Ссора с патриархом [Луиджи Капуана] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Луиджи Капуана ССОРА С ПАТРИАРХОМ

Всякий раз, когда ему напоминали о святом Джузеппе, кавалер Флорестано, хоть был он человеком верующим и набожным, кривил нос и пожимал плечами: он уважал его как патриарха среди святых и возможного отца Иисуса Христа, но он не желал больше иметь с ним ничего общего, совершенно ничего!

В самом деле, святой Джузеппе не слишком-то хорошо обошелся с ним. И если в пылу справедливого негодования кавалер вышвырнул с балкона изображение этого святого с красивой седой бородой, держащего поросшую листвой палку и младенца Иисуса, трогающего его ручкой за подбородок, если девятнадцатого марта, в день праздника святого, захлопнул дверь перед ним, а заодно и перед маленькой мадонной и младенцем Иисусом, хотя четыре года подряд приглашал их в дом и угощал этих бедняков, что изображали святых, а потом уносили с собой еды на два месяца, и притом еще смиренно прислуживал им за столом, словно это были настоящие святые, сошедшие по случаю праздника из рая, — так, будем справедливы, кто же виноват? Нет, святой Джузеппе нехорошо обошелся с ним! Разрыв был полный и окончательный! Слишком жестоко насмеялся над ним этот патриарх. Кавалер, человек весьма кроткий и терпеливый, в конце концов послал его, хоть он и святой, ко всем чертям!

Взять, к примеру, эту историю с мнимой беременностью его жены! Кто просил патриарха творить это чудо? Тем более теперь, когда кавалер и его супруга уже совсем смирились — они умрут без наследников. И дальние родственники разделят между собой все их добро, земли, дома, мебель, скот, потому что ведь не заберешь все это с собой на тот свет. И вдруг у его супруги стал округляться живот. А потом начались головокружения, появилась тошнота и все другие признаки беременности. Вот и грудь набухла, и из сосков выступило прежде времени молоко. Невероятное дело!

— Патриарх творит вам чудо! — сказал духовник.

Но кавалер при все своем почтении к великому святому, прежде чем поверить в чудо, все же решил проконсультироваться у врачей. Потому что и в самом деле настоящим чудом было бы появление этого ребеночка, который развивался в старом чреве уже тучной и дряхлой супруги его, когда этого меньше всего ожидали. И врачи не могли поверить своим глазам и рукам:

— Симптомы бесспорны!

* * *
С тех пор кавалер был на седьмом небе от счастья. И ходил повсюду — в кафе, аптеки, клубы, рассказывая о радостном событии, жестикулируя своими тощими ручками, дергаясь худым и хилым тельцем, державшимся лишь на растертых с сахаром желтках и ломтиках бисквита — единственной пище, которую принимал его бедный желудок.

Люди качали головами и смеялись ему прямо в лицо:

— Посмотрим, что будет через девять месяцев!

Он возмущался таким неверием. И готов был едва ли не силой тащить их к себе домой, чтобы они сами посмотрели и пощупали.

Супруга его с утра до вечера полулежала в кресле, обложившись для большего удобства подушками, и, довольная необычностью своего положения, в ответ на одни и те же восклицания только слегка улыбалась с ленцой тучной женщины, хотя и преждевременно, как счастливая мать.

Кавалер тогда же велел дону Паоло, сумасшедшему, написать у него в доме красивый образ патриарха, и это стоило ему более пятидесяти лир, если считать полотно, краски, обед и завтрак художнику; а тот, действительно сумасшедший, еще и его с женой едва не свел с ума своим упрямым желанием жениться на всех попадавшихся ему на глаза женщинах.

Но картина получилась просто прекрасная, хотя писал ее сумасшедший! И в этом тоже сказывалось благорасположение патриарха!

Картину повесили на стену в спальне под небольшим балдахином из красного шелка, который хорошо оттенял позолоченную раму. Все девять месяцев перед нею днем и ночью горела масляная лампадка. И все девять месяцев подряд вся семья, то есть кавалер, его жена, теща и старая служанка, каждый вечер, опустившись на колени, читала розарий[1] и литании[2], благодаря святого и умиляясь ласковому взгляду, который, казалось, обращал к ним патриарх из-под нимба, держа поросшую листвой палку, в то время как младенец Иисус, сидя голеньким у него на руках, ласково трогал его подбородок пухленькой ручкой.

— Ах, досточтимый патриарх, как достойно отблагодарить тебя?

Кавалер повторял это каждый вечер, укладываясь в постель и глядя, прежде чем уснуть, на изображение святого, который, похоже, улыбался и кивал ему, словно живой!

Между тем комнаты заполнились пеленками, простынками, кружевными чепчиками, рубашечками, которые супруга его велела шить соседским девушкам, и ей все казалось, что их приготовлено мало. Кавалер, когда все было сшито, выстирано и выглажено, сам, своими руками, бережно, словно это были святые мощи, разложил их там и тут — на кровать, на кресла, на столики, так что вся спальня сияла белизной под взглядами патриарха, благословлявшего из своей рамы все эти пеленки,