Моя желанная [Маргарет Каллахэн] (fb2) читать онлайн

Маргарет Каллахэн Моя желанная

Часть первая

Глава 1

— Привет, Холли! Давно тебя не видел.

Девушка замерла, кожа вдруг покрылась мурашками. Она не успела надеть темные очки, солнце било ей в глаза, все расплывалось, теряло очертания. Холли смахнула с лица капли воды и прищурилась, чтобы силуэт говорившего стал резким. Правда, необходимости в этом не было. Она узнала голос, как узнала бы за сто шагов мускусный запах лосьона после бритья. Неужели ей в самом деле страшно? Долгие годы она вглядывалась на улице в толпу, надеясь хоть на миг увидеть надменный профиль, опасаясь встретить знакомый взгляд и еще больше страшась, что никогда этого уже не случится. Холли не переставала страдать, но годы притупили боль и страстное желание, поэтому она по глупости забыла про осторожность, и теперь Девлин Уинтер застал ее врасплох.

— Привет, Дев, — холодно сказала она, стараясь придать голосу твердость.

Чтобы собраться с мыслями, Холли подняла свое полотенце и начала яростно вытираться. «Ну почему именно сейчас?» — спрашивала она себя, отжимая воду из спутанных волос. Дев, конечно, поймет, отчего она медлит.

— Семь лет, — пробормотал он с едва заметной улыбкой. — Кто бы мог поверить! Ты совершенно не изменилась.

Какая злая шутка судьбы — выйти из моря и наткнуться на Дева! Девлина Уинтера. На шесть футов два дюйма загорелой энергии. Шесть футов два дюйма настоящей мужественности. Холли закрыла глаза, но память воспроизвела каждое слово, каждый жест, каждое прикосновение так, будто все происходило вчера: сильные руки, обнимающие ее, шепот заверений, теплое дыхание на щеке, когда жаждущие губы прижимаются к ее рту. Мужчина и женщина одни на пляже. Тогда и сейчас.

Холли подняла глаза, заставив себя встретить страстный взгляд Девлина и бессознательно отметив следы, оставленные на его лице временем: седину в черных волосах, морщинки возле глаз. И все-таки время пощадило красоту Девлина Уинтера.

Холли облизнула соленые губы. Нервное движение спровоцировало Дева, который, негромко чертыхнувшись, схватил ее за плечи, и она сразу откликнулась на его порыв, ибо даже мысль об отказе казалась ей невозможной. А потом Холли вспомнила. Семь лет. Семь одиноких лет. Семь лет ненависти.

— Не надо, — запротестовала она, но железные пальцы лишь крепче сжали плечи девушки. Значит, ничто не изменилось: пока Дев сам ее не отпустит, она в ловушке.

— Не надо? — возразил он. — Не надо обнимать тебя? Не прикасаться к тебе, не ласкать? Почему? Я не собираюсь причинять тебе боль. Просто хочу вспомнить наше прошлое. Хочу, чтобы мы оба его вспомнили.

О да, она вспомнила. Его прикосновения, его слова, его красноречивые уверения. Ведь они принадлежали друг другу, принадлежали навсегда… Все в прошлом, настойчиво повторяла она себе, но Дев улыбнулся и покачал головой.

— Холли, — произнес он с упреком, — ты же все понимаешь. Зачем эта напрасная борьба? Почему не расслабиться и не доставить себе радость?

Неумолимый чарующий голос возвращал ее к тому, о чем она не могла забыть. Сражение проиграно, у нее нет ни единого шанса устоять перед Девом. Его тонкие пальцы нежно ласкают ее обнаженные плечи. Холли чувствовала, что слабеет, и невольно прислонилась к нему.

— Да, да, — увещевал он, крепче прижимая ее к себе. — Вот так лучше, гораздо лучше.

Действительно, почему бы не согласиться? Однако рассудок одержал верх.

Согласиться? В своем ли она уме? Этот человек погубил ее, а потом ушел, даже не оглянувшись. Позволить ему вернуться, словно они расстались вчера? О нет! Она повзрослела. Долгие тоскливые дни, долгие одинокие ночи и осознание того, что Дев только использовал ее, оставили неизгладимый след, но она выжила. Теперь осталось найти в себе силы, чтобы противостоять Деву Уинтеру.

— Холли, Холли, — бормотал он; его ладони, скользнув по спине девушки, легли на ягодицы. — Господи, как мне тебя не хватало! Я тосковал по тебе, Хотел тебя.

— Нет!

Холли высвободилась. Желание-то у него есть, физическая потребность, только ей нет дела до потребностей Девлина Уинтера.

— Перестань, — с холодным презрением сказала она. — Не лги. Семь лет, Дев, ты не нуждался во мне, ни минуты не уделил в своих мыслях легковерной Холли Скотт.

— Неужели? О, Холли, если бы ты только знала!

— Где уж мне знать! — с тем же презрением отозвалась девушка. — Да я и не хочу знать. Я ничего от тебя не хочу. Понятно? Ничего.

Холли отступила, взмахом руки как бы отстранив его от себя, ибо чувствовала, что должна любой ценой разрушить воздействие Дева.

Нагретый солнцем песок обжигал ноги, но еще сильнее опаляли Холли черные глаза, пока он медленно переводил взгляд с одного изгиба ее тела на другой. Грудь у нее трепетала, даже напряглась от боли, которую могло успокоить лишь прикосновение Дева. Одному Богу известно, каким стыдом ей придется мучиться всю оставшуюся жизнь при мысли о мужчинах, которым она отдавалась без любви, желания и радости в надежде смыть клеймо Дева.

В отличие от того, первого раза сегодня на пляже было многолюдно, однако через полчаса счастливые семьи, расположившиеся под тентами, потянутся к бистро, где работают кондиционеры: эта публика не привыкла, как англичане, жариться на полуденном солнце. Холли уже перегрелась, и мысль о чем-нибудь прохладительном, а затем о хорошем бренди вдруг показалась ей весьма привлекательной. Дев. Зачем? Как он смеет опять входить в ее жизнь, причем так спокойно и невозмутимо, будто ничего особенного не произошло?! Сморгнув слезы, Холли обозвала себя дурой и, демонстративно не обращая внимания на Дева, принялась рыться в пляжной сумке, чтобы просто занять руки. Она достала зеркало, расческу и постаралась вернуть себе душевное равновесие, занявшись приведением в порядок спутанных волос. Наконец Холли решила, что добилась своей цели, и рискнула взглянуть на свое отражение. Испуг. А именно это чувство она так пыталась скрыть, когда слегка повернула зеркальце и со страхом — или надеждой? — увидела в маленьком квадрате глаза Дева.

— Ты еще здесь? — беззаботно спросила она и быстро надела темные очки. — Тебе больше делать нечего, Дев? Некуда направить свое внимание на следующие семь лет или сколько там еще? Должно быть, плохи дела. Если бы у меня выдалось хоть пять свободных минут, ты мог бы поведать мне историю своей жизни.

Бросив зеркальце с расческой в сумку и одарив его ослепительной улыбкой, Холли достала бутылочку с жидкостью против солнечных ожогов. Еще один жест пренебрежения, однако девушка знала, что, если Дев уйдет, это заденет ее куда больше, чем ей бы того хотелось.

Он не ушел.

— Дай сюда. Позволь мне.

— Благодарю, я сама, — резко ответила Холли.

Но Дев взял у нее бутылочку, взболтал жидкость и подошел сзади, опасно близко, даже коротенькие волоски у нее на затылке приподнялись предостерегая.

— Стой спокойно, женщина, — хрипловато произнес он.

Стоять спокойно? Когда руки Дева касаются ее тела? Когда волшебные пальцы скользят по обнаженной плоти? Безумие, подумала она с незаметной улыбкой. Чистое помешательство.

Но Холли уже стала глиной в руках коварного Дева, который прекрасно знал, что делает. Его ладони скользили по спине, и она возблагодарила Бога, поскольку могло быть хуже. А если бы он заставил ее повернуться лицом? От этой мысли девушка вспыхнула, щеки у нее горели, она не могла думать ни о чем, кроме Дева, его прикосновений, рук, продвигающихся к талии, бедрам и наконец замерших на поясе бикини.

Холли не смела дышать. Она ждала, хотела, знала, но все же испугалась, когда пальцы Дева скользнули под пояс.

— Дев! — Ее разум возмутился, потому что — о Господи! — она не хотела, чтобы это кончилось.

Смех Дева был для нее музыкой. Он снова притянул ее к себе, легкие прикосновения обдавали жаром, будили желания, которые она считала давно похороненными.

— О Холли! — бормотал он, целуя ей шею и вызывая сумбур в душе.

Девушка выпрямилась, хотя стремилась прильнуть к нему всем телом — инстинкт подсказывал, что Дев откликнется на ее порыв, теми же мягкими круговыми движениями подберется к груди, начнет ласкать и, не обращая внимания на публику, отодвинет лоскутки ткани… Перед его голодным взором предстанут ее отвердевшие соски. Черт побери, как же она хотела Дева!

И что еще хуже, ей никогда не справиться с желанием. Словно алкоголик, теряющий разум от вина, она не могла рисковать, позволив себе хотя бы единственный глоток. Одно прикосновение, один поцелуй — и она уже не будет свободной.

Впрочем, она и без этого не свободна, хотя боролась семь лет и доказала, что может существовать без него. Да, может, поэтому не стоит еще раз переживать депрессию, когда Девлин Уинтер устанет от своих игр.

Холли отступила, прижав руки к груди, и, оглядевшись, с удивлением обнаружила, что вокруг ничто не изменилось. Она находится на пляже в Хулгейте, ждет Мерил и Джона.

Отсутствие у Мерил чувства времени — это дар небес, поскольку они с Девом не должны встретиться. Холли не вынесет этого. Позволить Деву заглянуть в ее жизнь или, чего доброго, снова вторгнуться в нее? Нет, такого не будет. Между тем отдыхающие постепенно начали исчезать, едва родителям удавалось заставить капризничающих детей уйти от воды. Еще пять минут, и она останется наедине с Девом. Безумие, Холли невольно вздрогнула.

— Тебе холодно, — заметил он. — Ты перегрелась, маленькая дурочка. Идем, нужно что-нибудь выпить.

Не дожидаясь ответа, Дев одной рукой подхватил сумку, а другой обнял ее за талию. Холли подчинилась, слишком обессиленная, чтобы спорить, ничего не чувствуя, кроме прикосновения тела к телу и постыдного, до боли страстного желания. Нет. Она оттолкнула Дева, и тот повернулся к ней, насмешливо подняв брови.

— В чем дело? — тихо спросил он.

Холли облизнула губы.

— Я обещала кое с кем встретиться. Здесь, на пляже. С моим…

— С твоим?.. — перебил ее Дев.

Холли, не веря себе, почувствовала в неоконченном вопросе страх и впервые за время их встречи — ей казалось, что прошло уже несколько часов, — полностью овладела собой.

— Просто Джоном, — сухо произнесла она. — Джоном и…

— Ах, Джоном! — рявкнул помрачневший Дев, и, хотя ей было неприятно его обманывать, Холли обрадовалась. — Так… — Он бросил сумку на песок и еще крепче сжал ее талию. — Ну, расскажи мне об этом… Джоне… который посмел оставить тебя одну на пляже.

— Он…

— Высокий, смуглый, красивый, да? — с откровенной злостью осведомился Дев.

— Высокий? О да, — подхватила Холли, невольно улыбнувшись. Джон и в самом деле высокий… для своего возраста. — И красивый. А насчет того, что он смуглый… Нет, Дев. Но и двух качеств вполне достаточно.

— Хорош он?

— Извини, не поняла. — Холли поежилась от его яростного тона.

— Ты все поняла. Хорош ли он в постели, вот о чем речь, — заявил Дев, и в его черных глазах вспыхнула ненависть.

— Ты имеешь в виду: лучше ли тебя? — съязвила девушка, которой захотелось хоть чем-то отплатить ему за годы страданий.

Дев выругался негромко, но грубо и, ухватив Холли за руку, повернул лицом к себе.

— Лучше меня? — Его губы презрительно сжались. — Нет! Лучше он быть не может. Но достаточно хорош, да? — Он явно хотел оскорбить ее. — Достаточно хорош, чтобы ты чувствовала себя счастливой… или хотя бы удовлетворенной. Только достаточно ли он хорош, чтобы ты умоляла: «Еще, еще, еще!»? — Он улыбнулся, точнее, обнажил зубы, изображая улыбку. — Нет, Холли, я уверен, что ничего подобного у него не получится.

— Ты не можешь быть полностью уверенным, Дев. Ты можешь так думать, надеяться, предполагать, — сладким голосом сказала она. — Но уверенным ты быть не можешь… таким уверенным, как я. Попробую оценить по десятибалльной системе, Девлин Уинтер. — Холли старалась продлить его мучения. Настал ее черед пожать плечами. — Прости, Дев, это было давно, я не в состоянии вспомнить.

— Лжешь.

— Правда? — Она улыбнулась, зная, что ему больно, хотя не меньшую боль ощущала и сама.

Она задела его, уязвила его мужское достоинство. И гордость. Ведь Девлин Уинтер до краев наполнен гордостью, самомнением… а также весельем, смехом и любовью. Это она помнила, но не хотела давать себе поблажку. Дев полюбил ее, лишил невинности, взял все, что она могла дать, и даже более того. Он не просто ушел, он безжалостно разрушил самое для нее дорогое. Этого она ему никогда не простит. Если ложь поможет держать его на расстоянии, тем лучше. Она станет играть свою роль как марионетка, только уже не Дев будет дергать за ниточки.

— Конечно, лжешь.

Он наконец овладел собой и, скрестив руки на обнаженной груди, продолжал разглядывать девушку. Та отступила еще дальше, но его взгляд по-прежнему связывал их. Он скользил по ее телу, оценивая и лаская, пока не задержался на груди. Это был страстный, чувственный взгляд казалось, способный прожечь насквозь ткань лифчика.

Холли сосредоточилась на том, чтобы подавить сильное желание вытянуть руки, как бы отталкивая от себя Дева, однако против ее воли соски отвердели, и ей почти неодолимо хотелось, чтобы он увидел острые точки, дотронулся до них, поцеловал.

Девлин усмехнулся: она хочет его. Пусть лжет до посинения, но он-то знает, что Холли его хочет.

— Кажется, мне лучше уйти, — пробормотала она.

— То есть сбежать? От меня? Ни в коем случае. Это было бы невежливо, ведь мы только что встретились. Кроме того, не забывай об отсутствующем Джоне.

— Он меня разыщет, — холодно возразила девушка, отыскивая глазами сумку.

Она лежала там, где ее небрежно бросил Дев, однако, чтобы поднять ее, Холли пришлось бы пройти в опасной близости от него. Лучше уйти без сумки, хотя подобную роскошь вряд ли можно себе позволить: если косметичкой и полотенцем легко пренебречь, то паспортом и кошельком…

Конечно, у нее хватит смелости пройти по улице полуголой, но вдруг Дев обшарит сумку, найдет ее адрес и явится к ней. Значит, чем скорее она заберет сумку, тем скорее уйдет отсюда. Уйдет? Глупая надежда. Физически она свободна, а духовно? Нет, ей не уйти от Девлина. Никогда.

Холли шагнула к сумке, однако Дев опередил ее.

— Джентльмен есть джентльмен, — пренебрежительно сказала она, выхватывая сумку и стараясь не прикоснуться к его руке.

— Разумеется. В отличие от пропавшего Джона я знаю, как вести себя по отношению к леди.

— А почему ты уверен, что Джон этого не знает?

— Он опаздывает. Если вообще намерен прийти. Если вообще существует.

— Как прикажешь тебя понимать?

— Ты оказываешься наедине со мной и внезапно пугаешься. Очень легко придумать спутника, причем мужчину, к тому же отсутствующего.

— Жаль разочаровывать тебя, но Джон так же реален, как мы с тобой.

— Мужчина во плоти.

— Вот именно, — ответила Холли, порядком устав от словесной игры.

Кроме того, у нее разболелась голова от слишком яркого солнца и уже непереносимой жары.

— Сомневаюсь. Ни один мужчина не мог бы оставить тебя надолго одну… тем более в таком одеянии.

— Вполне скромное бикини.

— Как сказать, дорогая.

— Во всяком случае, тебя это не касается.

— Ошибаешься, Холли, — холодно возразил Дев, сверля ее глазами так, словно хотел даже сквозь темные очки заглянуть ей в душу. — Меня касается все, что относится к тебе. Потому что ты принадлежишь мне. Ты всегда была моей — примирись с этим, Холли. Ты моя!

— А ты сумасшедший, — отрезала она. — Я не принадлежу тебе и вообще никому из мужчин. Никогда не принадлежала и не буду принадлежать.

— Отлично. В таком случае попытайся это доказать.

Он метнулся к ней. Холли кинулась прочь, споткнулась о сумку и растянулась бы на песке, если бы Дев не подхватил ее. Он повернул девушку к себе и прижал к своему почти обнаженному телу. Холли поддалась, не в силах противиться. Она хотела его, хотела до боли, он был ей нужен.

Дев замер, выжидая, но Холли не шевелилась, даже не дышала, прислушиваясь к словам, которые омывали ее, нежные, как ветерок, однако пробуждающие бурю в сознании и теле.

— Ты хочешь меня. Можешь бороться, можешь драться со мной, можешь выкрикивать свои протесты, можешь обмануть целый свет, и все будет ложью. Признай это, Холли, — безжалостно настаивал он. — Ты хочешь меня. Нет?

Хотя она покачала головой, Дев улыбнулся и снял с нее темные очки — единственную слабую защиту. Когда их глаза встретились, окружающий мир куда-то отступил, обратился в туман, остался лишь Дев — его ощутимое присутствие парализовало ее разум, зовущий к сопротивлению. Она должна бороться, сказать «нет».

— Прошу тебя, Дев, — умоляюще произнесла она, глядя на него испуганными серыми глазами.

— Холли, Холли, не противься мне. — Он притянул ее совсем близко, хотя их тела еще не соприкасались, чего девушка боялась и вместе с тем жаждала. — Ты хочешь меня. Я тебе нужен. Мы принадлежим друг другу. — Спасения нет, признала Холли, а Дев продолжал: — Ты создана для ласк, для поцелуев, для любви. Ты моя. Ты всегда была моей. Мы принадлежим друг другу, ты и я, душой и телом.

Холли задохнулась от счастья. Он любит ее. Каждый взгляд, каждый вздох, каждое прикосновение доказывают, как он любит ее. Любил всегда… Нет, он говорил, что любит, а она, дурочка, поверила. Но больше этого не случится.

— Нет, Дев! — закричала Холли, пытаясь вырваться.

— Да, Холли!

Он засмеялся, его губы коснулись ее рта, легко и все-таки ощутимо, чтобы она качнулась к нему, призывно раскрыв губы. Язык Дева тотчас прорвался сквозь них, властно и грубо.

Холли отшатнулась, но было поздно. Он поцеловал ее, и она ответила. Девлин Уинтер добился своего.

Отступив на шаг, девушка с трудом вздохнула и заставила себя посмотреть в его насмешливые черные глаза.

— Заработал десять баллов, Дев? Значит, ты затеял это ради того, чтобы доказать свою неотразимость?

— Затеял и преуспел, — как ни в чем не бывало ответил тот.

— В самом деле?

— В самом деле. Я смотрю на тебя — и твое тело откликается. Я дотрагиваюсь — и оно вспыхивает. Отрицай, если хочешь, но…

— Ничего. Оставь меня, — прошипела Холли, занеся руку словно для пощечины, однако реакция Дева была молниеносной.

— И не думай. — Он завернул ей руку за спину и еще крепче прижал ее к себе.

Холли чуть не задохнулась, ощутив твердую выпуклость, когда их бедра соприкоснулись.

— К тому же, моя пылкая возлюбленная, я готов доказать, как сильно ты меня хочешь.

— Будь любезен, немедленно отпусти, — выдохнула девушка. — Иначе нас арестуют.

— Тебя это беспокоит? — спросил он, беря ее за грудь.

— Конечно, беспокоит. Я обязана думать о репутации семьи.

— Не говоря уже об отсутствующем Джоне.

Джон. Господи, они с Мерил могут появиться в любую минуту, ей нужно высвободиться и бежать прочь!

Дев сразу уловил ее испуг и, пренебрежительно фыркнув, оттолкнул Холли. В глазах загорелась ненависть. Конечно, насчет Джона он заблуждался, хотя насчет остального он близок к истине. У нее было слишком много мужчин, просто не счесть, о чем невозможно вспоминать без отвращения. Но угодила она в эту грязную трясину по милости Девлина Уинтера, который овладел ею, а затем пресытился и бросил. Не просто бросил — сломал ее. И Холли поклялась: никогда больше она не позволит ни Уинтеру, ни другому мужчине причинить ей боль.

Она достала из сумки майку с шортами, и, пока одевалась, слезы навернулись ей на глаза. Потом, униженная в душе, но спокойная внешне, Холли обернулась, моля Бога, чтобы Дев понял намек и удалился. Однако встретила все тот же презрительно-негодующий взгляд.

— Почему, Дев? — спросила Холли без всякого выражения. — Почему ты не можешь оставить меня в покое?

— Потому что у меня нет покоя. Я не живу. Все семь лет я мучаюсь каждый день и каждый час.

— Мучаешься? Лучше бы ты горел в аду, Девлин Уинтер. Я не хочу тебя. И никогда не захочу. В моей новой жизни ты мне не нужен. Я создала ее для себя, я счастлива, черт побери! Я не нуждаюсь в тебе. У меня было семь лет, чтобы убедиться в этом, и, поверь, ты в самом деле не нужен мне.

— И если я обниму тебя, поцелую, уложу на песок…

Дев мог не продолжать. Она все помнила. Но, собравшись наконец с духом, двинулась прочь.

— Холли…

— Уходи, Дев.

Подойдя к дорожке, Холли остановилась: если песок так раскален, то дорога — тем более. Но Дев слишком близко, нельзя задерживаться, чтобы надеть сандалии. И, только ступив на дорожку, она сразу поняла, что сделала глупость, да к тому же в довершение глупости споткнулась и ушибла большой палец ноги. Она вскрикнула, и слезы уже полились ручьем, хотя не только от физической боли. «Дура! Дура! Дура!» — ругала себя Холли, громко всхлипывая, совершенно неразумно уязвленная тем, что Дев ушел, вняв ее уговорам, в самый неподходящий момент.

Но он не ушел. Разве самоуверенный Девлин Уинтер поступал так, как ему велели? Именно об этом она вспомнила, когда тот поднял ее на руки и понес.

— Отпусти меня, — запротестовала Холли, прижимаясь щекой к его рубашке, поскольку он успел одеться. — Будь добр, отпусти меня.

Дев поставил ее на ноги и с улыбкой отер ей слезы.

— О Холли! — пробормотал он, наклоняясь.

Она ответила на поцелуй, которому уже не в силах была противиться, хотя инстинктивно понимала, что Девлин не должен целовать ее… вот так целовать. Еще один такой поцелуй — и все пропало, семь лет истрачены впустую.

Глава 2

— Холли! Посмотри, что мне купили!

С чувством выругавшись, Дев отпустил ее, и она возблагодарила Бога, совершенно позабыв о своем намерении держать бывшего возлюбленного подальше от семьи. Холли подхватила мальчика, который бросился к ней, и со смехом закружила.

— Так вот чего ты добивался, — сказала она, разглядывая протянутые ей ведерко и совок.

Она не смотрела на Дева, поэтому не заметила боли, исказившей его лицо.

— Мама говорит, что сейчас на пляже слишком жарко, но, если я буду хорошо себя вести, ты можешь попозже взять меня с собой. Ты меня возьмешь, Холли? Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! — затянул Джон.

— Даю слово! — успокоила мальчика Холли. — Только сначала поедим, хорошо? Не знаю, как ты, а я очень проголодалась. Думаю, строители песочных замков тоже нуждаются в подкреплении сил.

Джон подал ей руку, и девушка, уже вполне овладевшая собой, огляделась по сторонам.

— Где же все-таки мама?

— Я здесь, — промурлыкала Мерил, появляясь сзади с набитыми пакетами.

Ну разумеется. Ведь Мерил обожает бутики не меньше, чем медведь мед.

— Извини, Холли, я просто не заметила, как прошло время. Ты же меня знаешь…

— К счастью для тебя, — сдержанно ответила та.

Холли, пожалуй, действительно бы рассердилась, но, поскольку взгляд Мерил способен был очаровать даже птиц на деревьях, сердиться на нее было просто невозможно. Кроме того, Мерил поддерживала ее в тяжелые времена, последовавшие за исчезновением Дева, и заслуживала прощения за более серьезные грехи, нежели привычка вечно опаздывать.

— О! — Голубые глаза Мерил обратились на Дева, который молча стоял рядом. — Я не заметила, что ты не одна. Холли, дорогая, познакомь же нас!

— Девлин Уинтер, мой старый… знакомый, — слегка запнувшись, сказала девушка.

Только бы Мерил не вспомнила это имя и не связала его с событиями того жаркого лета и со смертью отца!

Впрочем, нет. Ведь они никогда не встречались, а его имя каким-то образом не появилось в сенсационных публикациях.

— Это Мерил Скотт, — продолжала она, — моя мачеха.

Последние слова прозвучали суховато: за ними обычно следовали возгласы удивления и безудержная лесть. Но Дев оказался исключением из правил.

— Рад познакомиться, — улыбнулся он. — Холли забыла упомянуть, что вы пошли за покупками. Разрешите…

Дев забрал у нее пакеты, и Мерил кокетливо поблагодарила, взмахнув длинными ресницами.

Холли слегка напряглась. Смешно, ведь ей известно, что Мерил всегда производит впечатление на любого представителя мужского пола. Она вовсе не кокетка; как Холли считала долгое время. Мерил нравилось общество мужчину но у нее и в мыслях не было заходить далеко. В таком случае откуда же эта глупая ревность?

— Я хочу есть, — напомнил о себе Джонатан, разрядив напряжение.

— Правда, малыш? Чего же тебе хочется? — Мерил взъерошила светлые кудри сына.

— Биг-мак, — твердо заявил тот.

— Это невозможно. Разве ты забыл, что мы во Франции? До ближайшего «Макдоналдса» очень далеко.

— Не так уж далеко, правда, Холли? — обратился к сестре Джонатан, вцепившись в ее руку и глядя на нее умоляющими глазами.

— Боюсь, мама права, — ответила девушка и что-то шепнула ему на ухо.

Лицо мальчика засветилось от радости.

— Обещаешь? — спросил он.

— Слово скаута, — кивнула Холли.

— Не знаю, о чем вы там сговариваетесь, — заметила Мерил, — только на мое участие не рассчитывайте. Питаться в каком-нибудь захудалом баре мне не по душе. И раз мы во Франции, я предпочитаю поступать как все французы.

— Отличная мысль, — поддержал ее Дев. — Я вообще-то собирался похитить Холли, почему бы вам не присоединиться к нашему ленчу? За углом есть первоклассный ресторанчик.

— В таком виде идти в ресторан? — нахмурилась, Холли, которая со страхом думала о том, что останется еще хотя бы ненадолго в обществе Дева.

— Это всего лишь бистро, а не «Максим», — возразил он. — Клетчатые скатерти, отнюдь не паркетные, хоть и чисто выскобленные полы. Но если у мадам чересчур изысканный вкус…

— У меня нет, — вмешалась Мерил.

— Значит, решено, — улыбнулся Дев. — Две самые очаровательные в Нормандии дамы и красивый парень, которого, видимо, зовут Джоном. — Он наклонился к мальчику и сказал доверительно: — Холли рассказала мне о тебе. Как ты смотришь на то, чтобы мы с тобой пригласили завтра твою маму и Холли перекусить в «Макдоналдсе» в Кане?

Джон завопил от восторга.

— Как тебе не стыдно, милый! Разве можно так вести себя? — повысила голос Мерил, которую не устраивала поездка. — Если завтра, это исключено.

— Там длинный ряд магазинчиков, — сообщил Дев, быстро поняв ее слабость.

— Они останутся там и на следующей неделе. — Улыбка Мерил сразила бы нормального мужчину на расстоянии ста шагов. Дев немедленно приосанился, а Холли вновь ощутила тревогу.

— Отлично! — Дев взъерошил мальчику волосы. — Все в порядке. Берегись, «Макдоналдс», мы едем к тебе!

Джон трижды повторил свой леденящий душу вопль, а у Холли сердце ушло в пятки. Целый день практически наедине с Девлином? Пусть даже в сопровождении Джонатана, шестилетнего защитника, если можно так сказать. Но отказ ведь обидит мальчугана.

— Может, вы дадите мне часть пакетов? — спросила Мерил.

— В багажнике машины с ними все будет в порядке.

Дев зашагал через дорогу к запыленному «ситроену». Вот, оказывается, в чем разгадка его молниеносного переодевания на пляже.

— Он мил, — задумчиво произнесла Мерил, и Холли уловила в глазах у мачехи огонек, значение которого не поняла.

Собственный интерес? Или желание сосватать? Ни то ни другое не радовало, так же как и мысль о еде. От тревоги и возбуждения она все равно не сможет проглотить ни куска. Но это ничуть не беспокоило Дева, который пригласил их. Пригласил? Холли передернуло. Он попал в точку, назвав это похищением.

Ресторанчик был переполнен, и, судя по французской речи, здесь собрались главным образом местные жители. Однако Дев, видимо, считался тут завсегдатаем, потому что их сразу устроили за угловым столиком, подальше от едкой дымовой завесы, нависшей над центральной частью зала.

— По-моему, стоит попробовать fruits de mer^[1], — предложил Дев, взглянув на грифельную доску с названиями особо рекомендуемых блюд.

— Конину? Ни за что! — воскликнул Джонатан, и взрослые с трудом удержались от смеха.

— Не конину, а дары моря, — поправила Мерил. — То есть креветки, устрицы и множество других вкусных вещей.

— Но французы едят конину. Питер говорит, она похожа на говядину. Он же, — мальчик кивнул на Дева, — сказал «мер», что значит «лошадь», да, Холли? Женщина-лошадь.

— Совершенно верно. Только не по-французски, а по-английски. Кроме того, невежливо показывать на человека и говорить о нем «он».

— Извините, — смутился Джон, обращаясь к Деву. — Меня зовут Джонатан Скотт. А вас?

— Джон! — одернула сына Мерил.

— Девлин Уинтер. Но ты можешь называть меня Девом. И поскольку конины сегодня нет в меню, что бы ты сказал насчет блинчиков?

Холли понравилось это предложение, и она тоже заказала себе тающие во рту блинчики с начинкой из домашней ветчины и сливочного сыра.

Настоящий сюрприз ей преподнесла Мерил. Заботясь о фигуре, она редко ела что-нибудь в середине дня, поэтому совсем необычной выглядела полная тарелка мидий, стоящая перед ней. «Видимо, она решила произвести впечатление на Дева», — подумала Холли, удивленная еще и тем, что мачеха обходится без вилки и ножа.

Заметив реакцию девушки, Мерил усмехнулась.

— Если ты во Франции… — объяснила она, используя половинку раковины, чтобы извлекать из других половинок нежных моллюсков и поглощать их со свежеиспеченным хлебом. — Спасибо, Дев, мне очень понравилось.

— Я так и думал. Рад, что вам захотелось их отведать.

На какое-то ужасное мгновение Холли вдруг показалось, что в зале нет никого, кроме Мерил и Дева, занятых друг другом.

Это причинило ей острую боль. Напряжение росло, атмосфера сгущалась, электричество прямо-таки потрескивало в воздухе. Холли стало трудно дышать, она не могла больше смотреть и не могла не смотреть. Дев наконец отвел взгляд и устремил вероломные черные глаза на Холли.

— Ну а ты как? — спросил он.

— К-как я? — запинаясь переспросила девушка.

— Он спрашивает, наелась ли ты, — немедленно вмешался Джонатан. — Я — нет, хочу еще мороженого. Можно?

Слова мальчика вывели ее из оцепенения, но не успокоили. Второй раз в течение часа Холли почувствовала себя лишней и многое бы отдала, чтобы узнать, что у Мерил на уме. Скорее всего безобидный флирт, для забавы, по крайней мере ей хотелось бы в это верить. Почему бы и нет? Мачеха только на десять лет старше ее, примерно одного возраста с Девом, и весьма лакомый кусочек. Неотразимая платиновая блондинка, к тому же богатая вдова, что привлекало к ней кучу поклонников, которых Мерил справедливо и едко называла охотниками за приданым. Любой из них только понапрасну терял время.

А Дев? Станет ли и он терять время понапрасну? Нет, мысль о близости Дева с Мерил или с другой женщиной невыносима!

— Пора на пляж, — заявил Джонатан, когда они вышли из ресторана.

— Тебе пора вздремнуть, — ответила Мерил. — А потом можешь пойти на пляж, если Холли не возражает.

— Холли не возражает. Она мне обещала.

— Совершенно верно. — Девушка почувствовала, как у нее снова упало сердце: ей вовсе не хотелось появляться на пляже в обществе Дева.

А собственно, чем он тут занимается? Отдыхает или работает? Ха, Девлин Уинтер — и работает? Он же паразит. Худший из худших. Выбирал себе жертвы и пользовался их слабостью. Выбрал Холли. Использовал. Погубил ее и все, что она любила. О да, она помнит каждый горестный миг.

— Садитесь. Я отвезу вас домой, — предложил Дев, открывая дверцы машины.

— Не стоит, — нахмурилась Холли. — Мы недалеко от дома.

— Возможно, но сейчас жарко, Джонатан устал, а Мерил обременена своими пакетами. Меня это не затруднит.

Пятиминутная поездка оказалась для Холли испытанием, тем более что Мерил села впереди, предоставив им с Джонатаном устраиваться на заднем сиденье. Девушка облегченно вздохнула, когда машина подъехала к дому, но Мерил вдруг пригласила Дева зайти и чего-нибудь выпить, сопроводив приглашение ослепительной улыбкой.

— Благодарю, может, в другой раз, — ответил Девлин и повернулся к Холли: — До завтра. Я заеду за вами в десять.

Не спрашивает. Просто утверждает. Девлин Уинтер щелкнул пальцами и — «О да, сэр! Весь мир к вашим услугам!». Но теперь его ждет нечто новенькое. Обстоятельства переменились, больше ни один мужчина не сможет помыкать Холли Скотт, и особенно Девлин Уии-тер. Ни-ког-да.

— Куда мы едем? — спросила Холли, когда утихла восторженная болтовня Джонатана.

— Для ленча еще рано, давайте немного покатаемся. Есть возражения?

— Сидеть в машине не слишком весело для шестилетнего ребенка, — сухо возразила она. — Ведь это занятие ради Джона, насколько я понимаю.

— Шестилетнего?

Со своего места на заднем сиденье Холли заметила, как он сдвинул брови. Неожиданно Дев повернул голову и, бросив на нее быстрый взгляд, отвернулся.

Разумеется, он удивлен. Высокий рост Джонатана обманывал многих. Несмотря на то что он появился на свет при не слишком благоприятных обстоятельствах, мальчик теперь был на голову выше ровесников. Ему доведется разбить немало девичьих сердец, лет через десять — двенадцать он станет неотразимым. Как Дев.

Нет, не как Дев. Она этого не допустит. Стать как Девлин Уинтер, который в свое время нажился на ней, воспользовался ею, чтобы войти в доверие к ее отцу, а затем продать его историю бульварной прессе? Ни за что, мрачно поклялась Холли, подавляя душевную боль. Этого нельзя забыть. Смерть отца, преждевременное рождение Джонатана. И все из-за Дева.

— Поедем сначала на пляж? — спросил мальчик, не имея представления о царящем в машине напряжении.

— Я не против. — Дев вопросительно посмотрел на нее. — Надеюсь, вы захватили купальные принадлежности.

Джонатан взял с собой плавки, но Холли решила оставить купальник дома.

— Трусиха, — сказал Дев, когда они вышли из машины.

— Ничего подобного, — резко ответила она. — Может, ты забыл, Девлин, что мне нельзя долго быть на солнце.

Дев улыбнулся и намотал себе на палец прядь ее светлых волос. Его лицо внезапно приблизилось, бездонные глаза заглянули ей в самую душу, и Холли затаила дыхание, боясь, что Дев ее поцелует, а еще больше — что он этого не сделает.

— Моя нежная английская роза, — усмехнулся он и легко, словно перышком, коснулся губами ее губ. — Тебе нужно быть осмотрительной, вот и все.

«Особенно когда ты рядом», — добавила Холли про себя и отвернулась, чтобы не видеть, как Дев раздевается. Да, ей следует быть осмотрительной. Чрезвычайно осмотрительной. Может, она преувеличивает, ища тайный смысл в его словах и поступках? О нет, все, что Дев говорил и делал, имело свою причину, свой расчет, и только глупец предпочел бы забыть об этом.

— Беги в воду.

Дев подтолкнул визжавшего от восторга мальчика и помчался за ним по золотому песку, чтобы устроить соревнование и позволить Джону победить без всяких сомнений в успехе. Холли, избавленная от присутствия Дева, почувствовала себя свободнее.

Она села на полотенце и обхватила колени руками, наблюдая, как мужчина и мальчик плескались на мелководье. Джон раз за разом опускал в воду свое ведерко в тщетных усилиях поймать рыбу. Мужчина и мальчик, голова к голове. Кому-то они могли показаться счастливой семьей. У Холли навернулись слезы. Семь лет. Семь лет любви к Деву. Семь лет ненависти к нему. Господи, как она его ненавидела! Зачем же после стольких лет допустила, чтобы он снова вошел в ее жизнь, как будто прошлого не существовало?

— Что ты делаешь во Франции, Дев? — спросила она, когда Джонатан, уже в майке с рукавами и шапочке, занялся вместе с каким-то новым приятелем строительством песочного замка.

— То же, что и все остальные, — уклончиво ответил Дев, вытянувшись рядом на песке. — Дал себе передышку. Отдыхаю.

— Долгую передышку, — не удержалась Холли от колкости, а когда он удивленно поднял брови, пояснила: — Твой загар. Такого не приобретешь за день.

— Да, я здесь… около недели. А ты?

— Я тоже отдыхаю. Мы приехали на прошлой неделе и решили вести себя осмотрительно. Джонатан не привык к жаркому солнцу, он ведь белокурый… — Холли вдруг замолчала.

— Да, сочетание необычное — светлые волосы и темные глаза. — Дев приподнялся на локте и посмотрел сначала на Джона, потом на нее. — Впрочем, у него цвет глаз соответствует типу кожи. Он должен хорошо загорать. По-моему, вы напрасно беспокоитесь.

— Возможно, — согласилась Холли.

— Он славный мальчик, — сказал Дев, несколько удивив ее этим замечанием. — Мерил, наверное, трудно было растить его одной.

«По твоей вине», — мстительно подумала девушка.

— Ей помогала я, — коротко бросила она, с болью сознавая, что в то время сама нуждалась в помощи: предательство Дева, его исчезновение, смерть отца, обозначившая конец ее прежнего мира.

То был настоящий кошмар… Единственный луч надежды — рождение Джонатана, но даже его крошечная жизнь висела на волоске. Из-за Дева. Он в ответе за многое, очень многое. У Холли больше не оставалось сил на вежливый разговор. Она вскочила и, ничего не видя перед собой, дошла до воды, которая плескалась у самых ног. Внезапно набежавшая большая волна окатила Холли, намочив тонкую юбку до самых бедер.

Здесь не так людно и красиво, как в их городке. Рива-Белла находилась слишком близко от паромной переправы, но полоса золотистого песка была усеяна человеческими фигурами и зонтиками. Солнце, песок, море, флотилия крошечных яхт и без Дева уже напомнили ей о Тенерифе. А он лишь последняя составная часть, мучительное напоминание обо всем, что она потеряла. Сначала — Дев, потом — ее отец. Он утонул. Несчастный случай. Холли заставила себя поверить в это. Но она знала, что с момента публикации той истории Грегори Скотт просто утратил волю к борьбе против голословных утверждений и не мог жить в позоре. Боль. Стыд. Предательство. И все из-за Дева.

— Кто-то находится очень далеко отсюда. — Его насмешливый голос разрушил барьер, отгородивший Холли от остального мира.

Холли резко повернулась:

— А где…

— Не волнуйся, Джон в безопасности. — Дев успокаивающе погладил ее по руке, и она ощутила жар, как от любого его прикосновения. — То же солнце, тот же песок, то же самое море. И возможно, те же эротические мысли? — коварно добавил он.

— Как раз нет, — язвительно отозвалась Холли. — Солнце то же самое, но Тенерифе далеко, а с прошлым покончено.

— Точно?

— Абсолютно.

— Не согласен. Прошлое формирует настоящее и обозначает путь в будущее.

— Какая глубина мысли! — презрительно засмеялась она. — Не знала, что ты философ, Дев.

— Ты многого обо мне не знаешь.

— И думаю, не узнала бы ничего хорошего. Оставь это при себе, Дев. Я ничего не хочу знать.

— Не хочешь или не можешь посмотреть правде в глаза?

— Ответ выбери сам, — отрезала Холли и пошла вдоль берега по воде, поглядывая на Джона, но мыслями возвращаясь в прошлое.

Рай. Самое чудесное лето в ее жизни. Уединенная вилла в Лос-Кристианосе, безмятежно-ленивые дни в море на «Падубе». Она была предоставлена себе: отец занят делами, часто ездит в Англию, Мерил окунулась в светскую жизнь. Все лето — с Девом. Солнце, песок, море — и то, что она по глупости принимала за любовь.

Любовь. Непрошеные — и такие яркие! — воспоминания. Нагретый солнцем песок, тело Дева на ее обнаженном теле. Он жадно целует ее губы, шею, опускается ниже, до сосков. Дев поднимает голову, в глазах огонь, и он позволяет солнцу трогать, ласкать ее так же, как только что ласкал сам. Руки, пальцы, язык, губы… Они созданы друг для друга.

Даже через семь лет соски у нее твердели при одном воспоминании об этом.

Пока Холли поднимала взгляд от воды, она успела увидеть мускулистое загорелое тело Дева — от щиколоток до колен, от колен до паха с восставшей плотью, которую не могли скрыть плавки. Она хотела его. Даже теперь хотела. Стараясь овладеть собой, Холли прижала руки к бокам, чтобы не дать волю порыву. Она его любила. Но он предал ее.

— Нам пора, — сказал Дев. — Джонатан…

— Да. — Она повернулась, чтобы идти назад, но Дев взял ее за руку:

— Холли, у меня не было возможности сказать тебе, как я сожалею.

— О чем?

— О твоем отце. Я знаю, как вы близки.

— Говори в прошедшем времени, Дев, ведь отец мертв. Зачем, Дев? Ради чего? Зачем было подталкивать невиновного человека к смерти?

— Ты говоришь так, словно я убийца.

— На воре шапка горит.

— Нет!

— Да! — выдохнула она.

— Я не публиковал ту историю, Холли.

— Правда? Тогда почему ты не остался со мной? Не помог мне? — Про себя она упрекнула Дева в том, что он именно тогда не предложил ей свою любовь, которую раньше обещал навеки. Заметив, что он собирается заговорить, Холли жестом остановила его: — Нет, не пытайся объяснять. Я в самом деле не хочу ничего знать.

У нее уже есть ответ. Дев хладнокровно обольстил ее, чтобы добиться близкого знакомства с Грегори Скоттом, А она, идиотка, ему позволила.

Приехав в Кан, они сразу направились в «Макдоналдс» и выполнили главное желание Джонатана. Затем последовало напряженное возвращение, во время которого только усталый голосок Джонатана нарушал тишину. Но мальчик скоро замолк и, закрыв глаза, прильнул к Холли. Она же сидела, глядя перед собой, чтобы не встретиться взглядом с Девом в зеркале.

Свернув на подъездную дорожку, он мягко остановил машину. Холли не успела шевельнуться, а Дев уже вышел, открыл дверцу и взял на руки спящего Джонатана, вопросительно посмотрев на Холли. Она кивнула и пошла впереди, чтобы показать дорогу в спальню брата.

В комнате она задернула шторы и проглотила комок в горле, когда Дев положил мальчика на одеяло, откинув ему со лба волосы.

Чтобы не заплакать, Холли выскочила за дверь. Внизу она остановилась, хотя испытывала желание убежать в сад не попрощавшись. Но тогда Дев поймет, что она испугалась и прячется от него.

— Пошли выпьем чего-нибудь, — предложила она, провожая его на террасу.

День казался бесконечным, однако лишние десять минут ничего не изменят, к тому же разговор поддерживала Мерил, поэтому Холли могла помолчать.

Милая необязательная болтовня. Мерил сделала прическу, и Дев, конечно, должен это заметить. Холли ревновала к Мерил, чудесной Мерил, которая заслуживала куда большего, чем дала ей жизнь. Невинный флирт, просто забава. Забава — с Девом. Но Холли не могла уйти, она заставляла себя сидеть и наблюдать, сидеть и слушать, сидеть и думать.

— Очень милый дом, — сказал Дев, любуясь садом, разбитым на разных уровнях.

— Да, нам повезло. Наш друг предложил остановиться в его доме, — объяснила Мерил. — Господи, совсем забыла! Алекс звонил. У него там что-то случилось, он не приедет на уик-энд и просил тебя позвонить ему допяти. — Она взглянула на часы. — Извини, Холли, сейчас почти пять.

— В таком случае я должна поторопиться, — сказала та, пользуясь случаем улизнуть.

— Какая жалость! — донесся до нее сквозь открытую дверь голос Мерил, и девушка сразу остановилась, ибо что-то в тоне мачехи внушило ей опасения. — Значит, нам не хватит одного мужчины.

Понимая, что ведет себя недопустимо, подслушивая чужой разговор, Холли все же не двигалась с места.

— Надеюсь, Дев, вы не откажетесь присоединиться к нам, — предложила Мерил. — Это лишь маленькая вечеринка, человек восемь или десять, но Алекс подвел Холли…

«Скажи «нет», пожалуйста, скажи «нет»!» — твердила Холли, сверля глазами профиль Дева.

— Приходите в семь или в половине восьмого.

Тут Дев повернул голову и увидел ее. Наверное, знал… Но как он догадался, что она будет подсматривать и подслушивать? Молчание тянулось бесконечно.

— Значит, от семи до половины восьмого, — улыбнулся Дев. — Ничто не доставит мне большего удовольствия.

Глава 3

— Кто такой Алекс?

Холли вздрогнула, пролив вино. К счастью, белое, оно не оставит следов и вообще незаметно в отличие от красных пятен, вспыхнувших у нее на щеках. Не глядя на Девлина, она промокнула вино носовым платком, а тем временем успокоилось и заколотившееся сердце.

— Добрый вечер, — наконец пробормотала она. — Я не знала, что ты уже приехал.

— Откуда же тебе знать, если ты пряталась в самом темном уголке сада.

— Дело не в этом. Я просто радовалась минуте тишины и покоя.

— Затишью перед бурей? Или тебе хотелось избежать моих расспросов? Боюсь показаться надоедливым, но все же: кто такой Алекс?

В самом деле — кто? С тех пор как Дев снова вошел в ее жизнь, Холли ни разу не вспомнила об Алексе и теперь почувствовала себя виноватой.

— Он хозяин этого дома. Разве Мерил не говорила тебе?

— Ты отлично знаешь, что она этого не говорила, поскольку ты слышала весь наш разговор.

— Ах да! Неприлично с моей стороны, верно? — покраснела Холли.

— Очень неприлично. Кто-нибудь, хотя бы тот же Алекс, должен научить тебя хорошим манерам. Полагаю, это твой любовник?

— Думай что хочешь. Я не обязана перед тобой отчитываться.

— Прекрасно. Только не удивляйся, если в следующий раз, когда ты перейдешь границы, тебе придется ответить за это мне.

— Вот как? Я не шестилетний ребенок, Дев, меня вряд ли удастся отшлепать.

— Именно это я и сделаю, если меня вынудят обстоятельства.

— Ты мне угрожаешь?

— Угрожаю? — Дев усмехнулся. — Нет, любовь моя, просто констатирую факт. Так что не заходи слишком далеко.

«Любовь моя». Холли проглотила комок в горле. Его любовь! Как чудесно звучит! Хоть и лживо.

— Хочешь выпить? — любезно спросила она. — Что тебе предложить?

— Вина. Но позволь мне. Тебе того же самого? — спросил он, забирая у нее рюмку. — Сухого белого? Или ты предпочитаешь послаще?

— Сухого. Чем острее, тем лучше.

— Конечно, — согласился Дев. — Острого, как бритва, в полном соответствии с твоим языком.

Он вернулся слишком быстро, Холли даже не успела ощутить его отсутствие.

Девлин сел на ажурную металлическую скамейку, с которой только что встала Холли, и похлопал ладонью по месту рядом с собой. Помедлив, она устроилась в самом углу — подальше от Дева.

На ней было облегающее бежевое платье с открытой спиной и плечами, подчеркивающее ее загар и форму полной груди. Она даже сделала макияж и по реакции Мерил сначала решила, что перестаралась, однако улыбка мачехи устранила опасения.

— Как я выгляжу? — спросила Холли.

— Отлично. Не волнуйся, ему понравится. Ведь ты старалась ради Дева, верно?

— Не только.

Но Мерил еще раз понимающе улыбнулась и пошла наверх, чтобы поцеловать Джонатана на сон грядущий.

Мерил, разумеется, не подглядывала. И не распространялась об Алексе. Но самое главное, она сделала Холли драгоценный подарок. В реакции мачехи не было скрытой неприязни, а если Мерил и тянуло к Деву, то она тщательно это скрывала.

— Ты снова пересекла этот океан, — сухо пробормотал Дев.

Холли, вспыхнув, глотнула вина, чтобы не поддаваться искушению.

Однако Дев, похоже, намеревался взять над ней верх, поскольку быстро придвинулся и поцеловал обнаженное плечо. Она сидела прямая, напряженная, хотя от этого поцелуя по всему ее телу прокатилась жаркая волна.

— От тебя хорошо пахнет. Чистотой, здоровьем, поцелуями солнца.

— От тебя тоже хорошо пахнет, — парировала она. — Но твой запах из флакона, причем очень дорогого. Если бы я не знала тебя, то решила бы, что ты хочешь произвести впечатление.

— Ты очень многого обо мне не знаешь, Холли.

— Мне и неинтересно знать, Дев.

— Лгунья, к тому же неумелая. Ты сгораешь от желания узнать, почему я здесь.

— На этом курорте? Отдыхаешь, как и я.

— Верно. А теперь подумай. Вспомни, что случилось, когда я увидел в последний раз Афродиту, вышедшую из пены морской…

Холли залилась краской. Слава Богу, дневной свет уже померк, и это не слишком заметно!

— Совпадение, Дев. Поверь, молния не ударяет дважды в одно и то же место.

— Ты имеешь в виду, что этого не произошло?

Холли не ответила. Она играет с огнем: находиться с Девом наедине уже опасно. За одни сутки он перевернул ее мир вверх дном, и неизвестно, что с ней будет, если он проведет здесь все лето. Нет, не проведет, не может, не должен.

Она рискнула тайком взглянуть на него и вынуждена была признать, что он просто неотразим. Белый смокинг плотно облегал широкие плечи, подчеркивая темный загар и контрастируя с черными волосами. Стиль и покрой безупречны. Неужели сшит на заказ? Если так, то стоил вечерний костюм недешево.

Видеть Девлина одетым строго по правилам было почти открытием. Видеть его вообще в одежде. На Тенерифе они проводили время беззастенчиво обнаженными. На пляже. У моря. Мужчина и женщина. Тело к телу. Одни. Нагие. Мускулы его красивого тела напрягаются и твердеют от ее прикосновений.

Едва Холли дала себе волю, воспоминания полностью овладели ею. Господи, как она хотела его! Как он был нужен ей! Но когда она больше всего нуждалась в нем, Дев ее покинул. Почему? Почему? А теперь она позволила своему предательскому телу преодолеть боль разлуки с Девлином. Потому что хочет его даже теперь.

— Не пожалел бы и пенни, чтобы узнать твои мысли, — сказал Дев, и Холли заметила в его черных затуманенных глазах такое же сильное желание, какое снедало ее. Заметила и испугалась.

Она лишь покачала головой, жадно вдохнув несколько глотков душистого ночного воздуха.

В саду было тепло; дом выходил фасадом к морю, и огоньки порта в городке Див сверкали словно драгоценные камни на черном бархатном покрывале ночи.

— У кого-то хороший вкус, — произнес Дев.

Она проследила за его взглядом. Алекс. Это он создал облик дома. Милый Алекс, который заслуживает гораздо большего, чем она надеется когда-нибудь ему дать. Если ее и прежде беспокоили сомнения, то как быть с ними теперь? Можно спрятать голову хоть в песках Сахары, это ничего не изменит. Она любит Девлина. Всегда любила и всегда будет любить.

Зато Дев ее не любит. Единственное различие между сегодняшним днем и прошлой неделей заключается лишь в том, что Дев присутствует теперь не только в ее воображении. Пусть это смущает ее, но разве что-нибудь изменилось? Она должна выйти за Алекса. Должна стать его женой… ради Мерил и Джонатана. Большой страсти у них, правда, не было, но она уже получила свою долю с Девом — и куда это ее завело?

— Где ты живешь? — вежливо спросила она.

— В настоящем французском загородном доме, отлично отреставрированном. Недалеко от Бранвиля, там есть конюшни, пруд и школа верховой езды.

— Ты и в самом деле отдыхаешь?

— В самом деле. Как и ты.

Вовсе не так. Они с Мерил пользовались домом Алекса, его гостеприимством: идеальное положение, которое давало им возможность отдыхать все лето, а Мерил к тому же играть роль хозяйки на уровне, недоступном ей в Англии. Например, сегодня, когда у них полон дом гостей, задержавшихся на пути кто в Париж, кто в Довиль, а кто и в более южные края. Это давало Холли представление об одной из сторон совместной жизни с Алексом. До вчерашнего дня она была уверена, что поступает правильно, но явился Дев и взбаламутил ее мир, полный разума и порядка.

Услышав звук гонга, Холли вскочила на ноги.

— Куда вы, леди? — подражая простонародным интонациям, затянул Девлин, схватив ее за руку. — А как же ваш аперитив?

— Мы опоздаем на ужин, — вяло отозвалась она, чувствуя, как слабеют ноги от того, что Дев привлекает ее к себе.

— В таком случае, — пылко забормотал Дев, целуя ее, покусывая мочки ушей и скользя губами от уха вниз по шее к впадинке на горле, — раз я пока не намерен отпускать тебя, то, боюсь, мы запоздаем.

Нет, он не должен. Не сейчас. Вообще никогда. И вопреки охватившему ее желанию, вопреки предательской дрожи Холли сжала кулаки, чтобы не отвечать на его ласки.

Но проклятый Девлин Уинтер знал, что делает. Он поднял голову, заглянул ей в глаза и улыбнулся. Еще поцелуй — нежнейшее, легчайшее прикосновение губ, и кровь у Холли закипела.

— Пожалуйста, Дев, — с трудом выговорила она.

— «Пожалуйста, Дев» — что? — тихо спросил он, поглаживая ее спину и бедра, сначала вниз, потом вверх, приподняв большими пальцами внезапно заболевшие груди.

Еще одна мучительная пауза, затем пальцы Дева коснулись сосков. И Холли больше не выдержала, прильнула к нему, бесстыдная в своем желании, с глухим стоном.

Дев, чудесный, умопомрачительный Дев своими ласками породил в ней бурю чувств, а платье лишь ненадолго задержало его руки. Вот они уже проникли к обнаженным грудям Холли, притронулись к отвердевшим соскам — еще один удар молнии, вознесший к небесам и вновь опустивший на землю.

— Черт побери, женщина, ты сводишь меня с ума! — хрипло произнес Дев и поцеловал так яростно, дико, что у нее перехватило дыхание. — Думаю, ради приличия, любовь моя, остальное мы отложим на потом. На потом.

Потом. После бесконечно долгого ужина со светской болтовней. Но ей необходимо присоединиться к гостям, пока никто не обратил внимания на ее отсутствие и не заподозрил неладное.

Неладное. Очень неладное. Она позволила Деву целовать себя, более того, хотела, чтобы он ее целовал, и теперь ее щеки горели. А ночь еще впереди. Потом. Что это значит? Конечно, заниматься любовью в саду. Он не должен. И она не должна.

Если ужин показался ей кошмаром, то Мерил была утешением. Она просто сияла в кругу друзей, радуясь каждой минуте.

В Англии они вели тихую жизнь. Нельзя сказать, что смерть Грегори Скотта поставила его вдову и дочь в особенно трудное положение, хотя вынудила обеих совершенно изменить стиль жизни. Как ни странно, рождение Джонатана оказалось счастливым событием: удрученная горем Мерил вернулась к реальности вместе с Холли и ребенком.

Если Мерил сожалела о внешних атрибутах богатства, которые прежде воспринимались как данность, то никогда этого не показывала. Лишь иногда Холли замечала тоску в ее глазах и ощущала боль. Ведь Мерил была для нее спасением и заслуживала гораздо большего, чем давала ей жизнь.

— Что произошло с Лекси? Я был уверен, что он примчится на уик-энд.

Холли не разобрала, кто задал вопрос, однако в ее возбужденном состоянии голос показался ей слишком громким, а вопрос — многозначительным.

— Что-то неожиданное, — объяснила Мерил. — Он просил извиниться, верно, Холли?

— Он не смог приехать, — подтвердила та, исподтишка взглянув на Дева, оживленно беседующего с привлекательной брюнеткой. — Он занят делами.

— Занят производством миллионов для империи Кордри, — вставил кто-то еще, вызвав смех.

— Поскольку вот-вот зазвонят свадебные колокола, Холли вряд ли в обиде.

— Кордри? — Голос Дева прорвался сквозь добродушное подшучивание. — Вы говорите об Алексе Кордри, известном предпринимателе?

— О нем единственном. Холли — везучая девушка.

— Совершенно верно, — согласился Дев, глядя на Холли, которая даже перестала дышать, когда он поднял бокал с молчаливым вызовом. — Мои поздравления, Холли. А также извинения. Кажется, я пропустил объявление о помолвке.

— Еще ничего толком не решено, — пробормотала она, краснея до корней волос.

— В таком случае этот Кордри — глупец, — тихо произнес Девлин, чтобы услышала только Холли.

Она потянулась за сыром, отлично понимая, что попытка отделаться от Дева — пустая трата времени.

— Мы с Холли — старые друзья, — пояснил он с неотразимой улыбкой покорителя женских сердец, когда подали кофе и гости стали возвращаться на террасу. — Нам есть о чем поговорить. Обещаю, что уведу ее ненадолго.

Он взял Холли за руку и повел в густую тень сада.

— Не будешь ли ты любезен оставить меня в покое? — спросила она, чувствуя себя чем-то вроде тряпичной куклы.

— Всему свое время, — коротко ответил Дев, не обращая внимания на ее попытки вырваться.

— Дев, мне больно.

— Вот и хорошо. Значит, мы квиты.

— Что за дурацкую игру ты затеял? — выдохнула Холли, обретя наконец свободу.

— Я собирался задать тебе тот же самый вопрос, — заявил Дев, скрестив руки на груди.

— С какой стати? — рассердилась Холли, машинально потирая запястье. — Не могу представить, с чего тебя занимает мое поведение. И вообще моя жизнь.

— Как видишь, занимают. Считай это правом старого друга.

— Друга? Не смеши. Мы с тобой никогда не были друзьями.

— Ай-яй-яй, Холли. Ты ведь знаешь, что любовники — наилучшие друзья.

— Друзья не удирают, когда друг в беде. Друзья всегда рядом, когда они нужны.

— Я же здесь.

— Не по моему приглашению.

— Так прогони меня.

— И ты послушаешься, не так ли?

— А ты как считаешь?

— Насколько я тебя знаю, ты бы поступил именно так, предоставив мне объяснить это Мерил. Нет, спасибо, Дев, — проворковала она сладким голосом. — Делай сам свое грязное дело. Сам решай.

— Почему-то мы видим сегодня вещи в извращенном свете, — чуть растягивая слова, произнес Дев.

Только острый слух Холли уловил в его тоне раздражение. Хорошо, Она добилась своего. Реальное достижение, теперь нужно только удерживать Дева на расстоянии.

Для начала следует вернуться к гостям на террасе, откуда в сад доносились оживленные голоса, музыка, смех и звон бокалов. Мерил, конечно, не обратит внимания на их долгое отсутствие, но кое-кому может показаться странным, что Холли укрылась в кустах с незнакомцем. Эта мысль почему-то насмешила девушку, и она улыбнулась.

— Не в извращенном свете, Дев. Просто в реальном. — Ее злость улетучилась. — Я взрослый человек, вынуждена была повзрослеть.

Холли понимала, что говорит правду. Она действительно стала взрослой. Собрала обломки, и теперь перед ней новая жизнь, в которой нет места Девлину Уинтеру.

— Да. И это не могло произойти легко, — сказал Дев, немало удивив ее. — Ни для кого из вас.

Ей хотелось бы верить его словам, но она не забывала, что Дев — журналист, по крайней мере все еще мог им быть. Легковесные слова, легковесная улыбка, легковесные истории. О да, Холли все это понимала. Умный Дев играл с ней как опытный искуситель, а она, дурочка, проглотила наживку — однажды.

— Да, не легко. Но мы справились.

Во всяком случае, Мерил справилась, всегда оставалась рядом, не осуждая, а только любя и поддерживая.

— Более чем справились. При содействии Кордри, верно?

Холли подавила вздох. Дай ему палец — он откусит всю руку.

— Ты намерен язвить всю ночь?

— Почему бы и нет? — не смутился Дев. — Кто-то должен заставить тебя взглянуть на вещи здраво, указать на твою ошибку.

— Моей единственной ошибкой был ты.

— Вот как! А я считал, ты меня любишь.

— Говори в прошедшем времени, Дев. Предположим, когда-то любила, но я была на семь лет моложе.

— Это возвращает нас к Кордри. К твоему возрасту и его.

— Это не твое дело.

— Я же старый друг. Я огорчен. Мне больно, что ты совершаешь ужасную ошибку.

— Кого однажды укусили, тот дважды осторожен, — наставительно произнесла Холли. — Сейчас, Дев, я знаю, что делаю.

— Уверен, что знаешь.

— Как прикажешь тебя понимать? — спросила Холли, пораженная молниеносной переменой в тоне Девлина.

— Все верно, — тихо сказал он. — Я вижу, что ты намерена делать, и понимаю. Все очень просто, Холли. Ты любила своего отца и была почти ребенком, когда потеряла его. Но твой брак с Кордри отца не вернет. А ведь ты именно этого добиваешься, разве сама не замечаешь? Кордри — типичный отец. Тебе хочется любви, утешения, опеки. Малышка заблудилась, помогите ей! Да пропади оно пропадом, Холли, — он же чуть ли не вдвое старше тебя!

— Он всего на четыре года старше тебя, — огрызнулась девушка.

Дев почти прижал ее спиной к стене, заросшей плющом; ей некуда было отступить, некуда бежать — разве что попытаться оттолкнуть в сторону мощную фигуру Дева, а это, судя по ее возбуждению, могло стать опасным.

— Он слишком для тебя стар.

— А ты, полагаю, нет?

— А что ты сама думаешь? — бросил вызов Дев, уставившись на нее и не давая ей отвести взгляд.

— Возраст ничего не значит, — не отвечая на вопрос, сказала Холли. — Пять лет, десять… Все зависит от точки зрения. Если я счастлива, то кому какое дело?

— Ну хорошо, — пожал плечами Дев. — Если Кордри не замена отцу, то и не тот человек, которого ты любишь. Тело выдало тебя, Холли. Ты хочешь меня.

— Ты сошел с ума.

— Это не сумасшествие, простая логика. Ты хочешь меня. И всегда хотела, а поскольку меня не было рядом…

— Да, тебя рядом не было. Ну и что из того, Дев? Я перестроила свою жизнь, веришь ты или нет, и выбросила тебя из головы, — жестко сказала она. — Ты сам не хотел оставаться рядом.

— Все не так просто, Холли.

— Для меня — да. Ты воспользовался мною, взял у меня все, что я могла дать, и бросил. Даже не оглянулся.

— Неправда.

— Неправда? Конечно, ты вспоминал о Холли Скотт. По дороге в банк.

— Какого черта все это значит?

— Ты понимаешь, не прикидывайся. Я же знаю, как рассуждал папа и как легко тебе было получить то, что он предлагал.

— Ах ты дрянь! — Дев рывком притянул ее к себе, в его черных глазах вспыхнула ненависть. — Девлина Уинтера никому не купить! Никому! Даже Грегори Скотту. А если бы он предложил мне деньги, — процедил он, тряся ее с силой, — я швырнул бы их ему в лицо!

— Похвально. — Холли понимала, что ударила в самое больное место, но, одержимая гневом, не могла остановиться. — И к тому же легко сказать.

Дев был в ярости. Она причинила ему сильную боль, и он разгневался не на шутку. Ей тоже стало больно.

Как легко протянуть руку, дотронуться до его щеки, ощутить под пальцами знакомую жесткость короткой щетины! Холли чувствовала, что одного лишь прикосновения окажется достаточно, вспыхнет затаившаяся страсть, гнев забудется, горькие слова тоже, Дев поймает ее руку, поцелует ладонь…

И Холли осуществила свое намерение. Он отпрянул как ошпаренный, но секундой позже она уже была в его объятиях, сама обняв его за шею, снедаемая неутолимым желанием.

— Дев, о Дев! — бормотала она между поцелуями.

— Успокойся, любимая, — шепнул он, но его горячее дыхание посылало ей все новые волны страсти.

Безумие, чистое безумие. Словно и не было семи лет ненависти. Она лишь помнила Дева, любила Дева, хотела Дева…

Она стонет, призывно раскрыв губы. Его язык проникает ей в рот, трогает влажную глубину, а руки опускаются на бедра, притягивают все ближе, она чувствует твердость восставшей мужской плоти. Пережитая боль ушла прочь. Человек, которого она любит, здесь, рядом, она никогда не переставала любить его. Они принадлежат друг другу и всегда принадлежали.

Холли целовала Дева, искала его язык своим языком. Она знала, что он хочет ее, любит ее. Одежда только усиливала напряжение, мешала близости.

Казалось, прошла целая жизнь, прежде чем утих порыв страсти. Губы Дева уже не требовали, просто ласкали, руки нежно гладили ее спину. Холли запустила пальцы в его густые черные волосы, от чего Дев вдруг поморщился и отпрянул. Она испугалась, заметан гримасу боли.

— Все хорошо, любимая, — сказал Дев и снова обнял ее.

— Что это? — спросила Холли, успев нащупать у него под волосами рубец.

— Царапина, — беспечно заявил он. — От толчка в машине. Не о чем беспокоиться.

— Но я сделала тебе больно.

— Конечно, — усмехнулся Дев, — только не так, как ты думаешь. Все о'кей, Холли. Прикосновение к свежей ране всегда болезненно. Ты не могла знать. — Он поцеловал ее в щеку. — Идем. Не знаю, как тебе, а мне необходимо выпить.

Опять — в толпу гостей. Холли скрыла разочарование, позволила Деву взять ее за руку и повести куда-то вниз по ступенькам… Но ведь на террасу надо подняться по лестнице.

— Куда мы идем?

Дев молча подвел ее к скамейке, где она днем устроила себе убежище. Холли похолодела, увидев бутылку шампанского в ведерке со льдом, хрустальные бокалы на белоснежной скатерти и одну розу в изящной серебряной вазе.

— Маленький намек на незавершенное дело. — Он бесшумно открыл бутылку. — Ты помнишь?

Она помнила. Глупая, глупая Холли! Позволить ему играть ее чувствами, целовать, обнимать, будить желания, которые она не хотела признавать.

— Ты кого-то ждешь? — повернулась она к Деву, чувствуя, как умерло нечто важное.

Итак, он все спланировал заранее. Каждое слово, каждое прикосновение. А она была так уверена!

— Тебя, — негромко сказал он. — Ты не забыла мое обещание?

— И как памятно это было бы для тебя, а, Дев?

— Раз уж ты так говоришь, то конечно. — Холли уловила нотку тревоги в его голосе.

— Да, так я и говорю. Доброй ночи. Прощай, Дев. — Она скрестила руки на груди, словно защищая себя. — Я хочу, чтобы ты уехал и больше не возвращался. Уезжай, Дев. Уйди из моей жизни.

— Уехать и оставить тебя Кордри? Никогда!

— Тебя просто злит, что этот человек намного лучше тебя.

— О да. Но дело в человеке или в его богатстве, вот в чем вопрос. Ты же дочь своего отца.

— То есть?

— Деньги к деньгам, как говорится.

— Не будь таким грубым. Ты ничего об этом не знаешь.

— Тогда докажи мне, что выходишь за Кордри не из-за денег.

— Как я могу это сделать, если ты не веришь ни одному моему слову?

Дев улыбнулся одними губами. В темноте нельзя было увидеть выражение его глаз.

— Очень просто, Холли. Если не деньги Кордри, значит, что-то еще. И поскольку ты исключаешь другую возможность, следовательно, все сводится к эксцентричному и старомодному чувству, которое называют любовью. Итак…

Он молча налил в бокалы шампанское, протянул один ей и равнодушно пожал плечами, когда Холли отказалась. Дев пригубил вино, затем поднял бокал, как бы намереваясь произнести тост.

— Просто скажи мне правду. Тогда я уеду и больше не стану надоедать тебе. Скажи, что ты выходишь за Кордри, потому что любишь его.

Глава 4

«Потому что я люблю его. О да, я его люблю. Глупо, глупо, глупо думать, что я могла бы бежать. Но он не должен знать. Не только знать, даже предполагать». Иначе Дев использует свое знание, чтобы мучить ее, разрушать все, чего она добилась. Она любила Девлина Уинтера, однако это ничего не меняет, Нужно оставаться такой же сильной, какой она была все семь лет. Если она не сумеет противостоять ему сейчас, то в будущем и подавно не сможет. Дай она Деву хоть полшанса — и конец.

«Ну почему, Дев?» — в который раз мысленно вопрошала она. Через несколько месяцев она станет миссис Алекс Кордри, обеспечив спокойную, беззаботную жизнь Мерил и Джонатану. Почему сейчас? Холли боялась, ужасно боялась. Потому что не сумела ускользнуть. Ей это никогда не удастся. Она боролась, видит Бог, как она боролась… и к чему это ее в итоге привело?

— Скажи мне, — настаивал Дев, не давая ей возможности уклониться от его взгляда. — Скажи, что ты выходишь за Кордри, потому что любишь его.

Какого черта! Холли рванулась, но Дев это предвидел, и ее попытка оказалась тщетной. Девушка вспыхнула от гнева, желания и страха.

— О нет! До тех пор, пока ты не дашь мне ответ, — прорычал он, железной хваткой держа тонкое запястье Холли.

Гнев и желание отомстить заслонили все остальные эмоции.

— Отлично! — вздохнула Холли, плюнув на самолюбие. — Ты слушаешь меня, Дев? Я намерена сказать один раз, только один, хотя, поверь, ты и этого не заслуживаешь. Я выхожу замуж за Алекса, потому что люблю его. Ты доволен?

— Лжешь!

Холли даже вздрогнула при виде боли у него в глазах; боль прозвучала и в голосе, на скулах выступили желваки, а на виске резко запульсировала жилка. Она причинила боль человеку, которого любит, и должна бороться с желанием сказать ему правду, ибо эта правда погубит ее, погубит их всех.

— Ты лжешь, Холли! — повторил Дев с дрожью в голосе, но с оттенком сомнения, почти незаметным, однако девушка его уловила. Потому что любила и понимала Дева. А он испугался.

Холли мысленно улыбнулась. Один-единственный раз ей удалось одержать верх, и это придало ей сил и восхитительной уверенности в себе. Ведь она должна быть сильной — ради Джонатана и Мерил.

— Значит, я лгунья? — с вызовом спросила она. — Ведь ты считаешь ложью все мои слова.

Он не ответил, просто замер на несколько долгих, напряженных секунд. Холли вдруг стало стыдно, что она должна лгать Деву, чтобы удержать его на расстоянии, но ей нельзя проявить слабость. И она вздохнула с облегчением, когда Дев вялой походкой направился к столу.

Он ослабил узел галстука, расстегнул две верхние пуговицы на рубашке, и эта небрежность в костюме невольно вызывала жалость.

Холли опустила глаза, чтобы не потерять самообладание. Необходимо выпить, решила она, глядя на вино: кажется, Дев налил его много часов назад. Холли очутилась в опасной близости к нему, но, ожесточив сердце, выпила шампанское одним духом и снова протянула бокал Деву.

Тот молча налил ей вина, не спуская глаз с ее лица, ища на нем правду, которую она таила. Взгляд Холли не дрогнул, выражение лица не изменилось.

Холли поднесла бокал к губам и помедлила, ожидая, что скажет Дев.

— Еще один тост, — усмехнулся он. — За прошлое и за будущее, какое бы оно ни было. Я сильно запоздал, верно, Холли? — с горечью добавил он. — Семь лет — слишком рано, и семь лет — слишком поздно. Какая насмешка судьбы!

— Не надо! — умоляюще сказала она, положив ему руку на плечо.

— Не надо? — Дев выпустил из пальцев бокал, и тот разбился о камень. — Не прикасайся ко мне, женщина! Потому что я хочу тебя. Я тебя жажду, и я тебя возьму. Ты слышишь, Холли? Я хочу тебя! Рано или поздно ты будешь вынуждена признать, что хочешь меня так же сильно. И тогда я возьму тебя. И ты будешь моей — навсегда!

Навсегда… Слезы накапливались под крепко сомкнутыми веками и медленно стекали по щекам. Вытерев их нетерпеливым жестом, Холли отбросила одеяло. Придется вставать. Все лучше, чем мучиться от бессонницы. Спать! Ни малейшей возможности после того, как Дев снова вошел в ее жизнь, в ее разум, нарушив ее хрупкое самообладание.

Навсегда.

И она ему верила. Верила долгие месяцы, начиная каждый день с надежды, что Дев непременно вернется, что он ее не бросил.

— Любовь? Да ты даже не знаешь смысла этого слова! — жестоко заявил Грегори Скотт, оценив ее чудесное лето как временное помешательство на шалопае с пляжа.

Но Холли не желала ничего слышать и вопреки очевидности отказывалась признать, что Дев ее попросту использовал, чтобы собрать материал для статьи. Чек, сплетни, грязные инсинуации в желтой прессе — все ложь, твердила она себе, любя Дева, ненавидя его, а еще сильнее ненавидя отца. Даже когда разразился скандал, превратив их жизнь в кошмар, Холли отказывалась верить, что Дев ее предал.

Потом это вдруг утратило значение, потому что отец погиб. Дев исчез, отца не стало, они с Мерил должны были справляться сами. Одни. О да. Она осталась совершенно одна. И не справилась. Холли Скотт, шлюха года, ни с чем не справилась.

Опять слезы, на которые она уже не обращала внимания. Ей не хотелось помнить, но как можно забыть? Она превратилась в шлюху. Из мести Деву, хотя он никогда бы не узнал об этом. Мстить Деву, отдаваясь другому, потом еще одному и еще. Мужчинам, которых она едва знала, которых не хотела. Она жаждала Дева, только не могла заполучить и мстила ему. Холодно и расчетливо. Одной беременности более чем достаточно.

Ее сердце рыдало от каждого прикосновения, каждой ласки, каждого контакта с телом, которое не было телом Дева. Странно, ведь никому из тех мужчин она не позволяла целовать себя. Они обладали ее телом, порой она даже могла себе на мгновение представить, что в ее объятиях Дев, но правда тотчас являлась ей вместе со стыдом и отвращением. Все это происходило как бы вне ее, Холли оставалась пассивной. Однако поцелуй, интимное прикосновение губ и языка — это совсем другое. Нечто большее.

Холли подтянула колени к подбородку и, вспоминая, ненавидела Дева за то, что он любил ее и бросил. Любил? Нет. Он просто занимался с ней любовью, А потом уехал. Взял деньги и сбежал. «О Дев, как же ты мог?! О Господи, как я могла. Шлюха…» Слезы потекли по щекам, беззвучные рыдания сотрясали тело, когда Холли вспомнила ту ужасную ночь.

«Давай, сладкая, — уговаривал мужчина. — Ты ведь можешь делать кое-что получше. Подвигай бедрами, ну…» Тяжелое потное тело навалилось на нее, в ноздри ударила вонь дешевой сигареты, смешанная с мерзким запахом перегара. Молодой, черноволосый, по-своему красивый, не Дев, но чем-то напоминающий Дева, особенно копной черных волос… Если бы это вдруг оказался Дев, если бы поверить в такую возможность…

Жаркое пламя словно бы охватило все тело. Почувствовав отклик, мужчина застонал, его движения стали неистовыми, исступленными, но ей все равно. Не Дев, совсем не Дев. Она уже ненавидела то, что делает, ненавидела мужчину и еще больше — себя. Отключилась, глядя невидящими глазами в потолок. Ее просто не было здесь.

А часом позже стук в дверь.

— Джек сказал, ты очень услужливая маленькая леди… — Я…

— Разумеется, ты, малышка. — Войдя в комнату, мужчина огляделся и тихо присвистнул. — А Джек вроде бы прав. Такие комнатки, как эта, недешево стоят. Но мои денежки не хуже, чем у кого другого. — Он отсчитал банкноты и аккуратно положил их на столик у кровати. Холли не успела рта раскрыть, как он начал раздеваться.

Господи, этот человек собирался заплатить ей, нет, еще хуже, он считал, что должен заплатить, потому что Джек дал ему свою рекомендацию! Значит… О Боже! Даже сейчас Холли душили тошнота, стыд, омерзение. Нельзя было пасть ниже, потому что тот мужчина платил за совокупление с ней.

Это стало поворотным пунктом. Больше — никогда. Даже с Алексом. Пока они не женятся. И пока Дев снова не вошел в ее жизнь, проблем с этим не возникало. Секса ей не хотелось ни с Алексом, ни с кем-либо еще. Только Дев. Но он уже разрушил однажды ее жизнь. Будь она проклята, если подпустит его к себе, чтобы все повторилось!

— Холли, к телефону.

Голос Мерил прошел сквозь боль. Алекс? Она удивилась и почти встревожилась. Сейчас восемь утра, а в Лондоне на час меньше. Холли сжала губы. Если считать ключом к загадке понимающий взгляд Мерил, то звонит, разумеется, Дев.

— Доброе утро, — отрывисто произнесла Холли.

— Бог мой, мы рано поднялись! Или тебе не спалось? А я-то думал, ты еще свернулась клубочком под одеялом и видишь чудесные сны обо мне.

— Такие сны именуются кошмарами, — едко возразила Холли. — А я не видела кошмаров с десятилетнего возраста.

Дев засмеялся, и его смех музыкой прозвучал в ушах Холли.

— Не придирайся. Если ты говоришь правду, то ты счастливая девушка или бессовестная. Правда, что ты делаешь в этот ранний час?

— Радуюсь утренней прохладе. А ты? Чем объяснишь свое поведение? Только не говори, что тебе не спалось. Может, у тебя что-то на уме?

— Вот именно, Холли! У меня на уме ты.

— Даже не знаю почему, — промурлыкала она, чувствуя, как сильно забилось сердце.

— Узнала бы, если бы постаралась.

Так вот какую игру он затеял! Забыты и гнев, и пылкие слова, и дикие обвинения. Дев принялся играть.

Холли испугалась. В игривом настроении Дев куда опаснее. Настоящий динамит.

Она мрачно усмехнулась. «Семь лет ты, слава Богу, обходилась без него, так чего ради впадать в истерику из-за того, что он вернулся? Жаль разочаровывать вас, мистер Уинтер, но Холли Скотт сделана из крепкого материала».

— Ты чего-то хотел, Дев?

— Хороший наводящий вопрос, — поддразнил он. — Будь осторожна, Холли, ты можешь получить больше, чем просишь.

— Сомневаюсь.

— Кажется, наша леди поумнела.

— Ты великодушен, давай лучше перейдем к делу.

— Сегодня воскресенье, ты на отдыхе. Неужели твой календарик до отказа заполнен на ближайшие двенадцать часов?

— В общем, нет, — неохотно ответила Холли.

— Очень хорошо, поскольку я намерен пригласить на ленч тебя, Мерил и Джонатана. Как бы в благодарность за вчерашнее гостеприимство. В два часа. Подходит?

— Спасибо, Дев, но в этом нет необходимости. Мерил любит принимать гостей, и ты доставил ей удовольствие своим присутствием.

— Надеюсь. Правда, все удовольствие досталось мне, а я люблю платить долги, поэтому окажи мне любезность.

— А если не окажу?

— Тогда мне придется есть одному, чего я терпеть не могу. В два часа. И никаких «но». Заеду без четверти два.

— Не уверена, что мы сможем, — не отступала Холли.

— Сможете, — весело сообщил он. — Зная, в какую сторону повернуты твои мозги, я счел более разумным сначала договориться с Мерил.

Холли пропустила завтрак — мысль о необходимости разделить еще одну трапезу с Девом взбудоражила ее и лишила аппетита. Она почти бегом вылетела из дома и зашагала по направлению к городу в отчаянных поисках мира и покоя. Она даже не сознавала, куда несут ее ноги, пока не смешалась с толпой на улице Эглиз и не оказалась в церкви. Помимо своей воли.

Органная музыка, негромкие голоса, таинственное эхо. Холли не бывала в церкви со дня похорон отца, ее вдруг охватил страх, инстинкт подсказывал, что нужно уйти отсюда. Но ей мешал поток людей, пришедших в последнюю минуту, а потом закрылась тяжелая дубовая дверь. Какое-то неясное побуждение вынудило ее опуститься на последнюю, совершенно свободную скамью.

Шелест разворачиваемых бумажных листков, кто-то сунул листок ей в руку, и она улыбнулась тому, с каким волнением произнесла слова благодарности. Текст, естественно, был на французском. Холли попыталась вникнуть в смысл, но быстро оставила тщетные попытки, поддавшись успокаивающей музыке незнакомых интонаций, гипнотическому пению, голосам, возносящим молитвы.

Молитвы. «Помолимся задушу покинувшего нас брата…» Холли вспомнила богато украшенный гроб, который опускали в могилу. Чужие голоса, чужие лица, множество любопытных глаз. Оно и понятно: из пенсионного фонда исчезли миллионы фунтов, есть о чем поговорить. Упал ли Грегори Скотт в воду по несчастной случайности или бросился в нее по собственной воле, чтобы утонуть? На «Падубе» он был один, никто из команды не мог ничего услышать.

Возможно, Холли, которая незадолго до трагедии впервые снова заговорила с отцом, могла бы догадаться. Но даже тогда они ухитрились поссориться из-за Дева…

Холли чуть не задохнулась, увидев знакомый гордый профиль. Неужели ей померещилось? Нет, она не спала, не сошла с ума, не галлюцинировала. Это был именно Дев, стоящий в центральном проходе. Холли видела, как он двигался к ограждению алтаря, как получил причастие.

Дев Уинтер в церкви, причем не просто находится в ней, а принимает участие в службе?

Холли встала. Нужно поскорее уйти, пока Дев не обернулся и не увидел ее. Она не имеет права оставаться здесь, поскольку чувствует себя недостойной, нечистой, словно ее уличили в подглядывании за чем-то очень личным. Но как же она могла любить человека и не поинтересоваться столь жизненно важным, как его вера?

— Значит, ты как приговоренная съела обильный завтрак?

— Извини? — Холли покраснела от досады: она была далеко отсюда, и Дев застал ее врасплох.

— Как приговоренная…

— Да, я слышала, — раздраженно перебила она. — Только не поняла вопроса.

Дева явно позабавило ее смущение. Чем больше она старалась овладеть собой, тем гуще краснела.

— Итак…

— Итак? — усмехнулся он.

Невозможный человек! Неужели он никогда не устает играть?

— Итак, может, ты соблаговолишь объяснить?

Усмешка исчезла, Дев накрыл ладонью ее слегка загорелую руку.

— Ты не ела. А поскольку вчера тоже не проглотила ни кусочка…

— Поразительная наблюдательность, — едко ответила Холли, удивленная тем, что Дев обратил на это внимание.

Ленч — да, тут все понятно, она и не рассчитывала избежать его пристального взгляда, раз их было всего четверо: Мерил — слева от Девлина, она — справа от него, а Джонатан гордо восседал во главе стола. Но как он заметил что-то вчера, поглощенный разговором с весьма привлекательной брюнеткой, о которой Холли вспоминала с совершенно бессмысленной ревностью?

— Наблюдательный и заботливый, — пробормотал Дев. — Право старинного друга. Веришь ты или нет, но я беспокоюсь о тебе.

— В чем нет необходимости, хотя твое первое утверждение справедливо. Я съела довольно обильный завтрак, — солгала она, пытаясь высвободить руку из пальцев Дева.

— Лгунья, — произнес он как бы нечто само собой разумеющееся.

— Извини, Дев. Еда, без сомнения, была отменной, но я не голодна.

— Ну что мне с тобой делать? — покачал головой Дев.

— А если оставить меня в покое? — В ее словах прозвучали одновременно вызов и мольба.

— Почему?

— Ты прекрасно знаешь почему.

— Ах да! Отсутствующий Кордри.

Если Алекс вынужден был пропустить уик-энд, то, разумеется, приедет в следующий. Мысль об этом неприятно уколола ее, хотя она не могла понять почему.

— Это не пройдет, — прервал ее размышления Дев.

— Что не пройдет?

— Прятаться за Кордри.

— С чего ты взял, что я прячусь?

— Сама знаешь, — усмехнулся Дев. — Ладно, я скажу. Например, твое вчерашнее поведение.

— Ну просто святой, — съязвила Холли. — Это провокация.

— Провокация или искушение?

— Вернее, раздражение, — отрезала Холли.

— Шип в бок, да? Поскольку любая реакция лучше, чем безразличие, я считаю себя выигравшим.

— И претендуешь на ежегодную премию за хамство?

— Возможно, когда-нибудь, только не в этом году. — По лицу Дева скользнула тень боли. — Обещаю тебе.

— У тебя изменился характер? — не унималась она, хотя вспомнила с опозданием, что несколько часов назад видела его в церкви, и разозлилась на себя за грубую насмешку.

— Если ты так считаешь, — с неожиданной кротостью сказал он.

— Я не считаю. Но именно на это ты претендуешь?

— Какая разница?

— Для кого?

— Для нас.

— «Нас» не существует, Дев. Никогда такого не было и никогда не будет.

— А Тенерифе?

— Ошибка. Самая большая ошибка в моей жизни.

— Но это было?

— Что-то вроде сна… Нет, если хорошенько подумать, — продолжала она, понимая, что наносит удар Деву и еще сильнее причиняет боль себе, — это был кошмар, ежечасный и ежеминутный.

— Слишком жестоко, Холли.

— Но тебе ведь нужен честный ответ, Дев. Правдивый, честный, искренний.

— И твердый. Но это не пройдет. Тебе не спрятаться, Холли. Я вернулся и теперь не позволю тебе уйти.

Дверь отворилась, и в комнату ворвался Джонатан, за ним спокойно шла Мерил, которая с недовольной гримасой поспешила смахнуть пыль со своих туфель на каблуках.

— Мы все осматривали, Холли, — объявил Джонатан.

— Правда, милый? И что же видели? — спросила Холли, обнимая мальчика; ужасно — она пользуется Джонатаном как щитом, чтобы укрыться от Дева!

— Лошадей. Много-много! Еще уток, гусей и настоящий глубокий бассейн. Мама не велела мне подходить к нему.

— Пруд, — механически поправила Мерил. — И ты не должен к нему подходить. Вам следовало предупредить меня, Дев. Если бы я знала, что вы живете на ферме, то захватила бы для маленького озорника одежду попроще, чтобы он мог снять выходной костюм. Поправьте меня, если я ошибаюсь, но, кажется, вы называли свое жилище загородным домом?

— Так оно и есть, вернее, будет через некоторое время. Из-за сложных во Франции законов наследования земельный участок был разделен, а дом стал местом отдыха.

— Он чрезвычайно мил, — признала Мерил с оттенком сомнения.

— Но не вполне такой, как вы ожидали? Недостаточно велик, с точки зрения мадам? — поддразнил Дев.

— Он не соответствует моим представлениям о загородном доме, — подтвердила Мерил, а Дев тем временем провел всех в комнату, где был подан кофе.

Однако дом, обшитый деревом, с соломенной крышей, неровными полами и низкими потолками, выглядел очень милым. В отличие от современной виллы Алекса он казался необыкновенно уютным, полным жизни; особенно хорошо было есть за столом в кухне. Правда, Холли из-за своего возбуждения не могла как следует его рассмотреть.

Алекс и Дев. Такие разные внешне: один высокий, светловолосый, красавец в классическом стиле, другой тоже высокий, но черноволосый и типичный сердцеед. Почти ровесники… вкусы в отношении женщин у них одинаковые, с иронией подумала Холли.

Уютному дивану она предпочла кресло, заметив, как у Дева, наливавшего кофе, насмешливо дрогнули губы. Холли заносчиво вскинула голову, но чашка с кофе постукивала о блюдечко, выдавая ее нервозность. Она боялась. Вопреки смелому заявлению о любви к Алексу она боялась Дева.

Она уже действительно начинала верить, что спасения нет. Укрыться негде. Пока Джонатан весело болтал, она погрузилась в размышления. Несмотря на все ее уверения и насмешки, Дев гнет свою линию, считая, что это дело времени. И она боялась. Потому что любила его. Потому что лгала об Алексе. И Дев понимал, что она лжет. Потому что Дев целовал ее, а она ему отвечала.

Сегодня Дев оделся по-домашнему: узкие полотняные брюки, рубашка с открытым воротом и закатанными рукавами. Шея и руки обнажены. В вырезе рубашки видны курчавые черные волосы, которые так хочется потрогать. Во всяком случае, ей этого хочется. Дев неожиданно поднял глаза, и она покраснела. Потому что Дев понял, он читал ее мысли.

— Холли, ты возьмешь меня покататься верхом? — жалобно спросил Джонатан.

— Прости, дорогой. О чем ты спросил?

— Я попросил маму, но она не умеет ездить верхом. Возьми меня покататься, пожалуйста! Верхом на лошади, — прибавилДжон, словно объясняя трехлетнему ребенку.

— Ладно. Это, наверное, можно, — согласилась Холли, поглядев на Мерил, которая утвердительно кивнула. — На пони. На большой лошади тебе еще рано ездить.

Джонатан опустил голову.

— А Питер говорит, на пони ездят только малыши.

— Кто такой Питер? — поинтересовался Дев.

— Мой друг. Ему подарят лошадь на день рождения. Вот такую. — Джонатан вскочил и вытянул руку насколько мог.

— Но, дорогой мой, Питер умеет ездить верхом, — терпеливо объяснила Мерил.

— Держу пари, что учился он на пони, — поспешил сказать Дев.

Маленький рот крепко сжался — Джонатан явно не был убежден.

— Тогда, — наклонился к мальчику Дев, — как насчет того, чтобы приехать сюда завтра и провести день со мной? Мы попросим девушек, работающих в конюшне, подобрать для тебя подходящую лошадку.

— Разве мы не можем сделать это сегодня? — спросил Джонатан, лицо которого мгновенно просветлело.

— К сожалению, нет, парень. Сегодня воскресенье, тебя некому научить.

— Вы сами могли бы посмотреть за мной. А я был бы очень осторожен.

— Знаю, но ведь это не мои лошади. К тому же опасно ездить верхом без шлема. Ты можешь упасть и удариться головой. Тогда вся королевская конница и вся королевская рать не смогли бы тебя собрать^[2].

Джонатан засмеялся, уже не столь огорченный.

— Но я же сильнее Шалтая-Болтая. Я уже большой. Голова у меня не расколется.

— Моя раскололась, а я намного больше тебя.

— Вы падали с лошади?

— Много раз. Хотя моя голова пострадала не из-за этого.

— А из-за чего? — неожиданно для себя спросила Холли.

— Я попал в автомобильную катастрофу, — небрежно ответил Дев.

— Надеюсь, ничего серьезного? — поинтересовалась Мерил.

— Было серьезно. — Дев передернул плечами. — Но я это преодолел. Все прошло, только временами побаливает голова.

— Как же это случилось? — задала новый вопрос Мерил. — Расскажите, если можно.

Последовала неловкая пауза, и когда Дев мельком взглянул на Холли, короткие волоски у нее на шее поднялись.

— Право, не знаю, стоит ли рассказывать. В то время я находился во Франции, занимался одним материалом, и тут пришли дурные вести о моей подруге. Я помчался домой, а потом обнаружил, что лежу на спине в больничной палате. Оказывается, слишком быстро ехал: очень спешил к ней. По словам свидетелей, я не справился с машиной на повороте.

— Вот это да! — воскликнул Джонатан.

Холли похолодела. Женщина! Конечно, в этом замешана женщина.

— Выходит, вам еще повезло, — заметила Мерил.

— Полагаю, что да, — как-то отрешенно согласился Дев.

Джонатан взял Холли за руку.

— Пойдем, — настойчиво предложил мальчик, которому наскучили разговоры взрослых, — посмотрим лошадей.

— Можно мне с вами? — вежливо осведомился Дев, когда Джон наконец заставил Холли встать. — Если Мерил не возражает против того, чтобы недолго побыть одной?

— Не обращайте на меня внимания. Я просто посижу здесь, наслаждаясь тишиной и покоем.

«Ей-то повезло!» — сердилась Холли, когда они вышли на яркий солнечный свет, но, поскольку флирт Мерил и Дева явно выдохся, раздражение ее быстро испарилось.

Джонатан, ясное дело, сразу побежал к пруду.

— Не упади в воду, — предостерегла Холли.

— Опасности нет, — успокоил ее Дев. — У берега ему по щиколотку.

Может, опасности и нет, только ей не хотелось бы оказаться на месте Джонатана, если его выходной костюм промокнет в илистой воде. Но тут она заметила в тени под кустами шесть или семь желтых утиных клювов, и ход ее мыслей переменился.

— Совершенно другой мир, — улыбнулась Холли, прерывая затянувшееся молчание.

— Разумеется, — согласился Дев, проследив за направлением ее взгляда. — Но хоть утки вполне милые создания, Франсина их не любит. Они поедают цветы.

— Франсина? — спросила Холли, испытывая привычный укол ревности.

— Моя экономка. Кстати, она готовила ту восхитительную еду, которую ты даже не попробовала. Франсина — настоящее сокровище, в этом ты сама убедишься.

Возможно, подумала Холли. Ни к чему переживать неприятности заранее. Даже если Деву это не понравится, она твердо намерена отклонять в дальнейшем все его милые приглашения.

— Да и дом, с моей точки зрения, прекрасный, — продолжал Дев.

— За исключением того, что это не дом.

— А что же? — нахмурился он.

— Всего лишь место для отдыха. Очень славное, спору нет, но… — Холли красноречиво пожала плечами. — Ты меня удивляешь, Дев.

— Чем? Тем, что я предпочитаю тишину и покой ярким городским огням? Не забывай, что ты меня совсем не знаешь.

— Не знаю. И не знала таким, какой ты на самом деле.

— Что видишь, то и получаешь, — сухо произнес он. — Но, закрывая на все глаза, Холли, не удивляйся, если не находишь ключа к разгадке.

— Что ты имеешь в виду?

— Не более того, что сказал, — ответил Дев, пожав плечами.

Холли промолчала. Она не могла разобраться в своем настроении, даже не пыталась. Она погрузилась в размышления, но Дев возобновил разговор.

— В чем дело, Холли? — спросил он, беря ее за руку и поворачивая лицом к себе.

Она подняла глаза и с трудом сглотнула, почувствовав, как начинает погружаться в эти глубокие бархатные озера. Что она может ему ответить, если сама не понимает себя? И вдруг сказала:

— Я видела тебя. Сегодня утром. Я была в церкви.

— Во время службы?

Холли покраснела.

— Я… пошла на прогулку, хотелось спокойно подумать. Меня… словом, я невольно вошла вслед за другими.

— Ну и?..

Холли пожала плечами, опасаясь облечь свои мысли в слова, тем более что мысли были путаные.

— Не знаю, право. Я…

— Ты глазам своим не поверила? — сухо пробурчал Дев.

— Нет! То есть да! То есть даже не знаю, — сбиваясь и все больше краснея, сказала она. — Прости меня, Дев.

— За что? За то, что ты была в церкви? Что нуждалась в утешении? Ты этого стыдишься, Холли?

— Я все неверно истолковывала. Несправедливо судила о тебе, правда, Дев?

Она не знала его тогда. Не знала и теперь. А что касается будущего… Мысли у нее разбегались.

— Вероятно, — сказал Дев. — Но ты была совсем юной, Холли, а я оказался дураком.

— Потому что спал со школьницей, Дев? Мне было шестнадцать, я знала, что делаю.

— Вот именно. Шестнадцать, черт побери! А я был достаточно взрослым, чтобы…

— Быть моим отцом? Не смеши меня, — нахмурилась Холли.

— Достаточно взрослым, чтобы кое-что понять.

— Ха! И только для протокола, Дев, признаю, что ты не обольщал меня, мы обольстили друг друга.

— Неравноценно, Холли. Этого бы не случилось, не должно было случиться, если бы я знал.

Нет. Холли ощутила резкую боль. Очень многого не случилось бы, если бы Дев знал. Не случилось бы чудесного лета на Тенерифе, не случились бы несчастья, последовавшие за ним. Она не лгала, просто не подумала упомянуть о своем возрасте. Заниматься любовью с Девом казалось самой естественной вещью в мире. Но если бы он знал правду, это его отпугнуло бы.

Странные, однако, события происходят на свете. Дев прошел через свой ад, пережил катастрофу, нашел утешение в Боге. А она? Что произошло с ней? Она не была смертельно ранена физически, пострадала морально, но, вместо того чтобы встретить беду как взрослый человек, превратилась в шлюху.

Если Холли и раньше чувствовала себя грязной и жалкой, то сейчас начала удивляться тому, как могла дойти до такого позора.

Глава 5

— Видишь сны наяву, Холли?

— Дев!

Холли вздрогнула, едва не выронив тяжелый пакет с покупками, и смутилась еще сильнее, когда Дев бесцеремонно забрал их у нее.

— Ты выслеживаешь меня? — колко спросила она.

— Чего тут выслеживать, — усмехнулся Дев, — посреди главной улицы средь бела дня. Впрочем, судя по выражению лица, ты ведь находилась далеко отсюда.

Если точно, то за четыре мили. Оказалось, чересчур далеко, поскольку объект ее размышлений стоит рядом, в каких-нибудь четырех дюймах от нее, и при этом сверхъестественным образом проник в ее мысли.

Холли вырвала у Дева пакет и пошла дальше, гадая, что ее больше злит: то, что Дев рядом, что не обратил внимания на ее грубость, или то, что он обидно молчалив. В конце концов Холли решила игнорировать его неприятное присутствие, однако легче было принять такое решение, чем выполнить его, поскольку Дев как ни в чем не бывало шагал с ней в ногу. Он не делал попыток заговорить, и Холли не выдержала:

— Ты куда-то направляешься, Дев?

— Особой цели у меня нет, — ответил он прищурившись. — А ты?

— Иду в банк, потом на рынок и домой.

— Самое время выпить кофе. — Дев махнул в сторону кафе на противоположной стороне улицы.

Было еще утро, однако солнце уже высоко стояло в безоблачном небе и народу в уличных кафе было полно.

— Извини. Мерил ждет меня, я и так уже запаздываю.

Объяснение малоубедительное, но лучше поостеречься, чем потом жалеть.

— Тише едешь — дальше будешь, — сказал Дев, — Десять минут ничего не решают, потом я помогу тебе на рынке и провожу домой. За эти труды я, может, получу приглашение на обед.

— Опять ты за свое, — огрызнулась Холли. — Не получишь. Мы обедаем в гостях. — Почувствовав, что перегибает палку, она смягчила тон: — Иначе тебя, разумеется, пригласили бы.

— Жаль. Вы обедаете у знакомых мне людей?

— У друзей, — неопределенно ответила Холли.

— В этом городке?

— Нет, не в этом, — сообщила она с ехидной улыбкой. — В Кабуре. У знакомых Алекса. Ты помнишь Алекса?

— Конечно, помню. — Дев чуть заметно поджал губы. — Отсутствующий жених. Глуповатый Кордри.

— Это ты глуповат, если думаешь, что его можно не принимать в расчет. До свидания, Дев. Возможно, мы еще встретимся, — сказала Холли с ударением на слове «возможно» и добавила про себя, переходя улицу: «Надеюсь, Девлин Уинтер, в следующий раз я замечу тебя вовремя, чтобы свернуть в сторону».

Встреча испортила ей настроение — темная дождевая тучка на ясном небе. Даже покупки она делала неспокойно, раздраженно думая, что Дев будоражит ее как своим присутствием, так и отсутствием. На рынке она вдруг обнаружила, что наличных ей не хватит даже на батон хлеба, а поскольку Колетте дали выходной, купить на завтра нужно многое.

— Черт, черт, черт бы побрал этого человека! — неистово бормотала она, ускоряя шаг.

Разумеется, когда она пришла в банк, там была очередь. Холли стояла и курила. Полчаса назад ей еще хватило бы времени, чтобы чего-нибудь выпить, а теперь дай Бог попасть на рынок до закрытия. И все из-за Дева.

Выйдя из банка, Холли быстро оглянулась: Дева вроде бы не видно. Она успокоилась и, поправив ремень сумки на плече, взяла пакет в другую руку — для равновесия. Через минуту ее сильно толкнули, она упала на мостовую, выронив пакет, все покупки рассыпались.

Холли встала на колени, сознавая лишь то, что ей трудно дышать и что Дев возник рядом, словно материализовавшись из воздуха.

— Не двигайся. Через секунду я вернусь, — приказал он, успокаивающим жестом кладя руку ей на плечо.

Ободранные ладони и колени сильно болели, и у нее навернулись слезы. Начала собираться толпа. Холли чувствовала, что того и гляди разревется как малое дитя. Нужно достать носовой платок. Она потянулась к сумке, но сумка исчезла. Господи, какая же она дура: все время думала о Деве и не сообразила, что толкнувший ее был вором, который, наверное, выследил ее, когда она вышла из банка!

Толпа расступилась, разговоры смолкли при появлении Дева, который тащил за собой молодого парнишку, почти мальчика, крепко держа его за руку.

— Это, видимо, твоя, — буркнул он, протягивая Холли кожаную сумку и разглядывая ее ссадины. — Ты бы проверила содержимое. Если он работал один, все должно быть цело, но лучше убедиться, прежде чем мы обратимся в полицию.

— В полицию?

Холли растерянно переводила взгляд с Дева на мальчишку. Потом кивнула и быстро проверила, все ли на месте: паспорт, кошелек, туристские чеки, набор косметики, расческа, бумажные носовые платки, даже рецепты.

— Все в порядке, — заверила она Дева, который по-прежнему крепко сжимал руку вора.

— Хорошо. Но многим другим, к сожалению, не повезло. С этим должна разобраться жандармерия. Думаю, кто-нибудь из владельцев магазинов не откажется посодействовать. — Дев свободно заговорил по-французски, обращаясь к свидетелям, что стало новым открытием для Холли.

Чуть ли не ежедневно она обнаруживает у Дева качества, о которых раньше не подозревала. Холли не понимала слов, но видела, что люди одобрительно кивают, а у вора в глазах застыл страх.

— Нет, Дев!

Тот обернулся, удивленно приподняв бровь.

— Ведь ничего не пропало, — настаивала Холли, умоляюще глядя на него.

— На этот раз, — жестко ответил Дев.

— Он же совсем мальчик, не закоренелый вор. Посмотри, как он напуган. Отпусти его, Дев. Пожалуйста!

Наступило молчание — напряженный момент, когда весь мир куда-то исчез и они остались вдвоем, Дев и Холли: забыто происшествие, забыт мальчишка-вор; словно в волшебном фонаре перед ними пронеслись видения надежды, любви, желания и страха.

Холли дотронулась до щеки Дева, и тот вздрогнул, как от электрического разряда, коснувшись губами ее ладони. Прикосновение обдало Холли жаркой волной. Внезапно испугавшись столь откровенного проявления чувств, она убрала руку, и боль в глазах у Дева отозвалась в ее сердце.

— Пожалуйста, Дев!

Он тихо выругался и перевел взгляд на мальчишку. Заговорил с ним быстро и серьезно по-французски. Холли слушала, как вор тоже разразился потоком слов, в ответ Дев повелительно взмахнул рукой. Парень, явно пристыженный, вытащил из кармана потертых джинсов удостоверение личности, и Дев внимательно прочитал его.

— Дурочка ты, Холли, — буркнул он, отпуская мальчишку, который пустился наутек под новый взрыв французской речи.

Толпа расходилась, свидетели с чисто галльской беззаботностью пожимали плечами, видя образец английского правосудия. Оставшись наедине с Девом, Холли наконец подумала о том, как сейчас выглядит: руки и колени исцарапаны, на щеках полоски от слез, а волосы в беспорядке падают на плечи.

— Ты поранилась! — воскликнул Дев почти с упреком.

Слезы потекли снова, и Холли только покачала головой, чувствуя, что готова потерять самообладание. Ссадины болели, но боль причиняли и другие обстоятельства: запоздалый шок от похищения сумки, укол самолюбия, задетого тем, что она допустила кражу при всем честном народе и при свете дня, а еще тот факт, что она чересчур погрузилась в размышления о Деве и шла как во сне. Ох уж этот Дев! Неужели она никогда не избавится от боли, желания, воспоминаний?

— Идем. Тебе необходимо выпить.

Не принимая на этот раз никаких возражений, он повел ее в ближайшее кафе, усадил за столик подальше от любопытных глаз и, не обращая внимания на протесты, заказал бренди.

— Выпей не торопясь. Я скоро вернусь.

Прошло около пяти минут, но Холли успела взять себя в руки, правда, тому способствовало и бренди.

— Будет жечь, — предупредил Дев, вынимая марлевую салфетку и флакон антисептика из сумки-аптечки, которую поставил на стол рядом с мисочкой горячей воды, принесенной хозяином кафе.

— Весьма находчиво, — поддразнила Холли.

Дев обмыл сначала одно ее колено, потом второе, и, хотя она морщилась от боли, теплая вода приносила облегчение.

— Теперь руки, — приказал Дев.

Залепив все ссадины пластырем, Дев откинулся на спинку стула, и его лицо вдруг приняло строгое выражение.

— Рискуя повториться, я все же скажу, Холли, что ты грезишь наяву.

— Я вовсе не грезила.

— Нет? Ладно, пусть будет так, — согласился Дев, явно не убежденный.

Холли вспыхнула и, потягивая бренди, искоса взглянула на него из-под полуопущенных ресниц. Он сердился. Неудивительно, раз она осадила его и была намеренно резка, отказываясь выпить кофе. Кинулась прочь, пылая негодованием, злилась, и это чуть не стоило ей сумки со всем содержимым. Этого не случилось только благодаря Деву. «Причина или следствие?» — едва удержав улыбку, задала она себе вопрос.

— Теперь ты выглядишь лучше, — более мягким тоном заметил Дев и сделал знак официанту, чтобы тот принес кофе. — Допивай бренди, а потом я отвезу тебя домой. И никаких возражений.

— Но я еще не все купила.

— Не все? Ничего удивительного, если вспомнить, как ты дрейфовала по улице то в одну, то в другую сторону. И пожалуйста, не спеши отрицать, я тебя видел. Ты была за много миль отсюда, клянусь.

— Шпионишь, Дев? Соскучился? Не нашел лучшего занятия?

— Выходит, так. К счастью для тебя.

— Да. — Холли осторожно поставила стакан, найдя в себе силы встретить обличающий взгляд Дева. — Ты прав. Извини, я даже не поблагодарила тебя.

— Служба Девлина Уинтера, защитника прекрасных дам, — усмехнулся он, явно смягчившись. — И служба первоклассная, — добавил он без ложной скромности, а тем временем около их столика остановилась девушка, нагруженная покупками.

— Служба защитника или совратителя? — съязвила Холли, заметив победную ухмылку Девлина и смущение уже отошедшей девушки.

— Вот, забирай, — предложил Дев, показывая на пакеты, которые девушка положила возле него. — Полагаю, это для тебя.

— Каким образом… — с внезапно вспыхнувшими щеками заговорила Холли.

— Очень просто. Когда твой пакет упал и рассыпался, среди прочего был обнаружен список покупок. Поскольку мадам не могла продолжать свой поход, ее верный слуга взял инициативу на себя. Ты довольна?

— Обслуживанием? К чему могла бы девушка придраться?

— Это особенная девушка, — сухо возразил Дев, — поверь мне, Холли, она могла придраться к чему угодно.

На обратном пути царило напряжение. Бренди помогло, но Холли еще не пришла в себя, а присутствие Дева действовало ей на нервы.

Свернув к дому, он бросил на нее косой взгляд.

— Я не буду входить, — сказал он, укладывая пакеты на крыльцо. — Мерил посмотрит на нас с тобой и придет к заключениям, одному Богу известным. Ты бы все-таки оглядывалась по сторонам, — заметил он, послал Холли воздушный поцелуй и, повернувшись, направился к машине.

Холли задержалась внизу. Тишина в доме показалась ей непривычной и пугающей. Глянув в зеркало, она скривилась. На сей раз не поспоришь с замечанием Дева. На щеках следы слез, а к волосам словно никогда не прикасалась расческа. Оставив покупки на кухне, она пошла в туалетную комнату, чтобы привести себя в порядок, но в коридоре остановилась и снова прислушалась. Ни звука. Что-то случилось, решила она, испуганно направляясь к лестнице. Холли уже поднялась на площадку, когда из комнаты Джонатана вышла Мерил и приложила палец к губам. Тотчас другой, ледяной палец коснулся сердца Холли.

— Врач сказал, что в ухо попала инфекция. Ничего серьезного, — успокоила падчерицу Мерил, когда обе спустились в кухню. — Но он только сейчас уснул, пусть немного поспит.

— Ты вызывала врача? Почему ты мне не сказала? Я бы никуда не пошла.

— Ты же знаешь детей. Сейчас болен, а через минуту здоров… Он прекрасно себя чувствовал, но к середине дня поднялась температура, он стал капризничать. Оставшись дома, ты бы все равно ничего не могла сделать.

Может, и не сделала бы, зато поддержала бы Мерил морально, ухаживала бы за Джонатаном, почитала бы ему, отвлекла. А чем она занималась вместо этого? Устроила суматоху на главной улице — из-за Дева. Нет, не из-за Дева. Из-за собственной глупости. Она позволила Деву проникнуть к ней в душу, овладеть мыслями, довести до нервного срыва. Даже смешно после столь долгой разлуки. А ведь она была в безопасности. Практически помолвлена с Алексом.

Значит, сейчас необходимо приучить себя справляться с Девом во плоти так же успешно, как и в воображении. Но было бы проще, если бы Алекс находился здесь, если бы помолвка была официальной. Холли тут же устыдилась этой мысли: неужели она хочет спрятаться за обручальным кольцом? Алекс уже много недель оказывал на нее давление, а она все еще не сказала «да». Впрочем, не сказала и «нет». Он должен приехать на уик-энд, самое время дать ему ответ.

Холли вспыхнула от стыда. «Ну что же, воспользуйся Алексом, чтобы держать на расстоянии Дева». Можно ли быть такой холодной и расчетливой? А может ли она себе позволить не быть такой? Может ли она выйти за Алекса, понимая, что любит Дева? Она не сказала ни нет ни да. Зачем тянуть? Она колебалась и до возвращения Дева. Конечно, ей нравится Алекс, она, вероятно, даже любит его на свой лад, так она не любила никого другого, если не считать Дева. С Алексом она будет в безопасности, обеспечит будущее Джонатана и Мерил. Ответ казался совершенно очевидным.

— Я все-таки думаю, мне нужно отказаться от приглашения.

— И что в этом хорошего? — возразила Мерил. — Здесь тебе нечего делать, поезжай, развлекись в новой компании.

— Но я там никого не знаю. Это друзья Алекса.

— А теперь и твои. Будет прекрасно, если ты сломаешь лед. Кстати, благодаря Аманде ты поедешь не одна. Когда я позвонила и все объяснила ей, она сразу предложила прислать за тобой машину. Температура у Джонатана упала, тебе не о чем беспокоиться.

— Но без тебя будет не очень хорошо, — улыбнулась Холли.

— Чепуха. Многие ли девушки хотят, чтобы их старая злая мачеха таскалась повсюду вместе с ними? Тебе будет куда веселее без меня.

— «Злая» — еще куда ни шло, — улыбнулась Холли, — но «старая»? Ты никогда не состаришься.

Мерил усмехнулась, потом налила обеим вина. Что-то не так, вдруг подумала. Холли, медленно потягивая вино, что-то странное, обманчивое. Дев? Последствия дневных происшествий? Все вроде бы позади, но хотя она не удержалась и обо всем рассказала Мерил, тем не менее продолжала прокручивать события в голове.

Мерил — это Мерил. Выслушав Холли, она кивнула и сказала:

— Тебе повезло. Вор не причинил ущерба, и Дев оказался поблизости, чтобы подобрать осколки.

— Какие там осколки! Всего лишь задетое самолюбие да разбитые коленки.

— Благодаря Деву этого не видно.

На приеме их тоже не будет видно, потому что Холли решила надеть шелковый брючный костюм кремового цвета, достаточно изысканный, хотя и не строго вечерний туалет. При обычных обстоятельствах она предпочла бы платье, только ведь не с пластырями же на коленях!

В дверь позвонили.

— Кажется, за тобой уже приехали. Ну, повеселись от души, — пожелала Мерил, когда Холли чмокнула ее в щеку на прощание.

— Постараюсь, хоть и не лежит душа. Если Джонатан закапризничает…

— Не закапризничает. Но в случае чего я позвоню. Иди. Звонят снова. Кто-то не слишком терпеливый.

Если бы этот кто-то уехал без нее, мрачно думала Холли, то было бы к лучшему.

Распахнув дверь, она изобразила на лице улыбку.

— Простите, что заставила вас ждать… Ты?!

Она даже попятилась.

— Я самый, — широко улыбаясь, объявил Дев и с театральным жестом отвесил глубокий поклон. — Если мадам готова, карета подана.

— Я не знала, что ты знаком с Крессвелами, — нарушила молчание Холли, когда показались огни Кабура.

Ее угнетала мысль о предстоящем обеде с незнакомыми людьми, да еще с Девом в качестве спутника.

— Это маленький мирок, Холли. Английское общество за границей всегда очень замкнуто. Когда ты упомянула Кабур, я, естественно, вспомнил о Крессвелах.

Естественно, повторила про себя Холли, вдруг рассердившись на себя за то, что сама же подсказала Деву разгадку, а он ухитрился получить приглашение. Сначала у нее мелькнула слабая надежда, что Аманда Крессвел просто воспользовалась услугами Дева. Но первый же взгляд на него, одетого в белый смокинг, унес надежду, словно ветер соломинку. И хотя англичане за границей составляют замкнутую группу, две недели на отдыхе дают возможность проникнуть в любой круг. Умный Дев. Слишком умный и хитрый.

— Странно, не правда ли, — заговорил он, искоса бросив на нее многозначительный взгляд, — что у нас есть нечто общее?

— Это же узкий мирок, — жестко ответила Холли и погрузилась в молчание.

Она понимала, что по дороге в гости лучше поддерживать разговор, но ничего не могла с собой поделать. Постепенно ей стало ясно, каким образом Дев узнал, куда именно она приглашена.

Кабур — небольшой городок, нечто вроде Борнмута^[3] в миниатюре: те же остроконечные фронтоны и ухоженные лужайки. Она, разумеется, не знала дороги к дому Крессвелов в отличие от Дева, который не задерживался ни на перекрестках, ни у дорожных знаков.

Видимо, он достаточно близко знаком с Крессвелами. Алекс и Дирик Крессвел были давними друзьями, и мысль о том, что Девлин принадлежит к их кругу, казалась Холли непереносимой. Встречаться с Девом в обществе, быть с ним любезной, игнорировать его участие в ее прошлом? О нет! В качестве жены Алекса она хотела всего этого избежать и не мучиться при воспоминании о кошмаре, который сотворил Девлин Уинтер.

— Ты нервничаешь.

— Мне всегда трудно с незнакомыми людьми, — ответила Холли, поднимаясь по ступенькам к внушительной входной двери.

«Еще одно наследие прошлого», — с горечью подумала она. Бесцеремонное внимание средств массовой информации к невольной участнице нашумевшего скандала и жадный интерес так называемых друзей оставили свой след. А поскольку они с Мерил вели уединенную жизнь, от нее потребуются немалые усилия, чтобы стать светской дамой.

— Жене Алекса Кордри придется ежедневно встречаться с незнакомыми людьми, — напомнил Дев. — Он влиятельный человек.

— Я попытаюсь с этим справиться, — холодно ответила она. Проницательность Дева начинала действовать ей на нервы.

— Не сомневаюсь. Но если возникнут сложности, можешь рассчитывать на мою поддержку.

— И как ты это себе мыслишь? — поинтересовалась Холли.

— Элементарно.

Она рванулась вперед, и входная дверь мгновенно распахнулась словно по мановению волшебной палочки. Как ни злилась Холли на Дева, в его присутствии была и положительная сторона. Ошеломляющая. Он выглядит даже чересчур хорошо, решила она, заметив, какое впечатление он произвел на гостей, во всяком случае, на женскую половину. Скоро выяснилось, что Холли ошиблась: Дев знал Крессвелов не лучше, чем она. Друг одного друга еще одного друга — так определила это знакомство Аманда Крессвел, что объединило Холли и Дева как чужих в толпе.

— Неплохая добыча. Если вы сможете ее удержать.

Холли обернулась, и у нее просто мурашки забегали по коже, когда она встретила откровенно враждебный взгляд женщины.

— Извините? — пробормотала Холли, приглядываясь к элегантной рыжей особе.

Эта особа сидела во время обеда рядом с Девом и буквально пожирала его глазами. Холли ничего не могла поделать, только наблюдала за ними и терзалась ревностью.

— Сигарету? — предложила женщина, протягивая открытую шкатулку.

— Нет, благодарю, — ответила Холли, с невольным восхищением глядя на то, как рыжая изящно закуривает, вдыхая дым, а затем выпуская тонкую струйку из ноздрей.

— Нет. — Полные губы пренебрежительно искривились. — Это очевидно. Вы ни за что не удержите его. Мужчины типа Девлина Уинтера предпочитают женщин с изюминкой. Поверьте, вы слишком молоды, чтобы увлечь его.

— В отличие от вас, разумеется.

Холодные зеленые глаза сощурились, и Холли подавила улыбку. Ее очень задели, если не положили на лопатки, но хотя желание стереть понимающую усмешку с красивого лица рыжей особы было очень сильным, Холли отказалась от своего намерения. Поддаться на подначку, показать, что насмешки достигли цели? О нет!

Женщина наклонилась к ней, и у Холли защекотало в горле от запаха мускуса.

— Дорогая, — снова заговорила рыжая, положив на рукав Холли руку с длинными ярко-красными ногтями, цвет которых выглядел чересчур резким на фоне светлого шелка, — не стоит обижаться. К тому же вы молоды, еще научитесь.

Аманда Крессвел, легким ветерком пролетающая мимо, при виде обеих женщин слегка задержалась.

— Очень славно, — просияла она. — Я рада, что вы сами познакомились. Алексу будет приятно.

— Алексу?

— Конечно, Люси. Уверена, что ты догадалась. Люси Трент — Холли Скотт.

Трент? И тут Холли вспомнила. Ну разумеется, правая рука Алекса. Незаменимая мисс Трент.

В глазах Люси мелькнул проблеск интереса.

— Холли Скотт? Это и есть Холли Скотт? — протянула она, явно встревоженная, и, когда Холли кивнула, добавила: — А как же Дев?

— Старый приятель, — объяснила Холли, сделав ударение на втором слове. — Значит, я не так уж молода, а, мисс Трент?

Она ушла с неприятным привкусом во рту. Не стоило задевать эту женщину. Люси Трент была не просто служащей, а неотъемлемой частью организации Алекса. Это очень беспокоило Холли, не говоря уже о явном стремлении мисс Трент подцепить Дева.

Монополия на Дева во время обеда была только началом. При первых же звуках музыки Люси бочком подобралась к нему. Они танцевали щека к щеке, нога к ноге, бедро к бедру, и все остальные словно перестали для них существовать, А ее чуть ли не прозрачное платье… Холли поджала губы. Платье может быть длинным, но не скрывать, а подчеркивать роскошные формы, плюс еще декольте почти до пупка. Неудивительно, что у мужчин глаза лезут на лоб.

Ревность? Вряд ли, успокоила себя Холли. Ведь заревновала Люси и попросила ее держаться подальше, вернее, предостерегла в не слишком деликатной форме. Но ей не о чем беспокоиться.

— Осталась без кавалера? Приободрись, так не годится. Вообрази, что ты уже миссис Алекс Кордри и это твой первый прием. Тебе положено вращаться в обществе.

— Так оно и будет, — ответила Холли, недовольная тем, что внезапный выброс адреналина в кровь вызвал румянец у нее на щеках. Девлин сжал ее запястье железными пальцами и увел в круг танцующих.

— Девлин, дорогой, — заметила она сладким голосом, — ты последний человек, которого Алекс вздумает пригласить.

— Возможно. К счастью, я обладаю неотразимым воздействием на женскую половину человеческого рода.

— И в частности?

— В частности, я распространю свое обаяние на миссис Кордри, кем бы она ни была.

— Ты так в себе уверен?

— Насчет тебя? Нет, Холли. Но я знаю одно. Как бы ты ни стремилась к браку с Кордри, это не потому, что ты его любишь.

— Как же ты до этого додумался?

— Очень просто. Ты любишь меня. Всегда любила и будешь любить.

— Я уже говорила, что ты самоуверен, Дев. Всегда был и всегда будешь. Но в данном случае ты далек от истины.

— «Мне думается, леди возражает слишком яро…» — с легкостью процитировал Дев Шекспира. — Хочешь кого-то убедить? Может, себя?

— Иди ты к черту! — крикнула она, вырываясь. Одиннадцать часов. Ночь еще только начиналась, но Холли чувствовала себя усталой: сказывалось напряжение прошедшего дня. Она могла бы спокойно уехать в любое время, но понимала, что Дев попал в точку. В качестве жены Алекса ей бы пришлось ждать, пока не уедет последний гость, а в качестве сегодняшней гостьи она должна ждать Девлина Уинтера, которого подцепила страстная мисс Трент.

Холли снова взглянула на часы. Надо бы позвонить Мерил, которая в состоянии бодрствовать много часов. Мерил обещала позвонить, если Джонатан закапризничает, но она вряд ли захочет портить Холли вечер. Испортить вечер? Дев испортил его еще до того, как он начался.

Улыбающаяся Аманда махнула рукой в сторону кабинета, и, проскользнув туда, Холли порадовалась темноте, словно умиротворяющему покрывалу. Она все еще держала в руке стакан с бренди, поэтому устроилась лицом к двери, сделала небольшой глоток и прикрыла глаза. Мир, тишина, отсутствие Дева. Внезапно она услышала какой-то шум и в тревоге вскинула голову. Кто-то вошел, и Холли, замерев на месте, уловила знакомый аромат мускуса.

Глаза уже привыкли к темноте, и она увидела, что это Люси Трент, а с ней мужчина с орлиным профилем. Дев. От воркующего смеха женщины по спине у нее пробежала дрожь. Не в силах двигаться, не в силах дышать, она смотрела, как Люси коснулась щеки Дева, потом обняла за шею и, притянув к себе, прижалась губами к его губам, прильнула телом к его телу.

Холли выронила бокал, и тотчас на ближайшем столике вспыхнула лампа.

— Ну и ну, — произнесла Люси, пока Холли молила небеса, чтобы земля разверзлась и поглотила ее. — Оказывается, тут маленькая девочка, которая так и не выросла! Шпионите за взрослыми, Холли? Любопытно, что скажет на это Алекс.

Она вложила свою руку в руку Дева, выражение ее лица являло собой почти забавную смесь триумфа и досады.

Но особенную боль причинила Холли искорка удовольствия, промелькнувшая в темных глазах Дева.

— Как я и говорила, дорогая, — с нажимом произнесла Люси Трент, — только настоящая женщина может удержать мужчину.

Глава 6

— Я и не думала шпионить, — резко заявила Холли, — ведь я здесь впервые. Мне просто надо было позвонить.

— Соскучилась по отсутствующему жениху?

— Если тебе так хочется знать, то я собиралась позвонить Мерил. Джонатан…

— …отлично себя чувствует. Я звонил час назад. Он спит сном младенца.

— Почему же ты не сказал мне? Я очень беспокоилась весь вечер, черт тебя возьми!

А он-то откуда узнал? Дев вообще не упоминал ни о Джонатане, ни о Мерил. И тут Холли сообразила. Умница Дев. Добился приглашения на обед в малознакомый дом и предложил себя в провожатые Холли. Нет, вряд ли. Дев не мог предвидеть болезнь Джонатана, он попросту очень быстро сумел использовать обстоятельства в свою пользу. Оказался в нужном месте в нужное время.

Холли сжала зубы. Но не злость была тем всепоглощающим чувством, которое наполняло ее болью. Со злостью можно свыкнуться. Дев, щеголяющий этой женщиной — любой женщиной, — такого она не в состоянии вынести. Почему, Дев? Почему? Почему именно теперь? Неужели ей никогда не видать покоя? Глупый вопрос, ведь она так долго живет в постоянных мучениях. И хоть она любит Дева, однако ненавидит его еще сильнее.

Дев воспользовался своей возможностью семь лет назад. Семь долгих непрощенных лет ненависти. Но, сидя рядом с ним в ледяном молчании, Холли вдруг ощутила радость: пылкая Люси Трент открыла ей глаза. Дев свободен, абсолютно свободен и может получать удовольствие где и с кем угодно. Только не с Холли. Она будет сильной. Обжегшись на молоке, поневоле дуют и на воду.

Дев плавно въехал на стоянку. Погруженная в свои мысли, Холли не заметила, что они оставили позади шоссе и свернули в сторону пляжа — далеко от дома, судя по тому, что вокруг не было ни одного здания.

Когда Дев выключил мотор и повернулся к ней лицом, она в страхе замерла.

— Ладно, Холли. Выкладывай, что тебя так мучает.

— Зачем мы сюда приехали, Дев? — спросила она, обхватив плечи ладонями: ей вдруг стало холодно, несмотря на теплый воздух ночи.

— Поговорить. Давай попробуем очистить атмосферу, расставим все по местам.

— Для разговора нужны по крайней мере двое, а я устала. — «И не могу сказать тебе того, что ты, возможно, хочешь услышать», — с горечью добавила она про себя. — Отвези меня домой, Дев.

— Отвезу, когда захочу и буду к этому готов.

— Ах, естественно, сэр! Бог запретил вам делать что-либо по доброте сердечной, особенно по линии ваших дел.

— Что это должно означать?

— Ничего. И все, что угодно. Все, что ты хочешь, — огрызнулась Холли. — Ты журналист, можешь истолковывать мои слова как тебе угодно.

— Ты выдвигаешь какие-то дикие обвинения.

— Значит, мы квиты.

— Что с тобой? Городишь чепуху, говоришь загадками, стараешься от меня отделаться.

— Надеюсь, это удастся.

— Перестань, Холли. Ты несправедлива.

— А когда понятие справедливости имело отношение к тому, что делал Девлин Уинтер?

— Знаешь, ты становишься сварливой. Господи, помоги Кордри…

— Когда я выйду за него замуж? Но ведь, по твоим умозаключениям, я не выйду за него, не так ли?

— Если маленькой девочке нравится играть в куклы и домики…

— Не смей…

— Чего не сметь?

— Не смей упоминать о моем возрасте в каждом разговоре. Я, слава Богу, взрослая женщина.

— Тогда пора и соответственно вести себя…

— С тобой? Ты это имеешь в виду, Дев? — спросила она ледяным тоном.

— Это приходило мне в голову, — весело признал он.

Холли ударила его. Чисто рефлекторно. А в ту секунду она только осознала, что влепила Деву пощечину, громкую, как выстрел, и услышала его шумный вздох. Напуганная тем, что потеряла самообладание, Холли выскочила из машины, сбросила туфли, чтобы не вязнуть в мягком песке, и побежала к воде. Она боялась, что Дев последует за ней, и боялась, что он этого не сделает, бросит ее здесь, предоставив добираться до дому пешком. И она бы его не осудила.

Только-только начался отлив, судя по одному-двум ярдам сырого песка, и Холли остановилась, глядя перед собой невидящими глазами; слезы текли по щекам, она обхватила руками дрожащее тело, чувствуя, как мягкий шорох волн успокаивает ее.

Потом она ощутила, что Дев рядом.

— Холли…

— Прости, — с трудом выговорила она: самообладание пока что висело на волоске. — Я не должна была делать этого. Не имела права.

— Нет.

Чуткий слух Холли снова уловил оттенок веселости, и она вся сжалась.

— Ведь мы с тобой никогда не разыгрывали сцен из книжек, а, Холли?

— Это часть цены, которую ты платишь за развращение милой невинной крошки, то бишь меня, — с беспечной дерзостью парировала она.

— Не нужно…

— Чего? Говорить правду? Сыпать соль на раны? Тебя беспокоит нечистая совесть, Дев? Подумать только, — добавила она с нервным смешком, — я и не знала, что она у тебя есть.

Он резко повернул ее лицом к себе:

— Ах ты, маленькая…

— Шлюха? — грубо перебила Холли, вскинув голову.

— Я хотел сказать: маленькая дурочка. О Холли! — заметив слезы, он тихо выругался, прежде чем заключить ее в объятия.

Она дернулась, здравый смысл боролся с инстинктом, и последний победил. Холли прильнула к Деву, чувствуя на себе его руки, прикосновение его губ к ее виску, слыша биение его сердца.

Все на свете утратило значение: ни прошлого, ни будущего, только настоящее. Она целовала Дева, выбросив из головы тот поцелуй в темном кабинете Крессвелов и боль, которую он ей причинил. Она здесь, сейчас, наедине с Девом, а в ее жизни было так много ночей, когда она рыдала до тех пор, пока сон не одолевал ее, — рыдала при воспоминании о прикосновениях Дева.

Она не забыла. Ее разум не лгал. Она принадлежала Деву — навсегда. Когда он рывком притянул ее к себе, огненная дрожь пробежала у нее по всему телу. Она любила Девлина Уинтера, желала его, нуждалась в нем, а он — в ней!

Холли поворачивала голову из стороны в сторону, когда его губы легко-легко касались ее шеи, потом дотронулись до ямки на горле и вернулись к ее рту. Она закрыла глаза, утопая в океане эмоций.

— Восхитительная, восхитительная женщина! — прошептал Дев, его язык раздвинул ей губы, проник внутрь.

Холли провела рукой по шелковистым волосам Дева; груди ее приподнялись, прижались к его груди; тяжелое дыхание Дева звучало музыкой в ее ушах.

Он привлек ее к себе еще крепче, приподнял ладонями ее ягодицы, стараясь слить ее тело со своим, и Холли задрожала, ощутив восставшую плоть.

— Дев, о Дев! — пробормотала она.

В голове у нее возникла картина: он и она растянулись на горячем песке, жаркое солнце Тенерифе заливает их обнаженные тела. Ей было страшно тогда, в первый раз, но бурная вспышка чувств подавила страх, всепоглощающее желание поразило своей остротой, а прекрасное нагое тело Дева казалось неотразимым и устрашающим.

Как и тогда, Холли не задавала вопросов. Они были одни, мужчина и женщина, одержимые желанием, первобытным и искренним.

Дев молчал, глядя сияющими темными глазами на лицо Холли, освещенное серебристой луной.

— Я хочу тебя, — глухо сказал он. — О женщина, ты не представляешь, как сильно я тебя хочу!

— Представляю, — серьезно ответила Холли, внутренне улыбаясь.

Ведь она хотела его не менее сильно — так было всегда, так будет впредь; она отвергала его по глупости. Они принадлежат друг другу. Дев одним движением освободил ее грудь от лифчика.

— Ты моя женщина! — благоговейно произнес он. — О Холли!

Холли улыбнулась и закрыла глаза, когда Дев дотронулся сначала до одной груди, потом до другой — легко и бесконечно нежно. Потом взял в рот сосок, посасывая его жадными губами и слегка покусывая, затем сжал руками ее груди, провел языком по ложбинке между ними, а Холли стояла, перебирая пальцами его волосы. Дев был с ней, хотел ее, любил ее, и ничто другое в мире не имело значения. Только Дев.

Его язык скользнул от грудей к пупку — восхитительный водоворот тепла и влажности, который послал телу Холли новые импульсы страсти. Дев принялся расстегивать пояс ее брюк, пуговица находилась сбоку, и петля не сразу поддалась торопливым пальцам. Наконец брюки соскользнули к ногам, и не было ничего более естественного, нежели переступить через них.

— О Господи! Холли! — бормотал Дев, не сводя с нее глаз, в то же время поспешно освобождаясь от смокинга и рубашки; мощные мускулы на его груди и руках перекатывались, словно волны на песке.

Холли снова улыбнулась, сбросила с себя жакет и лифчик и теперь гордо стояла перед Девом совершенно нагая, если не считать крошечных трусиков и серебристого покрывала лунного света.

— Ты чудесна, — говорил он, — самая чудесная женщина в мире, и я хочу тебя. Хочу сейчас. Сию минуту, Холли!

Он дотронулся пальцами до подколенных ямок, медленно, очень медленно двинулся выше по нежной коже на внутренней стороне бедер и замер на мучительный миг, пока не коснулся…

Холли затаила дыхание, полная неутолимой тяги к этому человеку, неукротимого желания. Большие пальцы Дева проникли под трусы, коснулись курчавых волос, раздвинули их и, тронув пульсирующий набухший бутон, замерли — какая мука! — но тотчас начали двигаться, вызывая лавину восхитительного наслаждения.

— Я хочу тебя, — повторил Дев, с улыбкой глядя на вздрагивающую от возбуждения Холли. В глазах у него были понимание, ожидание, любовь…

Любовь! Словно бы нечто жизненно важное умерло в сознании Холли. Любовь… Девлин Уинтер не понимает значения этого слова. Теперь, как и раньше, он попросту использует ее, а когда она ему отдастся, повернется и уйдет прочь. О да, она получила бы ночь или две, полные наслаждения, может, даже неделю или две, пока Дев свободен. Но этим все и кончится.

Холли высвободилась и отступила на шаг.

— Нет, Дев, — просто сказала она.

Тот вскинул голову,словно его ударили, в глазах вспыхнула боль, потом осознание происшедшего и, наконец, лютая ненависть.

— Будь ты проклята!

Он вскочил, схватил ее в объятия, поцеловал в губы с какой-то дикарской страстью, запустил под резинку трусов обе ладони и обхватил ее ягодицы.

— Для женщин вроде тебя есть особое название, — сказал он, вскинув голову, и яростные черные глаза проклинали Холли. — Очень грубое.

Он еще теснее прижал ее к себе, бедра к бедрам. Степень его возбуждения потрясла Холли, но Дев тут же оттолкнул ее от себя, расстегнул молнию на брюках и стащил их с длинных мускулистых ног. На мгновение Холли подумала, что он хочет взять ее силой, и, ослепленная желанием, даже хотела этого. Однако Дев ринулся прочь, отрекаясь от нее, отрекаясь от них обоих, пробежал мелководье и бросился в воду.

Холли дрожала. Ей было холодно, до смерти холодно, хотя ночь была всего лишь прохладной: тонкий слой облаков смягчил дневную жару. Она не помнила, сколько простояла, глядя на взмахи сильных рук, пока Дев плавал вдоль берега. Наконец она подобрала свою одежду, сложила аккуратной стопкой вещи Дева и пошла к машине. Он не запер дверцы, поэтому, одевшись, Холли забралась на сиденье и, обхватив руками колени, наблюдала, ждала и внутренне рыдала.

— Почему, Холли? — спросил Дев, вернувшись.

Он одевался на берегу. Просто отер мокрое тело ладонями, прежде чем натянуть рубашку и брюки. Испачканный смокинг был кинут, словно ненужная тряпка, на заднее сиденье. Дев уселся за руль, но пока не заводил мотор.

— Почему? — повторил он. — Ты должна объяснить.

— Ошибаешься, Дев, я ничего тебе не должна.

— Ты хотела меня…

— Я хотела тебя семь лет назад, — с горечью напомнила она.

— Это твое представление о мести? — с недоверием спросил он. — Как я уже говорил, для таких женщин есть свое название.

— Доверчивая, наивная, глупая… И не забудь еще одно: шлюха. Не говоря уже об эпитете, который вертится у тебя на языке. Но я вовсе не хотела распалять тебя.

— Нет? — Дев окинул ее пренебрежительным взглядом. — Удивительно. Жаль Кордри, если у тебя такая манера шутить.

— Взгляни на это с лучшей стороны, Дев. Могло быть и так, что я повела бы себя нечестно по отношению к тебе.

— Ну уж нет! Ни одна женщина меня не проведет никогда.

— Не проведет. У них нет ни малейшего шанса, верно? Поскольку ты любишь их, а потом с легкостью бросаешь.

— Что ты имеешь в виду?

— Тенерифе. Себя. Дивное лето любви, а после — ничего. Во всяком случае, для меня. Зато для тебя это было выгодно.

— Выгодно? О чем ты, черт побери, толкуешь?

— О деньгах, папиных деньгах. Такое случалось и раньше, как ты знаешь. Много раз. И миленькую невинную наследницу нужно было спасать от человека вроде тебя. Но Девлин Уинтер был очень умен, верно, Дев? Ты выбрал время, дождался момента, когда папа не сможет тебе помешать, и напал. Доверчивая Холли Скотт поддалась твоему обаянию и попала на крючок.

— И ты сама этому веришь?

— Поскольку ты блистал своим отсутствием куда большее количество лет, чем я смею упомянуть, чему еще прикажешь мне верить?

— О Холли, если бы ты только знала! — простонал он, проведя рукой по влажным волосам, и невольно поморщился.

Холли вспомнила про шрам.

— Дев? — вопросительно произнесла она, когда он завел мотор.

— Холли? — произнес он с той же интонацией и повернулся к ней.

— Та женщина, к которой ты спешил, когда с тобой произошел несчастный случай. Ты, наверное, очень любил ее?

— Да, Холли. Любил и люблю. Это совершенно особенная женщина, — просто ответил Дев.

Сидя рядом с ним в темноте, Холли молча кивнула, а по щеке у нее скатилась единственная слеза. Она начинала понимать. Он пострадал, и это его способ бороться. Любить их, потом бросать — и никаких тебе страданий. Никаких обязательств, никакой боли. Только наслаждение. Логичность такого решения очевидна, хоть это и слабое утешение. Дев нуждался в Холли, в любой женщине, примерно так, как человек, у которого болит зуб, нуждается в обезболивающем. И только самая большая дура на свете может вообразить нечто иное.

— Кто-то выглядит просто великолепно. Ты поздно вернулась, Холли? Хорошо провела время? — спросила Мерил, сначала заверив ее, что Джонатан спал отлично.

Но Холли уже сама убедилась, что температуры у мальчика нет и худшее позади.

Пожав плечами, она неопределенно улыбнулась. Хотя мачеха всегда поздно ложилась, но даже не вышла, когда Холли приехала домой после полуночи. Дипломатический ход? Холли мысленно поблагодарила ее за тактичность, однако, если бы даже не было сцены на пляже, она бы не стала приглашать Дева выпить на сон грядущий.

Домой они ехали в молчании, но уже без ненависти. Дев преодолел свое разочарование, а Холли начала кое-что понимать. Боль останется болью, зато ей будет легче встретиться с Девом в пятницу, когда она привезет к нему Джонатана на урок верховой езды.

— Когда приезжает Алекс? — полюбопытствовала Мерил, меняя тему разговора; впрочем, это мог быть вполне последовательный ход мысли: Холли — Дев — Алекс.

Холли сдержала улыбку. Она не сделала ничего, чтобы чувствовать себя виновной, по крайней мере практически.

— В субботу утром. Я его встречу в Довиле на машине. Не беспокойся о ленче, мы где-нибудь поедим.

Надо о многом поговорить, а еще о большем умолчать. В последний раз она видела Алекса три недели назад, и, хотя ничего особенного не произошло, вся ее жизнь перевернулась с ног на голову. Вернется ли все на место? Холли положила недоеденный круассан и налила себе еще чашку кофе.

— Время принимать решение, да? — тихо спросила Мерил.

Холли покраснела, встретив серьезный взгляд мачехи. В своем теперешнем состоянии духа она не вполне понимала, что имеет в виду Мерил, а отягощенной совести всегда есть за что отвечать. Мерил, видимо, хотела дать падчерице возможность облечь сомнения в слова.

— Алекс…

— Ждет ответа, — подхватила Мерил. — И если я сужу верно, ты еще не собралась с духом.

Холли подавила вздох.

— Нет. Вернее, — добавила она, — я и собралась, и не собралась с духом.

— Вся в нерешительности, — сказала Мерил, теперь уже с улыбкой.

— Это все формальности, — пыталась объяснить Холли. — Алекс считает, что мы обручены. Только кольца не хватает.

— И не назначен день свадьбы.

— Да.

Холли могла себе это представить. Тысяча и один гость на свадьбе года. Алекс во всем любил стиль. Ирония судьбы. Если бы отец был жив и все происходило в соответствии с его планами, единственная и нежно любимая дочь одного из богатейших людей мира сияла бы на свадьбе звездой. И хотя колесо фортуны сделало новый оборот, Холли не чувствовала себя уверенной.

— Могу я дать тебе совет — как мать дочери? — спросила Мерил.

— Разумеется. Но только как сестра сестре, — настойчиво поправила мачеху Холли, невольно улыбаясь. — Насколько я помню, ты всего на десять лет старше.

— Некая юная леди отпускала по этому поводу весьма едкие замечания, когда я выходила замуж за ее отца. Могу ли я об этом забыть? — с наигранной колкостью сказала Мерил.

— Ох! — Холли сделала вид, что ей стало стыдно, но она знала, что Мерил просто поддразнивает ее, ведь все обвинения Холли давным-давно прощены, если и не полностью забыты. — Ну так что?

— Все очень просто, Холли, — тихо проговорила Мерил. — Поступай, как поступила я. Не обращай внимания на то, что все подумают, и следуй велению сердца.

Следовать велению сердца. Выйти за Алекса ради Мерил и Джонатана или отказаться от этого ради человека, который возьмет ее, использует и бросит. И хотя она любила Дева и последовала бы за ним на край света, если бы он позвал, Холли понимала, что он уже пережил свою единственную любовь и рано или поздно Холли окажется лишней.

Глава 7

— Он просто рожден для верховой езды. Почему он до сих пор не брал уроков?

Холли смутилась. Дев говорил вежливо, однако тон был многозначительным. Почему у Джонатана нет лошади, собственного пони — вот что стояло за его вопросом. И Холли, глядя, как Джонатан рысит по двору, то приподнимаясь в седле, то снова опускаясь в соответствии с бегом пони, понимала недоумение Дева.

Она впервые осталась понаблюдать за уроком: ей хотелось узнать, насколько продвинулся Джонатан после полудюжины занятий, Она и сама была хорошей наездницей, поэтому не нуждалась в том, чтобы Дев указывал ей на очевидные вещи. Она с болью подумала о том, что Джонатану еще очень многого недоставало. Они, разумеется, не нуждались в хлебе насущном, но приходилось отказывать себе и, главное, Джону в таких вещах, которые Холли в детстве воспринимала как нечто само собой разумеющееся.

— Джон как-то не проявлял к этому особого интереса, — сказала она. — Его внимание привлекало многое другое.

Она подумала, что если Питер получил на день рождения лошадь, то Джонатану придется с этим подождать.

— У него все еще впереди, время не упущено, — заметил Дев и взял Холли за руку. — Пойдем выпьем чего-нибудь.

Он направился к открытой кухонной двери, возле ко торой стояли на земле стол и стулья.

— Тебе кофе? Пива? Сока? Или стакан охлажденного белого вина?

Мысль о вине показалась соблазнительной, но еще только наступил полдень. С тех пор как Дев опять вошел в ее жизнь, Холли стала гораздо чаще употреблять спиртное. Нет, лучше сок. Безопаснее. Хотя она и так в безопасности здесь, во дворе.

Заметив Франсину в окне кухни, Холли помахала рукой в ответ на ее приветливое «Bon jour»^[4]. Маленькая и пухленькая, с постоянной улыбкой на лице, экономка не говорила по-английски, однако с первых минут знакомства Холли чувствовала себя с ней совершенно свободно.

«Он держится прямо как хозяин дома», — с некоторым ехидством подумала она о Деве. Это была их первая встреча после сцены на пляже, но если он и вспоминал о ней, то ничем этого не показывал. Впрочем, с какой стати ему показывать? Тогда Дев просто рассвирепел, но он весьма привлекательный мужчина, и в предложениях недостатка не будет. При этой мысли Холли ощутила укол ревности.

Внезапно, несмотря на жаркий день, ей стало холодно, на слегка загорелой коже выступили мурашки. Три недели. Три напряженных, эмоционально насыщенных недели, а поскольку Дев находился здесь еще дольше, ему пора уезжать. Может, он работает во Франции над каким-то материалом? Дев вроде и не спешит, не намекает на отъезд. Нет никаких призраков, что он готовит что-то особо интересное, но ведь это его принцип. Такое впечатление он производил и на Тенерифе.

Визгливый звук нарушил тишину, и из-за угла дома вышел парнишка, катя перед собой тачку. Он остановился и заговорил с Девом. Холли улыбнулась ему, но парень держался робко и опустил голову, избегая ее взгляда.

— Да ведь это же… он…

— Что — он?

— Это мальчишка, который стащил у меня сумку! Что он здесь делает?

— Он у меня работает.

— Не понимаю. Как? Зачем?

— Он нуждался в работе, а Франсина — в помощнике. По утрам Леон работает на меня, а два дня по вечерам помогает в конюшне.

— Удивляюсь, что ты принял на работу вора, — недолго думая выпалила Холли.

— Он не вор, — спокойно возразил Дев, — Да, он выхватил у тебя сумку, потому что ему нечего было есть. Дай ему средства к существованию, и необходимость воровать отпадет.

— Вот уж не предполагала в тебе столь трогательную, веру в человека.

— Неудивительно, ты многого обо мне не знаешь. Но если ты так убеждена, что Леон — вор, почему ты не передала его в полицию и не предъявила обвинение?

В самом деле — почему? Холли задумалась. Неприятно, если бы мальчишку засадили в тюрьму, Ведь ему лет семнадцать — восемнадцать, не больше, он едва вышел из мальчишеского возраста. К тому же не успел причинить ущерб…

Холли пожала плечами:

— Наверное, чтобы дать ему шанс.

— Вот именно. Чтобы дать ему шанс. — Дев улыбнулся, но в глазах не появился свет. — Ирония судьбы, не правда ли? Ты можешь дать шанс незнакомому человеку, а того, кто любит тебя, лишаешь надежды.

— Я люблю Алекса.

— Это ты уже говорила. Хотя не пойму, кого ты стараешься убедить — себя или меня?

— Надо же, самоуверенный Девлин Уинтер в чем-то сомневается! — перешла в наступление Холли.

— Почему бы и нет? Я всего лишь человек, как и ты. У меня свои надежды, страхи, желания…

— А как насчет моих желаний? Например, желания, чтобы меня оставили в покое?

— Выходи замуж за Кордри, и у тебя никогда не будет покоя.

— А если я выйду за тебя, то попаду в ад. Ох, какая же я глупая! Ведь ты этого не предлагаешь, верно? Забавы на пляже в полночь или возня под простыней в память о добрых старых временах…

— А ты бы это сделала?

— Что именно?

— Вышла бы за меня?

— Поскольку вопрос гипотетический, он не требует ответа, — насмешливо бросила Холли.

— Другими словами, нет?

— Если бы ты оказался даже последним мужчиной на земле, Девлин Уинтер, я бы ответила «нет».

— Так уверена, Холли. Всегда во всем уверена, — с упреком произнес Дев.

Он не выглядел слишком огорченным. И не стал ее уговаривать. Холли вскочила и, подойдя к ограде, сосредоточила взгляд на лошадях, рысью бегущих по кругу. Она помахала Джонатану, с ужасом вдруг увидела, что он едва не упал, но тотчас выпрямился и засмеялся. Как он уверен в себе! Словно Дев. Словно Алекс. Типично мужское качество, с горечью решила Холли. Самоуверенность.

— Он похож на твоего отца.

Холли обернулась. Джонатан похож на отца? Впрочем, со стороны виднее, может, Дев и прав.

— Тебе его очень не хватает?

— А ты как думаешь?

— Я не думаю, я знаю. Ты была почти ребенком, когда потеряла его.

— Вряд ли, — холодно возразила она.

— Нет. Ты весьма экстравагантным способом соблазнила меня на пляже.

— Я это сделала?

— Что?

— Соблазнила тебя.

— Кто-то соблазнил, — уступил Дев, улыбнувшись воспоминанию. — Афродита поднялась из волн морских, прекраснейшая женщина, совсем нагая, и я был сражен.

— Ты вроде говорил о ребенке, Дев, — с легким вызовом напомнила Холли.

— О нет, не ребенок. Женщина. С женским разумом, телом, желаниями.

— Но ты ушел. Почему, Дев? — спросила она, ощутив ледяное прикосновение к сердцу. — Ты утверждал, что все дело в моем возрасте.

— Не в твоем возрасте, Холли, а в моем. Я был слишком стар для тебя.

— Не лги, Дев. Хотя бы теперь.

— А что дала бы мне ложь?

— Чем ты озабочен? Одному Богу известно. Не деньгами, это уж точно. По крайней мере на этот раз.

— Как тебя понимать?

— Деньги. Истинная причина, по которой ты сбежал?

— Я же говорил, ты ошибаешься. Что я могу еще сказать, чтобы убедить тебя?

— Единственный человек, который знал правду, мертв. По твоей вине, Дев. Поэтому не говори ничего. Я ничего не хочу слышать.

— Ради всего святого, женщина! — Дев развернул ее лицом к себе. — Ты несправедлива. Что я должен тебе сообщить?

— Ничего. Побереги слова, Дев. Убедительные, правдоподобные, а на самом деле лживые слова. Потому что я знаю. Потому что мы разговаривали с папой в ночь перед его смертью. Он сказал…

— И что же он сказал? — очень тихо спросил Дев, сжимая ее руку и вплотную придвигаясь к ней.

Холли облизнула губы. Для нее перестало существовать все на свете, кроме Дева, чья ненависть изливалась на нее потоком. Любовь и ненависть — чувства-близнецы, расстояние между ними близко к критическому. Она любила его и ненавидела, презирала и хотела его. Даже сейчас хотела. Выхода нет. Ее всегда будет тянуть к нему, до самой смерти. Вопреки прошлому. Но она должна отречься от него, отречься от себя.

Отречься от него? Не выйдет, с какой-то истеричной горячностью подумала Холли, ведь Дев ненавидит ее почти так же сильно, как она его. Любовь и ненависть. Именно теперь ненависть взяла верх.

— Я жду, Холли, — ледяным тоном напомнил Дев. — Терпение мое истощается. Что сказал Грегори? Ну?

— О, я не знаю…

— Лжешь!

Он встряхнул ее и нагнулся к ней так близко, что его запах, его прикосновение снова пробудили желание, сделав Холли совершенно беспомощной. Она закрыла глаза, чтобы не видеть Дева, но желание не прошло, а железная хватка заставила ее открыть глаза.

— Что сказал твой отец, Холли?

Слова отца врезались ей в память, и она произнесла их ровным голосом, одно за другим:

— «Этот бездельник с пляжа. Репортер. Я ошибался. Дело не в деньгах. Вероятно, их просто было недостаточно». Теперь ты удовлетворен?

Дев с отвращением оттолкнул ее и отвернулся к паддоку, глядя в пространство с выражением полной подавленности.

Как ни глупо, но Холли чувствовала, что вот-вот заплачет. Ненависть исчезла. Она любила Дева. Она причинила ему страдание. Он просил сказать правду, и она сказала. Она совершила ошибку. Под влиянием гнева употребила оружие, которое должно было держать его на расстоянии, но больно ранила. Она не имела на это права. Не подумав, Холли дотронулась до его плеча.

— Не трогай! — Дев сбросил ее руку. — Не говори ничего и не трогай меня! Оставь меня в покое. Слышишь, Холли? Оставь меня в покое.

«Оставь меня в покое». Какая ирония! Дев свалился будто снег на голову, превратил ее жизнь в хаос, а теперь хочет, чтобы она оставила его одного. Ничто не доставило бы ей большего удовольствия.

— По-моему, ты не слышала, что я говорил.

Холли прогнала воспоминания и виновато улыбнулась:

— Прости, милый. Я находилась очень далеко.

— Я знаю это место? — мягко спросил Алекс, потянувшись к ее руке.

Как ни странно, нет. Два самых важных в ее жизни человека обитали во время отдыха в домах, отделенных всего четырьмя милями, но ни один из них не знал о существовании другого. Холли покачала головой.

— Просто вспомнила одно маленькое житейское недоразумение, — беззаботно сказала она. — Тебе не о чем беспокоиться.

— Но я беспокоюсь, — серьезно заметил Алекс. — Потому что тебя это огорчает.

— Да.

Холли вздохнула. Чудесный, заботливый Алекс. Ему хочется обернуть ее ватой и держать в безопасности всю оставшуюся жизнь. Не всепоглощающая страсть, которой была бы отмечена жизнь с Девом, а теплые и любовные отношения. Алекс любит ее и никогда не переменится. Ей будет спокойно, не о чем тревожиться и Мерил с Джонатаном.

— …всего несколько друзей, — говорил Алекс. — Я думал об обеде, но…

— Извини, — снова очнулась Холли. — Ты имеешь в виду сегодняшний вечер?

— Поскольку я намерен вернуться в Лондон завтра, то, разумеется, имею в виду сегодняшний вечер. Ты против?

— Против твоего отъезда? Само собой. Ты непременно должен ехать, Алекс? — жалобно спросила она. — Ты ведь только что приехал, мы не виделись несколько недель.

— Разлука усиливает чувства, верно? — Алекс улыбнулся. — Иногда мне кажется, что ты еще не готова связать себя. Ты понимаешь, о чем я говорю, любимая?

Холли проглотила комок в горле. Алекс ждал ответа, весьма запоздалого, и на короткое, захватывающее дух мгновение она почувствовала, что может дать ответ. «Сделай Алекса счастливым и отправь Дева в отставку». Решение верное и вместе с тем ошибочное. Прежде чем сказать «да», она должна быть уверена, что Дев отнюдь не решающий фактор.

— Скоро. — Холли изобразила улыбку. — Обещаю, что очень скоро.

— Я на этом настаиваю. — В тоне Алекса прозвучало что-то такое, от чего у нее по спине пробежал холодок.

Ленч был окончен, они двинулись к западу, впечатляющий «бентли-турбо» глотал милю за милей. Чего ради Алекс держал такую мощную машину? Ведь в городе куда удобнее небольшой автомобиль, но Холли давно перестала об этом спрашивать.

По дороге в аэропорт Холли порядком дергалась и с радостью думала, что на обратном пути передаст руль Алексу, но и сейчас она тоже нервничала, поскольку Алекс ехал лихо, тормозил резко и почти не обращал внимания на знаки об ограничении скорости. А что касается пилотирования собственного самолета… Холли подавила улыбку. Алекс еще не получил летные права, но дело шло к тому, и тогда уж одному Богу известно, как часто ей придется видеть его.

Алекс утверждал, что личный самолет облегчит ему жизнь, позволит передвигаться по земному шару без досадных задержек, но Холли это не убеждало. Алекс — человек богатый, всего добился сам, и, наверное, дорогие игрушки нужны ему лишь для демонстрации собственного успеха.

Джонатан встретил их в холле, лицо и руки у него были перемазаны цветными мелками.

— Привет, дядя Алекс! Холли тебе сказала, что я учусь ездить верхом?

— Конечно, сказала. Я рад это слышать. — Алекс мимоходом похлопал Джонатана по плечу и поцеловал Мерил, стоящую в дверях. — Ты выглядишь прекрасно и на вкус хороша.

Мерил улыбнулась его словам, которые он никогда не забывал произнести.

— Я заезжал к вам домой и прихватил почту. Кажется, это главным образом счета — ты уж извини, Мерил.

Та грустно улыбнулась.

— Не стоит извиняться. Рано или поздно они все равно настигли бы меня. Просмотрю их завтра, если буду в настроении. А пока принесу напитки.

Алекс уселся в легкое кресло под тентом на солнечном конце террасы, а Джонатан устроился на ступеньках у его ног.

— Посмотри, дядя Алекс, я нарисовал лошадь! Вот это Холли. — Мальчик показал на изображение тощей женщины, рядом с которой лошадь выглядела бегемотом. — Это я, а это Дев…

— Дев? — проявил интерес Алекс.

— Большой парень, который живет в конюшнях. Он говорит, что я рожден для верховой езды, — гордо объявил Джонатан. — Мы можем туда съездить потом, если ты захочешь. Это недалеко. И ты увидишь, как я езжу. А Дев говорит…

— Извини, малыш, поговорим в другой раз, — перебил мальчика Алекс, улыбнувшись Мерил, которая ставила на стол поднос. — Спасибо, но ты не должна меня обслуживать. Колетта могла бы приготовить кофе.

— Она занята обедом. У нас сегодня гости?

— Только ты и Холли. Правда я пригласил нескольких друзей выпить с нами попозже. Ты не возражаешь?

— Это твой дом, — напомнила Мерил.

— На лето он ваш. Поэтому не исчезай из-за меня. Ты нам нужна, верно, Холли?

— Разумеется, — подтвердила та, и снова холодок пробежал у нее по спине.

Может, нечистая совесть вынуждает ее искать особый смысл во всем, что говорит Алекс?

— Разумеется, Дирик и Аманда, потом Бретт и Катарина Шайры, Смитсоны, Брайанты. И Том Кленси, — добавил Алекс, улыбнувшись Мерил, которая слегка порозовела. — Все еще свободен и весел. Ах да, еще Люси Трент. Я говорил, что она отдыхает здесь?

— Мы познакомились, — ответила Холли, стараясь скрыть неприязнь. — У Крессвелов.

— Да-да, я забыл. Конечно, она привезет с собой последний трофей.

«Бедный Дев, — не без ехидства подумала Холли. — Если бы он знал, как быстро о нем забыли!»

Алекс допил кофе.

— Я поднимусь и переоденусь во что-нибудь попроще.

Холли сдержала улыбку. Это что-то новенькое. Приезжая сюда, Алекс надевал безупречно сшитые на заказ брюки и рубашку с открытым воротом. В соответствии со своим имиджем, как считала Холли. Она попыталась представить его в выцветших джинсах и майке, но не смогла, только вспомнила Дева. Нагого и загорелого — на пляже в Лос-Кристианосе. Дева, который сбрасывает все с себя в полночь, чтобы поплавать в океане.

Мог бы Алекс раздеться догола на пляже? Стал бы он вообще тратить время таким образом?

— Наконец-то мы одни!

— Не совсем, — пробормотала Холли, когда Алекс похлопал ладонью по месту рядом с собой.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

Да. Мерил, как всегда, дипломатично удалилась, взяв с собой Джонатана. Она вообще старалась стушеваться в присутствии Алекса, чтобы не играть роль третьего лишнего и чтобы Джонатан никому не надоедал.

— Он славный мальчуган, — сказал Алекс, обнимая Холли за плечи и привлекая к себе, — но…

Холли подавила вздох. Она подозревала, что Алекс не любит детей и лишь терпит Джонатана, так как он ее брат. Точнее, сводный брат. Будущий шурин Алекса, которого мальчик станет называть по имени, а не дядей Алексом. Это немного смешно. Совсем не то, что с Девом, имя которого легко слетает у Джона с языка.

— Ну же, Холли, расслабься хоть немного, — шепнул Алекс ей на ухо, и она вдруг почувствовала, как его губы коснулись ее шеи, а свободная рука тронула грудь.

— Алекс!

Она попробовала отодвинуться, но Алекс повернул ее лицом к себе.

Голубые, как небо, глаза весело смотрели на нее.

— Оглянись, — предложил Алекс. — Мы одни. В саду пусто, из дома нас не видно, а Мерил слишком хорошо воспитана, чтобы подглядывать. Ну… — Он замолчал, глядя сначала на лицо Холли с двумя красными пятнами на щеках, потом на ее грудь под тонкой хлопчатобумажной блузкой и дальше — на все изгибы ее тела. Улыбнувшись, он снова посмотрел ей в глаза. — Мы не видели друг друга несколько недель. Я решил, что теперь самое время моей застенчивой будущей жене доказать ее жениху, как она по нему соскучилась…

Глава 8

Еще одна испорченная трапеза, думала Холли, двигая по тарелке кусочки изысканного блюда. Словно какое-то облако нависло над ней, да и есть совсем не хотелось. «Дев? — размышляла она с полным ртом мусса из лососины. — Или Алекс?»

Алекс. К чему впадать в панику? Подняв глаза, она встретила изучающий взгляд Алекса и тут же изобразила улыбку. Она знала его уже больше года, фактически была с ним помолвлена, выйдет за него замуж, после того как появится объявление о помолвке. Она этого хотела, это нужно им всем — Джонатану и Мерил не меньше, чем ей. Алекс означал безопасность. Вся жизнь под защитой Алекса или несколько недель радости с Девом? Несравнимо. И тем не менее все дело в нем. Пока он не появился, она считала, что поступает правильно. А теперь…

— Много костей? — нахмурился Алекс.

— Я… да, — солгала Холли, мысленно попросив прощения у Колетты. — Я должна быть в особом настроении, чтобы есть рыбу. Видимо, надо было попросить суп.

— Я сейчас скажу Колетте…

— Нет, пожалуйста, не надо. Следовало сообразить раньше.

— Хорошо, если ты уверена…

— Уверена.

Ни в чем она не уверена. Пока Дев рядом.

Трапеза стала испытанием, но, слава Богу, их было только трое за столом. Правда, позднее она должна появиться в более многолюдном обществе, искриться и бурлить, словно пузырьки газа в бокале шампанского, когда Алекс начнет знакомить ее со своими друзьями. Однако пока их трое, и Мерил, чудесная Мерил, умело поддерживает разговор как настоящая хозяйка дома. Как следовало бы ей самой, виновато подумала Холли.

Едва они покончили с едой, Холли ушла наверх пожелать Джонатану спокойной ночи и поцеловать на сон грядущий. Ночь была теплая, и мальчик лежал поверх одеяла с комиксом в руках, который раздобыл для него Дев. Она кисло усмехнулась. Вездесущий Дев. Как ни странно, все дороги ведут к нему — вот что ее смущает.

— Можно мне завтра покататься на лошади? — спросил Джонатан, садясь на постели при виде Холли.

— Только не завтра, детка. По воскресеньям девушки не работают, разве ты не помнишь? Но если ты будешь хорошо себя вести, я позвоню Деву и попрошу его устроить для тебя лишний урок до пятницы, — успокоила она Джонатана, чисто вымытое и сияющее личико которого внезапно омрачилось.

Мальчик забрался к ней на колени, прижался всем телом, и Холли позволила себе пять минут покоя. Обедали они рано, и Джонатан вполне мог бы сидеть вместе с ними за столом. Но сверхпредусмотрительная Мерил постоянно старается создать максимум интима для них с Алексом, боится помешать. Интим. Если Алекс твёрдо выбрал свой путь, то они всю жизнь проведут наедине.

Холли подавила страх. Она сама этого желает, и позволить другому встать между ней и Алексом — безумие. Не просто другому, а Девлину Уинтеру, который уже приложил все усилия, чтобы уничтожить Холли и ее семью, сыграл роль в трагической гибели отца. Вправе ли она рисковать своим будущим счастьем — не говоря уже о Мерил и Джонатане — ради Дева?

Едва Холли вернулась в гостиную, Мерил немедленно исчезла — пошла читать Джонатану сказку на ночь, очень длинную сказку.

Холли напряглась, когда Алекс показал ей на место рядом с собой.

— Соскучилась? — спросил он, прижимая ее голову к своему плечу.

— Ты же знаешь, что соскучилась, — ответила она, радуясь, что он не упомянул о времени, которое она провела у Джонатана. — Ведь прошли недели, ты слишком много работаешь.

— Наверное, — согласился Алекс, покусывая ее ухо. — Но может, я просто хочу, чтобы у нас с тобой было все лучшее в жизни.

— «У нас с тобой». Какая уверенность! Пора решать. Неужели именно сегодня Алекс наконец поставит вопрос ребром?

— Какая ты вкусная! — Он привлек Холли к себе.

Та на мгновение замерла, потом заставила себя расслабиться. Поцелуй не был страстным, но Алекс знал, как целовать женщину и доставить ей удовольствие. Его язык скользнул ей в рот, она прижалась к Алексу, отвечая на его порыв. Но мысленно она целовала Дева и на миг даже поверила этому. Сердце у нее замерло от счастья, поцелуй все длился, язык сливался с языком, губы с губами. Холли словно перешла в другое измерение. Она хотела его, соски напряглись от прикосновений Дева и… нет!

Холли отпрянула. Не Дев. Алекс. Веселый Алекс, окидывающий горящим взором ее пылающие щеки, стройную шею, ложбинку меж бурно вздымающихся грудей.

— О Холли, разлука усиливает чувства, правда, любимая?

Она кивнула, изобразив улыбку, а раздавшийся в эту секунду звонок избавил ее от необходимости отвечать, к тому же появилась Мерил.

— Я приготовлю напитки, пока Колетта впускает гостей, — сказала она и загадочно добавила, обращаясь к Алексу — Все готово.

Колокола тревоги зазвонили у Холли в голове, но возбуждение не позволило ей осознать тайный смысл улыбки, которой обменялись эти двое.

Среди гостей Холли чувствовала себя в безопасности, спокойно потягивая вино. Она была уже знакома с большинством друзей Алекса, напряжение исчезло, в основном благодаря Мерил, которая переходила от группки к группке, убеждаясь, что рюмки полны и все довольны.

Потом Холли увидела мачеху в углу, где ее настиг Том Кленси, однако не приняла ее молчаливую просьбу о помощи: Мерил в состоянии сама позаботиться о себе. Ничего плохого, если ей напомнят, что она молодая и привлекательная женщина, — пусть немного развлечется. Пожертвовав карьерой преуспевающей модели, к услугам которой был весь мир, она вышла замуж за Грегори Скотта, причем по любви (но в то время Холли этому не верила), и, хотя все обернулось ужасно, Мерил никогда не жаловалась и безропотно приняла то, что предложила ей жизнь.

— Только Люси еще не приехала, — заметил Алекс, поглядев на часы и пожимая плечами. — Насколько я ее знаю, она обожает являться с великой пышностью. Завтра утром мы улетаем вместе, так что, полагаю, от последней ночи своих каникул она возьмет все по максимуму. Кстати, о каникулах. Я высвободил две недели в августе только для нас. Куда тебе хотелось бы поехать? — спросил он, отводя Холли в сторону.

— А разве здесь плохо? — Ей было не по себе от того, что Алекс выбрал самый темный уголок террасы.

— Слишком людно.

Прежде чем Холли поняла его намерения, Алекс взял у нее бокал, поставил на стол, заключил ее в объятия, а секундой позже он уже целовал ее, не замечая, что она вся сжалась. Поцелуй все длился, Холли уже задыхалась, чувствуя, как возбужден Алекс, но потом она закрыла глаза и отключила разум.

Холли была пассивна, принимая все так же, как с теми прежними мужчинами. Уступая, она ненавидела каждый миг близости. И это человек, за которого она собирается выйти замуж! Господи, помоги…

— Алекс, привет, дорогой! О, я не собиралась вам мешать! — послышался веселый женский голос.

Холли сразу узнала Люси Трент и виновато отодвинулась от Алекса, но он со смехом опять притянул ее к себе.

Холли взяла себя в руки и подняла голову. Откровенную насмешку в глазах другой женщины она различила даже в полутьме. А рядом с Люси увидела и мужчину, который сопровождал ее, успела заметить его боль, недоверие, ненависть.

— Дев Уинтер? Где-то я уже слышал это имя, — размышлял вслух Алекс, пожимая Деву руку. — Ах да, маленький Джон! Он весь день говорил о вас. Как я понял, вы работаете в конюшне?

— Не совсем так, — ответил Дев, принимая бокал из рук мужа Колетты, превратившегося на вечер в официанта.

— Чем же вы на самом деле занимаетесь? — продолжал расспрашивать Алекс с полным дружелюбием, но Холли ощутила враждебность, возникшую между мужчинами.

— Всем понемножку. Отменное шабли, — произнес Дев, как бы отстраняя бесцеремонные расспросы Алекса. — Поздравляю, мистер Кордри, у вас отличные вина.

— Благодарю. Называйте меня по имени. Люси, дорогая, представь Дева остальным.

Алекс явно отделывался от гостя. Даже Холли была поражена безапелляционностью жениха, но Дев только поднял одну бровь, насмешливо усмехнулся Холли и позволил сладко улыбающейся Люси увести его за собой.

— Если он работает в конюшне, то я принц Уэльский, — заявил Алекс. — Уинтер? Не могу сообразить, почему это имя мне знакомо. Чем он зарабатывает на жизнь?

— Ты же слышал, всем понемножку. — Холли рискнула искоса посмотреть на Алекса. — Очевидно, это эвфемистическое обозначение журналиста.

— Или журналистского нюха на скандальные истории. Интересно. И давно он здесь крутится?

— Ты имеешь в виду — в этом городке? Приехал на лето, насколько я знаю.

— Репортер на отдыхе? — Алекс пренебрежительно фыркнул. — Удивляюсь, как ты вообще в состоянии переносить подобную личность, если учесть травлю, которую пресса учинила твоему отцу. Ведь ты не могла забыть?

— Стоит ли нам обсуждать Дева? — спросила Холли, опасаясь, что Алекс вдруг сопоставит имя Дева с тем злосчастным летом, устроит сцену и огорчит Мерил, которая не знала о связях Дева с желтой прессой и той роли, которую он сыграл в смерти Грегори Скотта.

— Конечно, не стоит, — неожиданно ответил Алекс. — Мы будем делать лишь то, что нам по сердцу. Это наш дом, наша вечеринка, наша жизнь. Скажи, чего ты хочешь, я взмахну волшебной палочкой — и оно твое.

— Как насчет еще одного бокала вина? — Холли почему-то беспокоила смена его настроения.

— Если мадам уверена, что это все, чего она желает… — Алекс поискал глазами Анри. — Желание мадам для меня закон. Но кажется, мне самому придется сходить за вином. Постой тут. Я через минуту вернусь.

Она моргнуть не успела, как Алекс уже стоял рядом. Это был третий бокал за вечер, и вино начало кружить Холли голову. Она слишком нервничала, что неудивительно, поскольку Алекс и Дев оказались под одной крышей, к тому же ей трудно было узнать Алекса в новом для нее настроении. Да и знает ли она вообще этого человека? Сейчас он выглядел более властным — наверное, у ее жениха есть качества, о которых она не подозревала. Например, властность. Да. То, что Алекс Кордри хотел, Алекс Кордри покупал. Видимо, и она тоже пункт в списке покупок.

Алекс обнял ее за талию и повел в дом к гостям. Еще один жест хозяина, раздражающий. Поцелуй, необычные взгляды, многозначительные слова — все это выходило за привычные рамки.

До сегодняшнего вечера он никогда не предъявлял к ней никаких требований, удовлетворялся тем, что Холли идет своей дорогой. Да, они целовались: вряд ли бы он сделал предложение женщине, с которой не вступал в элементарный физический контакт. Но это не имело ничего общего с тем поцелуем, свидетелями которого стали Люси и Дев.

Чего ради она тревожится? Она обычная женщина, занималась любовью с Девом, в тяжкие дни после смерти отца и исчезновения Дева у нее было больше мужчин, чем она могла вспомнить. С какой стати вести себя словно капризная девственница? Вот-вот состоится официальная помолвка, до замужества один шаг. Замужество. Мужчина и женщина, тело к телу.

Но думала она при этом о теле Дева, жаждала его поцелуев. До его появления она была счастлива с Алексом, даже собиралась сказать ему «да». Это лишь вопрос времени. Ей нужно было время, однако сегодня она поняла, что слишком затянула с ответом. «Час настал, Холли». Весь день она инстинктивно чувствовала, что решающий момент близок. «Следуй велению сердца», — сказала ей Мерил. Она должна найти силы принять решение. Теперь или никогда. Алекс или Дев. Нет, не Дев. Только Алекс. Она просто дура, если позволяет Девлину дразнить себя. Он не более чем временное увлечение.

Музыка стереопроигрывателя внезапно оборвалась, смех и голоса показались особенно громкими. Алекс наклонил голову и поцеловал Холли в шею.

— Я на минутку, — сказал он, и впервые за бесконечно долгие, по ее ощущению, часы Холли осталась одна. Но отдых длился не больше тридцати секунд.

— Поздравляю, — раздался глуховатый голос. — Не поверила бы, если бы не увидела собственными глазами. Я, конечно, слышала разговоры о вашей связи с Алексом, но…

— Но что? — холодно прервала Холли, глядя в глаза Люси Трент.

— Скажем, я не предполагала, что в вас это есть, раз вы упустили Дева. По легкомыслию.

— А вы, надо полагать, не упустили? — бросила вызов Холли, соображая, много ли знает Люси Трент о ее взаимоотношениях с Девом.

— А как по-вашему? — парировала Люси и окинула ее пренебрежительным взглядом, как бы отыскивая недостатки в ее туалете, а может, и в теле под одеждой. Две женщины одного возраста, роста и сложения были абсолютно несхожими.

Люси Трент выглядела изысканной и чувственной в своем маленьком черном платье, облегающем фигуру и немногое оставляющем воображению. Она наделена шармом и всегда будет действовать на мужчин определенного типа.

А Холли? Что она такое? Лицо почти без косметики, светло-серое полупрозрачное платье в тон цвету глаз, элегантное, более дорогое, чем она могла себе позволить, — в целом впечатление неплохое.

Холли попыталась взглянуть на себя глазами Дева. Рядом с яркой Люси Трент она казалась совершенно лишенной красок. Бесцветной. Да. И тем не менее, утешала она себя, призвав на помощь чувство собственного достоинства, Алекс хочет ее. И Дев хочет ее — на свой извращенный манер.

— Ну а где же Дев сейчас? — полюбопытствовала Холли. — Оставил вас и уехал домой один?

Люси Трент небрежно огляделась по сторонам.

— Не беспокойтесь, — заверила она. — Дев ждет меня в саду. В вашем любимом укромном уголке.

Холли знала этот уголок. Именно туда он увел ее, там ее целовал и едва не овладел ею. Вот крыса! Значит, это место Дев облюбовал для своих грязных свиданий, иначе откуда о нем известно Люси?

Подарив ей очередную злобную усмешку, Люси удалилась в облаке густого пряного аромата духов. Видимо, поливает себя духами каждый час. Холли с удовольствием вдохнула бы свежего воздуха, чтобы избавиться от этого запаха и попросту освежить голову, но боялась налететь на Дева, если выйдет из дома, и выслушать новые обвинения в том, что она шпионит за ним.

В отчаянном стремлении к покою она поднялась наверх. Взглянула на Джонатана, потом зашла в свою комнату попудрить нос. Холли криво усмехнулась. О том, чтобы попудрить нос, причесать волосы и хотя бы слегка подкрасить губы, следовало подумать раньше.

Она сбрызнула духами из пульверизатора запястья, хотя несколько минут назад осудила Люси Трент за сильный запах. Но духи у нее были легкие, с тонким ароматом и лишь намеком на пряность. Назывались они «Айлексия». Мерил привезла их для Холли из Парижа, куда ездила за покупками в самом начале отдыха.

— Маленькая благодарность за то, что ты возишься с Джонатаном, — пояснила она. — Когда я увидела название, то просто не могла устоять. Так похоже на название яхты твоего отца^[5]! Прямо как нарочно для тебя придумано.

Холли была тронута, тем более что дорогие духи оказались в числе первых потерь, когда они перешли на новый бюджет. А эти очень дорогие, поняла Холли, повертев флакон в руках и обнаружив непонятную для нее французскую надпись: «Pour celle que j'aime»^[6]… Что-то о любви, решила она и, улыбнувшись, вышла из комнаты.

За дверью спальни Джонатана она услышала голоса, остановилась, но тут же отступила в сторону. Высокая фигура Дева заполнила дверной проем, и Холли стало зябко, когда она разглядела выражение его лица.

— Поздравляю, — насмешливо произнес он. — Кажется, ты заполучила лучшую добычу сезона.

— Не будь таким противным, — прошипела Холли. — Кстати, говори потише.

— Зачем? Боишься, как бы великий человек не услышал меня? Или опасаешься, что он увидит нас вместе и придет к неверному выводу? — Дев скрестил натруди руки и посмотрел на Холли из-под полуприкрытых век. — Он мог бы прийти и к правильному выводу.

— Что имеется в виду?

— Сама понимаешь. Ты и я. Мужчина и женщина. Вместе.

— Это уже история, Дев. Что было между нами, то давно прошло.

— Но в последнее время все это выглядит не так, Холли. Ты и я. Мужчина и женщина. Вместе. Голые на пляже в полночь.

— Голым был ты, а я…

— Полностью одета. В трусиках, отделанных кружевом.

— Не смей…

— Чего? Вспоминать каждое слово, каждый жест, каждое прикосновение? А я помню, — серьезно произнес он. — И ты хотела меня. Можешь отрицать, можешь отпираться, но ты меня хотела. Я знаю. Вспомни, Холли.

— Нет! — Она вспыхнула от стыда.

— Да! — Он придвинулся совсем близко, а Холли попятилась, но скоро уперлась спиной в стену. Дев засмеялся. — Выхода нет, моя маленькая тигрица. Тебе не убежать. Никогда.

Он поцеловал ее, обнял и прижал к себе. Холли задохнулась, ощутив твердость его плоти, но Дев так же внезапно оттолкнул ее.

Холли упала бы, но он поддержал ее, заглянул ей прямо в глаза, негромко ругнулся и снова заключил в объятия.

Холли целовала его, чувствовала, как Дев увлекает ее в какую-то темную комнату, понимала, что это нехорошо, нет, слишком правильно, чтобы быть дурным…

Безумие, летнее безумие. И Дев прав. Ей не уйти, никогда не уйти, потому что она хочет его, всегда хотела и всегда будет хотеть. Летнее безумие. Безумие на песке. Она любила его, хотела его и знала, что Дев хочет ее так же, как она его. Безумие.

Прошла целая жизнь, пока он унял свою страсть, поднял голову и посмотрел ей в глаза.

— Черт возьми, женщина, ты свела меня с ума! — пробормотал он. — Твой вкус, твои прикосновения, твой запах. — Он глубоко вздохнул и коснулся губ Холли. — «Айлексия». С каким вкусом выбраны духи, дорогая! — поддразнил он.

— Какого дьявола…

— Тс-с. Я мужчина. Я разбираюсь в таких вещах, поверь.

Верить ему. Именно этого она и не может, думала Холли, спускаясь по лестнице. Десять минут. Всего за десять минут он снова перевернул ее мир. Пусть вдуше у нее сумбур, но одно совершенно ясно: она не может выйти за Алекса. Пока не выбросит Дева Уинтера из головы окончательно и бесповоротно. Вопрос лишь в том, как это сделать.

Глава 9

— Любимая, я не мог понять, куда ты пропала.

Холли заглянула в голубые с поволокой глаза Алекса, и сердце у нее упало. Она вынуждена причинить ему боль. С какой стороны ни посмотреть, она причинит ему боль. И ради чего? Чтобы продолжать борьбу со своей совестью? О, если бы Алекс дал ей время…

Если бы она могла остановить его, удалить… на две недели, на месяц или два… Чтобы привести в порядок собственные мысли. Убедить себя, что, отдаваясь Алексу, она поступает правильно. Брак — дело серьезное. Пока смерть не разлучит нас.

— Я заглянула к Джонатану…

— Ты портишь ребенка, — перебил Алекс. — В это время он должен спать.

— Когда в доме полно гостей, от шума и мертвый проснется, — возразила Холли. — И тебе, конечно, не жаль тех десяти минут, которые я провела со своим братом.

— Пятнадцати. Я волновался. Только что была тут и вдруг исчезла. А поскольку Уинтер тоже отсутствовал…

— Ты сложил два и два. Приятно узнать, насколько ты мне доверяешь, — съязвила она.

— Ничего подобного. Он журналист, а я бы не хотел, чтобы тебе докучали в моем доме. Если он был не с тобой, то куда же он, черт побери, делся?

— Скорее всего устроился в темном уголке сада со страстной Люси Трент, — предположила Холли.

— Возможно, — улыбнулся Алекс. — Уж лучше он, чем я. Люси — настоящая пожирательница мужчин.

— Разве тебе не нравится Люси?

— Нравится? — Алекс пожал плечами. — Она хороший работник, одна из лучших. Иногда бывает забавной на таких вот вечеринках, но чтобы нравиться… — Он снова пожал плечами. — У нее было больше мужчин, и чем у меня горячих обедов. Она не моего типа женщина. Тебя это беспокоит?

— С какой стати? — ответила Холли. Если он считает Люси в некотором роде шлюхой, что бы он в таком случае сказал о ней?

Алекс засмеялся и притянул ее к себе.

— Нет, любовь моя, мне нравятся менее доступные женщины. Скромные, невинные… как ты.

Скромные и невинные. Два безобидных словечка. Кажется, Алекс рассчитывает лишить свою невесту девственности в первую брачную ночь. Холли подавила истерический смешок. В наше время и в ее-то возрасте? Но они с Алексом никогда не касались этой темы. У нее упало сердце. Все те же старые добрые стандарты. Алекс — обыкновенный мужчина, и она уверена, что он тоже не ляжет в брачную; постель девственником. Смешно, если он ожидает, что невеста чиста, как первый снег.

Вечер казался бесконечным, тем более что нервы у Холли были натянуты. Если Алекс не отходил от нее то Люси Трент прилипла к Деву. Алекс и Дев. Полная противоположность, как Люси и Холли. Тот же возраст с разницей в год или около того, сходное телосложение, но Девлин смуглый, темноволосый и умопомрачительно красивый. Алекс — типичный блондин с проницательными голубыми глазами, которые принимали отсутствующее выражение, когда он оглядывал комнату. Алекс — резкий и решительный. Дев — лениво-язвительный. Небо и земля. Человек, за которого она собирается замуж, и человек, которого она любит.

Любит и ненавидит. Любит и ненавидит семь долгих одиноких лет. А поскольку она сумела пережить их, то, вероятно, переживет следующие семь. Так чему следовать? Сердцу или разуму? Холли не знала, только надеялась, что Алекс даст ей необходимую передышку, чтобы она могла принять верное решение.

Музыка смолкла, и все глаза устремились на Алекса, который стоял возле стереопроигрывателя. Холли огляделась по сторонам, и ею овладела смутная тревога. Она почти не видела Мерил в течение вечера: сначала та была в обществе Тома Кленси, но поскольку он стоял в одиночестве у окна с весьма мрачным выражением лица, значит, от Мерил он ничего не добился. Куда же она подевалась? Но тут Холли ее обнаружила, и мачеха виновато посмотрела на нее. Она держала поднос, на котором стояли бокалы для шампанского, а Колетта, вся разрумянившаяся от волнения, прижимала к себе особой формы бутылки.

Сон или кошмар? Так она подумала, когда Алекс поманил ее и одеревеневшие ноги понесли Холли мимо друзей с улыбающимися лицами.

— Ну, дорогие мои, — заговорил Алекс, открывая первую бутылку, — настал торжественный миг.

Он наполнил два бокала, протянул один Холли, поднял второй и поклонился сначала ей, потом гостям и некоторое время помолчал — отчасти для пущего эффекта, а отчасти для того, чтобы Колетта успела обнести всех шампанским. Затем протянул Холли руку.

— Друзья, мне хотелось бы предложить тост, — объявил Алекс, не сводя с нее глаз и тем самым не давая ей отвернуться. — Но тут все зависит от Холли. Если я не задам ей вопрос, то, боюсь, никогда не узнаю ответ. Итак, Холли, ты выйдешь за меня замуж?

Она раздвинула симпатичные занавески в цветочек и впустила в комнату солнечные лучи. Так она делала по утрам последние три недели, но сегодня ее глаза ничего не видели, ни на чем не могли остановиться, потому что разум сосредоточился на одном: ужаснувшем ее выражении лица Дева.

«Ты выйдешь за меня замуж?»

Самые чудесные слова в мире, если их произносит человек, от которого ты хочешь их услышать. Все в комнате затаили дыхание, и Холли молила Бога, чтобы земля разверзлась у нее под ногами. Умный Алекс. Он всегда получал желаемое или покупал что хотел, если не было иного выхода. Он предпочел сделать предложение публично, тогда Холли, по его мнению, не смогла бы ему отказать. «Ты выйдешь за меня замуж?» Она закрыла глаза, чтобы отключиться от Алекса, от гостей, от неумолимого сознания, что он заманил ее в ловушку.

Как отказать и при этом не унизить? Выставить его дураком перед собравшимися друзьями? Для этого нужна женщина посильнее, чем она. Умный Алекс. Но ведь можно сделать это позже, успокаивала она себя, хватаясь за соломинку. Пройдут две недели, месяц, возбуждение уляжется. Тогда она должна будет сказать ему «да», должна будет сказать Алексу правду.

Холли открыла глаза, невидящие глаза, которые тем не менее безошибочно нашли Дева в противоположном конце комнаты, остановились на нем и успели заметить его боль, мимолетное выражение отчаяния, которое она будет помнить всю оставшуюся жизнь. Но тут словно опустились жалюзи, и взгляд Дева стал жестоко безразличным.

Холли охватил панический страх, она переводила глаза с одного улыбающегося лица на другое, с Дева на Алекса и обратно, читала свой ответ во всех обращенных к ней сияющих взглядах, и ее бешено колотящееся сердце вдруг окаменело.

— Ну как, дорогая? — спросил Алекс, и она, внезапно очнувшись, осознала, что все происходит наяву.

Уголком глаза Холли заметила, как Люси Трент с видом обладательницы придвинулась к Деву, а ее рука с красными ногтями коснулась спереди его брюк. И Дев удержал ее руку в своей. Что-то жизненно важное умерло в сознании Холли. Она кивнула и улыбнулась: одному Господу ведомо, как ей удалось сложить губы в улыбку.

— Да, Алекс, — сказала она, и слезы повисли у нее на ресницах. — Конечно, я выйду за тебя замуж.

Остаток ночи прошел как в тумане объятия, поцелуи, поздравления, шампанское, слишком много шампанского вдобавок к уже выпитому вину. Неудивительно, что у Холли кружилась голова.

И обеспокоенное лицо Мерил.

— Ты этого хотела? — тихо спросила она, когда они обнялись. — Ты делаешь это по доброй воле? Не ради Джонатана, не ради Алекса? Ради себя?

Холли кивнула, и Мерил улыбнулась с явным облегчением; ее улыбка была как солнечный луч, пробившийся сквозь облако.

Так много улыбающихся лиц. Только выражение Дева вносило некоторый диссонанс: на первый взгляд он казался спокойным, но Холли видела его презрение. Но поскольку чувство это было обоюдным, она утешила себя тем, что теперь они квиты.

Единственная слеза сбежала из-под ее ресниц. Холли досадливо смахнула ее и вдруг резко остановилась у двери в кухню.

— Ты не спишь? — спросила она удивленно.

Мерил вздрогнула и быстро сунула под журнал какой-то конверт.

— Слишком много шампанского, — нарочито оживленно заметила она. — Да еще при таком сильном возбуждении. Присядь, я приготовлю кофе.

Холли усмехнулась, заметив на столе флакон с обезболивающими таблетками. Значит, не только у нее работают в голове молоточками десятки маленьких человечков. Она потянулась через стол к лекарству, зацепила рукавом журнал, и тот соскользнул на пол, увлекая за собой целый водопад пестрых конвертов.

— Что это? — спросила Холли.

— Ничего. Не стоит беспокоиться, — твёрдо заявила Мерил, но лицо у нее вдруг сморщилось, из глаза полились слезы, послышались горькие всхлипы.

— Мерил! Дорогая моя!

Холли обхватила мачеху обеими руками и просто держала ее, успокаивая, пока не утих взрыв рыданий. Тогда она усадила Мерил за стол, вручила ей пачку бумажных носовых платков, еще раз крепко сжала ей плечи, а затем придвинула чашку с кофе.

— Вот. Кофе горячий, крепкий и сладкий. Он мигом приведет тебя в норму.

Минута проходила за минутой. Холли молчала, задумчиво глядя на груду пестрых конвертов, в которых могли находиться только счета. Она просто ждала, когда Мерил соберется с силами.

— Я буду вынуждена продать дом, — пробормотала наконец та.

— Вот как? — подчеркнуто спокойным, даже безразличным тоном спросила Холли.

Продать дом — последнее связующее звено с покойным отцом? Значит, дело плохо.

— Да. Вот это пришло из банка. — Отыскав смятую бумажку, Мерил расправила ее дрожащими пальцами. — Я допустила перерасход, и делала это довольно часто, — они в конце концов вышли из терпения.

— Но… я не понимаю. Мы не могли задолжать им так много.

— Не мы. Я. Это не твоя проблема, а моя.

— Наша, — возразила Холли. — И мы должны выдержать бурю. Сколько бы мы ни задолжали, надо выдержать бурю.

— Нет, Холли. Я годами жила в долг, и вот теперь… — Мерил с несчастным видом пожала плечами. — Вот все чем кончилось. Из-за моей дурацкой привычки прятать голову в песок и дожидаться, что кто-то взмахнет волшебной палочкой.

— Но почему же ты ничего не говорила? — спросила Холли, поморщившись при виде цифр. — Мы сократили бы расходы, начали экономить…

— Например, питались бы воздухом? О Холли, дорогая! Подумай, благодаря кому мы продержались так долго? Благодаря тебе. Неужели ты не видишь? Мы ни за что бы не справились без твоих денег. И ты сокращала расходы, жила на ничтожные средства, вкладывая заработанное в домашний бюджет, и почти ничего не тратила на себя. А с тех пор как ты потеряла работу…

Мерил не договорила. С тех пор как работа у Холли закончилась, дела у них шли от плохого к худшему. Но если Мерил и прятала голову в песок, то была в этом не одинока. Холли семь лет опиралась на Мерил, теперь настал ее черед. Раз она выходит за Алекса, в дальнейшем им всем больше не о чем беспокоиться.

Дорога в аэропорт оказалась напряженной, и Холли обрадовалась, когда наконец помахала Алексу рукой на прощание, а еще ее радовало то, что она не встретила Дева и Люси Трент. Ведь Люси явно не прочь порисоваться в обществе своего последнего трофея при трогательной сцене прощания, пока не поднимется по трапу, окутанная густым запахом духов.

Шлюха! Невыносимо представлять их вместе, целующих друг друга, занимающихся любовью. Нет! С этим покончено. Теперь она помолвлена с Алексом. Пора навсегда выбросить Девлина Уинтера из головы.

— Ага, попалась!

— Дев?

— Он самый, — мрачно подтвердил тот, хватая ее за руку и прижимая спиной к кузову машины. — Итак, леди, поговорим!

— О чем?

— О тебе и Кордри. О маленькой трогательной пантомиме, которую ты разыграла перед нами прошлым вечером. Или лучше сказать, мы с тобой разыграли.

— Никаких «мы с тобой» не существует, — огрызнулась Холли, ощущая внезапную слабость.

— Не существует? Значит, вот это делает никто. — Дев поцеловал ее до боли крепким поцелуем, поднял голову и пронзил острым взглядом черных глаз. — Хорошо?

— Что хорошо? — прикинулась непонимающей Холли, меж тем как жаркие волны разбегались по всему ее предательскому телу.

— Не надо! Не играй со мной в эти игры. Ты же любишь меня!

— Люблю? Неужели, Дев?

— Да, или ты лучшая маленькая актриса за пределами Голливуда. Впрочем, почему бы и нет? Кордри явно одурманен, его надо убедить, глупого Кордри. Что же касается меня…

— И что же касается тебя, Дев? — ледяным тоном спросила она.

Актриса? Вряд ли, хотя она учится искусству притворства, и учится быстро… Алекс, Дев, полная комната людей прошлым вечером. И она — среди обманутых. Нет. Себя она не обманула, но правда: должна быть похоронена раз и навсегда.

— А я еще глупее Кордри, верно? Потому что знаю. Знаю тебя и знаю способы, которые в ходу у таких, как ты. И помоги мне Боже, я все еще хочу тебя.

— Нет, Дев. — Холли затрясла головой. Любовь. Желание. Тяга. Из этих слов, которые мог произнести Дев, он должен был выбрать одно, не требующее комментариев. Желание. Ни больше ни меньше. — Будь наконец честен. Ты никогда не хотел меня всерьез. Иначе ты бы не сбежал, не бросил меня, не оставил подбирать осколки жизни, которую ты помог разбить.

— Я убежал, потому что любил.

— Это нас объединяет. Потому что и я люблю. Люблю Алекса и выхожу за него замуж.

— Ах так?! — Дев со злостью посмотрел на кольцо, которое Алекс надел ей на палец всего десять часов назад. — Подходящий камень для испорченной богатой девчонки. Холли Скотт. Дочь своего отца с головы до пят. Значит, вот в чем дело, Холли? Деньги. Деньги Кордри вдобавок к запасам Грегори Скотта.

— Не примешивай сюда моего отца.

— Какого черта? Правда глаза колет, да? Ты не в силах принять жестокие факты жизни?

— Факты? Ха! Для журналиста, Дев, в твоей логике немало изъянов, — не подумав, выпалила Холли.

— То есть?

— Ничего, — поспешила сказать она, спохватившись, что слишком близка к тому, чтобы открыть правду.

— О чем ты говоришь, Холли? — спросил Дев, наклоняясь к ней и не давая избежать его прямого взгляда.

— Ты представитель желтой прессы, скажи мне сам, — холодно парировала она.

— К вашему сведению, мадам, я никогда не был представителем желтой прессы.

— Да? Хорошо, тогда как прикажешь называть твое грязное ремесло? Ты репортер? Журналист? Джентльмен от печати?

— Возможно — когда-то, — признал Дев. — Но теперь нет, клянусь!

Клятвы? И Девлин Уинтер? Настоящий прогресс!

— Ну а чем же ты зарабатываешь на жизнь?

В голове у Холли тотчас возникло несколько сюжетов. Время отдыха Дев может продлить. Дом, который он снимает в разгар сезона, стоит недешево. У него хороший портной, судя по его вечерним костюмам.

— Я свожу концы с концами.

— Держу пари, что сводишь, — согласилась Холли, почему-то задетая его уклончивостью.

— Итак?

Она вдруг почувствовала, что каждое слово и каждый оттенок значения запечатлеваются в его остром уме журналиста — или бывшего журналиста, если верить словам Дева, он не упустит ни одной самой незначительной детали.

— Итак, мадам, вы говорили?..

— Я говорила?

— Факты. Версия Холли Скотт. «Женюсь на тебе с твоим приданым», — напомнил он ей слова обета. — Твое приданое и состояние Кордри. Деньги, Холли. Много денег. А Кордри не дурак. Он понимает выгоду, видит ее сразу.

— Не будь таким отвратительным. Алекс…

— …боготворит землю, по которой ты ступаешь, да?

— Естественно, он любит меня.

— «Естественно», — с издевкой повторил он. — Тебя и твое богатство, верно, Холли?

— Поскольку богатства не существует — благодаря тебе, — то едва ли, — горько сказала она.

Итак, слово произнесено. А почему бы и нет? Наблюдая за сменой выражений на лице у Дева, она даже радовалась, что эти слова вылетели. Она положила Дева на обе лопатки. Хитроумный Дев Уинтер так хорошо все рассчитал и вдруг в чем-то ошибся.

— Что ты говоришь? Почему не существует?

— Мы его потеряли. Мы очень многое потеряли, когда умер папа. — Холли вздернула подбородок. — Как видишь, Дев, в твоей логике есть изъян. Нравится тебе это или нет, но мы с Алексом принадлежим друг другу. Деньги не имеют к этому отношения.

— Не имеют? Здесь тоже есть изъян, и я не уверен, что такая картина выглядит приятнее.

— Что это значит? — спросила Холли.

— Не разыгрывай из себя оскорбленную невинность. Я видел тебя вместе с Кордри и знаю, как ты реагируешь на меня…

— С отвращением.

— Ну да?

Дев наклонился и коснулся губами ее губ, совсем легко, но это вызвало пожар у нее в крови, Холли вздрогнула от желания и страха. По выражению торжества на его лице она поняла, что он все заметил.

— Лгунья! — тихо сказал Дев, и, поскольку она замерла, не открывая глаз, чтобы не встретить его насмешливый, понимающий взгляд, он поцеловал ее еще раз.

— Отпусти меня, — выдохнула Холли, пытаясь высвободиться.

— Зачем? — Он снова поцеловал ее. — Зачем, Холли? Зачем бороться с этим, зачем бороться со мной? Это мы с тобой принадлежим друг другу. Ты и я, Холли. Всегда принадлежали. И будем принадлежать.

— В прошедшем времени, Дев, я вынуждена это признать. Долгое жаркое лето мы были вместе. Да, это было хорошо, пока длилось. Но все кончилось. В тот день, когда ты взял у папы деньги и сбежал. Баловень фортуны, верно? Ты получил больше, чем все остальные, то есть мы. Потому что я и Мерил остались без гроша…

— Бедная маленькая богатая девочка, — презрительно усмехнулся Дев. — И как только ты справилась? Не отвечай, позволь угадать. Кордри. Дом, каникулы, маленькие дорогие безделушки вроде этого кольца. Ты решила, что все уладила, а тут появился я, поднял волну в твоем хорошо упорядоченном мирке, и ты испугалась. Пытаешься убежать. Боишься, как бы я не принудил тебя сделать выбор. Я или Кордри. Человек, которого ты любишь, против залоговой квитанции на всю оставшуюся жизнь. Вот что лежит в основе. Деньги.

— Если ты веришь в это, — неожиданно успокоившись, заговорила Холли, — то взгляни на светлую сторону, Дев. Ведь ты избежал когтей холодной, расчетливой охотницы за золотом.

— Значит, все-таки деньги? — прошипел он, и его лицо скривилось от отвращения.

— В твоих устах это звучит особенно впечатляюще.

— Ты уверена, Холли? В самом деле убеждена, что твой отец купил меня?

— Как же иначе? — с каким-то нелепым отсутствием эмоций проговорила Холли. — Я сама видела, как он выписывал чек на имя Девлина Уинтера.

— Все ясно. — Даже загар не мог скрыть, как побледнел Девлин Уинтер.

Внезапно он оттолкнул ее от себя, выпустил ее руку, и Холли стояла, машинально растирая онемевшее запястье. Дев тоже не двигался, просто стоял и смотрел на нее, но выражение боли в его глазах задело чувствительные струнки в ее сердце. Он взял деньги и сбежал, и это мучило его. Правда, и она не лучше Дева. Обручившись с Алексом, она переступила некую черту, поэтому тоже небезгрешна и не имеет права бросать камни в другого.

Холли глубоко вздохнула.

— Дев…

— Нет! Я слышал достаточно. Более чем достаточно. — Он отвернулся, слова его звучали невнятно.

Холли вдруг испугалась.

— В чем дело? Пожалуйста, Дев! — Она почти умоляла его, ей казалось, что он вот-вот упадет. — Скажи мне, что с тобой?

— Тебе-то что, — еле слышно бросил он через плечо.

— Дев…

— Оставь меня в покое. — На лбу у него бисером выступил пот, и, тяжело навалившись на машину, Дев сунул руку за ключами.

— Ради Бога, объясни, что с тобой?!

Болезненная бледность снова проступила под слоем загара, он с трудом выпрямился и провел ладонью по глазам.

— Ничего особенного, не беспокойся. Это головная боль. Мигрень. Последствия несчастного случая, о котором я тебе говорил, — объяснил Дев, закрывая глаза и морщась от боли. — Поеду домой. Надо немного поспать. Через час-другой все пройдет. Не беспокойся, — повторил он, пытаясь вставить ключ в замок дверцы машины и помогая себе левой рукой.

— Ты же ничего не видишь! — в ужасе воскликнула Холли.

Она сама страдала мигренями, особенно в дни месячных, читала о тяжелых последствиях мигреней, но ни разу их не видела. Если это вообще мигрень… О Боже, вдруг что-то более серьезное?

— Ничего. Все пройдет. Я посижу немного здесь. Это проходит. Всегда проходит. Через десять или двадцать минут. Потом я поеду домой и лягу в постель.

— Поедешь? Дев, ты же ничего не видишь.

— Не вижу. — Он неловко опустился на сиденье водителя. — Но это ненадолго. Уезжай, Холли. Оставь меня.

— Не пойдет, — заявила она, овладев наконец собой. — Пусти-ка. Я отвезу тебя домой.

— На этом писке моды на колесах? Лучше я пойду пешком, — заявил он с тем дерзким юмором, который ей так нравился в Деве.

— Придется смириться, — твердо сказала Холли. — Я бы отвезла тебя на твоей машине, но не уверена, что справлюсь с левосторонним управлением.

— Я могу сам сесть за руль…

— Не будь таким упрямым. Ты не в том состоянии, чтобы ехать куда-то самому.

То была напряженная, безмолвная поездка. Холли вела машину осторожно, придерживалась ограничений скорости, беспокоясь о Деве, который бессильно сидел рядом, откинув голову на спинку сиденья и закрыв глаза. Время от времени она искоса поглядывала на него и каждый раз ощущала спазм в желудке. Дев выглядел скверно: лицо утратило живые краски, со лба текли капли пота.

Холли попыталась вспомнить, что знала о таких приступах. Боль, тошнота, замутненность сознания, временная слепота. Нужна темная комната. На пару часов или пару дней, в зависимости от тяжести приступа. Только покой и ничего больше.

Она мягко остановила машину перед домом.

— Сиди, — приказала она, заметив, что Дев начал возиться с ремнем безопасности. — Хоть один раз потрудись сделать так, как тебе велят, Девлин Уинтер.

— Слушаюсь, мэ-эм, — протянул он, тут же поморщился от боли, но все же заставил себя улыбнуться.

Холли обошла машину и широко распахнула дверцу. Она не стала предлагать ему помощь, не взяла за руку.

Дев сам преодолел ступеньки крыльца, хотя она видела, как намокала от пота и становилась почти прозрачной его рубашка. Ей пришлось сдерживаться, чтобы не потянуться к нему.

Связку ключей она забрала у него еще в аэропорту и, когда Дев остановился перед дверью, быстро отыскала нужный ключ. В доме было тихо. Наверное, у Франсины выходной, решила Холли, провожая его в кухню.

— Приготовлю тебе попить. — Она проверила, есть ли вода в чайнике; вопрос заключался, однако, в том, удастся ли ей справиться с большой кухонной плитой.

— Нет! — Дев впервые за все время, показавшееся Холли безумно долгим, выпрямился. — Езжай домой, ты совершила свое доброе дело нынешнего дня, — едко сказал он, — Больше ты ничем не в состоянии мне помочь. Я не нуждаюсь в тебе. Ни в ком не нуждаюсь. Я просто хочу остаться один.

— Но…

— Уезжай. Оставь меня в покое.

— Если ты и в самом деле этого хочешь…

— Хочу.

Холли пожала плечами, сдерживая слезы.

— Отлично, — сказала она дрогнувшим голосом и положила ключи на стол рядом с открыткой из Лурда^[7].

Лурд. Странно, на чем можно сосредоточить внимание, когда все у тебя идет вкривь и вкось. «Ноги у меня стали теперь гораздо крепче благодаря вам. Я не могла бы предпринять эту поездку без вашей помощи». Холли прочитала текст совершенно машинально.

— Если ты изменишь мнение, Дев, то знаешь, где меня найти.

— Разумеется. В доме, который построил Кордри. Хотя лучше сказать — в его постели.

Холли отшатнулась. Вот дура! Чего она, собственно, ожидала? «Спасибо, Холли. Пожалуйста, позвони, Холли! Будем друзьями, Холли»? Деву горько. Он имеет право на горькие слова.

И еще кое-что пришло ей в голову, когда она включила мотор и осторожно выехала со двора. Дев был в аэропорту, но только идиот поверил бы, что он ждет ее. Ведь там была отвратительная Люси Трент, которая улетала вместе с Алексом. «Взгляни правде в глаза, Холли, — сказала она себе. — Дев может сколько угодно настаивать, что хочет тебя, однако счастливо провел ночь с другой женщиной». Она вздернула голову. «Прекрасно. Можешь любить и бросать их, Девлин Уинтер, — подумала она, сердито глотая слезы, — только отныне ты оставишь Холли Скотт в покое».

Глава 10

Жизнь продолжалась. Разве не всегда так бывает? Холли мрачнела, думая о тех днях, когда Дев любил ее, а потом бросил.

Но жизнь продолжалась. Хотя это было нелегко, она пережила их, семь адских лет, и жизнь продолжалась. А теперь? Теперь она с болью сознает, что ее от Дева отделяют всего десять минут езды на машине. По-прежнему ли он хочет ее? В конце концов, что он обещал? Ничего. Он дал ей все, однако не обещал ничего. Все и ничего. Приятное маленькое прошлое, приятное маленькое будущее. С Девом.

Она благополучно позабыла еще об одном. Жизнь продолжается не для всех. Отец умер, и Девлин Уинтер сыграл в этом деле не последнюю роль.

Лучше держаться от него подальше. Сколько раз она повторяла себе это, пора бы и поверить в справедливость такого суждения.

Зазвонил телефон, и Холли съежилась. Для Алекса слишком рано, Мерил ушла в парикмахерскую. Можно не подходить.

— Холли, разве ты не слышишь? Те-ле-фо-он! — крикнул Джонатан, отрываясь от увлекательной игры с воображаемым партнером, который в мастерстве, ясное дело, не мог соперничать с ним: стопка выигранных фишек рядом с Джонатаном постоянно росла и уже напоминала опасно наклонившуюся Пизанскую башню.

— Извини, детка.

Она закрыла журнал и медленно прошла по террасе: хорошо бы телефон отключился, пока она до него доберется. Поймав в оконном стекле свое отражение, Холли сделала кислую гримасу.

Звонила Мерил.

— Холли? Слава Богу, что это ты! Я опаздываю. В последнюю минуту решила высветлить волосы и просто забыла о времени…

— Что случилось на этот раз? — сухо перебила Холли.

— Джонатан через десять минут должен быть в конюшне. Отвези его, умоляю! Ты моя спасительница!

Сердце у Холли упало. В конюшню. К Деву. Ну и пусть, ведь рано или поздно все равно придется с ним встретиться, так в чем же дело?

Она готовилась к худшему, но, когда машина свернула во двор, запертая дверь его дома и пустые окна ясно показали, что Дева нет.

— Ты останешься посмотреть, как я езжу, Холли? Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! — начал уговаривать ее Джонатан.

Холли взъерошила ему волосы.

— Конечно, останусь, — весело успокоила она мальчика и скрестила два пальца: пусть Дев отсутствует час или чуть больше.

Пересчитав приехавших на занятия ребятишек, Холли поняла, что кому-то не хватит девушки-инструктора. Обидно! Правда, всего-то и нужно, что водить лошадь вокруг паддока…

Холли не говорила по-французски, зато умела обращаться с лошадьми. Через несколько минут она уже вела в поводу самую смирную лошадь, на которой, улыбаясь во весь рот, сидела четырехлетняя подопечная Холли; Джонатан тем временем присоединился к своей группе.

Она почти сразу забыла о Деве, смеялась вместе с маленькой Терезой, как вдруг за спиной раздался знакомый голос, и кровь ударила ей в голову так, что в ушах зазвенело.

— Кто бы мог поверить — Холли Скотт для разнообразия занялась пятиминутной работой!

— Помогаю по мере сил, Дев, — холодно ответила она. — А поскольку я постоянно работаю с детьми, то для меня это не ново.

— Работаешь? — Дев приподнял брови в красноречивом удивлении. — Странно, но я не могу представить, что ты влилась в ряды человечества и пачкаешь свои прелестные ручки, занимаясь столь прозаичным делом, как работа.

Холли вспыхнула.

— Ты непременно должен быть таким отвратительно высокомерным? — резко бросила она и, отвернувшись, сосредоточила внимание на своей подопечной.

Она не видела, как Дев отошел, но была уверена, что его уже нет рядом. И в самом деле, когда она обернулась, Дев исчез и только запыленный «ситроен» стоял возле дома. Тем не менее Девлин испортил ей день, лишил веселости, которую она испытывала около Терезы, и она была рада, когда ее сменила девушка-инструктор.

Холли подошла к забору, оперлась на него и стала наблюдать за Джонатаном. Он скакал быстро, даже слишком, и брал препятствия с апломбом шестилетнего храбреца. Дев прав: у мальчика врожденные способности к верховой езде, и он захочет продолжать уроки, когда они вернутся домой. И уроки более дорогие. Но когда она выйдет замуж за Алекса, все мелочные неприятности последних лет останутся позади.

— У тебя найдется время, чтобы выпить?

Холли вздрогнула от неожиданности.

— Зачем? — пожала она плечами, в серых глазах вспыхнул гнев. — Чтобы предоставить тебе возможность делать саркастические замечания по поводу моего образа жизни? Спасибо, Дев, я бы предпочла умереть в пустыне от жажды.

Как ни странно, он улыбнулся.

— Ты права. Замечание было неуместным. За пределами допустимого. Но я не поблагодарил тебя за воскресенье, и самое малое, что могу сделать, — это предложить тебе какой-нибудь напиток. Что скажешь насчет свежего апельсинового сока? Когда ты освободишься, разумеется.

И, не дожидаясь ответа, ушел, предоставив Холли курить у забора.

Невозможный человек. Ведь прекрасно знает, что она не может отказаться — это было бы грубо… или трусливо. Холли скривила губы. Кого она хочет обмануть? Она пойдет.

Дев был на кухне, стаканы стояли на столе.

— Здесь прохладнее, — объяснил он, заметив ее нерешительность. — Но если тебе так будет спокойнее, оставь дверь открытой.

Холли проглотила очередную дерзость. Да, она боится, хотя ни в коем случае не доставит ему удовольствия и не покажет свой страх.

— Отлично, будем чувствовать веяние ветерка, — сказала она, присаживаясь к столу.

Возникло неловкое молчание. Раз Дев пригласил ее, пусть он как хозяин и начнет разговор.

— Итак… — Дев сел напротив, улыбнулся и поднял стакан. — За дружбу, Холли. И прежде чем отказываться, подумай.

— О чем?

— О твоем поведении в аэропорту. Ты могла уехать, но осталась.

— А ты чего ожидал? Впрочем, какая же я глупая! Влилась в ряды человечества и помогла другу в беде? Бог не допустит, чтобы Холли Скотт пачкала свои прелестные маленькие ручки.

— Та-ак. Похоже, кто-то кому-то подействовал на нервы, — заметил Дев.

— Кто-то подействовал. Но поскольку этот кто-то благосклонно и любезно извинился, кто я такая, чтобы таить зло? — в тон ему ответила Холли, вздернув подбородок.

Гнев у нее прошел. Друзья. Любовники. Враги. Или корабли, разошедшиеся в ночи? Какое это имеет значение? У них нет будущего, во всяком случае, совместного. А в настоящее время стоит держаться по-человечески.

— Друзья, — кивнула она. — Ты вовсе не должен меня благодарить. Я не могла уехать и бросить тебя, Дев.

— Вопрос спорный, все это условно. Я был зол, но я не имел права изливать свою злость на тебя. Итак… — Он снова поднял стакан. — За дружбу.

— За дружбу, — повторила Холли. — Путь она будет долгой.

— Поправьте меня, если я не прав, леди: по-моему, вы не скрестили два пальца, чтобы пожелание сбылось.

— Наша с тобой договоренность сильнее всяких примет, — сказала Холли. — Разумеется, никто не может знать…

— Бывает, что и свиньи летают, да?

— Всякое бывает, — согласилась Холли и, заметив, что он улыбается, вдруг ощутила некоторую легкость: день так хорош, не стоит портить его из-за мелочей.

Дев выглядел неплохо, явно пришел в себя после того приступа мигрени. Воскресенье показалось ей бесконечным, потому что она неотступно думала о Деве. Зря она оставила его одного, мало ли что может случиться, думала она с того самого момента, как отъехала от его дома. Не в таком он был состоянии, чтобы отвергнуть ее предложение, на худой конец можно было бы попросту держаться поблизости.

После бессонной ночи ее тянуло позвонить и узнать, как он себя чувствует, но она боялась, что он ее оборвет, поэтому чуть не попросила Мерил. Впрочем, эту мысль она отбросила и набралась смелости уже во второй половине дня. Извинилась за беспокойство. Казалось, она разговаривает с посторонним человеком. Дев вежливо поблагодарил ее и с той же вежливостью отклонил предложение отвезти его в Довиль, чтобы забрать «ситроен».

— Все улажено, — заявил он и немедленно положил трубку, чем разобидел Холли.

Глядя теперь на него через разделяющий их кухонный стол, она подавила улыбку. Друзья? Надо надеяться. Это уже лучше по сравнению с воскресеньем.

— Значит, работаешь с детьми, — начал Дев. — Расскажи мне поподробнее.

— Особо не о чем рассказывать. Я работаю няней. То есть работала, все кончилось с наступлением лета.

При обычном положении дел Холли нашла бы себе новую работу, однако Мерил была вне себя от радости, когда Алекс предложил им свою виллу. Почему бы нет? Целое лето солнца, песка, моря и благодаря заботе Алекса никаких денежных обязательств. Узнав о состоянии их финансов, Холли теперь поняла ее радость. Никаких обязательств, значит, никаких забот. Увы, Девлин Уинтер жил совсем неподалеку.

— Няней? Я поражен, Холли. Не думаю, что это в духе Кордри — не соответствует его имиджу. Жена самого Кордри и вдруг работает?

Холли покраснела. У них с Алексом несколько раз едва не доходило до ссоры по поводу ее стремления быть независимой. Но об этом она не собиралась распространяться. Как утверждал сам Дев, информация — это знание, а знание — сила. В этом он прекрасно разбирался. Мало-помалу, капля за каплей он сопоставит факты — и, пожалуйста, игра сыграна! Он бы вытянул из нее все так, что она бы и не заметила.

— Ты опять становишься злым. — Холли спокойно смотрела на него, не отвечая на его слова.

— А ты стала уклончивой.

— Да? Почему ты так решил?

— Очень просто. Как только я заговорил о твоей личной жизни, ты сразу замкнулась. Но ты права. Я был…

— Злым?

— Детское словечко. Может, ты его подцепила, работая с детишками? Злой волк из сказки. Но зачем тебе это?

— Что именно? — сердито спросила Холли, начиная понимать, что ей не пробить броню самообладания Дева.

— Зачем тебе работать? Невесте самого богатого человека в мире?

— Так ты понимаешь дружбу, Дев? Допросы третьей степени? С пристрастием?

— Это просто мысли в слух. Что-то здесь не складывается.

— Да-а, — протянула Холли. — Тогда я тебе кое о чем напомню. Это не твое дело, понятно?

— Как знаешь.

— Именно так. — Холли допила сок. — А теперь, если не возражаешь, мне пора.

— Понятно, только я возражаю, — объявил Дев, едва она сделала шаг к двери.

В одно мгновение он был уже на ногах и, опередив Холли, загородил своей массивной фигурой выход, отрезав путь к отступлению.

Опять игры! Она должна бы знать, что не может доверять ему. Как же ей проскользнуть мимо, не коснувшись его и не выдав дрожь желания, которую хитрый Дев сразу заметит?

Холли глубоко вздохнула, «Легкомысленная девчонка. Не выдавай себя! Стой спокойно, держи себя в руках». Спокойно? Чтобы не поддаться искушению, Холли крепко прижала руки к бокам, но взгляд утратил твердость.

Она хотела, чтобы страстные черные глаза смотрели на нее, чтобы руки обняли ее, губы прикоснулись к ее губам. Нет, она помолвлена с Алексом, ей необходимо быть сильной — ради их общего с Мерил и Джонатаном спасения.

Тупик. Ни звука, ни движения, только мужчина и женщина и воздух, насыщенный электричеством. Дев. Каждый его напряженный мускул знаком ее пальцам, каждый оттенок выражения его лица запечатлелся в ее воображении. Он тоже хочет ее, их обоюдное желание взывает об исполнении.

«Думай об Алексе. Дорогом, милом Алексе, которому ты нужна… который так ловко устроил помолвку». Но эта мысль была вероломной, и Холли поскорее выбросила ее из головы.

Дев улыбнулся, и сердце у нее подпрыгнуло. Пытаясь овладеть собой, она облизнула пересохшие губы и через секунду уже была в объятиях Дева, а ее руки сами собой обхватили его, когда твердые бедра соприкоснулись с ее бедрами и Холли вдруг ощутила, что открыта.

— Успокойся, любимая, — шепнул он, накрывая своими губами ее губы…

Зазвонил телефон, и Холли замерла; разум приветствовал вмешательство, но возбужденное тело требовало удовлетворения.

— Прошу вас, леди, побудьте здесь, — с улыбкой велел Дев, целуя ее быстрым, легким поцелуем.

Холли осталась на месте, прислонившись к стене и еле дыша. Она любила его. Она хотела его. Но должна уйти прямо сейчас, пока еще в силах как-то владеть собой.

— Это тебя. Мерил.

Что она забыла на этот раз? У Колетты сегодня выходной, в доме, как видно, нет продуктов, и Мерил лишь теперь это сообразила.

— Холли?

— Что случилось? — спросила та, поскольку уловила в голосе мачехи боль.

— Ужасная глупость. Я оступилась и подвернула лодыжку. Проклятые туфли.

— Где ты?

— В кафе «У Марселя». Они обложили мне ногу льдом, но…

— Оставайся там и сиди спокойно. Я немедленно приеду.

— Неприятности? — Дев подошел к ней сзади и обнял за талию, покусывая ей мочку уха.

Холли объяснила.

— Наверное, только растяжение, — сказала она, высвобождаясь из объятий, но внутренняя пустота, возникшая из-за неосуществленного желания, доводила ее почти до сумасшествия. — Разберусь, когда увижу сама. Джонатан…

— С ним все будет в порядке. Оставь его со мной, — предложил Дев. — Занимайся Мерил. Ты права: это может быть чепухой, а может и чем-то серьезным. Лучше сделать рентген. Езжай. Я присмотрю за Джоном. — Он поцеловал ее. — Не волнуйся, я ничего не скажу Джону. Если он спросит, отвечу, что вы поехали за покупками.

— Но ведь на всю эту историю могут уйти целые часы.

— Нет проблем. Я покормлю Джона здесь, а попозже отвезу домой и непременно дождусь вас. Оставь мне ключи, а теперь поезжай. — Он проводил ее до двери. — Перестань волноваться, с Джонатаном все обойдется. Занимайся только Мерил.

«Занимайся… Мерил…» Еще пять минут, и они бы с Девом занимались любовью прямо на кухонном столе, подумала Холли, с трудом удерживая слезы. А холодный, спокойный Дев говорит ей, чтобы она занималась Мерил. «О Мерил, что ты наделала?!» Господи, да невольное вмешательство Мерил всего лишь временная остановка на долгом и трудном пути назад, к Деву. «Что наделала ты, Холли?!»

Глава 11

— Ну как она?

— Хорошо. У нее небольшое сотрясение от ушиба головы, ее оставили в клинике, чтобы понаблюдать. Никаких переломов, только сильное растяжение лодыжки. — Холли заправила за ухо выбившуюся прядь. — Извини. Я не ожидала, что это затянется надолго.

— Пустяки. Джонатан вел себя отлично, просто золотой мальчик. К чаю у него были тосты с сыром, он забрался в постель с головоломкой и книжкой. Загляни к нему, пока я приготовлю тебе выпить.

— Я…

— Не знаешь, что ему сказать. — Дев улыбнулся. — Ведь Мерил уже завтра будет дома, поэтому не стоит его тревожить. Наверняка она и раньше задерживалась допоздна.

Дев оказался прав. Малая ложь во спасение особого греха не составляет, а Джонатан воспринял рассказ о вечернем приеме вполне спокойно.

— Ты еще вернешься и уложишь меня, Холли? — напомнил он ей напоследок. — И попросишь Дева что-нибудь мне рассказать?

— Ладно, хотя вряд ли Дев задержится надолго.

— Он же обещал, — уверенно сказал Джонатан.

Холли не хотелось идти вниз и вести с Девом вежливый разговор, в то время как она жаждала совсем другого. Тем не менее она зашла к себе в спальню, быстро приняла душ и надела первое, что попало под руку: платье без рукавов, на пуговицах, с широкой юбкой, которая мягко шелестела при движении.

Холли потянулась за расческой и наткнулась на коробочку, где лежало кольцо с огромным бриллиантом, зловеще сверкающим в бархатном гнезде. Дорогое кольцо. Слишком броское и тяжелое для ее тонкого пальца. Вполне в стиле Алекса. Оно красноречиво заявляло: «Руки прочь, она моя».

Не долго думая Холли сунула футляр в комод под белье, слегка брызнула на себя духами и остановилась перед зеркалом, чтобы причесаться. Прошло немногим больше десяти минут, но Дев все равно поймет. Ну и пускай…

Он был в кухне, что-то помешивал в кастрюле на плите.

— Пахнет очень приятно, — сказала она, чувствуя, как во рту пересохло, а язык прилип к небу.

— Мясо по-бургундски. Я решил, что ты не успела поесть, но если я ошибся, мясо останется на завтра.

— Я не ела весь день, — призналась Холли, принимая от Дева стакан вина и стараясь не дотронуться до длинных тонких пальцев.

— За нас? — предложил он, поднимая стакан. — Или за отсутствующих друзей?

Мерил. Алекс. О Господи, ведь она наедине с Девом в доме, принадлежащем Алексу! Впрочем, в доме есть реальный страж, накормленный, умытый и уложенный в постель. В постель. Неужели все ее мысли сосредоточены на постели? Постель. И Дев. Только не здесь. Она не может изменить Алексу в его собственном доме.

— Ну что ж… — Дев осушил свой стакан. — Пора пожелать доброй ночи.

Холли наклонила голову. Пусть уходит. Но он еще должен зайти к Джонатану, который ждет не дождется его рассказа.

— Ты поел?

— Нет, — покачал головой Дев, не отрывая взгляда от ее лица.

— Тогда почему не остаться и не разделить со мной то, чем так восхитительно пахнет из этой кастрюли? Думаю, там хватит на двоих?

— Полагаю, что так, — серьезно ответил Дев, — ведь я готовил в расчете на тебя и Мерил. А в сковородке картофель, запеченный со сливками. Еще бобы, они вот-вот будут готовы.

— Поедим здесь? — спросила Холли, начиная сильно нервничать. — Или в столовой?

— Здесь гораздо уютнее.

Даже слишком уютно. И они вдвоем. Не хватает лишь свечей. Дев, словно прочитавший ее мысли, появился в дверях с подсвечниками. Он уже освоился в доме и потому сразу направился за ними в столовую. Дев поставил их на середину стола, а Холли тем временем хлопотала у плиты.

— Ну… — Она подняла стакан, едва Дев сел на место. — Приятного аппетита.

Последние слова она сказала по-французски. Дев кивнул, посмотрел ей в глаза очень долгим взглядом и сделал глоток отменного бургундского.

— Не беспокойся, это я принес вино. Мы с Джонатаном по пути заходили в магазин. Я ведь не знал, какая тут есть еда, раз у Колетты выходной.

Холли усмехнулась. Он верно предположил, что запасов может не оказаться, или вспомнил тот день, когда ее пытались обокрасть.

Дев тоже переоделся: сменил клетчатую рубашку и джинсы на свитер с высоким воротом и отлично сшитые брюки, хотя оставалось впечатление некоторой небрежности. Мило и непринужденно. Как их разговор. Ничего важного, ничего личного, слова без особого значения, не дающие выхода эротическим мыслям. И все же это несрабатывало как следует. Во всяком случае, для Холли.

Она прикоснулась салфеткой к уголкам рта.

— Спасибо, было очень вкусно. Вот уж не думала, что ты умеешь готовить, — сказала она, удивленная тем, что, несмотря на свою нервозность, полностью очистила тарелку.

— Научился кое-чему на вечерних курсах, — поддразнил ее Дев. — В том числе готовить тосты с сыром, еще одно французское блюдо.

— Ладно-ладно. Я думаю, рецепт предложил Джонатан.

— К тому же сам помогал шеф-повару и мойщику бутылок.

— Да.

«Замечательный мальчик. А вот Алекс, кажется, так не думает, — молча отметила Холли. — Признай, что совершаешь ошибку. Выйди замуж за Алекса — и будешь жить словно в тюрьме. Но если не выйти за него…» Холли подавила вздох. Все ясно, особенно если принять во внимание финансовые неурядицы Мерил. Холли помолвлена с Алексом, и она выйдет замуж за Алекса. А что касается Девлина…

— Верь я в твою честность, поставил бы целый фунт, — негромко сказал тот, нарушив ход ее мыслей.

— Прости?

— Я о твоих размышлениях. Ты внезапно улетела далеко отсюда.

— А! — Холли пожала плечами и улыбнулась. — Побереги свои деньги, мои размышления того не стоят.

Дев недоверчиво поднял брови.

— Как знаешь, — заметил он и, к ее облегчению, больше не затрагивал эту тему.

Сливочный сыр на ломтиках свежайшего французского батона. Насколько же это лучше резинового сыра и сухих бисквитов, подаваемых в Англии. Холли сказала об этом вслух.

— Обыкновенная лень, — выразил свое мнение Дев. — Можешь ли ты представить, чтобы средняя британская домашняя хозяйка по три раза на дню вставала в очередь за хлебом? Нам бы понадобилась булочная на каждом углу.

— А что мешает среднему британскому супругу протянуть жене руку помощи? — возразила Холли. — Бог ты мой, Дев! Что за комментарий со стороны мужчины, который приготовил превосходное жаркое без участия женщины?!

— Просто я исключение, подтверждающее правило. А жаркое я готовил ради определенной женщины. Ради вас, мадам.

— Вы чересчур хитры, сэр.

— Я человек многих талантов, — согласился он, и Холли улыбнулась в ответ.

Пока она убирала со стола, Дев приготовил кофе. Напитки они перенесли в холл, и она нервно присела на краешек мягкого кресла, неожиданно для себя ощутив, что здесь она в меньшей безопасности, чем в кухне, где их разделял большой стол. Ей было бы спокойнее на террасе, но Холли опасалась, что не услышит оттуда, если ее позовет Джонатан.

А разговор продолжался, все такой же легкий, тривиальный, хотя собеседники тщательно выбирали выражения. Неосторожное слово или взгляд могли бы нарушить хрупкое равновесие и привести к тому, чего Холли мучительно боялась.

Дев посмотрел на часы.

— Поздно. Мне пора. Как ты считаешь, Джонатан уже спит?

— Ты обещал ему что-то рассказать, он ждет. Расскажи что-нибудь совсем короткое, он будет счастлив даже увидеть тебя.

— Тогда зайду к нему на пять минут.

Холли кивнула. Еще пять минут, и Дев уйдет. Она будет в безопасности, заберется в постель… и проведет долгие бессонные часы, тоскуя о ласках Дева, его поцелуях, его теле, слитом с ее телом. О Господи, неужели она никогда не избавится от него?

Холли вскочила и пошла в кухню, где осталась бутылка с вином. Несмотря на восхитительный ужин, они с Девом выпили всего по стакану. Поскольку она чувствовала себя абсолютно трезвой, то решила, что второй стакан не повредит. Взяв его с собой в Холли остановившись у окна, Холли смотрела в него невидящими глазами, а мысленно блуждала по запретным дорогам прошлого.

Обнаженный Дев на песке рядом с ней. Дев смотрит на нее пылающими черными глазами. Дев трогает ее, целует, любит. И оставляет. Нет, слишком много боли. Не сегодня. Не надо портить сегодняшний вечер. Она попрощается с Девом без всякого раздражения и обиды в благодарность за то, что он помог ей с Джонатаном. Нахмурившись, Холли взглянула на часы. Стакан у нее пуст, значит, прошло не пять минут, а по меньшей мере полчаса.

Она на цыпочках поднялась по лестнице и остановилась у комнаты Джонатана. Не слышно ни звука, только дверь чуть скрипнула, когда Холли ее открыла. Дев устроился в кресле возле кровати, а мальчик держал его за руку, не отпуская даже во сне.

— Я не хотел двигаться, чтобы не разбудить его, — шепотом объяснил Дев.

— Не беспокойся: когда он засыпает, его из пушки не разбудишь, — заверила Холли, но говорила при этом тоже шепотом.

Спохватившись, она громко засмеялась. Джонатан пошевелился, разжал руку и повернулся на бок, засунув в рот большой палец. Получив свободу, Дев встал и потянулся, а Холли поправила одеяло и легонько поцеловала спящего ребенка в лоб.

— Спокойной ночи, детка, сладких снов, — тихо сказала она, подумав о том, что хорошо бы иметь волшебную палочку, чтобы и себе навевать сладкие сны.

Холли обернулась. Дев молча стоял рядом. Мужчина, женщина и ребенок. Счастливая семья. Но этой счастливой семьи нет и никогда не будет, потому что Дев не войдет в ее жизнь.

В коридоре она снова испугалась его опасной близости, поэтому быстро шагнула вперед, намереваясь поскорее добраться до спасительной лестницы. Но руки Дева обняли, обхватили ее.

— Нет, — механически сказала она, глядя на него испуганными глазами.

Он сразу отпустил ее, удрученно вздохнув, однако не двинулся с места, просто стоял и смотрел на нее. Они хотели друг друга. Они были одни. Мужчина и женщина, которые знают, что их желание взаимно.

Дев тихонько выругался и отпрянул, но стиснутые пальцы красноречиво свидетельствовали о его желании, боли, о том, что он с трудом сохраняет самообладание.

Холли протянула руку и коснулась затылка Дева, ощутила дрожь — тело Дева откликнулось на какой-то восхитительный миг, но он почти сразу отшатнулся.

— Не надо! Ради Бога, не начинай то, что ты не дашь мне закончить! Я хочу тебя, но если ты меня не хочешь, уйди, пока не поздно. Уйди! — резко повторил он. — Ты слышишь, Холли? Уйди и оставь меня в покое.

Она почувствовала, что сейчас заплачет, поэтому молча кивнула и направилась к спальне. Пусть Дев уходит, так безопаснее, уговаривала она себя и, подавив рыдание, взялась за ручку двери. Она должна быть сильной. Они оба должны быть сильными. Холли обернулась, никак не полагая, что Дев еще здесь. Но он стоял, смотрел на нее, и тоска в его глазах была зеркальным отражением ее тоски.

Она прислонилась спиной к дверному косяку, опустила веки, чтобы физическим усилием прогнать образ из своего воображения, похоронить его раз и навсегда, прежде чем хлынет поток слез, который она не в состоянии была удержать.

— Любимая, пожалуйста, не плачь! — упрашивал Дев, прижимая ее к себе, поцелуями осушая слезы, потом взял ее на руки, а она положила голову ему на плечо и, улыбаясь, слушала бурное биение его сердца. Что бы ни случилось после сегодняшней ночи, единственный, драгоценный час любви пребудет с нею всю оставшуюся жизнь.

Глава 12

Дев положил ее на кровать.

— Еще не поздно, любимая, — серьезно произнес он.

— Не поздно? — переспросила Холли, улыбаясь сквозь слезы и медленно расстегивая одну за другой пуговицы на платье.

Расстегнув последнюю пуговицу, она открыла его взору свое тело, обнаженное, если не считать лоскутка кружев, изображающего трусики, и еще двух лоскутков, заменяющих бюстгальтер. Обеими руками она приподняла груди и взглянула в пылающие глаза Дева.

— Ты уверен? — тихо спросила она и снова улыбнулась, чувствуя, как все ее тело напряглось от пламени этих глаз. — Ты уверен? — повторила она, выгибаясь навстречу Деву, и тот со стоном бросился на постель рядом с ней, зарывшись лицом в ее волосы. Холли обвила руками его тело, лаская его, вздрагивая от особенного мужского запаха, такого теплого и знакомого.

— О Холли, что ты наделала?! — прошептал он, но губы его улыбались.

— Что же такого я наделала? — дерзко отозвалась она. — Ничего, Девлин Уинтер, совсем ничего… пока. Но прежде чем кончится ночь…

— Прежде чем кончится ночь?

Но Холли только улыбнулась, вытянулась и положила обе ладони ему на грудь, большим пальцем потрогала сосок, который отвердел от ее прикосновения.

— Колдунья! — пробормотал Дев, ловя руки и целуя ладонь. — Моя удивительно непостоянная колдунья.

Он снял свитер, и мускулы играли в серебряном свете луны, а Холли вспомнила другую ночь при луне, когда они чуть не отдались друг другу на пляже. Прошло две недели. Какой же она была дурой, отказывая ему! Она любит его. Он у нее в крови, она живет им, дышит им, и ничто в мире не в состоянии изменить ее чувства. Сегодня ночью он принадлежит ей, а она принадлежит ему. Телом и душой. Завтра не существует. Во всяком случае, теперь. И вообще никогда. Потому что все завтра казались слишком страшными. Дев здесь. Принадлежит ей. Они принадлежат друг другу.

Холли выскользнула из платья, в то время как Дев улегся рядом и, опершись на локоть, смотрел на нее с такой серьезностью, что у нее дрогнуло сердце.

— Дев…

— Тихо, — попросил он, — позволь мне насладиться. Ты прекрасна. — Дев провел пальцем по ее щеке, потом по другой, стирая слезы. — Ты очень красива, и ты моя. Вся моя. Слышишь меня, Холли? Ты моя.

Он накрыл губами ее губы. Холли задохнулась и обхватила руками голову Дева, стараясь продлить поцелуй. Она раскрыла губы, его язык проник ей в рот, во влажную, чувствительную глубину. Холли тесно прильнула к нему и, ощутив его возбуждение, засмеялась от счастья.

— Колдунья! — повторил он и начал целовать ее веки, нос, одну щеку, другую, уголки рта, потом языки их снова соприкоснулись…

Черт возьми, он знал, чего она хочет, но дразнил ее, отказывал ей! Так близко и так далеко! Руки, губы, язык — прикосновения слишком краткие, чтобы закончиться желанной близостью, все новые и новые разочарования, от которых ей хотелось кричать, как от боли.

Но придет и ее черед, утешала она себя. Тогда Девлин Уинтер станет умолять ее, а она будет отказывать — до определенного предела, разумеется. Заметив ее усмешку, Дев прижал свои бедра к ее бедрам, красноречиво напоминая о грядущем соединении. Нервная дрожь прошла по телу Холли, но он снова отпрянул.

— Еще нет. Слишком быстро.

Ей оставалось только согласиться. Когда волшебные пальцы ласкали ее груди, когда губы Дева касались ямочки на шее, а потом спускались к ложбинке между грудей, она надеялась, что мгновение будет длиться вечно, знала, что в ее сердце оно останется памятным навсегда. Потому что она любила Дева. А сегодня, пусть только на одну ночь, Дев любил ее.

— О женщина, я хочу видеть! — Он подсунул обе руки ей под спину, расстегнул бюстгальтер, отбросил его в угол. — Холли, моя прекрасная Холли, как это чудесно! — бормотал он, дотрагиваясь до сосков.

Дев поднес палец к ее рту, она лизнула его, а он снова и снова трогал влажным пальцем соски, глядя при этом Холли в лицо. Он обвел каждую грудь вначале пальцами, потом губами, языком. Холли содрогалась от страсти, а Дев повторял:

— Еще нет, моя принцесса, еще нет.

— О Дев! Пожалуйста, Дев! Ради Бога! — умоляла она, запустив руки в его шелковистые волосы.

Дев вздрогнул, когда она коснулась шрама на голове, и Холли замерла, опасаясь, что причинила ему боль, но Дев поцеловал ее, успокаивая.

— Уже скоро, любовь моя, — пообещал он. — А потом снова и снова всю долгую ночь, хорошо?

«Любовь моя»! Сердце у нее обрело крылья. По крайней мере сегодня ночью Дев любит ее. И сегодня она ему верит.

— Пари держу, что хорошо! — Она притянула к себе его голову, целовала в губы, дотрагивалась — на этот раз с большой осторожностью — до шрама на затылке.

«Какой ужасный рубец!» — думала Холли, но сосредоточиться на этом не успела, потому что уже Дев становился нетерпеливым. Он потянул вниз ее трусики, и она приподнялась, чтобы ускорить процесс. Дев расстегнул молнию на брюках и вскоре остался перед ней в гордой наготе.

— О Дев! Боже мой! — бормотала она, переводя взгляд с лица Девлина на его восставшее мужское достоинство. Она потянулась к нему, не уверенная, что ей это позволят. Дев отступил на шаг и засмеялся, а Холли мучительно застонала.

— Еще нет! — предостерег он и, чтобы избежать прямого телесного соприкосновения, которое могло лишить обоих самообладания, опустился на колени возле постели. Он поцеловал ее в губы, в ямочку на шее, где бился пульс, легко коснулся ложбинки между грудей, двинулся ниже и просунул кончик языка в пупок, вызвав невероятное возбуждение. Однако Дев не дотрагивался до нее. Только его губы, язык и зубы.

— О Дев!

— О Холли! — с усмешкой отозвался он. Губы оторвались от кудрявых волос на лобке, двинулись к бедрам, дотронулись до местечка над коленом. Язык лениво лизнул подъем ноги, перешел к пальцам и снова отправился наверх — медленно, невыносимо медленно! — добрался до внутренней стороны бедра, до лобка и…

— Дев! Пожалуйста, Дев!

Холли корчилась от страсти, от желания, чтобы Дев остановился, и одновременно от желания, чтобы он никогда не останавливался. Потому что она была на небесах и в аду в одно и то же время.

Но вот Дев лег рядом, ласкает ее бешено, исступленно, рука его тянется вниз, палец проникает в самую сердцевину ее страсти, и она, теряя связь с реальностью, трепещет в приливе эмоций на волне наслаждения. В секунду наивысшего подъема Дев входит в нее, его восхитительное тело сливается с ее телом в совершенной гармонии, ритм убыстряется, музыка у Холли в голове звучит крещендо, а сама она исчезает, исчезает, исчезает, уносясь в другое измерение.

— Всю ночь. Ты обещала, — серьезно сказал Дев, поднимая голову.

— Да поможет нам завтра Бог, — ответила Холли, и ее рука потянулась к паху Дева.

Тот быстро отодвинулся, а она засмеялась.

— Всю ночь, — повторил он. — Но всему свое время, моя маленькая распутница. Не знаю, как тебе, а мне просто необходимо выпить.

Он поцеловал ее до обидного быстро и удалился, голый, из спальни.

Оставшись одна, Холли поправила простыни и сложила подушки так, чтобы на них можно было опереться спиной. Ее кровать не рассчитана на двоих, но они с Девом уместились, и, поскольку сон не был предусмотрен, тесное соседство будет способствовать любовному влечению.

Обхватив колени руками, Холли принялась перебирать в уме крупицы своего счастья. Этой ночью она любила и была любима, а завтра… Нет, сейчас она счастлива и не позволит чему бы то ни было встать между ней и ее счастьем. Только Деву. Вот он отворил дверь, и Холли покраснела при воспоминании о том, что он делал с ее телом и душой.

— Я заглянул в спальню к Джону, — сказал он, протягивая ей стакан охлажденного белого вина. — Он спит как грудной младенец.

— Ты зашел к нему в таком виде? А вдруг бы он проснулся?

— А что плохого вы находите в моем наряде, мадам? — продекламировал он с деланной суровостью, окинув критическим взглядом свое тело.

— Со своего места я не нахожу ни одного недостатка, — в тон ему ответила Холли, а Дев, голый, как в день своего появления на свет, одним прыжком очутился рядом с ней.

— Надеюсь, — проворчал он, целуя ее в губы. — Не волнуйся, любовь моя. Я только просунул голову в дверь.

— Но если бы он тебя увидел…

— То принял бы за сон.

— И для меня ты тоже сновидение?

— Надеюсь, что нет.

— Дев…

— Не надо слов, — прервал он ее. — Пока не надо.

Они погрузились в молчание; Холли мелкими глоточками пила вино, наслаждаясь его вкусом, наслаждаясь воспоминаниями, наслаждаясь каждой секундой близости с Девом.

— Дев?

— М-м-м?

— Ты был когда-нибудь в Лурде?

— Странно задавать такой вопрос любовнику среди ночи.

— Затрудняешься ответить? — спросила Холли, неуверенная в том, что вправе этим интересоваться.

— Просто сделал одно заключение, немного забавное. Но раз ты спросила, то да. Я очень много ездил по Франции и действительно бывал в Лурде.

— Недавно?

— Сравнительно недавно.

— И тебе помогло?

— Помогло чему? — спросил он уже с некоторым замешательством.

— Как тогда, в церкви. Помнишь, на мессе? Я… я даже сама не понимаю, о чем расспрашиваю.

— А я, кажется, начинаю понимать. Ознакомилась с моей почтой, да?

— Просто случайно взглянула, даю слово. Почтовая открытка…

— Да. Небрежно оставленная на кухонном столе.

— Ты возражаешь?

— Поскольку почтальон, разумеется, прочитал ее и поскольку она лежала на виду у всех, кто пьет кофе в кухне, чего ради я стал бы возражать?

— Ты отвечаешь уклончиво.

— А ты боишься облечь свои мысли в слова. Боишься, да? Меня? — произнес он с упреком — глаза точно мрачные темные озера в серебряном свете луны. — Почему не высказать, что у тебя на уме, Холли? Выскажи это, пока оно тебя не задушило.

Холли глубоко вздохнула.

— Как я могу спрашивать? — сказала она. — Это личное. Нечто между тобой и твоей совестью.

— А также почтальоном. Ты и в самом деле хотела бы знать?

— Хотела бы, если ты в самом деле хочешь мне сказать.

Дев кивнул, прикрыл глаза и опустил голову на подушку.

— Это долгая история, относящаяся ко времени несчастного случая…

— Милый…

— Нет, — мягко остановил он. — Я не собираюсь надоедать тебе кровавыми подробностями. Мне повезло. Я выжил, благодарение Господу. И вот однажды, только раз за всю мою эгоистичную и даже эгоцентричную жизнь мне выпал случай кое-что сделать для другого. И знаешь, мне это действительно помогло. Я хожу на мессу, потому что она помогает. Я оказываю поддержку Лурду время от времени, потому что это помогает выстроить мои проблемы в некоей перспективе. Странно, — добавил он, с раздражением запустив пальцы в волосы, — даже поступая так, я, по-моему, остаюсь таким же эгоистичным, как был всегда.

Женщина, с болью вспомнила Холли. Когда Дев попал в аварию, он спешил к женщине, которую любил.

— Не надо, — попросила она, ощущая его боль так же сильно, как свою собственную.

— Чего не надо? Говорить обо всем, как есть, Холли?

— Не надо казнить себя за то, чему не в состоянии помочь.

Дев повернул голову, посмотрел ей в глаза, и время остановилось.

— Если бы только… — загадочно пробормотал он.

— Если бы…

— Семь лет — слишком рано, семь лет — слишком поздно. Если бы только боги были к нам добры! — сказал он, окончательно сбивая ее с толку.

Он целовал ее, обнимал, гладил, и внезапный порыв застал Холли врасплох, но драгоценные крупицы сведений отложились в ее сознании. Руки, губы, язык, тело Дева сразу овладели ее мыслями. Возбуждение нарастало, темп убыстрялся, когда он вошел в нее, и она вскрикнула в момент катарсиса, волны чистого, не знающего стыда наслаждения одна за другой проходили по ее телу. Холли улыбалась. О да! Мужчина и женщина, идеально соответствующие друг другу.

— Прости, — шепнул он.

— За что? — спросила Холли, устраиваясь у него на груди, слушая биение его сердца и перебирая пальцами густые темные волосы.

— За поспешность. Это лишает возможности наслаждаться каждым мгновением. Но черт возьми, женщина, ты сводишь меня с ума!

— Всю ночь, — напомнила она. — А по моим расчетам, Дев, остается еще пять часов. Пять часов любви. В следующий раз, Дев…

— В следующий раз? — слегка улыбаясь, подстрекнул он.

— В следующий раз, мой господин и хозяин, моя очередь. Понятно?

— Вполне. Мужчине приятнее всего услышать, что он может сложить руки, лечь на спину и думать об Англии.

— Жаль разочаровывать тебя, Дев, но если я возьмусь за дело, то вряд ли ты станешь думать об Англии.

— Обещания, обещания! — поддразнил он. — Жду не дождусь.

— Ничего, терпение — это добродетель, — пропела Холли.

— А добродетель сама по себе награда, — подхватил Дев, прижимаясь животом к спине Холли. — Смелее, я ничего не хочу упустить.

Они уснули. На час, ведь каждое мгновение этой ночи было слишком драгоценно, чтобы тратить его на долгие сны, пусть и волшебные, подумала Холли, проснувшись, и слегка потерлась попкой о живот Дева.

Тот зашевелился, его плоть напряглась, и она прижалась еще теснее, дразня его и возбуждая, слушая, как он постанывает от наслаждения. Холли засмеялась, когда Дев обнял ее сзади и принялся ласкать грудь, жаждущую прикосновений, пока соски не отвердели.

— Теперь мы на равных, — прошептал он. — Ты готова, я тоже. Посмотрим, кто сдастся первым.

Он куснул ее за мочку, а потом просунул кончик языка в самое ухо. Невероятно эротичное прикосновение, от которого Холли обдало жаром.

Но теперь ее очередь. Она повернулась так ловко, что тела их не разомкнулись ни на миг и прижались животом к животу. Она извивалась, бедра ее описывали круги, она ласкала Дева, возбуждала, мучила, дразнила, потом останавливалась на мгновение, чтобы начать все снова.

Дев застонал, а Холли засмеялась, когда заставила его положить руки ей на груди, приподнять их, то сжимая, то поглаживая, то пощипывая соски между большими и указательными пальцами.

Потом со смехом оттолкнула Дева и сама приподняла свои груди, надавила на соски, потерла их, радуясь тому, что Дев застонал при виде этого. Холли стало жаль его, и она убрала руки. Ему не надо было приглашения — он жадными губами ласкал одну грудь, держа вторую на ладони. Холли выгнула спину, прижалась к нему, яростные вскрики Дева звучали музыкой у нее в ушах, и наконец она, сжалившись, раздвинула ноги. Дев вошел в нее сразу, держа ее за плечи так, что большие пальцы рук гладили ей грудь.

— Это еще не все, — сказала она, толкнув Дева на спину, и села на него. — Ты думаешь об Англии?

— А как ты считаешь? — Дев поднял руки, закинул их за голову и лежал с беспечным видом.

Тогда Холли резко опустилась, но тотчас поднялась и замерла на несколько секунд.

— Нравится? — спросила она, чуть-чуть опускаясь. Поднялась. Помедлила. Сделала едва заметное движение вниз, опять поднялась.

— Нет, о нет, не надо! — зарычал Дев.

Он притянул ее к себе, обнял и уложил на постель. Они соединились, двигаясь все быстрее, все неистовее. Женщина и мужчина, тело к телу, пока не наступил катарсис, уносящий разум взрыв, который снова, снова и снова уничтожал и воссоздавал время.

А потом они, пресыщенные, уснули.

Прошла вечность, прежде чем Холли ощутила, как Дев шевельнулся рядом с ней.

— Утренний хор, — произнес он смущенно, открывая глаза и улыбаясь ей. — Вот уж не думал, что меня способно напугать птичье пение.

— «То соловья, не жаворонка пенье», — поддразнила его Холли, повторив слова Джульетты, которой хотелось, чтобы Ромео не покидал ее после ночи любви.

— О нет! — порывисто воскликнул Дев, и глаза его вдруг потемнели.

— Дев!

— Я больше тебя хочу, чтобы ночь не кончалась, но когда она все-таки кончится, перед нами будет целая жизнь. Это счастливое завершение, Холли. Все в нашей власти.

— Но…

— Никаких «но». Просто я и ты, навсегда. Поверь мне.

Навсегда. Или до тех пор, пока Деву не надоест. «Счастливое завершение. Поверь мне». Однажды она ему поверила. А Дев ничего ей не обещал.

Когда он направился в душ, Холли раздвинула занавески. Дневной свет. Скоро проснется Джонатан. Да, жаворонок возвестил наступление утра. Конец ночи. Конец мечты. Холли прижалась лбом к оконному стеклу, ощутила утреннюю прохладу и внезапный холод страха, коснувшегося сердца. Что она получила? Ночь любви. Так мало попросить, так много отдать. Но Дев ничего не обещал. Одна драгоценная ночь любви. Для нее. А для Дева… Холли смахнула слезу. «О Дев, зачем ты вернулся? Зачем через столько лет снова вошел в мою жизнь и перевернул ее?»

Почувствовав движение возле себя, Холли повернула голову.

— Что с тобой, милая? Скажи мне, в чем дело? — тихо спросил Дев, удивленный ее молчанием.

— Ни в чем. Тебе лучше одеться. Джонатан скоро встанет и, не дай Бог, увидит тебя здесь.

— Стыдишься, Холли? Стыдишься нас?

— Нет. Просто он не поймет, а Мерил…

— Она рано или поздно узнает. Но ты права. Джону будет непонятно. Я уйду.

— Иди. — «И не возвращайся», — добавила она про себя. Потому что ей нужно все или ничего, а она обманывала себя. Да, обманывала всю ночь. Она любит его. Значит, все или ничего. А так как Дев ее не любит…

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что рано или поздно Мерил узнает?

— О тебе и обо мне. Что мы принадлежим друг другу. Ты должна сказать Кордри…

— Нет.

— Что значит «нет»?

— Мы не принадлежим друг другу. Сейчас мы уже вернулись в мир реальности…

— Нет, Холли! — Дев сжал ее плечи. — Ты любишь меня. Ты хочешь меня. Мы только что провели вместе ночь любви, ты принадлежишь мне.

— Я не принадлежу никому, Дев. Я сама по себе. Холли Скотт.

— Ну да, разве я могу забыть?! — с горечью бросил он.

— Что ты имеешь в виду, черт побери?

— Холли Скотт. До мозга костей! О да, я должен был это предвидеть. Ведь ты не можешь отступить от семейных традиций, верно? Деньги, — вытолкнул он из себя, отпрянув от нее с возмущением. — Деньги Кордри, чтобы сделать приятной жизнь для алчной маленькой дочки Грегори Скотта.

— Ошибаешься.

— Вот как? Тогда объясни мне, дорогая, — ледяным тоном продолжал Дев, скрестив руки на груди. — Хотя бы ради любопытства. Почему Кордри? Если не из-за денег, то, видимо, из-за чего-то еще. Любовь? Секс? Лучше меня? Брось, женщина, он должен быть просто необыкновенным, чтобы превзойти меня.

— Ты уверен, Дев? Всегда уверен, — усмехнулась Холли.

Про себя она рыдала, просто умирала, нанося удар тому, кого любила, вынуждая страдать того, кого любила. И не могла не признавать, что Дев, по существу, прав. Конечно, деньги. Но несмотря на Мерил и Джонатана, она бы бросила все к чертям, если бы Дев захотел. Если бы он ее любил. Да ему даже не известно значение этого слова… Нет, неправда. Его женщина. Его любовь. Она где-то существует. Возможно, та женщина не нуждается в Деве, не любит его, не хочет. И возможно, он пытается с этим справиться. Лурд, посещение мессы. Любить и бросать их. Любить и бросить ее. Правда, ее он не любил.

— Ты не можешь перепрыгнуть из постели, в которой была со мной, в постель Кордри, черт возьми! — рявкнул Дев.

— Почему нет? — задала она вопрос с ледяным спокойствием, которого не испытывала. — В конце концов, мы живем почти в двадцать первом веке. Так поступают и мужчины, и женщины.

— Не надо…

— Что не надо? Говорить правду, Дев? — все так же холодно продолжала она. — Вспомни прошлую субботу. Вечер моей помолвки, То была твоя постель? Или, постель Люси?

— Но мы… это…

— Совсем другое дело? Почему же?

— Потому что это не имело значения. Люси…

— Бедная Люси, — съязвила Холли, задыхаясь от терзающей ее боли.

Дев и Люси. Занимаются любовью. Дев и Люси. Губы к губам, тело к телу.

— Да ты, кажется, всерьез? — недоверчиво спросил он. — Ты и в самом деле предпочитаешь Кордри с его миллионами… мне?

— А как ты думаешь?

Наступила пауза, самая долгая, какую когда-либо переживала Холли. Лицо Дева омрачилось, его сильное, такое любимое лицо, и она, затаив дыхание, ждала, просто ждала. Она любит его. Одно только слово Дева, и она примет его условия. Одно слово…

— Думаю, ты лжешь. Один Бог знает почему, но лжешь. Но твое тело не лжет, все это не лжет, — твердо сказал он, привлекая Холли к себе, быстро целуя и проводя рукой по ее телу легким, о, таким легким касанием, в котором Холли не могла ему отказать. Дев поднял голову, почти прижал лицо к ее лицу, и глаза его заглянули ей в самую душу. — Твое тело не лжет. И ты не можешь. Не должна. Я отказываюсь верить, что ты прыгнешь в постель к другому мужчине, когда твое тело жаждет, чтобы ты была, со мной. Нет, ты не можешь.

— Не могу? — Холли рывком высвободилась из его объятий. — Ладно, Девлин Уинтер. Я не только могу, но и сделаю это, как делала до сих пор. Семь лет, Дев. Семь долгих одиноких лет. Больше мужчин, чем у тебя горячих обедов. В конце концов, практика совершенствует, и ночью ты получил тому доказательство.

— Лжешь.

— Лгу? — Холли ясно видела, как гримаса отвращения исказила его черты, но пожала плечами и улыбнулась. — Что ж, если ты так говоришь…

Дев отвернулся и наклонился над ее туалетным столиком. Поворот его головы казался странно трогательным, и она вдруг шагнула к нему, но он, почувствовав это, обернулся: холодное выражение его глаз заставило ее замереть на месте.

— «Айлексия». — Дев прочел надпись на наклейке вслух, французские слова, которые она не поняла. — Это он купил? Он, Холли?

Она покачала головой, но было уже поздно, потому что Дев с негодованием швырнул флакон о стену. Холли оставалось только стоять и смотреть, как разлетаются во все стороны хрустальные осколки и брызги духов над постелью, на которой еще оставались вмятины от их тел.

— Дев.

— Нет. Я услышал достаточно. Более чем достаточно. Этого хватит на все мои завтра, — добавил он загадочно. — Прости, я сожалею.

— А я — нет, — тихо сказала она, отворачиваясь, чтобы скрыть слезы.

Дев выбрал непонимание, придется к этому привыкнуть. Разве не было у нее семи лет практики — долгих, долгих лет.

Часть вторая

Глава 13

«Ведь ей всего шестнадцать лет. И она моя дочь. Посмотрите мне в глаза и посмейте отрицать, что вы использовали Холли, чтобы раскопать эту мерзкую историю и вонзить в меня свои грязные когти!»

Шестнадцать. Дев остановил машину на обочине и положил голову на руки. Шестнадцать. Чистые и ясные шестнадцать лет никем не целованной девушки. Он мог бы считать, что последнее не совсем верно, но против фактов не пойдешь: он сам обольстил ее. Любил ее все долгое лето, хотел ее, нуждался в ней. И лишил ее невинности. Виновен. Виновен, черт побери, ибо незнание не является оправданием! Виновен и заслуживает наказания. Впрочем, не вполне заслуживает. Да, он любил Холли, занимался с ней любовными играми, проводил вместе с ней жаркие летние дни и влажные летние ночи, однако вовсе не думал о Грегори Скотте. Он просто любил Холли. И это было ошибкой. Чудесной, но ошибкой. Самое восхитительное лето в его жизни. «О Холли! Что я натворил!»

Оторвав взгляд от лица Грегори Скотта, Дев обернулся, почувствовав присутствие Холли, и увидел ее в дверном проеме. Она смотрела на него с отвращением и болью. Грегори Скотт проклинал его, и Холли прислушивалась к словам отца. А Девлин Уинтер был горд и упрям. Она поверила, этого достаточно. Потом кошмар продолжался. Двадцать четыре часа. Что может произойти за двадцать четыре часа? Двадцать четыре часа назад он лежал на пляже с Холли, целовал Холли, любил Холли, был ею любим. А потом — разрыв бомбы…

Всего шестнадцать лет. Он любил ее. И он ее покинул. Жизнь продолжается. Дев выпрямился, огляделся и попытался собраться с мыслями. Прежде всего нужно стряхнуть с себя оцепенение и вернуться в Лондон. Повидаться с боссом. Попросить другое задание. И забыть о Холли. Он забудет ее, это лишь вопрос времени.

Но есть и еще одна маленькая проблема — встретить понимание у босса.

Физиономия Ника Фишера сделалась угрожающей.

— Другое задание? Ты что, спятил? История горячая, Дев, раскаленная докрасна. На Скотте мошенничество с пенсионным фондом, а ты нашел прямой путь к его сердцу. Я всегда предполагал, что такой путь есть. — Фишер рассмеялся, и его тяжелые черты сразу смягчились; извращенное чувство юмора подсказало ему одну из его дрянных, но легендарных шуток.

Дев остался безучастным. Раньше он бы тоже посмеялся, чтобы доставить Нику удовольствие. Только не сейчас.

Обратив внимание на молчание Дева, шеф нахмурился.

— Ладно тебе, Дев. Ты же профессионал, а это всего лишь работа. Ты, один из лучших сотрудников, нашел девушку, сделал все, как было задумано…

— Не вполне, — неохотно признался Дев.

— Нет? Я слышал другое. Но тебе виднее. — Ник пожал плечами. — Лишь друзья? Достаточно хорошие, чтобы вылететь следующим рейсом и предложить оливковую ветвь? Хотя, наверное, лучше веточку падуба^[8] добавил он, ухмыляясь как самодовольная свинья.

— Здесь положено смеяться? — с обманчивой кротостью задал вопрос Девлин.

Он бы с удовольствием объяснил Фишеру, что может сделать с этой работой, и выразил бы все не в парламентском стиле. Странно, до сих пор ему не приходило в голову, насколько он презирает своего шефа. Двадцать стонов^[9] розовой плоти. Двадцать стонов ехидствующего сала. Зазвонил телефон. Фишер поднял трубку, а Дев тем временем отошел к окну. Лондон. Серый, мрачный Лондон. Даже в середине августа он окутан туманной дымкой. И холодно, несмотря на солнечную погоду. Дев мерз тут после жаркого лета, песка и моря в Лос-Кристианосе. Впрочем, не стоит винить только погоду.

— О'кей. — Ник бросил трубку и посмотрел на Дева с выражением, далеким от благожелательности. — По сути, выходит так, что ты провалил дело. Лучший репортер провел шесть недель приятным образом за счет редакции и не добился никаких результатов?

— Скотт не дал мне такой возможности, а девушка слишком молода, чтобы помочь. Она еще ребенок, ни в чем не разбирается.

Он лжет Нику, лжет самому себе. И главное, никто ему не верит. А Холли…

— Значит, она ни в чем не разбирается? — Фишер присвистнул. — Ладно. Но если у девушки ничего нельзя было выведать, что мешало тебе улестить другую?

— Какую другую?

— Злую мачеху. Молодую привлекательную охотницу за деньгами, модель, которая в марте прошлого года вышла за Скотта и натянула нос дочке. Ты что, даже не познакомился с ней? — недоверчиво спросил Ник.

Не только не познакомился, даже не знал о ее существовании. Хотя это не совсем так, поскольку Дев заранее готовился к делу, перерыл архивы, снимал копии, делал весьма любопытные заметки на память. А потом приехал на Тенерифе, увидел Афродиту, выходящую из моря, и забыл обо всем. Холли. Он мог трогать ее, пробовать на вкус. И, Господи, как же он ее хотел!

— Итак… — Фишер сдвинул брови. — Я бы должен уволить тебя, Дев.

«Чтобы не доставить тебе такого удовольствия, я бы лучше сам ушел», — едко возразил ему Дев, правда, молча. Понимая, как близок к тому, чтобы осуществить это намерение, он пожал плечами и налил себе кофе из кофейника. Ему надо было чего-нибудь выпить, лучше всего бренди, а еще лучше избавиться от гнетущего присутствия Фишера.

Но, вспомнив, в чьем кабинете находится, Дев взял чистую чашку и предложил:

— Кофе?

Фишер покачал головой.

— Возвращайся на Тенерифе, Дев. Еще две недели, максимум три — и история наша. Он виновен, в этом нет сомнений, и мы получим исключительный материал. Твои жаркие ночи любви с очаровательной дочкой Скотта.

Дев мгновенно вздернул подбородок:

— Ты проверял меня!

— А как иначе! За шесть недель ни одного телефонного звонка, ни единого слова. Мне нужен был материал на Скотта, а не описание прекрасного путешествия! Итак, что мы предпочитаем? Тенерифе или Сибирь?

Еще одна из шуточек Фишера. Правда, на этот раз он шутил всерьез. Дев допил кофе и нерешительно посмотрел на босса. Что сказать? Его загнали в угол. Соглашаться не годится, не соглашаться — тоже. Но он не может. Он любит ее. Он ею обладал. Он причинил ей уже достаточно боли и должен оставить ее в покое.

— Я не поеду. Не могу.

— Не можешь или не хочешь?

— Что это должно означать? — с вызовом произнес Дев, по спине у него пробежала дрожь предчувствия чего-то скверного.

Ник улыбнулся, но улыбка не отразилась в глазах. Странные у него глаза, почти бесцветные. Фишер достал из письменного стола конверт и аккуратно положил перед собой.

— Не можешь или не хочешь? — повторил он, перебрасывая конверт Деву.

Испанские марки. Штемпель Тенерифе. Вчерашний. Письмо явно распечатано. Адресовано Девлину Уинтеру. Он молча уставился на Фишера.

— Все допустимо в любви и на войне, — с коварной усмешкой произнес Ник. — Поскольку тебя здесь не было и ты не мог распечатать письмо сам…

— Поскольку оно пришло не раньше нынешнего утра, то это вопрос суждения.

— Ну?

— Что «ну»?

— Ты не намерен достать письмо из конверта?

— Нет, раз это уже сделал кто-то другой.

— А не хотел бы ты узнать, что там находится? — нетерпеливо спросил Ник.

— Не особенно.

И уж определенно не под взглядом этих шарообразных глаз, сверлящих его. Холли. В короткое мгновение полного безумия Дев решил, что это Холли. Но к нему тотчас вернулся здравый смысл. У Холли есть его домашний адрес, зачем ей отправлять письмо в офис? Грегори Скотт. Можно себе представить, что он там накатал!

— О'кей. Поскольку ты не желаешь, придется, видимо, мне. — Фишер вынул единственный листок бумаги, не просто листок — чек. В английских фунтах. Фантастическая сумма в английских фунтах. — Плата за оказанные услуги? — почти ласково поинтересовался он. — Вознаграждение? Или обыкновенный шантаж?

Дев окаменел. Вознаграждение? Судя по реакции Грегори Скотта, на это не похоже. Значит, руки прочь. От чего? Холли? Или Ник попал в точку? Скандал должен вот-вот разразиться, и Грегори Скотт таким образом покупает его молчание?

— Ну, Дев?

— Скажи мне ты, — спокойно попросил тот.

— О нет, — возразил Ник с той же, коварной усмешкой. — Это ты скажи мне.

— Говорить нечего.

Фишер подхватил чек.

— Пожалуй, — согласился он. — Теперь уже нечего.

— Что это значит?

— Он купил тебя. И вот доказательство. Вопрос лишь в том, почему он это сделал.

— Ошибаешься, Ник.

Внутри у Дева все кипело, но он с тем же спокойствием протянул руку, выдернул чек из пальцев Фишера и разорвал пополам.

— Ты удовлетворен? — холодно спросил он, крепко сжимая обрывки между большим и указательным пальцами.

— Неумно, Дев. Даже очень неумно, — покачал головой Фишер. Потом вдруг улыбнулся и достал из папки на столе пачку фотокопий, с каждой из которых заявляла о себе та же фантастическая сумма. — Вещественное доказательство номер один?

Дев пожал плечами. Какое это имело значение? Ник жаждал сенсации, пусть даже сфабрикованной, ведь, по его словам, все дозволено в любви и на войне. И в их работе. Но что за тошнотворный способ зарабатывать на хлеб, подумал Дев, и губы его искривились в горькой усмешке. Желтая пресса. Он, Дев Уинтер, не лучше остальных.

— Итак… — Ник сделал многозначительную паузу, внимательно глядя на него. — Ты возвращаешься?

— Нет. — Голос у Дева был на удавление ровный и невыразительный, и отсутствие эмоций производило еще более сильное впечатление. — Ни за что. Даже если бы число вещественных доказательств на этом столе дошло до сотни тысяч. Я покончил с Тенерифе. — «И с тобой тоже, если ты отправишь меня чересчур далеко», — хотелось ему добавить, но, судя по физиономии Ника, такую роскошь не стоило себе позволять.

— Отлично, — вдруг улыбнулся Фишер, плюхаясь в кресло. — Стало быть, Сибирь. В данном случае прохладные долины Шотландии, шорох оленей в кустах. Абориген в шотландском отделении заболел то ли моровой язвой, то ли чем-то еще более отвратительным. Ты поведешь всю работу. И на сей раз, надеюсь, по-быстрому выловишь что-нибудь горяченькое.

— Не будь так уверен, — поспешил ответить Дев, чтобы не дождаться еще какой-нибудь шуточки или игры словами. — Даже не думай.

Но Ник улыбался. Улыбнулся и Дев. Машинально, Еще один день. Еще день без Холди. Но день за днем, мало-помалу боль утихнет, и он забудет ее. А пока самый простой способ — это сосредоточиться на донышке стакана. И чем больше стакан, тем лучше.

Прошла неделя ссылки. Ник оказался прав по крайней мере в одном отношении: было холодно. Как на просторах Сибири. Но Дев погрузился в работу, заполняя ею каждый час бодрствования. А ночи проходили мучительно. Потому что взгляд на мир стакана не помогал. О да, алкоголь притуплял остроту желания, болезненную тоску по Холли.

Потом Дев засыпал — проклятым сном. Ему снилась Холли, но вскоре приходил кошмар: возникало лицо Грегори, росло, становилось огромным, и все громче звучали его слова, отдаваясь эхом у Дева в голове. Шестнадцать. Дев разрушил ее жизнь. И что хуже всего, она поверила, что Дев ее использовал. Пусть так, успокаивал он себя. Теперь она будет его ненавидеть. Холли счастливее его: она может сосредоточиться на ненависти.

— Позвольте высказать предположение. Холодный север не слишком привлекает загорелого южанина?

Женский голос, слегка насмешливый.

Дев недовольно поднял глаза, но сразу заметил по выражению лица, что это не праздное любопытство.

— Привет, Флора. Могу я предложить вам выпить?

Она покачала головой, глядя на шумную группку, пробивающуюся к стойке бара. Узнав Дева, кто-то помахал ему, а он в ответ кивнул и улыбнулся.

— Не хотите присоединиться к нам? — предложила Флора.

— Спасибо, но в моем настроении я могу быть только тягостной помехой, — объяснил он, виновато пожав плечами.

— Хорошо. В таком случае, раз девушкам свойственно менять решение, закажите мне пива с лимонадом, — улыбнулась она, усаживаясь на стул и сбрасывая куртку.

Дев поневоле ответил улыбкой. Флора, конечно, понимала, что он предложил ей выпить из простой вежливости и не желает присоединиться к банде с работы. Но полчаса легкой болтовни вреда не принесут, а потом он извинится перед Флорой, отправится в долгий путь до своей берлоги и закончит вечер в теплом тумане от выпитого пива.

Таков был план Дева, но прогулка по улицам в женском обществе вышла за его рамки. Однако Флора оказалась неутомительной, к тому же веселой. Сколько времени прошло с тех пор, как он веселился? Целая жизнь, решил Дев, когда они дошли до дверей Флоры. Да, последние десять дней представлялись ему долгими, как жизнь. Целая жизнь без Холли. Холли… «Примирись с этим, — строго приказал он себе. — Ты ее потерял. А жизнь продолжается».

Флора улыбнулась.

— Стаканчик на сон грядущий? — предложила она. — Или чашечку кофе, если хотите.

Дев покачал головой и заметил тень разочарования на ее лице, на которое, впрочем, сразу вернулась улыбка.

— Почему бы и нет? — вдруг согласился он и вошел вместе с ней в дом.

Квартира была маленькая, но чистая и уютная; на светлых стенах висели современные эстампы. Дев сбросил куртку и утонул в подушках низкого дивана.

— Скотч? — спросила Флора, доставая почти полную бутылку.

Дев предпочитал бренди, но здесь, в краю лесов Шотландии, отказаться от шотландского виски равнялось бы измене. В чужой монастырь со своим уставом не ходят.

Когда девушка села рядом с ним, ему вдруг стало неловко. Следовало устроиться на стуле, дав понять, что он хотел лишь выпить и немного пообщаться с хорошенькой девушкой. А что она была хорошенькой, не имело смыслаотрицать. Рост пять футов шесть дюймов, стройная, но с выпуклостями всюду, где положено, и с целым каскадом темно-каштановых кудрей, обрамляющих личико со слегка заостренным подбородком. Привлекательная. Вполне независимая в свои двадцать с небольшим, она могла бы стать идеалом для любого мужчины. За исключением Дева.

— Не хотите рассказать мне об этом?

— О чем? — смутился он, покачивая в ладонях стакан с золотистой жидкостью.

— Ладно. — Флора не показала, что задета его нежеланием говорить откровенно, и тактично сменила тему: — Полагаю, вы скоро вернетесь домой?

— Кто знает? Кого это волнует?

— Меня, например, хотя я не считаю, что это вас утешит.

— Вот как?

Дев повернулся и оперся на локоть. Было не слишком удобно, зато теперь он находился подальше от Флоры. Так безопаснее. Дев подавил смущенную улыбку. Знаменитый сердцеед Дев Уинтер вдруг получил отповедь, да еще такую хлесткую!

— Вы у нас лицо новое, так сказать, глоток свежего воздуха в конторе, — объяснила Флора, задумчиво потягивая скотч. — Вы оживили атмосферу.

— Помогай вам Бог, — усмехнулся Дев. — Признайте, Флора, меня вряд ли можно назвать душой общества.

— Сегодня вечером, пожалуй, нет, — согласилась она. — Вас явно что-то угнетает. Но…

— Но?

— Вы здорово работаете. Очень лестно сотрудничать с лучшим репортером «Маяка».

Бывший лучший репортер, если ему не удастся вернуться в Лондон. А он не обманывал себя на этот счёт. Фишер отправил его в Шотландию в порыве вдохновения. Глазго не край света, но Дев был отлучен от привычных мест, где проводил время, от друзей, от неоценимых контактов, помогающих раскапывать интереснейшие истории. Если эту неделю он работал не покладая рук, то у него просто не было выбора. В городе он новичок, сам себе хозяин. О да. К тому же работа помогала заглушить тоску по Холли.

— И что дальше? — спросил он, невольно улыбаясь.

— На меня вы произвели сильное впечатление. Если бы вы остались, то за месяц взяли бы все в свои руки.

— Возможно, — задумчиво произнес Дев.

— Разве я сказал «но»? — поддразнил он.

— Вам и не надо этого делать, — возразила та, улыбаясь и незаметно придвигаясь к нему. — Оно четко и ясно написано на вашем красивом лице. Холодный север вас не привлекает.

— Некоторые его черты, безусловно, привлекают меня, — ответил Дев, бросив на Флору оценивающий взгляд.

Виски зажгло огонь в крови, притупило боль в сердце. Пофлиртовать? А почему бы и нет? Немножко безобидной радости. Тем более что оба знают правила-игры. Судя по тому, как мило покраснела Флора Пенман, взглянув на него из-под длинных загнутых ресниц, она прекрасно знала правила.

Девушка наклонилась вперед, полураскрыв губы, не столько приглашая, сколько намекая, и Дев ощутил первые признаки искреннего интереса.

— Какие-то особые черты? — тихо спросила Флора, глядя на Дева широко раскрытыми карими глазами.

Тот опустил глаза, разглядывая ее тело, стройное до худобы, но с удивительно полной грудью. Поскольку Флора встретилась с ним сразу после работы, то одета она была в деловом стиле: белоснежная хлопчатобумажная блузка, застегнутая так, что виднелось начало ложбинки между грудей, наводящее на соблазнительные мысли, строгая, очень короткая синяя юбка. Красивые ноги, отметил про себя Дев. Его взгляд пополз вверх, снова остановился на груди.

— Я не думаю…

— Нет, думаешь, — почти умоляюще произнесла девушка, и Дев затаил дыхание, глядя, как она расстегивает блузку.

Виски подействовало и на Флору. Это была та малость, какую она могла себе позволить, а судя по выражению ее глаз, то, что она сделала первое движение, было для нее нелегко. Если Дев ее оттолкнет…

Он на секунду прикрыл глаза. Почему нет? Почему не принять предложение?.. Потерять себя в ее теле. «Использовать ее», — упрекнул голос совести. Но она хотела его и вопреки собственному характеру не замедлила дать это понять. Флора была женщиной, она знала правила и понимала, что делает. Предлагала сама. Тем не менее он не должен соглашаться. И не должен отказываться, возразил он себе. Дать и взять. Мужчина и женщина. Секс. Так легко сказать «да». Он не может. Но как же отклонить предложение и при этом не обидеть ее, не показаться грубым, не пуститься в долгие объяснения?

Ощутив рядом с собой легкое движение, Дев поднял тяжелые веки.

— Прошу тебя, Дев, — пролепетала Флора, прижалась к нему и подставила лицо для поцелуя.

Он заметил страх, смущение и тень неутолимого желания в ее глазах. У него упало сердце. Ему придется причинить ей боль. Как бы он ни поступил, он причинит боль. Боже, как она хороша! Такая душистая, нежная, чувственная, зовущая… Флора обвила руками его шею, притянула к себе его голову, и напряжение дня вдруг исчезло.

Их губы встретились. Без особой страсти, но так сладко, что Дев прижал ее к себе и языки их соприкоснулись в дразнящей ласке. Он почувствовал, как пальчики Флоры возятся с пуговицами его рубашки, потом она прижимается к его груди, прикосновение кружев ее бюстгальтера возбуждает эротические эмоции.

С внезапным нетерпением Дев стянул с нее блузку, расстегнул бюстгальтер. Теперь они соприкасались обнаженной кожей, тело с телом, и Дев понял, что проиграл сражение.

Уложив Флору на диван, он целовал ее шею, а руки скользили все ниже и ниже. Флора рассмеялась, когда ее соски отвердели; она ласкала его тело, растирала тугие мышцы спины, потом ягодицы, пока плоть Дева не восстала.

Он застонал, спрятав лицо между ее грудей, трогая их кончиком языка, покусывая набухшие соски. Так просто забыться, войти в ее тело и потерять себя — закрыть глаза, выключить разум и взять ее, Ухватившись за молнию брюк, Дев ощутил жар предвкушения. Он хотел ее, и она хотела его так же страстно. Не любовь, только секс. Чудесный, упоительный секс. Секс с Холли, Любовь к Холли. Секс с Флорой — нет!

Дев отпрянул, его пальцы сжали запястье Флоры мертвой хваткой. И, уловив вспышку понимания в глазах Флоры, он почувствовал ненависть и отвращение к себе. Он причинил ей боль. Ему оставалось одно: пощадить ее гордость, вернуть ей самоуважение.

— Слишком быстро, дорогая, — смущенно пробормотал он, уже овладев собой и приведя в относительный, порядок мысли.

Дев привлек Флору к себе, поцеловал. Он держал ее в объятиях, поглаживая, утешая и успокаивая в ожидании, когда стихнут бурные эмоции. Долгие, долгие минуты ни он, ни она не шевелились.

— Думаю, мне лучше уйти, — наконец сказал Дев.

— Кофе? — спросила Флора, пряча лицо у него на груди.

— Слишком поздно. А нам с вами, мэм, завтра вставать на заре. Работа, — напомнил он и коснулся ее легким поцелуем.

— Как будто я могла забыть о работе.

Флора была уже на ногах. Повернувшись к нему спиной, она взяла блузку и лифчик, а Дев, чувствуя ее боль, смущение и неловкость, направился в ванную.

Там он не спеша застегнул рубашку, заправил в брюки и бросил взгляд в зеркало. Оттуда на него смотрело собственное напряженное лицо. Он хотел ее. Нет. Его тело подшутило над ним, вот и все. Он хотел Холли. Ее одну. Телесное наслаждение с другой женщиной обернется душевными муками. Он стал бы отвратителен самому себе. Он и сейчас себе противен. Но худшее впереди, потому что придется вернуться в комнату и Попрощаться с девушкой, которой он отказал в ласке. Более того, это надо сделать так, чтобы не оскорбить ее. — До завтра, — сказал он, стоя в дверях, и, поддавшись внезапному порыву, наклонился и поцеловал ее.

Флора не ответила на поцелуй.

— Спокойной ночи, Дев. — И, помолчав, добавила: — Прощай, Дев.

Эти слова прозвучали пророчески, но, возможно, он просто сильно чувствовал свою вину.

Глава 14

Свободен. Шесть месяцев свободы. Шесть месяцев ада. Но он работал без передышки, хватался за любое дело и разъезжал по французской провинции в поисках интересных сюжетов. Работа, конечно, не того уровня, какая была у него в Лондоне, но жить можно и, что еще важнее, можно почти не думать о Холли. До конца он с этим никогда не справится, но работа помогает. Как и отрешенность от британских газет.

Когда скандал все-таки разразился, Дев лихорадочно листал страницы «Маяка» в поисках упоминания своего имени и облегченно вздыхал, не находя таких упоминаний. Бедная Холли! Ей предстоит пройти через ад. Но среди тех, кто станет истерически требовать крови Скотта, она не обнаружит Дева, и, может быть, это послужит ей каким-то утешением.

Шесть месяцев. Шесть долгих месяцев ада. Но решение правильное, он в этом уверен. Спасибо Флоре.

Губы невольно сложились в улыбку при воспоминании о ней. «Прощай, Дев». И хотя он тогда намеревался идти в гостиницу и забраться в постель, по дороге он свое намерение переменил. С него достаточно. Речь идет о его жизни, пора взяться за себя всерьез. Ему подходит жизнь в движении.

Добравшись до центра города, он нашел телефонную будку и поискал в карманах жетоны. Надо позвонить Джо, выяснить, как он отнесется к сюжету о женском монастыре и незаконном пивоварении, которым там занимаются. Дев усмехнулся. Старина Джо принимает все, что предлагает Дев, но печатает под псевдонимом, чтобы не злить Ника Фишера, который мог отомстить. Дев Уинтер — это просто «наш корреспондент во Франции».

Бедняга Фишер с этим его пафосом. Улыбка Дева сделалась шире, когда он вспомнил, как тот отреагировал на его новость.

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что увольняешься?

— То, что сказал. Кончено. С меня довольно.

— Что кончено, это верно, — ледяным тоном заявил Фишер. — Кончено со мной, кончено с «Маяком» и кончено с тобой как с профессионалом. Понятно, Дев? Перестанешь работать на меня — значит, перережешь себе глотку.

Дев пожал плечами. Да, Фишер влиятелен: не пройдет и нескольких минут, как он повиснет на телефоне и примется чернить его имя. Но Деву на это плевать. Он свободен. Или настолько свободен, насколько позволяет нависшая над ним тень Холли.

Он молча повернулся и направился к двери.

— Куда, черт побери, ты собрался? — брюзгливо спросил тот.

— Это же очевидно. — Дев приостановился, не дав себе труда повернуться к Фишеру. — Я уволился. Ухожу. Короче, делаю то, что делает любой, кто отказался от должности.

— Надо же, «отказался от должности»! Тебя выгнали! — проревел Фишер.

— Не все ли равно, как это назвать? — буркнул Дев. — Одним словом, Ник, я улетучился.

— Ни в коем случае, пока не отработаешь положенный после предупреждения об уходе срок. А поскольку ты провел шесть недель за счет газеты, ничего не делая, то будешь париться до октября. Слышал, Уинтер?

Да, он слышал, но это дела не меняет. Шесть недель за счет газеты. Оригинальное представление Ника Фишера о рае. Собственные шесть недель Девлина Уинтера, шесть недель блаженства с Холли. Губы Дева скривились.

— Прощай, Ник! — бросил он через плечо.

— Но… ты не смеешь, черт тебя побери! Слышишь, Уинтер? Ты не можешь. Я тебя не отпускаю. К черту, парень, ты не можешь!

Тогда Дев повернулся с улыбкой, в которой не было веселья. Помолчал. Подождал. Обвёл глазами запущенный офис с потертой мебелью, грязным ковром в пятнах от кофе, затем поднял взгляд на чудовищную груду сала, расплывшуюся в кресле, и это зрелище вызвало у него гримасу отвращения.

— Не могу? Ладно, вот тебе новость от меня. — Дев приложил два пальца к виску в насмешливом приветствии. — Только ты меня и видел.

Проще простого. И вопреки утверждению Ника Фишера, что он кончен как профессионал, Девлин выжил.

Тихо напевая, он набрал международный код и номер, который помнил наизусть, подождал, отбивая пальцами ритмичную дробь на полочке.

—Джо…

— Дев! Слава Богу, что ты позвонил! Это случилось прошлой ночью, новость не попала в утренние газеты, и, если ты прилетишь сегодня, мы будем первыми. Ты его знал. Как скоро ты можешь быть здесь?

— Помедленнее, Джо, — снисходительно улыбаясь, попросил Дев. — Я твой корреспондент во Франции, чего ради мне торопиться домой?

— Скотт. Бросился он в воду сам или его столкнули? А ты его знал, Дев, целое лето крутил шашни с его дочкой. Ты должен его знать!

Дев поморщился от грубого оборота речи. Впрочем, могло быть и хуже, о Джо в этом отношении ходили легенды. Но каким образом Джо узнал о Холли? Фишер, ясное дело. Так на него не стоит тратить время. Но в голосе Джо слышалось возбуждение, и холодок предчувствия пробежал у Дева по спине.

— Что такое натворил Грегори Скотт? — осторожно спросил он.

— Ушел в плавание. На рыбалку отправился. И утонул. То есть, — поправил себя Джо, — исчез, предположительно утонул. Исчез с яхты у берегов Тенерифе. Яхта вроде бы называется «Эликсир» или еще как-то…

— «Айлекс», — машинально поправил Дев. О Господи, Холли!

— Пока тело не найдено, можно только строить предположения по поводу того, что там случилось. У меня-то оно есть, — прибавил Джо. — Инсценировка самоубийства. Помяни мое слово, Дев, через несколько месяцев он объявится в Монте или Рио вместе с неуловимым лордом Луканом^[10], и, учитывая обстоятельства, они составят славную парочку. Короче, мальчик мой, — закончил он почти весело, — лети в Лондон.

Вернуться сейчас в Лондон? Нет, он постарается попасть на первый же рейс, только в другом направлении. Дев молча повесил трубку.

Он должен вернуться к Холли. Он готов прозакладывать жизнь, что она там, на Тенерифе. Или по дороге туда. Потому что там находится Скотт. Исчез, предположительно утонул. Бросился в воду сам или его столкнули? На что намекал этот чертов Джо? Самоубийство — фальшивое или настоящее? Убийство? Или несчастный случай?

«Холли, любовь моя!» Надо ехать в аэропорт. Дев выбрал Тулузу, прикинул расстояние. Он должен быть там ради Холли. «Держись, любимая! — мысленно просил он. — Я еду к тебе». Оставив позади спящий город, он выехал на шоссе, обдумывая первоочередные дела. Нужны деньги. Добраться до Тарба и позвонить в ближайший банк. Слава Богу, у него есть накопления! Но больше всего ему нужно время, чтобы подсчитать финансы, заказать билет на самолет, проехать извилистой дорогой до Тулузы.

Холли. Как ему ее не хватало, Бог ты мой! Он вспомнил ее такой, какой увидел впервые в Лос-Кристианосе. Поскольку то был частный пляж ее отца, Холли вышла из моря нагой. Нагой и прекрасной. Как богиня. Афродита, возникшая из пены, чтобы завладеть его разумом, душой и телом. Тогда он вдруг перестал дышать, ему казалось, что это сон.

Нет, она направлялась прямо к нему, она его не видела и шла, стряхивая с себя воду, — самая красивая женщина, какую ему когда-либо доводилось видеть. Дивная загорелая Холли со светлыми волосами, падающими на плечи, и морская вода стекала у нее между грудей. Высоких, крепких грудей, при одном воспоминании о которых у него наступило возбуждение. Как и тогда.

Она подошла настолько близко, что он определил цвет ее глаз. Она все еще не замечала его, скрывающегося в тени зонтичной пальмы. Прекрасная. Дивная. Плоский живот, длинные стройные ноги и светлый треугольник кудрявых волос.

Он вышел к ней осторожно, чтобы не напугать ее, но она только улыбнулась, поскольку тоже инстинктом поняла, что они созданы друг для друга. И он ее поцеловал. Просто взял и поцеловал. И этого было достаточно. Пламя страсти вспыхнуло пожаром в обоих. Дев увидел в ее глазах удивление, страх, любовь. И вдруг она убежала. Дев улыбнулся. Он ждал. Ждал день за днем. Потому что она должна была вернуться. Он это точно знал.

Дев на мгновение закрыл глаза. Его тоска по Холли сделалась невыносимой, и он едва не закричал от боли. Резкий сигнал машины вернул его к реальности, но Дев слишком поздно увидел дорогу и вошел в поворот. Он пытался справиться с машиной, овладеть рулем и все же потерял ориентацию, когда перед ним возник следующий поворот, а потом он падал, падал, падал в черную тьму…

Глава 15

Семь лет жизни без Дева. Семь дней без него. Потому что он ушел. Повернулся и ушел прочь. Ни слова, ни звука. Ни слова за всю неделю. А потом Джонатан отправился на урок верховой езды в Бранвиль.

— Дев уехал. Жозетта говорит, он уехал работать в Париж и летом сюда не вернется. Правда? Жозетте сказала Франсина. Но это несправедливо, — жаловался Джонатан. — Он же обещал. Говорил, что возьмет меня с собой на прогулку верхом. Зачем он обещал, если знал, что уедет?

У Холли сердце перевернулось, когда она встретила серьезный взгляд Мерил. Уехал. Это она вынудила его уехать. «Неужели не будет конца боли и сердечным мукам?» — спрашивала она себя.

Холли наклонилась, притянула Джонатана к себе, крепко обняла, ощутив тепло детского тельца.

— Мне очень жаль, детка, но такое случается.

— Он же обещал, — повторил Джонатан, и его карие глаза наполнились слезами. — Ты сама говорила, что взрослые всегда исполняют свои обещания.

— Я знаю, дорогой. Исполняют, если могут. Думаю, произошло что-то важное и срочное — Дев просто не имел времени объяснить. Что, если я возьму тебя с собой на прогулку верхом?

Джонатан просиял.

— Правда? — радостно спросил он, но глаза его тут же снова затуманились. — Ты же не ездишь верхом, как Дев.

— Возможно, не так хорошо, — признала Холли, невольно улыбнувшись. — Немножко заржавела. Дай мне время попрактиковаться…

— Нет! — Джонатан сердито высвободился и начал молотить кулаками воздух перед собой. — Не хочу ехать с тобой! Хочу с Девом!

Холли попыталась снова привлечь его к себе, он оттолкнул ее, повернулся и убежал из комнаты. Бессознательные слова больно резанули ее. «Хочу с Девом». Она тоже хотела быть с Девом. Любила его, хотела его, мучилась им. Но прогнала, и на этот раз он уже не вернется. Страдая от душевной боли, Холли все-таки нашла в себе силы подбодрить Мерил улыбкой.

— Пускай бежит, — сказала она, услышав громкий топот по ступенькам лестницы. — Он скоро одумается.

— Ты ведь знала, Холли? Ты, конечно, права. Джонатан лишь ребенок, он скоро одумается. А как быть тебе? Одумаешься ли ты так же легко?

Холли кивнула, не в состоянии ответить, В глазах у Мерил было столько понимания, и она боялась, что, начав говорить, уже не сможет остановиться — расскажет о прошедших днях, боли, любви, страстном желании… Она закрыла глаза, стараясь удержать слезы, и впилась ногтями в ладони, чтобы справиться с собой.

— О да, — наконец ответила Холли. — Я одумаюсь.

И одумается, даже если на это понадобится полжизни. Семь раз по семь лет. Больше чем полжизни. Но она справится… Кстати, завтра уже суббота, и Алекс прилетит, чтобы провести время со своей невестой-изменницей, своей лживой нареченной. Продажная. Да, вполне точное определение. «О Дев! Что я наделала! Что мы наделали! Как теперь смотреть Алексу в глаза и делать вид, что все в порядке?»

— Ты не носишь мое кольцо, Холли? Неужели успела устать от меня? — спросил Алекс, и, хотя слова прозвучали вроде бы легко, она уловила в них скрытую обиду.

Холли покраснела и посмотрела на свои руки. Она не надевала кольцо с вечера помолвки. Нет, спохватилась она, вспомнив едкое замечание Дева в аэропорту. С тех пор она и не носила кольцо. Виновата, но лишь отчасти, потому что оно было тяжелым, плохо держалось на ее тонком пальце, а поскольку стоило целое состояние, она боялась его потерять.

Так она и сказала Алексу, но тот недоверчиво поднял бровь:

— Потерять? Вряд ли это возможно. Ну а если и так, то ведь оно застраховано. Одно кольцо, два, дюжина. — Он пожал плечами. — Когда мы поженимся, у тебя их будет полный банковский сейф. Беги наверх, будь хорошей девочкой и надень кольцо. Ты моя, и я хочу, чтобы весь мир об этом знал.

Холли покраснела еще сильнее. «Ты моя». Двое мужчин заявляют одно и то же. И оба ошибаются, твердо сказала она себе, доставая футляр из-под стопки нижнего белья. Холли Скотт сама себе хозяйка. Она не принадлежит ни одному мужчине — пока. Но тут вдруг поняла, как опасно близка к тому, чтобы продать себя.

— Уже намного лучше, — одобрительно произнес Алекс, окидывая ее оценивающим взглядом. — Как ты насчет прогулки в машине?

— Прогулки в машине?

— Ну да. Проедемся вдоль берега, найдем уединенное место и проведем беззаботно часок-другой. Ты, я да бутылочка вина. Колетта уже положила бутылку в лед, так что бери свой купальник, и мы двинемся к востоку. Или к западу, если тебе больше нравится.

— Ты ведь не любишь пляжи, — сказала Холли, сразу вспомнив, как они с Девом были на пляже вдвоем в полночь.

— А теперь люблю. — Алекс снова окинул ее все тем же медленным, оценивающим взглядом, и крохотные волоски на затылке у Холли приподнялись.

— На пляж? Вот здорово! — завопил Джонатан, когда она сказала ему, куда они едут. — Я тоже могу поехать, Холли?

— Извини, малыш, — вмешался Алекс, пока Холли обдумывала, как бы помягче объяснить Джону, что его не возьмут. — Может, в другой раз. Это путешествие только для взрослых.

— Он бы не помешал нам, — выразила протест Холли, уже сидя в машине. — Джонатан — ребенок…

— Вот именно. И вечно путается под ногами. Здесь невозможно уединиться. Мы никогда не бываем одни, а я этого очень хочу. В этом нет ничего неприятного, а, милая?

Разумеется, нет. При нормальных обстоятельствах.

Мужчина и женщина. Растянулись на песке. Полуобнаженные. Более чем полуобнаженные. До сих пор Холли не приходилось видеть Алекса почти голым; она невольно обратила внимание на золотистые волосы на крепкой груди, выпуклые мышцы — результат ежедневных занятий в гимнастическом зале, потом, заметив бугорок между ногами, поспешно отвела взгляд. Потому что они были полуобнаженные — и одни.

На нее упала тень. Оказывается, Алекс, приподнявшись на локте, устроился совсем рядом с ней.

— Моя Холли, — тихонько произнес он, проводя пальцем по ее щеке. — Моя милая, невинная Холли.

Холли ощутила тревогу. Милая и невинная? Вряд ли. Продажная. Доступная. Таких Алекс привык презирать. А почему нет? Разве Дев не стал презирать ее, когда узнал правду? Она превратилась в настоящую шлюху, но это все в прошлом. Да? Кого она обманывает? Помолвлена с одним, а занимается любовью с другим. Ночь напролет. Только это не любовь, по крайней мере со стороны Дева. «Взгляни правде в глаза: он снова сделал тебя шлюхой. И как!»

Алекс коснулся губами ее губ.

— Моя маленькая Холли, — пробормотал он, легонько куснув ее за щеку, и еще раз поцеловал в губы — крепко и властно.

Секундой позже Алекс вытянулся на полотенце рядом с ней, и она ощутила жар его тела, прикосновения жадных рук. Холли попыталась уклониться, изворачивалась, но Алекс истолковал это превратно, потому что вдруг поднял голову и посмотрел ей в глаза, чуть-чуть усмехаясь.

— Чистая и невинная Холли, а? — лукаво спросил он. — Но ведь не настолько же невинная, чтобы не знать, как доставить наслаждение мужчине. Впрочем, не задавай вопросов — и не услышишь лжи, — произнес он снисходительно. — Ты моя. Вся моя. Я могу ласкать тебя, целовать и снова ласкать. Только моя, правда, Холли?

Она кивнула, но в глазах появился страх. Он знал. Знал, что она не девственница. Больше никакой лжи.

Никакого притворства. Когда наступит их медовый месяц, не останется места для лжи. Медовый месяц?.. Судя по поведению Алекса, он собирается заняться с ней любовью еще до того, трогает ее грудь, а ей ненавистна даже мысль о том, чтобы он ее трогал так. Но раз она уже доказала, что осталась шлюхой, почему бы не лечь на спину и не радоваться этому, думая об Англии? Холли почувствовала боль. Лечь на спину и думать об Англии. Как Дев. Только он не думал об Англии, отвечал ей, давал ее телу наслаждение, которого она никогда не испытывает с Алексом. Потому что она любит Дева. И Алекс…

— Алекс, милый, — запротестовала она, пытаясь оттолкнуть руку, нетерпеливо высвобождавшую ее груди из выреза купальника.

— Проклятие! — неожиданно ругнулся он, отпуская Холли, которая с облегчением увидела группу подростков, со смехом побросавших на песок свои полотенца и ринувшихся к воде. — Прости, милая. — Алекс ущипнул сосок, потом быстро обнял ее. — Кажется, мы должны подождать. Давай-ка выпьем.

Он порылся в сумке-холодильнике, достал штопор, бутылку и стаканы.

Подождать? Чего? Холли поправила купальник. Алекс и в самом деле отказался от намерения заниматься любовью прямо на песке? А почему бы и нет? Дев занимался. На Тенерифе. День за днем. Хотя Дев был для нее тогда совершенным незнакомцем. Алекса она знает много месяцев, они помолвлены, откуда же эта ханжеская реакция? Вовсе не ханжество скорее скромность… или застенчивость, которую она давно утратила. Холли отмахнулась от этих размышлений, почувствовав, что готова сказать Алексу правду. Она его не любит, не может выйти за него замуж ни при каких условиях. И все из-за человека, которому нет до этого никакого дела. Разрушены четыре жизни. Из-за Дева.

Все это предсвадебная лихорадка, успокоила себя Холли. Потому что она выйдет за Алекса, сделает его счастливым, а потом избавится от призрака Дева Уинтера раз и навсегда.

Еще два напряженных дня. Холли почувствовала невероятное облегчение, когда Алекс собрался уезжать.

— До следующего уик-энда, — сказал он, прижимая ее к себе, и она почувствовала силу его желания, некое твердое напоминание о том, что они лишь откладывают неизбежное, а сцена на пляже — первая проба. Потому что Алекс хотел ее. Теперь она принадлежит ему. И он ее получит. Алекс Кордри долго ждал.

— Ну… — Он поднял голову, продолжая сжимать ее в объятиях так, что она едва могла дышать. — В следующий уик-энд мы назначим день. Не станем больше откладывать, ладно, Холли? Тогда мы сможем ложиться в постель, когда нам захочется. В следующий уик-энд. Я не могу ждать.

Чего ждать? Чтобы она назвала день свадьбы? Или у Алекса другое на уме? Что это может быть? К примеру, секс, решила она, впадая в панику. Секс. «Тебе, девушка, следует смотреть правде в глаза». И Холли Скотт, шлюха, была в ужасе.

— Значит, Мерил с Джоном уехали и заночуют у Крессвелов?

— Ты хорошо информирован.

— Дирик — мой лучший друг, он просто упомянул об этом, когда я к ним заезжал. Кстати, Дирик будет шафером у нас на свадьбе. Когда же это произойдет?

— Что произойдет? — спросила Холли, следуя за Алексом в дом, где стояла непривычная тишина.

Ни Джонатана. Ни Мерил. Вспомнив ее виноватую улыбку перед отъездом, Холли поняла, что все подстроил Алекс.

— Свадьба. Ты подумала о дне, как я просил? — требовательно произнес он, сверля ее голубыми глазами.

Холли покраснела.

— Не совсем, — пробормотала она. — Но теперь, когда ты здесь…

— Да, теперь я здесь, мы определим время и место, а я потом свяжусь с Люси и велю ей действовать.

— Люси?

— Разумеется. Ведь она моя правая рука. А поскольку я занят работой, а ты будешь занята приданым, Люси займется утомительными мелкими хлопотами. — Он снял пиджак, повесил его на спинку стула и, расстегнув воротник и расслабив узел галстука, направился к подносу с напитками. — Тебе незачем забивать этим свою хорошенькую маленькую головку. Все, что тебе нужно, — это определить время и место. Выпьешь? — спросил он, поворачиваясь к ней лицом.

Холли покачала головой:

— Слишком рано.

— Для некоторых вещей не бывает ни слишком рано, ни слишком поздно, — загадочно произнес Алекс. — Иди сюда.

— Зачем?

— Я хочу поцеловать свою невесту. Есть возражения?

— А если бы они были? — заупрямилась она, неохотно позволяя Алексу обнять ее.

— Тогда я бы их просто игнорировал. — Его руки скользнули по ее спине к ягодицам, губы мягко прильнули к ее губам. — Мы одни. И ты, любовь моя, достаточно вкусная, чтобы тебя съесть. Кстати, мы сегодня поедим не дома, чтобы не беспокоить Колетту. А позже… позже мы займемся тем, что подскажет нам фантазия. Ты и я, Холли. Совсем одни.

Одни в доме, она и Алекс. Игривый Алекс. Требовательный Алекс. Ее жених. Ничто и никто не встанет между ними.

За ужином Холли едва прикасалась к изысканным блюдам, которые им подавали. И Алекс, все подмечающий, сжал ее руку, успокаивая.

— Ни о чем не беспокойся, — тихо сказал он. — Расслабься. Верь мне, Холли, тебе незачем волноваться.

А вот это, подумала она, весьма спорный вопрос. Но если она едва притронулась к еде, то на вино налегала основательно: надо же было как-то привести в порядок измочаленные нервы.

Настало время возвращаться домой. Она постояла у машины, пока сзади подошел Алекс. Вечер был теплый, и дома Холли долго размышляла, что лучше надеть. Облегающее вечернее платье с открытыми плечами, которое держалось на узеньких бретельках, выглядело вызывающе.

Она остановила выбор на шелковом брючном костюме, в котором была на ужине у Крессвелов… вместе с Девом. А позднее — на пляже, тоже вместе с Девом. Все напоминает о Деве. Даже цветная открытка, полученная утром и адресованная Джонатану. Вначале Холли старалась не смотреть на нее, однако любопытство взяло верх, и она прочитала строки, написанные уверенным почерком Дева.

«Извини, дружище. Мы еще поедем с тобой на прогулку верхом, идет? Только не забывай тренироваться. Ты очень способный, просто молодчина. Передай привет маме и Холли. Это было хорошее лето, одно из лучших. Надеюсь, ты простишь своего искреннего друга Дева за то, что он уехал не попрощавшись. Когда ты станешь старше, Джон, то, наверное, поймешь, что взрослым иногда бывает даже некогда слово сказать другу».

«Или подруге», — молча добавила она. Хорошее лето. Одно из лучших. Что это значит? Но еще неприятнее было сознавать, что Алекс подумал бы о Джонатане в последнюю очередь. А Дев подумал и позаботился о том, чтобы доставить радость мальчику.

Страстный стон Алекса вернул ее к реальности.

— Алекс, — заговорила она, пытаясь казаться легкомысленной, что ей не вполне удалось, — кто-нибудь может увидеть.

— Ну и пускай увидит. Ты моя, и мне на всех наплевать.

— Возможно, только всему свое время и место.

— Мое место… Наше место, — поправился он.

Его руки скользнули под шелковый жакет, обожгли голое тело, приподняли груди. Холли напряглась, и Алекс вновь застонал, сжав каждый сосок между пальцами. Не заботясь о том, смотрит ли на них кто-нибудь, он распахнул легкий жакет и жадными губами прихватил сначала одну грудь, потом другую.

Холли замерла.

— Не здесь, Алекс, — тихо произнесла она, и Алекс засмеялся, послушно отпуская ее. «Не здесь и вообще нигде», — добавила про себя Холли. Но как отделаться от этого, когда они вернутся домой?

Дома она сразу подошла к буфету: ей необходимо выпить, чего угодно, лучше покрепче. Холли налила себе много бренди, пока Алекс ставил машину в гараж.

Милый Алекс. Очень умный Алекс, который загнал ее в угол и, как марионетку, дергает за ниточки. Он все устроил: помолвку, сегодняшнее отсутствие Мерил, предстоящий финал — жаркую любовную сцену. Потому что она принадлежала ему, была еще одним товаром на рынке, и Дев прав: Алекс дал самую высокую цену.

Он запер стеклянную дверь на террасе, подошел к Холли, взял у нее стакан и поставил на кофейный столик.

— Ты просто восхитительна. Идем наверх.

— А выпить? — заупрямилась Холли, отступая к буфету.

— Разумеется. Почему бы не выпить? — легко согласился Алекс. — Скотч, пожалуйста. Льда не надо.

Холли настороженно следила, как он снимает смокинг и небрежно отбрасывает его в угол вместе с галстуком-бабочкой, расстегивает две верхние пуговицы на рубашке. Даже слишком небрежно, ведь Алекс, светлый блондин, не питал особого пристрастия к белому цвету в отличие от Дева…

Холли одернула себя. Это несправедливо по отношению к обоим. Если Дев, входя в комнату, полную народа, производил весьма сильное впечатление, то с Алексом происходило то же самое. У него была своя аура, аура силы, как недавно определила Холли. Деньги и сила. Прибавьте к этому далеко не заурядную внешность, и станет понятно, почему женщины падают к его ногам. Однако Алекс выбрал ее.

Ей следует выбросить Дева из головы и помнить, что она выходит замуж за Алекса. Выходит за него замуж, будет спать с ним, заниматься любовью… Нет, ее разум старательно избегает этой мысли.

— Выпьем здесь? — спросила Холли, вручая ему стакан, в нервном возбуждении позабыв, что он уже запер дверь. — Или на террасе?

— Останемся здесь. Мило и уютно расположимся на диване.

Она неохотно позволила обнять себя за плечи, но ей стало неприятно, когда Алекс добрался до груди. Она отвела его руку.

«Вот оно, Холли. Сейчас или никогда. Или ты немедленно откажешь Алексу, или забудь о Деве навсегда».

Алекс наклонил голову, целуя ее, его глаза, похожие на два бездонных водоворота, внушали страх.

— Пойдем наверх, — глухо повторил он. — Можем взять стаканы с собой, а там стоит большая двуспальная кровать, которая ждет, чтобы ее обновили.

— Сегодня ночью? — Холли смотрела на него потемневшими серыми глазами. — К чему такая спешка, Алекс?

— Какая же это спешка, если мы знаем друг друга много времени и теперь помолвлены?

— Вот именно! К чему все портить? Торопить события, когда свадьба так близка?

— Потому что я хочу тебя. Я ждал. Ждал долго. А ты медлишь Бог знает почему. Ты боишься? Меня? Боишься заниматься любовью? Уверен, что нет. Ты женщина, Холли, желанная женщина, и знаешь, о чем я говорю, Холли.

Да, она не девственница, и Алекс, джентльмен до мозга костей, намекнул на то, что было известно им обоим.

— Я считала, что ты предпочитаешь женщин белее белого, самых чистых, нетронутых, — напомнила она, хватаясь за соломинку.

— Женщину, — с ударением произнес он. — Так оно и есть. Но немного опыта не повредит. В наше время и в определенном возрасте. Я сам человек земной и могу примириться с этим. Все в прошлом, Холли. Теперь, когда ты моя, естественно, все будет по-другому. Поэтому…

— Мы не можем.

— Что значит «не можем»?

Холли глубоко вздохнула, обвела глазами комнату, избегая смотреть на него.

— Мне очень жаль, Алекс. Я могу быть твоей, но если ты думаешь о том, о чем, как я считаю, ты думаешь, то сегодня ночью ты был бы разочарован.

— Ты имеешь в виду, что у тебя нет желания?

— Я имею в виду, что мы не можем, по крайней мере в этот уик-энд. — Она нервно засмеялась. — Это всего лишь одна из маленьких житейских неувязок, с чем женщине приходится мириться каждый месяц.

— Но… — Лицо Алекса превратилось в холодную рассерженную маску. — Но ты ни разу за весь день не пожаловалась на головную боль, — заметил он недоверчиво.

— Потому что на второй день головная боль и спазмы в животе проходят, — сказала Холли.

— И это было?..

— В четверг.

— Хорошо.

Он осушил свой стакан, не спеша подошел к буфету и налил еще один, полный. Холли испытала невероятное облегчение.

Потом он повернулся к ней с выражением твердой решимости на лице:

— Я приеду в следующий уик-энд, Холли. На твоем месте я попросил бы Мерил увезти куда-нибудь Джонатана. Потому что в следующий уик-энд я вопреки любым бурям и наводнениям, если таковые будут иметь место, уложу свою невесту в постель. Тебе ясно, любовь моя? Ты пойдешь со мной в постель. И сон — последнее, чем мы станем заниматься.

Глава 16

— Мне надо кое-что сказать тебе.

Мерил расплылась в улыбке.

— Отлично, потому что мне тоже надо сказать тебе кое-что, — почти пропела она, и пятна румянца появились у нее на щеках.

Взглянув на нее, Холли ощутила тревогу. Всю последнюю неделю мачеха казалась счастливой, просто искрилась счастьем, но в любую минуту ее ясная улыбка могла исчезнуть. Потому что Холли готовилась бросить свою бомбу, и тогда прости-прощай их общее беззаботное будущее.

— Ну? — поторопила она Мерил.

— Ты первая.

— Нет, давай ты, — настаивала Холли, поскольку Мерил пылала от возбуждения, а ей следовало получше собраться с мыслями и сообразить, как смягчить удар. Мачеха находилась на вершине блаженства, и она не могла погасить ее радость до того, как услышит новость.

Мерил поставила кофейную чашку на блюдце и посмотрела на Холли.

— Я выхожу замуж за Тома, — просто сказала она.

— За Тома?

— Да, за Тома Кленси. Он не отставал от меня несколько месяцев, и в прошлый уик-энд у Крессвелов я дала согласие.

Холли не отреагировала, даже не моргнула: ей нужно было время, чтобы усвоить смысл, она почти опасалась, что ослышалась или что Мерил дразнит ее. Ей очень хотелось поверить, отчаянно хотелось.

Заметив тень, скользнувшую по ее лицу, Мерил смутилась.

— Ты не рада?

— Не рада? — Холли крепко сжала плечи Мерил, ледяной панцирь вокруг ее сердца начал таять. — Не рада? Мерил, дорогая, я потрясена! Это самая замечательная новость на свете! — Но вдруг ее словно что-то ударило. — Но… ведь после удаления матки ты считала, что никогда не выйдешь замуж?

— Так оно и было бы, но Том — особый случай. У него взрослые дети, он не нуждается в сыне и наследнике, а к Джонатану он чудесно относится…

— А Джонатан любит Тома…

— Совершенно верно.

— Но…

— Разве есть какое-то «но»? — спросила Мерил.

— Папа? — наугад произнесла Холли, понимая, что Мерил чем-то обеспокоена. — Это тебя тревожит? Мысль о том, что я отнесусь к твоему браку неодобрительно из-за папы? О Мерил, Мерил! — мягко укорила она. — Ты молода, у тебя вся жизнь впереди. Папа был бы рад. Как и я. В конце концов ты же не королева Виктория.

— Правда, Холли? Правда? Ты в самом деле рада?

— Правда, Мерил, правда. Поверь, ты сообщила мне самую радостную новость.

Нет, не самую радостную, но если из общей картины исключить Дева, она не солгала.

— Немножко рано для шампанского. — Мерил подняла чашку с кофе. — Но давай выпьем хоть это за будущее счастье. Ты и Алекс. Я и Том.

— А! — произнесла Холли с горестным выражением, совершенно не соответствующим моменту.

— Что такое? — отозвалась Мерил, и ее голубые глаза затуманились. — Дев, верно?

— Неужели так очевидно?

— Только для меня. Потому что я тебя знаю. Я видела, как ты боролась несколько недель. Я всегда чувствовала, что вы с Алексом не подходите друг другу, и считала, что ты выходишь замуж неизвестно почему. Если в этом есть для тебя утешение, Холли, то я успокоилась. Но куда ты уедешь отсюда, дорогая?

Холли не знала. Дев может не захотеть ее, даже на его условиях. Что касается Алекса… О Господи! Алекс прилетает через час, что она ему скажет? И как собирается это сделать?

— Отложить? Ты предлагаешь отложить свадьбу? Ты с ума сошла? Объявление в «Таймс» уже отправлено, а Люси поставила на ноги половину Лондона. Отложить? Не будь смешной, Холли, — резко говорил Алекс. — Все расписано. Служба в церкви, прием, медовый месяц. Двадцать первого числа следующего месяца, — добавил он безапелляционно. — В соборе Святого Павла.

Холли решила, что ослышалась.

— В соборе Святого Павла? — переспросила она. — Ты имеешь в виду кафедральный собор?

— Именно его, и только его. Налей нам выпить, а затем поцелуй своего жениха, как он того заслуживает после целой недели отсутствия.

— Но… — Холли чувствовала, как в ней закипает гнев. — Ведь чтобы попасть в собор Святого Павла на венчание, надо дать заявку более чем за три недели, не так ли?

— Разумеется. Потому я и сделал это несколько месяцев назад.

— Несколько месяцев назад мы еще не были помолвлены, — спокойно заметила она, даже чересчур спокойно.

Алекс пожал плечами.

— Мы были парой. И оба знали, к чему идет дело. То был всего лишь вопрос времени. Я понимал, что ты согласишься. Рано или поздно.

— Хотя твердил, что решать мне, — напомнила Холли. Ее почему-то задело, что Алекс лгал ей, обещав луну и звезды, а потом сведя все к собственным рассчитанным действиям. Впрочем, нет, это не должно задевать, скорее должно радовать. Потому что при всей неожиданности своего отказа она не причинит Алексу боли. Поставит его перед фактом, нанесет сильный удар по его самолюбию. Но боль? Нет. Алекс Кордри даже не знает смысла этого слова, он защищен броней самоуверенности.

— Да, — небрежно согласился он. — Но у нас достаточно времени, чтобы внести изменения. Если ты чем-нибудь недовольна, позвони Люси и…

— Нет!

— В таком случае, милая, все хорошо. Иди ко мне.

— Нет, — повторила она с ледяным спокойствием.

— Бог ты мой, — усмехнулся Алекс. — Ты сегодня просто не в себе. Предсвадебные волнения? Или, имея в виду мои планы на сегодняшний вечер, это еще один случай предменструального напряжения?

Холли покраснела. Значит, он догадался? Ну и пусть.

— Нет, — все с тем же ледяным спокойствием заявила она. — Нам обоим все ясно. Ни о какой свадьбе не может быть и речи. Извини, Алекс, я не могу выйти за тебя замуж.

— Извинить? — Он презрительно скривил рот. — Ты намерена сделать меня посмешищем всего Лондона и имеешь смелость говорить об извинениях? О нет, дорогая. Ни один человек, ни один, — подчеркнул он, — не может поступить таким образом с Алексом Кордри.

Холли пожала плечами. Отлично. Он все равно узнает. Рано или поздно. Она положила футляр с драгоценным показным содержимым на стол перед Алексом.

Тот перевел ледяной взгляд с нее на бархатную коробочку и снова на нее.

— Значит, ты всерьез? — спросил он, как бы пытаясь что-то сообразить и осмыслить. — Или это какой-то извращенный юмор? Ты в самом деле намерена порвать со мной?

Холли кивнула, наблюдая за сменой выражений на его лице. Милый, славный Алекс, обращавшийся с ней как с принцессой. Милый, славный Алекс, обещавший ей весь мир. Милый, славный, педантичный Алекс, который уговаривал ее, задабривал, поддразнивал — и манипулировал ею по собственному усмотрению. Безжалостный Алекс. Недоверчивый Алекс.

— Сука!

Он вскочил и устремился к ней. Холли даже вздрогнула, столько злобы прозвучало в его голосе. Она попятилась, отступая, пока не наткнулась на буфет.

— Не воображай, будто я не знаю, что происходило, — рычал Алекс, хватая ее за руку. — Это Уинтер, верно, Холли? Ты решила, что он лучший выигрыш, чем я.

— Дев? Не глупи. Он…

— Журналист? — усмехнулся Алекс.

— Да нет. По крайней мере сейчас.

— По крайней мере сейчас? Не смеши меня. Ты знаешь. Знала все время, водила нас обоих за нос и, если честно, натравливала нас друг на друга. Ну так прими к сведению, — продолжал он почти весело, — что ты не того подцепила. Жаль разрушать твои иллюзии, Холли, но я все еще стою на несколько миллионов больше, чем Уинтер.

— Вполне могу себе это представить, — сказала Холли. — Поскольку Дев…

— Самый богатый человек во Франции? Один из самых богатых в Европе?

— Теперь ты меня смешишь.

— Не увиливай.Перестань притворяться, Холли, потому что мне все известно.

— Правда? В таком случае ты знаешь больше моего. Ты говоришь загадками, а сейчас не время.

— Наверно, ты права. Не время и не место. Как и для занятий любовью с твоим женихом, Холли. В прошедший уик-энд. Скажи мне, дорогая — я спрашиваю из чистого любопытства, разумеется, — не то время или не тот мужчина?

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду Девлина Уинтера. Все лето. Стоило мне повернуться спиной. Все так удобно, тем более что он жил в десяти минутах езды отсюда. Не говоря уже об уроках верховой езды. Прекрасно обдуманный план. Кто бы мог предположить, что милая и невинная Холли Скотт настолько хитра и коварна? А также безжалостна. Использовала собственного брата как прикрытие, отличный предлог для того, чтобы видеться с Уинтером. Нет, — добавил Алекс с презрением, — я и вообразить не мог, какая ты расчетливая маленькая сучка. До этой минуты.

Холли закрыла глаза. Она не видела Алекса, но не могла не слышать его слов, полных яда. Он был прав и в то же время ошибался. И если его слова ужасали ее, то правда была еще более ужасной. Она, Холли, причинила ему боль, пробила броню самоуверенности, уязвила его гордость. Гордость. Только гордость. Но она еще сильнее ранила его — она предала Алекса. Самое малое, что она могла сейчас сделать, — это пощадить его самолюбие.

— Нет, Алекс. Ты заблуждаешься.

— Ты лгала. Лгала мне, лгала себе. Ты и твой любовник-нувориш.

— Запомни раз и навсегда, — резко сказала она, — Дев не мой любовник.

Поскольку он уехал, это было правдой. Дев уехал. И она его отпустила. Это больно. Чертовски больно. Но Алекс внезапно встряхнул ее, и Холли вернулась к действительности, по выражению его глаз поняв, что он что-то замышляет. И испугалась.

— Нет, Алекс.

Но тот лишь рассмеялся и начал ее целовать. Его поцелуи были оскорбительны, слова тоже; Холли закрыла глаза, отключила разум, не слушая слов, перемежаемых поцелуями.

— Из бедняков — в богачи, — почти пропел он.

Его руки скользнули вниз, нашли ее груди, сжали, пальцы и губы клеймили ее, клеймили ненавистью, позором. Чем упорнее она сопротивлялась, тем сильнее Алекс распалялся.

— Хороший сюжет для волшебной сказки, — рычал он, прижимаясь бедрами к ее бедрам — жестокое напоминание о том, что она должна была принадлежать ему. И когда Холли отпрянула, он засмеялся и снова притянул ее к себе, целуя все теми же грубыми, намеренно оскорбительными поцелуями. — Если парень не позаботился объяснить…

Он снова рассмеялся, и Холли воспользовалась случаем, чтобы откинуть голову.

— Совершенно верно, — сказала она как можно спокойнее и мягче: напуганная состоянием Алекса, она при всем отвращении решила не дергаться, не доставлять ему удовольствия своим сопротивлением, потому что чем яростнее она боролась, тем больше он радовался. — Если Дев не видел в этом необходимости, то зачем это делать тебе?

Алекс поднял голову, уловив в ее голосе страх.

— Ого! Что-то мне подсказывает, что привередливая Холли Скотт боится выпасть из лодки. То бишь потерять целое состояние. Даже два — мое и Уинтера. — Он укоризненно покачал головой, отливающие сталью глаза полны насмешки. — Неосторожно, Холли, очень неосторожно.

— Может, сделаешь одолжение и перейдешь к сути? — огрызнулась Холли, позабыв о том, что решила держаться холодно, спокойно и не терять самообладания.

— Если тебе этого хочется, я готов. Девлин Уинтер, — сказал он, беря Холли за подбородок и проводя большим пальцем по ее искусанным, распухшим губам, — король парфюмерии, фактический владелец «Империи Афродиты».

— И каким образом ты это установил? — спросила она, вздрагивая от его прикосновений.

— Провел некое изыскание, — пожал плечами Алекс. — Пришлось за ним последить.

— Ну и?..

— И пожалуйста! Он в самом деле был журналистом лет семь или шесть назад. Пока не разбился в машине. Его выходили монахини. Монахини! — повторил он весело. — Могу себе представить, как Уинтер неистовствовал в монастыре. В благодарность он превратил их доморощенное производство в самую крупную парфюмерную фирму во Франции. Так что все это милые денежки. Мои и Уинтера. Платишь денежки и получаешь возможность. Но на этот раз, Холли, ты проиграла. Понятно тебе? — холодно сказал он, наливая себе очередную порцию, сделал жадный глоток, окинул ее наглым, бесцеремонным взглядом, оскорбительно долго рассматривал полную грудь под измятой его руками теннисной рубашкой. — Ты проиграла, между нами все кончено. Если бы ты завтра приползла сюда на четвереньках, я не потратил бы на тебя ни одного дня. Потому что между нами все кончено. Ты поняла, Холли? Кончено. Это мое решение. Потому что ты хладнокровная шлюха. Небо да поможет Уинтеру, но, впрочем, карты ему в руки. Я всегда считал, — добавил он, поднимая стакан шутовским жестом, — что он хочет тебя.

«Я всегда считал, что он хочет тебя». Расчетливую Холли Скотт, охотницу за деньгами. Шлюху Холли Скотт. Сообщив ей правду, умный ненавидящий Алекс убедил ее, что она потеряла Дева навсегда. Что бы она теперь ни говорила, Дев не поверит ей.

Он уже спрашивал, привлекают ли ее деньги или человек. Она занималась с ним любовью, провела с ним самую чудесную ночь в жизни, а потом ему отказала. Вернулась к Алексу. И вот, пожалуйста: узнав, что Дев заработал огромное состояние, моментально кинулась в его объятия.

Это же неправда. Но как убедить Дева? Она его любит, а Дев ее презирает. «Холли Скотт — известная шлюха», — твердила она себе, и слезы лились у нее по щекам. Она шлюха и в глазах Алекса, и в глазах Дева. Ведь она заметила выражение его лица тогда, когда сказала ему. Уловила отвращение. Она не могла бы сейчас вернуться к Деву, пусть даже он был бы последним мужчиной на земле.

Но если она виновата, то и Дев лгал ей. Лгал все лето. Ни слова, ни намека на свое положение. «Афродита». Парфюмерная фирма мультимиллионера Девлина Уинтера. Целая империя. Дев лгал. Как тогда, в жаркое долгое лето на Тенерифе, он умалчивал о своей работе. Ложь посредством умолчания. Тогда и сейчас.

Впрочем, все это уже не имеет значения. Потому что реального будущего для них не существует. Для нее и Дева, Девлин Уинтер любит другую. Ту женщину, к которой он спешил перед автокатастрофой. И кроме того, добавила она, чтобы заглушить свою боль, заполнить образовавшийся вакуум, Девлин Уинтер причастен к смерти ее отца: он взял у него деньги и сбежал, мало того, на эти деньги создал империю. «Будь ты проклят, Девлин Уинтер!»

Глава 17

— Что же ты станешь делать?

Холли пожала плечами, глядя в полные сочувствия голубые глаза Мерил.

— А что мне делать? — помедлив, сказала она, превращая кусочек тоста у себя на тарелке в кучу липких крошек. — Это моя работа. Я и буду ею заниматься.

— Но ты можешь встретить Дева.

— Вряд ли. Не забывай, я работаю несколькими этажами выше. А визит короткий, лишь прием для прессы. Последнее начинание Дева. Для рекламы «Афродиты». — Холли попыталась изобразить ироническую улыбку. — «Селфриджез», «Харродз» и вообще все самые крупные магазины Лондона — за одно утро. А потом назад, в Париж, — считать аккуратненькие пачки миллионов.

— Так зло, Холли? Это на тебя не похоже.

Да, так зло. Целых пять месяцев сплошной злости. И все из-за Алекса.

— О Холли, Холли, как же нам быть? Что делать?

— Ничего, — твердо ответила та. Держаться как обычно. Нормально.

Впрочем, обычного, нормального состояния не существует. По крайней мере для нее.

Решив не предаваться ненужным размышлениям, Холли погрузилась в работу, демонстрируя изысканные платья, которые не могла бы позволить себе и через миллион лет. Выйди она замуж за Алекса, не продавала бы, а покупала, и какая-нибудь другая бедная девушка находилась бы в полном распоряжении у богатых, избалованных и нередко грубых женщин с их толстыми чековыми книжками и личными счетами в банке. Обладая такими деньгами, она приобретала бы одежду от классных модельеров вроде Шанель, Диора, Версаче, Жана Муира и ее любимца Фрэнка Ашера — менее претенциозного, чем другие, крой ошеломительно простой, красивый и стильный. И очень дорогой.

Как утверждал Алекс, «вы платите деньги и получаете возможности». А она проиграла. Сохранила достоинство, но проиграла. Потеряла Дева. Потеряла то, чем никогда не обладала, утешала она себя. Холли вернулась в Лондон, чтобы начать жизнь сначала, но обнаружила, что Алекс основательно напортил ей.

Поскольку с Алексом Кордри очень считались, ее подвергли настоящему остракизму. Ни друзей. Ни работы. Только Мерил. Замечательная, чудесная Мерил, которая не задавала вопросов, а предложила неограниченную поддержку. Как в первый раз. И поскольку история почти повторилась, Холли справилась, и благодаря Мерил справилась успешно.

Работа помогала, удерживая память от прогулок по запретным дорожкам, и Холли так уставала, что даже поплакать перед сном не успевала.

— Тебе не обязательно работать, — твердила Мерил, когда она возвращалась домой после очередных бесплодных поисков работы. — Ты заработала куда больше того, чем твоя нынешняя доля в расходах. Ты годами оплачивала счета, дорогая. Теперь моя очередь.

Но Холли была тверда: она должна сама платить за себя. Однако из-за Алекса она неделю за неделей испытывала разочарование, и куда бы она ни обращалась, всюду ее ждало одно и то же: нет работы. Няни требовались постоянно, недостатка в объявлениях не было — не хотели нанимать только ее.

Неопытная, неквалифицированная, нежеланная — все двери захлопывались перед ней, иногда даже в буквальном смысле. Как ни странно, она не обвиняла Алекса.

Несмотря на январскую погоду, в магазине было жарко. Меняя черное бальное платье на золотисто-желтый с темно-синим костюм, Холли с радостью заметила, что настало время перерыва. Чтобы не дожидаться лифта, она спустилась пешком в кафе для персонала. Наконец ей повезло оказаться в нужном месте в нужное время, и Алекс не помешал. Как только она отложит достаточно денег, то сразу переедет от Тома и Мерил. Собственное жилье. Маленькое, но собственное. И оплаченное из своего заработка.

— Вы не возражаете, если я сяду за ваш столик?

Холли подняла глаза, улыбкой давая согласие молоденькой девушке, которая уселась напротив.

— Вы работаете в «Коллекшнз», верно? Я видела, как вы демонстрировали платья.

Холли кивнула, пытаясь припомнить, видела ли она девушку раньше, но безуспешно.

— Холли Скотт, — назвала она себя. — Вы должны извинить меня, я работаю всего месяц и пока не знаю многих имен.

— Сьюзи Беннет. «Бьюти рум».

Все понятно. Салон красоты, занимающий весь нижний этаж, где и косметические кабинеты, и парикмахерская, и киоски, в которых продают парфюмерию. Нижнего этажа Холли боялась как чумы, потому что даже самый легкий запах духов, любых духов, вызывал в памяти ужасную сцену, когда Дев разбил флакон «Айлексии».

— А вы давно здесь работаете? — вежливо поинтересовалась она.

— Больше года, — с улыбкой сообщила Сьюзи. — Готовилась на врача-косметолога, но провалилась. И вот я здесь.

— Это несправедливо, правда?

— Ну, не знаю, — пожала плечами Сьюзи, уничтожая шоколадный эклер. — Мне здесь нравится. Сливки общества, а работа практически та же самая. Не говоря уже о бесплатных образцах.

— Недурная идея, — признала Холли. — Было бы неплохо, если бы образцы вещей, которые мне приходится продавать, можно было получить бесплатно.

— А скидки для персонала? — напомнила Сьюзи.

— Самое большее, что я могу себе позволить купить, со скидкой, — это колготки.

— Дорого? Жаль. Летом я выхожу замуж и надеялась найти что-нибудь особенное.

— Но это не должно быть вещью от знаменитого кутюрье, — заметила Холли, почувствовав огорчение девушки. — Почему бы вам не зайти и не присмотреться в свободное время? Если мы не будем чересчур загружены, я вам сама все покажу. В конце концов, вы будущий покупатель.

— Решено. Только не завтра. — Сьюзи пожала плечами, как бы извиняясь. — Из-за приезда великого человека все свободные часы и все отпуска отменены. Во всяком случае, у нас, внизу.

— Простите?

— Разве вы не слышали? Завтра — большой шум. Можно подумать, явится с визитом сам король Франции. Спускайтесь полюбоваться.

Холли покачала головой. Слишком велик риск натолкнуться на Дева, хотя он пронесется через «Бьюти рум» в сопровождении красоток, демонстрирующих все и вся, шайки репортеров, фотографов и кучи прихлебателей разных сортов. Близко. Опасно близко.

— Знаете, — снова заговорила Сьюзи, глядя на нее чуть прищуренными зелеными глазами, — зря вы здесь пропадаете. Вы стройная, высокая, красивая. Вы должны быть моделью, настоящей моделью.

— Слишком стара, — ответила Холли. Может, она высокая и стройная, но далеко не Кэйт Мосс. — Кроме того, я очень рада, что работаю в «Коллекшнз».

Сьюзи пожала плечами.

— Да я просто так подумала, на меня подействовали все эти постеры. Конкурс на звание Афродиты, — добавила она, — Вы, наверное, в курсе?

Холли смотрела на нее непонимающим взглядом.

— Бог мой, да вы ведете какую-то совершенно замкнутую жизнь! Лик Афродиты. Всемирные поиски лица для марки фирмы. Вы не предполагаете принять участие? Персоналу разрешено, я проверяла.

Сьюзи, должно быть, обратила внимание на то, каким встревоженным сделалось лицо у Холли, и снова заулыбалась.

— Я же говорила, что я просто так подумала. Я хотела бы и сама участвовать, но во мне, как говорится, нет изюминки. Ну а вы…

— Спасибо на добром слове, но мне это ни к чему. — Холли посмотрела на часы, а Сьюзи тем временем отодвинула свой стул.

— Пора на место, к нудной работенке, — сказала она. — Между нами говоря, буду рада, когда кончится завтрашняя волынка, К этому часу все уже будет позади.

Завтра к этому часу все уже будет позади. Дев опять умчится прочь, и она будет снова в безопасности. До следующего раза. Холли начала понимать, что следующий раз неминуем. Не имеет значения, куда она пойдет и что будет делать, но Дев все равно вернется. Как пресловутое фальшивое пенни. Она любит Дева. И ненавидит его. А Дев ее презирает. Шлюха года. Даже целого десятилетия. Только это все неправда. Прошло пять месяцев, самое большее шесть; она обрела здравый смысл. Собственно, ее привел в чувство отвратительный человек, который вообразил, что может ее купить. Холли вздрогнула. Господи, как она могла так низко пасть!

— Почему бы тебе не остаться сегодня дома? — предложила Мерил, складывая грязные тарелки в моечную машину.

Том ушел часа полтора назад, собираясь по дороге на работу подбросить Джонатана в школу. Холли придется ехать на метро, и, если там полно народу, она рискует опоздать. Поскольку испытательный срок еще не кончился, ее могут выставить.

— Позвони и скажи, что заболела, — продолжала Мерил. — Знаешь, ты сегодня очень бледная. Я могу позвонить вместо тебя.

Соблазнительно. Холли и чувствовала себя больной. Она не будет чувствовать себя лучше, пока не уберется Дев. Еще шесть часов — и она в безопасности. Шесть часов ада. А дома она бы весь день была в безопасности. Соблазнительно, очень соблазнительно. Холли подняла глаза, и взглянула в добрые голубые глаза Мерил. Нет, она не может так поступить.

— Женщина я или размазня? — бросила она, отодвигая стул.

Час пятьдесят пять. Продержаться еще полчаса в стороне — и она в безопасности. На этот раз.

— Привет! — Сьюзи вихрем пронеслась через кафе для служащих. — Не могу задерживаться. Я нужна внизу. Вы бы заглянули, все остальные уже там побывали. Вы упустили мечту! Настоящая мечта и в то же время живой человек, очень милый. Никакого чванства. Такой же простой, как вы или я. А что касается наружности… — Слов у Сьюзи явно не хватило, и она присвистнула. — Половина девушек чуть в обморок не свалилась, я их вполне понимаю.

— Вы хотите сказать, что он уже уехал? — осторожно спросила Холли, сердце у нее билось так громко, что, наверное, все вокруг слышали это.

— Полчаса назад. Настоящая мечта…

Холли невольно улыбнулась. Новый, улучшенный Дев, богатый, красивый, знаменитый, ему нет дела до Холли. Она свободна, но ей от этого не уйти. Не уйти от воспоминаний.

Не уйти… Холли вернулась к себе в отдел, где ее ждала Джаки Майлс.

— А, вот и ты, Холли! Не могла понять, куда ты пропала. Мадам хотела бы приобрести духи, — объяснила Джаки, кивая в сторону женщины средних лет, которая сидела в удобном кресле и нетерпеливо постукивала пальцами по подлокотнику. — Я звонила вниз, но они там сбились с ног. Спустись за флаконом, хорошо? Это новые духи. «Афродита». Да, и занеси это на счет мадам.

«Да, мадам. Нет, мадам. Три пакета, мадам». Но миссис Сэйвилл была ценной клиенткой, к тому же здравый смысл подсказал Холли, что она реагирует неадекватно. Дев уже уехал.

Уехал, но оставил память по себе, как убедилась Холли, выйдя из лифта и обнаружив, что весь этаж буквально кричит о Деве: постеры, стенды, заявки на участие в конкурсе. Лицо Афродиты. Слепое. Как разум Холли. Потому что Дев еще не выбрал лицо.

Внезапно Холли застыла на месте. Этот особый запах. Как могла она забыть? Тошнота подступила к горлу, и Холли прислонилась к зеркальной колонне, ухватившись за резные перильца, как за якорь спасения. «Айлексия». Все завтрашние дни. Вся ненависть. Вся, любовь. Нет. Она любила Дева, но он никогда ее не любил. Он просто занимался с ней любовью. И как!

Тут она увидела его, хотя решила, что ей мерещится, что фигура, отраженная в зеркальном стекле, лишь игра ее воображения. Но нет, возбужденный гул вокруг подсказал ей, что это Дев собственной персоной. Она повернулась, медленно, осторожно, боясь привлечь его внимание резким движением. О Господи, Дев!

Похудел, но пальто мешало рассмотреть фигуру. Дев улыбался, однако она заметила напряжение у него на лице. Копна черных волос до плеч, то есть длиннее, чем ей помнилось; стала заметнее седина. Чересчур много забот. Забот о том, куда истратить все эти деньги, подумала Холли зло и несправедливо, обходя колонну, чтобы укрыться от взгляда Дева, направлявшегося к лифтам.

Потом она увидела женщину. Не такая высокая, решила Холли, мгновенно и независимо от собственной воли сравнивая себя с незнакомкой. Но стройная. И хорошенькая. Длинные волнистые волосы. Женщина улыбается Деву, он берет ее под руку и ведет за собой. Женщина помедлила у открытых дверей лифта, подняла лицо в ожидании поцелуя. И Дев поцеловал ее в губы, прижал к себе, обнял. И… О Дев, Дев, Дев!

Когда утихла боль, Холли вытерла слезы и, глубоко вздохнув, заставила себя посмотреть. Они уехали, значит, она избежала встречи.

Но не избежала боли. Черт бы побрал Девлина Уинтера, ведь ее ждет работа! Пятью минутами позже она выскочила из служебного лифта, прошла сквозь автоматические двери в торговый зал, сжимая в руке коробку с флаконом фирмы «Лалик». Не флакон, а статуэтка, подумала Холли, невольно задержавшись у большого стенда. Афродита, поднимающаяся из волн. Это имя носит теперь фирма Дева.

Отыскав в море голов обеспокоенное лицо Джаки Майлс, она ринулась через толпу, но вдруг остановилась, услышав рядом с собой знакомый голос:

— Холли?

Сомнение, удивление, радость, но больше всего недоверие прозвучало в этом голосе.

— Господи, Холли, что ты здесь делаешь?

Глава 18

— Уходи! — прошипела Холли, стараясь проскользнуть мимо.

Но Дев — на то и Дев! — опередил ее: просто отступил в сторону, а затем оттеснил к неподвижно закрепленному стенду.

— Окажи мне любезность и уйди с дороги, — попросила она, старательно избегая его взгляда.

— Почему?

— Разве не ясно? Я занята.

— Я понял. Но почему?

— Не важно почему. Просто отойди, — снова прошипела она и, заметив, что к ним спешит Джаки, добавила: — Ты хочешь, чтобы я потеряла работу?

— Холли! — резко, нетерпеливо.

— Простите, мисс Майлс…

— Мисс Майлс! — Дев одарил ее самой неотразимой улыбкой. — Разрешите представиться: Девлин Уинтер. Поскольку мы с Холли — старые друзья…

— Уинтер? То есть вы…

К великому изумлению Холли, всегда холодная, спокойная и невозмутимая Джаки Майлс покраснела до корней волос.

— Вот именно. Поскольку я здесь проездом… Очень беспокойная поездка, знаете ли… Если бы Холли могла…

— Уйти до конца дня? Разумеется, — подхватила Джаки, а у Холли упало сердце.

— Подождите минутку, — сказала она, увидев выражение лица миссис Сэйвилл, когда те вставала с кресла. — Если это ускользнуло от твоего внимания, Дев, то должна напомнить, что я имею дело с покупательницей. — И она рванулась прочь, с облегчением вздохнув при мысли о том, что Дев хотя бы на короткое время остается от нее на расстоянии, превышающем длину руки. — Миссис Сэйвилл! Подождите! Пожалуйста, подождите! — взывала она, с трудом поспевая за удаляющейся, бескомпромиссной, закутанной в соболий мех спиной дамы.

— Миссис Сэйвилл… мадам. — Дев поклонился, встав на пути разъяренной фурии, и еще одна неотразимая улыбка сотворила чудо. — Я полагаю, это ваше. — Он забрал у Холли коробку и через мгновение уже надписывал ее. — Лавиния. Красивое имя, — произнес он, и жесткие черты дамы смягчились. — С поклоном от Девлина Уинтера и фирмы «Афродита».

— Воображаешь, что ты очень умный? — набросилась на Дева Холли, выходя из раздевалки десять минут спустя.

Она нарочно задержалась, надеясь, что Дев потеряет терпение и уйдет, однако ничего подобного: он ждал ее, уверенный в себе и словно бы не замечающий вызванного им переполоха среди покупательниц и персонала. Не замечающий или не желающий замечать. Надменный. Да, именно так. Странно, что она прежде этого не видела. Но ведь прежде она находилась в блаженном неведении относительно истинной сути Дева. Король парфюмерии, как с издевкой назвал его Алекс. Не какой-нибудь репортер желтой прессы. Или, пользуясь определением самого Дева, некто, пробавляющийся чем придется. И все же ничего не изменилось. Он такой же, каким был все лето. Опасно неотразимый мужчина, который тратил время, чтобы доставить радость маленькому мальчику.

— Позволь мне, — сказал Дев, не обращая внимания ни на ее раздраженное замечание, ни на угрюмый вид, отобрал у нее шерстяной шарф и набросил ей на плечи.

— Куда мы едем? — поинтересовалась Холли, когда он остановил проезжавшее мимо такси.

— Мой выбор или твой? — спросил он с вызовом, усаживая ее в машину. — «Гросвенор», Букингем-Пэлисроуд, — сказал он водителю.

У Холли не было возражений, хотя она почему-то ожидала услышать нечто иностранное: «Ритц», «Савой» или «Континенталь».

— Слишком на виду, — объяснил Дев, когда она сообщила ему, о чем подумала. — После целой недели газетной шумихи там полно репортеров, жаждущих ухватить главный шанс, а, между нами говоря, я нахожу всеобщее внимание утомительным.

— Бедный маленький богатый мальчик, — съязвила Холли, но покраснела, когда Дев в ответ бросил на нее укоризненный взгляд.

— Как у большинства мужчин, — сказал он, когда такси остановилось и швейцар в форме подбежал к машине, — маленький мальчик во мне помешан на поездах. За отелем находится вокзал Виктория, а в гостинице есть особый выход прямо в главный вестибюль вокзала.

— Дразнишь? — спросила Холли, поднимаясь по ступенькам.

— Совсем чуть-чуть, — признался Дев, весело блестя глазами.

Она вспыхнула и, войдя в холл, на секунду остановилась. Лестница как будто из декорации на съемочной площадке фильма. Лифты. Скромные указатели на ресторан и бары не бросались в глаза.

— Чайная комната или мой номер? — спросил Дев, заметив ее нерешительность.

Поскольку ничто не заставило бы ее пойти в спальню вместе с Девом, она предпочла чайную комнату.

Они уютно устроились в укромном уголке; зеленая стена растений отгораживала их от любопытных взглядов, но именно эта уединенность казалась Холли гнетущей. Дев поднял на нее глаза:

— Итак, вернемся к моему вопросу: что ты делаешь в этой фирме?

— Зарабатываю на жизнь, Дев. Работаю, понимаешь ли, — уколола она. — Пачкаю ручки, как ты однажды выразился.

— Но ведь ты вышла замуж за Кордри. Чего ради он позволяет тебе работать в магазине?

— Ты, конечно, не позволил бы своей жене пачкать ее хорошенькие ручки? — с вызовом бросила Холли.

Его жена. Слово сказано. Дев не отрицает. Сердце у нее окаменело.

Чистое предположение, хотя невозможно отрицать близость между Девом и женщиной в лифте. Им явно было хорошо друг с другом, хорошо и просто. Женщина из прошлого. Любовь Дева. Он наконец-то нашел ее. И ей, Холли, должно стать легче. Дев уже недоступен. Женат. У нее не будет соблазна уступить. Как будто он хочет ее! Шлюха года Холли Скотт. Ни один мужчина не захочет ее теперь.

— Ничего подобного, — возразил Дев. — Я поборник независимости. Но ты уклонилась от темы. Я поражен, что именно жене Кордри разрешено ходить на работу.

— Спорный вопрос, поскольку я не знаю ту леди.

— Какую?

— Жену Алекса. Нынешнюю миссис Кордри. Кое-кто, то есть Алекс, должно быть, забыл нас познакомить, — легкомысленным тоном объявила она.

— Но ведь это ты жена Кордри. — Полувызов-полуутверждение, внезапное сомнение на лице у Дева.

У Холли екнуло сердце, но она тут же вспомнила: Дев женат. Ему нет дела.

— Что навело тебя на эту мысль?

— Но… я видел объявление в «Таймс». Черт побери, Холли, объявление о свадьбе двадцать первого сентября в соборе Святого Павла!

— Раз уж ты упомянул об этом, то Алекс дал миру знать, что он назначил число.

— И?..

— И?.. — Холли пожала плечами, ощутив преимущество, пусть и незначительное, но поскольку Дев оказался не в курсе, она застала его неподготовленным. — Он забыл сообщить об этом только своей возлюбленной невесте.

— Холли…

— Я все отменила. Не могла присутствовать. Из-за работы.

— Понятно.

И только. Никакой особой реакции. Даже глазом не моргнул, не улыбнулся.

Холли опустила глаза, разглядывая накрахмаленную скатерть и несколько крошек на ней. Пятичасовой чай. Все обычно, по-английски. Квадратики хлеба с маслом, ломтики огурца на них, копченая лососина на черном хлебе, яйцо и кресс-салат. Вкусные лепешки со взбитыми сливками и джем. Еда, великолепно приготовленная и сервированная, но никакие яства не полезут в горло. Она поймала взгляд официанта и молча умоляла его о помощи; тот немедленно возник перед ней с чайничком и кувшином кипятка.

— Холли?

— Дев? — с той же вопросительной интонацией произнесла она, уставившись на белый фарфоровый чайничек.

— Посмотри на меня, Холли. Пожалуйста.

Она повиновалась, очень медленно подняла глаза, испугавшись того, что может увидеть на лице Дева. Потому что из всех чувств лишь жалость Дева была бы ей совершенно невыносима. Не сегодня.

— Из-за меня, Холли? Из-за нас?

Не жалость. Не торжество. Никакого злорадства. Столько чувства в этих глубоких темных озерах!

— Так и было, Холли? — настаивал Дев. — Из-за меня?

Как легко сказать «да»! «Да, да, да! Я не могла выйти за Алекса, потому что люблю тебя. Ты нужен мне. Я хочу тебя». Как легко и как глупо! Потому что он ее не хочет. О да, он говорил, что хочет, много раз говорил в прошлом, но это ничего не значило.

Секс — вот что он имел в виду. Хороший секс. Волшебный, отнимающий разум. «Но это было все — признай это. Ты хороша в постели, и Дев тебя хотел». А почему нет? Разве у нее мало практики? «Шлюха года», — хлестнула она себя еще раз этими словами. Шлюха. И Дев знал. Потому что она ему сказала. И он отреагировал. Отвращение, неприязнь, презрение. Она уловила его реакцию. Дев теперь не захочет ее.

— Нет, — резко ответила Холли, более резко, чем намеревалась. — Господи, Дев, откуда у тебя подобная мысль?

Он вздрогнул, но тотчас взял себя в руки, строгие черты застыли, в глазах светилась неприязнь.

— Ладно. Какова бы ни была причина, не могу притвориться, что мне жаль. Но я надеялся…

— Надеялся? — перебила его Холли, неожиданно заволновавшись.

— Нет, ничего. Выпей еще чаю, — переменил он тему. Чаю. Да, почему бы не выпить чаю? Это типично английский метод справляться с неприятностями — большими и маленькими.

Чай. Ни к чему не обязывающая болтовня. Разговор с человеком, можно сказать, незнакомым. Дев спросил о Джонатане, и вся напряженность нелегкого дня вдруг улетучилась словно по волшебству.

— Спасибо.

— За что?

— За открытку. Джонатан ужасно огорчился, что ты уехал в такой спешке. Эта открытка была кстати.

— Это самое малое, что я мог сделать. Я…

— Да? — Холли заметила, что Дев колеблется.

— Я собирался заглянуть. Пробуду в городе еще несколько дней. Но я полагаю, Джон теперь в школе.

«Скажи «да», Холли. Солги. Не подпускай Дева к своей семье». Так уже было однажды, но из этого ничего не вышло. Она глубоко вздохнула.

— Нет. Он пока ходит в местную школу, — неохотно сообщила она. — Кстати…

— Что?

— Ты, вероятно, знаешь, что Мерил сделала наконец решительный шаг и вышла замуж за Тома.

— Нет, не знал. Но очень рад.

Да, единственная радость, которую принесло это лето, — Мерил и Том, ведущие себя как парочка влюбленных подростков. Одна из причин ее твердого намерения найти для себя квартиру. Уединиться. От всех. Несмотря на дом, где полно недавно отремонтированных комнат. Дом отца, который теперь принадлежит Мерил, а впоследствии будет принадлежать Джонатану. Дом, восстановленный благодаря Тому.

Когда Дев заговорил о своем желании навестить Джонатана, Холли вдруг захотелось оказаться далеко отсюда. Один? Или он намерен привести с собой жену? Ладно, Холли теперь умудрена опытом. Прежние глупости позабыты, осталось любопытство. Говорят, любопытство сгубило кошку, но ее это не остановит. Не надо притворства. Не надо лжи. И никаких соблазнов.

— Она очень хорошенькая.

— Кто?

Холли сделала глубокий вдох, слова душили ее.

— Твоя жена.

Брови Дева взлетели вверх.

— И как ты узнала о моей жене?

— Я вас видела. В лифте. Вы поцеловались.

— Да, легкий поцелуй на прощание, — объяснил Дев с почти нескрываемой иронией. — Я бы мог возненавидеть тебя за твою склонность к ложным мыслям и умозаключениям. Потому что когда я в романтическом настроении, то гораздо более возбужден. И склонен отключаться от реальности.

— Прилюдно?

— Обычно нет, хотя мне вспоминается один необыкновенный пляж, где леди и я постоянно были наедине.

Холли вспыхнула. Как жестоко с его стороны напоминать ей!

— Но об этом ты, разумеется, не собираешься рассказывать своей жене? — съязвила она.

— Тебя это беспокоит? Опасаешься, что я проболтаюсь, выдам наши маленькие тайны? — Дев неодобрительно покачал головой. — Ты рассказала бы Кордри?

— Ты знаешь, что нет! — Холли откинулась на спинку стула, воинственно вздернув подбородок.

— Вот именно.

Лицо мрачное. Губы крепко сжаты.

Она его обидела. Более того — оскорбила. С трудом сглотнув, Холли пробормотала:

— Извини. Она очень счастлива. Думаю, вы оба счастливы.

— Кто?

— Твоя жена, конечно.

Дев улыбнулся, и выражение глаз сразу изменилось, будто солнце выглянуло из-за туч.

— Невиновен, Холли, — беспечно произнес он, — По крайней мере до сих пор. Но я считаю, ты права. Я счастливчик и, возвращаясь к одной из прежде затронутых тем, могу сказать, что будущая миссис Уинтер — самая красивая женщина в мире.

Она этого добилась: вынудила Дева сказать правду. Больно. О Господи, как больно! Холли спрятала боль, с которой будет жить до конца дней. Потому что потеряла его. Он никогда ей не принадлежал, и она его потеряла. Он не женат, но вскоре женится. Тень прошлого навсегда останется между ними, попыталась успокоить себя Холли. Осталась бы при любых обстоятельствах. Деньги ее отца. Дев взял эти деньги и скрылся. Лучше так, как теперь. Для всех лучше.

— Итак, — заговорила она, притворяясь безразличной с таким мастерством, что могла бы получить «Оскара», — ты нашел для себя лицо Афродиты.

— Возможно, — все с той же беспечностью ответил Дев, — только, боюсь, паблисити не доставит ей удовольствия.

— Твоя жена должна быть готова к таким вещам. Вы должны трудиться рука об руку.

— Ты права, Холли. Возможно, я попрошу ее, прекратив поиски по всему свету.

— И много потеряешь на рекламе, Дев?

— Да уж, потеряю.

Он усмехнулся, ничуть не обескураженный, откинулся на спинку стула, сложив руки на груди, а в глазах плясали огоньки. Неотразимый Дев, Удивительный Дев. Чей-то Дев.

Холли вовсе не желала показаться назойливо любопытной, но вопрос невольно сорвался с губ:

— Как ее зовут?

— Кого?

— Ты прекрасно знаешь кого! — огрызнулась Холли, сердясь на себя, но еще больше на Дева за его игры.

— Девушку, которая поцеловала меня? Флора. Флора Пенман.

— Флора. Красивое имя. Ты мог бы назвать им какие-нибудь духи.

— Нет. Я как-то попытался сделать нечто подобное, но… — Он красноречиво пожал широкими плечами. — Не сработало.

— Вот как? — спросила Холли, и волоски у нее на затылке приподнялись.

— «Айлексия». Ты могла бы догадаться. Я назвал их в твою честь.

«Айлексия». Это объясняет несвойственный Деву бурный взрыв гнева. А так как он подумал, что духи подарил ей Алекс, он и разбил флакон.

У Холли слезы подступили к глазам. «Айлексия». Как яхта отца, тоже названная в ее честь. А она не знала, даже не подозревала. Впрочем, теперь это не имело значения.

— Спасибо, — просто сказала она, поднимая голову и с трудом глядя Деву в глаза. — Видимо, я начинаю понимать.

— Вряд ли, Холли.

Новый день — новые заботы. Вялая, Холли заставила себя встать, ополоснула лицо в тазике с холодной водой, чтобы немного освежиться. Она совсем не спала. В кухне Мерил то и дело озабоченно поглядывала на нее. Но какой там сон, если улыбка Дева, его слова неизгладимо запечатлелись у нее в сердце? Никакой возможности.

Дев на пороге женитьбы. Дев, целующий девушку. Флору, поправила она себя, как бы ей ни хотелось выбросить это имя из головы. Красивое имя. Красивая девушка. Скорее, женщина, поскольку она старше Холли лет на пять или шесть. Привлекательная. Холли и Флора. Ничего общего. Темная и светлая. И Дев, занимающийся любовью с ней, с Холли. Нет! Ее разум отказывался примириться с предстоящей женитьбой, потому что она любила Дева. А Дев больше не ее, он никогда не принадлежал ей — вот что главное. Но как чудесно все было когда-то!

— Ты чем-то расстроена, дружочек? — спросила Мерил, наливая кофе. — Что-нибудь на работе? — И, отважившись наконец, добавила: — Дев?

— Дев, — со вздохом ответила Холли.

— Может, стоит поговорить об этом?

— Да.

Холли медленно отпила кофе, обдумывая, с чего начать, о чем вообще сказать, уверенная в том, что Мерил от души хочет ей помочь, и в то же время сознающая, что должна справиться на этот раз сама. Она взрослый человек. Должна справиться.

— Ты его видела?

— Не удалось избежать. Я уже считала себя в полной безопасности, утратила бдительность и практически угодила ему в лапы.

— Ну?

— Ты же знаешь Дева. Кстати, он передает тебе привет. Сказал, что еще побудет здесь и хотел бы повидать Джонатана.

— Если тебе эта мысль кажется приемлемой…

Холли кивнула:

— Разумеется. Почему нет? Джон будет вне себя от радости. А Деву мальчик нравится, он нашел с ним общий язык.

«Он будет хорошим отцом, — подумала она с горечью. — Чудесным отцом для детей Флоры».

— Это тот самый человек, да? — рискнула Мерил. — С Тенерифе, я имею в виду. Человек, на которого гневался твой отец?

Холли снова кивнула. К чему отрицать? Мерил и тогда знала, что был какой-то мужчина и Грегори Скотт пытался подкупить его. Дев принял деньги, но все-таки продал историю.

— О Холли, Холли, что же нам с тобой делать, милая моя?

— Найти мне мужа? Я пошутила, Мерил, — спохватилась она, неожиданно заметив на лице мачехи ужас. — Я покончила с мужчинами навсегда.

— А Дев? — понимающе улыбнулась Мерил. — Уверена ли ты, что покончила и с ним?

— О да, — сухо произнесла Холли, допивая кофе. — Между нами все кончено. Разве я тебе не говорила? — Она взяла пальто и сумку, немного задержалась в дверях. — Дев помолвлен и собирается жениться. Более того, великий человек совершенно одурманен. Я знаю точно — ведь я видела их вместе.

Поскольку те двое не знали, что за ними наблюдают, нежная сцена была естественной. И причинила боль.

Работа. Со всеми напоминаниями о Деве. То, что Холли избегала спускаться вниз, не помогло. Слух распространился со скоростью пожара, и она с ужасом узнала, что тоже стала знаменитостью.

— Ну не хитрая ли вы? — промурлыкала Сьюзи, впрочем, благодушно, заходя в лифт вместе с Холли.

В кафе для служащих было полно народу, к тому же Холли оказалась в центре внимания, и Сьюзи не удалось устроиться за столик вместе с ней, чтобы выпить кофе и поболтать.

— Вы даже словечком не обмолвились! — продолжала девушка.

— Извините меня, Сьюзи. Если это может послужить оправданием, то мы с ним давно потеряли связь. Я не была уверена, что он меня узнает.

— С вашими лицом и фигурой? — Сьюзи недоверчиво приподняла бровь. — Для этого он должен пройти мимо с закрытыми глазами. Ну а как вам это удалось?

— Удалось?

— Ну да. Вы же понимаете, о чем я. Когда старуха Майлси отпустила вас на целых полдня. Он пригласил вас?

— К вашему сведению, он кое с кем помолвлен, — с поддельным негодованием произнесла Холли, но, заметив, как у Сьюзи вытянулось лицо, не удержалась от смеха. — Не горюйте, Сьюзи, в следующий раз, когда Дев будет в городе, я вас познакомлю. Как знать, может, вы его сразите наповал.

— Упоминаешь мое имя всуе?

— Дев?

— Он самый, — любезно признал тот. — Не зря у меня горели уши.

Холли вспыхнула, а Сьюзи побагровела.

— Девлин Уинтер, — сказал он, пожимая Сьюзи руку. — Кажется, Холли только что согласилась познакомить нас.

— Сьюзи Беннет, — добавила Холли. — Если вы меня извините, я, пожалуй, вернусь к работе.

— Но… — На лице у Сьюзи появилось совершенно паническое выражение.

— Не пугайтесь, вы в безопасности. Мистер Уинтер обручен.

— Разумеется, — благодушно согласился Дев. — Но следующие двадцать минут или около того я ваш. Вы из «Бьюти рум». Я никогда не забываю хорошенькие лица, — доверительно сказал он Сыози с ослепительной улыбкой. — Ведите меня, дорогая. Нужно кое-что выбрать, и, по-моему, вы именно та девушка, которая мне поможет.

— Ты доставил Сьюзи большую радость, — сказала Холли полчаса спустя, когда Дев вернулся. Она бы ни за что не призналась, но если бы Дев не зашел попрощаться, то она бы весьма огорчилась. — Это очень хорошо с твоей стороны.

— Мне было приятно. Она милая девушка. И умница. Напрасно растрачивает себя на этой работе, ты согласна?

— Как и я? — с вызовом произнесла Холли, ощутив необъяснимый укол боли.

— Возможно, — согласился Дев. — Но как я предполагаю, ты просто проводишь здесь время. Через неделю, через месяц, через год ты в конце концов отсюда уйдешь.

— Всегда так уверен? — уколола она.

— Не всегда, — возразил Дев. — Особенно когда речь идет о тебе. Итак… — Он внезапно сменил тему: — Расскажи мне о Сьюзи.

— Зачем?

— Затем, что я прошу. Как я уже говорил, у нее светлая голова, на этой работе она зря пропадает.

Холли с трудом удержалась от резкого ответа. Потому что он просит! О да, всемогущий Девлин Уинтер высказывает пожелание, и весь мир склоняется перед ним в готовности услужить.

— Я только недавно с ней познакомилась. Веселая девочка, усердно работает, у нее живая натура. Она образованный врач-косметолог, но провалила письменный экзамен и, естественно, взялась за лучшее из того, что подвернулось. Почему? Да потому, что ей нужна работа. Понимаешь, Дев, работа. Она позволяет оплачивать счета.

— Спасибо, Холли. Только я не понял, почему она провалила экзамен. Девушка умна. Красота и ум — редкое сочетание у блондинки.

— Сексуальная дискриминация. Стыдись, Дев!

— А я не стыжусь. Просто констатирую факт! — Он заметил упрямую складку ее губ и улыбнулся. — Ладно, Холли. Ты победила. Замечание было неуместным. Извини. Ты довольна?

Не слишком. Но кто она такая, чтобы противоречить ему?

— У нее трудности с речью, — объяснила Холли, — Допрос окончен?

— Пока да. А поскольку мисс Майлс вертится поблизости, я полагаю, настало время что-нибудь купить. Я хочу купить подарок для Флоры. Что бы ты посоветовала?

— Ты шутишь? — вежливо осведомилась Холли.

— Ничуть. Как насчет шарфа? Шерстяного, вроде того, что был на тебе вчера. Очень подходящая вещь для защиты от шотландских морозов. Давай, Холли, прояви хоть чуточку интереса. Мои деньги не хуже денег любого другого покупателя.

Подарок для Флоры. Может, шнур подлиннее. Самая подходящая вещь для того, чтобы обвязать ему вокруг шеи да затянуть покрепче. Выбрать подарок для Флоры. Бесчувственный человек: заставляет любовницу выбирать подарок для его невесты. Бывшую любовницу, мрачно поправила она себя, раскладывая на прилавке набор шарфов. А Дев не смущаясь выбрал.

— Отлично. Упакуй понаряднее, ладно? Ну а теперь… — Он огляделся по сторонам, как бы не замечая, что начинает собираться толпа. — Теперь что-нибудь более интимное. Более сексуальное. Такое, что мужчина может подарить только будущей жене. Ах да! Белье. Сюда, Холли. — И та обреченно поплелась за ним.

Белье. Дев просто спятил. Она должна копаться в нескромной пене кружев, чтобы доставить ему удовольствие поиграть ими в первую брачную ночь. Если он дожидался этой ночи. Лицо Холли являло собой воплощенный гнев.

— Черное? — осведомился Дев. — Или это слишком вызывающе? Может, белое? Пожалуй, чересчур девственно. — Он повернулся к Холли, застывшей позади него: — Как ты считаешь?

— Поскольку я не знаю леди так близко, как ты, я вряд ли вправе высказывать свое мнение.

— Я бы этого не сказал.

Черные глаза сощурились, взгляд опустился с лица Холли на грудь под сине-желтым форменным блузоном, потом на талию, бедра — медленный, ленивый, но внимательный и интимный взгляд, потому что каждая выпуклость, каждый изгиб ее тела были знакомы Деву. Его ладоням, пальцам, языку…

— Ах, вот! — Он взял в руки самую тонкую и прозрачную ночную рубашку из коллекции. — Подойдет?

— Откуда мне знать? — прошептала Холли сквозь зубы, но, тотчас вспомнив, что Дев — покупатель, к тому же влиятельное лицо, спросила: — Какой у нее размер?

Еще один интимный, оценивающий взгляд на ее тело.

— Примерно такой,как у тебя, я полагаю.

Примерно? Человек помолвлен, собирается жениться, а определяет размер своей девушки приблизительно!

Впрочем, кто такая Холли, чтобы критиковать и придираться?

— Значит, двенадцатый, — мрачно сообщила она.

— Отлично. Это будет очень мило.

— Цвет?

— О, я не знаю. Ты ее видела, определи сама.

— Не предложишь ли ты мне выбрать время и место вашей свадьбы? — не удержалась Холли, — Не говоря уж о медовом месяце.

— Это мысль, — как бы прикидывая такую возможность, произнес Дев, но, уловив в ее глазах ужас, спохватился: — Шучу, Холли. Ведь у тебя, кажется, было чувство юмора.

— У меня много чего когда-то было, — ответила та, вдруг утратив здравый смысл и осторожность.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего. Вообще ничего. Не беспокойся.

— Но я не беспокоюсь. Потому что приложил руку к кое-каким твоим потерям. Именно на это ты намекаешь?

— Оставь, Дев. Здесь не время и не место.

— Верно. Тогда зачем это ворошить, леди?

Удар. Лицо у Холли превратилось в белую маску, только на щеках горели два красных пятна, а глаза Дева грозно потемнели. Да, он был прав. Он лишил Холли девственности. Взял ее, а потом бросил. Виновен и заслуживает осуждения. Но не совсем, признала Холли, ее чувство справедливости вдруг заявило о себе. Ведь она сама отдала невинность, отдала добровольно.

— Извини, — тихо сказала она и, рискуя вызвать отпор, все-таки положила руку Деву на рукав. — Замечание было неуместным, Дев.

— Извинить? Охотно, извини и ты меня. — Жесткие линии, протянувшиеся у него от уголков губ до ноздрей, исчезли. Он высвободил руку и, бегло окинув еще раз белье на прилавке, решил: — Черную. Я заберу ее завтра вместе с шарфом. Если не возражаешь, упакуй их отдельно.

— Тогда до завтра, — сказала Холли, внутренне рыдая. Одна глупая, необдуманная фраза больно ранила его.

А причинив боль Деву, она причинила ее и себе.

— До завтра, — согласился Дев, но на губах у него появилась странная улыбка, насмешливая и понимающая. — Хотя тебе придется увидеть меня и раньше, — весело сообщил он. — Звонила Мерил. Она пригласила на обед Флору и меня. Сегодня вечером. А судя по словам Мерил, ты сегодня обедаешь дома. Так что увидимся. Ровно в семь.

Глава 19

— Мерил, как ты могла?

— Прости, милая. Ты знаешь, как это вышло.

— Не знаю, — возразила Холли, скрещивая руки на груди и останавливаясь в дверях.

Мерил виновато улыбнулась.

— Не могла же я пригласить его без невесты, — объяснила она, окидывая критическим оком накрытый стол и поправляя одну из салфеток.

— Вероятно, но почему именно сегодня? Почему не завтра, не в воскресенье, не в любой другой день, когда меня нет дома? И тебе не стоило говорить ему, что я буду здесь.

— Понимаю, милая, и мне очень жаль. Но… — Мерил слегка пожала плечами. — Ты не обязана долго оставаться. Выпьешь за добрые старые времена и можешь уйти. Под предлогом, что у тебя неожиданное свидание. Дев поймет.

Дев поймет? Он отлично все поймет. Только посмотрит на нее и сразу догадается, что она попросту хочет сбежать. Значит, решила Холли, удаляясь к себе в комнату, ей придется остаться. Но легко ли ей провести целый вечер, наблюдая за тем, как Дев строит глазки другой женщине?

— Проблема решена, — объявила Мерил двадцать минут спустя, когда Холли, приняв душ и переодевшись, спустилась в кухню, чтобы выпить чего-нибудь перед обедом.

— Вот как? — буркнула она и затаила дыхание. Холли слышала телефонный звонок, даже перестала подкрашивать губы, изо всех сил стараясь разобрать слова Мерил, которая подняла трубку. Судя по голосу, она высказывала сожаления, поэтому Холли вдруг почувствовала дикую слабость, смешанную с возбуждением. Он не может прийти. Вроде бы хорошо, почему же она испытывает огромное разочарование?

— Дев приедет через полчаса, — сказала Мерил и, бросив на Холли проницательный взгляд, добавила: — Он будет один. Флора не сможет приехать.

Лучше это или хуже? Холли задумалась, но в эту минуту Джонатан сбежал по лестнице и ворвался в комнату.

— Холли, как ты думаешь, Дев расскажет мне сказку перед сном? — с сомнением в голосе спросил он.

— Конечно, расскажет, — успокоила его Холли. — Но поскольку сказка должна быть короткой, не хочешь ли ты начать прямо сейчас?

Полчаса. Двадцать минут. Пять минут. Раздался звонок в дверь, и взбудораженный мальчуган, который вряд ли слышал хоть слово из того, что рассказывала ему Холли, в мгновение ока вскочил и умчался; она последовала за ним медленным шагом, остановившись в конце выложенного мрамором коридора, пока Том, к которому успел подбежать Джон, приветствовал гостя:

— Дев! Рад тебя видеть.

Мужчины обменялись рукопожатиями, а Джонатан вертелся у них под ногами, и Холли не могла не улыбнуться, когда Дев с воплем подхватил мальчика, поднял его над головой, а затем поставил на пол.

— Привет, дружище! Ну, как твоя верховая езда? — спросил он, доставая из кармана пальто сверток.

— Ура! «Черная красавица»! — радостно выкрикнул Джонатан, развернув бумагу и обнаружив видеокассету.

— Спасибо, Дев. Правда, не стоило этого делать, вы и так достаточно избаловали его прошлым летом, — сказала Мерил, краснея, когда Дев поцеловал ее в щеку и вручил ей изящный букетик орхидей.

— При такой маме его невозможно избаловать, — с улыбкой возразил Дев и повернулся к Холли: — Поцелуй в память о старых добрых временах?

Та похолодела. Играет в свои игры. Вечно играет. Предложил бы он такой поцелуй, если бы Флора висела у него на руке?

— Не стоит, Дев, — нашла она в себе силы отклонить предложение. — Ведь мы расстались меньше трех часов назад.

«Девчонка» — это он изобразил беззвучно, одними губами, а когда к Холли вернулся нормальный цвет лица, она направилась в гостиную, которой редко пользовались. Как будто комната эта недостаточно хороша для великого Дева Уинтера, раздраженно подумала она, из осторожности не взяв стул.

«Девчонка», — сказали ей смеющиеся глаза Дева, и она вопреки своей решительной позе опять покраснела. Спасибо Джонатану, чья возбужденная болтовня заполнила паузу, когда Том и Мерил удалились в кухню, чтобы присмотреть за приготовлениями.

— Это всего лишь семейный обед, Дев, — объяснила Мерил, когда они уселись за стол.

— В таком случае мне оказана особая честь, — заметил Дев. — У меня нет собственной семьи, и мне ее так не хватает. А поскольку я в полном смысле слова чужак, тем приятнее, что меня приняли как своего.

— Чужак? Только не в этом доме, — заявил Том, кивая на Джонатана, которому разрешено было остаться полчаса со взрослыми. — Поверь, у нас тут каждое второе слово — «Дев», и это длится уже месяц. Ты, безусловно, произвел сильнейшее впечатление на моего пасынка.

«Будем надеяться, ореол не померкнет», — едко заметила про себя Холли, понимая, что это несправедливо: Дев все лето был так внимателен к Джонатану. Замечательно к нему относился. Он был бы… будет прекрасным отцом. Отец. Флора. Дети. Дети Флоры.

Начав размышлять на эту тему, Холли уже не могла остановиться. «Мои дети. Мой ребенок. Ребенок Дева. Господи!» Увидев, что головы Дева и Джонатана почти соприкасаются, она чуть не выдала себя. Прекрасно сознавая, какое впечатление это произведет за столом, она пробормотала какое-то извинение и вышла из столовой.

— Холли? — послышался минут через пять озабоченный голос Мерил.

Она подняла голову. В зеркале отразилось чужое лицо. Такое бледное, безжизненное. «Женщина ты или размазня?» — спросила она себя и, подготовившись к худшему, открыла дверь ванной комнаты.

— Что случилось? — с тревогой спросила Мерил.

— Что-то не то съела, — солгала Холли. — Прости, Мерил, я не хотела тебя беспокоить.

— А как ты сейчас? Может, тебе лучше немного побыть здесь? Дев не обидится, я думаю…

— Нет! Все в порядке. Мне просто надо выпить.

Выпить. Бренди. Адский вечер. Как хорошо, что Джонатан увел Дева к себе в спальню по крайней мере на полчаса и дал ей возможность прийти в себя, а Мерил и Том заговорили с ней с полным пониманием чутких и любящих людей! Вскоре вернулся Дев, уселся рядом с ней на диван, и Холли поняла, что совершила еще одну ошибку, оставшись с Девом наедине на длинном мягком диване. Он взял ее за руку, легонько провел по ней большим пальцем, и Холли наконец решилась поднять на него глаза.

Сколько понимания! Сколько любви! Не любви, тут же подумала она, пытаясь отодвинуться.

— Почему, Холли? — спросил он.

— Я подавилась.

Но Дев покачал головой и повторил:

— Почему?

Почему она позволила ему уйти? Почему вынудила уйти? Почему отвергла? Потому что она его любит. И Дев знает, что она любит. А Дев не свободен. Он любит Флору.

Холли облизнула пересохшие губы.

— Флора…

Зазвонил телефон, прервав напряжение, и Холли, полагая, что Том и Мерил ушли к Джону пожелать ему доброй ночи, с глубоким облегчением встала с дивана.

— Говорит Флора Пенман, пресс-агент Дева. Простите, что беспокою вас, но…

— Никакого беспокойства. Сейчас я позову его.

Еще бренди. Еще полчаса. А потом за ним приехало заказанное такси. Слава Богу, что оно уже заказано — есть повод удалиться. Нельзя сказать, чтобы Дев очень спешил уйти, однако таким образом вечер благополучно пришел к концу.

Спать. Ни малейшей возможности уснуть: чересчур много мыслей, чересчур много воспоминаний. Какая ирония судьбы! Это ее родной дом, и, как бы там ни было, Дев на сегодняшний вечер стал частью их семейного круга. Отец должен перевернуться в гробу. Дев Уинтер, который взял деньги у Грегори Скотта и сбежал, обедал в доме Грегори Скотта.

И вдруг, уже на грани сна, что-то словно толкнуло Холли. «Пресс-агент Дева», — сказала Флора Пенман с мягким шотландским выговором. Странное определение их взаимоотношений. Видимо, невеста Дева из тех независимых женщин, которые предпочитают, чтобы муж ходил вокруг них на цыпочках. Логично. Может, Флора вела себя так все эти шесть или сколько там лет? Холли невольно улыбнулась сквозь текущие по щекам слезы.

— А, Холли! Тебя ждут в офисе. Иди прямо сейчас, — объявила Джаки Майлс и добавила: — Не стоит заставлять Джей-Кея ждать.

То бишь Джексона Кука. Вызов на небеса или в ад, в зависимости от причины. Холли растерялась. Насколько она знала, никакой провинности за ней не числится, кроме того, что она ушла с Девом на полдня, но ведь она получила разрешение.

— Заходите. Садитесь, устраивайтесь поудобнее. Кофе?

Обращение любезное. Значит, на небеса. Но одни только небеса и ведают зачем. И Джей-Кей, разумеется, ведает. Холли сидела в растерянном молчании, пока принесли кофе в дымящейся кофеварке, сахарницу, сливки в кувшинчике и три чашки. Резкий стук в дверь заставил Холли обернуться.

— Дев!

— Он самый, — признал тот, а Джейсон Кук тем временем кивком указал ему на кресло напротив себя.

Формальности окончены, и как только Дев сел, Джейсон Кук встал.

— Оставляю вас для беседы, — объявил он, не обращая внимания на страх Холли. — Не забывайте наливать себе кофе.

Молчание. Только Холли и Дев. Одни. Холли, потягивая кофе, решилась бросить на него взгляд и заметила, что он задумчиво разглядывает ее лицо. Она вспыхнула от обиды. Снова игра!

— Что мы здесь делаем? — резко спросила она.

— Не волнуйся. Это всего лишь бизнес. У меня есть предложение.

Он начал объяснять, а когда кончил, Холли поинтересовалась:

— Ты, разумеется, шутишь?

— По поводу таких денег?

Деньги. Новое божество Дева. Нет, совсем не новое. Деньги ее отца. Выплата, которая помогла Деву на первых порах.

— Имеет ли значение то, что думаю по этому поводу я? — спокойно спросила она.

— Конечно. Весь план зависит от тебя.

Лицо Афродиты — Холли.

— Прекрасно. Во всяком случае, благодарю за предложение, Дев, но нет.

— Почему?

— Меня это не интересует.

— Вот как?

— Именно так.

Дев пожал плечами, налил себе еще кофе и молча приподнял кофеварку, но Холли только покачала головой, не решаясь заговорить из страха, что голос ей изменит. Лицо Афродиты. Видимо, какая-то жестокая шутка со стороны Дева. Ведь он нашел девушку своей мечты, Флору. Да. Почему бы не поместить ее лицо на все рекламные щиты, не украсить им все дорогостоящие маленькие упаковки, не завалить ими все парфюмерные магазины отсюда до Тимбукту? Холли поняла. Дев сам дал ей ответ на вопрос.

«Боюсь, что паблисити не доставит ей удовольствия», — сказал он тогда в отеле. Ему известно мнение Флоры о подобных вещах, известно, что ей было бы противно. Так же как и Холли. Афродита. Богиня любви. Любви Дева. Любви второго сорта. Девлину Уинтеру стоило бы хорошенько обдумать свое предложение. У Холли Скотт есть гордость.

— Ни под каким видом, — отрезала она, когда Дев повторил свои условия.

Она уловила тень обиды на его лице, но тень эта появилась лишь на мгновение: Дев тотчас овладел собой, откинулся на спинку кресла Джейсона Кука в кабинете Джейсона Кука, где он чувствовал себя как дома, словно фирма была его собственностью. На этот раз Дев надел серый костюм со стальным отливом — под стать выражению его глаз. Но на Холли это не произвело впечатления.

Неожиданно Дев улыбнулся.

— Ну же, Холли, будь разумной. Ведь это единственный в жизни шанс. Ты просто не обдумала его всерьез.

— Жаль тебя разочаровывать, Дев, тем не менее я отказываюсь категорически.

— Ты не можешь. — Сказано без эмоций. Вежливо.

— Не могу? — Тоже без эмоций. И так же вежливо.

— Боюсь, что нет, Холли. Ты не предусмотрела одну маленькую деталь.

— Да? — спросила она с мрачным предчувствием, что он готов загнать ее в угол и, имея все карты на руках, сейчас выложит туза.

— У тебя нет выбора, Холли, — тихо произнес он. — Или ты позируешь для фотографий, или…

— Или?

— Все очень просто. На этом много потеряет фирма Кука. Я не заключу с ней контракт, и ей не придется торговать изделиями «Афродиты».

— Это шантаж.

— Не шантаж, а здравый смысл. Подумай все же о деньгах.

— Заткнись со своими грязными деньгами! — выкрикнула Холли и вскочила на ноги. — Они меня не интересуют!

Взять деньги от него? Деньги, которые навсегда связаны для нее с отцом? Деньги Иуды? Да она скорее умрет с голоду!

— Хорошо. — Его холодный взгляд был устремлен на нее, ничего не упуская. Ни красных пятен на щеках, ни гнева, пылающего в глазах. — Тебе решать. Ни фото. Ни гонорара. Ни контракта для фирмы Кука. — И черные глаза еще раз прошлись по ней, только на этот раз не холодно и бегло, а медленно и оценивающе. — Ни контракта, ни работы, Холли, — подчеркнул он.

— У меня здесь отличная работа, — тряхнула головой та.

— Пока, — заметил Дев.

— Что это значит?

— Как я уже говорил, нет контракта — нет поставок, и если я объясню причины директору…

Так вот кто останется без работы? Холли почувствовала, как неистово бьется пульс у нее на шее.

— Ты не посмеешь!

— Не посмею?

Нет. Он не может. Не должен. Наказать ее. За что? Месть? Или извращенная манера шутить? Холли Скотт — лицо Афродиты? Разумеется, нет. Для чего же тогда предлагать? Ах да! Холли зябко поежилась. Ей вдруг стало холодно в очень теплом, богато обставленном кабинете шефа. А мозг тем временем лихорадочно искал подтверждения. Она начинала понимать, что затеял Дев.

Хитрый Дев. Он, конечно, не желает, чтобы это была женщина, которую он любит. Флора Пенман. И это месть Дева, ибо он понимал: Холли загнана в угол. Знал, что она ему откажет и тогда он нанесет удар. Как Алекс, сделает так, чтобы ей не удалось найти работу. Никто не посмеет ее нанять. Ужасная месть Дева за ту ночь любви, за отказ Холли. Как она недооценивала его! Да знала ли она его хоть сколько-нибудь? Слезы душили ее, но будь она проклята, если заплачет в присутствии человека, который вознес ее на небеса, а потом сбросил на землю! Дев и Алекс. Оба словно высечены из одного камня, оба алчные, расчетливые, безжалостные.

Она метнула на Дева быстрый взгляд. Значит, он блефует? Ладно!

— Хорошо. Если ты этого действительно хочешь.

— Ты согласна?

Удивление. Недоверие.

Холли кивнула, подавив горькую улыбку. Так ему и надо!

Перерыв на обед. Как будто час, проведенный в офисе Джейсона Кука, был недостаточно долгим. И Дев ушел. Одобрительно кивнул, да еще имел наглость обнять ее за плечи.

— Я свяжусь с тобой, когда юристы подготовят контракт. Думаю, нет необходимости напоминать, что это конфиденциально.

— На тот случай, если ты передумаешь? — прошипела она, высвобождаясь.

И тут Девлин Уинтер доставил ей удовольствие: он вздрогнул.

— Контракт есть контракт, Холли. Письменный или устный. Обещаю сдержать слово.

— Все завтрашние дни, — услышала она свой язвительный голос, когда Дев направился к двери. — Это тоже был контракт, Дев?

Она засмеялась. Расхохоталась ему в лицо. Смеялась, пока не хлынули слезы. Но теперь это уже было не важно. Дев ушел.

Холли вернулась к работе. Несмотря на понедельник, все сбивались с ног, и она была рада перерыву, двадцати минутам покоя.

Однако не приняла в расчет Сьюзи.

— С трудом могу поверить, — зазвенел веселый голос. — Это самая чудесная новость в мире!

О да, чудесная. Дев предложил хранить эту новость в секрете, но Сьюзи узнала ее чуть ли не одновременно с Холли. Погруженная в мрачные размышления, она не сразу поняла, что девушка продолжает рассказ.

— Простите, о чем вы говорили?

— О первом салоне красоты «Афродита». О Холли, перед вами только что назначенный врач-косметолог этого салона!

— Вы?

— Именно я. Благодаря вам, разумеется.

— Мне? Почему вы так решили? — спросила Холли, едва не поперхнувшись кофе.

— Больше не о ком и думать, кроме вас. Вы меня представили. Я так обязана вам, Холли! Если понадобится массаж лица… — Сьюзи посмотрела на застывшую в молчании собеседницу. — Нет, полагаю, не понадобится: с вашим лицом массаж — последнее, что может понадобиться.

Девушка смущенно отвернулась.

— Сьюз! Я насчет массажа лица, — весело сказала Холли. — Запишите меня своей первой клиенткой, идет? И не только на массаж.

— Идет! — отозвалась Сьюзи так же весело.

Все любопытнее и любопытнее. Многосторонний человек. Внешне — как стальной сейф, а сердце — чистое золото… когда он следует его порывам. Взять хотя бы случай с тем уличным грабителем, вспомнила Холли, плотнее застегивая воротник, перед тем как выйти через служебный вход в суету холодного Лондона.

Он тогда назвал ее глупой за то, что она не сообщила в полицию об ограблении, а потом — нате вам, пожалуйста! — жестокосердный Девлин Уинтер дал парню работу. А Сьюзи? Холли задумалась, пытаясь найти в этом смысл. Явно еще один добросердечный поступок Дева.

— Холли?

Он возник перед ней в дверном проеме, не давая увернуться.

— В чем дело? — бросила она, слегка замедляя шаг.

Помимо прочего, было слишком холодно, чтобы стоять и болтать, даже в приятном обществе, а Девлин Уинтер к приятным собеседникам не относился. Во всяком случае, для нее. И сегодня. Несмотря на ту новость, которую сообщила Сьюзи.

— Я подумал, не захочешь ли ты выпить.

— С тобой? — усмехнулась Холли. — Нет, спасибо. Выпивка не пошла бы мне в горло.

— Почему, Холли?

— Ты отлично знаешь почему. Ты вообще хоть что-то понимаешь? — Она повернулась к нему лицом, все мысли о Сьюзи, о мальчишке-воре и о внутренней доброте Дева вылетели у нее из головы. — Ты не лучше Алекса.

— Что это значит?

— Ты слишком напорист. Берешь что хочешь или покупаешь что хочешь, а если что-то тебе препятствует, идешь напролом с полной безжалостностью.

— Ты несправедлива.

— Несправедлива? Это жизнь, Дев. А жизнь несправедлива. Семь лет назад по крайней мере один из нас получил урок.

Дев вздрогнул.

— Так жестоко? Это не в твоем духе.

— Я изменилась. Вынуждена была измениться.

— Из-за меня?

— Не в бровь, а в глаз. — Не дожидаясь ответа, Холли поспешила прочь.

Она ушла не слишком далеко, когда поняла, что идет не одна. Хитрый Дев. Бог знает почему, но он ждал ее, догадался, что она ездит на работу в метро, и расположился на том месте, где мог ее перехватить. Ладно. Она едет домой. И если Девлину Уинтеру больше нечего делать, может спускаться вместе с ней в подземку в толпе пассажиров, может прокладывать себе дорогу локтями к поезду, как тысячи других, может стоять в вагоне, держась за подвесной ремень и остерегаясь карманников. Обычная поездка в метро. Для тех, кто работает.

— Послушай, Холли… — Он властно положил руку ей на плечо.

— Уйди от меня! — прошипела она, ненадолго останавливаясь и не обращая внимания на толчки.

— Но мне необходимо…

— Разумеется, сэр. Как я уже сказала, Дев, ты не лучше Алекса, С меня довольно. Я взрослая женщина и сама решаю, как жить. Оставь меня в покое. Ты слышишь? Контракт — да! Я обязана придерживаться правил игры, но не больше — ни любезностей, ни уютной болтовни за чаем, ни выпивок, ни постели. Ни-че-го! Неужели ты настолько похож на Алекса, что попытаешься силой проложить себе дорогу в мою…

Холли замолчала, испуганная тем, какие слова едва не слетели у нее с губ.

Черные глаза угрожающе сузились.

— Силой проложить себе дорогу куда?

— Никуда.

— Куда пытался Кордри силой проложить себе дорогу, Холли?

Угрожающе. Холодно. С полным отсутствием эмоций. Дев хотел получить ответ, он будет стоять, если понадобится, всю ночь, но рано или поздно сломит ее сопротивление, добьется ответа. Но что-то — стыд? гордость? или внезапное осознание того, какими будут его ярость и гнев против Алекса, если она сейчас скажет ему правду? — вынудило Холли набрать побольше воздуха в грудь и дать правдоподобный ответ:

— Он пытался заставить меня согласиться на нашу свадьбу.

— Лгунья!

Лицо горит, глаза извергают пламя.

Холли вздрогнула.

Дев схватил ее за руку, притянул к себе, лицом к лицу, черные глаза — как глубокие опасные озера.

— Ты лжешь, Холли.

— Нет.

— Я знаю тебя. Ты лжешь, покрывая этого… эту крысу.

— Нет!

Она вырвалась и принялась растирать запястье, которое Дев сжимал до боли.

— О Холли, Холли! — произнес он с укоризной. — Как ты могла отнести меня к тому же разряду, что и Кордри?

— Разряду, Дев? Ты, видимо, хотел сказать «куче навоза». — Она с радостью увидела, как его передернуло, — Разве вы с Алексом и в самом деле такие разные?

— Что ты имеешь в виду?

— Оба богаты. Могущественны. Безжалостны. Вы уже подчинили себе многое, но вам мало. Вы хотите большего. Больше власти. Больше контроля над жизнью других людей. Ох, какая же я глупая! — усмехнулась Холли, щурясь от ветра, который обжигал глаза. — Чуть не забыла. Больше денег. Потому что деньги дают власть. Власть разрушать. Мою жизнь, Дев, и жизнь моего отца. И все это из любви к деньгам.

— Я уже твердил до посинения, что не публиковал ту историю.

— Нет? Предположим, ты ее не публиковал, — холодно заметила она; в те далекие уже дни, листая номера газеты, в которой работал Дев, она не обнаружила его имени, так что, возможно, он говорил правду. И тем не менее он был виновен. — Деньги, Дев. Чек моего отца. Или то всего лишь игра моего воображения?

Дев побелел, только глаза казались особенно черными на белом фоне четко очерченного лица.

— Нет, Холли, нет.

Он отступил, споткнулся и с такой силой ухватился за металлические перила, огораживающие тротуар, словно от этого зависела его жизнь. И хотя толпа разделила их, заполнив промежуток, глаза их встретились.

— Нет, Холли.

Нет, то не была игра ее воображения. И они оба понимали, что тот чек — вечное ему проклятие.

Глава 20

«Айлексия».

Знакомый запах ударил ей в ноздри, едва она открыла дверь туалетной комнаты, и Холли подавила тошноту. Никакого выхода. Дома, на работе, в комнате отдыха для служащих фирмы. Куда ни пойдешь, всюду напоминание о Деве.

— Привет, Холли! Брызнуть?

Смеющиеся глаза Сьюзи встретились в зеркале с глазами Холли, и та, увидев в руке Сьюзи флакончик, мгновенно вспомнила, как такой же флакончик держала другая рука. Огромным усилием воли она прогнала воспоминание и покачала головой.

— Нет? Ну и ладно, — благодушно промурлыкала Сьюзи, бросив флакончик в открытую сумочку. — Я знаю, что духи от «Афродиты» — последний писк моды. Но я к тому же считаю, что это самый приятный запах. — Заглянув еще раз в сумочку, девушка подняла руку, глубоко потянула носом и мечтательно проговорила: — «Женщине, которую я люблю и буду любить все грядущие завтра».

— Что ты сказала? — спросила Холли, не веря своим ушам.

— Это девиз духов. «Женщине, которую…»

— Да, я знаю, — нетерпеливо перебила Холли. — Но… ты уверена? — настойчиво спросила она, мысленно перебирая услышанные слова и одновременно прокручивая в голове самые невероятные возможности. — Я и не знала, что ты владеешь французским. Сьюзи, каким образом?..

— Очень просто. Мне объяснили.

— Кто?

— Сам великий человек, — объявила Сьюзи, и глаза ее приняли мечтательное выражение. — Когда ставил на коробке автограф.

Дев? Еще одна шутка — любезность Девлина Уинтера? Но почему? Он назвал духи в ее честь. Он сам это сказал. Духи были новинкой в магазинах, когда Мерил купила их…

Четыре часа неприятных размышлений. Четыре часа работы с клиентами, демонстрация платьев. Все это время мозг Холли прокручивал одно и то же. Она должна узнать. Раз и навсегда. Освободившись наконец, она спустилась в «Бьюти рум» и купила духи.

— Вы забыли о скидке для служащих, — напомнила ей продавщица, лицо которой являло собой витрину макияжа.

— Нет времени, — бросила Холли через плечо.

Она знала, что скидку оформить недолго, но пришлось бы задержаться и поболтать, чего от нее и ждали, ведь она стала знаменитостью, поскольку о том, что она провела вечер с Девом, в магазине знали все.

Снова к лифту, вверх, так долго, ох, почему так долго? Уже на улице Холли остановилась, сделала глоток холодного, свежего воздуха. Нужен человек, свободно владеющий французским. Кого и где искать? Над входом в магазин трепещут флаги. Национальные флаги. Французское посольство. А почему бы и нет? Возможно, просьба покажется необычной, но ведь дело минутное. В посольстве работают французы, они не откажутся сказать ей правду. Правда. Готова ли она принять ее?

Холли остановила такси и, едва машина влилась в еле движущийся поток транспорта, вытащила из сумочки пакет, сорвала упаковку и положила на ладонь коробочку. Правда. Готова ли она принять ее?

Иного выхода нет. Холли освободила флакон от мягкой бумаги, вздрогнув от запаха «Айлексии», но овладела собой, перевернула флакон и посмотрела на французские слова, которые до сих пор не удосужилась перевести.

«Женщине, которую я люблю и буду любить все грядущие завтра».

— О Боже! — Холли прижала ладонь ко рту, стараясь подавить рвущиеся наружу рыдания.

«Женщине, которую я люблю и буду любить все грядущие завтра».

По-английски. Потому что это Англия, и слова, вполне естественно, написаны на английском.

Он любил ее. Дев говорил, что любит ее. В прошлом. Теперь он любит Флору, он полюбил ее давно, еще перед автокатастрофой. И будущая миссис Уинтер, как Дев сказал неделю назад, — самая красивая женщина в мире.

«Итак, примирись с этим, Холли. Он любил тебя — когда-то. Духи тому доказательство, воспоминание о том, что он лишил тебя невинности и разорил твоего отца. А контракт?» Холли продолжала размышлять, не замечая, как такси проложило себе путь к середине улицы, подалось влево, вправо и очутилось в самой гуще уличного движения. Она отказалась принимать контракт с «Афродитой» как плату за свое изображение. Это тоже имело особый смысл. Дев ее принудил. Он знал ее слишком хорошо и понимал, что иначе она не согласится подписать контракт. Это не месть Дева, это его искупление.

Холли заблуждалась. Как сильно она заблуждалась!

Только это оказалось еще хуже, гораздо хуже.

— Холли? Дорогая, о дорогая моя!

Верная Мерил не задавала вопросов, она просто раскрыла объятия и увела ее в дом, в единственную комнату, которую Холли любила за то, что она напоминала об отце. Мерил обнимала ее, утешала и, когда та наконец перестала всхлипывать, сунула ей в руку такой необходимый сейчас стаканчик бренди.

— Дев? — мягко спросила она.

Холли кивнула. Дев. Она любит его. Она его потеряла. Она даже может простить его, потому что он любил — когда-то. Чек уже ничего не значит. Дев искупил свою вину.

Послышалось шуршание бумаги.

— Что это? — с внезапным необъяснимым страхом спросила Холли.

— Я разбирала бумаги твоего отца, — сказала Мерил, глядя на нее всепонимающими голубыми глазами. — Там, на чердаке, столько коробок, у меня до них не доходили руки. Вот что я нашла.

— Но… адресовано папе, — тупо заявила Холли, беря конверт дрожащими пальцами.

Сквозь новые потоки слез она с трудом заметила жирно заштемпелеванную лондонскую марку, дату и название виллы в Лос-Кристианосе, где в то время погибал прежний мир Холли.

— Открой конверт, Холли.

Едкие слова написанной от руки записки. «Вам не купить у меня историю, которой не существует, мистер Скотт. — Четкий, летящий почерк Дева. — Что касается Холли, то я ее люблю. И в один прекрасный день вернусь за ней. Поверьте, никакие грязные деньги никогда не встанут между нами».

Вот и все. Нет, еще обрывки чека на имя Девлина Уинтера.

Как просить прощения у человека, которого ты, любя, столько времени осуждала и проклинала?

Такси до вокзала Виктория или метро? На такси быстрее, решила она. Но метро даст ей возможность собраться с мыслями. Нет, определенно метро, тем более что Дев говорил, будто в отеле есть особый выход — прямо в здание вокзала.

— Мистер Уинтер? Сожалею. — Портье был вежлив, но тверд. — Он дал строжайшие инструкции, чтобы никто его не беспокоил.

Никто не беспокоил… «Только посмей прорваться! Еще, пожалуй, угодишь в участок». К счастью, Холли сохранила чувство юмора.

— Почтовая бумага и конверт? Разумеется, мадам. На конторке справа от вас.

С чего же начать? Трудно было бы встретиться лицом к лицу, но… «Дорогой Дев, прости! Кажется, я ошибалась все эти годы». Холли скривила губы. Ничего смешного. Глубоко вздохнув, она принялась писать так, как оно шло от души:

«Все грядущие завтра, Дев. Я любила тебя тогда, люблю теперь, буду любить вечно. И то, что ты когда-то любил меня, останется со мной на все грядущие завтра. Спасибо, Дев, за то, что ты сделал мне такой драгоценный подарок. Холли».

Она вложила записку с обрывками чека в конверт и поспешно заклеила, чтобы, не дай Бог, не передумать. Отдала письмо портье и ринулась было к выходу, но налетела на девушку — женщину, поправила она себя автоматически, — которая вошла через вращающиеся двери.

— Извините. — Мягкий шотландский выговор, красивое лицо, ростом пониже Холли.

Стройная. Привлекательная. И смотрит на нее с лукавой улыбкой.

— Нет, я сама виновата, — пробормотала Холли, у которой хлынули слезы.

Она метнулась к дверям и, оглянувшись, успела увидеть, как Флора Пенман подошла к лифтам. Чтобы никто его не беспокоил… За исключением Флоры. Вблизи Флора казалась еще симпатичнее, чем тогда, в магазине. И это причиняло боль.

Звонок в дверь. Наплевать. У Тома и Мерил есть ключ, а разговаривать сейчас, например, с молочником, который пришел за деньгами, она просто не в состоянии.

Но в дверь все звонили, звонили и звонили до тех пор, пока Холли, негромко ругнувшись, но так крепко, что покраснел бы сам дьявол, вышла на площадку лестницы. За матовым стеклом входной двери смутно виднелась темная фигура. Молочник. Так она и знала…

Чьи-то голоса, ключ повернулся в замке, дверь распахнулась и тотчас захлопнулась. Глядя вниз со своей позиции на верхней площадке, Холли перестала дышать, а сердце забилось с неистовой силой, подхлестнутое неясной надеждой. Нет, она больше не вынесет. Обрести надежду и потом разочароваться… Уже лучше не надеяться с самого начала.

— Холли?

Она стояла тихо, ждала и удивлялась до той секунды, когда Дев, словно почувствовав ее присутствие, посмотрел наверх. Ничего. Холли не вздохнула, не моргнула, и тогда Дев шевельнулся, разрушив чары. Холли повернулась и быстро пошла по коридору к себе, а он ринулся вверх по лестнице.

— Нет, нет, ни за что! — воскликнул он, просовывая ногу в щель и не давая Холли закрыть дверь.

— Как ты вошел в дом? — спросила она, мысленно задавая ему другие вопросы: «Что ты здесь делаешь, Дев?» или: «Зачем ты пришел?»

— Мерил. Мы столкнулись на крыльце. Она, как леди весьма дипломатичная, немедленно ретировалась вместе с Джоном, говоря насчет верховой езды и «Макдоналдса». И вот… мы с тобой одни.

— Да.

Холли стояла на месте, неуверенно глядя на него и скрестив руки на груди инстинктивным жестом защиты. У нее уже не оставалось гордости, и это ее ничуть не тревожило.

Зачем он пришел? Ткнуть ее носом? Потребовать извинений? Позлорадствовать по поводу того, что глупая, доверчивая Холли все еще любит его? Конечно, нет. Дев не стал бы этого делать. Потому что все ее обвинения против него оказались неверными. Значит, это не месть.

— Я получил твою записку.

— Да.

Может, это лишь игра ее воображения, но, кажется, Дев придвинулся ближе. Она отступила на шаг.

— Холли.

— Да?

Вовсе не игра воображения. Дев стоял близко, совсем рядом. Он без пальто, заметила она, примерно представляя, что записку он получил сразу после ее ухода, а так как она находилась дома не больше двадцати минут, он скорее всего поехал за ней на такси.

— Холли?

Пиджак отлетел прочь, руки Дева обняли ее за плечи, и Холли закрыла глаза. Так близко. Достаточно близко, чтобы трогать, целовать, и остатки ее сопротивления улетучились, едва он привлек ее к себе, и она целовала его, обнимала, хотела. Чистое безумие, но и это не имело значения. Ничто не имело значения. Только Дев. Потому что она любила его.

Когда поцелуй кончился, Холли подняла глаза, и ее смутил серьезный взгляд Дева; заметив в ее глазах выражение страха, он коснулся губами ее губ и зажег в ней новый огонь.

— Я глупец, — глухо пробормотал он, беря в ладони лицо Холли и обводя губами контур ее рта — медленно, долго, чувственно. Он дразнил ее до тех пор, пока она, не в силах больше терпеть, не обхватила его за шею, запустив пальцы в шелк волос и бессознательно избегая дотрагиваться до шрама. Холли притянула к себе его голову и впилась губами в его губы.

— Холли, Холли, Холли, — твердил он.

Исчезла всякая сдержанность. Дев ласкал ее тело, трогал губами ямочку у основания шеи и одновременно расстегивал пуговицы на блузке.

Холли задохнулась, когда его пальцы проникли к ее грудям и высвободили их из лифчика; опустив глаза, она увидела темную голову у себя на груди, ей было сладко от того, что язык Дева трогает соски. Она теснее прижалась к нему, ощутила его возбуждение. Он хотел ее.

Несмотря на желание, сильное до боли, Холли вдруг замерла. Он ее хотел. Податливую Холли, шлюху года Холли, как ни жестоко это звучит. Потому что Дев знал, она сама ему сказала. А он не более человечен, нежели другие. Он просто хотел ее тело. Она хороша в постели — почему бы нет? В конце концов, у нее большой опыт, а Флора…

— Нет!

Холли высвободилась, отскочила, схватилась за расстегнутую блузку, чтобы прикрыть свою бесстыдную наготу.

Дев крепко выругался, повернул ее лицом к себе, железные пальцы впились ей в плечи.

— Но почему, Холли? Почему?

Откровенное недоверие. «Почему бы и нет?» — вот что он хотел сказать.

— Нам хорошо друг с другом, мы нужны друг другу. Почему, Холли, почему?

Но она только покачала головой, не в состоянии говорить. Желание, Потребность. Но ей нужна только любовь, а любви, как она решила, вспомнив улыбающееся лицо Флоры, он не мог ей дать.

Дев снова дотронулся до нее, и Холли отскочила слов но обожженная.

— Оставь меня в покое!

— Но ты же любишь меня!

Констатация факта. Но это еще не значит, что он может делать все, что ему заблагорассудится. И не основание уступить ему. О нет! Она уже побывала в положении шлюхи, поэтому не намерена отдаваться физической потребности даже ради Дева.

— Ты же любишь меня, черт побери! — Растерянным жестом он запустил пальцы в волосы, и Холли вдруг почувствовала, как у нее ослабели ноги. Она его любит, но у нее нет выбора, она вынуждена причинить ему боль. — Ты призналась, что любишь меня. В записке…

Сомнение. Недоверие. «Отрицай, Холли». Но это было бы ложью, а Дев знает… Нет, в глазах у него тень сомнения. Он не уверен. А у нее нет права лгать ему. Она не могла бы солгать. Не сейчас. Только не сейчас.

— Ты знаешь, что я тебя люблю.

— В таком случае почему?

Он в самом деле не понимает?

Холли повернулась к нему спиной и принялась застегивать пуговицы.

Ей необходимо выпить. Здесь, в ее комнате, есть только вода, ведь когда она дома, то большую часть времени проводит внизу — играет с Джоном, смотрит с ним телевизор, а когда мальчик уходит спать, проводит приятный часок с Мерил и Томом за стаканчиком вина. Так было до того, как Мерил вышла замуж за Тома, и все попытки Холли изменить положение вещей натыкались на стойкое сопротивление Мерил.

— Ты часть моей семьи, — настаивала она. — Всегда была и всегда будешь.

— Вам же необходимо побыть наедине, — возражала Холли.

Мерил в ответ улыбалась, и голубые ее глаза вспыхивали.

— Поверь, этого у нас более чем достаточно.

Спорное утверждение, но Холли была тронута. Впрочем, она твердо решила, что обзаведется собственным жильем, как только сможет, и обеспечит молодоженам полное уединение.

— Зачем ты пришел сюда, Дев? — спросила она, отметив с некоторой гордостью, что голос у нее не дрожит.

— Я пришел, так как подумал, что у нас с тобой есть будущее, Холли.

— Как ты мог подумать такое?!

На мгновение боль исказила его черты.

— Да вот так, — насмешливо ответил Дев.

Он уже овладел собой и принял вызов. Холли послала мяч, Дев его отбил.

— Меня натолкнул на это твой отклик на мои поцелуи и прикосновения, я видел выражение твоих глаз, когда вошел сюда, я получил записку, которую ты предпочла передать лично сегодня днем. К чему было столько хлопот? — продолжал он со злой усмешкой. — Я семь лет ждал, пока ты узнаешь правду, лишние двадцать четыре часа не составляют особой разницы. Ты сберегла бы время, прибегнув к услугам почты. И вообще, стоила ли игра свеч? Ведь это даже не извинение. Просто немножко банальной лжи. Изъявление любви, не стоящее бумаги, на которой оно изложено.

— Неправда!

Холли почувствовала его удовлетворение, импульсивно шагнула вперед, подошла к Деву и остановилась перед ним в опасной близости. Потому что она любила его. Любовь? У нее никогда не было его любви, она это знала, но, Боже, как чудесно оказаться в его объятиях! В последний раз. Самый последний. Нет, глаза Дева пылают ненавистью, он не хочет ее. Сейчас. И кто мог бы упрекнуть его? Но он заслужил право знать правду. Ей необходимо, чтобы он знал.

— Не надо больше лжи, Дев, — тихо, почти умоляюще произнесла она, обуреваемая желанием протянуть руку и дотронуться до него, прикоснуться к его подбородку, ощутить под пальцами отросшую щетину.

— Лжи, Холли? К вашему сведению, мадам, я никогда не лгал. А что касается вас… — Дев смерил ее холодным, пренебрежительным взглядом, затем посмотрел ей в лицо. — А что касается тебя, — продолжал он ледяным тоном, в то время как она изо всех сил старалась не вздрогнуть, — я просто не знаю теперь, чему верить.

— Я тоже никогда не лгала, Дев.

— Разумеется, не лгала, только актерствовала, все лето разыгрывала пьески. Я имею в виду прошлое лето, Холли, трогательные сценки с твоим любовником.

— Моим любовником был ты, Дев.

— Единственным?

— Да, хочешь верь, хочешь не верь.

— А как быть с твоими откровенными признаниями, Холли?

— Жестоко, Дев.

— Я просто стараюсь быть честным. Подумать только, Флора была так убеждена, что ты в полном расстройстве чувств! Она мало знает…

— Флора? — недоверчиво воскликнула Холли. — Надо же, а я считала тебя джентльменом. Хорош джентльмен, если судачишь о глупенькой Холли у нее за спиной! Немножко развлекся, Дев? Рассказывал занимательные истории? Вдоволь посмеялись ты и твоя невеста.

— Моя кто? — взметнулся Дев, но ее гнев угас столь же быстро, как и вспыхнул.

— Ты слышал, — невнятно произнесла она, уже не беспокоясь о том, как бы Дев не подумал, что она плачет из-за него.

Он подошел к ней сзади, вновь дотронулся до нее, очень легко, но Холли вздрогнула, отшатнулась, почувствовав, как пальцы Дева коснулись шеи, отвели в сторону волосы, а его теплое дыхание овеяло кожу.

— Пожалуйста, не трогай меня, — попросила Холли, ощущая жар в крови.

— Почему? Тебе не нравится? — еле слышно бормотал он, нежно целуя шею.

Дев обнял ее за талию, прижал к себе, и она поняла, что ошибалась. И как еще ошибалась! Дев хотел ее. Она чувствовала, как сильно его желание.

— Тебе не нравится? — повторил он, его руки двинулись вверх и коснулись грудей.

— Ты знаешь, что нравится. И ты знаешь, что я тебя люблю, — обреченно призналась Холли. — Не надо, Дев. Пожалуйста.

— Но ты хочешь меня.

— Да.

— И я хочу тебя.

— Да.

— Ты знаешь, как сильно я хочу тебя. Ведь так?

Он прижался к ней, провел ладонями по ее животу и повернул спиной к себе, его желание было физически ощутимо. Она застонала, когда пальцы Дева с силой надавили ей между ног.

Нет избавления. Нет избавления от Дева — навсегда. Она принадлежит ему телом и душой, он может взять ее, использовать, бросить, вернуться к той женщине, которую любит, как прежде возвращался к Холли. Потому что она любит его, нуждается только в нем.

— Я люблю тебя, Дев!

— Все грядущие завтра. — Он с улыбкой смотрел на нее, и в глазах у него плясали янтарные искры. — Моя Холли. Моя любовь. Я люблю тебя, Холли.

— Нет!

Она не могла поверить. Негодование, боль, ужас предательства — все это внезапно сделалось таким невыносимым, что она оттолкнула Дева от себя.

— Нет, — произнесла она спокойно, однако ее серые глаза молча обвиняли. — Нет, Дев. Не лги. Не притворяйся. Будь честным наконец. Ты любишь Флору. Я же знаю. Ты и Флора, вы прошли долгий путь. Вы принадлежите друг другу. Да, ты можешь овладеть мною, — призналась она, отбросив гордость и самоуважение. — Даже сейчас я этого хочу. Но больше не лги мне, никогда! Понял, Дев? Ни лжи, ни притворства. Только правда.

— Ялюблю тебя, Холли.

Глава 21

Дев рванулся к ней, но она остановила его повелительным жестом.

— Нет! Не трогай меня. Никогда. Оставь меня в покое. Ты слышишь, черт побери? — задыхаясь, сыпала она словами, пылая от гнева.

Слезы потекли по щекам, она отвернулась и села на диван, откинулась на подушки, глядя сквозь поток слез на тени, сменяющиеся на лице Дева.

— Я люблю тебя, Холли.

На удивление спокойно. Ни жара. Ни эмоций.

— Ты любишь Флору.

— С чего ты взяла?

— Несчастный случай. Женщина, к которой ты спешил. «Самая прекрасная женщина в мире». Будущая миссис Уинтер. И правда, Дев, — справедливости ради признала Холли, — она очень хороша.

— Она более чем хороша. Она самая прекрасная женщина в мире, всегда ею была и всегда будет.

— Да.

— Холли?

— Да, Дев?

— Когда ты выйдешь за меня замуж?

Еще одна странная шутка? Ее это не позабавило и даже не разозлило.

— Поскорее, Холли! Пожалуйста, Холли! На все грядущие завтра.

Дев опустился перед ней на колени, и черные глаза были полны боли и любви. Любви к ней.

— Что ты говоришь, Дев? — спросила она, чувствуя, как огонь пробежал по жилам.

— Я говорю, что люблю тебя, одну тебя. Сегодня и навсегда, Холли.

— А Флора?

— Разве она что-нибудь значит?

— Нет. — Без паузы и без малейшей запинки. — Нет, Дев, — тихо повторила она, — Флора ничего не значит.

— Я люблю тебя, — серьезно произнес он, целуя ее в губы. — И теперь я намерен доказать это. Ты знаешь, каким образом, Холли?

— Постель? — озорно улыбнулась она, вздернув голову.

Дев кивнул.

— Постель! — прорычал он, хватая ее в охапку и неся к открытой двери. — На всю ночь!

Позже — казалось, через несколько часов — Дев поднял голову:

— Теперь — о Флоре.

— Ш-ш-ш, любимый. — Холли прижала палец к его губам. — Не стоит объяснять.

— Вероятно, нет, — согласился он, забирая ее пальчик в рот и легонько покусывая. — Но это меня не остановит.

— Джентльмен не должен целовать и в то же время говорить, — наставительно заявила она.

Ее светлые волосы разметались по подушке. Холли была счастлива, о, как счастлива!

— Весьма справедливо, любовь моя. В таком случае, может, лучше не надоедать тебе?

Она стукнула его подушкой.

— Девлин Уинтер, иногда ты вызываешь у меня желание заорать.

— Расстройство планов? — поинтересовался он, дотрагиваясь пальцем до соска, который уже отвердел от его пылкого взгляда. — Такого рода планов?

— Ничего подобного, — заявила она, но, едва Дев ущипнул сосок, Холли потянулась к нему, вся изогнувшись. — Конечно, таких, Дев.

— Это проверка. И она возвращает меня к Флоре. Ты видела нас вместе, — признал он улыбаясь, — и превратно истолковала совершенно невинное объятие друзей после хорошо проделанной работы. Цвет твоих глаз мгновенно принял приятнейший зеленый оттенок.

— Я ревновала.

— Я бы сказал: сгорала от ревности, — согласился Дев. — Интересно. Просто открытие. Но если бы ты хоть на минутку задумалась, то решила бы задачку сама. Разумеется, с помощью Флоры.

Телефонный звонок, сообразила Холли.

— Пресс-агент, да?

— Совершенно точно. Ты не возражаешь?

— Против того, что у моего будущего мужа, преуспевающего бизнесмена, состоит на службе целый отряд привлекательных молодых женщин? Придется к этому привыкнуть… Постой минутку. Я еще могу пережить, что ты заставил меня выбирать в подарок шарф, Девлин Уинтер. Но эта непристойная кружевная штучка…

Дев усмехнулся.

— Все это для тебя, Холли. Я приберег подарки на медовый месяц.

— Уж не знаю зачем, — весело возразила Холли. — Не имею намерения во время медового месяца что бы то ни было на себя надевать.

— Даже днем, Холли?

— Даже днем, Дев.

— Ладно, предлагаю тебе пойти на компромисс, моя прелестная распутница. Ты наденешь, я сниму. Идет?

— Идет!

Снова поцелуи, долгие, медлительные, полные страсти. Холли, опершись на локоть, посмотрела сверху вниз на Дева, ее серые глаза внезапно потемнели.

— Ты объяснил насчет Флоры…

— Радость моя, я понимаю, что ты хочешь сказать, но не надо. Не казни себя. Это не имеет значения.

— Имеет. Я видела твою реакцию.

Тогда она нанесла удар, наказала его, а еще больше — себя. Потому что зерно правды не выбросишь.

— Ты испытывал отвращение, Дев.

— К себе, — объяснил он, опускаясь возле нее на колени, беря ее лицо в ладони и глядя на нее каким-то странно упорным взглядом. — Из-за того, что я натворил. Я ненавидел себя за то, что я причинил тебе: отнял у тебя нечто драгоценное — твою невинность.

— Я…

— Нет. — Он закрыл ей рот поцелуем. — Не надо слов, не надо объяснений. Я был первым и стану последним. Только это считается, любовь моя.

«Любовь моя. Так много любви!» — подумала Холли, кладя голову ему на плечо. Ее кровать рассчитана на одного человека, как же они приспособятся к двуспальной? Ничего, чем больше, тем лучше. Все пространство. Вся комната. Для того, чтобы целоваться и гоняться друг за другом. Играть в прятки. Она удовлетворенно улыбнулась, и Дев понял, что ее мысли приняли эротический оборот.

— А я знаю, о чем ты думаешь, — пробормотал он, коснувшись губами ее волос.

— А я знаю, о чем думаешь ты, — проворковала Холли, скользя пальцами по его большому, сильному телу.

— Твоя очередь? — спросил он вдруг охрипшим голосом.

— Моя очередь. — Повалив Дева на подушки, она принялась растирать его плечи, ласкать мощную грудь, покрытую темными курчавыми волосами, которые хотелось накручивать на пальцы.

Она засмеялась, коснувшись его сосков, затем поцеловала сначала один, потом другой, лизнула их, дразня Дева и удерживая его за плечи.

— Моя очередь, — напомнила Холли, когда он потянулся к ней, и снова толкнула его на подушки.

Сидя верхом, она ласкала каждый дюйм его тела, но не давала ему войти в себя, мучила, слушая его стоны, до тех пор, пока неодолимая сила взаимного желания не соединила их наконец.

— Как ты считаешь, Том и Мерил не будут против, если мы совершим набег на их винный запас? — обратился Дев к Холли еще одну жизнь спустя.

— Как-никак особый случай, — откликнулась она. — К тому же Мерил участвует в заговоре, и они скорее были бы разочарованы, если бы мы не совершили набега. Может, тебе стоило бы накинуть что-нибудь на себя? — спросила Холли, когда он голым направился к двери.

— Зачем? Мы одни. И если я правильно понял намеки Мерил, будем одни всю ночь. Всю ночь, любовь моя. Надеюсь, тебе не хочется спать?

— Никогда не чувствовала себя бодрее, — улыбнулась она. И все еще улыбалась, когда Дев минут через десять вернулся с подносом, на котором стояли бутылка вина, стаканы и тарелочки с сыром, фруктами и бисквитами.

— Проголодалась?

— Голодна по тебе, — поддразнила она, хотя целую неделю с тех пор, как Дев снова вошел в ее жизнь, почти ничего не ела.

— Было время, правда, очень недолгое, — заговорил Дев, глядя на нее с каким-то странным выражением и удивительно нежно целуя ее, — когда я Думал, что Джонатан — мой сын. Твой и мой. Но это не так.

— Не так.

— Он мог быть и моим.

Значит, Дев знал. Но каким образом…

— Вот. — Он легонько провел пальцами по еле различимому шраму у нее внизу живота. — Мой ребенок, Холли?

Она кивнула, в глазах блеснули слезы.

— Чудесная маленькая девочка, она была само совершенство. Только родилась слишком рано. Я потеряла ее.

— О Господи, мне следовало быть тогда с тобой!

— Как ты мог быть со мной? Ты же не знал. Не мог бы узнать. — Холли опустила голову ему на грудь. — Все шло хорошо, пока та ужасная история не была расклеена на всех рекламных щитах. Я так нуждалась в тебе…

— Знаю, дорогая. — Он крепко обнял ее. — Поверь, в ту же минуту, как я узнал, я собрался в путь…

— Несчастный случай? Ты спешил ко мне?

Снова поцелуи. Снова нежность. Утешение. Так много надо объяснить, но впереди у них вся жизнь, а теперь их опять неудержимо влечет друг к другу.

Наконец они перевели дух.

— Сколько времени потеряно!

— Нет. Перед нами все грядущие завтра, — напомнил Дев. — Ты, я и наши дети. Много детей, Холли.

— Но первой будет девочка, правда?

— Как только я подберу имя. Тебе нравится «Флора»?

— Девлин Уинтер…

— Понимаю. Я до невозможности…

Холли закрыла ему рот поцелуем, радуясь ощущению собственной силы. Ее мужчина. Он хочет ее. Она возбуждает его, будет возбуждать всю жизнь. Взгляд, жест, тайная улыбка, кончик языка между чуть-чуть приоткрытых губ, и он поймет, даже в гостях, при народе, о чем она думает, узнает, что она хочет его, и вскоре, сойдясь вместе, оба вспыхнут.

Понимание усилит возбуждение, страсть усилит возбуждение, они будут сдерживаться, пока взаимное желание не сделается неудержимым, и тогда они скроются вдвоем, а дома, еще не сбросив одежду, займутся любовью до того, как попадут в спальню.

— Что касается Флоры…

— Разве мы говорили о Флоре? — поддразнил Дев, вновь наполняя стакан Холли.

— Откуда она узнала, что это я, когда мы встретились сегодня в отеле?

— Это все хитрые маленькие штучки, именуемые фотографиями. Целые дюжины. Если бы ты захотела посмотреть мой номер в тот вечер, когда мы пили чай, ты застукала бы меня еще тогда.

— Но так смешнее? — с вызовом спросила Холли. Смешнее… больнее, но определенно достойнее, тем более что тени прошлого исчезли навсегда.

— Смешнее. Но больше не надо, Холли. Потому что теперь, когда я обрел тебя, я не отпущу тебя. — Дев поцеловал ее, потом еще раз. — Назови время и место. Ради всего святого, сделай это поскорее, женщина!

— В соборе Святого Павла? — не удержалась она.

— Я так и знал. Но если ты и вправду хочешь…

— Нет, Дев. Я хочу тебя. На все грядущие завтра.

— В таком случае выхода нет, — с притворным отчаянием признал он.

Холли засмеялась, снова опрокинула его на подушки, провела ладонью по его телу сверху вниз, к тому месту, где в гуще волос пряталось мужское достоинство. Холли вздрогнула, обнаружив, что достоинство уже восстало и готово к действию. Она прижалась к Деву, не столько стремясь, чтобы он вошел в нее, сколько радуясь прикосновению, ощущению силы желания. И вскоре они слились в одном ритме… Когда Холли открыла глаза и увидела, что Дев смотрит на нее, она улыбнулась.

— Выхода нет, — сказала она. — Не уйти от желания Девлина. Никогда!

Примечания

1

Дары моря (фр.). — Здесь и далее примеч. пер., кроме особо оговоренных случаев.

(обратно)

2

Слегка измененная цитата из детской песенки о Шалтае-Болтае (загадка о яйце).

(обратно)

3

Приморский курортный город в Англии.

(обратно)

4

Добрый день (фр.).

(обратно)

5

Яхта называлась «Падуб», по-английски — «Ilex», произносится «Айлекс». — Примеч. ред.

(обратно)

6

Той, которую люблю. (фр.)

(обратно)

7

Город на юге Франции, водолечебный курорт при старинном монастыре; лурдский источник считается святым.

(обратно)

8

Падуб имеет в английском языке два названия: ilex (произносится «айлекс») и holy (совпадает по произношению с именем героини романа, что и обыгрывает в своей шутке Фишер).

(обратно)

9

Стон — 6,34 кг.

(обратно)

10

Так называемый лорд Лукан — известный международный аферист.

(обратно)

Оглавление

Часть первая

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

Часть вторая

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

*** Примечания ***