А ты люби меня [Светлана Михайловна Борминская] (fb2) читать постранично, страница - 3

Ершовского городского музея прикладного искусства.

Крыса долго стыдила Тимофея за то, что он не поделился с ней и их двенадцатью детьми!

— Как ты мог! — кричала крыса на супруга, а дети глядели на них не мигая из разных углов подпола под музеем. — Как ты только мог, Тимофей!!!

Тимофей молчал.

Он мог всё.

ЧТО ДЕЛАТЬ?

Он был очень талантливый, и если бы родился под другой звездой — возможно, стал учителем или врачом. Вот только бытиё, в котором рождается человек, определяет всё его будущее.

С этим можно спорить — вспомнив, хотя бы Ломоносова, но жизнь диктует свои условия, и не каждый будет плыть против течения.

А зря…

Геша лежал на чердаке (во дворе у дома Раисы стоял грузовик с деньгами) и думал: «Вот ведь как — всё у меня есть, а из дома выйти не могу! Вот ведь как…»

Геннадий промышлял незаконными операциями всю жизнь. Он был «цеховиком» до девяностых и удачливым бизнесменом ещё лет десять, последнее время посвящая себя посредничеству между властью и остальным миром. Не по зову сердца или ума — просто так легли карты жизни Геннадия Бертрановича.

И те же карты подсказали ему: Гена, уезжай, тебе осталось здесь совсем немного жизни. Гена где-то незаметно перешёл ту грань, в общем, стал знать слишком много для смертного в этом городе и этой стране. Пусть даже очень небедного смертного.

И он устроил нападение на себя с последующими похоронами…

Чего ему это стоило?

Денег.

Но — привело лишь к тому, о чём вы прочитали.

— Что же это за картина такая? Выходит, если б я её похитил, то за неё меня убили мои же друзья? — не давала покоя Геннадию Бертрановичу навязчивая мысль. — Можно подумать, меня и убить больше не за что? Ну, опера, ну, циркачи…

Ведь если бы какой-то олух не украл её аккуратно за день, когда он инсценировал свою смерть, в эти самые минуты господин Суэтин плескался бы в Средиземном море и учил хохотушку Раю плавать, а не лежал у неё на чердаке в конце пустынной улицы.

На Геннадии был надет синий костюм «Пума», один в один какой на кладбище вырыли супруги Чаплыжкины в последнюю пятницу.

— Что же делать?! — спрашивал себя Геннадий Бертранович.

БРАТ ПО НЕСЧАСТЬЮ

На дорогу вышел огненно-рыжий крыс Тимофей. Голова у него кружилась. После съедения картины он вдруг почувствовал себя не в шутку плохо. Если бы кто учёный объяснил крысу, что в масляных красках содержится большой процент свинца — Тимофей ни под каким видом не стал бы завтракать картиной.

Смотреть на Тимофея без слёз было почти невозможно. Он едва шевелил усами на розовой морде.

— Что же делать? — спросил Тимофей луну.

Его супруга собирала деньги на поминки и готовилась к невеселой роли вдовы.

ПРЕДЫСТОРИЯ

Теперь что касается этой свёрнутой в рулон картины, хранившейся до последнего времени в углу запасника музея прикладного искусства…

Про картину поподробнее пошла узнать мать Раисы — Галина Ивановна. Идти было недалеко — на улицу Коммунаров, к уборщице музея прикладного искусства Нинели Константиновне Гриб.

— В ней есть… то есть была — божья искра! — подумав, сказала уборщица.

— А ты её видела? — посидев и подумав, спросила Галина Ивановна, которую никто за всю жизнь обмануть так и не смог. Бывают такие женщины.

— Да! — подозрительно быстро сказала Нинель Константиновна.

— И что на ней нарисовано? — одарила её ещё одним взглядом Галина Ивановна.

— Живое препятствие… на пути, — пробормотала уборщица.

— Что это значит? — и не думала сдаваться Галина Ивановна.

— Ну, — встала и развела руками Нинель Константиновна. — Искусство нельзя описать вербально.

Галина Ивановна напряжённо вгляделась в одухотворённое лицо уборщицы.

— Ну, словами, — смилостивилась та.

Галина Ивановна покачала головой и тяжело вздохнула. Оригинальностью мыслей Нинель Константиновна славилась с детства, её из-за этого трижды не приняли в педучилище.

— А фотографии этой картины не осталось? — доставая торт из сумки, кивнула на чайник Галина Ивановна.

И через день на чердаке у Геши лежали две фотографии из музея. На них в чёрно-белом варианте были отображены сущность и внешний вид пропавшей картины.

— Шедевром тут и не пахнет, — повертев их в руках, сказала Рая.

— Чёрт знает что! — Галина Ивановна, хоть и проработала всю жизнь поваром в школьной столовой, в искусстве понимала.

Геша взял обе фотографии, долго глядел на них и тоже не впечатлился.

На самом деле ничего такого, за что можно убить, в картине не было. Висел какой-то занавес, по виду тяжёлый, а за ним что-то стояло — то ли человек, то ли шкаф? Ветер из окна дул и занавес внизу сдуло, и были видны — то ли ноги, то ли ножки от шкафа…

«Я такую лабуду за пять минут нарисую», — подумал Геша и велел:

— Купите мне краски и два холста.

Мать и дочь переглянулись, и тут впервые в сердце Раисы закралось подозрение — что не будет она ближайшее время