил взгляд на Нарона. Капитан о чем-то спорил с Мальтусом и поэтом.

— Он тоже слуга, — заметил Тусет. — У него есть семья, которой он служит, и город, в котором они живут.

— Семья?

— Да, Алекс, — кивнул старик. — Жена, две дочери и сын. Он не видел их полтора года, но это не значит, что Нарон их забыл или перестал о них заботиться.

— Как это?

— Последний раз он посылал им деньги перед нашим отплытием из Нидоса. Нет ничего плохого в службе. Главное, правильно выбрать, чему и кому служить. Я предлагаю тебе отправиться со мной в Келлуан. Если тебе не понравится, ты всегда сможешь вернуться в Нидос и попытаться отыскать своих земляков.

— Вряд ли это получится, — грустно усмехнулся Александр.

— За те сокровища, что у тебя останутся после выплаты приданого Айри, ты сможешь приобрести в городе лавку или вложить их в какое-нибудь торговое предприятие.

— И сразу разорюсь, — засмеялся юноша.

— Может быть, — жрец был абсолютно серьезен. — Нидос полон предательства, подлости и всех мыслимых и не мыслимых человеческих пороков. Он как губка впитывает в себя людей. Самые жестокие, подлые и удачливые становятся богачами, но большинство гибнет в его трущобах!

"Можно подумать, у вас по-другому", — мысленно усмехнулся Алекс, а вслух сказал:

— Ты будешь мне платить?

— У нас слуги получают от господина еду, одежду, крышу над головой и все необходимое для жизни, — охотно пояснил Тусет. — Конечно, чем важнее слуга, тем больше о нем заботится хозяин. Тем он лучше одевается, имеет лучшее жилье, получает более ценные подарки…

Александр внимательно слушал эту рекламу, а в голове крутилось совсем другое: "Да, на вашей службе наживешь капиталов". С другой стороны, какой у него выбор? Пуститься в свободное плаванье по волнам предпринимательства? В чужом городе, в окружении людей с абсолютно неизвестным менталитетом? Он не знает здешней жизни, а она тут, кажется, сильно отличается от той, что он видел в Тонго.

Жрец наклонился ближе и понизил голос.

— Сейчас я лишь второй пророк храма Сета. Но, поверь мне, это ненадолго. Я уверен, что после возвращения Бронзовой книги меня ждет большое будущее, и я не забуду тех, кто будет рядом.

Юноша продолжал молчать.

— Решай, Алекс, — нахмурился Тусет. — Я и так тебе сказал больше, чем следовало.

— А что будет с моими… вещами?

— Как что? — не понял вопроса старик.

— Они так и будут… мои? Или…

Старик тихо засмеялся.

— Ты же не раб! Какой господин покусится на добро своего слуги?

— Прости, господин, — Александр поклонился. — Я клянусь слушать твой зов до тех пор, пока не принесу жертву в храме Сета в Абидосе. После я решу, поступить к тебе на службу или вернуться в Нидос.

Жрец благожелательно улыбнулся.

— Ты будешь моим стражем. Проверь сохранность своих вещей. Завтра мы будем в Нидосе.

Поздно вечером корабль бросил якорь на мелководье уже в виду громады маяка. Алекс расположился на отдых, предварительно проверил целостность печати жреца и своих "контролек" на сундуках. Восковые лепешки с оттиском печати и прикрепленные по углам волоски оказались в целости и сохранности. Но Александра больше беспокоили золотые флаконы с зельями Энохсета. Все плаванье он прятал их в сумке вместе с одеждой, оружием и точильными камнями, и кажется, про них так никто и не узнал.

Теша себя этой надеждой, юноша лежал на палубе и смотрел в небо. Все матросы кроме караульного спали. С носа доносились негромкие голоса Айри и Треплоса.

Проходивший мимо Прокл заметил, что Алекс не спит.

— Жаль, что Милета так близко от Нидоса, — проговорил он, пристраиваясь к борту. — Будь дорога подлиннее, этот красавчик точно бы уделал служанку мага. Что думаешь?

— Не уделает, — лениво зевнул Александр. — Еще сорок дней не прошло.

Бывший раб засмеялся.

— Ага! Как же! Будет девка ждать. Они там вовсю лижутся.

— Я не буду злить дух Энохсета, — так же неторопливо проговорил Алекс. — А она как хочет.

Прокл ушел, пробурчав напоследок что-то неразборчивое. Александр почти заснул, когда рядом послышались чьи-то осторожные мягкие шаги. Он сразу проснулся и нашарил рукоятку кинжала.

— Алекс, — послышался тихий шепот Айри.

— Что?

— Ты еще не спишь?

— Теперь уже нет, — облегченно вздохнул юноша, убедившись, что девчонка одна.

Она присела рядом. Даже в скудном свете звезд он рассмотрел мечтательную улыбку и блестящие от возбуждения глаза.

— Правда, что ты стал слугой Тусета?

— Иначе мне не добраться до Абидоса, — ответил парень, приподнимаясь на локте.

— Это хорошо, что мы с тобой вместе поедем в Келлуан, — улыбнулась девочка и, чмокнув его в щеку, хихикнула, скрывшись в тени от кормовой палубы.

"Ну, и что это было? — спросил Александр. И сам же ответил. — Любовь, однако. Хорошо, что хоть не ко мне".

С этой мыслью он и заснул, чтобы проснуться от громких криков Нарона.

Довольный жизнью капитан привычно рычал, перегнувшись через перила.

— Вставайте, бездельники! Ваш хозяин уже проснулся, а вы еще валяетесь на палубе как помет дохлого верблюда!

"Разве у дохлого верблюда может быть помет?" — усмехнувшись, Алекс зевнул и с хрустом потянулся.

— За весла, каракатицы! Живее! Нас ждет Нидос! Самый веселый город Великого моря! Длин, задавай темп! И ррраз, и ррраз!

Ворочая тяжелым веслом, Александр не забывал поглядывать на других гребцов. Все они довольно улыбались. Матросы предвкушали отдых в кабаках и борделях, а бывшие рабы — встречу с родственниками и начало новой жизни. Некоторые радостно переговаривались друг с другом.

"Счастливые, — думал Алекс. — Домой едут. А у меня он когда-нибудь будет? Болтаюсь по этому миру как… в унитазе, а что толку?"

От этих мыслей стало нестерпимо грустно и даже защипало в носу. "Вот еще не хватало разреветься как девчонка". Александр взял себя в руки и тут услышал странный глухой шум, усиливавшийся с каждым ударом весла.

— Что это? — спросил он у соседа.

Тот засмеялся, обнажив рот, полный черно-желтых зубов:

— Это Нидос! Мы уже близко.

Улучив момент, Алекс оглянулся. На него надвигался город! Каменные причалы, словно щупальца гигантского осьминога, тянулись вглубь бухты, сразу за ними шла полоса длинных каменных складов, за которыми поднимались вверх двух- и трехэтажные дома, вытянутые в параллельные линии! От волнения Александр едва не сбился с ритма.

— Что, деревенщина, такого в твоем Тонго не увидишь? — заржал надсмотрщик, заметив его реакцию.

— Угу, — отозвался Александр.

Когда корабль замер у пристани, а гребцы уложили весла, Алекс смог как следует рассмотреть полого спускавшийся к морю город. Первое, что его поразило — это прямые улицы, вымощенные камнем, второе — толпы разнообразно одетых людей, повозок, вьючных животных и носильщиков с паланкинами. Только возле причалов сейчас находилось больше народа, чем все население Канаго-сегу!

Нарон с матросами стоял у трапа, дожидаясь портовой стражи. Расталкивая грузчиков, появились трое смуглых воинов в белых юбках с мечами и короткими копьями. Когда они подошли ближе, Александр заметил у них на головах короткие черные парики и вспомнил рассказы Энохсета о Келлуане. В париках там ходило большинство мужчин и женщин. Не доходя до корабля, стражники встали, словно бы кого-то поджидая.

— Чего это они? — спросил кто-то из бывших рабов.

— Ждут писца, — объяснил матрос. — Они всегда запаздывают.

Показался низенький полный мужчина в такой же юбке, в парике, с широким ожерельем на груди и дощечкой у пояса. Вытерев жирные губы, он окинул надменным взглядом "Бороздящего стихию" и, подтянув свешивавшийся животик, направился к трапу.

Последовали привычные вопросы:

— Как называется корабль? Кто хозяин? Зачем прибыли в Нидос? Сколько пробудете в порту?

Нарон добросовестно ответил, писец записал все на покрытой воском дощечке и получил причитающуюся мзду.

В это время из каюты вышел Тусет, звонко стукнув посохом по палубе. Писец оглянулся на шум и замер.

Жрец был в чистой, хотя и мятой рубахе, на груди висел большой медальон с ликом Сета, лысина блестела от масла, а обведенные зеленой краской глаза смотрели мрачно и вызывающе.

— Мудрец! — вскричал писец и, сложив руки пред грудью, склонился в глубоком поклоне.

Вообще-то он сказал: "Постигающий мудрость богов". Но Александр решил, что "мудрец" звучит короче.

Вслед за начальником склонились и стражники.

— Встань, — надменно проговорил жрец.

— Как твое имя, господин? — спросил писец, выпрямляясь. Его круглое лицо покрывали бисеринки пота, а глаза суетливо бегали.

— Меня зовут Тусет, я второй пророк храма Сета в Абидосе. Этот корабль успешно выполнил поручения нашего храма в дальних землях.

— Что же ты мне ничего не сказал?! — всплеснул пухлыми руками писец и тут же отдал обалдевшему Нарону половину серебра. Пока капитан торопливо прятал его в пояс, толстяк бросился к стражнику и, покопавшись в сумке, достал блестящую металлическую пластинку с дыркой.

— Вот, возьми. Ты можешь стоять у причала, сколько захочешь.

— Чем я еще могу тебе послужить, мудрец? — угодливо склонившись в поклоне, спросил писец.

— Подскажи мне гостиницу, подходящую моему рангу, где я со слугами мог бы разместиться?

— Конечно, господин! — радостно улыбнулся толстый келлуанин. — Тут совсем неподалеку есть приличное заведение. Называется "Под оком Мина", его содержит Карах-даросец. Он хоть и варвар, но приличный человек, а повар его готовит изумительных гусей на вертеле!

— Благодарю тебя…

— Меня зовут Мирхан, мудрец, — писец еще раз полонился, и уже совсем успокоившись, предложил. — Если ты желаешь, мой человек найдет повозку для вещей и покажет тебе дорогу?

— Я буду благодарен.

— Для меня честь помочь тебе! — толстяк выпрямился, втянув пузо, потом слегка замялся. — Но придется немного подождать, господин…

— Я пока никуда не тороплюсь, — заверил его Тусет.

Стражники поспешно покинули корабль. Нарон повернулся к замершим в ожидании гребцам и матросам.

— Так! — сказал он, уперев руки в бока. — Все, кто не желает служить у меня, могут покинуть судно.

Бывшие рабы заулыбались.

— Только перед тем, как вы уйдете, мои люди вас обыщут! — продолжил капитан и рявкнул, заглушая гул недовольства. — У меня на корабле есть, чего красть, поняли вы, переевшие мартышки?

Александр стоял в стороне, наблюдая, как двое матросов обшаривают узелки с вещами гребцов, ощупывают одежду и даже заглядывают в рот. Айри сидела на лестнице и, улыбаясь, о чем-то болтала с Треплосом. Неожиданно к ней подошел Прокл.

— Прощай, красавица! — улыбнулся бывший раб. — Спасибо, что помогала меня лечить. Будь счастлива. Если что будет нужно — обращайся. Чем смогу — помогу.

— Я еду с магом в Келлуан, — ответила девочка. — Если вернусь, может и встретимся.

Мужчина махнул рукой и направился к Тусету, который стоял у борта, наблюдая за суетой на причале.

— Спасибо и тебе, маг, — поблагодарил его Прокл. — За лечение и главное за надежду.

Жрец удивленно вскинул брови.

— Ты же мне сказал, что моя жизнь еще может на что-нибудь сгодиться.

Старик улыбнулся.

Бывший раб, а теперь вольный гребец махнул ему рукой, направляясь к скучавшим матросам.

— Только тебя и ждали, — проворчал Нарон.

— Так дождались, — усмехнулся Прокл.

У него вообще ничего не было из вещей. Матросы прощупали его тунику, заглянули в рот и посмотрели на хозяина.

— Иди! — махнул тот рукой. — Да больше не попадайся. В другой раз боги могут оказаться не такими добрыми.

— Я запомню твои слова, Нарон, — пообещал Прокл, спускаясь по трапу.

Капитана окликнули. Он обернулся.

— Нам нужно сообщить Тувию Секру, что груз прибыл, — сказал, волнуясь, Мальтус.

— Так в чем дело? — картинно развел руками даросец. — Иди или пошли кого-нибудь из своих балбесов.

— Я хочу взять с собой три тюка шерсти, — пояснил приказчик. — Чтобы хозяин видел, какой товар мы привезли.

— Заплати за их провоз и неси куда хочешь, — махнул рукой Нарон.

— Ты же знаешь, что у меня ничего нет, — напомнил Мальтус. — Я отдам серебро, как только со мной расплатятся!

— Нет, — засмеялся капитан, и по его знаку приказчика и помощников со всех сторон окружили матросы.

— Ты думаешь, я не знаю, зачем тебе эти тюки?

— Зачем? — почему-то сиплым голосом спросил Мальтус, затравленно озираясь.

— Ты беспокоишься, что шерсть твоему хозяину больше не нужна, — охотно пояснил Нарон, гордясь своим умом. — Вот ты и решил продать её еще кому-нибудь. А эти тюки тебе нужны как образец товара. Чтобы покупателей заинтересовать? Так?

Приказчик отвернулся и, как показалось Александру, облегченно вздохнул.

— Ничего от тебя не скроешь! Но у меня нечем заплатить тебе! Клянусь, я все отдам! Разреши взять тюки!

Но капитан оставался непреклонен.

— Оплати и бери.

Мальтус отошел к своим подручным. Они долго шептались и тихо переругивались.

— Вот, — приказчик протянул Нарону несколько кусочков бронзы.

— Этого и на один тюк не хватит, — тот презрительно скривил губы.

Приказчик повернулся к Треплосу. Тот замахал руками.

— У меня ничего нет! Совсем ничего.

Тогда Мальтус в сердцах сорвал с пальца единственное серебряное кольцо.

— Вот это другое дело, — кивнул капитан. — Но на два тюка не тянет.

Приказчик выхватил из ножен кинжал. Нарон отпрянул, а в руках матросов засверкали ножи.

— Вот, возьми! От сердца отрываю!

— Черная бронза, — удовлетворенно кивнул капитан. — Принесешь серебро, я тебе его отдам. Эй, Длин, проследи, чтобы они взяли только два тюка.

— Слушаю, хозяин.

Самодовольно улыбаясь, Нарон проводил взглядом две сгорбленные под тяжестью шерсти фигуры. Мальтус шел впереди, с трудом скрывая улыбку.

В это время на причале появилась повозка, запряженная осликом, которого вел под уздцы келлуанский воин.

"Это за нами", — догадался Александр и тут понял, что очень сильно волнуется.

Когда все вещи Тусета и Алекса были погружены, стражник предложил жрецу занять место на повозке, но тот отказался.

— Я пойду пешком, а ты будешь показывать дорогу.

— Конечно, мудрец, — воин склонился в поклоне и поспешил вперед, чтобы расчистить путь важному человеку.

Слыша его гортанные крики, люди расступались, те, кто плохо слышал, получали тупым концом копья по спине и ниже. Моряки, грузчики и купцы провожали удивленным взглядом надменно вышагивавшего старика с большим золотым амулетом на груди. Замолкали разговоры, и были отчетливо слышны звонкие удары посоха о каменные плиты причала. Как понял Александр, келлуанские жрецы редкие гости в Нидосе. Сам он шел последним, внимательно наблюдая за тем, чтобы никто не покусился на их добро.

За его спиной толпа вновь смыкалась, люди возвращались к своим делам и заботам. Здесь все забывали быстро. Очевидно, это свойство всех городов у моря.

Глава III. Длинная ночь

…Существует заговор, Гарри Поттер…

Джоан Кэтлин Роулинг

Гарри Поттер и Тайная Комната

Предупрежденный расторопными слугами хозяин уже торопливо шел к Тусету, кланяясь и вздевая вверх руки.

— Какая честь! Какая честь о, мудрый маг, принимать тебя в стенах моей гостиницы! Прошу, прошу! Здесь есть все, что нужно для отдыха такого знатного человека.

Жрец окинул взглядом неровно замощенный каменными плитами двор. За спиной скрипнули колеса повозки, и недовольно фыркнул осел. Гостиница представляла собой квадратное здание с воротами в стене и большим внутренним двором. На первом этаже располагались служебные помещения: кухня, откуда доносились вкусные запахи, большой обеденный зал, отделенный от двора резной деревянной решеткой, конюшня, склады и прочее.

На уровне второго этажа здание опоясывала деревянная галерея, куда выходили окна и двери жилых комнат.

— Как тебя зовут, уважаемый? — любезно поинтересовался Тусет.

— Карах из Ромса, — угодливо улыбаясь, представился содержатель гостиницы. Его заплывшие жиром глазки смотрели с собачьей преданностью, а на узком матерчатом поясе солидно позвякивала связка ключей.

— У тебя есть место, где усталый путник может помыться?

— Разумеется, о мудрец, — хозяин поклонился и, посмотрев куда-то за спину жреца, добавил. — Разгружайте вещи дорогого гостя.

Кланяясь, он жестом пригласил жреца следовать за ним. Они поднялись по новенькой лестнице на галерею. Карах подошел к дверям, расписанным яркими цветами и иероглифами с пожеланием счастливого отдыха, и снял со связки ключ.

— Прошу, уважаемый маг, — хозяин распахнул створки и отошел в сторону.

Взгляду Тусета предстала большая светлая комната с оштукатуренными стенами, расписанными яркими картинами из жизни народа Реки. Деревянный пол покрывали камышовые циновки. В углу на постаменте возвышалась солидная кровать, застеленная ярко-зеленым покрывалом, рядом с ней располагался низкий шкафчик, на крышке которого стояли три подставки под парик. Множество подушек всяческих размеров кучкой высилась в изголовье. Вдоль стен стояли три сундука с поднятыми крышками. Небольшой стол располагался возле одного из трех маленьких узких окон, находившихся под самым потолком. Кроме них возле двери имелось большое забранное бронзовой решеткой окно с распахнутыми внутрь ставнями. Из мебели в комнате были еще два табурета и один стул с высокой спинкой. Небольшая кадильница наполняла комнату пряным ароматом.

— А где расположатся мои слуги? — спросил жрец у почтительно молчавшего хозяина.

— Вот здесь, уважаемый маг, — засуетился толстяк, подходя к ярко расписанной циновке загораживавшей вход в маленькую комнатку без окон, где на полу лежали два набитых соломой тюфяка.

Тусет кивнул и вновь обратился к хозяину:

— Мне нужно отправить письмо наместнику. Прикажи принести чернила и оставь нас.

— Конечно, мудрец, — Карах вышел, аккуратно закрыв за собой дверь.

— Алекс, Айри, — обратился жрец к слугам, разглядывавшим настенные росписи. — Отнесите сокровища в свою комнату, а мои вещи положите в какой-нибудь сундук. Остальные закройте.

Пока парень с девчонкой наводили порядок, принесли чернильный прибор и пачку папирусных листов. Немного подумав, Тусет написал наместнику о счастливом завершении поисков великой святыни Келлуана и попросил, как можно скорее организовать его отъезд на родину.

Свернув папирус, он положил его в цилиндрический футляр, потом подошел к жаровне, где тлели благовонные угли и, растопив кусочек воска, запечатал крышку своей личной печатью.

— Алекс! — крикнул он.

— Слушаю, господин, — отозвался парень, отодвигая циновку.

— Во втором переулке за площадью Памяти найдешь дворец наместника Кел-номарха, жизнь, здоровье, сила. Передашь это письмо и скажи, что я жду ответа.

Юноша покачал головой.

— Нидос очень большой город, господин. Я боюсь, что слишком долго буду искать дворец.

— Я! — выкрикнула Айри. — Я знаю, где он! Разреши мне проводить Алекса, господин?

— Так будет гораздо быстрее, — проговорил юноша.

— Хорошо, — с явной неохотой согласился жрец. — Только поторопитесь! И еще, Алекс. Твоя одежда слишком грязная. Купи себе новую, более подходящую к нашему климату и достойную твоего хозяина.

— Я помогу купить ему очень хорошую одежду, господин, и не дорого, — вновь вступила в разговор девочка.

Тусет мягко улыбнулся.

— Можешь и ты обновить свой гардероб. Серебро и медь у вас есть. Идите.

Слуги долго перепирались в своей комнате, очевидно выбирая, что из сокровищ взять для обмена на новое платье.

Когда они уходили, жрец крикнул:

— Позовите мне хозяина!

Карах появился так быстро, словно сторожил у него под дверью.

— Чем я могу быть полезен, мудрец?

— Мне нужно помыться, — ответил жрец. — Своих слуг я отослал с важным поручением. Пришли ко мне кого-нибудь, проводить меня в ванную и помочь смыть пыль.

— Кого-то конкретного? — масляно улыбнулся хозяин. — Есть ольвийка с волосами как…

Тусет досадливо поморщился.

— Понял, — поклонился Карах. — Но может, вы желаете помыться прямо здесь? Слуги принесут и лохань, и воду.

— Это было бы замечательно, — улыбнулся жрец. — И нужен хороший цирюльник. Моя служанка еще не обладает достаточными навыками в бритье.

— Здесь часто останавливаются уважаемые люди из Келлуана, — гордо сказал хозяин. — Я могу предоставить и замечательного брадобрея, и опытных массажистов, и все, что нужно. Вы не будете разочарованы, мудрец.

Карах шариком выкатился из комнаты, и его звонкий голос уже гремел на дворе, заставляя шевелиться слуг и рабов.

Очень скоро в комнату пришли три служанки с медным тазом и большими кувшинами и маленький сгорбленный старичок с корзинкой. Пока женщины помогали Тусету отмываться, их спутник разложил на столе разнообразные бритвы, щипчики и пинцеты. Он все время испуганно косился на жреца, всякий раз отводя глаза, едва встретившись с ним взглядом. Судя по цвету кожи и сухощавому телосложению, старик был келлуанином, по каким-то причинам сбежавшим в Нидос. Впрочем, Тусета совсем не интересовала его родословная. За время путешествия он сильно оброс, а появляться в приличном обществе с растительностью на теле и лице считалось в Келлуане неприличным. Цирюльник быстро и ловко побрил ему голову, а при удалении волос применял целебный обезболивающий раствор. Осмотрев себя в серебряное зеркало, жрец оказался вполне доволен результатом его работы.

После чего настала очередь массажисток. Перед тем, как умастить его благовониями, служанка протянула ему поднос, на котором стояли несколько открытых кувшинчиков с ароматическими маслами.

Вначале Тусет выбрал простое оливковое масло с небольшим добавлением ладана. Но потом вспомнил, что должен еще навестить Сентора Касса. Поэтому жрец указал на кувшинчик, источавший приятный кисло-сладкий аромат.

Мышцы и суставы стонали от наслаждения под умелыми руками, старческая кожа, впитывая масло, становилась гладкой и упругой на вид. Служанки надели на него чистую белую юбку и помогли сесть в кресло.

Одетые лишь в узкие набедренные повязки девушки, вытиравшие разлившуюся по полу воду, бросали на знатного гостя томные взгляды. Но Тусет не замечал их откровенных намеков. Он вдруг в первый раз за время путешествия вспомнил дом и любимую наложницу. Сухие губы сами собой раздвинулись в улыбке. Но воспоминания оказались самым неприличным образом прерваны заурчавшим от голода желудком.

Служанки, так и не дождавшись новых пожеланий, ушли. Жрец подошел к узкому окну, выходившему на оживленную улицу. Что-то его собственных слуг подозрительно долго нет? Неужели решили сбежать? Тусет пошел в их комнату. Сундуки на месте. Он поднял крышку. Вроде ничего не взято. Тогда где же Алекс и Айри?

Старик вернулся в кресло. Поерзал. Взял с кровати подушку и положил на жесткое сиденье. Стало удобнее. Чем дольше он ждал, тем сильнее хотелось кушать, и тем больше злился жрец.

Наконец, за дверью послышались знакомые голоса. Раздался негромкий стук.

— Кто там?

Тусет оглядел слуг. На Айри был новый светло-серый хитон с узким кожаным поясом и двумя черепаховыми застежками на плечах. На ногах красовались новые сандалии с тонкими кожаными ремешками. В руках девочка держала рогожный мешок.

Алекс переоделся в белую рубаху с открытым воротом и жилетку из толстой парусины. Короткие рукава открывали белые, мускулистые руки с широкими кожаными браслетами, на каждом их которых были закреплены ножны коротких кинжалов. На ногах юноши красовались сандалии на толстой подошве с широкими ремнями и короткие штаны, завязанные под коленками. От прежнего наряда остался только пояс да меч. Жрец одобрительно хмыкнул и тут же нахмурился.

Юноша достал из сумки футляр и протянул его старику.

— От наместника.

Тусет бегло взглянул на оттиск печати с причудливым иероглифом и вытряхнул на стол свернутый лист папируса.

"Слушающий зов, держащий руку Владыки реки и берегов, следящий за богатством Повелителя земли и людей, неустанно молящийся богам за процветание дома Гебхотепа, жизнь, здоровье, сила и слушающий его зов наместник Снорамош приглашает второго пророка храма Сета в Абидосе почтить его дом своим присутствием на празднике в честь обретения священной реликвии. Сегодня в час наступления прохлады гости надеются лицезреть Бронзовую книгу и того, кому ее вернули боги".

"Ого! — подумал жрец. — Сам наместник устраивает пир в мою честь"!

— Айри! — обратился он к служанке. — Сходи к хозяину и узнай, есть ли у него носилки для знатных господ?

Девочка кивнула.

— Я приглашен во дворец наместника, — сказал Тусет. — Ты будешь меня сопровождать.

Парень коротко поклонился.

Оставив его сторожить комнаты, жрец отправился в обеденный зал. Глупо наедаться перед пиром, но еще более невежливо пугать гостей бурчанием живота. Тусет заказал себе пива и булочек. Подошел встревоженный хозяин, за его спиной мелькнула любопытная мордашка Айри.

— Ты не желаешь отведать гуся, мудрец? — пролепетал Карах. — Или вареной говядины? Неужели моя кухня вас не устраивает?

— Успокойся, — махнул рукой жрец. — Я приглашен на пир к наместнику.

— О…о…о! — хозяин поклонился и тут же затараторил. — Значит, именно для этого тебе нужен паланкин?

— У тебя он есть?

— Я могу достать носилки достойные вельможи! — гордо заявил Карах и тут же скривился. — Но это будет…

— Не утомляй меня лишними подробностями, — надменно проговорил Тусет, делая глоток.

Хозяин, пятясь, отошел.

Закончив с немудрящей трапезой, жрец вернулся в номер и стал готовиться к визиту. Пока слуги обедали, он разложил на столике горшочки и разнообразные кисточки. Когда вернулась Айри, Тусет заставил ее держать серебряное зеркало и стал аккуратно наносить на лицо подходящую для торжественного случая краску. Первым делом он обвел низ глаз узкой зеленой полосой, вытягивая ее к виску. После чего окрасил веки черной, блестящей краской, а другую, матовую, использовал для бровей. Глаза стали казаться более вытянутыми и имели миндалевидную форму. Теперь нужно позаботиться о губах. Жрец обвел контур губ тонкой кисточкой и нанес темно-красную помаду. Вот теперь он и сам себе нравился

Разглядывая свое лицо, жрец случайно поймал странный взгляд Алекса. Стоявший у стены парень поспешно отвел глаза. Айри металась по комнате, доставая из сундуков то одно, то другое. Тусет повесил на грудь четыре ожерелья из серебряных пластин, бирюзы и яшмы, а поверх них разместил знак Сета. Затем надел новую белую юбку и длинный трапециевидный передник с нашитыми узкими полосками серебра на конце. Завершали праздничный наряд второго пророка храма Сета в Абидосе парадные сандалии с серебряными пряжками. Вот теперь он готов предстать перед наместником самого Кел-номарха.

Тусет сидел в кресле, выпрямившись, словно проглотил палку. Он с тревогой следил за перемещением светового пятна от окна по противоположной стене. Время шло, а обещанный паланкин так и не прибыл.

За дверью послышался возбужденный голос хозяина.

— Кто там? — вскричал жрец. — Войдите.

Вслед за кланявшимся толстяком в комнату вступил высокий широкоплечий мужчина в одной набедренной повязке.

— Вот, господин мудрец, — пролепетал Карах — Это Грац, он старший над носильщиками.

— Куда мы пойдем, маг? — спросил тот, склонив бритую голову с длинной прядью на затылке.

— Я приглашен во дворец наместника владыки Кел-номарха, жизнь, здоровье, сила, на праздничный пир, — надменно ответил Тусет, разглядывая здоровяка из-под приспущенных век. Под почти черной кожей укра перекатывались могучие упругие мышцы. Он тронул золотую серьгу в ухе и пробасил:

— Значит, нам придется возвращаться поздно ночью, — то ли вопросительно, то ли утвердительно прогудел старший носильщик. — Прости, маг, но мой хозяин требует, чтобы мы брали плату вперед.

Жрец скривил темно-красные губы.

— Алекс! Рассчитайся с ними.

Охранник вскинул брови, но ничего не сказав, скрылся в комнате слуг. Через минуту туда же скользнула Айри.

Девочка вынесла пару медных колец, укр пренебрежительно скривил губы.

— Этого мало, маг!

Служанка принесла серебряную чашку.

Носильщик довольно улыбнулся.

— Готов доставить вас куда угодно!

— Мне нужно во дворец наместника, — надменно проговорил Тусет. — Надеюсь, ты знаешь где он?

— Я знаю все дома в Нидосе, — заверил его Грац, на что Айри пренебрежительно фыркнула.

Отправляясь на пир, жрец велел ей оставаться в комнатах и никуда не уходить.

Во дворе жреца ждали четверо носильщиков и один сопровождающий с двумя большими дубинками. Украшенный бронзой и слоновой костью паланкин из благородного темно-красного дерева стоил потраченного на него серебра.

Застывший каменным изваянием жрец плыл на сильных плечах над головами людей, заполнявших улицы города. Шедший впереди охранник-укр привычно расталкивал прохожих, освобождая путь своим приятелям, тащившим паланкин. Очень скоро они свернули на более пустынную улицу, вдоль которой располагались ограды богатых усадеб. Возле высоких деревянных ворот, окрашенных в черно-красный цвет, скучал воин в белой юбке и парике. Заметив носилки, он стал поспешно распахивать тяжелые створки.

Носильщики вступили на покрытую мелким гравием дорожку, идущую через сад к большому двухэтажному дому. В тени, образованной далеко выступавшей вперед крышей, опиравшейся на высокие колонны, Тусета ждали трое слуг в накрахмаленных белых юбках и париках.

Двое из них с поклонами помогли жрецу встать с сиденья, а третий принял у него из рук сумку и посох, после чего пошел вперед и раскрыл двери дома. За ними оказалась просторная прихожая с колоннами. Стены и потолок сверкали яркими картинами из жизни богов и изречениями, прославлявшими правителей Келлуана. По углам стояли высокие вазы с охапками благоухающих цветов.

Дав возможность гостю рассмотреть все это великолепие, слуги подошли к высоким дверям, украшенным медными барельефами, из-за которых долетал легкий шум, выдававший присутствие множества людей.

Тусет выпрямился и протянул руку. Догадливый прислужник подал посох и с поклоном отошел. Створки двери распахнулись, обдав жреца запахом изысканных кушаний, дорогих благовоний и пота.

В большой зале с высоким потолком и двумя рядами ярко-красных колонн сразу стало тихо. Только что чинно беседовавшие мужчины и женщины молча разглядывали жреца. Тусету еще не приходилось бывать на пирах у столь знатных особ. Наместник Келл-номарха в Нидосе приравнивался к князю-сепаху, а второй пророк храма Сета в Абидосе слишком мелкая фигура для таких людей.

Присутствующие расступились, и к жрецу шагнул высокий мужчина в ослепительно белой рубахе с серебряной диадемой на парике. Поверх юбки, собранной мельчайшими складками, висел передник с рядом золотых полос. На широкой груди блестело ожерелье из золотых и серебряных пластин, украшенных иероглифами с именем государя.

— Где? — гулко прозвучал в тишине властный голос.

Жрец склонился в глубоком поклоне и неглядя протянул руку за спину. Вышколенный слуга вложил в нее сумку.

— Здесь, владыка, — сказал Тусет.

Выпрямившись, он высоко поднял над головой Бронзовую книгу, давая возможность всем присутствующим рассмотреть реликвию, и только потом протянул ее наместнику.

Снорамош осторожно взял книгу, раскрыл, дивясь прочности и легкости страниц, бегло пробежал по строчкам непонятных знаков и засмеялся.

— Это она! Ты совершил великий подвиг, мудрец.

— Все это лишь для славы Сета и нашего государя, жизнь, здоровье, сила, — скромно ответил Тусет.

— Я завтра же утромотправлю корабль в Амошкел. Такая радостная новость должна как можно быстрее попасть в сиятельные уши нашего властелина, жизнь, здоровье, сила! Ты готов отправиться в столицу?

Тусет уже думал об этом.

— Прости мою дерзость, владыка, но не поблагодарить людей, без чьей помощи эта священная реликвия так бы и осталась на безымянном острове в диких водах, будет недостойно слуги нашего государя, жизнь, здоровье, сила.

— Я тебя понимаю, — кивнул наместник. — Но не задерживайся в Нидосе.

— Ни на один день больше, чем будет необходимо, — поклонился жрец.

— Оставим дела! — громко сказал Снорамош. — Мы здесь, чтобы отпраздновать великий день. Сядь же за мой стол, второй пророк храма Сета в Абидосе Тусет! Отведай моих яств и расскажи нам, как ты отыскал Книгу Сета в безграничных просторах Великого моря.

— Это великая честь для меня, — скромно ответил жрец.

Наместник уселся в золоченое кресло из черного дерева, одиноко стоявшее во главе стола. С левой стороны первым посадили Тусета. Кроме него за главным столом сидело еще человек десять, из них только две женщины. Одна пожилая, судя по всему, супруга хозяина дома, вторая — помоложе, очевидно жена мрачного воина с рваным шрамом поперек щеки. Остальные гости расположились на подушках за низенькими столиками, стоявшими вокруг. Жрец быстро прикинул, что на пиру присутствует не более полусотни человек, и среди них нет ни одного иноземца. Мужчины и женщины в роскошных париках. На кавалерах были белые юбки из гофрированной ткани, на дамах — узкие платья с длинным разрезом на боку, позволявшим любоваться стройными ногами и гладкой смуглой кожей келлуанских красавиц. Жрец обратил внимание, что жизнь в Нидосе наложила отпечаток на фасон их одежды. Эти женщины не выставляли грудь напоказ, частично прикрывая её верхним краем платья или широкими бретелями.

— Перед тем, как мы насладимся едой и напитками, наш гость расскажет о своем необыкновенном путешествии, — громко провозгласил наместник, откидываясь на спинку кресла.

К Тусету подошла служанка и наполнила его бокал свежим пивом. Жрец одобрительно кивнул, сделал добрый глоток и заговорил. Он начал с истории писца, который нашел первое упоминание о Длине Красные глаза.

— Я прошу тебя владыка достойно наградить этого внимательного и начитанного человека, — сказал Тусет, склонив голову.

— Эй, Минхотеп! — наместник вскинул голову и оглядел зал. Из-за дальнего столика торопливо поднялся молодой человек, почти юноша, с амулетом бога Мина на тощей груди и низко поклонился.

— Я назначаю тебя хранителем своих сандалий! — громко провозгласил Снорамош.

— Благодарю за великую честь, владыка, — промямлил писец, кланяясь.

— Что было дальше? — спросил наместник, мгновенно забыв о юноше.

Жрец продолжил повествование, не забыв упомянуть о помощи Котаса Минатийца, о встрече с дикарями, о штормах и рифах. Рассказал он и об Иноне из Ромса. Услышав о гибели счастливой Уртании, слушатели возбужденно зашептались.

— Ты уверен, что правильно истолковал послание? — нахмурился Снорамош.

— Да, — решительно заявил жрец. — Уртания погибла по воле богов.

Он прокашлялся. Стоявшая за спиной прислужница, одетая только в узкий кожаный ремешок на бедрах, поспешно наполнила его бокал пивом.

Утомлять слушателей рассказом о приключениях своей служанки Тусет не стал. Не упомянул он и о причинах гибели жреца-отступника и его спутников. Так же по-стариковских забыл и об Алексе, сразу перейдя к описанию схватки с лодками дикарей.

Увлекшись, Тусет вдруг заметил, что собравшиеся как-то потеряли интерес к его повествованию. Едва осознав это, он сам почувствовал голод. Уловив настроение публики, жрец быстро скомкал окончание истории.

Наместник благожелательно кивнул.

— Благодарю тебя, мудрец, за интересный рассказ. Теперь наступил наш черед развлекать тебя.

Из двери в задней стене появилась вереница слуг с подносами и корзинами. Через центральный вход вошли четверо музыкантов с флейтами, барабанами и арфой. Расположившись в углу, они заиграли веселый мотив и запели. С первыми звуками песни в обеденный зал вбежали танцовщицы. Пять молодых девушек, одетых в одни набедренные повязки, бусы и браслеты. Пригнувшись и подняв вверх одну руку, они пошли по кругу, покачиваясь и поводя из стороны в сторону другой рукой. При этом браслеты издавали мелодичный звон, вплетавшийся в музыку и пение.

Перед жрецом поставили большое блюдо с жареными дроздами. Тусет с жадностью набросился на еду, восхищаясь искусством поваров наместника. Потом принесли нежнейшую вареную телятину, таявшую во рту. Горы разнообразных булочек высились на плетеных подносах. В вазах лежали ягоды и фрукты.

Едва гости утолили первый голод, служанки налили всем вина. Наместник встал, высоко подняв кубок из драгоценного цветного стекла. Музыканты смолкли, танцовщицы застыли подобно статуям.

Громким голосом Снорамош провозгласил здравицу в честь Кел-номарха и всей его семьи, богов и народа Келлуана. Вслед за гостями жрец с удовольствием выпил красное терпкое вино. Очевидно, этот тост стал своеобразным сигналом. Люди стали громче переговариваться между собой, не оглядываясь на хозяина дома. Сам наместник принялся что-то негромко выспрашивать у военачальника. Мужчина, сидевший по другую сторону от жреца, попросил его подробнее рассказать о путешествии до Найульских островов.

После нескольких бокалов Тусет чувствовал себя легко и свободно, поэтому сразу согласился и стал припоминать малейшие подробности плаванья в Диких водах.

Внезапно музыканты заиграли громче, привлекая к себе внимание. В круг танцовщиц, вновь возобновивших свое бесконечное движение, впорхнули две девушки с короткими палочками в руках. Выгнувшись почти до пола, они стали жонглировать, постепенно поднимаясь. Бело-синие палочки порхали над их головами. Не давая им упасть, девушки стали принимать разнообразные причудливые позы. Они то приседали на одной ноге, то высоко подпрыгивали, то взбирались на спину друг дружке.

— Это лучшие танцовщицы в Нидосе, — гордо сказал сосед Тусета. — Знатные горожане не жалеют серебра, чтобы заполучить их к себе на пир.

Тем временем девушки, ходившие вокруг, опустились на колени и, выгнувшись назад, коснулись вытянутыми пальцами пола за спиной. Вся группа стала походить на огромный цветок из прекрасных смуглых тел.

— Красиво! — вскричал наместник. — Я доволен!

Девушки сбились в стайку и стали, кланяясь, благодарить своего хозяина.

— Я оказываю вам честь! — язык Снорамоша уже начал слегка заплетаться, но голос по-прежнему звучал величественно. — Сегодня с вами проведет ночь мой гость! Мудрый Тусет.

Гости засмеялись, танцовщицы захихикали.

— Твое предложение слишком щедро, владыка, — покачал головой жрец. — Я уже не так молод. Пожалей мои годы.

Это восклицание было встречено новым взрывом смеха. Заулыбался и наместник.

— Ты еще должен вернуть книгу в храм, — согласился он. — Поэтому я разрешаю тебе самому выбрать спутниц на сегодняшнюю ночь.

Под любопытными взглядами гостей Тусет вылез из-за стола, и слегка пошатываясь, направился к девушкам. У жреца просто разбегались глаза. Каждая казалась ему красавицей. Не долго думая, он взял за руку одну из жонглерш. Среди танцовщиц пронесся вздох разочарования.

— Неужели мои служанки недостаточно красивы для тебя? — нахмурился наместник. Эта сцена явно доставляла ему удовольствие.

— Они слишком прекрасны, — притворно взмолился жрец. — Избавь меня от выбора, владыка.

— Тогда я сделаю это за тебя! — хозяин громко рыгнул. — Быстрая Рыбка, ты пойдешь с Ловкой Ручкой и сделаешь все, чтобы ночь моего гостя под этой крышей стала самой лучшей в его жизни!

Вторая жонглерша склонила в поклоне прекрасную голову.

Тусет подумал, что ему пора покинуть пир, но наместник настойчиво приглашал его вернуться за стол.

— Девушки дождутся тебя в твоих покоях, мудрец. Вечер еще только начался.

После жрец мысленно благодарил вельможу за бесконечные и часто глупые вопросы, которые не дали ему окончательно спьяниться.

Пир шел своим чередом, гости ели и пили, разговаривали о своем, не обращая никакого внимания на виновника торжества. Кое-кто уже откровенно дремал, опираясь на плечо соседа. Но никто не мог покинуть праздник раньше хозяина. Поэтому, когда наместник, покачиваясь, встал, многие из гостей невольно испустили вздох облегчения. К счастью тот уже так набрался, что почти ничего не слышал. Пробормотав Тусету нечто, напоминавшее пожелание доброй ночи, он направился к двери во внутренние покои, поддерживаемый с одной стороны женой, с другой — старым слугой.

Уставший жрец тут же попросил проходившую мимо служанку проводить его в спальню. Девушка позвала молодого человека, и тот с поклоном попросил гостя следовать за ним. Покидая обеденный зал, Тусет заметил, как одна из женщин в сбитом парике с серебряными заколками громко блевала в подставленный слугой кувшин.

Сопровождаемый слугой жрец вышел во двор и по широкой лестнице поднялся на галерею, проходившую вдоль задней стены дворца на уровне второго этажа. Вдоль перил стояли высокие бронзовые светильники с горевшим земляным маслом. Молодой человек остановился у резной двери и поклонился.

— Здесь вас ждут, господин мудрец, — проговорил он неестественно тонким голосом и, откланявшись, оставил старика одного.

Тусет распахнул створки и вошел в полутемную комнату с низким потолком. Сквозь широкое окно, наполовину закрытое полупрозрачными занавесями, луна освещала широкую кровать с горой разноцветных подушек, подушечек и искусно сделанной подставкой для головы, позволявшей парику не смяться во время сна. Жрец оглянулся: две табуретки, туалетный столик с косметикой и серебряным зеркалом, две вазы с цветами и львиная шкура на темном полу. Сбоку послышался легкий шорох. Тусет улыбнулся. Из темного угла ему навстречу шагнул мужчина, согнувшийся в глубоком поклоне.

— Ты кто? — насторожился жрец, отступая к стене.

— Я Минхотеп, писец помощника наместника, — ответил незнакомец. — Мы виделись сегодня на пиру.

— Но что ты здесь делаешь? — нахмурился Тусет. — Где девушки?

— Я попросил их дать мне возможность переговорить с тобой.

"Наверное, тоже хочет узнать подробности путешествия?" — с легким раздражением подумал жрец, а вслух сказал:

— Я очень устал и прошу тебя уйти.

— В Нидосе заговор! — понизил голос писец, подходя ближе. — Принц Бэсаат через наместника Снорамоша за спиной Кел-номарха, жизнь, здоровье, сила, вступил в переговоры с Верховным тайным советом!

— Ты пьян! — вскричал жрец. — Какой принц? Какой тайный совет.

— Тихо! — властно прервал его Минхотеп. — Кроме Совета ста в Нидосе существует Верховный тайный совет из десяти или двенадцать самый богатых семейств города.

— Я… — попытался вновь прервать молодого человека Тусет.

— Не перебивай меня, мудрец! — рассержено зашипел писец. — Принц Бэсаат получил от богатеев Нидоса десять тысяч дебенов золота. За это он обещал дать городу полную свободу и разрешить нидосским купцам торговать по всему Келлуану и окрестным землям.

— Разве принц стал наследником, — растерянно пробормотал жрец. Парень походил на сумасшедшего, но что если он прав?

— Государь Гебхотеп, жизнь, здоровье, сила, еще не назвал его имя. Но жрецы и сановники торопят. Теперь на это золото принц Бэсаат собирается приобрести новых сторонников при дворе и среди служителей богов.

— А как же старший сын Келл-номарха? — спросил Тусет. — Обычно именно старшие наследуют корону?

— Принц Айхмос в опале, государь послал его с войском против племен диких укров, — ответил Минхотеп. — Самое время для Бэсаата стать наследником.

— Почему ты это мне рассказал? — жрец вытер пот, выступивший на бритой голове.

— Потому, что доверяю тебе, — тихо проговорил писец. — И знаю твою ненависть к геданам. Когда-то ты помогал грозному Мосайху бороться с их ересью в Абидосе

Тусет вздрогнул, он-то надеялся, что эта часть его жизни навсегда похоронена в самых дальних и глухих уголках памяти.

— Причем тут отступники? — пробормотал он, пряча глаза.

— При том, — Минхотеп наклонился к жрецу. — Что ересь тогда не выкорчевали до конца!

— Как?! — ужаснулся Тусет, отпрянув. — Что ты сказал?

— Многие здесь почитают Безымянное, Вечное и Вездесущее Ничто! — на грани слышимости шептал писец. — Гедане хотят впустить чужаков в Келлуан для новых знаний и поэтому поддерживают Бэсаата.

Он перевел дух.

— Вот почему ты должен предупредить о заговоре великого визиря.

— Ты человек Карапуата? — догадался Тусет.

— Я раб государя Кел-номарха, жизнь, здоровье, сила, — отвел глаза молодой человек. — И служу только ему.

Жрец понемногу стал приходить в себя. Первый испуг прошел. Все, о чем говорил шпион великого визиря, казалось слишком невероятным. Гедане? Сборище развратников и пьяниц, убивавших людей из чистого любопытства! Неужели бредни свихнувшегося мучителя нашли отклик еще в чьих-то сердцах? Он тряхнул головой.

Если молодой человек прав, то стране грозят большие неприятности, и он может помочь их избежать.

— Твои обвинения очень серьезны, — проговорил Тусет. — Речь идет о семье самого Кел-номарха, жизнь, здоровье, сила. Есть ли у тебя что-то кроме слов и подозрений?

— Есть, — поколебавшись, ответил писец. — Я достал письмо наместнику от одного из членов тайного совета. В нем речь идет о больших деньгах и упоминается принц Бэсаат. Этого не достаточно, чтобы обвинить кого-либо, но вполне хватит для начала расследования.

— А гедане? — нахмурился жрец. — Ты их выдумал, чтобы заручиться моей поддержкой?

— Вовсе нет, мудрец! — замахал руками Минхотеп. — Не только я слышал разговоры о том, что нет никаких богов!

— Кто это говорил? — заинтересовался жрец.

— Наместник, его жена, кое-кто из слуг и писцов, — стал перечислять молодой человек. — Даже командир наших воинов как-то усомнился в их существовании. Многие из дворца тайно посещают смертельные бои, которые устраивают между специально обученными рабами. Супруга наместника и еще две наши женщины принимали участие в развратных ритуалах радлан…

— Это говорит лишь об их распущенности, — брезгливо скривился старик, садясь на край кровати.

— А то, что Снорамош позволяет себе смеяться над богами и не шлет золота строителям своей гробницы? — наклонился к нему писец. — Это тоже случайно?

— Проигрался на тех же боях? — предположил Тусет. — Я слышал, там делают ставки.

— Тогда почему его доверенные слуги скупают по городу колдовские книги, разнообразные зелья, либрийские медицинские и астрологические трактаты?! — продолжал Минхотеп.

— Что могут знать эти варвары о медицине и звездах! — фыркнул жрец, но уже не так уверенно.

— В любом случае об этом должен знать великий визирь, — гневно сверкнув глазами, проговорил писец.

— Напиши об этом, — велел Тусет. — Я через пару дней отплыву в Келлуан и обещаю найти способ передать твое послание и то письмо великому визирю.

— Если я еще раз с тобой встречусь, это будет слишком подозрительно, — покачал головой Минхотеп. — Нужен другой способ.

— Ты не боишься ночных прогулок по городу? — спросил жрец.

— В них мало приятного, — поежился молодой человек. — Но мне уже приходилось это делать.

— Тогда отправляйся в гостиницу "Под оком Мина", её содержит Карах-даросец. Знаешь такую?

— Конечно, господин, — улыбнулся писец.

— Я остановился там, — сказал Тусет и стал давать дальнейшие инструкции — Найдешь мои комнаты и передашь письмо служанке. Скажешь, что я велел положить это к её приданому.

— К приданому? — удивился Минхотеп.

— Да, — подтвердил жрец. — Так она поймет, что тебя послал именно я.

— Благодарю тебя, мудрец, — поклонился молодой человек. — Я пойду, а то девушки начнут беспокоиться.

— Постой!

Писец остановился у двери.

— Ты из Абидоса? — спросил Тусет.

— Нет, мудрец, — покачал головой Минхотеп.

— А по говору похоже, — усомнился старик.

— Да, моя семья родом из Крокодильего сепа, — ответил молодой человек, отводя глаза. — Селение Утиный клюв.

"Это же рядом с городом", — вспомнил жрец и поинтересовался.

— У тебя пострадали родственники?

— Это не важно, мудрец, — еле слышно проговорил писец. — Главное предупредить великого визиря.

— Иди, — вздохнул Тусет. У него немного отлегло от сердца. Очевидно, кто-то из семьи Минхотепа стал жертвой полусумасшедших учеников Хотепсета, вот парню гедане везде и мерещатся. Настроение жреца немного улучшилось. Легче иметь дело с властолюбивыми придворными, чем с изуверами-фанатиками.

В двери показалось лукавое личико танцовщицы. Тусет улыбнулся. Несмотря на то, что после такого разговора уже не очень хотелось встречаться с девушками, нельзя обижать гостеприимного хозяина. Вдруг еще заподозрит что-нибудь?

— Надеюсь, у тебя есть веская причина меня разбудить? — женщина зевнула и, прошлепав босыми ногами по циновке, подошла к столику.

— Госпожа, — пробормотал в нерешительности слуга, глядя, как хозяйка копается в вазе с персиками, выбирая поспелее. Он почему-то подумал, что без косметики и парика она очень похожа на старую макаку. Такие же кривые ноги, пузатый в складках живот и отвислые тощие груди. Испугавшись таких мыслей, мужчина торопливо заговорил:

— Владыка приказал мне присматривать за нашим гостем. После пира я проводил его в комнату и пошел назад.

Госпожа села на табурет и с хрустом откусила кусок персика.

Слуга сглотнул слюну и продолжил.

— Но на лестнице я встретил девушек, которых наш господин выбрал для мудреца. Я спросил, почему он здесь? Быстрая Рыбка сказала, что писец Минхотеп попросил их подождать, пока он будет разговаривать со жрецом.

Женщина нахмурилась.

— Я не стал подниматься обратно, а обошел дворец кругом и подошел к окну в комнату жреца. Но они говорили очень тихо. Мне удалось расслышать только название "Под оком Мина" и одно имя…

Слуга облизал пересохшие губы.

— Принц Бэсаат!

— Чтоооо! — хозяйка вскочила и запустила в него недоеденным персиком.

Слуга рухнул на колени. Теперь госпожа больше походила на разъяренного павиана. Короткая седая шевелюра встопорщилась. Длинные крашеные локоны, которые обычно зачесывают на парик, свесились на яростно блестевшие глаза, большие желтые зубы оскалились.

— Говори! — топнула она ногой и сбросила вазу на пол. Яблоки и персики раскатились по крашеному деревянному полу. Привлеченная звоном, в комнату заглянула заспанная служанка.

— Пошла вон!

Та тут же исчезла.

— Где писец?

— Он ушел, — не поднимая головы, ответил слуга.

— Как? Куда?

— Через маленькую калитку в задней стене сада, — пробормотал мужчина. — А куда не знаю. Я поспешил доложить обо всем нашему владыке, сиятельная госпожа.

— Тупица! — прошипела женщина.

— У Минхотепа была сумка.

— Её передал жрец?

— Нет, госпожа, — покачал головой слуга. — Он взял ее в своей комнате.

— Слушай меня внимательно, — со значением проговорила хозяйка. — Сейчас же иди в трактир "Пьяный кабан" на площади Старых мореходов. Знаешь такой?

— Найду, госпожа.

— Спросишь там радланина Врала. Запомнил?

— Да, госпожа.

— Передашь ему, чтобы он отыскал Минхотепа и узнал, о чем тот разговаривал с Тусетом.

— Как же он его найдет, сиятельная госпожа? — испуганно пискнул слуга.

— Дурак! — презрительно скривилась женщина. — Писец пошел в гостиницу "Под оком Мина"! Вот пусть этот жирный каплун и ловит его там! Да еще скажи, чтобы с ним не церемонился. Минхотеп нам не очень нужен.

— Понял, госпожа, — мужчина, пятясь, вышел из комнаты.

Хозяйка вздохнула и пошла в спальню, где на широкой супружеской кровати вольготно раскинув руки и ноги громко храпел "Держащий руку Владыки реки и берегов, следящий за богатством Повелителя земли и людей, и прочая, и прочая, и прочая".

Оставшись одна, Айри еще раз обошла комнату. Посмотрела в окно на суету, царившую во дворе гостиницы. Повалялась на матрасе. Но спать еще не хотелось, а лежать просто так быстро надоело. Со вздохом встала, прошла в большую комнату, села на табуретку и приготовилась скучать. Но тут её взгляд упал на серебряное зеркало.

Девочка поставила его на столик и стала рассматривать свою новую одежду. Повертевшись во все стороны, Айри поняла, что новое платье гораздо хуже того, которое сшил Алекс. В этом хитоне у нее полностью отсутствовала фигура! Мягкие складки ткани, удерживаемые на плечах черепаховыми заколками, свободно спадали до талии, скрадывая ее и без того невеликие достоинства. Девочка повернулась к зеркалу спиной и критически рассмотрела отражение. "Теперь Треплос уж точно не обратил бы на меня никакого внимания", — с грустью подумала Айри. Хорошо, что ей удалось уговорить Алекса, купить тонких ниток и хорошего полотна. Как только у парня выдастся свободная минутка, надо будет попросить его сшить еще одно платье! Показав своему отражению язык, она прихватила светильник и поспешила в комнату слуг. Там девочка раскрыла сундук и стала перебирать келлуанские одежды, рассудив, что Алексу будет гораздо проще переделать готовые вещи, чем шить заново. Занятие оказалось столь увлекательным, что она не расслышала, как кто-то осторожно постучал в дверь.

Только громкий крик "Айри!" заставил ее вздрогнуть и с грохотом захлопнуть крышку.

— Ты здесь?

Голос казался определенно знакомым. Боясь обмануться, девочка схватила светильник и выбежала в большую комнату. Здесь уже царила темнота.

— Айри!

С громко бьющимся сердцем она подошла к зарешеченному окну, выходившему на галерею, и отодвинула ставню. На нее смотрело смеющееся лицо Треплоса.

— Как ты меня нашел!? — вскричала девочка.

— Случайно услышал, в какую гостиницу едет твой хозяин, — объяснил молодой человек. — А когда узнал, что его пригласили к наместнику на пир, решил тебя навестить. Ты так и будешь разговаривать со мной через окно?

— Ой, прости! — встрепенулась она. — Заходи!

Юноша проскользнул в гостеприимно распахнутую дверь и тут же обнял ее.

— Айри!

Несколько минут они целовались прямо на пороге. Наконец, девочка освободилась из его объятий и закрыла номер.

— И все-таки как ты меня нашел?

— Подсказали, — махнул рукой юноша, садясь в кресло. — Ого! У тебя новое платье?

— Нравится? — Айри покрутилась перед ним.

— Красивое, — вздохнул поэт. — Ты неплохо устроилась.

— Ага! — улыбка девочки стала еще шире. — А как дела у тебя?

— Хорошо, — слишком бодро, как ей показалось, ответил юноша. — Я уже сходил в Нидосский театр. Отдал служителю мои пьесы. Обещали рассмотреть. Был на центральном рынке, виделся с владельцем труппы Любусом, ему понравились мои стихи. Обещал дать мне выступить в его представлении.

— Ты много успел, — уважительно проговорила Айри.

— Весь день бегал, даже поесть не успел, — вздохнул поэт.

— Так ты голодный! — всплеснула руками девочка. Бросившись в комнату слуг, она принесла завернутые в тряпочку пироги. Их Айри взяла за ужином, но так и не успела съесть.

Треплос с жадностью накинулся на еду.

— Я не нашел места для ночлега, — проговорил он с набитым ртом. — Можно переночевать у тебя?

Девочка опустила глаза, потом лукаво взглянула на него.

— Только обещай, что уйдешь еще до рассвета.

— Обещаю! — заверил ее юноша, и сытно рыгнув, потянулся к ней.

Айри вскочила к нему на колени и впилась губами в его губы. Треплос подхватил ее на руки и понес к кровати.

— Ты что? — девочка уперлась кулаком ему в грудь.

— А что? — прошептал в ответ юноша, еще крепче прижимая ее к себе.

— Это же кровать Тусета! Вдруг помнем или еще чего.

От этих слов парень слегка растерялся. Айри выскочила из объятий и взяла его за руку.

— Пойдем в ту комнату, там два матраса и вообще, удобнее.

Треплос кивнул. Едва зайдя за ширму, он схватил ее за плечи, развернул и впился поцелуем в шею.

Девочка почувствовала, как слабеют ноги, но тут в дверь постучали.

— Кто это еще? — тихо зарычал поэт.

— Есть тут кто-нибудь?

Айри ойкнула. Говорили на келлуанском.

— Это маг? — испуганно пробормотал юноша.

— Кажется, нет, — девочка быстро поправила хитон.

— Эй, это комнаты мудреца Тусета? — спросил неизвестный.

— Что делать? — поэт облизал пересохшие от волнения губы.

— Под кровать, — скомандовала Айри. — Быстро.

В дверь забарабанили.

— Я сейчас! — крикнула девочка, подталкивая возлюбленного. — Уже иду! Подождите, не надо так стучать.

Вполне натурально позевывая, она подошла к окну. Из-за решетки на нее смотрели испуганные глаза смуглолицего мужчины в парике.

— Что вам нужно, господин? — строго спросила она на келлуанском языке.

— Ты служанка мудреца Тусета? — вопросом на вопрос ответил незнакомец.

— Да, — ответила Айри. — А в чем дело?

Пугливо оглянувшись, мужчина протянул ей сквозь решетку деревянный цилиндр.

— Вот. Мудрец велел положить это к твоему приданому.

— Что? — не поняла девочка.

— Ты глухая? — зашипел незнакомец. — Возьми и положи к своему долбанному приданому. Поняла?

— Поняла, — растерянно пробормотала Айри, принимая деревяшку. Это оказалось покрытое лаком колено бамбука, закупоренное деревянными пробками. Пока девочка его разглядывала, незнакомец исчез. Она посмотрела в окно и заметила темную фигурку, быстро удалявшуюся к воротам. Мужчина задержался возле могучего привратника, стоявшего у ворот возле ярко горевшего факела. Стражник взял что-то у него и с поклоном отступил в сторону. Келлуанин оглянулся и исчез в темноте переулка.

— Кто это был? — спросил Треплос.

Он уже выбрался из-под кровати и теперь с интересом разглядывал деревянный цилиндр в её руках.

— Не знаю, — растерянно пожала плечами Айри. — Какой-то мужчина. Сказал, что он от хозяина. Сунул мне эту штуковину и убежал.

Парень взял футляр и осторожно потряс. Ничего кроме легкого шелеста.

— Интересно, что там?

Девочка опять пожала плечами.

— Давай посмотрим? — предложил поэт и, не дожидаясь ответа, подошел к столу. Отодвинув в сторону светильник, он стал осторожно вытаскивать пробку.

— Может быть не надо? — робко пробормотала девочка, по опыту зная, что ничего хорошего в чужих тайнах, как правило, нет. Одни неприятности.

— Брось! — отмахнулся Треплос. — Здесь же нет никакой печати. Мы только поглядим.

С этими словами он выдрал туго забитую пробку. Раздался негромкий чмокающий звук, и на столешницу упали свернутый папирус и клочок пергамента.

— Иероглифы! — фыркнул поэт. — Ты в них понимаешь?

— Нет, — облегченно вздохнув, ответила девочка.

— Жаль, — покачал головой юноша, убирая свитки в футляр и возвращая его Айри.

— Мне гребцы рассказывали, что один маг оставил тебе богатое приданое. Это правда?

— Ага, — лукаво улыбнулась девочка. — Я его получу, когда выйду замуж за того, кого выберу сама!

— Ого! — вскинул брови Треплос. — Покажи свое богатство?

— Пойдем! — согласилась Айри, беря со стола светильник.

В комнате слуг она, рисуясь, сдернула кусок старого паруса, подаренного Тусету Нароном.

Увидев два сундука, поэт присвистнул. Девочка открыла крышку и, подойдя к юноше, встала рядом, обняв его за талию.

В неровном свете масляного светильника тускло поблескивали тяжелые серебряные и золотые украшения, разложенные на белом льняном полотне, тонком как паутина.

— Но здесь не все мое, — вздохнула она. — Только треть.

— Остальное принадлежит магу? — спросил Треплос, с открытым ртом разглядывая драгоценности.

— Нет, — засмеялась Айри. — Это все Алекса. Вещи Тусета в другом сундуке, он стоит в комнате.

— Значит, гребцы говорили правду, — пробормотал пораженный юноша. — А я не поверил, думал, они смеются.

— Это правда, — заверила его девочка.

— Благие боги! — тихо пробормотал Треплос. — Сколько серебра и золота!

"Это ты еще не знаешь о "дыхании богов", — с гордостью подумала она, улыбаясь своим мыслям. А вслух проговорила:

— Здесь было больше. Знал бы ты, сколько пришлось оставить в Тикене?

— Почему?

— Забрали.

— Кто? — не отрывая взгляда от сундука, спросил юноша.

— Котас Минатиец! — фыркнула девочка, крепче прижимаясь к его плечу. — Он там самый богатый и могущественный горожанин.

Айри стала рассказывать, как жрец спас ее от замужества с Растором, как Алекс чуть не убил слугу Минатийца, а тот потребовал за это четверть их богатств.

— Но это несправедливо! — вскричал возлюбленный.

— Я знаю, — вздохнула она и потерлась лбом о его плечо. — Но у него много стражников, а за нас некому было заступиться. Хорошо еще хоть это оставил.

— Я не о том, — покачал головой поэт. — Несправедливо, что тебе полагается так мало! Кто такой Алекс? Безграмотный мальчишка-варвар из страны, название которой никто не знает!

— Но он долго прожил с Энохсетом, — удивленно пробормотала девочка. — А я всего несколько дней.

— Все равно! — упрямо мотнул парень золотистыми кудрями. — Если уж он захотел оставить вам наследство, то должен был разделить его пополам! Ты ничем не хуже какого-то матроса! Даже лучше.

Она уже слышала не так давно что-то подобное, но от другого молодого человека. Девочка постаралась избавиться от неприятных воспоминаний.

Поэт обнял ее и поцеловал в уголок глаза.

— Наверное, — девочка обвила руками мускулистую шею и с улыбкой взглянула в прекрасное лицо. — Но сделанного, не воротишь.

— Все еще можно исправить, Айри! — хрипло проговорил Треплос, и его руки крепче прижали девочку к себе. — Давай возьмем все и убежим!

В первые секунды она его не поняла.

— О чем ты?

— На это золото мы с тобой пять лет будем жить как ольвийские короли! Пить лучшее радланское вино из золотых кубков и жрать перепелов на серебряных блюдах.

Айри застыла с открытым ртом.

— Завернем драгоценности в тряпки, — быстро заговорил поэт. — Я выйду, а ты покидаешь узлы в окно, которое ведет на улицу. Я там тебя подожду.

— Я не знаю, — пролепетала девочка.

— Боги дают такой шанс только раз в жизни, — сказал он, крепко держа ее за плечи. — Мы начнем новую жизнь! Купим дом, заведем слуг. На эти деньги я стану ставить свои пьесы и заработаю еще больше.

Айри опустила глаза.

— Это как-то…, — беспомощно пробормотала она. — Я не знаю.

— Бежим, любимая! — убеждал ее юноша. — Ты же знаешь, где здесь можно спрятаться и пересидеть! Тусет торопится в Келлуан со своей книжкой, а Алекс никто в Нидосе. Нас не будут долго искать. Неужели тебе не надоело ублажать старого пердуна? Даже если он маг!

— Но я дала клятву служить ему!

— Подумаешь! — махнул рукой Треплос. — Дала одну, дашь другую! Сказать, что хочешь, можно!

— Ты так считаешь? — усмехнулась Айри, осторожно высвобождаясь из его объятий.

— Конечно! — вскричал поэт. — Боги не посылают такую удачу два раза!!!

Девочка со слезами на глазах отступила к стене. Ей вдруг показалось, что в темноте за спиной Треплоса вдруг мелькнуло ненавистное лицо Растора.

Юноша бросился к сундуку.

— Не тронь! — срывающимся от волнения голосом закричала Айри.

Поэт удивленно оглянулся.

Девочка держала в руках масляный светильник.

— Убери руки, я сказала!

Юноша выпрямился, упер кулаки в бока.

— Или что?

— Эти светильники очень хрупкие, — проговорила Айри. — А внутри — земляное масло.

Треплос шагнул вперед.

— Еще шаг и ты узнаешь, как пахнет паленая шкура поэта! — девочка взмахнула рукой. — Я не промахнусь. А потом заору так, что меня не только в Келлуане, в Радле услышат!

Юноша попытался улыбнуться.

— Милая, я же о нас забочусь… О тебе!

— Хватит! — взвизгнула она. — Сказать, что хочешь, можно! Уходи! Сейчас же уходи!

— Ты меня не поняла, — попытался оправдаться Треплос.

— Все я поняла! — огрызнулась Айри, зорко следя за каждым движением поэта. — Я, дура, думала, ты попросишь моей руки у Тусета…

Она всхлипнула.

— А ты хотел только добраться до золота!

— Это не так! — вскричал юноша, но тут же отступил на шаг.

— Сбросить ему в окно! — девочка горько рассмеялась. — Думал, я попадусь на такой дешевый трюк?

— Любимая Айри! Я хочу жить с тобой!

— Тогда почему бы не спросить Тусета? — Айри проговорила это с такой яростью, что молодой человек отступил. — Он меня отпустит! Теперь я ему не нужна! На мое приданое мы могли бы…

— Зачем нам третья часть, если можно взять все! — не выдержав, рявкнул поэт.

— Иди отсюда! — заорала девочка, поднимая светильник. — Клянусь Анубом, я брошу его в твою противную морду!

— Да за что!? — возмутился поэт. — Если хочешь, иди ты под окно! Только увяжем вещи в узлы, чтобы бросать удобно было. Я-то тебе доверяю.

Увидев, что возлюбленная колеблется, Треплос сделал маленький шажок и с жаром продолжил:

— Ты же сказала, что больше магу не нужна! И богатство это тоже не его. Так что же ты ругаешься?

— Но как же клятва? — неуверенно пробормотала Айри. — Вдруг меня боги накажут?

— Мало ли кто, кому, в чем клялся, — махнул рукой поэт. — Неужели в Нидосе не найдется какого-нибудь другого мага. Заплатим, и он защитит тебя от гнева богов Тусета.

Девочка опустила светильник и хлюпнула носом.

— Говорят, маг будет большим человеком в Келлуане. Сам наместник его принимает! — усмехнулся юноша. — Думаешь, он сильно расстроится из-за побега какой-то рабыни?

Айри всхлипнула. Треплос улыбнулся и, потрепав ее по щеке, прошел к сундуку.

— Мы даже добро его трогать не будем, — сказал поэт, с увлечением копаясь в сундуке, отыскивая самое ценное. — Нам с тобой и этого надолго хватит.

— А как же Алекс? — тихо проговорила девочка. — Разве мы ему ничего не оставим?

— Да пошел он к козлу под хвост! — рассмеялся юноша, разглядывая ожерелье из широких золотых колец, украшенных бирюзой. — Пусть Тусету ночные горшки выносит!

— Я так не могу, — тихо проговорила Айри.

Не обращая внимания на её слова, поэт складывал в сумку драгоценности.

— Я так не могу! — крикнула девочка.

Треплос тихо выругался и, повернувшись к ней, спросил:

— Ты кого любишь, меня или Алекса?

— Тебя. Но Алекс добрый. Я не хочу…

Юноша шагнул к ней, на прекрасном лице застыла болезненная гримаса.

— Как же ты мне надоела!

Айри удивленно вскинула брови. От удара кулаком в лицо она вылетела из комнаты слуг, сбив по пути циновку. Боль ошеломила девочку. Она лежала на полу, широко раскинув руки, не в силах пошевелить и пальцем.

Юноша бросил на нее быстрый взгляд и вывалил содержимое сумки на кровать.

— Сама виновата!

Он с треском оторвал длинную полосу от покрывала.

Девочка попыталась встать. Поэт бросился к ней и коленом прижал к полу.

— Я тебя не убью, только свяжу, чтобы ты не наделала глупостей.

— Какая же ты сволочь, — с трудом ворочая языком, прошептала Айри. И тут же получила по лицу ладонью.

— Не смей оскорблять мужчину! — юноша стал сноровисто вязать ей руки.

Вдруг входная дверь задрожала от могучего удара.

— Открывайте! — раздался грубый мужской голос.

Треплос побледнел. Айри злорадно усмехнулась.

— Мы знаем, что ты тут, девчонка! — зарычали из-за двери. — Если откроешь, будешь жить!

— Кто это? — спросил поэт.

— Я откуда знаю! — огрызнулась Айри. — Да слезь ты с меня, дурак!

Зазвенела от удара оконная решетка, потом вновь раздались тяжкие удары в дверь.

— Что вам надо? — закричала девочка. — Это номер могучего келлуанского мага! Он вас заколдует!

В ответ на такую угрозу послышалось злорадное ржание.

— Не соврал хозяин то! — крикнул кто-то из нападавших.

Айри подскочила к окну, за которым мелькал свет факелов. Сквозь щель в ставнях на нее пялилась откровенно бандитская рожа с перебитым носом и рваным шрамом поперек лица.

— Эй, Собча, тут какая-то соплячка! Ты таких любишь!

Одна морда исчезла, уступив место другой еще более отвратительной. В комнату просунулась рука с коротким отчаянно коптящим факелом

— Гы! — радостно осклабилась рожа, обнаружив полный рот черных зубов.

— Слышь, Врал, давай ее с собой возьмем, а?

От очередного удара из двери вылетела щепка, пролетев через всю комнату. Треплос проводил ее полет ошарашенным взглядом. Девочка бросилась к сундуку.

— Что стоишь? Давай помогай!

— Эй ты, козявка! — зарычали из окна. — Открой, хуже будет!

Названный Собчем разбойник изо всех сил ударил по прутьям решетки, та ответила насмешливым звоном.

— Дверь руби, дурак! — раздался грозный окрик.

Поэт, наконец, вышел из ступора и подбежал к Айри, которая изо всех сил толкала неповоротливый ящик к двери. Вдвоем они быстро подтащили сундук к выходу.

— Ну, сучка, теперь ты точно сдохнешь подо мной! — проорал из-за решетки бандит.

Девочка, тяжело дыша, посмотрела на поэта.

— Кто это? — спросил он, с ужасом глядя на лезвие топора, насквозь прорубившее дверь.

Айри никогда не видела никого из нападавших, но по манере себя вести определила сразу.

— Налетчики! — крикнула она, отступая к стене.

Даже среди нидосского преступного мира налетчики имели дурную репутацию. Настоящие воры и наемные убийцы презирали их за тупое упрямство и бессмысленную жестокость. Негласным девизом этих головорезов считались слова: "Режем всех, потом разбираемся".

Придвинутый сундук не на долго задержал нападавших. Очередной удар вырвал верхние петли на правой створке двери. Показалась здоровенная рука с зажатым в кулаке топором.

Потерявший голову от страха Треплос бросился к окну, но не смог дотянуться до него.

— Трус! — крикнула Айри и побежала в комнату слуг, по пути схватив со столика светильник. Откинув крышку второго сундука, она окинула взглядом сложенное там оружие. Выбрав два длинных кинжала, девочка бегом вернулась в комнату.

Сквозь проломленную дверь уже протискивались зловещие черные фигуры, освещаемые сзади кроваво-красным светом факелов.

— Держи! — она протянула большой кинжал.

— А, что? — юноша перевел на нее растерянный взгляд, но, заметив оружие, радостно засмеялся.

Убедившись, что поэт крепко держит клинок, Айри развернулась и швырнула светильник в нападавших. Передний бандит сумел увернуться, и пылающий снаряд попал в разбойника, застрявшего в дверях. Объятый пламенем мужчина заорал и рванулся назад, пытаясь сбить пламя. Через окно девочка увидела, как он, проломив хрупкие перила, рухнул вниз. Теперь против них осталось только двое противников, каждый из которых напоминал вставшего на задние лапы бегемота.

— Убью, сука! — утробно проревел предводитель, размахивая топором с двойным лезвием.

Айри бросилась в сторону, но запнулась за край циновки и упала.

Отвлекая внимание бандита, Треплос швырнул в него табуретом, но тот, похоже, этого даже не заметил. С громким хаканьем разбойник ударил. Девочка откатилась в сторону. Топор попал в щель между досок и застрял. Айри успела вскочить на ноги, когда налетчик выдрал свое оружие. Остро заточенный конец топора пронесся в паре дюймов от ее лица. Девочка поняла, что следующего удара она не переживет.

Гибкий Треплос легко увернулся от неуклюжего здоровяка и бросился на помощь Айри. Он успел ударить бандита кинжалом в спину. Налетчик заревел, взмахнул топором, и окровавленный поэт отлетел к стене. Но это движение стало для него последним. С глухим стоном он рухнул лицом вниз. Девочка побежала в дальний угол. Оставшийся в одиночестве налетчик бросился за ней, но замер на полдороги. Со двора донесся лязг железа, звонкие крики команд и визгливый голос хозяина гостиницы

— Мы еще встретимся, — прорычал бандит и, перепрыгнув через разгромленную дверь, исчез в ночи.

Девочка подняла с пола чуть горевший факел, затушила начавшую тлеть циновку и, прихрамывая, направилась к Треплосу.

Поэт лежал, свернувшись в клубок. Девочка присела рядом и всхлипнула. Роскошные волосы юноши пропитались кровью. Она осторожно прижала пальцы к его шее и с облегчением почувствовала ровный пульс. За время, проведенное со жрецом, Айри многому научилась. Прежде всего, нужно обработать рану. В наступивших утренних сумерках девочка отыскала глазами сундук с вещами Тусета, с облегчением видя, что эта длинная ночь, наконец-то, закончилась.

Глава IV. Чудеса во сне и наяву

Последствия наших поступков всегда так сложны, так противоречивы, что предсказать будущее действительно очень трудно…

Джоанн Кэтлин Роулинг

Гарри Поттер и узник Азкабана

Тусет в сопровождении слуг скрылся в дверях дома. Носильщики, собравшись кучкой, стали переговариваться. Александр отошел в сторону и принялся разглядывать дворец наместника. Массивное здание с узкими окнами на втором этаже. Толстые деревянные колонны, поддерживавшие далеко выступавшую вперед крышу. Никаких украшений или архитектурных деталей. Только по низу стены шел пояс рисунков и иероглифов.

К носильщикам подошел слуга в белой юбке и что-то проговорил. Те закивали головами, вздернули на плечи носилки и бодро направились к воротам.

"А мне что делать?" — немного растерялся Алекс. Келлуанин проводил взглядом носильщиков и посмотрел на него. Потом поправил парик и призывно махнул рукой. Александр неторопливо приблизился. Пожилой мужчина с гладко выбритым надменным лицом спросил, смешно выговаривая либрийские слова:

— Ты слуга мудреца Тусета?

— Да, — ответил на келлуанском юноша. — Я служу второму пророку храма Сета в Абидосе Тусету.

Услышав слова родной речи, слуга довольно улыбнулся.

— Твой хозяин останется здесь до утра. Пойдем, я угощу тебя ужином и покажу, где можно поспать.

— Благодарю, — чуть поклонился Алекс.

Они обошли дом и оказались на просторном дворе, заполненном суетящимся народом. Кипели над огнем большие бронзовые котлы, распространяя соблазнительные запахи вареного мяса и специй. Стояли цилиндрические печки, где, щурясь от жара, повара жарили на решетках рыбу. На длинных вертелах исходили соком тушки гусей, уток и еще каких-то птиц. Слуги торопливо раскладывали яства по тарелкам и блюдам.

Повинуясь знаку сопровождавшего, юноша присел наобрубок дерева у стены и стал ждать, оглядываясь вокруг. Занятые своим делом люди не обращали на него никакого внимания. То и дело кто-то из них снимал с головы парик и, тяжело отдуваясь, вытирал им вспотевший лоб. Кроме парика и короткой набедренной повязки повара не имели никакой одежды. Слуги, уносившие блюда, сверкали белыми накрахмаленными юбками. Мелькали почти полностью обнаженные тела молодых девушек.

"У нас на стриптизершах одежи больше", — с неудовольствием подумал Александр, отворачиваясь.

Он услышал быстро приближавшиеся шаги и резко повернулся. К нему шагал юноша, почти мальчик. В одной руке он нес грубо сплетенную из травы корзину, в другой — свернутую циновку.

— Ты слуга мудреца Тусета? — спросил он ломким баском.

— Я, — кивнул Алекс.

— Наш господин посылает тебе еду и пиво, — сказал слуга.

Александр увидел в корзине глиняный кувшин с отбитым горлышком, две то ли плюшки, то ли булки и большой кусок вареного мяса.

— Передай от меня спасибо твоему господину, — поблагодарил он мальчика.

Тот важно кивнул.

— Ты можешь переночевать в комнатах слуг или в саду. Только не уходи далеко от дома, чтобы тебя не пришлось искать утром.

Алекс взял циновку.

— Я буду вон под тем деревом.

— Не забудь вернуть кувшин, — крикнул ему в спину слуга.

Александр обернулся.

— Отдашь кому-нибудь, — смутился мальчик под его пристальным взглядом.

Со вздохом, покачав головой, Алекс вышел со двора и расположился под первым же деревом. Пиво оказалось кислым, хлебобулочные изделия черствыми, а мясо с чуть заметным душком. Понадеявшись на крепость желудка, Александр перекусил и, расстелив циновку, улегся, положив руки под затылок. Сквозь листву мерцали яркие звезды, прямо над головой покачивались еще зеленые яблоки, наполняя воздух медовым ароматом, перебивавшим доносившиеся со двора запахи кухни. Послышались негромкие звуки музыки чем-то напоминавшей мелодии из индийских фильмов. Тело расслабилось, веки стали сами собой смыкаться, погружая сознание в блаженный сон.

Громкий скрежет, переходящий в визг, заставил его открыть глаза. Сад, небо, трава и даже запахи исчезли. Алекс лежал на грязном полу, неровно вымощенном каменными плитами. Ничего не понимая, он огляделся. Мертвенный свет далекого факела освещал черные, сложенные из дикого камня стены, обвешанные старой паутиной с застрявшими в ней хлопьями копоти. Приподнявшись, Александр обратил внимание, что пол здесь испещрен множеством следов. Несмотря на скудность освещения, он ясно разглядел отпечаток трехпалой лапы, похожей на куриную, только с суповую тарелку величиной, рядом шла цепочка кошачьих следов, судя по размерам принадлежащая саблезубому тигру. Алекс поежился, заметив след непонятной лапы с длинными когтями. Оглядевшись, он попытался отыскать хоть какое-то оружие, но не нашел ничего крупнее крысиной косточки. Останки этих грызунов кое-где валялись вдоль стен. Стояла гнетущая тишина. Потолок с клочьями старой паутины, казалось, прогнулся под тяжестью многометровой толщи, отделявшей это место от неба и света.

Стараясь как можно тише дышать, Александр приблизился к факелу. Желто-синий огонь ровно, как в газовой плите, горел на конце длинной корявой палки. Однако все попытки снять факел с держателя закончились неудачей. Тот словно прирос к стене. Алекс выругался и беспомощно оглянулся. Вдруг глаза его заблестели. В нескольких шагах у стены валялся выпавший из нее камень. Крепко сжав его в кулаке, юноша несколько раз взмахнул рукой, приноравливаясь к первобытному оружию. "Лучше это, чем ничего", — подумал он, двигаясь дальше по коридору. Теперь факел горел позади, и темнота впереди казалась еще мрачнее и зловещей.

Внезапно ход сделал резкий поворот. Пригнувшись, Алекс заглянул за угол и увидел небольшой круглый зал с низким потолком и возвышением в центре. Точно такой же факел горел у противоположной стены рядом с уходившим во тьму коридором.

Сделав пару шагов, Александр застыл. Его сердце, до этого спокойно бившееся в груди, застучало со скоростью пулемета, а по спине градом потек холодный пот. "Как на Чердаке демонов!" — нервно сглотнув, подумал он.

На куске скалы лежала иссохшая безголовая мумия таинственного существа. Из широких плеч, прикрытых чешуйчатыми доспехами, торчал бледно-серый позвоночник с кусочками почерневшей кожи. На груди, прикрытой истлевшим плащом, лежал черный изогнутый клинок, в рукоять которого крепко вцепились неестественно длинные пальцы.

"Вот и оружие", — усмехнулся Алекс, приходя в себя.

Вот только высохший покойник не очень-то хотел с ним расставаться. Когда Александр попытался осторожно освободить рукоять, высохшие пальцы с шелестом дернулись, крепче сжимая клинок. Мумия вздрогнула, словно просыпаясь от многовекового сна.

— Отдай, я сказал! — тихо прорычал Александр, дернув меч к себе.

Раздался звук, будто разорвали старую, много лет провалявшуюся на чердаке газету. Это с треском лопнул прикрывавший покойника плащ.

— Да ведь оно тебе уже не нужно, — попытался уговорить безголового покойника юноша.

Но оживший труп оказался не склонен к переговорам. Он прижимал клинок к пыльным доспехам, словно бомж случайно найденную бутылку коньяка.

Какое-то время они боролись молча, вдруг мумия отпустила одну руку, и ее длинные пальцы махнули прямо перед лицом Алекса, лишь чудом не попав по глазам.

— Ах ты, Кощей бессмертный! — вскричал оскорбленный в лучших чувствах юноша, отскакивая в сторону и хватая с пола камень.

Костяк со скрипом подтянул ноги и сделал попытку подняться. С криком первобытного охотника на мамонтов Александр бросился в атаку, с первого же удара раздробив сжимавшие клинок руки. Зал наполнился пылью и грохотом. Не слишком разбирая, куда бьет, юноша колотил по ожившему скелету, размалывая его сквозь доспехи в мелкую пыль. Только когда в горле запершило, он опустил руку с зажатым в кулаке камнем и со вкусом чихнул.

Подняв черный клинок с рукояткой, украшенной изображением летучей мыши, Алекс вытер с лица пыль и тихо пробубнил, окинув взглядом сотворенное безобразие:

— Вот ведь просил же по-хорошему. Так нет! Жадность… мумию сгубила.

В следующем коридоре оказалось гораздо светлее. Факелы здесь горели через каждые десять — двенадцать шагов. Сжимая в руках оружие, Александр уверенно шел вперед, пока не заметил впереди какое-то движение.

Вытерев с лица пот пополам с пылью, он усмехнулся, твердо зная, что ничего хорошего здесь просто не может быть. Негромко подвывая, по коридору бежал тонганин в одежде бедного ратника с мечом в отведенной назад руке.

Алекс принял стойку, которой его научил сотник Айоро. Он чуть вздрогнул, когда увидел вместо глаз приближавшегося воина кровавую полосу. Боя не получилось. Увернувшись от противника, Александр ударил, разрубая грудь врага. Расплескав темное облако, ратник исчез, оставив на паутине черные частички, так похожие на хлопья копоти.

— Голубоглазенький мой! — раздался вдруг позади него шепелявый с причмокиванием голос.

Алекс присел, разворачиваясь и вскидывая меч. Низенький толстый человечек в коричневом жилете, перетянутом синим поясом. Вместо лица у толстяка темнела почерневшим мясом широкая рана, оставляя невредимыми только полные маслянистые губы.

— А ведь ты мне так нравился, — причмокнул мертвец, растягивая рот в плотоядной улыбке.

— Я же говорил, что ты не в моем вкусе! — фыркнул Александр, без затей проткнув отвислый живот.

Бывший старший слуга барона Татсо исчез в мутном облаке.

Отойдя в сторону, Алекс вытер рукавом черный клинок и вдруг замер, пораженный нахлынувшей догадкой. "Ведь это же те, кого я убил!" Он почувствовал, как лоб вновь покрылся испариной. "Ну, конечно! Разбойник, напавший на караван Сайо в лесу! Только их там, кажется, было двое? А этот мордатый — слуга барона Татсо. Не помню его имени. Он хотел опоить меня какой-то гадостью и изнасиловать!"

Александр с тоской посмотрел вглубь коридора. Сколько же их впереди? Он помнил каждого, но совсем не хотел еще раз с ними встречаться. Раздался странный шлепок. Словно на каменный пол бросили мокрую тряпку.

Алекс оскалился.

— А вот и молодой барон Татсо, — проговорил он сквозь зубы, бесстрашно двигаясь навстречу чмокающим звукам.

Ярко освещенный многочисленными факелами коридор плавно загибался влево. Пахнуло сыростью и болотом. Из-за стены медленно выдвинулась высокая широкоплечая фигура. Серо-синее бесформенное лицо обрамляли длинные мокрые волосы с вплетенными нитями водорослей, по которым ползали какие-то мелкие водяные твари. Один глаз тускло смотрел на Алекса белесым мутным зрачком. На месте второго зияла черно-синяя рана, внутри которой копошились белые, медленно извивающиеся черви. Нижняя губа, облепленная личинками ручейника, отвисла, обнажив почерневшие зубы, между которых медленно протискивались блестящие черные пиявки. Сквозь мокрую одежду сочились струйки воды, падая на загаженный пол. По куртке лазили темно-зеленые раки, цепляясь клешнями за ткань. Тумбообразные ноги, похожие на наполненные водой целлофановые мешки, с трудом передвигались по камням, оставляя за собой мокрые пятна бесформенных следов. Утопленник перемещался медленно, подобно зомби из мелкобюджетного фильма ужасов.

— Ну, и что тебе здесь надо? — усмехнулся Александр, лихо, с разворота ударив мечом по груди покойника.

Темное остро отточенное лезвие не встретило на своем пути никакого сопротивления, и Алекс едва не упал от неожиданности. Руки утопленника дернулись ему навстречу. Юноша отскочил, с недоумением глядя на оживший труп. На груди того не сталось никаких следов только что нанесенного удара.

— Ах ты, нечисть! — только и смог пробормотать пораженный юноша.

Перехватив рукоятку меча, он метнулся в сторону, намереваясь сбить с плеч голову баронского отпрыска. Клинок свободно прошел сквозь бледно-синюю плоть, вызвав лишь легкую рябь. Казалось, он пытается разрубить стоячую воду.

— Вот…, — выругался Алекс по-русски.

Он оглянулся, собираясь пуститься наутек, и едва не вскрикнул от страха. За спиной коридора не было! В двух шагах путь преграждала сложенная из почерневших камней стена. Упершись в нее спиной, Александр стал яростно махать мечом, пытаясь разрубить неотвратимо приближавшегося мертвеца. Не обращая никакого внимания на эти бесплодные попытки, инфернальное существо приближалось с неотвратимостью конца света для отдельно взятого индивида.

Безвольно болтавшиеся вдоль туловища руки монстра вдруг метнулись вперед, словно сорвавшиеся в прыжке лягушки. Движение оказалось столь стремительно, что Алекс не успел увернуться, и у него на шее с противным чмоканьем сомкнулся ледяной капкан. От неожиданности юноша выронил меч, и тот с металлическим звоном рухнул на каменный пол. Мокрые холодные тиски медленно сжимали горло, готовые вот-вот преодолеть сопротивление мышц и смять гортань.

Александр пытался оторвать от шеи мертвые руки, но его ладони беспрепятственно проходили сквозь тело утопленника, ощущая лишь холод и сырость. Бесформенное лицо трупа дрогнуло. Верхняя губа приподнялась, и из-под нее полилась вода и выпали мелкие извивающиеся головастики. Вот тут Алекс впервые ощутил, как сердце сжалось в предчувствии чего-то ужасного, а в голове стала нарастать мутная волна паники. Вдруг среди этого кошмара мелькнула простая до безобразия мысль.

"Если мои руки не ощущают тело твари, почему его чувствует моя шея?" От этой догадки сразу стало легче дышать. Юноша схватил себя за горло, чувствуя под пальцами холод болота.

Утопленник застонал, и его тело рухнуло на пол мутным потоком грязной воды. На камнях забились водяные гады. Александр с хрипом втянул в себя затхлый воздух подземелья и не смог удержаться от счастливого смеха.

Вдруг вновь раздался громкий скрежет. Часть потолка опустилась, образовав крутую лестницу с неровными каменными ступенями.

— Я так понял — это приглашение, — пробубнил юноша, заметив наверху квадратный люк из плотно подогнанных досок с металлическим кольцом посередине.

Поднатужившись, он с трудом смог откинуть на сторону тяжелую крышку. И тут же зажмурился от нестерпимо яркого солнечного света, а его дыхание сперло от одуряющего аромата. Моргнув, Александр огляделся. Он выбрался из-под земли среди цветущих яблонь. Над головой на безоблачном ярко-голубом небе безмятежно светило солнце. Подтянувшись на руках, он встал на неправдоподобно зеленую траву и почему-то стал отряхивать пыльные коленки.

— Я же говорила, что он пройдет!

Алекс оглянулся и застыл, пораженный открывшимся зрелищем. Прямо за его спиной возвышалась беседка, как две капли воды похожая на ту, что стояла в саду усадьбы Айоро в Канаго-сегу. За столиком сидели две девушки столь разные, что представить их вместе было трудно даже во сне.

Одетая в небесно-голубое платье с бело-золотыми облаками на плечах, Сайо медленными глотками пила чай из знакомой фарфоровой чашечки. Ее гордо вскинутую голову украшала сложная прическа, а в ушах поблескивали изящные жемчужные сережки. Девушка смотрела на него, чуть насмешливо щуря зеленые глаза. Рядом с ней, подперев голову рукой, сидела… Марина! В черной футболке с портретом Тарьи Турунен. Лучшая подруга потягивала сквозь соломинку кока-колу из высокого бокала с кусочками льда. Выкрашенные в черный цвет волосы свободными прядями падали на плечи, а на шее поблескивал "индейский" амулет, подаренный ей в седьмом классе Сашей Дрейк.

Александр нервно сглотнул и выронил меч на траву. Тот зашипел и стал таять, словно мороженое на сковородке. Вскоре от металлического клинка остался только грязно-черный маслянистый след на траве. Юноша вытер нос и тихо проговорил, подняв глаза:

— Привет, девочки.

Марина широко, задорно улыбнулась.

— Он не струсил!

— Да, — четко очерченные губы Сайо скривились в непонятной усмешке. — Алекс не знает страха… в бою.

Лениво пожав плечами, юноша пренебрежительно бросил:

— Я не испугался их живыми, не боюсь и мертвыми.

— Ты их снова убил, — принцесса сделала маленький глоток. — И проделал это с удовольствием.

Александр почувствовал в ее словах какой-то скрытый смысл.

— Что ты хочешь сказать?

— Только то, что тебе нравится убивать, — девушка поставила чашку на стол. — Признайся, ведь так?

— Нет, — покачал головой Алекс, засунув пальцы за пояс и чуть откинув голову назад. — Не так.

— Тебя не привлекают другие удовольствия, — продолжала Сайо, сделав изящное движение рукой. — Ты испытываешь наслаждение, лишь отнимая чужую жизнь.

— В смерти нет ничего хорошего, — возразил юноша.

— Тем не менее, ты убиваешь без малейшего колебания, — вскинула аккуратно выщипанные брови принцесса. — И если не с удовольствием, то с полным равнодушием.

Александру очень хотелось возразить, он даже открыл рот. Но не смог произнести ни слова. Врать во сне не получалось.

— Просто ты очень одинок, Алекс, — тихо сказала Марина.

Юноша удивленно посмотрел на нее. Подруга Саши Дрейк выглядела так серьезно, словно обсуждала очередной фанфик по Гарри Поттеру.

— Ты словно улитка спрятался в раковине своего боевого исскуства. Тебе темно и одиноко, а эта тьма может поглотить твою душу… — продолжила она, мешая соломинкой колу в высоком стакане. В наступившей тишине стало слышно, как мягко ударяются о стекло кубики льда.

Эти слова из уст Марины оказались столь неожиданными, что Александр не выдержал и фыркнул, криво усмехаясь.

— У тебя же совсем нет друзей, — Марина смотрела на него со смесью жалости и сожаления.

— Они у меня были! — ответил Алекс, чувствуя, что начинает злиться.

— Кто это? — фыркнула Сайо. — Не помню таких!

— Я напомню, — угрожающе прорычал юноша. — Зря ты считаешь, что у таких, как я, не может быть друзей!

— Давай, — поощрительно кивнула Сайо. — Перечисли?

— Тина-посудомойка из замка Канаго! — почти крикнул Александр. — Эта девочка помогла мне спасти тебя, принцесса.

— А потом погибла по твоей вине! — не повышая голоса, промурлыкала Сайо. — Еще кто?

— Энохсет, — буркнул Алекс, отводя глаза. — Он был мне как отец.

— И он умер, спасая тебя, — торжествующе проговорила девушка. — Ты несешь смерть всем, кто становится твоим другом! Даже котенок погиб, защищая твою никчемную жизнь!

Внезапно все раздражение Александра куда-то улетучилось. Потерев гладко выбритый подбородок, он усмехнулся.

— А одна неблагодарная стерва выкинула меня из своей жизни, как только отпала надобность в моих услугах. Так зачем же мне друзья? Уж лучше оставаться одному. Так, по крайней мере, из-за меня никто не погибнет, и никто не предаст.

— Вот уж не думала, что ты опустишься до оскорблений, — вздохнув, покачала головой Сайо и, прищурившись, добавила:

— Ты сам виноват в случившемся.

Ошарашенный подобным вывертом женской логики, Алекс не нашел ничего лучшего как спросить:

— Это почему?

— Тебе предлагали стать воином Истинного Сына Неба. Ты отказался, — любезно пояснила свои слова девушка. — А мог бы проявить себя и стать одним из моих приближенных.

Юноша вновь хмыкнул.

— Или ты рассчитывал на что-то большее? — презрительно скривила губы Сайо.

— Я хотел быть… хотя бы другом, — с горечью ответил Александр. — Вот только забыл, что у принцесс не бывает друзей!

— Но все это в прошлом, Алекс, — мягко проговорила Марина. — Тебе надо думать о будущем. Оглянись вокруг, может быть, кому-то нужна твоя помощь. Возможно твой близкий человек уже рядом.

— Ну, уж нет, — решительно тряхнул слипшимися от пота волосами Алекс. — Не хочу больше никому помогать. Буду в одиночку путешествовать по этому миру, пока не надоест. Хватит с меня приключений, тайных принцесс и прочих заговоров… Надоело чувствовать себя… инструментом, которым воспользовались и выбросили за ненадобностью! Не хочу…

Юноша запнулся на полуслове. Его собеседницы… смеялись!

Сайо тихонько хихикала, прикрыв рот тыльной стороной ладони и покачиваясь на стуле, а Марина хохотала в голос, тряся головой и хлопая себя ладонью по обтянутому джинсами колену.

— Что смешного я сказал! — рявкнул Александр, чувствуя, как улетучивается только что обретенное спокойствие. — Да какого…

Внезапно перед глазами замелькали разноцветные полосы, и он явственно услышал чей-то мелодичный голос.

— Просыпайся! Хватит спать.

Алекс открыл глаза и тут же отвел взгляд. Перед ним на корточках сидела девушка примерно его возраста. Её смуглое лицо в обрамлении короткого, но пышного парика казалось озабоченным.

— Приснился плохой сон?

— Ддда…уж, — пробормотал он, приподнимаясь и нашаривая меч.

Девушка покачала головой.

— Попроси мудреца заговорить тебе амулет. Вот такой.

Она взяла маленькую овальную пластинку, висевшую на обнаженной груди, и показала Александру.

— Это имя бога Гнеша. Он владыка сновидений. Я сменяла этот амулет на жемчужное ожерелье, зато сейчас мне снятся только радостные сны. Но Тусет, наверное, и сам может изготовить такой.

Служанка улыбнулась, показав большую щербину на переднем резце.

— Я обязательно воспользуюсь твоим советом, — пообещал Алекс, стараясь не поднимать взгляд.

Он быстро встал и протянул руку девушке. Та поднялась, оправив короткую юбку.

— Я хотела принести тебе хлеба и пива, — она вздохнула. — Но там уже пришли носильщики.

— Спасибо тебе, — поблагодарил девушку Александр и, подхватив клинок, побежал к парадному ходу.

В окружении небольшой толпы стоял жрец. Судя по бедности украшений, это были не хозяева дома, а так сказать их "официальные представители". В стороне возле паланкина черными статуями застыли укры. Не переставая улыбаться, Тусет с беспокойством оглянулся. Алекс поймал его взгляд и коротко поклонился.

"Вот это погулял", — с трудом удержался он от улыбки. Старый келлуанин сейчас выглядел как сосед Колюшок после недельного запоя. Сухое, даже костлявое лицо жреца опухло. Под глазами набрякли темно-синие мешки, а кончик носа покраснел. Рука, которой он придерживал сумку с Книгой Сета, мелко дрожала. С видимым облегчением, забравшись на носилки, Тусет откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза.

Процессия медленно направилась к воротам усадьбы. Александр шел за носилками и с усмешкой качал головой, гадая, сколько же жрец выпил за вчерашний вечер.

Путешествие по многолюдным улицам Нидоса его немного развлекло. Юноша с интересом разглядывал многоэтажные дома, прохожих, с удивлением отметив, что не встретил по пути ни одной лошади. Те же апатичные ослики, что и в Тонго. Только здесь они оказались чуть крупнее и более светлой масти. А вот люди тут одевались гораздо разнообразнее. Хитоны, туники, плащи с капюшонами и без, широкие штаны, напоминавшие украинские шаровары, юбки и набедренные повязки. Правда, цвета одежд были какими-то тусклыми. Очевидно, местные мастера не знали ярких и стойких красителей.

Раздумывая о всяких пустяках, Алекс шел за носильщиками, прогоняя тревожные мысли, вызванные необычным сном. Неужели он и в самом деле превращается в бездушного маньяка, ловящего кайф от очередного убийства?

Когда они подходили к воротам гостиницы, Александр обратил внимание на странное столпотворение. Примерно десяток вооруженных копьями стражников топтались в переулке, что-то горячо обсуждая. Вдруг от них отделился высокий мужчина в плаще поверх пластинчатых доспехов и с коротким мечом на поясе. Сделав знак носильщикам остановиться, он приблизился, коротко поклонившись.

— Господин маг, я десятник городской стражи Олди. У меня для вас плохие новости.

Навостривший уши Алекс подошел ближе.

Жрец с трудом открыл глаза и несколько секунд не мог понять, что происходит.

"Это ж надо так назюзюкаться?" — усмехнулся про себя юноша.

— Что ты сказал, уважаемый? — хрипло переспросил Тусет.

Прежде чем десятник открыл рот, из-за его спины вынырнула пухлая фигура Караха. Хозяин гостиницы воздел унизанные браслетами и кольцами руки к безоблачному небу и возопил как реклама прокладок по телевизору:

— О, многомудрый господин! Такого позора еще не падало на мою голову! Прости меня во имя милосердия всех богов! Умоляю, не гневайся, ибо это не моя вина, но лишь жестокая шутка судьбы, наказавшая меня за гордыню и непостоянство!

— Да в чем дело! — рявкнул жрец. — Мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? Или, клянусь Сетом, я сейчас же вернусь во дворец наместника и горе вам…

Хозяин замолчал, подавленный вспышкой гнева знатного постояльца. Воспользовавшись этим, десятник стражи негромко сказал:

— Тебя пытались ограбить, господин.

Жрец вытаращил красные с похмелья глаза.

— Меня?

— Да, — кивнул воин и поспешил успокоить. — Ничего не пропало. Твои слуги убили двух грабителей, остальные удрали.

— Слуги? — глаза Тусета сделались еще больше. Старик стал похож на белого кролика из японских мультиков.

— Я посмотрю, мудрец? — попросил Александр, оттеснив плечом носильщика.

Жрец перевел взгляд на юношу и кивнул.

— Иди. А вы расскажите толком, что произошло. И спустите, наконец, носилки!

Алекс нырнул в ворота и тут же прижался к стене. Ему навстречу двое мужчин в кожаных фартуках толкали тележку, на которой бесформенными куклами валялись два тела. Один труп чернел обгорелой кожей, его разбитая голова свешивалась за край повозки. Второе тело было залито кровью. Вбежав во двор, юноша сразу увидел слугу, посыпавшего песком камни мостовой. Подняв глаза, Александр заметил сломанные перила на галерее второго этажа напротив комнаты Тусета.

"Кажись, тут воевали", — подумал он, перескакивая через две ступени. Возле их двери возились двое мужчин с плотницкими инструментами. Заметив юношу, один из них заступил ему дорогу.

— Это слуга мага, — буркнул второй, с треском отдирая от косяка исковерканный навес.

Мужчина отступил в сторону.

— Ого! — не удержался от удивленного возгласа Алекс, оглядывая разбросанные по комнате обломки мебели.

— Сейчас все уберут, — пробубнил за его спиной голос плотника.

— Айри! — крикнул Александр.

— Алекс! — взъерошенная девочка вылетела из-за циновки, прикрывавшей дверь в комнату слуг. — А где маг?

— Внизу, — махнул рукой юноша. — Что тут случилось?

— На нас напали налетчики! — вскричала Айри.

— Кто? — удивился юноша.

— Налетчики! — повторила служанка. — Самые жестокие и беспощадные бандиты в городе. У них даже своей гильдии нет!

— Айри очень повезло, что я оказался здесь, — раздался знакомый голос.

Развязной походкой из-за ширмы вышел Треплос и прислонился плечом к стене с видом дорогой проститутки. На голове поэта белела узкая повязка.

Александр скользнул по нему ленивым взглядом и посмотрел на девочку. Та покраснела и опустила голову.

— Кого еще ограбили?

Айри встрепенулась и непонимающе уставилась на него.

— Сколько еще постояльцев пострадало? — разъяснил Алекс. — На кого они еще напали?

Девочка посмотрела на Треплоса.

— Они ломились только к нам, — пробормотал тот, пожимая плечами. — Наверное, знали, что ты привез такое богатство?

"Мне это не нравится", — подумал Алекс, но больше не успел ничего сказать.

На галерее послышался шум приближавшихся голосов. Он отступил в сторону.

— Как после потопа, — ошарашено пробормотал Тусет, оглядывая комнату.

— Сейчас же все уберут, господин мудрец, — заверещал хозяин. — Поставим дверь, принесем новую мебель.

Тяжело опираясь на посох, жрец прошел к столу и уселся в кресло.

— Так это ты так героически защищал наше добро? — тихо спросил он, глядя на поэта красными, заплывшими глазками.

— Да, господин, — ответил Треплос. — Волей богов я случайно оказался в гостях у Айри и помог ей отстоять твое имущество и свою жизнь.

— Алекс! — Тусет посмотрел на охранника. — Этот отважный юноша достоин награды.

— Разумеется, мудрец, — поклонился Александр. "А старику понравилось проявлять щедрость за мой счет, — подумал он, раскрыв сундук и окидывая взглядом разложенные драгоценности. — Кажется, здесь кто-то лазил?".

Взяв витой серебряный браслет в виде змейки с двумя хвостами, юноша вернулся в комнату.

Треплос как раз заканчивал свой рассказ.

— … Только оказавшись в столь плачевном положении, я решил побеспокоить тебя, господин маг. Я подумал, что смогу быть полезным, пока ты не покинул Нидос. Мне нужно лишь хлеб да немного пива. К сожалению, я не застал тебя. Но твоя служанка оказалась столь любезна, что угостила меня пирогами. Я еще не успел их съесть, когда заявились эти разбойники!

Заметив Алекса, Тусет махнул рукой, призывая поэта замолчать.

— Благодарю тебя за помощь.

— Я тоже, — присоединился к словам жреца Александр и протянул юноше браслет. В глазах поэта вспыхнул алчный огонек. — Возьми. Это за храбрость, что ты проявил в битве с бандитами.

— Благодарю, — улыбнулся Треплос, сунув драгоценность за пазуху.

— Это поможет тебе какое-то время не думать о еде, — проговорил жрец. — И я надеюсь, больше не встречаться с тобой, юноша.

— Конечно, господин маг, — поэт поклонился, и ни на кого не глядя, вышел, скрипнув только что навешенной дверью.

В комнате повисла нехорошая тишина. Тусет тихо сопел, не сводя взгляда с Айри. Девочка стояла, переминаясь с ноги на ногу как разгильдяй — ученик перед строгим директором школы. Пока одни слуги заменяли мебель, другие подмели пол. Пришел хозяин, и еще раз извинившись, просил "уважаемого мага" не съезжать из его гостиницы и не позорить его на весь Нидос.

— Я уже нанял дополнительную охрану, — заверил он жреца. — Теперь тебе и твоему богатству ничего не угрожает.

— Прикажи принести пива! — тихо проговорил Тусет, и хозяин, поклонившись, испарился.

— Как ты посмела впустить в мой дом постороннего! — рявкнул жрец, изо всех сил ударив посохом об пол. — Забыла кто ты? Хозяин из дома, а служанка телом торговать? Бесстыжая!

Девочка вздрогнула.

— Я взял тебя с улицы, дал тебе кусок хлеба и будущее! И ты так заплатила мне за доброту?

— Я…Я…Я, — казалось, Айри вот-вот расплачется.

— Мудрец, — негромко проговорил Александр.

— Что? — Тусет обернулся.

— Это очень странное нападение, — проговорил Алекс. — Почему-то из всех номеров гостиницы налетчики выбрали именно твой.

— Из-за того, что кто-то разболтал о своем богатом приданом! — Тусет вновь замахнулся посохом.

Девочка вздрогнула и вскинула руку, защищаясь.

Но жрец сдержался.

— От хорошей порки тебя спасает только то, что твой любовник оказался смелым человеком и защитил наше добро.

— Господин, — всхлипнула Айри.

— Не перебивай меня! — крикнул жрец.

И тут раздался стук в дверь. Служанка принесла кувшин пива и большой медный бокал. Выпив около литра, Тусет слегка подобрел.

— И впредь никогда! Слышишь, никогда не впускай в дом посторонних без моего разрешения! Или будешь наказана палками по пяткам! Понятно?

— Да, господин, — пролепетала испуганная девочка.

— Сейчас иди к хозяину, возьми у него папирус и чернила. Я хочу написать письмо, а ты его отнесешь.

Возле самой двери Айри остановилась.

— Прости, господин. Совсем забыла тебе сказать. Ночью приходил какой-то человек и принес…

Она замялась.

— Какую-то штуку. Он сказал, что ты велел положить её к моему приданому.

Александр заметил, что жрец слегка переменился в лице.

— Когда это было? До нападения или после?

— Человек пришел около полуночи, а налетчики появились уже под утро.

— Принеси мне то, что он передал, — велел старик Айри. — И беги за чернилами!

Девочка нырнула в комнату слуг и скоро вернулась, держа в руках деревянный цилиндр, почему-то напомнивший Алексу футляр для подзорной трубы.

— Вот, господин, — Айри поставила его на стол и поспешно покинула комнату.

Какое-то время жрец рассматривал цилиндр, потом решительно вытащил тугую пробку и достал серый листок папируса, испещренный ровными рядами иероглифов и кусок кожи с такими же значками. Нахмурив лоб, Тусет быстро пробежал глазами по одному, затем по другому, тяжело вздохнул и задумался, машинально взяв кувшин и сделав большой глоток прямо из горлышка.

И тут Александра начали, что называется, "терзать смутные сомнения". Не за этими ли листочками приходили незваные ночные гости? И не вляпался ли он вновь в историю связанную с "власть имущими"? Сразу вспомнился сон, веселый смех девушек из сна, и от этого ему сильно поплохело.

Тусет вернул папирусы в футляр и проговорил:

— Отнеси назад.

Юноша спрятал его под ворохом одежд на самом дне сундука.

Погруженный в свои мысли жрец вертел в руках бокал. Заметив Алекса, он спросил:

— Пива хочешь?

— Не откажусь, — настороженно ответил Александр.

— Пей, — старик сделал приглашающий жест.

Вошла Айри с чернильницей и стопкой листов папируса.

Юноша взял бокал, отошел к стене и принялся потягивать густой, горьковатый напиток.

Тусет стал быстро писать. Закончив один лист, он отложил его в сторону и, почесав кончик носа пером, пододвинул к себе второй папирус.

— Знаешь, где находится площадь Великого Флота? — спросил жрец у Айри.

Девочка быстро — быстро закивала головой, преданно смотря на господина.

— А усадьбу Сентора Касса Крумона?

— Её все знают, — улыбнулась девочка. — Дворец больше чем у Наместника и огромный сад.

Тусет поморщился.

— Отправляйся туда. Привратникам скажешь, что принесла письмо от второго пророка храма Сета в Абидосе, лично известного господину Сентору. Запомнила?

— Да, господин, — ответила Айри и повторила. — Сказать привратникам, что у меня письмо от второго пророка храма Сета в Абидосе, лично известного господину Сентору Кассу.

— Хорошо, — похвалил ее жрец. — К тебе выйдет кто-нибудь из слуг. Ему передашь этот папирус и попросишь ответа.

— Я все поняла, господин, — поклонилась девочка, собираясь уйти.

— Постой! — остановил ее старик, сворачивая еще один папирус.

— Потом зайдешь в порт в канцелярию. Ну, знаешь, где сидят писцы?

— Конечно! — девочка даже обиделась.

— Это письмо нужно передать писцу Мирхану, — старик поднял вверх палец. — Но сделать это нужно незаметно. Сможешь?

— Что-нибудь придумаю, — твердо пообещала Айри.

— Вот и замечательно, — улыбнулся жрец. — Иди.

Девочка замялась.

— Что? — нахмурился Тусет.

— Я не знаю, как быстро получится передать второе письмо. Можно мне взять пару медных колец, купить еды?

— Конечно! — разрешил жрец. — Они же твои.

После ее ухода Тусет сходил в ванную и завалился спать. А Александр решил привести в порядок нервы. Заперев дверь, он принялся выполнять комплекс упражнений. Под заливистый храп старого жреца Алекс садился на шпагат, растягивая связки, приседал, отжимался от пола, совершал странные, сложные движения руками и ногами, прыгал, нанося удары по воображаемому противнику. Но даже двойная нагрузка не помогла ему обрести душевного равновесия. Вот только сил на третий подход уже не было.

Алекс растер тело влажным полотенцем, и решительно открыв сундук, достал сверток материи, иголки, нитки, ножницы и длинное узкое платье.

Треплос был не из тех людей, кто долго переживает собственные неудачи. Внезапное появление бандитов разрушило его планы и помешало стать богатым человеком. Да и девчонка его удивила. Он считал, что хорошо разбирается в женщинах, но никак не ожидал, что бывшая воровка станет защищать сокровища какого-то моряка, даже не обращавшего на нее внимания. "Разрушать надежды людей — любимое занятие богов", — так часто говаривал его дядя, подсчитывая убытки от очередной коммерческой авантюры. Поэт нащупал сквозь ткань хитона литой серебряный браслет. Если распорядиться этим с умом, можно прожить, не голодая, дней десять. А за это время в театре прочитают его пьесы. Юноша был уверен, что столь талантливые произведения не могут остаться не замеченными. В крайнем случае, придется начать карьеру уличного актера. Главное — понравиться кому-нибудь из знатных горожан, и тогда его будущее обеспечено.

Поэт поправил повязку на голове и улыбнулся начинавшемуся дню. Вышагивая по центральной улице, он не заметил, как от стены отделились две плотные фигуры в плащах с капюшонами, и неловко прячась за прохожими, проследовали за ним.

Насвистывая песенку собственного сочинения, Треплос завернул в переулок и тут же получил ощутимый толчок в спину. Возмущенный столь невежливым поступком, юноша хотел было обернуться, но новый удар бросил его на колени.

Сильные руки рванули его за хитон, и перед глазами возникла зверская физиономия с перебитым носом и жуткого вида шрамом поперек лица.

— Ну что, голубок, попался? Теперь я тебе всю голубятню разворочу! Гы!

Его приятель столь же монументальный мужчина с лицом, густо заросшим черной, курчавой бородой, сухо сказал:

— Сначала отведем его к Вралу. Потом делай, что хочешь.

Треплос не раз попадал в разнообразные переделки. Он посмотрел за спину громил и радостно крикнул:

— Я здесь! Здесь!

Мордоворот с переломанным носом резко обернулся. Юноша толкнул бородатого и бросился бежать вглубь переулка.

На его голову обрушился мощный удар, и заплеванная каменная мостовая, стремительно приблизившись, звонко шлепнула по лбу.

— Шутки шутить вздумал? — прорычал над ухом голос бородача, и новый удар на этот раз по почкам надолго отбил охоту куда-либо бежать. Свернувшись калачиком, поэт тихо выл от боли, не обращая внимания на сыпавшиеся удары.

— Вставай! — прорычал громила с перебитым носом, замахиваясь короткой дубинкой с металлическим шариком на конце.

— Не встану! — проорал Треплос, чувствуя, что еще немного, и он заплачет от унижения и боли.

Налетчик зарычал, и бородатый едва успел перехватить его руку.

— Стой! Врал велел сильно не бить!

— Этот недоносок не хочет идти, — как-то обиженно промычал приятель.

Вместо ответа бородач рывком поставил несчастного поэта на ноги.

— Хватай с другой стороны и потащили, а то вон уже люди оглядываются.

Услышав эти слова, юноша воспрянул духом.

— Только пикни! — осклабился обладатель уродливого шрама. — Прирежу!

В доказательство серьезности своих слов он показал Треплосу широкий кинжал с кривым, хищно изогнутым лезвием.

Подхватив юношу с двух сторон, они легко поволокли его за собой по каким-то узким улочкам, переулкам, полным неряшливо одетых людей и куч отбросов. Два раза им навстречу попались вооруженные патрули городской стражи. Тогда бандиты прислоняли юношу к стене, и громила с перебитым носом упирался ему в живот острием кинжала.

За время их путешествия по городским закоулкам Треплос немного пришел в себя и начал соображать. Похитители приволокли его в какой-то трактир. В столь ранний час там никого не было. Только сухой, сгорбленный старик со страшными шрамами поперек спины лениво водил лысым веником по заваленному мусором полу.

Дверь в обеденный зал оказалась слишком узкой. Поэта поставили на ноги, а когда он попытался рухнуть, наградили чувствительным тычком.

— Шагай, лысая обезьяна!

Бородач уверенно направился к завешенному грязной тряпкой входу на кухню. За ним, охая и потирая спину, поплелся Треплос, подгоняемый вторым разбойником.

В лицо пахнуло жаром очага, запахом подгорелого масла, жареного мяса и еще чего-то не слишком аппетитного.

За широким столом возились двое молодых людей с тупо равнодушными лицами. Один из них раскатывал тесто, другой лепил пирожки, беря горстью рубленое мясо из деревянного корытца. Рядом на полу стояла корзина для отбросов. В груди у юноши похолодело, а ноги враз ослабели, когда он заметил в ней отрубленную человеческую руку с длинными, изящными пальцами.

— Пошел! — толкнул в спину бандит.

Пройдя через кухню, они оказались на небольшом крылечке, огражденном хлипкими перилами. Треплос испуганно огляделся и понял, что находится в замкнутом дворике, окруженном высокими стенами из сырцовых кирпичей.

В переднем углу за бочкой, заменявшей стол, сидел широкоплечий, голый по пояс мужчина с могучей грудью, поросшей седыми волосами. Нахмурив кустистые брови, он разделывал сушеную рыбину толстыми пальцами, отправляя куски в рот, красногубой щелью выделявшийся на поросшем щетиной лице.

— Вот этот молокосос, Врал, — прорычал разбойник с перебитым носом.

Мужчина облизал жирные пальцы и уставился на поэта тяжелым немигающим взглядом.

— Ты убил нашего брата, — проговорил он гулким, хриплым голосом.

— Да я тебя за Хруща на полосы порежу! — заревел бородач, поигрывая кинжалом перед лицом Треплоса.

— Наш обычай требует снять с тебя шкуру, — продолжал Врал. — С живого. И закопать в соль.

От этих слов, произнесенных просто и буднично, на поэта повеяло могильным холодом. Да и глаза предводителя налетчиков не оставляли никакого сомнения в серьезности его намерений.

— Вот! — раздался довольный голос бородача. — На бойне взял.

Он продемонстрировал юноше палку с кривыми крюками.

— Зацепишь за край шкуры и тащи! Только потихонечку, чтобы кожу не испортить. Гы!

Мужчина противно захихикал. И тут Треплос первый раз в жизни ощутил настоящий животный ужас, охвативший его множеством липких холодных конечностей, подобных щупальцам осьминога.

— У тебя только одна возможность остаться в живых, — сказал предводитель, вставая из-за своего импровизированного стола. — Сделать то, что мне нужно. Иначе, ты умрешь.

Юноша сглотнул подкативший к горлу комок и кивнул. Ноги его ослабели, на теле выступил противный холодный пот.

Убедившись, что собеседник проникся серьезностью момента, Врал вышел из-за своего импровизированного стола, и сделав пару шагов, взглянул в глаза Треплосу.

— Ты должен передать нам ту вещь, что принес твоему хозяину сегодня ночью один келл.

— Но…

— Молчи и слушай, дурак! — оборвал его разбойник. — Маг уедет в гости. Как только стемнеет, ты подашь сигнал из окна. Помашешь туда — сюда светильником. Мы тебе свистнем два раза. Понял? Тогда ты сбросишь нам ту штуковину. И сможешь жить дальше.

Вот тут поэт сделал очень большую глупость.

— Я не могу это сделать! — радостно крикнул он.

От неожиданности брови Врала взметнулись вверх.

— Это еще почему?

— Я не служу жрецу! — сказал Треплос и стал торопливо рассказывать, каким образом он оказался в гостиничном номере мага. — Мне очень хотелось кушать, а денег на еду нет. Я узнал, что жрец у наместника и решил навестить служанку. Девчонка от меня без ума. Жрать очень хотелось. А тут вы налетели… Ну и… Не виноват я! Так получилось.

— Хватит! — широкая как лопата ладонь отвесила юноше пощечину. Отброшенный к стене он с трудом поднялся.

— Навестишь свою шлюху еще раз! — прорычал разъяренный бандит. — И сделаешь так, как я сказал!

— Маг запретил мне возвращаться! — попытался объяснить Треплос. — Она меня не пустит!

— Ты же говорил, что она от тебя без ума?

— Была! — юноша поднялся на ноги. — Мы поссорились. Я уговаривал ее взять золото и сбежать со мной. Она отказалась!

— Плохо уговаривал! — заржал налетчик с переломанным носом.

У Врала дернулся угол рта.

— Отпустите меня, — жалобно попросил поэт. Клянусь всеми богами, я никому ничего не скажу.

Предводитель налетчиков утробно захохотал, хлопнув себя ладонями по волосатому животу.

— Только мертвые умеют хранить тайну, — зловеще прошипел бородатый бандит, с кривой ухмылкой вытаскивая кинжал.

В это время на лестнице появился юноша с большим глиняным блюдом полным дымящихся пирожков и амфорой в руках.

— Эй, Врал! — громко крикнул он. — Вот горячие, как ты любишь!

Но заметив оружие в руках бородача, в нерешительности замер.

— Неси! — взмахнул рукой предводитель и плотоядно облизнулся.

— Поживи, пока мы не пообедаем, — сказал он несчастному юноше и хлопнул его по плечу здоровенной лапищей.

От этого удара тот отлетел и приземлился на скамью, стоявшую у стены трактира прямо под дверью.

Бандиты расселись вокруг бочки и стали с жадность поглощать пирожки, запивая прямо из горла неразведенным вином. Треплосу стало дурно, когда он подумал, из чего сделана их начинка. Испуганно глядя, с каким аппетитом едят налетчики, юноша постарался отодвинуться от них как можно дальше. Прижавшисьспиной к холодной стене, поэт с тоской посмотрел вверх на радостное голубое небо, такое же светлое, как и несколько минут назад. Вдруг почти над его головой раздался какой-то шум. Юноша замер, отодвинувшись на самый край, и чувствуя, как покачивается под его тяжестью скамейка.

— А я желаю здесь!!! — послышался утробный рык, и на крошечное крылечко выкатилась из двери дородная туша, облаченная в засаленный донельзя хитон. Прямо на широченные плечи была насажена круглая лысая голова с густой свалявшейся бородой. Одной рукой толстяк воздел вверх амфору, а другой обнимал такую же толстую женщину в столь же грязном пеплосе. Та визгливо смеялась, тряся редкими сальными волосами. Объемное брюхо не позволяло ей обнять кавалера, поэтому она обхватила его одной рукой за спину, а другой крепко вцепилась в пояс.

Перед этой парочкой беспомощно метался тощий молодой человек.

— Мне плевать кто тут! — толстяк мощной дланью отправил надоедливого молокососа вниз по лестнице.

Тот с грохотом пересчитал костлявым задом ступеньки и, мяукнув, ткнулся лицом в дурно пахнущую лужу. Его обидчик громко захохотал, задирая вверх лоснящееся от жира лицо.

— Ты мой герой! — старушечьим дискантом закричала спутница, и смешно вытянув трубочкой толстые губы, сделала попытку запечатлеть у него на челе жаркий поцелуй. Однако и здесь ей вновь помешал объемный живот. Пытаясь все же дотянуться до физиономии кавалера, дама повисла у него на шее всем своим немалым весом. Даже столь могучий мужчина не выдержал такого напора, и чтобы не упасть, оперся задом о тощие перила, ограждавшие площадку перед дверью. Жалкие палочки переломились с печальным треском, и мужчина стал падать. Испуганно ухватившись за платье подруги, он увлек ее за собой. Две туши рухнули на край скамейки. Её противоположный конец, где боялся Треплос, взметнулся вверх. Поэт ощутил резкий толчок в сухую задницу, а вслед за этим ни с чем несравнимое чувство свободного полета. С диким криком, махая руками, словно ветряная мельница, он взлетел над окружавшей дворик стеной. Опомнившись, земля позвала назад своего непутевого сына. Поэт полетел вниз. Но тело одного из лучших атлетов Милеты среагировало быстрее разума. Руки намертво вцепились в край толстой стены. Изо всех сил стараясь не упасть, юноша бросил взгляд вниз.

Толстяки, вопя в два голоса, ворочались среди обломков лавки, стараясь подняться. Налетчики вытаращенными глазами смотрели на повисшего поэта, который выл словно мартовский кот и царапал сырцовые кирпичи сандалиями. Из открытого рта Врала на грудь вывалился пережеванный пирожок

— Держи! — фальцетом закричал бандит с перебитым носом и, рванувшись, налетел низом живота на край бочки.

Напрягая мышцы, Треплос, наконец, вскарабкался на стену, перекатился по ней и, не глядя, свалился на противоположную сторону.

Через миг его многострадальные ягодицы получили еще один ощутимый удар. Перед лицом ошалелого поэта взметнулся вверх хвост, украшенный свалявшейся кисточкой, а по ушам ударил обиженный рев! По воле богов молодой человек рухнул прямо на мерно шагавшего ослика. Покладистое животное не выдержало таких издевательств с собственной спиной и резко мотнуло задом, вскидывая ноги.

Треплос свалился на каменную мостовую и тут же получил удар плетью от хозяина четвероногого транспорта. Ничего не соображая, юноша на четвереньках пополз прочь. Тут его ладонь попала в мерзкую кучку, только что оставленную ослом. Рука поехала в сторону, и лоб украсила здоровенная шишка от удара об дорогу.

Подгоняемый злобными криками осла и хозяина, Треплос все-таки сумел встать на ноги и помчался, не разбирая дороги. Он бежал по запутанным переулкам, желая только одного, как можно скорее оказаться на какой-нибудь оживленной улице. Но вокруг были только кривые, узкие ходы меж глухих стен. Встречные люди шарахались в сторону от перемазанного в ослином дерьме поэта. Впереди мелькнул проход, за которым показалась заполненная народом площадь.

С криком юноша бросился в тут сторону. И тут же получил мощный тычок в бок. Рухнув, Треплос к своему ужасу увидел рядом разъяренного Врала. Предводитель налетчиков схватил его за хитон и одним рывком поднял на ноги.

— Сбежать задумал, гаденыш!

Его лицо, перекошенное гневом, походило на маску злобного демона. И тут юноша почувствовал, как страх сменяется гневом. Он рванулся и попытался ударить громилу кулаком в лицо.

— Ах ты, молокосос! — взревел налетчик и изо всех сил швырнул его в стену.

Вот это он зря сделал. Дома для простого люда строились очень быстро. В лучшем случае стены клали из обсушенного на солнце кирпича. В худшем, когда хозяева и строители оказывались еще более эффективными собственниками, они просто ставили каркас из бревен, а промежутки между ними заполняли глиной, используя в качестве связывающей арматуры тростник, лозу или просто сухие ветки.

Вот в такую стену влетел Треплос всем своим весом с приданным ему ускорением. Сучья, скреплявшие глину, не выдержали, и юноша рухнул в огромный чан с грязной мыльной водой. Наполненный паром воздух прорезал многоголосый женский визг. Часть прачек бросились бежать от нежданно появившегося из стены человека. Другая — предпочла отметить его появление криками, воплями и маханьем вальками, предназначенными для стирки.

В очередной раз потерявший добычу предводитель налетчиков протиснулся сквозь дыру в стене и прыгнул сверху на копошащегося среди грязного белья юношу. На только что вставшего на четвереньки поэта обрушилась тяжеленная туша, и он вновь погрузился в воду.

— Ты у меня, сученок, своей мочой захлебнешься! — ревел разъяренным медведем Врал, крепко вцепившись в горло поэта.

Появление из стены второго мужика привело оставшихся у чана прачек в состояние полного ступора. Но это были женщины Нидоса! Не сговариваясь, все, у кого в руках были вальки, обрушили град ударов на лысую голову налетчика.

От неожиданности тот вскочил и стал бестолково отмахиваться руками. Почувствовав, что стальные пальцы оставили в покое его истерзанную шею, Треплос ужом проскочил между ног отмахивавшегося от прачек бандита и, спотыкаясь на скользком деревянном полу, побежал, куда глаза глядят. Заметив, что добыча вновь ускользает, Врал бросился за ним и в два прыжка нагнал несчастного поэта.

В густом тумане, наполнявшем прачечную, перед Треплосом нарисовалась могучая широкоплечая фигура. Взвыв от страха, он развернулся и столкнулся нос к носу с предводителем налетчиком. Тот радостно взревел и взмахнул кулаком, намереваясь одним ударом вырубить докучливого юнца. Но тут под пяткой у поэта случайно оказалась лужа, и он, нелепо взмахнув руками, рухнул на пол. Кулак, летевший, казалось, прямо в его глаз, попал по физиономии управляющего прачечной, который выбрался из своей каморки, услышав визг подчиненных. Бывший борец, получив по морде, растерянно крякнул и, привычно сплюнув кровавую слюну, ответил ударом на удар. Этот противник оказался одной весовой категории с Вралом. Налетчик отлетел назад, обрушив по дороге пару столов с чистым бельем.

Но Треплоса мало интересовал исход этого поединка. Не рискуя подняться на ноги, он пополз на четвереньках, развив поразительную для такого способа передвижения скорость. Не обращая внимания на встречавшиеся по пути человеческие ноги и ножки столов, юноша, как и положено поэту, стремился к свету, мелькавшему где-то впереди. Сбив по пути какие-то лавки, Треплос выкатился на залитый солнцем двор. Оглянувшись, он увидел крытую повозку с высокими бортами. Не раздумывая, юноша подтянулся на руках и рухнул на дно. Едва юноша перевел дыхание, послышались медленные тяжелые шаги.

"Как он меня нашел?" — подумал он и попытался подняться, опираясь ладонями в кое-как оструганные доски. Треплос еще не успел выпрямить руки, когда сверху рухнуло что-то тяжелое. Локти подломились, юноша больно ударился лбом, и темнота мягким одеялом окутала многострадальное сознание поэта.

Очнулся он от неприятного запаха. Треплос поморщился и открыл глаза. Над ним склонилось прекрасное женское лицо в обрамлении длинных золотистых волос.

— Я сплю? — спросил поэт незнакомку и самого себя. — Эти чудеса во сне или наяву?

Глава V. Новые чувства и впечатления

Орловский:

Дамы и господа! Стоп! В моем доме женщины сами решают, Скрывать им свой облик или показывать.

И. Штраус

Оперетта "Летучая мышь"

Айри предполагала, что жрец будет недоволен появлением Треплоса, но такая вспышка гнева оказалась для нее полной неожиданностью. Когда он замахнулся посохом, девочка очень испугалась и даже решила пока не поздно сбежать. Но тут же вспомнила постоянное чувство голода, преследовавшее ее последние два года, похотливые взгляды и липкие ручонки "крысенышей" из банды портовых воришек. На душе стало тоскливо. Взяв у хозяина гостиницы папирус и чернила, она стала подниматься на галерею, мысленно ругая Тусета: "Подумаешь, ну пришел ко мне дружок, решили мы немного позабавиться. Ничего же плохого не случилось?"

Едва она это подумала, как сандалия соскочила со ступеньки, листки разлетелись, а чернила лишь чудом не выплеснулись на новый хитон. Сейчас же заболела скула, вспомнив удар Треплоса. Присев, Айри стала быстро собирать папирус, чувствуя, что это кто-то из богов напомнил ей об истинных намерениях "приятеля". "Благодарю тебя, Сет", — тихо пробормотала она, с сожалением понимая, как прав оказался жрец. Не появись налетчики, не видать бы ей приданого. Вот и получается, что у господина есть все основания на нее злиться.

Осознав эту простую мысль, девочка решила как можно скорее оправдаться в глазах господина.

У дворца Сентора Касса она передала привратнику слова Тусета. Тот на удивление быстро сходил за слугой. Важный, одетый в новенький хитон мужчина принял у нее послание жреца и велел ждать ответа.

Почти два часа Айри просидела у ворот, отвечая на многочисленные вопросы привратника. Оказывается, слухи о необыкновенных сокровищах, найденных неким келлуанского магом где-то на краю света, уже гуляли по Нидосу, обрастая самыми фантастическими подробностями. Говорили о горах золота и серебра, о волшебных свитках и прочей чуши. "Может быть, именно эти рассказы и привлекли внимание налетчиков?" — подумала девочка, слушая болтовню скучавшего стражника.

Слуга появился неожиданно. Теперь он держал себя очень любезно и передал ей свернутое в трубочку послание, написанное на тонкой, выделанной коже и запечатанное висячей, свинцовой печатью на витом шнуре.

Засунув пергамент за хитон, девочка поспешила в порт. Здесь ей без труда удалось установить, что писец Менхотеп сегодня отсутствует на рабочем месте. Помня наказ жреца, не привлекать к себе внимания, она не стала выяснять в канцелярии порта, куда он делся. Айри подкараулила раба-уборщика, выносившего мусор и, отдав ему все кольца, спросила про Менхотепа. Пугливо пряча медь в замызганную набедренную повязку, худой пожилой мужчина с затравленным выражением лица тихо проговорил:

— Я слышал, его срочно отправили в Келлуан.

Кивнув на прощание, девочка поспешила в гостиницу. Она не знала, кто такой Менхотеп, и зачем он жрецу, но предполагала, что именно этот писец приходил к ней в гостиницу. Его исчезновение девочке очень не понравилось. Выросшая среди преступников, она не понаслышке знала о человеческом коварстве. Гадая, с чем все же связано нападение на их номер, со слухами о сокровищах, якобы привезенными жрецом из-за моря, или с таинственным ночным визитом, Айри не расслышала, как ее кто-то тихо окликнул.

Девочку остановил громкий голос, показавшийся ей знакомым.

— Да постой ты!

Она вздрогнула от неожиданности и пугливо оглянулась. Вокруг спешили по своим делам вечно озабоченные нидосцы.

— Я здесь!

В переулке стояла высокая женщина в длинном радланском платье светло-синего цвета. Густые темно-каштановые волосы были перекручены цветастым платком на даросский лад, а лицо прикрывал круглый ольвийский веер.

— Вы меня, госпожа? — переспросила удивленная девочка.

Та кивнула, взмахом руки приглашая подойти ближе, одновременно отступая в глубь переулка. Айри насторожилась. Судя по богатому платью, прическе и вееру, женщина не походила на подруг налетчиков, но зачем она ей понадобилась?

Девочка осторожно сделала пару шагов, готовая, если что мигом сорваться с места и удрать. Едва женщина оказалась в тени домов, она опустила веер. Пару секунд Айри ничего не могла понять. Густо нарумяненное лицо с подведенными глазами, ярко — красными губами и наклеенной родинкой у подбородка показалось ей смутно знакомым.

— Это я — Треплос! — чуть слышно прошипела незнакомка и еще раз махнула рукой. — Иди сюда.

— Ну, уж нет! — рассмеялась девочка. — Не дождешься! Все-таки отыскал себе покровителя? Это он велел нарядиться женщиной?

— Молчи! — поэт прикрыл лицо веером. — Мне надо срочно встретиться с магом!

— Он же сказал, что не хочет тебя видеть, — напомнила Айри, продолжая насмешливо улыбаться. Несмотря на то, что в глазах юноши читался откровенный страх.

— Речь идет о его жизни, — тихо сказал он. — Я знаю, почему напали налетчики!

— Откуда?

— Мыши рассказали! — передразнил ее поэт и просительно проговорил. — Ты должна помочь мне встретиться с Тусетом.

Айри колебалась. После сегодняшней ночи она не верила ни одному его слову. Но что если на этот раз парень прав, и магу действительно грозит серьезная опасность? Во всяком случае, Треплос казался очень испуганным.

— Пойдем, — решительно заявила она. — Я поговорю с Алексом.

— Зачем мне этот варвар! — вскипел юноша. — Веди прямо к магу!

— Он охранник, — объяснила девочка. — Вот пусть и решает: важные у тебя новости или нет! Я больше не хочу неприятностей!

— А… Теперь все равно, — Треплос в сердцах махнул рукой. — Пошли, куда хочешь.

— Где ты так вырядился? — не удержалась от вопроса Айри, когда они подходили к гостинице.

— В публичном доме, — буркнул поэт.

Девочка скривилась. "А ведь недавно говорил, что любит, — с непонятной горечью подумала она. — У мужиков всегда только одно на уме: вино да шлюхи".

Заметив её гримасу, Троеплос пояснил:

— Это не то, что ты думаешь. Я там прятался.

— От кого? От собственного…

— От налетчиков! — оборвал ее юноша, наклонившись к самому уху. — Они меня похитили, но я сбежал и скрывался у "Ночных звездочек".

— Ого! — усмехнулась Айри. — Знаешь, где спрятаться.

Но тут они подошли к воротам, и разговор пришлось прекратить. Девочка важно сказала привратнику, кивнув на Треплоса:

— Эта женщина к мудрецу Тусету.

— У твоего хозяина хороший вкус, детка! — осклабился здоровенный детина, пропуская их во двор.

— Как закончишь с магом, милашка, может, и меня обслужишь? — он заржал и звонко шлепнул поэта по заду.

Юноша вздрогнул, потом облил стражника презрительным взглядом.

— Тебе на меня пять лет копить надо, недоумок!

Привратник не обиделся.

— А вдруг тебе понравится, красавица?

Но Треплос уже торопливо шел по двору, отчаянно поводя бедрами. Детина проводил его масляным взглядом и тяжело вздохнул:

— Ах, какая женщина!

Айри подошла к окну и осторожно заглянула в комнату в щель между неплотно прикрытых ставен. Охранник сидел на полу и что-то шил.

— Ты быстро, — проговорил он, не поднимая головы. — Кто с тобой?

— Открой и увидишь, — проворчала девочка. Ей еще никогда не удавалось приблизиться к нему незамеченной.

Юноша отложил в сторону платье, встал, потянулся, и тихо ступая, подошел к двери. "Интересно, а он узнает Треплоса", — подумала Айри, махнув рукой поэту.

— Вроде ты уже ушел? — спросил Алекс, глядя на того в упор.

Девочка разочарованно вздохнула.

— Мне нужно срочно переговорить с магом, — с апломбом заявил поэт.

— Зачем? — поинтересовался юноша, все еще не пуская их в номер.

— Это не твое дело! — вспыхнул поэт. — Я буду говорить только с Тусетом!

— Тогда иди отсюда, — Алекс схватил девочку за руку и втащил в комнату, явно намереваясь закрыть дверь.

— Постой! — остановил его милетец. — Я знаю, почему на нас вчера напали! Но скажу только жрецу!

— И я знаю, — зевнув, отозвался охранник. — Из-за папирусов, которые принес вчера ночью… один человек.

На поэта стало жалко смотреть. Он вдруг резко осунулся, широкие плечи опали, в глазах мелькнула безнадежность.

— Алекс, дай, пожалуйста, мне поговорить с магом.

— Заходи, — поколебавшись, кивнул тот. — Только он спит.

— Я подожду, — заверил ободренный Треплос.

— Почему ты в таком виде? — шепотом спросил Алекс. — От кого-то прячешься?

Поэт кивнул.

— Когда я вышел из гостиницы, меня схватили налетчики, — начал он свой рассказ. — Они думали, что я слуга Тусета, и под угрозой смерти велели выкрасть те самые папирусы.

— Они так и сказали "папирусы"? — уточнил юноша.

— Нет, — покачал головой Треплос. — Ночью я должен выбросить в окно деревянный футляр. Тот, что принесли вчера.

— Это уже лучше, — пробормотал Алекс. — Пойду будить Тусета.

Жрец проснулся сразу. Сев на кровати, он потребовал воду для умывания и только потом заметил в комнате незнакомую женщину.

— Кто это? — сурово спросил он у Алекса. — Почему она в моей комнате? Ты привел шлюху?

Губы юноши чуть скривились в намеке на улыбку.

— Это Треплос и у него к вам важный разговор, мудрец.

Тусет пригляделся. Женщина сорвала с головы ярко — каштановый парик, и старик узнал милетского поэта.

— Надеюсь, дело действительно важное, — проговорил он, подставляя сложенные лодочкой ладони под струю воды.

— Речь идет о вашей жизни, господин маг, — почтительно проговорил Треплос.

— Даже так! — вскинул брови жрец. — Тогда это серьезно. Подожди, пока я умоюсь.

Чистый и посвежевший старик уселся в кресло, жестом указав юноше на табурет. Тот присел напротив и тихо сказал, опустив глаза:

— Мне бы хотелось поговорить наедине, господин маг.

Жрец приказал слугам выйти на галерею. При этом он заметил, что губы Айри презрительно скривились, а Алекс сохранил свою обычную невозмутимость.

Едва за ними закрылась дверь, поэт быстро заговорил:

— Уважаемый маг, я случайно оказался хранителем страшной тайны, которую собираюсь рассказать только вам! Я знаю, почему налетчики пытались вас ограбить! Все дело в документах, которые передали сегодня ночью!

"Примерно так я предполагал", — с тревогой подумал жрец и спросил:

— Откуда ты знаешь?

— Меня пытались заставить их выкрасть, — ответил юноша. — Они хотели снять с меня кожу заживо, если я откажусь. Это страшные люди. Беспощадные убийцы, которые ни перед чем не остановятся.

— Как же ты спасся и почему пришел ко мне?

— Они сели обедать и перестали смотреть за мной, — объяснил Треплос. — Воспользовавшись этим, я перелез через стену и скрылся. Они пытались меня догнать. Я спрятался в публичном доме "Ночные звездочки". Там женщины дали мне эту одежду и помогли накрасить лицо, чтобы меня никто не узнал.

Он умолк.

— Ты не ответил, почему пришел ко мне? — напомнил Тусет.

— Как честный человек, я не мог не предупредить тебя о страшной опасности, — преданно глядя ему в глаза, ответил юноша. — Мы же вместе плыли на корабле, терпели трудности и лишения морского путешествия…

Жрец усмехнулся.

— И мне очень нравится твоя служанка, — торопливо добавил поэт. — Если ты позволишь, я хотел бы взять ее в жены.

Старик потер рукой подбородок.

— Нидос сейчас слишком опасное место для всех нас. Мы едем в Келлуан.

— Господин! — Треплос встал и поклонился. — Возьми меня с собой.

Жрец даже растерялся, услышав столь необычную просьбу.

— Ты так её любишь? — спросил он первое, что пришло на ум.

— Да! — пылко вскричал поэт и уже тише добавил. — Они меня убьют, если поймают. Сдерут кожу с живого и закопают в соль.

Тусет понимающе улыбнулся: "Ты просто хочешь отсюда смыться".

— Но мне не нужно так много слуг, — сказал он. — Да и что ты можешь делать?

— Я могу быть твоим охранником! — предложил Треплос.

— У меня уже есть Алекс.

— Только прикажи, и я докажу, что он ничего не стоит! Я знаю борьбу, кулачный бой и умею обращаться с мечом!

Жрец усмехнулся и велел позвать слуг.

— Алекс, — громко сказал он. — Этот юноша хочет быть моим охранником и говорит, что легко справится с тобой.

— Я первый борец Милеты! — вскричал он, стаскивая платье через голову. Оставшись в одной набедренной повязке, он заиграл мускулами.

Алекс молчал, с тихой грустью глядя на эту демонстрацию.

— Что скажешь? — спросил у него Тусет.

— А что говорить? — пожал тот плечами. — Ты сам, мудрец, предложил мне стать твоим телохранителем. Если считаешь, что я недостоин, пусть им будет Треплос.

— Я хочу узнать, кто из вас лучше, — важно проговорил жрец. — Боритесь.

— Не умею, — пожал плечами Алекс. — Я не борец. Я воин.

— Тогда докажи это! — вскричал поэт и бросился на молодого человека.

Через миг многострадальная голова поэта с гулким треском ударилась о пустой сундук. Обозленный юноша вскочил и, вытянув вперед длинные руки, попытался схватить противника.

Тусет заметил, как Алекс метнулся в сторону, перехватывая его за кисть и выворачивая самым неестественным образом. Поэт взвыл и, согнувшись, стал быстро перебирать ногами, торопясь за движением противника. Тот, спокойно держа его руку, подвел юношу к сундуку и заставил сесть.

— Достаточно, мудрец? — спросил он у жреца, выворачивая сустав и пресекая очередную попытку Треплоса встать.

— Хватит, — кивнул тот. — Отпусти его.

Юноша поднялся, потирая руку и злобно глядя на охранника.

— Мне очень жаль, — развел руками Тусет. — Но ты оказался недостаточно хорош.

— Господин маг! — поэт побледнел. — Если я останусь здесь, то умру жестокой и страшной смертью. Умоляю, помоги мне уехать из города.

— Ничего не могу сделать, — покачал головой жрец. — Попробуй попросить у Алекса немного серебра, чтобы сесть на корабль.

Убитый этими словами юноша, ни на кого не глядя, поднял с пола платье и направился к двери, провожаемый злорадными взглядами Айри.

— Мудрец, — разорвал наступившую тишину голос Алекса. — Пусть он задержится.

Треплос вздрогнул и с надеждой взглянул на охранника.

— Зачем? — нахмурился Тусет.

— Я тоже хочу поговорить с тобой наедине, — сказал юноша.

— Подождите за дверью, — велел Айри и поэту заинтересовавшийся жрец.

Алекс подошел к столу, только в отличие от поэта садиться он не стал.

— Я так понимаю, что вся эта суета связана с теми… папирусами, которые передал вам писец Менхотеп, — полувопросительно, полуутвердительно сказал юноша. — Эти документы так важны для вас?

Тусет задумался, и чуть поколебавшись, ответил:

— Да.

— Я не знаю, что там написано, — проговорил Алекс. — И не хочу знать. Но поскольку я служу вам, позвольте кое-что сказать.

— Говори, — разрешил старик.

— Вы должны спрятать эти листки так, чтобы ни я, ни Айри не знали, где они лежат.

— Зачем? — удивился Тусет.

— Если я правильно понял, они нужны очень…, — юноша замолчал, видимо, подбирая подходящее слово. — Знатным людям. Я и Айри можем попасть к ним в руки, нас, наверняка, будут пытать. Опытный палач может заставить говорить любого. Поэтому будет лучше для всех, если мы будем знать о них как можно меньше.

— Я понимаю, — кивнул Тусет, удивляясь тому спокойствию, с каким произнес эти слова Алекс.

— И еще хочу предложить вам кое-что, — продолжил охранник. — Бандиты не знают, что ищут. Им известно только о папирусах в футляре. А если заменить их?

— Как это? — не понял жрец.

— Я думаю, вы, мудрец, сумеете составить и написать такой текст, — чуть усмехнувшись, разъяснил Алекс. — Который обманет не только неграмотных налетчиков, но и их хозяев.

Старик удивленно вскинул брови.

— Даже если они все-таки разберутся, это даст нам дополнительное время.

— Я прикажу Айри принести чернила и папирус! — решительно проговорил Тусет, пораженный такой простой идеей охранника.

— И еще, мудрец, — Алекс вздохнул. — Не прогоняй Треплоса. Он может пригодиться.

— Зачем? — сразу нахмурился жрец. — Ты же его победил?

— Я думаю, во всем Нидосе найдется немного людей, которых я бы не одолел, — сказал юноша. — Но сейчас, когда у тебя появились могущественные враги, нужно усилить охрану. Я же не могу одновременно находиться рядом с тобой и сторожить наши комнаты. А Айри лишь девочка.

— Тогда, может быть, лучше нанять настоящих воинов? — предложил Тусет.

— Это дорого, — покачал головой юноша. — И есть риск предательства. А Треплос уже доказал тебе свою преданность.

Жрец задумался.

— Он хочет взять в жены Айри. — тихо проговорил он.

— А у тебя, мудрец, есть более достойный кандидат? — спросил телохранитель.

— Я хочу выдать ее за своего брата, — еще более понизил голос Тусет. — Он добрый человек, хотя и немного ленивый.

— Думаю, если Треплос так хочет убраться из Нидоса, — раздумчиво проговорил Алекс. — Он согласится оставить Айри в покое. Поставьте это условием принятия на службу.

— Позови их, — велел жрец.

Молодой человек направился к двери, но вдруг остановился на полпути.

— Только я тебя очень прошу, мудрец, спрячь папирусы так, чтобы никто не видел.

Прежде чем старик что-то сказал, он открыл дверь.

Айри и поэт вошли в номер. Жрец заметил, что на щеках девочки гневно ходят желваки.

— Я решил взять тебя, Треплос, — сказал Тусет.

— Готов слушать твой зов год, господин, — юноша опустился на колени.

— Но ты должен кое-что сделать, — покачал бритой головой старик.

Треплос с тревогой посмотрел на келлуанина.

— Поклянись всеми богами, что не станешь просить руки Айри.

Девочка возмущенно фыркнула и, отвернувшись, тихо, но отчетливо проговорила:

— Да я и сама ни за что за него не пойду!

— Я клянусь, — быстро согласился поэт.

— Вот и хорошо, — довольно улыбнулся жрец. — Ты будешь помогать Алексу и во всем его слушаться. Понял?

— Да, господин, — поклонился Треплос, поднявшись.

Он все еще был в одной набедренной повязке и держал в руках сложенное платье.

— Мудрец, — обратился к жрецу Алекс. — Ему нельзя оставаться в таком виде.

— Конечно, — согласился тот. — Купи ему какой-нибудь старый хитон.

— Нет, нет, — покачал головой охранник. — Я имею ввиду совсем другое.

— Что же?

— Налетчики его знают. Надо попробовать изменить ему внешность.

— Это как? — живо заинтересовался старик.

— Сделаем из него… келлуанина!

— Что?! — в один голос вскрикнули жрец и Айри.

— Я не знаю языка! — моментально возразил поэт.

— И не нужно, — улыбнулся Алекс, сразу став тем, кем был на самом деле, совсем молодым человеком, почти мальчишкой. — Ты будешь немым келлуанином.

— Хм…м…м…, — Тусет покачал головой. — И как ты это сделаешь?

— С помощью вот этого! — охранник широким жестом показал на разложенные баночки с косметикой. — У тебя же есть краска для тела. Не хватит — возьмем у Караха. Она точно есть в гостинице

— Голову острижем! — улыбнулась Айри и плотоядно потерла ладошки. — Наденем парик! Побреем, где надо!

Треплос сглотнул комок и затравлено посмотрел на них и своего нового господина.

— Тогда твои шансы остаться в живых сильно повысятся, — с улыбкой заверил его Алекс.

— Действуйте! — махнул рукой жрец и вдруг нахмурился. — Айри, ты сделала то, что я приказал?

— Конечно, господин! — девочка протянула ему кожаный свиток с литой печатью.

Тусет хмыкнул.

— А что с писцом?

— Его нет, — понизила голос служанка. — Говорят, что он срочно уехал на Родину.

— Пусть судьи будут благосклонны к его душе, — опустил глаза жрец. — И проводят ее на Поля Блаженных.

— Думаешь, он мертв, мудрец? — спросил сразу посерьезневший Алекс.

— Скорее всего, — Тусет разорвал печать и углубился в чтение.

Пробежав несколько строк, витиевато написанных по радлански, Тусет не смог сдержать горький вздох: "Опять пьянка и танцовщицы. О Сет, дай мне силы пережить еще и этот вечер".

— Алекс! — громко сказал он, отложив свиток. — Сегодня вечером ты будешь меня сопровождать во дворец Сентора Касса.

— Слушаюсь, мудрец, — юноша поклонился с еле заметной улыбкой.

Почувствовав раздражение, Тусет махнул рукой.

— Идите в баню! И сделайте из него келлуанина.

— Спросить у хозяина паланкин? — робко спросила Айри.

— Нет, — покачал головой жрец. — Сентор Касс пришлет носилки и охрану.

Он грозно свел выщипанные брови и с угрозой проговорил:

— Ты и Треплос остаетесь в гостинице. Ведите себя пристойно! Поняла?

— Клянусь всеми богами, что не дам… ему даже пальцем дотронуться до себя, господин! — пылко ответила девочка, прижав кулачок к груди.

— Я тоже помню свое обещание, господин, — встрял в разговор поэт, бросив на служанку презрительный взгляд.

— Вот и хорошо, — улыбнулся Тусет. — Идите и прикажите хозяину прислать мне молока с медом.

Алекс подошел к Айри и что-то тихо сказал ей на ухо. Девочка кивнула и, подталкивая в спину поэта, вышла из комнаты.

— Мудрец, — проговорил охранник, подойдя к столу. — Это правда, что Сентор Касс Крумон очень богат?

— Один из богатейших людей Нидоса, — подтвердил жрец.

— Ты не мог бы продать ему кое-что?

Тусет вспыхнул:

— Забываешься? Я не какой-то купец! Я второй пророк храма Сета!

— Такие вещи какие-то купцы не предлагают, — покачал головой юноша, нисколько не впечатленный гневной тирадой господина.

— О чем ты?

— Пожалуйста, пойдем со мной, — предложил Алекс.

Заинтригованный келл с преувеличенной неохотой поднялся с кресла.

Вдвоем они прошли в комнату слуг. Молодой человек, поднатужившись, перевернул сундук с сокровищами на бок. Острием кинжала осторожно выковырял две длинные клепки. Раздался легкий щелчок. Тусет удивленно вскинул брови. Алекс снял чуть приподнявшуюся тонкую панель. И тут жрец догадался, что сундук имеет двойные стенки. Юноша поднял над головой светильник. Желтоватый, тусклый свет отразился в золотых и серебряных нитях плотно уложенной ткани.

Алекс достал сверток и развернул его. Жрец ахнул. Небесно-голубая материя, легкая и блестящая с необыкновенными цветами, вытканными серебром и золотом.

— Дыхание богов!

— Да, мудрец.

Тусет осторожно взял из рук охранника ткань.

— Я слышал, что в Амарне жрецы Пуата пробуют восстановить древнее искусство изготовления "Дыхания богов", — пробормотал он. — Но это что-то необыкновенное. Радланский шелк по сравнению с этим просто половая тряпка! Эта материя достойна самого Келл-номарха!

— Если хочешь, можешь преподнести ему подарок, — сказал юноша. — Есть еще такой же кусок за задней стенкой.

— Откуда? — вскричал удивленный жрец.

— Энохсет говорил, что отыскал это на разбитом корабле шестнадцать лет назад, — пояснил Алекс.

Тусет пощупал материю.

— Это из Уртании. Только оттуда привозили такое великолепное "Дыхание богов". Возможно, кто-то из ее жителей сумел выбраться из города, но погиб в море. А почему ты скрыл такое сокровище от меня и Нарона?

— Это придумал Энохсет, — объяснил молодой человек. — Он предполагал, что за перевозку нас до Келлуана придется дорого заплатить, вот и решил припрятать самое ценное.

Жрец аккуратно свернул материю.

— Отрежь мне кусок, чтобы можно было завернуть Книгу Сета, — попросил он. — А остальное пусть пока лежит в тайнике.

Охранник кивнул.

— Сделаю при первой возможности.

— Айри знала? — спросил жрец.

— Ей никто не говорил, — покачал головой молодой человек. — Ткань прятали мы с Энохсетом. Но она девочка умная, могла догадаться.

— Какие еще секреты ты от меня скрываешь?

— Это был последний, — улыбнулся юноша. — Я хочу, чтобы ты предложил это Сентору Кассу. Все, что он заплатит, мы поделим на три части. Тебе, мне и в приданое Айри.

— Заверни ее в полотно, — распорядился Тусет.

Они вышли из комнаты слуг. Жрец в задумчивости уселся в кресло. Алекс принес белый сверток и встал у стены, сложив на груди руки. Едва старик уложил ткань в сумку рядом с Книгой Сета, как в дверь постучали.

Пришла служанка и принесла на подносе запотевший кувшин с молоком и маленький кувшинчик с медом.

— Посмотри, как там дела у Айри, — распорядился Тусет, размешивая мед.

Юноша кивнул и направился к двери, привычным движением проверяя кинжалы в ножнах на браслетах.

Попивая прохладное молоко с медом, жрец стал размышлять. Донос Минхотепа на наместника и его придворных не произвел на старика впечатления. Воры, развратники, сквернословы, но никаких явных доказательств их принадлежности к геданам. Но вместе с письмом нидосского олигарха материалы таили большую опасность для принца Бэсаата. Если раньше не отвернут голову самому Тусету. От этой мысли стало еще тревожнее. Захотелось как можно скорее оказаться в Абидосе в своем доме в объятиях любимой наложницы. Жрец вздохнул. Алекс прав, папирусы надо спрятать. И он даже знает куда. Вот только для этого ему нужно остаться в номере одному.

За дверью послышались шаги и негромкий стук.

— Кто там? — насторожился старик.

В комнате появился улыбающийся Алекс.

— Представляю нового слугу второго пророка храма Сета в Абидосе!

Он отступил в сторону и широко распахнул дверь.

В человеке, который вошел и поклонился Тусету, очень мало осталось от жителя Милеты. Смуглая кожа Треплоса стала светло-коричневой, оттеняя белоснежную юбку, золотистые кудри исчезли под дешевым париком. Глаза были подведены, как и полагается, снизу зеленой краской, сверху темно-синими тенями.

Жрец удовлетворенно хмыкнул.

— Ты похож на келлуанина.

— Я старался, мудрец, — поклонился поэт.

— Ты видел себя?

— Нет, мудрец, — покачал головой юноша.

— Возьми зеркало на столике.

Поэт долго разглядывал себя в серебряный овал.

— Теперь тебя даже… родственники не узнают, — с улыбкой сказал Алекс.

— Лишь бы не узнали налетчики, — вздохнул Треплос, осторожно кладя зеркало на столик.

Тихо скрипнула дверь. Вошла Айри с какими-то тряпками в руках.

— Ты забыл свое платье, — с неприкрытой издевкой проговорила она.

— Оставь себе, — фыркнул поэт. — Это дорогая одежда. Я оставил за неё в залог тот серебряный браслет.

— Оно мне не подойдет, — съязвила девочка. — Я не такая лошадь, как твои знакомые… шлюхи!

Тут у Тусетра блеснула догадка, как ему избавиться от слуг.

— Вещь надо вернуть хозяевам, — со значением проговорил он.

— Но, господин, — встрепенулся Треплос. — Не кажется ли вам, что мне сейчас лучше не появляться в городе?

— Думаю, в таком виде тебя никто не узнает, — сказал жрец. — Но, на всякий случай, пусть с тобой сходит Алекс.

Охранник кивнул.

— Сорок дней со дня смерти Энохсета прошли?

— Да, мудрец, — удивленно ответил юноша.

— Тогда ты можешь смело развлекаться с проститутками, — улыбнулся жрец. — Жду вас к вечеру.

Он с удивлением заметил, как по лицу Алекса пробежала легкая тень замешательства.

— Только возьми с собой какую-нибудь безделушку, — сказал Треплос. — Одного браслета на нас двоих не хватит! "Ночные звездочки" заведение солидное, там самые искусные шлюхи в городе!

Айри презрительно фыркнула.

— Самым лучшим публичным домом Нидоса считается "Гнездо любви", — наставительно проговорила она.

— Тебе лучше знать, — с ядовитой усмешкой сказал поэт.

Девочка вспыхнула.

Треплос взял у нее платье, и аккуратно свернув, положил в сумку вместе с париком и веером. Из комнаты слуг появился Алекс. Его лицо приобрело обычное бесстрастное выражение, но старик понял, что молодой человек явно волнуется.

"Странно, как будто он первый раз идет в публичный дом? — с легким недоумением подумал жрец. — Если так, он точно не моряк!"

Синхронно поклонившись, молодые люди вышли.

"Куда бы еще отослать Айри?", — тут же забыв о них, стал размышлять Тусет.

Спускаясь с галереи вслед за беспечно насвистывавшим Треплосом, Александр с трудом сохранял невозмутимый вид. Те комплексы, что, казалось, навсегда остались за океаном, вновь вернулись, наполнив душу непонятным, сладким томлением. Он вспомнил служанку, которая разбудила его в саду Наместника, и чуть не споткнулся.

К счастью поэт ничего не замечал. Привратник в воротах проводил их удивленным взглядом. А мысли Алекса продолжали лихорадочно метаться подобно мухам над кучей мусора: "Может ну его? Я еще маленький. Мне всего шестнадцать. Даже не совершеннолетний! Какой мне публичный дом? Пусть борзописец у шлюх остается, а я где-нибудь рядом в кабачке посижу, пивка попью с воблой?"

— Пойдем большими улицами, — предложил Треплос. — Подальше, зато безопаснее.

— Тебе виднее, — пожал плечами Александр.

"А что подумает этот парикастый красавчик, если я оставлю его в публичном доме, а сам уйду? — пришло в голову Алексу. — Тусет же дал недвусмысленный приказ "развлекаться".

— В твоей стране есть такие большие города? — обернувшись, спросил его поэт.

— Есть, — ответил Александр. — Но я в них не был.

— Я всю жизнь хотел выбраться из Милеты, — сказал Треплос. — Думал, что едва попаду в Нидос, так сразу сделаюсь богатым и знаменитым.

— Может, еще станешь, — буркнул Алекс.

Какое-то время они не разговаривали. Александр все никак не мог решить: ступить ли ему на "тернистый путь греха" или отложить как всегда на неопределенный срок окончательное "обретение мужественности"?

Видимо, долго молчать поэт просто не мог.

— Наш господин очень хороший человек.

— Угу, — отозвался Александр, терзаемый во истину гамлетовской дилеммой.

— Не забыл, что у слуги кончился траур, и сам вел идти развлекаться. С таким заботливым хозяином слугам легко.

— Угу, — промычал Алекс.

— Не знаю, как на счет "Гнезда любви", — продолжал как ни в чем небывало Треплос. — Но девчонки в "Ночных звездочках" просто красавицы! Я познакомился с их старшей. Она ольвийка, зовут Грейла. Прекрасна, как светлоокая Фрода богиня любви!

Тут он начал описывать свою знакомую с такими подробностями, что Александр ощутил, как кровь приливает к его щекам. Пьяные разговоры тонганских матросов по сравнению с речью поэта были все равно что "Веселые картинки" в сравнении со "Спид-инфо". Собеседник Алекса поражал знанием женской анатомии и цветистостью оборотов.

— Как ты попал в публичный дом? — спросил Александр, чтобы прервать этот эротический монолог.

Треплос, обрадованный тем, что ему наконец-то удалось расшевелить нелюдимого охранника, стал с жаром рассказывать:

— Не успел я пройти и ста локтей, как на меня в каком-то переулке набросились пятеро здоровых мужей.

— Пятеро? — недоверчиво спросил Алекс.

— Ну да! — подтвердил поэт с такой решительностью, что Александр сразу понял, что он врет.

— Я не владею такими приемами как ты, но кое-что умею, и троих свалил. Но меня по голове ударили, и я упал без памяти. Очнулся в каком-то дворе. Меня стали пытать, хотели, чтобы я выкрал у мага те самые папирусы…

Тут юноша запнулся и понизил голос.

— Сам понимаешь, я отказался. Нельзя столь бесчестным образом обходиться с уважаемым человеком. Тут-то налетчики и сказали, что снимут с меня кожу живьем.

— Ты испугался? — спросил Алекс, пряча улыбку.

— Нисколько! — скривил губы в гордой усмешке поэт. — Либрийские мужи не знают страха!

— Как же ты спасся?

— Я воззвал ко всем богам, — ответил юноша, устремив гордый взгляд в небеса. — И те послали мне удачу! Разбойники сели есть и забыли обо мне. Я сумел взобраться на стену. Налетчики побежали за мной! Да куда им до меня на своих-то кривых ногах. Я лучший бегун в Милете!

В это время они подошли к узкому полутемному переулку, в глубине которого что-то мелькнуло. Александр положил руку на меч. Но никто не попытался их остановить.

— Вот только я совсем не знаю города, — продолжил Треплос, когда они отошли на десяток шагов. — Они обошли меня какими-то закоулками и чуть-чуть не поймали. Я в драке уложил еще двоих. Но тут остальные повыхватывали кинжалы. С кулаками на клинки не пойдешь. Пришлось опять бежать. На счастье мимо проезжала повозка. Я спрятался в нее, а налетчики дальше побежали. Эта телега везла белье из прачечной в публичный дом "Ночные звездочки".

— И тебе там дали платье?

— Грейла оказалась необычайно доброй женщиной, — похабненько усмехнулся поэт.

— Хотя тебе пришлось оставить браслет в качестве залога? — не удержался от укола Алекс, слушая эпическую сагу о подвигах милетского Spider-Man'а.

— Я сказал, что служу у знатного человека, и у меня есть богатые друзья, — хохотнул Треплос, хитро поглядывая на него. — Ты же очень не бедный человек, Алекс?

— Угу, — согласился Александр, хотя он совсем не считал поэта своим другом.

Они подошли к высокой стене, сложенной из сырцового кирпича. Возле арки ворот поэт остановился и забарабанил по толстым, ярко раскрашенным доскам. Послышался скрип песка под чьими-то тяжелыми шагами. С лязгом открылась маленькое зарешеченное оконце, и на юношей уставилась круглая физиономия, украшенная пышными, лихо закрученными усами.

— Чего надо? — прорычала морда, обдав их острым запахом чеснока.

— Я платье принес госпоже Грейле, — улыбаясь, ответил Треплос.

— Госпожа отдыхает, — прогавкал привратник. — Приходи вечером.

Он собрался захлопнуть форточку.

— Стой, стой, — вскричал юноша. — Ты что меня не узнаешь?

В оконце вновь показались усы.

— Ну и кто ты такой?

Треплос поднял парик. Увидев тот креатив, что сделала Айри над пышной шевелюрой парня, Алекс отвернулся, с трудом сдерживая смех. Клочья криво обрезанных золотистых волос в живописном беспорядке торчали на голове юноши. "Прямо панк-рок какой-то", — подумал он, стараясь изо всех сил погасить улыбку.

Охранник, видимо, тоже заинтересовался столь гламурной прической.

— Мне не говорили, что сегодня придут шуты, — засмеялся он.

— Какие шуты! — вскипел поэт, вновь покрыв волосатое безобразие париком. — Это меня сегодня привезли в тележке с бельем! Ты еще меня поколотить собирался! Ну, вспомнил?

Привратник замолчал, приблизив лицо к решетке.

— Не похож. Тот то был либриец… а ты как будтокелл.

— Он такой же келлуанин, как ты, — усмехаясь, сказал Александр. — Это просто краска.

— Точно! — вдруг обрадовался стражник, приглядевшись внимательнее. — Поэт?!

— Ага! — тряхнул париком юноша.

Стражник скрылся и тут же залязгал засовами. Открылась низенькая калитка. Треплос гордо взглянул на своего спутника.

За высоким забором располагался небольшой садик с купами покрытых цветами кустарников и посыпанными песком дорожками. В глубине возвышалось двухэтажное знание с колоннами и узкими, похожими на бойницы окнами.

— Нам сюда, — взял его за руку поэт.

Они прошли вдоль ограды, оказавшись на заднем дворе, так же засыпанном ярко-желтым, крупным песком. Здесь дымилось какое-то странное сооружение цилиндрический формы, высотой около метра с короткой глиняной трубой. Вдоль задней стены здания тянулась длинная крытая галерея.

В ее тени за низеньким столиком сидела полная женщина в коротком застиранном хитоне. Что-то мурлыкая себе под нос, она резала широким ножом капусту. На смуглой шее поблескивала ярко начищенная медная табличка, подвешенная на почерневшем кожаном шнурке.

— Здравствуй, кормилица! — громко гаркнул Треплос.

Женщина подняла изрезанное морщинами лицо и нахмурилась.

— Ты кто, и как сюда попал?

Александр заметил, что рука служанки поудобнее перехватила нож, а тело напряглось.

— Не узнала меня? — засмеялся юноша и вновь поднял парик.

В отличие от привратника, женщина сразу поняла, кто перед ней.

— Поэт! — всплеснула она руками и, кряхтя, поднялась из-за стола. — Я знала, что ты вернешься! Никто еще не отказывался от пирожков старой Маки.

Странно переваливаясь, женщина подошла к дымящемуся сооружению. Алекс понял, что это какая-то переносная печка. Служанка открыла бронзовую дверцу и вытащила узкий противень с румяными треугольными пирожками, размером с пачку сигарет. Словно не чувствуя жара, она перебрала их, выбирая порумянее.

— Вот, возьми, — улыбаясь беззубым ртом, женщина протянула Треплосу пирожок.

— Спасибо, Маки, — поблагодарил юноша, перебрасывая пирожок из ладони в ладонь. — Госпожа Грейла еще не проснулась?

— Я не видела, — покачала головой служанка. — Если хочешь, пошлю Радира узнать.

— Пусть сходит, — поэт присел в тени рядом со столиком. — Я принес платье. Надо вернуть.

— Это кто с тобой? — спросила женщина, кивнув на Алекса.

— Мой друг, — ответил Треплос. — Хочу познакомить его с госпожой Грейлой.

Служанка покачала головой, потом ударила ножом по кипящему котлу, поставленному сверху. Раздался звонкий дребезжащий звук.

— Чего грохочешь? — послышался недовольный молодой голос. Светло-серая тряпка, висевшая на стене, дернулась, и из-за нее, лениво потягиваясь словно кот, вышел юноша, почти мальчик, в узенькой набедренной повязке.

Увидев Треплоса и Александра, он как-то вызывающе — противно улыбнулся и совсем по-женски тряхнул копной черных, курчавых волос.

— Меня кто-то звал?

— Сходи к госпоже и узнай, не проснулась ли она, — велела служанка, с трудом усаживаясь за столик.

— И что ей передать, если она уже не спит?

— Поэт принес платье и привел друга.

— Поэт? — встрепенулся Радир.

— Ты не узнал меня, мальчик? — улыбнулся Треплос.

— Ха! — всплеснул он руками. — Как тебя узнаешь? Настоящий келл! Парик, юбка и такой смуглый, симпатичный. Только глазки остались прежние, блудливые…

— Иди, иди, — прикрикнула Маки. — Потом будешь кокетничать.

Парнишка фыркнул и, пройдя по галерее, скрылся в низкой, широкой двери.

— Где тебя так изуродовали, поэт? — спросила женщина, вновь берясь за нож.

Треплос лукаво посмотрел на Алекса.

— Так незаметнее. Даже ты узнала не сразу.

— Еще бы! — фыркнула служанка. — Когда я увидела тебя в первый раз, ты был симпатичный либриец, а сейчас вылитый келл, коричневый, в юбке и парике. Как тут узнаешь?

Она засмеялась, а Алекс разглядел на её медной табличке цепочку либрийских букв. Очевидно, служанка была рабыней.

Ловко орудуя ножом, женщина мелко шинковала капусту, болтая с поэтом о всяких пустяках. Ссыпав нарезанное в высокую глиняную миску, она потянулась за новым вилком, но корзина стояла слишком далеко. Когда женщина, морщась, стала подниматься, Александр опередил ее.

— Этот подойдет? — спросил он, показывая удивленной рабыне большой крепкий вилок.

Служанка побледнела.

— Господин…

Алекс удивился.

— Другой подать?

Женщина кивнула.

— Поменьше.

— Вот, возьми.

— Благодарю, господин, — поклонилась служанка, а юноша поймал на себе удивленный взгляд Треплоса.

— Я не господин, — улыбнулся Александр. — Я простой матрос.

Служанка удивленно посмотрела на поэта.

— Мы вместе служим одному важному келлуанскому магу, — пояснил тот.

Женщина хмыкнула и одним движением рассекла вилок.

— Госпожа Грейла сейчас выйдет, — торжественно продекламировал появившийся из двери Радир и, подойдя к служанке, потерся щекой о ее плечо. — А мне нельзя пирожка, добрая Маки?

— Пока что нет, бездельник, — добродушно отмахнулась женщина, хлопнув мальца по тугой попке.

Тот томно вздохнул и подошел к Треплосу.

— Ну почему она меня не любит? Разве я не красив? Как думаешь, поэт?

Юноша пожал плечами и продекламировал:

Кто прекрасен — одно лишь нам радует зрение,

Кто ж хорош — сам собой и прекрасным покажется.

Вертлявый юнец не успел прокомментировать новый опус поэта. Дверь вновь скрипнула, пригнув голову с распущенными черными волосами, на галерею вышла… постаревшая и немного заспанная Анжелина Джоли!

— Тебя и в самом деле не узнать, поэт! — проговорила она мягким грудным голосом и плотнее запахнула длинный халат из полупрозрачного льняного полотна, под которым не было ничего кроме ее самой.

Алекс отвел глаза, а Треплос, резво вскочив, поклонился и словно фокусник кролика из шапки достал из сумки сверток.

— Возвращаю, прекраснейшая, твою собственность такой же чистой, какой я ее одел.

Госпожа Грейла засмеялась, принимая платье и парик.

— Значит, мне придется вернуть тебе браслет? — спросила она, с интересом глядя на Александра.

— Думаю, мы договоримся, прекраснейшая, — еще шире улыбнулся Треплос. — А сейчас позволь представить тебе моего друга Алекса. Я ему так расхваливал твоих красавиц, что он загорелся желанием посетить дом "Ночных звездочек".

— Ты купец? — мило улыбнулась женщина, разглядывая юношу, словно непонятный фрукт на базаре. Типа: что это такое, и главное, сколько это стоит?

— Нет, госпожа Грейла, — ответил тот, чуть склонившись в поклоне. — Я матрос.

Аккуратные брови то ли хозяйки, то ли управляющей борделем чуть дрогнули.

— Он не простой матрос, прекраснейшая, — промурлыкал его спутник. — Он очень богатый матрос.

— Вот как? — удивилась Грейла. — Это правда, или он преувеличивает как и все поэты?

— Если и преувеличивает, то не много, — Алекс взял себя в руки и так же мило улыбнулся, не спуская глаз с красивого лица женщины.

В уголках глаз уже проявились морщинки, кожа поблекла и не казалась упругой, шея одрябла, красивые глаза в окружении длинных ресниц смотрели холодно.

— Мой друг желал бы провести время с одной из твоих прекрасных девушек, — тихо проговорил Треплос. — После долгих месяцев в море он так стосковался по женской ласке…

— Милый друг, — женщина сузила глаза. — У меня не портовый бордель…

"Понятно, что не портовый, — про себя ухмыльнулся Александр. — Тут тебе не фастфут, не "Макдональдс", тут все эксклюзивное".

Повторив жест поэта, он сунул руку за пазуху и продемонстрировал на вытянутой руке витой браслет из тонкой золотой проволоки.

Глаза Грейлы вспыхнули, словно указатель в метро — "Проход разрешен".

С милой непринужденностью, она взяла золото.

— Думаю, мои девочки смогут оказать вам внимание.

— Я рад, — вернул ей улыбку Алекс.

— Но вы уйдете до наступления сумерек, — строго проговорила женщина. — Вечером у меня прием, на котором будут очень уважаемые люди.

— Конечно, госпожа! — вновь вступил в разговор Треплос.

— А ты, мой поэт? — обратилась к нему Грейла. — Тоже хочешь с кем-нибудь развлечься.

— Только с тобой, о прекраснейшая! — поклонился поэт, смахнув с головы парик. — Ибо ты, безусловно, самая яркая из ночных звезд.

Грейла звонко засмеялась, и тут Александр заметил, что в отличие от голливудской звезды у хозяйки нидосского борделя не хватает двух зубов.

— Ну, пойдем, не очень богатый матрос, — женщина протянула Алексу изящную маленькую руку с холеными пальцами и длинными, аккуратно подстриженными ногтями. — А ты, поэт, жди здесь. И сочини что-нибудь к моему возвращению.

— В тебе мое вдохновение! — вскричал Треплос.

— Я никак не могу определить, кто ты? — спросила Грейла, когда они вышли со двора. — У тебя радланский тип лица, но телосложением ты скорее ольвиец, и у тебя ольвийский меч. Вот только твой акцент не похож ни на один из тех, что я знаю.

— Мой дом очень далеко, госпожа, — любезно ответил Александр. — Я тонганин.

— Где это? — поинтересовалась женщина.

— На севере, — пояснил он. — За Ольвией.

— Ты проделал долгий путь, юноша, — покачала она головой, и тут внимательный Алекс разглядел в ее волосах тщательно закрашенные нити седины.

Парень пытался держаться непринужденно, но понимал, что на этот раз у него получается плохо. Проклятый гормон играл, словно сводный духовой оркестр на параде, как будто мстя за прошлое невнимание. Сердце бухало отбойным молотком.

Спутница то и дело поглядывала на него со смесью любопытства и жалости. Пройдя сквозь арку, густо оплетенную виноградной лозой, они вышли на полянку, окруженную кустарником с небольшим водоемом в центре. И тут у Александра, несмотря на всю его выдержку, просто захватило дух. На миг показалось, что он попал на фотосессию "Плейбоя", "Пентхауза" или другого солидного журнала "для мужчин".

— Вот наши красавицы, — проворковала Грейла. — Вам нравится, господин Алекс?

В ее голосе звучала явная издевка, но бедный юноша уже ничего не замечал. Прекрасные девушки купались в маленьком водоеме, сидели кружком под натянутым тентом, что-то рассказывая друг другу или рассматривая наряды. Тут были светлокожие блондинки, смуглые брюнетки, даже одна негритянка, и на всех почти ничего не было.

— У тебя это будет в первый раз, мальчик? — тихо спросила женщина.

Александр почувствовал, что врать бессмысленно, и кивнул, от волнения закусив губу.

— Никогда не видела такого моряка, — усмехнулась Грейла. — Или ты не моряк?

— Все когда-нибудь происходит в первый раз, — выдал Алекс одну из любимых фраз папы Саши Дрейк.

— Ты еще и философ, — покачала головой женщина и, посерьезнев, спросила. — У вас есть какие-нибудь пожелания, господин?

Юноша растерялся.

— Ну, ты же не собираешься иметь дело со всеми девушками сразу?

Александр обежал глазом лужайку. "Пожалуй, тринадцать будет лишку… даже для меня. Да и число несчастливое".

— Так кого ты выбираешь? — уже не скрывая раздражения, приставала хозяйка.

"Может считалку какую-нибудь вспомнить, — мучительно думал Алекс, разглядывая "ночных звездочек". — Они все как с конкурса красоты. Мисс "рабовладельческий строй", блин!"

Девушки заметили их и, не скрываясь, с любопытством разглядывали юношу. Очевидно, такие молодые гости здесь появлялись не часто.

— Прости, госпожа, — наконец подобрал он подходящие слова. — Но все они так прекрасны… Как и их хозяйка. Я просто растерян и не могу отыскать самый лучший цветок из этого букета.

Лесть приятна любой женщине, будь она кинозвездой или содержательницей борделя. Грейла улыбнулась.

— Ты просто необыкновенный моряк, мальчик. Давно мне не говорили таких изысканных комплиментов.

— Я получил хорошее образование, — Александр поклонился. — Но есть вещи, которым нельзя научиться по книгам.

— Понимаю, — кивнула женщина. — Тогда позволь помочь тебе.

Он кивнул, чувствуя, как вновь начинает улетучиваться хрупкое душевное равновесие.

— Циада! — негромко сказала Гейла и сделала легкий жест рукой. Одна из девушек, расположившихся под натянутой тканью, грациозно поднялась на ноги, оправляя короткую полупрозрачную юбку.

Невысокая, смуглая, с явными келлуанскими чертами лица, она шла или скорее плыла над аккуратно подстриженной травой. Её длинные волосы были скручены в две косы, спускавшиеся до середины спины.

— Госпожа, — девушка поклонилась.

— Ты удовлетворен моим выбором? — обратилась Грейла к юноше.

— Вполне, — он попытался улыбнуться, но горло перехватил странный спазм

Они отошли от арки на несколько шагов. Убедившись, что их не видно с поляны, хозяйка обратилась к девушке.

— Это наш гость, — очень тихо проговорила она. — Его зовут Алекс.

— Рада познакомиться, господин, — голос у Циады оказался удивительно мелодичным, в нем словно слышался звон серебряных колокольчиков.

— Он щедр, — продолжала хозяйка. — Но очень молод. Прошу тебя, помни об этом.

— Да, госпожа, — девушка поклонилась.

— Оставляю тебя с Циадой, — Грейла поклонилась. — Она одна из лучших в моем заведении. Надеюсь, ты еще навестишь нас.

— Возможно, — согласился Александр.

Женщина махнула рукой и ушла, оставив их наедине.

— Господин желает предаться удовольствию под открытым небом? — спросила Циада — Или мы пройдем в комнату?

— Лучше в комнату, — пробормотал Алекс, пряча глаза.

Девушка взяла его за руку, и юноша почувствовал, как ладонь покрывается липким, противным потом. На секунду в больших темно-серых глазах Циады мелькнуло ленивое любопытство, но тут же погасло. Убыстряя шаг, она повела Александра к дому.

"Неужели я настолько сексуально озабочен, что как собачонка готов бежать за любой проституткой? — вдруг подумал он. — Пусть даже элитной?"

От этой мысли сознание, еще минуту назад бурлившее гормонами, словно только что открытая бутылка газировки, внезапно успокоилось. Только отдельные пузырьки бродили в еще не успокоившейся крови.

"Будь, что будет", — решил Алекс. Направляясь на встречу новым чувствам и впечатлениям.

Глава VI. Город греха

— Не надо, — сказал я. — Я вовсе не любопытен.

В конце концов, самое лучшее — не доверять никому своей тайны. Даже если я сохраню ее, вы не выиграете ничего, только душу немного облегчите.

А если проболтаюсь… Что тогда?

Герберт Уэллс.

Остров доктора Моро

Айри оказалась очень удивлена странным распоряжением господина. Ей наоборот казалось правильнее спрятать Треплоса в комнатах до момента отплытия в Келлуан. Кто знает, возможно, потеряв его в переулках Нидоса, налетчики сейчас наблюдают за гостиницей? Что если бандитов не обманет его маскировка? Девочка не жалела поэта. Парень оказался порядочной скотиной. Но сейчас с ним ушел Алекс. Он конечно отменный боец, вот только нидосские налетчики это не те придурки из Милеты. Их даже воры и убийцы побаиваются. Налетят оравой, никакое умение не спасет. К охраннику девочка относилась очень… неоднозначно. Да, юноша спас ее от ненавистного брака с Растором. Но он не обращает на нее никакого внимания! Позволил этому балаболу Треплосу запудрить ей мозги! А теперь за чем-то поперся к проституткам? Айри фыркнула. Ну, чем она хуже?! Конечно не такая красавица как "ночные звездочки", но все что надо у нее уже есть! Девочка гордо выпятила грудь, еле различимую под грубыми складками хитона. Нет, Тусет сделал большую глупость, отправив парней в город.

Жрец закончил писать, пробежал глазами папирус. Довольно улыбнулся и посмотрел на нее.

— Позови хозяина.

Девочка нашла Караха в кухне, он о чем-то разговаривал с толстяком в ольвийской одежде. От очагов шел жар, и ольвиец в своей плотной одежде обильно потел, то и дело вытирая жирное лицо. Айри терпеливо дождалась, когда хозяин гостиницы освободится, и передала ему просьбу Тусета.

Карах всплеснул руками.

— И что ты раньше не сказала?

— Вы разговаривали, — удивленно пробормотала девочка.

— Да к демонам этого торгаша! — махнул рукой хозяин гостиницы, едва ли не бегом припустив по лестнице.

— Простите, уважаемый маг, что пришлось так долго ждать, — затараторил он, низко кланяясь и прижимая к груди пухлые руки. — Задержали очень неотложные дела.

— Теперь ты можешь гарантировать сохранность моего имущества? — сухо спросил Тусет. — Или мне все же лучше переехать во дворец наместника?

— Клянусь всеми богами, с твоим добром ничего не случится, — стал уверять его Карах. — Я нанял нового привратника и в помощь ему еще двух воинов, которые будут сторожить по ночам.

— И все-таки я хотел бы кое-что сделать для большей безопасности своего временного жилища, — задумчиво проговорил жрец. — Если ты конечно не возражаешь?

Хозяин замахал руками так, что казалось, в комнате вот-вот поднимется ураганный ветер.

— Делай все, что считаешь нужным, о мудрый маг.

— Я хочу привлечь для охраны некие силы, — таинственным голосом сказал Тусет. — Чтобы твою гостиницу воры всегда обходили стороной.

Карах рухнул на колени.

— Не смел просить о такой великой услуге! Все знают, что волшебникам твоей страны известны великие тайны. Клянусь, если ты наложишь на мою гостиницу заклятие от воров, то можешь жить у меня сколько захочешь!

— Это будет очень трудно сделать, — вздохнул жрец. — Мне понадобится твоя помощь.

— Все, что скажешь! — пылко вскричал хозяин гостиницы, вскакивая на ноги.

— Нужно чтобы меня не беспокоили. Никто не должен входить в мою комнату, — проговорил Тусет. — Такие дела не любят лишних глаз.

Карах поклонился и стрелой вылетел за дверь.

— Тебе тоже лучше уйти, Айри, — со вздохом сказал Тусет. — Сходи, погуляй где-нибудь до вечера.

Он прошел к своему сундуку и, покопавшись, достал два кусочка серебра.

— Вот возьми, это чтобы ты могла поесть и развлечься. Только будь осторожна.

— Я постараюсь, господин, — удивленная девочка с поклоном приняла серебро.

"Вот почему он парней отослал! — думала она, спускаясь с галереи. — Хочет остаться один для каких-то своих магических штучек".

Девочка ни на минуту не сомневалась, что если Тусет и будет творить волшебство, то никак не для защиты гостиницы от воров. Тут явно было что-то другое. Интересно бы узнать, что? Но возле двери номера уже уселся толстый противный мужик с дубинкой.

Тяжело вздохнув, Айри неторопливо спустилась во двор и направилась к воротам. Куда же ей сходить? Услужливая память сразу подсказала. К Гарби. Девочка улыбнулась и прибавила шагу. Нужно успеть вернуться до темноты. Она почти бежала по знакомым переулкам Нидоса. Город был построен по четкому плану, но это касалось лишь центральных улиц и границ кварталов. Внутри их строители и собственники земли изгалялись, как могли, ставя доходные дома на каждом подходящем участке. Образовалось много тупиков, узких кривых улочек и переулков. Конечно, это касалось только тех районов, где жили бедняки.

Именно туда и лежал путь Айри. Гарби была подругой её наставницы Шило. После смерти знаменитой воровки она пригласила девочку жить к себе. Но Айри тогда гордо отказалась. Ей казалось очень скучным мыть грязную посуду и разносить тарелки пьяным посетителям трактира, уворачиваясь от их грязных рук. Почему-то она думала, что легко сможет прожить воровством. Вспоминая свою наивность, девочка не могла удержаться от горькой улыбки. Какой же глупой она была! У Айри случались удачи, когда серебро, а дважды даже золото попадали к ней в руки. Срезанные кошельки зазевавшихся прохожих в порту, ценные вещи, уворованные из домов с неплотно пригнанными дверьми. Но чаще приходилось довольствоваться медью или отдавать последнее пацанам из банды "крысенышей". Случалось даже голодать. Когда в желудке пару дней не было ничего кроме воды, девочка шла в трактир "Веселый омар". Гарби щедро наливала ей большущую миску супа и накладывала каши из чечевицы с кусочками мяса. Иногда, будучи в хорошем настроении, наливала разбавленного вина. Но больше никогда не предлагала остаться. Возможно из-за своего нового сожителя — бывшего моряка, потерявшего ногу в сражении с пиратами. Высокий чернявый даросец, проводивший большую часть дня у пылавшего очага, смотрел на нее с неприкрытым вожделением. Айри знала, что он изменяет Гарби со многими женщинами, но никогда не говорила ей об этом.

Так, вспоминая счастливые и горькие моменты своей жизни, она добралась до Площади Великого Флота. Посмотрела на высокую ограду, окружавшую усадьбу Сентора Касса Крумона, покачала головой и скользнула в один из переулков. Но тот оказался перегороженным. Строители ломали большой четырехэтажный дом, очевидно намереваясь возвести на его месте еще более вместительное жилище для бедняков.

Пришлось сделать большой крюк, обходя стройплощадку. Оказавшись в знакомых местах, девочка ощутила приятное волнение. Вот длинный фасад трехэтажного Дома Власия, настоящего муравейника, заполненного дешевыми квартирками и их вечно озабоченными обитателями. Большинство посетителей "Веселого омара" жили именно тут. В этих жилищах не было кухонь, и жильцам приходилось питаться в городе или покупать еду и греть потом на крошечных жаровнях.

Солнце стояло еще высоко, и на улице почти не было прохожих. Люди зарабатывали медь на хлеб насущный. Показалась вывеска с либрийскими буквами и ярко красным раком с длинными закрученными усами.

Трактир располагался в подвале большого трехэтажного дома старинной постройки, когда для кладки стен еще использовали камни. На вытертых ступенях сидели двое маленьких оборванцев и с увлечением копались в корзине с отбросами. Прежде чем выкинуть их на помойку, расположенную в конце улицы, Гарби всегда ждала, пока местные нищие не выгребут из нее все более — менее съедобное. А те за это никогда не мусорили у её двери.

Заметив прилично одетую девочку, мальчишки быстро встали и отошли в сторону. Айри спустилась к толстой двери, испещренной похабными рисунками и следами от ножей, вздохнула, стараясь унять волнение, и изо всех сил стала стучать кулаком.

— Какого демона вам надо? — раздался громкий голос с даросским акцентом. — Жена, глянь, кого там принесло, да возьми дубинку.

Айри отступила в сторону. Дверь резко открылась и из трактира выскочила маленькая светловолосая женщина с решительным лицом и короткой дубинкой. Увидев гостью, она на миг замерла, потом ее округлое лицо вытянулось.

— Айри! — вскричала она со слезами в голосе. — Великий Сухар! Какая радость! Дорогой, это же Айри вернулась. Что же ты стоишь? Заходи, заходи!

Гарби буквально втащила девочку низкий зал с длинными столами. От кухни к ним хромал, опираясь на костыль, высокий мужчина с широкой волчьей улыбкой.

— Да ты стала настоящей красавицей! А нам сказали, что тебя продали в рабство! Соврали, значит?

Хозяйка трактира обняла ее за плечи и усадила на лавку. Из больших зеленых глаз ручьем текли слезы, которые она то и дело вытирала грязным передником.

— Что ты расселась?! — грозно рявкнул супруг. — Принеси девочке чего-нибудь вкусненького. Потом болтать будете!

— Конечно, конечно, — засуетилась Гарби и, вскочив, побежала на кухню.

Мужчина присел рядом, вытянув обрубок ноги.

— А ты хорошо выглядишь, — сказал он, похабно ухмыльнувшись. — Добренький хозяин попался?

— Еще какой! — с вызовом ответила Айри. — Келлуанский маг!

— Не наскучило со стариком спать? — его улыбка сделалась еще более отвратительной.

— Нет, — ухмыльнулась Айри. — Он же волшебник. И ужасно ревнивый. Захочет и превратит тебя в жабу или крысу. Хотя ты и не был никогда человеком.

— Ну, дрянь! — мужчина сделал попытку ее схватить. Девочка отодвинулась и показала язык.

Из кухни появилась Гарби с подносом.

Глядя на нее, муж вздохнул, потер обрубок ноги.

— А ногу он мне новую не отрастит?

— Тебе вряд ли.

Бросив на супруга неприязненный взгляд, женщина проговорила:

— Там мясо подгорает.

— Сейчас, сейчас, — проворчал тот, хватая костыль.

Проводив его глазами, Гарби выложила на стол чашку с горячей похлебкой, хлеб и глиняный кувшин.

— Я уже и не рассчитывала тебя увидеть, милая Айри, — сказала она, разливая вино по деревянным чашкам. — Хвала Сухару!

Они выпили.

— Расскажи, где ты пропадала? Ты рабыня, где ошейник? Кто твой хозяин?

Девочка взяла ложку.

— Я же говорила, что у нас в Келлуане все не так, как у вас, — проговорила она с набитым ртом. — Там вообще нет рабов.

Женщина недоверчиво хмыкнула.

— Как же! Нет рабов! А кто там есть?

— Слушающие зов. Это что-то вроде слуг. Я служу, а маг заботится обо мне. Мы скоро вернемся на родину. Он из моего города! Представляешь?!

Гарби всплеснула руками.

— Ты встретила знатного земляка в Нидосе?! Не иначе, тебя любит кто-то из богов.

Айри зажмурилась от двойного удовольствия. Слова женщины приятно ласкали слух, а суп горло.

— Он старый?

— Угу, — кивнула девочка, продолжая усиленно работать ложкой.

— Наказывает часто? Бьет?

— Неа.

— Семья у него есть?

— Не знаю, — пожала плечами Айри.

— Ты должна была узнать, — осуждающе поджала губы женщина. — Жены не любят молодых служанок.

— Я с ним не сплю.

— Он предпочитает мальчиков?

— Вроде нет, — девочка отправила очередную ложку в рот. — Сказал, что я для него слишком маленькая.

— Хвала богам! — всплеснула руками Гарби. — Тебе очень повезло, девочка.

— Я знаю, — кивнула Айри, облизывая ложку. — У меня даже есть приданое, и я могу выйти замуж за кого захочу.

Рука женщины, протянувшаяся за кувшином, замерла.

— Не стоит так шутить, — строго проговорила она.

— Я не шучу, — девочка отставила в сторону пустую миску и стала рассказывать о своих приключениях.

Она дошла до описания схватки с дикарями на острове.

— … Он как махнет мечом, копье пополам, второй раз махнул, и башка с плеч! Из шеи кровища на пять локтей вверх…

Гарби слушала, широко распахнув глаза и рот. Большая жирная муха кружилась у нее перед глазами, но женщина ничего вокруг не замечала.

— Гарб! — крикнул супруг. — Ты что забыла? У нас сегодня обедает "Общество Диноса"?

— Ой! — с сожалением вздохнула женщина. — Совсем из головы вылетело! Скоро, наверное, начнут собираться, а у нас еще ничего не готово.

— Если хочешь, могу помочь? — предложила Айри. — Господин отпустил меня до вечера. За одно и расскажу, что со мной дальше случилось.

Женщина заколебалась.

— Пусть поможет, — послышался голос мужа. — Ей не трудно, а ты должна себя беречь.

Айри с удивлением посмотрела на Гарби. Та смущенно показала пальцем на живот.

— Ты беременна?! — радостно вскричала девочка.

— А ты думаешь, я только мясо жарить умею да пирожки печь! — послышался довольный голос супруга.

— Я помогу, — решительно заявила Айри.

Они сдвинули столы, расстелили серую в пятнах скатерть.

— А что это за "Общество Диноса"? — спросила девочка, расставляя чашки.

— Не то философы, не то бандиты, — махнула рукой Гарби. — Собираются раз или два в месяц, пьянствуют, иногда приводят девок из "Сладкого родничка". Мне наплевать, лишь бы платили.

Потом Айри чистила рыбу на кухне. Муж Гарби стоял, опираясь на костыли, и переворачивал на решетке куски баранины.

— Значит, тот маг оставил тебе приданое? — спросил он.

— Да.

— Он просто глупец, — сказал мужчина. — Разве можно доверять богатство девчонке? Ты же растрясешь его на тряпки и безделушки.

— Вот еще! — фыркнула Айри. — И Энохсет был вовсе не дурак. Он оставил золото Алексу, который и выделит мне приданое.

— Это тому воину, про которого ты говорила?

— Да, — девочка одним ударом отрубила голову рыбине.

— Тогда ты его не увидишь, — хохотнул собеседник. — Если этот парень не дурак.

— Алекс поклялся умирающему, — Айри подняла нож. — С этим не шутят.

Мужчина крякнул и замолчал, потом спросил:

— Большое приданое то?

— Не маленькое, — гордо ответила девочка. — Может быть, я даже смогу купить себе такой же трактир.

— Да ты богачка! — засмеялся мужчина.

В дверь громко постучали.

— Посмотри, кто там, — велел он девочке.

Но Гарби уже открыла. В зал один за другим вошли семь мужчин разного возраста и обличия. Громко смеясь, они стали рассаживаться. Но один из них — толстый с красным носом в застиранном хитоне хлопнул широкой лопатообразной ладонью.

— Не спешите, еще не все братья собрались! — его голос походил на рев быка. И хотя он был одет беднее всех, остальные его послушались и нехотя встали из-за столов.

Айри и хозяйка стали быстро расставлять тарелки со свежими лепешками. Толстяк зашел на кухню и стал обсуждать с мужем Гарби способ приготовления баранины в белом вине. Остальные мужчины ходили по залу, разговаривали между собой, смеялись, но все с одинаковым нетерпением посматривали на накрытый стол. Пришли еще двое, но видимо собравшиеся дожидались не их, потому что никто даже не сделал попытки усесться.

Понемногу члены "Общества Диноса" стали проявлять откровенное нетерпение.

— Подливка стынет! — возмущался какой-то представительный мужчина в коричневом хитоне и новеньких сандалиях. — Долго нам еще слюни глотать? Пора славить нашего бога!

— Хватит ждать! Мы заплатили деньги за вкусную еду! Садимся, садимся!

Услышав шум в зале, толстяк покинул кухню. Его присутствие ненадолго утихомирило буянов. Но вряд ли он смог бы сдерживать их долго. Но тут дверь без стука отворилась, и в трактир вошли трое, двое из них несли за плечами по амфоре.

— Почему так долго, почтенный Кувий?

— Бога вина надо славить с лучшим вином! — громко ответил третий, сбрасывая с плеч плащ с капюшоном. — Принимайте, братья, две амфоры лучшего кларского!

Несмотря на то, что он прекрасно говорил на нидосском диалекте либрийского, в мужчине чувствовался иностранец. Глядя на костистое, гладко выбритое лицо и короткие волосы, Айри подумала, что он, скорее всего, радланин.

Люди одобрительно закричали и захлопали в ладоши.

— Эй, хозяйка! — крикнул кто-то из гостей. — Убирай свою кислятину! Мы будем пить нектар!

— Чтоб вы лопнули, пропойцы, — буркнула Гарби, вместе с девочкой убирая со столов кувшины. — Куда я теперь дену разбавленное вино?

Им с Айри пришлось бегом возвращать на столы подогретое рагу и подливку. Девочка заметила, что те двое мужчин, что принесли амфоры, ушли, а третий — радланин скромненько уселся в конце стола и терпеливо ждал, когда толстяк, выполнявший обязанности распорядителя, наполнит всем бокалы.

Когда вино было налито, все встали, и толстяк затянул гимн.

Без лозы от солнца пылкой

тяжесть чувствую в затылке.

Без любезного винца

я тоскливей мертвеца.

Но когда я пьян мертвецки,

веселюсь по-молодецки

и, горланя во хмелю,

богов истово хвалю!

Слушая нестройный хор, девочка не могла удержаться от улыбки. Торжественно выпив первый бокал, гости накинулись на еду. На какое-то время в зале воцарилась тишина, нарушаемая только звяканьем посуды, тяжелым дыханием и чавканьем. Гарби с помощницей едва успевали подносить блюда и убирать пустые тарелки. Чинное застолье очень быстро переросло в обычную пьянку. Члены "Общества Диноса" вливали в себя огромное количество вина и быстро хмелели.

Девочка стала беспокоиться, не слишком ли она задержалась в гостях у Гарби? Улучив момент, она пошла к выходу, чтобы взглянуть на солнце, и тут заметила, что не все посетители трактира славят бога вина. Радланин и еще двое неприметно одетых мужчин уединились в углу и что-то горячо обсуждают.

Пожав плечами, Айри открыла дверь и едва не завизжала от страха. На лестнице толпились городские стражи. Увидев девочку, они тоже на миг растерялись от неожиданности. Но тут раздался грозный рык команды.

— Вперед! Хватай всех живьем!

Передний стражник отшвырнул её в сторону, и воины с криками ворвались в трактир. Айри пискнула, больно ударившись о стену. Все новые и новые стражники вбегали в зал. Поднялась суматоха.

— Богохульники мешают восхвалять Диноса! — прорезал подвал мощный рык распорядителя собрания. — Братья, не дадим опозорить наше священное собрание! Бей их!

Выпитое вино придало пьяницам храбрости. Кто-то из гостей ударил воина чашкой, другой плеснул в лицо подливкой, третий разбил о чей-то шлем кружку с вином. Толстяк оторвал от пола здоровенную лавку и швырнул ее в толпу стражников. Те попадали, звеня доспехами по полу. Веселье началось!

Умная девочка не стала встревать в мужские забавы. Пробираясь вдоль стены, она два раза уворачивалась от летящих тарелок и кружек и один раз перепрыгнула через мычавшего стражника, чей шлем погнулся после близкого знакомства со стеной.

Многолетний опыт Гарби позволил ей быстро сориентироваться в создавшейся ситуации. Она нырнула на кухню и периодически выглядывала оттуда, наблюдая за разгоревшейся битвой. Еще никогда в "Веселом омаре" не было так весело, и ни разу хозяйка не видела здесь сразу столько стражников. Численный перевес потихоньку брал верх над пьяной отвагой, и членов "Общества Диноса" одного за другим выволакивали из трактира.

Айри заметила Гарби и устремилась к ней. По пути её все же достала кем-то пущенная рыбина, украсив хитон большим пятном оливкового масла.

— Испортили платье! — всплеснула руками хозяйка.

Её супруг, сидевший на корточках и прятавший кошелек в корзину с отходами, буркнул:

— Лишь бы голова уцелела и задница.

Гарби схватила девочку за руку и потащила куда-то вглубь кухни. В тупике, где стоял ларь с мукой, она указала ей на сложенные в углу корзины.

— Убери их, быстро!

За спиной уже слышался лязг доспехов, грохот падающей посуды, ругань стражников и оправдания мужа.

За корзинками открылась узкая щель, уходящая вверх.

— Лезь! — скомандовала Гарби. — Да не копайся ты!

Плюнув на хитон, Айри поползла по узкой норе, опираясь руками и коленями в торчавшие из стенок туннеля камни, и быстро коснулась головой какой-то свернутой тряпки. Тогда она принялась выталкивать её вперед, чувствуя, как та нехотя поддается, а на лицо сыпется песок и какой-то мусор, норовя попасть в глаза и рот. Еще одно усилие, и в лицо девочки брызнул свет дня, а в нос ударил стойкий запах помойки.

Айри отодвинула в сторону тряпичный сверток и стала протискиваться наверх через узкую нору. Едва ее голова и плечи оказались над землей, тут же раздался радостный вопль:

— Я же говорил, что и тут сторожить надо!

Девочка не успела нырнуть обратно, за хитон крепко ухватился молодой безусый стражник. Айри попыталась вцепиться в костлявую руку зубами, но заработала удар кулаком по шее.

— Я тебе покусаюсь! — ломким юношеским баском прикрикнул воин, вытаскивая ее из дыры в куче строительного мусора, загромождавшего маленький дворик с противоположной стороны здания.

От угла к нему на помощь спешили еще два стражника.

— Это я ее поймал! — ликовал юнец, демонстрируя в счастливой улыбке отсутствие нижних передних резцов. — Я! Скажите десятнику!

— Отпустите меня! — закричала Айри. — Я ничего не сделала! Я служанка келлуанского мага!

Но никто не обратил внимания на ее кошачьи вопли. Подбежавшие воины склонились над норой, откуда только что извлекли девочку.

— Кто-нибудь еще лезет? — отрывисто спросил тот, что постарше.

— Куда? — удивилась Айри.

— Сюда! — рявкнул воин и отвесил ей пощечину.

В голове у неё зазвенело.

— Никто никуда не лезет, — пролепетала девочка.

Второй стражник наклонился и заглянул в нору.

— Тут никого нет!

— Слышь, олух, веди ее к десятнику. Пусть решает, что с ней делать.

— Отпустите меня! — закричала Айри, едва молодой воин потащил ее к углу дома. — Отпусти, я тебе серебра дам!

Стражник остановился.

— Давай!

— Отпусти сначала, — сказала девочка.

— Откуда у такой замарашки серебро! — фыркнул парнишка и тут же стал ее ощупывать.

Как она заорала! Наверное, так в далеких южных землях призывают на бой соперников гигантские животные с двумя хвостами: спереди и сзади. Айри как-то раз видела такого в цирке. Стражник отцепился и попытался влепить ей пощечину, но девочка вывернулась, и удар получился скользящий.

— Молчи, мерзавка!

— А ты перестань меня лапать! — крикнула она ему в лицо.

Прибежал один из воинов, остававшихся во дворе.

— Что случилось?

— Он меня тискает! — закричала Айри. — Говорит, дашь, я тебя отпущу!

— Неправда! — испуганно возразил молодой человек. — Что тут тискать? Она мне серебро предлагала!

Стражник фыркнул.

— Веди ее к десятнику, озабоченный ты наш!

— Я…

— Веди, я сказал! — рявкнул воин и в довершение дал молодому пинка.

— Да не вздумай упустить, шкуру спущу!

Парнишка рванул девочку так, что она едва не упала.

У дверей "Веселого омара" под охраной городских стражников сидели и лежали в разной степени побитости члены "Общества Диноса". В стороне беседовали десятник и трое мужчин в чистых аккуратных хитонах и плащах.

— Господин десятник! — крикнула Айри. — Отпустите меня! Я служанка второго пророка храма Сета в Абидосе Тусета! Я здесь случайно!

— Как и все. В тюрьму, — не глядя на нее, махнул рукой воин. — Там разберемся!

— Слышала, сука! — гнусно усмехнулся стражник, толкая ее в кучку мужчин. — Начальник сказал — в тюрьму, значит в тюрьму.

Девочка села на землю и заплакала. Теперь она точно не успеет вернуться до темноты. Вот уж теперь жрец точно её не простит.

Все, что казалось таким желанным и притягательным в подростковых грезах, наяву выглядело совсем иначе. Глядя на обнаженную Циаду, застывшую перед ним в соблазнительной позе, Александр вновь испытал, казалось, давно забытое раздвоение, чувствуя, что уже ничего не хочет, и даже не может прикоснуться к этой девушке.

Не заметить этого было трудно, и в глазах проститутки мелькнуло непонимание, а через миг полные, четко очерченные губы тронула брезгливая усмешка. Вот этого ей делать не стоило! Ощущение какого-то обмана и стыда переполнили душу парня. Оскалившись, он бросился на девушку, лишь в последний миг отведя кулак чуть в сторону. Шов на цилиндрической подушке лопул, в прорехе показалась серая овечья шерсть. Проститутка взвизгнула и, сжавшись в комок, прикрылась одеялом.

Алекс встал, перевел дух, не глядя на неё стал одеваться. Он слышал за спиной сдавленные всхлипы, но даже не обернулся. Красный от стыда, смущения и обиды на самого себя, юноша подхватил меч и вышел на лестницу.

Только здесь ослабли спазмы, сжимавшие его горло, и из глаз брызнули горькие, злые слезы, не приносящие облегчения.

— Чуть не убил девчонку, маньяк прибабахнутый, — пробормотал он по-русски, корчась в огне стыда. То ли из-за того, что едва не ударил ни в чем не повинную проститутку, то ли из-за того, что не смог показать себя мужчиной.

Александр сбежал вниз по лестнице, умудрившись поскользнуться на нижней ступеньке и больно удариться. Шипя и потирая колено, он, наконец-то, пришел в себя, вот только никак не мог сообразить, где находится? Алекс ввалился в первую попавшуюся комнату. Повернувшись к нему задом и высоко задрав подол хитона, какая-то женщина мыла пол. Зрелище огромных белых ягодиц почему-то вызвало у него приступ тошноты. Прежде чем женщина обернулась, он успел захлопнуть дверь и поспешил в противоположную сторону.

Выскочив на пустынный двор, юноша огляделся. Так же дымила печка, на столике лежали пирожки, прикрытые тонким льняным полотенцем, и сверкал широкий нож. Обрадованный тем, что ему ни с кем не придется разговаривать, Александр бегом бросился к воротам.

Очевидно, разморенный жарой привратник убрался куда-то в тень. Парень стал лихорадочно отодвигать засов, но тут ему на плечо упала тяжелая рука.

— Стой! Куда?

Тело среагировало на автомате. Пальцы схватили чужую ладонь и вывернули ее в сторону.

Привратник взвизгнул.

— Я уже заплатил! — внятно проговорил Александр, с трудом сдерживая бешенсво. Так ему хотелось поскорее покинуть это место. — Заплатил! С вас хватит!

Стражник мелко — мелко закивал. Его круглое лицо побледнело, отчего усы стали казаться еще чернее.

Алекс отшвырнул его в сторону, и рывком распахнув дверь, выскочил на улицу. Пробежав полсотни шагов, он вновь с трудом преодолел рвотный позыв.

Сунув за пояс меч, юноша с сожалением понял, что браслеты и трусы остались у "ночных звездочек". Ну, нижнее белье он себе сошьет, а вот ножей жаль. Такой стали здесь не найдешь. Поправляя штаны, Александр нашарил в кармане два кусочка серебра.

"Надо выпить!" — подумал он и целенаправленно стал разыскивать трактир, таверну, кабак или что-то в этом роде.

Забегаловка оказалась самой дешевой. Навес над окошком, узкий короткий стол, забулдыга, мрачно смотревший в опустевшую чашку, и лысый неопрятный хозяин в грязном хитоне, не таясь разбавлявший вино водой.

Наверное, все владельцы подобных заведений обладают нюхом на потенциальных клиентов. Алекс еще только подумал, стоит ли здесь останавливаться, а хозяин уже бодро налил большущую кружку.

Юноша отодвинул посудину и бросил на стойку кусочек серебра. Лысый подобрался, словно спортсмен перед матчем.

— Неси лучшего и не разбавляй, — буркнул Алекс по либрийски. Через минуту хозяин предстал перед ним с небольшой амфорой и гордо показал ему восковую печать на горлышке.

— Бризское, господин.

Александр перебрал лежавшие тут же чашки, выбрал ту, что показалась ему самой чистой.

— Наливай.

— Воды, господин?

— Не порть продукт, — буркнул юноша.

Винцо оказалось слабеньким, что-то вроде компота. Только после третьей кружки Алекс почувствовал, как пылавший внутри огонь стал затухать, а тиски, сжимавшие грудь, чуть ослабли.

— Когда человеку грустно, он не должен оставаться один, — проговорил пьяница, привлеченный его поганым настроением и дорогим вином. Вот только Александр меньше всего сейчас нуждался в компании.

— Отойди, а? — посмотрел он на забулдыгу. — Душевно прошу.

— Пошел, пошел! — набросился на него хозяин. — Не мешай господину!

— Да я чего, — стал оправдываться пропойца, с сожалением отходя в сторону.

Алекс самостоятельно налил себе очередную чашку и стал пить медленно маленькимиглотками. "Что же это было? — наконец, решился задать он себе пугающий вопрос. И тут же на него ответил — Я чуть не убил девчонку. Потому что показалось, будто она надо мной смеется". Он допил вино, повертел в руках деревянную чашку, пододвинул ее хозяину. Тот без слов наполнил ее густой темно-красной жидкостью.

Ханыга давно исчез. Вместо него подошли два молодых человека в плащах поверх поношенных грязных хитонов. Они тихо переговаривались, поглядывая на Александра.

"Даже если и не показалось? Неужели я стал способен убить беззащитное существо за один косой взгляд?" — от этой мысли вновь стало тошно. Радовало одно, он все же сумел взять себя в руки, и бедная девочка осталась жива.

"Любовник — террорист, мля, — подумал он и сморщился. — Смешно и стыдно, а главное не могу и все! Психология. Тут надо Фродо или Фрида? Как там звали этого психотерапевта?"

Он даже сморщился, стараясь вспомнить, но в голове вертелись только Факиры да Фаберже.

"Все! Больше никаких баб, — Алекс с силой грохнул чашкой об стол — И мужиков! Вообще никого! Стану этим? Ну, как его?"

Юноша наморщил лоб, мучительно вспоминая позабытое слово, которое вертелось на языке, но никак не хотело называться.

— Монахом! — наконец вскричал он, заставив хозяина вздрогнуть.

— Нет! — тут же возразил Александр, помахав перед носом пальцем. — Лучше рыцарем — тамплиером! Вот!

Он наклонился к насторожившемуся мужчине и проговорил по-русски:

— Они тоже без баб жили и были лучшими в мире воинами…

Он крепко сжал кулак и одним ударом раздробил несчастную чашку.

— Еще вина, господин? — услужливо предложил хозяин.

Алекс гордо встал. Вернее он попытался подняться с достоинством. Но ноги подкосились, и парень едва не упал, вцепившись в край стола.

— Нет! Я должен соблюдать это…

Он попытался перевести на нидосский диалект слово "воздержание", но к удивлению понял, что такого понятия ни в одном из местных языков просто нет.

После долгих колебаний ума и покачивания тела, мозг выдал что-то более-менее подходящее:

— Обет! Не пить за раз… больше одной аф… амфффрры!

Мужик уважительно покачал лысой головой.

— У тебя жена есть? — вдруг спросил его юноша.

— Нет, — немного растерялся тот.

— Не женись! — строго погрозил ему пальцем Александр. — Не надо… брррр!

Махнув рукой, он, пошатываясь, отправился дальше. Самое удивительное, что Александр точно знал, куда именно надо идти.

Молодцы в плащах встали и, кивнув хозяину, пошли следом.

Юноша шел не торопясь, рассуждая о философском и плотском значении любви. Алексу казалось, что каждое его слово проникнуто глубокой, истинно божественной мудростью, но торопившиеся мимо прохожие слышали лишь неразборчивое пьяное бормотание. Хмельные прогулки по запутанным тропинкам философии почти привели его к квинтэссенции особенностей сексуального поведения отдельных особей, обладающих сознанием девочки, помещенной в тело мальчика, который когда-то был стариком — убийцей.

Но вдруг эти гениальные размышления оказались грубо прерваны какими-то придурками, вознамерившимися позаимствовать его меч. Александр заметил, как идущий навстречу тощий горожанин в застиранном, но опрятном хитоне вдруг резко обернулся и почти побежал назад. Доставшаяся ему в наследство паранойя заставила Алекса оглянуться. Парень уже заносил для удара крепкую дубинку. Надпочечники выстрелили в организм слоновью дозу адреналина. Привычное к опасностям тело успело среагировать и уберегло голову от удара. Получив по шее, Алекс отлетел к стене и кулем сполз в грязную, дурно пахнущую лужу. Тут же к нему подбежал другой молодец в плаще и ухватился за меч. Ни один рыцарь не стерпит посягательств на боевое оружие. Временно позабыв гуманитарные соображения, Александр ткнул пальцем в бесстыжий глаз. Парнишка взвыл и прижал руки к лицу. Алекс перекатился по земле, уходя от очередного удара, и выхватил клинок.

— Пошли вон, шакалы! — крикнул он, вскакивая.

Идти с дубинками на меч может либо мастер, либо отморозок. Ни теми, ни другими эти ребята не были. Воришка сунул дубинку за пояс и, подхватив стонущего приятеля, поспешил отступить, бросая на Александра убийственные взгляды.

Тот только фыркнул и убрал клинок в ножны. Потом посмотрел на свои грязные руки, понюхал и сморщился. Идти в гостиницу в таком виде не хотелось. Мало того, что потерял браслеты с кинжалами (трусы жрец не заметит), так еще и несет как от общественной уборной. Нужно привести себя в порядок. Под влиянием короткой схватки хмель почти улетучился. Остался лишь легкий шум в голове. Побродив по переулкам, Алекс вышел к колодцу, возле которого стояло маленькое, каменное корыто, очевидно для того, чтобы скотину поить. Юноша стащил рубаху и прополоскал ее в прозрачной воде. На такой жаре одежда из тонкого полотна высохнет быстро, а то, что будет мятой, так это ерунда. Хорошо еще жилет почти не пострадал. Два или три винных пятна не в счет. Накинув его на голое тело, Александр направился на поиски гостиницы. Став почти трезвым, Алекс почему-то перестал быть уверенным в правильности направления, и ему пришлось несколько раз спрашивать, где находится гостиница "Под оком Мина"?

Зайдя в переулок, ведущий к воротам, юноша невольно замедлил шаги. Что если Треплос уже пришел и рассказал жрецу и Айри об его жуткой сексуальной конфузии? Ему вновь стало ужасно стыдно. Тусет мужчина к тому же пожилой. Но что подумает о нем Айри? Юноша шел все медленнее, с тоской глядя на неумолимо приближающуюся гостиницу. "Да… Паааашли они все! — разозлившись, решил он и почти бегом побежал к воротам. — Как хочу, так и живу, другим не мешаю!" Приняв столь мудрое решение, Александр, тем не менее, поинтересовался у привратника, не вернулся ли второй слуга мага Тусета?

Здоровенный детина долго не мог понять, о чем его спрашивают.

— Высокий парень келл в парике и юбке, — втолковывал дуболому Алекс.

— Это тот, что с тобой выходил?! — радостно осклабился гостиничный страж.

— Ага, — улыбнулся Алекс.

— Не, не было, — покачал головой привратник. — Я никуда не отходил. Разве что по нужде.

Александр быстро поднялся на галерею и постучал в дверь.

— Кто там?

Жрец сидел за столиком и наносил на лицо вечерний макияж. Перед ним стояло зеркало, кое-как закрепленное между двух кувшинов.

— Это ты? — удивился Тусет. — А я думал, Айри вернулась.

— А её нет? — насторожился Александр.

— Проклятая девчонка пошла погулять и пропала! — раздраженно бросил старик, едва успев поймать зеркало.

Александр положил на сундук мокрую рубаху и взял серебряный диск с ручкой.

— Вот так держи, — распорядился жрец. — А где поэт?

— Задержался, — ответил юноша. — У него там какие-то дела с хозяйкой.

— Зря ты его одного оставил, — упрекнул старик, размешивая в горшочке краску для губ. Александру захотелось возразить, что еще "зряще" было отправлять в город сопливую девчонку, которую, может быть, сейчас пытают налетчики. Но он промолчал. Не стоит пока подымать панику. Солнце еще не село, и время есть.

— Девки тебе понравились? — спросил жрец, разглядывая себя в зеркало.

— Угу, — буркнул Алекс. Молодой человек все еще никак не мог привыкнуть к косметике келла. Старик производил впечатление нормального мужика, а красился словно стареющая поп — звезда.

— Какие там дела у поэта с хозяйкой? — поинтересовался Тусет.

— Не знаю, — пожал плечами Алекс, отведя глаза. — Кажется, она к нему не равнодушна.

Старик фыркнул.

— Он красавчик. Стареющим женщинам нравятся молодые любовники.

Он махнул рукой, дав понять, что можно опустить зеркало.

— Мудрец, разреши, я схожу чего-нибудь поем, — попросил Александр.

— После любви потянуло на еду? — спросил жрец.

— Надо восстановить растраченные силы, — улыбнулся юноша. — Не думаю, что во дворце Сентора Касса меня покормят.

— Это вряд ли, — согласился Тусет. — Иди, поешь.

Нашарив в кармане кусочек серебра, парень спустился в обеденный зал и заказал себе гуся. После всех сегодняшних происшествий и приключений у него проснулся зверский аппетит. Довольно быстро служанка поставила перед ним блюдо с зажаренной птицей, две плюшки и кувшин с пивом.

С хрустом пережевывая хрящи, Алекс не забывал прикладываться к пиву. По мере наполнения желудка настроение постепенно улучшалось. За соседним столиком уселся какой-то толстый келлуанин в дорогом парике из человеческих волос. Александр знал, что такое могли позволить себе только очень богатые люди. От гуся мало что осталось, и юноша собирался заказать себе еще чего-нибудь, но служанка была занята. Склонившись, она раскладывала на столе перед толстяком разнообразные блюда. Келл, как бы ненароком, гладил ее пониже спины. Она стояла лицом к Алексу, и поймав его взгляд, призывно улыбнулась.

Александр сразу вспомнил маленькую комнатку в публичном доме и вновь почувствовал дурноту. Юноша торопливо схватил кувшин и двумя мощными глотками допил пиво.

"Надо брать себя в руки, — лихорадочно думал он, догрызая крылышко. — А то я с голоду помру, если буду на каждую голую… так реагировать. Женщины здесь одежкой не сильно обремененные".

Чуть горьковатый напиток помог восстановить душевное равновесие. Алекс даже смог заказать себе у той же служанки миску фиг, не обращая внимания на ее томные взгляды и "эротические" телодвижения.

Поглощая десерт, он наблюдал за воротами гостиницы, стараясь не прозевать появление Айри или Треплоса. Тени удлинялись, фиги убавлялись, но никто из слуг жреца не появлялся. Александр протянул руку за последней ягодой, когда во двор гостиницы ворвался Треплос со свертком в руках.

Алекс вскочил и окликнул его. Поэт встал как вкопанный.

— Иди сюда! — махнул рукой Александр. — Подкрепись… после трудов праведных.

Юноша подошел, сел напротив.

— Вот, — сказал он, протягивая сверток. — Твои вещи.

Алекс увидел, что это кожаные браслеты с кинжалами, завернутые в трусы. Смутившись, он положил их на колени как раз за миг до появления служанки. Ослепительно улыбаясь, Треплос заказал себе вареной говядины и вина с медом. Женщина понимающе улыбнулась и, "стрельнув" глазами, отправилась на кухню.

— Золото госпожа Грейла оставила, — вполголоса продолжил поэт.

Александр кивнул, не зная, куда девать глаза от смущения.

— Она обещала примерно наказать Циаду… — вздохнул Треплос.

— За что?! — вскричал юноша, привстав на табурете.

Поэт удивленно вскинул брови.

— Ну ты…, она…, — он растерянно развел руками. — За то, что она не сделала свою работу…

Алекс едва не задохнулся от негодования, но промолчал. Ему было стыдно рассказывать о том, что произошло. Нашарив последнюю фигу, он отправил ее в рот. К счастью подошла служанка, и Треплос стал во всю заигрывать с ней.

Александр перекатывал во рту косточку и мрачно смотрел в стол. "Теперь из-за твоих тараканов накажут бедную, ни в чем не повинную девчонку, — думал он, и только что обретенное душевное спокойствие разлетелось вдребезги, словно фарфоровая чашка. — Надо вернуться, поговорить с Грейлой?"

Алекс вспомнил высокомерную усмешку женщины, ее снисходительно — насмешливый взгляд. "Нет. Ни за что! Не убьет же она Циаду в конце то концов?! Не станет товар портить". Он вспомнил, как его пороли на конюшне замка Гатомо и скрипнул зубами.

Александр не заметил, как служанка ушла к другим клиентам, и Треплос начал что-то говорить.

— Эй, Алекс! — окликнул его поэт. — Ты меня слышишь?

— Прости, — извинился тот. — Задумался.

— Ты так перепугал Циаду, что она описалась, — Треплос с аппетитом пережевывал нежное мясо.

— Я не хотел, — поморщился Александр и, стараясь уйти от неприятной темы, спросил:

— Ты Айри не встретил?

— Нет, — удивленно замотал головой собеседник. — Она что пропала?

— Жрец отпустил ее погулять, — объяснил Александр. — До сих пор не вернулась.

— Может еще придет, — махнул грязной рукой Треплос. — Если налетчикам не попалась. Эти убийцы церемониться не будут.

Алекс тоже начал подозревать, что девочка попала в беду.

— Я пойду, а ты ешь.

Он встал, но поэт, с трудом глотая полупережеванное мясо, жестом остановил его.

— Что?

— Послушай, Алекс, — Треплос ладонью вытер жирные губы и тут же растянул их в похабную улыбочку. — А как у вас это делают?

— Чего? — не понял юноша.

Поэт объяснил.

Александр покраснел до корней волос, потом оскалился, и его рука метнулась к физиономии Треплоса. Прежде чем тот успел среагировать, указательный и безымянный пальцы Алекса оказались у него в ноздрях. Парень взвыл. Александр задрал ему голову и, глядя в заслезившиеся от боли глаза, медленно и раздельно произнес:

— Никогда не спрашивай меня о таких вещах и никому не говори, что произошло у "ночных звездочек". Иначе я тебе все лицо изуродую!

Он выдернул пальцы, брезгливо вытер их о парик испуганного юноши и буркнул:

— Жри, за все заплачено.

Жрец встретил его при полном параде: в переднике, ожерельях и со знаком Сета. Старик выглядел озабоченным.

— Айри так и не появилась?

— Нет, мудрец, — покачал головой Алекс.

— А этот…Треплос?

— Ужинает.

— Если Айри не придет, он останется один…с сокровищами, — сказал Тусет, хмуря брови.

— Возьмите его на прием к Сентору Кассу, — посоветовал Александр. — А я останусь стеречь добро.

— Он плохой боец, — поморщился жрец.

— Вам же обещали прислать охрану, — напомнил Алекс. — А Треплос пусть будет так, для солидности.

Старик засмеялся.

— Если девчонка не появится…

— Не появится, — покачал головой юноша. — С ней что-то случилось.

— Возможно, просто заигралась с кем-то? — предположил жрец.

— Нет, мудрец, — возразил Александр. — Она очень испугалась, когда вы ее отругали за Треплоса, и еще раз такую ошибку не совешит.

— Она лишь женщина, Алекс, — со вздохом сказал Тусет. — А значит, рабыня своего естества.

"Можно подумать, ты господин над своим…", — с глухим раздражением подумал юноша.

Их беседу прервало появление поэта.

Жрец сразу придал своему лицу надменное выражение:

— Ты будешь сопровождать меня во дворец Сентора Касса.

— Господин, — растерянно промямлил Треплос.

— Айри пропала, — заговорил Тусет. — Возможно, она попала в руки налетчиков или каких-нибудь других бандитов. Наш хозяин Карах обещал полную безопасность нашего добра. Но после вчерашней ночи я ему не очень-то верю. Поэтому в гостинице останется Алекс. А ты пойдешь со мной.

— Как прикажешь, господин, — поклонился поэт. — Но у меня нет оружия.

— Принеси ему меч! — велел жрец Александру.

Тот поклонился и ушел в комнату слуг. Там он быстро отыскал в сундуке с оружием широкий, хищно загнутый клинок из черной бронзы с блестящим камнем у рукояти.

Треплос с важным видом принял меч, несколько минут рассматривал с видом знатока, потом засунул за пояс, поддерживавший юбку.

— Будь осторожен, Алекс, — стал давать последние наставления жрец. — Мои враги могут использовать Айри для того, чтобы попасть в номер и выкрасть папирусы.

— Она не предаст тебя, мудрец, — покачал головой Александр.

— Её могли заставить, — сказал Тусет. — И ты даже знаешь как.

При этих словах жреца раздался громкий стук. Треплос, внимательно слушавший их разговор, вздрогнул и побледнел, схватившись за меч. Жрец откинулся на спинку стула, а Алекс нервно сглотнул.

— Господин маг, — раздался взволнованный голос хозяина гостиницы. — К вам пришли.

Александр махнул поэту в сторону циновки, загораживавшей дверь в комнату слуг. Тот на удивление быстро сообразил и, кивнув, спрятался за ней. Алекс вытащил меч и, заведя руку с ним за спину, пошел к двери. Тусет сжал посох и выпрямился.

Охранник отодвинул засов. В комнату, кланяясь, вошел Карах, а за ним высокий воин в бронзовом панцире и коричневом плаще. В правой руке он держал шлем с пышным белым плюмажем, а на поясе красовался короткий меч.

— Я рад приветствовать второго пророка храма Сета в Абидосе, — проговорил воин на хорошем келлуанском. — Я Тит Рикос, меня послали сопровождать вас в дом господина Сентора Касса.

Он подошел к жрецу и, поклонившись, протянул ему свернутый пергамент.

Тусет пробежал глазами по строчкам и облегченно вздохнул. Александр вернул клинок в ножны. Воин насторожился.

— Прошу простить за не ласковый прием, — извинился жрец. — Но сегодня ночью меня пытались ограбить, а днем пропала служанка. Вот мой охранник и нервничает.

Тит Рикос усмехнулся, презрительно глядя на юношу.

— Я готов! — Тусет поднялся. — Треплос!

Из-за ширмы появился поэт. Его высокая широкоплечая фигура излучала уверенность и силу.

— Это мой второй телохранитель. Он будет меня сопровождать.

— Не думаю, что вам грозит опасность, маг, — пожал плечами воин. — Но если таково ваше желание, я не возражаю.

Чувствовалось, что в его глазах этот молодой человек гораздо более соответствует высокому званию "охранника".

Надменно вскинув голову, жрец поднялся с кресла. Повинуясь знаку, поэт взял его сумку и проследовал за Тусетом.

Алекс задвинул засов, потушил все светильники кроме одного в комнате слуг и, взяв матрас, уселся в темном углу большой комнаты. Медленно тянулось время, прямоугольники лунного света, бившего сквозь узкие окна, неторопливо ползли по полу. Вновь закровоточила успокоившаяся было совесть.

"Девчонка пропала из-за меня, — с горькой ясностью думал он. — Это я насоветовал жрецу спрятать документы так, чтобы мы не видели. Меня он отослал в публичный дом. И теперь бедную Циату побьют из-за "тараканов" в моей голове. А Айри жрец просто выгнал в город, где она и сгинула".

Юноша сел, обхватив колени руками.

"Почему из-за меня всегда страдают другие? Когда я научусь держать язык за зубами и не лезть в чужие дела? Что за демон тянул меня за язык? Какое мне дело до тайн келлуанского жреца? Сидел бы себе да помалкивал. И Айри была бы жива, и этой гадости у "ночных звездочек" не случилось".

Александр поморщился. Кажется, теперь эта отвратительная картина будет преследовать его всю жизнь.

Пытаясь как-то отвлечься, он вспомнил об Айри. Почему ей вздумалось гулять после ночного нападения и истории с Треплосом? Очевидно, жрец воспользовался его советом и просто отослал девочку, чтобы перепрятать документы. "Не слишком же он дорожит своими слугами, — покачал головой Алекс. — И брат его остался без жены с богатым приданым. Что же будет с золотом Айри? Неужели Тусет выпустит из рук такой куш?".

Вдруг он встрепенулся, заморгал и почесал в затылке.

"А почему я решил, что он вообще разрешит мне уехать из Келлуана с таким-то добром? "

"Он производит впечатление честного человека, — робко заметила совесть. — Не взял с острова ничего кроме книги".

"Но подстраховаться не мешает, — гнула свое паранойя. — Хотя бы чуть-чуть".

Подумав, Александр с ней согласился.

Взяв светильник, он решительно направился в комнату слуг. Кроме двойных стенок в сундуке Энохсета имелись еще два тайника, о содержимом которых знал сейчас только Алекс. Выпуклую расписанную рисунками и иероглифами крышку украшали потемневшие бронзовые накладки. Юноша осторожно отодвинул две из них и поддел ногтем тонкую деревянную пластину, под которой оказалось маленькое углубление. В нем лежал тонкий, туго завернутый в ткань цилиндрик.

Алекс взвесил его на руке, развернул тряпку. Тускло блеснула стопка золотых радланских монет. "На первое время хватит, — подумал он, убирая их в сумку. — Теперь надо найти, куда их спрятать".

За окном раздался крик боли, звуки ударов и громкий топот. Алекс осторожно выглянул, но не различил ничего в кромешной тьме, накрывшей город греха.

Глава VII. Кто что скрывает?

Я могу приказать зеркалу открыть многое, — ответила она, — и некоторым я могу показать то, что они желают видеть. Но зеркало также показывает и непрошенное, и эти картины часто более неожиданны и ценны, чем то, что мы хотим увидеть.

Дж. Д. Толкин

Властелин колец

Сиротская жизнь отучила Айри долго плакать. Вытерев нос, она стала осматриваться. Неподалеку от нее сидел, прислонившись к стене, радланин, на костистом лице его алели свежие кровоподтеки. Он оказался единственным из задержанных, кому связали руки. Густая цепочка стражников стояла полукругом, пристально наблюдая за членами "Общества Диноса", пресекая любые попытки заговорить. Девочка видела, как один из гостей трактира "Веселый омар" попытался узнать у воина причину ареста. Тот грубо оттолкнул его и замахнулся копьем. Это показалось девочке очень необычным. Как правило, городские стражники не проявляли излишнего усердия в борьбе с преступностью.

Четверо воинов, пыхтя и ругаясь, выволокли за руки и за ноги толстяка — распорядителя. Он пытался что-то кричать, но из разбитого рта вылетали только брызги крови и невнятный сип. Стражники бросили его на мостовую. К распростертому телу сейчас же подошел десятник и трое беседовавших с ним мужчин.

Один из них, присев, что-то спросил. Толстяк взмахнул рукой, и тот, получив хорошую плюху, отлетел, едва не сбив с ног стражника.

— Тебе мало, Дворос! — вскипел десятник. — Эй, ребята, наваляйте-ка ему еще!

Двое стражников стали лупцевать распорядителя древками копий, он вяло отмахивался, но вскоре затих. Тяжело дышащие воины посмотрели на начальство.

Командир махнул рукой.

— Хватит с него. Поднимайте остальных!

Стражники пинками заставили встать избитых людей и, окружив их густой цепью, погнали прочь от "Веселого омара".

На миг Айри показалось, что в дверях трактира мелькнуло бледное лицо.

— Гарби! — закричала девочка. — Гарби, меня уводят! Гарби! Гарби!

— Заткните эту дуру! — рявкнул десятник.

Конвоир попытался достать Айри копьем, но та ловко увернулась и, прячась за других арестованных, продолжала орать, надеясь привлечь внимание знакомой.

— Замолчи! — ударил ее кулаком пожилой мужчина с синяком под глазом. Девочка едва не упала, но продолжила вопить. Ворвавшийся в группу арестованных воин схватил ее за волосы и резко дернул.

— Хватит, а то язык вырву!

Айри замолчала. Кричать уже не имело смысла. Они слишком далеко ушли. Теперь её никто не услышит.

Завидев их процессию, прохожие торопливо жались к стенам или поворачивали назад. Многие арестованные с недоумением смотрели на нее, а радланин даже спросил:

— Ты кто, девочка?

— Я пришла в гости к хозяйке трактира, — охотно ответила Айри.

— Ты ее родственница?

— Просто знакомая.

Он наклонился к ней и тихо сказал:

— Значит, тебя скоро выпустят.

— Не болтать! — крикнул стражник и ткнул радланина тупым концом копья.

Мужчина отошел от нее и ободряюще улыбнулся. Его место занял высокий, неопрятно одетый человек в грязном хитоне с разбитой губой и красным, распухшим ухом. Он зачем-то грубо толкнул девочку. Айри налетела на другого арестанта и едва увернулась от нового удара. "Сволочи!" — подумала она с ненавистью.

— Быстрее! — скомандовал десятник. Он с сопровождавшими его неизвестными в плащах шел сзади.

Стражники заработали древками копий. Члены "Общества Диноса" вяло огрызались. Девочка пробралась ближе к охране, выбирая удобный момент, чтобы сбежать. Узнавая знакомые улицы, она с удивлением поняла, что их ведут в сторону от городской тюрьмы. Вот показалась улица, ведущая к Площади памяти, где неподалеку расположен дворец Наместника Келл-номарха. На секунду Айри показалось, что стражники завернут туда, но их прогнали дальше. Скоро девочка определила конечный пункт их маршрута. Арестованных членов "Общества Диноса" и примкнувшую к ним Айри вели в казармы городской стражи. Это место среди горожан пользовалось дурной репутацией. В Нидосе была очень маленькая для такого города тюрьма. Преступники там долго не задерживались. Суд отправлял их либо гребцами на галеры, либо в Келлуан на рудники. К смерти приговаривали очень редко, но все казни совершались именно в казармах городской стражи. Говорили, что там есть собственная тюрьма для самых опасных и высокопоставленных преступников. Но каким образом в их число попали эти пьяницы из "Общества Диноса"? Очевидно, многие из арестованных тоже догадались, куда их ведут. Поднялся глухой ропот. Воины опять пустили в дело копья.

Уже в сумерках процессия дотащилась до высоких стен из сырцового кирпича. За воротами оказался обширный двор, замощенный камнем. Их провели к двухэтажному зданию казармы, напоминавшему крепость. Примыкая к нему, стояла большая клетка, связанная из бамбуковых стволов. Стражники отворили узкую дверь и стали по одному заталкивать туда арестованных.

Когда очередь дошла до Айри, воин на секунду замешкался.

— Господин десятник, а девчонку куда?

— Путь пока там посидит, — откликнулся командир, заходя внутрь казармы.

Заперев узников, воины разошлись. Двое караульных, расположившись на скамеечке, не спускали глаз с клетки. Айри ухватилась руками за бамбуковые прутья и стала ждать. Быстро темнело. Двое рабов зажгли политый земляным маслом древесный уголь в больших бронзовых светильниках.

— Эй, стража! — крикнул кто-то из-за спины девочки. — Мне по нужде надо!

— Потерпишь, — отозвался один из воинов.

— Мне сильно надо!

— Вздумаешь нагадить, заставлю вылизать все языком! — сурово предупредил другой.

— Долго нас здесь держать будут?

— Сколько надо, столько и будут

Девочка тоже решила включиться в общий хор.

— Меня господин ждет! Он келлуанский маг!

— Да нам хоть ольвийский король! — рассмеялись стражники.

— Какой еще маг? — вполголоса спросил кто-то за спиной.

Айри обернулась. Тот самый высокий пьяница с опухшим ухом.

— Второй пророк храма Сета в Абидосе Тусет! — с вызовом заявила она.

— Келлуанская подстилка! — фыркнул мужчина.

— Что? — вскричала девочка. — На себя посмотри! Пьянь подзаборная!

— Ах ты, дрянь! — обладатель разных ушей схватил ее за плечи и попытался оторвать от решетки.

— Пусти, дурак! — заорала Айри и лягнула мужика в пах. Видимо попала удачно. Тот сморщился и, скуля, сел на грязные камни.

— Наших бьют! — крикнул маленький остроносый человечек в дырявом хитоне. — Мерзавка!

Несколько человек поднялись на ноги с явным намерением "отомстить за друга".

— Щас мы тебя… — мужичонка гнусно захихикал.

— Только попробуй! — крикнула девочка, вжимаясь в бамбук.

— Мы тебя все попробуем! — хохотнул человечек, и все сидевшие в клетке засмеялись.

— А ну назад! — рявкнул кто-то у нее за спиной, да так, что Айри присела от неожиданности. — Сидеть!

Незаметно подошедший стражник ткнул в клетку тупым концом копья, напоминая членам "Общества Диноса", кто они и где находятся. Те, глухо ворча, расселись вдоль каменной стены казармы. Воин удовлетворенно хмыкнул и спросил:

— Твой хозяин из Келлуана?

— Да, господин, — ответила девочка. — Вчера он был на пиру у Наместника, а сегодня его пригласил сам Сентор Касс Крумон.

— А ты не врешь? — недоверчиво сощурился стражник.

— Это легко проверить, — пожала плечами Айри. — Если будешь проходить мимо гостиницы "Под оком Мина" спроси…

— Постой! — прервал ее стражник. — Это не та гостиница, где был налет?

— Да, господин! — обрадовалась девочка. — На нашу комнату!

Она только собралась рассказать, как героически держала оборону против бандитов, но тут из казармы вышли трое воинов и направились к клетке.

— Эй, бездельники! — крикнул один из них, отворяя дверцу. — Выходи по одному!

Арестанты стали переглядываться, отступая от входа.

— Мне долго ждать?! — раздраженно прорычал стражник.

Айри решительно шагнула вперед. Но тут караульный, охранявший клетку, что-то пробормотал на ухо воину.

— Не до тебя пока.

Девочка отошла в угол.

— Эй ты! — стражник обратился к мужчине с распухшим ухом, который только пришел в себя после меткого удара Айри. — Выходи.

Тот тихо затравленно огляделся. Но на этот раз никто из товарищей не поспешил ему на выручку. Прихватив еще одного заключенного, стражники увели их в казарму.

Девочка собралась продолжить диалог с караульным, но тот вернулся на скамеечку к своему коллеге. Между ними завязался оживленный разговор. Время от времени один из них бросал оценивающие взгляды на Айри.

Очень скоро увели еще двоих членов "Общества Диноса", потом еще. К полуночи в клетке остались только девочка и радланин со связанными руками. Никто из "братьев" так и не решился его развязать.

— Ты рабыня келлуанского мага? — тихо спросил мужчина, пересаживаясь поближе.

— Я ему служу, — ответила Айри.

— Как же ты оказалась в "Веселом омаре"?

— Его хозяйка моя дальняя родственница, — объяснила девочка. — Мы давно не виделись, и я пришла её навестить.

— А зачем ты пыталась удрать?

Айри фыркнула:

— Кому хочется иметь дело со стражей? Я им говорила, что не имею к вам никакого отношения. Та они и слушать не хотят!

Радланин поморщился.

— Пожалуйста, развяжи меня, я почти не чувствую рук.

Он повернулся к ней спиной.

Девочка увидела, что его кисти опухли и посинели. Особенно неприятно выглядел безымянный палец, перехваченный широким перстнем из белого металла с черным камнем. Казалось, что кожа на нем вот-вот лопнет.

Чтобы развязать узел, пришлось поработать зубами. Когда тот, наконец, поддался, мужчина зашипел от боли. Стражники прекрасно видели, что она делает, но ничего не сказали.

Растирая кисти, радланин усмехнулся, скрывая набегавшие на глаза слезы.

— Ты храбрая девочка.

— Чего тут такого? — пожала плечами Айри. — Мы оба в клетке, и тебе из нее не выбраться.

Мужчина замолчал. Немного погодя пришли и за ним.

— Как тебя зовут? — спросил радланин, перед тем как выйти из клетки.

— Айри, — ответила девочка.

— Спасибо тебе, Айри, — крикнул он на прощанье.

С ним ушел и один из караульных. Оставшийся в одиночестве стражник вскоре начал отчаянно зевать. Ночь давно уже перевалила за вторую половину. Стало прохладно. Девочка присела на корточки и обняла себя за плечи, стараясь согреться.

Хлопнула дверь, и послышались громкие голоса. Из казармы вышли четверо мужчин. К ним тотчас же бросился охранник.

— Господин десятник, а с девчонкой что делать?

— С какой девчонкой? — удивился командир.

— Да вон сидит, — стражник махнул рукой в сторону Айри, которая встала и с тревогой вслушивалась в разговор.

Десятник потянулся, поправил плащ и направился к клетке.

— Ты кто такая и как здесь оказалась? — спросил он, добродушно улыбаясь. Его широкое лицо, обрамленное короткой бородкой, выглядело усталым, но довольным.

Девочка вкратце рассказала свою историю.

— Что скажешь, советник Фролас? — обратился он к мужчине в темно-синем хитоне с белой полосой по подолу.

— Отпусти ее, Макус, — усмехнулся тот. — Девчонка, видимо, дорога своему господину. Смотри, как одета.

Прежде чем десятник успел что-то сказать, за воротами раздалось конское ржание, крики, и кто-то отчаянно заколотил в дверь.

— Отворяйте, бездельники!

— Стратег!? — воин резко обернулся к двум своим спутникам, застывшим поодаль. — Ты же говорил, что он придет только утром?

— Открывайте! Быстрее, я сказал! — гремел голос за стеной.

— Он не должен был появиться! — испуганно залепетал худой мужчина с тощей цыплячьей шеей.

— Нас предали! — вскричал его спутник.

— И я даже знаю кто! — Фролас рванулся к тощему, тот испуганно вскрикнул и закрыл лицо руками.

Пока они переругивались, откуда-то выскочили двое стражников и бегом припустили к воротам. Во двор ворвалась колесница, запряженная белой лошадью, и около десятка воинов. Из нее выпрыгнул тучный человек в темном хитоне с блестящей полосой по подолу и заорал:

— Десятник Макус Квест, иди сюда!

Тот подхватил полы плаща и побежал к начальству.

— Я здесь, стратег!

— По какому праву ты арестовываешь и держишь под стражей уважаемых людей, граждан Нидоса, членов "Общества Диноса"!

— Они радланские лазутчики! — ответил десятник, смело глядя в маленькие, налитые кровью глаза начальника.

— Чушь! Добрые люди собрались, чтобы вместе славить Диноса и предаваться мирным удовольствиям! — закричал тот.

— Но они признались, милейший Титус, — вступил в разговор Фролас.

— А что ты тут делаешь? — стратег повернулся к нему и упер руки в бока.

Айри заметила, как тускло блеснула, отражая огонь светильника, полоса на его хитоне. "Серебряная нить!", — подумала она, приседая. Такой знак носил сам начальник городской стражи Нидоса.

— Борьба с лазутчиками не входит в обязанности городского советника!

— Я член Совета Ста и имею право здесь находиться! — повысил голос Фролас.

— Но не командовать городской стражей!

Они все громче и громче кричали друг на друга.

— Милейший Титус, — вклинился в их разборку обладатель цыплячьей шеи. — Арестованные признались в том, что они получали деньги от радланского купца Арбона за сведения, касающиеся военного флота Нидоса.

— Чушь! — фыркнул стратег. — Ведите меня! Я сам хочу их допросить!

— Идемте, стратег, — поклонился десятник. И с поклоном пропустив начальника вперед, вновь вернулся в казарму.

Пока начальники разбирались, кто круче, стражник благоразумно скрылся в тени. Когда они убрались, он подошел к клетке.

— Ну, девчонка, попала ты в переплет. Теперь точно до утра сидеть придется.

Айри попыталась улыбнуться, ежась от холода.

— Лишь бы уйти отсюда.

Караульный вернулся на скамейку. Девочка вновь осталась одна и попыталась согреться, сжавшись в комочек. Вдруг она почувствовала, что снизу идет теплый воздух. Пододвинувшись ближе, Айри увидела у самой земли узкое, длинное окно, перегороженное металлическими прутьями. Оттуда тянуло теплом, и слышались тихие звуки разговоров. Пригревшись, девочка задремала. Её разбудили радостные крики и звук шагов.

Из дверей казармы вывалила толпа членов "Общества Диноса". Оглашая ночь радостными воплями, они несли на руках Титуса и нестройным хором провозглашали ему здравицы.

— Слава доброму стратегу! Да здравствует Титус Норд! Ура справедливым законам славного Нидоса! Вечная хвала Диносу, нашему небесному покровителю и защитнику!

Стратега поставили на колесницу. Он властным движением остановил занесенную руку возницы с бичом и попросил кого-то присоединиться. После непродолжительных уговоров рядом с Титусом встал радланин.

Стражники распахнули ворота, и толпа выкатилась из них вслед за колесницей. В это время из казармы вышли красный, как вареный омар, десятник и советник Фролас.

— Зачем? — шипел на весь двор воин. — Зачем мне все это? Я выслеживаю лазутчиков, рискую жизнью моих людей, а этот жирный боров их выпускает?!

— Молчи! — одернул его советник. — Ничего еще не кончено. Все только начинается!

Десятник на миг остановился, взглянул на собеседника и, запахнув плащ, пошел к воротам. Вслед за ним заторопился Фролас. Еще двое мужчин вышли немного погодя, и пугливо озираясь, покинули территорию казарм.

К клетке подошел стражник.

— Что мне с тобой делать? — спросил он Айри.

— Дяденька, отпустите меня, пожалуйста! — взмолилась продрогшая девочка.

— Еще чего! — фыркнул он. — Десятник вон какой злой. Вдруг он завтра тебя хватится?

— Я ужасно замерзла, — пожаловалась девочка. — Тут так холодно…

— Твой хозяин тебя любит? — вдруг спросил воин.

— Наверное, — кивнула Айри, чувствуя, как начинает щекотать в носу.

— Он заплатит, если я расскажу ему, где ты?

— Я сама заплачу, — пообещала девочка.

Стражник засмеялся.

— Меня твои кости не соблазняют.

Айри замотала головой и протянула ладошку, на которой блеснул кусочек серебра.

— Откуда? — нахмурился воин.

— Господин дарит мне подарки, — девочка вытерла нос. — В гостинице у меня спрятан еще один такой же.

Воин схватил серебро и решительно отворил дверцу клетки.

— Пошли. Найдем тебе место получше.

Он выволок дрожащую девочку, и крепко держа за руку, повел к дверям казармы. Прямо за ней на лавочке сидел скучающий стражник, за которым темнела лестница в подвал, откуда поднимался теплый, дурно пахнущий воздух.

— Кто такая, и куда ты её тащишь? — недовольно спросил воин.

— Из клетки, — ответил стражник, крепко держа Айри за руку. — Пусть до утра в камере посидит. А там спрошу у десятника, что с ней делать.

— Что сейчас не спросил?

— Ты видел его рожу? — опасливо проговорил стражник. — Как будто кантар лимонов слопал.

— Еще бы! — согласился постовой, отодвигая в сторону копье и понижая голос. — Стратег всех арестованных выпустил!

— Я видел.

— Знаешь почему?

— Откуда?

— Вызвал радланина из подвала и спросил: "Десятник Макус Квест вам угрожал? Бил вас, уважаемый купец?" — постовой грустно усмехнулся. — Тот, не будь дураком, отвечает: "Угрожал, пугал пытками и меня и всех членов "Общества Диноса". Тут стратег разорался: "Как ты смели без обвинения угрожать честным людям? Гостям нашего города"… Ну и всякую другую лабуду. "Немедленно всех отпустить!"… Советники пытались что-то возражать. Да куда там! Нашему Титусу словно ежа в зад засунули. Чуть не приказал в подвал их запереть…

— Это советников? — недоверчиво переспросил воин, от волнения даже выпустив руку Айри.

— Ага! — кивнул часовой. — Те перепугались и замолчали. Вот так! Мы ловим, а начальство выпускает.

— Про стратега давно поговаривают, что он радланское золото любит больше нидосского, — прошептал стражник, наклоняясь к нему.

— Тихо! — прижал палец к губам постовой. — Ты мне ничего не говорил, а я не слышал. Веди свою соплячку вниз. Там Уль — даросец дежурит. Луком даже здесь воняет.

— Иди, — воин толкнул девочку вниз по крутым осклизлым ступеням.

У лестницы под факелом сидел на табурете толстый стражник, закутанный поверх доспехов в даросский плащ. Перед ним на перевернутой корзине лежали большая очищенная луковица, горсть соленых оливок и кусок толстой лепешки.

Увидев спускавшуюся Айри, он удивленно привстал, но, заметив за ней воина, успокоился и откусил кусок луковицы.

— Тебе чего? — спросил он с набитым ртом.

— Вот, девчонку привел. Пристрой куда-нибудь до утра.

— Кто такая?

— Попала в облаву. Говорит случайно. Завтра десятник разберется.

— А она ничего, — хохотнул воин. — Тоща только

— Она рабыня важного келлуанина, — предупредил Уля воин. — Мага!

Тот вздохнул.

— Куда я пристрою? Её же в любой клетке сразу…

— Поищи местечко. Она никуда не убежит.

— Оставил бы на улице, — продолжал бурчать даросец, заедая луковицу лепешкой.

— Холодно там.

Постовой отряхнул с одежды крошки и встал, держась за спину.

— Пошли, соплячка.

Он взял Айри за руку и потащил по проходу между рядами деревянных клеток, в которых сидели и лежали темные фигуры.

Вдруг одна из них бросилась к решетке с криком:

— Девка! Девку привели, сейчас…

— Заткнись! Умолкни! Пошел к демонам, спать мешаешь, ублюдок! — раздались возмущенные голоса.

Но худой, оборванный мужчина с горящими глазами продолжал орать, по-звериному скаля желтые редкие зубы, и тянуть к ней грязные руки с кривыми когтями.

— Иди сюда! Иди, я тебе голову сверну! Гыыы!!!

За спиной безумца выросла широкоплечая фигура. Взметнулся вверх здоровенный кулак.

— Не мешай спать, Имон!

Безумец икнул и сполз вниз, продолжая тянуть к девочке покрытые струпьями руки.

Заметив испуг Айри, караульный засмеялся.

— Как ты нашему Имону понравилась. Он молоденьких любит. Пятерых, таких как ты, изнасиловал, убил и съел.

Девочка вздрогнула.

— Что ж он еще жив?

— Не твое дело, девка, — буркнул воин. — Придет и его время, прикончат. Шагай.

Клетки с заключенными стояли на расстоянии полутора шагов друг от друга. Один из таких промежутков был перегорожен бамбуковой решеткой и превращен в маленькую камеру.

— Вот, располагайся как дома, — хохотнул караульный. — Специально для таких случаев держим.

Он с непонятной злобой швырнул девочку внутрь и запер дверь деревянным замком. При бледном свете далекого факела Айри отыскала у стены кучу заплесневелой соломы и уселась, подтянув колени к подбородку. В подвале было гораздо теплее чем на улице, а что касается запаха, то девочке приходилось ночевать и не в таких местах. Пригревшись, она задремала.

Вдруг её кто-то грубо ударил по плечу.

— Эй, соплячка!

Она проснулась и от неожиданности отпрянула, вжавшись в стену. Перед ней сидел на корточках стражник.

— Твой хозяин маг? — спросил Уль.

— Да, — девочка постаралась говорить как можно спокойнее. — Он второй пророк храма Сета. Знаешь такого бога с головой кобры?

Воин приблизился так, что Айри с трудом удержалась, чтобы не поморщиться от резкого запаха лука.

— Скажи что-нибудь по келлуански?

Вначале девочка решила послать настырного воина куда подальше, но потом передумала. И внятно проговорила:

— Мой господин Тусет наградит тебя, если поможешь мне выбраться отсюда, и превратит в жабу, если тронешь хоть пальцем.

— Похоже, — хмыкнул Уль, поднимаясь.

Он почесал у себя между ног и вышел, закрыв дверь. Девочка откинулась на спину и перевела дух.

Внезапно в соседней клетке кто-то завозился. Послышалась короткая перебранка, звук удара, скулеж. Айри отодвинулась и закрыла глаза, пытаясь уснуть. Вдруг её кто-то окликнул. Девочка открыла глаза.

— Айри! Это ты, Айри?

Из соседней клетки расширенными от удивления глазами на нее смотрело украшенное синяками и ссадинами бородатое лицо Нарона, капитана корабля "Бороздящий стихию".

Вечер во дворце Сентора Касса Крумона разительно отличался от пира у Наместника Келл-номарха. На ужине присутствовали только члены семьи и пара старых друзей хозяина дома. Угощения, правда, было очень много, но это в традициях радлан. Иной раз Тусет только успевал попробовать блюдо, как рабы — прислужники уже забирали его и ставили новое. Несмотря на преклонный возраст, положение и огромное богатство, Сентор Касс не утратил живости характера и юношеского любопытства. Он очень внимательно выслушал рассказ гостя, тщательно рассмотрел Книгу Сета и засыпал его вопросами. Особенно заинтересовало его сообщение о гибели счастливой Уртании. В свое время именно суда этой семьивместе с даросцами возили оттуда редкостные товары, в том числе и "Дыхание богов". Воспользовавшись моментом, Тусет рассказал ему о находке Энохсета на разбитом корабле и продемонстрировал полученную от Алекса материю. Все собравшиеся с изумлением рассматривали легкий, несмотря на серебряные и золотые нити, материал, удивляясь яркости красок и четкости рисунка. По приказу хозяина один из слуг принес старомодного покроя хитон, видимо являвшийся какой-то реликвией.

— Моя свадебная одежда, — сказал Сентор Касс. — Её сшили из последних запасов "Дыхания богов".

Жрец сразу увидел схожесть ткани и рисунка.

— Я женю моего младшего сына и с радостью куплю у тебя весь этот материал.

Он, не торгуясь, заплатил сто дебенов золота. Для того чтобы уважаемый гость не тащил с собой такую прорву драгоценного металла, хозяин выписал гостю расписку к казначею Келл-номарха. Пряча в сумку драгоценный кусочек пергамента, Тусет поблагодарил Сентора Касса. Они еще долго разговаривали о дальних странах и путешествиях. К счастью хозяин не предложил гостю остаться на ночь. Вместо этого он выделил охрану для того, чтобы безопасно проводить Тусета до гостиницы. Четверо слуг несли на длинных копьях ярко горящие факелы, десять вооруженных радланскими железными мечами стражников охраняли богато украшенный паланкин с задумчивым жрецом. Старого келлуанина не покидало ощущение, что Сентор Касс вел себя с ним немного иначе, чем при их первой встрече. Исчезла легкая непринужденность, появилась скрытая настороженность, словно нидосский богач знал нечто тайное о собеседнике.

Сопровождавший господина Треплос крутился вокруг паланкина, заговаривая то с одним воином, то с другим. Жрец видел, как юноша прощался с какой-то молоденькой рабыней Касса, и с трудом удержался от улыбки. " Этот никогда не пропадет там, где есть женщины", — подумал старик.

В воротах гостиницы возникла короткая заминка. Привратник ни как не хотел пускать во двор такое количество вооруженных людей. Десятник приказал будить хозяина, но жрец его остановил. Он велел опустить носилки и передать господину Кассу свою благодарность. Только когда провожатые отошли на десяток шагов, бдительный гостиничный страж приоткрыл калитку, впуская запоздалых постояльцев.

Узнав от Алекса, что за ночь ничего не случилось, Тусет завалился спать, наказав не будить его, если не случится ничего срочного.

Ему снился тенистый сад у дома в Абидосе. Он сидел на берегу выложенного камнем прудика, где в прозрачной воде резвились юркие рыбки, и удовольствием наблюдал, как его любимая наложница Нефернут готовилась к купанию. Две служанки медленно снимали с нее прозрачные одежды, позволяя их господину и солнцу любоваться прекрасным телом. Вдруг где-то рядом раздался резкий, металлический грохот. И сад, и водоем, и Нефернут исчезли.

Жрец открыл глаза и несколько минут никак не мог понять, где он находится. Дощатый потолок, толстые балки, широкая кровать.

Потом в поле зрения появилось виноватое лицо Алекса.

— Я тебя разбудил, мудрец? Прости.

Тусет натянул одеяло и прикрыл глаза, стараясь заснуть и вернуться в любимый сад.

— Пришел человек, — тихо проговорил охранник. — Очень хочет тебя видеть.

— Чего ему надо? — раздраженно буркнул старик.

— Не знаю, — ответил Алекс. — Говорит, что скажет только тебе.

— О, Сет, когда я уеду из этого проклятого города? — зло пробормотал жрец, отбрасывая одеяло. — Давайте умываться!

Вот когда Тусет сильно пожалел об отсутствии Айри. Парни старались, но Алекс чуть не облил его горячей водой, а поэт уронил полотенце в таз. Кое-как приведя себя в порядок, жрец велел звать неизвестного.

Треплос привычно спрятался за циновкой, а Алекс пошел открывать дверь.

Угрюмого вида мужчина в простом, но добротном хитоне склонил коротко остриженную голову.

— Твое имя Тусет, уважаемый маг?

— Да, — кивнул жрец.

— У тебя не пропадали рабы?

Тусет заметил, как взгляд охранника из настороженного превратился в злобно-колючий, а сам он словно напружился, готовый броситься на гостя.

— Вчера у меня исчезла служанка, — медленно выговаривая слова, ответил жрец.

— Как её зовут? — продолжал расспрашивать гость.

— Айри.

— Маленькая, худенькая девчонка в хитоне с черепаховыми застежками?

— Да! — вскричал жрец. — К чему эти вопросы? Ты знаешь, где она?

— Мне обещали заплатить, — усмехнулся мужчина.

Прежде чем Тусет успел сказать хоть слово, Алекс метнулся в комнату слуг. Вернувшись, он протянул гостю широкий бронзовый браслет с бирюзой. Мужчина с жадностью схватил украшение.

— Где она? Что с ней? — резко спросил охранник.

— Твоя служанка, господин маг, попала в облаву, — подчеркнуто не реагируя на него, сказал гость, глядя на жреца. — Она в казармах городской стражи. Ей ничего не угрожает. Но сам я не могу ее освободить. Тебе необходимо встретиться со стратегом или хотя бы с нашим десятником Макусом.

Алекс расслабился и, отойдя к стене, привычно скрестил руки на груди.

— Как она туда попала? — поинтересовался Тусет.

— Её взяли в трактире "Веселый омар", говорит, что пришла навесить какую-то родственницу…

— За что? — перебил его жрец.

Мужчина усмехнулся:

— По ошибке. У нас такое бывает.

— Алекс! — Тусет обратился к охраннику. — Сходи к Караху и скажи, что мне немедленно нужны носилки.

— Да, мудрец, — охранник поклонился и быстро вышел из комнаты.

— Я сказал все, что хотел, господин маг, — проговорил мужчина. — Я пойду, мне надо на службу.

— Иди, — кивнул лысой головой жрец.

— Только не говорите, что узнали про Айри от меня, — попросил он на прощание. — У нас болтунов не любят.

— Не беспокойся, я никому не скажу, — пообещал старик.

Когда за ним закрылась дверь, из комнаты слуг вышел Треплос, на ходу картинно засовывая меч за пояс.

— Ты пойдешь со мной, — приказал ему жрец.

Алекс вернулся со словами самого искреннего извинения.

— Карах просит немного подождать, мудрец. Он все сделает, но чуть попозже.

— Мы не станем его ждать! — Тусет встал. — Я добрался до Барьерных островов, уж до казармы Городской стражи как-нибудь доберусь!

— Господин! — вскричал поэт. — Но ты же еще не завтракал! Ничего с этой девчонкой не случится. Ночь пережила, еще немножко подождет. А тем временем Карах достанет носилки. При твоем положении нельзя появляться в казармах без паланкина или хотя бы колесницы.

Телохранитель громко засопел. Жрец заколебался.

— Стратег будет совсем по-другому разговаривать с человеком в паланкине, — продолжал убеждать Треплос.

— Мудрец, — привлек его внимание Алекс. — Он прав. Будет лучше, если вы прибудете на носилках. Но я могу отправиться туда уже сейчас.

— Зачем? — скривил губы поэт. — Ты же не её хозяин?

— Если я приду и спрошу о ней, командиры стражников поймут, что ты её ищешь.

Жрец пожевал сухими губами.

— Ты прав. Отправляйся. Отыщи девочку и жди нас там.

— Но как же сокровища, господин? — вскричал поэт. — И папирусы! Их нужно охранять!

— Не нужно, — мрачно проговорил жрец. — Я приму меры. С ними ничего не случится.

Алекс дождался его кивка, сходил в комнату слуг и, быстро вернувшись, покинул номер.

— Пойдем вниз, пообедаем, — Тусет тяжело поднялся, опираясь на посох.

Карах рассыпался в извинения, но жрец остановил его движением руки.

— Скажи, чтобы нам принесли поесть.

— Конечно! — обрадовался хозяин и, выслушав заказ, лично побежал на кухню.

С удовольствием уминая нежную телятину, Тусет наблюдал за поэтом, у которого, кажется, совсем испортился аппетит. Он пару раз порывался уйти из-за стола. Но жрец его останавливал. Треплос с видимой неохотой потягивал пиво, ожидая, пока насытится господин.

Едва Тусет вымыл руки в тазу, заботливо поданном одной из служанок, появился хозяин гостиницы и сообщил, что носилки прибыли.

Знакомый укр торжественно объявил, что доставит почтенного мага в любое место Нидоса. И попросил не беспокоиться об оплате. Карах их уже отблагодарил. Выслушав маршрут, старший над носильщиками немного удивился, но не стал ничего спрашивать.

— Треплос, жди меня во дворе, — распорядился жрец. — Я должен кое-что сделать, чтобы уберечь наши вещи.

Убедившись, что слуга спустился вниз, Тусет разложил на столе амулеты, тихо пропел хвалебный гимн Сету, чтобы не обиделся его бог, и начал читать молитву Убису. Кроме функции хранителя мира мертвых он считался "стражем места". Еще раз проверив, как расставлены символы богов и стихий, жрец, не прерывая молитвы, вошел в комнату слуг. По его приказу Алекс еще вчера ночью отыскал среди вещей серебряный светильник в виде змеи и налил туда масло. Тусет достал из сумки пару маленьких кожаных мешочков. Взяв щепотку порошка в одном из них, он добавил его в масло, трижды дунул, поджег фитиль и торопливо покинул помещение. В большой комнате жрец подошел к кадильнице, где тлели кусочки древесного угля, и скороговоркой пробормотав нужное заклинание, высыпал на них немного порошка из каждого мешочка.

Закрыв дверь на замок, Тусет стал спускаться во двор, придав лицу привычное надменное выражение.

Путешествие к казармам городской стражи оказалось довольно утомительным. Солнце поднималось все выше, нагревая воздух, кирпичи зданий и камни мостовой. Даже привычный к жаре келл немного вспотел. Шагавший рядом Треплос то и дело вытирал лоб. Только черные носильщики, казалось, не замечали палящего зноя. На их родине в Банарской пустыне климат даже жарче чем в Келлуане, где дарят прохладу воды великого Лаума.

Жрец издали заметил Алекса, расхаживавшего у закрытых ворот казарм. "Что-то мой охранник занервничал? — усмехнулся про себя Тусет. — Кажется, он все-таки неравнодушен к девчонке. Это плохо".

Носильщики опустили паланкин.

— Айри здесь. Жива, здорова, — доложил юноша. — Но без распоряжения начальства ее не отпустят. Десятник ушел со стражниками в город, а стратег на службу еще не явился.

— Где его можно отыскать? — нахмурился жрец.

— Писец сказал, что дома.

— Где он живет? — отрывисто спросил Тусет.

— Неподалеку от храма Сухара всенасущного.

Жрец повернулся к старшему из носильщиков.

— Это не так далеко, маг, — прогудел тот.

— Подождите, мудрец, — остановил Тусета охранник, когда тот собрался сеть в паланкин.

— Что еще? — нахмурился келл.

— Давайте отойдем, — предложил Алекс, и жрецу это сразу не понравилось. Но он уже привык доверять своему охраннику.

— Здесь Нарон, — вполголоса проговорил юноша, когда они подошли к стене казармы.

— Где? — не понял старик.

— В тюрьме, — усмехнулся Алекс. — Сидит со вчерашнего утра.

— За что?

— Пришла быстроходная бирема с послами магистрата Милеты, — стал рассказывать юноша. — По их требованию городская стража и задержала Нарона.

— Ты не можешь толком объяснить, в чем его обвиняют? — не сдержавшись, рявкнул жрец.

— В ночь нашего отплытия в Милете ограбили храм богини мудрости, — так же не торопясь, продолжал Алекс. — По утверждению послов награбленное вывезли на его корабле.

— Приказчик Мальтус?! — вскричал Тусет. — Шерсть!

— Вы правы, мудрец, — кивнул юноша. — В тюках оказалась сухая трава, камни и овечий помет.

Жрец с силой ударил посохом о землю.

— Треплос! Сюда иди!

Поэт, с тревогой наблюдавший за их беседой, стрелой подлетел к господину и поклонился.

— Ты знал, кто такой Мальтус?

Юноша побледнел.

— Я способен многое простить, — процедил сквозь зубы жрец. — Но ограбить храм!!!

Треплос рухнул на колени.

— Я не знал! Клянусь всеми богами, я не знал! Он сказал, что им надо срочно уехать из города из-за долгов!

— А про то, что никакой шерсти нет…

— Мальтус говорил, что вывозит свои пожитки! Кое-что из вещей и все! Поверьте мне, господин! Я бы ни за что не связался с грабителями…

Посох Тусета звонко хлопнул по спине юноши.

— Мерзавец!

— Он не виноват, мудрец, — проговорил Алекс. — Если бы он знал про ограбление, то не пришел бы к тебе.

— Почему? — жрец замер, удержавшись от второго удара.

— Нарон даросец уважаемый купец. Его не могут просто так казнить. Даже за такое преступление. На суд могут вызвать тебя, чтобы подтвердить его невиновность. Поэтому находиться в этот момент рядом с тобой для Треплоса смертельно опасно. По одному твоему слову его схватят как пособника грабителей.

Поэт поднял испуганное лицо и с благодарностью взглянул на охранника. Его рассуждения показались жрецу правильными. Но как-то не хотелось признавать это.

— Может быть, он просто дурак? — проворчал Тусет.

— Нет, мудрец, — Алекс улыбнулся. — Глупым было бы пытаться спрятаться в городе, не зная в нем никого. Но Треплос принял правильное решение. Он пришел к тебе и даже согласился стать слугой. А ведь он свободный гражданин Милеты.

Поэт счел нужным напомнить о себе.

— Господин маг, прости! Клянусь всеми богами, я не знал, что Мальтус собирается ограбить храм.

Юноша ткнулся лицом в мостовую.

— Я не могу тебе верить, — покачал головой жрец. — Лживый слуга должен быть наказан. Будь мы в Келлуане, я приказал бы бить тебя палками. А здесь… Иди куда хочешь.

— Нет, господин! — заплакал Треплос. — Не прогоняй меня. Обещаю, я никогда больше не буду тебя обманывать.

— Иди.

— Выслушайте меня, мудрец, — тихо сказал Алекс. — Оставьте его.

— Я послушал тебя и взял в дом лжеца! — сурово поджал губы Тусет. — Теперь, когда все выяснилось, ты опять заступаешься за него. Он тебе так нравится?

Губы охранника дрогнули в подобии улыбки.

— Если Треплос останется в Нидосе, то погибнет.

— Награда достойная лжеца! А ты еще встретишь красивого юношу.

— Вы напрасно обижаете меня, мудрец, — нахмурился охранник. — Он хороший поэт. Если останется жив, сможет сочинить новый гимн Сету или поэму о вашем беспримерном путешествии. Кто знает, вдруг она получится такой, что переживет века?

Жрец заколебался. Алекс наклонился вперед и тихо прошептал:

— А главное, он не сможет тебя предать.

— Почему? — одними губами спросил келл.

— Потому, что иначе ты выдашь его милетским властям. Там еще долго не забудут ограбление храма.

Тусет удивленно посмотрел на Алекса. На миг ему показалось, что перед ним не юноша с первым пушком на верхней губе, а умудренный жизнью старик. Он отстранил охранника и приблизился к поэту, который поднялся с колен и с мрачной решимостью ждал решения своей судьбы.

— О чем ты еще мне соврал? — спросил жрец, снизу вверх глядя на поэта.

Юноша замялся.

— Я тоже бежал из Милеты. Только я никого не грабил!

— Долги? — поинтересовался старик.

— Нет, — поэт опустил глаза. — Советник Анатус грозился меня убить. Его жена родила рыжего парнишку. Вот он меня и заподозрил.

— А ты конечно ни причем? — не смог удержаться от улыбки Тусет.

— Но это уже не только моя тайна, господин, — потупил глаза поэт.

Жрец вздохнул, глядя на охранников. Потом, тяжело опираясь на посох, пошел к паланкину.

— Ты, Треплос, жди нас здесь. Алекс будешь сопровождать меня в казарму.

Поэт подскочил к Александру и раскинул руки, собираясь заключить его в объятия.

— Тихо! — предостерегающе вытянул руку Алекс. — Я не люблю, когда меня трогают.

Служанка торопливо поднималась на галерею гостиницы. "Десять дебенов серебра" сладчайшей музыкой звучали в голове слова толстого, непонятного келлуанина, поселившегося вчера днем. Сумма огромная для рабыни и всего лишь за футляр с папирусом. В Нидосе городские власти строго следили, чтобы собственники не выбрасывали на улицы постаревшие, и ставшие никуда не годными "говорящие орудия". Нищих хватало и без престарелых рабов. Догадливые хозяева быстро отыскали выход, стариков стали убивать, а тех, кто покрепче продавали на келлуанские каменоломни. Вот почему любой раб со страхом ждал наступления старости. Наиболее ушлые из них старались собрать хоть сколько-нибудь денег, с тайной надеждой выкупить себя. У служанки в тайнике уже лежал почти дебен серебра, но этого было все еще недостаточно. Толстяк дал ей строгие инструкции, что она должна делать, и пообещал заплатить три дебена. Но перед тем, как служанка ушла от него утром, он сказал: "Если у тебя будет возможность выкрасть папирус, я заплачу сразу десять…" Кажется, такой случай представился именно сейчас. Маг со слугами отправился в казармы городской стражи выручать свою рабыню. В номере никого нет. Правда служанка побаивалась волшебства. Хозяин вчера всем объявил, что келлуанский чародей заколдовал его гостиницу от воров. Испуганная женщина сразу же пришла к толстяку и решительно отказалась ему помогать. Мужчина засмеялся и успокоил ее, заявив, что защита будет работать только на проникновение снаружи, а она же придет изнутри. Это немного успокоило бедную женщину. Прихватив из комнаты хозяина ключ от номера мага, она поспешила на галерею. Улучив момент, когда двор опустеет, служанка открыла дверь и нырнула в комнату. Она сразу почувствовала странный, ни на что не похожий запах. Снаружи послышались шаги. Женщина присела так, чтобы ее нельзя было увидеть сквозь щель в ставнях. Кто-то, тяжело отдуваясь, прошел мимо. Номер имел форму "Г". Заскочив за угол, служанка оказалась у кровати. Толстяк сказал, что футляр спрятан в сундуке, который стоит в комнате слуг. Женщина нырнула за циновку и едва не чихнула от неприятного запаха. В помещении царил полумрак, чуть рассеиваемый робким огоньком светильника, стоявшего на крышке сундука. Другой был у стены. Решив начать поиски с него, служанка откинула крышку. Рулоны тонких, дорогих льняных тканей любимого келлуанами белого цвета, какие-то одежды, бронзовые мечи. Чтобы лучше разглядеть содержимое, женщина протянула руку за светильником и вдруг замерла. По серебру вставшей на хвост кобры пробежала дрожь. Металлические веки открылись, и на служанку уставились мертвые и черные как сама тьма глаза. Пасть раскрылась, обнажив длинные ядовитые зубы, меж которых появился блестящий раздвоенный язык. Раздалось яростное шипение рассерженного гада.

Женщина бросилась к выходу, визжа от страха. Выскочив из комнаты слуг, она ударилась о кровать и вцепилась себе в руку, стараясь подавить вопль ужаса. Толстяк её обманул! Маг действительно заколдовал гостиницу от воров. Служанка почувствовала, как стали подкашиваться ноги. Подбежав к окну, она выглянула на галерею. Тут ей показалось, что из бронзовых прутьев решетки стали выдвигаться острые, блестящие шипы. Женщина выскочила из номера, забыв запереть дверь, и бегом бросилась вниз, стуча зубами. Ну, уж нет! Теперь она согласится помогать толстяку не меньше чем за десять дебенов! Или пусть идет сам в этот проклятый номер. Улучив момент, служанка пробралась в номер келлуанина.

— Вы соврали мне, господин, — прошипела она, глядя в толстое добродушное лицо келла. — Там было волшебство! Меня чуть не ужалила серебряная змея! У решетки выросли ядовитые колючки…

— Успокойся, — поморщился мужчина. — Никто не заставляет тебя входить в номер. Просто сделай то, что я сказал.

Женщина открыла было рот, но собеседник жестом велел ей замолчать.

— Четыре дебена и все! Больше не получишь!

Служанка вытерла выступившие на глазах слезы, размазывая дешевую краску.

Толстяк погладил ее по плечу:

— Кто же знал, что Тусет скрывает такие магические способности?

Глава VIII. Своих в обиду не дают

…Я был уверен, что ты придёшь на помощь другу, — хрипло сказал он…

Джоан Кэтлин Роулинг

Гарри Поттер и узник Азкабана

Треплос смотрел на него с такой преданностью и обожанием, что Александр сразу решил лишний раз не поворачиваться к нему спиной.

Паланкин на территорию казарм не пустили. Рассерженному Тусету пришлось идти пешком. Он решительно направился к дверям длинного двухэтажного здания, но Алекс его остановил. Юноша уже успел узнать, где тут располагаются местные чиновники, чьи должности имели на редкость труднопроизносимые названия. Про себя он решил звать их писцами. С ударением именно на первый слог. Крошечная пристройка прилепилась с торца казармы. Глядя на насупленного жреца, Александр вдруг вспомнил мультик "Добрыня Никитич и змей Горыныч". Захотелось войти в комнатку, рухнуть на колени и гнусаво пропеть: "Пусть неземное счастье украсит твой дом. Сейчас ты будешь лицезреть владыку вселенной мудреца Тусета." После чего ткнуться лбом в пол. Вот эти морды обалдеют!

Он забежал вперед и рывком отворил перед стариком тяжелую, плохо поддававшуюся дверь. В лицо пахнуло запахом пыли, чернил, папируса и немытых человеческих тел. В низкой комнатенке почти не было свободного места. Повсюду громоздились длинные полки, заваленные папирусными свитками и деревянными навощенными табличками. На небольшом возвышении за квадратным столом сидел толстый, неопрятный человек с плывшим лицом и лысиной, окруженной венчиком кудрявых седых волос. В его пухлых пальцах, украшенных кольцами, порхала костяная палочка, которую он то и дело опускал в красивую бронзовую чернильницу.

По бокам за столиками поменьше сидели два помощника. Оба тощие, остролицые, чем-то похожие на такс. Увидев мрачного келлуанского жреца, обвешанного золотыми украшениями с головой кобры на груди, старший писец всплеснул короткими ручками.

— Уважаемый маг! Что привело вас к нам в казарму городской стражи?

— Я второй пророк храма Сета в Абидосе, — со значением проговорил Тусет. — Вчера пропала моя служанка Айри.

— У тебя сбежала рабыня, и ты хочешь, чтобы наши доблестные воины её отыскали? — уточнил писец, делая знак помощнику. Тот сорвался с места и с поклоном поставил перед жрецом трехногий табурет, сиденье которого предварительно протер какой-то серой тряпкой.

Тусет, поморщившись, присел на край.

— Мой слуга сказал, что она здесь.

Только тут чиновники заметили Алекса, скромно стоявшего у стены за спиной мудреца.

— Речь идет об Айри? — уточнил толстяк, сцепив пальцы в замок.

— Да, — сурово кивнул жрец, поправляя посох. — Айри из Нидоса, слушающая мой зов.

— Твой человек уже спрашивал о ней, — вздохнул главный. — Она схвачена по ошибке. Нет никаких причин её задерживать. Но у нас нет права её отпустить, уважаемый маг.

Александр достал из-за пазухи толстую серебряную цепь и стал вертеть её между пальцев, выразительно глядя на таксовидного писца.

— Могу я хотя бы её увидеть? — раздраженно спросил Тусет.

— Я думаю, это не будет большим нарушением, достойный Руфос, — проблеял помощник. Толстяк посмотрел на него, потом на Алекса, перебиравшего блестящие колечки, и расплылся в улыбке.

— Конечно!

Писец шустро выбежал за дверь. Секунду погодя, Александр выскользнул вслед за ним. Ждать пришлось довольно долго. Но вот из-за поворота показалась сгорбленная Айри в грязном, порванном хитоне под конвоем уже знакомого стражника, который что-то втолковывал раздраженному чиновнику.

— Алекс! — улыбнулась девочка чумазым лицом. — А где господин?

Юноша указал пальцем на дверь и раскрыл ее перед служанкой. Насупленный воин остался снаружи. Александр пропустил вперед писца и ловко опустил ему за пазуху свернутую цепь. Не знакомый со столь изящным способом дачи взяток, тот растерялся, но уже через секунду поблагодарил Алекса, прижав руку к груди.

— Моя девочка! — жрец гладил коленопреклоненную Айри по спутанным волосам и улыбался. — Как тебя угораздило здесь оказаться?

Служанка хлюпала носом и плакала. Александр невольно улыбнулся, глядя на эту сцену. "Прямо индийский фильм в российской обработке. Того и гляди, разревусь как старшеклассница на премьере "Сумерек".

Младший чиновник громко высморкался.

— Господин Руфос, может быть не стоит беспокоить стратега по таким пустякам? — со значением проговорил он. — У него так много дел.

— Много? — деловито поинтересовался начальник.

— Вполне достаточно, — заверил его подчиненный.

Тем временем второй писец протянул главному исписанный лист папируса. Начальство оглядело его орлиным оком, написало какую-то закорючку, и важно кивнув мудрой лысой головой, вернуло обратно.

Помощник подошел к жрецу и с поклоном протянул папирус.

— Отдадите у ворот часовому.

Тусет вытер нос платком и поднял служанку за плечи. Девочка, всхлипывая, отошла к стене и встала рядом с Алексом.

— Спасибо тебе, — тихо пробормотала она.

— Не за что, — так же шепотом ответил юноша. — Ты храбрая девочка. Не растерялась, дала о себе знать.

Между тем жрец еще не собирался покидать писцов.

— Скажи, достойный Руфос, нет ли среди ваших заключенных даросского купца по имени Нарон из Смора?

— Почему ты спрашиваешь, господин маг? — насторожился толстяк.

— Я путешествовал на корабле этого человека до Барьерных остров. Вчера мы с господином Сентором Кассом много говорили об этом плавании, а сегодня я узнал, что он арестован. Нарон у вас или в городской тюрьме?

Старший писец замялся.

— Этот человек обвиняется в очень серьезном преступлении, господин маг, — наконец, пробормотал он.

— В чем же, если это не секрет? — поинтересовался Тусет.

— В пособничестве грабителям храмов! — понизил голос Руфос. — Вы то должны понимать всю мерзость таких деяний.

— Хммм, — покачал головой жрец. — Где и как он смог обворовать храм незаметно от меня?

— Я не сказал "обворовал", господин маг, — расплылся в улыбке старший писец. — Он помог вывезти сокровища храма Милеты из города!

— Этого не могло быть! — твердо возразил Тусет. — Корабль Нарона вез только мои вещи и груз шерсти купца Тувия Секра!

— Он то же самое говорил, — скорбно покачал головой толстяк. — Только уважаемый Тувий Секр уже пять лет не покупает шерсть в Милете!

— Так значит, господина Нарона подло обманули грабители! — вскричал жрец. — Я готов поклясться, что никто на корабле даже не подозревал о том, что они прячут в тюках!

Писец вздохнул.

— Если бы вы были гражданином Нидоса или представителем государя Келл-номарха…

Тусет недовольно крякнул.

— … жизнь, здоровье, сила, — поспешно добавил Руфос. — Тогда вашего слова было бы достаточно. Но, увы…

Он со скорбной усмешкой развел толстыми руками. В ярком свете дня, пробивавшемся сквозь открытые окна, блеснули многочисленные перстни.

— Могу лишь сказать, что судить его будет городской совет. Вот только когда, я не знаю. Правосудие у нас еще слишком медленное, господин маг.

Жрец задумался.

— Могу еще добавить, что делом Нарона занимается советник Фролас, — подсказал старший писец. — Если вы так хотите помочь купцу, поговорите с ним. Но ничего обещать не могу.

— Благодарю, господин Руфос, — качнул бритой головой Тусет. — Я так и сделаю.

Главный чиновник понимающе улыбнулся.

— А сейчас не разрешите ли вы мне с ним переговорить, — попросил жрец. — Разумеется здесь в вашем присутствии.

Писец взглянул на одного помощника, потом на другого. Тот, что сидел слева, встал и, наклонившись к начальству, что-то проговорил.

— Только из уважения к вашему сану и тем великим подвигам, о которых говорит весь Нидос, я прикажу привести Нарона сюда, — откинувшись назад и важно выпятив брюхо, проговорил Руфос. — Но вы должны удалить из комнаты слуг.

— Разумеется, — сразу согласился жрец. — Идите отсюда.

Алекс с Айри вышли во двор.

Стражник, топтавшийся у двери, вопросительно взглянул на девочку. Та протянула ему на ладошке кусочек серебра. Воин довольно улыбнулся, пряча добычу. И вовремя. Выскочивший младший писец потащил его за собой, что-то шепча.

Проводив их взглядом, Александр посмотрел на девочку.

— Как тебя угораздило сюда попасть?

Айри поправила хитон.

— Это все из-за "Общества Диноса".

— Какого общества? — удивился парень.

Собеседница посмотрела на него с жалостью, потом всплеснула руками.

— Ты же не либриец, откуда тебе знать! У них считается, что каждый бог является покровителем какого-нибудь ремесла. Например, Тика богиня крестьян и мясников, Кулапус покровитель лекарей и могильщиков, бога войны Убоса особо почитают воины, оружейники и кузнецы. Едр бог воров, но он же считается покровителем стражников и судей.

Александр не смог удержаться от усмешки. Хорошо, что девочка смотрела на приближавшегося Нарона и ничего не заметила. Капитан "Бороздящего стихию" осунулся, борода торчала клочьями, обычно самодовольную физиономию украшали синяки и подсохшие кровоподтеки. Узнав юношу, он слабо улыбнулся.

— Жаль, что пришлось встретиться в таком месте, господин, — поклонился Алекс.

— А мне как жаль! — вздохнул мореход.

Младший чиновник втолкнул его в помещение. Стражник остался снаружи, монументом застыв у двери.

— Так, что ты там говорила про общество? — спросил юноша.

Айри сделала большие глаза, кивнув на воина. Александр понимающе хмыкнул и, взяв её за локоть, отвел в сторону.

— Это люди, которые собираются вместе, чтобы славить бога. Чаще всего это представители одного ремесла. Но Динос бог вина, он покровительствует виноградарям, виноделам и…

— Пьяницам! — догадался юноша.

— Правильно, — кивнула девочка. — Вот такое общество устраивало встречу в трактире Гарби. Это моя знакомая, подруга Шило. Мы давно не виделись, я и решила ее навестить.

Алекс внимательно выслушал рассказ, особенно заинтересовала его история с освобождением членов "Общества Диноса".

— А тебя, значит, стратег не отпустил? — спросил он, усмехаясь.

— Про меня никто и не вспомнил! — фыркнула Айри. — Утром был десятник, стражник его спросил: "Что с ней делать?". Он говорит: "Решим вечером". Представляешь? Весь день в подвале, между двух клеток, набитых придурками. Брррр.

Она поежилась.

— Еще и не покормили. Крохоборы.

— Сейчас поговорит маг с Нароном, и пойдем в гостиницу.

Девочка огляделась.

— А где Треплос?

— Тусет решил, что ему не стоит показываться перед Нароном, — понизил голос Александр. — Как ни как, из-за него он попал в тюрьму.

— На корабле, в самом деле, везли украденные сокровища? — глаза у Айри загорелись. — Это Мальтус и его приказчики?

— Угу, — кивнул юноша. — Их спрятали в тех тюках, которые они унесли с собой. Помнишь?

— Да, — ответила девочка и встрепенулась. — Вы что оставили этого жулика в гостинице?

— Нет, — Алекс даже обиделся. — Ждет за воротами.

— Уф, — успокоилась Айри. — Жрец знает о его выкрутасах?

— Знает.

— И он его не выгнал?

— Я попросил за него, — пояснил Александр.

Собеседница отшатнулась.

— Ты? Неужели…

— Скажешь, что он мне нравится, получишь по уху, — предупредил юноша. — Мне его просто жаль. Точно так же, как и тебя.

— Ну ты…, — девочка задохнулась от возмущения, пытаясь подобрать слова. — Ну…Лучше бы змею пожалел.

— Ты же вроде с ним целовалась, — раздраженно напомнил Алекс.

— Это было давно! — дернула плечом Айри. — И вообще, он мне никогда не нравился! А целовалась я с ним просто так! От нечего делать! Вот!

— И ночью он к тебе приперся тоже "от нечего делать"? — зло усмехнулся Александр.

— Если хочешь знать…

— Не хочу! — оборвал её юноша.

— … между нами ничего не было! — закончила собеседница. — Я не вешаюсь на шею первому попавшемуся мальчишке!

— Я тоже!

— И по публичным домам не хожу!

— А здесь есть и для женщин? — усмехнулся юноша.

Они могли ругаться еще долго, но тут дверь отворилась, и во двор вышел хмурый Тусет. Айри показала парню язык и поспешила к господину. Выругавшись про себя, Александр последовал за ней.

У ворот жрец протянул стражнику папирус, и тот, равнодушно кивнув, открыл калитку. Сидевшие в тени стены носильщики стали подниматься на ноги. Треплос, примостившийся в сторонке, быстро вскочил и бросился к девочке, ослепительно улыбаясь.

— Хвала богам, ты свободна! Как я рад видеть тебя, красавица.

Айри ловко увернулась и, задрав подол хитона, отвесила поэту хорошего пинка. Укры заржали. Даже сухие губы Тусета тронула тень улыбки.

— Алекс, проводи её в гостиницу, пусть поест и приведет себя в порядок, — распорядился жрец. — Но в номер не входите до нашего прихода.

— А как же платье, господин? — пролепетала девочка. — Вся моя одежда там.

Старик уселся в паланкин, носильщики собирались взгромоздить его на могучие плечи.

— Он принесет тебе все, что нужно.

Александр кивнул.

— Хорошо, маг.

— Только смотри, там не задерживайся, — нахмурился жрец. — Треплос, ты пойдешь со мной.

— Да, господин, — буркнул поэт, поправляя юбку.

Глядя им в след, девочка удивленно пробормотала:

— Почему он запретил входить в номер?

— Я уверен, на это есть очень серьезные причины, — сказал Алекс. — Зайдем куда-нибудь поесть.

— В таком виде! — вскричала Айри. — За кого ты меня принимаешь?

Юноша тяжело вздохнул и махнул рукой.

— Тогда терпи до гостиницы.

Девочка возмущенно фыркнула, но ничего не сказала.

Александр молча шел по кривым улочкам, гадая, будет ли жрец добиваться освобождения Нарона или поплывет в Келлуан? Их пребывание в Нидосе с каждым днем становилось все опаснее.

— Алекс! — дернула его за руку Айри. — Гляди.

Юноша увидел, что паланкин Тусета остановлен небольшой толпой пестро одетых мужчин. Александр выхватил меч.

— Зови стражу!

— Стой! — крикнула девочка. — Смотри, они же просто разговаривают!

Действительно, склонившись с высоких носилок, жрец о чем-то беседовал с крупным представительным мужчиной то ли в плаще, то ли в накидке поверх расшитой золотом туники. Алекс убрал клинок за спину.

— Все равно. Будь готова, — предупредил он Айри и поспешил к паланкину.

Его заметили. Двое широкоплечих субъектов, тоже задрапированных в какие-то простыни или плащи из грубой шерстяной материи, заступили юноше дорогу.

— Что случилось, мудрец? — громко спросил Александр.

Тусет раздраженно взглянул на него.

— Разве ты не должен идти в гостиницу?

— Тебя остановили неизвестные, — возразил Алекс. — Их много…

Жрец нахмурился. К юноше поспешил Треплос.

— Все в порядке, — быстро заговорил он — Это старшина дароских купцов Брам из Смора. Он хочет поговорить о Нароне.

— Твой раб забыл свое место, маг? — усмехнулся молодой человек в богатых одеждах с густой короткой бородой.

— Только я знаю, где место моего человека! — огрызнулся жрец. — А ты вот, видимо, запамятовал, что я гораздо старше тебя и годами и положением!

— Прости моего племянника! — взвыл старшина. — Он молод и горяч! Так ты поможешь нам выручить Нарона из тюрьмы?

Александр не стал дожидаться ответа и, кивнув поэту, вернулся к Айри. "Вот и диаспора подкатила, — подумал он, вспомнив какой-то полицейский сериал. — Сейчас бабла отслюнявят, и пойдет наш мореход на свободу с чистой совестью и побитой мордой".

— Кто это? — спросила девочка, с тревогой глядя на толпившихся вокруг носилок людей.

— Даросцы пришли своего выручать, — ответил юноша. — Сейчас уговаривают мага помочь им.

Айри понимающе кивнула и проговорила с сомнением:

— Если бы его обвинили не в ограблении храма… А так, могут и не помочь. Это же оскорбление всей Милете.

Они вышли на заполненную народом широкую прямую улицу.

Девочка покопалась в складках хитона и протянула Александру знакомый бронзовый браслет с бирюзой.

— Наш?

— Да, — усмехнулся юноша. — Я отдал стражнику, чтобы он рассказал, где ты.

— Вот жадюга! — покачала головой Айри. — Я же ему почти полдебена серебра заплатила!

Алекс видел, что она ждет вопроса типа: "Откуда он у тебя?" Но решил не доставлять девчонке такого удовольствия. Вместо этого он спросил:

— Может быть, купим тебе новый хитон?

Парень кивнул на широкое окно лавки, за которым висели разноцветные ткани.

— А разве ты не сшил мне платье? — жеманно поджав губы, удивилась спутница.

Парень засмеялся.

— Сшил и новую повязку тоже.

— Тогда нечего бронзу тратить, — рассудительно сказала девочка. — Еще пригодится.

Тут Александр вляпался сандалией в кучку ослиного помета и запрыгал на одной ноге, отряхивая обувь. Вдруг ему показалось, что среди множества лиц сзади мелькнула знакомая физиономия. Почувствовав острый приступ паранойи, он быстро спросил:

— Знаешь, как побыстрее добраться до гостиницы?

— Мы и так идем самым коротким путем, — отозвалась Айри, и словно подтверждая свои слова, нырнула в переулок.

Пройдя до первого поворота, юноша остановился.

— Ты чего? — насторожилась девочка.

— Кое-что надо проверить, — отозвался Алекс, осторожно выглядывая из-за угла.

Так и есть! Закутанный в плащ мужчина торопливо шел за ними. Парень узнал одного из даросцев, сопровождавших своего старшину. Запыхавшийся преследователь икнул, застыв на месте, когда остро отточенный клинок замер у его горла.

— Куда бежишь? — самым любезным тоном поинтересовался Александр. — Зачем бежишь?

Мужчина повел заросшим черными волосами кадыком.

— Что тебе нужно? — спросил он, подняв руки. — Серебра у меня нет.

— Я не грабитель, — обиделся юноша. — Мне интересно, почему ты идешь за мной?

— Я шел не за тобой, — возразил даросец. — Мне нужно на Площадь Великого флота…

— Не ври! — фыркнула девочка. — Это совсем в другую сторону!

— Значит, меня обманули, — пожал плечами мужчина.

— Тогда возвращайся и шагай своей дорогой, — посоветовал Алекс. — Я не люблю, когда за мной кто-то идет.

Даросец качнул густой бородой и стал медленно пятиться назад. Александр убрал меч в ножны.

— Думаешь, он за нами следил? — спросила Айри, когда они завернули в очередной проулок.

— Конечно, — ответил юноша. — Не пойму только зачем?

Он взглянул на девочку и перехватил её взгляд, брошенный в сторону продавца жареной рыбы. Все-таки она сильно проголодалась. Алекс резко остановился и нашарил в кармане мелкую медную монетку. Тощий мужчина в одной набедренной повязке ловко снял с бронзовой решетки над тлеющими углями рыбину, политую оливковым маслом, и положил на лист какого-то растения, похожего на лопух. Александр протянул её Айри. Та с жадностью накинулась на еду. Юноша внимательно осмотрелся, но знакомых рож больше не наблюдалось. Девочка облизала пальцы, зашвырнула лопух с остатками пиршества в угол и интеллигентно рыгнула.

— Пошли, — махнул рукой парень.

До гостиницы они добрались без приключений. Но вот хозяина на месте не оказалось. Стрелявшая глазами служанка сказала, что Карах ушел по делам, и его не будет до полудня. К счастью, он велел всему обслуживающему персоналу исполнять любые желания мага и его людей. Юноша тут же отправил Айри мыться, а сам пошел в комнату за бельем. Подойдя к выходившему на галерею окну номера, Алекс почувствовал, что из-за неплотно прикрытых ставен несет чем-то вроде смеси бензина с чесноком. В Келлуане разбирались в парфюмерии и любили приятные ароматы, поэтому Карах держал в номерах специальные жаровни, куда слуги клали благовонную смолу или масло. Но этот резкий запах вызывал только раздражение в носу. Юноша подумал, что жрец перед их уходом что-то зажег в кадильнице. И судя по предупреждению Тусета, дымок от этой гадости лучше долго не вдыхать. Александр отошел на пару шагов, сделал несколько глубоких вдохов и, задержав дыхание, открыл дверь. Три широких шага до сундука с вещами Тусета. Вчера именно туда он убрал готовое платье. Выдыхая воздух порциями, Алекс свернул одежду и огляделся, собираясь покинуть номер. Вдруг его взгляд, что называется, "запнулся" о валявшийся на полу табурет и тут же заметил, что циновка у ширмы, прикрывавшей дверь в комнату слуг, сильно сдвинута. Это уже совсем не походило на патологически аккуратного Тусета. Кажется, в их отсутствие в номере успел кто-то побывать. "Интересно, — подумал Александр. — Воришка взял, что хотел, или там валяется его хладный труп?" Поколебавшись, проверить он так и не решился.

Юноша не переживал за сохранность своих богатств. Вряд ли неизвестный пронес бы мимо привратника такую прорву вещей. Да и торопился он, похоже, изрядно. Но кто мог такое сделать средь бела дня? Замок не поврежден, значит, его открывали ключом. Юноша хмыкнул. Вывод напрашивался сам собой. К ним забрался кто-то из постояльцев или слуг Караха.

С чувством легкого беспокойства он подошел к двери в баню, или лучше сказать "ванную комнату", потому что там отсутствовали обогревательные приборы, а воду носили из кухни. Из-за двери донесся плеск воды. Парень постучал.

— Я принес одежду.

Почти сразу же из комнаты выскочила Айри, одетая только воздухом. Выхватив у него из рук платье, она расправила его, и не торопясь, стала одеваться.

— Ты бы хоть вытерлась что ли, — буркнул Алекс, отведя взгляд.

Он положил белье на лавку и, повернувшись, вышел во двор, где царила обычная суета. Рабы под наблюдением тучного помощника Караха сгружали с осликов мешки с зерном и корзины с фруктами. Двое слуг тащили на галерею большой сундук. Его хозяин, пожилой мужчина, одетый в расшитый хитон, торжественно нес в руках клетку с певчими птицами в ярком оперении.

Все заняты своими делами, только привратник, зевая, скучал на лавочке возле ворот. К нему и направился юноша, чтобы не торчать посреди двора как прыщ на лбу старшеклассницы. Страж ворот был рад любой компании. Он отчаянно моргал, тряс головой и потягивался, с хрустом разводя могучие руки. Первым делом мужчина принялся выспрашивать у Александра, куда подевалась та роскошная женщина, что приходила к магу вчера. Честно глядя в слипавшиеся глаза собеседника, парень туманно намекал, что его хозяин отправил ее назад одному ему известным способом. Но страж намеков так и не понял. Тогда Алекс сделал таинственное лицо и загробным голосом прошептал: "Магия!" Это сообщение немного взбодрило засыпавшего мужчину. Но вскоре он вновь начал самым бессовестным образом клевать монументальным носом. Александру показалось, что на них кто-то смотрит и, подняв глаза, он встретился взглядом с одной из служанок. Резко отвернувшись, женщина скрылась в обеденном зале. Рядом всхрапнул привратник. Юноша понимающе усмехнулся. Вот тебе и ответ, как вынести что-то из гостиницы. Надо усыпить сторожа! Но неужели в их номер забралась эта служанка? Мысли прервал громкий стук в ворота. Но разоспавшийся бородач и не думал просыпаться. Тогда Алекс сильно ударил его в боклоктем. Мужчина с трудом открыл глаза и непонимающе уставился на юношу.

— Ворота, — гаркнул тот ему в ухо.

Привратник вскочил и поспешил к калитке, которая уже дрожала от ударов.

— Где ты был? — набросился на перепуганного привратника разъяренный Карах. — Я все кулаки отбил…

— Мой господин… — испуганно залепетал мужчина, отчаянно тараща покрасневшие глаза.

Но спешивший хозяин оттолкнул его в сторону и, кланяясь, пропустил во двор пышно одетого старика в сопровождении трех нагруженных тюками слуг.

— Хвала Сухару всенасущному, — пробормотал привратник, вытирая выступивший на лбу пот.

— Не спи на службе, — заботливо предупредил Александр.

— Да я… Да никогда со мной такого не было, — растерянно пробормотал бородач, сдвигая на затылок кожаный шлем. — Может это с пива? Так и выпил то всего кружку. Силла принесла.

Юноша подумал, не эта ли служанка? Но в слух уверено заявил:

— Нет. Сегодня очень жарко, на тебе доспехи. Вот и разморило.

— Хозяин разгневается, — вздохнул здоровяк. — Еще выгонит чего доброго.

— А ты скажи, что в уборной был, — посоветовал добрый парень. — Живот, мол, прихватило.

— Так и сделаю! — обрадовался привратник, и не удержавшись, вновь широко зевнул.

Александр заметил сияющую Айри в новом платье, украшенном по подолу оборкой. Это единственное, что он смог придумать за неимением фурнитуры и подходящих ниток. Тем не менее, девочка казалась вполне счастливой. Встряхивая мокрыми волосами, она направилась к нему танцующей походкой.

Вставая со скамейки, Алекс тихо проговорил:

— Уши потери. Помогает.

— Как это? — встрепенулся привратник

— Ладонями. Тогда точно не уснешь. Только сильнее три.

"Интересно, служанка по своей инициативе опоила сторожа, или исполняя чей-то приказ?" Когда они с Айри входили в обеденный зал, юноша оглянулся. Привратник стоял в тени стены и яростно растирал себе уши.

— Теперь можно и поесть, — сказала девочка, радостно улыбаясь.

Александр заказал гуся, пшеничные лепешки с изюмом и свежее пиво. Айри плотоядно потерла ладошки, облизнулась, пододвинула к себе кувшин и решительно разломила жареную птицу пополам.

Юноша понимал, что спешить не стоит и, ел медленно, отрывая хорошо прожаренное мясо маленькими кусочками и тщательно пережевывая.

Что бы ни случилось, сегодняшний день уже можно считать удачным. Тусет выручил Айри из узилища, выяснилась истинная подоплека поспешного отъезда Треплоса из Милеты и тайна его загадочных спутников. Алекса ни сколько не волновала судьба Нарона. Хотя юноша не сомневался, что жрец попытается помочь несчастному мореходу. Но, самое главное, сегодня он спрятал в городе двенадцать радланских золотых монет. Семь завернутых в грязную тряпицу кружочков с раскинувшим крылья орлом покоились под камнем мостовой в глухом переулке. Еще пять Александр вмуровал в стену казармы городской стражи. По пути туда ему попались строители, и он прихватил горсть раствора из большого деревянного корыта. Юноша нахмурился, стараясь еще раз вспомнить приметы тех мест, где оставил свои заначки.

Громкое "Мурр" привлекло его внимание. Серая короткошерстая кошка, выгнув спину, терлась о его ногу и щурила круглые желтые глаза.

— Поесть хочешь? — улыбнулся Алекс.

— Мурр! — ответила кошка.

Юноша отломил ей кусок и бросил на пол.

Зверек подхватил добычу и побежал к лестнице. Проводив её взглядом, Александр заметил быстро спускавшегося с галереи толстого келлуанина в богатом парике. Усевшись за низенький столик у самой стены, он махнул рукой, подзывая служанку. Увидев его, Силла расцвела самой широкой и многообещающей из своих улыбок. Только новый посетитель не очень обрадовался, увидев её. Широкое добродушное лицо исказила гримаса гнева. Дождавшись, когда женщина подойдет к столику, он что-то зло проговорил. Служанка располагалась к Алексу спиной, и он не мог видеть выражение её лица. Но вместо того, чтобы согнуться в поклоне, Силла дернула плечом и ответила нечто такое, что заставило пухлую ладонь толстяка сжаться в кулак.

"Ого, как она с ним разговаривает", — удивился Александр. Но тут келлуанин видимо почувствовал, что на него смотрят, и парню пришлось срочно отворачиваться. У арки ворот стоял Карах и распекал привратника. Парень не смог удержаться от улыбки. С опущенной головой, в доспехах и с огромными ярко-оранжевыми ушами сторож напоминал пародию на телепузика.

Рядом сытно рыгнула Айри.

— Уф!

Юноша поглядел на нее. Перед девочкой на тарелке возвышалась скромная кучка костей. Вытерев жирный рот, она взялась за очередную лепешку.

— Не торопись, — предупредил ее юноша. — Маг не велел входить в номер без него.

Девочка махнула рукой и что-то пробормотала с набитым ртом.

Александр налил ей пива. Вылакав кружку, она опять рыгнула.

— Помню. Только у меня глаза слипаются. Не здесь же мне спать? Я всю ночь глаз не сомкнула. Если боишься, дай мне ключ, я пойду одна.

— Не пойдешь.

— Это почему! — собеседница с вызовом вздернула подбородок.

— Туда нельзя.

— Ты же ходил, — фыркнула Айри.

— Я забежал на секунду, — стал объяснять Алекс. — В номере долго находиться слишком опасно.

Девочка недоверчиво уставилась на него.

Юноша решил испробовать последний аргумент.

— Магия! — понизив голос, проговорил он. — Тусет заколдовал номер от воров.

Айри налила им пива. Сделав большой глоток, юноша внезапно подумал, что и в этой кружке тоже может оказаться какая-нибудь отрава.

Александр поморщился.

"Точно надо лечиться, — подумал он, морщась. — Достала эта паранойя" И тут же почувствовал на себе чей-то взгляд. Резко обернувшись, юноша успел заметить, как Силла испуганно опустила голову.

"Ох, не нравится мне это", — Алекс отставил в сторону кружку и стал вспоминать, в каком из золотых пузырьков Энохсета хранится его хваленое противоядие, и как его надо пить с пивом или вином? Да и не будешь же то и дело лазить в сумку? Вдруг кто-нибудь заметит? Появятся вопросы: "Что это, откуда, зачем?"

Александр посмотрел на девочку. Она спала, подперев голову руками. Из полуоткрытого рта спускалась полоска слюны.

Парень только собрался её разбудить, как рядом с их столиком очутился хозяин гостиницы, спешивший на кухню вместе с помощником

— Господин Карах! — окликнул его Алекс.

Мужчина обернулся.

— Я могу приобрести у вас амфору хорошего радланского вина вот за это? — юноша показал браслет с бирюзой.

Владелец гостиницы взял его у юноши, повертел в руке, что-то прикидывая.

— Могу предложить большую амфору келлауанского.

— А если маленькую? — благожелательно улыбнулся Александр. — И желательно с печатью?

— Зачем тебе? — нахмурился Карах.

— Хочу кое-кому подарить, — не стал вдаваться в подробности парень.

Айри, проснувшись, захлопала глазами, с открытым ртом слушая этот диалог, удивленно посматривая то на Алекса, то на Караха.

— Хорошо, — хозяин надел браслет на руку. — Только это будет очень маленькая амфора.

— Лучше меньше, да лучше, — повторил юноша чье-то изречение, неизвестное в этом мире.

— Зачем тебе радланское вино? — набросилась на него девочка. — Кому ты хочешь его подарить?

— А вот это не твое дело, — Александр щелкнул ее по носу пальцем.

Глаза Айри опасно сощурились, губы сжались в тонкую нитку.

— Шутить со мной вздумал?! Я тебе не какая-то домашняя рабыня для удовольствий! Я воровка из Нидоса. Понял?

— Ты бы лучше в тюрьме такие рожи корчила, подруга, — ухмыльнулся парень. — Меня они не впечатляют.

Он отвернулся. Подошел помощник Караха и протянул ему маленькую амфору с ярким рисунком. Алекс посмотрел на залитое воском горлышко, где красовался оттиск, чем-то похожий на букву "Q". Он показал его надувшейся Айри. Та коротко кивнула и мрачно скрестила руки на груди.

— Подожди меня здесь, — велел он девочке. — Я сбегаю за сумкой.

И еще Александр все же решил проверить сохранность сокровищ. Поднимаясь вверх по лестнице, он глубоко дышал, вентилируя легкие. Рывком распахнув дверь, бегом бросился в комнату слуг. Вопреки его опасениям никаких трупов там не оказалось. Щедро заправленный маслом светильник горел зловещим оранжево-зеленым светом, освещая раскрытый сундук и лежавшую сверху скомканную ткань. Воздух в комнатке резал глаза. На миг Алексу показалось, что по крышке сундука пробегают волны, словно по воде. Отведя глаза, юноша схватил свою сумку, спрятанную в углу под свернутым матрасом, и поспешно вышел. Несмотря на то, что легкие начинало жечь от недостатка кислорода, он нашел в себе силы поставить табурет и поправить циновку.

"Много золота и серебра вор не унес, — удовлетворенно подумал Александр, закрывая дверь. — Да и до папируса, кажется, так и не добрался. Хорошую защиту соорудил Тусет, всё цело. Но тогда кто и зачем опоил привратника?"

Парень накинул на плечо сумку. Захотелось как в мультике развести руками и пробормотать: "Ничего не понимаю!" Может все-таки, история со снотворным вообще не имеет к ним отношения, и у него обычная паранойя? Тем не менее, кое-что для профилактики отравления Алекс все же решил сделать.

Когда он вернулся в обеденный зал, Айри уже почти лежала на столе.

— Где ты был так долго, — пробубнила она, потягиваясь. — О боги, как же я хочу спать!

— Пойдем, прогуляемся по городу, — предложил Алекс.

Девчонка уставилась на него вытаращенными глазами.

— Ты что? Не пойду! Хватит, вчера я погуляла.

— Не бойся, — улыбнулся Александр. — Я с тобой.

Айри фыркнула, но ничего не сказала. Алекс, не оглядываясь, направился к воротам. Увидев его, стражник довольно улыбнулся.

— Спать совсем не хочется, — гордо сказал он, вытирая слезы, и добавил. — Вот только слышу плохо.

— Это пройдет, — успокоил его парень, подумав: "Хотя и не сразу".

По бокам заросшей морды привратника грустно висели два больших фиолетовых вареника.

Когда они вышли в переулок, девочка спросила:

— И куда мы теперь пойдем? До вечера еще далеко.

— Мне нужно купить бурдюк, — ответил Александр.

— Зачем?

— Вино перелить. Не таскать же его в амфоре.

— Но ты говорил, что хочешь его подарить? — Айри от удивления остановилась.

— Вот еще! — хохотнул Алекс. — Такое вино отдавать? Сам выпью.

— Так ты отдал такой дорогой браслет, чтобы купить себе выпивку? — девочка уперла руки в бока. — Ты что больной?

— Пока нет, — ответил парень. — Просто захотелось попробовать хорошего вина.

Айри подняла глаза к небу:

— Ну, ты…

— Хватить меня обсуждать, — нахмурился Александр. — Покажешь, где бурдюки продают, или мне самому искать?

Девочка молча пошла вперед, бормоча под нос что-то нелицеприятное о своем спутнике. Но тот только посмеивался. В полном молчании они вышли на центральную улицу, заполненную народом. Но возмущение Айри оказалось слишком велико, чтобы долго удерживать его в себе.

— За такой браслет можно пить и закусывать целый день в любом трактире! Это же бирюза!

Парень молчал.

— Купил бы лучше келлуанского! Карах предлагал тебе большую амфору! А тут что? Курице не хватит!

— Я же не курица, — вздохнув, отозвался Алекс. — И прекрати ругаться. Мой браслет, что хочу то и делаю!

— Ах, вот как! — Айри едва не задохнулась от возмущения. — Тогда… Тогда сегодня же ты отдашь мне мое приданое!

— А у тебя есть жених?

— До того, как он появится, ты уже все спустишь на всякую ерунду!

— Хорошо, — покладисто согласился Александр. — Завтра же так и сделаем. У нас два сундука. Один можешь взять себе.

— Я хочу тот, что подарил Энохсет! — заявила девчонка.

Алекс наклонился к её уху и тихо сказал:

— Один кусок "Дыхания богов" Тусет уже продал.

— И ты мне ничего не сказал! — Айри взвизгнула так, что шедший следом горожанин с мешком на плече испуганно шарахнулся в сторону.

— А говорить нечего, — так же тихо продолжал юноша. — Ему дали расписку на сто дебенов золота.

— Какую еще расписку? — нахмурилась спутница.

— По ней казначей Келл-номарха выдаст ему золото. Так, что твое приданное стало гораздо больше, нечего ругаться из-за какого-то браслета. И хватит стоять посередине улицы! На нас уже все смотрят.

Девочка опомнилась и поспешила вперед, все еще не придя в себя от удивления. Александр искоса поглядывал на нее и посмеивался. Молча "переваривая" услышанное, Айри привела его к лавке, торгующей разнообразными кожаными изделиями. От сандалий и доспехов до бурдюков.

Юноша долго и вдумчиво выбирал емкость для хранения столь драгоценного напитка. Хозяин уже стал тревожно поглядывать на них, когда Алекс, наконец, выбрал, и почти не торгуясь, расплатился тремя ольвийскими медяками. Все это время девочка молча стояла рядом, не замечая вокруг ничего.

— Теперь осталось найти какой-нибудь трактир и просидеть в нем до вечера, — бодро проговорил парень, оглядывая улицу.

— Алекс, — тронула его за руку спутница. — А он нам его отдаст?

— Не знаю, — пожал плечами парень. — Думаю, что отдаст. Ты ему нравишься, я тоже пока нужен.

— Я видела, как убивают за кусок хлеба, — вздохнула Айри. — А тут столько золота…

— Я тоже… много чего видел, — сказал юноша — Вот только выхода у нас все равно нет.

— Надо было продавать самим.

— Не тот товар, — покачал головой Александр. — К тому же, дело сделано. Давай больше не будем об этом говорить. Вдруг, услышит кто.

Девочка согласно кивнула.

Увидев гостеприимно открытую дверь, они вошли в большой почти пустой зал. Алекс сразу направился в угол и уселся за стол. Подошел хмурый мужчина в кожаном, забрызганном кровью фартуке.

— Что нужно? Я только что зарезал барашка. Если немного подождёте, будет хорошее жаркое.

Юноша почувствовал, что полный желудок тихо протестует против столь чрезмерных нагрузок.

— Оливки, лепешки и два стакана.

Хозяин пожал волосатыми плечами и тихо удалился.

— Если отдаст, я точно куплю себе дом, — мечтательно проговорила Айри. Все её мысли по-прежнему занимало приданое. — С садом и прудом. Заведу рабов, буду целый день лежать в тенечке и есть финики.

— Со скуки помрешь, — засмеялся Александр.

— От нее еще никто не умирал, — возразила девочка.

— Не забудь, — напомнил юноша. — Ты получишь эти деньги, только когда выйдешь замуж.

Айри подперла щеку кулаком и, вскинув брови, грустно посмотрела на него.

— Алекс, возьми меня в жены?

Юноша на миг растерялся, не зная, как вежливо ответить на такое предложение руки и сердца. Хорошо еще, что тут подошел хозяин и поставил перед ним миску соленых оливок, лепешку и две деревянных чашки.

— У нас будет столько золота…, — девочка томно вздохнула. — Может, не поедем в Келлуан?

Не дождавшись ответа, она рассудительно сказала:

— С таким богатством везде хорошо, — Айри провела пальцем по плечу юноши.

Александр хмыкнул.

Ободренная его молчанием она продолжила:

— Даже не знаю, что лучше купить? Трактир? Нет! Еще не хватало с пьяницами возиться! Лучше корабль! А если пригласить в долю, скажем, Гарби…

Девочка нахмурила высокий лоб, смешно шевеля губами.

— То и на два хватит! — она склонила голову и, улыбаясь, смотрела на юношу, расправляя край его жилета.

— Начнем торговать с Ольвией, с Либрийскими городами…, — Айри мурлыкала, словно сытая кошка. — Я стану уважаемой матроной, буду ездить в паланкине…

Слушая ее мечтательное бормотание, Александр срезал воск с горлышка амфоры и выковырял пробку. Запахло виноградом, солнцем и еще чем-то удивительно красивым.

— … Только учти, много рожать я не собираюсь. Не хочу фигуру портить. Два сына, чтобы было, кому наследство оставить и две дочери. Надо же породниться с уважаемыми семьями Нидоса.

Юноша осторожно убрал ее руку со своей груди и плеснул в чашки темно-рубинового напитка.

— Попробуй.

— А где вода? Его полагается разбавлять.

Александр сморщился как Карачинцев в фильме "Человек с бульвара капуцинов", и подражая ему, хрипло проговорил:

— Никогда не пей эту гадость!

Айри фыркнула, улыбнулась и пригубила.

— Вкусно.

Юноше тоже понравилось. Вино не шло ни в какое сравнение с тем, какое пришлось пить в Тикене или в Милете.

— После свадьбы мы часто будем пить такое! Девочка положила руки ему на плечо и, упираясь в них подбородком, улыбнулась. В её глазах прыгали веселые чертики.

— Моей свадьбы не будет, Айри, — Александр не отводить взгляда. — В жены я тебя не возьму. Да и зачем? Ты побогаче жениха найдешь.

Девочка отпрянула от него, сжав губы в узкую полоску.

Парень, как ни в чем не бывало, продолжал, подбирая слова, так чтобы не обидеть собеседницу:

— Вернувшись со своей книгой, Тусет станет большим человеком. А уж если закончится благополучно история с этими папирусами, он вообще взлетит высоко! У него появятся такие друзья и знакомые…

Он закатил глаза и покачал головой.

— Я слышал, что купцов в Келлуане почти нет, но зато есть писцы, военачальники, жрецы. Кто-то из них, наверняка, обратит внимание на такую красивую и богатую невесту. А может быть, ты понравишься даже какому-нибудь из придворных. Тогда будешь жить не в доме, а во дворце, станешь носить одежду из тончайших дорогих тканей, есть на золотой посуде, и у тебя будут сотни слуг.

— А если не закончится благополучно? — пробурчала Айри, морщинки на её лбу стали разглаживаться, по всему видно, что подобная перспектива ей нравится.

— На все воля богов, — усмехнулся парень. — Мы лишь игрушки в их руках.

— То же самое говорила и Шило, — вздохнула девочка, потянувшись за амфорой, но Алекс её остановил. — Хватит пока.

Айри вырвала руку и презрительно сощурилась.

— Один все выпить хочешь?

— Ага, — кивнул Александр.

— Не лопни, — она встала. — А я спать хочу.

— Вон в углу лавочка, — юноша указал зажатой в ладони чашкой. — Располагайся.

Он стащил с плеч жилетку.

— На, положи под голову.

— Спасибо, — с полупрезрительной улыбкой поблагодарила Айри.

Примерно через час к нему подошел хмурый хозяин.

— У меня не гостиница, — пробурчал он, кивнув на мирно посапывавшую девочку.

— Мы кому-то мешаем? — спросил Алекс, отправляя в рот последнюю оливку. — Пусть она поспит. Ты лучше выпей со мной.

Мужик хотел было отказаться, но, заметив амфору, оживился, со вкусом выпил предложенный стаканчик и умиротворенно улыбнулся.

— Давненько я такого винца не пробовал.

Александр попросил принести еще оливок и воронку, чтобы перелить содержимое амфоры в бурдюк. Хозяин ушел. Юноша посмотрел на девочку. Она спала на узкой доске, повернувшись к нему спиной, и казалась сейчас особенно хрупкой и беззащитной. Алекс вздохнул, вспомнив ее реакцию на свой рассказ о богатых женихах.

Вернулся трактирщик с миской и полым рогом. Вставив узкий конец в горлышко бурдюка, они перелили живительную влагу. А так как Александр выбирал себе емкость поменьше, в амфоре еще кое-что оставалось. Допив остатки, мужчины принялись, что называется, "базарить за жизнь", но тут с кухни прибежал чумазый парнишка с ошалелыми глазами, и трактирщик с сожалением покинул Александра, унося в качестве подарка пустую амфору.

Юноша остался один. Ссутулившись, он сидел за столом и бессмысленно вертел в руках полупустую деревянную плошку. Вдруг вновь стало так тоскливо, словно наелся протухших пирогов. Вместо того чтобы поднять настроение, выпитое вино погрузило его в пучину жуткой депрессии. Откуда-то накатило чувство полного одиночества и ненужности. Захотелось все бросить, уйти в порт и наняться матросом на первый же попавшийся корабль, и хрен с ним с этим богатством и жертвоприношением! Чтобы как-то отвлечься от опасных мыслей, парень достал сумку и стал перебирать её содержимое. Вытащил точильный камень и принялся наводить лоск на без того бритвенно-острые ножи. Но и знакомое занятие не помогло обрести душевное равновесие. Пришлось просто брать себя в руки и силой воли задавить поднимавшуюся из глубины сознания муть безысходности. Немного посопротивлявшись, та ушла, но твердо пообещала вернуться.

Когда трактир стал потихоньку наполняться народом, Алекс растолкал мирно спавшую Айри.

— Пошли, — сказал он, накинув на плечо сумку.

Девочка протерла глаза и сладко потянулась.

— Уже пора?

— Да, — кивнул юноша. — Солнце садится.

По дороге Александру вдруг приспичило купить себе новый гребень, его старый почти полностью полысел, а отросшая шевелюра требовала надлежащего ухода. Так что в гостиницу они вернулись уже в сумерках. На скамейке привратника их дожидался озабоченный Треплос.

— Где вы были?! — вскричал он. — Господин уже начал беспокоиться.

— Он здесь? — вместо ответа спросил Алекс.

Поэт взглянул на стражника, разговаривавшего с каким-то мужчиной, и тихо сказал:

— Колдует.

Александр понимающе кивнул. Втроем они прошли в обеденный зал. К ним тут же подскочила улыбающаяся Силла.

— Мы будем ждать господина, — проговорил Алекс.

Служанка пожала плечами и поспешила обслуживать других посетителей.

— Удалось магу что-нибудь сделать для Нарона? — спросил Александр.

Поэт пожал плечами.

— Ходили с даросцами в городской совет к советнику Фроласу. Меня внутрь не пустили, я с носильщиками остался на площади. Долго ждать пришлось. Вышли довольные. Купцы собрались в честь нашего господина пир устроить, но он отказался. Тогда они его на обед потащили в дом их старшины. Ну и жлобы…

Треплос презрительно сплюнул.

— Нам даже по половине лепешки не вынесли. Хорошо, что у меня оказалось немного меди.

Юноша посмотрел на Алекса и смутился.

Но тот не стал спрашивать, откуда она у него взялась, коротко бросив:

— Дальше.

— Потом были в торговом доме Сентора Касса. Туда уже маг пошел один. Даросцы ждали у дверей вместе с нами.

Поэт зло усмехнулся.

— Мы с украми в тенечке устроились, а им толстопузым пришлось на солнцепеке стоять. Попотели в своих шерстяных одеждах. Тусет вышел, сказал купцам, что разговаривал о Нароне со старшим сыном господина Сентора и передал ему свои письменные показания. Теперь остается только дождаться суда.

Он хотел еще что-то добавить, но тут появился шумно сморкавшийся жрец.

Александр поднялся, вслед за ним встали и другие слуги.

— Где вы были? — строго спросил келл, вытирая покрасневшие глаза.

— Выполняли твой приказ, — поклонившись, ответил Алекс. — Сидели в трактире.

Тусет окинул их внимательным взглядом.

— Завтра мы покидаем этот город.

Подошла радостно улыбавшаяся служанка и пригласила "уважаемого мага" занять столик для почетных гостей.

Слугам принесли вареную говядину со специями, пиво и лепешки. Александр не спускал глаз с Силлы. К окончанию ужина ему, или его паранойи, показалось, что служанка как-то чрезмерно суетится и слишком часто оказывается у их столика.

Резкий запах в номере почти исчез. От жаровни пахло какими-то цветами, а в комнатке слуг стоял густой аромат лаванды. Светильник в виде змеи с крышки сундука убрали. Тем не менее, терзаемый смутными сомнениями, Алекс от имени всех попросил у господина разрешение спать в большой комнате. Уставший жрец только махнул рукой. Треплос и Айри удивленно посмотрели на него, но возражать никто не стал. Девочка утащила тощий матрасик в угол, где и затихла, завернувшись в одеяло. Поэт устроился у окна на сквознячке. Александр, как подобает охраннику, лег возле кровати господина.

То, что жрец и Треплос так быстро уснули, его не удивило. Оба они порядком устали. Один вел сложные переговоры с власть имущими и присутствовал на обеде в свою честь, второй прошагал полгорода за его носилками. Алекс тоже чувствовал, как стремительно наливаются свинцом веки, но объяснял это тревогами прошлой ночи и суетливым беспокойным днем. Насторожил его тихий храп Айри. Совсем недавно девочка проспала не менее трех часов и вдруг вновь так стремительно уснула.

Александр оглядел притихшую комнату. В выходящее на галерею окно ярко светила луна, расчертив решеткой пол на квадраты. Во дворе с кем-то зло ругался привратник. Юноша достал свою сумку и вытащил свернутую в узел старую куртку. Он еще в Милете обмазал золотые флаконы с зельями Энохсета смолой, вывалял в песке и обмотал тряпками так, что теперь они походили на обычные камни. Чувствуя слабость и непреодолимое желание закрыть глаза, Алекс на ощупь отыскал пузырек с "универсальным противоядием". Дрожащими руками разрезал слой тряпок, обнажая крышку со значком похожим то ли на перевернутый украинский герб, то ли на раскинувшего крылья германского орла. Поднимаясь на ноги, парень неудачно оперся на табуретку, и та с грохотом упала на пол. Но в комнате никто не проснулся. Вот тут Александр испугался по-настоящему. Страх придал юноше сил. Вскочив, он на шатающихся ногах добрался до стола, где стоял кувшин с пивом и высокая глиняная кружка. Выдергивая зубами затычку, Алекс мучительно старался вспомнить рецепт приготовления лекарства. Что-то вроде "десять капель на десять дебенов вина или пива". Но вот как это надо пить, парень никак не мог вспомнить. Драгоценный продукт радланских виноградарей с бульканьем устремился в пивную кружку. Так, теперь нужно очень осторожно открыть флакон. Александр грязно выругался. Его руки дрожали как у алконавта со стажем. Пришлось пустить в ход зубы. Крышка чуть стронулась с места. Теперь её можно открутить и пальцами. Юноша затаил дыхание и повернулся к окну. Хорошо еще луна давала достаточно света. Наклонив флакон, Алекс шепотом считал: "Одна, вторая…". Он так и не смог вовремя остановиться, но, повернувшись в сторону, вылил одиннадцатую каплю на пол.

В голове гудело, веки с упорством строителей Великой китайской стены наползали на глаза. Поставив флакон на стол, юноша схватил кружку и сделал большой глоток. Почему-то сразу перестали дрожать руки. Алекс спокойно завернул крышку пузырька и сразу вспомнил слова Энохсета: "Пить непрерывно в течение суток".

В животе забурчало, отрыгнулось чем-то кислым, по всему телу выступил холодный пот, и закружилась голова. "Неужели старик обманул, и это не лекарство, а яд?" — с ужасом подумал юноша, едва не рухнув на пол от головокружения. Но в тот же миг стало легче. В голове прояснилось. Он сделал еще один маленький глоток. Желудок отозвался недовольным урчанием, вновь отрыгнулось.

— Кажется, пока хватит, — пробормотал Александр, вытирая лоб. Он добрался до своего матраса и сел, прислонившись спиной к стене. Следующий глоток юноша сделал, когда луна подошла к краю выходившего на двор гостиницы окна.

Лекарство действовало. Алекс обильно потел и беззастенчиво пользовался ночным горшком Тусета. Идти в уборную он не решился, опасаясь засады. Теперь Александр точно знал, что сегодня ночью их попытаются ограбить. Едва к нему вернулись силы, юноша осмотрел своих спутников. Внешне они ни чем не отличались от нормально спящих людей. Айри лежала, свернувшись калачиком и вздрагивая во сне. Треплос наоборот разметал в сторону руки и ноги. Тусет что-то непрерывно бормотал, дергая головой. У всех был нормальный пульс и ровное дыхание. Луна неторопливо ползла по усыпанному звездами небу. Её желтый глаз исчез из окна, выходившего на галерею, и в номере стало совсем темно. Алекс подумал, что это самое лучшее время для кражи. Он сидел на корточках, прикрывшись одеялом. Обнаженный меч лежал рядом. Напряжение первых часов стало спадать, юноша зевнул, потирая глаза. Но это была не прежняя сонная одурь, сковывавшая тело и разум, а нормальная реакция уставшего организма. Тем не менее, он осторожно подошел к столу и сделал еще один глоток вина. В узком окне на противоположной стене появился краешек луны. Стало светлее. Александр начал дремать, время от времени открывая глаза и прислушиваясь. "Неужели ошибся, и никто не придет? — лениво подумал он, зевая. — Тогда завтра я буду иметь бледный вид и лошадиную походку".

Вдруг на галерее послышался легкий шум. Алекс встрепенулся. Зашуршал отодвигаемый засов, послышался негромкий скрип. Юноша быстро лег, притворившись спящим. Приземистый, почти круглый силуэт застыл на фоне дверного проема. Человек постоял, прислушиваясь, потом шагнул в комнату. "Толстяк в парике из человеческих волос!" — узнал его Александр. Нельзя сказать, что это оказалось для него неожиданным. Келлуанин медленно прошел по комнате, останавливаясь возле каждого из спящих. Юноша крепче сжал рукоятку меча и отвел взгляд, опасаясь, что незваный гость может его почувствовать.

Видимо оставшись довольным осмотром, вор направился к циновке, загораживавшей проход в комнату слуг. Что-то тихо звякнуло, и Александр различил сквозь ткань тусклый огонек светильника. Еле слышно стукнулась о стену крышка сундука. "Открыл, — догадался юноша. — Теперь будет искать". Повинуясь неясному импульсу, он бесшумно поднялся, и пробежав на цыпочках мимо комнаты слуг, спрятался в тени за изголовьем кровати жреца. Видимо вор что-то расслышал. Шорох и тихое позвякивание металла прекратились. Наверное, толстяк прислушивался. Алекс присел и прикрылся серым одеялом, чтобы его бледная кожа не выделялась в темноте. Шуршание в комнате слуг возобновилось. Потом раздался негромкий хлопающий звук. Вор открыл футляр с папирусом, чья крышка плотно прилегала к стенкам. Еще сегодня утром Александр проверял его содержимое и обнаружил, что вместо двух листков, которые принес жрецу таинственный писец, там лежит один с совершенно другим рисунком. Значит, Тусет воспользовался его советом и перепрятал документы.

Огонек погас. Толстяк вышел из-за ширмы, поправляя на плече небольшую сумку. Но вместо того, чтобы с чувством выполненного долга покинуть номер, вор шагнул к кровати, на ходу доставая из-за пояса кинжал. Алекс меньше всего ожидал такого развития событий и на долю секунды растерялся. Опомнившись, он отбросил в сторону одеяло, резко вытянул вперед руку с мечом и тихо рявкнул:

— Назад.

Толстяк пискнул словно раздавленная мышь, присел, отбил клинок кинжалом и побежал к выходу. Юноша не стал его преследовать. Неторопливой походкой он подошел к двери, выглянул на галерею. Где-то в темноте двора раздавался торопливый топот босых ног. Алекс осмотрел засов и обнаружил в двери крошечную дырку, ранее замазанную глиной. Очевидно, вор вставил в нее изогнутую проволоку. "И когда только успел?" — покачал головой юноша.

Александр с гордостью окинул взглядом залитую лунным светом комнату. Его спутники, как ни в чем не бывало, спали оглушенные сонным зельем, а он вновь спас их шкурки. Укладываясь на тощий матрас, юноша с удовлетворением подумал: "Русские своих в обиду не дают!"

Глава IX. Верные слуги и благородные господа

Гарри и Рон поднялись с кроватей и разняли двух эльфов, так как они продолжали пинать и бить друг друга, подогреваемые Пивзом, который летал около лампы и визжал:

— Ущипни его за шнобель и оттягай за уши…

Джоан Кэтлин Роулинг

Гарри Поттер и принц-полукровка

Тусет задыхался, казалось, темнота вокруг стала вязкой и липкой, словно черный мед диких пчел. Он на ощупь пробирался вперед, стараясь хоть что-то разглядеть или расслышать в окружавшей его мгле. Вдруг показалось какое-то светлое пятно, выраставшее с каждой секундой. Жрец испуганно замер, глядя на мчавшийся на него огненный шар. Тусет вздрогнул и, зажмурившись, прикрыл лицо руками. А когда убрал ладони от глаз, увидел, что находится в просторной пустой комнате с низким потолком и голыми каменными стенами. В углах горели невысокие трехногие светильники. Под ногами тихо хрустнула пыль, покрывавшая толстым слоем каменные плиты пола.

— Здравствуй, Тусет, — раздался звонкий женский голос.

Жрец вздрогнул. В центре помещения появилась знакомая кровать, на которой, бесстыдно раскинувшись, лежала, подперев голову рукой, его жена, умершая много лет назад. Вернее такой она была в те годы, когда молодой выпускник храмовой школы сделался жрецом.

— Эрасшем…, — только и смог пробормотать ошарашенный мужчина. За все годы, прошедшие после её смерти, супруга еще ни разу не являлась ему во сне.

— Ты не рад? — вскинула тонкие, аккуратно выщипанные брови женщина. — Да, я знаю, что у тебя сейчас другая. Как же я ей сочувствую!

— Зачем ты пришла? — с трудом скрывая беспокойство, спросил Тусет.

— Решила предостеречь тебя, — губы жены скривились в гримасе, мало похожей на улыбку. — Ты связался с большими людьми, а у тебя нет для этого ни храбрости, ни ума. Они быстро разгадают жалкую уловку с поддельным папирусом, и твой мягкий хребет хрустнет под их золотыми сандалиями!

Она звонко рассмеялась, тряхнув пышным париком, который погребен в гробнице вместе с ней.

— Я понимаю всю опасность моего положения, — проговорил жрец. — Но надеюсь на помощь богов…

Эрасшем перестала хихикать.

— Спасибо тебе, что предупредила…

— Ты думаешь, что я помогаю тебе?! — женщина села на кровати, её глаза сверкнули. — Жалкий червяк! Я пришла посмеяться над тобой. Во тьме так мало развлечений.

— Что?! — вскричал Тусет. — Так ты явилась не с Полей Блаженных?!

— Конечно, нет, глупец! — крикнула она, и презрительно фыркнув, откинулась на подушку, демонстрируя бывшему супругу прекрасное обнаженное тело.

— Но почему, — растерянно проговорил жрец. — Я не пожалел серебра на гробницу, твоя мумия погребена в красивом кедровом саркофаге…

— Я не прошла суда, тупица! — женщина вскочила на четвереньки и оскалилась, став похожей на разъяренную львицу. — И все из-за тебя!

— В чем же я виноват?! — удивленно крикнул бывший муж.

— В том, что я изменяла тебе, ничтожество! — Эрасшем вновь села, скрестив ноги. — Ты знал, что до свадьбы я жила с Барефубисом…

— Мы все в молодости делали ошибки, — пожал плечами Тусет, начиная успокаиваться. Эрасшем и при жизни частенько устраивала скандалы. До встречи с Нефернут его семейную жизнь никак нельзя было назвать счастливой.

— Самую большую ошибку сделал мой отец, когда пригласил тебя в дом! — продолжала бесноваться женщина.

— Но ты сама говорила, что сотник не собирался на тебе жениться! — напомнил жрец.

— Лучше быть любовницей льва, чем женой шакала!

— Твой отец думал по-другому, — усмехнулся Тусет.

— Я знаю, — женщина отвела взгляд и презрительно скривила губы. — Но ты даже не смог выпросить у него подходящую должность.

— Хранитель библиотеки! — она горько рассмеялась. — Вот единственное, на что ты смог решиться! А отец тебе предлагал перейти в писцы к хранителю припасов сепаха.

— Хранитель припасов был вор! — вскричал жрец.

— Зато у его семьи есть дом, а не жалкая хижина! Сад, а не два десятка корявых яблонь!! Пруд, а не лужа с головастиками!!! — кричала Эрасшем. — И он мужчина, а не евнух!!!

Тусет зло усмехнулся.

— Наверное, ты не знаешь, но Марапуата казнили два разлива назад.

— Для мертвых нет тайн, — фыркнула супруга. — Но государь, жизнь, здоровье, сила, не отнял у его семьи ни дом, ни сад.

— Значит, ты хотела остаться богатой вдовой? — догадался жрец.

— Больше всего я не хотела жить с тобой, — поморщилась женщина. — И при первой же возможности это делала!

— Тебе было так плохо?

— Хуже чем здесь! — тряхнула париком Эрасшем. — От твоего прикосновения меня тошнило! Твой голос, твой запах, даже твой вид вызывал отвращение.

Женщина сморщилась и передернула плечами.

— После каждой ночи с тобой я искала замену, чтобы скорее забыть твои бессильные объятия с настоящим мужчиной.

— И много их было?

Она звонко рассмеялась:

— Даже больше, чем ты даже можешь себе представить! Среди них слуги и даже твой брат. Хотя он оказался еще противнее тебя!

— Ты же могла уйти, — чуть помедлив, пожал плечами Тусет. — Почему продолжала жить со мной?

— Куда?! — жена опустила глаза. — Отец вскоре умер. Братьям я не нужна. И еще мне нравилось обманывать тебя.

Она вскинула голову и хитро прищурилась.

— Думаешь, почему у нас так долго не было детей?

— Боги…

— Бессмертные тут ни причем, — жена раздраженно махнула рукой. — Я принимала зелье.

— Но ты же умерла от родов! — вскричал пораженный жрец.

— Это не твой ребенок, — захихикала Эрасшем. — Разве бальзамировщики не сказали, что у него была черная кожа?

— Он был смуглый, — процедил сквозь зубы Тусет, начиная злиться. — Как моя бабка.

— Ты хочешь верить в это?! — удивилась женщина. — Тогда ты еще больший глупец, чем я думала.

Только тогда жрец догадался, кто перед ним.

— Именем Ануба, Раа и Сета заклинаю тебя, исчадие тьмы! Исчезни, возвращайся в ничто и не позорь память моей Эрасшем! Она была красивой умной женщиной и никогда не изменяла мне!!!

Визгливый хохот огласил подземелье. Кровать с демоном, принявшим облик бывшей супруги, исчезла в темном вихре. Тусет в изнеможении опустился на пол. В тишине, нарушаемой только треском угля в светильниках, оглушающим грохотом раздался легкий скрип. Он поднял голову и увидел в противоположной стене приоткрытую дверь, за которой ярко светило солнце.

Старик с трудом встал и, пошатываясь, пошел через комнату.

Он сразу понял, где оказался. Его сад. По выложенной кирпичом дорожке ему навстречу, сгибаясь под тяжестью большого угловатого мешка, спешила Айри. Тусет удивлено окликнул служанку, но та словно его не замечала. Почти у самых ног жреца она споткнулась, из мешка, звеня и подпрыгивая, покатились по дорожке бронзовые блюда и серебряная чашка. Грязно ругаясь, служанка бросилась их собирать, испуганно косясь на кусты, окружавшие прудик.

— Ах ты, воровка! — закричал жрец и попытался ухватить её за волосы, но рука прошла сквозь тело девочки, не встречая сопротивления. — Немедленно верни мои вещи!

Одно из блюд укатилось слишком далеко. Айри, махнув на него рукой, пыхтя взгромоздила мешок на спину. Тусет посмотрел на свои руки, потом попробовал поднять тарелку, украшенную выбитыми в бронзе иероглифами, прославлявшими щедрость Великой реки. Однако не смог даже почувствовать пальцами холод металла. "Здесь не я, а лишь мой дух!" — догадался жрец. Он слышал, что такое бывает и не только во сне.

Со стороны дома послышался крик боли. Забыв о воровке, Тусет побежал в ту сторону и буквально сразу же остановился, с ужасом глядя на лужу крови, натекшую из-под разрубленного тела. Он сразу узнал старую Себенут. Служанка смотрела в небо ни чего не видящими глазами, а её рот застыл в жуткой гримасе.

— Кто мог такое сделать? — пробормотал жрец, чувствуя, как холодная волна страха накрывает его с головой. Новый крик заставил его очнуться и поспешить в дом. Прямо на пороге лежала голова Минту. Труп садовника лежал сразу за дверью. В руке он сжимал тонкий дротик, которым в молодости охотился на антилоп. Убийца не только отрубил ему голову, но и нанес страшную рану на груди. Сквозь длинный широкий разрез белели перерубленные ребра.

Тусет замер. Он видел только одно оружие, способное с такой легкостью резать человеческие кости. Подгоняемый ужасным предчувствием, старик вбежал в соседнюю комнату. И не смог сдержать криков ужаса. Его верный слуга Гебареф был порублен на куски. В центре комнаты над связанным телом молодой служанки Ренекау склонился перепачканный кровью Алекс и медленно разрезал ей живот своим страшным мечом.

— Прекрати, негодяй! — взревел жрец и бросился на убийцу. Но забыв, что не имеет тела, просто пролетел сквозь охранника, потом через стену и вновь очутился в саду.

"Где Нефернут?" — молнией вспыхнула мысль о наложнице. Тусет даже попробовал ее покричать, не желая осознавать бессмысленность этого.

Он подбежал к воротам, когда Айри, испуганно оглядываясь, открывала их, чтобы вынести награбленное. Значит, до её появления они были закрыты, и никто не покидал дома. Подумав, жрец вернулся в сад. Вдруг он услышал шум, доносившийся из-за кустов, окружавших водоем. Тусет подошел ближе и узнал в переплетении тел свою любимую Нефернут и Треплоса. Левую сторону груди пронзила резкая рвущая боль, и старик закричал словно газель, увидевшая своего детеныша в пасти льва.

Жрец резко открыл глаза, уставившись в украшенную росписью стену. Сердце бешено колотилось, во рту пересохло, а лицо было мокрым от слез.

— Айри, — прохрипел он, с трудом разлепив онемевшие губы. — Айри, где ты?

Тусет повернулся на спину. Судя по всему, утро давно уже наступило. Из-за окон доносились звуки просыпающегося города. Громкие крики торговцев и водоносов, обиженный рев ослов.

Собрав все силы, жрец рявкнул:

— Айри! Алекс, Трепос? Где вы, бездельники?

Но у "слушающих зов", кажется, заложило уши. Или они все сбежали, бросив господина? Тусет скрипнул зубами от злости и стал подниматься. Спустив ноги с кровати, он сел и тут же закрыл глаза, переживая приступ головокружения. Выдохнув, жрец огляделся и почувствовал, как пелена бешенства заполняет все его существо. Ни где не видно ни тазика для омовения, ни кувшинов с водой, ни полотенца.

Слуги спали!

— Мерзавцы! — рычал он, нашаривая посох, привычно оставленный у изголовья. — Забыли, кто ваш господин? Разбаловались, ленивые гиппопотамы!

Но даже эти гневные вопли не заставили спящих бездельников проснуться.

Подождав несколько минут, разъяренный Тусет подошел к Алексу, который спал ближе всех к его кровати. Юноша лежал, положив под голову кулак, и чему-то улыбался. Это окончательно взбесило жреца. Перехватив посох как копье, он замахнулся, целясь в мускулистый живот охранника.

В последний момент тот открыл глаза и сумел увернуться. Окованный медью наконечник звонко ударил в пол.

— Ты что, мудрец? — испуганно вскричал парень.

Но Тусет уже не мог остановиться, продолжая тыкать в него посохом. Когда очередной удар достиг цели, и на боку Алекса появилась красная полоса, келлуанин не смог удержаться от победного крика.

— Ага! Получил, сын осла и шакала! Вот тебе! Вот!

Юноша рукой отразил очередной выпад и попытался встать на ноги. Обозленный жрец размахнулся, словно дровосек топором. Алекс, схватив одеяло, вскинул его над головой, защищаясь от опускавшегося посоха.

— Ах ты так! — оскалился Тусет.

Парень метнул ему в лицо одеяло. Жрец отшвырнул его в сторону. Воспользовавшись секундной заминкой, охранник ударил его под колено. Грохнувшись на пол, старик закричал, задыхаясь от гнева и возмущения:

— Ты на кого руку поднял, гусь безмозглый!

Юноша встал, поправил короткие штаны, в которых спал и,подойдя к жрецу, удивленно спросил:

— Что с тобой, уважаемый мудрец?

Лицо охранника показалось Тусету настолько отвратительным, что вместо ответа он вновь попытался ткнуть его посохом.

— Да ты чего?! — юноша отскочил. — Совсем сбрендил?

Вместо ответа жрец выдал новую порцию брани. Сам не понимая почему, он чувствовал к этому молодому человеку такую сжигавшую душу ненависть, что хотелось сейчас же его придушить.

— Кто здесь орет, спать мешает! — раздался недовольный голос Треплоса.

Он сидел на матрасе, держа на вытянутых руках скомканное одеяло Алекса.

— Господин заболел! — крикнул охранник.

— Да мне плевать! — отозвался поэт. — Какая сволочь одеялами кидается?

— Ты глухой? — раздраженно бросил Алекс, отступая к поэту и не спуская глаз с лежавшего на полу жреца.

Треплос легко и пружинисто вскочил, демонстрируя великолепное, полностью обнаженное тело. Радостно скалясь, он хлопнул охранника по плечу.

— Ну, что?

Алекс удивленно оглянулся и тут же получил удар кулаком в лицо. Поэт недаром считался одним из лучших борцов Милеты. Охнув, охранник пролетел через всю комнату, споткнулся о все еще спавшую Айри и упал спиной на сундук.

Жрецу это показалось так забавно, что он громко и визгливо захохотал. Треплос посмотрел на него огромными красными глазами и оскалил в гримасе ровные хищные зубы.

— Тебе смешно, старый пердун? Сейчас посмеемся вместе! Я давно мечтал начистить тебе морду!

И он, поигрывая мышцами, направился к келлуанину. Тусет поднялся, сжимая посох, готовый разорвать молокососа, осмелившегося бросить ему вызов. За спиной поэта послышался металлический звон. Алекс с трудом поднялся на ноги, и сорвав со стены кадильницу, швырнул её в милетца. Поэт не успел увернуться. Бронзовая чаша попала в мускулистое плечо, заставив юношу зашипеть от боли и забыть о жреце.

— Тебе мало, сопляк! — взвыл Треплос, бросаясь в атаку.

Тусет не смог выдержать зрелища убегавшего врага. Издав воинственный клич, он ткнул поэта посохом в поясницу. Молодой человек с воем упал. Жрец воздел руку вверх и радостно заулюлюкал, словно в далекие дни молодости после удачного броска дротика в быструю антилопу.

— Хороший удар, мудрец! — похвалил его охранник и тут же вскрикнул от боли. Выбравшись из-под одеяла, Айри схватила его за ногу и вцепилась зубами в икру. Глядя, как смешно прыгает Алекс, пытаясь сбросить крепко впившуюся девчонку, Тусет вновь зашелся в безумном смехе. Юноша схватил её за волосы, оторвал от себя и швырнул ее к двери. Айри привстала и, щеря окровавленные зубы, бросилась на Алекса. В пылавшем безумием сознании жреца промелькнула мысль, что хорошо бы напасть на мерзавца вдвоем, и он, перехватив посох, устремился вперед. Но паршивец ловко увернулся. Айри с разбега врезалась головой прямо в тощий живот Тусета, отбросив его к стене. Старик вытаращил глаза, и, открыв в безмолвном крике рот, стал сползать вниз. Девочка навалилась на него, красные сумасшедшие глаза приблизились к лицу жреца. Айри жадно облизала окровавленные губы. Старик с ужасом подумал, что еще миг, и она вцепится ему в глотку. Вдруг чьи-то сильные руки оторвали от него служанку.

Алекс тряс ее за плечи и что-то кричал на незнакомом языке. Айри смачно плюнула ему в лицо, и ловко вывернувшись, отскочила в сторону, скаля зубы в кровавой ухмылке.

— Я убью тебя, негодяй! — заревел, поднимаясь на четвереньки, Треплос.

Видя, как испугался Алекс, Тусет вновь не смог удержаться от смеха. Охранник, подбежав к поэту, ударил парня ребром ладони по шее. Хрюкнув, тот вновь вернулся в горизонтальное положение.

— Не трогай его! — завизжала Айри, через секунду повиснув на плечах Алекса. Обхватив его тело ногами, она одной рукой крепко вцепилась в волосы, а второй раздирала ногтями лицо.

Несмотря на боль во всем теле Тусет хохотал как сумасшедший, наблюдая за их борьбой. Отчаявшись отцепить ее от себя, охранник рухнул на пол, спиной припечатав к нему служанку. Та взвизгнула, Алекс ударил ее локтем в бок. Айри разжала руки и ноги. Юноша вскочил, сгреб ее в охапку и подбежал к пустому сундуку. Распахнув крышку, он запихал туда вновь начавшую брыкаться девчонку. Вставив запор, Алекс рухнул на пол, вытирая окровавленное лицо. Одна из царапин прошла через глаз, он часто моргал и вытирал сочившуюся кровь.

Вдруг безжизненное тело Треплоса дернулось.

— Проклятый варвар! Ты умоешься слезами, когда я до тебя доберусь.

Охранник всплеснул руками и разразился длинной тирадой на непонятном языке.

— Пришла твоя смерть! — бубнил поэт, поднимаясь на трясущихся руках. — Шелудивый щенок!

Алекс, прихрамывая на укушенную ногу, подошел к почти поднявшемуся милетцу. Рухнув сверху, он одной рукой крутил кисть Треплоса, а второй что-то нашаривал в своих коротких штанах, изо всех сил прижимаясь к голым ягодицам поэта.

Жрецу случалось видеть мужчин, испытывавших страсть друг к другу, но никто из них не вел себя так бесстыдно в присутствии посторонних.

— Отстань от него, извращенец! — прошипел Тусет, хватая ртом воздух.

— Лежать, — рявкнул охранник, в его руках откуда-то появилась короткая веревка.

Пыхтение, короткая возня, и руки Треплоса оказались крепко связаны за спиной. Алекс уселся рядом, и похлопав его по плечу, вытер пот.

— Здоровый бугай.

— Развяжи меня немедленно! — во всю мощь легких заорал поэт. — Ты мне не нравишься.

Телохранитель, пошатываясь и поддерживая спадающие штаны, подошел к матрасу Треплоса, взял лежавшую на полу юбку и, вернувшись, запихал её в гневно распахнутый рот. Лишенный возможности протестовать гласно, поэт начал извиваться подобно змее.

Почти пришедший в себя жрец опять захихикал, настолько смешными показались ему неуклюжие движения молодого человека. Алекс застонал, в который раз за утро выругался и словно мумию замотал поэта в одеяло. Так, что наружу торчали только голые ступни и голова с заткнутым ртом.

Пользуясь тем, что охранник занялся Треплосом, жрец подвинул к себе посох, собираясь отомстить за поверженных слуг.

Бормоча что-то под нос, парень стал шарить своей сумке. Боги не простят, если Тусет не воспользуется такой возможностью. Размахнувшись, жрец собрался изо всех сил ударить Алекса. Но длинный посох зацепился за потолок. Парень обернулся и проскочил мимо разъяренного промахом келлуанина.

— На помощь! — дурным голосом заорал старик. — Хватай его!

— Заткнись, баран! — вскричал в ответ юноша. У него в руках оказался ночной горшок. Мутный поток дурно пахнущей жидкости выплеснулся в Тусета. Обалдевший жрец выронил посох и стал протирать лицо. Алекс легко сбил его с ног, и, спеленав в одеяло, взгромоздил на кровать.

— Мерзавец, продавший мумию отца! — шипел келлуанин, отчаянно моргая. — Ослиный помет! Пусть демоны тьмы вечно жрут твою черную душу.

Перемазанный кровью, весь в синяках и ссадинах, поддерживая одной рукой то и дело спадающие штаны, юноша тяжело плюхнулся на табурет и налил в чашку вина. Взглянув на брызгающего слюной Тусета, Алекс устало предложил:

— Может, выпьешь?

— Ты избил моих людей! — прошипел жрец, кривя губы в злобной усмешке. — Я отомщу…

— Эка тебя вставило, — покачал головой парень, сделал глоток и, качая головой, отправился в комнату слуг.

— На помощь! — закричал Тусет, надеясь, что кто-нибудь из постояльцев или обслуживающего персонала гостиницы услышит его и избавит от постыдного плена.

Алекс тушканчиком выскочил из-за циновки.

— Чего орешь?

— На п…

— Не обижайся! — со злобной улыбкой юноша запихал ему в рот свернутую тряпку. — Сам напросился.

Убедившись, что жрец способен теперь только злобно мычать. Алекс стал одеваться. Он едва успел натянуть штаны, как из-за входной двери послышался громкий голос хозяина гостиницы:

— Господин маг! У вас все хорошо? Ничего не нужно?

Телохранитель непонятно выругался и поспешил к выходящему на галерею окну. Тусет попытался позвать на помощь, но тряпка плотно сидела во рту, и него получилось только жалкое сипение. Жрец попробовал биться затылком о кровать, и этим привлечь к себе внимание. Но после второго удара сильно заболела голова. Тогда старик решил свалиться на пол. Возможно, шум падения привлечет внимание Караха. Вот только проклятый охранник умудрился привязать его ноги к кровати. После нескольких безуспешных рывков Тусет затих и невольно прислушался к разговору неблагодарного охранника и тупого владельца гостиницы.

— Нет, уважаемый Карах, я не могу позвать господина.

— Почему? — спросил тот с неприкрытым сомнением в голосе.

— Он занимается магией и не велел себя беспокоить, — ответил Алекс.

— У вас все в порядке? Почему ты в крови?

— Жрец избил, — соврал парень.

— За что? — все так же недоверчиво поинтересовался Карах.

— Утром нечаянно отвлек его во время колдовства, — вздохнул лживый ублюдок.

— А кто это там, в сундуке кричит? — задал новый вопрос хозяин гостиницы.

— Маг служанку наказал, — продолжал клеветать на господина мерзавец. — Она проспала и забыла принести воды для умывания.

— Так я прикажу… — с готовностью предложил Карах.

— Сейчас лучше господина не беспокоить, — понизил голос Алекс. — Весьма гневен. У него…

Дальше жрец, как ни пытался, ничего разобрать не смог. Бившаяся в сундуке Айри, видимо, тоже услышала чужой голос и завизжала, срываясь на сип.

— Отпусти меня, кособрюхий осел.

— Чего это она так орет? — громко поинтересовался хозяин гостиницы.

— Господин посадил с ней в сундук бешеного ёжика, — объяснил бесчестный лгун. — Вот она умом и тронулась.

— И как же теперь? — продолжал любопытствовать Карах. — Сдаст её в храм Айти, как и всех сумасшедших?

— Поучит маленько и расколдует, — пренебрежительно бросил охранник. — Ты же знаешь, что любой маг легко снимет наложенные им самим чары.

— Это все знают, — фыркнул хозяин гостиницы. — Долго он еще будет колдовать?

— Если тебе интересно, спроси сам, — любезно предложил Алекс.

Тусет закричал во всю мощь легких, от напряжения его глаза готовы были выпрыгнуть из глазниц. Но тупой Карах так ничего и не услышал. Помолчав и похмыкав, он бросил:

— Я подожду. Лучше скажу, чтобы принесли воды для умывания.

— Пока не нужно, — отказался мерзавец. — Лучше пусть принесут хорошего вина.

— Я распоряжусь, — согласился хозяин и тихо спросил. — Алекс, а где маг взял бешеного ёжика?

— Магия, — гордо ответил лживый сын собаки.

Телохранитель вернулся.

— Что же нам с тобой делать, мудрец? — спросил он, присаживаясь на край кровати. — Пить хочешь?

Жрец хотел гордо отказаться, но в горле пересохло как в Банарской пустыне, язык, казалось, покрылся толстой жгучей коркой. С трудом сдерживая душившую его злобу, старик кивнул. Алекс налил в чашку рубиново-яркой жидкости и поднес её к носу Тусета. Судя по аромату, это было великолепное радланское вино. Редкий гость даже на столах состоятельных нидосцев.

— Проникся, что тебе предлагают? — усмехнулся Алекс. — Смотри, не выплевывай, оно дорогое.

После этих слов он осторожно вытащил у него изо рта кляп и поднес чашу к потрескавшимся губам. Живительная влага полилась в пересохшую глотку, наполняя жреца новыми силами. Выпив, он попытался закричать, но вонючий шакал — охранник оказался начеку и вновь затолкал в рот тряпку.

Парень пытался напоить и Айри, но девчонка так стойко сопротивлялась, что тот был вынужден вновь запихать ее в сундук. Гневно мычавшего поэта он просто угостил пинком в бок.

Завернутому в одеяло Тусету становилось все жарче. Тело покрылось липким потом, заболел живот, и сильно потянуло избавиться от лишней жидкости. Тем временем Алексу принесли вино и лепешки, которые он не заказывал. И пока его господин страдал от давления в мочевом пузыре, негодяй спокойно подкреплялся. Чувствуя, что еще немного, и он опозорит звание второго пророка храма Сета, жрец просительно замычал.

Видимо догадываясь в чем дело, юноша сразу бросил есть. Развернув одеяло, он ловко связал Тусету руки и посадил на горшок.

Вернув жреца на кровать, Алекс спросил, глядя ему в глаза:

— Что с тобой, мудрец?

Тусет зарычал, услышав такой грубый и глупый вопрос.

— Взгляни на себя, — парень поднес к его лицу серебряный диск зеркала. На жреца смотрело желтое лицо с выпученными, красными от лопнувших сосудов глазами.

— Тебя опоили,… или околдовали, — так же негромко продолжал Алекс. — Борись с этим злом, мудрец. Ты же не мальчишка Треплос и не Айри. Ты служишь Сету. Попроси его о помощи.

Может быть, повлияло зрелище своей перекошенной физиономии, или оказало благотворное действие хорошее вино. Но жрец почувствовал, как полыхающий в груди пожар злобы ко всем и всему начал потихоньку затухать. Чтобы окончательно прийти в себя, он начал молиться. Сначала Тусет обратился к Сету, потом к богу солнца Раа и к владыке царства мертвых Осирсу.

Стало легче, и после второй чашки охранник не стал затыкать ему рот. Айри в своем сундуке уже не кричала, а монотонно выла на одной ноте. Треплос обгадился, и в номере отчаянно воняло. Алекс долго возился у своей постели, чем-то звякая. Жрец с кровати не мог видеть, что он там делает, и даже подумал, что охранник забыл о нем. Но вскоре Алекс нацедил ему третью кружку. Пропотев, Тусет спросил охранника, настороженно наблюдавшего за ним:

— Почему это не подействовало на тебя?

— Не знаю, — юноша пожал плечами. — Я всю ночь не спал, в уборную бегал, живот прихватило. Может поэтому? И нас ограбили.

— Что? — встрепенулся жрец.

— Взяли только папирус, — ответил Алекс.

— Кто? — поинтересовался Тусет.

— Один толстяк, — юноша насторожился и пододвинулся ближе. — Он тебя чуть не зарезал, хорошо, что я вовремя появился и помешал.

— Ты его убил? — прошипел жрец, чувствуя, как мутная волна безумия вновь готова захлестнуть сознание.

— Нет, — удрученно покачал головой Алекс. — Уж очень ловок оказался.

— Налей мне еще, — попросил жрец.

— Прости, мудрец, — развел руками парень. — Но радланского вина больше нет.

Тусет улыбнулся.

— Давай, какое есть.

К полудню он почти пришел в себя. Обрадованный Алекс сходил за водой и тазом для умывания. Вытираясь, жрец вдруг замер, посмотрев на юношу.

— Я знаю! — вскричал старый келлуанин. — Я точно знаю, чем нас опоили!

— Правда? — встрепенулся охранник. — Как это можно вылечить?

— Подай мне мою сумку, — стал он отдавать распоряжения. — Отправляйся на кухню, принеси меда, горсть муки и кувшин пива.

Алекс умчался выполнять приказ, а Тусет разложил на столе свои зелья и священные амулеты. То, что произошло с ним и слугами, немного походило на "боевое безумие" укров. Шаманы некоторых племен Банарской пустыни готовят специальное снадобье из грибов, произраставших на помете верблюдов. Приняв его, воин переставал испытывать чувство страха, становясь безумно храбрым. Некоторые военачальники Келлуана пытались использовать это средство для своих солдат. Но оказалось, что оно делало человека страшно раздражительным, готовым вступить в смертельную схватку по малейшему поводу или без повода.

Насколько помнил жрец, лучшим лекарством от этой дряни служил долгий сон. Приготовлением снотворного Тусет и занялся в первую очередь.

— Мудрец, — окликнул его Алекс, приоткрыв дверь. — С тобой очень хочет поговорить уважаемый Карах.

— Скажи, что мне некогда! — крикнул жрец, отмеряя костяной палочкой бурый порошок. — Я спущусь к нему попозже.

— Благодарю, господин маг! — отозвался из-за спины телохранителя хозяин гостиницы. Юноша прикрыл дверь на засов и поставил перед стариком поднос с заказанными продуктами.

Смешав нужные вещества, жрец отправился на кухню, где его встретил озабоченный Карах.

— Что с тобой, господин маг?

— Приболел, — ответил Тусет, поднося к огню медный кувшинчик на длинной ручке. — Кто-то пытался наложить на меня заклятие.

— Что ты говоришь? — побледнел мужчина, облизывая пересохшие губы и воровато оглядываясь. — Кто бы это мог быть?

— Не знаю, — пожал плечами жрец, следя за тем, чтобы его варево не кипело слишком сильно. — Мне почти удалось излечиться, осталось приготовить необходимое зелье.

— Мне приказать, чтобы в номере убрались? — предложил хозяин гостиницы, все еще топчась рядом.

— Я пришлю за служанками, — старик понюхал содержимое сосуда и удовлетворенно кивнул. — Не мог бы ты завтра одолжить нам повозку?

— Вы съезжаете, господин маг? — с трудом скрывая облегчение, спросил Карах.

— Да, — подтвердил жрец. — Я и так слишком задержался в Нидосе.

Алекс открыл дверь и озабоченно проговорил:

— Айри чуть не вылезла из сундука. Пришлось связать.

— А что с поэтом?

— Лежит как младенец, — усмехнулся юноша. — Мычит, таращит глаза и гадит.

Несмотря на серьезность ситуации Тусет не смог удержаться от улыбки.

— Сейчас мы их успокоим, — сказал он, выливая зелье в чашку.

Теперь осталось разбавить его пивом, как следует размешать, и лекарство готово. Оно обеспечит слугам долгий и спокойный сон.

Попробовав полученный раствор на язык, жрец посмотрел на юношу.

— С кого начнем?

— А что это, мудрец? — поинтересовался тот.

— Снотворное, — ответил старик. — Они уснут и проснутся здоровыми.

— Надеюсь, — пробурчал юноша. — Давай испробуем его на Треплосе? Он покрепче.

Тусет согласно кивнул.

Айри очнулась от рези в мочевом пузыре. Кругом стояла кромешная тьма. Только сквозь плетеную циновку, завешивавшую вход, светился робкий, желтоватый круг. Девочка с удивлением поняла, что находится в комнате слуг. Хотя четко помнила, что ложилась в углу спальни господина.

Айри так толком и не поняла, что ей снилось, но твердо знала, что это был кошмар. Она с кем-то дралась, даже, кажется, кусалась, потом её посадили в тюрьму. А дальше наступил полный провал в памяти.

Вскочив, девочка опять рухнула на пол от резко нахлынувшего головокружения. Послышались тяжелые, шаркающие шаги. Откинув циновку, на нее смотрел Тусет, держа светильник в поднятой руке.

— Господин, — робко улыбнулась служанка. — Я просто упала.

Он протянул ей руку и помог подняться.

— Благодарю, господин, — поблагодарила Айри, и подхватив с пола платье, прошмыгнула мимо него. В большой комнате у стены, тихонько похрапывая, спал Алекс. Неподалеку от входной двери лежало скомканное одеяло и тощий матрас.

Дверь в номер оказалась открытой. Девочка торопливо выскочила на галерею. Ей навстречу по лестнице, крепко держась за перила, поднимался Треплос. Когда они встретились, Айри вздрогнула. Красивое лицо поэта пожелтело и осунулось, под глазами набрякли мешки, а глаза сузились и покраснели. Он взглянул на неё и, поежившись, прошел мимо, не сказав ни слова.

— Сильно перепил вчера, Треплос? — не могла не уколоть его девочка.

— На себя посмотри, страшилище, — буркнул в ответ поэт.

Облегчившись, она вернулась в номер. Жрец сидел в кресле и что-то шептал, закрыв глаза и покачивая головой. Перед ним на столе стояли священные фигурки, и лежала большая лепешка. Только тут Айри почувствовала, как голодна. Сглотнув слюну, она остановилась в дверях комнаты слуг. Тусет открыл глаза.

— Поешь, — он указал на лепешку. — В кувшине должно остаться пиво, если поэт все не выпил.

— Благодарю, господин, — девочка с жадностью накинулась на еду.

Прожевав кусок и запив его пивом, Айри огляделась. В комнате многое изменилось. Куда-то исчез один из сундуков, на полу лежали другие циновки, и даже тлеющие благовония не могли перебить тяжелый запах.

— Что здесь случилось, господин? — робко поинтересовалась девочка, ломая лепешку.

— Нас опоили, — мрачно ответил Тусет, глядя куда-то поверх её головы. Айри невольно оглянулась. У стены, завернувшись в одеяло, сидел Треплос и мелкими глотками пил пиво, держа кружку в дрожащих руках.

— Кто? — понизила голос девочка. — И зачем?

— На вас наслали безумие, чтобы обвинить в моей смерти, — проговорил жрец, мрачно глядя на неё.

— Как это? — изумилась девочка.

— Нас опоили зельем, вызывающим колдовской сон, — стал рассказывать жрец. — После него людьми овладевает демон безумия, заставляя убивать. Услышав шум, хозяин вызовет стражу, которая перебьет тех, кто остался в живых, или отправит в храм Айти. Только я к тому времени был бы уже мертв.

— Почему? — испуганно пискнула Айри, перестав жевать.

— Опасаясь, что снадобье может на меня не подействовать, кто-то подослал убийцу с ножом, — пояснил Тусет. — Ночью его случайно спугнул Алекс. А утром вы с Треплосом превратились в безумцев и набросились на меня.

— Я была сумасшедшей? — пробормотала девочка, оглядывая покрытые ссадинами руки. Задрала платье и с изумлением увидела большой синяк на боку. Тронула его пальцем и сморщилась от боли.

— С тобой пришлось повозиться, — усмехнулся Тусет, глядя на её манипуляции. — Ты ругалась, дралась и шипела как дикая кошка.

Айри побледнела и, кивнув на спящего охранника, тихо спросила:

— Он тоже?

— Алекс очень сильный молодой человек, — уклончиво проговорил Тусет. — Наверное, поэтому на него снадобье подействовало не так сильно.

— Благодарю, господин, за то, что вылечил нас, — девочка отложила еду и низко поклонилась. — Ты великий мудрец.

— Это мой долг, — отечески улыбнулся жрец. — Иди, отдыхай, завтра утром мы покинем этот город.

— А ты спал ли сегодня? — озабоченно спросила Айри.

— Я достаточно отдохнул, — заверил её Тусет.

Вернувшись в комнатку слуг, девочка попыталась хоть что-нибудь вспомнить. Но перед глазами мелькали только какие-то несвязанные картинки. Да она, кажется, действительно с кем-то дралась и даже ударила господина головой в живот. Вот только он почему-то голый плясал, потрясая посохом как копьем? Не зная, что думать, она привычно помолилась Сету, и бог мудрости послал ей благодатный сон без тревог и сновидений.

Айри проснулась ни свет ни заря. Все, кроме Алекса, спали. Охранник развалился в кресле, положив ноги на стол, и что-то плел из обрывков веревки. Заметив её, он прижал палец к губам.

— Тихо.

Девочка понимающе кивнула. Быстро одевшись, она обменялась с юношей парой слов и убежала на кухню за принадлежностями для умывания.

Тусет поднялся поздно и в дурном настроении. Но, увидев, что таз, горячая вода и бритва уже приготовлены, немного смягчился.

Айри очень старалась, брея ему голову и, кажется, на этот раз господин остался доволен. Он заказал завтрак в номер. Вместе со служанками пришел Карах.

Похваливая финики и лепешки, Тусет велел Алексу достойно отблагодарить хозяина за гостеприимство. Девочка видела, как дрогнуло лицо охранника, но он безропотно принес серебряное ожерелье. "Так от моего приданого ничего не останется. Надо будет как можно скорее разделить сокровища", — озабоченно подумала служанка.

Кланяясь и прижимая украшение к груди, Карах вышел, пообещав сейчас же приготовить повозку.

Жрец удовлетворенно рыгнул, отставляя кружку в сторону.

— Алекс, — обратился он к мрачно жующему юноше. — Я часто пользовался твоим имуществом…

Тот молча пожал плечами.

— Это неправильно, — продолжал Тусет, беря в руки свою сумку. — Господин не должен обирать своего слугу.

Жрец протянул юноше золотую палочку толщиной с палец и длиной дюймов в десять.

— Благодарю, мудрец, — поклонился озадаченный юноша.

Весьма довольный собой жрец приказал слугам готовиться к отъезду. Айри подошла к охраннику.

— Ты обещал поделить богатство, — напомнила она ему. — Давай сейчас это сделаем?

— Хорошо, — с готовностью кивнул юноша.

Он не мешал ей отобрать себе в приданое самые ценные вещи, но не отдал ни одного драгоценного камня.

Привлеченный их спором, в комнату вошел Тусет.

Айри не утерпела и высказала ему все, что думает о скупости телохранителя. Жрец удивленно посмотрел на юношу.

— О каких драгоценных камнях она говорит.

— Очевидно об этих, — Алекс показал на богато украшенное ляпис-глазурью ожерелье.

Обозленная девочка, задохнувшись от возмущения, открыла рот, чтобы возразить, но заткнулась на полуслове. Взгляд, который метнул на нее Алекс, был страшен. Айри вдруг вспомнила, с каким пугавшим хладнокровием этот молодой человек убивал, и послушно кивнула.

— Его можно разделить, — предложил Тусет и показал как.

— Не стоит портить хорошую вещь, мудрец, — покачал головой Алекс. — Пусть забирает, а я возьму себе вот этот кинжал. Согласна?

— Да, — кивнула девочка.

После этого маленького происшествия делёж пошел гораздо быстрее. Вскоре Айри с удовольствием смотрела на полный сундук. Теперь она ни одной безделушки не позволит взять отсюда. Это её приданое, гарантия выгодного замужества и счастливой семейной жизни. Пришел слуга доложить, что повозка готова, и можно грузить вещи.

Спустившись во двор, девочка услышала чей-то жалобный крик, долетавший с улицы. Вдвоем с Треплосом они взгромоздили на повозку сундук жреца.

— Кто это там воет? — спросил поэт у возчика.

Тот фыркнул.

— Ранв, привратник. Господин его вчера выгнал.

— За что? — поинтересовалась Айри.

— Подрался с наемниками и обозвал господина "жирным бараном".

Мужчина захихикал.

— А сегодня с утра стоит на коленях, просит прощения. Кричит, что его околдовали.

Слуги Тусета переглянулись и поспешили за остальными вещами.

Карах тепло попрощался со знатным постояльцем, облегченно вздохнув, когда за ним закрылись ворота гостиницы.

Они направлялись в Хлебный порт. К его причалам постоянно пристают большие корабли, перевозящие главное богатство Келлуана — пшеницу и ячмень. Отсюда зерно шло в либрийские колонии, в ольвийские королевства и даже на далекие холодные берега халибского моря. Другие товары: золото, ткани, ювелирные украшения, экзотические благовония и редкие животные составляли лишь малую часть от общего объема торговли.

Как и в день прибытия в Нидос Тусет отказался сесть на повозку, и надменно вскинув голову, шел пешком прямо за Алексом, который расталкивал прохожих, забывавших уступать дорогу важной персоне. Следом за жрецом такой же важный вышагивал осел, потряхивая ушами. На повозке рядом с зевавшим возницей сидела Айри, положив руку на свой сундук. Замыкал шествие Треплос с мечом за поясом, старавшийся выглядеть независимо и грозно, как и подобает верному слуге благородного господина.

Часть 3. Шторм

Глава I. Воды благословенного Лаума

"Хогварц Эскпресс" безостановочно двигался на север, и пейзаж за окном постепенно становился всё более

диким и к тому же мрачным, поскольку облака на небе сгущались.

Джоан Кэтлин Роулинг

Гарри Поттер и Тайная Комната

Это судно совсем не походило на корабль Нарона. Меньшего размера, без палубы, с двойной мачтой, напоминавшей перевернутую букву "V", прикрепленную к бортам, оно имело двадцать гребцов и большой свернутый парус. Капитан стоял на носу и громкими криками отдавал команды рулевому, ворочавшему парой широких весел.

Александр с удивлением заметил, что одетые в одни набедренные повязки матросы не носят париков, обходясь собственными коротко подстриженными волосами.

В отличие от подчиненных, капитан щеголял в белой юбке и красивом парике, украшенном золотыми заколками. Рядом с ним расположился второй пророк храма Сета в Абидосе. Опираясь на посох, Тусет с нетерпением вглядывался в горизонт, ожидая появления родных берегов Келлуана.

Его слуги сидели среди огромных бухт кожаных канатов, которые капитан должен доставить в Уразские каменоломни и на стройки Амошкела.

На горизонте появилась неровная цепь зеленых пятен.

— Лаум, — тихо проговорила Айри, — Я слышала, что эта река самая большая в мире, и она течет из центра земли.

— Вранье, — пренебрежительно отозвался Треплос. — Это кровь отца богов Таруса. Его ранил в поединке царь богов Керун. Он упал на край земли и вечно истекает кровью. Когда раны затягиваются, Керун присылает железного орла, который вновь разрывает его тело. Тогда Лаум разливается.

— В Келлуане слыхом не слышали ни про какого Керуна и его отца, — фыркнула девочка. — У нас свои боги.

Александр вполуха слушал диалог спутников и размышлял над вчерашним происшествием. Он разгадал план неизвестных врагов. Проснувшись, слуги должны были передраться между собой. На них же собирались свалить и безвременную смерть жреца, которого для надежности собирались прирезать еще ночью. Не случайно вор не взял ничего из сокровищ, кроме футляра с папирусом. Ограбления нет, есть сошедшие с ума слуги, убившие господина. И волки сыты: Тусет мертв, документы пропали. И овцы целы: никто ни причем, во всем виноваты рехнувшиеся простолюдины.

Юноша усмехнулся.

"Вот тебе и примитивное общество. Похоже, враги мудреца люди умные и хитрые. Тем более, нужно как можно скорее отсюда смотаться. Принесу жертву и до свидания, Тусет. Переберусь в Нидос. А может, воспользуюсь советом Энохсета и поселюсь на Дедиловых островах. Куплю корабль и буду путешествовать, пока не надоест. Средства, как говаривал незабвенный кот Матроскин, у нас есть. Только бы ума хватило".

Придя к такому решению, Алекс огляделся. Моряки продолжали налегать на весла. Навстречу кораблю плыл караван низко сидящих в воде судов. Юноша с удивлением заметил, что большие сильно выпуклые паруса привязаны не к нижней рее, а к бортам.

— Это пограничная крепость, — раздался сбоку голос поэта.

Приобняв Айри за плечи, он показывал ей что-то впереди. Александр глянул в ту сторону и увидел среди зеленого моря прибрежных зарослей большое белое пятно.

Их корабль проплыл мимо песчаной мели с редкими кустарниками. Это была первая земля, встреченная ими после отплытия из Нидоса. Повинуясь команде капитана, рулевой навалился на весло, поворачивая вправо. Скоро они поравнялись с судами каравана. Моряки приветствовали друг друга радостными криками.

Сидевший ближе всех к Алексу худой высушенный солнцем келлуанин с копной седых волос заорал, не переставая грести:

— Гебзэс старый мошенник, ты не забыл, что проиграл мне кувшин пива?

— Ты жульничал, Лаумту! — донеслось с проходившего мимо корабля. — Пей мочу старой ослицы!

Несмотря на явное оскорбление, матрос захохотал, демонстрируя редкие кривые зубы.

— Играть надо уметь! Слабак!

— С тобой никто больше не станет играть, грязный обманщик! — проорали в ответ.

— Мы еще встретимся, пьяница, продавший циир своего отца! — отозвался Лаумту, привстав на скамейке.

— Жду, не дождусь… последние слова угасли в многоголосом хохоте матросов.

"Мир разнообразен, а люди одинаковы", — про себя усмехнулся Александр.

Судно потихоньку втягивалось в устье огромной реки. Вода за бортом стала светло — желтой, кое-где появились лодки, как две капли воды похожие на ту, что была у Энохсета на острове. Щуплые рыбаки забрасывали сети или выбирали рыбу.

Крепость неторопливо приближалась. Стало видно искусственную насыпь, поросшую низкой травой, белые, расписанные яркими красками стены. Даже с такого расстояния хорошо различалась коричнево-красная мужская фигура в набедренной повязке, широченном ожерелье и головном уборе, напоминавшем перевернутое ведро. В одной руке нарисованный великан держал топор с широким лезвием, в другой — пучок маленьких извивающихся человечков. За невысокими зубцами мелькали фигурки воинов. Алекс обратил внимание на отсутствие башен. У широких, гостеприимно распахнутых ворот возвышались два высоких флагштока с ярко блестевшими на солнце наконечниками. Длинные красно-черные флаги лениво полоскались на легком ветерке. Внезапно открылась широкая протока, где по причалу ходили вооруженные воины, а рядом чуть покачивались на воде два корабля.

Капитан что-то крикнул, и матросы дружно затянули песню:

Когда прибываешь ты, о Лаум,

Тебе приносят жертвы,

Приводят быков на заклание,

И птицу кормят для тебя,

Ловят львов тебе в пустыне,

Приносят тебе прекрасные подарки.

И так же приносят жертвы Лауму,

Как подобает каждому богу:

Небесные ароматы, быков, и других мелких животных,

Птиц, огонь.

Люди пели с воодушевлением, искренне, улыбаясь, и радостно поглядывая друг на друга. На сколько понял Александр, это какой-то религиозный гимн или молитва. Прослушав первый куплет, он потерял к ней всякий интерес и стал рассматривать окрестности. Вокруг плавали, летали и сидели на деревьях в прибрежных зарослях разнообразные пернатые. Белокрылые чайки, цапли с длинными ногами, какие-то незнакомые белые с черными шеями кривоклювые птицы пронеслись над кораблем, и матросы запели еще громче, радостно кивая головами им вслед.

Одна из них села на блестящий покатый камень, еле торчавший из воды метрах в ста от судна. Вдруг птица с протестующим криком поднялась в воздух. Риф или скала ушел под воду, и тут обнаружилось, что у него есть безобразная голова с маленькими ушами и большой пастью, украшенной солидными клыками. Рядом появилась другая голова, только гораздо меньше. А чуть в стороне всплыла башка побольше.

Раскрыв от удивления рот, Алекс наблюдал, как семейство бегемотов плывет ближе к зарослям. Забыв обо всем, юноша стал пристальнее вглядываться в стену кустов и камыша, тянувшуюся по берегу. В одном месте ему удалось увидеть дикого кабана, проводившего их корабль равнодушным взглядом, в другом мелькнуло в зарослях пятнистое тело дикой кошки, скорее всего леопарда. Почти у самых весел раздался громкий плеск. В мутных волнах на миг появилась длинная зеленая туша, раздался удар хвостом о воду, и большущий, не менее трех метров крокодил скрылся в глубине.

— Бог Себер тоже приветствует тебя, мудрец! — закричал кто-то из матросов.

Простерев руки над водой, жрец громко проговорил:

— Хвала Себеру богу разливов! Хвала великому Лауму отцу всех рек, кормильцу Келлуана.

Команда дружно подхватила эти здравицы.

"Кричать у них получается лучше, чем петь", — усмехнулся Александр.

Они пыли все дальше, встречая на своем пути рыбачьи лодки и большие суда. Как и Нарон, этот капитан не решался плавать ночью. Вечером они пристали к мысу, свободному от зарослей. Корабль привязали к вбитому в мягкий берег колу, а команда расположилась на отдых.

Айри с Треплосом разложили палатку жреца. Алекс сходил вместе матросами к колодцу, выкопанному среди зарослей метрах в ста от реки, и принес чистой воды. Разожгли костер, но вопреки его ожиданию, никто не собирался готовить. Капитан раздал всем по горсти фиников с черствой лепешкой, и все! Быстро проглотив скудный ужин, матросы стали укладываться спать, кто на циновках, кто прямо на голой земле, только у капитана имелось толстое одеяло из грубой верблюжьей шерсти. Слуги жреца погрустнели. Треплос с отвращением выплюнул косточку в темноту и что-то пробурчал себе под нос. Александр отыскал в своих вещах купленного еще в гостинице жареного гуся и предложил Тусету разделить с ними трапезу. Немного подумав, господин согласился присоединиться к жующим слугам.

Матросы добросовестно делали вид, что спят, но бурчание голодных желудков в вечерней тишине выдавало их с головой. Только капитан, как и положено начальнику, спал, повернувшись к искусителям тощей задницей. Всю ночь караульным приходилось поддерживать огонь. Заросли вокруг кишели жизнью. Кричали ночные птицы, с шумом пробирался по кустам бегемот, рычали хищники, и тонко, противно пищали комары, которые удивительно больно кусались. Так, что прошедшую ночь никак нельзя было назвать приятной. Алекс почти не спал, безуспешно воюя со злобными крылатыми кровососами. Тусет спокойно похрапывал в своей палатке. Поэт тоже то и дело звонко хлопал себя по телу. Хрупкая Айри, закутавшись в одеяло, как-то умудрилась выспаться. Удивительно, но никто из матросов за всю ночь даже не почесался! Утром с реки потянуло ветерком, сдувшим мелкую летающую мерзость, и Александр задремал. Но долго отдыхать ему не дали. Пришлось вставать, убирать палатку, грузить сундуки. Матросы с удовольствием купались в реке, ожидая, пока пассажиры занесут обратно на корабль свои вещи. Алекс тоже хотел окунуться, чтобы прогнать сон. Но вода оказалась слишком теплой и не давала бодрости.

Неудивительно, что через час он плюнул на все и, свернувшись клубочком, примостился среди пахнущих рыбой кожаных канатов, приказав Айри разбудить его, "если что".

А когда проснулся, пейзаж на берегу уже изменился. В сплошной стене зарослей то и дело стали попадаться проемы. То узкая тропинка, уходящая от маленького причала, то широкая прогалина, за которой виднелись возделанные поля с копошащимися на них светло-коричневыми фигурками крестьян и дома за невысокими стенами. На реке появилось множество лодок, большинство из которых оказались не деревянными, а связанными из пучков тростника. Некоторые из таких судов достигали двадцати метров в длину.

Треплос и Айри сидели бок о бок, о чем-то оживленно беседуя.

"Быстро же они помирились", — с неясным раздражением подумал Александр, потягиваясь и глядя в ту сторону, куда устремили свои взоры его спутники.

Им навстречу, распустив большущие полосатые паруса, медленно плыл караван. С каждой минутой становилось яснее, что ни к рыбакам, ни к перевозчикам грузов эти суда не имеют никакого отношения. Скорее уж к прогулочным яхтам. На переднем корабле, расписанном красными, черными и синими полосами, под полотняным навесом в окружении слуг сверкала драгоценностями какая-то важная персона.

Алекс окончательно продрал глаза и стал внимательно наблюдать за подплывавшей "яхтой бизнес класса".

Щуплый, как и большинство келлуан, мужчина в ослепительно белой юбке сидел на кресле с высокой спинкой и подлокотниками. На шее, груди, руках и ногах блестели многочисленные украшения. На голове красовался странный головной убор, напоминавший платок или даже скорее бандану с торчавшими в сторону треугольными "ушами".

"Креативно, — усмехнулся Александр. Нечто подобное он видел в фильме про Древний Египет. — Интересно, а пирамиды тут есть? Надо будет спросить у Тусета".

Судно важной персоны приблизилось настолько, что стало можно разглядеть лица пассажиров. Сам начальник был явно пенсионного возраста. Морщины глубоко прорезали сухое лицо с маленьким прямым носом и плотно сжатыми губами. У его ног сидели две молоденькие девушки, не обремененные одеждой, зато щедро украшенные золотом. Драгоценный металл сверкал в заколках длинных париков, на смуглых руках и стройных ножках.

Сбоку от кресла стоял молодой паренек в белой набедренной повязке и обмахивал господина веером из пышных черно-белых перьев. Второй слуга такого же возраста держал в руке блестящий поднос, на котором красовалось блюдо с виноградом. Старик отрывал по ягодке и поочередно угощал сидевших у ног девушек. Те улыбались, влюбленными глазами глядя на господина.

За спинкой кресла толпились еще человек пять свиты. Из которых выделялись два чернокожих укра, за плечами которых торчали рукоятки мечей. "Секьюрити", — догадался Алекс и стал наблюдать за капитаном. Когда их судно поравнялось с "прогулочной яхтой", тот приветственно взмахнул рукой и поклонился. "Важная шишка" кивнул, не переставая кормить красавиц виноградом.

Александр вспомнил рассказы Энохсета о своей родине. Как он понял, в Келуане практически отсутствовала "родовая аристократия". Даже титул здешних князей — сепахов даровался исключительно волей Келл-номарха, правда, из членов одной семьи. Но, учитывая, что наследником может являться любой из законных сыновей, выбор у государя был всегда. Бывший писец не раз подчеркивал, что владыки редко пользовались этим правом, обычно "утверждая" сепахом того, кому завещал титул предыдущий князь.

Больше никаких аналогий с империей Тонго Алекс не нашел. Вся жизнь Келлуана вертелась вокруг фигуры Келл-номарха. Он являлся не просто королем, императором, президентом и папой римским в одном лице, а считался "живым богом". Получал вполне божественные почести и обладал в глазах жителей страны такой же властью. Земля, все, что на ней росло, стояло, бегало и летало над ней, так же принадлежало Келл-номарху, который как бы "отдавал ее в аренду" тем же князьям или тому, кого считал достойным такой чести. Никаких тебе "сегунатов" и прочей феодальной вольницы. Захотел владыка — одарил, захотел — отобрал. Но, если судить по словам Энохсета, государи всегда проявляли осторожность и благоразумие в решении земельных вопросов. Видимо хорошо усвоили правила обращения с неограниченной властью за тысячелетнюю историю страны.

Единственным отличием благородного человека от простолюдина в Келлуане являлось то, что его нельзя подвергать телесным наказаниям без решения суда.

Как понял Александр из путанных объяснений Энохсета, крестьяне здесь жили на положении полукрепостных. Являясь собственностью Келл-номарха, они могли идти путешествовать куда угодно по его стране до тех пор, пока не обзаводились семьей. С этого времени с них начинали брать налоги, и они принадлежали землевладельцу, либо непосредственно владыке.

Вспомнив свою жизнь в Тонго, Алекс тогда сказал, что лучше не жениться и оставаться всю жизнь свободным. Бывший писец посмотрел на него как на сумасшедшего.

— Если не будет детей, кто же тогда похоронит тебя, глупец? Кто выполнит все обряды и заплатит жрецу за церемонии? Кто принесет на твою могилу еду и питье, чтобы душа всегда оставалась рядом с телом и могла вернуться в него? Или ты хочешь, чтобы она неприкаянно бродила в ночи, лишенная памяти?

Александр несколько стушевался и ничего не смог возразить.

Еще сильнее удивился он, когда узнал, что любой мужчина мог стать благородным, дослужившись до определенной должности. Причем эти ступени властной иерархии сильно отличались в разных учреждениях, храмах и даже княжествах.

Для того чтобы сделать подобную карьеру, мальчик должен в первую очередь научиться читать. Богатые родители нанимали учителей в дом. Те, кто победнее, отправляли сыновей в одну из великого множества школ, открытых при храмах, государственных учреждениях и княжеских дворах. Платили за обучение едой или другими продуктами своего труда. Так, что каждый более-менее зажиточный крестьянин мог дать образование своему сыну. Обучение неимело четких сроков. Но, как правило, если мальчик не постигал грамоту за три-четыре года, отец забирал его из школы в дом пахать землю и ухаживать за скотом.

После получения "начального образования" наступала тяжелая пора ученичества "на местах". Юноши становились помощниками писцов, зачастую превращаясь с обычных слуг. Они не получали за свой труд ничего, кроме того, что выделял им наставник. Именно с этой хлопотной и тяжелой должности начинался для молодого человека путь к вершине власти. Большая часть так внизу и оставалась. Тем более, Энохсет не раз говорил, что во всех учреждениях, военных, гражданских и жреческих пышно цвела семейственность. Сыновья наследовали должности отцов. Однако при наличии таланта, трудолюбия и везения можно было сделать неплохую карьеру. До сих пор в Келлуане помнят мудреца, строителя и врача Энхатама, что служил великим визирем при Джежефгорне XIX почти тысячу лет назад. Мальчик — сирота, отправленный в школу своим дядей, проявил такие способности, что стал великим визирем, вторым лицом в государстве. С его именем связаны постройки великолепных храмов в Амошкеле и многочисленных каналов. Говорят, он был последним, кому удалось прочесть Книгу Сета.

Воспоминания Алекса прервал восхищенный вздох Айри. Девочка сбросила со своего плеча руку Треплоса и во все глаза смотрела за проплывавшим судном. Оно двигалось сразу за кораблем "большого человека". На носу возле двойной мачты стоял широкий навес из яркого светло-зеленого полотна. В его тени на просторной кушетке возлежала, подперев голову рукой, пожилая женщина, задрапированная в многослойные полупрозрачные материи, с блестящей диадемой на черном парике. Возле неё сидела молодая девушка, почти девочка, в платье с открытой грудью, которую прикрывали широченные бусы из ляпис-лазури и цветного стекла. Три молодые "очаровательно раздетые" служанки держали над ними опахала из ярких перьев. Судя по всему, это супруга и дочь "важной шишки". Девочка играла с кошкой, не обращая внимания на проплывавший мимо корабль.

За эти судном двигались еще четыре — нагруженные мешками, корзинами, живыми гусями и телятами, а так же мебелью.

"Начальство во все времена путешествует с комфортом", — усмехнулся Александр, глядя на последнюю лодку каравана. С нее трое рыбаков забрасывали сеть, чтобы обеспечить господина и слуг свежей рыбкой.

Алекс пробрался на нос судна и, дождавшись, когда жрец обратит на него внимание, спросил:

— Кто это был, уважаемый мудрец?

Тусет пожал плечами.

— Какой-то чиновник Крокодильего сепа.

— Он куда-то переезжает? — продолжил расспросы юноша.

Старик рассмеялся.

— Нет. Скорее всего, он едет порыбачить или поохотиться в плавни дельты.

"Свита человек пятьдесят, — думал Александр, возвращаясь на свое место. — И это "какой-то чиновник". Сколько же прихлебателей содержат по-настоящему важные люди?"

Больше им таких караванов не попадалось. Мимо плыли обычные тростниковые или деревянные корабли с грузом или рыбаками.

К вечеру корабль причалил у небольшого городка. Это было первое крупное поселение келлуан на их пути. Капитан и жрец отправились в местный храм принести жертву. Слуги собирались увязаться за ними. Но Алекс своей властью приказал Треплосу с Айри сторожить вещи и готовить палатку для Тусета. А сам отправился "охранять мудреца".

Их торжественная процессия проследовала по кривой улочке между невысоких глинобитных стен, из-за которых выглядывали плоские крыши корявых домишек. Местные жители с любопытством разглядывали важно вышагивавшего жреца с амулетом Сета на груди, капитана и Александра, которому, как младшему по званию, пришлось нести корзину с лепешками и финиками. Именно он привлекал наибольшее внимание своей бледной кожей и необычной одеждой. Забыв об игрушках, целая толпа голых ребятишек шла за ним, громко обсуждая необычного человека. Самый высокий мальчик авторитетно объяснял, что кожа чужеземца не вымазана мелом, а на самом деле такая белая. При этом он то и дело трогал короткую косичку, свисавшую на левое ухо, тогда как вся правая половина его головы была чисто выбрита.

Какая-то тощая девчонка с короткими волосенками и амулетом на груди предложила приятелям закидать Алекса грязью, чтобы он стал похож на настоящего человека. Услышав это, парень переложил корзинку в другую руку, и взявшись за рукоятку меча, грозно спросил:

— Разве родители не учили вас, что нельзя кидаться камнями в прохожих?

Услышав родную речь, детишки бросились прочь, выкрикивая какие-то малопонятные ругательства.

Они подошли к длинному забору с двумя квадратными башенками в поблекшей росписи, возле которых на шестах лениво полоскались длинные выцветшие флаги неопределенного цвета. У широко распахнутых ворот их гостеприимно поприветствовал низенький молодой жрец в застиранной рубахе с потемневшим бронзовым знаком на груди.

— Кто вы, путники, и что привело вас в храм Бергуда?

— Я капитан Зесануб. Пришел принести благодарственную жертву богу Вишневого омута, — представился мореход.

— Я второй пророк храма Сета в Абидосе Тусет, — представился мудрец. — Хочу поблагодарить Бергуда за благополучное возвращение в священную землю Реки.

— О, мой многомудрый отец, — жрец деревенского храма низко поклонился. — Твой визит к нам такая честь. Прошу вас пройти в священную ограду и возблагодарить бога Вишневого омута.

За воротами из потрескавшихся досок оказался просторный засыпанный песком двор с пучками травы у ограды, с квадратным водоемом и массивным приземистым зданием в центре, и какими-то низенькими строениями в глубине. Войдя вслед за келлуанами, Александр обратил внимание, что храм построен из массивных каменных глыб и выглядит очень старым. По бокам входа стояли две статуи, изображавшие человека с головой жабы или лягушки. В надвигавшихся сумерках скульптура выглядела несколько жутковато. Откуда-то прибежал мальчик, вызвав у Алекса улыбку своей необычной прической. По знаку Тусета парень передал ему корзинку с дарами.

Юноша полагал, что ему, как иностранцу, лучше не шляться по чужим храмам, но господин, оглянувшись, призывно махнул рукой.

Под толстой каменной кровлей царила полутьма и прохлада. Чадными огоньками горели два закопченных светильника. Местный жрец остановился у алтаря, представлявшего собой каменный стол, и начал читать молитву приятным мягким голосом. Он то пел, то переходил на речитатив, то начинал читать форменный рэп. Александр понял, что жрец благодарит владыку Вишневого омута за все на свете и просит помощи во всех делах.

Появился давешний мальчик с корзинкой и с поклоном водрузил её на алтарь.

Храм быстро наполнялся народом, так что к концу сольного выступления местного служителя культа там толпилось уже человек тридцать. Посетители не столько слушали молитву, сколько рассматривали гостей. Алекс в свою очередь так же нагло разглядывал их. Мужчины в разнообразных набедренных повязках с натруженными руками, крестьяне с глазами больших детей. Женщины в платьях с такими глубокими вырезами, что Александру очень хотелось подарить им бюстгальтеры, чтобы хоть как-то задекорировать это не слишком эстетическое (с его точки зрения) зрелище.

Мальчик, прислуживавший местному служителю культа, зажег еще пару светильников, когда в дверях появился пузатый старик в белой юбке и парике. Тяжело отдуваясь, он вытер им вспотевший лоб и начал решительно пробираться вперед.

"Местный начальничек", — определил юноша.

За ним шла невысокая хрупкая девушка с двумя короткими толстыми косами, падавшими на красивые плечи. В трепещущих отблесках горящих светильников она напомнила ему Сайо. От этих воспоминаний заныло сердце. Когда-то Александр думал, что любил ту девушку и всерьез надеялся на взаимность. Но пропасть, разделявшая дочь Сына Неба и простолюдина, оказалась слишком глубока для их неокрепших чувств.

"А интересно, как бы выглядела Сайо в этом платье?" — вдруг пришло ему в голову, но Алекс сейчас же сморщился, вспомнив о позорном фиаско, постигшем его у "Ночных звездочек".

Прогоняя невеселые мысли, он посмотрел на Тусета, и как оказалось очень вовремя. Жрец стоял у алтаря и делал ему какие-то знаки. Юноша удивленно вскинул брови.

— Подойди! — не выдержав, громко приказал жрец.

Под пристальными взглядами собравшихся Александр направился к Тусету. Тот протянул ему сумку, с которой обычно не расставался. После чего вдвоем с коллегой направился к узкой двери. Он привычно направился вслед за ним, но дорогу загородил маленький прислужник.

— Тебе нельзя, — строго сказал он.

Алекс равнодушно пожал плечами. К нему подошел толстяк в парике.

— Прежде чем идти в священную комнату, надо пройти омовение в свяшенном водоеме, — объяснил он. — Вымойся и можешь идти к святыне.

— А почему же мудрый Тусет не умывался? — полюбопытствовал юноша.

— Он же жрец, — удивленно вскинул брови старик. — Разве ты не знаешь?

— Конечно, знаю, — возразил Александр. — Второй пророк храма Сета в Абидосе. Но причем тут омовение?

Келлуанин поправил сползающий парик из овечьей шерсти и важно изрек:

— Становясь жрецом, человек проходит обряд посвящения, который делает его чистым перед богами.

— Спасибо за то, что объяснил, добрый человек, — поблагодарил юноша и подумал: "Очень удобно. Один раз "посвятился" и можно всю жизнь не мыться".

— Ты чужеземец? — спросил собеседник.

— Да.

— Из Нидоса?

— Нет, — покачал головой Алекс. — Моя родина далеко.

— Ольвиец или из Либрии? — старик проявил нешуточные познания в географии.

— Ольвиец, — не стал уточнять юноша.

— Я когда-то плавал в Нидос и встречался с твоими земляками, — продолжал болтать старик. — Веселое было время.

Он вздохнул.

В это время вернулись жрецы. Довольный Тусет взял у Алекса сумку. Начальственный старик приосанился, поправил пояс, поддерживавший юбку, и поклонился.

— Поздравляю тебя с возвращением в Келлуан, мудрейший, — он поклонился, стараясь коснуться пальцами края рубахи жреца. — Долог ли был твой путь? Удачно ли завершился? Я Зесануб, староста этой деревни.

— Хвала богам, Зесануб — улыбнулся жрец. — Я посетил дальние земли и исполнил то, что желал во славу живого бога нашего государя, жизнь, здоровье, сила.

Толпа удивленно загомонила.

— Прошу тебя посетить мой дом, чтобы разделить радость от возвращения и жареных гусей с пивом, — поклонился старик.

— Давно я не пробовал настоящих лаумских гусей, — улыбнулся Тусет и, повернувшись к коллеге, добавил. — Надеюсь, вы присоединитесь к нашему пиру?

Жрец деревенского бога торопливо кивнул.

"Глядишь, и мне чего перепадет", — думал довольный Александр, почувствовав голодное урчание в желудке.

У Айри весь вечер все валилось из рук. Она уронила сундук на ногу Треплоса. Под громкий смех матросов он шипел и ругался, прыгая на одной ноге. Потом девочка плохо вбила колышек, и полотнище палатки рухнуло на поэта, расстилавшего внутри матрас. Парень чуть не набросился на неё с кулаками, но служанка не обратила на его угрозы никакого внимания.

Айри продолжала оставаться под впечатлением прекрасной лодки, на которой плыла супруга вельможи. Теперь ей уже не так хотелось возвращаться в Нидос даже с таким приданым. Тамошние богатеи прятали своих жен за высокими стенами особняков. Почтенная замужняя женщина могла разве что сходить в храм, съездить в гости к подруге или посетить цирк, глядя из глубины ложи на гонки колесниц. Только на редких праздниках им позволено появляться на публике, демонстрируя богатство и щедрость мужей. А здесь супруг берет жену и дочь на охоту! У неё свой корабль, она ни от кого не прячется, свободно разглядывая реку и берега.

"Нет, лучше остаться дома, — думала она, расправляя одеяло. — Алекс конечно неблагодарная скотина, но он прав, лучше искать женихов на родине".

Ближе к полуночи слуги стали беспокоиться по поводу отсутствия господина. Караульный, поддерживавший огонь в костре, их успокоил:

— Здесь вряд ли с ними что-нибудь могло случиться. Задержались в храме или у деревенского старосты.

— Но тут же водятся всякие звери? — продолжала допытываться Айри.

— Леопард просто так не нападает на человека, девочка, — снисходительно улыбнулся матрос. — И их же трое.

Служанка вздохнула.

Вдруг со стороны деревни послышались громкие голоса, и замелькали огоньки факелов. Встревоженный часовой разбудил спавшего поодаль матроса, вслед за которым начали просыпаться остальные.

К счастью тревога оказалась напрасной. В окружении толпы крестьян явились капитан и Тусет. Оба пьяные и довольные. Местные принесли два больших кувшина пива и корзину вяленой рыбы.

Охранник рассказал слугам, что жители устроили в честь мудреца пир. Оказывается, местный бог является кем-то вроде сына или внука Сета, поэтому Тусету здесь устроили самый теплый прием. За ужином жрец, перебрав пива, не удержался и рассказал о находке священной книги. Что тут началось!!! Староста приказал слугам резать теленка. Несмотря на поздний час, набежали соседи, человек двадцать, притащили еще пива, лепешек и овощей всяких. Вручили Тусету большущий букет цветов, который он по пьянке забыл у старосты, речи произносили хвалебные, подол ему целовали, славили как героя. Даже предлагали ему остаться ночевать в деревне. Но второй пророк храма Сета проявил характер и приказал вести себя на берег Лаума, что благодарные жители деревни с удовольствием исполнили, сопроводив Тусета с капитаном к кораблю, попутно захватив угощение для команды.

Выпив кружку пива и съев рыбку, Айри легла спать, а в матросы еще долго продолжали угощаться, растягивая удовольствие.

Девочке приснился удивительный сон. Она плыла по широкой реке на большом красивом корабле под ярким парусом. Айри лежала на широкой мягкой лежанке, на ней было узкое белое платье с глубоким вырезом, на голове красовался пышный парик, а на руках широкие золотые браслеты с блестящими камнями. Три арфистки играли и пели любимую песню Шило, а рядом в подобострастном поклоне склонилась служанка, держа в руках серебряный поднос с кусочками граната. Томно вздохнув, девочка протянула руку, но тут женщина подняла голову, и на неё уставилась хмурая физиономия Треплоса.

— Вставать пора, соня!

С этими словами он треснул её по голове подносом. Айри вскочила, ошеломленно оглядываясь. Вокруг, лениво потягиваясь, ходили матросы. Поэт держал в руках кувшин и поливал на руки жреца, чья помятая физиономия служила лишним доказательством вчерашнего разгула.

Подошел Алекс с кружкой. Тусет с жадностью выпил пива и немного подобрел. Быстро свернули лагерь и отчалили, оставляя за кормой гостеприимную деревню.

Несколько дней не происходило ничего интересного. Жрец с капитаном посетили еще два деревенских храма, но на пир их больше нигде не пригласили. Очевидно, те местные боги не являлись близкими родственниками Сета. Деревни стали попадаться гораздо чаще, появились уходящие вглубь берегов каналы. На реке заметно прибавилось разнообразных судов. Вот только таких красивых караванов подобно тому, который они выдели в дельте, больше не попадалось. Зато девочка видела огромную баржу с большими каменными блоками, спускавшуюся вниз по реке.

Тусет предупредил, что завтра они прибывают в Тмуит. Это первый настоящий город на их пути. Девочка получила задание найти в сундуке его новую рубаху, выстирать старую и привести себя в порядок.

— Посмотри на свое платье, — ворчал жрец. — Оно же все в пятнах! Или ты хочешь опозорить меня? И постирай юбку Треплоса. Она тоже грязная, как скатерть после пира.

— Да, господин, — послушно согласилась Айри, бросив на поэта испепеляющий взгляд. Но парень только нахально улыбнулся.

Хорошо еще жрец не приказал стирать одежду Алекса. Охранник никому не доверял свои вещи, предпочитая все делать самостоятельно. Вот и сейчас его штаны и рубаха сохли на кусте, привлекая внимание моряков необычным покроем. В коротких ночных штанишках, заплатанной куртке и с мечом за поясом юноша имел очень забавный вид, но, казалось, не обращал на это никакого внимания.

Девочка тихонько выругалась и полезла в сундук.

— Ты разрешишь войти, мой муж и господин, — женщина выжидательно смотрела из-за чуть приоткрытой двери.

Наместник Келл-номарха, жизнь, здоровье, сила, в Нидосе, улыбнувшись, кивнул, ленивым жестом отпуская писца. Тот, кряхтя, поднялся с пола, и, придерживая одной рукой листы папируса, а второй дощечку с краской, поклонился госпоже.

Едва супруги остались одни, жена нервно заходила по кабинету, теребя круглый веер.

— Он не пришел! — догадался муж, откидываясь на спинку кресла.

Женщина резко кивнула.

— Я говорил, не стоит связываться с налетчиками…

Супруга обошла стол.

— Это был наемный убийца. Лучший в Нидосе.

— Но тебя с ним свел Врал, — напомнил наместник. — Нужно было действовать через контрабандистов.

— Но у нас не было времени, — ярко накрашенные губы дрогнули.

— Я знаю, Меретера, — успокоил её муж, обнимая за полную талию.

Супруга села ему на колени, обтянутые тонкой юбкой.

— Поэтому не буду тебя ругать, — продолжил наместник и потерся носом о ее нос.

— Врал обещал, что Тусет будет мертв, и в его смерти обвинят слуг, — прошептала женщина, закрывая глаза. — А вчера все они уплыли в Келлуан. Я послала слугу в таверну, но там не было Врала.

Она прерывисто всхлипнула.

— Хозяин сказал, что он со вчерашнего дня не появлялся. Мне тревожно…

— Но письмо Минхотепа у нас…

Женщина встрепенулась.

— А то ли это письмо?

— О чем ты? — муж убрал руки и тревожно посмотрел на неё. — Писцы узнали футляр. Только у Минхотепа на нем был нарисован скорпион.

Супруга встала и поправила платье.

— Вспомни, что там написано. Взятки, непочтительные отзывы о государе и его семье. Это же обычный донос! Ты сам такие десятками получаешь.

Она наклонилась к уху наместника:

— И никакого упоминания о принце Бэсаате, о золоте… и о геданах.

— Ты думаешь, папирус кто-то подменил? — спросил супруг, пристально глядя на нее.

— Это мог сделать только тот, кого мы наняли.

Наместник побледнел.

— Наемник сговорился с Тусетом?

— Мы должны это узнать и побыстрее, — озабоченно проговорила женщина.

— Но как? — наместник вскинул тщательно подрисованные брови.

— Ты должен встретиться с Сентором Кассом, — твердо сказала она. — Он дал всех больше золота принцу. Значит, ему очень нужно, чтобы Бэсаат вступил на престол. А Крумон лучше всех знает, что происходит в Нидосе.

Наместник встал из-за стола.

— Нужно во что бы то ни стало отыскать Врала и того наемника, — напутствовала его супруга. — Я прошу тебя, будь осторожен. Переоденься и возьми охрану.

— Прикажи позвать главного писца, — велел ей Снорамош.

Супруга чинно поклонилась и покинула кабинет.

Весь день обитатели дворца наместника ходили на цыпочках и дышали через раз. Тем не менее, госпожа Меретера находила повод придраться. Летели на пол драгоценные вазы и серебряные блюда. Пять раз меняла парик, четыре — драгоценности, порвала платье из тончайшей материи и обругала повара за пересушенные лепешки. Двоих слуг приказала выпороть, а молоденькую служанку лично отхлестала по щекам и велела запереть в подвале без пищи и воды.

Вельможа пробрался во дворец по тайному ходу, ведущему в маленький домик на противоположной стороне улицы. Там располагался дешевый трактир, имевший два выхода в соседние переулки. Наместники издавна пользовались им для своих и государственных нужд. Не стоит и говорить, что все окрестные жители об этом прекрасно знали.

Узнав, что вернулся супруг, женщина почти бегом бросилась в спальню. Едва слуги помогли господину одеться, как тот отослал их прочь.

— Почему ты так долго? — спросила она.

— Нашли Врала, — мужчина сел в кресло и с наслаждением вытянул ноги.

— Что он говорит?

— Ничего, — покачал головой наместник. — Он мертв.

Меретера нервно заходила по комнате, сцепив пальцы рук.

— Крумон устроил мне встречу с наемником.

Женщина резко остановилась.

— Этот пузан клянется, что ни с кем не сговаривался, а футляр отыскал в одном из сундуков.

— Тогда почему этот мерзавец не убил Тусета? — фыркнула супруга. — Ему заплатили и за это!

— Наемник вернул половину золота, — ответил Снорамош. — Я передал его казначею.

— О! — женщина воздела руки. — Разве в этом дело?! Он объяснил, почему не выполнил заказ?

— Сказал, что ему помешал слуга, — объяснил супруг.

— Как? — нахмурилась Меретера. — Копаться в сундуках, разыскивая футляр с папирусом, он сумел, а ударить кинжалом, ему помешали? Прости, муж мой, но тут что-то не так.

— Я долго разговаривал с ним, — наместник знаком попросил супругу подать ему кувшин с гранатовым соком. — Он рассказал, что заранее узнал, где сложены сундуки жреца. Все кроме одного находились в комнате слуг, которых наемник опоил тем зельем, которое нам передал…

— Ах! Я знаю! — раздраженно махнула рукой супруга. — Мы уже пользовались им.

— Да, — кивнул Снорамош. — Оно вызывает сон, а при пробуждении приступ безумия…

— Да не тяни ты!

— Почему ты не хочешь меня выслушать? — нахмурился наместник.

— Прости, мой господин и муж, — смутилась супруга и сама налила сок в стеклянный бокал.

Снорамош, не торопясь, выпил, вытер губы платком и продолжил:

— Когда он пробрался в номер жреца, оказалось, что слуги спали с ним в одной комнате.

— Странно, — не удержалась от комментария супруга.

— Наемник сказал, что это сможет подтвердить служанка гостиницы, — пояснил наместник.

— Пусть так, — женщина кивнула.

— Комната слуг оказалась пустой, поэтому он легко отыскал футляр. Но убить жреца не получилось. Проснулся слуга.

— Почему же тот не поднял тревогу? — вновь не удержалась супруга.

Снорамош бросил на нее сердитый взгляд. Та испуганно поджала губы.

— Наемник утверждает, что мальчишка его не заметил. А он не стал рисковать и ушел, понадеявшись на зелье.

Какое-то время Меретера думала, расхаживая по комнате. Муж с интересом наблюдал за ней, ожидая, что скажет его разумная жена. Кроме богатого приданого и влиятельного отца у неё был острый ум, наблюдательность и смелость в суждениях. Муж очень ценил супругу за это. Тайком признаваясь самому себе, что если бы не Меретера, ему ни за что не стать тем, кем он является сегодня.

— Что-то здесь не так, — женщина остановилась у столика со статуэткой бога Бэса и посмотрела на мужа. — Для того чтобы нанести удар кинжалом, много времени не нужно.

Снорамош довольно улыбнулся.

— Я сказал ему то же самое!

— И что он ответил?

— Говорит, опасался, что слуга может закричать. Он спал в одной постели со жрецом.

— На старости лет Тусет полюбил мальчиков? — презрительно усмехнулась Меретера.

— Такое бывает, — пожал плечами супруг. — Наемник рассчитывал на зелье, которое мы ему дали. Он хотел все сделать тайно, как было приказано.

— Значит, мы виноваты, что Тусет жив?! — вскричала женщина, найдя способ выплеснуть раздражение. — Мерзавец! Он дал жрецу ускользнуть!

— Не успел.

— О души знающи! — Меретера покачала головой в богатом парике и села на складной табурет. — Все это очень подозрительно, но, кажется, что с Тусетом они не сговаривались.

— Значит, либо папирус настоящий, либо его подменил сам жрец, чтобы всех одурачить, — сделал вывод наместник.

— Он опасен, дорогой супруг, — твердо проговорила женщина. — Если Тусет передаст визирю тот папирус…

— Знать бы, что в нем написано, — прервал её муж. — Этот дуролом Врал слишком рано прикончил писца.

— Я понимаю твой гнев, супруг, — согласилась Меретера. — Но и без этих документов Тусет способен доставить много хлопот. Только одно подозрение в том, что член его семьи тайно получает золото, вызовет страшный гнев государя. Я уже не говорю о геданах. Если только жрецы узнают…

— Понимаю, — заверил Снорамош. — Поэтому наемник едет в Келлуан, где завершит то, что начал здесь.

— Наша страна не лучшее место для него, — вскинула брови супруга.

— Ему посоветовал так сделать Сентор Касс, — наместник криво усмехнулся.

Женщина рассмеялась, но тут же вновь стала серьезной.

— Мне кажется, будет неразумным полагаться только на того, кто уже один раз нас подвел.

— Что ты предлагаешь? — поинтересовался супруг.

— Нужно немедленно написать в Перхесеб. Сепах Себернеб давно является сторонником принца…

— И мужем твоей младшей сестры, — улыбнулся наместник.

— Я никогда не забывала об этом, любимый, — вернула она улыбку. — Пусть он сделает все, чтобы никто не узнал о нидосском золоте. А что для этого нужно, пусть решает сам.

— Ты умна как богиня Нейт, — супруг встал и, отстранив потянувшуюся к нему женщину, поспешно вышел из спальни.

Меретера поморщилась, мельком взглянула в серебряное зеркало, поправила парик и пошла вслед за ним.

Стражники в порту удивились, когда капитан решил покинуть гавань задолго до восхода солнца. Келлуане не любили плавать ночью и всячески старались избежать этого. Лишь немногие из посвященных догадывались, что не пустой каприз, а воля самого Наместника, держащего руку владыки Реки, посылает корабль в рискованное путешествие.

Капитан был непривычно хмур и резок с подчиненными, а матросы неустанно твердили охранные заклинания и молились всем великим богам, чтобы те сохранили их в предутренней тьме и позволили еще раз увидеть воды благословенного Лаума.

Глава II. Праздники и почести

Но разве можно описать, что происходило в зале, когда восторг сторонников и смятение недавних противников Челленджера слились воедино, и мощная волна ликования прокатилась от задних рядов к оркестровой яме, захлестнула эстраду и подняла наших героев на своем гребне!

Артур Конан-Дойль.

Затерянный мир

Тусет чувствовал себя великолепно. Казалось, все неудачи и сомнения остались в Нидосе. Жрец даже перестал тревожиться по поводу документов Минхотепа. Рано или поздно он встретится с визирем, отдаст папирусы и позабудет о них.

После триумфальной встречи, устроенной ему в деревне у Вишневого омута, Тусет решил больше не скрывать, что он везет в Келлуан. Теперь, посещая храмы местных богов, Тусет гордо демонстрировал Бронзовую книгу всем желающим. Священнослужители и простые люди восхищались его смелостью и отвагой, но праздников и пиров никто больше не устраивал.

Жрец даже стал опасаться, что его возвращение может не стать событием достойным внимания самого Келл-номарха.

Одетый в чистую белую рубаху со знаком Сета на груди, он стоял на носу корабля, с волнением ожидая, когда из-за поворота реки появятся первые дома Тмуита. Вдруг от берега отчалила узкая лодка и быстро поплыла наперерез их судну. Двое гребцов во всю работали веслами, а лысый человек в белой юбке изо всех сил махал руками, что-то крича.

— Что нужно этому жрецу? — озабоченно проговорил капитан и скомандовал. — Уберите весла!

— Мудрейший Тусет! — донеслось до них. — Подождите! Подождите! Мне нужно вам что-то сказать.

Корабль постепенно замедлял ход, лодка коснулась его бортом, и матросы помогли взобраться на палубу молодому взволнованному жрецу. Оправив белую юбку и тоненькие золотые браслеты, он поклонился и заговорил. Слушая его, Тусет с трудом сдерживал довольную улыбку.

Юношу послали городские власти Тмуита: надзиратель сепаха, старший инспектор и верховный жрец храма Мина. Они собираются устроить в честь возвращения реликвии большой праздник, но для его подготовки не хватает времени. Поэтому уважаемого Тусета просят задержаться и прибыть в город завтра утром в третий час после рассвета. Разумеется, жрец не мог не пойти навстречу пожеланиям таких могущественных людей. Надзиратель сепаха олицетворял в городе княжескую власть, а инспектор самого Келл-номарха. Сейчас Мин уже не входил в число великих богов, но четыреста лет назад государь Небмин IV построил ему великолепный храм, до сих пор считавшийся самым величественным на севере Келлуана. Здесь в Крокодильем сепе жрецы Мина по сей день пользовались большим уважением и имели серьезное влияние.

Капитан, волею судьбы оказавшийся причастным к возвращению реликвии, досадливо крякнул, предчувствуя, что матросам может не понравиться ночевка на берегу в двух шагах от города. Словно прочтя его мысли, гонец сказал, что старший писец инспектора приглашает Тусета провести эту ночь в его усадьбе, расположенной чуть ниже по течению Лаума.

Плыть назад оказалось гораздо легче. Попутный ветер позволил распустить парус. Воспользовавшись передышкой, капитан разъяснил команде, какая великая честь им оказана.

— Завтра нас встретит весь город! — воодушевленно говорил он, глядя на удивленных матросов. — Будет большой праздник с танцовщицами, певцами и акробатами.

Жрец Мина тем временем, смущаясь, попросил Тусета показать ему священную Книгу.

— У нас в храме приготовили для неё носилки и специальный ковчежец, который хотят преподнести в дар храму Сета, — сказал он. — А я самый младший жрец, и мне даже не дадут взглянуть на неё.

Чувствуя себя богачом, одаривающим нищего, второй пророк храма Сета передал посох капитану и достал из сумки завернутую в льняное полотно реликвию.

Вытерев вспотевшие руки о набедренную повязку, юноша раскрыл обложку и с благоговением взглянул на тонкие металлические страницы, покрытые строчками таинственных знаков.

— Её держал в руках сам бог, — благоговейно проговорил он. — Вы великий герой, мудрец, если смогли вернуть государю, жизнь, здоровье, сила, и народу такое сокровище.

Матросы вновь взялись за весла и стали грести к берегу, где располагался маленький причал, возле которого стояла расписанная яркими красками лодка. Здесь их уже ждали трое слуг. Двое из которых держали большие, тяжелые корзины.

— Старший писец инспектора государя Келл-номарха, жизнь, здоровье, сила, в Тмуите господин Зесатам просит второго пророка храма Сета оказать ему честь, посетив домашний пир, — поклонился мужчина в белой накрахмаленной юбке и парике.

— Я буду рад встретиться с уважаемым старшим писцом, — учтиво ответил жрец.

— Чтобы добрые матросы не скучали, господин Зесатам прислал вам еду и пиво, — сказал слуга, обращаясь к разочарованному капитану.

Тусет подумал, что он тоже рассчитывал на приглашение, но старший писец инспектора это не староста прибрежной деревни.

Матросы взяли наполненные едой корзины. В отличие от начальника они были очень довольны. Не каждый день их угощали жареными утками и гусями.

Едва Тусет окинул взглядом ограду усадьбы, то сразу понял, что старшие писцы инспекторов живут получше, чем вторые пророки храмов.

Большой дом с белеными стенами, украшенными полосой яркий иероглифов, прославлявших владыку Гебхотепа III, располагался на невысокой насыпи. К двери вел широкий пандус, по бокам которого на двух высоких флагштоках развевались длинные флаги.

В окружении слуг жреца поджидал молодой человек в белом платье с юбкой в мелкую складку и трапециевидным передником. На смуглых, мускулистых руках блестели широкие браслеты, грудь украшало ожерелье из серебряных пластин с бирюзой.

После обмена традиционными приветствиями жреца провели в главный зал, где стояло всего три стола: два низеньких, вокруг которых на мягких подушках сидели семь человек, и один высокий. Возле него стояла молодая женщина в длинном узком платье, украшенном по подолу короткой бахромой, и мальчик лет десяти, с восхищением смотревший на Тусета. "Супруга и сын", — догадался жрец. Как почетного гостя жреца посадили за один стол с хозяевами. Служанки разлили вино. Вознеся хвалу богам и государю, все принялись за еду, отдавая должное искусству поваров старшего писаря. Потом пили еще за хозяина дома, за почетного гостя и за возвращение священной реликвии.

Слуги стали разносить фрукты в меду, когда хозяин обратился к жрецу с вопросом:

— Мудрец, я прошу рассказать нам, как тебе удалось отыскать Бронзовую книгу, которую все считали утраченной почти сорок лет назад?

Тусет вымыл руки в тазике, поданном слугой, вытер их мягким полотенцем и заговорил. Он решил воспользоваться удобным случаем, чтобы заранее отрепетировать свой рассказ. Кто знает, быть может, ему еще придется повторить его перед самим Келл-номархом, жизнь, здоровье, сила?

Второй пророк храма Сета напомнил собравшимся об истории исчезновения Бронзовой книги. Вскользь упомянул о писце, обнаружившем ее следы в одном из Нидосских храмов, вспомнил о пирате, на корабле которого реликвию вывез из Келлуана отступник Хотепсет.

После этого плавно перешел к рассказу о том, как по приказу верховного жреца Сета ему пришлось отправиться в Нидос к члену городского совета Сентору Кассу по прозвищу Крумон. Этот уважаемый торговец посоветовал ему обратиться к опытному мореходу Нарону из Смора. Чувствуя, что слушатели начинают уставать от мелких подробностей, Тусет не стал заострять внимание на пребывании в Тикене, лишь отметив, что именно там нашелся еще один след похитителя святыни. Подробно рассказал о погоне за их кораблем дикарских пирог, о страшном шторме, смывшем за борт двух матросов и его служанку.

Весть о гибели счастливой Уртании не произвела на слушателей никакого впечатления. Для них это была всего лишь одна из многочисленных легенд.

— Удрученный неудачей я приказал возвращаться, — вздохнул жрец и, промочив горло добрым глотком вина, продолжил. — Вдруг утром мы увидели, как с одного из островов поднимается вверх столб дыма. В тех диких местах так делают, когда хотят привлечь внимание проплывающих мимо судов. Я велел высадиться и узнать, не нужна ли кому-нибудь помощь. Как вдруг, откуда ни возьмись, появились три большие лодки полные вооруженных воинов!

Те из гостей, кто почти потерял интерес к его повествованию, вновь обратились в слух. Ободренный Тусет живописно описал кровавую битву между героическим экипажем "Бороздящего стихию" и подлыми дикарями, напавшими на мирных путешественников.

— Ноги бойцов скользили по крови, покрывавшей палубу корабля, — вещал он. — Повсюду валялись отрубленные конечности. Стоя на корме, я призывал могучих богов: великого Сета, могучего Мота, солнечного Амоша-Раа и небесного Горна даровать нам победу. И боги услышали мой призыв, вложив в мышцы моряков силу, а в сердца отвагу и доблесть!

— Ух, ты! — не удержался сын хозяина, глядя на жреца горящими глазами.

Жрец потянулся к бокалу, чтобы промочить горло, но тот оказался пуст. Заметив это, Зесатам гневно посмотрел на служанку, застывшую у стены с открытым ртом. Встрепенувшись, молодая женщина поклонилась и быстро наполнила кубок вином.

— После битвы я приказал осмотреть остров, — жрец вытер губы. — Мы нашли там мою служанку и матроса, уцелевших во время шторма. С ними оказался потерпевший кораблекрушение матрос — ольвиец. Он долго жил вместе с последним из людей Хотепсета. Я вновь возблагодарил богов за великое чудо. Оказывается, изменник именно здесь прятался от гнева Келл-номарха, жизнь, здоровье, сила. Но нигде нельзя скрыться от мести богов. Преступник и все его приближенные, кроме одного человека, давно умерли страшной смертью. Уцелевший писец Энохсет горько раскаялся в том, что последовал за изменником, и очень хотел вернуться на берега Великой реки, дабы предать себя справедливому суду нашего государя, жизнь, здоровье, сила. Он умер, защищая Книгу Сета, и боги простили его! Сила священной реликвии обрушилась на дикарей, напуганные ее мощью те в ужасе бежали с острова!

В комнате воцарила мертвая тишина. Стало слышно, как трещит уголь в бронзовых чашах светильников, и у кого-то из гостей бурчит в животе.

— А что случилось потом? — с заметной робостью спросил хозяин дома, косясь на сумку Тусета.

— Мы погрузились на корабль и отправились в обратный путь, подгоняемые попутным ветром, посланным могучим Атамом.

Жрец оглядел притихших гостей и взялся за бокал. В этот раз служанка во время наполнила его вином.

— Раскаявшийся Энохсет перед смерть завещал принести богатые жертвы Сету в храме Абидоса, — проговорил Тусет.

— А кто второй чужеземец, что приплыл с тобой? — поинтересовался пожилой гость с широким ожерельем из цветного стекла и ляпис лазури.

— Я знал, что мне придется возвращаться через Нидос, — ответил немного захмелевший жрец. — Город воров и обманщиков. Чтобы не стать их жертвой и вновь не потерять Книгу Сета, мне пришлось нанять охранника. А чтобы он не бросался в глаза, я с помощью краски превратил его в келлуанина.

Слушатели засмеялись.

— Он хороший боец? — вдруг заинтересовался хозяин дома.

— Лучший в Милете, — вспомнил похвалы Треплоса Тусет и пояснил. — Это такой город недалеко от Нидоса.

— Эй, позовите Напта, — приказал Зесатам стоявшему у стены слуге. Тот поклонился.

Старший писец инспектора возбужденно потер руки.

— Вы звали меня, господин? — в зал, кланяясь, вошел здоровенный укр в белой набедренной повязке и черно-красном платке.

Зесатам обернулся к жрецу.

— Сможет твой охранник победить моего телохранителя?

— Не знаю, господин, — с сомнением покачал головой тот, глядя на могучие мышцы, перекатывавшиеся под черной кожей.

— Испытаем? — предложил хозяин и, не дожидаясь согласия гостя, объявил. — Давайте выйдем из дома, пусть борются на просторе. Пошлите кого-нибудь на причал, пусть позовут охранника уважаемого Тусета!

— Его зовут Треплос! — крикнул вслед слуге жрец, опасаясь, что вместо него может прийти Алекс.

Гости расселись на скамейках, а для Тусета и хозяев принесли складные стульчики. Откуда-то появились столики с фруктами и пивом.

Жрец мысленно перевел дух, когда в воротах усадьбы появился Треплос в сопровождении слуги.

Юноша с достоинством поклонился старшему писцу, потом Тусету и всем остальным.

— Наш гостеприимный хозяин хочет, чтобы ты продемонстрировал свое умение борца, — сказал по либрийски жрец и указал на укра, скрестившего на груди могучие руки.

— Я готов, — согласился поэт и расправил плечи, позволяя по достоинству оценить красоту и гармоничное сложение его тела. — Но мне нужно знать правила, чтобы случайно не проиграть.

— Что он говорит? — спросил старший писец.

— Уточняет правила, — ответил жрец. — Он же чужеземец.

— Скажи, что запрещены любые удары, — стал перечислять Зесатам. — Нельзя царапаться, кусаться, выдавливать глаза и хвататься за промежность. И еще скажи, что я ставлю против него вот это!

Молодой человек снял с руки золотой витой браслет.

Тусет огорченно крякнул, но не ответить на вызов не мог.

— А я ставлю ожерелье на своего борца!

— Прекрасно! — хозяин хлопнул в ладоши. — Начинайте!

— Постойте, господа! — поднял руку Треплос.

— В чем дело? — нахмурился Зесатам.

— Я хотел бы продемонстрировать другие таланты, господин маг, — нагло заявил поэт. — Пусть позовут Айри. После боя она будет мне переводить.

Тусет передал просьбу хозяину, и тот, заинтересовавшись, сейчас же распорядился послать за служанкой.

Повинуясь команде господина, укр бросился в атаку, широко расставив руки. Поэт дал ему схватить себя за плечи, после чего резко рванулся назад, увлекая противника за собой, одновременно упираясь ногой тому в живот.

— Молодец! — азартно вскричал старший писец и хлопнул ладонью по подлокотнику.

Укр, по-звериному изогнувшись, вскочил и пошел на противника. На этот раз поэту не удалось вырваться из его объятий, и они рухнули на траву. На какой-то миг жрецу стало жалко своего ожерелья, но Треплос не врал, когда называл себя лучшим борцом Милеты. Умение и ловкость победили грубую силу. Укр оказался повержен, и гордый поэт, тяжело дыша, встал, протягивая противнику руку.

— Господин, скажи, что для меня честь бороться с таким могучим соперником.

Чернокожий что-то буркнул, гневно сверкнув глазами.

Треплос огляделся и заметил скромно стоявшую Айри.

— Я не только борец, но и поэт, — сказал он и, дождавшись, когда девочка перевела его слова, продолжил. — Вот только я еще плохо знаю ваш прекрасный язык. Поэтому мне будет помогать служанка нашего господина.

— Он хочет почитать стихи? — удивленно, и как показалось жрецу, разочарованно спросил хозяин.

— Да, господин Зесатам, если конечно ты позволишь, — ответил Тусет.

— Пусть попробует, — махнул рукой хозяин.

— Специально для улучшения аппетита, — провозгласил Треплос и стал читать, позволяя Айри переводить каждую строфу.

Когда-то — к сведенью людей -

я первым был среди гусей

на родине моей.

Терпеть изволь

такую боль:

на раны сыплют соль!

И тем не очень я горжусь,

что сейчас на вертеле верчусь,

вот-вот в жаркое превращусь.

Ах, я бескрылый инвалид!

Я едким уксусом облит.

Всё ноет и всё болит.!

Кто крыльев белизной блистал,

как ворон черный, черен стал.

Мой смертный час настал!

Ощипан шайкой поваров,

лежу на блюде. Я — готов.

И слышу только лязг зубов.

Поэт поклонился. Какое-то время все молчали. Тишину нарушило робкое хихиканье сына хозяина дома. Отец строго взглянул на него и, не удержавшись, засмеялся сам.

Улыбаясь вместе со всеми, Тусет видел, как его слуги облегченно перевели дух.

— Эй, кто-нибудь! — крикнул Зесатам. — Принесите им жареного гуся. Заслужили. Да и нам не мешает подкрепиться.

Гости вернулись за накрытые столы, а жрец положил в сумку золотой браслет.

На этот раз он не стал отказываться от предложенного гостеприимства и заночевал в доме старшего писца.

Утром его разбудили две молоденькие служанки. Тусету помогли умыться, побрили голову, принесли прекрасную косметику и большое серебряное зеркало. Приведя себя в порядок, жрец, постукивая по полу посохом, неторопливо проследовал в центральный зал, где слуги под руководством супруги старшего писаря уже накрывали на стол.

На женщине было светло-зеленое платье и новый парик, двумя длинными прядями спускавшийся на покатые плечи. Заметив гостя, она с милой улыбкой поспешила ему навстречу.

— Хорошо выспались, мудрец?

— Замечательно! Наконец-то я почувствовал себя на родине, госпожа, — улыбнулся тот. — А где ваш уважаемыйсупруг?

— На дворе отдает распоряжения помощнику, — ответила хозяйка и, чуть склонив голову, спросила. — Я видела на вашей служанке странное платье. Такое носят в Нидосе?

— Нет, — после короткого замешательства ответил Тусет. — Это мой слуга перешил для неё одно из келлуанских.

Женщина вздернула аккуратно выщипанную бровь.

— Вы не будете возражать, если я рассмотрю её одежду поближе?

— Конечно, — радушно улыбнулся гость. — Но Айри сейчас на берегу.

Он замолчал и смущенно кашлянул.

— Вообще-то её зовут Анукрис, — проговорил старик.

— Она келлуанка?! — удивилась женщина. — Вы говорили она из Нидоса?

— Девочка попала туда четыре года назад, — Тусет вздохнул. — Какие-то негодяи продали ее работорговцам.

— Какой ужас! — всплеснула руками собеседница и понимающе кивнула.

— Она пришла на восходе солнца, чтобы помочь своему господину умыться. Я еще удивилась, откуда такая преданность у девицы из гнезда преступности и разврата. Теперь понятно.

Последние слова особенно пришлись жерцу по душе.

— Если вам интересно, пусть покажет свое платье.

— Я же женщина, мудрец, — улыбнулась хозяйка.

Их разговор прервал донесшийся от дверей шум. В зал, громко разговаривая, вошли старший писец и молодой человек, в котором Тусет узнал помощника жреца — чтеца из храма Сета в Абидосе.

— Мудрец! — вскричал он радостно и низко поклонился. — Хвала богам, я тебя застал!

Старый жрец заметил, что кожу юноши покрывает толстый слой пыли с разводами от подсохшего пота.

— Что случилось, Карасет? — встревожено спросил он. — Здоров ли наш уважаемый Джедефраа?

— Верховный жрец тяжко болел, — ответил молодой человек. — Но весть о том, что ты возвращаешься с Бронзовой книгой, вернула ему силы. Он прислал тебе письмо. Я две ночи не спал, торопясь его доставить.

Тусет взял изящный бамбуковый футляр, сломал восковую печать, и быстро пробежав глазами по аккуратным строчкам, с трудом удержался от горького вздоха. Он так торопился домой, мечтал увидеть брата и Нефернут… Но в полученном послании недвусмысленно приказано оставаться в Тмуите и дожидаться посланцев храма Сета, чтобы доставить реликвию в Абидос на священной ладье. Как помнил жрец, её уже лет пять не использовали, и судну требуется значительный ремонт.

Хозяин дома видимо что-то заметил.

— Плохие новости, уважаемый мудрец? — участливо поинтересовался он.

— Хорошие, — возразил Тусет. — Но мне придется еще какое-то время пробыть в вашем прекрасном городе.

— Мой дом к твоим услугам, — радушно пригласил Зесатам.

— Нет, — покачал головой. — Я не могу злоупотреблять вашим гостеприимством. Наверное, придется остановиться в храме Мина.

— Мне дождаться ответа? — спросил Карасет.

— Юноша, — строго проговорил хозяин дома. — Сначала тебе нужно вымыться, поесть и отдохнуть. Я распоряжусь. А уже после уважаемый мудрец даст тебе свой ответ.

Тусет благодарно кивнул. Он оказался не готов к такому развитию событий. Посланца храма Сета увели слуги, а они с Зесатамом уселись за стол. Завтракали в доме старшего писца скромно: пшеничными пирожками с изюмом, пивом и нарезанным салатом. Хозяин, видя, что гость о чем-то задумался, не отвлекал его разговорами.

Мысли жреца беспокойно метались. Для того чтобы вернуться домой в ритуальной ладье Сета, он готов ждать сколько угодно. Но что будет с его вещами? Как-то незаметно Тусет стал считать сокровища, оставшиеся от Энохсета, своими, по крайней мере, наполовину. Такое богатство не стоит упускать из вида. С другой стороны таскать его по чужим домам тоже как-то не безопасно. Не нужно вводить хозяев в искушение. Лучше всего отправить сундуки домой. Ему казалось, что на слуг, не раз доказавших свою преданность, вполне можно положиться. К тому же им просто некуда деться в Келлуане. Своим внешним видом и незнанием обычаев Треплос и Алекс везде будут бросаться в глаза. Вот только никто из них не был у него дома. Хвала богам, приславшим сюда Карасета.

— Господин Зесатам, — нарушил молчание жрец. — У вас найдется папирус, краска и кисточка. Мне нужно написать несколько писем.

— Я же старший писец, — шутливо обиделся хозяин дома и уже более серьезным тоном добавил. — Поторопитесь, мудрец. Скоро отправляемся в город. Будет очень непочтительно заставлять ждать моего начальника и других уважаемых людей.

— Я успею, — заверил собеседника Тусет.

Пока хозяин дома выбирал, какую одежду и драгоценности надеть на праздник, жрец быстро написал три письма. Одно верховному жрецу Сета, второе брату Небраа, а третье любимой Нефернут.

— Нас ждут, мудрец! — громко сказал Зесатам, входя в комнату.

— У меня все готово, — отозвался тот, запечатывая последний футляр, к каждому из которых крепилась полоска ткани с именем адресата.

В сопровождении супруги хозяина, толпы слуг и домочадцев они прошли на берег реки, обсуждая детали предстоящей церемонии. А когда вышли к Лауму, Тусет замер, пораженный увиденным зрелищем. По черно — серым бортам корабля змеились цветочные гирлянды, на носу возвышался легкий навес, крытый зеленым тростником, мачту украшали пальмовые листья, матросы улыбались, многие надели на головы венки. Капитан откуда-то достал новый парик и белую юбку. Среди их радостных лиц забавно смотрелись озабоченные физиономии слуг Тусета.

Вместе со жрецом на борт поднялся старший писец с двумя слугами и удивленный такой честью гонец из Абидоса.

— Пока мы плывем до города, я хотел бы переговорить со своими людьми, — извинился Тусет, оставляя Зесатама с капитаном под навесом. Проходя мимо Карасета, он сделал знак следовать за собой.

— Вас накормили? — как и подобает доброму господину, поинтересовался жрец.

— Да, мудрец, — ответил за всех Алекс. — Но мы не совсем понимаем, что происходит.

— В Тмуите будет праздник в честь Бронзовой книги, — пояснил Тусет. — Мне придется задержаться на несколько дней. Верховный жрец хочет обставить мое возвращение в Абидос со всей торжественностью.

Он умолк, надменно поглядывая на слуг.

— Мы так рады за тебя, господин! — широко улыбнулся Треплос.

— Ага! — кивнула Айри.

Так и не дождавшись хвалебных слов от охранника, жрец продолжил:

— Вы не останетесь здесь. Я договорюсь с капитаном, и он доставит вас в Абидос. Это помощник жреца — чтеца Карасет. Он будет сопровождать вас.

Тусет указал на удивленного молодого человека.

— Я же должен спешить, мудрец, — нерешительно пробормотал он.

— Вот это письмо передашь Верховному жрецу, — старик протянул ему футляр. — Я написал Джедефраа, что задержал тебя, и прошу не наказывать за возможное опоздание.

Судя по всему, молодой человек не слишком верил в заступничество второго пророка, но возразить не посмел.

— Ты проводишь их до моего дома и передашь это брату, — Тусет отдал второе письмо.

— Да, мудрец, — кивнул помощник жреца.

— А вот это — госпоже Нефернут.

Юноша заткнул футляры за пояс.

— Может быть, положить их в сумку? — наконец-то подал голос охранник. — Чтобы они не мешали достойному Карасету?

Тусет посмотрел на гонца.

— А когда кончится праздник, и мы поплывем в Абидос, я их верну, — продолжил Алекс.

Карасет пожал плечами.

— Пусть так и будет, — решил жрец. — Оставайся с моими слугами и помоги им не затеряться в суете праздника.

Он повернулся, чтобы отправиться на свое место под навесом, но замер. Сунув руку в сумку, он вытащил браслет из золотой проволоки и протянул его Треплосу.

— Держи, он твой. Ты честно его заработал.

— Господин! — вскричал поэт, и его глаза алчно блеснули. — Благодарю тебя, господин!

Первые группы келлуан, приветственно махавшие кораблю пальмовыми ветками, встретились примерно за километр от города. Их становилось все больше, и скоро весь берег оказался покрыт народом. Люди заполнили все спускавшиеся к реке узкие улочки. Александру показалось, что здесь собралось тысяч десять. И на всю эту массу народа приходилось всего чуть больше полусотни стражников, жидкой цепочкой отделявших пристань от толпы горожан. Для Алекса это смотрелось как-то непривычно, после милитаризированного общества империи Тонго.

На пристани собралось десятка два важных персон в париках, белых юбках и рубахах. Они переговаривались и, потея под жарким солнцем, с завистью поглядывали на очень важных персон. Три человека стояли под полотняным навесом, который держали над их головами слуги. Еще двое обмахивали господ веерами из пышных перьев.

Гребцы осторожно подвели корабль к причалу, трое келлуан в белых набедренных повязках перебросили на судно трап, сколоченный из гладко оструганных досок, и высыпали на него охапку цветочных лепестков.

Передав посох старшему писарю местного князя, Тусет поднял над головой Книгу Сета, завернутую в кусок шелка, и шагнул на причал. Солнечные лучи огнем вспыхнули на серебряной и золотой вышивке. Толпа ахнула.

Алекс не смог удержаться от улыбки: "Ай да жрец! Вот жучара! Умеет "себя подать". Всю дорогу шелк прятал, а здесь достал. Все-таки город, надо блеснуть".

Руководящая тройка Тмуита почти синхронно двинулась ему навстречу. Слуги, державшие тент, остались на месте. Александр получил возможность лучше разглядеть местное начальство. Двое, безусловно, представляли светскую власть. Взрослые, серьезные мужчины, одному лет сорок, второму около тридцати. Белые рубашки с открытым воротом, широкие ожерелья из золота, серебра и каких-то камней, белые юбки в мелкую складку, а поверх их трапециевидный передник. На руках сверкали по два, три браслета. За поясом у одного торчала черная, украшенная серебром и золотом палка. Очевидно, что это надзиратель сепаха и старший инспектор. Вот только кто из них кто? Да ему то какая разница?

На профессиональную принадлежность третьего указывала гладко выбритая голова, посох и ожерелье из золотых пластин с бычьей головой на груди.

Тусет повернулся как манекенщица на подиуме, демонстрируя народу обретенную реликвию. Откуда-то появились большие носилки, напомнившие Александру тонганский паланкин. Четыре резных столбика под плоской крышей и стены из полупрозрачной материи, за которой можно разглядеть что-то вроде помоста с маленьким блестящим ящичком. Двенадцать носильщиков в ослепительно белых юбках и париках опустили носилки на причал. Надзиратели и инспектор подошли к паланкину, отодвинули в сторону занавеси и взялись вдвоем за маленький, шириной не более полуметра ларец, судя по блеску, сделанный из серебра.

Все это действо происходило в полной тишине, нарушаемой только жужжанием многочисленных мух да легким шумом благоговейно замершей толпы. Склонив головы, украшенные пышными париками, городские начальники вдвоем поднесли ларец к верховному жрецу храма Мина. Тот откинул крышку и, взяв из рук Тусета Бронзовую книгу, аккуратно поместил её внутрь. Толпа радостно загудела. Надзиратель сепаха и инспектор вернули шкатулку на носилки и задернули шторы. Послышались звуки свирели. Растолкав людей, на причал вышли трое мужчин — музыкантов, а за ними десяток женщин. На четверых были узкие белые платья с открытой грудью и длинным разрезом, а на остальных вообще ничего, кроме узкого пояска с бахромой в самом низу живота.

Одетые женщины запели довольно приятными голосами что-то о бессмертных богах и великом владыке, а голые принялись танцевать, громко позвякивая ручными и ножными браслетами. Какое-то время на пристани царила суматоха, но вот все встали на свои места, и шествие тронулось.

Впереди шли стражники, расталкивая зазевавшихся прохожих с пути процессии. За ними мелкими шашками шли танцовщицы, довольно синхронно делая руками волнообразные движения, наклоняясь то вперед, то назад. Далее следовали музыканты и певицы. Потом тащили носилки. Александр заметил, что на место некоторых носильщиков встали не очень большие начальники. За паланкином несли полотняный навес, в тени которого важно шествовали светские и духовные власти Тмуита и гость города Тусет.

Чуть позади шли слуги с тремя пустыми носилками, корзинками и кувшинами. Замыкали официальную часть шествия стражники, постукивая древками копий о свои белые щиты. Вслед им тут же устремились простые горожане.

Капитан оставил на судне двух человек, а сам с остальными матросами отправился за процессией.

— А что нам делать? — растерянно спросила Айри, глядя на Александра.

Тот огляделся. Помощник жреца Карасет куда то подевался.

— Остаетесь здесь, — решил Алекс. — Я пойду, погляжу, что тут делается.

— Мне тоже хочется посмотреть, — возразил Треплос, как бы невзначай потирая тонкий золотой браслет.

— Пожалуйста, — радушно предложил Александр. — Ты сколько слов по келлуански выучил?

— Тогда я с тобой пойду, — предложил поэт.

— А с сундуками девчонка останется?

Не дожидаясь, что еще выскажет рифмоплет, Алекс прыгнул на причал, помахал спутникам ручкой и пошел осматривать город.

Свернув с центральной улицы, по которой ушла процессия, он шагнул в узкий переулок. Ничего выдающегося. Узкие улочки, вьющиеся между высоких глинобитных заборов, за которыми высятся странные дома с плоскими крышами. Заметив открытую дверь, он заглянул в узкий пыльный дворик. Тощая, сгорбленная старуха в грязной набедренной повязке сидела на ступеньках лестницы, ведущей на крышу дома и, глядя вдаль слепыми бельмами глаз, что-то перебирала в широкой глиняной миске.

"Ишь ты, бабку одну оставили, — хмыкнул про себя юноша. — Все убежали книжку встречать".

— Кто здесь!? — вскричала келлуанка. Александр поспешно отстранился и вернулся на центральную улицу, где уже висела пыль от множества ног.

Шагов через сто он услышал за спиной приближающийся топот. Прижавшись к стене, Алекс оглянулся. За ним торопливо шли молодые мужчина и женщина. Оба в простых париках из овечьей шерсти. Он в помятой белой юбке, она в застиранном платье на тонких бретелях и с корзинкой в руке.

— Из-за тебя мы пропустили самое интересное! — выговаривала женщина.

— Я-то тут причем?! — возмутился тот. — Кто целый час искал краску для губ?

— А кто её спрятал на самое дно сундука!

— Да я к сундуку месяц не подходил! — возмутился мужчина и тут его взгляд упал на стоявшего у стены Александра.

— Смотри, чужеземец! Интересно, кто он?

За время плаванья Александр привык к полуголым женщинам. Большинству из них лучше было бы не раздеваться. С его точки зрения это зрелище являлось скорее отталкивающим, чем эротически привлекательным. Но догонявшая Алекса горожанка явно принадлежала к редким исключениям.

Повинуясь внутреннему импульсу, он отошел от стены и, поклонившись, представился.

— Меня зовут Алекс. Я слуга мудреца Тусета, второго пророка храма Сета в Абидосе.

Пара остановились, удивленно глядя на него.

— Того самого, кто привез из-за моря священную книгу? — поинтересовалась женщина.

— Да.

— Я Мирапут, помощник младшего писца надзирателя, а это моя жена Ияшем, — сказал мужчина. — Мы торопимся на праздник в храм Мина.

— Я иду туда, — как можно дружелюбнее улыбнулся Александр. — Но не знаю дороги.

— Если хочешь, мы тебя проводим? — предложил Мирапут.

— Я буду очень рад.

Они пошли втроем.

— А ты был с мудрейшим Тусетом, когда он отыскал Бронзовую книгу? — через несколько шагов спросил помощник младшего писца.

— Да, — ответил Александр.

— Расскажи? — предложил Мирапут.

— Не могу, — постарался увильнуть Алекс, опасаясь, что его версия событий может сильно отличаться от официально принятой.

— Почему? — вступила в разговор Ияшем.

— Там, откуда я родом, хорошие слуги не говорят о своих господах.

— Откуда же ты и почему так хорошо знаешь наш язык? — спросила женщина.

— Из королевства Тонго, что в Ольвии — ответил юноша. — А разговаривать по келлуански меня научил мудрец Тусет.

— Это далеко?

— Очень.

Пока Александр подробно рассказывал о своей несуществующей родине, людей вокруг становилось все больше. Многие шли рядом, прислушиваясь к его словам. То и дело раздавались приглушенные возгласы:

— Чужеземец… Из далекой страны… Слуга мудреца Тусета…

Минут через двадцать они подошли к двум каменным башням, в обе стороны от которых тянулась высокая кирпичная ограда, из-за которой доносился глухой шум множества голосов. По сторонам ворот, расположенных между этими башнями, стояли восемь высоких флагштоков с блестящими наконечниками и длинными, черно-красными флагами. "Похоже, все местные храмы устроены одинаково", — подумал Алекс, вступая на обширный, заполненный людьми двор. В центре располагался длинный прямоугольный водоем с каменными берегами. А в дальнем конце мрачно возвышалось большое здание из темно-серого камня, что-то напоминавшее ему своими угловатыми очертаниями, плоской крышей и высокими контрфорсами, в промежутках между которыми из стены выступали статуи человека с бычьей головой.

"По девять Минотавров с каждой стороны, — прикинул Александр. — Это что Лабиринт?"

— Чтобы войти в храм, надо совершить омовение, — сказал Мирапут.

"Вот блин! — юноша даже рот открыл от удивления. — Это же вылитый Чернобыльский "саркофаг"! Совсем как в игре S.T.A.L.K.E.R.".

— Чего застыл? — кто-то невежливо ткнул его в спину.

— Простите, — извинился юноша, уступая дорогу пожилой паре, торопливо семенящей к водоему. Глядя на то, сколько людей плещется в воде, Алексу расхотелось там мыться.

— Ты пойдешь в храм? — спросил помощник младшего писца.

— Попозже, — отмахнулся Александр. — Хочу посмотреть на него снаружи.

— Как хочешь.

Алекс бродил по заполненному народом двору, сопровождаемый небольшой группой ребятишек. Если взрослые келлуане ограничивались любопытными взглядами и тихими комментариями за спиной, то дети, не стесняясь, громко обсуждали цвет его кожи, одежду и оружие. Надеясь, что это им рано или поздно надоест, Александр осмотрел храм, любуясь мрачной строгостью форм, напоминавшей готику, и искусной работой скульпторов, смешавших звериные и человеческие черты в своих Минотаврах, сделав их поразительно одинаковыми, как близнецы.

Александр заметил, что многие из богомольцев, входя в храм с корзинами, кувшинами или живыми гусями, возвращались обратно без своей поклажи. Решив оторваться от трех самых настырных мальчишек, все еще шагавших вслед за ним, юноша пошел вдоль ограды, кое-где покрытой сетками трещин и свежими заплатами из глины. Как Алекс и рассчитывал, детям не захотелось уходить далеко от веселой ярмарки, и они отстали. А парень оказался на заднем дворе храма, где царила приподнятая суета. Слуги выносили из храма горы лепешек, корзины фиников и инжира, живых гусей и уток, с перевязанными лапками и клювами. "Жрецам тоже пить, есть надо, — философски подумал Александр. — Все, как везде".

Прямо на земле сидел писец, разложив на коленях лист папируса, и громко командовал, куда отнести то или иное подношение. После чего оно исчезало в одном из низких приземистых строений.

Понимая, что его присутствие здесь не желательно, юноша вернулся во двор, где было гораздо веселее.

Тут ходили торговцы с плетеными корзинками, предлагая все: от пирожков и воды, до одежды и амулетов. Стоявший у повозки толстяк предлагал огурцы и тыквы. Деньгами, в обычном понимании, здесь не пользовались. Люди менялись друг с другом продуктами своего труда, иногда используя в качестве оплаты кусочки меди или серебра. Здесь же неподалеку выступали акробатки. Четыре женщины в узких набедренных повязках под заунывную мелодию флейты делали мостики, крутили сальто, ходили на руках. А маленький мальчик с корзинкой ходил вокруг, собирая плату со зрителей.

Люди клали лепешки, горсть фиников, огурцы, лук порей или пучок салата. Судя по тому, с каким энтузиазмом выступали артистки, выручку сегодня следовало считать богатой. Александр бросил в корзинку кусочек меди и направился в противоположный конец двора. Здесь на хлипких столах стояли кувшины с пивом, которое разливали всем желающим за умеренную плату. Избавившись еще от одного кусочка меди, Алекс получил деревянную кружку полную пенного напитка.

Потягивая пиво, он еще раз окинул взглядом двор. Люди торговали, смеялись, разговаривали друг с другом, заходили в храм через низкую широкую дверь, возле которой стоял молодой жрец, строго следивший за тем, чтобы посетители не забывали пройти омовение.

Уже скучая, парень посмотрел на борьбу двух голых здоровяков, катавших друг друга по пыли, послушал сказителя, что-то бормотавшего о богах, аккомпанируя себе на причудливо изогнутой арфе, купил медный стаканчик, вмещавший, по уверению продавца, ровно дебен, флягу из толстой пропитанной кожи и решил возвращаться на судно.

Айри очень обиделась, когда Алекс отказался взять её в жены, и стала более благосклонно относиться к ухаживаниям Треплоса. И ни разу не пожалела об этом. Поэт читал ей стихи, рассказывал такие забавные истории, что девочка чуть животик не надорвала от смеха. Юноша попросил Айри обучить его келлуанскому языку, и та с удовольствием согласилось. Вдвоем они перевели с либрийского пару его стихов. Жаль только, что произношение Треплоса еще не позволяло читать их на публике, хотя он и делал большие успехи. С поэтом ей было гораздо интереснее, чем с Алексом, который вел себя как полудохлая рыба. То спал, то сидел и тупо смотрел на реку, неохотно отвечая на вопросы.

Когда вслед за поэтом в усадьбу позвали Айри, охранник забеспокоился и посоветовал её "глядеть в оба" и быть настороже. Та только фыркнула, услыхав подобную глупость. Как только Нидос скрылся за горизонтом, девочка сразу почувствовала себя в полной безопасности.

И в доме важного келлуанского начальника не произошло ничего плохого. Треплос поборол какого-то укра и теперь собирался поразить зрителей своим поэтическим талантом.

Айри добросовестно перевела стихотворение. Слушатели смеялись, а хозяин даже подарил им жареного гуся. Поговорив между собой, они решили не таскать еду в руках и, укрывшись в кустах, быстро все съели. Здесь Треплос полез с поцелуями, но девочка чувствовала, что еще не простила его, и ударила по рукам.

— Все еще обижаешься на меня? — грустно спросил поэт, когда они шли по тропинке к реке.

— Да, — ответила Айри и промурлыкала. — Немножко.

Юноша довольно засмеялся, обнял ее за узкие плечи, но среди кустов уже мелькали костры лагеря, и слышались довольные голоса матросов.

Девочка поморщилась. Кое-кто из этих мужчин уже приставал к ней с непристойными предложениями. Айри ответила, используя все богатство нидосского воровского лексикона. Непривычные к таким грубым отказам матросы сыпали ругательствами и угрозами. Но руки никто не распускал, опасаясь жреца и Треплоса. Алекс на фоне милетца казался слишком щуплым. Все считали, что его меч лишь непонятная блажь хозяина-мудреца.

Поэт красочно описал охраннику все подробности своего боя с чернокожим гигантом. Тот выслушал с привычным сонным выражением лица и хмыкнул.

— Жир гусиный с мо… с лиц вытрите, — буркнул он. — И ложитесь спать. Сегодня ночью будем дежурить. Не нравится мне тут.

Когда пришла очередь караулить Айри, она убедилась, что все матросы крепко спят. Из-за близости к жилью сегодня даже не стали разводить костер. Решив, что воровать здесь некому, девочка легла на сундук и задремала.

Пробуждение оказалось очень неприятным. Алекс вылил на нее ведро воды. Айри с визгом вскочила и стала оглядываться, очумело хлопая глазами. Матросы ржали. Даже Треплос смеялся, запрокидывая голову и скаля красивые белые зубы.

Прежде чем девочка успела высказать охраннику все, что она о нем думает, тот строго проговорил:

— Отправляйся в усадьбу и помоги мудрецу умыться.

— Что там своих служанок нет? — огрызнулась та.

— Он сказал, что ты можешь не приходить? — поинтересовался Алекс, отдавая матросу ведро.

— Нет, — буркнула Айри.

— Тогда надевай сухое платье и иди, — не терпящим возражения тоном скомандовал охранник.

Девочка потащилась в усадьбу, мысленно обзывая Алекса самыми последними словами. Как она и думала, там обошлись без неё. Служанки господина Зесатами помогли Тусету одеться и привести себя в порядок. Девочка собралась возвращаться к кораблю, когда из дома вышла супруга старшего писаря. Заметив Айри, она сделала ей знак приблизиться.

— Вы меня, госпожа? — недоуменно уточнила девочка.

— Подойди сюда, — громко позвала женщина.

— Что вам нужно, госпожа? — с поклоном спросила служанка.

— Я хочу посмотреть на твое платье, — еще больше удивила её хозяйка усадьбы. — Мне еще не приходилось видеть ничего подобного.

Айри польщено улыбнулась. Женщина внимательно окинула взглядом ее фигуру, велела поднять подол и долго не могла понять, как держится на бедрах её нижнее белье.

— Кто из слуг мудреца Тусета сшил все это? — поинтересовалась она.

— Охранник Алекс, госпожа, — ответила девочка. — Но он только перешил одно из наших платьев, которое оказалось для меня слишком длинным.

— У него хорошо получилось, — похвалила работу парня женщина. — Он еще что-нибудь для тебя шил?

— Нет, — покачала головой Айри. — Только рубаху себе и коротенькие штанишки. Он в них спит.

Собеседница улыбнулась.

— Я хочу, чтобы ты показала платье моим служанкам. Пусть сошьют мне такое, чтобы ходить дома.

Она взяла её за руку и отвела под навес, где стояли два ткацких станка. Три женщины, заметив госпожу, прервали работу. Хозяйка коротко объяснила, что от них требуется, и ушла. Служанки попросили Айри раздеться и долго разглядывали её платье, щупали швы и разбирались с оборками. Между делом девочка рассказала им о нидосской моде, нарисовала прутиком на присыпанной пылью площадке силуэт хитона.

Либрийскую моду келлуанки решительно отвергли, а вот творение Алекса их сильно заинтересовало. На такое платье уйдет меньше материи, чем на традиционное, а нижнее белье сделает его вполне пристойным.

Их увлекательную беседу прервал слуга, сообщивший, что мудрец собирается на реку. Девочке пришлось срочно одеваться и бежать.

Пока она торчала в усадьбе, матросы украсили корабль зелеными ветками и цветами. Поднявшись на борт, Тусет рассказал слугам, что должен остаться, и дальше они поплывут в сопровождении молодого человека, представленного им как Карасет помощник жреца — чтеца из храма Сета в Абидосе. Когда молодой человек посмотрел на Айри, его глаза масляно блеснули, и девочке это сразу не понравилось.

Они припыли в Тмуит, где их хозяина встречал весь город! Книгу положили на специальные носилки и отнесли в храм, где будет большой праздник. Айри так хотелось на него поглядеть. Но Алекс оставил её и Треплоса на корабле, а сам отправился развлекаться. Скотина такая!

Поэт с ней согласился. Ему тоже надоело торчать на судне. Девочка сидела, положив локти на борт и подперев голову руками. Она смотрела на пустынную пристань и перебирала в памяти ругательства позаковыристей.

Неожиданно из переулка показался Алекс.

— Можете сходить в город, если хотите, — сказал он, сдерживая зевоту.

Поэт со служанкой не заставили повторять предложение дважды.

На празднике Айри очень понравилось. Веселые, смеющиеся люди покупали, продавали и просто гуляли. Они с Треплосом полюбовались на изящные украшения из серебра, которые торговец носил прямо на груди. Несмотря на то, что на неё все пялились и показывали пальцем, Айри умудрилась стащить из корзины торговца маленький стеклянный флакончик с ароматным маслом. Его сменяли на две большие кружки пива, лепешки с изюмом и даже получили кусочек меди на сдачу. "Гулять, так гулять!" — бесшабашно махнула рукой девочка и решительно направились к торговцу финиками.

Возвращаясь по сумрачным улицам, поэт обнял ее за плечи, и она доверчиво прижалась к нему. Иногда ладони Треплоса оказывались не совсем там, где нужно, и Айри легонько шлепала по ним. Иногда парень убирал руку, иногда нет.

Хмурый и скучный Алекс окинул их пронзительным взглядом и ничего не сказал. Потихоньку причал заполнялся пьяными матросами. Охранник велел ей спать на корабле, а они с поэтом улеглись по бокам.

Едва рассвело, на пристань явился Тусет в сопровождении Карасета и трех слуг.

— Я же тебе говорил, что он большим человеком станет, — сказал девочке Алекс. — Видишь, ему уже помощников выделили.

Жрец не стал подниматься на судно. Усевшись на складной стульчик, он приказал позвать капитана. Пока один слуга будил морехода, второй обмахивал Тусета опахалом из пальмовых листьев, а третий стоял в сторонке, ожидая распоряжений.

Когда капитана разбудили, он чуть не накинулся на бедного слугу с кулаками, но быстро остыл, разобравшись, кто хочет его видеть. Даже не умывшись, он рысцой подбежал к жрецу, и поклонившись, выслушал распоряжение Тусета с выражением самого почтительного внимания на опухшей физиономии. Отпустив его, Тусет велел позвать слуг.

— Доброе утро, мудрец, — поклонился Алекс.

— Счастливы видеть вас, господин, — добавил Треплос, умильно улыбаясь.

Старик выглядел усталым, но довольным. Ответив на приветствие легким кивком, он сказал:

— Алекс, прежде чем идти в храм Сета приносить богатую жертву, дождись меня.

Дождавшись кивка юноши, Тусет продолжил:

— Я написал письма брату и госпоже Нефернут, чтобы они хорошо вас встретили. Как только я прибуду в Абидос, мы вместе принесем жертвы.

— Спасибо, мудрец, — поблагодарил охранник.

— Анукрис, — жрец по-отечески улыбнулся. — Мой младший брат хороший человек, только очень робкий с женщинами. Я надеюсь, он тебе понравится, и когда я вернусь, мы купим вам хороший дом с садом и прудом.

Служанка так и застыла с открытым ртом. Несмотря на улыбку глаза Тусета смотрели строго и холодно.

— Да, господин, — с трудом пропищала она, поклонившись.

— А ты, Треплос, помни о своей клятве, — строго сказал жрец поэту. — Мы в Келлуане не любим тех, кто нарушает обещания. И всегда узнаем об этом.

— Господин, я никогда не забывал о ней, — заверил молодой человек, преданно глядя на жреца.

Тот довольно кивнул, встал и торжественно выпрямился.

— Пусть хранят вас бессмертные боги!

Айри, или вернее уже Анукрис, не помнила, как оказалась на корабле.

"Так вот зачем я нужна Тусету! — с горьким разочарованием думала девочка. — Брата пристроить". На глаза навернулись слезы.

"Добрый господин! — она сплюнула за борт. — Ну, я и дура! Да кто мне даст самой выбрать мужа с таким то приданым?! Так и надо было остаться в Нидосе. Взять кое-что и к Гарби. А там как-нибудь бы устроилась. Нет, мне дом с садом захотелось!".

Анукрис вытерла полные слез глаза и огляделась. Треплос что-то говорил Карасету, искоса поглядывая на неё. Девочка отвернулась. С другой стороны сидел охранник. Она пододвинулась ближе и тихо спросила:

— Алекс, ты знал, что у Тусета есть младший брат?

— Нет, — парень покачал головой.

— Но ты же обещал, что я выйду за того, кого выберу сама? — напомнила она с горькой усмешкой.

Юноша взглянул на неё полусонными глазами.

— И что?

— А вдруг его брат мне не понравится? — сказала девочка.

— Ты же его даже не видела, — лениво усмехнулся Алекс. — Может, он вполне приличный мужчина?

Анукрис внимательно посмотрела на него. Но в глазах юноши читалось только вежливое внимание.

— И ты сама слышала, что мудрец сразу купит вам дом с садом, слугами и даже прудом.

Девочка вздохнула, потерев щеку ладонью.

— Разве не об этом ты все время мечтала?

— Я не думала, что это случится вот так, — пробормотала Анукрис. — Тусет старик. Интересно, сколько лет его брату?

Но охранник уже потерял интерес к разговору и, отвернувшись, стал вновь смотреть на реку. "Чурка бесчувственная!" — злобно подумала девочка. И тут заметила, что к ней, не обращая внимания на ругань гребцов, пробирается Треплос.

— Я все узнал! — гордо заявил он, усаживаясь рядом.

— Что ты узнал? — заинтересовалась Айри.

— Брата нашего хозяина зовут Небраа, — сказал молодой человек. — Он помощник младшего писца храма Сета.

— А какой он? — девочка поморщилась, видя непонимание собеседника. — Ну, старый, молодой, толстый или худой?

— Успокойся. На десять лет моложе Тусета, — усмехнулся Треплос. — Вполне подходящий возраст для мужа.

— Да уж, — проворчала Анукрис.

— Еще мне сказали, что он не очень любит ходить в храм, — понизил голос поэт. — И очень любит пиво.

— Пьяница! — девочка презрительно скривила губы.

Вечером, когда корабль пристал к берегу, Карасет потребовал, чтобы для него поставили палатку второго пророка. Не желая ссориться с провожатым, слуги выполнили распоряжение помощника жреца — чтеца.

Матросы получили свой обычный ужин: лепешку и финики, а Карасета капитан пригласил разделить с ним кувшинчик гранатового вина.

Треплос уселся на карауле у сундуков, Алекс куда-то исчез, Анукрис привычно расстелила одеяло у палатки. Появился пошатывающийся Карасет.

— Эй, девчонка, — окликнул он служанку. — Ты сегодня будешь спать в моей в палатке.

Молодой человек пьяно хихикнул.

— Обещаю, не пожалеешь.

Анукрис вскочила на ноги и удивленно захлопала ресницами.

— Ты плохо слышала мой приказ?! — крикнул помощник жреца, надвигаясь на девочку.

Та отстранилась и уперлась спиной в полотняную стену палатки. Анукрис испуганно взглянула на Треплоса, но поэт быстро отвел глаза.

— А кто ты такой, чтобы нам приказывать? — раздался спокойный и чуточку ленивый голос охранника. Поправляя штаны, тот медленно выбирался из зарослей.

— Я…

— Ты сопровождаешь слуг и имущество второго пророка храма Сета в Абидос, — оборвал его Алекс. — И все.

Анукрис злорадно улыбнулась.

— Мерзавка! — вскричал Карасет и размахнулся, собираясь ударить девочку. Та ловко увернулась и спряталась за спину охранника.

С трудом сохраняя равновесие, Карасет бросился на него. Брезгливо морщась, Алекс перехватил молодого человека за шею и отправил его в кусты.

— Наших бьют! — тонким голосом заверещал помощник жреца.

— Ты на кого руку поднял, чужак?

Девочка обернулась и увидела разъяренного капитана. Голый, пьяный и злой, он стоял, пошатываясь, сжимая в руке короткий загнутый нож. Услышав клич предводителя, стали просыпаться матросы.

— Я не хочу неприятностей, — покачал головой Алекс.

— Бейте его! — заорал все еще копошащийся в кустах Карасет.

Капитан не мог не отозваться на боевой призыв собутыльника.

Анукрис охнула. Алекс плавно двинулся навстречу, перехватил руку с ножом, вырвал клинок, и вывернув келлуанину руку, упер острие клинка тому под подбородок

— Поиграли и хватит! — медленно проговорил юноша.

Через секунду все матросы оказались на ногах, сжимая, кто нож, кто дубинку.

— Отпусти Зесануба, — угрожающе проговорил один из них. Тот самый, что приставал к служанке с непристойностями. — Или мы тебя убьем!

— Это вряд ли, — хищно усмехнулся охранник. — А вот я перережу глотку вашему капитану, возьму меч, и тогда одни боги знают, кто из вас вернется домой!

В воздухе повисла напряженная, звенящая тишина. Два десятка угрюмых мужчин ветеранов кабацких драк и лихих потасовок смотрели на своего предводителя, которого взял в плен какой-то пацан, и никак не могли решить, что делать? Спокойный, даже сонный юноша, который плыл с ними из Нидоса, исчез. Сейчас перед матросами стоял беспощадный убийца, молодой и от этого еще более опасный.

Глаза охранника горели звериным азартом, четко очерченные губы кривила жесткая усмешка. Капитан наоборот побледнел. Его руки беспомощно повисли вдоль туловища, а острые костлявые коленки мелко дрожали.

Анукрис тоже затрясло, то ли от наползавшей с реки прохлады, то ли от страха. В наступившей тишине раздавались только сдавленные проклятия Карасета, который все никак не мог подняться на ноги.

— Ну! — очень тихо проговорил Алекс на ухо Зесануба. — Разойдемся миром или будем друг друга убивать?

При этом бронзовое острие еще сильнее впилось в кожу под подбородком. Стараясь как можно меньше открывать рот, капитан просипел:

— Опустите оружие.

— Бей чужеземцев! — проорал помощник жреца — чтеца, очередной раз рухнув в кусты.

— Треплос! — крикнул Алекс по либрийски. — Возьми эту пьяную обезьяну и окуни в реку.

— Что!? — встрепенулся поэт и замотал головой так, что чуть не потерял парик. — Я, я, я… не…

— Быстро! — рявкнул охранник.

Все вздрогнули. Капитан икнул, матросы стали убирать ножи и бросать палки. А Треплос побежал в кусты.

Здоровый милетец легко скрутил пьяно-бормочущего Карасета.

Алекс оттолкнул Зесануба.

— Ребята, давайте жить дружно, — мрачным тоном предложил он и метнул нож куда-то в темноту. Раздался глухой удар, и клинок воткнулся в дерево как раз над головой одного из матросов.

Со стороны Лаума донесся громкий плеск и недовольные крики.

Охранник положил руку на меч и сжал рукоятку.

— Кто-нибудь еще хочет подраться? — спросил он, окидывая взглядом притихших келлуан, но те поспешно прятали глаза.

— Ну, ты это…, — забормотал капитан, отведя взгляд и вытирая глубокую царапину под подбородком. — Прости, если что не так. Выпили, сам понимаешь.

— Бывает, — согласился охранник. — Надеюсь, среди вас нет самоубийц, и никто не собирается меня тайком подкараулить?

— Что ты! — замахал руками Зесануб. — Что ты!

— Не надо, — Алекс отпустил меч и прижал к груди раскрытую ладонь. — Душевно прошу.

Охранник произнес это серьезно, но с таким насмешливым выражением лица, что Анукрис не выдержала и зашлась громким, истерическим смехом.

— Успокойся, все закончилось, — подошел к ней Алекс. — Тебя больше никто не тронет. Я же обещал.

Девочка уткнулась лбом в его плечо и тихо всхлипнула, чувствуя, как быстро утихает дрожь. Словно кто-то большой и сильный окружил её добрым, надежным теплом. Юноша провел ладонью по её волосам. От этой немудрящей ласки сердце Анукрис затрепетало.

Алекс осторожно уложил её и прикрыл одеялом.

— Отдыхай.

Юноша встал, окинул взглядом остолбенело застывших матросов.

— Кому-то что-то не ясно?

— Спать, парни, — буркнул Зесануб. — Завтра прибываем в Перхесеб.

"Ну почему он не всегда такой?!" — с горечью подумала Анукрис и беззвучно заплакала, натягивая одеяло на голову.

Но скоро вытерла слезы и навострила уши.

— Эй, как там тебя? — послышался недовольный голос Карасета.

— А тебе как? — насмешливо отозвался Алекс. — Хватит или еще охладить?

— Как ты смеешь так разговаривать со жрецом! — взвизгнул молодой человек.

— Ты еще не жрец, — не меняя тона, продолжал охранник. — И если так будешь себя вести, никогда им не станешь. Мудрейший Тусет доверил тебе свое имущество и слуг, а ты в первый же день напоролся и начал приставать к его любимой служанке!

Снедаемая любопытством девочка отогнула край одеяла. Мокрый и голый помощник жреца — чтеца стоял перед Алексом, переминаясь с ноги на ногу. За его спиной довольно улыбался Треплос.

— Так может, не станем говорить об этом уважаемому Тусету? — Карасет вытер нос.

— Ты предлагаешь мне нарушить свой долг!? — возмущенный охранник чуть подался вперед, словно собираясь ударить собеседника. — Обмануть мудреца!?

От неожиданности недожрец дернулся назад и упал, звонко шлепнувшись голыми ягодицами. По знаку Алекса к нему тот час подскочил поэт и помог подняться.

— Если ты, пьяная морда, хотя бы плохо посмотришь на кого-нибудь из нас, — тихо и как-то значительно проговорил охранник. — Мудрейший Тусет узнает о всех твоих безобразиях. Понял?

— Да, — буркнул Карасет и, поворачиваясь, бросил на Алекса испепеляющий взгляд.

Тот только хмыкнул.

Девочка вновь спряталась под одеяло.

Карасет забрался в палатку и долго ворочался там, что-то бормоча себе под нос.

К сидевшему у костра Алексу подошел Треплос.

— Здорово ты его, — проговорил он по либрийски. — Не боишься? Он все-таки келлуанин и помощник жреца.

— Он пустое место, — отмахнулся охранник. — Сопливый мальчишка, перебравший вина от радости, что ему доверил важное дело сам Тусет — великий мудрец и спаситель реликвий.

Поэт негромко хихикнул.

— Зря смеешься, — проговорил Алекс. — Посмотри, как его встречают.

— Да, — согласился милетец. — Везде праздники и почести.

Глава III. Выбор

В каждом из нас две половинки: одна рвется к новому, другая бережет прежнее и рада вернуться к нему.

Вы знаете это и знаете, что никогда возвращение не достигает цели.

Туманность Андромеды

Иван Ефремов.

После воспитательной работы, проведенной с Карасетом, недожрец вел себя тише воды, ниже травы. С Александром разговаривал подчеркнуто нейтрально, а на Айри (или теперь её стоит называть Анукрис?) вообще не обращал внимания. Даже не заставлял их ставить ему палатку. Спал как все на разложенном одеяле. При этом Алекс постоянно чувствовал, что Карасет не спускает с них глаз, особенно пристально наблюдая за девочкой. Та откровенно скучала. Треплос её демонстративно избегал, отказавшись даже от ежедневных уроков келлуанского. Очевидно, стараясь загладить свою вину перед Карасетом, он несколько раз пытался наладить с ним отношения, но недожрец, видимо, слишком хорошо запомнил ночное купание и фырчал на любое слово поэта, словно рассерженный кот.

Все еще не слишком хорошо владея местным языком, Треплос как-то раз попросил Александра позаниматься с ним.

Тот посмотрел на него так, что у поэта отпала всякая охота к продолжению разговора. Глядя, как юноша, отчаянно жестикулируя и перевирая слова, пытается разговаривать с одним из матросов, Алекс с легким презрением думал: "Прошла любовь, завяли помидоры, и начальство запрещает нам дружить. А еще "первый парень на Милете". Тьфу".

В столице княжества Перхосебе простояли почти сутки. У капитана в этом городе имелись какие-то свои дела. Члены команды, кто не ушел в город, дремали на берегу под навесом из пальмовых ветвей, оставшихся после памятной встречи в Тмуите.

Александр не стал сгружать на берег сундуки, а совместно с Треплосом и Айри сделали шалашик прямо на борту судна, несмотря на косые взгляды матросов. Кто-то из них проворчал, что их сооружение будет мешать грести.

— Утром уберем, — равнодушно пожал плечами Алекс, пресекаядальнейшие возражения.

Воспользовавшись случаем, он решил осмотреть город, раскинувшийся на низком берегу. В отличие от Нидоса здесь не было прямых улиц и многоквартирных небоскребов. У каждого дома имелся дворик, окруженный глинобитной стеной, размеры которого напрямую указывали на имущественное положение хозяина. Со двора лестница вела на крышу, где часто ночевала вся семья. У горожан побогаче имелся второй этаж, представляющий из себя комнату без одной из стен.

В Перхосебе было три больших храма и неизвестное число маленьких. Алекс побывал в святилище Найба, которое разительно отличалось от мрачного храма Мина в Тмуите. Светло-красный камень, высокие колонны, расписанные рисунками и иероглифами. На стенах барельефы с изображением царей и богов. Вот только статуи человека в черепаховом панцире ужасно походили на персонажей известного мультика. Не хватало только повязок на глазах.

На просторном дворе шумел торг. Очевидно, храмы здесь выполняли функцию не только центров религиозной и культурной жизни, но так также — экономической. Людей, впрочем, было не очень много, и жреца у дверей так же не наблюдалось. Посмотрев на почти прозрачную воду в прямоугольном пруду с берегами из тесаного камня, Александр рискнул умыться в нем и направился в храм. Поднимаясь по широкому пандусу, он вспомнил, что Энохсет на острове не требовал от него умыться перед тем, как показал ему маленькое святилище. Возможно, старый писец не считал его полноценным храмом?

Внутри царила приятная прохлада, из узких окон, расположенных под самым потолком, пробивались полосы света, освещая яркую роспись стен. Алекс подошел к алтарю, где сиротливо лежала груда фиников, и положил рядом кусочек меди.

— Что привело тебя в храм Найба, чужеземец? — послышался старческий голос. Алекс обернулся. Из двери, ведущей во внутренние помещения, вышел низенький, сухощавый человек с посохом и бритой головой жреца.

— Я привык чтить богов той земли, где нахожусь, — ответил Александр, кланяясь.

— Похвальная привычка, — улыбнулся келлуанин. — Кто ты и как попал в наш город?

— Я Алекс слуга Тусета, второго пророка храма Сета в Абидосе, — ответил юноша.

— Того, кто привез священную книгу? — заинтересованно уточнил собеседник.

— Да.

— Твой хозяин тоже здесь?

— Мудрец остался в Тмуите ждать священную ладью из Абидоса, — сказал Александр. — Я везу домой его вещи.

— Ты был с ним, когда он отыскал Книгу Сета? — спросил жрец, глядя на юношу пронзительными, темно-карими глазами.

— Да, мудрец, — кивнул Алекс.

— Расскажи? — попросил старик.

— Не могу, мудрец, — покачал головой парень.

— Почему? — нахмурился жрец.

— Хороший слуга не должен говорить за господина, — воспользовался привычной отговоркой Александр.

Келлуанин хмыкнул и уважительно посмотрел на юношу.

— Где твоя родина? — задал он новый вопрос. — Как ты встретился с Тусетом?

— Я тонганин, — проговорил Алекс. — Это на севере, за Ольвией.

Собеседник понимающе кивнул.

— Я слышал о такой земле.

— Наш корабль потерпел крушение возле острова, там я и встретился с мудрецом Тусетом.

— Ты хорошо говоришь по келлуански, — похвалил его жрец. — Это большая редкость для чужеземца.

— У меня были хорошие учителя, — улыбнулся Александр. — А сейчас, простите, мне нужно идти.

— Конечно, — кивнул старик и посмотрел ему в спину долгим пристальным взглядом.

После этого разговора Алекс зарекся заходить в местные культовые заведения. Побродив еще немного по узким раскаленным от солнца улочкам, он вернулся на берег Лаума, где команда их корабля разбила временный лагерь.

Когда дневная жара начала спадать, матросы стали собираться в город навестить местные питейные заведения и публичные дома. Треплос тоже захотел развеяться. У него откуда-то появились собственные финансовые средства. Александр не возражал.

— Только не попади в какую-нибудь историю, — напутствовал он поэта. — Мне не хочется вытаскивать тебя из местной тюрьмы.

— Не беспокойся, — покровительственно усмехнулся стоявший рядом с Треплосом матрос. — С нами не пропадет.

Четверо его приятелей одобрительно загудели.

"Кажется, нашего борца собираются развести на выпивку", — подумал Алекс, глядя вслед весело гомонящей компании.

Рядом с ним села Анукрис.

— К проституткам пошел, — проворчала девочка.

— Пусть гуляет, — вяло пожал плечами Александр.

— Алекс, ты останешься здесь, после того как принесешь жертву? — спросила Анукрис.

— Пока не знаю, — совершенно искренне ответил юноша. Первое впечатление от Келлуана его не разочаровало. В тех городах, где он побывал, народ вел себя довольно доброжелательно, и на него не смотрели враждебно, хотя больше ни одного иностранца ему встретить не удалось кроме, конечно, чернокожих укров. Общественный статус Тусета рос на глазах, давая надежду на достойное будущее его приближенных.

Немного мешала жара. Но к этому еще можно приспособиться. По настоящему напрягали частые разговоры о смерти, похоронах и царстве мертвых. Даже гребцы за работой хвастались друг перед другом заготовленными памятниками, гробами и циирами. Так называли куклы, которые закапывали в могилу вместе с покойниками. Бальзамирование тел здесь являлось довольно дорогой процедурой, недоступной большинству обычных людей. Практичные келлуане нашли выход. Роль нетленных останков выполняли специальные куклы из дерева или даже камня, размером минимум в половину человеческого роста. Их делали при жизни хозяина, стараясь как можно точнее передать его черты, и клали либо в гроб, либо в могилу поверх его.

— А почему ты спрашиваешь? — спросил Александр у девочки.

— Интересно. Треплос все время ворчит: "Скорее бы прошел этот год, быстрее бы убраться отсюда", — пояснила Анукрис. — Мечтает вернуться в Нидос.

— Но ты же сейчас у себя дома? — юноша повернулся к собеседнице.

Она отвела взгляд, молча глядя на погружающийся в сумерки город.

Александр удивленно хмыкнул.

— Что же, тебя больше не радует богатство?

— Без него было бы еще хуже, — очень серьезно проговорила девочка. — Может брат Тусета окажется не плохим человеком.

Чуть сколонив вголову, она прищурилась.

— Ты знаешь, что мое платье очень понравилось той знатой госпоже из усадьбы?

— Это где Треплос с укром боролся? — уточнил Алекс.

— Да, — кивнула Анукрис. — Ты не мог бы сшить мне еще хотя бы парочку таких же?

— Будет время, я тебе еще сошью, — усмехаясь, пообещал юноша.

— А кроме таких платьев еще что-нибудь шить умеешь? — поинтересовалась Анукрис.

Он обиженно фыркнул.

— Да если бы шве… если найти путные нитки и иголки!

Парень огляделся.

— Принеси уголек, — попросил он девочку, указав на старое кострище.

— Зачем? — не поняла та.

— Кое-что покажу, — пообещал Александр.

Заинтригованная Анукрис быстро сбегала на берег, принесла горсть маленьких головешек.

Алекс взял весло и на широкой лопасти несколькими штрихами изобразил силуэт сильно приталенного платья с открытыми плечами и расклешенным, собранным в оборки подолом.

— Как тебе?

Девочка смотрела на него, открыв рот.

Юноша перевернул весло и с увлечением заработал угольком.

— Ты и такое можешь? — пробормотала Анукрис, с восхищением глядя на бальное платье.

— Нет, — разочаровал ее Александр. — Нет здесь… таких материалов.

— Его шьют из "дыхания богов"? — прошептала собеседница, воровато оглядываясь по сторонам.

— И из него тоже, — кивнул Алекс. — Но нам надо попробовать что-нибудь попроще.

Они проболтали до наступления полной темноты, когда невозможно стало различить наносимые на весло рисунки.

С явным сожалением отложив импровизированный мольберт, Александр завалился спать, оставив девочку караулить сундуки первой. В эту ночь впервые после отплытия из империи Тонго напомнило о себе его юношеское тело, выплеснув в кровь мощнейшую дозу гормонов, пробившую психологический блок, установившийся в его сознании после крайне неудачного посещения "Ночных звездочек". Алексу вновь приснились Сайо и Марина… Но в таком виде!!! Он рывком сел, вытирая вспотевшее лицо, воровато оглядываясь и стараясь утихомирить колотящееся сердце. В неярком свете ущербной луны на крышке сундука, прикрывшись одеялом, посапывала Айри.

— Вот…, — выругался юноша по-русски, в душе радуясь, что девчонка так халатно отнеслась к обязанностям часового. — С возвращением, давно не виделись.

Удивительно, но ни на острове Энохсета, ни по дороге в Нидос ему не досаждали подобные мысли. А после происшествия в публичном доме Александр стал надеяться, что надолго избавился от подобных кошмаров.

Что же заставило их вернуться? Наверное, он просто расслабился в этом безмятежном плаванье по спокойной реке. Возможно, так повлияло обилие обнаженной женской натуры? Кто знает?

Раздевшись, он нырнул за борт, чтобы привести в порядок встревоженный организм. Когда взобрался на корабль, наткнулся на удивленный взгляд Анукрис.

— Ты что? — сонно вскричала она. — Тут же полно крокодилов! Они здесь священные, их не убивают.

Александр махнул рукой и перешел в наступление.

— А ты какого… спишь!? Будешь дрыхнуть, не только приданое — саму своруют! По шее давно не получала!?

— Да ладно тебе, — служанка испуганно передвинулась и оказалась по другую сторону сундука. — Всего то вздремнула чуток!

— Ага! — проворчал юноша, натягивая штаны. — Храпела так, что в Нидосе слышали…

— И вовсе я не храпела! — пробубнила Анукрис.

— Иди спать, — махнул рукой Алекс. — Я посторожу.

Он еще долго слушал, как Анукрис ворочалась, что-то обиженно бормотала себе под нос.

Часа через два на берегу появился Треплос в компании с двумя вусмерть пьяными матросами. Побросав приятелей на одеяла, он помахал охраннику ручкой и стал карабкаться на корабль.

Обдав Александра густым запахом пива, поэт попытался его обнять. Рожа у милетца напоминала морду кота, объевшегося сметаной.

— Алекс! — Теплос покачал головой так, что парик сполз на ухо и закрыл глаз.

Сбросив его под ноги, поэт вздохнул полной грудью, и не в силах сдержать переполнявших его чувств, воскликнул:

— Какие здесь шлюхи!!!

— Тише, дурак! — зашипел Александр. — Айри разбудишь.

Он поморщился.

— Вернее Анукрис.

— Плевать! — собеседник пьяно махнул рукой. — Ей до Хататамы как до Барьерных островов раком! Ты представляешь…

Сберегая свою тонкую душу от скабрезных подробностей, охранник ткнул ему под нос кулак.

— Я сказал, хватит!

— Все! — Треплос развел руками. — Проникся, уяснил и замолчал как утренний певец.

— Иди спать, — проворчал Александр. — Завтра будешь всю ночь караулить. Понял, певец?

Утром они успели разобрать навес и позавтракать сушеной рыбой, но капитан все не показывался. Уже проснулся последний матрос, и команда стала беспокоиться из-за отсутствия предводителя, когда тот, наконец, появился в сопровождении Карасета и двух носильщиков, тащивших привязанный к жерди длинный сундук. Помощник жреца-чтеца окинул слуг Тусета полупрезрительным взглядом. Алекс только насмешливо усмехнулся и сплюнул за борт.

Ничего не сказав, недожрец прошел на нос корабля, где и оставался всю дорогу. Воспользовавшись редким попутным ветром, матросы подняли парус. Александр дал дополнительные инструкции страдавшему от похмелья Треплосу и завалился спать под мерное журчание воды под килем.

Когда он проснулся, к нему сразу же пристала Анукрис. Видимо вчерашняя беседа произвела на девочку слишком сильное впечатление. Воспользовавшись тем, что весла оказались свободны, она принесла одно Алексу и протянула оставшиеся угольки.

Тот совсем не возражал против такого времяпрепровождения. Все шло просто замечательно. Он рисовал все новые и новые силуэты, объясняя любопытной девчонке, что это такое и как его носят. Вдруг его болтливый язык заговорил о бюстгальтере. Анукрис какое-то время не понимала, о чем он говорит.

— Не нужен он тебе, — отмахнулся Алекс.

Но у собеседницы видимо имелось свое мнение по этому вопросу. Она долго выпытывала, как его шьют, а потом пристала с требованием сделать ей такой, как можно скорее. Пришлось объяснять, что нужно собрать необходимые материалы, но если будет возможность, он обязательно сошьет столь необходимый ей элемент нижнего белья.

Александр надеялся, что девчонка скоро забудет о ненужном для неё предмете туалета. Но не тут то было. Анукрис каждый день напоминала ему об обещании и подробно расспрашивала, как Алекс собирается шить столь необходимую ей вещь. Он даже нарисовал примитивную выкройку, поразив девчонку до глубины души своими знаниями.

Едва борт корабля стукнулся о причал Абидоса, Карасет спрыгнул и быстро растворился в толпе, оставив слуг Тусета в полном замешательстве. Капитан гадливо усмехнулся.

— Припыли! Выгружайтесь, мы торопимся!

Александр выпрямился. "Посмеяться решил? Поглядим, кто будет веселиться последним!"

Он придал лицу самое надменное выражение, вздернул руку верх и громко сказал:

— Пусть боги будут так же благосклонны к тебе, Зесануб, как и ты к нам. Прощай, и прикажи своим людям помочь нам вынести добро мудреца Тусета.

После этого он так же торжественно сказал по-русски все, что он о них думает.

Как Алекс рассчитывал, его непонятные слова, произнесенные торжественным тоном, произвели на суеверных келлуан сильное впечатление. Двое из них тут же бросились помогать им выносить сундуки, а остальные торопливо зашептали заклинания, вцепившись в охранительные амулеты. Капитан вытер выступивший на лбу пот.

— Что ты им сказал? — испуганно спросил Треплос по либрийски, помогая Алексу нести сундук.

— Просто пожелал счастливого пути, — ответил он, улыбаясь одними глазами.

Поэт понимающе кивнул.

Едва их вещи оказались на берегу, матросы оттолкнули корабль и изо всей силы заработали веслами, то и дело оглядываясь. Александр не выдержал и показал им средний палец, как в американских фильмах.

— Козлы!

— Что будем делать, Алекс? — спросил Треплос. — Карасет нас бросил. Куда пойдем?

— Пока никуда, — ответил юноша. — Не переживай ты. Он скоро вернется. Все его письма-то у меня остались.

Минут через десять возле их живописной группы стали собираться люди. Треплос и Анукрис с опаской поглядывали на келлуан, инстинктивно держась ближе к Алексу.

Тот стоял спокойно как сфинкс, глядя поверх толпы.

Раздвигая народ широкими плечами, к ним подошел высокий, очень смуглый человек в черном по-особому завязанном платке поверх парика, в белой юбке, со свернутым бичом, заткнутым за матерчатый пояс.

— Кто вы такие? — спросил он, хмуря густые брови.

Александр поклонился.

— Мы слуги второго пророка храма Сета Тусета, воин.

— Я мождей, — ответил стражник. — А где сам мудрый Тусет?

— Он остался в Тмуите ждать священную ладью Сета, — пояснил Алекс.

Горожане стали возбужденно переговариваться. "Священная книга… Праздник… Тусет… Верховный жрец… Подвиг…" — доносилось из возбужденной толпы.

— Тихо! — рявкнул мождей и еще больше нахмурился. — А чем докажешь, чужеземец, что ты человек мудрейшего Тусета?

— У меня есть письма к его брату господину Небраа и госпоже Нефернут, — Александр вытащил из сумки футляры.

Стражник как-то огорченно крякнул и беспомощно оглянулся.

— Кто-нибудь умеет читать? — спросил он собравшихся.

— Я, моджей, — вперед протиснулся мальчик лет десяти. Совершенно голый, со смешной прической: половина головы выбрита, а оставшиеся волосы заплетены в тощую косичку. Он с самым серьезным видом поклонился.

— Ты? — нахмурился стражник.

— Я лучший ученик школы Дома правосудия! — гордо произнес мальчуган. — Я знаю уже две сотни знаков.

— Ну, попробуй, — мождей протянул мальчишке футляры.

— Госпоже моего сердца, отраде очей, мудрой и прекрасной Нефернут, любимой сестре и подруге второго пророка храма Сета в Абидосе Тусета, — с запинкой прочитал пацан.

— А здесь? — мужчина показал ему второй футляр.

— Младшему писцу храма Сета в Абидосе, возлюбленному брату Небраа от второго пророка храма Сета в Абидосе Тусета.

Мождей вырвал у мальчика футляры и с полупоклоном вернул Александру.

— Мы все здесь с нетерпением ждем возвращения вашего господина, — почтительно проговорил он.

— Он тоже торопится вернуться в родной город, — юноша сунул письма обратно в сумку. — Но у него много дел, вот он и послал нас отвезти домой его вещи. А мы не знаем, где расположено жилище уважаемого Тусета. Человек, который нас сопровождал, куда-то ушел, ничего не сказав.

Из толпы послышались предложения проводить их.

Алекс шагнул к мождею, и протянув руку, разжал пальцы. Тускло блеснуло серебро. Стражник моментально сграбастал подачку, не обращая внимания на свидетелей.

— Уважаемый, помоги нам найти носильщиков и попроси этих добрых людей оставить нас в покое. Не думаю, что господин Небраа или госпожа Нефернут обрадуются, если к дому подойдет такая толпа.

— Чего уставились?! — зарычал на зрителей стражник. — Не видите, слуги мудрейшего Тусета устали с дороги. Идите по своим делам! Быстро, быстро!

"Как и у всех стражей порядка, рвение к службе прямо пропорционально вознаграждению", — с иронией подумал Александр, глядя, какую бурную деятельность развил местный "полицейский".

— Подождите здесь, — распорядился мождей. — Я сейчас приду и провожу вас прямо к дому второго пророка.

Горожане начали нехотя расходиться. Алекс подумал, что в Тонго зрители умчались бы после первого же окрика ратника. А здесь народ не шибко пуганый, видимо тут по пустякам головы не рубят.

Стражник появился с шестью носильщиками, под его окрики они сноровисто привязали сундуки к длинным жердям, которые взгромоздили себе на плечи.

— Пойдемте, — вежливо проговорил мождей, приглашая слуг Тусета следовать за собой.

Они примерно минут сорок плутали по закоулкам, выбираясь на окраину города. Встречные прохожие провожали их удивленными взглядами. Улицы стали заметно шире, ограды выше. За ними уже буйно зеленели сады.

В отличие от Канаго-сегу здесь состоятельные люди старались жить подальше от центра города, пыли и суеты.

Мождей остановился у узких ворот и громко постучал в калитку. Долго никто не отвечал. Страж удивленно пожал плечами и принялся колотить рукояткой плети.

— Кто там шумит? — раздался дребезжащий старческий голос. Открылось маленькое окошечко. Увидев мождея, стоявший за дверью смущенно крякнул.

— Открывай! — гаркнул стражник. — Тут слуги господина Тусета!

— У нас все дома, — возразил невидимый собеседник.

— Письмо, — негромко подсказал Александр.

— Да! — обрадовался мождей. — Здесь письмо к господину Небраа и госпоже Нефернут.

— Подожди, — дверца захлопнулась, и через несколько секунд донесся дребезжащий голос. — Госпожа, госпожа, вам письмо от господина!!!

Мождей недовольно сопел, уставившись на закрытое оконце, носильщики удивленно переминались. К Алексу наклонился Треплос.

— Кажется, нам здесь не рады, — прошептал он по либрийски.

Александр отмахнулся, прислушиваясь. Ему показалось, что за забором кто-то вскрикнул.

— Постойте, госпожа, подождите, — торопливо тараторил знакомый голос. — Вон Гебареф идет, пусть он откроет…

— Отойди! — раздался звонкий женский голос.

Калитка распахнулась.

Александр сглотнул слюну, сразу поняв, почему Тусет не удостоил Айри своим мужским вниманием.

Перед ними предстала высокая женщина с правильными чертами смуглого лица и горящими от возбуждения глазами. Толстые пряди длинного парика падали на четко очерченные покатые плечи, обнаженная высокая грудь колыхалась от частого дыхания.

— Где письмо? — отрывисто спросила она у мождея.

Алекс выдохнул и решительно ступил вперед.

— Госпожа Нефернут, — поклонился он, старательно отводя взгляд от выдающихся прелестей хозяйки, и подал футляр с письмом.

— Его печать, — одними губами прошептала она, сорвав воск и одним движением вытряхнув свернутый в трубку папирус.

Пока она читала послание, смешно шевеля полными красивыми губами, Александр попытался определить рост красавицы.

"Метр семьдесят или даже семьдесят пять, — думал он. — Грудь — четвертый или пятый размер, а талия как у девчонки. Тьфу! Забыл, кем сам был недавно?"

Однако на этот раз голос мужского начала оказался гораздо громче: "С такой внешностью в моем мире ей на подиум идти или даже в Голливуд. Анжелина Джоли отдыхает, а уж Сальма Хаек удавится от зависти. Странно, что нашла такая красавица в нашем старпёре? Он вроде и не очень богатый? Или чем другим взял?".

Нефернут осторожно вытерла уголок глаза, чуть размазав краску.

— Гебареф, Минту, открывайте ворота, это прислал наш господин.

Чуть скрипнули бронзовые петли, и вся процессия вошла в маленький двор. Из-за угла здания появилась сгорбленная старушка с кувшином.

Носильщики с мождеем выпили пива, попрощались с госпожой и ушли. Двое мужчин закрыли ворота. Старик в застиранной юбке и парике из овечьей шерсти задвинул засов. Мужчина, лет сорока пяти, одетый в одну набедренную повязку, с интересом разглядывал коллег, новых слуг второго пророка храма Сета в Абидосе.

— Ты, Алекс? — спросила Нефернут.

— Да, госпожа, — поклонился Александр.

— А ты, Треплос? — она обернулась к поэту.

— О да, моя госпожа! — пробормотал тот, пожирая женщину глазами.

— Где вещи господина? — спросила она Александра.

— Здесь, — указал юноша на сундук.

— А где твое приданое? — поинтересовалась Нефернут у скромно молчавшей Анукрис.

— Тут, госпожа.

— Эти два сундука занесите в мою комнату, — распорядилась женщина.

Один из них взяли "местные" слуги, другой охранник с Теплосом.

— Какая красавица, Алекс! Она словно богиня любви Фрода, сошедшая с небес, — восхищенно бормотал по либрийски поэт. — Я никогда не видел такой женщины. А я их повидал немало, можешь мне поверить…

Он специально встал спиной к дому, чтобы лишний раз полюбоваться на Нефернут.

— Осторожно! — вскричал Александр.

Но было поздно.

Поэт ударился о косяк двери, зашипел от боли и уронил сундук себе на ногу.

— Бабник безрукий! — вскричал охранник.

Треплос прыгал на одной ноге и ругался сквозь зубы.

— Что у вас? — подойдя, грозно спросила хозяйка.

— Прости, госпожа, — поклонился Алекс. — Уж очень двери у вас узкие.

Нефернут грозно свела аккуратно выщипанные брови.

— Надо смотреть, куда идешь, а не пялиться на чужих женщин!

— Прости меня, о прекрасная госпожа, — чуть не плача извинился Треплос. — Твоя красота, подобная утреннему небу, столь совершенна, что не любоваться ей может только слепой.

Губы Нефернут чуть дрогнули, а глаза потеплели.

— Тем не менее, слуга, запомни, что я наложница вашего господина. Очень его люблю и никогда не променяю его ни на какого другого мужчину. Понял?

— О да, госпожа… — поэт хотел еще что-то сказать.

Но Александр прошипел по либрийски:

— Заткнись, идиот, — потом поклонился и развел руками. — Разве мы вас чем-то обидели, госпожа?

— Пока нет, — женщина строго посмотрела на него, потом на Треплоса. — Но если будете забываться, я вас накажу.

Поэт открыл было рот, но Алекс тихо рявкнул:

— Держи сундук и помалкивай!

Они добрались до светлой просторной комнаты с широкой кроватью, туалетным столиком и парой сундучков на высоких ножках. Здесь их встретила невысокая девушка в белой юбке и ожерелье из стеклянных бус.

— Ставьте сюда! — распорядилась она, смешно морща маленький аккуратный носик.

Прихрамывавший Треплос задел побитой ногой за стену, и поморщившись от боли, выругался.

Служанка прыснула, прикрыв рот ладошкой.

— Как тебя зовут, красавица? — улыбаясь, спросил поэт, пробегая похотливым взглядом по полуобнаженному, смуглому телу.

— Ренекау, — кокетливо приподняв тонкие брови, мелодичным голоском ответила девушка. — Вы новые слуги нашего господина?

— Да, — важно кивнул Треплос.

— Как тебя зовут? — поинтересовалась служанка, разглядывая парня с явным интересом.

— Пошли, — прервал заигрывание Александр. — Там один сундук остался.

Но парень скорчил уморительную рожу, и морщась при каждом шаге, заковылял к табуретке.

— Нога! — простонал он. — Так болит! Никуда не могу идти.

— Полечить? — угрожающе нахмурился Алекс.

Но хитрого милетца оказалось не так просто напугать.

— Посижу немного, сама пройдет.

Ренекау посмеивалась, слушая их диалог, и в её карих глазах запрыгали веселые чертики. Александр плюнул, вздохнул и покинул комнату. Пройдя через коридор и главный зал, он вышел во двор, где Нефернут о чем-то расспрашивала Анукрис. Увидев его, женщина обратилась к старику, уже топтавшемуся поодаль.

— Минту, помоги занести вещи Алекса в твой дом. Он поживет там до приезда господина.

— Но, госпожа! — старый слуга всплеснул руками. — Там же мало места.

Юноша взглянул на крошечную клетушку, притулившуюся к ограде, и мысленно согласился со словами старика.

— Ему одному хватит! Он станет привратником, — отрезала Нефернут. — А ты будешь помогать Мермуут и спать в комнате слуг.

Но упрямец, так и не двинувшись с места, исподлобья посмотрел на Александра. Очевидно, женщина его поняла.

— Если наш господин поручил Алексу охранять свою жизнь, то мы тоже можем ему доверять. На это слуга ничего не смог возразить.

Он оказался совершенно прав. Когда они, наконец, смогли втиснуть сундук в каморку, едва не сломав узкую лежанку, места там совсем не осталось. Пока старик, ворча, отряхивал с юбки пыль, Александр оглядел свое новое жилище. Больше всего оно походило на собачью будку какой-нибудь деревенской шавки. Без окон, с голыми глиняными стенами, с низким потолком из сухого как порох тростника и узкой дверью, завешенной вытертой циновкой.

— Мдя, — проговорил парень и подумал: "Конюшня в Гатомо-фами — настоящий пятизвездочный отель, по сравнению с этим убожеством".

В этот момент послышались крики и громкие удары в дверь. Алекс перескочил через сундук и выскочил из каморки, на ходу выхватывая меч.

Но Минту уже распахивал ворота, униженно кланяясь и что-то бормоча себе под нос. Во двор, опираясь на посох, торжественно вступил высокий худой жрец в ослепительно белой рубахе с широким ожерельем из золота, серебра и ляпис лазури, поверх которого висел большой золотой медальон с изображением головы кобры. За ним шел мрачный укр, держа над его лысой головой опахало из белых и черных перьев. Чуть дальше четверо слуг держали пустые носилки.

Нефернут низко поклонилась, блеснув серебряной диадемой, закрепленной на парике.

— Ух ты! — с чувством пробормотал Александр, отводя глаза и убирая клинок в ножны.

— Мудрейший Сетиер, — с глубоким почтением проговорила женщина, выпрямляясь. — Чему я обязана великой чести видеть вас?

— Я узнал, что ты получила письмо от своего уважаемого господина? — спросил жрец трескучим старческим дискантом.

— Да, мудрейший, — ответила Нефернут. — Мне передал его слуга.

Едва она это сказала, из-за широкой спины чернокожего вьюном выскочил старый знакомый Карасет и принялся орать, тыкая пальцем в Алекса.

— Этот чужак утаил от Владыки храма письмо господина Тусета! Он не дождался меня на берегу и сбежал!

Недожрец мстительно оскалился и взмахнул рукой. Александр перехватил его ладонь и резко согнул пальцы, одновременно сжимая их.

Молодой человек взвизгнул и, упав на колени, истошно заверещал.

— Умолкни, — тихо проговорил Сетиер.

Алекс разжал руку и сделал шаг назад.

— Почему ты не дождался посланцев храма Сета? — нахмурившись, спросил его жрец.

— Этот… недостойный, — Александр презрительно посмотрел на Карасета, баюкавшего покалеченную ладонь. — Бросил нас, и ничего не сказав, ушел. Мы впервые в вашем городе. Куда идти — не знаем, чего ждать — тоже неизвестно. Что оставалось делать? Мудрец Тусет приказал мне доставить в его дом вещи и слуг. Я это сделал.

— Где письмо?

— Сейчас принесу, подожди немного, господин, — поклонился Алекс. — Оно в сумке.

— Поторопись, — сморщился жрец.

Юноша метнулся в каморку, достал из сумки футляр и выскочил обратно.

Рядом с Сетиером стоял немолодой мужчина в чистой белой юбке и короткой рубахе, похожей на футболку. За ним толпились еще несколько человек, не решаясь войти во двор.

— Вот, мудрейший, — Александр с поклоном передал футляр. Жрец мельком посмотрел на тряпочку с именем, потом на печать, и удовлетворенно кивнув, передал ее своему спутнику.

Алексу показалось, что мужчина чем-то напоминает Тусета, только помоложе и значительно толще. Округлый животик рыхлым холмом нависал над стягивающим юбку поясом. Пухлые, гладко выбритые щечки поблескивали от пота, узкие глаза с ленивым интересом смотрели на Александра.

— Этот чужак изуродовал мне пальцы! — вскричал, привлекая всеобщее внимание, Карасет.

Алекс отступил назад, готовясь к возможным неожиданностям.

— Покажи? — поманил молодого человека жрец.

Юноша бросил на Александра полный ненависти взгляд и, всхлипывая, вытянул вперед ладонь с неестественно выгнутыми пальцами.

— Возьми, Небраа, — жрец протянул толстячку посох.

Сетиер осторожно взялся за кисть Карасета, посмотрел на Алекса и быстрым щелчком вставил вывихнутые пальцы на место.

Тот взвыл, но тут же заткнулся.

— Почему ты не пришел в храм Сета? — нахмурился жрец.

— Мне никто не приказывал туда идти, — спокойно ответил Александр. — Этот недостойный слуга просто сбежал.

Юноша кивнул на бледного Карасета.

— Я велел ему ждать! — вскричал тот.

— Врешь, — возразил Алекс. — Ты удрал, не сказав нам ни слова!

— Этот чужак наговаривает на меня, мудрейший! — решительно заявил недожрец.

— Зачем ему это? — усмехнулся краем рта Сетиер.

Юноша слегка растерялся, потом выпалил:

— Потому что он злой!

Жрец вздохнул и махнул рукой.

— Иди, я поговорю с твоим наставником.

— Но, мудрейший…

— Я не ясно сказал? — удивленно вскинул брови Сетиер.

— Нет. То есть, да, — закивал головой Карасет. — Ясно. Я пошел.

Но жрец уже не обращал на него никакого внимания.

— Ты поступил правильно, слуга, — сказал он Александру. — Но в следующий раз первым передавай более важное послание.

— Я так и сделаю, мудрейший, — поклонился Алекс, понимая, что еще легко отделался.

Жрец обернулся.

— Небраа, можешь остаться дома. Я жду тебя к часу сумерек.

— Благодарю, мудрейший Сетиер, — поблагодарил толстячок.

Когда носилки с важным человеком скрылись, слуги закрыли ворота.

— Тебе письмо, брат господина, — Нефернут протянула мужчине футляр.

— Я почитаю его в беседке, — вздохнул тот. — Скажи Мермуут, путь принесет пива.

— Тебе принесет пива Анукрис, брат господина, — чуть улыбнулась женщина.

— Кто? — удивился Небраа. Он посмотрел на Алекса, потом на наложницу брата. Та вытолкнула из-за спины смущенную девочку.

— Это наша новая служанка, — представила её Нефернут. — И богатая невеста.

Анукрис смущенно покраснела.

Мужчина удивленно вскинул брови.

— В письме все написано, — сказала женщина.

— Тогда пойду его читать, — вздохнул Небраа, срывая восковую печать.

Нефернут обняла Анукрис за плечи.

— Пойдем, нам надо тебя приодеть.

Оставшись один, Александр обошел дом и оказался в саду, где сразу заметил Гебарефа. Мужчина рыхлил землю под каким-то незнакомым деревом.

— Подскажи, уважаемый, — как можно вежливее обратился к нему Алекс. — Где здесь можно умыться?

— Вон там пруд, — слуга протянул руку в сторону густых кустов.

Обнаруженный водоем назвать прудом можно было с большой натяжкой. Чуть больше двух метров в диаметре, с обложенными тесаным камнем берегами, он, тем не менее, оказался достаточно глубоким, чтобы Александр смог как следует вымыться. Одеваясь, он увидел, как по выложенной кирпичом дорожке прошла Анукрис в новом платье, едва прикрывавшем грудь, с бронзовым кувшином и большой кружкой.

Чистый, посвежевший, с отменным аппетитом Алекс вернулся в свою каморку. Но едва он собрался растянуться на лежанке, в ворота постучали.

Вспомнив, что теперь он исполняет обязанности привратника, Александр выбрался из конуры, подошел к калитке и распахнул окошечко.

И тут его опалило таким знакомым сиянием зеленых глаз, что юноша застыл не в силах произнести ни слова. С трудом проталкивая слова сквозь стиснутое спазмом горло, Алекс спросил:

— Вы кто, госпожа?

Глядя, как корчится в пыли Карасет, Анукрис не смогла удержаться от злорадной улыбки. Правда, она немного переживала, как оценит выходку охранника важный жрец. Тот вправил парню вывихнутые пальцы и стал разговаривать с Алексом. Пока Сетиер выяснял, почему охранник не пришел в храм Сета, девочка во все глаза смотрела на неказистого толстячка, без труда обнаружив в нем несомненное сходство с Тусетом.

"Значит, это и есть его брат", — подумала она, рассматривая потенциального мужа. Рыхлая фигура, кривоватые ноги, большой живот, мешки под маленькими, глубоко посаженными глазками, лениво взиравшими на мир из-под густых бровей.

"Ничего не скажешь, красавец! — Анукрис с трудом подавила вздох разочарования. — Лет сорок, или сорок пять. Совсем старик".

От грустных размышлений её отвлекла Нефернут. Взяв девочку за плечи, она легонько вытолкнула вперед. Та смущенно опустила глаза.

— Эта наша новая служанка и богатая невеста, — со значением проговорила женщина. Ласково поглаживая её по плечу.

Брат Тусета удивленно вскинул брови.

— В письме все написано, — чуть поморщилась Нефернут.

Толстяк тяжело вздохнул, повертел в руках футляр.

— Тогда пойду читать.

Женщина обняла девочку за плечи.

— Пойдем, надо тебя приодеть.

Увлекаемая ей, Анукрис вошла в широкие двери, где столкнулись с Треплосом. Заметив их, поэт сразу захромал и скорчил болезненную гримасу.

— Как твоя нога? — нахмурилась Нефернут.

— Значительно лучше, госпожа, — поклонился юноша, скромно опустив глаза. — Думаю, к вечеру все пройдет.

— Это хорошо, — кивнула женщина. — Найди Гебарефа, передай, что ты будешь жить в его домике.

— Благодарю, госпожа, — на красивое лицо поэта набежала тень озабоченности.

Нефернут с Анукрис прошли через главный зал, где встретили спешащую на встречу девушку, на ходу расправлявшую юбку. Заметив госпожу, та поклонилась, звякнув множеством бус.

— Это Ренекау, — представила её женщина. — Моя служанка.

Девушка подняла красивое раскрасневшееся лицо с бегающими блестящими глазками.

— Пойдем с нами, — распорядилась Нефернут. Окинув служанку пристальным взглядом, она нахмурилась, но ничего не сказала.

Несмотря на охватившее волнение, Анукрис обратила внимание на смазанную помаду и красное пятно на шее девушки.

Втроем они пришли в просторную светлую комнату с широкой кроватью, где на полу стояли знакомые сундуки.

Нефернут села на табурет и критически оглядела девочку.

— Откуда у тебя это платье? — спросила она, помедлив.

— Алекс перешил, — ответила Анукрис. — Из келлуанского. Оно было мне слишком длинным…

— Охранник? — очень удивилась женщина.

— Да, госпожа, — подтвердила девочка. — Он очень хорошо шьет.

— Может быть, для служанки это и подходящая одежда, — медленно проговорила Нефернут. — Но для невесты знатного человека нужно настоящее платье, а не этот оборвыш.

— Ренекау! — громко сказала она, поднимаясь. — Отведи Анукрис в ванную и помоги смыть пыль, потом возвращайтесь сюда.

— В ванную, госпожа? — уточнила служанка. — Не к пруду?

— Наверное, я слишком вас разбаловала! — повысила голос Нефернут. — Сегодня никто меня не слышит! Вот вернется господин, попрошу полечить вам уши палками!

— Прости мой дерзкий язык, — поклонилась девушка. — Пойдем.

Она осторожно тронула Анукрис за локоть. Робея, та вошла в квадратную комнату с оштукатуренными стенами, украшенными яркими фресками. В середине комнаты двумя ступенями поднималось небольшое круглое возвышение.

— Подожди, я принесу воды, — проговорила Ренекау и исчезла за дверью.

Девочка огляделась. Маленькие квадратные окна под самым потолком, чуть ниже их ряд иероглифов, опоясывавших всю комнату, и яркие цветные картины. Тут служанки поливают госпожу из кувшинов, рядом помогают ей одеваться. На другой стене фрески изображали хозяина за такими же занятиями. Вот только широкоплечий красавец с гордым профилем мало походил на знакомого ей Тусета.

Вбежала запыхавшаяся служанка с кувшином и кожаным ведром.

— Раздевайся! — весело сказала она. — Будем мыться.

Девочка сбросила платье, трусики. Внутри возвышения пряталась неглубокая, чуть выше щиколоток ванна, сложенная из гладко отесанных камней с квадратной дырочкой стока.

Ренекау полила ей на плечи из кувшина и протянула маленькую бронзовую коробочку с полужидким мылом.

— Ты плавала с нашим господином на край земли? — звонким голосом поинтересовалась служанка.

— Да, — ответила Анукрис, сосредоточенно намыливая волосы.

— Ты с ним спала? — Ренекау вылила ей на голову изрядную порцию горячей воды.

Девочка зафыркала.

— Вот еще! Он мне даже не предлагал!

— Значит, наша Нефернут зря переживала, — хихикнула служанка и озабоченно спросила. — Не слишком горячо?

— Можно и разбавить, — согласилась Анукрис.

— В последние дни она часто плакала, — продолжала болтать Ренекау. — Говорила, что господин забыл её и нашел себе заморскую красавицу.

— Разве бывают женщины красивее её?! — искренне удивилась девочка, подставляя плечи под струю воды.

— Об этом надо спрашивать мужчин, — философски ответила служанка и тут же поинтересовалась. — А кто из слуг твой?

— В каком смысле? — Анукрис удивленно посмотрела на девушку.

— Я хотела узнать, ты не будешь против, если я займусь тем красавцем? — лукаво улыбнулась Ренекау.

— Треплосом? — уточнила девочка.

— Да, кажется, его так зовут. Он еще немного хромает, — пояснила собеседница. — Если это твой парень, то извини, такого больше не повторится. Служанки в одном доме не должны драться из-за мужчин.

— Он не мой, — подавив вздох, ответила девочка. — Кажется, меня хотят отдать замуж за брата господина.

— За Небраа! — Ренекау едва не выронила кувшин. — Наконец-то у нашего ленивца появится супруга. Такая молодая и симпатичная!

Она засмеялась так весело и заразительно, что Анукрис не выдержала и улыбнулась.

— А почему он до сих пор не женат? — поинтересовалась она.

— У него слишком маленькая должность, — проговорила Ренекау. — И кое-что тоже не очень большое.

Девочка прыснула.

— Все невесты Небраа повыходили замуж, так и не дождавшись, пока он разбогатеет, — понизив голос, затараторила служанка. — За младшего писца пойдет разве что дочь какого-нибудь крестьянина совсем без приданого. Только наш господин не станет позорить себя, давая согласие на такой брак. Как ни как второй пророк храма.

Она протянула полотенце, но вдруг замерла, опустив руку.

— У тебя есть приданое? — спросила девушка, медленно выговаривая каждое слово.

— Ага, — Анукрис наклонилась и взяла у потрясенной служанки полотенце.

— Те два сундука! — вскричала Ренекау. Её глаза полезли на лоб, а подбородок стал опускаться.

— Всего один! — дернула плечиком девочка, вытирая голову. Служанка стояла с открытым ртом, в глазах её читалась откровенная жгучая зависть. С трудом растянув губы в улыбке, она сказала:

— Небраа хороший человек. Добрый. Никогда не наказывает слуг.

— А госпожа Нефернут?

— Случается, — вздохнула Ренекау. — Три дня назад отхлестала меня по щекам.

— За что?

— Слишком громко с Гебарефом миловалась, — лицо служанки вновь расцвело. — Вот и разозлилась. От зависти, наверное. Она-то себя для господина бережет. А мне можно.

Анукрис покачала головой.

— Надеюсь, ты никому не скажешь? — забеспокоилась Ренекау. — Не то, что я очень боюсь Нефернут… Но все же.

— Что ты! — девочка сделал вид, будто обиделась. — Сама не люблю доносчиков.

— Тогда мы с тобой подружимся, — служанка улыбнулась, но в глазах девушки поселилась печаль.

Нефернут отыскала для Анукрис три разных платья. Два оказались велики, а одно как раз, но девочке не понравился слишком низкий вырез, выставлявший напоказ её не слишком выдающуюся грудь.

Вот только госпожа была непреклонна.

— Ты должна одеваться, как подобает невесте, — строго проговорила она, хмуря идеально выщипанные брови.

Анукрис очень не хотелось с ней спорить, и тут она вспомнила Алекса. Чуть поколдовав с бретелями, девочка соорудила два вполне симпатичных узелка. Нефернут немного поморщилась, но согласилась.

— Теперь тебя надо немного подкрасить, — сказала она, поднимаясь с мягкой табуретки. — Совсем чуть-чуть.

— Как бы господин Небраа сам не пришел за пивом, — пробубнила себе под нос Ренекау.

— А ты поторопись! — с нажимом проговорила Нефернут.

Служанка пожала плечами. Анукрис покрасили губы, нанесли легкие тени на веки и аккуратно уложили отросшие волосы.

— Парик купим после свадьбы, — сказала госпожа, разглядывая девочку, словно собираясь её купить.

— Отправляйтесь на кухню, — скомандовала она, удовлетворенная осмотром. — Возьмешь кувшин свежего пива и кружку. Идите! Идите!

Женщина замахала руками.

В горле пересохло, сердце бухало как барабан, ноги подгибались, когда она шла по выложенной кирпичом дорожке. Обогнув кусты, девочка увидела невысокую беседку под плоской крышей на четырех резных столбиках.

Брат Тусета полулежал на кушетке с подголовником и смотрел в потолок. На груди у него покоился развернутый папирус.

— Господин, — тихо проговорила Анукрис, в душе надеясь, что мужчина спит, и она сможет прийти к нему попозже.

— Это ты? — он, кряхтя, сел и почесал животик, поправляя серебряную цепь. — Садись.

Небраа указал на легкую табуретку.

Девочка поставила посуду на столик, где на специальной подставке висел парик, и села, положив ладони на колени.

Мужчина протянул руку. Анукрис встрепенулась и наполнила кружку.

Он выпил, шумновтягивая пиво, икнул.

— Я знаю, что брат давно хочет от меня избавиться.

Девочка охнула и прикрыла рот ладошкой.

Не слушая её, толстяк поставил кружку на столик.

— Этот дом достался Тусету от родителей. Он умный, стал вторым пророком, хранителем библиотеки, начальником красильной мастерской. Женился… Жаль Эрасшем…

Небраа замолчал, глядя куда-то мимо нее. Анукрис молчала, скромно опустив глаза.

— Я только младший писец, — проговорил мужчина. — Мне не построить и не купить хороший дом, такой, чтобы моему брату было не стыдно. Вот и приходится жить здесь.

Он обвел рукой беседку и сад.

— Я чувствую, что мешаю Тусету. Он не может жениться на Нефернут…

— Почему? — рискнула спросить девочка.

Мужчина внимательно посмотрел на нее маленькими, заплывшими глазками.

— Брат считает, что прежде должен устроить мою судьбу. У него ведь уже была жена. Он все время пытался найти мне невесту с хорошим приданым. Но…

Небраа знаком попросил еще пива.

Девочка быстро налила.

— Тусет пишет, что у тебя есть ценностей на тридцать дебенов золотом, — он вытер губы. — Не иначе ему покровительствуют сами боги. Да и нам тоже.

— Почему?

— Три дня назад Мерисид рассказывала, что брат первого пророка продает дом у канала и как раз за двадцать восемь дебенов.

Айри встрепенулась.

— Ты хочешь купить дом на мое золото?

— Ну, у меня пара дебенов, Нефернут добавит три или четыре. Ей не терпится стать законной женой. Теперь, когда брат стал такой важной персоной, может быть, и он сколько-нибудь даст.

Мужчина взглянул на девочку.

— Нам вполне хватит на спокойную жизнь. Да и Тусет меня не оставит.

Небраа вновь прилег на кушетку и скрестил руки на животе.

— Я видел тот дом. Большой сад, беседка, пруд, соединенный с каналом.

Он широко зевнул, прикрывая глаза.

В голове Анукрис царил полный кавардак. Могла ли она, голодая и промышляя мелким воровством в Нидосском порту, даже помыслить о собственном доме? Да еще с садом и прудом! Но этот мужчина не тот красавец, о котором она мечтала в последние дни. Старенький, толстый, лысый… Совсем не похож на прекрасного принца! Но, по крайней мере, Небраа не такой дурак, как Растор, и не торопится затащить её в постель. Служанка о нем тоже отзывалась хорошо. Что же делать? Отказаться от этого брака? Сказать Алексу, что не хочет выходить за Небраа? Интересно, как к этому отнесется охранник?

Девочка задумалась. Машинально вертя в пальцах маленькое серебряное колечко, она представила их разговор. Скорее всего, Алекс посмотрит на неё своим обычным, полусонным взглядом и спросит примерно так: " Не хочешь за Небраа, а за кого хочешь?"

— За тебя, дурак! — вслух буркнула Анукрис и тут же испуганно взглянула на потенциального жениха. Тот спокойно похрапывал, причмокивая пухлыми губами.

Тусет искоса поглядывал на застывшего Джедефраа. С их последней встречи верховный жрец Сета заметно постарел и сгорбился, морщины еще сильнее избороздили властное лицо. Пятнадцать лет он руководил жрецами змееголового бога, стараясь вернуть храму былую славу и расположение владыки, утерянное после предательства Хотепсета.

Никогда не боявшийся рисковать Джедефраа, мучимый тяжким недугом, отпустил Тусета в Нидос без особой надежды на успех. Не удивительно, что весть об обретении святыни придала ему новых сил. Он стоял на носу священной ладьи, и сухие как у мумии губы сами собой складывались в довольную улыбку. Второй пророк удостоился великой чести стоять рядом с ним под навесом из зеленого полотна. Здесь же в специальном ларце лежала серебряная шкатулка, подаренная жрецами Мина, а в ней покоилась сама Книга Сета. Остальные жрецы и помощники расположились чуть дальше, возле опор двойной мачты, и поглядывая на эту парочку, перешептывались, вспоминая пышные проводы в Тмуите. Наиболее дальновидные и предусмотрительные уже поздравили Тусета с возвращением на родину, не сомневаясь, что именно его великой государь, жизнь, здоровье, сила, поставит новым Верховным жрецом после счастливой кончины благородного Джедефраа.

Второй пророк скромно улыбался и отвечал, что все зависит только от воли живого бога Келлуана. Он уже понял, что только теперь начинается самое трудная часть его экспедиции. Из мира свитков, священных текстов и чужих городов, он вступал в новый, жестокий мир интриг, борьбы за власть и влияние. Верховный жрец одного из великих богов являлся фигурой общегосударственного масштаба. Он часто присутствовал на церемониях, проводимых самим Келл-номархом, принимал участие в Священном Совете, его гробница располагалась у подножья священной горы Тепет.

За восемь дней, что Тусет провел в Тмуите, ожидая священную ладью Сета, он много думал о своих дальнейших шагах. Стоит ли передавать визирю компрометирующий нидосского наместника и принца Бесаата пергамент? А глупый донос Мирхана? Он вздохнул. Может быть, лучше сжечь всё и похоронить в самом тайном уголке памяти? Но о них знает наместник в Нидосе. Или Снорамош будет удовлетворен той подделкой, что взял ночью неизвестный убийца? А если нет? И он вновь и вновь будет их искать? Даже отдав злосчастные документы, Тусет окажется вовлеченным в заговор. Эти мысли сильно портили настроение жреца, мешая наслаждаться заслуженным триумфом. С каждым днем приближалось свидания с владыкой и визирем. Пора было принимать решение, на сторону кого из принцев ему становиться. Но именно этого жрецу и не хотелось больше всего.

Показались окраины Перхосеба. Священная ладья не стала приставать к берегу, а повернула в широкий канал. Торжественная встреча реликвии намечена на завтрашнее утро, а сегодня их ждет сам князь Себернеп, властитель Крокодильего сепа.

Этих сепахов называли еще Владыками дельты, тем самым, подчеркивая их особый статус в Келлуане. Тысячу лет назад это было самостоятельное государство, одним из последних вошедшее в империю Келл-номархов.

Через асанг канал впадал в круглое озеро посредине огромного сада. На пристани их ждали чиновники и слуги с носилками для верховного жреца и Тусета, чтобы сопроводить их во дворец, расположенный в глубине сада.

Князь с семьей и приближенными ожидал их в большом зале для приемов. Здесь второго пророка уже не посадили за хозяйский стол. Но после легкого ужина именно он стал объектом пристального внимания сановного хозяина.

Для Тусета поставили низенькое кресло с подлокотниками, и жрец, в который раз, повторил рассказ о своем чудесном путешествии. Они с Джедефраа уже обсудили, что можно рассказывать власть имущим, а что нужно оставить только для жрецов Сета.

Себернеп слушал с огромным интересом и задал множество вопросов. Князя интересовало: сколько разбойников напало на корабль Нарона, какой длины были их лодки, и сколько погибло моряков? В отличие от других высокопоставленных слушателей, хозяин Крокодильего сепа подробно расспросил про капитана Инона из Ромса и его послании о гибели счастливой Уртании. Тусету пришлось дословно вспомнить написанное умиравшим мореплавателем.

Слуги давно зажгли большие бронзовые светильники, кое-кто из свиты сепаха откровенно зевал. Джедефраа дремал, откинувшись на спинку кресла, а князь продолжал задавать вопросы. Сколько человек оставалось на острове, когда они приплыли? Как умер и где похоронен последний из людей жреца — отступника? Тусету казалось, что ему уже никогда не удовлетворить любопытство Себернепа. Язык старика начал заплетаться, в горле пересохло, несмотря на то, что служанка не забывала наполнять его бокал чудесным свежим пивом.

— Я вижу, что ты очень устал, мудрец, — сказал сепах, поднимаясь. — Слуги проводят тебя в комнату. Отдыхай, завтра большой праздник, понадобится много сил.

Обрадованный жрец с трудом встал со своего низенького кресла, поклонился и отправился за пожилым молчаливым слугой в хрустящей, накрахмаленной юбке. Когда он выходил из комнаты, князь что-то говорил Джедефраа. Верховный жрец проснулся и слушал его очень внимательно.

Они долго шли по запутанным коридорам с горящими по стенам светильниками. Под конец Тусет совсем запутался. Вдруг слуга остановился у малозаметной двери, и с поклоном распахнув ее, отошел в сторону.

В просторной комнате жреца ожидали две служанки со всем необходимым для вечернего омовения. Тусет с наслаждением смыл пот и грязь. Девушки предложили остаться на ночь, но уставший старик без сожаления отослал юных прелестниц.

Из широкого окна доносилось пение птиц и кваканье лягушек. Легкие занавеси из невесомой материи колыхались от мягкого ночного ветерка, доносившего запах яблок, зеленой травы и сырости пруда. Курительницы ароматным дымом отгоняли докучливых насекомых. Яркие звезды и узкий серп луны создавали в комнате приятный полумрак. Жрец поправил подушку, натянул одеяло и медленно погрузился в спокойный, глубокий сон.

Проснулся он от ощущения чьего-то присутствия. Тусет привстал, опираясь на локти. В ночной тишине, нарушаемой только звуками сада, ему чудилось чье-то тяжелое дыхание.

— Кто здесь? — на всякий случай спросил жрец, от души надеясь не услышать ответа.

Раздался легкий шорох, и от стены отделилась тонкая фигура. Человек вышел из тени на лунный свет. Жрец сглотнул. Перед ним предстал хрупкий мужчина в белой юбке, простом парике и с маской на лице.

— Кто ты? — спросил Тусет.

— Это не важно, — сипло ответил неизвестный. — Главное другое. У тебя есть документ, который тебе не нужен. Верни его и все будет хорошо.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь? — ответил мгновенно покрывшийся потом Тусет.

— О папирусе, что передал тебе один глупый молодой человек, — таким же противным мертвым голосом пояснил мужчина.

— Но, — жрец попробовал успокоиться. — У меня его украли.

Из-под маски раздался хриплый натужный смех.

— Ты врешь. Верни его, пока еще не слишком поздно.

"Почему он говорит об одном папирусе, когда Минхотеп передал мне ещё и пергамент? — вдруг подумал старик и почувствовал себя значительно увереннее. — Им ничего не известно! Они действуют наугад!"

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — твердо проговорил он.

— Мне жаль, — проговорила маска. — Придется освежить твою память.

— Что ты сказал?! — Тусет сел на кровати и нашарил посох.

— Я приду еще один раз, — неизвестный отступил в тень. — И он будет последним.

Вновь послышался шорох, тихий лязг. Качнулись шторы от сквозняка, и все стихло. Мокрый, как мышь, жрец остался сидеть на кровати, крепко сжимая свое единственное оружие.

А он то надеялся, что все уже кончено. Интересно, неизвестный в маске оказался в его комнате с ведома сепаха? Или это кто-то из приближенных князя пытался его напугать? Тусет скрипнул зубами. Если так, то они добились совершенно противоположного эффекта. Жрец разозлился. Всю жизнь он старался ни во что не вмешиваться, не конфликтовать с начальниками и даже с подчиненными. "Наверное, поэтому меня так презирала Эрасшем? — вдруг с тоской и стыдом подумал Тусет. — Теперь все, хватит! Отдам я им папирус или нет, меня все равно убьют, как нежелательного свидетеля".

Жрец посмотрел в окно, где ярко горели на угольно-черном небе равнодушные звезды, и еле слышно прошептал:

— Они не оставляют мне выбора.

Глава IV. У каждого свои расчеты

— Вы привлекательны, я чертовски привлекателен. Чего время терять?

Из к/ф "Обыкновенное чудо"

"Ну… прямо как у Сайо", — с непонятной тревогой думал Алекс.

Прошло совсем немного времени с той поры, когда девочка с такими глазами разбила его сердце. Лишь через миг пришло понимание, что стоявшая у ворот женщина не имеет никакого отношения к принцессе Ёсионо.

На незнакомке красовался короткий парик, украшенный тонкой диадемой с мелкими серебряными цветочками, и наброшенная на голые плечи прозрачная накидка. Проведенная под глазами темно-зеленая линия уходила к вискам, а веки покрывала черная краска.

"Вот такой макияж Сайо никогда бы не сделала", — внезапно подумал Александр.

Девушка отступила на шаг, тревожно оглядываясь, и юноша смог хорошенько разглядеть затянутую в узкое платье фигурку.

"Совсем не похожа! — облегченно подумал он. — Нисколько, вот только глаза…"

— Это дом второго пророка храма Сета? — спросила незнакомка, хлопнув длиннющими ресницами.

— Угу, — пробормотал юноша, чувствуя, как по спине между лопаток ползет по коже холодная струйка пота.

— А ты кто?

— Я Алекс, — он, наконец, полностью овладел собой и восстановил дыхание. — Привратник. Кому о вас доложить?

Девушка улыбнулась.

— Вчера тебя здесь не было, — проговорила она. — Откуда ты взялся?

— Я охранник мудреца Тусета…

— Он вернулся?! — улыбка на лице незнакомки потускнела.

— Еще нет, — покачал головой Александр. — Так что мне передать госпоже Нефернут?

— Скажи, что пришла её подруга Мерисид, — проговорила она с дурашливой серьезностью.

— Заходите, — он распахнул калитку. — Подождите здесь.

Легко и грациозно, словно балерина, девушка вошла на двор.

Придерживая меч, Алекс бегом бросился в дом. В центральной комнате никого не оказалась. Подойдя к двери спальни, он услышал приглушенные голоса.

— Какое ожерелье! А браслеты, смотри, госпожа, какие браслеты!

— Тут не меньше двадцати пяти дебенов только золота!

— Господин писал о тридцати. Теперь Небраа не отвертится от женитьбы! И дом у канала ему очень подойдет. Ведь там такая большая беседка.

— Вот только племянников наш господин вряд ли дождется.

Женщины в комнате захихикали в два голоса.

Александр постучал.

— Госпожа Нефернут! Здесь пришла девушка, называет себя Мерисид!

Дверь распахнулась.

— Где она? — резко спросила женщина.

— Я пустил её во двор…

— Пусть немедленно идет сюда! — распорядилась Нефернут.

Алекс вернулся к воротам, где гостья уже вовсю болтала с Треплосом.

— Госпожа ждет, — сказал Александр. — Вас проводить?

— Не надо, я знаю дорогу лучше тебя, — отмахнулась девушка и, подарив поэту многообещающую улыбку, проскочила мимо Алекса.

— А мне начинает здесь нравиться! — хохотнул Треплос, проводив её плотоядным взглядом.

— Ты еще облизнись, — буркнул Александр.

— Что такой хмурый, Алекс? — поэт хотел похлопать его по плечу, но тут же отдернул руку. — Смотри, сколько здесь красивых женщин! Я уже Ренекау…

— Пойдем лучше на кухню, узнаем на счет еды, — оборвал его охранник. — Дай тебе волю, ты будешь месяц без перерыва болтать о своих бабах и ни разу не повторишься!

Поэт польщено улыбнулся и продекламировал по либрийски:

Я негу люблю,

Юность люблю,

Радость люблю

И солнце.

Жребий мой — быть

В солнечный свет

И в красоту

Влюбленным.

— Ну, давай, давай, — проворчал Александр, внезапно почувствовав зависть к этому сильному, веселому парню, любителю вина, женщин и стихов.

Они обошли вокруг дома. Возле дымящейся переносной печки на корточках сидела старушка и с ожесточением обдирала большого светло-серого гуся.

— Здравствуй, добрая бабулька, — немного неправильно поздоровался Треплос.

Кухарка или стряпуха обожгла их гневным взглядом.

— Прости его неучтивость, добрая женщина, — поклонился Алекс. — Он еще плохо говорит по келлуански.

— Так пусть учится! — старушка рывком вырвала порядочный пучок перьев.

— Нельзя ли узнать твое славное имя? — разливался медом Александр, решившись доказать нахальному поэту, что тоже умеет обращаться с женщинами, путь и не такими молодыми.

— Мермуут, — буркнула та.

— Данное в честь всеобщей матери, оно удивительно тебе подходит, — почтительно проговорил юноша.

Старушка удивленно посмотрела на него, забыв о полуголом гусе.

— Ты знаешь наших богов, чужак?

— Конечно! — широко улыбнулся Алекс. — Мудрый Тусет мне много рассказывал о своей прекрасной родине.

— А в честь какого бога назвали нашего господина? — хитро прищурилась Мермуут.

— В честь змееголового Сета, а вот госпожу — в честь богини Нут.

Старушка засмеялась, демонстрируя редкие почерневшие зубы.

— Молодец, чужестранец.

— Меня зовут Алекс, — представился он. — А моего товарища Треплос. Мы очень устали и проголодались.

— Госпожа Нефернут приказала гуся зажарить.

— А пары лепешек не найдется? — заканючил поэт. — Очень есть хочется.

Мермуут, кряхтя, поднялась, и шаркая босыми ногами, направилась в низенькое здание с крепкой дверью, очевидно служившее кладовкой.

— Откуда ты знаешь, про богинь? — в полголоса поинтересовался Треплос.

— А ты произнеси её имя медленно Мер — Муут. То есть "улыбающаяся Муут". У них здесь все имена с богами связаны, — с нескрываемым превосходством разъяснил Александр. — Учись, поэт.

Старушка вернулась из кладовки с двумя ужасно жесткими лепешками, чашкой сушеных фиников и двумя кружками пива.

Поблагодарив Мермуут, парни пошли во двор.

— Пиво старое, — поморщился Треплос.

— Да, — согласился Алекс. — Но пить еще можно.

Тут он заметил мелькнувшее в саду белое платье. По дорожке медленно шла Анукрис.

— Держи, — Александр сунул поэту пустую кружку.

Он перехватил девочку у зарослей, окружавших водоем. Увидев парня прямо перед собой, та вздрогнула.

— Как тебе понравился жених? — как можно любезнее спросил Алекс.

— Не понравился, — проворчала девочка. — Старый, жирный.

— Но ты же не готовить его собираешься? — отпустил избитую шутку Александр.

Но Анукрис даже не улыбнулась.

— Алекс, — сказала она, сведя брови и пристально глядя ему в глаза. — А если я не захочу выходить за Небраа?

— Как хочешь, — пожал плечами юноша и подумал: "Но тогда у нас будут очень большие проблемы".

Наверное, девочка заметила что-то в его взгляде. Хмыкнув, она обошла его, словно столб, и так же неторопливо зашагала дальше по выложенной кирпичом дорожке.

Посмотрев ей вслед, Александр огляделся, и никого не заметив, быстро направился к дому. Как и в большинстве келлуанских построек его небольшие квадратные окна располагались под самой крышей. Разглядеть с земли, что происходит внутри здания, не представлялось возможным. Зато было прекрасно слышно все, о чем там говорили.

Узнав голос Нефернут, Алекс сел, прислонившись спиной к кирпичам, и стал ждать.

— Ты только взгляни, какая тонкая материя! — восхищенно говорила наложница Тусета.

— Как моя накидка, — напряженным голосом отозвалась Мерисид.

— А какое платье? — продолжала Нефернут. — Только посмотри? Мне, конечно, не пойдет, но материал просто чудесный!

— Тут половина сундука таких вещей! — раздался довольный голос Ренекау.

"Ага! — подумал Александр. — Служанка тоже присутствует и держит себя с хозяйкой очень свободно".

— А вторая половина полна серебра и золота! — захлебываясь, продолжала девушка.

— Дебенов сорок, наверное? — спросила Мерисид и прерывисто вздохнула.

Алекс насторожился.

— Пятьдесят! — гордо заявила Нефернут, превысив стоимость приданого Айри раза в полтора минимум.

— Мерисид! — вдруг вскричала она. — Что с тобой?! Что?

Александр услышал громкое рыдание.

— Ренекау! — грозно окликнула служанку хозяйка.

— Слушаю, госпожа, — испуганно пискнула девушка.

— Иди в сад, посмотри, Анукрис закончила разговаривать с господином Небраа? Быстро!

Хлопнула дверь.

— Не плачь, Мери, не плачь, а то у тебя уже краска потекла…

— Да наплевать мне на краску! — с болью выкрикнула Мерисид. — Боги, великий Сет, за что вы наказали меня!

— О чем ты? — в голосе хозяйки слышалась неприкрытая тревога.

— Семь лет, Нефернут…, — рыдала гостья. — Семь лет я ни одного медного кольца не потратила на себя! Если бы не твоя доброта, я бы так и ходила в лохмотьях!.. Каждый браслет, что мужчины дарили, каждую безделушку прятала в приданое! С Сетиером этим противным… Все надеялась скопить. И что? Демоны принесли откуда-то эту чужачку! Пятьдесят дебенов! С таким количеством золота легко мужа искать. А мне что делать?

— Милая, — в голосе госпожи слышалось неприкрытое сочувствие. — Ты же знаешь Тусета… Дом брата должен быть достойным его высокого положения…

— Но…, я люблю… его! — прорывались сквозь рыдания отрывистые слова. — Все… это время я была рядом… Вспомни прошлый год, когда у него болел живот… Я ходила за ним… как за малым ребенком… И что теперь?… Какая-то чужачка будет рожать ему детей!

— Ни… себе, — одними губами прошептал обалдевший Александр. Здесь точно все с ума посходили! А может быть, семейка Тусета владеет каким-то секретом, приворотным напитком или любовным талисманом. У самого престарелого жреца в наложницах роскошная женщина, его толстого брата-пьяницу без ума любит молодая красавица.

— Какая же я дура, что отказала красильщику Маату в прошлый разлив, — продолжала причитать Мерисид.

— И всю жизнь нюхать его краски! — фыркнула Нефернут.

— Зато у меня был бы дом и муж! — крикнула собеседница. — Я могла бы родить! У тебя есть Тусет, есть Моотфу!

— Тихо! — зашипела хозяйка, из-за стены донесся шум борьбы, пыхтение и треск рвущейся материи.

"Ага! — с каким-то грустным удовлетворением подумал Алекс. — Значит, у нашей красавицы все же есть "милый друг", а то уж я не знал, что и думать от такой святости".

— Ну вот! — проворчала Нефернут. — Платье разорвалось.

— Прости, Неф, — всхлипнула Мерисид. — Я не хотела…Я…

— У тебя мужиков больше, чем у меня, — продолжала ворчать хозяйка. — Каждый день в храм приходят. На пиры зовут. А у меня один Тусет, да и тот старенький. Вот и приходится…Даже от Ренекау прячусь. Одной тебе доверилась, а ты орешь на весь дом!

— Ну, пожалуйста, прости, Неф, — хлюпала носом собеседница. — Все это так… Эта невеста! Будь она проклята! Я хочу её смерти!

Александр привстал, чтобы лучше слышать.

— Ну и дура, — буркнула Нефернут. — Если хочешь быть с Небраа, стань лучшей подругой этой Анукрис.

— Что?

— Девчонку еще маленькой увезли из Келлуана, — стала объяснять женщина. — Она дочь простой служанки и мало что знает о жизни приличных людей. Если ты научишь её правильно одеваться, краситься, вести себя в обществе, управлять домом, спать с мужем…

— Да я лучше её ядом напою! — прошипела Мерисид.

— Дважды дура! — повысила голос Нефернут и тут же заговорила тише. — Вспомни, как я попала в этот дом? Эрасшем, покойная жена Тусета, тяготилась вниманием мужа, и меня взяли согревать ему постель. Если ты правильно научишь Анукрис, Небраа очень скоро охладеет к ней. Ему понадобится наложница. И кого он возьмет?

— Какая ты умная, Неф! — восхищенно пробормотала девушка.

— Я твоя лучшая подруга, Мер, — голос хозяйки дрогнул. — Я во всем помогу тебе. Только и ты должна мне помочь.

— Говори, что нужно делать? — с готовностью согласилась Мерисид.

— Для начала приведем тебя в порядок. Вот садись сюда, а я возьму сундучок с красками.

Разговор стал глуше, и Алекс стал различать только отдельные слова.

— …нашла в нем? — бубнила Нефернут. — Старый,… может… слабак… счастья…

— Мне эти… Надоели, — отвечала гостья. — Небраа добрый, ласковый. Он…

Громом раздался стук в дверь.

— Кто там? — резко спросила хозяйка.

— Госпожа, — послышался робкий голос Ренекау. — Анукрис сидит в главной комнате, а господин Небраа спит.

— Займи её чем-нибудь, — приказала Нефернут.

— Чем? — пискнула служанка, явно опасаясь вызвать новую вспышку гнева госпожи.

Но женщина спокойно объяснила:

— Возьми у Мермуут яблок или гранатов и угости. Поболтайте немного, потом приведешь её сюда.

— Слушаюсь, госпожа.

Дверь вновь скрипнула.

В кустах послышался какой-то шум. Александр приподнялся и увидел мелькнувшего среди зелени Гебарефа.

Будет не очень здорово, если садовник застанет его за подслушиванием хозяйских разговоров. Юноша пригнулся и стал пробираться во двор.

Оказавшись в своей каморке, он подправил скособоченный топчан, сбросил рваную циновку и растянулся на плохо оструганных досках.

"Эти две бабенки легко промоют Айри-Анукрис мозги, — думал он, почесывая ногу. — Выйдет она за этого… пивнушу. Да еще и радоваться будет. А для телесных удовольствий всегда можно найти какого-нибудь… Треплоса".

Что-то кольнуло за руку, он почесал, еще раз. Александр сел и начал яростно скрести кожу на ноге.

— Что за…,- пробормотал он и тут заметил мелкое черное насекомое, которое удалось поймать после некоторых усилий.

— Блоха! — вскричал юноша.

Оказалось, что его комнатушка прямо таки кишит этими зловредными насекомыми.

"Как же здесь спать? — с тревогой подумал Алекс. — Мне эти чешуекрылые или как их там устроят такую "мать Кузьмы!"

Пришлось срочно вспоминать средство борьбы с насекомыми. На ум пришла только полынь.

Пришлось вместо отдыха идти в сад, где ему попался Гебареф.

— Чего ищешь, чужак? — не очень вежливо поинтересовался мужчина.

Юноша вежливо ответил, что вообще-то его зовут Алекс.

— Блохи замучили, уважаемый.

— Я Минту давно говорил, чтобы он убрался в своем хлеву, — уже мягче проговорил мужчина. — Да только он там почти не жил. Все время болтался на кухне. Даже спал там.

— Ну, мне то придется ночевать в домике, — благожелательно улыбнулся юноша.

— Пойдем, — махнул рукой Гебареф. — Покажу тебе травку. Нарвешь её и раскидай по углам. Блох сразу поменьше станет.

— А ты сам из каких земель? — поинтересовался он.

Алекс выдал заготовленную легенду и тут же засыпал собеседника вопросами о его жизни. При этом он проявил такую неподдельную заинтересованность и внимание, что мужик потихоньку оттаял.

Ему действительно оказалось сорок четыре года, из которых пять лет он живет в доме Тусета. В молодости Гебареф с братом содержали пекарню в Вачаме. Этот город стоял в двух асангах от Абидоса на берегу озера Цимл, соединенного с Лаумом большим Роянским каналом. После гражданский войны канал стал зарастать, озеро мелело, люди покидали Вачам. Пришлось и им уйти из своего дома. Брат с семьей перебрался в усадьбу инспектора Абидоса и стал начальником его пекарни. Гебареф устроился в храм Сета, где его встретил Тусет и пригласил к себе.

— Ты женат?

— Овдовел пять лет назад еще в Вачаме, — печально вздохнул мужчина. — А трава твоя вон у забора растет. Нарви побольше.

— Дети есть? — продолжал задавать вопросы Александр.

— А как же! — широкое, необычно плоское для келлуанина лицо Гебарефа расплылось в улыбке. — Один сын служит помощником господина Небраа, второй — воином на восточной границе. Не захотел учиться, теперь тянет солдатскую лямку в пустыне.

Он тяжело вздохнул.

— Давно от него весточки не было. Что-то неспокойно мне. Ходил к гадателю, тот утку взял, наговорил всякого. Не знаю, что и думать.

— У тебя всего двое?

— Еще дочь, — ответил мужчина. — Она здесь живет. На Горшечном конце. Вышла замуж за гончара. Все время зовет меня за внуками приглядывать. Да только пока ноги ходят, буду здесь жить. От господ я ничего кроме добра не видел.

Не став слушать очередной панегирик второму пророку храма Сета, Алекс тепло попрощался с Гебарефом и отправился выгонять из своего жилища блох.

Пока Александр устраивал бескрылым кровососущим биологическую войну, раскидывая везде, где только можно, ветки полыни, на дворе появились заспанный господин Небраа, хозяйка, её гостья и Анукрис.

Похоже, брат Тусета собирался на службу. Судя по его довольной физиономии, толстяк плотно поужинал и пропустил за едой кружечку пивка. Мерисид, чей облик все еще резал глаза Алекса, тоже решила уходить. Она, широко улыбаясь, что-то рассказывала довольной Анукрис. Внешний вид девочки резко изменился. Ей подстригли волосы, соорудив что-то вроде каре, аккуратно выщипали брови, придав вид изогнутого лука, а на шее красовалось широкое ожерелье из серебряных и золотых пластин с узорами из сердолика и ляпис лазури.

— Сегодня много дел, — проговорил Небраа, обращаясь к Нефернут. — Я заночую в храме.

— Понимаю, брат господина, — с подчеркнутым уважением поклонилась женщина.

— Я обязательно приду завтра! — радостно щебетала Мерисид.

— Буду ждать, — улыбалась в ответ Анукрис.

Закрыв за ними дверь, Александр поинтересовался у хозяйки.

— Мерисид можно сразу пускать в дом или надо обязательно спросить вас?

— Она моя лучшая подруга, — надменно проговорила Нефернут. — Не стоит заставлять её ждать у ворот.

— А кто она, госпожа? — кивнув, продолжил расспросы Алекс. — Чем занимается?

— Танцовщица храма Сета, — ответила женщина.

— Я заметил, что она очень грациозно двигается, — пробормотал юноша, ни к кому не обращаясь.

— Она лучшая, — убежденно сказала Нефернут.

Солнце почти скрылось за горизонтом, когда к Александру, все еще пытавшемуся хоть как-то приспособить к жизни свою конуру, заявилась Мермуут и пригласила ужинать.

Слуги ели на заднем дворе. Служанка не обманула на счет гуся. Он конечно не воробей, но если его разделить на шестерых, получится не так много. Кроме птички подали лепешки с запеченными кусочками яблок, большущую миску крупно нарезанного салата с луком, заправленного каким-то растительным маслом и конечно пиво.

Ужинали сидя на расстеленной циновке. Ренекау сидела возле Треплоса, то и дело прижимаясь к нему плечом и что-то шепча на ухо. Разрывая крепкими зубами жесткое, явно пережаренное мясо, Алекс искоса оглядел остальных слуг.

Старик Минту мусолил беззубыми деснами лепешку, Мермуут обсасывала косточку. Гебереф сосредоточенно разделывался с гусиной лапой, ни на кого не обращая внимания.

Когда пустили по кругу кувшин с пивом, завязался разговор.

Минту поинтересовался у Алекса, откуда тот родом и как стал слугой их господина? Потом тоже самое Гебареф спросил у Треплоса.

Поэт убрал руку с теплого плеча Ренекау и стал вдохновенно врать о том, как бежал из родного города, спасаясь от несчастной любви.

"Вот мелит как помело! — со смесью брезгливости и восхищения думал Александр. — Врет и не краснеет, и, похоже, это всем нравится!"

Келлуане слушали раскрыв рты, а молоденькая служанка смотрела на нового приятеля, словно фанат на поп-звезду.

— Если бы не мудрейший Тусет, мое тело давно истлело бы в могиле, — проговорил поэт голосом полным скорби. — Но я навек разлучен с моей возлюбленной Соллин!

— Да, — нарушил повисшее молчание Минту. — Не повезло тебе…

— Наоборот! — с жаром вскричал Треплос. — Я служу такому великому человеку, как ваш хозяин! Я встретился с вами и увидел прекрасную страну!

— Оставайся здесь насовсем! — выдохнула Ренекау, положив руки на его мускулистое плечо и глядя на него сверкающими от восторга глазами.

— Как рассудят боги! — трагически вздохнул Треплос. — Все в их власти.

Алекс, довольный тем, что ему не придется отвечать на глупые вопросы, поднялся и ушел, оставив поэта пудрить мозги аборигенам.

Привыкший добросовестно относиться к своим обязанностям, он обошел усадьбу, изучая расположение зданий.

Большой господский дом, за ним двор, низкое, глинобитное здание, напоминавшее гараж или сарай, где ночевали слуги кроме Ренекау. Она спала в центральной комнате, готовая предстать перед хозяйкой по первому зову.

За домиком слуг располагался маленький птичник, где бродил одинокий гусак, испугавший громким гоготом Александра. Тот уже знал, что птицу для кухни покупают живой, выдерживая в загонах до нужного момента.

Около полуночи юноше показалось, что в дверях господского дома мелькнул какой-то темный силуэт. Поправив меч, он стал пробираться за ним. Человек, пошатываясь, вышел на садовую дорожку, и Алекс чуть не плюнул с досады.

Это следовал к месту ночевки Треплос, судя по походке изрядно подуставший на ниве эротических трудов. Разговаривать с поэтом не хотелось, и он, убедившись, что парень действительно пошел спать в барак слуг, вернулся во двор, где на часок прикорнул на низкой скамеечке.

Александр еще три раза обходил караулом усадьбу, но никого кроме летучих мышей и комаров не заметил. Перед рассветом, когда воздух стал особенно свеж и прохладен, он прошел к водоему, разделся до пояса и принялся с удовольствием выполнять комплекс упражнений. Сделав два подхода, Алекс выкупался, растерся грубым полотенцем и с улыбкой встретил зевавшую во весь рот Мермуут, торопливо семенившую в уборную.

Когда край солнца засветился над горизонтом, Александр счел свою службу законченной и отправился к себе в каморку.

То ли блохи действительно не любили полынь, то ли парень так вымотался, что не обращал внимания на их укусы, только спал Алекс крепко и без сновидений.

Проснулся он от шороха отодвигаемой циновки, завешивавшей вход. Приподнявшись на локте, юноша посмотрел на дверь, нашарив рукоятку лежавшего рядом меча.

Стараясь хоть что-то разглядеть в полутемной каморке, Ренекау старательно таращила глаза.

— Эй, привратник! — звонко крикнула она. — Вставай, госпожа зовет.

— Уже иду! — проворчал Александр. — Поспать не дают человеку.

— Спать ночью надо, — засмеялась девушка.

Парень насторожился, быстро теряя остатки сна.

— Мне пришлось за тебя калитку закрывать, — улыбалась Ренекау. — Мермуут пошла на базар, а ты спишь. Где ночью шлялся? Как только успел зазнобу себе найти так быстро?

Пока он натягивал сандалии, служанка продолжала подтрунивать над ним, а Александр чувствовал себя полным… дураком. Видимо жизнь в Келлуане сильно отличалась от суровых реалий империи Тонго, где сторожа всю ночь не смыкали глаз, оберегая хозяйское добро. А он перенес тот опыт в совершенно другую действительность и всю ночь шатался как лунатик.

Выбравшись из своей конуры, парень хмуро посмотрел на белозубо улыбавшуюся девушку.

— Чего ей надо, не знаешь?

— Не-а, — она покачала головой, и чуть понизив голос, словно по большому секрету добавила.

— С ней Анукрис, куча тряпок, нитки, иголки, ножницы.

— Понятно, — тяжело вздохнул Александр.

— Ты и в самом деле умеешь шить одежду? — Ренекау удивленно вскинула брови. — Ни за что бы ни подумала…

— А ты не думай, — проворчал юноша. — Тебе вредно.

— Почему? — не поняла прикола служанка.

— Рано поседеешь, — глядя на её удивленную мордашку, Алекс слегка повеселел. — Или полысеешь как жрецы.

Девушка, наконец, сообразила, что над ней смеются, но не обиделась, а улыбнулась еще шире.

Пройдя через центральный зал, по коридору мимо покоев хозяйки, они оказались в просторной комнате с чем-то вроде невысокого подиума у стены. На нем поверх циновок лежали рулоны материи, клубки ниток, ножницы и утыканная иголками подушечка в виде черепахи.

В уголке скромно сидела Анукрис, в её угольно-черных волосах блестела тонкая серебряная диадема.

"Зря она так выкрасилась", — успел подумать Александр, прежде чем услышал голос Нефернут.

— Это твоя работа?

Скрестив руки на выдающейся груди, она кивком головы указала на какую-то тряпку, при ближайшем рассмотрении оказавшуюся платьем, сшитым им для Айри.

— Да, — коротко ответил юноша.

— И это? — хозяйка подняла с "подиума" трусики.

— Да.

— Я хочу такие же, — заявила Нефернут. — Их иногда можно и надеть, это гораздо удобнее набедренных повязок.

— С удовольствием, — ответил Алекс, представляя, как будет снимать мерку, и тут же поклонился, чтобы скрыть набежавшую на лицо краску.

"Ну, извращенец! — подумал он. — Да у тебя к её годам такая же задница была бы!"

И тут же сам себя одернул: "Теперь-то точно не будет!"

— Госпожа, — нерешительно проговорила Анукрис.

— Сестра! — оборвала её Нефернут. — Я же просила называть меня сестрой!

"Ох, ни… чего себе! — удивился Александр. — Как все серьезно!"

— Прости, я иногда забываю, — смутилась девочка.

Хозяйка улыбнулась.

— А я помню.

И обратившись к юноше, продолжила:

— Сестра говорила, что ты рассказывал ей про какую-то вещь, которую надевают на грудь?

— Бюстгальтер, — подсказал Александр.

— Пусть будет бусталер, — махнула рукой женщина. — Но я не понимаю, зачем он нужен? Если в обычаях ваших народов прятать грудь, можно сшить платье повыше. Зачем эти… мешочки?

Поскольку она ни к кому конкретно не обратилась, Алекс встал на защиту моды и целесообразности.

— Вам, госпожа, эта вещь, безусловно, ни к чему, — чуть поклонился он, прогоняя остатки смущения. — Ваша грудь идеальна.

При этих словах ярко накрашенные губы Нефернут расползлись в довольную улыбку.

— Любая одежда служит двум целям, — процитировал учительницу Саши Дрейк Алекс. — Подчеркнуть достоинства и скрыть недостатки.

Он немного помолчал.

— У нас говорят, что все боится времени, — немного переиначил арабскую пословицу юноша. — И ваша красота со временем поблекнет, кожа одрябнет, грудь опадет.

Улыбка женщины померкла, она повернулась к серебряному зеркалу, стоявшему на высоком столике.

— А бюстгальтер позволит ей еще долго поддерживать красивую и соблазнительную форму.

— Ты считаешь меня старой?!

— Вы молоды и прекрасны, — погасил гнев госпожи Алекс. — Надеюсь, боги пошлют вам долгую, счастливую жизнь и много детей.

— Я поняла! — оборвала его Нефернут. — Но зачем он Анукрис? Она же еще моложе меня?

— Чтобы скрыть недостатки, — ответил Александр и тут же кожей почувствовал гневный взгляд девочки.

Женщина открыла рот, видимо, собираясь что-то сказать, но тут же его захлопнула, взглянула на будущую невестку, и тяжело вздохнув, спросила:

— Ты шил их когда-нибудь?

— Давно, — вынужден был признаться Александр. Саша Дрейк знала процесс изготовления бюстгальтера только в теории.

— Но ты сможешь его сделать?

— Попробую, — проговорила юноша. — Но сначала не для вас. Надо все вспомнить…

— Госпожа, госпожа! — козленком запрыгала Ренекау. — Можно мне? Пусть Алекс сошьет этот… буст мне!

— Замечательная идея, госпожа, — согласился юноша, окидывая служанку оценивающим взглядом.

— Пробуй! — величественно кивнула париком Нефернут.

— Для начала мне нужен тонкий кожаный ремешок, "локоть келл-номарха", немного угольков, — стал перечислять Александр. — И кому-то надо сторожить ворота.

— Ты слышала, Ренекау? — нахмурилась госпожа. — Принеси все, что нужно, и скажи Минту, пусть поработает привратником!

Пока служанка бегала, Александр осматривал ткань. Анукрис и Нефернут наблюдали за ним с возрастающим интересом.

Запыхавшаяся служанка выложила перед ним миску с углями, кожаный ремешок примерно метровой длины и круглую палку, выкрашенную в красно-черный цвет с выжженными на торцах иероглифами. Этот местный аналог метра имелся в каждом более-менее состоятельном доме. Его покупали в "Доме людей". Так называлась канцелярии главного инспектора, представлявшего в сепе особу Келл-номарха.

Лишенный привычных мер длины, Алекс решил воспользоваться местными. Отмерив локоть на ремешке, он стал делить его на "сантилокти", понимая, что получается не очень аккуратно. Но как сказал один из героев "Алисы в Стране Чудес" Л. Кэрролла: "Точность здесь не обязательна".

Провозившись с час и получив один из самых главных портняжных инструментов, Александр к удовольствию Ренекау приступил к снятию мерки.

Когда процесс раскройки был в самом разгаре, пришла Мерисид. Увидев радостную улыбку Анукрис, Александр подумал, что танцовщица, кажется, смогла подружиться с бывшей воровкой. Узнав, чем они тут занимаются, Мерисид приняла живейшее участие в процессе, выразившееся в бесконечных вопросах и комментариях.

Не выдержав, парень рявкнул:

— Мари, если хочешь, делай сама! А нет, так помолчи!

Девушка удивленно захлопала длинными густыми ресницами.

— Не мешай ему, Мерисид! — попросила хозяйка.

Танцовщица сделала ей знак, и они, отойдя к стене, стали что-то оживленно обсуждать. Без начальства дело пошло веселее, несмотря на тупые ножницы.

Сделав выкройку, Алекс долго изучал имевшиеся в наличии бронзовые иголки. Отобрав подходящую, занялся нитками и только потом сел за шитье.

Алекса так захватил творческий процесс, что он почти забыл о времени. Хозяйка то появлялась, то уходила из комнаты. Почтил его вниманием и сам господин Небраа, но парень не обратил на него никакого внимания. Даже обед Анукрис принесла ему на рабочее место. В прочем её участие этим не ограничилось. После недолгой тренировки, Александр поручил ей прошить бретельки. То и дело прибегала Ренекау. Служанка тоже стремилась оказать посильную помощь и ненавязчиво торопила портного.

К вечеру пальцы у Александра оказались исколоты, кругом валялись куски материи и ниток, но простой бюстгальтер "классического типа" был готов.

Все женщины дома, включая престарелую Мермуут, собрались, чтобы оценить обновку. Ренекау долго вертелась перед зеркалом при полном молчании собравшихся.

— Баловство, — проворчала старая служанка.

— Ничего хорошего, — отозвалась хозяйка. — Только материал перевели.

Отчаянно зевавший Алекс не захотел защищать свое творение. С шумом отодвинув табурет и, с трудом удержавшись, чтобы не хлопнуть дверью, он вышел из комнаты. А женщины вовсю продолжали критиковать абсолютно не нужную приличной келлуанке вещь.

Этой ночью Александр решил позаботиться о своем имуществе. Слишком часто ему приходится отсутствовать в каморке, а сундук стоит прямо на ходу. Заходи, кто хочешь, бери, что хочешь. Непорядок. Убедившись, что обитатели усадьбы спят, он закопал часть золота у задней стены дома, после чего спокойно проспал до утра.

Выполнив привычный комплекс упражнений, юноша умылся и тут заметил Ренекау, направлявшуюся за водой. На смуглом теле служанки белый бюстгальтер смотрелся очень привлекательно.

— Правда, красиво?! — улыбнулась девушка и грациозно выгнувшись, повернулась кругом.

— Мне нравится, — честно признался юноша.

Служанка чмокнула его в щеку, и звонко смеясь, стала набирать воду в кувшин.

— Опять трава, — ворчал по либрийски Треплос, поглощая нарезанный салат с черствыми лепешками.

— И финики, — подхватил Алекс. — И пиво. На этот раз свежее. И чеснок.

— А где мясо? — все так же по либрийски заканючил поэт. — Хотя бы молоко или мед.

— Ешь, что дают, — проворчала Мермуут, очевидно догадавшись, о чем разговаривают эти два чужеземца. — Вот станешь важнымначальником, будешь каждый день гусей да уток трескать.

— А еще газелей, — мечтательно проговорил Гебареф. — Или хотя бы говядину.

— Жаткнишь, — проговорил с полным ртом Минту и отхлебнул добрый глоток пива. — Приедет господин, будет праздник, тогда наедимся всяких вкусных вещей!

Из двери дома выскочила Ренекау.

— Алекс, как поешь, иди к госпоже!

— Опять будешь мешки женских прелестей шить? — проворчал недовольный Треплос. — Ничего не скажешь, хорошее дело для воина!

Александр вытащил застрявшее между зубов зеленое волокно.

— Но ведь неплохо получилось?

И не дожидаясь ответа, отправился к Нефернут.

Прекрасная наложница ожидала его в знакомых покоях. Кроме неё там присутствовали Анукрис и пожилой мужчина в парике, белой юбке и с сумкой через плечо.

— Это мастер Хафрату, он шьет мне платья. Я хочу, чтобы ты показал ему, как скроить и сшить буст.

— Этот мальчишка чужеземец умеет шить одежду? — скривился гость.

— Можете не сомневаться, уважаемый, — проворчал Алекс. — И кроить и шить, и еще много чего.

— Анукрис, принеси свое старое платье, — попросила Нефернут.

— Хорошо, сестра, — кивнула девочка, выходя из комнаты.

— Это платье чересчур короткое, — критиковал портной изделие Александра.

— А что ты скажешь об этом? — хозяйка показала ему трусики.

— Глупая и бесполезная трата качественного полотна! — безапелляционно заявил Хафрату.

Алекс с любопытством ждал реакции Нефернут.

— Прости, что я тебя побеспокоила, мастер, — лицо женщины стало холодным как у статуи. — Наш привратник тебя проводит.

— Но, госпожа, — удивленно вскинул брови портной. — Ты же хотела сделать заказ?

— Уже не хочу, — отвернулась Нефернут. — Алекс, помоги мастеру найти дорогу.

— Пошли, уважаемый, — юноша положил руку на сухопарое плечо Хафрату.

— Зачем же тогда было посылать за мной? — бормотал мужчина. — Не понимаю.

— Прощай, мастер, — закрывая за ним калитку, Александр постарался вложить в свои слова как можно больше яду.

Портной еще какое-то время потоптался у ворот, потом ушел, все еще продолжая что-то бубнить себе под нос.

Юноша вернулся к двери комнаты и тихо постучал.

— Кто там?

— Это я Алекс.

— Войди, — разрешила Нефернут.

Насупившись, она смотрела на разложенные по "подиуму" тряпки.

— Чего тебе?

— Вы позвали не того человека, — сказал парень.

— Что ты понимаешь, чужак? — взорвалась женщина. — Хафрату один из лучших портных в Абидосе!

— Вот поэтому он и не хочет ничего менять, — спокойно проговорил Александр. — Здесь нужен опытный, но не знаменитый мастер. Тот, кто будет заинтересован в новых заказах.

Нефернут с интересом посмотрела на него, помедлив, распорядилась.

— Найди Гебарефа и пришли его ко мне.

Потом обернулась к Анукрис, перебиравшей нитки.

— Не расстраивайся, сестра. Найдем другого мастера.

Александр отыскал слугу в комнате Небраа. Они с Треплосом помогали младшему писцу приводить себя в порядок. Передав пожелание госпожи, Алекс вернулся на свое рабочее место. И очень вовремя, в калитку уже кто-то барабанил.

— Где тебя носило? — проворчала Мерисид. — Все кулаки отбила.

— Да я только что здесь был! — поморщился Алекс. Точно таким же тоном когда-то ворчала на него Сайо.

Моментально позабыв о нем, девушка умчалась в дом.

Посмотрев ей вслед, Александр направился на задний двор узнать, где можно раздобыть глину, чтобы привести свою каморку в божеский вид.

Непривычно приветливая Мермуут пояснила, что келлуане используют в строительстве ил Лаума. Она готова сходить с чужаком и показать ему, где можно набрать лучшего, но в замен…

Старушка долго мялась, смущенно отводила глаза и покашливала.

Юноше порядком наскучило наблюдать это представление, и он напрямик спросил:

— Так что нужно?

— Сделай мне такую же штуку как у Ренекау, — выдавила служанка. — Можно не очень красивую.

— Принеси три кусочка ткани вот такого размера, вот столько веревки, тогда сделаю, — пообещал Алекс.

— Жди меня здесь, — обрадовалась продвинутая старушенция. — Я отпрошусь у госпожи, и пойдем.

Но отремонтировать свое жилище сегодня юноше не пришлось. Как только Александр закрыл калитку за разодетым в пух и прах Небраа, к нему прибежала Ренекау.

— Тебя зовет госпожа.

В коридоре он столкнулся с Гебарефом и Треплосом, а в комнате сразу обратил внимание на хлюпающую носом Анукрис.

Нефернут нервно расхаживала из угла в угол. Мерисид сидела на легком табурете и делала вид, будто рассматривает разложенные по "подиуму" ткани.

— Оставьте нас, — приказала хозяйка.

Служанка и танцовщица направились к двери.

— Ты останься, — сказала она девочке.

— Правда, что, умирая, Энохсет назвал тебя опекуном Анукрис? — спросила госпожа.

— Не то, что опекуном, — ответил Александр. — Просто хранителем приданого. Я должен выдать ей третью часть того, что имею, когда она выберет себе мужа. Все, что она хотела забрать, уже сложено в этот сундук.

— Наш господин Тусет предлагает ей стать женой своего брата, — со значением проговорила Нефернут. — И сам господин Небраа предложил ей выйти за него замуж. Я буду только рада получить такую сестру. Но Анукрис молчит!

— Может быть, еще рано спрашивать? — предположил Алекс. — Ей просто нужно больше времени. Не торопитесь, госпожа.

Женщина вздохнула, еще раз прошла из угла в угол, сверкая драгоценностями и обдав его запахом лаванды.

— Я же едва знаю господина Небраа, — пролепетала Анукрис. Сейчас она уже не выглядела такой счастливой, как вчера. Нахохлившись и втянув голову в плечи, она смотрела из своего угла как маленький напуганный воробей.

— Поторопиться с твоим браком хочет наш господин Тусет, — сказала хозяйка. — Ты знаешь почему?

Девочка молча пожала плечами.

— Он очень любит своего брата и то, что Небраа холост, терзает его сердце и угнетает бессмертную душу, — вдохновенно вещала Нефернут. — Наш господин сделал для тебя столько добра, что ты тоже должна оказать ему услугу.

Но бывшая служанка упрямо молчала. Женщина посмотрела на Александра.

— А я тут причем? — удивился тот.

— Есть еще одна причина, — Нефернут остановилась возле девочки, и глядя на неё сверху вниз, выговорила. — Дом у канала. Я слышала, что его хочет купить для своего младшего сына Верховный жрец. Другой возможности приобрести усадьбу недалеко от центра уже не будет.

Анукрис взглянула на нее исподлобья.

— Мерисид договорилась с начальником дома Мирубиса, и если ты желаешь, можно сходить и посмотреть.

— Госпожа, — девочка выпрямилась. — Госпожа, а вдруг муж будет меня обижать? Я одна, за меня некому заступиться.

— Небраа никогда не станет относиться к тебе неподобающе, — нахмурилась хозяйка. — Он очень хороший человек. Но, даже если это все же случится, ты всегда сможешь развестись.

— Но мое приданое…

— При разводе он будет обязан вернуть тебе его стоимость, — прервала её Нефернут. — И, пожалуйста, называй меня сестрой.

— А кто за этим проследит? — допытывалась Анукрис.

— Размер твоего приданого будет записан при регистрации брака в Доме народа и Доме вещей, — подчеркнуто терпеливо объясняла хозяйка. — Если захочешь развестись, обратишься к Судье вещей или к главному инспектору сепа. Он прикажет писцам проверить записи, и тебе вернут всю сумму.

— Я бы очень хотела взглянуть на усадьбу у канала, сестра, — девочка резко встала.

— Вот и хорошо, — улыбнулась Нефернут. — Давай возьмем с собой Мерисид и Алекса. Пусть он сам увидит, где ты будешь жить.

Женщина обернулась к Александру.

— Будешь сопровождать нас.

— Как прикажете, — развел руками парень.

До полудня было еще далеко, но солнце уже успело прокалить песок улиц и глинобитные ограды. Мерисид пыталась разговорить Анукрис, но та предпочитала отмалчиваться. Ей совсем не хотелось обижать женщину, проявившую к ней столько теплоты и участия. Но все мысли девочки сейчас занимал дом, который может стать ее. Танцовщица оставила Анукрис в покое и стала болтать с Нефернут, шагавшей впереди их маленькой процессии. Они громко оживленно обсуждали какую-то их подругу, купившую украшение из поддельного серебра.

Погруженная в свои думы Анукрис стала отставать.

— Поторопись, Айри, — сказал Алекс.

Девочка оглянулась.

Юноша кивком головы показал на женщин, опережавших их уже на десяток шагов.

— Меня зовут Анукрис! — напомнила она. — Ты, правда, хочешь, чтобы я вышла замуж за Небраа?

— Мне все равно, — равнодушно пожал плечами парень. — Главное, чего ты сама хочешь.

— Я хочу за тебя, — сказала девочка, глядя ему прямо в глаза.

Алекс отвернулся.

— Мы почти пришли, Анукрис! — громко сказала Нефернут. — Вон канал.

Девочка подняла голову и ускорила шаг.

Они стояли на перекрестке улицы, спускавшейся к широкому руслу с поросшими камышом берегами. От маленького причала только что отчалила длинная узкая лодка с одиноким гребцом, а им навстречу шли три ослика с большими корзинками на спинах.

Напротив, в тени стены, поджав под себя ноги по-турецки, сидел какой-то мужчина в накинутом на плечи то ли плаще, то ли одеяле. Глядя перед собой, он громко грыз тощую морковку, не обращая внимания на прохожих.

Мерисид пересекла улицу и подошла к широким воротам, выкрашенным голубой краской.

— Вот мы и пришли.

Она постучала в калитку. Открылось окошечко.

— Кто здесь? А, это ты, — проговорил пожилой мужчина. — Заходите, господин Мирубис меня предупредил.

С бьющимся в волнении сердцем Анукрис ступила на просторный двор. Привратник поклонился.

— Меня зовут Гебмос. Надеюсь, новый хозяин не выгонит меня на улицу?

Мерисид толкнула Анукрис локтем.

— Что скажешь? В доме командует хозяйка.

— Я не знаю, — растерянно пожала плечами девочка. Она просто не представляла, как управляться со слугами и домашним хозяйством. Её же никто этому не учил.

— Покажи нам все здесь, — повелительно сказала Нефернут.

— Сейчас, — засуетился мужчина. — Только закрою калитку.

Анукрис шла словно во сне, вполуха слушая пояснения Гебмоса. Яблоневый сад, аллея финиковых пальм, квадратный водоем втрое больше чем у Тусета, перед ним увитая виноградными лозами беседка и круглые клумбы с цветами.

— И все это будет твое, — тихо сказала Мерисид.

— Прошу в дом, госпожа, — Гебмос повел их к зданию, прятавшемуся за рядом молодых сикомор.

Четыре ярко раскрашенные колонны поддерживали широкий навес над резной дверью, площадка перед которой была тщательно подметена.

В просторной прихожей с расписными стенами их ждали еще трое слуг и две пожилые служанки.

— Они лучше расскажут вам о доме, госпожа, — сказал привратник Анукрис. У девочки аж дух захватило. Её еще никто так не называл.

Просторный обеденный зал, за ним коридор и дверь, выходящая в узкий двор, за которым стояла кухня и кладовые. Оглядев все это, гости отправились далее по коридору. Там располагались две спальни, две большие комнаты для детей и нянек, ванная, туалет и хозяйская кладовая, снабженная мощной дверью с массивным замком.

— А дом продается вместе с мебелью? — тихо спросила Анукрис у Мерисид.

— Конечно! — удивилась женщина.

— Госпожа желает осмотреть второй этаж? — поклонившись и с тревогой глядя на девочку, спросила одна из служанок.

Та выпрямилась и, подражая Нефернут, вскинула брови.

— Конечно!

Они вышли во двор и по кирпичной лестнице поднялись на крышу. Здесь имелась всего одна маленькая комнатка с узкой кроватью, а все остальное пространство занимала обширная веранда, прикрытая от палящего солнца желтым полотном, натянутым на легкий каркас. Тут стоял маленький стол, несколько легких табуретов и два плетеных кресла.

Анукрис подошла к перилам и, опершись на них руками, посмотрела на город. Скопище лачуг в окружении ожерелья садов знати. Высокие, величественные храмы, где на обширных дворах кипела жизнь. С другой стороны протекал канал, а чуть дальше блестели воды великого Лаума.

— Мне здесь нравится, — сказала девочка, обернувшись к своим спутникам. Нефернут тоже заворожено смотрела на реку. Алекс со странным выражением лица почесывал подбородок. Только Мерисид не спускала с неё пристального взгляда.

— Я же говорила, что этот дом хорош, — улыбнулась женщина. — Ему не хватает только прекрасной хозяйки.

Девочка поежилась.

— Не представляю, как я буду со всем этим управляться?

— Если ты хочешь, я могу тебе помочь, — предложила Мерисид.

— Но ты все время в храме, — возразила Анукрис.

Женщина вздохнула.

— Я уже не так молода, чтобы оставаться танцовщицей. Если твой супруг не будет против, я могу принести клятву "слушающего зов" и служить вам.

— Это было бы неплохо, Анукрис, — тут же отозвалась Нефернут. — Я давно знаю Мерисид и могу сказать о ней только хорошее.

Она посмотрела на девочку, но та, ничего не сказав, стала спускаться.

Во дворе Анукрис остановилась у лестницы и, дождавшись Алекса, ухватила его за руку. И со словами:

— Нам надо поговорить, сестра, — отозвала его в сторону.

— Ты, в самом деле, не против, если я выйду за Небраа? — глядя на парня в упор, спросила девочка.

На этот раз он не отвел взгляд.

— Это твоя жизнь и твое решение. Дом прекрасен. Разве не об этом ты мечтала?

— У меня есть к тебе последняя просьба, — проговорила Анукрис, отворачиваясь. — Не уезжай, пока этот дом не станет моим.

— Боишься, обманут? — усмехнулся юноша.

— Да, — ответила она. — Это все слишком хорошо.

— Не переживай, — успокоил её Алекс. — Они на самом деле хотят, чтобы ты вышла замуж за Небраа и жила в этом доме.

— Откуда ты знаешь? — встрепенулась девочка.

— Я слышал разговор, не предназначенный для моих ушей, — ответил юноша. — Никто не хочет тебе ничего плохого. Во всяком случае, дом точно будет ваш.

— Что еще ты услышал?

— Больше ничего, — развел руками парень.

Кивнув, Анукрис подошла к стоявшим у двери в коридор женщинам.

— Я согласна стать женой Небраа, — проговорила она. — И очень хочу, чтобы ты помогала мне вести дом, Мерисид.

Растроганная танцовщица обняла её и прижалась щекой к щеке.

— Спасибо тебе, Анукрис. У тебя не будет служанки вернее.

Нефернут, вытерла уголок глаза.

— Тогда не будем откладывать регистрацию. А праздник устроим, когда вернется наш господин.

В доме Тусета их уже давно ждал молодой человек в застиранной юбке, дешевом парике и с сумкой через плечо.

— Мастер Анубенх! — обрадовалась хозяйка. — Я так рада, что ты пришел! Пойдем, я что-то тебе покажу.

Рассматривая выкройки бюстгальтера, портной щурился, хмыкал, потом не выдержал и спросил, что же это такое.

Нефернут позвала Ренекау.

Окинув служанку оценивающим взглядом, Анубенх спросил:

— А как же здесь снимать мерку? А что это такое? А зачем тут вырез?

— Алекс, объясни мастеру! — велела хозяйка.

Между мужчинами завязался оживленный разговор. Юноша показал портному свой мерный ремень, объяснил, что значат черточки и почему они разной длины.

Анукрис заметила, что Алекс выглядит мрачнее, чем обычно, часто отвечает невпопад и два раза спутался в объяснениях.

"Значит, тебе не все равно, за кого я выйду замуж!", — с грустным злорадством подумала девочка.

Сняв мерки со всех женщин, портной ушел, пообещав изготовить бусты как можно скорее. Сразу после этого, Мерисид заторопилась в храм. А Нефернут стала подробно объяснять Анукрис особенности келлуанского семейного права.

Свадеб как таковых здесь не праздновали. Мужчина и женщина могли долго жить вместе и даже завести детей. Но семьей они считались лишь после того, как переезжали в свой дом. Поэтому в Келлуане отмечали не свадьбу, а новоселье.

— Вы с Небраа обязательно должны устроить большой пир, — говорила хозяйка. — Но лучше это сделать после возвращения господина Тусета. В ваш новый дом не стыдно пригласить самого сепаха.

Она вздохнула.

— Новая семья записывается у писцов Дома народов и Дома вещей. Каждый из супругов получает один экземпляр договора и хранит его среди своих вещей. Это очень важный документ для любой женщины, поскольку именно там записана сумма приданого, которую ей обязан возместить муж при разводе.

Нефернут пояснила, что решение о разводе утверждает судья, он же хозяин Дома людей, он же Инспектор сепа. Но для этого супруга должна иметь очень веские причины. Например: если муж дарит подарки другой женщине, а ей не покупает ничего, или забывает об исполнении супружеских обязанностей, но имеет наложницу, или, если муж бьет жену, и есть трое свидетелей, готовых подтвердить это.

— Но я не знаю грамоты, — засомневалась Анукрис.

— Записи происходят в присутствии двух свидетелей, — объяснила Нефернут. — Если ты нам не доверяешь…

— Конечно, доверяю — прервала её девочка. — Но… тут очень большие деньги.

— Тогда ты можешь попросить любого из писцов или грамотных посетителей прочитать тебе договор, — продолжила женщина. — И только после этого поставить свою подпись или какой-нибудь знак.

— Я умею писать по либрийски, — не без гордости сообщила Анукрис. — Научилась в Нидосе.

Нефернут удивленно вскинула брови.

— Очень хорошо, — проговорила она после минутного замешательства и попросила Ренекау, скромно сидевшую в сторонке, принести им гранатового сока.

— А когда же мы будем покупать дом? — поинтересовалась девочка, когда женщина осушила большой бокал.

— В этот же день. Я попрошу Мерисид договориться с Мирубисом, и он придет в Дом вещей для закрепления сделки.

Вечером пришел из храма Небраа и сообщил, что из Тмуита приплыла лодка с письмом от верховного жреца. Священная ладья приняла на борт Книгу Сета и возвращается в Абидос. Если даже учитывать многочисленные остановки, то дней через десять Тусет вернется домой.

— Какая радость! — вскричала Нефернут и потерлась щекой о дряблую щеку толстяка.

— У нас тоже хорошая новость, — сказала она, моргая. — Мы смотрели дом у канала, и Анукрис согласилась стать твоей женой.

— Очень хорошо, — кивнул младший писец. — Пришли ко мне Гебарефа, хочу принять ванну.

Девочка конечно знала, что Небраа не испытывает к ней нежных чувств, но проявленное им равнодушие её неприятно удивило.

За ужином, разбирая толстую, прожаренную рыбу, младший писец сказал:

— Завтра к третьему часу после расцвета жду вас в храм. Принесем благодарственные жертвы. Свидетелей нашли?

— Я и Мерисид, — ответила Нефернут.

— Хорошо!

Небраа знаком приказал Ренекау принести еще пива.

— А потом пойдем к писцам.

Мужчина большими глотками осушил кружку, крякнул и покачал головой.

— Сколько дел завтра. Надо еще оформить дом, — он потянулся. — Принять от слуг клятву. Пойду отдыхать.

Анукрис замерла с недоеденным куском во рту, опасаясь, что жених захочет прямо сейчас предъявить свои права. Но Небраа махнул рукой и, покачиваясь, отправился в свою комнату.

— Найди Гебарефа, пусть поможет господину, — велела Нефернут служанке.

Когда за ней закрылась дверь, Анукрис придвинулась ближе к хозяйке.

— Сестра, — тихо проговорила она, тревожно оглядываясь. — Ты, как опытная женщина, должна мне помочь.

— Все, что ты хочешь, сестра, — лучезарно улыбнулась Нефернут.

— Я слишком молода, чтобы становиться матерью…

— Успокойся, милая, — женщина прикрыла её руку ладонью. — Поговори с Мерисид. Она же танцовщица и знает, что надо делать. А на первое время я дам тебе своего зелья и научу им пользоваться.

Анукрис спала в комнате Нефернут. Для неё поставили складную кровать. Легкая деревянная рама с натянутыми широкими кожаными ремнями и толстой циновкой сверху. Вместо подушки дали какую-то деревянную подставку, но девочка решительно убрала ее на пол, подложив под голову набитый овечьей шерстью валик.

Хозяйка давно уже сопела под легким одеялом, а девочке не спалось. Тридцать дебенов золота, то есть все её приданое уйдет за дом. А на что же они будут его содержать? Кажется, Небраа говорил о паре дебенов, да Тусет подкинет…

Вдруг Анукрис словно ударила молния: "А моя доля за "дыхание богов"? Это же еще тридцать дебенов". Лицо девочки растянулось в широкую улыбку.

"Обязательно куплю себе лодку, — думала она. — Не очень большую, конечно. Интересно, сколько она стоит? Вряд ли больше пяти дебенов. И поменяю мебель на крыше. А сколько слуги съедают? Надо бы подсчитать…"

Глаза слипались, девочка заснула, так и не закончив своих расчетов.

Глава V. Происшествия в священном городе Сета

Сердце его сжалось. Все это слишком походило на предательство.

Дж. Д. Толкин

Властелин колец

Александра мучила совесть. Прошла неделя, как Анукрис стала женой Небраа и переселилась в свой дом. Позавчера она приходила в гости к Нефернут и выглядела очень счастливой в длинном, бледно-желтом платье, красном бюстгальтере и с кучей золотых цацек на руках, ногах и шее. Тем не менее, вспоминая маленькую, хрупкую Анукрис рядом с пивным супругом, Алекс чувствовал себя виновным в этом извращении. Ей четырнадцать, а ему все сорок пять! Хотя в Келлуане девчонок выдают замуж и в двенадцать.

Он прекрасно знал об этом, но совесть не успокаивалась, продолжая изводить упреками. Здравый смысл резонно возражал, что единственной альтернативой браку с Небраа была только его свадьба с Анукрис. Но этого Александру совсем не хотелось, особенно после печального случая у "Ночных звездочек". Наяву юноша все никак не мог решиться на то, о чем вновь начал грезить во сне. К тому же он не испытывал к Анукрис того, что когда-то чувствовал к Сайо.

Чтобы как-то отвлечься, Александр соорудил Мермуут бюстгальтер, наподобие лифчика открытого купальника, перекинув бретели через шею. Благодарная старушка не только сходила с ним на берег Лаума и показала, где брать лучший ил для ремонта каморки, но специально для Алекса утаила от хозяйки большой пирог с изюмом.

Не забывала о нем и госпожа, для которой Александр нашил пяток разноцветных трусов, украсив одни из них кокетливыми тряпичными цветочками спереди.

Последние дни Нефернут вертелась, словно ужаленная в зад кошка, готовя встречу любимого господина. Она наняла рабочих, которые вычистили прудик и навозили свежей воды, да не речной, а из колодца, что расположен на заднем дворе храма Гнеша. Потом они отремонтировали беседку и разбили две круглых клумбы с большими яркими цветами.

В птичнике недовольно гоготали гуси, и крякали утки, ожидая скоропостижной смерти в честь возвращения второго пророка храма Сета. Кладовка ломилась от муки, крупы, свежих гранатов, фиников, фиг и даже арбузов с виноградом. Ждали своего часа кувшины с вином, горшочки с медом и, разумеется, заготовили много пива. Без этого напитка у келлуан не обходилось ни одно застолье.

Стремясь не ударить в грязь лицом перед Тусетом, наложница совсем загоняла слуг. Комнаты дважды вымыли, простирали всю одежду, циновки и занавеси. При каждой встрече Треплос жаловался Александру, что работает, словно раб на галерах.

Алекс ему посочувствовал:

— Не сладко тебе приходится, даже похудел.

— Что, так заметно? — встрепенулся юноша.

— Да, — кивнул Александр и посетовал. — Еще и круги под глазами. Ты уж выбрал бы, кому угождать.

— Как это? — насторожился поэт.

— Или хозяйке днем, или служанке ночью, — нагло усмехнулся Александр. — А то совсем перетрудишься и помрешь молодым.

Треплос после этого дулся на него целый день и даже что-то бормотал весьма не лестное, впрочем, тихонько в полголоса.

Сейчас он с Ренекау отправлялся на рынок к храму Сета за маслом. Нефернут привычно выдавала служанке кучу инструкций, а Алекс, уставший стоять у раскрытой калитки, вдруг заметил, что девушка совсем не слушает госпожу и явно волнуется, нервно облизывая губы.

"Что же случилось с нашей красавицей? — привычно насторожился Александр. — Вон как глазки прячет?"

"А может быть, это просто паранойя?" — подумал юноша, задвигая засов, и тут же вспомнил неприятный инцидент в Доме людей. Когда он, почти вырвав из рук писца брачный контракт, искал в заполненном посетителями дворе подходящего грамотея, чтобы тот прочитал ему написанное. Нефернут еще долго сверкала на него злыми глазами, Анукрис шипела, что он её опозорил. Только Небраа тогда сохранял полное спокойствие, таращась на мир осоловелым от пива взглядом.

Вполне возможно, что у Ренекау просто плохое настроение или легкое недомогание, а он уже думает об очередной пакости.

Треплос вышагивал по кривым улочкам Абидоса, легко поспевая за спешащей девушкой. Сегодня Ренекау сама не своя. Долго не отпускала его ночью, а когда обессиленный поэт все же ушел, то вслед ему раздались приглушенные рыдания.

А утром её как будто подменили, когда молодой человек попытался привычно обнять служанку, то получил ощутимый тычок в бок крепким кулачком. Вот и сейчас шагала впереди, огрызаясь на любой его вопрос.

Две башни, между которыми располагался вход на двор храма Сета, украшали яркие росписи и рисунки, изображавшие змееголового бога. На высоких флагштоках трепыхались под легким ветерком двенадцать длинных красно-черных знамен.

Рынок привычно бурлил. Люди меняли один товар на другой, изредка расплачиваясь медью или серебром. Возле прилавка с украшениями толпились женщины, выбирая обновку к предстоящему празднику. Все знали, что не сегодня-завтра в город прибудет священная ладья с бесценной реликвией. Множество богомольцев совершали омовение в священном водоеме и несли в храм пожертвования.

Треплос привычно направился к рядам торговцев продуктами, но Ренекау ухватила его за руку.

— Не сюда.

— Мы же масло там брали? — удивился парень.

— Господин Небраа договорился, нам дадут самое лучшее масло из храмовой кладовой, — проговорила девушка и вытерла выступивший на лбу пот.

— Пойдем, — беспечно согласился поэт, и, заметив проходившую мимо хорошенькую женщину, улыбнулся.

Ренекау, злобно оскалившись, повела его на задний двор храма. Не останавливаясь, они прошли мимо дверей, где сновали туда-сюда озабоченные прислужники, и вышли в маленький тупик, ограниченный с двух сторон оградой, с третьей — высокой стеной храма, в которой темнел прямоугольный проем. Возле него стояли двое мождеев. Увидев Треплоса и служанку, они отошли от стены и направились к ним.

— Где это мы? — озабоченно проговорил Треплос, с беспокойством поглядывая на приближавшихся здоровяков.

— Не беспокойся, — сказала Ренекау. — С тобой хотят поговорить.

— Кто? — спросил парень.

— Пошли, — рыкнул один из стражников.

— Вот еще, — поэт оглянулся. Из-за угла вышел третий мождей

— Куда ты меня привела! — крикнул поэт девушке и бросился к ограде.

Он подпрыгнул и схватился за верх стены, но подтянуться не успел. Подскочившие стражники повисли на нем гроздью. Сильный юноша пытался вырваться, но не смог справиться с двумя здоровыми мужчинами.

— На помощь! — вдруг заорал он во всю глотку, и тут же его рот оказался крепко запечатан широкой ладонью.

Треплос попытался её укусить, но быстро заработал удар по почкам, от которого потемнело в глазах, и брызнули слезы.

— Я тебе все зубы выбью, чужак, — прошипел мождей и, размахнувшись, звонко хлестнул юношу по лицу тыльной стороной ладони.

Голова поэта беспомощно дернулась. Двое стражников подхватили его под руки и поволокли в храм. Последнее, что заметил Треплос перед тем, как оказаться в темном, холодном коридоре, это быстро удалявшаяся фигурка Ренекау.

Александр сидел в каморке и разглядывал разложенную на сундуке черную ткань. Мастер Анубенх долго не мог понять, что от него требуется. Портному не могло прийти в голову, что кому-то может понадобиться одежда черного цвета. Обычно так красят только покрывала, которыми накрывают гроб во время церемонии похорон. Но Алекс очень просил и даже подарил портному серебряное кольцо. Учитывая, что Анубенх неплохо нажился на трусах и бюстгальтерах, тот не смог отказать в маленькой просьбе деловому партнеру и два дня назад отнес ткань знакомому красильщику. Сегодня его подмастерье вручил Александру готовый материал. Юноша собирался сшить костюм на подобие того, что носили легендарные ниндзя, и сейчас раздумывал, как бы лучше его скроить.

Вдруг раздался дробный стук.

— Алекс! — раздался знакомый голос. — Открывай! Скорее!

Он схватил меч и бросился к калитке. За воротами прыгала служанка.

— Открывай! — повторила она задыхаясь.

— Что случилось? — нахмурился парень, впуская Ренекау во двор.

Та махала руками, шумно втягивала воздух и никак не могла произнести ни слова.

— Пошли скорее! Господин… Надо спешить… Там…

— Мудрец здесь? — удивленно вскричал Александр.

— Да нет! — девушка с трудом восстановила дыхание.

— Господин прислал в храм гонца. Он хочет тебя видеть!

— Гонец? — не понял её юноша.

— Господин будет здесь завтра! — закричала Ренекау. — Он желает, чтобы ты приплыл с ним на священной ладье.

— Зачем?

— Не знаю! — замахала рукой служанка. — Гонец говорил что-то о празднике и жертвоприношении.

Алекс подумал, что речь идет о тех двух быках, что надо принести в жертву, чтобы выполнить данное Энохсету обещание. Очевидно, Тусет собирается обставить это как-то торжественно.

— Чего стоишь?! — взвилась девушка. — Там лодка ждет! Помощник верховного жреца и трое гребцов. Быстрее.

— Как же быть с воротами? — спросил Александр.

— Я сбегаю в дом и найду кого-нибудь, — затараторила Ренекау. — А ты собирайся.

Юноша кивнул. Девушка побежала в дом, а он нырнул в свою каморку. Посмотрел на сундук. "Разворуют ведь?" — с тревогой подумал парень. Правда, стены здесь оказались настолько кривыми, что крышка приподнималась только сантиметров на тридцать, и приходилось искать нужную вещь на ощупь. Да и оставалось там только оружие, громоздкие украшения и ткани. Однако на всякий случай сделал пару контролек, прикрепив воском к крышке две волосинки.

Достал из-под лежанки сумку.

— Ну, ты скоро?! — раздался нетерпеливый голос Ренекау.

— Сейчас, — спокойно ответил Алекс, убирая в сумку черный материал.

— Ты сказала, что я ухожу? — с тревогой спросил он, оглядев пустынный двор.

— Минту сейчас придет, — отмахнулась девушка, хватая его за руку. — Пошли. Скорее. Там ждут!

Выйдя за ворота, юноша повернул к храму.

— Не туда! — вскричала Ренекау. — Лодка стоит у причала. Быстрее, они же торопятся!

Александр заметил в конце улицы двух мождеев, но служанка потащила его в противоположную сторону.

На перекрестке недалеко от нового дома Анукрис, они стали спускаться к каналу, но Алекс не заметил здесь никакой лодки.

Девушка всплеснула руками.

— Они у реки!

Потом с тревогой взглянула на солнце.

— Опоздаем, меня накажут!

— Тогда поторопимся, — согласился юноша.

Они почти бежали по широкой тропинке вдоль поросшего камышом берега канала, мимо склона по которому тянулись кирпичные ограды.

Показалась пристань возле усадьбы Анукрис, но и она оказалась пустынна. Александр обогнал Ренекау.

— Уже скоро! — крикнула она на бегу.

Парень почувствовал нарастающую тревогу.

Закончился один участок, потянулся низкий забор из облезлого кирпича. В голове Алекса уже во всю "выла сирена". Схватив девушку за плечо, он развернул её и, подтащив к ограде, зашипел:

— Ты куда меня ведешь?

Ренекау захлопала глазами и попыталась оторвать его руку.

— Это я попросил её, — раздался насмешливый голос.

Александр обернулся. Из-за толстого корявого дерева возле канала вышли двое мужчин: высокий очень худой негр и знакомый толстяк в парике из человеческих волос.

— Зря ты меня не убил, — торжествующе усмехнулся он.

— Это легко исправить, — пробормотал Алекс и оглянулся.

Через пролом в стене пробирались двое вооруженных мечами келлуан. Юноша на секунду отпустил служанку, выхватил метательный нож и прижал к шее девушки.

— Еще шаг и я перережу ей горло! — предупредил Александр.

— Как хочешь, — пожал плечами нидосский наемник. — Сэкономишь мне дебен серебра.

Парень посмотрел в лицо Ренекау. Бронзово-красноватая кожа стремительно побледнела, девушка заскулила, сползая вниз по стене, и Алекс услышал звук льющейся жидкости.

Схватив служанку за волосы, Александр изо всех сил швырнул ее в сторону канала. Как он и рассчитал, взгляды противников невольно проследили за полетом девушки. А Алекс смог метнуть ножи. Один попал в бок мечнику, а второй ловко отбил копьем негр.

Не давая врагу опомниться, Александр бросился вврех по склону, выхватывая меч. Морщась от боли, келлуанин попытался отбить удар. Но многослойная тонганская сталь легко перерубила клинок из плохой бронзы, попутно срезав кусок черепа. Мужчина рухнул. Юноша отскочил в сторону и отразил выпад второго мечника.

То ли противник ему попался не опытный, то ли искусство фехтования в Келлуане значительно уступало тонганскому, но через пару секунд меч Алекса вошел тому в грудь. И тут юноша даже не заметил, а словно что-то почувствовал и резко пригнулся. Остро отточенный наконечник копья краем распорол жилет и его кожу, брызнув на щеку капельками теплой крови.

Развернувшись на пятке, Александр успел отбить в сторону второй выпад.

— Кусар! — удивленно вскричал негр. Он был абсолютно голый, не считая трех полосок кожи висевших впереди на тонком ремешке.

— Что смотришь! — заорал толстяк. — Убей его!

Алекс без труда отбил еще пару колющих ударов, чувствуя, как начинает слабеть правая рука. Вдруг противник рубанул копьем сверху вниз словно алебардой. Юноша подставил меч, надеясь перерубить древко. Но дерево, из которого оно было сделано, оказалось крепче бронзы. Руки от встречного удара заломило. Чернокожий оказался чудовищно силен.

— Бамбияр! — противник нанес еще один рубящий удар. В этот раз Александр отбил его в сторону. На миг он бросил взгляд на толстяка, который что-то искал в траве. И тут же копье распахало предплечье.

"Он меня убьет!" — пронеслось в голове парня. Эта мысль едва не стоила ему жизни. В воздухе что-то блеснуло. Алекс попытался увернуться, одновременно вытягивая вперед клинок. Ему все же удалось достать противника. Негр ударом копья выбил у него из руки меч и тут же отпрыгнул, зажимая порез на бедре, а бок парня обожгло болью. Он увидел рукоятку собственного ножа, странно изогнувшись, торчавшую у него в печени.

Толстый келлуанин подобрал его метательный нож и воспользовался им по назначению. Александр рухнул и свернулся калачиком, прижимая колени к животу. Нащупав пальцами кинжал, он с непередаваемой радостью понял, что тот лишь вошел под кожу, наподобие занозы.

Губы сами собой бесшумно прошептали:

— Спасибо, Асиона.

— Добей! — приказал толстяк, вытирая пот париком.

— Кергуду, — согласился негр и шагнул к юноше, занося копье.

Скрипя зубами, Алекс следил за ним из-под полузакрытых век. Когда противник приблизился, он с хриплым криком бросил обе ноги вверх, опираясь только на плечи. Парень хотел ударить в грудь, но попал значительно ниже.

Копье выпало из ослабевших пальцев, черная кожа стала стремительно сереть, глаза выкатились. Тощее тело согнулось под прямым углом и рухнуло. Алекс вырвал из собственного тела нож и, зажимая кровоточащую рану, потянулся за мечом, но его уже схватил толстяк. Юноша перекатился, уходя от удара, потом махнул ногой, зацепив голень противника. Тот, едва не упав, замешкался, давая возможность Александру встать на ноги и поднять тяжеленное копье.

Толстяк попер в атаку, размахивая мечом как дровосек топором. Алекс слабел, чувствуя, как с каждой каплей крови, уходят силы. Он вскинул копье, принимая клинок на его середину. Противник оскалил крупные желтые зубы и начал давить. Руки юноши задрожали. Казалось, еще миг, и лоб Алекса вплотную познакомится с лезвием меча. Он чуть подался назад и, собрав все силы, пнул толстяка под отвислый живот. Конечно сандалии это не тяжелые сапоги, а носок не пятка, тем не менее, мужчина, жалобно крякнув, ослабил напор. Александр рванулся в сторону, развернулся на пятке и ударил копьем в бок. Противник закричал. Юноша ткнул еще, потом еще раз. Толстяк упал, а Алекс все бил и бил до тех пор, пока наконечник намертво не застрял в позвоночнике.

Обессиленный юноша рухнул рядом, прижимая руку к кровоточащему боку и размазывая выступившие на лице слезы.

В наступившей тишине стало слышно, как тихо журчит в канале вода, да перекликаются какие-то пичужки в зарослях. Вдруг мирную картину нарушил шорох.

Алекс встрепенулся. Получивший двойной удар в пах негр пытался встать. Его белые от бешенства глаза вращались, а с посеревших губ срывались непонятные слова:

— Кузал! Кузал хайна.

Александр скрипнул зубами.

— Нечеч кезок! — негр почти встал.

— Ах ты, сука! — Алекс бросился к нему, легко отбил руку с зажатым кривым ножом и ударил ладонью по носу. Снизу вверх, дробя переносицу. Острые осколки кости ударили в мозг, отправив упорного противника в "края вечной охоты", или как там у них называется загробный мир.

Выплеснув адреналин, Александр сел на землю и осмотрелся.

— Утихомирились, — пробормотал он по-русски, добавив пару непечатных выражений. Бок жгло огнем. Кровь основательно промочила жилетку и штаны. Сейчас самое главное — её остановить.

Алекс добрался до сумки, вытряхнул из неё старую куртку. Со стуком покатились замаскированные под камни сосуды с зельями Энохсета.

— Попозже, — пробормотал он одними губами. — Чуть позже. Ага, вот оно…

Свернутая полоска ткани. Морщась и ругаясь сквозь стиснутые зубы, Александр обернул себя повязкой, прикрыв раненый бок. На белом материале стразу стали проступать красные пятна. Но на предплечье и другие места полотна уже не хватило.

Самая чистая юбка оказалась у толстяка. Пришлось раздеть его труп и затолкать вместе с другими жертвами в камыши.

В ответ на просьбу Мерисид освободить её от клятвы танцовщицы, Сетиер посоветовал дождаться верховного жреца. Только Джедефраа, мог решить этот вопрос, хотя лично он, как первый пророк храма, возражать не будет. Женщина знала, что старый развратник уже отыскал себе новую подругу.

Мерисид спешила в дом Небраа, чтобы сообщить новость молодой хозяйке и выспросить служанку, которая за небольшую мзду согласилась следить за госпожой. Пока что все шло как нельзя лучше. Господин Небраа после первой брачной ночи перестал посещать спальню молодой жены. Вот только вряд ли это надолго. Мерисид слишком хорошо знала мужчин.

Поэтому женщина несла будущей госпоже подарок, крепко сжимая в кулаке маленький стеклянный пузырек. Она взяла зелье в храме. Вчера ночью бродячий жрец бога Ямсита за дебен серебра провел церемонию на берегу священного Лаума. Он добавил в эликсир одному ему известные ингредиенты и произнес тайные заклинания. Теперь оно не только будет оберегать маленькую Анукрис от беременности, но и избавитт её желания.

Мерисид мстительно улыбнулась. Небраа будет её! Только она способна зажечь в нем огонь. И неважно как это будет называться. Наложница или жена. Именно Мерисид будет рожать ему сыновей.

Вдруг впереди из-за поворота выбежала женщина, в которой танцовщица сразу узнала Ренекау. Мерисид оглянулась в поисках укрытия. Ей очень не хотелось попадаться на глаза служанке Нефернут. Подруга уже два раза приглашала в гости, но танцовщица предпочитала проводить время в доме Небраа. Если девушка заметит её, а потом расскажет госпоже, та может обидеться.

Мерисид едва успела спрятаться за стену, поддерживавшую ограду, как мимо вихрем промчалась Ренекау с искаженным от ужаса лицом и большим мокрым пятном на юбке. Женщина тревожно посмотрела вслед и заторопилась в усадьбу Небраа.

Едва она постучала, калитка открылась, и пожилой привратник поклонился, пропуская во двор лучшую подругу хозяйки.

— Где госпожа? — быстро спросила танцовщица.

— В доме, — ответил слуга.

— У вас ничего не случилось?

— Ничего, — растерянно пожал плечами мужчина. — Почему ты спрашиваешь?

— Не важно, — махнула рукой Мерисид, убегая в сад.

Служанка встретила её в главном зале и шепотом сообщила, что молодая госпожа просила купить себе новую лодку, но господин Небраа отказал. Сейчас она сидит одна на крыше и скучает.

Одарив девушку бусиной из цветного стекла, танцовщица быстро взбежала по лестнице. Анукрис стояла, упираясь руками в перила, и что-то разглядывала в саду. Услышав шум, она обернулась и на озабоченном лице молодой хозяйки зажглась радостная улыбка.

— Мерисид!

Поклонившись, танцовщица окинула её оценивающим взглядом. Белое плиссированное платье, красный буст, увеличивший размер груди, наложенная по всем правилам краска на лице. Теперь Анукрис стала походить на хозяйку богатой усадьбы, а не на испуганную девчонку.

— Я принесла, что ты просила, госпожа, — тихо проговорила Мерисид, разжимая кулак. — Вот. По две капли.

— Когда? — быстро спросила подруга. — До… или после?

— Каждое утро и сразу после, — пояснила танцовщица. — А если захочешь ребеночка, то прекращай и через пару дней можешь забеременеть.

— Спасибо тебе, — Анукрис обняла женщину за плечи и прислонилась щекой к щеке. Взяла пузырек и озабоченно спросила. — Ты не встретила Ренекау?

— Она мне попалась, — ответила Мерисид. — Бежала, как будто за ней гнались все демоны подземного мира.

Женщина улыбнулась, но собеседница озабоченно свела брови.

— Она была одна?

— Да, — кивнула танцовщица. — Почему ты спрашиваешь?

— Мне показалось, что она проходила по берегу канала вместе с Алексом, — Анукрис отвела взгляд. — Не уверена, там за деревьями плохо видно.

"А мальчишка то ей нравится! — вдруг подумала Мерисид. — Тогда почему же она с ним не осталась?"

— Мне не хочется вмешивать слуг, — продолжала хозяйка. — Я прошу тебя, посмотри, не случилось ли там чего?

— Конечно! — кивнула танцовщица.

— Только будь осторожна, — предупредила её Анукрис.

Мерисид улыбнулась и помахала рукой.

— Ты уже уходишь? — удивленно спросил привратник.

— Я ненадолго, — ответила женщина.

Ей совсем не хотелось идти к каналу. У жителей Абидоса это местопользовалось дурной славой. В прибрежных зарослях назначали тайные свидания, прячась от ревнивых мужей. Здесь по ночам грабили случайных прохожих, а могли и убить, отправив тело в мутную воду, куда в поисках тухлятинки часто заплывали большие лаумские крокодилы.

Но сейчас солнце стояло еще высоко, да и далеко заходить Мерисид не собиралась. Пройдет до конца ограды усадьбы Небраа и назад. Скажет, что ничего не видела и ничего не знает.

Женщина уже собралась повернуть, как вдруг заметила большое темное пятно на траве. Затаив дыхание и ступая на цыпочках, она подошла ближе. Темно-коричневая, почти черная корка покрывала листья сухой жесткой травы.

— Мерисид? — громом прозвучал еле слышный шепот.

Танцовщица пискнула испуганной мышью, и присев, оглянулась. Из-за дерева, пошатываясь, вышел бледно-зеленый Алекс. На повязке, обхватывавшей живот, алело большое пятно. Он уперся рукой в ствол, и женщина заметила перевязанную руку.

— Что случилось? — испуганно пролепетала она.

— Ты видела Ренекау? — вместо ответа спросил юноша.

— Да, — кивнула удивленная танцовщица.

— Зайди к Айри и передай, что я жду её здесь, — проговорил Алекс, морщась. — Потом беги в дом Тусета и узнай, не вернулся ли Треплос, и как там дела?

— Но что случилось? — нетерпеливо вскричала женщина. — Почему ты мне приказываешь?

— Ренекау привела меня к убийцам, — ответил парень и сморщился. — Поторопись, но слугам ни слова.

— И скажи Айри, пусть захватит вина или пива, — крикнул он ей вслед.

"Ренекау привела его к убийцам? — билось у нее в голове, пока Мерисид торопливо шла мимо ограды. — Зачем? Почему? Кому мог помешать Алекс? Простой охранник!"

Привратник быстро отпер калитку. Вихрем промчавшись мимо него, танцовщица столкнулась в саду с Анукрис.

Взглянув на неё, хозяйка побледнела.

— Он жив? — выдохнула молодая женщина.

— Ранен, — успокоила её гостья. — Ждет у канала, там дальше, за твоим участком. Он просил вина или пива. И еще, велел не говорить никому из слуг.

Анукрис кивнула и тут же схватила её за руку.

— А ты куда?

— К Нефернут, — объяснила Мерисид. — Узнать, не вернулся ли Треплос?

— Что-то случилось?

— Ренекау привела Алекса к убийцам!

— О Сет! — Анукрис в ужасе зажала рот, потом опомнилась. — Беги, конечно, беги. Но будь очень осторожна. Не попади в беду!

Танцовщица улыбнулась, чувствуя себя виноватой перед этой молодой женщиной. Но Небраа…

Она встряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли, и побежала к воротам.

— Что это ты мечешься туда-сюда? — проворчал привратник.

— Надо, старик, — резко ответила Мерисид, выскакивая на улицу. — Очень надо.

Женщина торопилась, но узкое платье мешало бежать. Оглянувшись, она сняла сандалии, подтянула повыше подол и припустила бегом, не обращая внимания на редких прохожих, провожавших танцовщицу недоуменными взглядами.

Мерисид выскочила из-за очередного поворота и остановилась как вкопанная. У раскрытых ворот усадьбы Тусета стояла густая толпа. Люди тихо переговаривались, разглядывая что-то в глубине двора.

Нехорошее предчувствие сжало сердце женщины. Она хотела броситься вперед, но остановилась, кстати, вспомнив о предупреждении Анукрис. Да и у Мерисид, полжизни прожившей в храме среди интриг, зависти и борьбы за влияние, давно выработалось свое чувство опасности. Сейчас она просто физически ощущала приближение беды.

Танцовщица расправила платье, быстро надела сандалии, торопливо, но без спешки направилась к толпе.

— Все убиты… Чужаки… Мождеи… Служанка…

Она осторожно тронула за рукав какую-то немолодую женщину в юбке.

— Что случилось?

Та оглянулась, и танцовщица узнала служанку из дома напротив.

— Ой, Мерисид! — вскричала та, всплеснув руками. — Не иначе боги оставили нас!

— Убийство! — крикнул стоявший рядом мужчина в грязной набедренной повязке. — Чужаки убили всех слуг мудреца Тусета.

— Что! — вскричала пораженная танцовщица. — Как всех? А Нефернут?

— И её тоже! — гневно рыкнул мужчина.

Не слушая больше никого, она прорвалась вперед. Трое мождеев удерживали толпу, грозя самым любопытным бичами из кожи бегемота.

— Я подруга хозяйки! — крикнула им Мерисид. — Я знаю господина Моотфу. Пустите меня!

Сквозь раскрытые ворота она видела лежавшие на песке тела старого Минту и его жены Мермуут в нелепом бусте.

Из-за угла вышел высокий смуглый мужчина в ослепительно белой юбке с полосатым передником и с широким ожерельем из серебряных пластин. Глубокая печаль застыла на его мужественном лице, а сильные руки сжимали рукоятку короткого меча.

— Пропустите её! — приказал старший мождей.

Мерисид бросилась к нему.

— Где Нефернут? — спросила она, и забыв о почтении, схватила мужчину за пояс.

Тот глубоко и прерывисто вздохнул, разжимая её пальцы.

— Пойдем.

Её подруга лежала у двери. Кто-то заботливо прикрыл тело голубым покрывалом.

— Вот наша сестрица, — Моотфу отвернулся, мужественно борясь с подступающим рыданием.

Не помня себя, Мерисид опустилась на колени и осторожно отогнула края покрывала. Огромные мертвые глаза красавицы с ужасом смотрели в никуда. На груди тускло блестела запекшаяся кровь.

— Её ударили трижды, — проговорил мужчина. — Два раза в спину и один в грудь. Мы нашли её в саду. Я приказал перенести сюда. Сейчас ждем главного инспектора и господина Небраа.

— Кто это сделал? — тихо спросила Мерисид, закрывая лицо покойной.

— Чужаки, слуги Тусета! — прорычал Моотфу, бешено вращая глазами. — Они убили всех!

— Как!? — удивленно вскричала женщина. — Откуда ты знаешь?

— Ренекау рассказала, перед тем как умерла, — ответил старший мождей. Он всхлипнул, вытер глаза кулаком, отвернувшись, чтобы Мерисид не видела его слез, и прерывистым голосом заговорил:

— Соседские слуги услышали дикие крики, пришли к воротам, но побоялись заходить. А тут как раз мимо шли мои мождеи. Они то и нашли несчастных. Ренекау была еще жива. Служанка рассказала, что Алекс словно спятил, схватил меч и стал всех убивать.

Моотфу на секунду замолчал.

— Когда прибежал гонец, я не стал медлить и примчался, как ветер… Ты знаешь, что для меня значит Нефернут. Но её прекрасное тело уже ждало бальзамировщиков… Ренекау успела рассказать мне, что случилось, и умерла до прихода лекаря.

Он сурово свел брови.

— Но я найду этого демона в человеческом обличье и убью его! Клянусь, я отыщу его даже на дне Лаума и заставлю страдать так же, как моя ненаглядная Нефернут.

Мерисид опустила глаза. Как и все танцовщицы, кому приходилось обслуживать богатых мужчин, она умела не только прекрасно обманывать, но и хорошо чувствовать ложь. Сейчас женщина просто знала, что Моотфу разыгрывает перед ней представление. И от этого становилось еще страшнее.

— Где Ренекау? — спросила она, поднимаясь.

— В доме, — ответил мужчина. — Я не стал её переносить. Сейчас прибудет господин Небраа и отдаст необходимые распоряжения.

Танцовщица заметила сорванную циновку у домика привратника и перевернутый сундук.

— А где второй слуга-чужеземец? — поинтересовалась она.

Старший мождей пожал плечами.

— Ренекау ничего не говорила о нем.

— Это все чужаки! Надо найти их и убить! — донеслось из толпы.

В Абидосе редко совершались убийства. А о таких жестоких и кровавых люди не слышали со времен гражданской войны. Не удивительно, что горожане оказались страшно разгневаны происходящим и требовали немедленного наказания виновных.

"Анукрис! — испуганно подумала молодая женщина. — Люди могут подумать, что она чужестранка, и просто растерзают её! Но может так будет даже лучше?"

Мерисид вдруг почувствовала страшное головокружение. Она села на корточки и закрыла глаза.

"Чужачка умрет, и он станет только мой", — сердце колотилось, готовое выскочить из груди. Перед глазами встало улыбающееся лицо Анукрис, которое через миг сменили огромные, мертвые глаза Нефернут.

Женщина, покачиваясь, встала.

— Я должна идти, господин Моотфу, — глухо сказала она.

— Ты не станешь дожидаться господина Небраа? — удивился старший мождей.

— Я очень скоро вернусь, — пообещала танцовщица.

Не помня себя, она протиснулась сквозь все более увеличивавшуюся толпу, заметив в руках людей палки и ножи. Не оглядываясь, Мерисид зашла за угол, и без сил прислонилась к стене.

— Бедная, бедная Нефернут, — пробормотала женщина сквозь стиснутые зубы, и тут из глаз её потоком хлынули долгожданные слезы.

Не прекращая реветь, танцовщица сползла вниз по стене.

Анукрис спустилась в свою комнату. Выгнав чрезмерно любопытную служанку, быстро надела под платье трусики. Воткнула в парик длинную бронзовую заколку, и придав лицу выражение легкого недовольства, отправилась на кухню.

Во дворике у печки хлопотала кухарка, переворачивая на противне румяные пирожки с курагой. Кроме пива Небраа обожал сладкое. Рядом сидела служанка, вставшая при её появлении.

— Госпожа, — поклонились женщины.

Анукрис величественно кивнула.

— Самхия, — обратилась она к девушке. — Принеси мне маленькую корзиночку и циновку. Я хочу посидеть в саду.

— Да, госпожа.

— А ты, Иясшем, заверни мне парочку пирогов, — продолжала она отдавать распоряжения.

Прибежала служанка. Взяв у девушки корзинку, Анукрис сама отправилась в кладовую. То и дело оглядываясь на раскрытую дверь, наполнила бурдюк вином, завернула в тряпку две горсти сушеных фиников, отыскала в старой корзине веревку, обломок ножа и сунула все это на самое дно.

— Вот, госпожа, — кухарка протянула ей завернутые в листья пироги.

— Спасибо, добрая Иясшем, — поблагодарила хозяйка.

Она прошла весь сад, остановилась у ограды и велела служанке расстелить циновку в тени низкой раскидистой яблони.

— Можешь идти, — отпустила она девушку. — Я тут подремлю маленько.

— Но здесь скоро будет солнце и мухи, — проговорила Самхия. — Я принесу опахало и буду оберегать ваш сон.

— Не нужно, — отмахнулась Анукрис, чувствуя подступающее раздражение. — Я хочу побыть одна. Иди отсюда!

— Извините, госпожа, — служанка отошла, пятясь. — Понимаю, госпожа. Ухожу.

Молодая хозяйка едва дождалась, пока надоедливая девица скроется за деревьями. Сняла парик и повесила его на ветку. После свадьбы Небраа настоял на том, чтобы она носила чужие волосы, а свои подстригла. И теперь на голове Анукрис торчал безобразный ежик, за исключением трех длинный прядей. Девушка быстро закрутила их в пучок и закрепила заколкой. Выбралась из тесного платья, оставшись в бюстгальтере и трусиках, подошла к ограде. Привязала веревку к стволу яблони и перебросила ее через стену.

"Совсем как когда-то в Нидосе", — с ностальгией подумала она и быстро оказалась наверху. С той стороны веревка не доставала до земли примерно на локоть.

Анукрис просто спрыгнула, едва не выронив корзинку, и огляделась. Пустынная тропинка шла между зарослей камыша и оградой. Отряхнувшись, девушка направилась в сторону Лаума.

— Далеко собралась? — раздался рядом знакомый голос.

Она ойкнула и резко обернулась.

Даже не бледный, а какой-то зеленый Алекс встал из-за невысокого куста. На животе и на руке белели повязки с красными пятнами.

— Ты ранен?! — вскричала девушка, бросившись к нему.

— Немножко, — он вскинул руку и поморщился. — Бандитский нож.

— Я думала, ты дальше, — пробормотала девушка, остановившись.

— Вот поэтому я здесь, — чуть улыбнулся парень. — Где Мерисид?

— Убежала в дом Тусета, — ответила Анукрис.

— Это хорошо, — кивнул юноша, без сил опускаясь на землю. — Вино принесла?

— Да, вот, — она протянула корзинку.

— У тебя никто на лодке кататься сегодня не будет? — спросил юноша, морщась от боли.

— Не знаю, — пожала плечами девушка.

— Сможешь сделать так, чтобы на пристань никто из слуг не ходил? — спросил он, перекладывая продукты в свою сумку.

— Смогу, — уверенно заявила Анукрис. — Но может прийти кто-нибудь другой.

— Тем хуже для него, — по-волчьи усмехнулся Алекс и проговорил, пряча глаза. — Помоги мне добраться до лодки.

— Ты хочешь уплыть? — встрепенулась девушка.

— Еще не знаю, — он покачал головой. — Мне нужно отлежаться, а здесь в кустах полно змей.

Анукрис понимающе кивнула и подставила ему плечо.

Когда впереди показался угол ограды и пристань, юноша остановился.

— Все, дальше я один. Нельзя чтобы тебя увидели со мной да еще в таком виде.

Он криво улыбнулся.

— Тебе не нравится мой вид? — вспыхнула Анукрис.

— Мне очень, — поспешил он успокоить девушку. — Но вот кому-то другому он может показаться… м…м…м… странным.

— Но, как же ты?

— Посижу тут, в кустиках, — отмахнулся парень. — Потом проберусь в лодку.

— Я приду вечером, — пообещала Анукрис. — Как все улягутся.

— Нет! — резко остановил её Алекс. — Я буду ждать тебя завтра утром, когда муж уйдет.

Он махнул рукой.

— Беги, не бойся за меня. И береги себя. Кажется, нападение на меня часть чего очень серьезного.

Девушка вытерла набежавшую слезу и поспешила к ограде. Она почти дошла до того места, где перебралась через забор, как из-за поворота показались два человека, торопливо шагавших по тропинке.

Анукрис прижалась к стене, пригибаясь, добежала до веревки и быстро вскарабкалась наверх. Растянувшись, она оглянулась. Держась за руки и смеясь, молодая пара прошла мимо, не замечая ничего вокруг. Даже со своего места она заметила, каким счастьем светятся глаза девушки, и как влюбленно смотрит на нее парень. Острое чувство зависти резануло по сердцу. Девушка мягко спрыгнула в сад, огляделась, свернула веревку и прикопала у стены. Добежала до циновки, торопливо натянула платье и улеглась, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце.

— Госпожа?! — услышала она голос служанки. — Где вы были, я вас искала.

Анукрис села, подогнув под себя ноги. Из-за куста выбежала Самхия.

— Куда вы пропали?

— В уборную ходила, — буркнула хозяйка.

— Но ваше платье, — вскинула подведенные брови служанка. — Оно…

— Я в своем доме! — молодая женщина вскочила на ноги. — И хожу так, как мне нравится! Ясно?

— Конечно, госпожа, — поклонилась Самхия. — Но господин…

Прежде чем девушка закончила свою мысль, Анукрис рассерженной кошкой подскочила к ней и отвесила звонкую пощечину.

— Забыла, кто я!? — крикнула она, глядя в округлившееся от удивления лицо. — Со своим мужем я разберусь сама. А ты пошла вон!

— Да, госпожа, — испуганно пискнула Самхия.

— Шпионить она за мной будет! — крикнула вслед хозяйка. — Мерзавка толстомясая!

Добавив еще несколько сочных выражений весьма распространенных в нидосских портовых кабаках, Анукрис почувствовала себя значительно лучше. Небраа она не боялась. У всех народов дома распоряжается жена. А уж она всегда сумеет испортить жизнь неугодной служанке.

Вдруг со стороны двора донеслись испуганные крики. Девушка вскочила. Среди деревьев мелькнуло желтое платье Мерисид.

Анукрис вскрикнула, прикрыв ладонью рот. Лицо танцовщицы покрывали потеки краски, в красных от слез глазах пылал ужас, парик сбился на сторону, а одежду покрывали пятна грязи.

— Что случилось? — вскричала она, и заметив служанку, лихорадочно переводившую взгляд с госпожи на гостью, крикнула. — Принеси теплой воды, все, что нужно для умывания, и кувшин пива! Быстро.

Схватив Мерисид за плечи, Анукрис громко спросила:

— Что случилось? Говори!

— Нефернут! — всхлипнула женщина. — Убили!

— Что?! — молодой хозяйке показалось, что она ослышалась.

— Убили Нефернут! — закричала танцовщица. — И Минту, и Мермуут с Гебарефом, и даже Ренекау! Всю семью Тусета!

Анукрис закрыла рот ладонью, гася готовый вырваться крик. Сразу вспомнились слова Алекса: "мое убийство лишь часть чего очень серьезного".

— Кто это сделал? — с трудом проговорила она.

— Алекс!

Хозяйка отскочила от гостьи, словно от раскаленной сковороды.

— Что ты сказала?

— Они сказали, что Алекс! — крикнула Мерисид и торопливо заговорила. — Это они! Я знаю, что он не мог этого сделать! Но все так говорят!

Анукрис выхватила из рук служанки кувшин.

— На выпей и рассказывай все по порядку.

Танцовщица большими глотками втянула полкувшина.

— Хватит, — сердито проговорила молодая женщина. — Теперь говори. А ты оставь все и иди отсюда!

— Да, госпожа, — послушно поклонилась Самхия, оставив хозяйку с подругой.

За время рассказа Мерисид еще два раза прикладывалась к кувшину.

— Кто такой Моотфу? — прервала её Анукрис, когда танцовщица начала повторяться.

— Старший мождей города, — ответила женщина и тут же закричала. — Ты, что не слушала меня?! Люди винят в убийстве чужаков! Они же могут прийти и за тобой!

— Нет, — покачала головой Анукрис. — Я по рождению келлуанка и законная жена Небраа, мне никто ничего не сделает…

Внезапно она замерла на полуслове.

— Но они могут найти Алекса!

— Что? — встрепенулась танцовщица.

Девушка схватила её за плечи.

— Если они отыщут Алекса, то сразу убьют! — она с неожиданной силой встряхнула Мерисид. — Никто не станет разбираться, он или не он убил. Его просто прикончат.

Что такое разъяренная толпа она знала слишком хорошо. Влекомые жаждой мщения люди всегда не в ладах с головой. Прибьют кого-нибудь сгоряча, потом чешут затылки, мол, что же это мы наделали? А человек уже мертв.

Гостья отпрянула.

— Помоги мне его спрятать! — попросила Анукрис. — Только до приезда Тусета. Мудрец сразу разберется, в чем дело, как только ты ему расскажешь про Ренекау.

— Я никому ничего не скажу! — взвизгнула танцовщица, пытаясь уйти, но хозяйка крепко вцепилась ей в руку. — Хочешь, чтобы и меня убили? Нет. Нет! Ни за что!

— Тогда помоги спрятать, — наседала Анукрис. — Прошу тебя! Что ты хочешь? Золота? Приедет Тусет, и я заплачу тебе, сколько скажешь! Только помоги мне его спасти!

Мерисид в замешательстве отвела взгляд.

— Ответь, ты мне поможешь? Ну? Что молчишь?

Женщина подняла глаза.

— Я хочу уйти их храма. Обещай, что возьмешь меня в дом?

— Я так и так это сделаю, — заверила её Анукрис. — Если муж согласится, живи, сколько хочешь! Будешь помогать мне вести хозяйство.

— Поклянись! — потребовала женщина.

— Если поможешь спасти Алекса, — хозяйка решительно тряхнула париком. — Клянусь! Даже если Небраа будет против, я уговорю его.

— Тогда надо спешить, — Мерисид на секунду задумалась. — Я отведу лодку к храмовой пристани, там его искать не будут.

— Не забудь, он ранен, ему нужны лекарства и место, где бы он мог отлежаться, — напомнила Анукрис.

— Есть такое, — проговорила женщина. — Но переправить его туда я смогу только завтра после праздника, и мне надо будет кое-кому заплатить.

— Пойдем, — сказала хозяйка. — Быстро приведи себя в порядок, а я принесу золото.

Выпроводив Мерисид, Анукрис вернулась в сад, где и стала дожидаться мужа. По словам подруги, ему уже сообщили об убийстве слуг Тусета.

Молодая госпожа нервно ходила по дорожкам, не замечая, что слуги о чем-то горячо перешептываются за её спиной. Не выдержав, девушка вышла во двор и тут же услышала доносящийся издалека шум.

Подхватив подол неудобного платья, Анукрис бегом вбежала на второй этаж и, вытянув шею, постаралась разглядеть, что происходит на улице. Появилась возбужденно гомонящая толпа человек в сто. Впереди несли на носилках какого-то жреца, скорее всего первого пророка храма Сета Сетиера. По одну сторону от него шел Небраа, по другую — высокий смуглый мужчина в ярко блестевшем на солнце ожерелье, и низкорослый писец с сумкой через плечо. За ними, отделяя начальство от простых горожан, растянулись цепочкой мождеи.

Девушка бросилась в маленькую комнатку, где оборудовала собственную молельню. На низеньком покрытом красной материей алтаре стояли две статуэтки. Змееголовый Сет и Баст, женщина с головой кошки.

— О боги, помогите! Спасите меня и Алекса от несправедливой смерти! Я уже пожертвовала вам по золотому браслету и принесу еще много-много богатых даров!

Ткнувшись лбом о деревянный пол, она встала, взглянула на серебряное зеркальце, укрепленное за алтарем, и попыталась улыбнуться своему отражению. Улыбка получилась кривая и какая-то жалкая.

Молодая женщина решила встретить дражайшего супруга во дворе. Торопливо шагая через сад, поняла, что опоздала. Привратник уже открывал ворота, впуская носильщиков и мождеев, а ей навстречу шел насупленный муж.

— Я знаю о том, что случилось, и мне очень жаль госпожу Нефернут, — проговорила Анукрис, кланяясь.

— Кто тебе сказал? — спросил младший писец.

— Мерисид, — ответила супруга. — Она прибежала ко мне вся в слезах и вот только что ушла.

— Твой Алекс перебил всю семью моего брата!

— Он не мой, — возразила Анукрис. — Я твоя жена.

Небраа на миг смутился.

— Он такой же чужак, как и ты. Он сошел с ума!

— Я келлуанка и родилась в Абидосе! — повысила голос супруга и тут же смутилась. — Мне очень жаль!

— Где ты его прячешь, чужачка? — грозно проревел высокий смуглый мождей с серебряным ожерельем и мечом за поясом.

— Я не видела его с тех пор, как перешла в свой дом! — огрызнулась молодая женщина.

— Это дом почтенного Небраа! — рявкнул мужчина.

— А я его жена! — вскричала Анукрис.

— Отвечай, где он, или я прикажу бить тебя палками!

Молодая женщина презрительно посмотрела на мнущегося супруга.

— Ты позволяешь оскорблять свою жену в собственном доме?

— Уважаемый Моотфу очень переживает по поводу смерти… семьи моего брата, — промямлил Небраа.

— Он погорячился, — проговорил первый пророк храма Сета. Опираясь на посох, он пристально рассматривал Анукрис. — Но Моотфу — старший мождей города и отвечает за порядок.

— Я уже сказала, господин Сетиер, что не видела Алекса! — повторила она.

— Я не верю чужакам! — вскричал мождей. Несмотря на трагизм ситуации и охвативший её страх, молодая женщина с трудом смогла удержаться от улыбки. Высокий смуглый Моотфу меньше всего походил на низкорослых хрупких келлуан. Как и большинство мождеев, он был потомком укров, охотно нанимавшихся в городскую стражу и войско Келл-номарха.

— Нужно обыскать дом, — сказал молчавший до этого писец с сумкой через плечо. — Иначе нам не успокоить народ.

— Ты прав, господин Карахафр, — согласился первый пророк. — Господин Моотфу, командуй.

Анукрис презрительно посмотрела на мужа. Тот отвернулся и, сопя, смотрел в стену.

Повинуясь команде, мождеи бросились в дом, словно стая крыс на свежие помои. Молодая женщина затаила дыхание. Вдруг Самхия проболтается, что она куда-то исчезала из сада? Но все обошлось. Мождеи несолоно хлебавши возвратились во двор к начальнику, скрипевшему зубами от бешенства.

— Я говорил, господин Сетиер, что она ни причем, — робко улыбнулся Небраа.

— Скажи людям, что здесь никого нет, — велел первый пророк старшему мождею. — Пусть ищут его в городе.

— Да, — кивнул Моотфу.

— И объяви, что храм выплатит десять дебенов золота тому, кто найдет сумасшедшего убийцу, и двадцать тому, кто его убьет.

— Да, господин, — обрадовался стражник и вышел за ворота, где дожидалась застывшая в недобром молчании толпа.

Сетиер смерил Анукрис тяжелым взглядом.

— Твой друг…

— Он мне не друг! — вскричала молодая женщина.

— Как ты смеешь прерывать первого пророка! — вскричал Небраа. — Сейчас же извинись, бесстыдница!!!

— Прошу простить меня, господин, — поклонилась Анукрис.

— Мы все нервничаем, — кивнул жрец. — Повторяю, если только твой… знакомый появится, немедленно сообщи в храм или в Дом людей.

— Конечно, господин, — заверила первого пророка Анукрис.

— У тебя много забот Небраа, — обратился Сетиер к младшему писцу. — Храм возьмет на себя все хлопоты по похоронам слуг мудрейшего Тусета. После праздников мастера изготовят необходимые цииры.

— Мой брат хотел бы, чтобы Нефернут забальзамировали, — сказал мужчина. — Моя гробница почти готова. Пусть занимают её.

— Я рад, что ты так заботишься о его женщине, — чуть улыбнулся жрец. — Я распоряжусь. До вечера можешь побыть дома. Но не забудь, ничто не может омрачить нам праздник возвращения святыни.

— Да будут боги благословенны к тебе, о мудрейший Сетиер! — низко поклонился младший писец.

За воротами уже никого не было. Толпа, услышав о богатом вознаграждении, быстро рассосалась.

Привратник заложил засов, а Анукрис, как примерная жена, отправилась на кухню, отдать необходимые распоряжения о приготовлении обеда.

За едой Небраа помалкивал, один за другим поглощая сладкие пирожки и запивая их пивом. Супруга тоже не стала заводить разговор. Потом муж отправился в беседку подремать в тенечке, а молодая женщина пошла на крышу. Ей хотелось побыть одной, чтобы спокойно поразмыслить обо всем, что сегодня случилось. Но ей этого не удалось. Едва молодая женщина уселась в кресло, на лестнице послышались тяжелые шаги и злобное пыхтение.

— Ты здесь? — не выспавшийся супруг смотрел на нее маленькими красными глазками.

— Да, — удивленно вскинула брови Анукрис. — Разве ты не собирался отдохнуть?

— Что! — взвизгнул Небраа. — Какой отдых, когда жена шляется, где попало?!

— О чем ты? — еще больше удивилась супруга.

— Где ты была сегодня днем? — продолжал распаляться муж. — Куда бегала голышом? К своему Алексу, к этому убийце?! Я знал, что ты давно с ним путалась…

"Ну, Самхия, ну змея! Прибью мерзавку".

— Как ты смеешь меня так оскорблять! — Анукрис крикнула так, что с пальмы сорвалась вспуганная стайка птиц. — Я пришла на твое ложе девушкой! На мое золото купили этот дом! Где и в чем я тебя обманывала? Чем заслужила подобные обвинения?

Не ожидавший такого отпора Небраа попятился. А молодая женщина продолжала наседать.

— Куда я бегала? К кому я бегала? Кого ты слушаешь…дурак! Мне что в уборную тоже со служанкой ходить! Прочисти мозги, если они у тебя есть!

— Как ты разговариваешь, женщина! — выпятил пухлую грудь супруг.

— Как ты достоин! — кричала Анукрис в лучших традициях нидоских проституток, единственных женщин портового города, не опасавшихся вступать в спор с мужчинами.

— Куда я могла пойти без платья, и даже без юбки? Думай, прежде чем слушать всякие сплетни!

Небраа смутился.

— А Самхию я выгоню! Шпионит за мной, да еще и врет!

— Ты не посмеешь её тронуть! — попытался вставить свое слово муж. — Она принесла мне клятву "слушающей зов"!

— Ах, вот как! — Анукрис уперла руки в бока. — Только завел жену, уже на служанок заглядываешься?!

— Что? — опешил от такого обвинения Небраа.

— Тогда я ей все волосенки выдеру! — бушевала молодая супруга. — Руки, ноги переломаю, глаза выколю, чтобы с господином не заигрывала!!!

Она остановилась, перевести дух.

— Ты никому, ничего не сделаешь, — значительно проговорил муж.

— А ты попробуй, запрети!? — окрысилась Анукрис.

— Я хозяин дома!

— Нашего дома!

— Но…

— Так и веди себя как хозяин, а не собирай сплетни служанок, которые только и мечтают забраться к тебе в постель!

Небраа махнул рукой и стал спускаться с крыши, оставив поле боя за женой.

Анукрис, гордо выпятив грудь, вытерла со лба пот. Внизу её благоверный супруг орал на кого-то, срывая зло. Молодая женщина обессилено опустилась в кресло и стала бездумно смотреть в одну точку. Там, между ветвей блестел серебром канал, по которому плыла большая, пестро украшенная лодка. Наверное, какой-то важный человек плывет в Абидос, спеша на праздник, не подозревая о том, какое происшествие случилось в священном городе Сета.

Глава VI. Как встречают старых знакомых

События прошлого дня казались далеким кошмаром, и я никак не мог примириться с мыслью, что мне придется принимать их как факты.

Артур Конан Дойль.

Маракотова бездна

Тусет слушал торопливый, сбивчивый рассказ гонца и ничего не понимал. Звуки складывались в слова, слова в предложения. Но смысл их не доходил до сознания второго пророка.

Нефернут мертва? Слуги убиты? Алекс сошел с ума? Все это никак не могло уместиться в его голове.

Верховный жрец, сидевший в кресле, с тревогой посматривал на него. Посланец Сетиера замолчал, виновато опустив голову.

В саду усадьбы, где остановились на отдых жрецы перед тем, как завтра подойти к пристани Абидоса на священной ладье, наступила тишина, только чирикали птички, да пели нескончаемую песню цикады.

— Твой брат приказал забальзамировать тело Нефернут, — пробормотал гонец, не поднимая взгляд. — И еще он отдал ей свою гробницу.

— Гробницу?! — эхом отозвался жрец. — Какую гробницу?

— Ты разве не понял, уважаемый Тусет? — встрепенулся Джедефраа, приподнимаясь в кресле.

— Я понял, что прогневал богов, — глухо отозвался второй пророк. — Наверное, книгу надо было оставить там… где я её нашел.

— О чем ты говоришь?! — верховный жрец едва не задохнулся от возмущения. — Ты совершил великий подвиг во имя Сета и всех богов. Вернул на Родину священную реликвию, которой наши предки поклонялись тысячи лет!

— За что же они так прогневались на меня? — Тусет посмотрел на собеседника глазами полными слез. — Почему украли самое дорогое?

— Не нам судить о воле богов, — строго сказал Джедефраа. — Завтра вместе со всеми принесешь искупительную жертву, и благоволение Сета вновь вернется к тебе.

— А как же Нефернут? — спросил второй пророк.

— Её тело забальзамируют лучшими смолами и ароматными маслами, — постарался утешить верховный жрец.

Тусет встал.

— Прости, господин. Можно мне уйти? Добрые хозяева уже приготовили комнату.

Тяжело опираясь на посох, поднялся и Джедефраа.

— Поверь, я знаю, как тебе сейчас тяжело, — проговорил он глухо. — Но завтра праздник. Самый главный праздник храма Сета за последние сорок лет.

Второй пророк молчал. Верховный жрец наклонился к нему.

— Надо жить дальше. Нужно позаботиться о теле, душе и духе Нефернут. Не дай черным мыслям овладеть сердцем. Я стар и хочу, чтобы ты занял мое место, став новым верховным жрецом Сета.

Странно, но эти слова почему-то совсем не обрадовали Тусета, хотя еще пару часов назад он об этом только и мечтал.

— Это великая честь, господин, но все в руках Келл-номарха, — с полным равнодушием проговорил жрец.

— Мой голос еще слышен при дворе, — заверил его Джедефраа. — Отдохни, приведи свои чувства в порядок и будь завтра достоин праздника, причиной которого стал твой подвиг.

Но даже эта похвала не тронула замерзшее сердце второго пророка. Поблагодарив еще раз, он отправился за молчаливым слугой мертво-деревянной походкой.

Посмотрев на расстеленную кровать, Тусет поморщился, внезапно ощутив к ней какое-то необъяснимое отвращение. У столика стоял легкий табурет. Жрец сел на него, прислонившись спиной к оштукатуренной стене, и стал смотреть на звезды, мерцавшие в маленьком оконце под самым потолком.

Он начинал чувствовать себя проклятым. Первый брак не принес ему детей. Эрасшем умерла, так и не сумев родить ему сына. Несмотря на все старания, Нефернут тоже не подарила ему потомство. Поборов стыд, он обращался к целителям, те только недоуменно разводили руками. Маги читали заклинания и поили жреца противными снадобьями, однако без толку. Стыдно признать, Тусет даже спал с этой распутницей Ренекау в надежде, что возможно она родит ему наследника.

Последние годы он уже потерял надежду обрести полноценную семью, и все его мысли сосредоточились на брате. Второй пророк знал, что в молодости Небраа сделал девчонку одной своей знакомой, но, к сожалению, она была дочерью стражника кладбища храма Себераа. А между ним и храмом Сета издавна шла непримиримая конкуренция. Опасаясь за свою и без того не слишком удачную карьеру, брат выплатил девушке дебен серебра, который та с удовольствием прибавила к приданому и вышла замуж за столяра.

И вот сейчас, когда судьба Небраа устроена, он обрел жену и богатый дом, несчастье тяжким грузом упало на плечи Тусета, лишив его любимой женщины. Жрецу захотелось поплакать. Вдруг в темноте послышался шорох. Старик привстал, затаив дыхание и крепко сжимая посох. В круг лунного света вышла кошка. Мигнув на него зеленью глаз, зверек стал умываться, вылизывая шерстку.

Тусет недоуменно взглянул на дверь. Он точно помнил, что запер её, но между створкой и косяком темнела узкая щель. Очевидно, жрец просто забыл или…? Внезапно ему вспомнилась ночь, проведенная во дворце сепаха, визит человека в маске, странный разговор. "А что если это сделали мои враги?" — с ужасом подумал жрец. Но причем тут Алекс? Как он мог сойти с ума? Ответ пришел сам собой. Его опоили тем колдовским зельем! Охранник спятил, порубил всех в доме, а когда очнулся, то понял, что натворил и скрылся. От этой мысли Тусет даже вспотел. Ему самому нужно разобраться в смерти Нефернут. И если наместник в Нидосе хоть кончиком пальца виновен в ней? Только что скорбно поникшие уголки сухих старческих губ дрогнули и поднялись, обнажив оскал желтых, редких зубов.

— Они пожалеют! — с силой прошептал жрец. — Клянусь спасением души и бессмертием духа, я сделаю все, чтобы отомстить. Да примет Сет мою клятву и жертву в десять быков!

Кошка муркнула и поспешила куда-то по своим делам, оставив человека одного. Он встал, и по стариковски шаркая ногами, подошел к двери, выглянув в коридор. Двумя зелеными точками блеснули вдалеке кошачьи глаза.

— Священный зверь богини Баст, — в сильнейшем волнении прошептал Тусет, задвигая засов. — Это знак!

Но что хочет сказать ему покровительница танцев, удовольствия и детей? Жрец забрался на высокую, старомодную кровать и постарался заснуть. Но перед глазами все время стояло улыбающееся лицо Нефернут. По лицу старика потекли слезы, в груди щемило и не хватало дыхания. Только под утро он забылся в тяжелой, тягучей дреме, балансируя на грани яви и сна, из которой его вырвал настойчивый стук в дверь.

— Мудрец, — послышался тревожный голос служанки. — Господин, откройте.

Жрец со стоном сел. Начинался новый день. Еще недавно второй пророк надеялся, что этот день станет самым счастливым в его жизни, и судьба отворила ворота, ведущие к богатству, славе и почестям. Но цена за это оказалась непомерно дорогой.

Тусет отодвинул засов.

— Пора вставать, мудрец, — пробормотала пожилая служанка, занося в комнату тазик и кувшин для умывания. Вторая женщина держала полотенце и корзинку с косметикой.

Поставив все на пол, она подняла взгляд и, вздрогнув, тут же опустила глаза. Жрец не обратил на это никакого внимания. Он безвольной куклой позволил себя умыть, побрить голову и усадить перед зеркалом, которое держала вторая служанка. Взглянув в него, Тусет вздрогнул. Из мутного серебряного диска на него смотрел глубокий старик с изрезанными морщинами лицом, потухшим взором и скорбно поджатыми сухими губами.

За завтраком он то и дело ловил на себе взгляды Верховного жреца и хозяина дома. Джедефраа, понимая состояние второго пророка, тактично молчал.

Тусет ел, пил, отвечал на редкие вопросы. Но его мысли были уже далеко отсюда. Жрец не помнил, как они взошли на ладью, как с пением гимнов, прославляющих Сета, ударили весла о синюю гладь Лаума.

Толпы народа заполнили берега. Празднично одетые люди махали пальмовыми ветками и кричали, приветствуя возвращение своей святыни. Но второй пророк ничего не видел. Перед глазами Тусета проплывали картины его жизни. Похороны Эрасшем, женщины, с которой он никогда не был счастлив. Нефернут, взятая в дом простой наложницей и подарившая ему море любви.

— Мы приплыли, мудрец, — тихо сказал верховный жрец, трогая его за руку. — Пристань.

Двадцать самых уважаемых жителей города во главе с самим сепахом несли большие носилки, отделанные золотом, серебром и ляпис лазурью. На подставке из драгоценного черного дерева лежала покрытая "дыханием богов" золотая шкатулка в виде ладьи, где на корме стояла крошечная золотая фигурка человека с головой кобры, правящего серебряным веслом. Кроме храмовых танцовщиц, еще двадцать прекрасных девушек грациозной пляской сопровождали процессию. Семнадцать музыкантов перекрывали радостный шум толпы тягучей мелодией. Верховный жрец и оба пророка шли позади носилок, сверкая блеском праздничных одежд. Слуги несли над ними ярко-красный полог, защищавший их от палящего солнца. Джедефраа красовался перекинутой через плечо леопардовой шкурой, знаком своего высокого звания. За ними погонщики гнали двенадцать украшенных цветами быков из стад самого сепаха, которых собирались принести в жертву в ознаменование возвращения Книги Сета в родной храм. Шесть быков подарил главный инспектор. А дальше тянулись связанные газели, коровы и овцы. Каждый из состоятельных жителей княжества счел долгом посетить праздник и преподнести храму подарок соответствующий своему общественному положению. Кто попроще несли гусей и уток. Тащили горы лепешек, кувшины пива, корзины овощей и фруктов.

Горожане веселились, поздравляли друг друга, предчувствуя, что некоторая часть этого великолепия попадет на столы для угощения простых людей.

Шумный и веселый праздник пролетел мимо Тусета, словно водный поток, что оставляет на камне мокрые следы, но не может потревожить его мертвого спокойствия.

Он бездумно, словно неживой, исполнял все предписанные обряды, где нужно кланялся, повторяя слова гимнов за жрецом-чтецом.

— Брат, — услышал он знакомый голос. — Это я брат.

Тусет словно очнулся от сна. Они с Небраа стояли в храмовом коридоре. Мимо сновали слуги и помощники жрецов. Младший писец стоял под коптящим светильником и с жалостью смотрел на него. Второй пророк обратил внимание, что брат пополнел. Его живот уже не висел мешком, а торчал вперед арбузным боком. Щеки еще больше округлились, и появился третий подбородок.

— Мне так жаль, — проговорил он.

Тусет порывисто обнял его и коснулся щеки щекой.

Небраа всхлипнул.

— Какое горе, какое горе.

Отстранившись, он вытер слезы, размазав краску у глаз, и торопливо заговорил:

— Слуг уже похоронили. Все сделали, как должно. Сетиер помог. Старики Мермуут и Минту давно припасли цииры, а вот для Ренекау пришлось заказывать в храмовой мастерской.

— Нефернут…, — пробормотал второй пророк.

Брат понимающе кивнул.

— Бальзамировщики работают. Скоро можно будет забирать мумию. Я разговаривал с мастером. Он обещал, что к тому времени закончит роспись гробницы.

— Спасибо тебе, брат, — Тусет кивнул. — Спасибо.

— Это все первый пророк, — отмахнулся Небраа. — Не знаю, что бы я делал без его помощи.

— Я непременно поблагодарю и его, — пообещал жрец.

— Тебе лучше пожить пока у меня, — предложил брат. — В твоем доме нужно провести ритуал очищения. Жрец-чтец придет послезавтра.

Тусет растерянно замялся.

— Твои вещи я сложил в кладовой. А для охраны нанял двух мождеев. Они присмотрят за садом.

Второй пророк удивленно посмотрел на брата. Как же он изменился! Всего за один день сумел организовать похороны слуг, охрану дома и даже договориться об очищении.

— Спасибо за приглашение. Мне очень приятно.

Небраа смущенно переминался с ноги на ногу, явно не решаясь что-то сказать.

— Я так и не отпраздновал новоселье, — он вытер нос и посмотрел куда-то в сторону. — Понимаю, что тебе не очень хочется веселиться. Но… Все-таки такой хороший дом… Люди уже начинают шептаться по углам. У меня все приготовлено к пиру. Ждали только твоего возвращения… А тут вон что получилось…

Собеседник хмыкнул.

Тусет от избытка чувств еще раз обнял его и потерся щекой о его щеку.

— Брат, это твой дом и твоя жизнь, — сказал второй пророк сквозь слезы. — Обязательно устрой веселый праздник. Пригласи гостей. Пейте вино и пиво, ешьте гусей и газелей. Пусть красивые танцовщицы услаждают ваш взор.

— А как же ты? — спросил Небраа, пряча глаза. — Без тебя у меня не было бы такого дома.

— Я приду на пир, — пообещал жрец и нахмурился. — Как тебе молодая жена? Когда вы подарите мне племянников?

Брат поморщился.

— Она очень плохая хозяйка. Ничего не знает и не умеет, из-за каждого пустяка бьет слуг. Хорошо еще Мерисид часто ходит в гости и помогает. Иначе дом зарос бы грязью, а я умер от голода.

Тусет недоверчиво хмыкнул.

— По тебе не скажешь.

— Сам все увидишь, — махнул рукой брат. — Только и пользы от неё, что богатое приданое. Теперь вот лодку большую захотела. А зачем она мне? Охоту я не люблю, рыбалку тоже. Что мне делать на лодке?

В конце коридора показался запыхавшийся слуга.

— Мудрец. Тебя зовет верховный жрец.

Братья тепло попрощались.

Джедефраа ждал его у входа в священную комнату в компании старшего мождея и самого сепаха. Сепернеб в ослепительно белых одеждах хмуро слушал Моотфу. Верховный жрец стоял, тяжело опираясь на посох. Его сухое морщинистое лицо покрывали мелкие капельки пота. Заметив Тусета, он махнул рукой, приглашая его присоединиться к разговору.

— Мы обшарили весь город, — докладывал командир стражников. — Чужаки пропали. Мудрейший Сетиер даже объявил награду за любые сведения об их местонахождении. Но пока ничего.

Он развел мускулистыми руками.

— Может вам поможет господин Тусет? — предложил Джедефраа. — Он лучше всех знает своих слуг-чужеземцев.

Старший мождей поклонился.

— Прими мои соболезнования, мудрец. Я скорблю о твоей потере, и мне стыдно, что мои люди до сих пор не смогли отыскать никаких следов убийц. Как ты думаешь, куда они могли скрыться?

— Не представляю, — развел руками второй пророк. — Алекс — храбрец и умелый воин. Возможно, очнувшись, он испугался содеянного и просто убежал в пустыню?

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился сепах. — Как это "очнувшись"?

— Сумасшедшие обычно не прячутся, — пояснил Тусет. — Значит, или к нему вернулся разум. Или он совершил эти убийства осознано.

Князь с мождеем переглянулись, а верховный жрец вымученно улыбнулся.

— Возможно, его заколдовали, — продолжал второй пророк. — А когда колдовство рассеялось, ему оставалось только спасаться бегством.

— Или ему помогает тот, кто совершил это черное колдовство, — тяжело дыша, проговорил Джедефраа.

— Нужно еще раз обыскать весь город, — сказал сепах. — Каждый дом.

— Завтра же начнем, — пообещал Моотфу.

Князь со старшим мождеем ушли.

Верховного жреца подхватили под руки слуги и помогли дойти до своей комнаты. Они уложили его на кушетку и отправились готовить носилки, чтобы доставить господина домой. Тяжело дыша, Джедефраа извинился перед Тусетом.

— Мне так жаль, что я не смогу присутствовать на новоселье у твоего брата.

— Вам нужно отдохнуть, господин, — сказал второй пророк. — Путешествие было очень тяжелым и утомительным.

— Я получил письмо из дворца, — проговорил Джедефраа. — Наш государь, жизнь, здоровье, сила, занемог. Поэтому не смог лично прибыть на праздник возвращения святыни. Но как только боги вернут ему здоровье, он навестит наш город. Будь готов встретиться с ним.

— Для меня это величайшая честь, господин, — поклонился Тусет.

Верховный жрец откинулся на подушку.

— Я могу не дождаться его.

— Что вы…

— Молчи и слушай! — властно перебил второго пророка Джедефраа. — По закону, до решения государя, меня будет замещать Сетиер. Но я хочу, чтобы ты стал новым Верховным жрецом. Храм сейчас в очень сложном положении. В последние годы пожертвований становилось все меньше. Падают урожаи. Крестьяне все сильнее ворчат на подати. Было уже несколько жалоб в Дом людей главному инспектору. Золото уходит как вода в песок. Может быть, обретение святыни поправит наши дела.

— Я уже не знаю, способен ли нести такую тяжесть, — пробормотал второй пророк, пряча глаза.

— Убийство твоих слуг не случайность, — продолжал Джедефраа. — Расследовать его будут мождеи и помощник страшего писца Дома людей седак Карахафр. На него можешь положиться, а с Моотфу будь осторожен. Не доверяй ему. На это есть причины. Теперь иди. Я буду молить богов, чтобы они позволили мне встретиться с государем в этой жизни.

Верховный жрец закрыл глаза.

Тусет тихо вышел из комнаты.

Стараясь не привлекать к себе внимания, он прошел через заполненный людьми храмовый двор. Почти все торговцы, кроме тех, кто предлагал пиво, сладости, и лакомства, уже очистили свои прилавки. Горожане наслаждались представлениями жонглеров, акробатов, бродячих певцов и дрессированных обезьян. Тут же плясала молодежь, выбивая босыми ногами пыль из пересохшей, утоптанной земли.

Несколько раз жрец слышал за спиной восхищенный шепот, но никто не приставал и не делал попытки его остановить. Тусет знал, где расположен новый дом брата, но никогда не был внутри.

На стук тотчас же открылось маленькое окошечко. Очевидно, привратник узнал гостя и торопливо распахнул калитку. Поприветствовав жреца низким поклоном, он сообщил, что господа сейчас в главном зале.

Пройдя через сад, где суетящиеся слуги расставляли высокие светильники с большими медными чашами полными древесных углей, Тусет полюбовался на клумбы с прекрасными цветами и на финиковые пальмы с пышными кронами. Остановился у главного входа, украшенного резными ярко раскрашенными колоннами, немного удивляясь обилию слуг, сновавших туда-сюда с корзинками, кувшинами и посудой.

Небраа и Анукрис он застал в главном зале. Супруги что-то горячо обсуждали, стоя у главного стола. Бывшая служанка Тусета щеголяла в новом парике, желтом платье и красной штуковине, прикрывавшей грудь. На смуглых изящных руках сверкали браслеты.

— Я же тебе говорил, что старший писец инспектора любит гранатовое вино из Бухена! — выговаривал Небраа.

— Ты не сказал, что оно гранатовое! — огрызалась Анукрис, поправляя сердоликовую подвеску.

Заметив жреца, она широко улыбнулась и устремилась к нему.

— Господин! — молодая женщина порывисто обняла Тусета и прижалась щекой к щеке. — Как же я рада тебя видеть!

При виде такой искренней радости, второй пророк не смог удержаться от слез.

— Мне так жаль, — отстранившись, проговорила она дрогнувшим голосом. — Я очень любила госпожу Нефернут.

— Я тоже, — жрец всхлипнул.

— Мне столько нужно тебе сказать, — быстро проговорила молодая хозяйка.

— Ты, наверное, устал, брат, — вмешался Небраа. — Гости еще не собрались. Быть может тебе стоит немного отдохнуть?

— Да, да, — подхватила Анукрис, бросив на супруга неприязненный взгляд. — Я скажу служанке, чтобы она проводила тебя в комнату на крыше.

— Ты спятила?! — грубо оборвал её Небраа. — Она совсем маленькая! Там едва убирается кровать…

— Зато там ему никто не будет мешать! — огрызнулась супруга. — В доме полно слуг, наших и чужих. Новоселье устроить это тебе не с приятелями пиво хлестать!

— Не ссорьтесь! — вскинул руку Тусет. — Мне все равно, какая комната, лишь бы подальше от суеты.

В зал почти вбежала запыхавшаяся Мерисид. Увидев второго пророка, она поклонилась.

— Господин. Как хорошо, что ты пришел…

— Что-то случилось? — нахмурился Небраа.

— Не хватает корзин для лепешек…

— Я же посылала за ними к соседям! — всплеснула руками Анукрис, и, извиняясь, сказала. — Простите, мне нужно сходить на задний двор.

— Что я тебе говорил? — вздохнул Небраа. — Если бы не Мерисид…

— Господин! — закричал вбежавший слуга. — Господин…

— Ну, что еще! — вскричал Небраа. — Что это за день, о боги! Даже с братом поговорить не дадут! Обратись к госпоже, если сам сделать не можешь!

— Простите, господин, — поклонился слуга. — Но…

Прежде чем тот разразился очередной порцией брани, Тусет мягко положил ему руку на плечо.

— Я отвлекаю тебя. Прикажи проводить меня в комнату и занимайся своими делами.

— Как скажешь, брат, — проговорил Небраа и крикнул. — Эй, Самхия, покажи господину комнату на крыше.

Молодая симпатичная служанка с поклоном пригласила Тусета следовать за собой.

Жрец с любопытством разглядывал открывавшийся вид. Слуги уже зажгли в саду светильники и широко распахнули ворота, в которые один за другим вносили паланкины, и входили нарядные гости. Кое-кто из женщин щеголял в таких же, как у Айри, мешочках на груди. Покачав головой, он отправился в комнатку. Необходимо хотя бы немного подремать перед пиром, чтобы не пугать гостей своим изможденным лицом.

В крошечной клетушке едва убирались раскладная кровать и алтарь, покрытый красной материей со статуэтками Сета и Баст.

Тусет с кряхтением лег. Ему очень не понравилось, как Небраа и Анукрис разговаривают друг с другом. Со стороны может показаться, супруги живут в браке уже много лет и успели надоесть друг другу. Он грустно усмехнулся. У брата есть новый дом и молодая жена, а у него уже ничего нет. Жрец заплакал. Но мужчинам слезы редко приносят облегчение, и когда раздался робкий стук в дверь, жалость к самому себе уже прошла, сменившись холодной жаждой мести.

Тусета усадили за стол, предназначенный для почетных гостей. Кроме него тут же расположились первый пророк Сетиер и старший писец главного инспектора. Как и большинство приглашенных мужчин, они явились без жен. Никто из гостей не упомянул в поздравительных речах хозяйку дома. Местное общество ясно давало понять, что они пришли почтить только Небраа, а не Анукрис, которую по-прежнему считают чужачкой.

Несмотря на великолепные блюда, большое количество вина и пива, в зале царила какая-то напряженная атмосфера, которую не могли разрядить даже храмовые танцовщицы, исполнившие прекрасный танец под аккомпанемент двух арф и флейты. Небраа, успевший порядком набраться, ничего не замечая, что-то втолковывал такому же пьяному жрецу-чтецу. Анукрис деревянно улыбалась, пристально наблюдая за пиром и изредка давая распоряжения слугам подать то или иное блюдо.

Первым пир покинул Сетиер, сославшись на усталость, чуть позже ушел и старший писец. Анукрис попыталась уговорить его остаться, но безуспешно. Её супруг к этому времени мог только бессвязно мычать. Прочие гости, заметив уход начальства, тоже засобирались домой. Воспользовавшись поднявшейся суматохой, Тусет вышел в задний дворик подышать свежим ночным воздухом. Мимо то и дело проходили озабоченные слуги. Чтобы не мешать им, жрец направился в сад.

— Мне жаль твоих слуг, мудрец, — раздался над ухом знакомый хриплый голос.

Тусет вздрогнул и оглянулся.

Позади стоял хрупкий мужчина в накрахмаленной юбке слуги. Черты его лица почти не различались в темноте.

— Я говорил, что приду еще раз, — продолжал незнакомец. — Может быть, теперь ты вернешь документы?

— Что? — у жреца перехватило горло.

— У тебя еще есть брат, — вкрадчиво проговорил мужчина. — Будет печально, если с ним тоже случится нечто подобное.

— Так это вы сделали! — вскричал Тусет. — Мерзавцы! Я убью тебя!

Он не заметил, откуда в руках у собеседника оказалась короткая дубинка. Сильный удар по лбу бросил жреца на землю.

— Даже не пытайся меня победить, старик, — предупредил мужчина, присаживаясь. — Отдай, что должен, и можешь навсегда забыть о неприятностях. Если же нет… Твой брат не долго будет наслаждаться новым домом.

— Не смей трогать брата! — прохрипел Тусет.

— Сделай то, что тебя просят.

— Да как я это сделаю! — закричал жрец.

Незнакомец взмахнул дубинкой.

— Тихо!

— Как я отдам то, чего у меня нет? — понизил голос старик. — Просто нет! Понимаешь? Не веришь? Убей меня! Тогда те, кто тебя послал, будут спокойны. Но не трогай брата! Заклинаю тебя Осирсом и Исид!

— Вспоминай эти слова всякий раз, прежде чем будешь открывать рот, — проговорил незнакомец и скрылся в темноте сада.

— Кто здесь? — услышал жрец голос Анукрис.

Бывшая служанка торопливо шла по дорожке, держа над головой тусклый светильник.

— Господин! — вскричала она, заметив стонущего Тусета. — Что с тобой, господин?

Девушка помогла ему подняться.

— Что ты здесь делаешь? — спросил жрец.

— Ищу тебя, — ответила Анукрис.

— Но гости…

— Гости разошлись, — она поморщилась. — Небраа спит, а со слугами управится Мерисид.

Вдруг девушка нахмурилась.

— У тебя кровь на лице!

— Пустяк, — отмахнулся Тусет. — Скажи, кто убил мою Нефернут?

— Не знаю, — ответила Анукрис. — Но не Алекс.

— Я слышал, у него случилось помрачение рассудка, — жрец вытер лоб и посмотрел на окровавленную руку. — Такое, как у вас с Треплосом в Нидосе.

— Его не было в твоем доме, когда убивали, — она замялась. — Слуг.

— Откуда ты знаешь? — жрец нахмурился и тут же зашипел от боли.

— Алекс сам попал в ловушку у канала и едва остался жив.

Тусет удивленно посмотрел на нее.

— Где он?

— Не знаю, — ответила Айри. — Но скоро буду знать.

— Нам нужно о многом переговорить, — сказал жрец.

— Только сначала нужно перевязать тебе голову, — чуть улыбнулась Анукрис.

Лодка Небраа представляла собой узкую пирогу, выдолбленную из цельного ствола дерева. На носу и корме задирались вверх закрученные кольцом рыбьи хвосты. Александр кулем свалился на дно, и облегченно вздохнув, вытер пот. Вода в канале стояла низко, и, улегшись, юноша оказался защищен от нескромных взглядов с берега причалом, поднимавшимся сантиметров на тридцать над бортом.

Теперь его могли заметить только с воды. Чтобы хоть как-то спрятаться, он прикрыл себя циновкой, так кстати оказавшейся в лодке. Завершив маскировку, Алекс высыпал из сумки грязно-серые, тяжелые камни и принялся искать средство для скорейшего заживления ран. Кряхтя и морщась, срезал пропитанную смолой тряпку, обнажая крышку золотого флакона со знаком сломанной стрелы. Нацедил из бурдюка вина в медный стаканчик, добавил каплю густой темно-вишневой жидкости с запахом гвоздики и медленно выпил.

Теперь осталось только ждать. Порезанные руки его мало беспокоили, а вот рана в боку болела все сильнее. Скоро парню стало казаться, что под кожей у него поместили горячий уголек. Александр перевернулся на спину, затем вновь на бок и опять на спину. Боль становилась невыносимой. Чтобы не закричать, он вцепился зубами в кожаный браслет и тихо завыл не в силах терпеть муки молча.

Вдруг в истерзанное страданием сознание ворвался дробный топот. Кто-то быстро бежал к причалу. Юноша нашарил рукоятку меча.

— Алекс! — услышал он знакомый голос Мерисид. — Ты здесь?

Он выплюнул изжеванную кожу, и прохрипев:

— Тут, — откинул циновку.

С причала на него смотрели большие, покрасневшие от слез глаза девушки. Оглянувшись, она спустилась в лодку и стала торопливо её отвязывать.

— Что случилось? — тревожно спросил Александр.

— Нефернут убили, — дрогнувшим голосом ответила Мерисид, отодвигая его в сторону.

Парень вскрикнул.

Она вытащила из-под него длинное весло.

— И всех слуг тоже.

— …да как больно то! — прохрипел Алекс, не в силах сдержать хлынувшие слезы. — Кто?

— Ты!

От удивления парень на миг забыл о боли.

— Кто?! — переспросил он, вытаращив глаза.

— Ренекау сказала, что Алекс сошел с ума и всех убил, — стоя в середине лодки, танцовщица ловко гребла одним веслом.

— Вот… сука! — грязно выругался Александр. — Вот… врет!

— Знаю, — не глядя на него, проговорила Мерисид. — Иначе я бы тебе не помогала.

— Убью…гадину!

— Не нужно, — покачала головой девушка. — Она уже мертва.

— Как так? — еще больше удивился юноша.

По мере того, как заплаканная танцовщица рассказывала, боль возвращалась, ему пришлось прилагать огромные усилия, чтобы вслушиваться в её слова.

— Ренекау сказала слугам соседей, что это сделал я? — уточнил Алекс.

— Да, — подтвердила Мерисид.

— Дождалась этого, — он поморщился, стараясь отвлечься от пожара, разгоравшегося в боку. — Старшего мождея и повторила ему то же самое?

— Моотфу так сказал, — не глядя на него, кивнула девушка.

— А потом наша… — Александр употребил непереводимое русское слово и торопливо пояснил для собеседницы. — Лгунья. Умерла, так?

Мерисид натянула на него циновку.

— Да. Впереди лодка. Не высовывайся.

— Тогда этот Моотфу её и добил, — сделал вывод Алекс. — Чтобы никто не узнал правды.

Его лодочница молча работала веслом. Юноша прикрыл глаза. Сквозь дырки между размочаленными стеблями тростника, из которых была соткана циновка, солнце било прямо в глаза, и они слезились то ли от яркого света, то ли от невыносимой боли.

— Не могу поверить, чтобы он мог такое сделать с Нефернут, — нарушила молчание Мерисид.

— Они были любовниками? — спросил Александр, отодвигая край циновки с лица.

— Откуда ты знаешь? — танцовщица перестала грести.

— Догадался после твоих слов, — ответил юноша и, меняя тему, спросил. — Куда ты меня везешь?

— Анукрис просила тебя спрятать, — сказала танцовщица, вновь начиная работать веслом. — Есть место, где ты сможешь отлежаться.

Алекс вспомнил разговор, подслушанный под окнами комнаты Нефернут. Не понятно, почему вдруг Мерисид решила помочь той, кто украл у неё "пивобрюхого" Небраа.

"Что если эта балерина везет меня прямо в могилу?" — подумал Александр. Бок жгло чуть тише, зато он чувствовал, как поднимается температура. Плюнув на осторожность, юноша прямо спросил:

— Зачем ты мне помогаешь?

Первый раз за время их плаванья Мерисид посмотрела ему в глаза.

— Ты не виноват в их смерти. Я это знаю, и если тебя убьют, на моей душе будет тяжкий грех. И еще меня очень просила Анукрис.

"Интересно, — парень закрыл глаза. — Что ты потребовала от неё за свою помощь? Золото? Или возможность быть рядом с любимым жиртрестиком?"

— Я оставлю лодку у старого причала возле кладбищенской ограды храма Сета, — вновь нарушила молчание девушка. — Там редко кто ходит, после того как заложили южные ворота. А завтра после праздника поплывем в другое место.

"Если я доживу до завтра", — с тоской подумал Алекс.

— Из лодки не выходи, — продолжала давать инструкции танцовщица. — Тут по берегу иногда кладбищенская стража шатается. Ну и опасайся крокодилов. У тебя есть еда?

— Мне хватит, — заверил её Александр, не открывая глаз.

Легкий толчок оказался для него полной неожиданностью.

— Приехали, — тихо сказала Мерисид.

Она что-то делала, но юноше было уже все равно.

Вдруг ему на лоб легла узкая прохладная ладонь.

— У тебя сильный жар! — вскричала девушка.

— Пройдет, — прохрипел Алекс.

— Жди, — решительно заявила Мерисид. — Я принесу лекарства.

Раздался плеск, шорох травы, треск сучьев. Александр приподнял голову. Лодка стояла у маленького полуразрушенного причала из тонких, даже на вид гнилых жердей. Берег покрывали густые заросли тростника и кустов, сочно зеленевших под ярким солнцем. В сплошной стене еле угадывался след заросшей тропинки. Чуть дальше виднелся верх стены из потрескавшегося кирпича. С легким стрекотом на борт приземлилась большая суставчатая стрекоза и уставилась на парня огромными блестящими глазами.

Александр поправил под головой сложенную куртку и прикрылся циновкой. Его начинало знобить. "Надо же, как меня развезло, — думал он сквозь глушившую мысли головную боль. — Вот тебе и волшебные капли Энохсета. Надул, старый козел!"

Стало душно, Алекс откинул циновку, но яркий свет резал глаза. Морщась от боли, юноша прикрыл лицо полой куртки. Где-то плеснула вода. Ближе. Лодка чуть качнулась. Парень сжал метательный нож. Что-то массивное с глухим стуком ударилось о борт, и вновь все стихло. Только жара, стрекозы и большущие, жирные слепни, с тяжелым гуденьем прилетавшие на запах пота. Юноша подтянул ноги к животу, пряча их под циновкой. Так эти бездушные кровопийцы стали пикировать на лицо. Александр полностью прикрыл его курткой и через минуту стал задыхаться. Достал бурдюк, через силу сделал пару больших глотков и едва не выблевал все обратно. Постепенно он пришел в состояние тихого отупения, не замечая ничего кроме гудящей головной боли. Тело мелко дрожало, и парень с трудом сдерживал зубную дробь.

Пылающий глаз солнца медленно полз по пронзительно-голубому небу, лишенному малейших намеков на облака. Перед закрытыми глазами Алекса внезапно ожили картины прошлой жизни. Вечно озабоченная и хмурая мама, прибегавшая с одной работы, чтобы тот час же уйти на другую. Самодовольное лицо брата Женьки, лениво поучавшего отца-неудачника. Школьная дискотека, мерцание огней, Марина Пояркова в бледно-желтом платье и белом бюстгальтере.

— Алекс!

Дискотека и школьный актовый зал испарились, а над ним склонилось озабоченное лицо Мерисид.

— Очнись!

С трудом разлепив пересохшие губы, Александр пролепетал:

— А я не сплю.

Девушка помогла ему сесть, поднесла ко рту бурдюк. Морщась, парень сделал глоток.

— Я принесла мазь, — танцовщица присела рядом.

— Тебе надо сменить повязку, — она стала ловко разматывать обхватывающие его живот бинты. — Сейчас будет больно.

Прежде чем он успел среагировать, Мерисид резко рванула.

— …аать! — Алекс вцепился в многострадальный кожаный браслет.

— Не приучены вы мужчины терпеть, — бормотала девушка, нанося на кожу зеленовато-желтую, пахучую мазь, консистенцией напоминавшую растаявший на солнце шоколад или чего похуже.

— Я сбежала на минуточку, — Мерисид сунула в рот пучок каких-то листьев и с минуту сосредоточенно жевала. Выплюнув кашицу на ладонь, прижала её к ране, которую тут же начало пощипывать, и принялась бинтовать.

— Где ты этому научилась? — спросил Александр, с удивлением чувствуя, как чуть стих полыхавший в ране огонь.

— Я же танцовщица, — усмехнулась она. — А на праздниках чего только не случается. Да и среди мужчин всякие… попадаются.

Она ловко завязала узелок и поправила парик.

— Вот. Все, сегодня я больше не приду. Тут лепешки и кувшинчик с вином. Я знаю, ты пиво не очень любишь.

Девушка встала.

Алекс взял её за руку.

— Спасибо тебе. Я этого не забуду.

Мерисид шмыгнула носом.

— Нефернут…

— Я найду их, — пообещал юноша. — Слышишь, найду и на ремни порежу. Клянусь…

— Не попадись страже — пробормотала она, ловко забираясь на чуть живой от старости причал. — Не высовывайся!

Александр лег и закрыл глаза. Мимо носа с глухим гудом пролетел здоровенный слепень, спикировавший на голое плечо.

— Ах ты, сволочь! — скрипнул зубами парень, отгоняя докучливое насекомое.

После перевязки он почувствовал себя значительно лучше. Повернувшись на бок, Алекс вытащил флакон и бурдюк с вином. Приготовив лекарство, одним духом выпил и, скрючившись, задремал под циновкой.

Где-то опять плескала вода, стрекотали стрекозы, обиженно гудели кровопийцы, лишившись дармового угощения.

Александр вынырнул из своего полусна уже в сумерках. Пожар в боку уже не бушевал, а лишь тлел как угольки под пеплом. Луна еще не поднялась из-за горизонта, и он рискнул сесть. Подкрепился лепешками и финиками, запивая их сладким, невкусным вином. Намочил в реке старые бинты и с наслаждением вытер лицо. Лег и тут же почувствовал, как что-то большое ударило о борт лодки. Юноша затаил дыхание и нащупал меч. Зашуршали камыши, и ночь прорезал хриплый, булькающий рев какого-то зверя. Алекс даже икнул. Ничего похожего ему еще не приходилось слышать. В голосе неизвестного существа слышалась тупая, равнодушная сила. Парень даже дышать старался через раз. В наступившей темноте крик повторился. Потом тихо плеснуло, и лодка чуть качнулась на мелкой волне.

— Вот сволота пресмыкающаяся, — одними губами пробормотал Александр.

Очень скоро он вновь закрыл глаза, проваливаясь в белесую черноту забытья.

— Эй, гляди, куда ступаешь?! — резанул по ушам близкий крик.

Алекс распахнул глаза, с трудом приподнялся на локте и огляделся. По берегу один за другим двигались три огонька. Послышался лязг металла и возбужденные голоса.

Какой-то мужчина живописал в красках свои любовные похождения, да так, что сочности языка позавидовал бы сам Треплос.

"Интересно, а что с ним стало? — вдруг подумал юноша, опускаясь на дно лодки. — Он хотя бы жив? Или тоже я убил?"

Больше его никто не побеспокоил. Ночь наконец-то принесла долгожданную прохладу. Александр лежал с закрытыми глазами и пустой, гудящей от жара головой. Время тянулось медленно, словно мед из свежих сот, которым угощал когда-то Сашу Дрейк знакомый отца. За ночь он еще два раза намешивал себе питье из зелья Энохсета и вина. Помогло оно, или омоложенный организм стал потихоньку справляться с повреждениями, только под утро Алекс по-настоящему заснул.

Он вновь увидел себя во дворе замка Гатомо-фами. На высоком крыльце стоял сам Одо Гатомо в новеньком сикимо с мечом за поясом и разговаривал о чем-то с Тусетом. Жрец внимательно слушал рыцаря, качая лысой головой и поглядывая на Александра прищуренными глазами.

— Да вы спросите Сайо-ли, уважаемый мудрец, — громко сказал Гатомо. — Если еще сомневаетесь в моих словах.

В коридоре замка послышались легкие шаги. Сердце юноши нервно сжалось. И тут болезненный укол в ногу вырвал его из сна.

— Вот, гад! — он разглядывал раздавленного комара. — Разбудил, Каллен проклятый.

Из-за вампиристого насекомого Алекс так больше и не заснул. Отчаявшись, он допил остатки вина, которое принесла Мерисид, и с трудом заставил себя съесть половину лепешки.

Солнце полыхающим шаром взбиралось на небосвод, а спасительница не появлялась. Все сильнее мучила жажда. Чтобы хоть как-то уберечься от заразы, Александр смешивал воду из канала с остатками вина.

Танцовщица появилась неожиданно. Прошелестели кусты, зашлепали по воде босые ноги. Алекс резко сел, сжимая меч дрожащей от слабости рукой. Одетая только в белую юбку, Мерисид, пыхтя, тащила большую корзину. Заметив его, девушка устало улыбнулась.

— Я уже думала, что зря пришла.

Отвечая, Александр растянул потрескавшиеся губы в подобии улыбки. Едва не упав на чуть живом причале, танцовщица с наслаждением избавилась от груза. Ловко спрыгнув на дно лодки, она окинула парня оценивающим взглядом.

— Давай, перевяжу.

Александр безропотно согласился.

— Сейчас все празднуют, вот я и ушла незаметно, — говорила она, ловко разматывая бинты. — А вечером новоселье у Небраа, надо будет помочь твоей Анукрис с устройством праздника. Держись.

Парень тихо ойкнул.

— Очень быстро заживает, — с ноткой удивления проговорила девушка. — Не зря мне жрец эту мазь нахваливал.

Раненого перевязали, напоили пивом и прикрыли циновкой от любопытных глаз.

— Тусет сильно переживает из-за смерти Нефернут, — проговорила Мерисид, работая веслом. — Постарел сразу на десять лет.

— Ты его видела? — спросил Алекс, чтобы поддержать разговор.

— На празднике, — ответила девушка. — Слышала, что сепах очень ругал Моотфу за то, что тебя так и не нашли. Мождеям приказали еще раз обыскать каждый дом.

— Мне бы только в себя прийти, — пробормотал юноша. — А там я с ними разберусь.

Мерисид пренебрежительно фыркнула.

— Ты вон с одним убийцей чуть разобрался…

— Их было четверо! — измученный болью Александр не смог стерпеть еще и клевету.

— Сколько? — недоверчиво переспросила девушка.

— Трое келлуан, из них двое с мечами, и тощий голый негр с тяжеленным копьем!

— А не врешь?

— Спроси у крокодилов в канале, — огрызнулся парень.

Какое-то время лодочница молчала.

— Ты знаешь, кто это был?

— Одного келлуанина встречал в Нидосе, — проворчал он. — Толстяк в парике из человеческих волос. Остальных первый раз видел.

— Ты не заметил, у того чернокожего копье было с железным наконечником? — еще немного помолчав, спросила Мерисид.

— Еще бы! Так он, сволочь такая, им мне руки то и порезал!

Девушка хмыкнула.

— Радуйся, что только руки! — в голосе Мерисид звучало неприкрытое восхищение. — Это же басим! Убийца львов!

— Это кто еще такой? — спросил в глубине души польщенный Александр

— Их народ живет за южной границей Келлуана, — нараспев, словно рассказывая сказку ребенку, заговорила девушка. — Там, где в лесах много диких зверей. Львы и леопарды сторожат человека на каждом шагу, слоны и зебры вытаптывают посевы, а злобные обезьяны воруют маленьких детей. Поэтому басимы сильны и воинственны. Они великие охотники. Чтобы получить от вождя племени разрешения взять жену, юноша — басим должен в одиночку убить льва и принести его шкуру в подарок отцу невесты. Иногда их воины поступают на службу в армию Келл-номарха, жизнь, здоровье, сила. Только очень сильный келлуанин может в одиночку победить басима. Но я никогда не слышала, чтобы кто-то из них становился наемным убийцей. Ты великий воин, Алекс, если сумел справиться с ним.

Юноша, дремавший под мерный говорок танцовщицы, не смог удержаться от самодовольной улыбки.

"Доброе слово и кошке приятно", — почему-то подумал он и тут почувствовал, как лодка поворачивает направо.

— Куда мы плывем? — спросил юноша, делая попытку отодвинуть циновку.

— Это Роянский канал, — ответила Мерисид. — Не высовывайся, на берегу какие-то люди.

Алекс затих. Очевидно, от не прекращавшегося жара и боли в боку, он потихоньку утратил чувство времени. Юноше казалось, что они уже целый день куда-то плывут по медленной, спокойной воде. Внезапно он понял, что лодка движется все медленнее и медленнее, то и дело царапая дно.

— Все, — сказала девушка. — Вылезай. Дальше пойдем пешком.

Александр отодвинул циновку и огляделся. Вокруг сплошной стеной стоял полусухой камыш. Мерисид, стоя по колено в воде, помогла ему выбраться из лодки.

— Держись, — приободрила она парня. — Еще немного осталось. Там отдохнешь.

Девушка подхватила корзинку и собралась взять сумку Алекса. Но тот упрямо мотнул головой.

— Я сам.

Камыши перешли в заросли густого кустарника, через который пришлось буквально проламываться. Александр шел на автомате, не видя впереди ничего кроме гладкой спины Мерисид, где под светло-коричневой кожей перекатывались крепкие мускулы. Несколько раз он поскальзывался, успевая, однако, схватиться за тонкие, гибкие ветви.

Заросли тянулись до невысокой, полуразрушенной стены из привычного сырцового кирпича. Девушка дошла до первого же пролома и с наслаждением опустила корзину на землю. Алекс безвольным мешком плюхнулся рядом и снизу вверх посмотрел на свою провожатую. Та выгнулась, разминая мышцы, схватилась за край стены и ловко вскарабкалась наверх. Юноша задрал голову и лишний раз убедился в отсутствии у нее нижнего белья.

"Какая только дурь в больную голову не лезет", — пробормотал он, опуская глаза.

— Сможешь подать мне корзину? — раздался сверху озабоченный голос.

— Конечно! — бодро отозвался Александр и тут же пожалел о своих словах.

— Как ты только её дотащила! — процедил он сквозь стиснутые зубы, запредельным усилием вздергивая вверх руку.

Если бы танцовщица тут же не подхватила корзину, через миг пальцы юноши безвольно разжались.

Мерисид тихо засмеялась.

— Теперь залезай сам! Да подожди, держись за меня.

Алекс еле вскарабкался по полуобвалившейся стене и на секунду замер. Настолько открывшаяся картина отличалась от того, что было за его спиной. Обширный двор с кучками песка и редкими клочками светло- зеленой травы, сломанные ворота между высоких пилонов, двойная цепочка скульптур, протянувшаяся от ворот до неглубокой ямы на месте засыпанного песком священного водоема. Бившее в глаза солнце мешало разглядеть, что за животные сидят на невысоких каменных постаментах. В углу возвышался приземистый, темно-желтый храм, чьи очертания терялись на фоне пустыни, раскинувшейся за противоположной оградой.

Мерисид спрыгнула на кучу песка, приняла у Александра корзину, сумку и помогла спуститься с ограды.

— Это бывший храм Баст, — на ходу говорила девушка, направляясь на задний двор, где располагались лишенные крыш хозяйственные постройки. — Последние жрецы ушли отсюда два года назад.

— Почему? — хрипло спросил юноша, стараясь отвлечься от бушевавшей в боку боли.

— Канал зарос, — ответила Мерисид, перекладывая корзинку из одной руки в другую. — Озеро Цимл пересохло, люди покинули Вачам, за ними ушли и жрецы.

— Так это Вачам? — продолжал расспросы Алекс.

— Еще нет, — девушка вытерла пот. — Город чуть дальше.

Они подошли к задней стене храма. Мерисид с тяжелым вздохом поставила свою ношу на песок, юноша без сил опустился рядом.

— Пришли уже, — постаралась приободрить его танцовщица. — Сейчас только факел возьму.

Она нырнула в полуразвалившийся дверной проем, чем-то зашуршала и вышла, в одной руке держа три короткие палки с намотанным тряпьем, а другой — отряхивая юбку от песка.

— Я здесь была год назад, — сказала танцовщица. — С одним мужчиной. Он ездил на охоту в пустыню и припозднился. Пришлось ночевать здесь.

— Не испугались? — усмехаясь, спросил Александр, наблюдая, как девушка ловко высекала огонь.

— Чего? — удивилась Мерисид и, взмахнув факелом, раздула пламя.

— Ну, все-таки храм, — юноша встал, опираясь на стену.

— Я же не дурочка деревенская, — фыркнула танцовщица и протянула факел Алексу. — Святыню отсюда увезли, службы не проводят. Теперь это просто больше здание.

— Тебе виднее, — пожал плечами Александр.

Девушка навалилась всем телом, уперлась босыми ногами в каменные плиты, и толстая, украшенная резьбой дверь недовольно скрипнула набившимся в бронзовые петли песком. Из открывшегося проема пахнуло пылью и прохладой.

— Заходи, — приглашающе кивнула головой Мерисид и уверено зашагала по широкому темному коридору.

— Здесь хранили святыню, — проговорила она, осветив факелом квадратную комнату со стенами от потолка до пола покрытыми бесчисленным множеством иероглифов и рисунков. — Тут нет окон. Тебе лучше расположиться в молельном зале.

Узкие полоски солнечного света из расположенных под потолком окон прорезали обширное помещение подобно лучам прожекторов, отражаясь от белых стен и колонн, разрисованных яркими картинками. В углах на невысоких постаментах стояли метровые статуи женщины с кошачьей головой.

В центре на полу чернели угли костра.

— Странно, — пробормотала девушка. — Раньше здесь этого не было.

— Наверное, еще кто-то ночевал, — сказал Алекс, опускаясь на колени. Пепел покрывал тонкий слой песка и пыли.

— Этот костер жгли уже очень давно, — успокоил он спутницу.

— В углу сухой камыш, — быстро заговорила Мерисид. — Здесь в корзинке циновка, вода, пиво, лепешки, сухая рыба и еще кое-что. Ночью из храма не выходи. Сюда иногда забредают львы и гиены.

Александр посмотрел на широкий главный вход.

— Не бойся, — перехватила его взгляд девушка. — Эти двери только тараном прошибешь.

— Надеюсь, — пробормотал он.

— Когда я приду в следующий раз, не знаю, — предупредила танцовщица. — Выздоравливай. Это все, что я могу сделать для тебя и Анукрис.

Мерисид замялась.

— Передай ей что-нибудь. Очень уж она за тебя переживает.

— Скажи, что еще пару дней, и я смогу набить морду Растору, — улыбнулся Александр.

— Кому? — нахмурилась девушка.

— Она знает, — заверил ее Алекс. — Ты главное передай.

Мерисид кивнула. Парень закрыл за ней дверь, задвинул толстый засов и вернулся в молельный зал.

Юноша без труда отыскал в углу большую кучу пожелтевшего, ломкого камыша. Бросил сверху циновку и со стоном лег. Как бы Александр не бодрился перед прекрасной танцовщицей, чувствовал он себя хреново. Гудела голова, тело бросало в озноб, растревоженная рана в боку вновь горела огнем. Юноша наделал лекарства, запил его вином, найденным в корзине, без аппетита зажевал все лепешкой и финиками.

Под действием высокой температуры и выпитого вина сознание Алекса стало погружаться в какое-то полусонное состояние. Парень то лежал с закрытыми глазами, то бездумно смотрел на вечный танец пылинок в солнечных лучах. "Этот гад попортил меня сильнее Низы", — мелькнула ленивая мысль, и вновь в голове воцарилась гудящая пустота.

Вдруг Александру показалось, что стоявшая в углу статуэтка богини Баст повернула голову и взглянула на него большими кошачьими глазами пронзительно голубого цвета.

— Привет, бред, — прошелестел он спекшимися губами. — Здорово, глюк.

Скульптура словно раздвоилась. Одна, как и положено нормальному произведению искусства, осталась на постаменте, вторая ловко спрыгнула и направилась к нему, постепенно подрастая.

"А платье то на ней точь-в-точь, как я сшил Айри когда-то", — подумал Алекс.

Не оставляя следов на покрытом пылью полу, богиня подошла совсем близко, села прямо на воздух, положив нога на ногу и раскачивая блестящей сандалией метре от его глаз.

— Ты сиамская или чеширская? — выдохнул юноша, глядя на поросшую темно-коричневым мехом мордочку, растянутую в острозубой улыбке. Вдруг по ней стали пробегать волны. Александр мигнул. На месте улыбающейся кошкоголовой женщины сидела маленькая девочка с длинными волосами, игравшими всеми цветами радуги.

— Так-то ты встречаешь старых знакомых?

Глава VII. Как спрашивают, так и отвечают

— …Я уверен. Уотсон, — и уверенность эта проистекает из опыта, — что в самых отвратительных трущобах Лондона не совершается столько страшных грехов, сколько в этой восхитительной и веселой сельской местности.

Артур Конан Дойл

"Медные буки"

— Кто это тебе сказал? — нахмурился Тусет.

— Я видела его сама, — Анукрис аккуратно наматывала бинты на его лысую голову. — Алекс тяжело ранен.

— Что он тебе сказал? — продолжал допытываться старик.

— Ничего, господин, — она пожала плечами. — Только предупредил, что это нападение часть чего-то более серьезного.

— Угадал, — вздохнул жрец и поморщился. — Да не зови меня господином! Ты теперь жена моего брата, значит мне сестра!

— Хорошо, — девушка замялась. — Брат.

— Так-то лучше, — проворчал Тусет.

— Кто это тебя так стукнул? — поинтересовалась она, разрывая бинт поперек и ловко связывая концы на затылке бантиком.

— Старый знакомый, — тем же недовольным тоном ответил жрец. — Где сейчас Алекс?

— Не знаю, — развела руками Анукрис. — Я попросила одного человека спрятать его.

— Кого? — насторожился второй пророк.

— Прости… брат, не скажу, — покачала головой девушка. — Я поклялась.

— Как хочешь, — пожал плечами Тусет. Отстраняя её руки, он встал с табурета и подошел к перилам, ограждавшим лоджию. В саду суетились слуги. Жрец обернулся, посмотрел на неё.

— Что здесь случилось, Анукрис? Как это произошло? Что говорят люди?

— Разве тебе не сказали гос… брат? — удивилась девушка.

— Они говорят только то, что хотят, — вздохнул жрец. — А я должен знать все.

— Тогда тебе лучше расспросить Мерисид — проговорила невестка. — Она была в твоем доме… Сразу после того, как все случилось. Если хочешь, я её позову?

— Подожди, — остановил её Тусет. — Она уже принесла тебе клятву слуги?

— Еще нет, — покачала головой невестка. — Мерисид хочет уйти из храма, но Сетиер сказал, что отпустить её может только верховный жрец. Помоги, брат.

— Я завтра же поговорю с Джедефраа, — пообещал старик.

На лестнице послышался шелест шагов. К ним поднялась озабоченная Мерисид.

— А мы только что о тебе говорили, — улыбнулась Анукрис.

— Надеюсь, ничего плохого? — спросила танцовщица и, не дожидаясь ответа, сказала. — Слуги закончили уборку. Может, расплатиться едой? У нас её много осталось.

— Поступай, как считаешь нужным, — кивнула хозяйка. — И приходи сюда. Мудрец хочет с тобой поговорить.

Заметив настороженность, мелькнувшую в глазах подруги, девушка поспешно добавила:

— О том, что произошло в тот день в его доме.

— Я только распоряжусь и сейчас же приду, — кивнула танцовщица.

Когда Мерисид ушла, молодая женщина взглянула на деверя.

— Зачем нужны были эти убийства? Они даже не взяли драгоценностей! Кто мог такое сделать, брат? Для чего их убивать?

Тусет отвернулся.

Анукрис открыла рот, собираясь задать еще один вопрос, но тут жрец заговорил.

— Для того, чтобы напугать меня! Это те же, кто прислал налетчиков в гостиницу. Те, кто опоил тебя и Треплоса безумным зельем.

— Ты уверен… брат? — на гладком лбу молодой женщины обозначились продольные морщинки.

— Да, — кивнул Тусет. — Они.

— Но мы же не в Нидосе! — вскричала Анукрис. — Это наша страна! Город, где тебя встречали как героя!

— Видимо, мои враги еще более могущественны и жестоки, чем я предполагал, — пробормотал Тусет, отводя взгляд.

— И что ты теперь будешь делать? — спросила она, с жалостью глядя на старика.

— Мстить! — резко обернувшись, проговорил он. — Я найду их! Если ты мне в этом поможешь?

Анукрис усмехнулась.

— Я за ворота боюсь выйти. Сегодня кто-то написал на воротах иероглифы "Сияш" и "Фелав". Ты должен знать, что это значит.

— Иноземное чудовище, — пробормотал жрец.

— Слуг на празднике чуть не побили, хотя они меня ненавидят, — продолжала рассказывать молодая госпожа, перебирая в вазе персики. — А вчера ночью в сад вломились трое пьяных парней. Собрались искать здесь убийцу. Сказали, что мождеи подкуплены, и поэтому ничего не нашли в моем доме.

Она грустно усмехнулась.

— Даже Небраа проснулся и сразу послал за подмогой к соседям. Хорошо еще, что они у нас люди хорошие и прислали своих слуг. Чуть вытолкали тех пацанов. Нет, брат, плохая из меня помощница.

— Тогда, может быть, попросить Мерисид? — предположил Тусет.

— Спроси у неё, — пожала плечами Анукрис, радуясь, что в темноте жрец не видит её лица.

Они какое-то время посидели молча. В наступившей тишине слышались довольные восклицания соседских слуг, покидавших усадьбу, и скрип калитки.

— Я все никак не могу понять, — заговорила хозяйка, бросив косточку от персика на стол. — Кто открыл дверь убийцам?

— Может Ренекау? — предположил Тусет.

— Вряд ли, — засомневалась Анукрис. — Когда Мерисид пришла, её уже убили, а в доме было полно мождеев. Кто-то пустил убийц после того, как служанка увела Алекса к каналу.

— Ворота не могли остаться без присмотра, — твердо сказал жрец.

— Тогда почему убийцы спокойно вошли? — спросила хозяйка, глядя на его залитое лунным светом лицо.

— Очевидно, потому, что привратник их знал, — ответил тот. — И без опаски впустил.

Тут их разговор прервался. На крышу поднялась Мерисид.

— Соседские слуги ушли, госпожа. Они благодарят тебя и господина Небраа за доброту и щедрость.

— Спасибо тебе, — улыбнулась Анукрис. — Расскажи господину Тусету, что ты видела в его доме.

— Мудрец, — Мерисид поклонилась. — Позволь мне сделать это завтра. Праздник, новоселье. Я так устала, что могу позабыть что-то важное.

— Ты права, — легко согласился жрец. — Отдыхай, а завтра утром мы побеседуем.

Чтобы лишний раз подчеркнуть свое расположение, Анукрис приказала поставить кровать для Мерисид в своей комнате.

— Когда ты принесешь клятву слуги и окончательно переселишься в дом, сможешь занять любую комнату, — пообещала молодая женщина. — А пока отдыхай здесь.

— Ты так добра, госпожа, — растроганно хлюпнула носом танцовщица, присаживаясь на раскладную кровать. — Я не достойна такой заботы.

— Поверь, мне лучше знать, — улыбнулась Анукрис и, присев рядом, шепотом спросила. — Ты так и не рассказала мне, что с Алексом?

Мерисид вздохнула.

— Я понимаю, как ты вымоталась и устала, — хозяйка взяла в руку её ладонь. — Но… скажи, как он?

На осунувшемся лице танцовщицы появилась снисходительная улыбка, еле различимая в тусклом свете масляного фонарика.

— Я отвезла его в старый храм Баст, что у Роянского канала. Там его никто не найдет.

— Как его раны? — расспрашивала Анукрис. — Он очень… плох?

— У него жар, госпожа. Я оставила ему мазь и еду. Если боги помогут, он выздоровеет.

— Может, лучше спрятать его где-нибудь поближе? — предложила госпожа. — Чтобы я смогла за ним ухаживать?

— Даже не думай, — грубо отрезала Мерисид. — Тебе жить надоело?

— Но он может умереть, — пробормотала Анукрис, чувствуя подступавшие к горлу рыдания.

— А если его найдут, то бросят крокодилам! — быстро зашептала танцовщица. — И тебя вместе с ним!

Потом погладила её по плечу.

— Не бойся, он парень здоровый, выкарабкается.

— А если нет? — госпоже вдруг захотелось разреветься.

— Ой! — всплеснула руками танцовщица. — Я же забыла тебе сказать самое главное.

— Что? — молодая женщина схватила её за плечо.

— Алекс просил передать, что еще дня два, и он сможет набить морду не то Тастору, не то Кастору.

— Растору! — вскричала Анукрис, исчастливо засмеявшись, обняла Мерисид, вымазав её щеку своими слезами. В глубине души её грыз червячок сомнения. Несмотря на то, что танцовщица с первой встречи проявила к ней столько сочувствия и доброты, молодая женщина опасалась, что с юношей что-то случилось, а келлуанка просто обманывает, чтобы вытянуть побольше золота. Но эти слова развеяли все страхи. Анукрис решила, что может полностью доверять новой подруге.

— Спасибо тебе! Спасибо!

Мерисид тоже хлюпнула носом.

— Давай спать, госпожа. Я так устала.

— Прости, я тебя заболтала — хозяйка встала и направилась к своей кровати.

Она лежала поверх одеяла, глядя в потолок, и улыбалась. Алекс оправится от ран, и вдвоем с Тусетом они разберутся со всеми врагами.

— Ты его любишь? — вдруг спросила Мерисид. Чуть слышно заданный вопрос громом прозвучал в тишине спальни.

Анукрис вздрогнула.

— Кого?

— Не притворяйся, госпожа, — складная кровать скрипнула. — Он же тебе нравится?

— Не знаю, — промямлила молодая женщина, но в душе уже росло непереносимое желание хоть с кем-то поделиться мучившими её сомнениями. Тусет для этого не подходит. Он же брат Небраа и искренне считает, что облагодетельствовал её этим замужеством. Треплос куда-то пропал, да и не стала бы она с ним говорить. А Мерисид — женщина. Только она сможет понять те чувства и сомнения, что разрывали сейчас душу Анукрис.

— Тогда почему ты не вышла за него замуж? — напрямик спросила танцовщица. — У тебя же такое богатое приданое!

— Он не захотел взять меня, — ответила молодая женщина, радуясь, что темнота скрывает краску, огненной волной залившую её лицо.

— И у вас ничего не было? — в голосе Мерисид читалось откровенное недоверие.

— Ничего, — вздохнула Анукрис. — Небраа мой первый мужчина.

— О боги! — вздохнула келлуанка. — Почему вы создали их такими слепыми?!

— Наверное, чтобы не завидовать женщинам, — вспомнила хозяйка слова своей наставницы Шило.

Какое-то время Мерисид молчала, потом задала новый вопрос:

— Это ты сама придумала?

— Нет, конечно, — тихо засмеялась Анукрис. — Так говорила одна женщина, у которой я жила в Нидосе…

Не в силах удержаться, она рассказала келлуанке всю историю своей короткой, но насыщенной событиями жизни. Увлекшись, молодая женщина проболталась и о сокровищах Энохсета, и о нападении налетчиков на гостиницу, и даже про таинственные папирусы, за которыми охотятся могущественные враги Тусета. К счастью её новая подруга давно спала, время от времени сладко причмокивая губами.

Тусет медленно шёл к своему дому, и с каждым шагом ноги словно наливались свинцом. Беседа с Мерисид не внесла никакой ясности. Куда делся Треплос? Кто и как убил домашних?

Жрец с силой постучал в ворота. Тишина. Разозлившись, он стал барабанить кулаками, потом посохом.

— Ну, чего надо? — раздался сонный, недовольный голос. — Иди отсюда. Тут никого нет.

— Это пока еще мой дом! — вскричал разъяренный второй пророк.

— Мудрец! — испуганно вскрикнул кто-то, и калитка резко распахнулась. Высокий, смуглый мождей поклонился, вытирая крошки с подбородка. — Прости, господин. Мы тут…

Он замолчал, отступая в сторону и пропуская жреца во двор. Тот огляделся. Второй стражник шел от дома, отрясая юбку.

— Господин Тусет! Извини, что заставили тебя ждать, — мужчина развел смуглыми, мускулистыми руками. — Сюда давно никто не ходит. Ну, вот мы и подумали, что кто-то… безобразничает.

— Сегодня должен прийти жрец-чтец для совершения ритуала, — сухо проговорил второй пророк.

Мождей взглянул на солнце, медленно поднимавшееся над горизонтом, и неуверенно пробормотал.

— Так вроде рано еще?

Не глядя на них, Тусет прошел в дом. От непривычной, мертвой тишины сердце сжало, словно каменными тисками. Еще пару дней назад он так стремился сюда, но сейчас замер на пороге главного зала, как будто кто-то удерживал его силой. Жрец тяжело дышал, крупные капли пота, выступив на бритом черепе, скатывались на лицо.

— С вами все в порядке, господин? — озабоченный голос мождея разорвал охватившие его путы.

— Да, — глухо ответил Тусет, решительно шагнув в зал, сразу заметивл большое темное пятно на полу, а чуть дальше еще одно.

Обойдя их стороной, он заторопился в комнату Нефернут. Здесь царил полный беспорядок. Покрывало с кровати лежало на полу, возле опрокинутого столика кучей валялись баночки с красками. Очевидно, их хозяйка приводила себя в порядок, когда кто-то ворвался в комнату. Но следов крови нигде не видно. Не в силах тут больше оставаться, жрец, пошатываясь, отправился в свои покои.

Здесь царила идеальная чистота и порядок, все вещи лежали на своих местах. Тусет прошел к кровати, сел на аккуратно разглаженное покрывало и заплакал. Слезы катились из стариковских глаз, оставляя на морщинистых щеках мокрые дорожки, капали на белый подол рубахи, темнея мокрыми пятнами. В двери мелькнула смуглая физиономия в платке. Мождей не решился нарушить его скорбь и отошел на цыпочках.

Тяжело опираясь на посох, жрец встал, подошел к сундуку и откинул крышку. Он был уверен, что сверху лежит аккуратно сложенный льняной платок. Так и есть! Нефернут позаботилась о чистом белье. Тусет вытер слезы и повязал платок на шею, как делают многие старики с больными глазами.

Стражники сидели за столом в главном зале и о чем-то перешептывались. Заметив его, мождеи встали.

— Кто-нибудь из вас был здесь… когда это случилось? — спросил жрец, часто моргая.

Высокие, сильные мужчины смущенно переглянулись.

— Нет, господин, — проговорил тот, что посмуглее. — Мы дежурили на том конце города и ничего не видели. Только вчера утром господин Моотфу отправил нас сюда и велел сторожить дом.

— Старший мождей? — уточнил Тусет.

— Да, господин, — подтвердил стражник. — Мудрейший Сетиер попросил его об этом.

— Вам лучше обратиться к соседям, мудрец, — проговорил второй, деликатно прикрыв рукой рот. От него несло густым запахом кислого пива, лука и чеснока. — Их слуги услышали крик и позвали мождеев.

— Я так и сделаю, — согласился жрец. — А вы уберитесь здесь. Скоро придет мой брат и жрец-чтец, нехорошо, если они увидят эту помойку.

Он кивнул на гору фруктовых косточек, кожуры и кувшин с отбитым горлышком.

— Сейчас, господин, — засуетился тот, что посмуглее, и стал сметать мусор в подол юбки.

Тусет покачал головой и вышел в сад, где сразу заметил новую крышу беседки, клумбы с красивыми цветами, которых не было раньше. "Она меня ждала", — с привычной болью подумал старик, шаркая сандалиями по выложенной кирпичом дорожке. Впереди показалось черное пятно, похожее на след ноги. Очевидно, здесь тоже кто-то погиб. Тусет встрепенулся. Как же так? Неужели все слуги умерли молча? Что за наваждение на них напало? Он развернулся и, семеня, заспешил к воротам.

Калитка отворилась, едва жрец успел стукнуть по ней кончиком посоха. Старый привратник, кланяясь, приглашал его войти.

— Господин Караубис на службе, а госпожа дома.

Пока жрец неторопливо шел к дому, гораздо более просторному и богатому чем его собственный, кто-то из слуг уже успел предупредить хозяйку о нечаянном госте.

Толстая, высокая женщина выплыла из дверей, словно корабль из бухты, распространяя вокруг устойчивый запах дешевых благовоний.

— Мудрейший Тусет, — она сделала попытку поклониться, узкое, старинного покроя платье с глубоким вырезом угрожающе затрещало. — Как я рада вашему визиту! Мы с мужем скорбим о постигшем вас горе.

Женщина выпрямилась и попыталась выжать слезу из густо накрашенных глаз.

— Прошу, пройдемте в беседку, я прикажу подать пиво. Мы вас не ждали, поэтому извините за неподобающее угощение.

— Не стоит беспокоиться, госпожа Хатанук, — покачал головой жрец. — Я пришел пригласить вас на поминки по моей дорогой Нефернут через два дня.

— О! Разумеется, мы придем, — пообещала за себя и супруга соседка. — Я слышала, ваш брат отдал ей свою гробницу?

— Да, — кивнул Тусет. — Это очень благородно с его стороны.

Женщина поджала огненно-красные губы и величественно кивнула черным париком из мелко завитой бараньей шерсти.

— Вы сразу поместите саркофаг в гробницу или отправите в паломничество? — вежливо расспрашивала хозяйка, ненавязчиво направляя гостя в сад.

— Сам я очень занят, — вздохнул жрец. — Но если бы отыскались подходящие, внушающие доверие сопровождающие, то конечно было бы замечательно отвезти мумию Нефернут поклониться святыням Амошкела или в храм Осирса в Нехене.

Тусет уже знал, зачем соседка завела этот разговор, и что она скажет.

— Мой брат давно сопровождает погребальные ладьи по священным местам, — проговорила она, указав на скамеечку. — Уверяю вас, он знает все, что нужно, и я могу поручиться за его порядочность.

Келлуане считали, что посещать храмы и приносить жертвы богам могут не только живые люди, но и мумии, или даже цииры. Они верили, что в этом случае душа легче преодолеет препятствия на пути к Полям Блаженных и суд Осирса. Многие богачи указывали в завещаниях обязательное требование к наследникам: отправить свою мумию в посмертное паломничество. Существовали профессионалы, за определенную плату отвозившие саркофаги с их содержимым к святым местам и совершавшие все необходимые обряды.

Брат соседки давно зарабатывал этим на жизнь, а сестра, по-родственному, не забывала подкидывать ему богатых клиентов.

— Пусть зайдет ко мне, — попросил Тусет, и посмотрев в рыхлое, густо накрашенное лицо, сказал. — Я хотел бы поговорить с вашими слугами, уважаемая Хатанук.

— О чем? — встрепенулась женщина.

— Мне сказали, что именно они первыми пришли в мой дом, когда это случилось?

— Да, да! — живо подтвердила соседка. — Ваша служанка так кричала! Я тоже её слышала, но не успела одеться, и пришла, когда у ворот уже собрался народ. Ужасно! Ужасно!

Она всплеснула полными руками, обдав жреца острым запахом пота. Потом нахмурилась.

— Но о чем вы хотите с ними говорить?

— Я хочу точно знать, где умерли мои слуги — ответил второй пророк.

— Зачем?

— Чтобы помочь их душам, в этих местах надо провести специальные обряды очищения, — чуть понизив голос, объяснил Тусет.

Делая вид, что верит ему, соседка важно кивает головой и начинает оглядываться в поисках слуг.

Бросив возиться с цветами, подошел садовник, стряхивая землю с больших, почерневших ладоней.

— Да, господин, — кивнул он удивительно маленькой головой. — Ваша служанка так кричала, что, наверное, в храме Сета было слышно. Мы с Туламом выбежали на улицу. А она все кричит!

— Погоди! — остановил его жрец. — А до того, как она кричала, ты ничего не слышал?

— Нет, господин, — садовник развел руками. — Я в дальнем конце сада работал. Вы лучше нашу кухарку спросите. Она как раз гуся жарила.

Тусет вопросительно посмотрел на монументальную хозяйку.

— За ней послать прямо сейчас? — та свела на переносице густые начерненные брови.

— Попозже, — сказал Тусет и обратился к садовнику. — Продолжай.

Тот смущенно кашлянул.

— Ну, значит, подбежали мы к воротам, а калитка то открыта! Я сразу подумал, что дело нечисто. Заглянул и увидел старика Минту. Он лежал около своей каморки, а вокруг кровь. На крыльце сидела Ренекау, тоже вся в крови.

Слуга вытер нос тыльной стороной ладони.

— Она, как увидела нас, и давай кричать: "Чужак Алекс всех убил! Чужак Алекс всех убил!"

Садовника передернуло.

— Мы к ней бросились, помогли зайти в дом, уложили на циновку в зале.

Он виновато посмотрел на гостя хозяйки.

— Там же и госпожа Нефернут лежала. Мертвая уже.

— Где? — быстро спросила Хатанук. — В каком месте зала?

— Так у выхода в коридор! — ответил слуга.

— Ренекау что-нибудь еще сказала про Алекса? — поинтересовался Тусет.

— Кричала, что он сошел с ума и стал всех убивать.

— А еще? — настойчиво допытывался жрец. — Не сказала, куда он побежал? Не кричала, что его надо ловить? Ну, вспомни?

— Нет, господин, — замотал кукольной головкой садовник. — Велела звать мождеев, а про Алекса больше не сказала ничего.

— Как она выглядела? — заметив недоумение слуги, Тусет пояснил. — Куда её ранили? Вы что её не перевязали?

— В грудь, господин мудрец, — растерянно пробормотал слуга. — У нее всё платье было в крови. Но мы её не трогали. Она не велела. Я послал Тулама за мождеями, а сам пошел в сад, узнать, что с остальными слугами. Гебареф, садовник ваш, лежал возле новой клумбы, а старая Мермуут на кухонном дворе у опрокинутой печки.

Он вздохнул.

"Как могла громко кричать раненая в грудь женщина? И почему она не дала себя перевязать?" — мысленно спросил у себя жрец, уже зная ответ.

— Ты не видел где-нибудь большого сундука с раскидистым деревом на крышке? — поинтересовался он.

— Не заметил, господин, — виновато развел руками садовник. — Какой-то пустой сундук лежал у каморки привратника. — Но что на нем нарисовано, не помню.

— А когда ты нашел госпожу Нефернут, на ней были драгоценности?

— Да, мудрец, — кивнул собеседник. — Красивый серебряный браслет с бабочкой и золотое ожерелье. Но мы ничего не брали. Клянусь Сетом!

Помявшись, он добавил:

— Я еще специально показал их мождеям. Чтобы потом не говорили, будто мы что-то взяли в твоем доме.

— Я не сомневаюсь в вашей честности, — заверил его жрец и поинтересовался: — Долго пришлось ждать мождеев?

— Нет, господин, — покачал головой мужчина. — Они пришли очень быстро. Тулам встретил их на улице недалеко от нашего дома. Они как раз шли к каналу.

— А ты, случайно, не знаешь их имен? — поинтересовался жрец. — Хочу отблагодарить за помощь.

— Нет, господин, — развел руками слуга. — Я редко выхожу из дома. Спроси у господина Моотфу.

— Обязательно, — пообещал Тусет и чуть кивнул лысой головой: — Спасибо тебе, что не оставил моих слуг.

Потом, обратившись к внимательно следившей за разговором хозяйке, попросил:

— Нельзя ли мне переговорить с вашей кухаркой.

— Позови, — кивнула женщина тремя подбородками.

Пока мужчина ходил за служанкой, Хатанук пристально разглядывала гостя, сурово сжав пухлые губы.

Женщина средних лет, с тусклым болезненным лицом испуганно смотрела на хозяйку, судорожно разглаживая большими руками складки на засаленной юбке.

Тусет не знал имени кухарки, а хозяйка не удосужилась его назвать.

— Добрая женщина, — нашел нейтральное обращение Тусет. — Мне сказали, что ты первой услышала крик несчастной Ренекау.

Прежде чем ответить, служанка посмотрела на госпожу. Та величественно кивнула крашеными брылами щек.

— Она так громко крикнула, мудрец, что я выронила сковородку себе на ногу, — не поднимая головы, пробубнила женщина.

— А перед этим в моем саду было тихо? — как можно доброжелательнее расспрашивал второй пророк.

— Не могу сказать, — пожала костистыми плечами кухарка. — В последнее время там часто кричали.

— Почему? — удивился Тусет.

— Госпожа Нефернут наняла людей, чтобы приготовить дом и сад к вашему приезду, и иногда торопила их, — собеседница подняла на него тусклые, серые глаза. — Часто и они ругались между собой. Я редко прислушивалась. Некогда, нужно как можно лучше работать, чтобы заслужить одобрение моей госпожи.

Хозяйка растянула в улыбке полные губы.

— Значит, ты не слышала ничего подозрительного? — продолжал допытываться жрец и посмотрел на Хатанук.

— Вспомни, Матамер, — присоединилась к его просьбе госпожа.

Женщина наморщила низкий лобик так, что густая, короткая челка наползла на глаза.

— Кажется, незадолго до того, как закричала Ренекау, я слышала громкие мужские голоса.

— Мужские?

— Да, мудрец, — уверенно сказала кухарка. — Похоже, что кто-то ругался.

Служанка ушла. Жрец вновь отказался от пива и собрался уходить.

— Мудрец, зачем тебе нужно было расспрашивать слуг? — напрямик спросила его Хатанук. — Только не говори про обряд. Я не настолько глупа.

Тусет предполагал, что соседку могут насторожить расспросы её слуг, и на всякий случай приготовил объяснение.

— От вас ничего не скроешь, госпожа, — с деланной досадой развел он руками. — Я подозреваю, что мой слуга не сошел с ума.

— Почему? — глаза женщины загорелись ожиданием тайны, которую со вкусом можно поведать подругам за кувшинчиком пивка.

Первый пророк наклонился к собеседнице и, понизив голос, проговорил:

— Пропали ценности!

— Много? — деловито поинтересовалась она.

— На шестьдесят дебенов золотом, — одними губами прошептал Тусет.

— Чтооо?! — глаза и рот Хатанук округлились и стали приблизительно одного размера.

— В своем путешествии я отыскал не только Книгу Сета, но и кое-какие сокровища, — шептал жрец, внутренне посмеиваясь над соседкой. — О них не знал никто, кроме моего бывшего охранника Алекса.

Толстуха пришла в себя.

— Так, значит, в тех сундуках было не только приданое супруги вашего брата?

— Да, — трагическим голосом подтвердил жрец.

— Тогда вам надо спросить у неё! — выгнув дугой угольно-черные брови, посоветовала женщина.

— Увы, — Тусет развел руками. — Она не знает, что случилось. В день, когда произошло убийство, у неё в доме гостила Мерисид. Она подтвердила, что Анукрис никуда не выходила.

На лице Хатанук читалось откровенное разочарование.

— Я и слуг спрашивал, — вздохнул жрец. — Нет, супруга моего брата ни причем. Но в одиночку Алекс тоже не мог совершить такое злодеяние и хорошо спрятаться.

Женщина всплеснула пухлыми руками.

— Вы думаете, что ему помог кто-то из келлуан?

— Уверен, — жрец сурово нахмурил брови и, воспользовавшись замешательством хозяйки, покинул гостеприимный дом.

Сделал он это вовремя, к дому как раз направлялась многочисленная процессия. Впереди вышагивал Небраа, что-то втолковывая высокому жрецу-чтецу, над головой которого помощник нес опахало из пальмовых листьев. За ними храмовые слуги несли на плечах носилки с укрытым полотном ящиком.

Умей Тусет свистеть, обязательно бы присвистнул от удивления. Его начальство небывало расщедрилось, позволив вынести из храма "малую святыню". Статую Сета, стоявшую в одном из боковах залов.

Замыкали шествие слуги самого Небраа с большими корзинками в руках, кувшинами за плечами и козленком на веревке. Он то упирался всеми четырьмя копытцами, и его приходилось тащить, то рывком бросался вперед, едва не сваливая слугу с ног.

— Брат! — вскричал младший писец. — А я тебя обыскался. Пора начинать ритуал.

— Я гостил у моих добрых соседей, — жрец кивнул ему и чопорно раскланялся с коллегой.

Мождеев отослали, заявив, что в их услугах больше не нуждаются.

Люди Небраа остались на дворе, а все остальные прошли в домашнее святилище. Крошечная комнатка прилепилась к задней части дома и имела свой вход. Слуги и сам Тусет заходили сюда редко, тем не менее, тут поддерживался образцовый порядок, и только налетевшая пыль портила впечатление.

Статуэтки домашних богов: толстяка Бэса в уборе из перьев и Мина, закованного в черепаховый панцирь, осторожно сняли с алтаря и поставили в угол. Потом с максимальными предосторожностями из ящика извлекли деревянную скульптуру Сета, богато украшенную золотом и серебром.

Жрец-чтец затянул хвалебный гимн богу мудрости. Тусет, как хозяин дома, сам свернул шеи двум жертвенным голубям. Отслужив основную службу, вышли в сад. Там расставили статуи богов, прочли новую молитву и перерезали горло козленку.

Люди отправились в главный зал, а жертвенные животные на задний двор, где уже дымилась печка. Процедура вновь повторилась. Здесь в жертву боги получили часть драгоценностей Нефернут. Жрец-чтец довольно улыбался. Кое-что из этого перепадет и ему. Тусет неприязненно относился к этому самодовольному и глупому человеку. Но тот обладал великолепной памятью, наизусть зная сотни гимнов, молитв и заклинаний. Еще никто не видел, чтобы он хоть раз заглянул в священные свитки, что постоянно таскал за ним Карасет.

Солнце далеко перевалило за полдень, когда "малую реликвию" упаковали и сели за стол отведать жареной козлятины и голубей.

— Если ты не возражаешь, брат, я оставлю тебе своих слуг, — радушно предложил Небраа. — Пока ты не наберешь новых.

— Спасибо, — поблагодарил Тусет. — Будет непросто отыскать таких достойных людей, как Мермуут или Минту.

Младший писец согласно кивнул, сипло вздохнув и наливая себе пива.

— А то, — вдруг оживился он, вытирая губы. — Поживи у нас? Слуги приглядят за домом.

— Я подумаю, — уклончиво ответил жрец.

После трапезы Небраа отправился домой отдохнуть после обеда, а жрецы пошли в храм. Тусет опасался, что начальству не понравится его долгое отсутствие.

Но коллега поспешил успокоить жреца. Джедефраа все еще болеет, а первый пророк укатил к сепаху и раньше вечера вряд ли вернется.

Узнав об этом, Тусет тут же решил навестить помощника старшего писца, седака Карахафра. Попрощавшись со жрецом-чтецом на перекрестке, он быстро зашагал к Дому людей. Большое, приземистое здание напоминало знак "П". В "перекладине" размещался архив, где работал главный инспектор, его помощники и старшие писцы. Вход туда сторожил мрачный мождей, строго расспрашивавший каждого постороннего: чем тот собрался беспокоить занятых людей? А две параллельные галереи служили местом работы чиновников попроще. Они сидели в клетушках, открытых со стороны двора, и принимали посетителей, которых всегда тут толпилось великое множество.

Рабочий "кабинет" Карахафра располагался в самом почетном месте, в углу, и был в два раза больше чем остальные. У седака имелось даже двое подчиненных. Один из них о чем-то расспрашивал пожилого, мосластого горожанина в выцветшем парике и старой юбке. Второй с унылым видом слушал распоряжения начальства.

Заметив Тусета, Карахафр перестал его распекать и поспешил навстречу важному гостю.

— Прошу, господин, — словно подчеркивая свое расположение, он пригласил жреца внутрь своей клетушки и усадил за низенький столик в углу у самой стены. Обменявшись приветствиями, помощник писца уныло развел руками.

— Увы, уважаемый мудрец. Мне нечем тебя порадовать. Мождеи так и не нашли убийцу. Проклятый чужак словно испарился. Многие хотят получить награду. Но пока что мы находим не тех.

— А что с поисками моего второго слуги? — поинтересовался второй пророк.

— То же самое, — Карахафр погрустнел еще больше. — Его видели на дворе храма Сета с вашей служанкой. Но куда он делся потом — неизвестно.

— Я только что из дома, — понизил голос Тусет. — И хочу кое-что сказать.

— Что? — заинтересовался седак.

Косясь на посетителей и понизив голос до шепота, жрец поведал собеседнику о сундуке с сокровищами.

— Шестьдесят дебенов золота! — покачал головой удивленный Карахафр. — Большая сумма.

— Но что делать с ней чужаку? — стал рассуждать второй пророк. — Келлуан не Нидос. Сам Алекс не сможет купить здесь ни дом, ни землю.

— Ты думаешь… — помощник писца, не закончив предложение, пристально посмотрел на Тусета. Из-под низкого парика на жреца смотрели умные, внимательные глаза много повидавшего человека.

— Если это сделал мой бывший охранник, то у него есть сообщник из келлуан, — второй пророк уже столько потерял, что мог позволить себе говорить почти все, что думает. — И не из простых, а из богатых и влиятельных людей.

— Почему ты так уверен, что приходили именно за этими сокровищами? — спросил Карахафр.

— Потому что никто не тронул украшений моей наложницы.

Седак задумчиво теребил пальцами засаленную прядь бараньей шерсти парика.

— Это многое меняет, — проговорил он. — Но с кем твой слуга успел сговориться? Он прожил здесь всего десять дней и почти никуда не выходил?

Жрец развел руками.

— Возможно, об этом знали мои слуги? Поэтому их и убили.

— Кто еще знал о сокровищах? — спросил Карахафр.

— Многие, — ответил второй пророк. — Слуги, матросы на корабле. Да мало ли кто?! Я не кричал об этом, но и не особенно скрывал.

— Спасибо, мудрец, что рассказал об этом, — помощник старшего писаря явно дал понять, что беседа окончена, и у него много дел.

Тусет решил пустить в дело еще один аргумент. Поймав взгляд собеседника, он тихо проговорил:

— Я готов отдать все эти сокровища тому, кто отыщет настоящих убийц моих слуг.

— Так вы что, не верите в виновность охранника? — брови Карахафра поползли вверх.

— Сомневаюсь, — жрец встал. — У него имелось слишком много возможностей убить меня и прибрать к рукам это золото гораздо раньше. До приезда в Келлуан.

Он поклонился и вышел из каморки, оставив помощника старшего писца Дома людей в сильнейшем смущении.

Проходя через площадь перед храмом, жрец обратил внимание, что встречавшие его люди как-то по-особенному кланялись, долго глядели вслед и шептались друг с другом. Решив не идти прямиком через двор, Тусет направился к забору и прошел мимо низкого, приземистого здания школы, из открытой двери которой доносился монотонный голос учителя, когда-то начинавшего службу его помощником.

Заметив жреца, тот моментально прервал урок, выскочил, и заискивающе улыбаясь, поздравил его со счастливым возвращением. Он еще долго говорил, запинаясь, перепрыгивая с пятого на десятое, и все время старался поймать глазами взгляд Тусета. Насилу отделавшись от прилипчивого преподавателя, он прошел через задний двор в помещение библиотеки. Здесь ему пришлось еще раз выслушать поток хвалебных славословий от помощника и писца. "В знак глубокого почтения и восхищения подвигом непосредственного начальства" подчиненные поднесли ему пенал для красок из черного дерева, украшенный серебряной инкрустацией.

Растроганный второй пророк тут же послал помощника на рынок за пивом и вяленой рыбой. Потом пришли жрецы и тоже с подарком. Покрытый ляпис-лазурью серебряный амулет в виде свернувшейся кобры. Пришлось опять посылать Гебаата на базар. Поработать в этот день так и не пришлось. Только под вечер Тусет посмотрел новые свитки, присланные из Амошкела и Нехена.

Во избежание пожаров, работа в библиотеке прекращалась с наступлением сумерек. Второму пророку не хотелось идти в пустой и холодный дом, где еще недавно раздавался смех любимой Нефернут. Но он отверг два приглашения в гости и все-таки поплелся к себе.

У ворот его дожидались четверо мужчин. На недоуменный вопрос:

— Кто вы и что вам надо?

Те вразнобой ответили, что хотели бы поступить на службу к господину и готовы принести клятву "слушающего зов" хоть сейчас. Чувствуя сильное опьянение, Тусет хотел прогнать соискателей, но потом передумал, заинтересовавшись, по чьим рекомендациям они пришли?

Двоих направил Сетиер. Этих жрец сразу же отослал. Не хватало ему еще шпионов первого пророка в собственном доме. Из оставшихся, одного прислал старый знакомый, а второй пришел сам, услышав о смерти слуг Тусета. Их он решил пока оставить.

Люди Небраа привели дом в порядок. Жрец собрался вымыться и лечь спать, надеясь, что выпитого пива и вина окажется достаточно, чтобы заснуть. Но когда Тусет вышел из ванной комнаты, ему доложили, что пришел помощник старшего писца главного инспектора.

Заинтересованный жрец велел пригласить его в главный зал и зажечь там светильники.

Карахафр поклонился и, поблагодарив, сел на табурет, поправляя за поясом длинный кинжал в богато украшенных ножнах.

— Мои люди нашли свидетелей, которые видели, как Ренекау одна выходила с храмового двора, — без предисловий сказал он. — А зашла она туда со вторым вашим чужаком.

— С Треплосом? — удивился жрец.

— Да, — кивнул седак.

— Но он мог перелезть через забор? — предположил озадаченный Тусет. — Или выйти потом?

Собеседник пожал плечами.

— Я долго думал над вашими словами, — проговорил он. — О пропавших сокровищах. Мне кажется, я знаю, куда они делись?

— Расскажите? — предложил жрец.

— Скорее всего, их взяли мождеи, — тихо сказал Карахафр.

Тусет стал стремительно трезветь.

— Когда они пришли и обнаружили, что все мертвы, то могли позариться на золото, — пояснил собеседник и мрачно вздохнул. — Такое, увы, случается. Свалили драгоценности на циновку, завернули и через забор.

— Пойдем, — Тусет встал. — Я тебе кое-что покажу.

Вдвоем они вышли во двор.

Жрец указал на большой расписной сундук, стоявший у каморки привратника.

— Сокровища хранились в нем. А сам сундук стоял там.

Тусет ткнул пальцем в раскуроченную дверь домика.

Помощник старшего писца вытаращил глаза.

— Шестьдесят дебенов золота в такой халупе?

— Да, — подтвердил жрец и решил немного покривить душой. — Я не знаю, почему Алекс его туда спрятал. Но, как ты думаешь, можно наткнуться на него случайно? А здесь видно, как его выволакивали.

— Но зачем?

— Потому что в каморке его невозможно открыть полностью. Стена мешает. Смотри, они даже сломали кровать, но все равно не смогли быстро вытащить все оттуда.

Не слушая его, Карахафр зашел в каморку и потребовал у застывшего статуей слуги факел. На глинобитной стене четко выделялась глубокая царапина от края крышки.

— Выходит, они знали, где и что искать, — вынужденно признал он. — Но почему тогда Алекс заранее все не подготовил, а ждал сообщников?

— Давайте вернемся в дом, — вместо ответа предложил хозяин.

Вновь усевшись за стол, где понятливые слуги уже поставили кувшин с пивом и блюдо лепешек. Тусет вспомнил слова Верховного жреца о том, что седаку можно доверять, и решил рискнуть.

Наполняя бокал гостя, он тихо сказал:

— Потому что Алекс не убивал слуг и не грабил меня.

— Но Ренекау…

Второй пророк вскинул руку, призывая собеседника к молчанию. Помощник писца закрыл рот.

— Сумасшедшему ни к чему золото. Так?

Карахафр кивнул.

Тусет налил ему еще пива.

— Значит, это не только убийство, но и ограбление?

Собеседник вновь кивнул, гадая, к чему мудрец задает эти вопросы?

— Ты много повидал в жизни, Карахафр, — жрец перешел на "ты". Помощник писца, изрядно принявший "на грудь", не возражал.

— Как ты думаешь, вор ограничится половиной, если можно взять все?

— Нет, — ни секунды не раздумывая, ответил собеседник.

— Тогда, будь добр, сходи во двор и прикажи слугам принести сундук сюда.

— Зачем?

— Увидишь, — пьяно мотнул головой старик.

— А может не надо?

— Надо, Карахафр. Надо.

Седак развел руками. Жрец посмотрел ему вслед и увидел, что комната почему-то начинает качаться, словно каюта на корабле Нарона. Из глубины хмельного сознания черным дельфином вынырнуло: "Кажется, я сейчас усну". Держась за стенку, он доковылял до угла и, сунув два пальца в глубину пьяной глотки, выблевал пиво с пережеванной лепешкой. Вытер лицо полой рубахи. Полегчало.

Вернулся за стол как раз тогда, когда в дверях появился Карахафр с факелом и двое слуг, пыхтя протискивавших сундук в широкую дверь главного зала.

— Ставьте сюда! — бодро распорядился Тусет, указывая на место возле ярко горевшего светильника. — И идите.

Оставшись вдвоем с седаком, они перевернули сундук на бок.

— Дай кинжал? — попросил жрец у сгоравшего от любопытства Карахафра.

Без труда отыскав нужные клепки, он с третьей попытки поддел их ножом. Что-то щелкнуло. Тусет осторожно приподнял тонкую панель.

— Тайник! — охнул гость.

Хозяин вытащил свернутую ткань и развернул её. Пляшущий свет горящего в бронзовой чаше древесного угля, отразился в золотых и серебряных нитях.

— Понял?

— "Дыхание богов", — осипшим и удивительно трезвым голосом проговорил Карахафр.

— Про тайник знали только я и Алекс, — сказал Тусет.

Ошеломленный помощник старшего писца сел на низкую скамеечку возле маленького столика.

Жрец закрыл тайник и один развернул сундук, бросив внутрь скомканную материю.

— Но… Ренекау? — прорезался голос у гостя. — Она же всем сказала, что твоих убил Алекс!

Тусет хрипло рассмеялся.

— Стояла на крыльце, кричала на весь Абидос. Это со смертельной раной в груди! Дождалась мождеев, назвала убийцу, не сказав, как это случилось, и куда он делся. А потом умерла. Не правда ли очень вовремя?

Карахафр стащил с головы парик и вытер выступивший пот, хотя в зале уже царила вечерняя прохлада.

— Ты говоришь опасные вещи, мудрец.

— Каждого из нас боги ставят в такие условия, когда мы должны говорить и делать опасные вещи, — Тусет сверлил гостя пронзительным взглядом. — Я все сказал. Теперь иди и выполни свой долг. Найди убийц моей Нефернут. Если ты мужчина.

Гость встал, поправил парик, кинжал и пошел к выходу. У самых дверей его нагнал хриплый смех старика. Карахафр резко обернулся, опасаясь, что второй пророк тронулся умом.

— Что с тобой?

Черты лица Тусета расплывались в сумраке.

— Алекса здесь не было, когда пришли убийцы.

— Почему?

— Иначе мы бы уже скормили их тела крокодилам, — в хриплом голосе второго пророка звучала такая убежденность, что Карахафр не решился спорить и тихо вышел во двор. В его голове вихрем метался целый клубок противоречивых и взаимоисключающих друг друга мыслей.

— Решила навестить перед смертью, — промычал Александр, не размыкая губ. — Посмотреть, как будет умирать тот, кому ты дала новую жизнь. О которой я тебя, кстати, совсем не просил.

— Кажется, ты мне грубишь, Алекс? — Асиона удивленно вскинула аккуратные черные бровки.

— Только констатирую факт, — юноше все же удалось разорвать скреплявшие губы горячечную пленку. Собственный голос показался ему каким-то потусторонним, словно не живым.

Богиня фыркнула и еще сильнее замахала перед его носом маленькой ножкой в блестящей золотой сандалии.

— Ты выздоравливаешь, — сказала она насмешливо.

— Ага, — превратившийся в полено язык больно царапал щеки и нёбо. — Щаззз.

— Почему ты мне не веришь? — нахмурившись, спросила Асиона. — Разве я когда-нибудь тебя обманывала?

Покопавшись в памяти, Александр вынужденно пробормотал:

— Кажется, никогда. Прости.

— Опять "прости"! — богиня-девочка вскинула очи горе и нарочито скучным голосом проговорила. — Все силы твоего организма мобилизованы лекарством и сейчас направлены на ликвидацию повреждений. Вот поэтому тебе так плохо.

От этих слов юноша почувствовал себя чуть бодрее.

— Когда мы виделись в последний раз, ты сказала, что не сможешь больше мне помогать, — напомнил Алекс, облизнув потрескавшиеся губы. — Ты на меня больше не сердишься? За свою сказку?

Он попытался улыбнуться.

— Я говорила, что не смогу помогать тебе в море, — строго напомнила богиня-девочка и вдруг крикнула. — Но ты все-таки выплыл к этому острову! А знаешь, чего мне это стоило?! Хейердал недоделанный! (Тур Хейердал — известный норвежский археолог, путешественник и писатель. Прославился морскими путешествиями на копиях древних судов.)

Александр даже икнул от неожиданности.

— Да! Да! — Асиона вскочила со своего воздушного кресла. — Я…

Она вновь села, скрестив руки на груди и надув губы, уставилась куда-то поверх его головы.

— Значит, моя встреча с Энохсетом твоих… рук дело? — спросил Алекс, придя в себя от неожиданности.

— Моих, — буркнула богиня.

— А Айри, Тусет с дикарями? — юноша повернулся, чтобы улечься поудобнее, и скрипнул зубами от боли.

— Здесь я ни причем, — заверила Асиона и, предвидя новые вопросы, добавила. — Ты знаешь, что нам запрещено вмешиваться в судьбы людей этого мира.

— Но в мою ты вмешиваешься, — усмехнулся Алекс.

— У тебя плохо с памятью? — скорчила она ехидную рожицу. — Не рановато для склероза?

— Чем придираться, лучше бы напомнила, — проворчал юноша. — У меня так болит голова, что я имя свое скоро забуду.

— Ладно, — богиня выпрямила спину и сложила руки на коленях, сразу став похожей на примерную ученицу. — Ты не принадлежишь полностью этому миру. Вот почему Создатель терпит мою помощь тебе. Вспомнил?

— Что-то такое было, — неопределенно промычал Александр. — Но почему ты решила прийти именно сейчас, когда я чуть живой лежу в этом сарае?

— Не смей называть мой храм сараем! — собеседница вскочила и гневно топнула ногой.

— Как твой? — еще сильнее удивился юноша. — Ты же Асиона!

— Это в Тонго я Асиона, — кричала богиня-девочка. — А в Келлуане — Баст. Показать?

И её лицо вновь стало превращаться в кошачью мордочку.

— Не надо! — из последних сил вскричал Алекс, про себя подумав, что кошкоголовый кошмар слишком напоминает белую горячку в описании соседа Колюшка, когда тот в очередной раз клятвенно обещал завязать с алкоголем.

Довольная произведенным впечатлением, собеседница села и стала болтать ногами.

— Если приглядеться, очень даже красивый храм, — решил польстить ей Александр. — Не то, что в Тонго.

— Келлуане забавный народ, — усмехнулась Асиона. — Только они слишком много думают о смерти, а в Тонго думают о жизни. Вот почему там строят крепости и замки, а здесь храмы и гробницы. Хотя и там и тут полно всяких тайных ходов.

Она хихикнула.

— Да кому я это говорю! Ты же все подвалы в Хайдаро-сегу облазил.

Богиня-девочка вдруг посерьезнела и покачала головой. Отчего по волосам пробежали разноцветные волны.

— Стоило оставить тебя на полгода, и ты вновь вляпался в историю, да еще и жалуешься!

— Не я, а Тусет, — проворчал юноша, чуть ворочая языком. — Это он…

— Ну конечно! — всплеснула тонкими руками собеседница. — Там оказалась виновата Сайо, здесь старый жрец. А Алекс у нас такой маленький и наивный, как новорожденный котеночек! Кис-кис-кис!

— Асиона! — прорычал Александр, в животе пылал костер, все мышцы ломило, и совсем не хотелось слушать чьи бы то ни было упреки

— Я вечность Асиона! — глаза богини горели, ноздри раздувались от праведного гнева, маленькие руки сжались в кулачки. — Ты, что не видел, куда тебя ведет эта девчонка? Не чувствовал опасности? Только не ври!

— Я…, — юноша отвел глаза, понимая всю справедливость слов собеседницы.

— Алекс, — уже спокойнее проговорила богиня. — Научись включать мозги, прежде чем тебя начнут убивать. Ты уже три раза оставался в живых только благодаря милости Создателя. Думаешь, она безгранична?

— Значит, ты явилась только за тем, чтобы напомнить мне об этом? — Александр морщился под градом упреков.

— Конечно! — лучезарно улыбнулась Асиона. — Я же твоя крестная фея!

— Что-то плохо ты мне помогаешь, — проворчал юноша.

— Откуда я могла знать, что всегда такой осторожный Тусет вдруг окажется втянутым в борьбу за власть? — она развела руками, и обиженно шмыгнув носом, добавила. — И вообще, ты не прав! Я помогала. Помнишь ту кошку в таверне? Если бы не она, ты бы не заметил убийцу.

— Это была ты? — удивился юноша.

— Ну, не сама конечно, — Асиона повела плечами. — Не забудь, кошка мое священное животное. Думаешь, ты случайно оказался в этом храме?

— Теперь, думаю, нет, — улыбнулся Александр. — Тогда, может быть, ты поможешь мне найти тех, кто убил Нефернут и остальных?

— Вот еще! — фыркнула богиня-девочка. — Разбирайся сам

— Обязательно, — пообещал юноша. — Если жив останусь, найду с кого спросить.

— Опять себя хоронишь! — поморщилась богиня. — Выздоравливай, и может быть, ты хоть здесь не испортишь мою сказку.

— Это вряд ли, — смеясь, прохрипел Алекс. — Все портить, это мое призвание.

— И чем тут гордиться? — Асиона подняла глаза к потолку и развела руками. — Никогда не понимала мужчин!

Она оправила юбку, бросив на него пристальный взгляд.

— Ты больше ни о чем не хочешь меня спросить?

— Хочу, — проговорил Александр. — Но ты же не скажешь?

— Смотря, что тебя интересует, — богиня сделала милую гримаску. — Например, о Сайо…

— Нет! — резко оборвал её юноша. — Я ничего не хочу знать о принцессе Ёсионо!

— Почему? — лицо Асионы вытянулось от непритворного удивления.

Алекс засопел. Как объяснить этому сверхъестественному созданию, что он обычный человек, близко принимающий к сердцу обиды и разочарования.

— Я хочу выбросить её из души, — глухо ответил юноша. — Насовсем и навсегда.

— Кажется, я тебя поняла, — очень тихо проговорила Асиона. — Прощай.

Невесомой походкой она направилась к постаменту. Остановившись, она положила ладошку на гладкий камень и посмотрела на Александра. На миг её глаза блеснули кошачьими зрачками, и богиня-девочка исчезла, как в кино.

Обкусанная, щербатая луна висела на темно-синем небе, окруженная ярким сиянием звезд. Город спал, наслаждаясь ночной прохладой после обжигающе жаркого дня. Чуть слышно шелестели листья, отзываясь на ласку ветра.

В густой тени сикомор на табуретке сидел пожилой келлуанин и, чуть склонив голову, внимательно слушал молодого человека. Тот рассказывал, как всегда обстоятельно, с мельчайшими подробностями, даже меняя интонации, подражая голосам тех, о ком шла речь.

— Я следил за ним. Он пошел к Тусету. Ждать возвращения я не стал, и сразу поспешил к вам.

— Молодец, — похвалил его собеседник. — Скажи помощнику, что я велел выдать тебе два серебряных кольца.

— Благодарю, господин, — поклонился молодой человек. — Я не достоин такой щедрости.

— Иди, — отослал его хозяин дома.

Пятясь задом и непрерывно кланяясь, юноша скрылся в темноте. Вспыхнул робкий свет масляного фонаря. Слуги повели его к потайной калитке.

Тут же забыв о нем, хозяин зашагал к беседке, у входа в которую стояли два светильника. В мерцающем свете один из гостей, развалясь на лежанке, потягивал из темно-синего стеклянного бокала дорогое радланское вино.

— Я приказывал ничего не брать в доме Тусета, — проговорил хозяин. — Почему твои люди нарушили мой приказ?

Гость допил вино, одним движением встал, расправил плечи, выпятив широкую грудь, бугрившуюся узлами мускулов, и посмотрел на мужчину сверху вниз.

— Они ничего и не взяли

— Что? — вскипел собеседник, с яростью глядя на него. — Ты еще врать мне будешь!

Нисколько не смущаясь, смуглокожий атлет взял со столика гранат.

— И не думал. Ребята ничего не взяли у Тусета. Так, прихватили заначку из конуры привратника.

— Хороша заначка! — хозяин дома сел в кресло. — Шестьдесят дебенов золотом!

— Сколько? — фыркнул атлет. — Да там было не больше двадцати. Еле хватило с долгами рассчитаться.

— Глупец! — всплеснул руками хозяин дома.

— Мои люди выполниливсе твои требования, господин! — повысил голос смуглокожий. — Ты ничего не говорил о вещах привратника!

— О боги! — мужчина возвел очи горе. — Моотфу, ну почему ты такой тупой!

— Не оскорбляй меня, господин, — с тихой угрозой попросил атлет. — Никто из посторонних не знал, что парень держит в конуре такое богатство.

— А откуда вы узнали о нем, господин? — раздался тихий, хрипловатый голос.

В густой тени скромно сидел на табурете худощавый мужчина с незапоминающимся, словно серым, лицом.

— Мой человек слышал, как Тусет рассказывал о золоте Карахафру, — ответил хозяин дома. — Теперь он начнет искать убийц, а не Алекса.

— Значит, жрец не утихомирился, — пробормотал серолицый. — Я предупреждал. Но вы уверяли, будто Тусет такой трус, что испугается и будет сидеть тихо, как мышь под веником.

Он усмехнулся.

— Теперь я понимаю, что вы просто хотели убить ту женщину. А князь не любит, когда за его счет решают свои проблемы.

— Теперь это общие проблемы, уважаемый Убисту, — усмехнулся хозяин дома.

— Да прибить его и все, — фыркнул Моотфу. — Свалим на Алекса. Пускай ищут.

— Теперь уже поздно. Он мне нужен живым.

— Как? А что скажет князь? — в один голос удивились гости.

— Успокойтесь, — поморщился мужчина. — Я придумал ему кое-что пострашнее смерти. Но мне нужен Круглый Ямсу. Куда он делся? Я его уже четыре дня не видел.

— Учительствует, — хохотнул Моотфу, наливая себе вина. — Преподаватель!

— Ты опять издеваешься? — хозяин вцепился в подлокотники кресла так, что побелели костяшки пальцев.

— Когда я видел его в последний раз, — тихо проговорил Убисту. — Он собирался преподать кому-то хороший урок.

— А я что говорил, — сверкнул улыбкой старший мождей. — Слышал, его видели у Роянского канала. Но мы там ничего не нашли

— Только пятна крови на траве, — добавил Убисту. — Там кого-то убили.

— Ну почему? — хохотнул Моотфу. — Мало ли откуда она могла взяться?

Тихо зверея, хозяин дома почувствовал, что ненавидит этого лощеного красавца все сильнее.

— Что ты имеешь в виду?

Старший мождей скорчил глупую физиономию и пожал литыми плечами.

— Как ты смеешь, так мне отвечать! — не выдержал хозяин. — Забыл, кто я?!

Моотфу тяжело вздохнул и, отвернувшись, буркнул:

— Как ты спрашиваешь, так я и отвечаю.

Глава VIII. Душа человеческая есть мгла

Aliud ex alio malum

"Одно зло вытекает из другого."

Латинская пословица

Анукрис весь день не находила себе места. Словно зубная боль свербело в голове: "Что с ним? Жив ли он? И куда подевалась Мерисид?" Обитатели дома, видя хмурую госпожу, спешили убраться с её пути и лишний раз не попадаться на глаза. Молодая женщина сходила в сад, полюбовалась на цветы, потрогала пальмы. Но привычного и сладостного чувства гордости за то, что все это принадлежит ей, и она здесь полновластная хозяйка, не наступало. Вместо этого в сердце поселилась пустота и гнетущее чувство тревоги. Отгоняя его, Анукрис выкупалась, приказала принести орехов в меду. Забравшись на крышу, уселась в тенечке и принялась наблюдать за улицей, не мелькнет ли желтое платье храмовой танцовщицы? На запах сладкого появились мухи и стали с надоедливым жужжанием мелькать возле самых глаз. "Что если он уже умер? — от этой мысли орехи встали в горле комом. — И я его больше никогда-никогда не увижу?"

Она с отвращением посмотрела на золотисто-белое лакомство и тихо взвыла: "Где же Мерисид? Почему она так долго не идет? Должна же я знать, что с ним?" Но по улице прошли только две женщины и стайка детишек. Измученной ожиданием Анукрис внезапно показалось, что она ненавидит этот прекрасный дом, Энохсета, подарившего ей такое богатое приданое, а сильнее всего Алекса, который не захотел им воспользоваться.

"Ну, что еще нужно этим мужчинам? — думала молодая женщина, и её губы дрожали от жгучей, непереносимой обиды. — Почему он отказался от меня? Чем я ему так плоха?"

В этот момент одна из мух умудрилась заползти ей под парик. Сорвав его, Анукрис отшвырнула чужие волосы на лестницу.

— Ну и демон с тобой! — крикнула она. — Наплевать мне на тебя! Слышишь, наплевать!

Ей вдруг захотелось навсегда забыть об этом парне, выкинуть его из головы, как тяжелый ночной кошмар. Все! Пусть боги хранят Алекса, а она больше не вспомнит о нем! И даже не станет интересоваться, жив ли он. Теперь у неё свой дом, сад, слуги. Ей есть что терять, а парень пусть сам о себе позаботится.

Приняв решение, молодая женщина успокоилась, громко высморкалась в подол и в изнеможении закрыла глаза, не замечая бегущих по щекам слез.

Испуганный голос вернул её к действительности.

— Госпожа! Что с тобой, госпожа?

На неё смотрела озабоченная Самхия.

— Тебе плохо, госпожа?

Мысли медленно становились на место. Хорошо, что служанка-шпионка не могла их читать. Вновь придется врать и притворяться, пряча от всех свои чувства.

— Мне очень не хватает Нефернут, — проговорила Анукрис, поднимаясь. — Она была молода, красива и так ждала своего господина.

Голос молодой женщины дрогнул.

— А вместо него встретила смерть.

Глазки Самхии заблестели, она тоже шмыгнула носом.

— Не надо так переживать, госпожа. Мождеи найдут убийцу, а судья прикажет бросить его крокодилам!

От этого "доброго" пожелания сердобольной келлуанки Анукрис опять чуть не разревелась. Скрипнув зубами, она проговорила, гася клокочущее в горле рыдание:

— О боги! Как же я желаю этого!

Служанка с удивлением посмотрела на госпожу. Но крепко сжатые челюсти и горевшие жаждой мщения глаза лучше всего говорили об искренности её слов.

Нервный срыв истощил силы молодой женщины, и остаток дня она пролежала в своей комнате, поднявшись только в сумерках.

Пора мужа встречать со службы. Согласно келлуанской традиции супруги завтракали порознь, обедали, как правило, тоже. И только за ужином семья собиралась вместе.

Небраа поспешил обрадовать её с порога:

— Брат хочет перестроить дом и пока поживет у нас.

— Это очень хорошо, — кивнула Анукрис, радуясь, что теперь хотя бы будет с кем поговорить… об Алексе.

Она поморщилась и чуть не упала, запнувшись о край циновки.

Пока муж мылся, слуги быстро накрыли стол в главном зале и зажгли светильники. Небраа насыщался основательно. Когда большая часть блюд перекочевало в его объемистый живот, супруга решилась спросить о Мерисид. Как-никак в одном месте служат. Может быть, дорогой супруг расскажет, почему она не пришла сегодня?

— А что сама уже не справляешься? — усмехнулся муж.

Лучше бы он этого не говорил.

— Гусь хорошо прожарен? — вместо ответа заботливо спросила она.

— Да! — кивнул подбородками Небраа. — Сочный, в самый раз.

— Тебе после ванны дали грязную одежду?

— Чистую.

— А пиво свежее? — так же участливо продолжила Анукрис.

Супруг с жадностью припал к кружке и только кивнул.

— Так чего тебе еще надо! — рявкнула она так, что мужчина подавился и пролил хмельную влагу на жирную грудь. — Чистый, сытый, в доме порядок! Целыми днями на службе, а у меня всего одна подруга! Могу я поинтересоваться, что с ней?!

— Да можешь! Можешь! — вскричал Небраа и приказал слугам принести новую юбку. — Орать то зачем?

Молодая супруга решила оставить последние слова без комментария.

— Она весь день прождала Тусета, — пробурчал супруг, когда слуга, кланяясь, унес выпачканную одежду.

— Зачем? — удивилась молодая женщина.

— Брат обещал сходить с ней к Верховному жрецу. Только он может отпустить Мерисид из храма. А тут, как назло, пришли строители.

Небраа тяжко вздохнул и налил себе еще пива.

— Вот и ждала, пока они с Тусетом решали, как дом переделывать. А ты знаешь, как с ними говорить?

Он умолк, выпил, обтер вспотевшее лицо полотенцем, и явно кого-то передразнивая, проговорил:

— Ах, господин, тут нельзя стену ломать, обрушатся перекрытия… Тут нужно подправить, а тут подмазать, а то дом развалится! Ах, господин, дешевле никак нельзя! Вы знаете, как трудно сейчас найти хорошее дерево на балки? Тьфу!

Супруг проворчал еще что-то неразборчивое.

— До полудня просидела.

— А почему не пришла пообедать? — уже успокоившись, поинтересовалась Анукрис.

— Её Тусет пригласил, — буркнул муж. — Не будет же она отказываться?

Мужчина замолчал и надулся. Понимая, что криком теперь уже ничего не добьешься, его законная половина перешла на просительный тон.

— Ну, что, попала Мерисид к верховному жрецу?

— Конечно, — фыркнул Небра. — Если мой брат за что-то берется, он делает. Джедефраа её отпустил. Завтра она принесет мне клятву слуги и перейдет в наш дом.

— Хвала богам! — с искренней радостью вскричала Анукрис.

— Где ты собираешься её поселить?

— В боковой комнате, — ответила супруга. — Там удобно и места хватит.

— А моего брата?

Айри вздохнула.

— Тогда Мерисид может пожить в комнатке на крыше, пока у Тусета идет ремонт.

Небраа важно кивнул.

— Я хочу, чтобы к нему относились с надлежащим почтением.

— Вот только не учи меня, как обходиться с твоим братом, — вспыхнула молодая госпожа. — Я ему полгода верой и правдой служила!

Мужчина вздохнул и, не глядя на жену, вышел из-за стола.

Снедаемая беспокойством об Алексе, Анукрис, тем не менее, решила, как следует, подготовиться к встрече с деверем. Сама еще опасаясь ходить на рынок, она отправила слугу за вином и свежим мясом. Кухарка обещала приложить все старания, чтобы дорогой гость остался довольным. А служанки сделали еще одну уборку в комнатах.

Несмотря на хлопоты, время тянулось как престарелая улитка по капустному листу. Анукрис то поднималась на крышу, то бесцельно слонялась по саду, чувствуя, как внутри её словно натягивается готовая вот-вот сорваться тетива.

Когда Мерисид со скромной сумочкой вошла в калитку, её уже ждали. Анукрис с трудом сдерживалась, чтобы не запрыгать и не захлопать в ладоши. Не слушая уже бывшую танцовщицу, хозяйка буквально втащила её на крышу, по ходу объясняя, почему той придется пока пожить в такой тесноте.

Будущая главная служанка, засмущавшись от такой заботы, тем не менее, категорически отказалась немедленно отправиться в заброшенный храм Баст и узнать, как состояние раненого.

— Госпожа, — словно маленькую девочку урезонивала она Анукрис. — Я оставила ему воду, еду и лекарство. Если он выздоровеет, то один день ничего не изменит, а если умрет, тем более. Нельзя привлекать лишнее внимание. Подожди до завтра. Я отпрошусь у господина сплавать на лодке за вещами и загляну к твоему чужаку.

Молодая женщина обреченно кивнула. Она понимала всю правоту старшей и более опытной Мерисид. Но как же тяжело переносить неизвестность!

Бывшая танцовщица осторожно положила ей руку на плечо и спросила, глядя прямо в глаза:

— Как же ты будешь жить с Небраа, если так любишь Алекса?

— Не знаю, — дернулась Анукрис и тут же сказала, убеждая, прежде всего, саму себя. — Да и не люблю я его. Просто жалко.

Тусет тоже оказался вполне доволен своей комнатой.

За ужином он сообщил, что бальзамирование Нефернут почти закончено, и саркофаг скоро можно будет положить в гробницу, но он хочет отправить мумию любимой наложницы в паломничество к храму Осирса.

Небраа с супругой поддержали такое благочестивое решение.

Внезапно Тусет хлопнул себя по лбу.

— Как же я мог забыть! Эй, кто-нибудь, принесите мою сумку.

Прислуживавшая за столом Самхия бегом бросилась в его комнату.

Второй пророк торжественно извлек свернутый лист папируса и протянул его брату.

— Вот, это документ Мерисид. Подписал сам Джедефраа. Теперь ни у кого не возникнет никаких вопросов.

— Спасибо, — поблагодарил Небраа. — Как себя чувствует верховный жрец?

— Гораздо лучше, — ответил Тусет, разламывая лепешку. — Когда я пришел, он страшно ругался, а все слуги бегали с выпученными глазами.

Он захихикал старческим, дребезжащим голосом.

— Что-то случилось? — поинтересовалась Анукрис, чтобы поддержать разговор.

— Пропали любимые сандалии Джедефраа, — улыбнулся жрец. — Он даже приказал выпороть слуг, но пропажу так и не нашли.

— Надеюсь, они у него не из золота, как у нашего сепаха? — пьяненько усмехнулся Небраа.

— Хвала богам, нет, — покачал головой второй пророк. — Из кожи бегемота.

Братья засмеялись. Анукрис облегченно улыбнулась, эти разговоры о похоронах, мумиях и гробницах отбивали у неё аппетит. Набравшийся супруг рассказал несколько похабных историй о жрецах, писцах их женах.

Молодая женщина с радостью наблюдала, как впервые со дня убийства слуг смеется Тусет. Под конец ужина жрец даже сам вспомнил пару забавных анекдотов.

Такой прекрасный вечер имел отвратительное продолжение. То ли от выпитого вина, то ли от игривых рассказов, супруг вдруг решил заявить свои права, и ни какие отговорки уже не действовали на пропившего разум Небраа.

Злобный хохот выдернул его из забытья. Александр открыл глаза и не увидел ничего. Вокруг медленно колыхалась зловещая темнота, сквозь которую прорывалось чье-то громкое сопение и царапанье когтей. Рука тут же нашарила рукоятку меча. Приподнявшись, он махнул перед собой клинком. Вновь противный то ли смех, то ли вой. Юноша моргнул раз, потом другой. Медленно, словно на поляроидном снимке из мрака стали проступать высокие колонны, стены и пол.

Он перевел дух: "Я вижу". И тут снова послышалось настойчивое царапанье в дверь.

— Пошел вон! — прошипел пересохшими губами Алекс и, подобрав с пола глиняный черепок, швырнул в темноту.

Фырканье, легкий шелест шагов и многоголосый, обиженный крик.

"Да их тут целая стая", — подумал он, приподнимаясь. Нашарив кувшин с пивом, юноша с жадностью выпил. На коже сразу выступил пот, голова закружилась. Александр плюхнулся на циновку и заснул.

Разбудили его мухи и переполненный мочевой пузырь. Солнце уже во всю светило сквозь маленькие окна под самым потолком. Юноша сел, скривился от боли, осторожно встал, посмотрел на статую Баст, загадочно темневшую в углу.

"Интересно, она на самом деле ко мне приходила? — подумал он. — Или это кошмар?"

Как бы то ни было, гадить в храме не хотелось. Пробравшись к задней двери, Алекс приоткрыл её и осторожно выгляну во двор. Ничего, кроме песка. По-собачьи завалив следы пребывания, он вернулся в главный зал и первым делом подкрепился лепешками с остатками пива.

Потом сменил повязку. Рана выглядела уже не так страшно как вчера, да и общее состояние заметно улучшилось.

Александр лег и прикрыл глаза. Что случилось сегодня ночью? Явь или сон? Возможно, Асиона-Баст действительно навещала его. Он вновь увидел её милое лицо, волосы, переливавшиеся всеми цветами радуги, гневно поджатые губы и блеснувшие вертикальным зрачком глаза. Богиня-девочка в своем репертуаре: сплошные упреки, лекции, и как всегда ничего конструктивного. Алекс зевнул, прикрывая рот ладонью, намереваясь подремать. Однако чувство какой-то неудовлетворенности шевелилось на самом дне сознания. Словно он что-то увидел, но не разглядел.

Сосредоточившись, он начал еще раз вспоминать ночной визит. Ничего достойного внимания. Разве что упоминание о тайных ходах? Александр сел. Окинул взглядом зал. Уходя, Асиона подошла к постаменту, где стояла статуя Баст, и на миг задержалась.

Юноша со всех сторон осмотрел пыльный каменный цилиндр метровой высоты, даже попробовал его сдвинуть. Монолит не пошевелился.

"Значит, все-таки сон", — с разочарованием решил Алекс, возвращаясь на кучу сухого камыша. Он проспал до полудня, проснувшись, подумал, что устраивать тайный ход в молитвенном зале нецелесообразно.

Отыскав в сумке кремень и кресало, Александр развел небольшой костерок из сухого, как порох, камыша, запалил от него факел, оставленный Мерисид и отправился обследовать другие помещения храма. Обстукав стены в трех маленьких комнатках с голыми каменными стенами, он не услышал ничего, а вот там, где хранили святыню, с одной стороны звук явно отличался. Похоже, за ней скрывалась пустота, но в сплошном слое штукатурки не оказалось ни одной трещины или выемки. Только сплошные рисунки и иероглифы. Если даже там есть какой-то тайник, открыть его можно, только проломив стену, а этот вариант Алекса не устраивал.

Под вечер он прошкарябал на двор, где отыскал в полуразвалившихся кладовых кувшин с отбитым горлышком, решив приспособить его под ночной горшок. Выходить из храма ночью не хотелось даже по нужде.

Человек ко всему привыкает. Проснувшись от знакомого воя и царапанья, Алекс только поправил сползшую с плеч старую куртку и вновь закрыл глаза. Мерисид не обманула: дверь, закрывавшую центральный вход, можно выбить разве что тараном.

На следующий день юноша вернулся к поискам, утешая себя нехитрой мыслью: "Не найду, так время быстрее пройдет". За дверью в комнату святыни он обнаружил тупичок с маленьким постаментом. Здесь штукатурки не оказалось, но все камни тоже покрывали иероглифы. Александр тщательно простучал стены. В одном месте у самого пола звук несколько отличался. Но опять таки не нашлось никаких ручек или задвижек. Как открыть "тайную комнату", по-прежнему оставалось загадкой.

Больше Алекс уже не стал пускаться в поиски. Тем более что приходилось решать куда более насущные проблемы. Кончилась вода и пиво, осталось лишь немного вина. Но юноша берег его для лекарства. До утра он еще дотянет, а потом придется идти к каналу. Надеясь, что завтра у него окажется достаточно сил для такого дальнего похода, парень лег спать, уже не обращая внимания на ночной концерт.

Он недолго постоял у угла храма, глядя на пустынный двор, где легкий ветер перекатывал песчинки. Меньше всего Александру хотелось попасться кому-то на глаза сейчас, когда его сил едва хватает, чтобы сохранять вертикальное положение.

Стараясь наступать на остатки каменных плит, он добрался до ямы, оставшейся на месте водоема, и присел отдохнуть. Даже после такой короткой пробежки юноша покрылся потом. Размазав его по лицу, Алекс встал и заспешил к пролому в заборе. Прежде чем перелезть на ту сторону, он оглядел двор, убеждаясь, что нет свидетелей его прогулки.

Александр с тоской смотрел на прозрачную воду заросшего канала. Наверняка в ней полно всяких амеб, палочек и прочих одноклеточных, совсем не полезных для его молодого растущего организма. Но умирать от жажды возле воды будет еще большей глупостью. Наполнив бурдюк, фляжку и кувшин, Алекс с наслаждением умылся, простирнул кое-какие тряпки и заторопился назад.

То ли богиня все-таки хранила его, то ли канал оказался на удивление чистым, но никаких последствий употребление сырой воды не имело. Скорее наоборот. Избавленный от необходимости экономить, Александр пил вволю, чувствуя, как живительная влага проникает во все клетки организма. У него даже прорезался аппетит, и юноша с удовольствием доел черствые лепешки, оставив финики на завтра, в душе надеясь, что приплывет Мерисид в расписной лодочке и принесет чего-нибудь вкусненького.

Однако прекрасная танцовщица не появилась. Щедро вымазав рану мазью и перевязав прожаренными на солнце бинтами, юноша перекатывал во рту финиковую косточку, размышляя о хлебе насущном. Привычнее всего кого-нибудь экспроприировать. "Надо же какое мудреное слово вспомнил!" — похвалил сам себя Алекс, но от этой идеи пришлось сразу же отказаться. Он сейчас, что называется, "не в форме". Значит, стоит подумать о других способах добычи пропитания. Неожиданно он вспомнил о канале. Где есть вода, там должна быть и рыба. А если она есть, то её можно поймать! Сказано, сделано!

— Хватит валяться! — буркнул сам себе парень и принялся за изготовление рыболовной снасти, имея об этом самое смутное представление. Самой трудной частью оказался крючок. Ни проволоки, ни подходящего куска кости не нашлось ни в храме, ни даже на заднем дворе. Зато Александр обнаружил молоденькую, колючую акацию с прочными, короткими иголками. С помощью ниток, ножа и привычной присказки юноша, на всякий случай, соорудил три крючка. На леску пошла нитка из куртки, грузилом камешек, а удилище он собирался срезать на месте. Там же летало полно наживки.

Этой же ночью юноша смог по достоинству оценить пользу трудотерапии. На этот раз спал он спокойно, без каких-то сновидений, не обращая внимания на творившийся за прочными стенами концерт.

Как и всякий уважающий себя рыболов, Алекс отправился посидеть "на зорьке". Раны затягивались как на той самой собаке, и он сумел в один присест преодолеть храмовый двор и даже перебрался через забор. Правда, перед тем, как соорудить удилище, пришлось подождать, пока утихнет сердцебиение.

За время своего путешествия по Лауму Александр много раз наблюдал, как келлуане ловят рыбу. Чаще всего используют сети, иногда острогу, но он нигде не видел простой удочки. Очевидно, этот способ здесь не знаком или не пользуется популярностью.

Наверное, поэтому через пару минут какая-то любопытная рыбешка схарчила большого темно-коричневого слепня. От неожиданности Алекс едва не выронил удилище. И нитка, и крючок с честью выдержали испытание. На траву плюхнулся первый улов. Непонятная, сантиметров тридцать длиной, рыбина с крупной чешуей, большими глазами и короткими усами у толстогубого рта. Окрыленный удачей, начинающий рыболов словил на коленке новую наживку. Увы, но на этот раз добыча ушла, прихватив крючок и нитку.

Не уставая нахваливать себя за предусмотрительность и запасливость, Александр заменил снасть и поймал еще пару примерно таких же рыбин.

"Для начала достаточно", — подумал юноша, сматывая удочки. Не отходя от канала, он почистил добычу, нанизал на прутик и собрался уходить. Но вовремя вспомнил, что рыбу еще надо на чем-то пожарить, есть её сырой как-то совсем не хотелось. Пришлось наломать охапку хвороста и только после этого возвращаться в свое убежище.

Нанизав рыбу на прутики, он воткнул их в щели между каменных плит пола и разжег костер. Очень скоро зал наполнился дымом, лениво выходившим сквозь окна, а Алекс сидел и давился слюной.

Рыба оказалась ужасно костлявой и сильно пахла тиной, но юноша не обращал внимания на такие мелочи. Он уже заканчивал с последней, когда привычную тишину нарушили громкие удары.

Едва не поперхнувшись, Александр взялся за меч и резко обернулся к главному входу. Но звук шел не оттуда.

— Кто здесь? — послышался чей-то знакомый голос.

Он встал и, держась рукой за правый бок, поспешил к задней двери. Вновь послышался стук.

— Откройте! Кто здесь?

Стараясь ступать как можно тише, юноша крался по темному коридору, прислушиваясь к ударам и женскому голосу, требовавшему открыть "сейчас же".

— Мерисид?! — тихо позвал он, берясь за засов.

— Алекс?! — донеслось снаружи. — Это ты?

Заведя руку с мечом за спину, Александр отодвинул замок и отступил в сторону. Девушка распахнула дверь и застыла. Её стройная фигура четко выделялась на фоне пылавшего полуденным солнцем проема.

Юноша вышел из темноты.

— Ты сдурел? — вскричала долгожданная спасительница.

— Чего? — он ожидал совсем не такого приветствия.

— На весь двор рыбой воняешь!

— Так есть что-то надо! — не остался в долгу Александр. — Не с голоду же помирать?

— Значит, тебя убьют сытым! — не переставая ворчать, она затащила в коридор большую корзину.

— Забыл, сколько золота обещали за твою голову?! — спросила девушка, упирая руки в бока. Сегодня на ней не было парика, длинные локоны, которые зачесывались кверху, удерживались маленькой серебряной заколкой. — Полгорода хочет заработать, а он рыбу жарит!

— Мало ли кто тут жарит, — попытался возразить Алекс. — Может, рыбак какой-то?

— В пересохшем канале?! — фыркнула Мерисид. — Я пойду еще кое-что принесу.

Она покачала головой и припустила бегом через храмовый двор. Александр выглянул, чтобы посмотреть ей вслед. Девушка бежала широкими шагами, уверенно попирая мелкий песок босыми маленькими ступнями. Юноша невольно залюбовался грациозными движениями танцовщицы, крепкими покатыми плечами, стройными смуглыми ногами, круглыми ягодицами, перекатывавшимися под короткой юбкой.

— Стоп! — Александр нырнул обратно в храм: "Что-то ты не туда смотришь".

Отвлекаясь от нехороших мыслей, он взял корзину за широкий ремень, привязанный к боковым ручкам, и не в силах поднять, потащил по каменному полу. Сразу же разболелся бок. Шипя и ругаясь, парень сел на кучу сухого камыша.

В зал вошла Мерисид с корзинкой поменьше. Посмотрела на потухший костер, потом на него.

— Ты ходил на канал? — спросила она, присаживаясь.

— Пришлось, — буркнул Алекс.

Первым делом девушка поменяла ему повязку.

— Рана очень быстро заживает, — проговорила она мягким, грудным голосом, аккуратно заправляя бинты.

Сегодня Александр почему-то чувствовал себя очень неуютно, когда кожи касались ласковые пальчики Мерисид.

— Я на руках повязки уже снял, — пробормотал он, отводя взгляд.

Девушка осторожно взяла его за плечо.

— Рановато. Здесь нужно еще помазать.

— Что нового в городе? — спросил Алекс, пока танцовщица наносила мазь, по его мнению, слишком тесно прижимаясь.

— Тебя еще ищут, — пробормотала Мерисид, наклоняясь вперед так, что её грудь ненароком коснулась руки юноши.

— А как там Тусет? — Александр отодвинулся.

— Хочет переделать дом, — танцовщица встала. — Сегодня рабочие будут перетаскивать вещи к Небраа.

— И еще, я ушла их храма, — она вынула из высокой корзины жареного гуся, обернутого в листья лопуха, потом достала стопку лепешек, кульки с финиками, большую связку лука-порея, два кувшина.

— И куда ты? — поинтересовался юноша, с жадностью откусывая от жестковатой лепешки.

— Буду старшей служанкой у господина Небраа, — с гордостью ответила бывшая танцовщица. "Теперь понятно, что ты потребовала с Айри за помощь", — подумал Алекс.

В маленькой корзине оказались два бурдюка. Один с водой, другой поменьше — с вином.

— Мне надо спешить, — вздохнула Мерисид. — Я сказала, что привезу свои вещи из храма, а сама поехала сюда.

— Посиди еще немножко, — попросил Александр, мысленно ругая себя за эти слова. Саша Дрейк была очень компанейской девчонкой, легко сходилась с людьми и ужасно скучала, оставаясь одна. Превратившись в Алекса, она стала гораздо легче переносить одиночество. Но страдания от ран, мрачные стены заброшенного храма, непонятный и тревожный сон, вой диких зверей по ночам, все это многократно усилило его тоску. К тому же Мерисид нравилась ему, возможно, потому что напоминала все еще дорогого человека?

— Расскажи еще что-нибудь? Я слышал, Тусета хотели сделать верховным жрецом?

Бывшая танцовщица присела.

— Говорили. Но Джедефраа чувствует себя гораздо лучше. Сегодня я видела его в храме. Может быть, Сет даст ему еще много лет жизни?

Она поправила юбку.

— Я еще слышала, что у тебя в сундуке хранилось добра на сто дебенов золотом. Правда?

— Нет, — Алекс налил в стаканчик вина. — Может дебенов тридцать.

Потом предложил девушке:

— Выпьешь?

— Откуда у тебя столько? — она взяла плошку.

— Ты, кажется, стала подругой Анукрис? — вместо ответа спросил Александр.

— Она моя госпожа, — Мерисид выпила.

— Вот и спроси у неё, — юноша знаком предложил еще вина.

Девушка покачала головой.

— Алекс, почему ты не взял её замуж?

Парень застыл с недожеванной лепешкой во рту. Мерисид смотрела на него, чуть склонив голову, и глаза сверкали любопытством совсем как у Сайо. Сердце Александра как-то странно екнуло. Он выпил стаканчик сладкого, терпкого вина и отвел глаза.

— Откуда ты знаешь?

— Госпожа сама сказала, — бывшая танцовщица буквально сверлила его глазами. — Она же тебя любит, и приданое у неё хорошее.

Юноша молчал. Правды сказать он не мог. Не хватало еще прослыть сумасшедшим, а врать почему-то не хотелось. Казалось, что ложь сразу разрушит то робкое, еле уловимое чувство приязни, только-только возникшее между ними.

— У тебя есть невеста? — допытывалась Мерисид. — Или ты дал кому-то клятву верности?

— Никого у меня нет, — отыскал нужные слова Алекс. — Айри, то есть Анукрис, очень хотела дом со слугами и бассейном. Она его получила. И какая разница, с каким мужем?

— Знаешь, — девушка вздохнула и грациозным движением встала на ноги. — А ты дурак.

— Возможно, — Александр взял гуся и с хрустом отломил поджаристую ножку.

"Вот только еще одной Сайо мне не надо", — подумал парень, проговорив:

— Тогда зачем Анукрис такой глупый супруг? Пусть живет в большом богатом доме с умным Небраа.

— Оставайся, — бывшая танцовщица смотрела на него с жалостью и презрением. — Экономь припасы, не знаю, когда смогу прийти в следующий раз.

Он закрыл за ней дверь и вернулся к гусю, надо доесть, пока свежий, а то продукт скоропортящийся, будет обидно, если пропадет.

Тусет первый раз в жизни затеял такой грандиозный ремонт. Он собирался полностью перестроить дом, сделать из двух спален одну, выставить в обеденном зале еще пару колонн, расширить домашнее святилище и облицевать ванну гранитом из Уразских каменоломен.

Мастер уверял, что такая переделка может затянуться дольше, чем на месяц. Жрец не очень то верил его словам. Строители считались в Келлуане большими пройдохами, за которыми нужен был глаз да глаз. Не имея возможности лично следить за работой, второй пророк попросил приглядеть за стройкой невестку. Анукрис напомнила ему о своем полуарестантском положении. Горожане продолжали активно искать Алекса, горя благородным желанием найти убийцу стариков и женщин, заодно поправив свое материальное благополучие.

А тут еще Мерисид ушла в храм за вещами. Тусету пришлось одному битый час уговаривать молодую женщину, ссылаясь на свое влияние и авторитет в Абидосе.

— Ни кто не посмеет тронуть жену младшего писца храма Сета и мою невестку, — уверял он Анукрис с все более нарастающим раздражением.

— Хорошо, брат, — не вынесла такого напора молодая женщина. — Я схожу к тебе домой вместе с Мерисид. Она разберется со строителями лучше меня.

— Вот и хорошо! — обрадовался Тусет, торопясь в храм.

Опаздывать на утреннюю службу для жрецов считалось дурным тоном. Хотя второй пророк стал личностью легендарной, он все же не хотел лишний раз дразнить Сетиера, который уже знал, что именно Тусет считается наиболее вероятным приемником Джедефраа на посту верховного жреца.

Незаметно проскользнув в молельный зал, он обратил внимание на бледное лицо первого пророка. Неужели Сетиер так среагировал на его опоздание? Но почему тогда жрец-чтец тоже выглядит каким-то растерянным и даже два раза сбился, читая гимн Сету.

Едва дождавшись окончания богослужения, жрец заторопился в библиотеку, не желая встречаться с начальством.

— Господин Тусет! — окликнул его первый пророк.

— Здравствуйте, мудрейший, — поклонился жрец, и, глядя в озабоченное лицо Сетиера, спросил. — Что-то случилось?

— Да, мудрец, — ответил тот, понизив голос. — У нас беда. Пойдемте.

Они прошли во внутреннее помещение храма.

— Я пока не говорил никому кроме жрецов, — Сетиер повел его к комнате малой святыни. — И вас очень прошу помалкивать.

Прочитав на пороге молитву, они вошли в темную комнату. Первый пророк зажег светильники и задернул дверь расшитой занавесью, чтобы кто-нибудь случайно не заглянул. Тусет удивился, заметив, что нижняя часть статуи Сета задрапирована черно-красной материей. Насколько он знал, никто, кроме верховного жреца, не имел права изменять что-либо в комнате святыни.

Продолжая бубнить хвалебные гимны, Сетиер осторожно развернул покрывало и поднес светильник к ногам скульптуры. Второй пророк испуганно сглотнул слюну. Пальцы ног статуи, сделанной из драгоценного черного дерева, побелели.

Тусет наклонился и прищурил глаза, пристально разглядывая тщательно прорезанные миниатюрные пальчики с гладко отшлифованными ногтями.

— Боги, что это? — пробормотал пораженный жрец. — На краску не похоже.

Он принюхался и уловил резкий, неприятный запах.

— Когда это случилось? — спросил он.

— Не знаю, — тихо проговорил Сетиер. — Я заметил сегодня утром.

— Нужно немедленно сообщить верховному жрецу, — второй пророк выпрямился.

— Джедефраа сегодня не пришел, — озабоченно сказал первый пророк. — Я прошу тебя сходить к нему домой.

— Разумеется, — сразу согласился жрец. — Я пошел.

— Но никому ни слова! — строго проговорил Сетиер. — Только верховному жрецу!

— Понимаю, мудрейший, — поклонился Тусет. — На моих устах печать молчания.

Он торопливо вышел из храма прямо под яркое солнце. Под ногами тихо шуршал раскаленный песок, высокие глиняные стены дышали жаром, как стены печки. Редкие в этот час прохожие кланялись и провожали жреца удивленным взглядом. Тот небрежно кивал, не поднимая глаз. Ни разу в своей жизни он не видел ничего подобного. Из черного дерева делали статуи богов и Келл-номархов, драгоценные шкатулки для косметики и священные амулеты. Никто никогда не слышал, чтобы оно теряло свой цвет.

На стук в калитку привычно открылась окошечко.

— Господин Тусет! — вскричал привратник, лязгнув засовом.

Второй пророк вошел на просторный двор, где царила странная суета. Под навесом стоял ярко раскрашенный саркофаг со снятой крышкой, который протирали тряпками трое слуг. Он посчитал это плохим признаком и стал торопливо подниматься по пандусу к широкой двери. До неё оставалась пара шагов, когда из дома вышла супруга Верховного жреца с заплаканным лицом.

— Госпожа, — поклонился он. — Как себя чувствует господин Джедефраа?

— Плохо, мудрейший, — женщина всхлипнула, осторожно промокая платочком уголок глаза. — Вчера он был такой веселый, даже посетил храм. А сегодня ночью…

У неё перехватило дыхание.

— Он впал в беспамятство. Я уже думала, что его душа отправилась на суд к Осирсу, но, хвала богам, под утро он очнулся.

— Почему же тогда вы так расстроены?! — удивился жрец.

— Ах, мудрец! — женщина всплеснула руками. — Он еле жив! Пойдем, я провожу тебя к нему.

Половина окон под потолком комнаты оказались завешены плотной тканью, в воздухе стоял тяжелый запах лекарств, благовоний и болезни. На высокой кровати лежал Джедефраа. Его лицо заострилось, дыхание с трудом вырывалось из впалой груди, длинные костлявые руки лежали вдоль туловища, сквозь кожу проступали темные веревки вен. Ниже пояса тело верховного жреца покрывала простыня, из-под которой торчали большие узловатые ноги с почерневшими пальцами.

В углу у широкого, низкого столика возился какой-то худой старик с гладко выбритой, щищковатой головой. Услышав шаги, он обернулся. Тусет узнал знаменитого лекаря Пуатхотепа, самого старого из жрецов Сета. Старик очень редко появлялся в храме, проживая при старом кладбище на другом берегу Лаума, где давно уже никого не хоронили. Там располагались гробницы предков сепаха и многих других знатных людей. Для того чтобы уберечь их от грабителей и совершать надлежащие обряды, храм держал четырех охранников и старого жреца с двумя помощниками.

— Господин Тусет, — поклонился лекарь, сразу же вернувшись к своим плошкам и горшочкам.

Глаза Джедефраа открылись, он с видимым усилием повернул голову и, увидев второго пророка, чуть улыбнулся потрескавшимися губами.

— Ты пришел? — прошелестел в мрачной тишине слабый голос.

— Да, господин, — Тусет подошел к кровати, уже не зная, стоит ли беспокоить умирающего в его последние часы.

— Я ухожу на суд Осирса, — пробормотал Джедефраа. — Мне жаль, что я так и не встречусь с государем, жизнь, здоровье, сила.

— Не вини себя, господин, — второй пророк наклонился к лицу верховного жреца. — Ты сделал все, что мог для возрождения славы нашего храма! Ты поверил мне, не побоялся послать в чужие края, и боги щедро вознаградят тебя за смелость.

Больной хрипло засмеялся.

— Я был уверен, что ты вернешься ни с чем. Книга стала для меня подарком небес.

Он закашлялся, костлявое тело выгнулось. Решительно отодвинув Тусета, к Джедефраа подошел лекарь, держа в трясущейся руке глиняную плошку с черным лекарством. Второй пророк отошел в сторону. Из-за его спины вышла служанка и поправила простыню, покрывавшую нижнюю часть тела Джедефраа.

Видимо питье помогло ослабить страдания. Верховный жрец задышал ровнее. Его безутешная супруга комкала в руках платок, героически борясь с подступающими слезами. Лекарь поправил голову больного и, взглянув на Тусета, сделал ему знак рукой.

Встревоженный жрец подошел к Пуатхотепу. Они отошли в угол комнаты, через секунду возле них оказалась жена Джедефраа.

— Он будет еще долго мучиться? — спросила она, все же выдавив из подведенных глаз пару слезинок. — У меня нет сил, смотреть на его страдания!

— Не знаю, — развел руками лекарь. — Я еще не встречался с такой болезнью.

Пуатхотеп был самым старым из жрецов Сета в Абидосе. Он хорошо помнил еще отступника Хотепсета. После того, как он со сторонниками покинули Келлуан, спасаясь от гнева владыки, всех оставшихся в городе жрецов Сета арестовали и полгода допрашивали с применением пыток.

Не желая окончательно ослабить древний и влиятельный храм, Келл-номарх прислал из столицы нового начальника. Поскольку над всеми, кто служил под началом Хотепсета, так или иначе, тяготело подозрение в измене, верховный жрец, предшественник Джедефраа, стал выдвигать на важные должности новых людей. Было много обид, кто-то перебрался в храмы других богов, а Пуатхотеп добровольно отправился на старое кладбище, где и жил вот уже почти тридцать лет.

Лет десять назад он вылечил сына сепаха и ему предложили должность личного врача. Но старик отказался, предпочтя уединение пустыни дворцовой суете. Он считался наиболее опытным из всех врачей княжества. Вот почему Тусет страшно удивился, услышав такие слова из его уст.

— Но ему же было лучше! — всхлипнула супруга Дежефраа. — Вчера он даже посетил храм!

— Я думаю, это колдовство, — тихо проговорил лекарь, обведя всех пристальным взглядом.

— Колдовство! Как колдовство? — в один голос вскричали слушатели.

Среди большинства жрецов Келлуана считалось, что магия существуют только в воображении невежественных простаков, а все, что происходит в мире, лишь воля случая или капризы богов.

— О чем ты говоришь, Пуатхотеп? — ужаснулся второй пророк. — Наш Джедефраа давно страдал от болезни сердца и легких.

— Да, — согласился лекарь. — Но от этих болезней так не умирают.

Он кивнул на кровать, где восковой куклой лежал несчастный старик, и его пожелтевшая грудь лишь чуть вздымалась от слабого дыханья.

— О боги! — вскричала женщина, и её подведенные глаза едва не вылезли из орбит. — В моем доме злое волшебство? Черная магия?

— Тихо! — зашипел Тусет. — Ты хочешь, чтобы от тебя разбежались все слуги, госпожа?

Собеседница попыталась взять себя в руки и быстро-быстро закивала головой. Потом он обернулся к мрачному насупленному Пуатхотепу.

— Ты уверен в своих словах, уважаемый? Что мне сказать первому пророку?

— Я смертный, значит, могу ошибиться, — помолчав, проговорил он. — Подождем, сегодня или завтра все будет ясно.

Второй пророк еще раз посмотрел на несчастного верховного жреца и, поклонившись, вышел из комнаты.

Обратно в храм Тусет почти бежал, стараясь вспомнить, когда он в последний раз слышал об обвинениях в колдовстве. На память приходила только казнь наложницы владыки сепа Газели восемь лет назад. Эту историю долго рассказывали по всей стране.

Несчастная девушка, обиженная долгим невниманием господина, изготовила куклу из воска с добавлением крови и волос князя, чтобы пробудить в нем уснувшую страсть. А тот, как назло, в это время приболел. Кто-то из подруг донес, и наложницу схватили. Та во всем призналась, ей отрубили голову, а тело бросили в пустыне.

Другие подобные случаи происходили еще раньше и касались в основном Келл-номархов или высоких сановников. Правда, простолюдины тоже иногда пытались сводить счеты друг с другом с помощью колдовства, но никто из образованных людей никогда не воспринимал это всерьез.

На храмовом дворе оказалось необычно пустынно. То ли от небывалой жары, то ли еще по каким причинам торговцы позакрывали лавочки и разошлись. В храме стояла напряженная тишина, помощники жрецов и слуги ходили на цыпочках, разговаривали шепотом, то и дело оглядываясь. Очевидно, неприятность с "малой святыней" все-таки стала известна, несмотря на усилия Сетиера сохранить все в тайне.

Жрецы почти в полном составе собрались к комнате отдохновения. Считалось, что здесь должна храниться священная одежда, носилки и украшения для торжественных служб. Но её давно приспособил под личный кабинет первый пророк.

Увидев Тусета, он жестом заставил всех замолчать.

— Ты рассказал Джедефраа о случившемся?

— Нет, — ответил тот в полной тишине. — Верховный жрец умирает.

— Что? Как? Он же вчера был здесь?!

Первый пророк вцепился в подлокотники кресла, сразу став похожим на нахохлившуюся хищную птицу.

— Ты его видел?

— Да, — кивнул Тусет. — Он очень-очень плох.

— Надо послать лекаря, — предложил жрец-чтец.

— У него Пуатхотеп, — сказал второй пророк.

— Не знал, что старик еще выбирается из своей норы, — буркнул кто-то из собравшихся.

— Ничего удивительного! — повысил голос первый пророк. — Он и раньше часто навещал Джедефраа.

— А в храм не зашел, — продолжал бубнить тот же голос.

Не обращая на него внимания, первый пророк спросил у Тусета:

— Ты с ним разговаривал? Неужели нет никакой надежды? Верховный жрец и раньше часто болел.

— Пуатхотеп думает, что это колдовство, — ответил второй пророк.

В комнате повисла мертвая тишина, стало слышно, как в углу жужжит попавшаяся в паутину муха.

— Наш верховный жрец — жертва магии? — решился уточнить первый пророк.

— Так говорит Пуатхотеп, — развел руками Тусет.

— Не может быть! — вскричал жрец-чтец. — Он же верховный жрец Сета и находится под его покровительством. Неужели великий бог не способен защитить своего любимого сына от какого-то колдовства?!

Все собравшиеся в комнате посмотрели на раскрасневшегося оратора, кто с иронией, кто с удивлением, а Сетиер с откровенным презрением.

— Мы должны немедленно навестить его, — предложил кто-то. — И самим все узнать.

— Ненужно! — поднял руку второй пророк. — Пуатхотеп велел передать, что все будет ясно только завтра.

— Я буду у него с утра, — решил первый пророк. — А пока мы должны помалкивать. Незачем лишний раз распускать всякие тревожные слухи.

— Может быть, известим главного инспектора? — робко предложил жрец-чтец. — Колдовство — это же страшное преступление.

— Пока рано, — прервал его первый пророк. — Ты же слышал, что говорит Пуатхотеп? Он еще и сам не уверен.

Приняв мудрое решение подождать до утра, жрецы разошлись.

В библиотеке Тусет застал настоящее собрание. Четверо помощников жрецов что-то горячо обсуждали. Второй пророк быстро разогнал их и углубился в чтение папируса из Амошкела, но никак не мог сосредоточиться. У него перед глазами стояло восковое лицо Джедефраа с запавшими глазами, его длинные, когда-то сильные, а теперь беспомощно лежащие поверх покрывала руки, старческие ноги с потрескавшейся кожей ступней и черными пальцами.

Вдруг он заметил, что помощник смотрит куда-то за его спиной. Недовольный жрец обернулся. В дверях переминался с ноги на ногу смущенный Небраа. Встревоженный второй пророк поднялся. Брат не любил заходить в библиотеку, даже когда это было необходимо для работы, предпочитая кого-нибудь посылать. Очевидно, произошло что-то очень важное, раз он решился прийти сам.

— Здравствуй, брат, — смущенно промямлил Небраа и посмотрел на навострившего уши помощника жреца.

— Пойдем, — Тусет легонько тронул его за локоть. Они вышли из библиотеки под палящие лучи солнца.

— Что случилось? — спросил жрец, мучимый самыми нехорошими предчувствиями.

— Это правда, что Джедефраа умирает от колдовства? — как дубиной ударил его брат.

У Тусета отвисла челюсть, и он растерянно заморгал, не зная, что сказать, а Небраа окончательно добил его вторым вопросом:

— Что случилось с малой святыней?

— Почему ты спрашиваешь, брат? — растерянно спросил жрец, отчаянно соображая: "Откуда он мог узнать об этом так скоро?"

Ответ ввел его в еще больший ступор.

— Слышал на рынке. Люди говорят, что во всем виноваты чужаки, которых ты привез!

— Извини, — Тусет отвел глаза. — Но пока я ничего не могу тебе сказать.

Небраа покивал жирными брылами щек.

— Что же теперь будет?

— Ничего, — поспешил успокоить младшего писца брат. — Мы скоро во всем разберемся.

— Нас ведь могут и убить! — Небраа всхлипнул. — Какие демоны подсказали тебе навязать мне эту чужачку?

Не дожидаясь ответа, он повернулся и, сутулясь больше обычного, поплелся в храм. На белой рубашке сзади выступило большое влажное пятно пота. Тусет подумал, что брат в последнее время сильно растолстел.

Остаток дня прошел как в тумане. Чтобы хоть как-то отвлечься, жрец решил зайти в дом и узнать, как продвигается ремонт. Мастер Фугнеш в одной набедренной повязке перепачканный в пыли гордо показал знатному заказчику два больших пальмовых ствола.

— Чтобы укрепить потолок, поставим их в большой спальне, — пояснил строитель. — Мы уже сломали перегородку и вынесли весь мусор.

— Господин, — окликнул его кто-то из рабочих. — Спросите про святилище.

— Ах да, — спохватился Фугнеш. — Старую молельню ломать или подождать пока?

— И без того много дел, — жалобно проворчал кто-то за спиной жреца. — Не успеем.

Он обернулся. Не высокий, щуплый строитель нес на плечах большую корзину с мусором, не позволявшую разглядеть его лицо.

— Помолчи, Себерфу! — прикрикнул мастер и извинился перед жрецом. — Прости, господин, у него золотые руки, но уж очень длинный язык. Так что же делать со святилищем?

— Поступай, как считаешь нужным, — вздохнул Тусет. — Можно и подождать.

— Благодарю, господин — поклонился мастер.

Почему-то слова неизвестного строителя расстроили жреца. Он вяло, без аппетита поужинал и даже пропустил мимо ушей восторженный шепот о том, что с Алексом все в порядке, и он поправляется. Сейчас Тусета мучили куда более серьезные проблемы, чем ранение незадачливого охранника.

Снедаемый тревожными предчувствиями, он проворочался всю ночь и лишь под утро забылся беспокойным сном.

С утра все пошло не так. В ванной его облила служанка, за завтраком жрец подавился изюмом, и Анукрис пришлось крепко стукнуть его по спине. По дороге задумался и вляпался новыми сандалиями в кучку ослиного помета.

Храмовый двор встретил второго пророка безлюдьем и тишиной. Только кое-где виднелись разложенные по прилавкам товары, возле которых топтались встревоженные продавцы. В молельном зале тоже никого не было. Бледный жрец-чтец что-то бубнил себе под нос, а его помощник растерянно моргал большими испуганными глазами, походя на бледную лягушку.

Быстро проскочив мимо него, Тусет схватил за руку первого попавшегося помощника.

— Где первый пророк?

— Не знаю, господин мудрец, — затряс головой парнишка. — Он еще не появлялся.

Встревоженный Тусет поспешил в комнату отдохновения. Там уже собрались свободные от службы жрецы.

— Пошел третий час после рассвета, — пробормотал один из них.

— Сетиер собирался навестить Джедефраа, — добавил храмовый писец.

— Что-то он долго навещает, — вздохнул Тусет.

— А вы видели, что на рынке почти никого нет?

— Неправда! Когда я шел, там уже раскладывали товар.

Все посмотрели на второго пророка, который появился в комнате последним.

— Пойдемте, посмотрим, — предложил Тусет, не зная, что сказать. — И спросим у людей, что случилось.

— Только через заднюю дверь!

— Да, лучше пройдем задним двором.

Служители Сета гурьбой вышли в коридор. Слуги и помощники с испугом наблюдали, как жрецы с отрешенными лицами прошли мимо, словно цепочка призраков в белых одеждах.

Забыв о возрасте и положении, важные служители бога мудрости выглядывали из-за угла, как мальчишки, подсматривающие за парочкой влюбленных.

С той минуты, как второй пророк проследовал в храм, народу во дворе ни сколько не прибавилось. Тусету даже показалось, что двое продавцов уже ушли.

— Как же мы будем жить, если все торговцы уйдут в храм Себера? — проговорил кто-то за спиной.

Вдруг в воротах показались двое носилок. На одних сидел бледный Сетиер в сбитом на сторону ожерелье, в других — главный инспектор сепа. За ними почти бежал старший мождей с пятеркой стражников и еще какие-то люди.

— О боги! Что произошло? — сказал тот же голос.

Забыв о скрытности, подчиненные высыпали навстречу начальству. Запыхавшиеся от быстрого бега носильщики с облегчением опустили свою ношу на песок.

— Как себя чувствует господин Джедефраа? Что с тобой, господин? Почему вы так спешили? — горохом в медный таз посыпались вопросы.

— Тихо! — властно поднял руку первый пророк.

— Наш верховный жрец ушел на суд Осирса! Его сгубило черное колдовство, и я нашел этому доказательства!

Он обвел глазами притихших жрецов и их помощников, застывших в дверях.

— Идите за мной! — Сетиер устремился в храм.

За ним, кривясь как от зубной боли, поспешил главный инспектор, потом жрецы, мождеи и прочие.

В виду чрезвычайных обстоятельств инспектора пропустили к комнате святыни без обязательного омовения, всем прочим приказано было оставаться в молельном зале. Принесли светильники и факелы, ярко осветившие расписанные стены комнаты. Внутрь вошли Сетиер, Тусет, двое жрецов и главный инспектор. Все сразу почувствовали резкий, неприятный запах, щекотавший ноздри. Не выдержав, Тусет громко чихнул. Все вздрогнули, а кто-то из толпившихся в дверях жрецов испуганно охнул.

Поморщившись, первый пророк осторожно развернул прикрывавшее ноги малой святыни покрывало. В комнате прошелестел вздох ужаса. Ступни статуи побелели по щиколотку.

— Вот! — торжественно и грозно пророкотал Сетиер. — Видите?

— Но причем тут уважаемый Джедефраа? — робко спросил взволнованный главный инспектор.

— У него точно так же почернели ноги! — вскричал первый пророк.

Тусет схватился за стену, чтобы не упасть. Конечно! Он же сам видел вчера черные пальцы на ногах верховного жреца. Но тогда ему и в голову не пришло связать их с белыми пятнами на статуе Сета.

— Надо срочно проверить все святыни, — прохрипел он, стараясь глубоко дышать и не морщиться от боли в сердце.

— Но касаться главной святыни может только Верховный жрец? — робко проговорил кто-то.

— Я думаю, уважаемый Сетиер, как первый пророк, может открыть ларец и посмотреть, — предложил Тусет. — А я взгляну на Священную книгу.

— Джедефраа хотел видеть новым верховным жрецом тебя, — совсем не к месту проговорил главный инспектор.

— На все воля богов и государя, жизнь, здоровье, сила, — сказал Тусет. — Пока именно господин Сетиер наиболее высокопоставлен из всех нас.

Жрецы одобрительно загудели.

— Я хочу, чтобы со мной пошел еще кто-нибудь, — предложил первый пророк, вновь драпируя ноги статуи.

— Можно я? — вылез вперед жрец-чтец.

— Пошли.

К счастью с книгой было все в порядке. Благоговейно перелистав, тускло блестевшие металлические листы, покрытые цепочками таинственных знаков, Тусет осторожно прикрыл шкатулку шелком.

У высоких дверей комнаты главной святыни толпились жрецы. Они даже не имели права заглядывать туда. Главная святыня, представлявшая собой серебряную статую Сета, хранилась в специальном ларце. Её никогда не выносили из храма.

Едва жрец присоединился к ожидавшим, вышел первый пророк.

На лице Сетиера цвела счастливая улыбка.

— Святыня невредима! — громко объявил он.

От пронесшегося по коридору облегченного вздоха игриво заплясало пламя факелов.

— Что это значит? — громко спросил главный инспектор. — Почему… пострадала только малая святыня?

Этот простой вопрос заставил всех священнослужителей задуматься или, по крайней мере, сделать умные лица.

— Наверное, такова воля Сета? — несмело предположил Тусет.

Чиновник нахмурился.

— И как это поможет расследовать дело об опаснейшем колдовстве?

Собравшиеся старательно отводили глаза, первый пророк даже отвернулся и стал пристально разглядывать стенку.

— Вы же жрецы бога мудрости? — главный инспектор начинал злиться. — Кто кроме вас может её растолковать? Что молчишь, господин Сетиер?

— Я думаю, — пожал плечами первый пророк. — Пытаюсь вспомнить, что случилось с нашими реликвиями, и понять, почему только на одной из них появились эти страшные знаки.

— Книгу я привез шесть дней назад, — ляпнул второй пророк и тут же стушевался под взглядами множества глаз.

— Я вспомнил! — вскричал жрец-чтец. — Малую святыню недавно выносили из храма!

— Куда и зачем? — строго спросил у него главный инспектор.

— Совершить очищение в доме господина Тусета, — ответил тот. — Четыре дня назад.

— Да, — кивнул первый пророк. — Это я разрешил её взять. Там произошло страшное убийство, и дом нуждался в ритуале очищения.

— Надо осмотреть дом уважаемого Тусета! — вскричал жрец-чтец. — Вдруг там тоже есть какие-нибудь знаки?!

Робкий голос второго пророка, проговорившего, что он заходил туда только вчера и не увидел ничего из ряда вон выходящего, потонул в дружном гуле одобрения. Сейчас жрецы были готовы делать что угодно, лишь бы скорее отыскать причины случившегося кошмара.

Все вышли в молельный зал, где их с нетерпением ожидали мождеи и писцы.

— Мы идем в дом уважаемого Тусета! — громогласно объявил Сетиер.

Люди стали тревожно и недоуменно перешептываться, а потом потянулись вслед за руководством на храмовый двор, остававшийся таким же пустынным. Начальство расселось по носилкам, те, кто попроще, пошли пешком. По мере того, как они углублялись в узкие улочки города, к ним стали присоединяться любопытные горожане. То тут, то там начали вспыхивать жаркие споры, а второй пророк начал поеживаться от обилия недоброжелательных и даже откровенно враждебных взоров.

Вдруг из-за поворота выбежал Фугнеш и едва не упал, увидев движущуюся навстречу толпу во главе с первым пророком храма Сета и главным инспектором Абидоса.

— Господин Сетиер! Господин Раату! — взвыл строитель. — Хвала богам, что я вас встретил! Там такое! Такое!!!

— Да что случилось, уважаемый мастер?! — вскричал Тусет.

Но мужчина шарахнулся от него, как кот от собачьей свадьбы.

— В его… Вот в его доме такое!

— Что?! — в один голос рявкнули с носилок начальники.

— Колдовство! — выдохнул Фугнеш. — Черное колдовство!

— Что ты мелишь?! — бросился к нему второй пророк. — Какое еще колдовство?!

Но строитель ловко отскочил в сторону и, прячась за опешившего старшего мождея, крикнул:

— Вот сейчас сам увидишь!

— Скорее! — приказал первый пророк носильщикам.

Те почти побежали. За ними поспешили и все остальные. Хорошо еще его дом оказался достаточно близко, а то Тусет упал бы замертво от жары где-нибудь по дороге.

На пустынном дворе валялись брошенные в беспорядке инструменты и корзины с глиной. По приказу Моотфу стражники стали цепочкой, отсекая толпу любопытствующих горожан.

— Сюда, господа, сюда! — махал рукой мастер, направляясь за дом, где располагалось домашнее святилище.

Ничего не понимающий второй пророк прошел с толпой жрецов вслед за Сетиером и главным инспектором.

У разломанной стены на траве лежал присыпанный пылью маленький темно-синий ящик.

Мастер застыл в трех шагах от него и нервно переступал босыми ногами.

— Вот! Вот, господа, что мы нашли в его святилище! — он ткнул грязным пальцем в сторону обалдевшего второго пророка.

Жрецы и главный инспектор сделали пару шагов, изо всех сил вытягивая шеи. На крышке ящика был нарисован человеческий череп с сильно удлиненными клыками и языками пламени в глазницах.

— О боги! — прошептал кто-то за спиной Тусета.

Второй пророк оглянулся, но вокруг него уже образовалось пустое пространство.

— Что это? — сурово спросил главный инспектор.

— Н…н…не знаю, — заикаясь, проблеял жрец. — Это не мое.

— Вы еще не видели, что внутри! — зловеще оскалился Фугнеш.

— Открой! — приказал Раату.

— Нет! — замахал руками строитель. — Я ни за что больше к нему не притронусь!

— Тогда ты, господин Тусет, — предложил главный инспектор.

— Почему я? — возмутился второй пророк. Черный череп со злобной радостью скалил не по-человечески длинные клыки.

— Он же твой.

— Да я его впервые вижу! — не сдавался Тусет.

— Врет! — крикнул строитель. — Я ему вчера предложил святилище сломать, а он специально отказался, чтобы никто не нашел…это!

Последние слова он словно выплюнул в сторону второго пророка.

— Как же вы его отыскали? — нахмурился Раату.

— Случайно, господин! — подскочил к нему Фугнеш. — Ребята предложили сломать стенку, чтобы глину было удобнее носить…

Не слушая строителя, Сетиер решительно шагнул к ящику и, отбросив крышку ногой, перевернул его на бок. Жрецы охнули, уже который раз за день. На траву вывалилась коричнево-черная лоснящаяся статуэтка отвратительного чудища с паучьими лапками и мордой гиены.

— Что это? — прошептал побелевшими губами жрец-чтец.

— Я уже видел такое, — негромко сказал главный инспектор. — Когда служил сотником в войске государя, жизнь, здоровье, сила. Мы разгромили стойбище укров. В шатре их шамана валялся точно такой же уродец. Это Упар — демон мести и мучительной смерти. Дикари приносят ему человеческие жертвы, убивая пленниц или собственных дочерей.

Гневно сведя густые брови, Раату обернулся к побледневшему Тусету.

— Откуда он у тебя?

— Я… Это…Я… — бормотал старик, не зная, что сказать. — Я не знаю! Клянусь посмертным судом Осирса, это не мое!

Сетиер присел и заглянул в ящик.

— Тут еще что-то есть.

Он резко встал, взял у кого-то из жрецов посох и, покопавшись, выковырял на траву пару кожаных сандалий, покрытых бурыми пятнами.

— Это же сандалии Джедефраа! — прохрипел жрец-чтец, роняя свой посох.

— И они в крови, — мрачно добавил главный инспектор.

Первый пророк выпрямился, гордо вскинув голову, и протянул руку к позеленевшему от страха Тусету.

— Вот, кто убил нашего верховного жреца! Вот, кто колдун!

— Как? Не может быть? Что вы говорите!

— Тихо! — властный голос Сетиера заглушил поднявшийся ропот.

— Он давно решил занять место Джедефраа, но не обладал для этого ни способностями, ни талантом. В своих странствиях по варварским странам Тусет не только искал священную Книгу Сета, но и овладел приемами самой черной магии и грязного волшебства, чтобы с их помощью стать верховным жрецом Сета!

— Неправда! — крикнул второй пророк. — Это ложь!

— Молчи! — прервал его Раату. — Продолжай, господин Сетиер, мы слушаем.

— Твой слуга, совершив убийства ни в чем не повинных женщин, принес кровавую жертву демону, и Джедефраа сразу почувствовал себя хуже. Но Небраа, который ничего не знал о грязных кознях своего брата, провел обряд очищения с помощью священной реликвии, и наш верховный жрец вновь поднялся с ложа болезни полный сил. Разве он не приезжал в храм еще три дня назад веселый и бодрый?

— Да! Да! — закричали жрецы, с ужасом глядя на затравленно озиравшегося Тусета.

— Тогда ты выкрал из дома Джедефраа эти сандалии, когда приходил к нему с этой танцовщицей, и вновь совершил свои гнусные ритуалы…

— О чем ты говоришь, Сетиер! — совладал с перехваченным спазмами горлом второй пророк. — Какое колдовство?! Ты знаешь меня тридцать лет. Разве я способен кому-то причинить вред?!

— Жажда власти затуманила твой разум и испоганила душу! — губы мужчины задрожали, и казалось, первый пророк вот-вот расплачется. — Ты уже не тот Тусет, кого я знал когда-то. Место добросердечного друга занял злобный и жестокий колдун. Но твоему черному замыслу не суждено сбыться!

Он окинул взглядом жрецов и мождеев. Те слушали его раскрыв рты. Даже главный инспектор подался вперед, боясь проронить хотя бы слово.

— Сет не сумел спасти своего верховного жреца, но указал нам на его убийцу! Чего же вы ждете? Хватайте его, и пусть свершится справедливый суд!

Раату мотнул головой, словно просыпаясь от кошмарного сна.

— Моотфу! — крикнул он.

— Я здесь, господин! — подскочил старший мождей.

— Схватите его и посадите в самую глубокую камеру!

Моотфу махнул рукой двум стражникам, но те замялись, пряча глаза.

— Трусы! — фыркнул он и решительно направился к помертвевшему от страха жрецу. — Иди за мной!

Мождеи скрутили руки бывшему второму пророку и почти волоком потащили его к воротам, за которыми уже бесновалась охваченная гневом толпа.

— Убийца! Колдун! Крокодилам его! Вспороть брюхо! Удавить!

По приказу командира стражники окружили арестованного своими мощными телами, но все же кто-то дотянулся до него палкой. Лоб Тусета украсила широкая красная полоса. Кровь стекала на щеку мимо неподвижного глаза. Он не чувствовал боли, не видел перекошенных злобой лиц. Те же самые люди, кто славил и радостно приветствовал его шесть дней назад, теперь стремились порвать его на кусочки, наслушавшись лживых обвинений. Только один раз он вздрогнул. Но не от того, что мождеи как клещами сжали его руки. Тусету показалось, что в толпе мелькнул знакомый, невыразительный человек, дважды навещавший его по ночам.

Прижимаясь к смуглым телам стражников, жрецы Сета старались поскорее покинуть заколдованный дом. До бывшего второго пророка долетали обрывки их трусливых речей:

— Да… Мы же не знали. Кто мог бы подумать? Такой уважаемый человек. Как хотел власти! Убить своего добродетеля! Правду говорят: "Душа человеческая есть мгла".

Часть 4. Шквал

Глава I. У каждой обязанности свои привилегии. И наоборот

Вокруг была тьма, в его душе царил ужас. Как ему хотелось оказаться где-нибудь вдали от Рокка!

Урсула ЛЕ ГУИН

Волшебник Земноморья

Мождеи толкнули его в дверь, и облегченно вздыхая, вошли следом. Толстые стены хранили благодатную прохладу, по которой так соскучились стражники, конвоируя бывшего жреца храма Сета с противоположного конца города. Толпа, сопровождавшая их от дома Тусета, постепенно растаяла под жаркими лучами солнца, и до тюрьмы они добрались вчетвером.

Двое стражников, еле переставлявший ноги старик и Моотфу, не решившийся оставлять подчиненных один на один с колдуном.

— Вставай, ленивый крокодил! — гремел его зычный голос в комнатке сторожа. — Принимай нового узника.

— Кого на этот раз привел ты в гости к старому Небубису?

С кирпичной лежанки, заваленной сухим камышом, кряхтя, поднялся сгорбленный седой старик в грязной юбке. Взяв прислоненный к стене костыль, он встал, и подслеповато щуря выцветшие глаза, уставился на арестованного.

— Тусет! Вот не думал, что снова увижу тебя здесь. Сколько лет то прошло?

Он визгливо засмеялся, сверкая голыми розовыми деснами с тремя случайно уцелевшими зубами.

— Не иначе, боги решили мне сделать подарок перед смертью.

Небубис почесал заросшую седым волосом грудь.

Бывший второй пророк вздрогнул, словно просыпаясь от тяжкого беспокойного сна.

— Ты? — пробормотал он, сжавшись. — Еще живой?

— Так и твое тело пока не в гробнице! — хохотнул сторож. — А я тебя на пять лет моложе.

— Хватит болтать! — прервал воспоминания старший мождей. — Ты слышал, что я сказал? В самую глубокую камеру!

— Да понял я, понял, — проворчал старик. — Пойдемте.

Поджимая скрюченную ногу, он ловко похромал к перекрывавшей коридор решетке, снял с пояса толстый, бронзовый ключ на кожаном ремешке и с трудом провернул его в позеленевшем от времени замке.

— Смазал бы, лентяй! — буркнул Моотфу, морщась от неприятного запаха старческого пота.

— На мой век хватит, — засмеялся сторож, входя в помещение, перегороженное частой решеткой из бамбуковых стволов с проходом посередине. Свет из узких, расположенных под самым потолком окон освещал узников, сидевших и лежавших прямо на глиняном полу. Восемнадцать пар глаз с удивлением и интересом рассматривали проходившую мимо процессию.

— Жрец! — вдруг крикнул кто-то из них. — Из храма Сета! Тот самый, что вернул священную книгу! Я видел его на празднике! Зачем он здесь? Эй, Небубис, куда ведешь мудреца, старый рак?

Узники повскакивали со своих мест и сгрудились возле решетки, провожая сгорбившегося Тусета тревожными и недоуменными взглядами.

— Если ты забыл, мудрец, — обернулся к нему сторож с кривой усмешкой. — Здесь у нас дожидаются суда должники, мелкие воришки да драчуны.

— Господин мудрец, — какой-то молодой мужчина в грязной набедренной повязке с перебитым носом и грязной свалявшейся шевелюрой попытался дотянуться до бывшего жреца. — Куда тебя ведут, господин?

Мождей ударил по ней рукояткой кнута.

— Лапы убери!

Узник отдернул руку, зашипев от боли.

Тусет остановился, глядя в напряженно застывшие за решеткой лица. Молодые и старые, в потеках грязи, с дорожками от пота и слез, с любопытными и равнодушно-злорадными глазами. Бывший жрец хотел что-то сказать, но второй стражник сильно толкнул его в спину.

— Иди! Колдун.

В камерах по обе стороны прохода дружно охнули.

— Колдун! Колдун! Мудрец колдун!

Тусет сгорбился и засеменил к спуску в подвал, возле которого уже хмурился Моотфу.

— Этот человек убил черной магией верховного жреца храма Сета Джедефраа! — крикнул старший мождей так, что с потолка, собранного из кое-как наваленных досок, покрытых камышом, посыпалась пыль и труха.

Услышав его слова, сторож застыл, опустив конец костыля на лестницу.

— Помощник грозного Мосайха, искоренителя ереси — колдун!

Небубис согнулся в приступе истерического хохота и едва не сорвался вниз, вовремя успев схватиться за стену.

— Заткнись, старый дурак! — нахмурился Моотфу. — Показывай дорогу! Или будешь один провожать его до камеры!

— Нет, нет, господин! — моментально успокоился сторож и запрыгал вниз по ступенькам. — Я уже иду!

Подталкиваемый стражником бывший жрец стал спускаться следом за старшим мождеем, с каждой ступенькой погружаясь в прошлое.

Тридцать шесть лет назад эти камеры были переполнены арестованными по делу гедан. Слуги молодых лоботрясов, развлекавшихся вместе с Хотепсетом кровавыми играми, их любовники и любовницы, знакомые и просто посторонние люди, имевшие с ними хоть какие-то дела. После раскрытия заговора против Келл-номарха из столицы в Абидос прибыл помощник великого визиря. Мосайх тогда еще не имел прозвища "грозный". Стараясь оправдать доверие Келл-номарха и Собрания мудрых, включавших в себя верховных жрецов великих богов, он развел бурную деятельность по искоренению опасной ереси.

Тусет оказался одним из немногих жрецов Сета не попавших под подозрение. Он три года изучал священные свитки по южным городам страны и не мог ничего знать о преступных замыслах своего верховного жреца.

Тем не менее, Мосайх настоял, чтобы именно Тусет, как служитель Сета, присутствовал на допросах и записывал показания.

— А тут мы держим настоящих преступников, — противный, скрипучий голос сторожа прервал поток воспоминаний.

Шесть низких, толстых дверей с квадратными, забранными решетками окошечками выходили на площадку у лестницы. Дневной свет мутным косым потоком бил сквозь крошечную щель в стене.

— Разбойники, убийцы, осквернители гробниц, — со вкусом перечислял Небубис, шелестя костылем по грязному полу.

В тусклом свете, падавшем сквозь дверь на лестницу, бывшему жрецу показалось, что за одной из решеток мелькнуло бледное лицо.

— Но и тут для тебя нет места, — хихикнул сторож. — Спускайся! Не забыл еще дорогу за столько лет?

Он прошкондыбал в темный угол, раздался стук кресала и кремень.

— Тебя долго ждать?! — рявкнул, начавший терять терпение Моотфу.

— Погоди, господин, светильник никак не загорается, — оправдывался сторож. — Сейчас, сейчас.

Тусет нервно сглотнул: " Неужели эти мерзавцы хотят посадить меня в камеру пыток? Боги! Только не это!"

— Вот и все, господин!

В темноте затрепетал робкий огонек масляного светильника.

— Идите сюда, — медленно махнул им Небубис.

Но бывший жрец остался на месте.

— Нет! — проговорил он дрожащим голосом. — Я туда не пойду!

— Пошел! — мощной рукой старший мождей схватил его за локоть и поволок к узкой, круто уходившей вниз лестнице. — Иди, старая сволочь!

Тусет упал, но Моотфу тащил его по ступенькам, не давая подняться на ноги. За ним, удовлетворенно сопя, спускались подчиненные.

Сторож уже отодвигал поросший паутиной засов единственной двери. Натужно скрипнули бронзовые петли, на людей пахнуло сырым и затхлым воздухом подземелья.

Старший мождей швырнул несчастного старика в темноту.

— Закрывай! Пусть теперь тут поколдует!

Тусет с трудом приподнялся и сел, прислонившись спиной к двери. Из-за неё доносились удалявшиеся шаги мождеев и хихиканье Небубиса.

А бывший второй пророк храма Сета изо всех сил вглядывался в темноту, стараясь очнуться от затянувшегося кошмара. Того, что с ним случилось, не могло быть, просто потому, что не могло быть никогда! Разве не он когда-то отыскал старинные свитки с древними гимнами богине Рененут, восстановил по обрывкам папируса хвалебные песни богу Амош-Раа в хранилище свитков Амошкела? А возвращение на берега священного Лаума Книги Сета?

Тусет никак не мог понять, почему все эти Великие боги, для славы которых он сделал так много, позволили свершиться такой страшной несправедливости? Или, все же, это сон?

Холод подвала стал забираться под тонкую рубашку старика, лишний раз доказывая, что тот бодрствует, и все это происходит наяву.

Упираясь рукой в дверь, он поднялся на ноги, по-прежнему стараясь хоть что-то разглядеть в этой кромешной тьме. Вдруг ему показалось, что справа появилось какое-то чуть более светлое пятно. Приглядевшись, Тусет вздрогнул, сердце пронзила острая боль. Свет пробивался сквозь дымоход над очагом, сооруженным здесь по приказу Мосайха. На нем палачи калили пыточный инструмент. Очевидно, солнце заглядывает сейчас в трубу и, отражаясь от её кирпичных стен, дарит несчастному узнику частичку света.

Старик разглядел бронзовый крюк, подвешенный к каменной балке, перевернутый табурет, сломанную скамью с кожаными ремнями, еще какие-то предметы неясных очертаний. Тусет потерял сандалии, когда мождеи выводили его из усадьбы, и теперь плиты пола неприятно холодили босые ступни. Приволакивая ноги, он прошаркал до табурета, поставил его, сел и закрыл лицо руками.

Перед глазами вспыхнул огонь, в оранжевых углях лежали, дожидаясь своего часа бронзовые прутья. Окровавленное тело висело на связанных руках. Широкоплечий, угрюмый укр отступил в сторону, вытирая потный лоб. Мокрый от крови кнут волочился за ним по каменным плитам. Сидевший в кресле старик с широким золотым ожерельем на узкой груди разомкнул плотно сжатые, тонкие губы.

— Кто еще посещал твоего господина по ночам?

Молодая, истерзанная женщина открыла полные муки глаза:

— Больше никто, господин, — выдохнула она сквозь слезы.

Кошмар прервал тихий звук шагов за дверью. В напряженной тишине Тусет ясно различил чье-то сиплое дыхание.

— Удобная темница, мудрец? — прорезал темноту знакомый хрипловато-мертвенный голос. — Как раз для палача.

— Я никого не пытал! — голос бывшего жреца сорвался на визг. — Я только писец…

— Ты записывал слова, вырванные болью и страхом, — согласился неизвестный. — Теперь сам испытываешь то же самое! Тебе страшно?

Сломленный, раздавленный потерями, смертями и предательством, старик заплакал и выдавил:

— Да!

Из-за двери донесся удовлетворенный вздох.

— Мы не успели отомстить Мосайху. Он умер своей смертью, хотя тех, кто захочет разграбить его гробницу, ждет большой сюрприз. Помощники тоже ушли вслед за ним. Пока живы только ты и Птахотеп. Но это ненадолго.

— Ты пришел меня убить? — Тусету с огромным трудом удалось взять себя в руки. Голос его больше не дрожал, хотя из глаз все еще текли слезы.

— Зачем? — удивился неизвестный. — Завтра тебя сожрет крокодил, безжалостное воплощение фантазий невежественных обманщиков, называющих себя "жрецами". Или ты предпочтешь укус кобры?

Бывший жрец замер, подтверждались его самые страшные предположения и догадки, от которых он так старательно прятался после встречи с Минхотепом.

— Ты геданин?

— Гедан нет, — так же монотонно ответили из-за двери. — Их время прошло, не начавшись. Мы лишь идем по их следам.

— Тогда, кто вы? — Тусет почувствовал, что вновь начинает дрожать.

У нас сотни лиц и десятки имен,

Мы те, кто идет вам на смену.

Ваш мир умирает, мы черви на нем,

Незримо творим перемены.

Продекламировал неизвестный.

— Черви! — вскричал старик, приподнимаясь на табурете. — Но после них остаются лишь голые кости. Они несут смерть!

— Только для вас, — возразил голос. — На ваших костях мы построим свой мир без никчемных богов, глупых ритуалов, никому не нужных храмов и гробниц.

— Что же вы дадите людям вместо этого? — спросил Тусет.

— Жизнь! — интонации неизвестного стали мрачно торжественны. — Все радости, что она может дать человеку! Пользуйся ей, пока твои ноги ходят, глаза видят, а руки чувствуют, не жди смерти в надежде на Поля Блаженных! Наслаждайся, вбирай в себя все её дары: удовольствия, силу, знания, власть! Мы строим царство чистого разума, жрец!

Старик тихо засмеялся.

— Кто же будет работать в вашем царстве? Сажать и убирать пшеницу, стоить каналы, выращивать гусей, пасти коров и газелей?

— Те, кто больше ни на что не способен! — голос за дверью источал презрение. — Бездарные, тупые говорящие орудия, недостойные человеческой жизни!

— Рабы! — вскричал пораженный Тусет. — Но…

— Я пришел не спорить с тобой, — резко оборвал его неизвестный. — А объявить приговор. Прощай, глупая игрушка собственного невежества.

За дверью послышались тихие шаги.

Бывший второй пророк вновь остался один. Голова кружилась, в груди как будто зашили тяжелый холодный камень. Хотелось лечь.

Пользуясь тем, что свет еще проникал через дымоход, старик огляделся и пошаркал к скамье. Он с трудом поставил её на три ножки, подсунув вместо четвертой табурет, и со стоном лег, как в детстве свернувшись калачиком.

Уж если она получила богатство, то должна им пользоваться, считала Анукрис. Молодой женщине пока не удалось уговорить мужа купить новую красивую лодку. Поэтому приходилось получать другие, менее затратные удовольствия, связанные с её нынешним положением. Например, подольше поспать утром.

Завернувшись в тонкую простыню так, что наружу торчали только ноги, нос и попа, Анукрис делала вид, что спит, несмотря на то, что служанка уже дважды заходила в комнату, нарочно громко хлопая дверью.

"Еще раз придет, не переломится" — улыбаясь, думала молодая госпожа, сквозь легкую дрему.

Только когда Самхия вошла третий раз, она резко села, отбросив в сторону простыню, потянулась, выгнув сильное молодое тело и, улыбнувшись, громко скомандовала:

— Мыться!

Мать Анукрис прислуживала жене писаря Карулама, и она примерно знала, как должна себя вести хозяйка богатого дома.

После ванны принесли завтрак, а служанка занялась ногтями на маленьких ножках госпожи. Их следовало аккуратно подстричь и выкрасить ярко-красной краской.

Потом пришел черед макияжа! Анукрис разглядывала свое отражение в ярко начищенном листе меди, а вокруг хлопотала озабоченная Самхия, стараясь сделать её неотразимой. Рядом стояла Мерисид, уже накрашенная, в парике, белом платье, с красным бустом и в полголоса докладывала о наличии припасов, сегодняшнем меню и планируемых работах для слуг.

Госпожа слушала вполуха, раздумывая, как бы ей увидеться с Алексом. Она хорошо знала, где расположен храм Баст. Когда-то в нем служила её тетя. Нужно только придумать предлог, чтобы туда отправиться.

Размышления прервал какой-то шум за дверью. Она отодвинула руку Самхии и обернулась. Через приоткрытую дверь слуга делал отчаянные знаки замолчавшей Мерисид.

— Чего у него там? — проворчала госпожа. — Сходи, узнай.

— Да, госпожа, — поклонилась женщина, выскользнув в коридор.

Служанка вернулась к раскрашиванию правого верхнего века Анукрис. За дверью послышался приглушенный вскрик. Молодая женщина вздрогнула и грубо поторопила служанку, чувствуя что-то нехорошее.

Вошла бледная, как полотно, Мерисид, с безумными от ужаса глазами.

— Хватит! — Анукрис отмахнулась от Самхии. — Иди отсюда! Иди! Ну!

— Еще чуть-чуть, госпожа, — пробормотала служанка, водя мягкой кисточкой по губам.

— Пошла, я сказала!

— Да, госпожа, — Самхия испуганно посмотрела на нее и, закрыв шкатулку с косметикой, поспешно покинула комнату.

— Алекс? — тихо спросила Анукрис, едва за служанкой закрылась дверь. — Нашли?

— Тусет! — охнула в ответ женщина.

— Что Тусет? — не поняла госпожа. — Заболел? Умер? Что с ним?

— Его арестовали за колдовство!

— Нет! — отпрянула оглушенная новостью Анукрис. — Не может быть! Тебе соврали! Он второй пророк храма Сета.

Не говоря ни слова, Мерисид выглянула в коридор и втащила за руку упиравшегося слугу.

— Говори!

— Госпожа, — проблеял молодой человек, кланяясь и пряча испуганные глаза. — Я шел от храма Себера и видел толпу у дома господина Тусета. Люди говорят, что он колдун…

— Что ты делал в храме Себера? — прервала его Анукрис. Как жена младшего писца храма Сета, она недолюбливала друге храмы.

— Мерисид приказала принести свежего лука, — пояснил слуга. — А все лавки у храма Сета были закрыты. Вот я и пошел…

Он замолчал, отведя глаза и втянув голову в плечи.

— Что дальше?

— Ничего, госпожа, — затряс лохматой головой слуга. — Я сказал только то, что слышал на улице.

— Ступай, — махнула рукой Анукрис. — Мерисид, сходи в дом Тусета и узнай, что же там произошло на самом деле!

— Да, госпожа.

Женщина быстро ушла.

Молодая госпожа, вспомнив о своих обязанностях, сходила на кухню, где отдала необходимые распоряжения кухарке, проверила птичник, навестила слуг, занятых работами в саду. И только после этого, сгорая от нетерпения, поднялась на веранду.

Солнце полыхало вовсю, но на улице то тут, то там собирались люди, о чем-то возбужденно переговариваясь. Даже с такого расстояния Анукрис кожей ощущала враждебные взгляды, когда кое-кто из них стал показывать на неё пальцами, молодая женщина, на всякий случай, спустилась в сад.

Пройдя мимо сразу замолчавших слуг, она уселась под деревом и, сгорая от нетерпения, принялась дожидаться возвращения Мерисид, нервно комкая в руках платок. Она уже стала его рвать, когда у входа в сад мелькнуло белое платье старшей служанки. Госпожа встала и почти побежала ей на встречу.

Одного взгляда на её лицо оказалось достаточно.

— Не может быть?! — только и смогла произнести Анукрис, прислонившись спиной к колонне.

— В доме нашли колдовские вещи! — вытаращив зеленые глаза, жарко шептала Мерисид. — И сандалии Джедефраа в крови!

— Что?! — словно очнувшись, вскричала госпожа. — Как они там оказались?

— Не знаю, — развела руками служанка, жалобно звякнув браслетами. — Говорят, выкрал, когда ходил к нему домой два дня назад. Помнишь?

— Тогда Джедефраа отпустил тебя из храма, — кивнула Анукрис и нахмурилась. — Но разве он их крал?

— Конечно, нет! — фыркнула Мерисид. — У него даже сумки с собой не было. В чем бы он их нес?!

— Тогда почему ты не скажешь… — начала молодая хозяйка.

Бывшая танцовщица крепко схватила её за руку.

— Кому?! Тусета обвинил сам Сетиер в присутствии главного инспектора, Моотфу и всех жрецов! Кто станет меня слушать?!

— Но нужно же что-то делать?! — беспомощно проговорила Анкурис, и губы её дрогнули. — Его же казнят! Бросят крокодилам.

— Ты о себе подумай! — Мерисид грубо тряхнула её за руку. — И обо мне.

— Что ты говоришь? — не поняла госпожа.

Но не успела получить разъяснения. Раздался громкий стук в ворота и требовательный голос Небраа.

Женщины переглянулись.

— Лучше ему не видеть нас вместе, — проговорила Анукрис. — Иди.

— Я посмотрю, как чистят канаву, — тряхнула париком Мерисид и исчезла в саду.

Во двор вошел хозяин дома, а за ним ввалились мождеи во главе с Моотфу и двое жрецов.

— Что случилось, мой господин и муж? — самым любезным тоном спросила супруга. — Ты не предупредил, что у нас будет столько гостей.

Не обращая на неё никакого внимания, стражники растекались по усадьбе, как тараканы по грязной тарелке.

— Опять будете искать Алекса? — усмехнулась Анкурис. — Его здесь нет.

— Заткнись женщина! — буркнул Моотфу, проходя мимо и задевая её плечом.

— Небраа! — вскричала супруга, с трудом сохранив равновесие. — Что случилось?

— Тебе лучше помолчать, — дрогнувшим голосом проговорил супруг. — Проводи мудрецов в комнату, где ночевал Тусет.

— Да что случилось?

— Ты плохо слышишь, женщина? — грозно спросил жрец-чтец.

— Прошу простить, мудрецы, — поклонилась Анукрис. — Пойдемте.

Анукрис с возрастающим раздражением смотрела, как мождеи разбрасывают по комнате заботливо уложенные вещи.

— Не твое, и не бросай! — не выдержала она, когда стражник швырнул на пол широкое ожерелье из цветного стекла, нефрита и ляпис-лазури.

Но смуглокожий здоровяк и ухом не повел. Грубо тряхнув сложенную рубаху, он, не глядя, бросил её за спину.

— Да как ты смеешь, негодяй! — крикнула Анукрис, поймав летевший ей в лицо ком.

Мождей обернулся, глаза его гневно сверкнули, губы приподнялись, обнажая ослепительно белые зубы.

— Не забывайте, что мы в доме уважаемого Небраа, — сурово напомнил жрец-чтец.

Стражник отвернулся, вдвоем с товарищем они просто перевернули сундук. Со звоном покатился по каменному полу тоненький серебряный браслет.

Жрец-чтец поймал его и протянул женщине.

— Спасибо, мудрец, — поблагодарила Анукрис.

Но тот не удостоил её даже взгляда.

После сундука перевернули постель, сбросив на пол простыни и циновки.

Хозяйка закусила губы, когда мождей, гнусно ухмыльнувшись, разрезал кинжалом подушку и вытряхнул свалявшуюся шерсть.

В комнату вошел хмурый Моотфу, перемазанный паутиной и гусиным пухом.

— Ничего нет, мудрецы, — проговорил он, сдувая с губ прилипшее перышко. Везде лазили, смотрели лучше, чем в прошлый раз.

Жрец- чтец надменно посмотрел на Анукрис и кивком головы указал на дверь.

Молодая женщина вспыхнула, но, не желая ссориться, вышла в главный зал.

Небраа полулежал на столе, уронив голову на сложенные руки. Его жирные, лоснившиеся от пота плечи вздрагивали. Анукрис стало противно. Не подходя к нему, она встала за колонной, скрестив руки на груди.

В коридоре послышался громкий голос старшего мождея.

Небраа поднял заплаканное лицо и тут же вскочил как нашкодивший мальчишка перед отцом. Моотфу с подчиненными прошли мимо, не сказав ни слова, а жрец-чтец задержался, небрежным движением поманив хозяина дома.

Небраа подбежал, и не только склонился в глубоком поклоне, едва не касаясь париком пола, но вцепившись в руку жреца, стал осыпать её поцелуями, бормоча что-то бессвязное.

Глуповатое лицо служителя Сета расплылось в довольной улыбке, он поощрительно похлопал младшего писаря по плечу, наклонился к уху и что-то прошептал, бросив неприязненный взгляд в сторону Анукрис.

Небраа быстро-быстро закивал, подхватив жреца под локоть, и пошел провожать.

"Слизняк, — морщась как от зубной боли, подумала молодая женщина. — Хуже евнуха. Мокрица, плесень, а не человек".

Она присела на низенький табурет и стала бесцельно водить пальцем по столу, вычерчивая замысловатые узоры на лакированном дереве.

— И это мой муж! — с нескрываемой горечью пробормотала Анукрис, чувствуя, как спазм перехватывает горло, а в глазах закипают слезы.

— Госпожа! — негромко окликнула её Мерисид.

Хозяйка подняла голову. Старшая служанка держала в руках поднос с кувшином и двумя чашками.

— Я принесла вина.

— Ты очень добрая, Мери, — улыбнулась сквозь слезы Анукрис. — Но я не хочу.

— Я хочу, — проворчал Небраа, появляясь в дверях.

Не дожидаясь служанки, взял кувшин и, расплескивая вино, налил в чашку. Жадно выпил, неаккуратно вытирая губы тыльной сторонойладони.

— Оставь нас, — проговорил он.

Служанка тихо выскользнула из комнаты.

— Твой Тусет колдун, — Небраа налил еще вина.

— Он твой брат, — усмехнулась Анукрис, сделав ударение на предпоследнем слове. — Я ему не родня.

— Ты даже не удивилась? — подозрительно сощурился супруг. — Ты знала?

— Мне Мерисид рассказала, — объяснила молодая женщина. — Твоего брата оклеветали, а ты…

— Колдун и убийца не может быть мне братом! — крикнул Небраа.

— И ты веришь этим россказням? — удивилась Анукрис. — Тусет так много для тебя сделал.

— Чего он для меня сделал? — переспросил муж и закричал. — Отдал надоевшую наложницу? Купил паршивый домишко?

Вдруг он замолчал, вытаращив на супругу покрасневшие глаза, вытер пот с отвислой груди, посмотрел на нее, как-то странно пригнув голову.

— Это не мой брат!

И прежде чем открывшая от удивления рот Анукрис смогла что-то сказать, быстро заговорил:

— Это ты заколдовала его! Ты и твой Алекс! Вы принесли в жертву демонам Нефернут и слуг! Вы подстроили убийство Джедефраа!!!

— Заткнись! — супруга презрительно скривила губы. — Трус! Хоть раз в жизни будь мужчиной, а не мешком сала!

Пораженный Небраа умолк, сжал руки в кулаки и стукнул ими по столу так, что чашка, подпрыгнув, перевернулась, покатилась и упала на пол.

— Успокойся, — тихо проговорила молодая женщина, ей стало жаль мужа. Столько всего на него навалилось в последние дни. Она подняла чашку и поставила её на стол. — Приди в себя, и вместе подумаем, что делать.

— Я должен вести себя как мужчина, — не глядя на неё, кивнул супруг. — Ты права. Я слишком долго терпел.

От неловко нанесенного, но сильного удара хрупкая Анукрис взвилась в воздух и упала на каменный пол, больно ударившись затылком. Дорогой парик спас череп от повреждений, но на какой-то миг молодая женщина растерялась, безмолвно разевая рот, словно выброшенная на берег рыба.

Небраа потер кулак. Схватил кувшин и стал жадно пить из горлышка. Молодая женщина поднялась, сплюнула кровь, вытерла разбитую губу. Огляделась вокруг очумелыми глазами, подняла с пола табуретку и, пригнувшись, запустила её в мужа. К сожалению, у неё оказалось недостаточно сил. Не долетев до цели, табурет ударился об стол. От неожиданности супруг чуть не упал, кувшин вырвался из рук и разлетелся на кусочки, облив младшего писца вином.

Анукрис подняла вторую табуретку.

— Ну, подходи, если хочешь получить по жирной морде!

Небраа зарычал.

— Господин! — раздался крик Мерисид. — Госпожа! Что вы делаете?! Остановитесь!

Молодая женщина настороженно смотрела на мужа. Тот вытер лицо, с раздражением посмотрел на руки, одежду и буркнул:

— Принеси новую юбку.

— Да, господин, — с облегчением поклонилась служанка.

Анукрис поставила табуретку и ушла в комнату Тусета. Супруг торжественно проследовал в ванную комнату. Пока он приводил себя в порядок с помощью Самхии, Мерисид и другие слуги убирались в главном зале.

Сама хозяйка, ни о чем не думая, собирала раскинутые по полу вещи и складывала их в сундук.

— Госпожа, — тихо сказала Мерисид, приоткрыв дверь. — Кушать подано. Господин Небраа уже пришел.

— Я не голодна, — отмахнулась Анукрис, раскладывая на кровати смятую рубашку жреца.

Служанка вошла в комнату, подошла к молодой хозяйке, осторожно обняла её за плечо.

— Пойдем. Он хороший человек. Просто испугался.

— Он меня ударил, Мери, — всхлипнув, ответила госпожа, уткнувшись лицом в плечо верной подруге. — Так больно.

— С мужчинами это бывает, — грустно вздохнула Мерисид и попыталась утешить молодую госпожу. — Очень скоро все забудется. Пойдем ужинать, не зли его еще больше. Это не приведет ни к чему хорошему. Понимаешь?

Она отстранилась и пристально посмотрела в заплаканные глаза Анукрис.

Та кивнула.

— Вот и хорошо! — улыбнулась бывшая танцовщица. Поправила парик на голове хозяйки, и, отступив в сторону, чуть поклонилась.

Небраа сидел за столом, монументально выпятив брюхо с лежащим поверх ожерельем, и подчеркнуто не обращал внимания на супругу. За ужином он слопал почти всего гуся, даже не поделившись с женой, и громко рыгая, беспрестанно ворчал, что птица сырая, и её совершенно невозможно есть.

— Не ешь, — дернула плечиком Анукрис.

Но супруг проигнорировал и эти слова. Прополоскав руки в тазике с теплой водой, он принял из рук Мерисид полотенце, громко заявив:

— Сегодня ты спишь со мной.

— Господин… — растерянно пробормотала старшая служанка, бросив испуганный взгляд на хозяйку. Но та, как ни в чем не бывало, продолжала жевать булочку с изюмом.

Писец Каралум, в доме которого служила мать Анукрис, тоже любил время от времени спать со служанками, поэтому поведение Небраа её нисколько не удивило.

Тем не менее, глядя на самодовольно вышагивавшего супруга, по-хозяйски облапившего ягодицы Мерисид, молодая госпожа крепко сжала зубы.

Спокойно встав из-за стола, она еще смогла ровным голосом отдать распоряжения Самхии и пройти к себе в комнату.

Только там Анукрис не выдержала и звонко рассмеялась.

"Правильно говорила Шило, что все мужчины дураки, — она вытерла выступившие на глазах слезы. — Этот каплун вообразил, что близость с ним доставляет мне удовольствие".

Усевшись перед зеркалом, молодая женщина долго рассматривала свое лицо в последних лучах солнца. На левой скуле красовался большой синяк, губы опухли, а язык то и дело задевал рану на внутренней стороне щеки.

Анукрис били и раньше. Случалось, что она еле могла двигаться после этого. Но она не могла себе представить, что на неё поднимет руку муж в доме, купленном на её приданое. Стало очень грустно. Не дожидаясь служанки, сама сняла парик, аккуратно расправив его на специальной подставке, разделась и легла, завернувшись в простыню.

"Не надо было выходит замуж за Небраа, — вдруг подумала молодая женщина. — Он злой, жадный и трусливый. Но я же не знала!"

Анукрис заплакала, и этот дом стал ей ненавистен в первый раз.

Ей приснился Тусет. Они шли по пустынным улицам Нидоса, и девушка рассказывала старому жрецу обо всем, что знала. Кто из известных людей здесь живет, какие памятные события происходили в этих местах. Старик слушал её внимательно, часто переспрашивал и смеялся, если в рассказе было что-то смешное.

Ануркис проснулась вся в слезах. Из-за толстой стены доносился храп супруга. Он спокойно спит, когда его брата могут в любой день отдать на съедение крокодилу? Почему боги так несправедливы? Ленивый, глупый и злой Небраа наслаждается жизнью в новом доме, а добрый, умный и смелый Тусет, не побоявшийся отправиться на край света во имя славы своего бога, сидит в самой глубокой темнице?

Она плотнее закуталась в простыню.

Дом писца Каралума, где прошло её детство, располагался неподалеку от городской тюрьмы. Анукрис хорошо помнила это длинное приземистое здание с толстенными стенами из высушенного на солнце кирпича. Обычно заключенные там не задерживались. Судьи Келлуана работали быстро. Изобличенный преступник дожидался скорого суда, выслушивал приговор и покидал тюрьму. Как правило, наказанием служило битье кнутом или палками. За тяжелые преступления виновных отправляли на каменоломни. К смерти приговаривали очень редко.

Борьба грозного Мосайха с ересью гедан явилась исключительным случаем не только в истории Абидоса, но и его тюрьмы. Никогда, ни до, ни после в ней не содержалось одновременно столько узников, и ни разу больше не использовался для пыток огонь.

Совсем маленькой девочкой Анукрис часто приходила к тюрьме. Среди окрестных детей считалось доблестью прийти к её толстым темно-желтым стенам, послушать разговоры узников, доносившихся их маленьких окон, или подразнить хромого Небубиса.

У торцовой стены здания была полузасыпанная нора. Старшие дети пугали младших рассказами о том, что если наклониться над ней и прислушаться, то можно услышать крики истязаемых узников. Ибо это не что иное, как дымоход над очагом, в котором палачи Мосайха калили бронзовые прутья, клещи и другие инструменты своего страшного ремесла.

Мало кто из друзей маленькой Анукрис решались заглянуть в ту дыру. Как-то, поспорив с одним из мальчишек, она рискнула подойти. Груда битых кирпичей, песок, темная щель, из которой тянет холодом и чем-то жутким. Молодая женщина улыбнулась, вспомнив, как дрожали коленки, когда она заглянула в пугающую глубину, и ей показалось, что из темноты действительно доносятся странные, похожие на шепот звуки. Под пристальными взглядами приятелей ей тогда удалось удержаться и не показать испуга, когда она быстрым шагом возвращалась к компании, ждавшей у переулка.

Зато как она завизжала, услышав за спиной кряхтение Небубиса, что-то беззлобно кричавшего им вслед.

От этих воспоминаний стало еще грустнее. Анукрис вздохнула и, прикрыв глаза, еще раз попробовала заснуть.

Разбудила её сама Мерисид.

Протерев кулаками глаза, молодая хозяйка с удивлением посмотрела на служанку.

— Пора вставать?

— Да, госпожа, — как-то виновато улыбнулась Мерисид. — Господин ушел в храм. Надо распорядиться на счет обеда и ужина.

— А где Самхия? — спросила Анукрис.

— Убирается в птичнике, — махнула рукой старшая служанка.

В ванной она сама помогла ей помыться, растерла жестким полотенцем и умастила ароматным маслом.

— Ты не обижаешься на меня, госпожа? — спросила женщина у дремлющей с улыбкой госпожи.

— На что? — удивилась та, открыв глаза.

— Вчера… господин предпочел меня…, — искоса посмотрела на неё служанка.

— Небраа твой господин, и если ты не против, мне все равно, — равнодушно пожала плечами Анукрис.

— Значит, ты не гневаешься на меня? — обрадовалась Мерисид.

— Конечно, нет! — улыбнулась молодая женщина, надевая буст. — Ты же моя лучшая и единственная подруга.

— Я не достойна таких слов, — прослезилась бывшая танцовщица.

Растроганная Анукрис обняла её и прошептала на ухо:

— Лучше давай придумаем, как мне увидеться с Алексом.

— Даже не думай, госпожа! — в испуге отстранилась Мерисид. — Тебе нельзя выходить из дома! За тобой будут следить тысячи глаз!

Молодая женщина погрустнела, но понимала, что служанка права.

— Неужели мне нельзя даже сходить в храм Баст? — робко спросила она.

— Ни в коем случае! — повысила голос Мерисид и тут же испуганно зашептала. — Разве ты не знаешь, что у народа покинутые святилища пользуются дурной славой?

Анукрис натянула платье.

— Твой визит туда могут неправильно понять! — горячо шептала служанка, расправляя ткань. — Особенно после ареста Тусета!

— Тогда ты сама должна как можно быстрее оправиться к Алексу и рассказать, что случилось!

Александру вновь приснилась Асиона, но на этот раз он твердо знал, что это сон.

Богиня-девочка стояла у постамента со статуей Баст и смотрела на него тревожно желтевшими кошачьими глазами. Он хотел что-то сказать, но тут же проснулся из-за чьего-то шумного дыханья за воротами. Пахнуло зверем.

Юноша нашарил в темноте глиняный черепок и бросил его в темноту.

— Пошел вон!

Хриплый рев заметался по залу, отражаясь от стены. Александр сел, схватил меч и еще раз крикнул.

— Иди отсюда! Козел!

Очевидно, последнее замечание разозлило неизвестного зверя больше всего. Ворота вздрогнули от сильного удара. Послышалось хриплое ворчание, и все стихло.

— Дураком сделает, Бонифаций на каникулах, — пробормотал юноша, вспомнив советский мультик и ежась от страха.

Больше он так и не заснул. А когда чуть рассвело, еще раз тщательно осмотрел постамент. Ничего, сплошной гладко отшлифованный камень, лишь три иероглифа в овальной рамочке выбиты сбоку. Алекс налил вина, съел жесткую, пресную лепешку, потом подошел к статуе, стоявшей в противоположном углу. Точно такой же монолит, вот только знаки немного другие. Заинтересовавшись, он запалил трут, и, прихватив с собой пучок сухого камыша, отправился в тупичок возле комнаты главной святыни. После долгих поисков юноша обнаружил несколько блоков с иероглифами, подобными тем, что украшали отмеченный Асионой пьедестал. Один располагался очень высоко, второй у самого пола. Александр попробовал его пошевелить, но тот сидел крепко как здоровый зуб в десне. Три самых подозрительных были в стене, за которой простукивалась пустота.

Алекс надавил на один из них и тут же убедился, что камень тяжело, словно нехотя, но входит в стену. Из фильмов и книг Саша Дрейк знала, что строители древних храмов обожали всяческие ловушки. Отпрыгнув, Александр замер. Блок с еле слышным шорохом встал назад.

Сменив повязку, выпив лекарства и подкрепившись изюмом, юноша обследовал коридорчик, тщетно стараясь рассмотреть терявшийся во тьме потолок. Вряд ли оттуда что-то может свалиться ему на голову, а вот пол под ногами вполне может разверзнуться, и полетит он прямо на гостеприимно поставленные колья в компанию к другим искателям сокровищ и тайников.

Алекс обвязался веревкой, второй конец закрепил на выступавший из стены блок, потом ножнами меча осторожно надавил камень. Тот ушел в стену примерно на полсантиметра,… и ничего не случилось.

— Пичалька, — разочарованно протянул он по-русски.

Попробовал нажать на второй. Тот поддался, и вновь ничего не произошло. С третьим камнем результат оказался таким же.

Разочарованный Александр сел прямо на пол и вздохнул:

— Вот тебе и тайник!

Но, возможно, камни надо нажимать в каком-то определенном порядке? Юноша пожал плечами, зажег еще один пучок камыша и попробовал. Вновь ничего не вышло. Только на третьем варианте в глубине стены раздался еле слышный щелчок.

— Ха! — Алекс вскочил.

Часть блоков, образовывавших неправильный квадрат, чуть выступила из-за стены. Все еще опасаясь ловушки, он взялся за край и потянул на себя и, вздрогнув, зажмурился от брызнувшего в глаза яркого, дневного света. От неожиданности Александр выпустил край каменной двери, и она вновь ушла в стену, оставив лишь краешек в сантиметр.

"Выход наружу? — в недоумении думал парень, растерянно моргая. — Не может быть! Там же еще комнаты святыни, а храм прямоугольный!"

Он вновь взялся за дверь, но тут услышал негромкие, приближающиеся голоса. Алекс схватил меч, затоптал дымившийся камыш и прислушался. Звуки приближались. Юноша вышел в коридор, остановился у двери в молельный зал. За закрытым главным входом разговаривали дети.

"Только вас мне и не хватает", — с досадой подумал Александр, осторожно пробираясь вдоль стены. В дверь что-то ударило.

— Ух, ты! — звонко крикнул какой-то мальчишка. — Попал! Дай, теперь я!

— Не надо стрелять в храм, — смешно шепелявя, робко проговорила девочка, видимо совсем маленькая. — Богиня обидится.

— Трусишка! — фыркнул пацаненок. — Здесь давно никого нет! Если боишься, зачем пришла?

Что-то вновь тупо ударило в даже не дрогнувшую дверь. В узкой щели под ней мелькнула чья-то тень.

— А давайте внутрь зайдем? — предложил тот, кто просил пострелять. — Там сзади дверь есть.

— Я не пойду! — решительно заявила девочка.

— Пошли, Геб! — не очень уверенно согласился мальчишка.

"Вот это я попал!" — на миг растерялся Алекс, но вдруг усмехнулся, и громко мяукнул. За дверью замерли.

— Это просто кошка! — нервно хихикнул пацан.

Юноша вспомнил ночной визит и добавил басов. С потолка посыпалась пыль, заколыхалась висящая клочьями паутина. Не переставая пугать окрестных мышей, подбежал к двери и заглянул в узкую щель между створками. Трое детей стремглав мчались к полуразрушенным воротам. В десяти шагах от них маленькая девочка поскользнулась и упала на песок. Даже с такого расстояния Александр слышал полный ужаса плач ребенка. Один мальчишка растерянно остановился, не зная, что делать, а тот, что повыше, продолжал улепетывать, сверкая голыми ягодицами

Алекс умолк. Девочка сидела на песке и плакала, размазывая слезы по грязному личику. Его молчание и жалкий вид малышки придали пацану смелости. Он подскочил к девчушке, схватил за руку и изо всех сил потащил со двора.

Удовлетворенный результатами воспитательной работы, Александр вернулся к тайному ходу. Вновь, уже без опаски, нажал на камни в нужном порядке, взялся за край двери, потянул на себя и увидел крошечный внутренний дворик. Посмотрел вверх и, убедившись, что сможет, если что, вскарабкаться по стене, сильно пригнувшись, вошел. Под ногами шелестел песок, покрывавший ровные каменные плиты. Шестиугольник с диагональю примерно четыре метра. В неглубокой нише, наполовину задернутой тяжелой занавесью, стояла высокая, узкая скамья с изголовьем, укрытая тростниковой циновкой. Напротив в такой же нише блестел медной оковкой сундук, на нем кверху ножками лежали две табуретки и маленький столик. В углах синели узорами узкогорлые кувшины.

Александр заметил в одной из плит бронзовое кольцо. Расчистив его от песка, он попробовал потянуть за него, но тут же скривился от боли.

— Потом, — Алекс сел, прижимая ладонь к ране. — Торопиться не надо.

Морщась, подошел к нише, сбросил пыльную циновку, и, посидев немного, лег на скамью. Приподнятый край удобно держал голову.

"Жестковато, — подумал он. — Но лучше чем на трухе от тростника".

Когда боль прошла, Александр заглянул в сундук. Увы, но тот оказался пустым, в кувшинах тоже ничего не было.

"Переселяемся сюда, — решил юноша. — Тут и кровать, и табуретки, и даже ночные горшки. Целых два!"

Но дворик требовал уборки, иначе можно растаскать песок по всему коридору, и тем самым выдать тайну убежища. Быстро разобравшись с запорным механизмом, Алекс отправился за вениками, а заодно и за водой.

Выйдя из храма, он долго наблюдал за пустынным двором, заметил толстую лениво ползущую куда-то по своим делам змею и пяток ворон, усевшихся передохнуть на заборе. Быстро пробежал до засыпанного центрального водоема и, спрятавшись в яме, еще раз огляделся. Наломал тростника, после рванулся к забору, легко перемахнул через него и затаился, прислушиваясь. Напуганные вороны с карканьем исчезли в раскаленном воздухе. Больше никаких подозрительных звуков юноша не услышал.

Вернувшись таким же путем в храм, затеял большую уборку в тайнике. Сгреб песок на куртку и вынес его из храма, остатки смел в угол, протер мебель, пообедал и удовлетворено улегся на лавке.

К вечеру дворик приобрел вполне себе жилой вид. Кроме того, Александру все же удалось приподнять каменную плиту с кольцом. Под ней оказался колодец!

— Спасибо, Асиона, — от всей души поблагодарил богиню-девочку Алекс. Теперь у него есть вода, и не нужно делать рискованные экспедиции к каналу.

Эту ночь юноша спал спокойно. Приходившие из пустыни звери то ли не чувствовали его, либо он их не слышал. Весь следующий день Александр провел в тайнике. Выполнял упражнения, отдыхал, вспомнил о недошитом костюме, отыскал его в сумке, разложил на пыльных плитах и стал доводить до ума. Такая идиллия продолжалась еще два дня.

На третий к полудню, когда он, спасаясь от жары, прятался в нише, кто-то негромко крикнул:

— Алекс! Алекс!

Ругаясь, он выскочил из тайника. В коридоре слышался настойчивый стук. Пряча за спиной меч, Александр подошел к двери.

— Кто?

— Мерисид, кто еще! — грубо ответила женщина. — Ты что, спишь? Открывай скорее, а то я тут изжарюсь!

Бывшая танцовщица сунула ему в руки корзинку.

— Держи, я еще принесу.

— Я помогу, — предложил юноша.

Мерисид вытерла набегавший на глаза пот.

— А сможешь?

— Конечно! — бодро ответил Алекс.

Женщина перелезла через забор, подала оттуда ему большой мешок и кувшин.

Александр, покряхтывая и морщась, донес его до храма, отметив про себя, что гостья явно чем-то сильно встревожена. Из-за врожденного недоверия к женщинам, он не стал показывать ей тайник, расположившись в молельном зале.

— Давай посмотрим на твою рану, — хмуро сказала Мерисид, присаживаясь и стаскивая с него рубаху. — Не слишком ли рано ты стал мешки таскать…

Почему-то прикосновение её горячих рук вызвали у юноши бурную реакцию, он наклонился вперед, сжимая ноги так, словно хотел писать. Хорошо, что в зале стоял обычный полумрак, и женщина не заметила (или сделала вид, что не заметила) его щек, пылавших огнем.

"Значит, точно выздоравливаю", — со смесью стыда и раздражения подумал юноша, стараясь отвести взгляд от усыпанной мелкими капельками пота смуглой груди женщины. Но блудливые глазки, как и кое-что другое, никак не хотели слушать хозяина.

Мерсисд сняла повязку, и невольно отпрянув, удивленно посмотрела на красного как рак Александра.

— Она почти затянулась! Так быстро…

Бывшая танцовщица покачала головой и удивленно хмыкнула.

Опасаясь, что она может заметить его состояние, Алекс еще подался вперед и спросил:

— Что случилось? Ты какая-то странная…

Мерсид вздохнула, быстро нанесла мазь, и, не отвечая, стала бинтовать.

Александр насторожился. Происходящее ему совсем не нравилось. Женщина закончила перевязку, провела ладонью ему по груди, после чего во рту юноши пересохло, а дыхание сбилось.

— Сегодня казнят Тусета, — сказала Мерисид, и из глаз её потоком хлынули слезы.

Обвались потолок, или случись какое другое чудо, он удивился бы меньше.

— Казнят? — переспросил Алекс. — Кто? За что?

— Сказали, что он колдун и убил Джедефраа, — женщина зарыдала.

Повинуясь внезапному порыву, он обнял ее, прижав лицом к груди. Вот только ничего эротического тут уже не было, лишь вполне обычное для мужчины желание защитить и утешить слабого.

— Почему? — спросил он, глядя сквозь слезы на стену, где выплясывали корявые значки иероглифов. — Как это случилось.

Мерисид нехотя высвободилась из его объятий, подогнув ноги села прямо на пыльный пол.

— Два дня назад…

Александр слушал внимательно, стараясь не пропустить ни единого слова. Враги Тусета оказались гораздо сильнее и намного коварнее, чем думал старый жрец.

Рассказывая, бывшая танцовщица успокоилась и принялась выкладывать из корзины гостинцы. Алекс сразу завладел жареным гусем. С хрустом разодрав его пополам, протянул половину Мерисид.

Но женщина отмахнулась.

— Ешь. Я не хочу.

— Тогда хотя бы пивка выпей с такой-то жары? — радушно предложил Александр.

Мерисид кивнула, и сама налила себе пива в плошку.

— Алекс, я больше не приду, — проговорила она, отведя взгляд. — Прости, я боюсь.

Странно, но он уже давно ждал чего-то подобного.

— Не извиняйся, — юноша вцепился зубами в мясо. — Я тебя понимаю. Спасибо за то, что ты уже сделала. Приглядывай за Айри, она же еще совсем девчонка.

Он жевал, не чувствуя вкуса, лихорадочно соображая, что же делать дальше? Похоже, все вновь повторяется. Он опять один в незнакомой стране с кучей высокопоставленных недоброжелателей за спиной. Юноша понимал, что отчаянно нуждается в помощи. И эта женщина единственная, на кого он может рассчитывать. Но как заставить её помогать? Подкупить? Глупо. Это не посудомойка Тина, мечтавшая вырваться из замка Канаго. У этой умной, много повидавшей женщины уже есть все, что нужно для полного счастья. Тогда может попробовать напугать? А вот в этом что-то есть.

Мерисид вытерла слезы.

— А ты как же?

— Тебе лучше не знать, — ответил Александр, с хрустом разгрызая хрящик.

— Почему? — задала собеседница вполне ожидаемый вопрос.

"Попалась", — мысленно улыбнулся юноша.

— В любой тюрьме хорошо умеют развязывать языки, — ответил он, отдирая от гуся вторую лапку.

— О какой тюрьме ты говоришь? — настороженно удивилась Мерисид, убирая протянутую за кувшином руку.

— Я пока не знаю, какая у вас в городе тюрьма, — усмехаясь, пожал он плечами.

Под настороженным взглядом женщины парень вытер руки тряпкой, сделал глоток пива прямо из кувшина, и тяжело вздохнув, сказал:

— Мне очень-очень не нравится эта история. Сначала убивают Нефернут и слуг. Бессмысленное, глупое убийство. Кому они могли помешать? Убивают сообщницу Ренекау. Все валят на меня. И вот теперь это странное обвинение Тусета. Зачем это? Ведь, судя по всему, у его врагов есть возможность просто убить жреца! Нет человека — нет проблемы. Но, видимо, им этого мало…

Он посмотрел на Мерисид. Сведя над переносицей аккуратно выщипанные черные брови, женщина внимательно слушала, боясь проронить хоть слово.

— Кто-то хочет не просто смерти Тусета, а позора унижения и забвения его памяти. Значит, опасность нависла и над Небраа, и над Айри, и даже над тобой.

— Но зачем? — развела руками Мерисид. — Для чего?

— У меня есть только одно объяснение, — Александр выдержал паузу, съев еще кусочек гуся. — Месть. Тусету жестоко мстят за истинные или мнимые грехи.

— О боги! — вскричала пораженная женщина, отпрянув и прикрыв рот тыльной стороной ладони. — Как я могла забыть! Гедане!

Юноша едва не подавился. Он-то хорошо помнил значение этого слова.

Мерисисд схватила его за руку.

— Тусет вместе с грозным Мосайхом искоренял в Абидосе их ересь! Как я могла забыть! Мне же рассказывали!

— По-моему они все того, — Алекс громко кашлянул. — Уплыли! Еще сорок лет назад.

— Тогда почему в окрестных деревнях еще пропадают дети? — понизив голос, спросила бывшая танцовщица и с жаром ответила. — Писцы говорят, что это львы, но люди думают иначе! Они еще существуют! Поклонники демонов, детоубийцы и отравители!

"Ну, ни… я себе, — только и мог подумать Александр. — Неужели я угадал? Вот, блин, Нострадамус попаданческий".

— Я не знаю, кто это, — юноша пожал плечами. — Но если они взялись мстить, то не остановятся, пока не уничтожат всех близких Тусета.

Он уже пришел в себя от второго сюрприза за сегодняшний день.

— Значит, и Анукрис, и ты тоже можете попасть в тюрьму, или вас просто убьют, как убили слуг Тусета.

— Что же делать, что же делать? — женщина беспомощно посмотрела на него.

— У вас, да и у меня только один шанс уцелеть, — Алекс отбросил обглоданную кость. — Найти убийц Нефернут.

Юноша вздохнул.

— Но один я не смогу это сделать.

— Небраа… — робко предложила Мерисид.

Александр фыркнул.

Бывшая танцовщица опустила глаза.

— Ты могла бы мне помочь, — напрямик сказал он.

— Я? — удивилась та. — Что я могу сделать? Слабая женщина!

— Делать буду я! — жестко проговорил юноша. — Мне нужна не твоя сила, а острый ум.

Щеки Мерисид порозовели от таких похвал.

— Твои красивые зоркие глаза и чуткие уши, — продолжал он разливаться соловьем. — Разве ты плохо знаешь город? Кому, как не тебе, известны слабости и тайные желания местных начальников?

— Я боюсь, Алекс, — женщина опустила глаза.

— Я тоже, — сказал Александр. — Только мертвые не боятся смерти. Но, мы живы и должны бороться! Лучше убить врага, чем позволить убить себя.

— Какой ты умный! — только и смогла сказать Мерисид, глядя на него сияющими глазами. — Как я понимаю Анукрис…

Юноша отвернулся, чтобы скрыть улыбку, и взял кувшинчик с вином.

Женщина проговорила дрогнувшим голосом:

— Ты думаешь, что у нас получиться?

— Да, — уверенным голосом и с большим сомнением в душе ответил Алекс. — Те мерзавцы, кто оклеветал Тусета, прячутся, совершают свои преступления тайно, лгут, клевещут. Значит — они боятся.

Он замялся, не зная, как лучше высказать свою мысль.

— Я тебя поняла, — грустно улыбнулась Мерисид. — Нам может помочь только Келл-номарх, жизнь, здоровье, сила. Но живой бог далеко, и он редко замечает беды своих подданных.

— Кто сказал, что будет легко, — вскинул брови Александр.

— Что я должна сделать? — спросила она с самым серьезным выражением лица.

— Давай выпьем, — предложил Алекс. — Поедим, а я пока соображу.

У его собеседницы явно прорезался аппетит. Она взяла у него кусок гуся и с удовольствием стала есть.

— Я плохо знаю жизнь келлуан, — сказал Александр, отломив кусок лепешки. — Ты должна поправить меня, если я в чем-то ошибусь.

Мерисид энергично кивнула.

— Нужно отыскать исполнителей убийства Нефернут…

Заметив недоуменный взгляд женщины, он пояснил:

— Кто-то же убивал их? Рубил, резал. Понятно?

— Зачем они тебе? — удивилась Мерисид. — Ты же знаешь, что приказывал им Моотфу.

— Нужны… доказательства, — стал объяснять молодой человек. — Надо точно знать, как это случилось, и какие еще преступления совершили они по приказу своего начальника. Думаю, у него найдется достаточно врагов, кому будет интересно это узнать.

— Так они тебе и расскажут, — все еще недоверчиво фыркнула бывшая танцовщица.

— Мне, — Александр вытер губы грязным платком. — Расскажут. Поверь, я умею… спрашивать.

Он взял большое ярко-красное яблоко и с хрустом откусил.

— Ты только узнай их имена, и где они живут.

— Как же мне это сделать?

— Поправь меня, если я ошибаюсь, — юноша выплюнул на ладонь яблочные семечки. — В городе очень трудно что-либо спрятать. Всегда есть тот, кто что-то видел, заметил или заподозрил.

К его удивлению собеседница рассмеялась.

— Ты прав.

— Тебе лишь надо поговорить с женщинами…, — Алекс опять замялся. — Кто… работает в местах, где люди пьют и веселятся.

— Я многих проституток знаю, — кивнула Мерисид. — Но, если никто ничего не видел?

Юноша задумался.

— Тогда постарайся узнать, кто из мождеев самый… богатый. Кто тратит намного больше, чем получает и ворует

— Ты думаешь, Моотфу им платит?

— Чтобы люди хорошо делали опасную и грязную работу, они обязательно должны что-то за это получать, — разъяснил Александр. — Иначе могут предать.

— Я поняла, — задумчиво проговорила бывшая танцовщица, глядя куда-то мимо него. — Можно попробовать.

— И попытайся узнать, что говорят о Треплосе, — попросил её Алекс. — Только будь очень осторожна.

Мерисид кивнула, разгладила юбку на коленях.

— Тебе больше ничего не нужно? — спросила она, опалив его призывным взглядом зеленых глаз.

— Нужно, — юноша поспешно налил себе еще пива. — Преврати меня в келлуанина.

— Что? — нижняя челюсть собеседницы отвисла, очевидно, она ждала какой-то другой просьбы.

— Я имею в виду краску для тела, парик, юбку, ну и все, что еще нужно, чтобы меня сразу не узнали в городе.

Мерисид покачала головой.

— Ты не слишком похож на келлуанина… Хотя, если постричь, побрить… Нет! Это очень опасно, Алекс.

— Не беспокойся, я постараюсь быть незаметным, — стал уверять её Александр.

— Тебя узнают! Ты попадешься! — вскричала женщина, вскакивая на ноги. — Это все глупо! Нас убьют!

— Сядь! — приказал Алекс. — Успокойся и подумай, за кого я могу выдать себя, чтобы поверили. Хотя бы ненадолго. Ты же умная!

— Может быть, за матроса? — она вновь опустилась на пол. — Который отстал от корабля? Такое случается. Загуляет и проспит отплытие. Не каждый капитан будет ждать пьяницу.

— Вот видишь! — обрадовался Александр. — Да твоему уму цены нет!

— Скажешь тоже, — засмущалась Мерисид, еще раз стрельнув глазами.

Очевидно, мужчины никогда еще не хвалили её умственные способности.

— Тогда тебе не нужны парик и юбка, — сказала она, чуть подвинувшись. — Моряки их не носят.

— Принеси, вдруг пригодится, — возразил юноша и торопливо спросил. — Я как-то видел на рынке у храма двух человек в длинных плащах с посохами.

— Это пастухи, — как-то разочарованно проговорила женщина. — Они редко приходят в город. Хотя…

Она окинула его таким взглядом, что Алекс вновь покраснел и поспешно взялся за кружку с пивом.

— Ты похож на них. Только слишком бледный и глаза голубые.

— Глаза ты не спрячешь. Значит, мне нужен такой плащ.

— Их ткут из овечьей шерсти, и они очень дорогие.

Александр хорошо понял скрытый намек. Когда-то Саша Дрейк прочитала в одной книге: "Тропа шпиона посыпана золотом и полита кровью".

— Ты сможешь попасть в дом Тусета? — спросил он. — Точнее в сад?

— Наверное, — растерянно пожала плечами женщина. — Там никого нет, слуги и строители еще позавчера разбежались. А что мне там делать?

— Выкопать золото, — ответил Алекс и в двух словах рассказал, как откопать припрятанную заначку. — Купишь все, что нужно, остальное оставь себе на расходы.

Мерисид понимающе кивнула, посмотрела на солнечное пятно, медленно ползущее по белой стене.

— Мне пора.

— Как там Айри? — спросил Александр. — Сильно расстроилась из-за Тусета?

— А ты как думаешь? — дернула плечом женщина, грациозным движением поднимаясь на ноги. — Даже с господином поссорилась, и теперь они не разговаривают.

— Это плохо, — покачал головой юноша, откладывая в сторону недоеденную лепешку.

Мерисид отряхнула юбку.

— Закрой за мной дверь.

— Конечно, — ответил Алекс, продолжая сидеть. — Иди.

По красивому лицу бывшей танцовщицы пробежала еле уловимая улыбка. Она обернулась и пошла, покачивая бедрами.

С пылающими щеками Александр шел следом, с трудом удерживая взгляд на уровне её парика. Казалось, всю кровь его бросило вверх и вниз. У выхода Мерисид остановилась, резко обернувшись, обняла его за шею и, прижавшись всем телом, промурлыкала на ухо.

— До встречи, Алекс.

Руки юноши сами собой оказались на её талии, дыхание перехватило. Но бывшая танцовщица одним движением высвободилась из объятий и, хихикнув, нырнула за дверь.

Александр выскочил вслед за ней, но Мерисид, уже не оглядываясь, бежала к ограде.

— Вот…, — парень грязно выругался, прижимаясь лбом к холодной стене храма. — Ну… проклятый гормон!

Сетиер вошел в кабинет Судьи людей и мрачно застыл, опираясь на посох. Рядом с креслом Раату стоял старший писец и, наклонившись, что-то шептал в прикрытое париком начальственное ухо.

Увидев первого пророка храма Сета, заявившегося без доклада, Карахафр замолчал. Главный инспектор сепа отстранил его ленивым движением руки и медленно поднялся, приветствуя Сетиера.

— Что привело тебя ко мне в столь ранний час, мудрец? — поинтересовался Раату, глядя в мрачное лицо жреца.

Тот кивнул на помощника старшего писца.

— Иди, я все понял, — сказал тому Судья людей. — А это оставь, я еще посмотрю.

Первый пророк увидел на широкой лавке у стены сверток, завернутый в грубую ткань.

— Да, господин, — Карахафр поклонился и вышел, скользнув по важному посетителю равнодушным взглядом.

— Где справедливость? — с трудом сдерживая гнев, спросил Сетиер. — Почему колдун и убийца до сих пор жив!

— Я приказал отменить казнь, — ответил Раату, опускаясь в кресло и не предлагая первому пророку сесть.

— На каком основании! — повысил голос первый пророк. Он осмотрелся, взял в углу табурет, сам поставил его посередине кабинета, сел, зажав посох между колен, и чуть спокойнее продолжил. — Разве вы сами не видели доказательства вины Тусета в его доме? Неужели их не достаточно!

Главный инспектор, он же Судья людей, спокойно смотрел на покрасневшего от гнева жреца, поправил витой золотой браслет на предплечье и, подавив зевоту, кивнул:

— Вполне достаточно.

Ноздри Сетиера хищно затрепетали.

— Вы, что же, не верите знамению святыни храма Сета?!

— Я верю, и доказательств для осуждения Тусета хватает, — с ленивой вежливостью, словно малому ребенку сказал Раату.

— Но тогда почему он не стоит у жертвенных столбов храма Себера, ожидая смерти?! — крикнул обозленный первый пророк. — Что вам мешает отдать колдуна и убийцу на съедение крокодилам?

— Ничего, — развел руками Раату. — Кроме священной воли Келл-номарха, которую я исполняю ежедневно по мере моих скромных сил.

— Причем тут живой бог, жизнь, здоровье, сила? — густые брови Сетиера поползли вверх. — Разве убийство не является преступлением? Или государь приказывает щадить колдунов?

— Не забывайся, мудрец! — главный инспектор стукнул ладонью по столу так, что первый пророк вздрогнул от неожиданности и нервно сглотнул. — По воле владыки Великой реки Хотпеамоштураа IX, не отмененной до сих пор, обвинение любого из служителя великих богов, начиная с пророков, в колдовстве должно подтверждаться решением Собрания мудрых или государем, жизнь, здоровье, сила.

— Я…я не знал, — растерянно пробормотал Сетиер, на гладко выбритом лбу обильно выступил пот.

— Понимаю. Это мой долг помнить законы, уважаемый мудрец, — главный инспектор снисходительно кивнул головой. — Я уже отослал письмо в Амошкел и уверен, что решение государя не заставит себя ждать. Здесь все ясно, доказательства преступления на лицо. Но воля Келл-номарха должна исполняться неукоснительно всеми его подданными.

— Прости мою горячность, господин, — первый пророк поднялся и церемонно поклонился. — Горе от смерти дорогого Джедефраа застлало мне разум и заставило забыть о приличии и вежливости.

— Я знаю, как вы были близки с покойным, и как огорчила вас его смерть, — Судья людей тяжело вздохнул. — Но Тусет был вторым пророком храма великого бога. Поэтому не стоит забывать о его высокопоставленном положении. Все время до получения нами указа живого бога он пробудет в тюрьме и будет питаться за счет Дома людей.

— Понимаю, — Сетиер направился к двери, громко стуча посохом по полу.

Раату положил подбородок на сцепленные руки и, глядя в закрытую дверь, проговорил:

— У каждой обязанности свои привилегии и наоборот.

Глава II. Преступления и наказания

Amittit merito proprium, qui alienum appetit.

"Свое добро теряет тот, кто желает чужое"

Латинская пословица

Анукрис проснулась как от удара. Стены спальни серели в лучах заходящего ущербного месяца и ярких келлуанских звезд, смотревших в маленькое окно у самого потолка. Сердце гулко колотилось, во рту пересохло. Она села на кровати, с отвращением отбросила мокрую простыню. Взяла кувшин с гранатовым соком, вспомнила, что сегодня казнят Тусета. Рука задрожала, медный стакан выпал, покатился по полу, оставляя за собой черную дорожку.

— Как кровь, — вздрогнув, пробормотала женщина.

Она легла, но так и не сумела заснуть. Старый жрец казался ей кем-то вроде отца, которого у Анукрис никогда не было. Единственный мужчина, проявивший к ней простое человеческое участие. Правда, пришлось выйти за Небраа, но зато у неё теперь есть богатый дом… Словно в насмешку заболела скула, напомнив о нечаянных радостях семейной жизни.

Кроме казни старого жреца и кулаков мужа на молодую женщину обрушилась новая неприятность. Вчера вечером Мерисид объявила, что едет к Алексу в последний раз.

— Я отвезу ему еду, пива, лекарства, а дальше пусть сам о себе позаботится.

— Он же тяжело ранен! — взмолилась Анукрис. — Ему надо поправиться, встать на ноги.

— На все воля богов, — стояла на своем бывшая танцовщица. — Если меня заметят и его найдут, пропадем обе. Не забывай, что теперь Алекс не просто убийца, а подручный колдуна.

Все мольбы и просьбы госпожи разбивались о каменную невозмутимость служанки. В душе Анукрис понимала, что та права, но как же тяжело это признать!

Не выдержав её слез, Мерисид вспылила:

— Почему ты так заботишься о нем, если он от тебя отказался?

Молодая женщина не нашла, что ответить, и замолчав, долго плакала, спрятавшись от всех в маленькой комнате на крыше.

Поморщившись от тяжелых воспоминаний, Анукрис так и не смогла заснуть. Когда Самхия осторожно заглянула в спальню, она уже сидела перед зеркалом, критически разглядывая свое отражение. Ей страшно не нравилась эта прическа. Короткие волосы с тремя длинными прядями, которые зачесывали на парик.

— Госпожа! — удивленно проговорила служанка. — Вы уже встали!

— Вода нагрелась? — вместо ответа спросила Анукрис.

— Да, госпожа, — кивнула Самхия.

— Господин ушел?

— Только что.

— Тогда пойдем в ванную.

— Госпожа, — робко проговорила служанка. — Мерисид тоже ушла.

— Я знаю, — поморщилась Анукрис. — Она меня предупредила.

Ни горячая вода, ни ароматное масло, ни макияж не могли вернуть ей душевного равновесия. Перед глазами стояла картина из далекого детства, когда маленькая Анукрис стала свидетельницей казни расхитителя гробниц. Тогда почти весь город пришел к храму Себера.

От заднего входа в храм к Лауму шел широкий, вымощенный плитами пандус, уходящий под воду. В десяти шагах от неё стояли два каменных столба, украшенных иероглифами, прославлявшими крокодилоголового бога. В строго определенные, известные только жрецам дни, к ним привязывали жертвенных животных: коз, овец, по большим праздникам коров. После чего верховный жрец или первый пророк трубили в большую кожаную трубу.

Но в тот день мождеи привязали к столбам отчаянно вырывавшегося смуглокожего здоровяка, осужденного за грабеж жилищ мертвых. После того, как над рекой пронесся резкий трубный звук, собравшиеся по берегам реки замерли. Дополнительный ужас казни придавала невозможность поместить тело преступника в могилу, теперь его душа никогда не окажется в загробном царстве Осирса, а дух будет осужден вечно скитаться во тьме.

Бог разливов не заставил себя ждать. Над водой показалась длинная зелено-коричневая голова. Ни мало не смущаясь многочисленных зрителей, крокодил медленно выбрался на горячие от солнца камни пандуса и, приволакивая отвисшее желтое брюхо, направился к жертвенным столбам, где с криком извивался человек, пытаясь разорвать крепкие кожаные ремни.

Анукрис вздрогнула, служанка отскочила, с тревогой глядя на госпожу.

— Я что-то сделала не так? — спросила она.

— Нет, нет, — покачала головой госпожа, потом прислушалась. Ей показалось, что из главного зала донесся голос Небраа.

С чего бы это супруг вернулся так рано? Спешит помянуть старшего брата? Дверь распахнулась, и в комнату, тяжело переваливаясь, вошел бледный, несмотря на жару, младший писец храма Сета.

— Уже? — тихо спросила Анукрис.

— Казнь отменили, — прохрипел Небраа, сдвигая разложенные на скамейке баночки с краской и украшения.

Женщины охнули. Служанка смущенно прикрыла рот рукой, испуганно глядя на господ.

— Почему? — с надеждой спросила Анукрис.

— Пророков великих богов нельзя казнить без воли самого Келл-номарха, жизнь, здоровье, сила!

— И где же сейчас брат? — поинтересовалась молодая женщина.

— В тюрьме, — глухо проговорил супруг. — В той самой камере, где Грозный Мойсах когда-то пытал гедан.

— Какой ужас! — всплеснула руками Анукрис.

Казалось, Небраа только что увидел застывшую столбом Самхию.

— Принесипива в беседку, — сказал он, с трудом поднимаясь на ноги. — Я отдохну немного.

Служанка взглянула на недокрашенную госпожу. Та незаметно кивнула.

— Да, господин.

— А где Мерисид? — спросил супруг. — Куда она умчалась с самого утра?

— Отпросилась навестить подругу.

— Какую? — нахмурился Небраа, взявшись за ручку двери.

— Хатанх.

— Та, что замужем за столяром?

— Кажется, — пожала плечами Анукрис.

— Тогда, хоть ты скажи, чтобы мне принесли одеяло в беседку.

Молодая женщина с готовностью встала, готовая на все, лишь бы он скорее ушел. Без теней над левым глазом и с неровно накрашенными губами она поспешно отправилась в кладовую. В голове у неё билась только одна мысль: "Тусет еще жив! Еще жив!"

Устроив супруга с подобающими удобствами, хозяйка раздала слугам распоряжения по хозяйству и, прихватив недопитый гранатовый сок, поднялась на крышу, где, усевшись в тени на ветерке, стала дожидаться возвращения Мерисид.

Когда та появилась во дворе, госпожа бросилась вниз так стремительно, что поскользнулась на последних ступенях и пребольно ударилась копчиком. Вполголоса ругаясь и потирая ушибленное место, Анукрис поспешила навстречу доверенной служанке, столкнувшись с ней в дверях обеденного зала.

В ответ на безмолвный вопрос бывшая танцовщица тихо проговорила:

— Жив, здоров. Даже о тебе спрашивал.

Когда хозяйка открыла рот, чтобы узнать подробности, служанка покачала головой.

— Прости, госпожа. Все расскажу, но позже.

Видя такую непреклонность, Анукрис надулась и освободила проход. Мерисид скользнула в свою комнату, взяла платье и отправилась в сад, ополоснуться в прудике. Бодрая и посвежевшая проверила слуг и даже сделала выговор кухарке. После сходила доложиться господину. Но младший писец храма спал, оглашая сад громкими, переливчатыми руладами.

— Ты слышала… — обратилась к ней хозяйка, когда служанка-подруга на цыпочках шла от беседки.

— Я знаю, что Тусет жив, — шепотом прервала её Мерисид. — Нам надо поговорить.

— Пойдем на крышу? — предположила госпожа.

— Не в доме, — возразила служанка. — Тут слишком много ушей.

— Я же никуда не хожу, — растерянно проговорила Анукрис.

— Попросись у мужа навестить храм Анук, — посоветовала бывшая танцовщица. — Принести жертву богине-покровительнице.

— Но ты же сама говорила, что мне лучше лишний раз не выходить из дома? — насторожилась госпожа.

— В том конце города тебя мало кто знает, — объяснила Мерисид. — Оденемся попроще, парик похуже возьмешь, никто ничего не заметит.

— А жрицы? — все еще опасалась Анукрис.

— Там всего одна осталась, — продолжала уговаривать служанка. — Она старенькая и почти никуда не выходит.

— Я попробую, — пообещала молодая женщина.

Проснувшись, Небраа вначале никак не мог взять в толк, что супруга от него хочет?

Только взбодрив себя добрым глотком пива, стал что-то соображать.

— Хочешь принести жертву богине-покровительнице?

— Да, господин и муж, — смиренно поклонилась Анукрис. — Нам сейчас очень нужна помощь богов.

— Если тебя узнают, могут побить, — предупредил Небраа, сощурив и без того заплывшие глазки.

— Анук скроет меня от злых глаз.

Супруг помялся, почесал брюшко, звонко испортил воздух, и только после этого согласился.

— Но возьми с собой кого-нибудь из слуг.

— Если ты не возражаешь, меня будет сопровождать Мерисид, — тоном примерной жены сказала Анукрис.

Бывшая танцовщица пользовалась полным доверием господина. Небраа важно кивнул и вновь устроился на лежанке, устало смежив веки.

Анукрис скинула платье и буст, надела юбку, взяла самый непритязательный из своих париков, чуть прикрыла грудь простеньким ожерельем из стеклянных бус и впервые со дня убийства Нефернут вышла за ворота.

Некоторые из прохожих провожали молодую женщину заинтересованными взглядами. Но никто не признал в ней Анукрис, супругу Небраа, не обозвал чужачкой или помощницей колдуна.

Купив у бродячего торговца двух голубей, женщины долго пробирались по узким улочкам мимо высоких глиняных заборов, пока не оказались у входа в маленьких пыльный дворик, где им навстречу попалась пожилая женщина с большой бородавкой на лбу и печальными глазами. Больше там никого не было.

Сполоснув руки и лица в каменной бадье, криво торчавшей из утоптанной земли, Мерисид и Анукрис вошли в низкий маленький храм.

Пожилая, сгорбленная жрица в залатанной рубахе с грустью перебирала разложенные на алтаре убогие приношения: кусок лепешки, три финика, пучок вялого лука-порея. С благодарностью приняв голубей, она тут же затянула противным, дребезжащим голосом гимн Анук — богине влаги на полях.

Молодая госпожа молила о спасении Алекса, Тусета, о наказании виновных в убийстве Нефернут и клевете на старого жреца. О чем просила служанка неизвестно, но Анукрис несколько раз ловила на себе её странные взгляды.

Прозвучали последние слова, жрица поклонилась женщинам и скрылась во внутренних покоях храма.

А те вышли и укрылись от палящей жары под каменным навесом. Мерисид оглядела просторный двор и, наклонившись к уху госпожи, тихо сказала:

— Мы с Алексом думаем, что Тусету мстят гедане.

— Что? — в испуге отшатнулась Анукрис.

— Ты разве не знала, что он когда-то служил у грозного Мосайха?

Как и любая жительница Абидоса, молодая женщина слышала это имя.

— Тусет тогда был писцом и записывал то, что люди говорили под пытками!

Глаза Анукрис поползли на лоб, рот открылся, а по спине пробежали холодные мурашки.

— А ты знаешь, где его держат? — прервала она служанку.

Та недовольно поджала губы и покачала головой.

Через секунду и её взгляд остекленел, а рот превратился в кружочек.

— Это точно гедане! Только они могли придумать такое издевательство.

— Вы с Алексом ошибаетесь, — вздохнула Анукрис. — Нет никаких гедан. Это сказка, чтобы пугать непослушных детей.

— Так уж и сказка! — горячо зашептала Мерисид. — А дети по деревням тоже нет-нет да пропадают? И сколько людей умерло так вот: ни с того, ни с сего? Брат сепаха три года назад не успел сесть на отцовское место, через месяц умер! Когда бальзамировщики вскрыли тело, внутри все оказалось, словно проказой изъедено!

Молодая женщина с испугом посмотрела на служанку.

Во взгляде Мерисид ясно читался страх.

— Ты много не знаешь, госпожа. Алекс говорит, что они убьют не только самого Тусета, но всех его близких. А у него остались только Небраа и ты.

— Что же делать?

Служанка наклонилась еще ниже и еле слышным шепотом рассказала, что они с Алексом придумали.

— И ты сделаешь это ради меня? — дрогнувшим голосом спросила Анукрис.

— Да, госпожа! — с чувством ответила Мерисид. — Вы моя семья! У меня нет никого ближе тебя и господина Небраа.

— Спасибо тебе! — не в силах справиться с переполнявшим её чувством, молодая женщина крепко обняла служанку и не удержалась от слез. — Я обещаю, что у тебя будет достойная гробница, даже если мне придется продать все драгоценности!

— Благодарю тебя, госпожа, — всхлипывая, и поглаживая её по спине, сказала Мерисид. — Но только мне одной не справиться.

— Я сделаю все, что ты попросишь!

С удовольствием поплакав, они покинули гостеприимный дворик храма Анук. Из двери им вслед смотрела старая жрица и улыбалась, вспоминая что-то хорошее.

Вечером Анукрис напомнила супругу, что именно он сейчас является наследником брата и хозяином его дома. Небраа едва не подавился, так что Самхии пришлось пару раз гулко стукнуть по жирной спине господина.

Прокашлявшись и вытирая слезы, младший писец сказал:

— Кому он теперь нужен? Кто его купит?

— Сейчас никто, — согласилась жена и рассудительно добавила. — Но рано или поздно все забудется. И тогда его можно будет отдать за хорошую цену.

Небраа с интересом взглянул на неё, разломил жареную рыбину и протянул половину.

— Спасибо, — поблагодарила Анукрис и предложила. — Может, тебе все же выяснить, что будет дальше с домом Тусета? Место хорошее, сад, водоем…

Супруг рассержено засопел.

— Ну, если ты такой богатый, что можешь домами разбрасываться, — Анукрис дернула плечом и пододвинула к себе плошку с кашей.

— Дура, — покачал головой супруг. — Мне нельзя привлекать к себе внимание.

Он отсосал косточку, поковырял в зубах, отломил еще кусок.

— Тусет совершил ужасное преступление, и тень вины лежит на всех нас.

От этих слов руки Мерисид задрожали, кувшин дернулся, вино коричневой струйкой пролилось на гладкую поверхность стола.

— Простите, госпожа, — извинилась старшая служанка, быстро вытирая липкую лужу.

— Я понимаю, — вздохнула хозяйка, отстраняясь. — Но мне очень жалко дом и сад. За ним надо ухаживать. Если все бросить, через месяц там ничего не останется, кроме стен.

— Дважды дура, — фыркнул Небраа. — Кто решится залезть в дом колдуна?

Старательно делая вид, что не замечает оскорблений, Анукрис негромко сказала:

— Бывает, что и гробницы грабят.

— Там хоть есть, что взять, — хохотнул опьяневший муж. — А у Тусета?

— И грязную набедренную повязку можно на что-нибудь сменять, — супруга напомнила ему одну из келлуанских поговорок. — Твой брат заплатил за новые балки, за камень для ванны. В доме приличная мебель. Ты хочешь все бросить?

— Молчи, женщина! — вспылил Небраа, потом вздохнул и уже мягче спросил: — Чего ты от меня хочешь?

— Надо сходить туда, пока не поздно, и забрать все, что можно.

— Вот сама и иди!

— Разве не ты у нас в семье мужчина? — ядовито усмехнулась Анукрис.

— Заткнись, дура! — заревел супруг. — Забыла, как мои кулаки пахнут? Я напомню!

Молодая женщина отвернулась и стала подчеркнуто внимательно разглядывать рисунок на стене. Безмерно довольный тем, что последнее слово осталось за ним, Небраа встал, и пьяно улыбнувшись, проговорил заплетающимся языком:

— Сегодня я сплю у тебя, моя радость!

"Вот обрадовал, козел вонючий", — с трудом сдерживая себя, подумала Анукрис.

Слуги категорически отказались идти в дом колдуна. Не поднимаясь с колен и громко завывая, они умоляли господина отменить свой приказ. Раздосадованный Небраа уже хотел махнуть рукой на эту затею, но супруга, посоветовавшись с Мерисид, пообещала слугам на ужин двух жареных гусей. Выторговав себе еще жбан пива, те, стеная и жалуясь на жизнь, отправились в усадьбу Тусета.

Кто-то из соседей запер ворота снаружи и заколотил калитку, за которыми царил хаос и запустение. Напуганные строители даже свой инструмент бросили. По двору валялись забытые корзины, долбленное корыто, деревянные лопаты и даже лом с бронзовым наконечником. Пока слуги наводили порядок, Мерисид сходила к знакомому торговцу и взяла в аренду осла.

Нагрузив его и слуг каменными плитами и отправив всех домой, бывшая танцовщица поспешила в сад. Еще недавно пышно зеленевшие кусты пожухли без заботливого ухода, листья на деревьях посерели от жары и пыли. Вода в прудике помутилась, её уровень упал, и она уже не текла по канавкам, проложенным к кустам и деревьям.

Служанка быстро отыскала указанные Алексом приметы. Под деревянной лопатой что-то звякнуло. Расшвыривая руками мягкую черную землю, Мерисид вытащила из ямы тяжелый сверток. Отряхнула пыль, развязала веревку и тихо ахнула. В лучах солнца сверкали золотые и серебряные украшения: кольца, браслеты, ожерелья, заколки. Здесь было не меньше сорока дебенов золота и серебра. "Зачем он их здесь закопал?" — думала женщина, жадно перебирая драгоценности. Потом воровато оглянулась и, схватив сверток в охапку, нырнула в заднюю дверь дома. Вбежала в комнату за спальней Нефернут вывалила все на подиум и застыла не в силах оторваться. Широкое ожерелье из золотых и серебряных пластин с ляпис-лазурью и сердоликами. На каждой пластинке был выгравирован свой иероглиф. Тонкой работы серебряный талисман Сета. Можно разглядеть каждую чешуйку на голове змея, а вместо глаз ярко горели маленькие рубины.

"Какое богатство!" — думала Мерисид, как зачарованная рассматривая украшения. И это только малая часть того, что было в сундуке у Алекса. Женщина усмехнулась. Кто бы мог подумать, что в жалкой лачуге привратника лежит такое богатство! А Анукрис знала об этом? Конечно, знала! И эта дурочка прозевала такого жениха!

— Боги, почему вы посылаете счастье только полным дурам! — процедила сквозь стиснутые зубы бывшая танцовщица.

"Я бы этого мальчика из рук не выпустила, — Мерисид усмехнулась, вспомнив последнюю встречу с Алексом, когда несчастный парень не знал, куда глаза деть от стыда. — Я бы его… Он бы у меня ноги целовал, да еще и плакал бы от счастья!"

Послышались голоса слуг. Женщина очнулась от наваждения. Подхватила сокровища, завязала веревку и спрятала сверток в углу за сложенными досками. Отряхнув платье от пыли, вышла к подчиненным. Садовник доложил, что плиты доставлены в целости и сложены под навесом. Мерисид рассеянно кивнула и приказала не терпящим возражения тоном:

— Теперь нужно вынести отсюда всю мебель.

Мерисид уселась в тени стены, наблюдая за суетящимися слугами, время от времени отдавая распоряжения.

Наверное, она зря обижалась на богов? Что если это шанс на спокойную и обеспеченную жизнь? Можно купить небольшой домик или удачно выйти замуж. С таким приданым даже в её возрасте легко отыскать овдовевшего писца или землевладельца. Небраа очень милый, но с братом — колдуном ему высокого положения не видать. Приданое жены скоро закончится, дом Тусета у него никто не купит еще лет пять, и младший писец скоро будет кушать гусей только по большим праздникам.

Женщина мстительно улыбнулась. Нарушение клятвы слуги считалось среди келлуан серьезным грехом, но Мерисид слишком долго прожила в храме среди служителей богов, чтобы относиться к этому слишком серьезно. В глубине души она считала, что бессмертным нет никакого дела до людей, их слезных просьб и жалких жертвоприношений.

В порту Абидоса каждый день останавливаются корабли. Одни везут в Нидос зерно, другие возвращаются обратно. Любой капитан легко согласится взять пассажира за небольшую плату. Остается только решить, куда ей лучше отправиться. А Алекс путь сам ищет, кто убил Нефернут. Её это больше не интересует. Там, на юге, бывшую танцовщицу не найдут никакие гедане.

Мерисид посмотрела на солнце и приказала слугам заканчивать.

— Я все сделала, госпожа, — доложила она хозяйке после возвращения домой. — Твой парень не обманул. Там было немного золота.

— Где оно? — забеспокоилась Анукрис.

— Дома держать слишком опасно, — ответила служанка. — Я оставила его там. Вдруг к нам опять придут с обыском?

— Как же ты его возьмешь? — поинтересовалась госпожа.

— Не беспокойся, — улыбнулась Мерисид. — Я сумею.

— Когда ты пойдешь за всем, что ему необходимо? — продолжала расспрашивать её Анукрис.

— Завтра же, госпожа, — заверила служанка. — Я встречусь со знакомыми проститутками, заодно куплю парик, краску и все, что нужно.

Небраа вернулся со службы сильно не в духе, у него даже пропал аппетит, что на памяти Мерисид случилось в первый раз. Господин лениво поковырялся в каше с медом, отказавшись от любимых пирожков с изюмом. Прихватив кувшин с пивом, он отправился в свою спальню, не осчастливив своим вниманием ни жену, ни служанку.

— Что-то случилось? — с тревогой проговорила Мерисид.

— Животом мается, — дернула плечиком Анукрис. — Вчера объелся.

Бывшая танцовщица посмотрела на неё с нескрываемым неодобрением.

— Если плохо мужу, значит, будет плохо и жене.

— Думаешь, когда-нибудь мне будет с ним хорошо? — горько усмехнулась молодая госпожа.

У Мерисид имелось свое мнение на этот счет, но она сочла за благо промолчать.

Перед сном старшая служанка зашла в комнату Анукрис. Хозяйка уже разделась и лежала поверх простыни, положив ногу на ногу.

— Что-то случилось? — она приподнялась на локте.

Мерисид подумала, что через пару лет девчонка превратится в настоящую красавицу, если, конечно, останется жива.

— Я завтра уйду еще до рассвета, госпожа, — тихо ответила старшая служанка. — И если долго не вернусь, не ругайте меня, пожалуйста. Вы знаете, куда и зачем я иду.

Анукрис села на кровати.

— Ты только сделай все как надо.

— Я постараюсь, госпожа, — Мерисид поклонилась, чтобы скрыть торжествующую улыбку. Теперь её долго никто не хватится.

Бывшая танцовщица колебалась весь день, даже решила отложить побег, чтобы лучше подготовиться. Но мрачный вид Небраа, его туманные намеки на какие-то "неприятности" добавили ей решительности.

Проснувшись затемно, она собрала свои нехитрые пожитки, достала накопленные тяжким трудом богатства и сложила их на дно корзины. Долго и придирчиво выбирала платье. Ей хотелось выглядеть как можно незаметнее. Конечно, не крестьянкой. Те вообще никогда не покидают своей деревни. Но и не слишком богатой, чтобы у спутников не возник соблазн её ограбить. В Абидосе лучше всего назваться настоящим именем, но помалкивать о Небраа. Наверняка, в кабаках местные завсегдатаи охотно рассказывали приезжим страшную историю про жреца-колдуна. А вот в других городах придется выдавать себя за вдову или чью-то наложницу.

Привратник звонко храпел в своем домике, никак не реагируя на попытки старшей служанки его разбудить. Не выдержав, Мерисид схватила его за ухо. Мужчина громко заорал, размахивая руками. Она отскочила, схватила с пола деревянную чашку и звонко ударила его по лбу.

— Ты чего дерешься? — обиженно проблеял мужчина, схватившись одной рукой за лоб, другой за ухо. — Сдурела?!

— А ты спи крепче, — Мерисид бросила чашку. — Закрой за мной калитку, соня.

— Куда тебя понесло в такую рань? — проворчал слуга, широко зевая и с хрустом потягиваясь. — Солнышко еще не встало.

— Это ты лентяй и бездельник! — обругала его женщина. — А у меня дела! Госпожа за краской послала

Едва дверь за ней закрылась, бывшая танцовщица, не оглядываясь, зашагала вверх по улице.

Вдохновленный примером слуг Небраа, ночью кто-то побывал в усадьбе Тусета. Уволокли не только корзины и корыто строителей, но и их немудрящий инструмент, обломки досок, и даже выкопали один из цветочных кустов.

"Быстро сообразили, — одобрительно усмехнувшись, подумала Мерисид. — Только теперь это меня уже не касается".

Оглянувшись, она убедилась, что улица по-прежнему пустынна. Прикрыв калитку, женщина заторопилась в дом. Здесь тоже не хватало старого табурета и двух циновок. Столь тщательный грабеж заставил забеспокоиться. Хвала богам, воришки еще не добрались до сокровищ. Кто-то стащил две доски, не догадавшись проверить пыльный сверток под ними. Губы Мерисид сами собой прошептали благодарственную молитву Найбу, богу благополучия.

Добавив драгоценности к своим сокровищам, она тщательно завернула их в тряпку и заботливо прикрыла свернутой одеждой.

Закинув лямку корзины на лоб, женщина осторожно выглянула за калитку. Никого. Лишь у стены напротив сидит старая кошка, старательно вылизывая облезлую шерстку. Никем не замеченная, Мерисид быстро выскочила на улицу. На миг показалось, что на неё кто-то смотрит. Бывшая танцовщица оглянулась, с забора соседней усадьбы взлетела ворона, оглашая пустынную улицу хриплым карканьем.

Женщина быстро прошептала охранное заклинание и заторопилась в порт. Опасаясь расспросов, она пробиралась к реке окольными путями, всякий раз сворачивая, если кто-то попадался на встречу.

Мерисид успела вовремя. Расположившиеся прямо на берегу матросы двух судов, вчера пришедших в Абидос, только-только стали просыпаться.

Женщина подождала, пока маленький, толстый матрос закончит выливать в Лаум переработанное пиво, и негромко окликнула:

— Эй, красавец!

Мужчина оглянулся, неторопливо поправляя набедренную повязку.

— Скажи, уважаемый, куда идет ваш корабль?

— В Каноб, красавица, — тонким, писклявым голосом ответил моряк.

"Евнух, что ли?" — подумала Мерисид, заметив одутловатость щек и неестественную бледность.

— А где ваш хозяин?

— В Амошкеле, — усмехнулся мужчина. — Келл-номарх, жизнь, здоровье, сила.

Женщина смутилась.

— Я хотела сказать капитан.

— Вон стоит на корме, — ответил толстяк, махнув пухлой рукой.

— Где? — не поняла собеседница.

— Сзади у рулевого весла! — раздосадованный её темнотой, пояснил матрос. И видя, что женщина по-прежнему ничего не понимает, ткнул грязным пальцем в нужном направлении.

— Видишь, в парике с блестящей заколкой. С писцом разговаривает.

— Ага! — обрадовалась Мерисид. — А как его зовут?

— Тебе зачем? — нахмурился толстяк.

— Хочу попроситься на ваш корабль до Бухена.

Матрос вытер маленький курносый нос и пожал покатыми плечами.

— Хафмин из Каноба. Поговори с ним. Если сойдетесь в цене, он не откажет.

Перевесив ремень корзины со лба на плечо, женщина подошла к кораблю, дождалась, когда капитан закончит разговор с молоденьким, плотным писцом в грязной юбке, и окликнула его:

— Господин Хафмин! Господин Хафмин!

— Ты меня, красавица? — тускло сверкнул гнилыми зубами мужчина, поправляя парик и приосаниваясь.

— Да, господин, — подтвердила Мерисид.

— Тогда забирайся сюда, чего кричишь на весь город, — нахмурился капитан, почесав слишком волосатую для келлуанина грудь.

Женщина ловко вбежала по качающемуся трапу, прошла между каких-то перетянутых веревками тюков и глыб кроваво-красного камня, взобралась по лесенке на площадку, где, опираясь рукой на рулевое весло, стоял капитан.

— Чего тебе?

— Вы в Каноб плывете? — на всякий случай уточнила она.

— Тебе туда нужно?

— Нет, в Бухен. Хочу поклониться святыне храма Геба.

— Это по дороге, — кивнул Хафмин и чуть нахмурился. — А почему ты одна? Паломники обычно толпами шастают.

— Приболела, отстала от своих, — быстро сообразив, ответила Мерисид. — Там я их встречу. Мы еще в Нехент пойдем.

Капитан потер плохо выбритый подбородок, глазки его масляно блеснули, губы расплылись в улыбке.

— Чем платить будешь? Собой, или как?

Женщина сняла с руки витой бронзовый браслет с камешком.

— Вот, этого хватит?

Хафмин повертел украшение в руках, оценивающе прищурил глаза.

— Хватит, только есть будешь свое.

— Да, господин, — улыбнулась бывшая танцовщица.

— А зовут то тебя, как? — поинтересовался капитан.

— Мерисид, уважаемый.

Анукрис сразу почувствовала отсутствие старшей служанки. Ни свет ни заря, к ней пришла кухарка. Оказывается, Мерисид вчера вечером не отдала никаких распоряжений о завтраке. Пришлось подниматься, выдавать муку, масло, финики. В раздражении она выкинула в помойную корзину лук-порей, сорванный вчера и успевший завянуть.

— Тебе что лень до огорода дойти? — накинулась на служанку. — Думаешь, господ можно всякой дрянью кормить!

Удивленная женщина смотрела на неё широко открытыми глазами.

— Сейчас же принеси новый лук! — чуть остыв, приказала Анукрис. — Не забудь виноград и гранаты.

Небраа оказался приятно удивлен тем, что супруга встала так рано и завтракает вместе с ним. Он даже пробормотал что-то одобрительное о булочках с яблоками.

Молодая женщина поблагодарила мужа за комплимент.

— А куда делать Мерисид? — спросил он перед уходом.

— Я отпустила её по делам, — уклончиво проговорила Анукрис.

Небра неодобрительно покачал головой.

— Ты её слишком балуешь. Что ей опять нужно?

— Приобрести краски и благовония, — глядя на него чистыми и честными глазами, ответила супруга.

Муж сурово свел брови на жирном лбу.

— Я поговорю с ней.

— Не стоит, — улыбнулась Анукрис. — Она очень старательная и преданная служанка.

— Без неё все здесь нарушится, — согласился Небраа. — Ты же совсем не умеешь вести хозяйство.

— Я буду учиться, — скромно потупила глаза молодая женщина, до боли сжав кулаки.

Мужчина пренебрежительно махнул рукой, хмыкнул, поправил ожерелье и, высокомерно вздернув подбородок, ушел.

— Чтоб ты упал где-нибудь по дороге, старая обезьяна, — прошипела ему вслед молодая женщина и, сбросив со стола чашку, закричала. — Самхия! Где ты лазишь, лентяйка! Иди сюда!

Выплеснув злость на служанку, Анукрис, немного успокоившись, ушла в сад, где искупалась в прудике. Но наслаждаться бездельем долго не пришлось. Заявился садовник с жалобой на привратника.

— Он поломал все кусты, госпожа! — размахивал длинными мускулистыми руками мужчина. — Теперь придется пересаживать!

— Пришли его ко мне, — вздохнула молодая хозяйка, одевая буст. Она все еще не привыкла ходить с открытой грудью.

— Это не я, госпожа, — стал отнекиваться привратник. — Мальчишки ночью залезли в сад. Я их прогнал, вот они по кустам и пробежали.

Садовник поднял крик. Чтобы прекратить скандал, Анукрис велела слугам вдвоем пересадить куст. Вслед за садовником пришла кухарка… В трудах и заботах пролетела первая половина дня. Прибежал помощник Небраа и сообщил, что господин не сможет прийти на обед. Анукрис отослала в храм Самхию с корзиной еды.

За навалившейся хозяйственной суетой молодая госпожа не заметила, как прошел день. Мерисид не возвращалась, да еще и Небраа пропал. Утка остыла, каша слиплась и стала похожа на глину, а супруг все не показывался. Когда на город опустилась ночь, Анукрис испугалась. Алекс предупреждал, что враги Тусета могут отомстить его близким. Неужели они убили Небраа и Мерисид? Тогда почему она еще жива?

Без аппетита съев булку, молодая госпожа попыталась заснуть. Но разыгравшееся воображение рисовало ей картины одну страшнее другой. Небраа в темнице, Мерисид под палками палачей. Не в силах спать, она долго ворочалась на кровати, потом встала, оделась и на цыпочках прошла на веранду. Тонкий месяц висел над городом, с воды тянуло сыростью. Глядя на мрачные улицы, Анукрис закуталась в шаль. Если Алекс схвачен, почему никто не идет за ней? Она все ждала, что вот-вот там появится толпа с факелами и направиться к её дому.

Молодая женщина зябко поежилась, отошла от перил и села в любимое кресло. Звезды медленно ползли по угольно-черному небу, а за ней никто не шел.

"Что же случилось? — уже с недоумением думала Анукрис. — Небраа — мужчина, мог зайти к другу или к продажным женщинам, но где Мерисид? Она-то куда пропала?"

Озябнув и успокоившись, молодая женщина спустилась в спальню, где, пригревшись под простыней, быстро уснула.

Спала она очень чутко, проснувшись от еле слышного скрипа двери.

— Мерисид не пришла? — первым делом спросила она у Самхии.

— Нет, госпожа, — виновато развела руками служанка.

— А господин?

— И он тоже.

Анукрис села, быстро, без обычных потягиваний и зевков прошла в ванную комнату. Так же молча позволила служанке нанести краску на лицо, не глядя, выбрала драгоценности. Сурово сведя брови, приказала позвать привратника.

Растерянный мужчина смущенно мялся у дверей.

— Иди в храм Сета и узнай, там ли господин.

— Да, госпожа, — поклонился привратник.

— Только не кричи там на весь двор, — предупредила Анукрис. — Посмотри и возвращайся.

Выпроводив слугу, молодая женщина не могла найти себе места. Она прошла на задний двор, где кухарка перетирала пшеницу. Глядя, как та елозит камнем по золотистым зернам, почему-то вспомнились каменные жернова, которые сделал для Энохсета Алекс. И словно ножом резануло по сердцу: "Что же теперь будет с Алексом? А со мной? Неужели тоже убьют как Нефернут, Мерисид и Небраа?"

Поежившись, госпожа прошла в сад, где несколько минут наблюдала за работой садовника. Не обращая на неё внимания, мужчина рыхлил землю под цветущим кустарником, напевая себе под нос гимн богу земли Мину.

Послышались быстро приближавшиеся шаги. Анукрис резко обернулась. Привратник вздрогнул, вытер потную физиономию.

— Господин велел передать, что придет сегодня рано, и приказал готовить на ужин говядину.

В подтверждение своих слов, он поднял плетеную крышку с корзины, висевшей у него на плече, и показал нарубленное кусками красное мясо.

Молодая женщина едва не расплакалась от облегчения. Часто моргая, она кивнула.

— Отнеси к кухарке.

Едва слуга скрылся за кустами, госпожа не выдержала и разревелась. Хвала богам, Небраа жив, здоров и у него даже прорезался аппетит! Анукрис громко высморкалась и, глядя на свое отражение в пруду, с тревогой подумала: "Тогда где же Мерисид?"

Как подобает примерной супруге, она выждала, пока вернувшийся со службы муж вымоется, поменяет юбку и нацепит новые драгоценности. Только после этого решила ему немного попенять:

— Почему ты не предупредил, что задержишься? Я беспокоилась.

— Со мной ничего не случилось, — вальяжно отмахнулся Небраа. — Я прекрасно провел время с приятными людьми. Первый пророк устроил маленький праздник.

— В четь чего? — горько усмехнулась Анукрис. — Неужели он так рад, что Судья людей перенес казнь Тусета?

— Молчи! — вскричал мужчина. — Никогда не произноси это имя в моем доме!

— Он же твой брат! — растерялась женщина.

— У меня нет брата! — наклонившись вперед и упираясь руками о стол, проорал Небраа. — Больше нет! Есть преступник, колдун и убийца!

Опасаясь, что он вновь пустит в ход кулаки, Анукрис проворно встала и отскочила в сторону.

— Хорошо, хорошо! Как хочешь. Твой… родственник!

— Опять!!! — он попытался дотянуться до супруги, но та ловко увернулась.

— Не родственник! — крикнула она, спрятавшись за колонну. — Просто сосед! И так не нравится? Да зови ты, как хочешь!

Подтвердив свое доминирующее положение, Небраа поправил юбку, сползавшую с круглого живота, и приказал подавать ужин.

Вареная с травами молодая говядина таяла во рту. Анукрис скромно обсасывала ребрышки, искоса поглядывая на мужа. Какое-то время тот насыщался молча, запивая еду огромным количеством пива. Постепенно мужчина пришел в благодушное настроение, и его захмелевшая душа срочно потребовала общения.

— Первый пророк сам пригласил меня на праздник! Понимаешь, как он меня ценит?

— Понимаю, — отмахнулась супруга, продолжая гадать: "Куда же могла деться Мерисид?"

— Ничего ты не понимаешь! — Небраа знаком потребовал еще пива. — Он даже не упрекнул меня бр… Этим убийцей!

Внезапно его мысль вновь сделала причудливый зигзаг.

— Там были только жрецы с женами и я! Единственный из писцов! Теперь ты поняла, какую честь оказал мне господин Сетиер!

— Очень большую, — охотно согласилась Анукрис, не желая спорить с пьяницей.

— Да что ты можешь знать, дура! — Небраа пьяно махнул рукой. — С тобой в приличной компании и показаться то стыдно.

Молодая женщина до боли сжала кулаки. Прислуживавшая за столом Самхия с тревогой смотрела на госпожу, щеки которой покраснели, а в глазах горела ненависть. Анукрис выдохнула и сама налила себе пива.

— А где Мерисид? — вдруг вытаращил маленькие красные глазки Небраа. — Я желаю сегодня спать с ней!

И он игриво засмеялся.

— Где у нас красавица Мерисисд? Твой господин тебя жлалает!

"У тебя и у трезвого то "жлалание" не велико, — брезгливо подумала Анукрис. — Зачем она тебе пьяному?"

А вслух мягко сказала, стараясь успокоить разбушевавшегося супруга:

— Скоро придет.

Не тут то было!

— Где моя милая Мерисид! — во весь голос заорал Небраа, делая попытку встать со стула. — Где радость моих…

Он мокро плюхнулся ягодицами на жалобно треснувший стул и посмотрел на жену. Зрачки у него стали маленькие, как просяные зернышки, и в них поднималась волна безумия.

— Вы её от меня спрятали! От меня!!!

Небраа все же вскочил, но тут же тяжело грохнулся на пол и выблевал пережеванное мясо. Остро запахло кислятиной. Повозившись, младший писец захрапел. Слуги вытерли зловонную лужу, с трудом отволокли бесчувственную тушу в спальню, где тяжело бросили на кровать.

— Где же ты, моя Мерисид, — причмокивая губами, пробормотал хозяин дома, поворачиваясь на бок.

"Я бы тоже очень хотела это знать", — подумала Анукрис, прикрывая дверь.

Бывшая танцовщица сидела, прижавшись спиной к прохладному камню необычного черно-красного цвета. Несколько глыб лежали на дне корабля вперемешку с обвязанными веревками тюками. Как на большинстве судов-зерновозов, перевозивших пшеницу из Келлуана в Нидос, палубы у него не было. Только на носу и корме имелись небольшие дощатые площадки.

Чтобы избавиться от лишних вопросов, Мерисид притворилась спящей. Крепко обняв корзину, она преклонила голову на крышку и тихо посапывала, наблюдая за матросами из-под полуприкрытых ресниц, чутко прислушиваясь к долетавшим до неё обрывкам разговоров.

Сопровождавший груз писец тихо спросил капитана:

— Вы что шлюху в Абидосе взяли?

— Нет, — ответил тот. — Это паломница. Хочет принести жертву Гебу в Бухене.

— Почему одна?

— Говорит, отстала, другие будут ждать её на месте.

— Красивая.

— Ничего, — согласился Хафмин. — Только старовата больно.

"Сам ты старый козел!" — подумала Мерисид, прикрывая глаза. Незаметно для себя она задремала, резко проснувшись от громких звуков.

Женщина подумала, что корабль тонет, и надо спасаться, но оказалось, что капитан затянул хвалебный гимн Лауму. Матросы охотно поддержали, и бывшей храмовой танцовщице стоило большого труда не скривиться, таким противным показалось их пение.

Внезапно она почувствовала на себе чей-то внимательный взгляд. Чуть повернула голову и встретилась с глазами низенького толстяка, с которым разговаривала на берегу в Абидосе.

Матрос усмехнулся. Мерисид сделала вид, будто только что проснулась.

— Долго еще до Бухена?

— Долго, красавица, — пропищал матрос. — Спи.

Женщина достала из корзины черствую лепешку, разломила, протянув вторую половину толстяку.

Тот взял, не прекращая ворочать веслом.

— Гляди! — осклабился другой матрос, крепкий седой старик с криво торчавшим изо рта зубом. — Наш Мотиер пассажирке приглянулся!

— Не угощай его, красавица! — крикнул кто-то от другого борта. — Он женщин не любит, больше по мальчикам!

Матросы засмеялись. Даже капитан хохотал, держась рукой за рулевое весло. Только писец чуть скривил губы в легкой усмешке.

— От меня тебе больше удовольствия будет! — скалился кривозубый старик.

— Да у тебя давно все зубы выпали, — отозвался еще один матрос. — Чем будешь кусать такое яблочко!

— Найду! — крикнул обиженный старик. — Мой зуб побольше твоего будет!

"Все как всегда, — подумала Мерисид. — Мужчины как павлины. Стоит только женщине слово сказать, сразу перья распустят, и давай мериться, у кого красивее".

Она повозилась, разминая затекшие от долгого сидения мышцы, и вновь попробовала задремать. Внезапно женщина услышала громкий крик капитана.

— Весла!

И корабль резко замедлил свой ход.

— Хочешь пива? — раздался писклявый голос.

Толстяк стоял возле нее и держал в руке большой глиняный кувшин, заткнутый пучком травы.

— Сегодня жарко, а пиво еще осталось.

Он протянул ей долбленую деревянную миску.

— На реке еще не так, — улыбнулась Мерисид. — Вот в городе там сейчас дышать нечем.

Она неудачно отставила корзинку, так что та чуть не опрокинулась. Матрос вовремя подхватил её за край и поставил прямо.

Женщина торопливо взяла плошку и залпом выпила горьковатый напиток.

— Солнце уже за полдень перевалило, — сказал толстяк, вытирая пот. — Скоро деревня Уасем, возле неё станем на ночевку. Там рыбой торгуют, можно купить на ужин. Если у тебя есть, чем заплатить.

— Мне далеко ехать, — вздохнула женщина. — Я уж лучше лепешки поем с водой.

— Как хочешь, — пожал плечами матрос.

Он ушел, а Мерисид с нетерпением стала дожидаться стоянки. Есть ей не хотелось, но другие желания одолевали отчаянно. Будь на корабле еще женщины, она бы не постеснялась, но лишний раз напоминать мужчинам о своем существовании очень не хотелось. Начнут смеяться, давать "добрые" советы, там, глядишь, и руки распустят, а Мерисид хотелось по возможности этого избежать. Чтобы хоть как-то отвлечься, она стала размышлять о своих дальнейших действиях. Лучше всего искать подходящего вдовца в столице. Там кроме писцов, жрецов и землевладельцев живут придворные государя, жизнь, здоровье, сила, всякие богатые художники, скульпторы или архитекторы. Мерисид стала вспоминать, был ли среди гостей храма Сета, с кем ей приходилось близко общаться, кто-нибудь из Амошкела? Напрягая память, вспомнила пятерых, признав самым подходящим помощника царского архитектора Энхмина, побывавшего в Абидосе три года назад. Важному гостю очень понравились её танцы, он даже предлагал отвезти Мерисид в столицу и показать своим друзьям, но Сетиер не разрешил.

Женщина надеялась отыскать в столице старого знакомого и как-нибудь устроиться. Средств снять домик и прожить какое-то время у неё хватит. А там она сможет отыскать покровителя. Мерисид была уверена в своих способностях. Мало кто из мужчин сможет устоять перед её обаянием и опытным телом. Хотя, сейчас её уже устроило бы и положение простой наложницы. Лишь бы подальше от всех этих убийств, гедан, дуры Анукрис и неудачника Алекса. Впрочем, об этом юноше она будет иногда вспоминать с легким сожалением.

Мечты о будущем счастье оказались столь сладостны, что женщина не только забыла о житейских неудобствах, но и не заметила, как стало темнеть.

— Красавица! — окликнул её капитан, проходя мимо. — Ты все спишь?

Мерисид вынырнула из счастливых грез, увидела приближающийся берег и почувствовала резь в мочевом пузыре. Матросы попрыгали в воду, вбили в землю кол, привязали канат. Капитан и писец солидно ждали, пока спустят трап. Женщина, прихватив корзинку, заторопилась следом.

— Не таскай, оставь здесь, — небрежно бросил капитан. — Никто ничего не возьмет. Я обещаю.

Мерисид заколебалась, ей и на секунду не хотелось выпускать из рук сокровища. Но излишнее внимание к старой корзине может показаться подозрительным. Женщина достала одеяло, лепешки, потом спрятала её под помост у руля, заботливо прикрыв циновкой.

Спустившись вслед за Хафмином на землю, она бегом бросилась в кусты. За царившей суетой никто не обратил внимания на пригнувшуюся фигуру, скрывшуюся в зарослях.

Когда Мерисид, счастливая и умиротворенная вышла на берег, матросы раскладывали костер, а капитан торговался с высоким, худым рыбаком, у ног которого стояла большая корзина. Расстелив одеяло, она уселась в сторонке и стала маленькими кусочками доедать черствую лепешку. После всех волнений и переживаний сегодняшнего дня навалилась усталость.

— Эй, как там тебя, красавица! — крикнул капитан.

— Вы меня, господин? — встрепенулась женщина.

— Тебя, тебя.

— Я Мерисид, — напомнила свое имя бывшая танцовщица. — Что вам нужно?

— Подойди.

Женщина настороженно оглянулась, но моряки занимались своими делами, рыбак ушел в деревню, чьи домики чернели в паре сотен шагов.

— Я купил рыбу, — сказал Хафмин, указав на блестевшую у ног кучу. — Помоги её почистить, а я тебя угощу.

Голодная Мерисид кивнула головой.

— Только у меня нет ножа.

Она давно не боялась никакой грязной работы.

Капитан оглянулся.

— Эй, Мотиер, подай красавице свой нож. Да не тот, что под юбкой, им и комара не зарежешь, а бронзовый.

Последние слова потонули во взрыве многоголосого мужского хохота. Багровый от смущения толстяк протянул Мерисид тонкий, источенный ножик с костяной рукояткой.

Расположившись у самой воды, женщина споро взялась за дело, Мотиер принес ей разрубленное пополам полено и тесак. Очищенную рыбу сразу разбирали матросы и, нанизывая на прутики, жарили над костром. Для себя Мерисид приберегла толстого, жирного сомика с усами вокруг рта.

Увлекшись потрошением и чисткой чешуи, она не услышала, как капитан послал Мотиера за гранатовым вином. Не заметила женщина и того, как, спустившись с корабля, толстяк торопливо сунул в руки Хафмина кувшин, склонился к уху и что-то горячо зашептал, кося глазами на Мерисид.

Капитан отстранился, недоверчиво сощурил глаза, но толстяк ударил себя кулаком в жирную грудь и вновь поспешил к трапу. А Хафмин поманил рукой писца.

— Красавица! — на плечо женщины опустилась тяжелая ладонь.

Мерисид вздрогнула.

Широкоплечий матрос кивнул головой.

— Тебя зовет капитан.

Женщина посмотрела на рыбу, на свои перепачканные чешуей руки.

— А как же рыба?

— Потом дочистишь.

Покачав головой, матрос наклонился и, разогнув пальцы, забрал у неё нож.

Сердце Мерисид сжалось в нехорошем предчувствии.

— Иди, иди сюда, красавица! — махнул рукой Хафмин. — Выпей с нами гранатового вина.

Женщина перевела дух и натянуто улыбнулась.

— Садись, — капитан хлопнул ладонью по траве рядом с собой.

"Неужели придется с ним спать?" — с сожалением подумала женщина, оправляя юбку и стряхивая с неё налипшую чешую.

Сидевший рядом с ним писец разглядывал Мерисид с каким-то странным выражением лица.

— Что вам нужно, господин? — лучезарно улыбаясь, спросила женщина у Хафмина.

— Хотел узнать, откуда у тебя вот это, — мужчина махнул рукой.

Из-за сидящих матросов вышел Мотиер с её корзинкой. Женщина побледнела, губы застыли в каменной улыбке, а глаза наполнились слезами.

Толстяк шагнул к костру, достал сверток и высыпал на землю звенящие драгоценности.

— Я еще на корабле почувствовал, что корзинка у неё больно тяжелая, — самодовольно усмехнулся Мотиер.

Очнувшись от этих слов, Мерисид попыталась вскочить на ноги, но капитан железной рукой вцепился ей в предплечье.

— Сидеть!

Писец встал, сделав два шага, поднял ожерелье.

— Здесь знак Сета. Ты ограбила храм?

Матросы глухо загомонили.

— Воровка… обокрала храм… преступница…дрянь… сука…

Мерисид затравлено оглянулась.

— Я никого не грабила!

— Откуда же у тебя такое богатство? — усмехнулся писец, раскачивая в руке серебряный светильник в виде вставшей на хвост кобры.

— Я… Я нашла! — вскричала Мерисид.

Матросы дружно заржали. Капитан широко улыбнулся, демонстрируя большие черно-желтые зубы.

— Ты нам подскажи, где такие штуки валяются! — крикнул кто-то, и смех, начавший стихать, вспыхнул с новой силой.

— Нам придется вернуться и передать тебя мождеям Абидоса, — вздохнул писец, разглядывая широкий золотой браслет. — Им будешь свои сказки рассказывать.

— Нет! — крикнула Мерисид. — Не надо!

Она встала на колени.

— Не надо! Умоляю. Отпустите меня! Пожалуйста! Я все, что хотите, сделаю!

— Тогда тебе придется очень постараться, — усмехнулся Джедефтам, развязывая пояс.

Они измывались над ней всю ночь. Хорошо, еще не все матросы приняли участие в этом групповом изнасиловании. Мерисид в кровь искусала себе губы, чтобы не заорать и не привлечь внимание жителей рыбацкой деревушки. Но это были не крики страсти, или даже боли. В нескольких шагах натешившие свой блуд мужчины делили её богатство, уничтожали её будущее, втаптывая в грязь надежду на новую счастливую жизнь. Осознание этого огнем жгло сознание женщины, заставляя корчиться в муках и давить горевший в груди дикий, звериный вопль. Разум Мерисид словно остекленел. По подбородку струилась кровь, а она, не моргая, смотрела, как капитан деловито копается в куче драгоценностей, выбирая себе самые дорогие вещи.

Женщина пришла в себя только на рассвете. Толстяк Мотиер принес и бросил рядом с ней корзинку.

— Твое счастье, что у нас в Канобе не очень почитают Сета. А то бы каменоломен тебе не миновать, воровка.

Мерисид со стоном села, оправила юбку. Матросы оттолкнули корабль от берега, помогли приятелю взобраться на борт и замахали руками, крича какую-то похабщину.

На судне развернули парус, а на тропинке в деревню показались рыбаки. Бывшая танцовщица и неудавшаяся невеста, подхватив корзину с тряпьем, держась за низ живота, скользнула в кусты. Там на крошечной полянке веревки, опутавшие чувства Мерисид, наконец, лопнули. Женщина повалилась на землю и громко в голос завыла, царапая землю скрюченными пальцами и вырывая зубами траву. Все, теперь её жизнь кончена! Старая, без денег, она никому не нужно! Мерисид корчилась, рвала короткие волосы на голове и царапала сломанными ногтями грудь. "Почти пятьдесят дебенов! Боги и демоны! Все кончено! Теперь ей только в Лаум крокодилам на корм! Сволочи! Гады! Что я им сделала?!"

Приступ истерики высосал остатки сил. Невидящим взглядом женщина смотрела, как у неё перед глазами два больших черно-рыжих муравья куда-то тащили толстую зеленую гусеницу.

"Небраа, — вдруг подумала Мерисид. — Только туда я могу еще идти. А как же Анукрис?" Женщина чуть усмехнулась, распухшими губами: "Куда эта дурочка денется? Попробует вякнуть, я её ненаглядного мальчика мождеям продам!"

Она с трудом поднялась на ноги, брезгливо отряхнула с юбки траву, потом взглянула на свои перепачканные землей руки: "Надо умыться и идти в Абидос".

Мужчина внимательно выслушал собеседника.

— Не слишком ли много условий? — спросил он, хмурясь.

Ночью, да еще в тени деревьев черты расплывались у него перед глазами.

— Вы соглашались с этим, господин, когда просили нашей помощи, — хрипло ответил Убисту. — В устранении Тусета.

— Но он еще жив!

— Это ненадолго. Келл-номарх не помилует колдуна. Или вы считаете по-другому?

— Согласен.

— Так как же быть с Книгой?

— Да я и не отказываюсь! — мужчина поежился. — Но не сейчас.

— Мы готовы подождать, но не долго, — проговорил Убисту. В темноте прозвучал тихий смешок.

— А то, что жрец жив, даже лучше. Пусть сполна выпьет чашу мук и страданий до тех пор, пока его ничтожная жизнь не оборвется в клыках безмозглой водной твари!

— Но Небраа то вам зачем? Он глуп, безобиден и труслив.

— Прекрасные качества, — согласился с собеседником убийца. — Но он лишь средство. Цель — душа Тусета, которой не должно быть покоя и после смерти!

— Для строителей "Царства чистого разума" вы слишком эмоциональны, — не скрывая иронии, проговорил мужчина, откидываясь на спинку кресла.

— Это не месть, — возразил Убисту и, не скрывая угрозы, продолжил. — Всего лишь предупреждение. Те, кто становится у нас на пути или решится обмануть нас, должны помнить, что любое преступление против нас неизбежно влечет за собой наказание!

Глава III. Переполох

— Какой из этих сюрпризов является самым сногсшибательным? — спрашиваю я.

Джоан Кэтлин Роулинг

Гарри Поттер и Дары смерти

Анукрис опять встала ни свет ни заря, быстро запахнула юбку и вышла в темный коридор. Слуги спали вповалку на полу обеденного зала. Такой порядок сохранился со времен прошлых хозяев дома и Небраа пока не хотел его менять, а молодая госпожа тем более.

Пройдя на цыпочках вдоль стены, она вышла из дома и заторопилась к воротам, где палкой разбудила мирно похрапывавшего привратника.

— Опять дерешься! — взвыл слуга, вскакивая с лежанки, но тут же смутился, узнав хозяйку. — Простите, госпожа. Я думал это Мерисид.

— Она вернулась? — обрадовалась Анукрис.

— Нет, госпожа, — замотал головой Гебмос. — Как ушла вчера до восхода, так я её больше не видел.

— Она что-нибудь сказала?

— Что вы велели купить ей краски, — ответил слуга.

— Будешь спать ночью, прикажу выпороть, — пригрозила хозяйка. — Залезут какие-нибудь придурки и дом подожгут. Понял, сурок ленивый?

— Да, госпожа, — вздохнув, поклонился привратник.

"Если её поймали, почему не пришли за мной?" — с недоумением думала Анукрис, возвращаясь в дом. Её шаги разбудили Самхию. Служанка встревожено засуетилась. Но госпожа только махнула рукой и скрылась в своей спальне.

Усевшись на кровать, молодая женщина машинально разгладила складки на юбке. В Нидосе она могла заподозрить грабителей или налетчиков, перехвативших служанку с сокровищами Алекса. Но в спокойном Келлуане убийства случаются очень редко и дают почву для разговоров не на один год. Значит, скорее всего, Мерисид сбежала, прихватив чужое золото.

"Вот гадина! — с неожиданной злобой подумала Анукрис. — А еще подругой называлась!"

От гнева и горького разочарования захотелось кого-нибудь ударить, что-нибудь разбить или, в крайнем случае, на кого-нибудь наорать от души.

И тут как раз в комнату робко заглянула Самхия. Госпожа набрала в грудь побольше воздуха, но вдруг внезапно успокоилась и, кивнув, пошла вслед за ней в ванную.

Теперь, когда Мерисид сбежала, можно рассчитывать только на себя. "Нужно во что бы то ни стало встретиться с Алексом, — решила молодая женщина, подставляя голову под струю теплой воды. — Но только как это сделать?"

Все время, пока Самхия умащала её тело маслом и наносила макияж, госпожа думала только об этом.

Не заметив в обеденном зале супруга, она с удивлением спросила:

— Господин еще не проснулся?

— Нет, госпожа, — ответила служанка. — Он ругается и дерется. Может, вы разбудите его сами?

— Думаешь, он не станет драться со мной? — фыркнула Анукрис. — Пусть спит, сколько влезет.

И с аппетитом стала уплетать сочную, сладкую дыню.

— Самхия, ты знаешь, где кладбище храма Баст?

— Да, госпожа.

— Ты там была когда-нибудь?

— Давно, госпожа, — девушка пожала плечами.

— Там моя тетя похоронена, — хозяйка встала из-за стола и посмотрела на свои перепачканные руки.

Догадливая служанка тут же подала чашку с водой.

— Я давно вернулась в Абидос, но так и не навестила её могилу, — вздохнула Анукрис. — А ведь она единственная родственница, которую я помню кроме мамы. С тех пор, как начались эти преступления и убийства…

Молодая женщина поежилась.

— Все это очень страшно. Я хочу принести жертву на могиле тети. Пусть её добрая душа попросит у Осирса милости для всех нас.

— Кому это здесь нужна милость? — голый Небраа стоял, тяжело опираясь о дверной косяк, и, морщась, тер ладонью отвисшее брюхо.

Запахло перегаром и мочой.

— Нам всем не помешает защита и помощь богов, — глядя на него, Анукрис с трудом удерживалась от брезгливой усмешки. — Или ты можешь обойтись без их помощи?

— Я не могу обойтись без ванны! — рявкнул Небраа. — Почему меня никто не разбудил? Солнце уже высоко! Бездельники! Лентяи!

— Ты не просыпался, размахивал кулаками и грозил всех убить, — спокойно ответила жена, и отвернувшись, взяла с блюда булочку.

— Самхия! — махнув рукой, скомандовал грозный супруг. — Мыться!

— Вода уже остыла, господин, — испуганно пискнула служанка, вызвав бурю ругани, угроз и стенаний.

Анукрис отпустила несчастную девушку готовить ванну господину, а сама пошла в сад за слугами.

Привратник и садовник вынесли из спальни Небраа мокрую постель и замочили белье в воде со щелоком. Пока другая служанка, не срывая отвращения, отмывала загаженный пол, госпожа зажгла в комнате жаровню с ароматной смолой.

Чистый, умащенный благовонным маслом супруг сидел за столом, хмуро прихлебывая пиво и отодвинув на другой конец стола плетеное блюдо с румяными булочками.

— Ты хочешь навестить могилу тетки? — грубо спросил он.

— Это давно надо было сделать, — ответила молодая женщина. — За всей этой суетой с покупкой дома и замужеством, я совсем забыла о ней. Потом начались все эти убийства! Да хранят нас бессмертные боги!

Она набожно подняла глаза к потолку и почесала мизинцем уголок глаза.

Муж хмыкнул, взяв с подноса булку, понюхал и, морщась, вернул обратно.

— Лучше пригласить жреца-чтеца, он бы сделал все, как надо.

— Вряд ли он пойдет, — покачала головой Анукрис. — Если только обратиться в храм Себера…

— Не вздумай! — нахмурился Небраа. — Узнает первый пророк, выгонит меня на улицу. Как тогда жить будем?

Он все же откусил кусок булки.

— Может быть, как-нибудь попозже, когда вся эта история забудется.

— Вот поэтому я хочу просто навестить могилу тети и принести там жертву. Поставлю миску каши, положу лепешку. Почитаю молитву, которой она меня научила. Пусть душа тети знает, что я помню о ней, и попросит светлого Осирса помочь нам пережить это тяжелое время.

— К кладбищу Баст придется идти мимо нашего храма, — напомнил супруг. — Как бы беды не случилось.

— Я поплыву на лодке, — сказала Анукрис. — По каналу доберусь до храма Баст, а там недалеко и до кладбища.

— В тех местах давно никто не живет, — покачал головой Небраа, к нему, наконец, вернулся аппетит. — Говорят, там видели гиен и даже львов. Подожди праздника Баст, когда на кладбище будет побольше народа.

— Но до него почти целый месяц! — ужаснулась молодая женщина. — И я же пойду туда днем, и не одна. Если ты позволишь — возьму с собой Гебмоса.

Заметив огонек ревности в маленьких, красных глазках Небраа, торопливо добавила:

— И конечно Самхию.

— Отправляйся, — кивнул тройным подбородком супруг. — Только эти мешочки на грудь не надевай, а то тебя все сразу узнают.

— Как прикажешь, — покладисто согласилась Анукрис.

Теперь нужно найти предлог, чтобы заглянуть в храм Баст, но перед этим предупредить Алекса, что она не одна.

"Что-нибудь придумаю, — решила молодая женщина. — Нидосцев обманывала, и этих простаков как-нибудь обдурю!".

Александр резко махнул мечом, присев на колено, сел на шпагат, перевернулся на спину, вскочил на ноги и нанес еще пару ударов по воображаемому противнику.

"На солнышке, конечно, в нем жарковато, — подумал он, раздеваясь. — Но это же вечерний наряд".

Юноша аккуратно сложил ниндзячий костюм, полюбовавшись на свою работу, и убрал его в сундук.

Одежка вроде получилась. Движения не сковывает, нигде ничего не висит, и фасончик приятный. Светлана Александровна могла бы гордиться своей ученицей. Алекс выпил свежей колодезной водички и посмотрел на голубое небо.

"Интересно, у них тут вообще дождей не бывает? Или все же иногда капает?" Жаль задать этот вопрос некому. Мерисид теперь появится не скоро. По его расчетам продуктов должно хватить еще дня на три-четыре, и если прекрасная танцовщица не приплывет, придется переходить на рыбу или делать вылазки в город.

Вчера вечером он обследовал двор за храмом. Когда-то здесь было множество складов, сараев и кладовок. Жили слуги и танцовщицы. Теперь камыш на крышах превратился в труху, жерди и дверные коробки уволокли хозяйственные горожане. Остались только толстые глинобитные стены, образовавшие своеобразный лабиринт. Очень подходящее место, если потребуется сбить со следа погоню или прибить кого-нибудь из-за угла. Исследуя, Александр едва не свалился в полузасыпанный подвал, кишевший скорпионами.

Передернув плечами от неприятного воспоминания, он уселся в тени стены и размотал повязку. Рана на животе заживала стремительно, и юноша чувствовал себя почти здоровым. Сегодня он занимался уже по полной программе, но кровь по краям раны так и не выступила. Еще несколько дней и Алекс вновь, что называется, "войдет в форму".

Александр так привык к окружавшей его тишине, нарушаемой только ветром да редким вороньим карканьем, что поначалу не разобрал звук человеческих голосов. Он резко вскочил, напряженно прислушиваясь. На храмовом дворе кто-то был.

— Здесь когда-то служила моя тетя!

"Айри! — удивился юноша. — Что она здесь делает?"

— Не кричи, госпожа, — еле слышно проговорил какой-то мужчина. — Не надо здесь шуметь.

— Да! Нам надо на кладбище, — так же громко ответила та. — Но мы еще вернемся.

— Торопись, госпожа, солнце высоко, — прервал её тревожный голос незнакомой женщины. — А ты все вокруг ходишь.

— Я просто забыла, какой он красивый! — громко отозвалась Айри.

"Это же она меня предупреждала, — усмехнулся Александр. — Чтобы наверняка услышал".

Он быстро достал и натянул черный костюм, прихватил меч, метательные ножи, открыл потайную дверь и проскользнул в помещение храма. Выждав, когда глаза более-менее привыкнут к темноте, пробрался к запасному входу, отодвинул засов и выглянул во двор. Никого.

Надо ждать. Айри должна появиться, зря что ли она глотку драла? Юноша затаился в комнате святыни, и присев у стены, стал ждать.

Негромкий скрип двери.

— Ого! А дверь то открыта! — радостно вскрикнула Айри/Анукрис. — Посмотрим?

— Не ходи, госпожа! — настороженно предупредил мужской голос.

— Старые храмы, плохое место, госпожа, — поддержала его женщина.

— Я только на секундочку, — жалобно попросилась Айри. — Только погляжу на алтарь, на рисунки, и назад.

— Господину это не понравится, — строго предупредила служанка.

— Но вы же ему не скажите? — с нервным смешком спросила госпожа. — Я так часто ходила сюда вместе с мамой.

— Тут темно! — чуть погодя, крикнула Айри.

— Будьте осторожны, госпожа! — отозвалась служанка.

— Не бойся, Самхия, я здесь часто бывала, — громко ответила та. — В молельном зале светло. Я только постою там, и назад. Если не хотите зайти, подождите меня здесь!

"Молодец, девчонка!" — с невольным восхищением подумал Алекс.

— Только дверь не закрывайте!

— Хорошо, госпожа!

На стене появилось светло-серое пятно света, отраженного от каменной кладки коридора. Послышались робкие шаги и чье-то прерывистое дыхание. Александр поднялся и попятился назад. "Модернизированные" сандалии ступали совершенно бесшумно. Из-за угла появилась вытянутая тонкая рука, украшенная витым браслетом, затем плечо, голова в коротком парике.

Айри оглянулась, но не заметила замершего в двух шагах юношу. "Хороший костюмчик", — усмехнулся он про себя и двинулся вслед за нежданной гостьей.

Алекс давно заметил, что его зрение быстро приспосабливается к темноте. Вот и сейчас он ясно различал мокрую дорожку пота меж острых лопаток девушки.

Остановившись у входа в молельный зал, она разочарованно всхлипнула.

"Пора!" — решил парень.

Широкий шаг, одна рука обхватила чуть дрожащие плечи, вторая зажала рот, а губы тихо прошептали прямо в маленькое, прижатое к голове ушко.

— Тихо.

Тело девушки напряглось, словно пронзенное током, и тут же обмякло.

— Алекс! — выдохнула она, всхлипнув.

— Ага, — так же тихо ответил юноша, увлекая её в темноту. — Только тихо.

Уткнувшись в стену, он разжал руки. Айри повернулась, обняла его за шею и уткнулась лицом в грудь.

— Алекс! Ой, что это за одежда?! — бормотала она, дрожа всем телом и вытирая мокрый нос о новый костюм. — А я думала, что тебя нет! Думала, я одна! Совсем одна!

Айри подняла блестевшие от слез глаза. В тусклом свете, долетавшем из молельного зала, Александр увидел потеки краски на вспухшем от слез лице. И столько было в её взгляде облегчения, восторга и нежности, что у юноши запершило в горле. Он стащил с головы черный капюшон, и сам не понимая зачем, коснулся губами уголка мокрых губ девушки.

— Госпожа! — обеспокоенный крик служанки разорвал тишину.

Алекс, присев, нырнул за угол.

— Чтооооо!!!! — заорала разъяренная Айри. — Пошла вон отсюда!!!

— Ой!

Шепча какие-то малопонятные Александру, но очень неприличные ругательства, и размахивая руками, девушка ворвалась в молельный зал.

— О боги! Великая Баст, помоги мне! Помоги.

Парень притаился за статуей кошкоголовой богини, стараясь унять бешено колотившееся сердце. "Я её чуть не поцеловала. Тьфу! Поцеловал. И мне этого хотелось!". Показалось, что камень совсем немножко, чуть-чуть вздрогнул, а по залу очень тихо, на грани слышимости прошелестело девчачье хихиканье. "Опять шуточки Асионы!" — скрипнул зубами он и, выглянув, махнул рукой.

Не переставая выкрикивать просьбы к многочисленным богам, Айри подошла к статуе Баст и опустилась на колени.

— Почему ты пришла! — прошептал Алекс, натягивая капюшон.

— Мерисид сбежала с твоим золотом, казнь Тусета отложили, что мне делать? — тихо ответила девушка, вздевая руки. — О Баст, лучистая счастьем, услышь мои молитвы.

Новости мягким мешком ударили по мозгам.

— Вот сука, — скрипнул зубами Александр, выругавшись по-русски и в бессильной злобе ударив кулаком по камню. — Об… обманула!

— Что делать, Алекс! — напомнила о себе Айри. — У меня мало времени, что нужно?

Если бы он знал! Все планы накрылись медным тазом после побега этой… морально неустойчивой женщины! Чтобы хоть как-то выиграть время юноша спросил:

— Почему отложили казнь?

— Ждут разрешения Келл-номарха, Тусет пророк.

— Где вещи Тусета?

— У нас дома.

— Помнишь папирусы, которые ему передали в Нидосе?

— Да.

— Он спрятал их где-то в своих вещах. Найди их.

— У нас был обыск…

"Ого!" — вскинул брови Александр.

— Мождеи все перетрясли. Ничего нет.

— Должны быть! Ищи, — настаивал юноша. — Сюда больше не приходи. Знаешь, что я просил у Мерисид?

— Да.

— Сможешь достать?

— Когда?

— Чем быстрее, тем лучше, — продолжал давать инструкции Алекс. — Сложишь все в мешок и послезавтра вечером перебросишь через стену сада. Там, где ты перелезала через неё, когда нашла меня у канала. Помнишь?

— Да.

— Все, иди, — юноша услышал тихие шаги и отполз в темный угол. — Не бойся, я тебя не брошу.

— Госпожа, где ты, госпожа? — в дверях молельного зала появились слуги.

Мужчина средних лет крепко сжимал копье с бронзовым наконечником, а за ним пряталась высокая молодая женщина с испуганным лицом.

Айри грациозным движением встала на ноги.

— Что всполошились?

— Ты так кричала, — облегченно вздохнул слуга, опуская копье. — Мы испугались, госпожа. Брошенные храмы нехорошее место.

— Ты плакала?! — вскричала служанка, подбегая к хозяйке. — Вся краска потекла! Надо умыться, госпожа. Нельзя в таком виде появляться дома.

— Ах, Самхия! Здесь я встретила самое дорогое в жизни, — хлюпнула носом Айри/Анукрис. — Воспоминания. Вот и расплакалась.

— Пойдемте отсюда, госпожа, — попросил мужчина.

— Да, надо уходить, — согласилась она, окинув взглядом покрытые рисунками стены. — Тут больше нечего делать.

Вслед за слугами она пошла к выходу, немного картинно, поводя бедрами. У двери она оглянулась в сторону Александра и улыбнулась мокрыми от слез губами.

Проводив её взглядом, юноша сел, прижавшись спиной к постаменту. Тусет жив, Мерисид сбежала с его золотом! Столько новостей, требующих осмысления! А он думает только о неудавшемся поцелуе! Обругав себя, Алекс прокрался к задней двери храма, выглянул. Три смуглые фигурки уже прошли двор и удалялись по аллее сфинксов.

Александр вернулся в убежище, вылил на разгоряченную голову холодной воды, переоделся, лег на лежанку. Но мысли упорно вились только вокруг соленых слез Айри, чей вкус застыл у него на губах. Что это? Месть бунтующих гормонов, изводивших его после визита Мерисид? Александр сморщился и покраснел, вспомнив сегодняшний сон.

— Вот ведь гадство! — он встал. — Не позволим нашим… гормонам взять верх над разумом! Ударим физическими нагрузками по похотливым мыслям!

Вновь прыжки, растяжки, удары, а под конец примитивное отжимание на пальцах, потом на кулаках, пока дрожащие мышцы не отказались поднимать грешное тело от пыльных камней.

"Ну вот, обошлись без колокола и дров", — вспомнив фильм с участием Челентано, улыбнулся Алекс, забираясь на лежанку.

Только теперь мысли обрели расслаблено-философское течение.

"Сам виноват. Мало тебя женщины предавали? Доверил бабе такую прорву золота. Тут, у кого хочешь, крышу снесет. Зачем ей теперь твои проблемы? Сидит где-нибудь на корабле, поплевывает в воду и посмеивается над сексуально озабоченным подростком. Теперь вот Айри смотрит как мышка на сыр. А выберемся из этой какашки… Я, правда, еще не знаю как. Но если выкарабкаемся… Останется со своим домиком и толстеньким Небраа, а мне помашет ручкой."

От этого почему то стало грустно. Сам не зная зачем, достал из-под лежанки сумку, покопался, отыскал завалявшийся в углу перстень и вытащил его. Простое серебряное кольцо-печатка с утопленным черным камнем. Единственный сохранившийся у него подарок Сайо. Оно уже не спадало с большого пальца, но юноша никогда не надевал его. Слишком сильную боль причиняли воспоминания о той, кто его подарил. Может быть, зря он не остался? Поступил бы в войско Истинного Сына Неба, геройствовал бы: резал, жег, убивал? А зачем? Что могло измениться в их с Сайо отношениях? Ничего! Кстати вспомнилась прочитанная в детстве фраза: "У королей не бывает родственников и друзей, у них есть только подданные!"

"Ну почему женщины такие… сложные? Почему с ними всегда одни проблемы? — думал Александр, поворачиваясь на бок. — Наверное, чтобы нам жизнь медом не казалась".

С этой мыслью он заснул, прижимая к груди зажатый в кулаке перстень.

Когда солнце ушло из дворика, юноша стал готовиться к ночной прогулке. Он не опасался горожан, больше беспокойства внушали звери, приходившие ночью к храму. Сейчас он вряд ли их встретит, но ведь надо же будет еще и вернуться?

"А что если воспользоваться опытом Мерисид? — подумал парень, укрепляя меч за спиной. — Приватизировать где-нибудь лодку и приплыть по каналу?"

Прикрыв дверь в тайник, Александр покинул храм. Прячась в удлинявшейся тени забора, юноша стал пробираться к воротам. Вдруг впереди послышался собачий лай и жалобное блеяние. Подпрыгнув, Алекс быстро вскарабкался на ограду, распластавшись поверх нее.

По аллее сфинксов высокий пастух со свернутым плащом за спиной гнал отару. Собака, похожая на короткошерстую лайку, подгоняла замешкавшуюся овцу. Вдруг она остановилась и, посмотрев в его сторону, стала принюхиваться. Александр скатился на другую сторону забора. Раздался громкий голос пастуха:

— Чего там тебе надо, тявкалка? К гиене на ужин захотела! Иди сюда, говорю!

Собака еще раз неуверенно гавкнула.

— Сюда иди! Мало ли кто там лазит, глупая? Это же старый храм, жрецы давно ушли, а всякое волшебство осталось. Не приведи боги, растревожим…

Голос стал потихоньку удаляться.

Юноше не захотелось продираться сквозь ломкие заросли и он вновь вернулся на двор. Овцы со своим пастырем уже скрылись среди брошенных домов.

"Торопиться не надо", — буркнул Алекс себе под нос голосом "товарища Саахова" и уселся на теплый песок. Подождем. В Келлуане очень быстро темнело. Казалось, солнце еще висит в небе, и вдруг только краешек его выглядывает из-за края земли.

Юноша пробирался от сфинкса к сфинксу. Сорок каменных кошек сидели на равном расстоянии друг от дружки. Одинаковые уши, острые мордочки, обернутые вдоль туловища хвосты. Только иероглифы на постаментах разные. "Странно, — подумал Александр. — Храмы каменные, скульптуры всякие, а дома из глины. Интересно, а дворцы их благородных — каменные или как?"

Вот и первые лачуги. Через проем ворот видно пустой, засыпанный песком двор. Целые улицы полуразвалившихся, брошенных домов. В наступившей темноте послышалось далекое овечье блеяние, металлический звон.

Какой-то предприимчивый келлуанин соединил стеной несколько дворов и загоняет туда на ночь свою отару. "Креативщик, однако, — Александр с уважение осмотрел высокую ограду из сырцового кирпича. — Такую и лев не сразу перепрыгнет".

Чувствуя себя в полной безопасности, за крепкими воротами исходили лаем собаки, пока кто-то не закричал.

— А ну заткнитесь!

Юноша не стал дразнить бдительных сторожей и скрылся за ближайшими развалинами. Через несколько минут он разглядел впереди огонек. Во дворе брошенного дома ярко пылал костер, вокруг которого дремали на охапках камыша трое мужчин в грязных набедренных повязках. Возле одного из них лежала на земле короткая дубинка с утолщением на конце, и валялся глиняный кувшин.

"Местные работники ножа и топора, — догадался Алекс. — Эти даже львов не боятся".

Тут у него под ногой прошуршал камешек. Мягкий шелестящий звук прокатившись, растворился в ночи. Но один из мужичков вскинул лохматую голову и с тревогой посмотрел в темноту.

"А ребята пугливые", — усмехнулся юноша, заходя за угол.

Город начинался как-то резко. Развалины, покинутые здания с обвалившимися крышами и проломанными заборами и вдруг сразу: добротные стены, калитки, украшенные плохо различимыми в тусклом свете звезд рисунками, запах дыма, еды и навоза. На погруженных во тьму улицах пустынно. Ни пьяниц, ни влюбленных, ни грабителей, только редкие кошки провожали настороженным взглядом бесшумно скользившую во тьме фигуру. То ли в Абидосе отсутствовали злачные заведения, то ли все они сконцентрировались где-то поближе к порту. Здешние жители благопристойно спали, готовясь к новому трудовому дню.

Впереди показалась черневшая на фоне звездного неба громада храма Сета. Александр знал, что двор и кладбище охраняет специальная храмовая стража, поэтому свернул в противоположную сторону.

Вдруг впереди послышались людские голоса, и мелькнул отблеск факела. Как назло улочка оказалась очень узкой и прямой, а до ближайшего поворота было не меньше тридцати шагов. Юноша огляделся, на высоте около двух метров из стены торчал кусок балки длиной сантиметров десять.

Алекс подпрыгнул, уцепился за неё обоими руками и, подтянувшись, забросил тело на ограду, где и распластался подобно большой черной кляксе, чуть свесившись на ту сторону. В маленьком дворике мирно дремал возле кормушки осел. На крыше дома напротив прицепившегося к забору юноши вповалку спали люди. Кажется, его прыжки никого не разбудили.

Александр выглянул на улицу. Двое слуг в белых юбках и париках вели, точнее почти тащили, подхватив под плечи, обвешанного украшениями мужчину. Впереди шел еще один слуга с факелом, а позади двое несли простые носилки с укрепленным на них стулом. Очевидно, хозяин напоролся до такого состояния, что просто не мог на них сидеть, безвольной тряпкой повиснув на руках у слуг.

Вдруг на дворе раздалось тихое и неуверенное: "Тяфк"! Алекс испуганно оглянулся. У стены, задрав вверх острую мордочку, сидела маленькая остроухая собачка и с недоумением смотрела на него, очевидно не в силах сообразить, что повисло над вверенной ей территорией.

А знатный пьяница и сопровождающие его лица как раз проходят мимо.

— Тихо, песик, — одними губами прошептал парень.

Вот этого делать не стоило. Собак сообразил, что перед ним всего лишь человек, и радостно залился звонким, довольным лаем. Спокойно дремавший осел испуганно взревел, брыкнул ногами, попав по бдительной псине. Легкая тушка с визгом пролетела через двор, ударившись о что-то, стоявшее в тени. Оно упало и с грохотом покатилось по утоптанной земле. Крик осла, вой собаки, звон упавшего медного кувшина, разбудили бы и келлуанскую мумию, что же говорить о живых хозяевах дома.

— А… ать! — Александр рухнул вниз.

Еще в полете он ударил ногой по факелу. Единственный источник света, робко мигнув, погас в дорожной пыли. Юноша приземлился на чьи-то плечи. Прежде, чем обалдевший от неожиданности мужчина открыл рот, Алекс звонко хлопнул его ладонями по ушам. Слуга закричал, юноша ловко соскочил с него и стал размахивать кулаками. Что-то мокро чавкнуло. К крикам недоумения и страха добавился еще один вопль боли. Кто-то схватил его за плечо, заработав удар локтем в солнечное сплетение. Освободившись, Александр бросился бежать. Проснулись люди в соседних домах, захлопали калитки, послышались встревоженные и недоуменные голоса. Не останавливаясь, парень мчался по улицам и переулкам, а переполох, вызванный его падением на свиту знатного алкаша, разгорался как пожар под ветром. Он ширился, рос, стремясь догнать того несчастного, кто выпустил из бутылки демона человеческих страхов. Мужские и женские крики, ор испуганных детей, вопли ослов, собачий лай, гусиный гогот и даже тревожный рев проснувшихся коров рубили тишину ночи.

Алекс едва успел затормозить и вжаться в темный угол. Мимо него, топоча босыми ногами, и дыша как загнанные носороги, промчались двое мождеев, освещая себе путь факелом.

Громко стукнула калитка в трех шагах от юноши. Из приоткрытой двери высунулась рука со светильником, чей робкий огонек осветил испуганное лицо старика.

— Что там за шум? — раздался недовольный голос.

— Не знаю, господин. Ничего не видно.

— Так зажги факел, дурак!

Калитка захлопнулась. Пользуясь моментом, Александр проскочил мимо и заскользил дальше вдоль длинной, глухой стены, за которой уже слышались крики и ругань.

"Ну, ничего себе, сходил за хлебушком, — нервно усмехнулся он. — Скоро весь город на уши встанет! Надо как-то осмотреться".

Заметив на стене напротив широкую трещину, юноша разбежался и, упираясь в неё, подпрыгнул, схватившись за край маленького окна под самой крышей.

За его спиной город уже сверкал огнями многочисленных факелов.

"Ё моё! Что ж я наделал то?!" — успел подумать Алекс, прежде чем рыхлая глина под пальцами раскрошилась, и он свалился вниз. Перекатившись через голову, больно ударился коленом и вновь побежал, как загоняемый охотниками зверь.

Позади из калитки вышли двое мужчин с факелами.

— Что случилось, соседи? — окликнул их кто-то.

Ответа юноша не расслышал, завернув за угол. Он бесшумно бежал по темным улицам, ругая себя самыми последними словами, в душе понимая, что это чрезвычайное происшествие — роковая случайность. Если бы не тот брехливый друг человека…

Вдруг у него из-под ног с фырканьем выскочила кошка и, задрав хвост, скрылась в щели под забором.

Александр чуть не упал.

— Вот напугала! — охнул он и тут заметил, что находится на знакомой улице. Отсюда недалеко до дома Небраа, а у него есть лодка на пристани. Но если его по пути заметят, это привлечет лишнее внимание к Айри, а после объявления Тусета колдуном, горожанам лучше лишний раз не напоминать о её существовании.

Он хмыкнул, но и дом бывшего второго пророка тоже рядом. Вряд ли там кто живет?

Через несколько минут он в этом убедился. Чьи-то заботливые руки заколотили ворота двумя жердями, а калитку еще и обвязали веревкой.

"Будь, что будет!" — используя их в качестве опоры, Алекс схватился за край стены, подтянулся и спрыгнул, надеясь, что в заколоченном доме не может быть жильцов.

Восемнадцать дней назад юноша ушел отсюда за мерзавкой Ренекау, но за это время столько всего случилось, что хватило бы не на один год.

Привычно держась в тени стен, Александр прошел мимо темневшего дома в сад, где спрятался между беседкой и забором.

Очень скоро всеобщее возбуждение, охватившее сонный Абидос добралось и до соседей Тусета.

— Что там за шум? — послышался совсем близко недовольный женский голос. Алекс тревожно замер, но потом вспомнил, что беседка в той усадьбе расположена как раз за оградой. Очевидно, хозяева решили поспать на свежем воздухе.

— Говорят, укры напали, госпожа!

— Что за чушь! Какие укры!

— Черные, госпожа, из Банарской пустыни!

— Вечно ты все путаешь! Эй, Караубис, сходи, узнай, что там случилось?

— Иди сама, — недовольно отозвался сонный мужчина. — Я спать хочу!

— Как я могу выйти без парика и не накрашенной! — взорвалась женщина. — А ты мужчина! Тебе все равно!

— Отстань!

— Ты ни на что не годен! — сделала вывод женщина. — Эй! Тулам, постой!

Голос стал удаляться.

Александр устроился поудобнее и стащил с мокрой головы капюшон. Он видел отсветы факелов на кронах деревьев, слышал крики, возбужденные голоса. Напряжение немного отступило, и юноша ощутил сильнейшую жажду.

"До рассвета как-нибудь дотяну, а там будет видно". Юноша прикрыл глаза.

— Караубис! Дорогой! — донесся из-за стены ликующий вопль соседки. — Я все узнала! На город напали укры!

— Чего ты орешь! — жалобно отозвался супруг. — Какие укры! Мы же не в Рухнаре. Нет здесь никаких укров.

— А вот и есть! Чернокожие разбойники убили главного писца нашего сепаха и всю его семью!

— Что ты сказала?! Господин Пуатуер мертв?

Алекс услышал скрип кровати.

— Да! Убили всю его семью, слуг, а потом ограбили храм Сета!

— Тьфу! Глупая корова! — в сердцах плюнул мужчина. — Кто сказал тебе такую чушь?

— Эрхатор!

— Эта та, которая каждый месяц кричала о смерти Джедефраа?

— Но в последний раз она же угадала!

— О боги! — простонал мужчина. Вновь громко заскрипела кровать.

— Вот так всегда, — тихо проворчала женщина. — Как только узнаешь что-нибудь интересное, он сразу отворачивается! И с кем мне разговаривать? С его задом?

Она еще долго вздыхала и что-то бормотала себе под нос. Ночное небо посерело, на востоке стали пропадать звезды. Показались первые отблески зари. Взбудораженный город затихал. Алекс выбрался из-за беседки и прокрался к прудику.

Уровень воды в нем упал, да и пить эту желтовато- зеленую жидкость не очень-то хотелось. Подобрав на дорожке камешек, юноша вытер его о костюм и положил в рот. Стало чуть легче. Первым делом Александр заглянул в кладовку, где раньше хранились продукты. Здесь ему улыбнулась удача. В темном углу юноша отыскал разбитый кувшин с остатками вина, которого едва хватило смочить рот.

Теперь нужно подумать об укрытии. Алекс зашел в дом, хранивший следы внезапно прерванного ремонта. Стена между спальнями Нефернут и Тусета оказалась сломанной. Юноша прошел в комнату, где совсем недавно шил бюстгальтеры. Старая циновка оказалась как нельзя кстати. Между подиумом и стеной имелось узкое пространство, где ему вполне хватит места. Юноша раздавил подозрительного вида паука и улегся в тени и прохладе.

"Как же спокойно они здесь живут? — внезапно подумал он. — Ни один россиянин не выглянет из квартиры, если на лестничной площадке заварушка. Здравомыслящий тонганский горожанин за квартал обойдет место, где кто-то кричит, и люди суетятся. А келлуанам любопытно. Лезут узнавать. Край непуганых…"

Он стал подбирать подходящее слово, но так и не смог. Называть их "идиотами" как-то не хотелось. Здешние жители казались ему гораздо симпатичнее напыщенных тонган с их доведенным до абсурда разделением на "благородных" и "простолюдинов". По наблюдениям Александра слуги здесь не производили впечатления забитых существ, а являлись скорее членами семьи, чем бессловесными рабами, хотя их случалось и пороли. Келлуане — веселый, симпатичный народ, несмотря на жрецов и писцов, плотно оседлавших их шеи.

"Просто не пуганных", — так ничего не придумав, задремал Алекс.

Вернувшись из поездки на кладбище храма Баст, Анукрис первым делом навестила домашнее святилище, помолилась перед фигурками Сета и Баст. Слуги озадаченно переглядывались, удивляясь внезапной набожности молодой хозяйки. А ей просто очень хотелось побыть одной, еще раз пережить те минуты, когда Алекс держал её в своих объятиях, а губы юноши касались её губ.

— Госпожа, — смущенно кашлянула кухарка. — Мне бы зерно. Мука кончилась.

— Сейчас, — вздохнула Анукрис. — Пойдем.

Покончив с хозяйственными делами, она послала Самхию принести жертву в храм, а сама проскользнула в комнату Тусета. Небраа еще не успел отдать никаких распоряжений на её счет, и все вещи бывшего второго пророка пока хранились там. Молодая хозяйка хорошо знала, что и где лежит. Она перетрясла каждую тряпку, осмотрела все шкатулки, драгоценности и даже баночки с красками, но так и не нашла тех документов, о которых говорил Алекс. В сундуках Тусета вообще не оказалось ни одного папируса. Осмотрев груду вещей, Анукрис отложила в сторону короткий парик, старенький, но Алексу пойдет. Взяла две юбки, набедренные повязки, а так же часть драгоценностей, посчитав, что старый жрец не обидится. А жене всегда полезно иметь собственные средства, про которые не знает муж. Одежду она спрятала в своей комнате, а золото и серебро прикопала в саду.

Вернувшись, супруг первым делом спросил о Мерисид.

— Не знаю, где она, — развела руками молодая женщина.

— Ты была у неё в комнате?

— Конечно! Все её вещи на месте, кроме нескольких простых платьев.

— Парик?

— Нет самого дешевого.

Небраа потер жирный подбородок.

— Надо будет сходить в Дом людей, узнать, не находили ли где-нибудь мертвых женщин.

— Какие ты страшные вещи говоришь! — испугалась Анукрис.

— После того, как Тусет вернулся из-за моря, вся жизнь пошла наперекосяк, — тяжело вздохнул супруг.

Жена опустила голову. Глядя мимо неё, Небраа продолжил:

— А вдруг её убил Алекс?

— Что? — удивилась Анукрис.

— Ну конечно! — мужчина стукнул себя по ляжкам. — Испугался, что она его выдаст, и убил. Завтра же пойду к Судье людей и расскажу, что нашу служанку убил прислужник колдуна!

— Может, просто сказать, что Мерисид пропала?? — робко предложила супруга.

— Молчи, женщина! Я лучше знаю! Она не могла меня покинуть просто так!

"Много ты знаешь, жирный бегемот!" — с ненавистью подумала Анукрис, но спорить перестала.

До ужина они почти не разговаривали. Первым не выдержал молчания Небраа, поинтересовавшись, как она сходила на кладбище?

Супруга с удовольствием рассказала о плаванье по каналу, о церемонии, которую сама же провела среди могил, о посещении святилища Баст.

— Зачем ты пошла в храм? — брюзгливо спросил муж, отодвигая кашу.

— Я так любила ходить туда маленькой! — всхлипнула молодая женщина, героически борясь с подступающими слезами. — С мамой…

Она звонко высморкалась.

— Ты же тоже рано потерял родителей. Должен понимать, как мне было одиноко.

Небраа смущенно крякнул.

К счастью он и сегодня ушел спать один. Раздевшись, Анукрис выпроводила служанку и стала перебирать косметику. В тусклом свете заходящего солнца она раскладывала на скамейке баночки с краской, флакончики с драгоценными благовонными маслами. На самом дне она увидела стеклянный пузырек со средством, что принесла ей Мерисид. Теперь, когда бывшая танцовщица сбежала, где достать такое зелье? Неужели придется рожать от Небраа? Молодую женщину передернуло от отвращения, и, расстроившись, она убрала все в ларец.

А потом ей приснился замечательный сон! Она вновь видела море, волны, набегавшие на берег острова Энохсета. Рядом сидел Алекс, обнимая её за плечи и что-то шепча на ухо. Шум волн заглушал слова молодого человека, но Анукрис и без этого знала, что он говорит о любви. Алекс желал её, хотел всегда быть рядом и защитить от всего мира. Молодая женщина млела от предчувствия того прекрасного, что просто обязано вот-вот случиться.

Вдруг лицо юноши посуровело.

— Госпожа, — громко сказал он голосом служанки. — Проснись, госпожа.

— Ну, что еще! — взвыла Анукрис, открывая глаза: "Если это не пожар, я её убью!"

Голая, испуганная Самхия стояла у кровати, в вытянутой руке мелко дрожал тусклый светильник.

— В городе творится что-то непонятное.

— Что? — хозяйка раздраженно отбросила простыню

— Не знаю, — пожала покатыми плечами девушка.

Хмурая госпожа обернула вокруг бедер юбку и, не надевая парика, вышла в обеденный зал, где гомонили встревоженные слуги, а в большом светильнике уже горели куски древесного угля.

Заметив её, вперед вышел привратник.

— В городе тревога, госпожа. Пожары…

— Тихо! — Анукрис звонким голосом остановила галдеж.

— Ты! — она ткнула пальцем в кухарку. — Разбуди господина.

— Но, я…, — смущенно пробормотала женщина.

— Быстро! — прикрикнула госпожа.

— Самхия, сходи к соседям и постарайся узнать, в чем дело!

— Да, госпожа, — на ходу одевая юбку, кивнула девушка.

— Гебмос! — окликнула Анукрис привратника. — Иди к воротам и бей любого, кто полезет в дом!

— Госпожа…

— И возьми с собой садовника!

— Слушаюсь, госпожа.

— Остальным следить за домом и садом. Если что…, — молодая хозяйка невольно воспользовалась словами Алекса. — Зовите меня, или господина.

Озадачив слуг, Анукрис поднялась на второй этаж. Ночной город сверкал множеством огней. Цепочки факелов метались по улицам, вдалеке что-то горело.

"Что происходит? — растерянно думала молодая женщина. — Враги напали? Но кто? Откуда?"

— Зачем ты приказала меня разбудить? — грозно вопрошал супруг, тяжело поднимаясь по кирпичным ступеням.

— Взгляни сам, — жена кивнула на город.

Какое-то время супруг хмуро смотрел на охваченный хаосом Абидос, потом зевнул. — Ну и что?

— Ты не скажешь, что происходит? — Анукрис поразило его спокойствие.

Ответить он не успел, из сада долетел взволнованный крик Самхии:

— Госпожа! Господин!

Бледная Самхия птицей взлетела по лестнице. Глаза служанки округлились от ужаса, губы дрожали.

— Укры напали на Абидос!

— Сдурела? — рявкнул Небраа. От резкого выдоха плохо завязанная юбка сползла с брюха по кривым ногам.

— Оденься, — буркнула Анукрис, отворачиваясь. — Кто тебе сказал?

— Все говорят! — затараторила служанка. — Сепаха убили, дворец разграбили, и уже жгут город! Сгорела целая улица!

Приняв достойный вид, господин еще раз окинул взглядом город.

— Ну, если это горит улица, тогда я жрица Баст.

— Что же это?

— Не знаю, — равнодушно пожал плечами Небраа. — Может, чей-то муж застал своюжену с любовником? Или кто-то хотел ограбить соседа, да попался. Разве угадаешь?

— И часто здесь такое случается? — криво усмехнулась супруга.

— Бывает, — зевнул супруг, почесал брюхо и под недоуменными взглядами женщин сошел вниз. А госпожа со служанкой остались смотреть на растревоженный город.

Постепенно стихали крики, и гасли факелы. Пожар на горизонте съежился, превратившись в маленькое красноватое пятно. Абидос успокаивался после очередного чрезвычайного происшествия.

Анукрис и Самхия удивлено смотрели друг на друга.

— Откуда ты родом? — вдруг спросила хозяйка.

— Из Нирсаны, — поклонилась служанка. — Это деревня вниз по Лауму. Может быть, вам еще поспать, госпожа?

— Уже поздно, — отмахнулась та, и с грустью подумала: "Второй раз такое не приснится".

— Готовь воду.

— Да, госпожа.

Молодая женщина осталась одна, внезапно почувствовав тянувшую с реки сырость. Поежившись, стала спускаться вниз. Надо помыться.

Самхия плеснула из кувшина на руку молодой хозяйки и заботливо поинтересовалась:

— Не горячо?

— Хорошо, — кивнула Анукрис, наклоняясь. Служанка стала поливать на голову, смывая мыльную пену. Молодая женщина смотрела, как мутная вода с журчанием исчезает в узкой щели слива. Вдруг она громко хмыкнула. Испуганная служанка убрала кувшин.

Госпожа посмотрела не неё, улыбнулась, показав мелкие острые зубы.

— Что застыла? Лей! Еще не все мыло смыли.

И довольно засмеялась.

Чистая и посвежевшая сидела она перед зеркалом, и не глядя на суетившуюся Самхию, задумчиво проговорила:

— Тебе не кажется, что я какая-то слишком бледная?

— Что вы, госпожа! — бурно возразила служанка. — У вас прекрасный цвет лица и удивительно гладкая кожа.

— Ты думаешь? — Анукрис чуть повернулась, чтобы лучше разглядеть шею.

— Конечно, госпожа, — Самхия очистила тоненькую кисточку. — Все женщины Абидоса завидуют вам.

— Ты думаешь? — улыбнулась хозяйка. — Но все же я не в том положении, чтобы выделяться. Пойдешь на рынок, найди мне темную краску для тела.

— Вы пошлете меня на рынок, госпожа? — дрогнувшим голосом уточнила девушка.

— Мерисид пропала, — вздохнула та. — А из всех слуг я больше всего доверяю тебе.

— Спасибо, госпожа! — Самхия упала на колени и поцеловала руку Анукрис.

— Не благодари, — улыбнулась она. — У тебя будет много дел.

— Я все успею, госпожа! — глядя на неё влюбленными глазами, пылко пообещала служанка.

— Посмотрим.

Возвращения Самхии с нетерпением ждали все обитатели дома, кроме хозяина, необычно рано смотавшегося на службу. Гордая доверием новая старшая служанка привела торговца древесным углем. Пока они с садовником перетаскивали корзины в сарай, Самхия хранила многозначительное молчание. Но едва мужчина, кланяясь и благодаря, вывел со двора своего ослика, не выдержала и затараторила:

— Ночью напали на господина Амошаата…

— Кто это? — нахмурилась хозяйка.

— Помощник старшего писца сепаха, — смешалась служанка. — Возвращался с пира, когда на него напали четверо укров! Слуги хотели поймать, но они же черные! Вот и поднялся переполох.

— Их нашли? — спросила кухарка, отряхивая с ладоней гусиный пух.

— Нет, — покачала головой Самхия. — Сегодня мождеи и храмовая стража идут в пустыню искать их следы.

— Надеюсь, у них получится, — пробормотала Анукрис, подумав про себя: "И Алекс не попадется, он же очень храбрый и умный воин".

Успокоив себя, она спросила:

— Краску принесла?

— Все сделала, госпожа, — гордо поклонилась служанка.

— Пойдем, покажешь.

Хозяйка обмакнула палец в горшочек и, мазнув по щеке Самхии, отступила на шаг.

— Кажется, подходящая.

Служанка улыбнулась.

— Постой!

Анукрис размазала краску по лицу девушки.

— Отойди в угол.

В тени лицо Самхии казалось почти черным.

— Вот, посмотри на себя.

Девушка взглянула в серебряное зеркальце и испуганно охнула. Госпожа засмеялась.

— Если не нравится, иди, умойся.

Чуть не плача, служанка выбежала из комнаты. Келлуане считали светлую кожу признаком красоты, поэтому многие моряки привозили себе жен из Нидоса, а у вельмож Дельты в домах жило много белокожих наложниц.

Анукрис спрятала горшочек с краской на самое дно сундучка. Теперь нужно достать шерстяной плащ. Все остальное у неё уже есть.

Стук в дверь прервал размышления хозяйки.

— Кто там?

В комнату заглянул растерянный привратник.

— Госпожа…

— Что тебе?

— Там эта, — мужчина вытер нос. — Мерисид…

— Что Мерисид? — вскинула брови госпожа.

— Она пришла.

— Что?! — теперь на лоб полезли уже глаза. — Где?

— В саду.

Оттолкнув замешкавшегося Гебмоса, молодая женщина выбежала в коридор.

На песке у двери дома на корточках сидела бывшая танцовщица. Услышав шум, она подняла на Анукрис грязное, в ссадинах и потеках слез лицо. Без парика, с синяками на груди и грязных ногах, с черными пятнами на когда-то белой юбке Мерисисд выглядела хуже нидосской бродяжки.

— Госпожа, — всхлипнула она.

Глядя на предательницу, молодая женщина чувствовала, как в душе поднимается черная волна радости.

— Где ты была? — хрипло спросила Анукрис, сжав кулачки и с трудом удерживаясь от того, чтобы не вцепиться в её короткие, торчащие грязными пучками волосы.

— Меня похитили, госпожа! — заплакала Мерисид, жалобно и преданно глядя на неё. — Какие-то матросы, спрятали на корабле и насиловали. Я едва смогла убежать.

Еще пару дней назад молодая женщина могла бы ей посочувствовать, но сейчас весь опыт нидосской воровки буквально криком кричал: "Она врет!"

Госпожа обвела горящими от гнева глазами столпившихся вокруг слуг.

Те с жалостью смотрели на несчастную Мерисид. Гебмос, крякнув, отвернулся, а кухарка плакала, вытирая слезы широкой, изломанной работой ладонью.

С трудом подавив ярость, Анукрис процедила сквозь зубы.

— Приведи себя в порядок, умойся. Скоро придет господин ему все и расскажешь.

Молодая женщина отвернулась и клокочущим от гнева голосом бросила:

— А завтра, если он сочтет нужным, сходите в Дом людей. Пусть мождеи найдут и накажут преступников.

— Госпожа! — с надрывом вскричала служанка и, рухнув на порог, зарыдала.

Чтобы не сорваться в скандал на глазах стольких людей, Анукрис бегом бросилась в свою комнату, где разразилась потоком брани, схватила со стола зеркало и запустила им в стену. Грохот металлического листа привел её в чувство.

В комнату робко заглянула Самхия.

— Пойдем со мной, надо осмотреть вещи господина.

— Да, госпожа, — мышкой пискнула служанка, распахивая перед ней дверь.

"Сюда, наверное, не заглядывали лет десять!" — поморщилась хозяйка, откидывая крышку сундука.

Часть вещей Анукрис сразу же отправила в стирку, остальные приказала вывесить в тени, чтобы выветрился запах затхлости.

Закончив разборку и успокоившись, госпожа приказала Самхии принести гранатового сока и поднялась на второй этаж. Усевшись в тенечке на свое любимое кресло, Анукрис стала смотреть на изнывавший от полуденной жары город.

С заднего двора доносился аппетитный запах жареного гуся. Молодая женщина сглотнула слюну, хотя в такую погоду жирного совсем не хотелось. Лучше оставить его на ужин, а в обед ограничиться салатом с булочками. Если, конечно, дорогой супруг не заявится. Этот проглот жить не может без мяса. Анукрис поморщилась, думать о Небраа совсем не хотелось.

Снизу донеслись тихие шаги. Но вместо Самхии пришла Мерисид.

— Ваш сок, госпожа.

Она успела вымыться, переодеться и надеть новый парик. На перенесенные испытания указывали только многочисленные синяки да нездоровая бледность кожи.

— Я не буду больше пить из твоих рук, — покачала головой хозяйка, отодвигая протянутый бокал.

— О чем вы, госпожа?! — в глазах служанки блеснули слезы.

— О том самом, предательница! — фыркнула Анукрис и, подавшись вперед, жарко зашептала. — Вижу, золото Алекса не пошло тебе впрок! Колом в глотке встало! Или еще где?

— Как вы можете так говорить? — зарыдала Мерисид, выронив бокал.

— Не трудись, сколопендра! — брезгливо скривила губы госпожа. — Я в Нидосе не такие представления видела!

— Нам лучше не ссориться, госпожа, — со слезами на глазах и с нескрываемой угрозой в голосе проговорила служанка.

Анукрис вскочила и встала перед ней, сжав кулачки.

— Думаешь, я тебя боюсь, змея?

— А надо бы! — бывшая танцовщица нависла над хрупкой хозяйкой. — Я только слово скажу, и ты вслед за Тусетом пойдешь!

— Ой, как страшно! — притворно всплеснула руками госпожа. — С чего бы это?

— Забыла, кто прячется в старом храме? — прошипела Мерисид. — Пять дебенов золота мне не лишние.

— И долго ты после этого проживешь, дура?

Бывшая танцовщица отстранилась.

— Это почему?

— Прирежут тебя как Ренекау! Думаешь, они не догадаются, что тебе известно, кто на самом деле убил Нефернут?

Но многоопытную танцовщицу, выросшую среди жреческих свар, оказалось не так-то легко смутить.

— Я могу сделать это и не сама!

— Попробуй! — дернула плечами Анукрис. — Если жить надоело!

— Ты мне грозишь, малявка? — прищурилась Мерисид.

— Ага! — госпожа уперла руки в бока. — Старая карга!

— Я все равно останусь старшей служанкой! — чуть дрогнула бывшая танцовщица.

— Оставайся, паучиха! — молодая хозяйка оскалилась. — Тебе же хуже. Только ко мне больше не лезь! Не хочу тебя видеть.

Она вернулась в кресло и, закинув ногу на ногу, стала смотреть мимо служанки.

— Если Алекс прав, тебя это не спасет. Как и всех нас.

Мерисид подняла бокал, отряхнув остатки сока.

— Что было, то прошло, госпожа, — тихо проговорила она. — Не гони меня.

Анукрис сжала зубы, ноздри её четко очерченного носа гневно раздувались.

— Я могу помочь, госпожа, — тихо и вкрадчиво продолжала бывшая танцовщица. — Узнаю все, что он просил… Только вот золота у меня больше нет.

Хозяйка посмотрела на неё чуть спокойнее.

— Без меня вам не найти убийц Нефернут. Я знаю всех в этом городе.

— Ты нас предала.

— Неправда, госпожа! — резко возразила Мерисид. — Я не выдала вас!

— Только обворовала, — горько усмехнулась Анукрис.

— Мы связаны общей тайной, госпожа, — продолжала уговаривать служанка, чувствуя колебание хозяйки. — И кто присмотрит за Алексом?

Сделала она попытку улыбнуться.

— Он больше не нуждается в твоей заботе, — ядовито усмехнулась хозяйка.

— Откуда ты знаешь, госпожа? — вскинула брови бывшая танцовщица.

— Я видела его и рассказала о твоем предательстве!

— Ты была в храме?!

— Представь себе! — Анукрис откинулась на спинку. — И господин Небраа об этом знает.

Первый раз за время их разговора Мерисид смешалась. Кажется, зря она думала, что госпожа без неё ни на что не способна.

Какое-то время они молчали.

Хозяйка задумалась, в волнении скусывая помаду с губ.

— Как я могу тебе верить?

— Я хочу жить, госпожа, — тихо проговорила служанка.

— Хорошо, ты будешь старшей служанкой, — Анукрис отвернулась. — Завтра утром я дам тебе золото. Купи все, что он заказывал… Кроме парика. Я его уже нашла.

— Слушаю, госпожа, — не скрывая облегчения, Мерисид поклонилась.

Вернувшийся поздно вечером господин Небраа едва не прослезился, услышав душераздирающую историю о коварном похищении старшей служанки подлыми матросами. Жаль только, что несчастная женщина от удара по голове и переживаний так и не могла вспомнить ни имен насильников, ни того, куда они направлялись. Слуги, ставшие свидетелями трогательной встречи, хлюпали носами и вытирали глаза. Одна Анукрис, как ни старалась, так и не могла выдавить из себя ни одной слезинки.

Господин пригрозил завтра же сходить в Дом людей и подать жалобу судье, супруга мягко напомнила, что он не знает, где и кого искать. Тогда Небраа снял с плеча витой золотой браслет и торжественно надел на руку служанки.

— Анукрис! — провозгласил он, грозно сведя брови. — Мерисид надо новое платье и парик.

— Конечно, — легко согласилась жена. — Завтра же она пойдет на рынок и все купит.

— Если конечно ты дашь еще немного золота, — добавила она.

Супруг гордо вскинул голову.

— Я найду, чем отблагодарить Мерисид!

Та заплакала. Анукрис отвернулась и скрипнула зубами.

Небраа обнял служанку и повел в комнату, которую ранее занимал его брат.

— Теперь ты будешь жить здесь! — сказал он, и хмуро взглянув на супругу, добавил. — Пока Исид не подарит нам сыновей.

Бывшая танцовщица рухнула на колени и стала осыпать пухлую ладонь господина поцелуями. Он погладил её по плечу, масляно улыбаясь.

— Отдыхай, залечивай свои раны.

— Что делать с этим? — хмуро спросила Анукрис, кивнув на сундуки.

— Разбери, что там, — Небраа не открывал взгляда от коленопреклоненной Мерисид. — Драгоценности и хорошую одежду убери в кладовую, а что похуже отдай слугам. У нас сегодня праздник.

— Какой? — усмехнулась супруга.

— Боги вернули в дом нашу лучшую служанку.

Не в силах смотреть на это, молодая женщина воздела очи горе и, покачав головой, оставила господина с "лучшей служанкой", плотно прикрыв за собой дверь.

За ужином супруг был необычайно благодушен и весел, словно не его брат ожидал смерти в самой глубокой камере Абидосской тюрьмы. Смеясь, он рассказывал, что никто и не думал нападать на Амошаата. Пара воришек-укров пытались ограбить дом ювелира, но их услышала собака и подняла тревогу. Они перелезли через стену и свалились прямо на голову вусмерть пьяному помощнику старшего писца сепаха, которого слуги тащили домой с пира. Те сдуру решили, что кто-то пытается напасть на их господина, и подняли тревогу, перепугав весь город.

— Значит, весь этот шум, пожар и суета из-за двух воришек? — удивилась Анукрис.

— Разве ты забыла пословицу? — усмехнулся Небраа, сытно рыгнув. — И маленькая мышь может вызвать большой переполох.

Глава IV. Свежие новости и новые трупы

На лицах окружавших меня людей удивление сменилось ужасом. Со всех сторон послышались крики. Толпа попятилась.

Герберт Уэллс.

Война миров

К Александру вновь вернулась жажда. Слишком мало вина оставалось в том кувшине. Хорошо еще он догадался спрятаться в доме, чьи толстые стены хранили прохладу даже в такую жару. Юноша вновь попытался покатать камешек во рту, но это уже слабо помогало. Раздосадованный Алекс заткнул крошечное окно под самым потолком какими-то тряпками, ему казалось, что в темноте не так хочется пить. Отыскав в соседней комнате две доски, он бросил их на глиняный пол за подиумом и улегся на них, прикрывшись старой циновкой. Несмотря на жажду, Алекс все же заснул, уткнувшись носом в холодную стену.

Проснулся он резко, словно от толчка, сразу догадавшись, что в доме кто-то есть.

— Иди сюда! — кого-то позвал негромкий мужской голос. — Здесь, кажется, почище.

— Тут так темно! — тихо вскрикнула женщина.

— Свет твоих прекрасных глаз разгонит любую тьму!

— Но это дом колдуна…, — все еще колебалась собеседница.

— Но в саду так жарко, дорогая…

— И ты не придумал ничего лучшего, как притащить меня сюда? — ядовито усмехнулась женщина.

— Что же мне еще оставалось делать, дорогая? — в голосе мужчины проскользнуло раздражение. — Кто же знал, что Караубису вздумается прийти обедать? Хорошо еще сестра нас предупредила.

— А если слуги расскажут ему про меня?

— Этого не случится, о тонконогая собака моего сердца! — пылко возразил кавалер.

"Ну, ничего себе, комплимент, — улыбнулся пересохшими губами Александр. — Он же её сукой назвал!"

— Тогда они лишатся моих подарков, которые я дарю им после каждого нашего свидания!

"Ого! Да тут серьезные отношения, " — вновь не удержался от мысленных комментариев Алекс.

— У меня и для тебя кое-что есть, — нежно проворковал мужчина. — Вот.

— Что это? — с радостным любопытством вскричала женщина. — Ой, как пахнет!

Даже в своем убежище юноша почувствовал резкий запах, чем-то напомнивший аромат духов "Анжелика Варум".

— Какая прелесть! — оценила подруга.

— Увы, лотос моей печени, я не могу дарить достойные тебя драгоценности, — тяжко вздохнул кавалер. — Твой муж будет задавать глупые вопросы. А благовония его не интересуют.

— Я тоже! — фыркнула женщина. — Последний писец дарит жене больше подарков, чем Хафрафу! Жалкое серебряное ожерелье полгода назад вот и все его внимание!

— Как?! — удивился собеседник. — Я же недавно отдал ему три дебена золотом за ткани, что перевез в Эрук!

— Он старый, бессильный скупердяй! — всхлипнула подруга. — А ведь стоит мне только намекнуть о его делишках…

— Ты хочешь, чтобы я сгинул в каменоломнях, быстроногая газель?! — фальшиво всполошился мужчина. — Все, что твой супруг берет в кладовых сепаха, увозит из Абидоса мой корабль.

"Ого! — усмехнулся Алекс. — Дядя рискует, мешая бизнес с личной жизнью".

— Значит, ты встречаешься со мной только из-за этого!? — капризно вскричала женщина. — Тогда нам лучше расстаться!

— Только не это! — насквозь фальшиво простонал любовник. — Я не смогу жить без тебя! Умру без твоих объятий.

— Постой…

— Без прекрасных глаз, сияющих подобно звездам на небосклоне…

— Я…

— Без этой чудесной, нежной кожи.

— Ах!

Слова мужчины стали неразборчивы. Подиум, за которым так неосмотрительно спрятался Алекс, вздрогнул и стал ритмично поскрипывать.

"Вот заразы, нашли место, — поморщился тот. — Лучше бы попить принесли!"

— И долго нам прятаться в этой дыре? — немного погодя поинтересовалась женщина.

— Разве здесь так плохо? — голосом объевшегося кота промурлыкал мужчина. — Ты превращаешь любую лачугу во дворец.

Собеседница довольно захихикала.

— Пива хочешь?

"Да!!!" — Александр едва сдержал рвущийся из пересохшей глотки крик.

— Сестра дала корзинку. Где же она? Ага! Здесь пиво, виноград и булочки.

В тишине раздались булькающие звуки. Юноша с трудом проглотил противную вязкую, как пластилин, слюну.

— И тебе совсем не страшно здесь, в доме колдуна? — спросила женщина с набитым ртом.

Желудок парня тихо и жалобно заурчал.

— Ни сколько! — причмокнув губами, ответил любовник. — Посмотри, сколько у меня амулетов? В каждом храме, где бываю, я обязательно покупаю талисман или прошу жрецов заново освятить старый.

— Ой, какая интересная штучка! — вскричала подруга. — Что это?

— Священный жук из храма Убиса в Оксиринхе. Это далеко на юге у самых водопадов. Пять лет назад я отвозил туда в паломничество мумию старшей сестры сепаха. За шесть дебенов серебра жрецы напитали его могучей магией, окунув в воды священного источника, бьющего из самой вершины скалы, где стоит их храм.

— Какой красивый, — еле слышно прошептала женщина.

— Такого больше нет ни у кого в Абидосе, — гордо сказал мужчина. — Брюшко сделано из голубого золота, крылышки из горного хрусталя, а лапки серебряные. С ним я не боюсь никаких злых чар. Если хочешь, могу поделиться с тобой его силой.

— Как это?

— Сейчас покажу.

— Давай, мой свирепый речной бык!

Женщина захихикала, подиум вновь заскрипел. Надеясь, что эти двое заняты сейчас только собой, Александр тихонько убрал циновку, натянул капюшон на голову и, привстав, выглянул. В каких-нибудь полутора метрах от него стоял кувшин. Теперь, когда вожделенная влага оказалась так близко, жажда стала просто невыносимой.

Любовники придавались разврату весело, азартно и с огоньком. Вот только эта ожившая Кама-Сутра Алекса совсем не интересовала. Все мысли и желания его молодого растущего организма сосредоточились в пересохшей глотке и стремились к глиняному кувшину с живительной влагой. "Пить, пить, пить", — ритмично пульсировало в воспаленном мозге юноши. От всей души надеясь, что мужчина и женщина по-настоящему увлечены процессом и не замечают ничего вокруг, Александр распластался по подиуму, молясь Асионе, чтобы все не закончилось слишком рано. Потянувшись, он цапнул кувшин за узкое холодное горлышко, и чуть приподняв, потянул к себе.

Кульминации наслаждения все трое достигли одновременно.

— Ой, — через секунду воскликнула женщина. — Ты слышал?

— Конечно, любимая, — тяжело дыша, отозвался любовник. — Это было чудесно!

— Нет, что-то стукнуло.

— Что тут может стучать? — недовольно проворчал мужчина. — Здесь никого нет!

Алекс нервно усмехнулся. Утолив жажду, он пришел в странно игривое настроение. Ему вдруг захотелось подобно эху ответить: "Нет, нет".

— Я что-то слышала! — стояла на своем подруга.

Александр нашарил рукоять кинжала: "Если найдут, надо валить обоих". Он поморщился, убивать женщину ему придется в первый раз.

Шлепая босыми ногами по глиняному полу, мужчина вышел на середину комнаты.

— Уверяю тебя, тут никого нет. Мы одни.

Словно подтверждая свои слова, он широко развел руки и обернулся кругом.

— Я боюсь, Мирагнеш.

— Выпей пива.

Алекс затаил дыхание, готовясь к прыжку, голый мужик с россыпью подвесок на безволосой груди стоял всего в трех шагах. Но черный костюм и темнота, прочно угнездившаяся в щели, где прятался юноша, вновь скрыли его от любопытных глаз. А может всему виной гутой запах перегара, источаемый кавалером?

— Пойдем отсюда? — попросила женщина, шелестя одеждой.

— Но Караубис еще не ушел, — возразил кавалер. — Сестра бы нас позвала.

— Пошли в другую комнату?

— Там грязно.

— А здесь страшно! — вскричала подруга. — Мне кажется, на меня кто-то смотрит!

"И вовсе я на тебя не гляжу, — подумал юноша. — Больно надо!"

— Ну, если ты так хочешь, — сдался любовник.

Александр в изнеможении привалился к холодной стене, чувствуя, что большая часть пива уже вышла наружу липким потом.

— Господин Мирагнеш! — негромко крикнул кто-то из сада. — Где вы?

— Здесь, — отозвался мужчина.

— Госпожа приказала передать, что можно выходить. Я поставил лестницу у забора.

— Спасибо, Тулам. Вот возьми.

— Благодарю, господин.

— Рисненет, дорогая, пойдем.

Голоса и шум шагов стихи. Юноша вновь остался один дома. Выждав примерно час, он выглянул в сад. Какой-то мужчина в грязной набедренной повязке деловито выкапывал цветочный куст. Рядом на земле стояла широкая корзина с ручками.

Осторожно поместив туда растение, он сполоснул руки в прудике и поднялся на стену по узкой бамбуковой лестнице.

"Не такое уж и надежное место — заброшенный дом колдуна", — с иронией подумал Александр, возвращаясь в комнату. Забившись в щель, юноша прикрылся циновкой и проспал до темноты.

И вновь он пробирался пустынными улицами погруженного в сон Абидоса. Голодный и злой, Алекс прятался в тени стен, бесшумно скользил вдоль заборов, стараясь не пропустить ни единого шороха или подозрительного звука.

Вдруг Александр заметил уходивший к каналу переулок и едва удержался, чтобы не выругаться. Как он мог забыть! Не доходя до дома Айри, есть же еще одна пристань. "Вот башка дырявая, — скрипнул он зубами, увидев три узкие лодочки, привязанные к маленькой пристани. — Вчера я мог спокойно уплыть отсюда. Поел бы, выспался. Точно, что за дурной головой ногам покоя нет!"

Продолжая себя корить, юноша добрался до знакомых ворот. Где-то залаяла собака, Алекс настороженно огляделся. Но, дежурно побрехав, шавка умолкла, посчитав свой долг выполненным. Спустившись к каналу, он быстро зашагал вдоль забора. Кажется где-то здесь? Парень поднялся по невысокой насыпи и сразу увидел большое темное пятно, выделявшееся на фоне более светлой стены.

"Молодец, девчонка", — Александр поднял мешок с земли и только тут разглядел тонкую веревку, уходившую через забор.

"Засада!" — юноша отскочил в сторону, перекатился и встал на одно колено, уже держа над головой меч.

— Псс! — услышал он сверху тихий свист. — Алекс, это я!

На стене появилась темная фигурка.

— Айри! — ахнул он, переводя дух, и тут же грозным шепотом рявкнул, поднимаясь на ноги. — Какого…?

Она легко спрыгнула вниз.

— Я говорю, что ты здесь делаешь? — прошипел парень, когда молодая женщина, улыбаясь, протянула ему мешок и кувшин с пивом. — А если заметят, что тебя нет дома?

Одетая в одну серую набедренную повязку, Айри пренебрежительно махнула рукой.

— Небраа пьяный спит, слуги тоже. Я им после пива вина выставила, а потом снова пива. До утра дрыхнуть будут.

— Ты хотела мне что-то сказать? — поинтересовался Александр, с жадностью делая глоток свежего прохладного пива.

— Мерисид вернулась.

— Ого! — он оторвался от кувшина и, взяв собеседницу за локоток, отвел в тень дерева. — Что с ней случилось?

— Отняли у неё твое золото, ну и…

— Ясно, — кивнул юноша, допил пиво и стал рассматривать мешок, сшитый из плотного жесткого материала. — Документы Тусета нашла?

— Все перерыла! — Айри развела руками. — Нет никаких папирусов.

— Это плохо, — помрачнел Алекс. — Не мог он их уничтожить.

— Давай у него спросим.

— Это как? — не понял парень.

— Я покажу, — пообещала она. — Пойдем.

— Подожди, — остановил её юноша и деловито стал отвязывать длинную веревку от мешка. Свернув, он отрезал кусок, сунув остальное внутрь.

— Что ты задумал? — с недоумением спросила Айри.

Александр крепко привязал концы веревки к углам мешка, изо всех сил затянув узлы, а середину, сложив вдвое, обвязал вокруг горловины, соорудив нечто, напоминавшее старинный солдатский "сидор". Он забросил его на плечо и удовлетворенно крякнул.

— Теперь пойдем.

— Здорово у тебя получилось, — удивленно проговорила молодая женщина и быстро зашагала вперед.

— Мерисид хочет помочь найти убийц Нефернут, — бросила она на ходу.

— Ты говорила ей, что я сегодня приду? — поинтересовался юноша, поправив мешок.

— Только предупредила, что ты знаешь о её предательстве, — обернулась к нему Айри. — О том, что ты сегодня придешь, я не сказала.

— Правильно сделала, — похвалил её Алекс. — Куда мы идем?

— К тюрьме.

— Ты хочешь освободить Тусета? — Александр остановился от неожиданности.

— Нет, — всплеснула руками молодая женщина. — Он не пролезет. Я просто попробую с ним поговорить.

— А охрана?

— Там только один Небубис, — пояснила Айри. — Он уже старый и все время спит.

— Ну, так может его того? — юноша чиркнул большим пальцем по горлу.

— А другие узники? — собеседница зашипела, раздраженная его глупостью. — Представляешь, какой шум они подымут? У нас в городе вчера такое было…

— Знаю, — отмахнулся Алекс.

— Так это тебя ловили? — удивилась она.

— Ну, ведь не поймали, — усмехнулся парень и деловым тоном продолжил. — Если что услышишь, замри и подними руку. Вот так.

Спутница фыркнула.

— Не забывай, я в Нидосе не лепешками торговала. Соображу.

Александр только руками развел. Некоторое время шли молча. Вдруг впереди послышался какой-то шум. Спрятавшись за углом, они проследили за патрулем мождеев. Двое здоровяков оживленно кого-то ругали.

— Алекс, — молодая женщина легонько ткнула его в спину.

— Чего?

— Мерисид сказала, что узнает все, что ты велел.

— Отлично.

— Значит, я правильно сделала, что простила её?

— Конечно, правильно, — кивнул парень.

Айри как-то странно вздохнула и скользнула вперед. Проплутав примерно час по узким кривым улочкам и переулкам, они вышли на небольшой, заросший низким редким кустарником пустырь с остатками стен.

— Вон тюрьма, — прижавшись к нему теплым плечом, проговорила спутница, указав на низкое, приземистое здание с толстой камышовой крышей, похожее на колхозный склад, развалины которого Саша Дрейк как-то давно видела в деревне.

— Хочешь поговорить с ним через окно? — предположил Александр.

— Тусета держат в глубокой темнице

— Как же ты…? — не понял юноша. — Подкоп будешь рыть?

— Там есть дымоход, — быстро заговорила Айри. — Он очень узкий, но думаю, я пролезу…

— Так Тусет не на много толще тебя, — оборвал её Алекс. — Может быть, попробуем его вытащить?

— Не получится, — вздохнув, возразила молодая женщина. — Я уже думала.

Пробираясь краем пустыря, они обошли тюрьму, спугнув по пути пару бродячих собак. Те облаяли пришельцев, недовольные вторжением на их территорию. Пришлось затаиться за оплывшими остатками стены.

— Она тебе нравится? — спросила Анукрис, присев на корточки и глядя в темноту.

— Кто? — не понял Александр, щелчком стряхнув с колена скорпиона.

— Мерисид, — прошептала молодая женщина.

— Нет.

— А раньше нравилась?

— Нет.

— Врешь, — вздохнула она, поднимаясь. — Пошли.

Пригибаясь, они подбежали к торцовой стене тюрьмы. В тусклом свете подросшей луны Александр увидел заваленную мусором неглубокую ямку. Айри, ойкнув, опустилась на колени.

— Это и есть твой… дымоход? — поинтересовался юноша, присев рядом.

— Он здесь был, — тихо всхлипнула молодая женщина. — Я туда маленькой лазила.

Юноша взялся за торчавший из земли обломок, размером с бычью голову и, выворотив, отодвинул в сторону. Пырскнули в сторону растревоженные мокрицы и сороконожки. В маленькую черную щель посыпалась пыль и мелкий мусор.

— Алекс! — обрадовалась спутница и стала отгребать землю в сторону.

— Осторожно! — предупредил её парень. — Тут, наверное, скорпионов полно.

— Что меня скорпионы не кусали? — фыркнула Айри, но как-то неуверенно.

Вдруг из-под руки Александра сорвался обломок и с рокочущим шумом ухнул вниз. Юноша замер, прислушиваясь.

— Не бойся! — успокоила спутница. — За стеной лестница в подвал, узники дальше.

Алекс с еще большим усердием принялся расшвыривать землю и мусор.

— Погоди, — охладила его пыл молодая женщина, вытирая мокрый лоб тыльной стороной. — Подай мешок.

Юноша безропотно развязал горловину. Она покопалась и извлекла две маленькие дощечки и короткую палочку с обмотанной вокруг веревочкой.

— Надо посветить, — пояснила Айри.

Вставив палочку в углубление дощечек, молодая женщина навалилась на неё сверху и протянула концы шпагата Александру.

Тот недоверчиво хмыкнул, обычно огонь добывали ударами железа по кремню.

— Тяни!

Юноша дернул на себя один конец, палочка провернулась. Запахло дымом. Резко потянул в другую сторону. Вспыхнул робкий огонек, потянуло серой и еще чем-то химическим.

Его спутница помахала рукой, раздувая огонек.

— Что это? — спросил он, убирая в мешок веревочку и дощечки.

— Огненные палочки, — гордо ответила Айри. — Быстро загорается и долго горит, жаль не ярко. Их привозят с юга, и они очень дорогие.

Она сунула огонек в дыру.

Наклонившись, Алекс увидел кое-как сляпанную кирпичную трубу, заваленную обломками.

Укрепив в щели палочку, спутница деловито осведомилась:

— Где веревка?

— Сейчас, — юноша сунул руку в мешок.

Привязав один конец к щиколотке, Айри быстро заговорила:

— Дерну один раз — опускай, два раза — стой, три раза — тяни быстрее.

— Да туда только кошка пролезет! — попытался остановить её парень.

— Мать Исид, Сшем и Анук, помогите! — выдохнула бывшая нидосская воровка и, вытянув руки, полезла в щель вниз головой.

Александр, накинув на плечо веревку, стал медленно отпускать.

— Подожди! — глухо долетело из трубы, когда стали видны только пятки. — Я сейчас.

Послышалось пыхтение, и что-то глухо загрохотало. Веревка мгновенно натянулась.

— Опускай!

"Всех зеков перебудим вместе с надзирателями!" — забеспокоился юноша, понемногу стравливая веревку. Хорошо еще, что она оказалась шершавой и не скользила в руках.

Вновь остановка, и опять что-то посыпалось вниз, хотя и гораздо тише.

"И глубоко она собралась опускаться? — раздраженно подумал Алекс. — Что тут шахты Мориа, что ли?"

— Тусет! — вдруг еле слышно донеслось из дыры. — Господин Тусет! Брат!

Вслед за ним раздался короткий вскрик, а дальше сплошное: "Бу-бу-бу-бу".

"Маленькая, а тяжелая", — юноша крякнул и перехватил веревку поудобнее, с края ямы сорвался потревоженный обломок величиной с яблоко, послышался короткий вскрик.

"Уж не прибил ли я её?" — встревожился Александр и перевел дух, услышав бормотание, слившееся в сплошной поток непонятных звуков.

"Что там у них, вечер воспоминаний что ли?" — поморщился он, мышцы затекли, а переменить положение тела парень не рискнул, опасаясь вызвать новый обвал.

Веревка дернулась раз, другой, третий.

— Наконец-то! — с облегчением пробормотал юноша.

С привычным упорством он стал вытягивать повисшую в трубе Айри. Вдруг что-то стукнуло, и веревка встала. Алекс присел, собираясь рвануть изо всех сил, но тут из дыры послышался взволнованный голос его спутницы.

— Подожди! Я застряла!

Юноша присел на одно колено и перекинул веревку через плечо.

Грохот сыпавшихся кирпичей заставил его сморщиться как от зубной боли.

Веревка натянулась. В наступившей тишине Александр ясно различил доносившиеся из-за стены звуки человеческих голосов.

"Братва проснулась", — решил парень и отчаянно заработал руками.

Он уже слышал тяжелое дыхание Айри, когда край ямы рухнул, взметнув облако пыли, и несчастная опять застряла

Отплевываясь, фыркая и матерясь, Александр увидел торчащие из мусора маленькие ступни, одна из них мелко дрожала.

— Айри! — вскричал он и, обмотав вокруг пояса веревку, бросился откапывать заживо погребенную спутницу.

Снизу донесся глухой стон. Обливаясь потом и ломая ногти, Алекс разбрасывал во все стороны обломки, словно голодная лиса, почувствовавшая мышиную норку.

Показались округлые, покрытые царапинами и ссадинами колени. Парень обхватил их и выдернул Айри словно пробку из бутылки. В освободившийся проем с радостным шумом устремился мусор, пыль и обломки.

Александр рухнул на землю, молодая женщина упала сверху, навалившись животом ему на лицо, и часто закашляла.

— Алекс! — она уселась ему на грудь и стала протирать запорошенные пылью глаза.

— А ты кого ждала? — привычно буркнул он. — Дедушку с мешком подарков?

— Мой дедушка давно умер, — отплевываясь, возразила Айри.

— Ты бы встала, — крякнул парень, чувствуя себя некомфортно в такой странной позиции.

— Зачем? — хихикнула сквозь кашель спутница.

Юноша отвел взгляд от её перепачканного тела, покрытого синяками и ссадинами, различимыми даже в темноте, и вдруг заметил на кустах желтоватый пляшущий отблеск.

— Кто-то идет, — сказал он и, взяв Айри за талию, мгновенно поменялся с ней местами. — Тихо.

Александр поднялся, быстро развязав веревку. Спутница осталась лежать, зажимая рот ладонью и отчаянно стараясь не закашлять.

Юноша заглянул за угол.

Держа в одной руке тускло горевшую ветку, а другой — опираясь на костыль, вдоль тюремной стены шкандыбало существо, в темноте очень похожее на сарумановского орка из кинофильма "Властелин колец".

Оно приближалось, негромко бормоча себе под нос:

— Опять собака провалилась. А я говорил! Я предупреждал. Давно надо было эту дыру засыпать. Никому ничего не надо.

За спиной глухо закашляла Айри, а сторож уже в трех шагах.

"Уйти не успеем, — понял Алекс. — Заорет, весь город поднимет. Будет, как вчера".

Юноша вытащил меч, шагнул за угол и быстрым движением ткнул человека в грудь. Тот выронил факел, утробно икнул и завалился назад. Александр вытер клинок о спутанные, сальные волосы и прислушался. Из окон тюрьмы доносились негромкие голоса.

"Пора сматываться", — возвращая клинок в ножны, подумал он.

Айри прокашлялась и теперь вовсю терла глаза.

— Пошли, — скомандовал юноша, беря её за локоть и помогая подняться.

— Кто там? — спросила она.

— Уже никого, — буркнул Алекс, заметив, что спутница морщится и прихрамывает. — Показывай дорогу.

С этими словами он взял её на руки и перебросил через плечо.

— Туда! — с трудом повернув голову, махнула рукой Айри.

Пробежав пару сотен метров по запутанным улочкам, Александр поставил её на ноги и спросил:

— Что сказал Тусет?

— Он спятил! — ответила молодая женщина, с болезненной гримасой потирая ногу.

— Не понял? — юноша стащил с головы черный капюшон.

— Бормочет какую-то чушь о червяках, геданах и о грозном Мосайхе.

— Разве он не говорил, как нам его освободить? — удивился Александр.

— Нет! — Анукрис закашлялась и замахала руками. — Тусет не велел ни в коем случае этого делать!

— Почему? — не на шутку удивился Алекс. Это как-то не походило на жреца.

— Сказал, что слишком стар, и много видел, чтобы бояться смерти.

— Но мы же должны что-то для него сделать?! — вскричал юноша.

Молодая женщина подняла плохо различимое в темноте лицо.

— Если у нас получится разоблачить заговор, Тусет просил сделать ему циир и положить в гробницу Нефернут.

Парень вздохнул.

— Рассказывай по порядку.

— Пойдем к каналу, — махнула она рукой. — А то еще мождеи припрутся.

Признавая справедливость этих опасений, Александр кивнул.

— Я провожу тебя до дома.

Похромав немного, спутница постепенно "разошлась". Тюрьма осталась далеко позади, и с той стороны пока не доносилось ни звука. Хотя парень прекрасно знал, сколь хрупка и ненадежна эта тишина.

Усевшись на склон у самой ограды, Айри взяла его под руку и, прижавшись плечом, заговорила:

— Тусет точно спятил, хотя я сначала не поняла. В саму темницу не попасть, там слишком узко, и каменная плита мешает. Я стала его звать. Он так испугался!

Молодая женщина нервно хихикнула и прижалась еще теснее.

— Решил, что это духи тех, кого там мучили, пришли за ним. А когда узнал, обрадовался и даже заплакал…

— Документы, — напомнил Алекс.

— Ты же сам велел подробно! — обиделась Анукрис.

— Хорошо, — юноша посмотрел на небо. Судя по звездам, до рассвета еще пара часов. Время есть.

— Тусет спрятал их в посохе!

Юноша вспомнил эту палку. Высотой чуть выше человеческого роста. Диаметром в сантиметр снизу, где медный наконечник, он постепенно расширялся до трех — четырех наверху, где располагалась грубо вырезанная голова кобры. Плотное серо-коричневое дерево с тремя или четырьмя поясами иероглифов.

— Он сказал, что там спрятан донос Минхотепа и записка Аппия Тулла Апера к наместнику.

— Кто такой Апий Тулл?

— Нидосский богач, — выковыряв из носа ком грязи, разъяснила Айри. — Один из самых богатых и самый скупой. Про него куча анекдотов ходит.

— А где посох? — поморщился Александр.

— Наверное, в храме, — пожала плечами спутница. — Это же один из знаков второго пророка.

— Послушай! — встрепенулся он. — Если эта вещь старинная, то жрецы должны знать о тайнике в ней!

— Нет, — покачала головой молодая женщина. — Посох или кладут в гробницу пророка, или передают по наследству.

— Это как?

— Когда жрец перестает быть пророком, он отдает свой знак приемнику, — терпеливо пояснила она. — Тусет так его и получил. Его предшественника перевели в столичный храм живого бога, жизнь, здоровье, сила.

— Все ясно и понятно, — юноша посмотрел ей в лицо. — Но с чего же ты решила, что он спятил?

— Да ты послушай, что он дальше понес! — Айри положила ему на плечо подбородок. — Про гедан, время которых ушло не начавшись. Потом стихи про червяков начал читать.

— Стихи?! — Александр отстранился.

— Ага, — она кивнула. — Раз пять повторил, велел запомнить обязательно.

Молодая женщина полуприкрыла глаза.

У нас сотни лиц и десятки имен,

Мы те, кто идет вам на смену.

Ваш мир умирает, мы черви на нем,

Незримо творим перемены.

— Весело, — поежился юноша. — Это все?

— Еще нет, — ответила Анукрис, не опуская с него лучистых глаз. — Тусет сказал, что спасти всех нас может только Птаххотеп.

— Кто такой?

— Придворный Келл-номарха. Он вроде старший писец визиря или еще кто. Он когда-то вместе с Тусетом служил у грозного Мосайха.

— Ну и где нам его искать?

— В Амошкеле, — она пожала плечами.

— Похоже, Тусет действительно спятил, — вздохнув, согласился Александр, обняв спутницу за талию. — До столицы еще добраться надо. Кто нас к нему пустит?

— Вот и я говорю! — Айри провела по его щеке грязным пальцем. — А он одно твердит: "Передайте Птаххотепу, что наследники гедан обещали отомстить всем, кто ересь их предков искоренял".

— Так нам и поверят! — фыркнул юноша.

— И я то же самое ему сказала! — неизвестно чему обрадовалась молодая женщина. — Тогда Тусет посоветовал попросить жрецов вскрыть гробницу Мосайха. Он говорит, что черви отомстили ему после смерти.

"Вот блин, — с раздражением подумал юноша. — Червяки, гробницы, наследники! Прямо какое-то безумное женское фэнтези получается".

— Что делать, Алекс? — спросила Айри, пытаясь сесть к нему на колени.

Парень с сожалением пресек эти попытки и встал.

— Тебе пора. Не дай… Вдруг супруг хватится.

Она вздрогнула, как от удара. Не обращая внимания на реакцию, Александр продолжал.

— Пусть Мерисид точно узнает, где этот самый посох хранится в храме. Зачем это нужно, ей не говори. Вообще молчи о том, что было сегодня ночью…

— Сама знаю! — резко бросила Айри. — Не маленькая!

— И придумай, как объяснить свои синяки.

— Я же сказала — разберусь!

— Не кричи, — мягко одернул её Александр. — Спасибо тебе за все. Ты очень смелая и умная.

Молодая женщина всхлипнула.

— Лезь, — он встал у стены и сложил руки в замок.

Но Айри не торопилась, словно оттягивая миг расставания.

— Когда ты придешь?

— Я передам с Мерисид.

— Ты доверяешь этой предательнице?!

— Нет, — успокоил её юноша. — Если она тебе скажет, что я приду завтра ночью, значит, на самом деле — послезавтра. А если скажет, что послезавтра… Значит?

— Через два дня! — улыбнулась молодая женщина.

— Умница! — Александр подбросил сейчас почему-то удивительно легкое тело вверх.

— До свидания, Алекс, — прощаясь, прошелестел её голос.

Юноша еще немного постоял, вслушиваясь в тишину. Никто не кричал, не бегал. Кажется, хозяйка благополучно возвратилась в родной дом после ночных приключений.

Забросив сидор за спину, Александр торопливо зашагал к маленькой пристани.

Анукрис сбросила грязную набедренную повязку в кустах у забора и, нагишом добежав до прудика, снаслаждением скользнула в теплую, ласковую воду. Надо хотя бы чуть-чуть смыть грязь и пыль, чтобы избежать утром ненужных вопросов служанок. А что делать с синяками и ссадинами можно придумать потом.

Молодая женщина опустилась с головой, а когда вынырнула, услышала рядом недоуменное:

— Госпожа?!

Возле прудика стоял удивленный привратник и опускал зажатую в руке дубинку.

— Что вы здесь делаете?

— Ты, слепой? — на миг испугалась хозяйка. — Не видишь? Купаюсь.

— Ночью?

— А разве вы дадите искупаться днем? — фыркнула госпожа. — Вам всем то одно надо, то другое, то третье. Шагу без меня ступить не можете.

Она подошла к противоположному берегу. В кустах прошуршал какой-то зверек. Анукрис выбралась из воды, прячась в густой тени пальм.

Ничего не понимавший слуга смущенно топтался и покашливал.

— Стой! — вдруг крикнула молодая женщина и ринулась в заросли кустарника. — Стой, я тебе говорю! Гебмос, держи его!

— Кого?! — вскричал сбитый с толку привратник.

— Да вон же он! — продолжала вопить хозяйка. — К забору бежит! Стой, мерзавец!

При этом она изо всех сил молотила руками по веткам, что те тряслись так, словно там прячутся сотни пьяных зайцев.

— Уйдет же! Гебмос, хватай! Вон он!

Бедному слуге не осталось ничего другого, как подхватить вслед за госпожой:

— А ну стой, негодяй!

И броситься за ней.

Рассчитывавшая именно на это, Анукрис вынырнула из-за пальмы прямо ему под ноги и криком упала на землю.

— Ой! Ой, да куда же ты лезешь, нахал! Убить меня хочешь? Ой, как больно!

Совсем потерявший голову, привратник отскочил как ужаленный, а молодая женщина плакала, размазывая слезы по лицу и потирая ногу.

— Госпожа! Госпожа!

— Беги! — сквозь слезы процедила хозяйка. — Может, еще поймаешь?

— Но я никого не вижу! — не выдержав, возопил Гебмос.

— Ты, что слепой? — Анукрис перестала плакать, всплеснула руками и заговорила с жаром и убежденностью нидосских мошенников. — Вон в тех кустах у ограды прятался какой-то черный! Наверное укр. Ты плохо видишь? Тебе подобрать другую службу?

— Я нет, — в конец растерялся привратник и, наконец, выдал заискивающе. — У тебя то, госпожа, глаза помоложе моих. Но я тоже заметил, как там кто-то прятался.

— Ох, моя нога! — облегченно запричитала молодая женщина.

Слуга помог ей подняться и усадил на скамью.

— Сходи, разбуди Самхию, пусть она принесет мне юбку. Чего встал?

Мужчина умчался, и вскоре дом Небраа охватила паника. Слуги с факелами обследовали сад и нашли грязную набедренную повязку.

— Её, наверное, вор потерял! — сразу решил озабоченный Небраа.

Вскоре после убийства слуг Тусета двое каких-то придурков уже залазили в сад, разыскивая Алекса. Поэтому супруг сразу поверил в визит ночного гостя.

— Кто же еще! — согласилась с ним хозяйка. Она лежала на кровати в своей комнате, а Самхия смазывала царапины госпожи едкой, противно пахнущей мазью. — Я его почти схватила, но он такой верткий оказался…

— А ты куда смотрел? — набросился хозяин на привратника.

— Так я это…, — Гебмос просто не знал, что говорить.

— Не ругай его, господин, — со стоном попросила Анукрис. — Ночь, темно, а он низенький да еще и черный.

— Укр? — нахмурился Небраа.

— Да, господин, — уверенно заявил слуга. — Ловкий такой! Как сиганет через забор, только его и видели!

— А что ты делала ночью в саду? — вдруг нахмурился Небраа.

— Купалась, — невинно хлопая глазками, ответила супруга.

— С чего вдруг? — в глазах мужа недобро сверкнула ревность.

— Мне приснился странный сон, и чтобы успокоиться, я вышла в сад. Потом решила окунуться, чтобы снова заснуть.

— Что еще за сон?

— Тетя, — понизив голос, проговорила Анукрис. — Она благодарила меня за жертвы. Сказала, что умолила Осирса помочь нам, и поэтому боги вернули нам Мерисид.

Бывшая танцовщица, стоявшая в дверях комнаты, тихо охнула. Из-за её спины вышел садовник.

— Никого нет, господин. Но на ограде пыль стерта. Кто-то лазил в наш сад.

— Вот! — вскричала молодая хозяйка. — А ты мне не верил.

— Наверное, он из той шайки, что хотела ограбить ювелира Хкафгорна? — высказал предположение привратник.

— Надо рассказать об этом судье.

В коридоре зазвучали чьи-то голоса. Слуги расступились. В дверях появился озабоченный сосед. Кроме юбки, парика, серебряного ожерелья и золотых браслетов, мужчина держал в руках короткое копье.

— Что у вас происходит, любезный Небраа? — хмуро спросил он, бросив неприязненный взгляд на Анукрис.

— Грабитель, — коротко ответил младший писец. — Какой-то укр напал на мою жену в саду. Наверное из тех, кто хотел напасть на Хкафгорна.

— Опять! — сосед в сердцах ударил тупым концом копья об пол. — Какое безобразие! Что случилось с нашим городом, господин Небраа? Убийства, ограбления, колдуны.

Хозяин дома насупился, ноздри его толстого, в красных прожилках, носа стали раздуваться. Он не любил, когда напоминали о брате.

— Надеюсь, с вашей супругой все в порядке?

— Благодарю! — ядовито улыбнулась Анукрис. — Она и сама может вам это сказать.

Сосед поклонился хозяину дома и, извинившись за беспокойство, вышел, сопровождаемый двумя вооруженными дубинками слугами.

Небраа потребовал пива и удалился в свою комнату.

Служанка заботливо прикрыла госпожу одеялом и, задув светильник, вышла, а та стала молиться Осирсу, чтобы он простил ей эту маленькую ложь. Анукрис совсем забыла, как выглядела тетя.

Новый день начался со скандала. Мерисид собиралась в город по делам госпожи и желала получить последние инструкции, а Самхия, как преданная служанка, не давала ей будить уставшую за ночь хозяйку. Старшей служанке пришлось лишний раз доказывать свое лидерство в их маленьком коллективе. В результате Анукрис разбудил визг, грохот и крики. Прямо возле её дверей топтались вцепившись в шевелюры друг друга две девицы. Причем, несмотря на вес, опыт, возраст и короткую прическу под париком, Мерисид никак не могла одержать решающую победу. Выросшая в деревне Самхия стойко переносила рывки за волосы, в свою очередь норовя лягнуть противницу по коленке.

— А ну, хватит! — топнула ногой госпожа и тут же зашипела от боли.

Отскочившие друг от дружки служанки наперебой заголосили.

— Заткнитесь! — замахала кулачками хозяйка. — А то прикажу выпороть! Обеих!

Решив лишний раз показать бывшей танцовщице свое неудовольствие, Анукрис первую выслушала Самхию, а уже потом её.

— Я не стану никого наказывать, — буркнула госпожа. — Мерисид, помоги мне вымыться, там и потолкуем.

Вернувшись в комнату, она достала из тайника за кроватью три золотых перстня и, спрятав их под юбкой, направилась в ванную, где уже ждала старшая служанка.

— Вот возьми.

— Благодарю, госпожа, — поклонилась Мерисид.

Анукрис встала в ванную.

— Ой, как ты сильно упала ночью, госпожа, — посочувствовала ей служанка, поливая на плечи из медного кувшина.

— Я забыла сказать еще кое-что, — госпожа зажмурилась, подставляя лицо под струю теплой воды.

— Слушаю?

— Тебя еще привечают в храме Сета?

— Да, госпожа, — насторожилась Мерисид.

— Алекс просил узнать, где жрецы держат посох Тусета.

Бывшая танцовщица задумалась.

— Скорее всего, в комнате отдохновения, там хранится все необходимое для богослужения, — осторожно предположила она. — Вряд ли его уберут в сокровищницу.

— Вот ты и выясни! — настойчиво повторила Анукрис.

— Алекс хочет ограбить храм! — испуганно зашептала Мерисид.

— Он просил тебя узнать, где посох Тусета, — раздраженно проговорила госпожа. — А что он хочет делать, сама спроси у него.

— Когда, госпожа?

— Как купишь все и узнаешь, — молодая женщина отстранила её руку с кувшином. — Подай полотенце.

Ночь окутала Абидос, принеся с Лаума долгожданную прохладу измученному жарой городу. Яркая россыпь, сиявшая на темно-синем, почти черном небе, медленно поворачивалась вокруг "гвоздя Горна" единственной звезды, всегда остававшейся на своем месте. Подросшая луна любовалась собой в широком зеркале Великой реки. Тишина и покой воцарились на земле. Спали земледельцы, писцы, ремесленники, жрецы и вельможи. Кто на крыше, подстелив дырявую циновку, кто на роскошных кроватях из драгоценного дерева, украшенных резьбой и слоновой костью. Только недремлющая храмовая стража охраняла покой божьих домов и обширных кладбищ, да мождеи парами обходили погруженные в сон улицы города, освещая себе путь факелами.

Вроде бы все как всегда. Но многое изменилось в Абидосе за дни, прошедшие после обретения храмом Сета Бронзовой книги. Мождеи, раньше коротавшие скучные дежурства за рассказами о любовных подвигах, веселых попойках или успехах детей, теперь сменили темы ночных разговоров. Стали жаловаться друг другу на тяжелую службу, скудность жалованья, на бесконечные и несправедливые придирки начальства, которое в последнее время просто сбесилось, требуя с подчиненных вернуть в город спокойствие и порядок.

Как будто сами стражники устраивают эти убийства и ограбления. А тут еще колдун, который вместо того, чтобы давно кормить крокодилов в Лауме, сидит, посиживает в городской тюрьме. Многие мождеи искренне полагали, что именно черное волшебство бывшего второго пророка храма Сета стало причиной появления в Абидосе шайки неуловимых грабителей — укров, превратившее их ранее спокойную службу в сплошную нервотрепку.

Неудивительно, что имя Моотфу среди подчиненных старшего мождея понемногу становилось синонимом слова "дерьмо". Вот только самому начальнику от этого было ни жарко, ни холодно. Он продолжал наслаждаться жизнью, не зная, что неприятности уже стучатся в калитку его усадьбы.

Пожилой, угрюмый привратник, напоминавший вставшего на задние лапы бегемота, открыл маленькое окошечко.

— Кто здесь?

С той стороны ворот нервно переминался молодой стражник.

— Открывай!

— Чего надо? — прорычал слуга.

— Господина Моотфу, — молодой человек вытер губы рукой с зажатым в ней почти погасшим факелом.

— Сдурел? — обалдел от такой наглости привратник. — Ночь на дворе.

— Небубиса убили! — вскричал мождей. — Тюремного сторожа.

— Великие боги! — охнул слуга, торопливо отодвигая засов.

— Меня Мирсеб послал, — парень проскочил во двор. — Мы шли рядом по улице, услышали шум в тюрьме. Прибежали: дверь открыта, узники кричат, а Небубис мертвый валяется.

— Пойду, разбужу слуг, — качая головой, привратник тяжело зашагал к дому. — А ты тут постой.

Послышались взволнованные голоса, в крошечных окнах замелькали огоньки. Молодой мождей, тяжело выдохнув, сел на землю. Скоро до него донесся львиный рык разгневанного Моотфу.

— Где он?

Стражник вскочил, отряхивая юбку.

— Сюда иди, я сказал!

Глава городской стражи торопливо одевался. Один слуга мыл его ноги, второй поправлял парик, третий оборачивал вокруг могучих бедер ослепительно белую юбку.

— Когда убили Небубиса? — резко спросил Моотфу, одевая широкий золотой браслет с львиными мордами.

— Не знаю, господин, — растерянно пожал плечами мождей. — Как тело нашли, Мирсеб меня сразу к вам послал.

— Что говорят узники?

— Не знаю, господин, — еще ниже склонился парень.

— А что ты вообще знаешь, болван? — рявкнул Моотфу и, расшвыривая слуг, двинулся к выходу столь стремительно, что посланец едва успел отойти в сторону, освобождая проход разгневанному начальству.

Двое вооруженных слуг с факелами присоединились к ним во дворе. Чуть поостыв, старший мождей вновь окликнул молодого человека, тащившегося в хвосте процессии, растянувшейся вдоль узкой улицы.

— Где ты там?

— Здесь, господин.

— Как убили Небубиса?

— Ножом в сердце.

— Когда ходили по городу, ничего подозрительного не видели?

— Нет, господин. Как только услышали шум в тюрьме, сразу побежали узнать, в чем дело.

— Надо было хотя бы узников опросить, — сплюнул в пыль Моотфу. — А уж потом беспокоить начальника. Тупицы.

— Не подумали, господин, — котенком заскулил мождей. — Прости глупость нашу…

— Молчи, дурак, — фыркнул командир, выходя на пустырь.

Мирсеб, напарник посланца, топтался у дверей тюрьмы. Заметив огни факелов, он не выдержал и бросился через кусты, торопясь доложить руководству.

— Господин…

— Что случилось?

— Небубис…

— Что сказали узники?!! — рявкнул Моотфу.

— Извиняюсь, господин, — стушевался мождей, но тут же стал говорить быстро и четко.

— Они говорят, что ночью услышали шум. Как будто камни сыпятся. Испугались, что это рушится тюрьма, разбудили Небубиса. Тот не поверил, стал орать, а тут опять посыпалось под задней стеной. Сторож зажег факел и ушел. Больше его не видели.

— Что еще там сыпалось? — нахмурился начальник.

— Рухнул дымоход в темницу колдуна. Тот самый, что когда-то велел сделать грозный Мосайх…

На миг старший мождей замер, словно пораженный молнией.

— Колдун сбежал? — выдохнул он, с трудом разжав зубы.

— Нет, господин, — поспешил успокоить его стражник. — Я, правда, в темницу не заходил, но из-за двери голос Тусета доносится. Кажется, он с ума сошел.

— Где тело Небубиса?

— Узники отнесли в его каморку. Завтра утром схожу к сыну. Пусть забирает отца, его давно могила заждалась.

— Покажи.

— Пойдем, господин.

— Хорош ножичек! — фыркнул Моотфу, переворачивая залитое кровью тело сторожа. — Насквозь прошло.

— Прямо в сердце, господин, — заметил кто-то из слуг. — Одним ударом.

— Покажите, где он лежал.

В мерцающем свете факелов старший мождей молча разглядывал яму, заваленную обломками кирпичей, всяческим мусором, и землю, вокруг испещренную множеством следов.

— Кто-то хотел освободить колдуна, — тихо сказал Мирсеб.

— До тебя только дошло? — усмехнулся Моотфу. — Пойдем в темницу. Спросим у Тусета, кто к нему приходил.

Слуги предупредительно забежали вперед, освещая дорогу господину. Едва он вошел в тюрьму, узники, столпившиеся вдоль решеток, забросали его вопросами:

— Что с нами будет, господин? Кто заменит Небубиса? Кто убил сторожа, господин?

— А ну, молчать! — крикнул Мирсеб. — Господин думает.

Не глядя на заключенных, старший мождей торопливо проследовал к лестнице в подвал, за спиной затихали жалобные крики заключенных, а впереди все явственнее слышалось какое-то неразборчивое бормотание.

Слуга стоял у двери темницы, нерешительно поглядывая на хозяина.

— Гимн Сету поет, — проговорил у того за спиной молодой мождей.

Моотфу поморщился.

— Открывай!

— Смерть, смерть пришла! — дурным голосом взвыл Тусет, шарахнувшись в угол и закрывая лицо руками от яркого света факелов.

— Тут, что не убирают? — поморщился начальник стражи, морщась от неприятного запаха.

— А кому захочется к колдуну входить? — тихо пробормотал Мирсеб. — Небось сунет в дырку лепешку да плошку с водой, и всё.

Моотфу окинул взглядом камеру и сразу направился к засыпанному мусором очагу. Взяв из рук слуги факел, он посмотрел в забитый обломками кирпичей дымоход и удовлетворенно хмыкнул. Младший мождей бросился к скамейке и выдернул из-под нее табурет. Неустойчивая конструкция рухнула на каменный пол. Начальник вздрогнул от неожиданности и задел локтем стену, на голову ему тут же посыпалась пыль.

— Баран безрогий! — рявкнул Моотфу, отскакивая от очага.

— Извините, господин, — парнишка втянул голову в широкие плечи.

Ворча, старший мождей уселся, широко расставив ноги, и усмехнулся, глядя на бывшего жреца, скрючившегося в углу.

— Кто к тебе приходил?

— Никто, — буркнул Тусет.

— Врешь, колдун! — покачал головой стражник. — Мусор совсем свежий. Или ты сам пробовал выбраться через дымоход?

— Мне не зачем убегать, — ответил бывший жрец. — Государь, жизнь, здоровье, сила, разберется и прикажет меня отпустить!

— Жалкий червяк, привыкший только пресмыкаться, — брезгливо скривился Моотфу. — Плевать на тебя живому богу.

Он уперся руками в бока и скомандовал:

— Осмотрите здесь все. И вытащите его оттуда.

Слуги разбрелись по темнице, а мождеи с бранью поставили Тусета перед начальством.

— Кто приходил к тебе, колдун? — повторил Моотфу, стараясь поймать бегающий взгляд узника.

— Никто! — резко выкрикнул тот. — Я один, проклят и брошен людьми и богами.

— Тебе напомнить, что когда-то здесь делали? — грозно свел брови старший мождей.

— Не надо! — бывший жрец дернулся, но стражники крепко держали его за руки. — Это не я! Это Мосайх и его палачи.

Дикий крик заметался по темнице.

Моотфу поморщился.

— Заткните его!

Один из мождеев ударил старика в живот массивным кулаком. Тот захрипел и повис на руках молодого стражника.

— Я и без огня тебе язык развяжу! — заорал начальник, приподнимаясь. — Переломаю руки, будешь лепешки с пола, как собака жрать! Отвечай, кто приходил?

— Никто! — отвечал старик. — Сам хотел вылезти, да больно узко там.

— А Небубиса тоже ты убил? — покачал головой Моотфу. — Старый дурак.

— Небубис мертв?! — оживился бывший жрец. — Хвала тебе, великий Сет! Пусть Осирс не возьмет его на Поля Блаженных.

— Дать ему еще раз, господин? — хмуро спросил Мирсеб.

— Лучше два, — злобно усмехнулся старший мождей. — И можно ногами.

— Проклинаю тебя, Моотфу! Ау, как больно! — выл Тусет, катаясь по полу и вздрагивая от ударов, сыпавшихся на него со всех сторон. — Да не примет земля твою мумию! Ой! Ты сдохнешь как Небубис! А твою… черную душу… найдет мститель… Сета!

Последние слова старик уже еле слышно прохрипел.

— Хватит! — остановил командир подчиненных. — Поднимите его.

Тяжело дышащие стражники подхватили старика под руки и постарались поставить на ноги.

— Ты можешь не дождаться крокодила, колдун! — не на шутку разозлился Моотфу.

Тусет открыл заплывавшие синяками глаза. Старший мождей уже видел подобный взгляд в детстве, когда загнал в угол раненого мангуста.

— Вдруг я этого и хочу? — бывший жрец попытался растянуть в улыбке разбитые губы. — У меня больное сердце. Прикажи своим людям избавить меня от зубов священного зверя Себера.

— Даже если ты умрешь здесь, тело все равно бросят в реку, — пообещал Моотфу. — Тебе не видать честного погребения, старик!

— Тогда чем еще ты сможешь мне угрожать, глупый страж? — Тусет сплюнул кровавую слюну. — Даже у слабости есть свои преимущества.

Он хрипло рассмеялся.

Взбешенный старший мождей вскочил, выхватив кинжал. Стражники отступили в стороны. Покачиваясь, Тусет махнул рукой.

— Ну, что же ты замер, могучий Моотфу? Один удар и все!

Но он уже пришел в себя, убрал клинок в ножны и несильно толкнул бывшего жреца. Тот рухнул, звонко ударившись головой об пол.

— Уходим! — скомандовал старший мождей.

Дождавшись, пока сопровождающие скроются за дверью, он наклонился и, понизив голос, сказал:

— Я спал с твоей наложницей, глупец.

— Но любила она только меня, — не открывая глаз, прошептал Тусет.

— Ага! — звонко засмеялся Моотфу. — В моих объятиях!

Улыбаясь, он поднимался по выщербленным кирпичным ступеням.

— Надо сообщить судье, — пробормотал у него за спиной Мирсеб.

— Господин Раату слишком важный человек, чтобы беспокоить его по ночам, — отмахнулся старший мождей. — Как рассветет, сходишь в Дом людей и скажешь, что в тюрьму нужен новый сторож.

Когда они покинули тюрьму, звезды на небе уже гасли одна за другой, а с востока медленно приближалась заря.

Моотфу посмотрел на молодого мождея.

— Остаешься здесь, нельзя же оставлять узников без присмотра.

— Да, господин, — парень с трудом подавил обиженный вздох.

— А ты к судье, — приказал он второму стражнику и поморщился, когда налетевший ветерок пахнул ему в лицо струйку дыма. — Да погасите вы их, наконец!

Слуги быстро затушили факелы.

Моотфу зевнул, клацнул крепкими зубами и, потянувшись, зашагал в город. Но вместо того, чтобы вернуться домой, направился в центр. Не доходя до храма Сета, господин, словно спохватившись, отослал слуг и продолжил путь один.

Храмовые стражники распахивали ворота, когда он появился на площади. Заметив старшего мождея, те недоуменно переглянулись, настолько непривычным показалось им появление начальства в столь ранний час.

— Первый пророк еще не прибыл? — хмуро спросил Моотфу.

— Никого еще нет, господин, — ответил один из них.

Не слова ни говоря, старший мождей прошел на двор и, запрыгнув, уселся на первый же попавшийся прилавок.

Бросая на него настороженные взгляды, стражники отправились по домам. Жаркое солнце бодро карабкалось по пронзительно — голубому небосводу, заставляя яркие краски дня проступать сквозь серость сумерек.

Появились первые торговцы. Заметив начальника стражи, они почтительно кланялись и отходили в сторону. Напрасно ослики смирно ожидали, когда же хозяева снимут с их натруженных спин корзинки с товарами. Собравшись в тесный кружок, те тихо перешептывались, теряясь в догадках и бросая на Моотфу тревожные взгляды.

Увидев носилки первого пророка, старший мождей облегченно перевел дух и пошел ему навстречу. Сетиер восседал на кресле, над его обритой головой слуга держал большое опахало, украшенное страусовыми перьями. Жрец надменно смотрел вперед, гордо выпятив тщательно выбритый подбородок. Широченная золотая цепь сверкала под утренним солнцем, белая рубаха слепила глаза, пальцы, украшенные перстнями, крепко держались за подлокотники кресла. Но вся его важность испарилась как вода на глиняном полу в жаркий день, а обведенные ярко-зеленой краской глаза полезли на лоб, когда первый пророк увидел Моотфу. Резко стукнув кулаком по креслу, Сетиер приказал себя опустить. Отмахнувшись от помощи слуги, резво вскочил и заспешил к неторопливо вышагивавшему старшему мождею.

— Что случилось, почему ты здесь?

Выслушав ответ, жрец растерянно заморгал, потом взял собеседника за локоть и повел за собой к храму.

— Кто это сделал?

— Не знаю, — пожал вылитыми из темной бронзы плечами Моотфу.

— У Тусета спрашивал?

— Не говорит.

— Ты хорошо спрашивал? — с нажимом на второе слово повторил Сетиер.

— Для таких расспросов он слишком стар, — усмехнулся старший мождей. — А его смерть сильно не понравится Судье людей, да и жрецы Себера обидятся, если лишить их храм возможности казнить колдуна. Еще чего доброго разбираться начнут.

— Да, ты прав, — со вздохом согласился первый пророк. — Но кто мог пытаться его освободить? Друзей у него нет, а из всех родственников один Небраа остался.

— Я думаю это охранник, господин, — высказал предположение Моотфу. — Тот самый чужак, который исчез.

— И кого вы так и не смогли отыскать? — ядовито усмехнулся Сетиер. — Но откуда ему знать про дымоход!

Жрец остановился, посмотрел на слуг с носилками, послушно следовавших за ним, и раздраженно махнув рукой, отослал их домой.

— Могла сказать жена Небраа, например, — проговорил старший мождей. — Она местная.

— Так надо взять её и как следует допросить! — жрец раздраженно ударил посохом о землю.

— Это не так просто, господин, — усмехнулся собеседник. — Их дом два раза обыскивали. Я лично все перерыл. Никаких следов чужака-охранника.

— А если второго расспросить? — совсем тихо сказал Сетиер.

— Он и так рассказал все, что мог.

Первый пророк вытер пот, выступивший на бритом черепе, приблизился в плотную к Моотфу и зло зашептал:

— Я выполнил все условия договора, а вы не можете найти какого-то мальчишку, да еще и чужеземца?

Не ожидавший такого напора, старший мождей попятился.

— Я отдал вам Небраа, отдал… все, что был должен! Или вам нужен еще один враг? Имей ввиду и передай своим, если со мной что случится, не только сепах узнает обо всех ваших делишках!

— Не кипятись, господин, — криво усмехнулся Моотфу. — Все мы одной тропинкой идем. Я поговорю с Убисту. Может, он что и придумает.

— Уж постарайтесь! — Сетиер резко развернулся, так что золотое ожерелье жалобно звякнуло, и поспешил к главному входу в храм.

— Гусак надутый! — фыркнул ему в спину старший мождей и неторопливо пошел со двора. Все же надо самому зайти в Дом людей. Главный инспектор может обидеться, если он лично не доложит о столь важном происшествии. Вот только надо решить, что говорить Раату, а о чем лучше промолчать.

В воротах на него едва не налетел какой-то молодой человек с большой корзинкой за плечами. Смутившись, он стал униженно кланяться и бормотать извинения. Моотфу только рыкнул и устало махнул рукой.

Проводив взглядом удалявшееся начальство, торговец рысью бросился к товарищам, спеша поделиться свежими новостями о новых трупах.

Глава V. До свидания и после

— А парень-то совсем того, — сказал Фадж, глядя ему вслед. — На вашем месте, Дамблдор, я бы последил за ним.

— Да нет, он в порядке, — тихо ответил Дамблдор, — просто он пережил страшное разочарование.

Джоан Кэтлин Роулинг

Гарри Поттер и узник Азкабана

Если раньше Мерисид тихо презирала супругу Небраа, то теперь она её ненавидела. Девчонка не только не поверила в историю с похищением, но и не стала этого скрывать! А как она с ней разговаривала?! Любому другому бывшая танцовщица давно бы расцарапала всю морду в кровь. А эта сопливка нисколько не боялась! Хотя одного слова достаточно, чтобы отправить Анукрис вслед за Тусетом. Маленькая дрянь на удивление быстро сообразила, что Мерисид сама по уши завязла в этой истории. А тем, кто убил Нефернут и обрек на мучительную смерть второго пророка храма Сета, не составит труда расправиться с бывшей танцовщицей.

Даже положение Мерисид как старшей служанки в доме сильно пошатнулась. Не такой уж она оказалась незаменимой. В доме чисто, кладовка полна продуктов, порядок в саду и на птичнике. Господин сыт и доволен.

Анукрис не только справилась с ведением хозяйства, у неё даже появились свои секреты. Она смогла увидеться с Алексом, рассказать ему об исчезновении Мерисид, и никто ничего не заподозрил. И эти странные синяки и ссадины? Бывшая танцовщица легко связала их появление с неудачной попыткой освобождения Тусета. Скорее всего, девчонка поранилась, пытаясь пролезть в темницу через дымоход. Небубис хотел помешать этому, а Алекс его убил.

Раньше Мерисид считала хозяйку молоденькой дурочкой, не способной самостоятельно справиться с трудностями, и собиралась навсегда остаться для неё чем-то вроде умудренной жизнью наставницы.

Но Анукрис доказала, что вполне может обойтись и без неё! Теперь, всякий раз встречая госпожу, старшая служанка чувствовала мучительное бессилье. И перед кем?! Перед какой-то бродяжкой, лишь по недосмотру богов получившей богатое приданое и хорошего мужа. Изнывая от злости, она даже собралась отравить молодую хозяйку, но вовремя одумалась, не зная, как к этому отнесется Алекс. Мерисид убедила себя, что только этот странный юноша — ее единственная надежда уцелеть.

Еще сильнее молодая женщина разозлилась, когда поняла, что Анукрис не собирается рассказывать ей о ночном визите в тюрьму. Мерисид гадала, сама ли госпожа решила это скрыть, или так приказал Алекс? В любом случае, стоит только ей появиться в заброшенном храме Баст, как мальчик сам все выложит. Уж она постарается!

Несмотря на полную уверенность в своих силах, бывшая танцовщица не решилась идти к нему с пустыми руками. Три дня она собирала все необходимые вещи и общалась с многочисленными знакомыми, которые охотно делились с ней разнообразными слухами, волнами проходившими по городу.

Одни говорили, что проклятый колдун призвал себе на помощь диких кочевников — укров, и те пытались выкрасть его из темницы, но доблестный Небубис помешал им ценой собственной жизни. Впрочем, в эту историю мало кто верил. Большей популярностью пользовались мрачные рассказы о чужеземных слугах Тусета. Эти великие воины, якобы, прятались на другом берегу Лаума среди древних гробниц и кладбищ.

Кроме жрецов и охранников там жили мастера-бальзамировщики, располагались их мастерские и дома. Очень многие келлуане считали, что представители этого ремесла знают о магии едва ли не столько же, сколько жрецы.

Происшествия в Абидосе обратили на себя внимание самого сепаха. Отряд его личной гвардии вместе с мождеями и храмовыми стражниками провел облаву в Городе мертвых. Задержали десяток бродяг, спрятавшихся среди могил и гробниц от займодавцев и сборщиков налогов, но никаких следов чужаков так и не обнаружили.

Самую странную историю Мерисид под большим секретом поведали бывшие коллеги. Слуги храма Сета считали, что Тусета оклеветали. Все знали, что покойный Джедефраа и так собирался назвать его своим преемником, и второму пророку просто незачем было его убивать. После кувшинчика молодого виноградного вина, одна из храмовых танцовщиц потребовала с Мерисид страшную клятву молчания. Та легко согласилась никому не передавать то, что сейчас услышит. Собеседница наклонилась к уху и прошептала, что, по слухам, Сет не оставил своего верного слугу. Будто бы великий бог пришлет мстителя, который жестоко расправится со всеми обидчиками второго пророка.

Сообщив самое важное, танцовщица опасливо покосилась на завешенную циновкой дверь комнатушки, где она ютилась вместе с двумя подругами, отсутствовавшими на этот момент, и тихо, со значением проговорила:

— Небубиса уже убили.

— А его-то за что? — удивилась Мерисид.

— Ты, что не знаешь?! — всплеснула руками собеседница. — Он же морил Тусета голодом, воды вдоволь не давал! У него в темнице даже поганой плошки не было!

Она горячо зашептала, прикрыв рот рукой:

— Мудрец отыскал Бронзовую книгу на краю земли, а ему в углу гадить приходится!

Этот разговор особенно запомнился Мерисид. Может, то, что с ней случилось, тоже произошло по воле Сета? Или это всего лишь роковое совпадение? Прежде чем покинуть храм, она в первый раз за много лет искренне попросила помощи у змееголового бога и даже принесла ему в жертву купленного на рынке козленка. Она не забыла заглянуть в комнату отдохновения. В правом углу, за парадными носилками святыни стоял прислоненный к стене посох.

Еще один день Мерисид потратила на сбор сведений о мождеях. Это оказалось совсем простым делом. Не было ни одного торговца, ни одного рыбака, кто бы ни высказал ей все, что думает об этих жадинах и дармоедах!

Теперь женщина могла отправляться на встречу с Алексом, о чем и сообщила госпоже. В тот же вечер Анукрис попросила супруга отпустить её в храм богини-покровительницы. Как и думали женщины, тот наотрез отказался. В городе и окрестностях разыскивали грабителей-укров и убийц тюремного сторожа. Если на глаза стражникам попадется бывшая служанка Тусета, неприятности могут быть не только у неё, но и у Небраа.

Анукрис, как примерная жена, подчинилась его воле, но высказала просьбу отправить в храм Анук старшую служанку с небольшими подношениями. Тут уж господин возражать не стал, и Мерисид сочла возможным от его имени приказать кухарке зажарить еще одного гуся.

Проснувшись еще до рассвета, старшая служанка с огромным удовольствием разбудила хозяйку. Пусть распоряжается слугами и сама провожает господина на службу.

Прихватив большую корзину, бывшая танцовщица покинула усадьбу. Кроме еды и одежды она прихватила бурдюк с пивом, кувшинчик крепкого гранатового вина с пряностями и еще кое-что необходимое.

Когда по берегам канала потянулись развалины, Мерисид перестала грести и, усевшись на дно лодки, достала из корзины резную деревянную коробочку.

"Этот сопляк будет моим", — самоуверенно думала она, втирая в кожу на груди и шее густую пахучую мазь, чей аромат действовал на мужчин возбуждающе. "А когда станет есть с моей руки, можно будет и от девчонки избавиться. Пара капель, и Небраа безутешный вдовец".

Женщина улыбнулась.

Чужак, конечно, какой-то странный, но он мужчина, а кому, как не храмовой танцовщице, знать, о чем они думают, особенно в этом возрасте?

Присев на корточки, Мерисид подкрашивала губы, глядя в ярко начищенный медный кружочек и не замечая больше ничего вокруг.

Мужчина протер глаза, но наваждение не исчезло. Молодая, красивая женщина плыла по заросшему каналу в узкой лодке с большой корзиной.

"Камень" на карачках отполз в заросли и заторопился к шалашу, устроенному подальше от воды, среди засохших кустов. Их шайка перебралась сюда совсем недавно. После попытки ограбления ювелира Хкафгорна в пригороде стало появляться слишком много незваных гостей. А когда убили тюремщика, стражники вообще с ума посходили!

Пришлось бросить насиженные места и расположиться у заросшего канала. Правда, прокормиться здесь оказалось гораздо легче. Той рыбы, что попадала в ловушку за ночь, хватало трем мужчинам, чтобы не умереть с голоду. Их старший пропадал в Абидосе, выжидая, пока утихнет суета, и подбирая подходящий для грабежа дом. Им же приходилось изнывать от скуки, коротая время за игрой в "клетки".

"Камень" дернул за черную от грязи ногу, торчавшую из-под травяной накидки.

— Какого крокодила?! — рявкнул "Зуб".

— Лодка! В ней женщина! Одна!

— Где? — из шалаша высунулась обсыпанная пылью и сухими травинками физиономия "Рвача".

Приятель усмехнулся.

— В канале!

— Утопла? — не понял "Зуб", выдирая из спутанных волос извивавшегося таракана.

— Глухой? В лодке!

— Молодая?! — плотоядно усмехнулся "Рвач".

— Ага! — кивнул "Камень". — Вся из себя такая…

Он мечтательно закатил глаза.

— И с корзинкой.

Все трое почти бегом устремились к каналу.

Когда-то у каждого из них имелся дом, семья и имя. Но все это осталось в прошлом, о котором никто не любил вспоминать. Разными путями пришли они к жизни изгоев, но уже год вместе пробирались на север в Дельту, надеясь спрятаться среди бесчисленных рукавов благодатного Лаума и начать новую жизнь. Вот только какую, никто пока не задумывался. Они грабили зазевавшихся торговцев, разоряли могилы на заброшенных кладбищах, грабили богатые дома. Правда, после этого сразу же приходилось уходить, но городов в Келлуане хватало.

— Ух ты! — восхищенно выдохнул "Зуб" и чуть не бросился вперед.

— Куда? — зашипел "Камень", хватая его за плечо.

Приятель злобно оскалился, замахнувшись.

— Ты за ней по этой трясине бегать собрался? — вмешался "Рвач", кивая в сторону топких берегов канала. — Подождем. Она же должна к берегу пристать.

— Соображаешь! — усмехнулся "Зуб" и посмотрел на приятеля. Тот сразу убрал руку.

— Я её где-то видел, — прошептал "Рвач", провожая взглядом скользившую по гладкой воде лодку.

Густые заросли камыша надежно скрывали их от глаз женщины. Да она и не особенно смотрела по сторонам. Плыть по заросшему травой каналу еще та морока.

Разбойники потихоньку отползли подальше, чтобы не выдать себя шелестом кустарника.

— Куда это она? — спросил "Камень", пробираясь по узкой заросшей травой тропинке.

— Может на кладбище? Жертву принести? — предположил "Зуб". — Тут есть какое-то неподалеку.

— Значит, у неё и пожрать есть! — обрадовался "Рвач" и озабоченно добавил. — Ну, откуда я её знаю?!

— Может шлюха какая? — хохотнул "Камень".

— Точно! — обрадовался приятель. — На празднике Сета! Она храмовая танцовщица!

— Оно! — оскалился разбойник. — Значит, искусна в любви.

— Вот только какого крокодила ей тут нужно? — озабоченно проговорил "Зуб", глядя из зарослей, как лодочка проплыла мимо старого полуразвалившегося причала, откуда шла тропинка на кладбище.

— Посмотрим, — буркнул "Рвач".

Александр не голодал. Возвращаясь из города, он случайно наткнулся на рыбью ловушку, поставленную кем-то из рыбаков, и без зазрения совести реквизировал улов. Выпотрошив рыбу, юноша часть развесил сушиться, а часть сразу зажарил на крошечном костерке.

Следующие два дня он отдыхал от ночных приключений. Спал, ел, стирал перемазанную одежду. После слов Тусета, переданных через Анукрис, он уже не чувствовал давящей безнадежности. Появился если не выход, то, по крайней мере, намек на него.

Убийством тюремщика они здорово раздразнили городские власти. На третий день Алекс услышал долетавшие со двора голоса. Какие-то люди, скорее всего стражники, вошли в храм, обошли развалины хозяйственных построек и ушли, закрыв задний вход снаружи.

Дождавшись ночи, юноша выбрался на крышу, покрытую тонкими каменными плитами, и спустился на землю. Не обращая внимания на парочку мелькнувших вдалеке гиен, он, используя бронзовый кинжал в качестве рычага, сломал толстый засов, чтобы случайно не оказаться запертым в храме, как в мышеловке.

Больше Александра никто не беспокоил, кроме знакомых овец. Пастух повадился проводить отару по аллее сфинксов утром и вечером. Может, надеялся таким образом заручиться поддержкой богов?

Он предпринял еще две ночные вылазки, но в город не ходил, а обследовал заброшенные кварталы, чтобы в случае чего не заплутаться в них ненароком. Совершать более дальние вылазки Алекс побоялся, опасаясь вновь застрять где-нибудь в городе, а со дня на день должна объявиться Мерисид. Все необходимое для дневных визитов в город он уже получил от Айри, и мождеи-убийцы уже не так интересовали юношу. Самое главное сейчас — узнать, где находится посох Тусета.

Не доверяя Мерисид, Александр решил подготовиться к её визиту гораздо тщательнее, чем обычно. Первым делом он вставил между порогом и дверным полотном плоскую каменную пластинку и подсыпал в бронзовые петли немного мелкой пыли. Теперь дверь скрипела чуть громче, но для того чтобы её открыть, приходилось прилагать значительные усилия. Притащив с канала пару охапок камыша и уложив его в молельном зале на кучу старого, юноша предал куче форму человеческого тела, для пущей достоверности прикрыв сверху рваной циновкой. Теперь при первом взгляде да еще в полумраке можно подумать, что тут кто-то спит.

Отыскав среди развалин несколько обломков жердей, по недосмотру пропущенных хозяйственными келлуанами, парень в художественном беспорядке разложил их неподалеку от двери. Планируя предстоящую схватку, Алекс решил, по возможности, обойтись "малой кровью". Если он сильно намясничает, кроша противников в фарш, ночью все окрестные звери с ума сойдут от аппетитных запахов. Выбрав среди палок подходящую, юноша чуть подстрогал один конец, сделав рукоятку поухватистее. Подумал Александр и о возможном отступлении. Рано утром взобравшись на крышу храма, спрятал там веревку, обвязав её вокруг каменного блока прямо над главным входом.

Но все эти приготовления могли иметь смысл, если служанка приведет с собой пять или максимум семь человек. Если заявится целый отряд, придется "нажираться волшебного зелья" и подороже продавать свою жизнь.

Оставалось надеяться, что Алекс сумел достаточно промыть мозги бывшей храмовой танцовщице, убеждая в нависшей над ней опасности.

Время шло, но Мерисид не появлялась. Чтобы унять начинавшееся беспокойство, юноша занялся отработкой ударов. Старательно вспоминая стойки и движения Айоро, он переступал по тесному дворику, то и дело задевая мечом за стены.

Вдруг тишину прорезал громкий женский визг, а вслед за этим звук удара и грубый мужской окрик:

— Молчи, стерва! "Камень", глянь, что там?

Александр среагировал мгновенно! Вот где пригодились тренировки по скоростному одеванию костюма!

— Хвала богам, "Рвач"! — крикнул еще кто-то. — Тут хлеб, гусь и даже пиво!

— Наконец-то! — обрадовался первый мужчина. — Хоть поедим как следует, а то я от рыбы скоро чешуёй покроюсь!

Алекс довольно улыбнулся. Не стражники! Те рыбой объедаться не станут. Ситуация упрощается.

— К кому шла, милашка? Где твой любовничек?

— Бесстыдница! — с ханжескими интонациями проговорил третий голос. — Храм оскверняете!

Мужчины захохотали.

— Чего копаешься? Открывай!

— Сейчас, застряла, зараза.

Натужно заскрипела дверь.

— Нет там никого! — крикнула Мерисид и тут же заработала еще один удар.

— Хахалю знак подаешь, шлюха!

— Пускай, — хохотнул первый. — Я могу и с парнем.

Опять хохот.

Александр открыл потайную дверь и уже стоя у комнаты святыни стал торопливо завязывать шнурки на руках и груди.

На стене коридора появилось светлое пятно. Спустя несколько секунд, раздался шум падения и яростная ругань.

— Какого крокодила тут палки валяются?!

Непрошенный гость с яростью стал разбрасывать заботливо уложенные деревяшки. "Не ценят здесь чужой труд", — с веселой злостью подумал Алекс.

— Говори, к кому шла?

— А ты сам узнай! — вдруг неожиданно зло ответила Мерисид. — Зайди и посмотри!

— Тащите её сюда! — позвал своих приятелей мужчина, только что близко познакомившийся с храмовым полом.

— Боишься грешить под оком Амош-Раа! — крикнула женщина.

Ответом на эти слова стало дружное ржание и удар.

Юноша натянул капюшон, отступая к нише. Глаза быстро привыкали к темноте, и он разглядел высокого широкоплечего мужчину в одной набедренной повязке, с сучковатой дубиной в мускулистой руке. Визитер так походил на разбойника, что у Алекса исчезли последние сомнения. Украшенная шрамами рожа, торчащие во все стороны грязные космы с застрявшим мусором, редкие волосы на широкой груди.

"Здоровый", — подумал Александр, на всякий случай расфокусировав взгляд, чтобы незваный гость не почувствовал чужого присутствия.

Но тот, не задерживаясь, прошел дальше. Юноша сделал шаг. Заскрипела дверь, тихо стукнул засов.

— Иди! Иди, стерва!

Мимо парня проследовал второй разбойник, такой же грязный, но более хрупкого сложения. Он одной рукой держал Мерисид за руку, а другой грубо лапал женщину за ягодицы.

Алекс вздохнул и перехватил поудобнее дубинку.

Третий мужчина, пыхтя, тащил высокую корзину, удерживая её за ручки.

— Не тяжело? — тихо спросил юноша.

Разбойник икнул и резко обернулся. Александр выступил из темноты и без затей ударил его точно в середину низенького скошенного лба.

Услышав треск, конвоир Мерисид встал и удивленно оглянулся. Алекс резко ткнул его концом палки в живот. Мужчина охнул, не растерявшаяся служанка вырвалась и отскочила в сторону. Провернувшись на пятке, юноша нанес удар сбоку по склоненной лохматой голове, потом еще раз с другой стороны. Прежде чем женщина успела завизжать при виде затянутой вчерное фигуры, он стащил с головы капюшон.

— Тише, Мери, я Дуб… Это я.

Глаза Мерисид сделали бы честь любому герою анимэ, а с губ сорвалось нервное: "Ик".

Здоровяк, уже обнаруживший, что на куче нет ничего кроме камыша, глухо зарычал. Алекс с грустью взглянул на треснувшую дубинку.

— Ты кто? — выдохнул разбойник, неторопливо приближаясь и поигрывая здоровенной дубиной.

— А тебе это так важно? — юноша закинул правую руку за плечо и нашарил рукоятку меча, одновременно его левая взялась за завязку, удерживающую ножны.

— Неа! — с удивительным для его роста и сложения проворством мужчина бросился вперед, размахивая гудящей палицей.

Александр устремился к нему навстречу.

— Убью! — зарычал разбойник, разворачиваясь и делая шаг. Дубина с глухим стуком рухнула на пол. Мужчина посмотрел на правый бок, из небольшой раны сочилась черная кровь. У него еще хватило сил на один шаг. Упав на пол, он тяжело захрипел.

Юноша подошел ближе, нагнулся и, ухватившись обеими руками за заросший грязной щетиной подбородок, резко рванул вверх, одновременно упираясь коленом в широкую как стол спину. Противно хрустнуло.

— Фу! — Александр вытер пот и нервно подмигнул все еще застывшей каменным изваянием Мерисид. — Там больше никого нет?

И не получив ответа повторил:

— Я спрашиваю, их только трое?

— Да! — встрепенулась женщина. — Я больше не видела.

— Никуда не уходи! — он поднял вверх указательный палец и поспешил к двери. Храмовый двор оставался привычно пустынным. Внимание юноши привлекло какое-то движение у забора. Но это оказалась длинная ящерица, ловко взбиравшаяся вверх по трещинам между кирпичами.

Когда Алекс вернулся к Мерисид, та все еще стояла на том же месте и таращилась на мертвое тело.

— Никого, — успокоил её юноша.

Женщина посмотрела на него, и в её зеленых глазах вспыхнуло такое восхищение, что Александр даже слегка смутился.

"Вот если бы кое-кто другой тогда смотрел на меня так", — подумал он с неожиданной грустью и тут же прогнал несвоевременные мысли.

— Надо избавиться от трупов.

Юноша схватил за руку здоровяка и, пыхтя, потащил к двери. Алекс не ждал, что Мерисид присоединится к нему в такой грязной работе, но та без малейших колебаний взяла мертвого разбойника за другую руку.

Вдвоем они быстро подтащили тела к выходу.

— Бросим их в яму? — предложила бывшая танцовщица, кивнув на полузасыпанный водоем.

— Слишком близко, — возразил Александр. — Ночью хищники выкопают и разбросают кости по всему двору.

— Тогда в канал? — высказала новую идею женщина.

— Не хочется лишний раз крокодилов приваживать, — поморщился парень.

— Давай вынесем их через забор в пустыню? И прикопаем, чтобы сразу в глаза не бросались?

— Умница! — не удержался от похвалы Алекс, и Мерисид скромно потупилась, не слишком убедительно разыгрывая смущение.

— Ты останешься здесь, — начал он распоряжаться. — Заметишь что-нибудь подозрительное — дашь знать.

— Я крикну.

Юноша почесал в затылке.

— Ты мяукать умеешь?

Женщина удивленно захлопала ресницами.

— Если случайный прохожий услышит человеческий крик в таком месте, то сильно удивится. А если кошачий?

— Ты такой умный!

— Умеешь или нет?

— Да.

— Изобрази? — попросил Александр, сразу предупредив. — Только тихо!

— Пойдет! — он кивнул и, раздевшись, остался в одних трусах. — Помоги поднять!

Разбойник оказался ужасно тяжелый! Чувствуя на себе взгляд Мерисид, юноша очень не хотел оказаться хвастуном в её глазах. Пыхтя и глядя под ноги, Алекс тащил не приподъемную тушу, чувствуя, что еще немного, и он свалится на песок вместе с мертвым разбойником. Сердце тяжко бухало в груди, рот с хрипом втягивал раскаленный, пропитанный пылью воздух. В голове крутилась одна мысль: "Еще немного, еще чуть-чуть". Весь мир перед глазами сузился до размеров мучительно медленно приближавшейся кирпичной стены.

Сбросив труп, Александр не смог удержаться от мучительного стона. Тем более что женщина уже не могла его слышать. Теперь осталось еще перекинуть эту тушу через забор! Он закатил глаза, готовясь к новым мучениям. Внезапно юноша услышал шум быстро приближающихся шагов. Он развернулся, выхватывая из ножен на руках метательные кинжалы.

— Я же велел тебе оставаться в храме! — с облегчением воскликнул парень.

— Брось, Алекс! — отмахнулась Мерисид. — Кто сюда попрется в такое время? А этот бегемот вон, какой тяжелый. Еще спину сорвешь.

— Ты совсем не боишься мертвых? — усмехнулся он, забрасывая за ограду второго разбойника.

— Мой отец был бальзамировщиком, — женщина вытерла пот со лба и улыбнулась. — Я играла в его мастерской.

— Как ты попала в храм Сета? — спросил Александр, когда они возвращались за последней жертвой.

— Любила танцевать, — ответила Мерисид. — А приданого на четырех дочерей отец никогда бы не смог заработать.

Они руками выкопали яму с той стороны стены, свалили туда тела и завалили их песком. Юноша посмотрел на расстилавшуюся перед ним равнину, кое-где засыпанную песком, с редкими колючими кустарниками, с остатками стен и темневшей далеко у горизонта зубчатой линией гор.

— Что там? — спросил он у спутницы.

— Пустыня, — равнодушно ответила Мерисид. — За ней Айханские горы.

— Надо бы нам умыться, — озабоченно добавила она, глядя на свои грязные руки.

Алекс стер с кожи чужую засохшую кровь.

— Пойдем к каналу.

Он заставил себя собраться. Часто неприятности возникают тогда, когда кажется, что все уже позади. Пробираться вдоль забора по кишевшим змеями зарослям совсем не хотелось. Александр с бывшей танцовщицей вновь вернулись на храмовый двор.

— Ты только побыстрее там, — попросил он женщину, помогая взобраться на стену.

— А ты разве не пойдешь? — удивилась та, упираясь ногой в его сомкнутые руки.

— Позже, — коротко бросил юноша, отворачиваясь. — Посмотрю тут.

Мерисид пожала плечами.

Алекс уселся, прислонившись спиной к теплой стене, и стал привычно осматриваться. Вряд ли кто будет здесь шататься в такую жару. Но "предосторожности лишними не бывают", как, смеясь, говаривал брат Саши Дрейк, уходя на очередное свидание. Парень поморщился. Что-то его куда-то не туда потянуло. Юноша взглянул на солнце. Они минут сорок провозились с этими разбойниками. Надо как следует расспросить служанку и отослать назад. Визиты в заброшенный храм становятся небезопасными. Пора искать другие способы контактов.

Услышав шорох, он поднял глаза.

— Алекс, — Мерисид протянула ему руки. — Помоги?

Он подхватил её за талию и осторожно поставил на песок. Молодая женщина улыбалась, на смуглой коже крошечными жемчужинами сверкали капельки воды. Юноша почувствовал какой-то легкий, еле уловимый аромат.

— Иди в храм, — велел он. — Выложи все из корзинки.

— Я тебя подожду, — возразила служанка.

— Не нужно, — резко бросил Александр, и чуть смягчившись, добавил. — Мы и так тут долго ходили.

И не дожидаясь ответа, одним движением взлетел на забор.

Под голыми ногами чавкала жирная грязь, переплетенная корешками трав и камыша. Алекс умылся, потом простирнул трусы, справедливо рассудив, что в таком жарком и сухом воздухе они быстро высохнут прямо на нем.

Перед тем, как нырнуть в храм, лишний раз огляделся и, не заметив ничего подозрительного, с усилием запер тяжелую резную дверь.

За время его отсутствия, Мерисид деловито раскладывала на куче камыша принесенное угощение. В центре красовался здоровенный гусь, завернутый в какие-то широкие листья. Рядом возвышалась гора лепешек, лежали яблоки, гранаты, изюм в кульке из тех же листьев, толстый пучок лука-порея и связка салата. Рот Александра мгновенно наполнился слюной.

— Садись, — лучезарно улыбнулась женщина, ловя глазами его взгляд.

— Я вина принесла, — она аккуратно вытащила из корзинки узкий кувшин с высоким горлышком, заткнутым тряпкой.

Юноша перегнулся через кучу и вытащил две глиняные миски.

— Наливай!

Напиток оказался слабеньким, похожим на тонганское пиво, но с каким-то своеобразным вкусом. Решительно отломив у гуся ножки, Алекс протянул одну Мерисид.

— Где они тебя подловили? — спросил он с набитым ртом.

Женщина проглотила недожеванный кусок.

— Прямо у двери. Наверное, увидели на канале и проследили берегом.

Юноша оторвал еще кусок птички.

— Сюда больше не приходи, пока я не позову.

— А как ты это сделаешь? — удивилась бывшая танцовщица.

— Сумею, — заверил Александр.

Мерисид тщательно вытерла губы белым платком. И посмотрела на аккуратно лежавший в сторонке черный костюм.

— Так это ты был тем укром, которого ловили той ночью?

— Какой? — юноша сделал вид, будто не понял вопроса, и разломил лепешку.

Женщина жестом отказалась.

— Ты мне не доверяешь?

Парень задумался. Нужно так подобрать слова, чтобы не сильно обидеть собеседницу, но продемонстрировать свое неудовольствие её поступком.

— Я был уверен, что ты меня не выдашь.

Она облегченно улыбнулась.

— Но ты сбежала с моим золотом. Наверное, потому, что испугалась.

Женщина порывисто схватила его руку в свои ладони.

— Прости, умоляю милостью Осирса и посмертным спасением! Не знаю, что на меня нашло! Не иначе, Сет лишил меня разума.

Из аккуратно подведенных глаз брызнули слезы.

— Давай не будем вспоминать об этом, — проговорил Александр, осторожно высвобождая руку.

— Алекс! — растроганно воскликнула Мерисид и, обняв юношу, уткнулась лицом ему в шею.

Он вновь почувствовал странный, щекочущий обоняние аромат. Ласковые ладони женщины мягко прошлись по напряженной спине.

— Постой! — он не без усилия оторвал ее от себя. — Ты узнала, где посох Тусета?

Собственный голос показался Александру неестественно деревянным, сухим, как готовая вспыхнуть солома.

— Да! — улыбаясь сквозь слезы, кивнула служанка. — Он в комнате отдохновений. Как войдешь, справа. У стены, за большими носилками.

— Ты можешь нарисовать план двора и храма Сета?

— Я же не архитектор, — растерялась собеседница.

— Ты же там была? — обретя внешнее спокойствие, удивился парень и тут же нацедил еще вина.

Выпив, не чувствуя вкуса, схватил пучок лука-порея и стал жевать.

— Боюсь, не сумею.

— Изобрази, как умеешь, — решительно велел Алекс. Он взял плащ и, заслоняясь, направился к ровному участку пола, прихватив по пути уголек из старого кострища.

Расстелив шерстяное полотнище, он присел, жестом указав на место рядом с собой.

Мерисид медленно и грациозно поднялась на ноги. Александр отвел взгляд. В голове у него начало подозрительно шуметь. Бесшумно приблизившись, молодая женщина взяла из скрюченных пальцев уголек.

— Вот это двор, — ползая на четвереньках, она изобразила нечто, напоминающее квадрат. — Тут пилоны, ворота, Здесь лавки.

Юноша старался сосредоточиться на рисунке, но блудливые глазки то и дело убегали с грязно-коричневой ткани на смуглое тело женщины. Да и двигалась она как… танцовщица стриптиза в американском кино. И спинку выгнет, и присядет, и посмотрит на него так, что дыхание перехватывает.

— Это мастерские и склады, — вытянув руку, промурлыкала Мерисид. — Здесь живут слуги и танцовщицы. А вот тут кухонный двор.

Она села лицом к нему и наклонилась вперед.

— Там всю ночь горит огонь и дежурит стражник.

Александр опустил взгляд на плащ.

— Еще один сторожит задний вход.

— Сколько их всего? — быстро спросил юноша.

Женщина подняла глаза к потолку, украшенному рисунками. Солнечный свет, падавший на её точеную фигуру, походил на огонь софита в театре… или том же стриптиз-клубе.

— Четверо обходят кладбище, — стала перечислять Мерисид. — Двое стерегут кладовые. Один поддерживает огонь, один во дворе и один в храме у сокровищницы. Значит всего…

— Девять, — буркнул парень, чувствуя, как организм переполняется желанием. "Опоила она меня что ли? — думал он с какой-то щемящей тоской. — Или этот гормон хард-рок играет?".

— Нет, одиннадцать, — поправила бывшая танцовщица. — Еще двое днем за порядком во дворе следят.

— Днем мне не интересно, — проворчал юноша, — Нарисуй, где в храме хранится посох, где стоит стражник?

— Смотри, — она вновь встала на четвереньки. — Это задняя дверь. Коридор. Тут в нише стоит большой светильник, его зажигают с наступлением темноты. Это дверь в кладовую, а вот тут, за углом, комната отдохновения. Сторож или ходит туда-сюда, или стоит у входа, откуда ему прекрасно видно сокровищницу.

— Понятно, — Александр облизал пересохшие губы.

Мерисид поднялась, сделала шаг и опустилась перед ним на колени.

— Ты мне очень нравишься, Алекс.

Руки его сами собой легли на талию молодой женщины, а губы потянулись к ее полуоткрытым губам.

Чисто теоретически он знал, что и как делать. Но вот практического навыка не имел совершенно. Нельзя же назвать сексуальным опытом поцелуи с робким потискиванием?

Хорошо, что напарница попалась подкованная в этих делах, терпеливая и тактичная, сразу же взявшая… дело в свои руки.

Как и следовало ждать, все закончилось очень быстро. Вздохнув, Мерисид наклонилась и, глядя на него сверху вниз, довольно улыбнулась. Потом поцеловала юношу в губы и устроилась рядом, положив голову на плечо.

А Александр все пытался собрать свое вновь раздвоившееся сознание.

Когда Саше Дрейк едва исполнилось шесть лет, её родители оказались без работы. И в новогоднем подарке вместо ожидаемой и любимой "Белочки" оказались немного другие конфеты. Такого же размера и в похожей обертке. Но, когда маленькая Саша сунула конфетку в рот, разочарование оказалось столь велико, что девочка горько заплакала и запомнила этот случай на всю жизнь.

Нечто подобное испытывал сейчас Алекс. И сладко, и приятно. Однако абсолютно не похоже на то, чего втайне ожидал юноша. " Еще называл себя рыцарем-тамплиером, — с презрением подумал Александр. — Быстро же ты нарушил… Этот, как его?"

— Целибат! — вспомнив, вслух сказал Александр.

— Что? — встрепенулась Мерисид.

— Ничего.

Служанка еще раз вздохнула и стала выводить пальчиком замысловатые узоры на груди парня.

— Я твоя первая женщина?

Отрицать не имело смысла.

— Да.

— Но ты же моряк и достаточно взрослый, — она закинула ему ногу на бедро. — Почему так вышло?

Ответ подобрался сам собой.

— Не встречал такую красивую как ты.

— Правда? — Мерисид приподнялась на локте. — Я красивая?

— Конечно!

— А Анукрис?

— И она красивая.

— А кто красивее?

— Разве можно сравнить две красоты? — деланно удивился Александр.

Женщина засмеялась мягким, грудным смехом.

— Ты не только мечом можешь махать, но и говорить приятные вещи, — она повозилась, устраиваясь удобнее на его плече. — Мне ни с кем раньше не было так хорошо.

"Врет!" — безошибочно определил внутренний голос.

— Ты такой сильный и ласковый…

"Не будем ей мешать", — решил Алекс, чувствуя, как холод каменного пола пробирается сквозь толстый шерстяной плащ.

Мерисид поцеловала его шею, спокойно лежать она явно не собиралась, а юноша вдруг впервые заметил, что в уголках зеленых глаз залегли легкие морщинки, и аромат, что от неё шел сейчас, стал напоминать запах прогорклого масла.

— Вино еще осталось? — спросил он.

— Я принесу! — тут же предложила женщина.

Пока она бегала к разложенному на камыше угощению, юноша облачился в тот минимум одежды, что у него был поблизости, и принялся внимательно разглядывать слегка размазанный чертеж.

Женщина на секунду замерла, удивленно хлопая пушистыми ресницами, но тут же пришла в себя и, усевшись рядом, принялась разливать вино.

— Стражники по-настоящему сторожат, или как привратники в ваших усадьбах? — поинтересовался Александр, вытирая губы.

Так и не надев ничего, Мерисид пожала плечами.

— Когда как. Но после того, как ты убил тюремного сторожа, караулить они будут, как следует.

— Он появился не в то время и не в том месте, — усмехнулся юноша.

— Значит, ты был там? — женщина отпила маленький глоток.

— Да.

— А Анукрис?

— Этого я тебе не скажу.

В зеленых глазах собеседницы вспыхнуло нехорошее пламя.

— Даже после этого ты мне не доверяешь?

— Наоборот, — решительно возразил Алекс. — Я о тебе забочусь!

— Что?! — возмущенно вскричала Мерисид.

— Подумай сама, — юноша стал аккуратно складывать плащ, легонько подвинув женщину. — Схватят тебя мождеи и спросят: "Где была твоя хозяйка в ночь, когда убили тюремщика?"

— Я ничего не скажу! — она гордо вскинула голову.

— А если начнут палками бить? — он подал ей руку, помогая подняться. — Вдруг проболтаешься? Тебя сразу убьют. А если ты не будешь этого знать, то и рассказать не сможешь. Даже после побоев.

Мерисид встала.

— Я и Анукрис не все говорю по этой же причине.

— Ты ей не расскажешь, что между нами произошло? — женщина прижалась к Александру.

— У моего народа настоящие мужчины этим не хвастаются, — переиначил он цитату из какого-то фильма.

— А мне ей можно сказать? — лукаво усмехнулась собеседница.

Алекс приобнял её за талию и чмокнул в щеку. "Как будто ты промолчишь", — подумал юноша, равнодушно пожимая плечами.

— Как хочешь.

Она пыталась поймать его губы. Александр мягко, но решительно пресек эту попытку, перейдя на деловой тон:

— Что говорят в городе обо всех этих убийствах?

Понимая, что любовных игр больше не будет, Мерисид заметно надулась.

— Разное, — сухо буркнула она, надевая юбку.

Алекс взял лепешку и, усевшись на сухой камыш, стал внимательно слушать, изредка задавая уточняющие вопросы. По мере рассказа женщина разговорилась и вскоре болтала, как ни в чем не бывало.

— Мститель, говоришь? — юноша потер подбородок, с раздражением чувствуя под пальцами противный мягкий пушок.

— Так мне сказали, — пожала плечами Мерисид.

— Ты писать умеешь?

— Конечно! — фыркнула бывшая танцовщица.

Александр протянул ей уголёк и кивнул на стенку.

— Изобрази.

— Что? — не поняла она.

— Напиши "Мститель Сета", — пояснил парень, решив про себя: "Пуганем местных, они, небось, "Зорро" не смотрели".

Мерисид скорчила жалобную гримасу.

— Я не знаю таких иероглифов.

— Ну, а "Воин Сета"?

Танцовщица кивнула, но вновь замялась.

— Лучше на полу. На стене гимн Баст написан. Вдруг еще богиня обидится?

Алекс подивился столь странной логике. Всякими непотребствами она заниматься в брошенном храме не боится, а вот стенку испортить…

Увидев его кивок, женщина присела, стрела пыль и, наморщив лоб, стала вычерчивать знаки на неровной каменной плите.

Александр присмотрелся: три иероглифа и пара каких-то закорючек.

— Ты ничего не перепутала? Это очень важно.

Мерисид обиженно надула губы.

— Здесь начертано: "Могучий воин слуга Сета".

— Хорошо! — похвалил юноша. — Что там о мождеях?

— Тут совсем просто, — женщина вытерла ладони пучком камыша. — Двое из них живут богаче всех.

— Кто и где?

— Аататам за храмом Себера, недалеко от реки. Небольшой дом, но с садом. На воротах нарисован лев с копьем в спине. Не спутаешь. Бесхотеп живет на южной окраине, недалеко от старого храма Анук. Дом побольше, на крыше полотняный навес. Он там у него одного.

Александр не стал скрывать своего восхищения:

— Здорово!

— Я что-то забыла? — то ли не поняла, то ли притворилась Мерисид.

— Наоборот! — похвалил её юноша. — Ты все сделала прекрасно!

На лице женщины засветилась довольная улыбка.

— Только вот говорят, что к ним благоволит не только Моотфу.

— А кто еще? — заинтересовался Алекс.

— Первый пророк храма Сета, — понизила голос собеседница. — Сетиер.

Александр азартно хлопнул в ладоши:

— Так и знал, что без этой лысой обезьяны тут не обошлось!

Мерисид прыснула.

Юноша встал, поднял с пола пустую корзинку:

— Пойдем, провожу, а то время идет. Тебе же еще назад плыть.

Вздохнув, женщина кивнула.

— Анукрис что-нибудь передать?

Алекс задумался. Мерисид смотрела на него с легкой усмешкой.

— Если я раньше не смогу с тобой увидеться, то буду ждать ее через два дня ночью за оградой сада. После того, как начнет спускаться Луна.

— Меня не возьмешь? — улыбнулась она.

— Каждый должен делать свою работу, — ответил парень и попросил. — Оставь мне, пожалуйста, зеркало.

Возле открытой двери молодая женщина обняла его и крепко поцеловала в губы. Алекс ответил, и несколько минут они стояли, не отрываясь друг от друга.

— Пора, — сказал он и напомнил. — Сюда больше не приходи.

— Хорошо, — она несколько театральным жестом смахнула со щеки несуществующую слезинку, и, забросив за плечо корзинку, торопливо пошла к забору.

"Ноги тонкие, задница отвислая, талии почти нет", — мысленно перечислял Александр, следя глазами за удалявшейся танцовщицей. Он никогда не видел Сайо достаточно раздетой, чтобы оценить её фигуру, но даже Айри казалась ему теперь более стройной и женственной.

"Странно, — подумал Алекс, с трудом прикрывая дверь. — Вроде мальчишки должны страшно гордиться потерей девственности, а я что-то ничего такого не ощущаю?" Он знал, что лукавит сам перед собой. Где-то в глубине души Александр продолжал испытывать какое-то разочарование.

Расставляя поваленные палки, юноша вдруг резко выпрямился, деревяшка с глухим стуком покатилась по камням. Словно кошка, спасающаяся от бультерьера, пронеслась сумасшедшая мысль: "А что, если я того?… Нетрадиционной ориентации?"

— Вот…, — он грязно выругался и вытер мгновенно вспотевший лоб.

С самого утра Анукрис донимало нехорошее предчувствие. Поэтому она с особым нетерпением ожидала возвращения Мерисид. И хотя их отношения окончательно испортились, молодая госпожа не верила, что служанка еще раз решится на предательство. Но какой-то гадости от неё Анукрис ожидала. Проводив супруга, она погрузилась с головой в решение хозяйственных дел и даже поспорила с садовником. Кухарка просила отремонтировать загон для гусей, а тот вздумал яблони обкапывать. Пришлось пригрозить ему поркой. Мужчина с раздражением бросил лопату и, ворча, поплелся на двор.

— Госпожа! — окликнула ее взволнованная Самхия. — К тебе гостья.

— Кто? — удивленно вскинула брови Анукрис.

— Госпожа Хатанук, — сделав страшные глаза, ответила служанка. — Жена господина Караубиса, писца из Дома земли

Видя, что хозяйка все никак не поймет, прошептала:

— Это соседи брата нашего господина!

— Тусета?

— Да, госпожа.

Анукрис посмотрела на свою одежду. Дома она предпочитала ходить в платье, сшитом Алексом. Но показываться в таком виде перед старой келлуанкой ей не хотелось.

— Пригласи в дом, предложи пива или гранатового сока, — приказала она. — Скажи, я сейчас буду.

Вихрем ворвавшись в свою комнату, молодая женщина схватила с сундука длинное платье, которое она надевала к возвращению супруга, буст. Пусть старуха думает, что хочет! К золотому ожерелью из ляпис-лазури лучше всего подойдут серебряные подвески со знаком богини Анук на диадему, тонкий браслет со змейкой и талисман бога Себера. Мельком взглянув в зеркальце, она вздохнула. Это её первая гостья. И тут важно не осрамиться.

Придав лицу самое любезное выражение, Анукрис вошла в обеденный зал. За столом, облокотившись на него толстыми локтями, восседала полная женщина с густо набеленным лицом, над которым возвышался черный парик из мелко завитой овечьей шерсти. Жирные складки, свисали с боков, грозя порвать туго натянутую материю бледно-желтого платья, сквозь привычно большой вырез которого синел новенький буст, поддерживающий могучую грудь, на которой покоилось ожерелье из бисера и матерчатых вставок с серебряными блестками.

Рядом, вытянувшись в струнку и боясь пошевелиться, стояла Самхия. Гостья пила темно-бордовый сок из высокого стеклянного бокала.

— Здравствуйте, уважаемая, — поклонилась Анукрис. — Чему я обязана счастью видеть вас?

— У вас очень распущенные слуги, моя дорогая, — назидательно проговорила Хатанук. — Уж если здесь гостю подают грязную посуду, на чем же едят хозяева?

Анукрис присела на соседний стул, взяла второй бокал, взглянула через него на свет, жестом велела наполнить его, и мило улыбаясь, спросила:

— Вы пришли в мой дом, чтобы учить?

Женщина едва не поперхнулась.

— Милая, я опытнее тебя в ведении хозяйства. Просто решила дать тебе несколько советов как старшая подруга.

— Благодарю, — Анукрис вспомнила поведение Тусета в Нидосе и твердо проговорила:

— Но со своими людьми я разберусь сама.

— Это ваше право, милая, — на удивление легко согласилась Хатанук. — Я пришла поговорить о другом.

— Слушаю вас.

— Завтра или послезавтра мастера закончат бальзамирование тела госпожи Нефернут…

— Откуда вы знаете? — прервала её молодая хозяйка.

— Мой брат вчера по делам был на той стороне реки, — охотно пояснила гостья. — У него есть знакомые бальзамировщики. Вот они ему и сказали.

— Я слышала, что Джедефраа и первый пророк, господин Сетиер, обещали оплатить похороны. Даже если храм откажется, у нас достаточно средств.

— Не сомневаюсь, милая, — улыбнулась Хатанук, всплеснув руками. На Анукрис пахнуло дешевыми благовониями. — Мы очень дружили с госпожой Нефернут, и мне бы очень хотелось что-нибудь сделать для нее.

Молодая хозяйка удивилась. Гостья не походила на тех, от кого можно ожидать бескорыстной помощи.

— Вам должно быть неизвестно, — гостья с неудовольствием посмотрела на пустой бокал. Самхия быстро подошла и наполнила его соком.

— Мой брат, господин Мирагнеш, много лет сопровождает мумии уважаемых людей в посмертном паломничестве по храмам великих богов и святым местам, — Хатанук сделала глоток. На вздернутой верхней губе выступили капельки пота.

— Госпожа Нефернут погибла при столь странных обстоятельствах…, — она со значением взглянула на молодую женщину. — Что такое путешествие просто необходимо ее душе и духу для успешного преодоления тяжкого пути до благодатного царства Осирса.

— Спасибо за искреннюю заботу, госпожа Хатанук, — поблагодарила её Анукрис. — Но не думаю, что мой супруг сможет оплатить услуги вашего брата.

— Но вы же можете на него повлиять, — улыбнулась пухлыми губами гостья. — Вы так молоды и прекрасны, что каждый мужчина с радостью выполнит любое ваше желание.

— Вы мне льстите, — потупила глазки молодая госпожа и тут же встрепенулась, почувствовав еле уловимый запах выпечки, долетевший с заднего двора. — Ой, я совсем забыла о долге гостеприимства. Не отведаете ли наших булочек?

— Ну, если только парочку, — благожелательно кивнула Хатанук.

— Принеси нам свежих булочек и пива, — распорядилась Анукрис. Служанка поклонилась и вышла.

— Милая моя, — вкрадчиво заговорила гостья, бросив взгляд на дверь. — Я знаю, что вы раньше служили господину Тусету.

— Да, — сразу насторожилась молодая женщина. — Он много сделал для меня.

— Перед тем, как его обвинили в этом страшном преступлении, — торопливо зашептала Хатанук. — Он заходил ко мне и высказал желание отправить в паломничество мумию своей любимой наложницы.

— Я ценю ваше доверие, госпожа, — так же шепотом ответила Анукрис. — Но в этом доме очень не любят вспоминать его имя.

Толстуха понимающе поджала губы и кивнула. Вошла Самхия. На подносе в расписном глиняном блюде горкой лежали свежие, румяные булочки, стоял кувшин и две кружки.

— Понимаю вас, милая, — вздохнула гостья. Потом попробовала пиво и удовлетворенно улыбнулась.

— Так что я прошу от моего имени поблагодарить вашего достойного брата за заботу, — хозяйка взялась за свою кружку. — Но это слишком дорого для нас.

— А вы слышали новость? — встрепенулась Хатанук. — Дочь первого пророка храма Себера выходит замуж за младшего сына сепаха.

— Где мне её услышать? — грустно улыбнулась Анукрис. — Я почти не покидаю дом.

— Напрасно, напрасно, — покачала головой гостья. — Многие женщины хотели бы с вами познакомиться и поболтать.

— Вы слишком добры ко мне, — улыбнулась молодая хозяйка.

— Нет, нет! — энергично запротестовала Хатанук. — Ваша мать, кажется, служила в доме господина Каралума, писца из Дома людей?

— Да, — кивнула Анукрис.

— Отец, скорее всего, сам господин Каралум?

— Наверное, — пожала плечами молодая женщина.

Гостья уперлась локтями в стол и подперла подбородок ладонью.

— Вы долго жили в Нидосе?

— Четыре года.

— Расскажите о нем, — попросила Хатанук. — Ходит столько слухов об этом городе. Правда, что он настоящее скопище всяческих грехов и пороков?

"Хочешь услышать что-то "этакое"? — с легкой брезгливостью подумала Анукрис. — Такого в Нидосе хватает".

— Это не подходящее место для женщины из Келлуана, — вздохнув, сказала она и заговорила об либрийских и радланских женах, запертых мужьями в своих домах среди рабов и детей. О боях, где специально нанятые люди и купленные рабы убивают друг друга на потеху толпе, о мужчинах и женщинах, беззастенчиво торгующих своей любовью прямо на узких улочках.

— Какой ужас! — непритворно воскликнула собеседница и двумя глотками допила пиво. — Хвала богам Великой реки и государю, жизнь, здоровье, сила, что ограждает нас от этого кошмара.

Она с жалостью взглянула на хозяйку.

— Сколько же тебе пришлось всего вынести, милая! Ты неустанно должна благодарить богов, что вырвалась оттуда.

— Я каждый день делаю это, — потупилась Анукрис.

Гостья посмотрела на желтое пятно солнечного света на стене и заторопилась.

— Засиделась я с тобой, милая. Мне пора.

— Спасибо, что навестили, уважаемая госпожа Хатанук, — молодая женщина церемонно поклонилась и подала руку, помогая толстухе подняться.

Анукрис проводила её до ворот.

Самхия, следовавшая за ней словно тень, едва они вернулись к дому, тихо проговорила:

— Злая она, госпожа, и вредная.

Хозяйка улыбнулась.

— Но она первая женщина, которая пришла ко мне в гости.

— Теперь будет по всему городу сплетничать, — продолжала бубнить служанка.

Удивленная Анукрис присела на скамью и показала на место рядом с собой.

— Я что-то не то сказала?

— У таких, как она, на языке яд сильнее, чем у кобры! — горячо зашептала Самхия, присев на краешек. — Теперь растреплет по всему городу, что вы торговали собой в Нидосе!

— Но я ничего такого не говорила! — возразила хозяйка. — Ты же слышала весь разговор!?

— Слышала, — отвела взгляд девушка. — Вы рассказывали так, словно все очень хорошо знаете…

Анукрис поморщилась, но быстро овладела собой.

— Да пусть говорит! Что тут такого? Этим многие на жизнь зарабатывают?

— Так то здесь, — чуть склонив голову, таким тоном, словно разговаривает с малым ребенком, протянула Самхия. — В Келлуане, где живут настоящие люди, угодные богам. А вы же слышали, что она говорила про Нидос?

— Пусть болтает, — в сердцах махнула рукой госпожа. — Больше не стану с ней разговаривать и все!

— Боюсь, господин будет гневаться, — протянула служанка, отводя взгляд.

— Как хочет, — поморщилась Анукрис и тут увидела торопливо шагавшую от ворот Мерисид.

— Убери в зале и узнай, что там с обедом.

— Слушаю, госпожа, — Самхия вскочила и скрылась в доме.

— Госпожа, — поклонилась Мерисид.

— Ты все сделала? — плохо скрывая волнение, спросила Анукрис.

— Все, что хотела, госпожа, — старшая служанка поклонилась. — Встретилась с кем нужно, все передала.

Потом с плохо скрытым торжеством попросила:

— Разреши мне окунуться, а после я все вам расскажу.

— Иди, — кивнула озабоченная хозяйка.

Мерисид грациозно поклонилась и скользнула в дом. Анукрис с тревогой взглянула ей вслед. Уж очень по-разному смотрела старшая служанка до свидания с Алексом и после.

Глава VI. Не келлуанское ограбление и прочие странности

…Однако, надо признать, что это происшествие вызывает массу подозрений…

Джоан Кэтлин Роулинг

Гарри Поттер и Тайная Комната

Александр долго не мог прийти в себя от поразившей его догадки. Неужели он "голубой"? Конечно, всю сознательную жизнь Саше Дрейк нравились мальчики. С одним из них она даже поцеловалась. Но Алекс за собой ничего такого не замечал. Разве, что в самом начале существования в новом теле, когда встретил сына барона Татсо. Того самого, которого потом утопил в грязной речушке. С той поры ни один парень не показался ему сколько-нибудь привлекательным. Даже сны ему снились исключительно про девочек. Александр никак не хотел признавать себя гомосексуалистом. С другой стороны — как можно объяснить постыдную неудачу в нидосском публичном доме и это странное чувство после близости с Мерисид.

Чувствуя, что у него вот-вот закипят мозги, Алекс срочно переключил их на решение новой задачи. Он понимал, что забраться в действующий храм, где бдят сторожа, а рядом в клетушках спит чуть не сотня всякого народа, это не по ночному городу лазить. Тут требуется гораздо более тщательная подготовка, и одним изучением коряво нарисованного на старом одеяле плана не обойтись. Надо идти в город и посмотреть все в натуре, насколько это возможно.

Честно говоря, Александр сильно побаивался этого визита, слишком чужой и незнакомой была жизнь в Абидосе.

С вечера он выдрал на подбородке самые длинные волоски, стойко перенеся эту неприятную процедуру. С первого дня проживания в тайнике парень старался побольше загорать, тем не менее, ему казалось, что кожа все еще недостаточно смуглая, чтобы без проблем сойти за келлуанина. По этому он не жалея размазал по телу коричневую краску. В том минимуме одежды, что юноша мог себе оставить, просто невозможно спрятать меч. Келлуанин с таким оружием неизбежно привлечет к себе всеобщее внимание. Палки, что подошла бы на роль боевого шеста, тоже не нашлось. Пришлось взять дубинку одного из разбойников, а в сумку положить метательные ножи.

Еще в сумерках он покинул свое убежище. К счастью никто из хищников ночью не приходил к храму, хотя за стеной, где они с Мерисид прикопали трупы, всю ночь раздавалось рычание львов и хохот гиен.

Взобравшись на забор, Алекс оглядел русло канала, понимая, что разглядеть спрятавшегося крокодила сможет только случайно. На том берегу в кустах мелькнуло тело маленькой антилопы.

Парень спустился к воде, раскидал кусты, которыми прикрыл уворованную лодку. Опасаясь, что хозяин может узнать свое транспортное средство, Александр соскоблил часть рисунка и срезал простенькое украшение на носу. Помолившись Асионе/Баст, он влез в качнувшуюся лодку и оттолкнулся от берега.

К восходу он уже добрался до полуразрушенной пристани у ограды кладбища храма Сета. Здесь когда-то раненый Алекс провел ночь, ожидая Мерисид. Юноша собрался остановиться, но подумал, что уж слишком пустынно вокруг. Одинокий путник тут слишком будет бросаться в глаза.

Впереди, на середине канала показалась лодка, в которой двое мужчин выбирали рыбу из ловушки. Александр опустился на одно колено, как гребец на каноэ, и заработал веслом. Один из рыбаков скользнул по нему равнодушным взглядом, второй даже не обернулся.

Это заметно приободрило юношу. Тем не менее, для дополнительной маскировки он сунул в рот маленький камешек и постарался придать лицу страдальческое выражение. Типа: "Ой, мама дорогая, как же зуб болит!"

Водная гладь постепенно расширялась, на поверхности уже не поднимались верхушки донных растений. Алекс встретил еще одних рыбаков. Но те уже плыли в город с уловом. На правом берегу возле узких мостков покачивалась длинная лодка. Пожилой мужчина в грязно-серой, замызганной набедренной повязке принимал из рук двух подростков высокие корзины, вставленные друг в друга, и аккуратно раскладывал их по всей длинне. Один из парнишек остановился, удивленно глядя на Александра. Тот, что постарше, сейчас же отвесил ему звонкий подзатыльник и толкнул к куче корзин, сложенных на берегу.

"И здесь "дедовщина", — усмехнулся про себя юноша, неуклюже работая веслом. А на проплывавших мимо берегах просыпался Абидос. Люди спешили воспользоваться утренней прохладой. В воздух поднимался дым от кухонных очагов и гончарных печей, пыль из-под копыт коров и овец, которых гнали на рынок. Впереди отвалила от пристани лодка с клетками, в которых возмущенно гоготали гуси, высовывая между прутьев длинные шеи.

— Гляди, куда прешь! — раздалось совсем рядом.

Алекс обернулся. Папирусная лодка, груженная мебелью, надвигалась на его посудину. Юноша едва успел избежать столкновения, упершись веслом в борт.

Решив больше не рисковать, Александр погреб к берегу. Он выбрал место возле мостков, где уже вовсю копошился народ, привязал лодку к кусту и присоединился к редкой толпе, направлявшейся в сторону храма Сета. Озабоченные своими делами люди, не обращали на него никакого внимания. Алекс шел, ссутулившись, накинув на плечи плащ и сжимая в руке дубинку. Его то и дело обгоняли, толкали, беззлобно ворча за медлительность. Юноша не торопился, стараясь сохранять спокойствие. Не хватало еще разволноваться и вспотеть. Краска размажется, и грош цена его маскировке.

Вместе с разномастной толпой покупателей и продавцов он беспрепятственно вошел на храмовый двор. Александр молча шел мимо прилавков, связанных из тонких жердей, где расставляли горшки и миски, раскладывали пучки лука, яблоки, гранаты, репу и салат. Неподалеку четверо мясников сноровисто разделывали корову, ловко орудуя длинными в локоть ножами с закругленными кончиками, очевидно за тем, чтобы не повредить шкуру. Неподалеку целый ряд прилавков занимала продукция храмовых мастерских. Пучки священных амулетов на все случаи жизни, выстроившиеся в ряд, словно рота почетного караула, статуэтки Сета разнообразных размеров. От десяти сантиметров до полуметра, глиняные, деревянные и даже бронзовые. Отдельно лежала стопка прямоугольных папирусов, покрытых иероглифами.

Из подслушанного разговора Алекс понял, что их кладут в гроб, когда у родственников нет средств, оплатить услуги жреца-чтеца. Поколебавшись, он решил рискнуть. Едва отошел очередной покупатель, придирчиво выбиравший себе талисман, юноша встал к прилавку и, ткнув грязным пальцем в папирус, громко сказал: "Два".

Молодой парень с веснушчатым жуликоватым лицом прижал стопку ладонью.

— Чем расплачиваться будешь?

Александр положил перед ним кусочек меди.

Парнишка воровато оглянулся, отслюнявил два толстых листа и, свернув их трубочкой, тихо спросил:

— Где взял?

— Нашел, — буркнул Алекс и притворно поморщился.

— Зубы болят? — посочувствовал продавец, пряча медь в набедренную повязку.

— Угу, — промычал юноша.

— Может кружечку пивка? — предложил келлуанин, отмахиваясь от какого-то старика со связкой моркови.

— Угостишь? — криво усмехнулся Александр.

— С удовольствием! — обрадовался продавец и тут же набросился на почтенного крестьянина. — Чего тебе?

— Молитву и этот амулет, — старик указал на камешек с дыркой.

— Папирус бери, а за амулет мало…

Воспользовавшись заминкой, Алекс отошел в сторону и затерялся в толпе подальше от чересчур любезного продавца.

Вскоре он обратил внимание на небольшую толпу у забора. На каком-то возвышении стоял человек в парике и одежде писца. "Типа глашатай", — решил юноша, подходя ближе.

— … Живой бог, жизнь, здоровье, сила, даст каждому работнику по десять мер зерна, ткани на одежду, коров и гусей на еду…-

— Чего это он? — вполголоса поинтересовался Александр у соседа.

— Зовет работников дамбу в Амошкеле строить.

— При желании зерно будут получать ваши семьи, — продолжал вещать глашатай. — После окончания строительства Живой бог, Владыка реки, Повелитель земель и людей, возлюбленный великих богов, государь Келл-номарх, жизнь, здоровье, сила, щедрой рукой отмерит каждому награду, достойную его вклада в общий труд.

— Ехать надо, — расслышал юноша разговор двух мужчин поодаль. — Земли мало, а детей много.

— Я слышал, у тебя сын родился?

— Дочь, — вздохнул первый. — И где я столько приданого возьму? Надо ехать.

— А куда плыть то? — пробурчал Алекс.

Келлуане удивленно посмотрели на него, и несчастный отец ядовито усмехнулся:

— Ты глухой?

— Ага! — растянул губы юноша. — Маленько.

— В Амошкел, — ответил второй мужчина. — На юг.

— Далеко, — покачал головой Александр. — Самим добираться? Или повезут?

— Вот тупой! — в сердцах воскликнул первый. — Через три дня из Дельты придут плоты.

— А кормить как будут? — продолжал выспрашивать юноша.

— Со складов живого бога в городах.

— Пойду, расскажу брату, — промямлил Алекс. — Спасибо вам, люди добрые.

— Тупая деверенщина, — прошипел ему в спину многодетный папаша.

Решив, что для первого раза достаточно, Александр вышел со двора. Солнце начинало ощутимо припекать, в горле пересохло. Но пить он не стал, опасаясь, что вода сразу же выйдет потом и испортит камуфлированную раскраску. "Сколько же хлопот с этим искусственным обликом?!" — раздраженно думал парень.

Алекс беспрепятственно добрался до берега и пустился в обратный путь. Ему навстречу попались несколько лодок, запоздавших к началу базара. Гребцы на одной из них, нагруженной корзинами с какой-то зеленью, посмотрели на Александра с удивлением. Но никто и не подумал его останавливать.

Уже углубившись в канал, Алекс заметил низкое дерево, наполовину погруженное в воду. Один из больших сучков обломился и держался только на куске коры. Подумав, что не мешало бы запастись дровишками, парень направил лодку к нему. Древесина оказалась тяжелой и плотной с крупноволокнистой структурой. Рассмотрев сук, Александр подумал, что для него найдется лучшее применение, чем костер.

После полудня, когда солнце раскаленным гвоздем, торчавшим в небесах, насытило воздух удушающей жарой, юноша добрался до храма Баст. И вновь, как всегда, тщательный осмотр местности, короткие перебежки, обследование сохранности прикрепленных к двери волосков. Только убедившись, что за время отсутствия её никто не открывал, Алекс вошел внутрь.

Оказавшись в относительной безопасности, юноша с наслаждением вымылся. Вода, поднятая из колодца еще вчера вечером, успелапрогреться. Взбодрив себя таким образом, он в одних трусах завалился на лежанку и стал анализировать увиденное.

Весь день на главном храмовом дворе бурлит базар. Тем не менее, в Келлуане вообще нет торговых заведений в обычном их понимании. Ремесленники или продают свои изделия в мастерских, устроенных прямо дома, либо приносят на храмовые рынки. Туда же доставляют продукты окрестные земледельцы. Каждый сам продает, вернее, меняет то, что произвел. Крупная торговля сосредоточена в руках государства и храмов, купцов здесь почти нет. Нет и магазинов. Только навесы да прилавки, среди которых можно спрятаться и дождаться удобного момента для проникновения в храм.

Лучше всего проделать это, что называется: "без шума и пыли". Чтобы никто и не заподозрил, что кто-то спер этот самый посох. Александр перекусил начавшими черстветь булочками и разложил на полу плащ с рисунком храма Сета. Если он достаточно точен, то самым трудным будет пройти коридор от задней двери до комнаты отдохновения. Хорошо еще ее, в отличие от сокровищницы, не запирают на замок, но, по словам Мерисид, там всегда дежурит сторож. Алекс рассчитывал, что сможет его обезвредить не убивая. Но как всегда нужно попытаться предусмотреть все варианты.

"А может выпить зелья Энохсета? — подумал молодой человек. — Того, что предназначено для боя? Скорость реакции увеличится, и все такое".

Но, как следует поразмыслив, он отказался от этой идеи. Ему нужно не перебить охрану, а аккуратно изъять определенный предмет.

Разглядывая коряво нарисованный план, юноша достал из сумки свернутые в трубочку листы пергамента. Отложив один в сторону, со вторым прошел в молельный зал, на полу которого келлуанка начертала грозные иероглифы. Александр тщательно скопировал их. Потом попробовал сложить из папируса самолетик. Лист треснул в двух местах, но не разломился. Испытав изделие и убедившись в его удовлетворительных летных качествах, юноша вернулся в тайник.

Там он долго обрезал лишние сучья с целью получить что-то вроде крючка. Вставив один конец в щель на стене, Алекс повис на нем всем телом, но так и не сломал упрямое дерево. Теперь осталось крепко привязать к нему веревку, и примитивное приспособление для лазания на стену готово.

Аккуратно сложив обломки в кучу, он лег и попробовал выспаться перед ночным походом. Александр прекрасно понимал, что обнаружение его тайного убежища лишь вопрос времени. Рано или поздно кто-нибудь чего-нибудь заметит. Слух дойдет до властей, и те устроят настоящую охоту. Ему повезло, что пока их поиски направлены в другом направлении. Очевидно, никому просто в голову не приходит, что он прячется так близко от города. Значит, нужно поторопиться и добыть эти компрометирующие документы как можно скорее. Этот караван с работниками на стройки келлуанской экономики дает великолепный шанс добраться до Амошкела. Но кого туда послать? Алекс осознавал, что сам он для этой роли не подходит. Его разоблачат не через день, так через два. Слишком мало ему известно о жизни обычных людей. Где-нибудь да проколется. С другой стороны у него под рукой одни бабы.

А может, отправить Мерисид? Айри уж точно из Абидоса не выпустят. Юноша с досадой стукнул себя по колену. Надо было поговорить с бывшей танцовщицей и разузнать о возможных знакомых в столице. Мало ли каких гостей принимала она, работая в храме? Теперь же нужно как-то встретиться с Мерисид до отплытия этих рабочих.

Но об этом можно подумать и позже. Главное сейчас — выкрасть документы. Вот ведь хитрец же этот Тусет! Нашел куда спрятать!

Александр закрыл глаза и стал считать крокодилов, чтобы заснуть. Раскалившиеся от солнца камни стен высушили воздух в маленьком дворике. Пришлось открыть колодец. Вылив пару кувшинов воды на пол, юноша сумел добиться какой-то прохлады и задремал примерно на сто пятидесятом крокодиле.

Проснувшись, он взглянул на посеревшее небо и заторопился. До места необходимо добраться еще до восхода луны. Ночное светило заметно округлилось, и любая лодка в её свете будет четко выделяться на зеркальной глади воды.

Едва знакомая отара овец миновала аллею сфинксов, Алекс перебрался через забор и сел в лодку. Он не стал сразу надевать черный костюм, вновь пытаясь притвориться келлуанином. Возможно, более бледная кожа не так будет бросаться в глаза в сумерках. Грязно-белая, застиранная юбка, старенький парик, бронзовый браслет на запястье да каменный амулет на шее — вот и весь его наряд. Костюм и все необходимое юноша уложил в сумку, а меч прикрыл куском старой циновки.

Ночь мягким покрывалом опускалась на землю, лодка скользила по старому каналу. Несколько раз Александру казалось, что где-то подозрительно плескала вода, а однажды что-то резко ударилось о дно. Парень присел, едва не вывалившись из лодки, и схватился за меч. Но либо ему попался не очень голодный крокодил, или это был какой-то другой водный житель.

Именно из-за этого Алекс не стал приставать к старым мосткам у кладбища храма Сета. Когда он ждал здесь Мерисид, какие-то твари то и дело пробовали лодку на прочность. На небе появился бледно-желтый отблеск. Луна вот-вот поднимется и начнет свой неторопливый путь среди звезд. Юноша направил лодку в тень прибрежных зарослей. Пока он одевался, на небе засиял естественный спутник планеты. Александр пристал к берегу метров за триста до места дневной стоянки. Воткнул кол в мягкую землю и привязал свое судно, хотя и не собирался к нему возвращаться. Странный здесь живет народ. Вроде не пройдут мимо того, что плохо лежит. Даже кусты в чужом доме готовы выкопать, стройматериалы из старых построек все перетаскали. А лодки не трогают и даже не охраняют. Хотя, возможно, келлуане забирают, так сказать, бесхозное имущество? Иначе с чего бы это сторожа их усадеб так наплевательски относятся к своим обязанностям, а любая попытка ограбления становится поводом для паники во всем городе?

Отбросив ненужные мысли, Алекс двинулся по пустынной улице, таясь в тени стен. Уж неизвестно из-за чего, но юноша неплохо видел в темноте. То ли это свойство бывшего хозяина этого тела, или один из подарков Асионы. В любом случае сейчас эта способность ему очень сильно пригодилась. Юноша благополучно добрался до ограды храмового двора, не встретив никого кроме кошек. Зверьки бежали друг за другом, пересекая ему дорогу. Передний остановился, сверкнув зеленью глаз. Вспомнив, чьим священным животным они являются, Александр не смог удержаться от улыбки. Словно заметив её, кошки свернули в сторону и скрылись в темноте, торопясь куда-то по своим загадочным делам.

"Хорошо еще, здесь мало собак, — подумал Алекс. — А то бы эти тявкалки весь город перебудили". Действительно, он видел их только у пастуха да еще в том доме, на стену которого ему пришлось залезть в ночь первого посещения города. Очевидно, келлуане по каким-то причинам собак не жаловали.

Юноша прижался к забору, прислушался, достал крюк и, подпрыгнув, забросил его на верх стены. В тишине еле слышно прозвучал удар обмотанной циновкой деревяшки. Вскарабкавшись, Александр улегся и осмотрел двор. На темно-синем фоне звездного неба мрачно темнела громада храма. Неровные ряды прилавков протянулись параллельными рядами. Юноша мягко спрыгнул на утоптанную землю и, пригнувшись, нырнул под навес. Устроившись поудобнее, стал ждать появления стражи.

Вдруг кто-то громко забарабанил в ворота. Алекс даже вздрогнул.

— Открывай! — зазвенел в темноте девичий голос. — Опять заснул? Вот пожалуемся на тебя первому пророку.

Засмеялись еще несколько девчонок.

— Сейчас! — ворчливо отозвался кто-то от противоположной стены.

Александр привстал. От линии прилавков медленно шел высокий, сухощавый мужчина, на ходу поеживаясь и протирая глаза.

— Нечего ворота уродовать, — бубнил он, со скрипом распахивая створку. Стайка девчат, смеясь и болтая, скользнули во двор.

— А мне ничего не принесли? — обиженно протянул сторож, задвигая засов. — Или матросы нынче скупые попались?

— Щедрые, Нормис, — отозвалась одна из них. — На, вот хлебни пивка. Да только все не выпивай! Нам еще Фулама угощать.

— Если ничего не останется, скажем, что ты все выдул! — звонко крикнула другая. Девчонки засмеялись.

— Я немножко, — вздохнул сторож.

— Эй, хватит, хватит!

Шлепки, смех, и мимо Алекса проследовали четыре стройных силуэта.

— А мне браслетик подарили, — хвалился кто-то. — Глядите, как блестят глазки?! Из лучшего стекла.

— Подумаешь! — фыркнула товарка. — Мне три радланских обола мастер паруса заплатил!

Кто-то еще стал хвалиться гонораром, но юноша уже не смог различить слов. Очевидно, храмовые танцовщицы ходили подрабатывать в портовые бордели.

Сторож, ворча, подошел к стене, помочился и улегся на ближайший прилавок. Александр продолжал ждать, опасаясь попасть в пересмену. Как он понял, стражники менялись постами в течение ночи. Время шло, захотелось пить. Юноша сунул в рот камешек. Послышались шаги, разговор, замелькали факелы. От храма шел мужчина с толстой дубинкой в одной руке и с тусклым факелом в другой.

— Нормис! — рявкнул тот. — Где ты, сонная обезьяна? Вот смотри, пожалуюсь господину Сетиеру, он пропишет тебе сорок палок.

Мирно дремавший сторож едва не рухнул с прилавка.

— Чего орешь? — огрызнулся сторож, поднимаясь. — И вовсе я не сплю.

Сменщик приблизился, поднял факел повыше.

— Ага! Вон рожа помятая как юбка у шлюхи!

— На себя погляди! — огрызнулся Нормис.

— Ну, как тут? Девчонки вернулись?

— Ага! Давно.

— Вот не повезло.

Переговариваясь, они сделали маленький круг по двору, Нормис взял факел и зашагал к храму. Новый сторож зачем-то выглянул в ворота, закрыл их на засов и, запрыгнув на прилавок, принялся что-то жевать. Еще минут через двадцать он прошелся вдоль забора, словно бы что-то выискивая. Очевидно, поиски оказались неудачными, стражник, покачивая головой и вздыхая, пошел вдоль расставленных навесов. Выбрав понравившийся, келлуанин улегся, положив сумку под голову.

"Вот теперь настало мое время", — подумал Александр, едва в пение цикад стало вплетаться легкое похрапывание.

Он тихонько выбрался из-под навеса, и метнувшись в тень стены, стал пробираться к храму. Выглянув из-за угла, юноша окинул взглядом задний двор. На кухне, отделенной от него невысокой стеной, горел маленький костер. Через проем Алекс разглядел сидевшего на корточках мужчину. Рядом темнела куча хвороста. Сторож вытаскивал из неё по веточке и клал в огонь. Келлуан почти не имел лесов, поэтому в качестве топлива использовали сухой кустарник, тростник, сушеный помет животных и древесный уголь, который привозили с юга или через Нидос из Милеты.

Между задней стеной храма и хозяйственными постройками располагалась утоптанная площадка шириной метров десять. Луна в небе и неяркий огонек костра давали достаточно света, чтобы никто не смог подобраться к входу в храм незамеченным. Вот только сторож не проявлял никакого рвения к службе. Он спокойно сидел, глядя на пляшущие язычки пламени, и то ли дремал, то ли просто о чем-то думал.

Теперь все зависело только от двери, вернее от того, насколько скрипучие у неё навесы. Александр тенью прошмыгнул освещенный костром участок стены, присел и, не отрывая взгляд от задумчивого стража, осторожно потянул за ручку. Бронзовые петли лишь еле слышно зашуршали. Алекс бросил короткий взгляд в щель. В конце короткого коридора стоял бронзовый светильник в виде чаши, где ярко горели древесные угли. Юноша быстро протиснулся внутрь, чуть слышно стукнув о дверное полотно рукояткой меча. Затаив дыхание, он встал, обнажив один из метательных кинжалов. Но ничто не нарушало тишину большого каменного здания. Прошелестев по каменному полу до поворота, Александр высунул за угол отполированное лезвие, в котором, как в туманном зеркале, смог разглядеть невысокого, кряжистого мужчину, сидевшего на полу по-турецки скрестив ноги и что-то вертевшего в руках. Перед ним на разложенной тряпочке лежали лепешки, еще какая-то еда и стоял кувшин с пивом.

"Это он тут надолго устроился, — с тревогой подумал юноша. — А время то идет!"

Оценив ширину коридора, он достал из-за пазухи свернутый папирус, а в левую руку взял бронзовый кинжал.

Неуклюже летящий самолетик пролетел метра полтора и, ткнувшись носом в стену, рухнул на пол. Но ничего не произошло. Мысленно выругавшись, Алекс выглянул.

"Жрет, сволочь глухая!", — возмутился парень и, подняв с пола камешек, бросил его в распластавший крылья папирусный самолетик.

— Кто там? — тихо пробормотал сторож.

Юноша услышал тяжелое кряхтение и щелканье суставов.

"Нельзя с твоей болезнью на холодных камнях сидеть, дядя!" — усмехнулся Александр.

— Это что еще такое?! — уже гораздо громче проговорил мужчина, очевидно заметив чужеродное изделие на родном храмовом полу.

Подойдя ближе, он наклонился и тут же получил удар по голове. Алекс левой рукой подхватил бесчувственно тело, не давая ему упасть, и огляделся. Зря он так плохо думал о келлуанине. Тот заботился о своем здоровье. У стены лежал кусок овчины. Подтащив к нему неподвижную тушку сторожа, Алекс сноровисто связал ему руки за спиной, примотав к ногам, сунул в рот кляп и с тревогой прижал палец к шее.

"Живой", — с некоторым облегчением понял юноша.

Он сразу увидел дверь в комнату отдохновения, чуть дальше располагался вход в сокровищницу. Но сейчас ему туда не надо. Здесь петли вообще не издали ни одного звука. Но вот как в кромешной тьме отыскать нужный и не очень большой предмет? Александр широко распахнул дверь, впуская внутрь неверный свет горевших в бронзовой чаше углей.

Стол, табуретки, кресло, еще какая-то мебель, сундуки. Но в правую часть комнаты, где неясными очертаниями просматривались большие носилки, свет почти не падал. Юноша бросился к светильнику, подобрал с пола самолетик, сунул его в огонь и так же быстро вернулся обратно. Папирус горел быстро, как газетная бумага. Тем не менее, он сумел разглядеть прислоненный к стене посох рядом с какими-то палками. Обжигая себе пальцы, Александр протиснулся мимо громоздких носилок, едва не повалив по пути какую-то статую. Вытащив посох на свет, юноша лишний раз осмотрел его. Именно то, что нужно. Бронзовый наконечник и змея на другом конце, две полосы иероглифов.

Алекс закрыл комнату. Келлуанин по-прежнему не подавал признаков жизни. Привязав кусок веревки, Парень закинул посох за спину на манер винтовки и, поколебавшись, сунул в сумку лепешки с чесноком. К сожалению, пиво пришлось выпить на месте. Не в его положении разгуливать с кувшинами. Не теряя времени Александр разрезал путы, вытащил кляп, аккуратно посадил сторожа на пол, прислонив к стене, и поспешил к выходу.

Приоткрыв дверь, он прислушался. Чуть тише звенели цикады. Ни шума, ни криков. Юноша выскользнул во двор и огляделся. Кострового на своем месте не оказалось! Алекс бросился к углу и нырнул в тень. Теперь, когда он добыл посох, можно выбираться и с грохотом. Но никто не спешил поднимать тревогу. Возможно, мужчина просто куда-то отошел по своим делам? Александр не стал это выяснять. Подбежав к стене, он перебросил веревку с крюком, потянул и едва увернулся от падавшей деревяшки. Сучок смог зацепиться только с третьего раза. Парень кошкой взлетел на забор, бросил взгляд вниз и, убедившись, что улица по-прежнему пустынна, спрыгнул вниз.

Сматывая веревку, юноша прислушивался, до сих пор не веря, что его авантюра столь благополучно завершилась. Хотя, надо еще добраться до безопасного места. С бешено бьющимся сердцем и пересохшим ртом Александр пробирался к каналу. С трудом заставил себя не взять первую же попавшуюся лодку, а отыскать свою. "Хорошо, что я не бросил её просто так", — похвалил он себя, отталкиваясь от берега. Не теряя времени, быстро разделся, нахлобучил парик, обернул вокруг бедер юбку и энергично заработал веслом.

Луна ярко сияла на темно-синем небосводе, оставляя на воде золотистую дорожку. Сейчас его лодка прекрасно просматривалась с берега, но Алекс решил не обращать на это внимания, надеясь, что свидетелей его поспешного бегства не отыщется. Но, увы, на этот раз он ошибся. У ворот дома рядом с каналом стояли юноша и девушка. И хотя они смотрели только друг на друга, Александр и на себе поймал их удивленные взгляды. Матерясь, он приналег на весло.

Канал начал сужаться, покрытые зарослями берега наступали на водную гладь, лодка все чаще задевала за покрывавшие дно растения. Только здесь юноша успокоился. Теперь уже погони можно не опасаться. Внезапно в ночной тишине глухим каменным рокотом прокатился рев крокодила. Грозным ответом рептилии раздался близкий львиный рык, а вслед за ним старушечий полухохот, полуплачь гиен.

Вот только заявился он сюда слишком рано. Ночь еще не собиралась уходить, и в развалинах покинутых кварталов хозяйничали звери пустыни. Алекс присел на дно и начал тревожно осматриваться. Жаль, нет у него подходящего оружия. Меч хорош в бою с человеком, а вот против крупного хищника необходимо копье. Юноша посмотрел на небрежно брошенный посох. Стараясь как можно меньше шевелиться, подтянул его к себе за веревку. Вполне подходящая палка. Дерево плотное, медный наконечник, толстое, длиной с его рост. Александр перехватил его поудобнее и стал ждать рассвета. Наверное, со стороны он больше всего походил на рыбака, выбравшегося порыбачить на зорьке. Вот только вид у рыболова был не умиротворенный, а скорее испуганный. Неподалеку что-то с шумом протиснулось сквозь прибрежные кусты. "Ну, что там еще? — с тоской подумал Алекс. — Надеюсь, не бегемот?"

К счастью, ему так и не довелось узнать, кто это. Небо на востоке стало алеть, показались первые отблески приближающейся зари.

Напряжение постепенно спадало, юноша отложил посох и вновь взялся за весло, продвигаясь вперед осторожными гребками. Впереди показался храм Баст. "Почти на месте", — с облегчением подумал он.

Когда грести стало невозможно, Александр выбрался из лодки, ноги по икры ушли в мягкую, пропитанную влагой землю. Ухватившись за нос своего ковчега, он потащил его ближе к зарослям, где собирался нарубить свежих кустов. Старая маскировка быстро засыхала под жарким солнцем. Раздвигая спиной кустарник, юноша вдруг услышал громкий то ли кашель, то ли вздох. Оглянулся и обомлел. В четырех шагах стояла большая пепельно-желтая кошка и смотрела темно-коричневыми глазами. Короткая шерсть вокруг пасти зверя слиплась острыми темно коричневыми сосульками. Львица еще раз вздохнула и хлестнула себя по бокам хвостом. Юноша сразу опустил взгляд, хорошо помня, что зверь может посчитать его за вызов. Как нарочно, меч и посох лежали в дальнем конце лодки. Хищница рыкнула, и Алексу показалось, что в голосе её звучит уже некоторая неуверенность.

Он напряг мышцы, готовясь отскочить в сторону. Если зверь не убьет его первым же прыжком, появится куцый шанс уцелеть.

Видимо придя к какому-то решению, большая кошка сделала несколько шагов в сторону и, припав к воде, стала неторопливо лакать.

Александр очень медленно присел и стал двигаться к оружию. Львица аппетитно облизала морду и, не глядя на человека, скрылась в зарослях. Юноша тяжело плюхнулся на мокрую землю и вытер обильно выступивший пот.

Страшная смерть вновь прошла мимо, лишь опалив своим дыханием. Одно дело погибнуть в схватке, прихватив с собой пару, тройку врагов, другое — закончить жизнь в желудке такой вот киски. Хорошо еще, что на долгое переживание не оставалось времени. Александр перевернул лодку вверх дном и закидал ветками, которые нарубил шагах в двадцати вниз по каналу. Только убедившись, что замаскированная посудина сразу не бросается в глаза, он перелез через ограду и прокрался в заброшенный храм, не на минуту не забывая об осторожности.

А в тайнике на него напал жор. Плюнув на все расчеты, юноша за один присест слопал черствые лепешки из муки грубого помола, заедая их ядреным чесноком и запивая чистой водой. Уничтожив внеплановые продукты, Алекс взялся за посох. Проще всего его сломать или порубить на щепки для растопки. Но у него имелись определенные планы на использование этой деревяшки, которую лучше сохранить в целости.

Парень долго вертел его так и сяк, тщетно стараясь рассмотреть щель. Несколько раз ему казалось, что еще немного, и посох второго пророка откроет ему свои тайны. Но секрет упорно не давался в руки, пока Александр не почувствовал, как один из вырезанных иероглифов немного погружается внутрь, словно кнопка. Нажав на него пальцем, он с трудом снял верхнюю часть посоха с головой гада. Открылся тайник. Цилиндрическая полость оказалась наглухо закупорена свернутым в трубку пергаментом. Для того чтобы извлечь его оттуда, пришлось сильно повозиться. Пальцы никак не могли ухватить краешек кожи, а нож туда не пролезал. После долгих ругательств, парню все же удалось выцарапать краешек пергамента. Матерясь, ломая ногти, он вытащил ценный документ и в изнеможении присосался к кувшину с водой.

Развернув полоску мягкой, хорошо выделанной кожи, Алекс увидел цепочки значков, не имеющих ничего общего с келлуанскими иероглифами, а внизу алела прямоугольная печать со странным значком, напоминающим натянутый лук.

Хорошо помня, что в тайнике должно быть два документа, юноша потряс посох, и ему на ладонь выскользнул свиток папируса.

— Одно дело сделано, — удовлетворенно проговорил Александр.

Рынок только-только начинал разворачиваться. Торговцы деловито раскладывали на прилавках товары. Истовые богомольцы совершали омовение в священном водоеме. Привычная картина действовала на первого пророка умиротворяюще, однако, когда он заметил Гебджедефа, сердце неприятно екнуло. Как правило, к его прибытию старший над храмовыми сторожами уже уходил. Невысокий, коренастый мужчина с изрядной долей укрской крови о чем-то разговаривал с одним из подчиненных, но вид имел скорее озадаченный, чем встревоженный.

Носильщики опустили Сетиера на землю возле пандуса, ведущего к главному входу. Отвергая их помощь, жрец по-молодому резко встал с кресла, разгладил чуть смятую рубаху и поправил широкую золотую цепь в виде переплетенных змеиных тел. Взяв из рук помощника посох, первый пророк изволил обратить внимание на сторожей.

— Мудрейший! — Гебджедеф низко поклонился, коснувшись пальцами земли у его ног.

— Зачем ты меня ждал? — вздернул подбородок жрец.

Начальник стражников мялся, явно не зная, как начать.

— Говори, я слушаю, — с надменной благожелательностью подбодрил его первый пророк.

— Кажется, ночью в храме кто-то был, — промямлил сторож, втягивая голову в плечи.

Сетиер встрепенулся.

— Что значит "кажется, кто-то"? — его голос не предвещал ничего хорошего.

Второй страж рухнул ниц и ткнулся тупой физиономией в песок.

— На меня напали, мудрейший!

— Где?

— В храме, господин.

— Сокровищница!? — охнул первый пророк, предчувствуя недоброе.

— Двери не открывали, мудрейший, — торопливо доложил Гебджедеф. — Замок на месте.

Немного успокоившись, Сетиер вновь принял величественный вид.

— Кто на тебя напал, и сколько их было?

— Не знаю, господин, — продолжал ковырять носом землю страж.

Жрец даже растерялся.

— Как это?

— Меня ударили по голове, мудрейший, — только сейчас мужчина осмелился поднять глаза. — Вот тут шишка…

Он стал искать что-то в грязных волосах.

Первый пророк поморщился.

— Очень большая шишка, господин, — подтвердил командир слова подчиненного. — Только боги спасли его жизнь.

— Это потому, что я всегда ношу амулет великого Сета, — подтвердил сторож, показывая Сетиеру украшенный потертой эмалью бронзовый кружок с иероглифом. — А еще у меня есть талисман…

Не слушая его, жрец заторопился в храм.

Гебджедеф немного постоял, не зная, что делать, потом посеменил за первым пророком.

Рядовые жрецы, как всегда, все узнавали раньше начальства. Сбившись в белую стайку и возбужденно переговариваясь, они стояли возле дверей сокровищницы и, увидев Сетиера, тут же отошли в сторону, почтительно кланяясь.

— Огня! — резко скомандовал тот.

Откуда-то прибежал слуга с факелом. Первый пророк тщательно осмотрел толстую, оббитую медными полосами дверь. Потом массивный замок с фигурной прорезью. Сетиер снял с шеи один из многочисленных медальонов, повернул нужной стороной, взялся за ручку и, обернувшись, взглянул на замерших жрецов.

— Вам нечего делать?

Те сейчас же вспомнили о своих многотрудных обязанностях, а первый пророк, взяв из рук слуги факел, один вошел в сокровищницу.

Вернувшись, он, с облегчением заперев дверь и обратившись к по-прежнему стоявшему в коридоре слуге, велел позвать старшего из сторожей.

— Где этот придурок? — грубо спросил он у Гебджедефа.

— Там, мудрейший, — мужчина сделал неопределенный жест рукой.

— Приведи его на задний двор, — распорядился жрец.

Сидя на стульчике в тени храмовой стены, он третий раз слушал бессвязный рассказ.

— Там что-то валялось, — бухтел он, отчаянно потея, вытирая нос и вздыхая.

Первый пророк поморщился от запаха чеснока.

— Что?

— Не знаю.

— На что хоть это похоже? — Сетиер уже с трудом сохранял спокойствие.

— На птичку, — промямлил мужчина. — Только какую-то неправильную.

Потом взмолился.

— Не помню я, мудрейший! Оно на полу лежало! Я наклонился, меня значит и того…

Лицо сторожа сморщилось и стало походить на гнилое яблоко.

— Ничего я не знаю, мудрейший!

— Иди, — устало махнул рукой первый пророк. — Получишь пятнадцать палок.

— За что, мудрейший?!

— За то, что по дому Сета лазят все кому не лень! — заорал жрец и от души вытянул сторожа посохом по согбенной спине.

История казалась ему странной и непонятной. Ни украшения в молельном зале, ни сокровищница не тронуты, а в других комнатах ничего ценного нет. Ради чего понадобилось кому-то бить этого тупицу по голове?

Сетиер еще раз обошел все помещения храма и расспросил жрецов. Нигде ничего не пропало. Озадаченный первый пророк пришел в комнату отдохновений. Мебель, носилки, статуи, сложенный полог, все на месте. Тем не менее, не покидало ощущение, чего-то не хватает. Конечно!

Он упал на стул и скрипнул зубами. Справа у стены раньше стоял посох второго пророка. Опять Тусет! Жрец опустил голову и увидел на полу мягкие серые хлопья. Пепел от сгоревшего папируса. Но кому придет в голову жечь такую дорогую вещь? Никому не доверяя, Сетиер сам облазил всю комнату, заглянул за стеллаж с деревянными фигурками, вымазался в пыли, паутине и ужасно разозлился. Проведенное по горячим следам расследование подтвердило исчезновение обязательного знака второго пророка храма Сета в Абидосе.

Разъяренный первый пророк послал слугу за старшим мождеем, а сам пошел готовиться к ежедневному ритуалу.

Исполняя обязанности верховного жреца, он с соответствующими молитвами и заклинаниями совершил уборку в комнате главной святыни, протер пыль со священной ладьи. Потом — то же самое у малой. Где дополнительно поменял ткань, обернутую вокруг статуи Сета. Белое пятно на ноге, послужившее поводом для расправы над Тусетом, потемнело. Воровато оглядываясь, Сетиер достал из-под рубахи маленький бронзовый флакончик с плотной пробкой и, смочив край тряпочки, стал осторожно втирать в дерево.

Как его уверяли, через месяц нога станет почти такой же, как вся остальная статуя, и в полумраке храма никто не заметит разницы. В воздухе распространился неприятный запах. Кланяясь и громко читая молитву, первый пророк вышел из комнаты. Ему осталось совершить ритуал только в комнате Бронзовой книги.

Первый пророк выполнил все положенные действия, а Моотфу так и не появился. Жрец отловил слугу, которого посылал к старшему мождею. Тот уверил, что передал все, о чем говорил хозяин, слово в слово. Сетиер начал злиться.

Он очень редко вкушал еду с храмовой кухни, считая её слишком грубой и недостойной своего желудка. Поэтому носильщики таскали жреца по полуденной жаре до дома и обратно. При этом специальный человек держал над головой жреца опахало из страусовых перьев.

Не стал он отказываться от этой привычки и сегодня. Восседая над головами слуг, он гордо смотрел вперед, не обращая внимания на встречных прохожих.

У ворот усадьбы его окликнули.

— Мудрейший! Господин Сетиер!

Он оглянулся. В тени стены стояли Моотфу и Убисту.

— А мы вас ждем, мудрейший, — довольно улыбался старший мождей, а на скулах первого пророка заходили желваки.

— Прошу вас разделить со мной трапезу, — словно выплюнул он слова приглашения.

Мужчины поклонились.

Пока хозяин принимал ванну, а гости умывались, расторопные слуги принесли дополнительные блюда.

Первый пророк намекнул супруге, что должен поговорить с приглашенными без свидетелей, и понятливая женщина ушла с детьми в сад.

— Из слов вашего слуги я так и не понял, что случилось? — спросил Моотфу, смакуя красное вино с медом.

— Выкрали посох колдуна, — процедил сквозь зубы жрец. Этот красавец его ужасно злил.

— Может сами куда-нибудь засунули? — старший мождей причмокнул губами.

— Нет! — первый пророк крепко сжал кулаки. — Напали на сторожа.

— Так вот где он прятал донос Минхотепа, — тихо проговорил Убисту и усмехнулся. — Папирус был у нас под носом! Ай да старик!

Моотфу посмотрел на него и уже серьезно спросил:

— Как это случилось?

Первый пророк рассказал все, что смог узнать от сторожа.

— Никто ничего не видел?

Жрец покачал головой.

— У вас дрянные сторожа мудрейший, — вдохнул Убисту.

— Я знаю! — раздраженно махнул рукой Сетиер. — Они свое получат.

— Странная история, — Моотфу вновь обрел душевное равновесие и с хрустом разгрыз жареное крылышко. — Не похоже на местных.

— Чужак, — кивнул его спутник. — Слуга Тусета.

— Так найдите его! — рявкнул первый пророк, ударив кулаком по столу. — Этот мальчишка смеется над нами!

— Ищем! — повысил голос Моотфу. — Никуда он не денется!

— Не это главное, господа, — негромко проговорил Убисту.

— А что же? — Сетиер с интересом посмотрел на хрупкого мужчину.

— Зачем чужаку донос Минхотепа?

— Не думал, что ты так глуп! — фыркнул жрец — Чтобы погубить всех нас!

— Как? — все так же невозмутимо спросил Убисту.

Собеседники переглянулись. Старший мождей на секунду даже жевать перестал.

— Думаете, он пойдет с ним к главному инспектору? — оглядел их убийца. — Или обратится к сепаху?

Но, видя, что его по-прежнему не понимают, чуть сморщился.

— Донос еще нужно доставить по адресу, лучше всего в столицу, и передать визирю! А чужестранцу такое не под силу!

— Ты хочешь сказать, что ему кто-то помогает? — заинтересовался первый пророк.

— Но он знает только жену Небраа, — напомнил Моотфу.

— Так чего же ты сидишь и жрешь моего гуся! — вскипел жрец. — Иди и узнай, где прячется это отродье черной бездны!

— Мы дважды перерыли весь дом, — невозмутимо пожал плечами старший мождей, прожевывая кусок булки. — За что мне её арестовывать? Как я объясню это главному инспектору? Она законная супруга уважаемого Небраа!

И Моотфу налил себе пива, выпил, вытер губы рукой.

— Она никуда не ходит. За все это время посетила только храм Анук да старое кладбище Баст. И везде с ней были слуги.

— Возможно, она кого-нибудь из них подкупила? — немного растерянно предположил Сетиер. — Расспросите их!

— Уже, — старший мождей утробно рыгнул. — Слуги её не любят. Но и они ничего не замечали. Говорят: хозяйка все время сидит дома, даже на рынок ходит Мерисид.

— Значит Мерисид ей и помогает! — уверенно заявил первый пророк.

— Нет, мудрейший, — засмеялся Моотфу. — Она не станет скрывать убийцу подруги.

— Ты прав, — вздохнул хозяин дома. — Они были очень близки.

— Есть еще кто-то, о ком мы не знаем, — подал голос Убисту.

— Кто? — всплеснул блестящими от гусиного жира руками старший мождей. — Слуга колдуна почти ни с кем не общался!

— А портной Анубенх? — вспомнил вдруг Сетиер. — Тот, что нажился, продавая женщинам мешочки для груди.

— Буст, — уточнил старший мождей, споласкивая ладони в медном тазике, заранее оставленном слугами.

— Вот-вот! — кивнул Сетиер. — Может, он замешан?

— Скоро из Дельты придет караван с работниками для стройки Келл-номарха, — сказал Убисту. — Это очень хорошая возможность добраться до Амошкела.

— Чужак сразу бросится в глаза среди крестьян и ремесленников, — заметил Моотфу.

— Слуга Тусета не поедет, — усмехнулся жрец. — Он пошлет сообщника. Того, которого мы не знаем.

Старший мождей задумался. Большая черная муха с жужжанием попыталась сесть на покрытый капельками пота нос.

— Его нужно отыскать как можно скорее, — проговорил Сетиер.

— Как? — очень серьезно спросил Моотфу.

— Есть способ, — ответил ему Убисту.

— Расскажи нам! — раздраженно попросил жрец.

Однако, выслушав его, не смог скрыть удовлетворенного удивления.

— Хитро придумано. А он согласится?

— А кто его спросит? — вопросом на вопрос ответил собеседник. — Только нужно пару дней на подготовку.

— Поторопитесь, — сухо сказал Сетиер и налил себе вина.

Анукрис никак не удавалось подробно расспросить свою старшую служанку об Алексе. Мерисид словно нарочно избегала оставаться с ней наедине или отделывалась ничего не значащими отговорками. При этом её лягушачьего цвета глаза светились каким-то странным самодовольством.

А тут еще приперся супруг. У него разболелась голова, и он пришел домой лечиться пивом и бездельем.

Вяло жуя пирог с яблоками, он сидел за столом, хмуро глядя на жену, скромно примостившуюся с краю. На всякий случай Анукрис рассказала ему о визите Хатанук. Как она и предполагала, тот в категорической форме отказался оплачивать посмертное паломничество мумии Нефернут.

— Положим в гробницу и все! — заявил Небраа. — Жрец-чтец проведет ритуал поминовения, принесем жертвы.

— А как же поминки? — удивилась супруга. — Разве мы не станем их устраивать? И не пригласим гостей, чтобы достойно проводить Нефернут на Поля Блаженных?

Муж скривился, как будто ел не сладкие яблоки, а лимон.

— Она наложница колдуна! Нечего лишний раз напоминать, что он был моим родственником.

— Но её жестоко убили! — вскричала удивленная Анукрис. — Нефернут — невинная жертва, а ты хочешь лишить её даже приличных похорон?

— Люди… — начал Небраа, потирая виски.

— Вот именно! — не дала ему договорить супруга. — Что они скажут? Даже те, кто верит, будто её убил твой…

Она замолчала, видя, что муж набычился, а его пухлые пальцы стали сжиматься в кулаки.

— Один брат убил, а второй даже не смог похоронить как следует! — она соскочила со стула и отбежала к колонне — Ты опозоришься на весь Абидос! Тебя станут презирать!

Супруг вскочил, плюнул в сердцах и поправил сползавшую с круглого живота юбку.

— Я поговорю с мудрейшим Сетиером. Если он не будет против, устроим ей настоящие похороны.

— С процессией и плакальщицами? — уточнила молодая женщина, отступая к колонне. — Ты же не простой ремесленник, Небраа?

— Да, — морщась, кивнул он и взглянул на застывшую у стены служанку. Самхия тут же поднесла ему медный тазик с водой.

Господин сполоснул руки и отправился в беседку, приказав подать туда пива.

Ужасно довольная, что ей удалось сделать хоть что-то хорошее для Нефернут, Анукрис отправилась на задний двор, по дороге заглянув в комнату Мерисид. Её там не оказалось.

Старшая служанка о чем-то горячо беседовала с кухаркой. Рядом стояла высокая корзина, над которой заинтересованно кружились мухи. Заметив госпожу, женщины поклонились.

— Помощник господина принес из храма говядину — пояснила Мерисид. — Вот думаем, как её лучше приготовить.

— Если потушить в горшочке на углях, будет очень вкусно, — сказала служанка. — Добавить лука, чеснока, муки и травок.

Хозяйка взглянула на служанку.

— Лучше сварить суп, — предложила та. — Тогда бульона хватит всем в доме.

— Вари суп, — решила Анукрис. — Только добавь туда резаной моркови и размоченного зерна.

— Разве так делают? — удивилась женщина.

— Делают, — подтвердила Анукрис.

— Как прикажешь, госпожа, — с явным неудовольствием проговорила кухарка. Она любила готовить, а суп, по её мнению, не давал возможности продемонстрировать свой талант.

— Мерисид, — строго проговорила хозяйка. — Принеси мне вина на крышу.

— Да, госпожа, — с показным смирением поклонилась бывшая танцовщица.

Ох, и не понравилась Анукрис её кривоватая усмешка. Гордо вздернув нос, молодая женщина направилась в дом, слыша за спиной шлепанье босых ног старшей служанки.

Госпожа поднялась на крышу, передвинула любимое кресло под навес и, указав глазами на табурет, приказала:

— Садись.

Мерисид поставила на столик кувшин и блюдо с абрикосами, подняла табуретку и тоже села в тень.

— Слушаю тебя, госпожа.

— Как он там? — хмуро спросила Анукрис, не глядя на служанку. — Что сказал?

— Велел туда больше не приходить, — так же шепотом ответила служанка. — Говорит, если будет нужно, найдет меня сам.

— Он собирается припереться в город средь бела дня? — изумилась хозяйка. — Его сразу узнают.

— Не знаю, госпожа, — Мерисид поправила бретель на платье. — Еще передал, что если не сможет меня найти, то будет ждать тебя через два дня ночью, после того как начнет опускаться Луна.

Анукрис кивнула, отведя глаза от самодовольной физиономии собеседницы. В голове закопошились какие-то нехорошие подозрения.

— Почему тебя так долго не было?

— На меня напали разбойники, госпожа, — понизив голос, ответила служанка. — Прямо у самого храма.

— Тебя выследили те, кто искал Алекса!? — встрепенулась Анукрис. — Охотники за наградой?

— Нет, нет, госпожа! — поспешила успокоить её собеседница. — Какие-то грязные бродяги с большими палками. Они даже не спросили меня о нем.

— И что случилось? — все еще тревожно спросила молодая женщина.

— Алекс их убил! — не скрывая восхищения, ответила Мерисид. — Один всех троих! Как будто они были слепые котята, а не сильные здоровые мужчины!

— Он великий воин, — согласилась с ней Анукрис, довольно улыбаясь.

— Вот поэтому мне пришлось задержаться, госпожа, — виновато вздохнула старшая служанка. — Надо было убирать их грязные трупы, чтобы призраки не тревожили его по ночам.

— Алекс не испугается даже самого Сета! — уверенно заявила хозяйка. — Но вы поступили правильно. Пусть звери сожрут тела этих подонков, а их души никогда не увидят царства Осирса!

Почувствовав жажду, она сама налила себе гранатового вина, выпила и взяла из блюда крупный абрикос

— А потом я отблагодарила его за спасение, — томно проговорила Мерисид, сыто улыбаясь.

— Ты что?… — пискнула Анукрис, чувствуя, как спазм жгучей обиды тисками сжимает горло.

Мерисид подробно и с удовольствием объяснила, явно наслаждаясь замешательством собеседницы.

— Не думала, что это затянется так надолго, — промурлыкала она. — Но с таким мужчиной время идет незаметно.

Зеленые глаза служанки влажно поблескивали от приятных воспоминаний, ярко накрашенные губы чуть приоткрылись, а на щеках бродили пятна легкого румянца.

Молодая госпожа сверлила её злобным взглядом, крепко вцепившись в подлокотники кресла.

— Разве тебе не приходилось спать с ним, госпожа? — деланно удивилась Мерисид.

С треском лопнула плохо приклеенная планка.

Анукрис брезгливо отбросила деревяшку.

— Ой, прости, госпожа, — ядовито-сладко проговорила служанка, хлопая пушистыми ресницами. — Я забыла, что он отказался стать твоим мужем.

— Не радуйся, змея! — прошипела хозяйка, вновь обретя способность говорить. — Он и твоим мужем не будет!

— Любовником уже стал! — с нескрываемым торжеством возразила Мерисид. — И ему очень понравилось, иначе я бы вернулась гораздо раньше.

Хозяйка оскалилась, абрикос в руке лопнул, сладкий сок закапал на голые колени. Она брезгливо стряхнула с ладоней сладкую мякоть.

— Мальчишек всегда привлекали легкодоступные женщины.

— И что нам теперь делать, госпожа? — усмехнувшись, спросила служанка.

— Будем ждать, — ответила Анукрис, с неприязнью глядя на свои липкие руки. — Надо умыться.

Спускаясь вниз по лестнице, она окликнула Мерисид:

— Если ты ему так понравилась, почему он велел больше не приходить?

И пройдя мимо застывшей от удивления служанки, гордо проследовала в сад.

Несмотря на то, что именно за ней осталось последнее слово, Анукрис чувствовала себя отвратительно. Будь Алекс её любовником и спутайся он с Мерисид, она бы его поняла. Мужчинам не известно понятие верности. Но он, отказавшись от нее, польстился на эту потасканную старуху?! Такого не прощают! В душе молодой женщины зрели гроздья гнева. Госпожа накричала на садовника, отругала кухарку за излишне острый суп, чуть не набросилась на Самхию. А старшая служанка теперь словно нарочно попадалась ей на глаза. Анукрис бесилась, но ничего не могла поделать. Однако настоящий удар настиг её вечером.

Отоспавшийся днем Небраа с аппетитом поглощал вареное мясо, запивая его щедро сдобренным пряностями бульоном. Прислуживавшая за столом Мерисид то и дело подливала ему пива. Господин довольно улыбался, масляно поглядывая на служанку. Предчувствуя недоброе, Анукрис, сидевшая за отдельным столиком, молча жевала булку с яблоками, абсолютно не чувствуя вкуса. Бывшая танцовщица метнула на неё быстрый взгляд и наклонилась к уху Небраа. Тот удивленно отстранился, посмотрел на жену и величественно кивнул тремя подбородками.

Служанка отошла к столику и подала господину медный тазик с водой. Вытерев руки, он направился к жене.

— Я хочу провести эту ночь с тобой, — непривычно мягко сказал он, положив руку на плечо Анукрис.

Та посмотрела на Мерисид. Старшая служанка улыбнулась и, подняв руку, помахала ей пальчиками.

"Мокрица старая, фаланга, змея сушеная! — скрипнула зубами госпожа. — Когда-нибудь я убью эту старую сволочь!"

В душе Анукрис пламенем вселенского пожара клокотал гнев. Она ненавидела противного Небраа, старую шлюху Мерисид, распутника Алекса и весь белый свет. Губы женщины беззвучно шевелились, изрыгая проклятия, а в голове крутились планы жестокой мести всем сразу и каждому по отдельности.

Тем не менее, когда Небраа ушел, она не выдержала и разрыдалась. Жизнь вновь казалась ей такой жемерзкой и отвратительной как в Нидосе, несмотря на прекрасный дом.

Но, Мерисид и этого показалось мало. Рано утром она лично явилась будить хозяйку.

— Чего тебе надо? — рявкнула Анукрис, кутаясь в простыню.

— Солнце уже встало, госпожа, — елейным голоском проговорила старшая служанка. — Господин желает с вами переговорить.

Молодая женщина медленно села, взглянула в нагло ухмылявшуюся физиономию бывшей танцовщицы и вдруг швырнула в неё подушкой. Та успела увернуться, но запнулась за табурет и чуть не упала.

Повеселевшая хозяйка без труда отклонилась от возвращенной постельной принадлежности.

— Не стоит старшей служанке заниматься такими пустяками, — проворчала она, одевая юбку. — У тебя и без этого столько дел.

— Поверь, госпожа, для меня это радость, — вызывающе улыбнулась Мерисид.

— Все же займись своими делами, — наставительно посоветовала госпожа. — В следующий раз пусть меня будит Самхия.

— Я не могу никому уступить такую честь.

— Придется! — нахмурилась хозяйка. — А то господин решит, что у тебя слишком мало дел. Позови Самхию. Она поможет мне в ванной.

— Слушаю, госпожа, — чуть поклонилась старшая служанка.

Проводив чем-то озабоченного супруга, Анукрис уселась завтракать. Взглянув на кувшин с пивом, она обернулась к Самхии.

— Приведи Мерисид и захвати еще один бокал.

Служанка выбежала из комнаты.

— Ты звала меня, госпожа? — не скрывая удивления, поинтересовалась бывшая танцовщица.

— Да, — важно кивнула та. — Где ты была?

— В саду, там…

— Там очень жарко, — прервала её Анукрис с притворным сочувствием. — Выпей со мной пива. Самхия, налей.

Ничего не понимавшая девушка исполнила приказ.

— Спасибо за заботу, добрая госпожа, — старшая служанка выпила. — Пусть Сет, Анук и Бэс пошлют тебе как можно больше любви господина.

— И тебе так же, — приторно улыбнулась хозяйка.

Весь день женщины вели боевые действия с переменным успехом. Мерисид, не решаясь при слугах давать волю рукам, изводила госпожу разнообразными неприятными намеками, а та с удовольствием находила многочисленные изъяны в её работе. Другие обитатели дома никак не могли понять, что случилось с бывшими подругами. Еще совсем недавно они друг в дружке души не чаяли, а сейчас готовы убить друг друга. Слуги чувствовали, что разлад как-то связан с похищением Мерисид, но уточнять никто не решился, справедливо полагая, что между врагами лучше не становиться.

Только хозяин дома ничего не замечал. Его непосредственный начальник одобрительно отнесся к идее пышных похорон Нефернут. Первый пророк подчеркнул, что такая забота о первой жертве колдуна только поднимет авторитет Небраа в глазах горожан и жрецов.

Всю ночь Анукрис изобретала способы отомстить старой жабе, а днем они неожиданно вновь заключили перемирие.

Вернувшись с рынка, озабоченная Мерисид слезно умолила госпожу уделить ей немного времени. Внутренне готовясь к очередной гадости, та пригласила её в свою комнату.

— Алекс выкрал посох Тусета, — одними губами прошептала служанка, едва прикрыв дверь.

— Что? — встрепенулась Анукрис и отстранилась, когда та попыталась её обнять. Потом поняла и смутилась. Приблизив свои губы к её уху, Мерисид прошептала:

— Сегодня ночью Алекс выкрал из храма посох Тусета!

— Откуда знаешь?

— Весь базар только об этом и говорит! — всплеснула руками служанка.

— Его видели?

— Нет, конечно! — фыркнула бывшая танцовщица и, взяв молодую женщину за руку, усадила на кровать, присев рядом, быстро зашептала:

— Он оглушил сторожа. Тот очнулся и поднял тревогу, разбудил слуг, переполошил всех.

Мерисид довольно захихикала, потирая ладошки.

— Думали, вор в сокровищницу залез. Принесли Сетиера. Он же сейчас важный, везде только на носилках…

— Надутый гусак! — фыркнула Анукрис.

— Хуже! Тощий гусак! — поддержала госпожу служанка и вновь с жаром принялась рассказывать. — Он в кладовую никого не пустил. Сам глядел, целы ли сокровища, а потом все по храму бегал, проверял, не своровали ли чего?

Она скорчила забавную гримасу, надула щеки, подражая первому пророку, и пискляво зашепелявила:

— У вас ничего не пропало? А у вас?

Анукрис рассмеялась.

— Только потом нашли, что пропал посох второго пророка! Ох, Сетиер и разозлился! Сразу за Моотфу послал.

Старшая служанка придвинулась ближе и вновь зашептала хозяйке на ухо:

— Говорят о мстителе Сета!

— Алекс! — госпожа не выдержала и обняла её. — Он сделал это!

— И не попался! — добавила Мересид, обнимая госпожу. — Настоящий герой!

— Я же говорила, что он не оставит нас! — всхлипнула Анукрис.

— Ты будешь его ждать сегодня? — поинтересовалась служанка, чуть отодвинувшись.

Краткий миг единения прошел, но и ненависть, бушевавшая в душах обоих женщин, временно поутихла.

— Ты же сказала завтра? — напомнила хозяйка.

— Ночью, через два дня, — стала уверять Мерисид. — Я точно помню.

— А с какого дня считать? — Анукрис не хотелось, чтобы служанка знала точную дату их встречи с Алексом.

Женщины немного поспорили. Наконец, госпожа предложила Мерисид самой подождать этой ночь.

— А я завтра, — проговорила Анукрис, поднимаясь.

День вновь запылал яркими красками, и жизнь казалась не такой отвратительной. Пусть Алекс такой же похотливый кот, как все мужчины, но он сумел выкрасть нужные им папирусы. И наверняка сумеет придумать, как передать их в нужные руки.

Небраа не пришел обедать. Прибежал его помощник, получил булку для себя и узелок для младшего писаря. Молодой человек сообщил, что сегодня вечером бальзамировщики доставят гроб с мумией Нефернут.

— Ну не мог раньше предупредить! — взвыла Анукрис. — Это же сколько всего надо успеть сделать?!

— Может быть, попросить помощи у соседей? — предложила старшая служанка и, словно извиняясь, предупредила. — Нам одним не справиться, госпожа.

— Теперь они мне откажут, — безнадежно махнула рукой хозяйка.

— Не думаю, госпожа, — возразила Мерисид. — Нефернут все любили.

Видя, что она все еще колеблется, служанка предложила:

— Хочешь, я попрошу от имени господина?

— Нет, — возразила Анукрис. — Я здесь хозяйка, мне и унижаться.

Мерисид то ли насмешливо, то ли одобрительно хмыкнула.

Не только супруга Небраа находилась в затруднительном положении. Помощник старшего писца Дома людей тоже отчаянно нуждался в помощи. Вот оказать нужную ему услугу могли разве что боги.

Разоблачение колдуна сняло с Карахафра заботу о расследовании убийства слуг Тусета. Во всем обвинили бывшего второго пророка храма Сета. Главный инспектор с благосклонностью принял от помощника старшего писца драгоценное "дыхание богов" и поклялся посмертным спасением, что столь добросовестного подчиненного неизбежно ждет скорейшее повышение по службе. Кроме того, Раату подарил ему пять коров и быка из своих стад.

Карахафру осталось только ждать, наслаждаясь предвкушением карьерного роста, когда появился этот загадочный укр, едва не ограбивший дом ювелира Хкафгорна. Хорошо еще к тому приехал брат, и в доме оказалось много сильных мужчин. Очевидно, это и спугнуло вора, но, убегая, тот умудрился свалиться прямо на голову пьяного Амошаата. Слуги помощника старшего писца сепаха подняли крик и в темноте переулка сильно поколотили друг друга. А плохо различимый в темноте укр тем временем спокойно убежал. И где теперь его искать?

Несмотря на шум, это дело не имело громких последствий. Старший писец и главный инспектор только посмеялись и все. А вот убийство тюремного сторожа заставило седака побегать. И именно в эту же ночь грабитель попытался залезть в дом Небраа и напал на его жену — чужачку. Решив, что это мог быть один из искателей награды за поимку слуги Тусета, Карахафр быстро забыл об этом происшествии. Куда сильнее его и начальников напугала смерть Небубиса. Давно уже в Абидосе никто не поднимал руки на слуг живого бога. Тюремный сторож считался служащим Дома людей, а значит и самого Келл-номарха. Но, увы, никто ничего не видел. Законопослушные горожане предпочитали ночью спать. Старший писец и сам господин Раату срочно искали виноватых, и ему прозрачно намекнули, что все прошлые заслуги не оправдывают его сегодняшнего бездействия. Говорят, вмешался сам сепах. Отчаявшись, Карахафр предложил провести облаву в покинутых пригородах и Городе мертвых.

Увы, но и там не нашли никого, кого можно было бы обвинить в убийстве тюремного сторожа. А тут еще эти подозрительные разговоры о "мстителе Сета". Так, что причин для огорчения имелось более чем достаточно.

"Надо было купить тот амулет удачи, что предлагал бродячий жрец Ямсита", — с недобрым предчувствием подумал Карахафр, заметив нервно переступавшего на углу помощника. Зная, что он любит узнавать все новости как можно раньше, один из подчиненных ждал его недалеко от дома.

— Господин! — обрадовался Гнешмар.

Помощник старшего писаря скривился как от ложки горького уксуса.

— Зачем ты здесь?

— В храме Сета ночью что-то случилось, — быстро зашептал тот на ухо начальнику.

— Что случилось? — нахмурился Карахафр, не любивший расплывчатых формулировок.

— Вроде как ограбление.

— Так ограбление или вроде?

Седак ускорил шаг, машинально отвечая на поклоны встречных горожан.

— Сторожу проломили голову, но ничего не взяли.

— Убили?

— Живой, — пренебрежительно махнул рукой Гнешмар. — Очнулся, ну и поднял тревогу.

— И ничего не взяли? Как-то это не по-келлуански.

Но молодой человек не поддержал шутки начальника.

— Из храма жаловаться пока никто не приходил.

Впереди показался Дом людей, где во дворе уже толпился народ.

— Отправляйся на рынок, — велел ему помощник старшего писца. — Посмотри, послушай, поболтай с храмовыми слугами. К обеду придешь.

Гнешмар поклонился и растворился в толпе горожан.

Сам Карахафр должен еще подготовить для рассмотрения три жалобы. Он прошел в свой угловой закуток и углубился в изучение витиевато написанного папируса. Два брата никак не могли поделить наследство отца, тратя нажитое им на бесконечные судебные тяжбы. Сосед обвинял соседа в непочтительном отзыве о великих богах. Самой сложной оказалась жалоба мужа на жену, который обвинял её в неверности, а благоверная утверждала, что тот дарит храмовым танцовщицам подарков больше чем ей. Здесь придется вступать в конфликт со жрецами Себера. Ну, да пусть решает главный инспектор, для таких случаев Судью людей и назначил сам государь, жизнь, здоровье, сила.

Наступало самое жаркое время дня, и седак, отложив в сторону завершенные дела, уже собирался направиться домой, когда увидел во дворе Гнешмара. Парень буквально тащил за собой какого-то молодого человека.

— Господин! — окликнул он его. — Подождите, господин.

Карахафр уныло вздохнул.

— Что у тебя?

— Вот, — Гнешмар втолкнул в клетушку, служившую им кабинетом, паренька в чистой белой юбке, новом парике и с аккуратно подведенными глазами.

— Расскажи помощнику старшего писца, что ты видел сегодня ночью. Ну?

Молодой человек замялся.

— Только вы не говорите отцу?

— Это Барефайх, сын Амошаата, — пояснил Гнешмар.

— Мне наплевать, с кем ты гулял под луной, — успокоил его Карахафр. — Что видел?

— Лодку на канале.

Седак закатил глаза, собираясь высказать подчиненному все, что о нем думает.

— Ночью! — торопливо добавил юноша. — Еще солнце не взошло. Кто-то плыл в сторону брошенных пригородов.

— Рыбак какой-нибудь? — предположил помощник старшего писца.

— Они не носят юбок, — возразил молодой человек. — И никогда так не спешат. Этот торопился так, словно за ним гнался рассерженный муж с парой слуг.

— Он плыл со стороны храма Сета? — уточнил Карахафр.

— Да.

— Спасибо тебе, Барефайх, — поблагодарил он свидетеля. — Мы никому не расскажем.

Виновато улыбаясь и кланяясь, сын знатного человека поспешно покинул опустевший к этому времени двор. Писцы покинули свои клетушки, спасаясь от зноя. Седак с тоской подумал о том, что сейчас придется идти домой под палящим солнцем, и с угрозой посмотрел на помощника.

— Думаешь, там плыл вор?

— Послушай, что говорят на рынке, господин, — понизил голос Гнешмар.

Выслушав, он снял парик и вытер вспотевшую голову.

— О Сет, Амош, Найб и другие великие боги! За что вы шлете на мою голову столько бед?!

— Я попросил одного мальчишку проследить за носилками Сетиера, — продолжал доклад помощник. — Он пригласил на обед Моотфу и какого-то незнакомца.

— Первый пророк должен поставить нас в известность, — пробормотал Карахафр. — Расследование краж святынь и священных знаков — это дело Дома людей.

— Он что-то не торопится, — ухмыльнулся Гнешмар.

Никто из жрецов храма Сета так и не явился к писцам доложить о пропаже. Поколебавшись, седак решил сходить к ним сам.

Вечерело, торговцы давно свернули рынок, последние богомольцы покинули храм, и слуги наводили чистоту в молельном зале. Первый пророк только что закончил освящать воду в водоеме и, собираясь домой, отдавал последние распоряжения старшему храмовых сторожей.

— Что привело тебя в дом Сета господин Карахафр?

Помощник старшего писца поклонился.

— До нас дошли слухи, мудрейший, что у вас пропал знак второго пророка?

Жрец рассмеялся.

— Нигде не сочиняют столько сказок, сколько в Абидосе.

— Но разве на сторожа не нападали ночью? — обескуражено пробормотал Карахафр.

— Скажи ему, Гебджедеф. — обратился Сетиер к широкоплечему мужчине, внимательно следившему за их беседой.

— Никто ни на кого не нападал! — пряча глаза, пробормотал он. — Мосануб просто поскользнулся и ударился головой.

— Значит, посох второго пророка никуда не пропадал? — удивился седак.

— Мы его сожгли, — тяжело вздохнул жрец. — Колдун осквернил священный знак. Скоро нам изготовят новый.

— Выходит, все это слухи?

— Да, — подтвердил Сетиер. — Наши люди могут из мухи сделать бегемота.

Старший сторож как-то по-старушечьи засмеялся, втягивая голову в плечи.

Помощник старшего писаря извинился за беспокойство и покинул храмовый двор. Но направился не домой, а прямо в усадьбу главного инспектора.

Раату очень не любил, когда его беспокоили дома. Только потому, что Карахафр сделал ему очень щедрый подарок, он согласился его выслушать. Рассказ получился короткий, но занимательный.

Судья людей долго смотрел на трепещущее пламя светильника, вокруг которого вились ночные мотыльки. На бесстрастном лице вельможи не дрогнул ни один мускул, но глаза застыли, выдавая напряженную работу мысли.

— Как-то непонятно все, — рискнул нарушить его молчание помощник старшего писца.

— Надо разобраться с этим не келлуанским ограблением, — тихо, словно чего-то опасаясь, проговорил Раату. — И с прочими странностями.

Глава VII. Чего не чаяли увидеть

— Ну, когда же до них, наконец, дойдёт, — тут дядя Вернон стукнул по столу громадным сизым кулаком, — что таких мерзавцев надо вешать и только вешать!

Джоан Кэтлин Роулинг

Гарри Поттер и узник Азкабана

Треплос не знал, где он находится, и сколько времени прошло с того дня, когда двое мождеев связали его и бросили в каморку с толстой дверью. Он провозился весь день в тщетных попытках ослабить путы, но только набил себе синяки. Юноша слышал доносившийся со двора шум. Однажды чьи-то шаги раздались прямо за дверью. Поэт заорал, но плотный кляп надежно глушил все крики.

Он задыхался, пыль забила ноздри, ноги и руки затекли и болели так, словно их резали ножом. Но потом боль прошла, и Треплос совсем перестал их чувствовать. В голове звенело, ломило виски и спину. Пару раз молодой человек забывался в каком-то кошмарном полусне, видя перед собой родную Милету, стол в дядином саду, уставленный яствами и винами, друзей, поднимавших заздравные чаши и упражнявшихся в остроумии.

Поздно ночью явились все те же два стражника. Они завернули его в циновку, вынесли наружу и перебросили через спину осла.

— Попробуешь рыпаться, зарежем, — спокойно и как-то буднично предупредил один из них.

Поэта отвезли к реке и бросили в лодку. Умиравший от жажды юноша сходил с ума от близости недоступной воды. Он попробовал перевернуться на бок, но тут же заработал чувствительный тычок в бок.

— Не возись, — странно тонким голосом предупредил его один из перевозчиков.

Треплос смотрел сквозь щели в циновке на глубокое, усеянное звездами небо и плакал. Слезы струились по лицу, оставляя мокрые дорожки на грязной коже.

"Они везут меня прямо в царство Адиса, — думал он, давясь слюной. — Мрачный Тарар станет мне домом до скончания веков".

Путешествие закончилось так неожиданно, что юноша не сразу понял. Его грубо выбросили из лодки прямо в воду, и Треплос завыл от бессильной ярости. Плотный кляп мешал ему напиться!

Перерезали веревки на ногах. Перевозчики попытались поставить его прямо. Поэт вновь упал и завозился, стараясь хотя бы охладить водой разгоряченное лицо. Она наконец-то пропитала плотно скомканную тряпку, и Треплос ощутил, как кожа во рту пропитывается влагой.

Блаженство прервал сильный удар по спине. "Кажется, что-то подобное со мной уже было", — подумал он, корчась от боли. Его вновь поставили на ноги.

— Еще раз упадешь, — пропищал невысокий человечек. — Пойдешь на корм крокодилам.

Сопровождающие Треплоса хорошо знали дорогу, а он то и дело падал, спотыкаясь в темноте. Из-за связанных рук юноша разбил себе лицо и больно оцарапал плечо о камни. Они долго шли мимо длинных оград и странных приземистых сооружений, похожих на амбары. За все это время его конвоиры почти не говорили, тихо обмениваясь короткими фразами. Шагавший впереди мужчина внезапно остановился, так что поэт чуть не налетел на него. Постояв немного, конвоир решительно пошел в сторону, а Треплоса больно толкнули в спину.

— Шагай, — басом пророкотал второй келлуанин.

Не успели они пройти и полусотни шагов, как приказали остановиться у стены низкого здания с плоской каменной крышей. Один из конвоиров повозился у стены. Раздался негромкий скрип. Поэта втолкнули в душную темноту. Послышались звонкие удары кремня, замелькали искры, и ярко вспыхнул пучок сухого камыша. Поэт затравленно огляделся. Квадратная комната со стенами покрытыми рисунками и иероглифами. В середине стоит низкий каменный саркофаг. "Гробница", — догадался Треплос и посмотрел на своих спутников. Один среднего роста, широкоплечий, с мощными мускулами и волосатой грудью, на узких бедрах грязная набедренная повязка. Глаза почти не различимы в глубоких темных глазницах, спрятанных под низко надвинутым лбом. Второй, в коротком парике, чуть выше, но более хрупкий, с круглым лицом и пухлой грудью, в аккуратной белой юбке. "Похож на евнуха", — подумал поэт.

— Открывай, — пропищал он.

Здоровяк уперся в крышку саркофага и, пыхтя, стал сдвигать её в сторону.

Поэта словно огнем обожгло: "Меня хотят похоронить заживо!".

Он плечом сбил с ног конвоира и попытался выскочить наружу. Но ослабленные голодом и жаждой мышцы подвели лучшего атлета Милеты. Падая, келлуанин успел схватить его за ногу и задержать на пару секунд. Второй тут же пришел на помощь приятелю, и они вдвоем долго били несчастного поэта, все больше и больше зверея.

Особенно старался здоровый. Окончательно рассвирепев, он схватил Треплоса за короткие волосы и стал бить головой о глиняный пол.

— Стой! — попытался остановить его писклявый. — Успокойся, хватит!

— Этот шакалий помет посмел ударить тебя! — рычал тот, занося кулак.

— Нам запретили его калечить, — сказал "евнух". — Он нужен живым!

Здоровяк все же ударил Треплоса. Но уже вполсилы.

Рот поэта наполнился кровью, один глаз стремительно заплывал, тело ломило. Писклявый обнял приятеля, прижимая его голову к своей груди и целуя грязную, спутанную гриву.

— Как он мог тебя бить? — бормотал здоровяк, прижимаясь к нему. — Моча павиана, слюна бешеной собаки. Я хочу его убить.

— Подумай, что его ждет и тебе станет легче, — посоветовал "евнух".

Мужчина поднял лицо и радостно осклабился.

— Он будет желать смерти, как я твоих объятий!

"Они сумасшедшие! — сквозь боль думал поэт. — Весь их Келлуан сошел с ума!"

Треплос безвольной куклой повис на плечах своих стражников. Те перебросили его ноги через край саркофага.

— Развяжи руки, — напомнил писклявый. — Нельзя, чтобы он задохнулся или умер с голоду. Юноша почувствовал, как стягивающие запястья веревки исчезли, и его толкнули в темноту.

Милостью богов он ничего не сломал, отделавшись новыми синяками и шишками.

— В углу кувшин с водой, — раздалось сверху. — Береги её.

С негромким шорохом плита встала на место, оставив Треплоса в кромешной тьме. Со стоном вытащив изо рта мокрую тряпку, он с жадностью вдохнул сухой, затхлый воздух подземелья, после чего выковырял из носа пыль и, встав на четвереньки, отправился обследовать свое узилище.

С тех пор он изучил его лучше, чем дядин дом в Милете. Квадратная комната семь локтей в ширину с сужавшимися кверху стенами из старого выщербленного кирпича, с плотным земляным полом, где вперемешку с мусором валялись человеческие кости. В углу поэт действительно отыскал небольшой кувшин с противной теплой водой.

Целую вечность юноша просидел в темноте, пока не услышал голоса и шорох отодвигаемого камня.

— Ты жив, чужак? — услышал Треплос знакомый писклявый голос, а на грязный пол, освещенный мерцающим светом факела, упала лепешка.

Юноша бросился к ней и с жадностью вцепился в черствое, плохо пропеченное тесто.

— Привяжи к веревке кувшин, — крикнули сверху. — Если пить хочешь.

Поэт мигом проглотил остатки воды, и торопясь, обвязал веревку вокруг тонкого горлышка. Когда кувшин исчез в люке, поэт крикнул:

— Что вам от меня нужно?

— Молись своим богам, чужак! — отозвался грубый голос здоровяка. — Пока ничего.

Тихо заскрежетал камень.

Поэт опустился на пол и стал доедать хлеб, не замечая отвратительного вкуса.

Тюремщики очень скоро вернулись, открыли овальный люк.

— Опускай, — проговорил "евнух".

— Погоди, — отозвался приятель. — Я все утро копил.

Он запыхтел, послышался звук журчащей воды, и в воздухе запахло мочой.

— Вот теперь держи.

Юноша догадался, что они испоганили ему воду. Только чудом он не вылил её в первую же минуту. Глумливо хохоча, келлуане задвинули тяжелую крышку, вновь оставив его во мраке. Обозленный Треплос вновь стал искать возможность выбраться из этой могилы. Пробовал ковырять черепками твердую как камень землю, но та почти не поддавалась плохо обожженной глине. Пытался вскарабкаться наверх по стене, но сорвался и больно ударился боком. Увы, человек не паук, по потолку ходить не может.

Они приходили еще три раза. Швыряли ему черствую лепешку и мочились в кувшин с водой. Юноша сильно ослабел от голода. Он даже пробовал грызть разбросанные по полу кости, но, увы, на них совершенно не осталось плоти. Лежа на холодном полу, Треплос простудился, и грудь его рвал резкий сухой кашель.

"Я умру здесь", — подумал поэт, и на ум сразу пришли полные безнадежной тоски строки:

Вовсе на свет не родиться — для смертного лучшая доля,

Жгучего солнца лучей слаще не видеть совсем.

Если ж родился, спеши к вожделенным воротам Тарара:

Сладко в могиле лежать, черной укрывшись землей.

Но в очередной раз, когда измученный юноша уже с трудом передвигался по своей темнице, сверху упали три лепешки. Ничему не удивляясь и ничего не спрашивая, он жадно ел, запивая черствый хлеб кислым, удивительно вкусным пивом.

— Эй, чужак! — окликнул его писклявый евнух.

Треплос поднял глаза и тут же сощурился от нестерпимо яркого света факела. Что-то тяжело плюхнулось на пол, подняв тучу пыли. Поэт с удивлением понял, что это свернутая баранья шкура. Крышка люка задвинулась.

С этого дня кормить стали чаще. Приносили чистую воду и пиво. Маячившая впереди голодная смерть отступила. И сами собой родились новые стихи.

Если бы в мире прожить мне без тяжких забот и страданий

Лет шестьдесят, — а потом смерть бы послала судьба!

Он в который раз обследовал подземелье в тщетных поисках выхода. Но по-прежнему безуспешно. Хотя, если стали кормить, значит, он им нужен. Вот только юноша даже не мог предположить: кому и зачем?

Обострившийся за время заключения слух уловил над головой голоса нескольких человек.

"Неужели меня нашли!? — обрадовался Треплос, вскакивая с кишевшей блохами овчины. — Это, наверное, маг Тусет!"

Кто-то отодвинул крышку.

— Ты там? — рявкнул незнакомый голос.

— Да, да! — отозвался поэт, подбегая к люку и мучительно щурясь. — Я здесь, господин Тусет!

На миг ему показалось, что потолок темницы рухнет от злобного хохота.

— Колдун — твой Тусет! — чуть помедлив, проговорил незнакомец. — Казнят его на днях.

— Что? — Треплос застыл с открытым ртом. — Как казнят? А я?

— Это как наш господин решит, — рассудительно ответили сверху.

— Хватит болтать! — оборвал их разговор властный голос. — Тащите его.

Поэт едва не задохнулся от счастья, услышав эти слова. Из люка опустилась толстая веревка с петлей на конце.

— Становись в неё ногой! — скомандовал знакомый евнух.

Юношу быстро втащили наверх. Сильные руки подхватили и поставили на пол рядом с саркофагом.

— Ну и вонища от тебя, чужак.

В раскрытую дверь бил яркий дневной свет, глаза Треплоса наполнились слезами, и он почти ничего не видел.

— Мерзкий чужак, — пропищал евнух. — От тебя несет как от протухшего бегемота.

— Здесь нечем дышать от твоей вони, — пробасил его приятель.

— Пошли вон! — негромко приказал властный голос. Тюремщики поэта торопливо покинули гробницу, прикрыв за собой дверь.

Только сейчас юноша смог разглядеть оставшихся в помещении людей. Двое знакомых мождев стояли у выхода, с ленивой настороженностью поглядывая на него. Чуть в стороне привалился к стене высокий смуглый мужчина в ослепительно-белой юбке с полосатым передником. Пышный парик прикрывал белый платок с красными полосами. На могучей груди сверкало широкое серебряное ожерелье. За поясом торчал короткий меч с рукояткой, украшенной красным камнем. Карие глаза на красивом мужественном лице с брезгливым любопытством разглядывали поэта.

— Ты хочешь жить? — раздался из темного угла сиплый, удивительно безжизненный голос.

"Наверное, так должны говорить посланцы смерти", — подумал поэт и втянул голову в плечи.

Из темноты вышел сухощавый мужчина в застиранной юбке, парике из овечьей шерсти и серым незапоминающимся лицом.

— Тебе задали вопрос, чужак, — нахмурился богато одетый стражник.

— Очень хочу, — тихо ответил Треплос.

— И что ты готов сделать, чтобы выжить?

— Все, что угодно, — не раздумывая, ответил юноша.

Мужчина с серым лицом кивнул. Один из мождеев достал из-за саркофага корзину.

— Ешь.

Дрожащими руками поэт снял плетеную крышку. Внутри оказалась половина жареной утки, яблоки, изюм, мягкие булки и кувшин с вином. Он разложил все это богатство на крышке гроба и с жадностью накинулся на еду.

— Твой приятель Алекс убил слуг Тусета по его приказу.

От этих слов хрупкого келлуанина, юноша чуть не подавился.

— Он хотел и тебя заставить участвовать в этом грязном деле, но ты сбежал и скрывался в пустыне.

Высокий красивый мождей ухмыльнулся.

— Я ничего не перепутал? — поинтересовался незапоминающийся мужчина. — Или ты соскучился по своему новому жилищу?

Он постучал пальцем по саркофагу.

— Можно помочь, и эта гробница станет твоей гробницей.

Треплос сообразил, что маг стал жертвой каких-то интриг, возможно связанных с теми загадочными папирусами.

— Я не совсем хорошо помню, когда Алекс приказал мне убить всех в доме Тусета? — промямлил он с набитым ртом.

По тонким сухим губам келлуанина скользнула тень улыбки.

— Ты так долго скитался в пустыне, что совсем потерял счет дням.

— Так и есть! — поэт сделал большой глоток, проталкивая в желудок плохо прожеванную пищу. — А зачем надо было убивать слуг Тусета?

— Твой бывший хозяин оказался колдуном, — любезно разъяснил собеседник. — Он приказал Алексу принести в жертву злобным демонам добрых келлуан.

— А я сбежал? — уточнил Треплос.

— Да.

— И я должен это кому-то подтвердить?

— Ты догадлив, — одобрительно кивнул мужчина. — Ешь, набирайся сил.

Он обратился к красивому мождею.

— Я же говорил, Моотфу, что либрийцы очень понятливый народ.

— А я смогу потом уехать в Нидос? — с нескрываемым опасением поинтересовался юноша.

— Да, — быстро ответил келлуанин. — Мы и там найдем для тебя дело.

— Благодарю, господа. Я буду верно служить вам, — он поклонился сначала одному, потом другому, потом монументально застывшим охранникам.

— Вот только я многое забыл, — поэт вытер рот тыльной стороной ладони. — Не могли бы вы мне напомнить, как это было?

Тот, кого назвали Моотфу, звонко рассмеялся.

— Он мне нравится, Убисту! Ты правильно поступил, не отправив его.

По губам серолицего вновь промелькнула тень улыбки.

— Похвально, что ты быстро соображаешь и так легко готов предать своего господина.

Треплос подавился вином и громко закашлялся. А келлуанин невозмутимо продолжал:

— Я напомню тебе, как все произошло. Но сначала ты должен доказать нам свою преданность.

— Мне нужно кого-то убить? — догадался юноша.

— Почти, — кивнул собеседник. — Твой хозяин схвачен и ждет казни. Но слуга успел скрыться и где-то прячется.

— Алекс жив? — всполошился поэт.

— Пока, — нахмурился Убисту. — И ты поможешь нам его поймать.

Треплос вспомнил, как охранник мага швырял его по гостиничному номеру, и ему поплохело. Вновь связываться с этим парнишкой совсем не хотелось.

— В одиночку я могу с ним не справиться. Особенно после того… как плутал в пустыне.

— Тебе нужно лишь узнать, где он прячется, — успокоил его келлуанин.

— Остальное мы сами сделаем, — хохотнул Моотфу.

— Простите, господа, — юноша развел руками. — Но как я это сделаю?

— Мы думаем, что о нем известно жене брата Тусета, — сказал сухощавый.

— Айри?

— Анукрис, — поправил его Моотфу. — Отвыкай от своих собачьих кличек.

— Да, господин.

— Ты придешь к ней и расскажешь о своем чудесном спасении, — стал объяснять Убисту. — Выяснишь, известно ли ей что-нибудь об этом Алексе, и доложишь нам.

— А потом? — опасливо прищурился поэт.

— Когда мы его убьем, ты скажешь судье, что Алекс убил слуг Тусета по приказу колдуна.

Треплос понятливо кивнул и допил пиво.

— Дальше вы и без меня обойдетесь, — лениво проговорил Моотфу, отодвигаясь от стены.

— Оставь со мной Аататама, — попросил Убисту.

Тот кивнул и вместе с одним из мождеев вышел из гробницы. В дверь робко заглянул писклявый. Серолицый раздраженно махнул рукой, и евнух исчез.

Убисту по-молодому запрыгнул на саркофаг и свесил ноги.

— Садись, — предложил он поэту.

Юноша уселся на пол, скрестив ноги. Глядя снизу вверх, Треплос спросил:

— Как я должен встретиться с Айри?

Он нисколько не удивился тому, что его бывший господин попал в такую неприятность. В истории либрийских колоний, разбросанных по всему побережью Великого моря, часто встречались случаи, когда вчерашние кумиры объявлялись врагами и предателями. Тут главное вовремя встать на нужную сторону, чтобы не оказаться в числе проигравших. Чем подающий надежды поэт и собирался заняться. Кто для него Айри или Алекс? Случайные попутчики на пути к славе. А Тусета и без него уже приговорили к смерти. Он его не предавал и клятвы не нарушил.

— Ночью проберешься в её спальню, — ответил келлуанин.

— А как же муж, слуги, привратник? — растерялся юноша.

— У Небраа своя комната, слуги спят в обеденном зале, куда тебе вовсе не обязательно заходить, — пояснил Убисту. — Привратник там лентяй и бездельник.

Он помолчал и добавил:

— Сегодня у них очень тяжелый день, так что спать все будут крепко. Как из сада пройти в спальню Анукрис, я тебе объясню.

Глаза серолицего опасно сощурились.

— Если будешь неосторожен, и тебя схватят, мы не станем помогать. Тебя казнят. Отдадут на съедение крокодилу как слугу колдуна.

Поэт сглотнул слюну.

— Но, господин! Всякое может случиться. Вдруг кто-нибудь увидит…

— Беги, — не задумываясь, ответил собеседник.

— Куда?

— Один из соседей Небраа служит писцом у сепаха. Три дня назад его послали в Дельту с важным поручением. Он уехал, взяв с собой семью и слуг. В доме остался один привратник. Он очень любит пиво и почти не заходит в сад. Вот там мы и будем тебя ждать.

— Я все понял, господин, — кивнул Треплос. Ему вдруг ужасно захотелось спать.

— Мы придем вечером, — Убисту ловко спрыгнул с саркофага. — За тобой присмотрят.

Юноша быстро встал и поклонился.

— Да, господин.

— Не вздумай нас обмануть, чужак! — с неприкрытой угрозой проговорил келлуанин. — Иначе смерть от голода покажется тебе наслаждением.

Он вышел вместе с мождеем. В гробницу заглянул знакомый евнух.

— Спишь? — пропищал он, распахивая дверь и пропуская внутрь своего приятеля с большой охапкой камыша.

— Ложись, — пробасил тот, сваливая траву в угол.

То ли они добавили в пиво сонное зелье, или Треплос оказался так измучен голодом и страхом, что сытость подействовала на него не хуже снотворного. Едва голова поэта коснулась свежего, пахнущего рекой и солнцем камыша, как он тут же провалился в глубокий, как омут, сон.

Анукрис казалось, что этот день никогда не закончится! Даже подготовка к новоселью не отняла у неё столько сил. Дом бурлил, словно котел с кипящим супом. Люди метались подобно муравьям, то и дело обращаясь к хозяйке за распоряжениями, советами или с докладами.

Слуги торопливо освобождали кладовку с самой широкой дверью. Нужно не только вынести все лишнее, помещение требовалось украсить свежими цветами, зелеными ветками и статуэтками богов, за которыми тут же послали в храм Сета.

Над кухонным двором весело клубился птичий пух. Кухарка и её помощницы резали салат, жарили птицу и рыбу, растирали зерна в муку, пекли свежий хлеб.

И все эти приготовления необходимо завершить к вечеру! Задерганная Анукрис то и дело ругала своего непутевого супруга, не предупредившего её вовремя. К таким мероприятиям нужно готовиться заранее. А у неё всего лишь полдня! Но она не могла опозориться на весь город, плохо приняв бальзамировщиков.

Сына одной из соседских служанок посадили на забор, следить за каналом в ожидании появления синего корабля из Города мертвых.

Когда-то кладбища Абидоса располагались только на противоположном берегу Лаума. Но с течением времени охранять гробницы и поддерживать их в порядке становилось все труднее. Приходилось нанимать все новых и новых сторожей, а это требовало от храмов дополнительных затрат. После гражданской войны жрецы приняли решение об устройстве новых мест захоронения ближе к городу. Но мастерские бальзамировщиков никто переносить не захотел. С тех пор тела знатных и уважаемых людей сначала везли в Город мертвых, потом возвращали обратно.

Слуги заканчивали расставлять столы в обеденном зале, когда в дом заявился довольный и чуть пьяненький Небраа.

— Ты хорошо поработала, Мерисид!

— Это все госпожа, — скромно потупила взор старшая служанка, застывшая с охапкой свежих цветов.

— Без тебя у неё ничего не получается, — уверенно заявил хозяин и только потом обратился к побледневшей от злости супруге. — Нам окажет честь сам мудрейший Сетиер! Прикажи подать лучшую посуду…

Он собрался высказать еще какие-то распоряжения, но тут раздался звонкий мальчишеский голос.

— Корабль плывет!

— Я пойду встречу их на берегу, — засуетился супруг.

Анукрис плюнула ему вслед и заторопилась в обеденный зал, где заканчивались последние приготовления.

Низкая барка с двенадцатью гребцами застыла у маленького причала возле усадьбы Небраа. На улицах толпился любопытствующий народ. Но церемонию не начинали. Протрезвевший от волнения Небраа уговаривал бальзамировщиков подождать еще немного. Те указывали на заходящее солнце и ругались.

Раздвигая плечами носильщиков любопытных, из-за угла неторопливо выплыли носилки первого пророка храма Сета.

Счастливый хозяин приказал слугам принять канат и подтянуть судно к берегу. С барки упал широкий трап.

Под пение гимнов восемь носильщиков вынесли деревянный, ярко расписанный гроб, который чуть раскачивался, подвешенный на тонких ремнях к двум шестам, украшенным золотом и серебром. Издалека казалось, что саркофаг плывет над землей.

Небраа опустился на колени, выказывая соответствующие почести мумии Нефернут, чья душа готовилась к загробному путешествию на Поля Блаженных в светлое царство Осирса.

По усыпанной цветами и пальмовыми ветками дорожке гроб торжественно внесли в широко распахнутые ворота, так же украшенные зелеными ветвями.

Сам первый пророк прочитал полагавшуюся в таких случаях молитву и сказал прочувственную речь о несчастной женщине, ставшей жертвой злобного колдуна. В толпе зрителей послышались горестные всхлипывания и сморкание. Скромно уступивший ему свое место жрец-чтец не мог не восхититься ораторским талантом начальника.

Расчувствовавшийся Небраа пригласил жрецов и бальзамировщиков в обеденный зал. Мастера расселись за низкими столиками, а служителей Сета хозяева разместили на самом почетном месте. И тут Анукрис вновь пришлось до дна испить чашу унижения. Жрецы разговаривали только с младшим писцом, подчеркнуто её игнорируя. Сетиер хвалил еду и напитки, даже не глядя на хозяйку дома. Небраа угодливо хихикал, не забывая подливать гостям вина и пива и командовать служанками.

Бальзамировщики неторопливо и обстоятельно насыщались, не обращая внимания на жрецов. Мужчины разного возраста в одинаковых белых юбках с узкими передниками в синюю полоску и обилием амулетов непринужденно переговаривались. Их старший, с перекинутой через плечо леопардовой шкурой, потягивал вино, слушая соседа, и не спускал с Анукрис любопытных глаз. Молодую женщину это раздражало, хотелось скорчить гримасу или обругать. Она отвернулась и сделала вид, будто очень внимательно слушает полупьяную речь супруга. Тот клялся в своей преданности "мудрейшему Сетиеру" и храму Сета, хвалился набожностью и благочестием.

Вдруг молодой женщине очень захотелось испортить ему настроение.

— Мой муж собрался отправить мумию дорогой Нефернут в паломничество.

Небраа чуть не поперхнулся, а первый пророк взглянул на неё с таким видом, словно заговорил табурет.

Порядком поддатый жрец-чтец громогласно одобрил подобное желание.

— Благородный поступок, достойный прославления. Если добрая Нефернут не смогла помолиться святыням великих богов при жизни, пусть сделает это хотя бы после смерти.

— Ты очень щедр, уважаемый, — одобрительно покачал головой первый пророк, вновь повернувшись к хозяйке бритым затылком.

— Я… ну я, — заблеял младший писец, потом гордо выпрямился, насколько это позволило выпитое вино и пиво, надул щеки и решительно кивнул. — Нефернут была мне как сестра. Я для неё ничего не пожалею!

— За это надо выпить! — громко произнес жрец-чтец.

Слуги по знаку хозяйки наполнили кубки гостей.

После этого тоста бальзамировщики стали собираться. Хозяева вышли их проводить за ворота. Небраа уже не держался на ногах. С одной стороны его поддерживала улыбавшаяся Мерисид, с другой — хмурая супруга. Вслед за ними ушли и жрецы, а слуги еще долго наводили порядок в захламленном зале.

Улучив момент, к Анукрис подошла старшая служанка.

— Я сегодня в саду лягу, госпожа. А то что-то душно.

Та внимательно посмотрела на женщину и устало кивнула. Ни говорить, ни что-то соображать у неё просто не осталось сил. В полусне она кое-как разделась, рухнула на кровать. И оказалась в открытом море. Ночь, звезды и тихо исчезавший во тьме корабль. Девушка пыталась закричать, но от страха у неё перехватило дыхание. Руки бестолково молотили вокруг, а к ногам кто-то подвесил каменные гири. Соленая вода то смыкалась у неё над головой, то после невероятных усилий расступалась на краткий миг, позволявший сделать глоток живительного воздуха. Она попыталась стряхнуть с ног тяжкий груз, протянула руки и завизжала, выпустив изо рта цепочку мелких пузырьков. Её лодыжки крепко обвивали холодные, скользкие щупальца, пульсировавшие словно воспаленная рана. Ужас затопил сознание молодой женщины. Она закричала еще громче и проснулась, резко сев на кровати. Скомканная, мокрая от пота простыня запуталась в ногах.

Анукрис расправила её и вдруг услышала в коридоре чьи-то осторожные шаги. Неужели она ошиблась, и Алекс пришел сегодня ночью? Но в саду Мерисид, она бы ни за что не пустила его в дом! Может, это воры? А где же привратник? Опять спит?! Госпожа скрипнула зубами. Теперь ему точно не избежать порки. Она набрала воздуха, готовясь закричать. Дверь тихо скрипнула.

— Айри! — прошелестел знакомый голос.

— Треплос! — охнула молодая женщина, вскакивая с кровати. — Не может быть!

Неясным силуэтом юноша скользнул в комнату. Анукрис поморщилась от неприятного запаха.

— Хвала богам, я до тебя добрался!

— Откуда ты? Как сюда попал? — засыпала она вопросами поэта.

— Меня чуть не убили! — тихо всхлипнул он, подходя ближе. — Ренекау привела меня к каким-то стражникам, а они хотели посадить меня в подвал. Я вырвался, перемахнул через ограду храма и убежал в пустыню.

Юноша заплакал. Не обращая внимание на вонь, молодая женщина обняла его и, утешая, стала гладить по широки плечам.

— Я прятался в развалинах, ел все, что попало, змей, тараканов… Воровал лук и салат с огородов… Слышал, как люди говорили, что господин Тусет колдун. Мне стало так страшно… Захотелось уйти в пустыню, и пусть солнечный Гелос иссушит мою жалкую жизнь…

Он отстранился.

— Это правда, что его казнят?

— Да, Треплос.

— Но Алекс жив? Вчера какие-то люди прошли мимо моего убежища. Они говорили, что кто-то хотел освободить нашего мага. Я понял, что это может быть только он, и просто ожил. Теперь в жизни появился какой-то смысл. Или этовсе только сон, и нет никакой надежды?

— Он жив, успокойся, — вновь обняла его Анукрис. — Все будет хорошо, он знает, что делать.

— Мне нужно попасть к Алексу, — решительно сказал поэт. — Ему может понадобиться моя помощь…

— Постой! — остановила она его. — Как ты попал сюда?

— Я прячусь в саду твоих соседей, — торопливо стал объяснять Треплос, присаживаясь на кровать. — Они всей семьей куда-то уплыли на лодке.

Молодая госпожа вспомнила, что слуги говорили ей о поспешном отъезде писца.

— Я три дня назад пробрался в город и прятался в зарослях у канала. Меня там чуть не съел крокодил…

Он вздрогнул и взял её за руку.

— Сегодня я слышал, у вас какой-то пир, и подумал, что муж твой будет крепко спать. Вот и решился прийти. У меня больше нет никого в этом городе…

Анукрис нахмурилась.

— Ты не заметил в саду молодой женщины.

— Она спит, — юноша негромко хихикнул. — Храпит как пьяный матрос.

— Пусть спит, — проговорила она. — Это Мерисид, я ей не доверяю.

— Как мне попасть к Алексу? — в очередной раз спросил он.

Хозяйка задумалась.

— Ты сможешь переночевать в том саду еще одну ночь?

— Не знаю, — заныл Треплос. — Я голоден, и хозяева могут вернуться. Ты скажи, где он, я попробую отыскать сам.

— У тебя не получится, — махнула рукой Анукрис. — Завтра ночью он должен быть здесь.

— Как? — встрепенулся гость. — Уже завтра?

— Тише! — зашипела молодая женщина. — Да! С ним и доплывешь до храма…

— Какого храма?

— Тебе какая разница? — не на шутку разозлилась хозяйка.

— Прости, — стушевался поэт и тут же жалобно попросил. — У тебя нет ничего поесть? Который день одними яблоками…

Он всхлипнул.

Молодой женщине стало его жаль.

— Подожди.

Они вместе вышли из комнаты. Треплос застыл у двери в сад, а Анукрис пошла в обеденный зал, где на одном из столов лежали оставшиеся булки. Как ни старалась она никого не разбудить, спавшая у колонны Самхия приподнялась на локте и тревожно спросила:

— Кто здесь?

— Спи! — прошептала хозяйка. — Что-то булки захотелось.

— Госпожа?! — встрепенулась служанка. — Я сейчас…

— Да спи ты! — зашипела Анукрис. — Что я сама кусок хлеба не отломлю.

— Спасибо, госпожа, — пробормотала девушка, заворачиваясь в одеяло.

Воровато оглядываясь, молодая женщина проскользнула к двери в сад. Из темноты вышел Треплос.

— Держи, — она отдала ему хлеб. — Завтра ночью, как у нас все улягутся, будь готов.

— До свидания.

— Смотри, не разбуди Мерисид! — строго напомнила Анукрис.

— Её и стрелы Питра не поднимут, — ответил он тихим смешком и исчез среди деревьев.

Госпожа немного постояла, потом решила проверить его слова. Пробираясь на цыпочках по выхолодившим кирпичам дорожки к водоему, она услышала тихий, мелодичный храп. Завернувшись в одеяло, старшая служанка спала в беседке, положив под голову свернутую юбку и парик.

Треплос спрыгнул со стены и воровато оглянулся. Полная луна и усеявшие небо звезды отражались в спокойной глади канала. "Наверное, по нему Алекс и приплывет, — решил юноша. — Не удрать ли, пока есть возможность?" Словно услышав его мысли, из кустов, отрясая с юбки сор, выбрался мождей.

Поэт горько вздохнул и, сгорбившись, пошел вдоль забора. Из пролома в стене вышел серолицый.

— Я…, — начал было юноша.

Но тот знаком приказал лезть за ним. В изрядно заросшем саду их уже дожидался Моотфу. Перед ним на разосланной циновке тускло горел масляный светильник, и лежало разложенное угощение. Обсасывая гусиную косточку, он коротко бросил:

— Ну?

— Она не сказала, где прячется Алекс, — виновато промямлил Треплос.

— Но она это знает! — тихо засмеялся красавец мождей.

— Ты не смог выполнить такое простое поручение, — замогильным голосом проговорил Убисту. — Ну и почему мы должны сохранить тебе жизнь?

— Он приплывет завтра ночью! — торопливо выпалил юноша.

Моотфу сел.

— Рассказывай!

Поэт скрупулезно пересказал весь разговор с Айри.

Келлуане переглянулись. Воспользовавшись этим, Треплос спрятал булки под куст и налил себе пива.

— Повтори, что она сказала про храм? — велел Убисту.

— Что с Алексом я и доплыву до храма, — послушно проговорил юноша.

— Не в храме же Сета он прячется? — нахмурился Моотфу и, вырвав из рук поэта гусиную лапку, с хрустом разгрыз хрящик

— Есть еще старый храм Баст, — напомнил серолицый.

— Там никого нет, — мождей стал ковырять пальцем зубы. — Мои люди его недавно осматривали.

— Значит, Алекс прячется где-то рядом в развалинах.

— Чего гадать? — усмехнулся Моотфу и, сделав глоток пива, добавил. — Устроим завтра засаду и схватим его как кошка мышь.

— Надеюсь, твои люди окажутся лучше храмовых сторожей?

Послышался шорох ветвей. Келлуане напряглись. Из темноты тихо сказали:

— Это я — Аататам.

— Я сам с ними буду, — буркнул старший мождей, резко встав на ноги. — А от меня еще никто не уходил, господин Убисту!

— И как ты собираешься его ловить? — негромко поинтересовался тот.

Моотфу на секунду задумался, застыв, словно прекрасная статуя из черной бронзы.

— Спрячу людей здесь, на окрестных улицах и на берегу. Как только чужак появится, мы перекроим лодками канал, дорогу в город и берег. Никуда он не денется.

— Господа, — рискнул открыть рот Треплос. — А что я буду делать?

— Ждать Алекса, — ответил Убисту. — А когда приплывет, ты поможешь его схватить.

— Но вы же прекрасно справитесь и без меня! — возразил молодой человек.

Старший мождей тихо засмеялся.

— Ненужные вещи обычно выбрасывают, — проговорил Убисту своим мертвым голосом.

— Я все понял! — поэт встал. — Моя помощь вам очень понадобится. Я был лучшим борцом в Милете. Я…

Моотфу хлопнул его по плечу.

— Он мне точно нравится!

— И вы мне тоже, господин, — заискивающе улыбнулся поэт.

Старший мождей погладил его по небритой щеке и, приблизив свое лицо к его уху, прошептал:

— Очень сильно нравишься.

— Пусть Аататам останется здесь, — сказал Убисту. — Вдруг твой чужак задумает нас обмануть.

— Что вы, господа! — стал бурно протестовать Треплос. Явный интерес красавца — мождея сильно вдохновил юношу. — Я клянусь…

— Оставь клятвы богам! — резко оборвал его мрачный келлуанин.

— Никуда он не денется! — засмеялся Моотфу. — Он красивый мальчик и я ему нравлюсь.

Потом обернулся к мождею, равнодушно жевавшему яблоко.

— Побудешь здесь. В полдень тебя сменит Бесхотеп.

— Да, господин, — густым басом отозвался тот, мрачно глядя в сторону притихшего поэта.

Отдав необходимые распоряжения, Моотфу раздвинул кусты, собираясь уйти.

— Я тебя провожу, — вдруг предложил Убисту, и келлуане скрылись в залитом лунным светом саду.

Все еще не избавившись от застарелого чувства голода, Треплос жадно откусил кусок мягкой белой булки, с удивлением обнаружив запеченные в тесте изюминки.

Александру не давала покоя та сладкая парочка на берегу. Влюбленные, конечно, часов не наблюдают, но они и не слепые, а одинокая лодка на канале ночью довольно необычное явление для Абидоса.

Два дня он терпеливо ждал гостей, почти не покидая убежища. Утром третьего Алекс услышал чьи-то звонкие голоса. Кажется, дети вновь решили побеспокоить покой покинутого храма? Юноша затаил дыхание. Но дверь не скрипела, а веселый смех, вроде как, стал удаляться. Снедаемый любопытством Александр покинул тайник.

Трое пацанов с тонкими копьями, или острогами, перелазили через забор, направляясь к каналу. "Лодка! — скрипнул зубами юноша, наблюдавший за ними через узкую щель. — Может, не заметят? Она хорошо замаскирована. Да и кусты там густые".

Очень скоро из-за стены донеслись радостные крики. Потом еще и еще. Слов Алекс не разобрал, но смысл понял сразу.

"Нашли, козлы! — выругался он про себя. — Уплыла моя посудина! Лишь бы только в храм не поперлись?"

Юноша стал с тревогой ожидать развития событий. Но время шло, а ничего не происходило. Солнце жарило все сильнее, стихли птицы, шумели перекатываемые легким ветерком песчинки, надоедливые кусачие мухи вились вокруг потного лица. "Они там, что ночевать собрались?" — с раздражением подумал Александр. Ждать надоело и он, плюнув, вернулся в тайник.

А поздно вечером обнаружил, что юные келлуане приватизировали его единственное транспортное средство.

— Вот, бандиты! — очень тихо проворчал он, глядя на кучу сухих веток, оставшихся от его маскировки.

Теперь придется шлепать в город пешком! Юноша не рассчитывал, что похищение посоха Тусета останется незамеченным, и опасался, что правоохранительные органы Абидоса могут сильно разнервничаться и принять дополнительные меры безопасности. А это означает новые патрули или засады. Самым правильным в таком случае будет пересидеть какое-то время в убежище. Рыба есть, в крайнем случае, можно еще наловить. Но его поджимало время. Нужно встретиться с Айри и решить, каким образом переправить имеющийся компромат в столицу. Если все получится быстро, может быть удастся спасти и Тусета?

Алекс странно нервничал перед новым свиданием с Айри. В голове постоянно крутился один и тот же вопрос: "Она знает о нас с Мерисид?" Парень старался не думать об этом. Но по мере приближения встречи чувствовал себя все неуютнее.

Рассудок и здравый смысл подсказывали, что не произошло ничего страшного. Типа: "Встретились два одиночества". Ну и так далее. Да и Айри давно замужем, а Мерисид вполне свободная женщина

"Которая совратила тебя, как озабоченного подростка", — ехидно добавляла совесть. Последнее обстоятельство угнетало юношу больше всего.

Вспоминая прозрачные намеки Айри и даже вполне откровенное предложение руки и сердца, Александр предполагал, что она может немного обидеться, узнав об их мимолетной связи.

"Кто поймет этих женщин?" — думал он, привязывая веревку к посоху Тусета, который собирался взять с собой. Кроме него он захватил и неполный бурдюк с водой, и сушеную рыбу. Кто знает, вдруг опять придется где-нибудь отсиживаться?

Покинув храм в сумерках, Алекс решил пойти другим путем. Пробираясь полуразрушенными кварталами, он внезапно вышел на пустырь, заросший какими-то ползучими растениями. С тревогой глядя на восходящую луну, юноша решительно направился в обход, но тут заметил среди травы какие-то продолговатые плоды. "Это же дыни!" — обрадовался он и, сглотнув набежавшую слюну, решил как-нибудь обязательно навестить эту бахчу.

Сразу за ней начинались обжитые улицы. И здесь его ждало еще одно открытие. Вдруг пахнуло таким мощным запахом птичьего помета, что Александр невольно поморщился. Из-за невысокой стены послышалось тихое гоготанье. "Гуси! — догадался юноша. — Те самые, что Рим спасли". Стараясь не разбудить чутких птиц, он тенью проскочил до ближайшего угла и напугал плюгавую собачонку, с увлечением глодавшую кость. Зверюга, подумав, что неизвестный в черном покушается на её ужин, принялась звонко лаять. Ей ответили немногочисленные сородичи. Это была катастрофа! Алекс мчался по улицам, пока не вылетел на маленькую площадь, за которой темнело невысокое здание с широко распахнутыми воротами. Влетев в крошечный дворик с торчавшим в середине камнем, юноша притаился в тени низкого забора и замер.

Исполнив свой служебный долг, собаки одна за другой замолчали, так и не разбудив никого из горожан. Очевидно, здесь к ночному лаю уже привыкли и не стали поднимать тревогу по пустякам. "Да и тогда бы я тихо ушел, — подумал Александр, стаскивая капюшон и вытирая пот со лба. — Если бы не тот пьяница".

Оглядевшись, он понял, что спрятался во дворе какого-то маленького храма с каменной бадьей посередине.

"Вполне подходящее место", — решил юноша и, сняв со спины посох Тусета, вогнал его в твердую землю так, чтобы он не сразу бросался в глаза.

Выждав, пока местные барбосы окончательно успокоятся, Алекс выскользнул из ворот, перебежал площадь и вновь заскользил по темным улочкам Абидоса, прячась в тени высоких глиняных стен. Таясь и прислушиваясь, юноша добрался до знакомых мест. Вот где-то здесь он взбирался на стену, чтобы окинуть взглядом взбудораженный город в ту веселую ночь.

Александр не стал пересекать площадь возле двора храма Сета, а обошел её кругом, отметив, что из-за стен доносятся негромкие голоса сторожей. "Ага! — злорадно подумал он. — Научились службу тащить!" Парень нырнул в переулок и спугнул очередную кошку, соскочившую с забора прямо ему под ноги. Негромко фыркнув, зверек задрал хвост и побежал вниз по улице.

Показалась усадьба Тусета. Приглядевшись, Алекс заметил, что кто-то заботливо заложил калитку кирпичом, а поперек ворот привязал еще одну кривую жердь.

"Побаиваются они все-таки дома колдуна", — усмехнулся он и тут же вспомнил свидание, невольным свидетелем которого пришлось побывать. Очевидно, не все келлуане так суеверны.

Вдруг ему показалось, что впереди кто-то негромко кашлянул. Юноша прижался к стене и стал вглядываться в темноту.

От того места, где притаился Александр, до первого поворота к каналу оставалось шагов сорок. Тщательно ощупывая одетой в мягкие сандалии ногой землю, он стал медленно продвигаться вперед. Вновь послышался шорох. "Может, здесь тоже какие-то влюбленные никак не могут расстаться?"

— Тише ты! — раздалось совсем рядом.

Правая ладонь юноши обхватила рукоятку меча, а пальцы левой вцепились в завязку, удерживавшую ножны.

— Долго нам еще здесь торчать? — тихо бубнил недовольный мужской голос. — Я своего носа не вижу!

— Ты, баран глухой, чем слушал? — разъяренной кошкой прошипел кто-то постарше. — Как только лодка с чужаком проплывет, мы пойдем к каналу.

— А почему мы так далеко сидим?

— Чтобы тебя, гусака глупого, слышно не было! — вмешался третий голос и раздался громкий звук затрещины. — Молчи, а то скажу Моотфу, он тебя палками угостит!

— Да, ладно, — обиженно возразил первый.

"Засада!" — догадался Алекс и стал медленно, по-рачьи пятиться назад.

Под ногой зашуршало. Юноша остановился с поднятой ногой.

— Я что-то слышал! — послышалось впереди.

Из тени стены вышла кошка и, усевшись посередине улицы, стала яростно чесать себе ухо.

— А я уже подумал…

— Меньше думай!

"Спасибо, Асиона", — поблагодарил богиню-девочку Александр и взглянул на небо. До рассвета еще далеко, и вполне можно успеть вернуться в убежище. Он прокрался к воротам участка Тусета, и присев в тени, решил перевести дух и подумать.

Почему-то вспомнилась бессмертная песенка Попандопуло из фильма "Свадьба в Малиновке"

Вдруг патруль облава,

Заштормило море,

До свидания, пава,

Я вернуся вскоре…

Нет никаких сомнений, что ловят именного его, ожидая, что он приплывет на лодке. Значит, влюбленные его видели и сообщили властям. Не сходится! Алекс видел ту парочку неподалеку от храма Сета. Тогда с какого перепугу стражники подстерегают его у дома Айри?

Неужели Мерисид опять предала? Юноше стало стыдно за свою глупость. В этом случае его взяли бы храме Баст, все там перерыв.

Что же произошло?

Никто кроме него и двух келлуанок не знал, что Александр вообще может здесь появиться. Возможно, их заподозрили и решили на всякий случай устроить засаду? Что-то слишком сложно. Он мог прийти сегодня, а мог заявиться вообще через неделю. И стражники будут каждую ночь не спать? Не так их здесь и много.

Есть только один способ проверить, нужно наведаться сюда завтра. Юноша подбежал к забору, забросил крюк, подергал и легко вскарабкался по веревке с навязанными узелками. Привычно распластавшись на толстой стене, он огляделся по сторонам.

Никто не кричит и ловить его, явно, не собирается. Алекс спрыгнул, перекатился через голову и едва не вляпался в кучу мусора. Попади он на неё, вполне мог повредить ногу. Он заглянул в сад. От беседки уже мало что осталось. Очевидно, бревна и доски прибрали заботливые соседи. Прудик почти пересох, превратившись в яму с грязной водой на дне. Исчезли и цветочные кусты. "Заботники", — покачал головой юноша и пробрался в дом. В комнате с подиумом тоже произошли кое-какие изменения. Доски, которые покрывали сложенный из кирпичей помост, исчезли. Зато прибавилась еще одна рваная циновка, вторая по-прежнему торчала в окне, не пропуская в помещение золотистый свет луны и звезд.

Александр сделал глоток, подержал воду во рту и проглотил. Теперь осталось просидеть здесь сутки.

Анукрис упросила старшую служанку занять Небраа, так чтобы она смогла спокойно встретиться с Алексом.

— Это будет не так просто, — покачала она новеньким париком. — Староват твой муженек. Но я постараюсь.

Она не подозревала, что у хозяйки ночью побывал нежданный гость.

— Только обещай, что разбудишь меня, если придет Алекс, — строго предупредила Мерисид. — Мне очень нужно с ним встретиться.

— Хорошо, — поморщилась Анукрис.

— Поклянись посмертным спасением и богиней Анук! — потребовала настырная служанка.

— Клянусь, — с огромной неохотой согласилась госпожа.

Бывшая танцовщица пообещала, что после общения с ней господин Небраа будет спать как младенец.

Теперь свиданию мог помешать только привратник. Благополучно прохрапев всю прошлую ночь, Гебмос сегодня вдруг проникся осознанием серьезности своей службы и важно расхаживал по саду, поигрывая короткой дубинкой.

Луна быстро двигалась среди звезд, приближая время встречи, а этот бегемот не торопился уходить к себе в каморку. Спрятавшись за пальмой, Анукрис сверлила глазами присевшего на скамеечку слугу и ругалась как нидосская проститутка. Однажды ей показалось, что за оградой кто-то ходит. К счастью бдительный Гебмос не обратил на это никакого внимания.

— Когда же ты уйдешь, отродье пьяной обезьяны! — чуть ли не вслух проговорила молодая женщина. — Иди спать, тушканчик бесхвостый!

Словно услышав столь добрые пожелания, слуга потянулся, посмотрел на сияющую луну и медленно побрел в сторону двора. Едва дождавшись, как стихнет в темноте звук его шагов и бессвязное бормотание, она бросилась к стене и выкопала спрятанную веревку.

— Треплос! — негромко позвала она.

— Айри! — отозвался поэт с той стороны.

— Держи! — Анукрис перекинула через забор веревку и вскарабкалась наверх.

Бледный как мел юноша стоял, прислонившись к стене, и смотрел на неё беспокойными глазами.

— Где Алекс?

Он подхватил её за талию и помог спуститься.

— Скоро будет, — успокоила его молодая женщина.

— Ого! — Треплос отошел на шаг и оглядел молодую женщину с ног до головы. — Какой ты стала красивой!

Анукрис поправила буст и короткую юбочку.

— Нравится?

— Замужество пошло тебе на пользу. Ты сейчас похожа на ожившую богиню.

Упоминание о супруге сразу испортило настроение.

— Потом будешь свои стихи читать, — поморщилась молодая женщина, совсем не нуждавшаяся в его комплиментах.

После того как Алекс сблизился с Мерисид, Анукрис сильно обиделась на него и всех мужчин.

— Расскажи, что случилось? — вдруг попросил Треплос. — Почему нашего господина называют колдуном и хотят казнить?

— Его оклеветали, — коротко ответила собеседница.

— Кто?

— Я не знаю, — она пожала плечами. — Наверное, те же самые люди, кто нанял наемников в Нидосе. Они убили Нефернут и других слуг Тусета, свалив все на тебя и Алекса.

— А как он спасся? — поинтересовался поэт, придвигаясь ближе.

Вот меньше всего на свете ей хотелось сейчас вспоминать про Мерисид.

— Сам у него спросишь.

— Вы поссорились? — молодой человек хихикнул и хотел положить ладонь ей на колено.

Как заметила молодая женщина, сейчас от него почти не пахло.

Тем не менее, она резко отбросила его руку.

— Тебе какое дело? Сиди и помалкивай!

— Я так долго молчал, — он попытался обнять её за талию. — Ты еще с ним не переспала?

Это окончательно разозлило Анукрис.

— У меня есть муж! — высокомерно ответила она, встав на ноги. — А Алекс путь продолжает шляться по шлюхам!

— Алекс ходит к проституткам? — деланно удивился Треплос, тоже поднимаясь.

Молодая женщина еще раз ударила его по руке, когда поэт попытался её задержать.

— Сиди и жди!

— А ты? — испугался юноша.

— Я буду в саду, — решительно заявила Анукрис, берясь за веревку.

Подхватив молодую женщину за ягодицы, Треплос подбросил её вверх.

— Похотливый бабуин! — обозвала она его с ограды. — Появится Алекс, позовешь меня. Да сам куда-нибудь спрячься, а то увидит тебя и еще подумает, что это стражник какой-то.

Она спрыгнула в сад и, смотав веревку, тихо проговорила:

— Хотя тебя только издалека можно принять за воина.

Треплос что-то пробурчал, но Анукрис уже его не слушала. Притаившись в густой тени кустов, она стала ждать, с тревогой поглядывая на небо. Если Алекс скоро не появится, у него не останется времени вернуться обратно до наступления дня. Ожидание затягивалось. Несмотря на ночную прохладу, молодую женщину стало клонить в сон.

— Эй! — тихо окликнул её из-за стены поэт.

Анукрис встрепенулась.

— Что-то его до сих пор нет.

— Будет, — шикнула она в ответ. — Помолчи!

Треплос шумно вздохнул. Молодая женщина покачала головой и вдруг заметила темную фигуру, приближавшуюся со стороны двора. "Алекс!" — едва не вскрикнула она, удивляясь, как тот смог незаметно перебраться через забор. Но это возвращался Гебмос. Оставаться в саду стало опасно.

"Но как же Алекс? — с тревогой думала Анукрис, осторожно пробираясь за кустами, скрывавшими её от привратника. — А Треплос? Я даже предупредить его не смогу? Этот сторож сразу заорет и перебудит весь дом".

Оставалось надеяться, что у поэта хватит ума не лезть через забор. Пусть спрячется в соседском саду. Сегодня Алекс, скорее всего, так и не появится. Молодая женщина решила завтра днем пробраться в усадьбу соседей и передать поэту еду.

Она уже скользнула в коридор, когда Треплос окликнул её через забор.

— Эй, Айри!

Анукрис резко обернулась и зажала рот рукой.

— Кто там орет? — лениво отозвался привратник. — Нет тут никакого Айа. Иди отсюда, мужелюб. Вот крикну наших, накостыляем тебе дубинками.

Молодая женщина прыснула. Айх — бог тростника, часто становится частью мужского имени. И "Ай" вполне можно считать ласковым сокращением. Вот почему Гебмос отозвался на окрик поэта так неласково.

Прокравшись в свою комнату, она открыла дверь и едва не вскрикнула. С кровати поднялась Мерисид.

— Ну? — хмуро спросила она, скрестив руки на высокой груди.

— Он не пришел.

— Ты помнишь о своей клятве? — бывшая танцовщица подошла совсем близко.

— Я не забывала о ней! — вздернула подбородок Анукрис. — Клянусь всеми богами и посмертным спасением души, Алекс не пришел.

Плечи бывшей танцовщицы поникли.

— Я верю, госпожа. Спокойной ночи.

Оставшись одна, молодая женщина закуталась в покрывало и быстро заснула, не подозревая о страшных испытаниях, ожидавших впереди.

Её супруг спал плохо. Еще с позавчерашнего пира его пучило, и отрыгалось чем-то кислым. А вчера за ужином он, кажется, перебрал с пивом. Небраа открыл глаза и замер, прислушиваясь к неприятной возне в животе. Кажется, пора доставать горшок. Но кроме всего прочего у мужчины страшно пересохло в горле, а в комнате не осталось ни капли пива. Все вчера выпил после ухода Мерисид.

После недолгого размышления младший писец храма Сета решил все же прогуляться до уборной, а потом поискать чего-нибудь выпить. Можно конечно разбудить слуг, но, судя по всему, до рассвета еще далеко, и Небраа не захотелось поднимать весь дом по такому пустяковому поводу. И так соседи косо смотрят, упрекая, что у него в доме то и дело что-нибудь случается. Он кое-как обвязал юбку вокруг отвислого живота и вышел в коридор. Торопливо шагая мимо безмятежно спящих слуг, хозяин дома мрачно усмехнулся, представив, как будет их будить, вот только поправит здоровье. Однако, выйдя во двор, ему пришлось перейти на тряскую рысь, чтобы успеть добежать до маленького круглого строения, скромно притаившегося в углу двора.

Хозяин дома не должен бегать подобно сопливому мальчишке. К счастью свидетелями его позора оказались только недовольно загоготавшие гуси, грустно сидевшие за плетеной оградой. Птицы успели успокоиться, прежде чем спокойный и умиротворенный Небраа покинул уборную. Подтянув юбку, сползавшую с живота, он посмотрел на серевшее небо и направился на кухонный двор. Настежь распахнув дверь в кладовую, уставленную кувшинами с вином и пивом, господин погрузился в размышление, выбирая, какой из благородных напитков почтить своим вниманием, не представляя, что решает вопрос жизни и смерти.

У стены под деревянной лестницей, связанной из необструганных жердей, прятались в темноте два высоких, обвязанных камышовыми циновками кувшина.

Вчера вечером его вызвал к себе первый пророк и поинтересовался, как идет подготовка к церемонии похорон Нефернут? Небраа, смекнув, что можно что-нибудь выпросить из запасов храма, стал жаловаться на дороговизну, бедность и большие затраты.

Сетиер искренне посочувствовал младшему писцу и сказал, что пришлет ему в подарок драгоценного вина из Нидоса, но попросил никому не говорить об этом. Качая гладко выбритой головой, он посетовал:

— И так меня упрекают, что я плохо приумножаю богатство храма Сета.

Растроганный Небраа рухнул на колени и торжественно поклялся, что не скажет ничего ни одной живой душе!

Вечером незнакомый слуга первого пророка привез на ослике два кувшина, для большей сохранности плотно обмотанные тростниковыми циновками. Принимая столь ценный дар, хозяин дома лично отнес их в кладовую и строго предупредил слуг, чтобы они и смотреть не могли в сторону драгоценного вина.

И вот сейчас, обуреваемый сильнейшей жаждой, мужчина раздумывал, не испробовать ли ему чудесный продукт из дальних земель? Только одну кружечку. Вдруг за время долгого пути вино испортилось, и он опозорится на весь город, угостив им гостей?

Пыхтя, Небраа выволок кувшин из темного угла, прислонил к лестнице, взглянул на залитую смолой пробку, украшенную странной печатью в виде когтистой птичьей лапы. Отыскал на полке нож с источенным бронзовым лезвием и стал выковыривать застывшую смолу. Странно, но та не крошилась, а срезалась тонкой стружкой, как будто её залили совсем недавно.

Младший писец поддел острием пробку. Но вместо веселого аромата вина и веселья почувствовал какой-то другой, тревожащий сознание запах. Принюхался к пробке. От неё пахло бойней и свежим мясом!

Все еще ничего не понимая, Небраа сунул палец, вынул и вытаращил глаза. На смуглой коже влажно блестела кровь! Наклонив кувшин так, чтобы робкий свет зарождавшейся зари падал в узкую горловину, он увидел, что тот почти до краев наполнен самой настоящей кровью!

— О великий Сет, Амош и мать Исид! — сорвалось с побледневших губ толстяка. — Да что же это? Откуда? Зачем, во имя всех богов Реки?

Отшатнувшись, он ударился спиной о большой пивной кувшин и едва его не опрокинул. Поднял с пола сухую былинку и, затаив дыхание, опустил в кувшин. Сморщившись и крепко зажмурив глаза, толстяк лизнул веточку и тут же стал отплевываться. Сомнений не оставалось. Это кровь! Но кому и зачем понадобилось собирать её в кувшин? Небраа слышал, что дикари, проживавшие в пустынях, часто пили кровь животных и ели кровавое мясо. Келлуане же относились к этой составной части организма с большим уважением, хотя не употребляли в пищу. Считалось, что если выпустить кровь из туши убитого животного, мясо сохраняется дольше, так как вместе с ней выходят все болезни и горести, накопленные за время его жизни.

Младший писец подобрал выпавший нож и стал с ожесточением резать оплетавшую кувшин циновку. Разорвав сухой камыш, он застонал словно от приступа зубной боли. Черные бока украшали ярко-красные языки пламени и грубо намалеванные человеческие черепа.

Страшная, пугающая догадка, словно нож, пронзила сознание Небраа. Мужчина уже видел нечто похожее, когда брата объявили колдуном. Похожий рисунок украшал найденную у него в саду шкатулку. Неужели все, о чем он смутно догадывался, что гнал от себя в хмельном угаре, оказалось правдой? И Тусет никакой не колдун, а ларец ему подкинули точно так же как эти кувшины?

"Но как же статуя Сета? — вдруг вспомнил он. — А смерть Джедефраа? Неужели и это все подстроили?"

Небраа вовсе не был так глуп, как думали окружающие. Это лень, давно заменившая ему все остальные удовольствия, создавала такое обманчивое впечатление. Он никогда не напрягался сверх необходимого, предпочитая самые простые решения. Тусет привез девчонку с богатым приданым. Ну и хорошо. Небраа женился, чтобы поскорее перебраться в новый дом, где еще комфортнее предаваться безделью. Начальство объявило брата колдуном, значит, так оно и есть. Ему виднее. Оно вон, какое умное.

Но сейчас его заплывший жиром мозг соображал ясно и четко как в ранней молодости. Кувшины прислал первый пророк. Или кто-то от его имени? Но на этот раз Небраа решительно отверг это самое простое и не требовавшее действий соображение. Никто не слышал их разговор, и Сетиер взял с него обещание не раскрывать имя дарителя.

Если кто-то обнаружит у него в кладовке целый кувшин свежей крови, это будет очень трудно объяснить, особенно брату колдуна.

От тяжких мысленных усилий младший писец взмок. Он снял с полки деревянный ковш, зачерпнул пива. Понюхал и только потом осушил его до дна. Уж не грозит ли и ему обвинение в колдовстве? Небраа срочно выпил еще. От кувшинов нужно как можно скорее избавиться! Он схватился за ручки, когда предутреннюю тишину разорвал громовой удар в ворота и грозный крик: "Открывай!!!"

"Опоздал!" — мысленно взвыл мужчина. Охваченный ужасом, он выронил свой груз. Кровь алой струей потекла по утоптанному земляному полу к его босым ногам. Взвизгнув, Небраа птицей взлетел вверх по лестнице и заметался, не зная, куда бежать.

А доски ворот уже дрожали от могучих ударов.

— Сейчас, господа! Сейчас! — послышался испуганный голос привратника.

Совсем потеряв голову, еще час назад вполне довольный собой хозяин дома обогнул кладовку, вбежал в какую-то дверь, захлопнул её и, прижавшись к холодной стене, стал ждать, когда исчезнут мелькавшие перед глазами радужные колеса.

— Почему так долго! — рычал Моотфу. — Спал, мерзавец? Где господа?

— Спят! — лепетал Гебмос. — Рано еще! Солнце еще не встало…

Отдышавшись, младший писец сообразил, что находится в украшенном цветами и зелеными пальмовыми ветками помещении, посередине которого на широкой скамье стоит гроб Нефернут.

Донесся гневный крик Анукрис:

— Что вам здесь надо? Отпустите меня! Пусти, я сказала!

— А толстопузого нет, — басом пророкотал какой-то мождей.

— Эй ты, придурок, господин куда-нибудь выходил?

— Я не видел, господин, — проблеял привратник. — Я в саду был. Там кто-то залезть хотел…

— Знаем кто, мы его убили! — оборвал его Моотфу. — Это чужак, слуга колдуна Тусета. Убийца Нефернут! Он к тебе приходил?!

— Не знаю, о чем ты говоришь? — дрожащим голосом ответила Анукрис. — Никто ко мне не приходил!

— Обыщите дом! Быстрее! И тащите сюда эту падаль!

Чья-то сильная рука распахнула открывавшуюся внутрь дверь, которая больно стукнула хозяина по выступавшему животу.

— Тут гроб! — крикнул стражник, даже не заходя внутрь.

— Господин Моотфу, скорее сюда! — заверещал кто-то. — Смотрите что тут?

— Держите её! — приказал старший мождей. — Смотри, чтобы не сбежала!

— Руки убери! Убери, я сказала!

— Ой! — воскликнул мужчина. — Ты кусаться?! Вот тебе, вот.

Послышались звонкие удары.

— И еще! Еще! Хватит? Куда!

И опять удар.

— Я разбойников вязал, не тебе чета.

— Эй, Бесхотеп! — крикнул Моотфу. — Бегом в храм Сета и в Дом людей! Пусть немедленно пришлют кого-нибудь. Здесь колдовские кувшины с кровью! Кажется, брат колдуна сам был колдуном…

— Что?! — громко вскричала какая-то женщина. — Этого не может быть, господин?!

— Мне жаль, Мерисид, — тяжело вздохнул старший мождей. — Иди, посмотри сама. И вы тоже глядите.

Какое-то время Небраа не слышал ничего кроме неясного гула. "А Анукрис промолчала, — вдруг подумал он. — Даже не стала спорить, сразу поверила, что я колдун! Вот мерзавка!". Младший писец в который раз почувствовал глухую неприязнь к супруге. Слишком красивой, слишком независимой и молодой.

— Господин! — крикнул кто-то из стражников. — Мы не нашли Небраа. Зато отыскали вот это!

— Ого! — весело воскликнул Моотфу. — Сундук распотрошили?!

— Нет, господин, — обиженным голосом возразил мождей. — В спальне чужачки нашли, спрятанное за кроватью.

— Любовнику своему берегла? — хохотнул Моотфу. — А муж знал?

— Это украшения господина Тусета! — вскричала Мерисид.

"Эта маленькая дрянь припрятала золото брата?" — Небраа едва не выскочил во двор, чтобы наказать обманщицу, но вовремя вспомнил, в каком положении находится, и только скрипнул зубами.

— А самого нигде нету, — вновь сокрушился стражник.

— Так ищите в саду! Крокодилы соскучились по салу! — рявкнул старший мождей и уже тише добавил. — Теперь ты веришь мне, Мерисид?

Кто-то из стражников угодливо захихикал, а младший писец, не удержавшись, икнул. Он же не второй пророк, его казнят, не дожидаясь разрешения живого бога.

— Да, — ответила Мерисид убитым голосом. — Наши господа оказались негодяями. Но откуда взялись эти страшные кувшины?

— Я! Я видел! — крикнул привратник. — Их привез вчера какой-то незнакомец. Я спросил, от кого это, а господин наорал на меня и сказал, что от очень важного человека.

— Небраа тоже знает, где прячется слуга его брата, убийца Нефернут, — сделал глубокомысленный вывод Моотфу.

— Её мумия здесь! — напомнила старшая служанка. — Я посмотрю, не сделал ли он с ней что-нибудь?

— Сходи, — разрешил старший мождей.

Несчастный писец закусил губы, чтобы не закричать, по жирным щекам брызнули слезы. Сейчас эта дура увидит его и поднимет крик!

Мерисид вошла в кладовую, посмотрела на саркофаг, обернулась и встретилась взглядом с коленопреклоненным хозяином. Сразу же отведя глаза, она вернулась к двери, распахнула, прикрывая вскочившего на ноги Небраа, и привалила камнем, чтобы не закрылась.

Сквозь щель он видел, как служанка, пыхтя, отодвигает тяжелую крышку.

— Помоги ей, Аататам, — распорядился старший мождей.

— Я сама, господин! — стала отнекиваться женщина.

Но стражник уже заслонил собой дверь.

Небраа от ужаса закрыл глаза и чуть не обмочился.

— Хвала Осирсу! — прочувственно сказала Мерисид. — С Нефернут все в порядке. Помоги мне закрыть гроб.

Едва крышка успела занять свое место, как во дворе гневно загремел знакомый голос:

— Что тут происходит?

Стражник торопливо вышел, так и не заметив притаившегося за дверью Небраа.

— Господин Моотфу, что ты делаешь в доме нашего младшего писца? — строго спросил первый пророк.

— Увы, мудрейший! — грустно вздохнул старший мождей. — Скорбные вести принес вам мой посланец.

— О чем ты говоришь?

— Сойди с носилок и взгляни сам.

Мерисид быстро закрыла дверь, схватила за руку полумертвого от страха Небраа и потащила его к саркофагу.

— Снимай крышку! — попросила женщина.

— Что? — не понял мужчина.

— Господин! — взмолилась старшая служанка. — Помоги мне снять крышку, иначе нас обоих убьют! Скорее!

— Какой ужас! — донесся возмущенный голос Сетиера.

Очнувшийся Небраа взялся за расписное дерево.

— Вот так, быстрее! — командовала Мерисид.

Они прислонили крышку к скамье. Служанка легко вытащила из просторного гроба длинную тонкую мумию, плотно завернутую в золотисто-серые бинты, с серебряной маской на лице.

— Ложись, господин!

— Что?! — открыл рот Небраа.

— Молю всеми богами, скорее! — с нескрываемой мукой в голосе прошептала женщина.

— Я…, — запыхтел мужчина, задирая ногу. — Мне неудобно…

Мерисид бросила мумию и едва успела схватить опасно накренившийся гроб. Изо всех сил упираясь руками в жирную спину господина, женщина помогла ему забраться внутрь и улечься. Потом, надрываясь, надвинула на саркофаг тяжелую крышку. А чтобы хозяин не задохнулся, вставила тоненькую веточку, не позволявшую краям плотно прилегать друг к другу.

Оказавшись в полной темноте, Небраа слышал, как она подняла с пола мумию, отнесла её куда-то в угол и долго шуршала ветками.

"Убис не простит нам такого святотатства! — думал младший храмовый писец. — О Сет, бог мудрости, Пуат, бог чисел, и Найб, бог благополучия, заступитесь за меня перед шакалоголовым стражем порога".

Толстые стенки из дерева заглушали доносившиеся снаружи страшные голоса. И оказавшись в темной тишине, мужчина начал потихоньку успокаиваться.

"Неплохая берлога, — думал Александр, удобно расположившись на сложенной втрое циновке. — Как это называется? Ага! Конспиративная квартира. Только без удобств". Городские звуки почти не долетали до комнаты. Только несколько раз он слышал какие-то невнятные крики за стеной. Юноша спокойно проспал почти до полудня. Никакие незваные посетители его не беспокоили. Очевидно, заботливые соседи взяли все, что можно взять, и оставили дом разрушаться. Усадьба теперь, наверное, принадлежит Небраа, но тот что-то не слишком торопился вступать в права наследования. Вон даже калитку заложили.

Алекс совсем не возражал против этого маленького неудобства. "Мы не гордые, и через забор слазаем", — юноша сделал очередной глоток и принялся грызть засушенную до твердости доски рыбину, величиной чуть длиннее ладони. Одну такую он слопал сразу, как проснулся, вторую, когда голод стал совсем нестерпимый, и вот настала пора третьей. Солнышко катилось к закату, скоро надо будет выбираться из усадьбы.

Александр не уставал благодарить судьбу и Асиону, что здесь так мало собак, и совсем нет настоящей ночной жизни. Даже светильники у келлуан какие-то несерьезные. Возможно, поэтому с наступлением темноты в городе все замирает. Что опять-таки ему только на руку.

Выждав пару часов после наступления темноты, юноша вышел в сад, и осторожно ступая, подошел к ограде, надеясь услышать что-нибудь интересное. Но, увы, или хозяева уже тихо спят, или ушли в дом. Ничего кроме шума ветра в кронах деревьев, стрекота цикад и криков какой-то птички. Александр уселся на траву и решил после целого дня в душной комнате немного подышать свежим воздухом.

"Пора, ужас, летящий на крыльях ночи", — подумал он, пробираясь к воротам. Негромкий стук деревянного крюка. Короткий осмотр местности со стены. "В Багдаде все спокойно". Юноша осторожно слез, упираясь ногами в жерди. Осторожно, таясь в тени стены и бесшумно ступая, он подбирался к тому месту, где вчера ночью услышал разговор, предупредивший его о засаде. Сегодня там не было никого. Александр прошел до перекрестка и взглянул на погруженную в темноту усадьбу Небраа. Спустился к каналу. Длинные лодки уткнулись черными носами в берег, застыв у причала, где играли в свете луны местные кошки.

Метнувшись в тень зарослей, юноша быстро дошел до того места, где уговорился встретиться с Айри. Судя по положению луны, он пришел слишком рано. Пришлось еще немного подождать. В воде что-то плеснуло, и юноша отодвинулся подальше. Он не знал, как молодая женщина выберется из дома. Но не сомневался, что у неё на это ума хватит. Алекс улыбнулся, вспомнив, как она явилась в храм Баст и сумела с ним переговорить, обманув бдительных слуг.

Ну, вот, кажется, время пришло. Подбежав к забору, он подпрыгнул и забросил наверх крюк. Едва Александр глянул в сад, как сразу увидел Мерисид.

— Алекс! — тихо вскрикнула она.

— Где… Анукрис? — быстро спросил юноша, тревожно оглядываясь.

Женщина подбежала к стене.

— Спускайся!

— Где Анукрис? — повторил он свой вопрос.

— Беда, Алекс, её схватили, — дрогнувшим голосом ответила Мерисид и торопливо добавила. — Спускайся, слуги разбежались, я в доме одна.

— Почему разбежались? — насторожился Алекс.

— Небраа тоже назвали колдуном, — всхлипнула бывшая танцовщица.

— Ну, ни чего себе у вас инквизиция, — усмехнулся парень. Смотал веревку, мягко спрыгнул вниз, и вдруг схватив женщину за руку, рванул на себя и приставил нож к горлу.

— Тихо! Где стражники?

— Их нет! — пискнула перепуганная Мерисид. — Ты, что?

— Вчера ночью у ваших ворот меня ждала засада.

— Я ничего об этом не знаю, клянусь Муут, Баст и Исид! — дрожа всем телом, вскрикнула женщина. — Они пришли рано утром…

— Прости, — Александр отпустил её и спрятал нож.

— Ты меня напугал! — женщина заплакала.

Он обнял её, прижал к груди.

— Ну, прости, прости. Расскажи толком, что случилось.

Мерисид всхлипнула, вытерла слезы.

— Пойдем в дом. Ты, наверное, голодный. Там кое-что еще осталось. А тут вдруг кто услышит.

— Хорошо, — согласился он, незаметно развязав удерживавший ножны ремешок.

Когда они вошли в темный коридор, юноша взял её за руку, незаметно доставая нож.

— Тут ничего не видно.

В углу обеденного зала тускло горел маленький светильник. На столе лежали булочки, недоеденный гусь, большая миска каши, пучок салата, стоял кувшин с пивом и два медных стакана. Алекс сглотнул слюну.

Одетая в одну юбку, Мерисид отодвинула стул, приглашая его занять место за господским столом.

— И ты присаживайся, — предложил он. — Пивка себе налей.

— Боишься, что я тебя отравлю? — грустно усмехнулась женщина.

Не отвечая, юноша разлил горьковатый напиток, дождался, пока собеседница выпьет, и только после этого выпил сам.

— Теперь давай рассказывай, что здесь произошло, — сказал он и с аппетитом вцепился в гусиную ножку.

— Только начинай с начала, — добавил Александр с набитым ртом.

— Вчера ночью тебя ждала Анукрис — заговорила она, нервно сцепив пальцы. — Я просила её разбудить меня, если ты придешь. Мне очень хотелось с тобой повидаться.

Мерисид виновато улыбнулась.

— Мы с ней не ладим. Она меня ревнует…

"Если думаешь, что я буду тебя прерывать? — подумал юноша. — То сильно ошибаешься".

— Я думала, что Анукрис не скажет мне, что ты пришел, — продолжала служанка, не сводя с него ласкового взгляда. — Ну и очень долго не спала…

Алекс налил себе еще пива.

Так и не дождавшись его реакции, она продолжила уже более сухим тоном:

— Утром, еще дорассвета в усадьбу вломились мождеи. Мы все еще спали. Всех выгнали во двор, где Моотфу орал, что они убили чужака, который приходил к госпоже…

— Знаешь, как я испугалась?! — вскричала женщина. — Я думала, это ты!

— Не кричи, — сухо проговорил юноша. — Ночью далеко слышно. Кого они убили?

— Треплоса, — Мерисид вытерла слезы. — Притащили его тело и бросили у ворот.

— Ого! — Александр даже перестал жевать. — Где же он прятался все это время?

— Не знаю, — дернула плечом собеседница. — Худой, обросший, страшный…

— Ты случайно не слышала, он не на лодке приплыл? — спросил парень, вновь принимаясь за еду. Известие о смерти поэта не сильно испортило ему аппетит.

— Нет, — подумав, ответила служанка. — Потом сказали, что его выследили, когда он шел к Анукрис.

— Странно.

— Чего?

— Я не пришел вчера потому, что наткнулся на засаду.

Заметив испуг на лице Мерисид, юноша поспешил её успокоить:

— Они меня не заметили. Стражники говорили, что чужак должен приплыть на лодке. Я думал, они меня ждали. А тут Треплос…

— Ничего не знаю.

Алекс застыл с ложкой у рта.

— Так тебе же надо уходить! Какого… ты осталась?

— Почему? — испуганно встрепенулась бывшая танцовщица.

— Если Анукрис расскажет, что ты меня спрятала, поила, кормила, тебе награду выдадут? — объяснил юноша. — Посадят ведь!

— Она меня не выдаст, — уверенно проговорила Мерисид. — Не позволит, чтобы ты остался совсем один.

— Под пытками все выложит, — глядя на собеседницу как на малое дите, сказал парень.

— Под какими пытками?! — зеленые глаза девушки полезли на лоб. — Зачем?

— Чтобы узнать, где я! — стал терять терпение Алекс.

— Они и так знают!

— Что?

— Сама слышала, как Моотфу сказал Аататаму, что тебя надо ловить в храме у канала. А их там всего два: Сета и Баст.

"Значит, туда возвращаться нельзя. Жаль, хорошее место было"…

— Никто не будет пытать твою Анукрис, — пренебрежительно махнула рукой Мерисид. — Побьют плетью ну или изнасилуют. Переживет.

Она взяла его за руку.

— Садись, ешь.

— А когда же Небраа объявили колдуном? — спросил юноша, ломая булку.

— Так почти сразу же! — встрепенулась женщина. — Моотфу приказал обыскать весь дом. И тут в кладовой нашли два кувшина…

Она сделала драматическую паузу.

— С кровью!

— Все страньше и страньше, — по-русски пробормотал пораженный Алекс.

— Что ты сказал? — не поняла Мерисид.

— Это я так ругаюсь, — отмахнулся он. — Что за кровь?

— Обычная красная кровь, — пожала плечами собеседница. — Может человеческая, может коровья. Кто же её разберет?

— Дело в том, что кровь очень быстро засыхает, — пояснил свой вопрос юноша и, видя, что его не понимают, поморщился. — Ну, когда палец порежешь, она перестает течь?

— Так кувшины то были заткнуты пробками и залиты смолой, — служанка, наконец, догадалась, что он хотел сказать. — Как нидосское вино.

"Все равно, это очень странно, — подумал про себя Александр. — Кровь неизбежно должна была свернуться".

Но вслух сказал:

— Откуда в вашей кладовке эти кувшины?

Женщина криво усмехнулась, и её глаза злобно сверкнули.

— Слуга Сетиера привез в подарок на похороны Нефернут! А господина просил никому не рассказывать, кто их прислал.

— Вроде из скромности, — он понимающе кивнул.

— Змея! — прошипела Мерисид.

— Не оскорбляй священное животное, — покачал головой юноша. — Он человек, а это гораздо подлей и опаснее.

— Какой ты умный! — восхищенно выдохнула бывшая танцовщица.

Алекс постарался не подавать вида, что ему эти слова понравились.

— Что дальше?

— Послали в храм Сета и за писцами главного инспектора, — вздохнула женщина. — Принесли самого Сетиера. И чего этой сволочи не спалось? Он сразу и сказал, что наш господин такой же колдун, как и его брат. Вот после этого все слуги и разбежались.

— Понятно, — усмехнулся юноша. — Еще кто из начальства был?

— Седак Карахафр, помощник старшего писца. Тот самый, кому главный инспектор приказал отыскать убийц Нефернут.

— Анукрис и мужа казнят? — спросил он, с сожалением обнаружив, что пиво кончилось.

— Госпожу, скорее всего, отправят в каменоломни, — ответила Мерисид. — А господина не нашли.

— Что!? — встрепенулся Александр. — Как это?

— Я его спрятала, — женщина скромно потупила глазки.

— Да ты просто великая спасительница! — изумленно вскричал юноша. — Меня выручила, теперь вот Небраа! Что же этот… Моотфу?

— Ох, и бесился! — Мерисид польщено захихикала. — Два раза весь дом и сад перерыли. Чуть не приказал нас всех пороть. Хорошо, Карахафр вступился. Он то и сказал, что наш господин удрал через сад соседей, когда понял, что его разоблачили.

— А куда он делся на самом деле? — спросил Алекс.

— Хозяин дома, — тихо ответила Мерисид и чуть громче добавила. — Господин Небраа.

В коридоре что-то зашуршало, послышались тихое шлепанье босых ног. В полутемный обеденный зал вошел пожилой осунувшийся мужчина с отвислым брюхом. Когда-то пухлые щеки опали, превратившись в мятые брылы. Тонкие ноги под мятой серой юбкой безвольно шаркали по полу.

Александр откинулся на спинку кресла и вскинул брови.

— Вот уж кого не чаял увидеть.

Часть 5. Ураган

Глава I. Абидосские тайны

Нас постигло страшное несчастье. Кто мог предугадать это? Теперь я не вижу конца нашим бедам.

Может быть, нам суждено остаться на всю жизнь в этом загадочном, неприступном месте.

Я так потрясен случившимся, что до сих пор не могу хорошенько разобраться в настоящем, не могу и заглянуть вперед, в будущее.

Артур Конан-Дойль.

Затерянный мир

Уже в воротах Самхия сумела передать госпоже скомканную юбку, иначе ей так и пришлось бы идти по городу голышом. Мождей замахнулся на служанку плетью, но его остановил окрик Карахафра.

— Оставь её.

Стражник недовольно заворчал, косясь злым взглядом на помощника старшего писца Дома людей, но дал возможность молодой женщине одеться, посасывая прокушенный до крови палец.

Морщась от боли, она обвязала вокруг бедер полосу материи внахлест и едва успела завязать пояс, как мождей резко толкнул её в плечо.

— Пошли! Паучиха!

— Сам ты, глист, — огрызнулась Анукрис и тут же заработала еще один удар.

— С женщиной ты храбрец! — сквозь слезы боли и унижения зло крикнула она, с трудом поднимаясь на ноги. — А с мужчиной справишься?

Широкая, как лопата, ладонь мождея обхватила её шею позади головы.

— Твоего чужака я сам прирезал! Будешь рот разевать, я и тебе башку сверну, сучка!

Молодая женщина оскалила мелкие острые зубы, один глаз у неё стремительно заплывал опухолью, во втором горела звериная ярость.

— Ты еще не встречался с моим чужаком, мужелюб!

Рассвирепевший стражник вновь швырнул её в пыль и занес ногу для удара.

— Эй! — рявкнул Карахафр, о чем-то беседовавший с Сетиером. — Уйми своего человека, Моотфу, а то нам некого будет судить!

— Аататам! — крикнул старший мождей. — Хватит развлекаться! Веди девчонку в тюрьму и возвращайся быстрее. Здесь еще много дел.

— Да, господин, — глухо отозвался стражник.

— Смотри, узнаю, что дорогой будешь блуд чесать, выпорю! — предупредил начальник на прощание и набросился на усмехавшихся подчиненных. — А вы чего ржете? Ищите Небраа! Куда мог деться этот овечий курдюк?

Привлеченные шумом, из ворот повылазили соседи. Избитая, шатавшаяся при каждом шаге, Анукрис шла по молчащему живому коридору под пристальными и недоуменными взглядами десятков глаз. Странно, но никто не ругался, не выкрикивал проклятий, не тянул жадные руки, чтобы расправиться с пособницей колдуна. И от этой тишины молодой женщине становилось жутко. Наверное, для того, чтобы еще больше опозорить и напугать, стражник повел Анукрис мимо храма Сета, так что прибывшие на рынок горожане и жители окрестных деревень смогли полюбоваться на её унижение.

Ноги подкашивались, болел живот, рот наполнился липкой смесью крови и слюны, один глаз ослеп, а перед вторым все плыло. Молодая женщина шла ни на кого не глядя, стараясь не рухнуть в растоптанную пыль улицы.

Мождей, то и дело рыча, толкал её в спину. От одного такого тычка Анукрис врезалась в толпу горожан. Какая-то старушка подхватила её под руки, не давая упасть.

— До чего довел девочку, черномазый! — крикнула она дребезжащим дискантом. — Вот поглядишь, накажет тебя мать Исид!

Кто-то поднес к разбитым губам кувшин с пивом.

— Пей, свежее, — предложил чей-то грубый мужской голос.

— А ну, отпустите её! — зарычал Аататам. — Она чужачка и жена колдуна.

— Так, что ей теперь и попить нельзя? — смело возразил широкоплечий крестьянин.

— Она дочь Сокарии, служанки писца Каралума! — крикнула какая-то женщина из-за его спины.

— Пусть пьет! Оставь её! — послышались из толпы негодующие возгласы.

Не ожидавшая такой реакции соотечественников, Анукрис разрыдалась. Люди гневно зашумели.

— Помощник писца главного инспектора Карахафр приказал отвести её в тюрьму, — сбавил тон стражник.

— Так веди, а не пихай! — огрызнулась старушка. — Она, болезная, и так чуть идет.

— Пойдем, — мождей взял молодую женщину за локоть.

Сил ругаться уже не осталось, и Анукрис молча поплелась по улице, чувствуя на себе уже откровенно сочувственные взгляды и роняя в пыль капли крови и слез.

А слух о том, что схватили жену Небраа, брата колдуна Тусета, бывшего второго пророка, ожидавшего воли живого бога, бежал впереди неё, заставляя все новых и новых людей покидать жилища и выстраиваться почти непрерывной цепочкой по пути их следования. Аататам уже не толкал молодую женщину, а вел, крепко держа за руку и не давая упасть.

В тюрьме их встретил новый сторож, поставленный сюда вместо убитого Небубиса, молодой парнишка со смуглым, прыщавым лицом.

— Принимай! — хохотнул Аататам, вталкивая Анукрис в комнатку.

— Только девчонки мне здесь и не хватало?! — ломким голосом возопил тюремщик. — Кто приказал?

— Господин Моотфу и помощник старшего писца Карахафр.

— За что её?

— Это чужачка, служанка колдуна Тусета! — ответил мождей, и чтобы окончательно огорошить собеседника, добавил. — И жена колдуна Небраа!

— Писец храма Сета тоже колдун? — сторож едва не подпрыгнул на месте. — Вот так храм! Но девчонку то за что схватили?

— Мы выследили чужака, убийцу Нефернут, прямо возле их дома, — Аататам пихнул девушку к стене, а сам важно уселся на заваленную сухим камышом лежанку. — Господин Моотфу приказал обыскать все. Вдруг и второй тоже там прячется.

— Нашли?

— Чужака — нет, — покачал головой мождей. — Зато в кладовке отыскали кувшин с человеческой кровью.

— О Амош, Горн, Сет, мать Исид и все боги Великий реки! — всплеснул руками парнишка. — А сам Небраа?

— Ищем, — туманно ответил стражник и зло взглянул на согнувшуюся от боли Анукрис. — Посади её в клетку, где народа побольше. Пусть позабавятся.

— Нет, — решительно возразил тюремщик. — Они до смерти заездят, а мне отвечать!

— Тогда я сам! — Аататам принялся развязывать пояс. — Сейчас, драная кошка, ты узнаешь настоящего мужчину!

— Ты слышал, что посох второго пророка храма Сета объявился? — спросил сторож, с интересом наблюдая за приготовлениями старшего товарища.

— Какой такой посох? — тот удивленно вскинул брови.

— Как же! — парнишка страшно обрадовался, что смог привлечь его внимание. — Помнишь, слухи ходили, что кто-то украл посох из храма Сета?

— Что-то говорили, — пожал широкими плечами мождей, сразу утративший интерес к пленнице.

— Его нашли вчера вечером во дворе храма Анук! Жрица говорила, что посох воткнули в землю напротив священного водоема, под сенью старой сикоморы.

— Как он там оказался, Гебту? — Аататам стал завязывать пояс.

— Никто не знает, — пожал плечами тюремщик. — Туда сейчас мало кто ходит. Всего одна жрица осталась, да и та от старости больше похожа на мумию, чем на живого человека.

Молодой человек хихикнул.

— Тебе кто сказал про посох? — спросил мождей, явно собираясь уходить.

— Тут один должник уже три дня суда дожидается. Жена принесла ему еду, ну, и рассказала.

Направляясь к двери, стражник пнул ногой Анукрис.

— Эту гадину посади поглубже, к её хозяину.

Он вышел, громко хлопнув тяжелой дверью.

— Вставай! — тюремщик взял её за локоть, помог подняться и подвел к толстой решетке с позеленевшим от времени бронзовым замком, который легко открывался висевшим на поясе ключом.

За ней оказалось большое помещение, прорезанное потоками солнечных лучей, в которых творили свой бесконечный танец легкие пылинки. Привлеченные разговором узники столпились у решеток.

— Это женщина! — крикнул кто-то из узников. — Зачем она здесь?

— Совсем девчонка!

— Эй, красавица, кто тебя так избил?

— Что она сделала?

Молодой Гебту надулся от важности:

— Она служанка колдуна Тусета!

— К хозяину в гости ведешь? Что же ты не приоделась, не накрасилась, без парика?

— Молчи, дурак, её вон как изукрасили.

— И муж её, писец храма Сета, Небраа тоже колдун оказался! — продолжал просвещать заключенных тюремщик.

— Вот так семейка!

— А мы в тот храм молиться ходим, дураки!

— Куда ты ее? Заводи к нам, обижать не будем.

— Да у тебя уже нечем, старый павиан.

— А ты зайди и проверь? Вдруг понравится.

— Ого-го-го! Ха-ха-ха!

Под вздохи одних узников и дружный хохот других, сторож довел Анукрис до уходившей вниз лестницы, где она едва не упала на выщербленных ступенях. С каждым шагом темнота подземелья сгущалась. Молодая женщина протерла единственный зрячий глаз и увидела низкий потолок из толстенных балок, перекрытых каменными плитами, и несколько низких дверей с квадратными решетками. Дневной свет проникал сквозь крошечную щель в стене.

— Ты на самом деле хочешь посадить меня к Тусету? — спросила она, опираясь о кирпичную стену.

Гебту взглянул на уходившую вниз темную лестницу.

— Нет. Колдун сошел с ума. Вдруг еще убьет тебя? Посиди лучше здесь.

Он отодвинут массивный деревянный засов и подтолкнул узницу вперед: крошечная камера с кирпичной лежанкой и кучей трухи вместо сухого камыша, под потолком сереет крошечная щель для свежего воздуха.

С противным скрипом дверь захлопнулась, отделяя девушку от всего остального мира. Она уселась на лежанку и подогнула ноги, озябшие на холодном каменном полу. "Как они узнали про Треплоса? — думала молодая женщина, поскуливая от боли. — Откуда взялась эта кровь? Что вообще происходит? Где же Алекс?"

Она расстелила юбку поверх трухи и легла, привычно свернувшись клубочком, стараясь сохранить немного тепла. Анукрис плакала, молилась богам и опять плакала.

Вдруг девушка услышала негромкое:

— Госпожа? Ты здесь госпожа?

— Самхия? — встрепенулась она. — Где ты?

— Тут щёлка, госпожа. Сторож сказал, что ты меня услышишь.

Голос служанки доносился откуда-то сверху.

— Я передала для тебя еду, госпожа. И одеяло.

— Спасибо, Самхия, — улыбнулась разбитыми губами Анукрис.

— Я ухожу, госпожа. Мы все уходим.

— Куда? — не поняла молодая женщина.

— Из вашего дома, — голос девушки стал тише. — Твой муж колдун. Там кровь… Я ухожу к отцу в деревню. Ты мне кое-что подарила… Прощай, госпожа…

— Постой, Самхия, постой! — закричала Анукрис, подпрыгивая и уцепившись за край отверстия. — Где Мерисид? Самхия, где Мерисид?

Рука сорвалась, и бывшая хозяйка, больно ударившись об пол, опять заплакала.

— Она осталась следить за домом, — донесся голос служанки. — Господина так и не нашли. Прощай, Анукрис.

Послышалось шарканье ног по каменным ступеням. В окошечке показалось лицо тюремщика. Помогая себе руками, молодая женщина села на лежанку и накинула юбку на ноги.

— Тут тебе поесть принесли. — Гебту поставил на пол маленькую корзинку и сытно рыгнул. — И вот это.

Он бросил в неё свернутое одеяло.

— Все сразу не ешь, — молодой человек опять рыгнул. — Кто знает, сколько тебе придется ждать суда?

Он вышел, ковыряясь пальцем в зубах.

Анукрис оттащила корзину в угол, подальше от противно пахнущего горшка и стала разбирать последние подарки служанки. Остатки жареной утки, лепешки, бурдюк с колодезной водой, яблоки, изюм.

С трудом ворочая распухшей челюстью, она доела все мясо, что осталось, запила водой, улеглась на старое одеяло. Куда смотрит главный инспектор? Разве Судья людей не видит, что все обвинения против её мужа подстроены? Анукрис не любила и даже презирала Небраа, но он не колдун! Его тоже не за что казнить!

"Если только за глупость", — вдруг подумала узница, улыбнувшись, но тут же скривилась от боли в разбитых губах.

Она долго лежала с закрытыми глазами, стараясь как можно меньше двигаться. Кирпичные стены, пол и лежанка незаметно вытягивали из неё тепло. Анукрис сгребла труху, оставшуюся на лежанке, в кучу и покрыла её одеялом. Теплее не стало. Она села, поджав под себя ноги. Еще сильнее разболелся живот, огнем жгло разбитое лицо. "Теперь шрамы останутся", — с тоской думала молодая женщина, закутавшись в одеяло и медленно раскачиваясь, чтобы хоть как-то заглушить боль.

Из-за двери донесся шум и топот ног. "Так скоро суд? — подумала она. — Не может быть?!" Вдруг Анукрис узнала громовой голос Моотфу и в ужасе вжалась в угол.

С грохотом распахнулась дверь. Молодая женщина зажмурилась от яркого пламени факелов.

— Где Алекс? — рявкнул старший мождей.

Узница прикрыла глаза рукой. Разъяренный мужчина стоял, широко расставив ноги и уперев руки в бока. Свет, бивший из-за спины, делал Моотфу огромным как гора.

— Я уже давно его не видела, — ответила она.

Мужчина протянул руку. Кто-то из-за спины вложил ему кнут.

— Врешь! Ты ждала его сегодня ночью!

Плечо словно обожгло раскаленным железом. Анукрис взвизгнула и схватилась за рассеченную кожу. "Откуда он знает?" — со страхом подумала она, и тут новый удар ожег ногу.

— Почему не пришел? К какому храму он должен был плыть?

Потеряв от ужаса дар речи, узница молча смотрела на него.

— Разложите её! — приказал Моотфу.

Она царапалась, кусалась, пробовала лягаться, но двое здоровых мужчин без труда справились с хрупкой женщиной.

— Ну, плеть или мы трое? — старший мождей легонько постукал её по лопаткам рукояткой кнута. — Выбирай. Или может, все же скажешь, где он прячется? Судье тоже нужен убийца Нефернут, и он простит нас, если мы перестараемся.

Никогда в своей жизни Анукрис не испытывала такого жуткого страха, навалившегося подобно черной удушающей волне, вытеснившей из сознания остатки самообладания и здравого смысла. Оказалась бесполезна вся её изворотливость и хитрость. Страшная, мучительная смерть смотрела ей в лицо из-за плеча улыбающегося старшего мождея. Руки и ноги молодой женщины, стиснутые железными пальцами стражников, потеряли чувствительность и стали словно чужими. Но упрямый характер не позволял ей сдаться так быстро.

— Беременный бегемот, да лучше я умру под кнутом!

Моотфу заливисто засмеялся, и на спине Анукрис вспыхнул костер.

— Где чужак? — повторил вопрос Моотфу.

Но она молчала, изо всех сил стиснув зубы. Второй удар разжал ей челюсти и, не удержавшись,

молодая женщина закричала как умирающий котенок.

— Я же просил меня подождать! — раздался громкий насмешливый голос.

Мужчина так и застыл с занесенным кнутом.

В дверях стоял помощник старшего писца Дома людей седак Карахафр.

— Что же ты так торопишься? — усмехнулся он, пропуская в темницу троих своих людей.

— Ты был так занят, — взял себя в руки командир стражников.

— Тебе не кажется, что здесь слишком тесно? — спросил седак.

— Так выйдите, и станет просторно, — предложил Моотфу, отдавая кнут одному из мождеев, который нехотя отпустил ноги узницы.

— Оставим одного твоего и одного моего? — выдвинул встречное предложение Карахафр.

— Согласен, — кивнул собеседник, — Остальные могут подождать за дверью.

Робко протиснувшийся в темницу тюремщик поставил на пол маленькую скамеечку, где обоим начальникам пришлось сидеть, тесно прижимаясь друг к другу.

Анукрис, закутавшись в одеяло, забилась в угол, откуда смотрела на мужчин расширенными от ужаса глазами.

— Кто приходил к тебе сегодня ночью? — вкрадчиво поинтересовался Карахафр.

— Никто! — всхлипнула узница.

— Врешь, мерзавка! — зарычал старший мождей. — Треплос, сообщник Алекса, убийца Нефернут и других слуг.

— Я ничего не видела. Я спала!

— Ох, и зря ты меня остановил, — покачал головой Моотфу. — Эта дрянь над нами издевается!

— Почему? Вдруг она на самом деле не встречалась с этим Треплосом? — предположил седак. — Кто-нибудь видел, как она с ним разговаривала?

— Ну…, — замялся старший мождей и вдруг рявкнул. — Да к кому он мог еще идти?

— Думаю, что только к ней, — согласился собеседник, кивнув на молодую женщину. — Но вдруг она не успела с ним увидеться? Жаль, что не удалось схватить чужака живым.

— Он дрался! — еще громче закричал Моотфу. — Нам надо было его уговаривать как храмовую танцовщицу? Или ты забыл, что он убил Небубиса?

— Чем? — полюбопытствовал Карахафр. — Я не видел у чужака ничего, кроме набедренной повязки.

— Ты издеваешься? — мождей вскочил.

Край скамейки, где он сидел, поднялся вверх. Не ожидавший этого помощник старшего писца рухнул на пол.

Даже не подумав ему помочь, Моотфу упер руки в бока.

— К кому еще ему идти? Кто его кормил и прятал столько времени? Ответь, если ты такой умный.

— Зачем же так кричать? — помощник седака помог начальству подняться. — Я хочу понять, что может знать эта женщина? Вдруг она тут ни причем?

— О боги! — скрипнул зубами мождей. — Разве не понятно? Кто мог еще помочь чужакам, кроме неё?

— Есть еще Небраа и этот мастер портной, — напомнил Карахафр, стряхивая мусор с юбки.

Совсем обалдевшая от этого странного диалога Анукрис переводила взгляд с одного мужчины на другого.

Старший мождей плюнул и, толкнув плечом помощника седака, вышел из темницы. Его тяжелые шаги захлопали по кирпичным ступеням. Вслед за начальником покинул камеру и стражник.

Помощник старшего писца покачал головой:

— Господин Моотфу очень вспыльчивый человек. Сейчас он ушел, но может очень скоро вернуться, и тогда я не смогу тебе помочь.

— А вы хотите мне помочь? — встрепенулась молодая женщина.

— Иди за дверь и проследи, чтобы нам никто не мешал, — приказал Карахафр своему спутнику.

Когда тот вышел, воткнув факел в кольцо на стене, он подвинул ближе скамейку.

— Конечно, хочу! Я не думаю, что Тусет и Небраа колдуны.

Анукрис от удивления открыла рот, но тут же захлопнула, морщась от боли в челюсти.

— Их оклеветали, — с жаром продолжал седак. — Но это надо доказать. А для этого мне необходимо встретиться с Алексом? Ведь это он приходил к Тусету в ночь, когда убили Небубиса?

— Я не знаю, о чем вы говорите, господин, — пролепетала молодая женщина, пряча взгляд. Она совершенно растерялась и не знала, что думать.

— Ты мне не доверяешь, — вздохнул Карахафр. — А вот Тусет верил. Он даже показал мне тайник в сундуке с "дыханьем богов". И объяснил, почему Алекс не мог убить Нефернут.

Молодая женщина окончательно растерялась.

— Я могу помочь и тебе, и Алексу, и Тусету, — продолжал настаивать собеседник. — Для этого надо только узнать, кто его оклеветал и убил слуг.

— Это Сетиер и Моотфу! — неожиданно для самой себя выпалила Анукрис.

— Ты сможешь это доказать перед судьей? — быстро спросил седак.

— Да! Я готова поклясться своим посмертным спасением и всеми богами Реки!

— Этого мало, — тяжело вздохнул Карахафр. — Нельзя обвинять таких знатных людей по одним твоим словам.

Собеседница упрямо молчала. Она хорошо помнила слова Шило: "Не верь человеку, желающему помочь тебе просто так".

— Мне жаль, — помощник старшего писца встал. — Увидимся на суде. Если ты до него доживешь.

Сердце молодой женщины сжалось. Этот мужчина сейчас уйдет, а разъяренный Моотфу вернется и тогда точно замучит её до смерти.

— Постойте! — вскрикнула она, спуская ноги с лежанки.

— Слушаю, — обрадовано обернулся Карахафр.

Анукрис отчаянно решала, что можно сказать, а что нет. О храме они уже знают. Не так их и много в Абидосе. А вот о роли во всем этом Мерисид, кажется, нет. Иначе и её бы схватили. "О Анук, Баст и мать Исид! — воззвала к богам молодая женщина. — Помогите! Пусть этот человек не окажется подлецом! Молю вас, спасите меня еще от одного предательства".

— Я на самом деле не знаю, где сейчас прячется Алекс, — тихо проговорила она. — И я его ждала сегодня ночью.

— Это мне и без тебя известно, — отмахнулся седак. — Лучше скажи, зачем ему понадобилось похищать посох Тусета?

"А будь, что будет, — в отчаянье решила узница. — Пусть решают боги".

— Внутри посоха был спрятан папирус.

— Что?! — вскричал Карахафр, бросаясь к двери.

— Поднимись на лестницу и предупреди, если этот буйвол решит вернуться! — приказал он кому-то и тут же вернулся обратно.

— Что за папирус?

— Донос Минхотепа, писца наместника живого бога в Нидосе, и записка одного горожанина, — прошептала Анукрис. — Из-за них нас уже хотели убить.

И она рассказала о приключениях в городе, называвшемся "жемчужиной короны Келл-номарха".

Седак вытер выступивший на лбу пот.

— Тусету уже после убийства Нефернут предлагали отдать папирус. Но он отказался.

Молодая женщина замолчала.

— Что случилось дальше? — спросил Карахафр, заметно волнуясь.

— На Алекса напали у канала, рядом с моим домом, — продолжила собеседница. — Он пробрался в сад, где я его и нашла. Мы не знали, что происходит. Но тут прибежала Мерисид и рассказала, что Нефернут и слуги Тусета убиты чужаками.

— Мерисид знала, что Алекс прячется у вас?

— Нет! — быстро возразила молодая женщина. — Она бы сразу его выдала. Мерисид очень любила свою подругу.

— Знаю, — кивнул седак.

— Я объяснила Алексу, как добраться до брошенного храма Баст. Потом уговорила мужа, чтобы он отпустил меня на могилу тети…

— Которая похоронена на кладбище храма Баст? — догадался собеседник.

— Да, — кивнула Анукрис. — Там я смогла тайком от слуг переговорить с Алексом. Он велел больше туда не приходить, а ждать его в третью ночь в саду, после того как начнет спускаться луна.

— Он приходил?

— Да, и велел узнать, где хранится посох Тусета…

— Зачем? — перебил её Карахафр.

— Он рассказал про донос Минхотепа.

— Так тебя не было с ним, когда убили тюремного сторожа? — разочарованно проговорил помощник старшего писца.

— Конечно, нет! — как ей показалось, очень натурально, удивилась узница.

— Как же ты узнала, если почти не выходила из дома?

— Расспросила Мерисид, — ответила Анукрис. — Просто так, болтали.

— Значит, ты больше не ездила в храм Баст?

— Нет. Алекс запретил.

— И ты не знаешь, где он прячется?

— Он не говорит.

— Но вчера ты его ждала?

— Да, господин, — вздохнула молодая женщина. — Алекс очень хитрый. Наверное, он заметил мождеев и спрятался.

— Или его предупредил твой муж? — высказал предположение Карахафр. — И они сбежали вместе?

— Не знаю, господин, — развела руками молодая женщина. — Небраа ненавидел своего брата. И все время ревновал меня к Алексу.

Собеседник помолчал, что-то соображая.

— Алекс не мог прислать Треплоса?

— Нет, — покачала головой Анукрис. — Я не видела его после убийства Нефернут. А позавчера ночью он пришел ко мне в спальню.

— Вы любовники? — удивился Карахафр.

— Нет! — тут она по-настоящему обиделась. — Я никого не ждала. Треплос пробрался в дом и меня разбудил.

И не видя причин скрывать, рассказала о несчастном поэте все, что знала.

— Как же мне встретиться с Алексом? — озадаченно проговорил седак.

— Я рассказала вам все, что знаю, господин, — всхлипнула узница. — Мне нечего добавить даже под пытками.

Помощник старшего писца встал.

— Завтра будет суд. Тебя пошлют на очистку каналов в Даманкур. Там тебя никто искать не будет. Думаю, если донос дойдет до светлых очей живого бога, жизнь, здоровье, сила, ты скоро вернешься домой.

Он вышел, забрав с собой факел и скамейку, а Анукрис упала на колени и, глядя в сереющее пятнышко крошечного оконца, стала молиться. Правильно ли она сделала, рассказав этому человеку так много? Или наоборот, так мало? "О покровительница Анук, о мать богов Исид, о светоносный Амош-Раа! Помогите, спасите меня, наставьте на путь истинный! Что говорить, что делать? Я так молода, слаба и несчастна".

Не только её терзали сомнения. Карахафр механически поднимался по ступеням, не замечая ничего вокруг. Свалившаяся новость оглушила его мягко, но сильно, словно набитая бараньей шерстью подушка. И он никак не мог решить, что делать с опасным знанием, которое он выманил у глупой девчонки. "Донос на самого наместника в Нидосе. А ведь он муж сестры нашего сепаха!". Седак чувствовал, что дело, куда он втягивается помимо своей воли, может привести к невиданному взлету, либо к смертельному падению, но вот удержаться на месте никак не получится.

Странно, но вместо страха, мужчина ощутил какую-то веселую злость. Поднявшись к тридцати годам до должности помощника старшего писца главного инспектора города, получив звание седака, что значит "достойного исполнять высшую волю", он считал свою карьеру вполне удачной. Но, что если это только начало? Вдруг боги специально послали ему эту девчонку и таинственный донос?

Не глядя на узников, провожавших его удивленными взглядами, Карахафр вошел в каморку тюремщика. С лежанки поднялся мрачный старший мождей.

— Надеюсь, мое унижение того стоило?

— Прости, господин Моотфу, — поклонившись, развел руками седак. — Но девчонка должна была мне поверить, увидеть, что мы с вами ссоримся…

— Для этого ты задавал мне эти глупые вопросы? — смуглокожий красавец скрестил на широкой груди могучие руки.

— Еще раз прошу простить, — собеседник поклонился. — Но вы настолько прямой и честный, что не смогли бы изобразить настоящий гнев.

— Поэтому ты злил меня нарочно? — усмехнулся Моотфу, довольный лестью помощника старшего писаря.

— Да, — признался тот.

— По мне так проще выпороть, — мождей вновь уселся на лежанку. Карахафр поставил на пол скамеечку.

— Вы хотите, чтобы её увидели на суде чуть живой от побоев?

— Ну и что? Она чужачка, — пренебрежительно махнул рукой Моотфу.

— Уже нет, — смело возразил седак. — Люди вдруг вспомнили, что она из Абидоса. Жалеют, особенно после того, как твой человек провел её по городу в таком виде.

— Плевать! — отмахнулся старший мождей. — Она виновна.

— Значит, её будет судить главный инспектор, — сказал Карахафр. — И приговорит к справедливому наказанию по воле живого бога, Владыки Реки и берегов, государя, жизнь, здоровье, сила.

Моотфу недовольно засопел, а собеседник продолжал, словно не замечая его хмурой физиономии.

— А если её замучить до смерти, в городе могут вспыхнуть волнения…

— Брось! — отмахнулся стражник. — Из-за какой-то девчонки.

— Сорок лет назад в Канобе люди напали на мождеев за то, что те отколотили нищего сказителя. Только чудом удалось избежать бунта.

Помощник старшего писца не зря привел этот пример. Тогда старший мождей и главный инспектор обложили горожан непомерными дополнительными поборами в свою пользу. Моотфу тоже любил знаки внимания от крестьян и ремесленников. Да кто их не любит! Вот только наглеть-то зачем?

— Нельзя приучать простых людей к жестокости, — продолжал увещевать он. — Вспомни, когда в Абидосе последний раз приговаривали к смерти? Пять или шесть лет назад. А сейчас? Второй пророк храма великого бога — колдун! Убит тюремный сторож, исчез младший писец, а ты еще хочешь смутить горожан видом избитой девчонки? Или вообще убить её?

Его собеседник расцепил сжатые челюсти.

— Ну, а ты такой добрый, узнал что-нибудь?

— Алексу помогает еще кто-то из горожан, — уверенно проговорил седак.

— Это и так понятно! — отмахнулся Моотфу. — Кто помогает?

— Анукрис этого не знает, — сказал Карахафр. — Алекс сам назначал место и время встречи. Этот чужак очень недоверчив для парнишки…

— Не рассказывай мне сказки!

— Это не сказки. Она ждала этой ночью. Но его кто-то спугнул. Ваши мождеи сказали, что вы приказали им следить за каналом.

— Да. Мне рассказали, что ночью там видели подозрительную лодку…

— А он, скорее всего, шел берегом! — проговорил седак. — И заметил ваших людей.

Старший мождей сдался.

— Ну и как его выследить? Где искать?

— Он скрывается в развалинах неподалеку от храма Баст.

— Мы все там перерыли…

— Рыть не надо, — прервал его Карахафр. — Попробуйте устроить засаду. Спрячьте людей в храме. Пусть сидят и не высовываются. Если Алекс не любит повторяться, то в следующий раз он поплывет на лодке.

— Я подумаю.

— И усильте охрану тюрьмы, — посоветовал помощник старшего писца.

— Думаешь, он попробует освободить девчонку? — встрепенулся Моотфу.

— А вдруг? — вскинул брови седак. — Не знаю, чего можно ждать от этого парня, но он очень опасен.

Стражник недовольно засопел.

— Засада в храме Баст, охрана здесь… Где я возьму столько людей?

— Не забудь про дом Анубенха, — напомнил седак. — За портным тоже надо приглядывать!

— И кто это будет делать?

— Попросите у сепаха его гвардейцев, — посоветовал Карахафр. — Вам он не откажет.

Красивое лицо Моотфу сморщилось.

— И обязательно надо обратиться за помощью к богам, — продолжал помощник старшего писца. — Пусть первый пророк храма Сета совершит большое жертвоприношение.

Старший мождей скривился еще сильнее. Словно не замечая этого, седак продолжал, как бы разговаривая сам с собой:

— Хорошо бы еще найти где-нибудь амулеты Нейт. Говорят, эта богиня помогает охотникам находить добычу в пустыне и тростниках. Ну и покровителя наших земель не стоит забывать. Надо что-то и Себеру пожертвовать. Без помощи богов нам чужака не поймать.

— А кто будет платить за это? — фыркнул старший мождей.

— Думаю, затраты надо поделить пополам, — рассудительно ответил помощник старшего писца. — Половина за счет сепаха, а вторую от Дома людей живого бога.

— Вот и займись этим! — прорычал старший мождей. — А мне некогда. Надо ловить убийц.

Губы Карахафра чуть дрогнули в слабой тени улыбки. В дверь робко заглянул тюремный сторож.

— Заходи! — гостеприимно махнул рукой седак. — Я просил господина Моотфу прислать тебе кого-нибудь в помощь. Но если вдруг он не послушает, и тебе придется ночевать одному, ни в коем случае не выходи за дверь. Что бы ни случилось. Понял?

— Да, господин, — Гебту нервно сглотнул. — Вы думаете, чужак придет за своей женщиной?

— Не знаю, — вздохнул помощник старшего писца, не глядя на перетрусившего сторожа.

Ему надо еще представить отчет начальству и решить, кому из них и что можно рассказывать.

Раату занимался одним из своих основных дел. Он творил суд. Для этого двор Дома людей очистили от просителей, поставили полотняный навес, в тени которого на резном деревянном кресле с высокой спинкой уселся главный инспектор, облаченный в белоснежное платье с узким передником, украшенным продольными золотыми полосами. Гордо вскинутую голову украшал пышный парик из человеческих волос, а на плечах, поверх расшитого бисером широкого воротника, лежали золотые пластины ожерелья с иероглифами, обозначавшими многочисленные имена живого бога. На среднем пальце правой руки сверкал перстень с именной печатью, и даже на сандалиях поблескивали серебряные вставки.

Статуэтки богов Айха, Сета, богинь Маты и Небхет на высоких шестах стояли по углам двора, а в воздухе еще чувствовался запах горелого папируса.

Вокруг толпились многочисленные помощники, помощники помощников, слуги и служанки. Отдельно под охраной двух мождеев стояли преступники, чью судьбу он должен сегодня решить. Двое стражников деловито раскладывали на циновке вымоченные в соляном растворе прутья, пробуя их на гибкость. Немногочисленные зрители, преимущественно родственники и друзья обвиняемых, тихо переговаривались у входа во двор, не решаясь переступить незримую черту.

Судья вполуха слушал привычное бормотание писцов. Долги, непочтительность к богам, мелкие кражи, драки, использование чужой земли. Приговор, как правило, отличался только числом ударов. Кажется, сегодня ему никого не придется отправлять на исправительные работы.

Мождеи работали не покладая рук, то и дело откладывая измочаленные прутья. Получив наказание, осужденные отправлялись к родственникам сами, или им помогали встать с пропитанной кровью циновки и уводили, подхватив под руки.

Главный инспектор устал сохранять важное и надменное выражение лица, приличествующее судье. У него сильно чесалась правая нога, и выпитое пиво все настойчивее просилось наружу.

Торопясь поскорее отделаться, он даже не стал выслушивать робкие возражения подсудимого, обвиненного женой в недостаточном внимании, и приговорил его к десяти ударам, а его супругу, заподозренную в неверности, к двадцати. После чего встал и сопровождаемый глубокими поклонам скрылся в парадном входе Дома людей.

Вернувшись из персональной уборной, устроенной на заднем дворе, он успел переменить одежду, снять и отправить со слугами домой лишние драгоценности и даже выпить пива, пока не явился вызванный с самого утра первый пророк храма Сета.

После обмена приветствиями, Сетиер самым любезным тоном поинтересовался:

— Что за важное дело, о котором вы хотели со мной поговорить так официально?

Жрец уселся на табурет с ножками в виде львиных лап и с любопытством посмотрел на хозяина кабинета.

Тот обернулся и взял стоявшую у стены длинную палку, завернутую в белую ткань.

— Я хочу возвратить храму Сета знак второго пророка! — торжественно сказал главный инспектор.

Жрец удивленно вскинул брови, морщины лесенкой выстроились на узком лбу.

Хозяин кабинета развернул грубую ткань.

— Вы ошибаетесь, господин Раату, — улыбнулся первый пророк. — Это не наш посох.

Улыбка замерзла на губах главного инспектора.

— Как это? Я хорошо помню встречу Тусета. У него был именно этот посох! Вот голова змеи. Вот иероглифы: "Сет, дающий мудрость" и "Слава тебе, великий бог".

— Ну и что? — пожал плечами Сетиер. — Кто-то сделал похожий и только! Настоящий мы сожгли. Колдун Тусет осквернил его. Храм уже заказал новый посох для нового второго пророка.

Давно судья не оказывался в таком глупом положении, а первый пророк спокойно смотрел на него чуть насмешливым взглядом, в котором, однако, читалась глубоко спрятанная тревога.

— Кто-то изготовил подделку? — нашел в себе силы усмехнуться главный инспектор. — Но для чего?

— Вы у нас Судья людей, вот и узнайте, кто совершил это преступление. — Отыщите его и накажите по всей строгости.

— Тогда извините меня, мудрейший Сетиер, что вам пришлось проделать такой долгий путь по полуденной жаре.

Хозяин кабинета встал и поклонился. Длинные локоны парика скрыли от собеседника злобно сверкнувшие глаза. Когда Раату выпрямился, его лицо не выражало ничего кроме вежливого сожаления.

— Это ваш долг, господин главный инспектор, — первый пророк поднялся с табурета и, ответив на поклон, вышел, гордо вскинув гладко выбритую голову.

Главный инспектор дождался, пока стихнут его шаги, схватил лежащий поперек стола посох и запустил его в стену, отколов изрядный кусок глины.

Приоткрыв дверь, в кабинет заглянул испуганный помощник.

— Седак Карахафр просит вашего сиятельного внимания, — пробормотал он, опасливо пряча глаза.

— Пусть заходит, — начальник уже выпустил пар и слегка успокоился.

Помощник старшего писца поднял с пола посох, стряхнул с него пыль и внимательно посмотрел на главного инспектора.

— Этот лысый гусь сказал, что он не его! — прорычал Раату. — За дурака меня держит?!

— Сетиер говорит, что это не посох второго пророка храма Сета? — уточнил Карахафр.

— Ну да! — хозяин кабинета откинулся на спинку жалобно скрипнувшего кресла.

— Это хорошо, господин, — неизвестно чему обрадовался седак. — Прошу вас уделить мне немного вашего драгоценного времени.

— Ты что-то узнал?

— Слуга Тусета Алекс скрывается где-то у брошенного храма Баст, — начал доклад гость. — Второго чужака мождеи схватили раньше, но не доложили вам. Наверное, хотели с его помощью выяснить у жены Небраа, где прячется Алекс, чтобы убить по-тихому. Вот только девчонка тоже этого не знает. Думаю, чужаку помогает кто-то из келлуан.

— Кто?

— Возможно помощник Тусета? — предположил Карахафр. — Хотя, Сетиер три дня назад отослал его в Идас. Или портной Анубенх, но мождеи уже обыскивали его дом и ничего не нашли.

— Что там с кровью в подвале Небраа? — озабоченно нахмурился Раату. — Только еще одного колдуна в городе нам и не хватает!

— Странная история, господин, — помощник старшего писаря указал глазами на табурет.

— Садись, — махнул рукой хозяин кабинета.

Седак подвинулся ближе к столу.

— Соседи заметили человека, похожего на слугу, который вчера вечером привез в усадьбу Небраа те самые оплетенные камышом кувшины.

— Кто такой?

— Его раньше никто не видел, — покачал головой Карахафр и тут же понизил голос. — А вот осла узнали…

— Он принадлежит Сетиеру?! — догадался главный инспектор.

— Да, мудрый господин, — улыбнулся седак. — Я уже доложил об этом старшему писцу.

Главный инспектор замолчал, "переваривая" услышанное.

— Ты так и не узнал, что за история с этим посохом? — спросил он после короткого раздумья, кивнув на шест, который гость все еще держал в руках.

— Выяснил, — возразил тот. — Но это только для ваших ушей, мой мудрый господин. Прошу, наберитесь терпения.

Заинтригованный Раату кивнул, скрестил руки на груди и с интересом посмотрел на собеседника.

Карахафр выглянул из кабинета и что-то проговорил.

— Сейчас, господин, — заверил он. — Еще чуть-чуть терпения, и все станет ясно.

В дверях появился помощник Судьи людей с широким бронзовым топором.Седак кивком поблагодарил его и выпроводил удивленного мужчину из кабинета.

— Значит, это не знак второго пророка храма Сета в Абидосе? — весело сверкая глазами, поинтересовался он у главного инспектора.

— Так сказал сам Сетиер, — подтвердил тот, предвкушая интересное представление.

— Тогда это не будет святотатством! — с этими словами Карахафр рубанул топором по самой толстой части посоха.

Привлеченный шумом в комнату ворвался помощник с обнаженным мечом. Начавший о чем-то догадываться Раату резко рявкнул:

— Вон!

Тот сразу исчез.

Седак ударил еще раз.

— Ага! Вот оно!

С этими словами Карахафр положил обломки посоха на стол.

— Тайник! — вскричал главный инспектор.

— Пустой, мудрый господин.

— Ты знаешь, что в нем было?

— Донос на наместника государя, жизнь, здоровье, сила, в Нидосе!

— На мужа сестры нашего сепаха! — охнул Судья людей. — О Амош, Горн, Себер и все боги Великой реки! Как ты узнал?!

— Рассказала жена Небраа, — ответил помощник старшего писца. — Тусет получил его от кого-то в резиденции наместника. Его уже пытались выкрасть в Нидосе и в Келлуане.

— Я то думал, что все дело в Сетиере, — покачал головой ошарашенный Раату. — Уж очень он хотел стать верховным жрецом. Но здесь замешаны высочайшие люди государства.

— Готов выполнить любое твое распоряжение, мудрый господин, — седак встал с табурета. — Прикажешь, я навсегда забуду об этом. Девчонка пойдет на каменоломни, как она этого достойна, а мождеи пусть ищут чужака.

— Плевать и на девчонку, и на чужака, — проговорил старший инспектор, махнув рукой. — Важно отыскать этот донос.

— Его ищут и Сетиер с Моотфу, — вкрадчиво напомнил Карахафр, вновь опускаясь на табурет. — А они ни перед чем не остановятся.

— Думаешь, что Тусет и его брат не виновны в колдовстве? — насторожился хозяин кабинета.

— Про Тусета ничего не скажу, — тщательно подбирая слова, ответил седак. — А брат его точно ни причем. Слишком ленив.

Раату удовлетворенно улыбнулся и взглянул на разложенные по столу обломки. Взял деревянную змеиную голову и стал вертеть в унизанных перстнями пальцах.

— Я не имею права советовать вам, мой господин, — еще медленнее заговорил помощник старшего писца. — Но не пора ли оповестить двор живого бога о том, что творится в городе?

— Мне пока не о чем писать, Карахафр, — вздохнул старший инспектор. — Одни догадки и слухи. Знать хотя бы о чем тот донос…

— Увы, — развел руками седак. — Девчонка не представляет.

— Нет, я не стану тревожить покой высшей власти по пустякам, — решительно заявил Раату. — Ищи этот папирус, седак!

— Приложу все усилия, мудрый господин, — поклонился помощник старшего писца и стал пятиться к выходу.

— Отправь семью из города, — нагнали его у двери слова Судьи людей.

— Вы думаете, мудрый господин…

— Всем будет спокойнее, — глядя в глаза Карахафру, прервал его главный инспектор.

Выпроводив ретивого седака, Раату взял листок папируса и кисточку из размочаленного тростника. Давно ему не приходилось самому пачкать руки в чернилах. Но это письмо было слишком важным.

Позвав помощника, главный инспектор протянул ему свернутое в трубку послание:

— Немедленно езжай в лагерь Абаз. Найдешь там сотника Джедефгорна. Скажешь, что я приглашаю его поохотиться на львов, и передашь это.

— И ты его не взял?! — взревел Моотфу, вскакивая со скамеечки.

— Как я мог это сделать?! — оскалился Сетиер. — Я же сам сказал Карахафру, что сжег его! Хочешь выставить меня лжецом?

— Если папирус попадет к главному инспектору, нас ждет смерть! — рявкнул старший стражник.

— Тихо! — остановил перепалку Убисту, с тревогой оглядывая пустынный сад. Слуги, как обычно, оставили хозяина наедине со знатными гостями.

— Выпей вина и успокойся.

Красавец-мождей гневно сверкнул глазами и потянулся к кувшину.

— Алекс не за тем воровал посох, чтобы возвращать папирус, — проговорил Убисту. — Ты мудро поступил, господин, когда отказался его признать.

Первый пророк гордо вскинул подбородок и взял с серебряного блюда кусок дыни, согнав с него обиженно загудевшую пчелу.

— Думаешь, этот варвар разгадал секрет тайника? — усомнился Моотфу. — Посох то целехонький.

— Я знаю это, — сказал мужчина, откусывая яблоко.

Какое-то время все трое ели, отдавая дань искусству поваров щедрого хозяина.

— Небраа так и не нашли? — поинтересовался жрец. В последнее время ему все больше и больше не нравилось поведение старшего мождея. Слишком нагло вел себя этот полукровка. Нужно почаще напоминать черномазому о его ошибках.

— Как сквозь землю провалился! — Моотфу в сердцах швырнул в кусты полуобглоданную кость.

— Ну, он же колдун, — тонко усмехнулся первый пророк.

Стражник обиженно засопел.

— Я перерою весь город, загляну в каждую щель, но отыщу этих засранцев.

— Абидос город большой, — напомнил Убисту. — Да еще и с пригородами. Тут тебе понадобится корпус, чтобы все обыскать.

— Сепах должен прислать мне своих гвардейцев! — вскричал Моотфу.

— Они у тебя уже были, — напомнил Убисту. — По-моему лучше воспользоваться советом Карахафра.

— Каким? — усмехнулся стражник. — Он их много давал. Предлагаешь принести жертву Сету или купить эти бесполезные цацки богини Нейт?

— Не богохульствуй в моем доме! — одернул гостя первый пророк.

— Надо увеличить награду за поимку Алекса и Небраа.

— Храм больше золота не даст, — сразу предупредил жрец.

— Тогда пусть наградой станет дом Небраа? — предложил Убисту. — В городе полно тех, кто не испугается переселиться из халупы в дом у канала.

— Карахафр об этом не говорил, — засмеялся Моотфу.

— Знаю, — согласился Убисту. — Кроме этого надо усилить охрану порта и дорог. Нельзя допустить, чтобы Небраа с этим доносом добрался до столицы.

— Моих людей не хватит, — сразу став серьезным, покачал головой старший мождей.

— Думаю, сепах выделит гвардейцев, — пообещал хрупкий мужчина.

— Их лучше задействовать в охране города, — предложил Сетиер. — А твои люди пусть ищут Алекса и Небраа. Младшего писца храма Сета они всегда узнают.

— Через три дня прибывают плоты с рабочими, — продолжил Убисту. — Думаю, он попробует выбраться из города вместе с ними.

Нещадно пекло солнце. Над обеденным столом с непрестанным жужжанием вились мухи и осы. Но поглощенные беседой люди ничего не замечали, лишь иногда отгоняя от лица особенно докучливых насекомых. Слуги несколько раз появлялись возле беседки, но господин с раздражением отсылал их прочь, оберегая от лишний ушей абидосские тайны…

Глава II. Разговоры и приговоры

Надо либо выждать, либо придумать что-то еще… Такое же подлое и коварное.

Юрий Никитин.

Империя Зла

Небраа медленно, бочком подошел к столу и уселся на край стула.

— Явился, голубок, — пробормотал по-русски Александр.

— Что он говорит? — испуганно вскрикнул младший писец.

— Я поприветствовал тебя на своем языке, Небраа, — поспешил разъяснить юноша. — Как друга по несчастью.

— Ты мне не друг! — вскипел толстяк. — Это из-за тебя я прячусь в собственном доме!

— Тише, господин! — зашикала Мерисид. — Не кричите так громко.

— Из-за меня?! — удивился парень. — Так это я тебе кувшины с кровью подбросил?

— Успокойся, Алекс! — девушка положила ему на руку узкую смуглую ладонь.

Он взглянул на бывшую танцовщицу, и та её тут же убрала.

— Не ты, — согласился Небраа, опустив жирные плечи. — Это все Сетиер! Пусть Осирс не примет его в свое царство, а мумия его да рассыплется в прах!

— Согласен с тобой, — кивнул юноша, разливая вино. — Вот только он пока еще первый пророк храма Сета, а ты и я — беглые преступники. Пей!

Муж Анукрис выпил. "Компот он и есть компот", — подумал Александр, он не хотел вина, а просто тянул время.

Отставив в сторону стакан, юноша взялся за гранат. Начинать разговор первому не очень хотелось. Девушка сидела тихо, переводя взгляд с юноши на толстяка.

Тот недовольно заерзал. Алекс сплюнул ядра в пустую тарелку.

— Мерисид сказала, что ты знаешь, как мне помочь? — не выдержал молчания младший писец.

— Тебе нет, — юноша сполоснул руки в тазике и вытер полотенцем, заботливо припасенным служанкой. — Я хочу помочь нам всем.

— Ну, я так и говорю, — слегка смутился Небраа.

— Ты знаешь Птаххотепа?

— Кто это? — нахмурился толстяк.

— Твой брат сказал, что он придворный Келл-номарха. Один из тех, кто служил у Мосайха.

— Никогда о нем не слышал, — вздохнул Небраа.

— То, что вез Тусет, надо доставить к нему и за одно кое-что передать на словах, — проговорил Александр. — Ты готов отправиться в столицу?

Толстяк поежился.

— Где то, что надо передать?

— В надежном месте, — заверил, как всегда осторожный, юноша.

— Я кое-кого знаю в Амошкеле, — почесал подбородок Небраа. — Но как я туда попаду? Меня ищут.

— Меня тоже, — напомнил Алекс. — Но я вообще ни с кем не знаком в вашей столице. Так что, если хочешь сохранить жизнь, езжай ко двору.

— Как? — развел пухлыми руками мужчина. — В порту охрана. Даже если я спрячусь на корабле, матросы выдадут меня властям в первом же порту!

Мерисид тяжело вздохнула и тут же смущенно опустила глаза.

— А пешком я не дойду, — закончил толстяк.

— С таким пузом, конечно, — согласился юноша. — Но на днях в Абидос прибудет большой караван с рабочими для строек Келл-номарха. Ты легко затеряешься среди них и доберешься до столицы в хорошей компании.

Жирное лицо Небраа тронула робкая улыбка.

— Только перестань мыться и поищи одежду погрязнее, — посоветовал Алекс. — Чтобы хоть издали походить на рабочего.

— Нет, — вдруг веско проговорила Мерисид.

Мужчины удивленно взглянули на бывшую танцовщицу.

— Господину нельзя плыть на плотах, — с жаром заговорила она. — Именно там его и будут ждать! Моотфу с мождеями перероют весь караван и отыщут его!

— Ты знаешь другой способ попасть в столицу? — вкрадчиво поинтересовался юноша, собираясь отчитать бывшую танцовщицу.

— Не знаю! — вполголоса огрызнулась она. — То так он попадет прямо в лапы Моотфу!

— А если Небраа к нему пристанет не в городе? — чувствуя её правоту, предложил Александр, и, видя недоумение собеседников, пояснил. — На рыбачьей лодке доберется до какой-нибудь деревни, а уж там сядет на плоты.

— Ночью по Лауму на рыбачьей лодке далеко не уплывешь, — проворчал толстяк. — А днем меня легко узнают.

— Дом людей, наверное, уже разослал по ближайшим деревням папирусы с приказом схватить господина, если он появится, — поддержала хозяина Мерисид.

— Такого крупного человека трудно не заметить, — согласился юноша. — Тогда продолжайте прятаться. Рано или поздно его найдут и отдадут крокодилу.

Последние слова он произнес, наклонившись вперед.

Небраа вздрогнул от испуга и вдруг улыбнулся.

— Я знаю, как незаметно выбраться из города!

— Как?

— В гробу.

— Собираешься сам лишить себя жизни? — усмехнулся Александр. — Похвально.

Но Мерисид, похоже, догадалась в чем дело, и на её лице расцвела восхищенная улыбка.

— Корабль паломников! Никому не придет в голову его обыскивать!

— Эй! — Алекс постучал деревянной ложкой по бронзовому стакану. — Просветите чужеземца.

Выслушав их объяснение, он тихо обалдел. Отправлять в путешествие по святым местам мумию? Такое могли придумать только в Келулане!

— И как ты себе это представляешь? — поинтересовался юноша, добавив про себя: "Чисто технически".

— Мерисид сходит к Хатанук, скажет, что у неё есть золото, чтобы отправить мумию своей подруги Нефернут в паломничество к храму Осирса в Нехене, — стал объяснять Небраа. — Её брат придет со своими людьми, возьмет золото и заберет гроб. Где я и спрячусь.

Служанка согласно кивнула головой.

— Ага! — зло усмехнулся Алекс. — Ты собираешься до Амошкела сидеть внутри? Не есть, не пить и прочее?

Толстяк надулся.

— Вас могут судить за святотатство, господин, — робко проговорила Мерисид. — Если только сам Мирагнеш нам не поможет.

— Он любит золото, — заметил толстяк.

— Нужно очень много золота, — вздохнула служанка. — У нас уже столько нет.

Александр вдруг вспомнил, где слышал это имя.

— Этот Мирагнеш случайно не брат соседки Тусета?

— Да, — подтвердила Мерисид.

— И любовник некой Рисненет.

— Я не знала, — в зеленых глазах девушки вспыхнул неподдельный интерес сплетницы по призванию. — А кто она?

— Не знаю, — пожал плечами юноша. — Только её муж как-то связан с кладовыми сепаха.

— Хафрафу! — вскричал Небраа, но тут же зажал рот рукой и уже тише продолжил, противно хихикая. — Смотритель кладовых! Мерисид, пригрози, что если он нам не поможет, о его шашнях узнает весь Абидос.

— Этот Хафрафу ужасный ревнивец! — поддержала господина служанка. — Он прикажет слугам побить любовника своей жены или разведется с ней.

— А Мирагнеш согласится рискнуть свободой ради любовницы? — деловито поинтересовался Алекс. — Это все-таки помощь преступнику. Одно дело палками выпорют, другое сошлют в каменоломни.

— Вряд ли, — погрустнела бывшая танцовщица. — В таких случаях всегда виновата женщина.

И тут юноша вспомнил еще кое-что. Но вот об этом ему лучше самому переговорить с этим самым Мирагнешем.

— Где он живет?

Служанка пустилась в путанные объяснения, из которых он ровным счетом ничего не понял. Даже попытки нарисовать план на куске папируса и помощь Небраа не помогли.

— Если хочешь, я тебя провожу? — предложила потерявшая терпение Мерисид.

— Ночью?! — встревожился господин.

— Луна яркая, — беспечно отмахнулась она. — И Алекс меня проводит.

— Обещать не могу, — честно предупредил юноша. — Вдруг придется убегать, ты за мной не успеешь.

— Доберусь, — решительно заявила служанка. — Если поймают, навру чего-нибудь.

— Тогда я жду тебя напротив ваших ворот, — Александр поднялся. — Одень юбку потемнее, чтобы в глаза так не бросалась.

— Красную?

— Только не белую! — усмехнулся он и, кивнув на прощанье мрачному Небраа, вышел в сад. Там он перебрался через стену и двинулся вдоль канала. Предложение Небраа отправиться в столицу в саркофаге выглядело оригинально. Враги, сосредоточив внимание на караване, могут не обратить внимания на корабль паломников. Да и этому Мирагнешу не в первый раз возить тайный груз.

Он перебежал залитую лунным светом улицу и притаился в густой тени стены. Еле слышно скрипнула калитка. Показалась голова Мерисид. Девушка огляделась и замерла в нерешительности. Алекс поднял камешек и кинул. Служанка вздрогнула. Он вышел из тени, дождался, пока она его разглядит, и вновь нырнул за угол.

— Я уже думала, что не получится побыть вдвоем, — жарко прошептала бывшая танцовщица, сделав попытку обнять юношу.

— Тихо! — зашипел Александр, перехватив её руки. — Не сейчас! Показывай, где этот извозчик мумий живет?

— Я тебе больше не нравлюсь? — дрогнувшим голосом спросила Мерисид. — Я такая плохая?

— Ты очень хорошая, — юноша постарался, чтобы его голос звучал как можно убедительнее. — Но у нас совсем нет времени! Мне надо еще найти место, чтобы переждать день.

— У наших соседей! — обрадовалась она. — В саду! Я слышала, там все уехали. Один привратник остался дом сторожить.

— Вот и замечательно! — улыбнулся в ответ Алекс. — Иди вперед, показывай дорогу. А я чуть сзади.

С этими словами юноша хлопнул бывшую танцовщицу по упругой ягодице. Только любовных приключений ему сейчас и не хватает. Он еще после первого раза никак в себе не разберется. Все, никаких больше грехопадений. Во всяком случае, пока.

Мерисид дернула плечом и быстро зашагала по улице. Александр крался, отставая шагов на семь. Они прошли мимо порта. От самой реки доносился пьяный голос припозднившегося певца. Показалась площадь перед храмом Себера, и тут он различил среди шороха ветра и стрекота цикад голоса, а на высоких пилонах храмового двора мелькнул тусклый, кроваво-красный отблеск. Юноша в два прыжка догнал беспечно шагавшую служанку и, сграбастав в охапку, уволок в темную нишу, где прикрыл своим телом.

— Что там? — еле слышно спросила испуганная Мерисид.

— Мождеи, — коротко бросил Алекс и ошибся.

Трое вышедших из переулка воинов не походили на стражей правопорядка Абидоса. Среднего роста, коренастые келлуане в париках, с копьями в руках и мечами за поясами. У переднего горел привязанный к древку факел. Не глядя по сторонам, они шли, громко переговариваясь и смеясь.

Дождавшись, когда шум затих, он встал и помог подняться служанке.

— Кто это был?

— Гвардейцы сепаха, — тихо ответила она. — Только почему они город охраняют? Где же мождеи?

— Меня ловят, — усмехнулся Алекс. — Пошли.

— А тут уже недалеко, — сказала девушка и поспешила вперед.

Пройдя еще метров сто, она указала на ворота. Александр огляделся вокруг, стараясь запомнить окрестные стены, так похожие одна на другую. Плюнув, выцарапал у самой земли крестик. Чтобы уже наверняка не перепутать.

Обратно возвращались тем же порядком. Встав в тени стены возле ворот усадьбы Небраа, Мерисид стала делать отчаянные знаки рукой. Юноша быстро подбежал и не успел увернуться, как девушка крепко вцепилась ему в пояс.

— Спрячься в саду соседей! — срывающимся от волнения голосом сказала она. — В полдень я приду.

— Не нужно, — резко возразил Александр. — За тобой могут следить. Жди меня завтра ночью. До свидания.

Он с трудом разжал её пальцы, и чуть тронув смуглую щеку губами, отошел в тень. Девушка всхлипнула, а вслед за ней скрипнула калитка.

Паранойя наставительно советовала спрятаться в доме Тусета, но здравый смысл обоснованно возражал, что если Мерисид или Небраа хотели его предать, давно бы сделали это. Он прошел вдоль ограды до того места, где на него напали двое келлуанских мечников. Александр долго стоял возле пролома в стене, прислушивался и принюхивался к доносившимся оттуда запахам. Ничего кроме яблок, гранатов, воды и еще чего-то огородного. Ни запаха немытого тела, ни дыхания в темноте.

"А будь, что будет!" — решил он и осторожно стал спускаться в сад. В лунном свете юноша обнаружил в зарослях вытоптанную площадку. Пробравшись к стене, отделявшей эту усадьбу от участка Небраа, Алекс сел и стал ждать рассвета. Захотелось пить. Он скинул костюм и по-пластунски пробрался между низкорослых, раскидистых яблонь. Блеснул отраженной луной прудик. К счастью вода в нем оказалась достаточно чистой. Утолив жажду, юноша осмотрел сад. В разгоравшемся свете утренней зари он казался заброшенным, цветы заглушал разросшийся бурьян. Сквозь песок дорожек зеленой щетиной прорастала трава. А вот квадратные грядки с луком-пореем и чесноком наоборот были начисто прополоты.

Ему показалось, что в проходе между двумя низкими, квадратными строениями, крытыми пожелтевшим камышом, мелькнула человеческая фигура. Александр присел и нырнул в заросли. По пути к забору парень наткнулся на прикрытую травой булку, с одного края обгрызенную мышами. "Чья-то заначка", — догадался он, отрезал подпорченный бок и стал есть.

Судя по хлебу и еще кое-каким признакам, здесь уже кто-то скрывался, по меньшей мере, пару дней. Возможно Треплос или мождеи, те, кто следил за домом Айри? В любом случае оставалось надеяться, что сегодня они не придут. Подкрепившись, юноша расстелил на земле костюм, положил под руку меч и задремал.

Его разбудили человеческие голоса. Он открыл глаза, нашарил рукой кинжал, лежавший под головой, и резко обернулся. Двое мужчин негромко беседовали у грядок с луком. Судя по набедренным повязкам и густым шевелюрам, они не принадлежали к привилегированным классам. Крестьяне или ремесленники. Прислушавшись, юноша понял, что один из них расхваливает грядки, а второй поддакивает и согласно кивает. "Пьяные они что ли? — раздраженно подумал Александр. — Вот еще забота!" Но приятели обнялись, выдернули с грядки пучок лука и, покачиваясь, отправились во двор.

Алекс снова лег и закрыл глаза. Увы, но вновь ненадолго. Кто-то осторожно пробирался между яблонь. Облаву в одиночку не проводят. "Мерисид!" — скривился он, как от зубной боли. В зелени листьев мелькнуло смуглое тело. Вытянув шею и вертя головой, девушка, согнувшись, тащила большую квадратную корзину. Заметив его, служанка довольно улыбнулась, поправила ожерелье на груди и чуть не упала, запнувшись за корень. Разглядев её как следует, юноша чуть не взвыл. Бывшая танцовщица принарядилась, если это слово применимо для единственной светло-зеленой юбки. Обведенные зеленой краской и вытянутые к вискам глаза загадочно поблескивали, на смуглых руках сверкали тонкие серебряные браслеты, на ногах еле слышно звякали колокольчики. Короткий парик с мелко завитыми прядями подчеркивал тонкую изящную шею. "Ну, не хочу я! — думал Александр, затравленными глазами наблюдая за её приближением. — Ну, почему ты так хочешь добавить меня в свой послужной список? Какая тебе радость соблазнить парнишку?"

— Я принесла еду и пиво, — мягким, грудным голосом проговорила она, грациозно опускаясь на землю. На юношу пахнуло дразнящим запахом благовоний.

— Зачем? — сухо спросил он. — Я запретил тебе сюда приходить!

Мерисид протянула руку, пытаясь погладить его по щеке.

— Не играй со мной, красавица, — предупредил юноша, отстраняясь. — Мне это не нравится.

— А мне кажется, нравится, — призывно улыбнулась девушка. — Этого не скроешь. Разве я не красива? Или нам было плохо вдвоем?

Алекс очень хотел крикнуть: "Мне — да!". Но удержался. Видимо служанка посчитала это своей победой и принялась выкладывать из корзины жареную утку, хлеб, яблоки, гранаты, кувшин с пивом, финики. Потом лукаво взглянула на него и стала развязывать пояс на юбке. Юноша схватил бурдюк, глотнул невкусной, успевшей нагреться воды, и вдруг, набрав в рот, выдохнул прямо в лицо Мерисид.

Меньше всего она ожидала такого. Зеленые глаза застыли, непонимающе глядя на Александра. По лицу медленно стекали струйки воды, каплями сползая по искусно наложенной краске.

Чрезвычайно довольный собой Алекс разломал напополам утку.

— Не место и не время.

Девушка часто-часто заморгала, губы её задрожали.

— Этот привратник только что приходил за луком на закуску, — поспешил напомнить юноша. — Взял мало, может еще явится. Хочешь, чтобы он услышал, как ты ругаешься?

— Нет, — недовольно буркнула служанка, доставая из корзины свернутое льняное полотенце. — Теперь все размажется! Стоило только краситься для тебя, дурака.

— Не стоило! — согласился Александр. — Я тебя предупреждал. Не приходи.

— Я же по тебе соскучилась! — всхлипывая, проговорила она, промокая лицо. — Ты мне так понравился…

— Мери! — юноша поднял руку с зажатой косточкой. — Ты умная, красивая, смелая…

— Правда! — встрепенулась служанка.

— Но я никак не мог тебе понравиться! — остановил он её порыв.

— Почему, Алекс? — громко возмутилась девушка. — Ты тоже красивый, сильный, храбрый.

— Тихо! — шикнул он. — От тех, кто нравится, не убегают. Их не бросают один на один с врагами!

— Я так и знала, что ты не простил меня! — горько зарыдала Мерисид, уткнувшись лицом в ладони. — Разве мало меня наказали боги за тот необдуманный поступок? Теперь еще и ты…

— Простил, Мери, простил, — постарался успокоить её Александр. — В жизни всякое случается. У нас говорят: "Осел о четырех ногах, и тот спотыкается".

— Тогда почему ты так жестоко со мной разговариваешь? — она подняла на него заплаканное лицо.

— Правда не всегда приятна, — философски вздохнул юноша. — Ешь утку. Вкусная.

— Все утро жарила, не спала, — пробормотала девушка. — Хотела тебя порадовать. А ты…

— Я радуюсь, — проговорил Александр. — Вот только того, что случилось в храме Баст, больше не будет.

— Это из-за Анукрис? — зеленые глаза сверкнули ревностью. — Ты её любишь?

— Нет, — отмахнулся он. — Иначе не отдал бы её за Небраа.

— Тогда я ничего не понимаю, — Мерисид растерянно развела руками. Краска кое-где смазалась, но лицо её не походило на клоунскую маску. — Если тебе не понравилось…

— Я и сам не понимаю, — Алекс отхлебнул пива прямо из кувшина. — Но не надо меня больше соблазнять. Душевно прошу.

Девушка вдруг понимающе поджала губы.

— Тебе нравятся юноши?

Он возвел очи горе.

— Да какая тебе разница?

— Просто я впервые вижу парня, который меня не хочет, — дернула плечом Мерисид.

— Так тебе просто обидно? — не удержался от улыбки Александр.

— Конечно!

— Тогда успокойся. Таких, как я, больше нет.

— Почему, Алекс? — не поняла служанка. — Приятель Небраа, Атамуер надзиратель над ткацкими мастерскими храма Сета, живет со своим помощником…

— Ты не поняла, Мери, — проговорил юноша. — Дело не только в этом.

— Тогда в чем?

Разговор нравился Александру все меньше. Бывшая танцовщица не была тем человеком, с кем он хотел откровенничать.

— Давай оставим каждому свои тайны? — предложил юноша. — Я же не спрашиваю, почему ты пришла в дом Небраа?

— Надоело быть танцовщицей! — быстро ответила Мерисид. — Захотелось уюта…

— И мне совершенно не интересно, как относишься к нему и Айри, — продолжил Алекс.

При этих словах она смутилась.

— Сейчас я хочу знать как можно больше о Мирагнеше, — парень протянул ей кувшин с пивом. Служанка сделала глоток, вытерла губы.

— Мне сейчас нужен твой острый ум, а не великолепное тело, — откровенно польстил собеседнице Александр.

— А оно у меня великолепное? — кокетливо вздернула бровь бывшая танцовщица.

— Я не видел богинь, но думаю, ты на них похожа.

Мерисид улыбнулась. Налетевший порыв ветра сорвал с ветки яблоко, и оно звонко ударило ему по затылку.

Служанка тихо засмеялась.

— Кому-то из богинь не понравились твои слова!

"Я даже знаю кому", — подумал Алекс, почесывая голову.

— Ты подслушал наш разговор с Нефернут? — нехорошо прищурилась служанка.

— Ага, — не стал отнекиваться юноша. — Не нарочно. Я шел от прудика, а вы так громко кричали.

— И поэтому ты не хочешь быть со мной?

— Поэтому тоже, — опять не стал спорить он, и прежде чем девушка задала новый вопрос, спросил:

— Чем еще занимается Мирагнеш? Не думаю, что в Абидосе так много людей, готовых заплатить за паломничество мумии своего родственника.

Служанка задумалась. Не стесняясь его, сняла парик, два длинных локона упали на точеные плечи. Потянувшись, оторвала от виноградной кисти ягоду.

— У него есть корабль и шесть человек команды. Если нет заказов, они ловят рыбу или режут папирус.

— Большое судно? — деловито осведомился Александр, тоже принявшись за виноград.

— Солидное, — уважительно проговорила Мерисид. — Иногда его нанимают перевезти какой-нибудь груз. В Нидос он не ходит, но Лаум знает очень хорошо.

— Значит, ему можно предложить выгодный контракт, — сделал вывод юноша.

— Ты собираешься его нанять? — удивилась собеседница.

— Нанимать будешь ты, — возразил Алекс. — А я перед этим с ним переговорю. Желательно наедине. Для этого нужно выманить его из дома и лучше ночью.

— Келлуане по ночам спят, — проворчала девушка. — Только чужаки, вроде тебя, по улицам шастают.

Она наморщила смуглый лоб, всем видом изображая многотрудную работу мысли. Юноша не торопил. Лежа на боку, он отщипывал кусочки от булки.

— Послушай, Мери, меня можно принять за горожанина? Хотя бы в сумерках?

Занятая своими думами, служанка удивленно взглянула на него, потом попросила:

— Встань.

Александр поднялся, насколько позволяли усыпанные недозрелыми яблоками ветки.

— Если оденешь нормальную одежду, сойдешь за нашего, — проговорила она. — Но ненадолго. Приглядишься, сразу видно, что ты чужак. И слова многие неправильно выговариваешь.

Он уселся по-турецки.

— Продолжай думать.

— Тут и думать нечего, — сказала девушка. — Мирагнеш пойдет с тобой, если почувствует, что сможет заработать. Вот если бы ему что-нибудь предложить.

— Свежую мумию? — усмехнулся юноша.

— Никогда не говори так! Это святотатство! — строго проговорила Мерисид. — Дух человека всегда пребывает возле его тела, и чем оно лучше сохранится, тем быстрее произойдет возрождение на закате времен. Не оскорбляй останки без нужды.

— А как же Нефернут? — напомнил Алекс. — С ней то ты не церемонишься.

— Я слишком многое для нее делала при жизни, — туманно ответила служанка и поспешила перевести разговор. — А о паломничестве договариваются заранее, мертвые никуда не спешат.

— Торопятся только живые, — согласился юноша.

— Срочный груз! — внезапно вскричала Мерисид и гордо взглянула на молодого человека. — Ты пойдешь к Мирагнешу с предложением срочно доставить груз!

— Отличная мысль! — похвалил ей Александр. — Но вдруг он спросит меня…

— О чем? — насторожилась служанка.

— Например, почему я пришел ночью?

Сообразительная девушка быстро поняла правила игры.

— Потому, что… — она задумалась, прикусив нижнюю губу. — Его хочет видеть капитан! Чтобы сговориться об оплате.

— Почему я не пришел днем?

Мерисид свела к переносице аккуратно выщипанные брови.

— Ха! Вечером обнаружили течь в трюме! Судно надо конопатить, а груз срочный. Капитан знает, что у Мирагнеша есть корабль, вот и послал тебя узнать, хочет ли он заработать. И заодно проводить уважаемого человека до порта.

— Какая ты умная! — покачал головой Алекс и подумал: "Чувствуется богатый опыт общения с моряками".

Польщенная служанка довольно улыбнулась и вздернула носик.

— Тогда он пойдет с тобой даже в Банарскую пустыню.

— Какой корабль, кто капитан и куда доставить груз? — решил подпортить ей настроение юноша.

Девушка сразу стушевалась.

— Я не могу придумывать это все сам, — продолжал Александр. — Вдруг Мирагнеш днем ходил в порт?

— Надо узнать, — Мерисид встала, отряхнула со смуглых ног прилипшие соринки. — Жди вечером.

— Принеси хлеба и изюма, — негромко проговорил он ей вслед.

Выпроводив гостью, парень улегся на разложенный костюм и заложил руки за голову. "Может, зря я отказался?" — с сожалением подумал он, глядя на мозаику зеленых листьев по голубому высокому небу. "Там в храме, было не так уж плохо".

"Хочешь еще раз убедиться в своей нетрадиционной ориентации?" — ехидно поинтересовался здравый смысл.

"А если она традиционная?!" — не сдавался Алекс.

"Тогда ты бы не раздумывал", — припечатал его железобетонным аргументом здравый смысл.

Вновь раздваиваться и спорить самому с собой как-то сразу расхотелось. Юноша закрыл глаза и стал считать крокодилов, заснув где-то после семьдесят второго.

Он просыпался дважды. Первый раз его разбудила метровой длины змея, прошмыгнувшая в трех шагах, не обращая никакого внимания на лежащего человека. Потом приходил хмурый привратник с опухшим лицом. Встав на колени перед прудиком, он долго и жадно пил, потом наполнил кувшин, сорвал пучок лука и направился во двор.

На закате отдохнувший Александр стал готовиться к новой встрече. Несмотря на то, что основную часть операции придется проводить почти нагишом, добираться до места юноша решил в черном костюме.

В сумерках пришла Мерисид. Оглядев его, она решительно покачала головой.

— Сейчас нельзя идти в таком виде. Ночь душная, многие горожане еще не спят.

— Я подожду, — покладисто согласился Алекс.

— Будет слишком поздно, — вновь запротестовала служанка. — Ты напугал народ. Ограбление ювелира, покушение на помощника писца сепаха, непонятная история с посохом. Если явишься слишком поздно, Мирагнеш может испугаться и не пойти с тобой.

Подумав, юноша согласился с этим.

— Я принесла тебе еды и набедренную повязку, — девушка протянула маленький узелок и мятую тряпку.

Пока он переодевался, служанка обстоятельно докладывала о кораблях и капитанах, остановившихся на стоянку в абидосском порту. Александр спрятал ножи в сумку вместе с костюмом, а меч в ножнах протянул Мерисид.

— Пусть останется у тебя.

— Разве ты не придешь? — встревожилась она.

— Сегодня вряд ли, — ответил юноша. — Если все пойдет как надо, днем я буду в другом месте. Если что-то случится, я найду способ предупредить. Ты поймешь.

— Что делать мне? — спросила служанка.

— Если все будет хорошо, завтра отправляйся к Хатанук. Пусть её братец как можно скорее забирает саркофаг.

— А нехорошо?

— Тогда, — парень на миг задумался. — Пусть помогут вам ваши боги, я уже не смогу.

— Когда ты принесешь папирус, который надо передать живому богу? — деловито спросила бывшая танцовщица.

Александр достал из сумки тонкий цилиндрический сверток.

— Вот.

— А что нужно передать на словах? — нисколько не удивилась Мерисид.

— Если Птаххотеп не поверит словам Небраа, пусть жрецы вскроют гробницу Мосайха.

— Что ты! — отшатнулась девушка. — Это же святотатство!

— Его уже свершили, — заверил служанку Алекс. — Черви.

— Кто? — охнула та и задрожала.

— Наследники гедан, — жестко сказал юноша. — Сами о себе они говорят так:

У нас сотни лиц и десятки имен,

Мы те, кто идет вам на смену.

Ваш мир умирает, мы черви на нем,

Незримо творим перемены.

— Какой ужас! — сдавленно прошептала Мерисид. — Значит, все эти слухи правда?

Даже в темноте Александр заметил, как она побледнела

— Да, — подтвердил он. — И я думаю, что Моотфу с Сетиером одни из них.

— Сетиер первый пророк храма Сета! — попыталась возмутиться девушка.

— Это не помешало ему подбросить твоему господину два кувшина с кровью! — напомнил юноша. — Пусть Небраа встретится с этим самым Птаххотепом и расскажет, что это черви оклеветали Тусета и грозили смертью ему.

— Я все расскажу хозяину, — пообещала она и торопливо спросила. — Это куда?

Девушка повертела в руках меч.

— Завтра вечером заверни в тряпку похуже и положи на дно вашей лодки, — распорядился парень, направляясь к ограде.

— Алекс, — окликнула его Мерисид. — Анукрис приговорили к шести годам на Уразских каменоломнях.

Он резко обернулся.

— Что так сурово то?

— За пособничество убийце, — вздохнула служанка. — Её уже отправили.

— Потом расскажешь мне, как туда добраться, — деловито проговорил Александр. — Но вначале надо отправить в столицу Небраа. Это может спасти нас всех.

Они вышли к каналу. Юноша проводил её до ограды их усадьбы.

— Возвращайся, Алекс. Я буду держать дверь в сад открытой и лягу в обеденном зале, — дрогнувшим голосом сказала Мерисид, — Да помогут тебе Нейт, Сахма и мать Исид.

Она подалась вперед и поцеловала его в уголок губ.

Александр впервые шел по ночному Абидосу не прячась, не ныряя от одной густой тени в другую. Сейчас его босые ноги спокойно топтали уличную пыль, но глаза с привычным настороженным вниманием осматривали все вокруг.

Дневная жара с неохотой уступала место ночной прохладе. С крыш домов, где многие горожане спасались от духоты, доносились обрывки разговоров, негромкий смех, иногда слышалась грустная мелодия флейты и тихая песня о любви.

Келлуанам нравилась любовная лирика. Вот только на взгляд Алекса она казалась чересчур откровенной. Хотя здесь этого особо не стеснялись. Проходя мимо одного из домов, юноша услышал громкие звуки, не оставлявшие сомнения в их происхождении. Но обогнавший его мужчина в белой юбке и парике не обращал на это никакого внимания, так же как и соседи, переговаривавшиеся о чем-то на залитой лунным светом крыше.

"Простые они здесь, как автобусы", — с раздражением подумал Александр, и не в меру услужливая память вновь напомнила о терзавших его смутных сомнениях.

Он неторопливо шагал по кривым улочкам, а разговоры постепенно стихали, погружая город в сон.

Добравшись до места, юноша на всякий случай отыскал свою метку. "Ну, Асиона, выноси своего крестника!" — подумал он и отправил в рот камешек.

Судя по размерам усадьбы, Мирагнеша можно назвать зажиточным, но никак не богатым. Две одинокие пальмы да старый сикомор, чьи вершины поднимались над потрескавшимся забором, составляли весь его сад. Тем не менее, слуги у него имелись. На стук раздался недовольный старческий голос.

— Кто тут безобразничает? Вот я тебя сейчас палкой!

— Мне нужен дом господина Мирагнеша, — громко сказал Алекс.

— Кого?

— Господина Мирагнеша! — крикнул юноша, придерживая языком камешек. — Меня послал капитан Небатам из Эрука.

Калитка приоткрылась и высунулась лысая голова с большим крючковатым носом. Юноша поспешно встал так, чтобы на него падал свет луны. Слуга оглядел пустынную улицу и сварливо поинтересовался:

— Зачем мой господин нужен твоему капитану?

— Груз надо отвезти в Амошкел, — ответил Александр. — Срочно.

— Подожди, — привратник захлопнул дверь и с грохотом задвинул засов, послышалось шарканье удалявшихся шагов. Очевидно, его хозяин спал не на крыше, а предпочитал ночевать дома или в саду.

Юноша подождал минут десять, прежде чем из-за ворот донесся недовольный мужской голос, сразу показавшийся ему знакомым.

— Кто тут еще?

Приземистый, широкоплечий мужчина в одной набедренной повязке шагнул на улицу и встал, уперев руки в пухлые бока.

— Господин Мирагнеш, — поклонился Алекс. — Мой капитан Небатам из Эрука просит вас прийти для важного и срочного разговора.

— Он что ополоумел? — не очень искренне удивился келлуанин. — Ночь уже.

— Разошлась обшивка, корабль надо чинить, — начал торопливо объяснять парень. — А саженцы цветов для садов живого бога в Амошкеле надо доставить очень быстро.

— Какие такие саженцы? — нахмурился Мирагнеш.

— Не знаю, — пожал плечами Александр. — В Нидосе погрузили в камышовых мешках с землей…

— Я говорю, сколько их? — прервал его собеседник.

— Двадцать или чуть больше, — растерянно пробормотал юноша, и, видя, что Мирагнеш все еще колеблется, добавил. — Капитан велел поторопиться. Или он будет искать другой попутный корабль.

Сердце предприимчивого келлуанина не выдержало осознания ускользающей прибыли.

— Жди здесь, — коротко приказал он, хлопнув калиткой.

Александр вытащил из сумки нож и спрятал его в складках набедренной повязки.

На этот раз Мирагнеш не заставил себя долго ждать и быстро вернулся облаченный в белую юбку, парик, пару серебряных браслетов и с созвездием амулетов на пухлой безволосой груди. Луна давала достаточно света, поэтому ни светильника, ни факела он с собой не взял, зато за поясом торчал прямой бронзовый кинжал.

Не дожидаясь, пока привратник задвинет засов за господином, юноша пошел вперед, то и дело оглядываясь на широко шагавшего келлуанина. Показался узкий темный переулок. Алекс сконцентрировался, сделал несколько глубоких вдохов, и едва они миновали его, резко развернулся:

— Рога еще не поотшибали, свирепый речной бык?

Тот вздрогнул, открыл рот, но тут сложенные клювом пальцы Алекса ударили его в печень. Крик умер, не успев родиться. Мирагнеш задохнулся от полыхнувшей боли. Юноша подхватил мужчину под руки, выхватил у него из-за пояса кинжал и, пыхтя, уволок напряженное тело в темноту переулка.

Навалившись локтем на горло все еще не пришедшего в себя келлуанина, Александр клинком раздвинул полы юбки. Почувствовав кожей бронзовое острие, Мирагнеш вздрогнул. Алекс выплюнул камешек, попав ему точно в наморщенный лоб.

— Только пикни, сразу станешь речным волом и перестанешь радовать прекрасную Рисненет. Понял?

Мужчина яростно сверкнул глазами и попытался дернуться.

— Я не шучу, — зашипел юноша и чуть-чуть надавил, чувствуя сопротивление.

Помогло. Мирагнеш вытянулся в струнку и замер.

— Мне нет дела до твоих любовных игр и до того, как вы с Хафрафу обворовываете сепаха. Но я могу сделать так, что об этом узнает весь Абидос.

— Что тебе нужно? — тихо спросил келлуанин. — Золота?

— Услугу, — ответил Алекс. — Завтра или послезавтра тебе предложат отвезти в паломничество мумию красавицы Нефернут, наложницы Тусета, и ты согласишься.

— И из-за такой мелочи ты собирался меня кастрировать? — сделал попытку пошутить Мирагнеш.

— В саркофаге будет прятаться Небраа, — не обращая внимания на его слова, продолжал юноша. — Ты доставишь его в столицу и поможешь найти нужного человека.

— Ты что, порея объелся?! — вскричал мужчина, но тут же замер, нервно сглотнув.

— Не кричи, — предупредил Александр. — Будет больно. Твою посудину никто обыскивать не будет, а я и кое-кто еще навсегда забудем о твоих проделках. Можешь вновь ласкать лотос своей печени и обворовывать её мужа.

— Но это же святотатство! — зажегся благородным гневом Мирагнеш.

— А ворованное возить на корабле паломников не святотатство? — поинтересовался юноша и добавил сквозь зубы. — Я с тобой спорить не собираюсь. Или делай, что говорят, или завтра о тебе и Рисненет заговорит весь город. Дойдет и до сепаха.

— Но что я скажу своим людям? — уже жалобно проблеял келлуанин.

— Это твои проблемы, — не стал входить в его положение Алекс. — И ты их решишь.

— Мне хоть заплатят? — дрогнувшим от волнения голосом поинтересовался мужчина.

— Конечно! — успокоил его юноша. — Но я думаю, ты дашь несчастной подруге Нефернут маленькую скидку?

— Хорошо, я согласен, — кивнул Мирагнеш. — Теперь убери нож от этого места!

— Чуть позже, — пообещал Александр. Скосив глаза, он отыскал амулет в виде жука с прозрачными крылышками из горного хрусталя.

— Я возьму на время одну вещь. Клянусь всеми богами, она вернется к тебе, если ты сделаешь все правильно.

— Ну, что тебе еще нужно? — взмолился келлуанин.

Юноша схватил амулет.

— Только не это! — возопил извозчик мумий.

— Не переживай, это вредно для твоей мужской силы, — покачал головой Алекс. — Я не собираюсь лишать тебя магической защиты. Помоги Небраа, и священный жук к тебе вернется. Он мне не нужен. Но если ты попробуешь меня обмануть, его найдут возле трупа одного из уважаемых людей. А он один на весь Абидос. Так ведь?

— Так, — затравленно прошептал Мирагнеш, и Александр почувствовал острый запах пота.

— Снимай, — приказал Александр, приставив метательный нож к егобоку. — Отлично!

Юноша перехватил рукой с ножом кожаный ремешок амулета и отступил на шаг.

— Иди, и помни о нашем разговоре.

С этими словами он развернулся и торопливо зашагал по переулку. За его спиной келуанин с тихим стоном сполз вниз по стене.

Очень скоро Александр затерялся в извивающихся улицах, выбрал уголок потемней и стал переодеваться. Облачившись в привычный черный костюм, он выждал еще час, сидя в густой тени стены, и направился к дому Тусета. Сегодняшнюю ночь и завтрашний день он решил провести там. Программа на сегодняшнюю ночь выполнена, и юноша мог спокойно поразмыслить над тем, что делать дальше.

Дорогой ему попался патруль гвардейцев сепаха. Как и вчера, воины весело болтали, абсолютно не интересуясь тем, что происходит вокруг. Брошенная усадьба встретила его как старого знакомого. Словно прикованный к кровати инвалид, которого бросили друзья и подруги, еще вчера уверявшие в своей дружбе и любви. Пока темно юноша решил устроиться на веранде в тени разрушенной стены, глядя на яркую россыпь мерцающих на темно-синем небе звезд. Пусть засада ждет его в храме Баст, у них ума не хватит отыскать тайник. А вот ему нужно, во что бы то ни стало, туда попасть. Там спрятаны флаконы с волшебными зельями Энохсета. Хотя, вряд ли стражники просидят там долго. Рано или поздно уползут, а если нет, им же хуже. Александр отогнал от лица ночную бабочку с мягкими черными крыльями. Еще необходимо решить, что делать с Айри? Шесть лет на каменоломнях это круто, даже для здорового мужика, а тут сопливая девчонка. Конечно, есть надежда, что Небраа сумеет добраться до этого самого Птаххотепа, тот доложит о безобразиях живому богу келлуан, и владыка могучей мышцей защитит невинных и накажет преступников. В этом случае заключение Айри долго не продлится. Но, что если толстяк попадет в придворные жернова и навсегда упокоится где-нибудь в тихом омуте Лаума? Тогда Алексу точно не выбраться из этой страны. Рано или поздно поймают. Нужно срочно проработать запасной вариант спасения любимой тушки. Проще всего сесть на корабль и плыть до Нидоса. Но куда деть капитана и матросов? Перерезать! А кто будет управлять судном? Одному никак не справиться. Юноша вздохнул. А если прихватить с собой Айри? Александр хмыкнул. Девчонка местная. Вдвоем можно попробовать добраться до Дельты посуху, а там своровать подходящую лодку и в Нидос! В этой человеческой клоаке их никто не отыщет. Да и искать не будут. Теперь Айри преступница, фактически осужденная на смерть. Домик с садиком, слугами и туповатым мужем накрылся медным тазом. Если жить захочет, сбежит с ним. Правда, он уже пробовал путешествовать с девчонкой по незнакомой стране, и ничего хорошего из этого не получилось. Но тут уже у него нет выбора. Подходящие парни ему что-то не попадались? Едва подумав об этом, Алекс чуть не закашлялся и почувствовал, как начинает краснеть. "Только мальчиков тебе и не хватает, праативный! — шлепнув на щеке комара, подумал юноша со злостью. — Нужно выяснить, где находятся эти каменоломни, и как туда добраться".

Анукрис казалось, что последние полгода её жизни были прекрасным наваждением. Добрый Тусет, храбрый Алекс, большой сад, слуги, прекрасный дом с мягкой удобной постелью и чистой одеждой, все это оказалось сном. И проснувшись, она вновь оказалась в одном из Нидосских подвалов, где часто пряталась от городских стражников и бандитов. Тьма, холод и какие-то мерзкие насекомые ползают по кирпичным стенам.

Девушка села, закутавшись в одеяло. Забытое прошлое вернулось. Боги поступили как негодные мальчишки из детства Анукрис. Угостив её чем-нибудь вкусным, они вырывали лакомство из слабых ручонок и начинали жадно жрать, наслаждаясь разочарованием и отчаянным ревом малявки.

На глаза, как тогда, стали наворачиваться слезы. Она шмыгнула носом и, услышав шум, поняла, что кто-то тихо спускается по лестнице. За решеткой дверного оконца мелькнул робкий огонек светильника. Молодая женщина вжалась в стену, обхватила колени руками и от ужаса закрыла глаза.

— Может, зайдем? — раздался знакомый голос Аататама — Я с ней так и не позабавился.

— Нет! — решительно возразил второй голос. — Тебе только начать, потом не остановишься, а у нас мало времени. Господин приказал все сделать быстро.

— Эх, жаль! — вздохнул мождей, и мужчины прошли мимо.

"Куда же они?" — с облегчением и недоумением подумала Анукрис.

Откуда-то снизу донесся скрип дверных петель и чей-то дребезжащий голос.

"Господин Тусет! — догадалась девушка. — Они хотят его убить!"

Внизу родился и тут же оборвался робкий крик. Анукрис зарыдала, зажимая рот руками.

— Что он там орал? — разобрала она голос Аататама.

— Что-то о мстителе Сета, — со смехом отозвался второй. — Старый дурак!

Не останавливаясь возле её двери, они стали подниматься по лестнице.

Узница проплакала до утра. Когда на стене появилось серое пятно от проникавших в узкую щель солнечных лучей, явился хмурый тюремщик.

Даже в полумраке Анукрис разглядела нездоровую бледность его лица и темные круги под глазами.

— Пошли, — коротко приказал он. — Пора на суд.

Она встала с лежанки, оправила юбку и зачем-то аккуратно сложила одеяло.

— Барахло свое тоже забирай, — сказал молодой человек, морщась. — Сюда ты больше не вернешься.

Посторонившись и отведя в сторону руку с горящим светильником, Гебту пропустил её вперед и, закрыв дверь на засов, легонько толкнул к лестнице.

Щуря отвыкшие от дневного света глаза, Анукрис шла между двух решеток, а узники провожали её сочувственными или непристойными криками. Но рук никто не протягивал. Хмурый тюремщик шел сзади, держа наготове палку, которую то и дело пускал в ход.

— Пусть будут благосклонны к тебе великие боги и мать Исид! — нагнал её у выхода чей-то голос.

— Мститель Сета спасет тебя, девочка.

Молодая женщина вздрогнула, а Гебту обернулся и громко рявкнул:

— Кто тут такой горластый? Вот я ему покажу мстителя кнутом!

В коридорчике стояли еще четверо арестантов с пожитками, готовых вместе с ней отправиться на суд. Двое незнакомых мождеев сидели на лежанке, лениво обсуждали чей-то проигрыш в клетки. Увидев Анукрис, они встали. Один из них пересчитал узников по головам и протянул тюремному сторожу кусок пергамента.

— Выходи, шакальи объедки! — скомандовал другой, открывая входную дверь.

Солнце еще только начинало восхождение к полуденной вершине. Пользуясь утренней прохладой, люди торопились сделать свои дела до наступления жары, и улицы оказались заполнены спешащими горожанами.

— Пошли! — махнул рукой стражник и зашагал впереди процессии. Второй шел сзади, наблюдая за заключенными. Те двигались плотной кучей, то и дело толкая друг друга. Девушка шла, крепко прижимая к груди корзинку с остатками еды и свернутым одеялом. Иногда кто-нибудь из знакомых окликал узника, и они успевали обменяться парой фраз, пока проходили мимо. Или пока мождей не пускал в дело кнут, если ему казалось, что они идут слишком медленно.

У широкого входа во двор Дома людей толпился народ: родственники подсудимых и немногочисленные свидетели. Тут же топтались крестьяне из дальних деревень, собиравшиеся после суда подать жалобы писцам. Народ проворно расступился, и процессия вступила во двор. Здесь уже был готов полотняный навес для судьи, статуи богов и богинь на крепко воткнутых в землю шестах, а в центре двора стоял раскладной алтарь с большим серебряным блюдом.

Обвиняемые тесной группой выстроились в узкой тени крытой галереи, и один из стражников поспешил внутрь здания. Скоро он вернулся, а вслед за ним хлынули писцы, помощники и слуги, выстраиваясь двумя неровными шеренгами по сторонам двери. Высокий худой писец в белоснежной юбке и богатом парике, с дорогими золотыми браслетами на длинных руках завопил:

— Слушающий зов бога живого, Владыки реки и берегов, следящий за людьми и богатством повелителя земли и людей, молящийся за процветание дома Гебхотепа, жизнь, здоровье, сила, верховный жрец богини Мат, главный инспектор, Судья людей, носитель подставки и опахала, справедливый Раату из Абидоса!

Все, кто был во дворе, включая арестантов и охранников, рухнули на колени, уткнувшись носами в песок.

Расписанные черными и красными узорами двери распахнулись, и под сень навеса торжественно ступил сверкающий драгоценностями судья. Едва он вышел из тени, подскочили двое помощников и угодливо подхватили его под локти. Запрокинув голову к небу, Раату затянул торжественный гимн богу солнца Амош-Раа, умоляя того освятить своей благодатью его дела и мысли, наполнить мудростью и справедливостью помыслы. После чего шагнул к алтарю. Один из сопровождающих, согнувшихся в глубоком поклоне, передал судье свернутый в трубку пергамент, второй горящую лучину.

Главный инспектор прочитал молитву богине Мат, после чего зажег ритуальный папирус и, бросив его на серебряное блюдо, стал внимательно наблюдать за пляшущими язычками пламени. Дождавшись, когда все прогорит, растер пепел в пыль, бормоча заклинания.

После чего, надменно вздернув подбородок, направился под навес, где расторопные слуги уже поставили роскошное кресло с высокой резной спинкой. Усевшись поудобнее, главный инспектор хлопнул в ладоши. Люди стали торопливо подниматься с колен. Старший писец ссыпал пепел от жертвенного папируса в серебряную чашку и передал слуге. Тот добавил туда краски для письма и тщательно перемешал.

Молодой писец доложил о первом деле. Крестьянин деревни Утос Мфасаубис по прозвищу Кривое колено обвинялся в непочтительных словах о боге Себере. Стражник подвел пожилого, хромоногого мужчину с редкими клочками волос на подбородке и подбитым глазом и заставил опуститься на колени.

Писец мельком глянул на него и вновь углубился в папирус.

— Расследование показало, что сосед обвиняемого крестьянин Найбуером по прозвищу Хитрый клоп соблазнил дочь Мфасаубиса, а после того, как она родила сына, отказался взять её второй женой. Обвиняемый побил соседа, и тот, чтобы отомстить, оговорил Мфасаубиса. Что подтвердили свидетели — крестьяне деревни Утос.

Закончив чтение, обвинитель посмотрел на судью. Не глядя на распростертого на песке крестьянина, тот надменно проговорил:

— У тебя есть что сказать, Мфасаубис?

— Нет, о светоч справедливости, источник милосердия и силы, — пробормотал обвиняемый. — Господин седак сказал все правильно. Злобный Хитрый клоп обманул мою девочку, обещал взять второй женой, а сам…

— Объявляю тебя невиновным! — торжественно объявил главный инспектор, не обращая внимания на восторженные вопли крестьянина, который все порывался приложиться губами к сандалиям благородного Раату.

— Хвала тебе, о справедливый судья! — крикнул он на прощание, пока мождей не вытолкал его со двора.

— Клеветнику Найбуеру дать сорок палок, — таким же ровным и бесстрастным голосом продолжал главный инспектор. — Подготовьте письмо к старосте Утоса.

— Слушаюсь, господин, — поклонился старший писец, и тут же кто-то из помощников заскользил кисточкой по папирусу.

Потом рассматривали дело слуги писца храма Себера, которого обвинял в краже фруктов из своего сада помощник писца из Дома людей. Оба уважаемых господина едва не вцепились друг другу в парики прямо пред светлыми очами главного инспектора. Слуга получил десять палок, а оба писаря по двадцать, чтобы в следующий раз уважали суд живого бога.

Мождеи только успевали менять измочаленные прутья. Постепенно очередь дошла до Анукрис. Учитывая важность её дела, докладывал сам старший писец.

— Приведите обвиняемую! — напомнил он стражникам об их обязанностях. Замешкавшийся мождей схватил девушку за руку и торопливо подтащил к креслу судьи. Анукрис упала на колени, чувствуя, как жгучие лучи солнца палят согнутую спину и пекут затылок под отросшими волосами.

Старший писец громким голосом зачитал список преступлений. Её обвиняли в служении колдуну Тусету и пособничестве убийцам его слуг. Судья даже не стал спрашивать у Анукрис, есть ли что ей сказать, а сразу перешел к объявлению приговора.

— Преступления твои столь отвратительны и ужасны, что я приговариваю тебя к шести годам каторги на Уразских каменоломнях.

Девушка помертвела от страха. Как же это? Ведь Карахафр обещал, что пошлют на очистку каналов в Даманкур! Проклятый седак воспользовался её безвыходным положением! Узнал, что хотел, а теперь отправляет умирать на каторгу! Пусть черви сожрут его мумию, а душа никогда не попадет в царство Осирса и будет вечно скитаться во тьме! Об Уразских каменоломнях давно ходит дурная слава, туда ссылали убийц, грабителей, осквернителей гробниц, злостных хулителей имени живого бога и других страшных преступников.

Услышав о столь суровом наказании, люди в толпе и даже кое-кто из приближенных тихо охнули, а Раату, как ни в чем не бывало, продолжал:

— По приказу твоего бывшего хозяина-колдуна слуги-чужаки совершили кровавое убийство. Они принесли в жертву демонам пустыни добрых келлуан!

— Но я никого не убивала, господин! — не в силах молча терпеть такую несправедливость и очередной обман закричала Анукрис. — Все знают, что я в тот день не выходила из дома! В чем же моя вина, справедливый судья!

— Ты встречалась с одним из убийц, падшая женщина! — камнепадом загремел голос главного инспектора. — Вместо того чтобы выдать мерзавца правосудию, как подобает благочестивой келлуанке!

— Как я могла его выдать, если даже не разговаривала с ним? — девушка рискнула поднять глаза. — Треплоса убили до того, как он со мной встретился. За что меня убиваете, справедливый?

— Еще одно слово, несчастная, и ты получишь на прощание сорок палок! — взгляд разъяренного Раату хлестал не хуже бича.

Но Анукрис не опустила головы.

— Да лучше прикажи запороть меня до смерти или сразу отдать крокодилам! Так будет милосерднее, чем отправлять меня на медленную смерть!

Она хотела еще что-то крикнуть, но подскочивший мождей ударил её палкой по голове.

— Помощник писца рэп Джедефайх, сегодня же отведешь её в Билд! — приказал судья людей. — Там передашь инспектору, пусть выделит людей для сопровождения её в каменоломни.

— Слушаюсь, господин, — с легким вздохом отозвался молодой человек в застиранной юбке.

Стражник легко поднял Анукрис и как куклу потащил к галерее, где бросил в спасительную тень.

— Сиди, моча шакала! Теперь из-за тебя придется тащиться до Билда!

Разъяренный главный инспектор покинул кресло. Суд закончился, слуги быстро разобрали навес, унесли статуи богов и складной алтарь.

Сквозь мешанину мелькавших огненных колес девушка наблюдала, как двор постепенно заполнялся народом. Люди опасливо обходили её стороной, стараясь не встречаться с ней глазами. Водопад холодной воды прояснил чувства Анукрис, вернув ей способность соображать. Напротив её стояли хмурый помощник писца и мождей с высокой корзиной у ног.

— Вставай! — скомандовал хмурый рэп. — Если не хочешь, чтобы тебя волокли как дохлую собаку.

Стражник, помахивая пустым кожаным ведром, обнажил в злой улыбке крупные, белые зубы. Анукрис попыталась подняться, но ноги задрожали, колени подломились, и девушка рухнула в пыль. Мождей схватил её за шею и легко вздернул вверх стройное тело. Пока она беспомощно таращила глаза и пыталась что-то сказать, стражник обвязал вокруг шеи толстую, колючую веревку. Отступив на шаг, он посмотрел на довольно усмехнувшегося Джедефайха.

— Молодец, — похвалил тот мождея и направился к выходу. Стражник повесил на плечо девушки свою корзину и потянул за собой. Все еще не пришедшая в себя Анукрис опять грохнулась в пыль, туда же покатились круглые булки и большая дыня. Услышав крик, помощник писца обернулся и досадливо поморщился.

— Ах ты, гиена криворукая! — заорал стражник, спасая хлеб от ног посетителей.

Страшно рыча и бешено вращая глазами, он потянул веревку вверх, поднимая с земли тело девушки.

— Думаешь, я шучу?! Думаешь, мне весело, сколопендра сушеная?!

Задыхаясь, Анукрис хрипела и пускала слюни.

Мождей вновь повесил ей ремень корзины и страшно прошипел сквозь зубы:

— Только попробуй еще раз упасть!

— Да, пошел ты, мужелюб! — выплюнула девушка и тут же получила хлесткий удар по губам.

Рот наполнился слюной и кровью.

— Эй, Зесгорн, ты долго копаться будешь? — недовольно проговорил Джедефайх. — Пошли, а то Осирнеба дома не застанем. Придется пешком тащиться до Билда.

Мождей сорвал с исцарапанного плеча Анукрис свою корзину, и злобно сверкнув глазищами, поспешил за начальником.

Они недолго проплутали по запутанным улочкам и вышли к храму Себера. Всю дорогу стражник то и дело дергал веревку. Девушка падала, Зесгорн громко ругался и с удовольствием отвешивал ей болезненные оплеухи. Та старалась не оставаться в долгу и награждала мучителя обидными прозвищами. В конец рассвирепев, он вырвал из рук Анукрис её корзину и забросил к кому-то во двор.

Помощник писца привел их к высоким воротам без калитки. На его требовательный стук одна створка открылась, и на улицу выглянула немолодая женщина в дешевом парике и стеклянных бусах.

— Господин Джедефайх! — поклонилась она, улыбаясь и демонстрируя отсутствие передних зубов. Потом её взгляд упал на грязную, окровавленную Анукрис, и улыбка медленно сползла с некрасивого лица.

— Осирнеб дома? — сурово поинтересовался помощник писца, надвигаясь на женщину.

— Заползай, паучиха, — рыкнул стражник, дергая за веревку.

Девушка едва не упала, больно ударилась локтем о край створки и влетела в маленький дворик. Остро пахнуло навозом. Помощник писца уже деловито прошел к единственной яблоне, росшей в углу, и вольготно расположился на широкой скамейке, упирая руки в колени. Мождей встал рядом, а Анукрис расположилась прямо на пыльной земле, прислонившись к шершавому стволу дерева. Из низкой двери сарая торопливо вышел приземистый, хрупкий мужчина, вытирая на ходу руки грязной тряпкой.

— Господин Джедефайх! — хозяин улыбался так, словно встретил близкого родственника.

— И к тебе милость богов, Осирнеб! — величаво кивнул париком помощник писца. — Осел твой не заболел?

— Хвала Гебу, здоров и упитан, — откликнулся хозяин дома. — Он тебе нужен, господин?

— Да, надо съездить в Билд, — ответил рэп.

— Око Амош-Раа уже пылает во всю силу, господин, — сказал Осирнеб. — В такое время опасно отправляться в путь. Подожди, пока ослабнет его ярость.

— Мы торопимся, — вздохнул Джедефайх.

— Он прав, господин, — вступил в разговор мождей. — Вон, какая жара.

— Переждите у меня, — радушно предложил хозяин дома. — Я скажу жене, она уточку зажарит. Она быстро. Есть сушеные финики, виноград и свежее пиво.

— Уговорил, — рассмеялся помощник писаря. — Давай пиво!

— Ах, господин! — вскричал Осирнеб. — Для тебя все, что хочешь! Ты же спас меня от каменоломен.

— Не хвали меня, — польщено отозвался рэп. — Я лишь выполнял свой долг перед живым богом.

— Жизнь, здоровье, сила, — хором проговорили все трое.

Рэп Джедефайх и мождей Зесгорн уселись на расстеленной в тени циновке, попивая пиво и заедая изюмом. Пока жарилась обещанная утка, супруга хозяина, спросив разрешения, принесла Анукрис миску чистой воды и старые черствые булки.

Отдохнув и подкрепившись, помощник писца потребовал предоставить ему транспорт. Осирнеб вывел из хлева высокого светло-серого, почти белого осла. Мождей тут же взгромоздил на него свою корзину, а Джедефайх уселся сам, свесив по бокам короткие ноги.

Стражник передал начальнику веревку с привязанной пленницей, а сам взял осла под уздцы. Хозяева дома провожали их глубокими поклонами и пожеланиями скорого возвращения.

— Что ты им сделал господин? — поинтересовался Зесгорн, когда они шли по пустынной улице.

— Осирнеба обвинили в краже зерна из житниц сепаха, его господин, верховный жрец Себера, не стал защищать своего слугу, он попросил правды у Дома людей, — проговорил рэп. — Главный инспектор поручил дело мне. Ну, я разобрался и выяснил, что помощник смотрителя склада испортил зерно, а чтобы не отвечать, обвинил Осирнеба.

— Ты храбр, господин, — одобрительно заметил стражник. — Не испугался ссориться с большим человеком.

— Пхе! — фыркнул Джедефайх. — Жалкий помощник смотрителя! Пыль под ногами моего господина.

— Но за него мог вступиться смотритель, — философски проговорил мождей. — А за того сам сепах.

Так болтая, они двигались по городу, понемногу остывавшему от полуденного зноя. Сытая и немного отдохнувшая Анукрис шла за ослом. Тот шагал неторопливо, без рывков, время от времени помахивая длинной кисточкой хвоста. На узких улочках редкие прохожие прижимались к стенам, освобождая проход представителям власти, а когда замечали избитую девушку, то долго провожали её тревожными взглядами. Анукрис пыталась развязать крепко затянутый узел, но только сломала себе ногти. К тому же, помощник писаря время от времени оборачивался, проверяя, не сбежала ли арестантка.

Когда стены домов расступились, и перед ними предстала петлявшая между полей и куп деревьев дорога, рэп приказал ей идти рядом с ослом.

— До темноты можем не успеть, господин, — озабоченно проговорил мождей, с тревогой поглядывая на опускавшееся солнце.

— Заночуем где-нибудь в Панках, — беспечно махнул пьяненький Джедефайх. — Или в Озерках, а завтра дойдем до Билда. Спешить некуда.

— Кому как, — недовольно буркнул стражник

Вдруг из-за ближайших кустов им навстречу вышли трое мужчин, в одном из которых Анукрис с ужасом узнала мождея Аататама.

— Кто вы такие, и что вам нужно? — грозно вскричал Зесгорн, но, узнав коллегу, немного расслабился.

— Я хочу переговорить с вами, господин рэп, — вежливо сказал Аататам.

— Мы вообще-то торопимся, — трезвея, пробормотал помощник писца.

— О, я не займу много вашего драгоценного времени, — заверил стражник.

Он приблизился и что-то шепнул на ухо Джедефайху. Тот резво соскочил с осла и позволил отвести себя в сторону. Девушка поймала на себе взгляд одного из спутников Аататама. Среднего роста, пухлый мужчина со слегка обрюзгшим лицом, в коротком парике и чистой белой юбке беззастенчиво разглядывал её, кривя в презрительной улыбке чувственные губы. Второй, широкоплечий, с могучими мускулами и неприлично волосатой грудью, похожий сложением на укра, тоже смотрел, но скорее равнодушно, словно на неодушевленный предмет.

— Нет! — вдруг вскричал помощник писаря. — Да как такое можно предлагать?

Здоровяк напрягся, а конвоир Анукрис положил ладонь на рукоять кнута, Аататам сделал успокаивающий жест и вновь что-то горячо стал доказывать рэпу, то и дело поглядывая на девушку. Вдруг стражник что-то достал из-за пояса и показал Джедефайху.

"Они говорят обо мне!" — догадалась девушка, с ужасом понимая, что этот разговор может закончиться для неё смертным приговором.

Глава III. Игрушки богов и людей

Теперь это дерьмо нужно разгребать. Но сделать это нельзя, пока мы не поймем всех размеров этого кошмара.

Майкл Крайтон

Парк юрского периода

Александр проснулся от человеческих голосов. Тихо выбрался из щели между кирпичной платформой и стеной. Звуки стали громче. Юноша осторожно выглянул в сад. Никого, только птички беззаботно пархают с ветки на ветку. Тогда он прошел в полуразрушенный главный зал и с тревогой убедился, что голоса доносятся со двора. Точнее из-за ворот.

Кто-то доказывал, что приказано обыскать весь город, а оппонент возражал:

— Калитка заложена, ворота завязаны!

— Ломайте, разбирайте, — стоял на своем первый голос. — Вдруг Небраа перелез через стену?

В ответ на это предположение грохнул дружный хохот грубых мужских голосов.

— С его пузом только по земле ползать! Здесь и акробат шею сломит! Ты сам то перелезешь?

— Молчать! — прервал галдеж командирский бас. — Ломайте калитку!

"Ну, вот и все! — подумал Алекс. — Отбегался, отпрятался!"

Он скрипнул зубами. И меча как назло под руками нет, и зелье Энохсетово в тайнике осталось. У него только руки да два метательных ножа, а это в серьезной драке не оружие. Прирежут как куренка! Растерявшись на мгновенье, юноша прокрался к разрушенной каморке привратника. В ходе так и не законченного ремонта строители её сломали. Одна из глинобитных стен упала на землю, и под ней образовалась узкая темная щель, а лежащий рядом большой обломок мог легко её прикрыть. Схватив валявшуюся рядом длинную корявую палку, Александр пошуровал в темноте, опасаясь змей и с тревогой прислушиваясь, как недовольно бурчавшие стражники ломают свежую кладку, стал вползать в узкое пространство ногами вперед. Он успел прикрыть лаз в свое убежище куском стены, прежде чем калитка вылетела, выбитая чьим-то могучим ударом. Парень приник одним глазом к маленькой щели и увидел трех гвардейцев сепаха с мождеем, оглядывавших двор.

— Ну, и что здесь смотреть? — спросил один из воинов.

— Дом и сад, — буркнул мужчина в одежде писца и, махнув глазами по развалинам клетушки привратника, заспешил в дом.

Юноша перевел дух и тут почувствовал, как кто-то, перебирая многочисленными лапками, ползет у него по ноге. Ощущение оказалось настолько мерзким, что он с трудом удержался, чтобы не вскрикнуть. Насекомое деловито взобралось на ягодицы, потом сложным маршрутом двинулось по обтянутой костюмом спине и, не доползая плеча, исчезло, очевидно, шмыгнув в какую-то трещину.

Алекс перевел дух, чувствуя, как начинает потеть то ли от духоты, то ли от пережитого страха. Какое-то время он не слышал ничего кроме плохо различимых возгласов.

— Ничего нет, господин Карахафр! — донеслось откуда-то со стороны погибающего сада.

— В кладовой тоже пусто! — подхватил другой голос.

— Все вынесли, крохоборы, — послышался недовольный голос писца. — А дом хороший.

— Что теперь с ним будет, господин? — поинтересовался мождей. — Оба брата колдуны.

— Завтра надо будет здесь все переписать, — ответил писец. — И прислать слуг, чтобы навели порядок, а то сад того и гляди засохнет.

— А можно мне его пожаловать, господин? — не отставал настырный стражник.

— Пиши прошение живому богу, жизнь, здоровье, сила, — чихнув, проговорил Карахафр. — Отнеси в Дом людей. Может, что и получишь. Наш повелитель щедр.

Он еще раз чихнул и, высморкавшись, скомандовал:

— Хватит болтать! Пошли к соседям!

Досмотровая группа торопливо покинула усадьбу.

Александр опустил голову на сложенные руки и перевел дух. Хорошо, что обыск проводили не слишком тщательно. Иначе стражники отыскали бы в доме и бурдюк с водой, и прочие следы его недавнего пребывания.

Прислушавшись, он различил недовольный женский голос, глухое мужское бормотание и грохот глиняной посуды. "У госпожи Хатанук убытки", — усмехнулся юноша, устраиваясь поудобнее.

Он рискнул отодвинуть обломок, закрывавший щель, только когда жара и духота стали совершенно невыносимы. Выглянув из-за угла разрушенной каморки привратника, Алекс разглядел в дверной проем кусок пустынной улицы. У разбитой калитки валялись кирпичи и куски досок. Вытащив затекшее от долгого лежания тело, юноша пробрался в сад, а уж оттуда в дом, где сбросил пропотевший костюм и, достав из-под обломков бурдюк, сделал глоток теплой, противной воды. Вот теперь можно и отдохнуть. Вряд ли его сегодня еще раз побеспокоят. Но больше здесь прятаться не придется. Похоже, усадьба переходит в собственность государства, значит, кто-то будет за ней приглядывать. Жаль терять такое местечко. И в храме Баст засада. Дом Небраа остался единственным убежищем, где он может спрятаться. Вот только место это Александру очень не нравилось.

Кажется, пришло время покинуть город. Он достаточно загорел, чтобы с первого взгляда сойти за келлуанина. Да и с порядками здесь более-менее разобрался. Осталось только выяснить маршрут до Уразских каменоломен, прихватить заначку из тайника храма, и прощай Абидос. Или, по крайней мере, до свидания.

Лишний раз укрепившись в этой мысли, юноша заснул. Пока он спал, кто-то загородил калитку связанным из тонких палок щитком. Алекс не стал лишний раз рисковать, карабкаясь по стенам, а, аккуратно перерезав веревку, выбрался на пустынную улицу.

Мерисид добросовестно исполнила его поручение. Меч лежал на дне лодки, прикрытый куском травяной циновки. Кроме того, добрая служанка оставила ему завернутые в листья тонкие лепешки и чашку каши. Перебравшись в тень кустов, юноша с удовольствием подкрепился, сполоснул посуду, в последний миг вспомнил о крокодилах и резво отскочил от края воды. Выругавшись, поспешил к забору и тут заметил две темные фигурки, крадучись пробиравшиеся вдоль канала. "Кто бы это мог быть?" — растерянно подумал юноша. По габаритам они явно не тянули на мождеев.

Вдруг один из неизвестных остановился. Второй обернулся и стал что-то с жаром доказывать, постепенно повышая голос.

— Мы только посмотрим! — говорил он знакомым голосом. — Если он там, завтра с утра пойдем в Дом людей!

— Я боюсь, он колдун! — отозвался второй. Судя по всему, совсем мальчик или девушка. — Он умеет притворяться невидимым!

— Да с чего ты взяла!

— К ним стражники сегодня заходили и никого не нашли!

— Дура! Это днем он прячется, а ночью выходит! Я видел вчера ночью в доме огонь. Чего это Мерисид по ночам масло жжет?

И тут Александр вспомнил, кому принадлежит этот голос. Помощник жреца-чтеца Карасет! Вот так встретились! И чего этому недоумку здесь нужно.

— Вот и иди один! — стояла на своем девушка. — Ты мужчина или нет?

— Я не заберусь на стену! — чуть ли не в полный голос вскричал помощник жреца-чтеца. — А ты легкая. Я тебя подсажу…

— Мы так не договаривались! — не осталась в долгу его спутница. — Ты сказал: "Посмотрим". А сам хочешь послать меня ночью в сад колдуна!

— Тише! — шикнул парень. — Ну, хорошо. Поможешь мне залезть, и все!

Алекс вспомнил, что Мерисид обещала всю ночь жечь светильник в обеденном зале. Что если этот дурачок вновь углядит огонек? Или спросонья служанка примет Карасета за Алекса? Эту парочку нужно срочно прогнать. Юноша нашарил на земле камень и кинул в канал. Громкий всплеск прорезал нарушаемую одними цикадами тишину. Девушка вздрогнула и крепко вцепилась в руку своего спутника.

— Успокойся, — еле слышно прошептал он. — Это рыба.

Новый камешек и еще один всплеск.

— Это крокодил! — пискнула подруга Карасета.

— Он сюда не придет, — парень почти силком потащил её вдоль забора.

Не на шутку рассердившись, Александр кинул камень в стену. Он ударился впереди парочки, и они синхронно присели.

— Что это было? — голос девушки дрожал от страха.

Ответ её спутника Алекс не разобрал. Но она вдруг вырвала свою руку и бегом бросилась прочь. "Минус один", — удовлетворенно подумал юноша. Вдруг у него за спиной что-то плеснуло. Александр торопливо отодвинулся в сторону. Карасет очевидно заметил в черной тени какое-то движение. Он тихо взвизгнул и помчался вслед за подругой. "Минус два в нашу пользу", — усмехнулся Алекс и поспешно бросился к забору, подальше от воды.

Поскольку паршивец удирал молча, не делая даже попытки поднять тревогу, юноша решил, что ночью сюда вряд ли кто придет. С всегдашними предосторожностями пробравшись в сад, он без труда разглядел серый прямоугольник двери. Служанка не обманула. В глубине коридора угадывался робкий огонек светильника.

Алекс осторожно вошел в пустынный зал. Мерисид спала, разметавшись по одеялу. Её лицо покрывали капли пота, смуглое тело вздрагивало, а губы дергались, будто она кричала во сне. "Кошмары", — догадался юноша и тихонько подул ей на лицо. Служанка открыла глаза с огромными зрачками, увидела склоненного над ней Александра и вдруг, крепко обняв его за шею, разревелась. Ошалевший парень помог ей сесть и, гладя по плечам, стал утешать как маленького ребенка.

— Тихо, тихо. Все пройдет, я здесь, ничего больше не случится. Успокойся.

И еще что-то такое же глупое. Уткнувшись ему в плечо, девушка потихоньку успокаивалась.

— Что случилось? — участливо спросил он, но когда Мерисид потянулась к нему губами, отстранился. — Плохой сон?

— Да! — всхлипнула служанка. — Мумия Нефернут!

— Тебе приснилась мумия Нефернут? — удивился Александр, полагавший, что такими вещами трудно удивить дочь бальзамировщика.

— Да! — вскричала девушка и судорожно вцепилась ему в плечо, комкая ткань костюма. — Нельзя осквернять её саркофаг.

— Она тебе запретила? — нахмурился юноша, опасаясь, что весь план с отправкой Небраа в гробу может сорваться.

Мерисид захлопала глазами, вспоминая.

— Нет, — потом взглянула на него. — Она сказала, что если ты не уйдешь, то мы все умрем!

— Так чего же ты переживаешь?! — преувеличенно бодро вскричал парень. — Она же предупреждает об опасности. Подруга помнит о тебе.

Служанка посмотрела на него как на идиота.

— Алекс, со мной разговаривала мумия, а не Нефернут!

— Но мумия то её! — нисколько не смутившись, напомнил он.

— Да, — кивнула озадаченная Мерисид.

— Так чего же ты переживаешь? — натянуто улыбнулся юноша. — Твоя подруга заботится о тебе, даже став мумией.

— Тогда почему она не явилась в своем человеческом облике?

— Потому что ты её еще не похоронила, — быстро отыскал ответ Александр.

— Вот поэтому мы и не должны использовать гроб! — победно заключила девушка, усаживаясь поудобнее.

— Мумия Нефернут запретила тебе использовать её саркофаг для спасения Небраа? — не сдавался юноша.

— Нет, — помедлив, согласилась служанка и вновь нахмурилась. — Но как же я её похороню без гроба?

— Сделай временный, — посоветовал Алекс. — Уложи Нефернут в сундук и закопай где-нибудь. Вернется Небраа, и устроите настоящие, пышные похороны.

— Ты думаешь? — задумалась молодая женщина.

— Конечно! — заверил собеседницу юноша. — Только попроси у мумии прощения за такое неподходящее жилье и пообещай, что строго исполнишь все надлежащие церемонии и принесешь жертву…

Он замялся.

— Кому в таком случае приносят жертвы?

— Наверное, Убису, — подумав, ответила Мерисид и вновь вцепилась ему в плечо. — Но тебе надо уходить! Я все сделаю одна.

— Значит, не будем терять времени, — проговорил Алекс и, подав ей юбку, отвернулся.

— У меня сегодня были мождеи, — уже совершенно спокойным тоном сказала бывшая танцовщица.

— И что? — юноша сел за стол.

— Спросили, не появлялся ли господин, и ушли.

— Не обыскивали? — удивленно уточнил Александр.

— Так прошлись по дому, — она пренебрежительно махнула рукой. — Я Небраа в птичнике держу. Выкопала там ямку, закидала ветками. Только вечером вылез, поел и спит наверху.

Юноша рассказал ей о Карасете.

— Этот мальчишка ходит к служанке соседей, — озабоченно пробормотала Мерисид. — Придется господину и на ночь оставаться в птичнике.

— Что с Мирагнешем? — поинтересовался юноша.

— Как ты велел, я с утра пошла к Хатанук, — служанка отошла в темный угол и вернулась с кувшином пива и тарелкой фиников. — Сказала, что хочу отправить мумию Нефернут в паломничество. Старуха все хмыкала. Не знаю, говорит, согласиться ли брат с тобой связываться. Да есть ли у тебя золото.

Мерисид хлопнула кружку пива, взяла финик.

— Я ей показала кольца. Обещала сходить к брату. Я ей говорю, иди быстрее! Меня, того и гляди, из дома выгонят. Где я буду гроб Нефернут держать? Правда Карахафр обещал меня служанкой здесь оставить. Но ведь этого ей знать не обязательно?

— Карахафр? — уточнил Александр. — Тот писец, что приходил с обыском?

— Да, — подтвердила девушка. — Седак. Он дело об убийстве Нефернут расследовал, пока Тусета колдуном не назвали.

Она взяла еще один финик

— Тогда старуха обрядилась и пошла к брату. После полудня он сам пришел. Весь такой вежливый.

Мерисид прыснула.

— Подмигивать мне взялся, а потом напрямик про Небраа спросил.

— А ты что? — Алекс тоже налил себе бокал.

— Сказала, что я женщина глупая и в мужские дела не лезу, — она усмехнулась.

Юноша тоже не смог удержаться от улыбки.

— Он обещал прийти завтра утром и забрать гроб, — продолжила служанка. — И еще он очень тобой интересовался.

— Ну, а ты?

— Ничего не сказала, — Мерисид вздохнула. — Пусть сам соображает, кого будет вывозить из Абидоса.

Она прищурила свои зеленые глаза.

— Он понял. Побледнел, затрясся весь. Я, говорит, всегда готов помочь мстителю Сета.

— Значит, у вас все получится, — довольно хмыкнул Александр и подумал: "Иногда слава — вещь нужная".

— Мирагнеш мне даже поклонился, — похвалилась служанка.

— Мы сделали все, — сурово сказал юноша, вспомнив какое-то американское кино. — Теперь осталось только молиться.

— Тебе надо уходить, Алекс, — напомнила Мерисид серьзно. — Видят великие боги, как я хочу, чтобы ты остался…

— Мне нужно добраться до Уразских каменоломен, — сказал юноша.

— Тебе придется идти пешком до Билда.

— Дойду, — заверил Александр и поинтересовался. — Мне какой-нибудь папирус нужен?

И видя недоумение собеседницы, пояснил:

— Ну, вдруг меня остановят какие-нибудь стражники, гвардейцы сепаха или еще какие воины?

Служанка пренебрежительно хмыкнула:

— А зачем ты им нужен?

— Если ты забыла, меня разыскивают за убийство, — вкрадчиво напомнил юноша.

Мерисид задумалась.

— Не знаю. Тебе бы поговорить об этом с Небраа.

Александр поморщился.

— Он младший писец и лучше разбирается в таких вещах, — добавила служанка.

— Сходи за ним, — попросил парень. — Только тихо.

— Я сейчас, — заверила Мерисид, исчезая в темноте коридора.

Александр думал, что младший писец будет сильно недоволен тем, что его подняли среди ночи, и еще чего доброго устроит скандал. Однако хмурый, невыспавшийся Небраа оказался на редкость деловит.

Выслушав довольно бессвязную речь юноши, он тут же отправил служанку в свою комнату за краской и папирусом.

Извиняясь, Мерисид взяла светильник с собой, оставив мужчин в полной темноте.

— Тебе нравится моя жена? — вдруг спросил келлуанин.

— Не очень, — честно признался Алекс, и, опережая, как ему показалось, следующий вопрос, сказал. — Мы не были любовниками, Небраа.

— Я знаю, — сухо проговорил младший писец. — Тогда почему ты идешь за ней?

— Милость богов обманчива, — заюлил юноша. — Вдруг ты не доберешься до Птаххотепа? Или живой бог не поверит тебе и тому папирусу…

— Ты думаешь, такое возможно? — голос собеседника дрогнул.

— В нашей жизни все бывает, — опять пустился в философствование Александр. — Твой брат и помыслить не мог, что вместо славы дома его ждет позор и смерть…

— Все равно не понимаю, зачем тебе Анукрис? — повторил вопрос Небраа. — Одному легче скрыться, чем двоим. Женщина тебя будет только задерживать.

— Да, — согласился парень. — Если бы я был дома. А здесь мне в одиночку не добраться до Нидоса. Да и там может понадобиться помощь. Не забудь, что я остался нищим.

— А если боги мне помогут, и владыка поверит моим словам и доносу Минхотепа?

— В любом случае, я обязательно вернусь в Абидос, — твердо пообещал Алекс. — У меня еще остались кое-какие незавершенные дела.

В дверях показалась Мерисид со светильником в одной руке и подносом в другой. Разложив на столе письменные принадлежности, она молча села, положив руки на колени, как примерная девочка.

— Первым делом тебе нужно добраться до Билда, — сказал толстяк. — Этот город стоит на Сереском канале. В сезон засухи он пересыхает, но в разлив наполняется и соединяет Лаум с Уразским озером, возле которого и расположены каменоломни.

Быстрыми точными движениями младший писец обозначил реку, озеро в виде овала и город из двух квадратиков.

— Как мне выйти на дорогу к нему от храма Баст? — поинтересовался Александр.

Небра подумал и тут же стал рисовать еще квадраты.

— Храм богини, кладбище. Вот старая дорога на Вачам. Её сразу узнаешь по остаткам каменного обелиска, что стоит у перекрестка с незапамятных времен. Пройдешь мимо него до покинутой усадьбы. От неё иди по дороге к роще акаций. Не заплутаешься, там по одну сторону будут поля, а по другую бахчи и каменные столбики со знаком Сета. Это храмовые земли.

Юноша понимающе кивнул.

— Если пойдешь быстро, за два дня доберешься. Тут по пути пара деревень. Панки и Озерки. Крестьяне оттуда часто бывают в Абидосе и могли слышать о слугах колдуна… Тусета.

На последних словах кисточка в руках писца дернулась.

— Постараюсь туда не заходить, — ободряюще улыбнулся Алекс.

— Не получится, — покачал головой толстяк. — Дорога идет прямо через Панки.

Он обозначил поселение треугольником.

— А вот Озерки в стороне от дороги. Но между ними и Билдом почти три асанга. За день не доберешься. Хотя, если поторопишься, можешь дойти до Гирв.

— Я лучше переночую под открытым небом, — понимающе кивнул юноша.

— Будь осторожен, — встряла в разговор Мерисид. — Там встречаются львы.

Младший писец поморщился, недовольный тем, что его прервала служанка.

— В Билде большая тюрьма. Туда посылают всех приговоренных к каторге. Может быть, Анукрис все еще там?

— Было бы неплохо, — пробормотал Александр.

— В городе стоят две сотни пехотинцев и сотня лучников, — предупредил собеседник. — Воины охраняют дорогу в каменоломни и ловят бродячих укров.

— Посмотрим, — буркнул юноша.

— Из Билда каторжников отправляют с попутными караванами к Уразскому озеру, — продолжил младший писец. — Дорога идет вдоль пересохшего канала и её очень хорошо стерегут патрули.

— А другой дороги к озеру нет? — деловито поинтересовался Алекс.

— Наверное, есть, но мне о ней ничего не известно, — пожал жирными плечами Небраа. — Не зная пути в пустыне, ты рискуешь наткнуться на укров.

— Получается, что ты не знаешь, как попасть в эти каменоломни? — погрустнел юноша.

— Присоединяйся к каравану из Билда и иди, — вскинул брови келлуанин. — Только запасись едой и водой.

— А что я скажу стражникам?

— Что ты мой слуга и несешь письмо писцу к Гнешуеру, — быстро сообразил Небраа. — Я дам тебе папирус с моим именем…

— Лучше не с твоим, — прервал его Александр. — Пусть меня пошлет мудрый Сетиер.

— Хорошо, — покладисто согласился толстяк. — Гнешуера недавноперевели в Сиух. Но первый пророк мог этого и не знать.

Он обмакнул кисточку в чернила, взял еще один лист папируса и стал быстро покрывать его иероглифами.

— В каменоломнях ты можешь купить себе свидание с Анукрис. Многие родственники осужденных так делают.

Младший писец свернул письмо трубочкой и ловко перевязал летной.

— Спасибо, Небраа, — поблагодарил Алекс, пряча за пазуху карту и свиток. — Собери мне что-нибудь поесть в дорогу, Мерисид.

— Ты уже уходишь? — с надеждой поинтересовалась служанка.

— Пора, — кивнул юноша.

Пока она отсутствовала, мужчины молчали, говорить им было больше не о чем.

— Тут только лук, чеснок и изюм, — виновато проговорила девушка. — Мука закончилась.

— До свидания, господин Небраа, — чуть поклонился Александр, принимая у неё сверток. — Если богам будет угодно, мы свидимся.

— Я буду день и ночь молиться Амошу, Анубу, Сету и матери Исид! — горячо проговорила Мерисид и, подавшись вперед, на миг прижалась щекой к его щеке.

— Я тоже, — облегченно выдохнул младший писец, неодобрительно зыркнув на служанку.

Юноша благополучно перебрался через забор, дошел до причала и приватизировал лодку Небраа.

Прячась в густой тени прибрежных зарослей, он скинул черный костюм и, обернув бедра юбкой, вновь превратился в келлуанина.

Не особенно заботясь о маскировке, Алекс изо всех сил заработал веслом, стараясь как можно скорее добраться до храма Баст. Ему показалось, что на берегу промелькнула темная фигура, но Александр и не подумал останавливаться, а только прибавил скорости, ругаясь, что такие умные келлуане не додумались до такой простой вещи как уключина.

Только пройдя мимо старого причала у кладбища храма Сета, он сбавил ход, сберегая силы, хорошо понимая, что они скоро ему понадобятся. Опуская весла в темную зеркальную гладь, юноша обратил внимание, что воды в канале заметно прибавилось. Очевидно, приближался разлив Лаума, когда на короткое время оживает пересохшее озеро Цимл и его покинутые берега.

Не заметив ничего подозрительного, Алекс выбрался из лодки и заглянул во двор храма Баст. Две пятнистые гиены, опустив тупые морды к земле, пересекли его, скрывшись в проломе. Более грозных хищников он не заметил. Судя по спокойному поведению зверей, люди тихо сидели за стенами и не высовывались. Юноша взглянул на маленькие окна храма под самой крышей и подумал, что стражники вряд ли будут сооружать помост для наблюдения за окрестностями.

Быстро перебежав в полузасыпанную яму, оставшуюся от священного водоема, Александр перевел дух, одним рывком преодолел расстояние до заднего двора и замер, прижавшись к стене возле двери.

Само собой, что все волосинки и травинки оказались безжалостно сорваны, а на песке, который он так тщательно разгладил перед уходом, четко выделялись человеческие следы.

"Они меняются, или одни и те же сидят постоянно?" — подумал Александр, прижимаясь ухом к резному дереву и напрягая слух. Тихо.

"Может, затихариться в развалинах? — он почесал подбородок, покрытый мягким, противным пушком. — Рано или поздно они выйдут. Поглядим сколько их, а там видно будет?"

Но тут Алекс вспомнил удиравшего Карасета, подозрительную темную фигуру на улице. Из города надо уходить немедленно. Но в тайнике остались зелья Энохсета, еще кое-какие вещи, без которых ему совсем не хотелось пускаться в дальнюю дорогу. Добрые келлуане и так лишили его всего имущества. Чувствуя, что разозлился как следует, юноша обнажил клинок и толкнул дверь, ожидая услышать резкий скрип. Но она не открылась! Затаившиеся в засаде стражники закрыли дверь! Как же эти идиоты собирались его ловить? Не выдержав, юноша истерически рассмеялся, зажимая рот руками. Поставили капкан и забыли его зарядить! Либо дураки, либо страшные лентяи. Таких и убивать рука не поднимается. О благословенный Келлуан! Как жаль, что Тусет пал жертвой внутри властных разборок. Александр чувствовал, что мог бы здесь неплохо устроиться.

Юноша сделал несколько глубоких вдохов. Прислонил меч к стене и изо всех сил забарабанил в дверь.

— Спите, шакальи мозги! — кричал он грубым басом. — Так вы чужаков ловите?! Опились пивом, бегемоты бездонные! Да лишитесь вы погребения, лентяи и бездельники!

За дверью послышались испуганные голоса.

— Господин! Я сейчас, господин! Мы не спим, господин!

Звякнул засов, дверь отворилась, и показалась смуглая круглая физиономия.

Алекс схватился правой рукой за толстую потную шею, а зажатый в левой метательный нож упер в мясистый подбородок.

— Сколько вас здесь? — быстро спросил он, глядя в безумно вытаращенные глаза.

— Трое! — прохрипел мождей.

Юноша отдернул нож и несколько раз ткнул им в левую сторону могучей груди.

— Гыыы! — заревел стражник, отстраняясь назад.

Но Александр уже тащил его из двери. Мужчина упал лицом в песок, а ноги его еще оставались в храме.

— Бык! — крикнул кто-то в коридоре.

Александр схватил меч и прижался к стене.

— Бык! Что с тобой?

Какой-то келлуанин в парике удивленно выглянул в дверь. Юноша вытянул вперед руку на всю длину, попав тому в плечо.

— Нинайх! — заорал мужчин, пытаясь закрыть дверь. — Он здесь, Нинайх. Он здесь!

Но толстые ноги мертвого мождея не давали этого сделать. Александр взмахнул клинком и перерубил вопившему мужчине кисть, которой тот толкал дверь вперед. Гвардеец сепаха закричал, рухнув на колени и прижимая покалеченную руку к груди. Следующим ударом юноша разрубил ему горло. Остро запахло кровью и испражнениями.

Третий стражник не показывался. Из царившей внутри храма тьмы доносилось чье-то тяжелое дыхание, шелест босых ног по каменному полу.

— Нинайх! — негромко крикнул юноша. — Выходи, и клянусь Сетом, я не трону тебя!

— Что тебе до наших богов, чужак! — откликнулся грубый мужской голос.

— Боги везде одни, — усмехнулся Алекс. — Вот только зовут их по-разному.

— Если ты такой храбрый, приди и убей меня!

— А оно мне надо? — проговорил юноша, на цыпочках входя в коридор.

— Зачем же ты убил Быка и Смурафа?

— Потому, что они не хотели со мной разговаривать, — уже тише ответил Александр, ногой выталкивая труп мождея и закрывая дверь.

Он прижался к стене в неглубокой нише, дожидаясь, пока привыкнут глаза.

— Эй! Чужак, — окликнул его Нинайх. — Ты тут?

"У тебя был шанс", — подумал юноша, переступая через тело гвардейца сепаха. Сердце билось ровно и спокойно. Знакомые стены медленно проступали из темноты.

— Ты ушел, чужак?

Александр тихо двинулся вперед, держа меч острием вверх. В молельном зале послышался негромкий шорох шагов. Юноша подошел к углу, за которым располагался вход в комнату главной святыни и кладовки. Несколько секунд он прислушивался и даже глубоко втянул носом воздух. Но из кромешной тьмы тянуло только пылью и застоялым воздухом. Похоже, противник поджидал его в молельном зале. Алекс подобрался к входу туда и тут же различил чье-то тяжелое дыхание. Пригнувшись, он нырнул вперед, как в воду. Над ним просвистел изогнутый клинок. Юноша легко перекатился через голову и вскочил на ноги, наступив на циновку с остатками трапезы.

— Мститель Сета — сопляк! — хохотнул коренастый келлуанин в белой юбке и полотняном нагруднике, крепко сжимая широкий бронзовый клинок. — Змееголовый бог не нашел настоящего мужчины!

Александр проигнорировал обидные слова, пристально следя за каждым движением противника, чувствуя в нем опытного и опасного бойца.

— И ты, сосунок, смог убить Быка? — продолжал воин, медленно приближаясь.

Юноша молчал.

Вдруг келлуанин стремительно бросился вперед, нанося удар сверху вниз, словно колол дрова. Движение его оказалось настолько быстрым, что Алекс едва увернулся, но его меч умудрился вскрыть смуглую кожу на правом боку гвардейца.

Тот охнул от неожиданности, огласил зал утробным ревом раненого хищника и бросился в новую атаку. Гибко изогнувшись, юноша пропустил мимо широкое темно-зеленое лезвие и, рухнув на колено, воткнул меч в плоский, мускулистый живот воина.

— Маленький гаденыш, — брызгая кровью, прохрипел келлуанин, тяжело падая на пол.

— А ты большой, — выдохнул Александр, потирая отбитую коленку.

Помародерствовав, он стал обладателем двух бронзовых и одного серебряного браслета, кинжала и двух тяжелых бронзовых мечей. В углу зала стояли два прислоненных к стене копья. Пива в кувшине оказалось совсем на донышке, от рыбы остались одни кости, а от чеснока шелуха.

Прихрамывая и ворча, юноша оттащил трупы в развалины кладовых, присыпал разлитую кровь песочком, чтобы сразу в глаза не бросалась.

Пробравшись в тайник, Александр умылся, сложил в сумку зелья Энохсета, провизию, бурдюк со свежей колодезной водой. Когда складывал черный костюм, наткнулся на сложенный папирус с надписью: "Мститель Сета". Листок лежал у него за пазухой, и некоторые из иероглифов расплылись от пота. Хмыкнув, он не стал убирать его далеко. Прикрыл колодец, перевернул и поставил на пустой сундук табуретки. Завернул меч в старую юбку, свернул одеяло и забросил его за плечи. Несколько секунд постоял, прощаясь с потайным двориком, надежно укрывшим его в самые трудные дни.

— Спасибо за гостеприимство, Асиона, — юноша поклонился и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Подумав, Александр решил прихватить и копье, предварительно сняв наконечник. Прежде чем окончательно покинуть двор храма Баст, он зашел в развалины. Над мертвыми телами уже деловито кружили мухи. Грустно усмехнувшись, Алекс вогнал бронзовый наконечник в стену, надежно пришпилив к потрескавшейся глине папирус со зловещими словами: " Могучий воин слуга Сета"!

Время, вот истинный владыка жизни. Часто решающее значение для истории имеют не просто часы, но минуты.

Если бы Карасет сразу пришел в Дом людей и поделился с седаком Карахафром своими подозрениями, судьбы многих людей, а может даже и всего Келлуана, могли сложиться иначе. Но помощник жреца-чтеца решил вначале рассказать все первому пророку храма Сета.

На рассвете, когда кухарки в богатых домах только начинают возиться с приготовлением завтрака, к маленькому причалу у дома Небраа пристало небольшое судно. Торопливо скомкав церемонию, шестеро носильщиков подхватили на шесты ярко раскрашенный саркофаг Нефернут. Провожаемый громким плачем Мерисид гроб доставили на корабль паломников. В то время, пока бывшая танцовщица царапала себе лицо в знак великой скорби, двое матросов вернулись во двор усадьбы и, подхватив припасенный сундук, бегом отнесли его на судно. Внутри под ворохом одежды и тканей лежала мумия Нефернут. Этот способ доставить её на корабль придумал Небраа, сразу подняв свой авторитет в глазах служанки на небывалую высоту. Теперь мумия её подруги и в самом деле совершит посмертное паломничество к святым местам.

Первый пророк считал себя чрезвычайно занятым человеком, чтобы просто так разговаривать с каким-то помощником жреца-чтеца. Путь подождет и проникнется уважением к многотрудным обязанностям начальства. Сетиер провел службу, тщательно исполнил все подобающие церемонии в комнатах всех трех святынь, потом отправился осматривать храмовые мастерские.

Изнывавший от желания, как можно скорее доложить о странных происшествиях в доме Небраа, Карасет потерял терпение и обратился к жрецу-чтецу.

Как ни туп тот был, но после первых же слов догадался, что дело у парня важное и решился отвлечь первого пророка от инспекции приготовленных к празднику скульптур.

А корабль паломников уже давно скрылся за горизонтом. Мерисид с всклокоченными волосами, с расцарапанным в кровь лицом сидела в обеденном зале на хозяйском кресле и пила красное вино. Все следы пребывания Небраа в доме уничтожены, сам хозяин отправился в столицу. Теперь девушка могла позволить себе немного расслабиться.

Глотая слова от волнения, перескакивая с одного на другое, Карасет рассказал об огнях, горевших по ночам в доме колдуна Небраа, о таинственном происшествии, случившемся сегодня ночью, когда помощник жреца-чтеца пытался забраться в его сад.

— И еще я видел ночью лодку на Роянском канале! — вскричал он, вытирая пот. — Какой-то человек в одежде писца очень быстро греб в сторону храма Сета!

"Или Баст", — встревожено подумал Сетиер. Он знал, что там оставили засаду. Если воины не зевали, чужак уже пойман или убит.

— Ты поступил правильно, что доложил мне об этом, — одобрительно сказал первый пророк. — Сейчас отправляйся в Дом людей и расскажи все господину Карахафру.

И в качестве поощрения протянул помощнику жреца-чтеца руку для поцелуя. Хотя обычно такой жест позволяли себе только верховные жрецы. Молодой человек все понял правильно и с чувством облобызал узкую начальственную длань.

Проводив его взглядом, Сетиер все же написал коротенькую записку Моотфу и отправил слугу к старшему мождею.

Услышав вкрадчивый стук в калитку, Мерисид удивилась и испугалась. Но оказалось, что её решили навестить знакомые слуги соседей. Скорее всего, их послали любопытные хозяева узнать, что же случилось сегодня утром. Пьяненькая девушка с удовольствием рассказала, что отправила мумию своей лучшей подруги в посмертное паломничество и радушно пригласила гостей разделить с ней скромную трапезу, посетовав на отсутствие закуски. Слуги тут же принесли вчерашних, черствых булочек, луку, чеснока, каши и даже немного фиников, а хозяйка взгромоздила на стол последний кувшин пива.

Учитывая важность его сведений, Карахафр пригласил помощника жреца-чтеца к столику в самом углу своей клетушки. Присев на табурет и понизив голос, молодой человек повторил все, что недавно рассказывал первому пророку. Седак внимательно его выслушал, задал несколько уточняющих вопросов и тут же послал слугу Дома людей к старшему мождею, а сам, прихватив Карасета и помощников, поспешил в дом Небраа.

После пива и вина дошла очередь до песен с танцами. Вспомнив молодость, Мерисид решила станцевать под сиплую флейту, но грохнулась на пол и больно ушибла копчик. Добрые гости помогли девушке подняться и тут же поднесли обезболивающего. Тем не менее, хмель из головы служанки частично выветрился.

Праздник был в самом разгаре, когда в усадьбу вломился озабоченный Карахафр. Мерисид заплетающимся языком пояснила грозному помощнику старшего писца, по какому поводу пьянка.

— Ты отправила в паломничество мумию Нефернут? — недоверчиво сощурился седак.

— Да, мою лучшую подругу, — служанка размазала по щеке слезы, пополам с краской. — Она погибла такой… такой ужасной смертью. Её душе очень нужна помощь святынь храмов Бухена и Амошкела…

Она всхлипнула, но Карахафру казалось, что девушка не так пьяна, как хочет казаться.

— А чем же ты заплатила Мирагнешу? — стал допытываться он. — У тебя осталось золото?

— Откуда?! — вскинула брови служанка. — Нет. Я ему всю одежду отдала, что нашла в доме. Целый сундук юбок, рубах и полотенец. Он даже покрывала с одеялами взял, жадина!

Она икнула и стала валиться на бок.

Помощник старшего писца схватил Мерисид за локоть и помог удержаться на ногах. Он обернулся и коротко бросил застывшим в молчании гостям:

— Все вон.

Слуги стали торопливо покидать обеденный зал. Не дожидаясь, пока они уйдут, седак сделал знак рукой застывшему у стены Карасету.

— Вот он говорит, что у тебя по ночам здесь горел светильник?

— Да, — воинственно подтвердил помощник жреца-чтеца.

— И слышались какие-то голоса? — Карахафр в упор посмотрел на молодого человека, тот смешался, опустил глаза, но, вовремя сообразив, что от него хотят, кивнул.

— Да.

На миг ему показалось, что в пьяных глазах служанки мелькнула растерянность. Она заморгала, всхлипнула.

— Так я боюсь.

— Что? — не понял помощник старшего писца.

— Небраа то колдуном оказался! — она пододвинулась к собеседнику, обдав его ароматом пива, вина, чеснока и лука. — А вы его не поймали! Ушел он от вас с помощью магии…

— Ну и что?!

— А то, что спать я в темноте боюсь! — выкрикнула Мерисид. — Всю ночь молюсь Сету, Амошу, Убису и матери Исид! Вот этот дурачок меня и слышал!

— Как ты смеешь, мерзавка! — петухом крикнул Карасет и отвесил девушке полновесную оплеуху.

Не взглянув на распластанную по полу служанку, седак рявкнул:

— Обыскать здесь все! Заглядывайте во все щели! Выгребную яму проверьте! Ищите, что-то здесь не так. Перетрясите все сундуки.

Вдруг он замер, посмотрел на помощника жреца-чтеца.

— Он был в сундуке!

— Кто? — не понял молодой человек.

— Небраа!

— Точно! — обрадовался Карасет, довольный, что его подозрения оправдались.

Седак схватил его за руку.

— Бегом к соседям! Найди кого-нибудь, кто видел, как грузили корабль паломников. И бегом сюда!

Его энтузиазм и азарт преследования передались молодому человеку. Он кивнул и выскочил из зала.

Мерисид с трудом поднялась с пола и тяжело опустилась на табурет.

— Что же ты не позвала проводить мумию подруги ни плакальщиц, ни жреца-чтеца? — с притворной ласковостью спросил помощник старшего писаря.

Служанка усмехнулась.

— А чем я им платить буду? Ну, со жрецом-чтецом я еще договорюсь. А плакальщицы с меня телом не возьмут.

Карахафр смущенно крякнул. Такое простое объяснение не приходило ему в голову.

— Зря вы меня в чем-то подозреваете, господин, — всхлипнула Мерисид. — Я давно хотела отправить мумию Нефернут в паломничество. С Тусетом говорила, пока не узнала, что он колдун. Потом уговорила господ. У меня кроме неё никого не было. Родители умерли, у брата своя семья…

Помощник старшего писаря верил и не верил ей. Он знал о давней дружбе храмовой танцовщицы и наложницы Тусета. Но сейчас его больше интересовал пропавший Небраа и проклятый чужак, который где-то лазит с доносом Минхотепа.

— Как твой господин относился к чужакам, слугам Тусета? — спросил он.

— Не понимаю твой вопрос, господин, — пожала точеными плечами девушка. — Как брат хозяина. Разговаривал, слушал.

— А Небраа было известно, где прячется чужак?

— Не знаю, господин, — беспомощно развела руками служанка.

— Он при тебе не говорил о храме Баст?

Мерисид мучительно наморщила лоб.

— Когда госпожа собралась навестить могилу тети, он это одобрил. И потом они о чем-то долго разговаривали на крыше.

В дверях обеденного зала показался Карасет, тащивший за руку упиравшегося молодого слугу.

— Вот! — ликующе проговорил помощник жреца-чтеца. — Он видел, как грузили сундук.

Седак резко обернулся.

Парнишка низко поклонился, стал что-то лопотать. Но Карахафр прервал его резким взмахом руки.

— Ты видел сундук, который погрузили на корабль паломников?

Слуга наморщил лоб, потом радостно кивнул.

— Когда саркофаг поставили на палубу, двое матросов побежали в усадьбу и принесли сундук.

— Двое? — уточнил седак.

— Да, господин, — уверенно подтвердил парнишка. — Они очень торопились. Бегом бежали.

— Иди! — махнул рукой Карахафр, а застывшему с открытым ртом помощнику жреца-чтеца пояснил.

— Такую тушу как у Небраа вдвоем не уволочешь.

Отвернувшись к Мерисид, он вновь стал расспрашивать её о господах. По словам служанки, они в последнее время часто ругались, непонятно из-за чего.

Один за другим появились помощники седака. Как и следовало ожидать, им не удалось отыскать ничего подозрительного.

Карахафр встал, собираясь уходить.

— Господин, — поклонилась служанка. — Я все еще могу здесь жить?

Тот задумался, явно наслаждаясь волнением молодой женщины, потом величественно кивнул:

— Только ты должна следить за усадьбой.

— Слушаю, господин! — облегченно вздохнула служанка.

— Я поговорю с главным инспектором, ты будешь получать еду со складов живого бога, жизнь здоровье, сила, — продолжал раздавать подарки седак. — Зайдешь завтра, старший писец должен внести твое имя в список слуг Дома людей.

Мерисид упала на колени.

— Немедленно наведи здесь порядок, — строго приказал Карахафр, протягивая руку для поцелуя. — Узнаю, что принимаешь здесь кого-нибудь без разрешения, выгоню! Хочешь торговать собой — иди в порт!

— Слушаю, господин, — лепетала счастливая девушка.

Помощник старшего писца махнул рукой сопровождающим его людям, и те понятливо заторопились к выходу. Он задержался. Пристально посмотрев сверху вниз на застывшую в ожидании Мерисид, седак тихо сказал:

— Если придет чужак или бывший хозяин, ты должна их задержать.

— Но как? — растерянно захлопала ресницами служанка.

— Придумай что-нибудь, — нахмурился Карахафр. — Предложи себя.

— Ой, господин, — покачала головой бывшая танцовщица. — Они же скрываются от правосудия. Вряд ли им захочется женщину.

— Ты права, — вынужденно согласился помощник старшего писца. — Мой человек принесет тебе снотворное. Добавишь его в вино или пиво. От них то они точно не откажутся.

— Все сделаю, господин, — уткнулась лбом в пол Мерисид.

Удовлетворенно кивнув, седак вышел. Во дворе его ждали лениво переговаривавшиеся помощники и Карасет, с задумчивым видом разглядывавший закрытую калитку. Бесцеремонно отодвинув его в сторону, Карахафр рывком распахнул её и покинул разочаровавшую его усадьбу.

И хотя вода в Лауме начала прибывать, знаменуя близость разлива Великой реки и конец знойных дней, солнце продолжало нещадно палить иссушенную землю. Помощник старшего писца то и дело вытирал платком выступавший на лбу пот и мрачно хмурил брови. Подчиненные шли молча, не решаясь нарушить недовольное молчание начальника. Разочарованный и обиженный Карасет медленно тащился позади всех, время от времени тяжело вздыхая и сокрушенно качая головой.

Проходя мимо ворот в усадьбу Тусета, он не выдержал и, забежав вперед, запальчиво спросил:

— Господин Карахафр, кто же тогда напугал меня сегодня ночью у дома Небраа?

Погруженный в невеселые думы, седак в начале даже не понял вопроса.

— И кто плыл по каналу? — допытывался молодой человек.

— Откуда я знаю, что могло тебе померещиться? — раздраженно отмахнулся помощник старшего писца. — А лодочника будем искать.

Карасет открыл рот, собираясь еще что-то сказать, но тут седак внезапно остановился и побледнел. Молодой человек проследил за его взглядом и увидел бегущего через площадь мождея. Подобрав юбку, стражник мчался, поднимая пыль босыми ногами. Редкие прохожие испуганно шарахались в стороны от несущегося во весь опор чернокожего гиганта. Заметив помощника старшего писца, он махнул рукой и прибавил скорости. С трудом остановившись, стражник едва не сбил его с ног, вовремя схватившись за плечо кстати подвернувшегося Карасета. Несколько секунд мождей тяжело дышал, не в силах произнести ни слова, и только беззвучно разевал рот как выброшенная на берег рыба. Его смуглое лицо покрывали крупные капли пота, ручейками сбегавшего по носу и подбородку.

— Что случилось? — рявкнул потерявший терпение седак.

Мождей еще несколько секунд пытался восстановить дыхание, потом выдавил:

— Убили! — он сорвал с головы помощника жреца-чтеца парик и вытер лицо.

— Кого убили?! — вскричал седак, знаком руки приказывая Карасету заткнуться.

Стражник вернул молодому человеку мокрый парик, растянул в могучем вдохе мускулистую грудь.

— В храме Баст всех убили…

Карахафр открыл рот.

— Быка-Атамкара и двух гвардейцев сепаха, — продолжил стражник. — Их тела нашли рядом в развалинах.

Седак захлопнул рот и вытер пот тыльной стороной ладони.

— А чужак?

— Там больше никого нет, только наши, — покачал головой мождей. — И еще приколотый к стене папирус…

— Какой еще папирус? — полный самого нехорошего предчувствия, поинтересовался помощник старшего писца.

— На одной стороне заупокойная молитва Убису и песнь во славу Осирса, а на другой…, — чернокожий здоровяк зябко передернул плечами и четко проговорил: — Могучий воин Сета!

И каждое слово, будто тяжелый груз, пригибало плечи Карахафра к земле.

— Где Моотфу? — спросил он, борясь с растерянностью.

— Они несут тела убитых, господин, — ответил мождей. — А меня послал вперед, чтобы вас предупредить…

— Передай своему господину спасибо, — машинально поблагодарил Карахафр, потом взглянул на совершенно обалдевшего помощника жреца-чтеца.

— Слыхал?

Тот кивнул, судорожно сглотнув слюну.

— Теперь беги и расскажи все первому пророку.

Молодой человек быстро-быстро закивал, нахлобучил парик и устремился в гостеприимно распахнутые ворота двора храма Сета.

— Предупреди жену Атамкара, — велел седак понимающе кивнувшему стражнику.

— Это что же за человек сумел убить Быка? — негромко пробормотал один из его помощников.

— Я помню этого чужака, — вдруг сказал мождей. — Видел его на пристани, когда слуги привезли в Абидос вещи Тусета.

— И какой он из себя? — с жадным любопытством спросил Гнешмар.

— Парнишка, — неопределенно пожал широкими плечами стражник. — Чуть поздоровее тебя.

— Мне двадцать три! — недовольно буркнул помощник седака.

— Простой мальчишка не мог убить трех опытных воинов, — покачал головой мождей. — Мне еще тогда показалось, что он какой-то странный. Я разбираюсь. У меня дед великим шаманом был…

— Я велел идти в дом Атамкара! — недовольно вскричал Карахафр.

— Прости господин, — поклонился стражник и неторопливо затрусил вниз по улице.

А помощник старшего писца поспешил в Дом людей. Предстоял крайне неприятный разговор с главным инспектором. Ведь именно он предложил устроить засаду в брошенном храме Баст.

Но кто-то добрый уже нашептал на ухо Раату свежие новости. Старший писец встретил своего помощника самой кислой из своих гримас и, не выслушав доклада, отправил к Судье людей.

— Ты упустил Небраа! Ты проворонил чужака! — гремел голос главного инспектора над распростертым на холодном полу седаком. — Двое гвардейцев сепаха мертвы! Что я ему скажу? В Абидосе безнаказанно убивают его людей? Да с такими связями при дворе живого бога, он меня живьем отправит на суд Осирса!

Выкрикнув очевидное богохульство, начальник слегка успокоился. И чуть сбавил тон:

— Где папирус Минхотепа? Или ты способен только переводить на дерьмо хлеб живого бога, жизнь, здоровье, сила?

Карахафр лежал смирно, чувствуя, как от холодного пола начинает зябнуть живот. Старый служака, он по опыту знал, что начальству надо дать проораться, только после этого оно может рассуждать здраво.

Раату устал. Взял со стола кувшин с пивом, промочил горло, громко икнул.

— Поднимайся. Свои двадцать палок ты получишь на первом же суде.

Однако помощник старшего писца предпочел остаться на коленях и собачьей преданностью смотреть на главного инспектора. Он мог напомнить ему, как уговаривал не просить пока помощи у сепаха. Дать ему возможность связаться с таинственным чужаком, как советовала жена Небраа. Но судья почему-то поторопился осудить глупую девчонку и приговорил к каторге, хотя седак и просил отправить её на очистку каналов в Даманкур. Кто знает, может быть, из-за этого мститель и разбушевался?

— Ты знаешь, что Тусет мертв? — вдруг спросил Раату.

Второй раз за сегодняшний день у Карахафра открылся рот.

— Ага! — зловеще усмехнулся главный инспектор.

"Он отомстил за хозяина, а не за служанку!" — молнией пронеслось в голове помощника старшего писца.

— Тюремный сторож прислал записку с каким-то мальчишкой! — похоже, угли начальственного гнева вновь стали разгораться. — Поставили сопляка охранять узников! Ты о чем думал, безглазый варан!?

И хотя седак не имел никакого отношения к назначению тюремщика, он вновь промолчал, стойко выдерживая ураган несправедливых упреков.

— Сегодня утром этот шакалий помет пошел кормить колдуна, а тот молчит! — обычно сдержанный в выражениях Судья людей ругался как пьяный матрос. — Тогда этот недоумок, пропивший собственный циир, открыл дверь, посветил факелом…

— О великие боги, господин! — вскричал побледневший Карахафр. — Так сторож узнал о его смерти только сегодня утром?

Ошарашенный его наглостью, хозяин кабинета кивнул:

— Я послал помощника, выяснить в чем дело. Он пришел и рассказал мне все подробности. Тусет лежал в углу с посиневшим лицом, как будто его задушили.

— Но как же мог чужак узнать об этом еще ночью?

Только тут до главного инспектора дошел смысл вопроса. Он выпрямился в кресле, вздернул голову, стараясь придать своему лицу обычное надменное выражение, но кожа на щеках немного побледнела.

— Ты думаешь, это месть за убийство колдуна?

— Не знаю, господин, — отвел глаза седак. — Но уж очень похоже. Мы его почти тридцать дней ловим. И за это время он убил только старого Небубиса, после того как тот стал издеваться над Тусетом. А тут сразу трое. Почему?

Прежде чем хозяин кабинета успел что-то сказать, в дверь настойчиво постучали.

— Кто смеет мешать важному разговору!? — зарычал Раату, бешено вращая глазами.

— Важные новости, господин, — послышался знакомый голос старшего мождея.

— Заходи!

Моотфу двумя широкими шагами пересек кабинет и припечатал широкой ладонью к столу квадратный лист папируса. Вздрогнувший от удара главный инспектор откинулся назад, качнувшись на задних ножках кресла.

— Вот! — прошипел стражник.

Куда только делась его самоуверенная веселость и щегольской вид. Пухлые губы плотно сжаты, прищуренные глаза метают молнии, юбка грязная, руки и ноги в пыли.

Хозяин кабинета наклонился вперед.

— Могучий воин Сета. И что?

— А на другой стороне это!

— Молитва Убису и песнь Осирсу, — пробормотал Раату.

— Чужак поминает умершего Тусета, — тихо сказал Карахафр.

— Думаешь, он на самом деле мститель бога? — зарычал старший мождей, бросаясь к седаку.

Помощник старшего писца поднялся и смело встретил бешеный взгляд стражника.

— С каких пор нашим богам понадобилась помощь иноземцев?! — фыркнул Раату. — Этот папирус можно купить в любом храме. А надпись сделал тот, кто ему помогает!

У Карахафра имелось свое мнение по этому поводу, но он счел полезным промолчать. Моотфу крепко сжал кулаки и ударил ими себя в грудь.

— Небраа! Где этот жирный помет осла и собаки? Мы перерыли весь город! Перетрясли пригороды!

— Он мог сбежать по суше? — предположил седак. — Например, уйти пешком в Дельту. Чтобы потом оттуда перебраться в Нидос.

Старший мождей вдруг как-то сразу успокоился.

— Небраа долго пешком не пройдет. Он слишком толстый и глупый.

— Что же ты никак не поймаешь этого дурака? — ехидно осведомился главный инспектор.

Моотфу обиженно засопел.

— Жить захочет, на карачках поползет! — уверенно заявил седак. — Пока не поздно нужно послать людей перекрыть северные дороги.

— Не нужно, — покачал головой Судья людей. — Беглецов там уже ждут.

— Кто? — встрепенулся старший мождей.

— Солдаты корпуса Моот, — ответил Раату и, наслаждаясь произведенным эффектом, разъяснил: — Я отправил письмо моему другу Джедефгорну в лагерь Абаз. И попросил его выставить посты на всех дорогах к Дельте и задерживать всех подозрительных.

— А разве корпус не ушел в поход вместе с принцем Айхмосом? — удивился Моотфу.

— В лагере осталась пара сотен ветеранов, которым уже тяжело месить песок Банарской пустыни, — сказал главный инспектор. — Пусть старички разомнутся.

— Хвала всем великим богам! — Карахафр воздел руки к потолку. — И твоей великой мудрости, господин! Да наградит тебя всеми благами Амош-Раа, Ануб и Сет!

— Хвала, — согласно кивнул старший мождей и тут же встрепенулся. — Значит, нам нужно отправить погоню на юг! Вдоль Великий реки.

— И пошли своих людей с гвардейцами сепаха! — тоном приказа произнес Раату. — Думаю, они захотят отомстить убийцам своих товарищей.

— Конечно, господин! — хищно усмехнувшись, начальник стражников поклонился.

— Постой! — окликнул его главный инспектор. — Пусть кто-нибудь отправится в лагерь Абаз. Вдруг солдаты уже схватили преступников.

— Слушаю, господин, — Моотфу вышел.

— Небраа сушей не пойдет, — уверенно заявил Карахафр.

— Возьми табурет и садись, — усмехнулся Раату. — Я знаю. Но надо же чем-то занять нашего красавца.

— Преклоняюсь перед твоей мудростью, господин.

— Завтра плоты с рабочими прибывают в Абидос, — нахмурился главный инспектор. — В городе уже сегодня собрались люди, готовые присоединиться к ним. По докладам старост и писцов больше двухсот человек готовы плыть в Амошкел. Нужно написать прошение ко двору государя. Пусть на следующий год разрешат оставить на складах Дома людей больше зерна. Но это тебя не касается.

Раату пристально взглянул на притихшего седака.

— Я думаю, Небраа попытается пробраться на плоты, затерявшись среди рабочих. Ты должен любыми путями поймать его живым.

— Если там будет Моотфу, — напомнил Карахафр. — Его люди не станут меня слушаться и могут пристукнуть толстяка.

— Думай сам! — раздраженно отмахнулся Судья людей. — И не забывай о чужаке. Как ты собрался его ловить?

Помощник старшего писца рассказал, что приказал бывшей служанке Небраа и портному Анубенху немедленно сообщить, если вдруг слуга колдуна к ним заявится.

— Я дал им сонное зелье, которое они добавят в пиво, чтобы угостить чужака, — похвалился своей выдумкой седак, но, заметив неудовольствие начальства, поспешно добавил. — Еще я говорил со слугой из храма Сета. Его брата схватили за драку на рынке. Если его пощадят, он будет рассказывать мне все, что происходит в храме.

— Кто его брат?

— Рыбак Усинар Кривая нога, — виновато опустил глаза Карахафр.

— Да он же набил мору писцу из Дома земли! — вскричал главный инспектор, потом посмотрел в потолок, пошевелил губами. — Скажи, что он получит десять палок.

— Спасибо, господин, — поклонился седак.

— У кого донос Минхотепа? — вдруг поинтересовался хозяин кабинета. — У чужака или Небраа?

— У Небраа, — уверенно заявил помощник старшего писца. — Чужаку от него мало пользы.

— Иди! — удовлетворено кивнул Судья людей. — Но не забудь, что тебя тоже ждут палки!

— Я приму все, что заслужил, господин, — смиренно ответил Карахафр, пятясь спиной к двери.

Главный инспектор погрузился в чтение очередного папируса. Но не успел сосредоточиться, как в кабинет робко протиснулся старший писец.

— Чего тебе?

— Простите, мудрый господин, что отвлекаю вас от важных занятий, — привычно забубнил тот. — Но дело не терпит отлагательств, и решить его можете только вы.

Судья людей обреченно вздохнул, скрестил руки на груди поверх массивного золотого ожерелья и приготовился слушать.

— Колдун Тусет умер…

— Знаю.

— Что прикажете делать с телом?

Главный инспектор крякнул. Вопрос действительно очень сложный. Колдун приговорен к казни не предусматривавшей похорон. Но он, не дождавшись воли живого бога, умер своей смертью, а не в зубах крокодила. Как быть с погребением? Продолжать ждать решения государя и оставить тело в тюрьме? Но труп начнет разлагаться, если не принять соответствующих мер. То есть забальзамировать преступника за счет казны живого бога? А если просто оставить его в подвале, пока не придет ответ из столицы? Вряд ли трупный смрад понравится узникам. Но на них можно и наплевать. А вот, что скажут горожане, если оставить гнить тело келлуанина? Раату хорошо знал своих соотечественников. Простой народ никогда не будет бунтовать против воли живого бога. Но вот с его слугами он порой не церемонился, и случалось, что за беспорядки наказывали не только самих бунтовщиков, но и тех, по чьей вине они возникали. Что если в свете последних событий государь помилует Тусета, а они бросят его тело без надлежащего погребения?

Судья людей размышлял. Старший писец молчал, только надоедливое жужжание мух нарушало тишину начальственного кабинета. Раздосадованный Раату сбил докучливое насекомое, и тут лицо его просветлело.

— Боги прервали жизнь колдуна! — важно проговорил он. — Убис сам забрал его душу на суд Осирса.

— Да, господин, — согласно кивнул старший писец.

Судья людей торжественно выпрямился в кресле.

— Повелеваю похоронить тело Тусета со всеми подобающими церемониями!

— Слушаю, господин!

— Предать тело земле на кладбище храма Сета! В день смерти Тусет продолжал оставаться его вторым пророком.

— Да, господин! — с нескрываемым облегчением улыбнулся старший писец.

— Мастерской храма Сета за свой счет изготовить циир Тусета для похорон! — довольный собой главный инспектор откинулся на спинку кресла. — Подготовь папирус!

Но когда Раату остался в кабинете один, им вновь овладели сомнения. Правильно ли он поступил? Как отнесутся к такому решению при дворе Келл-номарха в Амошкеле? Погрустнев, главный инспектор допил пиво и с мрачной меланхолией подумал: "Даже после смерти человек остается игрушкой в руках не только богов, но и людей".

Глава IV. Случайные встречи и заботы

В погоне за такими встречами заключался главный смысл его существования; для этого он жил, для этого работал, для этого держал себя в форме.

Герберт Уэллс.

Анна-Вероника

Александр легко перебрался через южную стену храмового двора. Поплутав среди брошенных домов, вышел не то на широкую тропу, не то на узкую дорогу. В густой пыли, покрывавшей вытоптанную землю, он не увидел ни одного колесного следа, зато в изобилии имелись отпечатки босых человеческих ступней, звериных лап и копыт. Не нарушая традиции, юноша тоже шел босиком, хотя сандалии и лежали у него в сумке. В это путешествие он вышел с изрядным грузом. Кроме костюма, флаконов, оружия и одеяла пришлось тащить запас продовольствия и воды. Тем не менее, Алекс шел скорым шагом, неся в руке копье со снятым наконечником. Заметив впереди какую-то возвышенность, похожую на сваленные в кучу детские кубики, он догадался, что это и есть остатки того самого обелиска, о котором говорил Небраа. Кажется, толстяк его не обманывал. Неизвестно, как глубоко ушли в землю эти огромные глыбы из полированного гранита, но и то, что осталось на виду, производило сильное впечатление. Между неровно обломанными параллелепипедами со сторонами в два — три метра за долгие годы набился песок, выросла трава и кустарники. Тем не менее, полированные грани до сих пор поблескивали в лучах восходящего солнца вкраплениями слюды.

Обогнув циклопические развалины, Александр увидел впереди и слева длинный полуразрушенный забор брошенной усадьбы, а на дороге мужчину, бодро шагавшего ему навстречу, с корзинкой за плечами.

Юноша понимал, что окрестности Абидоса являются самым опасным участком его долгого пути. Если этот сын келлуанских полей узнает чужака-убийцу, придется его валить, а этого совсем не хотелось. Алекс еще после ночной драки в себя не пришел. Решив воспользоваться опытом посещения базара, он сунул за щеку финик и, скорчив страдальческую рожу, засеменил вперед.

Расстояние между ними сокращалось, а Александр никак не мог решить, что отвечать на неизбежные вопросы. Крестьянин с любопытством и без видимой опаски следил за его приближением.

— Здравствуй, — он растянул в благожелательной улыбке потрескавшиеся губы. — Какая нужда погнала тебя в такую рань?

— Послали, — пробурчал юноша. Достал свернутый папирус и, не давая рассмотреть его, как следует, вновь убрал в сумку. — К старосте Озерок.

— Ты слуга Дома людей?

Александр неопределенно кивнул и тут же схватился рукой за щеку.

— Зубы? — сочувственно протянул мужчина.

Юноша кивнул.

— Пожуй чеснока и подержи во рту, — заботливо посоветовал келлуанин.

Алекс безнадежно махнул рукой.

— А лягушачью кожу пробовал?

Александр удивленно вскинул брови.

— Надо поймать лягушку, выпотрошить, а кожу подержать во рту, — авторитетно заявил мужчина. — Боль утихнет.

— Лучше сразу выдрать, — пробормотал юноша, его даже передернуло при одной мысли о столь экзотическом способе лечения. Придерживая разбухший финик языком, он поинтересовался:

— А ты куда направляешься?

Собеседник, наморщив узкий лоб, видимо не сразу сообразил, что у него спрашивают. Потом понимающе кивнул:

— На рынок к храму Себера. Чеснок несу да чечевицу. Хоть и у самих еды мало осталось, да топор очень нужен. Разлив скоро, думаю пока дом подновить, а то крыша совсем худая.

Юноша вспомнил случайно подслушанный во время дневного визита разговор.

— Лучше сходи на базар к храму Сета, — посоветовал он, вытирая наползавшую слюну. — Туда инструмент из Каноба привезли. Там бронза самая лучшая.

— Дорого, наверное, будет? — почесал немытую шевелюру собеседник.

— Попробуй, — Алекс равнодушно пожал плечами. — От храма Себера недалеко.

Келлуанин рассмеялся, поправил поудобнее широкий ремень на плечах.

— Будешь возвращаться, заходи ко мне ночевать. Спросишь Умелого Маралума. Меня в Панках все знают.

— Да сопутствует тебе милость Птаха и всех великих богов, — произнеся эту тираду, Александр едва не выплюнул финик.

— Ой, как тебе нехорошо, — сочувственно покачал головой Маралум. — Обязательно сходи к лекарю, нельзя же так мучиться?

Алекс кивнул и с облегчением сожрал надоевший финик, когда разговорчивый земледелец отошел метров на двадцать. Но испытания его на этом не закончились. Он поравнялся с заросшей дорогой, ведущей в покинутую усадьбу, когда увидел впереди большую группу крестьян, очевидно, тоже спешивших на рынок. "Вот блин! — мысленно выругался Александр. — Надо было пересидеть где-нибудь! С утра, по холодку, они же все на базар попрутся, как бабульки после пенсии! Начнут расспрашивать. В чем-нибудь да проколюсь!". Юноша с тревогой огляделся. Можно попробовать спрятаться в пожухлой траве или в развалинах. Вот только келлуане его уже заметили, и поспешное бегство встречного путника неизбежно привлечет не нужное внимание.

Чуть замедлив шаг, он с тревогой искал выход из создавшейся ситуации и вдруг чуть согнулся, прижав руки к животу, и мелкими шажками посеменил к разрушенному проему ворот. Несмотря на всю простоту здешних нравов, справлять малую или большую нужду при всем честном народе тут все же было не принято. Келлуане тоже уединялись для столь интимного общения с природой. Воспользовавшись этим обстоятельством, Алекс присел на корточки, пристально наблюдая заприближавшимися крестьянами. Когда до них оставалось не более пятидесяти шагов, юноша поднялся, оправил юбку и с чувством исполненного долга пошел к дороге, но внезапно вновь схватился за живот и почти бегом вернулся в развалины. Нечего и говорить, что невольные зрители встретили такое представление смехом и похабными шутками. Проводив взглядом шесть человек, нагруженных разнообразными корзинами, юноша встал и тут понял, что вынужден еще на какое-то время задержаться. Демонстрация намерений не могла остаться без последствий для его кишечника, после которых возле развалин разнесся такой запах, что ему сразу захотелось оттуда уйти.

Александру встретились еще три человека, но они так спешили, что не обратили на него никакого внимания. Солнце поднималось в зенит, а юноша приближался к деревне. Пять или шесть живописно разбросанных домиков, окруженных привычными глиняными стенами. В центре деревянный столбик с какой-то плохо различимой фигуркой. Пахнет свежим хлебом, навозом и еще чем-то, несомненно, деревенским. Вот только Алексу очень не понравилась группа разновозрастных детишек, расположившаяся возле колодца. Голые мальчишки и девчонки от трех до десяти лет увлеченно плескались в грязной луже, оглашая окрестности радостным визгом. Только бы эти беспокойные сердца не привязались к нему, как тогда в Вишневом омуте.

Немолодая женщина с грустным лицом гнала низенькую тощую бело-черную корову с большими острыми рогами и странным горбом на спине. Александр отступил в сторону, освобождая дорогу лениво шагавшей скотине.

— Куда идешь путник? — поинтересовалась келлуанка.

— В Озерки, — хмуро ответил юноша, прижимая ладонь к щеке. — К старосте.

Крестьянка подняла глаза к небу.

— Тяжело будет. Глаз Амош-Раа изливает на землю зной. Подожди до вечера. Отдохни у колодца.

— Не могу, — Алекс старался говорить как можно невнятнее. — Господин велел торопиться. И зуб у меня болит.

Келлуанка поджала сухие губы и пошла дальше, погоняя корову легкими ударами прутика.

За деревней потянулись ровные серо-черные, прямоугольные поля, поросшие редкими клочками сухой травы. Наверное, сюда тоже скоро придет разлив. Юноша знал, что во многих местах этой благодатной страны крестьяне умудрялись снимать по три урожая. Но после того как зарос Роянский канал, и озеро Вачам стало пересыхать в сухой сезон, земли вокруг Абидоса перестали быть столь плодородными. Сейчас здесь с трудом получают только один урожай в год.

Жара стала еще более невыносимой. В горле пересохло, а глаза слезились от мелких песчинок, что гонял по воздуху горячий ветер. Совсем скоро погода сменится, но в последние дни сухого сезона солнце палило немилосердно. Александр облизал потрескавшиеся губы. Нет, так дело не пойдет. "Надо куда-нибудь спрятаться, подумал он, вытирая лоб. А то я никуда не дойду, изжарюсь по дороге". Впереди и в стороне от тропы — дороги показались симпатичные заросли. Юноша прошуршал в траве древком копья, отгоняя змей и прочую гадость. Развернул одеяло, набросил на куст и с удовольствием уселся в тени. Босые ноги с непривычки болели. Хорошо еще, что у них тут по дорогам стекляшки не валяются и жестянки всякие.

Мысли Алекса текли лениво, как новости на Первом канале. Посидел, сжевал немного изюма, сделал пару глотков невкусной, теплой воды и прилег, вытянув загорелые ноги на солнцепек. "Не обжарятся". Очень скоро он задремал. Поспать по-настоящему не давали мухи, то и дело садившиеся на потное лицо. Тем не менее, немного отдохнуть у него все же получилось.

Не дожидаясь, пока жара полностью спадет, юноша свернул свой маленький лагерь и пошел дальше. Он рассчитывал, что местные все еще прячутся по домам от жгучего гнева Амош-Раа. Страдая от жажды и наслаждаясь одиночеством, Александр уже пару часов шлепал босыми ногами по мягкой пыли, не встречая ни одного человека. Местность немного изменилась. На плоской, как стол, равнине стали то тут, то там появляться невысокие пологие холмики. Еще через час он разглядел на вершине одной из таких возвышенностей группу домов. Наверное, это и есть Озерки? Дорога раздваивалась. Одна спускалась в небольшую лощину, где желтели заросли камыша. Очевидно, где-то там и расположен водоем, подаривший название деревни. А вторая шла мимо полей, по краям которых через каждые сто пятьдесят — двести метров стояли невысокие каменные столбики. Юноша в деревню не пошел, твердо решив ночевать под открытым небом. Неподалеку он встретил группу возвращавшихся в селение мужчин и женщин, нагруженных корзинами. Один из келлуан окликнул Алекса.

— Эй, ты куда?

— В Билд, — не останавливаясь, бросил тот, уверенный, что уставшие люди преследовать его не станут.

Крестьяне встали.

— Постой, глупец! — раздался вдогонку надтреснутый старческий голос.

Юноша обернулся.

— Тебе не добраться в город до темноты. Пойдем в деревню. Выпьем пива, а с утра пойдешь в город.

— Я тороплюсь, — покачал головой Александр.

— Ты хочешь закончить жизнь в желудке льва? — воскликнул кто-то из толпы.

— Я буду молиться, чтобы этого не случилось! — не оборачиваясь, отозвался юноша.

Келлуане проводили его сочувственными взглядами, ясно говорящими, что если человек дурак, то это надолго. Не обращая внимания на подколки, парень уходил все дальше по дороге, уже различая впереди рощу акаций на невысоком бугре.

Добравшись до нее, он первым делом обулся. После чего трофейным, бронзовым кинжалом срезал несколько кустов, покрытых длинными колючками в мизинец длиной, и уложил их друг на друга, образовав невысокую стенку, которая будет прикрывать его со спины. Отыскал какие-то кустарники без пугающих острых украшений, заготовил себе топлива на ночь, а когда солнышко стало быстро закатываться за горизонт, несколькими ударами кремня запалил пучок сухой, как порох, травы.

Расстелил одеяло и, усевшись, принялся ужинать, запивая водой изюм и черствые булочки. Александр понимал всю опасность ночевки под открытым небом. От здешних хищников и огонь не спасет, тем более, что сучья горели плохо, отравляя воздух противно пахнущим дымом. Ему необходимо оружие, и меч в данном случае не подойдет. Хорошо, что гвардейцы сепаха были вооружены еще и копьями. Юноша прихватил одно из них. Вот только тащить его открыто не решился, поэтому снял наконечники. Один оставил в развалинах у храма Баст, а второй заботливо убрал в сумку.

Алекс достал завернутое в тряпочку бронзовое лезвие с отточенными краями, длиной сантиметров в пять и острым кончиком. Пока еще совсем не стемнело, сходил к одинокому толстому дереву и срезал большой кусок коры.

Вернувшись к костру, парень насадил наконечник и крепко прикрутил его тонким кожаным ремешком. Из коры вырезал что-то вроде футляра с завязочками, на манер шкатулок, в которых тонгане посылали письма, и только после этого вытащил флаконы с зельями Энохсета. Повернув их к свету костра, Александр отложил в сторону тот, что со знаком скорпиона, а остальные убрал. Очень осторожно отвернул крышку, стараясь ненароком не вдохнуть ядовитых испарений. Опустил внутрь измочаленную веточку и, затаив дыхание, стал намазывать тягучей и лакировано — черной субстанцией наконечник.

Закончив с приготовлением оружия, Алекс закопал использованную палочку в ямку, сполоснул руки остатком воды и улегся на бок, положив под голову сумку. Первый грозный рык он услышал еще до полуночи. Вынырнув из полудремы, заменявшей сон, юноша расшвырял алевшие угли палкой и бросил в огонь несколько сучьев. Вдруг откуда-то сзади донесся резкий воющий то ли крик, то ли визг. Юноша вздрогнул и машинально схватился за копье. Но ночь опять накрыла округу тишиной, нарушаемой только треском цикад да уханьем птиц. Александр задремал, а через несколько минут опять проснулся. "Задолбали своими концертами!" — зло думал он, тараща в темноту усталые от бессонницы глаза. Усталый, не выспавшийся юноша с нетерпеливым ожиданием поглядывал на восток, где из-за края земли показался блистающий краешек солнца. Облегченно переводя дух, он надел на отравленный наконечник футляр из коры, снял его с древка, завернул в старую набедренную повязку и убрал в сумку. Кто знает, вдруг еще пригодится?

Затушив костёр пионерским способом, Алекс свернул одеяло, и отчаянно зевая, отправился дальше.

Мирные путешественники выходили из Абидоса рано утром либо вечером, чтобы переночевать в Панках или Озерках и к вечеру прийти в Гивры, а уж оттуда до Билда оставался один переход.

Долгая пешая прогулка прогнала сон, и парень с удивлением заметил, что ветер уже не обжигает дыхание, а навевает легкую, почти незаметную прохладу.

Спускаясь в очередную неглубокую ложбинку, он услышал впереди крик, потом грозный рев. Александр оглянулся, но ничего не заметил. Вновь кто-то громко, с надрывом закричал. Алекс бегом бросился на вершину холма, на бегу нашаривая завернутый в тряпку ядовитый наконечник. Воздух вновь прорезал рев разъяренного зверя, а совсем близко раздался вопль:

— Помогите! О великий Ануб, грозная Самха и милосердный Хафра! Кто-нибудь спасите!

На пригорок, прижимая к груди окровавленную руку, выбежал щуплый мужчина. Обернувшись назад, он, спотыкаясь, бежал навстречу юноше, оглашая окрестности криками о помощи.

— Что случилось? — рявкнул тот.

Келлуанин повернулся к нему и едва не упал. Только тут Алекс разглядел, что его сухую мускулистую грудь пересекали три глубокие, обильно кровоточащие царапины.

— Там! — вскричал он, наклонившись вперед и опираясь левой рукой о колено. — Мой господин Раамос! Помогите! Лев! Спасите единственного сына господина Фиубиса!

Юноша вбежал на пригорок и присвистнул от удивления. Метрах в двухстах, на самой верхушке сухого выбеленного солнцем дерева, крепко держась за тонкую вершинку, скрючился человек в белой юбке. А по земле нервно размахивая хвостом, расхаживала желто-серая львица, размером с теленка. Время от времени она прыгала вверх, словно расшалившийся котенок, и острые кривые когти мелькали в полуметре от поджатых ног келлуанина.

— Мы пошли охотиться на дроф, — раздался у Александра за спиной прерывистый голос.

Слуга догнал его и торопливо рассказывал, не обращая внимания на кровавые ручейки, сочившиеся из ран.

— Господин подстрелил птицу, а она полетела в кусты. Я полез за ней и наткнулся на зверя… Ой! Великий Амут!

Львице надоели бесполезные прыжки, и она попыталась вскарабкаться на дерево, цепляясь когтями, как кошка… Казалось, еще миг и одним келлуанином на свете станет меньше. Но почти у самой вершины хищница сорвалась и неуклюже упала на землю, подняв облако пыли. Все это могло показаться смешным, если бы не яростный рев зверя.

— Помогите, господин! — завопил слуга, вцепившись в предплечье юноши. — Господин Фиубис — старший писец на Уразских каменоломнях! Он щедро наградит за спасение сына!

"Это я удачно попал! — мысленно усмехнулся Алекс. — Глупо упускать такую возможность. Вот только я никогда не охотился на львов!"

— Но надо же когда-то начинать, — пробормотал он.

— Что? — встрепенулся слуга. — Ой! Смотрите, она опять лезет!

Юноша достал бинт и сунул в руку келлуанина.

— Перевязывай свои раны и не мешайся.

— Да, господин.

Александр повесил ему на плечи одеяло, сумку и, прихватив все оружие, побежал к развлекавшейся хищнице.

— Я с вами! — заикнулся было слуга.

— Оставайся здесь! — огрызнулся юноша, не глядя.

Львица предприняла очередную попытку добраться до своей жертвы, но упала еще быстрее чем в прошлый раз. Раамос подобрал ноги и стал похож на карамельку Чупа-Чупс. Этакий красно-коричневый шарик с белым ободком на тонкой палочке, которая вдруг начала подозрительно раскачиваться.

Пробежав метров пятьдесят и убедившись, что верный слуга остался на дороге, хотя и не подумал заняться своими ранами. Так и стоял, вытянув длинную худую шею, глядя на попавшего в беду господина.

— Эее-еей! Ого-го! — закричал Александр, разворачивая импровизированный футляр. — Кошка драная! Тебе еще падать не надоело?!

Хищница, до этого не обращавшая никакого внимания на вопли слуги, вдруг повернула к юноше широкую, озадаченную морду.

— Я к тебе обращаюсь, позор львиного племени! — он надел наконечник на копье и стал привязывать его кожаным ремешком.

Зверюга рявкнула, очевидно, не в силах решить, кого из этих наглых людишек съесть раньше. Того, кто сидит на дереве, либо того, кто ругается на земле.

— Оставь в покое уважаемого человека, ходячая кладовая блох! Или я сделаю из тебя прикроватный коврик!

Наверное, именно последнее замечание позволило львице сделать окончательный выбор. Она направилась к Алексу, постепенно убыстряя бег. Юноша воткнул в землю меч и приготовился к схватке. Самое обидное, что он даже теоретически не знал, как охотятся на львов с помощью копья.

Еще в счастливом детстве Саша Дрейк прочла множество книг, в которых главные герои бесстрашно вступали в поединки с самыми опасными хищниками. Но, как правило, у каждого из них имелся верный мушкет-винчестер-бластер либо волшебный меч с палочкой от "Семейства Олливандер" (см. "Гарри Поттер и философский камень" — прим. автора), ну или группа поддержки с камнями и крепкими палицами.

К сожалению, в наличии не имелось ни того, ни другого, ни даже третьего. Оставалось надеяться на тренированное тело и полученные по наследству рефлексы. Хорошо еще он догадался надеть сандалии. А то еще в самый ответственный момент воткнется какая-нибудь колючка в ногу, и вперед к Осирсу.

Хищник прыгнул рыжей молнией, опалив густым звериным запахом. Александр привычно увернулся, а копье два раза ударило в лохматый бок. Приземлившись, львица в тот же миг ринулась в новую атаку. И тут же получила острой бронзой по морде. Зашипев, огромная рассерженная кошка попыталась лапой сломать крепкое древко. Но юноша всякий раз уводил его из-под удара, и ни на секунду не оставаясь на месте, продолжал втыкать отравленный наконечник в лапы, бок, шею, нос. Вдруг его нога поехала на кучке чьего-то помета, и тут же копье разлетелось на две части под мощным ударом. Парень швырнул в львицу бесполезный обломок и, бросившись в сторону, схватился за меч.

— Эй ты, помет павиана! — раздался звонкий юношеский голос. — Я тебя не боюсь, пожирательница падали!

Раамос спрыгнул на землю и старался отвлечь внимание хищницы на себя. Вот только львица не обратила никакого внимания на размахивавшего руками келлуанина. Рявкнув, она вновь бросилась на Алекса. Он отскочил в сторону. Меч распорол шкуру на боку зверя, но она все же достала противника. Руку юноши украсили три неглубокие царапины.

Шипя и ругаясь, он развернулся на пятке и выставил вперед острие клинка. Вдруг передняя лапа львицы подломилась, издав яростный рев, она замотала огромной башкой, словно отгоняя кошмар. Очевидно, яд Энохсета стал действовать. Александр поднял меч и, поймав солнечный свет плоской стороной, направил его прямо в налитые кровью глаза. Она затрясла головой, и тут коротко свистнув, в плечо зверя впилась длинная оперенная стрела. Пока животное зубами вырывало из собственного тела чужеродный предмет, юноша успел подобрать с земли обломок копья с отравленным наконечником.

Вот только львице стало не до него. Еще одна стрела попала в брюхо, а другая в широкую грудь.

Молодой келлуанин, широко расставив ноги, стоял в десяти шагах от дерева, где только что изображал рождественскую звезду, и с эльфийской скоростью выпускал по зверю стрелу за стрелой. "Ну, до Леголаса тебе далеко, лысый", — подумал Алекс, еле увернувшись от противно вжикнувшей возле уха стрелы.

После четвертого попадания хищница решила все-таки с ним разобраться, но, не пробежав и двадцати метров, упала на землю и с жалобным ревом забилась в судорогах. Понимая, что зверь больше не опасен, юноша воткнул обломок копья глубоко в землю и, поднатужившись, сломал. Нечего ему здесь отсвечивать таким оружием. Потом убрал в ножны меч и, чувствуя страшную слабость в ногах, зашагал к издыхающей львице. Раамос тоже бежал к ней, вопя от восторга и помахивая зажатым в руке луком.

— Господин, вы живы! — послышался радостный крик слуги.

Только тут Александр обратил на него внимание. Кое-как обмотав себе грудь, мужчина торопливо шел по дороге, одной рукой держась за грудь, второй вытирая глаза.

— Кто ты такой? — спросил молодой келлуанин, когда они встретились у затихающей жертвы. — Кого мне благодарить за свое спасение.

— Я слуга первого пророка храма Сета в Абидосе, — поклонился юноша. — Меня зовут Алекс, я несу письмо в Уразские каменоломни.

— Ты чужак? — дрогнули тонкие брови на красивом смуглом лице.

— Я ольвиец из Нидоса.

— А меня зовут Раамос, — представился келлуанин. — Я тоже еду в каменоломни. Мой отец служит там старшим писцом, а я стану его помощником…

— Хвала всем богам Великой реки! Вы живы, господин!

— Все в порядке, Сирзес, — успокоил слугу хозяин и нахмурился. — Ты ранен?

— Да, зверь немного порвал мне грудь, — мужчина улыбнулся бледными губами и осел в пыль.

Раамос бросился к нему, приподнял за плечи.

— Эй, Сирзес, что с тобой? Очнись.

Но голова с коротко подстриженными волосами безвольно моталась из стороны в сторону.

— Подожди, господин, — мягко отстранил его Александр. Проверив пульс, он убедился, что слуга еще жив.

— У вас есть вода?

— Откуда? — развел руками молодой келлуанин. — Мы и не думали так далеко заходить? Если бы не та птица… Пусть демоны в подземном мире сожрут её вместе с перьями!

— Твоему слуге срочно нужна вода, — покачал головой Алекс. — Да и повязку сменить не помешает.

— Я его понесу! — вдруг сказал Раамос, присаживаясь и собираясь взять бесчувственное тело на руки.

— Подожди, — мягко остановил его Александр. — Далеко до Гивр?

— Четверть арсанга, — чуть помедлив, ответил молодой человек.

"Примерно два километра", — быстро перевел в привычные меры Алекс и возразил.

— Так мы его не донесем.

— Но не могу же я оставить своего слугу умирать?! — вскипел молодой келлуанин.

— Как я мог предложить тебе такое, господин? — притворно обиделся Александр. — Немного подожди, и мы понесем его вместе.

— Что ты задумал? — нахмурился Раамос.

— Я быстро.

Юноша впервые столкнулся со столь заботливым отношением хозяина к слуге и не мог не поддержать благородный порыв келлуанина.

Быстро отыскав в зарослях два тонких деревца, он срезал их кинжалом, обрубил ветви и бегом вернулся к дороге, где Раамос сидел возле раненого, прикрывая его голову от солнца.

— Почему так долго? — резко вскочил он. — И зачем тебе эти палки?

— Сейчас увидишь, — отмахнулся Алекс.

С помощью веревки и одеяла он соорудил примитивные носилки, на которые осторожно переложили бесчувственное тело Сирзеса.

— Становись впереди, господин, — радушно предложил юноша. — Будешь дорогу показывать.

Шагов десять они приноравливались друг к другу, прежде чем зашагали в ногу.

С каждой новой сотней шагов сухощавый келлуанин становился все тяжелее, кроме того, Александр сложил на носилки свою сумку и меч. Пекло поднимавшееся солнце, ужасно хотелось пить. Противно жужжащие мухи норовили сесть на потную кожу.

— Как ты попал в Келлуан? — вдруг спросил Раамос хриплым голосом и, дернув плечом, согнал с лопатки докучливое насекомое.

— Нанялся к Тусету, второму пророку храма Сета в Абидосе, — облизал пересохшие губы Александр. Опасаясь ненароком запутаться, он решил ничего не выдумывать, лишь немного изменить хронологию событий. — Дал клятву охранять его по дороге домой.

— Он давно вернулся, а ты почему до сих пор здесь?

— Первый пророк предложил пойти к нему на службу, — объяснил юноша. — Возвращаться мне все равно некуда, а Сетиер господин щедрый.

— У тебя нет семьи?

— Я сирота, служил на конюшне у хозяина замка, потом нанялся в матросы, — стал рассказывать Алекс. — Корабль разбился, я остался в Милете один и без денег.

— А как с Тусетом познакомился?

— На улице, — юноша мотнул головой, отгоняя муху от глаз. — Его хотели ограбить, я заступился.

— Я слышал, его осудили за колдовство?

— Да, — как можно равнодушнее ответил Александр. — Говорили, что он волшебством убил верховного жреца. Но это случилось уже после того, как я дал клятву Сетиеру.

Дальше они шли молча, пока Раамос не воскликнул:

— Гивры!

Алекс увидел впереди группу строений, оседлавших пологий холм.

— Еще немного, — пробормотал он. — Еще чуть-чуть.

— А почему ты одеваешься по-нашему? — вдруг спросил его спутник.

— Не люблю, когда на меня обращают внимание, — ответ на этот вопрос Александр подготовил заранее. — Иногда это мешает выполнять поручения господина.

— Наверное, мне бы тоже это не понравилось, — согласился келлуанин и хрипло хохотнул. — А вот и они! Проснулись ленивые жабы!

От деревни по дороге бежали двое мужчин. Тот, что повыше, вырвался вперед и несся большими прыжками, держа в руке короткую дубинку. Второму мешала быстро двигаться квадратная корзина, которую он то и дело перекладывал из руки в руку.

— Господин! — басом заорал передний. — Где вы были? Мы так волновались?

Раамос остановился, и Алекс вслед за ним.

— Может, опустим носилки, господин? — предложил он.

— Не нужно, — отмахнулся келлуанин. — Отдай дубинку и берись за палки, Беснор.

— А кто это? — встрепенулся слуга. — Сирзес! Что с ним, господин?

— Бери живее! — рявкнул хозяин. — Почему так долго нас не искали?

Он потирал кисти рук и гневно поглядывал на Беснора.

Александр качнул носилки, и ноги раненого мягко ударили по ягодицам слуги. Тот резво шагнул вперед.

— Но, господин! — залопотал он. — Солнце еще не высоко… Мы думали… А что случилось?

— Лев ему грудь разодрал, — ответил господин, поигрывая дубинкой. — Его надо к лекарю.

— Но, господин, где мы его найдем в этой дыре!

Прежде чем Раамос успел ответить, подбежал второй слуга и несколько минут шел рядом, беззвучно открывая рот. Молодой келлуанин поморщился, вырвал из его рук корзину, вытащил кувшин и с жадностью припал к горлышку. Запахло пивом. Алекс сглотнул вязкую слюну. Раамос велел им остановиться и, приподняв голову раненого, попытался его напоить. Почувствовав влагу на губах, Сирзес поднял веки и посмотрел на него мутными глазами. Александра поразила та забота и нежность, с которой этот знатный юноша поит своего слугу. Тот сделал несколько глотков и благодарно прикрыл глаза. На смуглой сухой коже сейчас же выступили крупные капли пота.

— Туптах! — скомандовал молодой келлуанин. — Замени моего друга.

— Да, господин.

Раамос протянул Алексу кувшин.

— Если ты не возражаешь, я буду звать тебя Айхзес?

— Благодарю тебя, господин, — поклонился Александр, переводя свое новое имя как: "Поклоняющийся Айху, богу папируса и тростника, покровителя учеников".

Пиво было холодным и вкусным, и дорога после него показалась гораздо легче. А может дело в том, что носилки с раненым сейчас несут другие? Юноша хмыкнул.

— Господин! — окликнул Туптах. — А что случилось со львом.

— Мы с Айхзесом его убили, — ответил Раамос.

— Так надо снять шкуру! — встрепенулся идущий впереди Беснор. — Подаришь её отцу…

— Сначала нужно спасти Сирзеса! — огрызнулся молодой хозяин.

"Уж очень сильно он о нем заботится, — с привычной подозрительностью подумал Алекс. — Может быть тут что-то другое? Например — любовь?"

— Будешь еще? — спросил молодой келлуанин, указав на кувшин.

— Нет, мне хватит.

Когда они подошли к первому дому, возле ворот уже собралась небольшая толпа. Какой-то представительный старик в относительно белой юбке и с посохом в руке засеменил навстречу.

— Что с вашим человеком, господин?

— Лев разорвал грудь.

— Несите в дом.

Александр посмотрел на маленькие окошечки, вспомнил полумрак и духоту царившую внутри.

— Не надо, положите в середине двора и поставьте навес.

— Зачем? — встрепенулся Раамос.

— Попробую зашить его раны, — пояснил Алекс.

— Ты лекарь? — удивился старик.

— Нет, — покачал головой Александр, грустно подумав: "Совсем наоборот". — Но я видел, как это делается.

Старый келлуанин посмотрел на Раамоса. Тот пожевал губами и резко скомандовал:

— Выполняйте, что он говорит!

Носилки внесли в ворота, по требованию Алекса принесли единственную в деревне широкую скамью. Прежде чем уложить раненого, юноша сполоснул её водой. Понимая, что любое врачевание здесь начинается с молитвы, приказал найти и расставить вокруг все имеющиеся в доме амулеты. Долго и придирчиво выбирал иглу из четырех, имевшихся в деревне. После спросил: нет ли у кого-нибудь металлической посуды? Увы, нашли только неглубокое медное блюдо.

Александр уставил его на глиняных обломках, налил туда воды и приказал развести маленький костер, чтобы её вскипятить. Озадачив всех, он нашарил в сумке флакон с лечебным зельем и сразу отложил его в сторону. Принесли вино. Юноша наполнил чашу и влил туда две капли средства Энохсета.

— Это лекарство дал мне первый пророк храма Сета в Абидосе господин Сетиер, — пояснил Алекс. — Оно помогает исцелять раны и поддерживает силы.

Услышав столь авторитетную рекомендацию, толпившиеся вокруг зрители одобрительно зашептались.

Когда вода закипела, юноша, бормоча на ходу придуманную молитву Сету, опустил в блюдо нитку с иголкой и при почтительном молчании зрителей попросил помыть руки. Раамос отправил слугу за мылом. Туптах что-то проворчал, но подхлестнутый гулкой затрещиной, скрылся в доме и скоро вернулся с круглой деревянной шкатулкой, внутри которой оказалась полужидкая субстанция грязно-серого цвета с запахом мимозы.

Похлопав раненого по щекам, Алекс все-таки добился того, что он открыл глаза. Сейчас же к его губам поднесли чашу вина.

— Сейчас тебе будет очень больно, Сирзес, — тихо проговорил юноша и скомандовал застывшим в ожидании слугам. — Держите его.

Когда Александр сорвал присохшие к ране повязки, келлуанин заорал так, что взлетела приземлившаяся на поле стая птиц, и потерял сознание.

— Это даже хорошо, — пробормотал Алекс себе под нос и стал смачивать сочившуюся из рваных ран кровь.

По его знаку Раамос поднес блюдо с кипяченой водой. Иголка оказалась толстой, тупой и совсем не подходящей для хирургических операций. Тем не менее, юноша стянул края разрывов в самых широких местах, завязав на каждой свой узел. После чего кожу вокруг ран смазал зельем Энохсета и с помощью бледного Раамоса, как следует, перевязал несчастную жертву своего первого медицинского опыта.

К его радости и удивлению, Сирзес пришел в себя и слабым голосом попросил пить. Сделав несколько глотков пива, закрыл глаза и погрузился в блаженное забытье.

— Теперь его надо отнести в дом, — проговорил Александр, вытирая потный лоб окровавленной ладонью. Стойте! Вместе со скамьей!

— У тебя ловко получилось, — похвалил молодой келлуанин.

— Я старался, — скромно улыбнулся юноша, чувствуя страшную усталость и жуткий голод.

— Он выживет?

— На все воля богов, господин, — решил подстраховаться на всякий случай Алекс. — Мы сделали все правильно. Расставили амулеты, прочли полагающиеся молитвы. Вот еще бы жертву принести Анубу и Сахме.

— Я клянусь, что как только приду в каменоломни, то сразу же совершу жертвоприношение! — пылко вскричал Раамос и в ответ на недоуменный взгляд собеседника поспешно разъяснил. — На озере есть храм Анубсетхотепа IX. Там служат жрецы Ануба, Небхет и Птаха. Кто-нибудь из них не откажется провести церемонию.

Крестьяне быстро разбирали навес. Молодые люди отошли, чтобы не мешать, и тут услышали голос деревенского старосты. Опираясь на посох, старик поклонился.

— Не хотите ли утолить голод, господа?

В доме, куда отнесли раненого, прямо на земляном полу между очагом и невысоким подиумом, заваленным овчинами и одеялами, гостеприимно разложили чистую циновку, на которую поставили две миски с кашей и положили очищенные головки чеснока. Слуги Раамоса уже перекусили и сидели в тени у входа, лениво переговариваясь.

Александр с жадностью набросился на еду, энергично работая плоской деревянной ложкой. После бурного утра у него разыгрался зверский аппетит. Разваренные зерна пшеницы оказались приправлены каким-то растительным маслом и травами, похожими на базилик. Это придавало каше своеобразный, непривычный вкус. Молодой келлуанин лениво ковырялся в своей миске, бросая тревожные взгляды в сторону раненого. Возле его скамейки на полу сидела хмурая девочка лет шести и веткой отгоняла от бесчувственного Сирзеса докучливых мух, которыми кишела комната.

Алекс не выдержал снедающего любопытства.

— Прости мою дерзость, господин, — издалека начал он, — Но чем тебе так дорог этот слуга?

Раамос вскинул брови, посмотрел на дверь, но видимо желание хоть с кем-то поделиться навалившимся горем победило осторожность.

— Восемь лет он был мне вместо отца!

— Вот как? — удивился Александр и, отложив ложку, приготовился слушать.

— Я только что пережил девятый разлив, когда отец отправил меня в Перхесеб в школу Дома людей. Он считал, что я должен учиться самостоятельности, и послал со мной только одного слугу.

— Сирзеса, — догадался Алекс.

Собеседник кивнул.

— Мы поселились в доме дяди. Но тот почти не обращал на меня внимания, занятый службой при дворе сепаха. Отношения с его сыновьями тоже как-то не сложились. А в школе меня вообще называли "каторжником".

Раамос усмехнулся.

— Пришлось разбить пару носов. Учитель здорово высек меня за это. Но мальчишки стали помалкивать.

"Даже в здешней школе плохо новичкам, — с философской грустью подумал юноша. — Дети везде одинаковы".

— Сирзес любил меня, — на смуглой щеке молодого человека блеснула слеза. Александр поспешно отвел взгляд.

— Он выслушивал мои рассказы, помогал, как мог. И хотя не знал иероглифов, зато понимал людей. Я с ним вырос. Понимаешь, Алекс?

Тот кивнул, бросив опасливый взгляд на девочку. Мало ли что она могла услышать? Но ту, кажется, ни сколько не интересовал разговор двух парней. Одной рукой бестолково размахивала веткой, второй она увлеченно ковырялась в ухе.

— За восемь лет я всего три раза побывал дома, — грустно улыбнулся Раамос. — Через три месяца после начала учебы я заставил Сирзеса отвести меня к маме. Отец сам выпорол меня, а слуге дали сорок палок.

— Сурово, — покачал головой Александр.

— У меня строгий отец, — нахмурился молодой человек. — Второй раз я приходил домой на похороны мамы. А год назад Уразские каменоломни посещал великий визирь, и отец представлял меня ему. Теперь понимаешь Алекс, что Сирзес был самым близким для меня человеком?

— Да, — кивнул юноша. — А как же Беснор и Туптах?

— Три года назад отец позволил мне взять еще двух слуг, — пояснил Раамос. — Вот с тех пор и живут у меня эти два разбойника. Но Сирзес… Это совсем другое. Он выживет?

— Это я скажу завтра, — дипломатично ответил Алекс.

— Но завтра я хотел уже выйти в Билд?

— Ты можешь идти, куда хочешь, господин, но Сирзес встанет на ноги не раньше чем через пять-шесть дней, — уверенно заявил Александр. — Сейчас его нельзя трогать с места. Швы разойдутся, и он умрет.

Молодой человек растерянно заморгал.

— Я не могу ждать так долго. В письме отец приказал мне торопиться.

— А чем ты еще можешь здесь помочь? — удивился Алекс. — Оставь одного из слуг. Кому больше доверяешь. Заплати старосте, чтобы крестьяне хорошо заботились о раненом, и иди домой.

Ему очень хотелось оказаться в Уразских каменоломнях в компании с сыном и наследником старшего писца. Вряд ли он согласится помочь вытащить Айри, но организовать свидание или перевести девушку на какую-нибудь легкую работу, наверное, не откажется.

— Твоя задержка вряд ли понравится господину Фуубису, — продолжал он увещевать молодого келлуанина. — И Сирзес огорчится, если узнает, что стал причиной твоих неприятностей, господин.

— Да, — согласился Раамос. — Ему это не понравится.

— Вот видишь! — обрадовался Александр. — Посмотрим, как он будет чувствовать себя завтра. Если боги будут благосклонны, оставляй слугу и отправляйся домой. Хочешь, я буду тебя сопровождать?

— Буду рад, — улыбнулся молодой человек.

После позднего завтрака или раннего обеда Алекс осмотрел раненого. Слуга дремал. Юноша положил ему ладонь на лоб. Судя по всему у Сирзеса легкий жар, что не удивительно после таких ран и операции хирурга-самоучки. Раамос отправился договариваться со старостой. Александр спросил у хозяйки, растиравшей зерна в муку, где здесь можно поспать?

Получив исчерпывающие инструкции у пожилой женщины, парень вернулся в дом, цыкнул на задремавшую девчонку и улегся на подиуме, разложив поверх циновок и кишащих блохами шкур свое одеяло.

Но всегдашняя осторожность не покинула его и здесь. Под рукой лежал освобожденный от тряпок меч, а бронзовый кинжал он спрятал под сумку, которую положил под голову вместо подушки.

Негромкие голоса вырвали из глубокого сна привычно настороженное сознание. Проснувшись, Алекс не стал открывать глаза, а прислушался, нашарив рукоятку меча.

— Хозяин велел мне оставаться с Сирзесом, — со вздохом проговорил Беснор. — Буду ждать, когда он поправится. Как будто местные не справятся!

— Господин пожалел пару лишних бус, — тихо поддержал его Туптах. — Это Айхзес ему насоветовал.

— Странный он какой-то, — поддержал разговор Беснор.

— И разговаривает неправильно, — понизил голос Туптах. — Может с юга?

— Зря ему хозяин так верит, — прошептал Беснор. — Мало ли проходимцев по дорогам шастает, а наш господин богат…

— Ты думаешь? — охнул его собеседник. — Оборони нас великие боги. Спаси нас, Гибд бог дорог и путников.

— И меч у него железный, — продолжал бухтеть Беснор. — Ты слышал про железные мечи? Я нет!

— Надо предупредить хозяина! — прервал его Туптах, и Александр услышал быстро удаляющийся шум шагов.

Приоткрыв один глаз, он осмотрел комнату. Беснор стоял у входа и внимательно смотрел на него. Лицо Алекса находилось в тени, и слуга не мог, как следует, разглядеть его глаза.

Сирзес застонал. Александр резко сел. Слуга вздрогнул и, отступая, шагнул в дверной проем. Не обращая на него внимания, юноша шагнул к раненому, который пытался подняться.

— Что с тобой?

— Мне нужно, — пробормотал тот, прижимая руки к животу.

— Эй, Беснор! — грубо окликнул слугу Алекс. — Найди горшок. Понял для чего?

Высокий мужчина лет тридцати самодовольно усмехнулся.

— Не успеешь, будешь здесь сам убирать! — предупредил Александр. — Ему ходить нельзя. Торопись!

Почувствовав, что юноша не шутит, слуга, проникшись важностью момента, стрелой вылетел из дома и вернулся буквально через минуту с низким глиняным горшком.

Вернув раненого на лавку, Беснор посмотрел на Алекса. Тот равнодушно зевнул и, повернувшись, направился к лежанке. Слуга, сообразив, что неаппетитно вонявшую посуду придется выносить ему, попытался схватить молодого наглеца за плечо. Развернувшись, Алекс перехватил его кисть и вывернул так, что сильный мужчина взвизгнул как щенок и опустился на колени, глядя на юношу вытаращенными от боли глазами.

— Я не люблю, когда меня трогают. Понял?

Бледный келлуанин скрипнул зубами и, пытаясь сохранить достоинство, прохрипел:

— Пусти!

— Ты понял, что я тебе сказал? — Александр вывернул руку еще сильней.

— Да, понял!

— Вот и хорошо, — он отступил в сторону и брезгливо скривил губы. — Он же ваш друг. Вы одному хозяину служите.

Беснор поднялся на ноги, потирая изломанную кисть, и вдруг бросился на Алекса, размахивая кулаками. Юноша слегка подправил его движение, и келлуанин, красиво влетев на подиум, врезался в стену. Сверху посыпалась пыль. Александр со вкусом чихнул, вытер нос. Слуга неуклюже схватился за рукоятку его меча.

— Это уже серьезно, — покачал головой Алекс. — Если не положишь оружие, я тебя убью.

— Беснор! — слабым голосом крикнул Сирзес. — Прекрати сейчас же! Не смей.

— Какой-то чужак будет меня оскорблять!? — фыркнул разъяренный слуга, но как-то неуверенно.

— Мне очень не хочется огорчать господина Раамоса, — Александр попробовал последний раз завершить дело миром.

— В чем дело? — раздался за спиной юноши знакомый голос молодого келлуанина. — Что ты там делаешь, Беснор?

— Этот человек обманул вас, господин! — вскричал слуга. — Он чужак!

— Я знаю, — спокойно ответил Раамос.

Беснор на секунду смешался, но тут же проорал еще одно обвинение:

— Он разбойник и хочет вас ограбить!

— Что здесь произошло, Сирзес? — поинтересовался молодой келлуанин у раненого. С тревогой наблюдавший за происходящим тот сделал попытку встать.

— Лежи, — мягко приказал господин. — Тебе нельзя вставать.

— Айхзес говорил то же самое, — виновато улыбнулся Сирзес. — Когда мне захотелось облегчиться.

Казалось, Раамос только сейчас обратил внимание на мерзко благоухающий горшок.

— Он попросил Беснора принести какую-нибудь посуду, — продолжил слуга. — Чтобы мне не надо было никуда ходить… Ну а потом…

Он смутился и замолчал.

Раамос виновато посмотрел на Александра, подошел к подиуму и взял из рук Беснора меч.

— Господин, этот чужак убьет нас.

Не глядя него, господин вложил клинок в ножны и протянул Алексу.

— Возьми, я прошу прощения за недостойное поведение своего слуги. Он будет наказан.

— Благодарю, — Александр поклонился на тонганский манер.

— Туптах! — громко крикнул молодой келлуанин.

— Я здесь, господин, — в дверях возникла пухлая фигура второго слуги.

— Приготовь палки!

— Слушаю, господин.

Алекс прошел к подиуму, не глядя на шарахнувшегося в сторону Беснора, взял сумку и нашел в ней письмо, что написал Небраа.

— Господин Раамос, у меня есть просьба.

— Слушаю, — нахмурился келлуанин.

— Прочти, кому адресован этот папирус.

— Зачем? — вскинул брови молодой человек.

— Я хочу, чтобы твой человек узнал, как он ошибается. Пожалуйста, сделай это.

Щеки Раамоса вспыхнули огнем. Он ожег взглядом притихшего слугу, взял из рук Александра свиток и прочитал цепочку иероглифов, изображенных на перевязывавшей его ленте.

— Господину Гнешуеру писцу Уразских каменоломен.

— Благодарю, господин, — Алекс еще раз поклонился, возвращая фальшивое послание в сумку.

Красный, как вареный рак, Раамос схватил Беснора за короткие волосы и, стащив с подиума, швырнул на пол.

— Господин! — взвыл слуга. — Пощади! Я не знал! Я хотел только предупредить тебя!

— Ты не захотел вынести горшок за раненым, зная, как он мне дорог! — крикнул молодой господин, яростно сверкая глазами. — За Сирзесом, который привел тебя ко мне и уговорил взять на службу?!

— Пощади! — только и смог вымолвить несчастный Беснор.

— Потом ты унизил грязными подозрениями моего гостя?

"Ого! — усмехнулся про себя Александр. — Я уже стал гостем! Прогресс!"

— Я лишь пытался уберечь тебя, господин! — продолжал стонать слуга.

"Странно, — подумал Алекс, наблюдая за этой некрасивой сценой. — У этого парнишки ни меча, ни вооруженных соратников, а мужик боится так, словно его вот-вот прикончат".

— Палки готовы, — пролепетал возникший в дверном проеме Туптах.

— Не нужно! — Раамос внезапно выпрямился.

— Господин! — возопил раненый. — Не делай этого! Беснор верно служил тебе.

Проштрафившийся слуга поднял на хозяина полные ужаса глаза.

— Пощади, господин! Умоляю, не прогоняй меня. Накажи своей волей, но разреши служить тебе.

— Я не смею советовать тебе, господин, — тихо проговорил Александр, быстро сообразивший, что при отсутствии одного слуги, забот у других сопровождающих молодого писца заметно прибавится. — Но любой может просить о милости. Беснор осознал свою ошибку и понял, как был не прав.

— Да! Я понял, — радостно закивал головой мужчина.

— На моей родине говорят, что один битый слуга лучше двух не битых, — Алекс привычно приспособил русскую пословицу к текущему моменту.

Красивые, тонко очерченные губы молодого человека тронула улыбка.

— Прикажи побить, но не гони меня, господин, — Беснор поцеловал грязный пол у ног Раамоса.

— Хорошо, — кивнул тот. — Оставайся.

— Спасибо, господин. Пусть великий Сет пошлет вам мудрость, Ануб силы, а Бэс много здоровых сыновей! — завопил обрадованный слуга. — Да исполнят великие боги самые заветные желания! А гробница ваша затмит собой всё от Тмуита до Фаума.

— Ты получишь пятьдесят палок! — продолжал хозяин.

"Ого! — удивился Александр. — От души". Вот только слуга казался совершенно счастливым, услышав о столь жестоком наказании.

— Но ты можешь попробовать избежать и их.

Беснор настороженно посмотрел на хозяина.

— Ты останешься и будешь ухаживать за Сирзесом, — пояснил тот. — А когда вы вернетесь домой, он скажет, достоин ли ты прощения.

— Я все понял, милосердный господин! — ликующе вскричал довольный слуга и, подхватив горшок, едва не вылил его содержимое на вовремя увернувшегося Туптаха.

Алексу с трудом удалось сохранить невозмутимую морду лица. "Ох! Мужик готов получить пятьдесят ударов палкой, только бы остаться слугой этого юнца! Другая культура, ничего не скажешь".

Довольный Раамос знаком велел Александру следовать за собой. Отойдя от дома метров на пятьдесят и убедившись, что за ними не увязались любопытные ребятишки, он хмуро поинтересовался.

— Зачем ты попросил меня прочесть, кому адресовано письмо? Я верил тебе и без этого.

— Твои слуги не похожи на дураков, — подумав, ответил юноша. — Мне хотелось, чтобы они поняли, что их господин разбирается в людях и не назовет гостем кого попало. Думаю, что после этого они будут еще больше уважать тебя, а Беснор поймет, что наказание заслужено, и лишний раз убедится в твоем превосходстве.

Молодой келлуанин взглянул на него со смесью любопытства и настороженности.

— Где ты научился так говорить, Алекс?

"В средней школе номер два", — подумал юноша. Когда-то папа Саши Дрейк внушал дочке, что любую проблему можно решить путем диалога и убеждения. Она добросовестно слушала его до седьмого класса. Пока первый раз по-настоящему не подралась. Тогда девочка поняла, что и родители могут ошибаться.

Прогнав невольно нахлынувшую ностальгию,Александр не смог удержаться от горестного вздоха.

— Я служил сыну хозяина. Господин хотел, чтобы наследник получил хорошее образование и нанимал ему учителей. Я часто слушал их беседы.

— И что стало с твоим хозяином?

— Он умер.

— И тогда ты стал матросом?

— Да. После его смерти наследник решил наградить меня за верную службу. Я попросил отпустить меня в море.

— Расскажи о своей родине и о дальних странах?

— С удовольствием, — согласился Алекс. Языком болтать не мешки ворочать. — Только давай уйдем с солнцепека.

Келлуанин рассмеялся.

— Сразу видно чужеземца! Начинается разлив! Неужели ты не чувствуешь в воздухе прохладу?

— Как-то не очень, — честно признался Александр.

Карахафр никогда не считал Моотфу другом. Мягко говоря, они всегда недолюбливали друг друга. Но за последние дни им приходилось так часто общаться и столько работать вместе, что взаимная неприязнь заметно ослабла.

Особенно сблизились они после порки помощника старшего писца. По просьбе своего непосредственного начальника мождеи не стали особенно упорствовать. Седак сам встал с циновки и поклонился главному инспектору, поблагодарив за науку. Вечером того же дня Моотфу приперся в гости, принес кувшин прекрасного вина и целебную мазь для лечения ран. Они тогда много выпили и хорошо поговорили. Вот только взгляды, которые бросал старший мождей на жену Карахафра, тому очень не понравились и испортили весь вечер.

А Абидос бурлил. Крестьяне со всех окрестных деревень пришли поглазеть на плоты, предназначенные живому богу, а кое-кто собрался отправиться на них в Амошкел за счастливой долей и богатым заработком.

Расчет главного инспектора не оправдался. Моотфу не возглавил погоню, посланную по дорогам на юг, отправив вместо себя одного из стражников.

Старший мождей остался в городе. Кажется, смуглый красавец тоже верил, что Небраа попытается добраться до столицы на царских плотах. Тем более, что Абидос кишел людьми. Участились драки, поколотили сторожей храма Себера и ограбили храмовую пивоварню. Мождеи и гвардейцы сепаха сбились с ног, пытаясь поддержать в городе порядок. Задерганные писцы Дома людей и их помощники молились всем богам, чтобы подарок Нидоса живому богу как можно быстрее миновал их город.

В назначенный день все жители и гости Абидоса высыпали на берег в ожидании невиданного зрелища. Хмурые гвардейцы парами стояли на перекрестках, не упуская случая огреть зазевавшегося крестьянина или ремесленника древком копья. Мождеи, вытянувшись в длинную цепочку вдоль реки, пристально вглядывались в лица. Помощники седака шныряли по толпе, бросаясь к каждому подозрительному толстяку. Но, увы, бывший младший писец храма Сета не показывался.

На широкой, отсвечивавшей желтизной глади Лаума появились неторопливо приближающиеся длинные черные черточки. Каждый плот, связанный из толстых, в два обхвата бревен, буксировала нидосская бирема. Двойные ряды весел с каждой стороны корабля синхронно поднимались и опускались в мутные воды Великий реки.

На плотах стояли два больших полотняных шатра и великое множество травяных шалашей, лежали и сидели люди, даже вились дымки костров.

Карахафр знал, что плоты сопровождает важный сановник Джедефмоот, носивший звонкий титул "почетного носителя золотого трона Владыки реки и берегов", а так же являвшийся верховным жрецом столичного храма Птаха. Молодой царедворец приходился племянником верховному визирю и считался очень влиятельным человеком при дворе.

Все это вспомнил седак, рассматривая огненно-красную палатку на втором плоту. Вдруг он вздрогнул от пронзившей его догадки. Небраа вовсе не нужно пробираться в столицу, чтобы передать донос Минхотепа! Существует более простой способ доставить послание во дворец живого бога. Учитывая, чей родственник сегодня прибывал в Абидос. Понимая, что главному инспектору сейчас не до него, помощник старшего писца бросился в толпу ловить разбежавшихся по берегу помощников. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы злополучный папирус миновал Раату. Судья людей должен сам решить, что с ним делать. Сжечь, спрятать или отправить в Амошкел. А знатный путешественник путь продолжает свой многотрудный путь. Незачем смущать его покой случайными встречами и заботами.

Глава V. Искушение Александра

Наверное, я человек особого склада, и мои ощущения не совсем обычны.

Иногда я страдаю от странного чувства отчужденности от самого себя и от окружающего мира.

Герберт Уэллс.

Война миров

Как и положено отпрыску старшего писаря Уразских каменоломен Раамос имел при себе солидный багаж. Кроме красивого и тяжелого сундука, который несли привязанным к толстому шесту, были еще две наполненные доверху корзины.

Одну из них оставили в Гивре, где внимательный Беснор заботливо ухаживал за раненым Сирзесом, вторую нагрузили на Туптаха. Кроме того, господин сам нес холщовую сумку, расшитую крупным бисером.

Толстый слуга шагал сзади и вздыхал, Александр то и дело поправлял лежащий на плече шест и отвечал на многочисленные вопросы молодого келлуанина, чья любознательность казалась ненасытной.

Они вчера проговорили половину дня, но у него остались вопросы и на сегодня. Бодро вышагивая по узкой дороге, Раамос интересовался, какие звери водятся на родине Алекса? Как там одеваются мужчины и женщины? В каких богов верят в разных землях, где ему случалось побывать? Встречал ли он в своих морских странствиях тех ужасных чудовищ, о которых так любят рассказывать подвыпившие матросы?

Александр почти ничего не знал об Ольвии, кроме названий нескольких прибрежных городов. Поэтому, чтобы не заморачиваться, он пересказал любопытному келлуанину историю своей жизни в империи Тонго.

Но самое большое недоверие у Раамоса вызвал рассказ о снеге. Выросший в краю вечного лета молодой человек не мог представить себе обращенную в камень воду, а тем более скованные ледяным панцирем реки и озера.

Юноша высказался в том роде, что эта байка самая удивительная из всех, которые он когда-либо слышал. Даже шагавший сзади толстяк Туптах красноречиво хмыкнул и пробормотал что-то о пьяных болтунах. Тогда раздосадованный Алекс призвал в свидетели всех богов и богинь, честь воина и посмертное спасение души!

Тут келлуанина проняло. Он долго шагал молча, сведя к переносице тонкие густые брови.

— Господин! — подал голос Туптах. — Разве вода может стать твердой?

Александр так глянул на него через плечо, что тот испуганно втянул голову в плечи.

— Ты видел когда-нибудь, как плавят бронзу?

— Нет, — замялся слуга.

— Камни нагревают так, что они превращаются в жидкость, — наставительно проговорил Алекс. — Потом её заливают в глиняную форму. Жидкая бронза застывает и вновь становиться твердой.

— Как-то один из слуг моего отца ночевал под открытым небом в последний месяц разлива, — сказал Раамос. — Он замерз, заболел и умер. Если на твоей родине так холодно, как ты говоришь, то как там люди живут?

— Нормально, — пожал плечами Александр, в очередной раз поправляя шест. — Носят одежду из шкур животных, а в домах устраивают большие очаги, где день и ночь горит огонь.

Разговаривая, они нагнали вытянувшуюся цепочкой группу келлуан. Два десятка носильщиков тащили на плечах большие плетеные корзины. Впереди шел пожилой мужчина в одежде писца, а позади непринужденно болтали двое стражников с короткими копьями.

— Кто это? — понизив голос, спросил Алекс, которому надоели бесконечные вопросы молодого человека.

Раамос бросил быстрый взгляд и по каким-то признакам сразу определил:

— Слуги храма Мина из Тмуита. Несут какой-то груз в Билд или, может быть, в каменоломни.

Александр удовлетворенно кивнул и вдруг заметил впереди на дороге пузатого ослика с двумя тяжело нагруженными корзинами по бокам.

— Господин, почему у вас грузы переносят люди, а не домашние животные? — он кивнул на приближавшегося ишака.

Раамос смущенно потупился:

— Тут много причин… Ослы появились в Келлуане вместе с армией Ипия Курса. Когда легионы встали гарнизонами от Дельты до Львиного сепа, часть животных оказалась им не нужна. Тогда радлане стали раздавать их тем, кто им помогал.

Алекс отступил в сторону, освобождая проход меланхолически размахивавшему хвостом ослику.

— После того как великий Хотептах I изгнал заморских захватчиков, люди стали мстить предателям, осквернившим славное имя Келлуана!

— И заодно перебили всех ослов! — догадался Александр.

Молодой человек засмеялся.

— Ты угадал. С тех пор прошло много лет, но большинство, по старинке, недолюбливают несчастных животных. Вот почему их так мало.

— Ну, а лошади? — торопливо спросил Алекс. Лучше задавать вопросы, чем на них отвечать.

Раамос посмотрел на него словно фанат "Спартака" на толкиниста.

— Возить грузы на лошадях, все равно, что надевать лучшие драгоценности перед тем, как посетить уборную!

"Вот так сравнил!" — молча вскинул брови Александр.

— За пару лошадей можно купить усадьбу с прудом и садом! — вскричал молодой человек. — Их запрягают только в боевые колесницы, которые считаются лучшим оружием против восточных дикарей. Табунами управляет один из помощников самого великого визиря! Когда рождается жеребенок, его записывают в специальные книги, а пастухи получают особую награду от живого бога.

— Они у вас так плохо размножаются?

— Очень, — вздохнул Раамос. — Я слышал, что жалованье табунщика такое же, как у сотника обычных войск.

Алекс усиленно переваривал полученную информацию, заполняя пробелы своих знаний о жизни Келлуана.

В полдень остановились перекусить в густой тени высокого дерева со странной зонтичной кроной.

Солнце стояло высоко, но удушающей жары не чувствовалось, сменивший направление ветер нес легкую прохладу.

— Алекс, ты вот во многих местах побывал? — вдруг заговорил Туптах, раскладывая на пожухлой траве циновку.

— Был кое-где, — осторожно ответил Александр.

Сидевший, скрестив ноги по-турецки, Раамос как-то странно усмехнулся.

— В каких землях самые красивые женщины? — спросил слуга, доставая из корзины лепешки и лук.

Молодой хозяин рассмеялся и звонко хлопнул себя по ляжкам.

— Туптах самый неутомимый любитель женщин, которых я только знал!

Алекс постарался придать своему лицу задумчивое выражение. Очевидно, желая сподвигнуть его на более развернутый ответ, толстый слуга, положив на циновку бурдюк с пивом, наклонился вперед, и широко распахнув глаза, шепотом спросил:

— Я слышал, что есть народы, у чьих женщин…

Тут он выдал такое, что Александр, несмотря на весь свой опыт проживания в этом мире, подавился куском лепешки и закашлялся так, что Раамос с удовольствием хлопнул его по спине.

— Так это правда?! — охнул Туптах

— Нет! — решительно заявил Алекс и, выпив воды из бурдюка, заявил. — Эта штука у женщин всех народов всегда расположена только вдоль!

— Значит, Кривой Схиб меня обманул, — разочарованно протянул толстяк.

— А ты нашел, кого слушать?! — усмехнулся хозяин. — Для него соврать, как высморкаться.

— И все же, какие женщины самые красивые?

— Наверное, самые желанные, — ответил Александр. — Красавицы есть у любых народов, и это не зависит ни от цвета кожи или от длины волос.

— А от чего же? — спросил не на шутку заинтересовавшийся молодой человек.

— От того, какими глазами ты на неё смотришь.

— Да ты поэт, а не наемник!

— У меня вообще много талантов, — скромно потупившись, признался Алекс и кивнул на соседей, уже одевавших корзины.

— Мы идем или подождем еще немного?

— Господин, я же не каменный! У меня плечо болит, ноги устали, — заканючил Туптах.

— Пошли! — скомандовал Раамос.

Вздыхая и кляня судьбу, слуга собрал их нехитрые пожитки.

И опять босые ноги погружаются в густую, бурую пыль дороги. После обеда разговаривать уже не хотелось, а к вечеру уставшие путешественники дотащились до окраин городка. Здесь Раамос привел их во двор храма Геба, где гостеприимные сторожа согласились приютить путников на ночь за чисто символическую плату. Кроме них тут же расположились на ночлег и те двое мужчин, что обедали с ними под одним деревом.

Хозяин приказал Туптаху готовить спальные места, а сам вместе с Алексом отправился на задний двор, где те же сторожа предложили свежее пиво и лепешки. Похоже, здешние жрецы подрабатывали тем, что использовали храмовый двор не только как торговую площадку, но и в качестве постоялого двора.

Перед тем, как усесться за поздний ужин, все трое умылись в священном водоеме, за что пришлось отдать целую бусину. Оказывается, данная услуга оплачивалась отдельно. Туптах не уставал проклинать прижимистость служителей Геба, а господин только посмеивался, сидя на разложенном одеяле.

Александр почувствовал, что он ему нравится. "Чисто по-человечески", — сказал он сам себе, будучи не очень в этом уверен.

Красивое, смуглое, с тонкими чертами лицо. Сильная и одновременно изящная фигура. "Наверное, так должны выглядеть настоящие эльфы?" — думал юноша, глядя на блестящую россыпь звезд на темно-синем бархате неба. "Вот только он какой-то красно-коричневый. Ну и что? Просто раса другая".

Подобная мысль показалась забавной. Александр повернулся на бок, поправив под головой сумку. "Есть эльфы лесные, водные, а этот — пустынный!" С этой мыслью он заснул.

Ранним утром, приведя себя в порядок, путешественники покинули гостеприимный двор храма Геба и направились в другой конец города.

Увидев длинную стену, Алекс решил, что это очередное культовое сооружение, но, присмотревшись, заметил отсутствие обязательных пилонов и фигурки воинов с копьями, лениво расхаживавших поверх ограды. Да и высота её оказалась раза в два выше, чем обычно у храмов.

— Дом ожиданий, — пояснил Раамос. — Здесь собирают заключенных со всей Дельты и под охраной отправляют в каменоломни.

"Так может, Айри еще здесь?" — подумал Александр и стал присматриваться к местному замку Иф.

Широкая, по местным меркам, улица, вихляя по выражению брата Саши Дрейк как "пьяный дембель", привела их прямо к закрытым воротам, возле которых отчаянно скучал низенький полный стражник. Присев на корточки, он чертил наконечником копья какие-то знаки в пыли, зевал и почесывал отвисший живот. Заметив Раамоса, охранник бодро встал, отряхнул пыль с юбки и стал поджидать, пока путники подойдут ближе.

"А дома то стоят почти вплотную к стенам тюрьмы, — с удовлетворением заметил Алекс. — С любой крыши легко можно забросить крюк на забор".

— Скажи, храбрый воин, где я могу видеть начальника Дома ожиданий? — вежливо спросил Раамос.

— Господин Мсафагнеш еще не прибыл, — затараторил стражник, типичный келлуанин в отличие от абидосских мождеев. — Здесь только писец господин Тирраа.

— Я могу поговорить с ним? — поинтересовался молодой человек. — Меня зовут Раамос, я сын Фуубиса, старшего писца Уразских каменоломен.

— Проходите, господин, — толстяк гостеприимно распахнул створку ворот, сбитую из толстых, кое-как оструганных брусьев.

— Это мои люди, — юноша указал на Александра и Туптаха.

— Только пусть они не шляются, где попало, господин, — почтительно попросил стражник.

Просторный двор разделяла на две неравные части решетка из тонких, связанных кожаными ремнями жердей. На огороженной территории, занимавшей примерно три четверти площади, располагались какие-то жалкие навесы, покрытые обрывками циновок, пучками соломы и тростника. Оттуда тянуло пылью и уборной, но Алекс не заметил там ни одного человека.

"Узников увели, — с сожалением догадался он. — И совсем недавно".

Оглядевшись, юноша увидел ведущую наверх лестницу и пару длинных скамеек. На одной из них сидели два стражника, прячась от солнца в тени стен. Тут же располагались четыре больших кувшина для воды, и стояли копья с бронзовыми наконечниками. С противоположной стороны ограда выступала далеко внутрь двора. Очевидно, внутри её располагались какие-то помещения. Под полотняным навесом за низеньким столиком сидели трое мужчин в одежде писцов.

— Подождите здесь, — распорядился Раамос, направляясь к ним.

"Возможно, Айри еще вчера была здесь", — грустно думал Александр, разглядывая загон для заключенных. Он прикинул, что без особых неудобств там можно разместить до сотни узников.

— Давай поставим сундук на землю? — заныл Туптах. — Тебе хорошо! А я еще корзину таскаю!

Юноша откликнулся на стон уставшего слуги, и они, разместив поклажу у стены, встали рядышком в тенечке, ожидая окончания переговоров Раамоса с местным начальством.

Пожилой сухопарый писец почтительно кланялся, прижимал руки к груди и что-то горячо доказывал молодому человеку. Тот заметно хмурился и упорно мотал головой.

— Чего это они? — недоуменно спросил слуга.

— А я откуда знаю? — раздраженно отмахнулся Алекс. Хотя по обрывкам слов и движению губ понял, что местный начальник предлагает гостю кого-то подождать.

Уловив какое-то шевеление, он бросил взгляд на стражников. Те торопливо карабкались вверх по лестнице. А их коллеги вдруг стали преувеличенно зорко посматривать по сторонам.

"Вот и крутое начальство нарисовалось", — догадался юноша.

— Я ценю ваше предложение, господин Тирраа, но вынужден отказаться, — говорил Раамос, приближаясь к своим спутникам. — Мое звание и чин не позволяют мне пользоваться такими щедротами Дома людей.

— Это лишь ничтожная услуга, которую мы готовы оказать вашему уважаемому отцу, — бубнил семенивший за ним писец. — Два дня не принесут убытков казне живого бога.

— Я подожду во дворе храма Геба, — стоял на своем молодой человек. — Это не составит мне труда.

Встав в трех шагах от Александра и Туптаха, келлуане осыпали друг друга любезностями, пока в воротах не появился высокий крепкий старик. В белом платье в мелкую складку, с широким воротом, обнажавшим сухую мускулистую грудь, на которой ярко сверкало ожерелье из массивных серебряных пластин. Сильно вытянутую голову украшал белоснежный платок поверх короткого парика, а впереди — узкий полосатый передник.

— Господин Мсафагнеш! — обрадовался писец. — Этот молодой человек — сын достойнейшего Фуубиса. Он очень торопится к своему любящему отцу в Уразские каменоломни.

— Я рад познакомиться с вами, господин, — поклонился Раамос. — Пусть великие боги будут многомилостивы к вам и вашим родственникам при жизни и после смерти.

— Увы, молодой человек, — развел руками глава Дома ожиданий. — Только вчера я отправил караван на Уразское озеро. Следующий будет дня через два или три. Я жду груз бронзовых инструментов из Амарна.

— Понимаю, господин, — заверил сын старшего писца. — Я приду позже.

— Где вы намерены остановиться? — нахмурил брови Мсафагнеш.

— Переночую во дворе храма Геба, — пожал плечами Раамос.

Начальство грозно зыркнуло на писца. Тот испуганно втянул голову в плечи.

— Я предлагал ему подождать в доме для знатных путешественников.

— Нет никакой необходимости в ваших заботах, господа, — вновь стал отказываться молодой человек.

— Ни Птах, ни Айх, ни мудрая Сшем не простят мне, если я откажу в столь малой услуге сыну такого уважаемого человека! — решительно заявил глава Мсафагнеш. — Не заставляйте меня чувствовать себя неблагодарным.

— Но…, — попытался прервать его Раамос.

— Мой слуга проводит вас! — повысил голос властный старик. — Я сам доложу инспектору, кто будет гостить в доме, и думаю, он тоже захочет с вами встретиться. Отправляйтесь и не добавляйте моей душе грехов.

После таких слов молодому человеку оставалось только поблагодарить гостеприимного начальника Дома ожиданий. Мсафагнеш отправился под навес, за которым виднелась узкая деревянная дверь, а молодой келуанин подошел к своим спутникам.

— Слышали? — спросил он Алекса.

— Только не поняли, — отозвался тот. Туптах согласно кивнул:

— Ничего не поняли.

Раамос вздохнул.

— Караван ушел только вчера.

— Это ясно, господин, — отмахнулся Александр. — Чего они от тебя хотели?

— Предлагали поселиться в усадьбе, которая принадлежит Дому людей. Там останавливаются знатные путешественники.

— Так это же хорошо, хозяин! — обрадовался толстяк. — Поешь, как следует, помоешься, отдохнешь, выспишься на настоящей кровати.

— Ты глупец, — устало отмахнулся Раамос. — Это они стараются угодить отцу, чтобы он не заметил какие-нибудь их мелкие безобразия. А он у меня человек строгий.

К ним, кланяясь, подошел невысокий, молодой слуга. Алекс с Туптахом подхватили вещи и заспешили вслед за молодым господином.

Провожатый подозрительно долго водил их по запутанным улочкам. Александр начал терять терпение, когда тот остановился у ворот небольшой усадьбы на окраине городка. Юноша был уверен, что они легко могли бы добраться до нее в два раза быстрее и без сопровождающего.

После первого же удара высокие створки распахнулись, и им навстречу шагнула молодая женщина в длинном желтом платье с глубоким разрезом на боку и открытым верхом. "Мода на бюстгальтеры сюда еще не пришла", — подумал Алекс, отворачиваясь.

— Заходите, уважаемый господин, — проговорила она мягким грудным голосом, чуть качнув длинными локонами парика. — По приказу инспектора усадьба в вашем полном распоряжении. Меня зовут Нефернейт. Я старшая служанка Дома людей. Вода для ванны греется, гуся жарят. Пока могу предложить булочки и пиво.

"Ай да хитрецы! — усмехнулся Алекс. — Пока этот Сусанин водил нас окольными путями, здесь успели приготовиться".

Проводник незаметно испарился, а они вошли в маленький дворик, сразу напомнивший Алексу усадьбу Тусета. Но дом внутри оказался значительно богаче. Яркие росписи покрывали стены от пола до потолка, повсюду стояли статуэтки богов и богинь. В обеденном зале служанки торопливо расставляли на столе серебряную посуду.

"Неплохой гостевой домик", — хмыкнул про себя Александр, с интересом разглядывая окружающий интерьер. Стулья и табуретки из темно-красного дерева, массивные бронзовые светильники с широкими чашами, яркие циновки на глиняном полу.

Нефернейт провела их в спальню и еще раз напомнила, что ванна готова.

Пока Туптах доставал из сундука чистую юбку, его хозяин с интересом разглядывал ящик с косметикой.

— Вот, господин, — слуга протянул ему свернутую одежду.

— Осмотритесь тут, — велел Раамос, отправляясь вслед за молоденькой служанкой.

Выполняя его распоряжение, Алекс с толстяком первым делом заглянули на кухонный двор. Ощипанный и выпотрошенный гусь, насаженный на бронзовый прут, уже поворачивался с боку на бок над ярко-алыми углями.

Хлопотавший возле него слуга бросил на них недовольный взгляд.

— Пойдем, — Александр взял Туптаха за локоть и, давясь слюной, вывел упиравшегося келлуанина в сад, который оказался тоже гораздо пышнее, чем у Тусета. Между финиковыми пальмами росли цветочные кусты, низкорослые яблони были посажены вперемежку с гранатовыми деревьями и еще какой-то декоративной зеленью.

Обложенный камнем водоем манил прохладой, рядом стояла широкая скамья, а чуть в стороне возвышалась беседка, увитая мелким виноградом.

Алекс сбросил юбку и с наслаждением бултыхнулся в теплую воду, едва не застонав от наслаждения. Теперь он мог не прятать свое тело, загоревшая до черноты кожа больше не нуждалась в краске. Юноша ждал, что слуга тоже захочет освежиться, но тот принялся с жадностью поедать виноград.

— Эй, парни! — раздался звонкий голос Нефернейт.

Александр быстро выбрался на берег, а Туптах от неожиданности подавился виноградиной. Старшая служанка стремительно вышла из-за кустов.

— Вы что тут делаете? — грозно поинтересовалась она, уперев руки в бока. — Забыли, что не вы здесь гости, а ваш хозяин?!

— Не ругайся, красавица, — попытался утихомирить молодую женщину Алекс. — Это господин попросил нас осмотреть все здесь.

— И ты сразу бросился купаться? — с издевкой спросила Нефернейт. — А ты стал объедать незрелый виноград?

— Я немножко, — испуганно проблеял толстяк.

— Ага! — тряхнула париком старшая служанка. — Потом всю уборную нам загадишь!

— Чего ты хочешь!? — резко перебил её Александр, затягивая пояс на юбке.

— Не смейте распоряжаться здесь как у себя дома! — топнула ножкой молодая женщина.

— Обещаю, такого больше не повторится, — пообещал юноша. — Что-то еще?

Не ожидавшая такой покладистости старшая служанка как-то сразу успокоилась и поправила парик.

— Идемте за мной.

Она привела их на кухонный двор, усадила в какой-то закуток у забора, поставила кувшин с пивом, сунула две лепешки и строго настрого приказала никуда не шататься.

— Здесь сегодня соберутся самые уважаемые люди Билда, — предупредила она. — Нечего вам болтаться у них на глазах.

Немного погодя им принесли две пережаренные булки и большую головку чеснока. Пиво оказалось неожиданно крепким. Туптаха быстро развезло, и он заплетавшимся языком стал рассказывать о своих любовных приключениях. Алекс выслушал пару историй, которые оказались похожи одна на другую, и быстро потерял к нему интерес, а толстяк еще долго бубнил о стройных ножках, изящных ручках и других частях женских тел.

Прибежала задерганная Нефернейт, принесла еще один кувшин с пивом, мельком взглянула на сомлевшего Туптаха и вновь умчалась по своим делам.

Скоро у Александра затекли ноги, он оставил задремавшего слугу и вышел в сад. В узких окнах дома мелькали отблески пламени светильников, доносились пьяные голоса и мелодия флейты. Юноша взглянул на небо. Солнце торопливо катилось к закату. Он отыскал местечко у стены, убедился в отсутствии змей, расстелил одеяло и лег, положив руки под голову.

Давно Алекс не чувствовал себя так спокойно. Здесь никто не слышал о колдуне Тусете и его слугах-убийцах. Никто его не ловил, не преследовал. Красота! Юноша потянулся и задремал, вдыхая одуряющий аромат цветов и виноградных гроздьев.

Весь день местное начальство навещало знатного гостя. Видимо Раамосу это не слишком нравилось, и утром он предложил Александру сходить на охоту.

Отчаянно зевавший Туптах протянул хозяину лук. Молодой келлуанин упер его в землю и стал натягивать тетиву. Мышцы на тонких руках рельефно вздулись, узкий высокий лоб прорезала упрямая складка. Еще одно усилие, петелька надежно зацепилась за вырез, и туго натянутая струна басовито загудела.

— Сидеть здесь весь день так скучно, — улыбнулся Раамос.

— Господин, я устал! — заканючил слуга. — Позволь мне поскучать?

Молодой человек рассмеялся.

— Ты толстый ленивый бегемот!

— Таким уж я уродился, — развел пухлыми руками Туптах.

— Оставайся! — отмахнулся хозяин. — А мы с Алексом погуляем. Или ты тоже хочешь остаться в городе?

— Нет, — улыбнулся Александр. — Я уже насиделся в четырех стенах.

— Что? — переспросил Раамос, нахмурившись, потом сообразил и понимающе улыбнулся. — Хорошо сказано "в четырех стенах"!

За городом на полях копошились красно-коричневые фигурки.

— Скоро сюда придет большая вода, — пояснил молодой келлуанин. — Крестьяне ремонтируют канавы, расчищая ей путь.

Занятые люди не обращали внимания на двух бездельников, направлявшихся к гряде холмов, протянувшихся с севера на юг. Через два часа у их подножья они спугнули небольшое стадо антилоп.

— У них вкусное мясо! — закричал Раамос, бросаясь в погоню.

— Разве их догонишь? — попытался урезонить его Алекс, но молодой человек уже мчался по пересохшей саванне за мелькавшими далеко впереди желто-красными пятнами.

Выругавшись, Александр припустил вслед за ним.

— Они остановятся, как только потеряют нас из вида! — на бегу объяснил келлуанин. — Я подкрадусь ближе и попробую подстрелить одну из лука!

Животные исчезли за холмом. Когда тяжело дышащие юноши поднялись на его вершину, стадо уже спокойно паслось примерно в километре.

— Что я тебе говорил! — азартно крикнул Раамос, хлопнув спутника по плечу.

Определив направление ветра, келлуанин повел Алекса на восток, ни на минуту не теряя антилоп из вида. Потом они долго крались по какому-то кустарнику, где Александр пустил в дело меч, перерубив напополам толстую, нервную кобру. Добравшись до небольшого деревца, Раамос приказал:

— Оставайся здесь и смотри внимательно. Как только я взмахну рукой, выходи и иди к стаду. Понял?

Юноша кивнул и поинтересовался:

— Зачем?

— Газели испугаются и помчатся на меня. А уж я не промахнусь.

Алекс замер, наблюдая, как молодой келлуанин исчезает среди выгоревшей на солнце травы. Пригнувшись к самой земле, охотник тихо крался по саванне. Вдруг он застыл, словно вылепленная из красной глины статуэтка. Александр стал тревожно вглядываться в окружающий пейзаж, но вот Раамос вновь двинулся вперед. Его фигурка словно растворялась среди серой растительности и бурой земли. "Хороший парень, — который раз за эти дни думал Алекс. — Жаль, что приходится его обманывать".

Он мысленно выругался и тут заметил, что келлуанин отчаянно машет рукой. Александр вышел из-за дерева и, не скрываясь, направился к пасущимся животным. Большие глаза настороженно следили за приближением человека. Тонкие ноздри тревожно нюхали воздух, широкие уши ловили посторонние звуки, а маленькие хвостики испуганно задергались.

Вожак взмахнул головой, украшенной тонкими острыми рожками, и все стадо, сорвавшись с места, устремилось прочь.

Раамос выпустил одну за другой две стрелы. Молодая самка рухнула на землю и забилась в судорогах.

— Хвала Нейт! — воскликнул юноша. — Нам повезло! Подстрелить такую газель у самого города! Теперь никто не назовет нас нахлебниками. Отнесем мясо Нефернейт, пусть его приготовят завтра на ужин.

Вдвоем они быстро разделали добычу. При этом Раамос ни сколько не стеснялся испачкать руки в крови и сале. Завернув мясо в шкуру, потроха и голову они оставили падальщикам.

— Ты отлично стреляешь, господин, — похвалил его Алекс, взгромоздив на плечо выпотрошенную тушу.

— Ты не видел по-настоящему искусных стрелков, — возразил тот. — Я лишь бледная тень в их сиянии.

— Если тебе не трудно, поучи меня стрелять из лука, господин, — попросил Александр.

— Хорошо, — согласился Раамос. — После обеда и займемся.

Когда они вернулись в усадьбу, выяснилось, что знатного гостя очень хочет видеть верховный жрец храма Геба.

— Господин Миснор вот-вот придет, а вас нет! — всплеснула руками старшая служанка.

Она с благодарностью приняла мясо и проводила Раамоса в ванную. А Алексу стал поливать на руки воду опухший со сна Туптах.

— Охотились? — спросил он, с трудом сдерживая зевоту.

— Угу, — ответил Александр, смывая с кожи кровь антилопы.

— Добыли чего-нибудь?

— Угу.

— Наш господин любим богиней Нейт, — покачал головой слуга, протягивая полотенце. — Больше охоты он любит только женщин.

— Он то же самое говорил о тебе! — немного натянуто рассмеялся Алекс. — Вы что вместе по танцовщицам ходите?

— Какие танцовщицы и проститутки! — возмущенно фыркнул Туптах. — Такому красавцу только знак подать, и самые знатные девушки и замужние женщины к нему в кровать прибегут! У него такие любовницы были в Перхсебе…

Толстяк закатил глаза и мечтательно вздохнул.

— Пока господин с хозяйками развлекался, ты, наверное, вовсю крутил с их служанками? — поинтересовался Александр.

Туптах самодовольно улыбнулся.

— Бывало! Сам понимаешь, отнесешь записку или передашь приглашение на свидание. Ну и перекинешься парой слов с симпатичной служаночкой.

Он улыбнулся приятным воспоминаниям.

Странно, но сам Раамос так ни разу и не рассказал ему о своих любовных похождениях. Хотя Алекс из опыта прошлой жизни знал, как любят мальчишки хвалиться подобными подвигами.

В этот день молодой келлуанин так и не смог поучить его стрельбе из лука. Вслед за верховным жрецом храма Геба вновь пришел в гости начальник Дома ожиданий со старшим писцом.

Но на следующее утро они все же ушли за город, где провели весь день, тренируясь в стрельбе из лука. Раамос оказался способным преподавателем, и Александр, вспомнив уроки Энохсета, уже к вечеру стал делать заметные успехи.

Парни вернулись в усадьбу только к вечеру. К счастью, сегодня никто не приходил навещать знатного гостя. Только прибегал слуга из Дома ожиданий и передал, что воинский отряд с грузом бронзовых орудий для каменоломен выступает завтра на рассвете.

Приторно улыбавшаяся старшая служанка сообщила, что стол накрыт. Раамос поинтересовался, где Туптах? Оказывается, толстяк уже плотно поужинал и теперь блаженно спал в беседке. Молодой келлуанин отправился в ванную, а Алекс самостоятельно смыл пыль в садовом водоеме.

Услышав шум, проснулся слуга, но, узнав в чем дело, опять завалился спать, заявив на прощание, что мясо у кухарки получилось просто великолепное.

Одетый в чистую юбку Раамос окинул взглядом уставленный яствами стол, хитро прищурясь, взглянул на Александра, потом на хмурую Нефернейт.

— Что-то грустно здесь. Не пригласить ли нам танцовщиц?

Алекс заставил себя улыбнуться.

— Красивые девушки порадуют наши глаза.

— И не только! — рассмеялся келлуанин. Он снял с руки тонкий серебряный браслет и кинул старшей служанке.

— Пошли кого-нибудь за теми танцовщицами, которые так прекрасно танцевали здесь вчера. Как их зовут?

Он нахмурил лоб.

— Мотылек, Бабочка и Кузнечик, — подсказала на глазах расцветавшая Нефернейт.

— Путь придут развеять одиночество двух молодых сильных мужчин!

— Сейчас, господин, — засуетилась старшая служанка. — Вам не придется долго ждать.

Она бегом выскочила из зала, а Раамос разлил вино в ярко начищенные медные стаканы.

— Поверь, эти девушки тебе понравятся, — сказал он, вытирая рот. — Конечно, это не танцовщицы из храмов великих богов, но все же лучше солдатских шлюх.

Александр выпил и потянулся за чашкой с мясом. Замаринованное с уксусом и какими-то травами, сочное, хорошо прожаренное, оно просто таяло во рту. Но юноша почти не замечал его великолепного вкуса.

— Ты можешь взять любую из них! — предложил Раамос. — Это подарок за то, что спас мою жизнь.

— Спасибо за твою беспримерную доброту, господин, — усмехнулся Алекс, наливая себе еще вина. "Пропади ты пропадом с такой заботой", — зло подумал он, один за другим отправляя в глотку два стакана вина.

Послышался звонкий девичий смех, шлепанье маленьких босых ног и тяжелый аромат благовоний. В обеденный зал, освещенный яркими лучами заходящего солнца, бившими в маленькие окна под самым потолком, впорхнули, нежно звеня серебряными браслетами на руках и ногах, три почти раздетые девушки в тяжелых париках. Одна из них тут же уселась под светильником и прижала к ярко накрашенным губам двойную флейту. От высокого визгливого звука по телу пробежали мурашки.

Сами танцовщицы стрельнули густо подведенными глазами на молодых зрителей, чуть откинули головы назад и воздели руки к потолку. Флейтистка устроилась поудобнее, и тягучая, словно мед, мелодия разлилась в вечернем воздухе. Девушки приподнялись на носочки и пошли по кругу напевая:

Любовь к тебе вошла мне в плоть

и в кровь

И с ними, как вино с водой,

смешалась,

Как с пряною приправой

померанец

Иль с молоком душистый мед.

О, поспеши к Сестре своей,

Как на ристалище — летящий конь,

Как бык,

Стремглав бегущий к яслям.

Твоя любовь — небесный дар,

Огонь, воспламеняющий солому,

Добычу бьющий с лету ловчий

сокол.

При этом они изгибались из стороны в сторону, грациозно поводя руками, так что колокольчики, подвешенные к браслетам, позвякивали в такт мелодии. "У нас в младшей группе детсада и то лучше танцуют!" — мрачно подумал Александр, приподнимаясь, чтобы взять с блюда кусок дыни. Очевидно, Раамос подумал, что он собирается встать. Молодой келлуанин обхватил его за плечи.

— Не торопись, мой нетерпеливый друг! Мы же не дикари.

— Что? — удивленно отстранился Александр.

— Прежде чем насытить тело, полюбуйся глазами, — юноша указал рукой на танцующих девушек. — Пусть они закончат песню.

— Конечно, господин, — легко согласился Алекс и налил себе стакан.

— Не перегрузись вином, — предупредил Раамос. — А то лишишь себя еще большего удовольствия.

Александр хмыкнул: "А ведь это идея!". Чтобы свалиться, ему надо вылакать центнер этого пойла, но ведь его келлуанский знакомый этого не знает.

Закончив последний куплет, танцовщицы замерли, откинув головы назад, заведя руки за спину, так что грудь резко выгибалась вперед. При этом они стояли на одной ноге, тихо покачивали второй, опираясь большим пальцем в пол и негромко позвякивая серебряным колокольчиком.

— Прекрасно, девушки! — вскричал пьяненький Раамос. — Подходите, выпейте этого чудесного вина из Дельты!

Танцовщицы смущенно захихикали, потупились, толкая друг дружку локтями, словно школьницы.

— Что же Вы! Мотылек! — махнул флейтистке молодой человек. — Я хочу вас угостить.

— Это я Мотылек, — сказала одна из танцовщиц.

— А меня зовут Кузнечик, — представилась вторая.

— Берите табуретки и садитесь, — радушно пригласил Раамос. — Я прошу вас.

Нерешительно переминаясь, девчонки расселись вокруг стола. Со смехом, шутками и чмоканьем в тугие щечки молодой келлуанин разлил вино в медные стаканы.

Танцовщицы не избалованные изысканной едой торопливо насыщались, не забывая прихлебывать пиво из высоких кружек.

— Красавицы! — вскричал Раамос, споласкивая руки в тазике с водой, заботливо приготовленной старшей служанкой. — Этот скромный чужак на самом деле отчаянный храбрец.

Алекс застыл со стаканом у рта. Девчонки перестали жевать и уставились на него.

— Мы охотились на львов, и он спас мою жизнь, — торжественно проговорил молодой человек, наливая вина.

— Ты бы и сам справился, господин, — заплетающимся языком возразил Александр.

Мотылек мило улыбнулась и придвинулась ближе, прижавшись голым бедром к его ноге. От этого по телу парня пробежала горячая волна.

— Если бы не твоя храбрость, мое тело сожрал бы дикий зверь! — Раамос взмахнул стаканом, выплеснув драгоценное вино. — И я не смог бы встретиться с такими красавицами как вы!

Танцовщицы захихикали.

— Выбирай себе любую, Алекс, и идите в спальню. А мы будем всю ночь веселиться здесь!

— Пусть девочки еще немного поедят, — попросил Александр, наливая вина.

— Вот еще! — фыркнул Раамос. — Они сюда пришли не жрать, а ублажать нас.

Алекс схватил в охапку первую подвернувшуюся девицу и, спотыкаясь, вышел из зала. Ворвавшись в комнату, он бросил в угол сумку, подошел к кровати и тяжело рухнул лицом вниз. С минуту повозился, устраиваясь поудобнее, и громко захрапел.

— Эй, — танцовщица осторожно тронула его за плечо. Александр выдохнул ей в лицо винный перегар пополам с чесночным ароматом и, причмокнув, продолжил спать.

— Вот так храбрец! — девушка, кажется, её звали Мотылек, презрительно фыркнула. — Напился как бессильный старик.

Она потрепала его за волосы, пощекотала под мышками.

— Просыпайся, я здесь! Я хорошая, сладкая!

Но парень упорно молчал, не подавая никаких признаков жизни.

— Зачем тогда надо было нас приглашать? — громко возмутилась танцовщица. — Чтобы вот так валяться кверху задом?

Она хмыкнула.

— Может тебя перевернуть? Глядишь, и сонный на что-нибудь сгодишься?

Но все попытки девушки его развернуть закончились неудачей, а когда шаловливые ручонки Мотылька полезли туда, где им, по мнению Алекса, нечего было делать, он взбрыкнул так, что легкую девушку как пушинку отбросило к стене.

— Ну и валяйся пустой колодой! — выругалась танцовщица, потирая ушибленный зад.

Ей скоро надоело сидеть на табурете перед зеркалом, и она перебралась на кровать, благоразумно держась подальше от все так же храпящего юноши.

Чуть скрипнула дверь.

— Что-то тут у вас тихо, — раздался удивленный голосок флейтистки. — А меня господин прислал тебе помочь.

— Он спит! — презрительно фыркнула Мотылек.

— Быстро же ты его укатала, — разочарованно проговорила Бабочка. — А по виду казался здоровяком.

— Я его даже не трогала, — брезгливо проговорила танцовщица. — Он как вошел, так и спит.

— Так у вас вообще ничего не было?! — удивилась гостья.

— Совсем! — раздраженно буркнула Мотылек.

— А что я скажу господину? — пробормотала Бабочка.

— Что этот чужак отдастся ему при первой же возможности, — язвительно ответила Мотылек.

— Неужели? — ахнула танцовщица.

— Ты слепая и не видишь, какими глазами он смотрит на господина? Уж с ним бы он не заснул.

Танцовщицы брезгливо захихикали.

— Мужеложец! — фыркнула Бабочка. — Пойду, расскажу все господину.

— Пойдем вместе! — решительно сказала Мотылек, вскакивая с кровати.

Александр, у которого от стыда горели не только щеки и уши, но даже корни волос, одним прыжком оказался на ногах и перекрыл им путь.

— Тихо, девочки, — зловеще прошептал он.

Мертвенно-бледный свет убывающей луны, падая на лицо юноши, делал его еще более убедительным.

— Ты никуда не пойдешь, — Алекс легонько толкнул Мотылька в грудь, так что она чуть не упала, с трудом сохранив равновесие.

— А ты, — он обратился к Бабочке. — Скажешь, что твоя подруга прекрасно проводит время и очень довольна своим кавалером. Ясно?

Побледневшая танцовщица испуганно кивнула.

— Мне все равно, что вы будете болтать завтра, — продолжал юноша самым задушевным тоном. — Но сегодняшний вечер я вам испортить не дам. Иди, развлекайся с господином Раамосом и помалкивай. Не то я твоей болтливой подруге башку сверну.

Мотылек тихо пискнула.

— Тихо! — шикнул Александр. — Сиди и помалкивай!

— Я пойду, господин? — несмело попросилась Бабочка, прижимая руки к груди.

— Иди, девочка, — улыбнулся парень, освобождая ей дорогу.

Выпроводив танцовщицу, он прижался ухом к двери, не спуская глаз с девушки, сжавшейся в комочек на табуретке.

— Как там мой друг? — услышал юноша довольный голос Раамоса.

— У них все прекрасно, — чуть дрогнувшим голосом отозвалась Бабочка. — И имбольше никто не нужен.

— А вот я не откажусь от такой красавицы! — звонко рассмеялся молодой келлуанин. — Иди сюда!

Алекс тяжело опустился на кровать, согнувшись под тяжестью собственных плеч. В тишине, воцарившейся в комнате, слышались только обрывки долетавших из зала возгласов да прерывистое, испуганное дыхание Мотылька.

— Всю ночь на табурете не просидишь, — вздохнул парень. — Ложись к стене.

— Я лучше здесь, господин, — пролепетала танцовщица.

— Ночи стали холодные, — проворчал Александр. — Простудишься, заболеешь. Иди, не бойся.

Девушка нерешительно замялась.

— Снимай парик, вон подставка. Браслеты положи на столик. Я не украду, — угадал он её мысли.

Мотылек соскользнула с табуретки, разделась, если можно так сказать и, прошмыгнув мимо него, нырнула под одеяло.

Юноша лег, повернулся на бок и задремал, прислушиваясь к звукам у себя за спиной.

— Вы его любите? — тихо спросила танцовщица.

— Не знаю, — чистосердечно признался Алекс.

— Он красивый, — вздохнула девушка. — И добрый, не то что другие сынки богачей. Вином угостил.

Александр молчал. В душе царил полный хаос и смятение. Все чувства и желания перепутались, смешались, порождая глухую щемящую тоску. Неудачи, которыми закончились и первый, и второй сексуальные опыты, вновь заставили Алекса задуматься о своей скрытой сущности. Кто же он? Мужчина или все же женщина в мужском теле? Встреча с Раамосом только добавила дров в пылавший костер сомнений, сжигавший душу.

— Он знает, что вы его любите? — продолжала расспрашивать настырная танцовщица.

Алекс мог прикрикнуть на неё, наорать или заставить заткнуться. Но сейчас юноша нуждался даже в таком собеседнике.

— Это очень тяжело скрывать свои чувства, — вздохнула девушка, и Александр почувствовал у себя на спине её горячее дыхание. — Как будто весь мир отвернулся от тебя. Ничего не радует и не веселит. Все вокруг серое и печальное.

— Но он мужчина, — тихо проговорил Алекс. — Как и я.

— Да разве это важно! — с жаром вскричала Мотылек. — Главное — это ваши чувства и желания дарить друг другу любовь и радость. Глупо отказываться от счастья из-за таких пустяков.

Юноше показалось, что нечто подобное он читал в той, прошлой жизни. Помнится, та книга Саше Дрейк очень не понравилась.

— Хватит болтать! — раздраженно буркнул он. — Нам завтра выходить с рассветом.

Танцовщица обиженно засопела и тоже отвернулась. Скоро её дыхание выровнялось, и она заснула.

А Александр еще долго прислушивался к вскрикам, доносившимся из обеденного зала. "Маленький гигант келлуанского секса", — успел подумать он, проваливаясь в сон.

Ему снилась широкая река, вольготно раскинувшаяся меж поросших тростником берегов. По волнам медленно скользила большая лодка под полосатым парусом. В тени красного балдахина на кресле с высокой резной спинкой сидел немного постаревший, но все еще очень красивый Раамос. На мускулистой груди сверкала толстая золотая цепь с медальоном и множество драгоценных амулетов, изящные сильные руки украшали браслеты и перстни. Обведенные зеленой краской глаза смотрели строго и надменно. Украшенный иероглифами обруч поддерживал короткий, аккуратный парик.

Откуда-то сбоку появился еще больше растолстевший Туптах с металлическим подносом, на котором стояла чаша с необычайно крупным темно-красным виноградом.

Раамос взял одну ягоду, и мягко улыбаясь, вложил в открытый рот обнаженного Алекса, примостившегося у подножья кресла. Тот раздавил виноградину, с удовольствием чувствуя во рту сладкий сок. Келлуанин наклонился вперед и ласково погладил его по щеке, проведя тонкими пальцами по губам.

— Нет! — рявкнул Александр, рывком садясь на кровати. Сердце колотилось как бешеное, лицо горело от стыда, а во рту явственно ощущался вкус винограда. "Решил в одалиски податься? — с внезапной злобой подумал он о себе. — Наложницей стать, красавица гаремная?"

— Рано еще, — сонно пробурчала танцовщица, натягивая одеяло. — Спи.

"Какой тут сон!" — юноша скрипнул зубами и, соскочив с кровати, стал метаться по комнате, словно тигр в клетке.

"Пусть у меня не будет отношений с женщинами, — Алекс встал и взглянул на звезды, ярко блестевшие в крошечном квадрате окна. — Но любовником мужчины я не стану!"

Он подошел к кровати. В полумраке четко выделялась фигура спящей под тонким одеялом молодой девушки.

"Надо признать, что новые эксперименты в интимной сфере не принесут мне ничего хорошего. Значит, пора вспомнить, что я все-таки тамплиер".

— Пусть будет целибат! — пробормотал Алекс так понравившееся ему слово.

Внезапно он как-то сразу успокоился, словно бы вытряхнул из сапога мешавший идти камешек или прикрыл толстой заслонкой пылавший в душе пожар.

Александр лег, натянул до подбородка свое толстое, шерстяное одеяло и задремал.

— Тайси! — послышался тихий голос Бабочки — Тайси, вставай!

Спавшая у него под боком девушка недовольно завозилась. Прокравшаяся в комнату танцовщица на цыпочках подошла к кровати и, перегнувшись через юношу, потрепала подругу за плечо.

— Вы что уже уходите? — голосом мультяшного Кролика тихо спросил тот, открывая глаза. Девушка взвизгнула и, отпрыгнув назад, уронила табуретку.

— Да, господин, — пробормотала она дрожащим голосом. — Если опоздаем на молитву, верховный жрец нас накажет.

От грохота Тайси или Мотылек проснулась окончательно, села на кровати, потянулась, зевая во весь рот, и перебравшись через спокойно лежавшего Алекса, стала приводить себя в порядок.

Он повернулся на бок и, подперев голову рукой, стал с интересом наблюдать за танцовщицами. Даже в сумерках юноша видел недоумение на лице Бабочки, смотревшей то на него, то на поправлявшую парик коллегу.

Надев браслеты и тем закончив немудрящий туалет, та встала и пошла к выходу. Пропустив вперед подругу, Мотылек на минуту застыла в дверях.

— Прощайте, господин.

— Пусть с тобой пребудет милость богов, красавица, — кивнул Александр.

— Не скрывайте своих чувств, господин, — тихо проговорила танцовщица. — Не упустите свое счастье.

— Спасибо за заботу, Тайси, — поблагодарил юноша. — Я сделаю все, как нужно.

Едва за ней закрылась дверь, он откинулся на подушку. "Если бы еще знать, как нужно?"

Примерно через час его пришла будить старшая служанка. Увидев, что Алекс уже на ногах, она придирчиво оглядела комнату, очевидно выискивая следы ночного веселья.

— Господин зовет тебя завтракать, — проговорила Нефернейт, очевидно оставшись довольной осмотром.

Бурная ночь не прошла даром для молодого келлуанина. Раамос выглядел усталым, под глазами залегли темные круги, а рука, державшая ложку, еле заметно дрожала. "Жизнь блатная хуже, чем отрава", — вспомнилось Александру еще одно выражение папы Саши Дрейк.

— Хорошо погулял, господин? — спросил он, придвигая к себе миску с кашей из разваренных зерен пшеницы с изюмом.

— Танцовщицы в храме Геба горячие, — ответил молодой человек, разливая пиво. — А ты, кажется, совсем не устал?

Сведя к переносице густые брови, он взглянул на старшую служанку, застывшую у расписной колонны.

— Или твоя девушка не старалась, и я зря отдал свой любимый браслет?

— Она все отработала честно, — заверил его Алекс. — Просто я был слишком пьян, чтобы заниматься этим всю ночь.

— Тебя предупреждали! — покачал головой довольный Раамос. — Надо меньше пить, тогда больше сил останется на другие удовольствия.

— В следующий раз обязательно воспользуюсь твоим советом, — пообещал Александр.

Пока они ели и похмелялись, Туптах уложил все вещи хозяина в сундук.

Распрощавшись со старшей служанкой, путники направились в Дом ожиданий. Там Раамос сердечно поблагодарил за гостеприимство Мсафагнеша и познакомился с десятником Мосмоотом. Отряд под его командованием охранял небольшой караван, направлявшийся в Уразские каменоломни.

— Мы ждали только вас! — недовольно проворчал кряжистый пожилой воин, хмуро глядя на молодого келлуанина.

— Мне передали, что выходим с рассветом, — парировал тот. — Солнце еще не встало, так что мы не опоздали.

— Ваших слуг я поставлю в общую колонну, — не стал спорить десятник. — Идем и останавливаемся по моей команде! Даже если по нужде приспичит, надо доложить мне!

— Разумеется, — легко согласился Раамос. — Вы командир.

За время этой содержательной беседы Алекс оглядел двор. За решеткой по-прежнему не было ни одного узника. Зато там высилась куча странных, обмотанных веревками ящиков. Группа воинов сидела на скамьях, лениво переговариваясь. Рядом стояли прислоненные к стене красно-черные вытянутые щиты и короткие копья с бронзовыми наконечниками. В противоположном углу прямо на земле расположились носильщики, передавая друг дружке тощий бурдюк.

— Господин Барефпуат! — громко крикнул десятник. — Где ты там?!

В дверях за навесом появился молодой парнишка в одежде писца с большой холщевой сумкой на боку.

— Эй, бездельники! — громогласно обратился он к носильщикам. — Поднимайтесь! Берите поклажу, пора выходить. Амош-Раа уже плывет по небу на своей лодке. Или вы думаете, лучезарный бог будет дожидаться, пока вы вылакаете все пиво?!

Одетые в одни набедренные повязки, все как один жилистые, сухие келлуане быстро встали на ноги и направились к двери в ограде, возле которой уже возился с большим замком знакомый тюремный стражник. На миг у входа образовалось небольшое столпотворение.

— Быстрее, пьяницы, пропившие собственные цииры! — рявкнул Мосмоот. — А то отведаете палок!

Угроза прибавила носильщикам энтузиазма, и вскоре они стояли тесной кучкой с грузом за спиной. Двенадцать ящиков и три большие корзины с плетеными крышками.

— Благослови нас, Найб, благополучно добраться до Уразского озера! — воздел руки к небу десятник. А молодой писец громко затянул религиозный гимн.

Да славится, Гибд, хранящий в дороге людей,

Кто вышел из дома в своих бесконечных заботах.

Чьи ноги без устали бьют по дорожной пыли,

А плечи согнулись к земле от тяжелого груза.

Пусть он оградит их от всех неудобств и тревог,

Поможет скорее вернуться к родному порогу.

Носильщики подхватили мотив и вслед за начальством стали один за другим покидать двор Дома ожиданий. Вытянувшись цепочкой, их караван шел по узким улочкам просыпавшегося Билда, где горожане проворно прижимались к стенам, освобождая дорогу.

За городом окончательно оформился порядок движения. Впереди десятник с писцом и Раамосом, за ними согнувшиеся под тяжестью груза носильщики, потом Алекс с Туптахом. Замыкали шествие трое воинов, еще десяток шли по бокам, то ли охраняя, то ли конвоируя.

Двигаться в самом конце колонны Александру не понравилось. Мелкая пыль, поднятая босыми ногами идущих впереди, забивалась в ноздри, лезла в глаза. Скоро их караван вышел к широкому каналу, по дну которого уже бежал весело журча широкий мутный ручей.

— Теперь воду можно с собой не тащить, — удовлетворенно заметил Туптах. — А то пришлось бы брать еще одну корзину.

— В месяц засухи каждый узник кроме обычного груза несет с собой бурдюк воды, — смешно шепелявя беззубым ртом, проговорил пожилой вин с морщинистым лицом. — И этого ему должно хватить до Уразского озера.

— А если он выпьет все раньше? — поинтересовался толстяк.

— Тогда умрет от жажды, — усмехнулся солдат. — Если конечно кто-нибудь с ним не поделится.

— Скоро тут все будет под водой, — поддержал разговор второй воин. Тоже не молодой сухопарый мужчина со шрамом на щеке.

— Как высоко она поднимается? — поинтересовался Алекс.

— Здесь будет по колено или по грудь, — рассудительно ответил беззубый воин. — Год на год не приходится. А вот по каналу пойдут большие барки с камнем для храмов Амошкела или Перха.

— Мы тоже будем возвращаться назад на корабле, — сказал воин со шрамом.

— И долго вы пробудете в каменоломнях? — задал новый вопрос Александр.

— Как получится, — пожал плечами беззубый. — Если судить по тому, как прибывает вода, то дней через десять.

— А ты, Алекс, тоже будешь ждать попутного корабля? — спросил Туптах.

— Нет, — юноша покачал головой, поправляя шест на плече. — Господин приказал отдать письмо и возвращаться.

— Разве ты не слуга господина Раамоса? — удивился солдат со шрамом.

— Я служу первому пророку храма Сета в Абидосе, — сказал Алекс.

— Ты чужак?

— Да.

— У нас есть приказ, арестовывать всех подозрительных, кто направляется в Дельту, — сказал воин со шрамом, забегая вперед и глядя на Александра выцветшими от старости глазами.

Тот спокойно пожал плечами.

— Я иду на Уразское озеро и несу письмо господину Гнешуеру.

— Покажи? — потребовал солдат.

Не останавливаясь, Алекс сунул руку в висевшую на плече сумку, достал свернутый папирус и, не выпуская из рук, показал цепочку иероглифов.

— Я позову писца? — предложил до этого молчавший воин.

— Как хочешь, — пожал плечами юноша. — Господин Раамос уже смотрел его.

— Да! — подтвердил Туптах. — Еще в Гивре.

— Все равно я скажу десятнику на первом же привале, — пообещал беззубый воин.

Больше они не разговаривали. В полдень караван остановился на короткий отдых. Носильщики и солдаты получили по лепешке с изюмом и сушеными финиками. Раамос угостил писца и десятника пивом с булочками и остатками жареной газели. Он поручился за Александра.

— Этот человек спас мне жизнь, и он действительно следует в Уразские каменоломни с письмом своего господина.

Алексу пришлось еще раз доставать папирус.

Мосмоот хмыкнул, глядя, как юноша убирает свиток в сумку.

— Мне кажется, писец Гнешуер больше не служит в каменоломнях.

— Как это? — встрепенулся Александр, стараясь сыграть удивление. — Откуда вы знаете?

— Вы ничего не перепутали? — спросил Раамос.

Десятник почесал затылок под париком.

— Их там два десятка, разве всех упомнишь? — проворчал он. — Но, по-моему, его перевели.

— Вот приду, сам узнаю, — вздохнул Алекс, кланяясь.

Пока все отдыхали, он спустился к ручью и сполоснулся в прохладной мутной воде, смыв с тела надоедливую пыль.

Так и не получив приказ начальства об аресте, воины перестали обращать на него внимания. Он тоже не испытывал большого желания с ними разговаривать. Даже Туптах помалкивал, вымотавшись за долгую дорогу.

Александр мерно переставлял ноги, то и дело поглядывая на клонящееся к закату солнце. За спиной жалобно покряхтывал толстый слуга, и тихо переговаривались воины. Впереди маячила большая корзина, покачивавшаяся в такт шагам носильщика.

Послышалась громкая команда десятника. Обрадованные люди избавились от груза, сложив ящики аккуратной кучей, возле которой тут же встал караульный. На небольшой возвышенности, где караван остановился на ночлег, не росла даже трава, поэтому топливо для костров собирали в зарослях по берегам канала, пугая ящериц и змей.

Ужинали поджаренными над огнем черствыми лепешками, запивая их мутной водой. Только для начальства нашелся в одной из корзин большой бурдюк с пивом, которым десятник и писец настойчиво потчевали Раамоса. Тот не пожелал оставаться в долгу и приказал слуге достать остатки деликатесов, приготовленных заботливой Нефернейт.

Туптах добросовестно выполнил распоряжение господина, но часть булочек прикарманил. Их с Алексом никто и не подумал угощать. Они развели костерчик чуть в стороне, где прекрасно поужинали. Измотанные переходом люди быстро угомонились. Мосмоот выставил на ночь двух часовых и тоже завалился спать.

Пошатываясь, подошел Раамос и тяжело опустился на одеяло, заботливо разложенное Туптахом возле чуть тлеющего костра. Молодой человек бросил на угли пару сучьев. Пламя взвилось вверх, радостно пожирая сухую древесину.

— Ты спишь? — спросил он у Александра.

— Нет, господин, — юноша приподнялся на локте.

Молодой келлуанин пристально посмотрел на него сквозь пляшущие языки пламени. Лицо Раамоса казалось еще прекраснее в неровном свете костра. Он снял парик, пригладил короткие, смешно торчащие волосы и огляделся. Туптах то ли спал, то ли притворялся, повернувшись к костру жирной спиной. В тишине слышался только треск углей, пение цикад и негромкий говор караульных.

— Алекс, хочешь служить мне? — спросил келлуанин странным, напряженным голосом и торопливо добавил. — Моего золота хватит, чтобы Сетиер освободил тебя от клятвы.

"А сон то в руку!" — молнией пронеслось в голове Александра. Он вновь вспомнил голого себя у кресла Раамоса и, не отводя взгляда от его глаз, покачал головой.

— Прости, господин. Но боги ведут нас разными дорогами.

— Я почему-то думал, что ты откажешься, — молодой келлуанин улыбнулся так, что у Алекса дрогнуло сердце. — Но должен был спросить.

Он широко зевнул и лег, повернувшись к нему спиной. Александр почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Правильно ли он поступил, отвергнув такое предложение? Все же сон это одно, а жизнь совсем другое. Парень провел ладонями по лицу, словно сгоняя сомнения, крепко сжал кулаки и резко выдохнул сквозь стиснутые зубы. Решение было единственно верным, теперь нужно отыскать в себе силы, чтобы справиться с этим искушением.

Глава VI. Бессмысленный вояж

И тут сознание ее проснулось, морок, наполнявший его, внезапно развеялся. Принцесса вдруг поняла, что же так мучило и ужасало ее.

Лин Картер, Л.Спрэг де Камп

Корона кобры

Раамос больше не заговаривал с ним о службе, и Александр почувствовал, что между ними, будто, выросла незримая стена, в сооружении которой он принял непосредственное и активное участие.

Вода в канале прибывала с каждым часом, и к концу четвертого дня пути её уровень стал около метра. И хотя она все еще оставалась мутной, Алекс смело заходил на середину потока и с наслаждением окунался в быстро текущие струи. Туптах, как и все келлуане, предпочитал умываться с берега.

Вернувшись к их маленькому костру, он вдруг разговорился.

— Господин сказал, что ты отказался ему служить. Почему? — толстяк разломал напополам черствую булку. — Господин добр и щедр к верным слугам. Его отец стар, Раамос скоро займет его место. Старший писец Уразских каменоломен очень важная должность.

Он понизил голос и, наклонившись вперед, тихо сказал:

— В каждом городе есть храм. Но лучший камень для статуй и обелисков добывают на Уразском озере. Туда часто приезжает главный архитектор живого бога и другие знатные вельможи.

— Я рад за твоего господина, — буркнул Александр, расстилая одеяло.

— Если станешь ему служить, каждый день будешь есть жареных гусей и газелей! — продолжал агитировать Туптах.

— Изжога замучит, — рассмеялся юноша.

— Ты гневишь богов, отказываясь от счастья, которое они посылают, — вздохнул толстый слуга.

Но юноша уже закрыл глаза, притворяясь спящим. Сегодня на горизонте появилась темно-серая гора, в недрах которой заключенные добывали камень. Через пару дней караван придет в оазис, расположенный возле Уразского озера.

Раамос явился ближе к полуночи. Теперь он предпочитал проводить время у костра воинов. Ветераны с удовольствием рассказывали ему и молодому писцу о многочисленных военных кампаниях, в которых принимали участие, о походах и битвах с врагами.

Сквозь дрему Александр слышал, как господин растолкал слугу и потребовал принести воды для умывания. Туптах подхватил кожаное ведро, и громко зевая, отправился к каналу.

Второй раз юноша проснулся от тихого шороха. Какой-то человек пробирался прочь из лагеря. Их костерок почти погас, но в бледном свете ущербной луны Алекс узнал одного из носильщиков. Пригнувшись, тот старался двигаться как можно осторожнее, держась в тени, отбрасываемой сложенными кучей ящиками, и явно волновался, то и дело вытирая лоб. Налетевший ветерок донес острый запах пота. Юноша осторожно выбрался из-под одеяла и пошел вслед за ним.

Отойдя шагов на пятьдесят от ярко горевшего костра, мужчина выпрямился и зашагал не прячась. Но, не пройдя и двадцати метров, внезапно остановился. Александр на всякий случай лег, прячась среди пожухлой травы. Вдруг откуда-то справа донесся крик ночной птицы. Носильщик обрадовался, ответил и припустил бегом в ту сторону. Немного выждав, Алекс продолжил преследование, пригибаясь к самой земле. В темноте он споткнулся о чью-то нору, а когда встал и огляделся, то никого впереди не увидел. Келлуанин исчез! Юноша выругался про себя. Куда он мог деться на равнине, залитой светом луны и звезд?

Раздался противный хохот гиены, напомнив, что ночная пустыня не лучшее место для прогулок. Тем не менее, этот человек отправился сюда один и без оружия. Значит, ему здесь что-то очень нужно. Александр еще немного подождал, но пропавший носильщик так и не появился, тогда юноша решил вернуться в лагерь.

Он только чуть тронул за плечо мирно посапывавшего Раамоса, как молодой человек тут же открыл глаза.

— Тихо! — прошептал Алекс, прижав палец к губам.

— Что случилось? — нахмурился келлуанин.

— Кто-то из носильщиков тайком ушел в пустыню.

Раамос сел.

— Ты ничего не перепутал?

— Нет, господин, — покачал головой Александр. — Я очень чутко сплю. Он прятался от света костра за ящиками и поэтому прошел мимо нас. Я проследил за ним, но потерял в темноте.

— Надо поднять тревогу!

— Ни в коем случае! — остановил его благородный порыв юноша. — Постарайся незаметно разбудить писаря, и проверьте все ли носильщики в лагере. Если нет, то поднимайте десятника. Но только тихо!

— А ты? — спросил Раамос, одевая юбку.

— Я попробую подкараулить любителя ночных прогулок, — усмехнулся Алекс.

Убедившись, что келлуанин его понял и не собирается кричать на всю пустыню, Александр отправился назад по своим следам. Отыскав место, где он споткнулся о парадный выход жилища какого-то зверька, Алекс оглядел расстилавшуюся перед ним пустыню.

Вновь послышался знакомый крик птицы. Вдруг слева метрах в пятидесяти он заметил какую-то странную фигуру, словно бы половина человека двигалась среди сухой травы.

"Что за чертовщина?!" — подумал юноша. Но тут это нечто резко прибавило в росте, обретя привычные очертания.

"Да там яма или канава! — догадался Александр. — Так вот куда он исчез".

Человек явно торопился, почти бежал, то и дело спотыкаясь и падая. Юноша бросился на перерез. Ему очень не хотелось спугнуть носильщика. Главное доказать, что куда-то бегал. Между ними оставалось не более двадцати шагов, когда мужчина опять остановился и, вытянув шею, стал смотреть на костер.

Взглянув в ту сторону, Алекс заметил темные, суетящиеся силуэты. Келлуанин нерешительно затоптался на месте, явно не зная, что предпринять. То ли идти в лагерь, то ли вернуться к тем, кто остался в пустыне? Долетевший от стоянки крик прервал его колебания, и носильщик повернул назад. Скрываться больше не имело смысла. Заметив бегущего Александра, он взвизгнул и прибавил скорости. Юноша подпрыгнул и ударил ногой в сутулую спину. Келлуанин упал. Алекс свалился сверху, треснул ему по затылку рукояткой кинжала и, вывернув руку, схватил за волосы.

— Куда бежишь? — прошипел он, поднимая слегка обалдевшего носильщика. — Зачем бежишь?

Оказавшись на ногах, тот крикнул:

— Ты чего?!

— Тихо! — цыкнул Александр, еще сильнее выворачивая кисть. — Или я тебе руку сломаю.

— Больно!

— Молчи, дурак! — юноша рванул его за волосы и потащил к костру, где уже топтались разбуженные солдаты.

Проснулся и кое-кто из носильщиков. Заметив Алекса с пленником, они поднялись и загородили ему дорогу.

— Разойдись! — рявкнул Мосмоот. — Ты куда бегал бездельник?

— По нужде, господин! — взмолился тот, морщась от боли.

— Ты что же не мог гадить ближе? — ядовито усмехнулся десятник.

И тут из пустыни вновь донесся знакомый крик. Повинуясь неясному порыву, Александр толкнул воина в сторону и, развернувшись, прикрылся носильщиком.

— Ты обезумел?! — заорал Мосмоот, но тут из темноты прилетела длинная оперенная стрела и вошла точно в грудь пленника.

— Ложись! — крикнул Алекс, швырнув трепыхавшееся тело в костер.

Носильщик завопил, катаясь и расшвыривая горящие головешки.

— Щиты! — скомандовал десятник.

— Падайте, придурки! — Александр выхватил из ножен меч.

Кто-то из носильщиков упал сам, в кого-то попали, а из темноты на свет костра продолжали лететь стрелы

Солдаты мгновенно образовали строй, прикрываясь щитами и выставив вперед копья.

— Огонь! — крикнул Мосмоот. — Погасите огонь! Мы тут как блохи на ладони!

Раамос и писец стали забрасывать костер землей, подняв кучу пыли. Вдруг за их спинами выросла темная фигура в развевающейся одежде с занесенным топором на длинной рукоятке.

Алекс одним прыжком перемахнул через склонившегося Барефпуата. Приземлился прямо перед изумленным противником и, увернувшись от узкого бронзового лезвия, вогнал стальной клинок в живот нападавшего.

Зарычав, тот рухнул, умудрившись оцарапать юноше руку выше локтя.

— Бей! — раздалась уверенная команда десятника. — Покажем шакалам, как бьются солдаты живого бога!

Откуда-то появился еще один разбойник в развевающемся балахоне с длинным келлуанским мечом. Александр легко отразил выпад и попытался достать противника. Но тот отбил его удар.

— Алекс, сзади! — раздался отчаянный крик Раамоса.

Он рванулся в сторону, разворачиваясь и рубя наискось. К несчастью он только распорол одежду на нападавшем. Но напуганный такой прытью разбойник отскочил назад, и тут ему в спину ударило копье одного из солдат.

Раздался резкий крик на непонятном языке. Противники Алекса перестали драться и бросились бежать. Только тут он заметил две большие шевелящиеся кучи. Оказывается, носильщикам надоело валяться и безучастно наблюдать, как воины отражают нападение разбойников. Кто-то из них стал хватать метавшихся бандитов за ноги. Навалившись втроем или вчетвером, мирные переносчики грузов убили одного нападавшего и двоих взяли в плен.

Ветераны тоже не подкачали, переколов копьями четверых, еще одного прибил Александр. Враги убили солдата со шрамом и еще одного из носильщиков, трое оказались ранены. Кроме того, пострадали двое солдат и сам десятник.

Воины подтащили к костру двух чернокожих мужчин в длинных рубахах с широкими рукавами.

— Кто это? — спросил Алекс. — На укров не похожи.

— Банарцы, — отозвался десятник. Он сидел у огня, а писец Барефпуат умело перевязывал ему плечо. — Далеко же они забрались.

— Они тоже живут в пустыне, — пояснил Раамос. — Только на севере, у самого моря.

Мосмоот благодарно кивнул молодому человеку, встал, и грозно нахмурив брови, спросил:

— Кто вас послал?

На черном лице под тощей грязной чалмой не дрогнул ни один мускул. Большие, навыкате глаза смотрели куда-то за спину келлуанина.

— Не понимаешь? — усмехнулся десятник и громко скомандовал. — Вяжите этому ноги!

Солдаты повалили одного из пленников на землю, бесстыдно задрали рубаху и сноровисто обвязали веревками икры и колени.

— Кто послал? — повторил вопрос Мосмоот, и не получив ответа, махнул рукой.

Опытные воины знали что делать. Двое навалились на грудь, а двое сунули связанные ноги в костер. Банарец дико закричал и стал отчаянно вырываться.

Солдаты вытащили его из огня.

— Кто тебя послал? — в третий раз спросил десятник.

— Вождь Суксарай велел! — быстро залопотал пленник на ломаном келлуанском. — Он говорит так богатый добыча! Будет много женщин и коз!

— Ты из какого племени? — поинтересовался Мосмоот.

— Булькозины, — быстро ответил банарец.

— Сколько вас?

— Моя не знает.

Командир кивнул солдатам. Те схватили несчастного и потащили к костру.

— Три рука и два палец! — отчаянно заорал тот.

— А сколько мы убили? — обратился Мосмоот к писцу, возившемуся с раной одного из носильщиков.

— Шестерых, — ответил Барефпуат, нанося мазь на полоску бинта.

— Да двое в плену, — удовлетворенно хмыкнул десятник. — Силы равны. Больше не нападут.

— А зачем дикарям бронза? — удивился Раамос. — Или они думали, что мы несем золото?

Воины с сожалением посмотрели на молодого человека.

— Это самый твердый в мире металл, — наставительно проговорил Мосмоот. — Секрет его варки знают только писцы Дома бронзы в Амарне и жрецы храма Птаха. Оружие из него лучше, чем из радланского железа.

— Не думаю, что в их вонючих шатрах есть плавильные печи и кузницы, — фыркнул Раамос.

— С этим пусть разбираются писцы каменоломен, — отмахнулся десятник и приказал внимательно слушавшим солдатам. — Свяжите и хорошенько сторожите этот шакалий помет.

Барефпуат тронул его за локоть и кивнул на восток, где уже алел край горизонта. Мосмоот видимо понял, что тот хотел сказать, и дал команду сворачивать лагерь.

Александр направился к их костерку, где лежала его сумка. Возле кучи чуть дымящихся углей лежал завернувшись с головой в одеяло Туптах. Юноша ткнул ногой в жирный бок.

— Вставай, все кончилось.

— Ай! — толстяк высунул лицо и облегченно улыбнулся. — Это ты!

— Собирай вещи, мы уходим.

— Как?! — вскричал Туптах, вскакивая. — Не позавтракав?!

— У тебя еще остались булки? — поинтересовался подошедший Раамос.

— Только пара штук осталась, господин, — привычно заканючил слуга.

— Вот и давай их, — распорядился хозяин. — Да принеси воды.

Он опустился на скомканное одеяло. Алекс сел напротив, и обнажив меч, стал придирчиво разглядывать матово блестевший клинок.

— Если бы не ты, банарцы перерезали бы нас сонными, — проговорил молодой келлуанин. — Ваши боги любят тебя?

— Богиня, — отозвался юноша. — Мне помогает богиня. У нас её зовут Асиона.

— Не слышал, — покачал головой Раамос.

Пришел Туптах и притащил полный бурдюк мутной воды. Наскоро перекусив, господин ушел к десятнику, приказав спутникам собирать вещи.

Вскоре выяснилось, что один из носильщиков не может идти. Для него Александр соорудил носилки из двух копий и одеяла. Келлуане не стали хоронить убитых врагов, лишь оттащили от стоянки и оставили на поживу диким зверям. Там же бросили и труп предателя.

— Его черная душа никогда не отыщет путь в светлое царство Осирса, — плюнул десятник. — А дух пусть вечно скитается по пескам и пугает дикарей!

Солдаты и носильщики одобрительно закивали головами. Двух других своих мертвецов они взяли с собой. Телам придали сидячую форму, обвязали веревками и уложили в корзины, которые заставили нести пленных банарцев. Остававшиеся запасы продовольствия солдаты переложили в свои сумки. Но все равно вещей оставалось еще много. Писец предложил навьючить груз на солдат, но Мосмоот возразил, что существует еще опасность нападения.

— Руки воинов должны быть свободны! — насупившись, сказал он.

Шагнув вперед, Раамос сам взял один из ящиков. Десятник одобрительно крякнул. Тогда Барефпуату ничего не оставалось, как забросить за плечи другой.

Несмотря на то, что собираться начали еще затемно, тронуться в путь смогли гораздо позднее, чем обычно.

Люди шли молча, только впереди колонны слышались голоса писаря и Раамоса, очевидно все еще находившихся под впечатлением короткой ночной схватки.

Когда караван остановился на обед, к Алексу подошел Мосмоот.

— Я не успел тебя поблагодарить, чужак, — сказал он, принимая из рук Туптаха сушеный финик. — Ты хороший воин.

— Благодарю, господин, — не поднимаясь с земли, кивнул Александр.

— Нашему корпусу пригодился бы такой солдат.

— Я служу господину Сетиеру, — покачал головой юноша. — Первому пророку храма Сета в Абидосе.

— Дело твое, — не стал спорить десятник. — Но если захочешь сменить хозяина, приходи в Абаз. Мое слово кое-что значит, и я сразу возьму тебя в свой десяток.

— Сначала нужно выполнить поручение господина, — дипломатично ответил Алекс.

Мосмоот выплюнул косточку в желтую воду канала и, кивнув на прощание, ушел.

— Не вздумай идти в солдаты! — зашептал Туптах, с тревогой глядя на удалявшегося десятника. — Тяжело, голодно, и убить могут! Уж лучше оставаться слугой. И сытнее, и забот меньше.

— Кого куда тянет, — усмехнулся Александр.

К вечеру гора на горизонте заметно подросла, и на её склонах стали видны зеленые пятна. Раамос сегодня пришел от костра десятника пораньше, и Алекс спросил его, что растет на горе у озера?

— Дикие орехи, — улыбаясь, ответил молодой человек. — Когда я был маленький, мы часто ходили туда с мамой.

Александр заметил, что он заметно волнуется.

— Завтра я увижу отца, — сказал Раамос ни к кому не обращаясь, глядя в огонь. — И больше никогда надолго не уеду из дома. Если не прикажет государь, жизнь, здоровье, сила.

— Там же скука смертная, господин! — тяжко вздохнул толстый слуга. — Ни веселой компании, ни красивых женщин. Только камни, солдаты да каторжники.

— Много ты понимаешь, дуралей! — отмахнулся хозяин. — Мне предстоит так много учиться, что не останется времени ни на пирушки, ни на женщин.

— Опять учиться! — всплеснул полными руками Туптах. — Ты же только что закончил и опять собираешься перегружать разум!

— Я окончил школу Дома людей, — наставительно пояснил Раамос. — Теперь мне надо стать писцом Уразских каменоломен. Понял?

— Не такой уж я и глупый, господин, — обиженно проворчал слуга. — Но как же вы обойдетесь без женщин?

Молодой человек звонко рассмеялся.

— Глупый толстый бегемот! Конечно, я не откажусь от того, чего так сильно люблю! Заведу себе наложницу или даже двух. Среди преступниц попадаются очень даже симпатичные.

— О да, господин! — встрепенулся слуга. Помните год назад, когда вас вызывал отец, вы встретились с той воровкой из Нехена?

— Как я могу забыть такую красавицу?!

Тут келлуане пустились в воспоминания, а Алекс подумал, что для Айри лучше стать любовницей молодого красивого писца, чем рубить камень или ублажать кого попало.

Хотя жара и спала, к утру трупы в корзинах стали заметно пованивать. Привлеченные запахом разложения, ночью вкруг лагеря шныряли гиены. Караульный метнул копье в особенно наглого зверя, пригвоздив его к земле. Но люди еще долго слышали доносившийся из пустыни обиженный лающий крик.

Днем стала различима зеленая полоса у самого подножья горы.

— Это оазис! — радостно объявил Туптах.

Носильщики прибавили шагу.

— Скоро отдохнем! — довольным тоном проговорил один из солдат. — Поедим горячей каши, выспимся!

И он засмеялся, щеря в улыбке беззубый рот.

Александр различил впереди десяток домов, окруженных оградами, вытянувшимися по обеим сторонам дороги.

— Тут живут писцы и старшие воины, — охотно пояснил слуга. — Есть еще один поселок. Он стоит на берегу озера. Там усадьба господина.

Здесь им встретилась колонна заключенных. Одетые в одни грязные набедренные повязки, они несли на плечах кирки, деревянные лопаты, и у каждого на шее поблескивал бронзовый ошейник с широким ушком.

Два десятка каторжников конвоировали трое воинов келлуан с копьями и длинными бичами. Поравнявшись, отряды остановились. Мосмоот стал что-то возбужденно рассказывать сгрудившимся вокруг него стражникам.

Оставшись без охраны, заключенные спокойно переговаривались между собой, так что Алекс смог внимательно их рассмотреть. Большинство келлуан от природы худощавы, возможно поэтому он не заметил особой изможденности на их лицах. Хотя длинные, спутанные волосы, торчавшие во все стороны грязными патлами, клочковатая растительность на лице и замызганные набедренные повязки сильно отличали их от горожан и крестьян, ранее встречавшихся Александру.

— Куда это они, на ночь глядя? — поинтересовался он у нервно переступавшего с ноги на ногу Туптаха.

— До заката еще далеко, — возразил тот. — Может их канал отправили ремонтировать или еще что! О боги, долго мы еще будем здесь стоять?

Тут десятник распрощался с надсмотрщиками, и их караван отправился дальше.

Дорога вошла в рощу финиковых пальм, высаженных ровными рядами. Здесь юноша впервые увидел женщин заключенных, так же одетых только в набедренные повязки. На шеях красовались ошейники, но их длинные волосы были аккуратно перевязаны обрывками веревок.

Не обращая внимания на проходившую мимо колонну, одна из них ловко карабкалась на пальму, вторая стояла внизу с большой широкой корзиной. "И никакой охраны рядом", — усмехнулся Алекс.

Внезапно роща закончилась, и они вышли на открытое пространство, разбитое на прямоугольные участки узкими канавами. За ними возвышалась высокая глиняная стена с контрфорсами, уходившая метров на восемьсот в обе стороны от широких ворот.

"Великий келуанский забор", — покачал головой Александр, глядя на маленькие фигурки часовых с луками, вышагивавшие на вершине этого сооружения. Еще он обратил внимание, что здесь нет ни одной башни.

У ворот, где стояли на посту пятеро стражников, произошла короткая заминка, и караван остановился. Но уже через несколько минут караульные расступились, и они прошли мимо широко распахнутых толстых створок, висящих на массивных бронзовых петлях.

Алекс оценил толщину стены метра в два с половиной или даже в три. Очевидно, недостатка в строительном материале и рабочих руках здесь не испытывали.

За оградой оказался огромный, загроможденный разнообразными строениями двор, границу которого Александр так и не смог разглядеть. Далеко справа виднелись высокие, каменные стены храма, украшенные красно-черными росписями на белом фоне.

Слева, почти у самых ворот, располагалось большое П-образное строение, во дворе которого под навесами сидели писцы, толпились стражники и даже несколько заключенных с папирусами в руках.

"Наверное, это и есть Дом камня," — подумал юноша.

Караван остановился. Барефпуат, сбросив с плеч ящик, побежал докладывать. Кое-кто из посетителей и работников учреждения, оставив все дела, устремились к их колонне, пальцем показывая на пленных банарцев.

Десятник и освободившийся от груза Раамос охотно давали пояснения. При этом молодой келлуанин горячился и размахивал руками.

Вдруг толпа стала раздвигаться в стороны. По двору важно вышагивал молодой человек, лет двадцати пяти, в белой юбке с полосатым передником, с массивным золотым ожерельем на груди и кучей амулетов. Надменное лицо его выражало смесь заинтересованности и скуки, а мешки под глазами и красноватый нос указывали на пристрастие к выпивке. "А паренек то поистаскался", — усмехнулся про себя Алекс.

Мосмоот, а вслед за ним и Раамос опустились на одно колено. Юноша взглянул на носильщиков, но те продолжали стоять, как ни в чем не бывало.

— Сам Амошнеб! — благоговейно прошептал сзади Туптах. — Глава Дома камня.

— Я рад, что боги сохранили вас в трудном походе, — трескучим, старческим голосом проговорил начальник каторги. — Пусть же верные рабы живого бога упокоятся с подобающими церемониями. Позаботьтесь, чтобы цииры были достойны их храбрости.

Он оглянулся на свиту. Из толпы вышел жрец с серебряным медальоном в виде бычьей головы поверх белой рубахи.

— Мы сделаем это, господин.

— А живые получат свою награду, — благожелательно улыбнулся глава Дома камня и протянул руку для поцелуя.

Александр не удержался и еле слышно хмыкнул. Очевидно, Туптах услышал и поспешил с разъяснением.

— Амошнеб верховный жрец храма Анубсетхотепа IX.

— Сразу всех трех богов? — удивился юноша.

— Храма, а не богов! — шикнул на него солдат.

"Да в их религии сам черт ногу сломит!" — насупился парень.

Мосмоот благоговейно приложился к узкой, украшенной золотыми кольцами и браслетами руке, после чего её столь же почтительно поцеловал молодой келлуанин.

Начальник Дома камня удивленно вскинул черненые брови.

— Господин Раамос!? Как ты здесь оказался?

— Я возвращался домой вместе с отрядом храбрецов, мой господин, — ответил юноша.

Амошнеб оглянулся.

— Где же твой уважаемый отец?

— Я здесь, господин, — богато одетый пожилой мужчина бесцеремонно растолкал свиту и поклонился, переводя дыхание. — Мне пришлось задержаться…

— Твой сын — настоящий герой! — улыбнулся начальник. — Обними же его после столь долгой разлуки!

— Раамос! — вскричал мужчина, широко разводя руки.

Они были так похожи, что отец казался просто постаревшей копией сына. Фуубис прижал наследника к груди и его плечи вздрогнули. Но старший писец быстро овладел собой и отстранился, смахивая слезинку.

— Проследи, чтобы все эти люди получили подобающую награду, — улыбнулся начальник Дома камня.

Амошнеб удалился в сопровождении свиты. У каравана остался только жрец, старший писец каменоломен, трое помощников и двое слуг.

Фуубис стал отдавать распоряжения. Откуда-то появились стражники, взявшие под локти испуганных банарцев. Двое каторжников приняли у них корзины с мертвыми телами и пошли вслед за жрецом. Барефпуат с помощником старшего писца увели куда-то носильщиков и солдат.

— Отец, этот человек спас мне жизнь, — сказал Раамос, сделав Алексу знак приблизиться.

Юноша поклонился. Фуубис нахмурился.

— Меня зовут Алекс, я слуга первого пророка храма Сета в Абидосе, — представился Александр. — Мой господин послал меня сюда с письмом к господину Гнешуеру…

— Но он давно здесь не служит! — удивился старший писец.

— Выходит, я зря проделал такой долгий путь? — разочарованно пробормотал юноша.

— Я поговорю с тобой потом, — отмахнулся Фуубис и обратился к сыну. — Отправляйся домой, приведи себя в порядок. Я скоро приду.

В сопровождении слуги они долго шли мимо длинных строений, похожих на склады, потом пред ними предстало большое круглое озеро, окруженное зарослями камыша. Явственно стал слышен негромкий гул. "Каменоломни", — догадался Алекс.

Но слуга вдруг резко повернул и привел их к большой усадьбе. За стеной пышно зеленели пальмы, яблони и гранатовые деревья.

Здоровенный привратник с уродливым шрамом через всю грудь и следами ошейника на бычьей шее радостно осклабился, увидев Раамоса.

— Господин вернулся! — прохрипел он грубым голосом, неловко кланяясь.

Александр заметил у него за поясом тяжелую дубинку с бронзовым шаром на конце.

— Теперь я долго никуда не уеду, — рассмеялсядовольный молодой человек и похлопал привратника по мощному плечу.

— Где вы там, ленивые бегемоты?! — раздосадовано рявкнул тот. Но от большого дома по широкому пандусу уже бежали двое слуг и богато одетая женщина.

— Господин! — она поклонилась, поправляя сползший парик. — Прошу простить, мы вас не ждали…

— Так мне уйти? — усмехнулся Раамос.

— Что вы! — испуганно замахала женщина, видимо, старшая служанка.

Алекс обратил внимание, что верхний край её платья расположен выше, чем обычно, и почти закрывает грудь. Зато разрез обшит узором и тянется почти до середины бедра.

— Сейчас же приготовим ванну, господин. Есть свежее пиво и булочки, — затараторила она, кланяясь. — Можно приготовить салат.

— Давай перекусим перед обедом! — рассмеялся молодой человек, направляясь к дверям, прикрытым широким навесом.

Слуги взяли из рук Александра и Туптаха сундук и поспешили за хозяином.

— И куда теперь? — хмуро поинтересовался Алекс.

Толстяк поправил корзину и направился в обход дома. Александру ничего не оставалось, как идти за ним.

Такого сада он еще не видел! Стройные ряды пальм, осыпанные цветами кустарники, длинные грядки с луком, чесноком, морковью, салатом и еще какими-то овощами. На одной из них возились две пожилые женщины в одних юбках, с короткими прическами и без ошейников.

— Это же Туптах! — воскликнула одна из них, прикрыв глаза ладонью от солнца.

— Где? — поднялась вторая, отряхивая вымазанные в грязи руки.

Польщенный слуга помахал им руками.

— Господин вернулся?! — вскричала первая.

— Да! — отозвался толстяк. — Только что.

Оставив женщин обсуждать свежую новость, Туптах повел спутника дальше. За посадками яблонь прятались приземистые нескладные строения, крытые камышом.

— Дом слуг, — сказал Туптах.

— Тут их три, — проговорил Алекс.

— Там живет старшая служанка с мужем, — толстяк указал на самую маленькую каморку с закрытой дверью и крошечным окном, возле которой на траве играли две девочки лет пяти и семи.

— Вот это дом домашних слуг.

Небольшое строение в виде буквы "Г" располагалось у выложенного камнем колодца.

— Нам туда.

Он подошел к торцу здания и распахнул криво висевшую дверь. Пахнуло сухим камышом. Александр увидел идущий вдоль двух стен широкий подиум, застеленный циновками. У третей стояли высокие корзины, а у входа — коряво сколоченный стол со сложенными стопкой деревянными мисками.

Туптах поставил свою корзину возле остальных, покопался в ней, достал замызганное полотенце и сказал:

— Пошли умываться.

Юноша наклонился, вытащил из колодца кожаное ведро и стал поливать на руки толстяку, склонившемуся над заросшей ярко-зеленой травой канавкой. Потом Туптах помог ему сполоснуться.

Они уселись на скамейку возле двери.

— А там тоже кто-то живет? — поинтересовался юноша, указав на длинное строение с завешенным циновкой входом.

— Садовники и птичники, — зевнул слуга.

"Своя аристократия, средний класс и парии, — покачал головой Алекс. — Все как везде".

Потом Туптах показал ему самое нужное заведение в усадьбе. Уборную. Круглую хижину с тремя дырочками в глиняном полу. Под крышей висели пучки какой-то пахучей травки, перебивая сортирный аромат.

— Поесть бы не мешало, — вздохнул толстяк и, обращаясь скорее к самому себе, спросил. — Сходить на кухонный двор?

— Не знаю, — рассмеялся Александр, чувствуя какой-то подвох. — Ты здесь местный.

— Не стоит, не любят у нас, когда слуги без дела шатаются, — еще тяжелее вздохнул Туптах.

К счастью тут появился парнишка лет восьми, совсем голый с пучком длинных волос на правой стороне головы.

— Вот, госпожа Матасена прислала, — сказал он, протягивая корзинку. В ней оказались еще теплые лепешки, пучок лука, салат и небольшой кувшин с пивом.

— Хвала богам! — рассмеялся Туптах. — Передай Матасене, пусть боги будут благословенны к ней при жизни и после смерти.

Парнишка качнул черным локоном, и приняв пустую корзинку, умчался по дорожке.

Они неторопливо покушали, после чего толстяк, разочарованный количеством еды, высказал предположение, что у хозяина, наверняка, сегодня будет пир, посвященный счастливому возвращению наследника.

— Может быть, корову забьют? — мечтательно сказал он, развалившись на лавке и щурясь от яркого солнца. — Это конечно не газель. Но если говядину запечь с травами, добавить овощей, то мясо получается изумительным!

— Так гости все и съедят, — решил подразнить его Алекс. Он сидел в тенечке, прислонившись спиной к прохладной стене.

— Нет! — уверенно заявил Туптах. — Там будет столько еды, что и слугам останется! А нас с тобой специально угостят. Мы же хозяина от разбойников защищали!

— Оставят нам по копыту, — отмахнулся юноша, посмеиваясь про себя.

Толстяк стал с жаром доказывать, что коровы в стадах старшего писца Уразских каменоломен столь велики, что одной на всех хватит!

Они спорили, пока не появился знакомый парнишка.

— Ты чужак по имени Алекс? — спросил он, ткнув в его сторону пальцем.

— Угу, — ответил тот.

— Тебя хочет видеть господин.

Александр поднялся, расправил мятую, замызганную юбку, сунул за пояс меч и повесил сумку на плечо.

— Оставь, — предложил Туптах. — Здесь никто не ворует.

— Она может мне понадобиться, — возразил юноша.

— Ты долго копаться будешь? — прикрикнул паренек. — Собираешься как женщина!

— Не кричи на старших! — тоном сварливой старушки ответил Алекс и резко скомандовал. — Веди, Сусанин!

— Кто? — набычился пацаненок.

— Так у нас называют проводников, которые хорошо знают дорогу, — с трудом сохраняя серьезное выражение лица, пояснил юноша. Уж очень комично выглядел голый мальчишка, уперший сжатые кулачки в тощие бока.

Видимо подобное объяснение устроило молодого келлуанина, и он зашагал вперед, гордо вздернув грязный нос.

Александр решил, что его поведут в дом, но паренек свернул на выложенную кирпичами дорожку, ведущую в глубину сада. Здесь у круглого пруда, диаметром метров в десять, стояла большая беседка, где за длинным столом восседали господин Фуубис с наследником, сменивший повязку десятник Мосмоот, какой-то важный стражник с серебряной цепью на груди и два немолодых писца, так же увешанные драгоценностями.

— Вы желали меня видеть, господин? — спросил юноша, ступая на гладко оструганный пол и кланяясь.

— Да, — важно кивнул хозяин дома. — Мой сын и господин Мосмоот сказали, что ты вовремя предупредил охрану каравана о нападении банарцев?

— Это получилось случайно, господин, — скромно потупил глазки Алекс. — Их лазутчик просто проходил мимо меня.

Видимо такой ответ понравился старшему писцу. Он благожелательно кивнул, тряхнув короткими, мелко завитыми локонами парика из человеческих волос.

— Ты говорил о каком-то письме?

— Мой господин, первый пророк храма Сета в Абидосе, приказал передать послание господину Гнешуеру. Но мне сказали, что он здесь больше не служит. Так ли это?

— Год назад его перевели в крепость Сиух, — подозрительно щурясь, проговорил важный воин.

— Покажи письмо? — приказал Фуубис.

Александр достал из сумки свиток, подошел к столу, с поклоном протянул его старшему писцу и отошел назад.

Тот пробежал глазами адрес и, не задумываясь, развернул.

— Господин! — вскричал Алекс, бросаясь вперед.

— Стой, где стоишь! — крикнул десятник, а незнакомый военный демонстративно положил широкую ладонь на украшенную бирюзой рукоятку кинжала.

Фуубис внимательно читал письмо, чуть шевеля сухими подкрашенными губами.

"Надеюсь, Небраа сочинил что-то похожее на правду? — с тревогой подумал юноша. — Иначе, у меня будут очень большие проблемы".

— Да, — наконец, кивнул папаша Раамоса. — Это подчерк одного из писцов храма Сета, и подпись похожа. Только непонятно, почему Сетиер пишет к Гнешуеру, а не ко мне?

— Откуда же я знаю, господин, — облегченно развел руками Александр. — Но теперь хозяин меня накажет. Я не доставил письмо адресату и позволил его вскрыть постороннему!

— Успокойся! — пренебрежительно махнул рукой Фуубис. — Я дам тебе послание к Сетиеру, в котором все ему объясню.

— Спасибо, господин! — вскричал довольный юноша. Теперь у него будет вполне официальный документ, который можно предъявить любому стражнику, не знавшему его в лицо.

— Мой сын утверждает, что ты спас ему жизнь, — сказал старший писец, передавая папирус одному из помощников.

— Он немного преувеличивает, господин, — возразил Алекс. — Я лишь помог ему убить льва.

— Ты не очень похож на наемника, — вдруг высказался важный воин. — Те никогда не откажутся похвастаться своими подвигами.

— Большую часть жизни я был слугой, господин, — охотно объяснил юноша. — Потом мореходом…

— Как же ты попал на службу к Сетиеру? — прервал его хозяин дома.

Пришлось Александру повторить папе ту же историю, что уже рассказывал сыну. Собравшиеся выслушали её с большим вниманием. Один из писцов вдруг заинтересовался судьбой Тусета. Но юноша и тут, кажется, сумел отбрехаться. Возможно, у слушателей возникли еще вопросы, но тут слово взял Фуубис.

— Твоя храбрость и скромность заслуживает награды, — громко сказал он, заставляя подчиненных умолкнуть. — Я готов принять тебя на службу.

— Благодарю, добрый и щедрый господин, — поклонился уставший от этого разговора юноша. — Но я уже дал клятву служить первому пророку храма Сета.

— В письме я предложу Сетиеру выкупить твою службу, — царственным тоном заявил старший писец. — Пусть напишет, сколько золота он хочет, чтобы освободить тебя от клятвы?

— Спасибо, господин, — подумав, что спина не переломится, Алекс поклонился еще раз.

— А завтра мой казначей выдаст тебе дебен золота!

— Твоя щедрость столь же велика, как и мудрость! — вскричал довольный юноша. Золото ему совсем не помешает. — Пусть боги одарят тебя всеми благами земными и небесными!

Один из писцов недовольно поморщился от такого пожелания, но сам хозяин дома отнесся к нему довольно благосклонно.

— Через два дня в Билд отправляется группа заключенных, отбывших свой срок, — сказал он с довольной улыбкой. — Ты можешь отправиться с ними, а пока будь гостем в моем доме.

Александр постарался придать своему лицу смущенное выражение и нерешительно затоптался на месте.

— В чем дело? — чуть наклонился вперед хозяин. — Ты хочешь что-то сказать?

— Господин, у меня есть просьба, — юноша опустил глаза.

— Говори! — разрешил Фуубис, ставя локти на стол.

— У меня есть женщина. Танцовщица из храма Сета, — забубнил Алекс, стараясь не смотреть в сторону насупленного Раамоса. — Недавно её знакомую суд послал на Уразские каменоломни. Разреши мне с ней встретиться и поговорить?

Очевидно, ожидавший чего-то более серьезного старший писец расслабился.

— Завтра утром подойдешь в Дом камня к господину Небптаху, — Фуубис кивнул на одного из гостей. — Он все устроит.

— Пусть боги пошлют вам долгую жизнь и вечное счастье на Полях блаженных, — пятясь и кланяясь, Александр покинул беседку.

Неподалеку его ждал знакомый парнишка. Только держался юный слуга на этот раз гораздо почтительнее.

Уставший ждать праздничного угощения Туптах переселился в дом и похрапывал на подиуме, прикрывшись одеялом. Но, услышав шум, проснулся и стал расспрашивать юношу о разговоре со старшим писцом Уразских каменоломен.

— Ты будешь служить у нас? — обрадовался он, услышав о предложении господина.

— Таким людям, как отец твоего хозяина, не отказывают, — вздохнул Алекс.

— Ты не пожалеешь! — стал уверять его толстяк. — У тебя все будет! Хорошая еда, украшения, еда, вино, женщины!

Он закатил глаза.

В сумерках дом и сад украсились огнями. На перекрестах дорожек стояли бронзовые светильники, где в чашах горел древесный уголь. В гости к старшему писцу собрался весь местный бомонд: от начальника Дома камня до десятников воинов и всех писцов.

Чтобы не попасть впросак, Александр поинтересовался у Тупаха, где здесь можно спокойно поспать. В ответ слуга радушно похлопал пухлой рукой по циновке рядом с собой. Юноша нахмурился, но слуга не имел в виду ничего плохого! Оказывается, в этом доме у каждого имелось свое место. У одной стены спали мужчины, у другой женщины. А напротив двери, за висевшими на палке циновками, две семейные пары с детьми.

Выслушав объяснение, Алекс понимающе хмыкнул и, закутавшись в одеяло, задремал, положив под голову сумку. Толстяк несколько раз куда-то вставал. Возможно, ходил на кухонный двор, пытаясь добыть что-нибудь вкусненькое? Или же просто приспичило в туалет? Так или иначе, ничего съедобного он собой не приносил и, ворча, вновь укладывался на покрытые циновками доски подиума.

Пир у старшего писца Уразских каменоломен получился на славу! Первые измученные слуги появились в доме только под утро.

Сквозь дрему Александр слышал негромкие разговоры, плеск воды у колодца и усталое довольное ворчание добравшихся до постели.

Но долго отдыхать им никто не дал. Юноша проснулся от громких шагов. В предрассветных сумерках, струившихся в открытую дверь, он увидел старшую служанку в длинном платье, парике, с покрасневшими от недосыпания глазами и с длинной тонкой палкой в руке.

Громко шлепая ногами по глиняному полу, она подошла к спящим служанкам и бесцеремонно стащила с двух крайних одеяла.

— Госпожа Матасена! — взмолилась одна из них. — Еще немножечко, госпожа!

— Вставайте, лежебоки! — топнула ножкой женщина. — Пора готовить ванну господину!

— Ну, пожалуйста! — захныкала служанка. — Мы же только что легли!

— Поднимайся, беременная корова! — начальница с силой ударила палкой по голым ягодицам девушки. — Это у господ праздник, а не у нас!

Взвизгнув, та вскочила, хлопая сонными глазами. Вторая не заставила поднимать себя столь радикальным способом, и с трудом сев на кровати, зевнула во весь рот, выгнувшись, как недовольная кошка.

— Поторапливайтесь! — прикрикнула Матасена.

Служанки, пошатываясь, вышли умываться.

Алекс усмехнулся.

— Строго ты с ними, госпожа.

Старшая служанка нахмурила подведенные брови. Но вид у юноши казался таким спокойным и благожелательным, что женщина немного смягчилась.

— Это мой долг, — сказала она, строго поджав темно-красные губы.

Вошли мокрые девчонки и, заметив приподнявшегося на локте Александра, хихикая, стали одеваться. Кроме привычных юбок каждая надела что-то вроде короткого, расшитого бисером топика, еле прикрывавшего грудь.

"Странно, — отметил про себя Александр. — Такая мода мне здесь еще не встречалась".

Служанки стрельнули ему глазками и выскочили из дома, поправляя дешевые парички, а их начальница подошла к той части подиума, где спали семейные, и, отодвинув циновку, похлопала по ноге какого-то мужчину.

— Уже утро? — раздался недовольный голос.

— Да, — с видимым сожалением подтвердила старшая служанка. — Скоро рассвет.

— Что приготовить на завтрак? — спросил мужчина, спуская ноги с подиума.

— Подогрей мясо, сделай салат, — чуть помедлив, ответила Матасена. — Нарежь яблок.

Услышав разговор о еде, Туптах отбросил в сторону одеяло и сел, оглядываясь вокруг осоловелыми глазами.

— Мудрая и прекраснейшая госпожа, — промурлыкал он тоном кота Матроскина. — Нельзя ли нам с моим другом, будущим слугой нашего господина, позавтракать чем-нибудь вкусненьким?

Старшая служанка фыркнула и оценивающе оглядела Алекса, поднявшегося с постели. В усталых глазах женщины вспыхнул и тут же погас плотоядный огонек.

— Ты будешь служить господину Фуубису? — спросила она, поигрывая палкой.

— Да, — кивнул юноша, запахивая юбку. — После того, как мой нынешний господин освободит меня от клятвы.

— Хочешь вкусненького? — вдруг обратилась Матасена к толстяку. — Пойдем за мной на кухонный двор!

С этими словами она резко развернулась, едва не столкнувшись с мокрым поваром. Туптах резво соскочил с подиума и побежал за ней, на ходу одевая юбку.

Скоро в доме слуг не осталось никого, кроме Алекса, семейной пары и одинокого мужчины, храпевшего разметавшись поверх одеяла.

Юноша успел сделать короткую разминку и умыться, как прибежал совершенно счастливый толстяк. Сунув Александру в руки корзинку, он нырнул в дверь, и сейчас же оттуда донесся его громкий, визгливый голос. Юноша приподнял кусок ткани, прикрывавшей гостинцы, и в нос сразу ударил пряный аромат уксуса, лука и чеснока. Рот тут же наполнился слюной.

Слуги, взрослые и дети, не обращая на него никакого внимания, умылись, оделись и ушли по своим делам.

Грозный Туптах, хихикнув, довольно потер руки и пригласил Алекса за стол. Бурдюк вина, кувшин пива, миска тонко нарезанного мяса в ароматной подливке! Жаль только, что лепешки оказались уже черствыми.

— Я же тебе говорил! — ликующе вскричал толстяк, сделав могучий глоток и передавая бурдюк юноше. — Со мной не пропадешь!

Тот хмыкнул, едва не подавившись терпким, гранатовым вином.

— Ну, уж голодным не останешься, — чуть подправил свое утверждение слуга.

— Как узнать, когда Фуубис уходит на службу? — спросил Александр, с удовольствием жуя мягкое душистое мясо.

— Как только слуги придут завтракать, значит, господина дома нет, — с набитым ртом объяснил собеседник.

— Они придут есть сюда? — уточнил юноша.

— Да, — кивнул Туптах.

— Так надо и им чего-нибудь оставить! — решительно заявил Алекс, выдирая из цепких рук слуги бурдюк.

— Ты что? — негодующе возопил толстяк. — Тут и на двоих мало, а ты собираешься всех кормить?!

— Лопнешь, — коротко отрезал парень, убирая миску в корзину.

— Отдай!

— Ты что с ума сошел? — удивился Александр, легко перехватив и вывернув руку слуги.

— Отпусти! — зашипел покрасневший от боли келлуанин.

— А дурить не станешь?

— Нет, — зло буркнул слуга.

— Ты угостишь их сегодня, они тебя завтра, — наставительно проговорил Алекс, отпуская руку Туптаха.

— Как же, угостят они меня!? — проворчал он, потирая запястье. — Дождешься от них!

— Выпей пивка и успокойся, — примирительно сказал парень, протягивая кувшин.

Толстяк почти вырвал его из рук и тут же приложился к широкому горлышку, словно стараясь ничего не оставлять неблагодарному юнцу.

Александр улыбнулся, глядя на такую месть. Слуг пришлось ждать долго. Все это время он зорко следил за келлуанином, который поглядывал на корзину, словно кот на птичек.

Повар принес два глиняных горшка с кашей, лепешки, салат, пучки увядшего зеленого лука, чисто отмытую морковь и пару репок.

Когда надувшийся от важности Туптах поставил на стол миску с остатками подливки и почти полный бурдюк вина, все одобрительно зашумели.

— А ты не такой жадный, как о тебе говорили, — одобрительно сказала одна из женщин.

— Он вообще красавчик! — стрельнула глазками молоденькая служанка.

Круглое лицо толстяка расплылось в самодовольной улыбке. Алекс взял со стола кусок лепешки и пучок зеленого лука.

— Молодой хозяин велел тебе прийти к нему после завтрака, — сказал парнишка, облизывая ложку.

— Где он? — спросил юноша.

— Я тебя провожу, — пообещал мальчик, наливая себе пиво.

Сытно рыгнув, он встал из-за стола и вышел из дома. Александр поднялся вслед за ним. Он предполагал, о чем с ним хочет поговорить Раамос, и подготовился к этой встрече.

Молодой человек ждал его на пригорке, откуда открывался чудный вид на озеро. У противоположного берега, где виднелся глубокий карьер в склоне горы, возле двух высоких причалов покачивались длинные камышовые корабли.

— Ты не пошел служить ко мне, — без предисловия спросил Раамос, чуть прищурив красивые обведенные темно-зеленой краской глаза. — Но сразу согласился стать слугой отца. Почему?

— Я долго думал над твоими словами, господин, — проговорил юноша. Еще никогда ложь не давалась ему с таким трудом. — И не знал, правильно ли поступил, отказавшись.

Келлуанин встрепенулся, но Алекс поднял руку, призывая к молчанию.

— Тогда я решил довериться воле богов, — юноша поднял взгляд на застывшего собеседника и, чувствуя себя последним подлецом, продолжил. — Если бы они захотели, чтобы я остался в твоем доме, то бы дали мне еще один шанс.

— Значит, наша встреча произошла по воле богов? — пробормотал пораженный Раамос.

"Скорее по воле тараканов, которые вовсю веселятся у меня в башке!", — раздраженно подумал Александр, кланяясь и пряча глаза.

— Ты ничего не говорил о своей женщине, — вдруг переменил тему молодой келлуанин.

— Ты не спрашивал, — пожал плечами юноша. — Да это и не важно.

— Ты возьмешь её сюда?

— Она танцовщица храма Сета, — усмехнулся Алекс. — Кто же её отпустит?

Раамос замолчал, устремив взгляд на чашу озера, окруженную стеной камыша.

— Мне нужно в Дом камня, господин, — кашлянул в кулак Александр.

Несмотря на некоторое смятение чувств, очарование молодого человека как-то померкло. Сердце билось ровно, и никакие смутные желания больше не тревожили душу. Было стыдно обманывать хорошего парня и только!

— Хочешь встретиться с подругой танцовщицы?

— Да, господин, — кивнул Алекс. — И я прошу, чтобы ты тоже посмотрел на неё.

— Зачем? — удивился Раамос.

— Вдруг она тебе понравится? — улыбнулся Александр. — Шесть лет рубить камень очень тяжело.

— Хочешь облегчить ей жизнь?

— Да, господин.

— Хорошо, я подумаю, что можно сделать, — кивнул молодой человек, отворачиваясь.

У ворот усадьбы он сказал мрачному привратнику, что отправляется в Дом камня.

— Если кто спросит, говори, что ты гость господина Фуубиса, — посоветовал громила, отворяя калитку.

Алекс поблагодарил за ценный совет и вышел. Дорогу он запомнил хорошо, поэтому добрался до конторы каменоломен быстро и без приключений.

Оглядев заполненный народом двор, юноша обратился к воину, стоявшему у угла здания.

— Как мне найти господина Небптаха?

Тот подозрительно оглядел его с ног до головы и хмуро спросил:

— А ты кто такой?

— Алекс, гость господина Фуубиса, — как учили, ответил Александр.

— Это ты помог парням Мосмоота отыскать банарскую засаду?

— Угу, — кивнул парень.

— Вон в правом углу его помощники сидят, — охотно указал стражник. — Только ты сейчас туда не ходи. Подожди, пусть народ разойдется.

Он кивнул на притулившуюся у стены скамейку.

Добросовестно дождавшись, пока младшие писцы, старшие надсмотрщики и прочие мелкие начальнички разойдутся, Алекс не без робости вернулся в полупустой двор.

Вчерашний знакомый сидел в угловой клетушке за обшарпанным столом и что-то быстро писал.

Один из его молодых помощников недоуменно уставился на юношу.

— Ты кто? Чего тебе?

— Я Алекс, гость господина Фуубиса, — чуть громче, чем следовало, ответил тот.

— Помоги ему, Зесгеб, — не отрываясь от папируса, буркнул Небптах.

— Да, господин, — кивнул помощник и хмуро уставился на Александра. — Чего тебе?

— Я хочу встретиться с узницей.

— Кто такая и откуда? — быстро спросил помощник. — Давно у нас?

— Анукрис из Абидоса, — ответил юноша. — Суд был дней десять назад.

— Подожди, я узнаю, куда её послали, — велел ему Зесгеб и, поднявшись, ушел куда-то в глубь здания. Юноша присел на песок возле низенькой стойки и в который раз за день приготовился терпеливо ждать. У него затекли ноги, а местный бюрократ все не появлялся.

Писец отложил в сторону папирус и удивленно посмотрел на него.

— Ты еще здесь?

— Твой помощник что-то не идет, господин, — просительно улыбнулся Алекс. — Видимо, дело не простое оказалось.

Показался Зесгеб с охапками папирусов.

— Ты не перепутал имя, чужак? — еще издали закричал он.

— Нет, господин, — замотал головой юноша. — Её зовут Анукрис из Абидоса.

— В чем дело? — грозно нахмурил брови начальник.

— За последние полгода к нам из Абидоса не присылали ни одной женщины.

— Как это? — не понял Александр, хлопая глазами.

— Нет у нас твоей женщины! — раздражено пояснил Зесгеб.

— Она не моя, — машинально поправил его юноша.

— Ты хорошо смотрел? — нахмурился Небптах.

— Взгляните сами, господин, — помощник положил на стол папирусные свитки, накрученные на деревянные палочки с выжженными иероглифами на торцах.

— Вот последние сопроводительные росписи из Дома ожиданий Билда. — Нет ни одного похожего имени

Начальник быстро пробежал глазами ровные ряды записей.

— Действительно, — вскинул брови писец.

— Прости мою дерзость, уважаемый господин, — заговорил на тонганский манер Алекс. — Но не могла ли запись как-нибудь затеряться?

Небптах возмущенно фыркнул.

— Ты ничего не понимаешь, чужак!

— Конечно, — легко согласился юноша. — Но только боги не ошибаются.

Писец крякнул и взглянул на помощника.

— Я посмотрю поименные записи, — проговорил тот. — Но это займет некоторое время.

— Не буду вам мешать, господа, — Александр поклонился и направился на знакомую скамейку, чтобы прийти в себя и собраться с мыслями.

Он почему-то не сомневался, что Айри нет в каменоломнях, и её отправили в другое место. Но куда, и, главное, кто его обманул? Юноша сел, опираясь спиной о глиняную стену Дома камня. Неужели Мерисид? И зачем ей это нужно? Неужели из-за ревности? Но бывшая танцовщица производила впечатление здравомыслящей женщины. Уж она-то должна понимать, что если Алекс обнаружит ложь, то первой заподозрит именно её. И откуда Мерисид могла знать, что он отправится в Уразские каменоломни? Юноша сам решил это в последнюю минуту. Неужели эта женщина смогла так легко его просчитать?

Александр сжал пальцы так, что хрустнули суставы. Выдохнув, он немного успокоился. "Но почему я решил, что соврала именно Мерисид? — подумал он. — Тут дело темное. Надо вернуться и непременно все выяснить".

— Я очень не люблю, когда мне лгут, — тихо проговорил юноша с угрозой в голосе.

День приближался к середине, все сильнее хотелось пить, но он терпеливо ждал. К нему несколько раз подходил караульный солдат, пытаясь завести разговор. Но юноша отвечал так коротко и односложно, что тот, надувшись, уходил во двор Дома людей, где очевидно находил более интересных собеседников. Жажда стала нестерпимой, когда прибежал слуга и попросил его подойти к господину Небптаху.

— На Уразских каменоломнях нет Анукрис из Абидоса, — сурово сказал писец. — Ты обманул нас, чужак!

— Видят боги, я этого не хотел, — извинился Алекс. — Та женщина, что ввела меня в заблуждение, будет наказана. Простите, господа, что занял ваше драгоценное время.

Он встал и поклонился.

— Пусть боги вознаградят вас за доброту и терпение, господин Небптах. А у меня осталось к вам только одно дело.

— Что еще? — нахмурился писец.

— Господин Фуубис говорил о послании к господину Сетиеру?

— Тебе его принесут, — буркнул Небптах, отворачиваясь.

Александр поклонился в последний раз и покинул двор Дома камня.

Вернувшись в усадьбу, он первым делом напился холодной и удивительно вкусной воды из колодца, а потом отправился искать старшую служанку. Но неожиданно наткнулся на Туптаха.

— Ты куда направляешься? — спросил юноша, глядя на кислую физиономию толстяка.

— Молодой господин хочет сходить на гору! — чуть не плача ответил тот. — Не сидится ему дома!

— Сопровождать его — твой долг, — ханжески вздохнул Алекс и поинтересовался. — Ты Матасену не видел?

— На птичнике, — буркнул недовольный слуга. — Иди вон по той дорожке мимо гранатовых деревьев.

На огромном участке, окруженном высоким плетнем, разместилось большое количество водоплавающих пернатых. В середине на высоком столбе красовалась статуэтка какого-то бога с утиным клювом. Важные бело-серые гуси и коричневатые с ярко-синими перьями утки купались в небольшом пруду и толклись у долбленных колод с кормом.

Старшая служанка что-то гневно выговаривала двум женщинам с натруженными руками. Одна из них робко оправдывалась.

Матасена гневно топнула босой ногой, разбрызгивая жирную грязь. Юноша встал в сторонке, терпеливо дожидаясь окончания разноса.

Заметив его, женщина нахмурилась.

— Тебе чего?

— Хочу узнать, где можно выстирать одежду? — с самой располагающей улыбкой спросил Александр. — И нет ли у вас цирюльника? Не люблю ходить с длинными волосами.

— Пойдем, — махнула рукой старшая служанка.

— Тряпье свое выстираешь сам, — сказала она. — Хочешь, иди к озеру, хочешь, бери воду в колодце. Лохань возьмешь на кухонном дворе. Скажешь, я разрешила.

Матасена остановилась и попыталась схватить его за руку, плотоядно облизываясь.

Тот увернулся.

— У тебя есть муж, госпожа.

— И у тебя есть, — губы женщины скривились в блудливой улыбке.

Юноша вздрогнул.

— Ну, не дуйся! Все знают, что ты любовник молодого господина, — старшая служанка хихикнула. — Что тут такого? Вы оба молоды и красивы.

Алекс разжал кулаки.

— Помада размазалась.

— Что? — вскинула брови Матасена.

— Я говорю, помада размазалась.

— Где?

— Вот, — с этими словами он ударил её кончиками пальцев по губам и, не оглядываясь, зашагал на кухонный двор.

Лохань ему выдали по первому требованию. Завернувшись в одеяло, Александр затеял постирушку. Когда одежда почти высохла на жарком солнце, явился усталый и несчастный Туптах.

— И почему мой господин такой неутомимый?! — всхлипнул толстяк, забираясь на лавку. — Он детство вспоминал, а я таскал за ними тяжелую корзину!

— За кем?

— Раамос взял с собой наложницу отца!

— Ого, и тот ему разрешил?

— Конечно, — удивился подобному вопросу слуга и опять стал жаловаться. — Они пили вино, ели пирожки. А мне оставалось только завидовать! С Перхсеба я не встречался ни с одной женщиной!

— Бедный ты, несчастный, — покачал головой юноша. — Как я тебе сочувствую.

— Спасибо, — всхлипнул Туптах. — Ты настоящий друг.

Он еще долго жаловался на тяжкую долю слуги такого непоседливого господина, а Алекс сочувственно кивал, поддакивал и зевал.

Вечером за ним пришел посыльный парнишка.

Чем-то очень довольный Раамос ждал его на скамейке у пруда, где, смеясь, плескались две девушки.

— Я слышал, твои поиски оказались напрасны? — поинтересовался он, протягивая Александру гранат.

— Увы, господин, — вздохнул юноша, срывая красную кожуру. — Моя женщина что-то напутала.

— Наверное, её подругу приговорили к другому наказанию? — предположил молодой хозяин.

— Не знаю, — покачал головой Алекс. — И знать не хочу. Из-за неё мне пришлось отвлекать от дел уважаемых и занятых людей.

— Зачем ты ударил старшую служанку? — вдруг сказал Раамос.

Александр удивленно вскинул брови.

— Что?

— Мне сказали, что ты ударил по лицу Матасену?

— Когда?

— Сегодня днем.

— Да не было этого! — вскричал юноша с видом оскорбленной добродетели. — Я только узнал у неё про цирюльника!

Теперь настала очередь удивляться Раамосу.

— Но у неё разбита губа…

— Тебе пожаловалась сама госпожа Матасена? — стал наседать на молодого человека Алекс.

— Нет, — ответил он, чуть отодвигаясь и бросив взгляд на пруд, где одна из девушек внимательно слушала их разговор, положив локти на выложенный тесаным камнем берег.

— Тот человек ошибся! — безапелляционно заявил Александр. — Разве может гость поднять руку на слуг хозяина?! Сам спроси у госпожи Матасены.

— Я это выясню, — нахмурившись, пообещал Раамос. — И прикажу, чтобы к тебе прислали цирюльника.

— Пусть боги щедро наградят тебя за доброту, господин.

Голодный и злой Алекс вернулся к дому слуг, еще на ходу сожрав гранат.

Утомленные вчерашним пиршеством и разнообразными дневными занятиями, господа улеглись спать еще засветло. Так что слуги закончили с работой пораньше и, рассевшись ужинать, стали расспрашивать будущего коллегу о его жизни и о том, как скоро он собирается перебраться в Уразские каменоломни.

Не забывая жевать, Александр отвечал на все вопросы так подробно, что уставшие люди быстро разошлись. Дольше всех выдержал повар. Опрокинув в глотку очередную порцию пива, он пододвинулся к юноше и, понизив голос, предупредил:

— Зря ты поссорился с Матасеной. Эта стерва обид не прощает.

Алекс, чувствуя легкий шум в голове от выпитого вина и пива, взял перышко зеленого лука.

— Она сама так захотела. Я её за язык не тянул.

Мужчина удивленно вскинул белесые брови, фыркнул и рассмеялся:

— Будь осторожен, чужак.

— Я постараюсь, — пообещал юноша.

Укладываясь, он обратил внимание на отсутствие Туптаха. Очевидно, толстячок все же отправился на поиски приключений. "Пусть погуляет пока молодой", — подумал Александр, закрывая глаза. Больше не чувствуя себя в безопасности, он привычно просыпался от каждого шороха.

Толстяк вернулся в дом вместе с одной из служанок. Той самой, что строила ему глазки за завтраком. Чмокнувшись на прощанье, они разошлись каждый на свою часть подиума.

На следующий день, оставшись один, Алекс устроил себе разминку. Под удивленными взглядами дочек старшей служанки он прыгал, делал растяжки, кувыркался по земле, наносил удары по воздуху. Неизвестно, что подумали девочки, но больше он их не видел. Ближе к полудню, когда юноша успел умыться и высохнуть, явилась сама госпожа Матасена и привела с собой грузного мужчину в белой юбке с передником. За ним шел мальчишка и с видимым усилием тащил большой глиняный кувшин. Парень, как ни в чем не бывало, поклонился женщине, скользнув взглядом по распухшей нижней губе.

— Вот этот человек, Джедефмин. Сделай его похожим на слугу нашего господина.

— Слушаюсь, госпожа, — цирюльник прижал руку к пухлой груди.

Грозно сверкнув глазами, старшая служанка гордо удалилась.

Джедефмин усадил Александра на скамью и стал выкладывать из маленькой корзиночки разнообразные, зловещего вида инструменты, из которых парень узнал только ножницы. Нечто подобное Саша Дрейк как-то видела в деревне. Как ей объяснили, ими стригли шерсть у овец.

— У тебя волосы как у каторжника, — проворчал цирюльник. — Не к лицу свободному человеку таскать на голове такое вместилище блох.

Алекс думал, что это удовольствие никогда не закончится! Ножницы быстро тупились, и их приходилось то и дело подтачивать, но и после этого они беспощадно драли волосы! Бритва больше походила на мотыгу, только без ручки и, казалось, драла мягкий юношеский пушок вместе с кожей!

Зато потом толстяк долго втирал ему в горевшие щеки какую-то приятно пахнущую мазь.

— Вот теперь ты похож на келлуанина, — довольно проговорил цирюльник, собирая инструменты и вытирая пот с покатого лба.

С наслаждением встав, Александр подошел к колодцу и посмотрел в темную воду.

"Действительно, похоже. Только глаза все портят".

— Спасибо, господин Джедефмин, — он учтиво поклонился. — Ты работаешь так, словно твоей рукой водят сами боги!

Толстяк польщено улыбнулся и ушел, важно раскланявшись на прощание.

А немного погодя за ним опять пришли. Мальчик, видимо выполнявший в усадьбе роль посыльного, сказал, что его хочет видеть господин Фуубис.

Старший писец только что пообедал в обществе любимого сына и, пребывая в благодушном настроении, возлежал на мягкой кушетке прямо в обеденном зале. За столом, очищенным от блюд и крошек, перебирал какие-то папирусы Раамос.

— Вы звали меня, господин? — спросил Алекс, остановившись у входа.

— Мне доложили о твоей неудаче, — проговорил хозяин дома, поворачиваясь на бок.

— Мне жаль, что я занял время твоих подчиненных из-за каприза глупой женщины, — извинился юноша.

— Такое случается, — отмахнулся старший писец. — Я приготовил письмо к Сетиеру и жду тебя с ответом самое позднее через двадцать дней.

— Вы его получите, господин, — не моргнув глазом, соврал Александр.

Раамос протянул ему папирус.

Алекс подошел и взял свиток, перевязанный голубой лентой с цепочкой иероглифов.

— Караван отбывших наказание узников уходит завтра с рассветом, — продолжил Фуубис, когда юноша вернулся к двери. — Тебя проводят, и казначей выдаст обещанное золото.

— Благодарю, господин, — Александр поклонился, и ни на кого не глядя, покинул обеденный зал.

— Когда будешь в Гиврах, передай привет Сирзесу, — бросил вдогонку молодой келлуанин. — Скажи, что мы его ждем.

— Конечно, господин, — кивнул Алекс.

В оставшееся до вечера время он сходил к озеру, без труда убедившись, что уровень воды в нем непрерывно повышается, и очень скоро тростниковые корабли, или скорее баржи, будут стоять вровень с массивными причалами. От посещения самих каменоломен юноша решил отказаться. Неизвестно, как посмотрят на такую экскурсию местные власти. Не стоит лишний раз привлекать к себе внимание.

За ужином слуги наговорили ему множество комплиментов и даже пробовали угостить его вином. Но Алекс отказался. Вдруг старшая служанка уже успела туда чего-нибудь намешать? А вот дыни, виноград и гранаты ел с удовольствием.

Перед тем, как лечь спать, мальчишка-посыльный тихо сказал:

— Спасибо, что навалял тумаков Матасене. Она второй день ходит злая, как гиена!

— Я никого не трогал, — возразил Александр.

Пацан понимающе хихикнул.

Туптах проводил его осоловевшими глазами и покачал головой.

— Не верь. Они же все с её руки кормятся.

— Ну и что? — пожал плечами Алекс. — Разве это когда-нибудь мешало людям ненавидеть своих кормильцев?

Толстяк хрюкнул и, закатив пьяные глаза, тихо засмеялся. Юноша хлопнул его по плечу и отправился спать.

Опасаясь мести обиженной женщины, он долго лежал с закрытыми глазами, лишь на короткое время погружаясь в беспокойный сон. Поэтому, когда в сумерках к дому слуг пришел мрачный привратник, то обнаружил гостя господина Фуубиса сидящим на лавочке.

— Пошли, — мотнул башкой громила.

— После тебя, — галантно пропустил его вперед Александр.

— Что?! — тихо рыкнул слуга.

— Я говорю, иди первый! Это же твоя усадьба, — привратник был раза в два крупнее его, но Алекс его нисколько не боялся.

Здоровяк нахмурил покатый лоб в тяжком мысленном усилии, но не найдя к чему придраться, спорить не стал. У ворот их ждала старшая служанка с большой корзиной и немолодой, тощий мужчина с подозрительно желтой кожей.

"А у дяденьки, не иначе, гепатит", — подумал Александр, принимая у него из рук тяжелый кусочек красноватого металла.

Пусть дорога твоя будет недолгой, чужак, — издевательски усмехнулась Матасена.

— И тебе такого же счастья, — вернул улыбку парень. — У нас говорят, что любое доброе пожелание всегда возвращается, госпожа.

Женщина чуть вздрогнула. А казначей, с хмурым видом выслушивавший их любезности, проворчал:

— Торопись, опоздаешь, будешь догонять отряд в пустыне!

— До встречи, чужак, — прогудел привратник.

— Стойте! — раздался голос, заставивший всех вздрогнуть. От дома по пандусу спускался молодой господин, поеживаясь от утренней прохлады.

— Я провожу тебя, Алекс.

Старшая служанка побледнела и тревожно переглянулась с привратником.

— Не стоило так утруждать себя, господин, — пробормотал Александр, отводя глаза.

— Это мне решать, — властно возразил Раамос.

— Но вы же еще не завтракали, господин? — озабоченно покачала головой Матасена.

— Вот и приготовьте все к моему возвращению, — строго сказал молодой хозяин.

Здоровяк нерешительно топтался, глядя то на него, то на старшую служанку.

— В чем дело? — нахмурился Раамос.

— Прости, господин, — прогудев, неуклюже поклонился привратник, отодвигая толстый засов на калитке.

— Надеюсь, ты не заставишь себя долго ждать? — спросил молодой келлуанин, когда они отошли от ворот.

— Это не только от меня зависит, господин, — ответил Алекс, набрасывая на плечо ремень корзины.

Внезапно порыв ветра донес до него человеческие голоса.

— Тихо! — юноша замер, настороженно оглядываясь.

Они стояли в проходе между двумя длинными приземистыми зданиями без окон, похожими на склады.

Раамос хотел что-то сказать, но Александр оборвал его.

— Подожди, господин.

Он тихо сбросил корзину и взялся за меч.

— В чем дело? — громко спросил келлуанин. — Что с тобой?

Словно в ответ на его восклицание из-за угла выскочили два стражника и замерли в нерешительности.

— Вы кто? — нахмурился сын старшего писца.

Вдруг и позади них раздался какой-то шум. Алекс резко обернулся, успев заметить, как два человека нырнули обратно за склад.

— Мы тут… патрулируем, — растерянно пробормотал один из солдат.

— Без копий и щитов? — насмешливо усмехнулся Раамос. — С одними ножами.

— Так получилось, господин, — пожал плечами второй воин. — Ну, мы пойдем?

— Идите, — кивнул молодой человек.

Солдаты очень быстро скрылись за углом, и через секунду оттуда донесся их звонкий топот.

— Вот и я тебе жизнь спас, — улыбнулся Раамос.

"Скорее этим придуркам", — насмешливо подумал Александр, но вслух поблагодарил:

— Спасибо, господин.

— Думаю, их подговорила Матасена, — пробормотал тот. — Слишком много о себе думает. Давно палок не получала.

Алекс промолчал.

— Так за что ты её ударил? — спросил келлуанин.

— Спроси у неё сам, господин, — уклончиво ответил Александр. — У нас мужчины на женщин не жалуются.

— Спрошу, — пообещал Раамос тоном не предвещавшим ничего хорошего Матасене.

Обогнув еще один склад, они увидели Дом камня. Возле двора толпились человек десять мужчин и три женщины. Все в застиранных, но чистых юбках и с коротко подстриженными волосами. В стороне стояли трое солдат.

— Вот твой караван, Алекс, — кивнул сын старшего писца. — Иди и возвращайся скорее. Я буду ждать.

— Постараюсь, господин, — поклонился Александр, чувствуя, как на душе скребут все кошки Келлуана.

Собеседник уловил его настроение, но понял его по-своему.

— Мне тоже жаль с тобой расставаться, — он осторожно взял его за руку. — Надеюсь, разлука окажется недолгой?

— Я тоже, — с трудом выдавил из себя Алекс, освобождая ладонь, которую почему-то сразу же захотелось вытереть.

— Мы ждем только вашего гостя, господин, — с заметным упреком сказал пожилой воин Раамосу.

— Ему пришлось задержаться, — надменно ответил тот.

— Теперь мы можем идти? —нахмурился солдат.

— Да, — кивнул молодой человек, отходя в сторону.

После командирского рыка бывшие заключенные похватали свои корзины и торопливо зашагали к воротам. Там зевавший писец, или помощник, громко выкрикнул имена отбывших наказания.

К счастью для Александра среди них не оказалось уроженцев Абидоса и его окрестностей.

Под ленивыми взглядами лучников, мерно вышагивавших по стене, колонна покинула Уразские каменоломни.

Когда дорога привела их к каналу, заполненному водой уже больше чем наполовину, Алекс думал только о предстоящем возвращении и о том, когда же, наконец, закончится этот бессмысленный вояж.

Часть 6. Цунами

Глава I. Иногда они возвращаются

— Всеми нами руководит прошлое, хотя никто этого не понимает.

Власти прошлого никто не признает, — провозгласил он, подкрепив свои слова резким взмахом руки. — Но если вы задумаетесь над этим вопросом, увидите, что прошлое всегда играло гораздо более важную роль, чем настоящее.

Майкл Крайтон

Стрела времени

В первые дни после бегства Небраа Мерисид вздрагивала от каждого шороха и почти не спала ночами. Бывшей старшей служанке все время казалось, что вот-вот в дом ворвутся орущие мождеи и потащат её на суд, где жестокий главный инспектор отправит бедную женщину в каменоломни. Сколько страху натерпелась она, когда шла в Дом людей приносить клятву слуги, знают только боги. Пробормотав трясущимися губами нужные слова, бывшая танцовщица поклонилась надменно восседавшему за столом Раату, и с огромным облегчением покинула кабинет, а в коридоре столкнулась со старшим мождеем, и сама не поняла, как не описалась от ужаса!

Но человек не может бояться вечно. Время шло. Страх начал отступать, притаившись в глубине памяти. Лишь иногда, одинокими ночами всплывал в сознании, заставляя плотнее кутаться в одеяло и шептать полузабытые молитвы.

Боги сжалились над ней, и вскоре в пустом доме появилась еще одна служанка. Вернулась Самхия. Жизнь на родине у девушки не заладилась. Отец решил выдать её замуж за старого вдовца-кожевника. Мало того, что от старика постоянно пахло кислым, и он хромал, так в случае его смерти дом с мастерской переходил к старшему сыну, а вдова получала назад только свое приданое. После первой же встречи с потенциальным женихом Самхия решила вернуться в Абидос, где её с удовольствием приняла Мерисид, страдавшая от одиночества. Бывшая танцовщица без труда уговорила помощника старшего писца взять её на службу в Дом людей, тем более что желающих работать в усадьбе колдуна больше не находилось.

Вдвоем девушки кое-как умудрялись содержать в порядке дом и сад, но в хозяйстве явно не хватало мужских рук. Мерисид не уставала напоминать об этом начальству. Издерганный заботами Карахафр отсылал её к младшим писцам, но те вновь возвращали старшую служанку к седаку. Наконец, тому все же удалось посулами и угрозами заставить одного старика стать привратником и слугой для всякой тяжелой мужской работы. Гибдснор девушкам не нравился. Он оказался ворчливым, неряшливым лентяем, не упускавшим случая ущипнуть кого-нибудь из них. Хорошо, на что-то большее новый привратник оказался уже не способен.

Выполнил Карахафр и другое свое обещание. Нашлись все же строители, согласившиеся заново отремонтировать дом Тусета. Правда перед этим в усадьбе провели совместную церемонию очищения жрецы Сета и Себера.

Присматривать за стройкой от имени Дома людей должен был Карахафр, но занятый седак мудро перепоручил это дело Мерисид, и теперь ей приходилось не только по нескольку раз в день бегать туда-сюда, но и следить за работой строителей, проверяя качество глины, кривизну стен и качество стройматериалов. В этом не было ничего необычного. Келлуанки часто принимали участие в постройке своих домов.

На третий день после возобновления ремонта по Абидосу прошел слух, что слуга-чужак колдуна Тусета погиб в схватке с солдатами где-то в Дельте. Вечером смерть Алекса подтвердил весьма довольный Карахафр. Теперь он частенько заходил в усадьбу, приносил вина, пива и развлекался со служанками.

Мерисид искренне жалела о гибели красивого юноши и даже помолилась о его душе. Хотя иноземцам нет места на Полях Блаженных, но может Осирс сделает для него исключение?

Несмотря на грустные вести, жизнь стала потихоньку налаживаться. Опасность погибнуть самой от рук жестоких гедан или попасть на каторгу за соучастие в побеге Небраа словно бы потускнела. Сейчас у неё имелась крыша над головой, кусок хлеба и даже некоторое положение. Но старшую служанку вдруг стало беспокоить собственное здоровье. Её то мутило от одного вида еды, то накатывался жуткий аппетит, и она грызла незрелые яблоки. А однажды, пропалывая грядки в огороде, Мерисид потеряла сознание. Перед глазами все поплыло, и она ткнулась лицом в мягкую землю, страшно перепугав Самхию.

Хорошо еще, что у той хватило ума не поднимать крик. Девушки недолюбливали старого Гибдснора и не посвящали привратника в свои секреты. Служанка перетащила тело подруги в тень и бросилась к пруду.

Мерисид очнулась, не дожидаясь её, но с удовольствием выпила воды из кувшина.

— Как ты меня напугала! — облегченно вздохнула девушка, плюхнувшись рядом на землю.

— Мне самой страшно, — опытная танцовщица догадалась, в чем дело.

— Ты беременна!? — охнула Самхия, встав на колени.

— Похоже, — с трудом сдерживая слезы, ответила старшая служанка. Только этой обузы ей сейчас и не хватает!

— Что же делать?

Мерисид грустно улыбнулась. Если бы она знала!

Боги редко посылают человеку только одно испытание, как правило, они идут чередой, проверяя того на прочность.

В тот же вечер в усадьбу прибыл сам господин Раату с важным гостем. Сухощавый, крепкий старик оказался сотником колесничих из корпуса Моот лагеря Абаз. Главный инспектор предлагал Джедефгорну остановиться у него, однако тот не захотел стеснять хозяев. Слуги Судьи людей принесли горы всяких вкусностей, но кормить и ублажать гостя пришлось двум девушкам. К счастью, старый воин оказался человеком не притязательным. Вымывшись, он уселся за ужин, где ему прислуживала сама Мерисид. Вот только вид изысканных кушаний вызвал у неё такую тошноту, что служанка опрометью выбежала из зала, оставив сотника в полном недоумении. Первый раз в жизни девушка так опозорилась перед важным гостем! Потом пришлось долго извиняться и умолять Джедефгорна не сообщать о досадном недоразумении главному инспектору.

Но и на этом её страдания не закончились. Через несколько дней явился озабоченный Карахафр и сообщил, что живой бог повелел первому пророку храма Сета в Абидосе занять пост верховного жреца. Весь вид седака показывал, как он очень недоволен подобным назначением. Только знал бы он, как перепугалась Мерисид! Бывшая храмовая танцовщица сразу поняла, что миссия Небраа закончилась полным провалом. Её хозяин не смог пробиться к подножью трона Келл-номарха и не смог убедить великого визиря в своей невиновности. Скорее всего, хозяин пал жертвой придворных интриг и борьбы за власть, что непрерывно кипят при дворе. Милый толстячок больше не вернется в свой дом, и у её ребенка не будет отца.

Женщины Келлуана очень редко прибегали к искусственному прерыванию беременности. В их распоряжении имелся обширнейший арсенал противозачаточных средств. Да и появление детей вне брака не являлось чем-то из ряда вон выходящим. Служанки часто рожали от своих хозяев, и те помогали им устроиться в жизни. А в сельской местности это даже шло на пользу девушке, доказывая её плодовитость. Но Мерисид уже не в том возрасте, чтобы рассчитывать на замужество без хорошего приданого. У неё нет даже хозяина, и ребенок станет только дополнительной обузой. Боги не оставили ей выбора. Придется идти к лекарям. Мерисид представляла всю опасность подобной операции. Случалось, что женщины умирали, истекая кровью. А у неё до сих пор нет даже циира. Как же она жалела, что не позаботилась об этом вовремя! Сейчас у служанки нет даже медного колечка.

Дом людей исправно снабжал своих слуг простой едой и немудрящей одеждой, но обо всем остальном они были должны позаботиться сами. Старшая служанка попробовала выклянчить подарок у Карахафра. Но тот ограничился еще одним кувшином вина. Принимать других мужчин в усадьбе, принадлежащей Дому людей, она опасалась. А другого способа заработка просто не знала.

Боги все же сжалились. Старший из строителей намекнул, что если она будет не слишком придирчиво следить за их работой, то получит небольшие подарки. Выхода все равно не оставалось, и женщина согласилась. В тот же день старший выдал ей три разноцветные стеклянные бусины. Еще пару, и можно идти на храмовый двор за цииром.

Размышляя об этом, служанка вышла из калитки и, позевывая, направилась к дому Тусета. Сегодня она намеревалась стребовать со строителей дополнительную плату, иначе придется пожаловаться Карахафру. Пусть сам проверит, что за балки они положили под крышу в спальне хозяйки.

Через улицу, напротив их усадьбы в тени сидел какой-то мужчина, неторопливо закусывая чесноком и лепешкой. Рядом стоял прислоненный к стене посох. Мерисид бросила на него подозрительный взгляд. Время еще не обеденное, а он уже ест? Не старый, если судить по мускулатуре и гладкой коже, покрытой пыльными пятнами. В юбке, с аккуратной прической, которую портит только перевязанный грязной тряпкой глаз, он показался девушке знакомым. Не глядя в её сторону, парень медленно шелушил очередную дольку чеснока. "Наверное, пришел издалека", — решила служанка, проходя мимо и бросив взгляд на грязные босые ноги.

— Не в храм Баст собралась? — услышала Мерисид тихий голос, заставивший её вздрогнуть.

Служанка остановилась. Незнакомец поднял лицо, и лукаво усмехавшийся глаз сверкнул такой синевой, какую бывшая танцовщица видела только у одного человека. Голова девушки закружилась, и она едва не упала, схватившись рукой за стену.

— Алекс?!

— Айхзес, уважаемая, — поправил юноша.

— Сказали, что тебя убили, — пробормотала пораженная Мерисид.

— Слухи о моей смерти сильно преувеличены, — усмехнулся Алекс и тут же посуровел. — Надо поговорить.

— Я не одна в доме, — сразу предупредила молодая женщина.

— Знаю, — кивнул юноша. — Ваш новый привратник уже выглядывал. Скажешь ему, что я просился на службу, но ты не взяла.

— Почему? — машинально спросила старшая служанка.

— Морда лица тебе моя не понравилась! — тихо рявкнул Алекс. — Или сама придумай что-нибудь!

— Хорошо, — Мерисид стала понемногу приходить в себя. — Ты где остановился?

— То тут, то там, — неопределенно помахал рукой юноша. — У тебя же все равно нельзя.

— В саду можно, — тихо сказала служанка. — Этот Гибдсмор спит как обожравшаяся змея.

— Буду иметь в виду, — чуть улыбнулся Алекс.

— Есть хочешь?

— Еда есть, — он кивнул на большую сумку, прикрытую знакомым свернутым одеялом.

— Тогда жди меня ночью за оградой в обычное время, — торопливо затараторила Мерисид, заметив поднимавшихся от пристани мужчин.

— Пожалеешь, госпожа, — громко сказал он, тяжело поднимаясь.

— Иди своей дорогой! — отмахнулась старшая служанка. — Может боги пошлют тебе службу, а здесь ты не нужен.

И не оглядываясь, быстро зашагала вверх по улице. "Алекс не убит! — мысли бывшей танцовщицы метались как мыши в горящем амбаре. — Так может и Небраа жив? Неужели великие боги все еще помнят о нас?"

Она специально шла медленно, чтобы успокоиться. "Но как он изменился? — молодая женщина покачала головой. — Не отличишь от келлуанина. Только глаза прежние. А почему у него повязка на голове? Неужели бой все-таки был?"

Встревоженная Мерисид вошла в бывшую усадьбу Тусета и столкнулась с Карахафром. Видимо, помощник старшего писца решил проверить сам, как продвигаются работы. Ткнув её в какие-то мелкие огрехи и пригрозив поркой, седак порычал для порядка на строителей и, подхватив девушку под локоть, поспешно вывел за ворота.

— Слышала, что послезавтра праздник в храме Сета?

— Нет, господин, — покачала головой старшая служанка.

— Сетиер вступает в должность, — морщась, проговорил помощник старшего писца. — Будет много гостей.

— У нас всегда все готово, — степенно ответила Мерисид. — Только с угощением плохо. Знатные господа не привыкли есть кашу, да еще и без масла.

Карахафр засопел.

— Я скажу главному инспектору.

— Лучше верховному жрецу Сета, — многозначительно проговорила бывшая танцовщица.

— Нет, пусть с ним начальство разбирается, — испуганно отшатнулся седак, потом обнял её за талию. — Я сегодня вечером загляну…

— Не стоит, — поморщилась Мерисид.

— Это еще почему? — нахмурился помощник старшего писца.

— Женское недомогание, господин, — потупилась девушка.

— Чего же ты пришла?

— Вы же сами приказали смотреть за этими бездельниками! — возмутилась Мерисид.

Карахафр крякнул, почесал голову под париком.

— Иди домой. Но, смотри, не сегодня завтра гости прибудут! Чтобы все блестело!

— У нас и так везде чисто, — буркнула старшая служанка. — Только угощать нечем.

— Иди, — отмахнулся седак.

Молодая женщина, пряча улыбку, торопливо направилась к родной усадьбе. Почему-то мужчины всегда смущаются, слыша о женских днях. Мерисид уже не раз пользовалась этим приемом, и он всегда срабатывал, избавляя её от излишнего внимания.

Надо предупредить Самхию о назревающих торжествах. Только бы гости не прибыли сегодня вечером. Вдруг попадется какой-нибудь старый хрыч, страдающий бессонницей? Молодую женщину передернуло.

Но вместо знатных постояльцев вечером пришли трое слуг главного инспектора и принесли клетки с живыми гусями, мед в горшочке, кувшины с вином и оливковым маслом, с залитыми смолой горловинами, специи, мелкого помола муку. Все это Мерисид получила под роспись, со строгим указанием отчитаться за каждый дебен!

Перед тем как лечь, старшая служанка тайком взяла одеяло из господской спальни и спрятала в саду за цветочными кустами, там же положила узелок с лепешками и изюмом.

Самхия уже давно спала, тихонько посапывая во сне, а бывшая танцовщица не могла уснуть, лежала с закрытыми глазами, выжидая положенное время. Из окон тянуло прохладой, слышался стрекот цикад и шум листьев, отзывавшихся на легкую ласку ветра.

Что принесет ей нежданное возвращение Алекса? Жизнь только-только начала налаживаться, а чужак опять может все разрушить. Мерисид горько усмехнулась. Не стоит себя обманывать. Не так уж хорошо все и складывается. Если Небраа перед смертью рассказал, как он выбрался из Абидоса, гедане рано или поздно найдут её и убьют. А тут еще этот ребенок, которого боги послали так не вовремя!

Девушка поежилась и подняла голову. Стояли безлунные ночи, и время приходилось определять по звездам. Как только яркая Сотис появится в крошечном квадрате окна, нужно будет идти в сад и ждать Алекса.

"Может сказать, что это его ребенок?" — вдруг подумала Мерисид. Но, поразмыслив, решила, что слишком мало знает юношу, чтобы предугадать реакцию на такое событие. Келлуанин мог пожать плечами или, в лучшем случае, подарить немного серебра на приданое. А как поступит чужак — неизвестно. Вдруг еще заставит бежать вместе с ним? Нет, она еще к такому не готова. Но вот что-нибудь ценное у парня надо выпросить под любым предлогом.

Девушка взглянула в окно и встала. Самхия подняла голову с подушки и тревожно спросила.

— Ты куда?

— Душно, — досадливо буркнула Мерисид. — Пойду в сад.

— Мутит? — сочувственно спросила служанка.

— Очень, — ответила молодая женщина, накидывая на плечи одеяло.

— Мальчишка будет, — зевнула Самхия. — От них еще в пузе одни неприятности.

Бывшая танцовщица, осторожно ступая по холодному глиняному полу, прошла мимо господских спален и остановилась у двери в сад.

По небу бежали редкие тощие облака, то и дело загораживая звезды, и от этого темнота казалась еще зловещее. Напрягая зрение, она добралась до прудика и присела на скамью. Надо бы окликнуть парня. Но девушка что-то не решалась. Посидев немного, направилась к ограде. Вдруг нога попала в канаву, Мерисид пискнула и тут же почувствовала себя в сильных руках.

— Упадешь, — раздался тихий голос чужака.

Одетый в черный костюм, он помог ей подняться и стянул с головы капюшон.

— Ты давно здесь? — спросила старшая служанка и радостно улыбнулась. — Ой, у тебя два глаза!

— Ну не три же, — усмехнулся Алекс, выводя её на дорожку.

— Сетиер станет верховным жрецом Сета, — выпалила молодая женщина, садясь на скамейку.

— Я слышал, — кивнул парень.

— Значит, Небраа мертв? — голос у неё дрогнул.

— Скорее всего, — не стал успокаивать её Алекс.

— Что теперь делать?

— Тебе не знаю, — камнем упали в душу Мерисид равнодушные слова чужака.

Губы молодой женщины задрожали от обиды, на глазах закипели слезы, не в силах сдержаться она всхлипнула.

— Ты можешь остаться здесь, — чуть мягче проговорил Алекс. — Или сбежать из Келлуана.

— Куда!? — испуганно отстранилась девушка.

— В Нидосе тебя никто не найдет.

— Кому я там нужна без золота? — слезы все же брызнули. — Я даже не смогу торговать собой! Я старая!

— Тогда живи дальше и забудь все, что случилось! — развел руками юноша. — Возможно, тем, кто убил Небраа, нет никакого дела до его служанки?

— Думаешь? — с надеждой спросила она.

— Не знаю, Мери, — на этот раз голос юноши казался полным сочувствия. — Я не предсказатель и не могу знать будущее.

"Как же я сама не догадалась! — мысленно охнула бывшая танцовщица. — Надо сходить к гадателю, и он пусть расскажет, что меня ждет".

И хотя еще совсем недавно молодая женщина считала их обманщиками и шарлатанами, сейчас эта мысль показалась ей единственно правильной.

Вытерев углом одеяла мокрые щеки, она благодарно улыбнулась.

— Ты виделся с Анукрис?

— Нет, — сухо отозвался Алекс.

— Почему?

— Её нет в Уразских каменоломнях, — жестко проговорил чужак. — Ты меня обманула.

Какое-то время Мерисид хлопала глазами от удивления, не зная, что сказать.

— Я спрашивал писцов Дома камня, — продолжал Алекс. — Из Абидоса не присылали женщин с таким именем.

— Но я слышала, что Раату приговорил её к шести годам на Уразских каменоломнях! — прервала его старшая служанка. — Три человека говорили мне об этом. Клянусь матерью Исид, моей покровительницей, и Мерет, богиней рождений! Я не лгала! А писцы не могли ничего напутать?

— Они хорошо искали, — заверил юноша.

— Тогда я ничего не понимаю, — девушка недоуменно пожала плечами. Одеяло сползло на лавку, и Алекс заботливо вернул его на место.

— Помощник старшего писца Карахафр сам рассказывал, что Анукрис так дерзко разговаривала с судьей, что он приказал немедленно вести её в Билд!

— Кому приказал? — подался вперед парень.

Пытаясь вспомнить, Мерисид наморщила лоб, взъерошила короткие волосы и даже зажмурилась от запредельного мыслительного усилия.

— Не помню! — разочарованно выдохнула она. — О боги, но он же точно называл имя!

— Успокойся! — Алекс взял её ладонь в свои руки. — Сосредоточься. Это кто-то из Дома людей. Их не так много.

Девушка зашевелила губами, перебирая имена, и вдруг широко улыбнулась.

— Помощник писца Джедефайх! Карахафр еще удивлялся, как он смог так быстро вернуться!

— Надо бы с ним поговорить, — зловеще усмехнулся чужак.

— Сходи в Дом людей, — не удержалась от подначки бывшая танцовщица. — Он сидит по правую сторону в первой клетушке от входа.

— Спасибо за совет, — поблагодарил юноша. — Так и сделаю.

— Не вздумай! — встрепенулась Мерисид. — Узнают и схватят.

— Но ты же меня сразу не узнала? — усмехнулся Алекс.

Старшая служанка смутилась.

— Не так много людей видели мое лицо, — сказал он. — Я только взгляну на морду этого Джедефайха и уйду.

— Там часто бывают мождеи, — покачала головой девушка.

— Тогда опиши его, — попросил парень.

Мерисид вскинула брови.

— Ну, какой он из себя? — стал разъяснять собеседник. — Сколько лет? Хотя бы примерно.

— Двадцать или двадцать пять, — растерянно пробормотала бывшая танцовщица.

— Рост какой? С меня? Выше, ниже?

— Чуть ниже.

— Телосложение? Ну, толще меня, худее?

— Примерно такой же.

— Да тут у вас третья часть народу под такое описание подходит! — недовольно буркнул Алекс. — Ну, хоть где он живет, ты знаешь?

— Нет, но могу узнать, — тряхнула головой девушка. — А потом проводить тебя до его дома.

— И как ты собираешься это сделать? — недоверчиво хмыкнул парень.

— Завтра перед закрытием ворот я приду к храму Себера, — стала объяснять Мерисид. — Ты пойдешь за мной. Возле дома Джедефайха я подам тебе знак.

— Какой?

— Ну? — она задумалась. — Выроню корзину!

— А если это получится случайно?

— Тогда я буду громко ругаться! — нашлась девушка.

— Отлично придумано! — похвалил её чужак.

— Только мне нужно кое-кому заплатить, — отвела взгляд Мерисид.

Алекс понимающе кивнул и бесшумно исчез в кустах. Старшая служанка плотнее закуталась в одеяло и поджала озябшие ноги.

Он вернулся с сумкой через плечо.

— Вот, — он протянул ей горсть бусин. — Этого хватит?

"На приличный циир точно", — кивнула молодая женщина, но на хорошего лекаря еще нет, а дом Джедефайха ей бесплатно покажет любой уличный мальчишка.

— Послезавтра в Абидосе праздник, — сказала она, зажимая бусины в кулаке. — Сетиер станет новым верховным жрецом храма Сета, будет много гостей.

— Чем больше суеты, тем лучше, — странно усмехнулся Алекс.

— Ты где будешь спать? — деловито поинтересовалась Мерисид.

— Еще не знаю.

— Если хочешь, оставайся здесь до утра? — предложила она. — Гибснор все равно раньше восхода не просыпается.

— А как ваши соседи?

— Уже приехали, — разочаровала его старшая служанка. — Привратника пороли так, что вся улица слышала.

Она грустно хихикнула.

— В дом не приглашаю. Там Самхия спит. Ни к чему ей тебя видеть.

— Разумно, — согласился Алекс. — Возвращайся в дом, а то заболеешь.

Александр расстелил свое одеяло у забора, укрылся тем, что оставила Мерисид и, пригревшись, задремал.

Возвращаясь с караваном отбывших наказание каторжников, он для эксперимента назвался келлуанским именем, и всю дорогу до Билда никто не заподозрил в нем иностранца.

На дворе храма Геба юноша встретил опиравшегося на костыль мужчину с лицом наполовину закрытым грязной тряпкой. Из подслушанных разговоров Алекс узнал, что это бывший солдат армии Келл-номарха, покалеченный в каком-то походе и получавший пропитание от местного Дома людей. Глядя на его поджатую ногу, парень решил, что подобная маскировка кое-где может и сработать.

Не откладывая, он приобрел набор косметики, пару застиранных набедренных повязок и новую, расшитую иероглифами сумку. На заднем дворе храма отыскал столярную мастерскую, где заказал костыль для любимого дяди, который тут же, на глазах склеили из отбракованного дротика и трех деревяшек. Кроме этого он приобрел там и деревянный крюк, вызвав легкое недоумение у мастера.

В Гиврах Александр навестил почти выздоровевшего Сирзеса и передал ему привет от господина. Растроганный слуга тут же стал собираться в дорогу, несмотря на робкие протесты Беснора.

На расспросы встречавшихся по дороге путников Алекс важно отвечал, что несет письмо старшего писца Уразских каменоломен к первому пророку храма Сета в Абидосе.

Разлив наступал, и лужи у Озерков уже не казались смешными, оправдывая название деревни. А в Панках юноша узнал, что господин Сетиер вот-вот станет верховным жрецом. Новость его сильно огорчила. Это назначение не могло состояться, если бы Небраа передал великому визирю донос Минхотепа. Значит, и брат Тусета пал жертвой борьбы за власть в Келлуанском государстве.

С поганым настроением возвращался Александр в Абидос. А тут еще крестьяне, обсыпавшие окрестные поля, как мухи свежую коровью лепешку! Местные земледельцы, ожидая разлив с благодатным илом, торопливо ремонтировали канавы, отводившие воду на поля.

Опасаясь ненароком привлечь к себе внимание, юноша полдня просидел в развалинах возле старой дороги на Вачам. Только в сумерках он сумел незаметно пробраться в заброшенный храм Баст и спокойно выспаться в тайнике.

А ранним утром со двора, опираясь на перевязанный тряпками костыль, вышел инвалид с перевязанным лицом, скрюченной правой ногой и левой рукой, висевшей на перевязи. Встречавшиеся келлуане, скользнув любопытным взглядом по кособокой фигуре, быстро возвращались к своим делам.

Увечные и калеки не часто, но встречались на просторах страны, забывшей, что такое большая война. Пострадавшие в пограничных стычках или от несчастных случаев на многочисленных стройках, они чаще всего жили у родственников, получая пропитание либо от щедрот живого бога, либо от близких людей. Нищих попрошаек, в привычном понимании Саши Дрейк, здесь не было.

Старательно обходя наиболее оживленные улицы, Алекс добрался до двора храма Сета, где его едва не заметил знакомый мождей. Хорошо, что юноша успел вовремя нырнуть за угол.

Выглянув оттуда через несколько минут и убедившись, что стражник благополучно проследовал мимо, Александр продолжил свой путь к усадьбе Айри.

Проходя мимо бывшей усадьбы Тусета, он увидел широко распахнутые ворота и суетившихся строителей. Отличная ухоронка оказалась потеряна.

Добравшись до спуска к каналу, юноша выбрал местечко у стены и стал ждать.

В их первую встречу Мерисид показалась ему какой-то бледной и похудевшей. Обменявшись с ней парой слов, парень встал и отправился бродить по городу до сумерек.

Вода в канале поднялась и затопила тропинку. Усевшись на склоне, он кое-как переоделся в черный костюм и, забросив наверх веревку, быстро вскарабкался на стену, где долго лежал, вслушиваясь в ночную тишину. Потом спустился и стал ждать.

От разговора с бывшей танцовщицей остался какой-то нехороший осадок. Мерисид выглядела сильно озабоченной, и проблема исчезновения Айри её нисколько не интересовала. Хотя на месте девушки он, наверное, вел себя бы точно так же. Согласилась показать дом писца, и на том спасибо.

Проснулся парень от холода. Выбравшись из-под одеяла, как следует размялся, чтобы согреться. Спрятал постель в кусты, прихватил узелок с едой и тихо покинул гостеприимный сад.

Вода плескалась уже метрах в трех от ограды. Алекс присел на склон и стал завтракать. Необходимо как-то убить время до вечера. Долго сидеть здесь, на виду у проплывавших мимо лодок, не хотелось. Выждав пару часиков, он отправился в город. Поразмыслив, Александр перестал изображать из себя инвалида. Увечный человек все же слишком заметен в толпе. Но вот куда девать меч, привязанный к костылю? Вначале он хотел оставить его у забора, замаскировав в густо разросшейся траве. Но какое-то странное чувство заставило с ним не расставаться. Понимая, что неизбежно привлечет к себе внимание, обмотал вокруг палки еще и одеяло.

Юноше казалось, что каждый удивленно смотрит на него или подозрительно косится вслед. "И почему здесь нет нормальных кабаков? — с тоской думал Алекс, приближаясь к огромным пилонам, украшенным барельефами, изображавшими человека с крокодильей головой. — Я бы там спокойно посидел, выпил, закусил, а тут болтайся туда-сюда, как кое-что кое-где".

Один глаз он все же замотал грязной тряпицей, второй приходилось все время щурить, чтобы его цвет не так бросался в глаза. С такой перекошенной физиономией парень болтался по рынку, прицениваясь то к плотницкому инструменту, то к толстой, похожей на мешковину ткани, долго рассматривал статуэтки бога Себера разнообразных форм и размеров. Но приобрел только две длинные веревки и, свернув, убрал в сумку.

Ближе к полудню купил большую кружку пива и, примостившись у кое-как сколоченного стола, стал неторопливо потягивать горьковатый, чуть щекочущий нёбо напиток.

Вдруг чья-то тяжелая ладонь опустилась ему на плечо.

— Ты кто и откуда?

Александр неторопливо оглянулся и встретился взглядом с незнакомым мождеем.

— Я Айхзес, слуга старшего писца Дома камня Уразских каменоломен господина Фуубиса, — спокойно ответил он.

Услышав имя столь значительной персоны, стражник чуть подобрел.

— А что здесь делаешь?

— Пиво пью, господин, — решил сыграть "под дурачка" юноша.

— Я спрашиваю, что ты делаешь в Абидосе? — рыкнул мождей.

— Приносил письмо господину Сетиеру, первому пророку храма Сета, — испуганно проблеял Алекс. — А сейчас собираюсь принести жертву Себеру.

Стражник хмыкнул.

— Что с глазом?

— Побили, господин, — вздохнул парень.

— Кто?

— Её муж, — опустил голову Александр.

Мождей захохотал.

— Да ты парень не промах!

Он окинул юношу насмешливым взглядом и направился к прилавку, где как на параде выстроились кувшины.

Алекс схватил кружку и одним глотком допил пиво, абсолютно не чувствуя вкуса: "Да, Штирлица из меня не выйдет, а Джеймса Бонда тем более".

Он совершил ритуальное омовение, вошел в храм, положил на алтарь стеклянную бусину, постоял, бессмысленно шевеля губами и, сохраняя постное выражение лица, вышел, не глядя на застывшего у входа жреца.

Спускаясь по пандусу и оглядываясь на покрытые росписью стены храма, юноша едва не сбил с ног мужчину со стопкой больших корзин.

— Смотри, куда прешь! — возмутился тот.

Александр поднял с песка корзину, как две капли воды похожую на те, которые использовали носильщики каравана в Уразские каменоломни.

Парень хмыкнул.

— Подожди ругаться.

Он оценил крепость стенок, толщину ремня, который надо набрасывать на плечи или на лоб.

— Продай одну?

Келлуанин подозрительно посмотрел на него. Алекс протянул на ладони бусину.

— Мало, — покачал головой продавец. — Давай еще две.

— Одну, — возразил юноша.

После недолгой торговли он забросил сумку на дно корзины и покинул двор храма Себера.

Прошел полдень, но привычной жары не чувствовалось. Разлив — самое холодное время в Келлуане, наверное, поэтому Александр и чувствовал себя очень комфортно. Блуждая по городу, он набрел на маленький храм богини Анук, где тоже оставил бусину. После того, как юноша разменял в Билде дебен золота, у него их было много.

Когда солнышко стало спускаться, Алекс вновь заторопился к храму Себера. Усевшись недалеко от ворот, он стал ждать Мерисид. До её появления парень успел перекусить и оправиться за углом.

Пока девушка пересекала площадь, Александр быстро собрал разложенные харчи, сунул обмотанный тряпками меч в корзину, и, заметив улицу, куда она свернула, заторопился следом.

Опираясь на костыль как на посох, он шел шагах в двадцати, внимательно следя за служанкой. Но вдруг её остановила шедшая навстречу дородная дама.

Юноша выругался с досады. "Теперь они будут трепаться минут сорок!" — с раздражением подумал он, инстинктивно замедляя шаг.

Алекс почти дошел до них, когда Мерисид, тепло попрощавшись с женщиной, торопливо зашагала дальше.

Толстуха как-то подозрительно посмотрела на юношу, и ему показалось, что он её где-то видел. В голове тонко зазвенели тревожные колокольчики. Чувствуя спиной пронзительный взгляд, Александр торопливо шел по пустынной улице следом за бывшей танцовщицей.

Мерисид явно торопилась, расстояние между ними увеличивалось, но юноша ни на секунду не терял её из вида. Вдруг у ворот, щедро выкрашенных синей и желтой краской, корзина выскочила у неё из рук, и большие ярко-красные гранаты покатились в дорожную пыль. Девушка всплеснула руками, и грациозно присев, стала собирать рассыпанные фрукты. Все получилось так натурально, что ни один сторонний наблюдатель не мог заподозрить нарочитость или игру с её стороны.

"Ну и актриса!" — с невольным восхищением подумал Алекс.

Он почти поравнялся с ней, когда служанка встала и быстро пошла вперед. Юноша тяжело вздохнул, снял с плеч корзину, и, делая вид, что она страшно тяжелая, с наслаждением разогнул спину. При этом юноша внимательно осмотрелся, стараясь хорошенько запомнить испещренные трещинами и царапинами стены.

Теперь необходимо отыскать местечко для наблюдения за усадьбой, чтобы вовремя перехватить господина Джедефайха для сугубо интимного разговора. Вот только вокруг были лишь высокие заборы, а ближайший переулок располагался в сорока метрах.

Пришлось высыпать там содержимое корзины, и присев на корточки, закладывать его обратно, а потом, воровато оглянувшись по сторонам, вновь выкладывать. Пока он занимался этой бессмыслицей, мимо прошествовал важный старик со слугой и две непринужденно болтавшие девушки, со смехом косившиеся в его сторону.

Начало смеркаться, Александр стал терять терпение, понимая, что бесконечно сидеть на перекрестке не получится. "Кажется, у здешних госслужащих тоже ненормированный рабочий день!" — скрипнул зубами парень, и тут в конце улицы показалась фигура в юбке.

"Помоги Асиона-Баст! — взмолился Алекс. — Сделай так, чтобы нам никто не мешал".

Оставив корзину на углу, он пошел навстречу мужчине, внутренне сосредотачиваясь.

— Господин Джедефайх? — еще издали спросил он.

— Да, — кивнул келлуанин.

— Хорошо, что я вас все-таки встретил! Я хотел зайти в Дом людей, но подумал, что там слишком много народа, а такие вещи лучше сообщать с глазу на глаз, — болтал Александр, "переключая" себя в "боевой режим". — Вы очень занятый человек, я понимаю. Обещаю, что не займу у вас много времени. Но вы обязательно должны это знать.

— Что? — удивленно вскинул брови помощник писца.

Удар пальцами в печень, кулаком в горло, потом в солнечное сплетение, и когда задыхающийся мужчина стал валиться на землю, последовал рубящий по шее.

Обездвижив жертву, юноша вскинул её на плечо и бегом бросился к перекрестку. А дальше его тело вновь зажило отдельно от разума. Еще один удар по шее окончательно лишил Джедефайха сознания. Алекс придал телу келлуанина сидячую форму, ловко оплел веревкой, заткнул рот скомканной тряпкой и, рыча от напряжения, затолкал в корзину. Едва он набросил плетеную крышку, показались двое громко разговаривавших мужчин.

Юноша набросил ремень на плечи и зашагал прочь, опираясь на посох с привязанным мечом. Вначале помощник писца не показался ему особенно тяжелым. Разбойники, которых он перебил в храме Баст, были гораздо тушистее. Но с каждым шагом корзина будто наливалась свинцом. Александр не стал надевать черный костюм. Сейчас для него главное вынести "языка" из жилых кварталов Абидоса. При встрече с обычным келлуанином стражники не сильно удивятся. Возможно, у него даже получится отбрехаться. Мало ли кто и что таскает по ночам? А вот увидев черную фигуру, мождеи сразу начнут орать и махать кинжалами. Хотя, лучше бы избежать подобных разговоров.

Неподалеку от площади возле храма Сета пленник завозился. Пришлось останавливаться. Когда Александр открыл корзину, то наткнулся на яростный взгляд.

— Подремли чуток, — тяжело отдуваясь, проговорил парень и, нащупав шею, пережал сонную артерию. Тело келлуанина дернулось пару раз и затихло.

— Так то лучше, — удовлетворенно пробормотал Алекс и прикрыл бесчувственную тушку одеялом. Он почти выбрался из центра города, когда услышал впереди громкий смех и заметил отблески факелов.

Юноша затравленно оглянулся. Забор низкий, можно попробовать притаиться на стене. Но куда девать корзину? Александр положил её на бок, привалил к забору и, запрыгнув наверх, обнажил клинок. Если патруль свернет сюда, то двумя мождеями в Абидосе станет меньше, ибо только слепой может не заметить его груз.

Второй раз за эту ночь обратился Алекс к богине-девочке: "Пусть мимо пройдут? Ну, что тебе стоит? Мурок своих на них напусти или еще кого. Смерть этих козлов перепугает весь Абидос! Как я тогда Айри спасать буду? Опять никакой сказки у тебя не выйдет. Помоги, пожалуйста!"

Правду говорят, что горячая молитва всегда доходит до адресата. Освещая путь факелами, два здоровых мужика в накинутых на плечи плащах прошли по перпендикулярной улице, бросив ленивый взгляд в темноту переулка, где притаился убийца.

Александр в изнеможении сполз со стены.

— Спасибо, — еле слышно пробормотал он. — Спасибо, Асиона. Спасибо. Клянусь, что в жизни больше не ударю ни одну кошку и постараюсь не обидеть ни одной девочки.

Легкий порыв ветра принес тихое, на грани слышимости хихиканье.

Юноша засунул меч за пояс и, кряхтя, взвали на плечи корзину. Проходя по погруженным во тьму улицам у храма Анук, он разбудил местных собак. Шавки устроили концерт, на который, к счастью, не отреагировал никто из хозяев.

Добравшись до первой же брошенной хижины, Александр затащил ношу внутрь, достал из сумки бурдюк и выпил воды. Вот теперь он готов к разговору. Вывалив скрюченное тело, юноша привалил его к стене и похлопал помощника писца по щекам.

Тот открыл глаза и испуганно отстранился.

— Слушай меня внимательно, — Алекс хотел, чтобы его голос звучал как можно внушительнее. — Я спрошу тебя кое-что. Если ты отвечаешь, то остаешься жить, возвращаешься к семье и забываешь о нашей встрече.

Он хмыкнул.

— Если будешь молчать, я начну тебя пытать и, в конце концов, ты сам будешь просить о смерти. Уяснил?

Мужчина презрительно скривился.

Юноша взглянул на небо.

— Время у нас еще есть. Я буду отрезать тебе пальцы на руках и ногах, потом избавлю от ушей… А там посмотрим.

Александр осторожно вытащил кляп. Помощник писца хрипло вздохнул.

— Кто ты?

— Разве для тебя это важно? — удивился юноша, вновь заталкивая ему кляп. — Ты лучше подумай, что станет с твоей семьей, после того как ты умрешь? Готов к разговору?

Джедефайх кивнул. Алекс освободил ему рот.

— Где Анукрис, жена Небраа?

В глазах мужчины полыхнул страх.

— Ааа!

Сильный удар в лоб заставил келлуанина заткнуться.

— Ты пойми, дурак, — с откровенным сожалением проговорил Александр. — Твоя смерть мне не нужна. Но если я начну тебя пытать, то не смогу отпустить калеку.

— Не понимает! — вздохнул юноша. — Ну, я тебя предупреждал!

Он достал кинжал, с силой отогнул указательный палец Джедефайха. Тот замычал.

— У тебя есть последняя возможность остаться в живых, — предупредил парень, вынимая кляп.

— В Уразских каменоломнях!

— Врешь! — тряпка вернулась на место, хрустнул сустав, Алекс прижал кинжал к коже. Ему крайне не желательна смерть этого м…чудака. И вовсе не из-за человеколюбия. Юноша очень не хотел раньше времени пугать Абидос.

Помощник писца задергался и энергично закивал головой, насколько ему позволили веревки.

— Сегодня я слишком добрый, — покачал головой Александр.

— Я не знаю!

Выругавшись, юноша хотел вновь заткнуть ему рот, тот мотнул башкой.

— Но мне известно, кто знает!

— Кто? — заинтересовался Алекс.

— Мождей Аататам.

— Объясни? — сглотнув вязкую слюну, потребовал Александр. Он хорошо запомнил это имя. Один из приближенных Моотфу, убийца Нефернут и других слуг Тусета. Владелец дома у реки. Возможный гедан или их прислужник.

— Когда мы с Зесгорном повели жену Небраа в Билд, то на дороге за городом встретили Аататама с двумя какими-то парнями…

Джедефайх замолчал.

— Да как ты мне надоел! — глухо зарычал парень, хватая тряпку.

— Он предложил нам золото за девчонку! — взвизгнул помощник писца.

— Сколько?

— Пять дебенов, — еле слышно прошептал келлуанин и начал торопливо оправдываться. — У неё никого нет, муж колдун… Кому она нужна?

— И вы отдали женщину этому ублюдку? — Алекс вспомнил рассказы Энохсета о "развлечениях" последователей Хотепсета и почувствовал, как холодная решимость уступает место неудержимой злобе. — Невинного человека — мучителям-геданам?

Глаза пленника полезли на лоб.

— О чем ты говоришь? Какие гедане! Это все сказки…

— Ага! — Александр понимал, что должен молчать, но душивший его гнев требовал выхода. — Это сказки оклеветали и убили Тусета, вернувшего бесценную реликвию?! Сказки превратили жирного лентяя Небраа в колдуна?! Это сказки воруют по деревням детей?!

Не в силах сдержаться, он одним рывком поднял скрюченное тело и бросил в стену. Подняв облако пыли, она рухнула.

Джедефайх вскрикнул, а Алекс немного успокоился.

— Ты обещал отпустить меня! — завопил помощник писца.

— Не ори! — поморщился парень, опускаясь на корточки. — Ты пойдешь домой. Но помни, всё золото, что ты получил за… эту женщину, завтра же отнесешь в храм… Анук! И навсегда забудешь и меня и наш разговор.

— Куда? — удивился мужчина.

— Сета нет в храме, где служит такая мразь, как Сетиер! — рыкнул Александр, решив еще больше напугать суеверного келлуанина. — Но он туда вернется.

— Так это правда?! — выдохнул Джедефайх, и его зубы начали выбивать громкую дробь. — Ты…

— Запомни, гов… мерзавец, — юноша вытащил кинжал. — Боги не спешат, но от них не убежишь.

Он перерезал веревки.

— И моли Сета, чтобы он больше не посылал за тобой.

Александр взял меч, сумку и скрылся в ночи.

Не только Мерисид думала, что жизнь в Абидосе вернулась в привычное русло. Казалось, кровавые убийства и злобные колдуны навсегда остались в прошлом, превратившись из ожившего кошмара в благодатную почву для сказок и легенд.

Несмотря на то, что город бурно переживал смерть трех стражников у брошенного храма Баст, короткое пребывание важного столичного сановника прошло без приключений. Карахафр не отходил от Джедефмоота ни на шаг и мог ручаться, что никто из посторонних не разговаривал с "почетным носителем золотого трона" и никаких папирусов ему не передавал.

Помощники седака с мождеями дважды обошли плоты, заглядывая в каждый шалаш и палатку. А ночью порт и лагерь строителей, разбитый на берегу, окружили злые, как голодные львы, гвардейцы сепаха. Воины горели жаждой мести за убитых однополчан.

На пышном пиру, устроенном в честь знатного гостя, Судья людей обратился к тому с маленькой просьбой. При этом ему пришлось рассказать, что в Абидосе сбежал от стражников опасный преступник. Но Джедефмоот отнесся с пониманием к заботам местных властей и, не кочевряжась, обещал со своей стороны любое возможное содействие.

Утром, когда биремы вывели плоты на середину реки, кним устремились лодки с мождеями, поголовно мобилизованными писцами Дома людей и даже слугами храма Сета. Они еще раз прошлись среди будущих строителей в поисках Небраа. Но, как и предполагал Карахафр, его там не оказалось.

Неудача особенно разозлила Моотфу. После отплытия каравана старший мождей с новой энергией бросил все свои усилия на поиски младшего писца храма Сета и чужака со странным именем "Алекс". Он похудел и осунулся, бросаясь то на север, то на юг, стараясь перекрыть надежными патрулями дороги в Дельту и Амошкел, загоняя и своих людей, и гвардейцев сепаха.

Карахафр и его люди продолжали поиски в городе. Несколько дней он жил как на иголках. И когда главный инспектор сообщил, что чужак-убийца попался солдатам где-то в Дельте и погиб в схватке, это вызвало настоящий взрыв радости в Доме людей. Писцы, их помощники и простые слуги поздравляли друг друга с тем, что справедливость восторжествовала, и преступник получил по заслугам. Моотфу устроил для стражников пирушку, где напился и проспал целые сутки. Когда благожелатели сообщили об этом Судье людей, тот добродушно махнул рукой и приказал не беспокоить старшего мождея.

Помощник старшего писца радовался вместе со всеми. Теперь дело об убийстве слуг бывшего второго пророка храма Сета можно считать успешно завершенным. Через несколько дней в гости к главному инспектору прибыл старый друг, сотник колесничих корпуса Моот, Джедефгорн, рассказавший подробности гибели чужака. Тот попался патрулю, спасаясь от погони, украл лодку в одной из деревень. Солдаты не стали церемониться и расстреляли его из луков. Утыканный стрелами убийца упал в реку и стал добычей крокодилов.

Теперь оставалась неизвестной только судьба Небраа. Раату и Карахафр, не сговариваясь, больше не вспоминали о таинственном доносе Минхотепа и о младшем писце храма Сета. После того, как помощник старшего писца не смог найти сбежавшего колдуна в караване будущих строителей, отношение к нему Судьи людей резко испортилось. Он больше не вызывал к себе седака, не давал поручений и перестал выделять среди других служащих. Видя это, старший писец стал изводить помощника мелкими придирками, засыпал глупыми поручениями и даже хотел выгнать из угловой каморки в Доме людей. Сколько раз в те эти дни Карахафр клял свою глупость, вспоминая драгоценную ткань, просто так отданную неблагодарному начальнику! Стараясь заглушить обиду и сожаление, седак стал захаживать к Мерисид. Веселые служанки немного отвлекали его от грустных мыслей и страха перед будущим.

Все прояснилось, когда в Абидос прибыл специальный посланец из столицы с золотой пластиной от живого бога. По воле Келл-номарха первый пророк храма Сетиер становился верховным жрецом.

Едва узнав об этом, главный инспектор лично отправился к нему, чтобы поздравить с высоким назначением. Тогда Карахафр понял, что папирус Минхотепа не попал к великому визирю, и Небраа больше никогда не вернется в сладкие объятия веселой Мерисид. Помощник старшего писца мог только дивиться мудрости Судьи людей, который занял выжидательную позицию и присоединился к победившей стороне.

Кроме простого выражения почтения, Раату предложил Сетиеру содействие в организации грандиозного праздника в честь обретения храмом нового верховного жреца. Помощь была принята с благодарностью. Новый глава абидосских жрецов Сета намеревался устроить из простой церемонии грандиозное мероприятие, призванное поднять авторитет змееголового бога, заметно пошатнувшийся в глазах простых горожан.

На служащих Дома людей обрушились новые дела и заботы. Издерганный старший писец слег от жестоких болей в животе, и его помощнику пришлось взять на себя все заботы по организации праздника и размещению почетных гостей.

Именно тогда Карахафру вновь удалось вернуть к себе доверие начальства. Днем, накануне праздника в Дом людей прибыл гонец от сепаха. Едва он покинул кабинет Раату, тот вызвал к себе помощника старшего писца.

Разложив на столе папирус, главный инспектор еще раз перечитывал послание, поднеся светильник к самому листу, словно стараясь разглядеть там какие-то скрытые знаки.

Карахафр смиренно ждал, когда тот обратит на него внимание.

— Ты хорошо сделал, когда посоветовал взять усадьбу Небраа в Дом людей, — проговорил Судья людей, выпрямившись. — Отправляйся туда сейчас же. Пусть её готовят к моему приезду.

Ободренный нежданной похвалой, седак рискнул спросить:

— Господин хочет все проверить? Ожидается важный гость?

— Я сам поживу там пару дней, — со вздохом ответил начальник.

Глаза помощника старшего писца полезли на лоб. Начальник поморщился и щелчком сбросил на пол папирус. Выждав секунду, Карахафр поднял исписанный иероглифами лист и застыл, не зная, что делать дальше.

Раату протянул руку.

— К нам приезжает сам господин Снорамош, свояк нашего сепаха и наместник живого бога в Нидосе.

— Но почему он не может остановиться в Перхсебе? — удивился седак, протягивая папирус. — Во дворце Себернеба мало покоев?

— Наместник так торопится в столицу, что не хочет терять ни одного дня, — кисло усмехнулся Судья людей. — Но очень хочет присутствовать вместе с братом на празднике в честь верховного жреца храма Сета.

Карахафр поймал его усталый и затравленный взгляд.

— О великие боги! — охнул седак. — Неужели…

Главный инспектор, поколебавшись, подался вперед и сделал знак приблизиться.

— Говорят, великий визирь нашего государя, жизнь, здоровье, сила, стал слишком стар для такой многотрудной должности.

Помощник старшего писца сглотнул слюну. Он с тревогой понимал, что грядут большие перемены, которые неизбежно затронут всех, кто кормится от щедрот живого бога, но обрадовался возврату доверия начальства.

— Вот почему я хочу поселить дорого гостя в своем доме, — уже громче сказал Раату. — Но моей семье тоже надо где-то спать.

— Я уже докладывал, господин, что усадьба содержится в образцовом порядке, — заверил его Карахафр. — Только слуг маловато.

— Я распоряжусь, чтобы прислали моих, — махнул рукой главный инспектор, давая понять, что разговор окончен. — Иди.

Кланяясь, помощник старшего писца покинул кабинет. Кажется, старые промахи забыты, неудачи прощены, а избежавшие суда преступники исчезли навсегда. Вот только окрыленный Карахафр забыл, что неприятности иногда возвращаются.

Глава II. Чудовища

Через час вы будете смеяться по-иному. А те из вас, кто останется в живых, позавидуют мертвым!

Р.Л. Стивенсон

Остров сокровищ

Анукрис считала, что многое успела повидать за свою короткую жизнь. Но самые грязные притоны Нидоса, мрачные тоннели городской канализации, обиталище тех, кто давно отчаялся вернуться к свету, и даже тюрьмы рабов, где ей довелось побывать, могли показаться Полями Блаженных по сравнению с тем местом, куда попала девушка.

Анукрис не знала, за сколько её продал Джедефайх, но, судя по недовольной роже Аататама, заплатить пришлось много.

— Ты же должен отвести меня в Билд! — крикнула она, охваченная ужасом. — В каменоломни!

— Заткните ей рот! — резко бросил писец, принимая от мождея тяжелый кожаный мешочек. — Еще услышит кто-нибудь.

Стражник хмуро кивнул и рванул за веревку, безропотно переданную ему Зесгорном. Анукрис упала на землю, больно ударившись грудью и животом. Крик застрял в перехваченном горле.

— Пусть боги будут благосклонны к тебе, Джедефайх! — Аататам оскалил в злорадной улыбке крупные белые зубы и легко поволок за собой беспомощно извивавшуюся пленницу.

Крупный и сильный мужчина без труда тащил легкую жертву по камням, кочкам и жесткой, пожухлой траве, оставлявшей на нежной коже длинные, глубокие царапины.

Ошарашенная болью, она не заметила, как из-за кустов выскочили его спутники.

— Ты словно могучий бык, Аататам! — тонким голосом пропищал пухлый мужчина в коротком парике, с обрюзгшим, накрашенным лицом. — Сколько в тебе силы!

— Я тоже так могу! — ревниво рявкнул второй, широкоплечий, и вцепился в веревку толстой волосатой рукой. — Бежим?

— Ага! — кивнул стражник. — Пусть прокатится!

И двое громил, дружно заржав, устремились вперед, по полям, покрытым колючей стерней, волоча за собой задыхавшуюся Анукрис, тщетно пытавшуюся хоть немного ослабить душившую петлю.

Жесткие, длинные соломинки причиняли немыслимые страдания. А мучители с веселым гоготом мчались вперед. Тело Анукрис подпрыгнуло на ухабе, руки, сдерживавшие веревку, разжались, и лишившийся кислорода мозг отключил сознание несчастной.

— Остановитесь! Что вы делаете?! — донесся сквозь наползавшую тьму испуганный визг тухлого, похожего на евнуха, незнакомца.

— Эта дрянь живуча как кошка! — облегченно выдохнул Аататам, передавая волосатому приятелю порожний бурдюк.

Анукрис, приподнявшись на локте, увидела, что находится на дне неглубокой ямы. Рядом, широко расставив ноги, возвышались громилы, чьи морды могли украсить любую банду нидосских налетчиков.

Послышался шум падающей земли, и к ним, аккуратно придерживая чистую юбку, спустился третий мужчина с испуганным одутловатым лицом и пучком листьев, зажатым в пухлом кулаке.

— Жива! — облегченно пропищал он и набросился на мождея.

— Ты её чуть не убил, бешеный бегемот! Кому нужен труп за пять дебенов золота?

— Заткнись! — рявкнул стражник. — Можно подумать это ваше золото? Мы с господином таскали его из кладовой храма Сета!

— Не смей кричать на Тулаума! — глухо зарычал волосатый здоровяк. — Он правильно говорит! Нельзя девчонку убивать Наставник будет недоволен.

— Да я знаю! — поморщился Аататам и, облизнувшись, стал развязывать пояс. — Но попользоваться ей можно.

Анукрис хрипло, с надрывом закричала и попыталась отползти в сторону.

— Держите девчонку! — скомандовал мождей. — Или я её еще сильней искалечу.

— Будьте вы прокляты! Звери! Сволочи! — выла девушка.

— Пусть потешится, Тулаум, — прогудел мордоворот, просительно глядя на своего приятеля.

— Только после неё ко мне не подходи! — презрительно фыркнул тот и вылез из ямы.

— Ненавижу! Ненавижу! — бесновалась пленница.

— Что ты! — испуганно охнул громила. — Я только подержу! Кляну… Тьфу! Правда!

С этими словами он словно клещами сжал руки девушки.

— Вы хоть ей рот заткните, — донесся сверху брезгливый голос Тулаума.

— Сейчас! — усмехнулся Аататам, наваливаясь на беспомощную жертву.

Анукрис изо всех сил вцепилась зубами в широкую как лопата, смуглую ладонь и почувствовала во рту противный вкус чужой крови. Насильник заорал от боли, отдернул руку и, вытаращив глаза, уставился на рваную рану.

— Бешенная гиена! — воскликнул он, замахиваясь, и голова девушки разлетелась на тысячи осколков по сотне миров. Второй раз за день она потеряла сознание и не узнала, что вытворял с её бесчувственным телом разъяренный мождей.

Прохладная вода коснулась избитых губ. Анукрис сделала глоток и сквозь мягкую темноту различила пыхтение, скрежет зубов и невнятные возгласы.

Когда она с трудом разлепила глаза, то увидела пожухлую траву, а чуть дальше катавшихся по земле здоровяков. Мождей вырывался из жесткого захвата волосатого мужчины и изрыгал непристойные богохульства.

Кто-то взял её голову и повернул.

— Выпей, — пропищал Тулаум, поднося к разбитым губам горловину бурдюка. — Держи его, Осирсат!

Он намочил водой тряпку и протер лицо девушки.

— Грязный шакал! Какое мясо испортил!

Его холодные, бесчувственные глаза внимательно смотрели на молодую женщину. Тень улыбки тронула пухлые, аккуратно накрашенные губы на желтоватом лице.

"Он похож на евнуха", — решила Анукрис и тихо попросила. — Еще воды, пожалуйста.

Мужчина кивнул.

— Пусти меня! — зарычал Аататам.

— Уйми свою похоть, вонючий бегемот! — тонко вскричал Тулаум, поднимаясь и потрясая пухлым кулачком.

— Молчи, мужелюб! — огрызнулся стражник, делая очередную попытку разжать железные объятия Осирсата.

— Хочешь, чтобы я рассказал Наставнику, как ты выполняешь его приказы? — лицо пухлощекого исказила злобная гримаса.

— Она жива! Чего еще надо? — мождей взмахнул ногой, Тулаум едва увернулся от удара. Противник стражника заревел. Жилы на руках вздулись, грубое лицо покраснело и покрылось мелкими капельками пота.

Но Аататам не сдавался. Напрягая все силы, он разорвал замок рук Осирсата и вцепился железными пальцами ему в запястье.

— Я вам не деревенский мальчишка, жалкие похитители детей!

— А мы не слуги Тусета! — взвизгнул евнух и, подняв с земли кинжал, ударил мождея рукояткой в лоб.

Тот икнул. Воспользовавшись замешательством соперника, Осирсат крепко сжал объятия, казалось, глаза мождея вылезли из орбит, еще миг, и ребра стражника хрустнут от непереносимого давления.

— Все, — прохрипел он, поднимая руки. — Я понял.

Его соперник разжал руки и, опираясь на руку любовника, поднялся с земли.

— Никогда больше так не говори, — сказал он, глядя на распластанного Аататама побелевшими от бешенства глазами. — Или я тебя убью.

— Только если прикажет Наставник, — усмехнулся мождей, протягивая руку за скомканной юбкой. — А мы ему еще долго будем нужны.

— Шакал! — разъяренный Осирсат замахнулся огромным кулачищем, но Тулаум перехватил его руку.

— Никто не может знать мысли Наставника, — проговорил он, гладя возлюбленного по плечу.

Стражник пренебрежительно фыркнул и стал одеваться.

Тулаум отстранился, поправил юбку, парик и легонько дернул за веревку, обвязанную вокруг шеи Анукрис.

— Пошли.

Понимая, что лучше иметь дело с ним, чем с изувером-мождеем, девушка сделала попытку подняться. Голова закружилась, ноги подкосились, и она больно рухнула на жесткую, прокаленную солнцем землю.

— Гляди, что ты наделал?! — всплеснул пухлыми руками Тулаум. — Она чуть живая!

— Ну не мертвая же, — проворчал Аататам, шагнув к лежавшей пленнице.

Не дожидаясь его приближения, та встала.

— Вот я её и вылечил! — хохотнул мождей.

Они шли по каким-то заброшенным полям, среди кустарников и разрушенных домов. Однажды девушка услышала где-то рядом голоса. Но прежде чем избитая Анукрис успела сообразить, на неё навалился Осирсат и заткнул рот смятой тряпкой.

— Тихо! — пропищал кастрат, замирая в двух шагах.

От волосатого здоровяка пахло застарелым потом и какой-то особенно вонючей грязью. Мождей стоял в стороне, внимательно прислушиваясь к звукам человеческой речи. Когда они стали удаляться, Аататам удовлетворенно хмыкнул.

— Вставай.

От боли, унижения и жажды девушка потеряла счет времени. Ей казалось, что они целую вечность плутают по буеракам. Очнулась она, когда перед глазами предстала широкая водная гладь с отражавшимися в ней первыми звездами. Поросший травой берег полого спускался к реке. Длинная, узкая лодка, привязанная к вбитому в рыхлую землю колу, покачивалась на мелкой волне.

Пока Осирсат отвязывал веревку, его приятель заставил влезть в лодку девушку, а сам уселся на носу, не спуская настороженного взгляда с пленницы. Но измученная Анукрис только тупо таращилась на него пустыми глазами и мелко дрожала.

Здоровяк взял весло.

— Передай Наставнику, что господину Моотфу нужно еще зелья, — проворчал вдогонку мождей.

— Он его получит, — пискнул евнух.

По реке дул резкий, холодный ветер, кожа девушки покрылась мелкими, противными пупырышками, зубы застучали. Мутная вода билась о низкие борта. Девушка вспомнила, как она на точно такой же лодке встречала корабль Нарона у острова Энохсета. О боги, почему тогда он не прошел мимо?! Зачем они разожгли сигнальный костер? Анукрис почувствовала, как по замерзшим щекам, извиваясь, потекли теплые слезы. Теперь она понимала, что дни, проведенные на острове, были самыми счастливыми в её жизни.

— Быстрее! — капризно буркнул Тулаум, поеживаясь.

— Я тороплюсь, — хрипло ответил приятель, во всю работая веслом.

"Может быть, попробовать прыгнуть в воду?" — вяло, словно о чем-то постороннем подумала Анукрис. Но евнух по-прежнему не выпускал из рук веревки. Словно прочитав мысли пленницы, он насупился и обмотал конец вокруг кулака. Теперь её даже вырвать не удастся.

На западе угасали последние лучи солнца, лодка вошла в крошечную бухточку, где из зарослей камыша торчал узкий причал на высоких сваях.

Первым на него вскарабкался евнух, потом, морщась, словно ему приходится брать в руки какую-то гадость, Осирсат забросил на него девушку и влез сам.

— Возьми копье! — велел Тулаум.

Приятель послушно кивнул и, порыскав в траве, достал толстую длинную палку с массивным бронзовым наконечником.

Прогулку по камышам пленница почти не помнила. Они вдруг внезапно закончились. Анукрис увидела в робком свете догоравшего дня длинные строения с плоскими крышами, без труда узнав в них гробницы старинного кладбища храма Себера. Теперь за ним должны приглядывать жители поселения бальзамировщиков. Но по тому, как вольно вели себя её спутники, молодая женщина поняла, что сторожа и жрецы здесь бывают не часто. Анукрис слышала, что в старых гробницах часто скрываются беглые преступники и бродяги, поэтому надеялась на скорый отдых. Но Тулаум упрямо тянул её за собой. Отупевшая от перенесенных страданий пленница уже с трудом переставляла ноги. Вдруг голова закружилась и Анукрис рухнула в пыль.

— Вставай! — брезгливо ткнул ногой в бок евнух.

Но она не реагировала, блаженствуя в неподвижности.

Он дернул за веревку, сдавливая горло. Молодая женщина захрипела, закатывая глаза.

— Осирсат, тебе придется её нести, — виноватым голосом проговорил Тулаум.

— Если ты просишь, — пожал здоровяк широченными плечами и играючи поднял легкое тело Анукрис.

На землю пала кромешная тьма безлунной ночи, когда впереди выросла черная громада каких-то развалин. Здоровяк вслед за приятелем вошел в большой зал с обвалившимся потолком. Евнух пошарил рукой в трещине у самого пола и достал сверток.

— Помоги.

Осирсат неловко опустил девушку на пол. Пожаром вспыхнула боль в спине, но у неё не осталось сил даже стонать.

Мужчины сели друг против друга, и в воздухе запахло огненными палочками. В руках у евнуха вспыхнул маленький факел, осветивший стоящую в углу статую Себера. Здоровяк ухватился за крокодиловую морду бога, с усилием поворачивая скульптуру вокруг своей оси. Одна из плит пола встала вертикально, открыв прямоугольный провал люка. Осирсат, вернувшись к безучастно наблюдавшей за ними Анукрис, грубо перекинул пленницу через плечо.

— Давай её сюда.

Тулаум спустился вниз и, выпрямившись на дне узкого хода, вскинул руки, принимая от товарища пленницу. Тоннель оказался узким с высокими, уходящими вниз ступенями. Голова девушки безвольно болталась, то и дело стукаясь о каменные стены.

— Подожди, я разожгу костер, — проговорил здоровяк, протискиваясь вперед.

Чуть погодя, ярко вспыхнувшие сухие ветки осветили просторное помещение с низким каменным потолком, размером с обеденный зал в доме Небраа. Осирсат вернулся к евнуху и, взяв у него из рук Анкурис, поинтересовался:

— В клетку?

— Куда же еще? — раздраженно буркнул тот.

Слева в стене, сложенной из кое-как отесанных глыб, имелась небольшая ниша, огороженная частой деревянной решеткой, за которой оказалась куча сухого камыша, на которую бросили измученную девушку.

Она долго лежала неподвижно, балансируя на грани сознания, не в силах даже повернуться, чтобы освободить неловко подвернутую руку.

Её похитители что-то готовили, пахло рыбой и поджаренным над огнем хлебом. С глухим стоном Анукрис удалось переменить положение тела, так что смогла наблюдать за происходящим в подвале.

Костер горел на небольшом каменном возвышении, напоминавшем алтарь. Дым поднимался к потолку и рассеивался, просачиваясь наружу. Голые стены создавали гнетущее впечатление, хотя в одном месте девушка разглядела висевшую циновку с неразличимым в темноте рисунком. В углу стояла самая настоящая дорогая кровать на высоких ножках, сделанных в виде львиных лап, застеленная коричневым шерстяным одеялом. Напротив её на стене висели связки лука, пучки свежей редиски и моркови.

Мужчины сидели за высоким столом у очага и ужинали, не забывая прикладываться к пузатым глиняным кружкам.

— Что-то там больно тихо? — озабоченно проговорил евнух, вытирая мокрый рот тыльной стороной ладони. — Посмотри?

Осирсет неохотно кивнул, поднимаясь. Он подошел к решетке, присел и, встретившись взглядом с глазами девушки, удовлетворенно произнес:

— Живая, стерва. Только молчит.

— А что она может сказать? — фыркнул Тулаум, аккуратно вытирая рот платочком и вставая из-за стола.

Он грациозной походкой пересек подвал, обогнув квадратную каменную колонну и приблизившись к клетке, присел, поправляя юбку. В равнодушных глазах евнуха вспыхнула озабоченность.

— Отопри решетку! — резко распорядился он. — Ты не видишь, что она умирает, бестолочь?

— Сейчас, — засуетился здоровяк, распутывая ремни.

Тулаум шагнул в нишу, опустился на корточки, беря Анукрис за подбородок и заглядывая в глаза девушке. Тонкие брови на желтоватом, пухлом лице сошлись к переносице.

— Огня!

Встревоженный здоровяк быстро притащил чадящую ветку. Евнух, морщась, стал ощупывать пленницу. Холодные липкие пальцы мяли руки, ноги, грудь, живот. Она стонала, скрипела зубами и тихо вскрикивала.

— Безмозглые бегемоты! — зло фыркнул Тулаум, вытирая ладони о полу юбки. — Мало вы девчонок замучили? Не наигрались еще? Забыл, что сказал Наставник? Живая и здоровая!

Громила робко втянул голову в широченные плечи.

— Побегать им захотелось! — проворчал евнух и досадливо махнул рукой. — Как она теперь до кладбища дойдет? Или тебе таскать её так понравилось?

— Я не хотел, — виновато пробубнил Осирсет. — Это все Аататам…

— Этот черный баран еще пожалеет о своих словах! — зловеще пискнул евнух и мотнул прядями короткого парика. — Принеси шкатулку и вино!

— А как же огонь?

— Зажги светильник, тупица!

— Сейчас, сейчас, — побежал тот к очагу, смешно прикрывая широкой ладонью гаснущую ветку.

— Зубы целы? — вдруг спросил Тулаум, обращаясь к Анукрис.

Она провела во рту языком.

— Кажется.

— Здесь не болит? — он ткнул пальцами в низ живота.

— Болит… Но не очень.

Собеседник удовлетворенно кивнул.

"Может, все-таки это обычные работорговцы?" — с робкой надеждой подумала девушка. Но пять дебенов золота слишком высокая цена за рабыню. Если только та не являлась исключительной красавицей и не прошла обучение в известной школе гетер. Нет, тут что-то другое, гораздо страшнее.

Вернулся здоровяк, неся в одной руке медный либрийский светильник, в другой черную шкатулку. Повинуясь знаку евнуха, он поставил все на пол.

— Где вино?

Осирсет хлопнул себя по лбу. Проводив его сочувственным взглядом, Тулаум откинул крышку ларца и стал перебирать его содержимое, отозвавшееся легким стеклянным звоном. Прибежал запыхавшийся громила с маленьким кувшином. Не глядя на него, евнух достал глиняный пузырек, с трудом вытащил тугую пробку и вылил на ладонь темно-зеленую, тягучую массу, похожую на мед, с резким запахом граната.

— Переверни её на живот, — велел он Осирсету и предупредил пленницу. — Не дергайся, скоро станет легче.

Тулаум начал втирать мазь в кожу Анукрис плавными, сильными движениями, начиная с шеи и спускаясь все ниже.

Его приятель или, скорее всего, любовник стоял рядом, переминаясь с ноги на ногу и недовольно сопел.

— Теперь на спину! — морщась, приказал евнух.

Закончив, он вытер руки о край юбки, и налив в медный стаканчик вина, добавил в него несколько капель из стеклянного флакона.

"Такое же мы пили с Алексом в Нидосе", — вспомнила девушка, делая судорожный глоток.

— Завтра её надо как следует накормить, — озабоченно проговорил Тулаум, поднимаясь на ноги.

— Мы не пойдем к Наставнику? — робко поинтересовался здоровяк.

— Нет, — покачал головой приятель. — Не хочу, чтобы ты нес её на руках два асанга.

— Ты знаешь, что делать, — вздохнул Осирсет.

— Я хочу есть, — тихо проросла Анукрис, почувствовав некоторое облегчение. — Можно мне хотя бы кусочек хлеба?

— Сегодня нельзя, — пропищал евнух. — Это ослабит действие лекарства.

Потом обратился к здоровяку.

— Принеси ей горшок и закрывай. А мне надо помыть руки.

"Если бы у меня были силы", — с тоской думала пленница, глядя на темневший проход. Никто не обращал на неё внимание. Один из разбойников или, что еще хуже, гедан, направился в угол, где стояла большая бочка, второй — копался в куче хлама, сваленной у стены. Анукрис попробовала подняться, но мышцы отказались подчиниться. А другой возможности сбежать, скорее всего, не будет.

Здоровяк поставил на пол у изголовья девушки отвратительно вонявший глиняный горшок с отбитым горлышком и задвинул решетку. Она переползла в дальний угол и, набросив на плечи какую-то рваную циновку, заснула.

В широко распахнутые окна, завешенные мягкими колыхавшимися занавесками, врывался свежий морской воздух. Сильно постаревший Энохсет расположился в любимом кресле у стола, покрытого тонкой узорчатой скатертью. На коленях старика уселась смуглая девочка лет пяти, в короткой юбочке и обиженно трясла его за плечо.

— Деда! Ну, деда!

Потом обернулась, и недовольно сверкнув ясными голубыми глазенками, протянула:

— Мама! Он опять спит.

Анукрис сидит на табуретке и огрубевшими пальцами сучит нитки из клочка козьей шерсти, привязанной к палке.

— Дедушка уже старенький, дочка. Он устал.

— А как же сказка?! — четко очерченные губы девочки обиженно затряслись, глаза наполнились слезами. — Почему он всегда засыпает на самом интересном месте?! Как я узнаю, что случилось с тем принцем?

Старик дергает высохшей головой, похожей на обтянутый кожей череп, просыпается и ворчит:

— Я не сплю, просто задумался.

Слышен звонкий топот по лестнице, и отворив дверь, в комнату вихрем врывается мальчик лет десяти с горящими от возбуждения глазами и большой рыбиной, наколотой на прут.

— Мама, мама, смотри! Это я сам поймал! Видишь, какая большая?! Папа говорит, она очень вкусная.

Пришлось отложить в сторону пряжу, подняться и погладить маленького добытчика по голове, взъерошив мягкие светлые волосы.

— Теперь её надо почистить.

Сын надулся.

— Или ты еще маленький? — усмехнулась Анукрис.

— Большой! — буркнул мальчик, нехотя выходя из комнаты.

— Где отец? — крикнула она ему вдогонку.

— Хотел на поле зайти! — ответил сын чуть не плача.

Она с тревогой посмотрела на Энохсета. Но старик что-то рассказывал увлеченно слушавшей внучке.

Анукрис открыла дверь и сощурилась от яркого солнца. "Как бы не порезался с досады", — подумала с мягкой улыбкой и пошла к водоему. Но сын уже вспорол рыбине брюхо и теперь промывал её в большом корыте.

Скрипнули ворота. Анукрис торопливо обошла храм Сета и увидела Алекса со свернутой сетью на плечах. Вода стекала на широкую мускулистую грудь, суровое лицо хмурилось, голубые глаза под кустистыми бровями смотрели озабоченно. Не в силах сдержать радости, подбежала, и как подобает супруге, целомудренно чмокнула его в щеку. Мужчину, казалось, ни сколько не удивило подобное проявление чувств. Он обнял её за все еще стройную талию и ткнулся носом в густую копну волос.

— Ты был на поле? — спросила она, отстраняясь.

— Всходы хуже, чем в прошлом году, — вздохнув, проговорил супруг. — Землю питать нечем. Лаумского ила у нас нет.

— Что же делать? — встревожилась Анукрис.

— Придется новое поле расчищать, — ответил Алекс и нахмурился. — Как Энохсет?

— Сегодня лучше, — она помогла ему развесить мокрую сеть на вбитых в землю кольях. — Сказки рассказывает.

— Саша их любит, — ласково улыбнулся мужчина.

Анукрис резко открыла глаза. Подвал, вонь, решетка. Из горла вырвался сдавленный вой. Она прижала ладони ко рту, чтобы мучители не слышали её криков, а из глаз хлынули потоки слез, готовые затопить все вокруг. Будь проклят этот Нарон, Тусет и все богатства мира! Почему она не осталась на том острове?!

Она, морщась, села и удивленно вскинула брови. Темноту подвала прорезали три или четыре длинных узких луча света, бивших сквозь щели в потолке. Один из её похитителей, или покупателей, уже встал и возился у очага, где горело почти бездымное пламя. Второй спал, бесстыдно разметавшись на постели.

— Дайте попить, — тихо проговорила девушка.

Здоровяк услышал, обернулся.

Анукрис подползла на четвереньках к решетке.

— Пожалуйста.

Мужчина прижал палец к губам и, тихо ступая по загаженному полу, пошел к бочке. Вода оказалась прохладной и вкусной.

— Господин Тулаум сказал, что вы меня покормите? — напомнила девушка.

— Голодной не останешься, — буркнул здоровяк, выдирая у неё из рук пустой ковш.

Анукрис села, прислонившись к стене. Покрытое синяками и ссадинами тело болело уже меньше, но в голове как будто звенели маленькие бронзовые колокольчики, и мысли ворочались медленно, словно ленивые, обожравшиеся пиявки на свежем трупе в теплой воде канала.

Здоровяк что-то жарил, резал овощи. Пахло хлебом, чесноком, пивом и рыбой. Рот девушки наполнился слюной.

Осирсат все бросил, когда проснулся его приятель и капризным тоном потребовал ванную. С ленивым удивлением Анукрис наблюдала, как волосатый громила заботливо ставит у кровати низенькую лохань, готовит полотенце и торопливо наливает воду из бочки в узкогорлый кувшин. Когда Тулаум мылся, девушка поняла, что правильно угадала его увечье. Почему-то показалось неприятно смотреть на такое уродство. Анукрис отвернулась.

Немного погодя, волосатый громила принес ей миску с крупными кусками жареной рыбы и бурдюк воды.

— Вот, — сказал он, протягивая на широкой, грязной ладони какую-то горошину бледно-желтого цвета. — Съешь, это лекарство.

Девушка осторожно взяла, понюхала. Пахло медом и еще чем-то сладковатым.

— Жри! — грубо рыкнул мужчина. — Или я тебе его в рот запихаю вместе с зубами.

— Это поможет восстановить силы, — пропищал его приятель, потягивая пиво.

Анукрис положила горошину в рот.

— Запей водой! — приказал Осирсат.

— Теперь лопай.

Девушка хотела попросить хлеба, но решила, что здесь можно дождаться только ругани или даже тумаков. "Хорошо, хоть не изнасилуют", — с грустным юмором подумала она. Кажется, эти двое презирали женщин и брезговали ими.

После еды Анукрис почувствовала себя значительно лучше, если бы не жутки головные боли. Её мучители ушли, оставив девушку одну в подвале. Ощущая прилив сил, она тщательно обследовала свою клетку, отыскав в углу под слежавшимся камышом старую тряпичную куклу. Едва взяв её в руки, девушка тут же отбросила простенькую игрушку. Значит всё, что в запале прокричал Аататам правда, и эта противная парочка в самом деле ворует детей! Тогда получается, что мождей не соврал и тогда, когда говорил, что Моотфу воровал золото у храма Сета!

От этих мыслей стало еще страшнее. Девушка долго жила среди воров и прекрасно знала, что ничего не скрывают только перед тем, кто уже ничего никому не сможет рассказать. Она рванулась к решетке. Кожаные ремни, перевязывавшие толстые деревянные прутья окаменели от времени и не поддавались ни ногтям, ни зубам. Анукрис подобрала с грязного пола острую щепочку, но та даже не смогла пролезть между витками тонкого ремня. Тогда девушка навалилась на решетку изо всех сил, но та отодвинулась от стены лишь на ладонь, а пленница упала, задохнувшись от запредельных усилий. В глазах потемнело, мышцы, словно сами собой, задергались, в голове заорал целый хор охваченных любовным безумием лягушек, заглушая последние проблески мысли. Стало холодно и страшно.

Девушка завернулась в рваную циновку, забившись в угол. Ясно, что её ждет мучительная смерть. Но этим людокрадам она почему-то нужна здоровой? Наверное, чтобы дольше мучиться, участвуя в их кровавых ритуалах и жертвоприношениях демонам. Анукрис попробовала еще раз сосредоточиться, не может быть, что нет никакого шанса спастись! Шило не раз повторяла, что из любого положения есть, по крайней мере, два выхода. Смириться или умереть. Но измученная болью, страхом, накачанная лекарствами, ослаблявшими волю, девушка быстро сдалась и стала плакать, вспоминая свою короткую, никчемную жизнь.

— Зачем я покинула остров, — в который раз спрашивала она себя и богов. — Почему не поняла, где мое счастье?

"Но можно же было остаться и в Нидосе, — вдруг подумала Анукрис, вытирая обильные слезы. — Жить богато и беспечно".

— Если бы этот придурок не потащил меня в Келлуан! — внезапно выкрикнула она, глядя в земляную стену. — Это он заставил меня выйти замуж за жирдяя Небраа! Из-за него я здесь умру!

Пленница почувствовала, словно темная повязка вдруг упала с глаз, и она впервые увидела мир таким, какой он есть. Во всей его мерзости и своей глупости.

Девушка вскочила на ноги, взметнула вверх сжатые кулаки, больно ударившись о шершавый, с торчавшими из плотного грунта камнями потолок, и с отчаяньем закричала.

— Будь ты проклят, Алекс! Пусть тело твое истлеет, черную душу сожрут все демоны подземного мира, а дух вечно скитается по пустыне и не найдет успокоения!

Окончательно обессилев, она упала на сухой, ломкий камыш и завыла громко и безнадежно, словно потерявшая детенышей волчица. Горячие, жгучие слезы лились сплошным потоком, не принося облегчения. Сознание меркло, погружаясь в тяжкий, кошмарный сон. Мрак с редкими сполохами багрового пламени среди клубящихся облаков черноты высасывал последние душевные силы, убивая волю к жизни.

Коренные обитатели подвала вернулись поздно, когда у неё уже закончилась вода. Здоровяк сбросил с плеча сшитый из циновки мешок и стал выкладывать на стол душистые дыни, пучки лука, булки и завернутое в широкие листья вареное мясо.

Его приятель валялся на кровати с закрытыми глазами и томно вздыхал. Не глядя на него, Осирсат сложил гору еды в корзину и понес к пленнице.

— Стой! — остановил его евнух. — Забыл лекарство.

— Я не знаю его, — виноватым басом прогудел здоровяк.

— Ну вот, все приходится делать самому! — пропищал Тулаум, вставая с постели.

Кастрат достал из сундука знакомую черную шкатулку, поставил на стол и принялся перебирать её содержимое. Здоровяк торопливо принес медный стакан и кувшин с вином.

Евнух стоял спиной, и девушка не могла видеть всех его манипуляций.

— Отнеси, — велел он приятелю, и тяжело вздохнув, вернулся на кровать.

Анукрис залпом выпила вино и принялась за еду. Осирсат не стал открывать клетку, а передал продукты сквозь решетку. Пленница ела с жадностью, не замечая вкуса, и заснула с не пережеванным куском во рту.

Вечером её опять напоили какой-то дрянью, и девушка всю ночь мучилась тяжелым, кошмарным сном, из которого Анукрис вырвал болезненный тычок под ребра. С трудом сфокусировав зрение, она увидела хмурого здоровяка с веревкой в руках.

— Вставай, — буркнул он, присаживаясь.

— Зачем? — еле ворочая языком, спросила девушка, не понимая, что происходит вокруг. Где она, кто эти люди, и зачем этот заросший волосами мужчина связывает ей ноги? Реальность возвращалась медленно, словно пьяный моряк на судно в первый день стоянки.

Подошел Тулаум, посмотрел рыбьими глазами и равнодушно сказал:

— Перекормили забвением.

— Выйдем, разгуляется, — отозвался приятель, обворачивая веревкой тонкие запястья. — Главное, довести живой. А там пусть Наставник сам её лечит.

С этими словами Осирсат крепко схватил Анукрис за плечи и одним рывком поставил на ноги. У той сразу закружилась голова, и чтобы не упасть, пленница уперлась связанными руками в стену.

— Выпей! — евнух протянул ей глиняную кружку.

Осторожно обхватив пальцами ручку, пленница поднесла сосуд ко рту, и сделала пару глотков. Жгучая горечь перехватила горло.

Здоровяк едва успел поймать выпавшую посудину.

— Идем! — рыкнул недовольный Осирсат.

С трудом переставляя ноги по каменному полу, усыпанному мусором, она дошла до входа в тоннель, поднялась по узким, высоким ступеням. Шедший впереди евнух повернул какой-то рычаг, глухо лязгнул механизм. Девушка сощурилась от бившего в глаза солнца.

Тулаум легко выбрался из люка и вытащил девушку за связанные руки. При свете дня развалины вовсе не выглядели такими большими и страшными. Остатки стен, сложенных из небольших каменных блоков, куча мусора с торчавшими огрызками колонн. Просто одно из древних зданий, которых так много в Келлуане.

Здоровяк закрыл люк, нагреб на крышку мусор и разровнял его ногой. Тулаум сунул ему в руки конец веревки, а сам выглянул из пролома.

— Никого.

Уже начавшая приходить в себя Анукрис огляделась. Вокруг высились крутые холмы, поросшие жесткой выгоревшей травой, среди которой петляла узкая еле различимая тропинка.

Евнух прошел вперед. Чуть погодя здоровяк дернул за веревку. Пленница шагнула за ним и едва не упала. Осирсат связал ей ноги веревкой так, что девушка могла делать лишь короткие, семенящие шаги.

Анукрис много раз падала, прежде чем приноровилась к такой походке. Солнце немилосердно палило с ярко-голубого неба, под ногами то и дело оказывались мелкие острые камешки, больно ранившие босые ступни. В голове опять начали стучать звонкие серебряные колокольчики.

На вершине очередного холма девушка упала. Подошел Тулаум, скривил пухлые губы в брезгливой усмешке.

— Сама пойдешь, или дать тебе лекарство?

Он достал из-за пояса маленькую коробочку, открыл крышку, и пленница увидела две знакомые бледно-желтые горошины.

— Лекарство, — проговорила девушка, с трудом шевеля спекшимися губами.

Здоровяк что-то неодобрительно проворчал, достал из сумки бурдюк. Утолив жажду, Анукрис с трудом поднялась на ноги.

Шум в голове пропал, боль во всем теле утихла, пленница почувствовала прилив сил. Идти стало легче. Она даже стала оглядываться по сторонам, пытаясь запомнить дорогу. Анукрис знала, что на этом берегу Лаума живает очень мало народа, тем не менее, её удивило царившее вокруг запустение.

В полдень девушку привели в развалины какого-то строения, напоминавшего большой дом, но она не увидела рядом никаких следов других построек. Здоровяк палкой прогнал дремавшую в тени змею, и они расположились на кратковременный отдых. Здесь ей дали кусок черствой булки и уже пованивавшую жареную рыбину, которую Анукрис съела с огромным аппетитом.

Приятели посидели в тенечке. Евнух немного подремал, и они продолжили свое путешествие.

— Куда вы меня ведете? — в первый раз за время плена спросила девушка.

— Тебе там понравится, — ухмыльнулся здоровяк. — Особенно если ты любишь боль.

— Что? — не поняла молодая женщина. Ей вдруг показалось, что слова Осирсата доносятся словно из-под плотного одеяла.

— Тебе нравится, когда тебя бьют? — чуть громче повторил вопрос конвоир.

— Разве это может кому-то нравиться? — удивилась пленница. — Это же больно.

Конвоиры громко засмеялись.

— Привыкнешь, — пискнул евнух.

— Если долго проживешь! — рассмеялся здоровяк и злобно оскалил крупные желтые зубы. — Иди, не разговаривай!

— Но мне же надо знать, куда я иду? — Анукрис понимала, что говорит чушь, но почему-то не могла остановиться.

— К смерти! — рыкнул Осирсат.

— Я не хочу! — девушка встала как вкопанная. Конвоир изо всех сил дернул веревку, и пленница грохнулась на землю.

— А кто тебя спрашивает, мясо?! — процедил сквозь зубы Тулаум, подходя к распростертому телу и ударяя её в бок ногой.

Странно, но девушка почти не ощущала боли.

— Я не пойду! — сказала она, покачав головой. — Мне рано к смерти. Я хочу еще Алексу отомстить!

Осирсат грубо поднял её на ноги.

— Ты пойдешь туда, куда тебя поведут, мерзкая девка!

Его перекошенное лицо показалось Анукрис таким смешным, что она глупо захихикала. Здоровяк смачно ударил её по щеке ладонью. Голова девушки дернулась, но смеяться она не прекратила. Зарычав, мужчина встряхнул её, как гиена только что родившегося львенка.

— Ты такой глупый, мужелюб! Мне же совсем-совсем не больно.

— Не нужно было давать ей забвение, — проговорил евнух, перехватывая руку разъяренного приятеля. — Она же не чувствует боли!

— И что теперь делать? — с трудом сдерживая дрожь в голосе, спросил Осирсат.

— Заткни рот и тащи на себе! — недовольно пискнул Тулаум.

С глухим рыком здоровяк затолкал в рот смеющейся девушки скомканную вонючую тряпку и легко перебросил пленницу через плечо.

А Анукрис беззвучно хихикала, пытаясь вытолкнуть кляп. Вдруг она нашарила пальцами ухо своего носильщика и стала неумело щекотать его, изгибаясь от душившего хохота. Мужчина дернул головой, потом боднул её в бок. Под руками оказалась грязная шевелюра, девушка принялась наматывать сальную прядь на пальцы, одновременно водя ногой по плоскому, заросшему жестким волосом животу.

— Прекрати! — глухо проворчал Осирсат и, теряя терпение, сдавил ей горло.

— Что там? — недовольно пропищал кастрат, оборачиваясь.

— Перестань! Ты её убьешь!

— Она меня лапает! — взмолился здоровяк, когда пальчики маленькой ножки забрались под набедренную повязку.

— Где?

— Ногами! — Осирсат изогнулся и швырнул пленницу на землю.

— Мерзавка! — взвизгнул Тулаум, нанося один за другим два удара в плоский исцарапанный живот девушки. Но та только извивалась от смеха, глядя на мучителей безумными глазами.

— Вяжи, — махнул рукой кастрат.

Крепко обвязанная веревкой Анукрис затихла, уже ничего не замечая вокруг. Её сознание умчалось в дивный, новый мир, где у неё был дом в Нидосе, богатый паланкин из черного дерева с серебряной отделкой и заботливые слуги под командой Гарби. Старшая служанка заботливо оберегает её от всех неприятностей и рассказывает о потенциальных богатых женихах, готовых взять замуж девушку с темным прошлым и богатым приданым.

Тем временем мужчины вышли на старую дорогу, где сквозь мелкий щебень пучками проросла острая сухая трава. Петляя между холмов, она тянулась от самого Лаума. Несмотря на то, что идти стало легче, Осирсат сильно устал. Девочка хотя и не тяжелая, но уж больно далеко пришлось идти. Впереди показалась седловина между двух высоких холмов, споросшими кустарником вершинами. Оценив предстоящий подъем, здоровяк в изнеможении остановился.

— Ты чего? — недоуменно вскинул брови милый друг.

— Пить! — прохрипел громила.

Евнух торопливо достал из сумки почти пустой бурдюк.

Не опуская ноши, Осирсат быстро проглотил остатки воды и перехватил поудобнее безвольно висевшее тело.

На самом деле Анукрис уже пришла в себя, который раз за сегодняшний день возвращаясь из царства грез в суровую действительность. Краем глаза она видела и дорогу, и холмы вокруг. Но никак не могла сообразить, куда же её тащат эти два извращенца? Здоровяк тяжело переставлял мощные волосатые ноги. От его тела несло нестерпимо вонючим потом.

— Уже скоро, — утешал его Тулаум. — Почти пришли.

Когда они поднялись на вершину перевала, раздался грозный окрик.

— Стой! Кто такие? Куда идете?

— Ты что слепой? — взвизгнул кастрат.

Послышался шум шагов по пересохшей земле. Девушка повернула голову в ту сторону. К ним шел высокий, худой человек в новой, но уже изрядно перепачканной рубахе и с тяжелым копьем в руке. Анукрис почувствовала, как по коже волной пробежал страх. С каменно неподвижным лицом, сухими безжизненными губами и огромными зрачками в пустых рыбьих глазах, он походил на ожившего мертвеца.

— Несем подарок Наставнику! — продолжал вопить евнух. — А ты нас задерживаешь, страж!

— Тулаум и Осирсат, — дрожащим голосом прогудел здоровяк.

— Вспомнил? — спросил кастрат и еще раз повторил. — Вспомнил?

— Вспомнил, — эхом отозвался воин. — Идите.

Он развернулся и, отойдя на десяток шагов, спрыгнул в какую-то яму.

— Как ты только можешь с ними разговаривать? — со смесью страха и почтения сказал Осирсат.

— Главное, не бояться, — самодовольно пропищал Тулаум. — Они это чувствуют, и помнить заклинание.

Дорога пошла вниз.

— Вот и кладбище, — пробасил Осирсат.

Девушка дернулась и замычала. От неожиданности здоровяк сбился с шага и едва не упал, выронив ношу. Анукрис упала на гравий, застонав от вернувшейся боли.

— Ты чего? — озабоченно спросил евнух.

Пленница мотнула головой. Он вытащил кляп.

— Развяжите, я сама пойду, — жалобно попросила девушка. — Все тело затекло.

Тулаум кивнул приятелю. Тот быстро распутал узлы, кроме веревки на ногах и шее, потом помог подняться. Она немного постояла с закрытыми глазами, унимая головокружение. Конвоиры терпеливо ждали.

Анукрис сделала первый шаг и огляделась. В широкой долине, огражденные полуразвалившейся стеной, теснились длинные общие гробницы и богатые каменные усыпальницы. За широкими воротами с высокими пилонами располагался небольшой двор и массивный храм из серого камня.

— Что это? — спросила девушка, с трудом разлепив спекшиеся от жажды губы.

— Неужели не узнала? — глумливо хихикнул евнух. — Старое кладбище Сета.

— Я никогда здесь не была, — пробормотала пленница.

— Теперь нагостишься! — гнусно усмехнулся здоровяк, и приятели захохотали.

Пленница отвернулась от этих противных рож и заметила, что когда-то в долине существовал целый поселок, от которого остались только большие, в беспорядке наваленные кучи мусора.

Дорога спускалась в долину мимо развалин. Когда путники поравнялись с ними, из-за остатков глиняной стены им навстречу вышел еще один страж, как две капли воды похожий на первого. Такой же сухощавый, с тем же мертвым взглядом огромных зрачков на безжизненном лице, с коротким копьем…

— Стой! Кто такие? Куда идете?

Вновь Анукрис обдало ужасом от этого страшного пустого голоса.

— Тулаум и Осирсат ведут подарок Наставнику! — громко ответил евнух.

Страж молча смотрел на них.

— Вспомнил? — спросил кастрат.

— Вспомнил, — воин отошел в сторону, освобождая дорогу.

Девушка стала различать барельефы на пилонах, изображавшие какого-то древнего Келл-номарха и бога со змеиной головой. Ворот давно не было. Только массивные бронзовые петли зеленели на фоне желто-серого камня.

Кругом стояла тишина, нарушаемая только шелестом песчинок, перекатываемых легким ветром, да жужжанием неугомонных мух. Анукрис на миг задержалась, чувствуя страх, навсегда поселившийся в этом месте. Осирсат дернул веревку, так что она едва не упала. Песок во дворе покрывали множество следов, но девушка не заметила ни одного человека.

Тулаум прошел мимо ямы, когда-то являвшейся священным водоемом, и стал подниматься по пандусу к закрытым дверям храма. Когда до них оставалась пара шагов, тяжелая створка распахнулась, им навстречу вышел невысокий, сухощавый мужчина с неприметным лицом.

Евнух остановился.

— Мы привели подарок Наставнику, — обернувшись, он махнул рукой, и здоровяк потащил пленницу за собой. — Того, кого он просил…

— Наставник не просит! — тихим громом раздался хриплый голос незнакомца. — Он приказывает!

— Прости, Убисту, — торопливо извинился евнух. — Я не хотел непочтительно отзываться о Наставнике…

— Рад, что ты осознал свою ошибку, — кивнул мужчина.

Оказавшись совсем близко, Анукрис внимательно вгляделась в серое, словно смазанное лицо и поняла, что уже где-то видела этого человека.

Он тоже рассматривал девушку, равнодушно скользя взглядом по избитому телу.

— Да это служанка Тусета.

— Я жена Небраа, — возразила молодая женщина.

— Вдова, — поправил её Убисту. — Но не расстраивайся. Наставник уже нашел тебе нового мужа.

Он протянул руку, и здоровяк торопливо передал ему конец веревки.

— А как же награда, господин? — робко пискнул Тулаум, когда мужчина взялся за позеленевшее от времени бронзовое кольцо.

Убисту надменно обернулся, сунул руку за пояс и достал маленький кожаный мешочек. Евнух поймал его на лету и высыпал на ладонь горстку ярко-желтых горошин.

— Но здесь только восемь, господин? — с нескрываемой обидой вскричал Тулаум.

— А подарок чуть живой, — отозвался собеседник. — Её еще нужно вылечить.

— Нет, господин! — возразил Тулаум, — Девка совершенно здорова и даже на своих ногах!

— Я не слепой, — голос Убисту оставался таким же ровным. — И все вижу.

— Это все мождей…, — робко промямлил Осирсат. — Он…

— Вы привели её к Наставнику, — отрезал собеседник. — Какой подарок, такая и награда.

Не глядя на смутившегося евнуха, Убисту потянул на себя толстую дверь. Чуть слышно скрипнули бронзовые петли.

Анукрис вслед за ним вошла в полутемный зал, сразу почувствовав резкий щекочущий ноздри запах. Посередине просторного помещения дымился крошечный костерок. Вокруг сидели на корточках шесть стражников с закрытыми глазами. Один из них медленно тянул какую-то ноту. Остальные чуть покачивались в такт мелодии. Их каменные лица обмякли и походили на человеческие.

— Не стой, девчонка, — Убисту дернул за веревку. — Тебя ждут.

Мужчина провел её внутрь храма, где на стенах горели странные светильники в виде бронзовых чаш, наполненных какой-то жидкостью. Длинные черные хлопья копоти парили в воздухе, оседая на каменные стены и клочья паутины. Часть иероглифов и рисунков уже покрывал толстый слой сажи.

В комнате, где, как подумала Анукрис, раньше хранили главную святыню, на стене было красочное изображение Сета с круглой дыркой на месте сердца. Девушка сглотнула слюну. Ей еще не приходилось встречаться с таким богохульством. Заметив её состояние, Убисту криво усмехнулся, обнажив мелкие, кривые зубы. Взяв стоявшее у стены копье, мужчина воткнул его в дырку на месте сердца бога. Пленница вскрикнула и задрожала.

— Страшно? — спросил у неё мужчина.

— Да, — не выдержав, робко кивнула Анукрис.

Убисту рассмеялся.

— Глупая! Ты только начинаешь узнавать, что такое страх.

Копье чуть дернулось.

Её спутник схватил за него и потянул вниз. Часть стены опустилась, и из черного прохода выступило чудовище.

Глава III. Каждый получает то, чего достоин

Лесса проснулась от холода, но не того — привычного, исходившего от вечно сырых каменных стен.

Это был холод предчувствия опасности, Беды худшей, чем та, что десять Оборотов тому назад загнала ее, всхлипывающую от ужаса, в зловонное логово стража порога.

Энн Маккефри

Полет дракона

Цикл "Всадники Перна"

Сетиер очень хотел, чтобы праздничные мероприятия, посвященные ведению его в сан Верховного жреца, затмили в памяти горожан торжества по поводу возвращения Бронзовой книги и заставили людей навсегда забыть Тусета, и все что с ним связано.

Присутствие на церемонии сепаха и наместника живого бога в Нидосе ясно демонстрировало полную поддержку его со стороны местных властей. А золотая пластина с указом Келл-номарха убедила последних сомневающихся в благорасположении к будущему верховному жрецу Сета и самого владыки.

Правда, кое-кто из пожилых горожан робко обращал внимание на малочисленность столичной делегации, состоящей всего лишь из нескольких старших писцов Великого дома. Но и тут имелось свое объяснение, широко известное в узких кругах. По глухим слухам, долетавшим в провинцию из столичного Амошкела, самочувствие государя Гебхотепа III, жизнь, здоровье, сила, пошатнулось. Со дня на день вся властная элита ожидала официального объявления имени наследника. Вот почему все более-менее значительные фигуры не рискнули покинуть двор накануне такого судьбоносного решения.

Уяснив, что новый верховный жрец имеет серьезную поддержку властей, городская знать во главе с самим Судьей людей наперебой стала предлагать свою помощь в организации празднества. Щедро распахнув перед Сетиером свои кладовые, они старались сохранить приветливую улыбку, глядя на то, с какой беззастенчивостью хозяйничают там посланницы храма Сета. Недоброжелателей после этого праздника у верховного жреца сильно прибавилось.

В день великого торжества Сетиера, казалось, ему благоволили сами боги. С утра стояла прекрасная погода, жара смягчилась, и солнце уже не так палило с ослепительно голубого неба. Гости со всей округи стали стекаться в город еще накануне. Келлуане любили праздники и часто устраивали их по любому поводу. А сегодняшняя причина казалась очень подходящей. Предыдущий верховный жрец храма Сета пользовался всеобщим уважением. Но уж больно часто Джедефраа болел в последнее время и не мог принимать участие в многочисленных церемониях и обрядах, смотревшихся не так красочно без главного действующего лица.

Из храмового двора убрали все прилавки, заменили воду в священном водоеме, подремонтировали ограду, подкрасили картины на пилонах и даже развесили цветочные гирлянды по фасаду храма.

На восходе солнца в присутствии великого множества народа Сетиер принес в жертву Сету крупного быка, лично перерезав горло связанному животному. Кровь хлынула в подставленный священный сосуд, который торжественно возложили на алтарь.

В то время как мясники сноровисто разделывали тушу, чтобы сварить мясо в больших бронзовых котлах на заднем дворе, жрецы под открытым небом пропели славословия великим богам. После чего из храма вынесли реликвии. Главная святыня не могла покинуть его стен, поэтому жрецы взяли только малую святыню и Бронзовую книгу. Разумеется, никто из посторонних не имел права их лицезреть. Священнослужители несли драгоценные ларцы, которые тут же поставили на богато украшенные носилки. Писцы дружно взгромоздили их на плечи и с пением гимнов направились в порт по самым широким улицам города.

Впереди процессии шли танцовщицы в легких развевающихся одеждах, музыканты, служащие Дома людей и Дома земли в лучших одеждах и украшениях. За ними носилки, потом неторопливо и солидно шли знатные гости во главе с будущим верховным жрецом. Глаза слепил блеск золота и серебра. Целый лес опахал из драгоценных перьев вздымался над толпой, укрывая господ от яркого солнца.

Толпившийся народ с любопытством глазел на эту выставку богатства и тщеславия. То один, то другой горожанин выкрикивал здравицы в честь Сета, государя или сепаха с Сетиером. Все знали, что тот скупил все пиво в округе, и предвкушали дармовое угощение.

Шествие достигло порта, где его уже дожидался корабль посланника Келл-номарха. Произносились ритуальные слова. Когда народу продемонстрировали золотую пластину с выбитыми иероглифами, все, кроме жрецов и воинов, опустились на колени и оставались в таком положении, пока не закончилось чтение слов живого бога.

Сводный хор танцовщиц храмов Сета и Себера затянул хвалебную песнь в честь государя Гебхотепа III, жизнь, здоровье, сила, который торопливо подхватили жрецы, писцы и сановники, и даже кое-кто из простых горожан старательно демонстрировал любовь подданных к высшей власти.

После столь прочувственного совместного песнопения процессия вновь направилась в храм Сета. Но на обратном пути носилок в ней прибавилось. На передних лучшие люди: сепах, наместник в Нидосе, Сетиер, верховный жрец Себера, а так же главный инспектор и старшие писцы обоих домов тащили ларец с золотой пластиной.

На дворе храма Сета вновь зачитали волю Келл-номарха, которую подданные так же выслушали, уткнувшись физиономиями в песок. После чего жрецы направились в комнату главной святыни.

Народ терпеливо ждал конца церемонии, видеть которую ему не полагалось. Для удобства гостей в толпе шныряли храмовые слуги, предлагая бесплатно пиво или чистую воду.

Воспользовавшись халявой, многие зрители успели порядком нализаться еще до того, как обе сворки дверей храма распахнулись, и перед собравшимися предстал Сетиер. В ослепительно белой рубахе, со шкурой леопарда через плечо и золотой цепью, поддерживавшей массивный медальон, новый верховный жрец опирался на посох, воздев к нему горевшие торжеством глаза.

Толпа, подогретая ожиданием и пивом, радостно взревела, многие в экстазе попадали на колени. Хор уставших танцовщиц затянул очередной гимн, а важные персоны во главе с сепахом потянулись с поздравлениями. Каждый произносил несколько подобающих случаю фраз и направлялся к священному водоему.

Выслушав благие пожелания, Сетиер совершил жертвоприношение уже как полноправный верховный жрец и провел службу в храме, битком набитом жрецами, писцами и прочим начальством.

А в это время на храмовом дворе начались гуляния. Слуги угощали народ вареной говядиной, пивом, вином, свежими булочками, которые весь день пекли в богатых усадьбах. Выступали сказители, акробаты и борцы.

Мерисид тоже очень хотелось взглянуть на праздник. Но она даже не заикнулась об этом. Узнав от Карахафра, кто будет гостить в бывшем доме Небраа, бедная служанка едва не упала в обморок. Сам Судья людей с семьей! Вдвоем с Самхией они еще раз обошли все комнаты, сад, дворы и с замиранием сердца стали ждать важных гостей.

Но все оказалось гораздо проще. Усадьбу наводнили надменные слуги Раату и принялись распоряжаться как у себя дома. Потом заявились его детишки, тоже стали совать нос во все щели, заливаясь обидным смехом по малейшему поводу. Им казался смешным маленький водоем, чистенькая глинобитная уборная и даже площадка на крыше, с которой сын главного инспектора стал обстреливать слуг из игрушечного лука.

Поначалу это заставило Мерисид сильно нервничать, но Самхия пожала плечами и шепнула ей на ухо:

— Если они все тут делают, значит, с них и будут спрашивать.

Не ожидавшая такой мудрости от простой крестьянской девчонки бывшая танцовщица с удивлением посмотрела на подругу. Потихоньку припрятав свои нехитрые пожитки на птичнике, они уселись в уголке кухонного двора и стали натирать зерна на муку. Но спокойно отсидеться им не дали. То один, то другой человек главного инспектора посылал девушек с мелкими поручениями, распоряжаясь ими словно своими слугами.

Издерганная Мерисид совсем позабыла об Алексе. Только под вечер она вспомнила о чужаке, испугавшись, как бы он не заявился ночью в сад, где собирались расположиться на отдых слуги Судьи людей.

Но вместо него пришел Карахафр. Несмотря на новое платье в мелкую складку и обилие драгоценностей, вид помощник старшего писца имел далеко не праздничный. Лицо осунулось, под покрасневшими глазами залегли темные круги.

— Господина еще нет? — спросил он, отмахиваясь от весело кружащего по кухонному двору пуха.

— Спроси у них, господин, — зло усмехнулась Мерисид, вырывая пучок перьев из брюха очередного гуся.

Окинув взглядом суетящихся слуг, седак тяжело присел на корточки.

— Измажешь одежду, господин, — предупредила Самхия, сдувая пушинку, прилипшую в уголке рта.

Карахафр безнадежно махнул рукой. От него пахло вином, чесноком и усталостью.

— Посижу немного и пойду. Надо проследить, чтобы слуги храма Сета вернули бронзовые котлы Дому людей. А то потом концов не найдешь.

— Все-то ты в заботах, господин, — вздохнула старшая служанка.

— Я не могу ждать! — вдруг сказал помощник писца и вытащил из сумки перевязанный лентой свиток. — Это надо передать господину Раату.

— Что ты?! — отшатнулась Мерисид. — Разве я посмею?!

— Прикажи кому-нибудь из его слуг? — предложила Самхия.

— Я никого из них не знаю, — поморщился Карахафр. — Чего ты боишься?

Молодая женщина смутилась.

— Вернется господин от верховного жреца, — стал объяснять седак. — Подойдешь и скажешь, что это письмо от господина Джедефгорна из лагеря Абаз. Запомнила?

— Джедефгорн из Абаза, — повторила старшая служанка. — Это не тот старичок, кто жил здесь недавно?

— Да, — устало кивнул помощник старшего писца. — Сотник. Скажешь, что это срочно. Какой бы господин не явился с пира.

Мерисид удивленно кивнула и тут же показала свои грязные руки, тогда седак сам засунул свиток ей за пояс.

— Это очень важно, не потеряй! — строго сказал он, поднимаясь. — О Ануб, Сет и мать Исид, когда же это все закончится!

— Скорее бы, — вздохнули ему вслед служанки.

Пока повар нанизывал тушки гусей на вертела, им удалось улизнуть в сад.

— Где мы будем спать? — тихо спросила Самхия, глядя на разложенные под деревьями одеяла. — Может, пойдем в кладовую?

— В какую? — фыркнула старшая служанка. — Одна забита, а туда, где продукты лежат, нас сторож не пустит.

— Еще бы, — завистливо вздохнула подруга. — Вон сколько наносили разных вин, меда да муки. Нам бы на весь разлив хватило.

Она поежилась от вечерней прохлады.

— Куда же нам идти?

— На птичник! — предложила Мерисид. — Там хоть и воняет, зато никого нет, а вдвоем не замерзнем.

— Это ты хорошо придумала, — похвалила её Самхия и широко зевнула.

— Только нужно Судью дождаться, — озабоченно проговорила старшая служанка. — Не передадим письмо, нам Карахафр головы оторвет.

И девушки, прижавшись друг к другу словно два брошенных котенка, уселись на сложенное одеяло у двери в сад.

Самхия давно посапывала, ткнувшись носом ей в шею, а бывшая танцовщица стойко таращила глаза в темноту, борясь с подступающим сном.

За воротами послышался шум голосов, замелькали огоньки. Мерисид встала, отстранив спящую подругу. Та проснулась и испуганно захлопала ресницами.

— Пришли! — облегченно вздохнула старшая служанка.

Сторожа резво распахнули створки ворот, и маленький дворик сразу заполнился народом. Суетились носильщики, слуги с факелами, служанки с корзинами и коробочками. Мерисид бесстрашно устремилась в толпу, работая локтями, не обращая внимания на толчки и гневные окрики.

Пьяненький главный инспектор в белом, заляпанном едой, вином и пивом платье с помощью двух охранников тяжело поднимался с носилок.

Вдруг прямо перед ним появилась какая-то растрепанная девка и грохнулась на колени.

— Выслушай, господин! Это очень важно…

Раату поморщился. После пира ему совсем не хотелось напрягать ум и кого-то слушать.

— Пошла вон! Завтра приходи!

Кто-то из слуг ухватил нахалку за локти.

— Седак Карахафр велел передать срочно! — выкрикнула она, изо всех сил упираясь ногами.

Судья людей возвел очи горе.

— Карахафр! — крик угасал в темноте.

— Эй! — рявкнул Раату пьяным голосом. — Где ты там? Тащите её сюда!

Главный инспектор указал пальцем себе под ноги, показывая, куда конкретно поставить девушку, и чуть не упал.

— Что там случилось, дорогой? — капризно спросила супруга. В прошлом году у неё выпали два передник зуба, от чего женщина немного шепелявила, что доставляло всему семейству главного инспектора немало горьких и забавных минут.

— Дела! — развел руками Судья людей. — Иди спать. Как ни прекрасен праздник, от него тоже нужно отдыхать.

Жена удалилась, заботливо поддерживаемая под руки многочисленными служанками.

— И чего ты так орала? — поинтересовался Раату, с трудом сохраняя вертикальное положение.

— Господин Карахафр просил срочно передать вам это, — не поднимаясь с колен, девушка протянула свиток. — Вечером его принес гонец от господина Джедефгорна из лагеря Абаз…

— А почему седак сам меня не дождался? — сверкнул орлиным взором Судья людей. — Палок захотелось? Распустились тут без меня?!

Кто-то услужливо поднес факел.

Раату пробежал колонки иероглифов. Провел ладонью по лицу, чтобы хоть немного прогнать хмель. Еще раз прочитал и поднес к огню.

Старый друг сообщал, что корпус Моот неожиданно возвращается из похода. Причем колесницы идут своим ходом, а часть солдат собираются перевезти на кораблях. Это показалось сотнику довольно странным.

Что может означать такая стремительная переброска войск, находившихся под командованием принца Айхмоса в Дельту, где поддерживают его брата Бэсаата? Это случайность или новый расклад сил в борьбе различных дворцовых партий?

Взглянув на слуг, послушно ожидающих его распоряжений, главный инспектор вдруг подумал: "Только глупцы видят во власти блеск и богатство. Тут даже после пьянки не проспишься спокойно".

Не дожидаясь, пока писец окончательно придет в себя, Александр затерялся среди кривых улочек Абидоса. Со слов Мерисид он примерно знал, где проживает Аататам, и собирался отыскать его дом днем. Сейчас же нужно хотя бы пару часов поспать. Появляться на местах прежних ночевок нельзя, а до храма Баст далековато.

Задумавшись, он не услышал вовремя шума человеческих голосов, едва не выскочив навстречу группе людей, освещавших себе путь факелами. Прижавшись к стене, юноша мысленно обругал себя за столь вопиющую потерю бдительности и прислушался.

— Все из-за тебя! — скрипел старческий голос. — Под каждым кустом приседал! По твоим кучам весь путь от Озерков до Абидоса отыскать можно!

— Это колдовство, — тихо возражал молодой. — Какой-то бог не хотел пускать нас на это праздник.

Алекс затаил дыхание, мимо прошли несколько человек с корзинками на плечах. По виду крестьяне, но в юбках, а один даже в парике.

— Нечего было жрать ту гнилую дыню! — смешливым басом возразил кто-то. — Вот и пронесло тебя от жадности.

— Так и есть! — подхватил другой. — А ты "колдовство", "колдовство"! Тьфу!

Голоса удалялись. "Мужики пришли на праздник оттянуться, — хмыкнул юноша. — Так это же здорово! Теперь и я туда пойду!"

Обмотав вокруг посоха одеяло, он бодро зашагал вслед за келлуанами, благоразумно держась в отдалении. Когда будущих зрителей праздника остановил патруль мождеев, Александр спрятался за угол, выжидая, пока стражники растолкуют им, как добраться до храма Себера.

У ворот горел небольшой костер, рядом с которым зевал сторож. Крестьяне робко попросились переночевать.

— Мы на праздник пришли в храм Сета. Хотим с самого утра все увидеть.

Охранитель добра конкурирующего культового учреждения понимающе кивнул головой.

— Проходите, там циновки постелены у стены. Одеяла есть?

— Только одно, господин, — виновато пробормотал старик. — Все не уберемся…

— Там костер горит, спросишь у писца, — сторож указал пальцем куда-то за ворота.

— Спасибо, господин, — обрадовался келлуанин.

"Вот это сервис!" — усмехнулся юноша.

Чуть погодя он рискнул выйти из тени и, опираясь на посох, заковылял к воротам.

— Я на праздник, господин, — заискивающе проговорил Алекс.

Тот взглянул на тряпье и молча кивнул, потеряв к нему всякий интерес.

На дворе горел костерок, возле которого на складном стульчике сидел то ли писец, то ли помощник жреца. Возле него на земле стоял кувшин, и лежала стопа одеял. Один из тех, кто пришел раньше Александра, стоял и ковырялся в поясе. Вытащив что-то, мужчина передал это писцу и взял из стопки одеяло.

"Под залог отдают, — с еще большим уважением подумал парень. — Вот, что значит цивилизация!"

Он подошел к забору, вдоль которого лежали длинные циновки, отыскал свободное место. Отвязал одеяло и, завернувшись в него, задремал, не выпуская из рук посоха.

Как и следовало ожидать, зрители проснулись задолго до восхода солнца и торопливо покинули двор, направляясь к храму Сета. Александр знал, что жилище Аататама расположено где-то неподалеку от храма Себера, но сейчас, когда все устремились в противоположный конец города, идти туда значило привлечь к себе ненужное внимание. Придется подождать, как начнется праздник. Прихрамывая и опираясь на посох, юноша очень неторопливо шел увлекаемый толпой нарядно одетых горожан и гостей Абидоса. Его обгоняли, толкали, ругались, но Александр только сильнее щурил не завязанный глаз и преспокойно уплетал остатки булки.

Показалась огромная масса людей, запрудившая площадь перед воротами во двор храма Сета. Некоторые стремились пролезть вперед, другие подпрыгивали, чтобы лучше разглядеть происходящее. Маленькие дети с горящими от счастья глазами, возбужденно вереща, сидели на плечах отцов. Алекс не без гордости заметил, что очень многие женщины одеты в бюстгальтеры его модели, а другие посматривают на них с откровенной завистью. Буст становился предметом престижа.

Со стороны храма долетали обрывки песнопений. Юноша огляделся. Зрители продолжали подтягиваться. Пожалуй, стоит еще немного подождать.

Возбужденно загомонив, толпа подалась назад, заполняя улицу. Александр торопливо отступал, догадавшись из обрывков разговора, что из храмового двора вышла праздничная процессия и направилась в порт.

"Теперь пора", — решил он и, развернувшись, зашагал к храму Себера. Юноша недолго бродил по пустынным улицам, очень скоро отыскав маленькую усадьбу, на воротах которой красовался аляповато нарисованный лев с оскаленной пастью и копьем в спине. По описанию Мерисид выходило, что Аататам проживает именно здесь, но Алексу уж очень хотелось получить подтверждение. Поразмыслив, он без затей подошел и постучался в запертую калитку. Очень долго никто не подходил. Александр уже решил бросить эту затею, когда различил за воротами старческий кашель и шаркающие шаги. Резко распахнулось маленькое окошечко.

— Чего надо? — спросила заросшая седой, клочковатой щетиной смуглая, морщинистая физиономия.

— Господин Атамуер здесь живет? — поинтересовался юноша, прищурив глаз и облизывая губы кончиком языка.

— Кто? — белесые ресницы вползли на лоб.

— Господин Атамуер, — повторил Алекс. Он запомнил имя надзирателя над ткацкими мастерскими храма Сета из-за его нетрадиционной ориентации.

— Это дом храброго Аататама! — рявкнул возмущенный привратник. — Иди отсюда!

— Но где же дом господина Атамуера? — всхлипнул юноша.

— Ищи нору своего любовника за храмом Сета! — окошечко с треском захлопнулось.

"Что и требовалось доказать", — удовлетворенно подумал Александр, оглядываясь. Не доходя сорока метрах до усадьбы, начиналась улица, спускавшаяся к Лауму. Он не поленился спуститься к реке, обнаружив по дороге еще пару закрытых ворот, а в конце затопленную пристань и привязанные к вбитым в землю кольям лодки. "Транспорт тоже под руками", — усмехнулся юноша. Вот только куда везти этакого бугая? Что-то подсказывало, что с мождеем все может обойтись не так пристойно, как с писцом Джедефайхом. Возможно, придется иголки под ногти загонять или пальцы по одному резать.

Отправиться в тайник храма Баст? Сейчас это не подходящее место. Вокруг на полях суетятся земледельцы. Могут услышать их задушевный разговор. Алекс взглянул на противоположный берег, изрезанный холмами. Судя по тому, что он знал, людей там почти нет. Не подходящее место для сельского хозяйства, да и старинным кладбищам с богатыми гробницами живые соседи ни к чему.

— Далековато грести придется, — пробормотал юноша себе под нос. Заметил в одной из лодок весла, и довольно хмыкнув, отправился назад к храму Сета.

Торжественная часть еще продолжалась, так что пробиться во двор он не сумел. Пришлось шататься неподалеку среди таких же неудачников. Забираться на ограду, как делали многие из его сверстников, Александр не стал. Происходящее внутри его нисколько не интересовало, да и приходилось поддерживать образ немного хромого. Чуть погодя из-за забора донесся многоголосый рев полный восторга и обожания, подхваченный толпой на площади. Очевидно, произошла какая-то кульминация инаугурации Сетиера. То ли новый верховный жрец прирезал какою-нибудь несчастную скотинку во славу своего змееголового бога, то ли исполнил танец, то ли появился в полном парадном облачении как папа Римский на балконе, Алекс не знал. Но только вскоре после этого толпа плавно всосалась во двор, прихватив с собой и его. А там уже началась настоящая гулянка с халявным пивом и закуской. Слуги раздавали всем желающим куски вареной говядины, баранины, гусятины и рыбу, наливали всем пива. Кружек не хватало, и празднующие в довольно резкой форме тянули посуду друг у друга. Сам выпил — дай другим! У одной из бочек дело едва не дошло до драки, но во время подоспевшие мождеи быстренько навели настоящий келлуанский порядок.

Александр не стал вертеться перед носом у стражей порядка. Работая локтями и посохом, он пробился к другой бочке, где попросил налить ему пива в бурдюк. У слуги, кстати, имелась для этого и кожаная воронка. Затарившись едой и питьем, юноша отошел в сторонку, собираясь примоститься у забора. Но заметив, что очень многие участники праздника оставляют на нем переработанное пиво, решил есть на ходу. "Так недолго и язву заработать", — подумал он, делая глоток, и тут же едва не выплюнул все обратно. Пиво оказалось отвратительным! Глубоко оскорбленный таким издевательством над благородным напитком, Алекс едва не вылил его на песок. Но удержался.

Шатаясь в праздничной толпе, он внезапно почувствовал на себе чей-то взгляд. Нарочно задев плечом встречного мужчину, юноша извинился, краем глаза заметив неподалеку пристально наблюдавшего за ним мождея. Стражник даже шею вытянул от усердия.

"Тревога! Алярм! Полундра! Шухер!" — взвыло в голове Александра, и он, пригнувшись, нырнул за семейную пару, что-то бурно обсуждавшую. Потом быстро протиснулся в тесный кружок, обступивший двух здоровых мужиков, с азартом валявших друг друга в пыли, и, не забывая опираться на посох, прихрамывая, поспешил к воротам.

Площадь перед ними тоже оказалась заполнена горожанами. Здесь бойко кипела торговля. Кому не досталось спонсорского угощения, могли здесь выпить пива и даже вина за "сущие копейки"! Имелась в продаже разнообразная закуска, а так же прочие удовольствия. Алекс вежливо отказался от услуг двух проституток бальзаковского возраста, ограничившись парой кусков хорошо прожаренной гусятины.

Пользуясь многолюдством, пытались делать свой маленький бизнес продавцы благовоний, косметики, украшений и париков. Юноша встретил хмурого мужчину, в корзине которого пищали маленькие симпатичные котята леопардового окраса. Уловив его заинтересованность, келлуанин принялся энергично пудрить мозги, утверждая, что это любимая масть богини Баст, и такая кошка, наверняка, принесет в дом счастья. Александр тяжело вздохнул. "Некуда мне счастье складывать. У меня и дома то никакого нету", — подумал он, перефразируя мультяшного кота, и вежливо отказавшись, прошел дальше.

Кое-кто уже напраздновался и дремал, притулившись к стенам домов, пуская слюни и распространяя вокруг устойчивый запах кислой блевотины.

"А вот это идея!" — обрадовался юноша, перепрыгивая через зловонную лужицу. Он еще немного поболтался по стихийному рынку и потихоньку направился к храму Себера.

Город гулял! То и дело попадались нетвердо державшиеся на ногах горожане в одиночку и парами. Кое-кто пытался петь то ли религиозные гимны, то ли скабрезные песенки. При этом вокруг царило полное равноправие. Пьяных женщин оказалось не на много меньше, чем мужчин. Представительницы прекрасного пола громко визгливо смеялись, несли похабщину или хвастались друг перед другом новыми безделушками. Наверняка, этот праздник войдет в анналы истории Абидоса. Но нигде Алекс не заметил ни одной драки или проявления агрессии.

Солнце, равнодушно наблюдавшее за триумфом Сетиера, стало клониться к закату. Тени удлинились. Стали попадаться парочки, затаившиеся в них от нескромных взглядов.

"Полный разврат, — покачал головой юноша. — Все как с ума посходили!"

Приближаясь к нужному дому, он все чаще останавливался, играя роль пьяного. Воровато оглянувшись, хлебнул из бурдюка и прополоскал рот пивом, а часть, вылив на ладонь, размазал по телу. Теперь от него перло кислятиной на километр.

— Друг! — радостно завопил вынырнувший из переулка келлуанин. — Давай выпьем?!

Он дружески помахивал кожаной флягой и радостно улыбался.

У Алекса загорелись глаза. Он давно мечтал о подобной посудине.

— Замечательный праздник! — заплетавшимся языком проговорил мужчина. — Сколько танцовщиц! Какие наряды?! А сколько еды и пива выставил Сетиер?!

Он сделал глоток и, протягивая флажку юноше, радостно завопил:

— Слава верховному жрецу Сета! Пусть великие боги пошлют ему счастливую жизнь и достойное место на Полях Блаженных после смерти! Пусть…

Тут он громко икнул. Александр, убиравший чужую фляжку в свою сумку, поспешно сунул ему в руки бурдюк.

Мужчина прилип к горловине, жадно засасывая противную кислятину.

— Уф! — он вытаращил ничего не понимающие глаза. — Ты кто?

— Друг, — Алекс хлопнул его по плечу, заставив приземлиться на задницу у самой стены.

— Я тебя не знаю! — возопил келлуанин, делая попытку подняться.

Александр резко ударил костяшками пальцев, и тот вновь погрузился в алкогольную нирвану.

"И не надо тебе меня знать, — подумал юноша, поправляя враз потяжелевшую сумку. — Дольше проживешь".

Он еще немного постоял рядом, изображая душевный разговор, потом, безнадежно махнув рукой, двинулся дальше, шарахаясь от одной стены до другой.

Неподалеку от нужных ворот Алекс тяжело опустился на землю и задремал, крепко обнимая обернутый одеялом посох.

Наступали сумерки, юноша сорвал с головы повязку, теперь уж точно никто не различит цвета его глаз. Положил на землю одеяло, лег, прижавшись к стене, и стал ждать. Несколько раз мимо проходили мужчины и женщины, не обращая на него никакого внимания. Аромат прокисшего пива не отпугнул только ребятишек. Трое малолетних правонарушителей пытались вытащить у него посох. Александр дернулся будто во сне, заехав пацаненку пяткой по тощему животу. Возмущенные хулиганы ретировались, напоследок обстреляв его кусками сухой глины.

До полного наступления темноты по улице прошло еще с пяток горожан, но ни один даже отдаленно не походил на бегемотообразного мождея. Когда утомленное солнце угасло, юноша освободил меч, спрятав его под одеяло, припас веревки и осмотрел посох.

Вновь потянулись часы ожидания. Как ни старался Алекс сосредоточиться на предстоящем захвате более сильного противника, но в голову сами собой пробирались непрошенные мысли:

"Может бросить все, и уйти одному? Вдруг её уже и в живых нет? Да и кто мне эта Айри? Так случайная встречная. Одну такую уже спасал, и что?"

Парень тяжело вздохнул, чуть поменяв положение тела.

"А разве плохо, что у Сайо теперь семья? Мать, дядя, брат, отчим. Или было бы лучше, окажись она на плахе?"

Александр засопел.

"Я не солнышко, всех не обогрею!"

"Разве одна девчонка — это все? Я помогу ей, она поможет мне добраться до Нидоса. Откопаем заначку. Первое время с голоду не умрем".

Со стены прямо на него спрыгнула кошка и, испугавшись, бросилась прочь. Юноша насторожился. Асиона частенько предупреждала его об опасности через своих священных животных. Глаза Алекса привыкли к темноте, и он хорошо видел пустынную улицу.

Вдруг из переулка, спускавшегося к реке, послышался шум. Алекс перехватил посох поудобнее. Из-за угла показалась стройная фигура молодого человека. Он торопливо пробежал мимо, даже не заметив его.

"Праздник, свидание, любовь", — усмехнулся Александр, глядя ему вслед.

Перевалило далеко за полночь, когда в конце улицы появился массивный черный силуэт. Судя по размерам и уверенной походке этот тот, кого он ждал с таким нетерпением.

Обнаженный клинок у стены, посох в руках, веревка рядом, кинжал за поясом.

Мождей тяжело переставлял ноги, что-то бормоча себе под нос. Стараясь производить как можно меньше шума, юноша привстал, опираясь на одно колено.

— Господин Аататам? — слабым голосом спросил он, когда стражник оказался напротив.

— Что? — вздрогнул мождей.

— Вы господин Аататам? — повторил Алекс.

— Ну да! — стражник развернулся и упер руки в бока. Он набрал в грудь воздуха, собираясь еще что-то сказать, но тут конец посоха ткнул его в пах, затопив сознание дикой болью.

Парень вскочил, нанес удар по лбу. Туша мождея без звука рухнула в пыль, скребя ногами. Не теряя ни секунды, Александр подскочил и ударил ребром ладони за ухо. Стражник обмяк. Подхватив веревку, юноша стал опутывать ей бесчувственное тело.

Руки за спину, петля на шею, то же самое и с ногами. Опыт, полученный при захвате писца, пришелся очень кстати. Хотя худосочный Джедефайх мало походил на зверообразного мождея. Теперь осталось расстелить одеяло, перекатить на него тяжеленную тушу и отволочь к реке.

— Ох, тяжелая это работа, по улице тащить бегемота, — пыхтел Алекс, ухватившись за угол одеяла и упираясь пятками в песок, перемешанный с мусором и кусочками глины. Только бы ткань выдержала! Как ни старался он двигаться бесшумно, этого, увы, не получилось. Кроме связанного мордоворота, весившего не меньше центнера, пришлось тащить оружие, сумку и посох.

Юноша уже видел реку, когда тишину нарушила какая-то собачонка. Визгливый, скандальный лай вырвался из-за соседней ограды и заметался по ночным улицам. По стайному инстинкту к нему охотно присоединились голоса в разных концах города.

Александр скрипнул зубами, подкатил тушу мождея к стене, сунул кинжал за пояс и подошел к двери, за которой истерически бесновался древнейший друг человека. Вылив на себя еще немного вонючего пива, парень прислонился к стене и стал ждать, когда эти горлодеры успокоятся. Но собака исправно отрабатывала свой хлеб.

Послышались шаркающие шаги, мелькнул тусклый свет.

— Заткнись, дура! — крикнул кто-то. Добросовестный страж обиженно замолк.

Открылось окошечко в двери.

— Кто тут? — спросил пожилой мужчина.

— Никого, — заплетающимся языком ответил Алекс. — Я один.

Келлуанин распахнул калитку. Юноша сидел, широко расставив ноги и задумчиво рассматривая почти пустой бурдюк.

— Пошел вон отсюда, пьяница! — рявкнул келлуанин.

— Никак, — Александр развел руками. — Не могу.

— Вот я тебя… — мужчина замахнулся палкой.

Александр тяжело встал на четвереньки и пополз прочь.

— И чтобы я тебя здесь больше не видел! — гремело ему вслед. — Пьяная морда.

"На себя бы поглядел, — обиженно подумал парень, поднимаясь и отряхивая колени. — Страшный, как моя жизнь".

Собачка хотела продолжить концерт, но келлуанин грозно прикрикнул:

— Молчи, убью!

Осознав меру человеческой раздражительности, псина умолкла, и Алекс вернулся к прерванному занятию. За время его отсутствия мождей пришел в себя и предпринял энергичные попытки к освобождению. Он мычал, дергался, но лишь сильнее затягивал петлю на горле. Опасаясь за сохранность пленника, юноша даже несколько ослабил её.

— Сдохнешь еще раньше времени, — пробормотал он себе под нос и, не обращая внимания на протесты, продолжил транспортировку.

Притащив бешено вращавшего вытаращенными глазами Ататама на берег, Александр устроил себе короткую передышку. Глотнул пива из ворованной фляжки и пожевал гусятины.

— Теперь можно и поплавать.

Но, прежде чем отправиться в путь, нужно погрузить в лодку связанного мождея. А это оказалось очень не просто. Пришлось пускать в дело и посох и весла.

— Здоровый, бугай, — тяжело прохрипел Алекс, отталкиваясь от берега.

Почувствовав себя на реке, пленник стал дергаться, раскачивая лодку.

— Утопнешь, дурак! — цыкнул на него парень, но стражник словно его не слышал. Пришлось угостить его рукояткой кинжала по лбу. На какое-то время это помогло.

Ширина Лаума у Абидоса составляла не менее полукилометра, тёк он неторопливо, тем не менее, лодку стало существенно сносить в сторону. Александр стал энергично работать веслом, чувствуя, что начинает уставать.

Он приблизился к противоположному берегу уже в предрассветных сумерках. Долго искал подходящее место, чтобы причалить, пока не наткнулся на маленький заливчик с пологими берегами. Привязав лодку к одинокому кустику, Алекс быстренько пробежался по окрестностям, спугнув тощего облезлого шакала. Убедившись в отсутствии людей, вернулся к лодке. Мождей очнулся и успел обгадиться. Но это обстоятельство нисколько не смутило юношу. Глядя в горящие яростью глаза Аататама, он чувствовал, что дерьма и крови будет еще много.

Потом Александр, надрываясь, волок тушу мождея вверх по склону холма. Вниз он скатился почти самостоятельно. Оставалось затащить его в заросли акации.

— Ну, ты и тяжелый, — проговорил юноша, присаживаясь рядом.

Стражник что-то промычал.

— Вот-вот, — кивнул Алекс. — Такую гору навоза и так далеко нести.

Он снял перекинутую через плечо сумку, порылся в поисках съестного. Нашел початый кусок гусятины, булку и яблоко. Перекусил.

"Пришибить эту мразь не жалко, убийце туда и дорога, — думал юноша. — Но вот добиться правды от него можно только пытками".

Александра передернуло. Он посмотрел на пленника. Тот в очередной раз напряг могучие мышцы, пытаясь разорвать веревки. Глядя на мощные бугры мускулов под смуглой кожей, юноша поежился.

"Силен, одним ударом в гости к Осирсуотправит, — Алекса передернуло. — Надо бы как-нибудь его ослабить?"

Через несколько секунд он уже знал, что делать, и покачал головой: "Ну и живорез был тот старичок, чья тушка мне досталась".

Настучав по брюху пленника посохом, юноша обследовал рощицу, пошумел, спугнув серо-коричневую змеюку, и перекатил мождея в нужное место.

Еще один удар по шее отключил стражника от связи с реальностью. Александр быстро освободил ему руки и привязал их к растущим по сторонам деревьям, после проделал то же с ногами, распяв Аататама на земле.

— Еще немного, — буркнул он очнувшемуся келлуанину, выкапывая ямку под правым запястьем.

Мождей стал дергаться и тут же заработал пяткой в ухо.

— Не мешай!

— Вот теперь готово! — с этими словами юноша глубоко полоснул острым, как бритва, метательным ножом по широкому смуглому запястью, отворяя кровь.

Пленник зарычал, рванулся, стараясь освободиться. Алекс встал, взял посох и хладнокровно ударил его по голени.

— Не дергайся!

Глаза мождея зажглись бешенством, жилы напряглись. Тут же последовали удары в печень и пах.

— Вот ведь здоровый какой, — с завистью покачал головой юноша и сделал еще один надрез. Кровь потекла обильнее.

Он не задавал пленнику никаких вопросов, ожидая, пока тот ослабеет. На миг у Алекса шевельнулась жалость. Но тут же из памяти всплыло расцветавшее улыбкой морщинистое лицо Мермуут, когда он подарил ей плохонький бюстгальтер. Стройная красавица Нефернут, горячо любившая супруга и немного шалившая на стороне, хмурый Гебареф, отец и дедушка. За что погибли эти милые люди, никому не сделавшие зла?

Аататам дергался, Александр бил, кровь текла, впитываясь в сухую рыхлую землю. Мухи облепили покрытое потом тело мождея и веселым роем кружились над черной лужей.

Повинуясь неясному позыву, юноша присел, нащупывая пульс. Сердце билось часто-часто. Тогда, удовлетворенно кивнув, он туго перетянул руку тонким кожаным ремешком, останавливая кровотечение.

— Так дури в тебе поубавится, — проговорил Александр, вытаскивая глубоко запиханный кляп.

— Ты кто? Отпусти меня? Я…

— Где жена Небраа? — негромко поинтересовался юноша. Он понимал, что эту гору мяса предстоит жестоко пытать, но старался оттянуть этот очень неприятный момент.

— Что? — опешил Аататам, в волнении облизав пересохшие губы.

— Где Анукрис? — терпеливо повторил Алекс.

— Кто ты такой, мелкий ублюдок? — прохрипел мождей, вновь покрываясь крупными каплями вонючего пота. Мухи радостно зажужжали.

"Что-то их на солененькое потянуло", — почему-то подумал парень.

— Ты еще не понял, тупица?

С этими словами он ударил его в нос.

— Чужак?! — прохрипел стражник сквозь стиснутые зубы.

— Угу, — Александр заботливо поправил веревки. — Где Анукрис?

— Тебя же убили?

— Ну и что? — юноша пожал плечами, пытаясь нащупать правильную линию поведения. Ну, уж очень не хотелось ему эту мразь по кусочкам резать. Все-таки на человека похож. Может, на психологии удастся что вытянуть? — Хозяин вернул меня из царства мертвых…

Мождей заливисто заржал, но быстро стал задыхаться.

— Будешь шуметь, рот заткну, — пригрозил Алекс.

— Так ты мститель Сета? — стражник поморщился от боли, но глаза его смеялись. — Что же твой бог не сказал тебе, где подстилка Тусета?

— А ты пробовал спрашивать у бога? — остекленевшим взглядом парень уставился в перекошенную болью и весельем физиономию пленника. — Когда он в сиянии ослепительного света возвышается над тобой, подобно золотой горе! Когда нечеловеческий голос звучит повсюду, даже в твоей голове, и ты можешь только пасть ниц, внимая этой высшей сущности, недоступной человеческому пониманию!

— Чушь! Ты обманщик и лжец, как все жрецы! — вскричал Аататам.

— Молчи, тупица! — парень ударил по гладко выбритому подбородку, заставляя прикусить язык. — Сейчас я знаю, почему Сет сам не указал мне точный путь.

— Почему? — голос у мождея чуть дрогнул.

— Он хотел, чтобы ты мучился, — тоном мультяшного злодея объяснил Александр.

Пленник оскалился.

— Мальчишка! Развяжи мне руки, и посмотрим, поможет ли тебе твой бог?

— Нет чести драться с убийцей беспомощных женщин и стариков, — брезгливо поморщился юноша. — Это же вы с Бесхотепом убили слуг Тусета по приказу Моотфу, а потом он зарезал глупую Ренекау.

— Ты врешь! — вскричал мождей дрогнувшим голосом.

— Сет не станет унижаться ложью, — покачал головой Алекс. — Он помог мне справиться с толстяком и его слугами у канала. Это бог спас Небраа от ваших мечей!

— И где же этот жирный ублюдок? — попытался усмехнуться побледневший Аататам, однако в глазах его уже светилось сомнение.

— Боги не спешат, глупец! — снисходительно фыркнул юноша. — И Сетиер, и Моотфу, и черви скоро узнают силу его гнева!

Стражник нервно сглотнул.

"Клюнуло, — удовлетворенно подумал Александр. — Теперь только бы не сорвалось".

— Перед тем, как я начну отрезать у тебя пальцы, скажи, неужели ты веришь, что богов нет? Если так…

Он постарался улыбнуться как можно насмешливее.

— У тебя впереди много неожиданностей. И те муки, что испытаешь сейчас, жалкое подобие тех, что ждут твою душу впереди.

С этими словами парень затолкал в раскрытый рот тряпку, затем раздался мерзкий хруст. Тело мождея выгнулось дугой, туго натянув веревки. Алекс показал ему скрюченный смуглый мизинец с грязным, обкусанным ногтем.

— Их еще девятнадцать, — проговорил парень мертвым голосом. — Мне продолжать?

Аататам молчал.

Александр сунул отрезанный палец в лужицу крови и стал медленно рисовать на широкой груди какую-то бессмыслицу, напевая "Колизей" Кипелова.

Мождей замычал, его глаза наполнились ужасом.

— Ну, будем говорить?

Аататам энергично закивал головой. Юноша вернул палец в лужу, перетянул ниткой обрубок и вытащил кляп.

— Пить!

— Анукрис у червей?

— Да, — прохрипел келлуанин. — Пить.

Александр поднес к его губам бурдюк. Пленник выпил все, не замечая отвратительного вкуса.

— Она уже мертва, — проговорил он. — Их пленники долго не живут.

— Это тебя не касается, — после неудачи в Уразских каменоломнях Алексу требовались более веские доказательства, чем слова этого подонка.

— Её отвели на старое кладбище Сета, — быстро проговорил Аататам. — Там у них что-то вроде храма. Наставник живет и все такое…

— Где это? — спросил Александр.

— Я дорогу знаю, — пленник всхлипнул. — Но никогда там не был.

— Тогда откуда тебе известно, что Анукрис там? — сощурился юноша.

— Тулаум сказал, что её приказал привести Наставник, — мождей скривил пухлые губы в жалобной гримасе. — Пить дай?

— Попозже, — сухо отказал Алекс. — Кто такой Тулаум?

— Евнух, он со своим приятелем Осирсатом воруют для червей детей. Ну и выполняют всякие поручения Убисту и Наставника.

— Ты должен проводить меня на это кладбище! — решительно заявил юноша, доставая фляжку, позволив стражнику сделать только один глоток.

— Потом ты меня убьешь? — спросил тот, потянувшись за горлышком.

— Твоя смерть не нужна ни мне, ни Сету, — отмахнулся Александр. — Мне нужно лишь найти Анукрис. А твои силы быстро восстановятся, если есть много мяса и пить вино. Заклинание я еще не завершил. Живи, пока Убис не явится за твоей душой.

— Поклянись?! — потребовал пленник.

— Проведешь меня к кладбищу Сета, я тебя отпущу, — не колеблясь, пообещал Алекс. — Клянусь своим хозяином!

Мождей перевел дух.

— Но если попробуешь меня обмануть, — тихо предупредил юноша. — Смерть твоя будет ужасной, а душа никогда не попадет на Поля Блаженных!

Он развязал веревку, и Аататам прижал к груди раненую руку.

— Перевяжи! — Александр бросил ему кусок тряпки. — Ты и так потерял много крови.

Пока тот неумело перебинтовывал конечность, юноша свернул веревки и спрятал их в сумку.

— Показывай дорогу! — велел он, поправив меч за поясом.

Тяжело опираясь на здоровую руку, мождей встал на ноги и чуть не упал, схватившись за покрытую колючками ветку. Алекс настороженно следил за каждым его движением. Уж очень разные у них весовые категории. Стражник осмотрелся и стал взбираться на холм. Юноша шел чуть левее и ниже. Аататам шагал, тяжело дыша, то и дело вытирая пот и пошатываясь. Он заметно побледнел, щеки ввалились, глаза горели нездоровым блеском, но в них по-прежнему пряталась злоба.

С вершины они увидел далеко впереди на возвышенности у самой реки обнесенный стеной городок.

— Надеюсь, ты не собираешься вести меня к бальзамировщикам? — нахмурился юноша.

— Я знаю дорогу только от старого кладбища Себера, — ответил стражник. — Вон видишь, чуть правее общие гробницы?

Александр шагнул ближе. Длинные, похожие на склады здания несколькими рядами выстроились примерно в паре километров.

Вдруг откуда-то донеслось тихое мычание, юноша резко обернулся. Сейчас же здоровенный кулачище ударил его по скуле. В самый последний момент Алекс сумел чуть повернуть голову, от чего удар получился скользящим. Тем не менее, он на какой-то миг ошеломил парня. Оскалив зубы, мождей занес могучую длань, но сил на полноценный удар у ослабленного потерей крови стражника уже не хватило. Александр перехватил руку и, поднырнув, с мерзким хрустом сломал через плечо локтевой сустав. Рев раненого хищника прокатился по окрестным холмам. Юноша сбил противника с ног, выхватил меч и остановил острие в миллиметре от толстой шеи.

— Заткнись! Убив тебя сейчас, я не нарушу клятвы!

Аататам закатил глаза и прикусил губу, гася рвущий грудь крик. Алекс оглянулся. В метрах в восьмистах на склоне холма паслось небольшое стадо низкорослых, горбатых коров. Пастух смотрел на них из-под руки.

— Вставай, помесь гиены и шакала! — прошипел парень, убирая меч и поднимая посох.

— Что со мной будет? — простонал мождей.

— Если выживешь, будешь долго лечить руку, — криво усмехнулся Александр. — А можешь навсегда остаться калекой? Когда ты поймешь, мерзкий червяк, что мне помогает сам бог?

Жалко сгорбившись и поскуливая от боли, стражник зашагал по поросшим клочковатой травой склонам. Очевидно, тут слишком высоко, и разлив не приносит сюда плодородный ил. Где-то сзади остался удивленный пастух со своими коровами. С вершин холмов открывался прекрасный вид на Лаум, по которому гордо плыли большие корабли под полосатыми парусами. Кое-где среди бурьяна попадались развалины древних построек. Значит, люди жили и в этих негостеприимных местах.

Вдруг Аататам тяжело рухнул на землю.

— Все, больше не могу. Пить, ради Сета!

Юноша сделал пару глотков и передал фляжку пленнику. Тот жадно схватил её здоровой рукой и тут же осушил до дна.

— Долго еще? — поинтересовался Алекс, присаживаясь рядом на корточки.

— Вон за тем холмом кладбище Себера, — пробормотал мождей. — А до того, куда тебе надо, еще больше двух асангов.

"Километров двадцать пять, — мысленно прикинул юноша. — До темноты с этим инвалидом не добраться. Надо искать место для ночевки".

— Перейдем холм и отдохнем, — Александр поднялся.

— У тебя еще есть пиво, чужак? — хрипло спросил стражник.

— Нет, — развел руками парень. — Ты местный, вот и приведешь нас к воде.

— Я знаю здесь только одну воду, — Аататам поморщился. — Это Лаум.

— К Лауму, значит к Лауму, — пожал плечами Алекс. — Все равно, до места сегодня не дойдем.

— И что? — встрепенулся мождей.

— Переночуем где-нибудь, а завтра ты отведешь меня дальше. К кладбищу Сета.

Пленник скрипнул зубами и поднялся.

— Найди, где можно отдохнуть, и я схожу за водой, — пообещал юноша.

— Есть такое место, — подумав, сказал пленник.

— Если приведешь в засаду, умрешь, — не забыл предупредить Алекс.

Ограда, когда-то окружавшая древнее кладбище, сейчас представляла собой лишь длинную насыпь глиняных обломков, поросшую жестким бурьяном.

— Здесь могут быть сторожа, — предупредил Аататам.

— Эти развалины еще кто-то охраняет? — усмехнулся юноша, с удивлением разглядывая странные здания, сложенные из наклонных внутрь каменных блоков.

Когда путники, обойдя одно из них, оказались на своеобразной улице, Александр увидел множество заложенных дверных проемов. Очевидно, это и есть так называемые "общие гробницы". Некоторые из них оказались оштукатурены и покрыты иероглифами, попадались рисунки и даже барельефы, а в двух местах имелись настоящие двери из потрескавшихся досок.

Мождей тяжело шагал по пыльной тропинке, внимательно разглядывая здания. Угол одного из них развалился, обнажив землю с обломками камней. Только тогда юноша понял, что это лишь земляные насыпи, облицованные тонкими каменными плитами.

Аататам, несколько раз поворачивая, вывел их к "общим гробницам", выглядевшим немного поновее. Здесь почти половина проемов имела настоящие двери, кое-где они оказались выбиты. В других желтела свежая кирпичная кладка.

По еле угадывающейся в зарослях бурьяна и колючки тропинке мождей подошел к одной из гробниц. Алекс встал рядом, вытащил меч. Мало ли какие сюрпризы могут оказаться в этом склепе? Нырнет вперед и захлопнет дверь перед носом.

— Открывай.

Стражник уцепился здоровой рукой за поперечный брус, прибитый к толстым, изъеденным червями доскам, и, приподняв, толкнул дверь от себя. Пахнуло прохладой. Не спуская глаз с пленника, юноша бросил быстрый взгляд внутрь. Комнатка со стенами покрытыми рисунками, а в середине низкий каменный саркофаг.

— Заходи, — кивнул он мождею. Вдруг прямо у входа волчья яма? Пусть проводник сам проверит.

Аататам пригнувшись, спустился по двум каменным ступеням. Весь его вид говорил о полной покорности судьбе.

В противоположном углу лежала большая куча сухой соломы. Не обычного в таких случаях камыша, а темно-золотистой ячменной соломы. Тут же валялись две старые корзины без дна.

— Что это за место? — настороженно поинтересовался Александр, внимательно разглядывая расписанные стены и грязный, глиняный пол.

— Здесь держали слугу Тусета, тоже чужака, — равнодушно ответил мождей, присаживаясь у стены.

— Того, что вы потом убили у дома Небраа? — уточнил юноша.

— Да.

— Не вижу, где они могли бы его прятать, — усомнился в его правдивости Алекс.

— Под крышкой тайник, — уже еле слышно проговорил Аататам. — Воды… Или я умру прямо сейчас.

— Тогда я должен тебя связать, — предупредил Александр.

— Только не затыкай рот, — попросил пленник. — Я задохнусь. Ты же видел, что здесь все равно никого нет.

Признав справедливость этих слов, юноша выкрутил ему руки за спину. От чего Аататам взвыл сквозь стиснутые зубы.

— Сам виноват, — пожал плечами Алекс. — Нечего было руки распускать.

Лежа лицом вниз, мождей плакал, крепко зажмурив глаза и до крови закусив губы. Рука у него чудовищно распухла, и видно, что каждое прикосновение к ней причиняет чудовищную боль. Вот только Александр почему-то совсем не испытывал чувства жалости. То ли очерствел среди постоянного смертоубийства, то ли слишком хорошо помнил, что совершил этот страдающий мерзавец. Нефернут, слуги Тусета да и Треплос, хоть и являлся порядочным паршивцем, не заслуживал такой смерти. Возможно, из него мог вырасти Овидий или Гомер какой-нибудь.

Прикрыв дверь, юноша привычно огляделся и, не заметив ничего подозрительного, направился к реке. Помня о гипотетической возможности появления сторожей, он старался не шуметь и внимательно прислушивался к окружающим звукам.

Выбравшись с территории кладбища, Александр отыскал узкую тропинку, ведущую в густые заросли камыша, которая привела его к высокому причалу, возле которого в маленькой луже, связанной с рекой узкой мелкой протокой, он набрал отстоявшейся воды. Правда, в её кристально чистоте вполне могли плавать всякие тифозные палочки, дизентерийные амебы и прочие плазмодии.

Стараясь об этом не думать, парень разделся и быстро умылся, прогоняя усталость. Взбодрившись, он направился назад, чувствуя урчание обиженного невниманием желудка. В сумке у Алекса лежал еще кусок гусятины, который он собирался честно поделить с покалеченным мождеем.

Ему только на миг показалось, что где-то вскрикнул человек, а тело уже среагировало. Выхватив меч, парень резко развернулся. Вокруг царила привычная тишина. Жужжали мухи, трещали цикады или еще какие тараканы. Только всегдашняя привычка к осторожности не давала расслабиться.

Александр обошел гробницы с противоположной стороны, пригнувшись, осторожно выглянул и заметил, как закрылась знакомая дверь. Или ему показалось от усталости и нервного напряжения? Юноша присел, дожидаясь, что же будет дальше. Развязаться самостоятельно покалеченный пленник никак не мог. Но если ему помогли местные сторожа, то где они? Почему так тихо, и никто не оказывает несчастному первую помощь? Глядя на закрытую дверь, Александр хмыкнул. Тут возможны два варианта. Или ему показалось, или там засада.

Ну, что же посмотрим, у кого терпения больше? Он надел кожаные браслеты с метательными ножами, срезал пару кустов, лег, прикрыв ими голову от солнца, и стал ждать. Время шло, а Алекс никак не мог решиться, иди на разборку с врагами или выждать, когда они сами себя проявят? Но что если там никого нет, и покалеченный Аататам сдохнет от жажды?

Становилось все жарче. Решив войти в гробницу после обеда, юноша достал кусок гусятины. От него уже шел легкий запашок. Оставляя продукт в сумке, он рисковал совсем остаться без еды. Запивая жесткое пережаренное мясо водой из фляжки, Александр не спускал глаз с гробницы. Оставив совсем немного для пленника, юноша вытер жирные руки пучком травы, и тут дверь чуть дрогнула. Наружу выглянула лохматая башка. Алекс прижался к земле и, пятясь задом, отполз за угол. Настороженно оглядываясь по сторонам, из гробницы выбрался крупный мужик в одной набедренной повязке и с суковатой дубиной в руке.

"Конечно не Аататам, но тоже не подарок, — подумал юноша. — Интересно, сколько их там?"

— Никого нет, — сказал здоровяк в дверь.

Ему что-то ответили. Мужчина кивнул и направился, видимо, по следам Александра.

Юноша обошел гробницу и выглянул из-за угла. Келлуанин не стал далеко уходить. Ловко вскарабкавшись по наклонной стене на плоскую, поросшую пучками травы, крышу соседнего захоронения, он стал пристально смотреть в сторону Лаума.

Алекс вернулся на старое место. Из гробницы больше никто не показывался, хотя через полуоткрытую дверь что-то белело.

— Никого нет! — громко сказал вернувшийся здоровяк.

Появился еще один келлуанин в белой юбке, парике, с сильно накрашенным лицом.

— Ты хорошо смотрел? — голос у него оказался странно писклявый, не женский, но и не мужской. Тот не успел ничего ответить, торопливо вернувшись в гробницу.

"Только евнухов мне здесь и не хватало", — поморщился Александр.

Давно не раскрывавшаяся настежь дверь обиженно скрипнула. Двое незнакомцев, пыхтя, помогали выйти обессиленному мождею. Избитый и искалеченный стражник смуглой горой висел у них на плечах, с трудом переставляя тумбообразные ноги.

— Он хитрый, — хрипел Аататам. — Прячется где-нибудь.

— А может, заблудился? — предположил евнух. — Забрел куда-нибудь, а. Там кое-где трясина, и львы иногда в камыши заходят.

— Нет, — обреченно бормотал мождей. — Он где-то рядом. Я чувствую…

Шорох сухой травы под ногами приближался.

— Думаешь, он на самом деле слуга Сета? — забухтел чей-то басок.

— А как бы он иначе меня связал? — огрызнулся стражник.

Алекс сделал шаг, второй, развернулся и метнул ножи с обеих рук. Один попал в живот покалеченному мождею, второй в грудь здоровяка. Тот заревел, его пухлый спутник бросил раненого и пустился наутек, визгливо вереща. Аататам мешком рухнул на землю, второй здоровяк вырвал из тела кинжал, сделал два шага и тоже упал.

Юноша перескочил через него и бросился в погоню. Будь у евнуха лишних пара секунд, он имел все шансы затеряться среди гробниц. Но Алекс ни на миг не терял из вида его ослепительно белую юбку.

Меч мешал, пришлось бросить, и расстояние между ними сразу стало сокращаться. Келлуанин то и дело оборачивался, не переставая орать от ужаса. Нога его запнулась, так что он едва не упал, с трудом сохранив равновесие. Александр подпрыгнул и ударом ноги повалил мужчину на землю.

— Заткнись! — рявкнул он в желтоватое ухо. — Убью!

Противник тут же умолк, мелко дрожа. Юноша завернул ему руки назад, сорвал с себя пояс и крепко связал их.

— Вставай! — юноша свернул свою юбку и пнул евнуха ногой в бок.

Тот быстро поднялся, громко стуча зубами.

— Иди.

На обратном пути Алекс подобрал меч, и как оказалось вовремя. Приятель его пленника оказался жив. Пошатываясь, он шел навстречу, держа в правой руке дубинку, а левой пытаясь прикрыть обильно кровоточащую рану.

— Отпусти Тулаума! — проговорил он заплетающимся языком.

— Ты его любишь? — спросил юноша, глядя в глаза умирающему.

— Да! — в углах рта у того появилась кровь.

— Он будет жить, если поможет мне, — сказал Александр. — Обещаю.

— Если обманешь, я вернусь из тьмы и убью тебя! — здоровяк вздрогнул и со стоном рухнул, как пораженное молнией дерево.

Юноша взглянул на евнуха. Тот дрожал, но в глазах не было ничего, кроме животного страха за свою жизнь.

Аататам оказался мертв.

— Сдох, шакал! — Алекс плюнул на неподвижную тушу.

Он разыскал ножи, поднял сумку, подпоясался куском веревки и развязал пленника.

— Убери их, — скомандовал парень, кивнув на трупы.

Драка, свидетелем которой оказался случайный пастух, и крики евнуха вполне могут привлечь внимание жителей поселка бальзамировщиков. Еще отправят сторожей на старое кладбище, а тут мертвяки. И им лишнее беспокойство, и Александру дополнительная забота.

— Куда, господин? — все еще дрожа, спросил пленник.

— Туда, — кивнул юноша на гробницу.

С телом своего приятеля Тулаум еще кое-как справился в одиночку, а могучего мождея так и не смог сдвинуть с места. Только вдвоем с Алексом они затащили мертвого стражника в гробницу.

— Как вы его нашли? — спросил юноша.

— Мы с Осирсатом шли мимо, разговаривали, — торопливо стал объяснять пленный. — Аататам нас окликнул.

— Зря я не заткнул ему рот! — покачал головой юноша.

— Он говорил, что его связал… Мститель Сета? Это вы, господин?

— Угу, — скромно кивнул Александр. — Дальше.

— Мы его развязали… Он сказал, что вы ушли за водой, и велел затаиться, чтобы напасть.

— Знаешь про тайник? — спросил парень, кивнув на саркофаг.

Пленник почему-то съежился.

— Да, господин

— Давай и их туда, — Алекс указал на трупы.

Когда помещение очистили, он уселся на крышку и деловито спросил:

— Вы отводили к Наставнику женщину по имени Анукрис?

Келлуанин наморщил лоб, изображая мучительную работу мысли.

— Не лги мне! — прикрикнул юноша. — А то живо отправишься за своим любовником!

— Вы обещали, господин, — ярко накрашенные губы Тулаума задрожали.

— Я сказал, что ты останешься жив, если мне поможешь! — напомнил Алекс. — А ты врешь!

— Это было так давно, господин, — промямлил евнух.

— Мне освежить твою память? — скривил губы юноша.

— Не надо, — энергично возразил келлуанин. — Я вспомнил. Эту женщину Аататам купил у какого-то писца за пять дебенов золота!

— Я знаю, — кивнул Александр.

— Он еще изнасиловал и избил! — всхлипнул полный благородного негодования Тулаум. — Я пытался ему помешать. Но вы же видели господин, какой он сильный.

"Значит, эта мразь получила по заслугам", — с каким-то облегчением подумал Александр.

— Мы её подлечили и отвели на старое кладбище Сета, — продолжал собеседник. — И все! Больше я ничего о ней не знаю, господин.

— Вы её держали здесь? — парень похлопал рукой по крышке саркофага.

— Что вы, господин! — всплеснул ручками Тулаум. — У нас есть свой… дом. Там ей было очень удобно.

— Дом? — вскинул брови Алекс.

— Тайное место, — заговорщицки понизил голос пленник. — О нем знаем только мы.

— И? — юноша впился взглядом в бегающие глазки евнуха.

Тот нервно сглотнул.

— Еще Убисту. И больше никто, господин. Клянусь Сетом!

— Ты же не веришь в богов? — поморщился Александр.

— Теперь снова верю! — пылко вскричал Тулаум.

Юноша подумал, посмотрел на стены гробницы, почесал впалый живот.

— У вас там есть еда?

— Есть, господин, — поклонился келлуанин. — Я провожу. Здесь не далеко.

Александр взял веревку.

— Руки назад!

— Не нужно, господин, — робко возразил евнух. — Я готов служить вам. Если хотите, даже принесу клятву.

Парень засмеялся.

— Посмотрю на твое поведение, а пока руки давай.

Кладбище по-прежнему оставалось пустынным. Новый проводник вывел его на чуть более заметную тропинку. Парень решил не терять времени даром.

— Наставник велел привести именно Анукрис или любую другую молодую женщину?

— Убисту сказал, что нужна жена Небраа, бывшая служанка Тусета.

— Зачем она ему?

— Не знаю, господин.

Алексу показалось, что пленник ответил как-то слишком торопливо.

— Выходит, ты хорошо знаешь дорогу на старое кладбище храма Сета?

— Да, господин.

— Сколько человек там живет постоянно?

Келлуанин замедлил шаги.

— Не знаю, господин.

— Сколько ты видел? — изменил вопрос Александр.

Они вышли за разрушенную ограду и теперь двигались по тропинке, петлявшей среди холмов, поросших все той же редкой, пожухлой травой.

— Четверых стражников, Наставника с помощником и может пять или шесть слуг, — ответил Тулаум минут через десять.

— Такую прорву народа надо чем-то кормить, — усмехнулся юноша.

— Они получают зерно со складов храма Сета, — стал объяснять пленник, обернувшись к своему конвоиру, он споткнулся и чуть не упал. Алекс сразу насторожился.

— И из кладовых сепаха, — евнух выпрямился. — Там расположены гробницы его славных предков. Он не забывает одаривать зерном, гусями и другой едой жрецов, исполняющих положенные обряды.

"Так, Наставник — жрец Сета! — догадался Александр. — Значит, не всю ересь выкорчевал тогда грозный Мосайх!"

— Как это происходит? — еще не зная для чего, продолжал он расспрашивать келлуанина.

— Прости, господин, я не понял твой вопрос? — тот растерянно пожал плечами и опять едва не упал.

— Ну, кто приносит продукты и откуда? — раздраженно пояснил юноша.

— Ясно, господин, — торопливо закивал Тулаум. — В определенные дни корабли встречают на пристани Убисту или другой помощник Наставника, имени которого я не знаю. Они и ведут караван носильщиков на старое кладбище. Еще там есть свой огород и маленькое стадо коров.

— Значит, туда есть хорошая дорога от Лаума?

— Да, господин. Но мы ходим, — он запнулся. — Ходили напрямик через холмы.

Алекс продолжал задавать вопросы, пока они не добрались до развалин большого здания, сложенного из каменных блоков. По широкому пандусу поднялись на платформу и через разрушенную дверь вошли в большой зал с обрушившимся потолком. Похоже, этот храм был больше, чем святилище Баст, где он прятался.

Тулаум подошел к стоявшей в углу статуе крокодилоголового Себера.

— Его надо повернуть.

— Давай, — поощрительно кивнул Александр.

— Мне одному не справиться, — промямлил келлуанин.

— Напрягись, я в тебя верю! — юноша подошел ближе и, вытащив кинжал, приставил к боку пленника.

— З-з-зачем это? — пролепетал тот. — Вы мне не верите?

— Пока нет, — подтвердил Алекс.

Испуганно косясь на него, Тулаум ухватился за крокодилью морду и попытался повернуть статую вокруг своей оси. Юноша не спешил ему помогать, стараясь хотя бы одной ногой стоять на той плите пола, где находились ноги пленника.

— Помогите, господин! — взмолился евнух.

Александр взялся одной рукой за изваяние. Вдвоем они кое-как повернули статую, открыв в полу люк.

С подобными же предосторожностями юноша вслед за пленником спустился в узенький коридорчик, через который попал в просторный подвал, освещенный солнечным светом, пробивавшимся сквозь узкие щели в потоке.

— А вы неплохо устроились! — присвистнул он, оглядывая добротную кровать, стол, стулья, многочисленные корзины и сундуки.

— Ага! — вскричал Алекс, увидев нишу за решеткой. — Вот то, что мне надо!

— Господин! — Тулаум упал на колени и попытался поцеловать ему ноги. — Не нужно, я готов слушать твой зов, господин! Я сделаю все, что вы прикажете.

— В таком случае полезай в клетку и помалкивай! — рявкнул Александр. Он очень устал, не хотелось тратить силы еще и на постоянное наблюдение за пленником, не внушавшим никакого доверия.

Келлуанин попросил разрешения взять горшок для всяких надобностей и, причитая, влез в нишу. Одни концы жердей, составлявших основу решетки, крепились в щели между каменными блоками, их своротил бы разве что слон, а вот вторые привязывались к вделанным в стену бронзовым кольцам. Хмыкнув, Александр положил на них по медному стакану. Теперь, чуть узник попытается выбраться, они грохнутся прямо на каменный пол. Такой звон должен его разбудить.

Кое-как обезопасив себя от неожиданностей со стороны пленника, юноша принялся обследовать помещение, пользуясь советами и спрашивая разъяснения у Тулаума.

Отыскав в сундуке мешок с булками и кувшин оливкового масла, Александр первым делом решил покормить евнуха.

— Ах, господин! — томно вздохнул тот, аккуратно прожевав угощение, убедив юношу в безвредности еды. — Так жаль, что вы мне не верите! Поверьте, я на все готов, чтобы сделать вам приятное.

При этом он скромно прикрыл бесстыжие глаза подкрашенными веками с длинными, девичьими ресницами.

"Да он со мной заигрывает! — чуть не поперхнулся Алекс. — Не-е-е-е. Я от красавчика Раамоса ушел, а с тобой, старый извращенец, и подавно связываться не стану".

— Заслужи мое доверие, а там посмотрим, — пожал он плечами, откусывая кусок булки, политой оливковым маслом. — Каждый получает то, чего достоин.

Глава IV. Рассказы и наблюдения

Надо было хоть как-нибудь выбираться, хотя это и казалось немыслимым. Однако Куций был не таков, чтобы отступить даже в безнадежном положении.

Александр Казанцев

"Фаэты"

Анукрис завизжала, пытаясь рвануться назад! Убисту глумливо захохотал и с силой толкнул её в открывшийся проход. Мощные лапы с длинными острыми когтями тяжело опустились на плечи, и она потеряла сознание от ужаса.

Резкий, противный запах заставил девушку открыть глаза. Над ней склонилось озабоченное лицо немолодого мужчины, поросшее редкой клочковатой бородой. Он удовлетворенно кивнул, затыкая пробкой маленький стеклянный флакончик. Анукрис несколько раз открыла и закрыла глаза. Странно одетый незнакомец не исчез. Он по-прежнему сидел рядом на узкой лежанке, печально смотрел на неё, вертя пузырек в длинных пальцах, изъеденных ожогами.

— Где чудовище? — спросила она, с трудом выговаривая слова.

— Смотря кого ты имеешь ввиду, — грустно усмехнулся мужчина. Голос у него оказался таким же писклявым как у Тулаума, а лицо столь же одутловатым.

Молодая женщина огляделась. Она находилась в маленькой комнате с голыми кирпичными стенами. Свет падал сверху из квадратного забранного решеткой отверстия в потолке. В стене напротив располагалась низкая дверь из толстых, кое-как оструганных досок с маленьким окошечком.

— Там, — Анукрис нахмурилась, потирая разламывавшуюся от боли голову. — В храме чудовище.

— А! Это Раномин, — понимающе кивнул мужчина. — Страж покоев.

"Ужасный Мин! — она вздрогнула. — Кто мог так оболгать имя животворящего бога плодородия?"

— И он человек, — покачал головой собеседник. — Почти.

Девушка вспомнила черную кожу, оскаленный рот, полный острых, как у крокодила зубов, острые когти и задрожала.

— Ты еще встретишься с настоящим чудовищем, — мужчина осторожно взял её за запястье и нахмурился.

Она с удивлением рассматривала его одежду, чем-то напоминавшую старую куртку Алекса, в которой парень ходил на острове. Только у незнакомца её покрывали странные квадратные заплаты.

Он удовлетворенно кивнул, отогнул край одной из них и убрал туда пузырек.

— Пить хочешь?

— Очень, — попробовала улыбнуться Анукрис, чувствуя страшную жажду.

— Сейчас принесу, — мужчина поднялся.

— Как мне вас называть, господин? — спросила девушка, когда он подошел к двери.

— Якуануб, — чуть помедлив, ответил тот. — Я помощник Повелителя.

"Проклинающий Ануба!" — мысленно повторила пленница.

Мужчина вышел, закрыв дверь на засов, оставив её одну.

Анукрис попыталась сесть. Голова закружилась, она привалилась спиной к стене и закрыла глаза. Боль, исчезнувшая в блаженном беспамятстве, вернулась вновь. Болело все, казалось, что она жива только по прихоти богов, вздумавших проверить, сколько мучений может вынести человек. Оглядев себя, девушка убедилась, что лишена какой-либо одежды. От вида собственного тела, покрытого многочисленными синяками и ссадинами, на глаза навернулись слезы. Она всхлипнула и, подняв глаза к потолку, с удивлением заметила рядом с окном странный рисунок, напоминающий глаз в треугольнике.

Стукнула дверь, вошел Якуануб с кувшином и миской. Увидев, что пленница сидит, он покачал головой, что-то прошептав.

Девушка безучастно посмотрела не него.

— Ешь и пей, — сказал мужчина.

Анукрис поставила чашку с кашей на колени и с жадностью припала к кувшину, где оказалась простая чистая вода.

Якуануб присел на корточки и, глядя на неё снизу вверх, тихо спросил, коверкая либрийские слова.

— Ты жила в Нидосе?

— Да, — ответила девушка на том же языке. — Четыре года.

Мужчина быстро поднялся, выглянул за дверь.

Вернувшись, он наклонился над ней.

— Ты что-нибудь слышала о Пелие, сыне Такуса? Это мой отец. Его дом в квартале Зенас, за площадью Великого флота?

— Прости, но это имя мне незнакомо, — развела руками Анукрис.

— А об Гарии его дочери? — в глазах собеседника еще теплилась надежда на чудо.

Но девушка опять покачала головой.

Якуануб скорбно поджал губы.

— Нидос город большой, — видя его огорчение, виновато проговорила она и, желая как-то приободрить, спросила. — Твой отец был капитаном?

— Почему ты так решила? — вскинул брови мужчина.

Пленница растерянно пожала плечами.

— Не знаю. Просто в тех местах много домов капитанов.

Не в силах сдержать волнение, Якуануб схватил её за плечи.

— Я вспомнил! Все вспомнил! Он плавал на корабле "Одинокая звезда". Спасибо тебе, девочка!

— Как же ты здесь оказался? — спросила Анукрис.

— Как-нибудь расскажу, — он посмотрел на дверь. — Слушай меня внимательно и запоминай. Быть может, проживешь подольше.

Молодая женщина всхлипнула.

— Лежи и ни в коем случае не вставай! Кричи, когда он будет тебя осматривать! Но только там, где действительно больно. Помни, он легко угадает любую фальшь.

Якуануб встал, выпрямился и, глядя вперед, громко сказал по-келлуански:

— Когда будешь иметь счастье лицезреть Повелителя смерти, будь почтительна так, словно разговариваешь с самим Келл-номархом.

Он быстро покинул комнату, оставив пленницу в полном недоумении. Девушка легла и принялась медленно есть кашу, хотя аппетит от всего услышанного у неё пропал полностью. Оставив больше половины, Анукрис поставила чашку на пол и стала ждать.

Голова болела так, что глаза закрывались сами собой, но сон не приходил и, помучившись, она вновь смотрела в потолок на таинственный, невиданный знак. Но даже думать не хотелось. Становилось все холоднее, девушка вытащила из-под себя жесткое шерстяное одеяло, вроде того что когда-то просил достать Алекс. Но и это не помогало. Кожа покрылась пупырышками, а зубы начали выбивать дробь. Даже ненависть к проклятому чужаку, по чьей вине она оказалась в этом страшном месте, ушла. Осталась только бившая тело дрожь.

Пленница не расслышала, как раскрылась дверь. Чьи-то сильные руки сорвали одеяло. Открыв глаза, она увидела недавнее чудовище. Оскаленная пасть на черном лице щерилась треугольными зубами, на щеках бугрились страшные шрамы, но Анукрис уже ничего не боялась.

— Поверни её, Раномин! — раздался надменный голос.

Страж покоев развернул дрожавшее тело, и молодая женщина увидела высокого худого старика в длинной рубахе с широкими рукавами. Подол непривычного одеяния покрывали странные знаки, вышитые золотом и серебром, а на груди висел золотой медальон в виде человеческого черепа с красными камешками в глазницах.

Пленница смотрела на него отстраненно, словно издалека, как будто происходящее её совсем не касается. Черное чудовище отступило к стене, поставив возле лежанки резной табурет и почтительно приложив ладони к груди. Анукрис увидела, что они очень похожи на человеческие, только указательный палец как бы прирос к среднему, а безымянный к мизинцу. От этого создавалось впечатление, что их только три. Но она не заметила никаких когтей. Могучее тело стража покоев покрывали многочисленные шрамы, а из одежды присутствовала только грубая набедренная повязка на чреслах. Но это ужасное лицо… Девушка с трудом отвела от него взгляд.

Повелитель смерти опустился на табурет и, положив ей на лоб узкую ладонь, что-то пробормотал на загадочном языке.

— Якуануб! — громко позвал он.

В комнату вошел знакомый мужчина и опустился на колени.

— Слушаю, Повелитель.

— Видишь, что она больна?

— Да, Повелитель.

— Ты знал об этом?

— Я говорил вам.

Старик нахмурился.

— Мои инструменты.

Страж покоев метнулся в коридор и поставил перед стариком оббитую кожей шкатулку. Повелитель смерти вытащил оттуда странную трубку из слоновой кости. Приложив широкой конец к груди пленницы, другой он прижал к своему уху.

— Дыши!

— Что? — не поняла девушка, с трудом разбирая его слова сквозь стук собственных зубов.

— Надо добавлять "Повелитель"! — зарычал Раномин.

— У неё жар, — недовольно сказал старик, поднимаясь и глядя на Якуануба. — Что я буду делать с этим мясом?

Не поднимаясь с колен, тот спросил, глядя на Повелителя с собачьей преданностью:

— Разве ваше несравненное искусство не может вернуть ей здоровье?

— Это займет время, — нахмурился старик, возвращаясь на табурет. — А здоровая молодая женщина мне нужна через пять дней. Звезды не могут ждать. Проще заказать новое мясо.

— Ваша воля священна, Повелитель, — помощник согнулся в поклоне, коснувшись пальцами подола непонятного одеяния хозяина. — Но позволено ли мне будет сказать?

— Говори! — кивнул старик.

— Вы говорили о неминуемом возмездии всем близким Тусета…

— Её смерть может быть полезной, — нахмурился Повелитель.

— Сейчас любая смерть будет только подарком, — продолжил Якуануб. — Взгляните на неё?

Старик пристально взглянул на дрожащую девушку. С трудом разобрав последние слова помощника, измученная Анукрис проговорила сквозь дробь, выбиваемую зубами:

— Убей меня, п-пожалуйста! Я ум-м-моляю!

Повелитель заколебался.

— Будет так любопытно узнать, что же получится из этого опыта, а потом…

Он умолк.

— Повелитель, — робко проговорил Якуануб.

— Говори!

— Вы в бесконечной мудрости своей говорили о повторяющемся цикле светил.

— Да! — встрепенулся страшный старик. — Надо взглянуть на звезды!

— Что делать с ней? — помощник кивком головы указал на девушку.

— Будешь лечить! — решительно заявил Повелитель смерти, поднимаясь. — Убить её я всегда успею.

Что происходило дальше, Анукрис помнила плохо. Суетились какие-то люди. Завернули её в противно пахнущие бараньи шкуры, приложили к ногам нагретые кирпичи, засунув деревянную трубку в рот, напоили каким-то удивительно горьким настоем, от которого сразу стало теплее, утихла дрожь.

— Согрелась? — Якуануб сидел у изголовья лежанки и смотрел на неё усталыми глазами. Только сейчас девушка разглядела на желтоватом лице странные круглые шрамы на лбу и возле глаз.

— Немного, — еле ворочая языком, ответила девушка.

Он взял с низенького столика серебряную коробочку и вытряхнул на ладонь знакомую горошину, только более темного цвета.

— Выпей, станет легче.

— Зачем? — с трудом проговорила Анукрис. — Он все равно меня убьет.

Лекарь-тюремщик наклонился к её уху.

— Я постараюсь оттянуть время.

— А потом? — безнадежно усмехнулась она.

— Здесь не бывает "потом", — грустно покачал головой мужчина. — В этом месте есть только "сейчас".

Девушка понимающе кивнула.

Якуануб положил в открытый рот горошину и поднес плошку с теплой водой.

— Прежде чем ты уснешь, выслушай меня внимательно, — проговорил он, поправляя ей одеяло. — Как проснешься, по нужде сходи вот сюда.

Помощник Повелителя показал серебряный стакан.

У Анукрис глаза полезли на лоб.

— Я должна сюда пописать?

— Да, — подтвердил её Якуануб. — По жидкостям, выходящим из организма, можно узнать, чем болен человек, и как его лечить.

Чувствуя, что засыпает, пленница кивнула.

Очнувшись, она никак не могла сообразить, где находится? Память возвращалась медленно и бестолково, как бредущий из кабака матрос, которого швыряет из стороны в сторону, и самая широкая улица кажется узкой.

Анукрис откинула с груди тяжелое овчинное одеяло и тяжело вдохнула прохладный ночной воздух. Большая луна смотрела на неё сквозь прутья решетки. Девушка спустила ноги с лежанки и едва не наступила на серебряный стакан.

Какое-то время она смотрела на него, ничего не понимая. Потом вспомнила, для чего здесь эта посудина. Выполнив указание Якуануба, пленница с трудом вскарабкалась на лежанку, едва не задохнувшись от запредельных усилий. Повернулась на бок и заметила стоявшую на табурете у изголовья миску с остывшей комковатой кашей и кувшин.

Молодая женщина с трудом заставила себя немного поесть, но воду выпила всю. Шерсть оказалась мокрой от пота. Хорошо еще у стены лежало свернутое одеяло. Анукрис накинула его и замерла, свернувшись клубочком. Вспомнила надменное, холодное лицо Повелителя смерти. Для него она просто "мясо". Стоит ли жить, находясь в полной власти такого человека?

Отчаявшись, девушка попробовала заснуть, но вернувшаяся боль во всем теле прогнала сон. Вместе с муками пришла ненависть к тому, по чьей вине она оказаласьобречена на такие мучения. "Будь ты проклят, чужак! — беззвучно шевелились спекшиеся от жара губы. — Пусть поразит тебя проказа! Чтоб твоя душа никогда не попадет на Поля Блаженных, тело сгниет, а дух вечно блуждает по пескам, не находя покоя!" Какие только казни не призывала она на голову Алекса, какие пытки не рисовала в своем воспаленном сознании! Но вскоре сил не осталось даже на ненависть. Пленница лежала под одеялом, то закрывая, то вновь открывая глаза.

Небо за решеткой посерело, когда она услышала приближающиеся шаги. Вошел Якуануб с корзиной и, взглянув на неё, растянул губы в робкой улыбке.

— Как ты себя чувствуешь?

— Плохо, — прошептала Анукрис.

Помощник повелителя потрогал её лоб, чуть сжал запястье, озабочено нахмурился.

— Я принес тебе молоко и свежий хлеб.

— Мне ничего не нужно, — чуть слышно возразила девушка.

— Ты должна пересилить себя и есть, — настаивал Якуануб. — Иначе умрешь.

— Меня все равно скоро убьют, — пробормотала она, закрывая глаза. Вдруг Анукрис почувствовала на щеке чье-то дыхание. Старательно выговаривая либрийские слова, помощник Повелителя смерти сказал:

— Если повезет, это случится не скоро.

Она приподнялась на локте, посмотрела в усталые, словно присыпанные пеплом глаза и взяла чашку с молоком, в котором плавали размокшие кусочки белого хлеба.

Забирая посуду, мужчина строго напомнил:

— Не забывай, что я тебе вчера говорил!

Анукрис хорошо запомнила его слова. Когда тонкие, длинные пальцы Повелителя смерти ощупывали избитое тело, девушка то и дело вскрикивала от боли, даже если она казалась вполне терпимой.

Потом старик долго разглядывал стакан с мочой, щуря глаза и принюхиваясь.

— Сделай, как я тебя учил, — приказал он Якуанубу. — Вечером доложишь.

Тот рухнул на колени и принял сосуд.

— Слушаюсь, Повелитель.

Закончив осмотр, старик сполоснул руки в серебряном тазике, который держал Страж покоев.

— Мне нужно здоровое мясо! Разве Убисту не говорил этим придуркам?!

Поскольку Повелитель не обращался ни к кому конкретно, все присутствующие промолчали.

— Ты закончил вычисления? — обернулся старик к помощнику.

— Да, Повелитель, звезды говорят, что следующий благоприятный срок наступит через тридцать два дня.

— Что-то очень долго, — пробормотал старик, качая лысой головой. — Принесешь расчеты, я сам проверю.

— Да, Повелитель.

— Смертельных повреждений внутренних органов, кажется, нет, — он свел вместе седые, кустистые брови. — Если так, я смогу её вылечить.

— Вы все можете, Повелитель! — раболепно сказал Якуануб, целуя край странного одеяния своего грозного владыки.

— Не все, — поправил его довольный старик. — Но очень многое. Я придумал новое лекарство…

— Ваша мудрость безгранична, Повелитель!

— Молчи!

Помощник робко втянул голову в плечи.

— Будешь давать его каждое утро.

— Выполню, Повелитель.

— Не забывай записывать все изменения в самочувствии этого мяса.

— Твоя воля священна, Повелитель.

— Пойдем, я научу тебя, что делать.

Оставшись одна, Анукрис скоро впала в беспамятство. Визит страшного старика окончательно подорвал душевные силы девушки. Четыре дня пленница находилась между жизнью и смертью. Как потом рассказал Якуануб, в бреду она металась по лежанке, то и дело падая на пол. Кричала, посылая проклятия то червям, то какому-то Алексу.

Но боги не позволили ей уйти на Поля Блаженных, не испытав всех мук, которые они приготовили для бывшей служанки Тусета.

Очнувшись, девушка увидела помощника Повелителя смерти. Опираясь грудью о табурет, тот стоял на коленях, сцепив руки, и медленно раскачивался, беззвучно шевеля губами. Мучила страшная жажда. Анукрис хотела окликнуть его, но сил не хватало даже на это.

Однако мужчина видимо ощутил её взгляд, обернулся. Опухшие, покрасневшие от слез и бессонницы глаза вспыхнули такой радостью, что девушке стало как-то не по себе.

Вскочив, Якуануб едва не опрокинул табурет, поймал его, плеснул руками, вытащил из нашитой на куртке заплаты платок и громко высморкался. Все это выглядело так смешно, что пленница не удержалась от слабой улыбки.

Помощник Повелителя смерти поднес к потрескавшимся губам чашку, в которой оказалось вино пополам с медом. Было очень вкусно. Девушка облизнулась. Лекарь-тюремщик озабоченно потрогал ей лоб, заглянул в глаза, пощупал запястье.

— Какое счастье, что ты пришла в себя! — проговорил он срывающимся голосом.

Пробежав по жилам, целебный напиток придал ей силы. Анукрис оскалила зубы в подобии улыбки.

— Переживаешь, что Повелитель не сможет меня убить?

— Нет! — Якуануб решительно затряс пухлыми щеками, наклонился к её лицу и, понизив голос, сказал:

— Я обратился к богам! Первый раз за все время, что здесь живу.

— Они тебе ответили? — встрепенулась девушка.

— Да! — ликующе прошептал мужчина. — Я загадал, что если ты сейчас умрешь, то я останусь здесь до конца своих дней, а если вы выздоровеешь, значит, мы выберемся отсюда!

— Как?! — встрепенулась Анукрис.

— Не знаю, — зажмурился Якуануб. — Я никогда об этом не думал. Но теперь буду!

Он заботливо поправил на ней одеяло.

— Поправляйся. Не знаю, как объяснить, но чувствую, что мое освобождение как-то связано с тобой.

Помощник Повелителя смерти ухаживал за ней с неожиданной нежностью и заботой. Ослабевшая девушка даже жевала и то с трудом, и тюремщику-лекарю приходилось помогать ей в самых личных делах. Когда понадобилось делать это в первый раз, то Анукрис сильно смущалась своей беспомощности, заметив это, Якуануб горько усмехнулся.

— Тебе не нужно стесняться. Меня оскопили еще в детстве. Здесь вообще нет мужчин. Кроме Повелителя… и Убисту.

Почтил её своим появлением и сам Повелитель. Вновь тонкие холодные пальцы бесцеремонно лазили по всему телу.

— Удивительно живучее мясо! — проговорил страшный старик, вытирая руки. — Думаю, она подойдет для моего опыта.

— Ваши зоркие глаза видят дальше простых смертных! — восторженно произнес коленопреклоненный помощник.

— А ты ошибся! — нахмурился старик, швырнув полотенце Стражу покоев. Трехпалый великан ловко поймал его и повесил на руку.

— Готов понести любую кару, о Повелитель! — Якуануб распростерся ниц, целуя край одеяния владыки. — Позволь лишь узнать, в чем моя вина?

— Ты неправильно высчитал лучший день для опыта! — Повелитель оттолкнул его ногой, обутой в странного вида сандалию. — На целых три дня!

Помощник зарыдал так, словно речь шла о жизни и смерти.

— Накажешь его как обычно! — приказал старик Раномину.

— Слушаюсь, Повелитель! — прогудел Страж покоев, и его вечная улыбка стала еще шире.

— Мне сказали, что ты проклинала Алекса? — спросил страшный посетитель у Анукрис.

— Я не помню, Повелитель, — пролепетала та, с трудом удерживаясь, чтобы не зарыться с головой в одеяло.

— Это чужак, слуга Тусета?

— Да, Повелитель.

— Я привык, что мясо проклинает меня и моих рабов, — старик надменно вскинул голову. — Меня это волнует меньше чем шум ветра в камышах. Но, интересно, что такого сделал этот мальчишка, что ты проклинаешь его даже здесь, на пороге смерти?

— Он привез меня в Келлуан, Повелитель, — голос у девушки дрожал.

Собеседник рассмеялся низким, рокочущим смехом.

— Да, за это стоит проклинать, — он улыбнулся. — Ты развеселила меня, мясо. Я тоже тебя порадую. Чужак убит в Дельте, и его тело сожрали крокодилы.

— Хвала богам! — не выдержав, прошептала девушка.

Повелитель смерти посуровел.

— Никогда не говори таких слов! Теперь я для тебя бог!

— Слушаюсь, Повелитель, — испуганно пролепетала Анукрис.

— Продолжай лечение и готовь её к опыту! — приказал старик. — И вымойте её! Воняет.

Нельзя сказать, чтобы новость о смерти Алекса сильно обрадовала девушку. Хорошо, что трус, бросивший её умирать, получил по заслугам. Но какая от этого польза сейчас?

Видимо, распоряжения Повелителя всегда выполнялись беспрекословно и в срок. Не успела пленница прийти в себя от визита хозяина подземелья, как в дверь протиснулся Раномин с широкой деревянной бочкой в руках. Не в силах смотреть на его ужасное лицо, девушка отвернулась. Якуануб вместе с каким-то тощим евнухом со страшными шрамами на животе наносили воды в кожаных ведрах.

— Тебе надо искупаться, — сказал помощник Повелителя, когда они остались вдвоем. — Встанешь, или помочь?

Девушка попробовала сесть на лежанке. Голова кружилась, хотелось лечь и не двигаться. Евнух взял её на руки и осторожно опустил в теплую, пахнущую цветами воду. Анукрис никогда раньше так не мылась.

— Просто посиди, — тихо посоветовал Якуануб. — Это настои из очень полезных трав, пусть они проникнут в твое тело через кожу.

Спустя какое-то время девушка с удивлением почувствовала облегчение, тело перестало корежить, захотелось спать. Заметив это, помощник Повелителя стал втирать ей в волосы какую-то приятно пахнущую мазь.

Промыв волосы, он вытащил обмякшую пленницу, насухо растер полотенцем и уложил на лежанку, прикрыв шерстяным одеялом. На её робкие протесты помощник Якуануб строго сказал:

— Тебе нельзя простужаться. Замерзнешь — умрешь!

Днем, когда солнце светило прямо в зарешеченное окно, он вернулся. Знакомый худой мужчина, или евнух, в одной набедренной повязке внес столик с маленькой бронзовой жаровней, стоявшей над стеклянным пузырьком, из которого торчал короткий фитиль. В камере запахло вином. Помощник Повелителя с помощью огненных палочек зажег фитиль, вспыхнувший удивительно чистым, голубым пламенем.

Пленница чувствовала себя чуть лучше и с интересом следила за необыкновенными приготовлениями. Якуануб разложил на столике разнообразные инструменты, плошки и чашечки. Выбрав нож с коротким и узким лезвием, он долго водил им в пламени необыкновенного светильника. Потом помазал руку Анукрис чуть выше локтя и сделал неглубокий разрез. Она не удивилась его манипуляциям, нечто подобное проделывал Тусет, когда лечил гребца Прокла на корабле Нарона. Но помощник Повелителя смерти не расставлял никаких амулетов и не читал молитв. Евнух привязал к ране смоченную в лекарстве тряпочку и туго перевязал рану. Убедившись, что повязка держится крепко, стал готовить какое-то питье, смешивая разные ингредиенты в ступке и закидывая их в бронзовую чашку с кипящей водой. В воздухе разлились странные, волнующие запахи. Анукрис сморщила носик.

— Вот, — сказал чем-то очень довольный лекарь, протягивая ей глиняную кружку. — Пей мелкими глотками, не торопись.

Девушка осторожно попробовала лекарство. Варево оказалось горьким, жгуче-горячим, отдающим дубовой корой.

Закончив с процедурами, Якуануб приказал тощему слуге все убрать.

— Вечером я приду готовить тебе лекарство, и мы поговорим, — тихо прошептал он ей на ухо, когда тот унес столик и корзину.

Анукрис кивнула, забираясь под одеяло.

Но разговор, которого она так ждала, состоялся только через два дня. До этого помощник Повелителя старательно лечил пленницу, приносил ей еду, даже выносил горшок. Чем её очень удивил. Неужели у Повелителя нет других рабов, чтобы заставлять помощника выполнять такую грязную работу? Но, в ответ на все попытки заговорить, Якуануб делал страшные глаза и испуганно шикал. Девушка недоумевала и терялась в догадках.

Вечером третьего дня он принес ей лекарство в глиняном кувшине и ужин, состоявший из каши и молока с хлебом. Сунув Анукрис в руки поднос, евнух выглянул из комнаты, принес табурет и, усевшись возле её лежанки, вытер лоб.

— Я заставил тебя ждать, но никак не выпадало удобного момента. Повелитель мог в любую минуту послать за мной Стража покоев. А у Раномина очень тонкий слух, если он услышит наш разговор…

Якуануб передернул плечами.

— А сейчас где он? — поинтересовалась пленница.

— На своем месте, — ответил евнух. — Повелитель сегодня проснулся еще до рассвета, чтобы сверить положение звезд, и лег спать раньше обычного. Страж сторожит его покои. Бывает, что иногда он покидает свой пост и обходит подземелье. Надеюсь, мы его услышим.

— Давай говорить по-либрийски? — предложила девушка.

— Я только начал вспоминать свой родной язык, — робко улыбнувшись, ответил лекарь.

— Попробуй, — настаивала Анукрис. — Тогда нас никто не поймет. И ты сможешь что-нибудь придумать в свое оправдание.

— Как бы чего не вышло, — тяжело вздохнул Якуануб, потом, словно решаясь на что-то страшное, заговорил на родном языке. — Мое настоящее имя Гернос сын Пелия.

— Как ты попал сюда? — спросила пленница.

— Не перебивай, пожалуйста! — поморщился собеседник.

— Больше не буду, — смутилась она.

— Не помню, сколько мне было лет, когда я попался людокрадам, — помощник Повелителя смерти говорил очень тихо, тщательно подбирая слова. — Если ты жила в Нидосе, то знаешь, кто это такие.

— Да, — кивнула девушка. — Воруют людей и продают работорговцам. Хуже них только налетчики.

— Они привезли меня в Келлуан, — продолжил рассказ Якуануб. — Тогда я даже не знал, где нахожусь. Взрослые мужчины просто передавали с рук на руки испуганного мальчишку…

Он всхлипнул.

— Так я оказался в этих подземельях вместе с другими такими же несчастными.

— Все из Нидоса? — уточнила Анукрис.

— Нет, — покачал головой евнух. — Большинство — келлуане из Дельты.

Он немного помолчал.

— В первый же день Повелитель на наших глазах жестоко убил самого слабого. Он всегда умел внушать ужас. Стражи раздали нам маленькие кирки, лопаты и заставили пробивать проходы между древними гробницами.

— Так это гробница?! — вскричала девушка.

Евнух бросился к ней и быстро зажал рот пухлой, дурно пахнущей ладонью.

— Тихо! Или я уйду!

Анукрис согласно закивала.

— Да! — он убрал руку. — Это подземелье состоит из соединенных вместе гробниц! Цииры сжигали в очагах для приготовления пищи, мумии выкидывали, или их забирал Повелитель для своих опытов. Иногда он приглашал в свои покои кого-нибудь из мальчиков.

Молодая женщина брезгливо поморщилась.

— Нет, нет! — усмехнулся Якуануб. — Повелитель задавал вопросы. Если ответ ему нравился, то угощал яблоком или кусочком дыни. Можешь представить, какое это было лакомство? Мы питались одной кашей, да и её давали мало.

Собеседник улыбнулся краем рта.

— Дети жили здесь не долго. Кто умирал от непосильного труда, кто от несчастных случаев, а некоторых забирал Повелитель для опытов. Тогда я еще не знал значения этого слова.

Якуануб вытер слезившиеся глаза.

— Людокрады привозили новых мальчиков, получая за них золото и украшения из старинных гробниц. Хотя мы редко находили что-то ценное.

Он опять замолчал. Анукрис не решалась нарушить тишину, пораженная словами собеседника. А она еще считала себя несчастной!

— Детей привозили из разных мест Келлуана и даже из чужих земель. Из Нидоса и с далекого юга, — продолжил евнух. — Повелитель заказывал только мальчиков, которых сразу оскопляли. Если попадалась девочка, её отводили на опыты.

У пленницы на языке вертелось множество вопросов, но она терпеливо помалкивала.

— Я не знаю, сколько прошло времени. Однажды пятерых старших мальчиков привели в покои Повелителя. Мы стали жертвами опыта. Тогда я узнал, что это такое.

Собеседник высморкался в грязный платок, извлеченный из-за одной из заплат.

— Стражи посадили нас в маленькие клетки и ушли. Повелитель напоил нас Оранжевым сном. Это снадобье погружает человека в мир снов.

— Тебе давали желтые горошины? — вдруг спросил он у девушки.

— Да, — кивнула та.

— В них тоже есть немного Оранжевого сна.

Он помолчал, придавленный тяжестью воспоминаний.

— Я не хочу говорить, что он делал с нами…

Якуануб печально посмотрел на затаившую дыхание пленницу.

— Только после этого трое умерли, а я и еще один мальчик потеряли память, забыли о себе все!

— Какой ужас! — чуть шевеля побелевшими губами, проговорила девушка. — Он настоящий колдун!

— Да, — так же тихо ответил собеседник. — Колдун и обманщик! Повелитель говорит, что никаких богов нет, а сам разговаривает с ними на непонятном языке! Скажет что-нибудь и молчит, словно ожидая ответа! И опять скажет. Все его свитки написаны жуткими ни на что не похожими знаками…

Чтобы хоть как-то отвлечься от поглощавшего душу ужаса, Анукрис положила ему руку на плечо.

— Что случилось с тобой потом?

— Повелитель начал меня учить. Он сказал, что я должен стать его помощником.

— А второй мальчик?

— Из него повелитель сотворил Стража своих покоев.

Пленница закрыла рот руками, чтобы не вскрикнуть.

— Я помогал ему в опытах, калечил и убивал людей. Смешивал зелья, готовил лекарства и яды. Я не понимал, что делаю, послушно выполняя любое желание Повелителя. Он даже доверял мне встречать караваны с едой, когда отсутствовал Убисту. Мне нравилась моя жизнь, и я думал, что так будет всегда.

Он прищурился и долго смотрел на замершую в нетерпении Анукрис.

— Вот только ко мне стала возвращаться память. Вначале это были просто яркие картинки. Высокие дома, улицы мощенные камнем и море! Его шум и даже запах! Потом я вспомнил маму и свое имя.

Якуануб опять вытер заслезившиеся глаза.

— Когда я узнал, что ты жила в Нидосе, то очень обрадовался. Я совсем забыл, какой это большой город…

По дряблым щекам искалеченного мужчины потекли слезы.

— Ты пробовал бежать? — поинтересовалась пленница.

— Отсюда только один выход, — покачал он головой. — Его стерегут стражи, и никто, кроме Убисту, не может выйти без разрешения Повелителя.

— Но ты же сам говорил, что выходил встречать караваны?! — забывшись, едва не закричала Анукрис.

— Это было давно, — покачал головой евнух. — Да и куда бежать? В Абидос? Но там у него влиятельные друзья. Его считают уважаемым жрецом Сета и лучшим лекарем в городе.

— Так это Пуатхотеп! — догадалась девушка. За всеми своими несчастьями у неё просто вылетело из головы, что на старинном кладбище Сета совершенно официально живут несколько жрецов и охранников. Эти люди всеми забыты, и в обычной жизни о них почти не вспоминают.

— Теперь ты понимаешь, почему мне некуда идти? — как-то особенно безнадежно спросил помощник Повелителя.

— Тогда почему ты так обрадовался, когда я очнулась? — нахмурилась Анукрис.

— Не знаю, — растерянно пожал плечами лекарь. — Я думал, что боги пошлют мне избавление. Может, тебя будут искать?

Тут настал черед плакать пленнице.

— Я никому не нужна! — процедила она сквозь стиснутые зубы. — Муж пропал, господин мертв. А тот, на кого я надеялась больше всего, бросил меня и погиб!

Якуануб сел рядом, обнял её за плечи, и молодая женщина заплакала навзрыд, уткнувшись лицом в жесткую ткань куртки, пахнущую дымом, кровью и еще чем-то едким. Снаружи стемнело, и за прутьями решетки стали видны первые звезды.

— Помоги мне бежать?! — с отчаянной, безумной надеждой в голосе попросила Анукрис, когда поток слез немного размягчил жесткую корку отчаянья.

— Как?!

— Не знаю! Убей Пуатхотепа!

— Что ты! — собеседник прижал её голову к своей груди. — Молчи! Как я смогу это сделать? Раномин и стражи порвут нас на куски!

— Тогда расскажи хотя бы, что меня ждет?

Помощник Повелителя заколебался.

— Пожалуйста!

— Не могу.

— Но почему? — девушка отстранилась и взглянула на него с отчаянной мольбой.

Якуануб отвел глаза.

— Это так мерзко и отвратительно, даже для него… Повелителя невозможно обмануть. Если он почувствует, что ты знаешь, зачем тебя сюда привели…

Евнух встал, повернулся, развязал пояс и спустил с плеч куртку. Анукрис зажала рот ладонью, чтобы не закричать. Всю спину покрывали шрамы от ожогов в виде странного, ни на что не похожего знака. Один из них казался совсем свежий.

— Прости меня, — тихо извинилась молодая женщина.

Собеседник вернулся на табурет. Какое-то время они молчали, в углах комнаты густела темнота. Анукрис сидела на лежанке, завернувшись в одеяло и прижав колени к подбородку.

— Мне пора, — Якуануб встал. — Не знаю, когда нам еще придется поговорить.

— Принеси мне Оранжевого сна, — тихо попросила она.

Лекарь поднял табурет и замер в нерешительности.

— Пожалуйста, ради всех богов! — взмолилась девушка и торопливо добавила. — Обещаю, что выпью только перед опытом. Ты же меня предупредишь?

— Я подумаю, — кивнул тюремщик.

Ущербная луна заливала комнату призрачным светом, освещая неровную кирпичную кладку, каменный пол, оставленный тюремщиком столик. Анукрис вскочила, взглянула вверх, стараясь не шуметь, подтащила лежанку под окно. Долго пыталась уставить на ней столик. Помолившись Анук, встала, но руки все равно не доставали до решетки. Немного, всего на ширину ладони. Девушка хотела подпрыгнуть и вцепиться в неё, но тут заметила, что концы уходят в кирпичную кладку. Даже повиснув на решетке, как мокрая тряпка, она ни за что не сдвинет её с места.

Узница разобрала пирамиду, придав камере привычный вид. Только пленница успела укрыться одеялом, в коридоре послышались тяжелые шаги, затихшие как раза возле её двери. Девушка прикрыла глаза и постаралась дышать ровнее. Открылась форточка, мелькнул бледно-голубой свет. Чуть погодя вошел Страж покоев. В темноте устрашающе белели его треугольные зубы. Он взял столик, и негромко ворча, вышел, задвинув засов.

Земля приятно холодила голое пузо. Прикрыв голову чахлыми кустиками, Александр рассматривал старинное кладбище храма Сета и ведущую к нему дорогу. Сейчас оно не выглядело таким пустынным как в первый раз, когда его привел сюда Тулаум. Возможно "пра-а-ативный" рассчитывал, что юноша тут же бросится в атаку и тем навсегда избавит несчастного пленника от своего общества. Но Алекс его сильно разочаровал. Мало того, что он категорически отказался идти по дороге, и бедному евнуху пришлось вести его по холмам, заросшим бурьяном и колючками. Так и теперь парень, быстро спустившись в ложбину, связал оскорбленного таким недоверием келлуанина и стал сравнивать нарисованный им план с оригиналом. Убедившись в более-менее точном отражении реальности, Александр развязал Тулаума, и они вернулись в подвал. Подумав, юноша не стал сразу запирать пленника в клетку. Как он и рассчитывал, Тулаум, видимо полагая себя очень умным, поспешил оправдать оказанное ему высокое доверие и достал из-под кровати лук с обмотанной вокруг тетивой и пучок стрел. Юноша оценил такое рвение, позволив келлуанину ужинать с ним за одним столом. Однако другие намеки Тулаума остались без ответа, и на ночь ему вновь пришлось вернуться за решетку.

Сегодня Алекс ушел еще затемно, снабдив ошарашенного пленника водой, черствым хлебом и твердым обещанием вернуться.

— Я надеюсь, что ты встретишь меня на этом же самом месте? — задушевно сказал он евнуху. — Не огорчай меня, не заставляй себя искать.

— Нет, господин, — торопливо пообещал Тулаум.

— Вот и хорошо! — юноша протянул ему кувшин. — А то вдруг найду? Вот твой товарищ обрадуется.

— Почему, господин? — осипшим голосом поинтересовался пленник.

— Он, наверное, уже успел по тебе соскучиться.

Вспомнив рожу келлуанина, юноша не смог удержаться от улыбки.

Однако как он не спешил, но сумел добраться до кладбища только к полудню. Двадцать километров по пересеченной местности, это тебе не по стадиону бегать. Отдышавшись, взобрался на холм и принялся за наблюдение. С этого места открывался великолепный вид на всю территорию старинного кладбища. Но из-за расстояния Александр почти не мог разглядеть мелкие детали. Как он жалел, что под руками нет хотя бы завалящего театрального бинокля!

Судя по всему, здешние обитатели давно проснулись. На дальних холмах паслось небольшое стадо, но со своего наблюдательного пункта юноша мог разглядеть только черно-белые пятнышки. Больше никто не нарушал покоя затерянной долины. Солнце припекало, пусть уже и не так жарко как раньше, все-таки время разлива, но лежать на голой земле стало тяжеловато. Коровы медленно передвигались по склону холма, а внизу абсолютно ничего не происходило. В памяти всплыли слова песни, случайно услышанные в маршрутке Сашей Дрейк еще в прошлой жизни. Не отдавая себе отчета, он очень тихо пробубнил по-русски:

Там, на кладбище, так спокойненько,

Ни врагов, ни друзей не видать,

Всё культурненько, всё пристойненько -

Исключительная благодать.

Вдруг Алекс обратил внимание на тощие фигурки с ведрами в руках, которые скрылись за массивной гробницей, явно принадлежавшей какому-то местному авторитетному господину. "Вот и источник водоснабжения, — подумал он, наблюдая за их тяжелой походкой. — А где местный Макдоналдс?"

Слуги вернулись и вновь скрылись от наблюдения за высокой стеной храма. Вскоре из дворика, расположенного позади общей гробницы, потянулся дымок. "Жаль невозможно разглядеть, на какую толпу там готовят?" — мысленно вздохнул Александр. Потом две фигурки долго таскали воду в какой-то огородик, разбитый в противоположном от храма конце кладбища, где юноша разглядел ровные грядки, покрытые зеленой порослью. Закончив с огородом, слуги вернулись в дымившийся двор.

"Пора и мне подкрепиться", — решил Александр, отползая вниз по склону. Вода с вином и черствые булки — вот и весь небогатый рацион. Зато жевать приходится медленно и печально, что полезно для пищеварения и дает время на размышления. Он лично видел двух слуг, о чьем существовании "голубой евнух" не упоминал вообще.

Отдохнув и оправившись, юноша вернулся на пост. Кладбище оставалось пустынным, но вот появились три фигурки. Обойдя храм, они присели в тени стены, приняв позу орла, и застыли в глубокомысленном раздумье. "Ого! — удивился Александр. — Вот это дисциплина! Даже в сортир строем!"

Выждав еще немного, юноша отправился назад, стремясь оказаться в подвале до наступления темноты. Насколько он знал келлуан, они не очень любили сидеть по домам, а здесь все как будто вымерли. Ни наставника, ни учеников, ни стражников. Неужели все теснились в одном маленьком храме? Вряд ли. Скорее всего, тут какие-нибудь скрытые подземные ходы.

Придя к такой мысли, Алекс заторопился. Вдруг его пленник все же не испугался угроз и удрал? Терзаемый смутными сомнениями, юноша тихонько взошел по пандусу и внимательно осмотрел покрытый пылью пол. Все его "сигнальные" камешки и травинки лежали в том же положении. Значит, снаружи лаз не открывали. Александр сел и приник ухом к узкой щели, сквозь которую освещался подвал. Тишина. Только тогда он рискнул открыть люк и спуститься.

Но все его опасения оказались напрасны. Тулаум грустно сидел в клетке, нахохлившись, как только что купленный хомячок. Увидев юношу, он радостно засмеялся и помахал рукой.

— Вы вернулись, господин!

— Я же обещал, — пожал плечами Александр и поморщился. — Ну и вонища у тебя.

— Вы очень долго отсутствовали, — скромно опустил глазки "голубой" евнух.

Юноша только покачал головой, остаток дня ушел на приведение помещения в порядок. Чувствовалось, что пленник давно не занимался черновой работой. Вынося из бункера свое "добро", он так морщился, что Алекс не смог удержаться от улыбки. Только на миг брезгливую гримасу на одутловатом лице сменил злобный оскал. "Спиной к этому меньшинству лучше не поворачиваться", — решил про себя парень.

Он расспросил Тулаума о том, где они брали воду и, нагрузив его кожаными ведрами, отконвоировал к крошечному роднику, пробивавшемуся неподалеку от старинного храма среди развалин.

Поход занял много времени, приходилось ждать, пока набежит вода, и они вернулись в подвал уже в сумерках. Алекс зажег светильник и очаг. После чего под его мудрым руководством пленник стал замешивать тесто и печь лепешки. Самым страшным оказалось то, что Александр заставил евнуха самого сожрать все пригорелые и сырые изделия, забрав себе самые лучшие.

— Там так пахнет, господин! — взмолился Тулаум после ужина, сообразив, что опять придется ночевать в клетке.

Юноша сделал вид, будто колеблется.

— Я лягу в уголочке на одеяло, — промурлыкал пленник, скромно сложив ручки на коленях. — Клянусь, я вас не побеспокою. Буду лежать тихо-тихо. Если, конечно, вы не пожелаете чего-нибудь другого.

— Хорошо, — кивнул Алекс. — Но мне придется тебя связать. Выбирай. Или спишь в клетке, или в углу, но связанный по рукам и ногам.

Он подался вперед.

— Я хочу, чтобы вы меня связали.

Юноша усмехнулся.

— Боюсь тебя разочаровать.

— Нет! — томно кивнул паричком евнух.

— Как хочешь.

Глянув на дело рук своих, Александр удовлетворенно хмыкнул. Пленник напоминал туго перевязанный мясной рулет. Одни веревки и испуганные глаза.

— Разбудишь меня ночь, побью! — пообещал юноша, отправляясь на кровать.

Алекс прекрасно выспался, а вот Тулаум имел самый несчастный вид, к тому же от него неприятно попахивало.

— Я же тебе говорил, что пожалеешь, — усмехнулся юноша, сматывая веревку.

Пленник с тяжким стоном встал на четвереньки и посмотрел на него глазами, полными ненависти.

— Обмывайся, да давай завтракать, — скомандовал Александр.

— Ты когда-нибудь бывал в том храме? — спросил он, едва Тулаум, переодевшись в чистую юбку, скромно уселся за стол.

Пленник взял сухую лепешку из тех, что остались после вчерашней готовки.

— Нет, господин. Убисту встречал нас у входа.

— Всегда он? — уточнил юноша, отправляя в рот горсть изюма.

— Мы имели дело только с ним, — подтвердил пленник.

— А он бывал здесь? — Алекс обвел взглядом подвал.

— Пару раз, господин.

— Убисту знает, как открыть ход?

— Он видел, как Ос… Как мы это делали, господин.

Александр задумался, почесал нос и задал новый вопрос:

— Как вы получали задания?

— Мы встречались в городе. На базаре храма Сета. Или у господина Моотфу.

— Он тоже вам приказывал?

— Редко, господин, — пленник покушал, выпил немного вина и, кажется, чуть успокоился. — У него есть свои люди.

— Одного уже нет, — усмехнулся юноша.

Евнух испуганно сжался.

— Я хочу еще раз сходить к кладбищу Сета…

— Готов сопровождать вас, господин! — бодро вскочил Тулаум.

— Тебя связать, или посидишь в клетке?

Пленник разочарованно вздохнул.

— Почему вы мне не верите? Чем я могу доказать свою преданность?

— Помоги мне схватить Убисту? — предложил Алекс. — Или Наставника?

Евнух захлопал глазами.

— Или узнать, сколько человек живет в подземельях на старом кладбище Сета?

Тулаум отшатнулся, но быстро овладел собой.

— Мне это неизвестно.

— Врешь! — решительно возразил юноша и прикрикнул. — Решай, или в клетку, или я тебя свяжу!

"Не лучше ли его прирезать? — подумал Александр, запирая вход в подвал. — Вдруг заявится Убисту? Откроет подвал, а там эта крысюк сидит".

После недолгих колебаний юноша все же направился прочь от развалин храма. Ну не мог он просто так его прирезать! Рука не поднималась даже на такую дрянь.

Ругая себя за излишнюю мягкотелость, Алекс вдруг услышал подозрительные звуки, доносившиеся из-за вершины холма. Оглядев ровный, поросший редкими пучками бурьяна склон, парень бросился в сторону, где заросли показались ему чуть гуще. Стали явственно различимы человеческие голоса, а Александр замер, глядя на толстую, длинную змеюку, взметнувшую голову и раздувавшую капюшон. Видимо она приползла сюда раньше и искренне считала это место своим. "Я этого не хотел!", — подумал юноша, взмахнув посохом. Еще один удар размозжил голову раздраженному пресмыкающемуся. Отбросив в сторону двухметровое извивающееся тело, Алекс растянулся на земле. Попутно придавив сумкой пару выяснявших отношения черных скорпионов.

Едва юноша улегся, подтянув ноги к животу, на вершине холма появились два человека. Настороженно оглядываясь, они несли на копье убитую антилопу с длинными, достигавшими земли рогами.

Спускаясь по крутому склону, им пришлось больше глядеть себе под ноги, чем по сторонам. Пройдя в пятидесяти шагах, они не обратили на Александра никакого внимания.

— Давай отдохнем? — вдруг предложил тот, кто шел сзади и нес лук с натянутой тетивой. — До темноты еще долго.

— Я тебе уже говорил, — устало отозвался передний, с сумкой через плечо. — Не стоит здесь задерживаться.

— Кладбище уже далеко, — возразил первый.

— Чем дальше от этого гнезда зла, тем лучше, — упрямо твердил второй. — Да и лань надо нести скорее, пока кровь не испортилась.

"Народ не обманешь, — усмехнулся юноша, глядя вслед охотникам. — Он все видит".

Дождавшись, пока они скроются в лощине, Алекс выбрался из зарослей, отряхнулся от пыли и продолжил путь к старому кладбищу Сета. Сегодня он решил взглянуть на него с другой стороны. Этот путь оказался еще тяжелее. В одном месте пришлось карабкаться по осыпи, и юноша едва не сполз в пропасть.

Зато открывавшийся вид полностью окупил все его страдания. В двухстах метрах, на склоне соседнего холма паслись пять пятнистых коров с двумя телятами. Пастух сидел в тени натянутого на посох одеяла и, казалось, дремал. Александр привычно срезал несколько кустов, воткнул их в песок, загораживаясь от случайных взглядов келлуанина, и стал рассматривать лежащее внизу кладбище. Он разглядел кухонный двор, очаг, две печи, навес с какой-то утварью. Дверь в стене храма, разноцветные тряпки, висящие на натянутых веревках. "Странно, — удивился юноша, заметив кроме белой, черную и светло-серую одежду. — Непривычный выбор цветов".

Продолжая осмотр, он вздрогнул от удивления. За массивной гробницей стояли два столбика, на которых лежал снабженный деревянной рукояткой длинный, узкий цилиндр с намотанной веревкой! А под ним круглый деревянный щит. Юноша протер глаза. Может это вход в какую-нибудь шахту? Но крышка лежала на круглой каменной кладке, у подножья которой зеленела травка! Все это очень напоминало обычный колодец из мира Саши Дрейк. За всю свою новую жизнь Алекс не видел здесь ничего подобного.

С этого места удалось подробнее разглядеть огород, где помимо длинных грядок бросилась в глаза лужайка, поросшая ярко-зеленой травой, и полотняный навес, под которым стояли столик и стул.

Послышалось негромкое мычание, Александр обернулся к стаду. Пастух встал и погнал их вниз, где возле полуразрушенной стены зеленела чахлая осока и блестела небольшая лужа.

Проводив глазами скот, юноша вернулся к наблюдениям, мысленно разделив прямоугольник кладбища на две половины. Теперь, когда он заметил самые яркие и запоминающиеся детали, нужно тщательно рассмотреть всю территорию кладбища, начиная с ворот.

Первый раз его взгляд, что называется, "зацепился" за посадки ядовито-зеленого кустарника, произраставшие в закутке, образованном квадратным зданием с камышовой крышей, куда вела хорошо различимая сверху тропинка, и одной из "общих гробниц".

Вдруг до Алекса долетел негромкий шорох. Он скосил глаза, нашарив рукой меч. В двадцати шагах большая, облезлая гиена смотрела на него слезящимися глазами и скалила пасть с одним оставшимся клыком.

— Ступай с миром, — тихо проговорил юноша. — Умри от старости.

То ли хищница догадалась о значении его слов, то ли поняла, что напасть незаметно не удастся. Только она тихо фыркнула и медленно потрусила вниз по склону. Убедившись, что падальщица явилась в одиночестве, Александр вновь обернулся к кладбищу.

Чуть дальше посадок, за развалинами, густо поросшими кустарником и бурьяном, возле стены одной из богатых гробниц юноша увидел сложенную поленницу дров и кучу хвороста. Откуда он взялся в этой безлесной местности? Приглядевшись, Алексу показалось, что на крыше здания возвышается низка кирпичная труба. Неподалеку угадывался длинный, засыпанный ров.

Ближе к внешней ограде располагался огороженный тонкими жердями загон, а рядом маленькое, низкое здание с камышовой крышей. "Типа скотного двора", — догадался парень, переводя взгляд на вторую половину кладбища.

Здесь его ожидало гораздо больше сюрпризов. Первым делом Александр обратил внимание на крыши двух ближайших к храму "общих гробниц". Среди бурно разросшегося бурьяна чернели странные пятна, вытянувшись почти в одну линию. Юноше даже показалось, что в одном из них что-то блеснуло.

Позади длинных захоронений располагалась маленькая площадь с какой-то непонятной конструкцией в центре. Но самое интересное открытие ожидало его в конце. Часть крыши ближайшей к нему высокой гробницы оказалась разобрана. Вглядевшись, Алекс различил внутри какую-то треногу с задранной вверх палкой. "Вот блин! — юноша прикрыл уставшие от напряжения глаза. — У них тут, что еще и обсерватория с телескопом есть?"

Наверняка, там есть еще много интересного. Но расстояние для наблюдения слишком велико. Надо подобраться ближе. Вот только как это сделать? Днем он на этих склонах будет бросаться в глаза, словно прыщ на щеке. Нужно идти ночью!

Однако места эти не слишком приспособлены для таких прогулок. Тут чего доброго не только гиены, но и львы встречаются? Попадешься на дороге голодному прайду, и тот сразу станет сытым.

Может языка взять? Пастух еще далеко не ушел. Напоил коровок, пригнал на пастбище и сидит, медитирует. Но вдруг он упорный? Быстро не разговоришь, а исчезновение младшего обслуживающего персонала сразу всполошит весь гадючник. Нет, здесь надо бить сразу и наверняка. Александр испытывал сильнейшую ненависть к этим людям. Ему нравился Келлуан и его обитатели, несмотря на все свои заморочки, и должность охранника при верховном жреце храма Сета тоже вполне устраивала. Прийти в себя, оглядеться, а там заняться каким-нибудь ненавязчивым прогрессорством, без фанатизма… Ручные мельницы, новые платья, водяные колеса. Саша Дрейк видела в книжке схему работы такого механизма, и после экспериментов Алекс вполне мог претворить его в жизнь. Да мало ли что можно придумать, имея покровительство знатного человека и сундук золота? От фонтана до школы боевых искусств.

Но все пошло прахом именно из-за придурков, притаившихся среди старых могил! Теперь он вновь нищий беглец, обвиненный в убийстве, которого не совершал! "Даже если Айри уже нет в живых, я им устрою Вольфрамовую ночь! — парень глотнул противной теплой воды. — Или Варфоломеевскую? Да какая разница! Всех перережу, пока душа горит!"

А если дождаться, пока стражники, о которых говорил "голубой евнух", уйдут со своих постов, и спуститься вслед за ними? Обследовать все и вернуться в подвальчик отсыпаться. Рискованно. Но и ждать нельзя. Заявится Убисту к своим "шестеркам", а там только одна, да и та в клетке. Потом неприятностей не оберешься. Или все же придушить мерзавца?

Скрывшись за холмом, Алекс встал и направился в сторону подвальчика, по пути остановившись в чахлой роще акаций. Вполне возможно, что у этих колючконосных деревьев существует более правильное, научное название. Но юноша звал их только так.

Здесь он закопал одеяло и сумку, чтобы не лазить с ними на виду у кладбищенских наблюдателей. Встряхнув грязно-серое одеяло, Александр со вкусом чихнул, прочистил нос от пыли и забросил груз за спину.

Ночевка в ночной пустыне или полупустыне его совсем не привлекала. Если бы существовал способ проникнуть на вражескую территорию средь бела дня? Юноша стал вспоминать те немногочисленные боевики, которые когда-то смотрела Саша Дрейк. Как брутальный, мужественный герой с глазами побитой собаки незаметно пробирался в логово гадских дядек, а потом мочил всех из какого-нибудь супер-кольта. "Вот бы мне какой-нибудь маскировочный костюмчик, — молча вздохнул Алекс. — Чтобы издали на склоне холма видно не было". Тогда все могло оказаться гораздо проще. Потихоньку спустился, разнюхал и тем же путем назад, спокойно обдумать полученные сведения.

Стараясь не упасть на крутом склоне, он поправил на плече свернутое одеяло. Хмыкнул. Остановившись в неглубокой лощине, Александр спугнул стайку стервятников, облепивших жалкие останки какого-то зверя, и развернул одеяло. Когда-то оно имело светло-серый цвет, но после варварской эксплуатации и ночевок под открытым небом приобрело более темный оттенок. Юноша положил одеяло и отошел в сторону. Не то, чтобы очень, но все же в глаза бросалась. Густо обсыпал край землей. Уже лучше, хотя частички почвы здесь очень крупные и легко скатываются с ткани. Необходимо что-то другое.

Подходя к знакомым развалинам, Алекс выдрал с корнем несколько пучков жесткой как проволока травы.

— Никто не заходил? — спросил он, выпуская пленника из клетки.

— Нет, господин, — покачал головой тот. — Люди здесь редко появляются.

Юноша обратил внимание, что вид у евнуха какой-то пришибленный. После привычной процедуры выбрасывания отбросов, юноша заставил Тулаума готовить кашу из пшеничных зерен, а сам умылся и сел отдохнуть.

— У вас есть здесь какая-нибудь одежда? — спросил Алекс у хлопотавшего с горшками келлуанина.

— В сундуке, господин, — с готовностью ответил тот. — Юбки, повязки, платки и даже платье с красивым полосатым передником. Оно будет очень хорошо смотреться на вас!

Он томно вздохнул.

— Цвет какой?

Тулаум вскинул брови.

— Белый, конечно! Мужчине не к лицу щеголять в красном или в желтом.

— Понятно, — кивнул юноша, вставая.

Краем глаза наблюдая за евнухом, он расчистил место в углу подвала и расстелил одеяло.

— Господин? — растерянно пробормотал келлуанин.

— Ты своим делом занимайся! — прикрикнул Александр.

— Слушаюсь, господин, — с видом полного смирения пробормотал пленник.

Пока еще не разожгли очаг, юноша сгреб золу в пустой кувшин и, высыпав на одеяло, стал втирать в жесткую шерстяную ткань. Как и следовало ожидать, пепел прекрасно приставал к одеялу, меняя его цвет. Безусловно, нельзя считать это полноценным окрашиванием, но Алексу нужно только спуститься и подняться. Второй визит на старинное кладбище станет последним для его живых обитателей.

— Господин, — робко отвлек его Тулаум. Он мялся, краснел и только что ножкой не шаркал, как Карлсон из известного мультика.

— Чего тебе? — нахмурился парень.

— Я болею, господин, — тихо пропищал евнух.

— И чем тебе помочь? — поинтересовался Александр.

— В сундуке есть лекарство. Вы позволите?

— Покажи! — велел парень.

Тулаум достал черную шкатулку.

— Здесь лекарство и краска для лица, — объяснил он насторожившемуся Алексу.

Средипузырьков и глиняных плошек он увидел круглую серебряную коробочку. Когда евнух взял её в руки, юноша насторожился, готовый отскочить в сторону.

Но внутри оказались три бледно-желтые горошины. "Может это тоже что-нибудь вроде боевого стимулятора?" — подумал Александр, глядя, как келлуанин запивает горошину простой водой. Пиво они уже выпили. Осталось только вино, но его юноша берег на всякий случай.

Постояв немного, Тулаум блаженно улыбнулся, и блудливые глазки его заблестели. "Да он наркоман!" — пронеслось в голове Алекса. — Тогда нечего его убивать, сам сдохнет.

Когда горшок с кашей прикрыли одеялом, чтобы она "дошла", юноша поинтересовался у молча недоумевавшего пленника.

— Нитки с иголкой есть?

— Да, господин, — кивнул евнух и полез в знакомый сундук.

Осмотрев кривую бронзовую иглу с крючком вместе ушка, Александр кивнул.

— Сойдет. Вдевай нитку.

— Вы хотите сшить что-нибудь необычное? — игриво поинтересовался Тулаум.

— Увидишь, — неопределенно махнул рукой парень.

Он взял пучок травы, обрезал большую часть корней ножом и разложил по одеялу. Усадив пленника в углу, Алекс пришил один из них.

— Видел?

— Да, господин, — глядя на него совершенно обалдевшими глазами, кивнул евнух, даже забыв о своей обычной жеманной манере.

— Это нужно для специального заклинания, — таинственным шепотом изрек Александр. — Здесь шерсть, как составляющая часть животного, пепел костра, как остаток огня, и священная трава. Воду я возьму на месте. Останется добавить только собственной крови, прочитать заклинание, и амулет для связи с хозяином готов. Магия!

Он со значением поднял вверх указательный палец.

Нечего и говорить, что келлуанин слушал эту фентезийную пургу с широко открытым ртом и провозился с шитьем до сумерек.

Зато каша получилась великолепной! Рассыпчатая, с оливковым маслом. Ели так, что только за ушами трещало.

Алекс в изнеможении откинулся на спинку кресла.

— Я завтра иду в Абидос по делам.

Пленник от неожиданности едва не подавился и взглянул на него как Кот из мультика "Шрэк".

— Не дуйся, — успокоил его юноша. — Я же обещал, что не убью тебя, если ты мне поможешь.

— Возьми меня с собой, господин! — взмолился Тулаум. — Я вам пригожусь.

— Тебя ждет последнее испытание, — свел брови над переносицей Александр. — Я не стану запирать тебя в клетку или связывать. Но ты не должен покидать подвал до моего прихода. Или до вечера послезавтра.

— Но, запах, господин, — напомнил приободрившийся пленник.

— Придумай что-нибудь, — пожал плечами парень. — Но из подвала не выходить!

— Что вы, что вы! — замахал ручками евнух.

— Вот и хорошо, — Алекс потянулся. — Но спать будешь там!

Он кивнул на клетку.

— Или тебя связать?

— Не нужно, господин.

Александр вновь покинул подвал. Он давно разобрался в запорном механизме люка. Для того чтобы тот не открылся, достаточно забить в щель между плитами прочный клин. В роли которого выступил один из кухонных ножей. Юноша еще не сошел с ума, чтобы дать пленнику шанс так легко сбежать.

Прикрыв торчавшую рукоятку парой камней, Алекс направился к старому кладбищу Сета. Чтобы не попортить раньше времени "маскировочное одеяло", он уложил его в корзину, из которой торчал лук. Теперь, если вдруг не удастся отвертеться от случайной встречи, можно сказать, что направляется на охоту.

Александр шел не торопясь, сберегая силы. В знакомых зарослях спрятал в разных местах ненужное снаряжение, оставив только меч и кинжалы. Перед тем, как взобраться на вершину холма, юноша еще раз проверил свойства одеяла, убедившись, что с полтораста метров в глаза оно сразу не бросалось. Набросив его на плечи и завязав вокруг шеи специальную завязку, Алекс лег на землю и пополз к облюбованному еще вчера наблюдательному пункту, откуда смог разглядеть так много интересного.

Вдруг среди серо-зеленой травы и сухих былинок, трепетавшей на ветру, блеснуло что-то ярко-голубое. Парень замер словно студент старшекурсник, застигнутый за чтением Гарри Поттера. Александр хорошо помнил, что вчера ничего подобного здесь не лежало. Приподняв голову, он огляделся, но ближайшие склоны холмов были пустынны. На противоположном краю долины паслись еле различимые с такого расстояния коровы.

Пододвинувшись ближе, юноша понял, что это обломок глиняного сосуда с широкой полосой голубой краски.

"Ну, ни себе чего?" — подумал Алекс, осторожно переворачивая его кинжалом. С внутренней стороны виднелись какие-то царапины.

Еще раз окинул взглядом сонную долину. Вроде все как всегда, только одни тряпки сняли, а другие повесили. Он поднес черепок к глазам и долго не мог разобрать, что же хотел изобразить неизвестный автор.

"Напоминает раннего Кандинского", — вспомнилась частая шутка отца Саши Дрейк. Так Федор Михайлович, ничего не понимающий в живописи, говорил, когда видел какое-нибудь произведение современных художников.

Александр растер пальцами комок земли в мелкую пыль, высыпал на рисунок, потом осторожно сдул. Рисунок проявился четче. Горизонтальная линия, по две палки на концах, одна вверх и над ней еще две, словно маленькие рожки. "Да это корова!" — едва не воскликнул он. Конечно! Четыре ноги, туловище, голова и рога.

Юноша посмотрел на пасущееся вдалеке стадо.

"Очень похоже на попытку контакта. Вот только больно умный этот ковбой".

Новые обстоятельства застали парня врасплох. Как реагировать на это приглашение к сотрудничеству? Оставить что-нибудь свое и действовать по плану? Или попытаться поговорить с корововожатым? Алекс даже взмок под грязным одеялом, не то от дум, не то от жары. Тут он заметил, что стадо медленно спускается вниз в долину.

"Вот и ответ", — решил юноша, и выбрав неглубокую лощину, спускавшуюся по склону, стал пробираться к ней. Он двигался очень медленно, посматривая в специально проделанные дырочки. Ни коровы, ни пастух, чья фигура стала уже четко различима, не обращали на него никакого внимания. Ему даже удалось обмануть какую-то птичку. Она села на одеяло, пискнула, но, почувствовав ненадежность опоры, улетела вновь.

Перевалив через невысокий гребень, юный разведчик стал почти невидим со стороны храма, что немного снижало вероятность обнаружения.

Коровы толклись у лужи, а пастух, не таясь, смотрел в сторону его вчерашнего наблюдательного пункта. Александр, спустившийся вниз метров на сто, остановился и стал пристально разглядывать долину, но так и не увидел больше ни одного человека. Келлуанин, потоптавшись, присел возле коровы. "Молочка захотел", — усмехнулся Александр, прислушиваясь. Если бы его заметил кто-нибудь из охранников, то вряд ли стал заботиться о сохранении тишины и скрытно подбираться к нарушителю спокойствия. Нет еще здесь такой привычки. Наоборот, стражники давно мчались бы сюда, вопя во всю глотку. Успокоив себя таким образом, юноша стал спускаться дальше, не забывая о змеях и скорпионах.

Подобравшись еще шагов на полтораста, Алекс продолжил наблюдение за дояром. Тот слил невеликий удой из широкой деревянной миски в горшок и перешел ко второй буренке. Парень захотел его окликнуть, но привычка к перестраховке заставила молчать. Вдруг животновод заорет и побежит за охраной? И вообще этот черепок туда ворона принесла, а рисунок нацарапал сто лет назад какой-то малолетний художник? Расстояние до пастуха оставалось слишком велико, чтобы Александр смог быстро его нейтрализовать.

Нужно подобраться хотя бы на бросок ножа. Вдруг плечи келлуанина замерли, и он стал похож на каменное изваяние. Юноша тут же отодвинулся за куст бурьяна, натягивая одеяло на голову. Мужчина осторожно повернул голову и поднял глаза. "Взгляд почуял", — догадался Алекс. Не обнаружив ничего интересного, ковбой вернулся к прерванному занятию, только все движения его стали какими-то деревянными. Он слил молоко в кувшин и поспешил к разрушенным воротам.

Александр забеспокоился. Что если пастух приведет стражей? Потом подумал, что вряд ли их прибежит больше двух, а с таким количеством местных секьюрити он как-нибудь справится. Зато будет точно знать о намерениях тощего пастыря.

Тот быстро вернулся, и легонько хлеща горбатых коров коротким кнутом, погнал в сторону Алекса.

Юноша тихо свистнул, приподнявшись над травой. Пастух резко обернулся. Александр махнул рукой. Смуглое, обожженное солнцем лицо мужчины побледнело. Он бросил быстрый взгляд в сторону кладбища. "Сейчас заблажит, как пароходная сирена!" — охнул парень.

Но пастух так резво бросился к нему, что Алекс невольно отпрянул от неожиданности. В двух шагах келлуанин рухнул на колени и уткнулся густой, грязной шевелюрой в землю.

— Ты чего это? — немного растерялся юноша.

Мужчина поднял голову, и Александр увидел, как по глубоким морщинам, густо покрывавшим грязное лицо, текут слезы.

— Это ты оставил? — отводя взгляд, спросил он, протягивая кусок глиняного черепка.

Пастух закивал головой, мыча и возбужденно жестикулируя.

— Ты немой! — догадался Алекс.

Мужчина открыл рот. При виде короткого, уродливого обрубка вместо языка юноша передернул плечами.

— Как же мне с тобой разговаривать?

Почерневшие губы собеседника скривились в жалкой гримасе.

— Ты не против, если я стану называть тебя "друг"? — предложил юноша. — Так будет легче общаться.

Пастух опять заплакал.

— Друг, хочешь отсюда сбежать? — не дал ему долго предаваться чувствам Александр.

Мужчина энергично кивнул, потом скорчил деревянную рожу, свел глаза к переносице и провел ребром ладони себе по горлу.

— Боишься, что убьют?

Тот кивнул.

— Но уйти хочешь?

Юноша собрался продолжить игру в вопросы и ответы, но Друг махнул рукой на ушедших далеко коров и скорчил жалобную гримасу, делая энергичные жесты руками.

— Иди, — понял Алекс. — Я за тобой.

Догнав стадо, пастух долго и вдумчиво выбирал место для отдыха. Возле пышных зарослей бурьяна он воткнул в землю посох и повесил одеяло, обеспечив себе минимальную тень, и стал с тревогой наблюдать за перемещением Александра. Как ни горел юноша желанием разузнать подробности жизни обитателей старого кладбища, продвигался он медленно, тщательно выбирая путь. Поднявшись чуть выше стоянки келлуанина, спустился, спрятавшись за бурьяном.

Пока Алекс, как настоящий герой шел в обход, Друг собрал коров в кучу, так что наблюдать за ними можно было только сидя боком. Прикрытый маскировочным одеялом юноша только дивился дьявольской изобретательности этого изувеченного человека.

Когда они оба заняли места для переговоров, Александр спросил:

— Писать умеешь?

Наморщив лоб, пастух замялся.

— Я тоже, — вздохнул Алекс. — Придется задавать вопросы.

Собеседник промычал что-то одобрительное.

— Наставник в подземелье, Друг?

Мужчина кивнул, глухо зарычав.

— А Убисту?

Келлуанин покачал головой.

— Сколько человек там? — юноша кивнул на долину.

Пастух наморщил лоб и показал два ряда по десять пальцев.

"Не хило", — Александр тяжело вздохнул. Теперь надо как-то узнать структуру кладбищенского общества. Он разровнял рукой участок земли, выдернув пару травинок, и вытащил кинжал.

Друг непонимающе посмотрел на него.

— Отметь черточкой каждого стражника. Вот так.

Келлуанин начертил восемь коротких черточек и одну длинную.

— Командир? — заинтересовался юноша.

Но пастух отрицательно покачал головой, оскалил зубы, вытаращил глаза и развел руки, показывая пугающую ширину плеч.

— Самый сильный?

На лице мужчины заходили желваки, он отрывисто замычал, силясь что-то объяснить.

— Хорошо, — успокоил его Алекс. — Давай о нем поговорим позже, Друг. Сколько слуг? Четверо? С тобой… Ясно. Теперь начерти линию для Наставника.

Келлуанин вздрогнул.

— Смелее, Друг, — подбодрил его юноша.

Верхняя губа мужчины с редкими волосками поднялась, обнажив темно-желтые зубы. Крепко ухватив кинжал, он с силой воткнул его в твердую, крошащуюся под ударом землю.

— Это Наставник, это его стражи, это слуги, — перечислял Александр, указывая пальцем на линии.

Пастух хотел перехватить его руку, но смутился и втянул голову в плечи.

— Что, Друг?

Немой указал на "особого стражника", потом на Наставника.

— Он его телохранитель! — догадался Алекс.

Келлуанин облегченно кивнул и вновь стал корчить страшные рожи.

— Разберемся, Друг, — заверил его юноша. — Кто еще шестеро?

Тот начертил четыре линии, потом поднял ладонь примерно на метр и показал знак "решетки", понятный на всех континентах и всех мирах.

— Пленники.

Последовал кивок. Потом собеседник начертил еще линию, после чего обвел у себя над грудью две выпуклости, и у Александра перехватила дыхание.

— Женщина? Молодая? Тоже в плену? Как её зовут?

Юноша сам поморщился от глупого вопроса.

— Извини, Друг. Как давно она у вас?

Но келлуанин не понял вопроса.

— Больше десяти дней? — Алекс для наглядности продемонстрировал растопыренные пальцы.

Последовал уверенный кивок. Что же, вполне возможно, что Айри еще жива? Хотя возможно это и не она. В любом случае, решимости разорить гнездо живодеров у парня только прибавилось. Неясной оставалась роль последнего человека. После долгих объяснений и наводящих вопросов парню удалось выяснить, что он как-то связан с Наставником.

Изнуренный тяжелой беседой, Александр глотнул воды и протянул флягу немому. Тот всхлипнул, вытер покрасневшие глаза и тоже приложился к горлышку. Юноша подумал, что его собеседник устал не меньше. Хорошо еще пришлось сделать перерыв. Воспользовавшись занятостью пастуха, коровы разбрелись по склону, и Друг бросился их собирать, а Алекс вытащил из-за пояса сложенный папирус с изображением примерного плана старинного кладбища.

Когда пастух вернулся, то долго не мог понять, в чем дело, разглядывая корявые линии, нанесенные углем.

— Это рисунок, Друг, — теряя терпение, объяснял юноша. — Ваша долина сверху. Встань и посмотри.

Тот так и сделал, и только тут на лице мелькнула понимающая улыбка.

Уставший, как "блондинка", весь день сновавшая по торговому комплексу в поисках подходящей сумочки, Александр с трудом добрался до вершины холма. Хотелось просто полежать. Но торопило солнце, склонявшееся к западу. Юноша выкопал запрятанные вещи и поспешил в подвал. Необходимо тщательно обдумать сегодняшний "рассказ" немого Друга и собственные наблюдения.

Глава V. Дорога в ад

Я моментально вижу — псих человек или нет, нахватался опыта. Но насколько псих — это для меня темный лес.

Олег Дивов

"Выбраковка"

Здоровье Анукрис быстро шло на поправку. Её лекарь — тюремщик добросовестно справлялся со своими обязанностями. Он приносил еду, кое-как убирался в камере, готовил лекарство и сделал ей еще четыре надреза на руке, от которых остались маленькие, аккуратные шрамы. Но вновь старательно избегал всяческих разговоров, держался сухо и неприветливо. Казалось, Якуануб уже жалеет о своей откровенности.

Более-менее придя в себя, молодая женщина еще раз тщательно обследовала свою темницу. Но так и не придумала ни одного способа выбраться отсюда. Кирпичные стены не процарапать голыми руками, а дверь была постоянно заперта. Наполненные тяжкими думами, дни тянулись медленно. У пленницы даже не возникло желания их считать. Для чего? Время и так неумолимо приближало её к скорой и мучительной гибели. Слезы давно высохли, все проклятия уже посланы, но боги не хотят слышать простую девчонку. Подземелье давило своей тишиной, только в окно изредка залетали мухи и с надоедливым жужжанием кружились вокруг, норовя сесть на кожу. Иногда из-за двери доносились тяжелые шаги Стража покоев, и Анукрис вздрагивала, кутаясь в грязное одеяло.

Вот и сейчас она втянула голову в плечи, ожидая, когда человек-чудовище пройдет дальше по своим делам. Но Раномин остановился у её двери и брякнул засовом.

Пригнув голову, страшный гигант вошел в камеру. Тускло блеснули острые бронзовые когти, надетые на изуродованные пальцы.

— Надень это! — он бросил ей серую тряпку, покрытую пятнами коричневых разводов. — Тебя требует к себе Повелитель!

Девушка развернула странный балахон из плотной ткани.

— Быстро! — брызгая слюной, рявкнул Страж покоев.

Анукрис кое-как сумела протиснуть голову в узкую дыру, но долго не могла просунуть руки. Не успела она расправить это нелепое одеяние, как Раномин схватил её за плечо и выволок в коридор.

Впервые оказавшись за пределами камеры, она увидела широкий коридор, освещенный голубоватым пламенем стеклянного светильника, поставленного в нишу кирпичной стены.

— Как увидишь Повелителя, падай ниц и не поднимайся, пока он не прикажет, — невнятно проговорил Страж покоев. — Поняла, мясо?

— Да, господин, — послушно кивнула девушка, глядя на покрытый барельефами потолок. Когда-то эти плиты украшали чью-то богатую гробницу. Изображения богов казались нарочно изуродованными, а иероглифы сбиты.

Через несколько шагов показалась еще одна дверь, тоже закрытая на засов. Из-за неё доносилось нервное детское всхлипывание. Напротив неё в нише стоял светильник, снабженный медным зеркальцем. Заглядевшись, Анукрис едва не упала, запнувшись за торчавший из неровного пола кирпич.

— Неуклюжая корова! — прошипел конвоир.

Обычно она не оставляла без ответа подобные замечания на свой счет. Но этот стражник внушал пленнице непередаваемый ужас, и дерзить ему как-то язык не поворачивался. Отводя взгляд, она посмотрела вперед и увидела пустой дверной проем. Проходя мимо, девушка от удивления замедлила шаг. Под зарешеченным окном стоял широкий стол, уставленный разнообразной посудой. Повсюду лежали листки папируса, на натянутых веревках висели пучки сухих трав. У стены, в углу стояла широкая лежанка.

— Быстрее! — толкнул Раномир.

Пленница вздрогнула и торопливо зашагала к неровной арке.

За ней оказалось квадратное помещение, освещенное двумя ярко горевшими светильниками. Ступив на гладкий каменный пол, Анукрис в нерешительности замерла, не зная, куда идти дальше. Проходы зияли в каждой из стен. Только в двух из них виднелись круто уходящие вверх ступени. Конвоир положил ей руку на плечо и повернул на право.

В неровном свете голубоватого пламени девушка увидела короткий, широкий коридор, заканчивающийся двустворчатыми дверями, покрытыми затейливой резьбой. Пленница со страхом смотрела на стены, где среди непонятных символов сплетались между собой чудовища, напоминавшие змей с головами крокодилов и с усами, как у сома. Над входом чернела цепочка странных знаков, окруженных ореолом из черно-багровых языков пламени.

— Там Повелитель делает опыты, — насмешливо проговорил Страж покоев, вытирая слюни тыльной стороной ладони.

Он взял висевший на веревочке деревянный молоточек и ударил по укрепленной на двери бронзовой пластине.

Чудь вздрогнув, створки медленно распахнулись сами собой. У Анукрис захватило дух. Пред ней оказалась длинная узкая комната, затянутая легкой дымкой. Пахло сгоревшим папирусом и еще чем-то сладковатым. Под большим окном в потолке стояло пустое кресло, откуда-то доносился нежный перезвон колокольчиков. Солнце слепило глаза, мешая рассмотреть детали.

— Оставайся здесь, мясо! — шепнул на ухо Раномир и вышел, плотно прикрывая двери за собой. Вдруг солнце вспыхнуло так ярко, что пленнице пришлось закрыть глаза. А когда она их открыла, комната оказалась залита разноцветным сиянием.

— Где мясо?! — загрохотал нечеловечески громкий голос. Девушка едва не описалась от ужаса, рухнула на пол и прикрыла голову руками.

— Приблизься!

Она хотела встать, но почувствовала на плече чью-то ногу. Рядом стоял Якуануб.

— Тебе не приказывали встать.

Девушка поползла сквозь разноцветные клубы, морщась от дыма и не смея вытереть слезящиеся глаза. Одетый в черную мантию со знакомым амулетом, Повелитель смерти восседал на кресле, хотя секунду назад его там не было!

— Ты видела когда-нибудь что-то подобное? — обычным голосом спросил он, чуть склонив голову.

Под пристальным взглядом карих глаз Анукрис просто не могла лгать.

— Да, Повелитель. Но там… это было очень маленьким.

— Где? — в голосе страшного старика мелькнуло что-то похожее на любопытство. — Когда?

— На острове. Давно, когда Энохсет показывал мне "божественное сияние Сета".

Повелитель смерти глумливо рассмеялся.

Вдруг боковые стены дрогнули и стали подниматься. Девушка в ужасе скорчилась на полу, но быстро поняла, что они сделаны из толстой ткани, покрытой разноцветными таинственными рисунками. Откуда-то подул ветерок, разгоняя клубы дыма. В непрерывный звон вплелся тихий скрип. Помощник Повелителя смерти стоял сзади у стены и тяжело вращал торчавшую из неё бронзовую рукоятку.

Когда края полотнища длинной планкой застыли на потолке, обстановка вокруг пленницы резко изменилась. Открылось большое помещение, залитое светом еще двух окон. Кроме того, в углах горели знакомые стеклянные светильники. Над каждым из них крутилось блестящее колечко с изогнутыми лопастями, которые, ударяясь о серебряную палочку, и издавали такой тонкий, мелодичный звон.

Шесть каменных колонн поддерживали потолок, выкрашенный белой краской. Вдоль стен выстроилась какая-то мебель. Странные сооружения, напоминавшие поставленные друг на друга сундуки, и простые полки из оструганных досок. На одной из них в ряд стояли человеческие черепа, судя по размерам, принадлежавшие как взрослым, так и детям. На других лежали груды свитков и какие-то большие сосуды с плотно обвязанными кожей горловинами.

Повелитель смерти покинул кресло и кивнул.

— Встань, мясо!

Девушка с трудом поднялась, чувствуя, как мелко дрожат колени, и болит переполненный мочевой пузырь. Затравленно оглянувшись, она увидела, что под каждым из двух окон стоит высокий стол. Один — каменный, длинный, заставленный непонятными вещами. Вперемешку с бронзовыми и керамическими кувшинами, горшочками и коробочками разнообразных форм и размеров стояли знакомые светильники, а на подставках из проволоки посверкивали медные и серебряные сосуды, причудливо соединенные медными трубками. Второй был сделан из толстых досок, оббитых тонким медным листом, и снабженный множеством широких кожаных ремней. За ним на широком стеллаже и прибитых к стене полках лежали разнообразные предметы, большинство из которых Анукрис видела в первый раз.

Повелитель смерти взял оттуда шкатулку, положил её на стол и, не глядя на пленницу, проговорил:

— Разве это может сравниться с тем, что ты видела только что!

С этими словами он открыл ящичек и достал Бронзовую книгу!

Девушка зажала рот рукой, чтобы не закричать.

Наслаждаясь произведенным эффектом, жрец Пуатхотеп развернул её на первой странице и, повертев в руках, добился появления "божественного сияния Сета".

— Ну, и кто более велик? Я или ваш жалкий божок?! — самодовольно заявил он, небрежно бросая реликвию в ларец.

Воспитанная на страхе перед богами и почтении к их жрецам, Анукрис чувствовала себя раздавленной. Только что на её глазах страшный старик превзошел самого бога мудрости! А как святыня, которую даже нельзя видеть простым людям, могла оказаться в этой норе змей? Только из-за предательства самих жрецов! Целостность мира в сознании девушки дала трещину.

Чтобы добить её окончательно, Повелитель смерти подошел к длинному столу, взял блестящий кувшинчик и плеснул в чашу. Над ней со змеиным шипением поднялось облако зеленого дыма. Удовлетворенно кивнув, он провел по столу какой-то палочкой, и на конце у неё вспыхнуло пламя. Старик зажег светильник, стоявший под серебряным зеркалом, и коротко проговорил, ни к кому не обращаясь:

— Мясо на стол!

— Что? — встрепенулась пленница.

— Пойдем, — тихо сказал Якуануб. — Если не хочешь, чтобы пришел Страж покоев.

— Нет! — вздрогнула Анукрис и безропотно позволила уложить себя на стол и привязать ремнями. Неудобное платье задрали, прикрыв лицо.

На этот раз Повелитель смерти осматривал её особенно долго и тщательно. Его длинные, холодные пальцы напоминали конечности трупа, а непонятное бормотание походило на безумные заклинания.

— Она вполне здорова для опыта, — удовлетворительно проговорил он, и девушка услышала плеск воды, очевидно старик мыл руки. — Новое лекарство оказалось очень эффективно.

— Вы больше, чем волшебник, Повелитель! — с придыханием сказал помощник. — Вся мудрость древних пред вашими знаниями все равно, что светильник перед солнцем.

— Как себя чувствует Бунак? — прервал его излияния хозяин.

— Здоров и полон сил! — бодро ответил Якуануб.

— Значит, завтра с утра попробуем первый раз.

— Простите, Повелитель, — промямлил помощник. — Разрешите сказать?

— Говори?

— Вы собирались ночью понаблюдать за Сотис для вычислений гороскопа.

— Ах, да! — озабоченно проговорил старик. — Надо будет подольше поспать.

— Можно провести опыт после обеда?

— Нет! — резко одернул помощника Пуатхотеп. — Важные дела надо делать только с утра.

— Тогда послезавтра?

— Да. Развяжи её.

Анукрис села на столе и стала поправлять платье.

— Я никогда не обманываю, — сказал Повелитель смерти, возвращаясь в кресло. — Ложь — удел трусов и слабаков.

Якуануб стащил пленницу со стола и ткнул в спину. Она подошла и распростерлась перед хозяином подземелья.

— Мне интересно, сможешь ли ты родить ребенка от быка?

Анукрис подумала, что ослышалась, и невольно приподнялась.

Нога евнуха уперлась ей в плечо и заставила ткнуться лицом в неровные плиты пола.

— Я слышал, что у одной царицы был сын от быка, — улыбаясь, пояснил Повелитель. — Вот хочу проверить, возможно ли такое.

— Я женщина, а не корова! — возопила пленница и тут же получила сильный удар ногой в бок.

— Какая разница?! — удивился Повелитель смерти и повысил голос. — Ты такое же тупое животное, как и корова! Женщина лишь сосуд для рождения детей! Во всем остальном это никчемные, глупые, развратные существа, не достойные ничего кроме презрения!

— Не гневайся, Повелитель! — помощник рухнул на пол рядом с испуганной Анукрис. — Люди недостойны этого!

— Никто не слышал, чтобы газель рожала от собаки, а львица от кабана! — упрямо бубнила пленница.

— А о тех чудесах, что ты видела здесь, кто-нибудь слышал? — презрительно фыркнул старик. — Я превзошел самого бога!

Пленница затихла.

— Ты видела моих рабов? — расходившись, продолжал хозяин подземелья. — Это я сделал их такими! И буду делать все, что захочу! Поняла, мясо?

— Да, Повелитель, — тихо прошептала девушка.

Удовлетворенно откинувшись на спинку кресла, старик продолжил уже тихим голосом.

— Если не сможешь забеременеть от быка, я отдам тебя Убисту. Он единственный здесь, кто может сделать ребенка. А потом я вскрою тебя и узнаю, как он выглядит.

Повелитель смерти захихикал как мальчишка, узнавший какую-то постыдную тайну.

— У меня уже есть зародыши, — он кивнул на ряд завязанных горшков, выстроившихся на длинной полке. Но мне интересно, как выглядит совсем маленький!

"Он не в себе, — с безнадежной обреченностью подумала Анукрис. — Сумасшедший!"

— Отведи мясо назад, Якуануб, — устало распорядился старик. — Пусть готовится к первому свиданию.

Прежде чем вернуться в гостеприимный подвал, Александр завернул к роднику, напился и наполнил флягу. Голова гудела как древний компьютер, переваривая гору информации. Восемь вооруженных охранников снаружи подземелья и один особый внутри. Двое сторожат дорогу, один сидит на крыше храма, пятеро почти не выходят из него.

В храме же находится и один из входов в подземелье, второй расположен на кухонном дворе. Но оба они ведут в комнату, где дежурит непонятный стражник, скорее всего кто-то вроде телохранителя Наставника.

Естественно, с одним, даже очень сильным, легче справиться, чем с шестью. Но охранники из храма в любой момент могут прийти ему на помощь. Так что резать надо всех. Вот только как?

Погруженный в свои мысли, Алекс добрался до развалин храма Себера, где внимательно осмотрел нож, заклинивший плиту. Судя по царапинам, "голубой евнух" все же пытался выбраться наружу.

Юноша убрал клинок и повернул рычаг, открывая люк. Подойдя ближе, заглянул внутрь и прислушался. Из подвала донесся тихий храп с легким присвистом.

Тулаум спал, бесстыдно развалившись на кровати. Пахло испражнениями и вином. Под столом валялись два пустых кувшина, но, насколько помнил Александр, при его уходе их оставалось три. Неужели этот холощеный боров все выдул? Стараясь не шуметь, юноша приподнял крышку сундука. Убедившись, что вино еще осталось, он с грохотом её опустил.

Евнух заорал дурным голосом, свалился с кровати, завизжал, но прежде чем Алекс открыл рот, чтобы выругаться, неожиданно замолчал, уставившись на юношу полусонными глазами.

— Что уставился? — усмехнулся Александр.

— Вы, господин… Я тут…, — Тулаум водил руками. — В общем, я…

— Юбку надень! — велел Алекс. — И давай лепешки печь. Есть хочется.

— Вы уже вернулись? — наконец, смог выговорить пленник.

— Дела задержали. Пойду завтра.

— А я?

— И ты со мной, — кивнул юноша.

Широкая физиономия евнуха расплылась в довольной улыбке.

Они произвели необходимую уборку, и пленник приступил к приготовлению лепешек, а Александр углубился в размышления, не забывая краем глаза приглядывать за келлуанином.

— А ты научился, — одобрительно заметил юноша, отрывая кусок лепешки и макая его в плошку с маслом. — Вкусно.

— Благодарю, господин, — Тулаум склонился в глубоком поклоне. — Я не достоин таких слов.

— Подгорит! — прервал его излияния Алекс. — Головешки будешь есть сам!

Начинающий хлебопек всполошился и поспешил снять с круглого камня, лежащего в центре очага, небольшую лепешку из пресного теста.

— Вина, господин? — как заправский официант предложил он юноше. Но тот покачал головой.

Тулаум закончил ужин, когда в подвале стояла уже глубокая темнота, нарушаемая только робким светом угасающего очага. Александр зажег светильник.

— Спать ступай в клетку.

— Почему, господин? — возопил оскорбленный евнух. — Разве я не дождался вас и ушел?

— Но ты хотел, — вздохнув, покачал головой юноша.

— Нет, господин, — энергично запротестовал пленник. — Клянусь Сетом, Себером и Исид, матерью всех богов!

Уставшему Алексу совсем не хотелось спорить.

— Иди, пока прошу!

Тулаум прихватил одеяло и отправился за решетку. Александр привязал жерди, не забыв поставить на них медные стаканчики.

От звона которых и проснулся! Оглушенный усталостью мозг еще не сообразил, а тело уже слетело с постели. И вовремя! В то место, где только что отдыхала его драгоценная тушка, ударил тяжелый бронзовый топор!

Юноша перекатился под кроватью и ударил неистового евнуха под колено. Тот рухнул, глухо ударившись затылком, и попробовал отползти, но Алекс ухватил его за лодыжку.

— Куда?

Тулаум, лягнув, вырвался и исчез в темноте. Александр поднялся, нашарил на кровати меч и шагнул к огню. Откуда-то прилетел вонючий горшок, от которого парень еле успел увернуться.

Он нашарил возвышение очага, расшевелил мечом погасшие угли и бросил на них пучок сухой травы. Едва она вспыхнула, юноша отступил в темноту. Глаза обшарили весь подвал, но мерзкий кастрат где-то прятался. Алекс подобрал с пола крышку от корзины и бросил её в огонь. Пламя радостно взмыло вверх, чернота в углах сжалась. Вот только Тулаума все равно нигде не видно. Надо искать паршивца. Подумав, парень положил меч на пол и взял со стола кинжал, рассудив, что им удобнее орудовать в тесноте подвала. Он зажег светильник и шагнул к клетке.

"Вот умная сволочь! — подумал Александр, с невольным уважением разглядывая перерезанные жерди. — Ну, как этот мерин все придумал!"

Пленник аккуратно отделил кусочки коры и резал дерево, а утром приклеивал кору на место с помощью мокрой глины.

Послышался шорох, Алекс на всякий случай нырнул в сторону и, бросившись вперед, заглянул за дальнюю колонну. Раздался грохот. Откинув крышку большого сундука, Тулаум выскочил из него и бросился к выходу.

Юноша подкинул нож, перехватил его за лезвие и с силой метнул вслед. Келлуанин тонко завизжал и рухнул на пол. Кинжал попал ему чуть ниже правой лопатки. Но так как Александр его давно не точил и использовал скорее как рабочий инструмент, то глубоко в тело он не вошел. Изгибаясь и непрерывно вопя, Тулаум бестолково метался, пытаясь извлечь нож. Юноша быстро подошел, выдернул его и вонзил под левую лопатку.

— Я, в самом деле, хотел тебя отпустить, — проговорил он, глядя в стекленевшие глаза.

Парень отпустил дрожащее тело, вытер клинок о юбку мертвеца и вернулся к кровати.

Топор на длинной рукояти пробил тонкие планки, намертво застряв между них, так что Алексу пришлось повозиться, прежде чем он извлек широкое бронзовое лезвие с заостренными, как у секиры, концами.

— Где же он эту дуру прятал? — пробормотал юноша, мельком глянув на распростертое тело. — И кровать испортил, козел!

Спать в одной комнате с трупом не хотелось. Александр открыл люк и мельком глянул на небо. До рассвета еще далеко. Если вытащить тело сейчас, набежит полно падальщиков, которые могут задержаться надолго.

Чтобы хоть как-то избавиться от присутствия мертвеца, юноша втащил его в проход. После чего бросил на кровать сорванную со стены циновку, чтобы прикрыть дыру, и попробовал немного поспать, усмиряя выброшенный в кровь адреналин.

Кое-как заставив себя заснуть, он проснулся сразу же, как только солнечные лучи проникли в подвал сквозь щели в потолке. Умывшись и позавтракав, стал готовиться к походу.

Разложив на столе десять стрел и прикрыв рот мокрой тряпкой, Алекс нацедил в серебряный стаканчик зелья из пузырька со знаком скорпиона. И стал один за другим опускать наконечники в яд. Вынимал, укладывал сушить и снова опускал. И так три раза. После чего убрал стрелы в кувшин с отбитым горлышком.

Придирчиво осмотрев корзины, выбрал поновее и сложил в неё самое необходимое: оружие, сумку, фляжку с вином, лепешки, веревки, ножи, подумав, сунул туда и секиру. Тяжеловато получилось, но все самое нужное.

Прежде чем покинуть подвал, Александр по русскому обычаю присел на дорожку. Подумав, он решил не вытаскивать окоченевшего евнуха. Не хотелось тратить ни времени, ни сил. Пусть подвал будет ему гробницей.

Опираясь на посох, юноша нес тяжелую корзину по пустынным холмам, стараясь морально подготовить себя к предстоящей схватке. "Девять стражей, трое слуг, сам Наставник и его то ли слуга, то ли помощник. Четырнадцать и все на меня одного." Но тут же вспомнились слова кого-то из великих: "Врагов не считают, их бьют!"

Накручивая себя таким образом, Алекс неторопливо добрался до знакомых акаций. Увы, место оказалось занято. В жалкой тени колючих кустов лежал небольшой лев с короткой, песочного цвета гривой.

— Ну, ни чего себе! — парень в раздражении плюнул. — И что теперь, на тебя драгоценный продукт переводить, кошак-переросток?

Несмотря на расстояние, хищник услышал его слова, негромко рыкнув. Александр снял с плеч корзину, достал лук, взял отравленную стрелу.

— Шел бы ты отсюда, — душевно попросил юноша. — Ну, пожалуйста.

Зверь повернулся и неторопливо, с достоинством удалился.

— Добрым словом и луком с отравленной стрелой всегда добьешься больше, чем просто добрым словом, — проводил его философским рассуждением Алекс.

Выждав минут пятнадцать, он разложил одеяло и стал готовиться к принятию допинга. Прежде, чем налить в медный стаканчик вина, юноша зачем-то протер его пучком травы. Теперь десять капель из флакона, помеченного символом паука.

— Ну, Асиона! — Александр вздел руку к небу. — "На здровье", как говорят американцы в фильмах про русских.

Не очень хорошее красное вино после смешивания с зельем Энохсета приобрело какой-то странный лекарственный привкус. Вытерев губы, юноша стал ждать, что будет дальше.

Какое-то время ничего не происходило, но вдруг по телу прошла легкая дрожь. Мышцы напряглись и тут же расслабились, на лбу выступил пот. И все! Ничего не изменилось! Так же светило солнце, перевалив за полдень, жужжали насекомые, где-то ползла змея, шурша чешуйчатым брюхом о песок.

Алекс оглянулся и с трудом разглядел в двадцати шагах среди бурьяна пробирающегося по своим делам пресмыкающегося. Поднимаясь, он почувствовал странное спокойствие и уверенность в своих силах. Какое-то внутреннее чувство подсказывало, что двигаться надо плавно и не торопясь. Юноша вытащил из корзины секиру и, взмахнув, перерубил толстый сук. Удовлетворенный испытанием, привязал к ней веревку и забросил за спину. Кувшин с отравленными стрелами повесил через левое плечо, мешочек с обычными — через правое. Меч сунул за пояс, браслеты с кинжалами одел на руки, а лук зажал в кулаке и зашагал по дороге!

Взойдя на холм, Александр остановился. Где-то здесь должен прятаться первый стражник. Он услышал тяжелое дыхание и звук осыпавшейся земли, прежде чем высокий хмурый келлуанин со взглядом обкурившегося наркомана выбрался из своей ямы. Отравленная стрела уже лежала на тетиве, пальцы разжались.

Страж не успел и рта раскрыть, как бронзовый наконечник глубоко застрял у него в груди. С десяти шагов юноша еще ни разу не промахивался.

"Минус один", — бесстрастно щелкнуло в голове.

Если Друг прав, и за дорогой присматривают с крыши храма, это должно всполошить охрану. "Пусть идут", — усмехнулся он про себя.

Дорога спускалась мимо каких-то развалин, в которых, явно, кто-то прятался. Алекс немного постоял, но стражник скромничал и не спешил покидать свой тайник. Не желая оставлять в тылу живую силу противника, парень тихонько обошел руины и сразу заметил притаившегося за остатком стены воина. Поняв, что его нашли, тот с неожиданной для такого задохлика силой метнул копье.

Александр без труда уклонился и выстрелил. Отравленная стрела вошла в живот, но стража это не остановило. Подняв с земли обломок он бросился на юношу, истошно вереща. Тот вытащил еще одну стрелу, он она не понадобилась. Сделав три шага, келлуанин упал и скрючился от боли.

Обойдя еще шевелившееся тело, Алекс вернулся на дорогу. От развалин до кладбища оставалось не более километра. Охранники имели достаточно времени, чтобы подготовиться к встрече с сумасшедшим, рискнувшим в одиночку напасть на обитель Наставника червей. Но никто не бежал навстречу, издавая воинственные крики и потрясая оружием.

Войдя в ворота, он остановился. В обычном состоянии юноша едва ли смог расслышать этот скрип. Подняв глаза, увидел на крыше лучника, уже отпустившего тетиву. Александр словно в замедленной съемке или в мире "Матрицы" разглядел резавшую воздух стрелу, которая пролетела мимо, воткнувшись в песок. Его ответный выстрел оказался удачнее. Стражник схватился за плечо, зажимая кровоточащую рану, и исчез из вида.

Пробежав по пандусу до входа в храм, юноша крепко связал дверные ручки, не обращая внимания на доносившиеся изнутри крики. Убедившись, что врагу сразу не выбраться из западни, он повесил на плечо лук и, подпрыгнув, ухватился кончиками пальцев за деталь какого-то барельефа. Подтянувшись и упираясь ногами в резьбу на двери, Алекс быстро вскарабкался на крышу здания, сразу заметив черный провал люка. Заглянув, увидел уходящую вниз деревянную лестницу и поморщился. Снизу тянуло какой-то гадостью, белесый дым стелился по залу. Избавившись от лука и стрел, юноша прыгнул. Мимо просвистела стрела, ударившись о край крыши. Еще в полете он ухватился за одну из перекладин, развернулся и, сделав сальто, приземлился на пол среди обалдевших кладбищенских сторожей. По залу, отражаясь от стен, заметались дикие крики. Разумеется, без "допинга" Энохсета ему ни за что не сделать такой трюк, достойный самого Джеки Чана. Бледный, как мел, лучник с почерневшим плечом рухнул еще до того, как Александр метнул ножи. Предназначавшийся тому клинок ударился о стену, а второй нашел свою жертву, застряв меж ребер одного из воинов. Остальные опомнились и одновременно ударили копьями.

Алекс бросился между ними, попробовав перекатиться через голову. Длинная рукоять секиры зацепилась за выбоину в полу, и он едва не запутался. Спасаясь от неминуемой гибели, юноша перерезал веревку мечом, глубоко поранив себе плечо, но совершенно не чувствуя боли. Оказавшись на ногах, он перерубил самое близкое копье, второе без затей отбил в сторону, от третьего увернулся, полоснув противника по тощему животу. Через миг тот запнулся о собственные внутренности и упал, утробно воя.

Прыгнув в сторону, юноша оттолкнулся от стены и рубанул стражника, все еще зажимавшего копье, лишенное наконечника. Вот этого делать не стоило. Тонганский клинок, развалив на пополам черепную коробку стражника, крепко застрял в позвоночнике. А раненый в бок келлуанин выдернул нож, ревя, летел на него, выставив оружие. Отпустив рукоятку меча, Александр бросился ему навстречу, уворачиваясь от другого удара. На этот раз он вкладывал в движения всю свою силу. Проскользнув вдоль серого древка, украшенного черно-красным рисунком, юноша ударил врага ребром левой ладони, правой выворачивая из рук копье и вновь оказываясь с оружием, которое тут же пустил в дело, воткнув в затылок устремившегося вперед стража.

Расправа с двумя оставшимися врагами не заняла много времени. Доставшиеся в наследство способности тайного убийцы в купе с необыкновенным зельем не оставляли противникам Алекса ни одного шанса.

Окинув взглядом заваленный трупами и залитый кровью молельный зал, юноша почувствовал, что ему не хватает воздуха. Заполнявший храм дым раздражал горло и заставлял сжиматься грудь.

Освободив меч, он подошел к двери и, просунув клинок в щель, легко перерезал веревки. Распахнув створку, Александр, шатаясь, вышел на воздух и глубоко вздохнул полной грудью. Но расслабляться рано, необходимо тщательно обследовать все помещения храма и проверить, не оставил ли он кого-нибудь в живых. Для этого понадобится больше света, да и воздуха тоже. Ухватившись за дверь, юноша попробовал распахнуть её шире. Раздался душераздирающий скрип, но скрываться не имело смысла, перед тем как умереть, стражники орали так, что их, наверняка, слышали в самом глубоком подземелье.

Вдруг откуда-то изтемноты послышалось глухое ворчание. Словно там проснулся и лениво потягивается большой хищный зверь. В дверях, ведущих во внутренние помещения маленького храма, стоял огромный черный человек с белозубой улыбкой.

Стараясь двигаться как можно медленнее, Алекс поднял с пола меч. Скорее всего, это и есть пресловутый особый стражник, или телохранитель Наставника.

Негр сделал шаг, выйдя из густой тени. На широкой, как лобовое стекло автобуса марки "Мерседес", груди, покрытой странными шрамами, перекатывались могучие мышцы, а каждая рука была толщиной с ногу взрослого мужчины. Но все это юноша разглядел потом, первым ему бросилось в глаза изуродованное лицо великана.

Когда-то в детстве Саша Дрейк смотрела с родителями старый французский фильм "Человек, который смеется", так там главный герой сверкал такой же отвратительной улыбкой. Только зубам этого экземпляра кто-то искусственно придал треугольную форму. "Ух, какой няшечка! — подумал Александр. — Только в Голливуд злодеев играть в ужастиках категории "Б"

— Ты кто? — невнятно выговаривая слова, спросил страж и вытер слюнявый рот тыльной стороной ладони.

На каждой руке у него поблескивали по два длинных острых лезвия.

"Фреди Крюгер давно не в моде", — про себя усмехнулся юноша.

Негр прыгнул вперед с удивительным для такой туши проворством. Но для Алекса его движения тоже показались слегка замедленными. Он легко увернулся от двух сверкающих лезвий, но и сам смог лишь слегка задеть бок великана, украсив антрацитово-черную кожу длинным глубоким порезом.

Как тот заревел! Все шестеро стражников произвели меньше шума, чем он один. Его рука мелькнула, словно размазанный блик. Но юноша вновь ушел от удара, чуть коснувшись острием меча ноги противника. Отскочив назад, Александр споткнулся о чье-то мертвое тело. Великан взмахнул рукой, намереваясь нашинковать парня в лапшу. Юноша выставил клинок, и телохранитель Наставника сам насадил на него свою ладонь, вооруженную кривыми ножами. Негр вздрогнул от боли и попытался достать Алекса другой рукой. Тот выпустил рукоятку меча и откатился в сторону. Его противник задержался, только затем чтобы вырвать стальную занозу. Но этого времени оказалось достаточно, чтобы юноша встал на ноги, одновременно поднимая с пола копье.

Разъяренный гигант с налитыми кровью глазами и с выступившей на губах пеной бросился на него. Александр сделал обманное движение, словно собрался ткнуть в плоский, покрытый рельефными мускулами живот. Противник резко махнул рукой, отбивая копье. Но вместо этого бронзовый наконечник раздробил ступню.

Когда Алекс посчитал, что громче орать уже невозможно, он сильно ошибался. С потолка посыпалась пыль и паутина, а грудь юноши все же украсили две длинные кровавые полосы. Покалеченная нога никак не повлияла на скорость гиганта. Александр метался из стороны в сторону, отбивая копьем удары длинных рук. Но враг, не замечая боли и хлещущей из ран крови, пер вперед как кортеж губернатора на красный цвет, стараясь прижать субтильного противника к стене и размазать по ней ровным слоем. "Пора заканчивать", — подумал юноша и, выбрав момент, со всей скоростью, на какую был способен, нанес удар в на миг открывшуюся грудь. Копье аккуратно вошло меж ребер на всю длину наконечника. Страж рухнул на колени и замер, опираясь телом на торчавшее вперед древко.

Алекс перевел дух и, не торопясь, направился к секире.

— Ты кто? — вновь спросил великан, выплевывая текущую меж треугольных зубов кровь.

— Мститель! — ответил юноша, взмахнув топором.

Увы, красиво закончить эту схватку не получилось. Пришлось бить три раза, только после этого голова отделилась от туловища и покатилась по полу, оставляя грязный след.

Александр собрал оружие и направился в заднюю часть здания. В Абидосском храме там располагались комнаты святынь, сокровищница и всякие кладовые. Мельком взглянув на странные светильники и отметив копоть на стенах, он проследовал в единственную комнату и сразу увидел опущенную плиту, а за ней уходящие вниз ступени.

Странно, но после такой грязно-кровавой драки юноша совершенно не чувствовал физической усталости или отвращения. Наоборот, мышцы разогрелись, а голова работала удивительно четко.

Прежде чем спуститься, он оглядел стены прохода и сразу заметил странный знак, напоминающий глаз в треугольнике, который показался Алексу знакомым, хотя нигде в Келлуане он его не видел. Но тут снизу донесся шорох, и юноша остановился, прислушиваясь. Выбрав в качестве оружия меч, Александр стал спускаться, прижимаясь к неровной кирпичной стене.

Пустую квадратную комнату освещали два фонаря, больше всего походившие на лабораторные спиртовки. В углу стояла низкая лежанка со свернутой овчиной в головах, а в стенах зияли дверные проемы. "Эта на кухонный двор, эта к пленникам, — определил юноша. — А этот коридор к Наставнику".

Из-за кривой арки послышались тихие всхлипывания. Юноша отвел назад меч и заглянул в коридор, ведущий к темницам. В двух шагах от него стоял на коленях мужчина, одетый в странную куртку из грубого сукна. Закрыв ладонями лицо, он что-то еле слышно бормотал, раскачиваясь из стороны в сторону.

"Для слуги слишком толстый, — подумал Алекс. — На ребенка тоже не похож. Значит — личный слуга Наставника".

— Не надо меня убивать, — пропищал человек. Он опустил руки. С пухлого, заросшего клочковатой бородой лица на юношу смотрели круглые, полные страха глаза старика. — Пожалуйста!

Голос напомнил Александру Тулаума, но интонации в нем звучали несколько другие. Не только сумасшедшее желание жить, но и какая-то отрешенность и смирение со своей неминуемой гибелью. Сам не понимая почему, парень заколебался. И тут со стороны двери в кухонный двор донесся громкий крик, похожий на мычание, а вслед за ним металлический звон.

— Друг? — крикнул Алекс, не спуская глаз с коленопреклоненного мужчины. — Если это ты, стукни два раза!

После короткой паузы раздались два звонких удара. Юноша продолжал колебаться. Помощник ему совсем не помешает. Но хоть сколько-нибудь доверять он мог только пастуху. Только как узнать, он ли стоит за бронзовой решеткой, перегораживавшей вход со стороны кухонного двора? Обернешься, а этот кастрат ткнет чем-то ядовитым в ж… ягодицу, и прощай новая жизнь?

— Я тебя кое-что спрошу, — громко проговорил Александр. — Один удар означает "нет", два удара "да". Ты готов?

Звякнуло два раза.

— На том месте, где я прятался, ты оставил камень?

Один удар.

— Сухую ветку?

Опять один.

— Цветок?

"Нет".

— Обломок глиняного кувшина?

Тут же послышались два звонких удара.

— Мне убить слугу Наставника?

— Это я Якуануб! — вскричал келлуанин, в глазах которого зажглась отчаянная надежда.

Ударили два раза.

И все же Алексу не хотелось рисковать. Он оглядел одежду пленника, вновь удивившись обилию карманов, куда можно спрятать много интересного.

— Раздевайся! — скомандовал юноша, отступая к стене.

Слуга удивленно вскинул жидкие бровки к грязным клочковатым волосам, но без слов снял куртку и набедренную повязку.

"Тоже евнух", — бесстрастно отметил Александр.

— Иди, — он кивнул на проход в кухонный двор.

Когда Якуануб повернулся, юноша увидел, что его спина покрыта множеством следов от ожогов одинакового размера и формой, чем-то напоминающей две латинские буквы "LD".

Испуганно глядя на него, слуга, или помощник Наставника, поднялся на три ступени и открыл деревянную дверь. За ней оказалась решетка из квадратных бронзовых прутьев. С той стороны переминался от волнения Друг и еще двое слуг. Физиономию одного из них украшал свежий кровоподтек.

— Эти люди с тобой?

Пастух два раза ударил по решетке металлическим прутом, один конец которого блестел от крови.

— Открывай! — скомандовал Алекс евнуху, отступая вглубь комнаты.

Оттолкнув замешкавшегося Якуануба, Друг бросился на колени перед юношей и что-то замычал, размазывая слезы по грязному лицу, поросшему короткой грязной щетиной.

— Ты заходил в храм? — спросил Александр, не обращая внимания на такое проявление обожания, твердо помня, что "от любви до ненависти один шаг".

Пастух энергично закивал головой, обернулся к своим приятелям, злобно рыча, и в следующий миг перед Александром оказались уже четыре коленопреклоненные фигуры.

— Вставайте! — резко скомандовал парень. — Никто не даст вам избавления, ни я, ни царь, ни бог!

Келлуане посмотрели на него с искренним недоумением.

— Ваш хозяин еще жив! Хотите его смерти?

С громким криком трое немых слуг вскочили на ноги. Якуануб замешкался.

— Тебе его жаль? — удивился Алекс, и двое слуг тут же схватили его под локти.

— Что вы, господин!? — вскричал евнух. — Я давно мечтаю растерзать этого негодяя. Он украл мою жизнь, искалечил, заставил делать ужасные вещи. Но Повелитель заперт в покоях! Эту дверь не сломать.

— Нет таких крепостей, которые не взяли бы смелые и решительные люди! — подбодрил помощников юноша. — Одевайся и показывай дорогу.

— Здесь нет никаких ловушек? — спросил он у Якуануба, когда они всей толпой подошли к входу в коридор, в конце которого чернела монументальная дверь.

— Что, господин? — не понял собеседник.

— Каких-нибудь устройств, которые могут нам помешать, — пояснил свою мысль Александр.

— Я не знаю о таких, — покачал головой келлуанин.

"Будем считать, что их нет", — решил про себя юноша.

Но тут вперед выступил пастух и быстро направился к двери.

— Убедительно, — кивнул головой Алекс, направляясь за ним.

Юноша сразу обратил внимание, что стены коридора украшали изображения диковинного животного, сильно напоминавшего очень коряво нарисованного китайского дракона и множество знакомых значков. Тут были пентаграммы, кресты с петлей на вершине, глаза в треугольнике, и еще множество символов, не имеющих никакого отношения к Келлуану.

Но самое больше потрясение Александр испытал, подняв взгляд и вздрогнув, несмотря на действие эликсира. По белой штукатурке над дверью шла цепочка из значков, сильно напоминающих латинские буквы, каждую из которых окружал ореол из огненно-черных языков пламени. Текст сложился сам собой. "Lasciate ogni speranza, o voi ch'intrate." (Оставь надежду, всяк сюда входящий. (Данте Алигьери: Inferno, Canto III, 9). Хотя он и не понимал, что это означает.

— Что с вами, господин? — робко спросил Якуануб.

Вместо ответа юноша указал мечом на надпись.

— Твой хозяин говорил тебе, что это означает?

— Нет, господин, — пожал плечами евнух. — Он как-то сказал, что это величайшая мудрость, на постижение которой у меня не хватит и тысячи жизней.

"Это обман зрения? — вдруг пришло в голову Алексу, продолжавшему разглядывать странную надпись. — Или то, о чем не хочется думать?"

— Вы знаете, что это, господин? — робко спросил Якуануб.

— Я, кажется, знаю, откуда это! — стряхнул наваждение парень.

— Друг! — окликнул он пастуха.

Тот подался вперед и низко поклонился.

— Ты ему доверяешь? — спросил юноша, указав на слугу, выглядевшего моложе остальных.

Келлуанин уверенно кивнул.

— Подойди сюда, — подозвал слугу Александр. — Отправляйся в храм. Найдешь лестницу, поднимешься на крышу и следи, чтобы Наставник…

— Повелитель, — робко промямлил Якуануб, но тут же испуганно замолчал.

— И будешь следить, чтобы эта сволочь, — юноша кивнул на дверь. — Не сбежала! Как только увидишь его — подай сигнал.

Молодой мужчина растерянно указал на горло и открыл рот.

— Возьми что-нибудь на кухне! — раздраженно поморщился Алекс.

Второй слуга тронул товарища за плечо и стал делать энергичные жесты руками. Тот, очевидно, его понял, рухнул на колени, быстро вскочил и бросился бежать.

Александр посмотрел на покрытые резьбой створки.

— Постучи, — кивнул он Якуанубу, указав на молоток.

Но евнух не успел даже взять его в руки, как коридор огласился жутким грохотом. Юноша быстро огляделся. Стены не шатаются, земля не дрожит.

— Как смел ты, жалкое мясо, поднять руку на моих рабов?! — загремел нечеловеческий, оглушающий голос, в котором, однако, слышалась паника.

Слуги в ужасе рухнули на колени. Алекс отступил назад и разглядел узкие, вертикальны щели, вокруг которых трепетала наросшая паутина.

— Эй, клоун! — он вложил меч в ножны и взялся за секиру. — Я Bring Me The Horizon вживую слушала! Их не переорешь!

С этими словами Александр с силой ударил топором по двери, потом еще и еще раз, круша крепкое, закостеневшее от времени дерево.

Первым вскочил Якуануб.

— Я не боюсь тебя! — закричал он тонким фальцетом. — Слышишь?!

— Правильно! — одобрил юноша и протянул ему секиру. — Ну?

Тот, побледнев, замер. Тогда распрямился пастух и, не поднимаясь с колен, протянул руки.

— Убейте его, и я дарую вам легкую смерть! — грохотало в коридоре.

Алекс, не колеблясь, отдал Другу топор.

Только щепки полетели! Голос затих, и слуги с таким энтузиазмом бросились принимать участие в сокрушении последней преграды, что едва не подрались.

— Вы умрете, глупое мясо! — вновь рявкнул голос, и дверь вздрогнула.

Келлуане отступили.

"Ну и какой сюрприз ты еще припас другу-попаданцу?" — насторожился Александр.

Створки еще не распахнулись, а он уже увидел какое-то деревянное сооружение, больше всего напоминавшее старинные козлы для распиловки дров двуручной пилой. Сверху были прикручены две трубы, смотревшие на него черными зрачками дул. А за ними чернела худая фигура с зажженным факелом в руке.

— Умрите!

— Ложись! — рявкнул юноша, одной рукой схватив за шею Якуануба, второй толкая так и не выпустившего из рук секиры Друга. За второго слугу Александр не переживал, тот все еще лежал на полу, скрючившись и прикрыв голову.

Длинный язык пламени, грохот, дым, свист над головой. Картечь смертельным горохом ударила по стенам коридора. Помощник Наставника завизжал, пытаясь освободиться от объятий Алекса, пастух вскочил, но тут же упал, получив удар под колено. А другой слуга с диким воем ринулся прочь.

Грохнул второй выстрел, превративший его спину в кровавые лохмотья.

— Вот теперь все, — прошипел разъяренный юноша, отпуская шею евнуха. Но тот только мелко стучал зубами.

Не обращая на него внимания, Александр поднял меч и ринулся в густые клубы дыма, застилавшего коридор. Щурясь и кашляя, он разглядел узкую длинную комнату, освещенную большим окном в потолке. Но в ней не оказалось ничего кроме перекошенного лафета из перевязанных ремнями жердей. Пушки представляли собой бронзовые трубки диаметром приблизительно в три сантиметра, обмотанные толстым слоем бычьей кожи и перетянутые медной проволокой. А вот самого артиллериста нигде не было видно. В распахнутых дверях мелькнул какой-то силуэт.

— Стены не настоящие, господин! — вскричал Якуануб. — Сейчас я их подниму.

— Изменник! — завизжал Наставник. — Мерзкий предатель!

Что-то заскрипело. Дрогнув, разрисованный холст пополз вверх. Юноша увидел тяжелую планку, приклеенную к краю ткани.

— Вы все умрете! — из-за фальшивой стены вылетела стрела и ударилась о камень в метре от евнуха, быстро вращавшего какую-то кривую рукоятку. Потянуло ветерком, дым стал развеиваться.

"Да у него здесь и вентиляция имеется! — усмехнулся про себя Алекс. — Какой продвинутый садист попался!"

Едва широкие полотна поднялись на полметра, парень подбежал к одиноко стоявшему под окном креслу и, перекатившись под планкой, встал на ноги. У высокого стола, оббитого медью, с висящими почти до пола кожаными ремнями, стоял худой, лысый старик в черном балахоне. Услышав шум, он спустил тетиву высокого, неуклюжего на вид лука. Стрела с силой ударилась в кирпичную стену, расплющив наконечник.

— Кто ты такой?! — визгливым старушечьим дискантом заверещал Наставник, бросая оружие. — Как ты смел потревожить покой Повелителя смерти!

За спиной Александра с легким скрипом поднимался занавес, открывая немногочисленным зрителям картину последнего акта многолетней трагедии.

— Ты умрешь! — уже тише пролепетал старик, отступая вдоль длинного стеллажа. Между ними оставалось чуть больше двух метров, когда пальцы Наставника нашарили за спиной короткую деревянную трубку. Он схватил её и хотел поднести ко рту.

Юноша метнулся вперед, размытым полукругом сверкнул меч. Деревяшка упала на пол, глухо звеня и подпрыгивая, а старик с криком схватился за разрубленную руку

— Dammit! How painful it is! (Проклятие, как больно (англ.))

Алекс подумал, что ослышался, но решил вспомнить школьный курс иностранного языка, по которому у Саши Дрейк всегда была нетвердая пятерка.

— Do you speak English? (Вы говорите по-английски? (англ.))

— Of course! Are you an Englishman as I am? (Конечно! Вы тоже англичанин?(англ.))

— No. (Нет. (англ.))

— The American? (Американец? (англ.))

— No-no. (Нет-нет. (англ.))

— Help me, please! Bring the bandage and pills from the yellow box. (Помогите мне, пожалуйста. Передайте бинт и лекарство в желтой коробочке. (англ.)), — раненый показал куда-то за спину Александра. Но тот, не оборачиваясь, покачал головой.

— Later. Who are you? (Позже. Кто вы? (англ.))

— I'm a civilized man as you are, told of by the devil to these savages! Help me! I'm bleeding! (Я такой же цивилизованный человек как вы, занесенный дьяволом к этим дикарям. Помогите мне! У меня идет кровь. (англ.))

Алекс с трудом подобирал слова для ответа.

— Sorry, but I'm not civilized man. So, who are you? Where are you from? (Извините, но я не цивилизованный человек. Кто вы? Откуда вы? (англ.))

— I'm from London. Please, help! (Из Лондона. Пожалуйста, помогите! (англ.))

— How long have you been here? (Как давно вы здесь? (англ.))

— God dammit! Does it matter? Long, very long ago. (Проклятие! Какое это имеет значение? Давно, очень давно. (англ.))

Он попробовал построить предложение по-другому.

— But, when did you leave the earth? (А когда вы покинули землю? (англ.))

— At 1888! (В 1888! (англ.))

— What? what year? (Что? Какой год? (англ.))

— But, I'm telling you, 1888! (Я же говорю 1888. (англ.))

"Сколько же ему лет? — мысленно охнул парень, и мысли замелькали в голове как цифры на табло спортивных соревнований. — Или он из другого мира, или у нас время тянется по-разному?!"

Старик с ненавистью смотрел на него, тихонько подвывая от боли. Кровь текла на пол, а Алекс все никак не мог прийти в себя, несмотря на благотворное действие зелья Энохсета.

"Конец девятнадцатого века? Англичанин? Как же назывался тот фильм с Джонни Деппом? "Из ада", кажется?"

— Your name is Jack, right? (Вас зовут Джек, правильно? (англ.)) — спросил он, криво усмехаясь.

Старик выпрямился, опустил руки и надменно вскинул бритый подбородок.

— My name is the Lord of Death in this world! (Мое имя Повелитель смерти в этом мире! (англ.)) — вскричал он и бросился на Александра с длинным и острым кинжалом, неведомо как оказавшимся в левой руке.

Юноша легко ушел в сторону и одним ударом распорол Повелителю смерти бок. В памяти всплыла фраза из какого-то голливудского боевика.

— So go to hell! (Тогда отправляйся в ад! (англ.))

Глава VI. Интересные и содержательные разговоры

— Выжить — это хорошее известие, — сказал сам себе Харди. — Теперь перейдем к плохим.

Ларри Нивен, Джерри Пурнель

Молот Люцифера

Анукрис лежала свернувшись калачиком, закрывая от случайных взглядов из дверного окошечка темно-желтую горошину, покоившуюся на грязном одеяле. Якуануб все же принес её сегодня утром. Когда девушка поинтересовалась, почему она не оранжевая?

Помощник Повелителя смерти наклонился вперед и шепотом ответил:

— Оранжевые дают только стражам. Кроме забвения, они делают человека храбрым и не чувствительным к боли.

— Так мне же это и нужно! — взмолилась пленница.

— Нет! — испуганно замотал головой евнух. — С них можно впасть в боевое безумие. Для успокоения стражей я каждый день жгу в храме специальный порошок из трав. Ты даже после оранжевых не справишься с Раномином, а Повелитель сразу догадается, в чем дело. Даже не проси об этом.

Анукрис обреченно кивнула.

— И обещай, что примешь их только завтра? Или я перестану тебе помогать!

— Не слишком-то ты мне помогаешь, — проворчала пленница. — Хорошо, завтра.

Вновь вспомнив, что её ожидает, она заплакала от отчаянья и отвращенья. Внезапно сквозь собственное рыдание девушка услышала крики и вздрогнула. "Повелитель опять делает свои опыты!", — подумала Анукрис, уже зная значение этого страшного слова.

Но, кажется, кричат несколько человек? Неужели страшный старик решил убить сразу всех своих маленьких пленников? Она провела рукой по лицу и с отвращением вытерла мокрые ладони о платье, которое Повелитель приказал носить до "первого свидания с новым мужем". Сумасшедший убийца! После встречи с ним Анукрис поняла, что оказалась во власти безумца.

Она убрала горошину под одеяло, и тут раздался крик, заставивший её вздрогнуть. Как будто рядом убили какое-то животное?

— Да что тут творится?! — пробормотала девушка, вскакивая с лежанки и подходя к двери. — А вдруг это быка зарезали? Или на него напал лев?

Но в коридоре вновь воцарилась тишина, потом что-то звенело. Сгорая от любопытства, она легла на загаженный пол и попыталась что-нибудь рассмотреть в щели под дверью. Ничего кроме голубоватых отблесков фонаря. Разочарованная Анукрис вернулась на лежанку, но странный грохот заставил её сесть.

Громоподобные звуки доносились откуда-то из коридора, девушке даже показалось, что различает какие-то слова. Но вот фразы из них никак не выстраивались. Она вскочила и вновь прижалась к плохо оструганным доскам. Напрасно. Только чуть не посадила в мочку уха занозу. Хотя, кажется, Повелитель кому-то угрожал? Может быть, людокрады привели к нему нового пленника, и сумасшедший старик решил сразу его напугать? Анукрис вспомнила страшный рассказ Якуануба о его первом дне пребывания в подземелье и свою встречу с Повелителем.

Вернувшись на место, она прижала колени к подбородку и закуталась в одеяло. Вдруг один за другим грохнуло так, что с потолка посыпался песок и мелкие камешки. Испуганная девушка нырнула под лежанку. Однако все стихло, и в подземелье вновь воцарилась тишина. Только из щели между каменными плитами на потолке, затухая, падала на пол струйка песка.

— Что это было? — дрожащим голосом спросила она у самой себя. — Гром?

Анукрис заглянула в окно. На светло-голубом небе сиротливо белело одинокое, тощее облачко.

— Она здесь, господин — послышался в коридоре визгливый голос Помощника повелителя. — Вот эта дверь, господин!

Молодая женщина вскочила на лежанку с ногами и вжалась в стену, ожидая самого худшего. — "Кого ведет сюда этот проклятый евнух?"

Стукнул засов, дверь распахнулась. Чуть пригнув голову, в темницу вошел юноша в одной грязной набедренной повязке, с ног до головы забрызганный кровью и еще чем-то отвратительным. На застывшем, словно маска, лице холодно блестели знакомые голубые глаза. "Он же умер! — вспыхнуло в голове Анукрис. — Он мертвый! Я его прокляла!".

— Я пришел.

Следующий миг навсегда исчез из памяти девушки. Очнувшись, она обнаружила себя крепко обхватившей Алекса руками и ногами, плачущей навзрыд и счастливо хохотавшей во все горло. Все её существо заполнило сумасшедшая, дикая, ни с чем ранее не сравнимая радость, счастливым потоком смывавшая с души ожидание неминуемого ужаса.

— Я знала! Знала! — захлебываясь кричала она. — Я верила, что если ты жив, то обязательно придешь за мной! Всегда верила!

— Слухи о моей смерти оказались сильно преувеличены, — усмехнулся юноша, и его холодные глаза чуть потеплели.

В дверь заглянул Якуануб и незнакомый слуга, размазывавший слезы по грязному лицу.

Девушка встала на ноги, продолжая обнимать Алекса за шею.

— Где Повелитель?

— Его нет, — сладчайшей музыкой прозвучал ожидаемый ответ.

— А стражи?

— Тоже.

— И Раномин?

Юноша вскинул брови.

— Господин убил его, Анукрис! — вскричал евнух. — Господин спас нас всех!

— Что на тебе за балахон? — удивился Алекс, осторожно высвобождаясь из её объятий.

— Повелитель приказал ей носить это платье! — пояснил за неё Якуануб.

— Отсюда надо уходить, — озабоченно проговорил Алекс. — У бывшего хозяина этого места очень влиятельные друзья.

— Куда? — спросила девушка, крепко вцепившаяся ему в руку. Ей казалось, что стоит только отпустить, и молодой человек исчезнет, испарится, а все происходящее окажется сном.

— Пока остановимся в подвале Тулаума, — ответил юноша, выходя в коридор. — А там что-нибудь придумаем. Мне в Келлуане оставаться нельзя.

— Я с тобой! — она не раздумывала ни секунды.

— И я, господин! — присоединился Якуануб, но тут же, смутившись, опустил глаза. — Если вы возьмете меня с собой?

— А ты, Друг?

Слуга рухнул на колени и поцеловал пыльный пол у ног Алекса.

— Он хочет слушать твой зов, господин, — пояснил евнух.

Немой кивнул.

— Потом решим, — устало махнул рукой парень. — Вставай и хватит об пол биться! Я не бог и не владыка.

Мужчина поднялся, глядя на него с собачьей преданностью.

— Надо взять отсюда все самое ценное, что можно унести, — озабоченно сказал юноша.

— У Повелителя мало золота, господин, — словно извиняясь, проговорил Якуануб.

— Бери все, что можно унести, — распорядился Алекс. — Помни, нас четверо.

Потом посмотрел на девушку.

— Точнее пятеро.

Анукрис недоуменно оглянулась.

— Еще один слуга на крыше храма, — быстро затараторил евнух. — Господин послал его туда следить, чтобы Повелитель не сбежал по тайному ходу.

— Не забудь взять все готовые зелья, — прервал его юноша. — Обязательно папирусы с рецептами и все письма, которые он получал. Знаешь, где они лежат?

Якуануб кивнул.

— Пойдемте, я покажу.

— Зачем? — удивился Алекс. — Я все равно в них ничего не понимаю. Отбери сам, что нужно.

— А вдруг я что-нибудь забуду?

— Не забывай, — пожал плечами юноша. — Это будет твоя новая жизнь.

— Какая, господин? — удивился евнух.

— Лечить людей! Ты же умеешь?

Якуануб кивнул.

— Вот и станешь лекарем в Нидосе! — Алекс вдруг побледнел и уперся рукой о стену.

— Тебе плохо?! — вскричала девушка.

— Господин ранен, — робко проговорил евнух.

— Так перевяжи! — прикрикнула Анукрис, пытаясь подхватить юношу за плечо. Но тот мягко отстранился.

— Позвольте принести мазь и бинт, господин? — предложил Якуануб.

Молодой человек кивнул, и евнух побежал по коридору.

— Друг, выпусти детей! — велел Алекс слуге.

Тот быстро поклонился и поспешил к двери другой камеры.

— Айри, — тихо сказал юноша, глядя, как из двери робко выглядывают четыре черноволосые головки.

— Что, Алекс? — девушка осторожно взяла его за локоть.

— Я могу скоро упасть и уснуть на сутки. Пока не проснусь, далеко от подвала не отходить!

— О чем ты говоришь? — тихо вскричала Анукрис, ничего не понимая.

— Помнишь, на острове Энохсет убивал дикарей?

Она кивнула.

— Это зелье. Мне тоже пришлось принять его, чтобы справиться со стражами.

Девушка охнула от страха, закрыв рот рукой.

Мальчишки уже стояли в коридоре тесной кучкой, глядя на Алекса огромными глазами.

— Не переживай, — успокоил он её. — Я просто усну. Дотащите меня как-нибудь до подвала?

— Конечно! — перевела дух Анукрис и крепко сжала его руку. — Я тебя не брошу! Клянусь Анук!

Друг, видимо сообразив, что его не просто так отослали подальше, подходить не спешил, давая возможность молодым людям поговорить без свидетелей.

— В роще акаций найдешь корзину, под ней закопана моя сумка, — отдал последние распоряжения юноша и подошел к притихшим ребятишкам, самому старшему из которых было не больше десяти лет. После короткого разговора выяснилось, что все они похищены из разных деревень Дельты.

Анукрис стояла рядом, вспоминая, говорил ли Энохсет что-нибудь о подобных зельях? Или он открыл тайну только Алексу?

В коридоре показался еще один слуга. Худой, молодой мужчина с луком и двумя пучками стрел в мешке и глиняном кувшине, обвязанном веревкой. Подойдя к юноше, он с поклоном протянул оружие, а потом рухнул на пол и поцеловал пыль у его ног.

— Вам тут, что медом намазано? — буркнул парень. — Пошли собираться!

Он забросил на плечо веревку и зашагал к покоям Повелителя смерти. Вдруг у входа в коридор Алекс остановился и, обернувшись к детям, табунком следовавшим позади, спросил:

— Домой хотите?

— Да! — вразнобой ответили мальчишки.

— Тогда оставайтесь здесь и никуда не уходите! — он кивнул на лежанку. — Ясно?

Потом ткнул пальцем в самого крупного — Ты отвечаешь за всех! Понял? Никого никуда не пускай! Или оставлю здесь!

— Да, господин, — испуганно пискнул парнишка.

Девушка с удивлением разглядывала испещренные выбоинами стены коридора, обезображенный труп в луже крови и широко распахнутую дверь, из которой вышел Якуануб с маленькой корзиной в руке.

— Вас надо перевязать, господин!

— Хорошо, — охотно согласился Алекс.

Евнух сунул корзину Другу и достал из неё глиняный пузырек с плоским дном. Протерев кожу вокруг ран знакомым раствором, стал костяной палочкой наносить на них мазь. Закончив, ловко перебинтовал и отступил в сторону, кланяясь.

— У вас много такой жидкости? — спросил юноша, поводя носом.

— Больше ста дебенов, — ответил евнух. — Её используют для приготовления лекарства и заливают в светильники.

— Знаешь, как её делать?

— Конечно, господин! — Анукрис показалось, что её лекарь-тюремщик даже обиделся.

— Хорошо.

Якуануб поклонился и вдруг озабоченно проговорил:

— Надо принести корзин.

— Распоряжайся, — махнул рукой Алекс.

Евнух ушел, прихватив с собой молодого слугу, а девушка не без внутренней дрожи вступила в покои Повелителя смерти.

Почти у входа валялась какая-то непонятная вещь из двух труб и кусков дерева. Чуть дальше лежал сам хозяин подземелья, глядя мертвыми глазами в белый потолок. Только теперь Анукрис решилась отпустить руку юноши, окончательно поверив, что все происходящее не сон.

Тот склонился над трупом и осторожно вывернул у него из руки узкий, длинный кинжал.

— Еще наколется кто-нибудь впопыхах, — проговорил юноша, кладя оружие на полку с большими горшками. Вспомнив об их страшном содержимом, девушка вздрогнула. Её спутник внимательно осматривал комнату, заглядывая на полки и приоткрывая шкафы. Иногда он морщился от увиденного, иногда вынимал какой-нибудь предмет и передавал Анукрис, а та с большой предосторожностью, клала на стол.

Стоявший у двери немой слуга что-то промычал. Юноша резко обернулся. Мужчина сделал вид, будто что-то жует, и показал рукой себе за спину.

Девушка непонимающе пожала плечами и посмотрела на Алекса.

— Правильно, Друг! — обрадовался тот. — Еды тоже надо взять! Иди.

— Мне сказали, что ты убит, — тихо проговорила Анукрис, осторожно проводя ладонью по перевязанному плечу.

— Я ходил в Уразские каменоломни, — не оборачиваясь, пояснил молодой человек.

— Что? — у девушки перехватило дыхание.

— Тебя же приговорили к каторге, — юноша продолжал разглядывать какой-то рисунок.

— Ты шел за мной? — Анукрис с трудом протолкнула слова сквозь сжатое спазмом горло.

— Я же не знал, что этот козел Джедефайх продал тебя червям!

— И ты был в каменоломнях?

Спина Алекса напряглась, он шагнул к стеллажу, и рука девушки повисла в воздухе.

— Да. Но там тебя не оказалось. Пришлось возвращаться в Абидос. Стал искать. И вот я здесь.

Анукрис до крови закусила губу, чтобы не разреветься. Сразу же вспомнились те страшные проклятия, которые она посылала на его голову. Что, если теперь все исполнится? Как ей жить после этого? Не в силах сдерживаться, она закрыла рот руками и упала грудью на покрытый медью стол.

— Ты чего? — юноша взял её за плечи. — Все позади. Осталось только выбраться из этой страны, а они пусть сами между собой разбираются. В Нидосе нас никто не найдет! Успокойся.

Где там! Уткнувшись лицом в перебинтованную грудь, молодая женщина, наконец-то, разревелась, подвывая и громко хлюпая носом.

— Не реви! — попросил Алекс. — У нас полно дел! Надо уходить отсюда. Узнают Сетиер с Моотфу, что мы тут натворили, опять нас искать начнут.

— Это не мы-ы-ы-ы! — дрожащим голосом возразила Анукрис, вытирая нос грязным рукавом. — Это ты-ы-ы-ы. Ты один нас спас.

— Мне помогли.

— Кто? — девушка отстранилась и с любопытством посмотрела на собеседника.

— Сейчас, расскажу, — он взял её за талию и посадил на стол. — Друг. Тот слуга. Он пастух. Мы случайно встретились, и он рассказал, где прячутся стражники, где комнаты Наставника.

Анукрис прерывисто рассмеялась, шмыгая носом.

— Как мог рассказать немой?

— Он же не глухой и очень умный.

Продолжая осматривать стеллажи, Алекс объяснял, как ему удалось получить столь подробные сведения от человека, лишенного языка.

Она смотрела ему в спину и тихо млела от счастья: "Какой же он умный!"

Вдруг юноша замер на полуслове.

— Это что еще такое?

Он обернулся, держа в руках знакомую шкатулку.

Настроение девушки сразу испортилось.

— Книга Сета

Молодой человек присвистнул:

— Крепко же держал этот козел Сетиера за…, — он кашлянул. — За горло. Если верховный жрец отдал ему одну из святынь храма.

— Повелитель показывал настоящие чудеса, — дрогнувшим голосом сказала Анукрис. — Он умел делать божественное сияние ярче и больше чем от Бронзовой книги.

— Я не заметил здесь ничего волшебного, — пожал плечами юноша. — Когда-нибудь ты расскажешь мне, какие фокусы он показывал. А книгу надо вернуть.

— Зачем? — удивилась девушка.

— Из-за неё погиб Тусет, — ответил Алекс. — И Энохсет хотел, чтобы святыня заняла свое место в храме.

— Хочешь подарить её Сетиеру? — она криво усмехнулась.

— Нет! — решительно мотнул головой Алекс. — Думаю, найдутся более достойные люди.

Пришли Якуануб и молодой слуга с тремя большими корзинами. Юноша указал на собранные им предметы.

— Это надо взять обязательно.

Слуга остался укладывать вещи, а молодые люди направились за евнухом к правой стене зала, где среди полок пряталась неприметная дверь в спальню Повелителя смерти.

Высокий шкаф, темно-синие стены и широкая, низкая кровать под окном с мелкой решеткой.

— Он его застеклил! — вскричал Алекс. Приглядевшись, девушка поняла, что между металлическими прутьями вставлены мутные, плоские стекла.

Юноша обернулся к застывшему у стены Якуанубу.

— В конце кладбища есть гробница с разобранной крышей. Там твой бывший хозяин смотрел на звезды?

— Да, господин, — удивился евнух. — Он говорил, что небесные светила влияют на судьбы людей, заставлял меня высчитывать их пути и составлять гороскопы.

— Он использовал для наблюдения какие-нибудь стекла?

— Нет, господин, — покачал головой Якуануб. — Лет пятнадцать назад Повелитель пытался получить совершенно прозрачные стекла. Но тогда у него ничего не вышло, и он вставил их в свинцовый переплет.

— Жаль, — покачал головой Алекс.

— Но есть два очень маленьких стекла, чтобы увеличивать мелкие предметы, — сказал евнух.

— Их надо взять обязательно! — строго проговорил юноша.

— Слушаюсь, господин.

Пока они разговаривали, Анукрис подошла к стоявшей в углу бочке, похожей на ту, в которой её когда-то купали.

— Повелитель любил сидеть в горячей воде и пить хорошее вино, — вновь пустился в разъяснения Якуануб.

— Сибарит, — проговорил Алекс какое-то непонятное слово.

Рядом на стене висел рисунок в резной деревянной рамке. На листе папируса острым угольком были нарисованы устремленные в ночное небо дома с большими пустыми окнами. Похожая на череп луна и силуэт женщины в длинном платье, прислонившейся к высокому тонкому столбу с квадратной штуковиной на вершине.

— Ностальгия замучила, — юноша вновь проговорил что-то непонятное. Но его спутники не решились попросить объяснений.

— Еще что-нибудь интересное здесь есть? — переходя на деловой тон, поинтересовался Алекс.

Якуануб нырнул под кровать и достал небольшой сундучок.

— Это все богатство, что есть в подземелье.

— Забираем! — юноша вывалил на кровать золотые и серебряные браслеты, расшитые бисером ожерелья, амулеты и женские подвески. Завернув сокровища в одеяло, он передал сверток Анукрис.

Из зала послышался шум. Вернулся Друг с корзиной, заполненной лепешками, овощами, бурдюками с пивом и вином. Кроме этого, он пригнал на кухонный двор двух коров, предложив использовать их для транспортировки груза.

Как они не торопились, но сборы заняли очень много времени. Девушка даже предложила переночевать в подземелье, а утром уйти. Но Алекс, подумав, отказался.

Заканчивая, он велел снести все трупы в подземелье, а сам принялся мастерить какую-то конструкцию из веревок и планок.

Когда мертвых стражей, а также всю мебель и ненужный папирус сложили в покоях Повелителя смерти, юноша приказал Якуанубу вести всех по старой дороге.

— А вы, господин? — робко поинтересовался евнух.

— Я вас догоню, — заверил юноша.

— Я останусь с тобой! — сразу заявила девушка.

— А кто эту ораву поведет? — устало спросил парень, кивнув на притихшего Якуануба.

— А если ты упадешь и заснешь прямо сейчас?! — Анукрис уперла руки в бока. Она уже успела сбросить ненавистное платье, надела чистую юбку и из разорванного полотенца соорудила буст, очень удивший слуг Повелителя.

— Хорошо! — кивнул Алекс. — Оставайся.

— А вы, — он обратился к евнуху. — Уходите и быстро!

Тот кивнул и быстро вышел из зала. Вскоре его голос донесся со стороны кухонного двора. В ответ послышались невнятные звуки, и в коридоре появилась долговязая фигура Друга.

Юноша выругался себе под нос.

— Иди! — махнул он слуге рукой. — Нам нужно кое-что сделать. Мы вас догоним.

Немой в нерешительности затоптался.

— Пошел, я сказал! — гаркнул потерявший терпение парень.

Оставшись одни, они разлили по залу жидкость для светильников. Покончив с этим, Алекс заставил девушку выйти в коридор, а сам взял одну из волшебных палочек Повелителя и осторожно зажег светильник на полке, а затем второй, стоявший под туго натянутой веревкой.

Стараясь не дышать, он вышел из зала и, взяв за руку Анукрис, бросился бежать на кухонный двор. Там она схватила корзину с сокровищами, которую никому не собиралась доверять, а юноша забрал лук, секиру и пару копий стражников.

— Что ты сделал? — спросила девушка, поправляя корзину.

— Когда один светильник пережжет веревку, второй упадет на кучу папирусов, политых горючей жидкостью, — ответил парень. — И все сгорит!

— Разве нельзя просто поджечь? — недоуменно заметила Анукрис

— Я хочу, чтобы мы успели уйти как можно дальше, прежде чем дым будет виден издалека.

Импровизированный караван прошел всего пятьсот шагов от старинного кладбища.

— Я же велел идти быстро! — догоняя, крикнул разъяренный Алекс.

— Они боятся, что вы бросите нас, господин, — беспомощно развел руками Якуануб.

— Слушайте все! — юноша поднял руку. — Боги разгневались на Повелителя смерти и послали меня освободить вас.

Девушка вслед за остальными открыла рот от удивления.

— Я выполнил их волю, но очень устал, — он перевел дух, вытирая лоб. — Скоро я усну на сутки.

— Господин! — взвыл евнух.

— Не перебивай! — рявкнул парень. — Такова воля богов! Пока я не проснусь, во всем слушаться госпожу Анукрис! Понятно?

— Да, господин, — пропищали мальчишки и Якуануб. Безъязыкие слуги молча кивнули грязными головами и низко поклонились.

— Вопросы есть? — устало спросил Алекс.

— Когда боги пошлют тебе волшебный сон, господин? — поинтересовался евнух. — И куда мы идем?

— Скоро, очень скоро, — обреченно кивнул юноша. — А дорогу знает госпожа Анукрис.

Девушка скромно опустила глаза, чувствуя, как волна удовольствия прошла по сердцу. Он уже дважды назвал её "госпожой".

— Теперь поторопимся! — Алекс зашагал вперед, тяжело опираясь на копье.

Он довел их до зарослей акации, где и свалился. Анукрис быстро взяла дело в свои руки. Пока слуги сооружали из связанного за углы одеяла что-то вроде колыбели, она выкопала из земли его сумку, в которой обнаружила свернутый черный костюм и четыре камня, на поверку оказавшиеся золотыми флаконами. Чтобы не привлекать внимания, девушка решила рассмотреть удивительную находку позже.

Храпевшего Алекса понесли немые слуги, часть их груза положили на коров, но кое-что пришлось взять и Анукрис.

Девушка опасалась, что забыла дорогу до подвала людокрадов. Прошлый раз она шла по ней едва живая. Но глаза сами стали находить знакомые ориентиры, и новая предводительница уверено повела маленький караван. Когда они взошли на очередной холм, в стороне кладбища появился робкий дымок, терявшийся в наступающих сумерках.

К развалинам храма Себера они вышли уже ночью. При свете звезд Друг открыл тайник, и Анукрис спрыгнула прямо на тушу Тулаума.

Труп достали и, оттащив подальше, бросили без погребения. Все слишком хорошо знали, кем был этот человек.

Зажгли принесенные с собой светильники, стали устраиваться. Коров разгрузили, и Друг с грустью понял, что в подвал их спрятать нет никакой возможности. Так что бедные животные вряд ли доживут до утра. Наскоро поужинали и легли спать.

Анукрис расположилась на кровати. Положив руку Алекса себе на плечо, она затихла и стала молить бога сновидений Гнеша, чтобы он вновь вернул её в тот замечательный сон, который приснился, когда она первый раз ночевала в этом подвале. Но вместо этого сознание провалились в густую черноту усталости.

А Александр шел по знакомой тропинке к берегу моря. Где-то здесь находится бухта, в которой его отыскал Энохсет. По небу бежали рваные облака, дул легкий соленый ветерок. Стал слышен шум волн, набегавших на скалы и уползавших назад с недовольным шипением.

Алекс вышел из зарослей и замер, глядя на ажурную скамейку из серебристого металла, стоявшую неподалеку от края обрыва. На ней спиной к юноше сидела худенькая девочка с рассыпанными по плечам волосами, переливавшимися всеми цветами радуги.

— Я подумала, что сидеть на траве будет неудобно, — сказала она, оборачиваясь. — А здесь так красиво!

— Здравствуй, Асиона, — улыбнулся Александр, устраиваясь рядом.

Какое-то время оба молчали. Богиня-девочка болтала ногами в оранжевых кроссовках и, улыбаясь, смотрела на море. Юношаисподтишка разглядывал её короткие бриджи, перешитые из старых джинсов, и зеленую футболку с большим желтым смайликом.

— Такая я тебе больше нравлюсь? — лукаво улыбнулась Асиона.

— Я, конечно, люблю кошек, — усмехнулся Алекс. — Но не таких больших.

Она хихикнула.

— Этот человек в подземелье, — Александр замялся. — Он, в самом деле, из моего мира?

— Да, — в руке у богини-девочки непонятно откуда появился камешек, который она неловко бросила в море. — Вернее его душа. Переместить физические объекты почти невозможно.

— Кто он?

Собеседница грустно посмотрела на юношу.

— Негодяй и убийца!

— Он тоже нашел корону как мы с Мариной?

— Нет, — Асиона грустно покачала головой, тряхнув волосами, игравшими всеми цветами радуги. — Он просто убил.

— Как это? — не понял Алекс.

— Ты действительно хочешь знать? — чуть склонив голову набок, поинтересовалась богиня-девочка.

— Было бы неплохо, — он пожал плечами.

— Хочешь вернуться назад? — Асиона подозрительно прищурила глаза, в которых полыхнуло яростное пламя.

Александр отвернулся и стал смотреть на море, по которому длинными валами шли невысокие, крутые волны.

— Если для этого надо свернуть шею какому-нибудь обиженному богами Повелителю смерти? То почему бы и нет? Но просто так убивать никого не буду. Я и так слишком много кровушки пролил.

Собеседница неожиданно прыснула.

— Почему ты сказал: "обиженного богами"?

Юноша пожал плечами.

— У нас так раньше дурачков называли. Говорили: "богом обиженный". Я в книжках читал.

Она заливисто засмеялась, очевидно, считая это выражение очень смешным.

— Нет, Алекс. Ты никогда не вернешься в то же самое место и время, — Асиона вздохнула. — Честное слово. Вспомни, я же тебя никогда не обманывала?

— Верю, — он подобрал с земли камешек.

— Хорошо, я расскажу тебе все! — решительно заявила богиня-девочка.

Она взяла у него из ладони камень и швырнула в море. — Пусть это кое-кому и не понравится!

Далеко, почти у самого горизонта поднялся вверх столб воды.

— Впечатляет! — хмыкнул Александр.

— Это не слышал еще ни один смертный! — торжественно объявила собеседница, и чуть помедлив, буркнула. — Наверное.

— Все дело в этом мире! — продолжила Асиона с потешно серьезной физиономией. — И в тех сущностях, которые люди называют богами, демонами, духами.

— В вас? — вскинул брови парень. — Не понимаю!

— И не поймешь, если будешь меня перебивать! — капризно передразнила его богиня-девочка. — Я ему о тайнах мироздания говорю! А он рта не дает раскрыть!

Алекс вскинул руки.

— Обещаю молчать до тех пор, пока ты сама не разрешишь открыть рот!

— Так-то лучше, — проворчала собеседница. — Мы не живые и не мертвые, не материальные и не духовные. Мы есть и нас, как бы, нет!

Она поморщилась.

— Ну не могу я объяснить проще!

Александр согласно кивнул, продолжая помалкивать.

— И мы очень сильно различаемся между собой. То, что ты сейчас видишь, это наиболее точное и понятное для человека отображение моей сути. Ясно?

Юноша опять кивнул.

— Мы есть везде и всегда, как неразрывная часть мироздания. Но за время своего бессмертия волей или неволей мы обретаем некоторые черты тех существ, с которыми сосуществуем бок о бок.

Собеседник внимательно слушал, боясь упустить хотя бы слово. Асиона подняла ногу и стала разглядывать кроссовку, на которой вдруг появилось вышитое изображение черного котенка.

— Этот мир особенный. Здесь нам запрещено вмешиваться в судьбы людей, — богиня-девочка поморщилась, котенок исчез. Она вздохнула. — А иногда так хочется…

— Почему? — не вынес молчания Алекс. — Вам, что делать нечего?

И тут же замолчал, вспомнив, как болезненно реагирует собеседница на любые упреки.

— Постоянно иметь дело с неодушевленной энергией или материей…, — она запнулась. — Очень скучно.

— Значит, я для тебя кто-то вроде хомячка? — усмехнулся юноша. — Или аквариумной рыбки?

— Ты больше похож на попугая! — фыркнула Асиона. — Который говорит сам не зная что и всегда не вовремя!

Нельзя сказать, что это признание сильно расстроило Александра. Он уже давно предполагал нечто подобное. Но считал себя уникальным, ошибаясь как и все люди, подверженные подобному самообману.

— Переправить душу человека в другой мир можно по Мосту радуги, — продолжила богиня-девочка. — Но из всех сущностей на это способен только тот, кто известен людям под именем Тантос. Когда-то в дни молодости этого мира подобные путешествия случались довольно часто. Но потом произошла катастрофа, о которой я не могу тебе рассказать. И Создатель запретил кому попало шляться из мира в мир, приказав мне охранять Мост радуги.

Она посмотрела на юношу. Тот внимал ей как зачарованный.

— Закрой рот! — прыснула она.

Алекс смутился.

— Пока я на страже, произвести обмен душ или пройти из мира в мир невозможно. Но как ты понял, существуют оставшиеся с прошлых времен ритуалы и артефакты, с помощью которых меня можно заставить уйти.

Асиона забралась на скамейку с ногами.

— Но это для людей. Богам проще. Тут достаточно кровавых жертв, принесенных одновременно в тех мирах.

— Боги посещают другие миры? — удивился юноша.

— Нет! — поморщилась богиня-девочка. — На это способен только Тантос. Боги просто иногда просят меня пропустить его через Мост.

Она взглянула на Александра, и ему показалось, что в нечеловечески красивых глазах блеснула слеза.

— Я не должна этого делать! Но иногда приходится уступать. Я же говорила, мы разные!

— Этот живодер попал сюда по воле кого-то из богов?! — вскричал Алекс. — Вот почему Повелителю смерти удавалось так долго скрывать свои преступления! Ему помогали! Так как ты мне!

— Да! — подтвердила собеседница, повышая голос. — У него был очень могущественный покровитель! Без его помощи этот страшный человек не смог бы совратить Хотепсета и его друзей!

Она почти кричала.

— Превратив их в кровожадных безумцев! Это покровитель отвел от него гнев Мосайха и помогал скрывать похищения ни в чем не повинных детей!

Она замолчала.

— Значит, я поссорил тебя с могущественным богом? — быстро воспользовался паузой Александр.

— Почему? — не поняла богиня-девочка.

— Ну, я же убил его любимого скорпиончика? Или паучка? Не знаю, кем он там его считал?

Асиона улыбнулась.

— Мы редко ссоримся из-за людей. Да и покровитель уже потерял интерес к своей игрушке. Иначе, ты бы с ним так легко не справился.

— Не очень то и легко, — проворчал юноша. — Сутки проспать это не шутка!

— Покровитель считал того страшного человека…, — богиня нахмурилась. — Вспомнила! Естествоиспытателем и исследователем! Но все его опыты оказались… Так скажем, слишком похожи один на другого.

Она передернула плечами.

— А все открытия он совершал только для удовлетворения своего извращенного любопытства.

— Он даже книгу Сета изучал, — усмехнулся Алекс.

В ответ Асиона заливисто рассмеялась.

— То, что эти люди называют "Священной Книгой Сета", на самом деле лишь собрание кулинарных рецептов.

— Но…, — растерялся юноша. — Я держал её в руках. Она сделана из металла. Это не бронза, не золото и даже не сталь. Кто и где мог изготовить такое? Или она тоже не из этого мира?

Богиня улыбнулась.

— Из этого. Книга действительно очень древняя.

Она посмотрела на него с детским лукавством.

— Но люди не первые разумные существа в этом мире. Очень давно, даже для меня, здесь жил другой народ. Они обрели небывалое знание и могущество. Даже большее, чем люди в твоем мире. Но в погоне за наслаждениями потеряли мудрость. Я не знаю, как назвать на твоем языке те металлы, из которых изготовлена эта книга. Но уверяю тебя, они в тысячи раз дороже золота, а этот… богач приказал записать в ней рецепты любимых блюд, вместо того чтобы… Ах!

Асиона махнула рукой, грустно констатируя вечность человеческой глупости.

— Не удивительно, что их мир сожрал сам себя, лопнув от жадности. Этот кулинарный сборник похоронили вместе с владельцем. От него уже не осталось костей, когда книгу нашли предки келлуан. Не знавшие никаких материалом кроме камня, дерева и кости, первобытные люди посчитали вещь божественной и стали ей поклоняться. Книга много раз переходила из рук в руки, пока не попала к жрецам Сета. У них она и хранилась больше двух тысяч лет.

— А как же "божественное сияние"?

— У вас это называется голограмма, — снисходительно пояснила богиня-девочка. — Отраженный солнечный свет падает на пылинки, которые всегда присутствуют в воздухе, и получается изображение тех блюд, о которых написано на данной странице! Но со временем осталось только это размазанное пятно.

Александр хохотнул.

— Значит, все эти праздники, весь сыр-бор из-за Книги о вкусной и здоровой пище?

— А разве у вас не так? — удивилась Асиона. — Людям не важно, чем на самом деле была та или иная вещь, главное, какие чувства она у них вызывает.

Она лукаво улыбнулась.

— А ты все-таки сделал мне сказку!

— Какую? — не понял юноша, слегка сбитый с толку такой резкой сменой темы.

— Как же!? — богиня всплеснула руками. — Смелый герой убил злого волшебника и спас принцессу.

— Что?!!! — дурашливо вскричал Алекс. — Неужели Айри тоже принцесса?!!!

— Нет, конечно! — рассмеялась собеседница. — Она простая девушка. Дочь писца и жена писца.

— Ты меня так больше не пугай! — парень прижал руку к груди. — Так и помереть недолго! С меня и одной принцессы вот так хватит на всю оставшуюся жизнь!

Он провел ребром ладони по горлу.

Асиона с удовольствием захихикала в ответ на его немудрящую шутку. Потом лицо её стало комично-серьезным.

— Но в сказке будет именно так!

— Только кто её будет рассказывать? — усмехнулся Александр. — Вряд ли слуга старого живодера хотя бы заикнется кому-нибудь о тех мерзостях, что творил его господин. А у остальных слуг даже языка нет.

— Ты забыл о мальчишках, — напомнила богиня.

— В их возрасте все быстро забывается, — отмахнулся юноша. — Если попадут домой, то через год и не вспомнят о страшном подземелье.

— Ты не прав! — безапелляционно заявила собеседница. — То, что случилось, никогда не изгладится из их памяти. Они будут пересказывать эту историю своим детям, те своим. И постепенно она будет звучать совсем по-другому.

— Как?

Богиня-девочка свела брови к переносице и, подвывая, заговорила:

— И пошел смелый воин в пещеру к волшебнику лютому и спас дочь Келл-номарха, похищенную демонами, и всех пленников его. Вернул принцессу прекрасную отцу печальному, получил в награду руку её и полцарства в придачу.

— А еще должность хранителя его любимого носового платка, — закончил за неё Александр, вызвав новый приступ смеха у собеседницы.

— Может быть и так!

— Это и будет настоящая келлуанская сказка, — усмехнулся юноша.

— Но тебе же здесь нравилось? — просмеявшись, спросила Асиона.

— Мне и сейчас нравится, — не стал спорить он. — Тихая, спокойная страна. Конечно, со своими закидонами. Только они везде есть. Но тут хотя бы отрубленные головы направо и налево не летают. И люди хорошие.

— Особенно некоторые, — промурлыкала богиня. — Раамос мне тоже понравился. Очень симпатичный мальчик.

Алекс насупился.

— А ведь он будет тебя ждать, обманщик коварный, — вздохнув, продолжила подначивать Асиона. — Внушил юноше море надежд и трусливо скрылся в неизвестности!

Она картинно вскинула руки.

— Как ты мог так поступить? Что же теперь делать несчастному Раамосу?

— Продолжать ждать и надеяться, — усмехнулся Александр. — Между делом можно жениться, наплодить кучу детишек, а под старость лет завести пару молоденьких наложниц.

Богиня-девочка рассмеялась.

— Тебе больше по душе Айри?

— В одиночку мне не добраться до Нидоса, — рассудительно ответил юноша. — И ты это знаешь.

— Доберешься! — не согласилась с ним собеседница. — Захвати любое судно в Дельте, и матросы быстро доставят тебя в город.

— А кто мне спину прикроет, если что? Да и до Дельты еще добраться надо.

— Не обманывай себя и меня, — покачала головой Асиона. — Она тебе нравится!

— Возможно, — не стал спорить Алекс. — Айри мне помогла, я не мог её просто так бросить.

— Не мог, — согласилась богиня-девочка. — Иначе, я бы с тобой не разговаривала.

Юноша замолчал и стал смотреть на море.

— Не жалеешь, что выбрался отсюда?

— Ты что!? — вскричал он. — Всю жизнь провести на этом клочке земли? Да тут со скуки подохнешь. Я, конечно, в последнее время подустал от приключений и стал ценить спокойствие, но не до такой же степени?! Если бы не корабль Нарона, я бы и сам построил лодку.

Асиона понимающе кивнула.

— Что будешь делать с остальными?

— С кем? — не понял юноша.

— С бывшими слугами того старика? С мальчиками? Теперь ты за них отвечаешь.

— Вот ведь…, — Александр почесал голову. — Я как-то пока об этом не думал. Детей надо бы вернуть по домам. А с немыми вообще не знаю, как быть? Может Мерисид поможет? Поделюсь с ней золотишком, она женщина деловая, глядишь, что-нибудь и посоветует?

— Она тебя уже обманывала, — напомнила богиня.

— Тогда, может быть, ты чем поможешь? — Алекс с надеждой посмотрел на неё.

Та гордо вздернула носик.

— Вот еще! Сам думай. Только перед тем, как что-то решать, наведайся в Абидос.

— Я так и сделаю, — обрадовано пообещал парень, понимая, что ничего более определенного от собеседницы не дождется. — Когда проснусь.

— Это случится еще не скоро, — Асиона встала со скамейки, положила ему руки на плечи и, невзирая на сопротивление, звонко чмокнула в лоб. — Отдыхай.

Сознание юноши тихо погружалось в разноцветное, переливающееся пространство, заполненное тихой музыкой и пением.

— Обалдеть, — пробормотал Александр улыбаясь, чувствуя, как расслабляется все тело, куда-то уходят проблемы, и наступает полное спокойствие.

А вот Сетиеру было совсем не до улыбок. Хотя начало дня не предвещало никаких неприятностей для нового верховного жреца храма Сета в Абидосе.

Добросовестно проведя все службы и ритуалы, он после обеда обошел немаленькое храмовое хозяйство, решив посвятить конец дня работе с документами. Но только углубился в чтение очередного папируса, как слуга сообщил, что прибыл гость из столицы. Гнешаат, младший писец Собрания мудрых, жрец бога Пуата и помощник ваятеля владыки часто навещал Абидос по пути в Уразские каменоломни и всегда останавливался у Сетиера, щедро расплачиваясь за гостеприимство пересказом столичных новостей и сплетен. Невысокий, полный, он любил поесть, выпить и повеселиться с танцовщицами.

— Господин Гнешаат! — верховный жрец приветствовал гостя самой радушной из своих улыбок.

В кабинет вошел мужчина в платье с оборчатым подолом, но с выбритой по жреческому обычаю головой. Придерживая ожерелье из широких золотых пластин и многочисленные амулеты, он низко поклонился.

— Примите мои самые искренние поздравления, мудрец! Великий владыка, жизнь, здоровье, сила не мог найти лучшего слугу на такой высокий пост!

— Я всего лишь жалкий раб, недостойный лобызать прах у ног живого бога, — смиренно потупился верховный жрец.

— Как и все мы, как и все, — кивнул лысиной гость.

— Вы, наверное, очень устали с дороги? — заботливо поинтересовался Сетиер, жестом предлагая сесть.

— Да, — толстячок с наслаждением опустился на табурет. — В этот раз мне надавали особенно много поручений. Так что пришлось торопиться и плыть на первом же подвернувшемся корабле. А там как раз везли двух быков для стад сепаха Себернеба. Представляете запах?

Верховный жрец улыбнулся.

— Тогда не будем терять времени. Приглашаю вас в дом. Примите ванну, слуги умастят вас редкими благовонными маслами из Кареша. Супруга позаботится об ужине. Она еще не забыла ваши вкусы и пристрастия.

Гнешаат развел руками.

— Отказаться от такого щедрого предложения, значит разгневать богов!

Хозяин кабинета встал.

— Я распоряжусь, чтобы вам приготовили носилки.

— Нет, нет! — запротестовал младший писец Собрания мудрых. — Я не достоин такой чести!

— Вы мой гость! — надменно вскинул подбородок верховный жрец.

— Подчиняюсь вашей воле, мудрец — склонился в поклоне Гнешаат.

Там, где позволяла ширина улицы, их несли бок о бок, в других местах гость следовал за хозяином, но везде встречные горожане низко кланялись верховному жрецу и кричали здравицы в его честь, прославляя щедрость и доброту. Люди еще хорошо помнили чудесный праздник, устроенный им при вступлении в должность.

— Как вас любит народ, мудрец! — умилительно вздыхал младший писец Собрания мудрых.

— Дармовое угощение и выпивка, господин Гнешаат, — снисходительно ответил Сетиер. — Вот кратчайший путь к сердцу простолюдина.

— Жаль, что это не все понимают в столице, — вздохнул гость.

Супруга верховного жреца встретила его с искренним радушием, расспросила о здоровье жены и детей, посетовала на загруженность мужа делами в новой должности и лично проводила до дверей шикарной ванной комнаты.

Хозяин составил компанию гостю, тоже решив ополоснуться.

Отмытые, довольные господа попали в руки опытных массажистов. Над пухлым телом младшего писца Собрания мудрых добросовестно трудился широкоплечий слуга, которого верховных жрец недавно переманил у старшего писца сепаха, заплатив пять дебенов золота за освобождение того от клятвы.

— Может быть, пригласим наших танцовщиц? — предложил довольный Сетиер, располагавшийся на соседней лежанке, и жмурясь от удовольствия под ловкими пальцами своего старого слуги.

— Благодарю, мудрец, не нужно, — не открывая глаз, отказался гость, — Мой корабль отходит с восходом солнца. А я уже не так молод, чтобы быстро восстановить силы после любовных утех.

— Время беспощадно, — вздохнул верховный жрец.

— В любом возрасте нужно уметь получать удовольствия от жизни, — наставительно проговорил Гнешаат. — Что может быть лучше хорошего ужина и приятной беседы?

— Увы, в нашей глуши не так часто встретишь интересного собеседника, — посетовал Сетиер.

Пришел цирюльник и долго возился со своими инструментами, уничтожая ненужные волоски на лицах и телах господ. Слуги принесли одежду и помогли им облачиться.

В ожидании ужина верховный жрец с младшим писцом Собрания мудрых гуляли по саду, любуясь на цветущие кусты.

— Какие новости в столице, господин Гнешаат? — поинтересовался Сетиер, усаживаясь на скамейку в густой тени сикоморы.

— Их так много, что нам придется пропустить ужин, чтобы услышать их все, — рассмеялся гость, присаживаясь. — Лучше расскажите, что нового у вас? Я слышал, младший писец вашего храма тоже оказался замешан в колдовстве?

— Увы! — верховный жрец со вздохом развел руками. — У них вся семья такая! Чего можно ждать от брата убийцы?

— Это ужасно! — покачал круглой головой Гнешаат. — Его поймали?

— Искали очень тщательно, но он исчез, — Сетиер нахмурился. — Уверен, что здесь не обошлось без магии!

— Да хранят нас все великие боги! — в унисон проговорили гость и хозяин.

— И чужак-убийца тоже исчез? — продолжал расспросы младший писец Собрания мудрых.

— Негодяй нашел свою смерть в водах благословенного Лаума! — с пафосом ответил верховный жрец. — Боги не дали ему избегнуть расплаты.

— У вас был такой тихий и спокойный город, — посетовал гость. — И вдруг эта череда убийств!?

— Все началось с возвращения Тусета, — понизил голос хозяин дома. — Он привез из-за моря не только утерянную святыню, но и черное колдовство, лишившее покоя весь народ!

— Келлуанам нечего делать в дальних странах, — убежденно заявил Гнешаат. — Вдали от родной земли, нашего Лаума, святынь и богов наши души могут стать лакомой добычей для сил зла!

— Вы говорите истину, — важно кивнул верховный жрец. — Лишь наш государь, жизнь, здоровье, сила оберегает покой всех своих подданных.

Появившийся слуга сообщил, что стол накрыт.

Ужинали по-семейному, в тесном кругу. Кроме гостя и Сетиера с супругой присутствовал их старший сын, только что получивший место младшего писца храма Сета. Хозяева постарались не ударить в грязь лицом. Гусь получился замечательный! С хрустящей корочкой, а свежие булочки с изюмом и яблоками просто великолепны! Гнешаат не уставал нахваливать искусство поваров, по секрету сообщив, что не у каждого вельможи в столице есть такие умелые мастера. А когда слуги принесли либрийское вино, гость пришел в полный восторг и после третьего бокала стал рассказывать уморительно смешную историю, как во дворце живого бога искали кошку его любимой наложницы. Красавица капризничала, требуя немедленно отыскать любимую зверюшку. Вот слуги и старались.

— Но вместо кошки нашли пожилую супругу одного очень уважаемого человека в объятиях молодого дворцового стражника! — выпучив глаза, проговорил Гнешаат под смех хозяев. — Представляете, каково это? Толпа слуг с факелами и эти двое в подвале среди бочек в самой пикантной позе!

Жена Сетиера смеялась, осторожно вытирая выступившие на глазах слезы уголком платка, сын фыркал, изо всех сил стараясь не расхохотаться, даже сам хозяин улыбался.

— Но самое смешное, что эти двое заявили, будто осматривают помещение в поисках заговорщиков! — развел руками гость.

Тут уже не выдержал и сам Сетиер!

— Несчастный супруг так расстроился, что в тот же день выкупил у храма Нейт двух молодых танцовщиц!

— А как же кошка? — поинтересовался молодой человек.

— Её нашли в галерее богов за статуей Баст, — торжественно объявил младший писец Собрания мудрых. — Она принесла четырех котят. Это посчитали чудесным предзнаменованием, и жрицы Баст уже попросили государя, жизнь, здоровье, сила передать котят в храм.

За приятной беседой не сразу заметили, как подкрались сумерки. Слуги зажгли светильники. Сетиер уже стал переживать, видя, как столичный гость искусно уходит от серьезных разговоров. Уловив его настроение, супруга и сын покинули зал, оставив хозяина наедине с гостем.

— Мне очень жаль, что вы не погостите у нас подольше, — посетовала женщина на прощанье.

— Увы! — Гнешаат развел руками. — Дела. Я покину ваш дом еще до рассвета и очень прошу не беспокоиться и не провожать меня. Иначе я буду очень переживать, что лишил вас сна.

Кланяясь и желая доброй ночи, хозяйка вышла, аккуратно притворив за собой двери.

Младший писец Собрания мудрых выпил бокал вина.

— Государь назначил наследника.

— Да? — верховный жрец весь превратился в слух.

— Церемония совершится на днях в храме Хотептаха I. Новым живым богом станет Айхмос.

Сетиер почувствовал, как внутри его что-то оборвалось.

— Принц Бэсаат удален из дворца, — продолжал гость. — Государь, жизнь, здоровье, сила приказал ему построить город у озера Лезен и канал, соединяющий его с Лаумом.

— Да, — кивнул Гнешаат. — Главный казначей с семьей отправлен в ссылку в оазис Сельба, а главный смотритель складов на восточную границу. Лишились своих мест и отправились в изгнание еще два десятка вельмож рангом пониже.

— Что же произошло? — в сильнейшем волнении спросил хозяин дома.

— На все воля живого бога, — развел руками собеседник. — Кто мы такие, чтобы обсуждать его волю?

— Да, да, — согласно кивнул Сетиер.

— Арестован Снорамош, бывший наместник в Нидосе, — младший писец налил себе еще вина. — Завтра арестуют его брата. Наверное, солдаты корпуса Моот уже окружили дворец.

— Сепаха? — вскричал пораженный верховный жрец.

— Тише, мудрец! — шикнул гость, тревожно поглядывая на закрытые двери. — И вовсе незачем так кричать! Да! Вместе с помощником великого визиря, который доставит арестованного в столицу, плывет племянник Себернеба, уже назначенный на его место.

— Какой кошмар! — хозяин вытер выступивший на лбу пот.

Словно не замечая его состояния, Гнешаат с аппетитом вцепился в кусок ароматной дыни.

— Но неужели в столице не говорят, в чем причина гнева государя, жизнь, здоровье, сила? — поинтересовался Сетиер, не в силах ждать, когда толстяк насытится.

Тот икнул, вытер липкие пальцы полотенцем и, перегнувшись через стол, тихо сказал.

— Я слышал, что они тайком брали золото у нидосских богачей за разные сомнительные торговые операции.

Верховный жрец мысленно перевел дух.

— Я же говорил, мудрец, что новости могут сильно испортить аппетит, — покачал гость бритой головой, выбирая яблоко. — А ведь это еще не все.

— Как! — хозяин едва не подпрыгнул в своем кресле.

— Арестован средний сын главного казначея и множество его друзей, — Гнешаат, подумав, оставил фрукты в покое. — Все дети уважаемых родителей, забывшие свой сыновний долг.

Младший писец Собрания мудрых грустно вздохнул.

— В какие страшные времена мы живем, мудрец. Не иначе боги забыли о нас? Молодые люди из лучших семей! Краса и гордость Келлуана погрязла в ереси! Говорят, сам живой бог плакал, узнав об их жалкой судьбе.

— О чем вы говорите? — пролепетал Сетиер, с трудом сохраняя удивленное выражение лица.

— Не все корни богопротивного учения вырвал грозный Мосайх, — скорбно поджал губы Гнешаат. — Ересь гедан не уничтожена. Многие молодые люди соблазнились их речами о свободе, стремлении к наслаждениям и познанию мира!

Толстяк сурово сдвинул брови и чуть слышно продолжил:

— А сами пили колдовские зелья, лишавшие человека разума, и устраивали развратные сборища, на которых убивали ни в чем не повинных людей.

— Помогите нам, великие боги, — пролепетал мокрый, как мышь, верховный жрец.

— Уверяю вас, мудрец! Говорят, эти эликсиры подстегивают все чувства, и раз попробовав их, человек уже не мог без зелья получать удовольствия ни от вкусной еды, ни от вина, ни даже от любви! Еще я слышал, что они подкупали младших жрецов и проводили свои действа в священных гробницах!

— Я ничего об этом не знаю! — вскричал Сетиер.

— Конечно, мудрец, — легко согласился Гнешаат и все-таки взял яблоко. С хрустом откусив кусок, он проговорил с набитым ртом. — Только ходят слухи, что зелье присылали из Абидоса.

— Не может быть! — твердо заявил хозяин дома.

— И золото на их кровавые забавы тоже, — прожевав, добавил гость. — Ведь никто из них не брал ничего у родителей, а такие пиры стоят очень дорого. Приходилось нанимать загородные дома, покупать дорогие вина и яства, платить стражникам, чтобы те не замечали исчезновения жителей, и людям, прятавшим трупы.

— Уверяю вас, никто в Абидосе не имеет к этому никакого отношения! — запротестовал верховный жрец.

— Конечно, мудрец, — вновь не стал спорить младший писец Собрания мудрых. — И чтобы это доказать, великий визирь решил послать в ваш город верховного жреца храма Птаха господина Джедефмоота с приказом во всем разобраться. Завтра он будет здесь. С ним прибудет и новый первый пророк храма Сета, назначенный волей живого бога.

— Кто же это? — прошептал побелевшими губами Сетиер.

— Ваш земляк, мудрец, — собеседник положил огрызок на стол. — Небраа, бывший младший писец.

Верховный жрец надменно вскинул подбородок.

— Что это значит, господин Гнешаат? Как можно назначить на столь высокий пост беглого преступника, обвиненного в колдовстве?

— На все воля живого бога, — развел руками гость. — Наверное, он разобрался в этом деле и выяснил, что Небраа грязно оклеветали.

Хозяин смотрел на его круглое лицо, черты которого расплывались в наступивших сумерках. Злые слезы отчаяния закипали в глазах, но верховный жрец молчал, стиснув зубы.

— Я опередил Джедефмоота на один день по приказу Собрания мудрых, — непривычно сухо заговорил Гнешаат после продолжительного молчания. — Они не хотят лишнего волнения в народе и нового унижения великого Сета. Вы и так сделали все, что только можно, чтобы запачкать его светлое имя. Но у вас есть возможность хотя бы частично исправить нанесенный вред.

— Как? — встрепенулся Сетиер, хватаясь за соломинку.

— Вы должны умереть, — деловито пояснил собеседник. — В этом случае вас похоронят со всеми почестями, и ваши родные будут пользоваться почетом и уважением, как семья бывшего верховного жреца.

Хозяин дома нервно сглотнул.

— Если откажетесь, будет разбирательство, — пожал плечами младший писец Собрания мудрых. — Оскверненный храм закроют, вас казнят, а семью ждет ссылка в оазис Виткул. На всех ваших потомках навсегда останется пятно, и никому из них никогда не стать даже десятником в самом занюханном гарнизоне! Решайте!

Верховный жрец смотрел на гостя пустыми глазами. Тот вновь принялся за фрукты.

— Чудесные у вас дыни, мудрец! В столице таких не найдешь. Достойны стола самого Келл-номарха, жизнь, здоровье, сила.

— Чем вы докажете, что действуете от имени Собрания мудрых?

Гнешаат снял медальон и, повернув тыльной стороной, показал нефритовый кружок. Сетиер почти вырвал его из рук и, поднеся к светильнику, увидел искусно вырезанного жука, символ Хафра бога создателя человечества.

— Не пытайтесь скрыться, — предупредил гость. — Это не дает никаких прав!

— Я знаю! — огрызнулся Сетиер, шаркающей походкой возвращаясь за стол. — Сколько у меня времени?

— Нисколько, — покачал головой собеседник, надевая амулет. — Или вы соглашаетесь сейчас, или ждёте Джедефмоота.

— Я согласен! — глухо проговорил верховный жрец. — А сейчас уйди, оставь меня!

— Нет, мудрец, — покачал головой Гнешаат. — Вы тут же выпьете яд.

— Что?! — вскричал хозяин.

— Не пугайте домашних, — поморщился гость. — Вы выпьете бокал вина, пойдете спать и не проснетесь. Легкая, чудная смерть! Мечта для многих.

Он поднял глаза к небу.

— Давай свою отраву, мерзавец!

Не обращая внимания на грубость хозяина, гость сам налил вина, снял с пальца массивный перстень, кончиком ножа поддел печатку и высыпал в кубок несколько черных крупинок. Помешал ложкой и протянул Сетиеру.

Тот одним глотком выпил и швырнул бокал об стену. В дверях обеденного зала появились встревоженные слуги.

— Пошли вон!

Младший писец Собрания мудрых потянулся.

— Пора и отдохнуть. Мне завтра очень рано вставать. Я думаю, мудрец, у нас получился очень интересный и содержательный разговор.

Глава VII. Встречи радостные и не очень

— Это не совсем то возвращение, которое я выбрал бы, — ответил Гимли.

Дж. Д. Толкин

Властелин колец

Служанки два дня приводили в порядок дом и сад после отъезда семейства главного инспектора в свою усадьбу. Мерисид не уставала благодарить богов, что столь знатные люди, как брат сепаха, приезжают в Абидос так редко.

В суматохе сборов девушки умудрились своровать большую миску изюма и полмешка муки тонкого помола, после чего несколько дней ели чудесные булочки.

Карахафр торопил служанок с уборкой, но, видя, что у тех просто не хватает сил, прислал в помощь своего слугу, прыщавого тощего подростка, пускавшего слюни попеременно то на Мерисид, то на Самхию. Раздраженные девушки выгнали его в сад, помогать привратнику ремонтировать водоем, у которого слуги Раату умудрились обрушить одну из стенок. А сама старшая служанка отправилась в бывшую усадьбу Тусета.

Строители уже приступили к работе. Их старший, то и дело прикладываясь к кувшину с пивом, с удовольствием рассказал молодой привлекательной женщине о прошедшем празднике.

Мерисид, все торжества проторчавшая в усадьбе, с жадным вниманием слушала рассказ, не отказавшись от предложенного пива. Какая жалость, что она пропустила такое замечательное зрелище! Хор певиц, драгоценные носилки, шествие лучших людей в богатых одеждах и украшениях! Жертвоприношения, выступление борцов и гимнасток.

— Вино и пиво лилось рекой, — с радостью вспоминал строитель. — Господин Сетиер очень добрый и щедрый человек, говорят, он отдал половину своих богатств, чтобы достойно угостить горожан! Трех быков сварили для угощения гостей, и это не считая гусей, уток и самой разнообразной рыбы. С таким верховным жрецом дела в храме пойдут замечательно!

Мерисид, знавшая бывшего первого пророка гораздо лучше, презрительно скривилась и недоверчиво хмыкнула:

— После такой выпивки, наверное, все передрались?

— Нет, это же праздник под покровительством самого великого Сета! — энергично запротестовал собеседник. — Так, морды кое-где побили друг дружке. Да помощник старшего писца сепаха сломал ногу сыну гончара Бэсмоса, которого застал в саду со своей дочерью.

Бывшая танцовщица чуть улыбнулась уголками губ.

— И еще, я слышал, один мождей пропал. До сих пор найти не могут. Может, пьяный в Лаум свалился и попался крокодилу?

— Кто? — насторожилась Мерисид.

— Аататам, кажется, — подумав, ответил строитель. — У него дом за храмом Себера, у реки. Знаешь такого?

— Встречались, — кивнула старшая служанка и стала собираться домой.

Где её ждала еще одна новость. Соседская служанка рассказала Самхии, что неизвестный даритель оставил в храме Анук четыре дебена золота! Старая жрица, уже объявившая это чудом, собирается провести в здании ремонт и взять себе помощницу.

Бывшая танцовщица почему-то подумала, что все эти события как-то связаны с Алексом, о котором, к счастью, ничего не было слышно. Подтверждение своей догадке она получила через несколько дней, когда в гости заявился помощник старшего писца Дома людей. Карахафр притащил кувшин плохонького вина и радостную новость о своем скором повышении.

Служанки хором поздравили своего непосредственного начальника и тут же стали собирать нехитрую закуску. Яблоки, лук, редис. Воспользовавшись его хорошим настроением, Мерисид рискнула спросить о пропавшем мождее.

— Гиена его знает, куда делся? — раздраженно отмахнулся седак. — Моотфу кипятком писает, уже посылал людей ко всем его родственникам и подругам. Судья людей тоже злится. Гвардейцы сепаха из города ушли, каждый мождей на счету, а этот ленивый бегемот где-то лазит.

— Может быть, с ним что-нибудь случилось? — предположила ничего не подозревавшая Самхия.

— Я тоже думаю, что его крокодилы сожрали, — согласился Карахафр. — Только это не мои заботы. Пусть у Моотфу голова болит.

На следующий день, получая зерно и сушеные финики на складе Дома людей, старшая служанка узнала от помощника хранителя кладовых, что Аататама вроде бы видели неподалеку от поселка бальзамировщиков вдвоем с каким-то парнем. Сторожа гробниц облазили всю округу, но никого не нашли. Жена мождея пожертвовала храму Сета три дебена серебра, а Моотфу молодую корову. Сам Сетиер отслужил службу, прося великого бога о заступничестве.

"Вряд ли он услышит ваши молитвы", — думала Мерисид, кивая головой молодому человеку и не замечая его липкой ладошки на своей талии.

Умная женщина без труда связала все эти события. Алекс заставил Джедефайха отдать золото в храм богини покровительницы Анукрис, схватил Аататама, который оказался замешан в этом деле, и отвез его на тот берег Лаума, где, скорее всего, и прячут девчонку.

Мерисид встречалась с этим мождеем, хорошо знала его злобный, вспыльчивый нрав и бычью силу. Удивительно, как Алекс смог с ним справиться? Неужели парню на самом деле покровительствуют боги?

К этой мысли молодая женщина не раз возвращалась в последние дни. Пока не произошли события, заставившие её забыть обо всем.

Служанки перетирали зерно. Монотонная и тяжелая работа водить плоским камнем по пшенице рассыпанной на дне колоды. Чтобы скоротать время, девушки пели:

К воротам обратив лицо -

Вот-вот придет любимый

С дороги не спускаю глаз

И каждый звук ловлю.

Любовь — моя забота,

Мое занятие — ждать,

Любви — и только ей! -

Я сердцем откликаюсь.

Послал бы слугу,

Чтоб вестник быстроногий

Мне без обиняков

Сказал про твой обман!

Признайся, ты завел другую!

Она тебя прельщает.

Возможно ль кознями своими

Ей вытеснить меня?

Вдруг раздался резкий, звонкий стук в ворота.

— Гибснор! — крикнула привратника Мерисид, утирая пот со лба. — Куда пропал? Уснул ты там что ли?

— Сейчас открою, — послышалось недовольное ворчание. — Не успеешь до уборной дойти, уже буздают! Ну, хватит, калитку прошибешь! Я уже иду.

— Кто бы это мог быть? — удивилась Самхия.

Сердце у старшей служанки неприятно екнуло. Хотя мождеи давно бы вышибли дверь.

До кухонного двора донеслись обрывки слов.

— Не может быть! — охнул привратник.

И вновь торопливое, неразборчивое бормотание.

— Мерисид! — крикнул Гибснор. — Скорее иди сюда!

У распахнутой калитки стоял встрепанный соседский слуга.

— Госпожа Мерисид! — вскричал он. — Ваш хозяин вернулся!

— Что? — нахмурилась молодая женщина. — Кто вернулся?

— Господин Небраа! — ликующе выкрикнул мужчина.

Ноги у старшей служанки подкосились, и если бы не Самхия она упала бы на песок.

— Как вернулся? Когда? — прошептала она, держась за плечо подруги.

— Рано утром, на корабле с господином Джедефмоотом! Там такое!

Он схватился за голову.

— Солдаты арестовали всех мождеев! Моотфу хотел бежать, его ранили! Главный инспектор посажен под замок в собственном доме, а господин Небраа волей живого бога назначен первым пророком храма Сета!

— Как же Сетиер? — быстро спросила Самхия, подводя Мерисид к лавке.

— Вы и это не знаете! — слуга довольно рассмеялся. — Верховный жрец сегодня ночью умер. Господин Джедефмоот привез с собой целую кучу важных писцов. Сейчас они все папирусы в Доме людей и в Доме земли перетряхивают!

— Да будет благословен живой бог, Владыка реки и берегов, Повелитель земли и людей! — сквозь слезы пробормотала старшая служанка.

— Пойду, расскажу сестре, что случилось! — хихикая, проговорил слуга. — До свидания, госпожа Мерисид. Передайте господину, что мои господа никогда не верили черным наговорам и молились великим богам о его спасении.

Бывшая танцовщица молча кивнула головой, все еще не веря в реальность происходящего. Боги приняли их жертвы и услышали мольбы. Теперь у её ребенка будет знатный отец, она вновь станет старшей служанкой в большом доме, а не бесплатным приложением к щедрому гостеприимству Дома людей Абидоса.

Примостившись на краешек скамейки, дуэтом с ней плакала Самхия, крепко обняв подругу за плечи. Последние дни еще больше сблизили девушек.

Привратник закрыл калитку на засов и нерешительно затоптался, не зная, что делать. Именно его нелепый вид привел Мерисид в чувство.

— Нужно подготовиться к встрече господина. Гибснор, иди к соседям и выпроси у них взаймы гуся.

— Не забудь пива и вина, — добавила Самхия.

— Только пива! — поправила её старшая служанка. — Вина не надо. Они такой кислятины дадут, что только матросам лакать. Сами купим. Иди.

Привратник быстро вышел.

— Надо напечь булочек, сменить покрывало на постели, расстелить циновки в обеденном зале, — стала перечислять Мерисид. — Ой, сколько дел, а нас только двое.

— Успеем! — успокоила подруга.

И они справились! Нанизанный на бронзовый прут гусь румянился над углями, вино, которое принес один из строителей, вылили в красивый кувшин, наложили в корзину фруктов и замесили свежее тесто.

Девушки даже успели привести себя в порядок, надеть лучшие одежды и все оставшиеся украшения, накраситься. Но господин не появлялся.

Гусь изжарился, булочки лежали заботливо прикрытые тонким полотенцем, вода для умывания успела остыть.

Не выдержав, Мерисид поднялась на крышу и, устроившись в любимом кресле хозяйки, стала следить за окрестностями. Самхия осталась на кухонном дворе стеречь угощение от наглых кошек, уже сбежавшихся со всей округи на соблазнительный запах. Но иногда девушка все же навещала старшую подругу.

— Что если соседи просто посмеялись над нами? — спросила она, в очередной раз поднявшись на крышу.

— Нет, — уверенно возразила Мерисид. — Тогда они не дали бы гуся.

Согласившись, служанка стала спускаться вниз, когда в конце улицы появилась группа людей во главе с одетым в длинные одежды жрецом.

— Господин! — дрогнувшим голосом вскричала бывшая танцовщица, и девушки бросились вниз по лестнице, едва не сбивая с ног друг дружку.

Небраа с двумя слугами, тащившими на палке объемистый сундук, и в сопровождении толпы зевак не успел подойти к усадьбе, как ворота широко распахнулись ему навстречу, и плачущие служанки бросились перед ним на колени, целуя края рубахи.

— Господин! Как мы рады вас видеть! Добро пожаловать в дом! Хвала Сету, Себеру, Амошу, Исид и всем великим богам! — наперебой тараторили девушки, елозя коленками в пыли.

Господин сильно изменился с их последней встречи. Почти пропал бодро торчавший животик, кожа на лице сморщилась и висела некрасивыми складками, но глаза смотрели весело и устало.

— Я тоже рад видеть тебя, Мерисид! И тебя, Самхия. Ты правильно сделала, что вернулась. Твоей преданности я не забуду, — голос у Небраа дрожал. — Вставайте и проводите меня в дом, куда я так хотел вернуться.

Началась веселая суматоха. Сундук пронесли в спальню господина, а сам первый пророк отправился в ванную, сопровождаемый довольной Мерисид.

Старшая служанка помогла ему снять драгоценности и неудобную жреческую одежду. У молодой женщины невольно сжалось сердце при виде дряблого тела Небраа. Совсем недавно это был бодрый пожилой мужчина, а сейчас перед ней стоял почти старик.

Он сел в каменную чашу, а молодая женщина стала поливать ему на голову теплую воду из кувшина. Господин блаженно закрыл глаза. Тихо вошла Самхия. Вдвоем они вымыли хозяина душистым мылом, умастили благовонными маслами, и почтительно поддерживая под руки, ввели в обеденный зал.

Увидев накрытый стол, первый пророк улыбнулся и на минуту стал похож на прежнего Небраа.

Мерисид налила в стеклянный кубок вина и пододвинула блюдо с гусем.

— Дом людей щедро кормит своих слуг! — рассмеялся довольный хозяин.

— Увы, господин, нам выдают только зерно и немного сухих фруктов, — вздохнула старшая служанка, занимая свое место у стены.

— Боги благосклонны к нам, скоро все изменится, — уверенно заявил Небраа, разламывая жареную птицу. — Верховным жрецом храма Сета назначенАнубджедеф. А я стал первым пророком. Готовься переехать в усадьбу Сетиера!

— Хвала Сету, Нейбу и Исид! — с чувством проговорила молодая женщина, вытирая слезы. — Пусть вечно царствует над нами государь, жизнь, здоровье, сила!

Самхия, которая, не утерпев, тоже пришла в зал, робко пискнула, выглядывая из-за колонны.

— Господин…

Небраа посмотрел на неё.

— А кто такой Анубджедеф? — поинтересовалась она, смутившись.

— Младший сын командира корпуса Моот, — вытерев жирные губы, ответил хозяин. — Сейчас он служит в храме Амошджедефраамина V, но после Разлива переедет в Абидос.

— А что будет с семьей Сетиера? — хищно усмехнувшись, спросила Мерисид.

— После похорон они переедут жить сюда! — оскалился Небраа. — Его сын так и останется младшим писцом! Такова воля живого бога и его посланца Джедефмоота.

— Он не осчастливит нас своим визитом? — озабоченно поинтересовалась старшая служанка.

Захмелевший хозяин рассмеялся:

— Глупая! Ты хочешь, чтобы племянник самого великого визиря опозорил себя, явившись в такую жалкую хижину?

— Прости мое невежество, господин, — извинилась Мерисид.

Первый пророк пренебрежительно махнул рукой.

— Я и сам порой не верю, что встречался с такими людьми!

Он зажмурился.

— Со мной разговаривал сам сын живого бога, наследник престола!

— О! — в унисон с тихим восхищением выдохнули служанки.

Господин быстро пьянел.

— Меня слушали в Собрании мудрых! — вскричал он, подняв руку. Но вдруг замолчал, закашлял и знаком приказал налить себе еще вина.

Осмелевшая Самхия подошла ближе и уселась на пол неподалеку от кресла хозяина.

— Теперь и госпожу освободят? — спросила она, с восхищением глядя на нового первого пророка.

Небраа нахмурился, со стуком поставив на стол бокал.

— Надо будет как-нибудь поговорить об Анукрис с господином Джедефмоотом.

"Он о ней даже не вспоминал!" — со смесью радости и разочарования подумала бывшая танцовщица.

Очевидно, упоминание о супруге испортило господину аппетит, и он потребовал отвести его в спальню.

— Не уходи, Мерисид, — тихо попросил хозяин, когда девушки пожелали ему спокойной ночи и собрались уходить.

Молодая женщина посмотрела на него с жалостью: "На что ты способен в таком состоянии?"

— Посиди со мной, — попросил Небраа.

Удивленная служанка робко присела на край кровати.

— Я знаю, что меня хранят боги, — прошептал господин. — Когда плыл в гробу на корабле Мирагнеша, то все время ждал, что матросы убьют меня и бросят на корм крокодилам. Но они трепетали при одном имени Сета!

Он тихо захихикал сквозь сон.

— В столице я сразу пошел к Энхмину, помощнику архитектора государя. Ты его помнишь?

— Конечно, господин, — грустно улыбнулась Мерисид. Именно к нему она собиралась сбежать с золотом Алекса.

— Я не знал, кому можно верить, — язык Небраа ворочался все медленнее. — И помолившись Сету, рассказал ему все. Он свел меня с Гнешаатом, младшим писцом Собрания мудрых…

Голос первого пророка превратился в неясное бормотание и затих. Старшая служанка легонько коснулась губами выбритого лба, заботливо поправила одеяло и тихо вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.

В полумраке обеденного зала Самхия вовсю кокетничала с новыми слугами. Чтобы сразу прояснить ситуацию, Мерисид сурово поинтересовалась судьбой грязной посуды. Но все оказалось уже вымыто и разложено по сундукам. Немного смягчившись, молодая женщина стала расспрашивать новичков о том, как те поступили на службу к Небраа. Они проболтали до полуночи, пока зевавшая старшая служанка не приказала всем спать.

Она чувствовала себя почти счастливой, поднимаясь ни свет ни заря и расталкивая мирно похрапывавших слуг.

— Вставайте, лежебоки! — покрикивала она, с удовольствием натягивая длинное платье. — Пора готовить завтрак, греть воду для ванны. Скоро господин проснется.

Спросонья хлопая глазами, Самхия удивлено смотрела на подругу. В такой одежде не очень-то удобно работать. Но, похоже, Мерисид и не собиралась. Девушка вздохнула. Опять все станет как раньше!

Новые слуги попробовали артачиться, но бывшая танцовщица быстро поставила их на место.

— Это столичные бездельники спят до полудня, а здесь дом первого пророка храма Сета в Абидосе. Или вы хотите, чтобы господин в первый же день опоздал к утренней службе?

Мужчины поняли и прониклись. Распределив одного на кухню, другого готовить воду для ванны, старшая служанка подошла к недовольной подруге, раздувавшей в печке вчерашние угли.

— Потерпи, — тихо проговорила Мерисид. — Обещаю, как только господин позволит, найму кухарку, и ты навсегда избавишься от работы на кухне. Клянусь Исид!

Девушка недоверчиво посмотрела на неё. Старшая служанка улыбнулась.

— Я скажу ему об этом сейчас же за завтраком.

Обнадежив Самхию, молодая женщина отправилась будить Небраа. Но этого делать не пришлось. Завернувшись в юбку, тот уже бодро семенил в уборную.

Булочки с льняным маслом, вчерашнее пиво, лук, салат и яблоки.

— Этот стол не достоин вашего нового звания, господин, — извиняясь, развела руками Мерисид. — Но ничего другого у нас нет.

Первый пророк обмакнул кусок булочки в чашку с маслом.

— Отправляйся в храмовые кладовые и принеси пару уток, огурцов, дынь, меда. Ну и все, что найдешь нужным.

— Слушаюсь, господин.

— С новыми слугами познакомилась?

— Да, господин.

Небраа задал еще несколько ничего не значащих вопросов и согласился нанять еще одну служанку.

— Господин, а как быть с клятвой, которую мы принесли Дому людей? — поинтересовалась старшая служанка.

— Раату освободит вас от неё, — пообещал хозяин.

— Он останется главным инспектором и Судьей людей? — удивилась молодая женщина.

— Да, — кивнул первый пророк и, понизив голос, добавил. — По приказу господина Джедефмоота его побьют палками.

Мерисид злорадно усмехнулась.

— Но ты никому не должна говорить об этом, — строго нахмурился Небраа. — Даже Самхии.

— Слушаюсь, господин, — поклонилась старшая служанка. — Я умею хранить тайны. Но тогда позвольте спросить, что будет с Моотфу?

— Он ответит за все! — первый пророк стукнул кубком о стол. Старшая служанка тут же наполнила его пивом.

— За убийство Нефернут, за клевету на брата и на меня.

Мерисид знала, кто на самом деле организовал эти преступления, но предпочла помалкивать.

Провожая господина до ворот, она громогласно сетовала, что у них нет подходящих носилок. Небраа снисходительно потрепал её по щеке.

— Все будет. И носилки, и новый дом, и новая одежда с украшениями для тебя. Только наберись терпения.

Старшая служанка не стала откладывать визит в кладовую храма Сета. Подправив краску под глазами, она надела простенькие медные браслеты, и приказав новому слуге взять большую корзину, отправилась в город.

Бывшая танцовщица гордо шла по знакомым улочкам, снисходительно отвечая на приветствия прохожих. Её поздравляли, желали господину Небраа всех благ и милости богов. Мерисид с достоинством принимала все знаки внимания, попутно сообщая, что в дом первого пророка требуется служанка.

Двор храма Сета кишел народом. Келлуане любопытны, а тут такое диво! Беглый преступник, которого недавно искал весь город, стал первым пророком храма и совершает жертвоприношение богам!

Молодой женщине очень хотелось зайти в храм. Тем более, судя по золоченым носилкам, на церемонии присутствует знатный столичный гость, разогнавший всех мождеев и посадивший под домашний арест самого Судью людей. Но теперь она вновь старшая служанка, и на её плечах лежит груз забот о благополучии и удобстве господина. Необходимо запастись продуктами и не забыть о гусе, которого надо вернуть соседям.

Смотритель складов без слов выдал все, что она запросила, добавив два больших куска отличной говядины.

— Господин Джедефмоот пожертвовал храму быка, — вкрадчиво сообщил мужчина. Он предлагал еще мяса, но Мерисид отказалась. У них в доме слишком мало людей, чтобы съесть сразу столько.

Довольная и счастливая старшая служанка шла домой, соображая, как и когда лучше всего сообщить господину о своей беременности. Вдруг у выхода с площади её окликнул какой-то мальчишка.

— Тетенька, вас зовут Мерисид?

Молодая женщина удивленно посмотрела на него. Нагой, как и все дети в его возрасте с грязной неухоженной головой, он смотрел на неё, прищурив левый глаз и подбрасывая в руке камешек.

— Да.

— А в храме Анук вы давно не были?

Она нахмурилась.

— Тебе какое дело? Иди отсюда!

Мальчишка хихикнул, бросил комок сухой глины в корзину, которую держал слуга, и бросился бежать.

— Ах ты, маленький паршивец! — вскричала Мерисид. — Вот поймаю, ноги из задницы выдеру!

Паренек подбежал к стоявшему на углу человеку с головой, перевязанной грязной тряпкой.

У бывшей танцовщицы екнуло сердце. Новый слуга заметил её реакцию.

— Это кто? Ухажер?

— Знакомый, — дернула плечом девушка. — Ты дорогу домой помнишь?

— Не заблужусь.

— Иди. А мне надо сказать ему кое-что.

— Пристает? — нахмурился мужчина. — Если хочешь, я с ним поговорю, он и имя твое забудет.

— Я сама разберусь, — отмахнулась старшая служанка.

Это Анукрис посоветовала Александру взять с собой на разведку Тумина, самого старшего из мальчиков.

— Человек с ребенком не внушает опасения, — наставительно говорила она в ответ на возражения юноши. — Никто не ждет подвоха от отца с маленьким сыном.

— А если придется удирать? — не сдавался Алекс.

Девушка кивнула мальчишке.

— Я спрячусь где-нибудь и буду ждать вас столько, сколько будет нужно, господин, — заверил Тумин. — Я умею сидеть тихо. Отец уже три раза брал меня на рыбалку.

Александр, подумав, согласился и не пожалел. На них действительно никто не обращал внимания. Шатаясь по рынку и прислушиваясь к разговорам, он услышал кучу совершенно потрясающих новостей, искренне пожелав Сетиеру в аду сковородку погорячее, а Моотфу скорой встречи со священным животным бога Себера. Ошарашенный происходящим, юноша чуть было сразу же не направился к Мерисид. Но привычная паранойя не пустила его без предварительной разведки. Алекс решил немного подождать на базаре, а уж потом пробираться ближе к каналу.

Тумин получил от него подробное описание Мерисид, включающее в себя упоминание о родимом пятнышке на правом бедре. Пацан добросовестно бегал среди продавцов и покупателей, заглядываясь на ноги молодых женщин, а Алекс, как и подобает начальнику, сидел в тенечке и попивал кислое пиво, следя за площадью перед входом на рынок. Обнаруживая что-то похожее, Тумин сообщал ему, и они вместе шли глядеть подозреваемую. На второй раз им попалась Мерисид в узком платье с разрезом как раз справа.

Маленький разведчик, получив подробные инструкции, заговорил с молодой женщиной, потом набезобразничал и привлек её внимание к Александру.

Служанка что-то сказала мужчине с большой корзиной, видимо отсылая его, и направилась к юноше.

Он окинул взглядом желтое платье с широкими бретелями, прикрывающими грудь, старенький паричок с зачесанными на него длинными локонами и медные браслеты.

— Хорошо выглядишь.

Ярко накрашенные губы бывшей танцовщицы дрогнули.

— Спасибо. Тебе уже можно не прятаться. Завтра будет суд над Моотфу, его обвиняют в убийстве Нефернут и других слуг Тусета.

— Значит, это правда, что твой господин стал большим человеком?

— Да! — молодая женщина гордо вскинула голову. — Живой бог даровал ему место первого пророка!

— Я рад за него, — кивнул юноша.

— Анукрис жива? — вдруг резко спросила Мерисид.

— И здорова, — ответил Алекс, с внутренней усмешкой отметив тень легкого разочарования, пробежавшего по лицу красавицы.

— Где она?

— Ждет меня в надежном месте, — он решил пока не откровенничать.

— Пусть возвращается. Господин собирался сегодня говорить с посланцем живого бога о ней.

— Я передам, — заверил юноша.

— Кто это с тобой? — служанка кивнула на стоявшего у стены Тумина.

— Его и еще трех мальчиков держали вместе с Анукрис в подземелье.

— Черви? — одними губами прошептала Мерисид.

— Угу.

— Они сбежали?

— Ушли, — уточнил Александр.

Молодая женщина непонимающе посмотрела на него.

— Как?

— Ногами.

Паренек, очевидно прислушивавшийся к их разговору, прыснул от смеха.

— А как же… черви?

— Их больше нет, — лаконично ответил Алекс и тут же уточнил. — Там, где держали Анукрис.

— Ты должен рассказать все господину! — заявила служанка, пытаясь взять его за руку.

Парень отстранился.

— Я ему ничего не должен. Скажи сама, что гнездо этих убийц располагалось на старом кладбище Сета.

Мерисид охнула, прикрыв рот узкой ладонью.

— Тихо! — шикнул Александр, бросив тревожный взгляд на снующих туда-сюда горожан. — Передашь Небраа, что вместе с его женой в плену у червей находилось четверо мальчиков и трое рабов.

— Кого? — не поняла молодая женщина.

Юноша вспомнил, что этот термин в Келлуане почти не встречается.

— Это слуги, которых удерживали силой. Оскопили, а у двух, вырвали языки.

— О Сет, Амош и Исид мать богов! — пробормотала побледневшая Мерисид. — Но кто это сделал?

— Твой господин знал его под именем Пуатхотепа.

— Жрец?! — переспросила совершенно ошарашенная женщина. — Лекарь сепаха?

Парень кивнул.

— А может быть, ты шутишь? — она отшатнулась, нахмурившись. — Пугаешь меня?

— Он называл себя Повелителем смерти, — криво усмехнулся Алекс. — Хочешь верь, хочешь не верь. Доказательство вон стоит.

Парень кивнул на мальчика, который, отвернувшись, старательно делал вид, будто совершенно не интересуется их разговором.

— Прошу тебя, пойдем к господину! — взмолилась Мерисид. — Мой язык не в силах повторить такие страшные вещи!

— Нет, — решительно отказался Александр. — Небраа начнет расспрашивать, а мне надо спешить на тот берег. Ждите Анукрис и всех остальных. Я привезу их на лодке к дому у канала.

Он дернулся вперед, но вдруг остановился.

— Хочу попросить тебя кое о чем.

— Говори, я сделаю все, клянусь Исид! — пылко пообещала молодая женщина.

— Если вдруг в разговорах с господином ты почувствуешь, что мне лучше не появляться у вас в доме, повесь на перила крыши белую тряпку.

— О чем ты? — Мерисид непонимающе уставилась на него.

— Мало ли что может случиться, — он неопределенно пожал плечами. — Вдруг Небраа или тому столичному гостю не понравится, что я поднял руку на жреца Сета, или еще что-нибудь.

Служанка задумалась. Юноша решил подкрепить свою просьбу конструктивным предложением.

— Просто повесь полотенце на перилах и найдешь в вашей лодке дебен золота. А если меня схватят, оно тебе не достанется. Ну и само собой один я к Осирсу не пойду.

Глаза бывшей танцовщицы сузились и злобно сверкнули.

— Как ты можешь так говорить?!

— Просто жить очень хочется, — скривился Александр, вскинул на плечо корзину и, окрикнув мальчика, зашагал к реке. Оставив Мерисид пылать праведным гневом.

— Вам не нравится эта женщина, господин? — робко поинтересовался Тумин, когда они удалились далеко от берега.

— Она хорошая, — ответил Алекс. — Но человек слаб, его можно купить, запугать, обмануть.

— Меня никто не запугает, господин! — вскричал мальчик и тут же стушевался под его насмешливым взглядом.

— Если у неё все получится, вы скоро будете дома, — сказал юноша, стараясь приободрить маленького попутчика. — Соскучился по родным, Тумин?

— Да, господин, — вздохнул паренек. — Но нас пять братьев. Так и так скоро придется уходить из дома, добывать себе пропитание. Возьмите меня в слуги, господин?

— Не могу, — смеясь, покачал головой Александр. — Мне самому скоро придется как-то на хлеб зарабатывать. Как же я смогу кормить еще и слуг? Ты лучше попроси госпожу Анукрис.

— Разве она не ваша невеста? — вытаращил глазенки мальчик.

— Нет, — рассмеялся Алекс. — Она жена господина той женщины.

— Тогда почему вы пришли за ней? — пробормотал маленький келлуанин, потом хитро усмехнулся. — Вы её любите?

— Вот не думал, что тебе так нравилось у Повелителя смерти, — холодно усмехнулся юноша.

Тумин смутился.

— Простите, господин.

— Ты бы хоть иногда думал, что говоришь, — наставительно проговорил Александр. — А то слишком длинный язык может сильно укоротить жизнь.

Он рассмеялся, глядя, как испуганно сжался мальчик.

— Не бойся. Не для того я тебя спасал, чтобы убивать. Это тебе урок на будущее.

Работая веслом, юноша в который раз анализировал полученную информацию, продолжая удивляться роковому стечению обстоятельств и понимая, кого надо за это благодарить.

Кое-как спрятав лодку в камышах, они поспешили к старому кладбищу храма Себера, где их должен ждать Друг.

Широко улыбаясь, немой появился из старой гробницы с куском стебля папируса в руках. Прижав его к губам, он дунул. Раздался негромкий, резкий свист, слуга довольно замычал.

— Отличная штука, — одобрительно кивнул Алекс. — Теперь ты можешь всегда обратить на себя внимание.

Друг закивал, взял у него корзину и с недоумением понял, что она пустая.

— Боги позаботились о нас, — постарался успокоить его юноша. — Я все расскажу потом.

Немой кивнул и пожал плечами.

Неподалеку от развалин храма им встретились мальчики. Под присмотром бывшего помощника Повелителя смерти они тащили маленькие охапки хвороста.

— Бросайте все! — махнул руками Александр.

Евнух, который просил, чтобы теперь его называли Гернос, растерянно сбросил с плеч вязанку. — Вы не принесли еды?

— Зато я принес очень хорошие новости! — рассмеялся довольный юноша. — Уверен, что они обрадуют тебя больше, чем самое лучшее радланское вино!

— Что случилось, господин? — взмолился Гернос.

Но Алекс в ответ только улыбнулся:

— Скоро узнаешь.

Тайное убежище людокрадов сильно изменилось. Пол чисто вымели, мусор и ненужный хлам, валявшийся по углам, затащили в клетку. У задней стены сложили кучу свежего камыша, на которой спали малышня и слуги.

Немой слуга замешивал тесто, а Анукрис резала последнюю репу. Увидев в проходе фигуру молодого человека, она радостно улыбнулась, но когда разглядела его лицо, озабоченно спросила, присаживаясь на табурет:

— Что-то случилось?

— Боги помогают нам, — громко сказал Александр. — Твой муж вернулся.

Молодая женщина побледнела и прижала руки к груди.

— Как?

— Теперь он первый пророк храма.

— А Сетиер? — вскричала Анукрис, подаваясь вперед.

— Умер, — усмехнулся юноша. — Моотфу и всех мождеев арестовали. Скоро будут судить. Сейчас в Абидосе заправляет какой-то важный чин из столицы, в свите которого и приехал твой супруг. Так что ты можешь возвращаться домой.

Бледная, как алебастровая статуя, молодая женщина сидела с открытым ртом и смотрела в никуда остекленевшими глазами.

— Господин, — робко сказал ничего не понимающий Гернос.

— Это те важные люди, о которых я говорил в подземелье, — разъяснил Алекс. — Помнишь?

Евнух кивнул.

— Они помогали Повелителю смерти, и боги покарали их! — громко сказал юноша, обведя пристальным взглядом всех собравшихся.

— Что нам делать, господин? — продолжал расспрашивать настырный евнух.

— Ты же хотел вернуться домой в Нидос? — удивился Александр. — Не думаю, что новые власти города станут этому мешать. Только о том, что ты был помощником Повелителя смерти, лучше помалкивать. Пусть считают тебя простым рабом.

— Я понимаю вас, господин, — низко поклонился Гернос.

Друг что-то промычал, тыкая пальцем то в себя, то в Алекса.

— Нет, — грустно покачал головой тот. — Я не могу принять твою службу. Прости.

Губы немого скривились, подбородок задрожал.

— У меня нет ни дома, ни золота. Я сам не знаю, где буду завтра!

Друг упал на колени и попытался обнять его ноги.

Юноша взял его за плечи и с усилием поставил на ноги.

— Ты будешь служить госпоже Анукрис! — вскричал Александр. — Она не бросит вас.

Парень обернулся к молодой женщине, но та продолжала пребывать в полном ступоре.

— Но разве вы не вместе? — недоуменно проблеял евнух и тут же заткнулся, втянув голову в плечи.

— Эй! — рявкнул парень, продолжая держать плачущего слугу. — Ты о них позаботишься?

— Что? — встрепенулась Анукрис.

— Я говорю, ты возьмешь на службу Друга?!

— Да, — кивнула она. — Конечно!

Услышав такое, жалобно замычал и второй слуга, все еще стоявший с выпачканными в тесте руками.

Молодая женщина гордо выпрямила спину.

— Вы оба можете служить мне, если захотите.

— А что будет с нами, господин? — робко спросил Тумин.

— Госпожа поможет всем! — Александр чувствовал себя почти счастливым, сбрасывая с плеч многочисленную обузу. — Давайте собираться!

Он отпустил немного успокоившегося Друга и, улыбаясь, хлопнул в ладоши.

— Быстро!

Слуги засуетились, юноша взял табурет и подсел к столу.

— В городе говорят, что верховного жреца пришлют из Амошкела. Но когда это будет, еще неизвестно. А пока всем будет распоряжаться твой муж, — тихо сказал он пригорюнившейся Анукрис. — Все очень хорошо складывается. Ты останешься дома со своей семьей.

Парень придвинулся ближе.

— И еще я слышал, что усадьбу Сетиера передают Небраа, а его семья после похорон переедет в ваш дом. Теперь ты станешь настоящей, знатной госпожой.

Она вдруг резко выпрямилась, и злобная гримаса исказила зареванное лицо.

— Да! И у меня будет много слуг! И огромный сад с большими деревьями и красивыми цветами. И пруд! Такой, что я смогу плавать по нему на лодке! А ты так и останешься нищим бродягой!

В подвале воцарилась гробовая тишина. Не ожидавший подобной отповеди Алекс встал.

— И вовсе незачем так орать, — негромко произнес он, направляясь к стене, где на сундуке лежало его оружие.

За спиной в голос заревела Анукрис.

— Выносите все отсюда! — зло скомандовал юноша, вешая секиру за спину.

Слуги и мальчишки словно очнувшись ото сна, стали торопливо таскать вещи к выходу, и вскоре все трофеи, взятые в подземелье Повелителя смерти, оказались наверху.

А Анукрис продолжала сидеть за столом, шмыгая носом и вытирая слезы куском грязной тряпки.

— Ты идешь с нами или останешься здесь? — поинтересовался Александр, не глядя на опухшее лицо с покрасневшим носом и сжатыми в нитку губами.

Не получив ответа, он хмыкнул, и поворачиваясь, небрежно бросил через плечо:

— Догонишь, я подвал закрывать не буду.

Она присоединилась к ним через несколько минут. Без слов взяла радушно предложенную юношей корзину и, ни на кого не глядя, зашагала по тропинке.

— Мы все в неё не уберемся, господин, — пробормотал Гернос, глядя на лодку.

— Сделаем два рейса, — равнодушно пожал плечами парень. — Первыми я отвезу госпожу, мальчиков и слуг. А потом вернусь за тобой.

Друг что-то грустно промычал, вытирая глаза.

— У госпожи Анукрис скоро будет очень большой дом, где понадобится много слуг, — Алекс изо всех сил старался, чтобы его голос звучал как можно убедительнее. — Там и тебе место найдется.

Усадив первую партию пассажиров, юноша подошел к евнуху.

— Возьми золото, отбери папирусы с самыми нужными рецептами, заверни в одеяло и спрячь где-нибудь поблизости. Понял?

— Да, господин, — удивленно кивнул Гернос.

Перед тем как отчалить, Александр нашел в зарослях запасное весло и вручил его Другу. После десятка неудачных гребков они сумели синхронизировать движения, и лодка пошла гораздо быстрее. Оставшийся на берегу евнух, ежась то ли от набегавшей с реки прохлады, то ли от страха, ушел в камыши. Анукрис уселась на носу и, не оглядываясь, стала смотреть вперед.

Из-за паводка обычно ленивое течение Лаума стало гораздо быстрее. Сильно уставший за предыдущий рейс юноша почувствовал, что они могут не попасть в устье канала, тогда до усадьбы Небраа придется добираться пешком. А ему не хотелось демонстрировать всему городу столь экстравагантное возвращение жены первого пророка с каторги.

— Друг! — крикнул он. — Греби быстрее!

Сам Алекс упорно работал веслами, несмотря на нарастающую боль в мышцах. "Придурки, — мысленно ругался он, сдувая набегавший на глаза пот. — Не могли сделать по паре уключин! Лучше бы этот доктор Франкенштейн не пацанов резал, а занялся нормальным прогрессорством! Тащил бы свое "бремя белых темным сынам этой земли"!"

Им все же удалось войти в канал. Парень перевел дух и глянул на крышу дома. Ни единой тряпочки не висело на перилах. Вода поднялась, затопив мостки и тропинку. Теперь река плескалась всего в паре метров от забора, и на её мелких волнах покачивались привязанные к колышкам лодки. Среди которых одна особенно выделалась размерами и причудливой росписью. На носу у неё сидел широкоплечий мужчина в белой рубашке. Рядом с ней по берегу взад-вперед расхаживала стройная женщина в желтом платье.

— Мерисид! — закричала Анукрис. — Это я!

— Не кричи, пожалуйста, — попросил Александр.

Молодая женщина злобно сверкнула глазами, но замолчала. Так теперь стала орать служанка!

— Госпожа! Моя госпожа! — разнесся над водой звонкий голос бывшей храмовой танцовщицы.

— Ну не могут бабы не вопить! — процедил юноша по-русски.

Мальчишка расположившийся к нему всех ближе испуганно оглянулся. Алекс попробовал изобразить добрую улыбку своей потной, злой физиономией.

Не успел их "крейсер" ткнуться носом в зеленый берег, как Анукрис спрыгнула и, разбрызгивая воду пополам со слезами, бросилась к Мерисид, чтобы еще сильнее разреветься в её объятиях. Вымотавшийся, словно солдат-новобранец на курсе молодого бойца, Александр морщился как от зубной боли, глядя на "трогательную" встречу служанки и госпожи.

— Вылезайте, — скомандовал он Другу. — Вы приехали.

— Это ты, чужак Алекс? — надменно окликнул его келлуанин, выбравшийся из своей солидной лодки.

Он стоял, широко расставив сильные ноги и положив ладони на рукоятку бронзового меча, заткнутого за пояс. Судя по рубашке с открытой шеей и юбке, он являлся писцом, но те никогда не ходят с оружием

— Я, — ответил юноша, предчувствуя недоброе.

— Привязывай свою лодку и следуй за мной.

— Нет.

— Что? — видимо мужчина не привык к отказам, поэтому слегка растерялся.

— Я говорю, мне надо срочно перевезти еще одного человека, — Александр попробовал договориться по-хорошему. — Скоро стемнеет, он может погибнуть.

— Тебя, жалкий червяк, желает видеть сам господин Джедефмоот! Почетный носитель золотого трона Владыки реки и берегов и верховный жрец храма Птаха в Амошкеле! — зарычал писец-стражник. — Немедленно вылезай, или я тебя за уши вытащу!

— А папирусы со старого кладбища Сета твой господин хочет видеть? — парень все еще старался воззвать к разуму собеседника.

— Ты будешь со мной спорить, грязный чужак! — окончательно разозлился келлуанин.

— Стойте! — вскричала Анукрис. — Алекс говорит правду! На том берегу остались вещи и очень нужный человек! Ночью на него могут напасть гиены или крокодилы!

Писец-страж заколебался.

— Где господин Джедефмоот? — спросила молодая женщина. — Я сама ему все объясню.

— Он у нас в доме, — тихо сказала Мерисид.

— Тогда я пошла, — Анукрис посмотрела на немых слуг и мальчиков, сбившихся тесной кучкой. — Идите за мной.

— Кто это, госпожа? — долетел до Александра вопрос старшей служанки.

— Мои слуги.

Юноша перевел дух и глотнул из фляжки кисловатого пива. Хорошо еще, что ждать пришлось не долго. Из ворот усадьбы рысью выбежала группа мужчин в белых юбках. Алекс уперся веслом в берег. Писец-страж схватил за нос его лодку и мстительно улыбнулся.

Парень перехватил весло как боевой посох.

— Господин Алекс! — окликнул его один из слуг. — Где вы оставили того человека?

Мужчина остановился в нескольких шагах.

— Мы привезем его сами.

— Он вас не знает, — покачал головой Александр. — Может испугаться и убежать в холмы. Я поплыву с вами.

Слуга что-то шепнул на ухо писарю-стражу, а после радушно пригласил:

— Пойдемте в нашу лодку.

Готовый к любым неожиданностям, Алекс поднял меч и перебрался в более вместительное плавсредство.

"Лучше плохо ехать, чем хорошо грести", — вскоре думал он, наслаждаясь речной прогулкой и время от времени прикладываясь к фляжке.

Пристав к берегу, юноша встал во весь рост и громко закричал.

— Эй, Гернос! Все в порядке!

Из кустов выбрался евнух, неуклюже держа в руке копье.

— Это вы, господин? — задал он один из своих глупых вопросов.

— Ты же не слепой? — усмехнулся Александр. — Видишь, какую богатую лодку за тобой прислали. Сам великий господин Джедефмоот желает нас видеть.

— Где груз? — рявкнул страж.

— Здесь, господин, — засуетился бывший помощник Повелителя смерти. — Сюда, сюда.

Слуги сноровисто погрузили сундуки с корзинами, и судно отправилось в обратный путь. В суматохе евнух передал юноше его вещи и шепнул, что припрятал золото и самые ценные рецепты.

— Что это? — спросил келлуанин с мечом, указав на холщевую сумку, в которой угадывался какой-то большой прямоугольный предмет.

— Это мое, — сухо ответил Алекс.

Страж хмыкнул и стал смотреть на реку.

Больше за всю дорогу они не проронили ни слова. Лодка причалила на старое место, слуги заторопились в усадьбу Небраа, прихватив сундуки и корзины. Алекс с Герносом в сопровождении мрачно-торжественного писаря-стража неторопливо зашагали вслед за ними.

Горожане, привлеченные необычной суетой у дома нового первого пророка, кучковались по окрестным улицам, поглядывая на необычных пассажиров большой красивой лодки. Евнух ежился, запахивая полы своей необычной курточки.

У ворот сопровождающий посторонился, пропуская вперед юношу. Положив ладонь на рукоятку меча, Александр, втянув голову в плечи, быстро шагнул вперед и в сторону. Двое вооруженных копьями солдат, непринужденно болтавших у кладовки, замолчали, с удивлением глядя на его странные маневры.

Юноша смущенно крякнул, поправил пояс и обернулся к писарю-стражу.

— А я думал тут ступенька. Куда идти?

— Господин в доме, — ухмыльнулся тот.

У дверей их встретил высоченный укр, чем-то неуловимо напоминавший Аататама.

Презрительно глядя на юношу, он прогудел:

— Давай сюда свою тыкалку, сопляк.

— Ты так хочешь на неё полюбоваться? — усмехнулся Алекс.

Глубокие морщины прорезали гладкий лоб стражника.

— Или она нужна тебе зачем-то еще? — продолжал парень. — Так ты не в моем вкусе.

Провожатый за его спиной засмеялся.

Глаза чернокожего стали вылезать из орбит, лицо сделалось синим как баклажан, из перекошенного рта вырвался грозный рык. Он взмахнул могучей ручищей, но тут же замер, почувствовав острие меча на своем горле.

— Или ты имел в виду это? — самым любезным тоном поинтересовался Александр.

— Да, — выдавил укр, опасливо косясь на непривычное блестящее лезвие.

— Назад! — вскричал юноша писарю-стражнику. — Или твоему господину придется искать нового охранника.

— Мы не можем пропустить тебя с оружием, — угрюмо проговорил тот, поглаживая рукоятку меча.

— Я понимаю, — кивнул Алекс, не спуская глаз с охранника. — Но разве нельзя об этом попросить вежливо?

Он убрал клинок в ножны и, не глядя, сунул его за спину.

— Покажи что в сумке, — потребовал стражник.

— Оружия там нет, — обернувшись, заверил его парень. Он вытащил тщательно завернутую в белое полотенце шкатулку, черный костюм и показал келлуанину, что осталось.

Тот хмуро взглянул на грязно-черные камни, но не нашел в них ничего подозрительного.

— А что там? — он указал на шкатулку.

— Это мои вещи, — твердо ответил Александр. Он подумал, что сейчас могут возникнуть проблемы. Но келлуанин разрешающе кивнул чернокожему охраннику.

Потирая горло, тот отступил в сторону, освобождая проход. В прихожей прямо на полу возле раскрытого сундука трое писцов раскладывали по кучкам папирусы Повелителя смерти. Проводив взглядом юношу и его спутника, они вернулись к прерванному занятию. До Александра донеслось тихое: "Мститель Сета".

Солнце еще не скрылось, но в обеденном зале уже ярко горели все светильники. За столом с серебряным кувшином и тремя стеклянными кубками в хозяйском кресле восседал молодой мужчина в ослепительно белом платье, с диадемой поверх короткого парика из человеческих волос, с золотым ожерельем и множеством драгоценных амулетов на широкой груди. Справа от него, блистая выбритым черепом, расположился Небраа, даже не взглянувший на вошедших. Слева какой-то начальник в белом платье, но с украшениями победнее. У стены стоял еще один стражник в одежде писца, окинувший юношу цепким, внимательным взглядом.

— Я много о тебе слышал, чужак, — сказал вельможа в кресле. — Говорят, ты называешь себя "Мстителем Сета"?

— Врут, господин, — покачал головой Алекс. — Я никогда себя так не называл.

— Это ты лжешь, чужак! — вскричал мужчина, расположившийся слева от набольшего начальства. Он сидел неестественно прямо. На бледном лице яростью горели прищуренные глаза. — Мы нашли папирус с такой подписью рядом с убитыми у старого храма Баст.

— Эти люди напали на меня, я защищался, — ответил юноша, смело глядя на царедворца. — Да, я их убил. Но ни о каких папирусах ничего не знаю. Я даже не умею читать.

— Действительно, господин Раату, — проворчал Небраа, первый раз посмотрев на Александра. — Откуда дикарю знать священное искусство письма.

"Еще неизвестно, кто из нас дикарь, толстая обезьяна", — с раздражением подумал парень, но его лицо при этом сохраняло самое безмятежное выражение.

— Но люди говорят…, — начал главный инспектор.

— Он не может отвечать за людей, — пресек дискуссию Джедефмоот. — Что тебе известно о Повелителе смерти?

— Немного, господин, — пожал плечами Алекс. — Человек, самозвано присвоивший себе столь грозный титул осквернил старинное кладбище храма Сета, устроив в гробницах тайные убежища, где совершал множество гнусных преступлений. Но об этом лучше расскажет Гернос. Он единственный из оставшихся в живых слуг, кто может говорить. Или госпожа Анукрис. Она тоже встречалась с Повелителем смерти.

Знатный келлуанин бросил быстрый взгляд на евнуха, проскользнувшего вслед за Александром и безмолвно застывшего у колонны. Услышав, что речь зашла о нем, Гернос быстро упал на колени. Но Джедефмоота он пока не интересовал.

Вельможа, усмехаясь, посмотрел на хмурого первого пророка.

— Ты отправился на кладбище, чтобы освободить супругу мудреца Небраа?

— Нет, господин, — покачал головой юноша. — Я даже не знал, жива она или нет.

— Как ты узнал о том месте?

— Это долгий рассказ, господин.

— Я никуда не спешу, — благожелательно улыбнулся вельможа. — И хочу знать все, что с тобой случилось со дня прибытия в Абидос.

Алекс огляделся. Но никто и не подумал предложить ему сесть. Пожав печами, юноша шагнул на циновку и уселся прямо на пол, положив рядом сумку. В двух словах упомянув о своем счастливом проживании в доме Тусета, он подробно описал день убийства Нефернут. При этом Александр смотрел на украшенные серебром сандалии Джедефмоота и не слишком напрягал голосовые связки.

— Чего ты шепчешь себе под нос!? — раздраженно вскричал царедворец. — Ничего не слышу!

— Горло пересохло, господин, — развел руками рассказчик.

— Принесите ему пива! — скомандовал вельможа. — И дайте какой-нибудь табурет.

Глотнув свежего пивка, Александр уселся на табурет и продолжил свое эпическое повествование.

Он честно рассказал, что узнал о смерти Нефернут от Анукрис, которая встретила его раненого у канала. Но не стал уточнять, как попал в храм Баст и даже не заикнулся о тайнике.

Сознаваясь в убийстве тюремного сторожа, Алекс ни словом не упомянул об участии супруги Небраа в той операции. После чего честно признался в краже посоха второго пророка из храма Сета и рассказал об обнаружении тайника. Не скрывая, поведал о своих приключениях в городе, забыв упомянуть о любовниках, устроивших свидание в доме Тусета. А о событиях, произошедших после ареста Анукрис, рассказал все без утайки. Подробно остановившись на том, как Мерисид пришла в голову идея вывести Небраа из города на корабле паломников. И лишь слегка "подправив" истинные обстоятельства смерти гвардейцев сепаха у храма Баст. По словам Алекса, ему просто необыкновенно повезло, когда один из воинов в темноте ударил своего товарища копьем.

— Если бы не эта удача, мы бы с вами сейчас не разговаривали, господин, — улыбнулся юноша.

— Боги хранят тебя, чужак, — хмыкнул Джедефмоот. — Но почему ты решил идти в Уразские каменоломни?

— Надо было скрыться из города, — объяснил Александр. — Я же понимал, что после такого убийства меня будут искать очень тщательно. А еще хотелось сообщить госпоже Анукрис, что супруг жив и сделает все для её освобождения.

Вельможа иронически хмыкнул и взглянул на первого пророка. Тот давно уже не смотрел в сторону рассказчика, вертя в руках стакан на треть наполненный вином. Недовольная физиономия Раату ясно показывала, что он не верит ни одному слову юноши.

Вот только его это нисколько не волновало. Не называя ни одного имени, он рассказал, как добрался до Уразского оазиса и обнаружил отсутствие Анукрис в списках каторжан.

— Я понял, что меня обманули, — нахмурился Алекс. — И решил вернуться.

— Зачем? — быстро спросил вельможа.

— Я надеялся, что господину Небраа удалось доказать нашу невиновность, — пояснил юноша. — Мне очень не хочется считаться убийцей беззащитных стариков и женщин.

Джедефмоот хмыкнул, а Александр вдруг стал чувствовать себя очень неуютно. Пиво, которое он пил весь день, стало проситься наружу.

Стараясь не думать об этом, в двух словах объяснил, как удалось выяснить судьбу Анукрис, и перешел к описанию операции по освобождению пленников из подземелий Повелителя смерти. Еще по пути из подвала они с Герносом договорились о том, что следует говорить, а о чем лучше помалкивать. По словам Алекса получалось, что слуги подняли восстание, перебили восемь стражников, но и сами потеряли четверых.

— Почему вы не похоронили этих людей, как полагается, чтобы их души попали в царство Осирса? — нахмурился вельможа. — А вместо этого устроили пожар, отчего все подземелье обрушилось! Не так ли?

— Да, господин, — подтвердил стоявший у стены писец с мечом. — Без множества рабочих эти тела теперь не отыскать.

— Я понимаю свою вину, господин, — покаянно вздохнул юноша. — Но мы не знали, что справедливость восторжествовала, и злодей Моотфу схвачен, поэтому очень торопились.

— Только это тебя и извиняет, чужак! — громко проворчал Небраа.

Все время, пока Александр изображал из себя былинного Баяна, евнух, потихоньку отползший за колонну, стоял, вытирая полой куртки вспотевшее лицо, судя по выражению которого, он оказался ошарашен услышанной историей не меньше остальных слушателей.

Наконец, сиятельное начальство соизволило обратить внимание и на него.

— Это тот самый слуга, что тебе помогал?

— Да, господин, — подтвердил юноша. — Без его помощи мы бы не смогли проникнуть в подземелье.

— Он говорит? — поинтересовался Раату. Алекс обратил внимание, что во время разговора он сидел неестественно прямо и словно боялся пошевелиться.

— Тот, кто называл себя Повелителем смерти, отрезал языки не у всех слуг, — пояснил парень.

— Тогда пусть сам все расскажет! — раздраженно перебил его Джедефмоот.

Евнух сделал несколько шагов и опустился на колени.

— Как тебя зовут? — поинтересовался вельможа.

— Гернос, господин.

— Ты не келлуанин? — удивился Небраа.

— Я родом из Нидоса, господин, — ответил евнух. — Еще мальчиком меня похитили работорговцы.

— Почему у тебя не отрезан язык как у всех? — подозрительно щурясь, поинтересовался главный инспектор.

— Я прислуживал Повелителю смерти в покоях, — сказал, как условились, Гернос. — Были и еще слуги, кто мог говорить.

— Где они? — живо заинтересовался Джедефмоот.

— Погибли, господин, — вздохнул евнух.

Первый пророк взялся за кувшин и стал наливать себе вина. И тут Александр понял, что рискует либо умереть от разрыва мочевого пузыря, либо сильно опозориться в глазах очень важных людей. Громко кашлянув и привлекая к себе всеобщее внимание, он сказал, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Мне бы выйти, господин.

Вельможа царственно махнул рукой.

— Только скорее возвращайся!

— Я давно ничего не ел, поэтому долго не задержусь, господин, — заверил юноша.

С огромным трудом сохраняя вертикальное положение, он вышел из зала и, согнувшись, бросился в уборную.

Когда Алекс вернулся, евнух уже сидел на корточках и рассказывал, какие мерзкие деяния творились в подземельях Повелителя смерти. Келлуане слушали, затаив дыхание, а главный инспектор время от времени поводил плечами, сглатывая слюну.

— Почему же ты не сбежал и не сообщил властям об этих безобразиях!? — вскричал Дежедфмоот.

— Я не знал куда, господин, — заплакал Гернос. — Вся моя жизнь прошла на том кладбище, где за каждым моим шагом зорко следили стражи.

— Все это больше похоже на страшную сказку, — проворчал Раату.

— А отрезанные языки тоже сказка? — фыркнул Небраа. — А мальчики? А папирусы?

— Тихо! — властно проговорил молодой вельможа, вставая. — Я услышал достаточно. Отдыхайте. Завтра решим, что с вами делать. Мудрец Небраа, не утруждайтесь, не провожайте меня.

Джедефмоот вышел в сопровождении прямого, как палка, Раату. Первый пророк проводил его глубоким поклоном, а Александр бросился за ним в уже пустую прихожую.

— Господин!

Царедворец едва не поскользнулся от такой наглости.

— Чего тебе? — на ходу поинтересовался он.

— Твои люди отобрали у меня оружие.

— Верните сейчас же! — тихо буркнул Джедефмоот, направляясь к воротам.

Стоявший неподалеку укр швырнул на землю меч и браслеты.

— Если бы не господин! — прошипел он сквозь стиснутые зубы.

— Если бы не господин, я бы давно выпустил тебе кишки и сожрал! — оскалился юноша.

Стражник бешено сверкнул глазами и, оглядываясь, поспешил к воротам.

Александр проводил его насмешливымвзглядом и пошел в дом, столкнувшись в дверях со служанкой, за спиной которой маячила унылая фигура евнуха.

— Господин приказал накормить вас, — приветливо улыбнулась девушка. — Пойдем на кухонный двор.

"За один стол с собой уже не сажает, — усмехнулся юноша. — Быстро же у него началось головокружение от успехов".

Но вслух сказал:

— Мне нужно кое-что передать господину Небраа. Ты иди, я приду.

Когда он вошел в обеденный зал, Мерисид, расставлявшая посуду на столе, побледнела. Первый пророк, занявший свое кресло, как-то сжался, словно стараясь спрятаться за столом.

— В подземелье я нашел кое-что принадлежащее вашему храму, — сказал Алекс, доставая шкатулку. — Верни её на место.

Сообразив, что никакие неприятности ему не грозят, Небраа постарался придать физиономии выражение пренебрежительного внимания.

— Что это?

— А ты глянь, — юноша почувствовал, что начинает злиться.

Развернув полотенце, первый пророк испуганно взглянул на него.

— Давай, давай, — подбодрил его Александр. — Не стесняйся.

— Книга Сета! — охнул Небраа. — Где ты её взял?

Потом, сообразив, что сказал глупость, замахал руками.

— То есть, как она там оказалась?

— Думаю, Сетиер подарил, — криво усмехнулся парень.

— А жрецы то и не знают?! — переделал он известный в свое время рекламный слоган. Потом развернулся и вышел, оставив первого пророка беззвучно открывать и закрывать рот.

Бывшие рабы Повелителя смерти уже поужинали, и гостеприимные хозяева тут же позаботились об их досуге. Друг с немым приятелем перетирали зерно на муку в двух толстых колодах, а мальчиков увели в кладовую, готовить всем постели.

Незнакомый слуга сунул Алексу и Герносу по миске с кашей и ушел по каким-то важным делам.

— Что с нами будет, господин? — поинтересовался евнух.

— Думаю, ничего плохого, — юноша с аппетитом жевал теплую кашу из разваренной фасоли, щедро приправленную льняным маслом. — Мы никому не мешаем и никому не нужны.

Вдруг из дома донесся женский крик, потом еще один. Юноша узнал гневный голос Анукрис.

— Что это, господин? — с тревогой спросил евнух.

— Давно не виделись, — вздохнул Александр. — Соскучилась по мужу.

Собеседник подозрительно посмотрел на него, но ничего не сказал. На кухонный двор стремительно ворвалась раскрасневшаяся Мерисид.

— Алекс, тебя хочет видеть господин! — быстро проговорила она, поправляя сбившийся на сторону парик

— Господин или госпожа? — уточнил он, сунув миску в руки Герноса.

— Какая разница! — отмахнулась служанка. — Оба!

— Анукрис подняла крик, когда узнала, что господин послал тебя ужинать со слугами, — молодая женщина воровато оглянулась. — Ты поосторожнее там с разговорами.

— Спасибо, что предупредила.

Молодая госпожа в длинном белом платье и красном бюстгальтере сидела справа от раскрасневшегося супруга и смотрелась в серебряное зеркальце, которое держала перед ней замершая истуканом служанка.

— За то, что ты не забыл о храме Сета, я хочу пригласить тебя разделить с нами ужин, — проворчал первый пророк.

— Это для меня такая честь, мудрец! — с откровенной насмешкой проговорил юноша, усаживаясь за стол и бесцеремонно наливая себе вина. — Каша была суховата.

Появилась служанка с подносом.

Ужин прошел в теплой, непринужденной атмосфере. Хозяева почти не притронулись к еде и безмолвствовали как сфинксы. Александр громко приветствовал появление каждого нового блюда, с аппетитом уплетая мясо в подливке, булочки, щедро приправленный маслом и уксусом салат.

— Что ты собираешься делать дальше? — нарушила молчание госпожа, когда Мерисид поставила на стол большое блюдо с нарезанной дыней.

— Если господин Джедефмоот позволит, вернусь в Нидос с Герносом, — юноша деловито выбрал кусок потолще и с жадностью вцепился в сочную мякоть. — Отвезу его к родным. А после, все в воле богов.

— Ты не хочешь здесь оставаться? — встрепенулся первый пророк.

— Келулан — чудесная страна, — он взял еще один кусок. — Но по вашим законам чужестранец может проживать в ней только как чей-то слуга.

— Или супруг, — Анукрис насмешливо посмотрела на мужа

— Кто пойдет замуж за бедного чужака? — рассмеялся Алекс. — У меня нет ни золота, ни службы, ни ремесла в руках.

— Да! — с энтузиазмом поддержал его Небраа. — Ты не найдешь здесь достойного применения своим умениям.

— Тусет думал по-другому, — дернула плечиком молодая женщина. — У всех знатных людей есть охранники. Почему бы тебе ни взять на службу Алекса?

От подобной перспективы юноша едва не подавился куском дыни. Да и самого первого пророка данное предложение тоже не устраивало.

— Мне не нужен охранник чужак! Он убил Небубиса, Быка Атамкара, гвардейцев сепаха.

— Я защищался!

— Я знаю, — легко согласился Небраа. — Но у этих людей есть семьи и родня в городе. Им не понравится, если я возьму тебя на службу.

— Ты прав, мудрец, — согласился Александр. — Я навсегда останусь для них чужаком-убийцей.

— Вот видишь! — довольный хозяин дома откинулся на спинку кресла. — Алекс сам все понимает.

— Но у меня есть кое-какие просьбы к тебе, — с трудом удержался от улыбки юноша. — Как к брату моего господина Тусета, как к будущему хозяину большой усадьбы и как к первому пророку храма Сета.

Небраа подозрительно сощурился.

— Если это в моих силах, я постараюсь их выполнить.

— Я хочу кое-что взять на память о своем господине.

— Что? — голос первого пророка дрогнул.

— Свой сундук, — улыбнулся юноша. — Он связан не только с твоим братом, но и с Энохсетом, моим первым наставником келлуанином.

— Я не знаю, где он, — растерянно пробормотал Небраа и крикнул в темноту зала. — Мерисид! Эй, кто-нибудь, позовите Мерисид!

Торопливо вошла старшая служанка.

— Ты не помнишь, где тот сундук, что брат привез из-за моря?

— Мой сундук, — пояснил Александр.

— В кладовой, господин, — пожала плечами молодая женщина. — Мы сложили там все вещи из усадьбы Тусета. — Кое-что растащили слуги из Дома людей, но этот сундук цел.

— Забирай, — махнул рукой довольный Небраа. — А ты можешь идти.

Мерисид отступила к двери.

— Еще что тебе нужно?

— Чтобы ты взял на службу двух немых рабов Повелителя смерти.

— Пожалуйста, — он пожал плечами. — Лишние руки не помешают.

— И помог мальчикам добраться до дома, — продолжил Алекс. — При твоем теперешнем положении сделать это не составит труда.

— Я согласен, — важно кивнул первый пророк, быстро входя в роль щедрого дарителя.

— Ну и последняя просьба, — юноша вздохнул. — Я обещал принести в жертву Сету двух быков. У меня есть немного золота, но я не знаю, как это делается.

После этих слов вид у хозяина дома стал еще более важный и надменный. Сведя брови к переносице, он всеми силами старался изобразить мучительный мыслительный процесс.

— Я не могу покинуть Абидос, не исполнив клятвы, — подстегнул его усилия Александр.

— Завтра я узнаю, в какой день это лучше всего сделать, — твердо пообещал Небраа и широко со вкусом зевнул.

У Алекса тоже слипались глаза. Теперь можно идти спать. Все что нужно сказано и сделано. Он тяжело поднялся из-за стола.

— До свидания, господа. Спокойной ночи.

— Мерисид! — крикнула Анукрис.

Верная служанка сейчас же появилась из темноты. Похоже, она спряталась за колонной и слышала весь разговор.

— Постели нашему гостю на крыше, но не забудь теплое одеяло. Ночи сейчас холодные.

— Спасибо, госпожа, — поклонился Александр.

Перед тем, как выйти из зала, он бросил прощальный взгляд на хозяев. Супруги сидели, не глядя друг на друга, словно совершенно чужие люди.

— Чего встал, — Мерисид легонько толкнула его в плечо. — Мне еще целую ораву где-то уложить надо.

— Идем, — согласился Алекс: " А встреча у них получилась не очень радостная".

Глава последняя. Протяни руку

Actum est, ilicet. (лат.)

Дело закончено, можно расходиться.

Латинская пословица

Анукрис чувствовала себя удивительно мерзко, несмотря на возвращение под крышу родного дома. Хорошо еще, что Небраа не возжелал сразу же получить от неё задолженность по супружеским обязанностям. А то она вряд ли смогла бы удержаться, чтобы не расцарапать гладко выбритую физиономию первого пророка.

Ни страшная физическая и душевная усталость, ни выпитое вино не смогли справиться с нарастающим возбуждением и погрузить женщину в сон. Лежа на чистой постели, она смотрела в потолок и злилась на все! На Алекса, который бросил её одну с этим лысым бараном Небраа, на своего мужа, который не захотел взять парня на службу, и тем самым сразу решить все проблемы Анукрис. И даже немного на богов, поскольку никак не могла решить, что же лучше: жить с этим неблагодарным ничтожеством в богатстве и довольстве или быть рядом с Алексом, который совсем не видит в ней женщину!

Пытаясь принять окончательное решение, Анукрис стала вспоминать, как голодала в Нидосе, порой мечтая о куске хлеба. Но вместо этого память упорно возвращала молодую женщину в подземелье старинного кладбища, где она так бы и осталась очередной игрушкой сумасшедшего старика, если бы не Алекс.

— Ну почему он меня не позовет! — простонала Анукрис и разревелась.

Слезы принесли успокоение и долгожданный сон.

А утром начались привычные хлопоты. Умывание, наведение красоты, озабоченная Мерисид, которая откровенно призналась, что просто не знает, чем занять такую прорву народа.

— Господин сказал, что мы переедем в новую усадьбу только после похорон Сетиера, — вздохнула старшая служанка, глядя, как Самхия тонкой кисточкой обводит глаз молодой хозяйки. — Но его еще даже не забальзамировали. А в нашем доме им просто нет работы.

— Так отправь их в храм, — не задумываясь, сказала Анукрис. — Господин найдет, к чему их пристроить. Только пусть жрецы сами их и кормят.

Удивляясь столь быстрому решению проблемы, над которой она билась все утро, старшая служанка покинула комнату.

Завтрак Анукрис подавала Самхия, а начальственный голос Мерисид гремел на кухонном дворе. Вскоре она вернулась, смущенно сообщив, что госпожу очень хочет видеть Алекс.

Сердце у молодой женщины оказалось где-то в горле, и она, с трудом взяв себя в руки, царственно кивнула.

— Пусть зайдет.

Юноша успел вымыться, побриться и даже подрезать изрядно отросшие волосы. Он поклонился, многозначительно взглянул на Самхию, с преувеличенным вниманием копавшуюся в сундучке с косметикой и, скривившись, дернул головой.

Анукрис удивленно пожала плечами, а Мерисид взяла служанку за плечо и, наклонившись к уху, тихо проговорила:

— Выйди.

Девушка удивленно посмотрела на госпожу. Та кивком подтвердила полученное распоряжение.

— Ты нашла мой сундук? — деловито осведомился Алекс.

— Я же говорила, в кладовке лежит! — разочарованно буркнула бывшая танцовщица.

— Пошли туда, — велел юноша.

— Зачем? — удивилась госпожа.

— Делить наследство Тусета, — грустно усмехнулся Алекс.

— Он пустой! — насмешливо проговорила старшая служанка.

— Это только кажется.

И тут Анукрис вспомнила. "Дыхание богов"!

— Пойдем, Мерисид!

Ничего не понимавшая женщина поспешила за торопливо шагавшей госпожой.

В кладовой ночевали слуги Раату, и все вещи неустойчивой пирамидой громоздились вдоль стен.

— Вот он! — юноша указал на красиво расписанный сундук, заложенный табуретками, столиками и пустыми корзинами.

— Я пойду за привратником, — предложила старшая служанка.

— Нет! — в один голос вскричали Алекс и Анукрис.

— Ты поможешь! — юноша ткнул пальцем в Мерисид. — Чужих в это дело вовлекать не будем. Тут ничего тяжелого нет.

Пока они разбирали груду мебели, госпожа несколько раз выглядывала из кладовой, проверяя, нет ли кого поблизости. Из каморки привратника доносился бодрый переливчатый храп, но в дверях дома мелькнула фигурка Самхии. Очевидно, девушка решила понаблюдать за хозяйкой, но, заметив её, поспешно скрылась.

— Вот!

Просто удивительно, как быстро на вещах скапливается пыль, и с какой бешеной скоростью плетут пауки свои сети!

Злая старшая служанка отряхивала платье, а Алекс срывал с сундука остатки паутины. Положив его на бок, он осторожно вытащил кинжалом две длинные клепки. Раздался легкий щелчок. Юноша поддел острием кинжала тонкую панель, за которой оказался тайник.

— Пустой! — пробормотал пораженный Алекс. Не зарывая рта, он посмотрел на Анукрис. Та покачала головой.

— Я даже не знала, как его открывать!

Парень перевел тяжелый взгляд на Мерисид. Та испуганно попятилась.

— Ты что? Я вообще не знаю, что это такое!

— А может не с той стороны? — с надеждой спросила молодая госпожа.

— Нет, — покачал головой Алекс. — Я точно помню. Тот кусок Тусет продал Сентору Кассу Крумону.

Вдруг послышался громкий стук в ворота и крик:

— Эй, открывайте!

— Посмотрите, кто там, — распорядился юноша. — Я здесь приберу.

Женщины торопливо покинули кладовую, прикрыв за собой дверь. Гибдснор, зевая и потягиваясь, уже открывал калитку.

Во двор вошел один из охранников Джедефмоота.

— Где чужаки Алекс и Гернос? — надменно спросил он, с презрением глянув на пыльное платье Мерисид.

— Здесь, — выступила вперед Анукрис.

— Почетный носитель золотого трона владыки Рек и берегов, верховный жрец храма Птаха в Амошкеле, мудрейший господин Джедефмоот немедленно требует их в Дом людей!

— Сейчас прикажу позвать, — поклонилась молодая госпожа.

— Я здесь! — сказал появившийся из-за угла кладовой юноша.

— Позвольте только привести себя в порядок? — он показал грязные ладони. — Это не займет много времени.

— А ты, Мерисид, найди Герноса.

— Да, госпожа, — кивнула старшая служанка. — Он, наверное, в саду.

— Пройдемте в дом, — любезно пригласила посланника Анукрис.

— Благодарю, — чуть склонился тот. — Но нам надо торопиться.

Появился Алекс с мечом за поясом и сумкой на плече, а чуть позже евнух, вытиравший на ходу руки.

— Что это было, госпожа? — спросила Мерисид, когда разочарованная хозяйка поднялась на веранду. — Там, в кладовке?

— Ты слышала когда-нибудь о "дыхании богов"? — спросила та.

— Только в сказках, — пожала плечами бывшая танцовщица. — Это такая ткань, невесомая как пух, прочная как канат и блестящая как вода. Её привозят далеко из-за моря, и она стоит в сто раз дороже золота.

— Это не сказка, — покачала головой госпожа, откидываясь на спинку кресла. — Я сама держала его в руках.

Она мечтательно вздохнула.

— На острове, где Тусет нашел священную книгу. Помнишь, я рассказывала?

— Ты говорила, что там жили гедане.

— Энохсет отказался от еретического учения, — строго нахмурилась Анукрис. — Он хотел вернуться домой.

— А "дыхание богов", госпожа? — Мерисид вернула её воспоминания в нужное русло.

— Его нашли на корабле, который давным-давно разбился у того острова.

— Какое оно?

— Как небо в месяцы разлива, — улыбнулась приятным воспоминаниям молодая женщина. — Блестящее, расшитое тончайшими золотыми и серебряными нитями, сплетавшимися в узор, похожий на волшебные цветы.

— И много его было?

— Пятнадцать или двадцать локтей, — пожала плечами Анукрис. — Алекс и Энохсет разрезали пополам и спрятали в два тайника. Когда мы приплыли в Нидос, Алекс рассказал о нем Тусету. Господин продал один кусок Сентору Кассу.

— За сколько? — деловито осведомилась старшая служанка.

— Сто дебенов золота.

— Великие боги! — вскричала пораженная Мерисид.

Хозяйка с ленивым злорадством наблюдала, как меняется выражение её лица. "Такие деньги лежали в двух шагах, а ты и не знала!"

Старшая служанка быстро овладела собой.

— Это же куча золота! Куда оно делось, госпожа?

— Тусет должен был получить его у казначея живого бога по расписке Сентора Касса. Куда она делась после его смерти, я не знаю. Наверное, он её сжег или разорвал, чтобы не досталось Сетиеру.

Молодая женщина пожала плечами.

— Госпожа, а может быть, Алекс все же открыл не тот тайник? — многозначительно прищурилась бывшая танцовщица.

— Пойдем, посмотрим! — Анукрис с готовностью встала.

Они долго возились, пытаясь поддеть тонким ножом деревянные клепки. А когда смогли, то выяснилось, что и этот тайник пуст. С трудом вставив на место панель, разочарованные женщины вышли из кладовой.

— Прости, госпожа, — извинилась Мерисид. — Алекс тебя не обманывал.

— Я знаю, — грустно улыбнулась хозяйка. — Просто хотелось себя чем-нибудь занять. Неизвестно еще, что им скажет Джедефмоот?

Старшая служанка стала уверять, что ничего плохого с чужаками не случится. Анукрис благодарно улыбнулась, и тут же напустив на себя строгий вид, отправилась проверять кухонный двор. Потом посетила птичник, зашла в сад. Но беспокойство только нарастало. Солнце как-то особенно торопливо взбиралось на небо, а Алекс все не возвращался.

— Может быть, послать мальчишку в Дом людей? — предложила Мерисид. — Я оставила Тумина помогать кухарке.

— Нет, — покачала головой госпожа. — Ничего уже не изменишь. Будем ждать.

Видя мрачное настроение молодой хозяйки, служанка решила её немного развлечь.

— Ты слышала, что Алекса объявляли мертвым?

— Да, — кивнула та. — Повелитель смерти говорил об этом.

— Вчера приходил Карахафр, передать, что нас с Самхией и Гибдснором убрали из списка слуг Дома людей, и рассказывал, что никак не могут отыскать, кто сообщил о его гибели!

— Как это? — удивилась хозяйка.

Бывшая танцовщица торопливо зашептала, насмешливо улыбаясь:

— Пропал папирус с письмом из лагеря Абаз, где было написано, что он встретился с солдатами и утонул в реке!

Она захихикала и продолжила тихим шепотом:

— Седак говорит, что, скорее всего, Раату сам все придумал, чтобы успокоить горожан! А никакого папируса никто не присылал.

— И это Судья людей! — презрительно фыркнула Анукрис.

Она немного повеселела и отправилась в свою спальню, где стала разбирать подарки от "благодарных горожан" первому пророку храма Сета. Горшочки и пузырьки с разными красками и благовониями, куски ткани разного качества, красиво расписанная посуда, различные корзиночки.

Анукрис едва не выронила из рук маленькое серебряное зеркальце, когда послышался громкий стук в ворота и веселый голос Алекса. С трудом сдерживаясь, она приказала Самхии сложить все обратно и только после этого поспешила на двор.

Юноша довольно улыбался. За его спиной сияла, как начищенный медный кувшин, физиономия евнуха и хмурое лицо одного из слуг.

— Госпожа! — парень поклонился. — Мерисид!

Тут только Анукрис заметила рядом старшую служанку.

— У меня к вам большая просьба! — он еще шире улыбнулся. — Одолжите лодку?

— Зачем? — удивилась бывшая танцовщица.

— Гернос, — Алекс хлопнул рукой по плечу евнуха, — хочет прокатиться по реке. А Друг ему поможет. Так?

Немой слуга энергично закивал головой.

— Но разве вы не поплывете с нами? — робко проблеял Гернос.

— Вы справитесь! — отмахнулся юноша. — Я в тебя верю.

— Пусть забирают! — раздраженно поморщилась Анукрис. — Что тебе сказал Джедефмоот?

Молодой человек вытащил из сумки свернутый папирус и протянул Мерисид.

— Читай!

— Я, Джедефмоот почетный носитель золотого трона Владыки реки и берегов, верховный жрец храма Птаха в Амошкеле по велению великого визиря и воле Живого бога, государя Келл-Номарха Гебхотепа III, жизнь, здоровье, сила, разрешаю Алексу и другим чужакам беспрепятственно выехать из Келлуана вместе с их вещами. Капитан или хозяин любого корабля, направляющегося в Нидос, обязаны взять их на борт и доставить в город, не требуя оплаты. Ну и так далее.

— Все-таки уезжаешь? — тихо всхлипнула Анукрис.

— Да! — кивнул Алекс. — Завтра праздник жертвоприношения. Твой супруг уже договорился с верховным жрецом храма Себера о покупке двух быков.

Он пожал плечами.

— Вот выполню последнюю клятву Энохсету, и послезавтра с утра мы с Герносом покинем ваш город навсегда!

Молодая женщина почувствовала, что вот-вот разревется. Скривив губы в подобии улыбки, она развернулась и быстро пошла в дом. Добежав до дверей, Анукрис на миг остановилась. Возвращаться в свою комнату не хотелось. Вдруг Самхия еще не все убрала.

Всхлипнув, молодая хозяйка стала подниматься на крышу. Там под навесом стоит её любимое кресло, где ей никто не помешает плакать. Молодая женщина забралась на него с ногами, стащила с головы парик и приготовилась зарыдать, как вдруг услышала чьи-то шаги. Кто-то медленно поднимался вверх по лестнице.

Сердце сжалось в недобром предчувствии.

— Алекс! — прошептала она одними губами, быстро спустила ноги и надела парик.

Теребя пояс на юбке, юноша смотрел на неё с непривычной робостью.

— Чего тебе? — резко спросила она.

— Поговорить, — тихо ответил молодой человек. — Однажды мне уже приходилось расставаться с дорогим человеком. И я до сих пор жалею, что не смог попрощаться по-настоящему и сказать все, что было нужно.

— Бери табурет, — дрогнувшим голосом сказала Анукрис, вытирая нос платком.

Юноша сел напротив и замялся, не зная, как начать.

— Это наш последний разговор наедине, — заговорил он, еще больше смущаясь. — И я не хочу, чтобы у тебя осталась какая-то обида на меня. Мне нравишься ты, этот город и ваша страна. Если бы был жив Тусет, я бы ни за что не уехал.

— Так оставайся! — с отчаянной надеждой вскричала молодая женщина. — Принеси клятву мне! И муж ничего не сможет сделать! По брачному договору у меня есть свои средства!

— Это невозможно, — мягко остановил её Алекс. — Ты же знаешь, что Небраа никогда не смирится с моим присутствием в доме. Я буду постоянной причиной ругани и споров, которые могут разрушить вашу семью. Я уже не говорю о тех разговорах, которые пойдут по городу! От тебя отвернутся все, а Небраа будут жалеть. Ты станешь живым позором. Твой муж добрый человек, но вряд ли он сможет долго терпеть такое унижение и рано или поздно от тебя избавится!

— Пусть! — капризно надула губы госпожа. — Разведемся!

— Для чего? — проговорил он. — Наши отношения…

Молодой человек отвел взгляд в сторону. Анукрис женским чутьем поняла, что собеседник хочет, но не решается сказать что-то важное. "Говори! — мысленно взвыла она, вцепившись в подлокотники кресла. — Говори же, камень бесчувственный!"

— Они никогда не станут по-настоящему близкими, — словно услышав её, продолжил Алекс и, глядя ей в глаза, твердо произнес. — Я не смогу быть твоим любовником!

От неожиданности она чуть подалась назад.

— Дело не в том, что ты замужем, — покачал головой юноша. — Я вижу, как к тебе относится Небраа…

— Я не такая красивая и опытная как Мерисид? — горько усмехнулась молодая женщина, удивленная несвойственной собеседнику откровенностью.

— Ты прекрасна, и Мерисид тут ни причем.

От этих слов мышцы её ослабели, а по телу разлилась незнакомая, сладкая истома.

— Причина во мне, — Алекс махнул рукой. — Только ничего не спрашивай! Я сам толком ничего не понимаю. Просто поверь!

Наваждение прошло. Анукрис молчала. Она словно бабочка запуталась в паутине его слов и не знала, что возразить. Как объяснить, что ей достаточно видеть его, слышать голос, знать, что он рядом, и от этого чувствовать себя легко и спокойно? Невозможно растолковать мужчине то, что может понять только женщина.

— А без меня все наладится, — заверил её юноша. — Люди быстро забудут обвинение твоего мужа в колдовстве. Ты станешь уважаемой дамой. Будешь принимать гостей и ходить на пиры. Если я не буду мельтешить перед глазами Небраа, его отношение к тебе изменится. А когда ты подаришь ему наследника, он тебя будет на руках носить!

— Он себя чуть носит, — усмехнулась собеседница.

Алекс улыбнулся.

— Хорошо, что ты шутишь. Я очень не хочу, чтобы у тебя осталась на меня какая-то обида. Ты единственный человек на весь Келлуан, чье мнение мне не безразлично. Давай, просто пожелаем друг другу счастья и сохраним в памяти все хорошее, что было между нами.

— Ты твердо решил уехать? — с горечью спросила она.

— Да.

— И ничего не может заставить тебя остаться.

— Если только силой попробуют задержать, — жестко усмехнулся юноша.

— Тогда прощай! — Анукрис сделала попытку улыбнуться.

Он встал и оставил молодую женщину одну. Вскоре она увидела его на берегу канала. Парень сидел на берегу канала и бросал в воду камешки. А Анукрис все размышляла, что на самом деле хотел сказать этот странный человек? Почему ей кажется, что в словах юноши чувствовалась какая-то фальшь и недосказанность? Или ей просто очень хочется так думать?

На крышу поднялась Мерисид с бокалом в руке.

— Госпожа, Самхия приготовила гранатовый сок.

Она молча протянула руку за любимым напитком.

— Он признался вам в любви? — тихо спросила старшая служанка.

Хозяйка хмуро взглянула в её блестящие от любопытства глаза. "Ты хотя бы раз была с ним, старая овца! А мне и этого не досталось".

— Нет, — буркнула Анукрис, чувствуя, что завидует бывшей танцовщице. — О любви он не говорил.

— А о чем?

"Она, что нарочно?!" — внезапно сладкий сок показался ей горьким. С трудом заставив себя его допить, госпожа проворчала:

— Тебя это не касается!

Старшая служанка поклонилась и, как показалось Анукрис, злорадно усмехнувшись, ушла.

— Вот мерзавка! — молодая женщина с раздражением ударила кулачком по подлокотнику кресла, встала и поспешила вниз.

— К обеду все готово? — строго спросила она удивленно остановившуюся Мерисид.

— Да, госпожа. Но господин прислал слугу и велел передать, что обедает у главного инспектора.

— Тогда накрывай на стол. Я проголодалась!

— Слушаюсь, госпожа, — поклонилась старшая служанка, и опять Анукрис послышалась в её словах скрытая насмешка.

Уже мрачно пережевывая жареную рыбу, молодая женщина услышала громкий стук в ворота.

Мерисид, стоявшая у стены, поспешно вышла.

— Что там? — поинтересовалась хозяйка, когда служанка вернулась.

— Друг с чужаком вернулись.

Бывшая танцовщица смущенно потупила взор.

— Может быть, пригласить Алекса за стол?

— Нет! — вскричала Анукрис.

Старшая служанка обиженно пожала плечами.

— Я только предложила.

Госпожа оставила недоеденный салат и, ругаясь сквозь зубы, ушла в свою комнату, где уселась на кровать и мрачно уставилась в стену.

Небраа появился только в сумерках. Как и положено, в приличном келлуансокм доме без главы семейства за ужин не садились.

Быстро сполоснувшись, первый пророк с жадностью набросился на еду.

— Господин Джедефмоот приказал тебе никогда не вспоминать о Повелителе смерти, — сказал он жене, отпив изрядный глоток пива.

— Что? — не поняла Анукрис, откладывая в сторону булочку.

— Велено говорить, что ты сбежала по дороге на каторгу и все это время пряталась в старинных гробницах на той стороне Лаума, — охотно пояснил муж, отрывая ножку от жареной утки. — Незачем всем знать об осквернении старого кладбища Сета и о том, кто на самом деле был Пуатхотеп. С тех пор, как началась эта история с моим братом, доходы храма и так сильно упали.

Первый пророк запил мясо вином, взял булочку и озабоченно вздохнул.

— Многие торговцы перебрались на двор храма Себера.

— Хорошо, — равнодушно пожала плечами супруга. — Я буду молчать.

— Скорее бы несносный чужак убрался из города! — злобно фыркнул Небраа. — Все беды начались, когда брат привел этого наглеца в наш дом!

Подобная неблагодарность до глубины души возмутила Анукрис. — Он же спас тебе жизнь!

— Не он! — фальцетом крикнул первый пророк. — Мерисид, а не твой любовник, спрятала меня в саркофаге Нефернут и спасла мне жизнь! Только ей я обязан всем, что у меня есть.

— Вы преувеличиваете мои скромные заслуги, господин, — тихо сказала стоявшая у стены старшая служанка.

— Нет! — строго одернул её хозяин. — Ты делом доказала свою верность и будешь щедро вознаграждена!

Он гневно посмотрел на жену.

— А твой Алекс пусть проваливает в свой развратный Нидос, где ему самое место среди таких же разбойников и убийц!

Глядя на раскрасневшуюся от злости морщинистую физиономию, покрытую мелкими капельками пота, молодая женщина совсем потеряла аппетит.

— Алекс никогда не был моим любовником! — вскричала она, вскакивая со стула. — Но если бы он только попросил, уж я бы не отказала!

— Шлюха! — рявкнул Небраа, швырнув в неё обглоданной костью.

Она ловко увернулась и, крикнув на прощание:

— Старый дурак, — направилась в свою спальню.

А первый пророк еще долго бушевал, призывая гнев богов на развратников и нечестивцев. Вдруг его голос резко смолк. Анукрис приоткрыла дверь своей комнаты и выглянула в коридорчик.

— Что шумишь, мудрец? — услышала она насмешливый голос Алекса. — Может быть, я могу помочь?

— Нет, — проворчал Небраа. — Это дело семейное и к тебе отношение не имеет.

— Прости, мудрец, — извинился юноша с откровенной дурашливостью. — Но, говорят, пожилым людям кричать опасно для здоровья.

— Меня хранит Сет, — буркнул первый пророк.

— Очень на это надеюсь, — вздохнул наглый гость. — До завтра, мудрец.

Скрипнула дверь, до молодой женщины донеслось гневное пыхтение супруга, направлявшегося в свою спальню.

Она сама разделась, смыла краску с лица, и когда в комнату заглянула Самхия, притворилась спящей.

Служанка осторожно прикрыла дверь. Анукрис открыла глаза в темноте, рассеянной лишь робким светом звезд сквозь маленькие окна.

— О Анук богиня влаги на полях, наставь меня? — тихо молилась молодая женщина своей покровительнице. — Я совсем запуталась в своих желаниях. Помоги мне найти правильный путь. Пошли мне знак, как поступить, чтобы не раскаиваться всю жизнь? Обещаю принести щедрую жертву на твой алтарь.

Раз за разом обращалась она к богине, пока не заснула. Но, увы, так ничего и не увидела во сне.

Сев на кровать, Анукрис обиженно оглядела серые от утренней зари стены.

— Что-то я сегодня рано проснулась, — пробормотала она под нос, оборачивая бедра юбкой.

Завтра она навсегда расстанется с Алексом. Значит, сегодня надо выглядеть особенно красивой. Пусть он запомнить её такой.

Молодая женщина деловито перебрала немногочисленные платья, выбрала желтый буст и короткий парик, а служанка все не появлялась.

"Вот лентяйка! — с негодованием подумала госпожа. — Пойду, разбужу и отругаю!"

Она распахнула дверь и замерла от неожиданности. Из обеденного зала доносился тихий, счастливый смех Небраа.

"Чем это он так доволен?" — озабоченно подумала Анукрис, и осторожно ступая на цыпочках, стала пробираться к залу.

Её супруг, сияя как новенькая золотая монета, сидел в кресле, держа на коленях Мерисид. Одна рука его лежала на обнаженном плече старшей служанки, а вторая на животе.

— Уверена, он мой? — улыбаясь во весь рот, спросил первый пророк.

— После того, как вы отбыли в Амошкел, я все дни пила Золотую настойку Исид, — тихо отвечала бывшая танцовщица, водя пальчиком по бритой голове хозяина. — Это самое надежное средство. Значит, зачатие могло произойти только тогда, когда вы были дома.

— У меня будет сын! — Небраа вновь засмеялся тем самым счастливым смехом, который уже слышала Анукрис. — Наследник!

— Что вы, господин?! — всполошилась Мерисид. — У вас еще будут законные сыновья. Госпожа молода и полна сил.

— Эта тухлая рыбина не способна любить! — улыбка исчезла с лица первого пророка. — От крокодила и то дождешься больше ласки. Как же она сможет зачать?!

Он вздохнул.

— Да и со мной много чего случилось за это время.

— Вы еще очень…, — старшая служанка хихикнула. — Сильный мужчина, господин.

— Но уже не так молод, — Небраа легонько подвинул Мерисид, и та послушно встала. — Никому не говори, пока мы не переселимся в новый дом.

Анукрис отступила от двери, тихо пробралась в свою комнату и села на табурет перед туалетным столиком. Тут же раздался стук, и вошла Самхия.

Чисто вымытый, натертый каким-то приятно пахнущим маслом, с разрисованной физиономией, в парике и с кучей побрякушек на шее Александр чувствовал себя трансвеститом. Но именно на таком виде еще вчера вечером настояла Мерисид.

— Ты идешь приносить жертву Сету, — убеждала она. — Там будет много народа, и ты должен выглядеть прилично.

Пришлось согласиться. Нельзя же совсем игнорировать местные обычаи.

Вчера старшая служанка казалась какой-то озабоченной, но сегодня с самого утра "цвела и пахла как майская роза". Шутила с подчиненными и даже что-то напевала себе под нос.

И Небраа, обычно кривившийся при одном взгляде на нежеланного гостя, вел себя на редкость доброжелательно и даже похвалил макияж Алекса.

— Это Мерисид помогла мне выглядеть так красиво в столь знаменательный день, — резиново улыбнулся юноша.

— Она замечательная женщина! — с энтузиазмом поддержал его первый пророк, весьма удивив собеседника.

В сопровождении слуг они пришли на площадь перед храмовым двором, где их ожидал нервно расхаживавший погонщик и пара горбатых быков с большими рогами и тупо-равнодушными мордами.

Увидев первого пророка, он облегченно вздохнул.

— Будешь смотреть покупку? — поинтересовался у Александра Небраа.

— Нет, — покачал он головой: "Больно надо! Я в них все равно ничего не понимаю".

Он передал погонщику пару широких серебряных браслетов и золотого крокодильчика величиной с мизинец, а тот ему длинную, гибкую хворостину.

— И что я с этим буду делать? — пробормотал юноша ему вслед.

— Гони во двор! — подсказал кто-то из зевак, количество которых стремительно возрастало с каждой минутой. Весть о том, что чужак собирается принести в жертву храму Сета двух быков, стремительно облетела окрестные улицы.

Алекс легонько ударил хворостиной по костлявому заду быка, что не произвело на того никакого впечатления. В толпе послышались смешки и "добрые советы".

— Пошел! — крикнул Александр, чувствуя себя очень неуютно в роли уличного артиста и ударяя чуть сильнее.

Бык тяжко вздохнул и медленно направился в ворота, а второй задрал тощий хвост и навалил кучу остро вонявшего жидкого помета. Так, что юноша еле увернулся от далеко разлетавшихся брызг. Зрители захохотали. Свистнул прут, бык утробно взревел и, опережая товарища, бросился к воротам.

Первая часть церемонии закончилась для жертвователя полным конфузом. Пока храмовые слуги ловили животное, а горожане хохотали, Алекс тихо матерился сквозь зубы. "Ну не имел я дело с крупным рогатым скотом. Все больше ослы попадались да свиньи!"

Перед тем, как продолжить ритуал, он спустился в священный водоем и, скороговоркой пробормотав что-то о чистоте тела и духа, побрызгал себе на лицо. Тем временем одного из быков отвели на задний двор, где он еще какое-то время будет переводить траву в говядину. А возле второго первый пророк, увешанный цацками, провел какую-то малопонятную юноше церемонию, в ходе которой Александр громко заявил, что отдает этот дар богу мудрости за того, о ком ему хорошо известно.

Поле чего животное быстренько забили и стали сноровисто разделывать. Откуда-то пришли четыре танцовщицы в полупрозрачных платьях с серебряными колокольчиками в руках. Юноша вял из рук Небраа чашку с бычьей кровью и стал медленно подниматься по пандусу к дверям храма. Девушки шли по бокам и звонкими, чистыми голосами пели гимн богу мудрости. У дверей процессию встретил жрец и спросил о чистоте тела, духа и души.

— Тело мое пребывает в чистоте, дух стремится к чистоте, а душа пребывает в теле, и не пришло время её судить.

Служитель Сета поклонился. Алекс в одиночестве вошел в полутемный храм и осторожно поставил чашу на алтарь перед каменной статуей широкоплечего мужчины с головой змеи. Постоял немного, вспомнил несчастного Энохсета, окончившего свою жизнь на забытом келлуанскими богами острове. И с чувством выполненного долга покинул святилище.

Мясники еще работали. Рядом стоял какой-то жрец, очевидно ожидая, когда те закончат. Горожане потихоньку возвращались к своим делам: раскладывали привезенные товары и приглядывались к соседским прилавкам. Представление закончилось, а жизнь продолжается. Александр не стал дожидаться конца церемонии, направившись к Дому людей. У него осталось еще одно дело в этом городе.

Возле цитадели келлуанской бюрократии толпились многочисленные правдоискатели, пытающиеся найти управу на местных чиновников у высокого столичного начальства. Трое солдат перекрыли проход во внутренний двор и пускали просителей небольшими партиями.

Алекс не стал тут задерживаться, а сразу направился к задней двери, возле которой стоял его чернокожий знакомый. Увидев, что юноша безоружен, он растянул губы в плотоядной усмешке и гордо выпятил широкую, мускулистую грудь.

"Как надоели эти альфа-самцы! — с тихой тоской думал Александр, заложив руки за спину и разглядывая его, словно ценитель живописи картину Пискассо. — Почему они всегда стараются показать, что у них самая длинная…"

Его глубокомысленные размышления прервал знакомый голос.

— Чужак Алекс? Что ты здесь делаешь?

Парень обернулся. К Дому людей неторопливо приближался писец-стражник в сопровождении простого писца из местных.

— Вот хотел узнать, не уделит ли уважаемый Джедефмоот мне немного времени?

— Он просто стоял и разглядывал меня, как женщина! — оскалил в улыбке крупные ослепительные зубы чернокожий стражник.

— Не замечал у келлуанок склонности к тупорылым бегемотам, — пожал плечами Александр. — Я молчал потому, что хотел разговаривать с человеком, а не с бараном.

Не стерпев такое оскорбление, охранник бросился в драку и спустя секунду поднял облако пыли, грохнувшись под ноги писцам. Те рассмеялись. Стражник взмахнул кулаком. Юноша перехватил его руку и, вывернув под немыслимым углом, заставил встать на колени.

— Ты еще не устал? — спросил он у взбешенного противника.

— Довольно! — веско проговорил писец. — Отпусти его, Алекс. И пойдем со мной. Я узнаю, сможет ли господин тебя принять.

Оставив опозоренного стражника в пыли, они вошли в двери Дома людей.

Юноша скромно встал у стены, ожидая, когда его провожатый вернется из кабинета начальства. Напротив на лавке устроился мрачный писец и стал внимательно его рассматривать.

— Почему ты принес такую богатую жертву Сету, чужак? — вдруг спросил он.

— Я исполнял клятву, — ответил Александр.

— Скажи, где ты прятался все это время? — понизил голос келлуанин. — Почему мы никак не могли тебя отыскать?

— Думаю, меня хранили боги, — пожал плечами парень.

Писец криво усмехнулся, но тут из двери выглянул приближенный "почетного носителя золотого трона" и махнул рукой.

— Заходи, господин Карахафр.

Потом приходили и уходили еще какие-то люди. Алекс терпеливо ждал. Проследовала целая депутация жрецов. С ними столичный гость общался не менее часа. Но вот они покинули кабинет, и настала его очередь.

— Зачем ты хотел меня видеть? — с хрустом потянулся молодой вельможа, уже привычно не предлагая сесть.

— Я хочу вам кое-что предложить, господин, — юноша сунул руку за пояс и сразу заметил, как насторожился писец-страж.

Стараясь не делать резких движений, Александр вытащил завернутый в тряпочку кусочек пергамента и положил его на заваленный свитками стол.

Вчера, когда Мерисид и Анукрис поспешили к воротам на настойчивый стук, он, на всякий случай, вскрыл второй тайник и обнаружил этот кусочек выделанной кожи с иероглифами и печатями.

Джедефмоот с интересом разглядывал расписку Сентора Касса Крумона.

— Зачем ты мне это показываешь? Я не казначей живого бога.

— Но вы его знаете лучше меня, господин, — сказал юноша, присаживаясь на табурет. — И вам будет гораздо проще получить от него сто дебенов золота по этой грамоте, чем какому-то чужаку.

— И что ты хочешь за это? — поинтересовался вельможа.

— Десять дебенов, — не задумываясь, ответил Алекс.

— Почему так мало? — удивился Джедефмоот.

— Потому, что такой знатный человек как вы не станете убивать беззащитного чужака за жалкие десять дебенов золота.

Молодой царедворец рассмеялся. Писец-стараж осуждающе покачал головой.

— Ты так и не понял нашей страны, чужак. Откуда у тебя эта расписка?

— Она принадлежала моему господину Тусету, — честно признался юноша. — У него были какие-то дела с Сентором Кассом.

— Значит, теперь это золото принадлежит храму Сета, — усмехнулся вельможа. — Или его брату.

— Расписку храма мой господин Тусет не стал прятать в посох, — покачал головой Александр, не ожидавший такого поворота. — Господин Небраа уже получил щедрую награду от государя, жизнь, здоровье, сила. А у меня за душой нет ни гроша.

Джедефмоот посерьезнел.

— Я дам тебе одиннадцать дебенов золота. Это почти все, что я взял с собой. Но кроме этого ты получишь в подарок одежду и все, что необходимо в дороге.

Ошеломленный юноша какое-то время не знал, что сказать.

— Да, господин. Я действительно не понимаю вашу страну.

Он поднялся и стал отступать к двери.

— И от этого она мне нравится еще больше.

— Постой! — сказал вельможа. — Приходи вечером в усадьбу Судьи людей. Я дам распоряжения хранителю вещей.

— Я буду там, господин, — пробормотал Алекс, задом открывая дверь.

Никогда еще ему не приходилось встречаться с такими господами! Паранойя завыла свою обычную страшилку: "весть мир против нас". Но здравый смысл резонно возражал, что столь высокопоставленному лицу ни к чему заморачиваться с устройством всяческих хитроумных ловушек для чужака, который здесь "и сам никто и звать никак".

Юноша покинул Дом людей в полном обалдении, даже не обратив внимания на гневные восклицания обиженного охранника. Поведение Джедефмоота казалось непонятным, а непоняток Александр очень не любил.

В усадьбе Небраа его с нетерпением ожидала Мерисид. Бывшей танцовщице было очень любопытно, как прошла церемония жертвоприношения. Утолив его, юноша пошел в сад, где смыл косметику и принялся проделывать комплекс упражнений.

За прыжками, растяжками, ударами и блоками постепенно уходило беспокойство и тревога, возвращалось спокойствие и уверенность в своих силах. Чтобы окончательно прийти в себя, Алекс прыгнул в прудик, подняв облако брызг.

Вытирая лицо ладонью, он увиделАнукрис. Молодая женщина стояла у перил веранды и смотрела на него, комкая в руках платок.

Юноша помахал ей рукой, выбрался на берег, вытерся и уселся на скамейку. Вскоре прибежала озабоченная Мерисид и позвала его на кухонный двор. Но насладиться подгорелой фасолью с льняным маслом ему не дали. Заявился обедать хозяин дома и возжелал непременно увидеть Алекса. Пришлось оставить миску и идти в дом.

— Что нужно, мудрец? — спросил он, непринужденно усаживаясь на табурет и разглядывая сидевшего за столом жреца.

Тот отставил в сторону бокал.

— Зачем ты ходил в Дом людей?

— Попрощаться с господином Джедефмоотом, — не задумываясь, ответил юноша. — И пожаловаться на свою бедность. У меня же нет ничего, кроме пустого сундука да единственной юбки.

— И что? — насмешливо усмехнулся Небраа. — Пожаловался?

— Конечно, — кивнул Александр. — Добрый носитель золотого трона владыки рек и берегов так опечалился моей бедой, что собирается подарить одежду и самое необходимое на первое время. Приказал прийти вечером в усадьбу главного инспектора.

Молча жевавшая салат Анукрис фыркнула и отодвинула миску.

Первый пророк крякнул от неожиданности и завозился в кресле.

Юноша смотрел на него чистыми, наивными глазами принцессы из диснеевского мультика.

— Сам знаешь, меня преследовали, я только вступил в новую должность, — залопотал Небраа. — И мне просто нечего тебе подарить.

— Общение с тобой, мудрец, лучшая награда! — воскликнул Алекс с искренностью и экспрессивностью Жириновского. — Это и без того слишком щедрая плата за те мелочи, что мне пришлось сделать для тебя.

Подбородок Мерисид, стоявшей у стены, задрожал от еле сдерживаемого смеха. Господин набычился, и его маленькие глаза сразу же стали колючими и злыми.

— Я лишь хочу попросить вас, мудрец, разрешить мне взять кое-кого из слуг, чтобы принести подарки Джедефмоота.

— Это к старшей служанке, — сквозь зубы пробурчал Небраа и вновь протянул руку за пивом.

— Спасибо, господин, — душевно поблагодарил юноша. Ему доставляло какое-то хулиганское удовольствие выводить из себя первого пророка.

Едва завечерело, Александр направился в порт, где нашел три корабля, утром отправлявшиеся в Нидос. К сожалению, удалось переговорить только с одним капитаном. Но тот заверил, что отправляется с рассветом, что его вполне устраивало.

От реки юноша пошел на храмовый двор, откуда именем первого пророка вытребовал себе Друга, уже получившего новое имя — Мирубис в честь бога захороненной.

За бусину уличный мальчишка запутанными переулками привел их к воротам большой усадьбы Раату. Здесь Александра вновь стали терзать смутные сомнения. Особенно усилившиеся после того, как привратник отказался позвать кого-либо из людей Джедефмоота. Перспектива получить десять дебенов подвигла юношу на скандал. В результате которого его едва не подняли на копья солдаты. Но один из них все же согласился сходить в дом и привести хранителя вещей.

Пожилой, мрачный писец молча выслушал Александра и велел идти за ним. В сопровождении двух вооруженных солдат они прошли в одну из многочисленных кладовых, где хранитель вещей передал юноше одиннадцать кусков золота, стопку аккуратно сложенных юбок, полотенец и рубах. Кроме того щедрый царедворец не пожалел сундучка с косметикой и благовониями, а так же набора бритв. Не отказался юноша и от пары париков из овечьей шерсти. В дальней дороге все пригодится.

Сложив все в корзину, Алекс тепло попрощался с писцом, попросив передать господину Джедефмооту свою признательность и восхищение. Несмотря на полное спокойствие вокруг и равнодушную доброжелательность людей вельможи, юноша перевел дух только когда добрался до усадьбы Небраа.

Мерисид, как и все в доме, удивилась поступку столичного вельможи. Хотя в отличие от Самхии, привратника и остальных слуг, она считала, что Алекс достоин гораздо более щедрой награды. Особенно от Небраа. Парень избавил первого пророка храма Сета от страшного скандала, который неизбежно вспыхнул бы, едва новый верховный жрец обнаружил исчезновение одной из важнейших реликвий культа бога мудрости.

Видимо, Небраа не удосужился проверить сохранность святынь, а сразу взялся за ревизию хозяйственных дел. Неблагодарность и жадность господина сильно разочаровали бывшую танцовщицу. Хотя школа притворства, пройденная в стенах храма Сета, позволила ей ничем не выдать своего отношения. А вот молодая госпожа даже не стала скрывать своих чувств и стала еще больше презирать супруга. Отношения между ними и раньше не отличались сердечностью, а после возвращения Небраа и освобождения Анукрис из плена совсем испортились.

Мерисид казалось, что старый, некрасивый и трусоватый Небраа страшно завидовал молодому красавцу, о подвигах которого уже стали потихоньку слагать легенды.

Возможно, проболтался кто-то из людей Джедефмоота, или мальчишки рассказали кому-то на храмовом дворе историю их появления в доме первого пророка. Но доверенные слуги соседей уже потихоньку расспрашивали Мерисид: правда ли, что Анукрис держал в плену какой-то колдун, а освободил её не кто иной, как сам мститель Сета?

Разумеется, бывшая танцовщица все отрицала. Но, похоже, ей не особенно верили и откровенно называли Алекса любовником жены Небраа. Очевидно, жрец знал об этом и злился еще больше. Ревность застилала ему глаза, заставляя забыть об элементарной благодарности.

Но все эти мучения казались детской обидой на фоне страданий Анукрис. Она почти ничего не ела, плохо спала и часто плакала. Мерисид жалела хозяйку, но ей самой надо как-то устраиваться в жизни, а именно молодая госпожа стоит между ней и Небраа.

Бывшая танцовщица сама не понимала, что заставило её сообщить хозяину о своей беременности именно сейчас? Тем не менее, реакция господина оказалась для неё совершенно неожиданной. Он счастливо смеялся, наговорил ей кучу ласковых слов, обещал осыпать подарками и даже собрался признать ребенка своим наследником. А на все упоминания о законной жене только отплевывался. В то же утро Мерисид обратила внимание на странное поведение госпожи, потерявшей, казалось, всякий интерес к домашним делам. Так, вместо того, чтобы после завтрака обойти усадьбу, Анукрис отправилась на веранду, приказав принести себе вина.

Озабоченная старшая служанка сама принесла кувшин и стеклянный кубок. Молодая хозяйка с ногами забралась в кресло и смотрела на канал, по которому туда-сюда сновали лодки и плотики.

— Я могу тебе чем-нибудь помочь, госпожа? — заботливо поинтересовалась Мерисид.

— Не думаю, — непривычно сухо ответила Анукрис и вдруг спросила. — Небраа в самом деле его отец?

Бывшая танцовщица вздрогнула. Значит, хозяйка слышала её разговор с господином. Тем лучше! Давно пора поставить на место эту тощую овцу!

— После отъезда господина в Амошкел у меня были мужчины, — сказала старшая служанка. — Но золотая настойка Исид очень надежное средство. Я не могла забеременеть от них.

Госпожа пристально взглянула на служанку, и та не смогла удержаться.

— Одни боги знают, кто отец моего ребенка, но Небраа считает им себя!

Анукрис вдруг улыбнулась.

— Поздравляю тебя. Ты достойна такого счастья.

Ждавшая скандала Мерисид от неожиданности растерялась, а хозяйка опять стала смотреть на канал, только сейчас на губах у неё чуть затеплилась странная улыбка.

Старшая служанка в недоумении спустилась с веранды и занялась хозяйственными делами, но это странное выражение лица госпожи нет-нет, да и всплывало в памяти. Потом вернулся Алекс, и ничего толком не рассказав о церемонии жертвоприношения, ушел в сад. А ей так хотелось узнать подробности! Как много присутствовало людей? Сколько танцовщиц сопровождали его в храм, и во что они были одеты?

Но все эти вопросы вылетели из головы, как только она узнала о странном поступке Джедефмоота. Не на одну её это произвело сильное впечатление. У господина пропал аппетит, и он отправился в храм в прескверном настроении.

Анукрис только презрительно фыркнула ему вслед. Мерисид подумала, что госпожа захочет еще раз поговорить с Алексом. Но, видимо, они уже все сказали друг другу, и хозяйка вдруг отправилась в кладовую и занялась осмотром посуды. Перебирая разложенные по сундукам чашки, кувшины и бокалы, она выбрала пару красивых стеклянных кубков и четыре маленьких серебряных стаканчика, завернула их в тряпку и протянула старшей служанке.

— Отнесешь в мою комнату. Только так, чтобы никто не видел.

— Зачем, госпожа? — удивилась бывшая танцовщица.

— Ты плохо слышишь? — как рассерженный котенок зашипела Анукрис. — Быстро, пока кухарка на огороде!

Мерисид понимающе кивнула. "Собирается подарить Алексу", решила она, воровато оглядываясь и заходя в обеденный зал, где нос к носу столкнулась с Самхией, только что закончившей уборку в ванной.

— Ты меня не видела, — быстро проговорила старшая служанка, прижимая сверток к груди. — Поняла?

— Нет, — покачала головой подруга.

— Если кто-нибудь спросит, видела ли ты меня с этим! — обозленная её глупостью Мерисид показала узел. — Ты скажешь, что "нет"!

— А что там?

— Потом скажу, — обреченно махнула рукой старшая служанка. — Ты, главное, запомни, что меня не видела?

— Хорошо, — пожала плечами Самхия и, глядя ей вслед, тяжело вздохнула. — А я думала, что все уже закончилось.

Покончив с посудой, Анукрис взялась за сундук с одеждой. Тут уже Мерисид начала опасаться, как бы размер благодарности Алексу не превысил разумные пределы. Он, конечно, поступил благородно, спас ей жизнь, но надо же что-то и себе оставить! Но тут поняла, что госпожа аккуратно укладывает свои юбки, бусты, странные набедренные повязки и платье, которое когда-то сшил ей Алекс.

— Что ты задумала, госпожа? — испуганно спросила старшая служанка.

— А ты как думаешь? — с веселой злостью глядя на неё, проговорила молодая женщина, заворачивая белье в новую простыню.

У Мерисид перехватило дыхание. Очевидно, радость поразившей её догадки отразилась на лице бывшей танцовщицы.

— Забирай себе этого толстого, злого, жадного старикашку.

Старшая служанка смутилась.

— У тебя есть Алекс, а у меня кроме него никого нет.

— Ты знаешь, что он меня не любит! — насмешливо отозвалась Анукрис, закрывая крышку сундука.

— У тебя есть время добиться его любви или встретить кого-то другого, — тихо проговорила Мерисид. — А у меня уже нет.

— Я думала, мы будем подругами, — с горечью сказала молодая хозяйка.

— Мне не хотелось, чтобы все вот так вышло, — тут же отозвалась бывшая танцовщица. — Клянусь Исид!

— На все воля богов, — пожала плечами Анукрис.

Пройдя в её спальню и убедившись, что в коридоре никого нет, Мерисид озабоченно поинтересовалась:

— Как ты собираешься это сделать? В порту лучше не появляться.

— Как только Небраа уйдет на службу, возьму лодку и догоню корабль, — молодая госпожа запихала сверток под кровать и довольно улыбнулась.

Старшая служанка почувствовала легкий укол зависти.

— Тебе одной не справиться. В разлив очень сильное течение. Может затянуть в водоворот.

— Что ты предлагаешь? — деловито осведомилась Анукрис.

— Нужна помощь, — задумчиво сказала Мерисид.

— И кому можно доверить такое? — усмехнулась госпожа.

— Мирубису, — ответила старшая служанка и, заметив недоуменный взгляд собеседницы, пояснила. — Немому слуге. Другу. Он поможет тебе грести, пригонит лодку обратно и никому ничего расскажет.

— Ему попадет, — покачала головой Анукрис.

— Ну, прикажет господин его выпороть! Подумаешь, — Мерисид дернула плечом. — Да он за Алекса жизнь отдаст, не задумываясь. А из дома его не выгонят. Я не допущу этого, клянусь Исид.

Впервые за последние дни супруга первого пророка смогла спокойно выспаться. Ни сомнений, ни колебаний больше не осталось. Наконец-то она смогла разобраться в своих чувствах и желаниях. Боги тоже послали ей недвусмысленный знак, не заметить который мог только слепой или глупец.

Вот почему, проснувшись намного раньше обычного, Анукрис чувствовала себя удивительно бодрой и отдохнувшей. Сквозь неплотно прикрытую дверь доносился голос Мерисид, поднимавшей заспанных слуг. Не теряя времени, достала из-под кровати сверток с бельем, а из сундука — узелок с посудой и стала перекладывать в небольшую корзину, которую припасла вчера вечером. Потом проснулся Небраа, и молодая женщина поняла, что больше нет смысла прятаться в комнате.

Выйдя из ванны, первый пророк оказался неприятно удивлен, столкнувшись с супругой. Взгляд его сразу стал жестким и колючим.

— Решила попрощаться со своим любовником?

— Я хочу навестить могилу тети, — сухо ответила та, намереваясь пройти мимо.

— Учти, если только узнаю, что ты была в порту и опозорила меня на весь город…, — Небраа скрипнул зубами.

— Мне нечего делать в порту! — повысила голос Анукрис и оттолкнула мужа. — Дай пройти!

В ванной комнате на неё с удивлением уставилась Самхия.

— Госпожа? Но теплой воды почти не осталось.

— Мне хватит, — отмахнулась молодая женщина, сбрасывая юбку.

Семейный завтрак не пришелся по душе первому пророку. Он молча макал свежую булочку в оливковое масло и запивал пивом, не глядя на супругу, с аппетитом уплетавшую салат.

Послышался шум, и в зал бодро вошел широко улыбавшийся Алекс. И до этого невеселый Небраа скривился, как от уксуса.

— Я не мог уехать, не простившись с вами! — громко проговорил юноша. — Спасибо за гостеприимство, мудрец. Пусть боги так же проявят к тебе свою щедрость, а гробница будет красивой и богатой, достойной во всех отношениях.

Он дурашливо поклонился.

— Прощай, госпожа. Да хранят тебя боги, — улыбка его сделалась чуть сердечнее. — И пошлют тебе всего, что ты сама себе пожелаешь.

Юноша взглянул на служанку.

— Прощай, Мерисид! Пусть жизнь твоя будет долго и счастливой, а тело упокоится в красивой гробнице.

Алекс сунул руку в сумку и, вытащив что-то завернутое в тряпочку, подошел к замершей от удивления старшей служанке.

— Я обещал вернуть это Мирагнешу. Передай, пожалуйста.

— Хорошо, — пролепетала молодая женщина.

Парень помахал всем рукой и вышел.

— Хвала великому Сету! — облегченно вскричал Небраа. — Что, наконец-то, избавил мой дом от этого нечестивца и наглеца!

При этом он гневно зыркнул на супругу. Но та, как ни в чем не бывало, потягивала пиво, не обращая на него никакого внимания. Ободренный первый пророк высказал еще несколько нелестных замечаний в адрес чужака, но его дражайшая половина полностью проигнорировала и эти слова. Для Анукрис он уже стал чужим человеком.

— Я хочу принести жертву на могиле тети, — напомнила она мужу, поднимаясь из-за стола. — А потом зайду в храм Анук, посмотреть, какой там ремонт сделали.

— Возьми с собой кого-нибудь из слуг, — пробурчал Небраа.

— Разумеется, — дернула плечиком Анукрис. — Не сама же я понесу корзину?

И не слушая бурчание супруга, вышла из зала, направившись на крышу. Там она присела на краешек кресла и принялась с нетерпением ждать, когда первый пророк покинет усадьбу. Едва Небраа в сопровождении слуг стал подниматься вверх по улице, она сбежала вниз, где её уже поджидала Мерисид.

— Где Друг?

— Ждет у ворот, — тихо ответила старшая служанка и тут же схватила её за руку.

— Куда ты?!

— За корзиной.

— Её уже взяли, — махнула рукой Мерисид. — Скорее, а то можешь не догнать корабль!

— Подожди! — остановила её хозяйка и торопливо сняла с шеи амулет из серебра и ляпис-лазури. — Отнеси это в храм Анук.

— Хорошо, — кивнула служанка.

— Поклянись!

— Клянусь Исид! — отмахнулась старшая служанка. — Пошли быстрее.

И они заторопились к воротам, где стоял, переминаясь с ноги на ногу, немой слуга с корзиной в руке.

— Гибдснор! Ты где?! — крикнула Анукрис, переводя дух.

Из-за угла торопливо семенил привратник, поправляя юбку.

— Я здесь, госпожа!

— Закрой за нами, — приказала хозяйка.

Друг вышел первым, а она на миг задержалась, со щемящей тоской оглядывая дом, веранду с полотняным навесом и резными перилами, верхушки деревьев, выглядывавших из-за крыши. Вдруг ей показалось ужасно жалко бросать это место, которое она уже стала считать своим домом. Но все колебания длились не больше секунды.

— Прощай, госпожа, — дрогнувшим голосом проговорила Мерисид. — Надеюсь, боги услышат твои молитвы.

— Я тоже, — кивнула Анукрис, но сил на ответную улыбку у неё уже не осталось.

Чтобы скрыть набегавшие на глаза слезы, молодая женщина резко обернулась, вздрогнув от стука засова, закрывшего калитку у неё за спиной.

Все! Теперь что бы ни случилось, она сюда больше не вернется. Пусть даже Алекс и откажется взять её с собой, она все равно доберется до Нидоса. "Лучше быть воровкой, чем женой такого ничтожества, — с отчаянной решимостью думала Анукрис. — Уроки Шило еще помню, и Гарби если что поможет в первое время. Не пропаду!"

— Друг! — сказала она, едва слуга оттолкнул лодку от берега. — Я хочу догнать Алекса и уехать с ним.

Немой вздрогнул и удивленно вытаращил глаза.

— Помоги мне!?

На грубом, обветренном лице искалеченного мужчины расцвела счастливая улыбка. Он что-то промычал и стал энергично работать веслами, выводя лодку из канала на простор речной волны. Оглядев Лаум, Друг пододвинул ногой второе весло, что-то озабоченно промычав.

Девушка понимающе кивнула и стала стаскивать с себя узкое, неудобное платье. Обернув бедра юбкой и завязав пояс, она опустилась на одно колено, как когда-то Алекс, и стала грести.

Гулявший над разлившимся Лаумом ветерок приятно холодил разгоряченное тело. Мимо проплывали ограды, за которыми желтели дома под плоскими тростниковыми крышами, зеленели верхушки деревьев и пальм.

Расположившийся на носу Друг оглянулся и показал рукой на отходивший от берега корабль. Анукрис привстала и огляделась. Далеко впереди, распустив парус, шло еще одно судно.

— Друг, туда! — вскричала девушка.

Немой согласно кивнул и стал сильнее налегать на весло. Она тоже старалась изо всех сил, но стала быстро уставать, а расстояние между их лодкой и кораблем уменьшилось едва ли на десять локтей.

Друг озабоченно посмотрел на госпожу, но та продолжала грести, упрямо закусив губу и не замечая потеков краски на покрытом потом лице. Руки дрожали, дыхание со свистом вырывалось из груди, хотелось кричать и плакать от бессилия, глядя на словно застывший на месте корабль.

Вдруг на корме судна возникла какая-то суматоха. Сквозь застилавший глаза пот Анукрис видела, как отчаянно спорили два человека. Но вот один из них махнул рукой, и нижняя рея стала подниматься вверх, складывая парус, от чего корабль стал резко замедлять ход.

Немой обернулся к девушке с широкой, вымученной улыбкой на посеревшем от усталости лице. Она нагнулась к воде, сполоснув лицо, вытерла его краем юбки. Теперь можно не торопиться. Анукрис уже хорошо разглядела стоявшего у рулевого весла Алекса, который смотрел в её сторону и, казалось, дрожал от нетерпения.

Продолжая медленно грести, девушка постепенно выравнивала дыхание. За спиной юноши показалось озабоченное лицо Герноса. Молодой человек что-то проговорил и евнух исчез.

— Что случилось? — закричал Алекс.

Но Анукрис молчала, терпеливо работая веслами.

— Почему ты здесь?

Она встала и, держась за низкие борта, шагнула на нос. Друг пропустил её, продолжая грести. Девушка взглянула в озабоченное, почти испуганное лицо Алекса, но никак не могла начать разговор. Десять локтей, семь, пять, три. Изогнутый нос лодки тихо стукнул о рулевое весло.

— Я с тобой! — смогла, наконец, выговорить Анукрис.

— Что? — встрепенулся юноша и подался вперед.

— Я еду с тобой! — уже громче повторила она.

— А как же дом, сад и четверо детей?

— Я еду с тобой! — твердила она, вглядываясь в голубые, холодные, как вода глубоких колодцев, глаза.

— Ты хочешь все бросить?

— Я еду с тобой! — казалось, Анукрис позабыла все остальные слова.

Алекс перегнулся через борт. Лодка и корабль покачивались на волнах, и приходилось все время ловить взгляды друг друга.

— Из меня очень плохой любовник, Айри, — очень тихо проговорил он.

— Зато ты самый лучший друг! — выпалила девушка.

Сейчас же его лицо вспыхнуло, озаренное радостью, глаза загорелись, а на губах появилась новая, никогда не виданная ей улыбка.

— Тогда прошу на борт, — Алекс рассмеялся и протянул руку.

© Copyright Анфимова Анастасия И Ко (aav60892@mail.ru)

Оглавление

Пролог

Часть 1. Штиль

  Глава I. Море

  Глава II. Кто куда исчез

  Глава III. Тайны островов и людей

  Глава IV. Две пятницы

  Глава V. Одни чудеса кругом

  Глава VI. Многовато сюрпризов

  Глава VII. Кровавое наследство

  Глава VIII. Богатые тоже плачут

  Глава IX. Добрый человек из Тикены

Часть 2. Бриз

  Глава I. Спор о вкусах

  Глава II. Города и море

  Глава III. Длинная ночь

  Глава IV. Чудеса во сне и наяву

  Глава V. Новые чувства и впечатления

  Глава VI. Город греха

  Глава VII. Кто что скрывает?

  Глава VIII. Своих в обиду не дают

  Глава IX. Верные слуги и благородные господа

Часть 3. Шторм

  Глава I. Воды благословенного Лаума

  Глава II. Праздники и почести

  Глава III. Выбор

  Глава IV. У каждого свои расчеты

  Глава V. Происшествия в священном городе Сета

  Глава VI. Как встречают старых знакомых

  Глава VII. Как спрашивают, так и отвечают

  Глава VIII. Душа человеческая есть мгла

Часть 4. Шквал

  Глава I. У каждой обязанности свои привилегии. И наоборот

  Глава II. Преступления и наказания

  Глава III. Переполох

  Глава IV. Свежие новости и новые трупы

  Глава V. До свидания и после

  Глава VI. Не келлуанское ограбление и прочие странности

  Глава VII. Чего не чаяли увидеть

Часть 5. Ураган

  Глава I. Абидосские тайны

  Глава II. Разговоры и приговоры

  Глава III. Игрушки богов и людей

  Глава IV. Случайные встречи и заботы

  Глава V. Искушение Александра

  Глава VI. Бессмысленный вояж

Часть 6. Цунами

  Глава I. Иногда они возвращаются

  Глава II. Чудовища

  Глава III. Каждый получает то, чего достоин

  Глава IV. Рассказы и наблюдения

  Глава V. Дорога в ад

  Глава VI. Интересные и содержательные разговоры

  Глава VII. Встречи радостные и не очень

Глава последняя. Протяни руку