Дьявольская игра [Френк Г Слотер] (fb2) читать онлайн

Френк Г. Слотер ДЬЯВОЛЬСКАЯ ИГРА

Лучше править в аду, чем служить в раю… Так сказал Сатана.

Джон Мильтон. Потерянный рай

Как постоянно напоминает нам история, невозможные вещи имеют ужасную привычку становиться возможными при наличии достаточного времени.

Чарльз Панати. Суперчувства: Наши возможности в парасенсорных опытах

Книга первая ПЕРВОЕ НЕВЕРОЯТНОЕ

1

Повернув с вашингтонской окружной дороги на съезд 1–495, доктор Майк Кернз поехал к западному ответвлению шоссе, ведущему к международному аэропорту Даллас. Он слушал восьмичасовые новости по радио в своей машине. В июне утром в понедельник он обычно возвращался в Вашингтон после выходных, проведенных в укромном коттедже на восточном от Мэриленда берегу реки Потомак у поселка Голова Индейца и артиллерийской станции флота США.

Майк переехал реку по мосту Вудро Вильсона и попал в многолюдный пригород-«спальню» Александрия. Обычно он направлялся по дороге мимо мемориала Джорджу Вашингтону в Джорджтаун к месту своей службы — огромному зданию университетской больницы, соседствующей с медицинской школой. Сегодня же он улетал ранним рейсом на весьма престижный конгресс по пластической хирургии. Этим и объяснялось его нахождение далеко к западу от своего обычного маршрута. Теперь, когда движение по дороге к самому новому и реже всего используемому аэропорту Вашингтона стало менее напряженным, он полностью погрузился в мысли о докладе, с которым ему предстояло выступить перед своими коллегами во второй половине дня.

В свои двадцать восемь лет, будучи ассистентом профессора-клинициста по пластической и восстановительной хирургии, Майк все еще находился в начале карьеры врача. Но, имея опыт работы в университетской больнице и два года практики в больнице Бельвю в Нью-Йорке в области косметической хирургии, он уже считался хорошим хирургом и смело смотрел в будущее.

Шести футов ростом, с волнистыми волосами и изогнутыми усиками, голубоглазый, с живыми чертами лица, доставшимися ему от шотландско-ирландских предков, поселившихся в семидесятых годах прошлого века в долине Шенандо яблочной страны, плюс стройная фигура пловца и теннисиста, известного в университете Виргинии, который он окончил по курсу медицины, Майк Кернз привлекал к себе внимание многих молодых женщин, однако сам до сих пор не испытывал никаких привязанностей.

Голос диктора радио прервал ход мыслей Майка, когда его небольшой автомобиль катил по дороге в аэропорт; «…Высказывается множество мнений, как же все-таки ФБР удалось арестовать Лин Толман, роковую женщину, жрицу дьявольского культа в Чикаго, которая считается ответственной по крайней мере за десять взрывов бомб в городе за последние шесть месяцев, взрывов, унесших почти пятьдесят жизней.

Слушание дела Лин Толман в федеральном суде Чикаго было внезапно прервано вчера, после ее неожиданного предложения, высказанного властям через женщину, корреспондента газеты, близкую к подсудимой, раскрыть секреты тайной секты, ее операции, членство и связи с другими группами в стране. В ответ на это, как сообщается, суд согласился смягчить обвинение в убийстве первой степени и отправить мисс Толман в Вашингтон, где она предстанет перед специальным федеральным судом присяжных, который рассматривает случаи бессмысленного насилия и убийства невиновных.

Учитывая возможность покушения других членов секты на жизнь Лин Толман, чтобы не дать ей возможность выступить перед судом, ФБР предпринимает исключительные меры для обеспечения безопасности подсудимой. Можно предположить, что в настоящий момент она находится в самолете где-то между Чикаго и столицей, где большой суд присяжных вскоре начнет секретные слушания…»

Репортаж прервал рев самолета, снижавшегося для посадки в международном аэропорту Даллас где-то за тринадцать миль от автострады. Протянув руку к панели приборов, Майк переключил радио на волну ВЧ 119.1, которой пользуются наземные операторы Далласа для связи с самолетами в воздухе. Поскольку убирающаяся крыша автомобиля была откинута назад, Майк, подняв глаза, смог рассмотреть пролетавший над его головой «Боинг-727». Он с ужасом заметил, что пилот все еще не выпустил шасси. Секундой позже его наблюдение подтвердил голос пилота, прорвавшийся сквозь статический треск ВЧ радио.

— Даллас, говорит Три-континенталь шесть-двадцать. Что-то заклинило в шасси.

— Шесть-двадцать, это Даллас. Поднимайтесь на пять тысяч и держитесь над аэропортом. Майк подумал, может ли диспетчер быть таким спокойным, как кажется по его голосу, учитывая перспективу посадки самолета на брюхо.

— Что, по вашему, произошло?

— Я послал помощника пилота проверить, можно ли выпустить шасси вручную. Приступайте к очистке посадочной полосы и смазке ее пеной…

— Вызываю шесть-двадцать. — Голос диспетчера был все еще спокоен. — Мы начинаем подготовку к аварийной посадке.

Сквозь волну статических помех прорезался другой, резкий и властный голос, вмешавшийся в разговор между пилотом и диспетчером аэропорта.

— Говорит Вашингтонский центр. — Майк представил себе федерального авиаконтролера в близлежащем Лисбурге, склонившегося над экраном радиолокатора и наблюдающего за зеленой мигающей точкой, указывающей на место нахождения Три-контикенталь шесть-двадцать. — Что случилось?

— Похоже, у шесть-двадцать заклинило шасси, — сказал диспетчер Далласа. — Мы готовимся к аварийной посадке.

— Даллас, прием, — прервал контролер центра. — Как у вас дела, шесть-двадцать?

— Мы поднимаемся на пять тысяч и держимся там, — послышался немного обеспокоенный голос пилота Три-континенталь. — Мой помощник пытается сейчас исправить шасси.

Увидев, как терпящий аварию самолет начал подниматься над верхушками сосен в направлении аэропорта — пилот пытался набрать высоту, — Майк свернул на обочину дороги. Он достал из перчаточного ящика мощный бинокль и навел его на «Боинг-727». Майк сразу же заметил, что шасси все еще не вышло. Однако через секунду створки контейнеров, закрывавших сложенные колеса, стали открываться. Оттуда показались колеса и потихоньку поползли вниз.

«Они должны наградить этого помощника пилота медалью, — подумал Майк. — Он спас много людей от смерти».

— Даллас, это шесть-двадцать, — в голосе пилота звучало облегчение, — помощник выпускает шасси вручную.

— Прием, — сказал диспетчер, — сообщите, когда шасси будет выпущено и зафиксировано.

— Прием. Это как раз тот груз, от которого я хотел бы изба…

Голос пилота потонул в глухом раскате взрыва, заполнившем эфир. Наблюдавшему за самолетом Майку Кернзу не нужно было объяснять причину. Застыв от ужаса, он не в силах был оторвать глаз от жуткой трагедии, разыгравшейся в небесах над зеленым ландшафтом Виргинии, он видел в мощный бинокль, как нижняя передняя часть фюзеляжа стала раздуваться, словно детский воздушный шарик. Еще до того, как Майк услышал звук, долетевший до него за десять миль от места авиакатастрофы, он понял, что помощник пилота, выпускавший вручную шасси, каким-то образом привел в действие взрывное устройство внутри самолета.

Майк видел, как большая металлическая плита медленно отделилась от нижней части переднего салона. Вслед за ней маленькая фигурка человека, которым, несомненно, был помощник пилота, вывалилась в пространство. Делая резкие движения руками, он начал падение, подобно парашютисту, маневрирующему перед открытием парашюта, только у этого человека никакого парашюта не было.

Оторвав взгляд от падающей фигуры, Майк заметил, что каким-то чудом самолет все еще не распался на части. Более того, ценой своей жизни помощник пилота, уже скрывшийся за верхушками сосен, похоже, успел полностью выпустить шасси, хотя Майк и не мог сказать точно, были ли колеса зафиксированы на своих местах.

— Шесть-двадцать вызывает Даллас, — прозвучал обезумевший от страха голос пилота. Радио в самолете каким-то чудом все еще работало. — У нас произошел взрыв, приборы не работают. Вышло ли шасси?

— Прием, шесть-двадцать. Шасси вышло и, похоже, на месте. Разрешаю посадку.

Через передатчик диспетчера Майк слышал завывание сирен спасательных машин, занимающих свои места на аэродроме, в то время как остроконечный хвост «Боинга-727» уже скрылся из виду.

— Колеса коснулись посадочной полосы. Значит, они зафиксированы, — донеслись до него слова пилота по радио. — Тормозите постепенно…

В этот момент успокаивающий голос диспетчера был прерван резким криком пилота:

— Тормоза не работают, я не могу переключить двигатели в обратный режим! Мы врежемся в здание аэропорта!

После этого ужасающего сообщения пилота последовала молчаливая пауза, а затем из радиоприемника послышался визгливый истеричный крик: «Спаси меня, мой Господин!»

Затем крик перешел в пронзительный вопль, переходящий в леденящий душу вой потустороннего привидения, предвещающего смерть. Внезапно вой был прерван грохотом и треском крушения. После этого наступила пауза, во время которой Майк услышал вой сирен аварийных машин аэропорта, спешащих к месту катастрофы.

Он быстро переключил радио на канал государственной полиции и успел услышать объявление дежурного:

«В международном аэропорту только что произошел взрыв, начался пожар. Всем находящимся в этом районе спасательным командам немедленно направиться на место происшествия. Другим группам предписываю контролировать движение на дорогах до определения характера и масштабов катастрофы. По всей видимости, самолет при посадке потерял управление и врезался в здание основного терминала аэропорта».

«Господи, помоги людям внутри аэропорта, когда его стеклянные стены начнут рушиться», — подумал Майк, выводя свою машину на дорогу. Вырулив на четырехполосную автостраду, которая, к счастью, была свободна от машин на протяжении четверти мили в обоих направлениях, он резко нажал на газ. Мощный мотор маленькой машины заставил стрелку спидометра пройти мимо пятидесяти, семидесяти и подойти к цифре восемьдесят. В этот момент Майк вдруг вспомнил загадочные слова пилота, обращенные к диспетчеру на земле «Это как раз тот груз, от которого я хотел бы избавиться» — и задумался, что бы это могло означать.

2

За полмили до въезда в аэропорт Майк натолкнулся на длинный ряд автомашин, вероятно, остановленных полицией где-то впереди, может быть даже у ворот. Не усомнившись ни на секунду, он промчался мимо них под аккомпанемент ругани рассерженных водителей, большинство из которых, вероятно, и не слышали о происшествии, когда их внезапно остановили. Уже почти при въезде в аэропорт дорогу ему преградила машина полиции, а полицейский с бульдожьим лицом посмотрел на Майка так, как будто хотел съесть живьем.

Черт возьми, мистер! — рявкнул полицейский. — Куда вы претесь?

Майк вынул свой бумажник и достал удостоверение:

— Я врач и хирург полицейского резерва Джорджтауна.

— Мне плевать, даже если вы прези… — Грозная тирада вдруг оборвалась. — Вы сказали, что вы врач?

— Да. Возьмите лучше передатчик и запросите того, кто здесь всем распоряжается, может быть, он предпочтет, чтобы я выполнял свои функции там, вместо того чтобы спорить здесь с вами?

Полицейский произнес в радиопередатчик:

— Здесь доктор, говорит, что хочет пройти и помочь. Пропустить?

— Пропустить? — ответил чей-то торопливый голос. — Немедленно сопроводить его к доктору Сматерсу. Он еле справляется.

— Они дали добро, доктор, — сказал полицейский. — Следуйте за мной, чтобы вас больше не останавливали.

Следуя за полицейской машиной по кривой подъездной дороге, Майк увидел, что «Боинг-727» пробил нарядную, облицованную стеклянными панелями стену терминала аэропорта. Самолет остановился, когда его крылья уперлись в металлические колонны, которые обрамляли массивные стеклянные панели, занимавшие все пространства от потолка до пола, колонны также поддерживали изогнутую крышу, придававшую всему зданию такой прекрасный воздушный вид.

Сквозь сохранившиеся при крушении самолета стеклянные панели по обе стороны здания Майк увидел внутри языки пламени, пробивавшиеся сквозь клубы дыма и пара, и пожарных, старавшихся потушить огонь. Похоже, вся передняя часть авиалайнера была в огне, и еще до того, как Майка провели внутрь помещения, он уже не сомневался, что в этой части самолета никто в живых не остался.

Майку пришло в голову, что стеклянные стены, отличавшие аэропорт Даллас от любого другого в мире, на деле оказались ошибкой. Полы были завалены грудами осколков стекла, залитыми кровью в тех местах, где спасатели извлекали пострадавших из передней части самолета.

Немногим более двадцати минут прошло с того момента, как Майк услышал по радио отчаянный крик пилота: «Мы врежемся в здание аэропорта!» Поэтому нет ничего удивительного в том, что вокруг все еще царил кромешный ад. Пожарные, привыкшие к борьбе с такими катастрофами, вполне эффективно управлялись с этим неожиданным несчастьем. Длинные шланги протянулись сквозь дверные проемы от машин, стоящих у здания, и струи воды поливали покалеченный нос самолета.

Языки пламени все еще вырывались из кабины пилота, и облака пара исходили от горячего металла, когда на него попадала вода. Одетые в асбестовые костюмы и маски пожарные выносили мертвых и укладывали их в ряд на одной стороне, где полицейский и сотрудник аэропорта обыскивали каждое тело, пытаясь определить личность.

Некоторые магазины и кафетерий в центре зала, где произошла авария, все еще дымились. Служащие аэропорта с огнетушителями старались справиться с этим огнем, оставив пожарным более важную работу — тушить пожар в переднем салоне самолета. В дальней части здания толпилась группа зевак, сдерживаемая охранниками аэропорта. Женщины плакали, дети, следуя примеру взрослых, кричали, но эти звуки были едва слышны сквозь шипение пара и рев насосов у здания.

Майк с удивлением заметил, как некоторые, вероятно, собиравшиеся в отпуска пассажиры увлеченно снимали небольшими кинокамерами эту сцену ужаса и смерти. Так же удивительно было и присутствие телесъемочной группы, которая возилась со своими камерами, микрофонами и осветительными приборами, снимая сцены вокруг еще горящего носа самолета, не обращая никакого внимания на приказы и ругань полицейских и пожарных.

Майк увидел, как высокий суетливый человек остановил одного из пожарных в асбестовом костюме, который нес еще дымящееся тело. Осмотр занял немного времени. Человек пощупал пульс, приподнял веко и велел пожарному положить тело в ряд вместе с другими. С медицинским саквояжем в руках, ступая осторожно по скользкому от крови полу, Майк пробрался к тому месту, где стоял врач аэропорта.

— Вы доктор Сматерс? — спросил он.

— Да. В чем дело?

— Я доктор Кернз из университетский больницы. Могу ли я чем-нибудь помочь?

— Извините, доктор. Я подумал, вы один из этих телевизионных вурдалаков. Большинство людей из первого салона мертвы. Других эвакуируем через задний выход. Осмотрите тех женщин, вон там, у страхового бюро. Одна из них может быть все еще жива.

— Хорошо.

Майк направился к находившемуся в пятидесяти футах от места катастрофы киоску, где блондинка с тонкими чертами лица всегда продавала страховки.

— Я не упустил их, — крикнул ему вслед доктор Сматерс. — Вот-вот должна прибыть бригада спасателей с самым совершенным оборудованием. Пусть попробуют реанимировать этих двух.

— Я займусь ими, — пообещал Майк. Он знал, что доктор Сматерс поступает совершенно правильно, выступая в роли сортировщика. Главное — отобрать возможно еще живых от определенно мертвых, оставив сомнительные случаи для работы прекрасно подготовленной и великолепно оснащенной бригады медицинской помощи, которая должна прибыть на своем огромном вертолете с близлежащего аэропорта Андрюс.

Два покрытых одеялами тела лежали у страхового киоска. Облокотившийся на него охранник смотрел на них сверху с таким же выражением лица, с каким смотрит турист на заклинателя змей.

— Это ужасно, доктор, — сказал он, когда Майк опустился на колено возле ближайшего из двух тел и поставил свой медицинский саквояж на пол. — Я как раз наблюдал из другого конца зала, когда нос самолета пробил стеклянную стену. Одна из металлических балок разнесла вдребезги плексигласовое окно кабины пилота, и в следующий момент я видел, как из него вылетела девушка и упала лицом на пол. — Охранника передернуло. — Когда ее лицо ударилось о кафель, звук был такой, как если бы вы уронили насквозь мокрое полотенце на пол ванной.

Майк приподнял одеяло, чтобы взглянуть на лицо ближайшей к нему девушки. Охранник тоже приблизился, чтобы лучше ее рассмотреть.

— О Господи! — воскликнул он. — Это же Лин Толман! Говорят же о справедливости свыше.

Каким-то чудом лицо мертвой девушки практически не пострадало, хотя почти вся ее одежда сгорела. Ожоги на ее теле были столь обширны, что пожарные, вытаскивая ее из кресла и вынося из горящего самолета, в нескольких местах оторвали куски кожи. Как ни удивительно, Майк не обнаружил следов агонии, которая должна была сопровождать такие обширные ожоги третьей степени. Вместо этого ее неподвижные черты сохранили странный взгляд, отражавший тайное умиротворение. Это поразило Майка, однако именно охранник выразил все это словами.

— Посмотрите на ее лицо, доктор. Такое же выражение я видел вчера вечером, когда ее показывали по телевидению перед тем, как ФБР увезло ее из Чикаго. Она смотрит, как кошка, которая украла сметану.

Он был прав. Майк молча согласился и, проведя быстрый осмотр, убедился, что Лин Толман была, несомненно, мертва. Накрыв ее лицо одеялом, он снял покрывало с другой пострадавшей и невольно содрогнулся от увиденного.

Вторая девушка упала прямо лицом на пол, как и рассказывал охранник. Ее черты превратились в почти бесформенную массу, однако кожа лишь незначительно порвалась у правого уголка глаза. После краткого обследования невозможно было сказать, как она выглядела до катастрофы, однако ее тело, которое, очевидно, не пострадало, было довольно привлекательно. Поскольку кости остались целы, он определил ее рост — пять футов и восемь дюймов, что вполне соответствовало пропорциям тела.

Несомненно, вылетев через нос самолета до того, как кабина пилота и передний отсек были охвачены пламенем, она избежала ожогов, которые явились причиной смерти первой девушки. Несмотря ка это, сильный удар головой о кафельный пол превратил ее лицо в месиво, не считая сотрясения мозга и возможных повреждений черепа.

Ее нос был вдавлен в лицо, став плоским и неузнаваемым. Верхняя челюсть — максилла — вогнута внутрь. Передние слои кости, формирующие максиллярные синусы, сломаны. Нижняя челюсть, похоже, не была смещена, однако явно пострадала. Когда Майк взял ее верхнюю челюсть большим и указательным пальцами и слегка подвигал, хруст сломанных костей был слышен явно.

Кроме всего прочего, пострадавшая потеряла значительное количество крови из носа и рта. Пол вокруг был скользким от крови. Возле ее головы, лежащей на полу, тоже образовалась лужица крови, однако объем кровопотери, как быстро прикинул в уме Майк, не мог, вероятно, послужить причиной смерти. Вместе с тем сотрясение мозга и шок от удара головой о твердый каменный пол при той скорости, которая позволила ее телу свободно вылететь из самолета через разбитое окно кабины, вполне могли лишить ее жизни.

Более тщательное обследование с помощью стетоскопа не выявило никакого биения сердца, однако что-то в ощущении ее мышц и тот факт, что кровь из ноздрей все еще была ярко-красного цвета, убедили Майка в том, что какая-то искорка жизни все еще теплилась в ее тела.

— Я думаю, эта девушка еще жива! — крикнул он главному медику аэропорта, который руководил по радио эвакуацией пострадавших на поджидавших машинах скорой помощи. — Что-нибудь слышно об этой бригаде реаниматоров?

— Их вертолет сейчас производит посадку прямо у здания, — раздался незнакомый голос. Майк обернулся и увидел человека с фотокамерой и вспышкой, который, стоя у страхового киоска, наводил свой объектив на изуродованное лицо девушки и на склонившегося над ней Майка. Вспышка света почти ослепила Майка, Возмущенный бездушием такого поступка, он попытался было подняться, чтобы отшвырнуть назойливого фотографа, но тут же опустился опять, подумав о том, что девушка остро нуждается в его помощи и ее еще можно спасти.

Ему не надо было объяснять, что означает система Военного обеспечения безопасности и транспорта. Она действовала с 1970 года. Система предоставляла квалифицированную помощь военных медиков при проведении гражданских спасательных операций в радиусе ста миль от армейских баз. Он неоднократно наблюдал за действиями бригад с близлежащей военно-воздушной базы Андрюс, а их большие вертолеты стали привычным явлением вокруг Вашингтона.

— Как вас зовут, доктор? — спросил репортер, но Майк проигнорировал его вопрос, так как прислушивался к голосу врача аэропорта.

— Они уже идут с респиратором и стимулятором сердца, — крикнул доктор Сматерс. — Вы лучше летите с ними в больницу, доктор Кернз. Что там с мисс Толман?

— Она мертва.

— Захватите ее тело тоже на вертолет и отвезите в морг, пожалуйста. ФБР уже замучило меня просьбами вывезти ее отсюда.

Коренастый сержант военно-воздушных сил в спецодежде уже бежал к Майку. Майк достал скальпель из набора первой помощи при трахеотомии, который он всегда носил в своем саквояже. Спасатель толкал перед собой носилки на колесах, используемые при такого рода операциях, на которых были закреплены респиратор и дефибриляторный кардиостимулятор. За ним спешил капрал, который нес другие инструменты, однако их опередила телевизионная съемочная группа, привлеченная переговорами врачей. Находясь на расстоянии в десять ярдов, оператор включил мощные осветительные приборы, которые заставили Майка зажмуриться.

— Вы просто банда проклятых вурдалаков, — выругался он. — Однако оставьте свет. Мне надо провести небольшую операцию, и, ради Бога, уберитесь с дороги.

— Слушаюсь, доктор, — сказал оператор и установил приборы так, чтобы они высвечивали окровавленное, изуродованное лицо девушки. Таким образом Майк получил достаточно света для проведения непродолжительной, но весьма тонкой операции.

— Сержант Стоун прибыл, доктор Кернз, — отрапортовал запыхавшийся медик ВВС. — Скажите, что нам следует делать?

— Положите, пожалуйста, руку под шею девушки, сержант. Я сделаю трахеотомию.

Медику не потребовались дальнейшие инструкции. Сжав руку в кулак, он подсунул его под шею пострадавшей так, что прикрывающий голосовые связки хрящ, обычно называемый адамовым яблоком, выгнулся вверх.

— У вас есть трубка, сэр?

— Маленькая. Я собираюсь провести только кониотомию, чтобы мы смогли подсоединить респиратор.

Зажав скальпель между большим и указательным пальцами так, что его лезвие высовывалось только на половину дюйма, Майк сделал аккуратный разрез под адамовым яблоком, чуть ниже выступавшего хряща. Зажатое в пальцах хирурга лезвие не могло войти слишком глубоко, поэтому полость голосовых связок и сами связки остались невредимыми. Затем, направив кончик лезвия прямо через пленку, показавшуюся на дне разреза, он добрался до самих дыхательных путей.

Держа разрез открытым, он повернул нож и проник непосредственно в трахею, или дыхательное горло. Майк взял из стерильного пакета металлическую трубку и сунул ее в отверстие изогнутым концом внутрь. Затем закрепил выступавший конец клейкой лентой, чтобы она не выскользнула. В это время сержант Стоун размотал тонкий шланг, соединенный с вентилем кислородного баллона внутри респиратора, и Майк подсоединил его к трубке для трахеотомии. Когда сержант открыл клапан кислородного баллона, респиратор начал наполнять легкие девушки спасительным газом.

— Давайте запустим кардиостимулятор, перед тем как загрузить ее в вертолет, — сказал Майк, и сержант передал ему два электрода, подсоединенные к работающей от аккумулятора машине.

— А вы, проходимцы, хотите заснять совершенно все? — спросил доктор рассерженно, однако телевизионная камера не пошевелилась, и тогда Майк стал перед телом девушки так, что его голова и плечи оказались перед объективом. Он разорвал ее рубашку и аккуратно разместил два электрода на ее груди примерно в восьми дюймах одно от другого, непосредственно над тем местом, где расположено сердце.

К счастью, грудь девушки была мала по отношению к ее росту и телосложению, поэтому ему не стоило больших трудов разместить электроды соответствующим образом. Когда сержант Стоун включил аппарат, резкий удар электрического тока, проскочивший между электродами, заставил сократиться сердечную мышцу и грудь девушки вздрогнула.

— Пульс появился, сэр, — сообщил Стоун, который держал палец на запястье девушки.

— Это означает, что кровь не начала свертываться и у нас еще есть шанс, но это пока не доказывает, что она жива.

— Когда вы сможете сказать об этом точно? — спросил телерепортер.

Обернувшись, чтобы ответить ему, Майк увидел собравшуюся вокруг него небольшую группу людей, среди которых были служащие аэропорта, официантки из разбитого кафетерия, с десяток других людей и один охранник порта в форме.

— Разгоните людей, охранник, — сердито приказал он, раздраженный своей ролью комедианта в маленьком театре, — мы пытаемся спасти жизнь девушки.

— И у вас прекрасно это получается, — сказал оператор, меняя свою позицию, чтобы снять с другого ракурса. — Менее чем за пять минут вы заставили ее сердце и легкие работать.

Одобрительные возгласы толпы лишь еще более рассердили Майка.

— Ну хорошо, сержант, — сказал он, — направляемся в ваш вертолет, а вы… — продолжал он, протянув руку в сторону охранника, — расчистите нам дорогу сквозь толпу!

— Следите за респиратором и смотрите, чтобы электроды не сместились, когда мы будем укладывать ее на носилки, доктор, — сказал Стоун. — Бери ее за ноги, Ал.

Второй спасатель, стоявший все это время рядом, сделал шаг вперед и взял девушку за ноги. В это время Стоун поднял ее тело. Вместе с двумя аппаратами — кардиостимулятором, подталкивающим ее сердце к работе, и респиратором, ритмично проветривающим ее легкие, они уложили девушку на носилки. Одновременно с этим тело Лин Толман, все еще покрытое одеялом, коллеги Стоуна поместили на другие носилки.

Охранник аэропорта шел впереди, расчищая проход среди толпы, собравшейся посмотреть на знаменитую Лин Толман или даже на ее труп, и небольшая процессия быстро двинулась к выходу из здания аэропорта. Посередине заросшей травой площадки, неподалеку от въезда в аэропорт, их дожидался большой вертолет.

Первые носилки поместили в заднюю часть кабины, чтобы Майк имел возможность работать там. Вторые носилки, на которых покоилось покрытое одеялом тело Лин Толман, были установлены на полу за сиденьем пилота. Когда высокий человек в темных очках и гражданской одежде зашел в кабину вслед за ними, Майк окинул его сердитым взглядом.

— А вам что здесь надо, приятель? — резко бросил он. — Мы и так перегружены.

Высокий мужчина запустил руку во внутренний карман пиджака и предъявил Майку удостоверение сотрудника Федерального бюро расследований.

— Инспектор Френк Стаффорд, ФБР, — представился он.

— Почему это ФБР вздумало следить за той, которая уже мертва? — прокричал Майк, стараясь перекрыть звук работающих двигателей вертолета.

— Двое моих коллег погибли, сопровождая Толман в этом полете из Чикаго, — резко ответил Стаффорд. — Кто-то из их секты в Чикаго пожелал, чтобы она больше не давала никаких показаний и подложил в самолет пару пачек динамита, которые и взорвались, когда помощник пилота попытался вручную выпустить шасси перед посадкой.

— О Господи! — воскликнул сержант Стоун. — Тот, кто это задумал, хотел, чтобы катастрофа произошла на глазах у всех.

— Если им удалось сделать это, — сказал Стаффорд, — они могут предпринять попытку выкрасть тело Толман из машины скорой помощи по дороге из аэропорта в город, потом найдут какую-нибудь похожую на нее девушку и заявят, что она воскресла или что-нибудь в этом роде. Ведь она была главной жрицей секты в Чикаго, почитающей дьявола.

Маленькая электронная картинка, показывающая ритм сердцебиения на экране монитора портативного кардиостимулятора, вдруг задрожала, и Майк быстро стал передвигать электроды, представляющие собой плоские металлические диски, частично оправленные в пластик, пока картина сердцебиения не приняла опять нормальный вид.

— У нас уже были неприятности с этими электродами кардиостимулятора, доктор, — сказал Стоун. — Сегодня ни на кого нельзя положиться в плане качества приборов.

— У вас есть трансвенозный катетерный кардиостимулятор на борту, сержант? — спросил Майк.

— По-моему, да, сэр, но я не знаю, как им пользоваться.

— Я знаю. Он много лучше стимулирует сердце.

Сержант Стоун покопался в одном из шкафов, расположенных по обе стороны кабины вертолета, и извлек оттуда тряпичный пакет:

— Вот он, сэр. Хирургический набор внутри.

— Привяжите правую руку к борту, но оставьте мне место для работы в предлоктевой впадине.

Внутри стерильного пакета Майк нашел пару хирургических перчаток, аккуратно надел их и протер ватным тампоном, смоченным в антисептике, впадину у локтя пациентки. Затем достал из стерильного пакета небольшой кусок материи с окошечком в два квадратных дюйма и положил его как раз на то место, где собирался работать.

— Скажите, что вы собираетесь делать, доктор? — спросил инспектор ФБР, подойдя к краю носилок.

— Мы заставляем сердце девушки биться искусственно, с помощью внешнего кардиостимулятора, но закрепленные на ее коже электроды плохо работают, — объяснил Майк. — Ее легкие тоже вентилируются чистым кислородом, переносимым по телу с потоком крови.

— Так, как если бы она была жива?

— Я думаю, она жива. — Майк сделал небольшой разрез кожи там, где слабое голубоватое вздутие указывало на расположение вены, из которой обычно берут кровь при лабораторных анализах или делают внутривенные инъекции. — Каждый раз, когда кардиостимулятор подает электрический разряд на сердце, он одновременно стимулирует мышцы груди. Вы можете видеть, как они вздрагивают. Если же мне удастся ввести специальный катетерный электрод через вену руки к сердцу, чтобы его кончик касался внутренней стенки, то мы сможем стимулировать посредством электрических разрядов уже саму сердечную мышцу и ее грудь перестанет вздрагивать.

Майк смотрел на вены на руке девушки, которые были едва видны, несмотря на то, что сердце делало резкие сокращения под воздействием электрических импульсов, подаваемых кардиостимулятором.

— Она потеряла много крови, кровяное давление резко снизилось. Вены почти слиплись, и если мы быстро не вольем ей кровь…

Майк не договорил. Концом скальпеля он проколол стенку вены. Слабый поток крови из разреза он легко регулировал нажатием указательного пальца. Правой рукой он взял катетер. Кроме электрода для пропускания электрических зарядов, конец пластиковой трубки, имевшей форму буквы У, имел второй канал для накачки воздуха в маленький баллон на конце. Не накачивая баллон, Майк всунул катетер в вену и начал проталкивать его в более широкий венозный канал, ведущий к сердцу девушки.

— Поток крови начал проталкивать катетер вверх по вене, как только его конец достиг увеличенной части сосуда. Теперь мы можем надуть баллон, — пояснил он.

Сержант Стоун подсоединил конец стерильного шприца к одному из окончаний катетера, а Майк продолжал медленно проталкивать его вверх по вене к сердцу, следя за пройденным расстоянием по отметкам на пластиковой трубке.

— Подкачайте немного воздуха, сержант, — приказал он. — Сейчас мы должны уже быть под ключицей.

— Что это значит? — спросил инспектор Стаффорд.

— Кончик катетера, вероятно, находится где-то под ключицей, — пояснил Майк, — остается пройти пять или шесть дюймов, и мы достигнем правого желудочка сердца.

— А что потом?

— Металлический электрод на конце катетера сможет посылать электрические импульсы непосредственно на сердечную мышцу.

— Здорово! Честное слово, здорово!

— Если нам еще повезет. В настоящий момент шок и мозговая травма работают против нас.

Примерно с минуту катетер продолжал медленно двигаться. Потом чувствительные пальцы Майка ощутили неожиданное изменение давления. Он понял, что кончик инструмента прошел через меньшую правую камеру сердца — ушко предсердия — и трикуспидальный клапан, отделяющий его от толстой стенки расположенного ниже желудочка, где, как он надеялся, электрод придет в соприкосновение с мускулистой стенкой большей полости.

— Сержант, пожалуйста, подсоедините электрод, — произнес он спокойно, — кажется, попал.

Медик ВВС быстро заменил провода, и ток, регулярно пульсировавший в плоских электродах ка груди девушки, теперь побежал по проволоке внутри катетера в самое сердце.

— Вы попали, доктор Кернз! — закричал он, когда картинка сердцебиения вновь появилась на маленьком экране монитора кардиостимулятора. — Это лучшее из того, что я когда-либо видел.

— Я не уверен, что я понял все, что произошло, доктор, — сказал восхищенный агент ФБР, — но чтобы там ни было, вы достойны благодарности за спасение этой девушки.

— Может еще оказаться, что мы потратили время впустую, — сказал Майк и привязал катетер к руке девушки. — Только электроэнцефалограф может точно сказать нам, действительно ли она жива.

— Доктор Кернз, я только что сообщил в отдаление неотложной помощи университетской больницы, что через пять минут мы приземлимся на вертолетной площадке на их крыше, — сообщил пилот из передней части кабины. — Какие-нибудь специальные инструкции будут?

— Скажите им, чтобы держали один из скоростных лифтов свободным для доставки пострадавшей в отделение неотложной помощи и нужна кровь первой группы, чтобы мы могли незамедлительно сделать переливание. Если электроэнцефалограф уловит колебания мозга, значит, она все еще жива. У нее еще есть шанс, при условии, что повреждения мозга невелики.

— А как насчет ее лица? — спросил инспектор Стаффорд.

— Я могу заняться этим позже. Я специализируюсь в области пластической и восстановительной хирургии.

— Приготовьтесь к толчку, — предупредил со своего места пилот. — Над крышами этих высотных зданий всегда дует ветер, но я постараюсь посадить машину как можно плавнее.

Посадка прошла без приключений. Специальный скоростной лифт, соединяющий отделение неотложной помощи с вертолетной площадкой, доставил передвижные носилки с пострадавшей и непрерывно работающими респиратором и кардиостимулятором на первый этаж большого учебного здания больницы, где уже ждал доктор Стюарт Портер, начальник отделения. Молодой хирург был почти ровесником Майка, его старым другом и коллегой по работе в этой больнице.

— Сдавай вахту, Майк, — сказал он. — Ты был с ней с самого начала.

— Мы сделаем электроэнцефалограмму, Стюарт, и увидим, жива ли она. Ты тем временем сделай переливание крови первой группы. Она потеряла много крови в результате повреждения лица, но главное, чего нам следует опасаться, — шок и сотрясение мозга.

Доктор Портер приступил к работе. Майк закатил носилки в первый из целого десятка кабинетов отделения неотложки, где пострадавшим оказывалась быстрая и эффективная помощь. В кабинете находился электроэнцефалограф, который измерял электрическую активность — показатель жизни и смерти мозга, здесь имелись и приборы для контроля за деятельностью сердца.

Майк не стал тратить время, чтобы убрать назад красновато-золотые перепачканные кровью волосы девушки, а сразу начал вставлять иголки электродов в нужные места на ее голове, где это требовалось для проведения исследования. Миссис Саундерс, седеющая старшая медсестра, которая за время своей работы оказывала почти любую мыслимую неотложную помощь, подсоединяла провода к клеммам на машине. Одновременно другая сестра устанавливала маленькие электрокардиографические электроды на теле пострадавшей. Закончив работу, Майк выпрямился и кивнул старшей сестре.

— Включайте, — распорядился он. — Через минуту мы узнаем, следует ли нам предпринимать что-нибудь еще.

Миссис Саундерс повернула выключатель, и оба они стали наблюдать за экраном монитора. Сперва они ничего не увидели, и Майка начало охватывать тоскливое чувство, что в последние полчаса он пытался оживить мертвое тело. Затем, когда машина разогрелась, на экране появилась слабая изогнутая линия, менее яркая, чем обычная картинка электроэнцефалограммы, но все-таки заметная. Более того, они смогли различить отдельные волны, указывающие на разные уровни деятельности мозга. В нижней части монитора также появилось изображение регулярных колебаний искусственного сердцебиения.

— Вы вернули ее с того света, доктор! — несмотря на весь свой опыт, восхищенно воскликнула медсестра, но затем она рассудила более трезво. — Однако я не уверена, что она или ее жених скажут вам спасибо, когда увидят месиво, которое осталось от ее лица после катастрофы.

— Что там вы еще говорите насчет жениха?

— Разве вы не заметили бриллиантовое кольцо на ее левой руке? Кстати, давайте-ка я сниму его и уберу в больничный сейф, пока оно не исчезло каким-либо таинственным образом.

3

К тому времени, когда Майк закончил обкладывать носовые проходы пострадавшей девушки небольшими марлевыми тампонами, чтобы остановить кровотечение, доктор Стюарт Портер сделал небольшой разрез вены над левым локтем и вставил туда нейлоновый катетер. Соединив его с аппаратом, он начал переливание крови первой группы, всегда хранимой для чрезвычайных случаев, поскольку она совместима с тремя остальными группами крови и почти никогда не вызывает отрицательную реакцию. Между тем технические работники лаборатории уже сделали анализы крови, чтобы точно определить совместимость, а также степень шока и кровотечения.

В процессе работы Майк думал, как собрать по возможности ближе к нормальной форме сильно пострадавшие кости носа. Однако более полное восстановление придется отложить до тех пор, пока девушка не придет в сознание, а шок нейтрализуется переливанием крови до уровня, когда будет возможно провести более детальное обследование для выявления других вероятных повреждений и, в частности, необратимых нарушений мозга в результате удара головой.

— Мне кажется, пару раз я заметила слабые сокращения на кардиомониторе, — сказала миссис Саундерс, когда Майк завязывал концы повязки, удерживавшей марлевые тампоны под носом пациентки.

— Остановите кардиостимулятор, и мы увидим.

Сестра отключила ток от кардиостимулятора. Взгляды всех были прикованы к экрану монитора. Секунду назад регулярная серия колебаний искусственного сердцебиения двигалась вдоль экрана, подталкиваемая электроразрядами кардиостимулятора. Теперь линия была прямой.

В течение длительной паузы ничего не происходило. Затем, когда Майк уже протянул руку к выключателю, чтобы вновь включить машину, внезапно появилась невысокая кривая. Ее появление могло означать только одно: сердце реагировало на сигнал своего собственного естественного стимулятора, особой нервно-мышечной ткани, расположенной в верхней части правого предсердия. Кривая окрепла на втором ударе и затем, как бы уверившись в себе после первого слабого сокращения, приобрела регулярный ритм.

— Это просто чудо, — сказал Майк, — и мы определенно не имеем к нему никакого отношения.

Когда Майк вышел из соседнего отделения интенсивной терапии, в одну из палат которого поместили больную и где за всеми ее жизненно важными процессами будет непрерывно следить дежурная медсестра, его встретил высокий седовласый мужчина в толстых очках.

— Доктор Кернз? — спросил он.

— Да.

— Меня зовут Джордж Стенфилд. Я исполнительный директор газеты «Стар ньюз». Жанет Берк… — Он замолчал, заметив непонимающий взгляд Майка. — Вы даже не знаете ее имени?

— К сожалению, события развивались слишком быстро для этого, но, похоже, мисс Берк будет жить.

— Благодарю Господа и, конечно, вас за это, доктор, — сказал Стенфилд. — Жанет — моя племянница и лучший репортер чикагского бюро. Она с самого начала работала над делом Лин Толман. Можно даже сказать, что она была ближе к этой девушке, чем кто-либо, разумеется, кроме самих поклонников культа.

— Я бы сказал, это довольно сомнительная честь.

— Да, но только не для репортера, каковым является Жанет. Она позвонила мне вчера вечером из Чикаго и сообщила, что ФБР планирует перевезти Лин в Вашингтон сегодня утром и она полетит вместе с ней. Жанет сказала, что она готовит статью о том, почему Лин Толман решила подать апелляцию, и закончит ее к утру, когда прибудет сюда. Готов побиться об заклад, что Жанет уговорила Толман помочь ей в этом.

— Подготовить сенсационный рассказ, я полагаю.

— И ей это удалось-таки. Вы думаете, игра не стоила свеч, ведь все газеты Чикаго и радиокорреспонденты старались заполучить эти материалы. Я ждал ее в аэропорту, когда произошла катастрофа, но полиция не пропустила меня в здание, где бушевал огонь. Я видел, как кого-то положили в вертолет вместе с телом Лин Толман, но я не знал, кто это был, пока начальник охраны аэропорта не сообщил мне. Я со всех ног бросился сюда, но, как мне объяснили в аэропорту Даллас, Жанет была уже мертва.

— Насколько я понимаю, мистер Стенфилд, она была на грани жизни и смерти, — сказал Майк. — Здесь есть кафетерий. Не хотите ли выпить чашечку кофе и чего-нибудь перекусить? Я, простите, голоден.

Пока они ели, Майк подробно рассказал газетчику, что произошло с того момента, когда он впервые наклонился над телом девушки, которую Стенфилд называл Жанет Берк.

— Выходит, вы не имели возможности что-либо предпринять в отношении ее израненного лица? — спросил Стенфилд.

— Есть проблемы, которые надо решать в первую очередь, однако я сумел забинтовать ее носовые проходы, чтобыостановить кровотечение. Как только ее положение станет безопасным, я займусь ее лицом.

— Оно сильно пострадало?

— Внешне — только один разрез в уголке правого глаза, а внутри сильно деформированы кости верхней челюсти. Нижняя тоже сломана, но я не обнаружил никаких смещений, поэтому восстановить ее будет несложно. Кстати, у вас нет ее последней фотографии? Мне нужно знать, как она выглядела до катастрофы.

— У меня есть одно цветное фото дома, в отделе кадров газеты можно найти еще. А останутся ли у нее шрамы?

— Судя по первоначальному осмотру, очень незначительные, может, и не будет вовсе.

— До катастрофы я бы назвал Жанет миловидной, — продолжал Стенфилд, — умной и преданной своему делу. Лин Толман, по-видимому, доверяла ей и открылась ей больше, чем кому-то еще. Жанет даже подготовила несколько пленок с записью интервью Толман и уже получила предложение заключить контракт на написание книги о жизни женщины-дьявола. Моя газета имеет исключительное право опубликовать отрывки из книги до ее выхода в свет, если, конечно, Жанет когда-нибудь удастся ее закончить.

— Мы узнаем ответ на этот вопрос завтра, — сказал Майк. — Я попросил доктора Джона Фогарти осмотреть ее. Он лучший нейрохирург в больнице, а также крупный специалист по повреждениям мозга.

— Я знаю его, — подтвердил Стенфилд.

— Однако самым большим препятствием на пути к ее выздоровлению, — продолжал Майк, — является то, что ее сердце остановилось и оставило мозг без притока свежей крови, хоть и на короткое время.

— Действительно ли пять минут представляют тот предел, после которого повреждения мозга становятся необратимыми из-за недостатка кислорода в клетках мозга?

— Это лишь грубая прикидка. Я наблюдал случаи, когда даже после более длительных перерывов высшие центры оставались нетронутыми.

— Постарайтесь, чтобы она не лишилась рассудка, доктор Кернз; ни я, ни ее жених, ни она сама не хотели бы этого.

— Мы делаем все возможное, мистер Стенфилд, а учитывая оборудование и персонал, которыми располагает эта больница, возможности эти весьма высоки.

— Ее судьба в ваших руках, дорогой доктор. Я должен идти и сообщить все Джеральду Хатчинсону в Чикаго. Он работает редактором религиозных материалов «Стар ньюз» в чикагском регионе, и они с Жанет собирались пожениться в следующем месяце.

4

В конце дня специальный курьер доставил обещанные Джорджем Стенфилдом фотографии в кабинет Майка, расположенный в двух кварталах от университетской больницы. Как и говорил ее дядя, до катастрофы Жанет Берк была весьма симпатичной, если не сказать красивой, девушкой. Вместе с тем, изучая фотографии, Майк заметил, что в руках опытного специалиста по пластической хирургии ее черты могут стать действительно прекрасными. И чем дольше он всматривался в них, тем больше верил в свою способность принять этот вызов.

Когда Майк остановился у университетской больницы, чтобы провести вечерний обход перед тем, как отправиться домой, он узнал, что Жанет Берк начала дышать самостоятельно примерно через час после того, как ее перевели из отделения неотложной помощи. Ее сердце функционировало нормально, а кровяное давление после нескольких переливаний достигло обычного уровня.

Майк снял размеры с лица и головы все еще не пришедшей в сознание девушки и сделал несколько фотографий своей поляроидной камерой. Доктор Фогарти еще не приходил, но в его нейрохирургической приемной Майка заверили, что он осмотрит Жанет Берк часов в шесть, после вечернего обхода своих больных.

Через некоторое время после того, как Майк добрался до своей квартиры в Джорджтауне, у него зазвонил телефон. Звонил доктор Фогарти из нейрохирургического отделения.

— Я думал, тебе, Майк, будет интересно узнать мое мнение о мисс Берк, — сказал он. — Я только что закончил ее осмотр и взял пункцию спинного мозга.

— Что-нибудь важное?

— Она все еще находится в бессознательном состоянии, но давление в стволе спинного мозга в пределах нормы и следов крови не обнаружено.

Оба результата обнадеживали. Если бы травма головы была серьезной, давление должно было бы хоть немного повыситься. Отсутствие крови в жидкости, окружающей головной мозг, также означало, что сеть сосудов, покрывающих поверхность мозга, не пострадала от удара черепа.

— Единственное, что меня беспокоит, — добавил Фогарти, — это то, что ее сердце, по-видимому, останавливалось минут на пять. Конечно, все может закончиться хорошо, но не исключена возможность потери рассудка.

— Будем надеяться, что пройдет первый вариант. Спасибо, что ты ее осмотрел, Джон. Надеюсь, ты не оставишь ее без своего внимания в дальнейшем?

— Не беспокойся. До свидания.

Майк вошел в маленькую спальню — он использовал ее как кабинет и студию — и стал готовить каркас, или, точнее сказать, скелет, для модели головы Жанет Берк, которую он намеревался тщательно проработать перед тем, как провести хирургическую реконструкцию.

В центр доски размером десять на двенадцать дюймов Майк вертикально прибил деревянный квадрат высотой в шесть дюймов. Затем взял кусок свинцовой трубки и согнул ее в форме контура электрической лампочки с закругленным верхом и двумя вертикальными концами, которые он прикрепил по обе стороны вертикальной доски, создав таким образом прочную центральную основу, вокруг которой он мог теперь лепить форму головы.

Для лепки Майк предпочитал использовать пластилин, поскольку он не высыхал так быстро, как глина, и хорошо держал форму в течение нескольких вечеров, необходимых для создания модели. Открыв несколько упаковок, Майк скатал из пластилина заготовку длиной в шесть дюймов и укрепил ее на арматуре в том месте, где должна быть шея. Поверх он водрузил грубой формы шар, который вскоре должен был принять форму головы.

Перед тем как приступить к созданию самой модели, Майк взял две фотографии Жанет Берк из отдела кадров «Стар ньюз», одну в анфас, другую в профиль, и поставил их в рамках на небольшой стол, где они были хорошо освещены. Возле них он поместил цветную фотографию, которую ему дал Стенфилд. Фото было сделано, по-видимому, на каком-то приеме, потому что девушка была в вечернем платье. Будучи здоровой, умной и привлекательной, она никогда не могла бы стать королевой красоты в школе или колледже, но, несомненно, была заводилой.

Пока его гибкие пальцы разминали пластилин, Майк все больше и больше убеждался в правоте своего первого впечатления: если к Жанет вернется сознание, то появится замечательная возможность восстановить черты лица девушки в соответствии с классическими канонами подлинной красоты. Захваченный этой идеей, он отложил кусок пластилина и инструмент, которым разравнивал форму, и раскрыл энциклопедию, чтобы посмотреть фотографии классических греческих статуй. Он искал именно Афродиту, копию которой видел в Британском музее, для этого ему потребовалось не менее получаса. Это был созданный Праксителем бюст Афродиты — один из прекраснейших образцов греческой скульптуры.

Чем дольше Майк изучал красивую голову богини и сравнивал ее с фотографиями Жанет Берк, тем больше убеждался в том, что память ему не изменила и лицо девушки действительно соответствовало своими пропорциями лицу статуи, хотя и не было столь совершенно.

Положив книгу на стол, где стояла модель, Майк погрузился в работу, время от времени прерываясь, чтобы сравнить фотографии, свою модель и изображение бюста в энциклопедии. К десяти часам он страшно устал, но был удовлетворен тем, что его модель начинала принимать форму лица девушки, одновременно отражая уникальную классическую красоту богини любви.

Наконец, отложив инструменты для лепки, он остался вполне доволен результатами своей вечерней работы и, налив себе хорошую порцию бурбона, своего любимого виски, включил телевизор и стал смотреть одиннадцатичасовые новости, перед тем как отправиться спать.

5

— Ваша пациентка в порядке, доктор Кернз, — сказала миссис Шефтал, старшая медсестра отделения интенсивной терапии, приветствуя Майка, когда он появился на их этаже на следующее утро. — Как вы думаете, когда она придет в сознание?

— Доктор Фогарти не рискнул делать предсказания. Нуждалась ли она в помощи кардиостимулятора в течение ночи?

— Ни разу. У нее пульс такой же регулярный, как и у меня.

— Тогда я, пожалуй, выну катетер с электродом сегодня после обеда, — сказал Майк. — Приготовьте все необходимое для операции.

— Я с удовольствием отключу от нее этот монитор, — сказала сестра, — мы никогда не знаем, когда они могут понадобиться для коронарных больных. А как насчет энцефалографа?

— Я хочу контролировать биотоки мозга, пока она не придет в сознание.

В палате отделения интенсивной терапии, которую занимала Жанет Берк, Майк провел краткое обследование ее состояния и не нашел ничего настораживающего, кроме того, что девушка все еще была без сознания. Это было нехорошим признаком, и опасность возрастала с каждым часом.

Проводя обследование, он испытывал странное чувство, что, даже находясь в бессознательном состоянии, девушка понимала все, что он говорил и делал. Он даже вздрогнул, когда старшая медсестра спросила:

— У вас нет ощущения, что она уже пришла в сознание, но хочет скрыть от нас это, доктор Кернз?

— Почему вы так думаете?

— Я давно здесь работаю, и меня трудно обмануть, я уже начала сомневаться, действительно ли она та, за кого себя выдает.

— У меня только что было такое же ощущение, — признался Майк. — Я не могу понять почему. Мы, должно быть, оба ошибаемся. Есть ли какие-нибудь изменения в электроэнцефалограмме?

— Кривые биотоков мозга окрепли, но пару раз я заметила какие-то непонятные очертания.

— Я, конечно, не специалист по биотокам мозга, но только что пришел доктор Фогарти. Может быть, он нам подскажет.

— О чем это вы тут совещаетесь? — спросил Фогарти.

— Мисс Берк все еще без сознания, но миссис Шефтал и мне кажется, что она притворяется, — сказал Майк.

— Это все из-за этих волн, — объяснила старшая медсестра. — Работая здесь, на станции, я обычно слежу одним глазом за мониторами. Это уже вошло в привычку.

— Что же странного в этих волнах?

— Они отличаются от обычных биотоков мозга, но я не могу точно объяснить чем. — Вдруг голос медсестры задрожал от возбуждения. — Смотрите — их целая серия.

Оба доктора быстро обернулись и увидели кривую, двигавшуюся по экрану монитора и отражавшую токи мозга Жанет Берк. Майк сразу понял, что имела в виду миссис Шефтал: в течение примерно пяти секунд регулярный медленный ритм нормальных альфа-волн, характерных для состояния полного расслабления или дремоты, изменился, и на экране появились более частые волны меньшего размера.

— Это называется тета-ритм! — воскликнул Фогарти. — Но это особенно странно при бессознательном состоянии больной.

— Почему, Джон?

— Я не знаю. Такие явления чаще связаны с парапсихологией.

— Внечувственное восприятие?

— Это один аспект, но это очень сложный предмет, и многие врачи стараются держаться подальше от паранормальных явлений. Но нельзя отрицать, что некоторые люди более чувствительны к ментальному восприятию образов, чем другие.

— Я могу понять это на основе своего собственного скромного опыта в сфере скульптуры, — заметил Майк.

— Ты знаешь что-нибудь о биологической обратной связи? — спросил Фогарти.

— Я слышал о возможности экспериментального обучения студентов самоконтролю за такими автономными функциями, как ритм сердца, ток крови, которые, как мы привыкли считать, независимы от сознания.

— Хорошо, — сказал Фогарти. — Поскольку эмоциональное состояние в определенной степени контролирует физиологическое, многие исследователи приходят к мысли, что последнее можно изменить, или улучшить, если хочешь, контролируя первое.

— Согласен, — кивнул Майк. — Прошлым летом я провел несколько недель в Индии на семинаре по пластическим операциям, проводившимся за пять — семь столетий до Рождества Христова. Там факиры делают некоторые вещи, которые никак нельзя объяснить.

— В результате проведения одной или двух программ по парапсихологии было обнаружено, что методы биологической обратной связи приводили к резкому увеличению ментальной образности, впечатлительности, если хочешь, у наблюдаемых объектов, — сказал Фогарти, — и более того, это сопровождалось увеличением тета-ритмов на их энцефалограммах.

— Значит, Жанет Берк может испытывать появление образов или, как их еще можно назвать, сновидений на подсознательном уровне? Эти видения достаточно сильны, чтобы изменить волны электроэнцефалограммы и проявиться, как ты говоришь, в виде тета-ритма, но еще не дают ей возможности вернуться в сознание?

— Ты правильно понял урок.

— Если клетки ее мозга достаточно здоровы, чтобы воссоздать видение, почему они не могут вернуть сознание?

— Я уже говорил — это трудно объяснить.

— Ну и что мы можем предпринять?

— Если бы она обучалась биологической обратной связи, мы сумели бы это использовать, хотя я и не могу сейчас сказать каким образом. Да и она этим все равно не занималась.

— Это настолько, насколько мы знаем.

Нейрохирург посмотрел на него вопросительно:

— Что ты хочешь этим сказать, Майк?

— Судя по всему, девушка была так близка Лин Толман, что та настояла, чтобы Жанет летела на том же самолета. Она явно доверяла Жанет и предоставила ей столько информации, сколько не давала никому другому.

— Помнится, я читал в «Стар ньюз» заметку, может быть, даже написанную самой Берк, — сказал Фогарти. — Лин Толман рассказывала о проведении ритуалов поклонения Сатане с членами ее секты в Чикаго. Думаете, мисс Берк могла к ним присоединиться?

— Если судить по рассказам ее дядюшки, то конечно же нет. Хотя, будучи смышленым репортером, она могла притвориться… Нет, я в это тоже не верю. Но она должна была понимать Лин Толман, разделять ее мировоззрение, чтобы настолько приблизиться к ней.

— Это тот тип мышления, который стимулирует взрывы бомб и убийства неповинных людей? — удивленно поднял брови Фогарти. — Когда наша пациентка придет в сознание, она, вероятно, сможет рассказать много интересного.

— Скорее всего, она будет все держать в себе и изложит только в книге о Толман. И еще одно: Джордж Стенфилд думает, что это Жанет Берк убедила Лин Толман сдаться властям и свидетельствовать против членов секты. Если это так и она действительно находится в сознании, достаточном, чтобы осознать случившееся, то она, наверное, обвиняет себя в смерти Толман и испытывает при этом страшные душевные муки.

— Это может объяснить появление тета-ритма на экране энцефалографа и ее нежелание приходить в сознание, — сказал Фогарти задумчиво. — Эти парапсихологические теории, должно быть, весьма заразительны. Твои философствования заходят гораздо дальше, чем мои.

— Я не стал бы называть эту теорию моей, — признал Майк. — Около двух тысяч лет назад Платон сказал: «Чтобы голова и тело были в порядке, вы должны сначала вылечить душу». Но как снять грех с души человека, если он не хочет приходить в сознание и не дает вам возможность общаться с ним?

— Я не могу ответить, но я знаю человека, который способен тебе помочь, — сказал Фогарти. — Это профессор Рандал Маккарти из отделения хирургии. Он прошел курс парапсихологии, ему нравится возиться с паранормальными явлениями, и я знаю, он занимался какими-то таинственными вещами в этой области.

— Его, наверное, взяли на факультет, когда я был на стажировке в Нью-Йорке в прошлом году, — сказал Майк. — Я его не знаю.

— Маккарти перешел сюда около шести месяцев назад из Станфордского научно-исследовательского института, и, мне кажется, он работал в дюкской лаборатории по парапсихологии. Как я слышал, он хорошо разбирается в психотерапии, но некоторые из его методов выглядят немного странно.

— Например?

— Гипноз, слабые галлюциногены и так далее, но, думается, многое рассказываемое про него — просто слухи.

— Я попрошу Маккарти осмотреть мисс Берк, но все же хочу, чтобы ты тоже понаблюдал за ней, Джон. Мы так и будем блуждать в потемках, пока она не придет в сознание.

— А можешь ты исправить ее лицо, пока она еще находится в состоянии комы?

— Мне не хотелось бы этого делать, хотя Джордж Стенфилд, наверное, даст мне разрешение. Я почти закончил подготовку модели для операции по восстановлению ее лица, но не хочу вносить какие-либо изменения в ее облик, пока не заручусь письменным согласием.

— Даже в этом случае она должна знать абсолютно все о том, что ты собираешься сделать, — предупредил нейрохирург. — Доктрина об информированном согласии служит плохим оправданием в суде в случае иска по поводу врачебной ошибки. Пациенты всегда жалуются, что плохо представляли себе суть операции, а поскольку судьи тоже плохо в этом разбираются, то даже при наличии такого документа их симпатии остаются на стороне истца.

6

Майк позвонил доктору Рандалу Маккарти в его приемную при медицинской школе и, узнав, что тот уехал из города для участия в семинаре, попросил передать ему просьбу проконсультировать Жанет Берк на следующий день после возвращения. Около одиннадцати часов Майку позвонил Джордж Стенфилд.

— Мой дежурный репортер в университетской больнице сообщил, что, по слухам, Жанет никогда не придет в сознание, — сказал он. — Это правда?

— Больницы всегда полны слухов, мистер Стенфилд Я подозреваю, репортеры сами начали их распространять, чтобы было о чем писать.

— Может быть, вы и правы. Тема «благородной смерти» уже широко обсуждается. В воздухе запахло сенсацией. Ну а как Жанет?

— Я не отрицаю, что летальный исход возможен. Я вас уже предупреждал.

— А в остальном все в порядке?

— Я никогда не видел, чтобы столь искалеченный человек держался так хорошо.

— Но если она не придет в сознание…

— Мы обсудим это, когда это станет очевидным, — твердо сказал Майк.

— Я только что разговаривал с редактором газеты «Пост». Они намерены опубликовать завтра утром статью, где говорится, что Жанет все еще жива лишь благодаря искусственному стимулированию, и высказывается предположение, что она пожизненно может остаться неполноценным человеком.

— Вы можете положить конец некоторым слухам и даже опередить «Пост», — успокоил Стенфилда Майк. — Напечатайте мои слова о том, что я собираюсь извлечь катетер и электрод сегодня после обеда, поскольку сердце Жанет уже нормально функционирует самостоятельно и ее дыхание больше не нуждается в стимулировании. Я ожидаю, что она придет в сознание в ближайшие двадцать четыре часа.

— Мы это опубликуем. У нас еще есть время до выхода последних новостей «Уолл-Стрита», но не идете ли вы на риск, доктор Кернз?

— Я уже пошел на риск, когда решил, что у нее есть шанс выжить, мистер Стенфилд. Еще одна попытка мне не навредит.

— ФБР уже связывалось с вами?

— Нет. А зачем?

— После катастрофы они нашли чемоданчик Жанет, который был с ней в самолете. Его выбросило из переднего салона, где она сидела, и его содержимое осталось нетронутым огнем.

— Вы видели, что в нем было?

— Еще нет. ФБР его не выдает как важную улику, но из частных источников я узнал, что там записи Жанет для будущей статьи о Лин Толман и несколько кассет с записями ее интервью. В настоящий момент мой адвокат в федеральном районном суде подает прошение о передаче всего этого мне как ближайшему родственнику, и мы ожидаем, что положительное решение в нашу пользу будет принято уже сегодня вечером.

— А кто-нибудь уже востребовал тело Толман?

— Я ничего об этом не слышал. По-видимому, никто даже не хочет признать себя родственником женщины-дьявола. Пожалуйста, информируйте меня о состоянии Жанет.

— Конечно, при каждом удобном случае.

— Кстати, — добавил Стенфилд, — жених Жанет, Джеральд Хатчинсон, прилетает сегодня поздно вечером из Чикаго. Как я говорил, он редактирует религиозно-философскую страницу, которую мы распространяем среди десятка газет.

— Он что, проповедник?

— Нет, но он является лидером и активистом Эписторальной церкви. Он наверняка захочет с вами поговорить, но я прошу вас умолчать вопрос о неисправимых уродствах…

— Я не предвижу таковых, — сказал Майк. — Более того, послезавтра я закончу подготовку модели. Так мисс Берк сможет выглядеть, если захочет.

— Вы считаете, что попытка исправить мать-природу благоразумна, доктор?

— Давайте предоставим решать ей самой, — ответил Майк. — Я надеюсь, изменения, которые я предлагаю, ей понравятся.

Майк уже собирался пойти в буфет, когда дежурная медсестра сообщила, что инспектор Стаффорд хочет его видеть. Он вышел и поздоровался за руку с высоким седеющим сотрудником ФБР, который сопровождал его в вертолете.

— Я как раз собирался пойти перекусить, инспектор, — сказал Майк. — Вы уже ели?

— Нет.

— Тогда присоединяйтесь ко мне. За углом есть вполне приличный ресторан.

Стаффорд посмотрел на часы:

— В три часа у меня намечена встреча с диспетчером аэропорта Даллас, который вел рейс шесть-двадцать вчера, но у нас есть время перекусить и поговорить.

— Есть какие-нибудь новости о причине взрыва? — спросил Майк, пока они шли в ресторан.

— Устройство было довольно простым. Несколько трубок динамита и детонатор были укреплены на шасси. Система управления закрылками, хвостовым оперением и тормоза были выведены из строя. Выпускаемые колеса приводили в действие взрывное устройство.

— Кто-то проделал всю работу со знанием дела.

— Арманд Деско — большой специалист, — сказал Стаффорд — Армия США убедилась в этом перед тем, как демобилизовать его по восьмой статье из Вьетнама.

— Как вы догадались, кто это сделал?

— Мы знаем, Деско был довольно продолжительное время важной фигурой, после Толман, в чикагской секте, но не могли его взять. Все предыдущие взрывы бомб, организованные сектой, имели идентичные признаки, поэтому и этот тоже, несомненно, работа Деско.

В ресторане их проводили к столику и приняли заказ. Потом они продолжили разговор.

— А как насчет чемоданчика Жанет Берк? — спросил Майк. — Собираетесь ли вы отдать его мистеру Стенфилду?

— Мы договорились: Стенфилд разрешил нам сделать копии со всех документов, а мы вернем ему оригиналы. К сожалению, того, что мы искали — имен других членов секты, — не оказалось ни в записях, ни на пленках с интервью Лин Толман.

— Инспектор, а что вы подразумеваете под сектой?

Стаффорд пожал плечами:

— Секта объединяет радикалов, сумасбродов, шизиков и религиозных фанатиков. Толман, похоже, возглавляла группу поклонников дьявола, которая, прикрываясь своей верой в Сатану, организовывала взрывы и поджоги, это стало их отличительной характеристикой. Мы считаем, что почти все мужчины являются ветеранами вьетнамской войны, демобилизованными из армии за какие-то провинности.

— Если это верно, как удалось Деско организовать взрыв в самолете?

— Ему пришлось действовать очень быстро, — объяснил Стаффорд. — Чикагское бюро получило приказ отправить Толман в Вашингтон только в полночь. После этого предстояло уговорить ее, а когда она отказалась лететь без Жанет Берк, нашим людям там пришлось искать мисс Берк и информировать ее о том, что должно произойти. В этот период и произошла утечка.

— Вы подозреваете мисс Берк?

— Нет. Мы проверили телефон в ее номере в Чикаго. Единственный разговор у нее был с мистером Стенфилдом. Значит, утечка была в бюро. Неприятно в этом признаваться, — добавил Стаффорд с кривой усмешкой, — однако если взрыв должен был произойти в тот момент, когда рейс шесть-двадцать находился в воздухе, как и планировал Деско, то любой замешанный в этом деле человек должен был знать, что погибнут наши сотрудники, сопровождающие Лин Толман, а также много других пассажиров.

— Может быть, цель взрыва заключалась также в том, чтобы заставить замолчать одновременно и Жанет Берк?

— Мы тоже так считаем. Поэтому я прошу вашего разрешения поставить у нее круглосуточную охрану.

— Конечно, если руководство больницы не будет возражать.

— Я уговорю их, доктор Кернз.

— Тогда зачем вы спрашиваете меня?

— По одной причине. Как только мы показываем свою силу, кто-нибудь сразу же жалуется своему конгрессмену, который тут же находит политически необходимым глубже изучить деятельность ФБР и обращается в соответствующий комитет Конгресса, и мы имеем еще один виток охоты на ведьм.

— Теперь я вижу, что за этим кроется.

— Это еще не все, доктор. Обещайте, то, что я вам сейчас скажу, останется исключительно между нами.

— Обещаю, если только это каким-либо образом не угрожает благополучию моего пациента.

— Угрожает.

— В таком случае, боюсь, мне должна быть предоставлена возможность решать самому, что подлежит и что не подлежит оглашению.

Стаффорд кивнул:

— Я предполагал, что ваша реакция будет такой, поэтому предварительно обсудил все с директором. Мы готовы оставить решение за вами при условии, если вы сообщите нам, что иг сказанного здесь мною вы решите придать гласности.

— Это вполне разумно. Я согласен.

Когда принесли кофе, Стаффорд сказал:

— Действительная причина всей этой затеи заключается в том, что привезенные мисс Берк из Чикаго материалы представляют бесспорный интерес для нее как для репортера и для ее руководства, однако они не дают нам никаких ключей к тому, кто связан с Толман и что они собираются делать дальше.

— Может быть, они утратили свою силу, когда Толман была арестована. Кроме того, Деско запутал все окончательно, взорвав самолет.

— Ну, ему пришлось работать в трудных условиях. Сам план и место установки заряда были тщательно продуманы, но ему нужно было проникнуть в ангар, потом в сам самолет, разместить взрывчатку и провода в нужных местах и исчезнуть оттуда за несколько минут.

— Откуда вы знаете?

— Несколько механиков работали с самолетом всю ночь, прервавшись примерно на минут пятнадцать, когда уходила смена, работавшая с одиннадцати до семи часов, и заступала смена, которой предстояло работать с семи до трех. По нашим расчетам, около пятнадцати минут самолет оставался без надзора. В это время кто-то в спецодежде авиакомпании Три-континенталь мог пронести в ангар что-то похожее на чемодан с инструментами. Учитывая его умение и опыт, Деско вполне мог установить бомбу и скрыться до того, как пришла новая смена.

— Вполне возможно.

— Не только возможно, доктор, а совершенно точно. После того как рейс шесть-двадцать поднялся в воздух, в мусорном контейнере на служебной автостоянке аэропорта была найдена спецодежда механика, но никто тогда не почувствовал опасности, пока рейс не закончился катастрофой.

— И никто даже не заметил подозрительную личность?

— Когда так много людей входят и выходят во время пересмены, трудно кого-либо заметить. Нам необходимо выявить остальных руководителей секты Лин Толман другим путем.

— Но как?

— Мистер Стенфилд согласился намекнуть в своей статье, которую он намерен поместить сегодня в последнем выпуске «Уолл-Стрит», что Лин Толман сообщила Жанет Берк имена своих людей, а также места, где они совершают свои злодеяния.

— О Боже! Вы делаете из Берк приманку!

— Это главная идея. Откровенно говоря, нас это тоже беспокоит. За этими злодеями уже числится полсотни трупов, включая людей, погибших в авиакатастрофе, но мистер Стенфилд заверил нас, что, если бы Жанет Берк была в сознании, она бы помогла нам уничтожить их.

— Я полагаю, что в конечном итоге мы придем к простой статистике, — сказал Майк. — Вы рискуете одной жизнью, чтобы спасти многих, однако это все же очень серьезно для того, кто подвергается риску.

— Вы можете нам здорово помочь, доктор Кернз, если переведете вашу больную из отделения интенсивной терапии в отдельную палату, — сказал Стаффорд, когда они выходили из ресторана. — Там ее охранять будет гораздо проще, чем в отделении, где она сейчас находится. Надеюсь, ей не грозит ухудшение состояния.

— Нет, с этой стороны она вроде бы в безопасности, — произнес Майк задумчиво. — Сейчас мы только следим за работой ее мозга с помощью одного из мониторов.

— Значит, вы ее переведете? Я уже переговорил с мистером Стенфилдом, и он согласился.

— Вы уже все продумали?

— Не совсем все, доктор. Если бы мы продумали все, мы бы охраняли самолет в Чикаго с того момента, когда получили приказ из Вашингтона посадить на него Лин Толман.

7

Когда Майк заехал в больницу для вечернего обхода, он обнаружил, что Жанет Берк уже перевели в отдельную палату. Вокруг не было видно репортеров, и настороженный молодой человек с аккуратными черными усиками сидел в небольшом алькове, откуда хорошо была видна дверь в ее палату.

— Доктор Кернз. — Майк поздоровался за руку с агентом ФБР. — Я знаком с инспектором Стаффордом.

— Агент Джим Макайвор, доктор. Рад познакомиться.

— Я буду работать с пациенткой примерно полчаса, если вы хотите сходить в кафетерий и выпить чашечку кофе — пожалуйста.

— Не обижайтесь, доктор, но у меня приказ не покидать свой пост ни по какой причине, пока меня не сменит в одиннадцать часов другой агент.

В палате дежурила медсестра Эллен Страбо. Они с Майком были старыми друзьями, а иногда даже и больше. Она тепло улыбнулась, приветствуя его.

— Как вы себя ощущаете в роли самого знаменитого специалиста по пластической хирургии в Вашингтоне? — спросила она.

— Если я встречу такого, я его спрошу.

— Вы найдете его в зеркале сегодня вечером. Если бы я знала, что вы станете такой знаменитостью, я бы играла только на интерес в тех редких случаях, когда мы вместе слушали очаровательную музыку. — Ее тон резко изменился, когда в палату вошла другая медсестра. — С мисс Берк все в порядке, доктор Кернз. Монитор у нас свободен, поэтому мы постоянно следим за ее электроэнцефалограммой.

— Хорошо. Мы извлечем электрод из ее сердца.

— Хирургический набор готов. Миссис Шефтал сказала, что он вам понадобиться. Эти волны тета-ритма появляются на энцефалографе все чаще и более длинными сериями. Кроме того, больная двигала руками и ногами тоже.

Жанет Берк не пошевельнулась, пока Майк вынимал ее руку из фиксировавшего ее лубка. Постепенно он начал выводить катетер из вены и почти закончил, когда вдруг услышал заставивший его вздрогнуть голос:

— Больно же, черт!

Он быстро поднял голову и встретился взглядом с парой самых прекрасных глаз, какие когда-либо видел. Зрачки были все еще немного расширены, их глубина напоминала замутненную воду глубокого бассейна, зрачки были приятного фиолетового оттенка. В общем, создавался какой-то экзотический эффект, которого он не ожидал от девушки, выглядевшей в нормальной обстановке, судя по фотографиям, вполне заурядно. Даже цветная фотография, отданная ему Джорджем Стенфилдом, не давала никакого представления о красоте ее глаз.

— Решили проснуться? — спросил Майк с улыбкой. — Мы давно ждали.

— Может быть, объясните, кто вы и что происходит?

Ее голос имел приглушенный носовой оттенок из-за тампонов в носоглотке, однако предварительные рентгеновские снимки показали, что в нижней челюсти смещений нет и она может разговаривать вполне внятно.

— Позвольте я сперва закончу начатое. Возможно, будет немножко больно, но я постараюсь свести боль до минимума. А затем мы поговорим.

Извлечение катетера заняло всего несколько минут. Раз или два Майк чувствовал, как девушка вздрагивала от боли, особенно в тот момент, когда баллон на конце трубки проходил через маленькое отверстие на коже ее руки, но она даже не вскрикнула. Кровотечение было незначительным, и он легко с ним справился, перед тем как соединить края маленький ранки над веной и залепить ее тонкими полосками клейкой ленты.

— Ну вот, — сказал он, закончив бинтовать рану, — этот шрам будет таким маленьким, что вы никогда его и не заметите.

— У меня такое чувство, что на мое лицо наступил слон.

— Что-то в этом роде произошло, когда вы приземлились на пол в аэропорту Даллас. — Он повернулся к медсестре. — Спасибо, мисс Страбо. Я останусь здесь и немного побеседую с мисс Берк. Вы можете быть свободны.

Медсестра удалилась, забрав с собой поднос с хирургическими инструментами и катетер. Майк придвинул стул к койке Жанет Берк и протянул руку к регулятору, управляющему положением кровати.

— Вам будет легче разговаривать, если немного приподнять голову, — сказал он. — Подскажите, как вам будет удобнее.

Спинка кровати приподнялась примерно на сорок пять градусов, когда он вдруг услышал стон. Майк увидел, что мисс Берк уже поднялась достаточно для того, чтобы видеть отражение своего лица в маленьком зеркале, стоявшем на тумбочке. Такие зеркала всегда давали больным для того, чтобы женщины могли пользоваться косметикой, а мужчины — бриться.

— Это мое лицо, — воскликнула она, — или то, что от него осталось?

— Все на месте, — успокоил ее Майк. Он приподнял складную часть кровати под ее коленями, чтобы ей было удобнее. — У вас только небольшой разрыв кожи. — Он дотронулся до наклейки на уголке правого глаза. — И когда я закончу работать, вы не заметите никакого шрама.

— А вы кто? Волшебник?

— Я специализируюсь на пластических операциях, но иногда нам нужно немножко волшебства, В вашем случае я обещаю собрать ваше лицо обратно, как было раньше.

— Меня и раньше никогда не называли красивой, а сейчас… — Ее голос оборвался, и она отвернулась к стенке.

— На самом деле положение не так уж страшно, как вам сейчас кажется, — заверил ее Майк и повернул зеркало в другую сторону. — Я исправил много лиц, которые были повреждены больше, чем ваше.

— Но для этого вам придется разрезать его на части… и будет много шрамов.

— Здесь вы ошибаетесь. Вам повезло, и всю работу можно сделать из полости рта в течение одной операции. — Он достал кусочек ткани из коробочки у постели, дал его пациентке промокнуть глаза, на которые навернулись слезы.

— К-как вы сможете сделать все за одну операцию?

— Вопрос заключается в том, чтобы приподнять две кости, придающие форму скулам, — скуловые дуги. Надо сделать их одинаковыми и симметричными. Возможно, я возьму для пересадки небольшой кусочек кости от вашего илиума — тазовой кости, чтобы сделать новую переносицу…

— У меня и раньше была небольшая горбинка. Я сломала нос, когда мне было десять лет, играя в бейсбол.

— Вы хотите сохранить ее?

— Нет.

— В таком случае ее не будет, когда я закончу работу, — заверил ее Майк. — Естественно, ваши челюсти придется на некоторое время скрепить скобами, и вы не сможете так свободно и четко говорить, как сейчас.

— Я не узнаю свой голос. Похоже, что мне не хватает воздуха.

— За прошедшие тридцать шесть часов вы дышали в основном через трубку в трахее, — объяснил он. — Пока она там, часть идущего из легких воздуха не доходит до ваших голосовых связок, но вы сможете говорить громче, если зажмете отверстие тампоном.

Он прикрыл небольшим тампоном выходящий конец трахеотомической трубки, и ее голос сразу же стал громче и четче.

— Выходит, вы спасли мне жизнь, доктор…

— Кернз, Майк Кернз.

— Я должна быть вам признательна, доктор Кернз, но когда я взглянула в это зеркало… — Жанет вздрогнула и замолчала. — Извините, но мне трудно поверить, что я снова смогу выглядеть как раньше.

— Если вы захотите выглядеть по-другому, я могу вам сделать практически новое лицо. С помощью пластической хирургии мы сейчас делаем такие вещи десять раз на дню.

— Все это звучит фантастично. Вчера ночью я спала, когда позвонили из ФБР и сообщили, что Лин Толман отказывается лететь в Вашингтон без меня. И вот я здесь… словно месиво.

— Даже при этих условиях вам повезло, — успокоил ее Майк. — Передний салон и кабина самолета были объяты пламенем через секунду после столкновения со стеклянной стеной здания аэропорта.

— Это все как сон, ужасный сон. — Ее передернуло. — Вы видели, как это все произошло?

— Частично. Вчера утром я был на шоссе недалеко от аэропорта.

— И все это время я была без сознания?

— Да. Мы даже начали беспокоиться, что вы никогда не проснетесь.

— Наверное, мне лучше было бы не просыпаться.

— Все будет в порядке. Поверьте мне. Хорошо?

С минуту она смотрела на него оценивающе, затем кивнула:

— Ладно. Похоже, другого мне я не остается.

— Как я говорил, я был на дороге в Даллас, когда произошла эта аварийная посадка «Боинга-727», — продолжал Майк. — Вы узерены, что хотите все это услышать? Кроме всего прочего вы перенесли сильное сотрясение мозга.

— Да, я хотела бы, если у вас есть время. Мне еще многое надо узнать.

— Хорошо, слушайте, но остановите меня, если устанете или у вас заболит голова.

— Обещаю. ФБР подняло меня с постели в Чикаго около полуночи, когда они решили отправить Лин в Вашингтон. Я успела только позвонить дяде Джорджу и бросить в чемодан кое-какие вещи, перед тем как отправиться в тюрьму, где они держали Толман. Оттуда ФБР отправило нас прямо к самолету.

— Мистер Стенфилд рассказал мне об этом. Он очень беспокоился о вас и будет рад узнать, что вы пришли в сознание. Я позвоню ему, когда буду уходить из больницы. Пожалуйста, продолжайте.

— Когда стюардессы разносили завтрак, я выпила пару фужеров шампанского, которое обычно подают в первом классе на таких ранних рейсах. Поэтому я просто дремала всю остальную дорогу. Когда мы стали снижаться, я помню, что пилот предупредил пассажиров о неполадках в шасси, но сообщил, что его помощник пытается выпустить его вручную. С Лин почему-то началась истерика, и я помню, как отстегнула свои ремни, чтобы дотянуться до нее и успокоить.

— Это как раз тот случай, когда нарушение правил спасло вашу жизнь. Вы были единственным пассажиром, который вылетел из самолета до начала пожара.

— Потом произошел взрыв. После этого я почувствовала, как колеса коснулись земли, и успокоилась, поняв, что помощнику пилота удалось выпустить шасси.

— Он погиб при этом.

— Затем пилот сообщил нам, что он не может остановить самолет и катастрофа неминуема. Стюардессы просили всех наклонить головы и раздавали подушки, чтобы смягчить удар. Лин кричала, что мы все сгорим при аварии, а я пыталась ее успокоить. Это же я уговорила ее лететь…

— Ваш дядя сказал, что вы были довольно близки.

— Да, я думаю, ближе, чем кто-либо еще. Я чувствовала себя ответственной за нее, но она была в истерике от боязни сгореть заживо и сильно кричала…

— Завывала, как шаман, — подтвердил Майк. — Я поймал радиопереговоры пилота с центральным пунктом управления полетами в Далласе и слышал ее голос.

— Это было ужасно. — Жанет даже передернуло. — Затем я увидела, что здание аэропорта стало надвигаться на нас, как скорый поезд, и потеряла сознание.

— По всей видимости, кабина пилота открылась при ударе и вас выбросило через лобовое стекло, — сказал Майк. — Я видел снижающийся самолет и поспешил в аэропорт. Когда я вошел в здание, вы лежали рядом с Толман, но она уже была мертва. Когда я осмотрел вас, дыхание и сердцебиение отсутствовали, но что-то мне подсказало, что еще не все потеряно, и я сделал вам трахеотомию, чтобы наполнить легкие воздухом. К счастью, в это время прибыла бригада военных медиков с базы ВВС в Андрюсе.

— Как погибла Лин Толман?

— От огня. Когда я занялся вами, спасти ее было уже невозможно.

— Бедная Лин. В конце концов я убедила ее, что она еще может что-то сделать в жизни, если признает свою вину и даст показания о соучастниках.

— Вы знаете кого-нибудь из них?

— Нет. Она мне не говорила, да я и не хотела знать. Обладать такой информацией небезопасно в Чикаго.

«Как и в Вашингтоне, если планы ФБР принесут результаты», — подумал Майк, но ничего не сказал. Жанет Берк было о чем беспокоиться и без этого.

— Вы знаете, какой-то страшный рок, — добавила Жанет. — Как только Лин Толман получила шанс спастись от пожизненного заключения или даже смерти, согласившись сотрудничать с правосудием, самолет, на котором она летела в Вашингтон, разбился.

— Он не просто разбился — кто-то заложил бомбу, чтобы она взорвалась в момент, когда выпускается шасси. По плану самолет должен был взорваться в воздухе при подлете к аэропорту.

— Чтобы все находящиеся на борту погибли, особенно я. Это означает, что они, вероятно, считают, будто Лин рассказала мне кое-что о других организаторах взрывов в Чикаго.

— Так считает и ФБР. Эта палата охраняется двадцать четыре часа в сутки.

Жанет непроизвольно съежилась;

— Все так смешалось…

— Вы все-таки живы, — успокоил ее Майк. — И можете стать даже красивее, чем были раньше, если захотите.

— Кто же вы — супердоктор?

— Не совсем, засмеялся он. — Я специалист по пластической и восстановительной хирургии, поэтому знаю, как сделать ваше лицо практически новым.

— Это дядя Джордж поручил вам заботиться обо мне?

— Да… при условии вашего согласия, когда вы придете в сознание.

— Я хотела бы поскорее с этим покончить. Когда вы сможете провести операцию?

— Если повезет, то послезавтра, — сказал он. — К настоящему моменту мы смогли сделать только некоторые рентгеновские снимки, поскольку не хотели вас двигать, а я хочу сделать более подробные снимки завтра утром. Надеюсь, вас это не утомит?

— Я согласна на всё, но, судя по тому как выглядит мое лицо сейчас, мне даже страшно думать о результатах.

— Нам, хирургам, нечасто приходится работать над лицом пациента в целом, поэтому дома я заготовил модель вашего лица, как оно будет выглядеть после операции, когда сойдут все синяки, особенно под глазами. Я уверен, она вам понравится.

Было уже около полуночи, когда Майк собрался спать. Он позвонил Джорджу Стенфилду и рассказал, что его племянница пришла в сознание и, похоже, находится в здравом уме Майк уснул спокойно, поскольку был уверен в том, что завершенная им этим вечером модель может быть успешно воспроизведена на операционном столе.

Единственная проблема была связана с ее ртом. Иногда казалось, что какой-то неконтролируемый импульс его правой руки непроизвольно хотел придать мышцам лица Жанет Берк на модели какой-то саркастический оттенок,который не был им характерен. Снова и снова он исправлял модель, пока не уверился в том, что после окончания операции и процесса заживления Жанет Берк будет просто красавицей, и это станет величайшим вознаграждением гению ее создателя и его хирургическим способностям.

И все же, взглянув последний раз на модель, перед тем как отправиться спать, Майк почувствовал какую-то тревогу, необъяснимое ощущение, что он уже где-то видел это лицо, не лицо Жанет Берк, а кого-то другого, кого, он не мог точно вспомнить.

8

— Передние структуры лица мисс Берк представляют собой сплошное месиво, Майк, — сообщил доктор Торндайк, старший рентгенолог и старый друг, когда Майк зашел в его приемную в рентгенологическом отделении больницы на следующее утро. — Не представляю, как ты сможешь сделать что-нибудь кроме Facies scaphoidca.

«Плоское лицо» — так переводилось это латинское выражение, означающее малоприятное состояние, встречающееся главным образом в виде врожденных уродств, а также при серьезных повреждениях лица, когда необходимая хирургическая помощь не была вовремя оказана.

— Ее носовые проходы раздавлены, — продолжал доктор Торндайк, разместив для просмотра серию сделанных утром рентгеновских снимков на светящихся экранах. — Ее верхняя челюсть тоже раздроблена, скуловые кости вдавлены в верхнюю челюсть, не говоря уже о четырех повреждениях нижней челюсти, правда, к счастью, без смещений.

— Я догадался об этом, когда она смогла говорить вполне внятно, — сказал Майк, внимательно изучая снимки. — Она еще здесь?

— Да. Я не отправлял ее назад в палату, пока ты не получишь все необходимые снимки.

— Покажи мне, что осталось от внешних стенок синусов верхней челюсти.

— Конечно, — сказал Торндайк. — Сейчас сделаем снимок. Я сам за всем прослежу.

Пока рентгенолог отсутствовал, Майк еще раз изучил всю серию снимков, прикидывая, как нужно проводить реконструкцию.

— Передние стенки синусов немного вдавлены внутрь, как ты и думал, Майк, — сообщил доктор Торндайк, когда вернулся в приемную и принес проявленные снимки. — Скуловые дуги также раздроблены. Я тебе не завидую, когда тебе придется все это выправлять. Ты будешь вынужден разрезать ее лицо на куски и делать открытые операции по исправлению повреждений.

— Основную работу я проведу изнутри рта.

Брови доктора Торндайка удивленно приподнялись.

— Как, черт побери, ты намерен поднять скуловые арки, не вставляя скобы в ее скулы?

— Ты видел маленькую ранку с внешней стороны от правого глаза?

— Да, но…

— Она достаточно велика, чтобы я мог просунуть элеваторий в полдюйма шириной, — объяснил Майк, — и добраться к скуле сверху.

— А как с другой стороны, где нет ранки?

— Я сделаю небольшой разрез кожи точно в таком же месте, подобный имеющейся ранке у правого глаза. Когда обе ранки заживут, ее глаза приобретут несколько восточный вид, и пусть кто-нибудь скажет, что это не прекрасно.

— Только не говори мне, что точно знаешь, как она будет выглядеть в конце операции, — сказал Торндайк.

— В таких случаях я всегда заранее изготавливаю модель, чтобы показать пациенту, что должно получиться.

Майк открыл коробку, которую принес с собой в радиологическую лабораторию, и достал пластилиновую модель.

Доктор Торндайк уставился на голову, которую Майк мастерил в течение двух вечеров.

— И ты собираешься сказать ей, что сможешь сделать ее похожей на это? — засомневался Торндайк…

— Конечно, я попытаюсь, если она согласится. Как ты думаешь, ей понравится?

— Понравится? Да большинство женщин отдадут все, включая свое целомудрие, чтобы так выглядеть. Но не делай этого, Майк.

— Почему нет, черт возьми?

— В случае удачи ты превратишь ее в современную богиню, а они приносят только несчастья тем, кто им поклоняется. Оставь ее как есть сейчас…

— С месивом вместо лица? Она может подать на меня в суд и лишить всего, что я имею, хотя это не так уж много.

— Тогда просто верни ей прежний облик.

Из коричневого конверта, который принес с собой, Майк достал фотографию, присланную ему Джорджем Стенфилдом.

— Так? — спросил он. — Зачем, когда она может выглядеть как Афродита?

Старый доктор поглядел на фотографию, затем снова взглянул на модель:

— Мне кажется, ты с чистой совестью можешь предложить ей выбор, — сказал он с некоторой неохотой. — Надеюсь, она была удовлетворена своим прежним обликом и его и выберет. Если ты сделаешь ее похожей на эту модель, она разобьет много людских сердец, может быть, начав уже с твоего…

9

Майк сопровождал носилки, на которых Жанет Берк везли из рентгенологического отделения обратно в кардиологическое.

— А что в этой коробке? — спросила она, когда Майк помог уложить ее обратно в постель.

— Вы, или, скорее, ваш возможный вариант.

Она пожала плечами:

— Ну, открывайте тогда. Я готова к плохим новостям.

— Закройте глаза.

Мисс Берк послушно закрыла глаза, и Майк поставил модель на тумбочку у кровати, чтобы она сразу ее увидела, когда откроет глаза снова.

— Можете открыть глаза.

Он увидел, что при первом взгляде ка модель ее глаза расширились от удивления, удовольствия и, наконец, сомнения.

— Вы же… не можете сделать меня действительно похожей на это, — сказала она наконец, направив на него испытующий взгляд. — Не можете?

— Я готов поставить на карту мою репутацию хирурга.

— Почему?

— Наверное, это вызов, заключающийся в чисто технической стороне необходимой в данном случае операции. Объяснить вам, что я планирую сделать?

Она отрицательно покачала головой:

— Я не хочу об этом слушать. А если вам не удастся?

— Вы не будете выглядеть хуже, чем прежде, а это, — добавил он быстро, — не так уж плохо.

— Можете быть со мной вполне откровенны, доктор Кернз. Каждый раз, когда я встречалась с Лин Толман, даже в тюрьме, она заставляла меня чувствовать себя гадким утенком. Но я уже давно научилась максимально использовать то, с чем родилась, и не позволяла себе расстраиваться по этому поводу.

— Когда выйдет ваша книга о Лин и чикагской секте, вы тоже станете знаменитостью.

— Если вы сделаете меня такой, какой собираетесь, я буду еще большей знаменитостью.

— Это тоже неплохо.

— Я не стану отрицать, что в мечтах представляла себя ослепительно красивой. Это происходит со всеми девушками, даже если они в этом и не признаются. Но то, что вы предлагаете мне, просто захватывает дух.

— Я не требую от вас сиюминутного решения. Я оставлю модель здесь, и вы сможете ее рассмотреть. Пусть мистер Стенфилд тоже ее увидит, и вы примете решение совместно.

— Мой жених Джеральд Хатчинсон прилетел из Чикаго вчера поздно вечером, поэтому я поговорила с ним только по телефону. Они с дядей придут сюда после завтрака, но мне не хотелось, чтобы он видел меня сейчас, лучше после операции.

— Это вполне понятно. К счастью, он может судить по модели, каков будет конечный результат.

Жанет посмотрела на него задумчиво.

— А хотели бы вы, чтобы ваша жена выглядела как богиня любви? — спросила она наконец.

— Да, особенно если я сам ее такой создал.

Она улыбнулась, как могла, своим изуродованным лицом.

— Интересно, разделит ли Джеральд ваши прогрессивные взгляды, доктор Кернз. Он довольно консервативен. Скажите, какую скульптуру вы использовали в качестве модели?

— Афродиту Праксителя. Ее копия хранится в Британском музее.

— Никогда там не была.

— Я принес энциклопедию. — Майк открыл большой том на странице, где была изображена Афродита, как ее представлял самый знаменитый из греческих скульпторов, и положил книгу на тумбочку, чтобы Жанет могла ее видеть. — Вот она.

Девушка изучила фотографию и снова взглянула на модель.

— Я вижу, где и что вы изменили в своей модели, но вам все же удалось сохранить красоту статуи нетронутой. Вы понимаете, что сделаете меня немного похожей на Лин, особенно в области рта?

— У меня были здесь сложности, — признался Майк, — пластилин как бы упрямо принимал в моих руках форму, отличную от той, которую я хотел ему придать.

— Я не понимаю. — Жанет нахмурилась.

— Я тоже. Но каким-то странным образом мои пальцы старались придать циничный, саркастический изгиб губам, который вам не характерен.

— У Лин это было. Откуда вы ее знаете?

— Я видел ее только один раз, когда она лежала мертвая рядом с вами на полу аэропорта, но я никогда не забуду выражения ее лица. Тогда я подумал, что именно так представлял ее живой.

— Я много раз видела это выражение лица в те месяцы, когда изучала ее в Чикаго.

— Вы не хотите немного походить на нее? — спросил Майк.

— Нет, не очень, особенно с учетом того, как прекрасно я буду выглядеть, если вы воссоздадите меня по образцу этой модели. Но неужели необходимо придавать моим глазам какой-то восточный оттенок?

— Эта повязка на уголке вашего правого глаза закрывает небольшую рану, — объяснил Майк, — она меньше дюйма длиной, но небольшой кусочек кожи все-таки вырван. Когда я буду накладывать шов, мне придется изменить форму века только чуть-чуть, и, естественно, я сделаю другое веко идентичным по форме.

— Вы рассуждаете как портной.

— Успешная пластическая хирургия требует таланта портного, — улыбнулся он.

— А когда можно будет убрать эту трубку из моего горла?

— Как только закончится воздействие легкого анестезирующего препарата, который нам пришлось вам ввести внутривенно. Но я бы оставил трубку для дополнительного доступа воздуха на случай, если у вас возникнут трудности с дыханием вследствие перенесенного сотрясения мозга.

— Ну тогда, конечно, оставьте ее, — сказала Жанет. — Вы оживили меня однажды, не в следующий раз нам может не повезти.

10

Джордж Стенфилд позвонил в приемную Майка около десяти часов.

— Джеральд Хатчинсон и я только что были у Жанет. Сейчас мы выходим из больницы, — сказал он. — Хатчинсон очень хочет поговорить с вами. Вы не возражаете, если мы сейчас заедем к вам, поскольку это по дороге и весьма близко.

— В ближайшие полчаса у меня не будет пациентов, — сказал Майк, — так что милости прошу.

Двое мужчин появились минут через десять. Джеральд Хатчинсон оказался коренастым и довольно симпатичным. Его волосы были длинными и волнистыми, что, по мнению Майка, носило явно искусственный характер. Из-под позолоченной оправы очков смотрели серые глаза. Он чувствовал себя уверенно, рукопожатие было крепким, и Майку пришлось напрячь свои натренированные теннисом и бейсболом мышцы, чтобы ответить достойно.

— Не буду скрывать, доктор Кернз, перед отлетом я посетил медицинскую библиотеку при больнице Кук Кантри и посмотрел справочник медицинских специалистов, — сказал он. — Оказалось, что вы получили диплом по своей специальности только в прошлом году.

— Это точно.

По манере разговора Хатчинсона Майк понял, что за этим последует. Если этот коренастый газетчик был действительно влюблен в Жанет Берк и собирался жениться на ней, как утверждал Стенфилд, он вправе требовать, чтобы она получила лечение по высшему разряду.

— Это значит, что вы практикуете не так долго?

— Меньше года, — сказал Майк. — я прошел курс по пластической и восстановительной хирургии здесь, в университетской больнице.

— Насколько я знаю, доктор Эльмо Себастьян — один из ведущих специалистов в этой области и автор многих работ — является начальником отделения в этой больнице.

— Совершенно зерно, мистер Хатчинсон, я работаю помощником профессора-клинициста в отделении доктора Себастьяна.

— Джеральд, — прервал его Джордж Стенфилд, — тебе действительно необходимо это расследование?

— Я думаю только о том, что лучше для моей невесты, — бросил Хатчинсон резко. — Никто не отрицает, что умелые действия доктора Кернза в аэропорту спасли жизнь Жанет, за что я ему, естественно, признателен, однако для исправления этих ужасных повреждений лица требуются гораздо большие способности, чем для проведения неотложной трахеотомии.

— Учитывая ваше беспокойство о будущем мисс Берк, я с удовольствием попрошу доктора Себастьяна осмотреть ее и дать консультации, — предложил Майк.

— Это и подразумевалось, — сказал Хатчинсон.

Майк снял трубку телефона и стал набирать номер. Когда доктор Себастьян ответил, он нажал кнопку переговорного устройства, чтобы другие тоже могли слышать разговор.

— Что ты хотел, Майк? — спросил начальник отделения.

— В больнице у меня есть пациентка, которая поступила после катастрофы «Боинга-727» в Далласе несколько дней назад.

— Я знаю. Как я слышал, если бы ты не оказался там вовремя, она не осталась бы в живых.

— Нам обоим повезло, — сказал Майк, — я звоню вам потому, что здесь находится жених мисс Берк и, похоже, сомневается в том, что я достаточно квалифицированный специалист, чтобы оперировать ее.

— Квалифицированный? — прогремел голос Себастьяна из динамика. — После двух лет, проведенных в Бельвю, ты гораздо лучше разбираешься в косметической и восстановительной хирургии, чем я, черт побери.

— Я все же думаю, всем будет лучше, если вы ее проконсультируете, сэр.

— Конечно. Я заеду по дороге на ленч и позвоню тебе.

— Я также прошу вас позвонить жениху мисс Берк, мистеру Джеральду Хатчинсону из газеты «Стар ньюз», в Вашингтоне.

— Хорошо, — сказал Себастьян. — Передайте ему, чтобы не беспокоился. Его невеста находится в руках лучшего специалиста по пластической и восстановительной хирургии в стране.

— Ну все, Джеральд, — сказал Джордж Стенфилд, когда телефон умолк. — Когда вы планируете провести операцию, доктор?

— Завтра утром, если мисс Берк даст письменное согласие. Больница зарезервировала для меня операционную и смену старшего анестезиолога. Если все пойдет по плану, она вернется в свою палату в десять — десять тридцать. Я готов с вами встретиться, когда все закончится.

11

В два часа медсестра Майка проводила последнего пациента из его приемной, но тут же вернулась обратно.

— Какой-то доктор Рандал Маккарти хочет вас видеть, — сообщила она. — Пригласить его?

— Маккарти? Я не помню…

— Он психиатр. Говорит, что вы просили проконсультировать пациентку.

— Ах да. Пожалуйста, пригласите.

Доктор Рандал Маккарти был ростом с Майка, одет с иголочки, и, как показалось Майку, ему около пятидесяти. Он вошел твердой походкой У него была фигура атлета, однако лицо как-то не гармонировало со всем остальным.

Глаза глубоко посажены, ясные, отражающие незаурядный ум. Вместе с тем само лицо казалось увядшим то ли от возраста, то ли от неумеренного образа жизни. Под глазами большие мешки, щеки тяжело отвисали, придавая Маккарти какой-то потасканный вид. Маленькая клиновидная бородка и вовсе делала его безудержным повесой. Довольно длинный нос усугублял это впечатление.

— Я был в центре города на собрании клуба, доктор Кернз, и решил заехать по дороге к вам с сообщением о вашей больной Жанет Берк, — сказал Маккарти, когда они поздоровались. — Свой отчет я также надиктовал для истории болезни.

— Надеюсь, я не очень вас затруднил, доктор. — Майк указал ему на стул у другой стороны стола. — Когда мисс Берк не пришла в себя к ожидаемому времени и мы заметили появление тета-волн на энцефалограмме, доктору Фогарти и мне показалось, что она находится в большем сознании, чем хочет нам показать.

Маккарти улыбнулся какой-то хитрой улыбкой сатира:

— Другими словами, притворялась?

— Что-то вроде этого. Сейчас же она в сознании и кажется вполне рациональной. Боюсь, я зря вас потревожил.

— Ничего, доктор, все в порядке. Мисс Берк довольно умная девушка. Я с удовольствием с ней побеседовал, особенно о Толман. Такой тип психопатичной личности всегда интересовал меня, а мисс Берк была весьма близка к Лин Толман в течение нескольких недель.

— С ней все в порядке с точки зрения психиатрии?

— Она рыжая, а это автоматически придает ей некоторые шизоидные черты…

— Сомневаюсь, что многие рыжие согласятся с вами.

— Напротив. Большинству женщин нравится думать, что в них содержится несколько личностей, и зачастую они оказываются правы. Одна смотрит ежедневные многосерийные мелодрамы и глубоко переживает каждый инцидент. Другая провожает своего мужа каждое утро на работу, отвозит детей в школу, на уроки музыки и в клуб бойскаутов, и так в течение многих лет, а затем в один прекрасный день пакует свои чемоданы и уезжает, чтобы начать свою собственную жизнь. Как правило, рыжие — нормальные женщины, доктор Кернз, за исключением некоторых отклонений в щитовидной железе, что, в общем-то, делает их восхитительными созданиями! Ну, вернемся к вашей больной — мисс Берк. Она вполне нормальная девушка…

— Это хорошие новости.

— Я осмотрел ее только сегодня утром, потому что вчера поздно вернулся с семинара по парапсихологии в моем бывшем университете в Дюке.

— Как вы пришли к экстрасенсорике?

— Прошу отдать нам должное, доктор Кернз. По-научному это называется парапсихология. Когда я учился в медицинской школе, мне пришлось работать в странствующем магическом шоу, где я узнал много стандартных фокусов — левитацию, исчезновения, гипноз и тому подобное. Одна женщина из этой группы представляла номер по чтению мыслей, и я много с ней работал.

— Разве эти номера не обман?

— Обычно да, но некоторые происходившие вещи ни она, ни я не могли объяснить. Поэтому, когда я вернулся в Дюк, я объединил свои медицинские занятия с курсом по парапсихологии. Между прочим, та модель, на которую по вашему плану должна походить мисс Берк после завтрашней операции, была в ее комнате. Прекрасная скульптура, доктор Кернз.

— Спасибо. Я немножко увлекаюсь этим, но никогда не собирался стать профессионалом.

— Я думаю, вы имели бы успех. И если вам удастся воссоздать облик мисс Берк по этой модели, то для человечества вы сможете принести больше пользы как хирург, чем как скульптор.

— Мне тоже так кажется.

— Я хотел спросить, не будете ли вы возражать, если я исследую мисс Берк в плане психологии, доктор Кернз? Конечно, когда вы закончите свою работу и она поправится.

— Как только я выпишу ее из больницы, я перестану контролировать ее действия, доктор Маккарти. Только она сама может дать вам такое разрешение.

— Думаю, она согласится, но я хочу быть уверен, что у вас не будет возражений, если время от времени я буду ее навещать, пока она еще в больнице.

— Не вижу причин вам отказать, но я не могу прописать это и потом выставить ей счет.

— Я и не собирался брать с нее плату за мои визиты, — возразил Маккарти. — Мне, как психиатру, просто интересно, как превращение в одну из самых прекрасных женщин мира повлияет на ее дальнейшую судьбу.

— Как вы думаете, это изменение будет во благо?

— Она умна. Она талантливый журналист. Она честолюбива. Что еще, кроме хорошего, может принести такая перемена?

— Я просто размышляю.

Маккарти встал и протянул руку:

— Спасибо за приглашение проконсультировать мисс Берк. Думаю, это станет весьма интересным предметом для исследования. Как ей повезло, что в то утро вы оказались на пути в аэропорт.

Майк проводил доктора до двери. Его медсестра, симпатичная мать двоих детей, вносившая записи в истории болезней, подняла глаза, когда за посетителем закрылась дверь.

— Как он вам нравится, доктор? — спросила она.

— Я хотел задать вам тот же вопрос.

— Да, он довольно странный, однако настоящий самец. Он находился в холле около десяти минут, пока вы принимали последнего пациента, и все это время меня не покидало чувство, что он раздевает меня глазами.

12

Сразу же после ухода Маккарти позвонил доктор Себастьян:

— После ленча я осмотрел мисс Берк, — сообщил он. — Ты, Майк, действительно считаешь, что сможешь сделать ее похожей после операции на свою модель?

— Я был совершенно уверен в этом, когда закончил работу над скульптурой, но на сегодняшний день так много людей сомневаются в этом, что я уже утратил уверенность.

— Не позволяй их сомнениям сбить тебя с пути. Если успех будет хотя бы частичным, это уже большое достижение.

— Жених был там?

— Он ждал меня, — сказал Себастьян. — Он быстро осознал, что не заставит меня признать тебя неспособным для такой работы. Тогда он постарался склонить меня к мысли, что после тяжелого сотрясения мозга девушка недостаточно рационально мыслит, чтобы дать письменное согласие на операцию. Я охладил его пыл также и в этом вопросе.

— Не пойму, почему он чувствует ко мне такую антипатию. До того как мисс Берк и ее дядя упомянули о нем вчера, я не знал о его существовании.

— Хатчинсон симпатичный и сильный, и мне кажется, он был доминирующей стороной в их отношениях. Потом вдруг возникла вероятность того, что его невеста может стать исключительной красоткой и будет нравиться многим мужчинам. Бьюсь об заклад, наш друг испугался отойти на второй план, если ты превратишь его девушку в современный вариант Афродиты.

— Доктор Рандал Маккарти тоже осмотрел ее сегодня утром. Он только что ушел от меня.

— Хорош тип, да?

— Я его видел первый раз. Он производит впечатление. Он разделяет ваше мнение о том, что Жанет Берк вполне рационально мыслит, чтобы принимать решения самостоятельно.

— Она уже приняла свое решение сегодня, дав письменное согласие на операцию в моем присутствии, а Хатчинсон стоял и кусал ногти, — сказал Себастьян. — Не стоит, Майк, недооценивать Рандала Маккарти из-за его вида повесы, каковым он, вероятно, и является. В своей области — парапсихологии — он пользуется большим авторитетом. Скажу тебе по секрету, что психологическое отделение университета и отделение психиатрии медицинской школы организуют совместный исследовательский проект конкретно для него, в той области, какую они называют «экстрасенсорное видение отдаленных объектов».

— Никогда об этом не слышал, — признался Майк.

— Это одна из форм экстрасенсорной чувствительности, по которой они специализируются в Станфордском научно-исследовательском институте. Я видел некоторые эксперименты Маккарти. Результаты поразительны.

— Эти два года в Службе косметической хирургии в Бельвю я был настолько занят, что почти не читал газет.

— Поговори с Маккарти когда-нибудь, — посоветовал Себастьян. — Он заставит тебя удивляться многим вещам, которые ты раньше принимал как должное. Да, кстати, можно я буду завтра наблюдать за операцией со смотровой галереи? Судя по тому, что рассказывал Торндайк, будет весьма интересно посмотреть, как ты заменишь изуродованные скуловые арки. Если получится, я хотел бы включить рассказ об этом в новое издание моей работы.

— Будьте моим гостем, — сказал Майк, — может, это придаст мне уверенность.

— Ты получил ее вместе с дипломом доктора, — ответил Себастьян. — Желаю удачи.

13

Жанет Берк сидела в кровати, когда Майк проводил свой обход. Похоже, она не была рада видеть его.

— Что заставило вас прислать сюда этого сморщенного типа? — строго спросила она.

— Я попросил его провести консультацию, когда вы еще были без сознания и мы не могли определить, насколько ваш мозг пострадал от сотрясения. После того как вы пришли в себя и по всему стало видно, что вы способны рационально мыслить, я просто забыл отменить свою просьбу. У вас что-то не сложилось с доктором Маккарти?

— О нет. Все в порядке. Наверное, я просто устала от споров с Джеральдом. Он не хочет, чтобы вы делали мне операцию.

— В этом главная проблема, — сказал Майк с улыбкой. — Он уже разыскал меня в справочнике медицинских специалистов, перед тем как вылететь из Чикаго, и решил, что оперировать вас должен доктор Себастьян.

— Он здесь тоже был.

— Я знаю. Как только я понял, что хочет ваш жених, я позвонил шефу, к попросил его с вами встретиться. Доктора Себастьяна очень заинтересовал мой план операции и сама модель.

— Джеральд говорит, модель это только уловка, чтобы убедить меня согласиться на операцию.

— А что думаете вы?

На этот раз девушка улыбнулась.

— Я сказала ему, что, если вы сможете сделать меня только наполовину похожей на эту модель, я все равно стану в два раза красивее прежнего. По всей видимости, Джеральд невзлюбил вас еще до вашей встречи и совсем распалился, когда доктор Себастьян так хорошо о вас отзывался. После этого у нас был крупный скандал, и если бы мое кольцо не было заперто в сейфе, я бы швырнула его ему в лицо.

— Подождите до конца операции с решением таких серьезных вопросов, как разрыв помолвки, — посоветовал Майк. — Мне не хотелось бы иметь это на своей совести.

— Вообще-то я думаю, Джеральд поднимает столько шума из боязни, что вы действительно сделаете меня похожей ка модель. Он никогда не мог мириться со вторыми ролями, а с женой, прекрасной, как Афродита Праксителя…

— Он будет в тени, где бы вы не появились.

Жанет хитро взглянула на него:

— А вас бы это беспокоило, окажись вы на его месте?

— Нисколько, в конце концов, вы были бы ходячей рекламой моих способностей в пластической хирургии. Но возвратимся к доктору Маккарти. Почему он вам не понравился?

— Я ничего против него не имею. С ним весьма интересно разговаривать, но его интересовала скорее Лин Толман, чем я. Он ставил вопросы так, будто пытался психоанализировать ее через меня.

— Кроме психиатрии он специализируется в парапсихологии, экстрасенсорике. Когда вы были без сознания, мы заметили странные волны на вашей энцефалограмме, как будто ваше сознание стремилось прорваться наружу. Доктор Фогарти подумал, что Маккарти сможет нам объяснить это явление.

— Это мне напомнило… — сказала она и замолчала. Потом спросила: — Эти иголки в моей голове все еще нужны? Я хотела бы смыть кровь с волос.

— Конечно же, — ответил он. — Я дам указание, когда буду уходить.

— Что сказал вам обо мне этот сморщенный тип?

— Только то, что все рыжие немного шизоидны, но он считает это нормальным.

— Доктор Маккарти спросил меня, как обстоят дела с моей книгой, но я не могла ему ответить, поскольку не знаю, сохранился ли мой чемоданчик или сгорел во время аварии.

— Не сгорел. Он у вашего дяди.

— Почему же он мне не сказал?

— Думаю, потому что он и ФБР пустили слух о бумагах и пленках в вашем чемоданчике, как о содержащих много информации о действиях Лин Толман в Чикаго.

— Но там же ничего нет. Я пыталась узнать у Лин детали, но она всегда отмалчивалась.

— Мы знаем об этом, но ФБР хочет создать впечатление, по крайней мере в Чикаго, что многое стало известно. Они хотят выследить сообщников Лин.

— А я буду приманкой?

— Идея состоит именно в этом, но за дверью вашей палаты круглые сутки дежурит агент ФБР, так что вы в безопасности.

— Мне это все равно не нравится, — сказала она. — Лин погибла из-за меня, и теперь ФБР использует меня в надежде выманить ее сообщников. Не кажется ли вам, что это аморально?

— Если учесть совершенное Лин и ее бандой, то нет.

— Наверное, вы правы.

— Между прочим, доктор Маккарти хочет проследить, как изменение облика подействует на вас.

— Вы одобряете это?

— Если вы не будете возражать.

— Наверное, это будет интересно. И у него есть чувство юмора. Передайте ему, я согласна.

— Я позвоню ему после операции. Вы хотите еще что-нибудь спросить о завтрашнем дне, перед тем как я уйду?

— До начала операции вы больше не придете?

— Вы увидите меня, но скорее всего не вспомните этого. Доктор Петри, анестезиолог, с самого начала даст вам большую дозу, чтобы во время операции не пришлось использовать много анестетика.

— Попросите его полностью отключить мое сознание, перед тем как отвезти в операционную. Я не хочу знать, что происходит.

— Вы ничего не запомните, — пообещал Майк, направляясь к выходу.

— Доктор Кернз!

Он замер, держась за ручку двери, и на секунду задумался, могла ли какая-нибудь женщина незамеченной войти в палату. Другой женский голос назвал его по имени, однако, когда он повернулся назад, в комнате, кроме него и Жанет Берк, никого не было.

Но голос совершенно очевидно был другим. Он имел какой-то хриплый, нагловатый оттенок, и когда Майк приблизился к кровати, то увидел, что выражение лица Жанет, насколько это можно было заметить, тоже изменилось. До этого она выглядела озабоченной и немного возбужденной предстоящей операцией, теперь была развязной, вызывающей и даже немного дерзкой. Когда он заглянул в ее глаза, то заметил в них какой-то странный, насмешливый отсвет, который раньше отсутствовал.

И если бы он не был полностью уверен, что перед ним находится Жанет Берк, то легко бы поверил, что перед ним другая женщина.

— Что случилось? — спросил он.

— Я сейчас вспомнила эту статую Афродиты — в Британском музее, верно?

— Да.

— Ну, если вы собираетесь создать из меня богиню, похожую на эту модель, то почему бы вам не сделать мне грудь, достойную богини, как на бюсте в Лондоне? — Голос звучал также насмешливо и совершенно не походил на нормальную речь Жанет Берк.

— Какой номер бюстгальтера вы носите? — спросил он.

— Тридцать два А, когда ношу, но это бывает не часто.

— Какой размер вы хотели бы иметь?

— Вы же доктор. Что вы пропишите?

— Что, если тридцать шесть В? Это должно соответствовать вашему росту и весу.

— Отлично, если вы сможете это сделать.

Голос все еще носил нагловатый оттенок с какими-то странными, почти соблазнительными нотками. Слушая его, Майк никак не мог поверить, что это говорила та же девушка, хотя видел, как двигаются ее губы, артикулируя слова.

— Я не могу обещать сделать ваши груди завтра. Все будет зависеть от того, как долго продлится операция на лице, — сказал он. — Но я смогу провести операцию через несколько дней. Это довольно просто — надрез делается в подмышечной впадине, и его не видно даже при отсутствии бюстгальтера.

— Мне надо дать письменное согласие, доктор Кернз, и…

— Да?

— Вы об ЭТОМ не пожалеете, я обещаю вам ЭТО.

Значение последних слов было вполне понятно. Учитывая голос и манеру, с которыми они были произнесены, это могло означать только одно, и Майк почувствовал, как его пульс непроизвольно участился.

— Договорились? — спросила она.

— Как пожелаете, — ответил он. — Я же врач.

Повернувшись, чтобы уйти, Майк взглянул на монитор энцефалографа, и то, что он увидел, потрясло его больше, чем неожиданные изменения голоса и манеры девушки. Обычную модель мозговых волн энцефалограммы, которую они наблюдали с тех пор, как она пришла в сознание, заменили большие вспышки странного тета-ритма, иногда появлявшиеся в период ее бессознательного состояния.

На полпути из больницы домой Майк вдруг вспомнил ее слова о бюсте в Британском музее, хотя еще только утром она утверждала, что никогда там не была. Это было еще одно из целой серии странных явлений, связанных с Жанет Берк.

Однако самое потрясающее заключалось в том, что Майк наконец понял, что он уже слышал раньше второй голос Жанет Берк по своему высокочастотному радио, когда терпящий аварию «Боинг-727» уносил Лин Толман к ожидавшей ее смерти.

«Спаси меня, мой Господин!» — умолял кого-то как в молитве тот же голос, перед тем как перейти в вопль ужаса, заставивший Майка содрогнуться, как будто он исходил от обитателя потустороннего мира.

14

Когда на следующее утро Майк вошел в операционную, доктор Хал Петри уже вставлял в вену на руке Жанет Берк иглу для введения раствора анестетика. Завязывая концы маски, Майк подошел к операционному столу и посмотрел на лежавшую девушку.

Медсестры вымыли ее волосы, предварительно удалив иголки электродов энцефалографа. Волосы стали еще светлее, чем он думал, красновато-золотого оттенка.

— Я доктор Кернз, — сказал он почти ей на ухо. — Вы слышите меня, мисс Берк?

Она открыла глаза, и Майк опять удивился их глубокому фиолетовому цвету. В них не было никакого обжигающего огня, который он заметил вчера вечером, когда она попросила его вернуться и потребовала сделать ей груди, подобающие богине.

— Здравствуйте, доктор. — Ее голос был немного невнятным от лекарств, но это был голос Жанет Берк.

— Все будет в порядке, — заверил он. — Доктор Петри даст вам что-нибудь, чтобы вы уснули.

— Начинайте считать, мисс Берк, — сказал анестезиолог. — Быстро или медленно, как вам нравится.

— Один… два… три… — Ее губы медленно двигались, в то время как Петри слегка нажал на плунжер большого шприца, вводя раствор. — Четыре… пять… шесть…

Майк уже было направился в соседнюю, предоперационную комнату, чтобы завершить подготовку к операции, когда тихий и невнятный голос, называвший цифры, вдруг изменился и стал хрипловатым и вызывающим, как и вчера, но теперь он был громким, четко слышались слова. Поток непристойностей и ругательств неожиданно заставил замереть всех в операционной.

Опешивший от обрушившейся на него ругани, доктор Петри непроизвольно усилил нажим на плунжер шприца, послав в вену дополнительную порцию анестетика. Увеличенная доза лекарства возымела эффект, и поток непристойностей незамедлительно прекратился.

— Бог мой! — В голосе Петри прозвучал восторг. — Что это было?

— Она брала интервью у многих людей с сомнительной репутацией, а именно у Лин Толман, — быстро пояснил Майк, — лекарство, должно быть, подняло из ее памяти отрывочную информацию.

— Я много раз вводил пентотал натрия психически больным и, как в народе говорят, «сыворотку правды» по просьбе полиции, но никогда ничего подобного не слышал.

Подготовка к операции, прерванная обрушившимися на всех ругательствами и непристойностями, возобновилась Майк пожалел о том, что Жанет Берк не была в тот момент подключена к электроэнцефалографу. Он был уверен в том, что снова бы увидел те же серии волн странного тета-ритма, которые удивили его вчера.

Майк принес модель из палаты Жанет Берк, и теперь она стояла на столе, где он мог ее легко видеть, занимаясь своей работой.

— Ты действительно думаешь, что наша пациентка будет выглядеть вот так? — Хал Петри рассматривал модель, пока Майк с помощью медсестры надевал перчатки и операционный халат.

— Как раз это я ей и обещал.

— Надеюсь, не в письменном виде.

— Но при свидетелях. Думаешь, я на это не способен?

— Если ты так уверен, значит, можешь, — уступил Петри. — Однако ты совсем не обезопасил себя от возможности того, что, очнувшись, она может решить, что не хочет выглядеть по-другому, даже так красиво, как эта модель, и подаст на тебя в суд за изменение ее внешности.

— Ее жених как раз это и хочет сделать, — усмехнулся Майк.

— Знаю, — сказал анестезиолог, — он проводил ее до операционной. Кстати, охранник из ФБР находится на смотровой галерее.

Майк посмотрел вверх и узнал агента Джима Макайвора, который сидел на застекленной террасе, опоясывавшей верхнюю часть операционной.

— А где же наш любовник? — спросил он.

Хал Петри рассмеялся:

— Хатчинсон слышал, как я разрешил Макайвору наблюдать за операцией, но ничего не сказал. Наверное, внутри он гораздо слабее, чем выглядит снаружи. Как думаешь, действительно существует опасность того, что банда покойной Лин Толман попытается добраться до мисс Берк?

— ФБР вполне серьезно относится к этой опасности и охраняет ее даже здесь, — ответил Майк, направляясь к столу.

— Даже в случае успеха, — напомнил ему Петри, — у девушки будут психологические реакции, и тогда жених сможет убедить ее подать в суд за неправильное лечение.

— В таком случае мне не остается ничего другого, как сделать ее самой прекрасной девушкой в мире, — сказал Майк и взял скальпель, протянутый ему ассистентом. — А сейчас хватит шутить, следи за ее состоянием.

— Все отлично, — сказал Петри, — даже робот может вводить этот анестетик.

— Не давай ей шевелиться, а то действительно придется заменить тебя на робота.

Подняв верхнюю губу Жанет Берк, он сделал У-образный надрез слизистой оболочки десны чуть ниже складки у начала верхней губы, углубив его до самой кости. Затем отложил нож и, взяв удлиненный прут из нержавеющей стали, расплющенный на конце, начал отодвигать оболочку, пока скуловые дуги не стали хорошо видны. Больничный фотограф занял позицию на стуле, откуда он мог делать снимки операции с помощью телеобъектива. Как и все обслуживающие операцию, он был в колпаке, халате и маске.

15

— Майк, маммопластику ты тоже будешь делать сегодня? — Голос анестезиолога дошел до сознания Майка Кернза, уже полтора часа занятого тончайшей хирургической операцией.

— Хотелось бы. Как она себя чувствует?

— Все, что ты до этого делал, ее не беспокоило, — сказал Петри, — но это беспокоит меня.

— Почему, Хал?

— Ты действительно сделал ее похожей на модель? При всех этих кровоподтеках под кожей вокруг глаз и на скулах сложно определить.

— Мы не можем быть уверены, пока не снимем повязки и кровоподтеки не рассосутся. Для этого потребуется шесть-восемь недель, но я готов поставить на кон весь свой гонорар, что результат будет таким, как планировалось.

— Так как быть со второй операцией? — снова спросил Петри.

— Сделаем маммопластику сегодня тоже, — сказал Майк операционной бригаде. — Естественно, нам необходимо провести подготовку и полностью сменить перчатки, халаты и простыни.

— Все готово, доктор, — сказала старшая медсестра. — Стол приподнять?

— Пожалуйста. — Майк снял халат, осторожно, чтобы не инфицировать руки, снял перчатки, в которых работал во время первой операции. — Чем ближе к сорока пяти градусам вы сможете ее приподнять, тем скорее мы закончим.

Пока проходила подготовка и операционная бригада надевала новые стерильные халаты и перчатки, Майк изучал груди Жанет, обнаженные после того, как его помощник убрал стерильное полотенце. Они были маленькие, однако хорошей формы и высоко поднятые, с ореолами темной кожи вокруг сосков.

— Такого типа груди идеально подходят для подмышечного метода, — сообщил он персоналу. — Даже под местной анестезией легко добраться до концов основных пекторальных мышц под ними, расширить пространство и вставить протезы. Затем, выдвинув вперед соски, увеличить объем груди до размеров, которые предпочитает иметь пациентка.

— Если ты сможешь починить их так же, как ее лицо, — сказал Петри, — девочке не придется даже носить лифчик.

— Ей придется его носить, иначе она получит от меня нагоняй. — Майк взглянул на фотографа, который только что закончил делать предварительные снимки. — Готов, Джо?

— Как скажете, доктор.

— Все в порядке, — подтвердила старшая медсестра, — у нас есть два набора стерилизованных протезов разных размеров, как вы приказали, доктор Кернз.

…Когда Майк наконец отошел от операционного стола, галерея огласилась восторженными возгласами, а фотограф приблизился, чтобы запечатлеть крупным планом замечательный окончательный результат.

— Это действительно произведение искусства, и какой прекрасный финал! — воскликнул доктор Петри. — Одно можно сказать точно: независимо от того, понравится ли ей новое лицо или нет, она никогда не подаст на тебя в суд за результаты последней операции.

16

Джордж Стенфилд и Джеральд Хатчинсон ждали в палате Жанет.

— С ней все в порядке, — сообщил Майк. — Она будет находиться в реанимационной, пока не придет в сознание. Но это только предосторожность.

— И тогда она будет в полном порядке? — спросил Стенфилд.

— Несомненно. Доктор Себастьян наблюдал за операцией с галереи и полностью одобрил всю процедуру. Он даже намерен дать описание использованного мной метода подъема раздробленных скуловых костей в новом издании своего учебника.

— Прекрасно, Майк, — сказал Джордж Стенфилд.

— Маммопластика ее тоже совершенно не утомила, — добавил Майк.

Джеральд Хатчинсон глядел в окно и не участвовал в разговоре, пока Майк не упомянул об операции на груди. Тогда он резко обернулся и спросил:

— Какого черта! Что вы имеете в виду под маммопластикой?

— Это операция по увеличению размера груди…

— Я знаю, что такое маммопластика — это подленький способ воспользоваться женским тщеславием. Кто, черт возьми, дал вам право на это?

— Вчера во время вечернего обхода мисс Берк спросила меня, могу ли я сделать увеличивающую маммопластику после того, как закончу операцию на лице, — объяснил Майк. — Она мотивировала это тем, что если я намерен сделать из нее богиню, то должен дать ей соответствующую грудь.

— Я слышу об этом впервые, — удивился Стенфилд.

— Во сколько вы оба были здесь вчера? — спросил Майк.

— Я был примерно в три, — сказал Стенфилд.

— Я находился здесь примерно до четырех, — уточнил Хатчинсон, — вчера вечером у меня была лекция.

— По всей видимости, мисс Берк приняла решение относительно маммопластики после того, как вы ушли, — сказал Майк. — Она подписала согласие на операцию, она знала, что делает. Кроме того, операция совсем незначительная. Многие хирурги делают ее сейчас даже в своих приемных. Мисс Берк была в хорошем состоянии, когда я закончил восстановление лица, поэтому я сразу же приступил к маммопластике. Сожалею, что вы об этом не знали.

— Жанет часто шутила по поводу фальшивых грудей, — сказал Стенфилд, — но я не предполагал, что она относится к этому так серьезно. Наверное, после нашего ухода ей пришло в голову, что вы можете исправить сразу же и это.

— Не прикидывайтесь простаком, Джордж, — сказал Джеральд Хатчинсон тоном старшего наставника. — Жанет, наверное, сказала Кернзу, что мы с вами вечером уже не появимся, поэтому он, зная, что его никто не остановит, и пользуясь ее не вполне рациональным состоянием, уговорил ее на еще одну дорогостоящую операцию, чтобы набить себе карманы. — Он резко повернулся к Майку. — Вы не посмеете утверждать, что сотрясение мозга не сказалось на ее сознании.

— Она действительно показалась мне возбужденной и немного не в себе, — врожденная честность заставила Майка признаться, — даже ее голос звучал как-то странно, когда она просила сделать эту операцию.

— Что вы имеете в виду. Она говорила не своим голосом? — спросилСтенфилд.

— Именно. Я объяснил все это смущением при такого рода просьбе, однако другие странные вещи также имели место.

Майк рассказал о странных волнах на экране энцефалографа, что заставило его обратиться за консультацией к доктору Рандалу Маккарти.

— Маккарти? — нахмурился Джеральд Хатчинсон. — Были какие-то сообщения о скандале, связанном с ним, когда он прибыл сюда в университет преподавать?

— Не могу знать, — сказал Майк, — в это время я работал в Нью-Йорке.

— Я проверю, когда вернусь в издательство, — сказал Джордж Стенфилд, — но я не помню этого скандала.

Вдруг Майку пришла неожиданная мысль:

— Вы говорили, что ФБР отдало вам копии пленок, которые были в чемоданчике Жанет, те, с интервью Лин Толман?

— У меня оригиналы, — сказал Стенфилд, — ФБР сняло копии и оставило их у себя.

— Можно послушать некоторые из них?

— Конечно. — Стенфилд с любопытством взглянул на него. — Приходите ко мне в кабинет к пяти часам. К этому времени я постараюсь отыскать и эту историю о докторе Маккарти.

— Еще один шарлатан? — усмехнулся Джеральд Хатчинсон. — Неудивительно, что вы убедили его подтвердить нормальное состояние Жанет, когда она явно была не в себе.

Майк проигнорировал этот выпад. В противном случае ему пришлось бы просто ударить Хатчинсона.

17

— Мы можем прослушать пленки в нашей звуковой лаборатории, — сказал Джордж Стенфилд, когда Майк во второй половине дня пришел в кабинет газетчика. — Между тем я нашел кое-какие материалы о докторе Маккарти, которые могут вас заинтересовать.

Джеральд Хатчинсон тоже был в комнате, но не произнес ни слова, когда Майк вошел.

Материал о докторе Маккарти был посвящен его довольно загадочным экспериментам в области парапсихологии, и Майк вспомнил, что доктор Себастьян явно был под большим впечатлением от способностей психиатра. Он едва закончил чтение, когда зазвонил телефон и Стенфилд поднял трубку.

— В лаборатории все готово. Майк, вы закончили? — спросил он, положив трубку.

— Да, но мне еще нужно провести вечерний обход в больнице.

В лаборатории они устроились в удобных креслах.

— Запускайте пленки, — сказал Стенфилд механику.

Раздался щелчок, и из динамика донесся голос Жанет Берк.

— Пленка номер три, интервью Лин Толман… Ну, хорошо, Лин, расскажи мне, как ты сошлась с людьми, которые устраивали взрывы?

Из динамика вырвался поток ругательств, и Майк замер от неожиданности. Почти с первых слов он узнал этот хрипловато-наглый голос. Он слышал его вчера вечером в палате Жанет Берк, когда она просила сделать ей маммопластику, и еще раз сегодня утром, когда Хал Петри начал делать ей анестезию.

— Что-нибудь случилось, доктор? — спросил Джордж Стенфилд.

— Нет. А что?

— У вас вид, как будто вы увидели призрака.

— Услышал, а не увидел. — Майк быстро пришел в себя. — Первый и последний раз я видел Лин Толман, когда она лежала мертвая на полу в аэропорту. Слышать ее голос сейчас довольно странно.

Майк не сказал газетчику и Джеральду Хатчинсону, который подозрительно смотрел на него, что слышал этот голос из уст Жанет Берк уже дважды за прошедшие сутки. Но был еще и третий случай, когда охваченный ужасом перед катастрофой женский голос прокричал: «Спаси меня, мой Господин!»

Силой, которую Толман призывала спасти ее, мог быть не кто иной, как сам Сатана. Из этого следовал лишь один вывод, дошло до сознания Майка, тот, который он тщетно пытался отбросить с того самого момента, когда впервые увидел странные вспышки тета-волн на мониторе энцефалографа, соединенного с мозгом Жанет Берк.

Хотя труп Лин Толман находился в холодильнике морга, злой дух, или, точнее сказать, демон, который заставил Лин Толман устроить террор, унесший более пятидесяти жизней, все еще здравствовал.

Более того, в этой дьявольской игре демоническая сущность Лин Толман завладела телом Жанет Берк. Все это, несомненно, произошло в момент катастрофы самолета. Самое худшее, однако, заключалось в том, что, превращенная талантливыми руками Майка в одну из самых прекрасных женщин мира, Жанет сама теперь могла творить невиданное зло. И это для него теперь стало неоспоримой истиной.

Книга вторая ВТОРОЕ НЕВЕРОЯТНОЕ

Концепцию существования злого и преступного начала или духа, способного овладеть душой изначально хорошего человека, вряд ли можно объяснить, не вызвав в человеческом сердце каких-то необъяснимых ассоциаций с колдовством или дьявольщиной.

Корбет X. Тригпен, врач, и Херви М. Чекли, врач. Три лица Евы

1

В холле издательства газеты Майк сначала нашел номер в телефонном справочнике, потом направился в телефонную будку и позвонил.

— Приемная доктора Маккарти, — ответил мужской голос.

— Простите, кто говорит?

— Это Рандал Маккарти. Это вы, доктор Кернз? Я только что о вас подумал.

— Я тоже. Может быть, нам уже и не нужен телефон, но поскольку нас уже соединили, мы можем им воспользоваться. Вы будете у себя в ближайшие полчаса, доктор?

— Конечно. Я просматриваю газеты, скопившиеся у меня, пока я был на семинаре в Дерхаме. Моя приемная расположена в здании 13-Д, комната триста четыре в старом помещении медицинской школы. Как скоро вы приедете?

— Минут через пятнадцать. Я сейчас в здании газеты «Стар». Беседовал с Джорджем Стенфилдом о его племяннице.

— С ней все в порядке? Она приходила в себя, когда я зашел в ее палату после ленча.

— Значит, вы видели ее уже после моего ухода. Ждите меня через пятнадцать минут.

Медицинская школа располагалась в самом центре большого комплекса, и Майку не сразу удалось разыскать здание 13-Д и комнату триста четыре. Когда он открыл дверь, на стене за спиной сидящего за своим столом Рандала Маккарти он с удивлением увидел сморщенную человеческую голову с длинными свисающими волосами. В глазах застыл отсутствующий взгляд давно умершего человека; сама же голова размером в одну четвертую нормальной величины высохла настолько, что вся состояла из глубоких морщин и выпуклых складок старой кожи.

— Заходите, доктор Кернз. — Маккарти оторвался от стола, заваленного бумагами, и протянул руку. — Не обращайте внимания на эти штуки. Я провел один семестр среди индейцев племени живаро в Верхней Аризоне. У них есть варварский обычай съедать тела погибших на охоте или погибших в бою соперников, но сохранять их головы как символы своей доблести.

— Это немного шокирует.

— Остальное я собрал в экспедиции по Центральной Африке и на Гаити. — Легкий жест левой руки с длинными пальцами, на которой красовался перстень со сверкающим изумрудом, указал в сторону причудливой коллекции, которую в мыслях Майк сразу же назвал хламом.

— А это, кажется, шаманская кукла. — Майк показал на маленькую фигурку на столе, в животе которой торчало несколько больших иголок.

— Это уже использованная кукла. Я купил ее у шамана-целителя на Гаити после того, как она выполнила свою роль — принесла смерть врагу его клиента. Кстати, очень странная смерть. На теле ни следа, и в то же время кишечник умершего был проколот в нескольких местах, что вызвало острый перитонит. Диагноз подтвердился при вскрытии. Я сам все это видел в мае прошлого года.

— Вы сами наверняка не верите в колдовство, доктор!

— Нет, но я заметил, что колдуны всегда делают так, чтобы об их колдовстве, подготовке куклы и втыкании в нее иголок обязательно знала жертва. Когда это сделано и доверчивый обреченный человек об этом знает, то здесь прободение кишечника можно легко объяснить тем, что беспокойство и эмоциональная напряженность могут вызвать стрессовую язву, которая разъест стенки внутренностей.

— Да, наверное.

— Конечно, трудновато объяснить, как в этом случае на шесть иголок в кукле приходилось точно двенадцать дырок в кишечнике.

Майк пожал плечами:

— Мне кажется, когда возникают такие вещи, нужно уподобиться королеве из книги «Через увеличительное стекло», которая успевала поверить в шесть невозможных вещей до завтрака.

— Верить в то, что мы считаем невозможным, по моей части уже в течение последних десяти лет. Это не для вас. Хирурги обычно бывают самыми прагматичными людьми среди медиков. Так что вас взволновало сегодня?

Майк вкратце рассказал Маккарти о его разговоре с Джорджем Стенфилдом и все, что было связано с Жанет Берк в последнее время. Психиатр внимательно выслушал весь рассказ. Затем кивнул, мотнув своей бородкой, как показалось Майку, словно мудрый и злобный старый козел.

— На этот раз вам не нужно становиться книжной королевой, о которой вы рассказывали, чтобы поверить в то, что произошло, доктор Кернз. Ответ прост.

— Может быть, для вас, но не для меня. Любой ответ, о котором я могу подумать, оказывается невозможным с точки зрения логики. Сию минуту я почти готов поверить в то, что демон Лин Толман завладел телом Жанет Берк.

— В это невероятное вы просто не можете поверить, доктор Кернз. Демоны и злые духи существуют только в умах легковерных людей или в воображении авторов, которые знают, на чем можно заработать деньги. Вместо этого попытайтесь поверить в то, что у вашей пациентки произошло раздвоение личности. Мы часто встречаемся с этим явлением в психиатрии, особенно в случаях шизофрении. Однако это гораздо чаще можно встретить среди обычного населения, чем вы можете себе представить.

— Вы хотите сказать, что вообще не верите в демонов?

— Зачем высасывать что-то из пальца, когда имеется достаточно людей настолько злых, что этого зла вполне хватит на весь мир. Возьмите, к примеру, Лин Толман.

— А как вы объясните изменение голоса Жанет Берк настолько, что он стал похож на голос Лин Толман, записанный на пленку?

— Когда вторая или третья личность проявляется в первый раз, она всегда использует голос и манеры оригинала. Если больной имитирует кого-нибудь, кого вы знаете, эффект иногда бывает поразительным, как это и произошло с вами вчера и сегодня утром.

— Но почему Лин Толман?

— Я могу предположить, что мисс Берк втайне завидовала ей.

— Но наверняка не ее преступным наклонностям.

— Вероятно, нет. Когда я разговаривал с вашей больной до операции, я заметил нотку зависти в ее голосе, когда она рассказывала о том, как красива была Лин Толман и как она хвасталась, что может покорить любого мужчину. Жанет Берк не была красивой, хотя, может быть, уже стала, судя по модели в ее палате, которую я увидел, зайдя к ней сегодня. Поэтому, когда она ударилась головой во время катастрофы, клетки ее мозга получили достаточное сотрясение для появления второй личности. И вполне естественно, что подсознательно эта личность должна быть, хотя бы частично, такой же прекрасной, как Лин Толман.

Все было так просто, и Майк удивлялся, почему он не мог принять логичное объяснение этой загадки так же безоговорочно, как это делал психиатр.

— Как долго может продлиться такое состояние?

— Думаю, что недолго, — сказал Маккарти, — если послеоперационное выздоровление пойдет нормально, она превратится в красивейшую девушку и превзойдет даже Лин Толман. Мужчины будут бегать за ней табунами. Мне и самому нравится эта идея. — Он испытующе взглянул на Майка. — Если, конечно, вы не захотите исполнить роль Пигмалиона и оставить ваше творение при себе.

— Об этом можете не беспокоиться, — сказал Майк твердо. — Когда я учился косметической хирургии в Нью-Йорке, я понял, что большинство моих клиентов будут составлять женщины, желающие исправить свою внешность, чтобы привлекать мужей, любовников и так далее. Поэтому я всегда четко разграничиваю свою личную и профессиональную жизнь.

Маккарти пожал плечами:

— Если бы все мужья полностью выполняли свои функции любовников, у нас с вами было бы гораздо меньше работы. Креме обычных психозов, психиатру чаще всего приходится иметь дело с жалобами женщин, которые хотят, чтобы их любили, пусть даже и сам доктор, который пытается оказать им помощь.

— Аналогичное положение и в косметической хирургии, — согласился Майк. — Я лично решил не вступать в романтические отношения со своими пациентками.

— Это гораздо труднее, чем то, что делают многие ваши коллеги. Некоторые косметические хирурги в этом городе, а еще хуже на Западном побережье, ведут себя так, что по сравнению с ними Казанова может показаться желторотым птенцом.

— Вы осмотрите мисс Берк повторно и возьметесь за лечение этого личностного нарушения, если, надеюсь, это действительно то, о чем мы говорили?

— Конечно. А если вы возьмете меня своим пациентом, я некоторое время побуду в больнице и смогу ее видеть практически каждый день.

— А что же я могу сделать для вас?

— Завтра у меня начинается летний отпуск, и я хотел бы сделать подтяжку на лице. Это вас удивляет?

— Нисколько. В наши дни многие мужчины это делают, но обычно они старше вас.

— Мне сорок семь, но, как вы можете судить по лицу, я успел очень многое за эти годы, хотя, к счастью, все остальное сохранилось в хорошем состоянии. Как вы считаете, мое лицо можно омолодить?

Майк придвинулся ближе и направил настольную лампу на лицо Маккарти, чтобы лучше его рассмотреть.

— Оно ужасно, да? — спросил психиатр, криво улыбаясь.

— Я видел и похуже. Скажите, почему вы носите вандейковскую бородку?

— Вы хотите знать, чего я стыжусь? Я хочу скрыть впалый подбородок.

— Я так и подумал. — Майк вернул лампу в прежнее положение. — Вы влюблены в свою бороду?

— Не больше, чем в мешки под глазами, обвислые щеки и впалый подбородок.

— В таком случае я предлагаю полную реконструкцию лица: убрать жировые мешки под глазами, опустить переносицу до прямой линии и, используя кость, составляющую горбинку вашего носа, нарастить подбородок.

— А вы сможете все это сделать за один присест?

— Запросто. Для наращивания подбородка проще всего использовать кость переносицы, но я не могу сказать, хватит ли этой кости для поднятия подбородка в нужной пропорции с остальным лицом, пока вы не сбреете бороду. Но если нам потребуется еще, я могу взять немного от подвздошной кости или даже хрящ от одного из ваших плавающих ребер.

— Считайте, что я ваш пациент, но относительно носа я еще подумаю. Я, знаете, привык к нему, как Сирано.

— Оставьте нос, какой он есть, если хотите, — сказал Майк, — я могу взять фрагмент кости для подбородка в другом месте.

— Когда вы можете сделать операцию?

— Как только вы освободитесь. Я еще не развернул полностью свою практику косметической хирургии.

— А можно это сделать в понедельник утром?

— Я позабочусь о палате и операционной, когда поеду через несколько минут в университетскую больницу осмотреть Жанет Берк, — пообещал Майк. — Хотите знать, каков будет мой гонорар?

— Где-то в Библии сказано, что золотые руки заслуживают вознаграждения. Я предоставляю это решать вам.

— Обычно за такую работу я беру пять тысяч, — сказал Майк, — но, учитывая профессиональную скидку коллеге-врачу, могу снизить сумму до трех.

— Меня это устраивает, — кивнул Маккарти.

— Вам лучше зарегистрироваться в больнице для предварительной анестезической подготовки после ленча в субботу, — сказал ему Майк. — Во время выходных я буду в городе, поэтому зайду в воскресенье утром и сделаю несколько рентгеновских снимков, чтобы изучить вашу внешность без бороды.

— Мне страшно об этом подумать, — произнес Маккарти игриво, — до встречи в воскресенье, доктор.

2

Жанет Берк не спала, когда Майк вошел к ней в палату университетской больницы на следующее утро. Судя по записям, за ночь ей пришлось сделать только одну подкожную инъекцию.

— Вы хорошо выглядите, — сказал он ей.

— Обманщик! Я выгляжу, как человек в железной маске. Как долго мне еще придется носить эту штуку?

— Около двух недель, пока не начнут срастаться сломанные кости.

— Все прошло по вашему плану?

— Прекрасно. Теперь я намерен снять трахеотомическую трубку.

— Когда сегодня утром я не увидела вашу модель, я испугалась, что вы ее убрали, потому что я не буду на нее похожа в конце концов, — призналась Жанет, когда он залеплял маленькую ранку у нее на шее.

— Я отвез модель к литейщикам по дороге в больницу, чтобы они отлили ее в бронзе.

— Вы всегда так уверены в результатах своей работы?

— Я обещал сделать вас прекрасной, как вы и хотели. Есть ли у вас какие-либо жалобы к настоящему моменту?

— Только одна. Почему у меня забинтована грудь? Каждый раз при глубоком вздохе я чувствую какое-то напряжение и несколько раз ощущала боль в подмышках.

— Это для того, чтобы предотвратить накопление крови или ее сыворотки около протезов…

— Каких протезов?

— Я имплантировал протезы с силиконовым желе в обе ваши груди.

— Я знаю все о силиконовых имплантантах. Я писала о пластических операциях, которые в Чикаго называются «увеличивающая маммопластика». Так вы хотите сказать, что вставили мне этот… эти протезы?

— В конце операции на лице ваше состояние было вполне удовлетворительным, поэтому я сразу перешел ко второй стадии и имплантировал протезы из силиконового желе в обе ваши груди, как вы и просили.

— Я не помню, чтобы я просила вас что-то делать с моим бюстом, доктор. — Ее голос звучал довольно сердито.

— Когда я уходил от вас вечером перед операцией, вы окликнули меня и сказали: «Поскольку вы намерены превратить меня в богиню, доктор, тогда сделайте мне соответствующую грудь». Вы также дали письменное согласие на операцию.

— Покажите мне его, — ее голос стал менее раздраженным, или, по крайней мере, ему хотелось в это верить, — я такого не помню.

Майк нажал на кнопку вызова медсестры. Когда дежурная сестра ответила, он попросил:

— Принесите мне, пожалуйста, письменные согласия мисс Берк на операции, оба согласия.

— Хорошо, доктор, сейчас.

Через минуту в дверь постучали, и сестра дала Майку папку с двумя напечатанными формами.

Он передал формы Жанет и, после того как она изучала их с минуту, спросил:

— Это ваши подписи на обеих формах?

— Похоже, мои, но не помню, чтобы я говорила вам что-нибудь об операции на груди, — она вернула папку медсестре, которая после этого вышла из палаты, — или подписывала разрешение, дающее вам право ее провести.

— Вы не пожалеете об этом, когда мы снимем повязки и вы увидите, что ваш бюст достоин самой Афродиты.

Она пожала плечами… и тут же содрогнулась от боли.

— Наверное, мне нужно быть благодарной уже за то, что я осталась жива, несмотря на то, что мне приходится есть детское питание, которое процеживают мне в рот через решето этих резиновых трубок. Но в любом случае все могло бы кончиться гораздо хуже.

— Между прочим, — сказал Майк, — в понедельник я оперирую на лице одного знакомого вам человека, доктора Маккарти.

— На его лице любое новшество можно будет считать улучшением, — сказала она, — похоже, мне суждено принести вам удачу, доктор Кернз?

— Вы уже начали. Когда вы вернетесь к людям и они увидят, как вы прекрасны, мужчины станут на уши, пытаясь добиться вашего внимания.

3

Ближе к вечеру позвонил Джордж Стенфилд. Голос издателя звучал тревожно.

— Вы можете встретиться со мной и Джеральдом у меня в пять часов, Майк? — спросил он.

— Конечно, а что произошло?

— Это касается Жанет, но я не хотел бы обсуждать это по телефону.

— Я буду в пять. У меня сейчас последний пациент.

Майк повесил трубку и несколько секунд смотрел на нее задумчиво, размышляя над тем, что могло встревожить дядю его пациентки. Он мог ожидать неприятностей от Джеральда Хатчинсона, но не от Стенфилда. Затем, повинуясь секундному порыву, он позвонил в университетскую больницу на тот этаж, где находилась палата Жанет. Ответила Эллен Страбо.

— Это доктор Кернз, — сказал он, — у мисс Берк были сегодня посетители?

— Только ее дядя, мистер Стенфилд, и этот жених. Вы сказали, что они могут ее навещать в любое время, но я все равно собиралась вам позвонить.

— Почему?

— После разговора с мисс Берк мистер Стенфилд вышел и попросил меня сделать ксерокопии ее письменных согласий на операции. В регистрационных документах больницы он числится ее ближайшим родственником, ответственным за оплату счетов, поэтому я сочла возможным сделать для него эти копии.

— Встреча с ними расстроила пациентку?

— Похоже, да… немного. Когда они ушли, она попросила снотворное, которое вы прописали. Мы дали ей лекарство, и она проспала почти всю вторую половину дня.

Когда Майк вошел в кабинет Джорджа Стенфилда, он не удивился, застав там Джеральда Хатчинсона, но его встревожило присутствие маленького пухлого человека в толстых очках.

— Профессор Лейбовиц, доктор Кернз. — Голос газетчика казался еще больше натянутым, чем по телефону, а его манера — даже немного враждебной. Глаза Джеральда Хатчинсона выражали только довольную антипатию, которую, как показалось Майку, можно было наблюдать в глазах зрителя римских гладиаторских боев, когда он обрекал на смерть упавшего воина, опустив вниз большой палец руки.

— Я встречался с профессором Лейбовицем некоторое время назад, когда мы выступали свидетелями на одном процессе, — сказал Майк, здороваясь за руку со специалистом-графологом.

— Перед тем, как мы начнем, — сказал Стенфилд, — я должен признаться кое в чем.

— Что сняли копии с больничных документов?

— Да. Откуда вы знаете?

— После вашего звонка я позвонил в больницу, чтобы справиться о состоянии мисс Берк. Мисс Страбо, дежурная медсестра, сообщила мне о вашей просьбе снять ксерокопии.

— Мне, конечно, следовало предварительно позвонить вам, — признал Стенфилд, — но когда мы были у Жанет, сестра оставила историю болезни на столе и ушла, а Джеральд стал ее просматривать.

— Я заметил, что подписи под двумя документами о согласии на операцию разные, — перехватил инициативу Хатчинсон. — Естественно, одна была подделкой, поэтому я настоял на том, чтобы Джордж снял с них копии и показал графологу.

— Я, конечно, сразу же подумал о профессоре Лейбовице, — добавил Стенфилд, — поскольку, как вы, наверное, знаете, его мнение относительно почерков признано авторитетным даже в Верховном суде.

— Я хотел бы услышать мнение профессора, — сказал Майк спокойно. — Но, несмотря на любые различия, которые он может обнаружить в этих двух документах, я могу вас заверить, что они оба подписаны мисс Берк.

Джеральд Хатчинсон криво усмехнулся, но ничего не сказал.

— Пожалуйста, профессор, — сказал Стенфилд.

Лейбовиц разложил три ксерокопии на письменном столе Стенфилда и направил на них свет настольной лампы. Из кармана спортивной куртки он достал большую лупу.

— Я пометил эти образцы буквами «А», «Б», «В».

Он говорит таким тоном, подумал Майк, как будто дает показания в суде.

— Образец «А» — письмо, написанное мисс Берк мистеру Стенфилду две недели назад. Образец «Б» — больничная форма, согласие на операцию, очевидно, подписанное мисс Берк и засвидетельствованное Амандой Шефтал.

— Миссис Шефтал — медсестра утренней смены на этаже, — пояснил Майк.

— В этом документе доктору Кернзу дается разрешение проводить все необходимые хирургические процедуры с мисс Берк. Документ явно подписан ею, поскольку подписи на нем и на письме мистеру Стенфилду идентичны.

— Вы хотите сказать, что второй документ подписывала не она? — спросил Майк.

— Конечно же нет, как готов заявить профессор Лейбовиц, — сказал Джеральд Хатчинсон с ноткой триумфа в голосе.

— Пожалуйста, джентльмены, — прервал их специалист-графолог, — позвольте мне продолжить анализ, а затем мы обсудим, что это все означает.

— Простите, профессор, — извинился Майк, — пожалуйста, продолжайте.

— Образец «В» — аналогичная форма-согласие, предполагающая предоставление доктору Кернзу право на проведение операции под названием «двойная увеличивающая маммопластика».

— И подписанная пациенткой в тот же день вечером, — вставил Майк твердо.

— Подписано ее именем, — сказал Лейбовиц тоже твердо, — но не той же рукой, которая написала письмо мистеру Стенфилду и подписала первое согласие на операцию.

— Это невозможно! — воскликнул Майк. — Абсолютно невозможно.

— Вы упустили еще один возможный вариант, доктор, — резко вставил Хатчинсон, — подделку.

— Это ложь! — воскликнул Майк. — И вы можете ответить за такое обвинение перед судом.

— Что мы и собираемся сделать, — заявил Хатчинсон категоричным тоном.

— Ну, пожалуйста, джентльмены, — прервал их Джордж Стенфилд, — вопрос не в том, что кто-то на кого-то подаст в суд. Я, как ближайший родственник Жанет, хочу добраться до сути всего происходящего. Продолжайте, профессор.

— Вторая подпись засвидетельствована другим лицом, — сказал графолог, — имя трудно прочитать, но похоже на Эллен Страбо.

— Мисс Страбо дежурит на этаже с трех до одиннадцати, — пояснил Майк. — Мисс Берк попросила меня сделать маммопластику около пяти часов за день до операции, когда я уже собирался уходить. Я велел мисс Страбо подготовить форму и засвидетельствовать подпись больной, что она и сделала. Это нормальная больничная процедура, и я не понимаю, почему возник вопрос о том, что мисс Берк ее не подписывала?

— Свидетельство вполне определенное, доктор Кернз, — сказал профессор Лейбовиц, — кто бы не подписал за мисс Берк, — имитировал ее подпись, однако есть незначительные каллиграфические отличия между последней подписью и первыми двумя.

— Почему же вы не спросите саму мисс Берк? — поинтересовался Майк.

— Мы спросили, — ответил Джеральд Хатчинсон, — я показал ей вторую форму, и она совершенно не помнит, что подписывала ее.

Захваченный врасплох таким поворотом событий, Майк на минуту замялся.

— Когда я сказал ей сегодня утром, что провел маммопластику обеих грудей, она действительно была удивлена, — произнес он задумчиво. — Но ее это не расстроило.

— Расстроило позже, — сказал Джеральд Хатчинсон, — очень расстроило.

— В любом случае, — продолжал Майк, — первая форма-разрешение дает мне право делать все, что показано.

Жанет, хочу добраться до сути всего происходящего. Продолжайте, профессор.

— Вторая подпись засвидетельствована другим лицом, — сказал графолог, — имя трудно прочитать, но похоже на Эллен Страбо.

— Мисс Страбо дежурит на этаже с трех до одиннадцати, — пояснил Майк. — Мисс Берк попросила меня сделать маммопластику около пяти часов за день до операции, когда я уже собирался уходить. Я велел мисс Страбо подготовить форму и засвидетельствовать подпись больной, что она и сделала. Это нормальная больничная процедура, и я не понимаю, почему возник вопрос о том, что мисс Берк ее не подписывала?

— Свидетельство вполне определенное, доктор Кернз, — сказал профессор Лейбовиц, — кто бы не подписал за мисс Берк, — имитировал ее подпись, однако есть незначительные каллиграфические отличия между последней подписью и первыми двумя.

— Почему же вы не спросите саму мисс Берк? — поинтересовался Майк.

— Мы спросили, — ответил Джеральд Хатчинсон, — я показал ей вторую форму, и она совершенно не помнит, что подписывала ее.

Захваченный врасплох таким поворотом событий, Майк на минуту замялся.

— Когда я сказал ей сегодня утром, что провел маммопластику обеих грудей, она действительно была удивлена, — произнес он задумчиво. — Но ее это не расстроило.

— Расстроило позже, — сказал Джеральд Хатчинсон, — очень расстроило.

— В любом случае, — продолжал Майк, — первая форма-разрешение дает мне право делать все, что показано.

— Я не уверен, что суд сочтет этот аргумент применимым ко второй операции, доктор Кернз, — сказал профессор Лейбовиц.

— Почему?

— Была ли маммопластика действительно показана?

— Косметически, конечно.

— Было ли это связано с исправлением увечий, полученных мисс Берк во время катастрофы?

— Нет. Я сделал маммопластику только потому, что она попросила. Подождите минуту, — воскликнул он, — эту проблему можно решить, если позвонить мисс Эллен Страбо в больницу. — Он протянул руку к телефону на столе Стенфилда. — Можно воспользоваться?

— Конечно.

— Включите, пожалуйста, переговорное устройство. Я хочу, чтобы вы все слышали, — сказал Майк, набирая телефюн университетской больницы. Он попросил соединить его с комнатой медсестер на этаже, где лежала Жанет Берк.

— Мисс Страбо, — сказал он, когда его соединили, — расскажите, пожалуйста, подробно, что происходило, когда я вас попросил взять второе письменное согласие у мисс Берк на проведение маммопластики вечером за день до операции.

— Я написала название операции и имя больной, как обычно это делаю по требованию врача, и принесла документ в палату, — сказала медсестра.

— Больная сомневалась хоть секунду, когда подписывала его?

— Нет, доктор. Но она выглядела возбужденной. Она смеялась. Ее глаза горели каким-то странным огнем.

— В каком смысле?

— Ну… я думаю, можно сказать, дьявольским.

Майк сидел согнувшись у телефона, когда задавал вопрос. Теперь он неожиданно выпрямился с удивленным выражением лица.

— Вы сказали дьявольским? — быстро переспросил он.

— Да. Мисс Берк была возбуждена, как будто замышляла что-то против кого-то. У нее даже изменился голос, он стал каким-то хрипловатым. И руки немного дрожали, когда она подписывала документ.

— Но она не отказывалась его подписать?

— Да нет. Она даже не потрудилась прочитать его внимательно. Когда я подписывала его как свидетель, она засмеялась и сказала: «Сестра, у меня будет самая прекрасная пара сисек, какую только видел мир».

— Это абсурд! — воскликнул Джеральд Хатчинсон. — Жанет никогда бы так не сказала.

— Это все, что она сказала, мисс Страбо?

— Э… нет. Она взяла с меня обещание, если вечером придут ее дядя и жених, ничего им не говорить об этой операции.

— А вы спросили ее почему?

— Нет. У нее довольно маленькая грудь для ее роста, и я подумала, что, может быть, она хочет сделать другую в качестве свадебного подарка.

Джеральд Хатчинсон выглядел так, как будто его сейчас хватит удар. Наклонившись к переговорному устройству, он произнес:

— Это мистер Хатчинсон. Вы уверены, что это она просила вас не говорить об операции, а не доктор Кернз?

— Конечно, — ответила Эллен Страбо без колебания. — Доктор Кернз уже ушел. Но я заметила еще одну вещь. Больная еще была подсоединена к энцефалографу, а доктор Кернз просил меня следить за появлением тета-волн, которые он иногда наблюдал. В тот момент их было много на экране.

— Благодарю вас, мисс Страбо, — сказал Майк и повесил трубку.

— А что там происходит с этими тета-волнами? — спросил Джеральд Хатчинсон с подозрением.

— Время от времени мы замечали необычные волны на электроэнцефалограмме. По-видимому, это последствие перенесенного сильного сотрясения мозга. — Он надеялся, что это объяснение удовлетворит двух мужчин, но не того, который уже все для себя решил.

— Сестра явно в сговоре с вами, — сказал Хатчинсон.

Майк с трудом сдержался.

— Вы слышали, она сказала, что мисс Берк была возбуждена. Этим можно объяснить любые различия в этих двух подписях.

— Я не согласен, — вдруг неожиданно возразил графолог, — различия более глубокие.

— Вам придется мне их показать, — решительно заявил Майк, — обвиняемый имеет право видеть выставляемые против него улики.

— Я ни в чем вас не обвиняю, Майк, — сказал Джордж Стенфилд, — что касается меня, то я удовлетворен объяснением.

— А я нет, — вставил Джеральд Хатчинсон, — пожалуйста, продолжайте, профессор.

Эксперт положил все три образца рядом и дал Майку лупу.

— Изучите первое разрешение на операцию, доктор, — велел он. — Как вы видите, подпись четкая и ясная. Прописная «Ж» была симметричная, строчные «а» и «н» имеют хорошую форму, а строчные «е» и «т» выведены без разрыва. То же можно сказать о буквах фамилии Берк, особенно «к», которая в конце подписи обычно превращается в закорючку.

— Я вижу.

— Посмотрите теперь на подпись под вторым разрешением на операцию. Заметили, что прописная «Ж» напечатана, а не написана, как на первом документе. Можно также видеть разрыв между строчными «н» и «е», и строчная «т» выписана по-другому.

— И вы пришли к выводу, что эти два документа подписаны разными людьми? — спросил Майк.

— По крайней мере, другим почерком. Доказательства бесспорны, и я могу заявить это на суде.

— Надеюсь, вы не обидитесь, Майк, но есть один вопрос, который наверняка задал бы любой дотошный юрист в случае иска за неправильное лечение, — угрюмо добавил Джордж Стенфилд.

— Мне придется отвечать на многие вопросы, — сказал Майк покорно, — выкладывайте.

— Как хорошо вы знаете Эллен Страбо?

— Мы с ней встречались несколько раз. Если вас интересует, помогала ли она мне подделать документ, чтобы я смог получить больший гонорар за операцию, то ответ будет отрицательным. Если в этот день два человека подписали два различных документа, то они должны были находиться в одном теле… — Майк неожиданно замолчал. «Таков должен быть ответ. Конечно», — подумал он и, повернувшись к профессору, спросил:

— Вам когда-нибудь встречался такой случай, доктор, как две личности, так сказать, обитающие в одном человеке?

— Однажды я участвовал в судебной экспертизе состояния здоровья шизофреника, случая раздвоения личности. Больной в одно время был как бы одним человеком, в другое — другим.

— Почерки этих двух личностей были идентичны?

— Нет, они были разными, как эти два.

— Вот! — воскликнул Майк радостно. — Это объясняет все.

— Кроме того, что Жанет никогда не страдала неврозом или другим личностным заболеванием, — возразил Джеральд Хатчинсон, — и вам вряд ли удастся доказать это в суде.

— А после тяжелых увечий и сотрясения мозга, которые она перенесла… Доктор Рандал Маккарти считает, что у нее явно есть признаки раздвоения личности.

— Маккарти! — воскликнул Джеральд. — Ну вот, опять.

— Господи, о чем ты, Майк? — спросил Стенфилд.

— Я уже говорил вам, что попросил Маккарти осмотреть ее…

— Да, я помню, но он сказал, что повреждения Жанет не имеют последствий, препятствующих использованию восстановительной хирургии.

— В то время не было никаких признаков раздвоения личности, но сегодня утром я рассказал ему о ее странном поведении, связанном с просьбой о маммопластике, и, по его словам, именно временное проявление раздвоения личности может объяснить все.

— В этом случае необходимо дальнейшее ее исследование доктором Маккарти и занесение всего в историю болезни.

— Что это даст? — спросил Джеральд Хатчинсон. — Он, естественно, согласится с Кернзом. Вы же знаете, доктора никогда не будут свидетельствовать друг против друга.

Джордж Стенфилд прервал Хатчинсона:

— Попросите, пожалуйста, доктора Маккарти еще раз обследовать Жанет в ближайшее, по возможности, время.

— Конечно. Возможно, он осмотрит ее уже утром.

Джеральд Хатчинсон попытался возразить, но Стенфилд его сурово прервал:

— Ну хватит, Джеральд. Мы уже достаточно надоели доктору Кернзу сегодня.

4

Эллен Страбо работала в сестринской, когда Майк пришел на ее этаж около шести часов. Высокая блондинка, она была довольно общительна и весьма популярна среди персонала, особенно мужчин.

— Что это был за допрос о моем освидетельствовании подписи мисс Берк? — спросила она Майка. — Вам грозят неприятности?

— Графолог говорит, что подписи под этими двумя документами не идентичны.

— Я сама видела, как мисс Берк подписала бумагу, и знаю, что это ее подпись. Но вместе с тем было впечатление, что вы смотрите на человека и знаете, кто это, и вдруг он становится другим.

— Каким образом?

— Трудно объяснить, но тон ее голоса, ее движения, взгляд…

— По телефону вы назвали его дьявольским.

— Она действительно так и выглядела — глаза горели, и все в ней как-то изменилось.

— Я тоже это заметил, когда она меня вернула уже от двери в тот день и попросила сделать маммопластику.

— Бог видит, ёй нужна была вторая операция, так чего же она сожалеет?

— А может быть, это и не она. Вы описали в истории болезни особенности ее поведения в этот день?

Блондинка отрицательно покачала головой.

— Похоже, не было причины, особенно после того, как она попросила меня ничего не говорить ее дяде и этому помпезному индюку — жениху. Кроме этого, я смотрела прямо на нее, когда она подписывала документ, и точно знаю, кто был передо мной.

«Может быть, никто из нас не знал, кем она была в тот момент», — подумал Майк, взял записи и пошел по коридору в палату Жанет Берк.

Она сидела на кровати и заканчивала причесывать волосы, пользуясь прикрепленным над кроватью зеркалом и расческой с ручкой из слоновой кости. Позолоченная щетка с инициалами ЖБ лежала на тумбочке.

— Вам лучше? — спросил он.

— Похоже, да, но я слаба, как котенок. Мисс Страбо только что проводила меня в ванную. Я никогда бы не сделала это сама.

— Вы потеряли больше крови, чем мы вам перелили, но все быстро восстановится, когда вы сможете есть что-нибудь еще кроме детского питания.

Она посмотрела на часы на руке:

— Вы сегодня поздно делаете обход.

— Я участвовал в совещании относительно вас в кабинете вашего дяди.

— Относительно меня? — Она казалась искренне удивленной. — Почему?

— Ваш жених пытался доказать, что вы не давали мне разрешения на проведение второй операции по маммопластике.

— Бедный Джеральд. Когда мы вместе, он всегда пытается оттеснить меня на второй план, но если я буду выглядеть как вы обещали, то, как мне кажется, он боится, что ему придется играть вторую скрипку.

— Разве это вас не беспокоит — как основа для супружества?

— Я никогда раньше об этом не думала. Он такой динамичный, что я, естественно, смирилась с тем, что такова будет моя роль. Но сейчас… Она помолчала, потом добавила: — Какая разница, подписывала я или не подписывала теперь, когда вы уже сделали операцию и я довольна ее результатами?

— Мисс Страбо засвидетельствовала вашу подпись на второй форме, но не заметила тогда, что эта подпись резко отличалась от первой.

— Каким образом?

Из большого коричневого конверта, который он принес с собой, Майк достал ксерокопии документов, а также заключение профессора Лейбовица. Джордж Стенфилд разрешил Майку показать его доктору Рандалу Маккарти на следующее утро.

— Сначала посмотрите заключение эксперта, — посоветовал он, — вам легче будет найти различия, если вы будете знать, где их искать.

— Я уже вижу их. Как будто кто-то хотел подделать мою подпись. Хорошая работа. Я бы и сама могла не заметить, если бы не некоторые детали.

— Например?

— Буква «Ж» в слове Жанет. Я обычно ставлю прописную букву, а здесь она как печатная с небольшим завитком. Так писала «Ж» бедная Лин Толман. Некоторые другие буквы тоже отличаются.

— Эксперт отметил все эти случаи в своем заключении.

Жакет подняла глаза от документа:

— Так что же это означает?

— Если вы действительно не помните, что просили меня сделать маммопластику…

— Я совершенно не знала, что вы сделали эту операцию до тех пор, пока не спросила вас утром о назначении этих повязок.

В ее голосе сквозила озабоченность. Вдруг прямо на его глазах стали происходить поразительные изменения, как будто Жанет превращалась в другого человека. В ее глазах опять появился этот вызывающий, нагловатый блеск, который Майк уже видел за день до этого. Ее голос также изменился, став хрипловатым и звонким, а ее манеры как день и ночь отличались от тех, которые он наблюдал в начале их разговора.

— Эй! — крикнула она возбужденно. — Я могу подать на тебя в суд, да?

— Если пожелаете, — сказал Майк сдержанно, — хотя я…

— Что, парень, ты уже обмочился со страху! — ухмыльнулась она. — Где-то должны быть снимки, на которых видно, какой плоской она… я была. Если я покажу их, а потом продемонстрирую грудь, которую ты мне сделал, в качестве вещественных доказательств, присяжные заседатели враз тебя упекут.

— Вы еще не видели результаты операции, — напомнил он.

— А эти искусственные подушки, которые ты засунул мне под кожу, как называются?

— Протезы.

— Ну, как бы они ни назывались, на вид и на ощупь будет казаться, что я ношу пару подставных грудей.

— Силиконовое желе имеет такую же консистенцию, как и ткани груди, — заверил он ее, — и если не нажимать сильно, чтобы прощупать пластиковую оболочку, отделяющую желе от тканей груди, вы никогда не скажете, что там находится протез.

— Какой размер ты мне сделал?

— Тридцать шесть Б.

— Ты добряк. — Ее голос все еще был звонким, но сейчас уже звучали саркастические нотки. — Если я подам на тебя в суд, то мое слово будет против твоего, а присяжные всегда верят женщинам, особенно если я продемонстрирую им эти силиконовые мешки, которые ты в меня засунул.

— Не забывайте, мисс Страбо засвидетельствовала вашу подпись и покажет на суде, что вы подписали разрешение, — сказал он довольно резко, но она только рассмеялась, и довольно цинично.

— Толковый юрист легко разобьет твои доказательства. Все время, когда она обслуживала меня до того, как ты пришел, она рассказывала о тебе. Она сходит по тебе с ума, Майк, и заберется к тебе в постель при первом удобном случае, если, конечно, ты не спишь с ней уже. А если нет, послушай моего совета и займись ею. Она должна быть очень страстной.

Майк внезапно покраснел и этим полностью выдал себя. В палате опять раздался нагловатый смех, весьма неприятный и странный. Он заставил Майка содрогнуться.

— Вот! — воскликнула она с удовольствием. — Я шокировала тебя, правда?

— Конечно же нет. — Он не скрывал раздражения в голосе. — Я не настолько наивен.

Она поглядела на него испытующе, и от этого нагловато-вызывающего взгляда у Майка по коже мурашки побежали.

— Похоже, что нет. Но ты и не похож на того, кто пропустит мимо рта такую ягодку.

— Если вы закончили обсуждать мою личную жизнь…

— Не надо сердиться, дорогуша, лишь за то, что я отметила в тебе нормальныемужские инстинкты.

Майк резко повернулся и вышел из палаты, хлопнув дверью. Вдогонку ему звучал издевательский смех. И хотя Майк был крайне рассержен, он никак не мог поверить в то, что услышанные им только что слова могли исходить из уст Жанет Берк, которую он знал до операции.

В сестринской он отметил в истории болезни, что состояние больной удовлетворительное, но ничего не написал об изменении ее манер, которое наблюдал в течение последних минут их разговора.

— Вас что-то тревожит? — спросила Эллен Страбо, когда он клал клиническую карту на место.

— Не могу понять, как ей удается объединять в себе двух разных людей, когда вы глядите прямо на нее или разговариваете с ней.

— Раз в неделю я дежурю в психиатрическом отделении, — сказала медсестра, — у них есть пара больных такого типа. Они ласковы с вами, как котята, а в следующий момент полностью меняются и, кажется, готовы вас задушить. Если у вашей больной намечаются психические отклонения, может, лучше перевести ее в психиатрическое отделение, пока она ничего не натворила?

— Пока присматривайте за ней более тщательно, чем обычно, и сообщите мне, если вторая личность снова проявится.

— Следует ли мне описать ее поведение в истории болезни?

— Лучше не надо.

— Слушаюсь, Майк, — сказала она улыбаясь, — вы врач.

Когда Майк ехал домой по запруженным машинами улицам, он размышлял о том, что, хотя диагноз Маккарти о возможном раздвоении ее личности удовлетворил Стенфилда и газетчику, вероятно, удастся уговорить свою племянницу не подавать в суд, он явно не удовлетворял его самого, так же как и Джеральда Хатчинсона.

Съев пиццу, которую он купил в пиццерии на углу вместе с бутылкой пива, Майк пошел к себе в студию посмотреть телевизор. Он еще не успел включить телевизор, когда его взгляд упал на энциклопедию, которая все еще лежала на столе, открытая на странице с изображением Афродиты Праксителя. Когда он рассматривал прекрасную статую, ему на секунду показалось, что в ее пустых глазах мелькнул почти демонический отблеск, который он наблюдал в глазах Жанет Берк в больнице.

Затем видение рассеялось, и Майк видел только красивое лицо и грудь богини любви, высеченные из холодного мрамора. Однако она была совсем не холодная, когда пришла к нему в объятия во сне прошлой ночью. Она уже не была мраморной статуей, а живой, дышащей женщиной, которая выглядела точно так, как будет выглядеть, по его глубокому убеждению, Жанет Берк, когда наконец оправится от последствий его ваяния, совершенного скальпелем в операционной университетской больницы. Кроме того, во сне ее наглое тело было теплым и отвечающим на его ласки, а губы трепетно прижимались к его губам, требуя к себе внимания, которое обычно оказывалось поклонниками богине любви.

5

— При таком подбородке не удивительно, что он всегда носил козлиную бородку, — сказал доктор Хал Петри, когда Майк зашел в операционную в семь часов утра в понедельник. — Ты думаешь, что сможешь добыть достаточно кости из его клюва, чтобы сделать подбородок, Майк?

— Он предпочитает сохранить нос. Говорит, это придает ему индивидуальность.

— Действительно, благородный шнобель, — сказал Петри, — с таким носом и пышными бровями он похож на самого Сатану!

Майк задумался. На следующий день после встречи в кабинете Джорджа Стенфилда доктор Рандал Маккарти осмотрел Жанет Берк и поставил диагноз — случай временного раздвоения личности вследствие сотрясения мозга, сведя таким образом на нет опасность, которую представляли для него обвинения Джеральда Хатчинсона.

Слова Хала Петри вызвали новые тревожные сомнения. Если в Жанет действительно вселился демон, заставлявший Лин Толман убивать невинных людей, планируя и проводя взрывы в Чикаго, а его новая пациентка была из того же теста, то в этом случае Маккарти мог поставить только этот диагноз, и никакого другого. Забот с одним демоном вполне хватало. Теперь, похоже, ему придется иметь дело с двумя.

Помыв руки, в перчатках и халате Майк подошел к столу, на котором лежал Рандал Маккарти. Его тело было почти полностью покрыто стерильными простынями. Были обнажены только два места: лицо и прямоугольный участок кожи над левым бедром, откуда предполагалось извлечь фрагмент кости для нового подбородка.

Ассистент подал ему тампон, и Майк, обмакнув его в антибактериальный краситель, начал размечать места планируемых разрезов. Сперва он нарисовал что-то похожее на полумесяц под каждым глазом Маккарти, очертив подглазные мешки. Затем, перейдя в район уха больного, наметил место надреза для поднятия кожи лица. Причем наметил эти места у самой границы волосяного покрова, чтобы после выздоровления довольно длинные волосы Маккарти полностью закрыли бы еле заметный шрам.

Начав над ухом примерно в двух дюймах от кромки волосяного покрова, Майк провел фиолетовую линию вниз к верхнему окончанию уха спереди. Далее он продолжил эту линию вдоль передней части уха и, приподняв мочку уха, загнул ее туда и ниже вдоль кромки волосяного покрова на две трети расстояния по шее.

Потом Майк взял тонкую иглу с черной шелковой ниткой и продел ее через мочку уха. Второй стежок он сделал в середине уха, чтобы использовать их для стяжки уха во время работы и убрать, когда она закончится. Повернув голову Маккарти, он проделал то же самое с другой стороны. Затем сделал разрез над бедром и извлек фрагмент кости примерно в дюйм длиной. Аккуратно придав ему нужную форму, он отогнул губу Маккарти и сделал надрез слизистой оболочки у основания зубов нижней челюсти.

Стальным элеваторием он очень осторожно раздвинул ткани, сдвинул их вниз, обнажив центральную часть челюстной кости. После этого зафиксировал извлеченный им до этого и обработанный фрагмент кости на впалом участке челюстной кости, чтобы дать пациенту то, чего у него никогда не было, — подбородок нормального размера. Несколькими стежками Майк накрыл ранку на слизистой оболочке. Затем операционная бригада сменила перчатки и халаты, чтобы перейти к основной части операции — подтяжке лица.

Вернувшись к столу, Майк сделал два разреза с правой стороны под глазом вдоль нарисованных им линий. Надрезав кожу внутри отметок, под которыми находились жировые ткани, Майк осторожно выдавил жировую подушку, образовавшуюся в мышцах под глазом. Затем кожа была аккуратно зашита маленькими стежками очень тонкой черной шелковой нитью. Мешок под правым глазом Маккарти исчез. Через несколько минут то же было проделано с мешком под левым глазом.

— Я удалил сперва избыточную ткань и жир под глазами, — объяснил Майк членам своей бригады и нескольким зрителям на галерее, — потому что, когда мы закончим ритидопластику — хирургическое название удаления морщин — и начнем накладывать швы, вдоль разрезов появится определенное натяжение и зашить эти разрезы будет сложно.

Майк взял свежий скальпель и начал с правой стороны делать разрез вдоль фиолетовой линии, нарисованной вокруг уха. Работая быстро и ловко, он при помощи ассистента наложил около десяти тракционных стежков по краю кожи вдоль ранки. Пользуясь ими для поднятия края кожи по направлению к носу, левой рукой Майк начал поддевать кожу маленькими ножницами, ища одну из обычных фасциальных равнин под ней. Когда он добрался до нее, он взял большие по размеру, но более узкие ножницы и начал отслаивать кожу вдоль щеки почти до внешнего угла глаза и чуть выше к темени перед ухом и выше, приближаясь к месту, откуда только что удалил жировые мешки.

В то время как Майк отделял кожу от мышц, его помощник быстро останавливал маленькие очаги кровотечения при помощи маленьких артериальных хирургических щипцов. Когда на месте оказывалось с полдюжины зажимов, он закрывал небольшие кровеносные сосуды, используя систему электрокоагуляции. Двигаясь быстро и внимательно следя за тем, чтобы не повредить нервные окончания и более крупные кровеносные сосуды, Майк продолжал отслаивать кожу лица, продвигаясь к уголку рта и отверстию ноздри.

Затем он стал спускаться вниз через челюсть к верхней части шеи, стараясь не повредить нервные окончания, что могло бы привести к потере чувствительности в этом месте. Он приблизился к черте почти на уровне адамова яблока и пошел по шее под челюстной костью до нижнего края самого разреза, а также по направлению к тому месту, куда только что имплантировал кусочек кости.

— Ритидопластика в том виде, как ее практикуют специалисты типа доктора Кардоза из Бельвю в Нью-Йорке, где я учился последние два года, весьма обширна, — между делом комментировал Майк для зрителей. — Изначально отслаивание проводилось только на небольшое расстояние вдоль щеки от центральной части уха и вниз по шее. Кроме этого, неровности тканей под кожей не удалялись, и в результате достигнутые улучшения исчезали через год-два, а иногда и быстрее.

— А как долго они сохранятся при этом методе? — спросил анестезиолог.

— В среднем десять лет. Иногда дольше.

Закончив с правой стороной и тщательно закрыв все точки кровотечения, Майк избавился от жировой прослойки, накопившейся под тем местом, которое раньше считалось подбородком Рандала Маккарти, придавая ему двойную форму. Потом его помощник приподнял уже отслоенную кожу, а Майк очень аккуратно проник под нее и исправил небольшие неровности тканей, от которых была отделена кожа. Он подтянул стежки, перед тем как их связать, стараясь избежать складок или припухлостей, которые могли придать лицу пациента непропорциональный вид после выздоровления.

— Теперь самое сложное. Надо определить, сколько кожи удалить, — сказал Майк.

С помощью большого зажима, вставленного под отслоенный участок кожи, он начал ее натягивать к уху. Когда кожа легла на место, но не слишком натянулась, Майк начал подрезать избыточные участки кожи, пока полностью не зашил тончайшими шелковыми черными нитками весь разрез, имеющий форму хоккейной клюшки. Сделав последний стежок, он взглянул на часы.

— Сорок минут, — сказал он, — Кардоза укладывается в двадцать пять.

— Когда проработаешь с его, тоже станешь таким быстрым, — успокоил его Петри.

— Может, другая сторона пойдет быстрее.

Со второй стороной лица он справился всего за тридцать минут, и, когда отошел от стола, с галереи послышались приглушенные возгласы одобрения наблюдавших за операцией студентов и свободного персонала.

— Теперь дадим ему примерно шесть недель, скажем, три на заживление разрезов и три на избавление от экхимозов, когда кожа примет нормальный вид, — сказал Майк и начал снимать перчатки, — и он будет выглядеть на десять лет моложе, а может, и больше.

— Это как раз будет соответствовать его характеру, — заметила медсестра-стажер, которая убирала инструменты. — В прошлом году я была на одном из его занятий, и если какой-либо девушке удавалось выйти из его приемной необщипанной, она могла считать, что ей повезло.

— Или не повезло, — продолжила тему вторая сестра. — Не секрет, что глубина этого «обследования» впрямую связана с уровнем оценки за прослушанный курс.

— Между прочим, мисс Скарлет, — спросил Петри первую студентку с выражением истинной невинности на лице, — а что вы получили?

— Я получила Б с плюсом, — призналась та и засмеялась, — но если бы я не боялась щекотки, могла бы получить А.

6

Майк отдал необходимые распоряжения для заполнения истории болезни пациента, принял душ и переоделся, перед тем как направиться в палату Жанет Берк. Виденный сон и проведенные за городом выходные заставили его на секунду задуматься, но когда он открыл дверь палаты, то нашел девушку сидящей на стуле у кровати с книгой в руках. Ее волосы были связаны на затылке ленточкой, и Майк с удовольствием заметил, что она была самой собой, а не тем саркастичным, циничным созданием со странным блеском в глазах. Ее же собственные глаза становились все более прекрасными по мере того, как припухлость лица, спрятанного под пластиковой маской, начала постепенно спадать.

— Я только что закончил операцию на лице нашего друга доктора Маккарти, — сообщил он ей.

— Я знаю. Он на нашем этаже. Доктор приходил вчера вечером и рассказывал, что сперва вы хотели нарастить его впалый подбородок за счет куска его носа.

— Он решил сохранить свой шнобель, поэтому мне пришлось взять фрагмент кости из другого места.

— Как тот, который вы вмонтировали над моей верхней челюстью.

— Примерно так. Как вам понравился доктор?

— Вчера вечером он вел себя вполне прилично. Он говорил в основном о Лин и объяснил, почему она была такая.

— Да? Что же он сказал?

— Он считает, что она была психопатом, рожденным без осознанных моральных устоев. Условия жизни в детстве усугубили это состояние. То, что он сказал, вполне совпадает с тем, что я уже сама знала по ее рассказам.

— Похоже, у нее не было шанса стать кем-либо еще, кроме того, кем она стала, — бунтарь без причины.

— О нет. У нее была причина. Она ненавидела всех, кто думал не так, как она.

— Но вы же не думали как она. Почему же бы считаете, что она вам доверяла?

— В некоторых вещах мы сходились.

Он посмотрел на нее настороженно:

— Например?

— Мои родители погибли, когда мне было только три года. Несмотря на то что дядя Джордж был ко мне очень добр, я все же не могу избавиться от какого-то чувства неприязни к ним за то, что они оставили меня одну. Повзрослев, я поняла, что это чувство необоснованно, но потребовалось много времени, чтобы избавиться от него, от чувства обиды на них и на весь мир за то, что я осталась сиротой и у меня не было родителей, как у других детей. По-моему, Лин даже и не старалась переступить через свою изначальную ненависть. Она всегда стремилась отомстить миру, делая свои взрывы все более разрушительными для всего живого.

— Вы рассказываете об этом в своей книге?

— Да.

— Вам когда-нибудь приходила в голову мысль, что она использовала вас как посредника? Она использовала вас, чтобы рассказать людям о себе так, как хотела бы себя представить в их глазах.

— Конечно, но это было сначала. — Этот вопрос, похоже, ее нисколько не обидел, что его весьма удивило. — Но по мере того как наши отношения крепли, особенно когда она была в тюрьме, мне кажется, она наконец поняла, что меня интересует в ней личность, а не какое-то животное, которому положено сидеть в клетке. После этого она стала доверять мне. Между прочим, когда мы увидим, насколько удачной была ваша операция на моем лице?

— Завтра утром, когда я сниму швы на пятый день после операции, ваше лицо будет все еще в черно-синих подтеках и немного опухшим, что, несомненно, исказит общую картину, но мы сможем получить общее представление о том, как близко вы подошли к идеальному образу женщины, который я смоделировал.

— Вашему идеалу или Праксителя?

— Думаю, что немножко от обоих. Многое, что вошло в мою модель восстановления вашего лица, было позаимствовано у художника, который, несомненно, был величайшим скульптором в истории. Но каждый раз, когда хирург делает такого рода пластические операции, мне кажется, что подсознательно он реконструирует ткани в соответствии со своим собственным представлением об идеале.

— Учитывая красоту созданной вами модели, это можно считать комплиментом.

— Это значит, что вы относитесь сейчас ко мне не так, как вечером в прошлую пятницу?

— Что вы имеете в виду?

— Когда вы увидели разные подписи на документах с согласием на операции, вы собирались подавать на меня в суд.

Она нахмурилась:

— Я помню, как смотрела на документы, как заметила различия подписей, но после этого я не помню даже, как вы ушли. По моему мнению, вы сделали мне одолжение, проведя вторую операцию. Мне никогда не доставляло удовольствия покупать подушечки в мой бюстгальтер.

— Вам больше не придется, — заверил он.

— Я и сама это чувствую, несмотря на повязки.

— Иногда мне кажется, что внутри вас существует два человека, — признался Майк. — Один — это тот, с кем я разговариваю сейчас, приветливая девушка, которая всем нравится. Другой — довольно крикливый и циничный, неприятный тип.

Она взглянула на него с тревогой:

— Вы хотите сказать, что у меня раздвоение личности? Однажды мне пришлось писать о таком случае.

— Профессор Маккарти говорит, что в какой-то степени это присутствует в каждом из нас.

— Я никогда не замечала за собой такого, и никто из моих друзей никогда мне об этом не говорил.

— Может быть, стоит спросить вашего дядю, когда он придет. Он знает вас лучше, чем я.

— Меня не прельщает перспектива объединять в себе двух человек. Особенно, если один из них грозит подать на вас в суд, когда вы спасли мою жизнь после катастрофы самолета.

7

Майк обещал Жанет снять некоторые швы, которые можно снимать на пятый день после операции. Он приехал в больницу утром и нашел девушку в состоянии глубокой озабоченности.

— Я не сомкнула глаз ночью, — произнесла она, когда пришел он и медсестра с тележкой для инструментов, — я боюсь, что швы разойдутся, и останется множество шрамов. Я видела такое у больного в Чикаго, которому делали подтяжку лица.

— Ничего такого не случится, — пообещал Майк и начал снимать повязку с небольших ран в уголках ее глаз.

Ранки прекрасно заживали. Аккуратно удалив нитки, он осторожно снял пластиковую маску и хлопковую подкладку, находившуюся под ней. Ослабив повязку на маленьком разрезе, который он сделал на самом кончике носа Жанет, чтобы вставить Г-образную кость, ставшую ее новой переносицей, Майк удалил два стежка и вернул повязку на прежнее место.

— Хотите посмотреть? — спросил он, приспосабливая небольшое зеркало в середине стола, укрепленного поперек постели.

— Вы не сняли швы с моего рта.

— Они абсорбируемые и отпадут через несколько дней.

— Да! И попадут ко мне в пищу?

— Они легко усваиваемые. Не беспокойтесь о них. — Она все еще не открывала глаза, и Майк добавил: — Вам все же следует посмотреть перед тем, как я наложу маску обратно. Ваше новое лицо прямо произведение искусства.

Жанет крепко ухватилась на его руку перед тем, как открыть глаза. Затем, когда изображение в зеркале прояснилось, ахнула от неожиданности, удовольствия и недоверия.

— Вы действительно сделали меня похожей на Афродиту из энциклопедии, — воскликнула она, — я была уверена, что вам это не удастся, учитывая то, в какое месиво было превращено мое лицо.

— Вы удовлетворены?

— О Майк, конечно! Я чувствую себя как Элиза из «Моей прекрасной леди».

— Я знаю, что вы станете петь: «Я танцевать хочу, я танцевать хочу…», верно?

— Даже больше этого. Несмотря на эхи..

— Экхимоз.

— …о котором вы меня предупреждали, я вижу, что мое новое лицо будет красивым, а не просто, как у Жанет до этого. А его необходимо опять закрывать?

— Да, примерно на неделю. Если вы опять обо что-нибудь ударитесь или упадете, то можете испортить всю мою тонкую работу, проделанную с вашим носом.

— Вы просто волшебник. Когда я первый раз пришла в сознание и увидела, насколько изуродована, мне не хотелось больше жить. Но сейчас…

— Перед вами целая новая жизнь первой красавицы. Вы задумывались над тем, что она будет собой представлять?

— Я мечтала быть прекрасной, о чем мечтают все девушки. Каждый раз, смотрясь в зеркало, я говорила себе, что эти мечты напрасны, но вы сделали их явью.

— Она сжала его руку. — Я надеюсь, вы выставите авиакомпании большой счет за эту работу. Она дорого стоит.

— Сейчас я лучше наложу маску обратно. Теперь, зная, что находится под ней, вы перестанете беспокоиться.

Майк работал, умело накладывая маленькие повязки на ранки в уголках ее глаз, которые, как он и обещал, приобрели немного восточный разрез. Затем он закрепил пластырем пластиковую маску на прежнее место, чтобы поддерживать ее скулы и четкий прямой профиль нового носа в нужном положении.

— Теперь присядьте на кровати и позвольте медсестре снять с вас рубашку, — сказал он, когда маска была зафиксирована, — мы проверим, так ли удачно обстоят дела со второй операцией, как с первой. Вы можете прикрыть грудь полотенцем правой рукой, когда мы снимем эластичные бинты.

— Зачем?

— Я достаточно консервативен и считаю, что женщина имеет право оставаться скромной, если пожелает, даже перед доктором.

Жанет Берк засмеялась:

— Да уж поистине консервативен, если учесть, какие купальники носят сейчас. Я уверена, вам также хочется увидеть результаты своей работы, как…

В этот момент спала последняя повязка и, поскольку сами заклеенные швы находились у нее под мышками, обновленные груди предстали во всей своей симметричной красоте. Никакие синяки или кровоподтеки не портили прелесть самой кожи, как это имело место на лице, и ее восторженный вздох удивления был для Майка лучшей наградой.

— Вы действительно одарили меня бюстом богини! — воскликнула она.

— Попробуйте их на ощупь. Сомневаюсь, что вы вообще сможете ощутить присутствие протезов.

Жанет слегка сдавила каждую грудь, и ее глаза еще больше расширились.

— Я не могу определить, где они заканчиваются и начинается силикон.

— Вы также вполне симметричны, — сказал он и стал снимать швы с двух разрезов. — Тридцать шесть — двадцать пять — тридцать шесть. Это не совсем соответствует размерам Венеры Милосской, но вполне пригодно для наших дней. И еще одно, — добавил он и заклеил пластырем последний разрез, который стал совершенно невидим под ее рукой, — я прошу вас носить бюстгальтер. Не имеет значения, насколько мал он будет, главное, чтобы он хоть немного поддерживал грудь и лишил протезы тенденции к сползанию вниз.

— Не беспокойтесь. Я не допущу никаких изменений в том, что вы со мной сделали. А вы можете сказать, сколько мне еще придется пробыть в больнице?

— Ваши челюсти должны оставаться в фиксированном состоянии примерно четыре недели, но вам необязательно оставаться здесь все это время. Думаю, еще две недели госпитализации будет достаточно. Когда у вас намечена свадьба?

— Никакой свадьбы не будет. Похоже, я послала Джеральда к черту.

— Вы не помните этого? — спросил Майк удивленно.

— Должно быть, это была вторая я, которая, как говорит доктор Маккарти, иногда преобладает. — Ее голос стал озабоченным. — Но я не могу допустить, чтобы кто-то внутри меня строил мою жизнь без моего ведома.

— По мнению доктора Маккарти, вторая личность является результатом сотрясения мозга и вскоре растворится.

— А если нет?

— У вас есть основания так утверждать? — спросил он.

— Не знаю, и в этом вся проблема. До сих пор все шло к лучшему. — Я получила новое лицо и красивую грудь, а с Джеральдом я все равно собиралась порвать. Но что бы ни делала моя вторая личность, я все равно за все отвечаю, правда?

— Боюсь, что так, если не будет другого объяснения.

— Что вы имеете в виду?

— Я не могу сказать точно, — сказал он ей, — но у меня есть теория, и когда я смогу обосновать ее, я вам расскажу. Что вы собираетесь делать после окончательного выздоровления? Вернетесь в Чикаго?

— Пока нет, а может быть, и никогда. Дядя Джордж хотел, чтобы я переехала в Вашингтон, и поскольку я уже здесь, я думаю, что останусь. Кроме этого, он считает, что жить в Чикаго будет для меня опасно, особенно сейчас, когда банда Лин Толман должна еще находиться там.

— Возможно, он прав. ФБР все еще охраняет вас.

— По мнению дяди Джорджа, мне следует укрыться где-нибудь, пока я не закончу работу над книгой, но мне не хочется находиться на положении затворницы в его квартире.

Майку пришла в голову мысль.

— У меня есть коттедж в Мэриленде на восточном берегу Потомака к югу от шоссе 1–495. Я как раз ехал туда, когда увидел, что ваш самолет падает. Коттедж находится в уединенном и удобном месте. У вас будет много времени для работы или просто для отдыха, и никто не узнает, что вы там находитесь.

— Звучит заманчиво, — сказала она, надевая рубашку, — но только, если вы разрешите мне его снять.

— Если вы настаиваете. Все равно я бываю там редко, только по выходным.

* * *

— Швы сняты, раны заживают хорошо, — написал Майк в истории болезни Жанет Берк перед тем, как уехать из больницы, однако ее ближайшее будущее беспокоило его больше, чем состояние ее здоровья.

Если демон, руководивший действиями признанной королевы чикагской секты поклонников дьявола, действительно переселился в тело Жанет Берк, как он подозревал, никто не мог сказать, когда эта вторая личность, если ее можно было назвать так невинно, может проявиться. До сих пор она появлялась только в «дьявольском» виде, если использовать определение Эллен Страбо, и делала маленькие пакости вроде разрыва помолвки Жанет Берк, которая, по ее собственным словам, уже сама была готова развалиться. Опасность появится тогда, когда она — эта вторая личность — заполучит полный контроль над симпатичной девушкой и во всю силу проявит свое порочное начало.

8

Из своей приемной Майк позвонил Джорджу Стенфилду в издательство.

— Хорошо, что вы позвонили, — сказал Стенфилд, — мне следовало позвонить вам несколько дней назад и извиниться за грубость Джеральда Хатчинсона.

— К счастью, он не мог ничего доказать, — сказал Майк, — до сегодняшнего утра я не знал, что Жанет прогнала его, пока она сама мне не сказала.

— И правильно сделала.

— А вы знаете, что все это сделала ее вторая личность?

— Нет. — Голос Стенфилда сделался печальным. — Означает ли это, что она преобладает в Жанет?

— Надеюсь, что нет. Она призналась, что сделала бы это сама, если бы ее не опередили, поэтому, может быть, я делаю из мухи слона.

Какую-то секунду на другом конце провода было молчание, потом Стенфилд сказал:

— Вы говорите странные вещи, Майк, объясните, что вы имеете в виду?

— Я и сам еще не уверен в этом, слишком уж невероятным это кажется, совершенно невероятным.

— Все равно, скажите, — попросил Стенфилд, — я видел достаточно странных вещей за свою карьеру корреспондента и никогда не закрывал на них глаза.

— Меня преследует мысль, что перед смертью Лин Толман демон, обитавший в ее душе, каким-то образом умудрился переселиться в тело Жанет, — признался Майк.

— Но это невозможно.

— Мой пациент, отец Джулиан Омира, является главным заклинателем-экзерсистом в своей епархии. Мы обсуждали с ним несколько случаев, которыми он занимался, так сказать, терапии изгнания, и, как он мне рассказывал, это соревнование между дьяволом и его гонителем — кто из них сильнее.

— Все это закончилось в средние века, — возразил Стенфилд.

— По мнению отца Джулиана, демоны хотят, чтобы мы так думали. Но если почитать официальные описания случаев изгнания, проведенных им и его помощниками, и послушать магнитофонные записи, вы сочтете это вполне вероятным.

— Но это не относится к Жанет. Я знал ее всю жизнь, Майк.

— Не забывайте, что вы видели ее лишь мельком с тех пор, как это произошло, если это вообще произошло.

— Вы рассказали ей о своих сомнениях?

— Нет. Я этого не сделаю, пока у меня не будет больше доказательств, но мне кажется, у нее самой есть подозрения. Возможно, двери в ее подсознание плотно закрыты и открываются в редких случаях, таких как первая стадия действия анестезии…

— О чем вы говорите, Майк?

— Я не рассказывал об этом вам раньше, вероятно, потому, что и сам не придавал этому большого значения.

— И он рассказал Стенфилду о потоке ругательств, вырвавшихся из уст Жанет перед тем, как начала действовать анестезия.

— И поэтому вы попросили послушать ее записи?

— Да. Голос и слова были те же. Создалось впечатление, что Лин Толман говорила губами Жанет.

— Я просто опешил, — признался Стенфилд, — я не могу в это поверить и не могу этого отрицать.

— Мне кажется, — что демон набирает силу, — сказал Майк, — по признанию Жанет, это ее вторая личность послала Джеральда Хатчинсона к черту.

— Ну, в этом случае она сделала нам одолжение, но что нам теперь делать?

— В настоящий момент ничего. Я могу ошибаться, и в этом случае с удовольствием признаю, что Маккарти прав, а его более простой диагноз о раздвоении личности правильный.

— Дай-то Бог.

— Я полностью с вами согласен. Я сказал Жанет сегодня утром, что она сможет покинуть больницу через две недели, но ей придется побыть в вашей квартире, по крайней мере, еще неделю. Таким образом я смогу проверить, как идет заживление швов под мышками, через которые я имплантировал протезы груди. После этого я предложил ей уединиться на некоторое время. Она сможет это сделать у меня в коттедже на Потомаке к северу от Головы Индейца.

— Там красивые места. Шериф Чарльз-Кантри Джим Нот мой старый друг. У него тоже домик у реки. Он часто рыбачит там, когда нерестится плотва.

— Уверен, Жанет будет там в безопасности, пока припухлость и кровоподтеки под кожей лица абсорбируются.

— Когда ткани вернутся в нормальное состояние, я планирую снять фильм о вашей прекрасной работе по восстановлению ее лица, — сказал Стенфилд, — но как вы собираетесь доказать или опровергнуть вашу теорию о переселении в нее злого духа Лин Толман?

— Вчера утром я делал подтяжку лица доктору Маккарти, Он будет находиться на одном этаже с Жанет еще дней десять. Может, за это время он сможет дать нам окончательный ответ.

9

Прошло еще несколько июньских дней. Майк с удовольствием наблюдал, что заживление ран двух его пациентов происходило довольно быстро. В конце второй недели после операции он снял пластиковую защитную маску с лица Жанет Берк. Майк был рад обнаружить, что кожа под ней уже начала терять свой темный оттенок, а сама Жанет была даже более прекрасной, чем созданная им модель.

В понедельник утром Майк принес бронзовую отливку своей модели из мастерской. Жанет сидела на кресле-каталке, греясь на солнце у края крыльца, и разговаривала с Рандалом Маккарти, который стоял рядом. Он начал ходить уже на третий день после операции. Лицо его ниже глаз было все еще забинтовано, а большой нос, торчащий над повязкой, придавал ему довольно странный вид.

«Красавица и зверь» — так назвал Майк эту пару, когда они начали встречаться на крыльце в стороне от постоянно входящих и выходящих больных, медсестер и профессоров, сопровождаемых группами студентов или обсуждающих тихими голосами какой-нибудь метод лечения. Других отдыхающих больных вокруг не было, поэтому крыльцо находилось в полном распоряжении Жанет, Майка и Маккарти.

— Мы с профессором планируем совместно написать еще одну книгу, как только я закончу историю Лин Толман, — сказала Майку Жанет.

— Мы собираемся рассказать всю правду о психическом явлении, которое делает возможным экстрасенсорное восприятие, — пояснил Маккарти, — описав и шарлатанство, и реальные вещи.

— Доктор Петерс, сто пятьдесят семь. Доктор Петерс, сто пятьдесят семь, — раздался голос оператора из ближайшего громкоговорителя, и Майк поморщился.

— Разработайте систему экстрасенсорного восприятия для замены больничной системы оповещения, и пациенты и персонал будут вам признательны, — сказал он.

— Я приступлю к ее разработке, как только вы выпустите меня отсюда, — пообещал Маккарти.

— Сейчас во всем мире появляется столько шарлатанских культов, что вы вполне можете создать собственную секту, опираясь на свой опыт и талант мага, прокомментировал Майк.

— Сейчас, когда вы сделали из меня гибрид Адониса и Сирано де Бержерака, это будет весьма просто.

— Благородный длинный нос Сирано не помог ему как любовнику, — заметила Жанет.

— Это потому, что он хотел только Роксану, моя дорогая. Я же всегда расставляю сети шире, и многим женщинам нравится благородный клюв вроде моего. Я в этом уже убедился. Почему же, как вы думаете, я просил Майка оставить его без изменений?

— Я уже писала об этих сумасшедших культах, о которых вы говорите, Майк, — сказала она, — на мой взгляд, это действительно сумасшествие.

— А что вы скажете о культе, где Лин Толман была главной служительницей?

— Я не могу сказать точно, что Лин была шарлатанкой. Но она и сама не претендовала ни на что большее, чем земное воплощение зла, титул невесты самого дьявола.

— А это вообще существует? — спросил Майк. — Я имею в виду дьявола?

— По словам самой Лин, она переселялась в некоторые другие тела, кроме того, которое использовала в тот момент. Помните те четыре убийства в Алабаме, когда там были расовые беспорядки?

— Смутно.

— Лин утверждала, что это ее рук дело. Она рассказывала, что работала официанткой в клубе курильщиков гашиша и фактически заставляла тех мужчин совершать убийства, пообещав переспать с ними.

— А почему она не оставалась в новых телах?

— Она утверждала, что может переселяться из одного тела в другое, но я никогда ей не верила.

— А она могла переселяться по желанию?

— Я не думаю, что для этого требовалось согласие принимающей стороны, однако Лин обладала очень сильным характером. Похоже, она всегда добивалась своего… даже в таких случаях.

Жанет повернулась к Маккарти:

— Вы специалист по паранормальным явлениям, Рандал. Никаких демонов в действительности нет?

— Моя дорогая, мы не можем ни в чем быть уверены в этом сумасшедшем мире, — сказал Маккарти снисходительно, — если бы я верил в Бога, но это не так, я бы также верил в эту абсурдную историю о том, как Бог сотворил мир, а затем дал мятежному ангелу по имени Люцифер право вести с Ним борьбу за обладание душами людей.

— По одной теории, — сказал Майк, — Бог послал своего сына Иисуса из Назарета на борьбу с Люцифером за обладание этими душами, что примерно уравняло их шансы. По крайней мере, священник, с которым я разговаривал, верит в это.

— Чушь! — возразил Маккарти. — Злых духов вообще не существует, только хорошие и плохие влияния борются в человеке за обладание его душой.

— Значит, вы признаете существование души, даже если не верите в Бога, — сказала Жанет торжествующе.

— Душа представляет собой сущность, наподобие электрического заряда. В лучшем случае она способна гальванизировать, используя термин электричества, группу клеток, превращаясь в живое функционирующее тело. Это не просто набор химических элементов, сваленных в кучу. Когда тело отслужило свой срок или разрушено, электрозаряд, душа, или назовите это как хотите, должна уйти в землю или в пламя со всеми остальными химическими элементами, составлявшими тело человека, если, конечно, она не найдет более подходящее тело для своего существования.

— Речь настоящего фундаменталиста, — сказал Майк с улыбкой, — признаюсь, никогда не ожидал услышать от вас такое.

— В современной парапсихологии нас не занимает, что душа, или назовите это как хотите, делает после смерти. Когда нам удастся определить источник, из которого она берет электрический заряд или что-то другое, что заставляет человеческие клетки функционировать, мы сможем освободить себя из клетки, которой является наше тело, и, используя секреты таких вещей, как астральное путешествие, мы можем послать наши эфирные тела куда захотим.

— И делать что захотите? — спросил Майк.

— Естественно. В этом весь смысл.

— А вы верите в эту чушь, как он сам это назвал? — спросил Майк Жанет.

— Когда я слушаю Рандала, я могу поверить практически во все, что он говорит, — призналась она с улыбкой, — он говорит очень убедительно. Жаль, что у меня не было таких учителей, как он, когда я училась в колледже. Но когда его нет, все, похоже, становится на свои места.

— Жанет сказала мне, что собирается пожить в вашем коттедже недалеко от Головы Индейца на той стороне реки, где расположен Мэриленд, доктор, — сказал Маккарти.

— Она снимает его на время работы над своей книгой, — подтвердил Майк.

— Двое моих знакомых, Роджер и Рита Ковен, хотели снять домик на июль и август на заливе Чесапик и приглашали меня пожить с ними, пока мое лицо не перестанет напоминать лицо негра, но ничего подходящего не нашли. А в вашем районе на Потомаке сдаются коттеджи?

— Не знаю, ко могу дать вам координаты агента, который сдавал мой коттедж, когда я был на стажировке в Нью-Йорке. Это Маджи Персонз. Ее бюро находится у нее дома у Головы Индейца.

— Я позвоню Рите домой, и она свяжется с вашим агентом. Роджер работает в Комиссии по атомной энергии, а Рита — стенографистка. Несколько лет назад мы все работали в Дюке.

— Ну, мне пора, — сказал Майк, — вы не хотите пройти со мной в вашу палату, Жанет, и показать мне, куда поставить эту бронзовую голову?

— Конечно. — Она встала с кресла. — Мы еще увидимся, Рандал.

— Не спешите. Я хочу прилечь после завтрака, — сказал он радушно, — если, конечно, моя психическая сила не поможет мне завлечь одну симпатичную медсестру, на которую я положил глаз, в отдельную палату.

— Вам не понравилась идея Маккарти поселиться возле вашего коттеджа на Потомаке, да? — спросила Жанет Майка, когда они направились в ее палату.

— С чего вы взяли?

— Определила по вашему голосу. Видите ли, я начинаю вас познавать все глубже.

— А я не знаю почти ничего, кроме того, что рассказывал ваш дядя о Жанет Берк, которая существовала до катастрофы самолета.

— Тогда вы знаете обо мне практически все.

— Я постараюсь проводить больше времени с вами, когда вы приедете в коттедж, если, конечно, вам не потребуется полное одиночество для работы.

— Нет же. Я рассчитываю, что вы будете приезжать на выходные и всегда, когда захотите.

— Я надеялся на ваше приглашение. Если Маккарти тоже будет там, я смогу следить за вами обоими, пока экхимоз не сойдет. Кроме этого, я никогда не был уверен, могу ли ему доверять, хотя и не знаю точно почему.

— Сначала мне тоже так казалось, но никто не был так внимателен ко мне с тех пор, как мы с ним оказались на одном этаже в больнице. Может быть, мое первое впечатление было ошибочным. До операции он походил на человека, который щиплет официанток и заглядывает в окна женских душевых.

— Я изменил его лицо, но больше ничего не исправлял.

— Тогда давайте оставим все это под сомнением. Подождем и посмотрим, — предложила Жанет.

* * *

Майк только что вернулся из кафетерия, когда позвонила Маджи Персонз, агент по недвижимости.

— Хочу поблагодарить вас за совет Ковенам обратиться ко мне, Майк, — сказала она, — я сдала им Лейк-коттедж у Лейбор-Дей. Миссис Ковен просила разместить их поближе к вам. Теперь они будут в четверти мили от вас.

— Вы нашли им место по телефону?

— Сначала миссис Ковен мне позвонила, но тут же приехала сама и привезла чек в оплату за первый месяц. Она прямо красавица.

— Я никогда их не видел. Один из моих пациентов, доктор Рандал Маккарти, будет жить с ними. На время поправки после операции.

— Вы сказали — Маккарти?

— Да, а что?

— Чек, который она дала мне, подписан Рандалом Маккарти. Наверное, он хочет быть поближе к вам из-за перенесенной операции.

— Не вижу причины. Я сделал ему только подтяжку лица.

— Значит, вы делаете такие операции мужчинам тоже. Надо будет на него взглянуть. Я тоже хотела сделать себе подтяжку. Если вы можете сделать мужчину симпатичным, то стоит попробовать.

— В любое время, Маджи, — сказал Майк, — я даже дам вам скидку. Да, где-то через десять дней мисс Жанет Берк приедет в мой коттедж. Она заканчивает работу над книгой, и ей нужно уединение.

10

В пятницу, во второй половине дня, Майк и Жанет приехали в коттедж. Она была за рулем взятого напрокат автомобиля, он следовал за ней на своем «порше». Они свернули к югу от Мэриленд Стейт-роуд 210 по направлению к Потомаку. Оставалось еще два часа до заката, когда они остановились на перекрестке у магазина примерно в двух милях от коттеджа. Майк зашел купить продукты на выходные дни и для Жанет, чтобы ей хватило до среды, когда он снова приедет.

О злосчастном Джеральде Хатчинсоне не было никаких известий с тех пор, как Жанет послала его на все четыре стороны, и Майк втайне надеялся, что он уже не появится. Когда они достигли конца частной дороги у деревянного коттеджа на самом берегу реки, заднее крыльцо которого представляло собой маленькую пристань с привязанным к нему мощным катером, Жанет воскликнула от удовольствия:

— Вы не предупредили меня, Майк, что это место столь прекрасно!

— Мне здесь очень нравится, — сказал он, вынимая пакет с продуктами из багажника. — Это было любимое место отдыха нашей семьи, и, когда мои родители умерли, я сохранил его. Окружающие леса представляют собой часть государственного леса. Ближайший коттедж находится в ста ярдах отсюда, поэтому здесь очень уединенно.

— Как вы можете сдавать его?

— Обычно я этого не делаю. Правда, отправляясь на стажировку в Нью-Йорк, я сдал это место, чтобы покрыть свои расходы. С тех пор как вернулся, я проводил почти все выходные здесь.

— Надеюсь, вы и сейчас будете приезжать.

— Ваш дядя Джордж не возражал против того, что мы будем здесь одни в эти выходные?

— Что касается моего дяди, то здесь вы можете быть спокойны, — заверила она, — кроме этого, я сама могу за себя постоять. Программа моей школы включала в себя курс самообороны для девочек плюс несколько приемов дзюдо и карате.

— Буду знать и вести себя хорошо, — пообещал он.

— Медсестры в больнице говорят, что для вас никогда не составляло проблемы найти себе женскую компанию.

— Не следует верить больничным сплетням, но и мне не следует полностью доверять, — предупредил Майк, — в конце концов, я живой человек, а вы как-то обещали уложить меня в кровать…

— Что?

— Это было сразу же после того, как вы позвали меня вечером за день до операции и попросили сделать маммопластику.

— Я этого тоже не помню, но, судя по результатам, жалеть об этом не следует.

— Я сказал вам, что сделаю операцию, если вы будете в хорошем состоянии после первой, самой важной операции. Тогда вы ответили: «Вы не пожалеете об этом, я обещаю».

— Вам не показалось странным, что я говорю такие вещи? — спросила Жанет.

— Я не мог поверить, что это были вы. Но когда мы прослушали привезенные вами из Чикаго пленки интервью с Лин Толман, ее голос звучал так же, как ваш в тот момент, когда вы заверяли меня, что я никогда не пожалею, прооперировав вас, и когда вы непристойно ругались под наркозом у доктораХала Петри.

Жанет вдруг села. Она была бледна. Когда она схватилась за волосы, Майк заметил, что ее руки трясутся.

— Посмотрите, ничего нет холодного попить в холодильнике, пожалуйста, Майк, — попросила она, — я с трудом могу поверить в то, что вы рассказываете, но я знаю, что это правда. Это меня пугает. Особенно когда я вспоминаю, как звучит голос Лин на этих пленках.

Он поспешно открыл бутылку кока-колы и протянул ей.

— Наверное, я напрасно вам рассказал об этом, — признался он.

— Вы сказали, что мой голос и манеры были другими, когда я просила вас сделать мне операцию на груди. А когда я ругалась?

— Это был тот же голос. Вы также говорили многими теми же словами, которые были на пленках.

— Но как я могла?…

— Ваш дядя считает, что вы усвоили манеры и голос Лин, когда находились рядом с ней в Чикаго. После перенесенного сотрясения ваш мозг, вероятно, выхватывает из памяти клочки воспоминаний, и вы выражаете их словами, не помня об этом ничего.

— Если это правда, то как долго это может продолжаться?

— Я думаю, это уже прошло, — успокоил ее Майк. — Когда ваш мозг успокоился после сотрясения и ваша сильная воля возобладала, эти воспоминания больше не могут пробиться наружу.

— Будем надеяться, — сказала она горячо.

— Я не заметил в вас ничего странного с тех пор, как вы обещали подать на меня в суд после операции, а это было несколько недель назад, — успокоил он ее.

— Если вы заметите ночью, что я пытаюсь залезть в вашу постель, — сказала она смеясь и уже успокоившись, — запомните, что я не в себе, и прогоните меня. Я хотела бы искупаться перед ужином, если мне уже можно напрягать руки. У нас есть время?

— Время здесь не наблюдают, — заверил ее Майк, — а ваши швы давно зажили. Я надену плавки и поставлю ловушки на крабов, чтобы у нас было чем поужинать после купания. Вы можете переодеться в гостевой комнате. Эта та, где не висят мои вещи.

Он опускал с пристани в воду ловушки, привязав к ним для приманки рыбьи головы, купленные в магазине на перекрестке, когда Жанет вышла из коттеджа. На ней было белое бикини, и от одного взгляда на нее у Майка перехватило дыхание.

— Ух ты! — воскликнул он. — Сама Венера!

— У меня такое ощущение, что на мне надето не намного больше, чем носила сама Венера, — призналась Жанет. Под его восхищенным взглядом ее кожа покрылась мурашками. — Когда я позвонила в спортивный магазин в Вашингтоне и назвала продавщице свои размеры, она сказала, что у них есть как раз то, что нужно. Поэтому я попросила прислать белый и голубой, но не примеряла их заранее и не знала, что мне прислали то, что в народе называют «ленточки».

— Шериф Нот обещал вашему дяде, что его заместитель будет навещать вас раз в день, но вам лучше не надевать этот купальник, когда он придет, а то он может арестовать вас за непристойное обнажение.

Исключительно правильные черты лица, окруженного ореолом золотисто-рыжих волос, спрятанных под резиновой купальной шапочкой. Красивая приподнятая грудь. Прекрасная симметрия рук и плеч, нежный изгиб талии и округлость бедер. Знаменитый выступ mons Veneris над лобковой костью, прикрытый нижней частью бикини. Нежные и в меру мускулистые бедра, икры, колени и ступни. Всего этого в ней было достаточно, чтобы перехватило дух художника… или влюбленного.

— Лучше не ныряйте, — предупредил Майк, — у конца пристани недостаточно глубоко, а я не хочу, чтобы вы расквасили этот прекрасный нос, творение моих рук.

— Я буду вести себя хорошо, — пообещала Жанет, остановившись возле него. — Вы действительно можете ловить крабов этой ловушкой?

— Сколько нам нужно. Завтра я покажу вам, как их готовить в кассероли. Они будут просто таять у вас во рту.

Он привязал веревку, идущую к ловушке на дне реки, к перилам.

— Лестница вон там. Вы можете спуститься в воду, не опасаясь за свой прекрасный профиль. Правда, она немного скользкая, когда ею мало пользуются. Я лучше заплыву с другой стороны и помогу вам спуститься.

Майк нырнул и поплыл к лестнице. Зацепившись ногой за одну из ступенек, протянул руку и помог Жанет спуститься в воду. При этом она была практически в его объятиях. Он поднял голову и увидел ее улыбающееся лицо.

— Хорошая уловка, доктор, — сказала она, когда спустилась по лестнице и ее лицо оказалось на уровне с его, — вы заслуживаете награду за вашу изобретательность.

Не успел Майк понять ее намерения, как девушка повернула голову и поцеловала его в губы, как бы мимолетно, но с глубоким смыслом, и затем выскользнула из его рук, пока они еще не сомкнулись вокруг нее. Вспенивая воду ногами, она быстро поплыла прочь от лестницы размашистым тренированным кролем по направлению к буйку, видневшемуся примерно в пятидесяти футах от пристани. Майк последовал за ней. Но когда он достиг буйка, она, выбравшись из воды, уже уселась на него и, спустив ноги в воду, смеялась, глядя на Майка.

— Черепаха! Вам не стыдно, что девушка вас обогнала?

— Я не в форме, — сказал он, немного запыхавшись.

Они плавали с полчаса. Затем сели в катер и помчались вдоль реки мимо мыса, который закрывал от коттеджа вид на гору Вернон на западном берегу. Когда они вернулись, было уже почти темно, и Майк вынул из краболовок с дюжину голубых и желтых крабов. Пока Жанет переодевалась в брюки и блузу и вытирала волосы после душа, он поставил кипятить воду, чтобы сварить свою добычу.

— Мне всегда казалось жестоко бросать крабов в кипящую воду, — сказала Жанет, — но дядя Джордж уверял меня, что они погибают в тот момент, когда касаются воды.

— Я с ним согласен, — ответил Майк, — вы голодны?

— Я могу съесть их вместе с клешнями и всем остальным.

— Это может повредить вашу заживающую челюсть, но если вы не прикусите кусок панциря, все будет в порядке.

Майк взял деревянный предмет, напоминающий бейсбольную биту, но меньше и короче. Прижав им большую клешню к столу, легко ее вскрыл и дал Жанет ее острый конец, чтобы, пользуясь им вместо вилки, она могла есть большой кусок сочного белого мяса, торчащий из сломанного конца. Им потребовалось минут сорок пять, чтобы поглотить крабов и пиво, после чего Майк выбросил остатки панцирей в реку.

— Помогает приманивать рыбу, — объяснил он. — Считайте, что прожили жизнь напрасно, если не пробовали мягкотелых крабов, мэрилендскую речную черепаху и еще много других деликатесов Потомака и Чесапика, включая лимонный пирог.

Ночь была довольно теплой. Ярко светила луна. Они уселись на скамейках на пристани, после того как Майк покрыл их подушечками и опрыскал все репеллентом против комаров, чтобы отогнать нежелательных ночных посетителей.

— Когда я стану слишком стар, чтобы иметь свою практику, поселюсь здесь, — сказал он. — Моя бабушка оставила мне старинное кресло-качалку — оно в вашей спальне, — и я буду просто сидеть здесь на пристани и наблюдать за проходящими пароходами.

— Это прекрасно. Когда я закончу свою книгу, мне будет жаль отсюда уезжать.

— Вы можете оставаться здесь, сколько пожелаете, если только мне будет позволено приезжать сюда вечером в среду, когда я могу, и по выходным.

— Мне же тоже надо работать, вы знаете. Издатель хочет получить книгу как можно скорее, а дядя Джордж планирует печатать части из нее в ближайшее время в воскресных выпусках «Стар ньюз».

— Как скоро вы ее закончите?

— Через месяц, может быть, два. Мне нужно дописать раздел, начиная с ареста Лин и суда над ней в Чикаго, и отредактировать весь материал окончательно.

— Я читаю главным образом медицинские журналы и плохо помню эту историю. Как им удалось ее поймать?

— Лин считала, что кто-то из своих завидовал ее лидерству и предал ее. Она занимала среди других примерно такое же положение, как Чарльз Менсон в своей «семье», и все должны были подчиняться ей беспрекословно. Она упоминала о том, что некоторым мужчинам не нравилось такое положение, и это мог быть даже ее любовник Арманд Деско.

— Какой он был?

— Я никогда его не видела, но знаю, что он был любовником Лин длительное время. Она рассказывала, что он считал себя высоким священником культа. Наверное, ему надоело быть принцем-консортом, и он предал ее. В любом случае он знал, что она часто гуляла вдоль озера по вечерам и иногда посещала бар, где знакомилась с мужчинами, которые ей особенно нравились.

— Может быть, Деско ревновал?

— Мне не удалось узнать от Лин что-нибудь о самой группе, но она говорила мне, что их отношения были далеко не моногамные. Как я поняла с ее слов, они готовили что-то грандиозное, и другие продолжат это дело.

— У вас есть какие-нибудь догадки о том, что представляет собой их следующий проект?

— Лин мне не сказала, но хвалилась, что благодаря этому рассчитывает подняться на следующий уровень власти и ответственности в том, что она называла Царством Тьмы…

— Что она имела в виду?

— По крайней мере, в своем сознании она была высшей жрицей Люцифера — дьявола на земле.

— И вы верили в это?

— И верила и не верила, — призналась Жанет, — но, судя по некоторым вещам, о которых Лин мне рассказывала, было трудно отрицать, что, по крайней мере, в нее вселился демон. Сейчас многие верят в такие вещи.

— Мой друг, священник и официальный маг-экзерсист из вашингтонской епархии, всегда настаивает на присутствии врача на своих ритуалах изгнания дьявола. Он уже несколько раз обращался ко мне за помощью, но я никогда не соглашался.

— А почему? Ведь вас явно интересует, существует ли потусторонний мир, невидимый для нас.

— Меня это мало интересовало до тех пор, пока я не столкнулся с историей Лин Толман, — признался Майк, — мне кажется, я никогда не забуду насмешливое ее лицо, несмотря на агонию, которую она должна была перенести перед смертью. Казалось, что она кого-то перехитрила и теперь радовалась этому.

Жанет поднялась на ноги:

— Вы не возражаете, если я пойду лягу? Я еще не восстановила силы.

— Извините, я забыл. — Он искренне раскаивался. — Вы рано встаете или любите поспать?

— Обычно я встаю рано по привычке, но давайте встанем, когда проснемся. Спокойной ночи, Майк.

— Я оставлю свою дверь открытой на случай, если вы что-нибудь услышите ночью и это вас побеспокоит, — сказал он ей, — здесь вдоль берега реки живут большие лягушки, которые издают такие звуки: «Варум! Варум!» Иногда вы можете слышать, как мирный енот скребется в дверь в поисках чего-нибудь съестного.

— Сомневаюсь, чтобы я что-нибудь могла услышать, — сказала Жанет, — спасибо, что разрешили мне снять ваш прекрасный коттедж. Мне он очень нравится.

— Вы можете перенести часть своих чувств на хозяина коттеджа в любое удобное для вас время.

— Это будет нетрудно сделать. — Ее голос звучал приветливо, но серьезно. — Но не подталкивайте меня, Майк. Мне и так довольно сложно привыкнуть к своему новому облику…

11

Майк проснулся весь в поту, хотя в коттедже летом всегда спал раздетым, Он взглянул на светящийся циферблат будильника у кровати. Было четверть первого, однако свежий ветер с реки, обычно охлаждавший домик ночью, вероятно, прекратился, может быть перед ненастьем, глухие раскаты которого слышались где-то вдалеке. Обычно Майк спал хорошо и поэтому удивился, что могло его разбудить. Услышав всплеск воды в реке, он встал и подошел к окну.

Луна еще ярко светила и не была закрыта тучами, собиравшимися на юго-западе. Сперва он подумал, что это плескалась выпрыгивающая из воды рыба, затем, присмотревшись, заметил в конце пристани две белые руки, грациозно рассекающие воду в свободном кроле, двигаясь по направлению к плотику для ныряния. Пока Майк наблюдал, пловец достиг плотика, и красивая женщина, в которой даже издали легко можно было узнать Жанет, вылезла по лестнице на плотик. Пульс Майка внезапно участился, когда он увидел, что она совершенно раздета. Он предположил, что она проснулась, как и он, и, устав от жары, сняла ночную рубашку и пошла охладиться к воде.

Похоже, она была вполне счастлива, сидя там и источая захватывающую дух красоту, откидывая волосы с лица, поскольку была без купальной шапочки, и болтая ногами в воде. Повинуясь секундному желанию, он хотел было присоединиться к ней, но затем, несмотря на возможные перспективы, остался.

Жанет оставалась на плотике минут пять, потом вернулась в воду и поплыла к пристани. Майк подождал, пока она поднимется по лестнице на деревянные подмостки, и ее фигура с ближнего расстояния показалась ему еще более прекрасной, чем на плотике. Взяв полотенце, оставленное на помостках, она стала вытирать волосы и направилась к задней двери. Он опять лег в постель, не желая ее беспокоить.

Лежа там, он слышал, как закрылась задняя дверь, и звук шагов ее босых ног в холле, разделявшем их спальни. Но когда Жанет вошла в комнату и, все еще вытирая волосы, остановилась у края его кровати, разглядывая его нагое тело, Майку пришлось замереть и не двигаться, чтобы не выдать себя и то, что он за ней наблюдал.

На какой-то момент ему показалось, что она может присоединиться к нему в постели, но затем услышал сдавленный смех, который он уже слышал в тот вечер, когда она попросила сделать ей вторую операцию на груди. Однако она вышла из комнаты, и через некоторое время Майк услышал скрип кровати в ее спальне, что означало, что она опять легла.

Примерно полчаса Майк лежал в кровати и думал о том, что ему только что пришлось наблюдать и о значении всего увиденного. Он был уверен, что сейчас в ней преобладала вторая личность. Глубокий гортанный смех, несомненно, указывал на это, и это означало, что странная личность, или демон, он почти убедил себя в этом, внутри нее, по-видимому, мог проявляться когда и где пожелает. И в этом, учитывая его возможное происхождение, заключалась главная опасность.

Майка разбудил аппетитный запах жареного бекона и звуки возни на кухне. Надев купальные трусы, он пришел в кухню. Жанет встретила его улыбкой. Она была в шортах, майке и сандалиях.

— Доброе утро, — сказал он, — если вы не возражаете, я быстро окунусь, чтобы проснуться.

— Можете не спешить. Как поджарить вам яйца?

— Слегка. Я скоро.

Майк сплавал до плотика и обратно, а затем быстро принял душ. Когда он вернулся на кухню, одетый в шорты и майку, Жанет раскладывала яичницу по тарелкам, где уже благоухали кусочки жареного бекона. Тостер уже был на столе, наполненный хлебом. И возле каждой тарелки стоял стакан с апельсиновым соком. Оба они были голодны и поэтому мало разговаривали до тех пор, пока Жанет не налила каждому по второй чашке кофе.

— А что еще у вас хорошо получается, если вы можете хорошо писать, плавать, прекрасно готовить и великолепно выглядеть даже так рано утром? — спросил он.

Она засмеялась:

— Последнее — это полностью благодаря вам. Надеюсь, вы выставите авиакомпании надлежащий счет. Дядя Джордж говорит, что я и сама получу кругленькую сумму, но когда я гляжу на себя в зеркало и вижу, какая я стала по сравнению с тем, что было раньше, мне совестно подавать на них в суд.

— Не забывайте, что вы были на краю гибели и перенесли много боли.

— За спасение моей жизни я могу благодарить только вас.

— На Востоке это означает, что мне придется заботиться о вас всю оставшуюся жизнь. — Сперва его голос был шутливым, но потом стал серьезнее. — И чем дольше я изучаю эту перспективу, тем больше убеждаюсь, что именно это мне и хочется делать.

Жанет протянула руку и накрыла его руку своей ладонью во внезапном порыве нежности.

— Дорогой Майк, — сказала она, — для любой девушки будет лучшим подарком, если вы ее полюбите.

— Зачем же тогда противиться?

— Кто противится? Но не надо спешить. В конце концов, я только что избавилась от жениха, за которого собиралась замуж… пока не узнала вас. Кроме того, я далеко не уверена, что вы тоже готовы ограничить себя одной девушкой.

— Я только что сказал, что люблю вас, хотя обещал себе никогда этого не делать в отношении своих пациенток. Какое еще доказательство вам нужно?

— Может быть, испытательный срок, который подтвердит, что вы готовы к моногамии. В конце концов, у вас есть все, о чем может мечтать симпатичный холостяк.

— Кроме вас.

— Вы можете обойтись без этого. Я уже нашла женские трусики на полке шкафа и начатую упаковку противозачаточных таблеток в аптечке в ванной.

— Наверное, это оставили бывшие жильцы.

Она засмеялась:

— Может быть, но я сомневаюсь. Мне нужно закончить книгу плюс процесс против авиакомпании и, кроме того, нам следует лучше узнать друг друга. Я думала, что Джеральд мой идеал, помните? Сейчас мне даже трудно представить, как я могла так сглупить. Давайте договоримся присматриваться друг к другу еще несколько месяцев. Таким образом мы убедимся, что посторонние факторы не заставят нас принять скоропалительные решения, над которыми следует поразмыслить дольше.

— Например?

— Не забывайте, что я ваше творение, что, естественно, делает вас ответственным за меня. Вы еще сделаете других женщин не менее прекрасными, и, учитывая вашу симпатичную внешность, многие из них с удовольствием отдадут вам все, что вы хотите, даже без свадьбы.

— Имея женой саму Афродиту, как я могу желать других женщин?

— Не забывайте, что я могу оказаться неудачей замужества с психологической точки зрения, так же как и успехом с чисто декоративной стороны… и все только из-за вас.

— Мы можем легко решить эту задачу.

— Не спешите, молодой человек. Браки врачей, как известно, нестабильны. Возможно, потому, что многие пациенты влюбляются в них и хотят это доказать. Кроме этого, пока не зная точно, кто я есть, я не могу выступать в роли полноправной жены.

— Так что же нам делать?

— То, что мы и делаем — наслаждаться обществом друг друга, получая удовольствия чуть менее восхитительные, чем общая постель.

— А в двенадцать тридцать ночи мне казалось, что мы могли бы иметь более интимные отношения…

Майк увидел, как глаза Жанет расширились от удивления и… страха.

— О чем вы говорите?

— Вы не помните ночное купание в нагом виде? Или как вы стояли у моей кровати, размышляя над тем, присоединиться ли ко мне?

— Вот, значит, почему мои волосы были все еще влажными утром. — Краска сошла с ее лица, и она судорожно ухватилась за стол. — Что произошло?

— Ничего, — сказал он с сожалением, — но, судя по вашим словам, вы так же хотите меня, как я вас… Так что же могло случиться плохого, если бы мы оказались вместе сегодня ночью?

— Майк, я ничего не знаю из того, что вы мне сейчас рассказываете.

— Вы хотите сказать, что я вру?

— Конечно же нет, дорогой мой, — поспешила она извиниться, — но если бы мы даже занимались любовью, то это происходило бы не со мной. Расскажите мне все подробнее.

Он описал ей вкратце, как был разбужен, как наблюдал за ее купанием в лунном свете нагишом и возвращением в дом.

— Вы говорите, что я заходила в вашу спальню?

— Вы стояли в двух футах от моей кровати. Луна еще светила, и я мог хорошо вас рассмотреть. Я лежал тихо, думая, что вы ходите — или, скорее, плаваете — во сне, хотя я никогда раньше о таком не слышал. Вы стояли там примерно с минуту, рассматривая меня с ног до головы…

— А вы были?.

— Таким же голым, как вы. Я всегда так сплю летом. Вы рассматривали меня, как лошадь, которую собираетесь купить, потом сделали шаг в мою сторону. Тогда я был уверен, что вы придете ко мне в объятия, но вы повернулись, и в этот момент я услышал тот же глубокий гортанный смех.

— Тот же? Когда вы слышали его раньше?

— За день до вашей операции, когда вы попросили меня сделать маммопластику. Признаюсь, я был возбужден этой ночью и готов ко всему, что бы вы ни сделали. Но вы просто вышли, и я увидел вас только утром, когда нашел вас здесь за приготовлением завтрака.

— Я никогда раньше этому не верила, — сказала Жанет, всхлипывая, — но как я могу теперь отрицать, что во мне живут два человека — я и какой-то призрак.

— Не расстраивайтесь. — Майк взял ее за руку и не удивился, что ее ладонь была влажной. — Кто-то однажды сказал, что идеальная жена должна быть гранд-дамой в гостиной, выпускником Кордон-Бло на кухне и призраком в спальне.

— Но я же не соответствую ни одному из этих идеалов! — Майк заметил, что она готова заплакать. — Во мне два человека — и один не знает, что делает второй, когда он доминирует.

Он быстро обошел вокруг стола и обнял ее.

— Если вы когда-либо станете призраком, — сказал он нежно, — убедитесь, что вы со мной.

— В этом вся и беда! Я никак не контролирую свое второе «я».

— Ночью у вас это получилось, хотя я и не могу сказать с уверенностью, что мне это понравилось.

— Не шутите над этим, Майк. Когда такое происходит и я опять становлюсь собой, мне кажется, что я схожу с ума.

— С вашим умом, умом Жанет Берк, все в порядке, — заверил он ее, — вы перенесли сильное сотрясение мозга. Клетки вашего мозга получали мало кислорода, если вообще получали, по крайней мере в течение нескольких минут. Из-за недостатка кислорода впоследствии возможны различные функциональные нарушения, но с тех пор у вас все было нормально.

— Кроме прошлой ночи.

— Давайте назовем это хождением во сне. Это самое простое объяснение. Было жарко, и вы уже знали, что вода в конце пристани прохладная и приятная, и вы просто наслаждались ею.

— А вторая часть, когда я пришла к вам в спальню?

Он улыбнулся:

— Может быть, у вас большее сексуальное влечение, чем вы хотите в этом признаться Мастерз и Джонсон доказали, что это свойственно большинству женщин, если они могут побороть свою сдержанность, привитую с детства в большинстве случаев их матерями, и освободиться от подавления своих чувств. Я, конечно, не могу отрицать, что, когда увидел вас на плотике, похожую на саму Венеру, выходящую из волн, меня так и подмывало присоединиться к вам. А когда вы стояли в лунном свете у моей кровати, такая прекрасная, что у меня перехватило дух, мне пришлось вцепиться в матрас, чтобы не выпрыгнуть из кровати и не заключить вас в объятия. Но вы ушли к себе в комнату, а это значит, что вы сами контролируете свою волю, а не другая личность, временно созданная несколькими поврежденными клетками. Через некоторое время все пройдет.

— Наверное, вы правы, — допустила Жанет. — Кроме того, Рандал Маккарти обещал помочь мне, поскольку мы будем почти соседями здесь, на реке. Вы знаете, что его друзья Ковены сняли коттедж неподалеку?

Майк кивнул немного угрюмо:

— Я до сих пор не уверен, что мне нравится эта идея, особенно если он будет здесь крутиться каждый день, когда я смогу вас видеть только вечером в среду и по выходным.

— Если Рандал поможет мне избавиться от этого наваждения, пока мы оба выздоравливаем, то это к лучшему.

— Кстати, о наваждениях и нежданных гостях… — сказал он. — Вы умеете обращаться с оружием?

— Достаточно хорошо. А что?

— Люди шерифа Нота будут посещать вас только раз в день в течение недели, поэтому было бы хорошо, если бы вы могли защитить себя сами в остальное время. Подождите немного, и мы попрактикуемся в стрельбе по мишени.

Майк пошел в спальню и вернулся со спортивным пистолетом двадцать второго калибра и коробкой патронов.

— Я держу его в основном для того, чтобы стрелять в черепах, которые отпугивают рыбу, — объяснил он, — но воры иногда навещают эти прибрежные коттеджи, особенно зимой, когда многие дома пустуют. Они ищут радиоприемники, телевизоры и тому подобное. Зимой я тоже провожу здесь многие выходные просто для того, чтобы убежать из города.

— Но не в одиночку, как я слышала. Когда я сказала Эллен Страбо, что собираюсь снять этот коттедж, она заметила, что это очень красивое место.

— Пойдемте лучше на пристань и проверим, как хорошо вы стреляете.

По дороге из дома он вытащил несколько пустых банок из-под пива из мусорного ящика возле задней двери.

— Кстати, — сказал он ей, указывая на красный огнетушитель на стене сразу же за дверью кухни, — если что-нибудь загорится, хватайте эту штуку, вдавите кнопку с цепочкой, нажмите на ручку и направьте струю углекислоты на огонь.

— Мне знакомы огнетушители такого типа. У меня такой же дома.

На пристани Майк сунул заряженную обойму в пистолет и протянул его Жанет. Потом бросил пустую банку в реку.

— Попадете?

— Попробую. Дядя Джордж учил меня стрелять, перед тем как послал на работу в чикагское бюро. — Подняв пистолет, Жанет выстрелила, и плавающая банка подлетела на несколько футов в воздух.

— Хороший выстрел. У меня, наверное, так бы не вышло.

Она отдала Майку пистолет, и он выстрелил. Банка утонула.

— Я оставлю пистолет в ящике стола в вашей комнате вместе с патронами и полной обоймой, — сказал он. — Вы можете помочь в сокращении черепашьего населения, если хотите. А если появится кто-нибудь подозрительный, то выстрел в воздух должен его отпугнуть. Это могут быть просто молодые люди из округи, которые ищут укромный утолок для любовных свиданий.

— Что вы будете делать утром? — спросила она.

— Что скажете.

— Если вы найдете, чем себя занять, то я хотела бы начать работу над книгой, хотя бы несколько часов.

— Я возьму удочки и наловлю рыбы на обед.

— Вы действительно не возражаете?

— Ничуть. Я давно не занимался рыбалкой. И не беспокойтесь о ленче. Я позову вас, когда бутерброды будут готовы.

Жанет закончила работать в четыре часа. К этому времени Майк наловил достаточно разной рыбы, почистил ее, сделал филе и положил в холодильник. Потом они прокатились на мощном катере до места, где на узком участке реки ее пересекала 301-я автодорога, примерно в тридцати милях от дома. Когда они возвращались, солнце уже заходило за гору Вермонт на западном берегу Потомака, и его раскаленный красный шар обещал на завтра хорошую погоду.

— Иногда мне кажется, что это все во сне, — призналась Жанет, когда они привязывали катер у пристани, — эта катастрофа… И вы оказались рядом, чтобы сделать меня прекрасной.

— И все потому, что вы получили задание взять интервью у Лин Толман в тюрьме, когда ее схватило ФБР.

— Это случилось не просто так. Начальник чикагского бюро Пол Маст поручил это другому, более опытному репортеру, но Лин, прочитав несколько моих статей, отказалась говорить с кем-то еще кроме меня.

— А вы давно ее знали до этого?

— Впервые я ее увидела в теленовостях, когда после ареста ее везли в тюрьму. Ее запрос был неожиданностью как для меня, так и для Пола Маста. Странно, но казалось, что она все обо мне знает: о дяде Джордже, о моей журналистской подготовке в Нортвестерне… почти столько, сколько я сама о себе знаю.

— Я читал несколько ваших статей о ней. А книга будет просто перепечаткой?

— Тот же материал, но, как я надеюсь, лучше поданный. Когда вы пишете для газеты, все приходится делать в спешке, чтобы уложиться в срок. Хотите почитать, что я написала, в рукописи?

— С удовольствием, но должен сразу предупредить вас, что я не литературный критик.

— Это не художественное произведение, а скорее непосредственный рассказ о том, что Лин сама мне рассказала. Конечно, я проверила факты, и все совпало.

— Я приступлю к чтению, как только приму душ и переоденусь, — сказал он, когда они вошли в коттедж, — может быть, вы приготовите что-нибудь перекусить попозже.

— Я сделаю что-нибудь получше, хотя не могу обещать, что это будет сделано по методу Кордон Бло, как вы требуете от жены…

— Я не говорил, что требую это. Некоторые требуют.

— Ах да, — засмеялась она, — вы хотели последнюю часть — призрака в спальне. Идите принимайте свой душ, только не израсходуйте всю теплую воду.

Размеры рукописи удивили Майка. Она составляла более двухсот страниц, а оставалось еще рассказать о решении дать показания в суде, отлете из Чикаго и его трагическом завершении. Майк читал не останавливаясь лишь с небольшим перерывом на обед и по мере углубления в текст стал понимать, почему Жанет так быстро поднялась к вершинам своей профессии.

Из рукописи Лин Толман представала как сложная личность, отчаянная, не обращающая никакого внимания на мнения других, и даже убийственная, когда дело касалось руководства движением, которое по сути своей было злонаправленным. Когда Майк отложил последнюю страницу рукописи, он с удивлением заметил, что часы на камине показывают второй час ночи. Жанет сидела в кресле в другой части комнаты. Она читала почти весь вечер, и Майк даже не заметил, как она ушла спать, пока не увидел пустое кресло.

Когда он на цыпочках подошел к двери ее комнаты, то увидел, что она оставила дверь открытой, чтобы ветерок с реки охлаждал комнату. Это был как бы жест доверия и признательности, за что он полюбил ее еще больше, если это вообще было возможно. На ней была прозрачная ночная рубашка, обнаженные плечи казались мраморными в лунном свете, волосы темным пятном возлежали на подушке. Майк осознавал, что в действительности эта девушка состоит из прекрасной и нежной человеческой плоти, и мысль о том, что он может никогда не завладеть ею, причиняла ему острую боль.

Поддавшись внезапному порыву, он на цыпочках вошел в комнату и, наклонившись над кроватью, поцеловал ее, спящую, в губы. Ее губы ответили нежностью, руки на какой-то момент обвили его шею и прижали к груди, но сон растворил это слабое проявление страсти, и Жанет отпустила его.

12

На следующий день было воскресенье, Майк и Жанет проснулись поздно, около десяти часов, и позавтракали блинами, колбасой, маслом, сиропом и кофе. Готовил Майк, пока Жанет принимала душ после их утреннего купания.

— Я хочу теперь заслушать ваш приговор о моей рукописи, — сказала она, когда, наевшись, они отодвинули тарелки и Майк наливал вторую чашку кофе, — теперь у меня есть силы его выслушать.

— За всю свою жизнь я никогда не читал ничего более интересного. Вы будете богатой и знаменитой! При таких способностях вы вполне можете стать свободным писателем после того, как выйдет история Толман. Если вы, конечно, этого захотите.

— В этом-то все и дело, Майк, — призналась она, — раньше меня все устраивало, даже свадьба с Джеральдом, а теперь я ни в чем не уверена. А хуже всего то, что я не знаю, кто же я есть на самом деле.

— Это может быть результатом сильного сотрясения мозга.

— Вы и Рандал уверяете меня в этом, и вы оба большие специалисты в своем деле, поэтому я должна верить, но…

В это время зазвонил телефон.

— А, черт! — сказал Майк и, встав из-за стола, пошел в спальню к телефону. — Должно быть, по работе. У них есть этот номер на крайний случай.

— Ну, как вы там, уже встали, доктор? — раздался в трубке голос Рандала Маккарти.

— Конечно. Мы уже искупались и позавтракали. Когда вы приехали?

— В пятницу вечером. Мы занимались обустройством в субботу, но заезжали к вам вчера вечером на катере Роджера Ковена. Вашего катера не было, и никто не отвечал по телефону.

— Мы ездили на катере к 301-й дороге и вернулись уже затемно.

— Не беспокойтесь о ленче сегодня. Вы оба приглашены на ленч на свежем воздухе плюс купание и, по желанию, катание на водных лыжах. Приходите в купальниках — это наша форма на сегодня.

— Я спрошу Жанет.

— Конечно, но не позволяйте ей говорить нет. Я хочу познакомить ее с Ковенами, поскольку мы все будем здесь какое-то время вместе. Я рассказывал им, какую фантастическую работу вы провели над ней и, несмотря на экхимоз, они сами могут видеть, что вы сделали для меня. Они умирают от желания с вами встретиться.

Майк прикрыл рукой трубку и заговорил с Жанет, которая подошла к двери спальни:

— Это Маккарти. Ковены приглашают нас на ленч и купание. Вы как?

— Я согласна, если вас это устраивает.

— Я бы лучше остался с вами вдвоем, но мне также любопытно, что за соседи будут рядом с вами. — Он снял руку с трубки. — Жанет согласна. Мы приедем где-то через час.

— Как вам удобно. Мы ждем вас.

Три симпатичных человека загорали на пристани Лейк-коттеджа в четверти мили от укромного домика Майка, когда он подвел свой катер к ним и Жанет бросила швартовый худому симпатичному мужчине в шортах. Рандал Маккарти поднялся с пляжного кресла и подошел к катеру, чтобы помочь Жанет сойти.

— Ваш хозяин Роджер Ковен, а вон та роскошная блондинка — это Рита, его прекрасная супруга, — сказал Маккарти, — а это Майк и Жанет, друзья. Надеюсь, мы сразу же отбросим формальности и фамилии.

Рандал Маккарти правильно назвал Риту Ковен прекрасной, подумал Майк, подойдя к пляжному лежаку, с которого она только что приподнялась, придерживая левой рукой завязки весьма небольшой верхней части купальника, прикрывавшего лишь незначительную часть груди. Голубоглазая блондинка, вполне соответствовавшая данному Маккарти определению, она была в бикини, даже более откровенном, чем Жанет. Ее муж был широкоплечим, с резкими чертами лица. Майка поразили его холодные серые глаза, совершенно не отражавшие то тепло, с которым он их приветствовал.

— Рандал рассказывал мне, как Майк переделал вас по образу Афродиты Праксителя, Жанет, — проговорила Рита Ковен с ноткой зависти. — Помню, я видела этот бюст в Британском музее пару лет назад, и я подумала, что у него не все в порядке с головой, но сейчас, увидев вас наяву, беру свои слова обратно. — Она повернулась к Майку; — Вы художник, Майк, художник во плоти и художник плоти.

— Я работал с хорошим материалом. Хотя костные структуры Жанет были разрушены, сама основа оказалась хорошей, и единственное, что мне пришлось сделать, это собрать все обратно и кое-где кое-что подправить.

— А какую работу вы проделали с Рандалом! Все эти годы я воспринимала его как злобного стареющего козла, но вы превратили его в помесь Адониса и Сирано де Бержерака. Я этого не переживу.

— Да, его ритидопластика прошла вполне удачно.

— Как бы там ни было, — сказала Рита с улыбкой, — есть один недостаток.

— Какой же?

— Он и раньше был самодовольным, а сейчас стал просто несносным. Он, наверное, рассказывал вам, что мы много лет назад работали вместе в Дюке.

— Роджер и Рита — два лучших объекта для научных исследований в области экстрасенсорного восприятия, с которыми мне когда-либо приходилось работать, — вступил в разговор Маккарти. — Однажды, когда я был на семинаре в Англии, мы провели эксперимент. Роджер мысленно передал изображение редкой орхидеи, растущей в саду Дюка, и я нарисовал ее довольно точно с того изображения, которое получил.

— Наверное, вы часто ощущаете себя раздетой, — спросила Жанет Риту Ковен, — когда вокруг вас мужчины, способные читать ваши мысли?

Рита засмеялась;

— Это не так уж страшно. В основном я думаю о том же, о чем и они. — Значение этой фразы было достаточно недвусмысленным.

— Пусть прямота Риты вас не шокирует, Жанет, — сказал Маккарти, — она сама обладает достаточными экстрасенсорными способностями. Между прочим, как идет работа над книгой?

— Я приступаю к заключительным главам завтра, когда Майк уедет, — ответила Жанет.

— Что случится достаточно рано. У меня запланирована пересадка волос на десять часов, — сообщил Майк.

— Слава Богу, мне такая операция не нужна, — воскликнул Маккарти.

— Майк прочитал мою рукопись вчера вечером, — похвалилась Жанет, — и ему понравилось.

— Понравилось? — воскликнул Майк. — Это просто великолепно!

— Мне бы очень хотелось прочитать тоже, когда вы закончите. — Роджер Ковен едва ли сказал слово во время дружеской шутливой беседы, и Майк и Жанет заметили какую-то напряженность в его голосе. — Я уверен, что Лин Толман была на первом курсе психиатрии, когда я преподавал в Чикагском университете. Я был тогда выпускником — ассистентом профессора.

— Расскажите мне все, что вы о ней знаете, — попросила Жанет заинтересованно.

— Пока вы оба будете рассказывать тут старые истории, я пойду кататься на водных лыжах. — Рита поднялась и стала надевать купальную шапочку, — если, конечно, среди оставшихся мужчин найдется кто-нибудь достаточно галантный, чтобы буксировать меня.

— Мы можем взять мой катер, — проговорил Майк.

— Я сяду за руль, — предложил Маккарти, — а вы можете кататься с Ритой, Майк.

— Может, Жанет тоже хочет покататься? — спросила Рита.

— Нет, спасибо, я плохо катаюсь, и Майк еще не разрешает мне это, — сказала Жанет, — он говорит, что, если я ударюсь об воду на полной скорости, меня опять придется чинить. Кроме того, мне хочется поговорить с Роджером о Лин.

Маккарти оказался прекрасным водителем, и Майк с Ритой совершили длительную прогулку вниз по течению и затем вернулись обратно. Когда они швартовались, Роджер и Жанет все еще беседовали, как понял Майк, о Лин Толман и о том времени, когда он ее знал.

— Где вы научились так хорошо кататься? — спросил Риту Майк, когда они поднимались по лестнице на пристань, а Маккарти сматывал обратно в лодку двойной трос для лыжников, протянувшийся на пятьдесят футов за лодкой. — Вы могли бы дать фору команде «Сайпрас Гарденз».

— Я много каталась на озерах в Теннесси, когда мы жили в Ок-Ридж. Вы же знаете, что Роджер до сих пор работает в Комиссии по атомной энергии.

— Да, Рандал упоминал об этом, когда сообщил мне, что вы сняли Лейк-коттедж, а он намерен поправить здесь свое здоровье в качестве вашего гостя.

— Роджер — инженер, весьма увлеченный своей работой. Поэтому, если бы я исчезла на целый день или даже ночь, кроме, конечно, субботы, он даже и не заметил бы.

Намек был очевиден, и природный мужской инстинкт Майка оказался достаточно развит, чтобы это понять.

— Я предполагаю бывать здесь достаточно часто в течение ближайших месяцев. Здесь есть пивная у перекрестка, которая называется «Таверна Милано». Может быть, сходим как-нибудь туда все вместе, выпьем чего-нибудь?

— А-а? — Ее брови поднялись вверх, напоминая кавычки. — Я не имела в виду общее собрание.

Майк поспешил сменить тему:

— Я никогда не был в Ок-Ридж. Как там?

— Скучно. Множество ненужных мер безопасности. Жены ищут, чем себя занять, не прибегая к помощи любовников… по крайней мере когда их впервые запирают в этой глуши. Потом, конечно, они находят ходы. Общественная жизнь, типичная для так называемого синдрома Локхида: уставшие неромантичные мужья, скучные игры в бридж, катание детей в школу и обратно, клубные встречи… ну, вы знаете.

— А у вас есть дети?

— Нет. И, честно говоря, я вполне счастлива без этого. Роджер вполне устраивает меня как любовник, когда вспоминает о своих обязанностях, что случается нечасто.

— Боюсь, Лейк-коттедж покажется вам еще скучнее, чем Ок-Ридж, особенно в плане развлечений.

Рита рассмеялась:

— Вы недооцениваете нашего друга Рандала Маккарти. Не забывайте, что книгу «Игры, в которые играют люди» написал психиатр. А Рандал знает несколько игр, о которых автор этой книги даже и не слышал.

Ленч в три часа был прекрасный. Вскоре после этого Жанет и Майк покинули компанию под предлогом того, что Майку надо уезжать рано утром.

— Вы определенно нашли общий язык с Ритой, — сказала Жанет, когда они плыли на катере домой. — Она тоже очень привлекательна.

— Если вам нравятся роскошные блондинки, стремящиеся запрыгнуть к вам в постель.

Она удивленно взглянула на него:

— У меня создалось впечатление, что вы не были совсем уж против… при данных обстоятельствах.

Он улыбнулся:

— Мужчине всегда следует подстраховаться. Было бы глупо этого не делать. Кроме того, уверен, что вы будете часто видеться с этим эрудитом профессором Маккарти, когда я буду трудиться в операционной и своей приемной в Вашингтоне.

— По крайней мере, он уделял мне внимание, — сказала Жанет довольно раздраженно, — гораздо больше, чем вы все это время.

— Я пытался выяснить некоторые вещи Рита довольно разговорчива после нескольких часов беседы и нескольких выпитых рюмок.

— И что же вам было необходимо у нее узнать?

— Может, это просто любопытство, но мне интересно, почему Ковены поселились здесь, на Потомаке, так поспешно? Просто для того, чтобы пригреть старого друга?

— Не вы ли говорили, что Рандал платит за аренду?

— Я думал над этим тоже. Как инженер и высокопоставленный федеральный служащий, Роджер Ковен получает хорошую зарплату, может быть, даже большую, чем Рандал. Должно быть какое-то другое объяснение всему этому, кроме того, что мне предложила Рита.

— Вы хотите сказать, что спросили ее об этом?

— Нет. Она не скрывала, что все трое находят удовольствие в совместном пребывании… я имею в виду действительное удовольствие.

— Menage a trois?

— Что-то вроде этого.

— Я читала о таком, но никогда не встречала никого, кто этим бы занимался. Как это происходит?

— Если вы не знаете, то я, естественно, не собираюсь вам рассказывать. Предпочитаю, чтобы моя невеста не знала таких вещей.

— Я не знаю многого, Майк, — сказала Жанет, — однажды, когда Лин упомянула «миссионерскую позицию», мне пришлось спросить ее, что это такое. После этого она постоянно шутила надо мной.

— Сделайте мне одолжение, — попросил Майк, когда они прибыли на стоянку и накрывали катер брезентом, — общайтесь с этими тремя только по мере надобности.

— Значит ли это, что вы ревнуете к Рандалу Маккарти?

— Конечно, но это все не так просто. С самого начала у меня было подозрение, что что-то между ним и Ковенами звучит фальшиво.

— Тогда зачем вы его оперировали?

— Кто же может себе позволить отвергнуть три тысячи долларов, особенно если собирается жениться на любимой девушке, как только она примет решение. Кстати, Роджер рассказал вам что-нибудь, чего вы еще не знали о Лин?

Она нахмурилась:

— Что бы имеете в виду?

— Он сказал, что встречал Лин в Чикаго, и вы оба о чем-то долго беседовали.

— Странно, — сказала Жанет озабоченно, — я помню, он говорил, что она была слушательницей курса психиатрии, где он преподавал, но ничего больше, что было сказано после этого. Как вы думаете, — она посмотрела на него вопрошающе, — В чем тут дело, Майк?

— Я не знаю, — признался он, — может быть, в этот момент в вас преобладала другая личность, но я не могу понять почему. Будьте настороже и звоните мне, если произойдет что-нибудь необычное.

— Как я могу проконтролировать что-то зловещее, по крайней мере так это звучит в ваших устах, когда даже вы не знаете, что же это такое?

— Если мои подозрения оправдаются, и мы будем бдительны, может быть, мы и найдем ответ. Когда это произойдет, уверен, что это затронет вас. Именно поэтому меня это очень беспокоит. Междупрочим, — добавил Майк, — вон там в сарайчике я держу канистру бензина, если вы захотите поехать куда-нибудь на катере.

— Наверное, он мне вообще не понадобится, пока вы не приедете, — сказала она ему, — Рита Ковен обещала покупать мне необходимые продукты в магазине на перекрестке, поэтому я могу полностью отдаться работе.

— Я буду зам звонить почти каждый вечер, — пообещал он, когда они завтракали рано утром на следующий день перед его отъездом в Вашингтон, — однако не выходите к помощнику шерифа Нота в «ленточках», когда он заедет к вам. Он наверняка расскажет обо всем в городе, и вам станут досаждать любвеобильные самцы из округи.

— Я буду надевать купальник, когда полицейский уедет, — пообещала Жанет, — кроме того, я не хочу, чтобы пострадала ваша репутация положительного гражданина с твердыми моральными устоями.

Когда Майк ехал по кольцевой дороге 1–495 к западу от Вашингтона по раздольной виргинской сельской местности по направлению к Джорджтауну и университетской больнице, он миновал поворот к аэропорту Даллас. Он не мог не задуматься над тем, как могла повернуться его жизнь, если бы он оказался здесь на пятнадцать минут раньше или позже в тот понедельник утром, когда посмотрел вверх и увидел терпящий аварию «Боинг-727», пытающийся совершить посадку в большом аэропорту.

Сейчас, однако, какое-то шестое чувство подсказывало Майку, что Жанет грозит опасность, но единственное, что ему приходило в голову, это возможность того, что кто-нибудь из секты Лин Толман может все еще охотиться за ней, чтобы уничтожить ее саму и рукопись, поскольку в ней могут содержаться сведения о других членах секты. Но и это казалось маловероятным, поскольку местная полиция собиралась следить за всеми подозрительными субъектами.

13

В течение последующих двух недель Майк был на седьмом небе. Он посещал коттедж по средам и выходным, все больше влюбляясь в прекрасную девушку, к созданию которой сам приложил руку, что ему раньше даже трудно было представить. Он был уверен, что и она тоже его сильно любила. Они редко встречались с Ковенами или Рандалом Маккарти, предпочитая проводить время вдвоем. Вечером в среду на третьей неделе, когда Майк обычно уезжал из города после ленча, срочная операция в одной из больниц задержала его допоздна.

Было уже больше девяти часов, когда он вышел из операционной после утомительной работы. Позади была операция по удалению поврежденных тканей и замене их трансплантантами кожи на месте большого ожога, перенесенного мальчиком, который мастерил ракету, чтобы запустить ее на заднем дворе. Относительно новый метод борьбы с ожогами в случае удачи гарантировал при неоднократной пересадке кусочков кожи минимальное количество шрамов при выздоровлении. Когда Майк позвонил в коттедж, еще не успев переодеться, линия была занята, и он смог дозвониться лишь полчаса спустя.

— Я все думала, что с вами случилось, — сказала Жанет.

— Меня задержал сильный ожог, и я только что закончил пересадку кожи.

— Ой, не напоминайте мне, как близка я была к такого рода неприятностям.

— Все в порядке?

— У меня все хорошо. Я работаю десять часов в день и валюсь в кровать в одиннадцать и даже не смотрю последние известия по телевизору. Дядя Джордж позвонил сегодня утром и сообщил, что издатель жаждет заполучить копию текста, чтобы запустить ее в набор. Таким образом книга будет готова через десять дней. Такого рода история должна попасть в книжные магазины до того, как публика забудет драматическую смерть Лин.

— Вы встречались с доктором Маккарти?

— Он все понимает и не беспокоит меня, когда я работаю, и это хорошо, — она засмеялась, — потому что здесь очень жарко и я работаю только в нижней части бикини.

— Если ночью будет нестерпимо жарко, вы можете спать на раскладушке на пристани. Я часто так делаю, если не досаждают комары.

— Вчера вечером я так и сделала. И чувствовала себя великолепно.

— Если бы я знал, я бы тоже примчался.

— А в пятницу вечером вы приедете?

— Если только мир не перевернется. А что?

— Перед обедом я хотела сделать себе виски с содовой, чтобы скрасить свое одиночество, но, как выяснилось, у нас почти кончилось спиртное.

— На шоссе есть коктейль-бар и магазин. Я заеду туда в пятницу вечером. Ну ладно, вам, наверное, пора в постель. Смотрите, не перетрудитесь.

— Не волнуйтесь. Когда Рита Ковен привезла продукты, которые я заказала по телефону, она пригласила меня пошутковать, как она выразилась, с ними завтра вечером. Но мне не очень-то хочется идти.

— Может быть, вам будет полезно развеяться, но будьте осторожны с этим парнем Маккарти. Он имеет на вас виды, и я не уверен, что они полностью благородны.

Жанет засмеялась:

— Я же рассказывала вам, что прошла курс самообороны в школе. Если Рандал попытается что-то предпринять, я ударю его в низ живота. Наш учитель говорил, что это лучший способ остановить нападающего.

* * *

— Ваши новые соседи, доктор Кернз, это нечто, — сказал Джейк, бармен из «Таверны Милано», когда Майк заехал к нему в пятницу к вечеру, чтобы закупить спиртного, — они были здесь вчера вечером с мисс Берк. Вот это куколка. Никогда таких не видел.

— Да, она очень красива.

— Похожа на одну из статуй, которые я видел в Греции, когда служил в армии. Ну, док, как она веселилась вчера! А профессор! Он мне сказал, что вы омолодили его на десять лет.

— Похоже на то.

— Все говорят о том, как вы починили профессора и сделали мисс Берк новое лицо после аварии. А она действительно пишет книгу об этой Толман?

— Да. Она сняла мой коттедж, чтобы закончить книгу. Она скоро выйдет.

— Я, конечно, хочу ее прочитать. Вот уж действительно сука была эта Лин Толман.

* * *

Жанет вышла из коттеджа, когда Майк въехал во двор. На ней было легкое летнее платье, в руках соответствующая ему сумочка, и для Майка она была самым прекрасным созданием, которое он когда-либо видел. Он заметил, что пятна на ее лице были скрыты под темным макияжем, которым он посоветовал ей пользоваться.

— Дядя Джордж приглашает нас пообедать в Александрии, — сообщила она, — мы только-только успеем туда добраться.

— Что за спешка? — спросил он и поцеловал ее.

— Я должна также признаться, что я нехорошая девочка. По всей видимости, вчера, когда я была с Роджером, Рандалом и Ритой в ночном клубе, я немного, как говорится, перебрала, а когда такое случается, я всегда болтаю лишнее, и кто-то сообщил дяде Джорджу об этом.

— Я заехал туда за выпивкой, и бармен рассказал мне, как вы веселились с нашим другом Маккарти и Ковенами. Но вы это не помните?

— Я совершенно не помню, что мы были в «Таверне Милано».

— Обидно, так веселиться и ничего об этом не помнить, но вы там точно были. Бармен сказал, что вы были душой компании.

— И вы ревнуете? — Она поцеловала Майка еще раз, и на этот раз так нежно что он сказал:

— Пойдемте в дом и продолжим это занятие. — Но Жанет только засмеялась и затолкала его обратно в машину.

— Пока хватит, и если будете вести себя плохо, никаких нежностей больше не ждите, когда мы вернемся. К Рандалу Маккарти тоже нечего ревновать, он всего лишь хочет меня соблазнить.

— Разве этого не достаточно?

— Я же говорила вам, что могу за себя постоять, дорогой. Если он распустит руки, я просто завяжу его в узел, однако он меня развлекает, когда я устаю от работы. Поэтому в какой-то мере я его должник.

— А как Роджер и Рита? — спросил Майк, разворачивая машину, чтобы выехать обратно на шоссе.

— Роджер — знающий человек. Рита сказала мне, что он имеет диплом инженера по атомной физике Чикагского университета, но он об этом мало говорит.

— Он мне показался необщительным.

— Похоже, вы не ошиблись и насчет их menage а trois; как мне показалось, Рита неравнодушна к Рандалу. Между ними явно что-то было в течение долгого времени, и что бы это ни было, Роджер, кажется, не возражает.

— Теперь я знаю, почему вы стали репортером демонов, если сумели столько выведать, когда все были в таком полусознательном состоянии…

— Я уже сказала вам, что совершенно не помню, что была там. Рита рассказала мне все, когда привезла продукты из магазина на перекрестке на следующий день. Как ни странно, она с тех пор мне больше не звонила и не спрашивала, нужно ли мне что-нибудь еще.

— Наверное, вы и впрямь завели тогда Рандала Маккарти.

— Мне нравится, когда вы ревнуете, дорогой. — Она нежно дотронулась до его руки на руле. — По-моему, в основном сдерживало меня признаться вам в своих чувствах опасение, что вы можете воспринимать меня как свое творение и поэтому рассчитывать на первоочередное право обладания.

— Правда? Я имею в виду, у меня действительно есть первоочередное право обладания?

— Не совсем, но я обязательно сообщу, когда оно у вас появится. Может быть, когда я закончу историю Лин Толман и она выйдет у меня из головы вместе с воспоминаниями о катастрофе.

— Когда же это случится?

— Еще десять дней. Рита спрашивает меня об этой истории каждый раз, когда мы встречаемся.

— Может быть, между Роджером и Лин что-то было в Чикаго. Помню, он говорил, что знал ее. Тогда, в Лейк-коттедже. — Неожиданно где-то в голове Майка прозвенел предупреждающий колокольчик. — Роджер что-нибудь говорил про это? — спросил он как бы между прочим.

— Насколько я помню, когда мы выпивали перед тем, как они отвезли меня в «Таверну Милано», он просил меня описать как можно подробнее все, что произошло с того момента, когда пилот объявил о шасси, и до того, как меня выбросило из самолета и я потеряла сознание. По вашему, это имеет отношение к тому, что он знал Лин в Чикаго?

— Вероятно, но это также может означать простое человеческое любопытство.

Жанет покачала головой:

— Я не думаю, что все так просто, Майк. Мне кажется, Роджер мог знать Лин уже много лет, может быть, даже до женитьбы на Рите. Как я сейчас вспоминаю, он говорил также о том, что терял сознание. Это случилось, когда он играл в колледже в футбол. В течение многих месяцев после этого у него наблюдались провалы памяти.

— Какие провалы? — спросил Майк, сразу же насторожившись.

— Когда он временами приходил в себя, то не мог понять, как попал в то или другое место. Или сколько времени находился в состоянии, о котором не может ничего вспомнить. То же самое, что уже несколько раз случалось со мной.

14

У ресторана Говарда Джонсона на окружной автодороге на другом берегу Потомака Майк и Жанет обнаружили Джорджа Стенфилда, нервно расхаживающего по автостоянке.

— Что случилось? — спросил Майк газетчика, после того как он указал им на пустую стоянку и они вылезли из машины.

— Пойдемте внутрь. Мы можем заказать гамбургеры и кофе, пока я объясню. Боюсь, что это весь обед, которым я сейчас могу вас угостить.

— Если все это связано с тем, что произошло в «Таверне Милано» прошлым вечером, дядя Джордж, — сказала Жанет, — то я виновата. Но я немного выпила и, наверное, много болтала?

— Не оправдывайся, — проговорил Стенфилд, — мне самому не стоило держать тебя в тени так долго, но я планировал представить одновременно новую книгу и новую Жанет Берк.

— Я ничего не помню после двух рюмок, выпитых еще в коттеджа. Алкоголь всегда на меня так действовал.

Стенфилд кивнул официантке:

— Гамбургеры и кофе для троих. Мы спешим. — Потом он повернулся опять к ним. — Наш осведомитель по району Западного берега был в таверне и сообщил сегодня утром по телефону репортеру светских новостей, что ты была там и произвела сенсацию. Поскольку мы не знаем, кто еще из газет, радио или телевидения был там, мы решили, так сказать, раскрыть тебя в воскресном выпуске, перед тем как телерепортеры окружат тебя в твоем коттедже. Какую информацию вы можете дать нам из больничных записей, Майк?

— Вам они не понадобятся. Больничный фотограф отснял всю операцию, и у меня есть все цветные отпечатки. Они хранятся в папке Жанет в моей приемной вместе с разрешением больницы на их использование.

— Отлично! Это избавит нас от многих забот при подготовке главного материала. Мы хотим напечатать детальный отчет о хирургическом чуде, которое не только спасло ей жизнь, но и превратило ее в прекрасную женщину. — Стенфилд наклонился и внимательно всмотрелся в ее лицо. Потом одобрительно кивнул. — Этот темный макияж, которым ты пользуешься, скрывает почти все оставшиеся пятна, дорогая. Гример, которого я нанял для работы с нами сегодня в студии, вероятно, скроет их все.

Затем он повернулся к Майку:

— А где отливка, которую вы сделали с модели, подготовленной до операции?

— У меня дома. Вместе с остальными материалами по этому случаю. Я готовился к выступлению и экспозиции на осеннем совещании местного общества специалистов по пластической хирургии.

— Тогда поезжайте домой прямо отсюда и привезите все, что нужно, а я отвезу Жанет в издательство, где уже ждет гример, — сказал Стенфилд. — Ты захватила с собой купальник, как я просил, дорогая?

— Да, но он очень откровенный.

— Чем откровеннее ты будешь, тем больше газет мы продадим в воскресенье, — заверил ее Стенфилд. Мы будем в фотостудии «Стар ньюз», Майк. Когда приедете, скажите охраннику, кто вы такой, и он поможет донести весь материал. Да, и не забудьте отливку модели.

— Я также захвачу цветное фото Афродиты из Британского музея, — пообещал Майк, — когда мне пришла идея его использовать, я позвонил другу в Лондон, и он прислал мне цветной снимок. Он опоздал к операции, но это очень приятная картинка.

— Отлично, — сказал Стенфилд, — Молли Вокер, наш лучший репортер по гуманитарным вопросам, уже ждет нас и начнет интервьюировать Жанет, пока мы займемся картинками «после». А та фотография, которую я вам дал, Майк, когда вы работали над моделью, будет «до этого», поэтому обязательно возьмите ее тоже.

— Эй! — воскликнула Жанет. — А мне вы позволите вставить хоть слово?

— Конечно, — сказал Стенфилд, — что тебе не нравится?

— Да ничего, просто получается, что я всему причиной.

Жанет позировала в белом бикини, когда Майк вошел в ярко освещенную фотостудию примерно час спустя. Он принес бронзовый бюст, отлитый с модели, подготовленной им перед операцией. Охранник нес за ним две коробки с рентгеновскими снимками Жанет и фотографиями, сделанными в операционной.

— Вы быстро управились, Майк, — сказал Стенфилд, вошедший в студию из темной комнаты, — первые черно-белые отпечатки отличные. Вы захватили цветную фотографию Жанет, которую я вам дал перед операцией?

— Вот она. — Майк достал ее из конверта и передал фотографу, который шел следом за издателем. Тот посмотрел внимательно на снимок и одобрительно кивнул.

— Фотография была сделана по системе Кодаколор, да? — спросил он Жанет.

— Да, а что, она не годится?

— Это то, что нам как раз нужно для контраста с полномерными цветными отпечатками, которые я сейчас делаю. — Он увидел отливку с модели и картинки из энциклопедии. — Вы знаете, что будет сенсационно? Фотография бюста из энциклопедии, отливка с модели доктора Кернза и фото мисс Берк рядом на одном развороте. — Фотограф даже присвистнул. — Красота двухтысячелетней давности, модель доктора Кернза, показывающая, что он собирался с вами сделать, и окончательный результат — а-ля Афродита.

— Но хотя бы в купальнике, что на мне сейчас, — улыбнулась Жанет.

— О’кэй, если вы так хотите, — сказал фотограф, пожав плечами.

— Одна фотография этой прекрасной груди сделала бы доктора Кернза богатым человеком, — сказала Молли Вокер, — с утра в понедельник женщины будут толпиться у его приемной, умоляя сделать им такой бюст.

— Леди отказалась, и все тут, — произнес Майк твердо. — А потом, я и так не беден.

* * *

Было уже за полночь, когда Майк и Жанет ехали по затихшим улицам Вашингтона по авеню Конституции с красивой аллеей к югу от нее, которая сотню лет назад была просто свалкой, мимо Белого Дома и возвышающейся башни Капитолия. Повернув под огромную арку старой Юнион Стэйшн, они направились к новому шоссе, идущему на юг к Мэриленду.

Дядя Джордж предложил Жанет провести ночь в его квартире, чтобы утром Майк отвез ее в коттедж. Однако она очень хотела пораньше приступить к работе над последними главами книги, и поэтому они с Майком решили отправиться в коттедж сразу же.

Ночь была прекрасной. Когда они достигли шоссе 210, движение по дороге заметно поубавилось. Жанет свернулась на своем сиденье, положив голову Майку на плечо, и сразу же уснула. Она проснулась только тогда, когда он остановил машину во дворе коттеджа и легонько потряс ее за плечо.

— Вы действительно устали, — сказал он ей, — заснули, как только мы выехали из Колумбии и направились в Мэриленд.

— Я и сейчас чувствую себя уставшей, но не знаю, смогу ли теперь заснуть снова.

— Я сделаю виски с содовой, пока вы переоденетесь ко сну, — предложил Майк, — это поможет вам расслабиться, и вы сразу же уснете.

Он приготовил напитки и постучал в дверь ее спальни, однако обнаружил, что Жанет крепко спит, раскинувшись поперек кровати. Ее платье было уже помято в машине, и Майк решил оставить ее и не будить. Оставив дверь открытой для вентиляции, он вернулся в кухню, выпил оба напитка сам и пошел к себе в комнату.

Его разбудил запах кофе и звук печатной машинки на фоне привычного утреннего щебета птиц и тихого шелеста Потомака у пристани. Взглянув из окна спальни на заднее крыльцо и пристань за ним, Майк увидел Жанет, печатающую на машинке, которая стояла на карточном столике, чтобы шнур удлинителя мог достать через окно спальни до розетки внутри комнаты. На девушке были шорты и легкая майка, и, как обычно, она представляла собой прекрасную картину.

— Доброе утро, — крикнул он, — кофе еще остался?

— Посмотрите на кухне, — ответила она. — Когда я увидела, что вы выпили оба стакана прошлой ночью, я поняла, что наутро у вас будет похмелье, и приготовила полную кофеварку кофе. В аптечке, кстати, полно аспирина.

— Я сперва выкупаюсь, а потом попью кофе. — Надев купальные трусы, Майк вышел из дома и наклонился, чтобы поцеловать Жанет.

— Идите купайтесь, пока я приготовлю завтрак, — подтолкнула она, вернув перед этим его поцелуй, — я ждала вас к завтраку, но я не могу напечатать и слова без моего утреннего кофе, поэтому мне пришлось выпить чашечку, пока вы спали.

Когда пятнадцать минут спустя он вошел в кухню в старых джинсах и майке, завтрак был уже на столе.

— Как я понял, вы будете сегодня работать, поэтому я тоже надел рабочую одежду, — пояснил Майк, налегая на яичницу с беконом, — хочу немного убрать во дворе.

— Там будет жарко.

— Если станет невмоготу, я всегда могу окунуться и остыть, — заверил он ее, — у меня есть небольшой садовый трактор в сарайчике, где я храню бензин для катера, и я могу, по крайней мере, скосить высокую траву и собрать ее в кучу на берегу реки. Если ее бросить в реку, она станет пристанищем для леща и карпа, а эта рыба понадобится нам для питания, когда мы состаримся.

— Вы все продумали, да?

— Нет, не все. Перспектива провести остаток жизни с самой прекрасной девушкой в мире, наблюдать за ней, когда она станет толстой от беременности, потом произведет на свет пару маленьких ангелочков, похожих на нее полностью, занимает мои мысли и отдаляет все остальное.

— Если я все же решу выйти за вас замуж, я не возражаю, чтобы девочка походила на меня, но хочу, чтобы наш сын походил на вас и был таким же хорошим хирургом, как его папочка. — Она отнесла тарелки в мойку. — Но если я не перестану всматриваться в будущее и не закончу книгу, кто-нибудь другой меня опередит.

— Почему бы вам не перестать противиться тому, чего вы сами хотите, и не выйти за меня замуж не откладывая?

Жанет внезапно остановилась с тарелкой в руке, перед тем как положить ее в посудомоечную машину, уставившись в никуда. Ее голос был сдержан.

— Я уже говорила вам, что мне нужно прежде выяснить, кто я есть, Майк. Беда в том, что я не могу избавиться от мысли, или скорее от страха, что я являюсь еще кем-то, кроме той, кто я есть в данную минуту. Я также не уверена, что тот, другой, хороший человек.

Он с удивлением заметил, что она дрожит, и, быстро обойдя стол, обнял ее.

— Вам все еще не дает покоя та ночь, когда вы даже не помните, что были королевой бала в «Таверне Милано»?

— Не только это. Однажды утром на прошлой неделе мои волосы были мокрыми, когда я проснулась, как будто я купалась ночью, как это произошло тогда, когда мы сюда приехали.

— Жаль, что меня не было рядом.

— Мне не до шуток, дорогой. Сперва купание, затем я не помню, что делала или говорила во время вечеринки. Что мне делать, если и дальше это будет продолжаться?

— Решением проблемы будет наша свадьба.

— Я не могу на это пойти, если никогда не знаю, когда превращусь в кого-то другого и, возможно, вам изменю.

— Я думаю, что эта вторая личность. — Майку и самому хотелось верить, что дело только в этом, — недостаточно сильна; чтобы заставить вас изменить своим моральным принципам. Больше всего меня беспокоит, что вы можете утонуть, купаясь в одиночку, или сесть за руль и попасть в аварию. Почему бы вам не вернуться в город, где ваш дядя и я могли бы за вами присмотреть?

Она решительно отвергла это предложение:

— У меня хорошо идет работа над книгой, и, кроме того, мне нравится коттедж, река и все вокруг. Кем бы ни было мое второе «я», я далеко не так уверена, как вы и, похоже, Рандал, что это просто другая личность. Я должна справиться с ней сама.

— Но…

— Вы сами сказали, что мои моральные принципы сильны. Так оно и есть. Даже во время провалов памяти ни один мужчина не сможет этим воспользоваться.

— Они могут попытаться, особенно послезавтра, когда «Стар ньюз» напечатает статью о вас. Пистолет лежит в доступном для вас месте?

— Он в ящике, где вы его оставили.

— Может быть, перед отъездом я вставлю обойму, так, на всякий случай.

— Я уже вставила. Прошлой ночью я поставила одну из удочек, которые вы храните в сарае, чтобы наловить рыбы к обеду. Когда я утром проверила ее, попались две прекрасные рыбины, но проклятая черепаха съела их всех до головы. Она продолжала плавать вокруг, подняв голову из воды, как будто издеваясь надо мной. Тогда я пошла и взяла пистолет. Когда в нее попала эта мягконосая пуля, черепаха взорвалась, как воздушный шарик.

Майк засмеялся:

— Мне придется предупреждать вас о своем прибытии по телефону со станции автообслуживания на шоссе с этих пор. Мне совершенно не хочется, чтобы эти пули наделали во мне дырок.

15

Утром, когда Майк косил траву на тракторе у самой кромки воды, моторная лодка Ковенов причалила к пристани. В ней сидел Рандал Маккарти.

— Роджер и Рита уехали в Вашингтон, и, как я слышу, Жанет печатает дома, — крикнул психиатр. — Поскольку нас обоих бросили, не хотите порыбачить со мной?

— У меня сейчас нет времени. Когда я скошу тростник и траву вокруг коттеджа, мне придется собрать их в кучу и сбросить в воду, чтобы обеспечить пристанище рыбам.

— Я помогу вам. Рыбачить одному не интересно. — Маккарти закинул леску с лодки и привязал ее к поручням пристани. — А как насчет пивка? У меня тут припасено две коробочки в холодильнике.

— Это можно.

Выключив трактор, Майк присел под деревом, которое росло у самой кромки воды рядом с пристанью и бросало прохладную тень, столь приятную в это время. Он взял банку, которую для него открыл Маккарти, с жадностью отпил и отставил в сторону.

— Хорошо. — Он не мог полностью скрыть раздражения в голосе: — Спасибо.

— Что-то вас гложет, и, похоже, это касается меня. — Маккарти взглянул на Майка поверх банки с пивом, которую держал в руке. — Хотите объясниться?

— Для начала объясните, почему вы решили поправить свое здоровье здесь, так близко от того места, где, как вы знали, планировала пожить Жанет?

— Это просто. Я уже отдыхал на Потомаке, и мне понравилось. Жанет красивая девушка и может привлечь любого мужчину чисто физически, как, например, вас. Но она также умна и откровенна, что сейчас уже редко можно встретить у молоденьких девушек. Мне нравится находиться в ее обществе, и, надеюсь, ей тоже со мной не скучно, и поскольку нам обоим придется находиться здесь, так сказать, в изоляции примерно с месяц или больше, то было бы нелогично предположить, что нам не следует общаться.

— В такой степени, что вы даже платите за Лейк-коттедж?

— Вы хорошо сделали домашнюю работу, и я вас за это не виню. — Тон Маккарти был все еще доброжелательным. — Мы с Ковенами старые друзья еще со времен Дюка. Несколько лет мы работали там в парапсихологической лаборатории. Я был с Ритой в близких отношениях, когда она была еще не замужем, но она поняла, что я убежденный холостяк, и выбрала Роджера. Когда они приехали в Вашингтон, мы снова встретились, но Роджер часто работал допоздна над каким-то секретным проектом в своей Комиссии по атомной энергии, поэтому мы с Ритой проводили много времени вместе, и довольно приятно.

— А Ковен знает?

— Ну, Майк, вы же не настолько наивны. Такого рода ситуации, касающиеся страстных и желанных женщин и их мужей, у которых нет ни времени, ни желания удовлетворять их потребности, встречаются довольно часто, хотя в Вашингтоне нередко можно наблюдать противоположные случаи.

— Боюсь, я слишком консервативен для такого рода вещей.

— Оставайтесь таким. Вы слишком хороший хирург, чтобы быть замешанным в разводе, иметь любовниц или заниматься всякими сложными вещами, которые часто называют сексуальными извращениями. Кроме того, воспитание Жанет заставляет ее жить по высоким стандартам, отрицающим все менее значимое, чем замужество. В любом случае, как я уже говорил, мы с Ковенами дружим со студенческих дней, поэтому, когда мне понадобилось место для поправки здоровья, а им для отпуска, я снял коттедж; они заботятся обо мне как о госте… за те же деньги.

— Звучит убедительно.

— Нас это устраивает. Ну, теперь, когда вы знаете то, что, несомненно, считаете омерзительной историей, что еще вас беспокоит, мой друг?

— Похоже, мне нужен от вас совет психиатра.

— Наверняка не для себя. Никогда не встречал более нормального человека.

— Это касается Жанет. Как вы уже знаете, после несчастного случая в аэропорту с ней случаются, как она это называет, провалы, подобно тому, который вызвал весь этот шум с подписями под согласием на операцию.

— Случаи беспамятства часто сопровождают сильное сотрясение мозга, не мне вам об этом говорить. Она была без сознания около тридцати шести часов, поэтому некоторые клетки ее мозга могли пострадать.

— Меня и, конечно, Жанет беспокоят эти периоды провалов.

— Лучше объясните мне, что вы под этим имеете в виду, Майк. Сюда можно отнести множество медицинских состояний, как вы знаете.

Майк кратко рассказал Маккарти о том утре, когда Жанет обнаружила, что купалась ночью одна, а также о том настораживающем факте, что она не помнит посещения «Таверны Милано» с Маккарти и Ковенами.

— Второй случай я могу легко объяснить, — сказал Маккарти. — Как Жанет говорила вам, мы заехали к ней узнать, не желает ли она отправиться с нами поразвлечься — так Рита научилась это называть еще в Теннесси Жанет не хотела, и мы выпили вашего крепкого и вкуснейшего бурбона. Что это было?

— Виски называется «Дикая индюшка».

— Напиток богов, несмотря на плебейское название. В общем, мы выпили по паре стаканчиков все вместе, и, если можно так сказать, язычок вашей подружки развязался. Жанет решила пойти с нами, и, поверьте мне, она была душой компании.

— Вы не заметили ничего странного в ее поведении?

— Многие люди сильно меняются под воздействием алкоголя, мой друг, а Жанет приняла достаточно, учитывая то, что она не привыкла пить. Признаюсь, я был удивлен, насколько она расслабилась, но, с другой стороны, это часто случается с девушками, которые привыкли всегда держать себя в узде.

— Она не помнит, что поехала с вами. Чем вы объясните это, как не «провалом»?

Маккарти задумался:

— Вы говорите, что она ничего не помнит?

— Совершенно ничего с того момента, когда вы вышли из коттеджа.

— Это действительно странно. Похоже, что в таверне она полностью себя контролировала. Мы немного потанцевали, а потом она разговаривала с Роджером, когда я танцевал с Ритой, и ее речь была вполне логичной.

— Что меня больше всего беспокоит, — признался Майк, — так это возможность сексуальных контактов.

— В этот вечер ничего такого не было, можете поверить мне на слово. Я не пуританин, но не в моих привычках соблазнять девушек, когда они достаточно пьяны и не соображают, что делают.

— А как насчет Роджера?

— Ну нет! Его может расшевелить только что-нибудь с вывертами. Когда выпьет, Жанет может быть весьма соблазнительной, но она вас как бы дразнит — сперва может довести вас до умопомрачения, а в следующую минуту рассердиться на вас. Это ничего, пока она выпивает с нормальными людьми, во в другой компании дело может кончиться изнасилованием.

— Как раз это меня больше всего и беспокоит.

— На вашем месте я бы ей посоветовал не играть роль роковой женщины, если она не готова идти до конца, иначе это может плохо кончиться. Я сталкивался с последствиями таких случаев в своей консультации как психиатр. Зачастую сознание страдает даже больше, чем тело, если такое возможно.

— Может быть, мы имеем чистый случай раздвоения личности? — спросил Майк.

— Возможно. Я не могу сказать точно без полного психиатрического обследования, и даже тогда останутся сомнения. Зарегистрирован ряд бесспорных случаев, когда две или больше личностей существуют в одном теле и контролируют его в различное время. Зачастую они диаметрально противоположны, подобно разнице между обычными действиями Жанет и тем, как она себя вела в «Таверне Милано».

— Когда одна личность контролирует тело, другая знает о том, что происходит?

— Часто не остается никаких воспоминаний, но я думаю, что некоторые сдерживающие функции подавленной личности еще действуют. Когда я наблюдал за Жанет в тот вечер, мне, во всяком случае, показалось, что так оно и было.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, если бы вы были там и допустить, что Жакет вас любит, то финал, вероятно, носил бы другой характер. Вообще говоря, переключение с одной личности на другую происходит внезапно, и вторая личность не знает, как она — это чаще встречается у женщин, чем у мужчин, — попала в то или другое место. Как правило, ненормальная личность, хотя здесь трудно сказать, которая из них нормальная, а которая нет, часто ретируется, когда попадает в трудную ситуацию. Так это, вероятно, происходит в случае с Жанет.

— Стало быть, вы не склонны ставить диагноз раздвоения личности?

— Я объяснил вам, что необходимо полное обследование, — сказал Маккарти. — Пока я не заехал к вам сегодня утром, мой диагноз звучал так: Жанет — симпатичная девушка, которая не привыкла пить и приняла лишнего в тот вечер и не осознавала, что происходит. К счастью, она была с друзьями, поэтому, когда мы вернулись, Рита уложила ее спать.

— Слава Богу.

— Я также не удивляюсь, что Жанет ничего не помнит, — продолжал Маккарти. — При первой пьянке алкоголик-неофит часто не помнит или очень не хочет помнить, и поэтому его ум как бы опускает занавес перед памятью.

— А как объяснить другие случаи? Она не помнит, как просила меня сделать маммопластику и тому подобное?

— Припишите это сотрясению мозга, которое еще не улеглось. Вы удовлетворены?

— Нет. Но я ценю вашу откровенность, а также ваши гарантии в отношении того, что произошло в тот вечер.

— Майк, мальчик мой, я закоренелый повеса, и не стыжусь этого, — сказал психиатр, — я занимаюсь тем, что часто называют оккультными явлениями те, кто мало понимает в узаконенной паранормальной психологии, но я не нахожусь в союзе с дьяволом.

Жанет вышла из дома, когда Майк собирал в кучу скошенную траву и тростник с помощью напоминающего грабли прицепа к трактору, после того как психиатр уехал.

— Вы готовы к ленчу? — спросила она. — Вы так увлеченно беседовали с Рандалом, что я боялась зам помешать. Кроме того, у нас осталось ветчины только на двоих.

— Я поймаю несколько крабов на обед, — пообещал он и выключил мотор, — а запас ветчины я привезу вам из магазина на перекрестке, когда поеду за воскресными газетами завтра утром.

— Мне будет страшно на них взглянуть, — призналась она.

— Чего бояться? К этому времени завтра весь мир будет знать, что вы — самое прекрасное из его созданий.

— Как оказалось, — сказал Майк Жанет, когда они ели бутерброды с ветчиной, домашний сыр и яблочный соус, — вам не нужно беспокоиться ни о чем, что произошло в «Таверне Милано» в тот вечер. Маккарти рассказывал, что вы были душой компании и настолько соблазнительной, что ни один мужчина там не остался спокойным, но на этом все и закончилось. Несмотря на свои фривольности в плане секса, он оказался джентльменом и уверяет, что вы вышли из положения, не потеряв целомудрия.

— А что еще из интимных подробностей вы обсуждали?? — спросила она немного сдержанно.

— Ничего. Он просил меня предупредить вас, что в компании других мужчин такое поведение может привести к другого рода результатам, но меня интересует, почему вы никогда не вели себя так со мной.

— Только подумайте, что вас еще ожидает, — сказала Жанет и нагнулась, чтобы поцеловать его, — простите меня за упущение. Думаю, правда заключается в том, что я просто напилась и выглядела глупо. Это больше не повторится.

Он улыбнулся:

— А если случится, убедитесь, что я рядом.

— А вы будете таким же благородным, каким был Рандал Маккарти?

— Если честно, то я сомневаюсь, но, к сожалению, эта фаза пребывания двух девушек в одном теле долго не продлится, как бы они ни были прекрасны обе. Это лишь временное явление, связанное с сотрясением мозга.

— Мне хотелось бы быть уверенной в этом так же, как вы, — сказала она задумчиво.

* * *

Когда Майк проснулся в воскресенье утром в восемь часов, Жанет все еще спала, поэтому он, надев шорты и майку и не разбудив ее, поехал в магазин на перекрестке, где купил фунт ветчины. Получив на сдачу несколько монет, он сунул их в автомат и вынул несколько экземпляров «Стар ньюз». Открыв газету на странице местных новостей, он даже присвистнул от восхищения.

Энди Штольц, фотограф, несомненно, был мастером своего дела. Цветная фотография Жанет на четверть страницы, где она позировала перед камерой в бикини, просто захватывала дух. Так же интересны были три черно-белых фотографии меньшего размера, расположенные в ряд в другом углу страницы. На них были изображены созданный Праксителем бюст, собственная модель Майка и прекрасный силуэт Жанет, такой же прекрасный, как силуэт богини, чей портрет был изваян более двух тысяч лет назад.

Под этими фотографиями крупными буквами был напечатан вопрос:

КТО ИЗ НИХ НАСТОЯЩАЯ АФРОДИТА?

Майк заметил, что Молли Вокер тоже великолепно исполнила свою работу. Оставшуюся часть страницы занимал сам рассказ, а в нижнем углу была маленькая фотография Майка. В своем интервью Жанет отдавала ему должное как за спасение ее жизни, так и за превращение ее из, как она выразилась, простой Джейн в потрясающую красавицу.

Когда Майк вернулся, Жанет еще спала. Постучав в дверь ее спальни, он сказал:

— Я ездил за газетами. Мы стали сенсацией дня.

— Один момент, — отозвалась она, — входите.

Она сидела на кровати, прикрыв простыней свою грудь, ее глаза были еще чуть-чуть затуманены сном, а волосы ниспадали на плечи. Майк подумал, что прекрасней ее он никого не видел.

— Ваш дядя Джордж действительно выложился для вас, — сказал он, раскладывая газеты перед ней на тумбочке, — теперь вам будет завидовать каждая женщина, которая откроет воскресную газету.

— О Майк! — воскликнула она, взглянув на фотографии. — Я действительно прекрасна!

— Несомненно. Вам следует привыкнуть к обожанию, включая одного трудолюбивого доктора.

— Вы имеете в виду моего создателя! Все, что изображено на этой странице, творение ваших рук.

— Но только до пояса. Все остальное у вас было и раньше, но вы настолько были уверены, что это все ординарно, что даже и не пытались одеться так, чтобы не скрывать свои достоинства.

— Теперь я буду умнее, — пообещала она.

— Мне бы очень хотелось теперь взять скальпель и удалить ваше второе «я», которое не помнит, что делает.

Жанет задумчиво кивнула:

— Меня это тоже беспокоит. Как я могу знать, что оно не заставит меня сделать что-нибудь, что оно хочет, может, даже… — Девушка замолкла, не закончив фразы, но он понял, что ее беспокоит.

— Я не думаю, что ваша вторая личность сможет заставить вас вступить в половые сношения с кем-нибудь, — попытался он успокоить ее, — по крайней мере я молюсь, чтобы это ей не удалось.

— Как мы можем быть уверены?

— Вы любите меня, хотя еще не признались в этом, и глубоко внутри вас эта любовь не позволит второй личности завести вас слишком далеко, но как бы вы на это ни смотрели, вам нужна консультация психиатра. Я встречаюсь с Рандалом Маккарти во второй половине дня в понедельник, чтобы нанести последние штрихи на его портрет. Он видел вас, контролируемую второй личностью, и я уверен, что он не откажется исследовать вас чисто с психиатрической точки зрения.

— А если вторая личность опять возобладает, мы можем доверять ему?

— Думаю, что да. Чтобы вас не упекли в психбольницу, это, похоже, наилучшее решение, по крайней мере на сегодняшний день. Я попрошу Рандала навещать вас в коттедже время от времени в профессиональном качестве, но сторонитесь Роджера и Риту Ковен. Им я не доверяю.

Она лукаво улыбнулась:

— Не волнуйтесь. После того спектакля, который я, должно быть, разыграла в тот вечер в «Таверне Милано», Рита не захочет оставаться со мной в одной комнате, если там еще будут мужчины. К тому же она говорит, что Роджер проводит все время в Вашингтоне или в лаборатории, которую он устроил в гараже у коттеджа.

— Мне придется дежурить в больнице в следующие выходные, но вы не будете скучать в одиночестве, — сказал Майк перед отъездом на следующее утро, — я попрошу вашего дядю Джорджа приехать и провести эти дни с вами.

— Это будет здорово, — сказала она, — в течение многих лет мы мало общались.

16

— Вы одержали очередную победу, — сказал Майк Маккарти, когда психиатр вошел в его приемную сразу же после ленча, — над моей медсестрой.

— Да, вибрации там были положительные. Вы не возражаете, если я приглашу ее на ленч… и другое?

— Ленч — пожалуйста, но ничего другого, — сказал Майк твердо, — она счастлива замужем и мать двоих детей. Давайте посмотрим на эту складку кожи под вашим правым ухом. Наверное, мои ножницы сбились, когда я срезал излишки.

Майку едва ли потребовалось десять минут, чтобы ввести новокаин под основу этой складки, удалить излишки и зашить небольшую ранку несколькими стежками.

— У вас есть несколько свободных минут? — спросил Майк, когда накладывал повязку.

— Конечно. Рита делает себе прическу, а Роджер занят в Комиссии по атомной энергии. Мы встречаемся у Юнион Стейшн в пять.

— Они интересная пара. Вы рассказывали, что знаете их уже давно.

— Больше десяти лет. Как я уже говорил зам, у нас с Ритой много общего, хотя она и не профессионал.

— Однажды она упоминала об Ок-Ридж.

— Их направили туда из Дюка. Они провели там несколько лет, пока Роджер не приступил к выполнению более специальной работы в Чикагском университете в прошлом году. Это был центр атомной физики с момента первого подземного испытания во время второй мировой войны.

— Похоже, они довольно известны.

— Как все талантливые люди в академическом мире. Кроме того, Роджер и сенатор Магнес друзья с детства, а учитывая то, что Магнес является большим человеком в Комиссии по атомной энергии с тех пор, как проиграл на перевыборах два года назад, Роджер мог выбирать любую работу, и он выбрал Вашингтон.

— Я кое-что помню об этих выборах, — сказал Майк, — и Магнес был очень расстроен, да?

— Естественно, недобрать восемь голосов, при том, что все они и еще ряд других были сомнительны. Но Магнес республиканец, а в условиях правления демократического Конгресса у него не было никаких шансов. Он отдал свой штат Никсону и за это получил место в Комиссии. Однако я вас отрываю, а мне надо еще заехать в университет на секунду. Так что же вас беспокоит?

— Эта вторая личность, которая временами контролирует тело Жанет. Может ли быть так, что она всегда была там и проявилась только сейчас?

— Насколько мы знаем, именно так и происходит, но должен признать, это трудно объяснить. Так же трудно объяснить, как один может доминировать, а другой ничего не помнит, когда происходит переключение.

— Как раз это и не дает мне покоя.

— Мы много с ней беседовали в больнице, когда оба были еще пациентами. Из всего ею сказанного я сделал вывод, что Жанет всегда была девушкой с сильной волей во всем, что касалось ее собственной работы и интересов. Полная противоположность общительной порхающей бабочке, типичного члена женского клуба. Тогда неудивительно, что организации, к которым она принадлежала в школе и колледже, объединяли отличников. Она редко ходила на свидания, поскольку не была по общепринятым стандартам привлекательной, что еще раз показывает, насколько глупы мужчины в оценке красоты. Кроме маленькой груди, которую вы прекрасно исправили, она сложена, как сказочная красавица. По моему мнению, недостаток ее популярности был связан с тем, что, в отличие от других учениц, в те дни она не опрокидывалась на спину перед любым парнем, который хотел поваляться на сеновала.

— Дай Бог ей сил.

Маккарти улыбнулся;

— Вы рассуждаете, как потенциальный муж. Как бы там ни было, Жанет прекрасно знала, что может завоевать популярность, если действительно этого захочет, и частичка ее эмоционального «я», по ее словам, постоянно упрекала ее за чрезмерную скромность. Но она сдерживала себя усилием воли, сконцентрировав всю свою энергию на строительстве своей карьеры журналистки высокого класса, и была уже на пути к этому еще до того, как случай с Лин Толман сделал из нее знаменитость.

— Лучше сказать звезду.

— Так или иначе, она продолжала делать карьеру и завидоватькрасивым девушкам, когда познакомилась с Джеральдом Хатчинсоном. Он был первым, кто серьезно за ней приударил, и Жанет не успела опомниться, как оказалась с ним обрученной.

— Не могу понять, почему с самого начала она не смогла распознать в нем пустышку.

— Может быть, и распознала, но не показывала этого, потому что он был симпатичным и выбрал ее. Потом она в беспамятстве вылетает через стекло кабины пилота и встречает прекрасного принца, который делает из нее неописуемую красавицу и дает ей сознание того, что теперь она может заполучить практически любого мужчину, включая вас. Естественно, она разрывается между своим прошлым обликом и тем, чем она запросто может стать, будь то идол публики практически в любой области — шоу-бизнес, социальные круги Вашингтона и все что хотите.

— Я бы хотел видеть жену и мать, но, судя по тому, как вы это излагаете, у меня практически нет шансов, — сказал Майк угрюмо.

— С учетом раздвоения ее личности, нет. Ее вторая личность просто могла выйти на поверхность в результате удара головой в аэропорту. И поскольку Жанет весьма сообразительная девушка, она не может не понимать, что приобрела в вашем лице.

— Готовы ли вы помочь ей избавиться от этого состояния? Я имею в виду как психиатр?

— Конечно. Это один из самых интересных случаев, с которыми я когда-либо сталкивался. Но сможете ли вы мне доверять?

— Как ни странно, да, несмотря на вашу репутацию, заверил его Майк, — и я еще надеюсь, что любовь ко мне не позволит второй личности Жанет завести ее слишком далеко в отношениях с кем-нибудь еще.

— Возможно, но если вы видели, как вы выразились, второе «я» в действии… — Маккарти неожиданно замолк и, когда заговорил опять, его голос звучал возбужденно. — Вот вам и решение вашей проблемы!

— О чем вы, черт возьми, говорите?

— Вы боитесь, что кто-нибудь соблазнит «Жанет-два», так станьте этим «кем-нибудь» сами.

— Но как?…

— В тот вечер два бокала «Дикой индюшки» решили все, и у вас есть там все необходимое для романтической интерлюдии.

— Не получится.

— Почему же?

— Я уже предлагал это, и меня отвергли.

— Но это же была не «Жанет-два».

— Нет.

— Значит, это зависит от вас, ну и, конечно, от нее, попробовать еще раз с «Жанет-два». И, судя по моему опыту общения с женщинами, это будет незабываемо.

— Обманывать ее нечестно…

— Поверьте, Майк, обмануть женщину, которая сама хочет, чтобы ее любили, обойдя ее предрассудки, значит, сделать ей одолжение… и себе тоже.

— Какие есть альтернативы?

— Я таких не знаю. Пояса невинности вышли из моды много веков назад, и даже тогда, я уверен, было много смышленых взломщиков. — Маккарти поднялся. — Жанет знает, что вы обратились ко мне с просьбой заняться ее лечением? До сих пор я только немного занимался гипнотизмом, в основном чтобы произвести на нее впечатление.

— Я говорил с ней об этом перед отъездом. Между прочим, Джордж Стенфилд приедет к ней на выходные. Я позвонил ему сегодня утром. Он не уверен, что вторая личность существует.

— Он поверит, когда увидит это.

— Как вы предполагаете это сделать?

— Попробую гипноз и, если это не сработает, я всегда могу предложить ей пару стаканчиков. Ваш бурбон может пробудить сексуальные начала даже у снежной бабы.

17

Джордж Стенфилд позвонил Майку в приемную в понедельник утром через неделю и пригласил его на ленч в Гридирон-клуб в двенадцать тридцать. Издатель сидел в баре со стаканом в руке, когда вошел Майк.

— Хорошо, что вы смогли прийти, — улыбнулся он; когда официант провожал их к столу. — Хотите выпить? Я бы позволил себе еще стаканчик.

— Бурбон с содовой, — сказал Майк, а Стенфилд заказал шотландское с водой.

— Когда я позвонил в субботу к вечеру, голос Жанет звучал так, как будто вы собирались устроить торжественный вечер в коттедже, — заметил Майк издателю, в то время как они ждали свои напитки и изучали меню.

— Все было великолепно. Жанет очень нравится там, и она весьма успешно работает над книгой. Мне также удалось побеседовать с доктором Маккарти, и должен признаться, что я его недооценивал. У него хорошее чувство юмора, и хотя, по-моему, он не очень обременен моралью в том, что касается секса, он неглуп и с ними не соскучишься.

Им принесли напитки, и они сделали заказ. Небольшой бифштекс для Майка с вареной картошкой и кофе. Стенфилд, который был склонен к полноте, ограничился жульеном и салатом.

— Что вы думаете о Ковенах? — спросил Майк, когда официант ушел.

— Она явно готова на все даже с таким стариком, как я, а ее муж, похоже, не возражает. В мои молодые годы общество бы их отвергло, но в наши дни это кажется вполне приемлемым. Роджер Ковен либо живет глубоко сам в себе, либо слишком обозлен на весь мир. Не знаю, чего в нем больше. В любом случае что-то в кем отталкивает, меня, но я не могу сказать, что именно.

— У меня такое же чувство, но они оба были очень любезны с Жанет.

— Кажется, они ей нравятся, и именно она находится сейчас там с ними.

— Проявлялась ли ее вторая личность, пока вы были там?

— Нет. И, может быть, вы делаете скоропалительные выводы только потому, что Жанет всегда плохо переносила алкоголь. Насколько я знаю, она почти не пила в Чикаго, поэтому не привыкла к спиртному. Пара рюмок из многих женщин может сделать кошечек, и это легко принять за что-то другое.

— Надеюсь, вы правы.

— Маккарти пытался провести какое-то экспериментальное лечение Жанет с помощью гипноза, но, мне кажется, он мало чего добился. Он сказал, что сообщит вам о результатах.

— Я жду его у себя в приемной, чтобы снять шов, оставшийся после удаления некоторых излишков кожи. Я обязательно спрошу его о результатах лечения Жанет.

— Должен сказать, вы прекрасно над ним поработали. Я бы его никогда не узнал. Между прочим, увидев у вас в кухне список телефонов полиции и пожарных, я позвонил моему другу и партнеру по рыбалке шерифу Ноту прямо из коттеджа. Он сказал, что в округе не было замечено никого, кого полиция не опознала бы, но я все же попросил его, чтобы кто-нибудь из его людей навещал Жанет каждый день. Несмотря на то что инспектор Стаффорд считает маловероятной какую-либо попытку со стороны чикагской компании Толман заставить Жанет замолчать, мне все равно страшновато оставлять ее там одну.

— Я также попросил Маккарти и Ковенов присматривать за ней. Нас редко беспокоят жулики, но разного рода хиппи иногда разбивают лагерь в ближайшем лесу. Каждый год у меня пропадает радиоприемник или маленький телевизор, и я часто нахожу свидетельства того, что молодежь использует дорогу, ведущую к коттеджу, как аллею свиданий.

— Жанет планирует закончить свою книгу о Лин Толман и передать ее издателю к следующим выходным, а я хочу устроить пресс-конференцию и объявить об этом в пятницу вечером, чтобы успеть подготовить материал к воскресному выпуску, — сказал Стенфилд, — в нем мы также помещаем статью Жанет о Лин Толман как введение к серии выдержек из ее книги, которые будем публиковать несколько воскресений до выхода самой книги.

— Отлично! — обрадовался Майк. — Значит, она будет в городе в следующие выходные, когда мне придется дежурить в больнице.

— Естественно, мы приглашаем вас на пресс-конференцию. Я уверен, репортеры захотят задать вам несколько вопросов о том, как вы выбирали модель для восстановления лица Жанет. Думаю, что некоторая известность также не повредит вашей практике.

— Моя клиентура растет каждый день благодаря операции на Жанет. Кажется, половина всех грудей в районе внезапно обвисла.

18

Во вторник, когда Майк вернулся после ленча в «Макдоналдсе» за углом, он нашел Маккарти, развлекающего миссис Фентерс, его медсестру, рассказами о карнавале. Несколькими минутами позже швы уже были сняты с небольших ранок на коже. Закончив работу, Майк пригласил психиатра к себе в кабинет.

— Наверное, Джордж Стенфилд уже рассказал вам, что мне не удалось разбудить второе «я» вашей девушки с помощью гипноза, — сказал Маккарти.

— Какие ваши соображения относительно того, почему вторая личность не проявилась?

— Пока Жанет является доминирующей личностью, она, вероятно, может сдерживать вторую, но когда она выпьет пару бокалов, ее воля временно ослабевает.

— Что означает — она пока является доминирующей личностью?

— После того как я ушел от вас в тот день, я заехал в библиотеку медицинской школы и взял несколько книг и журналов, чтобы освежить свои знания. Появление второй личности у подверженных этому людей обычно указывает на неудовлетворенность объекта своим положением. Большинство пациентов некоторое время оттягивают проявление второй личности, обычно в силу сознания или из-за боязни последствий. Когда второму номеру наконец разрешено появиться, это обычно делает их более счастливыми, чем когда номер один был полновластным хозяином. В этих условиях первая личность зачастую постепенно отходит на задний план и позволяет второй контролировать всю ситуацию.

— Вы хотите сказать, что пациент — теперь мы будем использовать этот термин — все это осознает?

— Совершенно нет. Такого рода изменения всегда происходят подсознательно.

— Всегда? — Брови Майка удивленно приподнялись.

— Иначе не может быть, потому что один будет сознавать присутствие другого.

— Одно из первых правил медицины, которое я выучил: никогда не говорить «никогда», — напомнил Майк психиатру.

— Ну, я думаю, если вы рассмотрите модели памяти в веществе мозга, то найдете кое-какие свидетельства забытого материала, — пояснил Маккарти, — поскольку, как считается, все, что думает или делает человек, никогда не забывается. Поэтому я попытался загипнотизировать Жанет, но не смог погрузить ее достаточно глубоко, чтобы изучить подобные модели.

— Что вы надеялись узнать?

— У особо чувствительных субъектов, каковым она является, глубокий гипноз часто вызывает воспоминания прошлого.

— Как в случае Врайди Мерфи?

— Этот случай широко освещался, но были и другие. По-моему, «Жанет-один», как я ее называю, отказалась превратиться в «Жанет-два», когда ее дядя находился в коттедже, потому что не хотела показать ему часть своей натуры, которая может быть преднамеренно соблазнительной, насколько мы знаем эту вторую личность.

— А если мы каким-либо способом поможем «Жанет-один» встретиться с «Жанет-два», засняв на пленку, когда она будет находиться во второй стадии, может быть, это вылечит ее?

— Может быть, если вы действительно хотите ее вылечить.

— Что вы имеете в виду? — спросил Майк.

— Вы же намерены жениться на девушке, да?

— Конечно. Единственное, что нас удерживает, это ее опасение, что в случае появления «Жанет-два» она может меня огорчить или даже изменить мне.

— Попробуйте убедить Жанет, что вам нужны обе ее личности, как я уже предлагал вам однажды. Таким образом вы получите то, что хотят иметь большинство мужчин — обычную жену для бизнеса, как говорится, и очень необычную для удовольствий.

— Не говорите глупости.

Маккарти пожал плечами;

— Я бы сам выбрал «Жанет-два». Она достаточно обворожительна для любого мужчины.

— Вы уже хорошо знаете настоящую Жанет и должны понимать, что она никогда не будет счастлива, сознавая, что может превратиться в другую личность, за которую ей будет стыдно.

— Как жаль, что это не два человека, а две личности в одном теле. Когда я думаю, что мне придется разрушить это существо, которое я впервые увидел в «Таверне Милано», у меня разрывается сердце. — Маккарти собрался уходить. — Ей повезло, что она живет сейчас, а не триста лет назад.

— Почему?

— В те времена людей с раздвоением личности считали колдунами или одержимыми дьяволом и сжигали на кострах.

Прием в честь Жанет, объявившей о начале публикации серии статей о Лин Толман в «Стар ньюз» перед выходом самой книги, состоялся в здании газеты в пять часов вечера в пятницу. Напитки и закуски раздавались бесплатно. Кругом было полно корреспондентов, в том числе телевидения. Майк держался в тени до тех пор, пока Жанет не вытащила его на свет и не воздала ему должное не только за спасение своей жизни, но и за превращение ее в красивую девушку. Во время приема она не пила ничего, за исключением лимонада.

Маккарти присутствовал на приеме по приглашению Жанет и Джорджа Стенфилда. Ковены тоже были приглашены, но отказались прийти. Как обычно, известный психиатр был окружен толпой красавиц, которых он развлекал бесконечными остротами и пикантными историями. Наконец прием закончился, и рукопись, которая во время торжества была выставлена напоказ под охраной, была убрана в сейф.

— Вы позволите будущему жениху пригласить вас и вашего дядю пообедать в каком-нибудь спокойном месте? — спросил Майк, когда Жанет прощалась с последними гостями.

— Идите вдвоем и отдыхайте. Я устал сегодня, — сказал Стенфилд. — Ключ от моей квартиры у тебя с собой, Жанет?

— Он у меня в сумочке. Вы точно не хотите пойти, дядя Джордж? Не в ваших правилах отказываться от таких мероприятий, особенно учитывая вашу любовь к Майку.

— Только не будите меня, когда вернетесь. Я хорошо сплю, но если просыпаюсь, мне потом трудно опять уснуть.

— Я позабочусь о ней, — пообещал Майк. — Куда вы хотите пойти, Жанет?

— А что если в «Вулф Трэп Фарм Парк»? Я часто смотрела записи их программ народной музыки по телевизору в Чикаго, и они мне очень нравились.

— Я позвоню и узнаю, какая у них сегодня программа, — предложил Майк, — они также предлагают отличный легкий обед перед началом представления.

— Нам повезло, — сообщил он Жанет после телефонного разговора. — Нас ждет целый вечер народной музыки под звездами. Я зарезервировал места в ресторане и зале под навесом на случай дождя, а вам лучше надеть что-нибудь попроще, чем это длинное платье.

— Сию минуту, — пообещала она и ушла в спальню, которая была отведена ей в квартире дяди.

Когда Майк и Джордж Стенфилд в спокойной беседе выпили по бокалу вина, она вышла к ним. Она выглядела прекрасно в желтом брючном костюме, завязав волосы платком. По вашингтонской окружной дороге они быстро добрались до знаменитого театр-парка, расположенного около небольшого городка в штате Виргиния, именуемого Вена, и успели к семичасовому обеду. Кухня была хорошей, а старые и новые песни, исполнявшиеся под звуки гитар, банджо и других инструментов, просто обворожительны. Публика в основном состояла из молодых энтузиастов, подобных Жанет.

— Я никогда не получала столько удовольствий в один вечер за всю мою жизнь, — призналась она Майку, когда примерно в половина одиннадцатого они шли по просторной стоянке к машине.

— Теперь, когда книга закончена, вы вернетесь в коттедж?

— Наверное, в понедельник, если я сделаю все покупки до темноты. Дядя Джордж предлагает мне отдохнуть еще месяц, перед тем как приступить к работе в качестве журналиста здесь в Вашингтоне, и я предпочитаю провести это время в коттедже, чем где-то еще. Кроме того, Рандал Маккарти хочет продолжить лечение в течение одной или двух недель и попытаться наладить все процессы в моем мозгу.

— Что ему уже удалось сделать?

— Он пытается вызвать другую Жанет — «Жанет-два». Она очень непохожа на настоящую меня. Не понимаю, как она может существовать и что-то делать, когда я об этом ничего не помню. — Впервые за весь вечер ее голос звучал озабоченно. — Она действительно существует, Майк? Или я просто свихнулась?

— Она действительно существует. Я уверен в этом, хотя наши взгляды с Маккарти на природу этого механизма расходятся.

— Я спросила Риту Ковен о том вечере, когда они пригласили меня в «Таверну Милано», но она сказала, что я просто немного перебрала. Она говорит, что алкоголь действует на нее так же, ну, вы знаете, это делает ее сексуальной.

— С той лишь разницей, я уверен, что она не останавливается только на чувстве сексуальности.

— Если я ничего не помню, когда «Жанет-два» контролирует ситуацию, как можно запретить ей сделать что-то, что я, как «Жанет-один», никогда бы не сделала?

— Настоящая ВЫ никогда не позволит другой совершить что-либо неприемлемое для вас, — заверил Майк, но Жанет медленно покачала головой, явно неудовлетворенная его объяснением.

— Хотела бы я быть в этом уверенной, — сказала она, затем ее взгляд прояснился, — но есть способ проверить, настолько вы правы.

— Как?

— Как я помню, на дороге есть коктейль-бар…

— Да, очень популярное заведение, которое называется «Розовая кошечка».

— Давайте остановимся там и выпьем вечерний коктейль. Весь вечер вы спрашивали меня, что я хочу выпить.

— На то были причины, — признался он; — мне вполне хватает «Жанет-один», но виски выпускает вторую личность из клетки.

— Пока я с вами, я в безопасности, даже если стану «Жанет-два».

В баре был притушен свет, тихо играла музыка, и столики были отгорожены, чтобы создать интимную обстановку. Их проводили к одному из них, и Майк заказал напитки. Глаза Жанет заблестели, когда она окинула взглядом зал.

— Здесь хорошо. Все, похоже, заняты друг другом, и это очень романтично.

— Мне не нужны никакие предпосылки, чтобы чувствовать себя романтично, когда я с вами, — заверил ее Майк, когда они чокнулись бокалами.

— Может быть, древний дворец Афродиты выглядел так же.

— Общая идея была та же, — улыбнулся Майк, — но, думаю, ритуал поклонения был более совершенным.

— Мне следует почитать об этом ритуале. Раз уж вы сделали из меня богиню, мне надо знать, что делали богини.

— Что делала конкретная богиня, по образу которой вы созданы, лучше бы вы этим не занимались… ну, если только со мной.

Он не заметил, как опустел ее бокал, пока не появился официант с двумя высокими стаканами на подносе.

— С уважением от администрации для прекрасной и знаменитой мисс Берк, — сказал он, не дав Майку возразить.

— Наверное, он прочитал мои мысли. Я только что собиралась заказать еще, — сказала Жанет, — здесь великолепные напитки.

— И крепкие.

— Ну и черт с ними! — Было уже слишком поздно, когда Майк заметил яркий отблеск в ее глазах, свидетельствовавший о внезапном проявлении ее второй личности. — У тебя утром операция, дорогой?

— Не-е-ет, — произнес он в замешательстве, зная, что последует за этим, и не осознавая, хочет ли он этого или нет.

— Тогда давай устроим из этой ночи фейерверк, — огонь ее глаз бросал ему вызов, обжигавший Майка с головы до ног, — если у тебя хватит пороха, отвези меня к себе на квартиру.

— А что скажет ваш дядя?

— Что мы занимались любовью, что еще? Сейчас все этим занимаются. — Ее голос приобрел хрипловатые нотки. — Разве ты меня не хочешь?

— Конечно же, хочу, но я не собирался вас соблазнять…

— Соблазнять! — Ее смех был настолько громким и вызывающим, что парочка за соседним столом понимающе заулыбалась, а мужчина поднял вверх руку с растопыренными средним и указательным пальцами в знак одобрения и победы, понятный всем.

Майк понял, что ему следовало раньше увести Жанет из этого переполненного зала, поскольку, будучи такой пьяной и соблазнительной, она привлекала общее внимание.

— Хорошо, мы поедем ко мне, — сказал он ей, — но по дороге мне надо заехать в аптеку.

— Как ты наивен, дорогой, — проворковала она, — оказывается, ты не подготовился к встрече с моей второй весьма откровенной половиной. Вот будет забавно, когда первая половина проснется утром беременной и не будет помнить, как это случилось.

Он не успел промолвить и слова, как Жанет залпом допила свой довольно крепкий напиток и поднялась с кресла. Она уже нетвердо стояла на ногах, и ему пришлось поддержать ее за руку, чтобы она не упала на стол. Держа ее за талию, в то время как она, смеясь, прижималась к нему и то и дело приподнималась на цыпочки, чтобы страстно поцеловать его, Майк с трудом вывел ее из бара и усадил в машину.

Они быстро доехали до работающей круглые сутки аптеки, и он быстро сделал покупку, однако, когда он вернулся в машину, Жанет уже крепко спала. Майка охватило сомнение — разбудить ли ее, чтобы она опять стала собой, той девушкой, которую он любил, вместо этого странного, хотя и обворожительного создания, которое он уже начинал ненавидеть.

Управляя машиной одной рукой, в то время как Жанет спала, прильнув к нему, он медленно поехал на квартиру Джорджа Стенфилда, а не к себе домой. Только тогда, когда он остановил машину, Жанет проснулась и взглянула на здание. В этот момент она внезапно замерла, и Майк понял, что она осознала происшедшее.

— Какого черта! — воскликнула «Жанет-два». — Это не твой дом.

— Вы так быстро уснули. Я подумал, что вы слишком устали, и отвез вас домой.

— Ну, теперь я уже проснулась. Пошли со мной, — сказала она и засмеялась. Затем вылезла из машины и, пошатнувшись, ухватилась за Майка, — ты меня так напоил, что тебе, вероятно, придется нести меня на руках, раз уж мы приехали сюда. Наверху я покажу тебе, как я устала, и не волнуйся, дядя Джордж сказал, что всегда спит крепко.

Обхватив Жанет рукой, Майк почти силком втащил ее в дом и посадил в лифт, моля Бога, чтобы никого не встретить в столь поздний час. У двери квартиры Джорджа Стенфилда она, порывшись в сумочке, достала ключи.

— Сейчас ты имеешь дело с Лин, любовничек. — Ее слова были невнятными, но вполне понятными. — С таким телом, какое ты и Жанет мне дали, я смогу заставить настоящую Афродиту выглядеть девчонкой, которую впервые трахают на заднем сиденье автомобиля… как это однажды случилось со мной.

Не имея другого выбора, Майк втащил ее в квартиру и закрыл за собой дверь.

— Успокойтесь, — попросил он, — вы можете разбудить своего дядю.

Прижав палец к губам и игриво улыбаясь, она кивнула ему в ответ.

— Налей нам еще по стаканчику, пока я переоденусь во что-нибудь более удобное, — сказала она и шатающейся походкой направилась к себе в спальню, закрыв за собой дверь.

В баре в гостиной Майк налил два стакана бурбона со льдом и содовой и поставил их на кофейный столик у дивана. Когда через несколько минут Жанет вышла из спальни, даже не потрудившись закрыть дверь и выключить свет, Майк мгновенно забыл о своем только что задуманном плане напоить ее так, чтобы она заснула.

На ней была только ночная рубашка тончайшего белого нейлона, и силуэт ее фигуры легко просматривался в свете, идущем из спальни. Пройдя через комнату, она взяла свой стакан и быстро осушила его, как мучаемый жаждой мужик в жаркий полдень.

— Хорошо, что ты привез меня сюда, дорогой, — сказала она таким голосом, от которого у него всегда бежали мурашки по спине и учащался пульс. — Теперь тебе не придется выводить меня украдкой из своей квартиры в страхе подмочить свою репутацию.

Жанет подошла к Майку и обвила его своими руками, и даже если бы он был сделан из камня, то не смог бы противостоять этому, да у него и не было желания это делать в тот момент. Осушив свой стакан одним глотком, он принял ее в свои объятия. Она притянула его голову вниз, и их губы встретились. Теплая и ароматная неизвестность ее рта обещала неописуемые блаженства. Ее язык жадно исследовал его уста в длительном поцелуе, продолжавшемся до того момента, когда он вынужден был отвернуться, чтобы отнести ее через открытую дверь в спальню.

— Это только закуска, любовничек, — сказала она, смеясь над ним, — скоро ты попробуешь, каково основное блюдо.

Звук ключа, поворачивающегося в замке, заставил ее на мгновение замереть. Жанет выскользнула из его рук и встала в дверях спальни. Затем, когда дверь открылась и на пороге показался Джордж Стенфилд, она скрылась в спальне, закрыв за собой дверь. Майк остался стоять спиной к спальне, глядя в удивленные глаза ее дяди.

— Привет, Майк, — сказал Стенфилд, — когда вы приехали?

— Только что. — Майк осознал хрипотцу своего собственного голоса и подумал, заметил ли это Стенфилд и понял ли, что должно было произойти перед тем, как он открыл дверь. — Мы выпили по стаканчику, и Жанет пошла… — он запнулся, затем продолжил, — в ванную.

— Не зовите ее. Я иду спать. Я очень устал.

— Что-нибудь случилось? — Майк старался говорить нормальным голосом.

— Сломался один из основных прессов, и мне пришлось ехать в типографию газеты «Рост» и договариваться о печати нашего городского издания завтра утром. Пожелайте Жанет от меня спокойной ночи.

— С удовольствием, — сказал Майк, — спокойной ночи, сэр.

Когда Джордж Стенфилд скрылся в своей спальне, Майк облокотился на бар и вытер лоб носовым платком. Он надеялся, что газетчик не видел Жанет перед тем, как она закрыла дверь в свою спальню.

Когда дверь в спальню Джорджа Стенфилда закрылась и он услышал звук воды в другой ванной, Майк осторожно постучал в дверь, за которой скрылась Жанет. Ответа не последовало, и он, приоткрыв дверь, увидел, что она лежала поперек кровати в той же ночной рубашке. Свет все еще горел, но она спала крепким сном. Войдя в комнату, он поправил ее тело на кровати и слегка потряс ее за плечо. Она не проснулась. Майк потряс сильнее — никакой реакции. Тогда он наконец понял, что произошло.

Когда Рандал Маккарти пытался вызвать другую Жанет, которую она сама назвала Лин впервые в этот вечер, в то время, как Стенфилд проводил выходные в коттедже на берегу реки, все усилия психиатра были напрасны. Это могло означать, только то, что вторая личность отказывалась проявляться в присутствии Стенфилда. Отсюда следовало, что она скрылась в тот момент, когда Стенфилд вошел в комнату в этот вечер. И, не понимая, что произошло, настоящая Жанет рухнула на кровать и мгновенно заснула под действием выпитого ими в тот вечер, начиная с «Розовой кошечки».

Некоторое время Майк стоял и смотрел сверху на красивую девушку в белой ночной рубашке, забывшуюся спокойным сном. Шансы на то, что в ней опять проявится восхитительная личность, обещавшая ему незабываемую ночь, которая почти состоялась, пока дядя не открыл дверь, были слишком малы. Наконец, Майк выключил воду, которую Жанет оставила открытой в ванной, наклонился и поцеловал ее. Те же нежные и теплые губы никак не прореагировали на его поцелуй. Тогда он угрюмо вышел из квартиры и направился домой в свою пустую кровать.

19

Закончив утренний обход в десять тридцать, Майк остановился у дома Джорджа Стенфилда, надеясь, что Жанет уже проснулась. Ему пришлось позвонить дважды, перед тем как она открыла дверь. Она выглядела великолепно с распущенными волосами, еще затуманенными сном глазами и в тонком халате, обтягивающем ее прекрасное тело.

— Уходите. Я только что проснулась, — сказала она чуть не плача, — я не хочу вас больше видеть. Никогда.

Она попыталась закрыть дверь, но он подставил ногу и, распахнув дверь, обнял Жанет. Секунду ее тело было напряжено, затем сопротивление ослабло, и она прижалась к Майку, уткнувшись лицом ему в шею. Ее плечи вздрагивали от рыданий. Наконец, когда она перестала плакать и успокоилась, он приподнял ее лицо за подбородок и поцеловал чуть припухшие губы, а затем вытер ее глаза своим носовым платком.

— Я… я проснулась в одной ночной рубашке, значит, вы меня раздели. Что произошло?

— Вы разделись сами перед тем, как практически чуть не изнасиловали меня, — сказал он ей, — вы выпили два стакана в «Розовой кошечке» и еще один, когда мы приехали сюда, поэтому у вас такое похмелье.

— Как вы еще можете смотреть на меня после того, как я себя так вела?

— Не вы — это была другая личность. Теперь идите в душ и причешитесь, а я посмотрю в холодильнике, что там есть вам на завтрак. Что вам сейчас нужно — это забота, кофе и еда… в таком порядке.

— Но…

— Никаких но. Вперед!

Она повиновалась, а Майк направился на кухню, где после некоторых усилий нашел кофе и поставил кипятить воду. Затем он поставил жариться шесть кусочков ветчины и начал сервировать стол. Когда Жанет вернулась, она выглядела значительно лучше после душа. А Майк приступил к приготовлению яичницы.

— Молодец, девочка, — сказал он и налил ей кофе. — Вы выглядите так, как каждая жена хотела бы выглядеть по утрам… и вообще.

— Теперь вы знаете, как выглядит тот призрак, которого, как вы говорите, каждый мужчина хотел бы иметь у себя в спальне, и что он делает.

— Только как выглядит. Ваш дядя задержался вчера в типографии и вернулся домой как раз вовремя, чтобы не дать мне узнать, что вы представляете собой как любовница.

— Что же мне теперь делать, Майк? — всхлипнула она, когда он положил два яйца ей в тарелку. — Вчера вечером вы видели, на что способна та, другая.

— Выходите за меня. Это самое лучшее, что вы можете сделать.

— Я не могу так с вами поступить.

— Это мои заботы. Я хочу, и даже очень, взять на себя всю ответственность.

— Скажите мне одну вещь. Я хочу только правду. Вчера вечером в «Розовой кошечке»… я помню, как мы пошли туда, но ничего больше… предположим, я была там одна, и какой-то мужчина или мужчины пригласили бы меня, ее? Как по-вашему, она бы согласилась?

— Я… — Он замолчал, не желая давать ответ.

— Скажите мне правду, Майк. Это очень важно.

— Боюсь, что да, — признал он, — но если бы мы были женаты…

— Вы никогда бы не были уверены, где я была и что делала без вас. И вы не можете следить за мной постоянно. У нее есть собственная воля, и я боюсь, что она сильнее моей.

Майк вспомнил, что именно этот вопрос поднимал Рандал Маккарти, и яичница, которую он ел, потеряла для него всякий вкус.

— Я возвращаюсь обратно в коттедж, — сказала она, — это единственное место, где я чувствую себя в безопасности… от нее.

— Хорошая идея. Рандал Маккарти все еще считает, что может вам помочь избавиться от нее. Между прочим, вы… или скорее она назвала свое имя вчера вечером.

— Какое же?

— Лин.

Глаза Жанет расширились от удивления и страха.

— Почему она… я так сделала?

— Маккарти считает, что вы втайне завидовали Лин Толман.

— Абсурд!

— Как она себя вела? Я имею в виду с мужчинами?

— Охранники рассказывали мне, что она своим кокетством почти свела их с ума, если можно так сказать. Она постоянно приглашала их к себе в камеру вечером, когда гасили свет, и я не могу с уверенностью сказать, что они этого не делали.

— Вы написали об этом в своей книге?

— Да. А что?

— Могу предположить, что в какой-то степени вы всегда мечтали быть роковой женщиной, чтобы мужчины валялись у ваших ног. Так делают многие молодые девушки. Поэтому, когда после аварии наконец проявилась ваша вторая личность, она, естественно, приняла имя Лин, поскольку подражает действиям Лин. Я знаю, что так же думает Рандал Маккарти.

— Тогда почему она не пошла с ним в постель?

— Он считает, что ваша любовь ко мне не дает ей возможности заходить так далеко, но… — Майк замолчал.

— Вы хотели сказать, что после вчерашнего вы уже не уверены в этом, да?

— Боюсь, что да.

— Что же мне теперь делать, Майк? — Боль и отчаяние в ее голосе заставили его сердце сжаться. — Прошлый вечер доказал, что в действительности я не могу ее контролировать.

— Прошлым вечером вы были со мной и, надеюсь, поэтому были столь страстны. Но я повторяю — выходите за меня замуж и оставьте мне заботы о будущем.

— Я не могу взвалить на вас такую ношу, — сказала она твердо, — с этим мне надо справиться самой.

— Остается надеяться только на психиатрическое лечение.

— Вы хотите сказать, что я псих? Может быть, вторая Лин Толман?

— Нет!

— Как вы можете быть уверены, когда я сама сомневаюсь.

— Во-первых, даже ваша худшая часть, которую вы называете Лин, никогда не сможет стать действительно такой, какой была она. Настоящая вы обладаете слишком сильными моральными устоями, чтобы позволить «Жанет-два», мне больше нравится это имя, чем Лин, полностью завладеть вашей жизнью и заставить вас, например, подложить бомбу, чтобы просто полюбоваться разрушениями и убийством людей.

— Дорогой, это безнадежно, — она отодвинула тарелку, не доев завтрак, — я возвращаюсь в коттедж. Там безопаснее.

— Но я не смогу быть с вами две недели, — возразил он, — настала моя очередь дежурить в больнице.

— Уехав от вас, я получу возможность подумать, и, может быть, я сумею решить эту проблему. Там мне не будет угрожать «Жанет-два». Я уверена, что ни Рандал Маккарти, ни Роджер Ковен не воспользуются моим положением. Рита говорит, что редко его видит с самого утра и до обеда.

— А что он делает?

— Что-то для Комиссии по атомной энергии в Вашингтоне, а когда он не там, что-то мастерит в гараже у Лейк-коттеджа. Даже Рандал не знает, что это. Думаю, что даже Лин, как она себя называет, не польстится на него. В это время я постараюсь сделать все возможное, чтобы не дать ей проявиться вновь. Я совершенно перестану пить, потому что, похоже, это ее любимый путь на свободу.

— У меня тоже есть кое-какие идеи относительно того, что в вас происходит, — сказал он ей, — и если я окажусь прав, мы навсегда сможем избавиться от этой Лин.

— О Майк! — Она потянулась к нему и поцеловала. — Если это у вас получится, я буду любить вас до смерти.

— Прошу только не доводить дело до летального исхода, — сказал он с улыбкой, — а до этого момента у вас есть карт-бланш.

* * *

Однако не успел Майк предпринять никаких шагов, направленных на изгнание личности, называвшейся Лин, как, фигурально выражаясь, неожиданно рухнула крыша. В среду вечером, около половины одиннадцатого, когда он дремал над медицинским журналом в своей квартире, зазвонил телефон. Пройдя в спальню, он снял трубку.

— Майк! — Близкий к истерике голое Жанет моментально разбудил его. — Вы можете приехать сюда сейчас же?

— Конечно. — Ему еще следовало ждать звонков из больницы, но ее возбужденный голос сразу же убедил Майка, что его присутствие в городе явно менее важно.

— Что случилось?

— Я только что застрелила жулика из вашего пистолета, — ее голос прервался, и Майк услышал всхлипывания, — он… он мертв.

Книга третья ТРЕТЬЕ НЕВЕРОЯТНОЕ

Злой дух — это личность, причем интеллектуальная. Он сверхъестествен в том смысле, что не принадлежит этому материальному миру, но находится в этом материальном мире.

Малачи Мартин. Пленник дьявола

1

— Вы знаете, кто это? — был первый вопрос Майка.

— Я его никогда не видела, — теперь голос Жанет уже звучал уверенно, — он открыл замок задней двери и проник внутрь, когда я смотрела телевизор. Он… он пытался меня изнасиловать.

— А где пистолет?

— На полу. Я бросила его, когда увидела, как этот человек упал.

— И вы уверены, что он мертв?

— Должен быть. У него дырка во лбу, а кровь и мозги — на ковре, где он упал. У меня не было выбора, Майк. — В ее голосе опять появились истерические нотки. — Увидев, что я достала ваш пистолет с полки, он тоже вытащил маленький пистолет. Он тоже на полу — выпал из его руки.

— Не трогайте его и ничего не меняйте, — сказал ей Майк. — Помните тот список с телефонами полиции и пожарных?

— Да.

— Позвоните шерифу и расскажите, что случилось. Позвоните потом Рандалу Маккарти в коттедж Ковенов и попросите его прийти и побыть с вами, пока я не приеду с вашим дядей Джорджем. Хорошо?

— Да-а, но, пожалуйста, поторопитесь.

— Не паникуйте, все будет хорошо. Кто бы ни был этот человек, он напал на вас с оружием, поэтому вы были вправе его застрелить. Все будет хорошо.

— Я… я надеюсь. Я лучше позвоню скорее шерифу.

— Молодец, девочка. До встречи через сорок пять минут.

Прошло лишь сорок минут после звонка Жанет, как заметил Майк по часам на приборной доске машины, когда он въехал во двор коттеджа с Джорджем Стенфилдом и остановил машину рядом с тремя полицейскими машинами и местным катафалком. Когда Майк и Стенфилд вышли из машины, одетый в форму помощник шерифа включил мощный фонарь и осветил фигуры двух мужчин на фоне темноты.

— Все в порядке, господин полицейский, — крикнул Майк помощнику шерифа, — я доктор Кернз, а это мистер Джордж Стенфилд, дядя мисс Берк и друг шерифа Нота.

— Заходите, — сказал полицейский, — похоронная команда уже здесь и заберет тело, как только помощник Торнтон закончит фотографировать.

В коттедже Жанет подбежала к Майку и начала плакать. Он держал ее, пока она не успокоилась. Обведя глазами комнату, он кивнул Рандалу Маккарти и Ковенам, которые стояли в углу. В это время Джордж Стенфилд поздоровался с шерифом, коренастым мужчиной в широкополой шляпе и со звездой на груди.

— Что произошло, Джим? — спросил он.

— Если бы ваша племянница не была такой же смелой, как и красивой, — сказал шериф, — сегодня вечером могла произойти еще большая трагедия, чем смерть какого-то жулика-хиппи. К счастью, у доктора Кернза оказался пистолет в спальне, и она знала, как им пользоваться.

— Вы знаете, кто это… был?

— Он не здешний, — сказал шериф Нот. — Возможно, один из бродяг, которые устраивают свои стоянки в лесу за коттеджем. Они часто бродят здесь ночью, ища запертый коттедж, чтобы его обокрасть, или одинокую женщину…

— А почему вы думаете, что он просто бродяга? — спросил Стенфилд.

— Мы нашли в лесу мотоцикл с иллинойским номером. Утром мы свяжемся с Иллинойсом, и местные власти, наверное, сообщат, кто он такой, если, конечно, мотоцикл не ворованный.

— А можно на него взглянуть? — спросил Стенфилд.

— Пожалуйста. Помощник Торнтон сейчас закончит фотографировать, и мы передадим тело похоронной команде, чтобы они отвезли его на вскрытие.

Оставив Жанет в комнате, Майк и Стенфилд вошли в спальню. Майк увидел труп, Это был мужчина лет тридцати пяти с неопрятной бородой и сальными светлыми волосами, завязанными на затылке, как лошадиный хвост. На нем были поношенные джинсы, рубашка цвета хаки и сандалии на босу ногу.

Причина смерти была ясно видна — круглая дырочка во лбу, диаметром примерно в дюйм. Пуля двадцать второго калибра, очевидно, взорвала мозги внутри черепной коробки с таким же эффектом, с каким Майк взрывал многочисленных черепах.

— Я никогда его раньше не видел, — сказал Майк.

Джордж Стенфилд тихо беседовал с помощником шерифа, который держал камеру со вспышкой. Потом Майк увидел, как из рук в руки перешел чек. Беседа закончилась, и Стенфилд подошел и взглянул на труп.

— Я его тоже не знаю, — сказал Стенфилд и пошел в другую комнату. — А нужно ли задерживать Жанет? — спросил он шерифа. — Похоже, это чистейший случай самообороны, и я обещаю привезти мою племянницу на допрос, если он вам понадобится.

— Вскрытие наверняка удовлетворится этой дыркой во лбу и еще большей на затылке, — ответил шериф Нот. — А почему вы пользуетесь этими пулями с мягким концом, доктор Кернз?

— Чтобы стрелять в черепах, которые поедают мою рыбу.

— Хорошая идея. У этого парня был специальный воскресный выпуск газеты, и мисс Берк говорит, что он замешкался с ним и она успела добежать до спальни и схватить пистолет.

Через комнату прошла похоронная команда, выкатив на носилках покрытое одеялом тело убитого. Шериф с помощниками последовал за ними. В комнате остались Майк, Жанет, Стенфилд, Рандал Маккарти и Ковены.

— Наверное, мы тоже лучше пойдем, — сказал Маккарти. — Когда позвонила Жанет, мы прыгнули в катер Роджера и через секунду были здесь.

— Это… это было ужасно, мозги и кровь по всему полу. — В голосе Риты Ковен сквозили нотки истерии. Она прижалась к своему мужу. — Мне надо выпить.

— Можешь сделать это дома, — сухо сказал Роджер Ковен и взял ее под руку. — Ты идешь, Рандал?

— Конечно, — кивнул психиатр. — Всем спокойной ночи.

— Поскольку вы первые приехали сюда, следователь, возможно, захочет опросить вас, если это вообще понадобится Шериф Нот сообщит вам, — сказал Майк. — До свидания и спасибо, что пришли на помощь Жанет так быстро. Ей здорово досталось.

— Она держалась отлично, — заметил Маккарти, — мне кажется, я бы так не смог. До свидания.

— А как ты, Жанет? — спросил ее Джордж Стенфилдл, когда все ушли. — Может, тебе лучше вернуться с нами ев город?

— Я поеду в любое место, — ответила она и поежилась, — куда хотите, только не обратно в эту спальню. Рита права, вся эта кровь.

— Тебе не придется на это больше смотреть, — пообещал Майк. — Я приеду рано утром в воскресенье и тщательно вымою все полы. У тебя в квартире есть во что переодеться?

— Все, что мне нужно. Поедем скорей отсюда, пожалуйста.

Когда Джордж увел Жанет на улицу, Майк забрал ее сумочку из спальни, но не стал ничего убирать на полу. Он выключил свет, запер дверь и пошел к машинам.

— Я поведу машину Жанет и последую за вами двумя, но не беспокойтесь, если я сверну в сторону местной полиции, — сказал Стенфилд. — Я заплатил пятьдесят долларов помощнику, который фотографировал, и он обещал сделать большие отпечатки для меня и оставить их в конторе Джима Нота. Потом я поеду в газету и продиктую рассказ о том, что случилось, своему сотруднику, поэтому домой вернусь часа через два. Утренний выпуск «Поста» уже будет в печати, поэтому придется выделить место для заметки в городском выпуске «Стар ньюз», который выйдет в полдень.

— О! Дядя Джордж! — воскликнула Жанет. — Неужели так необходимо напечатать эту историю?

— Я газетчик, дорогая, как, между прочим, и ты. К полудню эта история станет достоянием всех средств массовой информации. Ты станешь героиней, известной во всем мире.

2

Майк Кернз возвращался в Вашингтон гораздо медленнее, чем когда гнал машину со скоростью восемьдесят миль в час от своей квартиры в Джорджтауне до коттеджа на Потомаке. Почти полпути Жанет сидела, вдавившись в удобное кресло «порше», не проронив ни слова. Он надеялся, что она спит, но Жанет вдруг заговорила, и то, что она сказала, потрясло его.

— Майк, в том, что произошло сегодня вечером, есть что-то странное. Когда этот человек, кто бы он ни был, появился в коттедже, он вел себя так, как будто его туда пригласили.

— Почему вы так считаете?

— Он назвал меня по имени…

До него наконец дошел смысл ее слов, и это было как удар по голове.

— Он назвал вас Лин?

— Да. — Она повернулась к нему и схватила Майка за руку так сильно, что он еле удержал руль. — Как вы догадались?

— Перед тем как я попытаюсь это объяснить, лучше расскажите поподробнее, как это произошло.

— Как я уже рассказывала шерифу, я смотрелателевизор и не слышала никакого шума, кроме, конечно, кваканья лягушек и других обычных ночных звуков, которые мне так нравятся. Потом я подняла глаза, а он уже стоял там, в комнате.

— Он вел себя так, как будто узнал вас?

— Даже не узнал, а я бы сказала, он был удивлен. Похоже, он предполагал, что я буду выглядеть как кто-нибудь еще. Я помню, как он сказал: «Лапочка, эти фотографии в газете ничто в сравнении с оригиналом». Я спросила: «Что вам нужно?» — «Тебя, лапочка… всю тебя», — ответил он. — Она поежилась. — Я никогда не слышала, как настоящая похоть звучит у мужчины в голосе, но мне кажется, я все поняла благодаря инстинкту, который пробуждается в любой женщине, если ей грозит…

— Изнасилование?

— Нет, его голос был не совсем таким. Но я готова поклясться, что он как бы ожидал, что я приму его в свои объятия так же страстно, как он к этому стремился.

— Вы недооцениваете воздействие вашей красоты на мужчин, дорогая. Если бы вы слышали меня в тот вечер, когда я привез вас из «Розовой кошечки», наверное, вы услышали бы те же интонации.

— Нет, Майк, он почти рычал, как зверь, готовый наложить свои руки на меня. Когда я стала пятиться к спальне, чтобы схватить пистолет, он сказал: «Брось ломаться, игривая дьяволица. Твое имя все-таки Лин, как бы ты себя не называла сейчас. Я целый день и целую ночь мчался к тебе, и я своего не упущу теперь».

— Вы уверены, что он сказал «Лин»?

— Да. Это мне совершенно непонятно, хотя вы и рассказывали мне, что я… другая и называла себя Лин в тот вечер. Как может совершенно посторонний человек знать об этом?

Майк не ответил, боясь признаться себе, какая ужасная догадка зрела у него в голове.

— Что было дальше? — спросил он.

— Я продолжала пятиться в спальню. Он следовал за мной, как будто мы играли в игру, которой он наслаждался, зная, что в конце концов все равно выиграет. Когда я подошла к тумбочке в спальне, он уже был в дверях, футах, может, в десяти от меня. «Так вот куда ты меня ведешь, маленькая лисичка, — сказал он. — Ты стала шикарно жить? Раньше, если тебя распалить, ты могла заниматься этим и на полу». — «Это тебе так кажется», — смогла я выговорить, пытаясь найти в тумбочке ваш пистолет. Наконец я его нашла и сняла с предохранителя. Наверное, этот человек понял, что я не та, за которую он меня принимал, поскольку выхватил свой маленький пистолет. Я знала, что он в меня выстрелит, если я не выстрелю первая. — Жанет передернуло. — Когда я нажала курок, он был в шести футах от меня.

Она внезапно прильнула к Майку;

— О Господи! Это было ужасно… видеть, как у него во лбу появилась дырочка, и слышать, как пуля взорвалась внутри его черепа, напоминая эхо выстрела.

— Не думайте об этом больше, — попросил он, когда остановил машину перед домом Джорджа Стенфилда. — Я дам вам снотворное и уложу в постель.

— Даже не думайте оставлять меня одну, пока не придет дядя Джордж, — сказала она, когда они поднимались в лифте. — Я уже достаточно натерпелась на сегодня.

— Хорошо, я буду вас ублажать и держать за руку, — пообещал он. — Это будет большой переменой по сравнению с тем временем, когда я в прошлый раз был в этой спальне.

Пока она переодевалась в ночную пижаму, Майк налил себе добрую порцию бурбона в небольшом баре, уселся на диван и задумался. Однако с какого бы угла он не рассматривал ситуацию, рассказ Жанет по дороге в Вашингтон приводил его к одному и тому же заключению. Он еще не был готов принять этот ответ, но другого взамен ужасающему первому Майк найти не мог.

— Вы можете зайти. Я уже легла, — позвала его Жанет.

Когда Майк вошел в спальню, она была в пижаме и накрыта легким одеялом. Он поцеловал ее на ночь. Ее губы были нежными и теплыми от приближающегося сна.

— Какую сильнодействующую таблетку вы мне дали? — спросила она сонным голосом. — Я так устала после всего того, что сегодня произошло, что чуть не свалилась, когда принимала душ. Эта таблетка дает ощущение, что вы парите в воздухе.

— Тогда летите в страну грез, — сказал он ей, — а я подожду, когда придет ваш дядя.

Когда он придвинул стул к ее кровати, она уже почти спала.

— Вы навестите меня завтра? — сонно пролепетала она. — Вы поможете мне разобраться в том, что произошло?

— Я приеду около одиннадцати, — пообещал он. — Может, мы сходим на ленч вместе, если нам удастся прорваться через толпу корреспондентов. Вы опять попали на первые полосы газет.

— Лучше бы я попала на полосу объявлений с сообщением о нашей свадьбе, — сказала она и уснула.

Майк допил свой стакан и налил себе еще, однако его не покидала мысль, что девушка, безмятежно спавшая недалеко от него, девушка, которую он любил больше всего в мире, подверглась нападению злой силы, которую он не мог понять и тем более не мог защитить от нее.

Джордж Стенфилд пришел около трех часов, очень усталый. Перед тем как сесть в кресло, он налил себе выпить.

— Вы узнали что-нибудь новое? — спросил Майк.

Газетчик отрицательно покачал головой:

— Полицейский, который фотографировал труп в коттедже, сказал, что шериф Нот надеется опознать убитого утром.

— По номеру на мотоцикле?

— Если он не был украден. Он разрешил напечатать фотографии в газетах в надежде, что кто-нибудь узнает убитого и направит отпечатки пальцев в ФБР, как только откроется их лаборатория. Если этот жулик имел криминальное прошлое, служил в армии или был на государственной службе, компьютер вычислит его по отпечаткам пальцев в считанные минуты. А Жанет рассказала вам что-нибудь, чего мы еще не знаем?

Майк на секунду задумался, рассказать ли ему то, что сообщила Жанет, но решил, что Стенфилд, будучи завзятым газетчиком, может пожелать это опубликовать, и оставил эту мысль.

— Ничего важного, — солгал он, — я дал ей весьма сильное успокаивающее, и она, вероятно, проспит до полудня.

— Отлично! Это даст мне возможность запретить репортерам беспокоить ее. Я скажу им, что она перенесла большое потрясение, и ее врач, то есть вы, дал ей сильное успокаивающее.

Когда Майк ехал по улицам спящего Вашингтона к себе домой, он все еще обдумывал тот странный факт, что нападавший, которого застрелила Жанет, явно предполагал, что его ожидают в коттедже. Но только утром, направляясь в свою приемную после утреннего обхода в больнице, он догадался, как это можно проверить.

Из своего кабинета Майк позвонил в телефонную компанию и попросил соединить его со служащим, который контролирует его телефонный счет в коттедже на Потомаке.

Когда приятный женский голос ответил ему, он сказал:

— Это доктор Кернз. Мне кажется, кто-то делает незаконные звонки из моего коттеджа на Потомаке рядом с шоссе у Головы Индейца. Будьте добры, проверьте мой счет за этот месяц.

— Конечно, доктор. Какой ваш номер?

— 774–2701.

Она замолкла на минуту, потом ответила:

— Был звонок в понедельник, доктор Керна Прямым набором в восемь вечера — Чикаго 557–7677. Разговор продолжался десять минут. Его стоимость три доллара шестьдесят пять центов, без налога.

— Благодарю вас. — Майк повесил трубку, но еще какое-то время смотрел на нее невидящими глазами. Потом взял вашингтонский телефонный справочник и нашел телефон штаб-квартиры ФБР. Когда его соединили, он назвал свое имя и попросил инспектора Стаффорда.

— Доктор Кернз, — прозвучал в трубке радушный голос сотрудника ФБР. — Я как раз читаю доклад шерифа Нота о вчерашнем происшествии, который пришел вместе с запросом об опознании отпечатков пальцев трупа. Сожалею, что мисс Берк неумышленно попала во второе болезненное для нее происшествие.

— Я как раз звоню по этому поводу, — сказал ему Майк, — хочу попросить вас об одном одолжении.

— Конечно, если я смогу помочь.

— Во-первых, в понедельник незаконный звонок был сделан из моего коттеджа на Потомаке, номер 774–2701, в Чикаго — 557–7677. Я хочу узнать, на чье имя зарегистрирован этот телефон.

— Это довольно просто. А звонила мисс Берк?

— Возможно, я не уверен.

— Я займусь этим сейчас же, но неофициально. Как любезность вам.

— И еще одно. Это правда, что существует центральный компьютер с полным досье на каждого, кто когда-либо работал на правительство, был под следствием или служил в армии?

— Это секретная информация, доктор. Если даже такой центральный компьютер существует, я не могу вам сказать.

— Я не прошу вас сообщать мне что-нибудь, что не относится к мисс Берк, Лин Толман, человеку, который был застрелен вчера вечером и, может быть, еще трем людям.

— Это большой заказ. Кто они? — Тон Стаффорда стал уже деловым.

— Работник Комиссии по атомной энергии по имени Роджер Ковен, его жена Рита, которая одно время работала стенографисткой в Ок-Ридж, а также профессор психиатрии и парапсихологии здесь, в медицинской школе, по имени Рандал Маккарти. Что бы вы ни обнаружили, я не прошу вас сообщать мне ничего, что не относится к делу Толман или человеку, которого вчера застрелила мисс Берк.

— Мы пока никак официально не связаны с этим делом, не считая запроса шерифа Нота о проверке отпечатков пальцев.

— Я могу ошибаться, инспектор, но после этой идентификации вы можете оказаться в этом деле по уши.

Последовала минутная пауза. Затем голое сотрудника ФБР снова сухо зазвучал в трубке:

— В таком случае, доктор, я думаю, нам придется поговорить более обстоятельно, но с глазу на глаз. В любом случае я выполню ваш заказ…

— Я прошу вас сделать это срочно. Жизнь мисс Берк… или ее здоровье, похоже, поставлены на карту.

3

Около полудня медсестра Майка принесла городской номер вашингтонской «Стар ньюз».

— Мистер Стенфилд прислал это с курьером, доктор Кернз, — сказала она, — похоже, у вас была веселая ночка.

На странице газеты был помещен рассказ о ночном выстреле с фотографиями убитого, Жанет в белом бикини и самого Майка. Однако в самом рассказе Джордж Стенфилд избежал сенсационности, сухо изложил только факты: еще один жулик и потенциальный насильник был застрелен смелой молодой женщиной, не побоявшейся использовать оружие, которое любой хозяин дома или квартиросъемщик имеет право держать у себя дома в целях самообороны. Однако оно оказалось достаточно смертоносным для уничтожения банд криминальных подонков, которые являют собой всевозрастающую угрозу для каждого дома к каждого добропорядочного гражданина.

Около двенадцати часов зазвонил телефон. Это был инспектор Стаффорд.

— Вы становитесь вторым Джином Диксоном, доктор Кернз, — сказал он сдержанно. — Жулик, которого вчера застрелила мисс Берк, оказался Армандом Деско…

— Человек, который, по всей видимости, подложил бомбу в самолет и убил Лин Толман.

— Он также один из десяти преступников, стоящих первыми в списке разыскиваемых ФБР за взрывы бомб, поджоги, изнасилования, кражи автомобилей и тому подобное. Кстати, мотоцикл, на котором он приехал, был украден в небольшом городке к югу от Чикаго за два дня до его убийства. Деско был известным сообщником Лин Толман, а также главным жрецом ее секты поклонников дьявола.

Майк почувствовал, как у него сжалось сердце, хотя он предполагал услышать такое.

— А как насчет телефонного звонка?

— Мы знаем только номер телефона и адрес. Мы не знаем, кто снял трубку. Но, судя по характеру звонка, звонивший знал номер. Более того, она…

— Не делайте скоропалительных выводов, инспектор.

— Хорошо… Я хотел сказать, что звонивший, по всей видимости, пригласил Деско приехать в ваш коттедж, а это довольно весомая улика, доктор, как бы вы на нее ни смотрели. По моему запросу чикагское бюро проверило адрес, где расположен телефон, рано утром. Это оказалась заброшенная мастерская. Удалось задержать только одного члена банды, однако это явно была штаб-квартира Деско и ряда других известных террористов, связанных с Лин Толман.

— Вы сказали, что одного задержали?

— Это бывший заключенный и наркоман по имени Фрелингаузен. Он запел, как пьяная канарейка. Секту предупредили о смерти Арманда Деско вчера поздно вечером или сегодня утром по телефону из района Вашингтона, чтобы они скрылись до того, как будет отслежен первый звонок. По всей видимости, вчерашний звонок был таким срочным, что вся банда в спешке бежала, бросив свое курево еще дымящимся.

— Здорово сработано.

— Не совсем хорошо, доктор, — сухо сказал инспектор. — Вы помните, кто еще был вчера вечером в коттедже, кроме вас, шерифа Нота и его заместителей?

— Доктор Маккарти и мистер и миссис Ковен приехали на катере, как только Жанет им позвонила. Когда я приехал с мистером Стенфилдом, там было еще два человека из похоронной команды.

— Секунду, доктор. Мне нужно позвонить по другому телефону. Вы подождете или я вам перезвоню?

— Я подожду, — сказал ему Майк. — Мне так же не терпится разобраться с этими телефонными звонками, как и вам.

Менее чем через пять минут сотрудник ФБР опять взял трубку.

— У телефонной компании нет записей ни о каких телефонных звонках из коттеджа Ковенов вчера вечером. Здесь мы зашли в тупик.

— Я рад, что вы не подозреваете Жанет…

— Конечно, не в том, что касается второго звонка, однако кто сделал первый, остается под большим вопросом. Я слышал в утренних новостях по телевизору, что мисс Берк находится в квартире своего дяди под действием успокаивающих средств, прописанных ее доктором, которым, наверное, являетесь вы. Могу я как-нибудь поговорить с ней сегодня?

— Мне звонил утром репортер из «Пост». Они все переполошились, когда Джордж Стенфилд стащил у них из-под носа такую новость, поэтому я думаю, что они стерегут его квартиру, — сказал Майк. — Если вы там появитесь, они наверняка почуют неладное и решат, что это связано с делом Толман.

— Мне бы тоже не хотелось, чтобы пресса пошла по этому следу.

— Предоставьте это мне, — сказал Майк. — Я еще не разговаривал с Жанет сегодня утром. Она, наверное, еще спит, но я уверен, что она так же жаждет разобраться в этом деле, как и я. Если я смогу выкрасть ее из квартиры сегодня после двенадцати через служебный вход, где бы вы хотели с ней встретиться?

— Здесь, в конторе, где мы можем записать все, что она скажет. Она может взять с собой адвоката, если пожелает.

— Мы все заодно, так зачем же ей адвокат?

— Незачем, поскольку она, несомненно, убила Деско в целях самообороны. Вы можете привезти ее сюда в два часа?

— Мы будем у вас, но не напирайте на нее, пожалуйста, инспектор. В этом деле есть аспекты медицинского характера, которые я сам не могу понять.

— Не беспокойтесь, если почувствуете, что за вами следят по дороге сюда, — сказал ему Стаффорд, — поскольку чикагское бюро проверило мастерскую и узнало о втором телефонном звонке, предупредившем банду, мисс Берк будет под нашим наблюдением и защитой… Федерального бюро расследований.

— Но…

— Та маленькая рыбка, которую мы поймали в Чикаго, сообщила нам, что вся секта Толман — Деско направляется в район Вашингтона, доктор. Зная их, мы можем предположить, что они попытаются застрелись мисс Берк в отместку за убийство их высшего жреца и благородного лидера Деско или придумают еще какую-нибудь подлость. Пока мы не знаем, что они задумали, и, может быть, не узнаем, пока это не случится, но мы постараемся защитить мисс Берк.

4

Было начало третьего, когда Майк, Джордж Стенфилд и Жанет вошли в кабинет инспектора Стаффорда в здании ФБР.

— Я решил, что мистер Стенфилд должен присутствовать, — объяснил Майк, когда Стаффорд тепло их приветствовал, — он официальный опекун мисс Берк и представитель ее работодателя — вашингтонской «Стар ньюз».

— Конечно. Присаживайтесь, — сказал Стаффорд. — Сперва, однако, должен вас честно предупредить, что наша беседа будет записана на пленку для нашей документации, а также для того, чтобы права мисс Берк не были ущемлены.

— Меня обвиняют в каком-то преступлении, инспектор? — спросила Жанет, и Майку понравилось, что она полностью себя контролировала, хорошо выспавшись после происшествия в коттедже.

— Во всяком случае не ФБР, мисс Берк, однако стрельба была в соседнем штате, и никогда не знаешь, что слишком бдительный местный судья…

— …может предпринять, надеясь, что общественное мнение поможет упрочить его собственную политическую репутацию, — сухо вставил Джордж Стенфилд. — Будучи репортерами, моя племянница и я хорошо знакомы с подобными типами, инспектор. Но за что он может зацепиться?

— Существует вероятность, что местные власти Мэриленда могут решить обвинить мисс Берк в том, что она преднамеренно заманила разыскиваемого преступника в ловушку, что привело к его гибели.

— Какую ловушку? — возмущенно спросила Жанет. — Я никогда прежде этого мужчину не видела.

— Несмотря на это, в понедельник вечером из коттеджа доктора Кернза, в котором вы находились, был сделан телефонный звонок, мисс Берк. Звонили в Чикаго, в заброшенную мастерскую, где, как нам стало известно, скрывался Арманд Деско и члены секты, которую возглавляла покойная Лин Толман. В результате этого звонка Деско незамедлительно покинул Чикаго, похитил мотоцикл где-то в пригороде и с его помощью добрался прямо к коттеджу доктора Кернза, где находились вы.

— О Господи! — Жанет схватила Майка за руку и впилась в его ладонь ногтями. — Значит, он сказал правду. Она действительно пригласила его.

— Что это значит? — строго спросил Джордж Стенфилд.

— Если мы выслушаем собственный рассказ Жанет о том, что произошло вчера вечером, я уверен, картина прояснится, — предложил Майк.

— Так вы знали об этом и не сказали мне? — рассердился Стенфилд.

— Жанет рассказала мне о поведении Деско, когда мы ехали в машине вечером, — сказал Майк. — Когда я понял, что это может привести к возникновению различных слухов и, возможно, неприятной огласке, я дождался утра, чтобы проверить, какие звонки были сделаны из коттеджа. И когда я обнаружил, что один звонок был сделан в понедельник вечером в Чикаго, я попросил инспектора Стаффорда проверить, кому звонили.

— Вы все равно получите всю историю, дядя Джордж, — пообещала Жанет, — если инспектор Стаффорд собирается записать ее.

— С вашего позволения, мисс Берк.

— Вы его уже получили, инспектор. Я всегда говорила правду и так и буду делать дальше.

— Тогда можете начинать. — Стаффорд нажал кнопку на своем столе. — Это заявление мисс Берк делает не под присягой, а по своему собственному волеизъявлению. Прошу вас, мисс Берк.

Медленно и четко произнося слова, Жанет вновь рассказала историю, которую уже поведала Майку предыдущим вечером, детально описав все действия и слова Арманда Деско, когда он пробрался в коттедж.

— Благодарю вас, мисс Берк, — сказал Стаффорд, когда она закончила. — Звонили ли вы Деско до его прибытия? Или в его чикагскую штаб-квартиру впоследствии?

— Таких звонков я не делала, — сказала она твердым голосом, — и я могу поклясться на Библии, что все мною сказанное правда.

— И все же, — продолжал Стаффорд, — записи телефонной компании показывают, что звонок был произведен из коттеджа доктора Кернза в понедельник вечером в штаб-квартиру банды Деско.

— Я не звонила.

— Вы были одна в понедельник вечером?

— Да.

— Однако, судя по вашему рассказу, Деско рассчитывал на теплый прием…

— Не отвечай, Жанет, — резко произнес ее Джордж Стенфилд.

— Я не могу лгать, дядя Джордж. Он даже заявил, что был приглашен в коттедж.

— Как вы можете увязать данное заявление с тем, что вы не звонили в Чикаго, хотя были одна в коттедже в понедельник вечером? — спросил Стаффорд.

Жанет посмотрела на Майка, который тщательно проинструктировал ее по дороге в ФБР относительно именно такого вопроса.

— Я нахожусь под наблюдением доктора Кернза, — сказала она, — лучше, чтобы ответил он.

— Вы можете, доктор? — обратился к Майку Стаффорд.

— Я постараюсь, но позвольте, я начну с самого начала.

— Конечно.

— Я наблюдаю мисс Берк в том, что касается физических увечий, причиненных ей в результате катастрофы самолета в аэропорту Даллас, — начал Майк. — Одним из этих увечий было сильное сотрясение мозга, вследствие которого она была без сознания в течение тридцати шести часов. В результате я мог предположить необратимое повреждение мозга и запросил консультации доктора Джошуа Фогарти, нейрохирурга, и доктора Рандала Маккарти, психиатра.

— А почему психиатра, доктор?

— Доктор Фогарти обнаружил необычные волны на электроэнцефалограмме мисс Берк до того, как она пришла в сознание, инспектор. Поскольку сильные сотрясения мозга часто сопровождаются нарушениями личностного характера, мы хотели, так сказать, опередить их. И теперь, когда они…

— Подождите секунду, Майк, — воскликнул Джордж Стенфилд, — с Жанет все в порядке!

— Это еще одно обстоятельство, которое мы скрывали от вас, чтобы заранее не беспокоить, пока Майк и доктор Маккарти не выяснят, что случилось, — сказала Жанет спокойно. — Мне очень трудно в себе разобраться, но иногда мне кажется, что во мне два человека.

— Раздвоение личности! — воскликнул Стаффорд. — Мы сталкивались с таким случаем, когда я заведовал бюро в Бирмингеме.

— Тогда вы должны знать, с чем это связано, — вздохнул Майк с облегчением. — По мнению доктора Маккарти, бессознательное состояние Жанет в такой степени сказалось на ее мозге, что теперь ее тело вмещает в себе две совершенно противоположные личности. Одна из них — это Жанет Берк, которую вы видите перед собой, а вторая — злая и крикливая, называющая себя Лин, время от времени захватывает контроль над телом мисс Берк.

— Вы встречались с этой второй личностью, доктор? — спросил Стаффорд.

— Да. Ее поведение очень похоже на манеры Лин Толман в Чикаго, судя по описаниям Жанет.

— Боже мой! — простонал Стенфилд. — Это невероятно!

— Вы хотите сказать, что личность, называемая Лин, звонила в Чикаго в понедельник вечером, доктор Кернз? — спросил Стаффорд.

— Я не вижу никаких других объяснений.

— Но откуда вы могли знать номер телефона? — спросил инспектор Жанет. — Или Лин Толман сказала вам, где находилась банда, перед отлетом из Чикаго?

— Она не говорила. В действительности я никогда с Лин не встречалась до того, как стала брать у нее интервью в тюрьме, и каждый раз, когда я начинала спрашивать ее о других членах секты, она замыкалась.

— А вы, доктор, можете объяснить тот факт, что она знала этот номер телефона?

— Думаю, что да, но не могу объяснить вам это… по крайней мере сейчас.

— Майк! — закричала Жанет. — Что вы говорите?

— Только то, что у меня есть своя теория насчет этого, но я не могу ее раскрыть, пока не докажу.

— А когда вы докажете ее, вы сообщите мне, доктор? — Тон Стаффорда сделался неожиданно резким.

— Незамедлительно.

— Ну хорошо, доктор. Вы сказали, что видели мисс Берк, когда ее тело контролировала другая личность. Вы можете ее описать?

Майк кратко рассказал о случае в «Розовой кошечке», но не стал описывать поведение Жанет в квартире, когда неожиданный приход Джорджа Стенфилда заставил личность Лин исчезнуть, оставив Жанет одну в состоянии опьянения.

— Два человека в одном теле, и один из них подражает убийце. — Джордж Стенфилд вытер пот со лба носовым платком.

— Предположим, мы примем теорию доктора Маккарти о раздвоении личности, доктор Кернз, — сказал Стаффорд в то время, когда магнитофон на его столе продолжал работать. — Если личность Лин, как мы предполагаем, сделала этот звонок в понедельник вечером, то почему мисс Берк не помнит этого?

— Это еще одна особенность явления раздвоения личности, — объяснил Майк, — ни одна из них не может помнить, что другая делала или говорила.

— А может другая личность, называемая Лин, возникать по желанию? — спросил Стаффорд.

— Только не по моему желанию, — ответила Жанет уверенно, — но может быть, по ее.

— Какая все же разница? — поинтересовался Джордж Стенфилд.

— Может быть большая, — сказал Стаффорд. — Этот подонок Фрелингаузен, которого мы взяли во время чикагского рейда, сообщил, что второй звонок, известивший членов секты о смерти Арманда Деско, был вчера в полночь. Причина, по которой вся банда, кроме него самого, смогла исчезнуть, состоит в том, что после звонка в понедельник вечером перед тем, как покинуть Чикаго, Деско приказал им последовать за ним в конце недели. Фактически, по словам Фрелингаузена, он даже указал им, как добраться до места встречи, но они должны были рассредоточиться в районе Вашингтона, пока он их не позовет.

— Местом встречи был мой коттедж? — спросил Майк.

— Фрелингаузен был слишком пьян, чтобы точно запомнить направление, но то, что он вспомнил, похоже на ваш район.

Жанет съежилась:

— Значит, этот человек думал, что в коттедже его кто-то ждал…

— Может быть, личность Лин, — сказал Майк.

— Майк! — запротестовала Жанет. — Как вы можете так говорить.

— Давайте будем реалистами, дорогая. Вы никогда не видели вашу вторую половину в действии и не можете ее помнить, поэтому вы не представляете, насколько опасной она может быть. Если она решила захватить небольшую империю, которую построила себе при жизни Лин Толман, первым делом она должна была избавиться от Арманда Деско, своего единственного соперника.

— Заманив его в Вашингтон с помощью телефонного звонка, — продолжал рассуждение инспектор Стаффорд, — и создав ситуацию, при которой мисс Берк будет противиться его приставаниям и, возможно, застрелит его, освободив для нее место главы секты. Это логичная теория, доктор.

— Для меня она не логична, — сказала Жанет возмущенно, — вы практически делаете из меня убийцу.

— Не из вас, а из Лин, — уточнил Майк, — по имеющимся сведениям, вы действовали в целях самообороны и не можете быть обвинены в убийстве Деско. Я прав, инспектор?

— Технически, да.

— Вы можете представить, что присяжные не примут мою теорию и накажут Жанет за то, что она сама не делала?

— Нет. — Стаффорд выключил магнитофон. — Но мне все-таки трудно поверить, что мисс Берк может вмещать в себе еще одну личность, способную вершить зло подобно Лин Толман.

— Вы забыли еще одну вещь. — Голос Жанет прервался, и Майк инстинктивно протянул руку, чтобы ее успокоить, но она ее оттолкнула. — Как я могу жить дальше, объединяя в себе двух людей и зная, что один из них завлек и убил человека?

5

Майк завез Жанет на квартиру Джорджа Стенфилда и повез издателя дальше, в здание газеты.

— Похоже, я так же, как инспектор, не могу поверить в вашу теорию о том, что Жанет объединяет две личности, — сказал Стенфилд.

— Как и я, — произнес Майк. Стенфилд посмотрел на него удивленно.

— Но вы говорили…

— Я просто повторял теорию доктора Маккарти и его объяснение поведения Жанет, чтобы Стаффорд не подумал, что Жанет действительно виновата в смерти Деско. Моя собственная теория может показаться вам еще более невероятной, хотя мне она кажется более логичной, чем первая.

— Что вы имеете в виду?

— Я убежден, что в Жанет вселился злой дух.

— Я не могу в это поверить сейчас, как не мог этого сделать, когда вы в первый раз упомянули об этой возможности полтора месяца назад. Такого просто не бывает.

— Я тоже так думал, пока не поговорил с весьма необычным пациентом примерно год назад. С отцом Джулианом Омира…

— Никогда о нем не слышал.

— В лоне католической церкви он является священником небольшого прихода в пригороде Вашингтона, но его официальная должность — специалист по изгнанию злых духов в своей общине. По его словам, количество одержимых дьяволом людей возрастает в трудные времена, подобно нашим, вероятно, потому, что люди настолько эмоционально угнетены, что у них не хватает моральных сил бороться с посланниками Сатаны.

— Жанет — моя племянница, я воспитывал ее с детства, Майк, — душевные муки сделали из лица Джорджа Стенфилда маску скорби, — не убеждайте меня в том, что она может превратиться в дьявольское отродье типа Толман.

— Жанет не может, но злой дух, овладевший ею, вероятно, да. Этого надо опасаться больше всего.

— Но почему?

— Лин Толман была неглупа. Все, что Жанет написала о ней, доказывает это. Из этого следует, что она вполне могла внедриться в тело Жанет, когда ее воля не могла этому противиться. А лучшего момента для этого, чем когда Жанет была без сознания в результате катастрофы, а сама Лин погибла в огне, трудно себе представить.

— А демон из ада боится огня?

— Вы, наверное, забыли Данте. Девятый круг ада — самый страшный и, возможно, именно тот, откуда берутся злые духи, подобно тому, который вселился в Лин Толман, очень холодный. Отец Омира тоже говорит, что во время изгнания температура внутри комнаты резко понижается, несмотря на жаркую погоду.

— Я не буду делать вид, что понимаю… или верю в это, — сказал Стенфилд, — но я знаю, что Жанет любит вас и доверяет вам, Майк. И поскольку вы ее тоже любите, то, наверное, вы единственный, кто может защитить ее от вселившегося в нее дьявола.

— Я и собираюсь это сделать, но сперва нам нужно доказать, что этот злой дух действительно находится в теле Жанет. К счастью, отец Омира знает, как это сделать.

6

В понедельник в двенадцать тридцать Майк и его гость вошли в Зал Фальстафа отеля «Шератон-Карлтон», где их проводили к уединенному, заказанному Майком столику. Его гостем был высокий, седеющий, широкоплечий мужчина, бывший в молодые годы игроком знаменитой команды Нотр-Дам. У него было немного вытянутое умное лицо и теплые дружелюбные глаза. Он был одет в брюки и спортивную куртку поверх свитера.

— Мисс Берк должна появиться с минуты на минуту, отец, — сказал Майк. — Вы можете мне сказать, как вы собираетесь провести эту проверку?

— Эти демоны умеют читать мысли. Если вы знаете, ваша невеста все тотчас же поймет и будет наготове, но я знаю, как держать свои мысли в сокрытии, когда имеешь дело с одержимыми дьяволом людьми.

— А когда же произойдет сама проверка?

— Могу только обещать, что, если мисс Берк действительно одержима, у вас не останется в этом сомнений. — Неожиданно глаза отца Омиры расширились. — Это, должно быть, она. Какая красивая женщина!

Неожиданное оживление мужской части посетителей ресторана известило Майка о прибытии Жанет. Он поднялся, чтобы встретить ее, как всегда прекрасную, в летнем платье. Щеки ее порозовели от прикованных к ней восхищенных взглядов мужчин и завистливых взглядов женщин.

— Привет, дорогая! — Майк взял ее под руку и подвел к столу. — Это мой старый друг, отец Джулиан Омира.

Держа свою руку на ее локте, Майк почувствовал, как напряглось ее тело, когда она узнала, что Омира священник, но потом расслабилась и протянула ему руку.

— Здравствуйте, отец, — поздоровалась она.

— Рад познакомиться, — сказал священник. — Как и вы, я был под ножом вашего жениха, однако в моем случае он добился гораздо меньшего.

Они заказали напитки: шерри для Омиры и Жанет, виски — для Майка. Однако ничего неожиданного во время ленча не произошло. Омира с типично ирландским обаянием развлекал их рассказами о своей карьере футболиста в команде Нотр-Дам в течение четырех лет учебы в колледже, а затем нескольких лет в профессиональном футболе, пока он не поступил в семинарию.

Уже пора было уходить, и Майк начал беспокоиться, когда священник как бы невзначай сказал:

— У меня небольшой приход в одной из старых частей города, мисс Берк. Вы можете назвать это трущобами. Главным образом мы пытаемся привлечь молодых людей к какому-нибудь спорту, и добиваемся отличных результатов. Может быть, вы заедете как-нибудь к нам как репортер, посмотрите, чем мы занимаемся и, может быть, напишете об этом.

— С удовольствием.

— В прошлый понедельник у меня был день рождения. Посмотрите, что ребята из баскетбольной команды моего прихода подарили мне. — Омира достал из кармана распятие длиной дюймов в шесть. Оно было из полированного золота с несколькими драгоценными камнями. Он повернул его другой стороной и указал на акростих, напоминавший формой рыбу. Майку показалось, что буквы были греческими, но значения всего этого он не знал.

— Знак рыбы представляет собой древний символ имени Сына Господня, — сказал Омира и положил распятие перед Жанет, почти коснувшись ее бокала. — Вы знаете эту историю, мисс Берк?

Майк взглянул на распятие, когда Омира положил его на стол. Что-то в голосе священника подсказало Майку, что время проверки, которую он так долго ждал в течение всего ленча, настало. Он взглянул на Жанет, и то, что он увидел, заставило его окаменеть.

При виде распятия все ее лицо стало бледным, а в глазах появился уже знакомый ему блеск. Она замерла на секунду, потом вскочила, опрокинув стул. Его подхватил проходивший мимо официант и поставил на место.

— Извините, мне надо отойти к зеркалу, — сказала она хриплым голосом, в котором сквозили страх и злость. В нем нельзя было не узнать интонации личности Лин.

Когда Майк опомнился и вскочил со стула, Жанет была уже в десяти футах от них. Удаляясь почти бегом, она расталкивала сидящих за столами людей, даже не останавливаясь, чтобы извиниться. Ей хватило полминуты, чтобы в своем бегстве, иначе это нельзя было назвать, достичь входной двери и скрыться Майк ощутил тишину, воцарившуюся в зале.

— Это и была проверка, да? — спросил он отца Омиру, когда их беседа возобновилась.

Омира кивнул, и Майк заметил в его красивых темных глазах сочувствие и озабоченность.

— Теперь в этом больше нет сомнений, Майк, — сказал он, — в вашу любимую вселился злой дух.

— Третье невероятное, — произнес Майк хриплым голосом, и, хотя он подозревал это почти с самого начала, это последнее доказательство окончательно разбило его сердце.

7

— Что мы можем сделать? — тихо спросил Майк.

— Сейчас вам лучше остановить ее, пока она не ушла отсюда как Лин… иначе вы можете навсегда потерять ее в ее истинном облике.

— Вы абсолютно уверены, что это тот же злой дух, который обретался в Лин Толман до ее смерти?

— Люцифер мог направить другого посланника, чтобы продолжить дело Толман и остальных поклонников ее культа, но в этом нет никакой разницы. — Отец Джулиан поднялся и, взяв распятие, которое так резко изменило поведение Жанет, положил его себе в карман. — Если мисс Берк не увидит меня до того, как покинет ресторан, вы сможете помочь ей стать опять самой собой и объясните ей, что произошло. Я думаю, она ничего не вспомнит… или не признается в этом.

Майк расплатился и стал ждать ее в фойе. Наконец она вышла из туалетной комнаты. Она прошла почти рядом с ним, как бы не узнавая, но в тот момент, когда она была рядом, он заметил в ее глазах то, что никогда раньше не видел. Это был взгляд, полный ужаса, что могло означать только одно — какой бы самоуверенной ни была Лин-Жанет, она боялась распятия, присутствия священника и той силы, которую он представлял, больше всего в мире. Когда Майк осознал это, в нем появилась надежда, хоть и маленькая, что злой дух, который перешел в тело Жанет во время пожара в аэропорту, может быть изгнан навсегда.

Она была почти у двери, когда он схватил ее за руку. В какой-то момент ему показалось, что она попытается вырваться, не постеснявшись заполненного людьми холла ресторана, затем напряжение ее мышц ослабло, и Майк почувствовал веяние холодного воздуха, которое уже замечал раньше, когда демон, называвший себя Лин, уступал свои позиции. И когда Жанет повернулась к нему, ее взгляд, полный растерянности, тронул его сердце, и ему захотелось обнять и успокоить ее.

— Что случилось в ресторане, Майк? — спросила она почти шепотом.

— Я расскажу вам, когда мы выйдем отсюда. Он… она ушла?

— Да, но я ничего не понимаю.

На автостоянке Майк помог Жанет сесть в машину и пристегнул ее ремень безопасности, перед тем как самому сесть за руль. Машина, стоявшая на солнце, раскалилась внутри, как печка, но быстро остыла, когда он включил мотор и кондиционер.

Жанет откинулась на сиденье и закрыла глаза. Не беспокоя ее, он молча поехал в северном направлении мимо Рок-Крик и Потомак-Парквея, минуя Национальный зоологический парк и сам Рок-Крик-Парк. Он остановил машину у дороги в тени раскидистого дуба у извилистого ручья. Выключив мотор, нажал на кнопку и приспустил стекла, чтобы ветерок, шевеливший листья огромного дуба, проветривал кабину.

Сперва он подумал, что Жакет спит. После исчезновения Лин она иногда оставалась некоторое время как бы в состоянии комы. Потом она спросила, не раскрывая глаз:

— Кто был тот человек в ресторане, дорогой? Никак не вспомню его имя.

— Отец Джулиан Омира. У него небольшой приход в районе трущоб здесь, в Вашингтоне, но фактически он находится в штате епископа. Я знаю его с того времени, как работаю в университетской больнице.

— Он очень мил. Это все, что я помню. Потом что-то случилось, и я… — Она на секунда замолкла, потом добавила: — Наверное, мной овладела вторая личность. Надеюсь, она не обидела вашего друга.

— Фактически я устроил вам ловушку, — признался он, — но я не знал другого пути выяснить правду…

— О Лин? — Ее голос был похож на шепот.

— Да, с самого начала мне трудно было поверить в теорию Рандала Маккарти, что вы страдаете или, если можно так сказать, являетесь жертвой явления раздвоения личности. Еще меньше мне хотелось верить в другое возможное объяснение, хотя в глубине души я был почти уверен, что это по-настоящему объясняло ваше совмещение в себе двух людей.

— Одного — довольно доброго, другого — ужасно злого.

— Один — это девушка, которую я люблю, другой — кто-то, кого я очень боюсь из-за того, что он может сделать с вами настоящей. Я чуть не свихнулся, но потом решил попросить отца Джулиана помочь мне.

— Но ни вы, ни я не являемся католиками.

— В данном случае это безразлично, поскольку отец Джулиан фактически занимает две должности. Работа с приходом — это лишь прикрытие. Он является главным специалистом по изгнанию дьявола.

Майк почувствовал, как у нее перехватило дыхание, и понял, что она осознала значение его слов.

— Поэтому я организовал встречу с отцом Джулианом в ресторане, хотя он и отказался сказать мне с самого начала, что собирается сделать.

— Почему?

— Злые духи могут читать чужие мысли даже лучше, чем Рандал Маккарти. Если бы я знал, что у него на уме, Лин легко бы узнала у меня, кем действительно является отец Джулиан, и даже то, что он планировал сделать во время ленча. Тогда она никогда не согласилась бы прийти.

— Мне действительно было страшно, — призналась Жанет, — я даже пыталась позвонить вам в приемную в одиннадцать часов сегодня утром, чтобы отказаться от ресторана, но медсестра сказала, что вас не будет до вечера, и я решила, что другого выхода нет. Что такого сделал священник, что так не понравилось Лин? Я не помню ничего, что происходило после десерта.

— Отец Джулиан весьма общительный человек, и, похоже, вам нравились его истории. Затем, как бы невзначай, он достал из кармана украшенное камнями распятие, которое молодые прихожане подарили ему на день рождения.

Она поежилась, хотя ветерок был теплый.

— Я помню это распятие, оно было украшено какими-то камнями, а когда он повернул его, на другой стороне был знак…

— Древний акростих — греческие инициалы, означающие «Иисус Христос, сын Бога, Спаситель» и выполненные в форме рыбы. Отец Джулиан говорит, что это был священный символ в древней церкви.

— Наверное, когда я увидела это распятие, у меня все померкло.

— Именно в этот момент возникла Лин. Она смертельно испугалась распятия, а может быть, самого акростиха. Она вскочила, опрокинув стул, и стремглав выбежала в туалетную комнату.

— Первое, что я помню после взгляда на распятие, это ощущение вашей руки на моем плече в холле ресторана, которая задержала меня, — ее голос дрогнул, — и вернула меня в сознание, надо полагать.

— В ваше нормальное состояние, отогнав демона Лин Толман, который почти завладел вашим телом.

— Не почти. Она действительно завладела мной.

— Я не могу с этим согласиться — не полностью.

— А как еще она могла заставить меня завлечь Арманда Деско в Вашингтон, чтобы я убила его вместо того, чтобы приветствовать его в вашем коттедже?

— Не вы же разговаривали с Деско, а Лин, — поправил Майк, — и она не полностью владеет вами, по крайней мере пока.

— Как вы можете говорить такое, когда она заставляет меня делать все, что захочет.

— До сих пор вы не бросили меня, чего Лин, по-видимому, хочет.

— Но только потому, что вы меня вернули.

— Судя по тому, что я читал и мне рассказывал отец Джулиан, демоны сильные существа, даже если они не обладают плотскими телами. Если бы Лин полностью контролировала ваше тело в тот момент и действительно хотела уйти, она бы легко отбросила меня на середину холла, однако настоящая Жанет не позволила ей сделать это. А это означает, что хотя демон Лин Толман, несомненно, владеет частью вашего тела, но другая его часть, которая любит меня, может ему противостоять.

— Она становится все сильнее. Каждый раз, когда она захватывает власть надо мной, мне все труднее вернуть ее назад.

— Скоро мы от этого избавимся, — сообщил он доверительно.

— Как?

— Путем изгнания.

— Никто в это больше не верит, Майк. Это напоминает колдовство.

— В это верят отец Джулиан и те люди, которым он помог изгнать злых духов. Я говорил с некоторыми из них, а недавно вышла книга, где документально описаны, по крайней мере, пять случаев изгнания дьявола.

— Документально?

— Со звукозаписями, свидетелями и в некоторых случаях киносъемками.

— Вы не знаете, насколько сильна она может быть, Майк, — Жанет вздрогнула и взяла его за руку, — она даже может убить меня, если я буду препятствовать в осуществлении ее планов. Или она может убить вас, потому что я люблю вас достаточно сильно, чтобы противостоять ей.

— Значит, вы согласны с тем, что диагноз отца Джулиана правильный и вы действительно одержимы злым духом?

— Согласна? Я была уверена в этом с тех пор, как убила Арманда Деско, а вы потом доказали, что я его заманила…

— Не вы, а Лин.

— Мы обе — части одного и того же тела, а теперь, наверное, и сознания…

— К счастью, ни одна из вас не помнит, что делает другая.

— Я даже в этом больше не уверена, — Жанет медленно покачала головой, — это правда, что яне помню ничего, что она делает, кроме каких-то фрагментов, которые, как кусочки сна, не имеют никакой связи друг с другом. Но иногда мне кажется, что Лин знает многое, что происходит у меня в голове, когда она контролирует ситуацию, и это знание все увеличивается, по мере того как она становится все сильнее.

— Это еще одна причина, по которой ее изгнание должно состояться в ближайшее время, — настаивал Майк. — Важно знать, желаете ли вы сами пройти через все это?

— Я сделаю все, чтобы опять стать самой собой… даже если она убьет меня.

— Если она убьет вас, то потеряет ваше тело, а оно ей крайне нужно, по крайней мере сейчас, для всех тех отвратительных дел, которые она может сейчас планировать.

— Как вы можете быть в этом уверены?

— Эта уловка с Армандом Деско, который, вероятно, был ее единственным соперником в руководстве чикагской сектой, и его убийством в Вашингтоне плюс направление остальных членов секты тоже в этот район указывают на то, что Лин планирует еще один акт терроризма.

— Используя мое тело, — сказала Жанет с горечью, — и я не могу остановить ее, если не убью себя.

— Даже не думайте об этом, — произнес Майк рез ко, — у вас есть одно важное преимущество — она нуждается в вашем теле для выполнения своих планов, какими бы они ни были. А когда мы изгоним этого демона, который представляет собой единственную оставшуюся часть настоящей Лин Толман, она станет беспомощной.

— Пока не вселится в кого-нибудь еще?

— Как говорил мне отец Джулиан, если изгнание демона проходит успешно, он не только теряет свое пристанище, но и бывает каким-то образом изуродован или ослаблен. Более того, во время ритуала изгнания злой дух часто хвастается по поводу своих планов будущих преступлений, поэтому, если это произойдет, мы не только избавимся от Лин, но также узнаем, каковы ее планы.

— Попросите отца Джулиана начать поскорее, пожалуйста, — взмолилась Жанет, — у меня такое предчувствие, что если мы от нее не избавимся в ближайшее время, то будет поздно.

8

— Жанет готова, — сказал Майк отцу Джулиану, когда позвонил ему вечером в церковь. — Мы хотели бы начать незамедлительно.

— Дайте я посмотрю свой календарь. Я знаю, что перед мисс Берк уже назначены несколько человек.

— А вы не можете передвинуть очередь?

— Изгнание — это такая вещь, с которой не следует спешить, Майк. Необходимая подготовка займет неделю после ближайшего праздника. Это самое скорое.

— Подготовка? Какая подготовка?

— Мы никогда не приступаем к изгнанию без полной физической подготовки. Нагрузка на сердце и фактически на весь организм столь велика, что это опасно для жизни даже здорового человека.

— Вы же видели ее днем. Она пышет здоровьем.

— Я согласен — сейчас, но только несколько месяцев назад она чуть не погибла в авиакатастрофе. Какие-то последствия могли еще не проявиться.

— Возможно, — признал Майк неохотно.

— Кроме того, мы никогда не приступаем к изгнанию без тщательного психиатрического обследования.

— Этим занимается доктор Маккарти. Я уверен, можно завершить обследование через несколько дней.

— Тогда постарайтесь любыми путями провести эту подготовку. Предварительно я запишу ее на середину сентября.

— Она не хочет ждать, но я попытаюсь убедить ее.

Убедить Жанет оказалось куда проще, чем Майк предполагал. Когда он позвонил ей вечером после разговора с отцом Джулианом, она была полна энтузиазма, хотя он оставил ее в подавленном состоянии от перспективы предстоящего изгнания.

— Чему вы так радуетесь? — спросил он.

— Произошла очень приятная вещь, Майк. Вы помните статью, которую я написала пару недель назад о видении на расстоянии? Рандал Маккарти занимался экспериментами в этой области в Станфордском научно-исследовательском институте до того, как перебрался в университет сюда.

— Да, это очень интересно, но в это трудно поверить.

— Если бы вы почитали отчеты, которые мне показывал Рандал о своей работе в институте, вы бы поверили. А я пыталась прорваться на страницы многотиражных журналов с того времени, как закончила факультет журналистики в Нортвестерне, но безуспешно. И вдруг сегодня рано утром мне позвонил редактор журнала «Дом женщины» из Нью-Йорка и спросил, не желаю ли я написать вместе с Рандалом статью о видении на расстоянии для его журнала. Конечно, я ухватилась за этот шанс.

— Это прекрасно, дорогая, но как насчет изгнания? Я уже договорился с отцом Джулианом.

— Это может подождать, правда ведь? Журнал хочет получить статью незамедлительно.

— Ну, я полагаю…

— А когда отец Джулиан хочет это сделать?

— Самое скорое в середине сентября.

— К этому времени я уже закончу статью.

— Он также настаивает на вашем тщательном медицинском и психиатрическом обследовании.

— Рандал уже почти закончил психиатрическую часть обследования, а я сейчас здорова как лошадь. Еще пару дней в частной диагностической клинике при университетской больнице — и дело сделано.

— Вы убедили меня, — сказал Майк сдержанно, — только одно меня беспокоит в этой отсрочке.

— Что же?

— К сожалению, личность Лин научилась имитировать ваш голос и даже ваши манеры. Я только надеюсь, что она не достигнет верха совершенства в этом, чтобы обмануть меня.

— Вас? Я об этом не беспокоюсь. Боюсь показаться вам распущенной, но иногда я ловлю себя на мысли, что лучше бы дядя Джордж не приходил домой в тот вечер, когда вы привезли меня к нему на квартиру из «Розовой кошечки».

Он засмеялся:

— Похоже, я все-таки заполучу в свою кровать ту развязную девчонку, о которой, как я вам говорил, мечтает каждый мужчина, независимо от того, Лин или Жанет это окажется в итоге.

— Только не позволяйте, чтобы это была Лин, дорогой. Только не Лин.

9

Рабочий день закончился, и Майк делал последние записи в историях болезни пациентов, которых принимал в течение дня, когда зазвонил телефон. Это был инспектор Стаффорд.

— Я наконец собрал некоторые факты о тех людях, которых вы просили меня проверить, если они вас еще интересуют, — сказал агент ФБР.

— Конечно. Я тоже хотел поговорить с вами еще кое о чем, но, учитывая нынешнюю ситуацию в Вашингтоне, лучше это сделать не по телефону.

— Я выйду с работы через полчаса. Мы можем встретиться в «Хеннеси».

— Договорились.

Майк сидел в укромном уголке знаменитой старой таверны, когда вошел Стаффорд С панелями темного дерева, мягкими сиденьями и люстрами, сделанными из колес старых фургонов, которые, как рассказывали, проехали много миль по Дикой дороге, идущей через южную Пенсильванию в Питсбург, когда Джордж Вашингтон был еще молодым сотрудником лорда Фейрфакса, «Хеннеси» была любимым местом для выпивки в конце пути. — Было еще рано, и таверна была заполнена только наполовину.

Стаффорд остановился у бара, заказал себе виски с содовой и направился к нише, где сидел Майк.

— У меня мало времени, — сказал он, — совсем забыл, что обещал жене пойти с ней на свадьбу сегодня вечером. — Он достал из своего кармана листок бумаги с напечатанным текстом. — Ваш друг доктор Маккарти чист. Он пользуется определенной репутацией и явно обладает экстрасенсорными возможностями, хотя я не могу быть в этом уверен, поскольку не верю в это.

— Он демонстрировал их в Дюке, в Станфордском научно-исследовательском институте и здесь, в университете. Жанет пишет с ним статью для журнала «Дом женщины» о так называемом видении на расстоянии…

— Об этом сообщал Джек Перкинс в вечерних новостях Эн-Би-Си несколько дней назад, — сказал Стаффорд. — Это фантастика.

— Вся область парапсихологии фантастична, но сейчас уже нет сомнений в том, что это отдельная наука.

— В любом случае Маккарти чист, — повторил Стаффорд.

— А как насчет Ковенов?

— Это интересная пара. Она явно шлюха, но высокого класса. У нее было бесчисленное число романов с другими мужчинами уже после замужества, а Ковен, по-видимому, не возражает. По крайней мере, один из ее любовников занимает высокий пост здесь, в Вашингтоне, поэтому у нас в определенном смысле связаны руки в изучении их личностей.

— Сенатор Магнес?

Стаффорд кивнул;

— Очевидно, Роджер Ковен не против. Естественно, он в два раза быстрее продвигается вверх в своей области, если председатель Комиссии по атомной энергии спит с его женой.

— Как я слышал, это menage a trois, — сказал Майк с улыбкой.

— Наши сведения тоже это подтверждают, но что касается меня или бюро — это их конституционное право. Наверное, вы знаете, что Роджер и Рита были на курсах Маккарти в Дюке.

Майк кивнул;

— Думаю, что эти трое там и встретились.

— Но вы, наверное, не знаете, что оба они участвовали в тех студенческих волнениях, которые чуть не перевернули Дюкский университет вверх дном несколько лет назад. Некоторое время диплом Роджера был под вопросом, но он оказался таким смышленым в ядерных исследованиях, что, в конце концов, получил его. В Чикагском университете он получил ученую степень в этой же области.

— А вы знаете, что он встречался с Лин Толман в Чикаго?

Стаффорд удивленно поднял брови;

— Да, но откуда вы знаете?

— Роджер однажды говорил об этом в коттедже. Она была студенткой одного из его классов.

— Студенткой, согласной остаться после занятий, — сказал Стаффорд. — Они с Ритой чуть не поругались из-за этого, но Роджер сразу же после этого получил работу в Ок-Ридж. Рита бросила колледж и стала стенографисткой, причем очень хорошей. Она без труда получила работу в лаборатории Комиссии по атомной энергии в Ок-Ридж, и ее часто видели с Магнесом, когда он приезжал туда с инспекционными поездками.

— Что, я уверен, случалось довольно часто.

— Обычно по выходным, — заметил сухо Стаффорд, — хотя во время этих визитов Магнес, очевидно, уделял больше времени Рите, чем лабораториям.

— Вполне удобно, даже по вашингтонским понятиям.

— И удобнее всего для Ковенов. Когда они работали в Ок-Ридж, время от времени стали пропадать небольшие порции расщепляемого материала, и по предложению Магнеса Роджеру было поручено выяснить, кто и что за этим кроется.

— Почему ему, а не ФБР?

Стаффорд криво улыбнулся:

— К сожалению, бюро сейчас не так всесильно, как при Гувере. Кроме того, основная область исследований Роджера Ковена — это выявление небольших количеств радиоактивных веществ, главным образом в воздухе, в целях наблюдения за другими странами, а также вблизи атомных реакторов, производящих электричество. Было вполне логично поручить ему эту работу, и он приписал кражу технику изотопной лаборатории. Обвиняемый, естественно, отрицал свою вину и клялся, что материал подкинули ему в шкафчик, а он об этом ничего не знает.

— И что с ним стало?

— Его уволили.

— И все?

— Если бы его наказали, это вызвало бы большой резонанс, а население уже так подогрето страхом атомных аварий, что парня предпочли отпустить и забыть.

— Думаю, Роджер Ковен был разъярен.

— Во всяком случае, этого никто не заметил. Он стал известным специалистом по выявлению расщепляемых материалов, и Комиссия направила его в Чикаго для проверки местной лаборатории. Ему потребовалось шесть месяцев, чтобы найти шпиона, продававшего небольшие порции плутония агенту какого-то диктатора из Южной Америки.

— Я ничего об этом не слышал.

— Никто не слышал, потому что известие о том, что к югу от нас находится ненавидящая американцев страна, способная изготовить атомную бомбу, переполошило бы всю нацию. А Ковен в это время становится заведующим секцией здесь, в Вашингтоне…

— А сенатор Магнес опять удобно устраивается с Ритой?

— Почему опять, у них не было перерыва. Боюсь, что единственной компрометирующей Роджера вещью можно считать небольшой роман в Дюке в шестидесятых годах, но, как и большинство молодых радикалов того времени, он стал смирным и седым. — Стаффорд поднялся. — Простите, но больше ничем помочь вам не могу.

— Ну, это была просто догадка. А есть какие-нибудь новости о банде Толман — Деско?

— Вероятно, они прибыли с востока. В таком огромном городе, как Вашингтон, нетрудно затеряться. Мне кажется, что, потеряв за несколько месяцев обоих своих лидеров, они чувствуют себя деморализованными.

«Если они не найдут себе другого лидера», — подумал Майк, наблюдая за удаляющейся высокой фигурой агента ФБР, пробиравшегося через толпу, начавшую заполнять зал.

Майк опорожнил свой стакан и заказал официанту другой. Медленно потягивая напиток, он мысленно прошелся по всей цепи событий, начиная с того момента, когда увидел маленькую фигурку человека, вывалившегося из снижавшегося в аэропорту Даллас «Боинга-727». Ему казалось, что это было много лет назад.

С каждым новым фактом, который он вспоминал, Майк все больше убеждался в том, что телом любимой им девушки завладел демон. Он видел только два пути справиться с этим злом: либо путем его изгнания, либо используя право человека пристрелить свою любимую, как больную собаку, тем самым избавив ее от дальнейших страданий.

10

На следующий день, во второй его половине, Рандал Маккарти пришел в приемную Майка для официального завершения своего лечения. Все операционные разрезы зажили, а его темный загар хорошо закрыл все остаточные кровоподтеки под кожей под подбородком, где Майку пришлось сделать более глубокий разрез, чем при обычной подтяжке лица, для того, чтобы вставить фрагмент кости, придавший подбородку Рандала нормальные очертания.

— На моем факультете, по-моему, для вас тоже есть работа, — сказал ему Маккарти, — жены трех моих знакомых врачей строят планы в отношении вас. Если вы добавите к своей работе немного пластической гинекологии, я уверен, вы обогатитесь. Жанет говорила вам, что мы вместе пишем статью о видении на расстоянии для журнала «Дом женщины»?

— Да, а это все реально?

— Абсолютно.

— Она говорила, у вас к этому большие способности.

— И не у меня одного. Просто на сегодняшний день мы занимаемся главным образом экстрасенсорным восприятием, телепатией…

— Почему бы вам не объединить эти области и видеть вещи до того, как они произойдут? — спросил Майк весело, но Маккарти не удивился.

— В Станфорде они уже делают кое-что в этом направлении. Если относиться к этому серьезно, как делают настоящие парапсихологи, предсказание — это очень большая ответственность.

— А вы можете сказать, когда произойдет настоящая трагедия, чтобы ее можно было предотвратить?

— Не думаю, Майк. Видите ли, это будет игра в Бога и, верите ли вы в божественное или нет, насколько я знаю, все, кто когда-либо пытался это делать, закончили печально. Вспомните греческие трагедии. Медея, Эдип и другие.

— Я плохо их знаю. У меня никогда не было достаточно времени для театра.

— Все, что вам нужно сделать сегодня, это включить телевизор во второй половине дня. Их постоянно повторяют в виде бесконечных сериалов для большой аудитории.

— Кстати, о трагедиях… — заметил Майк. — Жанет все еще переживает этот случай с Армандом Деско.

— Я знаю, — сказал Маккарти, — и я не уверен, что ваша последняя идея о том, что в нее вселился демон, поможет ей это преодолеть.

— Вы не сомневались бы в этом, если бы были там, когда отец Джулиан показал ей распятие. Она меня насмерть перепугала.

— К сожалению, это не отпугнуло другую личность в ней. Мне потребовалось несколько месяцев, чтобы убедить Жанет, что у нее действительно раздвоение личности и она может избавиться от этого, если будет прилежно над этим работать. А теперь какой-то психолог-любитель с воротничком в обратную сторону и вы почти убедили ее в том, что она может легко избавиться от второй личности с помощью обыкновенной молитвы и опрыскивания ее головы святой водой.

— Отец Джулиан уже изгонял других демонов…

— Я был на этих представлениях. Дайте мне несколько дней тренировки с магическим оборудованием, и я смогу сделать все, что делает священник.

— Значит, вы не будете делать психиатрическое обследование, о котором просил отец Джулиан?

— Я этого не говорил. Фактически мне осталось сделать Жанет несколько психометрических проверок и написать детальное заключение. Я бы и этого не делал, если бы вы не оказались таким упрямым малым, который уговорил ее показаться другому психиатру.

— Думаю, что никому другому я бы ее не доверил, — признался Майк, — особенно при наличии личности Лин.

— И еще одно, — неожиданно вставил психиатр, — я хочу присутствовать при процедуре изгнания. Вы можете это организовать?

— Я не знаю, но я выясню. — Майк открыл небольшой справочник, нашел в нем телефон отца Джулиана и набрал номер. Разговор продолжался совсем недолго. Когда он повесил трубку, он улыбался.

— Отец Джулиан говорит, что всегда приглашает врача на свои сеансы изгнания, и он рад пригласить вас. Кстати, он очень интересуется вашей работой и хочет с вами встретиться.

— Я пойду туда не за этим, — сказал Маккарти, — моя задача — защитить Жанет.

— Успокойтесь. Если кто-то и может принести ей физические страдания, так это демон Лин Толман.

— Меня не интересуют физические страдания, я буду охранять ее сознание. Если бы вы видели последствия этого сумасшествия по поводу вселения дьявола, охватившего всю страну после опубликования книги «Гонитель дьявола» и выхода фильма, вы бы никогда не отвели ее к этому священнику. Но сейчас, когда вы это уже сделали, мне остается уберечь свою пациентку от дополнительной эмоциональной травмы, которая может превратить ее случай из простого раздвоения личности в полновесный рецидив шизофрении, и я уже, может быть, не смогу никогда ее вылечить.

— На самом деле изгнание дьявола не так уж опасно.

— Вы прочтете об этом в моей книге. Жанет пребывала в бессознательном состоянии, когда впервые повела себя, как распущенная девка, копируя модель поведения Лин Толман.

— А почему она так сделала?

— Кто может сказать точно, отчего это происходит в мозгу больного? Может быть, когда Жанет пришла в себя после катастрофы и увидела перед собой симпатичного доктора, который явно ею интересовался, она подсознательно решила выпустить на свободу свою в прошлом сокрытую сексуальную заинтересованность в вас и одновременно освободиться от уже надоевшего ей Джеральда Хатчинсона. Поэтому она просто позволила части своего сознания, которая завидовала свободе Лин Толман в достижении любого желаемого ею мужчины, раскрепоститься. Таким образом Жанет удалось обойти свое воспитание представительницы среднего класса Среднего Запада, которое мешало ей получить желанное удовольствие…

— Это самая пошлая сказка, которую я когда-нибудь слышал.

— Я же сказал вам, мы не можем объяснить эти вещи, но я могу дать вам один совет как психиатр и любовник многих женщин в свое время. Когда появляется возможность, хватайте ее, ибо у Жанет может появиться идея, уже заложенная в ее сознании, что на самом деле вы не очень-то хотите заняться с ней любовью.

— Я, конечно, хочу, но не тогда, когда она находится вне здравого ума.

Маккарти улыбнулся. Как показалось Майку, сейчас он даже больше походил на сатира, чем до подтяжки.

— Когда женщины готовы лечь с вами в постель, они всегда в здравом уме. Поверьте уж мне — старому ловеласу.

— Не забывайте, что вы говорите о женщине, которую я люблю, — возразил Майк, — на которой я собираюсь жениться, но как на Жанет, а не Лин.

— Говорю вам, что практически они один и тот же человек. Одна — это женщина, какая она есть, в основном благодаря вам, а вторая — это личность, которой ей хочется быть. В любом случае женитесь на ней и убедите ее, что лучше нее в постели нет, независимо от того, кто она — Лин или Жанет, и она похоронит и забудет другую навсегда.

— Но она отказывается выходить за меня, пока существует Лин.

— Это ваша проблема, — сказал психиатр. — Я пытаюсь помочь вам изо всех сил, убеждая ее, что оба аспекта ее личности могут соединиться в одну отличную женщину.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь ей, — заверил его Майк. — Но если она действительно одержима дьяволом и отцу Джулиану не удастся изгнать этого демона… — Он замолчал.

Маккарти посмотрел на него задумчиво. Майку показалось, что психиатр понял его мысли, и он не ошибся.

— Вы хотите сказать, что раз вы вернули Жанет жизнь тогда, на полу аэропорта Даллас, то вашим долгом будет разрушить ее, если вы окончательно убедитесь в том, что демон Лин Толман полностью завладел ее телом?

— Что-то в этом роде.

— В таком случае моя задача будет состоять в том, чтобы спасти вас обоих. — В голосе психиатра звучала глубокая озабоченность. — Но я ничего не смогу сделать, если вы и дальше будете выбивать почву из-под моих ног…

— Вы хотите сказать, что мне следует реже видеться с Жанет?

— Да, как можно реже.

— Но она подумает…

— Я ей объясню, когда она придет ко мне в кабинет завтра после ленча для работы над статьей в журнал. Одно я знаю точно — она так же стремится стать сама собой, как и вы жаждете вернуть ее в это состояние. Значит, если мне не удастся избавить ее от этого раздвоения личности за четыре недели с сегодняшнего дня до середины сентября, то пусть ваш отец Джулиан тогда берется за дело.

11

Верный своему обещанию, Майк избегал встреч с Жанет, но когда она позвонила ему через две недели и попросила пригласить ее куда-нибудь на обед, он не смог ей отказать.

— Вас устроит «Дом на заливе» у старой городской пристани в Аннаполисе?

— Отлично. Я помню, дядя Джордж водил меня туда, когда я училась в школе. Между прочим, я въехала в квартиру двести пятьдесят семь в доме дяди Джорджа. Тогда в половине седьмого?

— Хорошо. Я буду ждать вас в фойе.

Во второй половине дня шел летний дождичек, и поездка по зеленому ландшафту Мэриленда с его плантациями частично убранного уже табака и запахом сохнущих под навесами вдоль дороги листьев, наполнявших пряным ароматом всю округу, была удивительно приятной и успокаивающей. На обед им подали черепаху по-мэрилендски и бутылку «Либфраумильх» с немецких виноградных плантаций.

— Я хотела бы совершить круиз по Рейну в наш медовый месяц, когда все наши неприятности закончатся, — сказала Жанет, в то время как они допивали бутылку вина.

— В конце сентября в Германии и Швейцарии очень красиво. Я проехал на велосипеде по пути Константина Великого через северную Европу, учась в колледже, и останавливался в студенческих общежитиях. Тогда я не мог себе позволить круиз по Рейну, но сейчас могу, и мы совершим его в наш медовый месяц.

— Когда бы это ни произошло. — В голосе Жанет звучал страх, и когда она, потянувшись через стол, взяла Майка за руку, он почувствовал, как ее ногти вонзились в его ладонь, как и в тот вечер в коттедже, когда она застрелила Арманда Деско. — Скажите мне, что это обязательно произойдет, дорогой, — произнесла она умоляющим тоном, — заставьте меня поверить в это.

— Что случилось? Вас опять беспокоила Лин?

— Я не помню, и это меня крайне беспокоит. Я проверила километраж в моей машине в субботу после ленча, съездив в Балтимор по репортерским делам, и еще раз перед тем, как отправиться на работу в понедельник утром. Спидометр показывал разницу в пятьдесят километров.

— Расстояние до коттеджа и обратно.

— Примерно… но Рандал говорит, что не видел меня или мою машину там в воскресенье.

— А Ковены все еще там?

— По словам Рандала, он снял коттедж до конца сентября. Роджер отсутствовал в выходные, поэтому Рандал и Рита были там одни.

— Уютно устроились.

— Да уж. Когда я пришла к нему в кабинет в понедельник после двенадцати, чтобы показать первый набросок статьи о видении на расстоянии, он выглядел так же, как наутро в воскресенье.

— В последнее время я не обсуждал с ним ход вашего лечения.

— Я убеждена, что Лин становится все сильнее и сильнее. Иногда мне даже трудно сказать, кто я сейчас.

— А что говорит по этому поводу Рандал?

— Он считает, что я приближаюсь к эмоциональному кризису, если стану единой личностью.

— Мы все стремимся к этому.

— А вдруг в финале я выберу своей личностью Лин?

— Глубоко внутри себя вы настоящая. Если раздвоение личности представляет собой последствие сотрясения мозга, клетки вашего мозга в конечном итоге возвратятся в нормальное состояние, а если в вас вселился злой дух, то Лин мы изгоним с помощью отца Джулиана.

— Хотелось бы мне быть такой же уверенной, как вы.

— Я спас вам жизнь и превратил вас в одну из самых прекрасных женщин в мире не для того, чтобы сейчас бросить. После того как мы поженимся…

— Вы хотите сказать, ЕСЛИ мы поженимся, — печально улыбнулась Жанет. — Вы не представляете себе, что это значит — жить как бы в забытьи, не зная, кто ты и что ты предпримешь в следующий момент.

— А как идет работа над статьей в журнал? — спросил Майк в надежде отвлечь ее мысли.

— Она закончена. Я даже не представляла себе, какой Рандал выдающийся человек, пока не познакомилась с результатами его экспериментов и не присутствовала сама при некоторых из них.

— Я не совсем понимаю, в чем суть дела?

— Давайте я приведу вам пример, как действует то, что будет называться видением на расстоянии. На прошлой неделе Рандал оставался у себя в кабинете, пока я ездила по городу до трех часов. Это время мы оговорили заранее. Я остановилась перед магазином на Оксон Хил, примерно в десяти милях от его кабинета. Некоторое время я стояла и смотрела на манекен в витрине, а потом сделала фотографию поляроидом. Когда я вернулась в лабораторию, Рандал набросал примерный рисунок магазина, написал его название и набросал вечернее платье, которое я сфотографировала на манекене.

— Рандал — профессиональный гипнотизер. Он мог вложить вам в голову постгипнотическое указание следовать к определенному магазину.

— Я тоже об этом думала, поэтому мы проделали другой эксперимент. На этот раз я выбрала адрес в телефонной книге, висевшей в будке за несколько кварталов от университета.

— Будку выбрал Маккарти?

— Нет, я, произвольно. Я пошла на новую космическую выставку. Рандал ничего об этом не знал и, несмотря на это, набросал рисунок капсулы «Аполлона», на которую я смотрела. У него есть перечень результатов других экспериментов. Кроме того, я видела статью, написанную исследователями в Станфорде, которые начинали эту работу.

Ее голос утратил оттенок депрессии и звучал очень заинтересованно, поэтому Майк замялся, перед тем как задать новый вопрос:

— А он когда-нибудь видел… наблюдал вас, когда вы были Лин?

— Один раз. Это было на прошлой неделе, но я не могу точно сказать когда Рандал позвонил мне. Меня не было дома, и он постарался «увидеть», где я и что делаю. — Жанет замялась, но потом продолжила: — Он мог сказать, что я была с мужчиной, но место не мог определить.

— И мужчину тоже?

— Рандал сказал, что никогда не видел его лица, но он был ростом с Роджера Ковена и с такими же седыми волосами.

— Вы с Роджером Ковеном? — В голосе Майка звучало изумление.

— Я так не думаю. Видите ли, Роджер мне совершенно не нравится, хотя он всегда был со мной любезен. Когда Рандал позвонил в Лейк-коттедж, Рита сказала ему, что Роджер поехал на перекресток за пивом, а когда Роджер перезвонил Рандалу полчаса спустя, то подтвердил это.

— Рандал как-то объясняет это?

Жанет отрицательно покачала головой:

— Он говорит, что человек, с которым я… Лин разговаривала, просто был похож на Роджера со спины.

Майк криво усмехнулся:

— Мне не нравится, когда вы встречаетесь со странными людьми и не помните об этом.

— Но это была не я, Жанет. Это была Лин.

— И у вас не осталось совершенно никаких воспоминаний об этой встрече?

— Единственное, что засело у меня в мозгу, это уверенность в том, что Лин опять готовит какое-то преступление, но на этот раз что-то действительно важное и, может быть, опасное.

— Мне это не нравится, дорогая. Мне это совершенно не нравится.

— Но что же нам делать?

— Вы пойдете со мной к отцу Джулиану?

— Сейчас?

— Да. У меня странное предчувствие, что мы не должны больше терять времени.

— В каком смысле?

— Я не знаю, — признался он и попросил официанта счет. — Просто нам надо что-то делать.

Майк позвонил отцу Джулиану из ресторана. Несмотря на поздний час, священник готов был с удовольствием их принять. Его приход был расположен в бедном районе северо-восточной части Вашингтона, и через полчаса.

Майк и Жанет добрались туда. Священник был одет по-домашнему, встретил их у дверей своей квартиры и проводил к удобным креслам в кабинете. Молча он выслушал рассказ Жаиет о том, как Рандал «видел» ее с явно незнакомым человеком.

— Мы, носящие сан, признаем, что многие аспекты существования человека не могут быть логично объяснены ни с точки зрения медицины, ни с точки зрения религии, — признал он, — будучи в Нотр-Даме, я тоже пытался проникнуть в сферу парапсихологии, связанную с возможностью прогнозирования.

— Я тоже пытался разработать некоторую форму предсказания событий, еще учась в школе, — сказал Майк, — но ничего существенного не добился.

— Доктор Маккарти любезно прислал мне отчет об исследовании вашего эмоционального состояния, моя дорогая. Должен признать, что в вашем случае он ставит убедительный диагноз того, что в психиатрии называется раздвоением личности.

— Пожалуйста, зовите меня Жанет, отец, — сказала она явно уже без того напряжения, которое можно было наблюдать в ресторане, поскольку убедилась, что на этот раз священник не собирается проводить никаких проверок.

— Значит, вы не убеждены в том, что в нее… — начал Майк.

— Я по-настоящему уверен только в том, что Жанет очень симпатичная и приятная девушка, которой нужна помощь, возможно, как со стороны медицины, так и религии.

Священник повернул страницу заключения.

— Между прочим, Жанет, во время нашей первой встречи я схитрил, но мне пришлось использовать единственный возможный метод, чтобы убедиться кое в чем.

— Что в меня вселился дьявол?

— Да, но перед тем, как мы продолжим, я лучше расскажу вам вкратце, что означает простое объяснение вселения злого духа, как это трактует моя церковь.

Заметив, как Жанет вся напряглась в своем кресле при этих словах священника, Майк взял ее за руку и крепко сжал. Ногти девушки с такой силой впились в его руку, что он чуть не вскрикнул от боли, как это уже бывало неоднократно. Однако через несколько секунд, когда священник начал говорить спокойным и деловым тоном, она успокоилась. И все же этот пример показал Майку, какой большой физической силой обладает злой дух, стремящийся полностью завладеть душой и телом Жанет. Майк почувствовал, что он присутствует где-то здесь в комнате, хотя никаких знакомых признаков превращения Жанет в Лин не было заметно.

— Перед лицом Господа каждый человек несет добро и зло, — начал отец Джулиан, — или, иными словами, в каждом из нас существуют как потенциально добрый, так и потенциально злой дух. Пока оба они находятся в гармонии, человек испытывает состояние духовного и эмоционального равновесия и поэтому способен воспринять милосердие Господа и вести жизнь, заслуживающую милосердную Божью милость. Если добро полностью доминирует, мы имеем святого, что, к сожалению, встречается нечасто. Если же полностью доминирует зло, перед нами бессовестный человек, склонный к разрушению значения и цели жизни.

— Которые заключаются в чем? — спокойно спросил Майк.

— Древний пророк описал это лучше, чем я могу выразить своими словами: «Он показал тебе, о человек, что есть добро и что всевышний от тебя требует — творить справедливость, раздавать милосердие и смиренно следовать за Господом».

— Довольно просто.

— Так может показаться, но, к сожалению, даже ангелы в раю не совершенны. Много лет тому назад один из них впал в немилость, увлекая за собой много других менее сильных духов. Вместо того чтобы уничтожить того, кто вначале был самым прекрасным из ангелов, Бог низверг Люцифера на землю вместе с его приспешниками. Там они беспрестанно будут искать своих последователей, вселяясь в души тех, кого угораздило попасть им в лапы, как это, например, случилось с девушкой по имени Лин Толман.

Наблюдая за Жанет, Майк был готов схватить ее, если она опять начнет метаться. Ее ногти снова впились в его руку, когда она пыталась подняться. Потрясенный, Майк внезапно почувствовал, как порыв холодного ветра пронесся через комнату, и запах, напоминавший ему дни, проведенные в секционной комнате медицинской школы, ударил ему в нос. Это был запах гниющей человеческой плоти, который часто появляется, когда бальзамирующая жидкость, впрыскиваемая в вены и артерии под давлением, не достигает кончиков пальцев на руках и ногах и не сохраняет их плотность. Это продолжалось только мгновение, и, похоже, ни Жанет, ни отец Джулиан ничего не заметили.

— Продолжайте, пожалуйста, — прошептала она бледными от напряжения контролирующих их мышц губами.

— Духи зла — целый их мир различных форм и возможностей — окружают всех нас, — сказал священник. — Они постоянно стремятся к контролю над нашими душами и телами, используя и то и другое в целях зла. Если мы не принимаем укрепляющие нас безграничные милость и любовь Бога, то некоторые из нас поддаются силам зла и бывают уничтожены, в то время как другие становятся слугами Люцифера во плоти. В любом случае те, кто не устоял, обычно бывают уничтожены, приговорены к смерти и вечному проклятию в огне ада.

— А есть способ уничтожить демона полностью? — спросил Майк.

— Только в том случае, если злой дух или демон, как бы вы его ни называли, не сумеет покинуть тело, в котором обитает, до его смерти и перейти в другое. Как плотоядное животное, он должен владеть человеческой душой и телом, которые необходимы ему для существования, как плоть и кровь. В древние времена тела одержимых демонами людей сжигали, ошибочно полагая, что это может уничтожить злой дух.

— Значит, огонь здесь не поможет? — сказал Майк.

— Данте описывал самый нижний круг ада — девятый — как совершенно холодный, хотя в пламени ада испытывают постоянные мучения души тех, кто скончался одержимым. Нет, Майк, единственный способ уничтожить демона полностью — это поместить его вместе с телом его жертвы в кольцо огня, чтобы оба не имели пути к спасению.

— А что произошло с теми, которых вы изгнали с помощью вашего ритуала? — спросила Жанет каким-то странным монотонным шепотом.

— Слава Богу, они присоединились к своим собратьям, обитающим под небесами. Однако мы знаем, что во время ритуала изгнания, когда одержимые наполняются своей собственной силой как дети Господни, принимая его спасительную милость, им также даруется иммунитет от последующих нападений злых духов.

Священник положил свою ладонь на голову Жанет в знак благословения.

— Не бойтесь. Я вижу вас настоящую в ваших глазах. Вы сильная. Ритуал изгнания всегда суров, но вы благополучно пройдете через него и вновь станете целостной по духу, так же как умение любимого человека сделало вас целостной телесно.

12

Будучи верным своему обещанию, данному Рандалу Маккарти, Майк опять воздерживался от свиданий с Жанет. Он проводил вечера у себя дома в надежде, что она позвонит сама, как это произошло в тот вечер, когда он отвез ее пообедать в Аннаполис. Но до конца дня в субботу никаких звонков не было. Потом позвонил отец Джулиан Омира.

— Вы давно не видели Жанет, Майк? — В голосе священника звучало нетерпение.

— С тех пор, как мы приезжали к вам почти неделю назад. А что?

— Несколько минут назад я вернулся из Балтиморы и нашел записку от моей домохозяйки, где сказано, что звонила Жанет сегодня утром и отменила процедуру изгнания.

— Она не могла этого сделать! Вы позвонили ей?

— Да, но ответа не было.

— Она переехала из квартиры мистера Стенфилда. Вы набирали правильный номер?

— Да. Он записан на психиатрическом заключении, которое прислал мне доктор Маккарти. Я также позвонил мистеру Стенфилду домой, но он не имеет ни малейшего представления, где она может быть.

— Пожалуйста не отменяйте процедуру окончательно, отец, — быстро сказал Майк, — я попытаюсь ее найти и убедить совершить этот ритуал.

— Надо получить ее безоговорочное согласие, Майк. Мы никогда не заставляем человека пройти эту процедуру, иначе результаты могут оказаться слишком опасными для его души и тела.

— Подождите, пожалуйста, до понедельника. У меня будет два дня, чтобы попытаться убедить ее.

— Желаю вам успеха. — Отец Джулиан на секунду замялся. — Вы не заметили ничего странного, когда мы беседовали у меня в тот вечер?

— Только порыв холодного воздуха и запах, как в морге.

— Это неоспоримые признаки демона. Так он предупреждал меня не изгонять его, а сейчас дело зашло еще дальше.

— Это означает, что вам звонила Лин, отец, поэтому еще важнее, чтобы Жанет прошла ритуал изгнания.

— Обязательно позвоните мне в понедельник утром. У меня встреча с епископом в десять. Если до этого времени вы не убедите ее, мне придется сказать ему, что процедура отменяется.

— Спасибо, что вы даете мне такой шанс. Если то, о чем я думал, действительно случилось, ее здоровью и жизни угрожает опасность.

— Я с вами согласен. До свидания.

Когда в телефонной трубке раздался щелчок, а потом опять послышался гудок, Майк набрал номер квартиры Рандала Маккарти, но ответа не последовало. Он мысленно выругал психиатра, назвав его предателем, и набрал номер лаборатории, также не надеясь на ответ, но в трубке послышался бодрый голос Маккарти: «Алло».

— Вот вы где, Иуда, — резко сказал Майк. — Вы решили нанести мне удар в спину?

— В чем, черт побери, дело, Майк? И что случилось с вашим английским, какие метафоры вы используете!

— К черту метафоры. Почему вы уговорили Жанет отменить процедуру?

— Когда она это сказала?

— Сегодня утром. Записку о ее телефонном звонке передала отцу Джулиану его квартирная хозяйка. Его не было дома. Он обнаружил записку, когда вернулся.

— Клянусь Богом, я ничего об этом не знаю, Майк, хотя с медицинской точки зрения я не уверен, что для нее это будет полезно.

— Вы догадывались, что она хочет это сделать?

— Она никогда об этом не говорила. Мы должны были вместе с ней работать здесь над статьей для журнала во второй половине дня. Она не пришла, я позвонил ей домой, но ответа не было, и я решил, что Жанет, наверное, поехала с вами в коттедж.

— Я думаю, что она сейчас там — как Лин.

— Наверняка. Когда лечение раздвоенной личности подходит к концу, вторая личность часто захватывает власть в последней попытке удержаться.

— Или же эту власть захватывает вселившийся демон.

— Если вы верите в существование таких вещей… я — нет. Но что бы собираетесь предпринять?

— Конечно же, поехать в коттедж и постараться убедить ее не разрушать себя.

— Вы звонили, чтобы предупредить ее о вашем приезде?

— Нет. Сперва я хотел убедиться, что ее нет в Вашингтоне Кроме того, если я предупрежу ее, она может скрыться.

— Можете себе представить куда?

— Нет, но однажды вечером, когда мы обедали в Аннаполисе, она мне рассказывала, что с помощью ваших фокусов видения на расстоянии вам удалось увидеть ее где-то вместе с мужчиной, о чем она не в состоянии вспомнить.

— Это не фокусы, Майк, — голос Маккарти стал серьезным, — но уж лучше бы так.

— Значит, вы подозреваете, что это был Роджер Ковен?

— Нет, я уверен, что он просто походил на Роджера.

— Как вы можете быть уверены?

— Роджер и Рита часто находят наслаждение в извращенном секса. По правде говоря, я и сам в этом плане не безгрешен, но когда Жанет стала моей пациенткой, я предупредил их, что она noli me tangere, и они не отважились бы воспользоваться расстройством ее эмоционального состояния. Видите ли, я слишком много знаю об их отношениях с определенными людьми.

— Например, с сенатором Магнесом.

— Ну послушайте! Вы что, не знаете, что половина телефонов в Вашингтоне прослушиваются?

— Ну хорошо. Я поверю вам на слово, что это был не Роджер, но вы хотя бы имеете какое-либо представление, что это за место?

— Нет. Но это чем-то напоминало туннель. Вдоль стен были огни, и пол был каким-то необычным, но я не разобрал.

— Попытайтесь еще, — попросил Майк, — а я поеду в коттедж.

— Обещайте мне только одно, Майк, — сказал Маккарти озабоченно, когда Майк уже собирался повесить трубку, — если Жанет там, а я думаю, что это так, разыграйте все так, как ей бы хотелось это сыграть.

— Как это?

— Если она Жанет — хорошо. Подойдите к ней мягко и не читайте ей мораль по поводу изгнания. Подыгрывайте ей и дайте ей возможность выговориться, если она пожелает.

— А если это Лин?

— То же самое — и пусть природа возьмет свое.

— Что, черт возьми, вы имеете в виду?

— Возможно, вам удастся сделать открытие, о котором мужчины могут только мечтать — две любовницы в одном теле могут быть гораздо интереснее, чем одна. О Боже, как я вам завидую.

* * *

Майк заметил желтую купальную шапочку далеко на реке, когда вышел на пристань, оставив машину во дворе коттеджа, где уже стояла машина Жанет. Ему не нужен был бинокль, чтобы узнать красивый кроль, которым ее грациозное тело рассекало поверхность воды, после того, как она помахала ему рукой в знак приветствия. Он стоял на пристани у лестницы. Протянув руку, он помог ей выбраться из воды, как богине, появившейся из пучины моря.

— Дорогой! — От звука этого голоса у него забегали мурашки по спина. Она бросилась в его объятия, мокрая и прекрасная. И еще до того, как ее губы раскрылись под его устами, ее язычок запульсировал в поисках своего сотоварища, Майк уже знал наверняка, что, хотя это тело, без сомнения, принадлежало Жанет, в данный момент им также, несомненно, владела Лин.

— У-ух, любовничек! — воскликнула она смеясь и оттолкнула его после весьма продолжительных и восхитительных объятий, — теперь, когда ты здесь, у нас будет достаточно времени для ЭТОГО позже.

— Почему? — спросил он, вовремя вспомнив совет Рандала Маккарти на тот счет, чтобы не читать ей нравоучений и дать возможность вести свою партию.

— Что почему? — спросила она, сняв желтую шапочку и раскидав свои волосы поплечам.

— Почему не сейчас, а потом?

— О, ты хочешь сразу и все! — сказала она таким же гортанным голосом. — Который час?

— Почти семь часов. Переоденьтесь, и я отвезу вас пообедать в «Таверну Милано».

— Только не сегодня вечером, дорогой, — сказала она, когда они шли по пристани к двери коттеджа. — Мне еще надо пару часов поработать над статьей для журнала. Я специально приехала сюда, чтобы меня не беспокоили. — В дверях она повернулась и еще раз его поцеловала. — Но ты сам — как раз то беспокойство, против которого я никогда не возражала.

На секунду Майку показалось, что перед ним опять Жанет, настолько ее голос и манеры походили на те, что он наблюдал в течение первых нескольких недель летом.

— Поскольку ты не заказывал столик сегодня на вечер, — продолжала она, — тебе придется пообедать бутербродами с сыром и яблочным соусом плюс бутылкой ягодного вина, которое я нашла в придорожном магазине на Потомакских высотах. У него великолепный букет. Почему бы тебе не выкупаться быстренько, пока я приму душ и переоденусь? До праздников еще неделя, а по ночам здесь стало уже прохладно. Ужин будет готов к тому времени, когда ты выкупаешься.

— Хорошее предложение. Пойду переоденусь.

Переодевшись и выйдя из своей спальни, Майк услышал плеск воды в душевой. Пробежав по пристани, он нырнул далеко в Потомак и быстро отплыл ярдов на сто от берега и там, дрейфуя в воде, стал обдумывать положение дел. У него не было сомнений в том, что ситуацию контролировала Лин, хотя она научилась вести себя и даже говорить голосом счастливой и сдержанной в сексуальном плане Жанет. Это означало, что, как он и догадывался, это Лин позвонила и оставила записку отцу Джулиану. Однако в настоящий момент Майк не видел, что ему даст попытка вернуть ее обратно в состояние Жанет, и даже чувствовал себя немного виноватым, ощущая нарастающее возбуждение при мысли о возможности провести выходные в обществе другой личности, расположившейся в теле любимой им девушки.

У задней двери коттеджа что-то мелькнуло. Он увидел, что Жанет махала ему рукой, и быстро и размашисто поплыл к лестнице. Когда он поднялся на пристань, она бросила ему махровое полотенце.

— Накинь его, душ примешь позже, — сказала она, — я уже налила вина, нельзя допустить, чтобы оно согрелось.

Обернувшись полотенцем, Майк снял купальные трусы и оставил их на пристани. Маленький столик на кухне был накрыт на двоих. На бумажных тарелках лежали бутерброды с сыром, рядом стояли плошка с яблочным соусом и два высоких бокала, наполненных красным вином.

— За нас. — Жанет подняла свой бокал, когда он уселся на скамью напротив нее. — И предстоящие восхитительные выходные.

— Вы обещаете? — Его бокал был уже наполовину пуст, хотя вино и имело какой-то странный привкус миндаля, часто встречающийся в итальянских ликерах.

— Это вино делает итальянская семья недалеко отсюда. Они добавляют туда немного миндального масла для вкуса. — Внезапно Майк вспомнил слова отца Джулиана о том, что злые духи умеют читать мысли других людей. — Но мне это нравится, и тебе после нескольких рюмок тоже понравится. — Она опять подняла свой бокал. — Извини, что я тороплю тебя, дорогой, но если ты не будешь есть и я не успею поработать, у нас не останется времени для других забав.

Бутерброды были великолепны, а вино показалось еще более вкусным и ароматным, когда Майк пригубил второй бокал. После этого он помог ей убрать со стола. В небольшой кухне они беспрестанно натыкались друг на друга. Майк почувствовал, как выпитое вино ударило ему в голову. От такого рода напитка он никак не мог ожидать этого. И наконец, когда у него закружилась голова и он начал спотыкаться, Жанет обняла его и, смеясь, отвела в спальню.

— Полежи, пока я уберу в кухне и поработаю над рукописью, — сказала она, помогая ему поудобнее устроиться на кровати. Она накрыла его одеялом, когда он наконец освободился от сырого полотенца. — Как можно отключиться после двух бокалов легкого вина?

Эти слова вошли достаточно глубоко в затуманенный мозг Майка, чтобы заставить его собраться и приподняться на локтях достаточно высоко, чтобы более четко видеть улыбающееся лицо девушки, стоявшей у его кровати.

— Ты что-то подмешала в вино, — обвинил он ее, но она только рассмеялась и толкнула его обратно на подушку. Потом наклонилась и поцеловала, от чего у него по всему телу растеклось тепло.

— Это всего лишь щепотка гашиша, — призналась она, — я же обещала тебе наверстать все до конца выходных.

Она ушла, а когда Майк попытался подняться и пойти за ней, его руки и ноги не слушались, поэтому ему ничего не оставалось, как погрузиться в приятное море грез, где его ждала прекрасная нагая богиня, которой каким-то образом удалось вернуться к жизни и добраться сюда из Британского музея в Лондоне.

* * *

Затуманенные наркотиком глаза Майка не могли точно различить цифры на святящемся циферблате часов на столике у кровати, когда он вернулся в полусознательное состояние, но ему показалось, что было около часа. Одно он различал четко: голоса в большой комнате коттеджа, то и дело прерываемые гортанным смехом, который всегда означал присутствие Лин.

Откинув одеяло, прикрывавшее его нагое тело, Майк попытался подняться, но ему удалось лишь ползком добраться до ванной комнаты как раз вовремя, чтобы его быстро, но основательно вытошнило. Пробираясь назад к кровати, он увидел отразившуюся в зеркале картину происходящего в комнате. Свет был притушен, но Майк смог различить Лин, председательствовавшую среди собравшихся в гостиной людей.

Один голос показался ему чем-то знакомым. Этот голос принадлежал человеку, который, похоже, давал распоряжения, и Майк разобрал слова «пятнадцать миль». Однако, поскольку его мозги были затуманены наркотиком, который Жанет подсыпала ему в вино, он не мог точно сказать, было ли все, что он видел и слышал, галлюцинацией или реальностью. Даже отражения в зеркале колебались и пропадали, поэтому он наконец сдался и забрался обратно в кровать, опять впав в бессознательное состояние.

Майка разбудил неожиданный укол в левую ягодицу, и он еще не успел пошевелиться, как почувствовал боль от мышечной инъекции.

— Это должно быстренько привести тебя в чувство, любовничек. — Это был голос Лин. Он поднял глаза и увидел ее, стоящую у кровати со шприцем в руках. — Хорошо, что у тебя в медицинском саквояже оказался адреналин, — добавила она и бросила пластиковый шприц вместе с иглой в мусорную корзину, начав расстегивать свою блузку. — Арманд научил меня пользоваться им, когда имеешь дело с людьми, перегруженными наркотиками. Если бы у тебя не оказалось с собой этой ампулы, ты бы, вероятно, проспал до утра.

— С-сколько времени? — Зрение и сознание быстро возвращались к нему под воздействием сильного стимулятора центральной нервной системы, но цифры на часах были все еще расплывчатыми.

— Только три, — засмеялась она, — наша ночь еще впереди.

Она повесила блузку на стул. Заломив руки за спину, расстегнула бюстгальтер и тоже бросила его на стул. Когда она возилась с пряжкой красивых бежевых брюк, великолепно очерчивающих нижнюю часть ее тела, ее брови вдруг изумленно поднялись. Ее взгляд упал на бесспорное свидетельство того, что Майк определенно приходил в себя благодаря инъекции.

— О-о, ты настоящий мужчина, Майк Кернз. — От восхищения она тихо присвистнула. Затем сбросила брюки, и еще одна еле заметная часть ее туалета полетела за ними на пол. — Более того, дорогой, тебе предстоит испытать то, что французы назвали бы frequentation а la Taillman.^[1] И поверь мне, эту ночь ты никогда не забудешь.

13

Яркое утреннее солнце, светившее через южное окно спальни, разбудило Майка около десяти часов. Он почувствовал на своей щеке нежную женскую грудь. Жанет лежала на боку, все еще крепко прижавшись к нему, как это и было в течение долгих часов этой ночью в перерывах между взрывами подлинного экстаза.

Двигаясь осторожно, чтобы не разбудить любимую, Майк отодвинулся, приподнялся на локте и взглянул на нее. Перед ним открылась прекрасная картина: она лежала, прикрыв поясницу легким одеялом от утренней прохлады, однако верхняя часть ее тела была так же не прикрыта, как и у него.

Он наклонился и поцеловал губы, которые казались такими ненасытными в течение ночи, но сейчас просто мягкие и очень нежные. Затем, когда в полусонной реакции на его поцелуй они прижались к его губам, Майк заметил, как зрачки Жанет неожиданно расширились, пока не превратились в темные озера красоты, в которых, как ему казалось, любой мужчина с удовольствием утонул бы. Красивая рука в медленном полусне обняла его за шею, и когда ее груди прикоснулись к его коже, Жанет вдруг отпрянула и резко села на кровати. В ее глазах была растерянность от непонимания, где она находится.

— Майк! — вскрикнула она. — Что мы здесь делаем? В таком виде?

— Вы пришли сюда по своей собственной инициативе, — сказал он ей, все еще сомневаясь, действительно ли это Жанет, или же это Лин опять избирает его объектом своих любимых мрачных шуток. — Доказательства вон там на стуле и на полу, где вы все побросали в три часа ночи, — добавил он, указав на одежду, сброшенную ею перед тем, как упасть к нему в объятия.

Жанет продолжала сидеть на кровати, прижав одеяло к своей груди жестом девичьей невинности, при виде которого, он был уверен, Лин умерла бы со смеху.

— Я ничего не помню, Майк, с того времени, как готовила завтрак у себя дома перед тем, как отправиться в лабораторию в Рандалу для работы над статьей.

— Это было ВЧЕРА утром, — сказал он ей, — когда отец Джулиан обнаружил после ленча у себя дома записку о том, что вы звонили ему и отменили процедуру изгнания…

— Я ничего не отменяла!

— Я знаю, что вы это не делали, — заверил он. — Когда Рандал сообщил мне, что, вопреки договоренности, вы не пришли к нему вчера во второй половине дня, я сложил два и два вместе и понял, что Лин опять доминирует…

Жанет поежилась:

— Я больше не могу ее останавливать, Майк. Она делает, что хочет, вернее, заставляет мое тело делать это. — Внезапно ее глаза удивленно расширились: — Значит, она… вы?..

— Мы, — сказал он. — Неужели вы не помните ничего, что произошло этой ночью?

Она отрицательно покачала головой:

— Ничего… только сон о том, что мы были вместе где-то.

— И занимались любовью?

— Да.

— Боюсь, это был не только сон. — И он рассказал ей, как Лин подсыпала наркотик в вино, потом разбудила его с помощью инъекции сильного стимулятора.

— Вы говорите, что у нее была здесь какая-то встреча? — спросила Жанет.

— Да, здесь было около десяти человек, которых я никогда раньше не видел или просто не помню.

— Лин готовит что-то ужасное, Майк. Ее это не беспокоит, потому что, если меня убьют или посадят в тюрьму, она просто перейдет в другое тело. А я ничего не могу сделать.

— Зато мне кажется, я могу кое-что сделать, — сказал он и обнял ее.

— Не говори мне ничего. Она прочтет все по моим мыслям и остановит тебя. — Жанет прижалась к нему. — Я боюсь, Майк, ужасно боюсь.

— Оставь все мне.

— Она тебя тоже уничтожит, если ты станешь на ее пути. — Похоже, она не заметила, что легкое одеяло, которое разделяло их нагие тела, теперь упало, и Майк очень остро почувствовал, какую красоту держит в своих руках.

— Ты доверила мне собрать тебя в единое целое, теперь позволь мне сделать тебя целостной натурой, — сказал он, пытаясь найти ее губы.

— Ты моя единственная надежда, Майк! Люби меня. Не дай ей уничтожить меня.

Жанет не сразу ответила на его поцелуй из-за страха и возбуждения, переполнявших ее. Но потом, когда его руки, двигаясь по ее неприкрытой плоти, прижали ее к нему, ее губы приоткрылись навстречу его губам, и Майк почувствовал, как ее тело начало изгибаться, повинуясь древнему, как само время, инстинкту. Это было сладостное единение, наполненное страстью, и когда наконец финальный экстаз окутал их обоих на какое-то время, Майк понял, что все это имело для него гораздо большее значение, чем все то, что он испытал прошедшей ночью с таинственным созданием, которое называло себя Лин.

Когда они проснулись, было около часа.

— Я так голодна, что могу съесть даже жареную собаку, дорогой, — сказала счастливая Жанет, направляясь в душ. Обнаженная богиня невероятной красоты.

— Поспеши, а то я сейчас присоединюсь к тебе, — бросил ей вдогонку Майк, — и если ты не знаешь, что это означает.

— Не рассказывай мне, пожалуйста, и пожалей меня, — ответила Жанет. — В конце концов, репродуктивная система женщины не может вынести такую нагрузку в течение двенадцати часов.

— Тебе всю жизнь придется этим заниматься, — улыбнулся Майк. — А сейчас бифштекс с яичницей тебя устроит? Ресторан у Головы Индейца специализируется на них по воскресеньям.

— Звучит заманчиво. Брось штаны и рубашку, которые носила эта распутница, в шкаф для стирки. Кто первый соберется, заслужит поцелуй.

— Вызов принят, — сказал он, но когда, переодевшись после душа, Майк вошел в комнату, она уже ждала его в легком летнем платье с шарфом, повязанным на голове.

— Ты проиграл, и не беспокойся относительно поцелуя, — сказала ему она. — После того как, пользуясь моим возбуждением, сегодня утром ты овладел мной, я тебе больше не доверяю.

— Сделай одолжение и не превращайся опять в Лин, пока я не закончу свой завтрак. Боюсь, что мои возможности еще не возобновятся.

— Ты справишься, я не сомневаюсь. Что меня больше всего беспокоит, так это то, что мне, вероятно, придется выйти замуж за самого сексуального мужчину в мире.

— Ты никогда этого не узнаешь, если не попробуешь, — сказал он и включил зажигание, — а у меня сложилось впечатление, что у тебя как раз все получится. Я могу утверждать это на основе собственного опыта.

Они вернулись в обезлюдевший Вашингтон на закате солнца.

— Только, пожалуйста, не проси разрешения войти, Майк, — сказала Жанет, когда он остановил машину перед ее домом и ее собственной машиной. — Я оставлю тебя здесь, а мне сейчас нужно крепко подумать, а не заниматься любовью, даже с тобой.

— Я понимаю, — сказал Майк, — только обязательно позвони сегодня вечером отцу Джулиану. Он должен знать, что с тобой все в порядке перед завтрашним днем.

— Я сделаю это сразу же, как только поднимусь к себе, — пообещала она, — поверь мне, дорогой, как и тебе, мне тоже очень хочется поскорее пройти эту процедуру изгнания.

— Завтра вечером около семи часов я заеду за тобой, и мы поедем куда-нибудь обедать, — сказал он. — Извини, но вечер во вторник у меня занят, у меня встреча с коллегами.

— Давай лучше пообедаем вместе в среду вечером, — предложила она, — завтра вечером и, возможно, во вторник тоже я буду заниматься подготовкой окончательного варианта статьи для журнала, поскольку я не занималась этим в воскресенье.

По дороге домой Майк вытащил из кармана своей рубашки скомканный клочок бумаги, который выпал из блузки Лин, брошенной ею в тот вечер. Он нашел его, убирая белье в шкаф для стирки. У него не было времени изучить эту бумажку раньше. Но теперь, поставив машину в гараж под домом и выключив мотор, Майк расправил скомканный листок на капоте.

Тщательно изучив его, Майк так же как и в первый раз, когда бегло взглянул на него, подняв с пола, смог прочитать слова, но не понял, что они означают.

«День Д… Втор 10 утр.» — было написано знакомым почерком, который он впервые увидел на документе с согласием на операцию маммопластики, сделанную Жанет, или, по крайней мере, ка ее теле. Ниже следовала дата, но она была стерта, и Майк не смог ее разобрать, а потом слова: «Расстояние пятнадцать миль».

По-видимому, Лин использовала этот клочок бумаги для своих пометок и потом сунула его в себе в карман, возможно, в ту ночь после совещания в большой комнате, которое Майк мельком видел в зеркале, когда пробирался из ванной обратно к себе в кровать. Он опять вспомнил мужской голос, произнесший слова «пятнадцать миль». Он был до боли знаковый, но Майк никак не мог определить, кому он принадлежит.

Когда неделю назад они ездили обедать в Аннаполис, Жанет сказала, он вспомнил это сейчас, что Лин определенно готовит какое-то преступление, и этот клочок бумаги с загадочными записями вполне может оказаться ключом к загадке. Однако, кроме того, что что-то может произойти в десять часов утра во вторник, Майк больше ничего не понял.

Уже у себя дома он подумал позвонить инспектору Стаффорду и попросить совета, но потом решил повременить с этим. Консультация с сотрудником ФБР означала бы разглашение всего, что произошло в выходные, особенно собрания в коттедже незнакомых ему людей. Хотя он и рассказал Стаффорду о диагнозе Рандала Маккарти в отношении раздвоения личности Жанет, а также о теории одержимости Жанет злым духом, выдвинутой отцом Джулианом, Майк был уверен, что инспектор не принял ни одну из этих версий.

Примерно через час после того, как Майк вернулся домой, ему позвонил отец Джулиан.

— Я подумал, что вам будет интересно знать, что ваша невеста все так же страстно желает пройти процедуру изгнания, Майк, — сказал священник. — Когда она позвонила, я дал ей все инструкции и, если вы не возражаете, мы встретимся в вашем коттедже рано утром в субботу сразу же после праздника.

— Значит, это произойдет ка неделю раньше, чем мы планировали?

— Да. Мой клиент, назначенный на это время, попал в аварию и находится сейчас в больнице. Мисс Берк, похоже, жаждет поскорее закончить с этим, поэтому предварительно я назначил процедуру через две недели, если считать от вчерашнего дня.

— Я сам привезу туда Жанет за день до срока, — пообещал Майк. — А как насчет доктора Маккарти?

— Я ему только что позвонил. Он тоже будет свободен. Он приедет утром со мной и моими ассистентами.

— Спасибо, отец, — сказал Майк, — вы не можете себе представить, какой камень сняли с моей души.

— Тогда до встречи в субботу утром. До свидания, сын мой. Я буду молиться за исцеление вашей невесты.

«И молитесь, чтобы любое преступление, задуманное другим обитателем этого прекрасного тела, не свершилось в течение этих двух недель, начиная со вчерашнего дня», — молча продолжил эту молитву Майк.

14

Майк вздохнул с облегчением: утро во вторник прошло без каких-либо признаков того, что это был именно тот день, о котором было написано на листке Лин. Остаток вторника он был занят подготовкой доклада, который ему предстояло сделать вечером за обедом в клубе «Пигмалион» перед группой вашингтонских специалистов по пластической и лицевой хирургии, собиравшихся там раз в три месяца.

Его доклад был посвящен операции по восстановлению изуродованного лица Жанет и проиллюстрирован цветными слайдами. Затем дискуссия развернулась в связи с поднятым рядом присутствующих медиков вопросом, связанным с угрозой обвинений во врачебных ошибках, неминуемых при попытке изменить внешность пациента. Майк вернулся домой уже после одиннадцати и собрался позвонить Жанет, чтобы рассказать ей о встрече, но потом решил сделать это во время обеда на следующий день.

В семь часов вечера в среду Майк позвонил в дверь квартиры Жанет. Ему никто не ответил. Тогда он спустился этажом ниже к квартире Джорджа Стенфилда, но того тоже не оказалось дома. Майк подумал, что Жанет могла заболеть, нашел смотрителя, который его уже знал и открыл ее квартиру своим универсальным ключом. Все было в порядке, но Жанет дома не было, и ее место в гараже тоже оказалось пустым.

Теперь уже явно обеспокоенный, Майк вернулся к себе домой с надеждой, что она ему уже позвонила и объяснила, что случилось. Судя по автоответчику, ему никто не звонил. Тогда Майк обзвонил отделения скорой помощи нескольких больниц на случай, если она попала в аварию и была без сознания. Потерпев неудачу в трех наиболее загруженных больницах города, он решил позвонить в полицию, но в это время зазвонил телефон. Это была Жанет.

— Где ты находишься? — спросил он, как только она произнесла его имя. — Я уже полчаса обзваниваю палаты скорой помощи.

— Я в Визитор-Центре. Ты знаешь, это возле старой Юнион Стейшн. Меня задержала полиция…

— За что?

— Когда меня арестовали, позвали лейтенанта, но он точно не знает, за что. — Судя по голосу, Жанет готова была разрыдаться. — Видишь ли, я сама не знаю, как сюда попала.

— Лин?

— Должно быть. У меня сегодня опять был какой-то провал, и я ничего не помню, что происходило после завтрака.

— Скажи полицейскому, что я твой врач и ты находишься под моим наблюдением. Я хирург полицейского резерва и знаю многих больших шишек в управлении. Все будет хорошо.

— Хорошо, только поторопись.

Пятнадцать минут спустя Майк припарковал свой «порше» на запретной полосе возле массивного здания Юнион Стейшн, которая ввиду сокращения количества пассажирских поездов в последнее время была переделана в Визитор-Центр. Это был вполне логичный шаг, как он заметил, обойдя расположенный перед зданием фонтан и войдя внутрь, поскольку станция располагалась на расстоянии нескольких минут ходьбы практически от всех структур, составлявших самое сердце федерального правительства, включая Белый Дом и Капитолий.

Майк без труда нашел полицейское отделение и, когда вошел, Жанет всхлипывая бросилась к нему в объятия:

— Дядя Джордж в Канаде. Если бы мне не удалось дозвониться до тебя, мне бы пришлось отправиться в тюрьму.

Коренастый полицейский с лицом типичного ирландца подошел к ним.

— Добрый вечер, доктор, — сказал он, — лейтенант Джеральд Офланаган.

— Я помню вас, лейтенант. Я вел у вас курсы первой неотложной помощи. Мисс Берк — мой пациент и моя невеста.

— И прекрасное свидетельство вашего искусства и вашего хорошего вкуса, доктор. А теперь постарайтесь уговорить ее рассказать нам, почему она оказалась за четверть мили от платформы в одном из старых тоннелей…

— Но я не знаю, — плаксиво произнесла Жанет, — я… я вдруг оказалась перед охранником, который светил своим фонарем мне в лицо.

— Это все, что она хочет нам рассказать, доктор? — терпеливо спросил Офланаган.

— Не хочет, а может рассказать, лейтенант. Во время катастрофы самолета мисс Берк перенесла сильное сотрясение мозга и с тех пор страдает приступами амнезии. Они постепенно проходят, но когда случаются, приносят ей много огорчений.

— А она проходит психиатрическое лечение?

— Да. Ее наблюдает доктор Рандал Маккарти в университетской клиника. Он может…

— Вашего слова достаточно, доктор Кернз, — сказал лейтенант Офланаган, — я беру на себя смелость освободить вашу невесту под вашу ответственность.

— Предстоит ли ей явиться в суд?

— Самое страшное обвинение, которое мы можем ей предъявить, это нахождение в запретной зоне, но, поскольку все произошло на территории железнодорожной станции, это маловероятно. Ей еще повезло, что в состоянии амнезии она не попала в тоннель, который все еще использует Амтрак или еще какой-нибудь из оставшихся пассажирских поездов, которые еще прибывают сюда с юга.

Майк подписал протокол, и они покинули огромную старую станцию, которая когда-то оглашалась гудками и грохотом сновавших в разных направлениях поездов, а сейчас казалась пустынной.

— Ты знаешь, где твоя машина? — спросил он Жанет. — Ее нет на парковке у тебя дома.

— Н-нет, Майк. Последнее, что я помню, я складывала тарелки в посудомоечную машину. Мы с Рандалом работали почти до полуночи, и он предлагал проводить меня, но я не помню, как выходила вообще.

— Здесь неподалеку есть гараж. Посмотри в сумочке, нет ли у тебя квитанции на парковку?

Квитанция оказалась там. На ней было проставлено время восемнадцать тридцать. Однако, когда Жанет заглянула в записную книжку, где отмечала наезженный каждый день километраж, то цифра на бумаге была примерно на пятьдесят миль меньше; чем цифра на спидометре автомобиля.

— Похоже, это опять проделки Лин, — сказал Майк, когда завел мотор и подъехал к будке смотрителя, чтобы оплатить счет. — У тебя не осталось никаких похожих на сны воспоминаний, где ты была в течение второй половины дня?

— Совершенно никаких. Я только помню фигуру мужчины, скрывавшегося в ответвлении тоннеля, когда охранник осветил меня фонариком и приказал мне остановиться.

— А охранник видел этого человека?

— Не думаю, зато я видела. Это был Роджер Ковен.

— Ты уверена?

— Абсолютно. Я четко видела его лицо.

— Ты понимаешь, что это значит? Я имею в виду тот провал, когда Рандал посредством своего видения на расстоянии наблюдал человека, похожего на Ковена.

Она медленно кивнула. В тот раз это тоже был он, а это значит, что они встречались раньше, возможно, в связи с тем, что Лин планирует сделать.

— Что же нам делать, Майк? Если мы попытаемся ее остановить, она нас перехитрит.

— Нас, да, но, наверное, не правительство Соединенных Штатов. — Майк остановил ее машину у телефонной будки напротив станции, возле того места, где бросил свою. — Ты сможешь ехать за мной до здания ФБР, если инспектор Стаффорд еще там? Он говорил мне, что часто задерживается на работа.

— Пока я с тобой, все будет в порядке, — заверила она.

— Отныне так и будет, — сказал он и пошел к телефону.

В своем кабинете Стаффорд молча выслушал рассказ Майка о том, что произошло в коттедже в выходные, опустив, естественно, подробности своего общения с Лин и Жанет. Когда Майк расправил на столе записку, выпавшую из блузки Лин, Жанет наклонилась и внимательно ее изучила.

— Это почерк Лин, — сказала она, — ты помнишь, Майк? Подпись под согласием на операцию, о которой я не могла ничего вспомнить.

— Я сразу его узнал и уверен, профессор Лейбовиц подтвердит различия, инспектор.

— Мы часто пользуемся помощью профессора в таких вопросах и обязательно покажем записку ему, — Стаффорд дал Жанет листок примерно такого же размера. — Пожалуйста, перепишите, что там написано, мисс Берк, чтобы профессор мог сопоставить.

Жанет сделала копию, и инспектор Стаффорд положил ее в папку, где уже лежало с десяток других докладов.

— Мы тоже не сидели сложа руки, как вы можете видеть, доктор, — сказал он, — у нас есть заключение отца Джулиана Омиры, в котором он утверждает, что в мисс Берк действительно вселился демон, возможно, Лин Толман. — Он криво улыбнулся. — Хотя должен сказать, насколько я знаю, это первое заключение такого рода, которое попало в дело ФБР.

— Значит, вы принимаете это как факт? — спросил Майк.

— Я допускаю, что мисс Берк может действовать как два разных человека…

— Но неосознанно.

— В деле есть заключение доктора Маккарти по этому поводу.

— Что же нужно, чтобы убедить вас, инспектор? — спросила Жанет. — Особенно после того, что произошло на станции?

— Скажем так — я готов ко всему прислушаться, — ответил Стаффорд. — Вы готовы дать показания, что видели Роджера Ковена в ответвлении тоннеля сегодня вечером и, по всей видимости, он был с вами, пока вас не заметил охранник?

— Только не последнее, — быстро вставил Майк. — Она не помнит, как туда попала и кто был с ней. Лишь то, что Роджер Ковен скрылся в ответвлении тоннеля в тот момент, когда ее заметил охранник.

— Хорошо, сделаем так, — согласился Стаффорд.

— При такой ситуации вы можете арестовать Ковена?

— Если все взвесить, мы вряд ли сможем арестовать его за хождение по железнодорожным путям, так же как лейтенант Офланаган не смог арестовать мисс Берк сегодня вечером.

Майк всплеснул руками в изумлении.

— Вот-вот что-то может случиться, возможно, во вторник утром в десять часов. В этом замешаны Роджер Ковен и Лин, а вы собираетесь стоять в стороне и спокойно наблюдать за всем?

— Конечно же, мы установим наблюдение за Ковеном, доктор, но где мы найдем судью, который поверит, что в мисс Берк вселился демон? И даже если вам это удастся, как можно проконтролировать что-то или кого-то нематериального, кроме тех случаев, когда оно использует тело мисс Берк в своих целях. — без ее ведома и при провалах памяти?

Неожиданно в голове Майка родилась идея, способная дать ответ на все загадки. Более того, разгадка была уже здесь с того момента, как Жанет оказалась в лабиринте тоннелей под старой Юнион Стейшн, совершенно не помня, как это произошло.

— Выслушайте мою версию и скажите мне, почему этого не может быть, — сказал он. — Вероятно, террористический акт с взрывом бомбы, поскольку именно на этом при жизни Лин Толман специализировалась вся ее секта, скорее всего должен произойти.

— Но когда? — спросила Жанет. — Упоминалось только одно время — утро во вторник, но один вторник уже прошел с того времени, когда была написана записка.

— Это должно произойти в ближайшее время, иначе не было смысла собирать совещание в коттедже в субботу вечером, — сказал Майк.

— Логично, — согласился Стаффорд.

— А утром во вторник не будет ли Вашингтон самым людным местом, чтобы покалечить или убить наибольшее количество людей? — спросил Майк.

— Во вторник после праздника! — воскликнула Жанет. — Вот оно!

— Пожалуйста, продолжайте, доктор, — произнес Стаффорд мрачно.

— А где еще лучше можно поместить бомбу, чтобы разрушить самое сердце Вашингтона и парализовать работу правительства, чем где-нибудь в лабиринте тоннелей под старой Юнион Стейшн?

— С моей точки зрения, здесь два слабых момента, — возразил Стаффорд, — Арманд Деско был в секте Лин Толман экспертом по взрывам, и я сомневаюсь, что после его смерти кто-нибудь еще в секте сможет собрать такую бомбу. Во-вторых, необходимая для этого бомба будет таких размеров, что ее вряд ли удастся перенести в тоннели, не привлекая внимания.

— Конечно, но если они используют маленькую атомную бомбу?

— Возможно, но это очень трудно сделать.

— Не так уж и трудно, как может показаться с первого взгляда, — продолжал Майк. — Вы смогли схватить Лин Толман в тот раз, поскольку шла борьба за власть в секте между ней и Армандом Деско, не так ли?

— Конечно.

— Деско подложил динамит в шасси самолета — это его любимые метод. Однако, когда демон Лин Толман переселился из ее тела в тело Жанет, он уже не мог больше доверять Деско и ему необходимо было от этого человека избавиться, что и было сделано с помощью телефонного звонка в Чикаго и уверенности в том, что Жанет застрелит его как незваного гостя, когда он проберется в коттедж. Отсюда следует — для того, чтобы, как и прежде, вести свою разрушительную борьбу против мира, Лин необходимо было найти другого специалиста-подрывника. А когда я отвез Жанет в свой коттедж, такой специалист оказался совсем рядом — Роджер Ковен. — Заметив, что Стаффорд все еще сомневается, Майк продолжал: — Ковен ведь может сделать маленькую атомную бомбу, или нет?

Вместо ответа сотрудник ФБР поднялся со своего стула, подошел к большому стеллажу, уставленному папками с делами, взял одну из них, полистал и вернулся обратно к столу.

— Эта статья появилась в одной из национальных газет совсем недавно, — сказал он. — Младший научный сотрудник из Принстона, специалист в аэрокосмических и технических науках, написал статью под заглавием: «Основы разработки атомной бомбы: оценка проблем и возможностей группы террористов из неядерной державы, пытающихся создать ядерную бомбу на неочищенном уране-239».

— Вы уверены, что это правда, а не розыгрыш, подобно статье, якобы написанной учеником старших классов во Флориде несколько лет назад? — спросил Майк.

— Да, с этим все в порядке, — сказал Стаффорд, — автор основывает свой метод на разработках и материалах, которые может получить любой в типографии правительства США Исключая плутоний, стоимость самого прибора оценивается примерно в две тысячи долларов.

— Это ужасно, — признала Жанет.

— И даже хуже, — подтвердил Стаффорд. — Судя по информации, которую мне удалось собрать после выхода статьи, бомба, а ее можно собрать, следуя этим указаниям, будет примерно двух футов в диаметре и весом не больше ста двадцати пяти фунтов. Ее под силу унести любому сильному мужчине.

— О Господи! — воскликнул Майк. — Любой, у кого есть знания и желание, каким бы низменным оно ни было, может запросто взорвать Вашингтон.

— Именно к такому выводу пришла Комиссия по атомной энергии на основе проведенного ею исследования. Вот послушайте: «Любители-бомбостроители, вероятно, могут собирать оружие мощностью в одну десятую килотонны (равное по мощности ста тоннам ТНТ). Такой бомбы достаточно, чтобы разнести вдребезги двойную башню Всемирного торгового центра на Манхэттене в сто десять этажей или, — Стаффорд выдержал многозначительную паузу, — здание Капитолия США».

— Это и есть их цель, — нетерпеливо вставила Жанет. — Если вы найдете карту этих тоннелей под Юнион Стейшн, бьюсь об заклад, вы увидите, что некоторые из них подходят очень близко к Капитолию.

— Возможно, вы и правы, — согласился Стаффорд.

— Когда ты была в Чикаго, Лин Толман никогда не упоминала Вашингтон или Капитолий, ты не помнишь? — спросил Майк.

— Нет. Никогда.

— Ряд других выводов проведенного Комиссией исследования говорят о такой возможности и также важны, — сказал Стаффорд. — Послушайте; «Поскольку плутоний можно найти практически повсюду, то террористам не составит труда добраться до него. Комиссия по атомной энергии усиливает меры безопасности против краж, однако некоторое количество пригодного для такого оружия материала исчезло во время его обработки и было просто списано как потери. Если сотрудник-конспиратор решит набрать критическую массу плутония, похищая небольшие количества списанных материалов, эти потери могут остаться незамеченными».

— Будучи главным следователем Комиссии по пропажам плутония, Ковен, естественно, имел доступ к этим материалам, — подчеркнул Майк. — Фактически в течение многих лет он был на самом удобном для этих целей месте, возможно, унося понемногу то отсюда, то оттуда, пока не набрал достаточное количество.

— Но он слишком практичен, чтобы быть террористом, — возразила Жанет, — такого рода вещами занимаются придурки… или демоны.

— Думаю, что вы правы, — согласился Стаффорд. — Ковен реалист и, скорее всего, возьмет в заложники всю страну под угрозой разрушения Вашингтона.

— Но как ему при этом удастся спастись? — спросил Майк.

— Это будет частью выкупа. Многие страны ненавидят нас настолько, что предоставят ему потом убежище, а в случае успеха даже сделают из него героя.

— Демон Лин не может быть заинтересован в выкупе, — возразила Жанет, — его единственной целью будет разрушение всего, включая уверенность людей в способности правительства и даже религии защитить их. Кто бы и когда бы ни планировал это событие, с ее стороны это будет чистой воды террористический акт. Если Роджер тоже замешан в этом, он просто использует этот взрыв как проверку своих собственных возможностей и для получения.

— Наш опыт расследования действий чикагской банды показывает, что мисс Берк права относительно их мотивов, — согласился Стаффорд.

— Одного я не могу понять — почему, занимая такое положение, Роджер Ковен может пойти на подобный риск? — спросил Майк, но Жанет предоставила ему возможный вариант ответа.

— Я не единственная в этом мире, в кого вселился демон, Майк. Отец Джулиан говорит, что таких, как я, тысячи, но лишь немногие действительно хотят избавиться от власти Сатаны.

— Мисс Берк, ваша процедура изгнания все еще назначена на первую субботу после праздника? — спросил Стаффорд.

— Так мне сказал доктор Кернз. Он разговаривал с отцом Джулианом в воскресенье вечером.

— Значит, какой бы террористический акт ни готовился, он наверняка намечен на утро в следующий вторник.

— У нас определенно остается мало времени, — заключил Майк, — у вас, инспектор, теперь достаточно улик для ареста Роджера Ковена.

— Если бы он был обычным преступником — да, но у Ковена есть всемогущие друзья в Вашингтоне, а пока мы имеем только косвенные улики. Даже если у него была связь с бандой Толман в Чикаго, он умело замел все следы. Все, что мы можем доказать, — это только его короткий роман с Лин Толман много лет назад. Если я его арестую сейчас, его адвокат может потребовать немедленных слушаний в суде, и дело будет закрыто. Или же его выпустят под залог, то он опять окажется на свободе и сможет выполнить все задуманное. Лучше я установлю за ним наблюдение, и, если он попытается подложить бомбу, мы постараемся найти и обезвредить ее. — Инспектор повернулся к Жанет; — Как вы думаете, ваше присутствие в контролируемой другой личностью форме необходимо для дальнейшего осуществления планов Ковена, мисс Берк?

— Нет.

— Почему?

— Роджер Ковен бросил меня перед станционной полицией, зная, что Лин, вероятно, уступит место мне, какая я есть сейчас. Может быть, он даже рассчитывал на то, что меня арестуют и запрут в тюрьму, если я не смогу объяснить, что делала в тоннеле. Это может означать только, что он больше не нуждается в Лин… или во мне.

Инспектор Стаффорд закрыл папку и вернул ее на прежнее место на стеллаже.

— И еще одно, — сказал он, вернувшись к своему столу, — как вы считаете, Роджер Ковен понял, что вы его узнали сегодня вечером, мисс Берк?

— Я не думаю. Фонарь охранника почти ослепил меня. Если бы я быстро не отвернулась, чтобы его луч не бил мне в лицо, я не увидела бы Роджера совсем. Мне же удалось увидеть его только мельком.

— В таком случае как вы можете быть уверены, что это именно он? — спросил Стаффорд.

— В стены тоннелей вмонтированы ряды ламп. Я всегда наблюдала за ними, когда приезжала из Норт-вестерна навестить дядю Джорджа по дороге в Филадельфию, и поезд проходил через тоннели Юнион Стейшн. Луч фонаря охранника отразился в толстом стекле, прикрывающем лампу, и на какое-то мгновение силуэт Роджера Ковена возник в этом отраженном свете. Я видела, как от сильного света он на секунду закрыл глаза. Поэтому я полностью уверена — он не догадался, что я его видела.

— И, естественно, находясь под контролем Лин в тоннеле, вы не можете ничего помнить до того момента, когда неожиданно стали опять Жанет, — сказал Майк.

— Именно так все и произошло.

— Тогда, вам нечего бояться, — согласился Стаффорд. — Я установлю за Ковеном интенсивную слежку, и если он предпримет что-нибудь подозрительное, мы его схватим. Мы также проверим уровень радиоактивности в гараже, где, как мне рассказывали, он обычно работал в коттедже у реки.

— Как вы думаете, эта атомная бомба, если он собирается использовать именно ее, уже может быть установлена в одном из тоннелей? — спросил Майк. — Ведь, как мы знаем, он был там дважды с демоном Лин.

— Если это так, мы ее найдем, — заверил его Стаффорд угрюмо. — Первое, что мы сделаем завтра утром, это обыщем каждый закоулок станции и всего, что под ней. Вместе с тем мы будем следить за каждым шагом Ковена.

На улице Майк усадил Жанет в машину, а сам сел с другой стороны.

— Как я понимаю, ты сегодня не обедала, — сказал он и завел мотор. — Хочешь, поедем куда-нибудь, поедим?

— Я хочу только домой. — Она поежилась. — Каждый раз, когда я вспоминаю этот слепящий луч фонаря и свое неожиданное пробуждение, у меня мурашки бегут по спине.

— Будем надеяться, что все уже позади. Послушай, а что, если нам поехать в коттедж на эти праздничные дни? Это достаточно далеко, и мы сможем насладиться покоем.

— Как далеко, Майк?

— Немногим более двадцати миль. А что?

— В своей записке Лин написала — пятнадцать миль. Наверное, это радиус действия бомбы.

— Это может означать, что, по расчетам Ковена, ему достаточно добраться до Лейк-коттеджа на реке, чтобы быть в безопасности.

— А что будет с миллионом людей, которые либо вернутся в Вашингтон во вторник утром после праздника, либо окажутся в этом пятнадцатимильном радиусе?

— Не думай об этом, — посоветовал Майк, — вспомни о том, что ты сделала для всех них, когда узнала Ковена вечером и теперь Стаффорд может схватить его.

Жанет съежилась и взяла его под руку. Просящим тоном она сказала;

— Я не хочу ехать в коттедж. Почему ты не можешь остаться со мной, дорогой? Я боюсь, что Лин опять что-нибудь натворит.

— Я и не собираюсь тебя оставлять, — сказал он, останавливая машину у ее дома. — Мы поднимемся к тебе, соберем вещи и поедем ко мне. Там ты будешь жить, пока все не закончится. У моего дома парковка довольно ограничена, поэтому лучше оставим твою машину здесь.

15

Майк планировал закрыть свой кабинет в пятницу перед длинными праздничными выходными, во время которых Вашингтон обычно превращается в мертвый город. Поэтому он был занят только в четверг и в пятницу утром на обходе в больнице. По просьбе Жанет Майк запирал ее в квартире, когда уезжал на работу, и, вернувшись домой в пятницу около двенадцати часов, он увидел, что она уже приготовила восхитительный ленч с бутылкой красного вина с юга Франции, охлажденного надлежащим образом. После этого они посмотрели двухсерийный фильм в ближайшем почти пустом кинотеатре, где могли сидеть, взявшись за руки и прикасаясь друг к другу щеками, как школьники на свидании.

Когда они ехали домой после длительного и неторопливого обеда в итальянском ресторанчике, Жанет откинулась на сиденье и закрыла глаза. Однако через несколько минут она приподнялась и сказала:

— Знаешь, что мне хочется сделать, Майк?

— Надеюсь, да, — сказал он с улыбкой, — но все равно скажи.

— Когда-то давно я читала книгу о том, как стать цельной натурой и быть только собой. Автор всячески рекомендовал способ, как уйти от повседневной суеты.

— Я бы не сказал, что последние дни походили на суету.

— С тех пор, как я прочитала книгу, я хотела проверить этот метод избавления от повседневной суеты жизни. Для этого нужно начать ездить кругом по площади.

— У нас много таких мест в Вашингтоне.

— Я знаю. Это мне и напомнило о книге. Ты едешь по кругу, пока что-то не подскажет тебе выбрать одну из улиц, идущую прочь от крута. Затем ты едешь все время прямо, пока не увидишь что-то необычное, интересное или даже восхитительное.

— Давай попробуем?

— Правда? Чтобы посмеяться надо мной?

— Конечно. Но сперва нам надо заехать домой и взять зубные щетки, бритву и кое-какую косметику для тебя.

— И что-нибудь в чем мы будем спать.

— Как ты знаешь, я обхожусь без этого.

— А я так не могу. Во мне еще сохранилась какая-то скромность. Ну хорошо, поехали.

Четверть часа спустя небольшая сумка со всеми необходимыми туалетными принадлежностями уже лежала на заднем сиденье, и Майк ехал кругами по площади Дюпона. Жанет сидела с закрытыми глазами, откинувшись на сиденье.

— Не подглядывай, — предупредил он.

— И не жульничай. Я жду подсказки свыше, но если я открою глаза и увижу, что ты везешь меня в какой-нибудь мотель, где, ты уверен, тебя никто не узнает…

— Клянусь, — пообещал он.

Он делал уже второй круг по запруженной автомашинами площади, когда она сказала;

— Поверни направо. Настал момент.

Он послушно повернул направо и оказался на широком шоссе, ведущем на юго-запад, в Виргинию.

— Где мы находимся? — сонно спросила она через полчаса.

— В Виргинии. Направляемся в Воррентон.

— Как далеко до него?

— Около десяти миль.

— Хорошо, — сказала она и закрыла глаза, — я скажу тебе, когда повернуть.

— Ты уже была здесь, — упрекнул он ее.

— Доверься мне и скажи, когда мы будем в Воррентоне.

Через пятнадцать минут Майк сказал;

— Прибыли.

— Поверни налево у второго светофора.

Майк повиновался и вскоре оказался на почти пустынной местной дороге.

— Мы находимся на шоссе Вирджиния-616, — сказал он, — надеюсь, ты знаешь, что делаешь и куда мы едем.

— Доверься мне, — сказала Жанет загадочно.

Минут через пятнадцать они увидели огни небольшого города примерно в полмили впереди по дороге. Проехав еще немного, заметили вывеску; «Мотель Старая мельница». Подъехав ближе, Майк увидел сельский мотель, расположенный среди деревьев на берегу пруда. Трехэтажное здание напоминало типичную древнюю мельницу.

— Вот, — сказала Жанет, — заезжай туда.

— Надеюсь, у них есть свободные места.

— У них есть, — сказала она с самодовольной улыбкой, — я позвонила сюда, пока ты был в ванной перед тем, как мы покинули Вашингтон. Город называется Бристерсбург.

— Я все же не понимаю, откуда ты знаешь это место, если только ты не научилась фокусам Рандала Маккарти с его видением на расстоянии, пока работала вместе с ним.

— Нет, еще не научилась, — сказала она, — но пару недель назад я ездила в Виргинский университет в Шарлотвилл ознакомиться с их работой в области парапсихологии, а когда у меня появляется возможность, я съезжаю с главных магистралей и еду по местным дорогам, чтобы полюбоваться окрестностями. Когда я проезжала мимо этого места, оно показалось мне таким красивым, что я остановилась и перекусила здесь. Внутри старой мельницы есть очень уютный маленький ресторанчик.

— Значит, вся эта езда вокруг площади Дюпон была простым надувательством?

— Это не надувательство, дорогой. Как только я увидела это место, я подумала, что как будет хорошо приехать сюда вместе с тобой, когда вся эта история с раздвоением личности закончится.

— Надеюсь, все уже закончилось и Роджер Ковен наложил в штаны, увидев, что тебя арестовали.

— А я думаю, что Роджеру еще может понадобиться Лин для окончательной доработки того, что они задумали, хотя я и сказала инспектору Стаффорду, что это не так. Но если мое тело будет здесь, Лин не сможет оказаться в Вашингтоне, поэтому давай обо всем забудем на несколько дней.

Майк зарегистрировал их как мистера и миссис Кэрнз, так в старину писалась его фамилия, и они подъехали к небольшому деревянному домику на берегу пруда. Внутри было безукоризненно чисто, стояла старинная кровать с балдахином, лампа с абажуром из красного стекла, и вообще вся атмосфера напоминала нью-орлеанский бордель высокого класса.

— Когда я приезжала сюда в первый раз, я не видела эти номера. Это великолепно! — воскликнула Жанет. — Здесь даже есть бостонское кресло-качалка и маленький балкончик, выходящий к пруду.

— Не говоря уже о бамбуковых удочках там в углу за трубой, — сказал Майк. — В этом пруду наверняка полно разной рыбы.

— Без телевизора мы будем полностью оторваны от мира. Пока мы здесь, я не буду даже читать газет.

И никто из них не упомянул о самом важном — о той, что «Старая мельница» находилась примерно в тридцати пяти милях от Вашингтона.

16

На следующее утро Майк ловил рыбу с крыльца их маленького коттеджа. Жанет вышла из дома в белом бикини.

— Откуда ты знаешь, что купаться в этом пруду разрешено? — спросил он.

— Там у глубокого места возле плотины есть купальные мостики, и я видела, как здесь купались дети, когда сидела в ресторане пару недель назад. А как у тебя, удачно?

— Рыба здесь настолько довольна своим положением, что даже не глядит на крючок. Подожди, я сейчас переоденусь, и пойдем купаться вместе.

Они отлично выкупались и плотно позавтракали в небольшом, но также безукоризненно чистом ресторанчике, который занимал нижний этаж того, что раньше было водяной мельницей. Блины были приготовлены из гречихи, которую мололи здесь со времен американской революции, как сказала им официантка. Яйца были из-под курочек, которые квохтали здесь же во дворе, сироп из виргинского клена, а бекон из свинюшек, разгуливающих в загоне неподалеку.

Это было сказочное место в сказочном времени. Они объедались великолепной виргинской ветчиной и булочками с медом или лакомились жареными цыплятами и картошкой в сметане. Занимались любовью, когда у них возникало желание, дремали или читали старые романы, которые нашли на полке в шкафу, стараясь отрешиться от постороннего мира и своих обязанностей перед ним, и это им прекрасно удавалось, пока не наступило утро воскресенья.

Майк проснулся и увидел, что Жанет в душе. Когда она вышла оттуда, обернувшись в широкое полотенце, он заметил целеустремленную задумчивость в ее глазах, которую уже не раз видел раньше. Он понял, что она думала о том же, о чем думал он в течение целого часа, после того как прошлым вечером они предавались любви и она заснула в его объятиях.

— Думаю, мы оба знали, что это не может продолжаться вечно, — сказал он, — Лин не может взорвать Вашингтон, если мы находимся в тридцати пяти милях от него, но если мы сейчас вернемся в Вашингтон, она может проявиться и вывести инспектора Стаффорда на Роджера и на бомбу. После завтрака я оплачу счет за гостиницу, и мы можем быть в Вашингтоне до ленча. Я уверен, Стаффорд оставался в городе в выходные, и я сразу же позвоню ему и выясню, что происходит.

— Мне страшно даже подумать, что может произойти, но что бы там ни было, теперь я знаю, какое неподдельное счастье мы могли бы испытать вместе.

— Не могли бы, а испытаем.

— Мне только остается надеяться, что ты прав, дорогой, но, как мне кажется, ни Роджер, ни Лин так просто не сдадутся.

— Если нет, мы их заставим.

— А если не получится?

— В каждом деле есть доля риска.

Как они и ожидали, Вашингтон был пустынным. Машин на улицах почти не было видно, попадались только редкие экскурсионные автобусы. Все правительственные учреждения на праздник были закрыты, и даже туристы, казалось, покинули столицу.

— Трудно поверить, что не пройдет и двух суток и это место опять превратится в обычный сумасшедший дом, — заметил Майк.

— Или в дымящиеся радиоактивные руины.

— Мы все еще можем избежать этого, отправившись в коттедж на берегу реки.

— Мы не можем просто убежать, Майк. Если бы я не летела вместе с Лин на одном самолете из Чикаго, то злой дух, руководивший всеми ее делами, не переселился бы в мое тело. Поэтому в определенной степени я чувствую себя ответственной за все, что она делает. Дай Бог, чтобы демон оставил меня, но мы не можем сказать об этом твердо до следующей субботы, правда ведь?

— Я думаю, мы узнаем об этом раньше, — сказал он, въезжая в гараж под своим домом. — Если после десяти часов во вторник над этим самым домом не будет висеть грибообразное облако, только тогда мы сможем быть уверены, что Роджер Ковен и демон Лин Толман испугались и исчезли, чтобы творить свое зло где-нибудь еще.

Придя домой, Майк позвонил инспектору Стаффорду.

— Мисс Берк и я уезжали на пару дней, инспектор, — сказал он. — Вам удалось выйти на Роджера Ковена?

— Нет. В тот момент, когда он скрылся в боковом тоннеле, оставив мисс Берк на произвол судьбы, он, вероятно, растворился в воздухе.

— А как на станции?

— Мы обыскали каждый уголок и даже проверили ящик для инструментов на старой дрезине, которую обнаружили в заброшенном тоннеле. Станционный мастер передаст ее в музей на следующей неделе. А как мисс Берк?

— Ее вторая личность не подавала никаких признаков, если это вас интересует. Мы надеемся, что она тоже исчезла.

— Однако мы узнали, почему Ковен спутался с террористами, — продолжал Стаффорд. — По всей видимости, даже несмотря на свое быстрое продвижение по службе, он не мог смириться с тем, что не получил всеобщего признания за поимку людей, которые крали плутоний. Более того, сейчас выяснилось, что они и не были виновны, кроме, может быть, первого, обнаруженного в Ок-Ридж. Уже в то время Ковен делал свой собственный запас, бросая подозрение на других.

— Что же он надеялся осуществить, если, конечно, и сам является отпетым террористом?

— Я связался с Джорджем Стенфилдом, который отправился на рыбалку в Канаду, и выяснил, что у «Стар ньюз» есть отличный репортер-следователь по имени Енсен. Он собирает материалы на Ковена. Как я уже говорил вам, в ФБР ничего не могли предпринять из-за больших связей Ковена, но этот репортер познакомился с человеком, который работает в Комиссии Магнеса. Они подружились и готовы сделать взрывную сенсацию из этой истории — Ковен, Магнес и Рита, хотя она, похоже, выполняла только функции любовницы сенатора. Мне кажется, что Ковен пронюхал об этом расследовании и настолько рассердился, что решил разнести все благородное общество вдребезги.

— Вы думаете, что он еще не оставил своих намерений?

— Может быть, но это все отошло на второй план, когда он узнал, что мы вышли на его след. Все наши службы, а также полиция по всей стране сейчас ищут его, и, если он появится, мы его схватим. Я также разговаривал с профессором Маккарти и попросил его провести выходные в коттедже с Ритой Ковен.

— Ручаюсь, ему понравилось это предложение.

— Да, он не возражал. Он известит меня, если Роджер попытается связаться с ней.

— В остальном у вас все без изменений?

— А что еще?

— Может быть, стоит опубликовать какое-нибудь предупреждение?

— И вызвать панику у населения, может быть даже впустую? Мой шеф проведет остаток жизни перед комиссиями Конгресса, пытаясь объяснить, что произошло, то есть до тех пор, пока Президент его не уволит.

— Думаю, что здесь вы полностью правы, — согласился Майк. — Поэтому мы с мисс Берк будем скрываться у меня в квартире, пока все не закончится.

— Что бы ни случилось, вам будет безопасней в вашем коттедже.

— Мы оба считаем, что это было бы нечестно с нашей стороны.

— Я так и думал, что ваше решение будет именно таким, но хотел предложить вам шанс уехать отсюда. Я организую здесь командный пункт и буду держать вас в курсе всех событий. Вы можете звонить мне сюда днем и ночью.

— Мне это не нравится, Майк, — сказала Жанет, когда Майк рассказал ей о разговоре со Стаффордом. — Во вторник утром все люди будут приезжать в город, не зная о том, что это, может быть, последний день их жизни.

— У меня такое же чувство, но мы все сейчас находится в тупике. Может быть, Роджер все же попытается установить эту бомбу где-нибудь, и тогда полиция или ФБР смогут схватить его.

— А что ты собираешься делать, если Лин появится вновь?

— У меня есть план чрезвычайных действий, чтобы справиться с ней.

Жанет поежилась:

— Ждать там, в мотеле, было гораздо проще, и сейчас, когда мы видим этот город вокруг нас и знаем, что может произойти, я начинаю сожалеть, что уговорила тебя вернуться.

— Если не ты, то я бы тебя уговорил. Мы разыгрываем последний акт драмы, которая началась, когда я увидел твой самолет, заходящий на посадку. И нам нельзя уходить со сцены, пока занавес не опустится.

— Для тебя все было бы гораздо проще, если бы ты улетал другим рейсом.

— Тогда я не оказался бы там и не сумел спасти тебе жизнь и даже не знал бы, что ты существуешь, — если только из некролога в газете.

Она криво улыбнулась:

— Ты женился бы на этой блондинке-медсестре, как делают другие молодые доктора, остепенился и разбогател, делая подтяжки лица.

— По сравнению с тем, что мне предстоит сейчас, это была бы довольно скучная перспектива. Давай посмотрим футбол по телевизору, пока не наступит время обеда, и я приготовлю тебе свое коронное блюдо.

— А что это?

— Чизбургер с солониной. Это единственное место в мире, где ты можешь такое попробовать.

Вечер и ночь прошли спокойно. Похоже было, что даже те одиночки, которые обычно коротали выходные у бассейна или в шумных компаниях у кого-нибудь дома, уехали из города, чтобы провести этот последний летний уик-энд на природе.

Инспектор Стаффорд был на своем командном пункте в здании ФБР, когда Майк позвонил ему, чтобы справиться о положении дел, однако тот не мог ничего сообщить, кроме того; что звонил Рандал Маккарти. Рита явно не знала, где находится Роджер и что он намерен предпринять. По совету Стаффорда Рандал останется в коттедже до середины вторника.

Вместе с тем, как сказал Стаффорд, Маккарти удалось выполнить его задание. Пока Рита ездила за покупками в магазин на перекрестке, он проник в гараж, который Роджер Ковен так часто использовал как мастерскую. В гараже ничего не было, кроме инструментов, но когда Маккарти воспользовался счетчиком Гейгера, который захватил с собой по просьбе Стаффорда, то обнаружил признаки радиоактивности, что только подтвердило подозрение — Ковен пользовался плутонием; вероятно для создания маленькой атомной бомбы.

Около пяти часов телефон неожиданно зазвонил. Майк поднял трубку. Он удивился, услышав голос доктора Эльмо Себастьяна, руководителя службы в университетской больнице и начальника отделения пластической и восстановительной хирургии, к которому Майк был приписан как помощник профессора-клинициста.

— Слава Богу, я тебя нашел, Майк, — сказал Себастьян, — как быстро мы можешь приехать в больницу? На дороге в Аннаполис была авария. У девушки сильно пострадало лицо. Это дочь сенатора.

— Я сегодня не дежурю, Эльмо. Кроме того…

— Ты не можешь меня подвести, Майк, с кем бы ты сейчас ни был. Я звоню тебе из палаты скорой помощи. Примерно час назад я упал на своем собственном теннисном корте и теперь лежу с самым банальным переломом руки.

— Я не…

— Это чрезвычайная ситуация, Майк. Врача нет, а я не могу позволить его помощнику работать с дочерью важного сенатора.

— Одну минуту, Эльмо. — Майк закрыл трубку рукой и обратился к Жанет: — Это доктор Себастьян, руководитель моего отделения в университете. К ним поступила дочь сенатора с сильно поврежденным в результате аварии лицом, а он только что сломал себе руку, играя в теннис.

— Он хочет, чтобы ты приехал?

— Да. Никого из персонала больше нет, но…

— Тогда тебе надо идти, — быстро сказала она, — не бойся оставить меня одну. Со мной все будет в порядке.

— Ты уверена?

— Конечно. Если ты запрешь меня в квартире, я не смогу отсюда выйти и ОНА тоже.

— Хорошо, Эльмо, — сказал он Себастьяну, — я сейчас приеду.

— Спасибо, Майк. Тебя также ждет хорошее вознаграждение. После того, что ты сделал с Жанет Берк, сенатор, вероятно, посчитал, что ты лучше справишься с его дочерью, чем я… и это, по всей видимости, правда.

— Я буду отсутствовать около двух часов, — сказал Майк Жанет, — по дороге домой заеду в пиццерию на углу и принесу нам симпатичную горячую пиццу и бутылочку вина.

— Звучит заманчиво, — сказала она и поцеловала его на прощание. — Обязательно запри дверь, когда будешь выходить.

* * *

Лицо дочери сенатора пострадало в меньшей степени, чем у Жанет, но ее выбросило из открытой машины, в которой она возвращалась в Вашингтон из Ошен-Сити со своим женихом. К сожалению, она упала на полосу гравия около дороги. Работа заняла три часа. Майку пришлось удалять гравий и землю из многочисленных ранок, зачищать их края и зашивать кожу тончайшими нитками, которые используют хирурги при операциях на лице.

Быстро переодевшись после окончания работы, Майк поехал в пиццерию почти по пустым улицам города. Он нетерпеливо ждал, пока его заказ приготовят и упакуют. Затем с коробкой пиццы и бутылкой вина в руках он поднялся к своей квартире на лифте прямо из гаража под домом. Дверь была заперта, тогда он постучал, чтобы не ставить на пол бутылку и не доставать свои ключи. Ответа не последовало. Тогда ему пришлось лезть в карман и открывать дверь самому. Квартира была пуста… Жанет или точнее — Лин, он был в этом уверен, ушла.

17

Почти сразу же Майк увидел записку. Жанет оставила ее на столе у небольшого диванчика. Одного взгляда на почерк, которым была написала записка, ему было достаточно, чтобы понять, кто ее написал, даже не глядя на большую букву «Л» снизу страницы.

«Дорогой Майк!

Мне трудно сделать это с самым приятным парнем, которого я когда-либо встречала. Если бы я смогла стать действительно человеком и полюбить кого-нибудь, это был бы ты, но нам, служителям Сатаны — Бога Зла, этого не дано. Кроме того, я боюсь огня, а завтра утром весь Вашингтон будет объят пламенем.

Если ты действительно любишь свою Жанет и хочешь сохранить ее тело, так же как и свое, приезжай сегодня вечером в коттедж у реки, но не надейся, что тебе удастся убедить меня или других не разрушать это гнездо вероломного предательства, которым стал Вашингтон. Приезжай, чтобы спасти себя и Жанет. Если это совпадет с моими планами, я обещаю оставить ее тело и перейти в другое, которым будет легче управлять и которое не будет таким заметным… благодаря тебе.

Таковы мои условия. Если ты согласен, жду тебя сегодня вечером. Если же нет, ты умрешь, и, если бы я была способна на настоящие чувства, я бы носила траур по твоим восхитительным талантам.

Твоя (когда я этого хочу) Л».

Посткриптум: «Я вскрывала замки с пяти лет, когда была Лин Толман. С замком от твоей квартиры я справилась меньше чем за минуту».

На улице было уже почти темно, и Майк, не теряя времени, приступил к осуществлению своего чрезвычайного плана, который, по его мнению, мог пригодиться. Он пришел к такому решению, когда Жанет позвонила ему со станции и сообщила, что Лин бросила ее, чтобы спасти себя и Роджера Ковена от станционной полиции. Подготовка к осуществлению этого плана включала только остановку у круглосуточно работающей аптеки по дороге к Голове Индейца.

На секунду он задумался, позвонить ли инспектору Стаффорду, но решил этого не делать. В отчаянии сотрудник ФБР мог попытаться схватить Лин, а это, Майк был уверен, закончилось бы арестом Жанет и огромным моральным ущербом, который мог принести ей допрос и, возможно, ночь, проведенная в тюрьме.

Въехав во двор коттеджа, Майк увидел, что все освещение включено, а машина Жанет стоит под деревом. Он сразу понял, как Лин добралась сюда. Выйдя из квартиры Майка, она взяла такси и через несколько минут была уже у своего дома, где в гараже стояла ее машина. Когда он выключил мотор и фары, она подошла к двери — красивая фигура в шортах и легком свитере, поскольку ночи уже стали прохладными.

— Майк, дорогой, — сказала она, даже не пытаясь подражать голосу Жанет, — надеюсь, ты решил прекратить борьбу со мной.

— Как я мог остаться после такого приглашения, которое ты мне оставила? — Он поднялся по лестнице, обнял ее и страстно поцеловал. — Я не настолько глуп, чтобы закончить свою жизнь вместе с городом.

— Будет большой взрыв, — радостно сказала она, — может быть, мы увидим грибообразное облако даже отсюда, но Роджер говорит, что здесь мы в безопасности. Радиус поражения составляет только пятнадцать миль, а отсюда будет более двадцати, да?

— Около этого.

— Я только что собиралась налить себе первый в этот вечер стакан. — Они вошли в дом, и Майк увидел, каким дьявольским блеском горят ее глаза, что было неоспоримым признаком присутствия Лин. — Но поскольку это твой дом, ты можешь за мной поухаживать.

— Не желаешь ли ягодного вина, с помощью которого ты меня усыпила?

— Никакого вина сегодня, — сказала она, радостно смеясь, — я не хочу больше делать тебе уколы под хвост, чтобы ты проснулся, несмотря на то, что ты прекрасно справился со своими обязанностями, когда лекарство начало действовать.

— Рад, что тебе понравилось, — сказал он и направился на кухню к небольшому бару, оставив Жанет… Лин в комнате. — Бурбон пойдет?

— Мое любимое. Налей мне двойную.

— Вот тебе двойная. Включи телевизор и посмотри, они еще не поймали Роджера.

— Еще нет, и никогда не поймают. Он знает эти тоннели под Юнион Стейшн как свои пять пальцев.

В кухне Майк быстро отломил носик ампулы с сильным транквилизатором хлорпромазином, которую купил по дороге в коттедж, и вылил содержимое в стакан Лин. Кроме способности отключить человека, это лекарство обладало еще одним свойством — оно было практически безвкусным.

— Как тебе удалось найти Роджера, чтобы заменить Арманда Деско? — спросил Майк, войдя в комнату и протянув ей стакан, в который добавил хлорпромазин.

— Мне просто повезло, — призналась она, одним глотком осушив полстакана. — У-ух! Я рада, что ты решил не жертвовать собой завтра утром, дорогой. Ты готовишь прекрасные напитки. А, ты спрашивал о Роджере, да?

— Да.

— Арманд предал меня и пытался убить, подложив бомбу в самолет, поэтому мне пришлось от него избавиться. — Она взглянула на него и рассмеялась. — Здорово придумано, как тебе кажется?

— Несомненно. — Пока она находилась в таком приподнятом настроении, Майк решил, что в его интересах будет подыгрывать ей и поощрять ее хвастовство. — Но я думал, что управлять Роджером Ковеном будет трудно.

— Я и не пыталась управлять им. Когда я предложила ему план уничтожения центра Вашингтона и правительства США одним ударом, он только что, узнал, что расследованием его деятельности занялся любовник Риты…

— Сенатор Магнес?

— А кто же еще? Когда Роджер узнал, что Магнес собирается его продать, чтобы спасти собственную репутацию, он был готов на любую месть.

— И ты использовала его ненависть в своих целях?

— Конечно. Такие люди, как ты и Жанет, не могут понять, что мы, служители Люцифера, не остановимся ни перед чем, чтобы продемонстрировать его власть над человечеством.

— А как твой дух изначально вселился в Лин Толман?

— Это было просто. Как и в другие тела, которые я использовала. Ваши проповедники кричат на всех углах о бессмертии души, но они забывают, что именно мы, обитатели потустороннего мира, бессмертны.

— И тебя нельзя уничтожить?

Она взглянула на него с подозрением:

— У тебя есть какие-то идеи на этот счет?

Он пожал плечами:

— Если я уничтожу тебя, я уничтожу Жанет.

— И тело, к которому ты любишь прикасаться. — Она опять была в приподнятом настроении и, выпив свой напиток, протянула Майку пустой стакан. — Еще двойной, любовничек, а себе простой. Ты не можешь напоить меня. Бесполезно даже пытаться. А ты сможешь насладиться остатком ночи, если будешь хорошо смазан.

На кухне он быстро смешал два напитка, сделав себе на этот раз простой. Секунду поколебавшись, влил еще одну ампулу хлорпромазина в стакан Лин и тщательно размешал.

— Эй! Что ты там копаешься? — немного хрипловатый голос окликнул его из комнаты. — Я почти не почувствовала первый стакан.

— На этот раз почувствуешь, — пообещал он и добавил еще одну порцию крепкого бурбона в ее стакан. — Бьюсь об заклад, ты не будешь держаться на ногах.

— Черта с два. Скорее ты свалишься под стол, — засмеялась она, — к тому же я не собираюсь оставаться на ногах этой ночью.

— Ловлю на слове, — сказал Майк и протянул ей стакан.

— Ты мужчина моего сердца, Майк Кернз. Может быть, даже скорее и не сердца… но поскольку мы оба знаем, что именно тебя интересует, я думаю, мы поладим.

— Буду весьма признателен. — Майк поднял свой стакан. — За нас.

— Вот что я тебе скажу, — сказала она, когда уровень виски в ее стакане значительно снизился, — если я переселюсь в другое тело, как обещала, я тебе однажды позвоню и сообщу, где меня найти. Ты слишком хороший любовник из рода человеческого, Майк, чтобы я упустила тебя. Поэтому я и оставила записку в надежде, что ты последуешь за мной.

— Мне ничего не оставалось делать. — Он старался говорить обычным спокойным тоном. — Если я бы остался в Вашингтоне, эта бомба испепелила бы меня завтра, и я все равно потерял бы тебя, и Жанет в придачу.

Пробили старинные часы на камине, и Лин посмотрела на украшенные камнями ручные часы, которые Майк подарил Жанет на день рождения в начале августа.

— Сейчас, должно быть, Роджер устанавливает часовой механизм на своей бомбе.

— Я все же не могу понять, как тебе удалось уговорить его зайти так далеко?

— Учитывая связанный с этим риск, он не согласился бы, если сенатор Магнес не предал бы его со своим расследованием, потому что сам хотел владеть Ритой.

— Она тоже одна из вас?

— Рита? — Опять последовал взрыв вульгарного смеха. — У нее недостаточно мозгов, чтобы в нее вселился даже нижестоящий демон. Она может быть полезной кому-нибудь только за пишущей машинкой или в постели.

Майк теперь знал по крайней мере одну из интересовавших его вещей — после инцидента под железнодорожной станцией Роджер Ковен не скрылся и взрыв Вашингтона не отменен. У Майка не было возможности предупредить инспектора Стаффорда в городе, пока хлорпромазин, который он добавил в стакан Лин, не начнет действовать.

Лин отставила стакан, который опять был почти пустым.

— Думаю, ты знаешь, что инспектор Стаффорд арестует твою любимую Жанет, когда я переселюсь в другое тело.

— А ты можешь ее спасти? — отважился он спросить. — Напиши сейчас записку и расскажи о своем участии в подготовке взрыва, о том, что это все сделала не Жанет, а ты, находясь в ее теле. Кроме того, весь мир узнает, какой силой ты обладаешь.

Она нахмурилась и мотнула головой, как бы очищая ее.

— В таком случае ты получишь и ее тоже…

— Как ты и обещала, — напомнил он ей, что вызвало еще один взрыв нагловатого смеха.

— Обещание демона? Чего оно стоит?

— Тогда посмотри на все это с другой стороны. Где бы ты была, если бы я позволил тогда Жанет умереть на полу аэропорта?

— Это просто, — сказала она, пожав плечами, — в другом теле. Там было полно народа.

— Но там не было современной богини. А если бы я не привез Жанет… и тебя сюда, ты могла бы и не встретиться с Роджером Ковеном. Тогда тебе никогда бы не удалось продемонстрировать миру власть твоего господина Люцифера.

— Не морочь мне голову этим сейчас, — сказала Лин раздраженно, — я могу сделать это утром, если ты будешь хорошо вести себя в постели этой ночью без инъекции адреналина. — Она встала и допила свой стакан. — Налей мне еще, пока я буду в душе, но тебе хватит. Мне кажется, ты уже пьяный. — Она пошатнулась. — Что-то не так. Со мной такого еще не было.

— Ты слишком быстро напилась. Когда вернешься из ванной, тебе стоит немного полежать.

— Х-хорошая идея. — Ее речь стала совершенно несвязной, и она чуть не упала. Затем ее тело напряглось, и она, стоя самостоятельно и не шатаясь, повернулась к Майку. Ее глаза были полны ярой ненавистью.

— Ты, паршивый сукин сын, — визгливо крикнула она, — ты что-то подмешал мне в виски!

Он утвердительно кивнул:

— Это пройдет через несколько часов, но сперва ты мне расскажешь, где Роджер установил бомбу.

— Черта с два!

Ее колени под воздействием хлорпромазина неожиданно подогнулись, и, если бы Майк не подхватил ее, она рухнула бы на пол. Однако в ней осталось достаточно сил, чтобы дать ему такую пощечину, от которой он отлетел к стене и у него даже закружилась голова. Но это было последним проявлением ее демонической силы. Когда Майк поднялся на ноги, она рухнула опять на него, чуть не повалив за собой на пол.

Подняв бесчувственное тело на руки, Майк уложил его на кушетку и выдвинул ее на середину комнаты. К этому моменту Лин была в полном беспамятстве и громко храпела. Ему оставалось только надеяться, что страх перед огнем, который, по заверению отца Джулиана, свойствен всем демоническим духам, заставит ее признаться, куда Ковен установил бомбу, до того, как их обоих охватит огонь, и они еще успеют спастись.

Майк быстро побежал к сарайчику, где он держал бензин для заправки катера и маленького трактора. Он схватил пятигалонную канистру и понес ее в дом. Бегая по комнате, открыл окна со всех сторон, чтобы пары бензина улетучивались и не взорвались при поджога. В качестве последней меры безопасности он принес из кухни огнетушитель и поставил его рядом с кушеткой, на которой лежала спящая Жанет и, по крайней мере, временно спящий злой дух Лин Толман.

Закончив подготовку, Майк начал лить бензин вокруг кушетки, смачивая пол и ковер по широкому кругу, пока канистра не опустела. Затем, отбросив пустую канистру, молча произнес молитву о том, чтобы он и Жанет вышли из этого отчаянного положения живыми, получив необходимую информацию. Потом он зажег спичку и бросил ее в лужу бензина, пары которого уже начали наполнять комнату.

С шумом вспыхнуло пламя и поднялось до половины стены. Затем огонь с невероятной быстротой побежал по кругу, как будто, как показалось Майку, его подгонял дьявол, находящийся внутри спящей девушки. Однако даже предупреждение отца Джулиана о силе демона не могло полностью подготовить Майка к ее реакции. Когда жар огня достиг ее тела, защищенного только шортами и свитером, она открыла глаза и стала орать от ужаса, стараясь встать на кушетке, которая стала потрескивать от лизавшего ее пламени.

Наклонившись, Майк взял огнетушитель и держал его так, чтобы ее расширенные от ужаса глаза могли его видеть.

— Где бомба, Лин? — потребовал признаться он. — Скажи мне, и я погашу огонь.

— Ты никогда не найдешь ее, — разразилась она дьявольским смехом, который неожиданно перешел в вопль ужаса, как только язык пламени коснулся ее тела.

Майк увидел, как Лин начала двигаться и понял, что, обладая нечеловеческой силой демона, она может наброситься на него внутри огненного кольца и победить его. Он бросил огнетушитель и схватил ее до того, как она успела прыгнуть. Они оба рухнули на пол. Откатившись ближе к кольцу огня, Майк почувствовал острую боль, когда манжет его рубашки загорелся. Между тем Лин вырывалась из его рук с такой силой, что он усомнился, сможет ли удержать ее.

— Где бомба? — снова спросил он. — Скажи, и я потушу огонь.

— В ящике… — Конец фразы, которая могла бы раскрыть секрет местонахождения смертоносной бомбы, заглушил крик ужаса в открытом окне. Майк быстро обернулся и увидел, как Рандал Маккарти ворвался в комнату, сорвал занавеску с окна, явно намереваясь бороться с огнем.

— Нет, Рандал! Нет! — закричал Майк, но было уже поздно.

Психиатру быстро удалось пробить брешь в самом узком месте огненного кольца. Лин поднялась на четвереньки, когда Майк на секунду отвлекся и выпустил ее. Она рванулась к открытому проходу, но Майк, почувствовав, как напряглись ее мышцы, схватил ее еще сильнее, и они оба опять повалились на пол. Одной рукой она ухватилась за занавеску, которая уже начала тлеть.

В какой-то момент Лин рванулась изо всех своих дьявольских сил, пытаясь вырваться из его отчаянных объятий, но он удержал ее. Затем его уши резанул душераздирающий вой, подобный тому, который Майк уже слышал, как ему показалось, много лет назад, хотя прошло меньше трех месяцев с тех пор, когда обреченный «Боинг-727» пробил стеклянную стену аэропорта Даллас. В этот же момент порыв холодного ветра частично пригасил языки пламени, лизавшие уже горевшую занавеску, с помощью которой Рандал Маккарти разорвал огненное кольцо.

Невидимая сила отбросила Маккарти в сторону, как будто в него врезался несущий мяч бейсболист, и он грохнулся об открытую входную дверь коттеджа. В этот же момент тошнотворный запах, который Майк почувствовал в тот день у отца Джулиана, опять ударил ему в нос, отчего его чуть не стошнило.

Он моментально понял, что произошло, поскольку вместе с этим ужасным звериным воем тело Жанет внезапно обмякло в его руках. Объятая ужасом при виде огня, способного ее поглотить, Лин покинула тело Жанет, и, как Майк надеялся, навсегда.

18

Адское пламя, в которое превратилась комната, уже стало распространяться по всему коттеджу. Оно лизало колени Майка. Он схватил лежавший у кушетки красный баллон огнетушителя и бросил его Рандалу Маккарти.

— Гасите огонь вот этим, — крикнул он психиатру и взял бесчувственное тело Жанет на руки, — мы выйдем через кухню.

Кивнув в знак понимания, Маккарти направил вырывавшийся из заканчивавшегося воронкой шланга огнетушителя газ на бушевавший перед ним огонь. Моментально загасив участок огня, он впрыгнул внутрь круга, где стоял Майк с Жанет на руках.

Повернувшись, Маккарти направил струю газа на пламя, пока они отступали черёз дверь кухни. Вскоре прохладный ветерок с реки освежил их лица. Последний вздох огнетушителя они использовали, чтобы погасить манжеты брюк Майка, которые тлели в тех местах, где огонь добрался до них и его ног.

— Как вы здесь оказались? — спросил он Маккарти, когда они прошли по пристани и свернули за угол дома.

— Рита была чертовски раздражена сегодня вечером, поэтому мы поехали покататься. На обратном пути я увидел свет в вашем доме, и мы свернули на вашу дорогу.

Когда они шли по двору, внутри дома послышался приглушенный взрыв, за которым последовала новая вспышка огня.

— Должно быть, взорвалась канистра… — Слова Майка прервал визг стартера и шум мотора, послышавшиеся с переднего двора. — Что там, черт побери, происходит?

— Наверное, Рита удрала, — предположил Маккарти, — я оставил ее в машине. Увидев пожар, она, наверное, испугалась и сбежала.

— Сбежала — это не то слово, — сказал Майк, когда они вышли из-за утла коттеджа и поток жаркого воздуха из горящей комнаты ударил им в лица. — Если я не ошибаюсь, в вашу подругу теперь вселился демон Лин Толман.

— О Господи! — воскликнул Маккарти. — Что вы сделали? Самостоятельный сеанс изгнания дьявола?

— Я пытался заставить Лин сказать мне, где Роджер Ковен установил свою атомную бомбу, над которой работал в течение прошедшего месяца или больше. С помощью Лин и ее секты из Чикаго он собирается разрушить Вашингтон завтра в десять часов утра.

Пока Рандал Маккарти стоял с открытым ртом, машина, в которой Рита Ковен ждала его, внезапно двинулась назад, описав полукруг. Включилась передняя передача, взревел мотор, и, выбросив из-под прокручивающихся колес кучу гравия и земли, машина, обогнув парковку, помчалась по дороге, ведущей к шоссе у Головы Индейца. Маккарти медленно покачал головой, наблюдая, как красные сигнальные огоньки скрылись за поворотом узкой проселочной дороги.

— Сперва лучше положите Жанет вон туда на траву и убедитесь, что с ней все в порядке, — сказал он наконец, — а потом расскажите мне всю историю.

— Мне пришлось отключить Лин, добавив хлорпромазин в виски перед тем, как развести огонь, и, естественно, Жанет вырубилась тоже. Демоны боятся огня больше всего на свете, поэтому я решил с помощью огня заставить Лин признаться, куда Роджер запрятал бомбу.

— Мне все еще многое непонятно, — сказал психиатр.

Майк аккуратно положил Жанет на траву в конце двора, ярдов за триста от коттеджа. Огонь уже пробивался через крышу и рвался в небо. Быстро осмотрев Жанет, он убедился, что она была без сознания от большой дозы хлорпромазина.

— Похоже, что Рита и Лин в панике бежали, — сказал Маккарти.

— Теперь это Рита-Лин. Когда вы пробили брешь в кольце огня с помощью этой занавески, демону Лин удалось покинуть тело Жанет и вселиться в Риту.

— И что теперь будет с Ритой?

— Что захочет Лин. Ваша бывшая любовница теперь одержима самым злым духом, какого когда-либо знал свет.

— Прошу вас, изложите все по порядку, — попросил Рандал. — Мало того, что ты убеждаешься в собственной некомпетентности, ударив в грязь лицом, так вдобавок у тебя еще забирают любимую игрушку. Это жестоко.

— Значит, вы так и не разузнали, где спрятана бомба, — заключил Маккарти, когда выслушал всю историю.

— Все, что я узнал от нее, это то, что Роджер, вероятно, сейчас устанавливает ее где-то в лабиринте тоннелей под Юнион Стейшн.

— Вы думаете, Лин рассказала бы вам все, если бы я не помешал?

— Я совершенно уверен, что она знала это место, — сказал Майк, — и теперь, по крайней мере, я могу позвонить Стаффорду, когда мы выберемся на шоссе, и убедить его еще раз обыскать все тоннели под станцией. Чтобы самому спастись от взрыва, Ковену необходимо отъехать более чем на пятнадцать миль от станции, и, может быть, Стаффорду удастся его схватить.

— Это значит, если Стаффорд не найдет бомбу, то весь центр Вашингтона и многие его пригороды будут разрушены, — произнес Маккарти задумчиво. — Кто-то, должно быть, заметил ваш пожар, — добавил он, так как со стороны дороги послышался вой сирены.

— Как только они прибудут, мы отправимся обратно в Вашингтон, — сказал Майк, — так или иначе, Роджера Ковена необходимо схватить и узнать, где он установил бомбу.

— Вы всегда можете устроить ему проверку огнем, — отозвался Маккарти, — но если он не скажет вам больше, чем сказала Лин, никому от этого лучше не станет.

— Лин была лишь духом, способным переселяться в другие тела, а Роджер Ковен все же человек, поэтому если найти его и привезти в Вашингтон, то вряд ли перспектива быть испепеленным своей собственной бомбой покажется ему привлекательной. Но он может где-то спрятаться до десяти часов завтра.

— Да, найти его — это один шанс из тысячи. Не стыжусь признаться, что такая игра мне не нравится.

— А кому она может понравиться?

Полицейская машина, мигая голубыми огнями и завывая сиреной, остановилась между деревьями. За ней следовал красный пожарный автомобиль. Шериф Нот вышел из машины и подошел к ним, в то время как пожарные подъехали ближе к коттеджу и подтягивали шланг к реке, чтобы подавать воду.

— Какое несчастье, доктор Кернз, — посетовал он, — при такой сухой погоде, которая стояла в последнее время, боюсь, от вашего дома мало что останется.

— Ничего страшного, шериф, — сказал Майк, — я все равно собирался купить яхту, чтобы швартовать ее поближе к городу.

— Вы знаете, отчего это произошло?

— Мне кажется, я свалял дурака, пытаясь очистить полы бензином, — соврал Майк. — У меня была канистра бензина в доме, и я хотел закончить работу завтра, но ковры каким-то образом воспламенились. Если бы доктор Маккарти не увидел огонь с дороги и не приехал сюда, мисс Берк и я, наверное, сгорели бы. Мы спали, а когда попытались спастись, огонь уже был повсюду. К счастью, доктор Маккарти воспользовался огнетушителем, который я держал на кухне, и расчистил нам путь, а мне удалось вынести девушку.

— С ней все в порядке?

— Боюсь, она просто немного перегрузилась бурбоном. Сомневаюсь, что она, вообще вспомнит, что произошло. — «По крайней мере, — подумал он, — хоть это правда».

— У вас могут быть неприятности с вашей страховой компанией, доктор Кернз, — заметил полицейский, — держать в доме канистру с бензином и смоченные бензином ковры — это может быть расценено как преступная небрежность.

— Мне будет стыдно подавать заявление, — сказал Майк. — К счастью, только сама земля стоит в десять раз больше, чем мой отец вложил во все строения.

— Вы приехали сюда на своей машине, доктор Маккарти? — спросил шериф Нот.

— Да, но со мной была миссис Ковен, а она смертельно боится огня. Она уехала, пока я помогал доктору Кернзу и мисс Берк выбраться из горящего дома.

— Наверное, это ее мы встретили по дороге сюда, — сказал Нот, — она неслась, как будто за ней гналась тысяча чертей.

«Вы очень близки к правде», — подумал Майк, но ничего не сказал.

— Я же говорю — она панически боится огня, — повторил Маккарти. — Вероятно, через некоторое время она вернется в коттедж, когда немного успокоится.

— Если она вернется, позвоните мне, — попросил шериф. — ФБР только что объявило общенациональный розыск ее мужа, и я хочу выяснить, не знает ли она что-нибудь о его местонахождении.

— Я был здесь все выходные, но ни миссис Ковен, ни я ничего не слышали о Роджере с вечера в пятницу.

— В связи с чем его разыскивают? — спросил Майк.

— Я не знаю, но инспектор Стаффорд из ФБР уж очень желает его видеть.

Со стороны коттеджа послышался шум работающего насоса, начавшего качать воду из реки.

— Теперь уже пожарные справятся сами, шериф, — сказал Майк, — а я бы хотел отвезти мисс Берк на ее городскую квартиру, и мне тоже необходимо обработать небольшие ожоги на ногах.

— Поезжайте, — сказал Нот, — я расскажу начальнику пожарной команды, как это произошло, а вы напишете объяснение завтра. Вам нужна помощь?

— Нет, спасибо. Доктор Маккарти поведет мою машину, а я буду присматривать за мисс Берк. Мы справимся.

19

— Думаете, Стаффорду удастся поймать Роджера? — спросил Маккарти, после того как они съехали с дороги, ведущей к двум коттеджам на берегу реки, и выехали на шоссе.

— Сомневаюсь. Полиция и ФБР охотятся за ним со среды. Они чуть не поймали его вместе с Лин в тоннеле под Юнион Стейшн, но он хорошо знает расположение тоннелей и может легко там спрятаться.

— Похоже, моя работа как психиатра в этом деле продемонстрировала мою полную профессиональную некомпетентность, — признался Маккарти, — но я просто не мог поверить в демонов и вселение злых духов.

— А сейчас?

— Наверное, да. — Жанет неожиданно пошевелилась в руках Майка и застонала. — Вы уверены, что с ней все в порядке?

— Она просто вырубилась от того коктейля, который я ей дал. Пульс нормальный и дыхание регу…

Он внезапно замолчал, поскольку дыхание Жанет стало прерывистым, и ее спокойный сон закончился. Жанет пыталась вырваться из его рук с такой же силой, с какой Лин боролась с ним, пытаясь подняться с кушетки, когда круг огня полыхал вокруг них.

— Огонь! — Это был крик ужаса, который опять напомнил ему о Лин. — Я не могувыбраться! Не могу!

В следующую минуту Маккарти остановил машину у края дороги. Майку пришлось напрягать все свои силы, чтобы удержать Жанет, которая билась в его руках, явно стараясь выбраться из машины. Ее глаза были открыты, и, когда Маккарти открыл дверь машины и подошел с другой стороны, чтобы помочь ему, Майк увидел в этих глазах тот же ужас, который охватил Лин вечером при виде ярких языков пламени. Однако все закончилось так же быстро, как и началось, и Жанет опять успокоилась в его руках и забылась.

— Что, черт возьми, это было? — спросил Маккарти, когда сел опять за руль.

— Точно не знаю, но у меня есть мысль, — сказал Майк. — Сколько сейчас времени? Я не вижу часы из-за Жанет.

— Половина одиннадцатого. А что?

— Я скажу вам позже. Остановитесь у первого же телефона, который увидите. Я хочу позвонить инспектору Стаффорду.

— Не возражаете, если я включу радио? Я беспокоюсь о Рите, если в нее вселился этот демон.

— Мне самому хотелось бы знать, что с ней случилось. Она была пьяна?

— Нормально, чтобы вести машину. К тому же она прекрасно водит. Впереди небольшой магазинчик. У них есть телефон. Вас это устроит?

— Любой телефон подойдет, — сказал Майк, и Маккарти остановил машину у магазинчика. — Я быстро, но присмотрите за Жанет. Вдруг — у нее опять начнется припадок.

— Договорились. Идите.

Пользуясь своей кредитной телефонной карточкой, Майк позвонил в кабинет инспектора Стаффорда Тот незамедлительно снял трубку.

— Где вас черти носят? — выругался он. — Мисс Берк исчезла.

— Она со мной. — Майк вкратце рассказал ему о событиях этого вечера с того момента, как покинул Вашингтон и направился в коттедж за Лин, прочитав ее записку.

— Вы страшно рисковали, — заметил Стаффорд, когда Майк дошел до того, как устроил пожар в коттедже. — Почему вы решили, что сможете чего-то от нее добиться?

— Отец Джулиан говорил мне единственное, чего боятся демоны, что может их уничтожить, если у них не будет выхода, — это огонь. Я думал, если Лин запаникует, когда я окружу ее кольцом огня, она сможет сообщить мне, где Роджер Ковен установил свою бомбу, но демону удалось скрыться до того, как я это узнал.

— Вы хотите сказать: до того, как вы оба погибли в огне, — проговорил Стаффорд. — Значит, вы ничего не узнали?

— Сейчас я сомневаюсь, что она действительно знала точно, где он собирается установить бомбу. Последний раз она видела его, когда станционная полиция арестовала Жанет в тоннеле. А вы не знаете, где он сейчас?

— Мы знаем, где он БЫЛ, — голос Стаффорда звучал сердито, — прямо у нас под носом.

— Значит, ему удалось установить бомбу?

— Я в этом уверен, как уверен в том, что он опять нас перехитрил, несмотря на то, что все силы, которые я мог собрать, обыскивают сейчас каждый сантиметр станции.

— Шериф Нот сообщил мне, что вы объявили о его розыске. Чего вы так долго ждали?

— Приказ был отдан, как только мы обнаружили, где Ковен скрывался в течение последних дней, и я понял, что мне потребуются все имеющиеся силы здесь для поиска бомбы. Как вы думаете, мисс Берк ничего больше не может вспомнить?

— В настоящий момент она находится в бессознательном состоянии, но я все исправлю, как только доберусь до отделения скорой помощи в университетской больнице и сделаю укол метилфенидат гидрохлорида, чтобы разбудить ее. Однако она вряд ли что-нибудь сможет вспомнить, поскольку мучивший ее демон бросил ее, чтобы вселиться в другое тело.

— Когда вы закончите в больнице, приезжайте сюда вместе с ней и доктором Маккарти. Если мы подумаем все вместе, то, может быть, все же придумаем что-нибудь полезное.

— Мы будем у вас раньше чем через час, — пообещал Майк. — Кстати, а где скрывался Роджер Ковен?

— На квартире, которую сенатор Магнес содержит в Александрии для внесенаторской деятельности. Нам позвонила женщина, которая живет на другой стороне улицы и видела Роджера раньше. Она заметила, что он изменил внешность, когда выходил оттуда с большим свертком в руках. Мы опоздали всего на полчаса.

— И этого времени ему хватило, чтобы исчезнуть вместе с бомбой в лабиринте тоннелей под Юнион Стейшн, которые выходят из-под земли где-то возле Потомака?

— А где же еще? После того как охрана задержала мисс Берк в тот вечер на станции, я получил точную схему тоннелей. Под этим чертовым зданием вблизи Капитолия полно тупиков и закоулков с выходами у потомакского железнодорожного моста, чтобы в ближайшие двадцать четыре часа мы были полностью заняты поисками этой бомбы.

Майк положил трубку и вернулся к машине. Маккарти слушал радио, по которому передавали мелодию рок-н-ролла.

— Ну что еще можно ожидать от Вашингтона? — спросил он. — Меньше чем через двенадцать часов весь город может взлететь на воздух, а по радио передают эту глупую музыку.

— Это лучше, чем похоронный марш. — Майк сел в машину. — Жанет не двигалась, пока я говорил по телефону?

— Ничуть. По-моему, ваша смесь могла усыпить и слона, мой друг. — Маккарти протянул руку к рычагу передач, чтобы включить первую скорость. Музыка внезапно прекратилась, в радио что-то щелкнуло, и послышался голос диктора: «Мы прерываем эту программу, чтобы сообщить вам о страшной аварии, которая произошла во время этих праздников. Отдыхающие, которые возвращались в город с юга по государственной дороге 225, сообщили, что примерно в половине одиннадцатого сегодня возле местечка Ла-Плата в Чарльз-Кантри машина на большой скорости сошла на повороте с дороги и свалилась в овраг. Машина загорелась, поэтому свидетелям и полиции не удалось спасти единственную пассажирку, хотя они и слышали ее крики, доносившиеся из бушующего огня. Сейчас на месте аварии работают пожарные из Ла-Платы, пытаясь погасить пламя, чтобы опознать женщину, которая, несомненно, погибла в огне, возникшем после аварии».

Маккарти был бледен как мел.

— Какой ужасный конец для Риты.

— Но это был единственный путь покончить с демоном Лин Толман. В котором часу это произошло?

— В десять тридцать. В это же время Жанет пыталась вырваться. Думаю, это была последняя попытка Лин спастись, которая, как мы видели, отразилась на теле и в голове Жанет, хотя она и была без сознания. Но я даже не попытаюсь объяснить, как это произошло.

— Поедем. Этот ожог у меня на ноге начинает здорово болеть. Кроме того, Стаффорд хочет, чтобы мы приехали на его командный пункт в бюро после того, как заедем в отделение скорой помощи в университетской больнице.

Маккарти кивнул и завел мотор. Но только когда они выехали на кольцевую дорогу к мосту через Потомак, он спросил:

— А что слышно о Роджере?

— В выходные дни он скрывался на квартире, которую снимал сенатор Магнес в Александрии, но его заметила женщина, живущая через улицу.

— Я там был. Там обитает всякий сброд, а эта женщина через улицу наблюдает за окнами в бинокль. Если бы она не заметила Роджера, он мог бы жить там целый месяц, и никто бы его ни о чем не спросил. Они считают, что он уже установил бомбу?

— Стаффорд настолько уверен в этом, что бросил все силы полиции и ФБР на ее поиски в тоннелях станции.

— На время праздников все разъехались, и у него наверняка не хватает людей. Между тем Роджер, вероятно, знает южный Мэриленд как свои пять пальцев и будет избегать главных дорог.

— А куда он может направиться?

— Имея фальшивый паспорт и приклеивая каждый день разные бороды, меняя машины при каждом удобном случае, он может добраться до Майами дня за три, а затем улететь в Бразилию, — сказал Маккарти. — Человек, который взорвал Вашингтон, продемонстрировав таким образом свою силу, и скрылся после этого, может держать любой большой город в заложниках и требовать миллионы.

— Значит, вы не думаете, что Ковен просто отъявленный террорист?

— Он не станет творить всякие глупости, чтобы просто вызвать панику, — ответил Маккарти без тени сомнения в голосе. — Как мне кажется, он решил использовать Лин и ее подонков, чтобы попробовать свои силы на Вашингтоне, когда узнал, что правительственные агенты сели ему на хвост за кражу плутония, а Магнес был готов пожертвовать им ради спасения собственной шкуры.

— А где он добудет уран для своих последующих диверсий, если ему удастся спастись?

— Роджер помогал многим странам организовать перевозки радиоактивных элементов, — пояснил Маккарти. — Вспомните, как Индия использовала материалы, которые мы послали ей для атомной электростанции, для проведения атомного взрыва. Это значит, что большинство стран хочет заполучить их, чтобы держать в страхе своих соседей и, возможно, получить с помощью этого какие-то политические преимущества. Для Роджера не составит большого труда украсть у них немного плутония для своей следующей бомбы, а с несколькими миллионами и его способностями атомщика Ливия примет его с распростертыми объятиями и вместе с рядом других стран, которые нас ненавидят, будет злорадно посмеиваться над разрушенным Вашингтоном.

— Не говоря уже о том, что русские вполне логично могут избрать завтрашний день для атомного нападения, когда все федеральное правительство в Вашингтоне будет мертво и никто не сможет нажать на красную кнопку.

— Я об этом не подумал!

— Бьюсь об заклад, что Стаффорд подумал, — сказал Маккарти, остановив машину у приемной платформы скорой помощи при университетской больнице. — Возникает желание все бросить и убежать, да?

Майк с любопытством взглянул на него.

— Может, вам лучше зайти вместе с нами. Пока я обработаю свои ноги и сделаю Жанет инъекцию, чтобы разбудить ее. Стаффорд просил меня привезти вас.

— Почему меня? — спросил Маккарти, однако вылез из машины не возражая и открыл дверь перед Майком, обремененным своей спящей ношей.

— Вы знаете Ковена. Кроме того, вы специалист по экстрасенсорике и видению на расстоянии. Может быть, он попросит вас послать Роджеру телепатический сигнал, что согласен обсудить условия.

— Какие условия?

— На месте Стаффорда я предложил бы Роджеру свободный выезд в любую страну и чемодан, полный денег, в обмен на информацию о том, где находится бомба до десяти часов утра завтра.

— Компромисс с посланником дьявола, пусть даже он из плоти и крови. Разве ему можно доверять?

— Это было бы так, если бы Лин еще существовала, но эта дьявольская игра, слава Богу, провалилась, когда она погибла вместе с Ритой в автокатастрофе… я надеюсь.

* * *

Жанет уже стала приходить в себя, когда Маккарти снова завел мотор машины, стоявшей у отделения скорой помощи, где Майк обработал свои ожоги и сделал ей инъекцию сильного стимулятора, чтобы нейтрализовать действие хлорпромазина.

— Что произошло? — был, естественно, ее первый вопрос. И что я здесь делаю в шортах и свитере?

— Сперва скажи мне, что последнее ты помнишь? — спросил Майк, пока Маккарти вез их по опустевшим улицам к ее дому.

— Как тебе позвонили из университетской больницы и попросили оказать помощь дочери сенатора. Ты запер меня в квартире, чтобы Лин не могла выйти в твое отсутствие. — Внезапно Жанет замялась. — Но она ушла…

— Навсегда… хотя здесь лучше сказать в небытие.

— Я чувствую, что внутри меня ее нет, но могу ли я быть уверена, что она больше не вернется?

— Вполне. — Майк рассказал ей обо всем, что произошло с того момента, когда он вернулся домой из больницы и нашел дверь запертой, а квартиру пустой.

— Бедная Лин, — сказала Жанет, когда он закончил, — хотя она и была злым духом, но как личность, мне кажется, она была гораздо интереснее меня.

— Соблазнительней, да, может быть, даже более возбуждающей, — признался Майк, — но ты можешь добиться такого же эффекта с помощью гашиша… хотя мне бы этого не хотелось.

— Это было странное чувство — быть собой и Лин одновременно, — сказала Жанет. — Я мало что помню, но иногда чувствовала, что она скорее согласилась бы быть мной и иметь тебя, чем оставаться тем, чем была.

— Она сама мне в этом призналась, — произнес Майк задумчиво, — но та сила, которой она обладала как демон, все же представляла опасность для тебя и для всего мира, поэтому все же хорошо, что она погибла.

Жанет медленно кивнула;

— Наверное, ты права. Думаешь, она действительно рассказала бы тебе, где находится бомба, если бы управляла моей душой и телом?

— Мы никогда этого не узнаем, как, наверное, никогда не узнаем и то, почему ты кричала и пыталась вылезти из машины именно в тот момент, когда дух Лин корчился в огне горящей машины.

— Это похоже на сон, но я видела эту машину так, как по радио описывали эту аварию. — Жанет поежилась. — Она была объята пламенем, и я видела, как кто-то пытался выбраться из нее.

— Мы опять сталкиваемся с какими-то невероятными вещами, — заключил Майк.

— Но не в этом случае, — сказал Маккарти, не отрываясь от руля. — Жанет смогла увидеть эту сцену, хотя она происходила за несколько миль от нее, благодаря способности видеть на расстоянии.

— Вот в чем разгадка! — вскрикнула Жанет. — Несмотря на то что я была частично в забытьи от хлорпромазина, мой мозг подсознательно уловил ННЧ волны, которые дух Лин посылал мне…

— Это что еще такое — ННЧ волны? — спросил Майк.

— Необычайно низкочастотные электромагнитные волны в зоне от трехсот до тысячи километров, — пояснил Маккарти. — Некоторые исследователи считают, что они могут нести информацию. По мнению других, здесь действует иной принцип, но никто из принимавших участие в экспериментах, проведенных в Калифорнии и других местах, не может отрицать, что почти любой человек при небольшом напряжении может воспринимать эту информацию. Выводы Станфордского научно-исследовательского института указывают на присутствие при этом электромагнитных волн определенного типа. Исследователи могли даже описывать сцены, происходившие в Колумбии именно в тот момент, когда это случалось на самом деле.

— Это звучит неправдоподобно, — сказал Майк.

— Не так неправдоподобно, как вторая серия экспериментов, когда рецептору было предложено описать место, которое еще не было определено теми, кому еще предстояло увидеть это место через полчаса после того, как они покинули лабораторию. В этом участвовали несколько известных экстрасенсов…

— Таких как вы?

— По общему признанию, я обладаю необычными способностями, которые исследователи парапсихологии стали называть сейчас экстрасенсорикой.

— Продолжайте.

— Как я уже говорил, в этих экспериментах некоторые рецепторы составили более подробные рисунки мест, куда должны были прибыть наблюдатели, — но еще до того, как они туда прибыли, — чем сами наблюдатели, увидев эти места воочию. Что вы на это скажете?

— Еще одно невероятное! С каждым разом в это все проще верится.

— Если назавтра у вас еще останутся сомнения и к тому времени мы не превратимся в радиоактивные головешки, я пришлю вам отчет об исследованиях, проведенных в Станфордском институте и напечатанный в «Докладах Института электрической и электронной техники» в марте 1976 года.

* * *

Было уже больше одиннадцати часов, когда Маккарти припарковал машину у внушительного здания штаб-квартиры ФБР. Их уже ждали, и охранник немедленно провел их в кабинет Стаффорда. Здесь царила суетная активность. Курьеры приходили и уходили, отдавая донесения выглядевшему устало инспектору.

В своей квартире Жанет переоделась, сменив шорты и свитер, которые носила еще Лин, на брюки и рубашку с открытым воротом. В руках у нее были блокнот и ручка — непременные атрибуты репортерской профессии.

Стаффорд представил всех троих Генеральному прокурору, руководителю департамента юстиции, Эндрю Картеру, бывшему начальнику управления полиции города, а теперь шефу ФБР, а также мистеру Хорнеру, эксперту Комиссии по атомной энергии, назначенному обезвредить бомбу, если целой армии агентов и полицейских удастся ее обнаружить в лабиринте тоннелей под Юнион Стейшн.

— Есть какие-нибудь новости относительно Роджера Ковена? — спросил Майк, когда представления закончились.

— Ничего. Я оповестил полицию Мэриленда и Виргинии, но мне кажется, что он нас опередил, потому что женщина, опознавшая его у квартиры сенатора Магнеса, не позвонила нам сразу. Думаю, что он уже далеко от города и старается убраться подальше на безопасное расстояние.

— Каково оно, по-вашему?

Примерно пятнадцать миль, — сказал сотрудник КАЭ, — сильный ветер может иметь любые направления и загрязнить гораздо большую территорию, но, по данным бюро прогнозов, завтра утром ожидается только слабый ветерок.

— Честно говоря, доктор, — сказал коренастый шеф ФБР, — многое в этом деле мне не понятно. Вы утверждаете, что мисс Берк ничего не помнит из того, что ее второе «я», если это можно так назвать, делало или говорило?

— Это правда.

— В некоторых странах есть методы, чтобы заставить ее вспомнить, — резко вставил сотрудник КАЭ, — и я бы без колебания ими воспользовался.

— Вы ничего бы не добились, — убежденно сказал Майк.

— Я уже подвергал мисс Берк гипнозу и давал ей то, что вы обычно называете сывороткой правды, пытаясь определить, помнит ли она какие-либо действия своей второй личности, — вставил Маккарти, — но у нее не осталось совершенно никаких воспоминаний о том, что делала демоническая личность.

— Между тем мы сидим здесь сложа руки и ковыряем в носу, а целый город с миллионным населением, включая нас самих, пусть себе взлетает на воздух, — Картер посмотрел на часы над дверью в кабинете Стаффорда, — через десять часов?

— Я думаю, есть еще один способ найти Роджера Ковена и привести его сюда до этого времени, — неожиданно сказала Жанет, и все взгляды в комнате обратились к ней.

— Значит, вы все-таки что-то помните? — резко спросил Картер.

— Нет, но профессор Маккарти хорошо знает Роджера и в среде парапсихологов является признанным экстрасенсом с большими возможностями.

Шеф ФБР в порыве отчаяния поднял руки к небу:

— Послушайте, девушка, мы не собираемся тут снимать фильм о колдовстве в жанре научной фантастики.

— Так вы хотите поймать этого человека или нет, мистер Картер? — резко спросил Майк.

— Конечно, но…

— Тогда послушайте, что она хочет сказать.

— Да, Энди, — сказал Генеральный прокурор, — мы ничего не потеряем, если выслушаем.

— Что ты хочешь предложить, Жанет? — спокойно спросил Майк.

— Прежде всего я хотела бы услышать оценку Роджера Ковена от доктора Маккарти. В конце концов, он знает его лучше, чем кто-нибудь из нас здесь.

— Это правильно, — согласился Стаффорд, — он же был вашим студентом в Дюке, да, профессор?

— В течение года, — пояснил Маккарти, — мы пытались проанализировать модель волн, способных нести информацию по экстрасенсорным каналам.

— Уже второй раз я слышу это слово в течение пяти минут, — сказал шеф ФБР, — но что это значит, доктор?

— Это телепатия, включая ментальные контакты, ясновидение, как, например, чтение букв, которые вы не видите, предвидение, то есть информация о каких-то событиях, которые еще не произошли, психокинез — передвижение предметов, без прикосновения к ним, с помощью только силы воли, бесконтактное лечение, которое не нуждается в определении, — все это работающие в этой области парапсихологи объединяют в разряд экстрасенсорных явлений, — объяснил Маккарти, — а люди, которые обладают такими способностями, называются экстрасенсами, но лучше сказать, что они обладают экстрасенсорными возможностями.

— В старые времена таких людей называли одержимыми демонами, — произнес шеф ФБР голосом, полным сарказма. — Не хотите ли вы сказать, что черт тоже прибрал вас к ногтю, как он это сделал с мисс Берк?

— Демон, вселившийся в мисс Берк несколько месяцев назад, был изгнан и уничтожен с помощью огня, — резко вставил Майк, но Картер лишь пожал плечами.

— Может быть, в своей прошлой жизни вы были служителем инквизиции, доктор Кернз, — сказал он и повернулся к Маккарти: — Прошу, продолжайте теперь вашу сказку, профессор.

Маккарти сердито взглянул на него, но сдержался.

— В научных журналах я неоднократно публиковал результаты своих экспериментов, доказывающих наличие у меня таких способностей, сэр, однако это отнюдь не привилегия только отдельных людей. Работающие в этой области специалисты считают, что в различной степени это свойственно всем, а по мнению некоторых врачей, разгадку этого явления следует искать в истоках квантовой физики.

— Ну все. С меня хватит. — Картер вскочил со своего стула и направился в соседний кабинет. — Целый город стоит на пороге гибели, а мы тратим время на этого чокнутого академика.

— Я уверен, мисс Берк хотела сказать о том, что мы втроем обсуждали по дороге сюда, — обратился Майк к Генеральному прокурору как к самому важному правительственному чиновнику в этой комнате. — При таких обстоятельствах человек, которого мистер Картер назвал чокнутым академиком, может оказаться единственным, кто способен спасти Вашингтон от разрушения.

— Мы все здесь находимся в напряжении, доктор, — сказал представитель правительства, — особенно сотрудники мистера Картера, которые, естественно, окажутся виноватыми, если взрыв все же произойдет. Я же хочу все-таки выслушать, что мисс Берк и доктор Маккарти могут предложить, и прошу извинить его за грубость.

— Ничего, сэр, — Маккарти вытер со лба пот, хотя в комнате работал кондиционер и было довольно прохладно, — мне, так же как и всем другим, не хотелось бы сгореть здесь заживо завтра утром.

— На месте Роджера Ковена, — спросила Жанет Маккарти, — какой путь спасения вы выбрали бы, установив бомбу?

— Простая логика, — сказал психиатр. — Не зная точно, опознали ли меня при выходе из квартиры, на всякий случай я предположил бы худшее и то, что полиция уже извещена. Однако, прожив в Вашингтоне некоторое время, я бы также считал, что прохождение этой информации по всем каналам займет определенное время…

— Слишком много времени, — уточнил Стаффорд. — Мы получили эту информацию только через час после того, как наблюдавшая за этой квартирой женщина сообщила в полицию о том, что иг нее вышел подозрительного вида мужчина. А до этого она двадцать минут искала кого-нибудь, чтобы рассказать свою историю, — кто бы ее выслушал.

— Во-первых, я был бы уверен, что раз ФБР знает, что я ушел из квартиры, где скрывался все это время, оно перекроет все дороги, — продолжал Маккарти, — это меня не очень беспокоило бы, потому что, пока я скрывался, я пользовался бы этими быстродействующими жидкостями, которые сделали бы меня похожим на араба или еще темнее, плюс фальшивые бороды и всякие другие уловки. Я знаю, что мне необходимо избавиться от машины, поэтому я бы поискал машину с оставленными в ней хозяином ключами.

— Вижу, вы смотрели много детективов по телевизору, — бросил реплику Картер, остановившийся у двери в соседний кабинет.

— В выходные таких машин на парковках или у магазинов будет немного. Кроме того, угон одной из них быстро обнаружат, и полиция будет информирована, — продолжал Маккарти, — поэтому я бы обратил внимание на мотели или на машины, хозяева которых вернулись домой в пьяном виде и оставили ключи в зажигании. В противном случае я бы мог соединить зажигание напрямую куском проволоки — Роджер получил диплом инженера-электрика в Дюке, до того как занялся атомной энергией.

— Неплохая теория, — неохотно признал Картер, — продолжайте.

— Заполучив такую машину, которой вряд ли кто-нибудь хватится до утра, я бы выбрал такое направление, о котором меньше всего думают ФБР и полиция, например окружную дорогу Балтимор — Вашингтон, и направился бы в Принс-Джордж и Чарльз-Кантри. Роджер хорошо знает весь этот район и, используя второстепенные дороги, вряд ли будет замечен полицией, направляясь на юг.

— А куда бы он направился? — спросил Майк.

— Возможно, в Теннесси или Ок-Ридж. Этот район он тоже хорошо знает. Там много озер, и он может снять одинокий домик и скрыться в нем, пока не достанет фальшивый паспорт, если он ему потребуется, в чем я сомневаюсь.

— А почему? — поинтересовался Генеральный прокурор.

— Думаю, что у него уже есть несколько паспортов. В телепрограмме «Шестьдесят минут» некоторое время назад говорилось, что все необходимые человеку документы для изменения личности он может без труда заполучить прямо здесь, в Вашингтоне При наличии такого паспорта Ковену даже нет необходимости бежать в Теннесси. Он может направиться в любой международный аэропорт — Майами, Тампу или Новый Орлеан, например, и купить билет в любую страну мира так же просто, как билет в Нью-Йорк или Бостон.

— Вы выбрали не ту профессию, доктор, — сказал Картер, — вам надо было быть преступником.

Маккарти улыбнулся:

— Спасибо, сэр.

— Ковен был убежденным террористом? — спросил Генеральный прокурор.

— В свои студенческие дни он был среди радикально настроенной молодежи, если можно назвать студентов Дюкского университета, устроивших демонстрацию за повышение зарплаты работникам больниц, радикалами, — сказал Маккарти. — Возобновил ли он связь с группой Лин Толман во время своей последней поездки в Чикаго, я не знаю, но у него был с ней небольшой роман, перед тем как он уехал работать в Ок-Ридж. А правда ли, что он похищал небольшие порции плутония…

— Это правда, — сказал инспектор Стаффорд, — мы уже были готовы арестовать Ковена, но хотели проверить, кому он собирается его продать.

— Вы сообщили об этом его другу в Конгрессе?

— Да.

— Значит, Роджер уже знал, что его разоблачили, и наверняка считал, что с ним хотят расправиться, поэтому, естественно, он решил заняться собственным бизнесом.

— Как террорист?

— Как бизнесмен… отдающий города за выкуп, — покачал головой Маккарти. — А как еще лучше доказать свои возможности, если не держать весь Вашингтон в заложниках или, если это не получится, уничтожить центр американской столицы.

— Что ему, вероятно, и удастся сделать, — заметил Картер, — ведь мы не знаем, как он сейчас выглядит, какая у него машина и куда он направляется.

— Может быть, доктор Маккарти сможет нам это сказать, — неожиданно вставила Жанет.

— Не обижайтесь на нас, доктор, — сказал Картер, — до грандиозного представления осталось слишком мало времени.

— Я имею в виду, — пояснила Жанет, — что в своих экспериментах, подтвердивших выводы Станфордского научно-исследовательского института в отношении предвидения, доктору Маккарти удалось мысленно представить места проведения этих экспериментов еще за полчаса до того, как испытуемые прибыли туда и увидели эти места сами.

— Я не знаю, как с помощью видения на расстоянии можно попытаться обнаружить Роджера Ковена, — произнес Маккарти с сомнением, — бывает очень трудно представить движущийся объект.

— Но должен же он где-нибудь остановиться. Так попытайтесь представить его следующую остановку, — предложил Майк, — может быть, нам удастся определить место.

— Имея такую информацию, — голос Стаффорда звучал теперь заинтересованно, — мы сможем подсказать нашим людям, где надо искать.

— И что же мы будем делать? — спросил Картер. — Сядем вокруг стола, возьмемся за руки и будем ждать, когда заговорят духи?

— Заткнись, Энди, — приказал Генеральный прокурор, — ты отличный полицейский, но сейчас тебе лучше помолчать. Пусть доктор Маккарти и мисс Берк объяснят нам, что они собираются сделать.

— Доктор Маккарти не сможет работать в такой враждебной обстановке, которую создает здесь мистер Картер, — сказала Жанет инспектору Стаффорду. — Мы можем воспользоваться соседним кабинетом?

— Конечно. Что вам потребуется?

— Магнитофон, несколько листов чистой бумаги и карандаш для рисования плюс спокойное место, — перечислила она деловито. — О’кэй, Маккарти?

Маккарти пожал плечами:

— Ну что же, давайте попробуем. Мы ничего не теряем.

— Магнитофон на столе в соседней комнате, — сказал Стаффорд, — бумага и карандаши в верхнем ящике. Удачи вам!

Им потребовалось всего несколько минут, чтобы уйти в другую комнату, плотно закрыть за собой дверь и удобно устроить Маккарти за столом. Жанет села рядом с ним, а Майк устроился подальше у окна. Маккарти взял подключенный к магнитофону микрофон в левую руку, чтобы иметь возможность нажать кнопку записи, когда соберется говорить. Потом положил лист бумаги перед собой на стол и взял в правую руку карандаш.

— Потребуется некоторое время, чтобы начать воспринимать ННЧ волны, — предупредил Маккарти, — после той враждебной обстановки, которая царила в соседней комнате, очень трудно сосредоточиться.

— Картер старается казаться вторым Эдвардом Гувером, — сказал Майк, — не обращайте на него внимания.

Жанет приложила палец к губам, и Майк расслабился в своем кресле, наблюдая за Рандалом Маккарти. Экстрасенс тоже, похоже, отдыхал и некоторое время молчал. Потом тихо сказал:

— Что-то начинает проясняться, но слишком много посторонних шумов.

— Расслабьтесь, — посоветовала Жанет, — во время экспериментов в Станфорде тоже сначала было много шумов. Как выглядит это место?

— Это дорога, которая вдалеке как бы упирается в небо и ограждена решетками.

— Какие-нибудь здания?

— Нет. Она постепенно поднимается, — неожиданно его голос стал взволнованным, — я вижу, как дорога поднимается, ее середина как бы подвешена. — Его правая рука стала водить карандашом по бумаге, затем он сказал в микрофон: — Это мост, высокий мост.

— Вы можете сказать, где? — Майк забыл, что ему было велено молчать. Маккарти потряс головой:

— Картинка расплывается.

— Постарайтесь сосредоточиться на конце моста, — предложила Жанет, — Как он выгладит?

— Я вижу что-то посередине дороги, что-то похожее на маленький домик. Над ним какое-то строение, обрамленное с обеих сторон. — Карандаш опять забегал по бумаге, делая вторую зарисовку. — С этой стороны моста, возле дороги, вижу большую вывеску, вижу буквы «Т» и «Л», а под ними цифры — 0 и 1.

— Сколько всего цифр? — спросила Жанет.

— Кажется, три, но я могу видеть только две с правой стороны вывески.

— Высотный мост к югу от Головы Индейца. По нему проходит шоссе Ю.С.301 через Потомак! — воскликнул Майк. — Это единственный путь, по которому Роджер Ковен мог покинуть южный Мэриленд, есть еще паром, но он так поздно не ходит. По крайней мере, сто двадцать миль. Вам удалось это, Рандал! Поздравляю! — Затем его восторг несколько поубавился. — А можете сказать, он уже переехал через мост?

Психиатр отрицательно покачал головой:

— Думаю, что он только приближается к мосту, но точнее сказать не могу. Давайте сообщим остальным.

* * *

Инспектор только взглянул на нарисованный Маккарти высотный мост с изогнутой проезжей частью и высокими фермами пролета, отчетливо видными на фоне лунного неба, потом на будку на аркообразных подпорках над ним.

— Гавернор Найс Мемориал Бридж к западу от Алленз-Фреш, — сказал он спокойно, — как будто рисунок сделан художником на самом мосту, доктор.

— Послушайте его описание. — Жанет перекручивала пленку обратно. Когда перемотка закончилась, голос Маккарти стал рассказывать, что он видел, но Стаффорд не стал ждать.

— Лучше всего схватить Ковена, когда он съедет с моста на виргинской стороне Потомака. Как раз там находится лаборатория ВМС, и группа патрульных машин может укрыться у шоссе.

— А разве не надо заблокировать дорогу? — спросил Майк.

— Да, но мы сделаем это дальше на шоссе, может быть, там, где железная дорога, обслуживающая лабораторию, пересекает шоссе Ю.С.301. — Стаффорд поднял трубку телефона, стоявшего на его столе, и нажал кнопку телефониста. — Мне нужен полковник Торндайк, начальник дорожной полиции в Ричмонде. Вы можете звонить ему домой.

Через несколько минут начальник полиции штата Виргиния был на проводе.

— Джим, — сказал Стаффорд, — говорит Френк Стаффорд из Вашингтона. Я знаю, что звоню не вовремя, но я по поводу розыска, объявленного сегодня вечером. Мы уверены, что наш человек направляется на юг по 301-й и находится недалеко от Потомака у высотного моста, наверное, еще на стороне Мэриленда. Пошли, пожалуйста, несколько машин на его перехват на твоем конце моста.

Последовала небольшая пауза, потом Стаффорд сказал:

— Здесь Генеральный прокурор и мой шеф Картер. Мы попросим ВМС послать морской вертолет из Куонтико, чтобы забрать арестованного и привезти его сюда. Я попрошу их направить пилота со стороны Фредериксберга, чтобы не спугнуть Ковена перед тем, как вам удастся его схватить. Он нам нужен здесь как можно скорее. Хорошо. Я этого не забуду, Джим.

Стаффорд обратился к Генеральному прокурору:

— Свяжитесь, пожалуйста, с ВМС, сэр, и попросите их послать вертолет из Куонтико. Пилот может посадить машину у реки, а полиция доставит его туда.

— Одну минуту, — перебил его Картер, — мы что, собираемся выставить себя дураками перед моряками только из-за одного рисунка, который любой может сделать по памяти? — Он повернулся к Маккарти, который все еще сидел за столом с очень утомленным видом. — Вы когда-нибудь ездили по этому мосту, профессор?

— Конечно.

Картер вознес руки к небу:

— О Господи!..

— Это единственный логичный для Ковена путь к спасению. — Генеральный прокурор рассматривал карту. — Кто-нибудь заметил бы его на дороге 1–95, если бы он выбрал этот путь. Но, направившись вокруг южного Мэриленда и двигаясь некоторое время по второстепенным дорогам, он выехал на 301-ю около моста, может быть, по 232-й и 234-й, и полностью обвел нас вокруг пальца.

— Ему больше не удастся нас обмануть. — Маккарти опять сконцентрировался и, похоже, не замечал никого вокруг. — Я вижу машину на дороге после моста. Она явно окружена полицейскими машинами, поскольку вокруг мигают огни.

Телефон на столе инспектора Стаффорда зазвонил. Он взял трубку, с минуту слушал доклад, затем положил ее с довольной улыбкой на лице.

— Роджер Ковен задержан полицией штата Виргиния при попытке преодолеть заслон на дороге 301 после моста через Потомак, — объявил он. — Вертолет уже на пути сюда из Куонтико.

Шеф Картер подошел к тому месту, где сидел Маккарти, и протянул ему свою мясистую руку.

— Думаю, мне нужно извиниться перед вами, профессор, — сказал он. — Когда я работал шерифом в Мичигана, мне часто приходилось иметь дело с так называемыми читателями мыслей. В основном они были простыми карманниками и жуликами, и у меня выработалось определенное к ним отношение, но теперь я вижу, что в ваших предсказаниях событий что-то есть. — Затем его широкое лицо расплылось в улыбке. — Если вы сможете сказать, где будут ограблены банки до того, как там появятся грабители, вы окажете ФБР неоценимую услугу.

— Боюсь, что парапсихология еще не настолько развита, сэр, — улыбнулся Маккарти, — но я всегда буду рад вам помочь.

— Следующий вопрос, — сказал Генеральный прокурор, — что теперь делать с Ковеном, когда он практически в наших руках?

— Заставить его обезвредить собственную бомбу, — ответил Картер, — что же еще?

— Но если он окажется отъявленным террористом…

— Не окажется, — заверил Маккарти, — Роджер гений в своей области, а также убежденный оппортунист. Сейчас он обижен на правительство, которое готово пресечь такой лакомый бизнес. Мне кажется, когда его привезут сюда, он сделает нам предложение.

— Предложение, черт! — вспылил Картер. — Когда мы взяли его за… — Он запнулся и замолчал. — Что вы хотели сказать, доктор Маккарти? — спросил Генеральный прокурор.

— Когда Роджера привезут сюда, он будет готов пойти на сделку, — продолжал Маккарти. — Вы можете предложить ему все, что он захочет.

— Вы думаете, он расколется в последний момент и сообщит нам, где находится бомба?

— Возможно… Но можете ли вы себе позволить ждать так долго?

Ответа не было. Тогда заговорила Жанет;

— Если он будет упрямиться, почему бы не припугнуть его и не отвезти прямо на Юнион Стейшн. Поговорить с ним там, когда он будет знать, что сидит прямо на пороховой бочке.

— Смышленая девочка, — сказал шеф Картер. — Это самое теплое место, которое мы можем ему предложить, кроме электрического стула.

Заручившись общим согласием, инспектор Стаффорд позвонил в вашингтонскую полицию, ждавшую на набережной прибытия вертолета, и поручил им связаться по радио с пилотом и попросить его приземлиться на широком проспекте между Мемориалом Линкольна у Потомака с запада и Капитолием с востока. После приземления арестованный будет доставлен на Юнион Стейшн, расположенную в нескольких кварталах от Капитолия.

20

Луна ярко светила над мирным городом, когда Майк, Жанет и Маккарти ехали по опустевшим улицам к массивному мраморному зданию Юнион Стейшн, одной из самых впечатляющих построек центральной, правительственной части Вашингтона.

— Вас охватывает жуткое чувство, когда вы думаете, что бомба, способная убить всех нас, тикает где-то под нами, — сказала Жанет после того, как Майк запарковал машину и они пошли вокруг фонтана перед входом на станцию.

— Если хотите знать, у меня от страха все похолодело внутри, — признался Майк.

— А как вы себя чувствуете, Рандал? — спросила психиатра Жанет, но он был занят своими мыслями.

— Что?

— Я сказала, что ужасно сознавать присутствие бомбы где-то под нами. Вы не боитесь?

— Да, конечно, — признался он, — но я слишком занят, пытаясь увидеть эту бомбу, чтобы думать о чем-то другом.

— Вы уже выполнили свою задачу, когда помогли поймать Ковена, — заверил его Майк, — но вы можете попытаться совершить и этот подвиг.

Круглосуточно работающий буфет на станции был открыт. Внутри скучала дежурная продавщица. Майк и Жанет устроились по одну сторону прилавка и заказали гамбургеры и кофе для себя и Маккарти, который сидел в стороне в глубокой задумчивости. Правительственные чиновники устроились на другом конце.

Как только они закончили еду, в буфет вошел полицейский в форме и кивнул Картеру. Все вышли и направились в кабинет начальника станции в конце огромного здания. Роджер Ковен стоял там под охраной двух полицейских, его руки были в наручниках за спиной. Он отрешенно смотрел в окно; на улице уже появились первые машины, и Майк с удивлением заметил, что часы на стене показывали уже три часа. Как ни странно, Роджера, похоже, не беспокоила его дальнейшая судьба.

— Добрый вечер, господа, — произнес он с ноткой сарказма в голосе, — я удивлен, что вы отважились прийти сюда, но смею вас заверить, что вы в полной безопасности, — он посмотрел на часы, — в последующие почти семь часов.

— Вы хладнокровны, — сказал шеф ФБР Картер. — Будет приятно посмотреть на вас за решеткой.

Ковен пожал плечами:

— Я привык рисковать. Охранники станции почти поймали меня несколько дней назад, когда я был с мисс Берк…

— Не с мисс Берк, а с Лин, — поправил его Майк.

— Вам виднее, доктор Кернз. Когда два человека, по крайней мере духовно, уживаются в одном теле, иногда бывает трудно определить, который из них доминирует в данный момент. Как я уже говорил, охранник обнаружил нас, когда мы обсуждали, куда лучше установить мою бомбу, я был уверен, что личность Лин исчезнет, уступив место Жанет. Однако я не был до конца уверен, что эта перемена произошла до того, как я скрылся в боковом тоннеле и Жанет могла меня узнать. Кажется, так оно и произошло.

— Я не успела вас хорошо рассмотреть, а видела только мельком, — сказала Жанет, — об этом я и рассказала, когда доктор Кернз привез меня к инспектору Стаффорду.

— Я так и подумал, но вскоре тоннели стали наполняться полицейскими и агентами ФБР, поэтому я вылез из-под земли и пробрался на квартиру в Александрии.

— Сенатор Магнес знал, что вы были там? — спросил Генеральный прокурор.

— Сенатор был у себя дома и занимался политикой, сэр. Я знал, что он не появится до середины следующей недели, поэтому чувствовал себя спокойно. К счастью, в квартире было достаточно еды и выпивки, и я очень хорошо себя там чувствовал.

— Пока вас не опознала соседка, когда вы отправились устанавливать свою бомбу вчера вечером.

— Мне просто не повезло, — спокойно признал Ковен.

— Вам еще больше не повезло, когда доктору Маккарти удалось разглядеть Гавернор Найс Бридж через Потомак до того, как вы туда приехали. Если бы не он, вам бы удалось благополучно скрыться… по крайней мере на некоторое время.

— Поверьте мне, шеф, — сказал Роджер Ковен, — если бы мне удалось переехать через мост, вы бы меня не нашли.

— У него обнаружены фальшивый паспорт, страховка и даже кредитные карточки, шеф, — доложил один из полицейских, которые привезли Роджера на станцию. — Он приклеил себе бороду и усы, а его кожа темна, как у араба, от этих лосьонов для загара, которые мы обнаружили на той квартире в Александрии.

— Поскольку я собирался бежать в одну из арабских стран, мне нужна была темная кожа, — сказал Ковен.

— Ваш единственный путь к спасению — это быть похороненным здесь, — резко вставил Картер.

— Может и такое случиться, — спокойно сказал арестованный, — но сейчас, господа, лучше выслушайте мое предложение.

— Мы ничего не намерены слушать! Где бомба?

— Нет, вы выслушаете меня! — Голос арестованного неожиданно стал таким же резким, как у шефа ФБР.

— Ну хорошо, Ковен, — сказал Генеральный прокурор, — какова же будет ваша цена за то, чтобы выявить и обезвредить бомбу перед тем, как она взорвется завтра утром? — Позвольте заметить, она убьет и вас, поскольку вы отсюда никуда не уйдете, пока не расскажете нам все.

— Вот мои условия, — сказал Роджер Ковен таким тоном, как будто оговаривал небольшой заем с банкиром. — Положите пять миллионов долларов на мой счет в швейцарском банка. Я сообщу вам его, как только мы придем к согласию, и посольство в Женеве сможет сделать депозит.

— Вы дорого цените себя, не правда ли? — произнес Картер с презрением, однако Роджер Ковен проигнорировал его выпад.

— Мне также немедленно нужен самолет до Бразилии. Он приземлится в аэропорту у небольшого города, который я назову, когда самолет будет за пять тысяч миль отсюда, плюс дипломатический паспорт и полет до Рио позже для моей жены Риты…

— Риты больше нет, — сказал Рандал Маккарти, — Майк поджег свой коттедж, чтобы изгнать демона Лин Толман из Жанет, который тут же завладел телом Риты.Машина, на которой она… они ехали, сошла с дороги недалеко от Ла-Платы в Мэриленде и загорелась. Ни Рите, ни завладевшему ее телом демону спастись не удалось.

Ковен был явно в шоке:

— Вы меня обманываете…

— Это правда, — подтвердил Майк, — Лин сообщила мне, что вы закладываете бомбу на станции, перед тем как я изгнал ее из тела Жанет. По дороге в Вашингтон мы слышали по радио, что машина, на которой ехала Рита, сгорела.

— Мы должны были встретиться с ней в Сан-Паулу, — произнес Ковен задумчиво. Потом повернулся к Жанет: — Это вы виноваты в ее смерти. Вы и этот демон…

— Демон тоже был уничтожен. Они не могут спастись, находясь в кольце огня, например в горящей машине, — сказал Майк. — Все, чего вы добились, связавшись с Лин и ее сектой в попытке уничтожить Вашингтон, это смерть Риты Поэтому вам лучше сдаться и рассказать властям, где спрятана бомба.

— Если вы, конечно, знаете, — добавил Картер саркастически.

— Конечно, я знаю, — отпарировал Ковен, — ведь это же я ее установил. Я собрал ее с помощью простых инструментов в гараже Лейк-коттеджа. Вы должны были найти ящик из-под этих инструментов при обыске, я уверен.

Ящик для инструментов! Эти слова отозвались в голове Майка, как эхо взрыва. Он вспомнил, что последними словами Лин были: «В ящике…», но появление Маккарти не позволило ей договорить. Теперь недоговоренное ею совпало с воспоминанием о том, что сказал Стаффорд после первого осмотра тоннелей, когда охранники задержали в одном из них Жанет.

— Инспектор, — нетерпеливо проговорил он, — вы помните, что сообщили мне после первого осмотра станции?

Стаффорд задумался.

— Ничего важного. — Затем его лицо неожиданно прояснилось. — Да. Я говорил, что мы далее обыскали ящик для инструментов на старой дрезине, которой пользовались ремонтники путей. — Он внезапно остановился. — Вы хотите сказать?.

— Перед тем как демон Лин покинул тело мисс Берк, я спросил, где спрятана бомба, и она ответила: «В ящике…», но она не успела договорить. Это наверняка ящик для инструментов. Если во второй раз осмотр проводила та же группа…

— Именно та же, — подтвердил начальник охраны станции.

— Вы проверили ящик для инструментов вчера вечером, когда я попросил вас повторить осмотр? — резко спросил инспектор Стаффорд.

— Наверняка.

— А вы сами его видели?

— Нет, но… — Лицо начальника охраны прояснилось. — Альф Портер отвечал тогда за осмотр, но он ушел домой, сказал, что простудился.

— Позвоните ему. Спросите, осматривал он этот ящик еще раз или нет.

Начальник охраны пошел к телефону, посмотрел на список номеров, который был приклеен скотчем к стене, и набрал номер.

— Альф, — услышали его голос окружающие, — ты осматривал сегодня во второй раз этот ящик для инструментов на старой дрезине в секции тринадцать?

Некоторое время он слушал голос на другом конце провода, а потом прикрыл трубку рукой.

— Он говорит, они не сочли необходимым открывать ящик еще раз, поскольку он был пуст только двадцать четыре часа назад.

— Вот оно, — сказал Картер начальнику охраны. — Вы знаете, где находится эта секция?

— Конечно. Почти непосредственно под зданием Капитолия. — Лишь тогда до него дошел смысл этих слов. — Бомба. Она под Капитолием.

— Точно, — кивнул Картер. — Вперед, Хорнер. Начальник охраны покажет нам, где находится дрезина и бомба.

— Подождите минутку! — Голос Ковена остановил уже собравшихся уходить людей. — Детонатор бомбы очень чувствительный, лучше я сам его сниму.

— Тогда пошли, — заторопился Картер, — время не ждет.

— Я обезврежу его в обмен на свою жизнь, — сказал Ковен, обращаясь непосредственно к Генеральному прокурору. Только он мог дать такое обещание. — Согласны?

Ни секунды не колеблясь, прокурор ответил:

— Мы могли бы вынести вам смертный приговор за государственную измену, попытку покушения на жизнь Президента и ряд других «заслуг», но за спасение миллионов жизней простых людей мы можем заменить его на пожизненное заключение. Договорились.

— Пойдет, — сказал Ковен. — Мы можем идти, Хорнер. Вы мне поможете.

Когда шеф ФБР Картер, Хорнер, начальник охраны станции и Ковен ушли, руководитель департамента юстиции вытер пот со лба.

— У-ух. Это было здорово, доктор Кернз, — сказал он, — когда вы вспомнили эти слова…

— Лин, — подсказала ему Жанет.

— Лин, значит… вы спасли жизни миллиону людей.

— Перед тем как уйти навсегда, она все же спасла многие жизни… — сказала Жанет. — Пожалуй, я использую эти слова, когда буду писать для «Стар ньюз» статью о том, что здесь сегодня произошло.

— Никакой статьи не будет, — решительно заявил прокурор.

— Вы действительно собираетесь похоронить все это под покровом молчания? — спросила Жанет с сомнением в голосе. — За такую историю я получила бы высшую награду журналистики.

— Ни одно слово об этом не будет напечатано, — заявил Генеральный прокурор тоном, не терпящим возражений, — если публика узнает, что правительство позволило одному человеку так близко подойти к уничтожению центра Вашингтона и высших правительственных чиновников, то даже Президенту могут вынести вотум недоверия. Не говоря уже о том, что в случае взрыва американское правительство было бы полностью парализовано, а Советы могли бы воспользоваться этим удобным случаем для нанесения ядерного удара.

— Что вы собираетесь сделать с Ковеном, сэр? — спросил Майк.

— Я обещал ему жизнь. Придется сдержать слово, однако заключения двух докторов достаточно для того, чтобы упрятать в психиатрическую больницу человека, которого подозревают в помешательстве. В конце концов, нормальный человек не пойдет на то, что задумал Ковен. Поэтому вы и доктор Маккарти без колебания можете подписать это заключение.

— И что потом?

— Завтра я проведу закрытое заседание в Верховном суде, а во второй половине дня Роджер Ковен будет уже на пути в аэропорт Ралей-Дерхам в правительственном самолете.

— А почему туда? — спросила Жанет.

— Об этом мало кто знает, и мы это не афишируем, но правительство только что закончило строительство тюрьмы и больницы строжайшего режима для самых опасных преступников на одном из Каролинских островов. Она полностью изолирована, и когда ее двери закроются за Роджером Ковеном, его больше никогда никто не увидит.

— Если, конечно, оба доктора напишут такое заключение, — сказал Маккарти, — но какой же будет диагноз?

— Параноидная мания величия. Кто-нибудь из вас не согласен?

— Думаю, что я соглашусь, — сказал Маккарти, — только отъявленный маньяк с манией величия мог попытаться взорвать столицу Соединенных Штатов.

— Решено, — согласился Майк.

21

Лучи солнца уже осветили купол Капитолия, деревья и высокая стелла монумента Вашингтону отбросили длинные тени, заискрился бассейн с восточной стороны Мемориала Линкольна, когда Жанет, Майк и Рандал Маккарти вышли из департамента юстиции и направились к машине Майка, запаркованной неподалеку. Жанет глубоко вдохнула свежий осенний воздух, еще не задымленный тысячами машин, которые скоро заполнят полупустые сейчас улицы.

— Чтобы это больше не повторилось даже в кошмарном сне. — Маккарти, сойдя с тротуара, остановил одно из немногих в этот ранний час такси. — Я еду домой, приму пару таблеток нембутала и буду отсыпаться целый день. А вы?

— Ресторан «Самбо» в конце улицы работает круглосуточно, — сказал Майк, — я хочу угостить голодную невесту бифштексом с яичницей перед тем, как отправиться в яхтклуб.

— Мне нравится идея с бифштексом и яичницей, — улыбнулась Жанет, — но при чем тут яхтклуб?

— Мы покупаем себе плавучий дом, — ответил Майк, — разве я тебе не говорил, а, это была Лин.

Жанет вздрогнула:

— Не произноси этого имени при мне никогда. Но знаешь, по-моему, она любила тебя, как это может делать неземное существо.

Майк не ответил. С его точки зрения как будущего мужа, все старые привязанности, даже если это был и демон, следовало забыть.

Примечания

1

Частое использование по методу Толман.

(обратно)

Оглавление

Книга первая ПЕРВОЕ НЕВЕРОЯТНОЕ

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

  11

  12

  13

  14

  15

  16

  17

Книга вторая ВТОРОЕ НЕВЕРОЯТНОЕ

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

  11

  12

  13

  14

  15

  16

  17

  18

  19

Книга третья ТРЕТЬЕ НЕВЕРОЯТНОЕ

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

  11

  12

  13

  14

  15

  16

  17

  18

  19

  20

  21

*** Примечания ***