Все имеет свою цену [Дона Воэн] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Дона Воэн Все имеет свою цену

Scan: fanni; OCR & SpellCheck: Larisa_F

Воэн Д. В79 Все имеет свою цену: Роман / Пер. с англ. В.Н. Матюшиной. — М.: ACT, 1995. — 445 с. — (New Hollywood).

Оригинал : Dona Vaughn «The Price of Everything», 1993


СЕСИЛ ГРЕМ: Что есть циник?

ЛОРД ДАРЛИНГТОН: Это человек, который всему знает цену и ничего не ценит.

ОСКАР УАЙЛД,

«Веер леди Уиндермир»,

действие III


1982 год. ПРОЛОГ

Дворецкий служил в этой семье так давно, что только хозяйка помнила его имя. Для остальных он был просто Хэллораном — кривоногой, скрипучей старой развалиной весьма привередливого нрава. В те дни, когда дворецкий бывал в дурном настроении, новички из прислуги, — а к их числу относились все, кто находился в услужении у хозяйки менее тридцати шести лет, как и он, — старались не попадаться ему на глаза. Сегодня тучи сгустились на горизонте раньше, чем обычно.

Открытие сезона в доме на Палм-Бич, да еще в такое чудесное октябрьское утро, как сегодня, всегда приводило Хэллорана в наилучшее расположение духа. Отштукатуренные стены Каса Дюран возвышались на вершине прибрежного холма подобно горе на плоском, как блин, изящнейшем в мире песчаном постаменте. Дом был построен по проекту Эддисона Мицнера для свекра хозяйки. Когда Гизелла Дюран приобрела дом, заплатив по счетам из собственного кармана, она переименовала его, окрестив с помощью двухквартовой бутылки «Дом Периньон» своим именем. Однако сегодня радость Хэллорана по поводу очередного открытия виллы улетучилась еще до того, как он закончил отпирать замки кованых решетчатых ворот, и возвратить ее не могло даже воспоминание об упоительном звуке вдребезги разбившейся о каменные ступени бутылки шампанского.

Как обычно, Хэллоран в доме первым делом открывал скользящие стеклянные двери большой, выложенной плиткой лоджии. Теперь он стоял в обрамлении одной из арок, оглядывая террасу, а океанский бриз — только глупец может предпочесть холод от кондиционера божественному вольному ветерку с моря — ерошил остатки волос на его голове. Со своего наблюдательного пункта он видел причину собственного дурного настроения. Она продолжала спокойно жариться на субтропическом солнце, лежа около плавательного бассейна.

Неодобрительно фыркнув, Хэллоран удалился в кухню. Там с его позволения горничная Рути и кухарка Джойс, прервав ненадолго свои дела, наслаждались наскоро приготовленным кофе. Остальная прислуга должна была прибыть завтра. Много лет тому назад Хэллоран был нанят в качестве шофера мужем хозяйки, Чарльзом Вейлом, который, по мнению Хэллорана, был настолько отвратительным представителем рода людского, что мир стал чище, когда его не стало. Теперь он был дворецким, занимался всякой работой по дому, когда возникала необходимость, по-прежнему совмещая это с обязанностями шофера на белом «ройсе» в Нью-Йорке и его двойнике здесь, в Палм-Бич. Хотя прочие обитатели этого крошечного островка давно променяли своих шоферов и «ролс-ройсы» на сомнительное удовольствие водить собственные «мерседесы» и «БМВ», Гизелла Дюран в полной мере сознавала рекламную ценность таких эффектных символов. Не забывала она об этом и тогда, когда налаживала производство кремов и дамской косметики.

Хозяйку, которая прибудет через несколько дней, как всегда, будут сопровождать два телохранителя, в униформе. И пусть некоторые считают этот символ таким же претенциозным, как «ролс-ройсы», но когда телохранители занимали свой пост перед входом на виллу, не нужно было читать «Светскую хронику», чтобы узнать, что Гизелла Дюран находится в городе. Именно с этим было связано дурное настроение Хэллорана в то прекрасное утро.

С этой горькой мыслью Хэллоран вошел в кухню. Увидев выражение его лица, горничная и кухарка, позабыв о кофе, немедленно принялись за работу.


В купальном костюме такого же алого цвета, как розы неподалеку от бассейна, Лили Ролингс, прикрыв лицо рукой, лежала неподвижно, растянувшись на белом коврике у голубой воды плавательного бассейна. Ее длинные ноги, худощавое тело с едва намечавшейся грудью и спутанная грива выгоревших на солнце волос придавали девушке более беззащитный вид, чем можно было ожидать от семнадцатилетней наследницы крупного состояния.

Она не слышала, как на служебный двор за стеной въехал рабочий грузовичок. Никак не отреагировала она и на щелканье садовых ножниц, которыми бестолково орудовал смуглый, красивый молодой человек. Он был в майке, джинсах и хлопчатобумажных рабочих перчатках и состригал побеги бугенвиллии, обвивавшей стену двора.

Оставляя на своем пути срезанную зелень, красавчик, продвигаясь в сторону бассейна, добрался до кустов олеандра, ряды которых упирались в стену. Он лениво кромсал кусты — только листья падали на траву, как снежинки. В такт щелканья ножниц поднимался и опускался рукав его майки, то обнажая, то скрывая ярко-красную татуировку головы хохочущего дьявола на бицепсе правой руки.

Девушка перевернулась на живот, закинула руки за спину и расстегнула застежку лифчика. Спустив бретели, она легла на коврик.

Эксгибиционистка, подумал он и хотел было ножницами проложить себе путь вдоль всего ряда олеандров, но передумал, и ощутил острое желание поскорей приступить к делу: бросил ножницы на траву, направился назад, к воротам.

На борту грузовичка была изображена эмблема компании по уходу за газонами: кулак с нелепо вытянутым зеленым большим пальцем. Красавчик поприветствовал грузовик таким же жестом, открыл его заднюю дверцу, не обращая внимания на лежащего там связанного человека с кляпом во рту. Он был одет в аккуратную зеленую униформу с такой же эмблемой зеленого пальца на рукаве. Когда красавчик перегнулся через него, доставая из грузовика брезент и моток веревки, человек беспомощно задергался в полутьме и что-то забормотал сквозь кляп. Красавчик поприветствовал пленника тем же жестом и с грохотом захлопнул дверцу.

Он забросил брезент и веревку на сиденье поверх лежащего там конверта. Не снимая рабочих перчаток, он сел за руль. Заведя машину, дал двигателю поработать несколько минут на холостом ходу, а затем включил полный газ. Грузовик помчался через открытые ворота прямо на аккуратно подстриженный газон, оставляя на безукоризненной зелени следы от шин на всем пути к бассейну. Он был уже на полпути к тому месту, где лежала девушка, когда она, увидев его, вскочила на ноги, прижимая лифчик купальника к груди. Широко раскрытыми глазами, она следила за тем, как грузовик остановился в нескольких шагах от нее, и из него вышел мужчина. В одной руке он держал брезент, а в другой — веревку.

От растерянности она уронила лифчик. «Выглядит как подросток, — подумал он. — Ей не дашь больше двенадцати лет, и груди выглядят на тот же возраст...»

— Подождите, — закричала Лили Ролингс. Ее взгляд перебегал с алого лифчика, валяющегося на земле в нескольких шагах от нее, на мужчину. — Пожалуйста, подождите.

— Нет! — Он набросил на нее брезент, как рыбак забрасывает рыболовную сеть. Завернув ее, трижды обмотал веревкой ее тело и одним быстрым движением взвалил на плечо.

Девушка вскрикнула, когда его плечо больно вдавилось в ее живот, но брезент заглушил звук. Голова ее беспомощно болталась, ударяясь о его спину, когда он тащил ее к грузовику, но она больше не сопротивлялась. Дойдя до задней дверцы грузовика, он открыл ее и положил девушку рядом со связанным человеком. Потом он захлопнул дверцу, оставив в машине обоих пленников.

Когда похититель усаживался за руль грузовика, со стороны лоджии раздался пронзительный женский крик. Не обращая на него внимания, человек взял с соседнего сиденья конверт и выбросил в окно. Как только конверт коснулся земли, он дал задний ход, затормозив на самом краю бассейна. Затем развернулся, нажал на газ и, оставляя на кафельных плитках черные полосы от резины, двинулся в сторону служебных ворот.

Шины взвизгнули, когда он, выехав на служебный подъездной путь, резко завернул за угол.

— Прогулка по ухабистой дороге, богатенькая девочка, — пробормотал он. Шины взвизгнули еще раз, и грузовик, набрав скорость, выскочил за кованую решетку ворот.


Хэллоран чистил серебро, когда раздался крик Рути, схватил со стола чистую салфетку и, вытирая руки, поспешил через весь дом к лоджии.

Горничная стояла под аркой, не отрывая взгляда от бассейна, и продолжала кричать. Звук ее голоса усиливался и становился еще более пронзительным, отражаясь от выложенных плиткой поверхностей. Увидев Хэллорана, Рути перестала вопить и, пересилив страх, захлопнула рот с почти комической поспешностью.

Хэллоран обошел ее и остановился, как вкопанный, потрясенный увиденным: вьющиеся растения и кустарники были варварски обезображены, но еще хуже выглядел израненный газон. Тут он заметил белый прямоугольник на зелени возле бассейна.

Забыв о своем возрасте, Хэллоран сбежал вниз по ступеням, галопом пересек террасу и стал огибать бассейн. Горничная не отставала от него. Темный след шины располосовал по диагонали коврик, на котором он последний раз видел загорающую Лили. Хэллоран торопливо прошел мимо, сосредоточив внимание на лежащем в траве конверте. Когда он наклонился, чтобы поднять конверт, колени его с болью хрустнули. Он услышал, как тихо ахнула горничная, и, с трудом распрямившись, повернулся к ней. Она держала в руках кусочек алой ткани.

Однажды он уже видел, как кое-кто тоже держал кусочек ткани на вытянутых руках. Только тогда ткань была окрашена ржаво-красным цветом засохшей крови убитого. Это воспоминание так сильно потрясло Хэллорана, что он едва удержался на ногах.

Лифчик от купального костюма хлопал на морском ветерке, как флаг. Горничная опустила его и пошла к дому.

— Куда это ты направилась? — подозрительно спросил ее Хэллоран. Рути всплеснула руками:

— Позвать полицию!

— Нет. — Хэллоран взвесил конверт на ладони, словно определить его точный вес было чрезвычайно важно.

— Но мисс Лили! Она...

— Никакой полиции. Скажи Джойс, что я приказал вам обеим держать рты на замке. Не болтайте ни с кем. Понятно?

Горничная кивнула и попятилась.

— Иди и скажи это ей сейчас же, — добавил Хэллоран.

Рути повернулась и побежала к дому. Ее внушительных размеров зад нелепо подпрыгивал под форменным платьем.

Хэллоран последовал за ней чуть медленнее. Войдя в лоджию, он услышал, как обе женщины рыдают в кухне. Не обратив на них внимания, он прошел в библиотеку, неторопливо вскрыл конверт и прочитал вложенную в него записку. Затем поднял телефонную трубку и позвонил в Нью-Йорк.

— Хозяйка? — произнес он, когда ему ответили. — Это говорит Хэллоран, хозяйка. — У него перехватило дыхание, когда он вспомнил, какую невыносимую боль пережила Гизелла Дюран. Из кухни доносились рыдания женщин. Сам он едва сдерживал слезы.

— Патрик? Что случилось?

Услышав ее ласковый голос, он расслабился.

— Хозяйка, — сказал он сквозь слезы. — Гизелла. Это случилось опять.



ГИЗЕЛЛА. 1946 год

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Патрик Дж. Хэллоран остановился, едва переступив порог кухни в доме своего брата: стойкий запах жира в воздухе вызывал у него тошноту — как и невысказанные слова, которые ему следовало бы произнести, прежде чем провести еще одну ночь под крышей этого дома.

Киф был не из тех, у кого мог вызвать отвращение запах жира, на котором вчера жарили рыбу на ужин. Он протиснулся в дверь мимо старшего брата и уселся за стол в тот момент, когда начала шипеть жарившаяся на сковородке копченая грудинка. Хэллоран сел рядом со своей племянницей, трехлетней Дорин. Он стащил с головы шоферскую фуражку и, наклонившись, взъерошил рыжие кудряшки Дорин.

Невестка Хэллорана, красивое лицо которой обрамляли такие же, как у дочери, рыжие локоны, налила мужчинам по чашке кофе. Хэллоран подмигнул племяннице, схватил ее стакан и отлил из него немного молока в свою чашку. Затем поставил стакан на место и стал насвистывать с самым невинным видом, словно он тут ни при чем, а Дорин захихикала от удовольствия.

Киф издал какой-то хрюкающий звук, заменявший ему смех. В то утро Шейла не подмигнула, как всегда, Хэллорану. Повернувшись мощной спиной к семейству, она готовила у плиты. Хэллоран подумал, что его брат, наверное, снова в чем-то провинился.

Запах жареного мяса наконец-то вытеснил вонь от приготовления вчерашнего ужина, и Хэллоран мог теперь без отвращения наблюдать, как Шейла выливает из миски взбитые яйца на большую сковородку с обжаренной грудинкой.

Шейла передала мужу тарелку с яичницей и сказала:

— Только посмотри, Киф, как гладко выбрился наш Пат. Для нас он никогда так не прихорашивается.

— Он сегодня такой хорошенький, — радостно проворковала Дорин.

— Я тоже так думаю, — сказал Хэллоран племяннице. Его шоферская униформа не была вычурной, как у большинства шоферов — никаких там кожаных краг, никакого белого шарфа, обернутого по тогдашней моде вокруг шеи, в котором он задыхался бы от жары в душном городе летом. Нет, он носил простой двубортный пиджак и элегантную фуражку. Таков был стиль Хэллорана, и Чарльз Вейл, его хозяин, не счел нужным его менять. Хозяйка же не принадлежала к числу снобов из высшего общества, которые забавы ради наряжали прислугу как кукол.

— Похоже, что у него свидание с милашкой, а? — продолжала Шейла, с грохотом ставя на стол тарелку своего деверя.

— Перестань, Шейла, — урезонивал ее муж. — Ведь именно ты нашла ему эту работу.

Но невестка Хэллорана не унималась.

— Гизелла! Ну и имечко, фу-ты ну-ты!

— Оставь в покое мою хозяйку, — миролюбиво сказал Хэллоран. Эту сценку они разыгрывали с первого января, когда он начал работать шофером у Вейлов.

Но в то утро Шейла разыграла новую карту.

— Киф, я на самом деле думаю, что наш Пат влюбился в госпожу Вейл.

Хэллоран взглянул на нее, ибо почувствовал в ее словах желание уколоть его. Выражение ее лица заставило его опустить глаза. И тут Дорин опрокинула тарелку с кашей. Шейла залепила ей затрещину. Дорин закатилась ревом. Крик ребенка разбудил в соседней комнате мамашу, которая уже две недели не вставала с постели, и старуха позвала Шейлу, чтобы та подала ей горшок.

Хэллоран, радуясь, что момент упущен, наскоро проглотил остатки своего завтрака, натянул фуражку и выскочил из квартиры. Он почти всегда ночевал в комнате, предоставленной шоферу хозяином. Но один или два раза в месяц он оставался со своим семейством дома.

Кифу здорово повезло, что он женился на Шейле как раз накануне событий в Пирл Харбор. Не случись этого, кто бы остался с мамашей, когда один из ее сыновей ушел, чтобы выиграть войну, а другой день и ночь пропадал на работе.

Шейла была неутомимой труженицей и не трусихой: не боялась, когда надо, дать мужу хорошую выволочку. С Хэллораном она тоже не церемонилась. Ему не раз пришлось отведать ее острого язычка. Именно поэтому однажды в январе он с утра пораньше отправился на Риверсайд-Драйв наниматься на работу к богачу.

О вакансии шофера Шейла узнала от своей хозяйки, которая была старшей сестрой Чарльза Вейла. Давно пора, сказала Шейла своему деверю, приносить в дом приличный заработок. Хэллорану вовсе не улыбалась перспектива стать лакеем у богача, но он постеснялся сказать об этом Шейле. Деньги, которые получала его невестка, работая горничной, позволили им преодолеть многочисленные трудности в те послевоенные годы, когда в стране было больше людей, чем рабочих мест. Теперь болезнь мамаши вынуждала Шейлу оставаться дома. Это пробило существенную брешь в финансах семьи, залатать которую Киф был не в состоянии.

Хэллоран торопливо сбежал вниз по лестнице, и дробь его каблуков оглушительным эхом разнеслась по лестничной клетке. Этот многоквартирный доходный дом, известный под названием «Адской кухни», был несравненно лучше, чем легочные бараки не очень далекого прошлого, темные и страшные места, где Смерть в образе туберкулеза не щадила никого, независимо от расовой принадлежности, вероисповедания, возраста или моральных устоев. Хэллоран достаточно хорошо знал эту жестокую жизнь. Она свела в могилу его дорогого отца. В квартире Кифа было четыре комнаты, ванная и раковина. Правда, не было горячей воды, но ее можно было нагреть на плите. Общий туалет находился на том же этаже, так что мамаша, пока она еще передвигалась самостоятельно, могла, слава Богу, им пользоваться.

Хэллоран выскочил на тротуар и поежился от пронизывающего влажного мартовского ветра. Что-то заставило его оглянуться на мрачный кирпичный фасад дома. Он заметил, как опустился на место отогнутый угол занавески на окне в квартире брата. Хэллоран знал, что там стоит Шейла и ждет, когда он покажется. Он засунул руки поглубже в карманы и завернул за угол.

Хэллоран планировал уехать в Калифорнию, как только наступит весна. Там можно было заработать хорошие деньги и в придачу круглый год наслаждаться солнечной погодой. Он мог бы давать вдвое больше денег в семью своего брата, и у него все равно оставалась бы кругленькая сумма для собственных нужд. Он долго медлил с отъездом, боясь разбить этим сердце бедной старой мамаши. Но в последнее время мамаша стала заговариваться, так что вряд ли она заметила бы его отсутствие. Она буквально помешалась на том, что Шейла за ней плохо ухаживает. Несмотря на заботу невестки, мамаша так ее невзлюбила, что Киф был вынужден дважды за последнюю неделю приглашать отца Фланнагана побеседовать с ней. Старуха плакала, как дитя, и жаловалась, что невестка пытается убить ее, хотя на самом деле его дорогая Шейла заботилась о мамаше не меньше, чем о маленькой Дорин. Вот в том-то и заключается проблема, думал Хэллоран. Она вовсе не была «его дорогой Шейлой», а была женой его брата.

Он согласился поступить на место, которое подыскала ему Шейла, по той же причине, по которой собирался уехать в Калифорнию: это позволило бы ему уйти из дома и находиться подальше от жены своего брата. Он чувствовал, что в противном случае он будет с ней спать.

Ему следовало бы вчера вечером посвятить их в свои планы. Под матрацем, в уютном уголке у Вейлов у него уже давно было скоплено достаточно денег, чтобы оплатить проезд. Но теперь он больше не рвался уехать из города, как это было раньше, до того, как он стал шофером у Чарльза Вейла. До того, как он встретился с хозяйкой.


* * *

«Этот проклятый дом!» — думал Чарльз Вейл. Он лежал в постели, прислушиваясь к звяканью металла о кафель — это слуга раскладывал в ванной его бритвенные принадлежности. Каждое утро в течение пяти лет без трех месяцев Чарльз просыпался в просторной спальне своего четырехэтажного особняка на Риверсайд-Драйв с чувством гнева.

Слуга вышел из ванной и молча взглянул на кровать. По утрам никто не разговаривал с Чарльзом, пока он не заговорит первым. Минуту спустя Чарльз, глубоко вздохнув, произнес:

— Госпожа Вейл и я спустимся к завтраку через несколько минут, Фрай.

— Слушаюсь, сэр. Я передам повару. — Вся прислуга знала, как резко может меняться настроение хозяина. Когда дверь спальни закрылась за Фраем, Чарльз поднялся.

На нем были брюки от темно-бордовой шелковой пижамы. Чарльз перешагнул через них, оставив лежать там, где они упали. В слабом свете нарождающегося дня его плотное тело с хорошо развитой мускулатурой при росте шесть футов и два дюйма представляло собой весьма впечатляющее зрелище. Он потянулся и тут же поморщился, ощутив боль в правом плече.

Прихватив халат, положенный слугой в ногах кровати, Чарльз направился в ванную. Не одеваясь, он брился, стараясь не обращать внимания на боль в правой руке. Еще в школьные годы его темные вдохновенные глаза под копной черных волос в сочетании с изысканной грацией движений нередко делали его объектом заигрываний со стороны гомосексуалистов. Подобные знаки внимания он мгновенно с непомерной жестокостью пресекал кулаками. Вчерашний вечер не был исключением.

Чарльз помассировал пальцы, взял бритву крепче и заставил себя переключиться на проблему куда-то затерявшейся накладной — одну из незначительных проблем, решать которые входило в его обязанности на верфях Вейлов. Отец Чарльза, Труман Вейл, унаследовал верфи от своего отца наряду с прочими предприятиями «Вейл энтерпайзиз». В свои двадцать семь лет Чарльз исполнял обязанности почетного клерка на этих верфях. В отличие от Тру младшего. Старший брат Чарльза возвратился с войны с грудью в медалях. Дома его ждала необременительная работа под непосредственным началом их старика. Чарльз поморщился, когда в памяти всплыла все та же фраза, словно мотив надоевшей песенки, вытесняя из мыслей все остальное: «Этот проклятый дом!»

Чарльз уставился в зеркало на свое покрытое пеной лицо. Труман Вейл объявил о своем свадебном подарке младшему сыну на многолюдном приеме по случаю бракосочетания и передал ключи своей новой невестке. Гизелла приподнялась на цыпочки, поцеловала Трумана Вейла в щеку и искренне поблагодарила. Чарльз сомневался, что она с тех пор хоть раз вспомнила об этом эпизоде.

Сам же Чарльз, у которого скулы свело от гнева, не проронил ни слова. Риверсайд-Драйв! Этот адрес подходил для нуворишей, вульгарных выскочек. Но не для него. Он, как и его родители, принадлежал к Пятой авеню. И должен был получить апартаменты в доме довоенной постройки с потолками высотой в двенадцать футов и дюжиной, а может быть и больше, комнат. Труман Вейл понимал это не хуже сына.

Сестра Чарльза тоже понимала это. Александра была старше его на пять лет. Они с Тру младшим были близнецами. Для Чарльза она была отчасти сестрой, отчасти матерью и чем-то еще, что не так просто поддавалось определению. Как только Труман Вейл объявил адрес своего подарка, ее темные глаза, так похожие на глаза Чарльза, встретились с его взглядом. Она немедленно протолкалась сквозь толпу гостей и взяла его за руки.

— Ты еще ему покажешь, — прошептала она. В тот самый момент смутные желания, терзавшие Чарльза всю его жизнь, слились в потребность, и он понял, почему выбрал себе невесту, по возможности не похожую на сестру, а также почувствовал, что именно по этой причине его белокурая красавица жена никогда его не удовлетворит. Он прижал к себе Александру и ощутил сквозь тонкий шелк платья жар ее тела. Это ощущение сохранилось у него на оставшуюся часть вечера, отсрочив брачную ночь до рассвета.

Чарльз, взглянув вниз, обнаружил эрекцию и рассмеялся. Что бы сказал старик, узнав об этом? Затем он взял себя в руки. До освобождения оставалось еще добрых восемнадцать часов. Несколькими небрежными движениями он завершил бритье.

Когда Чарльз закончил одеваться, была половина седьмого. Он прошел по коридору и постучал в дверь спальни своей жены.

Гизелла, уже в дневном туалете, сразу открыла дверь. Волна ее золотых волос, блестящих и мягких, была перехвачена черепаховым гребнем на затылке. Ей было двадцать два года, и ее коже, гладкой и свежей, как у ребенка, почти не требовалась косметика — разве что чуть-чуть туши, чтобы подчеркнуть длинные загибающиеся ресницы. Без усилий с ее стороны рот ее выглядел, на его вкус, несколько ярче, чем нужно. Он понимал, однако, что изобилие красок и составляло ее красоту, но самой привлекательной чертой этого лица были ярко-синие глаза. Только вот розовое платье спортивного покроя... Чарльз нахмурился, и Гизелла сразу же насторожилась.

— Это платье... такие встречаются на каждом шагу.

Гизелла чуть отступила назад, ее красивое лицо исказила глубокая морщинка между бровей.

— Я переоденусь.

— Нет. Завтрак остынет. Просто будь внимательней, когда делаешь покупки.

— Конечно, — ответила она. Но, к его досаде, морщинка между ее бровей не исчезла.

Чарльз предложил ей руку, и она слегка оперлась на нее, словно он вел ее, пригласив на танец. Чарльз прекрасно знал, что ее красота блондинки удачно оттеняет его красоту брюнета. Все знакомые мужчины завидовали ему. Так почему же эти проклятые «голубые» не оставляли его в покое? — размышлял он, спускаясь с супругой по лестнице.

Вот и вчера один из них перед входом в мужской туалет в «Эль-Марокко» схватил его руками за зад, не скрывая своих намерений. «Если бы Брайан не оттащил меня, я бы убил этого сукиного сына», — подумал очень довольный собой Чарльз. Он вспомнил, что в тот момент и Брайан получил от него пару затрещин. Возможно, сегодня следовало бы перед ним извиниться.

— Сегодня мы обедаем у Ролингсов, — напомнил он Гизелле.

Чарльз Вейл не заметил, как покраснела его жена.

Когда Чарльз уехал на верфи, Гизелла вздохнула с облегчением. Теперь начался ее день. Она вернулась в столовую и позвонила, чтобы Элис убрала со стола. Ожидая служанку, Гизелла нахмурилась, заметив нетронутую еду на своей тарелке. Жаль, что добро пропадает, но у нее совершенно не было аппетита.

— Что прикажете, госпожа Вейл? — спросила Элис.

— Скажи повару, что через несколько минут я приведу Сандру.

— О... — начала было Элис, но замолчала, заливаясь краской.

— В чем дело, Элис?

— Няня Притчард уже посылала за завтраком для мисс Сандры, мадам.

— Неужели опять? — от гнева в висках Гизеллы начала пульсировать кровь. Сандре в этом году исполнится четыре года. Она росла так быстро, что Гизелле казалось, словно она видела, как дни, раскручиваясь по спирали, набирают скорость. Ей хотелось каждую минуту быть с дочерью, крепко прижав ее к груди. Но Чарльз предупредил ее, что так" не принято у женщин их круга. Ежедневным уходом за своими детьми они не занимались. По примеру английской королевской семьи так поступали все светские женщины. Тем же принципам следовала няня Притчард, которая в своей туго накрахмаленной шапочке и униформе твердой рукой управляла на своей территории, не делая секрета из того, что она считала мамаш нарушительницами порядка, которым лучше было бы держаться подальше от детской.

Гизелла остановилась в нерешительности у двери детской, зная, что няня Притчард предпочла бы, чтобы она постучала, прежде чем войти. Она пошла на компромисс: одной рукой взялась за ручку, а другой разок стукнула в дверь.

Сандра купалась в ванне. На столе у окна виднелись остатки завтрака.

— Доброе утро, Сандра, — поздоровалась Гизелла. Но трехлетнего ребенка мыльные пузырьки в ванне интересовали больше, чем мать.

— Няня Притчард, — Гизелла натянуто поприветствовала ее кивком головы. — Я, кажется, говорила вам, что хочу, чтобы Сандра в будни завтракала внизу.

Няня Притчард подняла на нее глаза и ответила без тени эмоций на лице.

— Знаете ли, если мы каждый день будем откладывать завтрак ребенка в ожидании, пока уйдет г-н Вейл, это нарушит наш режим. Госпожа Мейнворинг считает, что очень важно соблюдать его.

Гизелла глубоко вздохнула. На территории детской она не была полноправной хозяйкой, и они обе это знали. Хотя счета няни оплачивал Чарльз, та в итоге подчинялась его сестре Александре Вейл-Мейнворинг, которая ее наняла.

— Но Сандра любит завтракать внизу! — Услышав свое имя, Сандра взглянула на мать, но ее внимание отвлек резиновый утенок, запищавший в руках няни Притчард. — И я хочу взять ее на прогулку вокруг лодочного бассейна. — Парк на Риверсайд был расположен ближе. Но детей с Миллионерз-Роуд водили на прогулку в центральный парк, и дочь Чарльза Вейла должна была гулять там же.

— Госпожа Вейл, — с упреком сказала няня. — Вы же знаете, что г-н Вейл предпочитает, чтобы это делала я.

Гизелла действительно знала об этом. Чарльза беспокоило, что скажут, если увидят, что его супруга гуляет с ребенком, словно наемная прислуга. Чарльз всегда заботился о том, чтобы все выглядело прилично.

— Кроме того, — продолжала няня, — недавно звонила госпожа Мейнворинг и предупредила, что она заедет за Сандрой в восемь. Именно поэтому я приказала сервировать завтрак здесь. — Няня помедлила. — Что-нибудь еще, госпожа Вейл?

Гизелла не ответила, и няня Притчард взяла купальную простыню. Сандра забавлялась в воде с резиновым утенком и даже не взглянула на мать, когда та уходила.

Гизелла вернулась в спальню, дрожащими пальцами расстегнула розовое спортивное платье.

— Будь ты проклята, Алекс! — прошептала она. — Почему бы тебе не заняться собственными детьми и не оставить мою дочь в покое? — Оба сына Александры Вейл-Мейнворинг — девяти и одиннадцати лет — находились сейчас в школе-интернате, но Гизелла прекрасно понимала, — если бы дети Алекс были дома, рядом с матерью на Пятой авеню, на ее собственной жизни это никак не отразилось бы, поскольку ни один из мальчиков не унаследовал того, что свекр Гизеллы называл «вейловской внешностью». Оба сына Алекс — флегматичные, светловолосые, с веснушками на мордашках — были похожи на своего отца, Невилла Мейнворинга, погибшего где-то во Франции в последние дни войны.

А вот Гизелле не повезло: ее дочь родилась с такими же черными волосами, черными глазами и кожей цвета слоновой кости, как у Чарльза и его старшей сестры — и как у самого Трумана Вейла. Пока Гизелла отсыпалась после восемнадцати часов родовых мучений, Чарльз окрестил новорожденную Сандрой — так он звал в детстве свою обожаемую Александру. Алекс отреагировала на это, словно имя было ярлычком на подарке.

Гизелла сбросила спортивное платье и заменила его на голубой шелковый туалет от Бергдорфа Гудмана. Платье это с декольте в виде сердечка и задрапированной сбоку юбкой было чересчур нарядным для дневного времени, но Чарльз его одобрит. Ведь он сам купил это платье.

Расположившись перед туалетным зеркалом, Гизелла вспомнила о своей последней попытке возразить мужу, предпринятой вскоре после рождения Сандры. Уже одетая для обеда у его родителей, она пропустила мимо ушей его резкое приказание пойти наверх и сменить милое серое шелковое платье на черное вечернее без бретелей, которое купил он.

Два часа спустя она появилась на обеде у Трумана Вейла в этом самом черном вечернем платье без бретелей, но со сломанными ребрами, туго стянутыми гипсовой повязкой, и с глазами, остекленевшими от обезболивающего лекарства, которым напичкал ее доктор. Гизелла провела рукой по правому боку, нащупала два небольших бугорка на месте, где срослись ребра. В тот же вечер она поняла, во что обходится любая стычка с Чарльзом. Если она ему не подчинялась, он немедленно пускал в ход кулаки.

— В следующий раз я доберусь до твоей физиономии — пообещал ей Чарльз, пока ждали прихода доктора, и Гизелла ему поверила, вспомнив искаженное дикой яростью лицо мужа, когда он зверски избивал ее.

Ее мысли переключились на предстоящий обед у Ролингсов, и она покраснела второй раз за сегодняшнее утро. В отличие от Чарльза, его лучший друг Брайан Ролингс был самым добрым и самым вежливым человеком из всех ее знакомых. Хотелось бы знать, понимает ли Флоренс, как ей повезло, что она вышла замуж за такого человека, как Брайан. И как Гизелла ей завидует.

Если бы она не боялась кулаков Чарльза и свойственных ему вспышек неистовой ярости! Гизелла попросила бы у него развода. Но она чувствовала, что он не отпустит ее, не изуродовав. Не превратилась ли она из-за этого в трусиху?

Этот вопрос беспокоил ее, и она наклонилась к зеркалу, чтобы разглядеть выражение своих глаз. Гизелла вспомнила, как мать не раз говорила ей: красота женщины — это ее единственное оружие. Если бы Чарльз лишил ее красоты, у нее не осталось бы ничего.

Гизелла сняла с туалетного столика баночку с самодельным кремом для лица. Она открыла крышку, и нежный запах роз вызвал воспоминание о том, как она наблюдала за матерью, колдовавшей над лосьонами и кремами, которые сама для себя готовила. Что чувствовала мать в последние мгновения своей жизни? — размышляла Гизелла. Какие безумные мысли проносились в голове Лилиан Дюран Хаузер, когда она стояла на коленях на сыром земляном полу подвала, сжимая руку мужа? Во что оставалось ей верить, когда она наконец поняла, что одной ее красоты было недостаточно для спасения?

Но у матери по крайней мере была любовь ее мужа. А как она могла принять за любовь желание Чарльза обладать еще одной красивой вещью?


Ничто не доставляло Флоренс Ролингс большего удовольствия, чем раскопать какой-нибудь секрет жизни другой женщины, а кое-что в поведении Гизеллы Вейл подсказывало Флоренс, что у нее такой секрет имеется.

— Выпьешь еще бренди? — спросила она свою гостью, когда их мужья вышли после обеда на террасу. Она надеялась, что Гизелла чуть-чуть опьянеет, прежде чем мужчины выкурят по сигарете.

Наполнив стакан гостьи, Флоренс взглянула на нее и обнаружила, что Гизелла все еще задумчиво смотрит в сторону мужчин. Она чуть не расхохоталась. Когда Брайан Ролингс возвратился в Штаты, очень многие друзья предупреждали ее, что нужно быть очень уверенной в себе женщиной, чтобы общаться с лучшим другом Брайана, потому что у Чарльза потрясающе красивая жена.

Сама Флоренс была некрасива. В ее худощавом лице с живыми карими глазами было что-то лисье. Но Флоренс, особа весьма практичная, рано поняла, что она может добиться своего в жизни с той же легкостью, что и красотки. Например, выйти замуж за Брайана. Она понимала, что Брайан встречался с ней главным образом, чтобы ублажить свое семейство. Но когда Флоренс узнала, что он записался добровольцем в английские ВВС на том лишь основании, что оказался по делу в Лондоне, когда там начали падать бомбы, она быстро сообразила, что именно следует предпринять. Не откладывая дела в долгий ящик, она уговорила его младшую сестру пригласить ее погостить в доме Ролингсов. Как только имя Брайана упомянули за ужином, Флоренс потеряла сознание. Когда мать и сестры Брайана пытались привести ее в чувство, прикладывая к лицу мокрые салфетки, она пробормотала его имя. Всего один раз. А потом решительно отказалась говорить на эту тему.

Брайан приехал в Штаты в краткосрочный отпуск и обнаружил, что все его семейство ждет, что он женится на Флоренс Прествуд. Флоренс на это и рассчитывала. Они поженились сразу же. К счастью, ей удалось забеременеть до того, как он снова уехал в Англию. Она была уверена, что в сердцах его родителей ей будет отведено особое место как матери их первого внука.

Гизелла с отсутствующим видом потягивала бренди, а ее взгляд был по-прежнему прикован к террасе. Наконец она заговорила, но, вопреки ожиданиям Флоренс, совсем не о том.

— Ты не хотела бы проводить больше времени со своими детьми?

— Тебе повезло, что сестра Чарльза сняла с твоих плеч значительную часть забот о Сандре, — сказала Флоренс. Она не обратила внимания на отрицательный жест Гизеллы, подняла бутылку и налила ей еще бренди. — Да я просто жду не дождусь, когда Брай и Элизабет достаточно вырастут, чтобы отправить их в интернат. В течение дня нужно сделать столько всяких дел!

В вечернем сумраке террасе вспыхнула спичка: мужчины закурили по второй сигарете. У меня еще есть время, подумала Флоренс.

— А тебе никогда не бывает одиноко?

Флоренс рассмеялась. Услышав веселый смех, Брайан повернулся в их сторону и улыбнулся. Чарльз Вейл по-прежнему глядел куда-то вдаль, и ночной ветер откинул с его лица волосы. У него был поистине байронический вид. Внешность собственного мужа Флоренс была больше по душе. Светлые волосы Брайана, крепкое телосложение и мужественное загорелое лицо большинству женщин казались более привлекательными, чем почти женственная красота Чарльза Вейла, а Флоренс было очень важно знать, что думают о ее муже другие женщины.

— Ну вот, я, кажется, отгадала твой секрет, — радостно заявила Флоренс. Гизелла побледнела, а Флоренс продолжала: — Ты хочешь завести еще одного ребенка, не так ли? А Чарльз не поддерживает эту идею? Может быть, мне поддразнить его?

— Нет, Флоренс! — Если до этого Гизелла была бледна, то теперь лицо ее стало пепельно-серым. — Не надо! Прошу тебя!

Флоренс наклонилась к ней и потрепала по коленке.

— Успокойся, не буду, если ты не хочешь. Но если что-нибудь потребуется, скажи мне, хорошо? Ты ведь знаешь, что я твой друг.

— Знаю, — пробормотала Гизелла. К удивлению их обеих, по ее щекам потекли слезы.

В этот совсем не подходящий момент к ним вновь присоединились мужчины.

— В чем дело? — спросил Чарльз.

Брайан протянул ей чистый носовой платок, и Гизелла, пробормотав «спасибо», утерла слезы.

— Боюсь, что мы немного переусердствовали с бренди, — сказала Флоренс, усмехнувшись. «Черт бы вас побрал», — подумала она. Не могли уж задержаться еще на пару минут! Постепенно она успокоилась, Гизелла тоже взяла себя в руки. Флоренс была уверена, что, набравшись терпения, раскроет тайну Гизеллы.


Отвозить хозяйку и ее мужа к Ролингсам было особенно ненавистной Хэллорану обязанностью, потому что Брайан Ролингс — единственный мужчина — умел заставить Гизеллу Вейл улыбаться так беззаботно, что разглаживалась глубокая морщинка на ее лице. Кроме того, каждый вечер, проведенный на кухне у Ролингсов, тянулся нескончаемо долго, и ему было там неуютно. Хозяйка дома принадлежала к числу тех скряг, которые пересчитывали серебро, не позволяли накормить-напоить чужого слугу и запугивали свою прислугу до такой степени, что она напрочь забывала о законах гостеприимства.

Но самое худшее было впереди. После того как хозяйку отвозили домой, хозяин вновь требовал машину. Чарльз Вейл взял за правило всякий раз называть ему адрес, как будто он мог его забыть, ведь они ездили туда три раза в неделю.

На сей раз хозяин, очевидно, позвонил заранее. Когда они остановились у входа в гостиницу, длинноногая смуглая брюнетка уже ждала, стоя рядом со швейцаром. На ней было накинуто меховое пальто — «заработанное грехом», как сказал бы отец Фланнаган. Когда она садилась в машину, в зеркало заднего обзора Хэллоран увидел, что под шкурками маленьких зверьков на ней нет ничего, кроме собственной шкуры.

— Поезжай, — приказал Чарльз Вейл.

— Куда, сэр?

— Куда угодно. Просто... не останавливайся... пока... я тебе не скажу.

Он плотно закрыл разделительное стекло, но Хэллоран заметил, что голова шлюхи лежала у него на коленях.

Он вел машину. В это время он не позволял себе думать о хозяйке. Это было бы кощунством. Вчера вечером Шейла выпытала у него мельчайшие подробности о жизни Вейлов. Эту подробность он опустил.

Хэллоран усмехнулся про себя, нажал на акселератор и, набрав скорость, резко затормозил у светофора. Если у Господа бога есть хоть какое-то чувство справедливости, то этой безмозглой потаскушке придется вставлять все зубы. На заднем сиденье вскрикнули. Потом послышался резкий звук затрещины, и Чарльз Вейл выругался. Девица начала всхлипывать.

Патрик Хэллоран втянул голову в плечи, словно от удара. Видит Бог, он не хотел, чтобы страдала девица. И остальную часть вечера он вел машину осторожно.


ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Входя в фойе отцовских апартаментов на Пятой авеню, Чарльз Вейл, не очень твердо державшийся на ногах, оперся на руку Гизеллы. Отстранив дворецкого, он наклонился и помог ей снять жакет.

— Интересно, какими новыми почестями осыплют сегодня нашего героя войны, — пробормотал он под нос, и распространившийся при этом запах виски заглушил нежнейший аромат ее духов. Он так неловко повесил жакет в шкаф, что с грохотом уронил на пол половину висевших там плечиков.

Справившись наконец с ними, он обернулся к жене и осмотрел придирчиво до мельчайших подробностей ее туалет и прическу. Как всегда при таком осмотре сердце Гизеллы тревожно забилось.

— Сослужи-ка сегодня службу, — сказал он. — Поболтай с героем войны. Задержи его, пока я не изложу старику кое-какие идеи относительно верфей.

— Почему ты считаешь, что Тру заинтересует беседа со мной?

— Его заинтересует вид, который открывает твое декольте. Именно поэтому я выбрал это платье.

Гизелла почувствовала, как краска залила ее шею и щеки.

— Прошу тебя, Чарльз! Почему бы нам просто не провести приятно время?

Чарльз грубо потянул ее за руку.

— Ну-ка посмотрим, предложит ли нам отец что-нибудь выпить перед обедом?

В гостиной Сильвия Вейл встретила сына и невестку поцелуями. Стройная с серебристыми волосами и все еще миловидная, она научилась ограничивать свою жизнь пределами, которые допускал ее брак; она бывала полна жизни, когда Труман старший отсутствовал, и замирала в его присутствии. Когда Гизелле было совсем худо, она опасалась стать похожей на свекровь. Недовольно нахмурившись, Сильвия отступила на шаг от сына:

— Чарльз! От тебя просто несет спиртным!

— Где отец?

— В кабинете. Он просил, чтобы его не беспокоили, пока не сядут за стол.

— А Тру? — спросил Чарльз.

— Вышел на террасу. — Она в недоумении взглянула на Гизеллу, затем вновь на младшего сына. Чарльз крайне редко интересовался Труманом младшим, близнецом Александры.

В это время прибыла и сама Александра, высокая, как мужчина, и по-мужски самоуверенная. Иногда Гизеллу тревожила мысль о том, что Сандра может унаследовать не только вейловскую внешность, но и вейловский рост. Чарльз крепко обнял сестру, задержав ее дольше, чем следовало, в своих объятиях.

— Вижу, ты уже пропустил стаканчик? — сказала Алекс с лукавым огоньком в темных глазах.

— Хлебнул для храбрости. Я собираюсь подразнить льва в его клетке.

— Чарльз выпустил из объятий сестру, обернулся к Гизелле и сказал: — Иди, развлеки героя войны. — Слова его прозвучали резко, как приказ.

Гизелла повиновалась, а Сильвия упрекнула сына:

— Чарльз! Ты же знаешь, что он не любит, когда ты его так называешь.

— В таком случае скажи, чтобы он возвратил медали назад.

Гизелла помедлила на пороге открытой двери, ведущей на террасу, глядя в спину своего деверя. Ей так и не удалось до конца разобраться в своем отношении к этому человеку, который был очень похож на ее мужа и в то же время совсем на него не похож. Когда Гизелла впервые встретилась с Труманом Вейлом младшим на обеде, который давали Вейлы по случаю ее помолвки с Чарльзом, она заметила, как Тру следит за ней недобрым взглядом, и не могла понять, что она сделала этому незнакомому человеку, чтобы вызвать столь сильную неприязнь. В тот момент она подумала, что он, по-видимому, считает ее недостойной своего брата. Зато ее отец был необычайно доволен этим браком; Дитриха Хаузера беспокоило, что безупречная родословная его жены была несколько подпорчена ее браком с немецким промышленником. В предсвадебной суете — со свадьбой спешили, потому что родители Гизеллы уезжали в Германию, где им предстояло уладить кое-какие дела, связанные с поместьем еебабушки, — у Гизеллы не было времени размышлять о брате мужа. А после свадьбы они с Чарльзом редко с ним виделись. Потом, сразу после событий в Пирл Харбор, Тру ушел добровольцем в морскую пехоту, что в то время здорово позабавило Чарльза.

Тру вернулся с войны похудевшим, но более спокойным, и в голосе его появилась властность. Злость, которую Гизелла чувствовала в нем по отношению к себе, преобразовалась во что-то другое. Что это было, Гизелла не могла определить, но в его присутствии чувствовала себя неловко. Как будто она разглядела в нем что-то такое, что ему хотелось бы скрыть от всех. Уж, конечно, она не поделится такой нелепой мыслью с Чарльзом, подумала она, рассеянно поглаживая бок. Бугорки на месте сросшихся ребер заставили ее вспомнить о поручении, которое дал ей муж.

— На Айво Джайма, — произнес Тру так тихо, что Гизелле показалось, что он разговаривает сам с собой, — я однажды снял снайпера, который уничтожал каждого десятого человека из моего отряда. Никто не мог его обнаружить. Он пробирался в свое гнездо и ждал, а затем отстреливал по два-три человека за раз и снова растворялся в джунглях. Его выдал запах пороха. — Тру повернулся к ней. — Какие у тебя приятные духи, Гизелла. Ну, расскажи, с каким грязным заданием послал тебя Чарльз?

Гизелла оперлась на перила рядом с ним.

— Ты никогда еще не удостаивал меня такой длинной беседой, Тру.

— Ты здесь, несомненно, по приказанию Чарльза. Иначе бы ты давно убежала. — Он внимательно осмотрел ее туалет. — Ведь это платье он выбрал ради меня? Должен признать оно мне нравится.

— Почему ты ко мне плохо относишься? — спросила Гизелла, искренне недоумевая. — Я тебе ничего плохого не сделала.

Тру так быстро отвернулся, что его сигарета оставила в воздухе искрящийся след.

— Бедняжка Гизелла. Что бы не задумал мой братец, у него ничего не выйдет. Отец приберег на сегодня собственный маленький сюрприз.

— Какой?

— Не знаю, но уверен, что Чарльзу он придется не по душе.

— А тебе?

— Хороший вопрос. Возможно. Как известно нам обоим, мой отец убежден, что я всегда поступаю правильно. В конце концов, как постоянно намекает Чарльз, именно отец нажимал на все кнопки, чтобы украсить меня этими медалями.

Насмешка в его голосе почему-то задела ее.

— Ты должен быть счастлив, что отец так сильно любит тебя.

— Сомневаюсь. Я думаю, что он любит во мне часть самого себя.

— Что в этом плохого?

— Ты достаточно давно знаешь нас, Вейлов, чтобы самой ответить на этот вопрос. — Он снова повернулся к ней. — Я готов, — сказал он, выбрасывая окурок за перила террасы.

— Готов?

— Готов поддаться твоему женскому обаянию. Разве не это приказал тебе муж?

— Тебе лучше знать своего брата, но ведь я-то совсем не такая женщина.

— Мне кажется, ты сама не знаешь, какая ты женщина. Ты мне напоминаешь Спящую красавицу из волшебной сказки. Хотелось бы мне оказаться поблизости в тот момент, когда ты, наконец, проснешься. Но это разобьет сердце старика. Он, видишь ли, по-настоящему тобой восхищается.

— Ваш отец? — удивленно воскликнула она. — Но почему?

— Потому что ему кажется, что ты такая же, как он. — Тру фыркнул, увидев выражение ее лица. — И кое в чем ты действительно на него похожа. Ты сильная, Гизелла. Сильнее, чем думаешь. И уж наверняка сильней Чарльза.

— И тебя сильней? — спросила она, не веря всей этой чепухе, но тем не менее довольная услышанным.

Руки Тру пришли в движение. У нее перехватило дыхание, но он всего лишь достал сигарету. Вспыхнула спичка, и в свете ее пламени она заметила выражение его глаз.

— Интересно, что ты думаешь обо мне, Гизелла.

— Думаю, что ты не джентльмен, — ответила она мгновенно.

— А Чарльз?

Она промолчала.

— Ты на самом деле считаешь, что тебе нужен джентльмен, дорогая моя невестушка? — Он придвинулся ближе. Ее охватило двойное чувство: инстинкт подсказывал бежать без оглядки, тогда как приказ мужа останавливал. Тру потянулся к ней и коснулся щеки тыльной стороной руки. — Интересно, — произнес он, — есть ли у тебя на примете какой-то конкретный джентльмен.

Она отпрянула, покраснев.

— Конечно, нет.

— Думаю, что я выбрал не ту волшебную сказку. Ты вовсе не Спящая красавица. Ты — Красная шапочка. Ну а я — Серый волк.

На сей раз она действительно сбежала. Он ухмыльнулся, наблюдая, с какой поспешностью она скрылась в гостиной.


Труман Вейл постучал ножом о бокал. Резкий звон хрусталя заставил прекратить все разговоры за обеденным столом. Он внимательно оглядел свое семейство, и в его глазах мелькнул знакомый Гизелле огонек жестокости, что заставило ее инстинктивно прикрыть рукой сломанные ребра.

— Налейте вина, — властно приказал он. — Я хочу предложить тост.

Дворецкий поспешно исполнил приказание. Гизелла тем временем наблюдала за мужем и его сестрой. Выражение их лиц напомнило ей момент в цирковой программе, когда при щелчке хлыста дрессировщика хищники замирают в голодном ожидании.

Она перехватила через стол насмешливый взгляд Тру и поняла, что настал момент сюрприза.

— Я удаляюсь от дел, — заявил Труман Вейл. — Пришло время переложить груз на плечи нового поколения. — Он поднял бокал. — Пью за Трумана младшего. Теперь бразды правления в твоих руках, сын.

Чарльз, не отрываясь, смотрел на отца.

— А что будет со мной?

Труман Вейл одарил своего младшего сына таким взглядом, что Сильвия сжала под столом руку невестки... Лицо Алекс побледнело не меньше, чем лицо Чарльза.

— С тобой? — произнес Труман Вейл. — Ну это уж Тру решит.

Чарльз выскочил из-за стола. Поднявшись вслед за мужем, Гизелла вдруг осознала, что никто, кроме самого Трумана Вейла, не выпил за вступление старшего сына в права наследования.


Когда хозяин поспешно вышел из родительского дома на Пятой авеню, Хэллоран понял, что обед в кругу семьи понравился Чарльзу еще меньше, чем обычно.

Не успел Хэллоран выбраться из машины, чтобы открыть дверцу, как хозяин сам затолкал в нее жену, не обратив внимания на то, что она тихо вскрикнула. Он мрачно взглянул на Хэллорана поверх машины и приказал отвезти ее домой.

— За вами приехать, сэр?

— Нет. — Чарльз Вейл резко повернулся на каблуках и зашагал по улице.

«У него вид человека, твердо решившего напиться», — подумалось Хэллорану.

Он сел за руль и посмотрел в зеркало заднего обзора. Удивительно, хозяйка не следила взглядом за фигурой удалявшегося мужа. Нет, она задумчиво смотрела на дверь, из которой они только что вышли.

Тру наблюдал с террасы за сценой, разыгравшейся внизу. Сверху ему было видно, как Чарльз, пройдя полквартала, сел в такси в тот самый момент, когда машина, с Гизеллой тронулась с места.

— Отец послал меня за тобой, — сказала, входя, Алекс.

Он повернулся к ней с непринужденной грацией, засовывая руки в карманы.

— Да ну? Он хочет, чтобы я еще раз позвенел своими медалями?

Алекс на мгновение залилась краской. Затем, откинув назад голову, рассмеялась.

— Бедняга Чарльз. Знаешь ли, ведь он искренне верит, что именно это ты и делаешь.

— Если это его так задевает, то почему он не попытался сам заработать себе медали? И не вешай мне лапшу на уши насчет того, что он не пошел воевать из-за матери.

— Он не такой, как ты.

— Это главным образом твоя заслуга, не правда ли?

— Думай, что хочешь, — сказала Алекс. — Тебя не переубедишь, и, мне кажется, что именно поэтому отец отдает предпочтение тебе.

— А почему ты предпочитаешь мне Чарльза?

— А почему ты сегодня в таком паршивом настроении, мой близнец? Неужели женушка Чарльза сказала тебе что-нибудь такое, что тебя расстроило?

— Оставь в покое Гизеллу, — резко ответил он, и сразу же пожалел об этом, потому что его реакция зажгла живой интерес в глазах сестры.

— Ого! могу поклясться, что отец ни о чем не догадывается.

— Я бы на твоем месте не стал с такой уверенностью говорить о чем-либо, что касается нашего старика.

Тру посмотрел вниз на улицу. Огоньки машины Вейла уже скрылись из глаз.


* * *

— Надеюсь, я поступил правильно, позвонив вам, — сказал бармен.

— Ну конечно же, — заверил его Брайан Ролингс. — Где он?

— Сюда, пожалуйста.

Слава Богу, что Чарльз выбрал бар, в котором их обоих хорошо знали, думал Брайан, пробираясь сквозь толпу к своему другу.

Чарльз, обычно безукоризненно одетый, выглядел так, словно вывалялся в сточной канаве: пиджак расстегнут, галстук отсутствует, верхние три пуговицы сорочки оторваны. Он сидел, вытянув ноги в узком пространстве между столами, глотал виски, проливая половину на себя.

— Привет, — пробормотал Чарльз, когда Брайан сел рядом с ним. — Ты откуда взялся?

— Был дома, в постели. Где и тебе следовало бы быть.

Чарльз шутовски подмигнул.

— Делал маленьких ролингсов, а?

— Не твое дело, старина.

— Обожаю, когда ты ощетиниваешься на меня всей своей британской добропорядочностью, — поддел его Чарльз. — Обычно, это означает, что я прав. Ты, наверное, один во всем Нью-Йорке занимаешься любовью с собственной женой. Он жестом подозвал официанта: — Виски мне и моему другу.

Брайан откинулся на спинку, стараясь подавить в себе вспышку гнева, рвавшегося наружу. Он знал, что Чарльзу уж никак не могло быть известно, что в последнее время, когда Брайан пытался заняться любовью с Флоренс, она его отшивала. Что с ней случилось? — недоумевал он. Когда они только поженились, и он приезжал домой в отпуск из армии, она была такой жадной до секса, даже до неприличия.

— Выпей до дна, — посоветовал Чарльз, когда официант поставил перед ними стаканы. И тут же опрокинул свой.

Брайан, отхлебывая из стакана, почувствовал насколько он устал. Когда позвонил бармен, он только что вернулся с работы. Его поздние возвращения домой стали еще одним поводом для размолвок с Флоренс. Он устало сменил позу, а Чарльз опять заказал по стаканчику. Ему хотелось бы сейчас уйти, бросить кутящего Чарльза на произвол судьбы, но ведь джентльмены так не поступают, а необходимость быть джентльменом внушалась Брайану с самого рождения его матерью, красавицей-южанкой. Пока был жив отец, Брайан имел возможность пускаться в любые романтические приключения, какие только пожелает, включая вступление в ВВС. Но в декабре прошлого года отец погиб в результате несчастного случая на строительстве. И Брайан лишь теперь начал понимать, как сильно жизненные принципы его матери отличались от жизненных принципов отца. В год, когда родился Брайан, отец основал небольшую домостроительную компанию, и никто из джентльменов не смог бы превратить ее в «Ролингс лимитед» с отделениями в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе, которая занималась всем — от строительства железных дорог до прокладки трубопроводов.

Благодаря неустанному труду, отцу удавалось удерживать «Ролингс лимитед» на плаву. Перри Ролингс не позволял себе ни на йоту отклоняться от жестких сроков, указанных в контракте. Он умел заставить своих подчиненных делать невозможное, в случае необходимости засучив рукава, вставал рядом с ними, чтобы закончить работу вовремя и заткнуть за пояс конкурентов. По силам ли такое джентльмену?

Теперь, когда его не стало чтобы компания — и его семья — выжили, соблюдать договорные сроки приходилось Брайану. Брайан устало потянулся. Ему сейчас следовало бы быть в постели, отдохнуть перед завтрашней трудной работой.

— Пора домой, Чарльз!

— Что такое? — отозвался Чарльз заплетающимся языком. — Мы уже уходим?

— Да, — решительно ответил Брайан, поставил Чарльза на ноги и поволок его сквозь толпу.

Проходя мимо бара, Чарльз вдруг вырвался из рук Брайана и яростно нанес боковой удар какому-то человеку. Пьянице не повезло. Кулак Чарльза почти достиг лица этого человека, когда он повернул голову, и удар пришелся ему по губам. Чарльз ударил снова, промахнулся, потерял равновесие и упал бы, если бы Брайан не удержал его за пиджак. Жертва Чарльза зажала лицо рукой. Сквозь пальцы сочилась ярко-красная кровь.

— Идем, — сказал Брайан.

— Он меня щупал, — пробормотал Чарльз. — Педераст! Все они здесь педерасты.

Мужчина, сидевший рядом с жертвой Чарльза, бросился на Вейла. Брайан оттер его плечом, кто-то еще дал затрещину этому человеку. Теперь уже в потасовку ввязалось четверо или пятеро мужчин. Брайан подтолкнул Чарльза к выходу, и тут в них швырнули тяжелой стеклянной пепельницей. Она задела голову Брайана. Сразу же хлынула кровь, залив ему правый глаз.

Брайан вытер кровь рукавом пиджака и стал выбираться из толпы дерущихся, волоча за собой Чарльза.

В такси Брайан назвал водителю адрес Чарльза, а затем стянул с себя пиджак и приложил его к голове, пытаясь остановить кровотечение. Чарльз неуклюже развалился на сиденье, бормоча сквозь зубы.

Таксист внимательно посмотрел на них в зеркало заднего обзора.

— Эй, парень, если этот пьяница заблюет мне машину, ты за это заплатишь дополнительно.

— Поезжай.

— Хорошо. Надеюсь только, что место, куда ты его везешь, находится на первом этаже.

Брайан удивился.

— Какое это имеет значение?

— Просто пьяных по лестнице втаскивать наверх — пупок развяжется, парень.

Вскоре Брайан был вынужден признать, что таксист был прав. Тащить упирающегося, матерящегося Чарльза вверх по лестнице в его спальню на втором этаже было для Брайана самой тяжелой физической нагрузкой за последние несколько месяцев. Чарльз продолжал размахивать кулаками и один раз попал в лицо Брайану, отчего тот ударился головой о стену.

Наконец они добрались до второго этажа. Брайан в нерешительности остановился, не зная, которая из закрытых дверей вела в спальню Чарльза. Воспользовавшись остановкой, Чарльз вырвался и попытался вновь спуститься вниз по лестнице.

Не деликатничая, Брайан схватил его за плечи и повернул назад. Добравшись до первой двери, он распахнул ее и сразу же понял, что эта комната, вне всякого сомнения, принадлежит женщине. Тут у него за спиной раздался голос Гизеллы Вейл:

— Что, черт побери, вы тут делаете?

Муж и его лучший друг стояли перед распахнутой дверью ее спальни. Гизелла затянула потуже поясок халата и тихо ахнула, увидев засохшую кровь на лице Брайана и залитую кровью сорочку.

— У нас возникла небольшая проблема, — произнес он. — Где комната Чарльза?

— Сюда, — сказала она и, пройдя мимо него по коридору, открыла нужную. Брайан с трудом тащил на себе ее мужа.

— Дальше я все сделаю сам, — сказал Брайан, задержавшись на мгновенье на пороге спальни.

— Не говори глупостей. — Она прикоснулась к рукам мужа, но тот оттолкнул ее с такой силой, что она ударилась о дверной косяк.

— Позволь мне. — Брайан схватил Чарльза в охапку и, не обращая внимания на молотящие воздух руки, быстро потащил его через дверь к постели. Швырнув Чарльза на постель, он придавил его своим телом. Почти сразу же Чарльз перестал сопротивляться. Он разок кашлянул, а затем комично захрапел, да так громко, что у Гизеллы вырвался сдавленный смешок.

— Думаю теперь он отключился на всю ночь, — сказал Брайан. Он поднялся и Гизелла увидела, что рана на его голове снова начала кровоточить.

— У тебя кровь! — воскликнула она.

Брайан ощупал пальцами рану.

— Летающая пепельница! — Он стал оглядываться. — Я, кажется, потерял пиджак. Не дашь ли мне чем-нибудь вытереться?

— Минутку, — Гизелла бросилась в ванную комнату и вернулась с полотенцем.

— Благодарю, — Брайан прижал полотенце к голове. Он встал, все еще прижимая к ране полотенце. — Сегодня он тебе больше не доставит хлопот, но завтра утром будет мучиться от похмелья.

— Спасибо, что притащил его домой. Ему сегодня сообщили кое-что неприятное, и он не сумел с собой справиться.

Брайан подождал, но она ничего к этому не добавила.

— Я, пожалуй, пойду, — сказал он.

— Что ты? Я не могу тебя так отпустить! — Гизелла не обратила внимания на резкую боль в ребрах. Едва ли Чарльз стал бы возражать против любезности по отношению к его лучшему другу после такой ночи. — Пойдем на кухню. Я угощу тебя чашечкой кофе и перевяжу рану.

Внизу, на пороге кухни Брайан задержался, пораженный приятным ароматом. На плите стояли горшочки и кастрюльки, а стол был заставлен маленькими бутылочками и баночками.

— Флоренс никогда не рассказывала тебе о моем увлечении? — спросила Гизелла, ставя на огонь воду.

— За последнее время у нас с Флоренс было мало времени для разговоров, — ответил он. И подумал, что, пожалуй, его вообще никогда не было.

Гизелла отмерила ложкой кофе.

— Это началось давно. Я всегда сама готовлю кремы для лица и духи для себя и своих друзей. Этому я научилась у матери. Ночью, когда не спится, я люблю спускаться на кухню. Такой здесь мир и покой! — Она выдвинула на середину стул.

Брайан сел, размышляя над тем, о чем она говорила. Интересно, подумал он, неужели ее жизнь так одинока? Чарльз никогда и ничего не рассказывал о своей жене. Еще он подумал, что Гизелла, по-видимому, не очень-то счастлива в браке.

Она подошла к нему вплотную и нежными пальцами раздвинула волосы на его голове.

— Так, рану нужно промыть, — она прошла к раковине и вернулась с чистой, смоченной водой салфеткой. Когда она склонилась к нему, прикладывая влажную салфетку к голове, Брайан почувствовал, как под халатом свободно двигались ее ничем не сдерживаемые груди. Он резко втянул воздух.

— Тебе больно? — спросила Гизелла.

— Нет, — ответил Брайан, сжав руки и пытаясь направить мысли в другое русло.

— Потерпи, — сказала она бодрым голосом, смазывая рану чем-то жидким. Он поморщился. Она на пару минут вышла из кухни и возвратилась с одеялом. — Ничего не могу предложить из вещей Чарльза. У тебя слишком широкие плечи. Завернись вот в это, а я замою кровь на твоей сорочке.

Брайан протянул ей сорочку и, завернувшись в одеяло, стал наблюдать, как она, стоя у раковины, замывала ее холодной водой.

— По крайней мере сорочка не будет безнадежно испорчена, но я не знаю, сколько времени ей придется сохнуть. — Гизелла зажгла духовку и развесила сорочку на спинке стула перед ее открытой дверцей. Затем налила чашечку кофе и поставила на стол. — Вот, выпей. Но сначала дай мне еще раз взглянуть на твою рану.

Она взяла его голову обеими руками и повернула раной к свету. Брайан почувствовал, как поднимаются и опускаются ее груди под халатом и его собственная обнаженная грудь под одеялом.

— Уже лучше, — сказала Гизелла, взглянув ему в лицо. Брайану показалось, что время остановилось. Их лица были на расстоянии всего нескольких дюймов друг от друга. Брайан подумал, что интересно было бы узнать, каковы на вкус ее губы. Он наклонился вперед, а она склонилась к нему. Неожиданно открылась кухонная дверь. Они отпрянули друг от друга.


* * *

— Мне показалось, что забрался вор, — скороговоркой произнес Хэллоран. То, что он увидел, совсем ему не понравилось: Брайан Ролингс, полуголый, в сущности соблазняющий хозяйку...

— Г-н Ролингс доставил домой г-на Чарльза, — сказала она.

— В таком случае вы, наверное, захотите, чтобы я отвез вас домой, г-н Ролингс?

Ролингс встал.

— Да, пожалуй.

Кто-нибудь другой, окажись закутанным в одеяло, как краснокожий индеец, выглядел бы комично, но, к великому сожалению Хэллорана, только не Ролингс.

— Не можешь же ты уехать без сорочки! — воскликнула Гизелла.

Опережая ответ Ролингса, Хэллоран сорвался с места, схватил сорочку и передал Брайану.

— Она уже почти сухая, — сказал он, хотя тонкая ткань все еще была влажной.

Ролингс беспрекословно натянул сорочку. Это разозлило Хэллорана не меньше, чем предшествующая сцена.

— Вы готовы, сэр? — спросил он.

— Почему ты его так торопишь? — возмутилась хозяйка.

— Он прав. Мне пора, — сказал Ролингс. Улыбка, предназначенная Хэллорану, не заставила шофера сменить гнев на милость. Едва сдерживаясь, он чуть не вытолкал Ролингса из кухни. Если Господь справедлив, думал он, то Брайан Ролингс схватит воспаление легких после сегодняшней ночной проделки.


Но воспаление легких схватила его мамаша, которая, слабо соображая, каким-то образом выбралась из своей постели и настежь открыла окно, пока все спали. От холодного ночного воздуха она простудила грудь, и через неделю скончалась. Когда она умерла, хозяин дал Хэллорану свободный день, и он провел его в кругу семьи. Трудно сказать, каким образом в обстановке общей печали Шейла сумела догадаться, что его мрачное настроение объясняется не только смертью мамаши. Уж ей-то он поведал бы о истинной причине в последнюю очередь. И все же она несколько раз спрашивала его, что случилось.

В тот вечер когда все собрались за столом, Киф сказал:

— Теперь Шейле не нужно ухаживать за мамашей. Она решила возвратиться к Мейнворингам.

— Но ведь это такая вредная сучка, — с чувством сказал Хэллоран. Он видел, как Александра Мейнворинг мучила его хозяйку. — Лучше бы ей устроиться в какую-нибудь другую семью.

— Шейле нравится этот дом, да и платят там хорошо. Если бы мамаша прожила еще какое-то время, то я не знаю, как бы мы выкрутились с нашими мизерными доходами.

— А кто будет присматривать за малышкой Дорин?

— Тесси О'Коннор.

Квартира госпожи О'Коннор была расположена напротив телефона-автомата, поэтому ее хозяйка имела репутацию главной сплетницы многоквартирного дома.

— Но она будет выспрашивать у Дорин всякие пикантные подробности о вашей жизни, — сказал Хэллоран.

— Нам нечего скрывать, — заявил Киф.

В ту ночь мысли о Брайане Ролингсе рядом с его обожаемой хозяйкой мучили Хэллорана и не давали уснуть. Вдруг из темноты бывшей мамашиной комнаты кто-то шепотом окликнул его, и чье-то обнаженное тело скользнуло к нему в постель.

— Побойся Бога, Шейла, — взмолился он, пытаясь ее столкнуть. — Ты соображаешь, что делаешь?

— Пытаюсь дать тебе немножко любви и утешения. То, чего ты никогда не получишь от своей драгоценной хозяйки.

— Что если Киф услышит?

— Не услышит. Я дала ему немного мамашиного лекарства. Он будет спать, как дитя.

— А малышка? Что если она проснется?

— Я и Дорин дала немного.

— Ты дала ей этого лекарства? А что если доза слишком велика?

— Ты что меня за дурочку принимаешь? Я дала ей ровно столько, чтобы она крепко спала. Давай же, Пат! Давно я ждала этой ночи.

Пытаясь хоть немного оживить его символ мужественности, который обычно не бывал таким вялым, она стиснула его рукой. Когда это не помогло, она стала тереть его о свои заросли на лобке. Хэллоран, словно он мог видеть в темноте, представил, что волосы у нее там темные и жесткие. Не то что у хозяйки. У Гизеллы, должно быть, волосы там рыжевато-медного цвета, подумалось ему, и он почувствовал, как краснеет.

— Не думай о ней, — резко сказала Шейла, будто бы читая его мысли. — Думай обо мне.

Она скрылась с головой под одеялом и взяла его губами. Он сжался еще сильней, если такое было возможно, как будто стремился спрятаться внутри тела, чтобы избежать ее прикосновения.

Хэллоран не знал, было ли это потому, что она была женой его брата, или же причиной была хозяйка, но как бы там ни было, не высекалась в нем искра, чтобы зажечь огонь.

После нескольких бесплодных попыток это стало понятно и ей. Она наконец оставила его в покое.

— Ты действительно любишь ее, а?

— Она не для меня, и мы оба знаем это.

— Ты мог бы взять ее силой. Выжди, когда она будет одна, и дай себе волю. Ты красивый мужчина, Пат. Она никому не скажет. Мне кажется, ей это понравится. А если она пожалуется, что ее изнасиловали, ты уедешь в Калифорнию, как и собирался.

Она почувствовала, что озадачила, его и хихикнула.

— Уж я-то знаю, — она покровительственно похлопала рукой по его вялому члену, будто утешая его. — Овладей ею. Сними с себя напряжение.

— Все не так, как ты думаешь, — возразил он. — Она выше этого.

— Она женщина, Пат. Такая же, как я.

Ну уж нет, не такая, как ты, подумалось Хэллорану.

— Я люблю ее, — сказал он, и в голосе его послышалась боль.

— А я люблю тебя. Мы с тобой — два сапога пара, — она выскользнула из-под одеяла. — У Кифа завтра утром будет здорово болеть голова. И все понапрасну.


Брайану раньше никогда не приходилось выслеживать кого-нибудь. Он считал, что не годится для такой роли. Он был слишком высок и хорошо одет. Приказчики в магазине без конца подходили к нему, предлагая свои услуги. Из-за этого он чуть не упустил момент, когда Гизелла выходила из отдела детской одежды в «Саксе», ведя за руку дочь.

Он догнал ее на тротуаре, когда она садилась в машину. Шофер уже собирался захлопнуть дверцу, когда она увидела Брайана и помахала ему рукой.

— Гизелла, — начал было Брайан и замолчал. Выражение ее лица заставило вылететь из головы всю его тщательно продуманную историю. Он не ошибался, подумалось ему. Он не ошибался, когда сидел вечерами напротив нее за столом, не в силах отвести глаз от этого лица.

— Какая приятная неожиданность! — воскликнул он и почувствовал, как фальшиво прозвучали слова.

— А мы ходили за покупками, — сказала Гизелла, как будто он не видел заваленные пакетами сиденья.

— Вы уже обедали?

— Я хочу домой, — захныкала Сандра.

Шофер попытался захлопнуть дверцу перед носом Брайана.

И тут случилось чудо: Гизелла придержала дверцу рукой, а потом широко распахнула ее. Она все еще держала дочь за руку. На какое-то мгновение она остановила взгляд на их сомкнутых руках, а потом выпустила маленькую ручку.

— Отвези Сандру домой, — приказала она шоферу. — Няня Притчард очень рассердится, если мы нарушим режим.

— Но... Но, госпожа, разве вы не поедите с нами, — спросил шофер.

— Нет, — решительно ответила Гизелла. — Я пообедаю с г-ном Ролингсом.


Когда отъехала машина, увозя ребенка, Гизелла была потрясена чудовищностью содеянного.

— Нам нельзя идти туда, где нас могут увидеть! Ты плохо знаешь Чарльза! Если он узнает, что мы были вдвоем...

— Номер в гостинице, — предложил Брайан, взяв ее под руку, — мы закажем обед в номер. Нас никто не увидит.

Гизелла почувствовала, что они, не читая, перелистнули вводную часть романа.

— Ты так уже делал раньше?

Брайан, шокированный таким предположением, даже остановился.

— Конечно же нет!

Настоящий джентльмен, подумала Гизелла. Наконец-то настоящий джентльмен.

Больше они не проронили ни слова, пока дверь гостиничного номера не закрылась за ними. Первой заговорила Гизелла:

— Не понимаю, почему в моей жизни все перевернулось. Я ведь не хотела так поступать. Я вовсе не такая. И ты не такой.

Брайан вообще не говорил. Он взял ее лицо обеими руками и тронул губами ее губы. Губы у нее были теплые и влажные. Настоящие. Не наваждение, которое преследовало его с той самой ночи на кухне в доме лучшего друга.

— Я люблю тебя, — выдохнул он, когда они оторвались друг от друга. Она открыла глаза и, глядя ему прямо в лицо, сказала:

— Я тоже люблю тебя, Брайан.

Он готов был заплакать от радости.

На этот раз она сама поцеловала его.

— Все будет в порядке, — говорил он, расстегивая ее шелковую блузку.

Гизелла, закинув руки за спину, расстегнула бюстгалтер.

— Мне все равно, как будет дальше, — сказала она, и тут у нее перехватило дыхание, потому что Брайан коснулся губами ее груди.


Госпожа Мейнворинг устроила у себя праздник в честь дня рождения Сандры, которой исполнилось четыре года, а потом отправила ее домой в машине с Патриком Хэллораном. За эту привилегию ему следовало бы благодарить Шейлу, думал Хэллоран с раздражением. По самодовольной улыбке, появившейся на лице невестки, когда она подвела к нему девочку, он понял, что именно она предложила поручить это шоферу Вейлов.

— Моя мама не была на празднике, — сказала девочка с заднего сиденья.

— Она ездила за покупками.

— Она была с тем мужчиной, уж я-то знаю. Я видела их вчера, а няня не заметила. Мама даже не помахала мне рукой.

— А что тебе подарили на день рождения? — спросил Хэллоран, отчаянно пытаясь отвлечь ее.

— Она всегда с ним. С папиным другом, г-ном Ролингсом.

Хэллоран остановил машину у обочины и обернулся к ребенку. Она совершенно не знала, какую беду могла навлечь ее детская болтовня. Она и понятия не имела, что за человек был ее отец.

— Перестань рассказывать небылицы о своей матери, маленькая лгунья! Или я запрячу тебя в мешок и брошу в реку.

Девочка смертельно побледнела. Она сжалась в комочек на заднем сиденье, засунув в рот большой палец. Он знал, что одержал победу. На какое-то мгновение Хэллорану стало стыдно за свой поступок. Но он вспомнил, что было поставлено на карту.

Гизелла теперь была в безопасности.

И хотя он презирал себя за то, что напугал ребенка, безопасность хозяйки была для него превыше всего.


ГИЗЕЛЛА. 1947 год

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

В третий понедельник февраля Гизелла проснулась в полной уверенности, что она беременна. Сердце учащенно забилось в панике. Уже больше года прошло с тех пор, как муж в последний раз приходил к ней в постель. Ей никак не удастся скрыть свою супружескую неверность.

Она лежала, уставившись в потолок и одной рукой поглаживая бугорки на месте сросшихся ребер. Какой ценой заставит Чарльз оплатить несколько часов счастья, которые ей удалось урвать для себя? Ценой ее жизни? Жизни Брайана? Может быть, при этом пострадает и Сандра? Она вздрогнула всем телом от страха.

Послышались шаги дворецкого, она насторожилась. Фрай шел будить Чарльза. Через некоторое время сам Чарльз постучит в ее дверь. Гизелла с трудом поднялась с постели и подошла к гардеробу. Чем ему сегодня угодить?

После довольно долгих размышлений она остановила выбор на бирюзовом шерстяном платье.

Одевшись, наконец, она внимательно посмотрела на свое отражение в зеркале и пришла в ужас от вида собственного лица с полоской красной губной помады, подчеркивающей его бледность. Когда Чарльз постучал в дверь, она еще раздумывала, что можно сделать, чтобы он не догадался.

Открыв дверь спальни, Гизелла поняла по недовольному выражению его лица, что выглядит ужасно.

— Я нездорова, — пробормотала она. — Ты не будешь возражать, если я не выйду к завтраку?

На его лице появилась гримаса. Он терпеть не мог, когда кто-нибудь болел.

— Я прикажу принести тебе поднос с завтраком.

— Не беспокойся, — сказала Гизелла, но он уже шагал по коридору.

Когда принесли завтрак, Гизеллу от одного вида пищи замутило. Она оттолкнула поднос и вернулась к туалетному столику. Крем для лица Гизелла всегда держала в красивой розовой баночке. Она открыла крышку баночки и вдохнула знакомый аромат. И не смогла справиться с приступом тошноты. Она вскочила с такой поспешностью, что опрокинула стул, едва успев добежать до ванной комнаты.

Когда в комнату вошла служанка за подносом, Гизелла уже сменила платье. Она попросила девушку привести Сандру. Вместе с Сандрой появилась няня Притчард собственной персоной.

— Послушайте, госпожа Вейл. Мне кажется, что этого не стоило делать. Вы ставите под угрозу здоровье ребенка.

Сандра смотрела на мать в полном замешательстве.

— Не говорите таких вещей в присутствии ребенка, — сказала Гизелла. Она заставила себя улыбнуться и похлопала рукой по постели, приглашая дочь сесть рядом с собой: — Иди сюда, дорогая. Мама хочет, чтобы ты побыла с ней сегодня утром.

Сандра подчинилась. Гизелла попросила няню передать ей расческу и щетку для волос с туалетного столика и наклонилась, чтобы развязать ленту, стягивающую заплетенные в одну косу волосы Сандры.

— Нельзя расчесывать волосы ребенка своей расческой! — возмутилась няня. — У нее собственная.

— Можете идти, няня Притчард!

Гизелла даже глаз не подняла, когда та выскочила из комнаты, хлопнув дверью. Она начала расчесывать черные как ночь волосы Сандры, так похожие на волосы Чарльза. Вейловские волосы. Вейловская внешность. Похоже было, что Гизелла тут вовсе не при чем. Расческа наткнулась на узелок в волосах.

— Ой! — вскрикнула Сандра и попыталась вырваться из рук.

— Прости, дорогая.

— Няня Притчард умеет расчесывать мои волосы лучше, чем ты.

Гизелла внимательно посмотрела на дочь.

— Ты права. Но зато она не позволяет тебе играть с косметикой, не так ли?

Сандра явно заинтересовалась.

— С косметикой?

— А пока ты будешь накладывать ее на лицо, я расскажу тебе историю про бабушку Лилиан. О том, какая она была красивая и храбрая.

— Как принцесса?

— Вот именно, как принцесса.

Сандра наклонилась к зеркалу, уставившись на свое отражение, и стала щедро красить любимой помадой Гизеллы крошечный ротик. В это время раздался стук в дверь.

Няня Притчард влетела в комнату, не дожидаясь приглашения Гизеллы.

— Госпожа Мейнворинг будет здесь через несколько минут, чтобы забрать с собой... О Боже, Сандра! Что ты делаешь?

— Я ей разрешила, — сказала Гизелла, а Сандра от испуга уронила тюбик с помадой. — Перезвоните госпоже Мейнворинг и скажите, что я не хочу, чтобы Сандра сегодня уезжала из дома.

— Сожалею, госпожа Вейл. Она уже выехала. Она узнала, что вы больны, и испугалась, что Сандра может заразиться.

Знаю я, от кого она это узнала, подумала Гизелла, взглянув на строгое выражение лица няни.

— В таком случае, подойди и поцелуй маму на прощанье, — сказала она Сандре.

Дочь подошла к ней, но весьма нерешительно, чувствуя неодобрительный взгляд няни. Гизелла осталась наедине со своими мыслями. И со своими страхами.


Чарльз читал в постели, когда услышал, что открывается дверь в его спальню.

— В чем дело, Фрай?

Не получив ответа, он поднял глаза. На самой границе светового круга, отбрасываемого лампой на ночном столике, стояла его жена.

Гизелла ступила в освещенный круг. На ней был атласный халат цвета слоновой кости, ее золотистые волосы распущены по плечам. Под блестящей тканью четко просматривалось ее тело — от небольших бугорков сосков до мыска мягких лобковых волос. Несмотря на бесспорную красоту жены, его мужское естество на нее не реагировало.

— Тебе что-нибудь нужно, Гизелла? — Не получив ответа, он отложил в сторону книжку. — Ты все еще нездорова?

Она подошла ближе и выключила свет. Затем он почувствовал, как чуть прогнулся матрац под тяжестью ее тела, когда она легла рядом с ним. Она придвинулась ближе и прижалась к нему. Сквозь атлас ее халата и шелк своей пижамы он ощутил ее соски.

— Ты пытаешься соблазнить меня?

Она положила голову ему на грудь.

— Тебе не кажется, что Сандре нужен братик? Маленький мальчик, — сказала она мечтательно. — Светловолосый, как я, и...

— Замолчи! — Вообрази, заставлял он себя, что она выше ростом. Что у нее длинные стройные ноги, чудные черные волосы, глаза, как у тебя... Он почувствовал, как напрягается, увеличивается и твердеет его плоть под простынями. Он повернулся, грубо навалился на нее. У нее перехватило дыхание, но он этого не заметил. Рывком стянув с ее плеч верх халата, он высвободил груди.

— Чарльз, — вскрикнула она, — пожалуйста, не надо...

Тяжелая пощечина заставила ее замолчать.

— Я не хочу слышать твой голос! — Его язык отыскал в темноте твердый бугорок соска и больно впился в него зубами, а рука при этом стаскивала халат, обнажая ее бедра. Она вздрогнула, но не издала ни звука. Он улыбнулся в темноте и погрузился в ее тело. Александра, думал он. Александра...


Вернувшись в спальню, Гизелла стянула с себя безнадежно испорченный халат. Груди ее были покрыты красными кровоподтеками. Завтра они станут черными и синими. Щека, по которой пришелся удар Чарльза, распухла. Но зато, когда в октябре родится ребенок, Чарльз будет уверен, что это его собственное дитя. Разве имеет значение расхождение в сроках в шесть недель? Просто каприз природы. Она почувствовала, как между ног стекает сперма Чарльза. Ее затошнило.

Она бросила халат и направилась в ванную комнату. Открыв на полную мощность оба крана, она наполнила ванну. Из глаз покатились слезы. Она их смахнула. Она не осмелится больше ни видеться наедине, ни говорить с Брайаном. Он никогда не узнает, что она сделала, чтобы спасти его от мести Чарльза. Она вспомнила о своей матери и, упрекнув себя, исправилась. Чтобы спасти себя, подумала она.

Наблюдая, как наполняется ванна, она обняла руками свою талию.

— Ты будешь только мой. — Голос ее звучал призрачно, эхом отражаясь от кафельных поверхностей. — Это единственное на свете, что принадлежит мне одной.


* * *

Брайан провел долгое одинокое утро в небольшой меблированной квартирке, которую он снимал для встреч с Гизеллой.

— Где же она? — недоумевал он. Уже третий раз система связи, которую они придумали — записка от портнихи с приглашением на примерку к определенному часу, — не сработала.

На сей раз он не выдержал и позвонил ей домой. Но когда ответила горничная, он повесил трубку. Он не мог рисковать, опасаясь скомпрометировать ее. Что-то случилось, думал он. Что-то изменилось. Но что?


* * *

— Кутим по-холостяцки! — сказал Чарльз. Брайан едва расслышал его слова сквозь шум, царивший в баре. — Нет слов, как я по тебе скучал, старина.

— Работа, — сказал Брайан. — Тебе следовало бы самому попробовать, что это такое.

— У меня свои проблемы, — многозначительно произнес Чарльз с пьяным высокомерием. — Тебе приходилось когда-нибудь заниматься любовью с беременной женщиной? Так вот, смею тебя заверить, что я от этого не в восторге. Отвратительно, как меняется тело женщины, когда она беременна. Чарльза даже передернуло. — Теперь я снова удостоился бы этой «чести», если бы только захотел. Не понимаю, почему такая красивая женщина, как Гизелла, соглашается на подобное. И ведь кажется, она не такая уж большая любительница секса. Молчу, молчу! — произнес Чарльз с шутовской ухмылкой. — Кажется, мне не следовало бы об этом рассказывать, а?

— Гизелла беременна?

— Можешь меня поздравить, — сказал Чарльз, — я собираюсь снова стать отцом.


* * *

На сей раз к телефону подошла Гизелла.

— Мне известно о ребенке, — сказал Брайан.

— Тебе не следовало звонить мне.

— А как еще я могу связаться с тобой? — сказал он. — Ты игнорируешь мои послания. Ты не захотела говорить со мной вчера вечером...

— В присутствии твоей жены и моего мужа? Не кажется ли тебе, что они заметили бы наш долгий разговор?

— Я люблю тебя, Гизелла. Я хочу жениться на тебе.

— Ты уже женат. А я замужем.

— Ты можешь развестись с Чарльзом и выйти за меня замуж, Гизелла.

Ее смех перешел в рыдание.

— Ты не очень-то хорошо знаешь Чарльза. Он никогда меня не отпустит.

— Он не сможет удержать тебя, если ты захочешь от него уйти.

— Если я разведусь с Чарльзом, я потеряю свою дочь. Ты не можешь требовать от меня такого, Брайан.

— Но ведь ты любишь меня?

— Это больше не имеет значения, — сказала она и повесила трубку.


* * *

Гизелла ждала, пока Чарльз передавал ее манто дворецкому Ролингсов. Сегодня на обед были приглашены и другие супружеские пары. Теперь они редко обедали с Ролингсами вчетвером. За это Гизелла была благодарна судьбе. Прошли месяцы с тех пор, как прекратилась их связь, но Гизелла обнаружила, что присутствие Брайана будоражит ее нервы. Что, если сейчас Чарльз догадается? Эта мысль ее ужаснула.

— А вот и вы! — радостно воскликнула Флоренс и, ухватив за руки Гизеллу и Чарльза, потащила их в гостиную, где Брайан зажигал свечи.

— Дорогой, давай сообщим им нашу хорошую новость, пока не пришли другие.

Свеча, которую пытался зажечь Брайан, погасла.

— Позволь, я сделаю это, — сказала Флоренс. Она вновь зажгла свечу и обернулась к Вейлам. — У нас с Брайаном есть замечательная новость, которой мы хотим с вами поделиться. Гизелла, ты не одна ждешь прибавления. — Флоренс лучезарно улыбнулась мужу. Чарльз хлопнул друга по спине.

Когда мужчины отошли от них, Флоренс спросила:

— Ты рада за меня, Гизелла?

— Конечно! — ответила Гизелла. Как ни странно, она почувствовала укол ревности. Я поступила правильно, сказала она себе. Ребенок в ее утробе лениво шевельнулся, как бы подтверждая эту мысль.


* * *

Сияющая Флоренс с Брайаном вместе с Вейлами перешли из гостиной в столовую и присоединились к остальным гостям. Флоренс показалось, что Гизелла чуть не потеряла сознание от ее сообщения. Да, ты красива, подумала Флоренс. Но ты не смогла удержать его. А теперь я позаботилась о том, чтобы ты его не получила назад. Брайан не бросит беременную жену даже ради такой красавицы, как Гизелла Вейл. На это Флоренс и рассчитывала.

Вейлы задержались, чтобы взять бокалы с напитками с подноса, который держал дворецкий. Флоренс, разглядывая Гизеллу в профиль, заметила, как сильно раздалась стройная фигура Гизеллы.

Глаза Флоренс сузились. Можно было подумать, что срок беременности у Гизеллы на один-два месяца больше, чем она утверждает. Но зачем бы замужней женщине, подумала Флоренс, лгать относительно сроков? Внезапно она поняла все и так крепко ухватилась за руку Брайана, что он остановился и вопросительно взглянул на нее.

— С тобой все в порядке, Фло?

Она заставила себя улыбнуться в ответ.

— Просто я очень счастлива, — сказала она. — Я так хочу этого ребенка!

Лицо ее мула густо покраснело, и она поняла, что не ошиблась в своих подозрениях.


ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Гизелла села в машину и ждала, когда няня Бенджамина передаст ей ребенка. Она откинулась на спинку сиденья, прижала малыша к груди. От массы открывавшихся перед ней возможностей у нее закружилась голова. Пусть Сандра пока была в руках няни Притчард и Алекс Мейнворинг, зато Бенджамин принадлежал только ей. От этого даже жизнь с Чарльзом не казалась такой уж невыносимой.

— Куда направимся сегодня, хозяйка? — спросил Хэллоран.

— Поезжай вокруг Центрального парка, — ответила она.

Крошечные губки Бенджамина сложились в улыбку.

— И все-то он понимает, — ворковал Хэллоран. — Ну какой же я дурень! — воскликнул он. — Держу дверцу открытой! Недолго и простудить парнишку. — Он осторожно закрыл дверцу и поспешил на водительское место. — Отругайте меня хорошенько, хозяйка, — сказал он, усаживаясь за руль.

— Не суетись, Патрик. — Тут кто-то постучал в стекло, и Гизелла вздрогнула от испуга. Там стояла няня Бенджамина в одном легком свитере, и лицо ее было бледным и расстроенным.

Гизелла опустила стекло.

— Что случилось, Джулия?

— Няня Притчард приказала мне сопровождать вас, — сказаламолодая женщина, прикусив дрожащую нижнюю губу. — Я сказала ей, что вы не хотите, чтобы я ехала с вами. А она сказала, что если я вас не устраиваю, то мне придется уйти, госпожа Вейл.

— Ты прекрасно справляешься со своей работой, Джулия. Не обращай внимания на няню Притчард.

— Но она сказала...

— Я поговорю с ней, когда вернусь.


* * *

Сандра взобралась на подоконник и встала на цыпочки, прижав нос к стеклу. Так она могла видеть машину, увозившую маму и новорожденного братика по Риверсайд-Драйв. Какой противный этот новый братик! Она слышала, как папа говорил, что Бенджамин очень напоминает ему маленькую белую обезьянку. И он был прав.

Сандра с трудом слезла с подоконника и побежала по коридору к спальне матери. Осторожно прикрыв за собой дверь, она подошла к туалетному столику и стала рассматривать многочисленные загадочные баночки, пузыречки и тюбики. Ей вспомнилось то утро, когда мама позволила ей поиграть всеми этими чудесными вещицами. Она умоляла няню Притчард позволить ей поиграть с ними еще разок, но сначала няня говорила, что мама слишком больна и ее нельзя беспокоить, а потом — что у мамы теперь столько забот с новорожденным, что ей некогда возиться с такой большой девочкой, как она. Сандра мечтала о том, чтобы маленький братик куда-нибудь исчез. Просто однажды утром они проснулись бы, а детская комната пуста.

Сандра взобралась на мамин стул и улыбнулась своему отражению в зеркале. Когда Бенджамин исчезнет, она сможет забавляться с маминой косметикой, сколько душе угодно. Она взяла патрончик губной помады, открыла его и принялась сосредоточенно очерчивать контуры губок.

Ей вспомнилось, как в то утро мама рассказала ей историю о ее бабушке Лилиан и дедушке Дитрихе. Она нахмурилась. Тетя Алекс предупреждала ее, чтобы она никогда не упоминала о том, что родителей ее мамы убили нацисты. «Не то все подумают, что ты мерзкая еврейка». Сандра не знала, что такое «еврейка», но не хотела быть чем-то, что тетя Алекс считает мерзким.

— Сандра! — завопила няня Притчард, появившись на пороге спальни.

Сандра уронила губную помаду на пол, слезая со стула, нечаянно наступила на нее и раздавила на ковре.

Няня схватила девочку за руку и повела в детскую.

— Может быть, вам, юная леди, следует испробовать ремня, чтобы излечиться от дурных привычек, — пригрозила няня.

Сандра начала всхлипывать. Во всем виноват Бенджамин, думала она, пока няня снимала ремень со своей униформы. Ну почему бы ему не исчезнуть совсем!


* * *

— Ну что ж, ребенок как ребенок, — сказал наконец Киф, утомившись от бесконечных рассказов Хэллорана о маленьком Бенджамине.

— Не обращай на него внимания, — сказала Шейла, накрывая на стол. — Судя по твоим рассказам, малыш просто милашка.

Хэллоран расплылся в улыбке. Сама Шейла без конца расспрашивала о малыше, и он во всех подробностях с гордостью рассказывал ей о его привычках, одежде и режиме дня.

— Когда это ты успела так полюбить детишек? — спросил Киф у своей жены. — Ты все время жаловалась, что тебе трудно ухаживать за Дорин, и спихивала ее на руки мамаше. «Ну вот, она опять срыгнула!» — передразнил Киф Шейлу.

— Кстати, где моя дорогая крошка? — спросил Хэллоран, чтобы сменить тему разговора, пока ссора не зашла слишком далеко.

— Она у госпожи О'Коннор. Скоро ее приведут домой, — ответила Шейла.

— Девочка больше времени проводит с Тесси О'Коннор, чем с нами, а ее мамаша бросает собственный дом, чтобы работать в чужом.

Шейла встала, уперев руки в бока, и с воинственным видом посмотрела на мужа.

— Если ты не способен приносить в дом достаточно денег, чтобы содержать нас, то тебе следовало бы заткнуться!

— Такой женщине, как моя мамаша, денег было достаточно.

Шейла отвернулась к плите, а у Хэллорана защемило сердце от жалости к ней. Как смеет Киф так обращаться со своей женой!

Слава Богу, стук в дверь положил конец этой сцене. Хэллоран вскочил со стула, чтобы открыть дверь. Это Тесси О'Коннор привела его племянницу.

— Дядя Пат! — обрадовалась Дорин. — Я и не знала, что ты здесь. Ты теперь совсем не приходишь к нам.

— Что правда, то правда, — добавила Шейла от плиты.

— Он, наверное, только рад не видеть ваше женское общество, — с горечью сказал Киф.

Выпив, Киф рано ложился спать. Они с Шейлой занимали теперь бывшую мамашину комнату, а Дорин переселили в свою. Хэллоран настоял на том, что ляжет на маленькой узкой кровати, на которой раньше спала Дорин. Он лежал в темноте, прислушиваясь к храпу брата. В квартире было так тихо, что он услышал, как скрипнул матрац, и послышался легкий звук шагов Шейлы, ступающей по голому полу. Он ждал в напряжении, пока не услышал скрип двери, ведущей в коридор. Она, наверное, не желая пользоваться горшком в своей комнате, пошла в общий туалет в конце коридора. Когда открылась дверь ее спальни, он испугался было, что она опять придет к нему в постель.

Хэллоран представил себе ее тело под дешевым ситцевым халатиком. И вопреки своей воле, ощутил, как ожил и шевельнулся его символ мужественности. Если так случится, я ее прогоню, говорил он себе, сомневаясь, однако, что сделает это. Шли минуты, и он был вынужден признаться, что если только она к нему придет, он ее примет с радостью.

Хэллоран сел в постели. Ногам стало холодно на голом полу. Он натянул носки. В своей комнатке у Вейлов он спал нагишом, но здесь ложился спать в нижнем белье. Он надел брюки и сорочку и в одних носках вышел из квартиры. Бесшумно прокрался по коридору до общего туалета. Но оказалось, что там никого нет. Он стоял в коридоре и раздумывал, куда могла исчезнуть жена брата.

Шейла вернулась перед самым рассветом. Хэллоран наблюдал за ней сквозь полузакрытые веки. Лицо ее пылало, словно она только что целовалась. «Ты с кем-то хорошо провела время, — подумал он. — Кто бы это мог быть, дорогая моя Шейла? В таком случае, — размышлял он, наблюдая, как она скрылась за дверью спальни, где раздавался пьяный храп брата, — я тем более глупо поступил, отказавшись от того, что она мне предлагала».

За завтраком Киф раздраженно прикрикнул на малышку Дорин и, обхватив голову руками, простонал:

— Не поверишь, как у меня голова раскалывается от боли.

— Перебрал виски, — сказала Шейла.

Киф оттолкнул тарелку.

— От виски так не бывает. Может, мне стоило бы сходить к врачу? Не может же у человека каждое утро просто так болеть голова.

— Ты превратился в пьяницу, — огрызнулась Шейла. И поверх головы Кифа встретилась взглядом с Хэллораном.

Он просто похолодел, вспомнив, как тогда, после похорон, она давала Кифу и маленькой Дорин мамашино лекарство.

Шейла усмехнулась, уверенная в том, что он никому ничего не скажет. Когда она ставила перед ним тарелку, близко наклонившись к нему, ему показалось, что он чувствует, как от нее пахнет другим мужчиной. Его мужское естество проявило признаки жизни. Он переложил на колени шоферскую фуражку, чтобы скрыть эрекцию. Шейла заметила этот маневр и расхохоталась.

— Ну что ты за безжалостная женщина, — простонал Киф.

— Нет у меня жалости к пьяному дураку, — заявила Шейла мужу. — Давайте-ка оба ешьте поскорей. Мне пора идти.


* * *

— С кем же она встречается? — спрашивала Александра Мейнворинг свою горничную. Дверь, ведущая на балкон, задребезжала под порывом ветра. Слава Богу, через несколько часов она уже будет в дороге, на пути в Каса Вейл к своим родителям. Палм-Бич был за тридевять земель от декабрьских вьюг, завывающих в обнесенных небоскребами ущельях Манхэттена.

— Я уверена, что у нее есть какой-то мужчина.

— Был. Я это знаю, хотя так и не добилась правды от своего деверя, — сказала Шейла, наливая госпоже вторую чашечку кофе. — Но сейчас она, судя по всему, полностью поглощена своим младенцем.

— Это пройдет. Она снова начнет с ним встречаться, и ты должна на сей раз узнать, кто это.

Шейла кивнула, и Алекс не сомневалась, что она сделает все, что сможет. Видит небо, раньше ей всякий раз щедро оплачивалась любая информация о Гизелле.

— Уж я из него вытрясу эти сведения, — пообещала Шейла.

— Вытряси. Обещаю, ты не останешься в обиде.

После ухода Шейлы Александра, отодвинув чашку с кофе, некоторое время сидела, прислушиваясь к звукам дождя, бьющего в стекло. Она была убеждена, что красивая молодая жена изменяет ее брату. И этот ребенок... Стоило ей бросить на него единственный взгляд, как она с ужасом поняла, что это дитя не вейловского производства. Но разве могла она выложить Чарльзу горькую правду? Всем окружающим он, возможно, казался сильным, но Алекс знала его лучше. Знала, как он беззащитен.

Болезненному чувству собственного достоинства Чарльза был нанесен жестокий удар тем, что отец передал в руки Тру руководство «Вейл энтерпрайзиз», сохранив за Чарльзом должность простого конторского служащего на верфях. А этот удар — если окажется, что она не ошиблась, — был во сто крат тяжелее. Но если ему суждено об этом узнать, то уж лучше пусть он узнает об этом от нее.

В свое время ей пришла в голову просто гениальная идея попросить Шейлу Хэллоран посоветовать своему деверю наняться шофером к Чарльзу. Патрик Хэллоран, ни о чем не подозревая, обеспечивал ей прекрасную возможность шпионить за своей невесткой так, чтобы никто об этом не догадался. И если Гизелла изменила мужу, Алекс найдет возможность отплатить ей за это.


ГИЗЕЛЛА. 1948 год

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ


Гизелла отложила щетку для волос и взяла баночку с кремом. Открыв крышку, она с удивлением обнаружила, что крема в банке осталось мало. Пора приготовить следующую порцию. В памяти промелькнуло воспоминание о том, как удивленно остановился на пороге кухни Брайан в тот вечер, когда притащил пьяного Чарльза домой.

Гизелла наощупь нанесла на лицо крем и подождала, пока кожа его впитает. К концу этой процедуры баночка была пуста. Ей не хотелось думать о Брайане. Они больше не встречались с Брайаном и Флоренс в обществе. Еще до рождения Бенджамина Чарльз отошел от своего лучшего друга. Гизелла была рада этому. Ей не хотелось видеть, как Флоренс носит ребенка Брайана, не хотелось и поздравлять ее с рождением дочери Фрэнни, появившейся месяц назад. А если воспоминания о времени, проведенном с Брайаном, становились невыносимыми, лекарство от этого находилось неподалеку, стоило лишь немного пройти по коридору.

Джулия, укачивая малыша, с улыбкой взглянула на Гизеллу, когда та открыла дверь в комнату Бенджамина.

Гизелла пересекла комнату и поцеловала сына. Его крошечная ручонка, помахав в воздухе, прикоснулась к щеке матери. Он почувствовал крем на пальчиках и сосредоточенно скосил глазенки.

Гизелла поймала ручку, прежде чем он засунул ее в рот, и насухо вытерла пальчики. В такие минуты ей всегда становилось грустно оттого, что она пропустила немало подобных моментов в жизни Сандры. Ей так хотелось бы крепко обнять свою дочь и сказать, как сильно она ее любит. Но сегодня это было невозможно, потому что Алекс забрала Сандру с собой в Палм-Бич погостить у дедушки и бабушки. В большинство других вечеров это было невозможно, потому что Сандрой безраздельно распоряжалась няня Притчард.

Гизелла взяла Бенджамина у няни и крепко прижала к себе. Ей следует не забывать почаще обнимать Сандру, когда та вернется из поездки. В свои пять лет она была еще слишком мала, чтобы сообразить, что мать раздражает не она, а сложившаяся ситуация. Гизелле самой потребовалось немало времени, чтобы понять это. Она возвратила малыша молоденькой няне.

— Через несколько минут я его уложу спать, — с заговорщической улыбкой сказала Джулия. — Няня Притчард пожалуется на нас, если узнает, что мы так поздно еще не спим, не так ли, Бен, мой мальчик? На целых пять минут выбились из режима! — Она чмокнула Бена в пухленькую щечку, и ребенок улыбнулся ей.

Когда Гизелла легла, Чарльз все еще не вернулся домой. Теперь он почти всегда возвращался с восходом солнца. Наверное, он отсыпается днем в своем офисе, думала она.

Где-то после полуночи она услышала в тишине дома, как Джулия ходит по детской. Потом малыш издал какой-то звук. Гизелла хотела было встать, но передумала. Если бы что-нибудь случилось, Джулия позвала бы ее. Это была хорошая, честная девушка. Гизелле крупно повезло, что она нашла ее.

Сна не было. Гизелла глубоко вздохнула, потом встала и в темноте надела халат. Пошарив рукой на туалетном столике, она нашла пустую баночку из-под крема и сунула ее в карман. Она так хорошо знала свою лестницу, что спустилась, не скрипнув ни одной ступенью.

На кухне она включила свет. Не успела она опуститься на колени и открыть шкафчик, где хранила свои припасы, как услышала в тишине дома какие-то странные звуки: глухой удар, затем скрип, затем стук, как будто что-то тяжелое упало на землю снаружи дома.

Сердце ее громко застучало от страха. Она сказала себе, что глупо так пугаться. В доме было полно слуг. Стоит позвать на помощь, как тут же сбежится полдюжины людей. И все-таки откуда такие странные звуки?

Стараясь не думать об этом, она открыла дверцу шкафа и опустилась на колени, разглядывая ланолин и бутылочки, но тревога не покидала ее. Она решительно встала и обеими руками захлопнула дверцы. Пальцы коснулись холодного кафеля. Надо будет потеплее закутать Бенджамина, чтобы предохранить от февральского холода, когда они завтра отправятся с ним на прогулку.

Страх не проходил. Гизелла закрыла глаза и представила себе свой дом, пытаясь сообразить, откуда могли исходить эти звуки.

Она сорвалась с места и побежала, спотыкаясь и чуть не падая; цепляясь за перила, взобралась по ступеням лестницы. Полы халата путались у нее в ногах, но она этого не замечала, как не замечала и своего спазматического дыхания, как у утопающей, которая в ужасе хватает ртом воздух.

— Госпожа Вейл! — Джулия появилась на пороге своей комнаты, когда Гизелла промчалась мимо.

Почти ослепнув от панического ужаса, Гизелла не заметила няни. Она распахнула дверь в комнату Бенджамина и бросилась к пустой колыбельке. На маленькой атласной подушке лежал конверт. За ее спиной громко запричитала Джулия.

Гизелла вскрыла конверт и прочла записку. Она повернулась в девушке:

— Заткнись! Ты его погубишь, если будешь кричать!

Джулия подавила рыдания. Она обняла обеими руками свое худенькое тело, словно стараясь удержать рвущееся наружу горе.

— Что там написано?

— Если мы кому-нибудь скажем, они его убьют.

Джулия, икнув, пробормотала:

— Полиции?

— Никому! — Все еще сжимая в пальцах записку, Гизелла бросилась к открытому окну. Внизу на земле она заметила лестницу. Закрыв окно, она наклонилась и прижала лоб к холодному стеклу.

Джулия снова громко всхлипнула, указывая на что-то в ногах кроватки:

— Они забыли его одеяльце!

Гизелла подошла к колыбели и потрогала отпечаток головки Бенджамина, оставшийся на подушке. Атлас был таким же холодным, как оконное стекло. Ее сын исчез.


* * *

Хэллоран проснулся мгновенно и вздрогнул: сама хозяйка наклонилась над ним в его крошечной комнатушке — а он-то лежит под одеялом совсем голый!

— Где мой муж? — спросила она.

— Хозяйка, я не...

— Ты возишь его к этой женщине. Мне это известно.

— Хозяйка! — воскликнул он, переживая, что ей приходится говорить об этом.

— Поезжай и привези его! — закричала она. — Притащи его домой немедленно! Скажи, что случилась беда!

Каким же беспомощным чувствует себя мужчина без штанов...

— Что за беда случилась, хозяйка?

— Поезжай и привези его! — на сей раз она так заорала на Хэллорана, что он испугался, не лишилась ли она рассудка. — Привези его домой! Сейчас же!


Каким бы никчемным горьким пьяницей ни был Чарльз Вейл, но если ей требуется, он доставит его хозяйке, даже если придется скрутить его как цыпленка, думал Хэллоран, пинком распахивая дверь квартиры его девки.

Хотя хозяин был мужчина крупный и сильный, Хэллоран, выросший в «Адской кухне», имел перед ним преимущества. Особенно если учесть, что человек в такой стадии опьянения никогда не запомнит в подробностях, каким образом его доставили домой.

С девицей дело обстояло по-другому. Когда Хэллоран нанес хозяину удар в солнечное сплетение, она подняла крик. Шофер так взглянул на нее, что она сжалась в комок.

— Если ты ему расскажешь, я вернусь и проделаю с тобой то же самое. — В тот момент он искренне этому верил. По выражению ее лица он понял, что она тоже ему поверила.


* * *

— Принеси кофейник с горячим кофе в кабинет, — приказала Гизелла Хэллорану. — Я позову тебя, если мне что-нибудь потребуется.

На всякий случай он остался снаружи у дверей кабинета.

Услышав, как вскрикнула хозяйка и раздался звон разбившейся посуды, он поспешил в кабинет. Кофе — горячим и крепким — был залит весь перед ее халата.

— Слушай меня, Чарльз, — орала хозяйка мужу.

Но г-н Вейл ничего не слышал. Он попытался проскочить мимо Хэллорана, поскользнулся в кофейной луже и тяжело рухнул на руки шофера.

— Держи его, — сказала Хэллорану Гизелла, — заставь его выслушать.

— А о чем речь, хозяйка? — спросил ее Хэллоран. Он крепко держал за спиной руки хозяина.

— О Бенджамине. Бена похитили.

— За него требуют выкуп? — Чарльз Вейл перестал сопротивляться.

«Вот это похоже на хозяина: сразу протрезвел, как только упомянули о деньгах», — неприязненно подумал Хэллоран, освобождая его руки. Гизелла вытащила конверт из кармана и протянула ему. Чарльз Вейл схватил его и вынул записку. Через плечо хозяина записку прочел и Хэллоран и похолодел от ужаса.

— Проклятые воры. — Чарльз Вейл смял записку в комок и швырнул в другой конец комнаты.

— Нам нужно как можно скорее собрать деньги. Но никто не должен знать, зачем они нам. — Гизелла взглянула на Хэллорана. — Ты должен позаботиться о том, чтобы ни один из слуг не проболтался.

— Может быть, мне позвонить в полицию?

— Ты читал записку? Никакой полиции, — сказала она.

Чарльз рванулся к письменному столу, но запнулся. Он потянулся к телефону. Гизелла схватила аппарат первой и отодвинула его.

— Кому ты собираешься звонить?

— Алекс, — пробормотал он. — Мне нужно позвонить Александре. Уж она-то знает, что надо делать.

— Нет, — отрезала Гизелла. — мы не будем звонить Алекс. Мы не будем звонить никому. Я не хочу рисковать жизнью своего ребенка из-за того, что ты не мужчина и не можешь шагу ступить без разрешения своей старшей сестры.

Лицо Чарльза сморщилось, будто он получил пощечину.

— Извини, — сразу же сказала Гизелла. — Я расстроена, Чарльз. Я не хотела. Но ты должен помнить, что в записке сказано не говорить никому. Никому.

— В таком случае, дражайшая женушка, как я, по-твоему, раздобуду деньги?

— У нас есть деньги.

— Не такая сумма. И не наличными.

— А в банке?

— А под какое обеспечение?

— Они дадут деньги, если Тру поручится.

— Ах да, герой войны! Я все ждал, когда же в разговоре всплывет его имя. Мне следовало бы понять, что герою войны рассказать об этом можно и нужно, а Алекс — нельзя. Конечно же, только не Александре. Ты всегда ненавидела ее, не так ли? — Голос хозяина звенел, как у капризного ребенка. — И все потому, что она любит меня так, как не любит никто.

— Чарльз, прошу тебя, не надо! — крикнула она. — Речь идет о нашем сыне. О нашем малыше. Мы не должны тратить время на посторонние разговоры.

Он, неуверенно держась на ногах, наклонился к ней и похлопал по руке.

— Ты, конечно, права. Не забивай этим свою хорошенькую головку. — Он пошел вон из комнаты.

Гизелла отправилась за ним следом и, увидев, что он начал подниматься по лестнице, окликнула его:

— Чарльз! Что ты собираешься делать?

— Что за вопрос? Разве ты не видишь, что я поднимаюсь наверх, дорогая?

— А как же деньги?

— Я сначала вздремну, потом приму душ, сменю белье и буду в банке к открытию. — Чарльз взглянул на часы. — Через восемь часов. Ты ведь разбудишь меня, не так ли?

Хэллоран почувствовал приступ дикой ярости, но сдержал себя, разжал кулаки и посмотрел на хозяйку.

— Ему не помешает вздремнуть. И если мы хотим, чтобы об этом никто не узнал, не стоит поднимать среди ночи с постели управляющего банком.

— Я все понимаю, — сказала побледневшая, как смерть, Гизелла.


* * *

Гизелла стояла у окна кабинета, и ее дыхание затуманивало стекло. Она увидела, как возвратилась машина. Чарльз поднялся ровно в 8 утра, побрился, принял душ и с аппетитом позавтракал. Затем отбыл с Хэллораном в банк. Перед его отъездом Гизелла бросилась к нему в объятия.

— Прости меня за то, что я наговорила тебе вчера, — прошептала она. — Я была вне себя от горя.

Он похлопал ее по плечу — с полным безразличием, отметила она, хотя мысли ее были полностью заняты свалившейся бедой, — а потом уехал, как будто это был обычный рабочий день.

На запотевшем оконном стекле она кончиком пальца написала имя Бенджамина. Где-то вдали послышался вой полицейской сирены. У каких-то других людей случились свои беды, думала она. В этом огромном городе другие люди плакали, ждали, надеялись, умирали, но она не испытывала к ним сочувствия. Она могла думать только о мягком голубом одеяльце, которое Джулия утром аккуратно сложила в кроватке Бенджамина. Какая холодная была ночь! Бедняжка Бенджамин. Он так любит тепло.

Она прижалась щекой к стеклу. Утром все еще было холодно, но теперь они уже отвезли его в какое-нибудь уютное и теплое место. Она уверена, что о нем будут очень хорошо заботиться. И не только потому, что он стоит больших денег. Они не смогут устоять перед его обаянием. Она улыбнулась, припомнив прикосновение его крошечных пальчиков к ее лицу и воркующие звуки, которые он издавал, словно хотел поведать ей одной какую-то особую тайну. Такое воркование не может не тронуть даже жестокое сердце похитителя.

Словно упрекая ее, снова послышался звук сирены, на сей раз где-то неподалеку. Конечно, каждый пытается поторговаться с судьбой. Только не мой ребенок. Пусть чей-то чужой. Торговалась ли с судьбой ее мать, подумала она. Кричала ли Лилиан в последние страшные минуты: только не я. Ведь я красива. Жизнь не может обойтись со мной так жестоко!

— Только не Бенджамин, — пробормотала Гизелла вслух. — Он безгрешен. Совсем невинное дитя. Невозможно, чтобы кто-нибудь оказался настолько жестоким... — Она замолчала, пристально вглядываясь во что-то па улице. По Риверсайд-Драйв на полной скорости мчались две полицейские машины с включенными сиренами. Она не хотела их видеть. Она не желала знать о чьей-то беде. Только не сегодня.

У нее перехватило дыхание, когда передняя полицейская машина замедлила ход. Взвизгнули шины, и она остановилась возле их дома.

— Нет! — жалобно вскрикнула она.

За первой машиной остановилась вторая, из них высыпали полицейские. Кроме полицейских машин, подъехали другие, без опознавательных знаков. Кто-то громко забарабанил во входную дверь.

Гизелла выбежала из кабинета и помчалась по коридору. Фрай собирался открыть дверь.

— Не впускай их! — крикнула она остолбеневшему дворецкому. — Они хотят убить Бенджамина! Не впускай их!

Кто-то схватил ее за талию. Гизелла начала вырываться из рук, но увидела, что ее держит Джулия.

— Отпусти меня! — закричала Гизелла няне. — Они хотят убить моего малыша!

— Госпожа Вейл, ну пожалуйста. Ведь это полиция. Они, должно быть, приехали, чтобы помочь нам вернуть Бенджамина.

— Нет! — взвизгнула Гизелла, резко высвобождая руки. Когда Джулия попыталась снова схватить ее, Гизелла дала ей такую затрещину, что на бледном лице Джулии остался красный отпечаток руки. Джулия судорожно глотнула воздух и разрыдалась.

Фрай снова приблизился к двери. Гизелла вцепилась ему в руки, не позволяя отодвинуть задвижку.

— Держите ее, — крикнула Джулия дворецкому. — Она не понимает, что делает.

Продолжая барабанить в дверь, полицейские что-то кричали. Фрай, одной рукой удерживая Гизеллу, другой пытался отпереть дверь, но Гизелла чуть не выцарапала ему глаза.

Один из полицейских разбил дубинкой узкое окно рядом с дверью, запустил руку внутрь и отодвинул задвижку. Дверь распахнулась, и в вестибюль ввалилась целая дюжина людей, которые остановились в замешательстве, увидев сопротивлявшуюся женщину.

При первом хлопке фотовспышки Гизелла потеряла сознание.


* * *

На пустыре была мусорная свалка. Когда патрульная машина, в которой ехал Хэллоран, остановилась, он не поверил своим глазам. Разве маленький Бенджамин был какой-то сломанной игрушкой, чтобы его бесцеремонно выбросили здесь?

Кто-то в отдалении поднял вверх пеленку с ржаво-коричневыми пятнами засохшей крови и крикнул:

— Это здесь!

Офицер полиции, — кажется его звали О'Рурк, — попытался взять Чарльза Вейла под локоть, чтобы провести сквозь заросли засохшей сорной травы, но хозяин стряхнул с себя его руку. Чарльз Вейл шел, — нет, скорее вышагивал — по заваленному мусором пустырю, словно на прогулке в парке. Хэллоран следовал за ним. Сердце его сжималось от боли и недобрых предчувствий. К офицеру подошла еще группа полицейских. Хэллоран услышал, как кто-то тихо сказал: «крысы!» и едва подавил рыдание.

Чарльз Вейл поравнялся с группой полицейских и остановился, глядя вниз, на землю. Минуту спустя он покачал головой.

— И как, по-вашему, я могу опознать это? — спросил он О'Рурка.

— Может быть, узнаете пеленки? — мягко спросил О'Рурк.

— Разве я похож на няньку? — спросил Вейл. — Хэллоран, подойдите сюда.

Хэллоран сделал три шага, отделявшие его от Чарльза, и посмотрел вниз.

Он едва справился с жестоким спазмом в желудке, но заставил себя сосредоточить взгляд только на кусочке ткани, мягкой и пушистой голубой ткани, запачканной теперь засохшей кровью, как и найденная прежде пеленка, на которой еще была видна вышивка, сделанная иголкой молоденькой няни Джулии. Он застонал.

— Г-н Хэллоран, — спросил О'Рурк, — это ребенок Вейлов?

— Хэллоран! Скажите же что-нибудь! — потребовал Вейл.

— Да, это он. Маленький Бенджамин. — Хэллоран, едва устояв на ногах, отошел в сторону и его вырвало. Когда рвота прекратилась, один из полицейских помог ему встать на ноги. Хэллоран увидел, как отъезжает машина О'Рурка, в которой сидит хозяин.

Хэллоран сделал неуверенный шаг в том же направлении, но полицейский положил ему руку на плечо.

— Все в порядке, парень. Кто-нибудь из нас отвезет тебя домой.

Полицейский пристально посмотрел вслед удалявшейся машине без опознавательных знаков и сказал:

— Каков, а? Такого ничем не прошибешь. Можно подумать, что это не его ребенок.

Хэллоран в замешательстве уставился на полицейского, обдумывая возможность, которая раньше не приходила ему в голову.

— Нет, — прошептал он.

Полицейский сжал ему плечо.

— Не переживай, мужик. Эй, Монаган, — позвал он своего напарника, — отвези-ка этого парня в ближайшую пивнушку и заставь выпить хорошую порцию виски. А потом доставь домой.

Монаган сразу же подошел и взял Хэллорана под локоть.

— Не надо виски, — сказал ему Хэллоран. — Просто отвезите меня домой.

Монаган, молодой парень, посмотрел на Хэллорана с сомнением.

— Вы уверены?

— Домой.

Он примет душ, смоет с себя запах этого страшного места, а потом поедет в больницу. Как там хозяйка, думал он. Бедная, бедная хозяйка.


* * *

Придя наконец в сознание, Гизелла обнаружила, что находится в больничной палате. Она понятия не имела, сколько времени пробыла здесь. Лежа на жестком матраце, она следила за лучами восходящего солнца, освещающими шторы на окнах. Потом она услышала мерное постукивание. Это сиделка вязала что-то на спицах, сидя в уголке.

В коридоре, за закрытыми дверьми палаты, послышалось тарахтенье столика на колесах, раздался негромкий стук в дверь. Сиделка отложила вязание и поспешила к двери, бесшумно ступая в обуви на мягкой подошве. Она открыла дверь и что-то сказала женщине, которая привезла поднос с завтраком. Желудок Гизеллы отреагировал на запах пищи болезненным спазмом.

— Какой сегодня день? — спросила она хриплым голосом, который словно заржавел, оттого что им давно не пользовались.

Обе женщины вздрогнули от неожиданности и повернулись к ней.

— Вторник, — ответила сиделка.

— А число?

— Двадцать четвертое февраля.

Следующий вопрос замер у нее на губах, но обе женщины это заметили и отвели глаза, не в силах встретиться с ней взглядом. Она отвернулась к стене.

— Пойди позови врача, — сказала та, которая занималась вязанием. Гизелла услышала, как ноги, обутые в туфли на мягкой подошве, приблизились к ее койке.

— Позвольте, я приведу в порядок ваши волосы, — сказала сиделка.


* * *

Выполнив свою обязанность, Клара Пейн снова принялась за вязание. Ее подопечная была вымыта и причесана. Никому бы и в голову не пришло, что она практически находится в бессознательном состоянии, напичканная успокоительными лекарствами.

Врач согласился на это, выполняя пожелание ее мужа, который, надо сказать, щедро оплачивал его услуги. Клара же считала, что лечить таким методом убитую горем мать неправильно. Если бы ей только позволили выплакаться, выкричаться, как это сделала бы любая другая женщина, горюющая о своем погибшем ребенке, то она не лежала бы тут с застывшим отчаянием на лице, как будто ей было бы лучше умереть самой.

Вместе с врачом пришел ее муж. Клара, как и тогда, когда его жену привезли в больницу и она увидела его в первый и единственный раз, подумала, что он странный тип. Красивый, как женщина, но холодный и замкнутый. Возможно, конечно, что на него так своеобразно повлияло горе.

Врач наблюдал с порога палаты, где госпожа Вейл его не видела, как ее муж подошел к койке. Ему не был слышен разговор, который велся шепотом, зато Клара слышала все. Она хотела уйти, чтобы супруги могли побыть наедине, но побоялась, что это лишь отвлечет их как раз в тот момент, когда им больше всего нужно было сосредоточить внимание друг на друге, а потому она осталась на своем месте.

Чарльз Вейл уселся на краешек больничной койки.

— Привет, Гизелла.

— Кто это сделал? — прошептала госпожа Вейл. — Кто им сказал?

— Это сделал я, — ответил Чарльз Вейл.

Клара Пейл насторожилась, не довязав петлю. Она взглянула на врача, но тот не расслышал, что сказал муж.

Госпожа Вейл, крепко ухватившись за руку мужа, приподняла голову с подушки.

— Но зачем? Зачем?

Клара, которую тронула боль, звучавшая в голосе матери, пошевелилась на своем стуле. Чарльз Вейл посмотрел в ее сторону, и от его взгляда она замерла.

Он наклонился к жене, прижав ее к подушке, и прошептал так тихо, что это услышала только пациентка.

— Нет! — воскликнула Гизелла Вейл, — нет!

Она порывалась встать, муж удерживал ее, и врач со шприцом наготове бросился к ним.

— Сестра! Помоги мне.

Клара бросила спицы и схватила руку матери. Горе придало Гизелле Вейл почти сверхчеловеческую силу. Сиделке, у которой мелькнула мысль, что в результате этой борьбы на теле пациентки, пожалуй, останутся синяки, удалось все-таки удержать в одном положении ее худенькую руку, пока врач вводил в нее иглу шприца. Несколько мгновений спустя госпожа Вейл обмякла и перестала сопротивляться.

Клара отпустила ее руку. Чарльз Вейл смотрел на распростертое тело жены с самым безучастным выражением лица, какое сиделке когда-либо приходилось видеть.


ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Хэллоран остановился, узнав человека в костюме, стоящего в коридоре перед входом в квартиру брата.

— Вижу, вы пришли навестить свое семейство, — сказал сотрудник ФБР.

— Вы опять их донимаете?

— Мы беседуем с семьями всего персонала Вейлов.

— Ни один человек из тех, кто работает у хозяйки, не причинил бы вреда малышу. — Хэллоран, смутившись оттого, что у него на глаза навернулись слезы, отвернулся к стене. И все же не смог сдержать их. «Не сметь!» — приказал он себе, стукнув кулаком по дереву, и почувствовал, как боль пронзила руку до локтя. Он поднес руку ко рту, пососал разбитые костяшки пальцев. Нет худа без добра: по крайней мере острая боль остановила слезы, и он мог снова смотреть в лицо сотруднику ФБР.

— Не лучше было бы вам заняться поиском убийц малыша?

— Я не меньше вашего хочу их найти. Но мне нужно ухватить ниточку, которая к ним ведет. — Сотрудник ФБР изучающе посмотрел на Хэллорана. — Если бы мать не подняла шум, о похищении узнали бы только утром. У кого-то слишком длинный язык. Кто-то болтал о режиме дня малыша, о доме или о чем-то еще. Именно поэтому ребенка без труда удалось выкрасть.

— Черт бы вас побрал! Моя родня этого не делала, — голос Хэллорана отозвался эхом в обшарпанном коридоре. — Пусть мы бедны, а Чарльз Вейл богат, но я любил малыша больше, чем он!

— Г-н Хэллоран, я вам верю на слово, — сказал сотрудник ФБР.

Хэллоран стоял, посасывая ободранные костяшки пальцев, и прислушивался к дробному стуку ботинок этого человека, сбегающего по лестнице. Он напомнил ему стук гвоздей, забиваемых в крышку крошечного гробика.

Ему открыла Шейла, и Хэллоран увидел за столом Кифа, а перед ним — стакан с виски.

— Я тоже выпью с тобой, — сказал Хэллоран. Шейла достала из шкафа еще два стакана и налила себе и Хэллорану.

— С нами обращаются как с уголовниками, Пат. — Киф потянулся за бутылкой, но Шейла, шлепнув его по руке, разлила виски сама.

— Без конца задают одни и те же вопросы, — добавила Шейла, наполняя стакан мужа.

— Пусть делают, что хотят, лишь бы нашли убийц малыша. — Неочищенное дешевое виски обожгло Хэллорану горло.

Шейла посмотрела через стол на Кифа.

— Наш Пат, наверное, считает нас похитителями. Для него на первом месте его Гизелла, а не мы.

— Ты ведь знаешь, что это не так, — возразил Хэллоран.

Она по-мужски залпом осушила стакан и взглянула на него тяжелым взглядом.

— Неужели? — Она встала и потянулась за бутылкой.

Киф схватил ее первым.

— Оставь выпивку.

Шейла пожала плечами, но бутылку им оставила. Киф щедро наполнил стаканы.

— Так ты останешься ночевать, Пат?

— Ему не терпится поскорее удрать к своим богачам, — сказала Шейла, чистившая картошку.

— Я остаюсь. — Хэллоран выпил виски и подвинул пустой стакан Кифу, чтобы тот снова наполнил его. Он поднял глаза и заметил, что Шейла пристально на него смотрит. Он не мог заставить себя не смотреть туда, где лиф ее платья туго натянулся на груди.

Шейла фыркнула.

— Что это с тобой? — спросил Киф жену.

Шейла тряхнула головой.

— Спроси у брата, — сказала она насмешливо. Хэллоран похолодел.

Но Киф, на которого уже подействовал алкоголь, вздохнул:

— Уж эти женщины! Скажи, Пат, ты их понимаешь?

— Куда мне, брат!

Шейла громко расхохоталась.

— Вы просто пара пьяных дураков, братья Хэллораны. — Она бросила картошку в кастрюлю, а братья Хэллораны выпили еще по стаканчику.

Возвратилась из школы Дорин. Хэллоран, шутливо подергав ее за ярко-рыжую косичку, сказал:

— Тут я вижу чернильное пятно на конце косички. Должно быть, какой-нибудь молодой человек окунал ее в чернильницу и писал любовные письма.

— Мы не пользуемся чернильницами, дядя Пат!

После ужина он сыграл с ней две партии в шашки и проиграл обе: одну нарочно, а вторую — потому что его мысли возвращались к Шейле, занимавшейся в углу штопкой.

Когда девочка ушла спать, Шейла снова вытащила бутылку виски — Кифу даже просить не пришлось.

— Валяйте! — сказала она им. — Знаю, что вам этого хочется. Превращайтесь в сопливых пьяных дураков! — Она ушла спать, а они постарались выполнить ее указание.

Далеко за полночь Хэллоран лежал в темноте, прислушивался к храпу брата, и ему очень хотелось, чтобы алкоголь подействовал на него, как на Кифа. Он не мог изгнать из памяти воспоминание о том, что осталось от малыша. Ужасная картина вставала перед глазами, и сон к нему не шел. В тишине квартиры он услышал, как открылась входная дверь. Он знал, что это ушла Шейла.

Шейла возвратилась, едва забрезжил рассвет. Хэллоран все еще не спал. Она прошла прямо на кухню, оттуда сразу же послышались обычные утренние звуки: жена готовила завтрак для мужа и остальных домочадцев. С кем она была? Он представил себе свою дорогую Шейлу в объятиях чужого мужчины, и в крови загорелось желание.


В больнице Хэллорана ждала другая напасть. Брайан Ролингс в ожидании у двери, ведущей в палату хозяйки. Он сидел там ежедневно с тех пор, как она попала в больницу. Хэллоран свирепо посмотрел на него, но Ролингс, голова которого была опущена на грудь, этого не заметил.

— Как сегодня чувствует себя моя госпожа? — спросил Хэллоран у ночной сиделки, только что закончившей смену.

— Получше, — ответила женщина. — Но ночью она все звала кого-то во сне. Вас не Брайан зовут?

Не успел Хэллоран ответить, как Ролингс вскочил на ноги.

— Я Брайан.

Сиделка отвернулась от Хэллорана.

— Мне кажется, ей будет легче, если она увидит вас, — сказала она Ролингсу и оставила Хэллорана дожидаться в коридоре. «Чтоб тебя разорвало, сучка!» — подумал он. Но одарил ее заискивающей улыбкой, когда она возвратилась. Все-таки она охраняла эти врата.


* * *

Когда Гизелла открыла глаза и увидела Брайана, она не спросила, как он здесь оказался. Она просто протянула к нему руки. Она обняла его и позволила его силе перелиться в нее, прижимаясь своим лицом к его мокрой, заросшей щетиной щеке.

Они так и оставались, не говоря ни слова, просто сжимая друг друга в объятиях, пока сиделка не сказала наконец Брайану, что ему пора уходить.

— Я вернусь, как только мне разрешат, — пообещал он.

— Этот человек просидел у вашей двери целые две недели, — сказала сиделка Гизелле. — Велите ему съездить домой и побриться. Когда он вернется, вы еще будете здесь.

— Она права, — подтвердила ему Гизелла. — Я буду ждать тебя.

За дверью Брайан почувствовал, что с его плеч словно сняли огромную тяжесть, и от чувства облегчения у него закружилась голова.

Хэллоран тряхнул его за плечи.

— Мне ее можно увидеть?

— Не сейчас. Они... послушайте, не могли бы вы побыть здесь, пока я съезжу, чтобы принять душ и переодеться?

— С удовольствием. И не надо торопиться, я о ней позабочусь.

— Я в этом уверен. Но я вернусь.

Брайан ушел такой легкой походкой, какой у него не было уже много дней.


* * *

— Госпожа Вейл?

Гизелла подняла глаза. Мужчину, который стоял па пороге больничной палаты с «дипломатом» в руке, она где-то видела.

— Простите. Я, кажется...

— Меня зовут Леонард Соломон. Поверенный вашего мужа.

Она откинулась на подушку.

— Я уже рассказала полиции и ФБР все, что мне известно. Я не хотела бы повторять все это еще раз.

При мысли о том, что придется вновь подробно описывать все события той кошмарной ночи, ее глаза наполнились слезами.

— Речь пойдет не о похищении, госпожа Вейл. — Он показал рукой на стул возле ее койки. — Разрешите мне присесть?

Гизелла вспыхнула.

— Конечно. Как я невнимательна.

— Ничего. — Леопард Соломон уселся и открыл «дипломат». — Не прочтете ли вы эти документы, прежде чем мы начнем разговор? — предложил он, вытаскивая папку.

Гизелла устало покачала головой.

— Я еще очень слаба. Не можете ли вы просто сказать мне, о чем идет речь?

— Речь идет о вашей связи с г-ном Брайаном Ролингсом, госпожа Вейл. — Он сделал паузу, пытаясь оценить впечатление, которое произвели его слова. Поскольку она ни взглядом, ни кивком головы не выдала своих эмоций, он продолжал: — Здесь находятся сделанные под присягой заявления свидетелей относительно вышеупомянутой связи.

— Мой муж требует развод?

— А что бы вы сказали по этому поводу, госпожа Вейл?

— Прекрасно. Передайте ему, что я согласна. Скажите ему, что я не буду больше жить с ним в одном доме, если он... — Гизелла содрогнулась, но взяла себя в руки. — Скажите ему, что я согласна.

— Мне кажется, вы не понимаете, как обстоят дела, госпожа Вейл. Он не нуждается в вашем согласии. Если он пожелает потребовать развод, это... — Поверенный поднял вверх папку с документами. — Это гарантирует ему получение развода. Но если он пожелает получить развод, то он может причинить вам весьма большие неприятности. Вас лишат права опеки над...

— Нет!

— ...Вашей дочерью Сандрой. Вам никогда больше не позволят ни видеть ее, ни общаться с ней. Суд признает вас самой негодной матерью. Мало того, ваша история появится во всех газетах. Ваша дочь будет вынуждена страдать за ваши ошибки, госпожа Вейл. Она возненавидит вас за то, что вы наложили клеймо позора на ее молодую жизнь. Сколько ей сейчас? Пять лет? Так вот, она будет страдать от этого всю оставшуюся жизнь.

— Но почему? Ведь Сандра и его дочь. Зачем он хочет причинить ей такую боль?

— Я полагаю, г-н Вейл убедился, что Сандра Вейл действительно является его дочерью. Однако относительно недавно погибшего ребенка у него есть кое-какие сомнения...

— Замолчите!

Он замолчал и взглянул на нее. Ей хотелось закричать, но она знала, что если сделает это, то примчится врач и снова напичкает ее успокоительными лекарствами. А ей было совершенно необходимо, чтобы голова была ясной. Ей предлагали сделку. На кон была поставлена Сандра.

— Мне нужна моя дочь, г-н Соломон. Что требуется сделать, чтобы получить ее?

— Это совсем просто, госпожа Вейл. Мой клиент мог бы оставить вас без гроша. Он мог бы отобрать у вас дочь. Но он не сделает ни того, ни другого, если вы согласитесь выполнить его условие.

— Скажите, что он от меня хочет.

— Чтобы вы положили конец своей связи с Брайаном Ролингсом...

— Я не...

— ...И поклялись, что никогда больше с ним не увидитесь.

— Как он может требовать этого!

— Госпожа Вейл, он может требовать всего, что пожелает. Ведь он является пострадавшей стороной.

— Но Брайан и я...

— Если вы хотите снова увидеть свою дочь, то отныне не должно быть никаких «Брайан и я». Вы должны это четко уяснить для себя. Если вы согласитесь на условия г-на Вейла, Сандру будет воспитывать сестра г-на Вейла.

— Алекс? Но она...

— Госпожа Мейнворинг сумеет отлично позаботиться о ребенке. Она разрешит вам встречаться с дочерью, если вы не будете нарушать режим ребенка, в доме на Риверсайд-Драйв, который вам будет позволено сохранить за собой, если вы согласитесь на условия г-на Вейла.

Поверенный посмотрел на нее выжидательно,как будто она должна была выразить восторг по поводу щедрости Чарльза. Поскольку она продолжала лежать без движения, он продолжил.

— Хотя вы с г-ном Вейлом будете проживать раздельно, вам придется для окружающих делать вид, что вы по-прежнему являетесь счастливыми супругами. Вы должны быть всегда готовы выполнить любые публичные, частные или семейные обязанности, если это потребуется, чтобы поддержать внешнюю видимость брака. Вместе с домом на Риверсайд-Драйв вы получите обслуживающий этот дом персонал, а кроме того, г-н Вейл будет выплачивать вам щедрое денежное пособие.

Она едва сдерживала истерику. Она потеряла Бенджамина: ничто не может вернуть его из могилы. Но Сандра была жива. Она не хотела потерять и ее.

— Хорошо.

— «Хорошо» что, госпожа Вейл?

— Я согласна на условия Чарльза, на любые. Только не лишайте меня дочери.


* * *

— Это для вас, хозяйка, — застенчиво произнес Хэллоран, протягивая букет роз. Он прождал больше часа, чтобы увидеть ее. Сначала туда прорвался Ролингс, а потом этот юрист. Но хозяйка взглянула на него, как на незнакомца. Что наговорил ей этот поверенный? Почему после его визита она стала такой?

— Не беспокойтесь о цветах, — сказал ей Хэллоран. — Я попрошу сиделку поставить их в вазу.

Хозяйка по-прежнему глядела странным взглядом, словно впервые видела его.

Пришла сиделка и улыбнулась:

— Ну, госпожа Вейл, этот милый г-н Ролингс снова здесь. Пригласить его?

— Нет! Ему нельзя сюда входить. Передайте ему это. Скажите ему, чтобы он ушел. — Гизелла безудержно зарыдала.

Сиделка схватила ее за руку. В дверях появилась еще одна сестра, которая, оценив ситуацию, сразу же помчалась разыскивать врача. Хэллорана выставили в коридор.

Брайан Ролингс схватил его за руку.

— Что там происходит?

Мимо них пробежали в палату сестра и врач.

— Это вы ее расстроили, — резко сказал Хэллоран.

— Как так?

— Она не хочет вас видеть. Она так сказала. Так что уходите отсюда. — Возможность произнести эти слова доставила Хэллорану такое удовольствие, что он немедленно устыдился, почувствовав себя мелочным и злым.

— Что случилось? Наверное, Чарльз что-нибудь выкинул.

Ролингс попытался проскользнуть мимо него в палату, но Хэллоран схватил его за локоть и отбросил к стене. Ролингс был выше ростом и мускулистей, но Хэллоран знал, что настоящий джентльмен не воспользуется приемами уличного драчуна в коридоре больницы. Он резко вскинул оба кулака и с силой ударил Ролингса в солнечное сплетение.

Из палаты хозяйки появился врач.

— Послушайте! Немедленно прекратите драку!

Ролингс опустил руки.

— Этот человек не пускал меня к госпоже Вейл. — Он шагнул было в направлении палаты.

Врач остановил его.

— Вам туда нельзя.

— Что с ней случилось? Она...

— Она не хочет вас видеть, — спокойно произнес врач.

— Именно это я вам и сказал, — с великим удовлетворением добавил Хэллоран. — А теперь уходите. Вам здесь нечего делать.

— Мне нужно ее увидеть, — сказал Ролингс врачу.

— Она не хочет вас видеть. Если вы сейчас же не покинете здание, мне придется выдворить вас силой. — Доктор подозвал одну медсестру. — Позвоните в полицию, — сказал он ей.

— Вы лжете! — воскликнул Брайан Ролингс. — Я разговаривал с ней сегодня утром. Она сказала...

— Я верю вам, г-н Ролингс, но леди, очевидно, передумала. — Голос врача смягчился. — Если она вам дорога, то вы не можете не понимать, какое сильное эмоциональное напряжение ей пришлось перенести. Ей необходимо отдохнуть и расслабиться. Ей не нужно, чтобы вы врывались в палату, когда она специально попросила, чтобы вас не пускали.

Хэллоран взял Ролингса за локоть.

— Я вас провожу до выхода.

Ролингс стряхнул его руку.

— Я ухожу, — сказал он врачу. — Но я вернусь.

— Не надо возвращаться, г-н Ролингс, — посоветовал врач. — Вас не пустят на этот этаж. Если появится необходимость, ее муж поставит охранника у дверей палаты.

Ролингс посмотрел на него, затем, не говоря ни слова, повернулся и пошел к выходу.

— Пойду-ка я за ним и посмотрю, уйдет ли он, сказал Хэллоран врачу.

— Идите, а насчет охранника... она ничего об этом не говорила. Я подумал, что это поможет избежать дальнейших неприятностей. Но передайте своему хозяину, что, по-моему, было бы неплохо поставить охранника на несколько дней. Этот человек... просто передайте г-ну Вейлу, что, как мне кажется, с охраной у дверей палаты госпоже Вейл было бы намного спокойней. Я не хотел бы, чтобы она страдала из-за эмоциональных всплесков, вроде сегодняшнего.

Хэллоран неуклюже похлопал врача по руке.

— Не беспокойтесь об этом, — заверил он. — Я с великим удовольствием буду сам охранять хозяйку от этого человека.


* * *

Шейла Хэллоран принесла своей госпоже все необходимое для чая.

— Что-нибудь еще? — спросила она.

— Задержись на минутку, — сказала Александра Мейнворинг, наливая себе чашку чая. — Твой деверь продолжает работать у госпожи Вейл теперь, когда г-н Вейл там больше не живет?

— Да, мадам. — Не станет Шейла рассказывать этой благородной леди, что Пат настолько потерял голову от Гизеллы Вейл, что никакая сила не заставит его уйти от нее. Особенно сейчас, когда после пережитого горя она стала бледной, как белая лилия, и еще более привлекательной в своей трогательной красоте, чем Шейле хотелось бы признать.

— А вам теперь, наверное, больше не потребуется знать, чем она занимается и с кем встречается?

В случае отказа Шейла потеряла бы кругленькую сумму, которую она получала за информацию, выпытанную у Пата.

— Напротив, эти сведения потребуется мне больше, чем когда-либо, — сказала Алекс Мейнворинг, с грохотом поставив чашку. — Теперь я несу ответственность за ребенка моего брата. Я должна быть уверена в том, что Сандра во время посещений матери будет находиться в должной атмосфере.

— Конечно, мадам. — Как только Шейлу отпустили, она отправилась на кухню и приготовила себе чашку чая. Пусть Пат презирает госпожу Мейнворинг, но она, Шейла, восхищается этой женщиной. Она догадывалась, что Алекс Мейнворинг не простит оскорбление, нанесенное Чарльзу Вейлу его лучшим другом. Госпожа Мейнворинг щедро заплатила за информацию о том, что маленький Бенджамин не является ребенком ее брата. Гизелла Вейл, возможно, не знала о существовании Шейлы Хэллоран, зато Шейла Хэллоран знала о Гизелле Вейл и ее повседневной жизни гораздо больше, чем сам Пат мог догадываться. Ни один из этих высокомерных представителей высшего класса не подозревал, как много подробностей об их личных привычках известно их слугам. О том, что Гизелла Вейл побывала в постели у своего мужа после более чем годового перерыва, когда была уже беременна от другого человека, Шейле рассказала горничная госпожи Вейл.

Шейла добавила в чай солидную порцию виски из бутылки, которую она припрятала после последней вечеринки у госпожи. Другие слуги знали, где Шейла ее прячет, но ни один из них не осмелился бы притронуться к ней. Или донести об этом госпоже.

Из скудных сведений о пребывании хозяйки в больнице, которые удалось вытянуть из Пата, Шейла поняла, что Алекс Мейнворинг воспользовалась этой информацией, чтобы вооружить брата в борьбе с этой женщиной. Это отчасти компенсировало поражение, которое она потерпела в другом, подумала Шейла, с удовольствием, попивая свой чаек.

— Чему это ты улыбаешься? — спросила повариха, входя в кухню, чтобы приступить к приготовлению обеда.

— Я просто думала о том, что судьба весьма благосклонна к такой бедной ирландской девушке, как я, — ответила ей Шейла.


ГИЗЕЛЛА. 1949 год

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Пасхальная корзинка была самой большой, какую Гизелле удалось найти. Она стояла посередине кухонного стола в доме на Риверсайд-Драйв, и Гизелла наполняла ее мягким мхом, который Хэллоран заранее купил у торговца цветами. Хэллоран, засучив рукава, выуживал яйца из кипящей воды. Гизелла озабоченно взглянула на своего шофера.

— Ты уверен, что они готовы?

— Я специалист по варке яиц, хозяйка, — гордо заявил Хэллоран.

Может быть, ей следовало бы самой покрасить яйца, подумала Гизелла. Как трудно принять правильное решение. Она виделась с Сандрой очень редко, и только тогда, когда это заблагорассудится Алекс. Хорошо еще, что в этом месяце ей не пришлось играть ненавистную роль «супруги». Чарльз уже четыре недели находился в Париже. Несмотря на это, Гизелле пришлось потратить массу сил, чтобы убедить сестру Чарльза согласиться отдать ей Сандру на Пасху и всю следующую неделю.

— А вдруг ей не понравится играть в «охоту за яйцами», Патрик?

— Конечно понравится, хозяйка. И мы дадим ей в награду шоколадные яйца. — Хэллоран поставил сваренные вкрутую яйца на стол, где были заранее приготовлены чашечки с блестящей краской. — А теперь смотрите, как выполняет свои обязанности пасхальный кролик. — Но не успел он взять первое яйцо, как зазвонил телефон.

— Кто-то выбрал самый неподходящий момент! — воскликнула Гизелла.

Она подняла трубку и услышала голос Нэнси Аллен, личного секретаря Алекс.

— Боюсь, что Сандра не сможет провести с вами пасхальные праздники. Госпожа Мейнворинг должна лететь в Париж, чтобы встретиться там с г-ном Чарльзом Вейлом, и она берет Сандру с собой.

— Скажите госпоже Мейнворинг, что я отказываюсь...

— Госпожа Мейнворинг сразу же известит вас, когда возвратится, с тем чтобы вы могли спланировать следующую встречу.

— Передайте ей... — начала было Гизелла, но секретарша повесила трубку.

— Хозяйка! Что случилось?

Гизелла покачала головой. Набрала номер апартаментов Алекс на Пятой авеню.

— Это госпожа Вейл. Я хочу поговорить с госпожой Мейнворинг.


* * *

Теперь Сандра, которой в августе должно было исполниться семь лет, была уже достаточно большой девочкой и могла без посторонней помощи уложить свои чемоданы, и ей это нравилось. Иногда ей хотелось, чтобы мать уделяла ей больше времени, как это делали матери других детей. Но на этот раз она проведет с ней целую неделю.

Она тащила чемодан вниз по лестнице, когда услышала телефонный звонок. Чемодан шлепнулся и успел прокатиться вниз через несколько ступенек, прежде чем она сумела остановить его. Разговаривавшая по телефону тетя Алекс взглянула в ее сторону и скорчила недовольную гримасу.

— До свидания, Гизелла, — сказала тетя Алекс и бросила трубку. — Уж эта женщина! — тетя Алекс встала и позвала секретаршу. Когда пришла мисс Аллен, тетя Алекс сказала: — Хватит с меня на сегодня телефонных разговоров с госпожой Вейл. — Затем она подошла к Сандре и взяла ее за руки. — Боюсь, что у меня для тебя плохие новости, дорогая. Твоя мать отменила встречу.

Сандра почувствовала, как защипало веки от слез.

— Но она говорила, что я буду играть в «охоту за яйцами»! Она обещала, тетя Алекс.

Алекс крепко обняла девочку.

— Я кое-что придумала, — вдруг сказала она. — Мы не позволим этой женщине испортить нам Пасху. Мы устроим собственный праздник! В Париже!

Сандра отступила на шаг и взглянула на тетю.

— В Париже?

— Там сейчас твой отец. Я немедленно отправлю ему телеграмму. — Алекс встала и разгладила руками свою юбку. — Нэнси к вечеру сможет купить билеты. Вот повеселимся!

Она не стала ждать ответа Сандры. По правде говоря, Сандра не надеялась, что будет весело. Когда ее отец и Алекс бывали вместе, у них не было времени для других. Ни у кого для нее не было времени, думала Сандра. Даже у мамы.


* * *

Когда во вторник после Пасхи горничная спустилась в кухню, чтобы взять обед для хозяйки, Хэллоран уже поджидал ее.

— Ну, как она сегодня?

— Все еще в постели. Я спрашивала, не надо ли позвать доктора, но она отказалась. — Элис покачала головой, глядя на поднос с обедом. — Не знаю, зачем мне нести его наверх. Она не завтракала и к этому тоже не притронется.

— Не позвонить ли нам госпоже Мейнворинг? — спросила его повариха.

— А зачем тебе звонить этой паршивой сучке?

Повариха отступила на шаг, и ее двойной подбородок задрожал.

— Когда хозяин жил здесь, он всегда...

— Теперь хозяина нет, слава тебе, Господи, за такую милость. И ты не вздумай подходить к телефону. — А ты, — обратился он к горничной, — неси поднос.

У Элис так задрожали руки, что она расплескала кофе. Когда Хэллоран протянул руку в ее сторону, она шарахнулась от него, расплескав кофе еще больше.

— Стой спокойно, идиотка! Я пытаюсь только вытереть лужу, которую ты здесь устроила. И изволь улыбнуться, когда будешь ставить перед ней поднос. Возможно, это поспособствует ее аппетиту.

К следующему утру Хэллоран решил, что, если хозяйка не спустится вниз, он сам поднимется к ней в комнату, хотя от этой мысли у него вспотели ладони. Когда он пришел на кухню, повариха взглянула на него с улыбкой.

— Ей потребуется машина.

— Она так сказала?

— Заранее позвонила сюда.

— А она поела?

Повариха нахмурилась.

— Самую малость. Столько, что и кожа на костях не удержится.

Хэллоран сунул в рот печенье.

— Она не сказала, куда поедем?

— За покупками.

Хэллоран поперхнулся.

— Ты мне морочишь голову!

— Жизнь идет своим чередом! — сказала повариха.

Когда хозяйка вышла, Хэллоран заметил, что она приложила немалые усилия, чтобы привести в порядок свою внешность, чего она не делала с тех пор, как здесь жил хозяин, придиравшийся к ней из-за каждой складочки, каждой пуговки. Он заметил также, что исчез наконец равнодушный, безжизненный взгляд, появившийся после смерти Бенджамина. Теперь в ее глазах была решимость. Хэллоран терялся в догадках. Интересно, что она предпримет, размышлял он. Он давно догадался о сделке, заключенной между хозяйкой и поверенным Чарльза Вейла. Если сделка будет расторгнута, то будет ли она снова встречаться с Брайаном Ролингсом?

Он благополучно усадил ее в машину и поспешил занять свое место за рулем.

— Куда вы намерены отправиться сегодня? — спросил он, нажав на стартер.

— В «Сакс».

Зачем бы женщине, которая не бывала в магазинах целый год, ехать в «Сакс» в такое прекрасное утро, размышлял он. Занятый своими мыслями, он снова повернул ключ, нажав на стартер при работающем моторе. Машина — его гордость и радость — воспротивилась насилию.

— Что-нибудь не в порядке, Патрик?

— Нет, хозяйка. — Он мысленно выругал себя за плохое обращение с такой прекрасной машиной.

Когда он повез хозяйку из «Сакса» к «Блюмингдейлу», угроза появления на горизонте Брайана Ролингса стала приобретать в его воображении все большие размеры. Она намерена купить тонкое белье, чтобы надевать его для мужчины, и Хэллоран знал это. Однако она выходила из каждого магазина с пустыми руками. Когда к концу дня в машине не оказалось ни одного пакета с покупками, он решил, что она, должно быть, приказала прислать их на дом.

Но на следующее утро повариха сообщила, что из магазинов ничего не привозили.

— Что же она купила?

— Не твое дело, — оборвал ее Хэллоран.

— Ну-ну, без дерзостей. Или я суну тебе в еду что-нибудь такое, что твоему желудку не понравится, — пригрозила она.

Он одарил ее свирепым взглядом.

— Выпей-ка лучше кофейку, — миролюбиво предложила ему повариха. — Сегодня утром ей опять потребуется машина.

— Зачем? Она сказала?

— Чтобы поехать за покупками, — ответила повариха, и они действительно поехали за покупками.

На сей раз покупки были. Но это были не платья, уложенные в коробки, и не всякие шелковые предметы туалета в пакетах. Нет, позвякивание и дребезжанье подсказали ему, что там находится всякая чепуха для женской кожи, хотя его хозяйка и не нуждалась в этом, подумал Хэллоран, бросив взгляд в зеркало заднего обзора. Наверное, это все-таки из-за проклятого Ролингса у нее так разгорелись щеки...

— Патрик!

Взгляд Хэллорана вновь сосредоточился на дороге. Он едва успел сманеврировать, чтобы увернуться от такси.

— Извините, хозяйка.

— Мне кажется, ты отвык от машины, — сказала Гизелла, усмехнувшись. — Мы редко выезжали после... — Голос ее задрожал, и она замолчала, но Хэллоран знал, что она вспомнила о бедном погибшем малыше. — Но теперь у нас все пойдет по-другому, Патрик.

— Да, хозяйка. — Этот проклятый ублюдок, подумал Хэллоран, снова возник на горизонте!


* * *

«Ролингс лимитед» — ответил женский голос по телефону.

— Вас беспокоит «Колдуэлл лимузин сервис». — Хэллоран заранее написал на бумажке название, чтобы произнести его без запинки. — Мы должны были подать машину г-ну Брайану Ролингсу сегодня в шесть часов, но девушка у нас забыла записать адрес.

— Я не понимаю, — сказала женщина. — Вы говорите, что г-н Ролингс заказал лимузин?

— Возможно, сегодня ему не хотелось пользоваться своей обычной машиной, — высказал предположение Хэллоран. — А мы — компания надежная. Только вот глупая девушка, которая не записала...

— Но г-на Ролингса здесь нет, — прервала его женщина.

— Тогда я позвоню ему домой, — продолжал Хэллоран. — Извините за беспокойство. Но мы не хотели бы, чтобы г-н Ролингс понапрасну ждал машину и поэтому...

— Вы не поняли меня, — сказала женщина. — Его нет в стране. Он с февраля находится на юге Тихоокеанского побережья. И пробудет там еще не менее двух месяцев.

— Ничего, — сказал ей Хэллоран. — Глупая девчонка, должно быть, и имя записала неправильно.

— Но она дала вам этот номер?

Хэллоран бросил трубку и нахмурился. Если причиной ее бурной деятельности за последние две недели был не Брайан Ролингс, то чем все это объяснить?

Когда Хэллоран вез хозяйку домой на следующий день после своего звонка в «Ролингс лимитед», машина наконец была полна именно таких подарков, которых он ожидал с самого начала... Там были платья и все такое. Но если эти изящные предметы туалета были не для Брайана Ролингса, то для кого же? На следующее утро он получил ответ.

Платье, которое было на хозяйке, когда она вышла, чтобы сесть в машину, было под цвет ее глаз, с широкой юбкой, колыхавшейся вокруг ее стройных ножек, и поясом, подчеркивающим такую узкую талию, обнять которую руками жаждал любой мужчина. Но Хэллорана больше всего поразили ее глаза. Она что-то сделала с ними этими женскими красками, чтобы подчеркнуть их синеву больше, чем обычно. Пока он пытался разобраться во всех изменениях, происшедших в ней, хозяйка приказала ему ехать в контору «Вейл энтерпрайзиз».

Так, значит, это ее муж, подумал Хэллоран со смешанным чувством удивления и недоверия. Разве могла она желать обольстить человека, который был причиной смерти ее сына?

— Вы не ошиблись, хозяйка? — спросил он, держа руку на ключе.

— Что ты имеешь в виду, Патрик?

Он взглянул на ее отражение, и не смог заставить себя сказать то, что просилось на язык.

— Ничего, хозяйка.

Все идет слишком быстро, подумала Гизелла. Она предполагала, что ей придется подождать и у нее будет время, чтобы собраться с мыслями. Но, нет, секретарша сразу же пригласила ее войти. Гизелла поправила на голове легкомысленную маленькую шляпку и сжала в руке снятые перчатки. Взглянув на дверную ручку, она подумала, не следует ли ей снова надеть их. Но не рискнула задерживаться, потому что опасалась утратить решимость. Она протянула руку и повернула дверную ручку.

Он стоял спиной к ней и смотрел в огромное окно, занимавшее всю стену просторного офиса.

— Привет, — сказала она. Увидев, что он не поворачивается к ней, она хлопнула перчатками о ладонь правой руки. — Я рада, что у тебя сегодня нашлось для меня время.

Труман Вейл младший повернулся и взглянул на нее, оценив по достоинству ее внешний вид — уж в этом она не могла ошибиться. — Я был бы глупцом, если бы не нашел его для тебя. К тому же ты возбудила мое любопытство. Мне казалось, что без понуканий моего младшего братика ты ко мне и близко не подойдешь.

Она покачала головой.

— Это...

— ...Правда, — закончил он за нее. — По крайней мере, я так думал до сегодняшнего дня. Итак, что привело тебя сюда, моя маленькая невестка? К чему все эти церемонии с назначением времени встречи?

Гизелла глубоко вздохнула.

— Могу предложить тебе возможность вложить капитал.


ЧАСТЬ ВТОРАЯ

— Знаешь, что теперь сделала эта женщина? — Голос Чарльза по телефону дребезжал и был плохо слышен, будто он все еще находился в Европе, а не здесь, в Манхаттане. — Она сменила имя на Дюран. Гизелла Дюран.

Из всех возможных жалоб брата на свою жену Алекс меньше всего ожидала такой.

— Мне казалось, что ее девичья фамилия Хаузер?

— Дюран — девичья фамилия ее матери. Разве не помнишь, что за личность была ее мать до того, как вышла замуж за этого немца? Лилиан Дюран! Красавица, за которую пили завсегдатаи кафе.

— Но зачем было Гизелле менять фамилию?

— Она занялась бизнесом.

Алекс расхохоталась.

— Можешь смеяться. Но меня это ставит в неловкое положение.

— А какого рода бизнес?

— Она намерена торговать кремом, который всегда готовила для себя. Ты бы только видела, во что она превращала кухню, занимаясь своей алхимией!

Алекс сомневалась, что Чарльз когда-нибудь заглядывал на кухню хотя бы в одной из своих резиденций.

— Так вот почему она сменила фамилию! Гизелла Дюран. Звучит неплохо, не так ли?

— По-видимому, герой войны тоже так считает.

— Тру? А он что...

— Наш дорогой братец ее финансирует.

— Ты что-нибудь неправильно понял.

— А отец одобряет все это. Он от нее в восторге, как и Тру.

Прошла целая вечность, прежде чем Чарльз повесил трубку. Закончив разговор, Алекс сидела некоторое время неподвижно, размышляя, что бы предпринять в отместку. Она позвонила горничной. Когда девушка явилась, она сказала:

— Звонила мать мисс Сандры, Мэри. Через час она приедет за ней. Пусть она переоденется.

Горничная топталась на месте.

— Прошлый раз госпожа Вейл позвонила, но не пришла. Бедная мисс Сандра проплакала весь вечер.

— Но она мать этого ребенка.

— А вы уверены, что она приедет?

— Просто скажи об этом мисс Сандре, Мэри.


* * *

Сандра в накрахмаленном передничке сидела в холле у входа в апартаменты своей тети в ожидании матери. Нельзя сказать, что у нее были какие-то другие, более интересные дела. Их не было с тех пор, как на рождественские каникулы приезжали ее двоюродные братья, сыновья тети Алекс. Вся семья тогда собралась на вилле Вейлов в Палм-Бич. Хотя Ноэлу и Уэсли было двенадцать и четырнадцать лет, а ей всего шесть, они терпели ее присутствие и разрешали участвовать в играх.

Сандра посмотрела на свои часики, которые подарил ей дедушка Вейл, убедившись, что она научилась узнавать по часам время. Прошло почти полчаса. Она заерзала на скамье. Она не позволит себе думать об ужасной возможности, что и в этот раз ее мама не приедет.

Это напомнило ей Рождество. Она наблюдала, как мальчики плескались в бассейне, и мысль об одиноких днях после их отъезда сводила ее с ума. Она высокомерно заявила тогда сыновьям Алекс, что они не Вейлы, а Мейнворинги, и, что еще хуже, они не обладают вейловской внешностью — черными волосами и кожей цвета слоновой кости, как у самого Трумана Вейла, — тогда как она была обладательницей и того, и другого. Тогда Ноэл схватил ее в охапку и бросил в бассейн, а Уэсли покатился от смеха. Чем больше она вопила и угрожала пожаловаться тете Алекс, тем сильнее хохотал Уэсли, пока сам не свалился в бассейн.

Тогда Ноэл сказал ей ужасную вещь.

— Бесполезно жаловаться матери. Ты ей так же безразлична, как и мы. Она любит только дядю Чарльза.

Сандра знала, что это правда. Она выкарабкалась из бассейна и побежала к дому. Уэсли перехватил ее. Он обнял ее и, прижав к себе, подождал, пока она выплакалась. А потом прошептал:

— Нас это тоже обижает. Но у тебя есть мать. А у нас, с тех пор как умер отец, не осталось никого.

Сандра взглянула на часы и увидела, что прошло уже больше сорока пяти минут. Уэсли ошибался. У нее тоже никого нет. Она громко всхлипнула. Не успела она сообразить, что произошло, как почувствовала, что кто-то ее обнял.

— Мама?

— Бедняжка Сандра, — сказала тетя Алекс. — Не сдерживай себя, поплачь.

— Она не приедет?

— Не понимаю, как может эта ужасная женщина так поступить с тобой! Я кое-что придумала, — сказала тетя. — Я поведу тебя в зоопарк.


* * *

Брайан Ролингс рассеянно потер щетину на щеке, перелистывая «Нью-Йорк таймс». Тряска в такси затрудняла чтение, но за последние несколько месяцев, проведенных на юге Тихоокеанского побережья, он успел привыкнуть и к худшим способам передвижения. Его взгляд упал на фотографию, помещенную под заголовком «Начала свою деятельность новая компания косметической продукции». Гизелла!

— Вы что-то сказали, уважаемый? — спросил таксист.

— Нет, ничего. — Брайан просмотрел коротенькую статью, оповещавшую о начале деятельности предприятия «Косметическая продукция Гизеллы Дюран». Неужели Гизелла занялась этим делом самостоятельно? О чем, черт возьми, думает Чарльз?

Брайан отложил газету и откинулся на спинку. Ему было известно, что Гизелла и Чарльз проживают раздельно. В обществе они давно уже не встречались, но кое-какие слухи до него доходили. Но даже при раздельном проживании ни один джентльмен, занимающий такое общественное положение, как Чарльз, не позволил бы своей жене заняться бизнесом. Даже в такой несерьезной области, как эта.

И зачем, скажите на милость, понадобилось Гизелле менять фамилию? Брайан снова схватил газету, но в статье не содержалось ничего, кроме голых фактов: Гизелла Дюран выходит на рынок косметической продукции с моногоцелевым кремом для лица. Косметический крем изготовлен, говорилось в статье, по старинному фамильному рецепту, переданному Гизелле ее матерью, известной красавицей Лилиан Дюран. В статье целый абзац был отведен жизни Лилиан Дюран, ее браку с немецким промышленником и ее гибели от руки нацистов во время Второй мировой войны. Кратко упоминалось о похищении ребенка. Но основное внимание газетчик предпочел уделить Лилиан Дюран. Она передала своей дочери и свою красоту, и секрет крема, позволяющего эту красоту сохранить.

Брайану вспомнилась та ночь, когда Гизелла перевязывала ему рану на кухне. Всюду было множество горшочков и баночек, и она что-то рассказывала ему о том, что сама готовит для себя косметические средства. Но он тогда был настолько поглощен ей самой, что пропустил это мимо ушей.

Гизелла Дюран. Это ей подходило. Более того, в этом содержалось какое-то обещание. Может быть, она наконец решилась на развод с Чарльзом. Он пристально посмотрел на фотографию.

— Остановитесь здесь, — сказал он таксисту.

— Да знаете ли вы, что это за квартал?

— Мне нужно позвонить.

И не успел таксист возразить, как Брайан уже пересекал улицу, направляясь к аптеке, которую заприметил раньше. Там он подошел к телефону и набрал домашний номер Гизеллы.

— Госпожи Вейл нет дома, — ответил ее шофер-ирландец.

— Это Брайан Ролингс. Передайте ей, пожалуйста, что я пробуду в городе всего два дня. Она может позвонить мне в офис завтра или послезавтра. — Он назвал шоферу номер и, помедлив, спросил: — С ней все в порядке, Хэллоран?

— Все хорошо. Спасибо, что поинтересовались.

Гизелла, думал Брайан, повесив трубку. Я люблю тебя. Что произошло? Она позвонит, сказал он себе, выходя из аптеки. И они снова будут вместе.


* * *


Хэллоран стоял около телефона, уставившись на записку с нацарапанным на ней номером служебного телефона Брайана. Он разорвал ее на мелкие кусочки и засунул в карман.

Шум на лестнице заставил его поднять глаза. По лестнице спускалась хозяйка. Как она была красива! Если ее краски и кремы для лица смогли бы каждую обычную женщину сделать такой, как она, у нее не было бы никаких забот со сбытом продукции.

— Кто звонил, Патрик?

— Никто, хозяйка.


* * *

— Но я хочу поехать в аэропорт. Я хочу посмотреть, как будет взлетать папин самолет, — настаивал Брайан младший.

Взгляд на лицо Флоренс подсказал Брайану, что такая возможность исключается.

— Нет, — сказал он девятилетнему сыну, осторожно раздвигая ручонки, охватившие его шею. — Ты останешься здесь, Брай. Позаботься о маме, пока меня не будет. И о своих сестрах.

— А когда ты вернешься? — спросил его Брай.

Брайан, сам того не желая, взглянул на Флоренс. Жена такого вопроса ему не задала.

— Боюсь, что не раньше, чем через шесть месяцев.

— Тебя опять не будет в мой день рождения.

— Зато мама будет здесь.

Он надеялся, что до отъезда удастся перекинуться несколькими словами с Флоренс наедине, но она постаралась все это время быть в окружении детей и слуг.

Это не вполне справедливо, упрекнул он себя, усаживаясь в машину. Он сам не особенно стремился остаться с ней наедине. Особенно после того как увидел фотографию Гизеллы в «Таймс».

На мгновение у него шевельнулись угрызения совести, когда он вспомнил, как натянуто и неестественно вела себя старшая дочь Элизабет. Девятилетняя девочка с презрением отвергала каждую его попытку сближения. А когда он единственный раз взял на руки младенца, даже эта малышка своим напрягшимся тельцем показала ему, что она считает его чужим.

Приехав в аэропорт, он зарегистрировал багаж и направился к телефонам.

— Кто-нибудь еще звонил? — спросил он у своей секретарши.

Секретарша почтительно зачитала, что ему просили передать по телефону за три часа, истекшие со времени их последнего разговора.

— Вы уверены, что это все?

— Все, г-н Ролингс. Вы оставили очень четкие указания.

Он повесил трубку и прислонился к стене. Ему следовало поехать к ней домой и стучать в дверь до тех пор, пока не получит ответ от Гизеллы, думал он. Но джентльмены не действуют такими методами. Леди дала ответ своим молчанием.


* * *

Апартаменты Тру Вейла были элегантны чисто мужским стилем. Он снял с Гизеллы пальто и поцеловал ее в оголенное плечико. Она стояла спокойно, подавляя дрожь удовольствия, которую вызвали его губы. Не станет ли это неписанным условием их соглашения? Если так, то его ждет сюрприз. Хотя Гизелла думала об этом варианте, она еще не решила, что будет делать, если он станет ее домогаться. Она сыта по горло мужчинами из семейства Вейлов. Поддерживать отношения с Тру было необходимо только ради его денег.

Тру сделал движение, намереваясь обнять ее. Гизелла грациозно уклонилась и пересекла комнату, чтобы полюбоваться на открывающийся вид Манхаттана.

— Какое прекрасное зрелище.

— Да, — сказал Тру. Она повернула голову и увидела, что он любуется отнюдь не видом, а ей. — Красиво.

— Я думала, что мы выпьем шампанского.

— Конечно. — Он вынул бутылку из ведерка со льдом и стал возиться с пробкой. Она вылетела с приятным хлопком. — Ты его заслужила.

— Это реклама сделала свое дело, — сказала Гизелла, принимая в руки наполненный им бокал.

— И твоя фотография.

Кивнуть головой, соглашаясь с ним, заставило ее отнюдь не тщеславие. Она поняла это, как только Тру предложил обсудить вопрос об использовании ее собственной фотографии в целях рекламы.

— Моя мать говорила мне, что красота женщины является ее единственным оружием, — сказала она.

Тру поднял бокал.

— Пью за изумительное оружие — красоту Гизеллы Дюран.

Гизелла выпила за это.

— А ведь нас можно поздравить с настоящим успехом, правда?

— С потрясающим успехом, — согласился Тру, — мне повезло, что я оказался причастен к этому с самого начала.

— Но не надолго. — Она настояла на включении в соглашение статьи, позволяющей ей выкупить долю Тру, когда она этого пожелает. Сначала он яростно возражал против нее.

— Означают ли эти хмуро сдвинутые брови, что ты все еще боишься меня?

Он сказал это в шутку, но она ответила совершенно серьезно.

— Не боюсь, нет. Но я больше не хочу зависеть от мужчины. От любого мужчины.

— Даже от меня? — спросил Тру.

Она потерла ребра.

— Особенно от брата Чарльза. «Косметическая продукция Гизеллы Дюран». Разве не чудесно это звучит?

Но от него не так-то просто было отделаться.

— Теперь ты попросишь у Чарльза развод?

— Просить у него? — Гизелла с такой силой поставила бокал на стол, что он разлетелся вдребезги.

— Гизелла? — Она оказалась в его объятиях, прежде чем поняла, что именно этого он и добивался.

— Тебе известно, какими сложностями окружает твоя сестра мои встречи с собственной дочерью? А если я попрошу у Чарльза развода, он позаботится о том, чтобы лишить меня всякой возможности видеться с Сандрой.

— Я поговорю с Алекс.

— А что мне за это придется сделать?

— Ничего.

— Я презираю лжецов.

— Ты никогда не интересовалась, почему я не женат? Потому что, когда я встретил женщину, которая мне нужна, она уже была помолвлена с другим.

— Я все еще замужем.

— Ты действительно думаешь, что для нас это будет иметь какое-то значение?

Когда губы Тру коснулись ее губ, она поняла, что он прав.


* * *

— Звонит госпожа Вейл, — сказала Нэнси Аллен Александре Мейнворинг. — Сказать ей, что вас нет?

— Нет, — ответила Алекс своей секретарше. — Я возьму трубку.

Тру не оставил ей выбора. Она все еще не остыла от бурного разговора с ним. В его распоряжении было множество способов оказать финансовое давление — не на нее, а на Чарльза.

— Я заеду за Сандрой в полдень, — сказала Гизелла. — Если возникнут какие-нибудь проблемы, я подключу к этому Тру.

— Проблем не будет, — сказала ей Алекс.

— Прекрасно! — Гизелла повесила трубку.

— Сука! — выругалась Алекс, кидая трубку. Она оглянулась вокруг. Нэнси уже выбежала из комнаты.

Алекс поднялась по лестнице в поисках племянницы. Она нашла Сандру в спальне. Девочка играла с куклами.

Сандра подняла глаза, и то, что она увидела в выражении лица Алекс, прогнало улыбку с мордашки семилетнего ребенка.

— Что случилось, тетя Алекс?

— Сожалею, Сандра, но обстоятельства не всегда складываются так, как мы того желаем. Ты теперь достаточно взрослая, чтобы понять это.

Сандра была явно озадачена.

Алекс присела на краешек кровати и обняла племянницу.

— Я планировала поехать с тобой сегодня утром, чтобы купить платьице, которое тебе так понравилось, но только что позвонила твоя мать. Боюсь, что у нее совсем другие планы.

Лицо Сандры застыло в напряжении.

— Какие планы?

— Она не сказала. — Алекс встала. — Переоденься дорогая. Мне не хочется, чтобы она подумала, что мы позволяем тебе ходить в лохмотьях.

— Она никогда не приезжает, когда обещает приехать. Я не поеду!

— Обязательно поедешь. Твой дядя Тру не далее, чем вчера вечером, напомнил мне, что она твоя мать и должна проводить с тобой больше времени.

— Но она не хочет этого.

— Сожалею, дорогая. Но не могу ничем помочь. А теперь беги и переоденься. Она будет здесь в десять часов.


* * *

Выходя из лифта, Гизелла взглянула на свои часики. Четверть первого. Она торопливо направилась по коридору к двери Алекс. Она с таким нетерпением ждала свидания с дочерью, что даже пятнадцать минут, потерянные из-за того, что она попала в транспортную пробку, вызвали у нее чувство раздражения. Когда горничная открыла ей дверь, она увидела Сандру, сидящую на скамье в холле.

— Дорогая! Извини, что я опоздала.

Угрюмое выражение лица дочери заставило похолодеть сердце Гизеллы.

— У меня чудесные планы на сегодняшний день, — продолжала она. Но все было напрасно.

— Я лучше останусь дома, — сказала Сандра.

— Чепуха! — Алекс стояла на пороге гостиной. — Ты обязана поехать со своей матерью.

У Сандры, когда она встала со скамьи и направилась к ней, было такое выражение лица, что Гизелла засомневалась, правильно ли она поступает. Неужели ее дочь действительно предпочитает Алекс собственной матери? Нет, не может быть, подумала Гизелла. Я должна любой ценой вырвать ее из-под влияния Алекс.


Когда за Гизеллой и Сандрой закрылась дверь, горничная сказала:

— У меня сердце разрывается видеть, как эта женщина обращается с мисс Сандрой. Заставила ее прождать целых два часа! Не могли бы вы что-нибудь сделать?

Алекс закурила сигарету.

— Она — мать Сандры, Мэри.


ГИЗЕЛЛА. 1950 год

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

— Нечего жаловаться, Ноэл, — сказал Уэсли Мейнворинг, сражаясь со своим галстуком. — Большинство похорон длятся всего один день. А эти мы растянули на целую неделю. — В свои тринадцать лет он радовался любому предлогу пропустить несколько дней занятий в школе.

Ноэлу Мейнворингу должно было исполниться шестнадцать в мае, и он заканчивал школу.

— Просто нелепо, что похороны состоялись в Нью-Йорке, а завещание будет зачитываться в Палм-Бич.

Сандра сидела со скрещенными ногами на одной из кроватей в комнате своих двоюродных братьев.

— Дедушка любил Каса Вейл. Поэтому он и хотел, чтобы мы собрались здесь, — сказала она.

— Дерьмо! — выпалил Уэсли. — Он просто хотел показать, что все еще может заставить каждого плясать под свою дудку.

— Скажи ему, чтобы он не ругался, — попросила Сандра Ноэла.

— Не ругайся, Уэсли. — Ноэл подмигнул ей. — Довольна?

— Мне кажется, что все говорят о дедушке гадости.

— Это потому, что ты была знакома с ним всего семь лет, — сказал ей Уэсли. — Чем дольше его знали, тем лучше понимали, что за...

Ноэл зажал ему рот рукой, заставив замолчать.

— Мне кажется, что наша маленькая кузина и без того слишком много знает для своих лет, так что не надо обогащать ее словарный запас. — Ноэл взглянул на свои часы.

— Пора идти.

Сандра с трудом слезла с кровати.

— А это интересно, когда читают завещание? Будет праздник, вроде Четвертого июля?

Ей обещали показать фейерверки Четвертого июля.

Мальчики обменялись взглядами.

— Если повезет, будет совершенно так же, как праздник Четвертого июля, — сказал Уэсли.


* * *

Александра сменила положение скрещенных ног. Оглашение Леонардом Соломоном списка небольших завещательных отказов тянулось бесконечно долго. Но еще больше раздражала ее реакция матери. Сильвия Вейл со слезами на глазах подробно описывала связь каждого из этих лиц с семьей.

Труман Вейл младший наблюдал за этой церемонией с вежливым вниманием, которое могло означать что угодно. «Интересно, как отреагирует ее близнец, когда ему придется разделить свои полномочия на три части?» — думала Алекс.

Чарльз встретился с ней взглядом. Он знал, о чем она думает. Именно Чарльз одновременно с ней наклонился вперед, когда Леонард Соломон сказал:

— А теперь я оглашу список основных завещательных отказов. Моей супруге Сильвии Вейл я завещаю апартаменты в Нью-Йорке и доход с моего портфеля акций. Я уверен, что ее сыновья будут продолжать заботиться о ней, как это делал я.

Все ясно, подумала Алекс. Именно мне придется справляться с ее нервными срывами и настроениями.

— Труману Вейлу младшему я завещаю безраздельно весь свой пакет акций «Вейл энтерпрайзиз». Он доказал, что достоин стоять у кормила власти.

— Тру? — переспросила Алекс, хотя побледневшее, как мел, лицо Чарльза подтвердило ей, что она не ослышалась. — Тру получает все?

— Ваш отец оставил вам весьма существенное наследство, госпожа Мейнворинг, — сказал Леонард Соломон.

— Но компания! А как же я? А как же Чарльз?

— Я уверен, что г-н Тру найдет подходящее место для г-на Чарльза. А что касается вас, то ваш отец считал, что ваше дело — воспитание своих сыновей и племянницы. — Поверенный продолжил чтение. Значительные завещательные отказы ей, Чарльзу, мальчикам и Сандре должны быть распределены Тру по его усмотрению. Но Каса Вейл отходил к ее сыновьям. — Хотя, — добавил Леонард Соломон, — он понимал, что дом в конечном счете будет продан, поскольку его содержание...

— Он должен был завещать его мне! — воскликнула Алекс. — Он знал, как я люблю этот дом.

— Конечно, он знал, — успокаивал ее поверенный. — Но он знал также, что содержание дома потребует непомерных затрат. Он чувствовал также, что вы, возможно, имеете слишком сильную сентиментальную привязанность к дому, тогда как ваши сыновья...

— Будь все трижды проклято! — взвизгнула Алекс. — Чарльз! Ты намерен что-нибудь предпринять?

Чарльз встал.

— Полагаю, мне лучше пойти и выпить, дорогая сестрица. Не хочешь составить мне компанию?

Алекс посмотрела вокруг негодующим взглядом. Сандра глядела на нее широко раскрытыми глазами. На лицах ее сыновей и брата-близнеца было одинаковое выражение: они забавлялись происходящим. Сильвия Вейл выглядела так, словно в любой момент могла упасть в обморок. Алекс глубоко вздохнула.

— Может быть, вам лучше продолжить, — сказала она поверенному.

— Я закончил, — ответил Леонард Соломон.

Чарльз поставил бутылку бренди и поднял свой стакан, словно приветствуя всех окружающих.

— Проделать весь этот путь до Палм-Бич только затем, чтобы узнать, как сильно этот старый ублюдок ненавидел меня...

— Чарльз! — упрекнула его Алекс, имея в виду, что следовало сказать «ненавидел нас».


* * *

Тру прибыл в новый демонстрационный зал компании «Косметическая продукция Гизеллы Дюран» ровно в 5 часов вечера. Хотя он был там впервые, Тру почти не обратил внимания на элегантно отделанные офисы. Не вникал он и в то, что Гизелла возбужденно рассказывала о рекламе новой формы баночки для крема: овал с молочным отливом и крышечкой цвета бледного золота. В последнем номере «Харперс Базаар» поместили фотографию во всю страницу этой баночки в окружении золотых монет.

Самое большое влияние на объем продаж оказывало лицо самой Гизеллы. Продавая косметику, продаешь мечту. В данном случае — мечту о том, чтобы стать похожей на Гизеллу Дюран. Мечту, которая даже для меня самой не всегда достижима, думала устало Гизелла, которая, оставив Тру в демонстрационном зале, зашла к себе в офис за сумочкой. Ей все время приходилось, словно коммивояжеру, находиться в дороге: она посещала фирменные магазины и отделы в универмагах, где было важно появляться лично. Женщины, чьих лиц и жизней она коснулась своей косметикой, не могли и представить себе, какой одинокой была она большую часть времени. Сколько ночей в году проводила она, раскладывая пасьянсы в гостиничном номере. Она пристрастилась к пасьянсам, потомучто это помогало ей сосредоточиться, отключиться от окружающей действительности, а иногда за пасьянсом на нее нисходило прозрение и она придумывала новые виды продукции, новые методы, новые пути подготовки растущей армии продавцов. Но чаще всего карты давали ей возможность забыть о том, что она по-настоящему одинока.

Всякий раз, когда она и Тру приезжали в Нью-Йорк, и их имена появлялись рядом в колонках светской хроники, это немедленно вызывало повышенный спрос на косметику Гизеллы Дюран. Когда они вместе бывали на публике, Гизелла, наблюдая за собой и Тру словно со стороны, убеждалась, что они выглядят красивой парой. Это была часть мечты, которую приобретали женщины, покупая продукцию Гизеллы Дюран. Интересно, сознавал ли это Тру, думала она.

Сегодня вечером она чувствовала себя слишком усталой, чтобы куда-нибудь выходить, но разве можно было заявить такое Тру в первый вечер после его возвращения из Палм-Бич? Ему захочется обсудить с ней, как прошло оглашение завещания, хотя она меньше всего желала об этом услышать. Скоро, однако, ей не придется больше считаться с его чувствами, забывая о своих. В этом году розничные продажи в Америке обещали принести не менее сорока миллионов долларов. Объем продаж ее собственной продукции увеличивался. Если дела будут по-прежнему идти в гору, она сможет выкупить долю Тру еще до конца этого года, после чего предприятие будет принадлежать ей одной — и не будет никаких споров. Пока Тру является ее партнером, вопрос о расширении производства был предметом постоянной борьбы. Он решительно сопротивлялся ее решению выделить в этом году губные помады в самостоятельную отрасль производства. Интересно, думала она, не вызвано ли это тем, что он понял, что в результате этого шага она значительно быстрее перестала бы зависеть от него.

Начало было положено поддержкой в «Саксе» на Пятой авеню, которую в прошлом году удалось получить «косметической продукции Гизеллы Дюран» благодаря влиянию Тру; затем была предпринята крупномасштабная рекламная кампания, оплаченная деньгами Тру, которая за одну ночь превратила крем для кожи Гизеллы Дюран в грозного конкурента продукции Элизабет Арден и Елены Рубинштейн.

Гизелла зашла в крошечную умывальную комнатку при ее офисе и освежила макияж. Когда она вышла к ожидавшему ее Тру, она выглядела как волшебное создание с рекламных объявлений Гизеллы Дюран.

Как только они уселись на заднем сиденье его лимузина, Тру сказал: «Я скучал по тебе». Он обнял и поцеловал ее.

Когда он наконец отпустил ее, она медленно и неохотно произнесла:

— И я по тебе скучала.

— Ты, кажется, не слишком довольна этим.

Так оно и было. Она не ожидала, что у нее когда-нибудь снова возникнет такое сильное чувство к мужчине. Особенно к брату Чарльза.

Машина остановилась. Она удивилась, увидев, что они подъехали к дому Тру.

— Разве мы сегодня не выходим в свет?

— Позднее. Сначала я хочу показать тебе кое-что.

Они поднялись на лифте, но не на восьмой этаж, где находились апартаменты Тру, а на шестой. Он вынул из кармана ключ и впустил ее в одну из квартир.

— Как здесь мило! — сказала она, оглядываясь вокруг. — Но это тебе не подходит, Тру. Это жилище для женщины.

Он притянул ее к себе.

— Продавай дом. Перебирайся сюда!

Ее охватило радостное чувство. Неужели она наконец освободится от воспоминаний о Чарльзе, о похищении Бенджамина? Но...

— Я не могу. Чарльз не разрешит, а Алекс позаботится о том, чтобы я виделась с Сандрой еще реже. Ты и понятия не имеешь о том, сколько усилий она приложила, чтобы настроить дочь против меня.

— Теперь с этим покончено. Отец сделал меня единственным наследником «Вейл энтерпрайзиз». Ни Чарльз, ни Алекс теперь не причинят тебе беспокойства. Мне нужно, чтобы ты была рядом. Рядом со мной, Гизелла.

— Но ты уверен...

Он ответил ей поцелуем. Она тоже поцеловала его, а сама тем временем соображала, какой ценой ей придется оплатить возможность чаще видеться с Сандрой. Ценой своей репутации. Опасностью вновь оказаться под каблуком у мужчины и стать рабой его капризов. Или, упаси Господь, терпеть приступы его гнева. Но разве все это имело значение, когда речь идет о ее ребенке? Или она лгала сама себе? Не была ли Сандра лишь предлогом для того, чтобы быть вместе с мужчиной, полюбить которого она никогда не рассчитывала.


* * *

— И что теперь думает наш Пат о своей драгоценной хозяйке? Ты, конечно, будешь защищать ее, Киф, — упрекнула Шейла мужа, который не успел еще ответить ни слова. — Хорошенькое личико кто же будет осуждать? Я когда-то сама имела такую силу.

— И теперь еще имеешь, — сказал Хэллоран своей невестке, хотя годы уже начали оставлять на ней свои печальные пометы. — Но хозяйка не заслуживает твоих нападок.

— А что пишут о ней газеты? — сварливо возразила Шейла. — «Постоянный компаньон» этого мужчины. Если ты не знаешь, что это означает, то это знает отец Фланнаган. А теперь ты говоришь, что она будет жить с ним в одном доме.

— А тебе хотелось бы, чтобы она всю оставшуюся жизнь слонялась одна-одинешенька в огромном доме на Риверсайд-Драйв?

— Мне кажется, что ты не так строго судишь ее, как другие, — огрызнулась в ответ Шейла.

Хэллоран покраснел и взглянул на брата, но Киф, прикончив свою порцию пива, задремал, прижав подбородок к груди. Шейла посмотрела на Пата. В ее глазах он увидел вызов.

Когда он отвернулся, она расхохоталась.

— Придет время, и победа будет за мной, Пат. И тогда ты будешь думать обо мне. А не о ней. И то, что сейчас мертво, снова воспрянет к жизни.


* * *

— Она переехала в его дом. Ты уже слышала эту пикантную новость? Об этом говорит пол-Нью-Йорка. Та половина, с мнением которой следует считаться. — Чарльз встал и направился к бару. — Не успело тело отца остыть в могиле...

Надо попытаться отвлечь его, подумала Алекс, но ее собственный гнев и обида были зеркальным отражением его настроения. Как мог Тру поступить таким образом? Он, несомненно, понимал, в каком неудобном положении окажутся из-за этого остальные члены семейства. Это даже хуже, чем демонстративное появление повсюду под руку с женой своего брата.

Завещание отца все еще вызывало у Алекс чувство негодования. Ему было хорошо известно, как мечтала она быть совладелицей «Вейл энтерпрайзиз». Она понимала, что, пока он жив, этого не будет. Но теперь его предательство потрясло ее. Тем более, что Чарльза тоже обошли.

Чарльз что-то пробормотал, не отрываясь от стакана.

— Что ты сказал? — спросила Алекс.

— Герой войны знает правила. Победитель получает все.

— Чарльз, будь осторожен.

— Он всегда получал, что хотел, — сказал Чарльз. — Теперь все будет по-другому.


* * *

Бесцеремонная секретарша сказала, чтобы он подождал. Прохаживаясь по приемной, Чарльз почувствовал, как дрожат руки. Ему хотелось выпить, но он знал, что если уступит этому желанию, то не сможет контролировать ярость, рвавшуюся наружу. Он повернулся так неожиданно, что секретарша вздрогнула.

— Вы сказали моему брату, что я здесь?

— Да, сэр. Но он разговаривает с Европой. — Она продолжала печатать на машинке.

— Безмозглая сучка! Ты ничего ему не сказала, не так ли?

Она судорожно глотнула воздух.

— Господин Вейл!

— Скажи ему еще раз. Нет, лучше уж я сам. — Чарльз шагнул к двери, ведущей в кабинет. Он распахнул ее с такой силой, что она ударилась о стену. Тру, сидевший за письменным столом, небрежно махнул рукой в сторону Чарльза, как будто его младший брат вошел совершенно нормально.

Чарльз с грохотом захлопнул дверь перед носом у негодующей секретарши. Близнец Алекс занимал офис, принадлежавший отцу. За его спиной открывался впечатляющий вид на Манхаттан. «Ему следовало бы быть моим кабинетом, — подумал Чарльз. — Жаль, что тебя не убили на войне».

— Будьте любезны повторить, герр Гайтлер, — сказал Тру в телефонную трубку. — На нашем конце линии небольшие помехи.

Чарльз наклонился около письменного стола и рванул телефонный провод. Тру встал. Чарльз напрягся, но старший брат всего лишь положил на стол бесполезную телефонную трубку.

— Я полагаю, что то, зачем ты пришел, — дело настолько неотложное, что не могло подождать, даже пока я заключу соглашение на несколько миллионов долларов?

Издевка, звучавшая в его голосе, окончательно вывела из себя Чарльза.

— Тебе известно, почему я здесь, ублюдок.

Тру усмехнулся.

— Послушай, Чарльз, ты достаточно хорошо знал нашего старика, чтобы вообразить, чтобы он когда-нибудь признал себя отцом двух ублюдков. И если я один из них, то кем же является моя сестра-близнец?

— Я пришел, чтобы поговорить о Гизелле.

— А конкретней?

— Она все еще моя жена! Я не желаю, чтобы она еще раз наставила мне рога! — Он планировал сказать совсем не это, но не мог остановить поток слов, рвавшихся с языка. — Я не допущу, чтобы ты ей сделал еще одного ублюдка. С меня довольно одного раза! Держись от нее подальше, Тру. А не то пожалеешь.

Тру смотрел на него, прищурив глаза.

— Что с тобой, герой войны? Разве ты не знал, что Брайан Ролингс забрался туда первым?

Тру молчал.

Чарльз хихикнул.

— Так ты действительно не знал об этом, а? Могу поклясться, ты думал, что она рассказала тебе все. Эти огромные синие глаза одурачат кого хочешь, ведь правда? — Он от души забавлялся. — Старший братец попался. Никогда не думал, что доживу до такого дня. — Он разразился таким хохотом, что слезы выступили у него на глазах.

— У тебя все? — холодно спросил Тру.

— О да, — Чарльз безуспешно вытирал слезы. — Клянусь, отец не ценил бы тебя так высоко, если бы узнал, как легко она обвела тебя вокруг пальца.

— Мне нужно работать, Чарльз.

— Я как раз собрался уходить. — Его снова охватил смех. Чарльз выкатился из кабинета Тру и, не в силах справиться с приступом смеха, хлопнулся в кресло напротив секретарши.

На столе зажужжал зуммер телефона внутренней связи.

— Пришлите кого-нибудь починить у меня телефон, — послышался голос Тру.

Чарльз, глядя на секретаршу, хохотал до изнеможения. Потом отправился поискать чего-нибудь выпить.


* * *

Как только лимузин остановился у обочины тротуара, раздались хлопки фотовспышек. Тру помог Гизелле выйти из машины. Они оба оказались залитыми светом. Смерть Трумана Вейла в прошлом месяце многое изменила. Теперь женщина мечты Гизелла Дюран появлялась на публике рука об руку с одним из самых богатых людей в мире, и объем продаж продукции Гизеллы Дюран головокружительно увеличивался. Интересно, понимал ли это Тру, размышляла Гизелла.

Понимал ли он, как его богатство повлияло на отношение к ней окружающих? Она видела, как изменилось выражение лиц репортеров и фотографов, толпящихся вокруг них. Эти лица говорили, что нарушение его моральных норм считается в порядке вещей. Даже ее переезд в его дом пресса обошла молчанием. В конце концов, она была женщиной, походить на которую мечтало множество других женщин. Такое изменение в восприятии ее прессой вызвало перемены и в самой Гизелле.

— Не двигайтесь, — закричал кто-то, и Тру подчинился, обернувшись к ней с гордой улыбкой. Затем им удалось наконец добраться до двери.

Скоро, думала она. Скоро она будет достаточно уверена в его... любви, чтобы попросить его исполнить самое заветное ее желание — получить опекунство над дочерью.

На приеме была такая масса народу, что Гизелла едва могла дышать. Но она умудрялась двигаться в толпе, обмениваясь любезностями с половиной Нью-Йорка и все время ощущая на себе взгляд Тру. В его взгляде было что-то странное, будто он оценивал ее, взвешивал.

Позднее, когда он помог ей сесть в машину, она спросила:

— Что случилось, Тру? Ты хочешь спросить меня о чем-то? Я вижу это по твоему лицу.

— Ты очень тонко чувствуешь.

— Это не ответ на мой вопрос.

— Пригласи меня к себе и угости шампанским.

Она усмехнулась.

— Хорошо.

Гизелла откинула голову на спинку сиденья. Машина мчалась по улицам Манхаттана. Кое-какие слухи, возможно, и ходили, но Тру был весьма скрупулезен в том, что касалось их проживания в отдельных квартирах. Они никогда не проводили вместе целиком всю ночь, хотя Гизелла неожиданно обнаружила, что ей все больше и больше хочется этого. С тех пор как на них обрушилась новая волна интереса к ним публики, он стал еще более щепетильным во всем, что касалось ее репутации.

Когда они вошли в квартиру, Гизелла сбросила с плеч накидку. Шампанское уже охлаждалось, поджидая их.

— Ты читаешь мои мысли, — сказал Тру, открывая бутылку.

— Надеюсь, — призналась она. Она подошла к нему, он снова поставил бутылку в ведерко со льдом.

— У меня холодные руки.

— Мне все равно. — Она подняла лицо.

Он поцеловал ее, старательно избегая прикасаться к ее обнаженной коже холодными руками. На какое-то мгновенье это вызвало у нее раздражение. Настоящий Тру не обращался бы с ней так заботливо, всегда беспокоясь о том, как то или иное может повлиять на нее, как это будет выглядеть со стороны. На какое-то мгновенье это напомнило ей Брайана, и мысль эта взволновала ее. Не желала она, чтобы с ней обращались с такой осторожностью. Однажды она обвинила Тру в том, что он — не джентльмен, но теперь она знала, что не джентльмен ей нужен. Ее рука инстинктивно потянулась к ребрам, хранящим память о кулаках Чарльза. Но и не этакое. Она не была ни нежным цветочком, ни боксерской тренировочной грушей. Она была просто женщиной.

Она закрыла глаза, пытаясь раствориться в этом мгновении. Но почувствовала, что он сдерживает себя, сохраняя определенную дистанцию, словно боится о чем-то позабыть в пылу страсти.

Он отпустил ее и стал открывать шампанское. Она отошла к окну и стояла, глядя на контуры зданий Нью-Йорка, пока хлопок вылетевшей пробки не позвал ее назад.

— Выпьем за очередной удачный вечер, — сказал Тру, протягивая ей бокал. Их бокалы коснулись друг друга с хрустальным звоном.

— За нас обоих. Компании «Косметическая продукция Гизеллы Дюран» следовало бы платить тебе гонорар за всю эту бесплатную рекламу.

Он залпом осушил бокал, будто пил виски.

Она стояла в ожидании, даже не пригубив шампанское. Скоро должен был обрушиться какой-то удар.

Он налил себе еще шампанского.

— Сегодня ко мне в офис приходил Чарльз.

Сбылись самые худшие ее предположения.

— Речь шла о Сандре? Неужели он собирается разрешить Алекс снова увезти ее из страны? Это несправедливо, Тру! Ведь она и моя дочь!

— Разговор был не о Сандре.

Выражение его лица — такое торжественное, такое пугающее — остановило всплеск ее эмоций, словно повернули выключатель.

— Тогда о чем же? Не заставляй меня мучиться в догадках, Тру. Что бы это ни было, это беспокоило тебя весь вечер.

— Да, так оно и было. Может быть, тебе лучше присесть?

— Если он говорил с тобой не о Сандре, то о чем...

— О Брайане Ролингсе.

Тут она села. Внезапно.

— Это меняет что-нибудь в наших отношениях?

— Нет. Но, мне кажется, я получил ответ на загадку, которая давно беспокоила меня.

— Тебе хотелось бы узнать, как я могла изменить своему мужу? — Боль была такой острой, будто ее резали ножом. — Именно так, как изменяю ему сейчас.

Он опустился перед ней на колени и взял обе руки в свои.

— Бенджамин был ребенком Брайана Ролингса?

Воспоминание об утрате было настолько острым, что на какое-то мгновение вытеснило все прочие чувства. Слезы полились по ее щекам.

— Да.

— Брайан знал об этом?

— Да.

— Почему ты не оставила Чарльза?

— Из-за Сандры. — На какое-то мгновение она задохнулась от рыданий. — Я знала, что он никогда не отдаст ее мне. И я боялась того, что Чарльз мог сделать со мной... С Брайаном... А потом... А потом я потеряла Бенджамина... и я согласилась. — Теперь она рыдала вовсю. — ...Согласилась никогда больше не видеться с Брайаном, и они сказали, что разрешат мне встречаться с Сандрой... но они не разрешали. Не разрешали. — Она высвободила свои руки из рук Тру и закрыла ими лицо.

Стоя перед ней на коленях, он ждал, пока она немного успокоится.

— Ты должна рассказать мне кое-что еще.

Все еще закрывая лицо руками, она покачала головой.

— Через кого-то информация о похищении просочилась в газеты.

— Да, — прошептала она.

— Им рассказал об этом Чарльз, не так ли?

Она кивнула, и на глаза ее снова навернулись слезы.

Тру продолжал говорить спокойным тоном, будто судья зачитывал приговор.

— Мне кажется, отец знал об этом. Именно поэтому он составил завещание таким образом.

Гизелла вспомнила те несколько встреч после смерти Бенджамина, когда она видела Трумана Вейла на сборищах семейства Вейлов. Да, подумала она. Он знал. Этим объясняется то, как он смотрел на своего младшего сына.

— Как ты узнала, что это сделал Чарльз? — спросил Тру.

— Он сам сказал мне. В больнице.

Она почувствовала, как его руки сжали ее предплечья, но мысли ее были в прошлом.

— Что он сказал? — спросил Тру.

Воспоминания жгли ее сердце.

— Он сказал, что слишком много пришлось заплатить за ублюдка, рожденного от другого мужчины.

Его руки ослабили хватку. Она взглянула на него сквозь слезы. Выражение его лица привело ее в ужас. Она схватила его за руку.

— Он твой брат, Тру, — воскликнула она, сама не зная, хотела ли она спасти Чарльза — или самого Тру — от гнева Тру.


* * *

Никогда еще Чарльз не испытывал такого тяжелого похмелья. Когда позвонила секретарша Тру, он попытался отделаться от нее, но она не пожелала его слушать.

— Он сказал сейчас же, господин Вейл. — Затем она добавила магические слова, которые заставили его пробкой выскочить из постели. — Он сказал, что это касается вашего дохода от «Вейл энтерпрайзиз».

Он примчался довольно быстро. Будь проклят старик за то, что отдал в руки героя войны контроль над финансами и вынудил Чарльза выпрашивать свою законную долю наследства.

На сей раз Чарльз с удовлетворением отметил, что секретарша сразу же предложила ему войти в кабинет. По крайней мере в этом он добился своего. Он был не менее важной персоной, чем герой войны, что бы там ни думала эта маленькая сучка.

Тру сидел в своем кресле, повернувшись к стеклянной стене. Чарльз услышал, как дверь за ним закрылась. Пора перестать церемониться, подумал он. Пусть герой войны узнает, что он не позволит ему помыкать собой.

— Что за важные дела заставили тебя пригласить меня сегодня утром? — брюзгливо спросил он.

Тру резко повернулся и взглянул на него.

— Я знаю, что ты сделал.


ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Алекс проснулась, услышав вопли горничной. Постель прогнулась под тяжестью мужского тела. Кто-то тряс ее за плечо.

— Проснись, Алекс, — кричал Чарльз.

Алекс села в постели, содрав с лица ночную маску.

— Все в порядке, — сказала она продолжавшей вопить горничной. Когда за него закрылась дверь, она повернулась к Чарльзу, сидящему на краю кровати, втянув голову в плечи. — Что случилось?

— Тру высылает меня из страны. Сегодня утром он вызвал меня к себе в офис. И о чем только думал отец? Он никогда ничего не понимал. Этот дом. На Риверсайд-Драйв. Я уже тогда знал, что он...

— Что сказал Тру?

— Если я хочу получать доход, то должен жить в Европе.

Алекс знала характер своего близнеца. Его бесполезно упрашивать. Она обняла Чарльза и притянула к себе.

— Все узнают, — хныкал он, как маленький мальчик. — Все узнают, что она изменяла мне с моим лучшим другом. Что у нее был ребенок от него. Все подумают, что я не мужчина.

— Тру не допустит, чтобы дошло до этого. Для него важна семья.

Чарльз вырвался из ее рук.

— Ты не видела, какое у него было лицо, когда он глядел на меня. Он меня ненавидит. Он считает меня трусом.

— Он ошибается, — сказала ему Алекс.

— Что я буду делать в Европе без тебя?

— Ты еще не уехал. Я что-нибудь придумаю.

Она почувствовала, как тело Чарльза расслабляется в ее руках.

— У тебя хватит силы для нас обоих, — сказал он. Конечно, он был прав.


* * *

— Ты знал, что я приду, — сказала Алекс своему близнецу.

Тру кивнул.

— А ты знаешь, что ко мне бесполезно обращаться с любыми просьбами относительно Чарльза.

— За что ты его так ненавидишь?

— Я не испытываю к нему ненависти.

— Тогда почему...

— Я его презираю. — Это было сказано без гнева, но тоном, не допускающим возражения.

— Надо мной ты не имеешь власти. Можешь контролировать доход Чарльза, но мне Невилл оставил вполне достаточное состояние.

— А мальчики?

— Мои сыновья? — она рассмеялась. — Ты слишком благороден, Тру. Ты никогда не опустишься до мести, которая причинила бы вред моим сыновьям. — По выражению, отразившемуся на его лице, она поняла, что правильно прочитала его мысли. — Зато я могу тебе причинить неприятности.

— Не угрожай мне, Алекс. Это меня раздражает... Я могу забыть, что играю роль великодушного главы семейства, и стать больше похожим на нашего отца.

— Я на него больше похожа, чем ты или Чарльз, — ответила Алекс. — Можешь оставить при себе свою любовницу, если тебе так хочется...

— Не смей...

— Но не разрешай ей разводиться с Чарльзом. Он не вынесет, если, бросив его, она достанется тебе. Это его сломает, а я намерена не допустить, чтобы такое случилось. Если она попытается получить развод, я уж позабочусь о том, чтобы все ее грязное белье перестирать публично. Как ты полагаешь, долго ли просуществует эта ее карликовая компания, если всем будет известно, что несчастная мать, у которой украли и убили младенца мерзкие похитители, была фактически... — выражение его лица не изменилось, но в самом его спокойствии было нечто такое, что подсказало ей: развивать эту тему опасно. — Спи с ней сколько угодно. Просто не пытайся жениться на ней. Потому что если ты позволишь ей сломать Чарльза, я заставлю тебя поплатиться за это.

Алекс встала и заглянула ему в лицо. То, что она там увидела, заставило ее улыбнуться.

— Теперь я вижу, что мне не стоило беспокоиться, Тру. Ты отважно сражался против мерзких японцев. Но такой решительный шаг против Чарльза ты не предпримешь. Ты слишком благороден, чтобы стать причиной гибели собственного брата.

— Не будь слишком уверенной в этом, — предупредил ее Тру.

— Но я действительно уверена, герой войны. Чарльз правильно тебя понимает. Ты благороден до мозга костей. — Она усмехнулась. — Я очень надеюсь, что ты снабдишь Чарльза достаточной суммой денег, чтобы купить подходящую виллу. Я терпеть не могу жить в перенаселенных местах.

— Ты тоже уезжаешь?

— Разумеется, дорогой мой близнец.

— Ты не берешь с собой Сандру?

— Тебе что, хочется присутствия восьмилетнего ребенка в своем любовном гнездышке?

Он оттолкнулся руками от стола.

— Если бы ты была мужчиной...

Алекс издевательски расхохоталась.

— Не беспокойся о моей дорогой маленькой племяннице. Мы с Гизеллой выработаем какое-нибудь соглашение.


* * *

Хэллоран был так обеспокоен дурным запахом от собственной персоны, что не мог поразмыслить о мерзкой суке, на обед с которой он вез свою хозяйку. Раньше ему приходилось бывать с проститутками, но он никогда не чувствовал после этого, будто провонял запахом их тел. Но вчера вечером после Шейлы... — наконец-то Шейла добилась своего, при этом на заднем сиденье «паккарда», на котором теперь сидела сама хозяйка — Хэллоран боялся, что никогда уже не избавится от ее женского запаха ни он сам, ни машина. Вчера вечером он несколько часов подряд гонял машину с опущенными стеклами.

— Запах греха, — пробормотал он и густо покраснел, когда хозяйка спросила его:

— Ты что-то сказал, Патрик?

— Сам с собой разговариваю, как дурак.

— Не будь слишком строг к себе, — сказала она, добрая, как всегда, и ему захотелось заплакать. Вчера вечером он предал не только своего брата, он предал и свою хозяйку.


* * *

Гизелла заказала салат и теперь нетерпеливо ждала, пока Александра Мейнворинг закончит продолжительную дискуссию с официантом относительно вина. Вчера вечером они впервые поссорились с Тру. Она чувствовала, что он что-то затевает, но он ответил коротко:

— Моя семья перед тобой в долгу.

«Все, что я хочу, это моя дочь, — сказала она ему. — И мой сын, которого не вернешь». Хотя она не сказала это вслух, она знала, что он услышал ее слова так же отчетливо, как если бы она их произнесла.

Александра жестом отпустила официанта.

— Полагаю, тебе известно, что Тру отправляет Чарльза в Европу? Чарльз совершенно подавлен. Не знаю, что с ним будет.

— Я об этом не знала, но боюсь, что мне это безразлично.

— Возможно, тебе не будет безразлично, когда я скажу, что считаю своим долгом поехать с ним.

— А как же Сандра? Как я буду с ней встречаться?

— Возможно, — сказала Алекс медленно, словно эта мысль только что пришла ей в голову. — Возможно, я могла бы оставить ее с тобой.

Сердце у Гизеллы замерло.

— О Алекс, если бы ты только сделала это!

— Это было бы еще одним ударом для Чарльза. Тру поступил с ним жестоко. Полагаю, по твоей просьбе?

— Я бы этого не сделала, Алекс. За столько лет ты могла бы узнать меня лучше.

Алекс посмотрела на нее пристальным настороженным взглядом.

— Нет, ты бы до такого не додумалась. Для этого надо быть Вейлом.

— Возможно, ты права. Именно Вейл придумал для начала разлучить меня с дочерью.

— Ну, теперь это дело прошлого. Нам следует подумать, как будет лучше для Сандры. Если я действительно оставлю ее в Штатах, мне потребуются гарантии, что ты будешь заботиться о ней подобающим представителю семьи Вейлов образом.

— Побойся Бога, Алекс! Она моя дочь. Как же я могу плохо заботиться о ней?

— Детей и раньше использовали в качестве заложников.

При других обстоятельствах Гизелла посмеялась бы над этим.

— Какое доказательство я могла бы тебе представить?

— Что-нибудь весомое, что убедило бы Чарльза в искренности твоих намерений. Нам обеим известно, что у него есть основания не доверять тебе.

Гизелла почувствовала, как кровь отливает от ее лица. В руке она держала бокал. Произнеси Алекс еще хоть одно слово, и она выплеснула бы содержимое бокала в лицо своей золовке. Она глубоко вздохнула.

— Что ты хочешь?

— Долю в твоей карликовой компании для Сандры, — сказала Алекс, и Гизелла подавила вспыхнувший гнев. Карликовой? Возможно, по сравнению с «Вейл энтерпрайзиз». Но это ее компания. А «Вейл энтерпрайзис» уж никак не принадлежала Александре.

— Контрольный пакет акций, — предложила Алекс. — Оформи это как угодно, но обеспечь, чтобы в конечном счете он перешел к Сандре свободным от каких-либо обязательств.

— А если я это сделаю?

— Я оставлю Сандру здесь с тобой.


* * *

Когда наконец поздно вечером Гизелла возвратилась домой, Тру ждал ее у нее в квартире.

— Ты совсем не обязана это делать, — сказал он, когда Гизелла рассказала ему, что хочет Алекс.

— Я не возражаю. Не вижу ничего плохого в том, чтобы отдать Сандре то, что она в любом случае унаследует.

— Если Алекс попросила об этом, значит, она что-то замышляет.

— Она никак не сможет использовать это против меня, Тру. Я уже говорила с моим поверенным. Пока ее доля капитала составит доверительный фонд для Сандры. Она начнет получать доход с капитала, когда ей исполнится двадцать один год, но фактически неограниченный контроль перейдет к ней по достижении ею сорока лет. В августе ей исполнится только восемь лет. Для осуществления своих планов мести Александра не стала бы ждать так долго.

Тру покачал головой.

— Ты плохо знаешь Вейлов.

— Алекс назвала мою компанию «карликовой». Она удивится, узнав стоимость этой доли.

— Пусть твоя гордость не лишит тебя способности разглядеть...

— Моя гордость тут ни при чем, Тру! Я хочу, чтобы мне вернули дочь.


* * *

— Нет, — крикнула Сандра. — Я не хочу жить с ней.

— Мне очень жаль, — ответила Алекс, — но дядя Тру сказал, что ты должна. Эта женщина знает, как обвести его вокруг пальца.

— Разве отец не может сделать что-нибудь.

— Нет, твоя мать заставляет дядю Тру выдворить его в Европу. И меня с ним вместе.

Сандра подбежала к тете и обняла ее.

— Тогда я хочу уехать в Европу.

— К сожалению, — сказала Алекс, — это от меня не зависит. Но кое-что для тебя мне удалось сделать.

Сандра, все еще прижимаясь к ней, подняла глаза.

— Что?

— Я заставила твою мать записать долю ее косметической компании на твое имя. Впоследствии ты будешь иметь контроль над весьма значительной долей «Косметической продукции Гизеллы Дюран».

— Меня это не интересует!

— Заинтересует, дорогая.


* * *

— Мне следует быть здесь, когда Сандра приедет? — спросил Тру.

Гизелла, ходившая по комнате, остановилась.

— Не знаю. А ты как думаешь?

— Я помогал тебе советами во всем — от ее одежды до ее постельных принадлежностей. Этот вопрос решай сама.

Гизелла улыбнулась, несмотря на то, что чувствовала дрожь где-то внизу живота.

— Позволь мне побыть с ней наедине несколько минут. Ты можешь присоединиться к нам за обедом.

Тру взглянул на часы и встал.

— Тогда я поднимусь наверх и переоденусь.

Он нежно поцеловал ее и ушел.

Гизелла решила тоже пойти переодеться, но не успела она дойти до спальни, как услышала звонок в дверь. Это самый счастливый день в моей жизни, думала Гизелла, бросившись к двери. Когда она открыла дверь, там стояла Сандра, а за ее спиной, положив ей на плечи руки, Александра Мейнворинг.

— Добрый день, Гизелла, — сказала Алекс. — А вот и мы.

Гизелла опустилась на колени и раскинула руки.

— Сандра! Дорогая!

Сандра пристально смотрела на нее, и взгляд ее выражал нескрываемую ненависть.

— Иди к своей матери, Сандра, — сказала Алекс, подталкивая Сандру в раскрытые объятия Гизеллы.

Гизелла прижала к себе неподатливое тельце дочери и внимательно посмотрела на свою золовку. Глаза Александры Мейнворинг светились торжеством.


САНДРА. 1959 год

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Госпожа Шелдон взяла записку из рук старосты, которая только что вошла в классную комнату.

— Сандра Вейл должна немедленно явиться в кабинет начальницы, — объявила она. — И захвати с собой свои учебники.

— Что ты натворила на сей раз? — прошептала Мэрибел через проход между рядами.

Сандра пожала плечами. Но пока она шла вслед за старостой вдоль гулкого коридора, она рылась в памяти в поисках ответа на этот вопрос.

Фелисия Хадсон, староста, была одной из самых популярных девочек в Веллингтоне. Когда двенадцатилетняя Сандра впервые приехала в престижную женскую школу штата Коннектикут — как это делали до нее ее мать и бабушка, — она мечтала о том, что когда-нибудь тоже станет пользоваться успехом, и девочки, вроде Фелисии, станут ее подругами. Но по прошествии четырех долгих лет в Веллингтоне Сандра по-прежнему чувствовала себя там чужой. Особенно потому, что она вытянулась в такую неуклюжую дылду.

Когда мать неожиданно сменила фамилию на Дюран, Сандра стала еще упорней цепляться за все то, чему научила ее тетя Алекс относительно ее вейловской наследственности, гордясь своей «вейловской внешностью». Но никогда, ни в каком страшном кошмаре не могла она представить себе, что обладание «вейловской внешностью» обречет ее на шесть футов роста. Теперь она даже обогнала в росте тетю Алекс, и возвышалась, как каланча, над всеми остальными девочками в школе. Вот у Фелисии был идеальный рост — пять футов три дюйма. Никто не глазел на нее и не хихикал ей вслед, никто не пытался подставить ей подножку, когда она шла к доске. Никто не дразнил ее «жирафой» и не спрашивал: «Ну как там наверху погода?»

Когда они добрались до кабинета начальницы, за столом секретарши никого не было. Фелисия показала жестом Сандре, чтобы она села на деревянный стул возле окна. Сандра глубоко вздохнула, уставившись на тяжелую дубовую дверь кабинета мисс Агаты. За последние четыре года Сандре неоднократно приходилось бывать в кабинете мисс Агаты, и всякий раз во время таких посещений она была вынуждена выслушивать бесконечные упреки начальницы за то, что она не следует по стопам своей матери, которая была в свое время примерной веллингтонской ученицей. В Веллингтоне Сандра быстро привыкла к тому, что она не достойна своей матери ни как ученица, ни как обладательница красивой внешности. Но ведь Нужно учитывать, что ее мать никогда не была дылдой шести футов ростом! Сандра нервно грызла обкусанный ноготь на пальце и мечтала только о том, чтобы посещение кабинета мисс Агаты осталось позади.

— Вот она наконец, — сказала долго отсутствовавшая секретарша и повела Сандру в кабинет начальницы, словно это по вине Сандры, а не по ее собственной начальнице пришлось ее ждать.

— А, Сандра. И, как всегда, опоздала. — Агата Бремфилд была дамой представительной и редко улыбалась. Она подошла к Сандре, держа в руке папку. — Я теряю терпение с тобой, юная леди. Неужели ты считаешь всех учителей глупцами? — Она вынула из папки сочинение, и Сандра узнала витиеватый почерк с кружочками вместо точек. Это было сочинение об инквизиции, написанное ее соседкой по комнате. Там, где должна была стоять фамилия Лиз, чьей-то рукой было написано «Сандра Вейл». — Что ты можешь сказать в свое оправдание? — строго спросила мисс Агата.

Сандра внимательно изучила свою фамилию. Это была хорошая подделка, но мисс Агата никогда этому не поверит. Она пожала плечами.

— Право же, — воскликнула мисс Агата, — я не могу поверить, что внучка Лилиан Дюран, дочь Гизеллы Дюран могла украсть чужую работу и подписать ее собственной фамилией. Девочки Дюран, насколько я помню, всегда были гордостью Веллингтона.

— Я не Дюран. Я Вейл.

— Одна неделя в своей комнате. Начиная с этой минуты. Чтобы не скучать, напишите собственное сочинение.

В комнату ее отвела Фелисия. Уходя, Фелисия сказала с самодовольной ухмылкой:

— Надеюсь, ты теперь поймешь, что думают в Веллингтоне о таких, как ты.

— Кто это сделал? — строго спросила Сандра у возвратившейся соседки по комнате. Они с Лиз Ролингс были соседками по комнате только с Рождества, но Сандру уже утомила скучная бесцветность белокурой Лиз.

— Клянусь, я не знаю, Сандра. — Лиз все еще стояла у двери, словно боясь войти. — Я пыталась объяснить мисс Агате, что это ошибка, но она не стала слушать. Я не знаю, что случилось с твоим сочинением.

— Да войди же ты наконец в комнату. Я не собираюсь тебя бить. — Сандра бросилась на постель. — Не понимаю, за что меня все так ненавидят.

— Потому что ты ведешь себя, будто ты лучше всех остальных, — сказала Лиз.

— Все так думают? — удивленно спросила Сандра.

— И ты должна постараться ладить с Фелисией, а не сердить ее постоянно. Она ведь видела эти рисунки.

— Это не рисунки. Это карикатуры.

За последний год Сандра обнаружила у себя способность подмечать сходство людей с какими-нибудь животными и несколькими простыми штрихами изображать это на рисунке. В прошлом месяце она передала пачку карикатур на учащихся и учителей редактору школьной газеты в надежде, что некоторые из них будут напечатаны. Ей вернули назад все рисунки, без исключения. Спросив редактора о причине, она с удивлением услышала, что в них подмечено «слишком жестокое» сходство. Одним из объектов была Фелисия.

— Ты думаешь, это Фелисия подделала мою фамилию на сочинении?

Лиз дала задний ход и отрицательно затрясла головой.

— Я этого не говорила.

— Тебе и не надо было говорить. — Сандра отвернулась к стене. Несколько минут спустя она услышала, как за Лиз закрылась дверь, но продолжала лежать, размышляя. Как можно считать, что жестоко показывать, как выглядит какой-нибудь человек на самом деле? — удивлялась она. Она села в постели и достала свой альбом для рисования, затем торопливо начала набрасывать изображение высокой, похожей на журавля, девочки с тонкими длинными ногами и руками и длинными черными волосами. Она выдрала рисунок из альбома, разорвала на мелкие кусочки и заплакала.


* * *

Сандра потихоньку открыла окно своей комнаты. В комнату проник холодный февральский воздух. Лиз протестующе застонала, но не проснулась.

Девушка бросила из окна веревку, связанную из простыней, затем перегнулась через подоконник, глядя вниз с четвертого этажа. Простынная веревка не достигала земли примерно на десять футов. Сандра выбросила свой чемодан в снег, затем взобралась на подоконник. Ступив на узкий обледеневший карниз, она поскользнулась и чуть не упала. Лишь в последний момент ей удалось ухватиться за подоконник и подтянуться назад. Сердце ее гулко стучало. Она была почти готова бросить эту затею. Она выдержала три дня заточения в своей комнате. Почему бы не остаться, как послушной девочке, еще на четыре дня? Воспоминание о самодовольной улыбке на лице Фелисии было ответом на этот вопрос.

Она как следует ухватилась за связанные простыни и начала спускаться вниз. Ботинки царапали кирпичную стену здания. Если она упадет, то в снег, мягкий, как подушка, размышляла она. Добравшись до конца, она немного повисела, не в силах заставить себя выпустить из рук конец веревки, но тут ей вспомнились лица ее двоюродных братьев, которые однажды летом в Палм-Бич насмешливо предлагали ей вслед за ними нырнуть с вышки.

Сандра отпустила веревку. Она упала в снег, и ее ботинки проломили ледяную корочку. Она пошатнулась, но умудрилась сохранить равновесие. Затем она громко расхохоталась, очень довольная собой. Пусть остальные девчонки считают ее ненормальной и отказываются разговаривать с ней. Ни у кого из них духу бы не хватило проделать такое. Она потянулась за своим чемоданом.

— Вижу, что вам надоела наша компания, Сандра, — раздался голос начальницы откуда-то из темноты.

Сандра взглянула наверх. На четвертом этаже она заметила Лиз, высунувшуюся из окна и наблюдавшую за происходящим внизу. Увидев, что Сандра на нее смотрит, Лиз тут же исчезла.

Мисс Агата проследила за взглядом Сандры.

— Элизабет! — крикнула она. Лиз Ролингс появилась в окне снова. — Упакуй остальные вещи Сандры. — Мисс Агата крепко держала Сандру за руку. — Возьми этот чемодан с собой. Сегодня ты переночуешь в изоляторе. А завтра отправишься домой.

— Мама сейчас в Париже.

— У меня есть номер ее телефона. Я позвоню ей и скажу о своем решении. — Мисс Агата остановилась, и Сандре вдруг показалось, что она увидела слезы на глазах старой дамы. — Какой позор, что мне приходится исключать одну из девочек Дюран из Веллингтона.

— Я не Дюран, — сказала упрямо Сандра. — Я Вейл.

В глазах мисс Агаты больше не было и намека на слезы, и она взглянула на Сандру с насмешливой улыбочкой.

— Дорогая моя, боюсь, что это истинная правда.


* * *

Когда Гизелла положила телефонную трубку, руки ее дрожали. Она глубоко вздохнула, пытаясь освободиться от ощущения, что это она — школьница, и именно ее только что вызывали на ковер к мисс Агате. Сначала Сандра, когда ей исполнилось двенадцать лет, умоляла разрешить ей учиться в Веллингтоне, и даже пошла на то, чтобы заручиться поддержкой тети Алекс, а затем она потратила четыре года, делая все от нее зависящее, чтобы ее исключили. И наконец ей это удалось.

— Что случилось? — спросил Тру с другого края кровати.

Гизелла повернулась к нему, подумав мимоходом, что он выглядит крайне неуместно на этих отороченных кружевом простынях. Зачем она настояла на том, чтобы эту квартиру декорировали с такой подчеркнутой женственностью, хотя она знала, что в Париже у них будет рай для двоих? Она склонилась к нему и прижалась щекой к его обнаженной груди.

— После того, как мы занимались любовью, я чувствую свой запах на твоей коже.

Он приподнял ее голову, чтобы заглянуть в глаза.

— Что-нибудь с Сандрой? Я это понял из разговора.

Гизелла состроила гримасу.

— Ее вышвырнули из Веллингтона. Она подделала фамилию на чьем-то сочинении.

Тру скатился с постели, закутавшись в простыню.

— Что ты делаешь? — спросила Гизелла, когда он встал.

— Ты будешь упаковывать вещи. Я буду только мешать.

Гизелла откинула голову на подушку. Она все еще выглядела прекрасно. Она видела это по его глазам.

— Я никуда не собираюсь.

Впервые со времени их знакомства Тру показался смущенным.

— А как же Сандра? Ты захочешь быть там.

— Зачем?

— Поговорить с ней. Утешить ее. В данный момент она нуждается в тебе больше, чем я.

— Какие у тебя основания думать, что она примет от меня какие-то утешения, Тру? В течение девяти лет она отвергала всякую мою попытку к сближению. А я приехала в Париж на три месяца не только затем, чтобы спать с тобой. На этой неделе у меня назначено несколько важных встреч. Мне потребовалось больше года, чтобы организовать их.

— Эти встречи важнее, чем твоя дочь?

— У меня больше нет дочери. Твоя сестра позаботилась об этом. О да, — сказала она прежде, чем он смог что-нибудь возразить. — Ты посодействовал мне в получении опеки над дочерью. Но было поздно. Твоя семья украла ее у меня. Теперь у меня осталась только моя компания. И я не намерена позволять, чтобы проделки школьницы отнимали время у моей предпринимательской деятельности.

— Не могу поверить, что слышу такое от тебя. Если ты действительно так считаешь, то ты не та женщина, за которую я тебя принимал. Поезжай к своей дочери, Гизелла. Ты ей нужна.

Гизелла встала и взяла халат.

— Позволь мне спросить тебя кое о чем. Почему ты всегда отказывался помочь мне получить развод у Чарльза?

— Одно к другому не имеет никакого отношения.

— Еще как имеет! Когда ты посылаешь меня к дочери, я не верю тебе, Тру. Возможно, ты этого не сознаешь, но ты всегда инстинктивно ставишь на первое место свою семью. Именно поэтому ты не хочешь, чтобы я развелась с Чарльзом. Именно поэтому ты хочешь, чтобы я бросила все, над чем работала весь прошлый год, и помчалась утешать Сандру. Не из-за меня и даже не из-за Сандры, а только лишь потому, что так было бы удобнее Вейлам. Ну что ж, я не хочу делать то, что удобнее Вейлам. Я хочу поступать так, как удобнее для меня!

Снова зазвонил телефон. Гизелла посмотрела на Тру. Он продолжал одеваться. Она подняла трубку.

— Орлена? — Она взглянула на сердитое лицо Тру. — Нет, ничего важного.

— В следующем месяце я устраиваю небольшой прием на своей вилле в Болье. — Графиня началаперечислять имена своих гостей.

Гизелла слушала вполуха, наблюдая, как Тру собирает свои вещи. Он пристально посмотрел на нее, потом повернулся и вышел из спальни. Мгновение спустя она услышала, как хлопнула входная дверь.

Гизелла провела рукой по глазам, но даже намека на слезы не слышалось в ее голосе, когда она сказала графине:

— Позвольте, я сверюсь с расписанием моих деловых встреч, а потом перезвоню вам.


* * *

Хэллоран зажал уши руками, но пронзительный голос Шейлы и рокочущий бас Кифа проникали сквозь эту преграду. Вдобавок ко всему этому гаму в своей комнате плакала Дорин. Плакала она так жалобно, что сердце разрывалось на части, однако родители не обращали на нее никакого внимания.

— Хватит! — заорал Хэллоран. — Ведь вы не слушаете друг друга!

— А тебе какое дело? — рявкнул в ответ Киф. — Если бы у тебя была дочь, ты бы понимал, Пат.

— Как ты можешь возражать против такого хорошего привлекательного мальчика, как Хавьер? — спрашивала Шейла у мужа.

— Он пуэрториканец. Иностранец. Я даже имя его не могу произнести! — выкрикнул Киф.

— Ей только хочется встречаться с парнишкой, — сказал Хэллоран брату. — Ведь он еще не просил ее руки.

— Что хорошего ходить на свидания, если нет надежды на свадьбу.

— Отец Фланнаган считает, что он порядочный мальчик, — сказала Шейла. — Ты что же, себя выше священника ставишь?

— Замолчи, женщина, — пророкотал Киф. — Да, в моем доме я выше священника! Эти проклятые пуэрториканцы снова выгонят нас из нашего дома.

— Никак, у тебя тоска по давно прошедшим дням, Киф, — вмешался Хэллоран. Старое перенаселенное здание «Адской кухни» подлежало сносу по проекту расчистки трущоб — это до сих пор вызывало гнев у Кифа Хэллорана. Подобно многим своим друзьям, семья Кифа переехала в жилой комплекс «Амстердам», но теперь здесь численность пуэрториканцев и негров с Юга превышала число рабочих-ирландцев.

— Да, — сказал Киф. — Отец Фланнаган беспокоится только о том, чтобы пуэрториканцы продолжали снабжать его грешниками, тогда как наш брат вынужден перебираться на окраины. Ты не живешь здесь, Пат. Ты не слышишь кукареканья этих проклятых петухов каждое утро. Ты не видишь уличных банд.

— А разве ирландских парней нет в бандах?

— Разве он их оправдывает?

Звонок телефона не дал Хэллорану ответить. Когда Шейла взяла трубку, из приоткрывшейся двери высунулась головка Дорин с выражением надежды на зареванном лице.

— Если это мальчишка, повесь трубку, — грозно приказал Киф.

— Я передам ему, — сказала Шейла по телефону и, повернувшись к Кифу, повесила трубку. — Успокойся, обезьяна. Это звонили нашему Пату. — Дорин сразу же скрылась за дверью, и рыдания возобновились с новой силой.

— Что сказали? — спросил Хэллоран у Шейлы.

— Тебя вызывают в дом твоей хозяйки.

В любое другое время Хэллоран перезвонил бы и спросил, зачем он потребовался, поскольку хозяйки не было в стране. Но сегодня он лишь обрадовался предлогу уйти из этого дома.

— Убегаешь от нас? — съехидничала Шейла.

— Он не хочет вмешиваться в дела мужчины — хозяина в своем доме! — заорал Киф на жену.

— Меня вызывают на работу, и поэтому я ухожу. Но я должен сказать, что в этом деле ты не прав, Киф. На этот раз права Шейла. С Дорин не случится ничего плохого, если она будет встречаться со своим пуэрториканским дружком. Она хорошая девочка.

Лицо Кифа залилось краской.

— Ну тогда — скатертью дорога, — выкрикнул Киф. — Если бы ты или отец Фланнаган были женаты, возможно, тогда бы я послушался одного из вас. Она хорошая девочка только до тех пор, пока какой-нибудь мальчик не сделает ее плохой!

— Как это похоже на мужчину! — закричала Шейла. — Ты, наверное, думаешь, что каждая женщина всегда готова подставиться, как бродячая кошка?

— Почему бы мне так не думать, если я женат на тебе?

Когда Шейла подняла, взвешивая на руке, чашку, Хэллоран крадучись пробрался к двери. Уже на лестнице он услышал звон разбиваемой посуды.

В апартаментах хозяйки он узнал, что его собираются отправить на Гранд Сентрал Стейшн, чтобы встретить Сандру.

— Почему ты мне сразу не сказала об этом? — сердито выговаривал он горничной.

— Госпожа Дюран позвонила из Франции и приказала передать, чтобы вы приехали домой. А мисс Сандра позвонила после этого, — объясняла горничная, промокая глаза носовым платком.

Хэллоран узнал кружево. Он выхватил у нее полотняный квадратик и дал ей пощечину.

— Не воруй у хозяйки!

— Она сама дала его мне, — захныкала женщина, но не попыталась отобрать у него платок.

Хэллоран не обратил на нее внимания и сразу же отправился в гараж. По пути он выбросил носовой платок в мусорное ведро. Он не допустит, что бы платок снова попал к хозяйке, даже выстиранный, после того, как это существо высморкало в него свой нос!

К тому времени, как Хэллоран достиг Гранд Сентрал Стейшн, его гнев сосредоточился на Сандре Вейл. Экая уродина эта девчонка, говорил он себе, следуя за ней к машине, нагруженный ее багажом. Внешностью совсем не в мать пошла, хотя иному мужчине черные волосы и кожа цвета слоновой кости могли бы показаться привлекательными, если бы они были не на такой дылде. И все же он заметил, что ее тело двигалось так грациозно, что мужчины оборачивались и смотрели ей вслед.

И поведением своим она не походила на мать. Она уселась в машину, положив ногу на ногу, и даже не поблагодарила за то, что он придержал для нее дверь. Не успел он уложить пожитки в багажник и сесть за руль, как она уже курила сигарету.

Хэллоран обернулся и пристально посмотрел на заднее сиденье.

— Ваша мать знает об этой дурной привычке?

Она передернула плечами.

— Бросьте сигарету. В этой машине не курят.

Сандра посмотрела сквозь него, словно его не существовало, и отвернулась к окну, продолжая держать во рту сигарету. На протяжении всего пути до квартиры хозяйки запах табачного дыма подпитывал гнев Хэллорана.

Только он выгрузил багаж Сандры, как к нему подбежала одна из горничных и сказала, что его просили позвонить брату.

— Что-нибудь просили передать? — Горничная отрицательно покачала головой и пошла к двери. — Тогда захвати вот это, бездельница. — Хэллоран подтолкнул к ней чемоданы.

Весь багаж юной Сандры перенесли в ее комнату за два раза. Не успел он принести вторую порцию груза, как она, перерыв все в первой и разбросав одежду, переоделась и выпорхнула из дома.

Хэллоран наблюдал все это с мрачным выражением лица, но ничего не мог сделать. Он собрался было позвонить хозяйке во Францию и сообщить ей о поведении ее дочери. И он, будьте уверены, сделал бы это, если бы не боялся добавить ей забот. Последнее время она редко бывала дома. Если она не развозила свои товары по универмагам в Соединенных Штатах, то уезжала в Европу, чтобы наблюдать, как начнет функционировать парижское отделение «Косметической продукции Гизеллы Дюран». Каждую продавщицу в каждом магазине приходилось обучать работе в соответствии со стандартами Гизеллы Дюран. Любой покупатель должен был быть в индивидуальном порядке обласкан ею. Хозяйка горела таким ярким пламенем, что Хэллоран опасался за ее здоровье. Две недели назад она была в Техасе, затем поездом отправилась в Аризону и на Западное побережье, потом вернулась через всю страну обратно и улетела самолетом во Францию. Она теперь жила как цыганка, никогда не задерживаясь на одном месте более, чем на несколько дней. Ему очень редко приходилось возить ее, и он по ней сильно скучал.

Хэллоран спустился в кухню, чтобы позвонить брату.

— Ну наконец-то! — пророкотал Киф.

— Не кричи, я хорошо тебя слышу, — сказал Хэллоран.

— А я желаю кричать. В следующий раз, когда муж и жена выясняют отношения, будь добр не вмешиваться!

— Что у вас там случилось?

— Она ушла. — Киф заплакал.

У Хэллорана замерло сердце.

— Шейла?

— Нет, дурачина! Дорин! Дорин сбежала с этим парнем с сальными волосами из Пуэрто-Рико!

— Сбежала?

— В записке сказано «чтобы пожениться». А если нет, то я сверну ей шею, это я тебе обещаю. Тебе и отцу Фланнагану. Будете знать, как вмешиваться не в свое дело.

Хэллоран услышал, как где-то далеко что-то кричала Шейла.

— Заткнись, женщина! — прогремел Киф. — Что он мог бы сделать, если бы был здесь? Только взбаламутил бы всех.

Киф бросил трубку, и Хэллоран прислонился спиной к стене. Дорин. Она еще совсем ребенок. Рано ей думать о замужестве. Если бы он был там, она послушалась бы своего дядю Пата.

Лицо Хэллорана посуровело. Он бы и был там, если бы его не вызвали, чтобы встретить Сандру. Что за зловредная девчонка! А теперь вот, полюбуйтесь, что она сделала с его семьей.


* * *

Сандра лежала на кровати. Прошло три недели с тех пор, как ее выгнали из школы. И она начинала сожалеть об этом. Она надеялась, что у Уэсли и Ноэла найдется для нее время, но они были слишком заняты работой в «Вейл энтерпрайзиз». Когда Сандра была маленькой, она, бывало, жалела своих двоюродных братьев из-за того, что их отец погиб на войне. Но теперь дядя Тру, по-видимому, считает сыновей своей сестры-близнеца своими детьми.

До Сандры доходили сплетни о том, что у дяди Тру любовная связь с ее матерью, но она бывала в их обществе миллион раз, и они, казалось, были увлечены не столько друг другом, сколько каждый своим делом. К тому же оба они были стары для этого. Матери было почти тридцать шесть, а дядя Тру был на десять лет ее старше. Как и тетя Алекс, конечно, но она всегда выглядела моложе своего возраста. Если бы дядя Тру не отослал отца в Европу, тетя Алекс сейчас была бы здесь и у Сандры была бы возможность немного поразвлечься, а не сидеть здесь, в этой скучной квартире. Жизнь так несправедлива, думала она. Алекс следовало бы быть ее матерью, а не тетей.

Сандра потянулась к телефону, не потрудившись посмотреть на часы, и заказала разговор с виллой на юге Франции.

— Боже мой! — воскликнула тетя Алекс, когда служанка наконец ее разбудила. — Ты знаешь, сколько сейчас времени?

— Я хочу приехать к тебе, — сказала Сандра. — Пришли мне денег на авиабилет до Ниццы.

Алекс громко зевнула.

— А как же школа?

— Какая из них?

— Что такое?

— Та, где я училась? Или та, в которой я буду учиться? Меня выгнали из Веллингтона за мошенничество.

— О Господи, Сандра!

— Они ошиблись, тетя Алекс. Я не стала бы...

— Именно так обычно говорили мальчики.

По непонятной причине Сандра почувствовала гордость. Потом сочла своим долгом защитить двоюродных братьев.

— Они уже не мальчики, тетя Алекс. Они мужчины. Ноэлу будет двадцать пять, а Уэсли...

— Ради Бога, Сандра. Совсем не обязательно будить меня, чтобы напомнить, что у меня такие взрослые дети. — Она пробормотала что-то, но Сандра не расслышала.

— Ты не одна, тетя Алекс?

— Я поверю, что ты стала взрослой только тогда, когда поймешь, что такие вопросы задавать не следует. Где твоя мать?

— Кажется, в Париже, — сердито сказала Сандра. — Но я не собираюсь ей звонить.

— Пожалуй, я не стала бы этого делать. И уж наверняка не стала бы ее спрашивать, одна ли она в постели. Твоему дяде Тру это могло бы не понравиться.

«Так, значит, это правда?» — думала Сандра. В тишине дома она прислушалась к шумам на трансатлантической линии связи.

— Вижу, что ты не знаешь, чем себя занять, дорогая. Но у меня есть изумительное решение твоей проблемы.

Фальшивая задушевность ее тона подсказала Сандре, что, каким бы ни было это решение, оно не придется ей по душе.

— Так ты пришлешь мне деньги на билет?

— Ты знаешь, как мне хочется, чтобы ты была со мной, но если я разрешу тебе приехать, это будет эгоистично с моей стороны. Разве можно думать только о моих собственных интересах, а не о твоем благе! Нет, то, что тебе нужно, находится там, в Нью-Йорке.

— Надеюсь, не школа? Кто же ходит в школу, которая находится в большом городе?

— Решать проблему подыскания новой школы для тебя я предоставлю твоей матери. Нет, я имею в виду ее карликовую компанию. — Тетя Алекс презрительно фыркнула, показывая тем самым, что она думает о «Косметической продукции Гизеллы Дюран». — Мне пришлось немало потрудиться, но благодаря этому часть компании со временем будет принадлежать тебе. Я знаю, что сейчас ты не испытываешь чувства благодарности, но придет день...

— Что я, по-твоему, буду там делать? Развозить по домам косметику?

— Я хочу, чтобы ты изучила все об этой компании — снизу доверху. Когда-нибудь ты будешь управлять ею. Ты должна стать достойной этой обязанности.

— Но...

— Бери пример с Ноэла и Уэсли, — сказала ей тетка. — Разве их могло заинтересовать кораблестроение? Это скорее подходит Тру. Но они знают, что когда-нибудь они все это получат в наследство, и поэтому изо всех сил стараются изучить все, что связано с этим делом.

— Ты уверена, что не хочешь, чтобы я лучше приехала к тебе? — жалобно спросила Сандра, понимая, что все доводы у нее иссякли.

— Я очень хотела бы. Но я должна думать о твоем будущем, как это делала всегда. Ты должна обещать мне, что заставишь себя тоже подумать об этом.

— Обещаю.

— Не пора ли уже сегодня предпринять какие-нибудь решительные шаги, а?

— Пора. Ты будешь гордиться мной, тетя Алекс.

— Я уверена в этом, дорогая. А теперь спокойной ночи.

Едва повесив трубку, Сандра вскочила с постели и перерыла весь свой гардероб. Интересно, как должен быть одет молодой, перспективный управляющий косметической фирмы?


ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Гизелла, все еще в неглиже, вышла на балкон своей парижской квартиры с маленьким зеркальцем в руках. Не обращая внимания на открывающийся вид, она придала зеркалу нужный наклон, чтобы тщательно обследовать текстуру своей кожи при безжалостном солнечном свете. Через несколько недель она еще на один год приблизится к сорока. Она с удовлетворением констатировала, что эта информация еще не оставила неизгладимого следа на состоянии ее кожи.

Как всегда, внезапное осознание того, что прошел еще один год, заставило ее вспомнить о Бенджамине. Теперь ему было бы одиннадцать лет. Гизелла представила его себе светловолосым круглолицым мальчишкой в бейсбольной форме. В основе этого образа лежала увиденная ею несколько лет назад в журнале фотография сына Брайана.

Она убрала зеркальце в футляр и налила себе вторую чашку кофе. Горничная, принесшая поднос с завтраком, оставила открытой дверь в гостиную, и Гизелла увидела, что красные розы, которые доставили вчера вечером, все еще стояли на столе и сквозь листву был виден конверт цвета слоновой кости. Она прочла записку и снова вложила ее в конверт, потому что на нее требовалось ответить. Она отхлебнула кофе из чашки, которую держала в руке, и скорчила гримасу: пока она размышляла над розами, кофе совсем остыл.


* * *

Арни Лод продумал каждый момент этого дня, не зная лишь часа, когда он начнется. Когда он приехал в парижское отделение «Косметической продукции Гизеллы Дюран», сама Гизелла была уже там. Анри, невозмутимый компетентный француз, пять лет проработал в Нью-Йорке, прежде чем вернулся в Париж, чтобы взять на себя управление этим филиалом «Гизеллы Дюран». Ему было известно, что его сотрудники подшучивали над его непослушной вьющейся шевелюрой, якобы придававшей ему сходство с пуделем, но никто не осмеливался сказать ему это в лицо. Тем утром он действительно чувствовал себя словно пудель, когда спешил поприветствовать своего работодателя, а потом следовал за ней по пятам, пока она во все совала нос и шарила по всем углам, вникая во все подробности работы парижского отделения, подобно рачительной домохозяйке, проверяющей, все ли идет как надо в ее хозяйстве.

Когда наконец она закончила с делами, Анри проводил ее в свою личную столовую при офисе, где ему предстояло угостить ее роскошным обедом с несколькими видами вин, у Анри появилась уверенность, что после такого обеда представленная им бюджетная смета будет утверждена до последнего пенни.

В тот момент, когда он отодвигал для мадам стул, в комнату торопливо вошла секретарша и сообщила ей, что ее срочно вызывает Нью-Йорк. Анри принял извинения мадам, когда она отправилась к телефону, но поклялся себе, что эта глупая корова, его секретарша, работает у него последний день.


* * *

— Джесси, что случилось? — спросила Гизелла свою секретаршу, взяв телефонную трубку.

— Мне не хотелось беспокоить вас, — сказала Джесси Фидлер, — но всю компанию трясет.

Она так долго молчала, что Гизелле показалось, что их разъединили.

— Алло, Джесси! Ты слушаешь?

— Извините, может быть, мне не следовало говорить вам об этом, но все остальные, по-видимому, считают...

— Опять проблемы с Чарльзом Ревсоном? Неужели его торговцы...

— Нет, эта проблема пока под контролем.

— Тогда что же?

— Сандра.

— Сандра?

— Она бывает здесь ежедневно. Во все суется. Обо всем выспрашивает. Вы знаете, как ранимы некоторые сотрудники в нашем бизнесе.

Гизелла фыркнула.

— Разве они не понимают, что она со временем будет владелицей значительной доли этой компании?

— Во всем виноват ее подход. Если бы она проявила к ним большее уважение, тогда бы, возможно, они отнеслись к этому с пониманием.

— Передай им от моего имени, что им придется с этим считаться, — сказала Гизелла с металлической ноткой в голосе. — Я рада, что она проявляет интерес к компании. И пусть не считают это вынюхиванием и выспрашиванием.

— Я передам это всем.

Официальный тон Джесси заставил Гизеллу смягчиться.

— Надо потерпеть до осени, — сказала она. — Пока я не отправлю ее в другую школу. Уверена, что каждый сможет еще немного потерпеть.

— Конечно, все смогут, — согласилась Джесси Фидлер, но ее тон заставил Гизеллу усомниться в ее искренности. — Да, я чуть не забыла сказать вам о рисунках.

— О каких еще рисунках, Джесси?

— О карикатурах. У вашей дочери злой талант. Я собрала все, что смогла найти, и отослала вам почтой. Я сама, увидев их, хохотала до упаду. Даже над карикатурой на меня, — горестно добавила она. — Когда увидите их, сами поймете, почему это вызвало такое сильное возмущение. Особенно карикатура на Эда Крауна, когда он проводит совещание. — Эд Краун был в косметической компании вторым лицом после Гизеллы. — Сандра предложила хорошую идею относительно нового направления в производстве продукции. А Эд, взбешенный карикатурой, не захотел ее выслушать. Вам никогда не приходило в голову продавать косметику для подростков?

— Неужели Сандра это придумала?

— Не только придумала, но и подготовила обоснование в фактах и цифрах. Если бы она была чуть тактичней, Эд ее выслушал бы. А теперь совещание закончилось скандалом, и оба они орали друг на друга.

— Не может быть, чтобы Эд вел себя подобным образом на совещании!

— Когда эти двое вместе, получается взрывоопасная смесь.

— Ему придется потерпеть до осени. Так и передай ему.

Гизелла повесила трубку. Анри уже был тут как тут, в полной готовности сопровождать ее назад в столовую. — Извините, — сказала она своему управляющему, — но мне что-то не хочется есть. Я, пожалуй, вернусь домой.

— Но... как же бюджетная смета, мадам?

— Пришлите мне ее сегодня во второй половине дня.

После ее ухода Анри отправился в свой офис и тут же уволил секретаршу. Потом, усевшись с карандашиком в руке, начал так сокращать цифры в бюджетной смете, чтобы мадам смогла утвердить ее даже в трезвом состоянии.


* * *

Гизелла подошла к розам. Она вынула из букета конверт, достала записку и перечитала ее. «Если ты наконец закончила свои дела, то как насчет того, чтобы встретиться со мной в Риме на следующей неделе? Тебе не хватает в жизни немножко солнца и веселья», — написал Тру своим размашистым почерком.

Она не имела никаких вестей от Тру и не виделась с ним около двух месяцев. С тех самых пор, как ей позвонила Агата Бэмфилд и сказала, что Сандру исключили из Веллингтона. Она не собиралась порвать с ним, но девять лет ожидания решительных шагов с его стороны переполнили чашу ее терпения. После того как ей возвратили Сандру, Гизелла ждала, что Тру скажет, что настало время развестись с Чарльзом и выйти замуж за него. Прошло больше года, пока она, наконец поняла что он не хочет и не имеет намерения жениться на ней. Она не была уверена, считает ли он ее неподходящей для себя партией, или же хочет защитить семейство Вейлов от позорного клейма. Но какова бы ни была причина, это означало, что он ставит на первое место свою семью, как это делал его отец и как это делала Алекс. В их отношениях появилось охлаждение. Они об этом не говорили, но холодок так и остался. Тру присутствовал в ее жизни, не требуя от нее никаких обязательств, но и сам не связывал себя ими, обрекая ее тем самым на весьма одинокую жизнь, вынуждена была признать Гизелла. Она все еще была молода, все еще красива, но надолго ли?

Она перечитала карточку. «Свои дела» — написал он. Можно было подумать, что руководство крупной корпорацией — это дело, которое можно завершить за несколько недель. «Твой карликовый бизнес» — называла это Алекс.

Гизелла пропустила пальцы сквозь волосы. Фактически компания прекрасно функционировала и без ее ежеминутного руководства. Встречи, ради которых она приехала в Париж, прошли успешно, особенно встреча с Эллефсоном, парфюмером. Компания Эллефсона была автором самых лучших в мире духов, и цена его сотрудничества выражалась в астрономической цифре. В глубине души Гизелла знала, что сейчас самое время выйти на рынок с новыми духами. Иначе «Косметическая продукция Гизеллы Дюран» так и останется «карликовым бизнесом», каких много. Правильно выбранные духи могли бы сослужить ей ту же службу, какую сослужила «Роса молодости» фирме Эсте Лаудер.

Она ждала этого момента почти девять лет, потому что всякий раз позволяла отговорить себя. На сей раз она была настроена решительно. Эллефсон предложил, по ее мнению, прекрасные духи. И теперь документы подписаны, и духи принадлежат ей. По этой причине она не смогла немедленно броситься к Сандре, когда ее исключили из школы. Из сегодняшнего разговора с Джесси по телефону Гизелла поняла, что если она возвратится сейчас, то это будет выглядеть так, будто она прилетела спасать Сандру. Не очень-то благородное для Сандры начало знакомства с компанией.

Если бы она рассказала Тру о цели своих парижских встреч, он стал бы возражать против вложения такой огромной суммы в производство новых духов. Он был против этого с самого начала. Правда, теперь он уже не являлся совладельцем компании. Выкуп его доли был правильным шагом. Она снова взглянула на записку. «Немножко солнца и веселья» — написал Тру. Возможно, он прав.

— Мадам что-нибудь желает? — спросила горничная.

— Унесите отсюда эти розы, — сказала Гизелла.

— Но, мадам, они еще так прекрасны.

— Уберите их отсюда.

Девушка слегка присела в книксене.

— Как вам угодно, мадам.

Оставшись одна в комнате, Гизелла позвонила графине.

— Орлена? Да, это Гизелла Дюран. Несколько недель назад я отказалась от вашего любезного приглашения, но у меня изменились планы. Не найдется ли у вас местечка для меня в списке приглашенных на ваш домашний прием?

— Конечно найдется, — сказала Орлена. — И у меня есть очень красивые кавалеры на ваш выбор. Надеюсь, мы сможем после этого прогуляться вместе на яхте?

Гизелла не колебалась.

— С большим удовольствием. Кое-кто мне только что посоветовал немножко солнца и веселья в жизни.

Закончив разговор с графиней, Гизелла снова позвонила оператору и заказала телеграмму Тру в Рим, состоявшую всего из одного слова: «Нет».


* * *

Хэллоран стоял около машины, ожидая появления мисс Сандры. Его раздражало, что он оказался всецело в распоряжении девчонки. Выбрав удобный момент, он обратился с просьбой к важной секретарше хозяйки позвонить Гизелле в Париж, когда девчонка начала свою глупую затею с работой в компании. Но это было бесполезно. Хозяйка не хотела понять, какова ее дочь на самом деле: всеми помыкает и к тому же всех баламутит.

Его Дорин была не такая. Племянница в конце концов вышла замуж и теперь ждала малыша. В ноябре, говорил Киф всем и каждому, но Хэллоран предполагал, что это произойдет скорее в октябре или даже в сентябре. Будь это не так, разве милая Дорин проявила бы открытое неповиновение своим маме и папе?

Вечером сотрудники компании Гизеллы шумной толпой высыпали на улицу, расходясь по домам. Сандра Вейл выделялась среди них своим ростом. Однако Хэллоран был вынужден признать, что было в этой девушке нечто притягательное. Она была похожа на фотомодель с обложки модного журнала.

— Отвезите меня домой, — сказала ему Сандра, не удосужившись ни поблагодарить его, ни подождать, пока он откроет для нее дверцу машины.

Проклятая сучка, думал он. Вся в тетку. Какое несчастье, что Господь наградил хозяйку таким сокровищем.


* * *

В своей каюте Гизелла взглянула на корабельные часы на стене, а затем села, чтобы просмотреть пакет с почтой, который она захватила с собой на борт. Она стала частым гостем на яхте графини и на ее чудесной вилле, расположенной на холме над Болье. На этот раз она прилетела по приглашению Орлены из Парижа в Афины. Один из членов экипажа встретил ее и довез вдоль побережья до Вульягмени, где стояла на якоре яхта графини. Сейчас они, снявшись с якоря на Майорке, вышли в аквамариновые воды залива Форментор.

Гизелла отодвинула в сторону почту и взяла игральные карты. Эд Краун одолевал ее просьбами вернуться в Нью-Йорк, и, по правде говоря, она пробыла в Европе значительно дольше, чем предполагала. Правда, компания только выиграла от этого. Ее дружба с Орленой сделала Гизеллу полноправным членом общества международных кочевников, известных как «перекати-поле». Она сама была лучшей рекламой своей продукции, подкрепляя это распространением среди новых друзей бесплатных образцов косметики. Но не в этом заключалась истинная причина ее нежелания возвращаться домой. Сейчас там находился Тру, и она знала, что как только вернется, ей придется строить новую жизнь — без него. Смириться с такой перспективой оказалось значительно труднее, чем она воображала.

Она немного разучилась раскладывать пасьянс, но карты вновь оказали на нее свое магическое воздействие, подумала она, сгребая их в кучу. Она вдруг поняла, что именно ей хочется сделать.


* * *

— Я решила получить развод, — сказала Гизелла Орлене. Они с графиней сидели в баре на верхней палубе. Орлена жестом позвала бармена, красивого испанца лет двадцати четырех — двадцати пяти. — Спасибо, Карлос, — сказала графиня. — Не пришлете ли ко мне Хьюберта?

— Следует ли сказать ему, что его присутствие требуется немедленно, графиня? — спросил Карлос.

— Нет, такая срочность ни к чему. — Когда за ним закрылась дверь, она вздохнула. — Негодный мальчишка! Никогда не спите с обслуживающим персоналом, дорогая. Из-за этого возникают проблемы с дисциплиной.

— Орлена! Неужели вы...

Графиня снова вздохнула.

— К сожалению, да. А теперь Хьюберт настаивает, чтобы я его уволила. — Хьюберт был на яхте старшим стюардом. — Полагаю, что из ревности. Я никогда не совершу подобной ошибки с Хьюбертом, потому что он слишком необходим для моего благополучия. — Она отхлебнула из стакана. — А теперь поговорим об этом странном заявлении, которое вы только что сделали, моя дорогая. Я обязана посоветовать вам не требовать развода. Нет, нет и нет.

— Но ведь вам известно, что я не виделась с Чарльзом много лет. Я во всех отношениях независима от него, в том числе и в финансовом.

— Но быть разведенной женщиной? Ну нет! — Хотя они были в просторном баре одни, графиня придвинулась поближе и понизила голос до конфиденциального полушепота. — Муж, особенно отсутствующий, так удобен, чтобы избежать всяких осложнений. Скажем, вы встречаете очаровательного мужчину, юного, как Карлос, но одного с вами класса, идеального кавалера...

— Жиголо?

— Я предпочитаю называть таких молодых кавалеров «минэ». Мужчины всегда ищут компании молоденьких женщин. Почему бы и нам не поступать так же?

— А какое это имеет отношение к моему разводу?

— Когда ваш кавалер с детским личиком является к вам с заверениями в вечной любви, умоляя выйти за него замуж, вы вытаскиваете из кармана мужа и говорите: «Я очень сожалею, мой дорогой».

Попытка графини изобразить на своем лице грусть была настолько комичной, что Гизелла рассмеялась.

— А если ваш муж потребует развода?

— О нет, моя дорогая. Наши мужья никогда не сделают этого. Видите ли, мы служим им для той же цели.

— Не понимаю. Для какой цели?

— У наших мужей есть одно общее обстоятельство, не так ли?

— Отсутствующие жены?

— Неужели вы этого не знали? — Словоохотливая графиня на какое-то мгновенье утратила дар речи. Потом она сказала: — Вы светская женщина, моя дорогая. Несомненно, вам известно, что некоторые мужчины любят мужчин?

— Вы хотите сказать, что Чарльз гомосексуален? — Гизелла рассмеялась. — Право же, Орлена. Подобные слухи обычно бесили его. Уверяю вас, он не такой.

— Понимаю, вы думаете так потому, что он спал с вами и поэтому был не таким. Но он такой, какой есть. Как и мой Сильвиан, и по этой причине я имею возможность полностью распоряжаться по своему усмотрению и собой, и своими домами, и своими драгоценностями, и... — Графиня сделала широкий жест рукой. — И всем остальным. То же самое будет с вами, если вы выбросите из головы эту глупую мысль о разводе.

— Но я не получаю от Чарльза денег.

— Он дает вам кое-что не менее ценное. Громкое имя.

— Не то, которым я пользуюсь, дорогая Орлена.

— Тем не менее это важно для вашего положения в обществе. И это мы обе знаем. — Графиня оглянулась через плечо. — А, Хьюберт. Что за гадкие вещи вы держите в руке? Неужели опять телеграммы?

Старший стюард передал Гизелле пачку посланий. Она быстро просмотрела их. Половина была от Сандры, а остальные, кроме одного, от Эда Крауна. Последнее послание было от Джесси Фидлер. «Сделайте что-нибудь!» — говорилось в нем.

— Этот ребенок сводит меня с ума, — вздохнула Гизелла. — Долгие годы я хотела, чтобы она интересовалась мной и моей жизнью, а теперь, когда я наконец достигла желаемого, я сожалею об этом.

— Не обращайте внимания, — сказала Орлена, как бы отметая проблемы плавным жестом руки. — Отправьте ребенка обратно в школу — там его место.

Гизелла отложила послание в сторону.

— Возможно, вы правы.


* * *

Сандра внимательно оглядела гостиную дома, который в понимании жителя Золотого Берега, был выстроен в английском стиле эпохи Тюдоров, и ей захотелось провалиться сквозь пол. Она слегка повернулась, чтобы встать спиной к своему кавалеру, и сказала Майре Хейворт:

— На кладбище, пожалуй, веселей, чем здесь.

Майра, миниатюрная девчушка с розовым личиком и кудрявыми волосами, хихикнула в ужасе.

— А вдруг кто-нибудь тебя услышит!

— Не услышат, если не установили подслушивающие устройства.

Ральф Мартин, кавалер Сандры, похлопал ее по плечу:

— Что ты сказала?

Сандра передернула плечами, чтобы сбросить его руку.

— Это не тебе. — Ну почему он не может понять ситуацию? Она так старательно игнорировала его, а он упорно продолжал стоять рядом, так что все присутствующие видели, что он ниже ее ростом. Ральф хотел взять ее за руку. Она убрала ее и скрестила руки на груди. Надо думать, если она будет продолжать грубо обходиться с ним, он отстанет и побудет где-нибудь подальше от нее, пока не придет время уходить домой. Сандре не везло. Одним телефонным звонком ее мать умудрилась перевернуть всю жизнь Сандры. Сначала она сообщила, что осенью отправит дочь в какую-то калифорнийскую школу. А пока Сандра будет заниматься дома.

— А как насчет моих дней относительно компании? — спросила Сандра.

— Они наделали довольно много шуму, — сказала мать. — Гневные протесты доносились даже сюда. Мне хотелось бы спросить тебя, Сандра, неужели ты на самом деле думала, что я уволю Эда Крауна по первому твоему слову? Он очень хороший управляющий.

— Он грубый и противный.

— Я этого не замечала.

— Тебя здесь нет. А я здесь. Он обращается со мной как с ребенком.

— Сандра, ему уже за сорок. Ты для него ребенок. Ты говоришь, что заинтересована в том, чтобы сделать компанию Гизеллы Дюран лучше. Попытайся понять, мне нужно, чтобы там был кто-то, кто справится с управлением компанией, когда я в отъезде.

— Если ты его уволишь, я могу управлять компанией за тебя.

Гизелла фыркнула, и Сандра смущенно поежилась.

— Тебе еще нет семнадцати. Не кажется ли тебе, что ты еще слишком молода?

— И Ноэл и Уэсли начали работать у дяди Тру, когда они были в моем возрасте.

Шутливость исчезла из голоса Гизеллы.

— То, что делают или не делают Вейлы, меня не касается. Я хочу, чтобы ты оставила в покое компанию. И никаких больше стычек с Эдом Крауном. — Даже при воспоминании об этом разговоре у Сандры вспыхнули щеки, но это было еще не самое худшее. Мать сказала ей, что организовала для Сандры и Майры Хейворт выход с двумя мальчиками на вечеринку к Кэти Фриленд. Сандра хорошо относилась к Майре. Они знали друг друга с начальной школы. Но Кэти была одной из подруг Фелисии Хадсон в Веллингтоне. А Ральф... Конечно, из Европы мать не могла видеть, что Сандра на голову выше Ральфа, сына старой школьной подружки матери.

— Принести тебе еще пунша? — спросил Ральф.

Сандра повернулась и посмотрела на него, словно на незнакомца.

— А нет ли там чего-нибудь спиртного?

— Сандра! — в ужасе воскликнула Майра.

— Ну и шутница ты! — сказал Ральф, взяв ее чашку.

— Сандра, ты не хочешь пойти в комнату для девочек? — спросила Майра, когда ее кавалер удалился вместе с Ральфом.

— Нет, спасибо.

— Я хочу поговорить с тобой.

— Говори.

— Пойдем наверх. — Майра взяла ее за руку и потащила по лестнице.

Когда они поднимались по лестнице, навстречу спускался мальчик, постарше возрастом. Сандра моментально заметила, что мальчик красив: светловолосый, крепкого сложения, более того, высокого роста. Если бы он был моим кавалером, я могла бы надеть туфли на каблуках, подумала она и улыбнулась, проходя мимо него. Мальчик улыбнулся в ответ, и ее сердце затрепетало. Она где-то видела его лицо. Заинтригованная, она посмотрела ему вслед.

— Кто это? — спросила она у Майры.

— Кавалер Фелисии Хадсон. Он учится в колледже.

Сандра остановилась от неожиданности.

— Фелисия здесь?

Майра потянула ее за руку.

— Пойдем же!

— Что с тобой случилось? — спросила Сандра, когда Майра затащила ее в ванную комнату. — Ведь я тебе рассказывала, что сделала Фелисия.

— Только не затевай здесь скандала. Я обещала Кэти, что ты воздержишься от своих фокусов.

— Не следовало обещать, потому что я ведь могу и выкинуть фокус. Это самая скучная вечеринка из всех, на которых я бывала. — Сандра подошла к зеркалу. Она выглядит скорее на двадцать один год, а не на шестнадцать, подумалось ей. За последние несколько недель она, наблюдая за обучением продавщиц в компании матери, научилась обращаться с макияжем.

Но Майра еще не закончила свою речь.

— Мне кажется, что ты не понимаешь, какую приобретаешь репутацию. Исключение из Веллингтона — это худшее, что может случиться с девочкой. Не знаю, в какую школу тебя примут после этого.

— Если у родителей есть деньги, школы всегда найдутся.

— Но не хорошие школы, — с важным видом сказала Майра.

— Не вижу, какое это имеет значение, — ответила ей Сандра.

— Ты действительно безнадежна, а? Ну, я не намерена терять тут время с тобой. Ты готова вернуться вниз?

— Иди, я приду.

Как только Майра ушла, Сандра, покопавшись в сумочке, выудила оттуда пачку сигарет, которую носила с собой уже несколько недель. Она закурила и посмотрела на свое отражение в зеркале. Теперь я выгляжу как женщина, а не как подросток, оценила она и улыбнулась своему отражению.

Спускаясь вниз, Сандра остановилась на лестничной площадке, чтобы затянуться сигаретой и посмотреть на сборище. В дальнем углу большой гостиной она увидела Ральфа, который с чашкой пунша в каждой руке терпеливо ждал ее возвращения.

Бедняга Ральф. Навязали ему такую дылду! Сандра пожалела его и снова начала спускаться по лестнице. В этот момент она заметила студента колледжа со смутно знакомым лицом, который улыбнулся ей. Он встретился с ней взглядом и вопросительно поднял бровь.

У нее что-то болезненно сжалось внутри, но удобный случай поквитаться с Фелисией был слишком хорош, чтобы его упустить. К тому же мальчик был высокого роста. Сандра кивнула, и студент вновь улыбнулся ей. Она сосредоточила все внимание на ступеньках, чтобы не упасть.

Когда она наконец спустилась, Ральф встретил ее с чашкой пунша.

— Вот и ты, — сказал он. Потом заметил в ее руке сигарету: — Ты уверена, что это следует делать? — Он посмотрел через плечо в сторону наблюдавших за порядком взрослых.

— Абсолютно уверена. — Она схватила чашку и быстро осушила ее. — Здесь так жарко. У меня пересохло в горле. Не принесешь ли мне еще чашечку?

— Конечно, с удовольствием, — сказал Ральф.

Когда он скрылся в толпе, подошел студент.

— Вам так же скучно, как мне?

Она наслаждалась новым ощущением, вынужденная закинуть голову, чтобы посмотреть на него.

— Было, до этого момента.

— Ваш приятель возвращается.

— Какая жалость, что меня здесь не будет.


* * *

Когда они отъезжали от дома Фрилендов, фары дальнего света, высвечивая обрамляющие дорогу кусты рододендронов, делали ее похожей на вход в пещеру.

— Как ты оказалась на этом детском сборище? — спросил Сандру студент.

— Что о них говорить! Как вас зовут?

— Брай Ролингс. А тебя?

— Сандра Вейл.

— Да ну? Дочь Чарльза Вейла?

Когда она кивнула, он сказал:

— Мне кажется, наши отцы когда-то были друзьями.

Она пожала плечами.

— Ну и что?

— А то, что вполне возможно, что я тебя полюблю, но не брошу, как обычно поступал с остальными девушками.

Ролингс? Так вот где она видела его лицо. В школе. На семейной фотографии Лиз.

— Твоя сестра и я были соседями по комнате в Веллингтоне, — проболталась Сандра.

— Ты жила в одной комнате с Элизабет? Но ей всего шестнадцать лет.

— Пару лет назад, — быстро соврала она. — Я была в выпускном классе.

Брай притормозил в конце длинной аллеи, ведущей к дому. Когда он повернулся к ней, она увидела его озадаченный взгляд при свете лампы приборного щитка. Он собрался спросить, сколько ей лет. Сандра придвинулась ближе и прижалась к нему.

— Я завидую этим остальным девушкам, — сказала она.

— Каким остальным девушкам?

— Которых ты полюбил и бросил.

— Не завидуй им. — Он прикоснулся губами к ее губам. Она впустила его ищущий язык.

— Здорово! — выдохнул он. — Ты действительно кое-что особенное. — Он обнимал ее одной рукой, прижимая к себе ее тело, а другой — вел машину.

Сердце Сандры колотилось.

— Куда мы едем?

— Увидишь.

Когда Брай свернул с основного шоссе, проехав между двумя гранитными столбами, она почувствовала разочарование. Она надеялась, что он снова ее поцелует, а он, очевидно, везет ее еще на какую-то вечеринку. Но тут она увидела, что строение, видневшееся в сумерках в конце подъездной аллеи, было всего лишь обуглившимся остовом одного из старых лонгайлендских особняков.

— Кто там жил? — спросила она, когда они вышли из машины.

Он открыл багажник и достал одеяло, скатанное в тугой сверток.

— Кто знает? Все равно теперь их нет. — Он взял ее за руку и повел к краю спуска с холма, обращенного к Саунду. — Тут где-то были ступеньки.

Они осторожно спустились на пляж, где стоял уцелевший лодочный сарай. Издали его стены, заросшие вьющимися растениями, выглядели почти целыми. Когда они подошли ближе, она увидела окна с разбитыми стеклами и прогнившую крышу из кипарисовых досок.

— Это сюда мы идем?

— Здесь не так плохо, как кажется.

Внутри сарая пахло сыростью и плесенью. Брай отпустил ее руку и встал на колени, чтобы развернуть сверток. В темном углу, куда не проникал лунный свет, что-то зашуршало, и Сандра попятилась.

— Это белки. — Брай раскатал одеяло. Внутри свертка оказалась бутылка рому, несколько банок кока-колы и два стакана. — Садись, — предложил он и стал смешивать два коктейля.

Сандра осталась стоять.

— Это приготовлено для Фелисии?

— Ты знаешь Фелисию?

— Ты сегодня с ней пришел на вечеринку?

— Почему ты спрашиваешь?

— Так с ней?

Брай передал ей стакан.

— Да, с ней. И она здорово разозлится, что я бросил ее у Фрилендов.

Сандра глотнула из стакана. Много рому и очень мало кока-колы. Она еще никогда не пробовала теплую кока-колу. И не пила таких крепких напитков.

— Ты бы и ей смешал такой коктейль?

— Нет. Она еще ребенок. Не то что ты. — Он похлопал рукой по одеялу рядом с собой.

Сандра села, и он немедленно обнял ее. Мысль о том, что она увела его у Фелисии, заставила ее затянуть поцелуй дольше обычного.

— Блеск! — сказал он, отрываясь от нее. — Ну ты и мастер целоваться! — Он допил стакан. — Хочешь еще?

К тому времени, как они допили третий стакан, его руки трогали ее тело под юбкой. Она постанывала от ощущения, которое вызывали у нее его пальцы.

Когда он неожиданно откатился от нее, она протянула руку, чтобы вернуть его.

— Ты захватила что-нибудь с собой, — спросил он хриплым голосом.

— Я не...

— Поставлена диафрагма?

— Нет.

— Я сейчас вернусь. — Он бросился от нее в темноту — и пол лодочного сарая заскрипел под его шагами. Мгновение спустя она почувствовала, как он снова лег рядом с ней.

— Нам не следовало бы... — сказала она, когда он, засунув руку под юбку, нащупывал пояс ее штанишек.

— Все будет о'кей, — заверил он. — Я надел резинку.

Когда он вошел в нее, она вскрикнула. Не успел он качнуться пару раз, как, застонав, упал на нее.

— Извини, — пробормотал он, уткнувшись в ее шею. — Ты вела себя так... я не догадался, что ты девственница.

Он все еще находился внутри, правда, сильно уменьшившись в размерах.

— Не беспокойся об этом, — сказала она, спрятав лицо у него на груди. — Я рада, что это у меня случилось с тобой.

— Я тоже, — сказал он. Он лежал на ней, не двигаясь. Мгновение спустя он пробормотал: — Со мной это тоже в первый раз. Я таскал эту резинку в бумажнике целых три года.

Она подняла вверхруку и коснулась его щеки.

— Брай, — прошептала она.

— Хорошо, — отозвался он. Брай прижал губы к ее губам, и она почувствовала, как он начал снова расти, набирая силу. Он начал двигаться внутри нее, и у нее перехватило дыхание от удовольствия.


* * *

Как хорошо, что матери Сандры все еще нет в городе, думал Брай Ролингс, возвращаясь перед рассветом в родительский дом. Заниматься любовью в постели, наверное, несравненно лучше, чем на полу полусгнившего лодочного сарая. Едва переступив порог, он остановился, чтобы снять ботинки.

— Не трудись, Брай, — сказала Флоренс Ролингс из гостиной. — Я не сплю. — Она включила свет.

— Извини, мама.

— Приготовить тебе кофе?

— Я бы лучше немного поспал.

— Где ты был, Брай? Опять шляешься до рассвета.

Она вдруг заплакала. У Брая что-то оборвалось внутри. Она столько раз плакала из-за отца, что он дал себе слово: из-за него она плакать не будет. Он подошел к ней и обнял за плечи.

— Не надо плакать, мама.

— Что здесь происходит? — спросила его сестра Элизабет, заглядывая в комнату. — Почему мама плачет? — Десятилетняя Фрэнни уставилась на Брая огромными глазищами, как будто он был великаном-людоедом.

Он провел рукой по волосам.

— А ну-ка, марш в постель. Обе. Вас это не касается.

— С кем ты был, Брай? — спросила Флоренс. — С кем-нибудь из этих хулиганов из школы?

— Я был с девочкой, мама.

— С какой девочкой? Мы знаем ее родителей?

— Я знаю, — сказала Элизабет. — Он встречался с этой ужасной Сандрой Вейл.

Брай почувствовал, как напряглось под его рукой тело матери.

— Что значит «ужасной»? — спросил он у сестры.

— Это она была моей соседкой по комнате, о которой я тебе рассказывала. Та, которую выгнали из Веллингтона.

— Отправляйтесь в постель, — прикрикнула Флоренс Ролингс на дочерей. Брай встал со стула. — Одну минутку, Брай. Я хочу кое-что сказать тебе.


* * *

Звонок этой девочки не был для Флоренс неожиданностью. Она даже дала горничной указание передавать телефонную трубку ей, если Брая будет спрашивать женский голос.

— Кто говорит? — спросила она.

— Сандра Вейл. Брай дома?

— Он уже уехал в школу.

— Уже? Но...

— Он уехал раньше, потому что я попросила его об этом. Я не хочу, чтобы он встречался с такой девушкой, как вы.

— Как я... Но вы меня не знаете, госпожа Ролингс.

— Я знала вашу мать, мисс Вейл. Этого достаточно. Не звоните больше моему сыну. — Она решительно положила трубку. И улыбнулась. Она почувствовала удовлетворение. По крайней мере Брая она спасла от мертвой хватки одной из женщин семейства Вейлов.


* * *

Остальную часть вечера Сандра проплакала. Глаза распухли, взгляд помрачнел. Когда служанка ушла спать, Сандра заказала разговор с Европой.

— Тетя Алекс! — выпалила Сандра, когда Александра Мейнворинг взяла трубку, — случилось нечто ужасное! — и снова расплакалась.

Алекс подождала, пока рыдания Сандры стихли, а затем обо всем подробно расспросила.

— Бедная Сандра. Никто не предупредил тебя. Думаю, это следовало бы сделать мне, но кому захочется рассказывать девочке такие вещи о ее матери!

— Какие вещи, тетя Алекс? Я не понимаю.

— Мне кажется, нет никакой возможности, щадя тебя, обойти острые углы в этой истории. Так что буду с тобой жестоко откровенна. Флоренс Ролингс имеет веские причины ненавидеть твою мать и не разрешать своему сыну встречаться с тобой.

— Но Брай сказал мне, что его отец и мой были друзьями.

— Были. И от этого еще ужасней выглядело то, что твоя мать соблазнила Брайана Ролингса.

У Сандры перехватило дыхание.

— Я этому не верю.

— И я не поверила сначала. Пока она не забеременела от Брайана Ролингса и не попыталась выдать его ребенка за сына Чарльза...

— Ты имеешь в виду Бенджамина?

— Твои родители разошлись из-за смерти Бенджамина. Они разошлись потому, что Гизелла оказалась неверной женой. Ты простишь меня за то, что я не рассказала тебе об этом раньше? Ты была еще такая маленькая. Я старалась оградить тебя, и в результате тебе пришлось узнать об этом таким образом... Извини меня. — Сандра почувствовала, как горят ее щеки.

После разговора у Сандры осталось одно желание — плакать. Но слез не было.


* * *

Прибытие Гизеллы домой сопровождалось большой суматохой. Сандра увидела ее в холле в окружении десятков чемоданов. Мать вошла в гостиную и огляделась вокруг.

— Я забыла, как безвкусно выглядит эта квартира, — сказала она вместо приветствия. — Первое, что я собираюсь сделать, — это подыскать новое жилье.

— Я думала, что тебе квартира нравится, потому что наверху живет дядя Тру, — сказала Сандра.

— Разве это имеет какое-нибудь значение? — Она обняла Сандру. — Мы сегодня поужинаем вместе, и ты расскажешь мне, как идут твои дела с репетитором.

И она пошла дальше, красивая, изумительно пахнущая. Сандре хотелось снова обнять мать. Забыть все ужасные вещи, которые рассказала ей тетка. Но тут она вспомнила о Брае и о том, что она потеряла.


* * *

— Все организовано, — сказала Сандре Гизелла в тот вечер за ужином. — Ты отправишься в школу на последней неделе августа. Таким образом, у нас еще будет масса времени, чтобы обновить свой гардероб. — Она помолчала, пока служанка вносила горячее. — Итак, чем ты здесь занималась?

Сандра подняла на нее глаза.

— На прошлой неделе я разговаривала с женой твоего старого друга.

Гизелла улыбнулась.

— Неужели? Какого старого друга?

— Брайана Ролингса.

Сандре было приятно видеть, как побледнела мать. Спасибо, тетя Алекс, думала она. Правда — изумительное оружие.


САНДРА. 1962 год

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Киф Хэллоран, поседевший и отупевший от горя, продвигался сквозь толпу собравшихся на похоронах людей, заполнившую его квартиру на четвертом этаже. После прошлогодней стычки между неграми и пуэрториканцами Киф и Шейла перебрались на другую сторону Бруклинского моста, в Хайтс. Дорин с мужем и малышом остались в своей квартире на самой границе Испанского гарлема. Там их и застрелили обоих, забрав небольшую сумму наличных денег и бросив двухлетнего малыша, который орал весь день и целую ночь, пока кто-то не обратил внимания на его крики.

Хэллоран остановил Кифа за плечо.

— Сядь, — сказал он и принес брату виски. Шейла вновь разразилась рыданиями. Вокруг нее собрались женщины. Ей поможет пережить горе необходимость заботиться о маленьком Фрэнсисе, подумал Хэллоран. Бедняга Киф так и не смирился с этим браком. От этого ему сегодня было еще тяжелей.

Малыш захныкал. И конечно, Шейла поднялась и пошла к нему. Хэллоран посмотрел в лицо брату и увидел ту же боль, какую чувствовал сам. Хорошенькая Дорин с рыжими кудряшками и смеющимся личиком. Ее больше нет.

— А что решили делать с малышом? — спросил кто-то тихо, но Киф услышал.

— Мы, конечно, вырастим его, — пророкотал он. — И всякий, кто скажет хоть слово против его отца, попробует моих кулаков.

— Никто не скажет ничего плохого о бедном погибшем парнишке, Киф, — сказал Хэллоран. Юный Хавьер был прекрасным мужем для Дорин, как это и предсказывал священник, но кто мог предположить, что их совместная жизнь окажется такой короткой.

— Я поставлю за них свечку, — сказала госпожа О'Коннор.

— Очень хорошо, — сказал Хэллоран. Возможно, свечка облегчит ее горе. Он надеялся, что его горе облегчит бутылка.


* * *

Джесси Фидлер вбежала в офис Гизеллы и закрыла за собой дверь. Гизелла с любопытством посмотрела на нее.

— Ты от кого-нибудь прячешься?

Джесси прислонилась спиной к двери.

— Сандра пришла.

Гизелла глубоко вздохнула.

— Неужели опять?

— На этот раз она говорит, что не вернется в колледж. Она хочет получить постоянную работу в компании.

— Неужели? Неплохая мысль.

— Вас не было здесь прошлым летом, когда она собралась управлять компанией!

— Я постоянно об этом слышу. Но теперь ей девятнадцать. Со временем она будет контролировать значительную часть этого бизнеса.

— Когда это случится, у вас не останется ни единого сотрудника.

— Джесси!

— Виновато ее отношение к людям. Она считает себя лучше всех остальных. Если вы поставите ее на какой-нибудь руководящий пост, то получите массовые заявления об уходе. Ей тоже не пойдет на пользу, если она вообразит, что может без труда начать с высокой должности.

— Я учту это. Ты знаешь, что я ценю твое мнение. — Это было правдой, хотя она подозревала, что Джесси преувеличивает. — Пригласи-ка ее сюда.

Прогнозам Джесси было проще поверить, когда вошла Сандра. Она была миловидной девушкой, высокой и гибкой, с черными волосами и темными глазами, которые до боли напоминали Чарльза. Но презрительное выражение ее лица было таким же, как у Александры Мейнворинг.

Сандра, уклонившись от объятий Гизеллы, бросила на стол свой рюкзак и хлопнулась на софу.

— Джесси, прежде чем впустить сюда, устроила мне допрос третьей степени.

— Она моя секретарша. И это ее работа.

— Не впускать твою дочь?

— Она ведь впустила тебя. Вот ты и здесь — с ногами на софе. — Гизелла сказала это шутливо, но при виде грязных ботинок Сандры на розовой шелковой обивке ей пришлось приложить усилия, чтобы подавить раздражение.

— Я думаю, ты должна ее уволить.

— За то, что она выполняет свою работу?

Сандра пожала плечами. Она подогнула под себя ноги, оставив на шелковой обивке отчетливый грязный след.

— Чем ты намерена заняться теперь, когда у тебя появилось столько свободного времени?

— Разве она тебе не сказала? Ты говорила, что когда-нибудь я получу часть компании. Ну так это время настало.

— В таком случае тебе следует изучить все, что касается компании. Наймом сотрудников занимается господин Сандерс. Первый этаж.

— Мама! — воскликнула Сандра. И Гизелла вдруг подумала, что дочь крайне редко называла ее так. Она очень редко вообще как-нибудь ее называла. — Но это унизительно!

— Я уверена, что ты не захочешь никаких особых льгот только потому, что ты дочь владелицы. — Гизелла не обратила внимания на сердитый взгляд Сандры. — Но я тебе окажу одну любезность. Я позвоню г-ну Сандерсу и предупрежу, что ты идешь.

Когда за Сандрой закрылась дверь, Гизелла едва подавила желание прислониться к ней спиной, как это сделала Джесси.


* * *

Не так уж часто случалось, что сама леди Владелица звонила вниз, в отдел кадров. У Майка Сандерса даже мелькнула мысль, что его кто-нибудь разыгрывает.

— Если я не ошибаюсь, вы приказали мне предоставить вашей дочери работу в отделе почтовых отправлений?

— Не ошибаетесь, — сказала Гизелла Дюран. — Я хочу, чтобы она получила должность, соответствующую ее опыту и уровню образования.

— Если я направлю ее к Гордону, вам предстоит ежеминутно слышать взрывы фейерверков. Вас ведь не было здесь прошлым летом, когда она решила взять на себя руководство компанией, не так ли?

— Прошу вас, Майк. Просто сделайте, как я прошу.

Майк Сандерс повесил трубку и прикинул, удастся ли ему за то время, пока лифт опускается с пятнадцатого этажа, подать заявление об уходе и уехать из этой страны. В дверь постучали.

— Слишком поздно, — сказал он вслух.

Дверь открылась, и появилась красивая молодая женщина с кожей цвета слоновой кости, огромными черными глазами и длинными черными волосами.

— Вы что-то сказали?

— Я сказал — войдите. — Она была дюйма на четыре выше его, но ему нравились высокие женщины, особенно если они были так сложены.

— Сандра? Ты ли это?

— Ах-ах, маленькая девочка, как ты выросла?

— Вот именно!

— Последний раз, когда мы виделись, вы изволили называть меня «занозой в заднице». — Черноволосая красавица одарила его улыбкой, чуть не разбившей его сердце. — Мать сказала, что она позвонит вам относительно работы для меня.

Майк почувствовал, что краснеет.

— Да-да, она только что звонила.

— Ну и?

— Отдел почтовых отправлений.

Только что улыбавшиеся очаровательные губки надулись.

— Я постараюсь переубедить ее, — сказал Майк.

— Не трудитесь, — оборвала его Сандра.

— Мы могли бы обсудить это за ужином.

— Разве нет правила, запрещающего свидания с подчиненными?

— Мне о таком неизвестно.

— А его следовало бы ввести, — нежно промолвила Сандра. — Я поговорю об этом с мамой.


* * *

— Оставляю вас вдвоем, чтобы вы обсудили обязанности, мисс Вейл, — сказал Майк Сандерс. — Желаю успеха, Сандра.

Когда он ушел, Сандра почувствовала некоторое смущение. Ей следовало бы быть с ним полюбезней, но мужчины маленького роста раздражали ее. Раздражали ее и другие сотрудники отдела доставки почтой, решила она, оглядевшись вокруг. Когда она вошла, в комнате звучали шутки и смех. Как только Майк Сандерс представил ее Гордону, старшему контролеру, все это смолкло, уступив место недоверию.

— С чего мне начать? — спросила Сандра у Гордона. Нос у него был похож на пуговку, которая морщилась, словно он почувствовал какой-то неприятный запах. Если бы ей пришлось его нарисовать, она изобразила бы его кроликом. Потом она вспомнила, что уже изображала его таким образом в то лето, когда ей было шестнадцать. К щекам прилила кровь. Интересно, видел ли он ту карикатуру.

— Зачем беспокоиться сегодня? — сказал ей Гордон. — Приходите завтра со свежими силами, и я найду для вас какую-нибудь работу.

— Как скажете, — ответила она учтиво, понимая, что ему нужно обзвонить всех и узнать, что происходит, прежде чем решить, что с ней делать.


* * *

Как только Сандра отправилась к Майку Сандерсу, Гизелла нажала кнопку внутренней связи.

— Джесси? Вызови машину. Я сегодня собираюсь удрать пораньше.

Раздался голос Джесси, громкий и отчетливый.

— Очень хорошо. Последнее время вы работали слишком напряженно.

— Я рада, что кто-то так считает. — Забавно, какой блестящей может казаться ее жизнь для окружающих и какой пустой, обманувшей надежды она может быть на самом деле, думала Гизелла. Двадцать шесть недель в году она находилась в разъездах. То она встречалась с поставщиками, то с клиентами, а иногда проводила время в обществе богачей и даже членов королевских семей из числа «перекати-поле». По-видимому, никто не понимал, что последнее тоже было частью ее работы, причем иногда крайне утомительной.

И все же, как бы успешно ни функционировала компания, все это сводилось к сражениям с финансистами. Каждое расширение, каждая потребность в новом финансировании вызывали все те же старые споры. Она когда-то думала, что стоит ей выкупить долю Тру, как все пойдет спокойно и гладко. Но как только Эллефсон представил ей безукоризненный аромат, начались разногласия с ее собственными людьми. Новые духи никому не понравились так же безоговорочно, как ей. Никто не считал, что он подойдет широкому кругу женщин. К тому времени, как ей не мытьем, так катаньем удалось убедить каждого принять новые духи, возникли новые разногласия по поводу их названия. Она хотела назвать духи «Лилиан» в честь своей матери. Все закричали, что это слишком старомодно. В их названии должна быть «молодая» нотка, настаивало рекламное агентство: в конце концов, мол, вы конкурируете с «Росой молодости». Но здесь она решительно отказалась уступать. Она вовсе не конкурирует с «Росой молодости», сказала она им. Она дает светской женщине ее особый аромат. Все кончилось тем, что она отказалась от услуг этого агентства после особенно продолжительного собрания, на котором один из представителей агентства заявил присутствующим, что Гизелла Дюран ничего не понимает в женщинах.

Но все оказалось к лучшему, подумала она, когда дверцы лифта раскрылись на нижнем этаже. Мори Остин из нового рекламного агентства убедила наконец ее, что новые духи должны называться не полным именем ее матери, а сокращенным, и духи «Лили» были близки к тому, чтобы стать легендой в этой отрасли. Когда швейцар распахнул перед ней дверцу машины, она удивилась, увидев за рулем Хэллорана.

— Я не ожидала тебя так скоро, Патрик.

— Разве я могу оставить вас в руках такого человека на минуту дольше, чем это необходимо? — спросил он через плечо.

— Сейчас твоя семья нуждается в тебе больше меня.

— Не нуждается, — сказал он, отъезжая от обочины. Она достаточно хорошо знала его, чтобы понять, что разговор на эту тему закончен.


* * *

Сандра приходила домой и уходила на работу молчаливая и мрачная. Она каждое утро уходила на работу одна, отказавшись ездить вместе с матерью. В конце первой рабочей недели она попыталась пожаловаться на то, как обращаются с нею другие сотрудники. Гизелла, помня о том, что сказала Джесси, отказалась ее слушать. Сандра отстала от нее, и Гизелле показалось, что она добилась своего. Но к концу следующей недели она снова начала жаловаться.

На этот раз Гизелла потеряла терпение.

— Ты должна сама справляться со своими проблемами, — сказала она дочери. — Нужно быть смелой. Ты должна понять, что красота и богатство — это еще не все. Твоя бабушка Лилиан знала это. Я поняла это. Теперь твоя очередь.


* * *

Сандра вернулась домой после шести вечера.

— Наконец-то, — сказала Гизелла. — Повариха ждет с ужином.

— Я не голодна, — ответила Сандра матери и быстро прошла в свою спальню, громко хлопнув дверью. Она внимательно посмотрела на отражение своей злой физиономии в зеркале. Почему ей вообще пришло в голову, что она хочет работать в компании матери?

Когда в первый рабочий день она вошла в комнату доставки почтой, она сразу же заметила, что мать всех предупредила о том, что ей не должны предоставлять никаких особых льгот. Персонал отдела, вольно истолковав это указание, стал исполнять его с особым рвением. Все самые тяжелые пакеты приходилось упаковывать ей. Каждая сомнительная накладная автоматически перекидывалась ей. Забыли ли вложить в посылку какие-нибудь предметы, допущена ли ошибка в счете или что-нибудь написано неразборчивым почерком — все валили на Сандру! Но хуже всего были злые шутки. Если она одна входила в женский туалет, то не успевала она закрыть за собой дверцу кабинки, как загадочным образом выключался свет. Когда на второй день она хотела расплатиться за ленч в кафетерии, оказалось, что из ее кошелька исчезли все деньги. Когда она пожаловалась Гордону, он сказал, что она, должно быть, ошиблась. Но такие происшествия случались все чаще.

Сандра бросилась на постель. Она ненавидела эту комнату, подумалось ей. Ее мать переехала в новую квартиру на Парк-авеню три года назад, сразу после того, как Сандру отправили в школу в Калифорнии. Комната Сандры была полностью меблирована заново, и она к ней так и не привыкла.

Далеко за полночь Сандра предприняла набег на холодильник. Потом заказала разговор с тетей на вилле в Ницце.

— Не понимаю, почему ты жалуешься, — сказала Алекс.

— Меня направили в отдел почтовых отправлений. Паковать посылки. Любой недоумок мог бы это делать.

— Неужели ты ожидала, что эта женщина даст тебе легкую работу? Ты должна постоять за себя, дорогая.

— Но как?

— Ты Вейл, — внушала ей Алекс, находясь за тридевять земель от нее. — Действуй, как подобает Вейлу.

На следующее утро сам Гордон послал Сандру на склад за бланками. Только она вошла внутрь, дверь за ней закрылась.

Щелкнул замок.

Она барабанила кулаками в дверь и кричала во весь голос, но никто не пришел. Если бы она не отыскала за ящиком сломанную отвертку, ей не удалось бы выбраться оттуда. Когда она влетела в комнату почтовых отправлений, Гордон посмотрел на нее и улыбнулся. Его нос-пуговка сморщился, и Сандра вдруг поняла, что он наверняка видел карикатуру на себя, которую нарисовала она.

Сандра подошла к своему столу и взяла сумочку. Она отправилась прямо в квартиру матери и, перерыв все комнаты, забрала все наличные деньги, которые удалось найти, и книжечку незаполненных чеков. Она уложила рюкзак и ушла, не оставив записки и не передав ничего на словах через слуг.

К тому времени, как самолет приземлился в аэропорту Лазурного берега, Сандра выглядела усталой и помятой. Ее настроение отнюдь не исправилось после контакта с таксистом. Он сплюнул в сторону и, пробормотав что-то невнятное насчет «американского блошиного рынка», отвернулся.

— Это из-за твоего рюкзака. Он подумал, что ты — одна из нас. — У парня, говорившего с американским акцентом, были длинные сальные рыжие волосы и неряшливая борода. За спиной висел такой же рюкзак, а в правой руке — гитара в футляре. Она заметила его при посадке в самолет, но не обратила на него внимания.

— А кто это «мы»?

Он улыбнулся.

— Он принимает нас за битников. Хотя на самом деле мы свободные граждане вселенной.

— И за это он нас не любит?

— За это он нас не выносит. Хочешь, подбросим до Ниццы?

Сандра огляделась вокруг. Другие таксисты смотрели на них неприветливо.

— Почему бы нет? Похоже, что вы, свободные граждане вселенной, лишили меня всяких шансов добраться туда другим способом.

Встречали его трое парней с такими же сальными волосами и неопрятными бородами и две девушки в бесформенных туниках. На всю компанию у них было два мотоцикла, еще две гитары и машина-развалюха, вид которой внушал сомнение, сможет ли она дотащиться до Ниццы. Появляться на вилле тети Алекс было слишком рано, поэтому Сандра приняла их приглашение позавтракать вместе в маленьком кафе в старом городе, неподалеку от порта. Завтрак состоял из горячего черного кофе, круассанов и большого количества сливочного масла и джема. Удовлетворив наконец аппетит, Сандра оглядела сборище молодежи, художников и трудового люда, наполнявшее кафе в то утро. Можно держать пари, что тетя Алекс никогда не бывала в этой части Ниццы.

— Это просто устричная, — сказал парень из аэропорта. — Но вам следует попробовать буйябез, который готовит Винсент.

Повар, мужчина необъятных размеров с улыбкой, обнажающей редкие зубы, помахал ему с порога кухни. Парень наклонился поближе к Сандре.

— Я видел тебя в самолете, — сказал он тихо. — Ты выглядела не очень-то счастливой.

— Как тебя зовут?

— Деннис Нортон. Друзья зовут меня Дэн. Мой отец хочет, чтобы я стал банкиром, как он, но у меня душа художника. — Он придвинулся ближе. — Теперь ты немного пришла в себя.

Сандра взглянула на все еще улыбающегося повара.

— Он сам приносит чек?

— Он знает, что у нас нет денег. Мы выполняем для него какую-нибудь черную работу, а вечерами расплачиваемся за ужин пением.

— У меня есть деньги. — Сандра вытащила бумажник. Дэн рванулся, чтобы спрятать его под стол, но Винсент заметил купюры и поспешил к ним. Сумма, на которой они сошлись, составляла почти всю наличность, которую Сандра захватила с собой. Дэн понял это.

— Зачем ты поторопилась? Он не заставил бы тебя платить. Мы его приучили к этому. А теперь ты тоже банкрот.

— Все в порядке. Здесь живет моя тетя.

— Семья, а? Какая обуза! Если ты решишь освободиться, мы пробудем здесь по крайней мере еще пару недель.

— А потом?

— А потом будем где-нибудь в другом месте.

— Если мне потребуется найти тебя, где тебя разыскать?

Девушка, сидевшая с ним рядом, положила руку ему на плечо и хмуро посмотрела на Сандру.

— У нас еще найдется место, Пола? — спросил Дэн девушку.

— Набилось, как сельдей в бочке, — сказала Пола со скандинавским акцентом. — Таким, как она, придется не по вкусу. — Она так и не сняла руку с плеча Дэна.

Дэн не обратил внимания на слова Полы.

— Мы бываем здесь каждый вечер.

— Может быть, увидимся как-нибудь, — сказала Сандра, вставая.

Не успела она дойти до двери, как ее догнал Дэн, позвякивая связкой ключей.

— Хочешь, подвезу тебя до дома твоей тети? Пола одолжила мне мотоцикл.

Сандра оглянулась на сидящих за столом. Пола хмуро смотрела им вслед.

— Конечно, — сказала Сандра.

Крепко ухватившись за его пояс, Сандра выкрикивала ему на ухо направление. Мотоцикл пророкотал мимо Кур-Салейя, поражающего буйными красками множества фруктов, овощей и цветов.

— Если бы ты не истратила все свои деньги, я купил бы тебе цветов, — прокричал Дэн через плечо.

Они свернули на Кэ-дез-Этаз-Юни, следуя мягкому изгибу набережной, пока она не перешла в Промнад-дез-Англе. Улицу, обсаженную пальмами, и пляжи уже наводнили толпы туристов их фешенебельных отелей. Утро было такое прекрасное, ветер трепал ее волосы и синее Средиземное море простиралось до горизонта. Сандре хотелось, чтобы это продолжалось вечно.

Когда они доехали до поворота, Дэн остановился. На холме, над итальянскими соснами виднелся дом.

— Дальше тебе лучше пойти пешком, — сказал он. — Семьи относятся недоверчиво к таким, как я.

Сандра слезла с мотоцикла и поправила рюкзак, чтобы не резало плечи.

— Спасибо, — сказала она, махнув рукой, и пошла вверх по дороге на виллу. Добравшись до вершины холма, она оглянулась назад. Дэн все еще сидел там, глядя ей вслед. Она помахала ему еще раз и забыла о нем.

Французского языка, который она выучила в Веллингтоне, оказалось достаточно, чтобы отбить сопротивление служанки и прорваться в дом.

— Где спальня моей тети? — спросила Сандра у девушки.

Служанка указала направление.

Миновав внутренний дворик, Сандра услышала ритмичное поскрипывание матраца. Так вот почему тетя Алекс к ней так охладела! У нее появился новый возлюбленный. Сорок восемь лет, и все еще любит это дело! Сандра остановилась перед дверью, прислушиваясь к мужским вздохам и бормотанию, и закурила сигарету. Когда крик восторга, вырвавшийся у тети Алекс, ознаменовал конец празднества, Сандра, затоптав окурок, открыла дверь.

Любовник ее тетки лежал спиной к двери.

— Фабиенна, дура ты этакая! — возмутилась тетя. — Не входи, пока я не позову.

— Привет, тетя Алекс, — широко улыбнулась Сандра. — Я вижу, ты развлекаешься. — Ее тетка сначала побледнела, потом залилась краской.

Мужчина, лежавший рядом с Алекс, повернулся.

— Сандра? — удивился Чарльз Вейл.

— Отец?

— Это не то, что ты думаешь, дорогая! — воскликнула тетя Алекс, но Сандра уже не слушала. Она повернулась и бросилась бежать.

Тетя Алекс кричала ей вслед, но Сандра, выбравшись с виллы, стала спускаться с холма.

Дэн все еще стоял там, где она его оставила, и курил, глядя вдаль, на Средиземное море. Он повернулся на звук маленького камнепада, предварявшего ее спуск.

— Неприятности?

— Увези меня куда-нибудь, — сказала Сандра, задержавшись лишь для того, чтобы надеть рюкзак. — Куда угодно.


ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Район Рима под названием Трастевере был одним из самых бедных кварталов города, скоплением старых домишек и извилистых улиц. Когда лучи солнца наконец проникли в узкую аллею и добрались до раскрытого окошка комнаты Сандры, было уже позднее утро. Она встала, а Дэн перекатился на другой бок. Сандра потрясла его за плечо.

— У тебя есть деньги на еду?

Дэн застонал, продирая глаза.

— Все спустил вчера после представления.

Два вечера в неделю он играл на гитаре в крошечной траттории, которая по вечерам была излюбленным местом туристов, забредающих в поисках экзотики в грязные закоулки старого города.

Сандра воздержалась от ответа. Если она станет ругать его или сетовать на судьбу, Дэн ее бросит. Всю жизнь у нее была тетя Алекс, всегда готовая протянуть руку помощи. Теперь ухватиться было не за что, и Сандру страшила перспектива решать свои проблемы самостоятельно. Она потянулась за одеждой.

— Ты куда?

— Иду заработать немного денег на хлеб.

— Ты могла бы зарабатывать значительно больше, если бы привела себя в порядок.

— Я уже говорила тебе, что не буду этим заниматься, Дэн.

— Не понимаю, почему ты не хочешь, если я не возражаю.

Сандра натянула тунику и повернулась к зеркалу.

— То, что я сплю с тобой, еще не значит, что я стала проституткой. — Она расчесала волосы несколькими сердитыми взмахами расчески.

— Это приглашение? — Дэн поднялся с постели и встал рядом с ней. Когда он попытался обнять ее, она отпрянула и схватила рюкзак.

— Увидимся вечером.

— Подожди, я сейчас оденусь, — сказал Дэн. — Я тебя подвезу. Мотоцикл мне сегодня потребуется.

Это означало, что ей придется тащиться пешком с Виа-Венето. Туристы не заглядывали днем в мрачный район Трастевере. И вновь она подавила желание посетовать на судьбу, хотя мотоцикл «веспа» принадлежал ей и был куплен на заработанные ею деньги. Она мельком взглянула на свое отражение в разбитом зеркале и отвернулась, увидев высокую девушку с длинными сальными волосами.

— В таком случае поторопись, я умираю с голоду.

Когда музеи и магазины закрылись на трехчасовую сиесту, Сандра, вспомнив, что ей придется добираться до Трастевере на чем попало под палящими лучами июльского солнца, решила сначала поесть. Официант из кафе «Донэй» заставил ее сначала показать деньги и лишь потом позволил сесть на стул и заказать такую массу еды: спагетти, мясо, салат и сыр. Прикончив все это, она подозвала официанта и заказала еще стакан красного вина. Вместе с вином официант принес ей огромный золотистый персик, и она поблагодарила его теплой улыбкой, чтобы он не сожалел потом о чаевых, которые она не собиралась ему оставлять.

Послышался звук отодвигаемого стула. Она подняла глаза.

— Можно присесть? — спросил светловолосый мужчина в костюме английского покроя.

— Уэсли! Неужели это ты? — Она вскочила и обняла двоюродного брата. — Что ты здесь делаешь?

Уэсли уселся на стул и протянул ей листок, который держал в руках.

— Я тебя разыскивал по всему Риму. — На листе была одна из ее карикатур. Толстопузый американский турист с хитрым взглядом, вооруженный неизменным фотоаппаратом. В углу рисунка было нацарапано: «Сандра» — так она подписывала свои карикатуры. — Один из клиентов «Вейл энтерпрайзиз», приехавший из Нью-Йорка в наш римский филиал — сейчас я им руковожу, добавил он с гордой улыбкой, — был в полном восторге от этой карикатуры. Мне пришлось выложить за нее вчетверо больше, чем он заплатил.

— Уэсли! Тебе не следовало этого делать!

Уэсли Мейнворинг взглянул на рисунок.

— Ты недооцениваешь себя. Он действительно хорош.

— Этим я зарабатываю на хлеб.

— Значит, вот как ты жила с тех пор, как скрылась из виду? Разве ты не понимаешь, что вся семья с ума сходит от беспокойства? Ты даже заставила общаться друг с другом мать и тетю Гизеллу, которые долгие годы не разговаривали одна с другой.

Сандра заслонила рукой глаза от солнца, внимательно разглядывала прохожих.

— Знаешь ли, ведь на самом деле им это безразлично.

— Нам с Ноэлом не безразлично. Мы много говорили о тебе с тех пор, как мать и Гизелла начали доводить до раскаленного состояния линию связи между Ниццей и Штатами. — Он посмотрел на нее внимательным взглядом. — Я не знаю, почему ты бросила работу в компании твоей матери, крошка, но это было ошибкой.

— Кто это говорит?

— Твои доброжелатели. Я и Ноэл. Мы не выполнили бы своего братского долга, если бы позволили тебе продолжать попусту растрачивать свою жизнь. Когда я сказал Ноэлу, что у меня появилась надежда отыскать тебя, он тут же прыгнул в первый самолет из Нью-Йорка. Сегодня вечером он будет здесь. И мы намерены потратить сколько угодно времени, чтобы уговорить тебя взять на себя свои семейные обязанности.

— Какие это?

— Вернуться в компанию и в дальнейшем взять на себя руководство ею.

Сандра вспомнила то ужасное утро, когда ее заперли на складе. Теперь казалось глупым, что она барабанила в дверь, как ребенок. Но ведь если бы она там осталась, она так и не узнала бы правду о тете Алекс и отце. Нет, она не могла рассказать об этом Уэсли.

— Что такое, крошка? — спросил Уэсли. — Ты что-то помрачнела.

— Они меня не любят.

— Сотрудники твоей матери? А за что им любить тебя? Ты самонадеянный новичок, который со временем будет руководить компанией. Они не просто не любят тебя, крошка. Они всей душой ненавидят тебя.

— Это так ты собираешься уговорить меня вернуться?

Уэсли улыбнулся такой знакомой улыбкой, что у нее замерло сердце.

— Когда ты научишься не убегать от трудностей, Сандра?

Она на мгновение задумалась над этим. Потом взъерошила пальцами волосы.

— Мне нужно хорошенько вымыться до приезда Ноэла.

— Хочешь, отвезу тебя домой?

Дэн у кого-нибудь выклянчил обед и сейчас, наверное, уже вернулся в комнату. В четыре часа он проснется, готовый заниматься любовью. Все самое нужное находится в рюкзаке, который валяется на полу у ее ног. Она осмотрела свою бесформенную тунику и поношенные сандалии.

— Нет. Я хочу, чтобы ты отвез меня за покупками.

В тот же вечер Сандра чувствовала себя так, словно переместилась в другое измерение. Рисуя американских туристов на Виа-Венето в дневное время и кинозвезд по вечерам, Сандра поняла, что именно принадлежащие к высшему классу общества итальянцы одевались лучше всех в мире. Когда Уэсли раскошелился, она смогла — и ее ненавистный рост и стройность на сей раз оказались весьма к месту — примерить модель от Валентино, приготовленную для показа мод. Почему это она вообще решила, что жизнь в одной комнатушке без туалета можно вынести? — размышляла она, моя-отмывая свои волосы. Когда у нее появилась уверенность, что чище, чем теперь, они не могут быть, она позволила им свободно ниспадать до талии блестящей черной волной. Когда они просохли — длинные, прямые, блестящие — и она надела на себя туалет от Валентино, никто не смог бы узнать в ней обтрепанную свободную гражданку вселенной. Ноэл, приехавший в квартиру к Уэсли, оценил ее с первого взгляда и поцеловал руку.

Сандра не спешила наслаждаться едой за ужином, сервированным на балконе квартиры Уэсли, откуда открывался прекрасный вид, а ее двоюродные братья болтали обо всем — от нового кинофильма до размеров чистой прибыли «Вейл энтерпрайзиз». Наконец терпение ее лопнуло. Она громко прочистила горло, и братья повернулись к ней, готовые ее выслушать.

— Мне показалось, что вы оба были намерены уговаривать меня вернуться в компанию «Косметическая продукция Гизеллы Дюран», — произнесла она.

Ноэл пожал плечами.

— Зачем беспокоиться? Стоило мне увидеть тебя в боевой раскраске, как я тут же понял, что ты уже решила вернуться.

Уэсли встал и, вытащив воображаемый меч из воображаемых ножен, поднял его вверх и воскликнул:

— В атаку!

— Вот увидите, — сказала Сандра.

Уэсли улыбнулся.

— Я в этом уверен.


* * *

Большая часть мебели в квартире ее матери стояла в чехлах.

— Когда вы ожидаете ее приезда? — спросила Сандра у служанки, которая впустила ее в квартиру.

— Не раньше, чем через несколько недель, мисс Сандра.

Это определенно замедлит осуществление планов, подумала Сандра.

— Снимите чехлы с мебели и придайте квартире жилой вид.

— Но Хэллоран сказал...

Сандра повернулась и сердито взглянула на девушку.

— Слушаюсь, мисс Сандра, — служанка поспешила выполнять указание.

Оказавшись в своей спальне, Сандра бросила рюкзак на кровать и огляделась вокруг. Она подошла к комоду, заглянула в ящик и увидела одежду тысячелетней давности. Она вытащила ее прямо на пол. То же самое она проделала с каждым из ящиков. Затем перешла к гардеробу и стала выбрасывать из него одежду охапками, добавляя ее к груде на полу. Закончив работу, она позвала служанку.

— Избавьтесь от этого как-нибудь, — указала она на кучу вещей. Широко раскрыв глаза от удивления, девушка выполнила приказание.

На распаковку рюкзака не потребовалось много времени. Завтра, воспользовавшись кредитом по открытому счету матери, она купит одежду, подходящую для новой страницы в ее жизни.

Сандра почти каждый день разговаривала с Уэсли по телефону.

— Мама все еще путешествует, — сказала она ему, позвонив первого сентября. — Если бы горничная не показала мне составленный для мамы маршрут, я подумала бы, что она пытается избежать нашей встречи.

— Когда же она должна возвратиться?

— Не раньше, чем через несколько недель.

— Ты уже была там, чтобы посмотреть, как идет работа?

— Нет еще.

— А где же тот отважный чертенок, который влез вслед за мною на крышу, когда ему было всего семь лет?

— Это несколько другое.

— Неужели? — Этот холодный и циничный голос принадлежал Ноэлу.

— Ты что, подслушиваешь частный разговор?

— Я уже давно отобрал у Уэсли трубку, поскольку он, по-видимому, ничего не сможет добиться своей бархатной тактикой.

— Что ты от меня хочешь?

— Удиви меня. Раньше это у тебя хорошо получалось.


* * *

Первый телефонный звонок поступил в девять часов пять минут утра. Когда Гизелла была в отъезде, жизнь Джесси Фидлер становилась более спокойной... и более скучной. Она часами разгадывала кроссворды. После второго звонка она подумала, что для разнообразия ей совсем не помешает немножко ажиотажа, начавшегося во вторник утром. Однако ситуация быстро превратилась из «немножко ажиотажа» в массовую истерику. Пятый звонок поступил от Марго Холл, секретарши Эда Крауна.

— Тебе известно, что возвратилась дочь Гизеллы?

— Ты пятая сообщаешь мне об этом, — сказала Джесси. В трубку она слышала где-то на заднем плане звуки возбужденных голосов.

— Кто-нибудь уже рассказывал тебе, что она прошла по всем офисам в сопровождении двух парней из кораблестроительной компании, отбирая разные предметы мебели?

— Трое.

— А как насчет этого? Она заставила вынести всю мебель из офиса моего шефа и поставила туда все свои трофеи.

Джесси поморгала глазами. Офис Эда Крауна соседствовал с тем, в котором находилась она. Он был вторым по удобству во всем здании.

— Такую новость ты сообщаешь первая, — призналась она.

— Сейчас они оба находятся в его офисе и орут друг на друга, — Марго понизила голос до шепота. — Ты бы только посмотрела на лицо Эда, когда он вошел в свой офис и увидел, что она уже сидит там за своим новым столом. Давно кому-нибудь следовало немножко огорчить этого сукиного сына.

— Не слишком радуйся. Гизелла считает Эда Крауна своей правой рукой.

— Это потому, что он не пытался прижать ее к стенке картотеки. Все! — Марго прервала разговор.

Когда Джесси положила трубку, она услышала в коридоре гул возбужденных голосов. Затем дверь ее офиса с грохотом распахнулась и появился Эд Краун собственной персоной.

— Вам известно, что происходит? — спросил он.

Джесси холодно посмотрела на него. Возможно, он был ценным сотрудником для руководства компанией «Косметическая продукция Гизеллы Дюран», но она терпеть не могла этого человека.

— Какие-нибудь проблемы?

— Эта глупая девчонка Дюран только что выкинула меня из моего кабинета!

Гизелле он нравился, подумала Джессика и сделала над собой усилие.

— Мать этой глупой девчонки — владелица этой компании, Эд.

— Я поступал на работу не для того, чтобы руководить детским садом. Или разрешать какой-то маленькой сучке говорить, что у меня больше нет офиса.

— Здравствуйте еще раз, господин Краун, — сказала «маленькая сучка» с порога офиса Джесси. — Доброе утро, госпожа Фидлер. Когда будете разговаривать с мамой, передайте ей, пожалуйста, что я устроилась хорошо и что все идет прекрасно.

Лицо Эда Крауна приобрело неприятный красноватый оттенок. Джесси с изумлением заметила, что он немного похож на кабана, в виде которого три года назад его изобразила Сандра.

— Послушай, ты, шлюха! Забирай свои пожитки из моего офиса сию же минуту!

Сандра повернула голову, смерила его оценивающим жестким взглядом с головы до ног.

— Вы уволены, господин Краун.

— Ты не имеешь права меня уволить!

Сандра повернулась к Джесси.

— Будьте любезны, соедините меня с мамой, госпожа Фидлер. Господин Краун предпочитает услышать от нее самой, что он уволен.

— Ну нет, не выйдет, сучка, я ухожу сам.

— Прекрасно. Можете получить свой чек...

— Я знаю, где получить свой чек! — взревел Эд Краун и вылетел вон.

Сандра повернулась к Джесси. Ее голос был по-прежнему спокоен.

— Вы можете рассказать маме об этом маленьком инциденте, когда будете докладывать обо всех других новостях, госпожа Фидлер. Скажите также, что через пару недель я представлю ей свои соображения о работе компании.

Это была уже не та дерзкая девчонка, которая исчезла, не сказав никому ни слова, подумала Джесси. Это была спокойная и уверенная в себе женщина, сумевшая выйти победительницей в схватке с таким человеком, как Эд Краун.

— Зови меня Джесси, как это делает твоя мама.


* * *

Сандра села за письменный стол в своем новом офисе и взяла телефонную трубку. Сердце у нее гулко билось, как и в тот раз, когда она вслед за Ноэлем и Уэсли полезла на крышу Каса Вейл. Она никогда не забудет великолепие открывшегося вида, когда она стояла на скользких черепицах крыши, глядя на Атлантический океан. Морской бриз трепал развевающиеся волосы, и радостное возбуждение охватило ее. Такое же чувство она испытывала сейчас.

— Ноэл, — воскликнула она, когда двоюродный брат взял трубку, — я это сделала!


* * *

Когда горничная проводила ее в гостиную нью-йоркской квартиры Гизеллы, на лице у Джесси Фидлер появилось недоуменное выражение.

— Подайте кофе, — сказала Гизелла горничной. — Я все еще живу по французскому времени, — сказала она, обернувшись к Джесси, которая оглядывала комнату все тем же недоуменным взглядом. — Ты, наверное, обратила внимание на пустые места? — догадалась Гизелла.

— Вас ограбили?

— Можно сказать и так. — Гизелла села на диван и похлопала рукой подушку рядом с собой, приглашая Джесси сесть. — Как говорит прислуга, Сандра захватила с собой «несколько вещей», когда переезжала в собственную квартиру.

— О Господи, — тихо пробормотала Джесси.

— Представь себе, — сухо сказала Гизелла. — Ну а теперь — к делу. — Она протянула руку, чтобы взять отчеты, которые принесла с собой Джесси, и быстро просмотрела их. — Она действительно делает поразительные вещи, — медленно проговорила Гизелла. — Нам еще повезло, что она работает не на Лаудер или Ревлон.

Джесси еще раз окинула взглядом комнату.

— А может быть, это им повезло?

Гизелла откинулась на спинку дивана.

— Нам именно этого не хватало, Джесси. Глотка свежего воздуха. Посмотри, как уже подскочил объемпродаж «Лили».

— Она обрадуется, услышав ваше мнение.

Гизелла усмехнулась.

— Я в этом сомневаюсь. Кроме того, я пробуду здесь только сегодняшний вечер. Еду в Палм-Бич. На следующей неделе Орлена устраивает большой рождественский бал.

— И вы не зайдете в свой офис? — спросила в смятении Джесси.

— Так будет лучше, по крайней мере сейчас. Я устала выслушивать жалобы от своих «старых преданных» сотрудников на все, что делает Сандра.

— Не знаю, как вам удастся остановить их поток, если вы не увидите все собственными глазами.

— Я думаю, их остановит вот это, — сказала Гизелла.

Джесси прочитала циркуляр.

— Гизелла! Это...

— Я не хочу ничего слышать. Просто позаботься о том, чтобы довести это до сведения каждого сотрудника «Косметической продукции Гизеллы Дюран». — Она встала с дивана. — А теперь мне нужно немного поспать, завтра утром я уезжаю.

— Но ведь вы только что приехали! Сандра вернется из Лос-Анджелеса только завтра вечером. Вы вообще с ней не увидитесь.

— Я знаю.


* * *

Сандра взглянула на Джесси Фидлер, входящую в ее офис.

— Неужели опять поступили жалобы от нашего войска?

— Еще поступят. — Секретарша ее матери держала в руке циркуляр. — Ваша мать просила меня распространить это среди сотрудников компании. На данный момент с ним ознакомились все, кроме вас.

Сандра почувствовала, как по спине пробежал холодок. Значит, карточный домик должен сейчас рухнуть.

— Почему я получаю его в последнюю очередь?

— Она так хотела.

А Джесси Фидлер никогда не отклонится от инструкций, данных матерью.

— Веселого Рождества, — сказала Джесси, передавая ей циркуляр.

Сандра пробежала глазами написанное.

— Она назначает меня исполнительным вице-президентом?

— Вторым после нее человеком, — улыбнулась Джесси. — Я должна вернуться к себе в офис. Телефон, наверное, разрывается на части.

— Жалобы?

— Вам двадцать лет, и вы не работаете здесь и четырех месяцев. Что вы думаете по этому поводу?

— А вы что думаете, Джесси?

— Я думаю, что ваша мать — самая умная женщина из всех, кого я знала. И если она считает, что поступает правильно, то так оно и есть.

После ухода Джесси Сандра прочла циркуляр еще раз. Ей показалось странным, что мать как бы вознаграждает ее за то, что она сунулась не в свое дело и захватила руководство компанией. Ей так захотелось позвонить тете Алекс, что она чуть не набрала ее номер. Только воспоминание о том утре на вилле тетки остановило ее.

Ее мысли прервал негромкий стук в дверь.

Вошла Джесси, держа в руках еще какую-то бумагу.

— Неужели еще какая-то бомба? — воскликнула Сандра.

— Возможно. Это заявления об уходе.

Сандра взяла список и быстро просмотрела его. Пятеро сотрудников из верхнего эшелона.

— Прекрасно, — сказала она. — Я разберусь с этим.


* * *

— Разумеется, она без труда нашла им замену, — сказала Джесси Гизелле во время еженедельного телефонного разговора. Ей всегда удавалось разыскать своего босса, где бы она ни находилась. — Каждому хочется работать здесь!

— Мне кажется, ты преувеличиваешь, — ответила Гизелла. — Но если вакансии заполнены, тогда в чем же проблема?

— Эти люди преданы ей, а не вам.

— Ей нужно было кого-то взять на работу, и она была бы дурой, если бы взяла людей, которые ее ненавидят, — сказала Гизелла, отказываясь разделить беспокойство Джесси.

— Мне кажется, вам не следовало бы оставлять это без внимания.

— Но она не увольняла наших сотрудников. Они ушли по собственному желанию.

— Если бы вы хоть ненадолго заезжали сюда! Чтобы мы чаще видели вас.

— Нет! — отрезала Гизелла. — Теперь Сандра сама справляется.


* * *

— А вот это Фрэнсис надевал на День благодарения, — сказала Шейла, потрясая крошечным костюмом клоуна.

— Не слишком ли рано вашему Фрэнсису участвовать в таких забавах? — спросил Хэллоран. — Бедненькому сиротиночке нет еще и четырех лет.

— А ей наплевать на твое мнение, — проворчал Киф, сидя с неизменным стаканом виски в руке. — Она даже не позволяет мне сделать замечание ребенку, хотя он и мой внук.

— Он и без твоей тяжелой руки уже хлебнул горя в этой жизни, — сказала Шейла мужу. — Если бы не твоя дурость, Дорин и Хавьер, может быть, были бы сейчас живы.

— Шейла! — прикрикнул Хэллоран.

— Оставь ее, — хмуро сказал Киф. — Я давно оставил. Теперь у нее один свет в окошке — этот малыш. Даже отец Фланнаган не может заставить ее понять, что она эдак вырастит настоящего сорви-голову.

Да, похоже, так оно и получается, вынужден был признать Хэллоран. Вырастая без мужской руки, которая могла бы его вовремя поправить, мальчик, к сожалению, вел себя, как дикарь. Он привык визжать и орать до тех пор, пока не добивался желаемого.

— Ты что-то мрачен, Пат, — заметила Шейла. — Скучаешь по своей хозяйке, а? А для простых людей, как мы, у тебя нет времени?

— Оставь его в покое, — сказал ей Киф.

— Она была в Европе, а сейчас — во Флориде, — оборвала его Шейла. — У него сейчас нет никаких обязанностей, однако он и дня не проведет с нами.

— Но я ведь пришел! — сказал Хэллоран.

— Только потому, что сегодня Рождество, — буркнула Шейла и быстро вышла из комнаты.

Когда Киф наливал себе новый стакан виски, бутылка в его руке со звоном стучала по стакану.

— Она тоскует по Дорин, в этом все дело, — сказал Хэллоран брату.

— Как и все мы, — ответил Киф и залпом осушил стакан.


САНДРА. 1964 год

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Церемония присвоения наград затянулась. Мужчина встал со своего стула в противоположном конце переполненного людьми банкетного зала и стал пробираться по узким проходам между столами.

— Слишком важная персона, чтобы подождать, пока маленькие людишки получат возможность погреться в лучах солнца, — раздраженно сказал Майк Сандерс. Благодаря влиянию Сандры Майк стал теперь исполнительным вице-президентом компании «Косметическая продукция Гизеллы Дюран». Сандра заменила мать на посту президента прошлой осенью, когда доходы достигли отметки в сто миллионов долларов. Сама Гизелла стала называться председателем совета. Это означало, что мать отказалась от всякого контроля над крупными решениями, подумала Сандра. Она, например, наотрез отказалась от идеи производства мужской косметики, хотя Сандра была убеждена, что это было бы весьма своевременно.

Лицо человека, который пробирался к выходу из банкетного зала, показалось ей смутно знакомым. Он был высок, светловолос, ладно скроен, с резко очерченным загорелым лицом.

— Кто это?

— Брайан Ролингс. — Неправильно истолковав ее озадаченный взгляд, Майк добавил: — Из «Ролингс констракшн».

— Ах, да, — сказала она, уловив в лице Брайана Ролингса сходство с его сыном. У нее сжалось сердце от воспоминания о летнем знакомстве с Браем Ролингсом, которое обернулось бедой из-за любовной связи ее матери с этим мужчиной. Она взяла свою сумочку.

— Я хочу уйти.

— Нельзя, — сказал Майк. — Я еще должен вручить награду.

Сандра встала.

— Что вы делаете?

— Увидимся с вами завтра утром. — Она выбралась из банкетного зала, отыскала ближайший туалет и нырнула внутрь. Смочив бумажное полотенце, она прижала его к лицу, чтобы прийти в себя. Затем расчесала волосы и освежила макияж. Снова холодная и невозмутимая, она вышла из туалета и направилась в фойе.

Не успел швейцар подозвать ей такси, как перед входом остановился лимузин.

— Мисс Вейл, — окликнул ее низкий мужской голос.

Сандра обернулась и увидела Брайана Ролингса.

— Откуда вам известно мое имя? — спросила она, когда он представился.

— Я видел вас на церемонии вручения премий. Вы ждете своего спутника?

— Он не мой спутник. Он сотрудник. И он еще должен вручить одну премию.

— В таком случае, могу ли я вас подвезти? — спросил Брайан Ролингс, показывая рукой в сторону лимузина.

— Последний раз я видел вас, когда вам было около четырех лет, — сказал он, когда она назвала водителю свой адрес. — Я был другом вашей матери.

— И моего отца? — не смогла удержаться от вопроса Сандра.

Он нахмурился, и обаятельная улыбка погасла.

— Да, мы с Чарльзом были одно время довольно близкими друзьями. — Он помедлил. — Уверен, что в семье вы слышали всякие истории обо мне.

— Ни единого слова, — ответила она.

Он заметно успокоился.

— Как там Гизелла?

— Прекрасно. Мы с ней поддерживаем тесную связь из-за бизнеса, но не очень часто встречаемся. Она много путешествует. Не хотите ли что-нибудь передать ей?

Брайан Ролингс покачал головой.

— Вот мы и приехали, — сказал он, когда машина остановилась перед подъездом ее дома. Он помог ей выйти, потом официально пожал руку. — Было очень приятно встретить вас снова после стольких лет, Сандра.

Она была почти одного с ним роста. Какой-то непонятный импульс заставил ее наклониться вперед и нежно поцеловать его в щеку. Мгновение они оба с удивлением смотрели друг на друга.

— Сандра?

— Спасибо за то, что подвезли меня, г-н Ролингс, — сказала Сандра и, не оглядываясь, направилась к входной двери. Войдя в свою квартиру, она бросилась к телефону и набрала номер тети Алекс. Но бросила телефонную трубку, прежде чем ей ответили.

В такие моменты было трудно помнить о том, что она больше не желала общаться с тетей Алекс. Ей было необходимо с кем-нибудь поговорить о том, что только что произошло. Представьте себе, она случайно встретила одного из бывших любовников матери, а поделиться этой новостью абсолютно не с кем! В такие моменты она жалела, что у нее нет задушевной подружки. Завтра она позвонит Уэсли, решила она. Ноэл не увидит в этом ничего забавного, а Уэсли увидит.

Засыпая, она думала о выражении лица Брайана Ролингса.


* * *

Кому-то из художественного отдела пришла в голову мысль использовать в качестве фона для новых рекламных фотографий строящееся здание. Гизелла Дюран которой, как всегда не было в Нью-Йорке, увидев наброски, одобрила идею. И вот теперь Сандра стояла на скрипучей платформе, засунув руки в карманы теплого шерстяного пальто, и наблюдала, как дрожат от холода фотомодели на весеннем ветре на высоте двадцати этажей над Уотер-стрит.

— Многое приходится терпеть ради красоты, — произнес за ее спиной глубокий мужской голос. Она уловила изумительный аромат шоколада и оглянулась. Там стоял Брайан Ролингс с дымящейся кружкой в руке. — Горячий шоколад, — сказал он.

— Можно и мне кружечку? Только, ради Бога, чтобы не увидели фотомодели. Они и без того на грани бунта.

— Берите эту. А я изображу из себя ширму. — Брайан встал между нею и фотографом, отгородив ее своими широкими плечами от съемочной площадки.

Сандра держала кружку обеими руками и с жадностью пила шоколад.

— Спасибо, — сказала она, почувствовав, как по всему телу разливается тепло. — Я действительно очень озябла. А строительные рабочие всегда пьют горячий шоколад?

— Узнав, что здесь сегодня происходит, я приготовил его на случай, если вдруг здесь появитесь вы.

Она снова поднесла к лицу кружку, чтобы скрыть его выражение, и сделала еще один большой глоток.

— Они почти закончили, — сказал Брайан Ролингс. — Не хотите ли подняться на самый верх? Оттуда открывается фантастический вид.

Она шагнула из-за его спины.

— Этот любезный джентльмен предложил нам полюбоваться видом с крыши здания, — обратилась она к группе. — Есть желающие пойти?

Модели застонали. Члены бригады презрительно фыркнули. Фотограф даже не поднял глаз.

— Отведите их вниз, пожалуйста, — сказала Сандра своему помощнику.

— Неужели вы на самом деле полезете на такую высоту? — У ее помощника это прозвучало так, будто ей предстоит подъем на Эверест.

— Обязательно, — ответила Сандра и увидела, что Ролингс улыбнулся.

— Вам нравится побеждать, — заметил он.

Она вспомнила своих двоюродных братьев.

— Конечно.

С вершины здания Сандра смотрела на возвышающиеся за Ист-Ривер коричневые каменные громады Бруклин-Хайтс.

— У бедняги, которому придется работать в этой огромной коробке, не будет возможности любоваться этим видом, — сказал ей Брайан Ролингс, — потому что окна здесь будут не из цельного стекла, а мозаичные.

— Вам должно быть стыдно за это. — Сандра наклонилась вперед.

— Это дело архитектора. — Он взял ее за локоть и немного оттащил от края. — Вы не боитесь высоты?

— Я не боюсь ничего, — сказала Сандра, повернув к нему лицо, вокруг которого ветер разметал ее волосы, — кроме...

— Кроме?

— Этого. — Она прижалась губами к его губам.

Брайан Ролингс взял обеими руками ее лицо и ответил на поцелуй. В это мгновение Сандра поняла, что сказала правду. Сейчас ей было страшнее, чем когда-либо в жизни.

Когда они оторвались друг от друга, он вздохнул.

— Я гожусь тебе в отцы.

— Я это знаю.

— Я женат.

— И твоя жена тебя не понимает.

— Нет, она слишком хорошо понимает меня. Именно поэтому у нас уже давно нет ничего общего, кроме имени.

— Мне все это безразлично, — ответила Сандра, ожидая, что он скажет ей еще одну вещь. Интересно, как он это сформулирует? «Когда ты была ребенком, мы с твоей матерью были любовниками? Я наставил рога своему лучшему другу? Я был отцом твоего младшего брата?»

Но он ничего не сказал. Вместо этого он наклонился вперед и стал опять целовать ее губы. Сандра забыла о том, что хотела что-то услышать от него.


* * *

Сандра была в своей спальне, упаковывая сумку, когда зазвонил телефон. Она бросилась к нему, перепугавшись, что это звонит Брайан, чтобы предупредить, что их поездка на уик-энд снова откладывается. Услышав на другом конце линии голос своей тети, она от неожиданности чуть не бросила трубку.

— Не могу поверить, что ты находишься в Нью-Йорке в июле, — сказала Александра Мейнворинг, как будто они разговаривали только вчера.

— Я здесь работаю, тетя Алекс.

— Судя по газетам, у меня сложилось другое впечатление. Ради Бога, что ты такое замышляешь, Сандра?

— Замышляю?

— Я рассказывала тебе, что Брайан Ролингс сделал Чарльзу?

— Это было тысячу лет назад.

— Уверена, что этот мужчина не может что-то значить для тебя. Ведь он годится тебе в отцы.

— Я думаю, что это тебя...

— Ты должна порвать с ним. Твоему отцу больно видеть твою фотографию с этим мужчиной в газетах.

Сандра набрала в легкие побольше воздуху.

— Мне было больно, — сказала она медленно и отчетливо, — видеть тебя и отца вместе в постели.

Сандра прислушалась к молчанию на другом конце линии, затем бросила трубку. Сандра с нетерпением ожидала этого уикэнда. Такие случаи, когда ей и Брайану удавалось сбежать каждому от своих обязанностей в расположенный в полутора часах езды летний коттедж, который он купил на Лонг-Айленде, выпадали не часто. Ей нравился обшитый светлыми досками коттедж, укрытый в тени рожковых деревьев, окна которого выходили на Стони-Брук-Харбор. Когда он впервые привез ее сюда в марте, она испытала минутное замешательство, подумав, что, может быть, именно здесь бывали вместе он и ее мать. И испытала большое облегчение, узнав, что он приобрел коттедж только на прошлой неделе.

Сандра давно ожидала подобного разговора по телефону, но не от тети. Раз в полмесяца Сандра разговаривала с матерью о состоянии дел в компании «Косметическая продукция Гизеллы Дюран». Когда в колонках светской хроники стали появляться заметки о Сандре и Брайане Ролингсе, Сандра ожидала, что мать что-нибудь скажет по этому поводу, но Гизелла до сих пор не проронила ни слова. Она едва ли могла пропустить такую новость, думала Сандра. Джесси Фидлер зачитывалась заметками подобного рода, и Сандра не обманывала себя насчет того, кому была предана Джесси. Она сообщила бы своей начальнице, с кем встречается ее дочь.

Сандра упаковала поудобней последние несколько вещиц, которые были небрежно брошены в сумку. Она задумчиво посмотрела на коробочку противозачаточных таблеток, которую только что положила туда. Мгновение спустя она выбросила ее в мусорную корзинку. Затем продолжила свои сборы.


ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Брайан, проехав вдоль бульвара Лас-Вегас, остановился перед входом в часовню бракосочетаний, едва заметную между зданием мотеля и автозаправочной станцией «Тексако».

— Придется остановиться на этой, — сказал он Сандре. — Если поедем дальше, окажемся в пустыне.

Эта часовня была не лучше и не хуже, чем десяток других, мимо которых они проехали. Часовня, снабженная белым шпилем, напоминала странную маленькую церковь Новой Англии, которую по какой-то ужасной ошибке пустили плавать в неоновый океан ночного Лас-Вегаса. Им наконец удалось сбежать от фотографов, которые следовали за ними по пятам с тех самых пор, как весть о разводе Брайана Ролингса стала достоянием публики, подумала Сандра. Как забавно выглядела бы фотография беременной невесты на страницах бульварных газетенок.

В вестибюле владелец зачитал им перечень услуг и их стоимость. «За пользование часовней — двадцать пять долларов. Свидетели — шесть долларов. Обручальные кольца? Черно-белые фотографии? Запись церемонии на пленку?» Вошла еще одна чета. Владелец жестом предложил им подождать на обитом винилом диванчике, а сам продолжил перечень. «Цветы? Пластмассовые сувениры на память о событии? Или, может быть, предпочтете живую орхидею?»

Сандра отрицательно покачала головой и прошла в часовню, оставив Брайана завершить организационную часть. Она опустилась на одну из деревянных скамей. Она чувствовала себя отвратительно и не ожидала, что переносить беременность весьма утомительно. Сверкающая огнями вывеска самой часовни вызывала мерцание поддельных витражей в ее окнах. В свете вычурной электрической люстры гирлянды из белых пластмассовых гвоздик могли вполне сойти за украшения из живых цветов.

В часовню вошел Брайан. Сандра была тронута тем, что он, поддержав коммерцию владельца, приобрел букетик из мелких розочек, чтобы приколоть к корсажу Сандры, и белую розу, чтобы вставить себе в петлицу. Он подошел и взял ее за руку. Она слышала, как из вестибюля доносился голос владельца, зачитывающего свой список новой чете. «Цветы? Пластмассовые сувениры на память о событии?» Вступительные такты «Свадебного марша», раздавшиеся из громкоговорителя, установленного в глубине часовни, заглушили остальное.

Священник жестом предложил им пройти в переднюю часть часовни. К ним присоединились наемные свидетели. Мелодия резко оборвалась, и священник низким монотонным голосом начал церемонию бракосочетания. Он еще не довел ее до конца, а Сандра уже слышала голос владельца, обрабатывающего следующих клиентов.

— ...Поцелуйте невесту, — сказал священник. Поцелуй Брайана был торопливым, словно извиняющимся. Покидая часовню, Сандра взглянула на свои часы. Они пробыли в этом здании менее четверти часа.

— Теперь мы связаны узами брака, — сказал Брайан, усаживаясь в машину. — Извини меня за эту церемонию, ведь только таким образом удалось избежать газетчиков. Но для медового месяца это неподходящее место.

— У нас уже был медовый месяц, — Сандра похлопала свой округлившийся живот. Увидев, как на его лице появилось страдальческое выражение, она сразу же пожалела о своих словах. Торопливо, пока ее не покинуло мужество, Сандра произнесла: — Нам нужно поговорить о моей матери.

Все еще держа руку на ключе зажигания, он замер. Потом осторожно спросил:

— О чем конкретно?

— Нам нужно сказать ей об этом лично.

— Зачем?

— Мы оба знаем, зачем.

— Ты говорила, что твои родители никогда не рассказывали тебе о...

— Они не рассказывали. Рассказал кое-кто другой. — Не успел он расспросить ее подробней, как она покачала головой. — Все это в прошлом. Но мы оба знаем, что должны оказать матери любезность и сообщить эту маленькую новость лично.

— Как нам удастся обогнать сплетни?

— Я уже зарезервировала для нас авиабилеты на Париж.

Брайан взглянул на нее. В мерцающем свете, который отбрасывала вывеска часовни, ей не удалось рассмотреть выражение его лица.

— Ты очень уверена в себе, не так ли?

— Да, — ответила она спокойно, но руки ее, обхватившие живот, были холодны, как лед.


* * *

Около восьми часов вечера нанятая ими машина пересекла мост, ведущий к острову Сан-Луи посередине Сены. Они свернули на узкую улочку Сан-Луи-ан-л'Иль, и Брайан любовался выплывающими из сумрака красивыми зданиями.

— Это место выглядит так, словно его перенесли сюда из семнадцатого века, — заметил он, когда машина остановилась перед входом в особняк, перестроенный под квартиры.

— Она говорила, что живет на верхнем этаже.

— Тебе не кажется, что нам следовало бы подождать до утра? Уже поздновато для визитов.

— Я позвонила ей из Лас-Вегаса. Она нас ждет.

— Нас?

— Меня.

В парадном их встретила консьержка и проводила их до лифта. Пока горничная вела их по коридору, Сандра с любопытством оглядывалась по сторонам. Она еще не бывала в этой квартире. Мать переехала сюда два года назад, вскоре после того как сделала ее исполнительным вице-президентом компании.

Горничная остановилась у двери, ведущей в гостиную. Когда Сандра вошла в комнату, Гизелла с улыбкой на лице приподнялась с дивана, обитого светло-зеленой шелковой тканью. Тут она заметила Брайана.

— Как? Что ты тут делаешь, Брайан?

Сандра оглянулась. Ее муж стоял на пороге гостиной и не сводил глаз с Гизеллы.

— Я его убедила, что нам следует прийти, — беззаботно сказала Сандра, — чтобы лично сообщить тебе нашу новость.

Лицо Гизеллы, уже сильно побледневшее, стало совсем белым.

— Какую новость?

Сандра подняла вверх левую руку, продемонстрировав кольцо невесты и обручальное кольцо.

— Я вышла замуж, мама. — Она пришла сюда, чтобы посмотреть на выражение глаз Гизеллы. Почему же вдруг защипало глаза от непролитых слез?

— Гизелла, — начал Брайан и вдруг запнулся.

Сандра не стала ждать, пока он скажет что-нибудь еще.

— Познакомься со своим новоиспеченным зятем.

Тогда Гизелла встала. Она медленно подошла к Сандре и обняла ее.

— Я рада за тебя, — сказала она. Потом протянула руку Брайану. — И за тебя тоже, — повторила.

— Э, нет! — воскликнула Сандра. — Ты и его должна обнять.

Вместо этого Гизелла, приподнявшись на цыпочки, слегка коснулась губами его щеки.

— Добро пожаловать в семью, Брайан.

Он схватил ее за руки.

— Гизелла, нам не хотелось, чтобы ты узнала об этом из газет.

— Я понимаю. — Гизелла высвободила руки. — Хотите чаю? О чем я только думаю? — воскликнула она, прежде чем они смогли ответить. — Мы должны выпить шампанского!

— Гизелла, не надо, — пробормотал Брайан.

Сандра бросила на него взгляд, на который он не обратил внимания.

— Мы с удовольствием выпьем шампанского, — сказала она матери.

— Я сейчас вернусь, — предупредила Гизелла.

Когда она вышла из комнаты, Брайан обернулся к Сандре.

— Что ты затеяла?

— Пусть знает, что мы женаты. Разве не за этим мы сюда пришли?

— А разве за этим? Я начинаю сомневаться, что мы явились сюда именно за этим. А как насчет Чарльза?

— Что?

— Твоего отца. Не хочешь ли ты и ему сообщить нашу новость лично?

— Нет.

— Прекрасно. А то он, возможно, решил бы расправиться со мной с помощью пистолета.

— И имел бы на то веские основания?

Он взглянул на нее.

— Возможно.

Гизелла быстро вошла в комнату в сопровождении горничной, которая несла поднос с бутылкой шампанского и бокалами. Когда открыли бутылку, Сандра подумала, что, возможно, их приход сюда был ужасной ошибкой.


Брайан сидел в темноте в своем номере в «Грийоне», прислушиваясь к легкому ритмичному звуку, доносившемуся с кровати. Это дышала его молодая жена — за себя и его ребенка.

Он знал, куда ему хотелось пойти. Но он продолжал сидеть, охваченный тоскливым чувством, которое, казалось, давно жило в его душе. Легко оправдать измену своей жене, если эта жена — Флоренс со всеми ее настроениями и воздержанием от секса. Но Сандра была молода, полна жизни и так жаждала испытать все радости их физической близости. Он чувствовал себя чудовищем, потому что сидел здесь и всем сердцем рвался к другой женщине.

Он взглянул на светящиеся в темноте стрелки часов. Еще в Орли он перевел часы на местное время. Только что перевалило за полночь. Он встал и нашарил в темноте свои ботинки. Затем в одних носках, на цыпочках он вышел из спальни. В гостиной он сел и надел ботинки. Затем вышел из номера.


* * *

Консьержка в доме Гизеллы не хотела пускать Брайана наверх. Он сунул ей сотню франков. Когда распахнулись двери лифта, его встретила сама Гизелла.

— Прошу тебя, — сказала она, — возвращайся к Сандре.

— Ты знаешь, что я люблю не ее, а тебя.

— Ты женился на моей дочери, и я пожелала тебе счастья. Что еще ты хочешь от меня?

— Я думал, что ты меня не любишь. Все эти годы ты не отвечала на мои звонки и не позволяла увидеться с тобой. Но сегодня вечером я прочел правду в твоих глазах.

— Ты ошибся, — сказала она и отвернулась.

Брайан проследил за ней взглядом. Из гостиной вышел мужчина и направился к ним. На какое-то мгновение Брайану показалось, что это Чарльз. Потом он понял, что это был старший брат Чарльза, дядя Сандры.

— Где ваша супруга, господин Ролингс? — спросил Тру Вейл.

— В гостинице.

— В таком случае я вам советую возвратиться к ней, — сказал Тру Вейл.

— Конечно, — ответил Брайан. Он шагнул в лифт. Вслед за ним вошел Тру. Когда закрылись двери, он успел заметить расстроенное лицо Гизеллы.


* * *

Гизелла на мгновение задержалась, задумчиво глядя на двери лифта, затем вернулась в гостиную. Она опустилась на диван, пытаясь побороть желание заплакать. Но в тот вечер на нее обрушилось слишком много обид. Она не смогла сдержать слезы.

Затем она встала и налила себе бокал вина. Но снова вернулись слезы, и она, поставив его в сторонке, бросилась на диван.

— О Тру! — произнесла она вслух со вздохом. Когда после ухода Сандры и Брайана она открыла дверь и увидела, что там стоит Тру, она чуть не потеряла сознание.

— У меня новость, — сказал он, делая шаг вперед, чтобы взять ее за руки. — О Сандре. Она за кого-то вышла замуж.

— Я знаю. Они с Брайаном только что были здесь.

Тру отпустил ее руки и прошел в гостиную. Хотя он никогда не бывал в этой квартире, способность ориентироваться не подвела, его и, отыскав бар, он начал готовить для себя коктейль.

— Значит, я немного опоздал и не сумел смягчить удар, — беспечно сказал он.

— Почему ты решил, что это будет ударом, который нужно смягчить?

— Мне показалось, что, может быть, г-н Ролингс был причиной твоего разрыва со мной. — Он принес ей бокал, а затем поднял свой. — Пью за молодоженов.

Она стояла, не прикоснувшись к бокалу.

— Причиной моего разрыва с тобой был не Брайан и не кто-то другой, Тру. Причиной был ты сам. Ты больше думал о своей семье, чем о нас с тобой. Обо мне.

В этот момент возвращение Брайана прервало их разговор.

По выражению лица Тру Гизелла поняла, что он уверен, что не будь его здесь, она с радостью приняла бы своего бывшего любовника, молодого мужа своей дочери, в своей постели. Именно поэтому он и ушел.


* * *

В холодном свете зари Гизелла проснулась на диване, где заснула в слезах. Ужас сжимал ее сердце. Она бросилась к телефону и набрала номер гостиницы Тру.

— Сожалею, мадам, — сказал дежурный клерк. — Он выписался вчера вечером.

— Не оставил ли он мне записки? Меня зовут Гизелла Дюран.

— Сожалею, мадам Дюран. Никакой записки нет.

Она повесила трубку. Тру попросил Брайана уйти не из-за своих чувств к ней, а потому что он опять ставил на первое место интересы Вейлов. Брайан женился на Сандре, поэтому Брайан должен вернуться к жене.

— Еще один удар для Вейлов, — пробормотала она вслух. — О, Тру!

Затем она вспомнила о том, о чем безуспешно старалась не думать со вчерашнего вечера. Когда вчера Сандра повернулась к Брайану, Гизелла заметила, что у нее слегка округлился живот. Сандра была беременна от Брайана. Не было ли это той новостью, из-за которой Тру поспешил к ней, чтобы подготовить ее?

Она услышала, как звонят в дверь. Вошла горничная.

— Никаких телефонных звонков. Никаких посетителей. Я хочу побыть одна.

— Но вам записка от дочери.

— Прочтите ее.

— Мой английский не очень...

— Прочтите!

— Свадебный завтрак. Она приглашает вас прийти к ней в гостиницу.

— Напишите ей, что я больна.

— Мне попросить, чтобы она пришла к вам?

— Нет. Я думаю, что она уже сделала все, ради чего приехала в Париж, — и даже более того.


* * *

Сандра спланировала свои действия только до момента встречи с матерью. Но приступ рвоты над Атлантикой на обратном пути в Нью-Йорк показал ей, что ее тело продолжает выполнять свою функцию, не подчиняясь никаким указаниям со стороны ее сознания.

В дополнение к отвратительному состоянию ее разозлил Брайан. У нее почти не было времени осмотреть новый салон, и он лишил ее возможности сделать покупки. Она успела лишь выбрать пару шарфов и несколько мелких вещиц в маленьком магазинчике при гостинице «Грийон», а потом появился Брайан и сообщил, что только что получил телеграмму от своей бывшей жены и должен вернуться в Нью-Йорк. Он попытался оставить ее в Париже, но Сандра и слышать об этом не пожелала.

Когда они приземлились в Нью-Йорке, он попытался убедить ее поехать домой, хотя квартира была еще необжитой и даже не была до конца меблирована, но она снова ответила отказом. Так же как он отказывался ответить на единственный вопрос, хотя она настаивала на этом в течение многочасового перелета.

В машине Сандра спросила:

— Теперь, когда мы прибыли, может быть, скажешь мне наконец, о чем была телеграмма от Флоренс?

Брайан, сосредоточенно глядя в спину шоферу, даже не заметил, что она обращается к нему.

— Брайан!

Он взглянул на нее, и в его глазах она увидела то же выражение, какое заметила у него утром после посещения квартиры ее матери. В результате этой поездки она потеряла что-то такое, чем владела, сама того не зная. Но еще хуже, что она выбросила это в стремлении отомстить, хотя на самом деле этого не хотела.

— Тебе не следовало ехать, — сказал ей Брайан и снова уставился в спину шофера. — Нельзя ли побыстрее?

Шофер, вобрав голову в плечи, нажал на акселератор. Уж не знает ли он, подумалось Сандре, что за причина заставляет Брайана так спешить в квартиру своей бывшей жены.

Не успела машина остановиться перед домом, как Брайан выскочил из нее. Сандра сама открыла дверцу и выбралась из машины. Брайан уже миновал швейцара. Она последовала вслед за мужем. В вестибюле она увидела Брайана у лифта. Когда она встала рядом с ним, он даже не взглянул на нее.

Двери лифта открылись на пятом этаже, и Брайан торопливо вышел. Сандра замедлила шаг, увидев полицейского в форме, стоявшего перед дверью квартиры, к которой он приближался. Она неожиданно почувствовала тошноту.

— Что происходит, офицер? — спросил Брайан у полицейского.

— Вы г-н Ролингс?

Когда Брайан утвердительно кивнул, он сказал:

— Вам следует быть осторожнее. Всюду рыщут репортеры. Она сейчас чувствует себя лучше. Конечно, ее увезли в больницу. Тут произошла небольшая путаница, потому что... думали, что на нее напали, а на самом деле... вы в порядке?

Брайан побелел под загаром.

— Она пыталась убить себя? — хрипло спросил он.

— Боюсь, что это так.

— А дети?

— Они в гостиной. — Он отступил на шаг. Но когда Сандра попыталась войти вслед за мужем, полицейский взял ее за локоть.

— Позвольте мне пройти вместе с моим мужем.

— Вы и есть вторая жена? — Сандра кивнула. — Они все очень расстроены. Ваше имя упоминалось в записке.

У нее опять подкатила тошнота.

— Мне нужно сесть.

— Пройдите сюда, — предложил он и провел по коридору в столовую. Затем вышел и вернулся через несколько минут с чашкой кофе. — Может быть, это вам поможет.

Она смотрела на кофе нерешительно, не зная, как воспримет его желудок.

— Что с ней случилось?

— Перерезала вены в ванне. Младшая дочь решила, что ее мать убили, и вызвала полицию. Там было столько крови, что она не могла сообразить, что произошло.

Сандра, наклонившись вперед, закрыла лицо руками. Откуда-то из квартиры доносились сердитые крики. Она подняла глаза и попыталась встать.

— Сидите спокойно, — сказал полицейский. — Я скажу вашему мужу, где вас найти, когда он будет уходить. Не могу понять, зачем он вас вообще сюда притащил.

— Я сама хотела прийти, — ответила Сандра. — Он мой муж. Мое место рядом с ним.

— Только не здесь, — сказал полицейский. Она обрадовалась, когда он вышел из комнаты.

Запах кофе вызывал тошноту, она отодвинула чашку и встала. Она медленно обошла столовую, разглядывая картины — хорошие — на стенах. Добрая старая Флоренс, подумала она. Соль земли. Какой миленький свадебный подарок она преподнесла бывшему мужу.

Услышав мужские шаги, Сандра развернулась, ожидая увидеть Брайана. Вместо него она наткнулась на Брая.

— Не могу поверить, что он притащил тебя в дом моей матери, — сказал сын Флоренс.

— Он не притащил меня, я пришла сама.

— Это из-за меня ты стала бегать за ним? И украла его у моей матери?

— Я ни у кого его не крала. Они с Флоренс разошлись давным-давно.

Он с угрожающим видом подошел ближе.

— Ты сука, — выругался он. — Такая же, как твоя мать. — И вышел из комнаты.


* * *

К тому времени, как вернулся полицейский, Сандра устала до такой степени, что у нее все болело.

— Он сейчас уходит, — сказал полицейский.

Она последовала за ним по коридору, опасаясь еще одной встречи с Браем Ролингсом. Брайан ожидал ее у двери с равнодушным видом. Они в полном молчании спустились в лифте.

Пришлось немного подождать, пока швейцар подзовет им машину. Когда машина отъехала от дома, Сандра посмотрела на своего мужа. Он выглядел измученным и осунувшимся. Плечи его начали вздрагивать, и она догадалась, что он плачет.

Сандра наклонилась к нему и обняла рукой за плечи. Брайан стряхнул с себя ее руку и прислонился к дверце машины, глядя сквозь стекло в ночь.


САНДРА. 1965 год

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Гизелла сбросила с ног туфли на каблуке и в одних чулках подошла к высокому окну гостиной. Сквозь сгущающиеся сумерки мартовского вечера она видела величественные контуры собора Нотр-Дам, возвышающегося на Иль-де-Сите, другом острове на Сене. Иль-де-Сите был центром старого Парижа, где двадцать веков назад близ деревни Паризии один из полководцев Юлия Цезаря разместил свой штаб. Арендная плата на Иль-Сан-Луи была самой высокой во всем Париже, но место того стоило, думала Гизелла. Елена Рубинштейн тоже жила на Иль-Сан-Луи — на Ке-де-Бетюн — но эти две королевы косметики никогда не встречались. Сейчас мадам Рубинштейн было девяносто три года. Правда, ходили слухи, что она все еще не оправилась после того ужасного происшествия, когда ее связали и ограбили в ее нью-йоркской квартире прошлой весной, и что ее приезд в Париж прошлым летом будет для нее последним.

За последние два года Гизелла ездила в Нью-Йорк только на один-два дня. Джесси без конца уговаривала Гизеллу проводить там больше времени и частично отобрать у Сандры право принимать повседневные решения. Но ее квартира на Иль-Сан-Луи стала для нее убежищем, которое ей не хотелось покидать. Сонная провинциальная атмосфера набережных и улиц семнадцатого столетия действовала на Гизеллу успокаивающе. Как и остальные жители этого острова, Гизелла, пересекая один из мостов, говорила: «Я отправляюсь в Париж». Здесь, посередине Сены, она чувствовала себя за тридевять земель от суматохи Елисейских полей и нового Салона Гизеллы Дюран.

Двадцать административных кругов, на которые подразделялся Париж, располагались по спирали, расширяющейся в направлении от центра, причем меньшие номера группировались вокруг Сены. Квартира Гизеллы была расположена в четвертом округе. Ее Салон находился в восьмом округе, куда дома моды и шикарные бутики привлекали толпы светской публики. С помощью Анти Лода она за последние два года превратила салон и офисы в достопримечательность великолепных Елисейских полей. На уровне улицы находился магазин розничной торговли, где демонстрировались и продавались все косметические товары и средства для ухода за кожей. Этажом выше был расположен элегантный Институт красоты с отдельными салонами для маникюра, педикюра, массажа лица и ухода за волосами. На третьем этаже и выше располагались офисы. Дела за последнее время шли так хорошо, что Анри Лод предлагал открыть дополнительные магазины в первом, седьмом и шестнадцатом округах, и, может быть, он был прав.

Гизелла не знала, сколько времени она так простояла, когда раздался телефонный звонок. Она жестом отослала горничную и сама взяла телефонную трубку.

— Я подумала, что вам будет интересно узнать, что час назад вы стали бабушкой, — сказала Джесси Фидлер. — Гизелла?

— Как чувствует себя Сандра?

— Мать и дочь чувствуют себя прекрасно. — Теплота, чувствовавшаяся в голосе Джесси, успокоила начавшееся у Гизеллы сердцебиение. — Не буду больше занимать линию, чтобы вы могли зарезервировать место в самолете.

— Какое место?

— Разве вы не приезжаете домой?

— Она не хочет, чтобы я была там. И мы обе знаем это.

— Теперь она стала матерью. Она переменится.

— Ты можешь припомнить такой случай, чтобы Сандра что-нибудь передумала? К тому же там из-за каждого огнетушителя будут выглядывать фотографы, пытающиеся подловить нас с Брайаном вместе. — Вскоре после покушения Флоренс на самоубийство в прессу просочилась история отношений Гизеллы с Брайаном — это могли сделать только сама Флоренс Ролингс либо кто-нибудь из ее детей. На какое-то короткое время история стала сенсацией, и Гизелла не хотела ее воскрешать.

— Но у вас родилась внучка. Первая. И вы не намерены ничего предпринять?

— Пошли ей две дюжины роз, — попросила Гизелла.

— А что написать на сопроводительной открытке? — резко спросила Джесси. — Наилучшие пожелания от «Косметической продукции Гизеллы Дюран»? — секретарша повесила трубку, не дожидаясь ответа Гизеллы.

Гизелла подавила желание перезвонить Джесси, но ритм работы ее сердца нарушился снова. Мгновение спустя она разжала кулаки и смешала себе коктейль. Потом возвратилась к высокому окну и своему любимому виду на Иль-де-Сите. Париж был действительно городом огней. Огни были на соборе Нотр-Дам и на Консьержери; они останутся гореть до часу ночи. Как Сандра назвала свою дочь? «Моя внучка» — у Гизеллы возникло странное чувство, когда она произнесла эти слова вслух. Как странно устроена жизнь. Когда она начала создавать свою компанию, это для нее было средством получить назад Сандру — и, подумать только, как все обернулось.


* * *

— Пора ей возвращаться в детскую, — сказала сестра, забирая у Сандры крошечный сверток. — Ну разве она не красавица?

Конечно, красавица, с гордостью подумала Сандра. Ее удивило, что она почувствовала боль, когда у нее забирали ребенка.

— Кстати, ваш муж просил передать вам кое-что, — сказала сестра, задержавшись у двери. — Он придет сегодня вечером. Уверена, что вас это обрадует.

Сандра кивнула головой, хотя была далеко не уверена, обрадовало ли ее это известие. Брайан спросил ее — совершенно официально — хочет ли она, чтобы он присутствовал при родах. Она так же официально ответила, что в этом нет необходимости. Она думала в тот момент, что говорит правду, пока не начались схватки и она не почувствовала себя глубоко одинокой и беззащитной. Тогда она отдала бы все, лишь бы он находился рядом.


* * *

Он становится слишком стар для работы на строительных площадках, думал Брайан, пробираясь сквозь дождь и грязь к хибарке для строителей. Мужчина, которому близко к пятидесяти, должен работать за письменным столом. После окончания колледжа в фирму пришел Брай, но у него лучше получалась канцелярская работа, и поэтому Брайан вынужден был работать на участках больше, чем ему хотелось бы. Войдя в хибарку, Брайан стянул с ног одолженные у кого-то сапоги и снова вышел наружу.

— Что-нибудь еще, г-н Ролингс? — прокричал мастер, стараясь перекрыть рев бульдозера.

Брайан покачал головой. Он махнул рукой человеку в ближайшем бульдозере и уселся во взятую на прокат машину, промочив и носки и ботинки, пока до нее добирался. Взглянув на часы, он увидел, что, если он хотел успеть на самолет, у него не было времени заехать в гостиницу. Он устало выбрался из машины и крикнул мастеру:

— Скажите, чтобы кто-нибудь забрал мои вещи в гостинице и переслал их в нью-йоркский офис!

— Неужели вы собираетесь лететь в таком виде? Не успеете и до Чикаго долететь, как схватите воспаление легких.

— У меня сегодня утром родилась дочь. Мне бы следовало уже быть там.

— Поздравляю. Мы обо всем позаботимся. Хотите, организуем вам провожающих до аэропорта? Местных полицейских?

— Успею и так, — сказал Брайан, отъезжая. — Только-только.

Когда самолет взлетел, он уже немного просох, кроме носок, и был готов пропустить стаканчик крепкого напитка, который принесла стюардесса. К моменту посадки в Нью-Йорке он понимал, что сильно простудился, хотя алкоголь пока не давал болезни одолеть его.

Он никого не просил встретить его в аэропорту, поскольку не знал, когда сможет выбраться оттуда. Ему вообще не следовало бы оставлять строительство, но рождение дочери многое отодвинуло на второй план, думал он. Даже если он и не хотел иметь еще одного ребенка в своем возрасте. Когда ей исполнится восемнадцать, ему будет шестьдесят семь.

Эта мысль заставила его зайти и выпить еще стаканчик, прежде чем взять такси, чтобы ехать в больницу.


* * *

Брайан, заросший щетиной, в испачканных грязью брюках, вошел в палату Сандры без стука. Когда он наклонился к ней, чтобы поцеловать, она почувствовала запах спиртного.

— Извини, что меня не было здесь в момент этого радостного события.

— Наверное, когда такое событие повторяется в четвертый раз, оно перестает волновать, — сказала Сандра, сразу же пожалев об этих словах.

— Не в этом дело, —ответил Брайан. — На строительстве просто преисподняя разверзлась...

— Ну конечно, кроме тебя, было некому исправить положение. Все та же старая песня. — Сандра опять пожалела, что сказала это, но разговор, по-видимому, пошел по знакомой накатанной дорожке. — Полюбуйся, какие у меня цветы, — попыталась она сменить тему.

Удар попал в цель.

— Извини, у меня не было возможности принести тебе что-нибудь.

— Я ничего и не ждала, — сказала она ему, а затем подумала, что он может не так ее понять. Она вздохнула. — Я просто хотела, чтобы ты полюбовался цветами.

— Чудесные розы. Две дюжины роз — великолепный букет. От кого они?

— От мамы. — Это тоже ей не следовало говорить.

Брайан взглянул на часы.

— Я и не заметил, что уже так поздно. Меня скоро выгонят отсюда. Лучше уж я пойду и посмотрю на малышку. Как мы ее назовем? Ты уже решила?

— Лилиан.

Ее раздражало, что он медленно, основательно обдумывает сказанное.

— Немножко старомодно, пожалуй?

— Так и должно быть. Это имя моей бабушки.

— Я знаю.

— Можно называть ее Лили. Как духи. Подумай только, какой она может стать рекламой. — Причина выбора этого имени заключалась не в этом, но настоящую причину она пока не могла назвать даже самой себе.

Брайан постоял еще мгновение, затем пожал плечами.

— Хорошо, — сказал он. — Пусть будет так, как ты хочешь. — И пошел посмотреть на новорожденную дочь.

Зачем ему беспокоиться, подумала Сандра. Но знала, что он и должен был это сделать, потому что так поступают джентльмены. Он всегда остается джентльменом — это единственное, что Сандра твердо знала о своем муже.


* * *

Дом, подумал Брайан, входя в свою квартиру. Здесь он не чувствовал себя дома. Сандра выбрала квартиру, меблировала, устроила детскую. Она советовалась с ним по поводу каждой мелочи, но все хлопоты оставляли его равнодушным, безучастным, словно речь шла не о его квартире. Словно не его жена эта молодая женщина, которая годилась ему в дочери. Первым делом он стащил с себя всю одежду, которую целых два дня носил, не снимая, и встал под душ.

Затем надел пижаму, халат, налил себе стаканчик и, уже наполовину опорожнив его, вспомнил, что в последний раз ел несколько часов назад, да и то в самолете. На кухне он пошарил в холодильнике, отыскивая что-нибудь для бутерброда, но затем решил остановиться на поджаренном хлебе с яйцами. Яйца переварились и были как резиновые, хлеб подгорел, но еще один стаканчик спиртного исправил положение.

Он сложил тарелки и сковороду в раковине и захватил с собой стаканчик в комнату, которую Сандра предназначила для детской. Комната была яркая и веселая, а традиционная детская мебель, которую она выбрала, удивила его. Имя, которое она выбрала для дочери, тоже его удивило. Он не помнил, чтобы она когда-нибудь что-нибудь говорила о матери Гизеллы.

Он удивился также тому, как дрогнуло его сердце, когда сегодня вечером сестра поднесла Лили к окну. Он ожидал увидеть миниатюрную копию Сандры. То, что малышка была светловолосой, тоже удивило его. Она была так похожа на фотографию Бенджамина, которая без конца тиражировалась в газетах, что у него на глазах выступили слезы. Сестра что-то сказала сквозь стекло, но он покачал головой и вышел из комнаты.

Брайан осторожно закрыл за собой дверь детской и вернулся к бару. Снова наполнив стакан, он отправился с ним в кабинет. Ему не нужно было искать в записной книжке номер, который он стал набирать. Он никогда не звонил по этому номеру, но знал его наизусть.

— Резиденция Дюран, — ответил ее слуга.

— Хэллоран?

— Он самый. А кто говорит?

— Брайан Ролингс. Гизелла у себя?

— Ее нет.

— Не можешь ли ты дать мне номер, по которому ее можно отыскать?

— Нет, сэр, не могу.

— Не можешь или не хочешь?

— Разве это не одно и то же, сэр?

— Позвони ей сам. Дай ей мой номер. Скажи ей, что я буду здесь в течение трех дней.

— Обязательно, сэр.


* * *

И как, черт возьми, Брайан Ролингс узнал, что хозяйка именно сегодня прилетела из Парижа? — спрашивал себя Хэллоран, вешая трубку. У этого человека просто талант оказываться там, где он не нужен.

Не успела она заснуть в собственной постели впервые Бог знает за какое время, как этому человеку тут же пришло в голову ее разбудить. Не будет этого, пока Хэллоран здесь, чтобы охранять ее.


* * *

— Это конфеты, — сказал Уэсли, протягивая ей огромную коробку шоколадных конфет. — Ноэл хотел проявить практичность и подарить детское приданое, но я сказал ему, что у тебя будет последний шанс полакомиться перед тем, как сядешь на диету.

— Ты хорошо меня знаешь. — Сандра засунула в рот сразу две шоколадки. — Мне кажется, что ни один из вас так и не соберется жениться и завести собственных детей.

— Нет.

— Особенно после нашего детства, — сказал Ноэл, неожиданно посерьезнев. — Кстати, мы получили телеграмму от матери.

— Мы принесли бы ее, чтобы показать тебе, — добавил Уэсли, — но она немедленно полетела в огонь, как только старший братец вскрыл ее.

— Разве ты не поняла, что причинишь ей боль, если не напишешь сама о рождении малышки? — спросил Ноэл.

— Ты хочешь сказать, что она уже простила меня за то, что я не сказала ей о своем замужестве?

— Да, потому что теперь появился новый повод для того, чтобы пожаловаться, — сказал Уэсли. — Не кажется ли тебе, что следовало бы проявить снисходительность к бедной старушке?

Сандра отрицательно покачала головой. Она так и не рассказала своим двоюродным братьям о том, что она тогда узнала во Франции, когда вошла в спальню их матери. Подозревали ли они об истинных отношениях между их матерью и ее отцом?

— Не жди, что мы будем нянчиться с ребенком, — предупредил Ноэл. — Мы уже достаточно понянчились с тобой.

Когда Уэсли с Ноэлом ушли, Сандра почувствовала себя сиротливо. За последнюю пару дней ее посетила масса знакомых, но, по правде говоря, у нее не было близких друзей, не считая двоюродных братьев. Виной был ее колючий характер, и она впервые в жизни пожалела об этом.

— Привет, Сандра, — раздался с порога женский голос.

Ни одной женщине, только что родившей ребенка, не следовало бы иметь мать, которая так выглядит, подумала Сандра. Гизелла Дюран предстала во всем блеске красоты, с оживленными глазами. Она подошла к койке и легонько поцеловала Сандру в щеку.

— Ты уже видела малышку? — К своему удивлению, Сандра почувствовала, что с нетерпением ждет одобрения матери.

— Да. — В лице Гизеллы появилось что-то теплое. Сандре смутно вспомнилось, что когда-то очень давно видела такое выражение на лице матери. — Она просто красавица. Как ты ее назовешь?

— Лилиан. А сокращенно — Лили.

— О! — тихо воскликнула Гизелла и стала рыться в своей сумочке. Она достала платок и промокнула глаза. — Я очень глупо себя веду, — сказала она спустя мгновение.

— Мне кажется, имя ей подходит, — мягко сказала Сандра. Никогда еще она не чувствовала себя ближе к своей матери, чем в этот момент. — Она такая же светленькая, как и ты.

— И как твоя бабушка Лилиан. — Гизелла похлопала по руке дочери. — Я бы очень хотела, чтобы ты знала ее.

— Я чувствую, что я как будто знала ее. Ты помнишь, когда мне было четыре года, ты рассказала мне о ней и о дедушке Дитрихе?

Гизелла засияла от радости.

— Так ты это помнишь?

— Гизелла! — позвал с порога Брайан.

Гизелла вскочила так быстро, что ее сумочка соскользнула на пол и из нее высыпалась пудреница и губная помада.

— Я пришла навестить Сандру и малышку.

Брайан опустился на колени и взялся рукой за пудреницу одновременно с рукой Гизеллы.

— Я пытался связаться с тобой вчера вечером. Твой слуга сказал, что тебя нет в городе.

Гизелла пробормотала что-то невнятное относительно Хэллорана, который слишком старательно ее охраняет, но Сандра уже не слушала. Она наблюдала за выражением лица своего мужа. Он все еще любит мать, поняла Сандра. Как могла она забыть об этом? Не было ли это главной причиной того, что ее так повлекло к нему?


* * *

От первой пятницы в апреле Гизелла не ждала Ничего хорошего. Сандра официально записалась у Джесси на этот день для того, чтобы побеседовать с Гизеллой, и Гизелла была почти уверена, что знает, какой вопрос Сандра собиралась обсудить.

Когда Джесси тихо постучала в дверь офиса, Гизелла подняла на нее глаза.

— Она уже пришла?

— Нет еще, — сказала побледневшая Джесси, сжимая в руке номер «Нью-Йорк Таймс».

— Что-нибудь случилось?

— Конец эры, — сказала Джесси, положив перед ней газету. — Вчера умерла Елена Рубинштейн.

Гизелла взяла газету. «Таймс» посвятила ее сопернице четыре колонки на первой странице. Гизелла откинулась на спинку стула и потерла лоб. Депрессия, которую она старалась держать под контролем, одолела ее.

— Позаботься о цветах, Джесси, хорошо?

Джесси потрепала ее по плечу.

— Не беспокойтесь. Принести вам кофе? А может быть, что-нибудь покрепче?

— Не забудь предложить мне это после разговора с Сандрой.


* * *

Сандра никогда еще не видела свою мать в такой ярости.

— Но Лили всего три недели! — кричала Гизелла. — Я не могу поверить, что Брайан согласился на это.

— Брайан не имеет права вмешиваться в оперативные решения, касающиеся компании «Косметическая продукция Гизеллы Дюран». Я смогу с успехом представлять нашу продукцию. — Сандра знала, что не выглядит как мать, только что произведшая на свет ребенка. Как и предсказывал Уэсли, она уже села на диету. Она сбросила в весе все, что набрала во время беременности, и даже на несколько фунтов больше. — Я наилучшим образом организовала уход за малышкой. — Она мрачно улыбнулась Гизелле. — Все организовано так, как было, когда ты растила меня.

— Но тогда не учитывалось мое желание, — воскликнула Гизелла, — а только воля твоего отца.

Сандра и тут не смогла удержаться от язвительного замечания:

— Однако у тети Алекс всегда находилось для меня масса времени.

Гизелла нахмурилась.

— Все обстояло гораздо сложнее. Твой отец не...

— Это не имеет никакого отношения ни к отцу, ни к Брайану, — прервала ее Сандра, сожалея, что позволила себе отклониться от цели. — Это имеет отношение к рекламе товаров компании.

Ее мать неожиданно опустилась в кресло, схватившись за грудь, словно пытаясь унять сердцебиение.

— Хорошо, — сказала Гизелла дочери. — Пусть будет так, если ты этого хочешь.

Сандра, торжествуя победу, улыбнулась.

— Да, я хочу.

Однако, вернувшись в свой офис, Сандра не почувствовала радость победы. С тех пор как Брайан снова уехал на Западное побережье, он ни разу не позвонил ей ни домой, ни на работу, чтобы справиться о малышке. Может быть, он сожалел, что женился на ней? Может быть, он только сейчас понял это?

Если так, то дело плохо. Теперь он принадлежал ей, а не матери, и она не собиралась отпускать его.


ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Когда раздался звонок, Гизелла взяла трубку и услышала детский плач.

— Алло?

— Госпожа Дюран? — Голос был незнаком ей. Говорила женщина — молодая и очень испуганная. Гизелла не разобрала, что она сказала, потому что слова заглушил неистовый детский крик.

— Повторите, пожалуйста, — попросила Гизелла. Кто бы это ни был, звонили по ее личной линии, которая была подключена к телефону на ее столе, минуя коммутатор Джесси. — Боюсь, я не вполне поняла, что вы сказали.

— Я сказала, что малышка больна. Маленькая Лили, а я здесь совсем одна и не знаю, что делать. — Девушка, — а это, несомненно, была молоденькая девушка, — начала всхлипывать почти так же громко, как кричал ребенок.

— Как вас зовут?

— Келли Уинтерс. Я служанка госпожи Ролингс. Ее нет в городе, а малышка заболела, и я просто не знаю, что делать.

— Вы вызвали доктора?

— Я не могу найти номер его телефона. Няня в отпуске, а экономка заболела гриппом. А госпожа Ролингс еще не приехала в далласкую гостиницу. Я попыталась позвонить господину Ролингсу, но он на строительном участке в Орегоне, и до вечера с ним невозможно связаться. — Девушка снова начала всхлипывать. — Малышка вся горит, и я не знаю, что делать.


— Я сейчас приеду, — сказала Гизелла. Она позвонила Джесси. — Пусть Хэллоран немедленно подаст машину к подъезду.

— Вы уезжаете? Но у вас совещание через пятнадцать минут. Что я им скажу?

— Скажи, что заболела моя внучка.

— Но Сандра...

— Она сейчас в Техасе, а с малышкой только какая-то молоденькая девушка.

— А господин Ролингс? С ним пытались связаться?

— Ради Бога, Джесси. Неужели ты не знаешь, что, когда болеют дети, от мужчин никакого толку. А бедной малышке еще нет и двух месяцев!

На другом конце линии молчали. Все еще с трубкой в руках Гизелла оглянулась на звук открывающейся двери. Там, улыбаясь, стояла Джесси.

— Мне нужно было увидеть своими глазами.

— Что увидеть?

— Вы пока не выглядите, как бабушка, но начинаете мыслить как положено бабушке.


* * *

— Вы бабушка? — спросил педиатр, розовощекий седой мужчина с проницательным взглядом.

Гизелла кивнула.

— Моей дочери нет в городе.

— Я знаю. Няня приносила сюда ребенка на прошлой неделе.

— Что с ней случилось? — Когда Гизелла говорила, крошечная Лили смотрела ей прямо в лицо, как будто понимала слова.

Как только Гизелла взяла ее у молоденькой служанки, малышка перестала плакать, но ее тельце было неестественно горячим.

— Ничего серьезного. Или, вернее, ничего такого, с чем было бы нельзя справиться с помощью антибиотиков. — Врач внимательно посмотрел на нее. — Вы собираетесь сами ухаживать за ребенком?

Гизелла подумала о своем уплотненном графике работы. Джесси пришла бы в ужас, услышав такой вопрос.

— По крайней мере до тех пор, пока не вернутся на работу няня и экономка.

Врач посмотрел на нее.

— Ей нужно больше, чем это. — Он потрепал Лили по подбородочку. — Не так ли, юная леди? — Крошка удивленно взглянула на него. — Плохо, когда заботу о ребенке возлагают исключительно на наемный персонал. Ей нужна материнская любовь. — Он снова внимательно посмотрел на Гизеллу. — Или, возможно, любовь бабушки.

— Раньше придерживались других взглядов.

— Да, женщины вашего общественного положения оставляли своих детей на попечение чужих людей. Наверное, и вы так же поступали?

— Это была не моя идея. На этом настаивал мой муж.

— И вы довольны результатами?

Гизелла подумала о своей дочери. Она знала Сандру меньше, чем постороннего человека, мимо которого прошла на улице.

— Нет, — сказала она тихо. — Не довольна.


* * *

Снова сидя в машине, Гизелла рассматривала личико Лили. Какие изумительные губки, похожие на крошечный бутон розы. И какая нежная кожа. Дитя Брайана, думала она. Она снова держала на руках дитя Брайана. Голубые глаза Лили остановились на ее лице. Она пощекотала ладонь Лили, и маленькие розовые пальчики сжали ее палец. На глаза навернулись слезы.

Бенджамина уже не вернешь. Но вот она — Лили.

— О, мама, — вырвалось у Гизеллы. — Если бы ты дожила до этого времени и смогла увидеть свою прелестную тезку.

Хэллоран взглянул в зеркало заднего обзора. Что за прекрасная картина: хозяйка с ребенком на руках.

— Куда теперь, хозяйка?

— Я заберу ее домой, Патрик.

— Вот это хорошо, — сказал Хэллоран, довольный сверх всякой меры. — Разве можно доверять такую милую крошку кому-нибудь вроде глупой девчонки, у которой мы ее забрали!

Гизелла рассмеялась.

— Нам только придется зайти к Сандре, чтобы взять все, что нужно для ребенка.

— А если кто-нибудь попробует остановить нас, мы заставим его пожалеть об этом, — пообещал Хэллоран.

— Никто не будет нас останавливать, Патрик. Ведь она моя внучка. Кто может возражать против того, что я буду за ней ухаживать?

Только не Сандра, подумал Хэллоран. У этой вообще нет никакого материнского инстинкта. Надо же — уехала и бросила такого крошечного ребенка. Этот Брайан Ролингс — тоже ненадежный тип. Хоть он и женился на дочери, но по-прежнему ошивается вокруг хозяйки. Хэллоран снова посмотрел в зеркало на заднее сиденье и улыбнулся себе. Пусть только Брайан Ролингс попробует вмешаться. Если потребуется, он опять заставит этого великолепного джентльмена отведать кулаков — с превеликим удовольствием.


* * *

В Далласе Сандра зарегистрировалась в гостинице смертельно уставшая после целого дня работы и перелета из Сан-Антонио. Возможно; ее мать считает, что для пропаганды их продукции достаточно, чтобы имя Гизеллы Дюран регулярно появлялось в колонках светской хроники, но Сандра знала, что не менее важно угостить на славу покупателей косметики и научить торговый персонал правильно пользоваться продукцией. Увидев послание матери, Сандра позвонила в Нью-Йорк прямо из вестибюля гостиницы.

— Извини, что тебя побеспокоили, — сказала Сандра, узнав, что случилось. — Я позабочусь о том, чтобы заменить эту служанку.

— Ни в коем случае. Хорошо, что она обратилась ко мне. Она осталась совсем одна и не знала, что делать с ребенком. Я была рада помочь. В конце концов, ведь она моя внучка!

— Гизелла Дюран — бабушка? Не очень-то хорошая реклама для компании, а?

— Но я действительно бабушка, — сердито сказала Гизелла. — И для разнообразия я решила поступить, как бабушка.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты все время в разъездах. А я здесь, в Нью-Йорке. Я думаю, что Лили следует побыть у меня, пока ей не станет лучше.

— Послушай, мама, я не думаю...

— Врач тоже так считает. Я позвоню тебе завтра и скажу, как она себя чувствует. И Сандра, если ты собираешься кого-то уволить, то уволь няню. Эта женщина даже не позаботилась оставить слугам номера телефонов, по которым звонить в экстренных случаях.

Она все предусмотрела, думала Сандра. Это тактический ход матери, чтобы удалить Сандру из бизнеса.

— Если я уволю няню, то на кого же я оставлю Лили?

— На меня.

— Ты хочешь сказать, что останешься в Нью-Йорке, но будешь дома, а не в офисе? — с нескрываемым сарказмом спросила Сандра.

— Да, — ответила Гизелла. И повесила трубку.

Сандра сердито мерила шагами комнату. Затем подошла к стоявшей на бюро фотографии, которую она привезла с собой из Нью-Йорка. Она внимательно посмотрела в личико Лили, и в груди шевельнулась обида. Малышка прожила на свете так недолго, а Сандре было больно находиться вдали от нее.

Но Сандра знала, что если она поступит по-другому, то всю оставшуюся жизнь будет играть в компании вторую скрипку при своей матери. Если она не будет разъезжать и клиентура компании не будет с ней знакома лично, у нее не останется никакого шанса.

Сандра взяла фотографию. Она могла бы отменить встречи, назначенные на завтрашний день. Возвратиться в Нью-Йорк. Проверить, почему тщательно подобранная группа людей, нанятых ею для того, чтобы ухаживать за ее дочерью, не смогла функционировать, как предполагалось. Она могла бы отобрать Лили у своей матери.

На какое-то мгновение желание поступить именно так возобладало над всеми другими мыслями. Затем постепенно нахлынули воспоминания. Сколько раз ее оставляли одну, когда она была ребенком? Сколько раз ее мать говорила, что заберет ее, а потом опаздывала или вообще отменяла встречу, ссылаясь на свою работу? На ту же работу, за внимательное отношение к которой мать сурово осуждала ее.

Превратиться в домашнюю хозяйку? Еще одну Флоренс, подумала она с гримасой отвращения. Брайан, наверное, был бы в восторге.

Почему бы не позволить матери посидеть с малышкой? Эта мысль отозвалась в ней болью, но Сандра не обратила на это внимания. Пусть ее мать погрузится в заботы, ограниченные детской и прогулками в парке. Пусть она беспокоится, как бы не попросила расчета няня, если с ней грубо разговаривали или указали, как нужно делать то или другое.

Сандра поняла, что это могло бы быть решением, которое она искала. Способом вообще вытеснить мать из компании.


* * *

— Право же, Гизелла, — недовольно сказала графиня. — Надеюсь, у вас не войдет в привычку повсюду возить этого ребенка с собой. — Они разговаривали в спальне дома Орлены в Палм-Бич, в спальне, которая всегда предоставлялась Гизелле, когда она сюда приезжала, что бывало довольно часто.

— Я вас предупреждала, что привезу ее, — ответила Гизелла, ничуть не смутившись, и уложила Лили в колыбельку.

— Некоторые люди заводят собачек, — сказала ей Орлена. — С ними можно общаться без всяких проблем и всячески баловать. Хорошенькие ошейники и малюсенькие свитера. На днях я видела такого крошечного пуделя, что он умещается в дамской сумочке.

— Надеюсь, вы не предлагаете мне сменять мою внучку на пуделя?

— Вы передергиваете мои слова, — запротестовала Орлеана. — Я лишь хочу сказать вам, что заботиться о ребенке — обязанность матери. А не ваша.

— У нее... нет времени.

— Она не хочет найти время. Вы могли бы с такой же легкостью отстраниться от материнских обязанностей?

— За Сандрой ухаживали слуги. И я всегда сожалела об этом.

— Но как же вы сможете наслаждаться жизнью?

Гизелла наклонилась и поцеловала малышку в щечку.

— Я наслаждаюсь жизнью, Орлена.

Орлена неожиданно села с выражением отвращения на красивом лице.

— Трудно поверить, что мир так меняется. — Она взглянула из затененного листьями пальмы окна на красную черепичную крышу, едва виднеющуюся сквозь зелень. — А теперь еще у меня будут новые соседи. Я уверена, самые неподходящие люди.

— Разве дом Вейлов продается?

Орлена печально покачала головой.

— Объявление о продаже появилось на этой неделе. Все равно мальчики Мейнворинг редко приезжали в Палм-Бич. Попусту пропадал такой красивый дом.

Когда Орлена ушла переодеваться к ужину, Гизелла подошла к окну и посмотрела на стены Каса Вейл, возвышающиеся на вершине прибрежного холма. Впервые она посетила этот дом вскоре после замужества в начале декабря 1941 года. Она до сих пор помнила, как пели рельсы, и звук этот отражался эхом от бетонных перекрытий Флэглеровского моста. В то время ей было восемнадцать лет, и она была беременна Сандрой.

В то первое воскресное утро в Каса Вейл Чарльз долго спал, и Гизелла отказалась спуститься к завтраку одна, не желая бравировать перед его родителями. Сильвия Вейл, дама учтивая, отослала наверх поднос с завтраком и отсрочила обед. Только после двух часов они наконец сели за стол.

Когда обед подошел к концу, Труман Вейл предложил Чарльзу присоединиться к нему в кабинете, пока он курит сигару. Не успели они встать из-за стола, как вбежал дворецкий и что-то промямлил насчет передачи по радио. Все четверо просидели тогда до вечера в кабинете, слушая сообщения о нападении японцев на Пирл Харбор.

За ужином разговор поддерживала Сильвия Вейл, хотя было видно, что мысли мужчин находятся где-то далеко. Сильвия наконец поддалась их настроению и отправила Чарльза в библиотеку за атласом, а затем приложила массу усилий, пытаясь отыскать место, где находился Пирл Харбор. Это позабавило мужчин, и они, стряхнув наконец с себя мрачное настроение, помогли ей найти нужный остров на Гавайях.

После ужина Гизелла поднялась наверх за шарфом, а затем снова спустилась вниз в выложенную кафелем лоджию, стены которой из цельного зеркального стекла были открыты, пропуская ночной ветерок с моря. Она отчетливо помнила, как стояла под одной из арок, глядя на освещенный лунным светом прибой. Менее чем шесть месяцев спустя погибнут ее мать и отец, пав жертвами Рейха.

— Гизелла! Вы еще не одеты! — воскликнула Орлена.

— Я стояла здесь и думала о доме Вейлов, — сказала Гизелла, повернувшись к графине. — Дом в хорошем состоянии?

— В отличном, — ответила Орлена. — Мальчики Мейнворинг следили за ним. Их мамаша была в ярости, когда ее отец, как вам известно, завещал дом им, а не ей. Она любила этот дом.

— Я это знаю, — сказала Гизелла. — А как бы вы отнеслись к тому, чтобы я стала вашей соседкой, Орлена?

Графиня всплеснула руками.

— Что за изумительная идея!


* * *

Хэллоран, прижимая к себе, как ребенка, двухквартовую бутылку «Дом Периньон», ковылял следом за хозяйкой.

— Пошевеливайся, Патрик, — в нетерпении крикнула она. Он никогда еще не видел ее такой — она была похожа на расшалившуюся школьницу.

Дойдя до каменных ступеней, ведущих к двустворчатой двери парадного входа в Каса Вейл, она остановилась и оглянулась, поджидая его.

— Вот здесь, — сказала она. — Дай мне шампанское.

Хэллоран неохотно передал ей бутылку.

— Не хотите ли, чтобы я бросил ее вместо вас, хозяйка?

— Я с наслаждением сделаю это сама. — Она замахнулась. — Я нарекаю тебя Каса Дюран! — И изо всех сил швырнула бутылку о каменные ступени, где она и разбилась вдребезги с упоительным звуком, после чего Хэллорану показалось, что огромный дом сейчас заскользит по пляжу в Атлантический океан, как линкор, спущенный на воду.

Гизелла схватила его в объятия и расцеловала.

— Он мой, Патрик! — закричала она. Потом она убежала, отыскивая в кошельке ключ. Патрик Хэллоран стоял в полном оцепенении, наблюдая, как она отпирает дверь. Только когда она скрылась в вестибюле, он двинулся за ней следом.


* * *

Фабиенна принесла почту, когда Алекс и Чарльз сидели за завтраком на террасе.

— Мне нужно сегодня вечером съездить в Ниццу, — сказал Чарльз, когда Алекс, просмотрев конверты, передала ему два из них.

Алекс ничего не ответила. По его тону она поняла, что ее с собой он не приглашает. С того злополучного утра, когда их застала Сандра, отношения у них с Чарльзом стали не такими, как прежде. Она была уверена, что у него есть женщина в Ницце. От этой мысли Алекс принялась вскрывать первый конверт так энергично, что сломала ноготь.

— Как могли они сделать такое! — вскричала она.

Чарльз поднял бровь.

— Сделать что?

— Мальчики продали Каса Вейл. Они обязаны были дать мне возможность купить его. Он должен был остаться в семье.

Чарльз презрительно фыркнул.

— Мы с тобой вместе не смогли бы оплатить счета и налоги, не говоря уже о стоимости обслуживания этой огромной кучи штукатурки. Тот, кто купил его, снесет дом и построит на этом месте что-нибудь более современное. Арабы, наверное. Это у них куча денег.

Алекс вдруг смяла письмо в комок. Она вскочила и бросила его через подпорную стенку вниз.

— Алекс?

— Эта женщина!

— Какая...

— Его купила Гизелла. Его купила Гизелла! — пронзительно вскрикнула она.

Чарльз в изумлении взглянул на нее. Потом расхохотался.

Алекс в ярости напустилась на него.

— Это совсем не смешно, Чарльз. Этот дом составляет часть семейного наследства. А она — не. Вейл. Он должен был перейти ко мне. — Она была в таком гневе, что ее ногти впивались в ладони, но она едва ли это чувствовала. — Эта женщина! Она переименовала его в Каса Дюран. Что скажет Сандра, когда узнает об этом?

— Нам? Я думаю, ничего не скажет.

Его невозмутимый тон подействовал на нее так, словно ей в лицо плеснули холодной водой. Мгновение спустя она продолжала уже более спокойным тоном.

— Тру знал об этом. Уверена, что знал. Должно быть, он поддержал эту идею. Он готов на все, чтобы досадить нам.

— Ты ведь знаешь его. — Она направилась к дому.

— Куда ты?

— Позвонить Тру.

— Нет.

— Я намерена сказать ему...

— Нет. — Он встал, швырнув салфетку на стол. — Ты не позвонишь Тру и вообще не будешь его беспокоить.

— Но Каса Вейл?

— Сейчас мое денежное пособие от «Вейл энтерпрайзиз» для меня важнее, дорогая Алекс. — Он холодно поцеловал ее в щеку. — Увидимся вечером.

У него женщина. В Ницце. Алекс была уверена в этом.


Норман Уильямсон, частный сыщик, который состоял на постоянной службе при «Вейл энтерпрайзиз», направил телеграфом свой отчет Тру Вейлу в Гонконг всего днем позже, чем пришла телеграмма от Ноэла. Тру прочел отчет, затем перечитал телеграмму племянника. «Что заставило Гизеллу купить Каса Вейл?» — размышлял он.

На какое-то мгновенье у него вдруг появилась надежда, но она так же быстро и погасла. Он никогда не был в Палм-Бич в одно время с Гизеллой. Значит, покупка никак не может быть связана с воспоминаниями о нем.

Тру положил отчет и письмо в весьма объемистую папку, которую всегда носил при себе в своем «дипломате».


САНДРА. 1977

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Сандра ожидала от матери возражений, но никак не решительного отказа.

— Я не позволю тебе отсылать Лили, — сказала Гизелла.

— Пора. Ты достаточно с ней повозилась.

— Но она еще совсем крошка.

— Пришло время отдать ее в школу-интернат. Ей двенадцать лет. Разве ей полезно расти в обществе бабушки и старого Хэллорана, которые во всем ей потакают? Ей нужны подруги ее возраста.

— Но она учится в школе. Здесь. Мне кажется, это как раз то, что ей нужно.

— Мне так не кажется, и, если ты помнишь, я ее мать, — сказала Сандра в тот момент, когда Хэллоран входил в комнату.

Хэллоран с грохотом накрыл стол для чая.

— Девочке хорошо здесь, — произнес он, не делая ни малейшей попытки притворяться, что он не подслушал весь разговор до последнего слова.

— Убирайся, — приказала ему Сандра.

С неприязненным выражением на лице он остался на месте, пока сама Гизелла не сказала ему:

— Больше ничего не потребуется, Патрик.

— Почему ты от него не избавишься? — спросила Сандра у матери, не заботясь, слышит ее старик или нет.

— Он поступил ко мне, когда ты была еще младенцем.

— Разве это не подходящий повод, — сказала Сандра, не ожидая ответа. — Нам нужно поговорить еще кое о чем. — Сандра собралась с духом; ей очень не хотелось поднимать этот вопрос. — Тебе следует чаще бывать в обществе, встречаться с людьми, надо, чтобы твое имя появлялось в прессе. Пока ты играла роль любящей бабушки, образ, символизирующий нашу компанию, постепенно исчезал.

— Тебе не кажется, что твое имя появляется в прессе так часто, что этого хватает на нас двоих? — шутливо спросила Гизелла.

— Символом компании являешься ты, и мы обе это знаем. Чтобы поддержать престиж компании, твое имя и твоя фотография должны снова появляться в сообщениях о жизни международного сообщества.

— Мне показалось, что для этой цели появилась Камилла.

Сандра зарделась. Идея вспомогательного символа компании в лице Камиллы Пэйс — женского образа фирмы Гизеллы Дюран, пришла в голову именно Сандре, и на осуществление этой идеи было потрачено немало средств.

— Камиллы недостаточно.

— И поэтому в качестве наказания за мою правоту ты намерена забрать у меня Лили.

— Право же, мама, дело обстоит совсем не так. Я хочу сделать лучше для Лили. Она уже не грудной ребенок.

Гизелла покачала головой.

— Она не такая, как ты, Сандра. Она застенчива. Ей нужно...

— Ей нужно повзрослеть. И эта часть вопроса решена. А теперь я хочу, чтобы ты поразмыслила над тем, что я сказала. Анри Лод сейчас занят переоборудованием твоей квартиры в Париже. Ты могла бы использовать ее как свою европейскую базу. Джесси сказала мне, что у тебя просрочен паспорт. Она занимается этим.

— Право же, Сандра, это совсем не то, что я хотела бы делать.

— Войдешь во вкус, — сказала Сандра, а ее мысли уже были заняты сотней других вопросов, которые ей предстояло решить на этой неделе. — Это пойдет на пользу «Косметической продукции Гизеллы Дюран». Вот что важнее всего.


* * *

Если бы хозяйка не отослала его из комнаты, у Хэллорана нашлось бы еще многое, что сказать. Бедная маленькая Лили. Такое хорошее, спокойное дитя, и все-таки ее мать, не задумываясь, собирается сплавить ее в интернат. Он знал: хозяйка не сможет остановить ее, потому что Сандра имеет решающее слово, как мать ребенка. А Брайан Ролингс? Этот слюнтяй даже никогда не удосужился посмотреть на собственную дочь, насколько было известно Хэллорану. Хотя нельзя сказать, что Хэллорану хотелось увидеть, как он снова увивается вокруг хозяйки.

Вот если бы речь шла о его внучатом племяннике Фрэнсисе, то этому ребенку было бы самое место в интернате, размышлял Хэллоран. Сыну Дорин было теперь восемнадцать лет, но с тех пор, как он начал ходить, он попадал из одной неприятности в другую, и чем дальше, тем хуже. Киф давно уже махнул рукой на мальчишку. Шейла не позволяла ему наказывать внука, пока тот был маленький, а теперь он был для этого слишком велик. Корень зла был в ней, а не во Фрэнсисе. Она считала своего внука непонятым и безгрешным, и даже посещения ее дома представителями властей по делам несовершеннолетних не могли изменить ее мнение. При мысли о Шейле брови его нахмурились. Он с радостью не пошел бы к ним сегодня вечером, но, если он не появится на Бруклин Хайтс, она будет звонить сюда.

Хэллоран подождал, пока уйдет эта противная сучка, и вернулся в комнату узнать, не нужно ли чего хозяйке. Он увидел, что она все еще сидит на диване в гостиной.

— Не принести ли вам чего-нибудь, хозяйка? — спросил он, зная, что малая толика крепкого виски ей бы не помешала.

— Нет, спасибо, — сказала она и взглянула на часы. — Патрик! Ты давно должен был уйти. Твоя семья будет считать меня погонщиком рабов. — И от того, что она так внимательна к нему, он почувствовал себя совсем плохо.


* * *

— А где Киф? — спросил Хэллоран, когда Шейла потащила его в спальню.

— Пьянствует где-нибудь и, поверь мне, совсем не думает ни обо мне, ни о тебе.

— А Фрэнсис? Тебе известно, где он сейчас?

— Выкинь их из головы!

— Мне это не так легко, как тебе.

— Может, это повернет твои мысли в правильном направлении? — Она положила его руку себе на грудь.

Тут раздался такой громкий стук в дверь, словно настал Судный день, и они оторвались друг от друга.

— Госпожа Хэллоран! — кричала из коридора женщина.

Открыв дверь, Шейла спросила у соседки, стоящей на пороге:

— Что тебе нужно, Морин?

— Мне позвонили и просили вам передать.

— А почему не позвонили по моему телефону?

Женщина опустила голову.

— Потому что это плохая новость, и они подумали, что будет лучше, если скажу вам я.

Шейла вскрикнула и сжала кулаки.

— Мой Фрэнсис? Что-нибудь случилось с моим Фрэнсисом?

— Нет, — ответила Морин. — С вашим мужем.


* * *

После похорон блестящие глаза Шейлы сказали Хэллорану, что даже присутствие юного Фрэнсиса не остановит ее, и она эту ночь проведет в его постели. Он, конечно, будет продолжать спать с ней, но не в тот же день, когда Кифа опустили в могилу. Невзирая на протесты Шейлы, он возвратился в квартиру хозяйки. В жизни не бывало у Патрика Хэллорана такой тяжелой ночи, как эта! Он ворочался без сна, вспоминая до мельчайших подробностей все случаи, когда он спал с женой своего брата. После такой ночи его не удивило известие поварихи, что хозяйка уедет из страны, как только маленькую Лили отправят в школу. Это его Господь наказывал за прелюбодеяние. Меньшего он не заслуживал.


* * *

Гизелле показалось, что у нее разорвется сердце, когда она увидела Лили в холле около чемоданов. Она собрала все силы, чтобы не разрыдаться вслух. Сандра убеждала мать, что именно это нужно ее дочери, чтобы вырасти самостоятельной и независимой, но из больших синих глаз Лили на Гизеллу смотрела маленькая испуганная девочка.

Затем, хотя сама она чувствовала, что сердце у нее в груди налилось свинцовой тяжестью, ей пришлось успокаивать Хэллорана, который был сражен ее решением уехать за границу.

— Я уже двенадцать лет не бывала в Париже. В наших европейских филиалах меня совсем забыли. — Она видела, что ее решение уехать причинило ему боль, но была рада, что Сандра настояла на ее поездке в Париж. За последние несколько лет жизнь Гизеллы в основном вертелась вокруг Лили. Может быть, даже слишком. Перемена обстановки, возможно, поможет ей легче переносить отсутствие внучки.

— Вам потребуется там машина.

— Вместо того чтобы развозить меня по Парижу, тебе придется делать здесь кое-что поважнее. Лили захочет провести здесь каникулы. А в октябре ты откроешь дом в Палм-Бич.

— И вы там проведете сезон?

Гизелла улыбнулась его нетерпению.

— Да, это входит в мои планы, Ты ведь любишь этот дом не меньше, чем я, не так ли?


* * *

Мысль о Каса Дюран подсказала Хэллорану одну идею.

— Это будет на пользу и тебе и мальчику, — сказал он Шейле.

— Не вижу пользы для Фрэнсиса.

— Неужели ты хочешь, чтобы он продолжал якшаться с бандами и все такое? Город на него оказывает дурное влияние.

— А разве Палм-Бич не город?

— Там все будет по-другому. Выдерни парнишку с корнями и пересади его в другую землю. Сама увидишь. Всем его плохим знакомствам придет конец.

— Не отрицаю, климат там лучше. И у меня там уже живет один старый приятель.

Что-то такое во взгляде Шейлы насторожило Хэллорана.

— Какой еще старый приятель?

— Приятель — и все тут. Часто ли я буду тебя видеть, если позволю увезти себя во Флориду?

— Когда хозяйка находится там, я буду при ней.

— Хорошо, — сказала Шейла.


* * *

— Ну вот и вы, восставшая из мертвых, — сказала Орлена, приехав пообедать вместе с Гизеллой в ее квартире на Иль-Сан-Луи. Последние несколько лет не были милостивы к графине. Кожа Орлены быстро старела, а одутловатое лицо и расплывшаяся талия были, несомненно, следствием ее пристрастия к винам.

— Но вы! — воскликнула Орлена, словно прочитав мысли Гизеллы. — Как прекрасно вы выглядите. И как молодо. Почему ваша косметика не делает того же самого со мной, дорогая?

— Вы выглядите чудесно, — ответила Гизелла, целуя графиню в обе щеки. Это было дипломатичней, чем говорить, что некоторые женщины имеют хорошую кожу от природы, а некоторые — родившиеся с плохой кожей — портят даже то немногое, что им дано.

Кто-то деликатно кашлянул, и Гизелла поняла, что Орлена пришла не одна. В дверях гостиной Гизеллы стоял мужчина. Он не был одним из жиголо с детским лицом, одним из «минэ» Орлены; это был мужчина с аристократической внешностью около сорока лет. Орлена жестом пригласила его подойти.

— Это известная красавица Гизелла Дюран, — представила она, и Гизелла по непонятной причине покраснела под внимательным взглядом мужчины.

— Ромэн Мишо к вашим услугам. — Он склонился к ее руке, и от прикосновения его губ по всей руке пробежала дрожь.

— Это кузен моего мужа. Услышав, что я собираюсь пообедать с вами, он уговорил меня взять его с собой. — Орлена с улыбкой взглянула на него, как гордая мамаша. — Он поедет с нами и на яхте.

Гизелла посмотрела в черные глаза Ромэна Мишо и почувствовала, что она этому рада.


* * *

Хэллоран, не обращая внимания на болтовню женщин на заднем сиденье, остановился у ворот Каса Дюран. Он отпер ворота и какое-то мгновение стоял рядом с ними в лучах теплого октябрьского солнца. При первом взгляде на дом его сердце всегда наполнялось радостью оттого, что хозяйка купила этот дом, хотя он и обошелся ей дорого.

— ...Как погонщик рабов, — говорила Рути, служанка, в тот момент, когда Хэллоран направился назад к машине. И она и повариха Джойс испуганно оглянулись на него, когда он внимательно прислушался к их разговору.

— Не меня ли вы обсуждаете, Рути? Если меня, то вы абсолютно правы. Я буду погонять вас, пока не упадете. Вас и всех остальных бездельниц, которые приедут завтра.

— Вы всегда заставляете нас делать вдвое больше, чем других, в первый день, — пожаловалась Джойс.

— Прошу прощения за это, — сказал ей Хэллоран. — Я попытаюсь это исправить. Я буду погонять завтра этих несчастных еще сильней, чтобы вам было не обидно. — Улыбки, которые расцвели было на лицах женщин, при этих словах сразу же увяли.

Убедившись, что обе женщины приступили к работе, Хэллоран, как обычно, прежде всего направился к огромной выложенной кафелем лоджии, чтобы раздвинуть стены из цельного стекла и впустить свежий ветер с океана. Раскрыв их, он бросил взгляд через террасу на аквамариновую воду плавательного бассейна, устройство которого было, по его мнению, пустой тратой денег, когда в нескольких шагах находился такой дар Божий, как океан, которым можно было пользоваться бесплатно.

Великолепный старый дом, думал он, возвращаясь в холл через лоджию. От других слуг из Палм-Бич Хэллоран слышал, что здесь был страшный скандал, когда Труман Вейл завещал этот дом не собственной дочери, а ее сыновьям. Все, что доставляло неприятности этой проклятой сучке Александре Мейнворинг, радовало его душу.

— Вас к телефону, — крикнула Рути.

Хэллоран последовал за ней на кухню, и только подняв трубку, понял, что это было ошибкой, так как услышал на другом конце линии голос Шейлы.

— Приходи в пять, — сказала она ему, и он не мог ей возразить, особенно в присутствии этих двух бездельниц, которые, перемывая стеклянную посуду, наблюдали за ним во все глаза.

— В пять, — повторил он, хотя более всего на свете хотел бы провести весь вечер здесь, в своей старой комнатушке над гаражом, размышляя о приезде хозяйки на следующей неделе. Киф, наверняка, смотрел сейчас с небес и знал правду о вожделении своего брата к его жене. Но Шейла не узнает о своей власти над ним, убеждал себя Хэллоран. Ему очень не хотелось, чтобы она об этом узнала.


* * *

Он нашел для Шейлы и юного Фрэнсиса хорошенький уютный домик, думал Хэллоран, останавливая машину перед бунгало в Западном Палм-Бич. К сожалению, когда отказало сердце Кифа, полиса страхования жизни не было. Но на что еще тратить свои деньги холостяку, вроде Хэллорана, как не на свою семью? Вот поэтому он помог подыскать им место, заплатил задаток и арендную плату и будет продолжать это делать.

Шейла встретила его в дверях. Не успел он узнать, как идут дела, а они уже были в спальне.

— А Фрэнсис? — спросил он, чуть не задыхаясь от прикосновения ее рук.

— Он придет позднее, но мы к тому времени управимся, не так ли, мой кобелек?


* * *

Снова одевшись, Шейла подала на ужин жаркое.

— У твоей бесценной хозяйки новый мужчина, пишут в газетах. Француз. Она тебе приказала приготовить для него отдельную спальню, или они будут спать вместе?

— Это уж не наше дело.

Шейла рассмеялась.

— Нечего мне рот затыкать своей добропорядочностью, Пат. Ты ведь знаешь, что она с ним как я с тобой. Она ничуть не лучше меня, и, может быть, хоть теперь ты признаешь это.

В дверь постучали, но это был не Фрэнсис, а Мик Таггарт. Обычно Хэллоран не испытал бы радости при виде этого типа, поскольку у него были подозрения, что в его отсутствие он спит с Шейлой. Кроме того, Хэллоран считал, что о подвигах в Ирландской республиканской армии, которыми тот хвастал налево и направо, следовало бы, если это было правдой, помалкивать. Всякий раз, как этот тип пропускал несколько стаканчиков, его тянуло поболтать о взрывных устройствах и таймерах и о том, как лучше всего добиться, чтобы окровавленные куски тел разлетелись вокруг. Но сегодня Хэллоран, удивив и Шейлу и Мика, встретил его с распростертыми объятиями и буквально насильно втиснул стакан с виски в его руку.

— С чего бы это Пат стал так дружелюбен? — спросил Мик Таггарт у Шейлы, когда они после ухода Хэллорана забрались в кровать.

— Он боится, что я наговорю грубостей про его хозяйку. Видишь ли, он, похоже, считает ее девственницей.

— Про тебя он так не думает, а, старушка? — спросил Мик, хлопнув ее по заду. — Знает ли он, сколько лет мы с тобой подпрыгивали на матраце?

— Не знает, и ты будешь при нем помалкивать об этом.

— Ага, выходит, он тоже твой любовник?

— Здесь он платит по счетам, не так ли? Это дает ему некоторые привилегии.

— А как насчет тех времен, когда бедный старый Киф был жив и оплачивал счета? Тогда у Пата тоже были привилегии?

— Не твое собачье дело, — огрызнулась Шейла.

— Так у тебя все эти годы были мы оба? Интересно бы узнать, сколько еще, кроме нас?

— А у тебя что, разве не было другой женщины? Ты святой, Мик, не так ли?

Мик вдруг посерьезнел.

— А о другом он когда-нибудь подозревал?

— Нет, по крайней мере, не подозревал, как ты все дело испортил.

— Разве я знал, что младенчик умрет такой смертью?

— Мы могли бы стать миллионерами, если бы не твоя топорная работа, — ругала его Шейла.

Скрипнула входная дверь, и кто-то прошел через гостиную.

— Это Фрэнсис? — спросил у нее Мик в темноте. — Ты ему скажешь, что заходил его дядя?

— Из-за этого его и не было дома. Он сыт по горло поучениями нашего Пата. — Она прошлась рукой вдоль его тела. — Ну, может, теперь приступишь к делу?

— Когда Фрэнсис дома?

— Какое это имеет отношение ко всему остальному?


ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Больше всего Камилла Пэйс напоминала Гизелле большую куклу. Если ее принарядить, привести в порядок и поставить на место, там она и останется стоять с мечтательной улыбкой на красивом лице и пустым взглядом прекрасных глаз, пока кто-нибудь не возьмет и не переставит ее на другое место.

— Я не хочу, чтобы она приезжала в Каса Дюран, — решительно сказала Гизелла Сандре по телефону, когда дочь подловила ее во время короткой остановки в Нью-Йорке по пути в Палм-Бич. — Одно из преимуществ семимесячного пребывания за границей заключалось в том, что мне приходилось видеть Камиллу исключительно на глянцевых фотографиях.

— Право же, мама, я не могу понять твое отношение. Она ведь не кто-нибудь, а девушка, символизирующая фирму «Дюран».

— Она идиотка. В мозгу ни одной извилины.

— Но очень дорогостоящая идиотка. Если мы ее угостим хорошенько и развлечем, ее цена не поднимется.

— Как она может подняться? Ведь она у нас на контракте.

— А если она вдруг заявила бы на пресс-конференции, что, несмотря на контракт, ее доктор считает, что она должна оставить свой пост «девушки фирмы "Дюран"», потому что косметика плохо действует на ее нежную кожу?

Сердце Гизеллы нервно забилось.

— Но она ведь этого не сделает?

— Она намекала на это. Кроме того, ты знаешь ее вкус. Она выбирает себе самых мерзких мужчин. Этот ее последний... мы просто обязаны удалить ее на некоторое время из Нью-Йорка.

Гизелла подняла глаза и увидела, как в гостиную входит Ромэн Мишо. Жестом она показала ему, что занята. Он кивнул с пониманием, и Гизелла возобновила прерванный разговор.

— Но ведь именно ты настояла, чтобы мы наняли Камиллу.

— Я настояла на том, чтобы мы наняли кого-нибудь. Каждый раз, когда мы собираемся расширить производство, все финансисты в один голос жалуются, что в восприятии публики компания слишком тесно связывается с твоим образом. И если с тобой что-нибудь случится...

— Но пока ничего не случилось. А мы все-таки вынуждены терпеть красивую безмозглую Камиллу.

— Я уверена, ты это сможешь, — сказала Сандра матери. — И не забудь послать кого-нибудь встретить ее в аэропорту. Камилла ни за что не сумеет сама взять машину и добраться до Каса Дюран.

Повесив трубку, Гизелла откинулась на спинку кресла, закрыла глаза и стала массировать виски.

— Головная боль? — тихо спросил Ромэн.

Гизелла открыла глаза и увидела, что он стоит рядом, держа в руках стакан с напитком.

— Благодарю, — сказала она.

— Какие-нибудь неприятности?

— Некоторое осложнение. — Гизелла улыбнулась ему. — Я надеялась, что мне удастся одной наслаждаться твоей компанией. Ради этого я даже отложила приезд внучки. А теперь, по крайней мере несколько дней, придется мириться с присутствием гостьи. Камилла Пэйс — ты о такой слышал?

Он покачал головой.

— Имя мне незнакомо.

— Возможно, знакомо лицо. — Гизелла перевернула несколько страниц журнала, который купила в аэропорту. — Вот, — показала она, отыскав рекламу «Косметической продукции Гизеллы Дюран».

Ромэн взглянул на фотографию. Камилла со своим треугольным личиком с высокими скулами и огромными, опушенными ресницами глазами выглядела беззащитной как оленёнок.

— Конечно, я повсюду видел ее лицо. Я с удовольствием с ней поболтаю.

— Сомневаюсь, — сухо сказала Гизелла. — Если только тебе не доставит особое удовольствие бесконечно обсуждать ее лицо, процедуру ухода за ее кожей, ее диету, ее маникюр, ее педикюр, ее приступы гнева.

— Ах, — усмехнулся Ромэн, когда смысл сказанного ею дошел до него. — Она не такая развитая, как ты.

Его взгляд все еще не оторвался от глянцевого изображения на странице журнала. Он не заметил, как Гизеллу слегка передернуло от выбранного им слова.

— Нет, — сказала она мгновение спустя, — она совсем неразвитая.

Тон, каким это было сказано, привлек его внимание. Он взглянул на нее и положил журнал.

— Только не начинай это снова, — попросил он и обнял ее.

— Я на девять лет старше тебя, дорогой Ромэн. Время невозможно повернуть назад.

— Что мне сделать, чтобы убедить тебя, что, когда речь идет о нас, время не имеет значения? Это? — Он нежно поцеловал ее в лоб. — Или это? — Он поцеловал ее в подбородок. — Или это? — Он овладел ее губами и поцеловал так, что это грозило отсрочить ужин.

И правда, они так и не поужинали. Когда Ромэн задремал, Гизелла тихо поднялась и направилась в гостевую ванную, чтобы принять душ. Затем медленно, тщательно она очистила лицо от макияжа и наложила увлажняющий крем, выбранный ею для максимального воздействия при минимальном содержании жира, чтобы Ромэн, прикоснувшись ночью к ее щеке, не подумал, что она сдобрена майонезом.

Когда она вернулась в постель, Ромэн все еще спал, но все-таки потянулся к ней и притянул к себе. Гизелла придвинулась поближе и лежала, размышляя о том, как ей повезло, что Орлена представила их друг другу. Правда, Орлена так не считала.

— Вам нужен был «минэ», а не Ромэн. Он кузен моего мужа, правда, не кровный. Хотя он называет себя графом, в таких вещах никогда нет полной уверенности.

— Какая разница? С ним приятно быть вместе.

— Но он привык жить на широкую ногу. Вы скоро в этом убедитесь. Он начнет просить у вас деньги. А если вы ему их не дадите, он смоется.

— Если он такой плохой, то почему вы познакомили нас?

— Потому что, дорогая Гизелла, я забыла, что вы американка. Американки такие серьезные. Они думают о браке и о том, чтобы муж содержал их всю оставшуюся жизнь.

— А европейские женщины?

— Они думают об удовольствиях в спальне. А в этом, дорогая Гизелла, Ромэну нет равных.

Впоследствии Гизелла поняла, что Орлена в этом была права. Но сейчас, к великому своему сожалению, она все больше и больше становилась американкой. Несмотря на разницу в годах, она хотела, чтобы он предложил ей выйти за него замуж. Она фактически намеревалась сама поднять этот вопрос, как только они прибудут в Каса Дюран. Именно поэтому она просила Лили отложить свой приезд до декабря, хотя ей очень хотелось увидеться с внучкой. А теперь все испортила Камилла Пэйс.


* * *

Патрик Хэллоран терпеть не мог Ромэна Мишо и не скрывал этого. Впервые за время его службы у Гизеллы стало возникать желание немедленно уволить его. Ромэн, наоборот, все обращал в шутку. «Этот преданный сторожевой пес», — называл он Патрика за его спиной.

— Это не смешно, Ромэн, — возражала Гизелла. — Он с тобой почти не церемонится. Я не желаю, чтобы он вел себя подобным образом.

— Но, дорогая моя, разве ты не видишь? Это потому, что он тоже любит тебя. Даже такой старый дурак, как месье Хэллоран, не может устоять перед твоей красотой и очарованием.

— Не подшучивай надо мной, — просила Гизелла.

— Ты давным-давно знаешь об этом, не правда ли?

Она опустила глаза.

Ромэн взял ее за подбородок и поднял лицо вверх.

— Не беспокойся, милая Гизелла. Я не буду его вышучивать. К искренней любви я отношусь с уважением.


* * *

Ромэн добровольно вызвался поехать в аэропорт, чтобы привезти Камиллу Пэйс.

— Право же, — сказал он Гизелле, — я просто обязан как можно скорее увидеть это явление своими глазами. Так красива и так невежественна. Я не могу поверить этому.

К негодованию Хэллорана, Ромэн выбрал белый «роллс», который хозяйка купила в прошлом году и который был абсолютно таким же, как тот, которым хозяйка пользовалась в Нью-Йорке. Когда Ромэн не вернулся с Камиллой Пэйс в течение разумного периода времени, Хэллоран был безутешен.

— Он наверняка разбил машину. Позвольте мне позвонить в полицию, хозяйка.

Гизелла от него отмахнулась, но и сама тоже начала беспокоиться, пока не услышала в лоджии звенящий смех Камиллы, которому вторил глубокий бас Ромэна. Она поспешила спуститься в холл и нашла их там, любующимися на пляж за плавательным бассейном.

— Ну, вот и вы, — с облегчением вздохнула Гизелла.

Хэллоран проскользнул мимо нее и, прежде чем она успела его остановить, спросил:

— Что вы сделали с машиной хозяйки?

Не слушая заверений Ромэна, что машина в полном порядке, Хэллоран помчался убедиться в этом лично. Гизелла повернулась к Камилле.

— Рада тебя видеть, — сказала она девушке компании «Дюран».

— Я не хотела приезжать, — выпалила Камилла. — Но Сандра сказала, что я должна ехать, а теперь, когда я встретила Ромэна, я не имею ничего против. Что это за люди стоят у ворот? Те, которые в униформе? Они выглядят смехотворно.

— Это охрана. — Нанять охранников Гизеллу уговорила Орлена. «Подумайте только, что случилось с мадам Рубинштейн, — напомнила графиня, — причем в ее собственной квартире. Я обеспечивала охрану, пока вы останавливались у меня, но теперь, когда у вас свой дом в Палм-Бич, вы должны тоже нанять охранников». Гизелла несколько развила эту мысль. Разве обязательно, чтобы телохранители сливались с ландшафтом? Если они должны служить для устрашения, то пусть будут одеты в аккуратные белые униформы и лихо заломленные набекрень головные уборы. Теперь они стали символом ее пребывания в Каса Дюран. Если снаружи стояла охрана, значит Гизелла Дюран дома.

— Они действуют лучше, чем объявление в «глянцевом листке», Камилла.

— А что это такое?

— Это такая местная газета, дорогая, «Палм-Бич Дейли Ньюз».

— Если это газета, то почему она глянцевая?

— Ее печатают на специально обработанной бумаге.

— Зачем?

Разговаривая с Камиллой, Гизелла чувствовала, словно разговаривает с трехлетним ребенком.

— Я полагаю, затем, чтобы типографская краска не пачкала белые перчатки.

— Зачем одевать белые перчатки, чтобы почитать газету?

— Право же, я не знаю, Камилла. Почему бы тебе не позвонить в редакцию газеты и не спросить их об этом?

Камилла оглянулась вокруг.

— А где телефон?

Действительно, как трехлетний ребенок, подумала Гизелла.

— Не хочешь ли ты сначала подняться наверх и переодеться?

Как только служанка, которую подозвала Гизелла, увела Камиллу наверх, Гизелла повернулась к Ромэну и взяла его руки в свои.

— Я очень сожалею. Я отругаю Хэллорана за его манеры.

— Я понимаю, что он стоит на защите твоих интересов.

— Ты чересчур снисходителен к нему. Иногда он слишком серьезно воспринимает свою роль моего телохранителя.

Ромэн поднес ее руку к губам.

— Не беспокойся, дорогая. Как европеец, я хорошо знаком с тиранией старых, преданных семье слуг. Уж если ты должна извиниться передо мной, так это за то, что заставила меня более часа изнывать в компании этой слабоумной женщины.

— Она действительно ужасна. Мне кажется, что у нее нет ни одной извилины в мозгу. Но она потрясающе фотогенична. И, несомненно, оказывает благотворное влияние на объем продаж.

— На какое время твоя дочь намерена обречь нас на страдание от присутствия Камиллы?

— Извини, дорогой. Не менее, чем на месяц.

— Твоя Сандра — садистка. Я не горю желанием познакомиться с ней.

— Тебе и не придется. Пока. Она сейчас едет на Восток. Нужно было придумать что-то, чтобы Камилла не попала в какую-нибудь историю, пока Сандры не будет в стране. Вот и пришла мысль привезти ее сюда.

— В историю? В какую историю может угодить это безмозглое существо?

— О, ты бы удивился, узнав.


* * *

Кусты олеандров едва виднелись в темноте. Хэллоран отступил туда, где тень была еще гуще. Прошел почти месяц с тех пор, как он узнал, что одна из служанок использует кабинки для переодевания около бассейна для свиданий с каким-то мужчиной. Сегодня он застукает их на месте преступления.

Шейла облегчила ему задачу, позвонив несколько минут назад и попросив Рути передать ему, что он уже опаздывает к ужину. Он выехал из гаража, сделав вид, что дико спешит, а затем припарковал машину в конце аллеи и возвратился пешком за дом. Теперь, услышав шум шагов, направляющихся через террасу к кабинкам, он понял, что служанка поверила в его отъезд. Хозяйка, добрая душа, не позволяла Хэллорану уволить даже самую неумелую служанку, если она давно у нее работала. Однако, если он поймает негодницу на месте преступления, он был уверен, что эта женщина, кем бы она ни была, скорее уволится сама, чем захочет, чтобы хозяйка узнала о ней всю правду.

Как только шаги достигли кабинки, дверь ее распахнулась. Через газон до того места, где стоял Хэллоран, долетели басовые нотки приветствия мужчины, и Хэллоран заколебался. Он узнал голос. Мгновение спустя он встряхнулся, как собака, и подобрался поближе к кабинке. Приблизившись, он отчетливо услышал шепот и понял, что не ошибся. Это был проклятый Лягушатник! Не достойный держаться даже за краешек хозяйкиной юбки, но — поди же ты, каждую ночь ложится с ней в постель.

Которая же из Служанок встречается с Ромэном Мишо каждый вечер? По мнению Хэллорана, все они были либо слишком стары, либо слишком примитивны, чтобы заинтересовать француза. Он подбирался все ближе, пока не оказался совсем рядом с кабинкой и пока не услышал смех женщины и не понял, с какой это подружкой забавляется Мишо.


* * *

— Ну уж, Пат! — вскричала Шейла. — Тебе можно готовить ужин из старого башмака, ты все равно не замечаешь, что тебе подают.

Хэллоран поднял глаза и увидел, что она внимательно смотрит на него, уперев в бока руки.

— Дай-ка мне выпить.

— Все вы, Хэллораны, такие, — проворчала она, отправляясь за виски. — При малейшей возможности хватаетесь за бутылку. — Она принесла бутылку и посмотрела на него испытывающим взглядом. — Что случилось, Пат?

— Ничего, — пробормотал Хэллоран. Он налил себе на два пальца виски и проглотил залпом, словно это была вода.

— Ничего, как бы не так! Это дерьмовое виски, которое оставил Мик Таггарт, а ты выпил его — и глазом не моргнул.

— Оставь меня в покое, женщина!

Какое-то мгновение Шейла раздумывала, а затем налила еще стакан виски ему и стакан себе.

— Случилось что-то связанное с твоей бесценной хозяйкой, а?

Хэллоран уставился в свой стакан.

— Не с ней, — сказал он. — С ним. С этим фасонистым Лягушатником. Она чуть не молится на него, а он все это время... — Хэллоран прервал свою речь и осушил стакан виски. На сей раз до его сознания дошло, какую низкопробную дрянь он пьет, и он вздрогнул.

Шейла снова наполнила его стакан.

— Так он сделал что-нибудь обидное для нее?

— Он спит с этой безмозглой фотомоделью Камиллой Пэйс, — выпалил Хэллоран. — Хозяйка ничего не знает об этом, а когда узнает... Когда я расскажу ей...

— Посмотри на меня, Пат. — Когда он поднял на нее глаза, Шейла сказала; — Твоя хозяйка не должна узнать об этом. Во всяком случае от тебя. А если Господь будет милостив, то и ни от кого другого тоже. Ни одна женщина не смогла бы пережить такой удар.

— Я научу его уму-разуму своими кулаками. Если у него есть прекрасная женщина, которая его любит, то зачем ему нужна эта безмозглая идиотка? Когда я с ним посчитаюсь...

— Не ввязывайся в эту историю, Пат, — посоветовала Шейла, и голос ее смягчился. — Она не поблагодарит тебя за вмешательство. Представь, как она смутится, узнав, что тебе обо всем известно. Каждый раз, когда она встретится с тобой взглядом, она будет об этом думать, и это, как стена, разделит вас. Ты и без того ее редко видишь.

Он недооценивал свою Шейлу, подумал Хэллоран, а она продолжала успокаивать его, выводя из состояния потрясения и гнева. Он-то решил, что она ненавидит хозяйку, а она вот советует ему, как поступить, чтобы ей было лучше. Согревшее его дешевое виски Мика Таггарта тоже помогало ему успокоиться, пока его не встревожила мысль о том, почему Мик Таггарт оставил бутылку виски в доме Шейлы.

Когда Шейле наконец удалось спровадить его в постель, он тяжело упал на матрац и потянулся к ней.

— Обойдемся сегодня без этого, Пат. Завтра утром, когда тебя будет мучить похмелье, ты порадуешься тому, что проспал ночью лишнюю минутку.

— А если бы здесь был Мик Таггарт? Ты бы его тоже оставила ни с чем?

— Ой, ты, никак, ревнуешь? Спи, Пат.

И он заснул, да так крепко, что его не беспокоили никакие сны о фасонистых французах.


* * *

Шейла Хэллоран постояла за дверью спальни, пока не убедилась, услышав его равномерное похрапывание, что он отключился на всю ночь. Она прошла по узкому коридору до двери в комнату Фрэнсиса и заглянула внутрь. Кровать была еще пуста, хотя был уже почти час ночи. Хорошо, что Пат не додумался спросить про своего внучатого племянника, а не то не миновать бы ей нагоняя от него. Мальчику было уже восемнадцать лет — уже не ребенок, — однако Пат считал, что он обязан приходить домой к десяти часам.

Шейла улыбнулась в темноте. Ее Фрэнсис необузданный, и девушки тоже так считали. Когда-то и сам Пат был таким, вспомнилось ей. Пока не превратился в благонравную старую девку. Пока не встретил свою хозяйку, Гизеллу. Шейла прошла дальше по коридору на кухню, плотно прикрыв за собой дверь. В целях безопасности она приперла дверь одним из кухонных стульев, хотя сомневалась, что Пат пошевельнется до самого утра.

Ей потребовалось полчаса, чтобы дозвониться до Франции, и еще десять минут, чтобы ее соединили с виллой Александры Мейнворинг в Ницце.

— Это Шейла Хэллоран, — сказала Шейла негромко, чтобы не разбудить Пата в спальне. — Передайте госпоже Мейнворинг, что у меня имеется кое-какая информация о ее невестке, которую ей будет интересно услышать.


* * *

Гизелла завтракала на террасе с Ромэном, когда горничная позвала ее к телефону. Звонила Джесси Фидлер. Но когда Гизелла назвала себя, на другом конце линии замолчали.

— Джесси? — спросила она свою секретаршу. — Почему ты молчишь?

— Не знаю, как вам об этом сказать, — воскликнула Джесси.

Гизелла почувствовала бешеное сердцебиение.

— Что-нибудь с Лили? С ней что-то случилось?

— Нет, это не Лили. Это «Нешнл Энкуайрер».

Гизелла рассмеялась.

— Боже мой, Джесси! Я думала, что случилось что-то серьезное.

— Они поместили фотографии. Занимают всю первую страницу. В обнаженном виде, — хрипло рассказывала Джесси. — Они, конечно, прикрыли стратегические места черными прямоугольниками, но от этого фигура выглядит еще более обнаженной.

— Чьи фотографии в обнаженном виде?

— Камиллы Пэйс.

— Только не это! Ведь только что началась новая рекламная кампания. — Гизелла лихорадочно искала выход. — Мы просто скажем, что наша косметика сделала ее неотразимой.

— Это еще не самое худшее. Мужчина... Это Ромэн Мишо.

Гизелла покачнулась, сжимая трубку неожиданно ослабевшей рукой. Только не Ромэн, который сегодня утром стянул с нее простыни и целовал все ее тело в тусклом свете нарождающегося дня. Гизелла вдруг живо представила себе свое тело пятидесятичетырехлетней женщины по сравнению с телом Камиллы. Ее охватил стыд.

— Гизелла? Вы слушаете?

— Слушаю, — сказала она мрачно. — Продолжай. — Она была уверена, что это еще не все. Она догадалась об этом, чувствуя нерешительность в голосе Джесси.

— Заголовок. Там написано «Королева косметики теряет молодого любовника».

— Молодого? Да ему сорок пять лет!

— Да? Но... — сказала кому-то Джесси. — Минуточку, Гизелла. — Джесси закрыла рукой трубку.

Мгновение спустя Джесси вернулась к разговору с ней.

— Это была секретарша Сандры. Сандра тоже видела газету. Она переводит наш разговор на свой офис. О, Гизелла. Я так сожалею.

Послышался щелчок, и затем голос Сандры.

— Мама? Ты слушаешь?

— Я слушаю, — ответила Гизелла. Она посмотрела на террасу, где Ромэн все еще сидел за завтраком. Только теперь к нему присоединилась Камилла. Он наклонился к ней и что-то сказал, а она, откинув голову, рассмеялась. Какая же у нее красивая шея, подумала Гизелла.

— Я только что проконсультировалась с нашими юристами. Камилла уволена. Это нарушает условия ее контракта, но с этим проблемы не будет. Если ты хочешь удержать своего фальшивого графа, это твое дело, но лично я выкинула бы его на свалку.

— Почему ты думаешь, что он фальшивый? — спросила Гизелла, у которой на какой-то момент любопытство возобладало над болью. — Ведь он кузен мужа Орлены.

— Сильвиан тоже незаконно присвоил титул. Я думала, что ты об этом знаешь.

— А как же титул Орлены?

— Она сохранила его после смерти своего первого мужа. Право же, мама, у меня нет времени на всю эту чепуху. Нас осаждают репортеры. Меня удивляет, что они пока не торчат перед твоими воротами.

— Может, уже торчат, — произнесла неуверенно Гизелла, наблюдая, как Камилла намазывает маслом кусочек хлеба для Ромэна.

— Хэллоран резервирует для тебя место на самолет. Завтра во второй половине дня у нас пресс-конференция.

— Пресс-конференция? — А как она будет выглядеть после срочного возвращения самолетом в Нью-Йорк и бессонной ночи, которая, она была уверена, ей предстояла? Гизелла подавила нервную дрожь. — Никакой пресс-конференции. И скажи Джесси, чтобы зарезервировала для меня место на прямой рейс до Парижа.

— Ты не можешь уехать из страны! Нам надо выбрать новую девушку компании «Дюран».

— Ты сама этим займешься, Сандра. — Гизелла повесила трубку, не дожидаясь возражений дочери, и вышла на террасу. Почувствовав на своем лице солнечные лучи, она подумала, что, должно быть, выглядит старой рядом с Камиллой.

Когда она подошла к столу, Ромэн и Камилла посмотрели на нее.

— Гизелла, дорогая, — сказал Ромэн, — мы как раз обсуждали наши планы на сегодняшний день.

— Боюсь, что наши планы изменились. — Гизелла вдруг стала чрезвычайно наблюдательной. Она заметила, как тело Ромэна чуть переместилось, как Камилла затаила дыхание — это означало, что он положил руку на бедро фотомодели. — Меня вызывают в Париж по делам.

— Так неожиданно? — спросил Ромэн.

Она кивнула.

— Тогда мне нужно упаковать вещи, хотя мне и не хочется покидать это очаровательное местечко.

— Ты со мной не едешь, Ромэн. — Голос ее был абсолютно спокоен, но она почувствовала, что ей надо ухватиться за спинку стула, чтобы удержать равновесие. — Тебе и Камилле придется самим о себе позаботиться. Боюсь, что вы не сможете здесь оставаться. Сегодня вечером я закрываю дом. В это время года гостиницы переполнены, но, я уверена, что вы что-нибудь найдете. Если не здесь, то, может быть, в Западном Палм-Бич или в Майами.

Ромэн положил салфетку на стол.

— Конечно же, я еду с тобой.

Она, оставив без внимания его слова, повернулась к Камилле.

— Вам лучше было бы связаться со своим юристом, Камилла. Я уверена, вам потребуется его консультация по поводу того, как поступить дальше после расторжения вашего контракта с компанией «Косметическая продукция Гизеллы Дюран».

— Она все знает, Ромэн, — выпалила Камилла. И это были первые разумные слова, которые от нее когда-либо слышала Гизелла.

— Да, знаю, — подтвердила Гизелла, прежде чем француз смог что-нибудь вставить. — Прошу покинуть этот дом до вечера. — И она направилась к двери.

Она слышала шаги Ромэна за спиной, но не замедлила шаг и не обернулась.

— Моя дорогая добропорядочная американка, — проговорил он. — Ты делаешь из мухи слона. Ведь это такой пустяк. Частный эпизод, касающийся двоих. А может быть, тебя заинтересовала бы любовь втроем? Камилла в этом значительно опытней, чем кажется, и с мужчинами и с женщинами. Не обязательно, чтобы об этом знал кто-нибудь посторонний.

Тогда Гизелла повернулась к нему.

— Об этом известно каждому, Ромэн! — Оставив его стоять на солнечной террасе, она вошла в дом, чтобы упаковать чемоданы для отъезда в Париж.


* * *

Гизелла находилась уже далеко над Атлантическим океаном и дремала под воздействием снотворного и водки, когда вспомнила о папке, которую Джесси сунула ей в руки во время пересадки в аэропорту Кеннеди. Она лениво просматривала содержащиеся в ней документы, а мыслями была в своей парижской квартире. Там еще оставались вещи Ромэна. Она остановится в гостинице на несколько дней и подождет, пока оттуда не удалят все следы его пребывания и не покрасят заново комнаты.

Гизелла перевернула очередную страницу и увидела лицо своей дочери. На глянцевой фотографии Сандра выглядела коварной и опасной и значительно моложе своих тридцати пяти лет. Под фотографией было написано: «Девушка компании Дюран становится женщиной». Сандра поймала ее на слове, Гизелла рассмеялась вслух таким неприятным горьким смехом, что к ней тут же подбежала стюардесса.

Гизелла заказала еще стаканчик и, ожидая, когда его принесут, продолжала изучать фотографию. По крайней мере дюрановская женщина не выглядела совсем безмозглой. В отличие от Камиллы. В отличие от нее самой.


САНДРА. 1981 год

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Гизелла, уже одевшись, ждала, пока доктор записывал что-то для себя. Она выбрала его наугад из раздела «врачи» на «Желтых страницах» телефонного справочника.

— Полагаю, вы знаете, в чем ваша проблема, — сказал доктор по-английски, но с сильным акцентом. — Вы знали об этом уже давно.

Гизелла рассмеялась, повернувшись к нему, и жестом руки как бы отмела его диагноз.

— Это не повод для веселья. За состоянием вашего здоровья следует наблюдать. Я пропишу вам одно лекарство. — Он взял ручку и, выписав рецепт, передал его ей вместе со счетом. — На следующей неделе вы придете сделать анализы. Важно помнить, что не следует переутомляться. Вы уже не молоды.

— Сожалею, доктор Адлар, — вздохнула Гизелла, доставая кошелек. — Боюсь, что меня не будет в Париже на следующей неделе. Но я обязательно схожу к доктору, как только вернусь в Соединенные Штаты.

Он пожал плечами, но по его глазам она видела, что он ей не поверил.

Едва выйдя на улицу, она разорвала рецепт на мелкие кусочки и выбросила в первую попавшуюся мусорную урну.


* * *

Когда Гизелла пересекла вестибюль, направляясь к лифту, консьержка из дома на Иль-Сан-Луи пыталась заговорить с ней, но Гизелла ей даже не кивнула. Поднимаясь в лифте, она сжимала и разжимала кулаки. У себя в квартире она отпустила горничную на остальную часть дня и сразу прошла в спальню. Скинув туфли, она бросилась на постель и разрыдалась.

Она не знала, сколько времени пролежала там, но, когда пришла в себя, подушка была мокрой от слез, а ногти прорезали дырки на шелковом покрывале. Гизелла прислушалась к гулким ударам сердца в груди и подивилась тому, что раньше их не слышала.


* * *

Анри Лод провел самую длинную в своей жизни пятницу, сопровождая Гизеллу Дюран по зданию, в котором размещался парижский филиал ее компании, готовый по первому требованию дать ей любую информацию, какая ей может потребоваться. Он провел влажной от нервного напряжения ладонью по блестящей лысине. Давно уже не было у него тех непокорных кудрей, придававших ему, как утверждали когда-то сотрудники, сходство с пуделем. Он иногда шутил, что лишился волос во имя Гизеллы Дюран. Сегодня это вовсе не выглядело шуткой.

«Что, черт возьми, происходит?» — размышлял он. Он, как и все прочие, предполагал, что Гизелла Дюран больше не занимается текущими операциями косметической компании. Уже три года как она возвратилась в Париж, однако впервые за это время она пришла сюда, вникая во все подробности деятельности парижского филиала.

Обход закончился у него в офисе, где Гизелла Дюран провела два часа, просматривая бухгалтерскую отчетность. Закрыв с резким хлопком последний том, она посмотрела на него и улыбнулась.

— Отличная работа, Анри.

Переминаясь с ноги на ногу, как робкий мальчишка, он ждал каких-нибудь дальнейших объяснений относительно цели визита. Она же собралась уходить, взяла свою сумочку и легкий шелковый жакет. Почувствовав, что она сейчас уйдет, не сказав больше ни слова, он не выдержал.

— Что-нибудь еще, мадам?

Она похлопала его по руке.

— Просто держи меня в курсе, Анри.

Она была уже у двери, когда он обрел дар речи.

— Но, мадам... Вы хотите, чтобы я посылал вам отчеты?

— Конечно, Анри.

«Будь я проклят! Что за кошмар!»

— Я... На адрес вашей квартиры?

— Нет, Анри, — сказала она, впервые за целый день, по-видимому, теряя терпение. — Ко мне в офис. В Нью-Йорк. Я буду там с самого утра в понедельник.

Как только за ней закрылась дверь, Анри опустился в кресло, под мышками у него стало мокро. Рука инстинктивно потянулась к телефону, но остановилась на полпути. Разве в Нью-Йорке кто-нибудь заслуживал предупреждения? Разве они предупредили его, что Сатана в юбке летит в Париж? Нет. Без всякого предупреждения прибыла Сандра Ролингс и целые две недели потратила на такую же инспекцию, которая у ее матери заняла всего один день.

Анри глубоко вздохнул и откинулся в кресле, впервые за весь день наслаждаясь отдыхом и не без злорадства представляя себе, какой переполох поднимется в нью-йоркском отделении компании «Косметическая продукция Гизеллы Дюран».


* * *

Патрик Хэллоран встретил Гизеллу в аэропорту. Было бы проще взять такси, но она знала, что этим очень обидит его. Сколько ему теперь лет? Шестьдесят девять? Семьдесят? Ему следовало бы подумать о том, чтобы оставить службу. Или работать поменьше. Эти мысли вызвали в памяти слова французского доктора: «Вы уже не молоды». Пальцы Гизеллы сжали ручку сумочки.

— Вези меня не домой, а в мой офис.

— Но, хозяйка... После такого долгого перелета? Вам наверняка нужно сначала отдохнуть.

— В офис, Патрик.

Она откинулась назад, ощущая на себе все километры пути. Она отдохнет ночью. А завтра запишется на прием к другому врачу. К такому, который не будет считать ее старухой только потому, что ей пятьдесят семь лет. К такому, который умеет держать язык за зубами. Но сегодня она собиралась отобрать назад то, что принадлежало ей. Потребовалось испытать потрясение, подобное тому, которое она испытала в кабинете врача в Париже, чтобы напомнить ей, что она пока еще не готова сдать свои позиции ни в жизни, ни в компании, носившей ее имя.

Хэллоран посмотрел в зеркало заднего обзора, и улыбка на лице его хозяйки бальзамом пролилась на его сердце. Подъехав к парадному входу здания компании Гизеллы Дюран, он выскочил из машины и, обогнув ее, открыл перед ней дверцу.

— Как в прежние времена, хозяйка, — произнес он.

Швейцар узнал машину и уже приближался к ней. Хэллоран стоял и смотрел вслед хозяйке, величаво входившей в свое королевство.


* * *

На столе Джесси Фидлер зазвонил телефон.

— Похоже, что ты снова на месте, Джесси, — сказала Барбара Шератон из отдела бухгалтерского учета. — Гизелла Дюран только что прошла мимо меня к лифту. Смотри в оба, девушка! Ты ведь не хочешь, чтобы твоя начальница застала тебя за решением кроссворда?

— Я твоя должница, — пообещала Джесси и, не дожидаясь ответа, засунула в ящик стола кроссворд, разгадыванием которого она действительно занималась. Она схватила со стола вазу со свежими цветами и поспешила в офис Гизеллы Дюран.

Слава Богу, что она всегда проверяла, хорошо ли там выполняют свою работу уборщики, подумала она, ставя вазу на стол Гизеллы. Затем она бросилась в заднюю комнатку, взяла любимую чашку Гизеллы и льняную салфетку с вышитыми в уголке инициалами Г.Д.

В своем офисе она наполнила чашку черным кофе, поставила ее на поднос и положила рядом салфетку. Потом достала последний круассан из ящика своего стола — такой же свежий, как и тот, который она только что съела, — положила его на салфетку, выбросив в мусорную корзинку остатки завтрака.

Когда открылась дверь, она уже стояла с подносом в руке.

— Доброе утро, — сказала она Гизелле Дюран. — Я как раз несла вам кофе в кабинет.

— Джесси, ты никогда не перестанешь удивлять меня. Должно быть, ты умеешь читать мысли. — Гизелла задержалась на пороге своего офиса, глядя на стол. — И даже свежие цветы. Сколько я тебе плачу?

— Не вполне достаточно, — вздохнула Джесси, ставя поднос на крышку стола. — Особенно, если для разнообразия мой босс будет постоянно на месте.

— Боюсь, что так оно и будет, — заверила ее Гизелла.

— Чудесно! — воскликнула Джесси. Она действительно была этому рада, устав от того, что ею командовала, как хотела, Лори Сигал, бесцеремонная секретарша Сандры.

Гизелла рассмеялась.

— Налей и себе чашечку кофе и расскажи мне обо всем, что происходит.

Как удачно выбрано время, подумала Джесси, спеша за своей чашкой. Сандра Ролингс всю эту неделю пробудет в Лос-Анджелесе. Конечно, кто-нибудь позвонит ей, чтобы сообщить о возвращении матери, но к тому времени, как она вернется, переворот уже произойдет. К сожалению, он, пожалуй, обойдется без кровопролития. Джесси с удовольствием посмотрела бы, как полетит с плеч голова Лори Сигал.


* * *

В понедельник с шести утра Сандра была в своем офисе. Опоздание самолета было сущей безделицей по сравнению с ее беспокойством по поводу внезапного решения матери возвратиться в Нью-Йорк. Да еще по поводу исчезнувшей папки. Она дважды просмотрела содержимое своего ящика, прошлась по всем архивным полкам, но так и не обнаружила папки с документами, касающимися линии Сандры. К приходу своей секретарши она была в ярости.

— Где папка о линии Сандры? — спросила Сандра, как только Лори переступила порог.

— Она у госпожи Дюран, — ответила Лори своей начальнице.

— Ты безмозглая сучка! Зачем ты отдала ей это?

— Я не отдавала. Она взяла.

— Что?

— Она всю пятницу провела за просмотром ваших архивов.

— И ты позволила ей копаться в моих архивах?

— Как я могла ее остановить? Это ее компания.

Сандра внимательно посмотрела на нее.

— Ты уволена.

Лицо девушки побледнело.

— Госпожа Ролингс! Разве я могла...

Сандра удалилась в свой кабинет, хлопнув дверью. Больше всего ей хотелось заплакать. Вдруг она услышала, что в приемной не переставая звонит телефон. Она открыла дверь, но не подошла к телефону. Лори вытаскивала свои пожитки из ящика стола.

— Чем это ты занимаешься, — спросила Сандра.

— Освобождаю ящик. Не забывайте, вы только что уволили меня.

— Не будь дурой. Возьми эту проклятую телефонную трубку, пожалуйста.

Девушка с грохотом задвинула ящик и взяла трубку.

— Конечно, — сказала она тому, кто был на другом конце линии. Когда она закончила разговор, на ее все еще бледном лице было написано едва заметное злорадство. — Ваша мать просит вас прийти к ней в офис. Немедленно.

Едва выйдя в коридор, Сандра почувствовала, как все изменилось. Вернулась Гизелла Дюран. Об этом знали все. Это известие нашло отражение на лице каждого человека, мимо которого она проходила. Некоторые были настроены лояльно по отношению к ней. Другие же... Сандра вцепилась ногтями в ладони. Что было в Гизелле Дюран такого, что заставляло каждого любить ее? И почему Сандра не унаследовала это самое качество наряду с безупречной кожей матери?

— Привет, Сандра, — сказала ей мать, когда Джесси жестом пригласила ее войти. Гизелла Дюран обошла стол и легонько поцеловала дочь в щеку. Сандра попыталась уклониться от этого жеста вежливости.

— Что ты искала в моем офисе? Ты не имела права!

— Привет, мама. Рада тебя видеть, — насмешливо произнесла Гизелла. — Я имела полное право. Эта компания, это... — она широко развела руки, — все это еще принадлежит мне.

— Ты отошла от дел четыре года назад.

— Я вернулась.

— Слишком поздно.

— Нет. — Гизелла присела на краешек стола. Несмотря на свой гнев, Сандра не могла не восхититься тем, как выглядит мать. Как красива ее кожа в свете, падающем из окна, расположенного напротив стола. — Садись, Сандра. Нам нужно поговорить.

Сандра села в ближайшее кресло.

— Если тебя не устраивало мое управление компанией, то почему бы тебе не сказать мне об этом?

Гизелла оставила без внимания эту вспышку негодования. Она пошарила рукой на столе у себя за спиной и достала папку. Сандра узнала ее по наклейке.

— Хочу, чтобы ты знала, что я прочла это без какой-либо предвзятости. Ты немало сделала, чтобы разработать концепцию линии Сандры. Но боюсь, я не могу с тобой согласиться, что новое направление необходимо в данное время.

— Ты ошибаешься. — Несмотря на убежденность в своей правоте, Сандра сама почувствовала истеричную нотку в своем голосе. — Это логическое продолжение. Я была женщиной компании Гизеллы Дюран в течение четырех лет. Люди идентифицируют новое направление со мной. Это позволит расширить рынок нашей продукции.

Гизелла постучала папкой по краю стола.

— Я с этим не согласна.

— Но прогнозы продаж...

— Компания — это я. Я, Гизелла Дюран.

— Женщины считали тебя символом компании в течение более чем тридцати лет. Теперь моя очередь.

Гизелла бросила папку на стол.

— Нет. Новой линии не будет.


* * *

Чарльз Вейл стоял, любуясь гаванью, когда рядом с ним возник маленький юркий человек с лицом, напоминающим морду терьера.

— Не считайте это шантажом, — сказал человек, протягивая Чарльзу конверт. — Считайте, что это штраф за порчу товара.

— Они это заслуживали. — Порыв ветра отнес его слова.

— Заслуживали чего? — Человек сплюнул. — Они были хорошенькими мальчиками, способными заработать немало денег. После ваших кулаков их уже не назовешь хорошенькими. Всю оставшуюся жизнь они будут не лучше нищих.

— Они назвали меня гомосексуалистом!

— А разве вы не гомосексуалист?

Сжав кулаки, Чарльз шагнул к нему, но, увидев в руках мужчины автоматический пистолет калибра 9 мм, остановился.

— Почему этот ярлык приводит вас в такой гнев? Ведь прежде всего по этой причине существует наш бизнес, не так ли? — Человек внимательно посмотрел Чарльзу в лицо. — Возможно, вы сами себе в этом не признаетесь. Но со мной не стоит стесняться. Я знаю о вас правду, как знали ее и эти мальчики. Я также знаю, что вы захотите воспользоваться моими услугами, чтобы приобрести других молодых друзей. — Он кивком указал на конверт. — Посмотрите на досуге эти фотографии, а потом позвоните мне.

— А негативы?

— Негативы останутся у меня в качестве страховки от причинения ущерба какому-нибудь другому ценному имуществу.

Когда человек с лицом терьера ушел, Чарльз вскрыл конверт. Мальчики были хороши. Глядя на фотографии, он отчетливо вспомнил ощущение маленьких проворных пальцев на пенисе. И то, как мальчики губами и языком вызвали у него эрекцию. И неизведанное удовольствие, которое он испытал, стоя на коленях над мальчиком, который был поменьше, в то время как мальчик покрупнее опустился на колени позади него. Но потом, после этого, один из них хихикнул и назвал его гомосексуалистом.

Рука его сжалась в кулак, комкая фотографию. Он стоял, глядя на линию горизонта, и соленый бриз зализывал назад его волосы, открывая лицо. Наконец он повернулся и пошел прочь от берега. Спрятавшись за скалой, он встал на колени и поднес огонек зажигалки к краю конверта. Когда от конверта с его содержимым осталась только кучка пепла, он раскидал его ногой, наблюдая, как ветерок поднимает его в воздух, подобно маленьким серым бабочкам. Затем он спустился к придорожному кафе, в котором бывал каждый вечер, и заказал выпивку.


* * *

Алекс разбудили раскаты грома. Она лежала, чувствуя рядом с собой отпечаток на простынях, оставленный телом Чарльза. Она повернулась на бок и спрятала лицо в подушку. Правой рукой она погладила место, еще хранившее его тепло.

Где-то в тишине виллы она услышала скрип двери и шлепанье мягких подошв по кафельному полу. «Сколько времени? — подумала она. — Наверное, почти утро, если Чарльз встал». Снова скрипнула дверь — уже ближе, — а затем раздался пронзительный крик.

Алекс вскочила, схватила халат и поспешила из спальни. Крик оборвался, словно закрыли водопроводный кран. Стали открываться другие двери, и другие ноги, босые, как и у нее, издавали мягкие шлепающие звуки на кафельном полу.

— Чарльз? — крикнула Алекс, но не получила ответа.

У Двери, ведущей в библиотеку, горничная пыталась своим телом преградить ей путь. Алекс ее отпихнула. Экономка уже вошла внутрь. Она посмотрела на Алекс огромными темными глазами.

— Мадам, не ходите. — И заломила руки.

Алекс бросила взгляд на письменный стол Чарльза. Кресло было отодвинутои стояло у стены. А на стене — Алекс изумилась. Кто-то плеснул красной краской на кремовые обои.

— Кто это сделал? — закричала она, поворачиваясь к экономке. — Какой вандал осмелился сделать такое?

Экономка хотела взять ее за руки, но Алекс не позволила и снова повернулась к письменному столу.

— Нельзя допустить, чтобы месье Чарльз увидел это безобразие. Вы же знаете, что он терпеть не может уродства. — Алекс откинула назад волосы и с удивлением обнаружила, что ее глаза мокры от слез. — Принесите ведра с водой. Мы должны все это привести в порядок, пока он не увидел.

На сей раз женщине удалось схватить руки Алекс, и она теперь их крепко держала. Алекс удивилась теплоте ее рук по сравнению со своими.

— Полиция, мадам. Они хотят, чтобы ничего не трогали.

— Конечно, — сказала Алекс, с подчеркнутой решительностью кивнув головой. — Им нужно разыскать преступников. Потребуется каждая улика. — Она высвободила руки и схватила экономку за плечи. — Месье Чарльз поймет? Не так ли? — спрашивала она, встряхивая женщину за плечи. — Разве он не поймет?

— Мадам, прошу вас. Пойдемте отсюда. Мы должны пригласить представителей властей.

Алекс снова повернулась к столу. Пятно краски на стене напоминало очертаниями Африку. Тонкая струйка красного сползала по стене от Кейптауна и, как стрела, указывала на то, что лежало между креслом и столом. Руки экономки вцепились в рукава халата Алекс. Она стряхнула их, словно это были какие-то насекомые, и сделала шаг вперед.

Теперь ей было видно сиденье кресла и мужская рука — удивительно похожая на руку Чарльза в его любимом халате, лежащая поперек сиденья. Она подошла еще ближе. Тело находилось в пространстве между столом и креслом, сжавшееся в комок, словно это маленький мальчик прятался позади стола в надежде избежать отцовского наказания.

— Все хорошо, Чарльз, — сказала она, как это делала миллион раз раньше. — Теперь ты можешь выйти. Я не позволю отцу ударить тебя.

Но Чарльз не двигался, продолжая оставаться в этом неловком положении. В чем дело? У нее от одного взгляда на него заныли кости.

— Все в порядке, — снова повторила Алекс, обходя вокруг стола. Она протянула руку и потрепала его по плечу, отодвинув немного кресло.

Чарльз повалился на бок, а потом на спину, стукнувшись о пол с таким же звуком, как кусок говядины, брошенный на прилавок мясника. Голова его повернулась, словно он внимательно рассматривал ножки стола, и Александра увидела кровавое месиво там, где находился его затылок.


ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Слуга Тру встретил их в аэропорту Ницца — Лазурный Берег.

— Вам заказан номер в «Негреско», госпожа Вейл, — сказал он Гизелле. — А для госпожи Ролингс госпожа Мейнворинг приготовила комнату на вилле.

— Нет, — ответила Сандра. — Я не хочу останавливаться на вилле.

— Понятно, — сказал слуга Тру с такой готовностью, которая при других обстоятельствах показалась бы Гизелле забавной. — Возможно, в «Негреско» найдется еще один свободный номер. Или...

— Ты не можешь остановиться в моем номере, Сандра. — Гизелла попыталась придать сказанному шутливый оттенок. — Мне нужно побыть одной.

Сандра игнорировала ее слова, как это делала на протяжении всего перелета через Атлантический океан.

— Если потребуется, я буду спать в комнате служанки, — сказала она слуге Тру, — но на вилле я жить не буду.

Войдя в свой номер в «Негреско», Гизелла, захватив с собой сумочку, поспешила в ванную комнату и достала сердечное лекарство. Она вытряхнула на ладонь одну пилюльку и положила ее под язык. Затем, закрыв туалет, присела на крышку. Начало сказываться напряжение от того, что она ото всех скрывала свое состояние.

Ей не следовало пускаться в эту поездку. Сначала она убеждала себя, что едет только потому, что должна сделать это ради престижа компании. Что начали бы измышлять средства массовой информации, если бы она не появилась на похоронах собственного мужа? Этот вопрос она задала начальникам отделов компании «Косметическая продукция Гизеллы Дюран». Ни один из них не оказался настолько невежливым, чтобы напомнить, что основательница компании и ее муж проживали раздельно уже более тридцати лет. Все они столпились вокруг нее, выражая соболезнования.

Вспоминая это, Гизелла горько рассмеялась. Она ничего не должна Чарльзу. Он так много отнял и разрушил в ее жизни, что она была рада услышать наконец о его смерти. Нет, настоящей причиной этой поездки были авиабилеты, доставленные в офис с нарочным в конверте, на котором ее имя было написано почерком Тру.

Где-то распахнулась дверь. Она услышала, что Сандра зовет ее, а потом кто-то забарабанил кулаками в дверь ванной комнаты.

— Мама? Ты там?

Едва успела Гизелла встать, как Сандра распахнула дверь. Гизелла поспешно спрятала пузырек с таблетками в сумку.

Сандра, лицо которой от потрясения было похоже на белую маску, сжимала в руках газету.

— Ты знала об этом? — спросила она, размахивая газетой. На первой странице была помещена большая фотография Чарльза. — Здесь пишут, что он застрелился.

Весь гнев, сжигавший Гизеллу на всем пути через Атлантический океан, превратился в эту минуту в радость.

— Бенджамин, — тихо прошептала она, прочитав первые строки. — Он сделал это из-за Бенджамина.

Сандра забрала у нее газету.

— У тебя всегда все сводится к Бенджамину, не так ли? Ты его любила больше, чем отца. Больше, чем... — Она захлебнулась словами, а затем продолжала. — Больше, чем ты любила меня. Все возвращается к Бенджамину, а? — Последние слова она прокричала.

Гизелла потянулась к ней.

— Ты не понимаешь, — воскликнула она. Но Сандра выбежала из спальни, прихватив с собой газету. Мгновение спустя Гизелла услышала, как захлопнулась дверь ее номера. Она присела на кровать, чувствуя, как неровно бьется ее сердце.

— Сандра? — воскликнула Александра Мейнворинг, позвонив в номер племянницы в «Негреско». — Почему ты там? Ты должна была остановиться у меня.

Сандра прижала трубку головой к плечу, застегивая молнию на платье. Как легко было вернуться на старую проторенную дорожку. Словно они разговаривали только вчера. Она не позволила себе вспоминать о том ужасном утре, когда она вошла в спальню тети.

— Мне никто не сказал, что я должна остановиться у тебя. Возможно, это маме пришло в голову заказать мне номер здесь. — Сандра ухмыльнулась своему отражению в зеркале.

— Эта женщина! Я не хочу, чтобы она присутствовала на похоронах!

— Дядя Тру хочет, чтобы она была там, так что, боюсь, у тебя нет выбора. Она была женой моего отца.

— Только лишь потому, что он так и не оформил с ней развод.

— Как бы это выглядело, если бы она не присутствовала? Возможно, газеты стали бы докапываться до причины самоубийства отца.

— Он не убивал себя! Это был ужасный несчастный случай.

— Ведь ты не хочешь, чтобы газеты косвенно намекали на его отношения с моей матерью?

Молчание на другом конце линии подтвердило, что Сандра выбрала правильные слова.

— Ты придешь сегодня сюда на ужин? — спросила наконец Алекс.

— Мы с мамой обе?

Последовало продолжительное молчание.

— Конечно, — сказала Алекс, — Чарльз этого хотел бы.

— А как насчет дяди Тру?

— О, он здесь будет. Он взял на себя все хлопоты, — с горечью добавила Апекс. — Он даже настаивает, чтобы Чарльза кремировали. Если бы он этого хотел, он оставил бы указания.

— Тетя Алекс, попытайся...

— Я, знаешь ли, здесь не останусь. Теперь Тру не имеет надо мной никакой власти. У меня есть свои деньги, и я не намерена оставаться в ссылке.

— Так ты переезжаешь в Штаты? — Сама того не желая, Сандра почувствовала, что она обрадовалась этому. Закончив разговор, она некоторое время стояла в недоумении, поняв, что все эти годы ей очень не хватало тети.


* * *

Если бы не присутствие на ужине Ноэла и Уэсли, за столом в тот вечер царило бы полное молчание, подумала Сандра. Разговор за столом поддерживали ее двоюродные братья. Никто из прочих присутствующих не разговаривал друг с другом. Она заметила, что мать, которая обычно пила очень мало, несколько раз позволяла наполнить свой бокал. Когда после ужина тетя Алекс поднялась из-за стола, дядя Тру произнес:

— Почему бы нам, прежде чем выпить бренди после ужина, не отправить Гизеллу и Сандру в гостиницу? Гизелла едва держится на ногах от усталости.

— Не очень-то лестное замечание, Тру, — сказала Гизелла. Это были первые слова за весь вечер, обращенные непосредственно к нему.

Сандра пристально посмотрела на мать и поняла — ее дядя прав. Она никогда еще не видела, чтобы лицо у матери так побледнело и осунулось.

— Ты плохо себя чувствуешь? — спросила она.

— Я чувствую себя прекрасно, — резко ответила Гизелла. — А если ты хочешь о ком-то побеспокоиться, так побеспокойся об Алекс.

— Как ты щедра, Гизелла! — воскликнула Алекс, разразившись громкими рыданиями.

Сандра заметила, как ее дядя и двоюродные братья обменялись взглядами через стол, а затем неожиданно дядя Тру и Уэсли, оказавшись по обе стороны от нее и матери, сопроводили их к выходу из столовой, а Ноэл последовал за ними рядом со своей матерью.

— Подождите! — закричала тетя Алекс сквозь слезы. — Вещи Сандры здесь. Я позвонила в гостиницу, чтобы их прислали.

— Прекрасно, — сказал дядя Тру. Прежде чем Сандра успела сообразить, что происходит, дядя Тру передал ее Уэсли и исчез вместе с ее матерью.

— Но я не хочу оставаться здесь на ночь, — прошептала Сандра на ухо Уэсли.

— Ты нужна ей, крошка. Мы поиграем в покер, как только она ляжет спать. Если будешь хорошо вести себя, мы с Ноэлом позволим тебе пару раз выиграть.


* * *

Выйдя с виллы Алекс, Тру отослал своего слугу, и сам сел за руль, чтобы ехать в Ниццу. Добравшись до Промнад-дез-Англе, Тру остановил машину на обочине. Он помог Гизелле выйти, а затем, взяв ее за руку, повел вниз по ступеням к общественному пляжу. Позади них пальмы, обрамлявшие авеню, шелестели листьями на ночном ветерке. Воды Бэй-дез-Анж напоминали черный бархат, по которому в лунном свете были разбросаны отражения огней фешенебельных отелей, расположенных вдоль мягкого изгиба береговой линии залива. — Я всегда сожалел, что именно сюда выслал Чарльза, — сказал Тру. Это были первые слова, произнесенные им с тех пор, как они покинули виллу. — Ницца — один из моих любимых городов.

— Ты по нему скучал?

— Я скучал по тебе, — сказал он, обнимая ее. Они поцеловались — и всех этих лет словно никогда не бывало.

— Пойдем со мной в гостиницу, — предложила Гизелла, когда они наконец оторвали взгляд друг от друга.

— Это я и собирался сделать.

Когда они рука об руку шли через вестибюль «Негреско», Гизелла чувствовала себя как школьница. Столько лет потрачено напрасно, думала она. Только смерть Чарльза снова свела нас вместе. Но она не позволит себе думать сейчас о Чарльзе. В этой чудесной ночи ему не было места.

— О, Тру, — сказала она, когда дверь ее номера закрылась за ними, и она снова оказалась в его объятиях. — Зачем мы ждали так долго?


* * *

Едва взошло солнце, как зазвонил телефон. Тру, приподнявшись на локте, нежно погладил другой рукой ее лицо.

— Лучше уж тебе взять трубку, — сказал он.

— Я уверена, что моя репутация разбита в пух и прах, после того как вчера вечером мы торжественно прошествовали через вестибюль.

Он легонько хлопнул ее по заду.

— Возьми трубку, женщина!

Она подчинилась, но это оказалась Алекс, требовавшая позвать к телефону Тру.

— Немедленно соедини меня с ним. Я знаю, что он там! Не пытайся отрицать, Гизелла!

Она не отрицала. Не говоря ни слова, она просто передала трубку Тру и стала наблюдать за сменой эмоций на его лице, пока он слушал свою сестру-близнеца.

Когда он наконец повесил трубку, радостное выражение с его лица исчезло бесследно.

— Мне придется сегодня утром возвратиться на виллу. — Он поднялся с постели и начал одеваться. — Я пришлю кого-нибудь, чтобы отвезти тебя на отпевание.

Гизелла тоже встала, завернувшись в простыню.

— Тру? Что случилось?

На какое-то мгновение он остановился.

— Шантаж. Кто-то прислал Алекс несколько довольно мерзких фотографий Чарльза с юными дружками мужского пола.

Гизелла присела на краешек постели.

— Ты не знала? — спросил ее Тру.

Она покачала головой.

— Орлена пыталась рассказать мне, но я ей не поверила.

— Будучи замужем за Сильвианом, графиня должна разбираться в этих делах.

— Что ты собираешься предпринять?

— У меня уже был продолжительный разговор с местными властями, и некоторые из них получили от меня щедрые пожертвования наличными. Думаю, что без особого труда отделаюсь от этого мерзавца. — Его лицо исказила гримаса. — Меня беспокоит другое. Могут начать болтать слуги, а мне бы не хотелось, чтобы об этом узнали мальчики. Мне нужно заставить Алекс как можно скорее вернуться в Штаты.

— А что это «другое», Тру?

— Ты, должно быть, знаешь теперь, какие близкие отношения были у Чарльза с Алекс.

— Ну конечно, знаю. Он был ее младшим братом, почти сыном для нее. Он...

— Нет, Гизелла. Не сыном он был. Любовником.

Его слова долетели до нее откуда-то издалека, будто они были в разных комнатах, находились в разных мирах. В ее мире люди не говорили такие вещи. Тру сел рядом с ней на постель.

— Теперь ты знаешь все самое худшее о моей семье, Гизелла. — Ее руки лежали у него на коленях. Он накрыл их своими руками. — А теперь я задам тебе один вопрос, который давно хотел задать тебе. Ты выйдешь за меня замуж?

Она подняла голову и взглянула ему в глаза.

— О да, Тру! Да!


* * *

Они вернулись после отпевания. Гизелла помнила, как выглядела Алекс, получив известие о том, что погиб на войне Невилл Мейнворинг. Она была красива и мужественна. Теперь же она превратилась в изможденную развалину, словно потеряв какую-то жизненно важную часть самой себя.

Гизелла сжала руки. Еще утром, в гостинице они с Тру договорились держать свою помолвку в секрете от остального семейства. Глядя на полубезумное выражение лица Алекс, она поняла, что это была хорошая идея. Алекс была на грани срыва. Что угодно могло вывести ее из равновесия.

На виллу, чтобы выразить свои соболезнования, пришло множество правительственных чиновников и масса светских знакомых из числа «перекати-поле» — и все они, по-видимому, знали имя Гизеллы. К концу вечера она начала чувствовать себя захватанной множеством рук. Руки болели от бесконечных рукопожатий. Она пробралась сквозь толпу к дочери, стоявшей с большим бокалом вина.

— Сандра? Я, наверное, сейчас вернусь в гостиницу. Ты поедешь со мной или останешься здесь?

— Я только что услышала поразительную вещь, — сказала Сандра, не обращая внимания на вопрос матери. — Кто-то пытается шантажировать тетю Алекс.

Гизелла похлопала ее по руке.

— Не беспокойся об этом. Тру позаботится обо всем.

Сандра с такой поспешностью отдернула руку от руки матери, что расплескала вино.

— Так, значит, это правда?

— Я сама не знаю никаких подробностей, — быстро проговорила Гизелла. — Тебе придется спросить у дяди.

— Он меня отшил. Ноэл и Уэсли тоже. Но за этим что-то кроется. Я сужу по тому, о чем проболталась тетя Алекс.

— Тебе следует попытаться уложить ее в постель.

Сандра отхлебнула из бокала.

— Это не моя забота.

— Сандра, бедная женщина... — Гизелла замолчала, заметив, что нечто появившееся за ее спиной вызвало непривычное сияние счастья на лице ее дочери. Она обернулась и увидела, что к ним приближается Брайан Ролингс.

Но когда он к ним подошел, он произнес имя Гизеллы, и обнял он Гизеллу, хотя она, напустив на себя холодность, попыталась отступить в сторону.

— Извини, что не смог прибыть сюда раньше. — Он кивнул своей жене. — Привет, Сандра. — Гизелла бросила быстрый взгляд на дочь: сияние исчезло из глаз Сандры.

— Ты? — взвизгнула Алекс Мейнворинг с другого конца комнаты. — Что тебе здесь нужно? — Она, как сумасшедшая, устремилась к Брайану с протянутыми руками.

Брайан стоял на месте, пока в последний момент не понял, что она собирается выцарапать ему глаза.

— Алекс! Побойся Бога! — закричал он, хватая ее за руки. — Что с тобой случилось?

— Я знаю, что ты сделал! — визжала Алекс. — Ты и она. — Тру и Ноэл быстро подошли к Алекс.

— Вызови врача, — сказал Тру Сандре. Она поспешила к телефону, а он и Ноэл наполовину повели, наполовину понесли Алекс к ближайшему дивану.

Гизелла и Брайан остались одни посередине переполненной людьми комнаты, и на них были обращены все взгляды. Гизелла направилась к выходу. Выйдя с виллы, она отыскала слугу Тру, в ожидании прислонившегося к машине.

— Отвезите меня в «Негреско», — приказала она ему.

— Конечно, мадам. Вот только спрошусь у господина Вейла.

— Сию минуту! — сказала Гизелла, сама открывая дверцу.

Слуга Тру оглянулся на виллу, растерянно пробормотал:

— Конечно, мадам. — И скользнул за руль.


Александра Мейнворинг лежала в полутьме своей спальни, уставившись в потолок. Ей никогда раньше не приходило в голову, что в комнате можно чувствовать себя так одиноко. Скрипнув, открылась дверь. Она перевела взгляд в ее сторону. В светлом прямоугольнике дверного проема виднелся силуэт знакомой мужской фигуры. У нее перехватило дыхание. Не успела она произнести имя Чарльза, как услышала голос своего близнеца:

— Я уезжаю в Ниццу, Алекс. Я хотел лишь перед отъездом убедиться, что с тобой все в порядке.

Все в порядке? У нее никогда уже больше не будет все в порядке. А он держал путь к своей проститутке. Она снова уставилась в потолок.

— Алекс? Ноэл и Уэсли останутся, чтобы помочь тебе упаковать вещи. Я сделаю все необходимое, чтобы устроить тебя в Нью-Йорке.

— Благодарю, Тру, — сказала она, не отрывая взгляд от потолка. Если она повернет голову, то увидит пустое место рядом с собой на постели.

— Если тебе ничего больше не нужно, то... — Его голос стал удаляться. Мгновение спустя она снова услышала скрип закрывшейся за ним двери.

Назад в Нью-Йорк. Да. Возможно, это было самое лучшее решение. Она резко повернулась на бок и позволила своей руке доползти до чуть заметного углубления, которое оставило тело Чарльза на матраце.

— Не беспокойся, дорогой, — прошептала она в темноте. — Я обо всем позабочусь.

Она продолжала поглаживать матрац, а мысли ее были уже далеко. Сандра снова вернулась к ней, и она была намерена извлечь из этого максимальную пользу. Вчера вечером она слышала, как племянница рассказывала ее сыновьям о своей попытке запустить в производство косметическую продукцию нового направления и о том, как Гизелла не допустила этого.

В августе будущего года Сандре исполнится сорок лет, и Алекс намеревалась помочь своей племяннице отпраздновать этот день рождения. Она напомнит Сандре, что, благодаря тому, что много лет назад она, Алекс, пошла на жертвы, Сандра станет владелицей достаточной доли компании «Косметическая продукция Гизеллы Дюран», чтобы начать производство косметики нового направления, если ей так захочется. А может быть, даже чтобы полностью вытеснить Гизеллу из компании. Алекс улыбнулась в темноте, словно волчица, оскалившая зубы.


* * *

Из окна своего номера в «Негреско» Гизелла наблюдала, как с закатом солнца темнели до черноты ярко-синие воды Бэй-дез-Анж. Зазвонил телефон, но это был не Тру, а Брайан.

— Ты не поужинаешь со мной? Я жду внизу. Я уже заказал столик в «Шантэклер». Я встречу тебя там через полчаса.

— Брайан. Я бы лучше...

— Мне нужно поговорить с тобой, Гизелла. Если ты не придешь в ресторан, я поднимусь наверх.

У конторки дежурного клерка она задержалась, чтобы сказать, где ее искать, если позвонит Тру. Почему он задержался? Он не представлял себе, как был ей нужен в этот момент.

— Гизелла! — окликнул ее Брайан, когда она вошла в главный зал ресторана гостиницы «Негреско». Она не успела уклониться, и он ее обнял.

Она отпрянула от него.

— О чем ты хотел поговорить?

— За ужином, — сказал он, пытаясь взять ее под руку.

Она на шаг отступила от него.

— Нет, Брайан. Здесь.

— Если ты беспокоишься о Сандре...

— Это тебе следует беспокоиться. Она твоя жена.

— Ты знаешь, что мы не любим друг друга. Мы даже никогда не бываем в одном и том же городе. Как если бы мы официально получили право на раздельное проживание.

— Но она все еще твоя жена.

— Это была ошибка. В своей жизни я наделал много ошибок. Например, позволил тебе выдать моего сына за ребенка Чарльза.

— Не надо! — крикнула она.

Головы повернулись в их сторону. Брайан подошел ближе и взял ее за плечи. Он притянул ее к себе так, что ее голова оказалась на его груди.

— Мне кажется, я понимаю, почему ты это сделала, но...

— Ты понимал, что в противном случае Чарльз убил бы меня? — спросила Гизелла, вырываясь из его рук. — Или тебя? — Она почувствовала, как по щекам у нее потекли слезы, но не пыталась их смахнуть. — Так или иначе, но ему удалось украсть у меня любовь дочери.

— Гизелла, не надо...

— Возвращайся к ней, Брайан. Тебе и мне теперь нечего делать друг с другом.

— Это неправда, — крикнул он ей вслед. Но она даже не замедлила шага.

У конторки она остановилась, чтобы узнать, не передавал ли ей что-нибудь господин Вейл.

— Да, мадам, — ответил дежурный клерк. — Я передал ему, что вы ужинаете в «Шантэклере». И он пошел искать вас.

— Но он не... — Голос Гизеллы становился все тише по мере того, как ею овладевал ужасный страх.

— Все правильно, мама, — сказала Сандра.

Гизелла повернулась и увидела дочь, которая стояла у конторки. Позади Сандры маячил носильщик с ее багажом. — Мой счет, пожалуйста, — бросила она клерку. Затем, обращаясь к Гизелле, заявила: — Мы видели, как вы с моим мужем обнимались у входа в ресторан.

— Все было не так, как вам показалось.

Сандра передернула плечами.

— Мне, конечно, все равно. Но дядю Тру это, кажется, немного расстроило.

— Где он?

— Он возвращается в Нью-Йорк. Как и я. — Сандра посмотрела на нее, как на совершенно чужого человека. — Прощай, мама.

— Госпожа Дюран? Госпожа Дюран? — Голос, казалось, доносился откуда-то издалека, и она слышала, как звенит какой-то колокольчик. Кто-то обхватил ее рукой, и она поняла, что клерк подозвал одного из мальчиков-лифтеров. — Вам нужен врач, госпожа Дюран?

— Нет, — хрипло ответила она. — Просто... отведите меня в мой номер.

— Но врач...

— Нет! Никакого врача.

Оставшись наконец одна в своем номере, Гизелла лежала на постели, прислушиваясь к неровным ритмам своего сердца. Тру не придет, поняла она. Тру действительно не придет.


ЛИЛИ. 1982 год

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Когда взошла луна, участники вечеринки переместились от закрытого плавательного бассейна к бассейну на открытом воздухе. Некоторые подростки разбрелись парочками по пляжу. Даже самые крутые парни держались от океана подальше. Совсем недавно приливом выбросило на берег три трупа португальских солдат.

Лили Ролингс, приняв душ, снова надела голубое трикотажное платьице и сандалии. Когда она присоединилась к своим друзьям на террасе, Анетта Краун, взглянув на нее, сказала капризным тоном:

— Неужели ты уже уходишь?

Лили села на кафельный пол рядом с Анеттой и Сейрой Додд, в доме родителей которой проходила вечеринка.

— Хэллоран скоро приедет забрать меня. Мне не хотелось бы заставлять его ждать.

Лили вынуждена была признаться самой себе, что ей совсем не улыбалась перспектива ночевать одной в Каса Дюран. Сегодня утром ее бабушка улетела в Нью-Йорк по каким-то делам, связанным с ее компанией. Лили задержалась только из-за сегодняшней вечеринки. Она уедет завтра.

— Скажи своему живому трупу, что у тебя изменились планы, — настаивала Анетта.

— Не называй его так.

Хотя Лили иногда бывало трудно выносить сварливые поучения Хэллорана, он был непременной принадлежностью ее жизни с тех пор, как она себя помнила. Несмотря на его ворчливость, она его любила.

— Но ведь он действительно похож на живой труп, — поддержала Сейра. — Скажи ему, что будешь ночевать у нас. Мы могли бы остаться здесь сколько захотим. В одиннадцать часов мама всегда принимает снотворное.

— Может быть, — сказала она. Лили с удовольствием осталась бы, но ей очень не хотелось тревожить Хэллорана.

— Вот здорово! — неожиданно воскликнула Анетта и села. — Кто это такой?

Смуглый юноша лет двадцати был самым красивым из всех мужчин, когда-либо виденных Лили. Он двигался среди подростков на пляже с кошачьей грацией и природной самонадеянностью. Он приглядывался к каждой группе, мимо которой проходил, словно искал кого-то. Какую-то счастливую девочку, подумала Лили.

— Дьявол Гарденас! — произнесла Сейра, словно зачитывала приговор. — Не могу поверить, что он здесь. Мой папа сказал, что убьет его, если когда-нибудь увидит здесь снова.

— Убить такого красавчика? — воскликнула Анетта. — Твой папочка, должно быть, свихнулся.

— Родители заплатили целое состояние, чтобы вызволить мою сестру из его когтей, — хмуро сказала Сейра, — потому-то они и пытаются держать меня под замком. Лучше уж я пойду и скажу папе, что он снова здесь появился. — Она поднялась на колени.

Анетта схватила ее за локоть и заставила снова лечь.

— Не смей!

Он знает, что красив, подумала Лили в тот момент, когда Дьявол Гарденас смотрел прямо не нее. От улыбки, осветившей его лицо, у нее прошла дрожь по всему телу.

— Он идет в нашу сторону. — Анетта схватила Сейру за руку. — Вдруг он пригласит меня пойти с ним? Я пойду. Ты прикроешь меня, если позвонит мама, а, Сейра?

— Не будь дурой, — возмутилась Сейра. — Ведь правда, ей не следует с ним уходить, а, Лили?

Лили рассеянно покачала головой, все еще не отводя глаз от взгляда незнакомца. Дьявол Гарденас поднялся по ступеням на террасу и остановился рядом с ними.

— Привет! — обратился он к Лили. Она почувствовала, как Анетта внезапно затихла рядом с ней. — Как тебя зовут?

— Лили. Лили Ролингс.

— Напоминает полевые цветы... которые не знают ни заботы, ни труда. Ты ведь богатенькая девочка, Лили? В этом городе мамочки предостерегают своих богатеньких доченек от таких парней, как я.

— Моей мамы здесь нет, чтобы предостеречь меня от кого бы то ни было.

— Ну так поедешь со мной прокатиться? — спросил он и протянул руку.

Словно во сне, она взяла его руку и позволила поднять себя на ноги. Анетта что-то сказала, но Лили уже не слышала ее.


* * *

— Могу поклясться, что ты никогда в жизни не делала ничего подобного, — проговорил Дьявол Гарденас, когда его красный «Трансамерикэн» выехал из аллеи, ведущей от дома Доддов. — Мамин маленький ангелочек, не так ли?

— Нет, маленький ангелочек своей бабушки. Мама едва ли вообще помнит, что я существую. — А тебя действительно зовут Дьявол?

Он закатал рукав своей рубашки, чтобы можно было разглядеть вытатуированного на плече хохочущего дьявола.

— Я его тезка, — он сверкнул в ее сторону белозубой улыбкой. — Сколько остается времени до появления полиции?

— Что?

— Тебе двенадцать? Тринадцать?

— Мне исполнится семнадцать в апреле.

— А грудей нет, — сказал он. — Из-за этого ты выглядишь подростком.

Она покраснела в темноте.

— Если это все, что тебя интересует, то Анетта носит лифчики с чашечкой глубины «С». Отвези меня назад к Доддам и возьми ее. Она просто умирала от желания поехать с тобой.

— А ты с перчиком, — усмехнулся Дьявол Гарденас. — Мне это больше нравится, чем груди. — Он вдруг нахмурился.

— Что-нибудь не так?

— Эта машина, — сказал он ей. — Мне она надоела.

— А сколько она у тебя времени?

— Часа три.

От страха у нее по спине пробежали мурашки.

— Ты не украл ее?

— Я ее позаимствовал. Так же, как я намерен позаимствовать следующую. — Он взглянул на нее. — Позабавимся?

Этот взгляд заставил бы ее последовать за ним куда угодно. Лили кивнула. Он нажал на акселератор.


* * *

— Я ухожу, — сказал Хэллоран Шейле. Все равно сегодня все было не так, как он любил, потому что все время там торчал Мик. Хэллорана удивляло, что вдали от Шейлы он ее не хотел, но стоило ему ее увидеть, как невостребованная деталь его организма снова оживала.

— Наверняка у тебя найдется время, чтобы выпить еще стаканчик, — предложил Мик.

— Я уже выпил достаточно, а мне еще нужно забрать ребенка с вечеринки.

— Наш Пат теперь превратился в няньку, — сказала Шейла Мику.

— Моя работа позволяет довольно хорошо содержать тебя и юного Фрэнсиса, — вспылил Хэллоран. Его вывело из себя то, что она сказала «наш Пат». Слишком это напомнило ему о Кифе. Это и еще то, что Мик продолжал отхлебывать из своего стакана, словно он был намертво прикреплен шурупами к кухонному столу Шейлы.

Настроение Хэллорана не улучшилось, когда он подъехал к дому Доддов. Две хихикающие девчонки сказали ему, что мисс Лили останется там ночевать. Сейчас она переодевается и не может выйти к нему, что было совсем не похоже на ребенка.

— В таком случае когда мне за ней заехать? — спросил он у девчонок. — Завтра утром ей на самолет.

Они обменялись взглядами, а потом пообещали позаботиться о том, чтобы шофер Доддов доставил ее домой задолго до рейса.

Они вернулись к гостям, а Хэллоран несколько минут стоял возле машины в подъездной аллее. Его насторожил этот обмен взглядами, и он уже почти решил пойти назад и провести расследование. Нельзя вспомнить, чтобы мисс Лили когда-либо давала хозяйке какой-нибудь повод для беспокойства. Не то что этот скандалист, юный Фрэнсис. Мысль о Фрэнсисе острой болью напомнила о его тяге к Шейле. Если мисс Лили останется здесь на ночь, то он мог бы вернуться в Западный Палм-Бич и попрощаться со своим племянником. И еще увидеть Шейлу.

Свернув на улицу, где жила Шейла, Хэллоран заметил, что у нее на крыльце все еще горит свет, а на улице припаркована машина. Он подъехал ближе и увидел, что это машина не Фрэнсиса, а Мика.

Хэллоран остановился за полквартала, соображая, как ему лучше поступить: то ли зайти и выпить, то ли подождать, когда уедет Мик. В противном случае этот мужик мог засидеться в гостях, разглагольствуя о своих подвигах в Белфасте. Мик по-прежнему иногда надолго исчезал, а по возвращении хвастал мощными взрывами во имя Ирландии. Он рассказывал о минах-ловушках с такой любовью, с какой иные мужчины говорят о женщинах.

Свет на крыльце погас, затем погас и в гостиной. Хэллоран освободил тормоз и проехал чуть подальше. Он был уже на расстоянии двух домов, когда стало темным и кухонное окно на западной стороне дома. Свет оставался гореть лишь в спальне Шейлы. Потом погас и он.

Хэллоран долго смотрел на все еще припаркованную машину Мика, а затем нажал на акселератор. «Вот мы и дождались, Киф. Она обманывает меня, как обманывала тебя». Эта мысль ничуть не уменьшила у него чувства вины за то, что он спал с женой брата. Не уменьшила она и его желание повторить это снова.


* * *

Дьявол заметил «порш» на парковке у ресторана на Уорт-авеню. Лили стояла в тени, наблюдая, как он запускает какой-то металлический прут в щель опущенного стекла «порша». Она затаила дыхание, увидев, как какой-то слуга спешит через парковку с ключами от машины в руке.

Дьявол услышал скрип каблуков парня по тротуару и спрятался за «поршем», пока парень не проехал мимо в своем «БМВ». Затем он продолжил свои манипуляции у стекла «порша».

Наконец он обернулся и махнул рукой. Лили показалось, что она потеряет сознание. Должно быть, она слишком долго сдерживала дыхание.

— Давай же, — крикнул Дьявол, открывая дверцу, — шевели своим хорошеньким задом!


* * *

— Ты когда-нибудь бывала раньше в кварталах, где живут слуги? — спросил у Лили Дьявол Гарденас, въезжая на парковку при винном погребке в Западном Палм-Бич. — Это место построено специально для них, понимаешь ли. Для слуг, которые заботятся о таких хорошеньких богатеньких девочках, как ты. — Он вышел из машины, она было двинулась за ним следом. — Куда это ты собралась?

— Я иду с тобой.

— Только разве если хочешь выпить. Но ты ведь не хочешь? Жди здесь.

Наблюдая за ним через окно винного магазина, Лили сказала себе, что должна выбраться из машины и найти телефон. Она должна позвонить Хэллорану, чтобы он приехал и забрал ее. Она не из тех девочек, которые ради забавы разъезжают на чужих машинах с парнями вроде Дьявола. Пусть этим занимается женщина компании Гизеллы Дюран. Пусть этим занимается ее мать.

Дьявол вернулся с большим бумажным пакетом. Когда он укладывал его на заднее сиденье «порша», в нем позвякивали бутылки.

— А теперь надо найти какое-нибудь спокойное местечко для нас двоих, — сказал он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в губы.

Он прервал поцелуй раньше, чем ей хотелось бы.

— Блеск! — воскликнул он. — Вкусненькая — то, что надо.

Когда «порш» отъехал от винного магазина и набрал скорость, Лили спросила:

— Тебя никогда не ловили?

— Боишься, что гуляешь с рецидивистом?

— Ничего я не боюсь.

Он усмехнулся.

— Что сказал бы твой папочка, если бы тебя застукали на прогулке в краденой машине?

— Когда я не в школе, я живу с бабушкой. Его я редко вижу. И маму тоже. — Она открыла бардачок. Там оказались солнцезащитные очки, дамские перчатки и хорошенькая пудреница. Что подумает эта женщина, когда, выйдя из ресторана, обнаружит, что ее машина исчезла? Лили вдруг стало не по себе. А вдруг владелицей была какая-нибудь ее знакомая?

— А что ты делаешь с машинами потом?

— Оставляю, чтобы их могли найти полицейские.

Лили откинулась на спинку. В таком случае все в порядке. Никому никакого вреда не будет. Владелица «порша» через день-другой получит назад свою машину, разве что недосчитавшись нескольких литров бензина. Она посмотрела на видневшийся в темноте пейзаж и поняла, что они не возвращаются в Палм-Бич.

— Куда мы едем?

— В одно известное мне местечко.


* * *

— Я не могу, — сказала Лили, вырываясь из его рук.

Вино разогрело ее, и она с удовольствием принимала чудесные поцелуи Дьявола, но, когда он попытался стянуть с нее трусики, она вернулась к реальности.

Хотя их лица находились всего на расстоянии нескольких дюймов друг от друга, она не могла разглядеть в сумраке выражение его лица. Прилив поднялся уже высоко, и прибой плескался почти у их ног, но, если бы они перебрались с пляжа повыше, укрывшись от бриза, их одолела бы туча москитов.

Дьявол ничего не ответил. Лили встала и сбросила сандалии. Потом подобрала повыше платье и вступила в полосу прибоя. Волны, накатываясь, достигали ей до бедер.

Дьявол снял ботинки и вошел вслед за ней в воду, не потрудившись даже закатать штанины своих джинсов.

Он добрался до нее, притянул спиной к себе и стал целовать в шею. Лили почувствовала, как твердеет его плоть, прижимавшаяся к ее бедру.

— Ты мне не сказала, что девственница, — он повернул ее к себе лицом. — Сладкая маленькая Лили. Ты совсем не то, что я ожидал.

Она затаила дыхание.

— Это значит, что я тебе не нравлюсь?

— Это значит, что ты мне здорово нравишься.


* * *

Когда Дьявол Гарденас подъехал к дому своей бабушки, неподалеку от входа стояла другая машина. Несправедливо, подумал он. Ему давно нужно бы иметь собственное жилье. Именно это он собирался сделать, как только получит свои деньги. Не успел он достать ключ, как бабушка сама открыла дверь.

— Фрэнсис Девлин?

— Бабушка? Ты уже встала?

— Еще не ложилась. Долго же ты добирался назад.

— Пришлось оставить машину у трактира. — Ухмылка Дьявола была под стать хохочущей роже на его предплечье, когда он вспомнил, что он наговорил Лили Ролингс. Черта с два отдаст он назад такого красавца, как этот «порш». Сейчас он превратился в кучу запасных частей, а у Дьявола в кармане лежала туго свернутая пачка банкнот.

— Как все прошло?

— Ей было нужно уезжать сегодня утром.

— Я знаю. Но будет ли она мечтать о тебе в этой своей престижной школе?

— Будет, — заверил он, сверкнув улыбкой.

— Ты говоришь это почти как ирландец, мой мальчик, несмотря на то, что в тебе течет языческая кровь твоего отца.

— Как бы я ни говорил, ей это понравилось. И она захочет еще. — Он раскрыл принесенный с собой бумажный пакет и показал бабушке бутылку.

— Тогда проходи на кухню, — пригласила она.

Дьявол уселся за столом, наблюдая, как она доверху наливает виски в два больших стакана.

— Твое здоровье, бабушка, — отхлебнул Фрэнсис здоровый глоток.

— Потом ты ей напишешь, — сказала бабушка.

— Позвоню ей. — Дьявол взял бутылку и налил еще стакан. — Потом я поеду туда на машине.

— А я выведаю у нашего Пата, когда осенью откроется дом.

— Не понимаю, зачем нам ждать? — спросил Дьявол.

— Потому что я так хочу. — Шейла Хэллоран улыбнулась сама себе. — Вчера вечером они с Миком пили за здоровье друг друга.

— А он знает, что ты спишь с Миком в его отсутствие?

— Оставь при себе свои грязные мысли, — оборвала его бабушка и осушила стакан. — И говори потише. Я не хочу, чтобы Мик догадался, что мы затеваем. Он захочет войти в долю. — Она задумалась. — В таких делах ему не везет.

Дьявол крутил в руках свой стакан, пристально на него глядя.

— Она хорошенькая девочка.

— Не вздумай влюбиться в нее. Она просто маленькая сучка, такая же, как все прочие. — Фрэнсис с бабушкой нажили немало денег с помощью шантажа. Это была идея бабушки. Она была мозговым центром. Но зато он умел привлекать девочек.

— Я люблю только деньги, — объявил Фрэнсис Девлин Гарденас.

— И наконец у нас будет их много, — сказала Шейла Хэллоран. — А теперь тебе лучше принять душ и отправиться в гостиницу. Ты ей потребуешься, когда она проснется.

— Ты много знаешь о ее привычках.

— А как же иначе, после всех этих лет.


* * *

Мик Таггорт все еще спал, запутавшись в простынях. Как случилось, что он так быстро стал стариком, удивлялась Шейла, глядя на него. Таким же, как Пат. А может быть, и она сама, если бы она была такой дурой, что гляделась бы в зеркало. Нет, дурой она не была.

— Проснись, Мик. — Он пошевелился и застонал. — Дай поспать, Шейла. У меня сегодня страшно болит голова от дешевого виски Пата Хэллорана.

— Ты и выпил его немало, — сказала она. — А если хочешь чего-нибудь получше, то покупай сам. И если уж мы заговорили о деньгах, то мне они нужны, чтобы заплатить за аренду.

— Я на мели, старушка.

— Ничего подобного. На тебе надет пояс с кошельком. — Она протянула к нему ладонь.

— Удивлен, что ты до сих пор не запустила туда руку, — проворчал он, откидывая одеяло.

— Я не осмелилась это сделать, зная твою любовь к минам-ловушкам. Ума не приложу, почему два таких старых дурака, как ты и Пат Хэллоран, просиживаете чуть не до рассвета, толкуя о бомбах и тому подобном.

Мик ослабил пояс, расстегнул на нем молнию и отсчитал ей в руку три сотни долларов.

— И еще немножко, чтобы оплатить счета бакалейщика, — сказала она.

Он добавил к кучке пятидесятидолларовую купюру.

— А выпивка? — напомнила она, все еще протягивая руку.

— Это принес Пат.

— Правда, принес. Но ведь ты пил совсем другое после его ухода.

Мик добавил еще двадцатку.

— Почему ты не разрешаешь мне перенести сюда мои пожитки? Какая мне польза платить арендную плату сразу в двух местах?

— Нашему Пату это не понравилось бы.

— Пат дурак, если считает тебя лучше, чем ты есть на самом деле.

— А ты еще больший дурак, если считаешь меня хуже, чем я есть на самом деле. — Она встала. — Забирай свои вещи и сматывайся. Не желаю, чтобы ты тут валялся целый день.

— Почему ты не заставишь внука вносить свою долю? — спросил Мик, слезая с постели и протягивая руку за брюками.

— Моя жизнь никого не касается, — отрезала она. — И я не спрашиваю у тебя совета, как ею распоряжаться.

— Наверное, мне нечего надеяться, что ты накормишь завтраком мужчину, который страдает от адского похмелья?

— В двух кварталах отсюда есть совсем неплохая столовая.

— Я ее знаю, — ответил Мик, надевая ботинки. — Яичница там плавает в жиру, а грудинка бывает подгоревшая, что твой уголь.

— Это тебе напомнит пищу, приготовленную твоей дорогой старой мамочкой, — сказала ему Шейла.

Когда он ушел, Шейла постояла некоторое время, глядя на отпечаток его тела на простынях. Он уже никуда не годился в постели. Как и Пат, если уж говорить честно. Она мирилась с их безуспешными попытками, потому что они были нужны ей. Но когда настанет осень, ей больше не потребуется ни тот, ни другой.


* * *

Дьявол Гарденас игнорировал суровые взгляды, которыми провожали его в гостинице «Брейкерс». Если прийти сюда в семь часов вечера, то никому не позволили бы пересечь вестибюль гостиницы без смокинга и галстука-бабочки. Дьявол понимал, что выглядит неуместно в своих джинсах среди фресок и позолоты, мрамора и канделябров. Добравшись до номера, он тихо постучал и открыл дверь. Шум воды в душе подсказал ему, где ее искать.

В спальне он сбросил одежду и на минуту задержался перед зеркалом, разглядывая себя, как мастер осматривает свой лучший инструмент. Удовлетворенный увиденным, он вошел в ванную комнату. На мгновение представил себе плотное молодое тело Лили Ролингс. Взявшись рукой за занавес, отделявший душевую, он помедлил, заставил себя изгнать эти воспоминания, чтобы тело не предало его. Теплые и сильные струи душа ударили в него, когда он притянул ее к себе.

— Привет, дорогой, — сказала Александра Мейнворинг, целуя его в губы.

— Ты не собираешься спросить меня, как все прошло?

— Разве могла бы устоять перед тобой глупая девчонка, дорогой? Я, например, не могу.

Он отстранился от нее, чтобы взглянуть ей в лицо.

— Мне кажется, вы с бабушкой ненормальные, что собираетесь ждать. Почему не сделать это сейчас? Можно было бы вытащить ее из этой престижной школы?

— Ты не понимаешь, дорогой. Я ведь не по-настоящему похищаю ее. Я просто хочу напугать ее бабушку, чтобы заставить ее пойти на кое-какие уступки в бизнесе.

— Но почему не сейчас?

— Потому что до осени все составные части еще не будут на своем месте. — Она провела пальцем по его губам. — И не приставай ко мне больше с этим. Шейла все понимает, а для тебя не должно быть никакой разницы. Тебе платят за то, что ты делаешь,как я хочу. А теперь дай мне немножко того, за что я плачу, дорогой.

Она нажала руками на его плечи, заставляя опуститься на колени. На них обоих каскадом падали струи воды, и он, наклонившись вперед, поцеловал ее между ног.

Некоторое время спустя он лежал, растянувшись поперек кровати, с банным полотенцем вокруг пояса, и наблюдал, как она упаковывает вещи. Глупая женщина, думал он. Но все равно, полезная. Она думает, что это ей пришла в голову мысль напугать Гизеллу Дюран, похитив ее внучку. Глупая сучка думает даже, что они отдадут деньги назад.

— Ты улыбаешься, дорогой, — сказала Алекс Мейнворинг с другого конца комнаты. — Тебе тоже было хорошо?

— Иди сюда, и я покажу тебе, как хорошо, — ответил ей Дьявол.


ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Однажды утром в конце августа Гизелла очень удивилась, увидев собравшихся в конференц-зале начальников всех отделов. Присутствовал даже Анри Лод.

— Когда же он приехал из Парижа? — удивилась она. — И почему он здесь? Был организован роскошный буфет, даже с шампанским и икрой. Кто санкционировал все эти расходы?

В передней части конференц-зала стоял стол, на котором лежало что-то прикрытое от взглядов тканью. Все смотрели на Гизеллу так, словно она должна была знать, что происходит. Она поймала за руку пробегавшую мимо Сандру.

— Что все это значит?

— Сюрприз, мама. Запоздалое празднование моего дня рождения. Сейчас увидишь. — Сандра продолжала продвигаться к передней части комнаты. Когда она подошла к покрытому тканью столу, разговоры резко прекратились.

— Я слышу, как все вы спрашиваете друг друга, что происходит, — сказала Сандра собравшимся. — Проще всего ответить на ваши вопросы демонстрацией прототипа коммерческой рекламы нового направления продукции Гизеллы Дюран.

Гизелле удалось придать своему лицу внешне абсолютно бесстрастное выражение, хотя внутри она кипела от злости. Вместе с остальными присутствующими она повернулась к монитору.

Довольно долго на экране было видно лишь кружение тумана. Затем туман стал исчезать, открывая взорам небольшую поляну среди высоких сосен — спокойное зеленое местечко у подножья холма. Гизелла не могла не залюбоваться открывшимся ландшафтом, но не могла и не прикидывать в уме стоимость этого фильма. Как раз в тот момент, когда Гизелла собиралась отвернуться от экрана, чтобы узнать по лицам остальных присутствующих, как они реагируют на рекламный ролик, в тишину леса ворвался рокот. Мотоцикл, мчавшийся с холма, завис в воздухе над камерой. Он приземлился в центре поляны и залихватски остановился. Мотоциклист в черном кожаном комбинезоне выглядел словно рыцарь зла из какой-нибудь средневековой легенды.

Он рывком снял шлем и встряхнул длинными блестящими черными волосами. Камера приблизилась и сфокусировалась на одном лице Сандры, и Гизелла, с болью ощутив, что ее собственная красота уходит, поняла, как прекрасна ее дочь. Хотя Сандре в начале этого месяца исполнилось сорок, ей нельзя было дать и тридцати лет.

Камера отодвинулась, и в кадре оказалась вся фигура Сандры, которая в тот момент вынула из кармана куртки губную помаду и пудреницу и покрасила губы. Затем, когда она закрыла губную помаду колпачком, последовал крупный план патрончика губной помады. На колпачке стояла увеличенная во весь экран сделанная ее небрежными каракулями подпись: Сандра. Послышались единственные во всем рекламном ролике слова: «Сандра. Для настоящей женщины в каждой из вас».

Какое-то мгновение в комнате стояла ошеломленная тишина, потом зажурчали голоса. Гизелла почувствовала, как ее ногти впиваются в ладони.

— А вот и новое направление нашей продукции, — объявила Сандра, снимая ткань со стола.

Гизелла поднялась с места со всеми остальными. Когда она шла к столу, присутствующие раздвигались перед ней, освобождая путь. На каждом предмете, выставленном на столе — на всех футлярчиках губных помад, на всех флаконах и пудреницах, — стояла характерная подпись Сандры. Здесь же были разложены рекламные проспекты. С каждой глянцевитой странички глядело лицо Сандры. К ее имени было добавлено только: «Для настоящей женщины в каждой из вас».

— Но здесь ничего не сказано о «Косметической продукции Гизеллы Дюран?» — мгновение спустя воскликнул Анри Лод. — Каким же образом люди узнают, что это наша продукция?

— Это новое направление, Анри, — сказала Сандра.

— Мы не нуждаемся в новом направлении, — резко заявила Гизелла.

— Боюсь, что тебе придется смириться с этим, даже если тебе оно не нравится, — ответила Сандра матери. — А что касается моего дня рождения, то я теперь — один из держателей контрольного пакета акций и считаю своим долгом позаботиться о том, чтобы компания не сдавала позиций.

— Нет. — Отрезала Гизелла. — Мой ответ — нет, — она повернулась и пошла из комнаты.

Во второй половине дня началось совещание. Самой Сандре почти не пришлось ничего доказывать. За нее это делал каждый — от начальников отделов до финансистов. Всякий раз, когда Гизелла глядела в сторону Сандры через всю комнату, она видела на ее лице торжество победителя. Она проиграет; выиграет Сандра. Самое большее, на что она могла надеяться, это притормозить развитие событий.

Гизелла сидела в своем офисе и выслушивала доводы не в свою пользу. Она чувствовала, как учащенно бьется ее сердце. Какое счастье, что у нее хватило здравого смысла держать в тайне от других состояние своего здоровья. Если бы стало известно, что у нее пошаливает сердце, это использовали бы как еще один довод в пользу того, что компанию не следует продолжать идентифицировать исключительно с ней.

«Почему бы мне просто не сдаться?» — спрашивала себя Гизелла. Идея Сандры была не так уж плоха. Да и исследования рынка показали, что эта продукция с успехом прошла проверку.

Нет, ее решимость не сдаваться не имеет отношения ни к продукции, ни к Сандре, поняла Гизелла, прислушиваясь к жужжанию голосов. Она объясняется чем-то спрятанным глубоко в ней самой. Она уже так много всего потеряла. Только ее компания все еще давала ей возможность самоутверждения. Это все, что у нее осталось, и она намерена сохранить это в прежнем виде.


* * *

— Мне почти жаль ее, — вздохнула Сандра, скинув туфли и свернувшись калачиком на диване своей тети. — Она совсем этого не ожидала. Можно подумать, что она совершенно забыла о контрольном пакете акций. Было похоже на удар по корпусу в боксе.

— Она, в отличие от тебя, не умеет перспективно мыслить, — сказала Алекс племяннице, наливая себе и ей шампанское. — За линию Сандры, — провозгласила она, подняв бокал, причем на первый раз.

— Именно так, — рассеянно проговорила Сандра. — Теперь, если финансисты ее не поддержат, ей довольно быстро придется сдаться.

Алекс нахмурилась.

— Не надо ее недооценивать. Она все еще может выиграть.

— Каким образом?

— А деньги?

— Я же тебе сказала, что финансисты...

— Она может согласиться со всем, а потом урезать смету на запуск новой линии. Линия Сандры потерпит провал. Это докажет, что она была права. И ты уже никогда не получишь другого шанса. — Алекс покачала головой. — Как ты могла забыть о том, как она поступала, когда ты была ребенком? Все эти невыполненные обещания. Все эти случаи, когда она говорила, что придет за тобой, а сама так и не появлялась. В этом вся она. Она признает поражение полностью, согласится на все, а потом — каким-то образом, каким-то путем — она ухитрится создать денежные затруднения, в результате чего будет невозможно ассигновать на линию Сандры столько денег, сколько требуется, чтобы она получила признание.


* * *

Приехав в назначенный час на прием к своему врачу, Гизелла чувствовала себя как актриса в трагедии «плаща и шпаги». Она на целый день отпустила Патрика Хэллорана, несмотря на его протесты. Она обнаружила, что ждет-не дождется, когда он уедет в Палм-Бич открывать дом. Он превратился в сварливую няньку, как будто чувствовал, что с нею что-то не совсем в порядке.

После осмотра Гизелла оделась, и сестра проводила ее в кабинет врача. Он вошел за ней следом, сел за стол и стал просматривать ее историю болезни. Затем взглянул на нее.

— Вам пришлось за последнее время испытать большее, чем обычно, нервное напряжение?

Она кивнула.

— Нам этого не нужно, — сказал он.

— Нам приходится руководить работой компании, — ответила она ему в тон.

— Неужели у вас нет никого, кто мог бы переложить на свои плечи часть вашей нагрузки?

— Мне это нужно?

— Да.

Она немного помолчала.

— Но я не чувствую себя старухой, — неожиданно жалобным тоном произнесла Гизелла.

— Пятьдесят девять лет — это не старость, — заверил ее врач. Он жестом предупредил ее возможные возражения. — И вы не выглядите старой. Но моя задача заключается в том, чтобы вы дожили до старости. До глубокой старости. Вы можете достичь этого только в том случае, если будете лучше заботиться о себе. Расслабьтесь. Понюхайте цветочки.

— Оставьте свою работу, — с горечью продолжила Гизелла.

— Да, если она уносит ваше здоровье. Почему бы и нет? Но я говорю не об этом. Расслабиться не означает отказаться от работы. Подумайте об этом, госпожа Дюран. А через месяц я жду вас у себя.


* * *

Этого телефонного звонка она ждала всю свою жизнь, думала Сандра, слушая, как ее мать сообщает о своей полной капитуляции. Нет, не полной, поняла она, и это привело ее в ярость. Как и предсказывала тетя Алекс, возникли финансовые затруднения. Ее мать сдалась по всем пунктам, кроме этого.

— Ты не можешь оставить компанию без оборотного капитала, для того чтобы запустить новую линию, — возражала Гизелла.

— Но мы не сможем запустить линию Сандры, если она не получит достаточной финансовой поддержки. И ты это знаешь.

— Боюсь, что это твоя проблема, Сандра, — ответила ей мать и повесила трубку.

— Ты ничего не добилась, — сказала тетя Алекс, когда Сандра позвонила ей и рассказала новости. — Я говорила тебе, что она использует деньги, чтобы подставить тебе подножку.

— Мне кажется, она изменилась, тетя Алекс. Стала какая-то тихая, сама на себя не похожая.

— Это уловка. Она заставит тебя пожалеть ее, и ты перестанешь бороться за то, что тебе необходимо, чтобы запустить линию Сандры. Ты отправишь свою продукцию на рынок без достаточной финансовой поддержки, она победит, а ты останешься в дураках. После всех этих лет, почему ты не можешь понять, как работает ее ум? Сейчас ты обратила ее в бегство, но не сдавайся по вопросу о деньгах. — Алекс хихикнула. — Она будет рассказывать, что начинала дело, не имея капитала, тогда как на самом деле все финансировал Тру.

— Как там дядя Тру? — спросила Сандра в попытке остановить обличительную речь Алекс.

— Как всегда. Богат и эгоистичен. Не забудь о деньгах.

Поговорив с тетей, Сандра шагала по своей квартире, пытаясь решить, кому позвонить следующему. Она даже отыскала номер телефона школы Лили, но затем захлопнула свою записную книжку. Лили вообще ничего не поймет. Ее дочь подумает, что Сандра стремится за что-то наказать Гизеллу.

Может быть, отчасти так оно и было. Но не только это. Она долгие годы жила мечтой об этой линии и была абсолютно уверена в том, что это будет высший класс. Рекламная кампания прошла даже лучше, чем она надеялась. При одном воспоминании о ней ее распирало от гордости. И ей вовсе не хотелось, чтобы Лили или кто-нибудь другой спустил ее с небес на землю.

Почти против своей воли она подумала о Брайане. Вот ему рассказать обо всем ей хотелось бы. Все эти долгие годы они по-прежнему жили в одной квартире, но почти совсем не поддерживали никакой связи друг с другом. Находясь значительную часть времени в разъездах — она по делам компании «Косметическая продукция Гизеллы Дюран», а он по делам фирмы «Ролингс лимитед» — Сандра и Брайан редко бывали в Нью-Йорке в одно и то же время.


* * *

На следующее утро после звонка к Сандре Гизелла оделась, чтобы идти в офис, но в последнюю минуту передумала. Она решила вечером уехать в Каса Дюран. Патрик был уже там, чтобы открыть дом. Пусть-ка Сандра отыщет ее в Палм-Бич, если ей захочется продолжить разговор о финансах. Гизелла сдала все позиции, которые намеревалась сдать.

Когда раздался телефонный звонок, она упаковывала чемоданы. Она взяла трубку и услышала на другом конце линии голос Патрика Хэллорана.

— Патрик? Что случилось?

Более чем за тысячу миль она услышала, как он заплакал.

— Хозяйка, — сказал он сквозь слезы. — Гизелла. Это случилось опять.

Он больше не произнес ничего, но ей не нужны были слова, она все поняла, и мысль эта словно ножом вспорола ее сознание.

— Лили? — выдохнула она. — О нет. Только не Лили.

Но слезы на другом конце телефонной линии подтвердили, что она не ошиблась.


ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

— Есть какие-нибудь вести? — спросила Гизелла, как только они с Патриком Хэллораном остались одни в кабинете Каса Дюран. Она приехала из аэропорта на такси, чтобы Хэллоран мог ждать дома звонка от похитителей.

— Пока нет, хозяйка. Но они скоро позвонят, чтобы потребовать свои проклятые деньги. Прошу прощения, хозяйка, — добавил он, взглянув ей в лицо.

— Кто знает об этом?

— Только эти две бездельницы на кухне. Они все еще ревут там. Но они не скажут ни слова. Я позабочусь об этом. Я позвонил и отложил пока приезд остальной прислуги. Сказал, что здесь эпидемия гриппа и что вы не хотите, чтобы они все слегли.

Гизелла кивнула. Он все сделал правильно, ей не нужно было приказывать ему. Они сейчас оба были одержимы одной мыслью: не допустить, чтобы Лили постигла судьба Бенджамина.

— А когда вы скажете ее матери? — спросил Хэллоран. — Или вы уже сообщили ей?

— Нет. Нам еще не известна сумма выкупа.

Они оба знали, что причина была не в этом. Просто они боялись, что Сандра, как это сделал в прошлый раз ее отец, может предпринять какие-нибудь шаги, которые будут стоить Лили жизни. Ужасно, что приходится так думать о своем родном ребенке. Но всякий раз, когда Гизелла тянулась к телефонной трубке, пока она ждала своего рейса в Нью-Йорке, воспоминание о Бенджамине заставляло ее отдергивать руку.

— А ее отцу звонили? — мгновение спустя спросил Хэллоран.

Гизелла покачала головой.

— Правильно. От мужчины в таком деле никакой пользы.


* * *

Гизелла провела бессонную ночь. Несколько раз она почти засыпала, но воспоминание о Чарльзе, о Бенджамине вновь возвращали ее в ужасную реальность.

Как только взошло солнце, она встала и оделась. Ее лицо, промелькнувшее в зеркале, было бледным и осунувшимся, а под глазами появились огромные темные круги. Внизу на кухне Хэллоран уже готовил ей кофе. Его лицо было отражением того, что Гизелла только что видела в своем зеркале.

— Я приказал этим бездельницам не лезть к нам, — сказал он. — К тому же я готовлю ничуть не хуже Джойс.

Он подал ей кружку крепкого черного кофе. Отхлебнув глоток, она обнаружила, что он добавил в него щедрую порцию бренди.

— Вам это будет не лишнее, — произнес он в ответ на ее вопросительно поднятые брови. — Они позвонят нынче утром.

Телефон зазвонил в восемь утра. Гизелла подняла трубку и сжала ее так крепко, что побелели костяшки пальцев.

— Гизелла Дюран? — спросил мужской голос, чем-то приглушенный, возможно прижатым ко рту носовым платком.

Но мужчины не пользуются больше носовыми платками, подумала Гизелла. Она почувствовала, что мысли ее разбредаются, и она близка к срыву.

— Да, это Гизелла Дюран.

— У нас ваша внучка.

Несмотря на приглушенность голоса и шум уличного движения, который слышался в трубке, в голосе было что-то смутно знакомое.

— Кто вы такой? — спросила она.

Он рассмеялся, откровенно забавляясь происходящим, и она поняла, что с ней разговаривает молодой человек. Возможно, лет двадцати. Но голос его, когда он заговорил, был безжалостным.

— Выкуп составляет десять миллионов долларов. Наличными.

Он не обратил внимания на судорожный вздох Гизеллы.

— Я позвоню вам завтра вечером и дам дальнейшие указания.

— Я не смогу собрать такую сумму к завтрашнему дню.

— Если не сможете, она умрет.

— Пожалуйста, не обижайте ее! — голос Гизеллы надломился. — Я достану деньги. Обещаю, что достану. Но вы должны дать мне немного времени, чтобы собрать такую сумму наличными.

— Никакой полиции. Вы это знаете.

— Ну конечно же. Но мне придется сообщить ее матери. Мне потребуется ее помощь, чтобы собрать деньги.

— О'кей. Скажите ее матери. Но больше никому.

— Разрешите мне поговорить с Лили, — умоляла Гизелла. Похититель повесил трубку.


* * *

Алекс наблюдала за быстрой сменой эмоций на лице племянницы, пока та разговаривала по телефону.

— Но мне не понятно, почему Лили оказалась в Палм-Бич, — сказала Сандра. — Она должна была находиться в школе.

Алекс попыталась было что-то спросить, но Сандра показала жестом, чтобы она помолчала.

— Хэллоран сказал что? — переспросила Сандра. — Десять миллионов? Но мы же не можем. Не сможем за такой короткий период!

Закончив разговор, Сандра не положила, а скорее уронила трубку. Она повернула к Алекс побелевшее лицо.

— Я этого ожидала, — произнесла Алекс, хотя Сандра еще не сказала ни слова.

Сандра горько рассмеялась.

— Ожидала, что Лили похитят?

— Ожидала, что случится что-нибудь, в результате чего денег на запуск линии не останется. Она ведь именно этого просит, не так ли? Чтобы компания выплатила так называемый выкуп?

— Побойся Бога, тетя Алекс! Похитили мою дочь. У меня нет времени думать о запуске линии. Ведь жизнь Лили под угрозой!

— Под угрозой? Есть ли у тебя какие-либо доказательства, что похищение действительно произошло? А если нужны деньги, то почему она не обратится к твоему богатому мужу?

— Похитители сказали...

— А почему Лили находилась там? И каким образом могли узнать, что она появится там именно в это время?

— Алекс, это ведь не какая-нибудь игра на сообразительность. Речь идет о жизни Лили!

— Ты уверена? — Алекс откинулась на спинку кресла и закурила сигарету. — Где произошло это так называемое похищение?

— В мамином доме в Палм-Бич.

Алекс постаралась пренебречь внезапной вспышкой гнева, который испытывала всякий раз при мысли о том, что Гизелла переименовала Каса Вейл.

— Все-таки почему Лили находилась там? Разве ей не следовало быть в школе?

— Хэллоран не знает. Он недавно приехал туда, чтобы открыть дом, а она появилась без предупреждения.

— Хэллоран? Эта старая развалина — шофер твоей матери?

Сандра кивнула.

— Кто еще был там?

— Пара служанок.

— И Гизелла не сообщила о случившемся полиции?

— Что ты устраиваешь мне допрос третьей степени? — сердито сказала Сандра. — Разумеется, она не заявила в полицию. Похитители предупредили, что убьют Лили, если она это сделает.

— А что, если вообще нет никаких похитителей? — спросила Алекс у племянницы. — Что, если это хитрая уловка, придуманная Гизеллой, чтобы изъять оборотный капитал компании и предотвратить запуск новой линии? Как я и предсказывала.

— Я знаю, что ты не любишь мать, но...

— Я ее знаю, Сандра. Я помню, как она долгие годы обращалась с тобой. От нее можно ожидать чего угодно. Даже такого.

— Но Лили...

— Лили боготворит Гизеллу. Она сделает все, о чем бы эта женщина ни попросила. — По выражению лица Сандры Алекс увидела, что ей удалось заронить сомнение.

— Но ведь речь идет о жизни Лили, — воскликнула Сандра. — Я не могу этим рисковать.

— Тогда не верь своей матери на слово. Поезжай в Палм-Бич и разберись во всем лично. Все-таки Лили — твоя дочь.

— Но мама не могла сделать ничего подобного! — закричала Сандра, словно доведенный до отчаяния ребенок.

— Ты так думаешь? Эта женщина способна на все. Разве не она разрушила жизнь моего брата? — Алекс глубоко вздохнула. Она не могла позволить себе поддаться чувству гнева. — Я хочу лишь сказать, что тебе следует поехать в Палм-Бич. Сейчас. Сию минуту. — По лицу Сандры она увидела, что победа осталась за ней.

— А как же Брайан? — спросила Сандра. — Может быть, ему следует сообщить о случившемся?

Вот еще один человек, которому она с удовольствием причинила бы страдания, подумала Алекс, злобно предвкушая удовольствие.

— Ты говорила мне, что пока он не очень-то интересовался дочерью. Если окажется, что вся эта история — трюк, придуманный Гизеллой, то, по-моему, ему об этом лучше не знать. А ты как думаешь?

Сандра медленно кивнула головой.

— Не тревожься, дорогая, — успокаивала Алекс Сандру. — Я буду рядом с тобой. Все будет в порядке. Вот увидишь.


* * *

Это кошмар, думала Гизелла. Она обошлась без охранников при входе в Каса Дюран. Хэллоран запротестовал, но она была намерена не делать ничего, что могло бы испугать похитителей. Несмотря на отсутствие охранников в Палм-Бич быстро распространилась весть о ее прибытии, и теперь посыпались приглашения.

Она оставила Хэллорана дежурить у телефона, хотя знала, что похитители вновь позвонят не ранее, чем завтра. И все же она вздрагивала от каждого телефонного звонка. Сидя за письменным столом в кабинете, она исписывала лист за листом и пыталась сообразить, каким образом можно было бы раздобыть такую огромную сумму наличными за такое короткое время. При этом она старалась побороть в себе ощущение, что уже слишком поздно. Что Лили, как и Бенджамин, уже мертва.

Патрик Хэллоран, принесший ей еще одну чашку крепкого черного кофе, лишь усугублял ее страхи. По его опущенным плечам и выражению глаз она видела, он тоже боится за Лили.

Гизелла посмотрела на ряды цифр. Черт бы побрал советчиков, которые заставили ее инвестировать деньги! Да, на бумаге у нее было не менее 200 миллионов долларов. Но это включало ее долю в миллиардной прибыли, которую компания приносила за год. Единственным источником наличных денег была сама компания. Она открыла свою черную записную книжечку и нашла номер телефона Гаролда Милтона, казначея «Косметической продукции Гизеллы Дюран».

— Но я не понимаю, — недоумевал Гаролд, когда она связалась с ним по телефону.

— Просто сделайте это, — сказала ему Гизелла.

— Не могу. Мне нужно по крайней мере какое-нибудь письменное распоряжение.

— В таком случае позвоните Сандре. Она даст вам письменное распоряжение.

Положив трубку, Гизелла с облегчением вздохнула. У нее множество вещей, которые можно продать и вернуть деньги в компанию. Ей не жаль ничего, лишь бы была жива Лили. Сегодня ночью она сможет как следует выспаться, зная, что наличные деньги для выкупа внучки она нашла.


* * *

— Вы уверены, что не хотите что-нибудь скушать, хозяйка? — спросил Хэллоран на следующее утро, когда она спустилась на кухню. Он выглядел забавно в переднике, повязанном вокруг пояса. В другое время Гизелле пришлось бы сделать над собой усилие, чтобы спрятать улыбку. Теперь ей было не до смеха.

— Я не могу есть, — ответила она ему.

— В таком случае мы позовем к вам врача.

— Нет! — закричала Гизелла. — Никаких врачей, — добавила она уже тише, увидев, как напугала его своей вспышкой. Если потребуется, сердечные пилюли находились у нее в сумочке, которая лежала всего в нескольких дюймах. Хэллоран прав, подумала она. Если она заболеет или еще того хуже, это будет предательством по отношению к Лили.

— Я съем ломтик поджаренного хлеба, Патрик.

Он приготовил хлеб, но, несмотря на все свои добрые намерения, она не смогла проглотить ни кусочка. Звук хлопнувшей где-то в доме двери отвлек внимание Хэллорана.

— Эти глупые женщины. Пойду и скажу им, чтобы вели себя потише.

Но не успел он выйти из кухни, как они услышали голос Сандры:

— Мама? Ты здесь?

Гизелла выбежала в холл.

— Сандра! — Она бросилась к дочери, чтобы обнять ее, но что-то такое в позе Сандры заставило ее отказаться от этого намерения. — Когда ты приехала?

— Я прилетела вчера вечером, — ответила Сандра. — Мы с тетей Алекс остановились в «Брейкерс». — Она взглянула на Хэллорана.

— Нельзя ли нам поговорить с глазу на глаз?

— Патрик знает все, — сказала Гизелла. — Именно он позвонил мне. Если хочешь, он расскажет тебе обо всем сам...

— Потом, — пообещала Сандра. — Принеси нам кофе в кабинет, Хэллоран.

Ее отрывисто-грубые приказания заставили Хэллорана ощетиниться.

Может быть, прикажете подать также полный обед?

— Только черный кофе, — быстро сказала Гизелла, которой совсем не хотелось наблюдать, как они обмениваются колкостями.

Она последовала за Сандрой по коридору. В кабинете Сандра некоторое время стояла, отвернувшись к окну. Гизелла, на сей раз подчинившись импульсу, подошла к ней и обняла за плечи.

— Не беспокойся. Гаролд доставит сюда деньги сегодня к вечеру. Мы получим ее назад живой и здоровой.

Сандра напряглась и отстранилась.

— Гаролд связался со мной вчера вечером перед моим отлетом из Нью-Йорка. Он просил подписать поручение на перевод в здешний банк десяти миллионов долларов. Я отказалась.

Гизелла почувствовала сильное сердцебиение и вспомнила, что оставила сумочку на кухне.

— Почему ты отказалась? Это была единственная возможность собрать нужную сумму наличными за такое короткое время.

— И оставить компанию без средств? Это остановило бы запуск линии Сандры.

— Разве в этом дело? Ведь речь идет о жизни Лили!

— Неужели? Тетя Алекс полагает, что ты придумала еще одну возможность причинить мне страдания, как ты делала все время, пока я росла. Обещала мне что-нибудь, а потом не выполняла обещания.

— Я никогда не делала ничего подобного! — воскликнула ошеломленная Гизелла.

— Тетя Алекс подозревает, что вы втроем — ты, Хэллоран и Лили — вместе придумали всю эту историю.

— Да как она смеет...

— Не знаю, права она или нет. И пока в этом не разберусь, никакого перевода денег из компании в твои руки я не допущу.


* * *

Хэллоран не торопился подавать кофе. У него не было желания слушать, как эта мерзкая сучка орет на хозяйку. Такая же гадина, как госпожа Мейнворинг, как ее отец. Так мучает бедную хозяйку! И подумать только, как мало беспокоит ее судьба собственной дочери.

Он присел у стола и уставился на приготовленный поднос. Правда, все это уже не имело значения. Как только он подобрал записку, ему стало ясно, что Лили никогда не вернется домой. А теперь, ощутив пустоту в своем сердце, он понял, что она мертва. Мертва и выброшена в какую-нибудь кучу мусора, как бедный маленький Бенджамин.

Он уронил голову, закрыл лицо руками и заплакал. О Бенджамине. О Лили. О бедном дорогом Кифе и обо всех других несчастьях в его жизни. Почему не смог он ничего сделать, чтобы отвести от хозяйки эту последнюю беду? Звук хлопнувшей двери заставил его прийти в себя. Он поднялся на ноги, вытер глаза и взял в руки поднос.

В кабинете он застал Гизеллу, бледную и дрожащую, которая в одиночестве раскладывала пасьянс на крышке стола.

— Она думает, это обман, — сказала Гизелла Хэллорану, когда он поставил рядом с ней поднос с кофе. — Она считает, что все это придумала я, чтобы не дать ей запустить свою новую линию.

— Но ведь речь идет о жизни ее собственной дочери?

— Она думает, что Лили тоже участвует в заговоре. И ты тоже.

Последние слова его совсем не удивили. Они с Сандрой никогда не любили друг друга. Но поставить под угрозу жизнь такого милого ребенка, как Лили, — этого он никак не мог понять.

— А выкуп?

— Она пока не позволила мне взять деньги из компании. Может быть, я смогла бы обойтись без нее, но не уверена, что у нас хватит времени.

— А нельзя ли добыть деньги каким-то другим путем?

— У нас есть все это. — Она сделала широкий жест руками. — Но для того, чтобы превратить вещи в деньги, требуется время. — Она смахнула игральные карты на пол. — Как могла она сделать такое? Как? Как?


* * *

Тетя Алекс позаботилась о том, чтобы у них были смежные номера в «Брейкерс». Сандра сначала зашла в свой номер. Посмотрев на себя в зеркало в ванной комнате, Сандра увидела в своих глазах тот самый панический страх, который чувствовала. Что, если она ошибается? Что, если жизнь Лили действительно находится под угрозой? При этой мысли она чуть не потеряла сознание от страха. Ей пришлось отвернуть кран на полную мощность и сполоснуть лицо холодной водой.

Ее тетя, постучав в дверь, соединяющую их номера, вошла в комнату.

— Сандра, я услышала, как ты пришла, — сказала она, когда Сандра, вытерев полотенцем лицо, вышла из ванной комнаты. — Не думаю, что тебе удалось что-нибудь узнать у этой женщины.

Всего несколько недель назад Сандру позабавило бы, что ее тетя называет мать «эта женщина». Но не теперь. Что, если ненависть тети к ее матери — а это была именно ненависть, призналась она себе, — не позволила Алекс разглядеть опасность для Лили.

— Что если мы ошибаемся? — резко спросила она у Алекс. — Что, если действительно поставлена на карту жизнь Лили?

Алекс кивнула как бы утверждаясь в своих мыслях.

— Она тебя напугала. Я боялась, что она может это сделать. Поэтому я кое-что проверила, пока ожидала твоего возвращения. В школе Лили сказали, что она несколько раз звонила во Флориду перед самым объездом. Без разрешения школы, — добавила она лукаво.

— Ты хочешь сказать, что она все это организовала?

— Я говорю еще раз, что по времени все было спланировано просто превосходно. Твоя мать сделала все, что могла, чтобы отдалить вас с Лили друг от друга. Теперь она сможет одним выстрелом убить двух зайцев. Она воспрепятствует запуску линии Сандры и убедит Лили, что ты больше беспокоишься о контроле над бизнесом, чем о ней.

— А как я смогу убедить Лили, что последнее утверждение несправедливо, тетя Алекс? Сидя здесь и ничего не предпринимая?

— Тебе нет необходимости что-либо доказывать Лили. Она быстренько все поймет, как только ты положишь на обе лопатки свою мать.

— А как мне это сделать?

— Откажись повиноваться, когда тебя вынуждают сделать глупость. — Алекс похлопала ее по руке. — А теперь переоденься в какое-нибудь очаровательное платьице, и мы пообедаем внизу.

Она отправилась в свой номер, оставив Сандру с нарастающим в ней чувством панического страха.

Алекс закрыла за собой дверь и, прислонившись к ней спиной, улыбнулась. Затем прошла в комнату, налила себе выпить и подняла бокал, словно провозглашала тост, не произнеся при этом ни слова. Операция закончена, думала она. Когда Сандра не позволила Гизелле изъять деньги, необходимые для выкупа, из фондов компании, Алекс поняла, что достигла своей цели. После такой демонстрации силы со стороны дочери дни Гизеллы, как главы компании, были сочтены.

Алекс отпила из бокала большой глоток, а затем подняла телефонную трубку и набрала номер Шейлы Хэллоран.

— Ты хорошо со всем справилась, — сказала она, когда Шейла подошла к телефону, даже не потрудившись назвать себя. — Пусть Фрэнсис поцелует ее как следует и отправит восвояси. Операция завершена.


* * *

Когда Шейла повесила трубку, Мик, сидевший за кухонным столом, стал сдавать карты.

— Кто это звонил?

— Никто. — Шейла пошарила в кармане передника и вытащила пачку долларов.

— Ходи, старый дурак. Нынче вечером мне везет.


* * *

Зазвонил телефон.

Хэллоран, на какое-то мгновение встретившись взглядом с хозяйкой, увидел, что его ужас, как в зеркале, отражается в ее блестящих синих глазах, и поднял трубку.

— Резиденция Дюран.

— Гизеллу Дюран. — Голос звучал невнятно, он едва понимал сказанное.

Не говоря ни слова, он передал трубку хозяйке. Хэллоран стоял, засунув руки в карманы, и слушал, как Гизелла умоляла похитителя сохранить жизнь Лили. Слушал, как она со стыдом признавалась, что мать девочки отказалась помочь ей собрать деньги.

Наконец она повесила трубку.

— Сорок восемь часов, — произнесла она. — Это все, что он нам дает.

Но Хэллоран вспоминал о том бедном жалком кусочке человеческой плоти, который остался от Бенджамина, и думал, что девочки уже нет в живых.


ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Дьявол Гарденас вытащил сигарету из пачки, лежащей на ночном столике, и зажег ее. В любое другое время он вынул бы две сигареты, закурил обе и передал бы одну из них женщине, которая находилась с ним в номере мотеля. Они с бабушкой сделали немало денег на его внешности и умении очаровывать женщин — и молодых, и старых. Но Лили Ролингс была не такая. Ее чистота и беззащитность разбудили в нем что-то спрятанное так глубоко внутри, что он до сих пор даже не подозревал о его существовании. Ни один человек из тех, кто знал Фрэнсиса Девлина Гарденаса, не поверил бы, что он, проводя столько времени наедине с Лили, сколько проводил он за последний год, никогда не занимался с ней любовью. И уж меньше всего поверила бы этому его старая бабушка.

Лили, лежа рядом с ним на постели, смотрела на него своими печальными глазами.

— Не беспокойся, — посоветовал он ей. — Все почти закончилось.

— Тебе следовало бы дать мне возможность надеть лифчик от купальника, — сказала она, причем не в первый раз. — Что подумает моя бабушка?

— Правду. Ты такая соблазнительная, что коварный старый похититель не мог устоять перед тобой.

— Она будет беспокоиться обо мне. И Хэллоран тоже. О Дьявол! Я жалею, что мы решились на это!

— Эй! — Он сел на кровати рядом и обнял ее рукой. — Ты не сожалеешь о том, что мы помолвлены, а?

Лили громко шмыгнула носом.

— Нет, — прошептала она так тихо, что он едва расслышал слова. — Но...

— Но что? — Он запрокинул ее лицо и поцеловал в губы. Она ответила ему с такой страстью, что он почувствовал дрожь где-то в области паха.

Мгновение спустя она отпрянула от него.

— Не понимаю, зачем нужно огорчать мою бабушку. Почему бы нам просто не послать записку моей маме, как мы собирались? — В ее словах послышалась горькая нотка. — Ее бы это совсем не расстроило. Она едва ли помнит, что я существую на свете.

— Потому что я так спланировал. — Положив ее головку к себе на грудь, Дьявол нахмурился. На самом деле все спланировала бабушка. Именно она решила, что записку о выкупе получит Гизелла Дюран. Бабушка же решила, где и когда должно произойти инсценированное похищение. Сам Дьявол был за то, чтобы выкрасть Лили из престижной школы и покончить со всей этой историей. Если об этом не догадывалась бабушка, то уж он-то знал, что чем меньше времени он проведет в компании этой девочки, тем лучше. На сей раз бабушка слишком уж энергично дергала его за ниточки. Как только все закончится, всему придет конец и отношениям между ним и бабушкой. Он оставит бабульке немного денег — много ли, в конце концов, надо старухе? — а остальное использует для того, чтобы создать себе такую жизнь, о которой всегда мечтал.

Он притянул к себе Лили и поцеловал ее, на сей раз покрепче. Одну руку он запустил ей под платье.

Она отпрянула от него.

— Не надо, Дьявол, — попросила она, — пока мы не поженимся. Ты обещал.

— Ты смешная девчонка, — сказал он.

— Я хорошая девчонка, — ответила она ему в тон.

Он откинулся на подушку, она скользнула на постель с ним рядом, положив голову на плечо. И это я, думал он, самый мощный кобель во всем Палм-Биче, лежу здесь, в номере мотеля, наедине с девственницей и не предпринимаю никаких действий. Женщины, с которыми я был близок, умоляли меня об этом, а ей ничего не нужно.

Лили обвела пальцами его улыбающиеся губы.

— О чем ты думаешь, Дьявол?

— О тебе, — сказал он ей. — О нас.

— Когда мы поженимся?

— Да, — подтвердил он. — Когда мы поженимся.

А затем, к своему великому удивлению, именно об этом он и начал думать. Знай об этом его бабушка, разве не решила бы она, что он последний дурак?


* * *

С порога кабинета Хэллоран с замиранием сердца слушал, как его хозяйка умоляла какого-то банкира помочь ей превратить что-то в наличные деньги. Бесполезно, подумал он. Девочки уже нет в живых. Он чувствовал это. Так же, как он чувствовал смерть маленького Бенджамина. Если бы только он был более бдительным. Возможно, ему удалось бы предотвратить ее похищение.

Мертва, думал он. Мертва, как маленький Бенджамин.

А эти сукины дети снова останутся безнаказанными.

Здесь уж он ничем не мог помочь, горевал Хэллоран. Когда дело касалось денег, у него не хватало ума. Не то что у хозяйки. Но он мог сделать кое-что другое. Он подождал, пока хозяйка повесила трубку. Она вычеркнула еще одну фамилию из лежавшего перед ней списка.

— Он поможет? — спросил Хэллоран.

— Да, под большие проценты. — Гизелла потерла лоб. — Но боюсь, что недостаточно быстро.

— Мне нужно будет ненадолго уйти. Вы не разрешите мне поставить охранников?

— Никаких охранников, Патрик. Только возвращайся поскорей.

Милая улыбка, которой она его одарила, тронула сердце старика.

— Ты ведь знаешь, что ты теперь единственный, кому я могу доверять.

А ведь именно я позволил им похитить ребенка, подумал он, когда она снова потянулась к телефонной трубке. Мысль о том, что он не оправдал доверия хозяйки, ранила его до глубины души.


* * *

На сей раз Хэллоран был бы рад увидеть машину Мика Таггарта, припаркованную рядом с домом Шейлы. Но ее там не оказалось. Отсутствовала также и машина юного Фрэнсиса. Он нахмурился, останавливая свою машину перед домом. Хэллоран не виделся с Фрэнсисом с тех пор, как приехал, но когда все придет в норму, он собирался поучить парнишку уму-разуму. Не годится скакать с работы на работу, как это делал Фрэнсис; не так должен зарабатывать на жизнь такой молодой мужчина, как Фрэнсис, которому в этом месяце исполнилось двадцать три года. Пришло время овладеть каким-нибудь ремеслом, и Хэллоран намерен все это ему высказать. Но позднее. Когда закончится вся эта история. Он задаст юному Фрэнсису такую взбучку, что тот быстро исправится.

На его стук дверь открыла Шейла.

— Ба, да это Пат! Не рассчитывала увидеть тебя так быстро. Особенно когда твоя драгоценная хозяйка прибыла сюда. Почему ты мне не сказал, что она приезжает так рано?

— А откуда тебе известно, что она здесь? — спросил Хэллоран.

— Даже такая бедная старуха, как я, может прочесть светскую хронику. А что случилось с ее охранниками? Значит, правда, что она потеряла свои деньги? Именно на это намекают газеты.

— Тебе-то какое дело? — спросил он грубо.

— Если у нее нет денег, то и у тебя их не будет, — ответила Шейла так же грубо. — А ведь мы с Фрэнсисом находимся на твоем иждивении.

— Пора бы уж Фрэнсису быть на своем иждивении. Я собираюсь сказать ему об этом, когда ... Хэллоран замолчал, не закончив фразы, почувствовав, что чуть было не проболтался.

— Когда что? — переспросила Шейла. — Когда ты не будешь висеть на подоле своей драгоценной хозяйки, так что ли?

— Оставь в покое мою хозяйку, — по привычке сказал Хэллоран. — Где Мик?

— Зачем тебе потребовался этот старый греховодник?

— Он задолжал мне выпивку.

— Среди бела дня? Что на тебя нашло, Пат? — Шейла схватила его за руку. — Что-нибудь случилось, да?

Хэллоран поборол импульсивное желание разделить бремя своих забот с кем-то другим, и особенно с ней.

— Я свободен вторую половину дня и хочу провести это время за бутылкой. Что в этом плохого, а?

Шейла посмотрела на него недоверчиво.

— Мне кажется, ты многого не договариваешь, Пат Хэллоран. Но если ты имеешь намерение напиться с Миком, то тебе лучше приготовить денежки, чтобы заплатить за это. Потому что, Бог тому свидетель, карман у него пуст. — Хэллоран приготовился к тому, что она продолжит разговор на эту тему, но, к его облегчению, Шейла перечислила ему бары, в которых он мог бы найти Таггарта, а затем встала на пороге, уперев в бока руки, и смотрела ему вслед, пока он шел к своей машине.

Сев за руль, он оглянулся и увидел ее, стоящую на пороге своего дома, но мысли его были не о ней, а о Кифе. Мне тебя не хватает, старший братец, думал он. Хотя ты, должно быть, ненавидишь меня теперь, когда находишься на небесах и знаешь все о нас с Шейлой.

Шейла сделала шаг через порог и вышла на крыльцо:

— Если ты передумал насчет выпивки с Миком, то у меня на кухне есть бутылка, которую мы могли бы выпить вместе.

И все закончилось бы в постели, тогда как хозяйка там обзванивает весь равнодушный мир.

Хэллоран покачал головой в знак отказа и отправился на поиски Мика Таггарта.


* * *

Как только Пат уехал, Шейла отправилась прямиком на кухню и налила себе виски.

— За успешное завершение, — провозгласила она вслух и выпила.

Налив себе еще, она набрала номер мотеля и попросила соединить ее с комнатой Фрэнсиса. Когда он взял трубку, она сказала:

— Все идет как надо, мой мальчик. Только что сюда заходил твой дядя Пат.

— Не называй имен, — предупредил Фрэнсис. — Он что-нибудь сказал?

— Ему ничего не надо было говорить. Он выглядит так, словно одной ногой стоит в могиле.

— Надеюсь, ты права.

Сомнение, прозвучавшее в его голосе, разозлило ее. Оставшись в номере мотеля наедине с молоденькой девушкой, он, видите ли, начал сомневаться.

— Я права, и ты это знаешь, — рявкнула Шейла. — Делай как я тебе говорю, и мы оба будем богаты. — Она хлопнула трубку на рычажки и, глядя на виски в стакане, стала вспоминать, как выглядело лицо Пата, когда он входил в дом. Он страдал за свою госпожу Гизеллу. Мысль об этом разогрела ее больше, чем виски. Больше, чем мысль о деньгах.

Шейла Хэллоран встала посередине своей кухни с широкой ухмылкой на лице и подняла стакан за себя. Ей потребовалось более тридцати лет, чтобы наконец-то отобрать свое собственное у этой надменной сучки, которую боготворил Пат.


* * *

— Кто говорит? — теряя терпение, спросил Брай. — Что за шутки?

— Я... Извините меня, — произнес женский голос. — Я просила к телефону Брайана Ролингса. Кто...

— Это Брайан младший. — Черт бы побрал этого нового оператора на коммутаторе, подумал Брай. За эту неделю она третий раз повторяла одну и ту же ошибку.

— Это Гизелла Дюран. Мне нужно немедленно поговорить с вашим отцом.

Брай, только что наклонившийся вперед, чтобы перевести вызов, снова опустился в свое кресло.

— Сожалею, госпожа Дюран. Но это невозможно. Не могу ли я чем-нибудь вам помочь?

— Я должна поговорить с ним. Сегодня!

— Если бы вы могли сообщить мне, о чем именно, то,возможно, мне удалось бы...

— О его дочери. Лили. Моей внучке. Передайте ему это. Но, пожалуйста, не говорите об этом звонке больше никому.

— Какая-нибудь проблема?

Он слышал в трубке ее прерывистое дыхание.

— Просто передайте ему, что я должна с ним поговорить. Сегодня. Я буду ждать звонка по этому номеру. — Она назвала номер, и он понял, что звонит она из Флориды.

Он повторил номер.

— Я передам ему как можно скорее, — пообещал он.

Когда она повесила трубку, он какое-то мгновение молча смотрел на записанный номер телефона. Лили. Его сводная сестра. Дочь той сучки, из-за которой мать пыталась покончить с собой. Кто-то постучал в дверь его офиса.

— Войдите! — крикнул Брай.

— Ты знаешь, что у тебя сбежала секретарша? — спросил у своего сына Брайан Ролингс.

— Она заболела гриппом, — рассеянно ответил Брай и, скомкав бумажку с записанным на ней номером Гизеллы Дюран, выбросил ее в мусорную корзинку.

— Очень утомительно самому отвечать на телефонные звонки, отец.

— Думаю, придется рассказать тебе о том времени, когда мне приходилось отвечать на телефонные звонки после того, как пройду пять миль пешком сквозь снежный буран в школу. Ты готов пойти пообедать?

— Как штык, — вскочил Брай. — И давай задержимся за обедом подольше. Пусть какой-нибудь другой бедолага управляется с телефонными звонками.


* * *

Гизелла ничуть не удивилась, узнав, что Александра Мейнворинг находится в Палм-Бич, в «Брейкерс». Не удивило ее и то, что Сандра все рассказала ей, несмотря на то, что Гизелла умоляла ее хранить молчание. Но у Гизеллы уже не оставалось в списке людей, к которым можно было бы обратиться за деньгами, а ради Лили она готова позвонить даже Алекс.

— Не кажется ли тебе, что ты слишком затянула этот фарс? — спросила Алекс, когда Гизелла ей позвонила.

— Это не фарс, Алекс. Это правда.

— Нет, это хитрая уловка, цель которой — не дать Сандре запустить новую линию косметической продукции. Я так ей и сказала. — И Алекс положила трубку.

В своем кабинете Гизелла тяжело опустилась в кресло.

— Будьте вы прокляты, Вейлы, — воскликнула она. — Хотите убить еще одного ребенка?

Она встала и выглянула за дверь.

— Рути! — позвала она. Не получив ответа, она пошла искать горничную. Рути сидела на кухне вместе с поварихой.

— Хэллоран еще не возвращался? — спросила она у них.

— Нет, мадам, — ответила ей Джойс. — Может быть, покушаете немного?

Гизелла покачала головой.

— Как только Хэллоран вернется, сразу же сообщите мне.

Уходя из кухни, она чувствовала на себе их взгляды. Не могу больше выносить их сочувствие и заботу, думала Гизелла. Они беспокоились о ней, а нужно было беспокоиться о Лили. Лили, которой не было уже целых три дня.

Она должна достать деньги. Как угодно. Где угодно.

Гизелла глубоко вздохнула и вернулась в кабинет, чтобы позвонить по номеру, которому, как она поняла в тот вечер, ей в конце концов придется позвонить.


* * *

— Ну конечно, я одолжу тебе любую сумму, какая тебе нужна, — пообещал Тру по телефону. — Только позвони мне завтра в офис, и я распоряжусь, чтобы мой банк перевел...

— Ты не понимаешь, Тру. Мне нужны деньги здесь. Наличными. К завтрашнему вечеру.

— Восемь миллионов наличными? К завтрашнему вечеру? Ты не хочешь рассказать мне, что все это значит, Гизелла?

— Расширение моей компании. Я тебе об этом говорила. Но если ты предпочитаешь поддержать свою племянницу...

— Мне известно, что у Сандры и у тебя планы в отношении компании не совпадали. Но я не могу понять, зачем тебе потребовались наличные деньги.

— Это моя компания. И если я говорю, что мне нужны наличные, то, значит, так оно и есть.

— Ты не будешь возражать против того, чтобы дать мне какое-нибудь дополнительное обеспечение?

— Все что угодно, — согласилась Гизелла с такой поспешностью, что сердце Тру сжалось в паническом страхе. — Только сделай так, чтобы деньги были здесь к завтрашнему вечеру.

— Не могу с уверенностью сказать, что соберу восемь миллионов наличными за такой короткий срок, но...

— Все, что сможешь, — перебила Гизелла. — Все, что сможешь собрать. Боже мой, — добавила она с горьким смехом, и он понял, что она что-то скрывает. — Вот удивится Сандра, когда узнает, что мне все-таки удалось собрать деньги!

— Гизелла, может быть, тебе следует рассказать мне, что на самом деле происходит?

Он услышал, как она задержала дыхание, а затем произнесла:

— Я рассказала тебе все, что ты должен знать. Просто достань мне денег!

Она повесила трубку, прежде чем он смог сказать что-нибудь еще.

Поразмыслив, Тру набрал номер домашнего телефона Нормана Уильямсона и рассказал ему об этом странном разговоре.

— Позвольте мне навести кое-какие справки, — попросил частный сыщик.


* * *

Все эти люди радуются жизни, думал Хэллоран, входя в последний бар из тех, которые назвала ему Шейла. Все эти никчемные жалкие людишки пьянствуют здесь и распутничают, тогда как такая милая чистая девочка, как Лили, валяется где-нибудь мертвая. Жизнь ее слишком рано погасла, как свечка. Как и жизнь Бенджамина. И Дорин.

Он оглядел комнату, но Мика нигде не было видно. Шейла заставила его зря потерять столько времени, чтобы отвлечь от хозяйки — и это в такой день, когда она в нем больше всего нуждалась, думал Хэллоран, ощущая приступ ярости.

Когда его вдруг толкнул какой-то человек, Хэллоран оглянулся, готовый пустить в ход кулаки, и увидел, что это Мик Таггарт собственной персоной.

— Вот тебя-то мне и надо, — сказал Хэллоран вместо приветствия.

— Выпьем? — с надеждой в голосе спросил Мик. — Я на мели.

— Мы остановимся и купим бутылку по пути к твоему дому, — пообещал Хэллоран, подталкивая Мика к двери. — У меня к тебе деловое предложение, приятель.

— О чем бы это? Ты ведь знаешь, что я не люблю постоянную работу, Пат. Не могу день за днем ходить в упряжке, как ты.

— Нет, это кое-что другое, — заверил его Хэллоран. — Мне требуется одно из твоих хитрых приспособлений.

— Ты занялся терроризмом? Не смеши меня, Пат.

— Любой человек может стать патриотом, — сказал ему Хэллоран. — Это ведь свободная страна, не так ли?


ЧАСТЬ ПЯТАЯ

— Наличными? В лучшем случае я могу... — Банкир на другом конце линии помедлил. — Я могу сделать так, чтобы три миллиона долларов наличными были в Палм-Бич к сегодняшнему вечеру, а остальное — завтра, господин Вейл.

— Действуйте, — согласился Тру.

— Вам потребуется, чтобы госпожа Дюран что-нибудь подписала?

— Нет. Просто как можно скорее переведите туда деньги.

Закончив разговор, Тру снова набрал номер Нормана Уильямсона.

— У господина Уильямсона нет еще никаких новостей для вас, — сообщил секретарь частного сыщика. — Как только они появятся, он немедленно сообщит вам.

Было уже семь часов вечера, когда частный сыщик наконец позвонил Тру.

— Гизелла Дюран обзвонила всех, кого знала, в попытке собрать наличные. Каждый из тех, с кем я разговаривал, предполагает, что причиной является столкновение с дочерью по поводу контроля над компанией.

— А что думаете вы? — спросил Тру Уильямсона. — Вы, должно быть, неплохо изучили ее характер за все эти годы слежки за ней по моему поручению.

— Для начала, я думаю, что сумма, которую она пытается собрать, составляет десять миллионов долларов. Часть этой суммы у нее уже есть.

— Но зачем?

— Вполне возможно, что это попытка вымогательства. Или может быть...

— Да?

— Похищение. Не пропал ли кто-нибудь в вашей семье, господин Вейл? Кто-нибудь, кого госпожа Дюран настолько сильно любит, что готова выложить десять миллионов?


* * *

Сандра с побледневшим лицом ворвалась в номер Алекс.

— Ты, кажется, говорила, что все это — мистификация. Я только что разговаривала с дядей Тру. Мама позвонила ему вчера вечером и попросила одолжить ей восемь миллионов долларов. Она ни за что этого не сделала бы, если бы Лили не была действительно похищена.

Алекс смотрела на племянницу, сохраняя спокойствие, которого она отнюдь не чувствовала.

— Она и у меня просила денег, дорогая. Разве тебе не понятно? Ей приходится это делать, чтобы все выглядело реальным.

— А если ты ошибаешься? Ведь речь идет о жизни моей дочери!

— Я не ошибаюсь.

Сандра взяла телефонную трубку и набрала номер.

— Кому ты звонишь?

Сандра не обратила внимания на ее слова. Алекс сжала кулаки. Она дала Шейле Хэллоран указание, чтобы Фрэнсис отправил Лили домой. Все, что она задумала, свершилось. В таком случае, почему Гизелла все еще пытается собрать деньги?

Сандра швырнула трубку на рычажки.

— Ее все еще нет. Они с Хэллораном уехали, взяв с собой два чемодана. Она уехала расплачиваться с похитителем!

— Тебе это не известно. Может быть, она возвратилась в Нью-Йорк.

Сандра холодно посмотрела на свою тетю.

— Неужели ты ненавидишь ее так сильно, что можешь поставить под угрозу жизнь Лили?

— То, что она сделала твоему отцу...

— То, что мой отец сам себе сделал! — Сандра направилась к двери.

— Куда ты идешь?

— Я еду в Каса Дюран и буду ждать там маму. И буду молиться, чтобы моя глупость не стоила жизни моей дочери.


* * *

Хэллоран остановил белый «роллс-ройс» у дороги.

— Вот мы и в Эверглейдис, — проворчал он. Не получив ответа, он взглянул в зеркало заднего обзора. Выражение лица хозяйки разорвало его сердце.

— Скоро все кончится. — Он похлопал рукой по стоящим рядом с ним чемоданам. — Как только я передам это.

— Ты не думаешь, что мне следует самой отнести ему деньги?

— Конечно, нет, — поспешно ответил он. — Женщина — слишком хрупкое создание, чтобы тащить такой груз.

— Но вдруг мы его вспугнем... боюсь даже подумать об этом, Патрик.

— Не вспугнем. Особенно если у него в ноздрях защекочет от запаха наличных. Вон, — Хэллоран показал рукой, — видите огоньки фар? Сдается мне, что это и есть наш парень. — Он начал выбираться из-за руля.

— Подожди, — попросила Гизелла. — Я иду с тобой.

— Нет. Я не могу допустить, чтобы еще и вас похитили.

— Думаешь, он может отважиться на такое?

— Кто знает? Но вы останетесь в машине, а я сам все сделаю. На сей раз Господь оказался милостивым.

Она замолчала и откинулась на спинку сиденья. Хэллоран сначала выбрался наружу сам, потом повернулся, чтобы вытащить два чемодана, в которые он своими руками тщательно уложил все деньги, которые хозяйка раздобыла за столь короткий срок. Ей удалось собрать пять с половиной миллионов, но во время последнего разговора по телефону похититель, к ее великому облегчению, согласился получить эту сумму.

То, что этот парень с легкостью снизил сумму выкупа, подсказало Хэллорану, что он был прав в своих опасениях: они убили мисс Лили. И пусть твоя штучка уж лучше сработает, Мик Таггарт, думал Хэллоран. Или я и с тобой разделаюсь.

Приближающиеся огоньки фар, скользнув сначала мимо Хэллорана, высветили его фигуру. Похититель в сотне метров от него припарковал машину, не выключая двигателя.

Хэллоран напряг зрение, стараясь разглядеть в ослепляющем свете фар, сколько человек вышло из машины. Слава тебе, матерь Божия, их было двое!

— Это Лили! — услышал он радостный крик хозяйки.

— Я вижу ее. — После первого приступа радости Хэллоран сосредоточил внимание на человеке, стоявшем рядом с мисс Лили, порочное лицо которого скрывал натянутый на него женский чулок.

Похититель и мисс Лили, медленно продвигаясь вперед, вступили на освещенный участок между двумя машинами.

— Вы принесли деньги? — крикнул негодяй.

— Сначала отпусти девочку.

— Не выйдет.

— Тогда мы будем стоять здесь целую вечность, потому что я не отдам тебе деньги, пока ты ее не освободишь.

— Патрик! — крикнула хозяйка из машины.

— Наберитесь терпения, — тихо попросил он. — Парню больше всего захочется получить деньги. — Потом он повысил голос, чтобы его мог услышать похититель, и сказал:

— Полюбуйся на это, мой красавчик. — Встав на колени, он раскрыл сначала первый, а за ним и второй чемоданы. — Видел ли ты за всю свою ничтожную жизнь столько зелененьких сразу? Отпусти девочку, и все это будет твоим. — Закрыв чемоданы, он снова взял их в руки.

— У меня пистолет, — предупредил похититель. — Я застрелю ее, если вы попытаетесь улизнуть, не отдав деньги.

— Я этого не сделаю. Но ты должен освободить ее, прежде чем получишь деньги.

— Пройди полпути и поставь чемоданы с деньгами на землю. Потом я ее отпущу.

Голос молодой, подумал Хэллоран, нащупывая пальцами кнопку, которую Мик вмонтировал в чемодан, находящийся в его правой руке. Стыдно, конечно, поступать так, но этому парню следовало бы выбрать себе другое занятие.

— Ну как? — крикнул похититель.

— Я верю, что ты все сделаешь правильно, — прокричал в ответ Хэллоран.

— Патрик! — предостерегающе воскликнула хозяйка. — Будь осторожен.

— Не беспокойтесь. — Он начал медленно пересекать участок между двумя машинами. Руки его стонали под тяжестью увесистых чемоданов, а грудь так сжимало от нервного напряжения, что дыхание отзывалось в нем болью. Теперь ему было видно лицо мисс Лили в свете фар, но он уже думал не о ней, а о том бедном крошке, жизнь которого много лет назад оборвалась, не успев как следует и начаться.

На полпути между двумя машинами Хэллоран остановился.

— Теперь отпусти ее, — сказал он похитителю. — Ты мог бы застрелить нас обоих, пока такой старик, как я, смог бы дотащиться назад с этими деньгами.

— Хорошо, — согласился похититель. — Иди, — приказал он Лили. — Она помедлила какое-то мгновение, как олененок, прикованный к месту светом фар приближающейся машины, но похититель твердой рукой подтолкнул ее.

— Иди к своей бабушке, богатенькая девочка.

Она двинулась вперед, неуверенно делая шаг за шагом. Хэллоран затаив дыхание ждал, пока она не оказалась вне пределов досягаемости похитителя.

— Ладно, старик, — крикнул похититель. — Ставь чемоданы на землю и убирайся.

Лили почти поравнялась с ним.

— Все в порядке, — старался успокоить ее Хэллоран. — Он теперь тебя не достанет. Ты в безопасности. А вот и деньги этого парня.

Он наклонился, чтобы поставить чемоданы, и нащупал под ручкой того, что было в правой руке, вмонтированную Миком кнопку. Выпрямившись, Хэллоран почувствовал, как по его телу прокатилась волна яростной жажды крови. Вот, Бенджамин! — хотелось ему закричать. — Это за тебя, бедный крошка.

Мисс Лили была совсем рядом. Он протянул к ней руку.

— Иди к Хэллорану, дорогая.

Она остановилась, уставившись на эту руку. Затем, прежде чем Хэллоран смог понять, что происходит, схватила оба чемодана и побежала по направлению к похитителю, а тяжелые кожаные чемоданы ударяли ее по стройным ножкам.

— Нет! — закричал Хэллоран. — Вернись!

Но Лили не замедлила шага. Похититель подскочил к ней и взял у нее чемоданы.

Хэллоран бросился к машине похитителя, преодолевая боль в ногах и груди. Лили оглянулась на него. На ее лице он увидел смесь страха и возбуждения. Затем она открыла дверцу и села в машину.

— Нет! — закричал Хэллоран. Но машина похитителя, набрав скорость, скрылась в темноте.

Хэллоран опустился на колени прямо в пыль, а затем упал, судорожно хватая ртом воздух. Боль в груди не шла ни в какое сравнение с болью в сердце.

Сзади на дороге послышался мягкий звук шагов. Над ним склонилась хозяйка.

— Боже мой, Патрик! — воскликнула она. — С тобой все в порядке?

— Помогите мне встать, — попросил он. Гизелла помогла ему подняться на ноги. — Нам нужно ехать вслед за ними, — пробормотал он. — И поковылял к «роллс-ройсу», опираясь на ее руку.

— Сандра была права, Патрик, — сказала она. — Это не настоящее похищение, иначе Лили не вернулась бы к нему. С ней будет все в порядке.

— Вы не понимаете! — вскричал Хэллоран.

Она отшатнулась от него.

— Что...

— Я подложил в чемодан мину! Чтобы отплатить им! За Бенджамина! За убийство малыша! Я решил, что ее убили. А потом я подумал, что она в безопасности. Мы должны вернуть ее, или она погибнет с ним вместе!


* * *

Шейла была в спальне, заканчивая укладывать вещи в чемодан, когда услышала голос Мика Маггарта, который звал ее, войдя в дом.

Не получив ответа, он отправился искать ее.

— Уезжаешь?

— Думаю, мне не помешает сменить климат.

Он присел на край кровати и стал рыться в ее чемодане.

— Что ты себе позволяешь, Мик!

— Привычки живучи. Мне просто хотелось узнать, имеет ли отношение твой отъезд к визиту ко мне Пата вчера вечером.

— Почему ты так думаешь?

— Что-то носится в воздухе. Я не уверен, что именно. Я подумал было, уж не занялась ли ты снова игрой в похищения, только если это так, то на сей раз обойдись без старого Мика.

— Мы договорились не вспоминать больше об этом.

— Слишком большой риск и никаких денег. Если бы младенчик умер...

— У тебя начинается старческое слабоумие, Мик. У тебя мысли путаются.

— Тебя вывела из себя не смерть ребенка. А то, что не было денег. Эту часть истории я очень хорошо помню.

Шейла повернулась к чемодану и закрыла крышку.

Мик обвел глазами комнату.

— Ты почти ничего не оставляешь. Не собираешься возвращаться, а?

— А тебе какое дело?

— Было неплохо время от времени покувыркаться с тобой в постели, но без твоего острого языка я скучать не буду. А вот наш Пат будет огорчен.

— Неужели? Я в этом сомневаюсь. У него останется больше времени, чтобы молиться на свою госпожу.

— Вчера вечером не поклонение было у него на уме, а мины-ловушки, — возразил Мик.

Шейла, поднявшая было чемодан, уронила его на пол, выпустив из своих неожиданно онемевших пальцев.

— Какие такие мины-ловушки?

— Такие, которые можно вмонтировать в чемодан вместе с таймером. Я был уже здорово навеселе, когда он предложил мне хорошие денежки за одно из моих приспособлений. А я из тех людей, которые могут собрать мину в любом состоянии — хоть в пьяном, хоть в трезвом. Но сегодня днем, когда протрезвел, я начал размышлять, зачем бы такому человеку, как Пат, потребовалось платить деньги за чемодан с вмонтированным взрывным устройством.

Шейла схватила его за руку.

— Ублюдок! Неужели ты это сделал?

Мик высвободился из ее рук и отступил на шаг.

— Ага, значит, ты все-таки в этом замешана, старушка? Да, я выполнил работу за деньги. И, надо сказать, неплохо выполнил. Я куплю себе билет, чтобы убраться отсюда, пока не запахнет жареным. — Мик направился к двери.

— Куда ты уходишь, Мик? Нам нужно остановить их. Фрэнсис... Ничего не должно случиться с Фрэнсисом!

— Надеюсь, что не случится, Шейла. Но, может быть, Господь решил расплатиться с тобой за смерть того, другого ребенка. Если не Господь, то, возможно, это решил Пат.

Он снова двинулся к двери.

— Мик!

— Насколько я понимаю, Пат это мог бы сделать. Не хотел бы я, чтобы он стал преследовать меня за то старое преступление. На моей совести немало мертвецов. Одним ребенком больше, одним меньше — это ничего не изменит, когда я попаду в ад. Но мне совсем не хочется попадать туда раньше времени, а Пат позаботился бы об этом, если бы знал.

Шейла тяжело опустилась на кровать. Мгновение спустя входная дверь захлопнулась за Миком. Она бросилась ничком на матрас и стала оплакивать своего Фрэнсиса.


* * *

— Вы уверены, что это именно то место? — спросила Александра Мейнворинг у водителя такси. Ей как-то не приходилось задумываться над тем, в каком доме могла бы жить Шейла Хэллоран. Просто трущоба!

— Это адрес, который вы мне назвали, — ответил таксист.

— Подождите меня, — попросила Алекс, открывая дверцу.

Водитель выскочил из машины, не дав ей уйти.

— Заплатите мне сначала за эту поездку, — сказал он ей. — А потом будем говорить о следующей.

— Хорошо. Только подождите меня, — повторила она, протягивая ему деньги.

— Не беспокойтесь, — заверил таксист.

Не успела Алекс пройти и полпути к двери Шейлы Хэллоран, как таксист сорвался с места так, что взвизгнули шины. Она увидела только исчезающие в сумерках задние огни машины.

Свет на крыльце не горел. Алекс пошарила рукой в поисках звонка. Не найдя его, она постучала.

— Кто там? — спросила Шейла.

— Это Александра Мейнворинг. Впусти меня, Шейла.

Дверь приоткрылась и Алекс проскользнула внутрь. Шейла Хэллоран пристально смотрела на нее, и Алекс удивилась, что она выглядит такой старой развалиной.

— Где Лили, Шейла? Почему ты не заставила Фрэнсиса отправить ее обратно, как я тебе приказала?

— Что теперь беспокоиться о девушке? Он заминировал выкуп.

— Кто?

— Пат. Пат Хэллоран. Он убил моего Фрэнсиса. Собственного племянника. — В глазах старухи заплясали огоньки безумия.

Алекс отступила на шаг, пытаясь нащупать за спиной дверную ручку.

— Нет, — зловеще произнесла Шейла Хэллоран. — Не торопитесь уйти, госпожа Мейнворинг.

— Боюсь, что мне нужно...

— Нет, — отрезала Шейла, и тут Алекс увидела, что она держит в руке пистолет.


ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

Лили повернулась всем телом, чтобы посмотреть сквозь заднее стекло.

— Они нас не преследуют!

— Дяде Пату потребуется полчаса, чтобы доковылять до машины, — сказал Дьявол и выругался про себя, сообразив, что проболтался. Вместо того чтобы сосредоточиться на деле и как надо, он думал о том, что ему следовало бы оставить ее с дядей Патом и ее бабушкой. Милая маленькая Лили. Бабушка предупреждала, чтобы он не вздумал влюбиться. Но Лили была совсем не такая, как другие богатые сучки, за счет которых они здорово поживились.

— Хэллоран приходится тебе дядей? — спросила озадаченная Лили. — Я этому не верю.

— Моя мать вышла замуж за пуэрториканца. Был большой скандал. Дедушка почти изгнал их из семьи. Потом, когда обоих моих родителей убили, они с бабушкой вырастили меня.

Лили положила руку ему на бедро. Она была слишком невинна, чтобы понимать, что делало с ним прикосновение ее руки, и это еще более усиливало воздействие ее прикосновения.

— Как они погибли?

— Они... мы... жили на самой границе испанского гарлема в Нью-Йорке. Какой-то наркоман убил их из-за денег. А меня — тогда мне было всего два года — не тронул, и я дня два орал до посинения. Нью-Йорк. Великолепный город.

— Хэллоран, наверное, сильно разозлится на тебя, когда узнает, что мы наделали?

— Как это он узнает?

— Когда мы возвратим деньги.

«Но мы не собираемся возвращать ему деньги, милашка, — подумал он. — Ты это скоро поймешь». Только вот что скажет бабушка, когда он появится с деньгами и с Лили?

Дьявол взглянул в зеркало заднего обзора. Далеко позади на пустынном шоссе он увидел огоньки фар. Может быть, это была погоня, а может быть, и нет. Он действительно был настоящим дуралеем, как его всегда называла бабушка. У него все было готово, чтобы обобрать бабушку на пять миллионов баксов и начать жизнь, о которой и мечтать не мог, а он собирается повесить себе новый камень на шею. Неужели он на самом деле подумал, что Лили согласится жить с ним в любви и согласии на его добытые нечестным путем деньги?

— Черт побери! — выругался он, нажав на тормоза.

— Что случилось?

— Что-то неладно с передним колесом, — не заглушив мотор, он открыл дверцу. — Иди сюда, полюбуйся, — позвал он ее, подходя к передним колесам машины.

Лили вышла из машины и, обойдя ее, остановилась рядом с ним.

— По-моему, все в порядке.

К черту бабушку, подумал Дьявол. Он схватил Лили и поцеловал ее. Ее губы такие сладкие. Такие хорошие. Слишком хорошие для него. Жалею, что не трахнул тебя, детка, подумал он. Но, по правде говоря, он жалел не об этом, а о том, что не пришлось ему заниматься с ней любовью неторопливо и с нежностью. Отстранившись, он посмотрел ей в лицо.

Лили вглядывалась во что-то через его плечо.

— Дьявол! Кто-то приближается! — Она попыталась выскользнуть из его рук. Он поймал ее за локоть и вернул назад.

— Дьявол! Нам нужно уезжать!

— Ты останешься здесь.

— Нет! Я поеду с тобой!

Огоньки фар приближались, высвечивая их силуэты из окружающей тьмы.

Дьявол ударил ее в подбородок. Ее тело обмякло у него в руках. Он почти волоком затащил ее за машину и положил на заросшую сорной травой обочину дороги.

— Прощай, Лили, — прошептал он. — Мне кажется, я тебя люблю.

Потом он вскочил на ноги и побежал к машине. Другая машина была уже совсем близко, но он знал, что они остановятся, чтобы подобрать Лили. Он торопливо сел за руль и дал газ. Нажимая на акселератор, он увидел в зеркало заднего обзора, как другая машина замедлила ход.

Перед ним в свете фар лежало пустынное шоссе. Позади него, на заднем сиденье, послышался какой-то щелчок.


* * *

— Слава Богу! — вскричал Хэллоран, увидев, как два человека борются около машины. Потом мужчина ударил Лили и поволок ее на обочину дороги.

Он услышал, как на заднем сиденье застонала хозяйка.

— Все в порядке. Он оставляет ее. Сейчас он думает только о том, чтобы смыться. Мы победили!

Как он и предполагал, парень вскочил в машину, оставив Лили у дороги. Когда Хэллоран остановил машину, в свете фар «роллса» стало видно беззащитное тело девушки, лежавшее в траве.

— Он ее ударил! — воскликнула Гизелла, потянувшись к ручке дверцы.

— Он ее нокаутировал, — поправил Хэллоран, открывая свою дверцу. Он видел быстро удаляющиеся огоньки машины похитителя. А затем эти две красные точки исчезли в огромном огненном шаре, когда сработало взрывное устройство, смонтированное Миком.

— Боже мой! — ужаснулась Гизелла, оперевшись на машину и хватаясь рукой за грудь. — Ты сделал это? О чем ты думал, Патрик?

— О малыше, — ответил ей Хэллоран, ничуть не сожалея о том, что только что убил человека. — О маленьком Бенджамине. Те, кто это сделал, так и не были наказаны. Этот не ушел от него.

Гизелла добралась через дорогу до внучки. Хэллоран стоял у «роллса», наблюдая, как горит машина похитителя. Где-то в глубине его души возникло чувство удовлетворения. Он заставил их заплатить. Правда, с опозданием на много лет, но они в конце концов заплатили.

Хозяйка сидела на земле у дороги, положив на колени голову девочки. Когда Хэллоран подошел к ним, мисс Лили застонала и пришла в себя.

— О бабушка, — вскрикнула она и спрятала лицо на груди Гизеллы.

— С тобой все в порядке? — спросила ее хозяйка. Когда Лили кивнула, Гизелла спросила:

— Зачем, Лили?

— Я думала... Он сказал, что это шутка. Он сказал, что мы вернем деньги. Я думала... Предполагалось, что деньги должна была дать моя мама... А не ты... — Лили схватила за руку свою бабушку. — Ты не посадишь его в тюрьму, ведь правда? Это было сделано ради шутки. Как и угон машины. Просто ради шутки.

— Больше ему не придется шутить, — мрачно произнес Хэллоран. Он взял их обеих за руки и помог подняться с земли. — Вот все, что от него осталось. — Он указал Лили на догорающие остатки машины похитителя.


— Дьявол? — крикнула Лили. — Это Дьявол?

— Его так звали? — спросила у нее Гизелла.

— Дьявол Гарденас. — Лили повернулась к Хэллорану. — Он сказал, что он твой племянник, Хэллоран.

Хэллоран торопливо посадил их в «роллс», не обращая внимания на сопротивление мисс Лили, которая требовала, чтобы они попытались что-нибудь сделать для бедного Фрэнсиса, как будто теперь для него что-то еще можно было сделать. Потом она спросила, не следует ли им вызвать полицию.

— Никакой полиции, — сказал ей резко Хэллоран. — Разве вы хотите, чтобы название компании вашей бабушки трепали в газетах?

Он не мог посмотреть в глаза хозяйке. Она, как и он, знала, что он виновен в убийстве. В убийстве собственного племянника. Бледная и осунувшаяся, она сидела на заднем сиденье «роллса», обнимая одной рукой внучку.

— Куда ты повезешь нас, Патрик? — спросила хозяйка.

— Домой. А затем вы возвратитесь самолетом в Нью-Йорк. Первым же рейсом.

— А Дьявол? — воскликнула Лили. — Неужели никто так и не захочет узнать, что с ним случилось?

— Я позабочусь об этом, — мрачно пообещал Хэллоран. — Но что бы ни случилось, хозяйка и вы должны держаться в стороне от всего этого.

Хэллоран сел в машину. Гизелла на заднем сиденье крепко прижимала к себе внучку и думала, что ей не следовало бы позволять ему прятать все концы в воду. Однако в противном случае пострадала бы Лили.

— А твои деньги, бабушка! — вдруг вскричала Лили. — Они тоже погибли при взрыве.

— Это не имеет значения.

— И Дьявола больше нет в живых. — Она прислонилась к бабушке, и Гизелла почувствовала, как рыдания сотрясают изящное молодое тело Лили. Но в сердце своем Гизелла ощущала радость. Я вернула тебя, думала она. Живую. Это все, что для меня имеет значение.


* * *

«Роллс» остановился перед входом в Каса Дюран, и Хэллоран поспешил обойти машину, чтобы распахнуть дверцу пассажирам. Гизелла с изумлением увидела, как из внушительных дверей парадного входа появилась Сандра. Гизелле сначала показалось, что Сандра вот-вот сбежит по ступеням и заключит Лили в свои объятия, однако Сандра медлила.

— С ней все в порядке, — крикнула Гизелла своей дочери. — И она не будет плакать. Подойди и обними ее.

— О Лили! — воскликнула Сандра, сбегая по ступенькам.

Гизелла услышала, как позади нее захлопнулась дверца машины. Она оглянулась и встретилась взглядом с Хэллораном.

— Мне нужно уехать, хозяйка, — сказал он спокойно.

— Патрик...

— Мне нужно самому сообщить об этом Шейле. Боже мой! Юный Фрэнсис! Как он мог сделать такое? Как я мог сделать такое?

— Не суди себя слишком строго. Ты не знал.

— Я не думал. И это стоило мне кое-чего, что я очень любил. — Он показал рукой на мать и дочь, которые обнимались на верхней площадке лестницы. Гизелла взглянула в их сторону в тот момент, когда они входили в дом.

— Заставьте их тоже улететь, — посоветовал ей Хэллоран. — Не позволяйте, чтобы эта история коснулась их, хозяйка. Вы и ваши близкие заслуживаете лучшего, чем это.

Он торопливо направился к «роллсу» и сел за руль. Она видела, как он повел машину по направлению к гаражу. Несколько мгновений спустя он выехал оттуда в фургончике, которым пользовался для исполнения всяких хозяйственных поручений. Она смотрела ему вслед до тех пор, пока задние огоньки фургончика не скрылись в конце аллеи.

Войдя в дом, Гизелла узнала, что Лили уже ушла наверх.

— Нам придется уехать, — сообщила она Сандре. — Нужно как можно скорее улететь в Нью-Йорк. Здесь могут возникнуть... — она поискала подходящее слово — осложнения, и я не хочу, чтобы Лили впутывали в это.

Она ожидала возражений, но Сандра, как всегда, удивила ее.

— Я взяла на прокат машину. Я сама отвезу всех нас в аэропорт. Если только ты не хочешь, чтобы Хэллоран отвез нас в «роллсе».

— Нет, — она неожиданно обняла Сандру. — Я рада, что ты здесь.

Когда она повернулась, чтобы пойти наверх, Сандра схватила ее за руку.

— Ты собираешься рассказать ей?

— Рассказать ей о чем?

— О том, что я палец о палец не ударила, чтобы спасти ее жизнь.

— Ты оказалась права. Это была шутка. Они с этим парнем...

— Она мне рассказала. Но он погиб. И она тоже могла погибнуть.

Гизелла стояла, не шевелясь, и чувствовала, как ее сердце бухает в груди.

— Да, если бы он ее не высадил из машины.

— Это тетя Алекс убеждала меня, что все это — мистификация, но она считала... что ты организовала ее. Что это был тактический ход с целью остановить запуск линии Сандры.

— Алекс! — Сердцебиение у Гизеллы усилилось, и она сделала медленный глубокий вдох. — Мы с твоей тетей всегда из-за тебя ссорились. Думаю, ты не раз наблюдала это за долгие годы. А все эти игры, которые она устраивала со мной... не разрешая мне видеться с тобой... она очень жестокая женщина, Сандра.

— Но у нее всегда находилось время для меня. Тогда как ты... Я с детских лет помню все эти случаи, когда ты обещала заехать за мной, но так и не приезжала. Все случаи, когда ты заставляла меня одеваться и часами ждать твоего появления.

Гизелла устало покачала головой.

— Боюсь, что я не понимаю, о чем ты говоришь, Сандра. Но даже если бы все было так, как ты говоришь, то это было целую вечность назад, тогда как сейчас нам следует думать о Лили. Мы должны сложить вещи и уехать как можно скорее.

Сандра остановила ее, положив ей руку на локоть.

— Ты не ответила на мой вопрос. Ты собираешься рассказать Лили, что я так мало люблю ее, что не пришла ей на помощь?

— Я очень люблю вас обеих. Сама решай, что ты скажешь или не скажешь своей дочери. А теперь не кажется ли тебе, что пора вернуться в гостиницу и упаковать свои вещи?

Сандра покачала головой.

— Я попрошу прислать мои вещи сюда, если у нас еще есть время до отъезда. А если нет... Лили для меня важнее, чем все, что я оставила в «Брейкерс».

Гизелла обняла дочь.

— Ты и понятия не имеешь, сколько лет я ждала, чтобы услышать от тебя эти слова, дорогая.


ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ

Оказавшись в своей спальне, Гизелла поставила чемодан на кровать и упаковала несколько вещиц, которые она привезла с собой из Нью-Йорка. Двигаясь по комнате, она ощущала, как у нее учащается сердцебиение. Такой усталости она не чувствовала с тех пор, как прилетела в Ниццу на похороны Чарльза. Тру, подумала она. Тогда она в последний раз виделась с Тру.

Она присела на краешек кровати и стала рыться в сумочке в поисках сердечного лекарства. Она вытряхнула одну пилюльку на ладонь и положила под язык. Потом легла на подушку рядом с раскрытым чемоданом, все еще сжимая в руке пузырек с лекарством.

Было трое мужчин в моей жизни, думала она: Чарльз, Брайан и Тру. И каждый из них любил что-то другое больше, чем меня. Для Чарльза придуманный им образ самого себя был более важен, чем моя реальность. Для Брайана важнее всего был идеализированный образ леди, которой она совсем не была. А Тру... Тру любил свою семью. Она услышала, как открылась дверь, но чувствовала себя слишком усталой, чтобы подняться или даже повернуть голову в этом направлении.

— Я заказала билеты на самолет, — сказала Сандра. Гизелла не ответила, и Сандра подошла к постели.

— С тобой все так? Ты очень бледна.

— Уже поздно, и я устала.

Сандра присела на краешек кровати и взяла правую руку Гизеллы.

— У тебя влажные руки. Что-нибудь не в порядке? Позвать доктора? — Гизелла отрицательно покачала головой. — Ты уверена? Ты выглядишь совсем неважно.

Гизелла взглянула в лицо своей дочери и решилась. Она медленно подняла руку и раскрыла ладонь, показав Сандре бутылочку с пилюлями.

— Что это такое?

— Это то, о чем я тебе не говорила. И скрывала от всех остальных. В прошлом году в Париже у меня обнаружили заболевание сердца. Тамошний врач сказал, что мне следует вести более спокойную жизнь, но я была не готова расстаться с компанией. Это было все равно что расстаться с жизнью.

— Поэтому ты вернулась и начала со мной настоящую войну. — По голосу Сандры Гизелла поняла, что дочь относится к этому с юмором, и с души Гизеллы словно камень упал. — Ты действительно поразительная женщина.

— Не такая поразительная, как твоя бабушка Лилиан.

— Я всегда помнила, как ты впервые рассказывала мне о ней. Думаю, мне тогда было не больше четырех или пяти лет. Поэтому мне захотелось назвать Лили в ее честь. — Сандра взглянула на бутылочку с пилюлями. — Я понимаю, почему ты держала это от меня в секрете. Но почему ты сейчас сказала мне об этом? — На лице ее неожиданно отразилась тревога. — Надеюсь, у тебя не сердечный приступ?

Гизелла похлопала ее по руке.

— Я в порядке, Сандра. Просто безумно устала. — Она взглянула в лицо дочери. Впервые с рождения Сандры она смогла разглядеть под «вейловской внешностью», которой так гордилась Алекс, частицу себя в своей дочери. Частицу, унаследованную от дюрановских женщин.

— Я сказала тебе об этом, потому что не хочу, чтобы у нас снова были какие-нибудь секреты друг от друга. Потому что я люблю тебя и доверяю тебе.

Лили вошла в тот момент, когда они обнимались.

— Бабушка, ты в порядке?

— Я чувствую себя прекрасно, — ответила ей Гизелла.

— Мы все равно выедем отсюда в шесть часов. Тогда у нас будет хороший запас времени, чтобы добраться до аэропорта. — Сандра погладила руку матери. — Постарайся отдохнуть, — сказала она Гизелле. — Теперь уже все позади.


* * *

Было уже за полночь, когда Хэллоран остановил машину перед домом. Не успел он вступить на крыльцо, как дверь открылась и из темноты комнаты появилась Шейла.

— Где мой Фрэнсис? — спросила она, пока он поднимался по ступенькам, и он почувствовал в ее голосе сдерживаемые слезы.

Он взял ее за руку и повел в гостиную, но, как только они вошли в дом, она вырвалась из его рук.

— Рассказывай! — потребовала она.

Он протянул к ней руку, но она отступила к освещенному прямоугольнику кухонной двери.

— Клянусь тебе, Шейла! Клянусь душой своей матери! Я не догадывался, что это Фрэнсис отколол такую шутку. Я лишь думал о том другом случае, когда похитителям все сошло с рук. Я был уверен, что мисс Лили уже нет в живых. Поэтому я и вспомнил, что Мик рассказывал о своих минах-ловушках и бомбах.


— Мы вдвоем убили Фрэнсиса. — У нее вырвалось рыдание.

Хэллоран потянулся было к ней, но она снова отступила в направлении кухни. Взглянув через плечо Шейлы на кухню, он увидел, что там кто-то сидит на стуле с прямой спинкой. Затем он с удивлением рассмотрел связанную женщину, с кляпом во рту, и в ту же минуту узнал ее: это была Александра Мейнворинг; над торчавшим изо рта кляпом виднелись ее обезумевшие от ужаса глаза.

— Шейла? Что... — начал было Хэллоран, сделав шаг в направлении женщины, но Шейла схватила его за руку и повернула лицом к себе.

— Нет. Оставь ее в покое.

Хэллоран вырвался у нее из рук и опустился на колени осмотреть веревки, которыми была связана госпожа Мейнворинг.

— Дай-ка мне нож, — сказал он, протянув руку, чтобы вытащить кляп. — Это Мик сделал?

— У Мика мозгов не хватает планировать. Я это поняла, когда мы пытались поиграть в эту игру раньше. На сей раз я намерена получить то, что мне причитается.

Хэллоран пытался развязать узел, удерживавший кляп во рту госпожи Мейнворинг, и не обратил внимания на ее слова. Он чувствовал только, как дрожит эта женщина.

— Все будет в полном порядке, — успокаивал он ее. — Не успеете и глазом моргнуть, как мы вас освободим.

— Пистолет, — выдохнула госпожа Мейнворинг, как только из ее рта вытащили кляп.

Все еще стоя на коленях, Хэллоран обернулся в направлении ее взгляда. Шейла держала в руке пистолет 38 калибра, направленный на них обоих.

— Отодвинься от нее, Пат, — приказала она Хэллорану. — Я не позволю ей уйти, пока не получу выкуп.

— А кто заплатит за нее выкуп? — спросил он, чтобы выиграть время. В его мозгу шевельнулась страшная мысль.

— Ее брат. Ее сыновья. Даже твоя высокомерная Гизелла. Она ведь такая мягкосердечная дура. Если уж она постаралась собрать десять миллионов для выкупа своей внучки, то и для этой у нее найдется несколько миллиончиков. Я не хочу рисковать и остаться с пустыми руками в третий раз.

Хэллоран медленно поднялся на ноги.

— Скажи, что это неправда, — хрипло произнес он. — Скажи, что ты в этом не участвовала.

— Не участвовала в чем, старый дурень?

— Не участвовала в похищении маленького Бенджамина. Что это не ты позволила ему умереть и выбросила его на свалку, словно какой-то мусор.

— А какое мне было дело до этого ребенка? Хоть ты и боготворил землю, по которой ходила твоя госпожа, но она ведь встречалась с другим мужчиной за спиной собственного мужа и пыталась выдать этого ублюдка за ребенка своего мужа. Она была ничуть не лучше любой женщины из нашего многоквартирного дома. Не лучше меня. Однако ты думаешь, что она ангел небесный.

— Боже мой, Шейла! Ведь ты убила невинное дитя!

— Это было так давно, Пат. А теперь ты убил моего Фрэнсиса. Я прощу тебе это, если ты поможешь мне получить выкуп за нее. — Она указала пистолетом 38 калибра на госпожу Мейнворинг.

Мысли Хэллорана были далеко. Он вспоминал тот кусочек мягкой пушистой голубой ткани, испачканной давно засохшей кровью.

— Ты! — зарычал он на Шейлу. — Ты убила Бенджамина! Ты отобрала его у хозяйки и меня!

Он ринулся к ней и схватил за шею. Выстрел прогремел так близко, что у него зазвенело в ушах. Острая боль пронзила грудь, но пальцы безжалостно сжали горло Шейлы, и оба они покатились на пол.

Когда голова Шейлы ударилась об пол, пистолет выстрелил еще раз. Хэллоран вскрикнул от боли и тяжело рухнул прямо на Шейлу, однако пальцы на ее горле не ослабили своей хватки. Она больше не сопротивлялась, но он все еще держал ее за горло, и его пальцы все сжимались, сжимались и сжимались.


* * *

Хэллоран пришел в себя несколько минут, а может быть, несколько часов спустя. Кто-то откуда-то издалека позвал его по имени, и он почувствовал, что истекает кровью, которая сочится прямо на безжизненное тело Шейлы, распростертое под ним.

— Хэллоран! — крикнула Алекс Мейнворинг. — Ты слышишь меня? Ты должен развязать меня!

«Отстань от меня, проклятая стерва, — думал он. — Разве не видишь, что я умираю?»

Но она продолжала звать его, пока наконец он не сполз с тела Шейлы и не добрался через всю комнату до стула, к которому она была привязана.

Непослушными пальцами он начал развязывать узлы. В ящиках кухонного стола, конечно, были ножи, острые и блестящие, но он не смог бы до них добраться, словно они находились в другой стране. Он провозился целую вечность, пока не ослабил веревку настолько, что госпожа Мейнворинг смогла высвободить свои руки.

Хэллоран, привалившись спиной к стене, наблюдал, как она, нагнувшись, развязывает ноги. От тела Шейлы к нему вел широкий кровавый след. Пистолет валялся на полу рядом с ней.

Освободившись от последних веревок, Алекс Мейнворинг встала, подошла к нему и опустилась рядом на колени.

— Не беспокойся, Хэллоран, — сказала она. — Я вызову скорую помощь. — Она аккуратно перешагнула через кровавый след и вышла из кухни.

Она не заметила телефон на стене кухни, подумал он. Потом, услышав, как хлопнула входная дверь, он понял, что она не воспользовалась и телефоном в гостиной.

Хэллоран с трудом оторвался от стены, ухватился за стул, пытаясь подняться. Стул перевернулся, и он растянулся в луже собственной крови.

До тела Шейлы было всего несколько футов,но, чтобы доползти до него, ему потребовалась вся оставшаяся жизнь. Добравшись наконец он наклонился и прошептал:

— Она не вернется, Шейла. Она оставила нас умирать, — но Шейла уже была мертва, и убил ее он. — Моя дорогая Шейла, — произнес он вслух. Как давно все это было. До того, как он встретил хозяйку. «Прошу тебя, пресвятая дева Мария, молил он, пусть хозяйка благополучно выберется из всего этого».

Широко раскрытые глаза на мертвом лице Шейлы с упреком смотрели на него. Даже сейчас ты думаешь о ней, а не обо мне.

Это была последняя в его жизни мысль.


ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ

Гизеллу разбудил изумительный аромат свежесваренного кофе. Рядом с кроватью стояла Лили с чашкой в руках.

Мама сказала, что тебе это понравится. Она сама приготовила кофе. Она разрешила Рути и Джойс взять несколько свободных дней.

Гизелла села в постели и взяла чашку.

— Ты сегодня хорошо себя чувствуешь? — спросила она внучку.

Лили начала всхлипывать.

Гизелла поставила чашку и притянула ее к себе.

— Это мне напоминает те времена, когда ты была совсем маленькой. Мы вместе забирались в постель, и я читала тебе сказку перед сном. — Она прижимала к себе Лили, пока ее плечи не перестали вздрагивать.

— О бабушка, — сказала наконец Лили. — Я не знала, что все так получится. Я не хотела обижать тебя.

— Я знаю, — тихо ответила Гизелла. — Я знаю, как легко бывает забыть обо всем и обо всех других и просто попытаться ухватить немножечко удовольствия для себя самой.

Лили посмотрела на нее округлившимися глазами.

— Но оттого, что ты это делала, никто не погибал. А Дьявол погиб.

— Кое-кто погиб. Твой дядя Бенджамин.

— Но его по-настоящему похитили, бабушка. Это совсем другое.

— Другое?

— Ты упрекаешь себя за то, что от тебя не зависело.

— Ты тоже. Дьявол погиб из-за своего образа жизни.

— А боль, которую я причинила тебе, разве не в счет?

— Ты вернулась в целости и сохранности, дорогая. А для меня это самое главное.

Тихий стук в дверь заставил их поднять глаза.

— Можно войти? — спросила Сандра. На ее лице было озадаченное выражение.


— Что-нибудь случилось? — встрепенулась Гизелла.

— Нет, просто я... позвонила в «Брейкерс» и попросила прислать сюда мои вещи. Они прислали мне также записку, которую оставила Алекс для меня. Она возвратилась во Францию. В Ниццу, — Сандра покачала головой. — Не понимаю. После смерти отца она не раз говорила мне, что терпеть не может Ниццу. А сама даже не стала ждать, чтобы убедиться, что с Лили все в порядке, — Сандра тряхнула головой и взглянула на свои часы. — Одевайся-ка, мама. Нам пора уезжать.

Гизелла быстро оделась и потащила свой чемодан вниз по лестнице. Лили подбежала к ней и отобрала у нее чемодан.

— Тебе нельзя носить тяжести, бабушка!

Гизелла укоризненно взглянула на Сандру.

— Ты ей рассказала?

— Конечно, — невозмутимо ответила Сандра. — Но больше ни я, ни она никому не расскажем.

— Когда взлетает самолет?

— Как только мы доберемся до аэропорта. Мы летим на одном из реактивных самолетов корпорации Ролингса. Его прислал за нами Брайан. — Сандра слегка покраснела. — Я ему позвонила вчера вечером. Ведь Лили его дочь. Он имеет право знать о случившемся.

«Конечно, имеет, — подумала она, — но почему же тогда он даже не потрудился связаться с ней, когда она просила передать ему, что речь идет о Лили?»

Сандра, словно читая мысли матери, сказала:

— Он ничего не знал о похищении, пока я ему не позвонила. То, о чем ты просила ему, по-видимому, не передали.

— А что с Патриком?

— С Хэллораном? А что может быть с ним?

— Он все еще не вернулся?

Сандра покачала головой.

— Пока не вернулся.

— Я оставлю ему записку. — Гизелла села за стол в холле и написала несколько слов. Потом она помедлила какое-то мгновение, держа ручку в руке, окинула взглядом интерьер Каса Дюран.


— Сомневаюсь, что нам захочется сюда возвратиться после всего случившегося.

— Бабушка! — воскликнула Лили. — Ведь ты любишь этот дом. Конечно, мы вернемся.

— И у тебя не будет совсем никаких тяжелых воспоминаний, связанных с ним? — спросила Гизелла у внучки.

Лили застенчиво улыбнулась и наклонилась, чтобы обнять Гизеллу.

— Я буду помнить только о хорошем, — заверила она и повернулась к Сандре, чтобы обнять и ее.

Когда Гизелла наклонилась над столом, чтобы дописать записку, глаза ее застилали слезы. Дорогой Патрик, писала она. Извини, что уезжаю так поспешно. Позвоню тебе, как только прибуду в Нью-Йорк, и расскажу о своих планах. Помедлив мгновение, она добавила: сожалею о твоей утрате, Патрик. Но я тебе очень благодарна за то, что помог мне благополучно возвратить Лили. Она подписала записку, затем встала и улыбнулась Сандре и Лили.

— Ну, вот и все.

По дороге в аэропорт Палм-Бич Интернешнл Сандра сказала:

— В Нью-Йорке нас будет встречать Брайан.

Поскольку ни Лили, ни Гизелла ничего не ответили, она продолжила:

— Уверена, что вам с Брайаном надо о многом поговорить. Я не буду стоять на твоем пути.

Дитя Брайана подвинулось к ней поближе. Гизелла взглянула на свежее, безмятежное личико Лили и поняла то, чего не могла понять Лили: жена Брайана только что отказалась от своего права на него. Во время длительного перелета до Нью-Йорка у нее будет возможность поразмыслить о том, что после всех этих лет будут ли они с Брайаном снова вместе.


* * *

Гизелла шла по коридору аэропорта между дочерью и внучкой. Она устала после перелета из Палм-Бич, но щебетание Лили поднимало ей настроение.

В конце коридора она заметила знакомое лицо.

— А вот и Брайан. — Лили замолчала. Гизелла взглянула на дочь. Сандра побледнела. Лили показала рукой в глубь коридора.

— И дядя Тру здесь.

Гизелла замедлила шаг и поставила на пол свой чемодан.

— Что случилось, мама, — с беспокойством спросила Сандра. — Чемодан слишком тяжел для тебя?

— Мне не хочется из-за него замедлять шаг, — ответила Гизелла дочери. Взглянув на лицо Сандры, она едва сдержала смех. А затем быстро, пока не передумала, устремилась по коридору по направлению к Брайану Ролингсу.

Приближаясь к нему, она вспомнила о тех чудесных часах, которые они украдкой провели вместе в другой жизни. О тайных встречах, в результате которых появился Бенджамин. Подойдя ближе, она заметила проблески надежды в его глазах.

Она смотрела мимо него туда, где чуть дальше по коридору остановился Тру. Засунув руки в карманы, он наблюдал за ней с безучастным выражением на лице. Как хорошо я тебя знаю, Тру, подумала она. Если я задержусь хотя бы на мгновение, ты растворишься в толпе и я снова тебя потеряю.

— Твоя жена ждет тебя, — сказала Гизелла Брайану, проходя мимо не замедляя шага. Она скорее почувствовала, чем увидела, как он удивлен.

Затем она, забыв Брайана, Сандру и даже Лили, побежала по коридору к Тру.


* * *

Когда Лили ушла спать, Сандра вернулась в гостиную к Брайану.

— Ты думаешь, с ней все будет в порядке? — спросил он, передавая ей стакан с бренди.

— Думаю, что да, — ответила Сандра, взяв у него стакан. — Знаешь, как она обрадовалась, узнав, что ты останешься поужинать?

— Останешься поужинать... — задумчиво повторил он. — Ты как-то странно говоришь. Это мой дом. И мой ребенок.

— Ты иногда вел себя так, что это было незаметно, — сказала Сандра, но не с укором, а с печалью в голосе.

— Я знаю, в ее жизни я человек чужой. Я не хочу, чтобы так было и дальше, — он отхлебнул бренди, наблюдая за выражением ее лица. — Я выяснил, почему мне не передали, что звонила Гизелла.

— Ну?

— С ней разговаривал Брай.

— Он все еще ненавидит меня?

— Да.

— Ты теперь выражаешь мысли без обиняков, не так ли?

— Теперь да. Я понял, как много в жизни потерял, стараясь не говорить то, что на самом деле хотелось сказать.

Сандра взглянула на него насмешливо.

— А сегодня вечером что тебе хочется сказать на самом деле, Брайан?

— Что я хочу провести ночь в твоей постели.

Она удивленно посмотрела на него, а затем, когда он раскрыл ей объятия, бросилась ему на грудь.

— О Брайан! Я так рада, что ты сказал это.

— Могу ли я рассматривать это как приглашение?

— Да.


* * *

Когда Тру вошел в спальню, Гизелла подняла глаза.

— Ты выглядишь усталым, — сказала она ему.

— Тяжело мужчине моего возраста впервые жениться, — он уселся на кровать с ней рядом и, притянув к себе, поцеловал. — Сейчас я разговаривал по телефону с полицией Западного Палм-Бич.

— Есть что-нибудь новое?

— Пока ничего.

— Версия полиции просто смехотворна, Тру. Я знала Патрика в течение тридцати шести лет. Не мог он убить свою невестку. Да и какой у него мог быть мотив? Он поехал туда, чтобы сообщить, что погиб ее внук.

— Но мы не можем рассказать об этом полиции. Хотя они обсуждали одну интересную подробность, — Тру помедлил, уставившись в пространство, словно ему только что пришла в голову какая-то мысль.

— Какую подробность? — вернула его к действительности Гизелла.

— Полиция предполагает, что там был кто-то еще, с кляпом во рту и привязанный к кухонному стулу. Они утверждают, что обнаруженные на месте происшествия вещественные доказательства указывают на то, что Хэллоран, после того как в него стреляли, освободил этого человека.

— Боже мой! Кто же это был?

— Они не знают. Но если бы знали, то, полагаю захотели бы как следует допросить его.

Она взглянула ему в лицо. Глаза все еще хранили отрешенное выражение.

— Тру? Тебе что-нибудь известно?

Он покачал головой.

— Просто мне кажется очень странным внезапное решение Алекс возвратиться в Ниццу.

— Ты не думаешь, что существовала какая-то связь между Алекс и этим делом с Патриком и его невесткой?

— Не вижу, какая могла бы существовать связь. Хотя...

— Хотя что? — перебила Гизелла.

— Ты знала, что Шейла Хэллоран была одно время горничной у Алекс?

— Нет. Но какое это может иметь значение?

— Насколько я понимаю, никакого. И все же... — Он неожиданно улыбнулся. Мне кажется, что получился неплохой обмен. Хотя мы еще раз потеряли для себя Ниццу, поскольку Алекс покупает себе там другую виллу, я не удивлюсь, если мы выиграем при этом Палм-Бич. Особенно если я намекну своей сестре-близнецу, что полиция Западного Палм-Бича наводила справки о ее связи с Шейлой Хэллоран.

— А они наводили справки?

— Нет, но Алекс об этом не узнает. Видишь ли, близнецы бывают в определенной мере понятны друг другу, а я не могу избавиться от ощущения, что каким-то образом Алекс замешана во всей этой истории. И если я прав, то одного намека от меня будет достаточно, чтобы она в течение многих лет на пушечный выстрел не приближалась к Палм-Бич.

— Тру, ты такой же скверный, как и все остальные Вейлы!

— Хитрый и скрытный, — согласился он. — Эти черты я унаследовал от отца. — Какое-то мгновение он серьезно смотрел ей в лицо. — Ты не расстроишься, если мы не сообщим полиции эту подробность? Даже если Алекс была каким-то образом связана с Шейлой Хэллоран, я не могу представить себе ее в роли убийцы.

Гизелла притянула к себе его голову и поцеловала.

— Я не хочу больше думать об этом, — проговорила она.

— Полиция сказала, что мы теперь можем заняться организацией похорон Хэллорана.

— Хорошо.

— Ты поедешь туда на похороны?

— Мне кажется, я обязана присутствовать.

— А потом?

— Может быть, ты сочтешь меня сумасшедшей, Тру, но мне хочется переименовать дом, — на ее глазах выступили слезы. — Ты знал, что Патрик Хэллоран помогал мне переименовать дом в Каса Дюран, когда я купила его у твоих племянников? — она улыбнулась сквозь слезы. — На ступенях перед парадным входом мы разбили чудесную бутылку «Дом Периньон».

Он поцеловал ее влажную щеку.

— У меня как раз случайно оказалась бутылка «Дом Периньон», которую мы могли бы захватить с собой в Палм-Бич для этой церемонии, — он немного помедлил. — А как ты назовешь дом на этот раз, дорогая?

— Каса Вейл.

— Это логично, поскольку ты снова стала госпожой Вейл.

Гизелла вздохнула от счастья и придвинулась поближе к Тру.

— И наконец, после всех этих лет, подлинной госпожой Вейл.



Оглавление

  • 1982 год. ПРОЛОГ
  • ГИЗЕЛЛА. 1946 год
  •   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
  •   ЧАСТЬ ВТОРАЯ
  • ГИЗЕЛЛА. 1947 год
  •   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
  •   ЧАСТЬ ВТОРАЯ
  • ГИЗЕЛЛА. 1948 год
  •   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
  •   ЧАСТЬ ВТОРАЯ
  • ГИЗЕЛЛА. 1949 год
  •   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
  •   ЧАСТЬ ВТОРАЯ
  • ГИЗЕЛЛА. 1950 год
  •   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
  •   ЧАСТЬ ВТОРАЯ
  • САНДРА. 1959 год
  •   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
  •   ЧАСТЬ ВТОРАЯ
  • САНДРА. 1962 год
  •   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
  •   ЧАСТЬ ВТОРАЯ
  • САНДРА. 1964 год
  •   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
  •   ЧАСТЬ ВТОРАЯ
  • САНДРА. 1965 год
  •   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
  •   ЧАСТЬ ВТОРАЯ
  • САНДРА. 1977
  •   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
  •   ЧАСТЬ ВТОРАЯ
  • САНДРА. 1981 год
  •   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
  •   ЧАСТЬ ВТОРАЯ
  • ЛИЛИ. 1982 год
  •   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
  •   ЧАСТЬ ВТОРАЯ
  •   ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
  •   ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
  •   ЧАСТЬ ПЯТАЯ
  •   ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
  •   ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ
  •   ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ