Синий перевал [Владимир Васильевич Волосков] (fb2) читать постранично

Синий перевал

Обычная история

Небо было затянуто низкими плотными облаками, густо валил крупный снег, но мартовский рассвет брал свое. Быстро стаивала ночная синева, оставляя фиолетовые тени за углами изб и бараков, поблек и без того неяркий светлячок уличного фонаря у поселкового магазина. Пахло чем-то свежим и талым, что всегда предшествует первой весенней оттепели.

Дарья Назаровна, хромоногая, но еще довольно бодрая старуха, вышла из своей избы. Постояла у калитки, поглядела на серое небо, слизнула с губ холодную пушистую снежинку и удовлетворенно пробормотала:

— Мозглым несет… К теплу. — И сноровисто заковыляла к ближнему бараку.

В бараке размещались контора и общежитие бурового отряда, в котором Дарья Назаровна работала техничкой, рассыльной, прачкой и еще бог весть кем. Несмотря на обилие должностей, дел у Дарьи Назаровны не ахти как много: затопить вечером печи, прибраться утром, да три раза в месяц постирать постельное. Сейчас Дарья Назаровна шла исполнять одну из главных своих обязанностей — мыть полы после того, как рабочие уедут на участок.

У крыльца она остановилась. На ступеньках толстый слой снега, ни единого следа. До сих пор из общежития никто не выходил.

— Что они, рехнулись? — вслух проворчала старуха. — Скоро на работу выезжать. — И вспомнила: — Ясно дело, дорвались, дрыхнут с похмелья…

Вчера буровикам привезли, наконец, пайковый спирт, который не выдавали более двух месяцев.

Ворча и покряхтывая, Дарья Назаровна извлекла из-под крыльца веник, обмела некрашеные доски. С веником в руках зашла в узкий темный коридорчик. Сначала заглянула в обширную комнату. Так и есть. С двухэтажных нар несся мощный храп. Двадцать пар валенок, увенчанных застиранными портянками, строем стояли на большой русской печи. Часов у буровиков нет. Единственный на весь отряд старенький будильник находился в конторке — если кто и просыпался, то, не зная времени, снова валился на соломенный тюфяк. Начальник отряда Студеница обычно сам делал подъем. На этот раз, видно, и он проспал.

Дарья Назаровна прикрыла дверь общежития и стукнулась в другую, что находилась напротив. Никто не откликнулся. Старуха вошла. Оглядела комнатенку, громко именуемую конторой. В мерклом свете, пробивавшемся из окна, увидела привычную картину: стол, два табурета, железный ящик, узкая койка. На ней, укрывшись одеялом с головой, спит начальник отряда. Поскрипывая изношенным нутром, стучит будильник. На табурете, что возле койки, лекарство, которое всегда на ночь припасал Студеница, и стакан с водой. Все как обычно, как всегда бывало ранним утром. Да еще на треть опорожненная квадратная бутылка.

— Сколь говорила: хворое сердце — не трескай водку. Ан нет! Ох уж эти мужики… — укоризненно проворчала Дарья Назаровна, убирая лекарство и стакан. Понюхала, пригубила, сморщилась: — Окаянный. И в кровати пил. Вставай, Ефим Нилыч. Робят подымать пора.

Студеница не пошевелился.

— Вставай, Ефим Нилыч, — в полный голос повторила Дарья Назаровна и потянула одеяло.

Спящий по-прежнему не подавал никаких признаков жизни.

Предчувствуя недоброе, Дарья Назаровна охнула, прикоснулась пальцами к голой пятке Студеницы и опрометью бросилась из комнаты. Ворвавшись в общежитие, дурным голосом завопила:

— Робя-яты-ы-ы… Ефим Нилыч помер!

Днем дежурный врач поселковой больницы и участковый уполномоченный завершали необходимые формальности.

— Сомнений нет. Сердце, — скучным голосом констатировал врач, пожилой кривоплечий мужчина в помятом халате. — Отвезем в анатомичку, но… — Он махнул рукой. — Обычная история.

— Ясное дело, — согласился уполномоченный. — Я сам вчера говорил ему, чтобы поберегся. Да тоскливо ведь одному-то. Все о жене вспоминал. — Вздохнул. — Эх, жизнь-жистянка! Вот и гадай. Вчера жил, планы строил, а сегодня… Ну, ладно. Будем закругляться. — Он придвинул к себе форменный бланк. — Сего числа, третьего марта тысяча девятьсот сорок второго года мы, нижеподписавшиеся…

Участковому было не по себе. Все четыре месяца, что работали буровики в Песчанке, жили они со Студеницей дружно. Начальник отряда по-соседски ладил с участковым, по субботам ходил к нему в баню, покупал у матери молоко… Накануне вечером прибежал веселый: «Айда ко мне, спиртику выпьем. Слава богу, привезли. Отогреются хоть мои соколики. А то начисто проморозились нынче. Попробуй-ка в голехоньком поле…» Участковый не пошел, в отделение вызвали А теперь — хочешь не хочешь — регистрируй смерть невезучего, но в общем-то не плохого человека.

— А как же с документами? — озабоченно спросил старший коллектор Ваня Зубов, долговязый, тощий парень с остриженной наголо