Секреты удачи [Аманда Браун] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Аманда Браун, Дженис Вебер Секреты удачи

Моим трем девочкам

А.Б.

Глава 1

Резинка на маске для сна с треском лопнула, как только кошмар во сне Уайетта Маккоя достиг кульминации. Во сне он был шафером на свадьбе с бюджетом в несколько миллионов. Невеста прибыла с большим опозданием, в стельку пьяная, да вдобавок, волоча ноги по проходу, рухнула, ударилась о спинку скамьи и разбила нос. На роскошном платье, в котором прежде видели Элизабет Тейлор, остались жуткие кровавые пятна; от вида крови жениха стошнило прямо на искристо-голубой смокинг. Органист, не зная удержу, наяривал «Возьми меня на бейсбол»[1], пока гости не принялись швырять в него мобильные телефоны, после чего бежал, прихватив с собой всех четырех арфисток. Священник не мог припомнить имена молодых, как, впрочем, и сам Уайетт, что было чудовищным бредом, поскольку жениха он знал с детства. Несмотря ни на что, церемония прервалась лишь ненадолго, пока Уайетт, судорожно искавший обручальное кольцо, не обнаружил его наконец в мочке собственного уха. Мать невесты принялась изо всех сил вытягивать колечко, и в тот момент, когда вырвала его, маска для сна испустила дух.

Уайетт проснулся с криком, среди простыней, влажных от холодного пота. Ухо горело в том месте, где его больно щелкнуло порвавшейся резинкой. Маска бестолково сползла на нос. Радуясь очередной возможности увидеть свет, он налил себе вермута из бутылки, дожидавшейся на тумбочке у кровати. Прихлебывая, вернулся мыслями к кошмару, седьмому по счету за последние семь ночей. Всякий раз погубленная свадьба, и всякий раз он просыпался с криками ужаса. А мать невесты всегда одно и то же лицо. Даже сейчас, в безопасности реального мира, образ с пышной светлой прической и ледяными голубыми глазами вызывал дрожь: этой стервой была Тейн Уокер, самая жуткая женщина, какую он когда-либо встречал. Уайетт налил себе вторую порцию бодрости. Только полный идиот игнорирует ночные страхи. Сегодня он положит им конец.

Уже под душем, смывая остатки ночного ужаса, Уайетт репетировал свое торжественное заявление об отставке. Чем короче, тем лучше. Коротко, как удар кинжала. И прежде чем она успеет швырнуть в него чем-нибудь, он успеет сбежать.

— Мадам, — обратился он к клубам пара. — С глубоким сожалением сообщаю вам, что по личным причинам, которых не смею открыть, я не могу более исполнять обязанности организатора свадебной церемонии для вашей дочери. Вам следует безотлагательно пригласить другого координатора. Желаю успеха. Убежден, это будет самое захватывающее событие в Далласе со времен убийства Кеннеди.

Отлично! Выйдя из душа, Уайетт еще с полдюжины раз повторил свою речь, пока надевал лучший льняной костюм и повязывал огромный красный галстук-бабочку. Много лет назад он считал, что станет величайшим Гамлетом после сэра Лоуренса Оливье. Уайетт учился тогда актерскому мастерству. Школа оказалась не совсем бесполезной, поскольку ныне в каждом произносимом слоге слышалось классическое звучание. А вскоре он будет говорить не хуже самого Шекспира. Уайетт вздрогнул, припомнив, что Гамлет кончил свои дни отнюдь не в ореоле славы.

Уайетт вытряхнул в себя последнюю каплю вермута и поспешил к своему любимому «хаммеру», единственному в стране (если не в мире) «хаммеру» цвета «лиловый металлик». Он считал это блестящим артистическим ходом, демонстрирующим его творческое начало и одновременно защищающим от агрессивных идиотов в джипах. А Уайетт стоил защиты: в фирме «Счастье навеки» он был не только движущей силой, смерчем идей, сливками сливок среди организаторов свадебных торжеств, но и могущественным талисманом удачи. За двадцать лет в этом бизнесе ни один брак из тех, в организации которых он принимал участие, не закончился разводом. Это ли не мировой рекорд? Естественно, слухи распространяются быстро. Ныне суеверные и супербогатые клиенты со всех континентов приглашали его, чтобы нерушимо скрепить их союзы, и Уайетт неизменно оказывался на высоте. Он питал огромную нежность к золотым буквам на дверце своей машины. «Счастье навеки» — именно так!

И он не намерен позволить Тейн Уокер уничтожить его безусловный рекорд, даже если это лишит Даллас гулянки столетия. Свадьбу дочери Тейн планировала со дня ее появления на свет; Пиппа сейчас шутит, что чувствует себя более реквизитом, чем невестой. Для празднования помолвки в венецианском стиле для Тейн доставили морем прямо из Италии гондолу, которую опустили в домашний бассейн через световое окно при помощи подъемного крана. Эта скромная вечеринка положила начало шестимесячному крещендо, нацеленному на главное событие. В настоящий момент Тейн переходила уже ко второй половине пятидневного марафона обедов, коктейлей, ужинов и тусовок в ночных клубах, кульминацией которого должна стать церемония для пятисот самых близких и дорогих друзей. А еще розы, фанфары, ковры и хор ангелов. А еще Вера Вонг[2], пятьсот столовых приборов из «Флора Даника»[3], огромный разворот в журнале «Таун энд Кантри» и элегантная обложка в «Нью-Йорк таймс».

Все это организовал Уайетт; кроме того, что обладал хорошей кармой, он был известен постановкой празднеств такого размаха, что их можно было наблюдать из стратосферы. В течение нескольких месяцев, едва проснувшись, он обращался мыслями к слиянию двух квазикоролевских семейств Техаса — Уокер и Хендерсон. А засыпал он, перебирая в уме бесконечные цифры: семьдесят человек помогают с декорациями, шесть тысяч гортензий самолетом из Колумбии, две тысячи свечей из натурального воска, сто скатертей с ручной вышивкой, воздушные шары, фейерверки, два небольших дирижабля… съешьте свою шляпу, Сесиль Демилль[4]! Для свадебного банкета он заказал торт высотой четыре фута от Сильвии Вайншток[5]. Сама Сильвия тоже будет на банкете, как и Сирио Маччиони, владелец «Ле Сирк»[6] — он прилетит из Нью-Йорка специальным чартерным рейсом вместе с сотней помощников. Этим же рейсом прибудут семьсот лобстеров, четыре килограмма отборной черной икры и полтонны филе-миньон. Масштаб предстоящего события мог подкосить обычного координатора, но Уайетт не был простым смертным.

Пока не начались ночные кошмары.

Он не стал бы отдавать голову на отсечение, но что-то во всем этом было не так. Возможно, слишком хорошо, чтобы быть правдой. Пиппа Уокер и ее жених, Лэнс Хендерсон, были мечтой журналиста. Камера любила Пиппу, с ее фигурой модели, милым личиком и очаровательной улыбкой. Хотя Уайетт с трудом представлял, каким образом столь восхитительная блондинка могла оказаться отпрыском такой мегеры, как Тейн, он был рад за нее. Лэнс был идеальным женихом: живой, энергичный, естественный как «кольт», с внешностью, заставлявшей женщин (и Уайетта) терять голову. После четырех лет игры полузащитником Лэнса пригласили в НФЛ[7]. Он обладал неплохим чувством юмора, а когда отвечал на вопросы на пресс-конференциях или раздавал автографы ордам беснующихся поклонниц, глаза его сияли, как два темных озера. Для Пиппы он был бы прекрасным мужем.

Но тихий голос в ночи продолжал нашептывать Уайетту, что именно этот брак поставит под угрозу его рекорд. И сегодня утром понимание озарило его словно вспышка молнии: проблема не в самой паре, проблема в мамаше! Никакой брак не сможет уцелеть при вмешательстве Тейн! Уайетту следовало сообразить: шесть месяцев ее придирок, наскоков, оскорблений, лести полностью измотали его, а ведь он привык иметь дело с этой братией в костюмах от Шанель. Сможет ли зять ладить с такой тещей дольше месяца? Да Лэнс вообще мог бы ее прикончить! Уайетт содрогнулся: вот это точно стало бы для «Счастья навеки» поцелуем смерти. Разрыв в кармической цепи и полный крах.

Он вздохнул, признавая печальную истину: эта свадьба, несмотря на великолепие и роскошь, того не стоит.

И Уайетт потащился во «Флер-де-Ли», поместье Уокеров. Идея изысканного дома Тейн была навеяна обликом дворца графа Мирабо, деятеля Французской революции. К тому же лилия была официальным символом «Каппа-Каппа-Гамма», пылко любимого Тейн общества[8].

Охранник, опознав «хаммер», распахнул ворота.

— Я всего на минутку, Чарли, — любезно улыбнулся Уайетт. — Можете не закрывать ворота.

— Это против правил, сэр.

— Тогда держи палец на чертовой кнопке. Возможно, я буду уезжать весьма поспешно.

Припарковавшись рядом с дюжиной автомобилей, выстроившихся у дома, Уайетт помедлил, с тоской наблюдая за суетой, которой он так ловко дирижировал. Садовники еще раз подрезали кусты, подравнивали и без того идеальный газон перед завтрашним свадебным торжеством. Пока флористы устанавливали пятьдесят мраморных пьедесталов для гортензий, команда полуголых парней скребла и полировала широченную парадную лестницу. Грузчики сновали туда-сюда с ящиками продуктов, разгружая рефрижераторы. В течение нескольких месяцев Уайетт и Тейн спорили по поводу того, устраивать прием в помещении или в парке; после консультаций с тремя ведущими метеорологами и одним фермером из Оклахомы, известным своими точными прогнозами, они остановились на пленэре. Уайетт снова вздохнул. В субботу будет ясно и тепло, погода для свадьбы прямо как на заказ. Ему чертовски не хотелось уходить в тот самый момент, когда занавес перед грандиознейшим шоу в его карьере уже взметнулся вверх.

Стараясь не поскользнуться на влажных гранитных ступенях, он прошел к двери и позвонил. Маргарита, горничная, проводила его в холл, размером не уступающий железнодорожному вокзалу. Дом был холодным, пустым и поразительно тихим. Уайетту понадобилось некоторое время, чтобы собраться с духом. «Сейчас или никогда, старик!» Он расправил плечи, выпятил грудь и объявил:

— Я должен видеть Тейн. Немедленно.

Маргарита нахмурилась:

— Но вы же знаете, в это время миссис Уокер занимается. Ее нельзя беспокоить.

— Ой, перестаньте! Я видел женщин в лосинах! Что в этом такого? — Уайетт ринулся в спортивный зал.

В здании площадью пятьдесят тысяч квадратных футов путь его был неблизкий. Наконец, запыхавшись, он добрался до стеклянной двери в бассейн и, прошагав по бортику ванны, преследуемый напуганной Маргаритой, вошел в спортзал.

Тейн была поглощена одновременно ходьбой по наклонной беговой дорожке и просмотром любимого телешоу. Шум, производимый тренажером и телевизором, буквально оглушал. Уайетт довольно долго созерцал точеное тело своей клиентки, ее безупречную прическу, увлажненное-специально-для-спортивных-занятий лицо, трико в малиново-лиловую полоску. Тейн даже потела, контролируя каждый аспект процесса. Несколько мгновений он готов был улизнуть, как нашкодившая собачонка.

Перекрикивая нытье трех сыновей Готти[9], Маргарита заверещала:

— Я не могла остановить его, миссис Уокер!

Тейн холодно обернулась. Не останавливаясь, она приглушила звук телевизора:

— Спасибо, Маргарита. — Горничная мгновенно испарилась. — Что вы здесь делаете, Уайетт? У вас наверняка прорва дел на ближайшие сорок восемь часов.

— Сегодня вечером репетиция торжественного приема, — слегка запинаясь, ответил он. — Я не работаю на Розамунд Хендерсон.

— Тогда в чем проблема? — Тейн увеличила скорость беговой дорожки, и ее серебристые кроссовки словно превратились в две летящие пули. — Выкладывайте. У меня осталось четыре минуты.

— Дело касается моего личного рекорда. И ночных кошмаров, — пробормотал Уайетт.

— Не слышу! — гаркнула Тейн, перекрывая шум тренажера.

Уайетт проклял себя за то, что взялся за эту Свадьбу По Высшему Разряду, в сравнении с которой бракосочетания Эмилии Фанджал[10] в Доминиканской Республике выглядят любительской вечеринкой. Финансовое вознаграждение было грандиозным, но при этом какие моральные убытки, какие унижения! Он отвратительно себя чувствовал, покидая Пиппу, самую очаровательную невесту из всех, что он знал, но «безразводный рекорд» был вещью священной, как девственность: раз утратив, уже не вернешь. Вид Виктории Готти на экране неожиданно придал ему смелости. Уайетт вытащил из кармана чек на двести пятьдесят тысяч долларов, десять процентов от стоимости свадьбы.

— Мадам, — начал он. — С прискорбием вынужден сообщить вам… — Он внезапно смешался. Слишком поздно сообразил, что забыл задействовать свой поддельный британский акцент. Черт побери! — Я увольняюсь!

Тейн увеличила скорость движения дорожки.

— Вы, должно быть, просто устали, — судорожно выдохнула она. — Понимаю, что вы испытываете. Но увольнение абсолютно исключено.

— Дело не в этом! — протестующе воскликнул Уайетт.

— Когда все закончится, я отправлю вас на Гавайи.

— Нет! Я не задержусь ни на минуту! Это вовсе не усталость, это дурная карма.

Взгляд Тейн метнулся к зеркалу. Ботокс помогал сохранить непроницаемое выражение лица, но она покраснела от гнева. Хуже того, томатный цвет резко контрастировал с малиновыми полосками спортивного костюма. Как осмелился Уайетт бросить ее в момент этого беспримерного праздника ее жизни!

— Карма? С каких это пор вы стали индуистом, Уайетт?

— Карма — буддийское понятие, не индуистское.

— Да мне все равно, хоть растафарианское; вы не смеете сейчас давать задний ход! Я выдам вам пятидесятитысячный бонус. И сотню ящиков того мерзкого вермута, на котором вы, похоже, живете.

Преодолевая искушение, Уайетт заколебался. Пока он боролся с собой, Тейн решительно простерла руку с пультом в сторону телевизора. Луч света упал на перстень с бриллиантом. Взгляд Уайетта застыл: именно это кольцо он пытался вытащить из уха в последнем ночном кошмаре! Боги посылают последнее предупреждение.

— Мне очень жаль! — Он разорвал чек пополам. — Мое решение окончательное.

Пока клочки бумаги планировали к полу, Тейн продолжала энергично шагать.

— Вы горько пожалеете, — наконец промолвила она. — И больше никогда не будете руководить бракосочетаниями в Далласе. Считайте, что вы уволены.

Тейн не обернулась ему вслед. Вместо этого она нажала кнопку на пульте, улыбнувшись, когда звук обрушился на спортивный зал. Если этот бездарный хам полагает, что его уход может разрушить ее свадьбу, он жестоко ошибается. Она переживала и худшее, но устояла. Следующие две минуты Тейн концентрировалась на тонусе икроножных мышц. Спустя некоторое время лицо ее приобрело привычный свежий розовый оттенок. Она выключила тренажер, разделась донага и нырнула в бассейн, где ей обычно особенно хорошо думалось.

Когда она завершала уже десятый круг, вошел ее муж Роберт, одетый для игры в гольф, то есть в зеленые слаксы и кипенно-белую рубашку поло. Он мгновенно понял, что произошло нечто крайне неприятное, — Тейн согласилась бы на повреждение своей драгоценной прически только в преддверии Армагеддона.

— Доброе утро, дорогая. Могу я что-нибудь для тебя сделать?

Она откликнулась с середины бассейна:

— Уайетт Маккой только что уволился. Он считает, что у свадьбы дурная карма.

— Какой вздор! Он тебе действительно необходим?

— Шутишь? Это все равно что Эйзенхауэр подает в отставку за день до высадки союзного десанта.

— Но ты вымуштровала всех до мозга костей. — Возможно, Тейн при этом удалила и сами кости, но эту часть Роберт предпочел опустить. За двадцать пять лет супружества они с женой пришли к соглашению: она правит бал, он играет в гольф.

Тейн принялась отрабатывать движения ногами.

— К счастью, я знаю более десятка организаторов, которые отдали бы правую ногу, лишь бы поучаствовать в этом мероприятии.

Возможно, они предпочли бы отдать обе ноги, лишь бы в это не ввязываться, подумал Роберт, но вслух сказал:

— Ты абсолютно права, дорогая. Уверен, в течение часа ты найдешь ему замену. — И повернулся к выходу.

— Роберт! Будь в отеле в четыре. Репетиция начинается ровно в пять.

— Непременно, дорогая. Звони, если буду нужен. — Последние четверть века это было дежурной прощальной фразой. Тейн ни разу не воспользовалась его предложением.

Сделав еще восемь кругов, Тейн выбралась из бассейна и завернулась в толстый махровый халат. Даже не приняв душ, она поднялась наверх в спальню, которую превратила в командный пункт. Пробравшись к столу сквозь джунгли демонстрационных досок, манекенов, принтеров, слайд-проекторов, таблиц, инвойсов, факсов, образцов тканей и горы брошюр, Тейн открыла свой лэптоп и нашла нужный номер телефона. Секундой позже она уже звонила Стиву Кэмблу, легендарному организатору. Его еженедельное шоу «Чья же это свадьба» приковывало внимание зрителей всей страны.

— Соедините меня со Стивом, пожалуйста.

— Простите, мэм. Мистер Кэмбл на Мадагаскаре, и пробудет там ближайшие две недели.

В голосе Тейн появилась нотка раздражения:

— У него нет сотового телефона?

— Простите, кто звонит?

— Тейн Уокер из Далласа. Уверена, вы в курсе, что у меня в эти выходные свадьба.

Все в курсе: Уайетт почти ежедневно, причитая, жаловался Стиву на свои неприятности.

— Чем мы можем помочь вам, миссис Уокер?

— Можете соединить меня со Стивом, как я уже сказала.

— Сожалею, мэм. Мистер Кэмбл на Мадагаскаре и пробудет там ближайшие две недели.

— Вы что, робот? Я поняла с первого раза. — Тейн потребовалось некоторое время, чтобы понизить голос до более приемлемого тона. — Не будете ли вы столь любезны объяснить мне, что именно он там делает?

— Снимает свадьбу супермодели и иранского принца. Простите, в большие подробности вдаваться я не имею права, это крайне секретно.

— Он сможет прилететь в Даллас сегодня вечером?

— Мне кажется, я только что объяснила: он на Мадагаскаре.

— Спасибо, что повторили в третий раз, — огрызнулась Тейн. — Мой самолет может быть там через семь часов. Он мог бы исчезнуть всего на один день. И никто бы об этом не узнал — ни супермодель, ни иранец.

Повисло ледяное молчание.

— Если вы оставите свой номер, я попрошу Стива перезвонить вам при первой возможности.

— Если бы вы были Пиноккио, ваш нос стал бы длиннее, чем побережье Техаса. — Тейн швырнула трубку, решив при случае поговорить со Стивом о грубости его персонала, и перешла к следующему имени в списке.

— Жизель? Это Тейн Уокер. — Не дождавшись ответа, она продолжила: — Случилось кое-что важное. Мне нужна небольшая помощь с организацией свадьбы в эти выходные.

В прошлом январе Жизель и шесть ее сотрудников добрых две недели провели за разработкой предложений для свадьбы Пиппы. Но Тейн выбрала «Счастье навеки»: ей не понравилось начертание буквы «z» в имени Жизель.

— Убеждена, Уайетт в состоянии оказать любую необходимую помощь, — ответила Жизель, вешая трубку.

Тейн обратилась к третьему в списке имени:

— Бартоломью? Это Тейн Уокер.

— Оставьте меня в покое. — Короткие гудки.

Что такое с ними со всеми? Бизнес есть бизнес. Если бы Пиппа была не единственным ребенком, если бы в перспективе ожидалась еще одна свадьба Уокеров, наверняка Стив, Жизель и Бартоломью сбивали бы друг друга с ног, спеша сейчас к ней на помощь. Разумеется, они все еще переживают, что она выбрала Уайетта. Тейн понимала их чувства. Она испытала такое же жуткое разочарование, когда с первой попытки не попала в «Каппа-Каппа-Гамма».

Тейн позвонила еще двум организаторам — оба были «заняты», и оба не смогли рекомендовать ей кого-нибудь еще. Нижние отделы пищеварительного тракта начинали реагировать на ее беспокойное состояние. Продолжая рассматривать возможные варианты, Тейн метнулась в свою ванную розового мрамора, проглотить первую пинту каопектата[11]. Может, принять руководство на себя? Нет, плохая мысль: если она чему и научилась за последние шесть месяцев, то лишь тому, что персонал не справляется с ее острым, словно лазерный скальпель, стилем руководства. Кроме того, для нее это было время пожинать наконец плоды тяжких трудов. Мать невесты должна купаться в отраженном блеске свадебного платья дочери, а вовсе не вкалывать, вся в мыле, как раб на плантации.

Горничная постучала в дверь ванной комнаты:

— С вами все в порядке, мадам?

— В чем дело, Маргарита?

— Шеф-кондитер дерется с рыбным шефом из-за лимонов. Они хотят немедленно поговорить с мистером Уайеттом.

— Он только что уехал по моему поручению — это займет весь день. Купите еще один ящик лимонов и посоветуйте им побыстрее повзрослеть.

— Они дерутся ножами, миссис Уокер. Я боюсь.

— Маргарита, я не могу сейчас этим заниматься. Ступайте вниз и отберите у них ножи.

— Но…

— Делайте, что вам сказано! Это приказ! — Прерывая протесты горничной, Тейн спустила в бачке воду. Едва успела сделать полшага в направлении душа, как почувствовала непреодолимую потребность немедленно вернуться в туалет. Кожу на руках уже начало покалывать от хлорки в бассейне. Тейн подумала, что на лице наверняка появляются красные пятна. А ведь всего час назад она бежала по дорожке, счастливая как жаворонок!

Зазвонил телефон. Определенно кто-то из организаторов пришел/пришла в сознание и сейчас последует мольба о снисхождении.

— Да? — рявкнула в телефонную трубку Тейн.

— Мама? У тебя все в порядке? Ты никогда не забываешь позвонить мне с утра…

— Прости, Пиппа. Утро выдалось трудное. Вы с девочками уже потренировались?

— Да, и готовимся идти на маникюр.

— Отлично. Увидимся за завтраком.

— А ты не собираешься вместе с нами привести руки в порядок?

— Не доставай меня! — взвизгнула Тейн. — Если смогу, то смогу, а нет — так нет!

Пиппа, как и отец, прекрасно знала, когда нужно срочно отступить на несколько миль:

— Все нормально. Я присмотрю тут за всем. Не беспокойся.

— Спасибо, дорогая, — устало отозвалась Тейн. — Так до встречи!

Она сумела принять душ до следующей атаки кишечника. И даже обдумывала возможность позвонить Уайетту Маккою и пообещать ему запереться в ванной на весь уикэнд, если только он согласится вернуться. Но тут вновь зазвонил телефон.

— Да?

— Твинки? Как ты там? Справляешься?

Дюси Деймон, старая подружка Тейн по колледжу, звонила из Рангуна, куда они с мужем Калебом уехали на месяц для небольшой пластической операции. Тейн была единственным человеком на свете, который знал, что Дюси и Калеб сейчас вовсе не фотографируют сампаны[12] на берегах Бенгальского залива.

— Совсем не справляюсь, — ответила Тейн, разражаясь рыданиями. — Уайетт только что уволился. Он считает, что свадьба обречена на провал.

— Он уволился за день до свадьбы? Какая подлость. Я бы подала в суд или нашла достойную замену.

— Я бы сделала и то, и другое, если бы смогла выйти из туалета. — Тейн поведала Дюси о своих физиологических проблемах. — Как же я смогу провести репетицию сегодня вечером? Уайетт был единственным, кто мог строго следовать плану и темпу музыки.

— Найми профессионального музыканта. Вроде Джона Филлипа Саузы[13].

— Это свадьба моей дочери, а не антракт в бейсбольном матче! — заверещала Тейн. — Господь наказывает меня, Дюси. Мне не следовало затевать свадьбу века. Нужно было удовлетвориться свадьбой пятидесятилетия.

— Чепуха, Твинки. Ты сделаешь это. Незаменимых нет, включая Уайетта. — Дюси чуть поразмыслила. — Тебе нужно позвонить в Школу домашнего хозяйства «Маунтбаттен-Савой» в Аспене. Они устраивают праздники с тысячами гостей.

— «Маунтбаттен-Савой», говоришь? — Тейн поспешно сделала запись губной помадой прямо на розовой мраморной плитке рядом с унитазом. — Огромное спасибо. Кстати, как твоя операция?

— Фантастически. Калеб выглядит намного лучше. Я страшно огорчена, что мы не можем быть рядом с тобой.

— Ты ангел. — Тейн всхлипнула.

— Ступай и покажи Розамунд Хендерсон, кто здесь хозяин!

Воодушевившись, Тейн набрала номер Школы домашнего хозяйства «Маунтбаттен-Савой» в Аспене.

— Это Тейн Уокер из Далласа, — величественно представилась она.

— Здравствуйте! У вас ведь свадьба на этой неделе!

— С кем я говорю? Откуда вы знаете?

— Это Оливия Вилларубиа-Тистлберри, директор. Мы с огромным интересом следим за событиями в Техасе. Не каждый день представители двух поистине королевских семей Америки заключают брак.

Тейн мгновенно влюбилась в эту женщину.

— Мой организатор слег с жесточайшей корью. Мне нужен кто-то, кто сможет руководить репетицией, в которой участвует симфонический оркестр, хор в двести человек, два духовых квинтета, колокола, органист и тридцать один помощник, не говоря уже о строптивой матушке жениха. Я выплачу вам пятьдесят тысяч долларов, если сумеете найти кого-нибудь сегодня днем. Сверх вашей обычной таксы, разумеется.

— Думаю, для Седрика это не составит проблемы, — после душераздирающей паузы сказала Оливия. — Он уже двадцать лет одевает герцога Мекленбург-Стрелитца. Устраивал три королевские свадьбы. И он как раз оказался здесь, проводит мастер-класс по крупномасштабным мероприятиям.

— Берите самолет и немедленно отправляйте его в Даллас.

— Я так взволнована, миссис Уокер, и так рада, что вы обратились к нам.

— Все необходимые данные я отправлю по электронной почте. Седрик сможет ознакомиться с ними в пути.

Тейн прикончила еще полпинты каопектата, прежде чем почувствовала себя достаточно уверенно, чтобы отважиться выйти в свою гардеробную площадью полторы тысячи футов. Пока Маргарита занималась ее прической, она устроила телефонное интервью с Зариной, голливудской светской репортершей. Позвонила Розамунд, матери Лэнса, сообщить, что опоздает к завтраку с подружками невесты. Потом позвонила Пиппе и велела начинать без нее — сама же она подъедет, как только сможет. Выбрав восемь различных украшений из жемчуга, Тейн наконец позволила себе улыбнуться. Ее не случайно называли суперженщиной.

Глава 2

Шесть месяцев назад, едва узнав о том, что ее дочь выходит замуж за Лэнса Хендерсона, спустя буквально несколько минут, Тейн позвонила в «Дворец в Черепашьей бухте»[14] и зарезервировала президентский номер, а вместе с ним еще четыре верхних этажа отеля. Действуя с быстротой молнии, она сумела получить групповую скидку и, что гораздо приятнее, опередить Розамунд Хендерсон, мать Лэнса, не дав ей возможности заказать лучшие номера отеля для семьи и друзей жениха. Таким образом Тейн подтвердила, что ее отношения с Розамунд, грандиозное социальное соперничество, начались на верной основе.

Разобравшись с этим, Тейн сосредоточилась на устрашающей задаче отобрать десять идеальных подружек невесты. В университете Пиппа была популярным членом «Каппа-Каппа-Гамма». Как только весть о ее помолвке донеслась до сообщества, на Пиппу обрушились просьбы об участии в свадебной церемонии. Она с радостью позвала бы всех желающих, но это было невозможно. Тейн разрешила проблему, устроив конкурс на эти десять драгоценных мест. Каждая кандидатка должна была представить семейные рекомендации, четыре фотографии (спереди и сзади в купальнике и вечернем платье) и написать эссе под названием «Почему я должна быть подружкой невесты на свадьбе Пиппы». Процесс отсева был исполнен трагизма, поскольку самые социально приемлемые наследницы, включая нескольких лучших подруг Пиппы, далеко не всегда унаследовали и самые миловидные мордашки и фигурки. Вдобавок Тейн пришлось иметь дело с мамашами претенденток. Многие из них относились к влиятельным «матриархам» и все без исключения были мастерицами лести, подкупа и шантажа. После продолжительных размышлений она отобрала десять подружек и трех запасных, предложила им подписать двухстраничный контракт, определяющий их обязанности. Пышнотелым избранницам было указано, на сколько именно фунтов им следует похудеть, если они намерены остаться в свадебной команде; каждый понедельник все тринадцать юных леди обязаны были звонить личному тренеру Тейн с отчетом об объеме талии и бедер.

Когда, за неделю до свадьбы, свита невесты прибыла в Даллас, лимузин доставил их прямиком к весам в спортзале. Одна из девушек, представившая ложные отчеты и скрывшая прибавленные ею тринадцать фунтов, была отправлена обратно домой в слезах. Пиппа попыталась было вмешаться, но Тейн была непреклонна и ввела в игру безмерно счастливую девицу из запасных. Окончательно сформированная команда получила в качестве награды верховые прогулки, просмотры кинофильмов, шопинг, массаж и спа-процедуры.

В восемь утра за день до свадьбы, в то время как Уайетт стоял перед беговой дорожкой Тейн, Пиппа с подружками истово тренировались в спортзале отеля. Тейн наняла на неделю Ричарда Симмонса[15], дабы он довел формы девушек до идеала. Для того чтобы напрягаться и потеть, время было слишком ранним, но тренировки входили в условия контракта. После занятий девушки собрались в президентском номере для встречи с одиннадцатью корейскими маникюршами.

— Где Кимберли? — поинтересовалась Пиппа, бросив взгляд на часики от «Патек-Филипп», подарок Лэнса — подарок без всякого повода: ему просто показалось, что на ее запястье они будут отлично смотреться. — Она же знает, что к десяти мы должны закончить с маникюром.

— Наверное, она все еще в сауне, — отозвалась Шарлотта, тоненькая брюнетка. — Каждая лишняя унция подчеркивает рост в жалких четыре фута восемь дюймов.

— И привязанность к шоколаду, — добавила Хэзел.

— А где Джинни? — продолжала Пиппа. — Она никогда не опаздывает.

— Возможно, решила пробежать пяток лишних миль по дорожке, — буркнула Шардонне. — Просто ради забавы. — Не теряя времени, Шардонне тут же пристроила свободную кореянку для педикюра.

— Полагаю, она понесла туфли на растяжку, — вступила Франческа. — Вы же знаете, какая у нее чудовищно широкая ступня.

— Думаете, хоть один парень на свете обратит внимание на ее ноги? — фыркнула Стефани. — Умоля-я-я-ю.

Джинни Господь наделил пышной грудью, роскошной задницей, лебединой шеей — короче, лучшей фигурой среди всех подружек невесты. И в облегающем шелковом платье цвета морской волны от Веры Вонг, сшитом специально к этому событию, она выглядела совершенно неотразимо. Сам факт ее существования раздражал остальных участниц свадебного действа, шесть из которых потратили тысячи долларов на силиконовые имплантаты. А еще две исправили носы. Однако никто не смог ничего сделать с шеей.

— Довольно пересудов! — оборвала их Пиппа. Джинни была ее лучшей, самой старой подругой. — Я хочу, чтобы сегодня все говорили только добрые слова. И завтра тоже. А потом можете вести себя как обычно.

Все расхохотались: им легче было бы слетать на Марс, чем на сорок восемь часов забыть о соперничестве и сплетнях. Когда маникюрш наконец распределили, разговор зашел о друзьях жениха. Женатых среди них не оказалось, и потому шансы, что результатом свадьбы Пиппы станут еще с полдюжины бракосочетаний, были довольно высоки.

— Расскажи все, что ты знаешь, о друзьях Лэнса! — потребовала Кора.

Вообще-то знала Пиппа не много. Большую часть времени Лэнс и его дружки за последние полгода провели на футбольных сборах.

— Мне бы не хотелось создавать у вас предвзятое мнение. Сегодня вечером вы встретитесь на репетиции. Просто используйте свое южное обаяние.

— Ну ты можешь хотя бы сказать, кто самый богатый?

— Какая разница? Деньги — это еще не все.

— Легко тебе говорить, Пиппа. Ты в них, можно сказать, купаешься.

Дверь с грохотом распахнулась. В проеме возникла Кимберли в облегающем маленьком черном платье с разрезами по бокам, солнечных очках от Аспрей, лодочках от Кристиана Лабутене и громадной черной шляпе с розовыми ленточками.

— Ким! Выглядишь фантастически! И эта шляпка! — Лишь незавершенный маникюр помешал Пиппе обнять подружку. — Устраивайся и займись ногтями.

Но вместо этого Кимберли рухнула на президентскую кровать.

— Я порвала с Расти, — разрыдалась она. — Он сказал, что можно без опасений делать термическое восстановление и одновременно красить волосы, и вот полюбуйтесь! — И она, сбросив шляпку, продемонстрировала свои пережженные обесцвеченные волосы. — Кончики посеклись! Мои волосы погибли. Мое сердце разбито. Мой ведический астролог считает, что я могу никогда не оправиться от этого. — Кимберли снова ударилась в слезы. — Ненавижу его!

К счастью, Тейн пригласила на этот уик-энд Брента, знаменитого стилиста-джетросексуала[16] (обычно он обслуживал только тех клиентов, у кого был личный самолет). Брент сам и три помощника-трихолога ждали подружек невесты после завтрака.

— Нет ничего, что нельзя было бы поправить при помощи глубокой обработки, — искренне заверила Ли, запасная подружка.

— Совершенно верно, — подтвердила Пиппа. — Брент творит чудеса.

Кимберли улыбнулась сквозь слезы:

— Я знала, что могу рассчитывать на тебя, Пиппа.

— Благодари не меня, а мою матушку. Это ее свадьба.

Кимберли рассмеялась, хотя эту добродушную шутку Пиппа повторила, должно быть, раз в сотый. Любая нормальная дочь бросила бы подобную реплику с раздражением, подумала Кимберли. Или сбежала бы. Сама она и вообразить себе не могла такую мамашу, как Тейн, но Пиппа, кажется, ее обожает. Она называла Тейн не только блестящей, но и милой! Увы, Пиппа ко всем хорошо относится. Подобный подход абсолютно не годится для выживания в реальном мире.

— Это не свадьба Тейн, Пиппа. Это ты та везучая сучка, что выходит замуж за Лэнса Хендерсона.

И Кимберли протянула маникюрше свои руки. Тейн постановила, что вся сотня пальцев, участвующих в свадебной церемонии, должна быть выкрашена в яркий розовый оттенок от Шанель, который полностью соответствовал босоножкам от Бланика. Пока полировали ее ногти, Кимберли, прикрыв глаза, сосредоточилась на следующем смертном враге: Уайетте Маккое, организаторе церемонии. Сначала он убедил Тейн, что никто вообще не достоин быть подружкой такой невесты. Затем настоял, чтобы девушки шли по проходу одна за другой по росту, впереди самые высокие. Естественно, Кимберли при этом оказывалась на сцене последней. И ей доставалось всего несколько секунд в свете огней рампы под восхищенными взглядами друзей Лэнса, прежде чем появлялась Пиппа и узурпировала всеобщее внимание. Кимберли не намерена была терять матримониальные шансы лишь потому, что была ростом с хоббита. Чего бы это ни стоило, ее каблучки должны первыми простучать по мраморному полу завтра в пять часов.

— Ким! — крикнула Ли. — Ты заснула, дорогая?

Кимберли очнулась от транса:

— Ты что-то сказала?

— Где ты достала такое роскошное шапо?

— В Лондоне. В прошлые выходные папа свозил меня туда на своем самолете.

— Что ж, ты определенно получишь приз за лучшую шляпку, — улыбнулась Пиппа, желая подбодрить подругу. Кимберли всю неделю пребывала в мрачном настроении. — И так остроумно было прийти в ней на тематический завтрак «Шляпный Болванщик»!

— Это вовсе не так уж остроумно, Пиппа. Вся свадьба во многом напоминает «Алису в стране чудес», ты не находишь?

Кимберли и представить не могла, что Пиппа выйдет замуж раньше ее. Вместо того чтобы спокойно закончить образование, Пиппа упорхнула в Прагу с каким-то актером, похожим на Джуда Лоу. Кимберли тем временем с отличием выпустилась и поступила на курсы Кристи в Нью-Йорке. Это была работа, но, к счастью, не слишком серьезная, поскольку Кимберли мало что смыслила в искусстве. Единственной целью ее переезда на Манхэттен было приобретение фамилии вроде фон Фюрстенберг или, на худой конец, Кравитц. Год спустя Кимберли все еще не удалось добиться ничего серьезного с кем-либо из богатеньких сынков. Лучшим из холостяков, кого ей удалось подцепить, был Расти — владелец сети роскошных цветочных салонов, благодаря чему он являлся постоянным гостем благотворительных балов. Услышав о помолвке Пиппы, состоявшейся спустя всего месяц после унизительного возвращения из Праги, Кимберли едва не бросилась под электричку. Ведь это она сама собиралась выйти замуж за Лэнса Хендерсона!

— «Алиса в стране чудес»? — расхохоталась Пиппа. — По крайней мере это покруче фильма «Тридцать три несчастья».

Полчаса спустя, когда их ногти, шляпки, в клетку и в горошек, были приведены в порядок, подружки невесты за исключением отсутствующей Джинни набились в лифт. Скопление такого количества странных произведений шляпного искусства вызвало в холле отеля переполох. Папарацци, разбившие лагерь на площади, бросились в атаку, едва девушки направились в отдельный обеденный зал. Как только Тейн проговорилась двум своим любимым светским репортерам о том, что темой обеда будет Безумное Чаепитие и Шляпный Болванщик, пресса узнала, какие наряды ожидаются. Стороннему наблюдателю могло показаться, что церемония посвящена Аврааму Линкольну (тот носил такой же цилиндр, какой красовался на голове Кимберли) или Джимини Крикету.

Лоренцо, метрдотель, проводил свиту к круглому столу, накрытому на шестнадцать персон.

— Прошу садиться, — торжественно объявил он. — Миссис Уокер задержится на несколько минут.

Тейн никогда никуда не опаздывала.

— Может, ее съела взбесившаяся беговая дорожка? — прошептала Франческа.

Пиппа с подружками удобно устроились в глубоких бархатных креслах. Винные бокалы их были пусты. Официанты, кружившие неподалеку, наливали лишь воду:

— Прошу прощения, мадемуазель, распоряжение миссис Уокер.

Зазвонил телефон Пиппы.

— Начинайте, — скомандовала Тейн.

— Что-то случилось? — спросила Пиппа. Голос матери звучал необычайно взволнованно.

— Чертовы пробки! — Тейн отключилась.

Пиппа отдала распоряжение подавать еду. Первое блюдо состояло из крошечных холмиков тартара из мяса буйвола на прозрачных вафельках. Каждая девушка получила по две штучки. Вторая перемена представляла собой пару небольших лепешек с лобстером.

— Матушка Лэнса будет? — поинтересовалась Кора, все еще рассчитывая получить информацию о друзьях жениха.

— Ну конечно, — утвердительно ответила Пиппа. — Возможно, как раз в эту минуту мама везет ее сюда.

— Кого еще нет? — не отставала Кора, уставившись на шесть пустых кресел. — Кроме Джинни.

— Двух репортеров. И Уайетта Маккоя.

Кимберли по другую сторону стола вздрогнула: Уайетт ее личный враг. Надо было прихватить мышьяку и подсыпать ему в вино.

— Может, его «хаммер» провалился в канализационный люк.

Сейчас, когда им не нужно было ради миссис Хендерсон и миссис Уокер изображать из себя примерных инженю, девять подружек невесты чудесным образом обнаружили в своих сумочках фляжки с водкой. За столом повис приятный гул, когда дверь распахнулась и вошла Джинни, доселе отсутствовавшая. Несмотря на цилиндр в черно-белую полоску, галстук-бабочку в красный горошек и жилет в дикую оранжевую клетку, она выглядела элегантно, как Грета Гарбо.

— Простите за опоздание. — Она заняла свое место рядом с Пиппой. — Нервничаешь?

Пиппа расхохоталась:

— Я слишком занята, чтобы думать об этом.

— Вот в этом-то все и дело. — Разглядывая наряды остальных подружек, Джинни хихикнула. Они выглядели как сборище сумасшедших франкмасонов. — Кому все же пришла в голову идея о Шляпном Болванщике? — И, обернувшись к Кимберли, продолжила: — Держу пари, тебе.

Кимберли мысленно укорила себя, что не прихватила две порции яда.

— Благодарю.

Затем Джинни изумленно уставилась на крекеры с тартаром на своей тарелке:

— И это вся еда?

— Это твоя закуска. — Стефани не могла отвести глаз от Джинни. Что-то с ней было не так, даже в выигрышном свете столовой. — Могу я поинтересоваться, что ты сделала со своими волосами?

— Я подстригла их. — Джинни сделала знак официанту. — Что бы ни подавали в качестве основного блюда, не могли бы вы принести мне сразу две порции? Умираю от голода.

— И мы тоже, — вступили девять голосов.

— В таком случае принесите еще девять порций. Я угощаю. И побыстрее, пока Тейн не появилась.

— Джинни! Сними-ка шляпку! — предложила Стефани.

Джинни подчинилась, заодно демонстрируя совершенство своей шеи.

— Что-то не так? — изумленно спросила она, забавляясь выражением ужаса на лицах окружающих.

— Ой, божечки, Тейн тебя убьет. В контракте указано как минимум шесть дюймов! Ты же подписала!

— Упс! Я, кажется, позабыла.

Даже Пиппа казалась встревоженной. Джинни всегда была свободолюбивой натурой, но это выходило за рамки независимости. Может, Брент придумает, как поправить дело, пока Тейн не заметила повреждений.

— Ты таким образом намерена заявить о чем-то, дорогая? — осведомилась Хэзел.

— Нет, просто сразу после свадьбы я уезжаю в экспедицию.

Джинни любила путешествия в джунгли, пустыни и прочие кошмарные места, где полно гигантских жуков и нет электричества. Хотя она была представительницей уже третьего поколения членов «Каппа-Каппа-Гамма», куда ее приняли даже без конкурса, в глазах остальных подружек невесты это отклонение обеспечивало ей статус чуть выше прокаженной. После бала дебютанток ее никогда больше не видели в платье — вплоть до настоящего момента. Никто не мог понять, что такого Пиппа нашла в Джинни.

— Ты хочешь сказать, что не пойдешь на торжественный прием? — удивилась Кора.

— Именно так. Мой самолет улетает в восемь, прямой рейс до Коста-Рики. К полуночи я должна быть в лагере, чтобы увидеть кормежку кинкажу на деревьях.

Девицы окаменели, переваривая полученную информацию. Плохая новость состояла в том, что с короткой стрижкой она выглядела еще сексуальнее, чем всегда. Хорошая — сразу же после свадьбы она исчезнет.

— Может, стоит уехать чуть пораньше, — с надеждой проговорила Кимберли. — Спецконтроль и все такое.

Джинни похлопала Пиппу по руке:

— Я задержусь на сколько смогу.

Принесли заказанную добавку. Джинни без труда убедила официанта дополнить завтрак крекерами и парой бутылок водки «Бельведер». Когда со всем этим было покончено, подали десерт — изысканно разложенные пять клубничек и еще одну «облатку».

Пиппа бросила взгляд на часы. Тейн опаздывала уже на час.

— Должно быть, случилось что-то ужасное, — шепнула она Джинни.

— Успокойся. Сам лорд Ситхов[17] не сумел бы помешать Тейн явиться сюда.

Кимберли поднялась, пошатываясь, и изобразила милую улыбку.

— Я бы хотела предложить тостза Пиппу. Поздравляю с тем, что удалось подцепить самого подходящего холостяка в Техасе. И без всяких усилий. — «Подлая шлюха», — добавила она тихонько, но вполне внятно, чтобы ее половина стола могла расслышать.

— Спасибо всем, что согласились быть моими подружками. — Пиппа подняла свой бокал в ответ. — Я очень ценю те огромные усилия, которые вы приложили, чтобы оказаться здесь.

Она, разумеется, имела в виду мини-конкурс «Мисс Америка», устроенный ее мамочкой.

— Никаких проблем, — отозвалась Тара. — Нам все равно нечем заняться.

И тут ворвалась Тейн, блистательная, в розовом льняном брючном костюме, розовой шляпке в тон, зеленых кожаных перчатках и с целым созвездием жемчуга. Она была похожа скорее на трансвестита Мистера Арахиса, чем на Шляпного Болванщика. Вслед за Тейн явились два ее любимых светских репортера.

— Простите за опоздание, девочки, — бросила она, взмахом руки отсылая метрдотеля. Затем Тейн взгромоздила на пустой стул рядом с собой две спортивные сумки и лэптоп. — Как вам понравился завтрак?

— Великолепно, миссис Уокер! Так вкусно! Огромное вам спасибо! — загалдели десять скромных благоразумных юных леди.

— Вы наелись?

— Более чем! Большое спасибо!

Удовлетворенная, Тейн окинула взглядом стол и тут же заметила волосы Джинни — точнее, их отсутствие.

— Что ты сделала со своими волосами, Вирджиния?

— Заправила их под шляпку, мэм. Они ужасно запутались сегодня утром в спортзале.

— Слава Богу, у нас есть Брент. — С этими словами Тейн положила перед каждой девушкой по ярко-малиновой коробочке, перевязанной лиловым бантиком. Помещение заполнил запах ее духов. Тяжелый цветочный аромат, гуще, чем на государственных похоронах. Только Ли оказалась настолько глупой, чтобы чихнуть.

Смышленая Кимберли ринулась латать прореху:

— Какие у вас духи, миссис Уокер? Восхитительно!

— Рада, что вам нравится, — просияла Тейн. — Откройте подарки.

С распутыванием лиловой ленточки возникли некоторые проблемы, но в конце концов все сумели справиться с упаковкой и каждая получила по пузырьку духов. «Тейн» — значилось на флаконах.

— Для этой свадьбы Мейсон Риччи создала специальный аромат. — Имя лауреата названо. — Надеюсь, вы будете столь любезны, что завтра ими воспользуетесь.

— Разумеется, миссис Уокер! Нам так нравится!

Обходя стол еще раз, дабы разложить еще по коробочке, Тейн рассказывала репортерам, как мадам Риччи перепробовала тысячи различных ароматов для того, чтобы создать «Тейн», единственный во Вселенной запах. Прежде чем вернуться на свое место, она вручила каждому репортеру по драгоценному пузырьку в качестве сувенира.

— Мы с Пиппой с восторгом вручаем эти маленькие знаки признательности вам, наши дорогие подружки.

Девицы взвизгнули от восторга, обнаружив серьги с бриллиантами и таитянским жемчугом от Микимото.

— Это будет очаровательно смотреться с вашими платьями. — И далее Тейн описала собственные поиски жемчужин. Репортеры строчили в блокнотах и непрерывно фотографировали. Вручив журналистам роскошные подарки и приглашения на ленч в этот отель в любое время, Тейн отпустила их: ей необходимо было еще раз обсудить с подружками невесты сверхсекретные планы на завтра.

Как только за журналистами закрылась дверь, Тейн приказала официантам убрать со стола все, очистив место для главного. Она раскрыла компьютер, метрдотель установил экран и подсоединил лэптоп Тейн к проектору.

— Предельное внимание, девочки, — объявила она, вставляя диск.

Осмелевшая от четырех унций водки в крови, Кора повторила животрепещущий вопрос:

— Разве миссис Хендерсон не появится, миссис Уокер?

— Боюсь, у нее небольшие проблемы с желудком. Нервничает по поводу сегодняшней вечерней репетиции, бедняжка.

— А мистер Маккой придет? — спросила Кимберли. Она собиралась все же в последний раз попробовать убедить его изменить порядок шествия подружек невесты.

— Он тоже не в форме. Погасите свет, Лоренцо. — Тейн нажала на кнопку. На экране появилось изображение модели с идеальным узлом на затылке. — Как вам известно, Брент прибыл из Нью-Йорка специально, чтобы сделать вам прически. На репетиции свадьбы все будут в этом стиле. — Поглощенная картинкой на экране, Тейн не заметила гримас, которыми обменялись Джинни и остальные девушки. — Завтра же вы появитесь в более романтическом виде. Мне понравилось вот это: чуть приподнято, открывает лицо, закреплено роскошной заколкой, а сзади распущено. У всех вас прелестные длинные волосы, и эта прическа продемонстрирует их совершенство. — Она помолчала. — Будь здесь миссис Хендерсон, вы бы уже примеряли свои заколки. Это подарок от нее. Надеюсь, она не забудет захватить их на сегодняшнюю репетицию.

— Это наш единственный выбор?

— Да. — Тейн даже не обернулась посмотреть, кто это спросил: Джинни, разумеется. Пиппа пригрозила сбежать со свадьбы, если ее университетская подружка не будет участвовать в церемонии. Тейн уступила, но считала Джинни своей второй серьезной ошибкой, после Уайетта Маккоя. — Перейдем к нижнему белью.

На экране возникло изображение следующей модели в длинном боди с почти непристойным, поднимающим грудь бюстгальтером.

— Это не просто так называют «спрятанный жирок». Все приобрели этот комплект?

— Да, миссис Уокер, — отозвался хор ангелов.

Пара розовых босоножек на экране.

— Все примерили новенькие «Маноло»?

— Да, миссис Уокер, — вновь откликнулся хор, дружнее, чем в предыдущий раз.

Тейн почудилось, что она расслышала в темноте чей-то смешок, но решила не обращать внимания.

Экран продемонстрировал розовое изделие от Гуччи.

— А сумочки?

— Да, миссис Уокер. — Хор почти вопил. И на этот раз Тейн определенно услышала, как смеются трое. Сделав паузу в презентации, она властным взором окинула лица под разнообразными цилиндрами. — Следует ли мне напомнить, что идеальный вид на свадебной церемонии — это крайне серьезная работа?

Никаких шуток. Каждой подружке невесты пришлось раскошелиться более чем на восемь тысяч долларов на платье, сумочку, туфли, меха и белье, а это лишь один наряд из целой серии для недели праздничных мероприятий. Добавьте сюда костюм Шляпного Болванщика, подарки, эпиляцию и пилинг, окраску волос, багаж, коктейльные платья, украшения, билеты на самолет и прочее, и финальная сумма приблизится к пятнадцати тысячам долларов на одну подружку. К счастью, родители каждой девушки осознавали, что эта свадьба станет основополагающим капиталовложением в семейной родословной. Никто и не думал жаловаться, к тому же Тейн тратила на каждую девушку в четыре раза больше.

— Тише, девочки! — шикнула Кимберли. — Не понимаю, что на них нашло, миссис Уокер.

— Спасибо, Кимберли. Ты такая взрослая и рассудительная. Если бы Уайетт устроил конкурс на лучшую подружку, ты бы непременно выиграла. — Тейн обратилась к последнему слайду, демонстрирующему модель в белоснежной лисьей накидке. — Все приобрели «Максимилиан»?

— Да, миссис Уокер!

Кто-то икнул?

— Надеюсь, именно так вы все будете выглядеть завтра вечером. Слово «ошеломительно» даже приблизительно не сможет описать то, что я увижу.

Русская супермодель шествовала по подиуму в платье, туфлях, накидке, серьгах, с сумочкой, прической и, вероятно, в таком же белье, которое десять подружек невесты Тейн наденут на себя завтра.

— Разрешаю вам мечтать об этом всю ночь, — милостиво закончила Тейн, захлопывая лэптоп.

— Куда ты собралась, мам? — в темноте прошептала Пиппа.

— Последние детали. — Тейн чмокнула дочь в щечку. — Духи были роскошной идеей, нет?

— Точно.

В дверях Тейн помедлила:

— Лимузин будет у дверей отеля ровно в пять, чтобы отвезти вас на репетицию. Пожалуйста, наденьте самые прелестные платьица. — И с этими словами она умчалась на следующее свидание.

— Что-то не так, — шепотом сказала Пиппа, обращаясь к Джинни. — Она не задержалась наорать на официантов за безобразное обслуживание.

На свет немедленно была извлечена очередная фляжка с водкой. Кимберли кивнула Лоренцо, который скрылся за занавеской и через мгновение появился вновь с тележкой, заполненной подарками.

— Пиппа, мы все хотели бы подарить тебе что-нибудь к первой брачной ночи. Конечно же, мы ужасно ревнуем и сами хотели бы перепихнуться с Лэнсом.

Пиппа вспыхнула, решив, что Кимберли просто игриво шутит:

— У нас что, теперь девичник?

— Вроде того. — Кимберли прочла первую открытку: — От Шарлотты.

Это оказались съедобные трусики. От Франчески: шелковые трусики с прорезью. Тара: иллюстрированное издание с сотней лучших сексуальных позиций. Хэзел: разогревающий крем для интимных частей тела. Стефани: кружевной пояс для чулок и чулки в сеточку. Кора: белый пеньюар. Кимберли: фунт шоколадок ручной работы. Ли: серебряные наручники. Шардонне: большой вибратор, на случай если Лэнс устанет. Джинни: сезонный билет на горнолыжные подъемники в Аспене.

Кимберли нахмурилась:

— Какое отношение горнолыжный билет имеет к брачной ночи Пиппы?

— Никакого. Но я поеду туда после Коста-Рики — вдруг новобрачные захотят присоединиться.

Стук: в дверях стоял Гарри, мажордом Розамунд. В руках у него был серебряный поднос с кучей маленьких коробочек.

— Миссис Хендерсон передает извинения за отсутствие на завтраке. — Гарри старательно делал вид, что не замечает груды сексуального белья, подвязок и прочих непристойностей на столе перед Пиппой. — Она надеется, что вы примете эти маленькие символы признательности за участие в бракосочетании ее сына.

Гарри раздал десять маленьких коробочек. Внутри оказались платиновые заколки с бриллиантами и двумя таитянскими жемчужинами, причем каждый из камней был чуть крупнее тех, что украшали серьги, только что подаренные Тейн. Пока девицы восторженно ахали, Гарри удалился.

Пиппа постучала серебряными наручниками по бокалу:

— Простите, что прерываю веселье, но через десять минут нас ждут в президентском номере на финальную примерку. Благодарю за столь неожиданные подарки! И каждая из вас может рассчитывать на персональную благодарность от Лэнса.

В ответ прозвучал вовсе не такой громкий смех, как можно было бы ожидать. Подружки, за исключением Джинни, вышли, пока Пиппа укладывала подарки в большие спортивные сумки.

— Странно все это, — задумчиво сказала Пиппа.

Джинни пожала плечами.

— Они просто не могут решить, любят тебя или ненавидят.

— Ненавидят? Меня? Я считала, что оказываю им услугу.

— Ты подцепила чемпиона. — Джинни подхватила сумку потяжелее. — Где он, кстати?

— Пьет чай с матушкой. Играет в регби. — Пиппа даже не улыбнулась. — Я не видела его несколько дней. Надеюсь, он не подхватил простуду.

— Так давай разыщем его. Чтобы убедиться, что он знает, куда идет завтра.

Пиппа заколебалась:

— А как же примерка?

— Она у нас на этой неделе была уже пять раз. Брось, тебе необходим свежий воздух.

Запихнув сумки и шляпки в джип «лексус» Джинни, девушки отправились в Даллас. Джинни оказалась права: так здорово было сбежать от События, представляя, что сейчас всего лишь очередная июньская пятница.

— Держу пари, они здесь, — заявила Джинни, подруливая к университетскому кампусу.

Загоравшие на газоне проводили их изумленными взглядами. Один даже окликнул:

— Девчонки, вы что, клоуны?

— Может, стоило сменить костюмы? — сказала Пиппа, обшаривая взглядом окрестности в поисках Лэнса.

— Не-а. Отличное прикрытие. — Джинни нисколько не интересовали приятели Лэнса: в промежутках между экспедициями она встречалась с парнем, игравшим за «Майами хит». И Розамунд, и Тейн неодобрительно относились к межрасовым парам, но, к счастью, финал НБА защищал его от оскорблений с той и другой стороны в эти выходные.

— Они там! — Пиппа направилась в сторону футбольного поля рядом со спортзалом. — Привет, ребята. А где Лэнс?

— Они с Вуди отправились за атласными поясами для шаферов.

Пиппа тут же нажала кнопку экстренного вызова на своем телефоне. «Привет. Оставьте сообщение, и я вам перезвоню».

— Не знаете куда?

— Понятия не имеем.

— Никто не знает номер Вуди? — спросила Джинни. Парни молча пялились на нее глазами влюбленной овцы, так что оставалось лишь тащить Пиппу обратно к машине. — Ты в порядке?

— Костюмы шаферов, включая и атласные пояса, и бабочки, готовы уже несколько месяцев. Держу пари, Вуди потащил Лэнса в публичный дом — повеселиться в последние несколько часов свободной жизни.

— Перестань! Этим они занимались вчера на холостяцкой вечеринке. Сейчас они, наверное, в Северном парке.

Пока они ехали в универмаг, зазвонил телефон Пиппы: Тейн.

— Как примерка, детка?

— Отлично. Сейчас пойдем к Бренту причесываться. — Пиппе послышалось, что на фоне их разговора объявляют рейс на Ванкувер. — Ты где, мам?

— У флориста. — Конец связи.

Пиппа угрюмо уставилась в ветровое стекло:

— Почему все сегодня мне врут? Я что, выгляжу такой дурой?

— Извини, но разве ты сама только что не солгала матери?

— Я оберегаю ее. Судя по голосу, ей и так достается. — Пиппа бросила мрачный взгляд на подругу. — Ты не могла подождать денек с этой своей чертовой стрижкой?

— Нет. Посмотри на расписание рейсов. И в любом случае через двадцать четыре часа ты станешь миссис Хендерсон, а я буду лететь в Коста-Рику.

Желудок Пиппы сжался от ужаса.

— Притормози, — пробормотала она. — Меня, кажется, тошнит.

Глава 3

Розамунд Хендерсон не привыкла быть второй, никогда и нигде. В родовом городе Хьюстоне ее считали членом королевской семьи. Основы семейного состояния были заложены в первые годы разработки техасской нефти, когда прапрапрадедушка Енох Хикс обнаружил на поле Спиндлтоп нефтяной фонтан, дававший девяносто тысяч баррелей в день. Розамунд была продуктом четырех поколений идеального естественного отбора, и она сохранила линию породы, выйдя замуж за Лаймана Хендерсона, потомка столь же знаменитого хьюстонского клана. Розамунд и Лайман произвели на свет Лэнса, а восемнадцать лет спустя еще один сюрприз, по имени Арабелла.

Лэнс был светом очей для своей матери. В течение двенадцати лет, пока мальчика не отправили в пансион, они были неразлучны. Розамунд воспитывала в сыне рыцарское отношение к женщинам, уважение к старшим, хорошие манеры, милосердие и чувство гражданской ответственности. И сердце ее переполняла гордость, когда тот превратился в молодого человека, регулярно возглавлявшего список отличников университета и лучших спортсменов. Лэнс вполне мог бы продолжить образование, но, будучи отобранным в «Ковбои Далласа», предпочел карьеру футболиста. Розамунд не была в восторге от его решения, но понимала, что, если сыну удастся привести команду к победе в Суперкубке, он запросто сможет стать губернатором Техаса, а впоследствии и президентом Соединенных Штатов. У нее был свой план, и Лэнс подсознательно ему следовал.

В этом смысле, думала Розамунд, Лэнс не мог выбрать лучшей спутницы, чем Пиппа Уокер. Девушка из его круга, не какая-нибудь потаскушка — охотница за состоянием. От Пиппы родятся чудесные дети. Она терпима к недостаткам других: достаточно взглянуть на ее привязанность к Тейн. Розамунд хотелось лишь, чтобы Пиппа закончила колледж и сделала хотя бы небольшую карьеру, которой она могла бы пожертвовать ради Лэнса. Сам он был не слишком откровенен относительно того, почему она не закончила университет. Ходили слухи, что Пиппа отправилась в Прагу вслед за каким-то марксистом; Лэнс заверил мать, что этот непристойный эпизод в жизни его невесты давно позади и все вообще не так плохо, как она себе представляла. Он даже пошел дальше, заявив, что и в его прошлом случались истории, узнав о которых Розамунд не пришла бы в восторг. И она оставила эту тему.

По трезвом размышлении Розамунд вынуждена была признать, что с Пиппой у нее проблем нет. Миру в душе всерьез угрожала мать Пиппы. Кроме того, никакие суммы ни в каких банках не могли стереть пятно Далласа с родословной Уокеров. Даллас всегда был и навеки останется классом ниже Хьюстона. Хотя фонтан Уокеров забил всего через двадцать лет после Хендерсонов, Розамунд считала Тейн представительницей нуворишей. Фактически симптомы принадлежности к низшему классу Розамунд отметила, едва Лэнс объявил о своей помолвке в прошлое Рождество. Она позвонила в лучший отель Далласа, «Дворец в Черепашьей бухте», с намерением аккуратно навести справки, и тут же выяснила, что лишь за час до этого Тейн зарезервировала четыре верхних этажа! Розамунд немедленно пригласила Лэнса к себе и спросила, действительно ли он хочет этой свадьбы. По правде говоря, он сделал предложение Пиппе спустя неполный месяц после позорного возвращения девицы из Праги. На миг Розамунд показалось, что она разглядела вспышку ужаса в глазах сына. Но затем он произнес:

— Мама, именно этого я хочу больше всего на свете!

Следующие шесть месяцев Розамунд могла лишь беспомощно наблюдать, как Тейн устраивает феерию, дабы ввести в заблуждение публику Хьюстона, убеждая их, что выходцы из Далласа им ровня. Ради блага Лэнса Розамунд сохраняла прохладно-сердечные отношения со своей будущей сватьей, но не упускала возможности создать проблемы или превзойти Тейн при любом удобном случае.

Как и ее кумир, Нэнси Рейган, Розамунд носила только красное. И обожала астрологию. Пережив шок от осознания того, что, женившись на Пиппе, Лэнс будет потерян для нее навсегда, Розамунд принялась искать утешения в нумерологии. Как нарочно, всего через неделю после того, как консультант рекомендовал ей избегать всего, связанного с числом «десять», Тейн объявила, что на свадьбе будет десять подружек невесты. Она рассчитывала, что Розамунд в состоянии предоставить десять шаферов. Все еще переживая по поводу наглого захвата лучших номеров в отеле, Розамунд холодно отказалась. У ее сына будет девять шаферов и два пажа. Маленькая Арабелла понесет цветы. Таким образом, война была объявлена.

Шесть месяцев спустя Розамунд все еще не собиралась посещать завтрак для десяти подружек невесты. Это было равносильно тому, чтобы призывать удар молнии в собственную голову. Она планировала в последнюю минуту сказаться больной и как раз репетировала притворный кашель, когда позвонила Тейн — сообщить, что опаздывает.

— На сколько точно?

Тейн не могла ответить определенно: у диареи собственное расписание.

— Надеюсь, не больше, чем минут на пятнадцать. Это зависит от движения на дорогах.

Розамунд выругалась про себя.

— Пожалуйста, приезжайте в максимально близкое к назначенному время. Если вы в состоянии припомнить, сегодня вечером я должна руководить балом.

— Вы никогда не приглашали специалиста? — злорадно осведомилась Тейн. — Боже правый! Вы что, делаете всю эту нудную работу самостоятельно, Розамунд?

— Дорогая моя, столь жизненно важное для меня событие, как обед после репетиции бракосочетания моего сына, я никогда бы не доверила стороннему человеку. Кстати, вы читали утренние газеты? — В них была опубликована длиннющая статья, смысл которой сводился к тому, что обед после репетиции у Розамунд стоил столько же, сколько вся свадьба у Тейн.

— Нет. Роберт сказал, что там ничего интересного. — И Тейн повесила трубку.

Раздосадованная, что последнее слово осталось не за ней, Розамунд вернулась в постель в своем номере, самом большом из тех, что остались после того, как Тейн узурпировала президентский, террасу, номера хозяина и управляющего. По всей кровати Розамунд разложила сорок кругляшей размером с тарелку, каждый из которых изображал стол для сегодняшнего обеда. Она пыталась разложить четыреста разноцветных фишек с именами гостей, по десять на стол. Красные фишки — ее друзья, синие — друзья Тейн, зеленые — друзья Лэнса и Пиппы. Розамунд в течение нескольких месяцев работала над рассадкой гостей и должна была увериться в том, что красные фишки расположены чуть более выгодно, чем синие. Поглощенная своим пасьянсом, она и не заметила, как прошел почти час. Вновь зазвонил телефон.

— Я еду. — Тейн не сочла нужным даже извиниться.

— Не спешите. У меня уже другие планы на это время. — Розамунд повесила трубку. Туше!

Через два часа адских мучений она остановилась на финальном варианте расположения гостей бала Хендерсонов, как Розамунд называла сегодняшнее вечернее мероприятие. Она позвонила мажордому, которого привезла с собой из Хьюстона вместе с полным штатом домашней прислуги:

— Гарри? Там все в порядке?

— Все под контролем, мадам.

Придерживаясь предложенного личным нумерологом толкования четверки как счастливого для Розамунд числа, она решила, что бал будет проходить в четырех роскошных шатрах, воздвигнутых на стадионе «Техас», родном для «Ковбоев Далласа». Хендерсоны считали стадион семейным, поскольку Лэнс будет работать здесь уже с сентября.

— Пришлите кого-нибудь ко мне в номер за схемой рассадки гостей. Я наконец закончила ее.

— Сию минуту, мадам.

Аккуратно переложив картонки и фишки на стол, Розамунд заказала в номер королевские креветки с салатом из одуванчиков. Она проголодалась и чувствовала себя утомленной. Личный ассистент явится в четыре помочь принять ванну и переодеться. До тех пор необходимо отдохнуть. Но, уже заворачиваясь в шелковый халат, Розамунд услышала тихий стук в дверь.

— Пиппа! — Она ждала официанта или лучше бы, конечно, своего несравненного сына. — Входи, пожалуйста.

— Вам лучше, мэм? Я принесла вам остро-кислого супа. — В торговом центре Джинни заставила Пиппу поесть еще раз, взамен того завтрака, которым ее стошнило.

— Как мило с твоей стороны. — Розамунд внесла поднос в гостиную, и полы халата взметнулись, демонстрируя длинные стройные ноги. Она двигалась с грацией породистого скакуна; под определенным углом даже в лице ее проглядывало нечто лошадиное. Без сомнения, Лэнс унаследовал атлетическую удаль от матери.

— Я прошу прощения за пропущенный завтрак, Пиппа. Возможно, в Далласе принято заставлять почтенную даму ожидать в течение часа. В Хьюстоне для меня было бы абсолютно недопустимо прийти на встречу после такой вопиющей бестактности.

— Понимаю. — Пиппа занесла в свой мысленный банк данных еще один пункт относительно правил этикета в Хьюстоне. — Боюсь, и моя мама занемогла от нервной перегрузки.

— Должно быть, Тейн откусила больше, чем может прожевать, бедняжка. — Розамунд раскрыла картонную упаковку. — Пахнет божественно. Расскажи мне о завтраке.

Розамунд занялась супом, а Пиппа невинно заметила:

— Девочки так взволнованы предстоящей встречей со всеми этими блестящими холостяками.

«Далласские потаскушки!»

— Искренне надеюсь, сегодня вечером они сумеют сосредоточиться. На репетиции это будет крайне сложно.

Свадьба должна была состояться в симфоническом центре «Майерсон». Рабочие соорудили отделанное мрамором продолжение сцены, дабы разместить Далласский симфонический оркестр и хор, ансамбль колоколов, два духовых квинтета, свиту жениха и невесты и, наконец, далеко не последнее, шлейф свадебного платья Пиппы — произведение портновского искусства с тисненым изображением того, что Тейн называла своим фамильным гербом. Расправленный во всю длину, шлейф вполне заслуживал собственного почтового индекса. В попытках разрешить столь сложную задачу Тейн и Уайетт дважды арендовали центр «Майерсон», приглашали музыкантов, тридцать актеров и провели несколько прогонов. Подлинное крушение надежд Уайетт пережил, когда даже на пятом прогоне хор, исполнявший «Аллилуйя», не успевал закончить мелодию, а небольшая армия спутников новобрачных запаздывала с отступлением из зала. В конце концов он рассчитал, что шаг каждого участника процессии должен составлять двадцать два дюйма в секунду, чтобы успеть покинуть зал, прежде чем духовые квинтеты «откроют огонь».

— Подружки невесты репетировали шаг несколько месяцев, — сказала Пиппа. — Они могут пройти по проходу даже во сне.

Розамунд сдержанно улыбнулась. Она сама была когда-то юной и знала, что, стоит подружкам невесты увидеть свиту Лэнса, все тренировки мигом улетучатся из их голов.

— Посмотрим.

Появился официант с креветками и салатом для Розамунд. Она с удовольствием съела и это: до ужина еще целая вечность, а она с утра сыграла два сета в теннис с Лэнсом.

— Подружки невесты получили мои подарки? — поинтересовалась она, наполняя стакан водой «Эвиан».

— Им очень понравились заколки. Спасибо огромное.

— А подарки Тейн? Надеюсь, они не обратили внимания на то, что ее жемчужины чуть меньше моих.

— Я не заметила на столе ювелирных весов. — Пиппа подождала, пока Розамунд покончит с креветками, прежде чем спросить: — А как поживает Лэнс?

Они с Джинни так и не смогли разыскать его.

— Мы завтракали с ним после тенниса. Полагаю, сейчас он играет в регби. Надеюсь, ты простишь, что я отобрала его у тебя сегодня, Пиппа. Это последний шанс получить его в полное свое распоряжение.

— Это абсолютно нормально. — Вообще-то это было абсолютно возмутительно, но Пиппа попыталась представить себя на месте Розамунд, в шлепанцах с маленькими красными помпонами. — Уверена, я бы наскучила ему со своей маленькой бурей в стакане воды. — Она поднялась, собираясь уходить. — Как я буду рада, когда свадьба наконец закончится.

И Пиппа разразилась слезами, к удивлению будущей свекрови и своему собственному. Розамунд сжала девушку в объятиях:

— Ну, будет, будет, дорогая. Возьми себя в руки!

Она проклинала Тейн за то, что та превратила бракосочетание в кошмар для собственной дочери, вместо того чтобы создать для нее волшебную сказку.

— Не хочешь позвонить моему нумерологу? Она великолепно делает акупунктурный массаж.

— Все в порядке, — шмыгнула носом Пиппа. Ей нужен был не массаж, а Лэнс. — Простите, что я так разревелась.

— Со мной накануне свадьбы было то же самое. — Муж Розамунд провел весь тот день на ипподроме с друзьями. — Но я сделала то, что должна была. Как сделаешь и ты завтра.

— Я уже несколько дней не общалась с Лэнсом.

— Дорогая моя, это совершенно нормально. Между нами, все мужчины считают брак наполовину тюрьмой, наполовину смертным приговором. И ты не должна сейчас хныкать. Должна ждать, пока Лэнс придет к тебе. Не показывай слабости, не то он будет вечно презирать тебя.

Это прозвучало довольно глупо.

— Кто этот Вуди?

— Физиотерапевт моего сына. У него обширная клиентура на Пятой авеню. А почему ты спрашиваешь?

— Они с Лэнсом покупали атласные пояса для шаферов. Это довольно странно, поскольку пояса давно готовы.

Глаза Розамунд на миг вспыхнули.

— Я попросила их подобрать пояс для Гарри, моего мажордома, — солгала она.

— Какое облегчение. Мне приходили в голову гораздо более мрачные мысли.

— Стыдись, дорогая. — Розамунд поднялась во весь свой рост, во все шесть футов два дюйма. — Ступай принарядись для моего мальчика. Спасибо за суп.

Пиппа поднялась наверх на лифте. От стресса она превращалась в психопатку. Ну конечно же, Розамунд хотела, чтобы пояс ее мажордома соответствовал поясам шаферов. Ну конечно же, Лэнс пожелал, чтобы кто-нибудь помог ему с покупкой. И разумеется, именно Вуди, житель Нью-Йорка, обладал самым изысканным вкусом.

Но спокойствие ее продержалось недолго. Едва открыв дверь президентского номера, Пиппа услышала визг Брента:

— Ах ты, сучка! Каким образом, по-твоему, я должен превратить эту крысиную щетину в элегантный узел на затылке? Как, как, КАК?

Пиппа стремительно влетела в комнату. Джинни стояла, скрестив руки, спокойная, как Чеширский кот, а Брент с воплями носился вокруг нее. У стилиста выдался крайне тяжелый день. Восстановление поврежденных волос Кимберли потребовало дополнительного часа работы. Но он и представить не мог, что следом его ожидают шесть подружек невесты, длинные светлые волосы которых напоминают прошлогоднее сено. Что такое произошло с девушками из Техаса и их белокурыми локонами? Фара Фоссет и Линда Эванс[18] уже почти два десятилетия пребывают на свалке парикмахерской истории. И что за стремление иметь грудь размером с голову? И физически, и ментально эти женщины были в одном шаге от мычания. Он, должно быть, выжил из ума, согласившись приехать в Даллас. Только подумать, что завтра придется разбирать эти узлы и сооружать что-нибудь новое!

— Это шутка такая? — рявкнул он на Пиппу. — Ваша матушка сотрет меня в порошок, если я не сделаю десять причесок к сегодняшнему вечеру.

Дверь вновь распахнулась, впуская Тейн в светло-голубом кашемировом костюме с манжетами из серебристой норки. Ее сапфиры ослепительно сверкали. Прическа и макияж были идеальны. Несмотря на маниакальный блеск в глазах, выглядела она крайне привлекательно.

— Вы готовы причесать меня, Брент? — И тут она увидела Джинни. — Что это, Боже правый, такое?

— Это не я! — завизжал доведенный до истерики стилист.

Тейн вздохнула; сегодня боги устроили для нее день катастроф в режиме нон-стоп.

— В таком виде ты привлекла бы к себе слишком много внимания, Джинни. С крупной заколкой такие волосы будут выглядеть просто смешно. — Никто даже не попытался возразить. — Ты отстранена.

— Нет! — вскричала Пиппа, выхватывая из рук Тейн телефон, прежде чем та успела позвонить запасной кандидатке. — Ты не можешь так поступить!

— Определенно могу. В нашем окружении не будет неонацистов.

— Если уйдет Джинни, я тоже уйду! — вопила Пиппа. — Это моя свадьба, а не твоя!

Тейн уставилась на дочь, пораженная вспышкой ее гнева:

— Дорогая, у тебя что, плохой день?

— Да, у меня очень плохой день. — Пиппа рухнула на президентский диван. — Мне надо было остаться в Праге и войти в шведскую семью.

Подскочил Брент с коробкой вишни в шоколаде:

— Возьми сразу три штучки, дорогуша. — Последнее, о чем он мог мечтать, это невеста, исчезающая в клубах дыма: Тейн заплатила ему пока лишь пятьдесят процентов гонорара. — У меня есть парики, — объявил он, вытаскивая один из чемодана. — Мы вмиг все исправим.

Джинни встретила новость без восторга:

— Звучит так, словно я сломалась.

— Уж снизойди до нас, — прошипела Тейн.

Разве у нее был выбор? Джинни опустилась в парикмахерское кресло:

— Я делаю это ради тебя, Пиппа.

— Спасибо, — всхлипнула в подушку подруга.

Когда Джинни ушла, ошеломленная и опариченная, Тейн наконец опустилась на диван:

— Так в чем на самом деле проблема, дорогая?

Это был сложный вопрос.

— Мне кажется, Лэнс сегодня был в публичном доме.

— Это просто смешно! Он может иметь любую женщину, стоит только пальцами щелкнуть. — С опозданием сообразив, что это вряд ли может утешить, Тейн добавила: — И даже если так, совершенно не о чем горевать. Поверь, через год ты еще будешь радоваться, если он отправится туда, когда у него возникнет потребность.

В дверь постучали. Вооружившись баночкой мусса для волос, Брент ринулся к двери.

— Миссис Хендерсон посылает украшение для прически Пиппы, — раздался голос Гарри, дворецкого. — Нам было бы очень приятно, если бы она надела его сегодня вечером.

Брент возвратился с маленькой коробочкой в руках. Внутри покоилась драгоценная фамильная заколка, инкрустированная четырьмя каратами бриллиантов старинной огранки.

— Мило, — сказала Пиппа, прекрасно понимая, что заколка была скорее миной для ее мамочки, чем подарком для нее самой.

— Вы не взволнованы? — воскликнул Брент.

— Прямоугольники — это так старомодно! — заметила Тейн. — Я бы предпочла оправу в виде платинового овала. Но, полагаю, тебе придется ее надеть, в противном случае Розамунд будет сокрушаться.

К ее удивлению, Пиппа не шевельнулась.

— Хватит злиться, детка. Пожалуйста. Столько людей зависят от тебя.

Это сработало, как всегда. Пиппа сползла с дивана. Пока Брент укладывал ее волосы в узел, она наблюдала за матерью, курившей в раскрытое окно.

— Нервничаешь по поводу вечера, мам?

— Ни капельки.

На самом деле Тейн искренне удивлялась тому, что до сих пор не валяется в отделении кардиологии университетского медицинского центра. Увольнение Уайетта положило мрачное начало этому дню. Подружки невесты почти готовы поднять бунт из-за дефицита калорий: шансы, что они обожрутся на бале Хендерсонов, были велики, а примерки и подгонки платьев больше не будет. Заменивший Уайетта Седрик оказался крайне эксцентричным персонажем. Тейн была далеко не уверена, что он сумеет справиться с ситуацией. Хуже всего, Пиппа огрызается и на грани срыва. Лэнс в борделе? Возможно, Розамунд просто от злости купила ему туда билет на весь день.

— Ты плакала, дорогая? У тебя глаза красные.

— Я ела остро-кислый суп. От него всегда глаза слезятся.

— Надеюсь, в нем не было глютамата натрия! Не то всю ночь не уснешь! — Тейн взглянула на свои золотые «Картье». — Ступай к себе и положи на глаза ломтики огурца. Я хочу, чтобы ты выглядела идеально.

Как и Розамунд. Как и все. Пиппа поцеловала мать в щечку:

— Я изо всех сил постараюсь, мамочка.

Тейн уже набирала номер на своем телефоне:

— Седрик? Позвоните ансамблю колоколов. Большие колокола нужно отполировать еще раз. Я видела на них отпечатки пальцев. — И она прервала разговор.

Пиппа задержалась в дверях:

— Кто такой Седрик?

— Я не сказала, что сегодня утром уволила Уайетта?

— Нет, не сказала. — Так вот почему Тейн на целый час опоздала к завтраку. И вот почему она звонила из аэропорта. — И где же ты нашла замену?

— Мне его рекомендовали. Седрик — ветеран трех королевских свадеб. Нужно было с самого начала пригласить именно его.

— А что случилось с Уайеттом?

Тейн не собиралась рассказывать дочери, что разорвать чек на двести пятьдесят тысяч долларов Уайетта заставила дурная карма.

— Он не выдержал напряжения, милая. А теперь поторопись.

Пиппа тут же позвонила Уайетту, но тот не ответил. Она позвонила Лэнсу — он тоже не отвечал. Официант принес превосходно охлажденный огурец ровно в тот момент, когда она боролась с подступившими слезами разочарования и растущей ярости. Пиппа положила несколько ломтиков на воспаленные веки, но отдохнуть все равно не получилось: каждые две минуты к ней влетала очередная подружка с очередной проблемой по поводу платья, внешнего вида или цвета лица. Общую ситуацию осложнял просочившийся в прессу слух, что на свадьбе Тейн существует два списка приглашенных, А и Б. Попавшие в список А получили лаковую коробочку, наполненную роскошно выполненными приглашениями с золотым обрезом на многочисленные приемы, вечеринки и собственно свадебную церемонию в симфоническом центре «Майерсон» с последующим ужином и танцами под шесть различных оркестров в усадьбе Уокеров. Те же, кто вошел в список Б, получили простое приглашение на свадьбу и фуршет в «Майерсон», где позже начнется вечеринка. Нечего говорить, что ряд светских персонажей Далласа пришли в неистовство, узнав, что не попали в список А. После дюжины словесных перепалок Пиппа попросила не соединять ее ни с кем. Она решила сложную головоломку судоку и съела половину шоколада, подаренного Кимберли. Когда же мигрень, несмотря ни на что, усилилась, Пиппа доела и ломтики прохладного огурца.


Едва пробило пять, свита невесты собралась у входа в отель. Поскольку Тейн запретила надевать на репетицию брючные костюмы, все юные леди щеголяли в скромных коктейльных платьях и на высоченных каблуках. Столпившиеся на веранде зеваки восторгались их нарядами. Под одобрительно-восхищенные крики и вспышки фотокамер девушки нырнули в первый из трех длинных лимузинов, дожидавшихся у кромки тротуара.

— Дебби Бинтц предложила мне четыре тысячи долларов за приглашение из списка А, — похвасталась Шардонне, пуская по кругу фляжку с водкой. — Я сказала, что ничего не могу сделать. Эта старая кошелка не пригласила меня на бал с Сейди-Хокинс прошлой осенью.

— Рокси Хупер предложила мне десять штук и неделю на курорте! — Франческа постучала по стеклу, отделявшему кабину водителя. — У вас там не найдется ножниц? Очень нужно.

Волосатая рука протянула в окошечко щипчики для ногтей. Франческа отстригла бретельки со своего зеленого коктейльного платья. Щипчики вернулись туда же, откуда прибыли, вместе с полосками ткани.

— А где Пиппа? И Кимберли? В пятницу вечером кошмарные пробки.

Хэзел глаз не могла отвести от Джинни, великолепно выглядевшей в бирюзовом платье из тафты, которое подчеркивало каждый изгиб ее тела.

— Это парик? — наконец спросила она.

— Нет, я выпила «Рогаин»[19], — любезно ответила Джинни.

Наконец появилась Пиппа в винтажном желтом шифоновом платье. Чуть бледная, выглядела она превосходно.

— Спасибо, что подождали.

— Где ты отыскала такое фантастическое платье?

— Это мамино, — прозвучало как удар тортом в физиономию.

— А ожерелье откуда? — поинтересовалась Стефани с легкой ноткой упрека. Она всегда хотела именно такое, из отборных бриллиантов. — Опять Лэнс?

— Это бабушкино. — Пиппа окинула взглядом белые кожаные сиденья. — Где Кимберли? Пять минут назад она была в моей комнате, полностью готовая к выходу.

— Ой божечки, Хендерсоны приехали, — взвизгнула Кора.

Лимузин едва не опрокинулся, когда девять девиц устремились в одну сторону, чтобы получше рассмотреть Лэнса, его родителей и маленькую сестренку Арабеллу.

— Ущипните меня. Я, наверное, сплю, — бормотала Ли, прижавшись носом к стеклу.

А снаружи несколько теток прорвались через ограждающие барьеры к Лэнсу.

— Ты намерена мириться с этим всю оставшуюся жизнь? — поинтересовалась Джинни, когда он остановился раздать автографы.

Видя легкое презрение в улыбке Лэнса, царапающего подпись на футбольных программках, Пиппа почувствовала огромное облегчение:

— Если он может, думаю, и я смогу.

Свита Хендерсонов погрузилась во второй лимузин, когда из отеля наконец появилась Тейн, с мобильным телефоном около уха. Ее сопровождал муж Роберт, которого оторвали от последних лунок на поле для гольфа. Роберт нес сумочку жены, второй телефон и большую сумку, набитую вещами первой необходимости. По правую руку от Тейн шествовала Кимберли.

— Она пытается пропихнуть кого-то в список А? — нахмурилась Шарлотта.

На самом деле продвижение третьеразрядного персонажа в список важных гостей совершенно не входило в список приоритетных задач Кимберли. Пять минут назад Пиппа сообщила ей, что Уайетт Маккой смещен, и Кимберли немедленно ухватилась за возможность изменить порядок следования свиты невесты. Она умудрилась подкараулить Тейн в холле и сейчас дожидалась, пока та закончит разговор по телефону. Наконец Тейн освободилась.

— Какое милое платьице, Кимберли, — заметила она. — Впрочем, возмутительно короткое.

— Должно быть, село после чистки. — Платье было совершенно новым. — Могу я высказать небольшое соображение по поводу следования процессии, миссис Уокер?

— Есть проблемы?

— Я просто хотела бы, чтоб вы знали: я могу идти со скоростью точно двадцать два дюйма в секунду, как часы. Думаю, это оттого, что у меня центр тяжести расположен ниже, чем у других девушек.

— Да, это нам прекрасно известно. — Недостаток роста едва не лишил Кимберли шанса вообще участвовать в свадебной церемонии. Тейн вырвала из рук мужа второй телефон. Четыре пропущенных звонка на этой линии. — Пожалуйста, переходи к делу.

— Полагаю, это имеет решающее значение для того, чтобы возглавить процессию. Координация Джинни, возможно, несколько ухудшилась после завтрака.

— Что заставляет тебя так думать?

— Ну, возможно, она в состоянии идти прямо после бутылки вишневой водки. Думаю, я бы не смогла.

Телефон Тейн звякнул. Седрик сообщил, что органист свалился со сцены и растянул запястье. Они звонят повсюду в поисках замены, но до сих пор натыкаются лишь на автоответчики.

— Садись в лимузин, Кимберли, — раздраженно бросила Тейн. — Я разберусь с этим позже.

— Некоторые девочки тоже пили, — для пущей уверенности добавила Кимберли. У Тейн было тридцать минут пути до «Майерсона», чтобы переварить печальную информацию. — Только мы с Пиппой абсолютно трезвые, но Пиппа точно не может идти первой.

Миссия выполнена, Кимберли нырнула в лимузин к остальным девушкам.

— Простите, девчонки! Забыла побрызгаться духами Тейн! — Открыв фляжку, она глотнула несколько унций водки.

Пока лимузин вез их по Далласу, девушки поправляли макияж, выпивали и приставали к Пиппе с вопросами о тайном месте, где она проведет медовый месяц: первый, кто донесет об этом газетчикам, получит несколько тысяч долларов. Пиппа не раскрыла секрет, поскольку даже не подозревала, где проведет медовый месяц. Их с Лэнсом посадят в личный самолет Хендерсонов и отправят в некое неизвестное убежище. Подарок от Розамунд.

Поглощенные болтовней, они не заметили, как лимузин Тейн рванул вперед, обгоняя. К тому времени как подружки невесты прибыли в центр «Майерсон», Тейн находилась там уже десять минут. Юных леди встретил в холле высокий неулыбчивый парень во фраке, представившийся как Седрик, новый распорядитель свадебной церемонии. Ветеран пьяных оргий с сорокалетним стажем, Седрик мгновенно разглядел, что подружки невесты надрались даже больше, чем шаферы жениха.

— А где мальчики, Седрик? — осведомилась Ли, чуть покачиваясь (или ей просто казалось, что чуть) на высоких каблуках.

— В малом холле, мадам. Пьют кофе с максимально возможной скоростью. — Седрик отыскал глазами самую маленькую девицу. — Кимберли?

— Да, сэр!

— Пожалуйста, пройдите отсюда вон туда со скоростью двадцать два дюйма в секунду. — Седрик оценил ее мастерство. — Внимание! Миссис Уокер потребовала изменить порядок движения. Теперь подружки невесты будут входить в зал по росту, начиная с самых маленьких и заканчивая самыми высокими. Будьте любезны, перестройтесь сами, а я приглашу джентльменов. Мы построимся парами и приступим к репетиции.

Седрик исчез на десять долгих минут. Он не мог предвидеть, что примерно треть друзей Лэнса вообще не сможет держаться на ногах.

Тем временем и в зале события развивались не гладко. Новый органист был на месте, но, в спешке выбегая из дома, забыл очки. Тейн приказала погасить свет в задней части сцены, так что оркестранты тоже не видели нот. Священник, его преподобие Марк Элкотт, владелец четырех евангелических телеканалов, которого считали кем-то вроде протестантского эквивалента кардиналу,страшно простудился и вынужден был понизить свой сладкозвучный баритон до шепота. Из двух духовых квинтетов прибыл только один, и музыканты оказались одеты в джинсы и поношенные футболки, а не в черные деловые костюмы, как требовала Тейн. Двое мальчишек-пажей носились по залу, играя в салочки, а тот, что должен нести обручальное кольцо, ползал под креслами в поисках того самого колечка, которое только что скатилось с атласной подушечки. Ансамбль колоколов отвратительно репетировал двадцать второе интермеццо, которое Тейн заказала Джону Уильямсу для того волшебного момента, когда Лэнс поцелует невесту.

Тейн металась между несчастьями, вопя в мегафон, когда в центральном проходе появились Розамунд и Лайман Хендерсон. Устроившись на своем месте в первом ряду, Розамунд подняла руку:

— Тейн! О, Тейн, дорогая!

Тейн стремительно обернулась и с ужасом увидела диадему на голове Розамунд, одетой в красный брючный костюм.

— Да, Розамунд? Что я могу сделать для вас?

— Боюсь, это место абсолютно неприемлемо. Я так близко к сцене, что к концу церемонии у меня будет жуткое растяжение шеи.

— Вы бы предпочли сидеть в середине зала?

Розамунд показала на первый ряд в ложе, где могли бы расположиться Виндзоры или Росс Перо[20], случись им посетить этот зал:

— Полагаю это место вполне подходящим для матери жениха.

— Прошу прощения, я разместила там духовой квинтет.

— Вот как? Это те пятеро головорезов с тубами на авансцене?

— Это один квинтет. Их будет два.

Жуткий грохот совсем рядом заставил Тейн выронить мегафон. Рухнули ступени для хора, и сектор ударных заполнили сопрано. Менеджер хора влетел на сцену сообщить Тейн, что по профсоюзным правилам необходимо эвакуировать остальных артистов, пока ступени ремонтируют. Все будет исправлено через пятнадцать минут.

— Вы не понимаете, — заорала Тейн в мегафон, хотя человек находился на расстоянии вытянутой руки. — Мы уже опаздываем на тринадцать минут. Все участники церемонии должны быть через час на Техасском стадионе, откуда состоится трансляция по национальному телевидению!

Менеджер не дрогнул: никто не рискнет спорить с профсоюзом.

В холле Седрик наконец вытащил шаферов из туалета и погнал, как стадо, к лестнице. Он строил их парами с подружками невесты в соответствии со списком, завещанным Уайеттом. Эйфория Кимберли по поводу первой позиции в процессии угасла, когда выяснилось, что она будет идти рука об руку с самым невзрачным на вид парнем — пузатым тюфяком средних лет с неаккуратными усами. Его звали Вуди, и он, кажется, был абсолютно, отвратительно трезв.

— И какое отношение вы имеете к жениху? — спросила она.

Вуди с жалостью посмотрел на ее декольте. Для женщины такого роста у нее была неестественно большая грудь.

— Я физиотерапевт Лэнса, — сообщил он.

— Значит, вы видели его голым, везучий паршивец.

Вуди притворился, что не расслышал.

— Никогда не видел столько узлов на затылке.

Кимберли с отчаянием оглядывала холл. Джинни, теперь десятая, а не первая в процессии, будет идти одна, поскольку Розамунд пригласила только девять шаферов. Кимберли слишком поздно осознала, что входить в зал последней, в величественном одиночестве, было бы гораздо лучше, чем идти по проходу с Вуди. Что еще хуже, восемь пар оживленно болтали, держась за руки. Половина из них уже казались давними партнерами. Кимберли захотелось убить кого-нибудь.

— Извините, Вуди.

Она скрылась в дамской комнате и прикончила там остатки водки из фляжки.

Глава 4

Чем хуже репетиция, тем лучше выступление: если эта аксиома верна, то свадьба Пиппы должна была пройти безупречно. Несмотря на мегафон, Тейн почти охрипла к тому моменту, когда хор, оркестр, ансамбль колоколов и духовые квинтеты вновь разместились на сцене после падения ступеней. Когда музыканты настроили инструменты и готовы были начинать, она и Розамунд двинулись в вестибюль. Вид двух мамаш, шествующих к ним по проходу, поверг подружек невесты в ужас. В течение нескольких секунд пьяные потаскушки превратились в застенчивых скромниц, выстроившихся по росту. Парни тупо последовали их примеру.

Тейн помедлила, принюхиваясь: это пиво или ее духи? Мадам Риччи предупреждала, что на других людях аромат может проявиться иначе, и она оказалась абсолютно права. Тейн нахмурилась еще больше, заметив кое-где бесстыдно обнаженную плоть.

Комментарий Розамунд не принес облегчения:

— Чувствую себя так, словно мы посетили бордель.

— Они по крайней мере не носят диадему с брюками. Итак, мы готовы?

— Да, миссис Уокер!

Что-то неправильное было в этих юных парах. Они словно подпирали друг друга. Ага: высокие каблуки. Девушки не ели с утра — их, наверное, подташнивает.

— Мы сейчас же едем обедать, — объявила она. — Где Пиппа?

— Она занимается шлейфом, — ответила Кимберли. — Один из ремешков лопнул.

— Эй, там, сзади, мы готовы начинать? — прогремел голос Седрика с противоположного конца зала.

— Да, — проревела в ответ Тейн в мегафон. Зазвучала музыка. — Томми! Иди сюда.

Томми, хранитель обручального кольца, был профессиональным актером. Перебрав всех возможных родственников в семействе Уокер и отчаявшись найти кудрявого светловолосого мальчика четырех футов ростом, Уайетт Маккой был вынужден обратиться в одно из голливудских агентств. Томми было тринадцать, хотя выглядел он на шесть. Последние несколько лет он запойно курил, чтобы остановить рост. Тейн же сообщила всем, что он троюродный кузен.

— Где кольцо жениха? — в ужасе заорала Тейн, обнаружив на подушечке только бантик.

— Потерялось. — Устав дожидаться начала, Томми решил немного поиграть им, а колечко выскользнуло из пальцев и куда-то закатилось.

Розамунд недовольно заквохтала. Любой из Хендерсонов скорее согласился бы потерять правую руку, чем упустить кольцо.

— Где вы нашли этого мальчика, Тейн?

Тейн присела на корточки рядом с пареньком. У нее галлюцинации или он действительно курил?

— Где это произошло, Томми?

— Где-то там, — махнул он рукой.

— Где эта…ная мать жениха? — проревел Седрик с другого конца зала. — Мы на пятнадцать секунд отстаем от музыки.

Розамунд прикрыла ладонями ушки Арабеллы:

— Что за язык! Пожалуйста, попросите этого человека держать себя в руках!

— Седрик, мы потеряли кольцо, — отозвалась Тейн.

— Мне плевать, даже если вы потеряли вашего…ного пацана. Немедленно отправьте сюда мать жениха. — Седрик дал знак оркестру вновь начать вступление.

Розамунд продемонстрировала проход через весь зал к своему месту на половине жениха, якобы не отводя блаженного взгляда от Лэнса, который дожидался на сцене рядом с преподобным Элкоттом. Это было впечатляющее зрелище. Потом опять заорал Седрик:

— Тейн! Тащите свою задницу сюда! Чего, будь оно проклято, так долго?

— Этот человек ненормальный? — в ярости обратилась к мужу Розамунд. — Это ведь священнодействие.

Лайман отложил номер «Робб репорт», посвященный мотоциклам.

— Он работает с необученными новобранцами, дорогая. Будь к нему снисходительна. — И опять взялся за журнал.

Тем временем Тейн прошествовала по проходу и уселась на свое место на половине невесты. Она задыхалась от волнения и еле удержалась, чтобы не попросить Седрика позволить ей попробовать еще раз, просто для уверенности.

— Мальчик с кольцом! Где этот маленький ублюдок? — рявкнул в мегафон Седрик.

— Я только что уволила его, — сообщила Тейн.

— Вы уволили своего собственного троюродного кузена? — пропел голос с другой стороны прохода.

— Да, Розамунд, именно так. — Тейн повернулась к Седрику: — Продолжаем!

— Пажи! Девочка с цветами! Где девочка с цветами?

Кимберли грубо вытолкнула маленькую Арабеллу из холла в зал. Кроме того, что ей навязали самого убогого шафера, Кимберли только что обнаружила, что по проходу впереди нее пойдет самая прелестная девчушка на свете, маленькая сестренка Лэнса. Розамунд несколько месяцев репетировала с Арабеллой, поскольку эта свадьба, по сути, была дебютом ее дочери в свете. Арабелла же инстинктивно старалась соответствовать торжественности момента; когда она опускала ручку в корзинку с розовыми лепестками, а потом изящно подбрасывала их в воздух, она вполне могла затмить Джуди Гарланд, Ширли Темпл и сестер Олсен, вместе взятых.

— Первая подружка невесты! На выход!

Кимберли оставалось лишь улыбаться, делая вид, что ее спутник Джордж Клуни, и сосредоточиться на том, чтобы двигаться со скоростью двадцать два дюйма в секунду.

— Вы что, пьяны? — прошипел Вуди, когда они прошли уже полпути. — Вам, похоже, трудно держаться посередине прохода.

— Заткнись, мерзкий тролль.

— Я слышу враждебность в вашем голосе, Кимберли. Неужели что-то в жизни вас огорчает?

— Тишина, — прокричал Седрик. — Вы не в каком-нибудь…ном кинотеатре.

— Где вы откопали этого мерзавца? — Театральный шепот Розамунд, которым она обратилась к Тейн, легко было расслышать даже сквозь звуки Далласского симфонического оркестра. — Если он будет продолжать так же грязно выражаться, я вынуждена буду отправить Арабеллу домой.

— Седрик, прошу прощения! — проскрежетала Тейн. — Что, герцоги и герцогини выражаются именно так?

— А где же я, по-вашему, этому научился, мадам? Внимание! Там, в холле! Где следующая пара?

Это должна была быть Кора, которая в настоящий момент как раз слилась в первом поцелуе со своим спутником Денни. Они оторвались друг от друга, только когда Седрик пригрозил осуществить немедленную клиторэктомию своим перочинным ножом.

— Тейн, в самом деле, — заметила Розамунд. — Вы должны немедленно уволить это чудовище.

— И кем заменить?

— Мы знаем нескольких генералов в Пентагоне. Любой из них может быть здесь в течение часа.

— Это Даллас, а не Багдад. Продолжайте, Седрик. Но, пожалуйста, следите за своей речью.

Седрик продолжал отпускать воинские команды, перемежаемые чудовищным богохульством и бранью. Не в силах долее это выносить, преподобный Элкотт в конце концов вырвал у Седрика мегафон и растоптал в электронную сковородку, дабы продемонстрировать, что ждет Седрика в загробной жизни, если тот не прекратит произносить слова на «е», «б» и «х». Затем стиснул руку Седрика и произнес довольно продолжительную молитву, которая транслировалась на весь зал благодаря включенному микрофону на лацкане.

Наконец Седрик вырвался на волю и с радостью увидел, что во время его тет-а-тета с преподобным Элкоттом вся свадебная свита появилась в зале.

— Пиппа! В проход! — воззвал он.

Как только оркестр грянул Свадебный марш Мендельсона, все взгляды обратились к входу. Пиппа и ее отец, Роберт, медленно плыли по проходу, а следом за ними плыл только что пришитый шлейф свадебного платья. Шлейф приходилось тащить по мраморному полу, и он был достаточно тяжел; на ковре же задача стала почти невыполнимой. И сама Пиппа, и отец наклонились вперед, надрываясь как две тягловые лошади, а шлейф цеплялся за каждый дюйм ковра. Через каждые несколько шагов они слышали тихий треск, с которым рвались нити, соединявшие шлейф с изготовленным по особому заказу титановым каркасом. Чувствуя, что дочь на грани истерики, Роберт развлекал ее нудным анекдотом о священнике, раввине и аятолле в гольф-клубе.

Пиппа не слышала ни слова из отцовской речи, глаз не сводя с Лэнса, который благоговейно следил за ее приближением. Роберт вышел на финишную прямую своей гольф-шутки, когда они с Пиппой прибыли к месту назначения. Музыка стихла, и он тоже вынужден был остановиться.

Заглянув в бумажку, преподобный Элкотт откашлялся и тихонько начал:

— Возлюбленные дети мои, мы собрались здесь, чтобы стать свидетелями соединения двух юных сердец и двух великих семейств, Уокер и Хендерсон. Это историческое, радостное событие.

— Прошу прощения, — перебила Тейн. — Вы забыли «незабываемое».

Преподобный Элкотт покосился в шпаргалку:

— Это зачеркнуто.

— Что? Кто?

— Я, — ответил Седрик. — Это слово не подходит.

— Вставьте слово обратно, — приказала Тейн. — Седрик, вы намерены испортить мне церемонию?

Розамунд чуть склонилась в направлении прохода. Семейная заносчивость Уокеров, этот их герб, так грубо вышитый золотом на шлейфе Пиппы, вызывала у нее дикую головную боль:

— Не могли бы мы продолжить? Нас ждут на стадионе четыреста гостей. Убеждена, вы со своим служащим сумеете разобраться с этим текстом позднее.

Преподобный Элкотт продолжил:

— Кто отдает эту женщину в жены?

Взволнованный, с головой, все еще занятой недосказанным анекдотом, Роберт ответил:

— Я.

Тейн вскочила на ноги:

— Нет, нет, нет, Роберт! Пожалуйста, сосредоточься! Еще раз!

Преподобный Элкотт повторил вопрос. Роберт целых пять секунд собирался с мыслями, прежде чем ответить:

— Тейн Ардель Беатрис Бреттлвуд Присцилла Инге Уокер и я.

Тейн побагровела:

— Нет, нет, нет, Роберт! Ты забыл Таттл! Еще раз! Инге Таттл Уокер!

Преподобный Элкотт еще раз повторил вопрос. На этот раз молчание перед ответом Роберта было еще дольше:

— Тейн Ардель Беатрис Бреттлвуд Присцилла Ингл Таттл Уокер и я.

— Инге, а не Ингл!

— Инге Таттл Уокер и я, — послушно повторил Роберт. — И я произношу это в последний раз.

— Так гораздо лучше, — просияла Тейн.

Преподобный Элкотт прочел всего несколько фраз из Песни Соломона, как Шардонне упала в обморок. Падая, она ухватилась за локоть скрипача, сидевшего рядом. Голова Шардонне и инструмент работы Гварнери упали на пол одномоментно. Скрипач буквально взорвался.

— Успокойтесь, — пыталась перекричать его Тейн. — Это же не конец света. Я куплю вам другую скрипку.

— Непременно, черт вас дери! — орал скрипач, вырываясь из рук четырех коллег, пытавшихся его удержать. — Надеюсь, у вас есть три…ных лишних миллиона!

Розамунд в очередной раз склонилась в проход:

— Тейн, в последний раз прошу вас контролировать выражения в этом хлеву.

Арабелла начала хныкать, но вовсе не от слов, которые она каждый день слышала в детском саду:

— Что случилось с той дамой, мамочка? Она умерла?

— Она немножко переволновалась, только и всего. Иди сюда, дорогая. Присядь со мной.

Арабелла же не намерена была покидать сцену. Неким краешком сознания она понимала, что всего в одном шаге от того, чтобы стать звездой шоу.

— У меня все хорошо.

Розамунд откинулась в кресле:

— Этому мальчику с обручальным кольцом хотя бы унцию здравомыслия Арабеллы, — громко заметила она, обращаясь к мужу.

После того как Шардонне и скрипача удалили из зала, преподобный Элкотт благоразумно решил прекратить читать по шпаргалке. Тем более что она представляла собой нечитаемую путаницу вставок, зачеркиваний и исправлений.

— После цитат из Библии вступает хор — он исполнит «Как прекрасна твоя обитель» из «Реквиема» Брамса. Затем я прочту очаровательное стихотворение Теннисона — Седрик, к счастью, не отредактировал его, — после чего оркестр сыграет увертюру к «Ромео и Джульетте» Чайковского.

— Это не тяжеловато? — осведомилась Розамунд через проход.

— Ваш сын попросил, — коротко бросила Тейн.

— Потом я прочту краткую историю семьи Уокер, вслед за которой краткую историю семьи Хендерсон. Спешу заверить, по продолжительности обе истории будут совершенно одинаковы, — предусмотрительно добавил его преподобие. — Затем духовые квинтеты исполнят «Королевские фейерверки» Генделя.

Тейн заметила, что сразу три подружки невесты приобрели бледно-зеленый цвет шартреза.

— Давайте сейчас это пропустим.

— Затем жених и невеста обменяются клятвами. Лэнс, прошу вас, подойдите.

Каждое женское сердце в зале дрогнуло, когда Лэнс выступил вперед и пробормотал свою клятву Пиппе. Вошел Седрик в сопровождении Томми, изгнанного хранителя кольца.

— А затем я скажу «Мистер Хендерсон, можете поцеловать свою супругу, мисс Уокер».

Тут подскочила Розамунд:

— Прошу прощения, ваше преподобие! Вы хотели сказать «миссис Хендерсон», не так ли?

Священник сверился со шпаргалкой:

— Здесь сказано «мисс Уокер» — жирным курсивом, двадцатым кеглем.

Розамунд изобразила свою самую обаятельную, самую убийственную улыбку:

— Боюсь, этого не будет, Тейн. Немыслимо, чтобы женщина, которой посчастливилось выйти замуж за Хендерсона, не взяла бы его фамилию.

— Я договорился с Пиппой, все нормально, мама, — тихо произнес Лэнс.

Потрясенная до глубины души, Розамунд рухнула обратно в кресло. Мгновение спустя все могли видеть, как она прижимает к глазам платок.

— А как же внуки? — простонала она, обращаясь к мужу.

И вновь преподобный Элкотт ринулся закрывать собою брешь:

— Когда я предложу вам поцеловать невесту, Лэнс, колокола заиграют «О, счастливый, счастливый день» Джона Уильямса. Давайте прорепетируем?

Расстроенный слезами матери, Лэнс был способен лишь на небрежный прохладный чмок. А колокола тем временем исполняли длинную торжественную тему, отдаленно напоминающую мелодию из сериала про Индиану Джонса. Когда музыка стихла, поднялась Тейн:

— Лэнс, тебе придется постараться. Мистер Уильямс написал двадцать секунд музыки для этого кульминационного момента, по пять тысяч долларов за секунду, могла бы я добавить, и мы надеемся, что ты поцелуешь Пиппу на всю сумму.

— Мама, это в самом деле неловко, — вмешалась Пиппа. — Не могли бы мы оставить это до завтра?

Дернувшись, Тейн бросила взгляд на другую сторону прохода — словно почувствовала боль Розамунд.

— Да что такое со всеми вами сегодня?

— Не знаю, дорогая, — донесся тихий страдальческий ответ.

Собирая остатки своего голоса, преподобный Элкотт прошептал:

— Музыканты и хор вместе исполняют «Аллилуйя». Свита выходит из зала вслед за Лэнсом и Пиппой. — Он посмотрел на бледную пару: — На вашем месте я бы смылся.

Лэнс и Пиппа почти бегом покинули зал, а следом за ними и вся их свита. В холле Пиппа сбросила шлейф и прыгнула в первый лимузин вместе с Лэнсом, который уже набирал номер телефона Розамунд. Пиппа подождала, пока он пригладит взъерошенные перья матушки.

— Я так рада тебя видеть, — расплакалась она, покрывая его лицо поцелуями. — Где ты был?

— Вытаскивал ребят из тюрьмы. — Лэнс зарылся носом в ложбинку на ее шее. — «Диориссимо»?

Лэнс всегда необычайно тонко разбирался в ароматах.

— Специальное изделие Риччи. Мы с Джинни искали тебя сегодня.

— Я знаю.

— Ты не познакомил меня с Вуди.

— Он в соседней машине.

— Вы нашли пояс?

Лэнс нежно взял ее двумя пальцами за подбородок и приподнял лицо:

— Это допрос?

— Именно так. Я дико ревнива.

— Да, мы нашли пояс.

— Я была бы счастлива помочь тебе.

— И я был бы счастлив сделать это с тобой вместе, но боялся вызвать гнев Тейн, похищая тебя с запланированных мероприятий. — Лэнс поцеловал ее. — Простишь меня?

Улыбка Пиппы озарила заднее сиденье:

— Всегда.

Глава 5

За час до начала бала Хендерсонов за воротами Техасского стадиона собралось около семисот человек, наблюдавших за прибытием гостей в «бентли», «астон-мартинах» и лимузинах «хаммер». Начал моросить дождик, и камердинеры держали наготове раскрытые зонтики, защищая лучшие прически Далласа от контакта с банальной дождевой водой. Съемочные группы местных каналов и национального развлекательного фиксировали каждый шаг женщин в сверкающих платьях и мужчин в смокингах, проходивших на территорию стадиона по красной ковровой дорожке. Зеваки аплодировали почти непрерывно. Зрелище было гораздо занимательнее, чем тусовка на «Оскаре», потому что светские дамы Далласа, в отличие от голливудских актрис, вовсе не придерживались принципа «чем меньше, тем лучше», особенно когда дело касалось прически, драгоценностей, макияжа, блесток, мехов и зубов.

Охранники с наушниками следили за тем, чтобы не возникало задержек в движении от автомобилей до арены. Внутри, на стадионе, в ожидании начала вечеринки, гости прохаживались между четырьмя шатрами, по одному на каждое время года. Идею времен года Розамунд позаимствовала, прочтя о празднике, который эмир Кувейта устроил для султана Брунея. В соответствии с китайской нумерологией, согласно которой «четыре» — ее счастливое число, она предложила подать четыре блюда: черные и белые трюфели, изысканную дичь, редкие злаки, четыре сорта вина и «Вдову Клико» вместо газировки «Кристал», которую предпочитала Тейн. Первый шатер, кипенно-белый, представлял собой зимний сад, с настоящей бамбуковой рощей и двумя гигантскими плексигласовыми загородками — в одной играла пара панд, в другой пара сибирских снежных барсов. Потягивая коктейли, гости могли любоваться животными, есть устрицы «кумамото» и наблюдать лазерное шоу. А народный ансамбль с острова Ява исполнял серенады в честь знатных гостей, прибывших в Даллас на свадьбу столетия. Сувенирные буклеты сообщали, что лазерное шоу можно разглядеть с Луны; гвоздем программы вечера была гигантская голограмма Лэнса и Розамунд, реявшая, словно ангел-хранитель, в сотне футов над стадионом.

Покинув «Майерсон», Розамунд позвонила мажордому:

— Впускайте гостей во второй шатер.

— Благодарю вас, мадам, — ответил Гарри. Шефы уже начинали бесноваться, поскольку обед задерживался на целый час. — Удачно ли прошла репетиция?

— Насколько удачно этого можно ожидать от цирка шапито.

В течение нескольких мгновений слово «обед» вспыхивало в небесах. Гости потянулись в следующий шатер. Дожидаясь, пока их накормят чем-нибудь более существенным, чем устрицы и крекеры, они успели внимательно изучить схемы расположения столов, разложенные там и сям в бамбуковом лесу. И сейчас каждый в предвкушении направился прямиком к своему месту.

Декор второго шатра вызывал воспоминания о весне. Сорок столов были сервированы в нежных голубых и розовых тонах; медные клетки с двумя механическими птичками прятались в букетах в центре каждого стола. Птички беспрерывно щебетали, а Андре Риу[21] и оркестр Иоганна Штрауса плыли по волнам вальса. Несколько акров небесно-голубого шелка создавали полог шатра. Над головами клубились большие пушистые облака, закрепленные на невидимых блоках, и время от времени проливались золотистым дождиком (съедобным, на случай, если попадет на тарелку). Воздух благоухал ароматом лилий, любимым Розамунд, но ровно настолько, чтобы лишь заглушить фирменные духи Тейн.

Гарри сумел рассадить гостей за миг до прибытия свадебного кортежа. Прожекторы высветили Розамунд. Ее трудно было не заметить — в ярко-красном и с двухфунтовой диадемой. Луч света следовал за ней до микрофона во главе стола. Она приветствовала гостей, и официанты в светло-желтых смокингах поспешили разлить шампанское.

Пока повара в своем шатре бились в истерике из-за очередной проволочки, Розамунд читала пятистраничное эссе под заглавием «Мой сын Лэнс». Ее воспоминания включали в себя такие важные моменты, как первая твердая пища малыша, окончание детского сада, открытие футбола, его первое барбекю, восемь поездок в Европу с мамой, пятнадцать полученных стипендий, в которых он совершенно не нуждался, отбор в «Ковбои» с первой попытки. Закончила Розамунд именами, которые она хотела бы дать своим будущим внукам: Хенрианна и Харт. Она подняла бокал с уже нагревшимся «Вдовой Клико»:

— Лэнс, я желаю тебе быть с Пиппой таким же счастливым, каким ты был со мной.

— Верно! Правильно! — кричали гости.

— Спасибо, мама, — покорно ответил Лэнс, сжимая под столом руку Пиппы. — Она не такая уж плохая, когда познакомишься с ней поближе. Можете оставить всю бутылку, — обратился он к официанту, наполнявшему их бокалы.

Пиппе не хотелось ничего говорить, но ее жених уже порядочно выпил. Вдобавок непосредственно перед репетицией Лэнс подарил всем шаферам фляжки от Тиффани, наполненные семидесятиградусным бурбоном.

— Ты в порядке, милый? — спросила она.

— Лучше не бывает. А почему ты спрашиваешь?

— Обычно ты не пьешь шампанское. В таких количествах.

— И, возможно, больше не буду ближайшие двадцать лет. А, ты беспокоишься, что это отразится на моей потенции. — Он улыбнулся, когда Пиппа густо покраснела. — Открою тебе один секрет: ничто не может повлиять на мою потенцию.

На другом конце стола Розамунд испытала приступ острой боли, почувствовав, что ее сын говорит Пиппе нечто такое, чего никогда не скажет ей. Дабы исправить положение, она попросила Лэнса потанцевать с ней.

Наблюдая, как будущий муж и будущая свекровь вальсируют на паркете, а искусственные облака орошают их золотистым дождем, Пиппа ощутила внезапную усталость. Она, конечно, не психоаналитик, но Лэнс чересчур привязан к своей матери. Интересно, удастся ли ей когда-нибудь развернуть этот поток привязанности в противоположном направлении? Хенрианна Хендерсон? Не обсуждается.

— Могу я рассчитывать на этот танец?

Энсон Уокер, любимый дедушка Пиппы, взял ее за руку. Легендарный промышленник и скотовладелец, Энсон десятки лет занимался нефтью, коровами и, как и прочими природными ресурсами Техаса, женщинами.

— Ты сегодня что-то чересчур серьезно выглядишь.

— Все это начинает доставать меня, дедуля.

— Абсолютно нормально. Не переживай из-за Розамунд. Сейчас она чувствует себя, как генерал Кастер в битве при Литтл-Бигхорн[22].

Пиппа улыбнулась:

— Ты только что назвал меня индианкой?

— Нет, маленьким победителем. — Энсон повлек Пиппу на танцпол. — Мама сказала тебе, что она была в этом же платье на своем предсвадебном вечере?

Пиппа изумилась:

— Нет.

— Я так и думал. Она тоже была не в настроении. Вероятно, ей невыносимо было представить перспективу брака с моим маленьким Робертом без помощи пары бутылок шампанского. Видела бы ты, как она танцевала. Бедная девочка представляла собой скорее жидкость, чем твердое тело. Бабушка Уокер едва не отменила свадьбу. Она была убеждена, что Роберт растрачивает себя на безвольное ничтожество. И взгляни, во что превратилась теперь эта милая крошка. Мы все гордимся Тейн.

— Я тоже, — сказала Пиппа. — Но я бы хотела быть своему мужу равноправным партнером.

— Лэнс славный мальчик. Уверен, с твоей помощью он перерастет мамочкин подол и станет хозяином в доме. — Энсон улыбнулся, бросив взгляд на бриллиантовое ожерелье Пиппы. — Я так рад, что ты надела его, малышка. Это мой свадебный подарок твоей бабушке.

— Большая честь для меня. — Некоторое время они танцевали молча, затем Пиппа спросила: — Ты влюбился в бабушку с первого взгляда?

— Мы были очень близкими друзьями, и дружба со временем переросла в любовь.

— Она переросла до или после свадьбы?

— Открою тебе секрет — это произошло десять лет спустя. — Взгляд Энсона подернулся дымкой воспоминаний. — Твоя бабушка дремала на террасе. Был жаркий летний день. Она открыла глаза и увидела меня. По лицу ее скользнула легкая улыбка. И в тот момент я почувствовал, как все во мне перевернулось от любви к ней, и в таком состоянии пребывал следующие сорок три года.

— Но как ты выжил в первые десять?

— Нам пришлось лучше узнавать и учиться уважать друг друга. Я всегда знал, что она замечательная женщина. И всегда чувствовал, что мы гребем в одной лодке. — Энсон поцеловал Пиппу в лоб. — И с тобой будет так же.

Пиппа искренне на это надеялась.

— Ты не думаешь, что я поспешила, дедуля?

— Разумеется, нет. Ты много лет знаешь Лэнса. Прекрасно представляешь, из какой он семьи. Господь свидетель, вы достаточно наговорились друг с другом.

Да, Лэнс мог болтать всю ночь напролет. Это было одной из самых подкупающих его черт.

— Ты думаешь, я выхожу замуж из-за несчастной любви?

Некоторое время Энсон хранил молчание.

— Я думаю, хорошо, что ты пережила романтическое разочарование до свадьбы. Это заставит тебя больше ценить настоящее. Ошибки — наши лучшие учителя.

— Андрэ был ошибкой, это точно. — Пиппа, впрочем, не была уверена, чему именно она научилась.

— Мне только жаль, что ты отдала ему целый год жизни, когда могла бы учиться в колледже.

Год не был полностью потерян. Пиппа выучила несколько чешских слов и определенно помнила множество счастливых моментов. Они оба помнили.

— Не уверена, что хочу изучать театральный дизайн.

— Тогда найди что-нибудь еще, что тебе нравится. Я-то хотел, чтобы ты вернулась в колледж и получила диплом. Образование стало ключом к моему успеху. Если б я не изучал сельское хозяйство и геологию, ничего не получилось бы с коровами и нефтью.

— Когда закончится вся эта суета со свадьбой, я обязательно разберусь со своей жизнью, дедуля. Обещаю.

— Я знаю, что ты у меня умница. Лэнс будет полностью поглощен своим футболом, так что в твоем распоряжении уйма времени на учебу. Все деньги в мире не сделают тебя взрослой. Тебе придется добиваться этого самостоятельно. Как твоей маме.

Лэнс вежливо похлопал Энсона по плечу. Он был взволнован, а в глазах его Пиппа увидела блеск, которого не замечала раньше.

— Вы позволите? — обратился он к Энсону.

— Ну-ну! Натанцевался с Розамунд? — Энсон передал Пиппу жениху. — Позаботься о моей девочке.

Пальцы Лэнса плотно обхватили руку Пиппы. Они закружились в вальсе. Гости приступили к первому блюду — шэду[23], фаршированному трюфелями, с икрой.

— Вы беседовали о Ницше или о чем-то в этом роде?

— Скорее о естественном отборе.

Тейн и Розамунд не сводили преданно-влюбленных глаз со своих танцующих потомков.

— Ваш парень — самый большой счастливчик на этой планете, — заметила Тейн, втыкая вилку в горку икры шэда. Как можно испортить прекрасные трюфели! — Не много найдется на свете женщин с внешностью, характером и воспитанием Пиппы. И сколько достоинств! Бог мой! Золотая награда скаутов, капитан чир-лидеров, участница бала дебютанток, член «Каппа-Каппа-Гамма», а еще она свободно говорит по-чешски.

— Она получила диплом по этой специальности? — полюбопытствовала Розамунд.

— Пиппа пока не приняла решения. В настоящий момент она полагает более разумным несколько лет подождать, чем специализироваться в какой-нибудь глупости. — Тейн сосредоточенно вытащила косточку из рыбы. — Лэнс — единственный из известных мне молодых людей, имеющий диплом по керамике.

— У него прекрасный художественный вкус. Поскольку у него есть возможность получить несколько специальностей, первый выбор был превосходным. Политологию он всегда сможет изучать, когда выиграет Суперкубок и станет важным и скучным.

Тейн пристально вглядывалась в противоположный конец зала. Кажется, одна из подружек невесты устроилась на коленях одного из шаферов. Подробнее разглядеть было трудно из-за дурацкой золотой пыли, которую Розамунд придумала пускать всем в глаза.

— Его приятели тискают моих девочек.

— Наверное, вам нужны очки, дорогая. Это ваши подружки невесты пристают к мальчикам. — Розамунд вздохнула. — Жаль, что среди них нет ни одной девушки из Хьюстона.

— К вашему сведению, я нашла в Хьюстоне одну подружку для невесты. Но за шесть месяцев она прибавила в весе тринадцать фунтов, не сказала мне об этом и была отстранена.

Розамунд медленно пережевывала трюфели, обдумывая способ переехать Тейн на своем «вольво» и остаться при этом безнаказанной.

— Где вы взяли этот костюм? Припоминаю, я, кажется, видела нечто подобное на парижской Неделе моды лет восемь-девять назад.

— Его сшил для меня в прошлом месяце Альфред Фиандака[24]. Светлый и темно-синий — цвета «Каппа-Каппа-Гамма». — Тейн покосилась на ансамбль Розамунд. — А разве красный не вышел из моды в этом году?

— Вы следуете капризам моды? Полагаю, в этом и состоит разница между нуворишами и «старыми деньгами». — Розамунд нежно поправила диадему. — Когда ваши предки разбогатели, дорогая? Я что-то подзабыла.

— Через двадцать лет после ваших.

— Двадцать лет могут стать вечностью. Спросите принца Чарлза. Итак! Разве это не великолепно? С нетерпением жду копченых перепелов с тайским рисом.

Перед ними возникли два шафера, едва держащиеся на ногах. Бурбон из фляжек Тиффани переместился в их вены.

— Позвольте пригласить вас, леди?

Когда еще две пары присоединились к ним с Лэнсом, Пиппа улыбнулась:

— Как мило! Твои друзья пригласили наших матушек на танец!

— Они заключили небольшое пари. Первый, кто соблазнит любую из них, выиграет пять тысяч. — Лэнс грубо хохотнул. — Лично я предпочел бы обслужить собственную кобылу.

Пиппа ушам не поверила:

— Предполагается, я должна радоваться, что тебя не привлекает мысль трахнуть собственную мать.

— Это была просто шутка, птичка моя.

— Это по-твоему. И не называй меня птичкой. Я не представитель фауны.

К счастью, в этот момент Лэнса похлопал по плечу отец Пиппы:

— Могу я вклиниться?

— С радостью уступаю, сэр. — И Лэнс отошел.

Роберт заметил, что глаза дочери полны слез:

— Да что такое произошло?

— Кажется, мы только что в первый раз поссорились. — Пиппа едва не добавила несколько слов, увидев, как ее жених гордо выходит из шатра. — Я чувствую себя так, словно падаю в преисподнюю, папочка.

— Предстартовая дрожь, дорогая. Абсолютно нормально. — Роберт аккуратно вел дочь между неистово кружащимися Розамунд и Тейн. — Лэнс не уверен, что сможет соответствовать ожиданиям. От него слишком многого хотят. Поверь, я был на его месте.

— У нас что, вечер признаний? — огрызнулась Пиппа. — Кто-нибудь в этой семье вообще был счастлив, когда женился?

— Счастье приходит позже, — попытался объясниться Роберт.

— Насколько позже?

— Когда умеешь находить равновесие между тем, что имеешь на самом деле, и тем, на что рассчитывал. — Роберт поцеловал дочь в лоб. — А до тех пор полезно прикусить язычок.

Чтобы доставить удовольствие родителям, Пиппа танцевала с мэрами и сенаторами, казалось, целую вечность. Лэнс прокрался обратно в шатер, когда начались тосты, и проскользнул на свое место рядом с ней, не произнеся ни слова извинений. В молчании они наблюдали, как Кимберли, пошатываясь, подошла к микрофону.

— Добрый вечер! — объявила она. — Всем понравились эти странные маленькие грибочки?

— Французские трюфели, — поправила Розамунд со своего конца стола.

— Трюфели, фигуфели. — Это вызвало одобрительное хихиканье. Ободренная, Кимберли продолжила: — Подружки невесты находят три причины, по которым вступают в брак Лэнс и Пиппа. Во-первых, совсем не забавно глухой зимой гоняться за своим любовником по улицам Праги. Во-вторых, Лэнс не хочет, чтобы его путали с Эдипом.

Кимберли и ее приятели самозабвенно хохотали, не замечая, что ни один человек старше двадцати двух лет не разделяет их веселья.

— И, в-третьих, Пиппа хочет получать лучшие места на игры «Ковбоев».

Под, по ее мнению, вселенское ликование Кимберли заковыляла к своему месту.

— Крайне непристойно, — прошептал Вуди. — Вы меня удивили, Кимберли.

— Возвращайся за свой стол! — бросила она.

— Вы настолько пьяны, что забыли произнести тост.

Вуди поспешил к микрофону:

— Отличная работа, Кимберли. Убежден, наутро вы не сможете ничего вспомнить, как, надеюсь, и все мы. Я хотел бы предложить тост за лучшего парня на земле, Лэнса Хендерсона. Я желаю тебе жизни, полной гадостей. Простите! Я хотел сказать — радостей. Шампанское плохо подействовало на мою голову. Я хотел бы поздравить Тейн и Роберта, Розамунд и Лаймана с тем, что вырастили таких замечательных детей. Лэнс и Пиппа, сегодня вечером вы растрогали все сердца Техаса.

Родители и дети встали, слегка поклонившись в знак благодарности.

— Кто этот молодой человек? — прошептала Тейн, обращаясь к Розамунд. — Он так красиво говорит.

— Это физиотерапевт Лэнса. Каждые две недели он прилетает из Нью-Йорка проверить состояние коленных суставов Лэнса. Они застрахованы на семьдесят миллионов долларов.

Пока официанты подавали следующее блюдо, ассорти из экзотической зелени и орехов на ломтике вареного страусиного яйца, Лэнс принялся танцевать с подружками невесты, игриво качая при этом бедрами. Пиппа кипела от злости: за три года знакомства они с ним танцевали лишь вальсы.

— Только посмотрите на моего мальчика, — ослепительно улыбалась Розамунд. — Такой легкий…

Вилка выпала у нее из рук, когда еще один шафер возник за ее спиной и, почти прижимаясь губами к ее шее, произнес:

— У меня кровь от вас закипает, миссис Хендерсон. Скажите, что вы потанцуете со мной, или я покончу с собой.

— Да что вы, Лоренс! Вы мне льстите!

Несколько секунд спустя Тейн, брезгливо посыпавшая солью страусиное яйцо, получила точно такое же приглашение от другого шафера. Пиппу пригласил на танец мэр Далласа. Она удалилась, оставив своего отца наедине с Лайманом, мужем Розамунд.

— Свадьбы, — проговорил он, качая головой. — Думаешь, это нефтяной фонтан.

— Искренне рассчитываю, что на следующей неделе удастся вернуть здравый рассудок, — отозвался Лайман.

— Я бы не стал на это рассчитывать. Если Розамунд похожа на Тейн, с той минуты, как закончится эта свадьба, она начнет планировать бракосочетание маленькой Арабеллы. — Роберт поднял бокал. — За долгие годы спокойного гольфа, Лайман.

— И спокойной рыбалки, Роберт.

Как только пробило полночь и оркестр Иоганна Штрауса закончил выступление, в соседнем шатре включил самую высокую передачу оркестр Лестера Ланина. Те, кого интересовали десерт, кофе и бар, просто переместились в Летний павильон, следуя за звуками музыки. Здесь внутренний полог был изготовлен из сотен ярдов темно-зеленого шелка, расшитого золотыми звездами. Оркестр располагался на вращающейся сцене посреди озерка, полного золотых рыбок и водяных лилий. Две гондолы — каждая длиннее той единственной, что Тейн выписала из Венеции для помолвки Пиппы, — ждали желающих прокатиться. Гребцы искусно провозили их по «тоннелю любви», сооруженному из сотни тысяч красных роз. Дальше в глубине шатра фонтаны — копии тех, что красуются на вилле д'Эсте[25], — струились мятным ликером, «Амаретто», «Гран-Марнье», «Шамбор» и прочими яркими напитками. Вместо столов были установлены сотни скамеек у искусственного дерна, чтобы зрителям было удобно рядом с площадками для крокета и петанка — Розамунд была ярой фанаткой английских газонных приемов. В отличие от Тейн, она не ожидала, что пьяные гости будут скакать до рассвета. Она организовала шоколадный буфет длиной в шестьдесят футов. Здесь в изобилии были представлены все мыслимые ипостаси шоколада: торты, пудинги, бомбы, мороженое, пироги, трюфели, пирожные, коврижки, конфеты, кремы… Тейн оставалось в бессильной ярости наблюдать, как ее девочки накладывают на тарелки по две-три порции всего.

Танцы продолжались. Количество выпивки не уменьшалось. Закономерно последовали переходы озера вброд, плавание и падения за борт. Никто точно не знал, что произошло между Кимберли и Вуди, когда гондола находилась в «тоннеле любви», но оттуда она выплыла уже вверх дном. Тейн собиралась с достоинством уйти в час ночи, но симпатичные поклонники приглашали ее на танго каждые две минуты. Она даже позволила себе вторую порцию воздушного шоколадного пирога, чтобы поддержать силы.

В два часа Лэнс прошел вброд к площадке оркестра и взял в руки микрофон. Он был босиком, в мокрых брюках.

— Я хочу произнести тост, — заявил он. — Но сначала все должны понять, что я абсолютно, безнадежно… ил… ился…

Он помедлил, пытаясь выговорить слово. Публика подумала было, что Лэнс намерен сказать «влюбился».

Но вместо этого он произнес: «напился!»

Розамунд не радовалась так неистово, как остальные. Чувствуя, что сын может сказать что-нибудь, о чем пожалеет, она начала пробираться к звукооператору.

— Я хотел бы поблагодарить всех, кто пришел сегодня, — начал Лэнс. — Не знаю, как вам, а мне нравится этот шатер. Это напоминает английский парк, набитый скотом техасской породы. Трудно поверить, что всего через два месяца я буду играть тут в футбол. В любом случае спасибо всем, что пришли. Я уже говорил это? Что ж, значит, я и в самом деле так думаю. Ну что за шатер! Моя матушка ничего не любит больше, чем выкинуть пару миллионов баксов на вечеринку, вместо того чтобы пожертвовать их бездомным. Девочка моя, Розамунд! Где ты, дорогая? — Лэнс послал в толпу воздушный поцелуй. — Я понимаю, что создаю напряжение, приводя в дом другую женщину, но помните, что в мире нет ничего постоянного за исключением смерти, налогов и вашей матери.

Лэнс смочил лицо водой из пруда с золотыми рыбками:

— Некоторые считают брак своего рода тюрьмой. Спросите моего отца, к примеру. Но, надеюсь, для меня все будет иначе. Я надеюсь, что это станет моим убежищем. Кольцо на моем пальце означает, что моя маленькая Пиппа будет улыбаться мне целыми днями. — Лэнс пошатнулся и ухватился за дирижера. — Отличные бицепсы, сэр. Короче, я хочу поблагодарить всех, что пришли сегодня. Накануне моей казни.

Розамунд наконец добралась до звукооператора:

— Выключите этот микрофон.

— Если сделать это, вырубится все в шатре, — беззастенчиво солгал тот. Пятнадцать секунд назад Тейн сунула в его карман три стодолларовые купюры, пообещав еще семь, если он прибавит звук.

Розамунд побледнела и подошла к краю пруда.

— Начинайте самую громкую пьесу из своего репертуара, — скомандовала она дирижеру. — Лэнс, ты слишком устал. Спускайся сюда.

— Если вы сыграете хоть одну ноту, я сломаю вам руку, — рявкнул Лэнс. Дирижер тут же решил не играть. — Мама, прекрати всеми командовать! Ты еще больше помешана на власти, чем Том Лэндри[26]. — Внезапно Лэнс разрыдался. — Пиппа, ты заслуживаешь гораздо лучшего, чем я. Я просто мудак.

— Лэнс, довольно, — взывала Розамунд. — Ты слишком много выпил.

— Завтра мне достанется теща из тещ. Представляете, во что превратится моя жизнь, когда Розамунд и Тейн будут приходить в гости? Это все равно что играть с «Райдерс» без шлема!

С этими словами Лэнс рухнул в пруд с золотыми рыбками. Друзья попрыгали следом. Когда они уже выводили его из шатра, Розамунд добралась до микрофона:

— Мальчики всегда остаются мальчиками, — провозгласила она с улыбочкой «ну-разве-это-не-восхитительно?».

Пиппа следила за монологом Лэнса с крокетной площадки. Пьяный или нет, но он явно был в смятении.

— Я должна посмотреть, все ли с ним в порядке, — пояснила она дедушке, пробираясь сквозьтолпу.

Тейн перехватила ее на полпути:

— Мы возвращаемся в отель.

— Пусти меня! Я должна увидеть Лэнса.

Шансы этой свадьбы были сейчас пятьдесят на пятьдесят.

— Дорогая, ты должна подождать. Он сейчас не в себе. Попомни мои слова: завтра Лэнс рухнет к твоим ногам. — Тейн успокаивающе похлопала дочь по руке. — Накануне своей свадьбы я была в точно таком же состоянии. Твой отец никогда не напоминал об этом, и я никогда не забывала о его деликатности. — Крепко ухватив дочь за руку, Тейн вывела ее в прохладу ночи. — Давай напоследок заглянем в последний шатер.

Четвертый шатер Розамунд представлял собой гимн осени. Оранжевый шелковый полог расшит яблоками. В центре сооружена огромная, высотой двадцать четыре фута, буква «X» из подкрашенных листьев и снопов пшеницы. Позади нее расположилась пятнадцатифутовая «У» из тыкв и черных пластиковых летучих мышек. Гости могли кататься на телеге по дорожке, кружащей вокруг двух гигантских букв. Из тысячи тыкв, привезенных из мест, где сейчас был их сезон, были вырезаны лампы и размещены в виде конструкции — пятьдесят штук в ряд, двадцать рядов в высоту. Шестеро рабочих, взобравшись на лестницы, спешили зажечь свечи внутри ламп, прежде чем появятся гости. Официанты уже готовили завтрак — фуршет. Рок-музыканты, наряженные вампирами и огородными пугалами, репетировали в настоящем амбаре, привезенном сюда из Вермонта.

— Это уж чересчур, — фыркнула Тейн, увлекая Пиппу прочь. — Розамунд должно быть стыдно.

Глава 6

Всю ночь Пиппа не сомкнула глаз. С Лэнсом явно что-то было не так. Последние несколько дней с ним невозможно было увидеться. На репетиции путал каждое слово. По пути на бал Хендерсонов казался неестественно легкомысленным. И не познакомил ее с Вуди. А эта пьяная, бессвязная речь. Что он пытался сказать? Он действительно чувствует себя приговоренным к казни? Пиппа никогда не слышала, чтобы он критиковал свою мать, даже с глазу на глаз; судя по выражению ужаса на лице Розамунд — она тоже. Лэнс надеется, что его брак станет скорее убежищем, чем тюрьмой. Но от чего он ищет убежища? За этим безудержным потоком мыслей Пиппа ощущала столь же безудержное отчаяние. Неужели Лэнс женится на ней только для того, чтобы осчастливить свою мать? Неужели и она делает то же самое ради Тейн?

Не в силах ответить себе решительным «нет», Пиппа не сводила глаз с луны. Безусловно, они с Лэнсом выпустили из-под контроля организацию праздника. Ни один из них не сделал попытки остановить матушек. Впрочем, если два этих поезда пустились в путь, ничто, уступающее по силе атомному взрыву, не сумеет пустить их под откос. Но это вовсе не означало, что Лэнса и Пиппу силой вынуждают вступать в брак, или что они не любят друг друга.

Она обратилась мыслями к их первой встрече, на первом курсе университета. История Техаса в аудитории 101. Тейн настояла, чтобы Пиппа выбрала этот курс и обратила внимание, как часто в нем упоминается фамилия Уокер. Лэнс сидел рядом с ней. Для футбольного игрока он был исключительно образован. И такой симпатичный! Первые полгода они знали друг друга только по имени. Ни один не хотел напугать другого обнародованием тяжкого груза фамилии вроде Хендерсон или Уокер. Пиппа всегда с нетерпением ждала встречи с Лэнсом и ощущала, что это чувство взаимно. Как истинный джентльмен с Юга, Лэнс ухаживал за ней неторопливо и благородно. Вплоть до Дня благодарения он не приглашал ее на свидание. И первый поцелуй он запечатлел на ее руке, а не на устах. На следующее утро прибыло три дюжины роз с благодарностью за восхитительный вечер. Заинтригованная тиснением «X» на кремовой почтовой бумаге, Пиппа поблагодарила Лэнса за цветы запиской на кремовой бумаге со своим тиснением «У».

На следующий день правда вышла наружу.

— Так ты из тех самых Хендерсонов?

— Ты из тех самых Уокеров? Да мы почти родственники!

Лэнс был слишком хорошо воспитан, чтобы очертя голову кидаться в бурный роман. Кроме того, он был крайне занят футболом. В его свободные вечера они вместе занимались, а потом, за стаканчиком бурбона, обсуждали теории о тайном заговоре против принцессы Дианы или своих матушек. Любимой темой были, конечно, мамочки.

Затем, на предпоследнем курсе, неожиданно возник Андрэ, неопрятный, грубый, легкомысленный курильщик из медвежьего угла в Луизиане. Его голубые глаза могли бы прожечь дыру в закаленной стали. Он был блестящ, самоуверен и невероятно сексуален. И хотел снимать авторское кино. Андрэ остановил Пиппу однажды утром, когда та спешила на занятия по психологии.

— Стойте так. — Он выхватил одноразовую камеру. — Вы прекрасны. Не двигайтесь! Поверните голову. Посмотрите наверх и улыбнитесь, словно вы только что испытали оргазм с любовником и вам все еще сладко.

Пиппа понятия не имела, как может выглядеть подобная улыбка.

— Так пойдет?

— Чересчур девственно, но сгодится.

Вскоре Андрэ ввел Пиппу в сад плотских радостей, чего она ждала от Лэнса три долгих года. Лэнс, хотя и старался не показывать этого, был потрясен уходом Пиппы. Он повел себя как цивилизованный человек, но их полуночные беседы прекратились. Убежденная, что Андрэ станет новым Трюффо, Пиппа последовала за ним в Европу, где он снимал свой первый фильм, «Прага-Нозис». Фильм рассказывал о студенте из Луизианы, который, обнаружив у себя неизлечимую форму рака, пытается исцелиться при помощи секса и наркотиков. Пиппа уговорила дедушку пожертвовать пятьдесят тысяч долларов на этот проект. Она сняла роскошные апартаменты в историческом центре города и работала на Андрэ в качестве секретаря, кассира, кухарки и любовницы.

Дела развивались от плохого к худшему. Однажды, после ссоры с Андрэ, она позвонила Лэнсу, и они проговорили долго-долго, как в старые добрые времена. А застигнув Андрэ в постели с двумя чешскими актрисами, Пиппа улетела обратно в Даллас. Лэнс встречал ее в аэропорту с охапкой роз. Несмотря на то что в выходные ему предстояла серьезная игра, он выслушал длинный, душераздирающий рассказ Пиппы и ни разу не прокомментировал его словами «я же тебе говорил». А потом отвез ее домой.

После того как Тейн слегка оправилась от шока, произведенного явлением Пиппы на пороге дома, первым, что она произнесла, было «я же тебе говорила». И сверкнула глазами на Лэнса:

— А это кто такой? Администратор?

— Лэнс Хендерсон, мэм, — протянул он руку. — Очень приятно познакомиться с вами.

— Сын Розамунд?

Он улыбнулся:

— Вы знаете мою мать?

— Я знаю о ней. — В голове Тейн бешено завертелись шестеренки. — Прошу вас, входите.

— Я бы с удовольствием, но у нас в команде строгий режим. — Лэнс приобнял Пиппу. — Доброй ночи.

— Ты знаешь, кто этот парень? — возопила Тейн, едва за ним закрылась дверь.

— Я не хочу об этом говорить, мама.

На следующий день курьер доставил билет на матч с участием Лэнса. Пиппа наконец познакомилась с Розамунд, которая мало говорила, но пристально наблюдала: она много лет подталкивала Лэнса к поискам подходящей невесты. Лэнс играл замечательно, забил три мяча. За оставшуюся часть сезона он не проиграл ни одного матча, а Пиппа ни одного не пропустила. На ежегодном приеме Тейн в сочельник он сделал Пиппе предложение.

Если припомнить, это был единственный раз, когда она видела Лэнса подвыпившим. Пиппа проводила взглядом самолет в ночном небе: счастливчики пассажиры — летят себе куда-то далеко отсюда! Лэнс тогда увлек ее за рождественскую елку и притворился, что потерял запонку. Они ползали по полу, а потом он воскликнул: «Нашел!»

В его руках поблескивало платиновое кольцо с фантастическим желтым бриллиантом — больше двух карат, квадратной огранки, площадью около семи миллиметров, с двумя полукруглыми белыми бриллиантами по бокам. Кольцо было таким большим, что сначала Пиппа подумала: это пуговица от наряда Санты.

— Я знаю, в подобной ситуации лишь один из нас должен стоять на коленях, — начал Лэнс, внезапно посерьезнев. — Но… ты выйдешь за меня замуж, Пи?..

Произнося последний слог, он вздрогнул всем телом и икнул, так что ее имя прозвучало как «Пикап».

— Это кольцо… — произнесла она.

— Оно принадлежало моей прапрабабушке. Розамунд хочет, чтобы оно стало твоим. — Лэнс подполз ближе и надел его на палец Пиппы. Точно по размеру. — Могу я считать это ответом «да»?

Пиппа заколебалась. Она понимала, что другого Андрэ не найдет никогда, и, возможно, к счастью, но Лэнс со времени их воссоединения ни разу не продемонстрировал стремления к физической близости. Возможно, он принимает стероиды, подавляющие сексуальное влечение, а может, считает ее испорченной и пытается решить проблему собственным примером.

— Ты любишь меня? — спросила она наконец.

— Всем сердцем. — Он в первый раз страстно поцеловал ее.

Пиппа прикрыла глаза, вспоминая тот счастливый миг. Лэнс действительно был искренним.

— Тогда я согласна. Всем сердцем.

Большую часть времени их помолвки Лэнс провел на футбольном поле и в путешествии по Андам. Кстати: добрачная невинность была священна для мужчин рода Хендерсонов. После того как он торжественно поклялся, что у него не было другой женщины, Пиппа перестала сомневаться. Где еще она найдет мужчину, который настолько полно поймет ее и даже ее мать? Они с Лэнсом были как брат и сестра. Любое руководство по заключению брака советует выбирать пару из своей социально-экономической среды: гораздо меньше приходится объяснять.

Ночь превратилась в рассвет, а странная речь Лэнса раз за разом прокручивалась в ее памяти. Что произошло с его туфлями? Может, он тайный алкоголик? Что, если он получил травму и окажется несостоятельным в первую брачную ночь? Отчаяние Пиппы было столь велико, что она едва не позвонила Андрэ в Прагу. К счастью, разум победил. Любая нормальная женщина будет испытывать страх в ночь перед свадьбой. «Лэнс прекрасный человек», — повторяла она себе вновь и вновь. Он повзрослеет. Они вместе повзрослеют. Она вернется в колледж: жена защитника — это не серьезная профессиональная перспектива. Во всяком случае, для девушки из семьи Уокер.

Шорох у дверей вывел Пиппу из мрачного транса. В коридоре стояли полуодетые Кимберли и один из шаферов.

— О! Я думала, это моя комната! Прости! — Они, пошатываясь, удалились.

Пиппа уже почти спала, когда кто-то тихо, но настойчиво постучал в дверь. За дверью ждала дама в синем твидовом костюме, шляпке в тон, с брошью в виде скарабея такого размера, что и фараон бы позавидовал. В руках она держала большую лаковую шкатулку.

— Прошу прощения за столь ранний визит, — сказала она, решительно входя. Шкатулка тяжело, словно кирпич, легла на кофейный столик. — Прошу. Откройте. — Внутри оказалась целая куча золотых монет. — Сто крюгеррандов. Каждый содержит одну тройскую унцию чистого золота. Свадебный подарок от моего мужа, Бинго Бунтца-четвертого, и от меня.

— Благодарю вас, миссис Бунтц.

— Абсолютно необходимо, чтобы мы оказались в числе приглашенных на прием сегодня вечером во «Флер-де-Ли».

Пиппа припомнила, что видела фамилию Бунтц в одном из многочисленных списков Тейн:

— Разве вы не получили приглашение?

— Юная леди, вы знаете, что у вашей матушки два списка гостей — А и Б? И оказаться в списке Б совершенно неприемлемо для женщины с моим социальным статусом? Мы с Бинго вот уже четверть века являемся столпами общества. И оскорблены этой пощечиной.

— А вы говорили об этом Тейн?

— И не собираюсь, в первую очередь потому, что она вообще поместила нас в этот список. Уверена, вы знаете кого-нибудь, кто не будет возражать против более скромного празднества в немногочисленной компании. Мы будем рады поменяться с ними местами.

— Сделаю все, что смогу, миссис Бунтц.

— Благодарю вас, дорогая. Мы с Бинго встретимся с вами на свадьбе. Можете послать кого-нибудь из слуг к нам с нужными приглашениями. Я буду в светло-синей шляпке с перьями тропических птиц. И, пожалуйста, постарайтесь немного поспать. У вас изможденный вид.

До телефонного звонка в девять часов Пиппу никто больше не беспокоил. Это была Тейн — в отличие от самой Пиппы в предвкушении события.

— Хорошо спала, дорогая?

— Как бревно.

— Кимберли собирает девочек на тренировку с мистером Симмонсом?

— Сомневаюсь. Она поздно легла вчера.

— Черт побери эту Розамунд! Ее шоколадный буфет был хорошо продуманной диверсией.

— Убеждена, девочки лакомились по собственной воле, мамочка. Кстати, ко мне заходила миссис Бунтц. Она хотела бы получить приглашение типа А.

— Только через мой труп. Ее Бинго — настоящий распутник. Он сделал миллионы на переработке мусора, а не на ископаемом топливе, как будто была какая-нибудь разница.

— Она подарила мне сто крюгеррандов.

Тейн прикинула: сорок семь тысяч баксов.

— Я подумаю.

— Интересно, проснулся ли уже Лэнс.

— Я только что видела, как он играл в теннис со своей матерью. Выглядит свежим, как фиалка. Я же говорила, он ничего не вспомнит о минувшем вечере. Как ты думаешь, все девочки веселились до рассвета в том Хеллоуин-шатре? Зайду-ка к ним сама. Они подписали контракт и обязаны придерживаться его условий.

Пиппа отправилась в спортивный зал. Там с Ричардом Симмонсом тренировалась только Джинни, без парика. Поскольку она жила в двух шагах от отеля, то провела ночь одна. Джинни ушла с бала Хендерсонов незадолго до выступления Лэнса, хотела застать финал НБА.

— Доброе утро, солнышко! Готова пройти по доске?

Пиппа запустила беговую дорожку:

— Полагаю, это называется «пройти по проходу».

— А где все? Они вечно пилили меня за нарушения контракта.

За следующие тридцать минут приползли остальные подружки невесты. Шоколадный буфет Розамунд сделал свое дело, что заметили все, едва встав на весы. Одна лишь Джинни чувствовала себя лучше после часа занятий аэробикой. Постанывая, девушки брели в парную, потом опять взвешивались.

— Что вы ели вчера вечером? — рыдал обезумевший от горя тренер. — Признайтесь!

— Три ломтика шоколадного торта, одно шоколадное пирожное, мороженое с хот-фаджем, три шоколадных печеньица и крошечный пирожок, — ответила Ли.

— А что пили?

— Все, что можно было налить в бокал.

— Бог мой! Как же ваша диета?

— У меня был рецидив. Дайте мне передохнуть.

У дверей в номер Пиппы дожидался Гарри, мажордом Розамунд. На нем был бирюзовый клетчатый пояс, который Лэнс и Вуди выбрали накануне. В руках он держал маленький сверток.

— От Лэнса, — объявил Гарри, слегка покачиваясь. Бедняга провел без сна уже тридцать два часа. — С глубочайшими извинениями за его поведение на балу.

Пиппа взяла сверток с коробочкой внутри.

— А сам он не мог это принести?

— Считается плохой приметой, если жених увидит невесту в день свадьбы. В смысле, до церемонии.

— О, верно. — Пиппа открыла коробочку. Пара сережек с желтыми бриллиантами, комплект к ее колечку. — Боже правый!

— Я могу передать, что он прощен, мадам?

— Конечно. Отправляйтесь поспать, Гарри. Вчера вечером вы проделали поистине фантастическую работу.

Тейн улыбнулась, наблюдая, как Пиппа примеряет сережки:

— Чертовски приятная сторона извинений. Будем надеяться, что Лэнс станет заглаживать вину по крайней мере дважды в год.

— Не смешно, мама.

Они вошли в лифт.

— Ты должна начать его перевоспитание уже сегодня вечером. Посмотри, как я справилась с Робертом. А был безнадежным недотепой, когда я выходила за него замуж.

— А сейчас он кто?

Тейн поразмыслила:

— Профессиональный игрок в гольф.

Подружки невесты дожидались их на просторной террасе, забитой красиво завернутыми коробками: Тейн полагала, что перебирание подарков станет для Пиппы и ее подружек приятным развлечением в день свадьбы. Установив видеокамеру на запись — для тех, кто не смог присутствовать, вроде Розамунд, — Тейн уселась на диван с лэптопом, готовая составлять список подарков в специальной программе, одновременно создающей благодарственные письма.

— Пожалуйста, наблюдайте за коридором, — приказала она охраннику, который всю неделю караулил коробки с подарками. Как только тот вышел, она выключила видеокамеру.

— Сегодня момент истины, девочки. Надеюсь, вы готовы к выполнению задачи, ради которой тренировались последние шесть месяцев. Если говорить откровенно, вчерашняя репетиция была отвратительной. Ваше поведение на балу Хендерсонов вызвало замешательство.

— Мальчики заставили нас это делать!

— Убеждена, вы вступали в контакт с мужскими особями и до прошлой ночи. И должны быть знакомы с необходимыми контрмерами. — Тейн потянула носом воздух. Пожалуй, пахнет перегаром. — Вы забыли о моих духах? — Смущенные мордашки подтвердили ее подозрения. — Так не пойдет. Кимберли, маленький вопрос. Сегодня рано утром мне звонили из «Даллас морнинг ньюс». Их репортер светской хроники заявил, что ты предоставила некоторую информацию о неудачном тосте Лэнса. Это правда?

Несмотря на жестокое похмелье, Кимберли позеленела еще на три пункта.

— Не понимаю, о чем вы говорите, миссис Уокер.

Тейн протянула ей конверт:

— Открой, пожалуйста. — Внутри лежали два билета на вечернее представление балета Далласа. — Приятного вечера. В свадебной церемонии ты не участвуешь.

— Мама! — воскликнула Пиппа. — Ты не можешь так поступить!

— Не перечь мне вновь, Пиппа. Замена уже в пути. Вон из комнаты, Кимберли. Ты предательница.

Тейн проводила взглядом спотыкающуюся Кимберли. Подождав, пока утихнет грохот захлопнувшейся двери, от которого, должно быть, задрожали люстры пятью этажами ниже, она спокойно продолжила:

— Я хочу, чтобы ничто не нарушило распорядок этого дня. Помните, у меня есть еще одна запасная девушка, которая молится, чтобы ее телефон зазвонил! — И Тейн включила камеру. Поведение ее изменилось, облик ради потомков преобразился. — Наш первый подарок от мисс Лоуэллы Хакерс из Хьюстона. — Она протянула Пиппе коробку. — Прочитай открытку, дорогая.

Пиппа изумленно открыла коробку салфеток. Они выглядели так, словно их только что доставили из антикварного магазина. «Дорогие Пиппа и Лэнс, эти салфетки принадлежали моей прапратетушке, герцогине Саксонско-Кобургской. Их использовали на приемах с королевскими особами, политиками и легендарными артистами. Салфетку с оторванным уголком держал в руках Чарли Чаплин, демонстрируя фокус на обеде, где присутствовал герцог Бедфорд. Надеюсь, эти исторические салфетки будут оживлять ваши приемы и вечеринки еще долгие годы».

Уголки были оторваны у шести из двенадцати салфеток.

— Они определенно оживляли вечеринки Армии Спасения. — Тейн отложила коробку в сторону. — Продолжай, Пиппа.

— От мистера и миссис Тревор Хигам из Хьюстона. «Надеемся, вы полюбите это новое хобби так же, как мы». — Пиппа развернула наряды для кадрили, в ярко-фиолетовую клетку, Для Него и Для Нее. — Дизайн Билла Бласса[27].

— Должно быть, кадриль очень популярна в Хьюстоне, — фыркнула Тейн, укладывая коробку поверх подарка Лоуэллы. — А что в тех розовых упаковках?

Огромная супница и сорок суповых тарелок, все украшено золотыми тюленями. «От поместья «Сэм Хьюстон», — написал Дигби из Хьюстона. — Наш талисман».

Тейн покачала головой:

— Не могли они найти что-нибудь из поместья Джона Нили Брайана[28]?

Супница присоединилась к стопке отвергнутых подношений.

— Открой несколько из тех конвертов, Пиппа. Может, в маленьких коробочках мы найдем что-нибудь поинтереснее?

В первом конверте оказался сертификат на владение десятью тысячами баррелей сырой нефти.

В следующем конверте была фотография белого пони. «Надеемся, вам с Лэнсом доставит удовольствие владение чистокровным скакуном. Ее зовут Труди», — писал мистер Энтони Лудлинг из Хьюстона.

— Почему бы им не прислать роскошный лимузин? — вздохнула Тейн. — Труди может оставаться в конюшне Хендерсонов, пока вы с Лэнсом ищете себе дом.

Следующий открытый Пиппой подарок был от друзей Лэнса: позолоченный футбольный мяч, ящик бурбона и двухместный спальный мешок. Она получила десять хлебопечек. Еще один маленький конверт содержал фотографию белого кабинетного рояля «Ямаха». «Мы знаем, что Лэнс музыкален», — писали Пембертоны из Хьюстона.

— «Ямаха»? — нахмурилась Тейн. — Звучит по-японски.

— Выглядит очень мило, мам. Может, я начну брать уроки.

— Они не включили в подарок пару лет уроков? — Тейн закатила глаза.

Мистер и миссис Харви Прюетт V из Форт-Уорта прислали шесть больших кухонных ножей Фудзивара. Раздражение Тейн по поводу получения очередной партии японского импорта ослабело, когда Шардонне сообщила, что они продаются по четыреста долларов за штуку.

Заметив, что девушкам с трудом удается сохранять бодрость, Тейн предложила всем прочесть строку из свадебного регистра, который она составляла в течение нескольких месяцев.

— Восемь комплектов из «Флора Даника», — зевнула Ли.

— От?

— Бартоны из Амарилло.

— Очень мило. Передай книгу дальше, Ли.

— Восемь комплектов от «Флора Даника», — прочла Кора, передавая книгу на следующие колени. — От Хаддлстонсов из Далласа.

— Восемь комплектов от «Флора Даника», — прочла Франческа. — От Крофордов из Плано.

— Восемь комплектов от «Флора Даника», — прочла Тара. — От Джефферсонов из Пасо. Сколько комплектов тебе нужно, Пиппа?

— Пятьдесят, — ответила Тейн. — Передай книгу дальше, дорогая.

— Тридцать наборов хрусталя «Уотерфорд», модель «Лисма», — прочла Джинни. Вместо парика она соорудила монументальный тюрбан в горошек и надела огромные зеркальные солнечные очки. Ни у Пиппы, ни у Тейн сегодня не было, сил поинтересоваться, что за заявление делает Джинни таким образом. — От моей мамы.

— Как мило с ее стороны, — отозвалась Пиппа.

— Еще двадцать наборов прислал мой отец. — Родители Джинни были в разводе. — Тебе, наверное, придется купить замок, чтобы хранить все это барахло.

— Ты называешь «Уотерфорд» и «Флора Даника» барахлом? — холодно осведомилась Тейн.

— Мне просто любопытно, где можно найти буфет для пятидесяти сервизов. Не говоря уже об обеденном столе.

— Это традиция, — пояснила Тейн. — Передай дальше, Джинни. Мы лишь начали с этой горой подарков.

— Набор столового серебра на пятьдесят персон от Джеймса Робинсона из Нью-Йорка, — прочла Хэзел. — Кто он такой? Он женат?

— Он — это компания, одна из последних, производящих серебро ручной работы. Его крайне трудно поцарапать. Великолепный подарок. Кто прислал его, Хэзел?

— Дюси и Калеб Деймон из Лас-Вегаса.

— Моя университетская соседка по комнате, — улыбнулась Пиппе Тейн. — Они с Калебом сейчас в Рангуне, оба делают косметические операции. Они прислали свои извинения.

Пиппа рассеянно улыбнулась. В настоящий момент Рангун казался совсем неплохим местом.

Открывание коробок растянулось на несколько часов, по истечении которых шестеро девиц громко храпели. Тейн не отпустила их, пока последний подарок не был обсужден и занесен в каталог. Пиппа получила столько кувшинов, графинов, конфетниц, солонок и перечниц, масленок и различных блюд, что не смогла бы использовать их все и за десять жизней. Кухонных комбайнов она получила столько, что могла бы открыть небольшой магазин бытовой техники. Ей подарили итальянские зеркала, персидские ковры, лампы от Тиффани, уникальные клены, столик «Накасима» и пару раритетных револьверов «смит-вессон», инкрустированных жемчугом. Руки ее болели от непрерывного разрывания оберточной бумаги, а лицо сводило от не сходящей с него улыбки.

Наконец Тейн взглянула на часы:

— Бог мой, пора заняться нашими прическами! Быстренько наверх, девочки!

Комната опустела.

— Спасибо, что проследила за всем этим, мам.

— Мы неплохо поработали. — Выключив видеокамеру, Тейн уже прикидывала изменения в списках А и Б. — Породистая кобыла! Вот это да!

— Как бы я хотела, чтобы Лэнс оказался здесь.

— На самом деле нет. Мужчины считают подобное времяпрепровождение ужасно скучным. Дорогая! Что такое?

Острая боль в животе заставила Пиппу согнуться пополам.

— Я нервничаю.

— Отчего, малышка? Седрик провел всю ночь в «Майерсоне», приводя в порядок сцену и твой шлейф. Девочки соберутся, возьмут себя в руки. Как всегда. Все, что от тебя требуется, это просто пройти по прямой под руку с отцом. Если забудешь, что надо ответить «да», просто кивни. Только не падай в обморок! Это было бы похоже на дурную самодеятельность.

— Я ни разу в жизни не падала в обморок. И не собираюсь начинать сегодня.

Обняв Пиппу за плечи, Тейн проводила ее к лифту:

— Я так горжусь тобой. Это исторический день для всех Уокеров.

— Не то?

— Даже не думай шутить на эту тему. — Они вошли в лифт. — Отдохни немножко, Пиппа. Сотри это выражение с лица. Ты слишком молода для скорбных морщин. Я пришлю Брента, как только он закончит с девочками.

— Надеюсь, сегодня вечером тебя ждет триумф.

— Спасибо, что подшучиваешь надо мной, дорогая. Но я достаточно повеселилась, устраивая все это мероприятие.

Новый приступ боли в животе настиг Пиппу, как только она вышла из лифта. Полбутылки шампанского и дюжина шоколадных трюфелей, приконченные в ванной, немного помогли. Пока Брент причесывал ее, а стилист накладывал макияж, Пиппа клевала носом. Прибыла Маргарита со свадебным платьем: потрясающее изделие из органзы и жемчуга. Расшитый драгоценным бисером корсаж облегал ее тело, как помадка на свадебном торте, а несколькими дюймами ниже талии расцветал искрящимся водопадом шелковой органзы. Когда девочки смотрят на себя в зеркало и мечтают, как они идут к алтарю, они воображают себя именно в таком платье; мечты Пиппы наконец стали реальностью.

— Почему ты не улыбаешься, Пиппина? — спросила Маргарита, орошая ее духами Тейн. — Разве ты не счастлива?

— Просто нервничаю. Кажется, я вчера потянула спину, когда тащила шлейф.

— Санта Мария! Завтра расслабишь свою спину. С Лэнсом, — подмигнула Маргарита.

Постучал и вошел Энсон. При виде внучки в платье глаза его наполнились слезами.

— Выглядишь ослепительно, Пиппа.

— Спасибо, дедуля. Я так рада, что все уже почти закончилось.

Он похлопал внучку по руке:

— И мы тоже, душечка.

Тейн, Роберт и два фотографа дожидались их в белом лимузине.

— Пожалуй, я никогда не видел двух таких прекрасных женщин, — заявил Энсон.

Тейн послала ему воздушный поцелуй:

— Благодарю. Я действительно чувствую себя сегодня необычно. — Помимо фамильных бриллиантов, она надела сиреневое шифоновое платье с поясом из кованого золота. Поля сиреневой шляпки создавали трехфутовую запретную для полетов зону вокруг головы.

— Пиппа, даже если обрушится крыша, продолжай идти вперед. Когда Лэнс возьмет тебя за руку, все станет на свои места. Судьба Уокеров в твоих руках.

— Ну, это уж немножко чересчур, любимая, — робко запротестовал ее муж.

— Заткнись, Роберт! Я говорю о твоих внуках, а не о восемнадцатой лунке!

Подружки невесты уже добрались до центра «Майерсон» и взволнованно наносили десятый, завершающий слой туши на ресницы. Прически, приподнятые с одной стороны и опущенные с другой, в сочетании с заколками Хендерсонов и сережками Уокеров, смотрелись изумительно. Благодаря «спрятанному жирку» платья кремовыми волнами струились вокруг бедер. Новая подружка невесты, Карола, за тридцать минут в девичьей компании наслушалась сплетен больше, чем за предыдущие три года. Она была единственной, кто не мучился похмельем.

Джинни, величественная в своем парике, царственно осведомилась:

— Где у нас что-нибудь старое?

Пиппа указала на бриллиантовое колье:

— От моей бабушки.

— Что-нибудь новое?

— Бюстгальтер.

— Взятое взаймы?

Пиппа продемонстрировала браслет на ноге, принадлежащий Тейн.

— Синее?

— Татуировка на заднице. Хочешь взглянуть?

— Нет, благодарю. — Джинни стиснула Пиппу в крепком объятии. — Ты готова к испытанию.

Маленькая Арабелла, которая должна была нести цветы, появилась в вышитом викторианском платье. А когда Пиппа надела шлейф, подружки завизжали: невероятно! В эти несколько оставшихся минут волнение стало почти невыносимым. Флористы раздавали букеты гардений и желтых роз. Швеи поспешно делали последние стежки, на всякий случай. Карола уже в десятый раз обрызгалась духами Тейн. В зале духовые квинтеты заиграли вступление.

Седрик поскребся в дверь:

— Все в холл через две минуты.

Его слова вызвали последнее смертоносное облако лака для волос. А потом дверь распахнулась. И все девушки — даже маленькая Арабелла — в ужасе завопили, когда на пороге появился Лэнс. В черном с серым костюме он выглядел просто убийственно.

— Тебе нельзя здесь быть! Это плохая примета! Уходи!

Он отыскал взглядом невесту.

— Я должен поговорить с тобой, Пиппа. Наедине.

Глава 7

Подружки, фотографы, флористы и портнихи вылетели из комнаты так стремительно, словно Лэнс был радиоактивен. Когда помещение опустело, он закрыл дверь на ключ. Некоторое время Пиппа и Лэнс смотрели друг на друга, любуясь совершенной красотой.

— Ты выглядишь восхитительно, — наконец произнес Лэнс. Голос его при этом звучал печально.

Пиппа подвела его к дивану:

— Что-то случилось, правда? Я уже несколько дней чувствую.

Он присел, устремив немигающий взгляд куда-то в бесконечность. Когда же заговорил, это был вновь прежний Лэнс:

— Пиппа, нет никаких сомнений в том, что я всецело люблю тебя. Став твоим супругом, я был бы счастливейшим из смертных. Я надеялся и молился о том, чтобы мы могли нормально жить вместе. Но наследие матери против меня.

— Ты болен? — воскликнула она. Рак? Опухоль мозга? — Я буду заботиться о тебе. Ты поправишься. Лэнс покачал головой:

— Я гей. Всегда им был и всегда буду.

Пиппа едва не задохнулась, когда до нее дошел смысл губительной новости. Наконец она прошептала:

— Кажется, мне нужно выпить.

Он вытащил из кармана фляжку:

— Держи.

Они вдвоем выпили, почти до дна.

— Почему ты мне не рассказал? — простонала Пиппа, едва не плача.

— Я думал, смогу измениться. Меня влекло к тебе больше, чем к какой-либо еще женщине в моей жизни.

Слезы защипали глаза. Как она могла быть такой дурой!

— А я-то все это время считала, что ты соблюдаешь кодекс чести Хендерсонов.

— Мне искренне жаль, Пиппа. Я проходил курс терапии. Исповедовался. Делал гормональные инъекции. Даже снял проститутку на неделю, когда был в Перу. — Он горько рассмеялся. — С таким же успехом можно было купить плюшевого мишку.

Вот это уже задело.

— Как ты мог позволить этой истории тянуться столь долго?

— У меня не хватило смелости остановить это, как только события начали набирать обороты. Я чувствую себя таким виноватым, и малодушным, и никчемным. После вчерашнего выступления я хотел покончить с собой.

Принимая во внимание все обстоятельства, это было бы неплохим решением проблемы.

— Розамунд в курсе?

— Она подозревает. Поэтому стремилась ускорить свадьбу даже больше, чем Тейн. — Лэнс закрыл лицо ладонями. — Спасибо тебе, дорогая мамочка.

— Я навеки стану посмешищем всего Далласа. — Пиппа опрокинула в себя остатки бурбона и запустила фляжкой в зеркало. Когда то разлетелось вдребезги, Лэнс лишь вздрогнул. — Ты тупая задница!

— Мы могли бы пожениться, а через год развестись. Мы с Вуди позаботимся, чтобы ты ни в чем не нуждалась.

— Вуди? — задохнулась Пиппа. — Ты променял меня на этого жирного слизняка?

— Пожалуйста, умоляю, не принимай это на свой счет. И он вовсе не жирный слизняк. — Лэнс с трудом сглотнул. — Что ты об этом думаешь, а? Один год, а потом расстанемся?

После минутного размышления Пиппа отрицательно помотала головой:

— Не пойдет.

В дверь забарабанил Седрик:

— Что там происходит? Все ждут!

— Скажите, пусть играют Бетховена, Девятую симфонию, — заорал Лэнс. — Мы не готовы.

Изрыгнув поток ругательств, Седрик объявил:

— Три минуты. Потом я вхожу с винтовкой.

Лэнс и Пиппа прислушались к его удаляющимся шагам.

— Мы могли бы сбежать, — предложила она. — Впрыгнуть в лимузин, потом улететь на Таити.

— Наши матери этого не переживут. И я никогда больше не смогу играть в футбол. — Лэнс разрыдался. — Господи, что я наделал? Я всех так страшно подвел.

Не смешно.

— Мы поступим наилучшим образом. Сейчас выйдем и объявим, что свадьба отменяется.

— Но по какой причине? — возопил Лэнс.

— Предоставь это мне. — Мысль Пиппы бешено заработала. — Цветы подарим детской больнице. Тейн организует праздник по поводу Несостоявшейся Свадьбы. Чтобы напиться до бесчувствия, людям вовсе не нужны жених и невеста.

— Не проще ли просто пройти через это испытание? — плачущим голосом повторил Лэнс и содрогнулся. — Розамунд никогда не простит мне, если правда выйдет наружу.

— Если я смогла с этим смириться, и она сможет, — фыркнула Пиппа. — Слушай, я скажу, что все из-за меня. В это она запросто поверит.

— Но ведь в этом нет твоей вины.

— Наполовину есть. Я должна была догадаться.

Лэнс упал на колени и спрятал голову в волнах органзы свадебного платья Пиппы:

— Я недостоин тебя. И никогда не буду достоин. Я так люблю тебя.

Пока она печально гладила его по голове, вернулся Седрик в сопровождении маленькой армии.

— На счет «один» мы ломаем дверь, — рявкнул он. — Десять! Девять! Восемь!

Пиппа начала действовать.

— Вставай, Лэнс. — Пока он поспешно заправлял выбившийся край рубашки в брюки, она успела заметить ярко-розовые трусики. — Мы идем, Седрик.

— Семь! Шесть! Пять!

Когда жених предстал перед ней во всей мужской красе, сердце Пиппы дрогнуло. Какой мог быть мужик!

— Я всегда буду любить тебя, — прошептал он.

— И я тебя. Не поможешь отстегнуть этот дурацкий шлейф? — Пиппа едва сдержала слезы, когда он отстегивал титановые кнопки: никогда больше Лэнс не подойдет так близко, чтобы раздеть ее.

— Четыре! Три! Два!

Она распахнула дверь:

— Остыньте.

— Вы понимаете, что творите? — завизжал Седрик, вытаскивая их из комнаты. — Органист импровизирует вот уже десять минут. Новая подружка невесты начала движение, не дожидаясь команды, и остальные тупые коровы последовали за ней. И сейчас все стоят на сцене, пялясь на люстры.

Отец Пиппы, меривший шагами холл, ожил, завидев ее. Он радостно протянул руки:

— Готова, дорогая?

— Папа, иди сядь рядом с мамой. Мы с Лэнсом решили пройти к алтарю вместе.

— Вот это поворот. А когда же я произнесу все восемь имен твоей мамы?

— Вам не придется. — Седрик сунул Роберту в руки букет герани. — Представьте, что вы подружка невесты. — И вытолкнул Роберта в зал, полный народу.

По рядам пронесся шепот, пока Роберт медленно шествовал по проходу. Его широкая улыбка несколько сгладила опасения, что с новобрачными что-то случилось.

— Где Пиппа? — прошипела Тейн, как только он уселся рядом с ней. — Бог мой, ты безнадежен! Вернись и приведи ее!

— Я останусь здесь.

— Где Лэнс? — Сегодня Розамунд нарядилась в ярко-красное платье, которое абсолютно не подходило к цвету ее волос и дико смотрелось в сочетании с сиреневым нарядом Тейн.

— Будет сразу за мной, дамы, — ответствовал Роберт.

Получив сигнал от Седрика, дирижер взмахнул руками, и оркестр заиграл Свадебный марш Мендельсона. Рука об руку по проходу шли Лэнс и Пиппа.

— Где ее шлейф? — Тейн дико озиралась. — Это вы украли шлейф Пиппы?

— Я бы не притронулась к нему и десятифутовой жердью. — Розамунд была счастлива, впервые за много дней увидев улыбку на лице Лэнса. Она потянулась за носовым платком. — Ну разве они не прекрасны?

— Да, дорогая. Идеальная пара, — поддакнул ей муж.

Новобрачные подошли к возвышению. Преподобный Элкотт, величественный в белой, украшенной золотом сутане, улыбнулся так, словно перед ним растворились райские врата.

— Возлюбленные чада мои, мы собрались здесь…

Лэнс обернулся:

— Не могли бы вы подождать секундочку?

Судорожный вздох Тейн услышали, должно быть, даже в последнем ряду.

— Ступай туда, Роберт, — скомандовала она, выталкивая мужа с места. — Скажи, кто отдает замуж эту девушку. И не забудь произнести «Инге»!

Смущенный отступлением от сценария, дирижер махнул хору. Две сотни голосов запели «Прекрасную обитель» из «Реквиема» Брамса, пока Лэнс договаривался о чем-то с Элкоттом. Тейн и Розамунд едва не хватил удар, когда служка закрыл Библию, отошел к дальнему концу сцены и вместе с подружками невесты безмятежно уставился на люстры.

Тейн задрала голову к потолку:

— Что они там разглядывают?

— Что дальше, Тейн? — осведомилась Розамунд под оглушительные звуки музыки. — Клоуны и фокусники?

— Все в порядке, мама, — сказал Лэнс. — Не могли бы вы с папой подняться сюда?

— И вы тоже, пожалуйста, — обратилась к родителям Пиппа. Она ни за что не смогла бы произнести свою речь, если бы Тейн смотрела на нее из первого ряда.

Брамс стих. Пятьсот человек в зале ждали, что же произойдет. Видеть Розамунд и Тейн, стоящих рядом, было невыносимо; каждая подчеркивала худшие черты другой. Пиппа сделала глубокий вдох и шагнула вперед.

— Спасибо всем, кто пришел сегодня. Мы с Лэнсом очень рады видеть вас. Свадьба — это такое захватывающее приключение, вроде восхождения на Эверест. Прежде чем пуститься в путь, необходимо собрать снаряжение. Кислород. Шерпы. В пути вам угрожают снежные бури. Но вид с вершины стоит этого. — Она помолчала, прикидывая, как теперь из всего выбираться. В зале повисло напряжение. Но когда дедушка послал ей воздушный поцелуй со своего места, Пиппе пришла в голову отличная мысль.

— Жизнь полна сюрпризов, и все мы постоянно пребываем в процессе самопознания. Порой супруги влюбляются друг в друга лишь спустя десять лет брака, когда один вдруг застает другого дремлющим на террасе.

Люди в зале начали недоуменно переглядываться, словно не в силах уследить за ее мыслью. Странно, ей все кажется таким очевидным!

— Я считаю, любовь означает, что ты принимаешь в человеке и хорошее, и дурное, и его уродство. Последнее, разумеется, не относится к Лэнсу. — Все рассмеялись. — Когда он предложил мне стать его женой, это был один из счастливейших дней в моей жизни. — Пиппа нахмурилась, вспоминая, что по-настоящему невероятно счастливым был тот день, когда Андрэ уложил ее в постель и овладел ею. Парень знал женское тело лучше, чем сама женщина. Его руки были словно чаши теплого света. Его рот…

Энсон Уокер громко кашлянул. Мысли Пиппы спешно вернулись к прежнему предмету:

— Мы с Лэнсом в течение чудесных шести месяцев наблюдали, как наши матери готовятся к сегодняшнему дню. Вообще-то это был наш подарок всем вам. — Зал взорвался аплодисментами, Розамунд и Тейн сдержанно поклонились.

— Прошу, Пиппа, закругляйся, — вполголоса пробормотала ее мать.

— Мы с Лэнсом считаем, что любовь должна быть слепа, чтобы уцелеть. Но это не значит, что она должна быть и глуха, и нема. Мы будем любить друг друга до смертного часа. Неужели для этого нам нужен клочок официальной бумаги? В конце концов, кто устанавливает законы — наши сердца или кучка политиков в Остине?

Сердце Пиппы бешено заколотилось, когда Розамунд демонстративно взглянула на наручные часики:

— Как долго еще вы намерены разглагольствовать, дорогая?

В зале началось шевеление. Пиппа в отчаянии бросила взгляд на Лэнса и с волнением увидела, что тот, застыв с закрытыми глазами, что-то бормотал себе под нос.

— Короче говоря, мы с Лэнсом сегодня не обменяемся свадебными клятвами. Это было бы неправильно. Мы, конечно же, очень любим друг друга. Но просто… есть кое-кто еще!

На миг повисла мертвая тишина, а потом начался сущий ад. Пиппа чувствовала, что взмывает к потолку, а вокруг нее вздымается пространство. Она смутно осознавала, как Розамунд подхватывает Арабеллу и Лаймана и ведет к выходу взвод разъяренных Хендерсонов, а за ними тащится Лэнс, молящий о пощаде. Розамунд остановилась лишь раз, чтобы залепить сыну по физиономии красной вышитой сумочкой:

— Не смей просить пощады! Ты первый рогоносец в истории Хендерсонов!

В лагере Уокеров дела обстояли не лучше. Тейн свалилась на пол, как подрубленный куст сирени. Единственным врачом в зале оказался Сет Шапиро, дерматолог, который колол ботокс половине Далласа. Он с трудом пробивался к сцене через поток взбешенных Хендерсонов. Седрик пытался вернуть Тейн к жизни струей бурбона из фляжки, но лишь погубил ее макияж. Он приказал оркестру играть увертюру к «Ромео и Джульетте». Поскольку на разбушевавшуюся толпу это не произвело умиротворяющего впечатления, Седрик распорядился, чтобы ансамбль колоколов начал «О, счастливый день», интерлюдию, написанную Джоном Вильямсом специально для двадцатидвухсекундного поцелуя. Когда же и это не подействовало, он велел обоим духовым квинтетам дуть что есть мочи.

Поняв наконец, что не будет ни праздника во «Флер-де-Ли», ни бросания букета невесты, и мало шансов на то, что свадьбу назовут свадьбой века, подружки невесты окружили Джинни, в слезах рухнувшую на пол. Вуди тоже опустился на колени, рыдая громче всех. Пиппа стояла одинокая и всеми забытая в самом центре урагана. Она встретила взгляд Энсона — тот смотрел на нее удивленно и потрясенно. «Прости, дедуля», — услышала она собственный крик и увидела, как он улыбнулся, будто все понял, а в следующую секунду, схватившись руками за грудь, упал.

— Нет! — пронзительно закричала Пиппа.

Все погрузилось во мрак.

Глава 8

Пиппа пришла в себя на кушетке в одной из комнат центра «Майерсон». Джинни поправляла на ее лбу прохладную влажную салфетку. Издалека доносилась какофония духовых, колоколов, тимпанов и органа. Где-то кричали. Пиппа взглянула на роскошное белое платье, в котором она лежала.

— Что произошло?

— Ты сорвала свадьбу.

Случившееся мигом всплыло в сознании.

— Какой кошмар.

— Серьезно. — Джинни отшвырнула в сторону свой парик. — Не хочешь поехать со мной в Коста-Рику?

— Сейчас?

— Я предлагаю тебе на несколько дней уехать из Далласа. Ты тут порядком наследила.

Пиппа вспомнила, как падала на пол Тейн.

— С мамой все в порядке?

— Она несокрушима. Парамедики увезли ее. Вместе с дедушкой. — Развивать эту тему Джинни не стала.

Голова у Пиппы кружилась.

— Где Лэнс? — простонала она.

— Когда я видела его в последний раз, он с хныканьем плелся следом за своей мамочкой. Господь тебя хранил, девочка. Тыправильно поступила. В его жизни существует только одна женщина, и это не ты. Прости.

— Розамунд ушла?

— Все Хендерсоны торжественно отступили. Уокеры стремительным броском заняли сцену. Подружки невесты сбежали с шаферами. Я доставила тебя сюда на носилках. Эй! Сгинь! — рявкнула Джинни на сунувшегося было к ним фотографа, забрасывая на плечо огромную тканевую сумку. — Встать сможешь? Меня ждет такси. — Она заказала его еще несколько недель назад, чтобы успеть в аэропорт. — Тебе нужно исчезнуть.

— В таком наряде?

Джинни крепко взяла подругу под руку:

— Немедленно.

Они отыскали в опустевшей гардеробной мобильный телефон Пиппы. Прежде чем затолкать подругу в такси, Джинни избавилась от двух папарацци, карауливших у служебного входа, зашвырнув их камеры на полосу встречного движения.

— Гони, пока я не велю остановиться, — скомандовала она таксисту. Тот плохо понимал по-английски, поэтому она ткнула пальцем вперед. — Прямо! Пригород!

Когда между ними и местом побоища было уже несколько миль, Джинни отыскала в саквояже два комплекта маек и шорт. Кроссовок оказалась только одна пара; Пиппе некоторое время придется передвигаться в белых «Маноло».

— Это, конечно, не президентский номер, — проговорила Джинни, помогая Пиппе расстегнуть облачение, — но наши возможности ограниченны.

Пока такси кружило по Далласу, они переоделись в спортивное.

— Насколько я понимаю, у тебя есть два выхода, — рассуждала Джинни, сворачивая в тугой белый рулон то, что когда-то было свадебным платьем Пиппы. — Ты можешь пожить у меня, пока я буду в Коста-Рике, или можешь отправиться в Коста-Рику вместе со мной.

— А я не могу просто вернуться домой? — Больше всего на свете Пиппа хотела забраться в свою теплую уютную постельку и проспать месяцев шесть. — Я действительно отвратительно себя чувствую.

— Я бы предпочла столкнуться один на один с раненой тигрицей, чем с твоей матушкой. Не надейся, что она пустит тебя на порог. — Джинни посмотрела на часы. — Самолет через два часа.

— Ты же понимаешь, что я не могу просто так взять и сбежать, — простонала Пиппа. — Это было бы неправильно.

Джинни назвала шоферу адрес и с кривой улыбкой откинулась на сиденье:

— Ну и кто же тот третий лишний?

Первым порывом Пиппы было признаться, что вся история — фарс. Затем она поняла, что дальнейшие объяснения погубят Лэнса.

— Я не могу этого сказать.

— Андрэ?

— Что? Нет! — Почему Джинни автоматически предполагает, что третий лишний появился именно с ее стороны?

Джинни успокаивающе похлопала Пиппу по руке:

— Ты молодец, что все прояснила. Хотя самый выгодный холостяк в Техасе никогда этого не оценит.

— Уверена, он никогда больше не будет встречаться с чир-лидерами.

— Ух, ну ты и стерва. — Они притормозили у ворот усадьбы, Джинни опустила окошко со своей стороны. — Это моя подруга, Стенли. У нее карт-бланш.

— Нет проблем, мисс Ортлип.

Таксист затормозил у входа в роскошный особняк Джинни.

— Подождите меня, — попросила она таксиста и открыла двери дома, в котором Пиппа бывала множество раз. — Здесь ты будешь в безопасности. — Джинни бросила на стул их свадебные наряды. — Я вернусь через две недели. На холодильнике список ресторанов с доставкой на дом.

— Никогда не смогу тебя отблагодарить.

Джинни протянула Пиппе ключи от дома и от машины:

— Джип в гараже. Жаль, что я не могу остаться.

Пиппе тоже было жаль. С балкона она смотрела, как отъезжает такси. После шума и суматохи в центре «Майерсон» здешняя тишина казалась нереальной. Куда все подевались? Может, сейчас ей следовало бы вместе с Лэнсом разрезать свадебный торт? Все внутри натянулось как струна. Неподвижно застыв на диване, Пиппа включила огромный шестидесятидюймовый телевизор. Что еще могло появиться на экране, как не «Свадебные фантазии». Невеста выглядела неприлично счастливой.

— Пошла вон! — воскликнула Пиппа, щелкая переключателем. Дальше было не лучше. «Свадьба в нашей жизни». Интервью давал Уайетт Маккой. С ужасом Пиппа услышала, как он объясняет, что никогда не устраивает браков, которые, по его мнению, продлятся недолго, даже если отказ сулит ему крупные неприятности.

— Ты знал! — крикнула Пиппа, остервенело тыча в кнопки пульта. На «Моей большой греческой свадьбе» с воплем «нет!» Пиппа слетела с дивана. Она бросилась к полке с DVD в поисках чего-нибудь, где не будет ни мужчины, ни женщины, ни свадьбы, ни романтической истории.

Она посмотрела «Охоту за «Красным Октябрем»», автоматически сжевав несколько коробочек крекеров и выпив полгаллона молока. Почему Лэнс не звонит выяснить, все ли с ней в порядке? Почему не звонят подружки? И дедушка? Она проверила телефон: заряжен, звонок включен. Должны же они поинтересоваться, куда она подевалась! Кто-нибудь мог бы и забеспокоиться. Кто-нибудь мог бы захотеть обнять ее и прошептать: «Будет, будет, ты ни в чем не виновата. В этой истории ты вела себя более чем благородно».

Пустые фантазии. Не зная, что делать, Пиппа набрала номер бывшего жениха.

— Лэнс? Ты в порядке?

— Пиппа? — сдавленно пропищал он. — Где…

— Если ты посмеешь приблизиться к моему сыну, — прогремела Розамунд, — я привлеку тебя к суду по всей строгости закона! Ты чудовище! — И тишина.

— А ты сопливый кусок дерьма! — завизжала Пиппа так громко, что ее миндалины едва не лопнули. Ее почему-то не удивило, что Лэнс не рассказал матери правду. Увы, его трусость превосходила даже ее собственную глупость. Надо было пережить эту свадьбу, как он и предлагал. Они могли бы целомудренно сожительствовать некоторое время, а потом расстаться. Пошли бы сплетни, но не было бы ничего похожего на ту бурю, которую она вызвала сейчас. Пиппа мрачно уставилась на огромный бриллиант на левой руке. Розамунд, конечно же, потребует его обратно.

Благодарение Господу, Уокеры в состоянии сами позаботиться о себе! Как только Тейн услышит правду, Пиппа немедленно будет прощена и защищена от обид. Ее чтят как святую. И она набрала первый номер из своей телефонной книжки: Тейн.

Номер не обслуживается.

Пиппа позвонила во «Флер-де-Ли»: с тем же успехом.

Задетая за живое, она выключила звук телевизора и погрузилась в полурастительное состояние; челюсти медленно двигались, перемалывая карамельный попкорн, на экране открывали рты говорящие головы. Погода. Спорт. Пиппа не сразу поняла, что очередное изображение — это фотография ее деда. Когда же под его именем возникли два четырехзначных числа, она резко пришла в себя. Дрожащими пальцами подтянула поближе пульт и вернула звук.

«Энсон Уокер, легендарный миллиардер, сегодня вечером упал без чувств на семейном торжестве. Он был доставлен в медицинский центр «Бэйлор», где скончался. Причина смерти — остановка сердца. По неподтвержденным сведениям, Уокер присутствовал на свадьбе своей внучки, хотя официальный представитель семьи отрицает факт свадьбы. Наши корреспонденты будут держать вас в курсе событий. Не переключайтесь».

Пиппа вскочила с дивана — попкорн и ложки разлетелись в разные стороны. Минутой позже, как была босиком, на предельно возможной скорости она мчалась в джипе Джинни домой. Слезы застилали ее глаза. Дедушка умер? Как это могло случиться? У него же сердце здорового быка! Он только вчера вечером танцевал с ней. И был единственным, кто все понял!

За полмили до поместья Уокеров плотность движения увеличилась. Пиппа пробиралась между лимузинами и съемочными группами, вдоль газонов и тротуаров, забитых зеваками, не говоря о велосипедистах, — все жаждали зрелища, несмотря на поздний час. Подрезав какой-то «бентли», она затормозила у ворот и опустила окошко:

— Чарли! Это я!

Охранник присмотрелся:

— Здравствуйте, мисс Уокер. — Но не сделал даже попытки открыть ворота.

— В чем дело? Открывайте!

— Прошу прощения. Ваша матушка распорядилась не пускать вас. — Чарли старался не смотреть на ее легкомысленную маечку. — Если быть до конца точным, не пускать вас никогда.

— Она не в себе! Вы же понимаете!

Чарли извлек из кармана конверт:

— Ваш отец просил передать вам вот это.

Трясущимися пальцами Пиппа развернула записку.


«Моя дорогая девочка!

Это был печальный вечер для всех Уокеров. Твоя мать обессилела от горя и шока. Я предлагаю тебе дать ей время прийти в себя, прежде чем искать встречи. Надеюсь, когда-нибудь вы увидитесь.

С любовью, папа.

P.S. Жаль, что ты нам ни о чем не рассказала».


Еще в конверте лежала жиденькая пачка стодолларовых банкнот. Пиппа некоторое время разглядывала купюры, затем отделила половину и протянула Чарли:

— Пожалуйста, впустите меня!

— Не могу, мисс Уокер. Уезжайте, пожалуйста.

Через кованые ворота Пиппа смотрела на собственный дом. Поместье словно переживало налет грабителей. Рабочие разбирали навесы, убирали длинные грили, украшения из цветов, столы, стулья и поспешно грузили все в машины, ожидающие тут же. По ступеням парадной лестницы один за другим следовали официанты с подносами, полными еды, и расталкивали угощение по фургончикам. Горничные у дверей молча плакали, беспомощно теребя пальцами фартуки. Во всем доме ярко горел свет, лишь в комнатах Пиппы было темно. «Бентли», подъехавший следом, громко засигналил.

— У нас приглашение на прием, — крикнул водитель.

— Прием отменен, — крикнул в ответ Чарли. — Пожалуйста, возвращайтесь домой.

— Прошу прощения! Мы прибыли из самого Килгора!

— Вот туда и возвращайтесь.

— Как это грубо, сэр! Тейн обязательно узнает о вашем поведении! — «Бентли» медленно развернулся и присоединился к потоку машин, двигавшихся в обратном направлении.

Чарли прислушался к голосу в наушнике.

— Грузовики выезжают, — сообщил он Пиппе. — Вам придется уехать.

— А если я не захочу?

— Ваш автомобиль эвакуируют. Мне очень жаль, мисс Уокер, но у меня приказ. После всего, через что пришлось пройти вашей маме, полагаю, лучшим вариантом было бы тихо уехать.

Побежденная, Пиппа включила зажигание.

— Я у Джинни, если кому-нибудь станет интересно.

Чарли, даже если и расслышал, промолчал.

Непроизвольно сжимаясь, когда ехала мимо десятков знакомых, Пиппа потащилась обратно к Джинни. Она вернулась на диван перед домашним кинотеатром. В течение нескольких часов единственными двигающимися частями тела были веки и правая рука, бессильно перебиравшая телевизионный пульт в поисках программ новостей. С наступлением утра жизнь и смерть ее деда занимали все больше времени в эфире, как и обстоятельства, сопровождавшие его кончину. Страсти подогревало то, что каждый дававший интервью лучшим местным журналистам, казалось, имел собственную точку зрения по поводу событий в центре «Майерсон».

Пиппа с ужасом слушала, как говорит ее подружка Ли:

— Мы все очень волновались за Пиппу. Всю неделю она была неестественно спокойна. Мать буквально силой заставляла ее выйти замуж. Тейн Уокер — настоящий «крестный отец». Делайте, что она говорит, в противном случае в вашей постели могут обнаружить труп. И не удивляйтесь, если после этих слов мое тело найдут в Рио-Гранде.

Следующим давал интервью Седрик, новый организатор свадьбы. Безукоризненно одетый, в темно-синем блейзере и широком галстуке, для пущей важности добавив выраженный британский акцент, он представил совершенно иную картину:

— Миссис Уокер — блистательная и исключительно чуткая женщина. Семья для нее — все. Она глубоко скорбит по ушедшему свекру, но счастье дочери для нее превыше всего. Если Пиппа любит другого, даже если она выбрала не самый подходящий момент, чтобы объявить об этом, миссис Уокер ее полностью поддерживает.

Корреспондент был настроен скептически:

— И кто же этот счастливчик?

— Занимайся своим… биип… делом, ты, убогий… биип!..

Лэнс, разумеется, отказывался от любых интервью. Примерно час спустя сплетники откопали старую любовь Пиппы — Андрэ из Праги.

— Мы с Пиппой год прожили вместе, — бесстрастно сообщил он. При каждом звуке сигарета в углу его рта двигалась вверх-вниз, как иголка в швейной машине. Пиппа обратила внимание, что глаза его были все такими же синими и безжизненными.

— Вы все еще встречаетесь с ней?

— Без комментариев.

Пиппа швырнула подушку в телевизор:

— Ах ты, шмук!

Следующей оказалась Кимберли:

— Я считаю поступок Пиппы омерзительным. Вчера на ней собирался жениться Лэнс Хендерсон. Она же подвергла его чудовищному унижению, а мне причинила множество неудобств. Лично я потратила около десяти тысяч долларов на участие в этой свадьбе.

— Вы намерены предъявить иск?

— Меня волнует только то, чтобы Лэнс нашел себе более достойную жену.

— Он уже нашел, ты, крыса! — заорала Пиппа.

Другой телеканал разбил лагерь напротив «Флер-де-Ли». Их камеры запечатлели вереницу грузовиков, покидавших поместье Уокеров глубокой ночью.

— Это напоминает похороны, — подчеркнул репортер. — И это первые из двух похорон, которые на этой неделе предстоят Уокерам. Семья продолжает оставаться в изоляции. — Он подошел к охраннику. — Что вы можете рассказать о минувшей ночи, сэр?

Чарли захлопнул окошко прямо перед носом журналиста. Нимало не смутившись, репортер подошел к белому «мерседесу», стоявшему неподалеку. — Простите. — Стекло опустилось. — Вы друг семьи?

Миссис Бинго Бунтц-четвертая, ослепительная в сапфирово-синем костюме и шляпке в тон, смерила репортера взглядом:

— Я здесь, чтобы потребовать обратно свой свадебный подарок. Свадьба, очевидно, не состоялась.

С трудом подавляя усмешку, репортер взглянул на четыре десятка автомобилей, выстроившихся за миссис Бунтц:

— Это очередь на возврат?

— Можете назвать это так.

— Могу я узнать, а каков был подарок?

— Около пятидесяти тысяч долларов золотыми монетами.

— Ха, ха! Уверены, что не кастрюлька для фондю?

Стекло поднялось.

Нетвердой походкой Пиппа проковыляла в ванную и проглотила пригоршню аспирина. Она считала свадебные затеи Тейн цирком для прессы, но это было в десять раз хуже. Прихватив из кухонных шкафчиков Джинни все коробочки с хлопьями, она вернулась на диван. Глаза ее горели.

— Где же Пиппа Уокер? — вопрошала очередная дама-корреспондент. — Все молчат. — Дама продемонстрировала утренние газеты. Пиппа ахнула, разглядев заголовки. «Отвергнутый футболист. Дедушку-миллиардера убили слова».

— Никто не станет осуждать ее исчезновение! — Она хохотнула на пару с коллегой. — Что ты об этом думаешь, Харви? Мата Хари или сбежавшая невеста?

— Заблудшее дитя, — только и ответил он. Лишнее слово, хотя бы одно, грозило судебным разбирательством.

Телеканалы долго перемывали кости Тейн, затем попытались изобразить объективный подход, уравновесив ситуацию длинными некрологами Энсона. Психологи в интервью рассказывали о предсвадебном волнении и о том, почему вообще богатые женятся. Уайетт Маккой, не разглашая финансовых подробностей феерической затеи Тейн и даже не упоминая о своем увольнении, произнес практически рекламную речь о стоимости свадебных торжеств и как фирма «Счастье навеки» претворяет мечты в реальность. Эксперты-юристы гадали, был ли подписан добрачный контракт. Эксперты по этикету объясняли, как следует правильно возвращать свадебные подарки в случае расстройства свадьбы. Болтовня длилась бесконечно. Пиппа, словно в трансе, ловила каждое слово.

Наконец во второй половине дня зазвонил телефон. Это была Джинни.

— Приходишь в себя?

— Нет. Дедушка умер.

— Мне очень жаль. Но, на случай, если переживаешь, это не ты убила его.

— Я пыталась вернуться домой, — плакала Пиппа. — Тейн не хочет меня видеть; возможно, это навсегда.

— Аминь! Прости, неудачная шутка.

— Я хочу пойти на похороны.

— Пиппа, ты не можешь. Сама подумай.

— Я могла бы замаскироваться.

— Все папарацци страны разыскивают тебя. Охрана будет внимательнее, чем на инаугурации президента. Журналистов соберется целое стадо. Представляешь, какой будет скандал, если они обнаружат тебя, да еще пытающуюся замаскироваться? Ты должна сдержать собственные чувства и позволить достойно похоронить деда.

— Наверное, мне следовало покончить с собой, — прошептала Пиппа.

— Отлично, только не в моем доме, идет? — И когда Пиппа не рассмеялась, Джинни добавила: — Не забудь выключить джи-пи-эс на своем телефоне. Иначе твое местоположение можно определить.

Когда же пресса назвала ее «Уокер-динамо», Пиппа пала на кровать и прорыдала два дня. Почему такие жуткие истории происходят с такими хорошими людьми? Сквозь слезы она иногда смотрела новости о похоронах. Тщательно обыскала кухню Джинни в поисках жирных продуктов. Телефон трезвонил день и ночь, репортеры предлагали Джинни баснословные деньги за эксклюзивное интервью. Пиппа время от времени включала и свой телефон, дабы проверить сообщения. Те же самые репортеры предлагали ей те же суммы. Один раз позвонил Уайетт Маккой — заявил, что он все время подозревал неладное и что был бы счастлив предложить тридцатипроцентную скидку на ее следующую свадьбу. Кимберли имела наглость спрашивать, вернула ли Пиппа обручальное кольцо. Ни слова от Тейн. И это молчание терзало Пиппу.

На третий день, когда она доедала последнюю замороженную пиццу из запасов Джинни, раздался звонок в дверь. Пиппа едва не подавилась куском пепперони, но не двинулась с места. Посетитель терпеливо не отпускал звонок с полминуты, пока она не решилась все же на цыпочках подкрасться к двери и прильнуть к глазку. На ступенях, с кейсом и хозяйственной сумкой в руках, переминался Шелдон Адельштайн, адвокат ее дедушки. Шелдон считался фактически членом семьи по меньшей мере лет пятьдесят и был крестным отцом Пиппы.

Она никогда еще не открывала двери с такой радостью.

— Шелдон! — Пиппа бросилась на шею гостю так энергично, что с того слетела шляпа. — Как ты меня нашел?

— Чарли, охранник у входа, обмолвился, что ты можешь быть здесь. Остальное было делом взятки охраннику у здешних ворот. — Шелдон сделал шаг назад и смерил Пиппу оценивающим взглядом. Когда он видел ее в прошлый раз, девушка была ослепительна в белом свадебном платье. Сейчас она была непричесана, неумыта и растеряна. Мятая футболка не добавляла очарования. — Полагаю, ты не отваживаешься выходить из дому.

Глаза Пиппы наполнились слезами:

— А куда мне идти?

Антарктика представлялась неплохим вариантом.

— Я принес печенье от Маргариты. Мы можем выпить по чашечке чаю?

Они прошли в кухню, Пиппа поставила чайник на огонь. Шелдон выложил на стол коробку лимонного печенья.

— Мы одни?

— Да. Джинни в Коста-Рике.

— Я имел в виду другого мужчину.

«Другой мужчина с Лэнсом!»

— Я же сказала, мы одни. Как моя мама?

— Не слишком. Ты же понимаешь, эта свадьба много для нее значила. Крушение мечты и утрата Энсона в один и тот же день стали для нее ударом. К счастью, ей хорошо помогает лечение.

«Ягоды можжевельника в виде джина».

— Она поправится, Горе не то же самое, что чувство вины. — Пиппа выключила вскипевший чайник — Я убила своего деда, Шелдон.

— Чепуха. Энсону было восемьдесят четыре. Он кутил неделю напролет. Мы все понимаем, что он мог скончаться и при нормальном течении свадьбы. — Шелдон откашлялся и поправил галстук. Знай Пиппа его чуть лучше, она бы поняла, что адвокат готовится произнести грандиозную ложь. — Я был рядом с ним в машине «скорой помощи». Знаешь, каковы были его последние слова? «Скажи Пиппе, что она тут ни при чем. Скажи, что я люблю ее и прекрасно понимаю, почему она отменила свадьбу». — Ни к чему обременять бедное дитя пожизненным комплексом вины.

Глаза Пиппы радостно заблестели:

— Он правда так сказал?

Вообще-то многовато слов для умирающего от внезапной остановки сердца.

— Да. Я готов поклясться на Библии короля Якова. — Эти слова Шелдону ничего не стоили: он был иудеем.

— Какое облегчение. Словно огромная скала упала с моего сердца.

— Это одна причина, по которой я сюда явился, — поведать тебе относительно приятные новости. — Шелдон открыл свой портфель. — Но нам нужно обсудить и некоторые юридические вопросы.

Тон, которым он это произнес, не предвещал ничего хорошего. Пиппа подала чай и присела за стол напротив Шелдона.

— Ты должна понимать, что твоя мать сейчас немного не в себе, — начал он. — Это значит, что она несколько взбудоражена и сегодня утром составила некоторые документы.

Пиппа попыталась припомнить, о чем обычно говорят адвокаты в разных ток-шоу.

— Она подает на меня в суд за нарушение контракта?

— Нет, дорогая. Она намерена отказаться от тебя.

Пиппа вздрогнула. Какое жестокое слово!

— Что это означает?

— Это означает, что ты больше не считаешься ее дочерью. Ее состояние не перейдет к тебе по наследству. Ты больше не сможешь считать «Флер-де-Ли» своим домом. По закону ты будешь считаться сиротой, как Дэвид Копперфилд.

— А мой отец? — хрипло произнесла Пиппа. — Он тоже хочет отказаться от меня?

— По состоянию на вчерашний день он играет в гольф где-то в Марокко. Мать выгнала его из дому при помощи старинного канделябра. Он боялся за свою жизнь.

— Я должна позвонить ему, — заявила Пиппа. — Он никогда не согласится с таким решением.

Молчание Шелдона красноречиво говорило об ошибочности предположения.

— Пиппа, некоторые вещи очень трудно понять. Ты уже не ребенок. И должна отвечать за свои поступки. Из-за тебя Тейн оказалась в весьма сомнительном положении — возможно, на всю оставшуюся жизнь. Ты не можешь осуждать ее за гнев и небольшую месть.

— Отказ от меня ты называешь небольшой местью? — взвизгнула Пиппа и уронила голову на ладони. — Прости, Шелдон. Я немного потрясена.

Выброшена на улицу! Без высшего образования. Без крыши над головой. Без средств к существованию. Без профессии. Сможет ли она работать хотя бы кассиршей в супермаркете?

— Как я буду жить?

Шелдон уныло отхлебнул чаю:

— Судьба порой выкидывает странные штуки. Твой дед всегда считал, что у тебя огромный потенциал, и поддерживал в осуществлении всех твоих планов, будь то съемки фильма в Праге или брак с Хендерсоном. — Шелдон тактично воздержался от замечания, что все эти планы закончились пшиком. — Он всегда хотел для тебя только лучшего, но также хотел, чтобы ты сама зарабатывала на это. С этой целью он учредил специальный фонд, который начинает действовать после его смерти.

Шелдон достал из портфеля несколько листков бумаги и водрузил на нос очки:

— «Ты будешь получать содержание в размере шестидесяти тысяч долларов в месяц».

— Слава Богу!

— Но есть условие. «Фонд будет обеспечивать тебя только на время учебы».

— Учебы где?

— Выбор за тобой. — Шелдон продолжал: — «Если и когда ты получишь диплом, то вместе с ним получишь оставшийся капитал фонда». Поскольку это около миллиарда долларов, предлагаю тебе постараться все-таки сдать выпускные экзамены.

— Но как я могу вернуться в университет? От моей репутации ничего не осталось.

— Формулировка абсолютно непоколебима. Ты унаследовала большую часть состояния Энсона, Пиппа. Твоему отцу он оставил жалкие гроши, что-то около пятидесяти тысяч. Возможно, именно поэтому Тейн пыталась пришибить его канделябром.

— Не понимаю! Почему Роберт остался ни с чем?

— Мы не можем спросить у покойного. Подозреваю, Энсон опасался, что твоя мать пустит по ветру состояние Уокеров. Ее расточительность хорошо известна. Между тем он был твердо убежден, что ты сумеешь распорядиться деньгами более разумно. — Шелдон снял очки. — Вопросы есть?

— Извини. Я никак не опомнюсь.

— Боюсь, как и все мы. Не будешь возражать, если я предложу одну вещь, которая облегчит всем жизнь? Срочно смени имя. Вернись в университет и начни новую жизнь.

— Это целых три предложения.

— Тогда просто смени имя. Я могу немедленно подготовить бумаги. — Шелдон открыл ручку «Монблан». — Как бы ты хотела отныне именовать себя?

— Откуда я знаю? Можно подумать, я размышляла об этом последние несколько лет.

— Да, конечно… — Он положил на стол визитную карточку. — Это моя личная линия. Звони в любое время дня и ночи. В сумке есть еще печенье.

В дверях Пиппа задержала его:

— Как ты думаешь, Тейн когда-нибудь захочет вновь разговаривать со мной?

— Дай ей время, детка. Ты нанесла ей глубокую рану.

— Но она ведь не знает всего. Я не рассказала ей всю историю.

Шелдон поежился:

— Не думаю, что ее сознание способно выдержать дальнейшие откровения. До свидания, дорогая. Подумай о новом имени и о том, где бы ты хотела жить, — не обязательно в Далласе.

После его ухода Пиппа налила себе приличную порцию скотча, первый крепкий напиток после свадьбы. Скоро она станет богаче, чем могла представить в самых смелых мечтах, ценой утраты семьи и репутации. Невыгодная сделка. Пиппа с радостью отдала бы все до последнего цента за возможность вернуться в субботу, незадолго до пяти часов пополудни. Если это нельзя сделать за деньги, какой от них толк?

Тем не менее ради Шелдона она принялась листать журналы «Страна и город», подыскивая подходящее имя. Как насчет Старлин? Берта? Бинки? Одно другого хуже. А что с фамилиями? Пиппа попробовала переставить буквы в «Уокер»: Керуо, Роуек, Укрое. Каждое слово звучало как имя латышского террориста. Бог с ними, с именами, что по поводу нового места проживания? Нью-Йорк. Сан-Франциско. Париж. Шанхай. А может, сохранить верность Техасу, спрятаться в Хико или Флатонии, в каком-нибудь городишке, настолько грязном и захолустном, что никто и не подумает ее там искать. Она могла бы валяться на диване, курить трубку и обжираться весь день, как мать Гилберта Грейпа[29].

Но это было бы недостойно чести Уокеров, так что Пиппа попыталась решить, что она предпочла бы изучать. «Шопинг для начинающих» не преподавали в университете. Журналистика? Она здорово умеет смотреть телевизор. Когда-то Пиппа мечтала стать воспитательницей в детском саду. Месяц практики и общения с чокнутыми родителями изменили ее мнение. Интерес к кинопроизводству она утратила после Праги. Юриспруденция, естественные науки, бизнес, медицина: лучше удавиться. Вернемся к началу.

Прикончив коробку лимонного печенья, Пиппа завершила список своих достоинств: хорошо умеет слушать, добрая, аккуратная. Вздохнув, отложила карандаш, Откровенно говоря, она уже сделала успешную карьеру: специальность называлась «Дочь Тейн». Она была великолепна в этой профессии. Чувствовала себя уверенно. Пиппа задумчиво поиграла золотой цепочкой на лодыжке. Мама одолжила ей украшение на свадьбу, чтобы у дочери было что-нибудь, взятое взаймы. Теперь это все, что у нее осталось от матери.

И Пиппа вновь разразилась рыданиями. Она никогда больше не будет гулять в саду «Флер-де-Ли», никогда не проснется в кровати под балдахином от запаха свежего кофе, и все потому, что пыталась помочь неполноценному мужчине. Где он, черт побери, сейчас? Где его мамаша? Кто-нибудь вообще? Стены словно смыкались вокруг нее. Пиппа чувствовала, что должна выйти из дома, пока не вскрыла себе вены в джакузи у Джинни.

«Нейман»[30] спешит на помощь!

Пиппа вскочила на ноги. После довольно жестокой помывки под душем она лицом к лицу столкнулась с проблемой «что надеть». Одежда Джинни ей не подходила, да и косметики у нее было не много. Не могла же Пиппа выйти в камуфляжной футболке и белых босоножках «Маноло Бланик». Побежденная еще до начала битвы, она упала в шезлонг у огромного окна.

Жесткий валик уперся в поясницу. Оказалось, это свадебное платье, свернутое в рулон. Вид чудесного наряда, смятого и забытого, едва не спровоцировал новый поток слез, но потом Пиппа сообразила, что держит в руках единственную вещь в доме, подходящую ей по размеру. Разыскав ножницы, она откромсала три фута подола, превращая платье от Веры Вонг в сарафан без бретелек, с короткой, но исключительно пышной юбочкой. Роскошное бюстье и босоножки на шпильках Пиппа отыскала под кроватью. Кольцо, подаренное Лэнсом, она никогда не снимала. Сейчас она добавила серьги с желтыми бриллиантами, которые Лэнс прислал ей утром в день свадьбы, и бриллиантовое ожерелье, подаренное к помолвке дедом. Взглянула в зеркало. На нее смотрела молодая женщина с целым состоянием на шее и в ушах, в нелепом платье, но обутая за шестьсот долларов: хорошенький прикид для шопинга в Техасе!

Джинни обожала солнечные очки и пробковые шлемы. Пиппа выбрала наименее вызывающие из ее коллекции. Найдя маленькую сумочку, она набила ее наличными, полученными от отца. Побрызгалась духами Тейн, обнаруженными на туалетном столике Джинни, и сунула флакон в сумочку. Отныне он повсюду будет с ней. По дороге к выходу она прихватила и визитку Шелдона, на случай если вдруг придумает себе новое имя, место жительства, университет или жизненный путь.

Автоматические двери гаража послушно распахнулись, выпустив «лексус». Свежий воздух! Солнце! Движение! Опьяненная свободой, Пиппа не смогла противостоять искушению подарить громадному автомобилю прогулку по хайвею. Она включила CD-проигрыватель на полную мощность и, подпевая Джошу Гробану, помчалась вокруг Далласа. Ближе к концу диска, где-то у шоссе 75, Пиппа бросила взгляд в зеркало заднего вида. Прямо позади ее машины мигали синие маячки. Она выключила музыку и приоткрыла окошко.

«Эй, ты! Немедленно съезжай на обочину! Последнее предупреждение!»

Так вот что за странный звук слышала она последние двадцать минут! Мужской голос звучал не на шутку рассерженно. Пиппа пересекла три ряда и, затормозив у обочины, нервно ждала, пока патрульный проверял номера машины. В боковом зеркале она наблюдала, как приближается этот полицейский Голиаф с каменным лицом.

— Да, в чем дело? — невинно пролепетала она.

— Я ехал за вами двадцать миль. И все двадцать вы двигались с превышением скорости.

— Простите. На этой штуке просто чуть нажмешь газ, а она уже летит вперед.

— Вам известно, для чего предназначено зеркало заднего вида?

«Чтобы писать на нем губной помадой», — чуть было не сказала Пиппа, но ей показалось, что этой шутки полицейский не оценит.

— Чтобы видеть, что делается позади?

— Совершенно верно! Ваши права и документы на машину, пожалуйста!

Документы на машину Пиппа нашла в бардачке.

— Это машина моей подруги. Она в Коста-Рике. Я живу сейчас у нее. Боюсь, я забыла права. У меня с собой только немного денег в сумочке. Мне дал их отец, когда я попыталась вернуться домой. А мама не пускает меня в дом, так что я, можно сказать, сирота, потому и живу у Джинни, пока она в джунглях изучает гнезда обитателей…

— Выйдите из машины. Откройте багажник. — Там обнаружился лишь гигантский полосатый цилиндр.

— Это Джинни придумала, для Шляпного Болванщика! Правда, мило?

Его губы даже не дрогнули.

— Имя и адрес, пожалуйста.

— Пиппа Уокер, — прошептала она. — Я живу во «Флер-де-Ли» на Ройял-лейн. То есть раньше жила.

Брови патрульного приподнялись на полдюйма. Изуродованное платье, бриллианты, белые босоножки, ярко-желтые солнечные очки… Ситуация проясняется. Он узнал это лицо. В выпусках новостей последних нескольких дней оно не сходило с экранов телевизоров.

— У вас только что была свадьба.

Ее лицо помрачнело:

— Вроде того.

Бедная девочка выглядела как привидение. Последнее, в чем она нуждалась, так это в новой публичной травме. Но как быть с необходимостью соблюдать закон? Полицейский начал заполнять штрафную квитанцию.

— Вы должны явиться в суд. С вас полагается штраф за превышение скорости. И захватите свои права, если сумеете их найти…

— В суд? С адвокатами и полицией? И фоторепортерами?

Она, казалось, готова была броситься под проносившиеся мимо грузовики. Ему стало жаль девушку. Как она прелестна! Даже в этом дурацком пробковом шлеме.

— …или можете записаться в автошколу.

На несколько мгновений Пиппа застыла.

— Могу я сделать один телефонный звонок? — спросила она вдруг. — Пожалуйста, это дело жизни и смерти!

Она торопливо нашарила в кошельке визитку:

— Шелдон! Автошкола считается получением образования? — Затаив дыхание, Пиппа ждала ответа. Цвет и жизнь вернулись на ее физиономию. — Я пойду в автошколу! — заявила она патрульному. Голова ее шла кругом от волнения. Можно было подумать, что полицейский только что подарил ей ковер-самолет. — Огромное спасибо!

Глава 9

Пренебрегая суматохой в кильватере, которую создавала манерой езды, с неизменной скоростью тридцать миль в час Пиппа держала путь в «Нейман Маркус», беседуя по телефону с Шелдоном. Он обещал проверить списки автошколы и перевести на ее счет деньги, как только она будет официально зачислена в число учащихся.

— Ты ведь изменишь имя, верно? — спросил он. — Одного представления для прессы вполне достаточно.

— Я пока не выбрала псевдоним. Это труднее, чем ты думаешь.

Припарковавшись в дальнем углу стоянки, Пиппа поднялась на эскалаторе в отдел американских дизайнеров. Здесь она свободно ориентировалась даже с закрытыми глазами. Она прошла лишь полпути к цели, как вдруг услышала над самым ухом:

— Это не твой стиль, Катерина.

— Оставь меня в покое, мам. Что ты можешь знать о моем стиле?

Пиппа съежилась, заметив миссис Бинго Бунтц-четвертую в каких-то десяти футах от себя. Ее дочь прикладывала к себе платье, которое лишь подчеркивало рубенсовские формы.

— Ты не наденешь это на котильон. Оно чудовищно вульгарно.

— Но оно стоит семь тысяч долларов!

Миссис Бунтц проверила ценник:

— Ладно, посмотрим. На этом этаже должно быть что-нибудь по крайней мере за десять. Мисс! Не могли бы вы нам помочь?

Пиппа воспользовалась возможностью и ускользнула к вешалке с кричащими розовыми и бирюзовыми шмотками Лии Пулитцер. Она перебирала одежду, когда из примерочной появились не кто иные, как Ли и Кора, бывшие подружки невесты на ее свадьбе. В панике Пиппа рухнула на колени и поползла в самый дальний угол отдела.

— Могу я помочь вам, мэм? — любезно осведомился голос сверху, когда она пыталась пробраться сквозь плотную завесу из длинных пестрых юбок.

Пиппа снизу вверх глянула на пару стройных голеней:

— Кажется, я потеряла контактные линзы.

Продавщица была слишком хорошо воспитана, чтобы поинтересоваться, как такое могло случиться, учитывая, что посетительница в огромных солнечных очках. Она просто опустилась на колени рядом с Пиппой.

— Какого они цвета?

— Послушайте, — зашептала Пиппа. — Забудьте о контактных линзах. Уверена, они сломались. Я хочу, чтобы вы принесли мне все, что у вас есть от Зака Розена, шестого размера. — Когда девушка в изумлении уставилась на нее, Пиппа добавила: — У меня агорафобия. Просто чудо, что я сумела забраться так далеко. Не говорите никому, что я здесь!

Бриллианты убедили продавщицу, что пострадавшая хоть и ненормальна, но вполне платежеспособна.

— Не волнуйтесь. Я сейчас вернусь.

Девица вернулась очень скоро, с охапкой одежды.

— Отлично, — решительно сказала Пиппа. — Не могли бы вы принести мне еще пару юбок и топов «Лондри»? И дюжину трусиков и бюстгальтеров «Ла Перла», размер тридцать четыре «цэ»? Неплохо бы и маленький кожаный жакет «Эндрю Марк». Еще мне нужны кроссовки, белые сандалии и черные туфли без каблука. Восьмой размер. «Феррагамо», если они с не слишком острыми носами.

— Феррагамо, кажется, не выпускает кроссовки.

— Тогда любые. — Пиппа протянула пачку стодолларовых купюр. — Вот наличные.

Как только продавщица ушла, Пиппа высвободилась из своего несвадебного платья. Она откусила ценник от красного платья с оборками и уже натягивала его через голову, как вновь услышала голос миссис Бинго Бунтц-четвертой:

— Взгляни на эти чудесные длинные юбки, Катерина!

Заметив две пары приближающихся к ней туфель, Пиппа в последний момент перекатилась за вешалку с брюками.

— Ты ведь не всерьез, мам? — ответила дочь, раздвигая юбки, дабы рассмотреть внимательнее. — Это какой-то «Вудсток»!

Пиппа в ужасе наблюдала за Катериной. Та поднимала с полу ее свадебное платье:

— Эй, а вот это мило!

— Никогда не поднимай ничего с полу! Посмотри на этот подол! Вандализм какой-то!..

— Но мне нравится корсаж! А портниха сможет подшить низ, правда же?

— Мисс! Не могли бы вы нам помочь? Мы бы хотели вот это платье.

Рядом с башмаками Бунтцей появилась третья пара туфель. После секундной паузы продавщица спросила:

— Где вы это нашли?

— Да прямо здесь, вместе с цыганскими юбками.

— Кажется, оно не продается. Боюсь, это платье не из нашего отдела.

— Да нет же, из вашего! Взгляните на этикетку. У вас ведь есть секция Веры Вонг?

— Позвольте я взгляну. — Три пары туфель и свадебное платье удалились.

Пиппа прикусила себе руку, чтобы не закричать. Покачиваясь вперед и назад, она досчитала до ста. Минула целая вечность, прежде чем она услышала голос:

— Мэм? — Девушка-продавщица присела рядом с ней. — Кажется, я все принесла.

— Еще не все! Сходите в «Ла Перла» и купите крем для лица, солнцезащитный крем, румяна, карандаш для век, тени, тушь для ресниц, очищающую пенку, пилинг-крем, крем от морщин и три тюбика губной помады. Тон три-четыре. Ждите меня со всем этим в «Спортивных трофеях». — Пиппа знала, что ни одна женщина никогда туда не пойдет. Она протянула девушке откушенный от красного платья ценник. — Добавьте это к счету. Постойте! Вы нигде не видите двух блондинок с высокими прическами?

Девушка приподнялась:

— На распродаже Москино толкутся штук двадцать. Не волнуйтесь, в эту сторону никто не смотрит.

С максимально допустимой приличиями скоростью Пиппа поспешила вниз. Каждые несколько шагов ей мерещились идущие по пятам подруги, или подруги Тейн, или кто-то, похожий на гостей свадьбы, или музыканты Далласского симфонического оркестра. Она шла, пока не уперлась в стеклянную витрину с бейсбольными мячами, боксерскими перчатками и хоккейными клюшками. Несколько недель назад у этого самого прилавка она купила Лэнсу фотографию: Роджер Стаубах передает кубок Дрю Пирсону[31].

— Могу я вам чем-нибудь помочь, мэм? — спросил ее продавец.

— У вас есть фотографии Лэнса Хендерсона с автографом? — Пиппа хотела просто убить время. — Я видела их некоторое время назад.

— Все распроданы. Все девушки Техаса хотят иметь его фото, особенно теперь, когда он вернулся, так сказать, в обойму женихов.

Продавец еще говорил, но тут к прилавку подошли две девицы и попросили фотографию Лэнса Хендерсона, лучше всего вид сзади, в футбольном трико.

— У него такая роскошная задница! — сказала одна девица другой.

Пиппа до боли прикусила язык. К счастью, появились ее помощница и три ассистентки, нагруженные коробками. В их сопровождении Пиппа добралась до джипа и пулей вылетела со стоянки. Продукты она купила в супермаркете на окраине Далласа. Там все считали ее драгоценности фальшивыми, а ее саму обитательницей мотеля. В дом Джинни Пиппа вернулась как раз к началу «Другого мира». Уничтожив полпинты мороженого, она прослушала сообщения на автоответчике. Шелдон звонил шесть раз. Она перезвонила ему.

— Хорошие новости. Занятия в автошколе начинаются завтра. И продлятся неделю.

— А потом я стану миллиардершей?

— Боюсь, что так, если сдашь экзамен. Под каким именем ты намерена записаться? — Молчание. — Уже почти пять часов. Если я не запишу тебя сегодня, придется ждать целый месяц.

Пиппа смотрела на титры, бегущие по экрану телевизора. Зоуи, Пэтти, Вонда, Карли, Пакита…

— Пакита, — сказала она. И фамилия к этому неплохая. — Бакарди.

— Где ты отыскала это имя?

— В титрах к «Другому миру».

— Это определенно не пойдет. Настоящая Пакита Бакарди отсудит у тебя весь миллиард. Придумай другую фамилию. Быстро.

Пиппа оглядела комнату. Джинни оставила на столе целую кучу путеводителей по Центральной Америке. Панама. Гондурас. Никарагуа. Коста…

— Рика.

— Пакита Рика? Ты серьезно?

— Брось, Шелдон! Это просто имя.

— Я перезвоню тебе через несколько минут. Никуда не уходи.

Пиппа раскрыла далласский номер «Морнинг ньюс». И умиротворение мгновенно испарилось, едва она увидела статью на первой полосе. «Будущие судебные тяжбы любовников». Розамунд требовала от Тейн полного возмещения стоимости бала Хендерсонов, всего лишь два с половиной миллиона долларов. Эта сумма могла быть удвоена, если Розамунд решит компенсировать своим гостям, как поступила бы всякая порядочная женщина из Хьюстона, расходы на перелет, еду, одежду и моральный ущерб. Никогда не упускающая возможность хорошего поединка, Тейн предъявляла встречный иск Лэнсу на два с половиной миллиона долларов за сексуальные домогательства плюс стоимость перелета ее гостей, плюс еда, одежда, моральный ущерб и ликер. И Лэнс, и Пиппа отсутствовали и не могли дать комментарии. Фактически оба исчезли, давая повод для слухов: пара сбежала, сыграв злую шутку с двумя властными «матриархами».

Статьи, развивающие тему, сконцентрировались в разделе «Жизнь». Светские колумнисты развлекались с несколькими дюжинами мужчин, которые объявили себя тайными любовниками Пиппы. Внимательно прочитав все, до последнего слова, Пиппа, как лунатик, побрела к холодильнику. Открыла оставшееся мороженое, долила рому до самого края упаковки, хорошенько взболтала и принялась пить этот коктейль. История, вместо того чтобы постепенно утихнуть, распространялась как вирус Эбола.

Опять позвонил Шелдон:

— Завтра ровно в девять ты должна быть в автошколе. Если справишься, тебе простят нарушение правил. И ты унаследуешь состояние. Пиппа, ты слушаешь?

— Пиппы здесь нет. Есть Пакита. Пиппа умерла.

— Ты что, говоришь с набитым ртом?

— Я читаю газеты.

— Я не могу запретить, но советовал бы тебе немедленно прекратить это занятие.

— На маму подали в суд.

— Если ты закончишь автошколу, сможешь запросто возместить убытки и Тейн, и Розамунд. Надеюсь, это поможет тебе вернуть цель, если не поэтическое чувство справедливости.

Пиппа непроизвольно сжалась при упоминании о том, что проблемы Тейн — полностью ее вина.

— Я все ей компенсирую, Шелдон. Через неделю все будет кончено.

— Искренне надеюсь. — Он объяснил, что Пиппа должна позаботиться, чтобы никто не узнал ее настоящего имени. Нелегко было убедить полицию, что псевдоним в данном случае удобнее для всех, потому что у них слишком много примеров того, как богатые и знаменитые просто ни во что не ставят закон. — Не общайся ни с кем вклассе. Постарайся уничтожить все следы Пиппы Уокер.

— Но я только что приобрела новый гардероб.

— Надеюсь, он достаточно скромен.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что он должен сочетаться с линолеумом. Пакита Рика, должно быть, официантка или что-то вроде того.

Пиппа направилась в спальню. Груда одежды на кровати состояла из красного платья, фиолетового кожаного жакета, нескольких ярко-розовых топов, белой узкой юбки и черного платья с декольте — все очень облегающее и явно от хороших дизайнеров. Это определенно не пойдет, поэтому Пиппа опять переоделась в спортивное. Она схватила ключи от «лексуса», но остановилась: меньше всего ей нужна сейчас повестка в суд — и вызвала такси. Когда машина подъехала к входу, Пиппа надела солнечные очки и пробковый шлем.

— Отвезите меня в «Уол-март», — попросила она водителя.

Проезжая по бедным кварталам города, Пиппа внимательно изучала молоденьких пешеходок в надежде выловить некие детали одежды, подходящие к образу Пакиты Рики. Очевидно, правило номер один здесь гласило «чем меньше, тем лучше», особенно в том, что касалось прикрытия больших ягодичных мышц. Правило номер два — «никаких пастельных тонов, бежевых оттенков и скромного рисунка». Правило номер три — «в обтяжку!». Разглядывая пышную плоть, выступающую из всех возможных отверстий, Пиппа поняла: если она действительно хочет «сочетаться с линолеумом», ей следует прибавить в весе пятьдесят фунтов и напялить коротенькие шорты, крошечный блестящий топ и пятидюймовые платформы. Правило номер четыре — «темные волосы».

— Подождите меня здесь, — сказала Пиппа, когда такси подъехало к универмагу.

Она никогда прежде не бывала в магазинах такого типа. Здесь пахло протухшей едой. Ковра на полу она не заметила. Люди вокруг толкали перед собой тележки, будто участвовали в гонке на выживание.

— Привет, — окликнул ее парень в кресле-коляске. — Ищете что-то особенное?

— Здесь есть отдел дизайнерской одежды?

— Хлопковые футболки? Конечно. Вон там.

Пиппа схватила тележку и поспешила вперед, пока не отыскала море разноцветных топиков. Она сунула в тележку целую охапку и в придачу пару юбок. Вняв намекам двух девиц-подростков у соседней вешалки, она обзавелась парой шлепанцев на толстой резиновой подошве. И она была уже у прилавка с бижутерией, выбирая себе часы, как вдруг женщина, стоявшая по соседству, произнесла:

— Простите, вы та самая невеста? Пап… как-то так?

«Успокойся», — скомандовала себе Пиппа.

— Боюсь, что нет. Меня зовут Пакита. — И, повысив голос на несколько децибелов: — Пакита Рика.

— Да? Знаете, вы действительно похожи на ту девушку. Даже могли бы зарабатывать, изображая ее на вечеринках.

— Что ж, это идея. — В панике Пиппа метнулась к прилавку с краской для волос. Что же ее выдало? Ведь видны только губы и — немножко — скулы. Шквал информации в прессе, должно быть, сделал ее навеки известной и всеми узнаваемой, как Шрека. Она выбрала набор для временной татуировки и несколько флаконов с откровенно вызывающим лаком для ногтей и встала в очередь к кассе. Плечи разболелись от попыток спрятать в них шею. К счастью, стоявшие в очереди либо читали журналы, успокаивая уставших детей, либо потихоньку вытаскивали конфеты из больших коробок. Продвинувшись вперед, Пиппа прочла инструкцию к краске «Клэрол». Процесс окраски волос представлялся делом гораздо более сложным, чем операция на открытом сердце; неудивительно, что профессионалы вроде Брента берут за эту процедуру в салоне по шестьсот долларов.

Пиппа уже решила было выйти из очереди и поискать отдел, где продают парики, как вдруг дама впереди поставила обратно на полку «Нэшнл инкуайре». Пиппа потрясенно уставилась на собственное фото, в свадебном платье, на обложке. Она также обнаружила себя на обложках «Ас», «Пипл», «Икзэминер», «Глоб» и «Сан». «План убийства раскрыт». «Техас сел в лужу». «Что же не удалось?» «Футболист ускользнул. Нет!» Под заголовками помещались фотографии их с Лэнсом танца на балу Хендерсонов, фото из школьного выпускного альбома, фрагменты футбольных матчей, портрет ее дедушки, даже размытый фотомонтаж, якобы изображающий поединок Тейн и Розамунд в луже жидкой грязи. И еще была объявлена награда в пятьдесят тысяч долларов тому, кто сумеет отыскать Пиппу.

— Эту потаскушку следовало бы повесить, — прокомментировала дама, заметив взгляд Пиппы.

— Это все устроила ее мамаша. — За пятьдесят лет, проведенных перед телевизором, карга за кассой превратилась в кладезь житейской мудрости. — Чтобы заполучить денежки Розамунд.

— Бедный мальчик, — вздохнула первая дама, удаляясь. — Храни вас Господь.

Карга принялась считывать штрихкоды с многочисленных маечек Пиппы.

— Вы покупаете эту коробку или просто читаете, а?

Пониже наклонив голову, Пиппа протянула ей упаковку краски для волос:

— Простите.

— Семьдесят восемь пятьдесят.

Что-то здесь было неправильно. Самая дешевая юбка из «Нейман» стоила в три раза больше, чем все содержимое тележки. Может, она и беглянка, но не воришка.

— Вы уверены?

Тетка проверила еще раз:

— Черт! Один код неправильный. — Теперь сумма составила семьдесят один пятьдесят. — Итак, сдача со ста долларов.

Пиппа затаила дыхание, пока тетка со всех сторон изучала купюру, дабы убедиться, что она не фальшивая. Наконец Пиппа получила сдачу и выскочила на солнцепек парковки. Такси дожидалось ее.

— Отвезите меня домой, — взмолилась она, падая на заднее сиденье.

Всякий раз, когда такси проезжало мимо газетных киосков, ларьков или супермаркетов, одна половина ее души жаждала купить все таблоиды, попавшие в иоле зрения, другая же мечтала удалиться в далекий тибетский монастырь. Едва таксист остановился у особняка Джинни, Пиппа сунула ему сто долларов и бросилась вон, словно вампир, спасающийся от дневного света. Она закрыла замок на три оборота, задернула шторы и долго сидела в темноте, в полном оцепенении дожидаясь кого-нибудь, кто включит свет и скажет, что все это было лишь дурным сном.

Глава 10

Слушатели автошколы собирались в подсобной комнате мотеля «Счастливый час» на Харри-Хайнс-бульвар. Близость железнодорожных путей вкупе с обилием насекомых и вечным шумом создала ему дурную славу. Основными клиентами мотеля были местные проститутки; второе место прочно удерживал техасский департамент государственной безопасности. Представители власти считали его подлинным карательным учреждением и, не без оснований, надеялись, что после недели занятий в вонючем классе, кишащем тараканами, непутевые водители сделают что угодно, лишь бы сюда не возвращаться.

Последняя студентка влетела в дверь ровно без одной минуты девять. Офицер Вернон Пирс грозно глянул поверх кафедры.

— Похвальная точность, — бросил он, когда она устроилась на своем месте в первом ряду и подвинула поближе столик. Прелестные ножки! Впрочем, остальное выглядело довольно отталкивающе. Он в жизни не видел так плохо окрашенных волос. С таким же успехом она могла просто сунуть голову в ведро с дегтем. Руки обезображены татуировкой, а серо-голубой лак на ногтях рождал ассоциации только с моргом. На ней были надеты сразу два топа, каждый прикрывал пару дюймов того, на что не хватило другого. Белая юбочка с рисунком в виде вишенок, словно картонная, явно куплена только что. «Уол-март». Шлепанцы, казалось, вырезаны из шин «Данлоп». Тяжелый золотой браслет абсолютно не соответствует наряду.

— И кто вы?

— Пакита Рика.

Странно, она не похожа на испанку. И брови у нее светлые.

— Всем доброе утро. Меня зовут офицер Пирс. В течение следующих пяти дней мы с вами станем добрыми друзьями, поэтому для начала предлагаю рассказать друг другу, почему каждый здесь оказался. — Он указал на долговязого подростка в рабочем комбинезоне, сидящего в первом ряду. — Билли, ты первый.

— Я не совершал никакого преступления. Я невиновен.

— Тогда расскажи, в чем тебя несправедливо обвинили.

— В том, что вел свой трактор.

Офицер Пирс изучал какую-то распечатку.

— Билли прав. Он вел свой трактор. Но он забыл упомянуть, что трактор он вел в центре Далласа, в то время как ферма его отца расположена в Абилене. Законы Техаса запрещают использовать трактор на расстоянии свыше ста пятидесяти миль от фермы.

— Мой пикап сломался, а я должен был приехать на вечеринку.

— Твоей подружке это, должно быть, понравилось. — Пирс обратился к следующему студенту: — Ну а вы, Том?

Пузатенький, потрепанный жизнью крепыш заявил:

— Чертовски несправедливо, что у меня отобрали права, когда я даже не был за рулем и не представлял ни для кого никакой угрозы.

— У меня сердце кровью обливается! — Пирс сверился с листком. — К сожалению, вы вышвырнули две пустые коробки от пиццы, две большие бутылки из-под кока-колы, пакет от печенья, упаковку чипсов и половину порции мороженого прямо из окна своей машины, хотя находились в зоне отдыха в тридцати футах от мусорного бака.

— Какая мерзость, парень, — обернулся на стуле Билли. — И ты все это сожрал?

— Не нужно поучений, пожалуйста, — прервал его Пирс. — Если кто-то намусорит в славном штате Техас, то теряет водительские права и подвергается штрафу. — Вы, Гордон?

Здоровяк лет тридцати с чем-то пробормотал:

— Я сидел в лодке, никого не трогал.

— Возможно, и так, но уровень алкоголя в вашей крови составлял один и семь. По законам Техаса за управление лодкой в состоянии опьянения вы теряете водительские права.

— Да все на рыбалке пьют пиво, — запротестовал Гордон. — Иначе клева не будет.

Пирс обратился к пожилой темнокожей даме из последнего ряда:

— Хэтти! Расскажите, почему вы здесь.

— Не знаю, офицер. Я вожу машину семьдесят пять лет, и никогда не было никаких претензий. И тут вдруг как гром среди ясного неба появился этот полицейский и остановил меня.

— Позвольте мне объяснить. Вы ехали со скоростью двадцать пять миль в час по шоссе, где максимальная скорость составляет семьдесят, а минимальная ограничена сорока милями в час. Вы же вели машину со скоростью на пятнадцать миль в час ниже разрешенной.

— Вы хотите сказать, что меня наказали за слишком медленную езду?

— Именно так. Давайте послушаем вас, Сеймур.

Тощий чернокожий подросток в штанах, которые были бы велики даже Карлсону, отозвался:

— Я городской художник, парень. И это все, что я хочу сказать.

— Художник? Полицейский отчет гласит, что ты портил частную собственность. По законам Техаса за рисование граффити на чужих стенах лишают водительских прав.

— Как мило, — вздохнул Сеймур.

— А вы, Кэрри-Джо?

Сухопарая девица ответила:

— Я просто говорила по телефону.

Пирс внимательно прочел что-то в своей бумажке:

— Если бы давали приз за сокрытие фактов, вы бы обязательно получили его. В Техасе нельзя ехать менее чем в пятистах футах позади пожарной машины. Нарушением закона является также авария, случившаяся в результате беседы по мобильному телефону. Кэрри-Джо умудрилась врезаться в пожарную машину во время разговора по мобильному.

— Это был важный звонок, — надулась она.

— Что у вас, Лола?

Девица абсолютно недвусмысленного вида в крошечном костюмчике Санта-Клауса сообщила:

— Я профессиональная прислуга.

— Вы ехали со скоростью тридцать миль в час по встречной полосе и врезались в «ягуар». По законам Техаса нарушение Правил дорожного движения будет стоить вам водительских прав.

— Он должен был включить фары!

Покачав головой, Пирс перевел взгляд на последнюю студентку. Милое смышленое личико, если не обращать внимания на прическу.

— Пакита. Что привело сюда вас?

— Я превысила скорость.

Класс радостно загалдел:

— Ну, ты даешь, девочка! Приятно знать, что среди нас есть один настоящий преступник!

— Тихо! А еще вы управляли машиной без водительских прав и на протяжении двадцати миль игнорировали предупреждающие сигналы полицейского.

— Простите. Я пела. С Джошем Гробаном.

Пирс провел ладонью по глазам. Это не класс, а притон какой-то.

— Слушая ваши истории, я обнаружил нечто общее. «Я не виноват! Я ничего не сделал!» Позвольте мне сразу официально заявить: вы не жертвы, вы нарушили закон, — именно поэтому вы здесь. Правило номер один: вождение машины — привилегия, а не право. Вопросы есть?

Полных десять секунд он ждал ответа. Пакита наконец прекратила рисовать чертиков в блокноте.

— Нет, сэр.

— Чтобы успешно закончить курс, вы будете каждый день являться на занятия вовремя. Вы будете выполнять домашние задания. Вы должны будете правильно ответить не менее чем на семьдесят процентов вопросов теста по правилам движения, дорожным знакам, пройти проверку зрения и сдать экзамен по вождению. Итого, четыре экзамена! Сумеете справиться со всем этим?

Восемь кокосовых орехов могли бы реагировать более оживленно. В конце концов офицер Пирс заметил некоторое движение в первом ряду, правда, в форме слезы, ползущей по щеке Пакиты.

— В чем проблема, Пакита? Уверен, вы уже сдавали экзамены прежде.

— Простите, офицер Пирс. Просто вы так похожи на моего бывшего жениха. — Она достала из сумочки носовой платок.

Кэрри-Джо прекратила чавкать жвачкой:

— Бедняжка! Он тебя бросил? — Если партнера бросили они сами, женщины никогда не плачут.

— Тихо! В этой комнате вы открываете рот, только если я задаю вопрос. Все остальное время вы закрываете его крепче, чем багажник «кадиллака». — Пирс пошел между рядами, раскладывая на столы маленькие буклеты. — Это правила для водителей Техаса. Следующие пять дней это будет вашей Библией.

— Стыдитесь, сэр, — вздохнула Хэтти.

— Я выразился фигурально. — Опуская буклет перед Пакитой, офицер Пирс уловил запах ее духов: тяжеловатый, но интригующий. — Откройте раздел первый. «Водительские права. Кто может управлять транспортным средством в Техасе. Первое: гражданин, имеющий водительские права штата».

Гордон, любитель пива, поднял руку:

— Мы что, будем всю неделю сидеть здесь и читать? Я могу прочесть книжку дома и прийти сдать экзамен.

Прекрасный вопрос, но этот курс предназначен не для облегчения жизни.

— Поскольку вы объявили себя грамотным, Гордон, почему бы вам не почитать для нас. Начните с первой страницы.

Гордон принялся читать усыпляющий текст, описывающий девять типов водителей, которые на законных основаниях могут управлять транспортным средством на территории Техаса. Пока Гордон бубнил, офицер Пирс наблюдал за классом. Он уже знал, кто сумеет сдать экзамен, а кто провалится. Старушка Хэтти сдаст, если пройдет проверку зрения. Как и Пакита, которая выделяла желтым маркером почти каждое предложение в своем учебнике. Парни в основном провалятся, ибо считают, что все знают. Результат Кэрри-Джо зависит от ее способности сжульничать. А Лола просто не продержится до конца курса.

Пирс позволил Гордону читать в течение тридцати минут, затем попросил Тома перейти к параграфу «Анатомические особенности». Плотно позавтракавший Том не слишком обрадовался перспективе излагать информацию об органах, тканях и смещении глазного яблока, но подчинился. Когда монотонное бормотание вновь погрузило класс в наркотическую дрему, взгляд Пирса вернулся к Паките. Симпатичная, но какая-то потерянная. И непохоже, чтобы у нее были проблемы с наркотиками. Возможно, сбежала откуда-то, но кто в здравом уме побежит в Даллас? Пирс внимательно разглядывал ее татуировку. Кляксы на левой руке напоминали Минни-Маус; остальное расплывалось неясным пятном. Интересно, есть ли у нее колечки в нижних частях тела? Почему-то многие женщины с угольно-черными волосами любят такие штуки. На левой руке у нее большое кольцо. Пирс предположил, что это чудовищная циркониевая подделка, поскольку богатые не посещают подобные курсы, а нанимают адвокатов.

Когда у Тома окончательно сел голос, Пирс предложил Лоле встать перед классом и читать о задержании по распоряжению суда, преступлениях, связанных с алкоголем, и системе оценки нарушений правил дорожного движения в баллах. Спустя тридцать минут Пирс повернулся к юноше, который глаз не сводил с Лолиного микроскопического костюма Санты.

— Сеймур, какова сумма штрафа за первое ЗНС?

Мастер граффити удивился:

— Никогда о таком не слышал. Это птица такая или что?

— Это сокращение. Задержание в нетрезвом состоянии.

— Ах это… — шумно выдохнул Сеймур. — И что с ним?

— Какова сумма штрафа? — стиснув зубы, повторил Пирс.

— Пятьдесят баксов?

Пирс нервно постучал пальцами по столу и предложил:

— Давайте прервемся минут на десять. Свежий воздух. Кофе. Пончики. Не забудьте про мусорную корзину, Том.

Из помещения вышли все, кроме Пакиты, которая, казалось, хотела ему что-то сказать.

— Штраф за первое ЗНС составляет тысячу долларов в год в течение трех лет.

— Очень хорошо, Пакита. Я заметил, вы внимательны к материалу.

— Мне крайне необходимо успешно пройти этот курс. От него зависит вся моя жизнь.

Заявляя нечто подобное, женщины обычно совали свое декольте ему прямо в нос. Пакита явно не это имела в виду. Пирс испытал облегчение, поскольку в ее случае искушение бартерной сделкой было велико.

— Уверен, вы прекрасно сдадите экзамен, — ответил он. А у нее, оказывается, прелестные зеленые глаза. Взгляд мягкий и доверчивый. — Могу я спросить, что у вас за духи?

— Они называются «Тейн». Их только четырнадцать флаконов. Они были выпущены на заказ, в Париже. — Пиппа едва не вытащила из сумочки флакончик, но вовремя поняла, что у официантки едва ли есть с собой лосьон для рук, не говоря уже о французских духах. — Я купила их за десять центов на «гаражной распродаже».

— Понятно. — Ничего не понятно. — А почему ваша жизнь зависит от этого экзамена?

— Мой дедушка… — Она густо покраснела. — Увеличит мое содержание. Я работаю официанткой, — непонятно зачем добавила она и пулей вылетела из комнаты.

Он проводил ее взглядом. В досье Пакиты значилось: во время задержания она была за рулем «лексуса» — это сколько же чаевых нужно насобирать на такую машину?

После перерыва занятие началось не слишком удачно: Кэрри-Джо, нависая сиськами прямо над его физиономией, осведомилась:

— А параллельная парковка будет на экзамене? Знаете, для меня это не самое любимое занятие за рулем, если вы понимаете, о чем я.

— Только для вас, Кэрри-Джо, я устрою так, что параллельная парковка будет составлять пятьдесят процентов экзамена.

— Это нечестно! Я не сдам!

— Вы наверняка провалитесь, если не будете следовать инструкциям.

Пирс повернулся к классу:

— Для вашего сведения, экзамен считается проваленным, если вы попадете в аварию в период с настоящего момента до сдачи экзамена. — Пакита что-то строчила в блокноте. — Эта информация есть на странице пятнадцать, Пакита. Нет необходимости переписывать весь учебник.

Она отложила ручку:

— Простите, сэр.

Он заставил ее прочесть две главы: «Технический осмотр транспортного средства» и «Закон о страховании ответственности». Написаны они вроде бы по-английски, но языком, понятным лишь судьям да Уильяму Шекспиру. Наконец будильник на его часах пропищал полдень.

— Давайте прервемся на обед. Увидимся ровно в час для изучения знаков дорожного движения.

Пиппа поспешила за Пирсом по коридору. Абсолютную тишину нарушало лишь звонкое шлепанье ее тапочек. Он наверняка слышал, что Пиппа силится его догнать, но лишь прибавил шагу.

— Мистер Пирс! Постойте!

Он, конечно же, подчинился. Не каменный же он.

— Чем могу быть полезен?

— Вы даете частные уроки?

Каждая молекула тестостерона в его теле протестующе вопила, когда он ответил:

— Ни при каких условиях.

Пристыженная, Пиппа поспешила к автомобилю. Едва она повернула ключ в замке зажигания, как зазвонил телефон. Пиппа узнала номер Лэнса. Если он звонил выразить сочувствие, то выбрал не самый подходящий момент.

— Дай-ка угадаю, — резко начала она. — Ты хочешь получить обратно свой университетский значок!

— Пиппа? — Незнакомый мужской голос.

— Да! — Неправильный ответ, а вдруг звонит враг. — Нет! — Неверно, если звонит друг. — Может быть! Кто говорит?

— Вуди. Физиотерапевт Лэнса.

— Ударение на «физио».

Он не отреагировал на колкость.

— Если это может вас утешить, Лэнс умирает от горя и раскаяния.

— Лучшее, что я услышала за день.

— Как это злобно!

— Просто заткнись, о'кей? Вы, два слизняка, это заслужили.

Вуди вздохнул:

— Да, это так. Пиппа, мы никогда не встречали более самоотверженной женщины, чем вы. Мать Тереза не идет ни в какое сравнение.

— Какова цель вашего звонка?

— Не хотели бы вы получить «мазерати» Лэнса?

Звучало заманчиво. Но второй мыслью было: «Подкуп?» Она произнесла вопрос вслух.

— Более любезный человек назвал бы это подарком.

— Искренне благодарный человек преподнес бы подарок самостоятельно. — Пиппа включила кондиционер: от голоса Вуди у нее кровь закипала в жилах. — Как вы догадываетесь, я сейчас не жажду получить сувенир в память о наших отношениях. Благодаря Лэнсу Тейн намерена отказаться от меня. Мой дед умер. Я, как преступница, скрываюсь в доме Джинни. Да у радиоактивного плутония больше друзей, чем у меня!

— Я понимаю вашу боль. Лэнса отослали в Бразилию вплоть до начала тренировочных сборов «Ковбоев».

— Мне нет дела до ваших страданий. — Пиппа почувствовала, как невидимая рука сжимает ее сердце. — Я хочу, чтобы моя мать узнала правду. Она простит меня, когда узнает обо всем.

— Вы уверены?

Не совсем. Тейн вполне могла бы удавить Пиппу за патологическую наивность.

— Сначала Тейн должна справиться со своим гневом, — рассудительно заметил Вуди. Помимо того что помогал больным, он считал себя одаренным психоаналитиком-любителем. — Она должна захотеть вернуть вас. Почувствовать, что вы необходимы ей. Ваша мать должна понять, почему свадьба так много значила для нее. Это требует долгого и глубокого самоанализа.

— А я тем временем должна исчезнуть в ожидании второго пришествия.

— Неплохая формулировка. Именно так.

Пиппа вздохнула: у Иисуса это уже заняло две тысячи лет. Тейн на меньший срок не согласится.

— Поверить не могу, что была настолько слепа. Лэнс выставил меня полной дурой.

— Он сделал это несознательно.

— Вы хотите сказать, что он искренне считал себя бисексуалом? Бросьте!

Теперь вздохнул Вуди:

— Может, вы попробуете еще раз, Пиппа? Найдете другого?

— Еще раз так же? Боюсь, много времени пройдет, прежде чем я смогу вновь поверить мужчине.

Женщины все так усложняют, подумал Вуди: им обязательно надо сначала узнать парня поближе, поверить ему, прежде чем лечь с ним в постель.

— Лэнс хочет, чтобы вы оставили у себя его кольцо. И вообще все. Он запретил матери требовать обратно любые драгоценности, даже если ей удастся выиграть судебный процесс.

— Как это трогательно, Вуди.

— Так что с «мазерати»?

— Сверни в трубочку и засунь себе в задницу. — Пиппа резким движением захлопнула телефон. Вуди хочет ей помочь? Это все равно что Генрих Восьмой предлагает Анне Болейн пришить голову обратно.

В окошко поскреблась Кэрри-Джо:

— Не одолжишь мне три бакса на обед?

Пиппа заглянула в бумажник. Все, что есть, это пара стодолларовых банкнот.

— Я пойду с тобой, — вздохнула она.

Они вошли в сырой, воняющий плесенью кафетерий. Пиппа взяла чашку кофе, который, судя по вкусу, кипел со Дня святого Патрика. Расплачиваясь за кофе и обед Кэрри-Джо, она случайно глянула на экран телевизора, висевшего над кассой, и ахнула, увидев Тейн, отца и еще одну даму, выходящих из лимузина. Они шли за катафалком, запряженным лошадьми, и черная вуаль Тейн струилась на ветру. Пиппа узнавала надгробия на семейном участке Уокеров техасского кладбища Крокет. Она узнала и Скемпа, любимого коня Энсона. А этот длинный ящик на повозке, должно быть, гроб. На крышке гроба стояли ботинки из кожи аллигатора, с шестидюймовыми шпорами. Энсон утверждал, что эти шпоры всегда начинают вращаться, стоит ему оказаться над нефтяным месторождением.

Отец Пиппы, вернувшийся из Марокко, выглядел так, словно наглотался дерна. Тейн казалась изможденной и едва стояла на ногах — возможно, из-за того, что туфли от Гуччи на шпильках не самый удачный выбор для хождения по траве.

На экране возник репортер и произнес, словно вел передачу для абсолютно слепых:

— Это печальный день для семьи Уокер.

Словно прикованная к месту, Пиппа смотрела прямой репортаж о похоронах Энсона. Преподобный Элкотт, вновь востребованный, читал семейную Библию. И организатор свадьбы Седрик был там же, в клетчатом килте и зеркальных солнечных очках. Пиппа с удивлением заметила Кимберли, бывшую некогда подружкой невесты, — она стояла у могилы в черном платье с открытыми плечами и цилиндре Шляпного Болванщика, обновленном для второго явления прессе. На радость папарацци, Кимберли через равные промежутки времени прикладывала носовой платок к абсолютно сухим глазам. Рука об руку с Тейн стояла смутно знакомая дама в черной широкополой шляпе. Пиппа все же узнала скрытое очками лицо Дюси Деймон, маминой подруги по колледжу. Дюси не смогла быть на свадьбе, потому что делала себе пластическую операцию в Рангуне. Сейчас же, достаточно оправившись, чтобы появиться на публике, Дюси явилась в коротком облегающем черном платье, черных перчатках три четверти, завершив ансамбль рубиновым ожерельем. Всякий раз, как Кимберли доставала платочек, Дюси бросала на нее ледяной взгляд. Пиппа узнала еще нескольких дальних родственников из церкви Тела Христова, разжиревших больше прежнего. Вокруг было столько платков и вуалей, что при каждом порыве ветра похоронная процессия, казалось, поднимала паруса.

В финале церемонии Тейн склонилась над гробом и бросила ботинки Энсона в разверстую могилу. Пиппа до крови закусила губу: Энсон обещал эти шпоры ей! Неужели сейчас его талисман нефтепромышленника будет похоронен вместе с ним? Она в ужасе смотрела, как мать швырнула горсть земли поверх ботинок. Отец добавил еще пару горстей. Дюси, зачерпнув пригоршню пыли, промахнулась, осыпав Кимберли, которая как раз в этот момент делала вид, что утирает слезы. Пиппа, зачарованная, наблюдала, как Дюси провожает родителей обратно к лимузину.

— Энсон Уокер обрел нефтяные месторождения на небесах, — выдал репортер. Следующая попытка поэтического высказывания была прервана рекламой собачьего корма.

— Из праха в прах, — подытожила маленькая старушка за кассой.

Осознав вдруг, что она таращится в телевизор уже добрых полчаса, Пиппа вышла в коридор.

— Эй! Ты из автошколы? Тебе не туда. — Кассирша выскочила следом. Прежде чем Пиппа сумела возразить, она потащила ее обратно в класс.

Шторы были опущены. Пирс сидел у проектора, демонстрируя геометрические фигуры на стене и отрывисто комментируя:

— Восьмиугольник: знак «Стоп». Треугольник: предписывающие знаки. Круг: запрещающие знаки. Пятиугольник: «Школа». — Он прервался. — Да, Миллисент?

— Вот эта пыталась сбежать, — доложила кассирша. — Она смотрела похороны.

— Не стой там, Пакита. Присоединяйся.

— Эй, а она что, не считается автоматически провалившейся на экзамене? — проскулил голос из темноты, когда Пиппа заняла свое место в первом ряду. — Вы сказали, что мы всегда должны быть на занятии вовремя.

— Прошу прощения, — ответил Пирс. — Разве я забыл упомянуть, что всякий раз, опаздывая, вы должны будете набирать на пять баллов больше во всех четырех тестах? Для вас, Пакита, это означает семьдесят пять.

Смотрела похороны? Забавное извращение.

— Итак, давайте повторим цвета, для опоздавших. Красный означает «Стоп». Желтый — предупреждение. Оранжевый — строительные работы. Коричневый — зона отдыха.

— Это слишком сложно, парень, — пробормотал Сеймур. — В книжке больше сотни знаков.

— Вы ведь городской художник, верно? Предполагается, что прекрасно разбираетесь в цветах и формах. — Пирс выключил проектор и заставил класс прочесть вслух следующие пять глав учебника. — Домашнее задание: дорожные знаки! Завтра будет тест.

— На оценку? — простонал Билли-фермер.

— Безусловно. — Пирс потянул веревку, поднимая жалюзи, и за окно посыпались тучки мертвых жучков, налипших снаружи. — Все свободны. Пакита, — позвал он, когда та уже взялась за ручку двери. — Минутку.

Она застыла на месте, пока одноклассники просачивались мимо. Пирс заметил, что девушка побледнела и едва не дрожит. Может, она решила, что ее собираются отчитывать? И мягко спросил:

— Вы действительно смотрели похороны?

— Мой дедушка… — всхлипнула она.

Бедное дитя явно не в себе. В это время дня транслируют только «мыльные оперы».

— Тот, кто собирался увеличить ваше содержание, если успешно сдадите экзамены?

— Да.

Пирс потянулся за бумажником:

— О какой сумме идет речь?

— Миллиард долларов, — спокойно ответила она.

— Вас не устроят десять баксов сегодня и десять завтра?

К его удивлению, она не стала выхватывать деньги из его руки. Лишь ахнула и выбежала из класса.

Вся в слезах, подвывая, Пиппа вырулила с парковки. Пирс, без сомнения, не имел в виду ничего дурного, но то, что ее приняли за нищую содержанку, было невероятно унизительно. Так же чудовищно, как и телевизионное присутствие на похоронах собственного деда. И пока она выносит эти незаслуженные горести, Лэнс в Бразилии совершенствует свой загар!

Что ж, пришла пора разделить страдания. Хьюстон всего в четырех часах езды к югу от Далласа. Если пуститься в путь сейчас, к закату она уже будет стучать в дверь Розамунд. План казался неглупым, и Пиппа свернула на шоссе 45, не забыв включить контроль скорости, дабы не нарушать правила. Сквозь слезы она внимательно рассматривала форму и цвет всех дорожных знаков: домашнее задание. Она продумала, что именно собирается сказать, и представила выражение лица Розамунд, когда та услышит правду об идеальном сыночке, разрушившем ее жизнь.

Спустя час мстительной нирваны Пиппа обнаружила, что проезжает мимо зеленого указателя на Крокет, где всего несколько часов назад был похоронен ее дед. Она стремительно, через три полосы, рванула к повороту: Розамунд может подождать.

Через тридцать минут Пиппа была на кладбище — здесь покоился ее прапрадед Кугар Уокер с женой и еще четыре поколения его потомков. В середине дня на кладбище было пустынно. Сто десять градусов по Фаренгейту существенно сокращали продолжительность выражения горя. Пиппа остановила джип у свежего холмика на семейном участке. Она почти убедила себя, что похороны были всего лишь искусной мистификацией, когда разглядела крошечные ямки на траве, где стояла Тейн. Такие следы могли оставить только шпильки от Гуччи.

Это действительно произошло.

Пиппа села на траву и разрыдалась. Когда она вновь смогла различить окружающее, то принялась читать имена на могильных плитах вокруг. Она прекрасно знала все их истории: дядюшка Лэндон упал в цистерну с сырой нефтью, потерял зубные протезы и следующие пятьдесят лет доживал без зубов. Несмотря на то что ее дважды ударяла молния, тетушка Элиза пережила трех мужей. Прабабушка Пэтси, так и не закончившая восемь классов, утроила семейное состояние, пока ее муж воевал с японцами. Кузен Джеб в возрасте семи лет пристрелил вора, удиравшего с одним из знаменитых пирогов его мамочки. История за историей: все Уокеры были гордыми, умными, сильными. Поколение за поколением доказывали, что дело вовсе не в деньгах, дело в отношении к жизни. Пиппа почти видела, как предки качают головами, недоумевая, как их гены могли породить такое ничтожество. Она словно услышала голос Энсона: получи диплом. И голос прабабушки Пэтси: не профукай миллиард, дорогуша. И даже голос полицейского Пирса: вы не жертва.

Пристыженная, Пиппа медленно возвращалась в Даллас. К черту Розамунд. Все Хендерсоны — неудачники.

В воротах к ее машине подошел охранник Стенли:

— Для вас сегодня доставили «мазерати», мэм. — Пиппа велела Вуди засунуть «мазерати» в его измученную задницу. Вероятно, он принял это за «да». — Мы поставили его в углу гаража. И накрыли.

— Сохраните ключи. Некоторое время он там постоит.

Пиппа разогрела замороженный обед. Открыла «Руководство для водителей» и принялась набивать мозги дорожными знаками. Это помогало не думать о дедовых шпорах, похороненных под шестью футами техасской земли.

Глава 11

Ровно в семь зазвонил телефон.

— Доброе утро, — приветствовал Шелдон. — Как автошкола?

— Наставник жесток, — зевнула Пиппа. Ноги были тяжелыми, как колоды. — Его фамилия Пирс.

— У него отличная репутация. Суров, но справедлив. Как живется под псевдонимом?

— Начинаю привыкать к нему. — Пиппа убрала учебник, застрявший между подушкой и ее ухом. — Я видела по телевизору дедушкины похороны. Поверить не могу, что Тейн выбросила его шпоры.

— Я же говорил, она не в себе.

— Поэтому я должна быть с ней.

— Крайне неразумно, учитывая ее ситуацию с наследством. Кстати, я перевел на твой счет шестьдесят тысяч долларов. Конверт с небольшой суммой наличными и водительскими правами на имя Пакиты Рики доставлен в мотель «Счастливый час». Ты же как-никак студентка.

Сарказм не ускользнул от слуха Пиппы.

— Я понимаю, что это не совсем то, что имел в виду дедушка, Шелдон, но это средство для достижения цели. С миллиардом долларов я смогу сделать много полезного.

Если бы Шелдон получал по десять центов с каждого наследника, который произносил эти слова, он сейчас вполне мог бы купить «Коноко»[32].

— Мы вернемся к обсуждению этой идеи, после того как ты получишь диплом.

Пиппа обрядилась в костюм из «Уол-марта», белую плотную сорочку в крупных лиловых цветах. В сочетании с ее чернильными волосами цветовая гамма была просто омерзительной. Перед выходом она внимательно рассмотрела себя в зеркале. Не самый убедительный латиноамериканский тип: пропорции груди и задницы отклонялись от этнического идеала. И еще одна серьезная проблема: татуировка смылась под душем.

С бешено колотящимся сердцем Пиппа взглянула на часы. Она ни за что не успеет расписать себя до занятия, но и опаздывать ей больше нельзя, так что она схватила пару фломастеров и первый джемпер, который попался под руку. Движение в час пик оказалось просто ужасным. На парковку перед мотелем джип ворвался без двух минут девять. Она пронеслась мимо дезинсекторов, работавших на первом этаже, и проскользнула на свое место как раз в тот момент, когда офицер Пирс открывал окна.

— Прошу прощения, класс. Кондиционер неисправен.

— Вы же не рассчитываете, что мы будем сдавать тест в такую жару, — запротестовал рыбак Гордон, когда Пирс начал раздавать листки с заданием.

— Я не просто рассчитываю, что вы будете сдавать. Я рассчитываю, что вы сдадите успешно.

Едва ли многие с этим справятся; Пирс специально подобрал трудные вопросы, дабы заставить всех старательнее готовиться к выпускному экзамену. Пакита, кажется, сегодня более сосредоточенна, если не считать мохерового свитера. В таком толстом даже лама задохнулась бы.

— Можете снять пиджаки и галстуки. — Она не шевельнулась. — Пакита?

— Нет, благодарю. — Она улыбалась, а пот струился по ее лбу, животу и ногам.

Он искренне надеялся, что девушка не пытается скрыть следы от инъекций на руках. Сексуальный запах ее духов накатывал волнами, как тепло обогревателя. Офицер Пирс с трудом заставил себя отойти. Через десять минут он собрал листочки.

— Можете попить воды, пока я проверю.

Пиппа рванулась в коридор и там стянула свитер.

— Сеймур, — позвала она, едва тот появился на пороге класса. — Могу я попросить о большом одолжении?

— Только скажи, плюшечка.

Пиппа протянула ему маркер:

— Не отказался бы ты нарисовать мне на руках пару татуировок? Что угодно, что тебе захочется.

Они нашли место в вестибюле, и под взглядами нескольких местных проституток Сеймур со знанием дела разрисовал руки Пиппы черными линиями и завитушками.

— Готово. Какое-то время продержится.

Когда она, уже с голыми руками, вернулась на свое место, Пирс обалдел: руки были покрыты художественными изображениями мужских и женских гениталий. Паките либо нет никакого дела до того, что весь класс над ней хихикает, либо она просто над ними издевается.

— Все, кроме одного, провалились, — сказал он, бросая перед ней результаты теста. Девяносто восемь. Может, она гений в области дорожных знаков? — Ваша группа показала феноменальный результат, в отрицательном смысле. Извольте объясниться.

— Прошлым вечером был финал НБА.

— Слишком много знаков.

— Утро не лучшее время для меня.

— Это оправдания, а не объяснения. Пакита, можете посидеть у бассейна, пока мы повторим дорожные знаки.

На прощание Пирс протянул ей толстый конверт, адресованный Паките Рике, автошкола, мотель «Счастливый час». Без обратного адреса.

Со своего места Пирс наблюдал, как Пакита, присев у бассейна, разрывает конверт. Похоже, там оказалась приличная сумма наличными. Она затолкала деньги в кошелек и тупо уставилась на поверхность хлорированной воды. Потом позвонила по телефону. Вскоре появилась азиатка в белом медицинском халате, и Пирс в изумлении наблюдал, как она делала Паките маникюр, педикюр и массаж ног. Он не мог отвести глаз от длинных ног Пакиты, пока на ее ногти слой за слоем ложился лак. Пакита немного вздремнула; вид невинно раскинувшейся на спине девушки вызывал безудержное желание немедленно выйти из класса и прилечь где-нибудь на живот.

Около одиннадцати тридцати он заметил подруливший к парковке «линкольн». Шофер в униформе вынул из багажника корзинку и накрыл скатертью пластиковый столик рядом с Пакитой. Руки в белых перчатках достали из корзинки китайскую еду и букет роз. Пока Пакита поглощала первое из трех блюд, шофер удалился к воображаемому буфету и в ожидании момента, когда можно будет убрать со стола, стал разглядывать заброшенную железную дорогу за сеткой забора. Вся эта картина напоминала сцену из «Великого Гэтсби», с поправкой на хромосомы.

Пирс дал классу еще один тест. На этот раз четверо сумели верно ответить на семьдесят процентов вопросов, и он распустил всех на обед. Как раз в тот момент, когда Пакита расплачивалась с лакеем, Пирс, якобы бесцельно прогуливаясь, появился у бассейна. Он прочел надпись на форменном значке.

— Отель «Адольфус»? Это в двух шагах от «Макдоналдса».

Пакита поспешно ответила:

— Мой дедушка работает там на кухне.

— Я думал, он только что умер.

Она густо покраснела:

— Это другой дедушка.

А, ну да. Пирс направился к своему патрульному автомобилю. Надо было прихватить видео для вечерних занятий. Он повернул ключ в замке зажигания — никакого эффекта.

— Сукин сын!

Он ковырялся под капотом, и тут подрулила Пакита. Передняя часть ее джипа напоминала автомобильную версию смирительной маски Ганнибала Лектера.

— Подвезти? Я как раз собиралась в прачечную.

— Вы не будете проезжать неподалеку от офиса автоинспекции?

— Это как раз мне по пути.

Пирс утонул в пассажирском сиденье. В джипе имелись все возможные примочки, хотя сама Пакита одевалась как нищенка. Он размышлял над этим несоответствием, пока она ждала разрыва, чтобы встроиться в поток идущего транспорта.

После десятка упущенных возможностей повернуть Пиппа смущенно извинилась:

— Простите. Ваше присутствие слегка меня нервирует.

— Не спешите. — Он мог любоваться ее ногами хоть целый день.

В конце концов Пиппа сумела вырулить на шоссе. Она не решалась разговаривать, чтобы офицер Пирс не подумал, что она невнимательна к проблеме безопасности движения. «Лексус» полз вперед, удерживаясь на расстоянии трех корпусов от впереди идущего транспорта.

— Расслабьтесь, — сказал наконец Пирс. — Вы прекрасно ведете машину.

Запах ее духов, казалось, прожигал дырку в его носу. Вчера вечером он разыскивал их название в Интернете: никто на планете не выпускал духов с названием «Тейн» или «Тэйн». Поисковая система все время отсылала его к какому-то обществу душевнобольных.

— На следующем светофоре налево. — Он улыбнулся, когда она немедленно включила сигнал поворота; до следующего светофора оставалось добрых полмили. — Сегодня вы, кажется, чувствуете себя лучше, Пакита.

— Да, спасибо. Я много занимаюсь. Вы прекрасный педагог. Суровый, но справедливый.

Суровый? С чего это она взяла? Он замолчал и хранил молчание до самого поворота.

— Новые татуировки?

— Они очень популярны в моем ресторане. Я работаю официанткой.

— Я помню. — Пирс не хотел спрашивать, в какой дыре она работает. Он заставил ее кружить по городу, пока силуэт ее стройных ножек не запечатлелся в памяти.

Они трижды проехали мимо здания суда. Пиппа не посмела сказать, что Пирс заблудился. На четвертом круге он очнулся:

— Здесь. Подъезжайте к тротуару. Я вернусь через секунду.

— Вы просите меня подождать в зоне, где парковка категорически запрещена?

— Если кто-нибудь сделает замечание, скажите, что вы со мной. — Секундная пауза. Ах эти татуировки… — Впрочем, сделайте кружок вокруг квартала.

Пиппа наблюдала, как легко он взбежал по ступеням в здание администрации. Через несколько секунд в окошко поскребся регулировщик:

— Видите этот знак? Проезжайте.

Пиппа объехала квартал. Когда она вернулась к тому же месту, регулировщик все еще сидел в засаде. Она принялась кружить вокруг здания, выглядывая Пирса. Вдруг в толпе на ступенях мелькнуло что-то красное. Пиппа глазам своим не поверила, но нет, это действительно была высокая, лошадиноподобная дама в багровом костюме: Розамунд в сопровождении двух джентльменов с огромными кейсами. Фотографы отметили их появление жужжанием камер.

Адвокаты! Папарацци! Ну конечно! Розамунд только что предъявила иск Тейн!

Внезапный резкий гудок вернул внимание Пиппы к происходящему на дороге. Прямо перед ней промелькнул мотороллер, и Пиппа до упора вдавила педаль тормоза. Мексиканец в перегруженном пикапе, ехавший следом за ней, сделал то же самое. Под пронзительный визг шин пикап остановился в нескольких дюймах от задних фар джипа; к несчастью, сорок клеток с цыплятами, которые он вез на рынок, не сумели остановиться так же внезапно. Болтавшая по телефону женщина в «форде» позади пикапа даже не потрудилась переставить ногу с педали газа на педаль тормоза. А в нее врезался юнец, который в тот момент как раз менял диск впроигрывателе материнского «вольво».

Пирс с кассетой в руке вышел из здания ровно в тот миг, когда мотороллер подрезал «лексус» Пакиты. Он увидел и резкое торможение мексиканца, и посыпавшиеся на запруженную улицу клетки с цыплятами. Бух! Бух! И он стал свидетелем еще двух аварий. Когда Пирс сбегал по ступеням, высокая дама в красном закричала, показывая на машину Пакиты:

— Это одна из этих нимфоманок, подружек невесты! Я абсолютно уверена!

Орда фотографов, метнувшихся к «лексусу», едва не сбила Пирса с ног. Он ринулся следом.

К тому моменту как Пирс достиг джипа, папарацци уже роились вокруг. Объективы были нацелены на Пакиту, но она проявила недюжинное присутствие духа, догадавшись прикрыть лицо какой-то кружевной тряпкой, приготовленной для прачечной. Пирс схватил за шиворот парня, пытавшегося открыть водительскую дверь, и отшвырнул его к кудахтающим цыплятам:

— Пакита, это я! Откройте!

Каким-то чудом она расслышала его голос в общем гаме. Она открыла дверь и сползла на пол, продолжая прикрывать лицо. Пирс впрыгнул на водительское сиденье.

— Можете увезти нас отсюда? — чуть не плача, взмолилась она. — Я ни в чем не виновата.

— Я видел. — Пирс опустил стекло. — У вас три секунды, чтобы исчезнуть, — рявкнул он фотографу, прилипшему к ветровому стеклу. — Один. Два. Три!

И Пирс вдавил педаль газа в пол. Парень на крыше едва не сломал нос о свой «Никон», сползая по крылу вниз. Пирс бросил взгляд в зеркало заднего вида. Позади бушевал смерч — метались цыплята, водители…

— Теперь можете выбираться, — произнес он в сторону кружевной тряпки.

Пиппа осторожно заползла на сиденье:

— Мы удираем с места аварии?

— Авария произошла не по вашей вине — тот парень вас подрезал. В остальных столкновениях на сто процентов виноваты сами водители.

Пиппа посмотрела назад:

— О нет! Они все еще здесь!

В зеркале заднего вида Пирс заметил преследовавших их зеленый «фольксваген» и белый «мини-купер». Вероятно, это не патрульные.

— Ремень пристегнули?

Да. Пиппа сидела неподвижно, как манекен, пока Пирс стремительно кружил по Далласу, ни разу откровенно не нарушив правил, но и не соблюдая их со всей строгостью. Несколько раз он пронесся на желтый свет; «фольксвагену» и «мини» пришлось прорываться на красный.

— Настырные, — проговорил он, с визгом выворачивая на бульвар Макбрайд. — Вы замужем за мафией?

— Нет! Пожалуйста, не впутывайте сюда брак и свадьбу!

— Женщина в красном заявила, что вы подружка невесты — нимфоманка.

— Она пьяна.

— Ваш бывший жених послал дружков, чтобы силой вернуть вас, — предположил Пирс.

— Как вы ошибаетесь!

«Лексус» обогнал сразу четыре машины, едва не врезавшись во встречный фургон. Когда они достигли шоссе 208, в голосе Пиппы появились истеричные нотки:

— Они все ближе! Если меня поймают, я покончу с собой!

— Они вас не поймают! — Может, она была проституткой и ее сутенер пытается похитить ее и силой вновь заставить работать? Пирс позволил «фольксвагену» подтянуться поближе справа. Он весело махнул маленькому лысому водителю и резко ударил по тормозам. Когда «фольксваген» оказался впереди, Пирс толкнул его правой частью бампера, отправляя кружиться по шоссе.

— Один готов, — констатировал он, когда тот въехал в заросли на обочине.

«Мини» все еще висел на хвосте. Заметив разрыв во встречном потоке, Пирс рванул ручной тормоз. Застывшие задние колеса описали полукруг вокруг колес передних, разворачивая «лексус» в противоположном направлении. Одним плавным движением Пирс отпустил ручной тормоз, нажал на газ и вырулил с обочины на асфальт. Секунду спустя «лексус» вспышкой мелькнул мимо «мини», продолжавшего движение в прежнюю сторону. Насвистывая, Пирс свернул в тихую улочку.

— Даже не пытайся, — усмехнулся он.

— Где вы этому научились?

— Я был каскадером. — Пирс ни разу еще не был таким веселым. — Кто эти люди, что вас преследовали?

— Они приняли меня за другую. Я немного похожа на особу, которую они разыскивают.

Пирс некоторое время молчал:

— В бытность свою каскадером я кое-чему научился, Пакита. Например, могу за милю учуять ложь.

— Я не лгу, — запротестовала она. — У меня просто небольшой личный кризис.

— Вы действительно не умеете врать.

Пиппа просияла:

— Какое облегчение.

Пирс в десятый раз пересмотрел свои соображения: может, она жестокий государственный контролер? И теперь в любую минуту достанет удостоверение и арестует его за многочисленные нарушения.

— Кто бы вы ни были, — вздохнул он, останавливаясь у мотеля, — убежден: это нечто уникальное.

— Не могли бы вы научить меня этому развороту? На случай, если они опять разыщут меня?

— Он называется «полицейский разворот». Я подумаю. — Как можно ответить «нет» этим зеленым глазам? Пирс оставил машину на задворках мотеля: вдруг белый «лексус» упомянут в полицейских сводках? Он внимательно осмотрел бампер. На крыле не осталось ни царапины.

— Занятие начинается через три минуты. — Он вошел в здание.

Пиппе потребовалось некоторое время, чтобы успокоиться. Она была действительно на волосок от беды. Кода она вошла в класс, Пирс спокойно опускал шторы. Можно было подумать, он провел обеденный перерыв, занимаясь йогой, а вовсе не автомобильной гонкой.

— Поскольку некоторым из вас, очевидно, скучно читать учебник, мы посмотрим фильм о технике безопасного вождения, — объявил он.

Кэрри-Джо подняла руку:

— У меня от запаха химикатов разболелась голова. Можно я пойду домой?

— Да, точно! У меня горло болит, — заныл Сеймур.

Для чтения учебника вслух с шестой главы по девятую группа переместилась во внутренний двор. Час спустя даже Пирсу стоило немалых усилий не клевать носом на такой жаре, и когда рабочие принялись разбирать ограждения вокруг бассейна, он объявил конец учебного дня.

— Завтра начнем с теста, — вместо прощания предупредил он.

Все, кроме Пакиты, тут же испарились.

А Пирс, реанимировав свою рухлядь, повез Пиппу на небольшую тренировочную площадку к западу от Далласа. По дороге он рассказывал ей каскадерские байки. Карьера Пирса закончилась не на съемках. На самом обычном рынке. Он покупал инжир, когда прямо в него врезался сумасшедший на «фиате». Почти год Пирс провалялся в больнице, а невеста его сбежала с врачом.

Пиппа была потрясена:

— Как вы это пережили?

— Занялся бальными танцами. Очень помогает. О'кей. Давайте попробуем разворот.

На старой парковке было не слишком много места для разгона, но после нескольких попыток Пиппа навострилась разворачиваться уже на сорок пять градусов.

— Что у вас за автомобиль? — поинтересовался Пирс.

— У моего бывшего жениха был «мазерати».

На площадку, мигая синими огнями, въехала полицейская машина. Из нее выскочил патрульный.

— Ваши права и документы на машину, — приказал он.

Пирс продемонстрировал значок:

— Я принимал экзамен по вождению у этой дамы.

— Нам сообщили, что кто-то отрабатывает здесь «полицейские развороты».

— Вас разыграли, коллега. В Техасе на экзамене по вождению никто не ездит быстрее двадцати пяти миль в час.

Заглянув в машину, полицейский обнаружил там очаровательную девушку, обезображенную татуировкой и дурацкой прической. И инструктор, и студентка были крепко-накрепко пристегнуты к креслам. Что-то в этой картинке было не так, но, в конце концов, автомобиль был казенным, а Пирс показал значок.

— Я не знал, что здесь сдают экзамены.

— Мы опробуем новое место. Спасибо, что обратили внимание. Полиция Далласа, как всегда, на высоте.

— Это наша обязанность. Слишком много вокруг сумасшедших.

Осторожно выруливая на бульвар, Пирс вдруг осознал, что за последние шесть часов нарушил столько правил дорожного движения, что вполне заработал тюремное заключение. Должно быть, Пакита излучала действовавшие на подсознание импульсы, которые блокировали радары его законопослушности. Он также обратил внимание, что при виде полицейских девушка буквально вжимается в пассажирское сиденье.

— Вы ведь не преступница, а?

— Нет, сэр. Ни в коем случае.

— Ваша машина краденая?

— Она принадлежит моей подруге, которая сейчас в Коста-Рике.

Несколько сотен свидетелей видели номерные знаки.

— Наверняка полицейские захотят расспросить ее, заявятся к ней домой.

Пакита побледнела:

— Вы хотите сказать, что возвращаться туда небезопасно?

— Я бы не стал рисковать. — Тяжелая пауза. — Можете пожить у меня.

— Нет-нет, я не стану вам навязываться! Возможно, в «Адольфусе» найдется свободный номер.

Ну разумеется — в кладовке, где работает ее дедушка.

— Дальше по дороге есть гостиница «Дейз». Оттуда вы даже пешком сможете добраться на занятия завтра утром.

Пиппа заколебалась; Тейн всегда говорила, что предпочтет переночевать под забором, чем где-нибудь в «Дейз».

— Думаю, это подойдет.

За комнату она расплатилась наличными. Пирс прикинул на глаз: в кошельке у нее около пяти тысяч баксов. Из этого следовало, что кольцо на пальце, пожалуй, настоящее, а учитывая случившуюся погоню, связана она с кем-то богатым, жестоким и крайне несдержанным.

— Вы уверены, что будете здесь в безопасности?

— Все будет в порядке. Спасибо, что спасли меня.

— Счастлив был помочь. — Он пригласил бы ее сегодня на занятия румбой, но это ее тату и эти шлепанцы… — Займитесь учебником!

У себя в комнате Пиппа в течение часа послушно корпела над параграфом, пока не сообразила: завтра ей придется идти в той же одежде, что и сегодня. Когда подобное случалось в стенах колледжа, это служило неопровержимым доказательством, что ночь студентка провела в постели преподавателя. Она позвонила портье.

— В этом здании есть бутик?

— Радуйтесь, что у нас есть генератор для производства льда.

Пиппа яростно стукнула по спинке кровати. Без джипа Джинни она беспомощна. И что прикажете делать с обедом? Ближайший источник еды в трех милях дальше по шоссе.

Ага! «Мазерати»! Она позвонила охране особняка Джинни.

— Стенли? Это подруга Джинни. Как у вас там?

— Какие-то люди разыскивали мисс Ортлип. Точнее, ее машину.

Пиппа вздрогнула:

— Что вы им сказали?

— Сказал, что ее нет в стране. Надеюсь, это было правильно.

— Абсолютно. Не могли бы вы оказать мне огромную услугу? Помните ту голубую машину, которую некто доставил для меня вчера? У вас ведь есть ключи от нее, верно? Я бы хотела, чтоб вы подъехали на ней к гостинице «Дейз» на бульваре Харри-Хайнс. А если бы вы смогли по дороге захватить еды из какого-нибудь китайского ресторана, это было бы вообще изумительно.

Парень хотел было отказаться, но от Джинни он получал огромные чаевые.

— Моя смена закапчивается в десять.

— Спасибо.

Пиппа вернулась к учебнику, рассчитывая поразить Пирса блестящими результатами грядущего теста. Однако через несколько абзацев, фактов и цифр ее начало клонить в сон: день выдался длинным и напряженным. Она поплелась в ванную сполоснуть лицо холодной водой. При свете флуоресцентных ламп Пиппа заметила, что кожа ее выглядит неухоженной. Последнее время она не слишком-то много внимания уделяла этому вопросу. Однако это не повод ходить по городу с лицом, напоминающим морскую губку.

Рядом с телефоном она обнаружила флаер в «Нори Нуки», спа-салон в Лас-Колинасе. Работает ежедневно круглые сутки, предлагает полный набор косметических процедур. Клиентам «Дейз» — десятипроцентная скидка. И что лучше всего, в Лас-Колинасе, районе неподалеку от аэропорта, ее не знает ни одна душа.

— Я бы хотела сделать чистку лица и тела завтра утром, — сообщила она по телефону даме, принимавшей заказы. — И макияж. Все нужно закончить к восьми тридцати.

— Тогда вам нужно прибыть сюда к семи. Какую маску вы предпочитаете? Огурец и рисовый уксус? Морская соль? Глина и морские водоросли? Может, шоколад? Он сейчас очень популярен.

— Да! Его-то я и выбираю.

— Чистка лица, тела и макияж обойдутся вам в двести долларов. Вы записаны на семь часов ровно.

— Рядом с вами есть какой-нибудь магазин одежды?

— За сорок долларов я предоставлю вам отличное платье. Размер?

— Шестой. Благодарю вас.

Пиппа спустилась вниз ждать Стенли. Сердце замерло и сбилось с ритма, когда показался голубой «мазерати», но за рулем сидел уже не Лэнс Хендерсон. «Прекрати, — сказала она себе, когда Стенли подрулил ко входу. — Теперь это твоя машина». Номера она сменит при первой же возможности: «Активный» не имеет никакого отношения к футболу. Еще один предупреждающий знак, пропущенный ею на пути к супружескому счастью.

Внутри машина пропахла жареной лапшой. Стенли припарковал «мазерати» в углу стоянки. Пока он рассказывал, кто именно разыскивал Джинни, Пиппа жадно проглотила четыре рулетика. К ее облегчению, машиной Джинни интересовались журналисты, а не полицейские.

— Вы что, в розыске? — спросил Стенли.

— Они просто меня изводят! Не беспокойтесь, с машиной Джинни все в порядке. Я на некоторое время оставила ее в другом месте.

Опасные у Джинни подруги! Стенли с сомнением покосился на татуировку Пиппы.

— Хорошая мысль. Наш персонал не привык к нарушителям общественного порядка.

Пиппа вручила ему триста долларов, затем вернулась к себе в номер и покончила с китайским обедом. Впервые со времени свадьбы она с оптимизмом думала о будущем. Завтра, в новом платье и со свежим лицом, она блестяще сдаст еще один тест. А еще через день получит диплом об окончании автошколы. И откроются хранилища Форт-Нокса. Начало новой жизни она отметит, пригласив на ужин Пирса. Представит его Шелдону. Несколько бутылок шампанского разрядят атмосферу. Это станет грандиозным событием, вот только Тейн не будет рядом.

Пиппа уронила несколько слезинок над коробками с китайской едой. Невозможность слышать мамин голос делала каждый день неполноценным. Пиппа жутко скучала; это чувство должно быть взаимно. «Даже не рассчитывай, — сказал внутренний голос. — Тейн не привыкла давать задний ход».

— Просто дай мне шанс! — молила Пиппа, окропляя шею духами Тейн. — Две коротенькие минутки!

Портье разбудил ее в шесть утра. Пиппа угробила уйму времени, разыскивая махровый халат. По ее представлениям, он должен быть в каждом гостиничном номере. Отчаявшись, она позвонила портье, попросила принести бритву. Возможно, Тейн в чем-то права: иногда стоит заплатить лишнюю тысячу за ночь, чтобы иметь мелочи первой необходимости. Пиппа втиснулась в платье и еще влажное белье, не успевшее за ночь высохнуть, и села за руль «мазерати». На первом же светофоре ей махнул рукой парень из соседней машины. Она опустила стекло.

— Хочешь косячок?

— Нет, спасибо. — Малейшее нарушение погубит ее шансы на получение диплома.

Почти всякий раз, как она останавливалась на светофоре, парень пристально разглядывал ее, взревывая двигателем. Еще несколько машин какое-то время ехали с ней вровень. Наконец одна подрулила ближе. Из окна высунулась блондинка:

— Простите, это, случайно, не автомобиль Лэнса Хендерсона?

Пиппа чуть не заглохла.

— Кого?

— Радио «Рок» объявило награду в тысячу долларов первому, кто его найдет. А он, кажется, ездит на голубом «мазерати» с номером «Активный».

— Не понимаю, о чем вы. Отец подарил мне эту машину за то, что я не стала делать пирсинг в носу…

Пиппа подняла стекло и уставилась прямо перед собой, ощущая себя вареным лобстером на белой скатерти. Черт! Почему Лэнс не ездил на черном «мерседесе» вместо этого сверкающего гомомобиля?

Спа-салон «Нори Нуки» занимал скромный полуподвал неподалеку от аэропорта. Спрятав машину под акациями, Пиппа вошла в дверь. Несмотря на ранний час, в помещении суетилось множество женщин.

— Вы, Пакита, на чистку тела и шоколадную маску, — радостно возвестила кореянка за стойкой. Телевизор рядом с ней транслировал программу «Богатые и знаменитые». — Меня зовут Нори. Где вы оставили машину?

— Припарковала на улице.

— Надо наклейку, а то увезут на стоянку. — Нори достала ручку. — Какой номер?

— «А-к-т-и-в-н-ы-й».

Нори протянула ей разрешение.

— Приклейте на панель, пожалуйста.

Когда Пиппа вернулась, Нори ждала ее с красным шелковым халатом, украшенным оранжевым воротником; по бокам красовались длинные разрезы.

— Это гораздо лучше, чем ваше дешевое платье. А туфли? У меня есть прелестная пара. Гораздо лучше, чем ваши. Двадцать баксов.

— Отлично.

— А прическа? Надо подровнять. Пять баксов. И смыть тату? Пятнадцать баксов. Много работы, но юной леди они не подходят.

— Понимаю, но их придется оставить.

— Без денег. Я сделаю бесплатно.

— Нет! Спасибо!

Нори без паузы подытожила:

— За все двести восемьдесят долларов, — и пересчитала поданные Пиппой наличные. — Большое спасибо, Пакита. Пройдите с Джанг-Бо.

Нори бросила несколько фраз кореянке в белом халате (и с абсолютно отстраненным лицом), протянула Пиппе халат и ключ и проводила ее в раздевалку.

— Снимить украсенья, позалуста. Я сохранить.

Пиппа завернулась в полотенце и отдала Джанг-Бо часы, кольцо с бриллиантом и браслет с лодыжки.

— Не потеряйте. Это вещи моей матери.

Джанг-Бо сунула все в карман и проводила Пиппу к тяжелой двери.

— Вы оставаться двенадцать минута. Я вас здать.

Пиппа вошла. Из надписи следовало, что температура здесь составляет сто сорок градусов. Она присела на пол рядом с несколькими корейскими женщинами. Казалось, они вообще не потеют. Двенадцать минут прошли как двенадцать часов. Потом Джанг-Бо втолкнула ее в полумрак следующего ада. Песок, устилавший пол, обжигал ступни. Температура сто шестьдесят. Через несколько секунд сердце Пиппы бешено колотилось. Пот заструился из каждой поры. Голова разболелась — может, мозг раздувается как шар, распираемый горячим воздухом? Она продержалась две минуты.

— Простите, — выдохнула она, вываливаясь в коридор. — Слишком жарко…

— Двенадцать минута. — Джанг-Бо попыталась запихнуть ее обратно.

— Нет! У меня в девять часов важный экзамен! Мне нужен мозг, а не жаркое из мозгов!

Джанг-Бо подвела Пиппу к следующей двери.

— Здесь три минута.

Пиппа просунула голову поглубже, чтобы разглядеть надпись на предупредительной табличке. Прежде чем глазные яблоки начали вываливаться из орбит, она успела увидеть отметку: «180». В темном углу лежала без движения одинокая женская фигура — возможно, уже мумифицировавшаяся.

— Нет уж! Этого довольно!

Недовольная, Джанг-Бо повела Пиппу в чистилище купели, где от поверхности поднимался пар.

— Заходите.

Дьявольщина, хуже быть не могло — температура двести двенадцать градусов. Пиппа уронила полотенце и сползла в мутную воду. Джанг-Бо стражем стояла у лесенки, лишая возможности бегства. Наконец она произнесла:

— Теперь чистка.

Пиппу привели в сверкавшую белым кафелем комнату. Кореянки в грубых волосяных рукавицах скребли обнаженные женские тела, возлежавшие на четырех из шести столов. Работая, девицы весело болтали и пересмеивались — наверняка насмехались над телами, которые бессердечно обрабатывали. Время от времени появлялась старушка с ведром теплой воды и выплескивала ее на лежащих. Устроив Пиппу на столе, Джанг-Бо сделала знак девушке, дожидавшейся у раковины умывальника. Та принялась выкручивать стопы Пиппы, как мокрые тряпки. Боль была дикой.

— Нельзя ли полегче? — возмутилась Пиппа. — Я бы хотела выйти отсюда на своих ногах.

Затем девица начала полировать лицо Пиппы чем-то напоминающим окаменевшую морскую звезду. Перед тем как покрыть лицо клиентки слоем растопленного шоколада, она намазала ободранную плоть какой-то вязкой жидкостью.

— Закрыть глаза! — поступила команда, и на веки Пиппы легли мокрые вонючие ватные шарики.

— Что это?

— Чай из женьшень. Очень хорошо.

Шоколад быстро застыл в пуленепробиваемую маску. Пиппа отдалась жестким перчаткам, скребущим ее тело, в то время как обрывки параграфов из «Руководства для водителей» проносились в ее сознании. Ей почудилось, что она слышит голос Тейн. Гулкий как колокол, он пробубнил: «Не смейте прикасаться ко мне этими мерзкими рукавицами», — но тут поток теплой воды смыл облако галлюцинации. Пиппа провалилась в расслабленную кому, иллюстрированную чередой образов дорожных знаков: «Грунтовая обочина»… «Впереди неровное покрытие»…

— Что значит, у вас нет маски из кимчи и вулканической грязи? Я проделала такой путь не для того, чтобы просто попариться в бане!

Пиппа распахнула глаза — ватные шарики слетели на пол — и медленно повернула голову. На соседнем столе лежала Тейн. В отличие от всех она была в оранжевом шелковом халате, светло-оранжевых шлепанцах и, как обычно, украшена полуфунтом бриллиантов. Волосы завернуты в тюрбан из «Тибиана», ее любимого спа-салона в Беверли-Хиллз, в руках — сумочка «Фенди», в которую она вцепилась, явно не доверяя сейфам раздевалки.

— На что это вы смотрите? — резко бросила Тейн, не узнав дочь в обнаженной черноволосой женщине с татуировками и покрытым шоколадом лицом. И вновь вернулась к своей жертве. — Не говорите, что у вас на складе нет вулканической грязи. Каждый приличный спа в Далласе использует вулканическую грязь.

— Тогда почему вы не пойти в приличный спа? Зачем прийти сюда и мотать мне нерв?

— Я полагала, что даю вам шанс, — заявила Тейн, хотя и с меньшей воинственностью. — Ладно, забудьте о грязи. Но у вас наверняка есть кимчи.

— Кимчи чтобы есть. Нехорошо для лица. Жжет лицо.

— Поэтому ее и смешивают с вулканической грязью, тупица. — Тейн обернулась к Пиппе. — Вы, там! Что это у вас на лице?

Пиппа не решилась ответить на правильном английском. Подняв голос на несколько тонов, она пропищала:

— Чо. Клат.

— Шоколад? Какая мерзость. Мисс! Вы говорили что-то о глине и морских водорослях?

— Это для обертываний тела, — последовал угрюмый ответ.

— А вы не считаете лицо частью тела?

— Это дорого.

— Ничего, — небрежно махнула рукой Тейн. Когда кореянка удалилась смешивать глину с водорослями, Тейн окинула взглядом комнату и картинно содрогнулась. — Разве такая чистка не болезненна? Никогда не видела такой грубой работы с телом. И такого шокирующего отсутствия интимности.

— Это корейский стиль. — Что Тейн здесь делает? Наверное, то же самое, догадалась Пиппа: не хочет быть узнанной, бедняжка.

Вернулась кореянка с керамическим горшочком. Тейн потянула носом и заявила:

— Надеюсь, вы не намерены нанести это на мое лицо.

— Чудесно для вы! — завопила Пиппа, испугавшись, что мама сейчас встанет и уйдет. — Должны пробовать!

Отчаяние в ее голосе почему-то заставило Тейн смягчиться:

— Ну, раз уж я все равно здесь, можете попытаться, — распорядилась она. — Но не заляпайте вашей маской мой халат.

Пиппа заметила, что Тейн украдкой поглядывала на нее, пока по лицу ей размазывали глину. Она безумно хотела дотянуться до соседнего стола и взять мать за руку.

— Не расскажете, что означают все эти рисунки на вашем теле?

— Древние корейские символы.

— По мне, так они похожи на половые органы. Удивительно, что вас не задержали за занятия проституцией. Впрочем, если вы проститутка, простите.

И все пристальные взгляды, которые Пиппа ловила на себе последние несколько дней, получили наконец объяснение. Она вспыхнула так, что почти растопила шоколадную маску.

— Символы плодовитости. Приносить удачу.

— Плодовитость — это удача? У меня есть для вас новая информация. Дети — это проклятие, — прошептала Тейн, а кореянка водрузила два пучка водорослей ей на веки.

Пока девица скребла ей грудь, словно это было пятно на ковре, Пиппа размышляла, как продолжить общение с матерью. Она загнала себя в угол, прикинувшись кореянкой. Когда Тейн обнаружит, кто скрывался под слоем шоколада, ее гнев будет слышен в Килгоре. Еще один, бог весть какой раз, Пиппа упрекнула себя, что изображает ту, кем на самом деле не является.

В комнату в сопровождении Нори Нуки вошла молоденькая кореянка в джинсах. В руках у нее была камера. К ужасу Пиппы, камеру направили прямо на нее. Первым ее побуждением было прикинуться ничего не понимающей. Может, это просто рекламный снимок, а фигура у нее — самая здесь привлекательная? И тут она сообразила: камера ловит Тейн, лежащую на соседнем столе…

— Момент! — бросила Пиппа, едва массажистка начала скрести ее тату. И решительно встала перед фотографом: — Простите. Что вы делаете?

— Вы дочь Тейн Уокер. — В доказательство Нори гордо продемонстрировала браслет Тейн и указала на обмазанную грязью фигуру в оранжевом халате. — Мы полагаем, эта женщина — Тейн Уокер. Вы приехали на машине Лэнса Хендерсона. Мы заработали тысячу баксов за то, что нашли вас.

— Могу я получить свои украшения? Благодарю. — Пиппа быстро надела кольцо, часы и браслет, а затем стремительным движением выхватила камеру из рук девушки и сунула ее в чан с растопленным шоколадом. — Ловить рыбка.

— Плохая женщина! Вы погубить камера!

Пиппа бросилась в раздевалку, втиснулась в новое красное платье и подхватила сумку со всеми своими ценностями. Она была уже в шаге от двери, когда у входа резко затормозил зеленый «фольксваген». За рулем сидел тот самый шакал, которого офицер Пирс вчера сбросил с дороги. Пиппа нырнула обратно, заперла дверь и помчалась в массажную комнату. Пори, фотограф и Джанг-Бо верещали над чаном с шоколадом, пытаясь выудить камеру при помощи депрессора.

Пиппа устремилась к столу Тейн.

— Прости, что беспокою тебя, мама, — прошептала она, снимая водоросли с век родительницы. — Нас обнаружили папарацци.

Тейн в изумлении уставилась на склонившуюся к ней шоколадную физиономию:

— Вы… та кореянка?

— Это я! Пиппа. Правда! Мы должны бежать.

— Ты с ума сошла? Я не могу выйти со слоем грязи на лице.

— Лучше оставь — для собственной безопасности.

Когда Пиппа тащила мать мимо Нори и компании, Тейн уже обрела достаточно присутствия духа, чтобы проорать:

— Вы еще встретитесь с моими адвокатами, вы, убогие личи!

Пиппа выволокла Тейн через служебный выход прямо к парковке.

— Это Лэнс? — завопила Тейн, заметив его машину, и потянулась руками к лицу.

— Не трогай грязь! И тюрбан. Он подарил мне машину. — Пиппа втолкнула мать в салон, и «мазерати» рванул с места. Они вылетели с парковки, но барабанивший в дверь спа маленький лысый толстяк успел их заметить и кинулся к своему «фольксвагену».

Пиппа нажала на газ:

— Как поживаешь, мама?

— Немедленно выпусти меня из машины!

— Ты предпочитаешь оказаться на улице Лас-Колинаса в банном халате? Репортаж займет целый день.

— Как ты посмела выслеживать меня!

— Ошибаешься. Я пришла туда первой. — Пиппа свернула за угол. — Послушай, я понимаю, что это не лучшее время и место, но я хочу поговорить.

— Если ты пытаешься вернуть себе наследство, не трать напрасно силы.

— Всему случившемуся есть рациональное объяснение. Я пыталась защитить Лэнса.

— Какая глупость! Розамунд в состоянии защитить его лучше, чем ты когда-нибудь сумеешь.

— А! Значит, ты знаешь?

— Знаю что?

А если она расскажет матери, что Лэнс — гей? Тейн распространит эту новость в пределах Солнечной системы. Любая мать поступила бы так же. Терзаемая желанием выдать тайну, Пиппа попыталась зайти с другой стороны.

— Я думаю, Лэнс бесплоден.

— И что?

— В смысле, импотент. — Во второй раз проезжая на красный, Пиппа подумала о Пирсе.

— Благослови судьбу. У тебя был бы карт-бланш на роман с шофером.

Разговор развивался явно не в том направлении.

— Может, он вообще бесполый.

— Почему бы не попробовать «кастрат» и «трансвестит»? Или «гей» и «розовый фламинго»?

— Может, и так. Лэнс определенно может оказаться именно таким.

— Тогда не забудь «серийный убийца» и «педофил».

Пиппа поняла, что, должно быть, перестаралась.

— Ты думаешь, я выдумываю, мам?

— Не смей называть меня матерью! Разумеется, ты все выдумываешь. Давай я соскребу немного грязи с лица, чтобы ты могла швырнуть в бедного мальчика.

— Не тронь! — завопила Пиппа. — Я не желаю, чтобы кто-нибудь узнал тебя.

— Это ужасно неприятно.

— Поверь, шоколад гораздо хуже.

Тейн неодобрительно молчала, когда Пиппа, нарушив правила, свернула налево.

— Этот ужасный «фольксваген» сразу за нами, — произнесла она, оценив наконец серьезность ситуации.

— Спасибо. — Пол под босыми ногами Пиппы уже обжигал ей кожу. Резко перейдя на пятую передачу, она прикинула возможность в течение следующих десяти минут оторваться от преследователя, высадить Тейн и попасть на занятия. Предположим, если она сумеет юркнуть на парковку мотеля прежде, чем «фольксваген» повернет за угол, это вполне реально. Осталось всего несколько миль.

— Ты пытаешься убить меня? — взвизгнула Тейн, когда Пиппа резко развернулась посреди дороги. — Все равно не получишь мои деньги!

— Оставь себе свои дурацкие деньги. Впрочем, я бы не отказалась от дедушкиных шпор.

— А я бы не отказалась от зятя, так что мы квиты. То, что ты сделала, непростительно.

— Это было отчаянным и глупым поступком, но вовсе не непростительным. Я действительно искренне прошу прощения. Как я могу искупить вину?

— Так просто? Как ты смеешь к ранам добавлять еще и оскорбления? Ты навеки опозорила имя Уокеров. Кто этот супермен, ради которого ты отвергла Лэнса Хендерсона? Надеюсь, принц Уильям или один из Хантов.

— Мама, у меня никого нет! Я сделала это, только чтобы отменить свадьбу!

— Назло мне, — простонала Тейн. — Ты просто чудовище.

И она мелодраматически несколько раз ахнула, пока Пиппа совершала серию резких поворотов. В конце концов, разозлившись, она взорвалась:

— Лэнс не хранил в бардачке пистолет? Может, нам просто пристрелить этого парня?

Пистолета Тейн не нашла, зато обнаружила дюжину презервативов.

— Ага! — воскликнула она, помахивая ими перед носом Пиппы. — Это, случайно, не собственность импотента, нападающего «Ковбоев Далласа»?

Поворот к парковке «Счастливого часа» Пиппа пропустила. Впервые в жизни она грязно обругала мать, заставив потрясенную Тейн замолчать. Без шести минут девять. В отчаянии Пиппа решила пересечь разделительный газон и попробовать все же повернуть. Если «фольксваген» сидит на хвосте, она попробует прямо на парковке мотеля один из «полицейских разворотов», которым научил ее Пирс. «Фольксваген» останется на обочине, она подбросит Тейн до гостиницы «Дейз», чтобы та смогла умыться, а сама бегом на занятия. Вот теперь она мыслила как Уокер!

Пиппа дважды успешно пересекла разделительный газон. К сожалению, «фольксваген» тоже.

— Держись, — приказала она Тейн, влетая на парковку мотеля со скоростью девяносто миль в час. — Мы почти уже дома…


Пирс приехал на работу рано. Он завернул в «Дейз» и позвонил в номер Пакиты — узнать, не надо ли подвезти ее. Портье сообщил, что та укатила еще на рассвете на голубом «мазерати». Ругая себя, Пирс вернулся в мотель и убедился: джип стоит там, где стоял. Он махнул ребятам, чинившим забор вокруг бассейна, и пошел к своей машине дожидаться появления нарушительницы, наверняка в сопровождении бывшего жениха. Пирса мучило нездоровое любопытство: вдруг они помирились?

Без двух минут девять он услышал рев двигателя. Судя по звуку, автомобиль итальянский. Секунду спустя на парковку влетел голубой «мазерати». Внутри сидели двое, в темных лыжных масках. На пассажире красовался оранжевый тюрбан. Террористы? Не веря своим глазам, Пирс наблюдал, как «мазерати» закрутило в трехсотшестидесятиградусный разворот. Не попытавшись затормозить, водитель направил автомобиль через проем в заборе прямиком в бассейн.

Пакита! Пирс уже мчался в сторону взметнувшегося ввысь фонтана, когда на парковке появился зеленый «фольксваген». Чтобы не задеть полицейского, водитель ударил по тормозам, резко свернул и с душераздирающим грохотом протаранил машину Пирса. Узнав в человеке за рулем вчерашнего папарацци, Пирс предоставил ему возможность задыхаться под подушкой безопасности, а сам нырнул в бассейн. «Мазерати» был уже в четырех футах под водой и стремительно продолжал тонуть. Прикинув, что за рулем должен сидеть бывший жених, Пирс сосредоточился на спасении пассажира. Он открыл дверь и отстегнул ремень безопасности… кажется, женщина… отважная шалунишка… грязь по всему лицу? К счастью, пока он вытаскивал ее на поверхность, и тюрбан, и большую часть грязи смыла вода. На ней были такие же громадные кольца, как у Пакиты. Симпатичная блондинка. Великолепное тело. И тут она открыла рот.

— Что за отвратительная водосточная труба?..

— Не стоит благодарности.

Пирс снова нырнул. Разглядев на теле водителя татуировку, он пережил самое страшное потрясение в жизни. Едва не захлебываясь, он помог Паките опустить стекло, и она ужом выскользнула наружу. Задыхаясь, оба вынырнули и вцепились в поручни лесенки. «Мазерати» тем временем камнем упал на дно.

Часть маски с лица Пакиты попала ему в рот.

— Это что, шоколад?

— Да. — Она счистила остаток. — Похоже, мне надо еще поработать над «полицейским разворотом».

— Эй, вы там! Немедленно достаньте мою сумочку! Хлорка убийственно действует на кожу.

— Кто эта женщина?

— Моя бывшая мать. — И тут Пиппе пришло в голову, что у нее произошла еще одна катастрофа. — Я только что была исключена из автошколы?

Именно так. Пирс заметил, как все слушатели его класса собрались на парковке вокруг «фольксвагена». Они понятия не имели о «мазерати» в бассейне.

— Он опять вас преследовал?

Пиппа сокрушенно кивнула:

— Вы можете арестовать его?

— Разумеется. Если он жив.

Тейн тем временем высокомерно отдавала распоряжения служащим мотеля, выуживавшим ее сумочку.

— Ее не должно быть здесь, когда прибудет полиция. Пирс, вы должны помочь. Она просто невинный свидетель.

В это трудно было поверить. Тем не менее Пирс сказал:

— Ваш джип все еще на заднем дворе. Ключи в замке зажигания. — В глубине души он надеялся, что кто-нибудь их стащил. — Я составлю рапорт. Вам обеим нужна медицинская помощь. Бумаги мы сможем подписать позже.

Пирс позволил ей первой подняться по лесенке. В награду он получил зрелище, которого никогда не забудет: Пакита во всей красе, без нижнего белья. Девушка была натуральной блондинкой, как он и подозревал. Как жаль, что у нее такое тяжкое прошлое. Ее мать, или бывшая мать, не важно, оказалась последней каплей.

— Удачи, дорогая, — пожелал он Пиппе. — Куда бы вы пи направлялись, надеюсь, у вас все получится.

Тейн, в мокром платье, с которого ручьями стекала вода, стояла на бортике бассейна и наблюдала, как из утонувшей машины достают ее сумочку.

— А теперь мой тюрбан, — приказала она, указывая на плававшую под водой оранжевую тряпку.

— Оставь его, мама, — потянула ее за рукав Пиппа.

— Ты в своем уме? Взгляни на мои волосы!

— Слышишь эти сирены? Полиция будет здесь через десять секунд.

Тейн проверила пудреницу — с ней было все в порядке — затем швырнула в воду стодолларовую купюру и, прокричав «Мое сомбреро», рванула следом за Пиппой.

Трое парней ласточками полетели в воду. К тому моменту как Пиппа усаживала Тейн в джип, та уже получила свой промокший тюрбан.

— Какая ужасная машина! Ты ее украла?

— Это машина Джинни. Я подвезу тебя до отеля дальше по улице. Ты сможешь там привести себя в порядок и ехать домой. — Пиппа предприняла еще одну попытку исправить положение. — Прости, что причинила тебе столько беспокойства. Не могла бы ты попытаться взглянуть на вещи с моей точки зрения?

— Как ты смеешь даже заикаться об этом! Благодаря тебе твой дед стал удобрением для ромашек в Крокете. Седрик сотнями возвращает свадебные подарки. Нам пришлось пристрелить породистого скакуна. Мы вынуждены были заплатить миссис Бинго Бунтц-четвертой шесть процентов сверх суммы ее подарка в крюгеррандах. Розамунд настаивает на судебном разбирательстве. Я стала посмешищем для всего Техаса. — Тейн в ярости повернулась к Пиппе. — Как ты могла так унизить меня?

— Не могли бы мы на минуту отвлечься от «ты, ты, ты»? Люди отменяют свадьбы. Да, мы действительно сделали это в последний момент, но скажи, разве Лэнс рыдал, когда я делала свое заявление? Он был счастливейшим на земле человеком. Подумай об этом! — Пиппа затормозила перед отелем. — Что ж, мы на месте.

— «Дейз»? — Тейн в смятении уставилась на группу японских бизнесменов, дожидавшихся у входа автобуса. — Ты что, действительно думаешь, что я смогу здесь привести в порядок лицо?

Пиппа выскочила из джипа:

— Тогда возьми машину и поезжай домой!

Тейн пересела на место водителя и уставилась на мокрое, разрисованное фломастером, жутко раскрашенное существо, которое когда-то было ее любимой дочерью, почувствовав себя так, словно выстрелила себе в сердце. А потом обратила внимание на искорки на левой руке Пиппы.

— Бог мой! Ты все еще носишь его кольцо!

— Лэнс настоял, чтобы я оставила его себе. — Пиппа сняла кольцо. — Держи. Ты его заработала.

Отказаться от трех громадных бриллиантов, особенно если они были трофеем, захваченным у Розамунд, Тейн не могла физически.

— Полагаю, я могла бы сделать для них новую оправу…

— И вот твой браслет! Я возьму его напрокат в следующий раз. — На лице матери не появилось и тени улыбки. — Мама, неужели ты вправду до сих пор на меня сердишься?

Глаза Тейн стали ледяными и неподвижными, как у гадюки:

— Прощай, Пиппа. И никогда больше не ищи меня.

— Но я люблю тебя! — возопила Пиппа.

— Жаль, что чувство это не взаимно. — И Тейн с ревом умчалась.

Пиппа провожала взглядом джип, пока тот не превратился в крошечную точку. Кто-то тронул ее за локоть. Один из японских бизнесменов протягивал ей пару зеленых пластиковых шлепанцев.

— Пожалуйста, возьмите. Она недобрая женщина.

Пиппа надела шлепки, и тут подрулил автобус.

— Едем с нами, мисс? — весело прокричал водитель. — Двадцать два бакса до аэропорта.

И Пиппа вошла в автобус.

Глава 12

В аэропорту Пиппа купила пару громадных солнечных очков. Нырнув в дамскую комнату, она смыла с лица остатки шоколадной маски и, пристально разглядывая себя в зеркале, пришла к заключению, что чудаковатая черноволосая замарашка в халате в стиле Мао и ярких зеленых шлепанцах ничуть не напоминает Пиппу Уокер. Итак, она в безопасности. В газетном киоске Пиппа купила десяток журналов обо всем — от тяжелой атлетики до садоводства. У кассы, дожидаясь своей очереди, она заметила, что стоящие впереди люди весело разглядывают заводную куклу на прилавке. Пластмассовую невесту. Блондинку. Пиппа осторожно покосилась на нее через очки: чертова игрушка была не только одета в точно такое же, как у нее, свадебное платье, но и улыбалась довольно знакомой улыбкой. Кассирша повернула ключ в спине куклы. Вместо того чтобы двинуться вперед, кукла шагнула назад, вереща: «Нет! Нет!»

«Кукла «Динамо Уокер», 12.99 доллара», — гласил ценник.

Фамильная тошнота стиснула желудок. Пиппа расплатилась за журналы и юркнула в ближайший бар. Усевшись в самом темном углу, лицом к стене, заказала «Отвертку» и принялась читать объявления на последних страницах журналов. Ей крайне необходимо было найти новое место учебы, и как можно скорее. Кулинарная школа? В кухне она просто ужасна. Школа чир-лидеров? Никогда. Как насчет садоводства и огородничества? Смерть маникюру. Плотник? Сапожник? Агент по туризму? Школа дрессировки собак? «Сосредоточься, — приказала она себе. — Там диплом получают собаки».

— Готовы повторить, э?

— Спасибо.

Как это люди находят свой путь в жизни? Есть ведь счастливчики, которые в три года увидели пожарную машину или самолет и сразу поняли, что хотят быть пожарными или астронавтами. Пиппа, слишком занятая шопингом, нарядами, косметикой и вечеринками, не пережила подобного откровения. Вообще-то сама мысль о том, чтобы работать и зарабатывать себе на жизнь, никогда не приходила ей в голову — она полагала, что ее работа в этой жизни состоит в перераспределении богатства Уокеров, преимущественно в розничной торговле. «Спасибо, мамочка, за отличный пример». Пиппа отхлебнула из бокала и продолжила переворачивать страницы.

Она не нашла ничего даже отдаленно интересного, пока не добралась до самого последнего журнала в стопке, «Покер сегодня». Три страницы рекламы о поиске девушек в эскорт: неужели трудно сопровождать мужчину на обед или в театр? Пиппа прекрасно знала, как правильно входить в пятизвездочный ресторан.

Она позвонила по объявлению с фото самой симпатичной девушки.

— Я бы хотела профессионально работать в эскорте. Не могли бы вы рекомендовать соответствующую школу?

— Школу? — расхохотался парень на том конце провода. — О, да ты, я смотрю, шустрая.

— Я не шустрая, а просто пытаюсь получить номер телефона школы. — Он повесил трубку. — Дубина!

Официантка принесла еще один коктейль:

— Чё-то не так?

Пиппа показала на объявления:

— Пытаюсь попасть в школу профессионального эскорта.

— Ты можешь добиться гораздо большего, дорогуша.

Например, стать эскорт-менеджером? Пиппе всегда нравилось знакомить подружек из «Каппа-Каппа-Гамма» с приятелями Лэнса.

Следующее объявление словно прыгнуло на нее с журнальной полосы. «Профессиональное обучение брачных агентов! Мой трехдневный сертификационный экспресс-курс положит начало вашей блестящей карьере!» Может, боги все же на ее стороне. Страшно волнуясь, Пиппа набрала номер.

— «Марви Мейтс», — пропел сладкий голосок. — Не жалуйтесь на тяжкую судьбину, скорей найдите свою половину. Говорит Марла Марбл.

Пиппе потребовалось несколько секунд, чтобы переварить все эти звуки.

— Я бы хотела записаться на ваш курс. Где вы находитесь?

— В теплом солнечном Фениксе.

— Я могу начать прямо завтра. Я успею освоить программу?

— Мы постараемся. Ваше имя?

Пакита Рика себя исчерпала. Пиппа судорожно пролистала покерный журнал до середины, пробежала взглядом статью.

— Чип… Чиппа… Флаш… Чиппа Флашовитц.

— Очень необычное имя.

— Да. Я полька.

— Тем не менее у вас нет акцента.

— Я выросла у дяди в Оклахоме. А вы выдаете дипломы своим выпускникам?

— Разумеется. Обучение стоит две тысячи долларов.

— Бог мой, это круто.

— Небольшое вознаграждение за возможность сделать других счастливыми. Заплатите, пожалуйста, наличными. — Марла продиктовала адрес. — И не забудьте свое резюме.

Пиппа нахмурилась:

— А ваше резюме я могу попросить? —Ледяное молчание в трубке помогло ей осознать свою ошибку. — В Польше всегда так делают.

— Феникс не Польша. — Голос Марлы утратил всю свою сиропность. — До завтра, Чиппа.


Моля Бога, чтобы это не оказался представитель транспортной компании, полиции, оценщик страховой компании или в сотый раз Тейн, Шелдон Адельштайн ответил на телефонный звонок. В трубке защебетал голос Пиппы, радостной, как жаворонок.

— Как дела, Шелдон?

— Не каждый день меня просят выудить «мазерати» из плавательного бассейна; или подтвердить, что он не был украден нелегальной иммигранткой; или объяснить, почему ты поступила в автошколу, используя псевдоним.

— Прости. Я просто пыталась оторваться от того ужасного типа в «фольксвагене».

— Лэнс не обрадуется новостям о своей машине. Страховая компания, конечно, заменит ее на новую, но…

— Лэнс подарил мне машину. Не мог бы ты сделать мне одолжение? Новую передай, пожалуйста, полицейскому Пирсу.

— Он действительно уберег тебя от крупных неприятностей.

— Если бы не тот папарацци, я бы уже сдала экзамены в автошколе. Как это несправедливо. Мама благополучно вернулась домой?

Шелдон лишь откашлялся.

— Может, я привезу протокол о происшествии к Джинни? Ты вечером сможешь подписать его, и мы забудем об этом эпизоде.

— Вот поэтому я и звоню. Я больше не живу у Джинни. Попытка с автошколой провалилась, поэтому я записалась на курсы брачных агентов. — Молчание. — В Фениксе. — Тишина. — Завтра. Они закончатся через три дня.

— Надеюсь, что так. Ради твоего дедушки.

— Можешь найти мне отель? Чтобы в номере было приличное освещение, для занятий. И машину. И небольшую сумму на еду и одежду. Мне пришлось бежать из Далласа с одной маленькой сумочкой. Да, и не забудь две тысячи долларов на оплату курса. И можешь вместе с протоколом прислать новый мобильный телефон? Мой погиб в бассейне. Как и моя карточка.

— Но я ведь только что передал тебе приличную сумму наличными.

— Билеты на самолет дороги.

— Надеюсь, у тебя остались водительские права на имя Пакиты Рики.

— Конечно! Поэтому мне удалось взять авиабилет. И последнее. Мне нужен паспорт, похожий на польский, на имя Чиппы Флашовитц. Мой новый псевдоним. — Пиппа продиктовала по буквам. — Не обязательно настоящий.

— Это именно то, что приятно слышать твоему адвокату. — Шелдон повесил трубку.

В интернет-кафе Пиппа состряпала резюме для нового имиджа. Работа заняла несколько больше времени, чем она рассчитывала, и она едва не опоздала на рейс. Когда Пиппа шлепнулась на свое место, маленькая старушонка в соседнем кресле улыбнулась ей. «Умоляю, не будь разговорчивой», — мысленно взмолилась Пиппа, а потом увидела на коленях у старушки… заводную куклу.

Старушонка оказалась наблюдательнее, чем можно было ожидать, мгновенно обнаружив сходство между куклой и соседкой по креслу.

— Стыдитесь, девушка! — А когда Пиппа промолчала в ответ, старуха злобно прошипела: — Шлюха!

— Будьте здоровы! — громко кашлянула Пиппа ей в ухо.

Пока старуха восстанавливала слух, Пиппа улыбалась, довольная успешностью контратаки: может, в конце концов, она сумеет встать на ноги. Ныне она была сразу двумя персонажами, никоим образом не связанными с женщиной, прежде известной как Пиппа Уокер. Пакита Рика и Чиппа Флашовитц никогда не встречались с той роковой невестой и никогда не встретятся. Она прикрыла глаза, но тут пластиковая кукла завизжала свое «Нет! Нет!». Через полчаса дешевый механизм сломался, и кукла затихла. Остаток пути старуха барабанила головой куклы об откидной столик, а Пиппа медитировала при помощи маленьких бутылочек водки.

В аэропорту Феникса она отыскала маленький салон красоты.

— У меня есть шестьдесят баксов. Можете убрать этот черный цвет?

Девушка-парикмахер приподняла прядь волос Пиппы с такой брезгливой осторожностью, словно это был хвост скунса:

— Кто это сотворил с вами такое?

— Я сама. Больше никогда не повторится.

— Присаживайтесь. Откуда у вас фингал?

Должно быть, за время полета синяк успел потемнеть.

— Утром я попала в небольшую переделку.

Девица без умолку болтала, рассказывая о большой богатой испанской свадьбе, которую она обслуживала в минувшие выходные. Она не представляла, каким образом сумеет причесать шесть подружек невесты, двух мамаш, невесту и жениха для трехдневного веселья. Пиппа отключилась от ее щебетания, занявшись подсчетом количества нулей в миллиарде. Под сушкой ей удалось даже задремать. Очнулась она, когда над ней склонилась девица с зеркалом в руках.

— Ну и как вам?

Волосы Пиппы приобрели цвет пластмассового банана, на ощупь же были грубыми, как пакля.

— Это лучшее, что вы могли сделать?

— Учитывая материал, с которым пришлось работать, да.

— Но мне нужно выглядеть как брачный агент!

— А кто это такой?

— Предшественник семейного психотерапевта, бестолочь!

— Небольшая стрижка все поправит. Я сделаю ее бесплатно.

Четыре дюйма ушли в отходы. Вместо того чтобы лечь ровно и спокойно, волосы Пиппы теперь торчали в разные стороны. Парикмахерша в жизни не видела ничего подобного.

— Хм-м. Несколько эксцентрично.

— Эксцентрично? — невольно вскрикнула Пиппа. — Да я похожа на взбесившуюся рыбу-ежа.

Разыскав телефон в другом конце аэропорта, она позвонила Шелдону. Тот заказал номер в местном «Ритц-Карлтоне», как ни странно, и точно выполнил все остальные просьбы.

— У тебя все в порядке, Пиппа? Голос немного взволнованный.

— Я только что подстриглась и покрасилась в цвет яичного желтка. — В сочетании с красным платьем и зелеными шлепанцами она напоминала серьезно поврежденное полотно Ван Гога.

— Очень по-польски. — И Шелдон повесил трубку.

До отеля Пиппа добралась на автобусе. Не обращая внимания на взгляды постояльцев, она подошла к стойке регистрации.

— Меня зовут Чиппа Флашовитц. На мое имя заказал номер мистер Шелдон Адельштайн.

Старый дурак в придачу отправил в номер кучу подарков.

— У мэм есть багаж?

— Нет.

Менеджер протянул ключи:

— Что-нибудь еще?

Пиппа поразмыслила:

— У вас есть что-нибудь, чем можно удалить рисунок фломастером?

— Удалить с чего?

— С кожи.

— Я позабочусь об этом. Приятного отдыха. — Лишь бы старый придурок не явился в мое дежурство.

Настроение Пиппы несколько улучшилось, когда она увидела присланные ей три костюма от Прада, по одному на каждый учебный день, плюс аксессуары и косметика. Во всем номере, включая ванную комнату, были установлены дополнительные галогеновые светильники. На столе ее ждал новый ноутбук, несколько книг о Польше и конверт с шестью тысячами долларов. Дабы не предоставлять Пиппе возможности разбить еще несколько машин, Шелдон нанял для нее автомобиль с шофером по имени Майк, поляком по происхождению. На журнальном столике лежала пластиковая карточка на имя Чиппы Флашовитц. «Если ты и с этим не справишься, — казалось, вопило все вокруг, — ты безнадежна».


Майк Стржебижвинкивич отложил свой сандвич с колбасой, когда в восемь тридцать утра к его лимузину подошла очень привлекательная женщина в костюме цвета черничного мороженого. Блестящие светлые локоны вызывали воспоминания о трех его сестренках, которые работали секретаршами в престижных компаниях грузоперевозок. Темная тень, выглядывавшая из-под солнцезащитных очков, напоминала синяк, так что, вероятно, девушка недавно побывала в какой-то переделке. И, похоже, мучилась похмельем. Что за женщина!

— Мисс Флашовитц? Меня зовут Майк. К вашим услугам.

— Привет. — Пиппа заметила, что заднее сиденье «линкольна» Майка оборудовано рабочим столом с многоканальной телефонной линией. — В девять у меня занятие в «Марви Мейтс».

— Это прямо по дороге.

Майк недоумевал: что такого сложного в сватовстве, что для этого нужно получать специальное образование? Ерунда! Берешь кусок дерева, вырезаешь из него кубики, наносишь на грани красную краску. Возможно, потребуется некоторая практика, чтобы кубики получились одинакового размера. Он взглянул в зеркало заднего вида. Чиппа держала у глаза кубик льда.

— Лучше всего пакетик замороженного горошка, — предложил он. — У нас есть время. Заскочим в супермаркет?

— Тогда не могли бы вы захватить заодно пончик и холодный кофе?

Майк протянул Пиппе половину сандвича:

— Вот что вам нужно. Моя мама сама сделала! Она свято верит в целительную силу чеснока.

Пиппа умирала от голода, поэтому, дожидаясь Майка с замороженным горошком, жадно проглотила весь кусок. Прежде чем приступить к кофе, она приложила к глазу пакетик с народным средством.

— Было очень вкусно. Спасибо.

— В вашей школе есть перерыв на обед, или вы весь день устраиваете новые браки?

— Понятия не имею. Вы можете меня подождать?

— Конечно. Я работаю на вас круглосуточно семь дней в неделю. — Майк подрулил к парковке у заброшенного торгового центра. Почти все павильоны были свободны за исключением «Марви Мейтс» и оружейного магазина. — Мы на месте.

Пиппа шагнула в палящую жару улицы:

— Пожелайте мне удачи.

Тихо звякнули колокольчики, и двери «Марви Мейтс» закрылись за Пиппой. Она оглядела комнату, прикидывая, достаточно ли красноречивы пурпурные бархатные кушетки, розовые стены и красные коврики в виде сердечек. Абажуры, подушки, статуэтки, плакаты и часы были украшены фигурками купидонов. Из динамиков грохотали «Битлы» — «Can't buy me love». На столе под табличкой «Ваш завтрак от «Марви Мейтс»» были разложены сложные углеводы в разнообразных формах. За компьютером сидела дама сорока с чем-то лет, в белом деловом костюме. Наметанным глазом Пиппа заметила, что та наверняка тратит каждый свободный цент на то, чтобы выглядеть лет на двадцать пять моложе, — без особого, впрочем, успеха.

— Вы, должно быть, Чиппа! — воскликнула дама, вскакивая и отбрасывая в сторону стул. — А я Марла!

Напуганная столь экзальтированным приемом, Пиппа отступила на пару шагов.

— Привет.

— Жарко как сегодня, правда? Хорошо хоть сухо!

В духовке тоже жарко и сухо, но это вовсе не означает, что Пиппе захочется провести там некоторое время. Она высвободила руку из тесного пожатия Марлы:

— Я так рада здесь оказаться. Диплом брачного агента значит для меня практически все.

Да, проблемы с грин-картой.

— Прошу вас! Садитесь! Не забыли захватить резюме?

Пока Марла трижды перечитывала его, Пиппа рассматривала плакат — валентинку работы Норманна Роквелла[33].

— Итак, у вас диплом чир-лидера университета в Кракове?

— Это всемирно известный центр. — Так как заявление не произвело большого впечатления, Пиппа добавила: — Мне всегда нравилось, как влюбленные парочки вместе веселятся на спортивных соревнованиях.

— Тогда почему вы не стали профессиональным чир-лидером?

— На выпускном экзамене, выполняя тройное сальто, я сломала бедро.

— А еще у вас диплом по домашнему консервированию из университета в Варшаве? — продолжила Марла.

— Именно так. — Пиппа не особенно задумывалась, что написать в резюме, однако теперь ей придется с этим жить. — Во многих культурах еда и любовь тесно связаны. И поляки любят консервы. Я полагала, что смогу помогать людям знакомиться посредством совместного приготовления пищи.

— И что же произошло?

— Всю Восточную Европу поразила болезнь огуречной рассады.

— А откуда у вас синяк под глазом?

— Я попала в аварию.

— Вы управляли машиной в нетрезвом виде?

— Это случилось в девять утра. — Оправдание не убавило скепсиса во взгляде Марлы. — Нет, я не была пьяной.

— Ага. Любовник есть?

Стремительное остроумие Пиппы с визгом затормозило:

— Простите, но каким образом это связано с получением диплома брачного агента?

Марла опустила очки в форме сердечка и пристально посмотрела на Пиппу:

— Люди ищут спутника жизни и крайне нуждаются в вашей помощи. Они несчастны. И им не нужны соперники.

Пиппе потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, о чём идет речь:

— Я здесь не для того, чтобы подцепить жениха, если вас это беспокоит.

— Многие женщины приходят именно за этим.

Через прозрачную розовую занавеску Пиппа случайно заметила, как ее шофер, расстегнув брюки, украдкой облегчался прямо на колесо автомобиля.

— Если вам обязательно нужно это знать, у меня роман с моим водителем. — Как, черт побери, он сказал, его зовут? — По имени Майк.

Успокоившись, Марла отложила резюме.

— Как вы нашли нас?

— По рекламе в покерном журнале. Довольно необычное место.

— Вы играете в покер?

Несколько обескураженная ястребиным взором Марлы, Пиппа пробормотала:

— Майк играет. Он чемпион Польши. Прямо сейчас, пока мы разговариваем, он участвует в шести играх одновременно. По Интернету.

— Ясно.

Что-то тут не складывалось. От Чиппы несло чесноком, но у нее был личный шофер. Зачем ехать в Краков учиться чирлидингу? Консервирование? Прическа? Если бы Марле отчаянно не требовалось две тысячи баксов на пластику век, она ни за что не стала бы связываться с этой идиотской работой.

— Вы принесли плату за обучение?

Пиппа вручила ей две тысячи долларов, а в обмен получила бэйдж с именем и расписание на листочке пурпурного цвета. Программа казалась удивительно несерьезной.

— Не могу дождаться начала.

Когда Марла прятала наличные в сейф, зазвенели дверные колокольчики. В контору вломилась грузная дама в кожаной мини-юбочке. Толстый слой косметики и парик в стиле Долли Партон[34] довершали общий водевильный облик. Белый мохнатый топ определенно лучше смотрелся бы в качестве коврика в ванной.

— Утро доброе, — провозгласила она, направляясь прямиком к буфету с завтраком. Наполнив тарелку доверху, она примостилась рядом с Пиппой.

— Чиппа? — с набитым ртом прочла она надпись на бэйдже. — Это забавно. А я Пэтти.

Тренькнули колокольчики, и в комнату влетел мужчина, явно проигрывающий последний бой в борьбе с растущей лысиной. Одет он был в клетчатые брюки, рубашку в горошек, зеленые носки и сандалии.

— Привет, девочки. Я Сол. Одинок и доступен.

По пятам за Солом следовала еврейская бабушка. Ее красный синтетический брючный костюм идеально соответствовал купидоновому декору.

— Что такое? Пончиков больше нет? — возмутилась она, оглядывая стол. — Я требую скидки.

— Замолкни, — промычала Пэтти. Все три пончика красовались на ее тарелке. — Завтра придешь вовремя.

Последним явился маленький смуглый человечек в темном шерстяном костюме. Прежде чем устроиться на кушетке, он налил себе сразу три чашки кофе.

— Привет.

— Все в сборе, — прощебетала Марла, раздавая значки с именами. — Хелен. Арам. Познакомьтесь с Чиппой, Пэтти и Солом. Для начала я бы хотела, чтобы вы представились и объяснили, что привело вас в школу брачных агентов. Прошу вас, Арам, начинайте.

Миниатюрный мужчина в темном костюме сообщил:

— Я из Армении. Работаю консьержем в очень престижном доме на Пятой авеню в Нью-Йорке. В моем доме живет множество финансистов, банкиров, есть среди них и женщины. Поскольку я всех знаю, да и документы у всех давно проверены, я решил знакомить их друг с другом. И нет проблемы возвращения со свидания, незачем нетрезвым садиться за руль. Люди большую часть времени проводят в том же здании, там и спортивные залы, и зимние сады. Кому же еще платить за брачные услуги, как не мне?

— Вы пришли в нужное место, — улыбнулась Марла, хотя она и через миллион лет не прислушалась бы к совету привратника сомнительного происхождения. — А вы, Хелен?

Еврейская бабушка сообщила следующее:

— Я решила взять дело в свои руки, когда моей дочери Сэди исполнилось тридцать, а у нее все еще не было жениха. От имени Сэди я начала поиск в Интернете. И сразу же нашла для нее милого юриста, еврея, живущего всего в квартале от нас в Лос-Анджелесе.

— Замечательно! — захлопала в ладоши Марла.

— Вы не поверите, но моя собственная дочь подала на меня в суд за ложное представительство. А потом вышла замуж за своего адвоката! Так что, я считаю, у меня талант. Я понимаю, кто кому подходит.

Пэтти выковыривала изюминки из мохнатых петель своей кофточки:

— Дело-то она выиграла?

— Разумеется! Я бы не отдала ее за дурака! Они мне обошлись в сорок тысяч долларов.

— Вы, Сол?

Сол встал, демонстрируя конфликт клеточки и горошка:

— Я торгую подержанными машинами в Литл-Роке. Женат никогда не был. Думаю, я не понимаю, как нужно искать правильную женщину. Когда я начал лысеть, клиенты перестали покупать у меня машины.

— А вы уверены, что дело не в ваших нарядах? — поинтересовалась Хелен.

— Нет, все дело в моей низкой самооценке. Теперь я принял свою лысину и намерен открыть национальное брачное агентство для лысых. — Он многозначительно взглянул на Хелен. — Кстати, среди них немало лысых женщин.

— Мне семьдесят два года! Что вы рассчитываете увидеть, Рапунцель?

— Пэтти! — вмешалась Марла. — Расскажите нам о себе.

— Я из Джексонвилла. Этот крысиный ублюдок, мой бывший, платит мне слишком мало алиментов, чтобы я могла следить за собой и жить так, как привыкла. Мне нужны деньги. Я намерена читать некрологи и рассылать живым супругам сообщения о том, что знаю, как быстро и рационально найти замену.

— Вы делаете это еще до похорон? — ахнула Хелен. — Не слишком пристойно.

— О! Прикидываетесь своей доченькой?

— Будьте любезны! Чиппа, что вы нам скажете? — мило поинтересовалась Марла.

Понимая, что ее басни про чир-лидинг и домашнее консервирование перед Хелен не пройдут, Пиппа начала:

— Я родом из Польши, где большинство жителей католики, что означает для них один брак на всю жизнь. Так что он должен быть безошибочным с первого раза.

Класс молчал.

— Вы считаете это увлекательным рассказом? — спросила наконец Хелен.

— Давайте продолжим! — Марла устремилась к белому мольберту, стоявшему рядом с надувным креслом в форме сердечка. — Что за люди становятся брачными агентами?

Буйнопомешанные придурки, нуждающиеся во врачебном надзоре, подумала Пиппа, но вслух произнести не осмелилась.

— «Дающие счастье!» — Марла написала эти слова узкими печатными буквами. — Какого типа людям необходимы услуги брачного агента?

Безмозглым неудачникам, вновь подумала Пиппа и вновь не решилась сказать это вслух.

— «Ищущим счастье!» — нацарапала на доске Марла. Между словами она нарисовала четыре стрелки, направленные в обе стороны, и чуть отступила, любуясь своей работой. — Вот вам основная формула!

Все дружно уставились на четыре слова, мысленно подсчитывая, что, заплатив две тысячи за двадцать четыре часа инструктажа, они только что получили информации на сто долларов. Не слишком удачная сделка, даже с учетом завтрака. Марла, приняв нахмуренные лица за выражение глубокого одобрения, ринулась дальше:

— Сколько людей необходимо для заключения идеального брака?

— Один, — отозвалась Хелен. — Брачный агент.

— Два, — подсчитала Пэтти. — Брачный агент и его клиент.

— Три, — заявил Арам. — Брачный агент, его клиент и второй клиент, которого он нашел.

Сол продолжил:

— Четверо. Брачный агент, клиент, еще один клиент и мать клиента.

— Пять, — не растерялась Пиппа. — Брачный агент, клиент, второй клиент, мать клиента и мать второго клиента.

— Теплее, — похвалила Марла. — Видите, как это непросто? Партнер — лишь верхушка айсберга вечного счастья.

— И каков же верный ответ? — Хелен по-прежнему была уверена, что «один».

— Десять, — злорадно провозгласила Марла, записывая каждое слово, по мере того как объявляла очередной пункт. — Брачный агент, партнер номер один, партнер номер два, мать партнера номер один, мать партнера номер два, домашние животные, автомобили, работа партнера номер один, работа партнера номер два и религия. Десять!

— Вы просили назвать людей, а не вещи, — возразила Хелен. — В таком случае я перечислила бы вам все эти пункты. Я была замужем шестьдесят лет. И уж это-то знаю.

Сол потрясенно переспросил:

— Вы вышли замуж в двенадцать лет, Рапунцель?

— Мои и его родители обручили нас еще на исторической родине. Мы были очень счастливы вместе.

— По теории вероятностей даже брак, насильственно заключенный в детском возрасте, может оказаться успешным, — заверила Марла. — Помните, если семьдесят процентов браков заканчиваются разводом, то тридцать все-таки нет! Чиппа, могу я поинтересоваться, что вы там делаете?

— Записываю десять верхушек айсберга счастья. — Пиппа была уверена, что это станет главным вопросом на экзамене. — Что вы сказали после «секс»?

— Я не говорила «секс», — ледяным тоном произнесла Марла.

Пэтти обалдела:

— Но люди должны быть совместимы в постели, разве нет? Например, большинство мужчин хотят секса семь раз в неделю. Большую часть жен устроило бы семь раз в год. Разве брачный агент не должен стараться соединять сексуально озабоченных с сексуальными маньяками, а фригидных женщин с импотентами?

Марла решительно надела колпачок на фломастер:

— Это абсолютно бессмысленно. Женщины, ищущие мужа, всегда преувеличивают свои сексуальные потребности. Мужчины же всегда недооценивают.

— Я думала, что человек обращается к брачному агенту именно потому, что хочет предоставить честную информацию о себе.

— Эта концепция настолько смехотворна, что я даже обсуждать ее не стану, — расхохоталась Марла. — Реально только одно: в Соединенных Штатах более ста миллионов одиноких взрослых людей, ищущих идеального партнера, которого не существует.

— Не существует? — поразилась Пиппа. — У меня был идеальный партнер.

— Вот как! И что же с ним случилось?

— Он умер, — промямлила Пиппа.

— Считайте, что вам повезло. Он отвалил прежде, чем истина выплыла наружу.

— Что за отношение! — возмутилась Хелен. — У меня был идеальный партнер в течение шестидесяти лет, мисс. И это не фантазии.

— Отлично. Я готова несколько уточнить: более ста миллионов людей ищут иголку в стоге сена. Я намерена научить вас, как разбогатеть, помогая им. — Марла раздала стопки бумаг. — Сначала подпишите это, пожалуйста.

Арам не сумел продраться даже сквозь первые строки официального документа:

— Не могли бы вы перевести это на английский?

— Это пункт об авторских правах. Я же поделюсь с вами профессиональными секретами, поэтому вы пообещаете не обучать брачных агентов в зоне пятисот миль вокруг Феникса. — Пока студенты подписывали контракт, Марла тщательно стерла с доски все до последнего слова. — Давайте перейдем непосредственно к технике интервью. Путь к богатству начинается именно с интервью. «Насадить наживку на крючок», — написала она. — Пэтти, не отказались бы вы сходить в соседний магазин и пригласить добровольца?

— Из оружейного магазина?

— Именно так. Это заведение должно кишеть холостяками.

Пока Пэтти не вернулась с парнем, одетым в простую фланелевую рубаху, Марла напевала «Ты мое солнышко».

— Это Брэд.

— Доброе утро, Брэд! Позавтракайте у нашего буфета, а потом присоединяйтесь к нам. — Доброволец уплетал банановый маффин, а Марла внимательно разглядывала парня. — Чиппа! Что вы можете сказать об этом человеке?

— Э-э… он мужчина, — осторожно проговорила она.

— Возраст?

— Первая половина жизни.

— Как он одет?

— Для охоты.

— Физическая форма?

О Господи!

— Крепкий.

— Очень хорошо, Чиппа. Вы стараетесь представить в выгодном свете клиента, который неаккуратен, тучен и, возможно, неграмотен.

— Это довольно злобно, — пробормотал Сол.

— Хороший брачный агент объективен. — Последнее слово Марла нацарапала на доске. — И способен быстро и точно оценить сырой материал. Присаживайтесь, Брэд.

Парень неуклюже примостился на надувном кресле в форме сердечка и улыбнулся Пэтти. Она явно казалась ему клевой мамашкой.

— О чем говорит язык его тела? — спросила Марла. Желающих ответить не нашлось, поэтому она продолжила: — Обратите внимание на разведенные в стороны колени, демонстрирующие гениталии. Это означает, что он сексуально неуверен. Возможно, материально необеспечен. Униженная поза демонстрирует низкую самооценку. Руки вытянуты вдоль кресла? Неловко себя чувствует в корпоративной среде. Наверное, очень беден и одинок. Ищет женщину со средствами. Что в таком случае делает брачный агент?

— Я бы посоветовала ему отправиться домой, сбросить фунтов сорок, подстричься и вернуться, когда станет выглядеть попрезентабельнее, — заявила старушка Хелен. — В противном случае я ничего не смогу для него сделать.

— Простите, ответ неверный. Недотепы вроде него — ваши лучшие клиенты. Он вернется к вам раз десять, прежде чем найдет партнера. По сто долларов за визит — это тысяча долларов в ваш карман. Смотрите внимательно. — Марла ласково потрепала по руке свой подопытный экземпляр. — Спасибо, что зашли, Брэд. Рада, что мы будем работать вместе. Расскажите о себе.

Она подвинула свой стул ближе и наклонилась вперед, словно умирая от любопытства:

— Обратите внимание на мою позу, класс. Я демонстрирую клиенту, что заинтересована, но в профессиональном смысле. Я демонстрирую, что считаю этот бочонок с салом привлекательным, очаровательным и совершенно уникальным.

К удивлению одной только Марлы, Брэд прервал интервью:

— Я бы скорее согласился встречаться с выхухолем, чем с такой сукой, как ты! — Выходя, он хлопнул дверью так, что колокольчики слетели на пол.

— Он вернется, — равнодушно пожала плечами Марла. — И я возьму с него сто долларов за повторный визит. Чиппа, не займете ли вакантное местечко вместо Брэда?

Без особого энтузиазма Чиппа устроилась в еще теплом кресле.

— Мисс Флашовитц, — любезно обратилась Марла. — Прежде чем я найду для вас идеального партнера, нам необходимо прояснить отдельные моменты. Номер один: есть ли на вас досье в полиции, любого рода? Включая аресты, судимости, «проколы» в водительских правах, семейные скандалы, педофилию, временные задержания, киднеппинг или просто плевки в неположенных местах.

— Нет, мэм.

— Я думаю, вы лжете, Чиппа.

— Я просто пытаюсь осознать весь список уголовных преступлений. — Пиппа поняла, что ответ неправильный. — Действительно, несколько недель назад меня оштрафовали за превышение скорости.

— Ага! Я так и знала! — Марла повернулась к классу. — Превышение скорости — верный индикатор агрессивного поведения.

— Я вовсе не была агрессивна, а просто слушала музыку и не следила за показаниями спидометра.

— То есть вы были беспечны! Грезили! Инфантильное поведение, задержка в развитии! — злорадствовала Марла. Затем ласково улыбнулась: — Чиппа, вы страдаете заболеваниями, передающимися половым путем?

— Простите?

— Это оскорбительный вопрос, — прошипела Пэтти. — Вы не смеете спрашивать о подобных вещах.

— Почему бы и нет? Вполне законный вопрос. Если быть честным, это вторая по важности тема, которая интересует каждого после вопроса о богатстве.

— Не думаю, что корректно задавать медицинские вопросы, — усомнился Сол. — Если люди друг другу понравились, они и так это скоро выяснят.

— Чиппа, какова ваша сексуальная ориентация?

— Для человека, который сбросил секс с айсберга счастья, вы определенно слишком озабоченны, — фыркнула Хелен.

— Брачный агент обязан знать сексуальные склонности клиентов во избежание неприятностей. Смотрите, что произошло с тем дурошлепом в Техасе. Его бросили прямо у алтаря. Миллионы долларов пущены на ветер! И лишь потому, что он даже не подозревал в своей невесте серийную блудницу.

— Тот парень — гей, — буркнула Пэтти. — Это очевидно, достаточно одного взгляда.

— Она обманула его, — вступил Арам. — Искательница сокровищ…

— Неправда! — воскликнула Пиппа. — Она была так же богата, как он!

— Довольно! Мы собрались здесь не для обсуждения пары техасских шутов, — взмахом руки оборвала дискуссию Марла. — Чиппа, просто ответьте на вопрос. Какова ваша сексуальная ориентация?

— Полагаю, я достаточно ясно дала это понять.

— Ах да, ваш шофер, — протянула Марла. — Что ж, я бы не стала знакомить вас с профессором университета. Каков ваш ежегодный доход?

В комнате повисло молчание, пока Пиппа подсчитывала в уме свои возможные доходы после окончания курса.

— Восемьдесят миллионов долларов.

За ответом последовал взрыв смеха.

— Это показывает, насколько чудовищно некоторые переоценивают себя, — подвела итог Марла.

— Хотите верьте, хотите нет, — пожала плечами Пиппа.

Марла предпочла не обсуждать этот вопрос.

— Что вы цените в партнере, Чиппа?

— Характер, честность, честолюбие, интеллект, чувство юмора, организованность, талант, терпение…

— Bay! Bay! Мы же ищем партнера, а не супермена! — Марла качнула головой. — Вы обратили внимание, что опустила Чиппа, класс? Кучу денег и роскошный секс. Два первых пункта в списке требований каждого. Такой клиент — проблема. Как вы считаете, вы хороши в постели, Чиппа?

— Вы серьезно?

— Абсолютно. Как я могу свести вас с кем-то, если не знаю о вас таких подробностей?

Пиппа вздохнула. Еще два дня, и ноги ее здесь не будет.

— Полагаю, я хороша в постели.

Арам поднял руку:

— Вы действительно полагаете, что я, консьерж, буду спрашивать у живущих в моем доме женщин-финансистов, хорошо ли они делают минет, прежде чем знакомить их с соседями, тоже финансистами и банкирами?

Марла закрыла лицо руками с идеальным маникюром. Возможно, она просто демонстрировала таким образом восемь бирюзовых колечек работы индейцев-навахо.

— Я пытаюсь научить вас проводить серьезное собеседование. Службы знакомств в Интернете задают гораздо более бестактные вопросы, и люди отвечают не моргнув глазом.

Входная дверь с грохотом распахнулась: Брэд и в самом деле вернулся, с пистолетом. Он методично расстрелял все шарики в форме сердечек и часы на стене, а когда класс залег в укрытие, разнес вдребезги посуду на столе-буфете.

— Вот вам за «недотепу»! — проорал он, перевернул стол и выскочил вон.

Марла проследила, как его автомобиль стремительно вылетел с парковки.

— Я и не представляла, что охотники такие нервные. Эй, поднимайтесь с полу. Он уехал.

— Что, если он вернется с подкреплением? — вскричал Арам.

— Не посмеет. Я знаю этот тип людей. Пять раз была замужем за такими.

Сол осторожно откашлялся:

— Если вы не против, Марла, я бы хотел получить назад свои деньги.

— Простите, — пробормотала она, выковыривая пулю из булочки. — Плата за обучение не возвращается.

— Как это?

— Полагаю, вы не прочли сноску мелким шрифтом в контракте. Кто-нибудь поможет мне здесь прибраться?


Первый день на курсах брачных агентов продолжался до шести часов, поскольку часть драгоценного времени была потрачена на уборку помещения. Помимо изучения таких тем, как «Юридические риски деятельности брачного агента», «Анализ почерка», «Преимущества и недостатки секса с клиентом», «Как поднять цену не моргнув глазом», «Увеличение зависимости клиента», «Украшение офиса» и «Что такое победная улыбка», Марла дала домашнее задание, выполнение которого засчитывалось за тридцать процентов выпускного экзамена. Задание заключалось в обработке клиента — именно по поводу этой сферы Марла занудствовала всю вторую половину дня. Каждый студент должен был выбрать бар на свой вкус и затеять разговор с первым попавшимся одиноким посетителем. Предполагалось, что с помощью «руководства по ведению беседы», как сама Марла называла список основных вопросов, к исходу вечера студент сумеет раздобыть свежий фураж для курсов брачных агентов.

Готовясь к выполнению задания, Пиппа лежала в ванне, потягивала шампанское и изучала учебные тексты. Убедившись, что все запомнила, она надела розовый костюм от Прада и побрызгалась духами Тейн, которые все еще были при ней. Надеясь смягчить негативный визуальный эффект черных глаз и соломенно-желтых волос, она надела туфли на высоких шпильках, маленькую шляпку и длинные перчатки в тон розовому костюму. Без украшений она чувствовала себя голой, поэтому добавила еще один слой блеска для губ и туши на ресницы. С десятым ударом часов она вошла в бар «Ритц-Карлтон».

Среди парочек, сидящих в баре, нашелся лишь один одинокий мужчина. Пиппа поспешно заняла свободное место рядом с ним, слишком поздно заметив, что он являет собой образчик высокой темноволосой привлекательной особи мужского пола и брачный агент ему нужен так же, как третье яичко. «Не обманывай себя, — будто услышала она уверенный голос Марлы. — Любой парень, который болтается в баре в десять вечера, нуждается в помощи».

— Привет, — улыбнулась Пиппа. — Что это вы пьете?

— Колониальный ром. — Он старался не пялиться на нее. Девушка словно явилась с пасхального парада образца 1960 года, если не считать прически и синяка под глазом. Чудесные духи. — Не хотите присоединиться?

— Я возьму «Ржавый гвоздь»[35], — обратилась к бармену Пиппа, шлепнув на стойку пятидесятидолларовую купюру. Ни при каких обстоятельствах она не намерена позволить потенциальному клиенту платить за ее спиртное.

— Милая шляпка.

— Это старье? Спасибо! — Он был обескураживающе красив. Вдобавок роскошная рубашка и часы «Брегет» с кучей всяких функций. Пиппа в смятении обнаружила, что в голове у нее абсолютно пусто. Она не могла припомнить ни строчки из инструкций Марлы даже за миллиард долларов. Именно столько они сейчас и стоили. Чтобы потянуть время, она тщательно поправляла перчатки.

— Что привело вас в Феникс? — после паузы длиной в целую вечность спросил он.

Что должен ответить брачный агент? Что, что, что?

— Я знакомлю людей друг с другом.

— Правда?! И многих вы уже познакомили?

«Если он переходит на личности, смените тему». Принесли заказанный коктейль, и Пиппа наконец вспомнила первую строчку руководства Марлы.

— Меня зовут Марла — о, черт! — то есть Чиппа.

— Вы уверены? — Занявшись коктейлем, она не сумела ответить. — Я-то вполне уверен, что меня зовут Коул.

Пиппа припомнила вторую строчку:

— Как у вас с любовной жизнью?

— Вот это я называю деловым подходом. Хорошо. А у вас?

Краска залила ее лицо:

— Вообще-то вы должны были сказать что-то вроде «могло быть и лучше».

— О'кей, могло быть и лучше. А ваша?

Как утопающий за соломинку Пиппа схватилась за третью строчку сценария Марлы:

— Вы женаты?

— Нет. А вы?

— Вы прекратите наконец задавать личные вопросы? — огрызнулась она. — У меня был трудный день.

Коул молча ждал, пока она заказывала второй коктейль. Парни в баре начали обращать внимание на ее шляпку и длинные перчатки. В комбинации с прической и черными глазами — заводило мгновенно. Он довольно долго просто сидел рядом, вдыхая аромат ее духов. Каждые десять секунд на щеках ее появлялась очередная вспышка румянца. Он смотрел, как ее густо накрашенные губы смыкаются вокруг тоненькой коктейльной соломинки.

— Прекрасная погода, — произнес он.

Погода? Она уже должна была подвести его к осмыслению десяти элементов айсберга счастья! В попытках спасти интервью, составлявшее треть ее будущего диплома, Пиппа судорожно втянула через соломинку остатки напитка. «Думай как Уокер, ты, идиотка!» Что бы сделала ее мать, если бы ее загнали в угол? Ага!

Вновь обретя уверенность, Пиппа решительно сказала:

— У меня есть деловое предложение. — Она написала на салфетке номер телефона. — Завтра в девять утра позвоните по этому телефону и договоритесь о десяти свиданиях с некой Марлой. А я заплачу вам тысячу долларов.

«Она любит секс втроем? А может, любит смотреть. Хотя девять утра — время довольно странное».

— Я бы предпочел десять свиданий с вами, — ответил Коул. — Сегодня вечером. За хорошую плату, разумеется.

— Что? Да как вы смеете! — Пиппа съездила нахалу по физиономии сумочкой «Прада» и удалилась.


На следующее утро, ровно в 8.45, шофер Майк ждал свою клиентку у отеля «Ритц-Карлтон» с домашним сандвичем с колбасой, холодным кофе и пакетиком замороженного горошка. Температура на улице поднялась уже до тридцати градусов. Где же мисс Флашовитц? Он терпеть не мог доставлять клиентов к месту назначения с опозданием. Майк уже готов был позвонить в ее номер, как из дверей вылетела Пиппа и впрыгнула на заднее сиденье лимузина.

— Трогай!

Майк сделал все, что было возможно с занятыми руками.

— Все в порядке?

Абсолютно нет. После бессонной ночи, пережитого унижения, последнее, что она хотела увидеть с утра, это Коул в холле отеля. Он даже имел наглость послать ей воздушный поцелуй!

— Лучше не бывает!

— Вы сделали домашнее задание?

— Правильнее сказать, мое домашнее задание меня сделало.

— Я принес вам скромный завтрак.

— Спасибо. — Пиппа молча жевала, пока они не прибыли в «Марви Мейтс». — Здесь занимаются полной ерундой!

— Так пожените их всех!

Одноклассники Пиппы ожидали второго дня занятий с еще меньшим энтузиазмом, чем она. Безвременно скончавшийся вчера буфет больше не предлагал завтрака; на его месте Марла разместила множество воздушных шариков-сердечек и поставила вазу с вишневыми леденцами.

Сама Марла выглядела удивительно свежей в бирюзовом брючном костюме в розовую полоску — горизонтальную на пиджаке и вертикальную на брюках.

— Итак! Как все справились со вчерашним заданием? Сол за свои усилия заработал пять швов на подбородке.

Арам несколько часов провел за решеткой. Старушка Хелен отправилась в «Макдоналдс» и нашла сорок жаждущих клиентов, все в возрасте цветущих двенадцати лет. Пэтти переспала с обоими потенциальными партнерами — не преднамеренно, просто одно повлекло за собой другое. Марла, выходя из себя, раздраженно вопросила:

— А что же наше польское чудо?

Прежде чем Пиппа успела ответить, зазвонил телефон. Марла метнулась к своему столу.

— «Марви Мейтс»! Не жалуйтесь на тяжкую судьбину, скорей найдите свою половину! Говорит Марла Марбл! — Некоторое время она слушала молча, затем обратилась к классу: — Будьте внимательны, я включаю громкую связь!

Откашлявшись, она продолжила:

— Десять свиданий, говорите? Это было бы великолепно! Это будет стоить тысячу долларов! Не слишком крупные расходы на ваше будущее счастье!

— Полагаю, это все фигня, — произнес мужской голос.

— Простите?

— Меня направила к вам Чиппа Флашовитц. Вы не знаете, как я могу с ней связаться? Она обладает исключительным даром убеждения.

Марла прекрасно понимала, к чему он клонит.

— К вашему сведению, любовник мисс Флашовитц — чемпион Польши по покеру. А сама она профессионально занимается консервированием. И если вы не парикмахер, вы ей совершенно ни к чему.

— Давайте поговорим об этом за обедом, — предложил мужчина.

— Две тысячи долларов.

— Вы предлагаете невыгодную сделку, Марла. Где бы вы предпочли встретиться?

— «Куп-де-Тартс». Вы платите по счету. — Марла повесила трубку. — Оба-на! Отличная работа, Чиппа. Он симпатичный?

Пиппа всю ночь вспоминала глаза этого мужчины, его голос, губы, волосы, руки.

— Возможно, он гей.

Марла подскочила к классной доске:

— На чем мы остановились?

— «Техники свиданий», — без всякого выражения прочел Арам, глядя в программу.

— Как я люблю этот раздел! Класс, после того как вы напрягли мозги, чтобы свести вашего клиента с партнером, вы должны будете преподать ему несколько правил этикета. Мне нужны добровольцы. — Никто не двинулся с места. — Сол и Хелен! Представьте, что это ваше первое свидание. Вы оба слегка нервничаете. Что вы собираетесь делать в первую очередь?

— Заказать крепкий «Манхэттен», — ответил Сол.

— Вы в своем уме? Хотите сообщить всему миру, что вы безнадежный ноль, даже не раскрыв рта?

— Но я бы сделала то же самое, — возразила Хелен.

— Не важно. Предположим, вы оба хлюпаете своими коктейлями, чтобы справиться с нервами. О чем вы намерены говорить?

— О моем муже Джероме, — просияла Хелен. — Он был настоящим принцем.

— Нет, нет, нет! Никаких разговоров о супругах, живых или мертвых! Не обращайтесь к прошлому! Не обсуждайте на первом свидании детей, семью, религию, секс, доходы, политику, замену тазобедренного сустава и прочие скользкие темы!

— Но что же остается? — поинтересовалась Хелен.

— Ой Господи! Погода. Спорт. Отпуск. Еда. Да всякая чушь! И все время, пока вы говорите о своей любимой зубной пасте или обувном креме, что вы на самом деле делаете?

— Хочу есть? — озадаченно спросил Сол.

— Вы изучаете язык тела. Читаете между строк.

— После нескольких «Манхэттенов» это нелегко, — заметил Сол.

— Вот поэтому вы не пьете. Чиппа, как зовут того парня?

Коул. И глаза его угольно-черные[36] невозможно забыть.

— Я забыла.

— На вид он богат?

Все четыре фута десять дюймов Арама возмущенно взметнулись с дивана:

— Мы студенты или сутенеры? Эти ваши курсы — напрасная трата моего драгоценного времени и двух тысяч долларов! Вы просто жалки, мисс.

— Согласна, — вступила Пэтти. — Не обижайся, Марви Марла, но этот наряд даже зебру напугал бы.

Нижняя губа Марлы задрожала:

— Вы все так считаете? — Все головы за исключением Пиппиной качнулись в решительном подтверждении. — Отлично!

Она открыла сейф и, вынув оттуда официальный бланк диплома, подписала его, растопила немного красного воска, поставила печать в виде сердечка и перевязала диплом красной ленточкой. Затем швырнула его на колени Пиппе.

— Курсы официально окончены. Все, кроме Чиппы, провалили экзамен.

Пиппа развернула диплом. Он выглядел совершенно официально за исключением одной детали:

— А где здесь мое имя?

— Впиши сама. — Марла направилась к двери. — Я пойду прогуляюсь.

— Я хочу получить назад свои деньги! — заорал Арам. — Или деньги, или диплом!

Марла спокойно сняла с вешалки большую красную шляпу:

— Повторяю: вы все провалили выпускной экзамен. Вы не обладаете главными качествами, необходимыми брачному агенту.

— Я подам в суд! — взвизгнула Пэтти.

— Удачи. После пяти разводов я отлично знаю адвокатов.

Маленькая старушка Хелен внезапно метнулась к двери, перекрыв Марле выход:

— Предлагаю сделку, мисс. Мы сыграем на наши дипломы. Одна быстрая партия разрешит все проблемы.

Пиппа почувствовала, как у нее волосы на затылке поднимаются дыбом, по мере того как на лице Марлы появляется безумная улыбка наркомана состажем.

— Сыграем? — переспросила она.

— Вы же слышали. В покер.

Все внезапно встало на свои места. Пиппа едва не рассмеялась собственной глупости.

— Боюсь, я ничего не смыслю в покере, — с невинной улыбкой произнесла она. — Может быть, я просто покину вас, а вы спокойно решите все свои проблемы?

Марла выхватила диплом из рук Пиппы:

— Если хочешь получить свой диплом, играй на него.

— Но я играла всего раз в жизни! — С Андрэ в Праге. На раздевание.

— Тогда позови своего польского приятеля сыграть вместо тебя. Всегда хотела попробовать себя в поединке с чемпионом.

— Можно мне мой диплом, пожалуйста? — Едва сдерживая слезы, прошептала Пиппа.

— Нет! — И Марла вытолкала ее за дверь.

Пиппа застыла на солнцепеке, уставившись на свои пустые руки. Всего несколько минут назад они держали подписанный диплом, ее паспорт в новую жизнь. И вот ее обобрали до нитки. Ограбили! Как она посмела допустить, простофиля, чтобы события пришли к такому финалу?

Дверь лимузина распахнулась:

— Перерыв на обед, мисс Флашовитц? — Майк достал бутылочку с водой. — Вы в порядке? Вот выпейте.

— Скажите-ка, Майк, вы играете в покер?

— По выходным, с семьей. Но я не опытный игрок, если вы об этом.

— Но неплохой?

Он в жизни не выиграл ни одной партии. Все эти комбинации плюс сигары, виски, несварение, футбол.

— Это зависит от карт. А что?

— Я хочу попросить вас о большом одолжении. Пять человек сейчас начинают игру. Я должна играть или потеряю свой диплом. И хотела бы, чтобы вы сыграли вместо меня.

Он почесал себя за ухом:

— Я-то думал, вы там занимаетесь устройством браков.

— Это не получилось. И еще: я чуть-чуть приврала, Майк. Я сказала им, что вы чемпион Польши по покеру. Теперь все хотят сыграть с вами. В смысле против вас. Если вы отыграете мой диплом, обещаю, не пожалеете.

Размышлял он недолго:

— С превеликим удовольствием! Меня ведь наняли на круглосуточную работу, помните?

Пиппа вынула из кошелька две тысячи долларов:

— Вот вам кое-что на ставки. Это единственное, что я знаю о покере. Он требует денег.

Ух ты! Вот это настоящие деньги!

Наблюдая, как он засовывает в карман толстую пачку, Пиппа инструктировала:

— Дама в полосатом немного не в себе. Она думает, что вы сейчас пишете книгу и участвуете в шести играх одновременно в Интернете.

— Придется привести ее в чувство.

— Прошу вас, не надо. — Пиппа ухватила Майка за рукав. — Просто делайте все, что она говорит. Это отличная стратегия для покера. А я буду помалкивать. Молчание пугает.

Майк не был уверен, что понял, о чем именно его попросили, но не хотел подводить Чиппу. Она так стремилась к этому диплому.

— Давайте-ка проясним ситуацию еще раз. Мы ввязываемся в это не из-за денег.

— Точно. Но вы можете оставить себе все деньги, которые удастся выиграть.

— Звучит заманчиво.

Они вошли в «Марви Мейтс». Бывшие студенты сидели вокруг кофейного столика в форме сердечка. Перед каждым — небольшая кучка наличных и пластиковый стаканчик с виски. Арам профессиональными движениями перетасовывал колоду.

— Присаживайтесь, — пригласил он. — Итак, вы тот самый польский чемпион?

Чтобы не лгать лишний раз, Майк промолчал.

— Он не любит разговаривать, — пояснила Пиппа, усаживаясь позади него.

В попытке лишить соперников сосредоточенности и покончить с делом до обеда Марла почти полностью расстегнула бирюзовый пиджак.

— Привет, — обратилась она к Майку. Для неотесанного мужлана тот был довольно симпатичен. — Прелестная форма. Это что, всерьез?

— Довольно болтовни. — Арам раздал игрокам по пять карт. — Начальная ставка двадцать баксов. Без ограничений.

Когда все положили в банк по двадцатке, Хелен благоговейно поставила рядом с собой маленькую пластиковую статуэтку Девы Марии и погладила ее по голове.

— Это еще что?

— Мой талисман.

Пэтти нахмурилась:

— Я думала, ты еврейка.

— И что? Хочешь, чтобы я приволокла Тору?

Марла подошла к своему столу, выдвинула один из ящиков и, надев пару бархатных оленьих рожек, вернулась к игровому столику.

— Если она может пользоваться талисманом, тогда и я могу.

Арам покачал головой, не скрывая отвращения:

— Детки собрали все игрушки? Тогда давайте начинать.

Хелен заглянула в карты и грязно обругала свою Деву Марию:

— Я пас.

Сол молча добавил двадцать долларов в банк. Пэтти подтолкнула к общей кучке двадцать, а потом двадцать сверху.

Майк тупо смотрел на карты в своих руках. Он помнил, что картинки — это хорошо. Одна картинка у него была, поэтому он выложил на стол тысячу баксов. Все почему-то ахнули.

— Ты что, угробить нас хочешь, Майк?

— Он же не за просто так чемпион Польши, — бросила в ответ Пиппа. — Где диплом?

— В моем бюстгальтере. — Марла выложила на стол тысячу и добавила еще сотню.

Арам пасовал. Сол и Пэтти попросили по две карты, поэтому Майк тоже поднял два пальца. Увидел, как они отбросили в сторону по две карты, и сделал то же самое. Сол пасовал. Вслед за ним и Пэтти. Майк добавил в банк еще тысячу. Все снова ахнули.

— Ты что, банк ограбил? — поинтересовалась Марла; ее оленьи рожки слегка подрагивали. — Думаю, ты блефуешь.

Майк продолжал хранить молчание, судорожно припоминая, что же значит «блефуешь». Марла выложила на стол еще тысячу баксов плюс один доллар. После нескольких минут гробового молчания Арам спросил:

— Поднимаешь, Майк? Мы не намерены торчать тут весь день.

Поднять? Кого, ее? Майк отрицательно качнул головой.

— О'кей, — заключил Арам. — Давайте глянем, что там у вас.

Игроки потрясенно уставились на его руки. Наконец Пэтти выдавила:

— Ты выиграл две штуки баксов одной паршивой парой валетов?

Но их оказалось достаточно, чтобы побить пару десяток Марлы.

— Берите деньги, — прошептала Пиппа на ухо Майку. — Вы выиграли.

Смысл игры постепенно доходил до Майка, хотя в процессе он, к ужасу Пиппы, проиграл почти тысячу долларов. Хелен заметила, что всякий раз, когда она проклинает Деву Марию, Майк густо краснеет, а потом проигрывает. Марла же обратила внимание, что всякий раз, когда она застенчиво поглаживает пальчиком свои игрушечные рожки, Майк краснеет и проигрывает. Пэгги заметила тот же эффект, поигрывая лямками своего топа.

— Давайте прервемся, — спустя час предложил Арам. — Мне нужно покурить.

У Пиппы дико разболелась голова. Ее диплом все еще надежно упрятан в бюстгальтер Марлы. Она потащила Майка в лимузин для краткой накачки.

— Простите, мисс Флашовитц, — бормотал Майк. — Я лихо начал, а потом проиграл.

— Все в порядке. Я знаю, что вы стараетесь. — Пиппа на заднем сиденье уже выходила в Интернет в поисках покерной стратегии. — Мы должны заставить Марлу потерять все деньги — тогда она сыграет на диплом. И нам останется только выиграть его. Знаете, что такое «флеш-роял»?

Она читала прямо с экрана:

— Туз, король, дама, валет и десятка, и все одной масти. Это лучшая комбинация в покере. А что такое «флеш-стрит», знаете?

— Нет.

— Пять карт по порядку, одной масти. Следующий после флеш-роял. — Пиппа перебрала все возможные комбинации и быстренько объяснила правила игры. Майк, кажется, понял все за исключением идеи блефа.

— Но это ведь ложь, верно? Не думаю, что мой духовник одобрил бы это. И вообще азартные игры.

— Блеф — это как финт в футболе. И если вы играете не на свои деньги, это не считается азартной игрой. Если наберете хорошую комбинацию, ставьте на все.

— Это чуть ниже фул-хаус, правильно?

Словно молния мелькнула в сознании Пиппы. Она не должна была толкать бедного шофера в этот аквариум с акулами. Что бы сделала Тейн в подобной ситуации? Наверняка сжульничала.

— У меня идея. Если услышите, как я покашливаю, поднимайте ставку.

Майк не был уверен в этичности действия.

— Если у остальных есть маленькие талисманы, считайте, что ваш талисман — я. — Пиппа выдала парню еще две тысячи баксов. В кошельке у нее осталась двадцатка. — Думаю, Марла блефует. Хелен тоже. Не позвольте им запугать себя, когда они начнут поднимать ставку. Когда у Сола на руках хорошие карты, он теребит мочку уха. Арам в таком случае покусывает губу, а Пэтти начинает поигрывать лямками на одежде.

— Вы успели все это заметить? — Соображения Майка хватило только на то, чтобы запомнить, что флеш лучше всего остального.

Они вернулись в офис. Все молчали. Усевшись на свое место, Майк бросил взгляд на Марлу, нацепившую очки в форме сердечка. В сочетании с рожками выглядели они угрожающе.

Марла улыбнулась:

— Теперь я прикончу тебя, Поляк.

Вздрогнув, Майк наблюдал, как Арам снимает колоду. О, как хочется вернуться в лимузин! Надо было сразу сознаться, что он ничего не смыслит в покере. Поляк!

Пиппа мягко сжала его плечо:

— Вы справитесь. Не волнуйтесь.

Все выложили в банк по двадцатке. У Майка собралась пара восьмерок. Это показалось неплохой комбинацией, и, когда подошла его очередь, он поставил тысячу долларов.

Марла вытащила из бюстгальтера свернутые в рулончик двенадцать сотен. Шофер играл крайне неразумно для чемпиона. Иногда он ставил много при плохих картах. А при хороших — очень мало. Пасовал с неплохим набором. Особая система или он просто идиот?

— Поднимаю на две сотни, Поляк.

Сол, Арам и Хелен пасовали. Пэтти добавила в банк двенадцать сотен и еще десять долларов. Они с Марлой поменяли по две карты. Майк поменял три и получил третью восьмерку. В напряженном молчании все ждали его решения.

— Ну, Поляк? — не выдержал Арам.

Три «поляка» за две минуты! С нечеловеческой выдержкой Майк положил в банк тысячу двадцать долларов. Ни Марла, ни Пэтти не ответили на ставку. Майк выиграл с тройкой восьмерок.

Хелен обрушила поток грязных ругательств на свою Деву Марию.

— Никогда не видела, чтобы человек выигрывал такие деньжищи с такими отвратительными картами.

— Поляк, — пробормотал Сол, — готовит суфле из своих чертовых пирожков.

— Они пытаются разозлить вас, Майк, — шепнула Пиппа, заметив, что его уши покраснели. Нельзя было сейчас останавливаться: каким-то чудом он все же выиграл последнюю партию. Наличные у Марлы закончились. Пиппа уже чувствовала запах типографской краски на своем дипломе. — Вы выигрываете. Постарайтесь еще чуть-чуть.

— Похоже, вам придется сыграть на диплом, Буллвинкль[37], — сказал Сол.

Марла прикончила еще порцию скотча, поскольку временно утратила две тысячи долларов, отложенные на косметическую операцию. Поляк оказался хитрее, чем она думала, а значит, придется использовать главный талисман. Марла отыскала в чулане старое пончо работы индейцев-навахо и, набросив его, вернулась за стол.

— Что это за лохмотья? — спросила Пэтти, когда Арам сдал карты. — Запах такой, будто здесь обмочилась лошадь.

— Вы ведь не против? Я замерзла. — Марла извлекла из-за корсажа диплом и оторвала уголок. — Это стоит двадцать баксов.

Пиппа вскочила на ноги:

— Нечестно!

Все остальные ее поддержали.

— Хорошо, — надулась Марла. — Тогда одолжите мне двадцатку, чтобы продолжить игру.

Пиппа выложила на стол последние двадцать долларов, а вслед за ней Хелен, Сол и Арам. Взглянув на свои карты, они разразились чудовищными ругательствами и пасовали.

Марла бросила на стол диплом:

— Две тысячи долларов.

И с открытым ртом наблюдала, как Пэтти выкладывает пятнадцать сотен наличными, часы, перстень с аквамарином и пару сережек.

— И что означает эта куча хлама?

— Две тысячи пятьдесят баксов. Если ты можешь ставить диплом, я могу поставить украшения. Одни эти бриллианты стоят три штуки.

— Это цирконий, — воскликнула Пиппа.

— Заткнись! Ты вообще вне игры!

После мрачного молчания Марла согласилась:

— Добавь еще что-нибудь, крошка.

Пэтти швырнула поверх часов пару билетов:

— Билеты в ложу на следующую игру «Черных бриллиантов». Твоя очередь, Поляк.

Каждая клеточка в теле Пиппы визжала, убеждая ее схватить диплом и бежать. Эту партию Майк обязан был выиграть. Собрав последние крохи мужества, она заглянула ему через плечо и едва не хлопнулась в обморок: он получил худший расклад за день. Ничего! Она обругала себя, что договорилась лишь о сигнале поднимать ставку, забыв о сигнале пасовать. Пас! Пасуй, ты, идиот! Пиппа физически ощущала напряжение, повисшее за столом, — все ждали ответа польского чемпиона. Она чувствовала резкий запах паров теплого виски, отчасти перебиваемый дезодорантом Пэтти, и нарастающую вонь, исходящую от индейского пончо. Нос Пиппы зачесался. Эта штука что, шерстяная? У нее же аллергия на шерсть.

Словно прочтя мысли Пиппы, Марла встряхнула грязную тряпку, отправив в воздух облако пыли и заразы. Две секунды спустя Пиппа чихнула. А потом закашлялась. Нос заложило быстрее, чем закрываются летние лагеря в День труда.

Майк навострил уши. Пиппа откашлялась? Она чихнула или кашлянула? Определенно это звуки из носоглотки. Как раз вовремя. Он уже готов был пасовать.

У всех замерло сердце, когда Майк подвинул в центр стола всю кучу своих наличных. Пиппа в этот момент сморкалась, поэтому не сразу поняла, что произошло, когда Хелен спросила у Марлы:

— Поднимешь ставку?

Марла поглаживала игрушечные рожки. Сквозь алкогольный туман она все же понимала, что денег ни у кого нет. Марла улыбнулась: нет ничего более волнующего, чем подвести шесть человеческих созданий к краю пропасти.

— Нет, не буду поднимать.

— Пэтти?

Пэтти подумала о своих закладных:

— Нет.

— Что ж, тогда, — подвел итог Арам, — выигравший получает все.

У Марлы была пара пятерок. У Майка ничего. У Пэтти пара шестерок.

— Йя-ху-у! — ликовала она, прижимая к шерстяной груди деньги, драгоценности и диплом. — Я выиграла!

Пиппа словно из другой галактики наблюдала за тем, как Пэтти берет диплом и отправляется с ним в ванную комнату. Шум воды в унитазе. Пэтти возвращается.

— Где мой диплом? — прохрипела Пиппа.

— Использовала его вместо туалетной бумаги. Впрочем, он и того не стоил. Отличная игра, ребята! Удачного бизнеса! — Маленькие колокольчики над дверью радостно тренькнули, когда Пэтти шагнула за порог.

Непрерывно чихая, Пиппа стояла, чуть пошатываясь. Опухшие глаза сами собой закрывались. Последнее, что она видела, вываливаясь из «Марви Мейтс», была Марла Марбл, царственно-омерзительная в своем пончо, очках-сердечках и с бархатными оленьими рожками.

— А ты, оказывается, и вправду чемпион, Поляк, — хохотала она вслед.

Глава 13

Едва удержавшись от искушения отправить Марлу в нокаут, Майк выскочил на улицу. Пиппа неудержимо чихала, сложившись почти пополам. Лицо ее стало багровым. Глаза напоминали щенячьи.

— Мисс Флашовитц! Вы в порядке?

— Нет. Я совсем не в порядке, — прохрипела она, и глаза её наполнились слезами. — Какого черта вы сделали последнюю ставку? Вы же все потеряли!

— Я подумал, вы кашлянули.

— Вы не знаете разницы между кашлем и чиханием? Благодаря вам мой диплом в прямом смысле отправился в унитаз!

Она рыдала так, словно похоронила мать. Майк был в ужасе:

— Я растерялся. Эти женщины все время презрительно называли меня Поляк и бранили Богородицу.

— Открывайте машину, ладно? Давайте просто уберемся отсюда.

— Я могу пойти туда и достать для вас другой диплом.

Она задумалась:

— И как вы предполагаете это сделать?

Как же?

— Поколочу Марлу.

Дико захохотав, Пиппа плюхнулась на заднее сиденье. Последнее, что ей нужно, — это иск за нападение и побои. Она открыла холодильник, опорожнила бутылку воды и пришмякнула мягкий пакетик горошка к своему подбитому глазу. Еще одна попытка учиться, еще один провал! Какой кошмар.

Майк включил кондиционер на полную мощность: в салоне стояла жара, как в стеклодувной мастерской.

— Могу я пригласить вас выпить пива?

— Просто отвезите меня обратно в отель.

Он уныло вырулил со стоянки:

— Эти люди были жулики.

— Нет, просто наркоманы. — Она вздохнула. — Подумать только, карьера брачного агента растаяла как дым.

— Да кому это нужно? — Он потянулся и открыл бардачок — Вот держите.

Пиппа изучала небольшой стальной предмет, упавший ей на колени. Зажигалка!

— Эту штуку сделал мой брат, — гордо сообщил Майк. — Он сварщик. Нажмите маленькую белую кнопочку — получите пламя. Нажмите черную — перечный залп.

— Вы серьезно? Разве это не опасно?

— Чем? Иногда мне приходится работать в небезопасных районах. Порой там попадаются злобные псы. А иногда просят прикурить. Почему бы не соединить все необходимое в одной штуковине? Мы уже послали заявку в патентное управление.

«Ну и удачи вам».

— А если кто-нибудь случайно распылит перец в лицо человеку? Или в морду собаки, просто по ошибке?

— Я могу объяснить разницу между черной и белой кнопками. Все, что нужно сейчас, — это название. Что вы думаете насчет «Зажигательная бомба»?

— Немножко чересчур. — Пиппа заметила на сиденье брошюру из «Марви Мейтс». Ей пришла в голову забавная мысль. — Что, если «Марви Перец»?

— Не знаю, что такое «марви». Нам нужно что-то про зажигалку. Или спичку.

— «Зажигательный перчик».

— То, что надо! — Как она сумела так быстро придумать? Они с братом уже несколько месяцев ломают головы. — С каждой проданной штуки вы получите по пенни.

— Пустяки, я рада помочь.

В зеркало заднего вида Майк увидел, как по щеке его пассажирки скатилась слезинка. В отчаянной попытке заставить ее улыбнуться он нашарил на переднем сиденье рядом с собой куклу-перчатку. Он отлично умел вести машину левой рукой, правой в это же время устраивая кукольное шоу. Детям нравилось.

— Как погода сзади? — проблеял он игрушечным сопрано.

Пиппа изумленно уставилась на куклу:

— Что еще такое?

— Я клоун, — пропищала кукла. — Можешь мне улыбнуться? Мне, малютке? Настоящему малютке?

— Майк, оставьте эти глупости.

— Я вовсе не глупость, — возмутилась кукла. — И я не уйду, пока вы не улыбнетесь. Так-то лучше! Вы такая милая, когда улыбаетесь. Если б я был похож на вас, я бы улыбался все время.

— Ты и так все время улыбаешься. У тебя улыбка нарисована.

Майку все же пришлось убрать игрушку, чтобы повернуть к отелю. Он открыл дверь для Пиппы и обрадовался, заметив тень улыбки на ее лице.

— Я подожду на стоянке. Помните, я работаю на вас круглосуточно.

Пиппа попыталась вернуть зажигалку:

— Оставьте у себя — на случай если появится Марла.

— Ни в коем случае! Это вам.

Сунув вещицу в карман, Пиппа в последний раз чихнула.

— Если проголодались, сходите в ресторан. Или в бар. Запишите на мой счет. Я не знаю, как долго пробуду в номере.

Вечно, если сумеет утопиться в душе.

В лифте отеля Пиппа старательно не обращала внимания на женщину типа Розамунд, которая пялилась на пакетик горошка, прижатый к ее глазу. Не в силах выносить, как вторая позолоченная старая карга таращится на ее лицо, Пиппа вышла на третьем этаже и отправилась в номер пешком по лестнице. Школа брачных агентов превратилась в историю даже прежде, чем она начала второй тюбик губной помады: Шелдон взвился бы до потолка.

В номере было темно и холодно, как в иглу в полночь. Направившись к окну раскрыть шторы, Пиппа прикидывала, как будет объяснять Шелдону очередной провал, и зацепилась ногой за провод торшера. Некоторое время она в задумчивости полежала на полу, потом подползла к телефону.

— Остановился ли в отеле гость по имени Коул? — Нужно было предупредить его, чтобы остерегался Марлы. — Фамилии его я не знаю. Прошлым вечером он сидел в баре.

Портье проверил списки гостей:

— Он выехал сегодня утром, мэм. — Фамилии, впрочем, портье не назвал.

Пиппа не могла припомнить название ресторана, где они должны были встретиться. Не важно: Коул в состоянии справиться с Марлой, как, вероятно, и с любой женщиной на этой планете. Пиппа заказала еду в номер. Хрустящее шоколадное печенье, в отличие от мужских особей ее вида, никогда не подводило. Поглощая жизнеутверждающую закуску, Пиппа размышляла, что делать дальше. Если бы человек лучше всего учился на ошибках, как говаривал ее дед, она бы сейчас уже была президентом «Менза»[38].

К сожалению, думать она могла лишь о том, как поскорее покинуть Феникс. Стряхнув крошки печенья с костюма, Пиппа затолкала свои пожитки в большой пакет для прачечной и покинула отель «Ритц-Карлтон».

— Майк, — постучала она в окошко лимузина. — Подъем. Отвезите меня, пожалуйста, в аэропорт.

Его лицо вытянулось:

— Но вы же только что приехали.

— Не волнуйтесь, вы получите зарплату за всю неделю.

Он вовсе не это имел в виду.

— А где ваш багаж?

— Со мной. — Пиппа устроилась на заднем сиденье. — Давайте поболтаем по дороге.

Она невидящим взглядом уставилась в окно, когда визгливый голосок полюбопытствовал:

— И где наша улыбка?

— Испарилась. Отвали.

Клоун скрылся за спинкой сиденья, но тут же высунулся опять, держа в ладошках двухдюймовый листок бумаги:

— У меня есть для вас кое-что, мисс Флашовитц! — Это оказался лилипутского размера диплом. — Поздравляю!

— Совсем не смешно, — крикнула Пиппа, разрывая бумажку в клочки. И разразилась слезами. — Вы не представляете, что означает для меня утрата диплома! Мне теперь хоть в бродячий цирк устраивайся!

Клоун захлопал в ладошки:

— Да, вы будете клоуном! И будете улыбаться, как я!

Слова игрушки медленно скользнули в сознание Пиппы. Она склонилась над лэптопом и набрала в поисковой системе «школа клоунов». Почему бы и нет? Она непревзойденный мастер ряженья и фарса. Если она и с этим не совладает, значит, придется жить на пособие по безработице. Она позвонила в Милфорд, Пенсильвания, поскольку это оказалось максимально удаленное от Феникса место.

— Да? — после восьмого звонка коротко ответил по-русски мужской голос.

— Это Русская академия циркового искусства?

— Да. Я Слава Слуцкий. А вы кто? — спросил густой бас.

Пиппа в отчаянии озиралась на своем заднем сиденье. Клоун? Ну нет.

— Клуни… Гугл.

— Гоголь? Вы русская?

— Нет.

— Тогда вы не понимать русские клоуны.

— Пожалуйста, мистер Слуцкий! Я так хочу учиться у вас! В Интернете написано, что вы лучший в мире наставник!

— Я лучший в мире клоун.

— И это тоже. Я могу приступить к занятиям уже завтра.

— Каков ваш лучший трюк?

Пиппа припомнила свое прошлое чир-лидера:

— Я могу сделать шесть кувырков назад подряд.

— Вы танцуете?

— Великолепно. — Во всяком случае, так считал Лэнс. — Лучше всего ча-ча-ча.

— Вы высокая?

— Пять футов девять дюймов.

— Медведей любите?

Пиппе послышалось, что он спросил про груши[39].

— Обожаю.

— О'кей, — обреченно согласился Слава. — Но сначала собеседование. Вы должны быть талантливы, иначе я вас не взять.

— Огромное спасибо! Я приеду завтра.

Пиппа отыскала ночной рейс до Нью-Йорка. Майк с восторгом наблюдал в зеркале заднего вида, как его пассажирка стремительно оживает. Она достала телефон.

— Привет, Шелдон! У меня хорошая новость и плохая. Хорошая состоит в том, что я честно заслужила диплом в школе брачных агентов.

— Заслужила?

— К сожалению, я проиграла его в покер. И еще немножко наличных.

— После оплаты обучения у тебя должно было остаться четыре тысячи долларов.

— Это была жесткая игра. Мы почти выиграли в два раза больше.

«Мы»? «Почти»? Шелдон не хотел знать подробностей:

— Любое приличное учебное заведение за двадцать долларов выдаст тебе копию диплома.

— Это не так просто. Директор школы тоже участвовала в игре. И проиграла диплом.

— Как она могла проиграть твой диплом?

— Слушай, ну так получилось! Его в прямом смысле спустили в унитаз. И я не могу достать его оттуда. Но главное то, что сегодня вечером я лечу в Нью-Йорк. И завтра вновь приступаю к занятиям. Через неделю я добуду для тебя диплом.

— В какой области на этот раз?

Школа клоунов.

— Я поступаю в Русскую академию циркового искусства. — Пиппа задержала дыхание.

— Ты хочешь быть клоуном? А я-то считал, что брачный агент — это плохой выбор.

— Это Гарвард среди клоунских школ. Слава Слуцкий — всемирно известный мастер. Это все равно что изучать политические науки у Хиллари Клинтон.

Было слышно, как Шелдон содрогнулся.

— И где же находится этот «клоунский Гарвард»?

— Милфорд, Пенсильвания.

Шелдон прикрыл глаза, вспоминая Энсона Уокера, своего дорогого друга.

— Я постараюсь найти там приличный отель, — с глубочайшим смирением произнес он.

— Как дела у моей мамы? — Молчание. — У моей бывшей мамы? Шелдон?

— Ну, раз ты спрашиваешь, вчера ее арестовали за нападение на женщину по имени Нори Нуки и якобы разрушение спа-салона при помощи грязи и жидкого шоколада. Не хочешь дать пояснения?

— Нори позвонила газетчикам, когда мы делали массаж в ее салоне. Вот ее-то следовало отправить в тюрьму. Из-за нее нас едва не убили.

— Тейн определенно сравняла счет. У Нори тройная контузия. Джип Джинни также получил некоторые повреждения. — Вообще-то Тейн разбила его вдребезги, когда протаранила вход в спа-салон. — Слушание по делу состоится завтра днем.

Пиппа была в ужасе:

— Я должна быть там.

— Ни в коем случае! Тейн сейчас находится под действием успокоительных препаратов. Доктор полагает, что встреча с тобой приведет к нервному срыву.

— Я понятия не имела, что она окажется в этом салоне. Поверь.

— Она пробудет в санатории в Каламатцу, пока ее рассудок и психика не придут в относительный порядок. Твой бывший отец возвращается в Марокко. Ты ни под каким видом не должна видеться или вступать в контакт со своими бывшими родителями. Даже случайно. Это понятно, Пиппа?

— Большое спасибо, Шелдон.

Наблюдая, как пассажирка возвращается к состоянию зомби, Майк понял, что никакой клоун не сумеет вернуть ее к жизни. В полном молчании они добрались до аэропорта.

— «Американ эйрлайнз», — бесцветным голосом попросила Пиппа.

Эти слова кинжалом ранили его сердце. Майк открыл дверь:

— Когда «Зажигательный перчик» появится в продаже, я верну вам все деньги, что проиграл.

— Даже не думайте! — Она чмокнула его в щеку. — Вы замечательно играли.

Войдя в здание аэропорта, Пиппа мгновенно оказалась в центре какого-то беспорядка: люди, человек пятьдесят, размахивали плакатами. На первый взгляд это напоминало забастовку работников камеры хранения. Она прочла надписи на транспарантах: «Женатые пары больше зарабатывают», «Женатые живут дольше», «Брак действует положительно!», «Будьте плодовиты и размножайтесь по закону!».

— Кто эти чокнутые? — спросила она у билетного кассира.

— Они из Лиги брака. Ассоциация служб знакомств и брачных агентов.

Ей пришлось протискиваться сквозь толпу демонстрантов.

— Эй, привет! — окликнула ее дама с искусственной улыбкой, как у Марлы. В руках она держала пачку брошюр. — Вы замужем?

— Трижды. Люблю это дело! — бросила Пиппа через плечо, ныряя в очередь на посадку. Тычут ей этим прямо в лицо, сволочи! Очень кстати это напоминает, что она обречена на убогую работу, раннюю смерть и отсутствие потомства. Пиппа была уже почти у спецконтроля, как вдруг сообразила: скромный сувенир «Зажигательный перчик» вполне могут принять за бомбу. Выбрасывать подарок не хотелось: вещица так много значила для Майка. Она метнулась к почтовой стойке и отправила зажигалку Шелдону, заядлому курильщику.

Самолет был полон. Большую часть мест занимали музыканты оркестров, возвращавшихся из Покипси, с национального конкурса. Как вскоре поняли остальные пассажиры, сон — последнее, что могло прийти в голову семидесяти подросткам. Всякий раз, как Пиппа прикрывала глаза, раздавался очередной радостный вопль. Непрерывное движение в проходе поддерживало стойкий запах грязных кроссовок, арахисового масла и картофельных чипсов. Хуже того — Пиппа оказалась зажата между двумя массивными мужчинами. Тот, что сидел ближе к проходу, явно имел проблемы с носовым дыханием. А второй непрерывно ел что-то из бездонной коробки и через каждые полторы тысячи калорий навещал туалет.

В результате всего перечисленного, плюс тревога за Тейн и грозящий ей суд к моменту приземления в Нью-Йорке Пиппа чувствовала себя чуть бодрее древней окаменелости. Она нашла свободное такси:

— Отвезите меня в Милфорд, Пенсильвания.

— Мифа? — Таксист чуть приглушил грохот барабана в динамиках. — Иде эта, а?

У следующего таксиста нашлась в бардачке потрепанная карта Пенсильвании. Вместе им удалось отыскать Милфорд в семидесяти милях к западу от Нью-Йорка.

— Это обойдется недешево, — предупредил таксист.

— Пятьсот баксов от дверей до дверей. Включая расходы на бензин и чаевые.

— Садитесь.

Пиппа сразу расплатилась:

— Разбудите меня, когда будем на месте.

Ей снились невероятные персонажи и события. В одном из видений явилась Тейн — сидя в ушате с жидким шоколадом, мама играла в покер. В другом Пиппа спасалась от лося в очках-сердечках, сидевшего за рулем голубого «мазерати». Настойчивый звон в конце концов разогнал ее кошмары. Пиппа открыла глаза и обнаружила, что распростерта на заднем сиденье такси, потная настолько, что костюм «Прада» не смог впитать такое количество жидкости. Шея наверняка сломалась, в течение последнего часа удерживая ее голову под углом сорок пять градусов. Она рывком села. Такси стояло на какой-то заправочной станции, водитель подкачивал задние колеса.

Едва она выбралась из салона, ее буквально накрыло волной влажного воздуха. Огромные комары набросились на ее уши и голые колени.

— Мы в Милфорде? — спросила она, отмахиваясь от насекомых.

— Ага. — Звон колокольчика стих, как только водитель остановил насос. — Куда теперь?

Пиппа позвонила Славе. После мучительно долгих звонков кто-то снял трубку, но молчал.

— Мистер Слуцкий? Это Клуни Гугл.

— Слава ушел, — с русским акцентом сообщила женщина.

— Куда ушел? — Пиппа постаралась, чтобы ее голос прозвучал спокойно. — Он ждет меня.

— Да, я знаю, вы сейчас где?

Название на облупившейся табличке Пиппа прочесть не смогла.

— На заправке… С синей надписью!

— Езжайте направо, пятый поворот налево, остановитесь, когда увидеть слон. Выезжать сейчас, я вас встретить.

— Направо, пятый поворот налево, — повторила Пиппа, забираясь на заднее сиденье, пока комары не высосали последнюю каплю ее крови. — Нас встретят у знака со слоном.

Пятый поворот налево оказался в нескольких милях. Никогда прежде Пиппа не видела столько погибших животных — они валялись прямо вдоль этой заброшенной дороги.

— Думаете, это здесь? — спросил водитель, останавливаясь у грязной тропинки, терявшейся в подлеске.

— Давайте попробуем.

Прежде чем пуститься в дальнейший путь, таксист порылся под сиденьем и протянул Пиппе ломик. Второй взял сам.

— Как говорят бойскауты, «Будь готов!».

Как жаль, что «Зажигательный перчик» сейчас в федеральной грузоперевозке. Они протащились по ухабам еще, кажется, несколько миль. Развернуться здесь было негде; о том, чтобы выбираться задним ходом, даже Роберт Нивел[40] подумал бы дважды.

— Выглядит не слишком многообещающе, — нервно заметил таксист.

Пиппа старалась отвлечься от мысли, что, если ее изнасилуют и убьют в этой богом забытой чащобе, останки ее никогда не будут найдены.

— Давайте еще минутку.

Они осторожно преодолели крутой поворот.

— Черт возьми! — воскликнул водитель, ударив по тормозам. — Да это чертов слон!

Завидев их, чудовище испустило рев, от которого задрожало ветровое стекло, и тяжелой поступью двинулось в их сторону. Пиппа и таксист в ужасе наблюдали, как слон поднял массивную правую ногу. Две тонны живой массы уже готовы были обрушиться на капот, когда прозвучал женский голос:

— Митци! Уймись, не то останешься без обеда!

Митци несколько раз стукнула хоботом по крыше машины, прежде чем отвалить. Позади нее на дороге возникла крошечная пухлая женщина с седыми волосами и лицом, напоминавшим старую сморщенную картофелину.

— Где Клуни?

Держа ломик в руке, Пиппа выбралась из машины. От женщины пахло болотом.

— Это я, очень приятно.

— Я Маша. — Она внимательно изучала костюм Пиппы. Покачав головой, отдала распоряжение таксисту. — Разворачиваться здесь.

Тот, с восторгом обнаружив крохотный пятачок для разворота, тут же умчался прочь.

— Эй! — Маша с тревогой взглянула на Пиппу. — Он забывать ваш багаж.

Пиппа отмахивалась от целого роя комаров. Рядом с Машей, она обратила внимание, не было ни одного.

— Боюсь, эта сумка — все, что у меня есть.

— А танцевальные туфли? Парики и грим? Где все это?

— Авиакомпания потеряла мой багаж. Окончательно, — добавила Пиппа. — Они по ошибке отправили его на Гаити.

— Слава будет в ярости.

Маленький толстый мужчина с длинной седой бородой продрался сквозь заросли. К его залатанной одежде кое-где прицепились колючки. Лицо его было покрыто таким же слоем грязи, как и ботинки. В руках он держал мачете и корзинку, полную темных грибов. Его голубые глаза излучали демоническую силу. Пиппа испуганно вскрикнула. В полной уверенности, что конец ее близок, она попыталась спрятаться за спиной старушки и, закрыв глаза, ждала неизбежного.

— Сморчки, — услышала она Машин голос. — Очень хорошо, Слава.

Пиппа осмелилась выглянуть из-под фартука Маши:

— Мистер Слуцкий?

Он взмахнул мачете:

— Прочь от моя собственность, или я убью вас!

— Слава, прекрати! Она новый клоун, а не налоговый инспектор. — Маша взяла Пиппу за руку. — Клуни.

Слава смерил Пиппу взглядом с головы до ног, словно она была лошадью, выставленной на продажу. Несмотря на полчища комаров, Пиппа не посмела шевельнуться, понимая, что этот осмотр является ключевым моментом ее вступительного собеседования.

— Забавный наряд, — наконец произнес он. — Костюм в стиле Грейс Колли, черные глаза, соломенные волосы.

— Благодарю.

Из кустов стремительно выскочил здоровенный медведь. Завидев Пиппу, он поднялся на задние лапы и двинулся к ней, размахивая передними в воздухе. Пиппа во второй раз взвизгнула. Отскочив назад, она споткнулась о собственный ломик и шлепнулась. Медведь продолжал наступление, она прикрыла голову сумкой и брыкнула ногами, сбрасывая туфли прямо в медведя, в надежде, что это его остановит.

— Ха-ха! — захохотал Слава. — Как опрокинувшийся жук! Очень хорошо.

Пиппа медленно убрала сумку от лица и увидела, как Слава кормит медведя красными ягодами.

— Познакомься с Пушкин. — Слава принялся мурлыкать детскую песенку. — Потанцуй с ним.

Подавив страх, Пиппа сделала, что было велено. Ей пришлось признать, что, если не принимать в расчет когти, Пушкин двигался лучше, чем большинство парней на школьных вечеринках.

— Ты ему нравишься. — Слава захлопал в ладоши. — А он тебе?

— Он очарователен, — ответила Пиппа, дрожа от ужаса.

— Отлично. Тогда ты принята в школу. — С этими словами Слава вломился в кусты на противоположной стороне дороги. Пушкин ринулся следом за ним.

От облегчения Пиппа едва не упала в обморок.

— А еще медведи есть? — спросила она у Маши.

— Только Пушкин. Он танцует буги-вуги. Он звезда нашего цирка. — Слониха испустила душераздирающий рев, и Маша нахмурилась. — Может, Митци ревнует? Не бойтесь ее. Пойдемте, Клуни. Я дать вам одежду.

И Маша устремилась по заросшей травой тропинке. Минут через двадцать, ковыляя за ней на высоких каблуках, Пиппа взвешивала, что лучше — сбросить туфли, рискуя порезаться об острые камни, или остаться в туфлях, но сломать лодыжку. Тут она чуть не наступила на жабу: решено — туфли оставить. Чертыхаясь, Пиппа всякий раз слышала позади грозное ворчание. Миновала вечность, прежде чем тропинка кончилась и они оказались на открытом пространстве.

Двое молодых мужчин и женщина возились с веревками и длинными жердями, а им, очевидно, мешал слон, еще один — он бродил возле них в нескольких футах.

— Клуни! Быстро! — воскликнула Маша. Пиппа сбросила туфли и покорно побежала на зов.

— Когда я скажу «три», тяни веревку. Раз! Два! Три!

Гигантское полотно поднялось над землей. Слон хоботом обвил телеграфный столб и подвел его под центральную часть ткани. Пока в землю вбивали колышки и закрепляли тент, Маша указала на второй столб:

— Тащи!

Слон установил в нужное место и второй столб, подпиравший другую половину навеса.

— Хороший Бобо, — похвалила Маша, угощая слона яблоком.

Пиппа взглянула на свои побагровевшие руки. Между большим пальцем и указательным надувался громадный пузырь. Весь костюм был в травяных пятнах. И в поле зрения — никакой школы. Циркачи тем временем приблизились к ней. Их, как и Машу, окутывал смешанный аромат тухлой капусты и скунса.

— Привет. Я Клуни.

Юная миниатюрная женщина с дикой силой стиснула волдырь Пиппы:

— Лулу.

Пиппа достаточно времени провела среди чир-лидеров, чтобы понять: Лулу уже считает ее смертельным врагом.

— Замечательно.

Вперед выступил парень с засаленным хвостиком. Все в его вертлявой фигуре словно кричало — ветер в голове. Вялое скользкое рукопожатие подтверждало впечатление.

— Венедикт.

— Очень приятно, — сказала Пиппа, отмахиваясь от очередной тучи комаров.

Третий из подошедших, роскошный образчик мужественности, раздевал ее взглядом.

— Клуни. — Его язык смаковал эти два слога. — Я Вик. Откуда у тебя такой синяк под глазом?

— Въехала на машине в плавательный бассейн. — Звучало по крайней мере как цирковой трюк.

— Идем со мной, Клуни, — вмешалась Маша.

На краю поляны стояли три полуразвалившихся трейлера. Два из них наполовину вросли в землю, как неразорвавшиеся бомбы времен Второй мировой войны. Маша распахнула дверь самого хлипкого:

— Ты спишь здесь.

Пиппа осторожно пробралась между кучами тряпок к узкой койке:

— Это спальня?

— Что такое спальня? Это трейлер, как в цирке.

— А где туалет?

Маша показала за окно, на маленькую деревянную будку:

— Очень близко.

Пиппа сморщила нос: даже чересчур близко.

— А душ?

— Здесь река.

— Можно взглянуть?

Маша повела Пиппу по заросшей тропке к берегу. Река медленно катила свои воды.

— Делавэр. Очень тепло в это время года.

Внезапно совсем рядом раздалось громкое «блуп», и Пиппа подпрыгнула.

— Что это?

— Лягушки-быки. Если поймаешь, я приготовлю. Великолепно с грибами от Славы.

Пиппа поспешно достала телефон: ей срочно нужен Шелдон.

— Если не возражаете, я остановлюсь в отеле.

— Нет! Все живут вместе, как в цирке.

Впрочем, телефон все равно не работал, нет сети. Маша проводила Пиппу во второй трейлер и вручила ей холщовые штаны с рубахой, носки, пару старых ботинок и в придачу — баночку с жирной бурой мазью:

— От насекомых. Слава сам делает.

Пиппа переоделась. Нюхнув Славиного репеллента, она чуть не потеряла сознание, но раз это, кажется, помогает остальным, решила намазаться. Когда она вышла из трейлера, коллеги расставляли тарелки на пластиковом столике. Появилась Маша — с кастрюлей дымящейся овсянки, блюдом копченой рыбы и кофе. Все, а особенно Лулу, в считанные минуты смолотили невероятные порции этого завтрака.

— Налегай, — посоветовала Пиппе Лулу. — Ты все это отработаешь.

От копченой рыбы захотелось пить. Пиппа сделала большой глоток из стакана рядом со своей тарелкой и едва не задохнулась.

— Это не вода, — прохрипела она, и по ее щекам покатились слезы.

— Это водка. — Лулу выковыривала из зубов косточки. — Слава сам делает.

К Пиппе постепенно возвращался голос:

— И вы пьете это за завтраком?

— За завтраком, обедом и ужином, — пояснил Вик. — Русская цирковая традиция.

Тейн употребляла такое количество алкоголя, расслабляясь после проигранного важного теннисного матча. Пиппа по-новому взглянула на соседей по столу. Никто не выглядел даже чуть подвыпившим. Сумеет ли она выпивать по стакану водки за завтраком? Эффект первого глотка она уже ощущала.

— Что ты продемонстрировала Славе? — спросил Бенедикт. — В качестве вступительного номера?

— Я споткнулась, шлепнулась на собственный зад, туфли взлетели в воздух. А потом я танцевала с медведем по имени Пушкин. — Три вилки застыли в воздухе, и Пиппа поняла, что задела всех за живое. — Он довольно милый.

— Пушкин очень разборчив по части партнеров для танцев, — с трудом выдавил Вик.

— Маша сказала, он звезда цирка.

— Маша — тупая кухарка. Звезда цирка я, — заявила Лулу.

— Прошу прощения. Звезда я, — поправил Вик. — Если ты самая маленькая, это еще не значит, что самая лучшая.

— Минутку, — вмешалась Пиппа. — Это что, цирк? Я думала, это школа клоунов. Шарики и накладные носы. Громадные ботинки. Дипломы.

После короткой паузы Бенедикт поинтересовался:

— Тебе что-нибудь говорит имя Слава Слуцкий?

— Это парень, который выдает дипломы.

— Он один из величайших в истории русских клоунов.

— Это означает, что он не выдает дипломы?

— Кого интересует вся эта муть с дипломом? — фыркнула Лулу. — Чтобы работать в цирке, он вам ни к чему.

Пиппа шумно вздохнула. Обучение начинается весьма сомнительно.

— Как получилось, что один из величайших в истории клоунов оказался здесь?

— Несчастный случай с выстрелом из пушки. Кто-то заложил двойной заряд пороха, и его залпом вынесло за пределы шатра. Он сломал обе руки и ноги и почти оглох. Потом приехал сюда, жил в лесу. Маша нашла его глубокой зимой — он голыми руками в реке ловил рыбу. И она взяла его к себе.

— А злоумышленника нашли?

— Возможно, это была Митци.

— Та жуткая слониха? Почему Слава не пустил ее на слонобургеры?

— Митци — очень талантливое животное. Не следует сурово судить ее за небольшой приступ гнева.

Ой.

— Расскажите мне о Пушкине.

— Слава нашел его, когда он был совсем крошкой, нескольких дней от роду. Мать его бросила. — Бенедикт прополоскал рот большим глотком Славиной водки. — Говоришь, Пушкину понравилось танцевать с тобой?

Лулу выпустила струю сигаретного дыма прямо Пиппе в лицо:

— Мне ты показалась неуклюжей дылдой.

Для такой шмакодявки Лулу причиняла слишком сильную боль, как заноза под ногтем.

— С твоей позиции тебе все должно казаться громадным, — не осталась в долгу Пиппа.

Завтрак продолжился в молчании, пока Вик вдруг не вскочил:

— Они возвращаются.

На опушке показались Слава и медведь. К томумоменту как они пересекли поляну, трое студентов уже прибрали со стола и встали, вытянувшись по струнке, в ожидании распоряжений мастера. Пиппа пристроилась рядом с Бенедиктом и изобразила солдата Джейн.

Не обращая на них ни малейшего внимания, Слава с корзинкой грибов проследовал в кухню. Пушкин задержался, чтобы облизать лодыжки Пиппы.

— Сука, — прошипела Лулу. — Ты посыпала ноги сахаром.

— Ничего подобного, — возмутилась Пиппа. — У меня просто красивые ноги.

Лэнс частенько говорил об их изяществе.

На пороге кухни появился Слава. Некоторое время он наблюдал, как язык Пушкина исследует ложбинки между пальцами Пиппы. Потом, взмахнув в воздухе сырой рыбиной, позвал:

— Пушкин! Завтрак!

Пушкин предпочел облизывать пальцы девушки.

— Влюбился, — блаженно констатировал Слава и ухватил Пушкина за загривок, оттаскивая от Пиппы. — Довольно, жадина.

Слава повел Пиппу и Пушкина в шатер, где Вик, жонглируя, уже раскатывал на одноколесном велосипеде. Пиппу привела в восторг его ловкость, особенно учитывая выпитую водку. Славу же — нет.

— Быстрее! — Он натянул канат невысоко над землей. — Вперед!

На один жуткий миг Пиппа подумала, что он обращается к ней. Но потом увидела, как на канат вскарабкался Пушкин. Медленно и осторожно медведь прошел из конца в конец.

— Он перед тобой рисуется, — заметил Слава. — Поцелуй его.

Пиппа подчинилась. Она начинала испытывать теплые чувства к Пушкину, чьи пушистые ушки и выступающее рыльце напоминали ей любимого преподавателя физкультуры. Слава бросил Пиппе маленький мяч.

— Поиграй-ка.

Пушкин оказался отличным игроком. Один раз, вместо того чтобы бросить мяч Пиппе, он подкинул его задней лапой. В другой — поймал мяч носом и балансировал с ним, вращаясь. Слава был вне себя от восторга.

— Вы поглядите на него! — восклицал он снова и снова.

Из громадного сундука он выкопал две пары роликовых коньков. Пиппа уже не удивлялась, обнаружив, что Пушкин катается значительно лучше, чем она. Наверняка он и жонглировал лучше. Вдобавок Пушкин умел кататься и на одноколесном велосипеде.

— Хорош! — наконец рявкнул Слава. — Пора вздремнуть.

Пушкин не двинулся с места.

— Приляг с ним на несколько минут, — приказал Слава.

— Здесь?

— В кровати, разумеется! Возьми у Маши бутылочку.

Хотя Маша была занята чисткой репы на обед, бутылочку с молоком для Пушкина она приготовить успела.

— То, что Пушкин меня любит, хорошо или плохо? — поинтересовалась Пиппа.

— Очень хорошо, Клуни. Ты путешествовать по всему миру. Носить красивые костюмы.

— По всему миру? — без восторга повторила Пиппа. Тейн будет только рада, если ее бывшая дочь попадет в бродячий цирк. — По правде говоря, я с радостью удовлетворилась бы только дипломом.

— Что это — диплом? — Маша вернулась к репе.

Пушкин выхватил у Пиппы бутылочку и засеменил к последнему трейлеру, внутреннее убранство которого напоминало комнату семилетнего ребенка. Он устроился в большой корзинке, застеленной фланелевыми простынями. Свернувшись в бурый клубок, он одной лапой обхватил бутылочку, второй — ногу Пиппы.

— Надеюсь, ты не рассчитываешь на сказку перед сном, — заметила она.

В ответ Пушкин потянул с полки «Большую книгу сказок». Уронив книжку на колени Пиппы, медведь вновь свернулся в клубочек и умоляюще посмотрел на девушку.

— Полагаю, это ответ на вопрос, — пробормотала она и начала читать.

Вскоре медведь уснул. Пиппа высвободила ногу и на цыпочках вышла из трейлера. В дальнем конце поляны она увидела Вика, Бенедикта и Лулу, подтягивавшихся на параллельных брусьях, а Слава прохаживался неподалеку, грозно размахивая плеткой.

— Клуни! Покажи мне сильные руки!

Пиппу подняли к перекладине. Она продержалась четыре счета, прежде чем упасть. Бенедикт закончил после пары дюжин, за ним Лулу. Вика остановил Слава, когда тот подтянулся сотню раз.

— Достаточно, — обернулся он к трем бездыханным телам на траве. — Хороший клоун — сильный клоун. Сейчас — отжиматься.

И вновь Пиппа сломалась первой. Лулу приближалась к двумстам, когда Слава швырнул им скакалки:

— Стоп. Попрыгать.

Пиппа прыгала, пока бедра не начали отваливаться. Затем Слава заставил их бегать наперегонки по периметру поляны. Выиграла Лулу, несмотря на то что у нее были самые короткие ножки.

— Мальчики, вы опять позволять девчонке побить себя? — крикнул Слава. — Быстро в Делавэр.

Пиппа последовала за коллегами к реке, где все разделись до белья. Она нехотя последовала их примеру, выставляя на всеобщее обозрение кружевной лифчик и трусики.

— Очень мило, — плотоядно пробормотал Вик.

Пиппа нахмурилась и прыгнула в воду. Все доплыли до другого берега и обратно. Одевшись, еще сорок минут занимались на солнцепеке растяжкой, за которой последовал каскад кувырков и сальто.

— Ты сказать, сальто — твой конек, — заметил Слава, когда она, с трудом сдерживая рвоту, рухнула на траву.

— Я могу сделать шесть штук подряд, мистер Слуцкий, а не тридцать.

— Обед! — позвала Маша.

Пиппа, пошатываясь, поплелась к столу. Обед состоял из вареной репы, гречневой каши и капустных листьев в сопровождении сливок и все той же водки.

— Очень хорошая еда для клоуны, — рассудительно сказала Маша, доверху наваливая жратвы ей на тарелку.

Пиппа замученно улыбнулась.

— И вот так каждое утро? — спросила она Бенедикта.

— Сегодня Слава нас пожалел. Обычно после кувырков мы бегаем вверх-вниз на гору.

Вик проглотил свою водку и вступил в разговор:

— Чтобы ездить на слоне и быть ядром в пушке, необходимо поддерживать форму. Не говоря уже о том, что приходится и шатер ставить, и летать на трапеции, и танцевать с медведями.

— Когда я сюда попал, с трудом мог отжаться даже пару раз, — вспоминал Бенедикт. — Сейчас дошел почти до девяноста.

— За неделю? — поразилась Пиппа.

— За два года.

Она быстренько подсчитала:

— Ты хочешь сказать, что сто раз провалился на выпускных экзаменах у Славы?

— Курс обучения продолжается, пока Слава не решит, что ты готов к работе. Не волнуйся, он не возьмет с тебя больше шестисот баксов независимо от того, как долго ты у него пробудешь.

Чувствуя, что сходит с ума, Пиппа повернулась к Вику:

— А ты здесь долго?

— Четыре года.

— Лулу?

— Год. И не пытайся сбежать. Митци учует тебя за милю. Бивни у нее острые как бритва, а бегает она со скоростью автомобиля. И плавает как рыба.

— А что насчет контактов с внешним миром? Поездка домой на День благодарения?

— Ничего не выйдет. — Лулу покончила с репой. — Это тебе не Гарвард. Ты в Русской академии циркового искусства.

Чертов Гарвард среди клоунских школ.

— А что, если человек проваливается на экзаменах? Тогда можно уйти?

— Клоуны не проваливаются, Клуни. Они либо побеждают, либо кончают с собой.

Шутки прекратились, как только Маша водрузила на стол свежую банку репеллента. За трейлерами хлопнула дверь туалета. Мгновение спустя появился Слава.

— Обед закончен! За работу!

Славин отряд строем промаршировал в шатер.

— Клуни, садись на Бобо.

Устроившись на спине слона, сразу позади ушей, Пиппа задумалась, действительна ли еще ее медицинская страховка. Впрочем, это, вероятно, не важно: если она свалится с такой высоты, спасать будет некого. Слава щелкнул плетью в дюйме от ее физиономии:

— Вперед!

Бобо невозмутимо стоял, пока Пиппа не подняла свой кнутик, потом отчаянно попытался стряхнуть ее. К счастью, Пиппа, оседлавшая своего первого пони в четыре года, знала, как удержаться в седле. В конце концов Славе надоели ужимки и топотание Бобо.

— Тихо! — Слон затих. — Клуни, прыгай в сетку.

Пиппа глянула вниз. На вид сеть не могла выдержать даже котенка. «Помни о дипломе». К своему — и всеобщему — изумлению, она сумела изящной ласточкой слететь вниз, несколько раз подпрыгнуть и ловко скатиться через край сетки на твердую землю.

— Сука, — прошипела Лулу. — Догадалась.

— Двенадцать долгих лет, крошка.

В течение нескольких часов класс упражнялся в жонглировании. Пиппа думала, что шея ее треснет от постоянного задирания подбородка.

— Собирайте шатер, — распорядился Слава.

Студенты и слон собрали шатер за пять минут сорок секунд. Поскольку вчерашнее время они не улучшили, Слава заставил их вновь воздвигнуть и разобрать шатер. И вновь с тем же результатом, так что пришлось повторить в третий раз.

— Пять минут, — наконец объявил Слава. — Почему не сделать так с первого раза?

— Помощники неопытные, — задыхаясь, вымолвил Вик.

— Не за что, пожалуйста. — Руки Пиппы выглядели как громадные волдыри с ногтями. — Почему клоуны должны устанавливать шатер, мистер Слуцкий?

— Ты что, жаловаться? Думать, ты царица?

— Еда! — позвала Маша.

Все устало потащились к столу, на котором уже стояли стаканы с мутной жидкостью. Пиппа потянула носом:

— Что это?

— Пиво из древесная кора. Пить! Очень хорошо для клоуны.

Слава одним махом опорожнил стакан и тут же налил второй. Когда опустел и второй, он почувствовал себя достаточно освеженным, чтобы прорычать:

— Теперь учиться глотать шпага!

Пиппа ничего не могла с собой поделать, все представляла — будь она сейчас дома, в Далласе, сидела бы на веранде «Флер-де-Ли», потягивая мохито. А здесь она всерьез рисковала разрезать пищевод.

— Что-то случилось, Клуни? — спросил Вик.

— Я не представляла, что профессия клоуна настолько опасна для жизни.

— Быть профессионалом — опасно для жизни, чего бы это ни касалось.

— Понимаю. Прощу прощения. — Может, в середине поляны мобильный будет работать.

Не успела она сделать и десяток шагов, откуда ни возьмись возникла Митци и схватила ее за шею.

— Она думает, что ты пытаешься сбежать, — весело крикнул Вик.

Пиппа ткнула телефоном прямо в бивни слонихи:

— Телефон звонить! Динь-динь! — Она набрала номер Шелдона. Сеть недоступна. Черт!

Когда она вернулась за стол, Слава заставил ее открыть рот.

— Широко! Больше широко! — Он покачал головой. — Недостаточно большой для хорошая шпага. Вик, научи банановая кожура. — И Слава в сопровождении Пушкина удалился в крайний трейлер.

Вик расстелил на траве салфетку:

— Представь, что это банановая кожура, Клуни. Это базовое падение. — Он шлепнулся на землю. — Заметила, как я смягчил удар рукой?

— Э… вообще-то нет. — Пиппа посмотрела еще раз. — Кажется, теперь поняла.

— Попробуй.

Несмотря на двенадцатилетний опыт падений, которые Тейн финансировала в надежде стать матерью олимпийской чемпионки, Пиппа скоро обнаружила, что притворное падение требует гораздо большей силы и ловкости. Вик заставлял ее повторять снова и снова.

— Я бы предпочла мат, — выдохнула она. — Или по крайней мере шлем.

На пороге трейлера возникли Слава, волокущий здоровенный сундук, и Пушкин с бубном. Радостно обнаружив Пиппу лежащей на спине, медведь кинулся облизывать ее лицо. Слава оттащил воздыхателя за ухо:

— Покажи мне, как падать, Клуни.

Пиппа шлепнулась в грязь. Пушкин в момент падения профессионально ударил в бубен.

— Очень хорошо, — похвалил Слава. — Завтра делать больше.

— Она упала всего один раз? Меня в мой первый день заставляли повторить раз пятьдесят. — Лулу резко повернулась к Пиппе. — Ты с ним спишь, стерва.

— Никогда не перечь Славе Слуцкому! — Мастер наказал Лулу, заставив ее пройти на руках через поляну, пока он объяснял Пиппе, как делать русские кувырки. Неизвестно, кто был в худшем состоянии, когда Маша позвала всех к столу.

Труппа поглощала тушеные грибы с картофельным пюре. На этот раз вкус Славиной водки показался Пиппе почти изысканным.

— Ты любить тушеные грибы? — спросил Слава.

— Очень вкусно, мистер Слуцкий. — Пиппе с трудом удавалось не закрывать глаза.

— Сегодня вечером ты танцевать буги-вуги с Пушкиным.

— О'кей! — Она постаралась, чтобы в голосе прозвучало воодушевление. — Но я прошлой ночью мало спала в самолете.

Славу это не волновало:

— Жизнь клоуна — долгая тяжелая работа.

С противоположного конца поляны донесся рев Митци, выкорчевывавшей бивнями кусты. Обернувшись, Пиппа готова была поклясться: Митци смотрела на нее в упор.

— У нее что, несварение?

— Она услышала, что ты будешь танцевать с Пушкиным, — прошептала Лулу. — Она ненавидит, когда к нему прикасаются другие женщины.

— О! Сейчас я должна еще и трахаться с медведем?

— Тс-с. — Маша подала очередной шедевр — чиз-кейк, украшенный черникой. Пушкин, слизнув ягоды, поскакал к сундуку с одеждой и принялся вышвыривать оттуда всяческие тряпки.

— Смотри! Пушкин очень хотеть танцевать, Клуни.

— Я тоже, мистер Слуцкий.

— Лгунья, — в очередной раз прошипела Лулу. — Все, чего ты хочешь, — это Слава.

— Все, чего я хочу, — это диплом, — прошипела в ответ Пиппа.

— Что вы, девочки, шептать? — Слава начал раздражаться. — Крошка, иди мыть шатер. Вы тоже, Вик и Болван. — Они ушли, а Слава влюбленно наблюдал, как Пушкин примеряет шляпки. — Чудесный медведь.

Пиппа выпила водки, и это на миг придало ей храбрости:

— Мистер Слуцкий, могу я обсудить с вами кое-что?

Она вытащила из-за корсета шесть промокших стодолларовых бумажек и положила их под банку с репеллентом:

— Во-первых, я бы хотела заплатить вам за неделю уроков. — Она с трудом сглотнула. — Когда получу диплом, я заплачу вам десять тысяч долларов.

На лицо Славы набежала тень:

— Почему?

— Потому что я на самом деле хочу диплом.

— А потом ты от меня уйдешь?

— Да, такая вероятность есть. — Упс, очень плохой ход. — С другой стороны — может, и нет. Эта профессия, похоже, требует некоторых умений, которые у меня были в прошлом и, возможно, проявятся вновь, а вы лучший клоун в истории цирка, и это такая честь, и вызов, конечно, и приключение…

Красноречие Пиппы иссякло.

— Короче говоря, я могла бы остаться на некоторое время.

Он прищурился:

— Ты пытаться подкупить Славу Слуцкого?

— Никогда!

— Тогда почему ты предлагать десять тысяч долларов? Думаешь, для меня важны деньги?

— Я ни в коем случае не имела это в виду. Но вам потребуется некоторая сумма, чтобы по крайней мере заставить эти трейлеры перемещаться. И кормить Митци.

— У меня в матрасе достаточно денег. Больше не надо. Надо танцор для Пушкин.

«Никогда не показывай своей заинтересованности, дорогая». Воспоминание о Тейн, провернувшей крупную сделку с «Дворцом в Черепашьей бухте», промелькнуло в сознании Пиппы. Что ей нужно, так это безудержный, непреодолимый напор. Решительно откашлявшись, Пиппа наклонилась над столом:

— Предлагаю сделку, мистер Слуцкий. Вы выдаете мне диплом. Я в течение шести месяцев танцую с Пушкиным и даю вам десять тысяч долларов.

Он обдумал предложение:

— Сто тысяч долларов.

— Идет! Сто тысяч долларов.

Слава утробно захохотал:

— Браво, Клуни! Ты врешь как русская!

Пиппа поняла, что следовало скорчить несколько страдальческих рож, прежде чем соглашаться на сто штук:

— Конечно, это будет нелегко. Отцу придется продать ферму.

— Ферму? — Настал черед Славы наклоняться над столом. — Животные или овощи?

Пиппа напрягла мозги, придумывая туманный, уклончивый ответ. Ага!

— Он выращивает грибы. Такие маленькие, беленькие. Очень милые.

Славины глаза гневно вспыхнули:

— Твой отец работать много лет, делать «милые» грибочки. А ты продать его ферма вот так? — Он щелкнул пальцами. — Замарать имя семьи?

— Нет! Семья значит для меня все!

— Никогда больше не говорить о диплом, Клуни Гугл! Я никогда не украсть у человека ферму для грибы.

— Погодите! — воскликнула Пиппа, когда он двинулся прочь. — Мы продадим мамину коллекцию туфель!

В ответ хлопнула дверь туалета. Пиппа спрятала лицо в ладонях. Косноязычный идиот!

Итак, это удобный момент для побега. Митци и Бобо нигде не видно, как, впрочем, и всех остальных. Пушкин зарылся в сундуке с тряпьем. Пиппа на цыпочках вышла из-за стола, на четвереньках пробралась под кухонным окном и, по мере приближения к берегу Делавэра, принялась набирать скорость. Она уже почти добралась до воды, как внезапно над плечами взметнулась веревочная петля и обвила ее талию. Ее приподняло в воздух, словно теленка на родео, и поволокло прямо по грязи и камням обратно к кухонному трейлеру.

Маша, хохоча, спустилась по ступеням и установила на столе старый проигрыватель:

— Играть с Пушкиным в ковбои? Его любимая игра.

Пиппа смиренно улыбнулась:

— Он так ловок с лассо.

Маша развязала ее:

— Он любить тебя, как Ромео и Джульетта. Очень романтичный медведь.

Пиппа попыталась изобразить счастье по этому поводу. Слава вернулся посвежевший и улыбающийся, явно оставив в уборной недавние разногласия с Пиппой. Он покосился на проигрыватель.

— Найди казаков, — приказал он Пушкину.

Пушкин вытянул из сундука два костюма казаков, а Слава опустил иглу на поцарапанный виниловый диск.

— Одеваться! Танцевать!

Следующие три часа Пушкин и Пиппа опробовали все костюмы из сундука: цыгане, апачи, венские аристократы, астронавты, Флинтстоуны, пираты, полицейские, медсестры. Энергия Пушкина не иссякала. Пиппа обнаружила, что ее это странным образом вдохновляет: закрыв глаза, она легко могла убедить себя, что держит за руку самого сильного и нежного мужчину на свете. Редкая и восхитительная фантазия! Когда над лесом взошла луна, она в изнеможении спустилась на землю:

— Простите, ребята. На сегодня я кончилась. Спасибо, Пушкин. — Она поцеловала его в нос. — Можно я пойду спать, мистер Слуцкий? Обещаю, завтра я буду бодрее.

Даже если бы Пиппа попросила у него Млечный Путь, Слава все равно сказал бы:

— Конечно.

Не снимая костюма медсестры, Пиппа побрела в трейлер. Впервые со времен раннего детства она не стала ни умываться, ни чистить зубы, ни переодеваться в пижаму. Она провалилась в глубокий сон, пока… что это за жуткая качка… землетрясение… Митци переворачивает трейлер… Пиппа открыла глаза. Лунный свет струился в окно. Пахло жимолостью и рекой. Качка продолжалась.

— Помедленнее, ты, животное, — шептала Лулу.

Ага: у нашей маленькой коллеги сеанс секса. Пиппа даже думать не хотела, с кем — или с чем; загадка, однако, разрешилась сама собой, когда в темноте прогремел голос Бенедикта:

— Заткнитесь! Я пытаюсь заснуть.

— Вот именно, — поддакнула Пиппа.

Качка резко прекратилась:

— Ты не спишь, Клуни?

— Спасибо, что спросил.

Голова Вика свесилась с верхней койки:

— Как вам танцы, сестричка?

Пиппа вышла за дверь. Когда стоны Лулу приобрели вагнеровскую страсть, к Пиппе присоединился и Бенедикт. Она помассировала ноющие ступни:

— Чего бы я ни отдала за горячий душ!

— Пойдем спустимся ниже по реке. Там вода почти как в ванне.

И он пошел вперед, нимало не озабоченный тем, что совсем голый. Они добрались до реки, и Бенедикт сразу же нырнул:

— Вода превосходная.

Пиппа развернула мыло из отеля «Ритц-Карлтон», которое Маша оставила в общем ведре. В воздухе разнесся нежный, но отчасти нереальный аромат, напоминающий ее прошлую жизнь. Мгновение поколебавшись, она сбросила костюм медсестры и ступила в воду. Вода действительно оказалась очень теплой. Пиппа была настолько поглощена происходящим, что некоторое время не замечала странного зловония, пока оно в буквальном смысле не коснулось ее шеи: Митци.

— Бенедикт? — тихонько позвала она, не шевелясь. — Где ты?

Ниже по течению из кустов золотарника поднимался дымок со сладким запахом марихуаны:

— В чем дело?

— Ты мне нужен, срочно. У нас гости.

Решив, что она имеет в виду полицию, Бенедикт затоптал косячок в грязь и стремительно поплыл прочь.

— Бенедикт? — Бесполезно! Пиппа медленно повернулась. Митци возвышалась над ней, огромная как дом. — Привет.

Митци испустила оглушительный рев. Пиппа в ужасе наблюдала, как ее хобот тянется к ней, словно гигантская кобра. Над кусочком душистого мыла хобот замер.

— Все тебе, — пробормотала Пиппа, аккуратно опуская обмылок на камень, затем медленно отступила.

Митци задумчиво сжевала мыло. Разочарованная послевкусием, она потопала вслед за Пиппой, которая была уже на полпути к дому и мчалась как ветер, спасая свою жизнь и не обращая внимания на голую задницу. Пиппа ворвалась в трейлер, когда Лулу и Вик уже перешли к финальной части — расслабленным вздохам.

— Прогони ее, — прохныкала она, ныряя в свою койку.

Вик приподнялся над краем кровати:

— Вот это определенно лучше.

Тут Митци с грохотом обрушилась на трейлер. Вик слетел на пол и остался лежать неподвижно — возможно, без сознания.

— Что там происходит, Клуни? — недовольно спросила Лулу. — Ты ведь не думаешь, что Вик способен сегодня на второй подход. Хоть в этом ты мне можешь доверять.

— Заткнись! Митци пытается меня убить.

Второй удар потряс трейлер до основания.

— Тогда сдавайся. А мне надо поспать.

— Отлично. Если я не стану танцевать с Пушкиным, у этого цирка нет будущего.

— Я знала, что из-за тебя, сучка, будут проблемы. — Лулу спрыгнула с койки, прямо на Вика, достала из ящика большой пластиковый пакет и рывком распахнула дверь.

— Иди сюда, драгоценная моя! — И похлопала Митци по лбу, пока животное потребляло марихуану в количестве, достаточном для небольшой армии.

— Это ведь не считается жестоким обращением с животным, правда? — пробормотала Пиппа, когда Митци, покачиваясь, побрела к лесу.

— Я спасаю твою задницу, а ты беспокоишься, что слон пристрастится к наркотикам?

Появившийся с опозданием Бенедикт уставился на пустой пакет.

— Нет, ты не могла, — выдохнул он.

— Митци завтра все вернет, в виде аккуратных лепешечек.

— Это был весь запас, ты, алкоголичка!

— Ну давай, ударь меня.

Он так и сделал, с немалой силой. Лулу подхватила швабру и замахнулась, а Бенедикт отразил выпад старой стремянкой. Половина ударов не достигала противника, доставаясь трейлеру.

— Вик! Очнись! — орала Пиппа. — Лулу и Бен убивают друг друга.

Вик пришел в себя и пополз к двери:

— Ставлю пять баксов на Лулу.

Когда Лулу получила чудовищный удар в живот, Пиппа достала телефон:

— Я звоню в «девять-один-один».

— Плохая идея, Клуни.

Тут Пиппа заметила, что, несмотря на амурные подвиги, Вик уже в десяти дюймах от нее:

— Отвали.

— Ни в коем случае.

— Помогите! Мистер Слуцкий!

— Побереги легкие. Слава вполне мог бы спать даже во время Сталинградской битвы.

Вик был уже близок к тому, чтобы силой добиться своего, когда в дверь вломился яростно рычащий Пушкин и отшвырнул его прочь. Пиппа метнулась в уборную, где, к ее изумлению, зазвонил телефон.

— Я весь день пытаюсь с тобой связаться, — буркнул Шелдон. — Где ты?

— Прямо сейчас? В уборной на улице. Вероятно, это единственное место в Милфорде, Пенсильвания, где работает сотовая связь.

— Как тебя встретили в «Гарварде среди клоунских школ»?

Пиппа с трудом подавила истерику:

— Послушай, Шелдон, я совершила ошибку. Я застряла в лесу с бандой лунатиков, двумя дикими слонами и танцующим медведем.

Это было несколько чересчур, даже для Пиппы. Голос Шелдона зазвучал сурово:

— Не говори, что ты опять не получишь диплома.

Шелдону показалось, что он слышит, как грубо ругаются мужчина и женщина, используя непристойные генитальные обороты. Затем послышался настойчивый стук. Мужской голос, исполненный тестостерона, проорал:

— Послушай, детка! Я голый, ты голая, чего мы ждем?

— Ты голая? — требовательно спросил Шелдон. — Правду, юная леди!

— Да! Как и все остальные! Какая разница?

— Ты собиралась взяться за ум и начать работать, а не веселиться ночи напролет.

— Я не веселюсь! — завизжала Пиппа. — Боже мой! Бобо пытается опрокинуть уборную!

— Кто такой Бобо? Он француз? Я сообщу о его поведении в администрацию.

— Бобо — слон, — еще пронзительнее заверещала Пиппа. — Убирайся, Пушкин! Прекрати скрестись в дверь!

— Пушкин — это обнаженный джентльмен?

— Пушкин — это медведь.

Шелдон поморщился, когда она заверещала в третий раз:

— Я позвоню утром, Пиппа. Благодарение небесам, Энсон не дожил до этого момента и не видит, как его единственная внучка, пьяная вдрызг, куролесит, как обычная проститутка.

— Не отключайся! — Поздно. Пиппе захотелось бросить телефон в дыру нужника.

— Ты там одна, дорогуша? — позвал Вик.

— С мистером Слуцким.

Это сработало.

— Приятной ночи, ребята! Пошли, Бобо.

Пиппа досчитала до десяти, и только потом решилась приоткрыть дверь. Снаружи дожидался только Пушкин, с костюмом Уилмы Флинтстоун в лапах и «Большой книгой сказок» в зубах. Пиппа натянула тунику:

— Спасибо, милый.

Она пошла за Пушкиным в его трейлер и читала вслух сказки, пока глаза не начали слипаться.


На рассвете, когда восходящее солнце позолотило верхушки гор, Пиппу разбудили звуки ружейной пальбы. Очнувшись, она обнаружила себя на полу, обнимающей кучку бурого меха. Пиппа высунула нос наружу и заметила Славу с пистолетом в руках, который он, вероятно, использовал для побудки вместо горна.

— Доброе утро, мистер Слуцкий.

Нижняя челюсть Славы изумленно отвалилась:

— Ты спать с Пушкин?

— В спальне было несколько шумно. Вы ничего не слышали?

— Ничего. Где Митци? — Слава поплелся в лес. — Вуди остальных клоунов, Клуни. У нас большой, большой день.

Пиппа заглянула в спальный трейлер. Вика в поле зрения видно не было. Лулу безмятежно дремала бок о бок с Бенедиктом: ночной скандал был всего лишь фарсом.

— Подъем! — проорала она и хлопнула дверью.

Пиппа пошла к реке. На берегу она встретила Машу со стиральной доской и корзиной грязного белья.

— Доброе утро, Клуни. Ничего, если я использовать вкусное мыло?

Маша пыталась отскрести грязные подштанники очищающей пенкой Шанель. Оставшегося на дне тюбика едва хватило бы даже для кончика носа Пиппы.

— Вы не видели Вика?

— Он спать со мной эта ночь, — с сияющими глазами сообщила Маша. — Вик — оч-ч-чень сексуальный парень.

Похабный бабник!

— А ты оч-ч-чень сексуальная девушка, — ответила Пиппа — все-таки десять лет школы этикета взяли свое. — Ты, случайно, не видела мою одежду?

— Я стирать ее. — Вещи сохли на стеблях тростника.

Пиппа проверила карманы мокрых штанов:

— А ты, случайно, не видела маленькие пластиковые штучки?

— Вон там. Они тебе не нужны. Теперь Слава о тебе заботиться.

Пиппа нырнула в заросли острой как бритва осоки. Там обнаружились водительские права на имя Пакиты Рики и карточка Чиппы Флашовитц.

— Когда это, по-твоему, высохнет?

— Почему бы ты сегодня не быть в пещерная одежда? Очень милый наряд.

И еще от нее все чешется, но выбора у Пиппы не было. Вернувшись в трейлер, она затолкала в лифчик последние оставшиеся наличные. Как военнопленный, она должна быть в любой момент готова к побегу. Туда же был спрятан и флакончик духов Тейн.

Сокурсники уже подтягивались на параллельных брусьях, а Слава прохаживался перед ними и напевал «Хороший клоун — сильный клоун». При появлении Пиппы тон его изменился:

— Нет подтягиваться для тебя сегодня, Клуни. — Он поцеловал ей руку. — Мозоли должен пройти.

— Шлюха, — прохрипела Лулу. — Трахалась со Славой в сортире.

— Вчера вечером я читала Пушкину на ночь. Он не прикасался ко мне, а я не прикасалась к нему.

— В таком случае вы первая пара в истории танца, которая не прикасалась друг к другу лобками.

— Пушкин — медведь. Поверить не могу, что я вообще это обсуждаю.

— Что вы опять говорить, девочки? — крикнул Слава.

— Ничего, мистер Слуцкий.

Слава приставил ладони рупором ко рту:

— Митци!

Разумеется, никто не сообщил ему, что животное после десяти фунтов марихуаны спит. После часа занятий гимнастикой Маша подала любимый завтрак Вика: пюре из репы с салатом из одуванчиков. Пиппа вынуждена была признать, что с каждой едой водка становится все мягче на вкус — видимо, от каждой натруженной мышцы, надорванной связки и лопнувшей мозоли.

— Что ты хотеть делать сегодня, Клуни? — спросил Слава, намазываясь репеллентом.

Пиппа подумала минутку.

— Не могли бы мы попрактиковаться с брызгающими слезами?

— Ты так представляешь себе клоуна? — едва не подавилась Лулу. — Бездарность, брызгающая искусственными слезами?

— Ага. И в большой шляпе. Может, с трясущимися руками. Счастливчик.

— Хватит! — прервал их Слава. — Это трудно — брызгать слезами.

В подтверждение своих слов он извлек из Машиного трейлера коробку с искусственными цветами, пластиковые тубы, спринцовки и клей. Каждому пришлось не только соорудить корсаж с целой гидравлической системой, но и попасть струей в цель на расстоянии четырех футов. Единственным, кто смог повторить этот подвиг несколько раз, оказался Пушкин. Пиппа показала второй результат.

— Ты тренировалась, — бесновалась Лулу.

— Вовсе нет. Просто я умею носить корсаж. — Пиппа почувствовала, как ее кто-то тянет за подол. — Что тебе, Пушкин?

— Он хочет танцевать, — понял Бенедикт.

Пиппа с Пушкиным скакали вокруг стола, а Слава в восторге хлопал в ладоши и пел. Когда они наконец угомонились, Слава макнул лапу Пушкина в банку с репеллентом, а затем приложил ее к листу бумаги:

— Клуни, ты теперь есть в русский цирк. Это большая, большая честь.

Пиппа потрясенно уставилась на документ.

— Это диплом? — едва слышно спросила она.

Слава широко улыбнулся:

— Да! Диплом!

В Техасе это выглядело бы не слишком официально, но у Пиппы было три свидетеля, а считая Пушкина — целых четыре.

— Спасибо, мистер Слуцкий, от всего сердца. Не могли бы вы подписать его для меня? — После того как он нацарапал подпись в нижнем углу, Пиппа засунула бумагу за свой меховой поясок. — Огромное спасибо!

— Огромное спасибо, — передразнила Лулу.

Слава поднялся из-за стола:

— Тренировать уницикл. Я искать Митци, — и побрел в лес.

— И какой у тебя диплом по унициклу? — спросил у Пиппы Бенедикт.

— Несуществующий.

Бенедикт повел Пиппу к Машиному трейлеру, рядом с которым стояли в ряд шесть антикварных унициклов.

— Держись за стенку и начинай крутить педали. — Все шло отлично, пока Пиппа не отъехала от трейлера. — Старайся удерживать педали точно под задницей. Если начинаешь отклоняться вперед, крути быстрее. Если кажется, что сейчас упадешь назад, крути медленнее.

— А нет какого-нибудь тренажера? — после десятого падения спросила Пиппа. — Мне ни к чему еще один фингал под глазом.

— Просто старайся. Скоро поймешь, в чем тут дело.

Пиппа проехала мимо трейлера и врезалась прямо в стол.

— Ты когда-нибудь слышала о тормозах? — заверещала Лулу, поднимая с земли свои брызгающие приспособления.

— А ты когда-нибудь слышала о кулаке в зубах?

— Спокойно, девочки. — Вик протянул руку Пиппе. — Я поеду с тобой рядом.

Пиппа покатила в поле. Каждый раз, когда ее покачивало, Вик подхватывал, удерживая, и неизменно в зоне половых органов. Но пожаловаться она не могла, поскольку альтернативой было падение лицом в траву. Во всяком случае, нахальные руки Вика побудили ее освоить езду на уницикле в рекордные сроки.

— Идею движения вперед ты ухватила. — Он откатился в сторону. — Теперь попробуй повороты на девяносто градусов.

Сокурсники всякий раз хохотали, когда Пиппа падала. Она уже думала, что переломала все кости, когда откуда ни возьмись возник Пушкин и, не прерывая движения на своем уницикле, деликатно усадил ее себе на спину.

— Спасибо, дорогой, — прошептала она, приникая к мохнатому загривку.

Непонятная сила побудила Пиппу встать на колени прямо на плечах у Пушкина. Так здорово было оказаться высоко над землей, а ветер развевал ей волосы. «Диплом у меня за поясом!» Чувствуя ее воодушевление, Пушкин предпринял серию поразительных пируэтов, крутых поворотов и покачиваний, ни разу не потеряв ни центра тяжести, ни драгоценной ноши. Пиппа в восторге хохотала. Пушкин — это лучше, чем ковер-самолет. Гораздо лучше Лэнса!

Сквозь эйфорию она едва расслышала приближающийся грохот. Внезапно вокруг ее талии обвился толстый серый шланг, сорвал Пиппу с плеч Пушкина и вознес высоко в небеса. Хм-м! «Вот я в хоботе у Митци, — спокойно подумала Пиппа. — А бивни и вправду острые». Она расслабилась, а Митци трясла ее как тряпичную куклу, издавая воинственные вопли. Пиппа увидела, как мобильный телефон улетел далеко в лес. Митци ринулась вверх по холму, ветки царапали ноги Пиппы и вырывали ее волосы. Митци резко остановилась и развернула хобот. «Я, должно быть, первая из Уокеров, сброшенная в пропасть слоном», — заметила про себя Пиппа, кружась в воздухе.

Она обнаружила завидное присутствие духа, сумев войти в воду ногами, и ушла так глубоко под воду, что туфли коснулись жидкой грязи. Это мгновенно вывело Пиппу из медитативного состояния: она метнулась вверх, прорвав толщу воды в тот миг, когда иссяк последний глоток кислорода в легких.

— Аааааа!

— Аааааа! — отозвались двенадцать скаутов в каноэ, насмерть перепуганные ее появлением на их безмятежном пути.

Несколько старших принялись махать веслами в сторону Пиппы, но их инструктор рявкнул:

— Сидеть! Я сказал — сесть немедленно!

— Это русалка! Не пускайте ее в каноэ!

— Это педофил!

Весло стукнуло ее по голове. Посыпались искры из глаз. «Я тону, — вновь погрузилась она в медитацию, опускаясь ко дну. — Тейн подаст на кого-нибудь в суд». Где-то над головой она услышала всплеск, затем почувствовала, как руки обхватили ее за талию. Это прикосновение нисколечко не походило на нежные объятия Пушкина. «Спасибо за прекрасный последний аттракцион», — успела подумать Пиппа, позволяя водам Делавэра поглотить ее.

Глава 14

Некто с удивительно свежим дыханием страстно ее целовал. Единственная неприятность — перед каждым поцелуем он зажимал ей нос. Постепенно приходя в сознание, Пиппа начинала осознавать, что является участником процесса дыхания «изо рта в рот», и при этом лежит на острых камнях. Она переждала еще один поцелуй, потом закашлялась и открыла глаза.

— Глядите, мистер Флорес! — завопил юный скаут. — Она жива!

Пиппа села. С дюжину городских парнишек пялились на нее с восторгом и ужасом. Во взглядах двух взрослых руководителей тоже читались смешанные чувства: с одной стороны, выглядела она эффектно; с другой же — всякий, кто прыгает со скалы в Делавэр, вероятнее всего, находится под воздействием наркотиков. Они взяли маленьких скаутов в путешествие по реке именно для того, чтобы уберечь от подобной напасти.

— Вы пещерная женщина? — спросил один из мальчишек.

— Нет. Это просто такой костюм. — Пиппа поймала взгляд своего спасителя, энергичного латиноамериканца с пухлыми губами. — Простите. Я не хотела таким образом вторгаться в ваше общество.

Парень был почти разочарован тем, что она очнулась: целовать такую женщину, чтобы вернуть к жизни, гораздо приятнее, чем до полусмерти собственную жену. Понимая, что должен быть образцом для подражания, мистер Флорес скрыл всплеск похоти под взрывом негодования:

— Простите? Вы бросаетесь в воду в миллиметре от носа нашего каноэ. Я бы не назвал это демонстрацией заботы о безопасности других. Не говоря о вашей собственной. — Он мрачно посмотрел на ее намокший меховой наряд. — И где ваш спасательный жилет?

— Я не предполагала, что придется плавать, — чуть слышно ответила она.

— Хороший скаут должен все предвидеть, — наставительно, обращаясь сразу ко всем, произнес мистер Флорес.

— Со скалы меня сбросил слон, — буркнула Пиппа, выливая воду из туфель.

— Bay! Настоящий слон? Круто!

— Это как угодно, только не круто, — возразил мистер Флорес. Скауты должны всегда говорить только правду. — Во-первых, Пенсильвания вовсе не естественная среда обитания для слонов. Во-вторых, слоны не используют свои хоботы в качестве рогатки.

Он с трудом отвел взгляд от изящной шеи Пиппы:

— Какого цвета было это животное, мэм? Розовое?

— Серое. И звали ее Митци. — В чем проблема? — Давайте забудем о ней, хорошо? Она хотела прикончить меня с момента нашей первой встречи.

Пиппа потерла ноющую голову. Она не удивилась бы, узнав, что половина ее волос осталась на деревьях по пути к реке. Шишка на затылке начала пульсировать.

— У вас в аптечке не найдется аспирина? Четыре или пять таблеток помогут делу.

Из изучения инструкции мистер Флорес устроил целое шоу. Прошлым вечером у костра он читал мальчикам лекцию о злоупотреблении медикаментами.

— Рекомендуемая доза — две таблетки. Но, думаю, один раз мы можем сделать исключение. Не каждый день вас швыряет в реку слон по имени Митци, верно?

— Спасибо. — Пиппа сжевала пять пилюль и запила их из предложенной фляги. — Вы спасли мне жизнь.

— «Твори добро каждый день». Это наш девиз. Верно, скауты?

— Верно, шеф!

— Меня зовут Джеральдо Флорес, — сообщил он, пожимая руку Пиппе. — А вы?..

После подозрительно долгого молчания она ответила:

— Уилма.

Мистер Флорес недоуменно наблюдал, как она вдруг выхватила из-за пояса какую-то бумагу и развернула трепетно, словно это была Великая хартия вольностей.

— Мой диплом! Благодарение Господу, с ним все в порядке!

Так называемый диплом более походил на использованную туалетную бумагу. У этой Уилмы определенно не все дома.

— Поздравляю, — спокойно произнес мистер Флорес. — Убежден, его получение потребовало немалых трудов.

И что ему теперь делать? Предложить ей присоединиться к ним? Старшие мальчики и так уже возбуждены ее бесконечно длинными ногами и меховым открытым купальником. Даже шестилетки столбенеют при виде красных трусиков, выглядывающих из-под подола. Стоит ей оказаться в каноэ, и никто не будет больше обращать внимания на птиц, деревья и облака, как и на него самого.

— Теперь, когда вам уже лучше, Уилма, можем мы проводить вас домой?

К его досаде, она бросилась к его ногам:

— Умоляю, мистер Флорес! Не заставляйте меня возвращаться в цирк! — Она вытащила из лифчика деньги и сунула ему в руки. — Я заплачу вам.

Никто из мальчишек не видел прежде даже одной, не говоря уж о четырех сразу, стодолларовой банкноты.

— Bay! Можно посмотреть?

— Конечно, — вздохнул он, протягивая ребятам деньги, и помог Уилме встать на ноги. Как ни приятно зрелище полуодетой женщины, простирающейся у его ног, сейчас явно не время и не место для подобных сцен.

— Ладно, разрешите представить вам тридцать пятый отряд бойскаутов из Филадельфии. Мы плывем к ущелью Делавэр.

— Это великолепно. Благодарю вас.

— Позвольте предложить вам одежду потеплее. — Это была шутка — температура поднялась уже довольно высоко. — Я имею в виду подлиннее.

Мистер Флорес выдал Пиппе шорты, рубашку и кепку из своих собственных запасов. Когда она отошла в лес переодеться, второй скаут-мастер отозвал Флореса в сторонку.

— Ты считаешь, это хорошая идея, Джеральдо? Девицы не падают с небес просто так с четырьмя сотнями баксов в лифчике. Может, она ограбила бензоколонку!

— В таком наряде? Ты видел синяк? И исцарапанные ноги? Думаю, она сбежала из какого-то мрачного места. Может, ее похитили.

— Это может быть инсценировкой. Имя-то она явно выдумала!

— Она напугана. Брось, это отличный урок помощи согражданам.

«Особенно когда сограждане — знойные блондинки».

— Но она ведь не думает, что мы поверим в этот бред со слоном, а?

Едва он произнес эти слова, как раздался дикий рев, от которого кровь стыла в жилах. Мальчишки в ужасе бросились друг к другу: звук прозвучал слишком близко. Пиппа вылетела из кустов в наполовину застегнутой рубашке мистера Флореса.

— Это Митци! Она идет за мной!

— Мальчики, в каноэ, — скомандовал мистер Флорес, несколько утративший присутствие духа от второго дикого крика. — Перестаньте плакать. Скауты не плачут. Скауты — храбрецы.

Подвывания Пиппы делу не помогали:

— Слоны плавают как рыбы. А бивни у них действительно очень острые.

— Закройся, Уилма! — Мистер Флорес направил своих подопечных обратно к реке. — Всем быть предельно внимательными!

Пиппа выхватила весло у одного из парнишек постарше:

— Не возражаете? Я была членом команды по гребле.

Пиппа устроилась на задней скамейке и, подстегиваемая ужасом, энергично погребла прямо в середину бурного потока. Она не слышала, как позади нее мистер Флорес кричал что-то о порогах. Когда лодка задела камни, скрытые водой, и каноэ, и юные скауты издали отвратительные звуки.

— Держитесь, ребята, — воскликнула Пиппа. — Мы отлично идем.

Они проскочили водопад и попали в серию водоворотов. Каким-то чудом каноэ не перевернулось.

— Греби-греби-греби! — визжала она мальчишке на передней скамейке.

Тому не нужно было повторять дважды: каждые несколько секунд один из малышей оглядывался назад и верещал: «Я вижу слона!»

Пиппа гнала их вперед с бешеной скоростью, казалось, несколько миль. Лишь когда они миновали излучину реки, она осмелилась глянуть назад. В кильватере следовали три каноэ, Митци не было.

— Давай к берегу, Уилма, — проорал охрипший мистер Флорес. — Вон туда.

Пиппа направила каноэ к песчаному пляжу.

— Отличная гребля, — сказала она напарнику, пока подтягивались остальные лодки. — Вы были великолепны.

Мистер Флорес первым делом подошел к парню из экипажа Пиппы и резко начал:

— Это ты называешь безопасной греблей, Санчо? Ты чуть не утопил половину снаряжения.

— Но за нами гнался слон-людоед! Что я должен был делать?

— А что касается вас, Уилма, то если бы вы не были женщиной, я бы поколотил вас до полусмерти.

Пиппа печально повесила голову:

— Простите, мистер Флорес. Я, должно быть, запаниковала.

Он протянул ей четыре стодолларовые банкноты:

— Дальше по дороге есть несколько мотелей. Полагаю, вы сможете добраться туда и связаться — с кем угодно, кто захочет с вами связываться. — Он с опозданием понял, что это не самый лучший пример самаритянского подхода. — Если вам не требуется дальнейшая помощь.

— Вы и так сделали более чем достаточно. — Пиппа натянула промокшие башмаки и зашагала в сторону шоссе. Обернувшись, она увидела двенадцать мальчишек и двух взрослых мужчин, смотревших ей вслед с разной степенью смущения. — Вы спасли меня, спасибо. Я никогда этого не забуду.

— С вами точно все будет в порядке? — робко окликнул ее самый маленький.

— Со мной все будет хорошо! — Она коротко взмахнула рукой и пустилась в путь. «Уходи так же эффектно, какпоявилась», — всегда учила Тейн.

Когда Пиппа добралась до шоссе, ее уверенность несколько поутихла. Что, если у Славы есть небольшой грузовичок и он уже ведет безумную спасательную операцию? Что, если Митци всего в нескольких ярдах, готовая к нападению? В любом случае настало время голосовать проезжающим автомобилям. «Незаконно в штате Техас», — словно услышала она голос офицера Пирса.

Пиппа подняла вверх большой палец. Третья по счету машина остановилась. Водитель, толстая тетка примерно ее возраста, направлялась в Бушкилл. Пиппа понятия не имела, где это, но радостно заявила:

— Замечательно!

В машине звучала запись, поддерживающая самооценку. «Помни, только ты отвечаешь за свою жизнь, — уверял нерешительный бархатный мужской голос. — Только ты можешь…»

Тетка выключила запись и предложила Пиппе пакетик чипсов:

— Мне, конечно, не следует такое есть, но я нервничаю.

— Отчего? — Пиппа взяла сразу шесть штучек. Какое изысканное блюдо после Машиной диеты.

— Я еду на свадьбу. К ребятам из нашей школы. — И женщина вдруг расплакалась. — Зачем я только согласилась? Это будет так унизительно. Вон там мое платье, для подружки невесты. А я в него едва влезаю.

На заднем сиденье в пластиковой упаковке лежало розовое страшилище.

— Прелестно, — невнятно прохрустела чипсами Пиппа.

— Мы скопировали фасон с той свадьбы в Техасе. Ну, знаете, которая провалилась? — Несмотря на отсутствие подтверждения, женщина продолжила: — Если бы я была подружкой невесты на этом шоу кошмаров, я бы подала в суд.

Пиппа с трудом протолкнула кусочек чипса, застрявший в горле:

— Уверена, некоторые из них так и сделали.

— По крайней мере мамашу отправили в тюрьму.

Вторая половинка чипса вылетела на панель перед Пиппой:

— В тюрьму? Но за что?

— За нарушение общественного порядка. Она затеяла драку с каким-то мужиком по имени Уайетт.

Пиппе едва удавалось сохранять спокойствие:

— Я думала, она отдыхает в Каламатцу.

— Этот Уайетт тоже оказался там. Она сломала ему нос. Судья назначил залог в миллион баксов, потому что это был уже третий инцидент за неделю.

— Третий? — Каждый звук давался Пиппе с трудом.

— Первый был с корейской массажисткой. Второй — с матерью жениха. Прямо на ступенях суда Далласа! Можете такое представить?

— Запросто. — «Узнаю тебя, мамочка!»

— Это случилось после того, как она на «мазерати» въехала в бассейн. Вся покрытая шоколадом!

— Это была грязь, а не шоколад, и за рулем была не она. — Пиппе стало дурно от осознания того, что какая-то толстуха из Пенсильвании знает о несчастьях ее матери больше, чем она сама. — Далеко до Бушкилла?

— Десять миль. С вами все в порядке?

— Просто очень спешу туда.

Тетка вернулась к своей кассете. Пиппа с таким безразличием выслушивала наставления, что даже диктор запинался. Тем временем тетка прикончила остатки чипсов и вскрыла пакетик с печеньем. Пиппа мысленно застонала, когда они проехали мимо огромного щита. Добро пожаловать в Бушкилл, лесную столицу медового месяца.

Автомобиль свернул на парковку убогого мотеля.

— Ну вот мы и на месте, — сказала тетка.

— Спасибо, что подвезли. Желаю поймать букет!

Свернув в первый же притон, который не предлагал ванны в виде сердечка, Пиппа протянула клерку двести долларов:

— Мне нужна комната на ночь.

Бывший скаут, тот нахмурился при виде откровенно оскверненной скаутской формы:

— У вас есть по крайней мере два документа, удостоверяющих личность?

Разумеется, только ни один из них не подойдет. Пиппа вернулась на шоссе. В конце концов ей удалось найти комнату в ночлежке, принадлежащей суровым индейцам. Они взяли ее двести долларов и запретили курить в постели. Комната оказалась немногим больше матраса, составлявшего всю мебель. Оказавшись на месте, она бросилась к телефону. Чудесным образом тот работал.

— Это Пиппа Уокер. Соедините меня с Шелдоном. Это очень срочно. Я узнала ужасные новости о своей матери.

Личный помощник Шелдона, Гвендолин-Сью, ответила:

— Боюсь, мэтр Адельштайн не может подойти к телефону. Он в больнице.

— Боже мой! Тейн и ему сломала нос?

— Он получил бомбу в почтовом отправлении. Она была сделана в форме зажигалки.

Пиппа чуть не упала. «Зажигательный перчик»!

— С ним все в порядке?

— Слишком рано делать какие-либо выводы. Ему сожгло брови и волоски в носу.

Пиппа вздрогнула: кустистые брови были гордостью и радостью Шелдона.

— Кто же мог такое сотворить? — невинно поинтересовалась она.

— Он не говорит.

— А в какой он больнице? Я бы хотела послать ему цветы.

Гвендолин-Сью глубоко вздохнула:

— Мэтр Адельштайн велел передать вам — я цитирую — «чтобы ты не вступала со мной ни в какие контакты, ни в какой форме, никоим образом, до тех пор пока мое дикое желание удавить тебя не перейдет в спокойное стремление отрубить тебе ноги по колено».

— Что это значит? — заплакала Пиппа.

— Я бы сказала, он очень зол на вас, дорогая.

— Постойте! У меня есть диплом.

— Тогда почему бы вам не устроить себе небольшие каникулы, пока он не придет в себя настолько, чтобы общаться с вами?

— Я направлю диплом на подтверждение. И не двинусь с этого места, пока он не перезвонит. — Пиппа дала Гвендолин-Сью номер местного телефона. — Моя мать действительно в тюрьме?

— Пиппа, пожалуйста! Дайте всем немного покоя! — И в трубке повисла гробовая тишина.


Две печальные недели провела Пиппа в своем убежище в ожидании звонка Шелдона. После купания в водах Делавэра пластиковая карточка на имя Чиппы Флашовитц отказалась работать. Опасаясь отходить далеко, чтобы не нарваться на Митци, которая, возможно, все еще на нее охотится, Пиппа жила на консервированных равиоли, орешках и сухофруктах из маленького магазинчика на другой стороне улицы. Одевалась она во все ту же замызганную скаутскую форму или в костюм Уилмы Флинтстоун. Время убивала просмотром индийских фильмов по местному кабельному каналу. Она постоянно думала о Тейн, которая, похоже, в тандеме с ней металась по стране от несчастья к несчастью. Преследуемая эротическими фантазиями о Коуле, который купается вместе с ней нагишом в Делавэре при свете луны, Пиппа составила список всех ухажеров, которые были у нее в течение всей жизни, начиная с восьмилетнего возраста. Список получился не только коротким, но и удручающе неинтересным, банальным… как она сама. Лэнс оказался лучшим экземпляром из всех своих предшественников. Ей следовало выйти за него замуж. Жизнь превратилась бы во вполне сносный монастырь; весь год она провела бы за разбором свадебных подарков, а к концу его была бы разведена, но все же осталась бы Уокер. Сдерживая отчаянный вопль, она скомкала бумагу и запустила ею в экран телевизора. О том, как потратить миллиард долларов, она не в состоянии была думать, уж слишком глубока депрессия.

Не в силах долее выносить молчание, Пиппа позвонила в офис Шелдона. Тот все еще не вернулся к работе.

— Но вы получили мой диплом?

— Мы действительно получили вчера письмо, — ответила Гвендолин-Сью. — Мэтр Адельштайн строжайше запретил открывать корреспонденцию от вашего имени.

— Ради святого Петра, это не бомба, это мой диплом! Жизненно необходимо, чтобы вы распечатали пакет. У меня остались последние пятьдесят долларов. Умоляю. Я дольше не продержусь. — Это не имело особого успеха. — Если со мной здесь что-нибудь случится, я буду вынуждена подать на вас в суд. И я действительно это сделаю, я засужу вас!

Пиппе довольно долго пришлось слушать музыку в трубке.

— Я распечатала конверт, — наконец сообщила ей помощница Шелдона. — Сейчас разворачиваю его содержимое.

Пиппа ждала целую вечность:

— Ну? Что вы видите?

— Большое коричневое пятно, — виновато доложила Гвендолин-Сью. — Пахнет фекалиями.

— Это отпечаток лапы Пушкина. Официальная печать школы. А пахнет репеллентом, который использовали вместо чернил. Очень эффективный репеллент, могу добавить. — Пиппа почувствовала, что отклоняется от темы. — Вы наверняка видите внизу страницы подпись: Слава Слуцкий. Он самый уважаемый клоун в истории цирка. Одна его подпись стоит тысячи долларов.

— Внизу страницы я вижу сороконожку. Мертвую.

— Послушайте, диплом случайно упал в реку Делавэр. Если вы отдадите его на экспертизу, убеждена, вы обнаружите подпись.

— Экспертиза там или не экспертиза, по никаким чудом не удастся убедить суд в том, что на этой странице содержится нечто помимо внутренностей сороконожки.

— То есть вы хотите сказать, что этот документ не пойдет? — Голос Пиппы задрожал. — Клянусь вам, диплом подлинный. У меня есть три свидетеля.

Гвендолин-Сью готова была поклясться, что ее пальцы начинают чесаться от прикосновения к влажной — возможно, зараженной бубонной чумой — бумаге. Сначала взрывы, теперь нечистоты. Что дальше?

— Пиппа, вам необходима помощь специалиста.

— Очень смешно. Именно поэтому я звоню Шелдону.

— Я говорю не о юридической помощи.

— Вы считаете меня сумасшедшей? — взвизгнула Пиппа. — Да я вам голову оторву!

— Сейчас вы говорите точно как Тейн.

Это охладило пыл Пиппы.

— Ее выпустили из тюрьмы?

— Это обошлось недешево, но она на свободе.

— Где она сейчас? — Молчание. — Пожалуйста, скажите! Я не собираюсь вступать с ней в контакт. Просто хочу знать, где она, чтобы думать о ней.

Гвендолин-Сью вздохнула. Они обе такие трогательные. Будь жив Энсон Уокер, он бы просто запер их в сарае, прежде чем вы успели бы прокричать «пять процентов посреднику».

— Она путешествует со старой школьной подругой. Вот все, что я могу сказать.

— Только не с этой ужасной Дюси Деймон! — Молчание на другом конце провода подтвердило подозрения. — Передайте большой привет Шелдону. Я позвоню ему, когда поступлю в другую школу. Это будет скоро, поскольку я на самом деле, правда, осталась без денег.

Гвендолин-Сью сдержала смех. Когда люди вроде Пиппы говорят, что они на мели, это означает, что у них остались последние пятьдесят тысяч.

— Держите нас в курсе. — И она повесила трубку.

Пиппа долго наблюдала за мухой, ползавшей по окошку ее комнаты. Пару дней назад муха была полна сил, энергии, яростно билась в стекло в уверенности, что найдет выход, ныне же впадала в летаргию: не жужжала злобно, просто ползала по стеклу, представляя собой легкую добычу для мухобойки. Завтра крылья не смогут даже оторвать ее от подоконника. А еще через день она умрет. Пиппа полностью осознавала ситуацию.

«Ты не жертва». — «Хотя и была чертовски близка к тому, чтобы ею оказаться».

«Не жалуйтесь на горькую судьбину, скорей найдите свою половину». — «Совершенно верно. Надеюсь, ты с ним замечательно провела время».

«Ты должна страдать ради искусства». — «Я достаточно настрадалась, и я скучаю по Пушкину».

Пиппа мрачно нюхнула из флакончика Тейн. Там оставалось всего полдюйма, и она не смела больше пользоваться духами. Около полуночи Пиппа побрела в магазинчик напротив за банкой равиоли. Когда она отсчитывала доллар и тридцать девять центов, кассир предложил:

— Не хотите лотерейный билет, а? Можно выиграть сто тридцать миллионов.

Пиппа хрипло расхохоталась. Шансы выиграть в лотерею были гораздо выше, чем получить диплом. Она заметила на полу оброненную телефонную карточку:

— Кто-то потерял, смотрите.

— Что упало, то пропало. Возьмите, позвоните матери. — Заметив выражение лица Пиппы, кассир поправился: — Позвоните приятелю. — Еще хуже. — Или подруге.

Пиппа отсчитала последние четыре пенни:

— У меня больше нет друзей.

— Вы не случайно нашли эту карточку, на все есть причина. Телефон у выхода! — Бедное дитя съело полполки консервированных равиоли и с каждым днем выглядело все несчастнее. — Позвоните, слышите? Кто-то наверняка о вас беспокоится.

Пиппа вставила карточку и набрала номер Джинни, один из немногих, что могла припомнить. Включился автоответчик.

— Привет. Ты все еще в Коста-Рике? Я в… — Она бросила взгляд на неоновые буквы на другой стороне улицы. — Номера «Тадж-Махал» в Бушкилле, Пенсильвания. Позвони, если захочешь. — Пиппа повесила было трубку. — О! Спроси Лотос Поло, — успела она крикнуть, прежде чем деньги на карточке закончились.

— Эй, полегчало? — окликнул ее кассир.

— Еще как! — Пиппа оглянулась по сторонам, не видать ли где слона, и метнулась обратно в хибару.


После кончины мухи единственными товарищами Пиппы остались термиты, пожиравшие стену в изголовье, да почти пустой флакончик с духами Тейн. В промежутках между повторяющимися ночными кошмарами, в которых Пушкин плачет и не может уснуть, Пиппа патологически тщательно занималась синяком под глазом: подобно мухе и ее амбициям, он начинался мощным пятном, но затем неумолимо бледнел. К тому моменту как зазвонил телефон, фингал почти исчез.

— Лотос Поло, — гоготала Джинни. — Определенно наскребла с самого дна по сусекам.

Когда Пиппа регистрировалась в номерах «Тадж-Махал», жена хозяина как раз смотрела матч, а за ее спиной красовалась статуэтка: пять пар ее рук были сложены в форме лотоса.

— Это оказалось лучшим, что я смогла сообразить в спешке. Ты уже в Далласе?

— Нет, в Аспене. В Техасе делать нечего. Во всяком случае, без джипа.

— Прости. Мне не следовало доверять руль маме.

— Все нормально. Я скоро получу замену. Что с тобой произошло?

Уже через три фразы сага Пиппы о нескольких последних неделях превратилась в столь бессвязное абсурдное повествование, что Джинни всерьез испугалась за рассудок подруги. Она поверить не могла, что Пиппа Уокер, независимо от обстоятельств, может ночевать в какой-то дыре за восемнадцать долларов в сутки.

— У меня идея, — прервала она Пиппу, начавшую галлюцинировать о диком слоне и юных скаутах. — Почему бы тебе не приехать в Аспен? Вернуться в мир?

— Я разорена, — простонала Пиппа. — Тейн от меня отказалась. Я должна поступить в колледж, чтобы получать деньги на карманные расходы по завещанию моего деда. И пока не получу диплом, не могу стать финансово независимой.

— Эй! Здесь неподалеку есть учебное заведение, идеально для тебя подходящее.

— Что это за место? — с подозрением спросила Пиппа.

— Школа домашнего хозяйства «Маунтбаттен-Савой».

— Это откуда явился Седрик? Тупой организатор, сменивший Уайетта?

— Не спеши отказываться. Ты ведь уже умеешь готовить чай со сливками и звонить в колокольчик. Значит, легко справишься с курсом.

— И как долго длится этот курс?

— Полагаю, пару недель. Как каникулы. Я позабочусь о билете на самолет и оплате обучения. Вернешь деньги, когда получишь диплом в свои маленькие изящные ручки.

— Ты смеешься надо мной? — воскликнула Пиппа.

— Нет! Поднимай задницу и выбирайся оттуда. Тебе нужна серьезная реабилитация.

На следующий день Лотос Поло получила по почте коробку, в которой лежали две тысячи долларов, фунт швейцарского шоколада, спортивный костюм «Найк» и книжка под названием «Скалистые горы». Она вызвала такси и покинула номера «Тадж-Махал».

Глава 15

Джинни Ортлип медленно вела свой новенький «БМВ» вдоль зоны прилета, разыскивая стройную блондинку в красном спортивном костюме «Найк». Она точно знала, что рейс Пиппы прибыл двадцать минут назад. Большинство пассажиров уже разошлись, и Джинни начинала волноваться: во время их последнего телефонного разговора подруга показалась ей не слишком вменяемой. Недели жизни в роли изгнанницы явно повлияли на ее рассудок. Тейн, лишив дочь наследства, ускорила помешательство. Теперь Пиппа пытается узаконить существование безрассудной погоней за дипломом.

На третьем круге странное существо распахнуло дверь и впрыгнуло в машину.

— Клево! Давай выбираться отсюда.

Шапка из меха дикого яка скрывала голову и половину лица пришельца. Громадные солнцезащитные очки предназначались для ношения после операции на глазах. Длиннющая, в пол, шинель скрывала спортивный костюм «Найк». Что, однако, поразило Джинни, так это усы.

— Пиппа?

— Лотос.

— Где твой багаж?

— На мне. — Пиппа стащила шапку. — Мои мозги, кажется, уже сварились.

Джинни не отводила взгляда от прически Пиппы. Даже взмокнув от пота, ее волосы были ярче начищенной медной трубы.

— Мило.

— Это нечаянно.

— Ты и в самолете сидела в этой шапке?

— Можешь не сомневаться. — Аспен был одним из любимых мест Тейн. Пиппа отлепила усы и затолкала их в пепельницу. — Не верится, что последние две недели я торчала в мотеле для проводящих медовый месяц в Бушкилле.

— Неудивительно, что ты рехнулась. — Джинни открыла окошко в попытке избавиться от удушающей вони ячьей шкуры. — Где ты раздобыла эту шинель?

— В армейском магазине в Филадельфии. В самолете никто меня не узнал. А парень, сидевший рядом, вообще попросил, чтобы его пересадили.

Джинни похлопала Пиппу по коленке:

— Все еще переживаешь, я вижу.

— А ты бы не переживала? Я сирота. За мою голову назначена премия в пятьдесят тысяч долларов. Ты ведь не собираешься сдать меня, а?

— Дорогая, я собираюсь отпустить тебя. Шопинг. Лыжи. Вечеринки.

Ни к одному из пунктов Пиппа не испытывала влечения.

— Как Коста-Рика? Видела кинкажу[41]?

— Массу. И видео есть. — Джинни свернула вниз, на шоссе 82. — После джунглей меня потянуло к снегам, поэтому я отправилась в Итальянские Альпы и взяла несколько уроков у Альберто Томба.

— Серьезно!

— Не смешно. Это вдохновило меня на поездку сюда, покататься на лыжах. — В охотничьем домике семейства Джинни, в Старвуде, был огромный спортзал. — Люблю Аспен в июле. В клубах гораздо свободнее.

— Мне действительно нужно закончить эту школу. — Сколько, черт побери, раз она должна это повторить? — Перспектива знакомства с бездельниками лыжниками или арабскими шейхами меня абсолютно не прельщает.

— О, верно. Есть кое-кто другой. — Молчание. — Так?

— Если ты настаиваешь, его зовут Пушкин. Это медведь.

Джинни решила, что Пиппа шутит.

— Почему бы тебе не дать эксклюзивное интервью в прайм-тайме? Представь свою версию событий и устрой собственную жизнь.

— Не выйдет. — Пиппа вспомнила, что говорил офицер Пирс. — Я совершенно не умею лгать.

— Господи, неужели Тейн ничему тебя не научила? Извини, неудачная шутка. — На миг Джинни показалось, что Пиппа ее ударит. — Полагаю, разлука пойдет вам на пользу.

— Ты читала газеты за последний месяц? — взорвалась Пиппа. — Разлука — худшее, что могло с нами произойти. С тех пор как свадьба провалилась, моя мать кочует из тюрьмы в санаторий, где затевает драки. Бог весть что она может натворить сейчас, в компании своей подружки Дюси.

— Успокойся, Пиппа! Это не твои проблемы. Тейн — взрослая женщина. Крайне избалованная и капризная. Она с самого рождения привыкла, что все в мире должно вертеться так, как ей хочется. И никогда не умела преодолевать препятствия.

Умение Пиппы преодолевать препятствия было немногим лучше. Когда «БМВ» вырулил на главную улицу, Джинни достала мобильный телефон.

— Оливия, привет. В четыре часа пойдет? Отлично. — И повесила трубку. — Ты не можешь появиться в школе, если выглядишь как бедная служанка из Оклахомы. Этот коврик из яка тоже не годится.

— А скаутская форма подойдет?

Джинни остановилась перед парикмахерским салоном:

— Шаг первый. Ты станешь робкой брюнеткой. Школа горничных, помнишь? Шинель оставь в машине. — Джинни представила Пиппу Кендре, низенькой парикмахерше с железным рукопожатием. — Это моя близкая подруга Лотос. Желтый цвет надо ликвидировать.

Кендра пропустила между пальцами прядь волос Пиппы. Самый благожелательный отзыв — «целые клочья вырваны».

— Я цеплялась за деревья. На дельтаплане.

— Придется подрезать кончики.

— Опять? — Пиппа обвела взглядом салон. Похоже, короткая стрижка — последний крик моды. — Впрочем, все равно.

Джинни удалилась в магазин, пока Кендра стригла подругу, болтая о лыжах. Волосы Пиппы стали гораздо темнее и гораздо короче, чем ей хотелось бы.

— Сзади как у новобранца, — прокомментировала она, поглаживая затылок.

— Носите свитер с высоким воротом.

Вернулась Джинни с брючным костюмом и туфлями для Пиппы:

— Выглядишь восхитительно! Как маленький лорд Фаунтлерой.

Пиппа хмуро обшаривала крошечную сумочку в поисках румян или теней для век.

— И это все?

— Горничные не пользуются косметикой. Иди переоденься.

Несмотря на наряд унисекс и скучную прическу, Пиппа все равно привлекала к себе внимание.

— Никто ведь не узнает меня, правда? — нервно спрашивала она.

— Нет. Прекрати паранойю. — Джинни повела Пиппу обедать в «Сизиги». Здесь она позволила подруге детально изложить историю с польским покером. Когда подали десерт, Джинни положила на стол маленькую бархатную сумочку. — Ты забыла это у меня дома.

Пиппа молча смотрела на бриллиантовые сережки, бабушкино ожерелье, заколку Розамунд и часы «Патек Филипп». Все это выглядело скорее доказательством преступления, нежели просто украшениями.

— Ты всегда можешь их заложить. — Оставив на столе сорок долларов, Джинни повела Пиппу на улицу. — Итак. Оливия изображает из себя разорившуюся графиню. Она замужем за неким колумбийским наркобароном и сейчас находится в середине отвратительного бракоразводного процесса. Оба хотят получить собачек.

Джинни повела машину по кладбищенской аллее к вершине высокого холма и заехала в тупик, в конце которого возвышалось колоссальное строение, мучительно пытавшееся прикинуться хижиной. Перед входным портиком выстроились в ряд ротанговые кресла, дабы гости могли присесть и насладиться горными видами. Джинни уверенно взялась за дверной молоток.

— Положись на меня. Ты, согласно рабочей версии, моя горничная, проходящая повышение квалификации. — Двери распахнулись. — Здравствуйте, сеньора.

— Добрый день, мисс Ортлип. Добро пожаловать, Лотос. Я — Оливия Вилларубиа-Тистлберри, директор Школы домашнего хозяйства «Маунтбаттен-Савой».

Пиппа оказалась в объятиях знойной черноволосой бомбы ростом порядка пяти футов трех дюймов, стремящейся раз и навсегда сбросить последние десять фунтов. Словно держа себя в постоянной готовности к непрекращающейся битве, которая к закату неизменно заканчивалась поражением, Оливия носила черные слаксы и черный кашемировый свитер, которые идеально сидели на ней в медовый месяц. Вдобавок она щеголяла высокой пышной прической и густыми подведенными бровями.

— Цыц, Рид! Спокойно, Бартон! — пригрозила она двум крошечным белым пуделям, неистово лаявшим прямо у ее ног.

Пиппа и Джинни последовали за хозяйкой в комнату, набитую мебелью так плотно, что только маленькие пудели двигались в ней свободно. Едва все расселись, как телефон Оливии заиграл канкан.

— Простите. Это мой частный детектив. — Улыбка померкла. — В сейфе ничего нет? Прослушивайте его телефон, следите за его машиной, но найдите эти сертификаты. Либо верните до последнего цента все, что я вам заплатила, плюс проценты. — Она бросила трубку. — Мой бывший смылся в Колумбию вместе со всеми нашими активами. Слава Богу, у меня есть школа.

Как только Оливия уселась рядом с Пиппой, примчались еще два пуделька. На этот раз черных.

— Уилрой! Бош! Идите сюда, дорогие мои. — Оливия устроила на коленях всех четырех песиков. Поскольку все они были размером приблизительно с теннисный мяч, то разместились запросто. Оливия позвонила в колокольчик и обратилась к своей новой студентке:

— Насколько я поняла, в течение последних трех лет вы ведете хозяйство мисс Ортлип, Лотос.

Пиппа еле-еле сдержала смех. Джинни уже зарылась лицом в носовой платок.

— Совершенно верно, мэм.

— Где вы проходили первоначальное обучение?

Четыре пса на коленях Оливии подали Пиппе прекрасную идею.

— В школе дрессировки собак в Швейцарии. — И она произнесла по-французски название.

— Не думаю, что оно мне знакомо.

Неудивительно. Это же школа для сенбернаров. Тейн несколько месяцев беседовала по телефону с заводчиком и в конце концов остановилась на французском бульдоге.

— Это очень престижная школа.

— Убеждена. Дом мисс Ортлип — ваше первое место работы?

— Нет, — вмешалась Джинни. — Я увела ее у Глории фон Турн унд Таксис.

— Ах вот как! Вам нравилась Глория?

Двое из пуделей переместились на колени к Пиппе и, встав на задние лапки, тыкались мордочками ей в грудь. Не отрывая взгляда от Оливии, она поглаживала их по кудрявым головкам.

— Я не вольна обсуждать это.

— Браво. Осмотрительность — душа служения. Взгляните-ка, мои песики полюбили вас. — Оливия взяла с серебряного блюда четыре ириски, и ее бриллиантовые перстни чуть звякнули при этом движении. Она бросала лакомство в разинутые ротики пуделей, когда в комнату вошла девушка с серебряным подносом. Если разложить в длину все оборки на ее переднике, они протянулись бы от Аспена до Денвера, Форма и заколка были ярко-розового цвета.

— Это Бренда, — объявила Оливия. — Она работает на Питтсов из Коламбуса. Они владельцы крупнейшего в стране концерна по производству песка и гравия. Можете разливать чай, Бренда.

Оливия молча наблюдала, как Бренда наполняет три чашки.

— Что сделано неправильно, Лотос?

Неправильно? Пиппа пристально посмотрела на поднос:

— В первой чашке чаю, кажется, на одну шестнадцатую дюйма больше. — От нее ждали дальнейших комментариев, и она продолжила: — Пар поднимается беспорядочными клубами. Если наливать чай слева направо, по часовой стрелке, облачко пара будет мягко струиться прямо из центра чашки подобно джинну из арабских сказок.

— Великолепно, Лотос! Вас прекрасно выучили в Швейцарии.

Пиппа послала чуть виноватую улыбку Бренде, которая готова была убить соперницу на месте.

— Ступайте в кухню и потренируйтесь в разливании чая, Бренда. — Оливия принялась размешивать сахар в своей чашке, но тут в комнате появились еще два пуделя. Коричневых.

— Суб и Зиро! Плохие мальчики! — Оливия добавила их к копошащемуся клубку на коленях. — Почему Лотос оказалась здесь, мисс Ортлип?

— Она отлично работает, но ей немножко не хватает ловкости в вытирании пыли с предметов старины и крахмалении воротничков. Хотелось бы также чуть больше фантазии в приготовлении ванн. Я бы сказала, что подойдет общий курс повышения квалификации, по окончании которого я могла бы получить солидный диплом на пергаменте, который можно будет вывесить на стену в красивой рамке. Размер два на три фута был бы лучше всего.

— Как долго, по-вашему, может продлиться курс повышения квалификации, сеньора Вилларубиа-Тистлберри? — взволнованно спросила Пиппа.

В кармане Оливии покоился чек на восемь тысяч долларов, полученный от Джинни. Для финансирования разводной войны ей были крайне необходимы еще два таких же.

— Это будет зависеть от ваших успехов. Возможно, в конце обучения потребуется стажировка. — Таким образом, Оливия могла бы заполучить и Джинни с ее деньгами, и временную прислугу еще на неделю. — Полагаю, Лотос останется жить здесь?

— Я бы предпочла, чтобы она осталась со мной. Мне необходим массаж стоп по вечерам.

— Вы уверены? Занятия начинаются в шесть утра. — Оливия не обращала внимания на маленького Боша, чьи попытки прожевать дырку в кашемировом свитере наконец увенчались успехом.

— Лотос остается со мной, — повторила Джинни.

— Как пожелаете. — Телефон Оливии заиграл тему тореадора из оперы «Кармен». — Простите, могу я не провожать вас? Жду вас завтра рано утром, Лотос. Нет, собак он не получит! — рявкнула она в трубку. — Ни лапы! И не спрашивайте об этом больше!

— Жалеешь, что не вышла за Лэнса? — спросила Джинни, когда они оказались на улице. — Через полгода вполне могла бы торговаться, как Оливия.

— Может быть, — вздохнула Пиппа. — А может, и нет.

«БМВ» покатил в обратный путь.

— Ты будешь рада узнать, что твоя свадьба больше не фигурирует на первых полосах. В отсутствие заявлений от тебя, Лэнса и ваших матушек скандал заглох сам собой.

— Как изящно ты формулируешь проблему.

— Через шесть месяцев ты полностью оправишься. Как Симпсон и Тед Кеннеди.

— Если бы у Тейн была такая же короткая память!

— Она одумается. Ты обессмертила ее имя. До этой свадьбы она была всего лишь представительницей родовой знати Далласа, а теперь — легенда Техаса. — Джинни пересекла реку и направила автомобиль в горы. — Давай не будем больше о ней говорить. Ты приехала сюда, чтобы отвлечься.

Хорошо бы, если так. Пиппа опустила стекло и вдохнула чистый горный воздух.

— Начинаю ощущать проблески надежды.

Джинни остановилась у огромного дома с прекрасным видом на Скалистые горы. Ортлипы использовали его максимум две недели в году; потратив на обустройство пару миллионов долларов, мать Джинни утратила интерес к этому месту.

— Хочешь посмотреть мой фильм про кинкажу? А в холодильнике полно шампанского.

— Отлично.

Пиппа приняла душ и переоделась в камуфляжную пижаму, любимую домашнюю одежду Джинни. За высокими готическими окнами заходящее солнце золотило снежные пики гор. Все вокруг казалось немыслимо мирным, спокойным и постоянным.

Внизу в очаге полыхали поленья. Джинни накрывала на стол.

— Ф-фу! Что это за запах?

— Духи Тейн. Я позаимствовала твой флакончик.

— Оставь себе. — Джинни подняла бокал. — За Лотос, Аспен и дипломы.

Примостившись на диване, они смотрели бесконечные фильмы о Коста-Рике и обсуждали далласские сплетни. С каждым часом и каждым бокалом шампанского злоключения Пиппы казались все более комическими. Две из подружек невесты умудрились-таки получить обручальные кольца от двоих шаферов; обе свадьбы устраивал Уайетт Маккой, и, возможно, именно за это Тейн приложила его в Каламатцу. Пиппа даже начала посмеиваться над судебными тяжбами, затеянными Розамунд, когда прозвучал звонок в дверь.

Джинни поставила бокал:

— Кого это черт принес?

Дурное предчувствие заставило Пиппу броситься к окну. Она почти готова была увидеть Митци, нажимающую хоботом на кнопку звонка. Реальность оказалась не лучше: зеленый «фольксваген».

— Это тот парень, из-за которого мы попали в аварию в автошколе, — в панике прошептала она, падая на пол. — Он, наверное, вычислил хозяйку «лексуса».

Джинни протянула Пиппе ключи от своего «БМВ»:

— Я впущу его. А пока буду поджаривать его задницу, ты поезжай к Оливии.

На улице Пиппа заметила облачко пара, вырывавшееся изо рта при дыхании: после заката температура упала градусов на тридцать. Крадучись, как вор, она обогнула дом. Услышав, как хлопнула входная дверь, рванулась к «БМВ» и понеслась вниз, каким-то чудом припоминая дорогу к дому Оливии. Дверным молотком она грохнула так, что крыльцо задрожало.

— Иду! — Оливия только что расправилась с коробочкой собачьего печенья. Крошки, как перхоть, усеяли высокий воротник. — Лотос! Какая неожиданность!

Уилрой и Бош, два черных пуделя, принялись радостно обгрызать камуфляжные штанины Пиппы.

— Если вы не против, я бы хотела остаться у вас сегодня. Не хочется опоздать на занятия с утра.

— Я очень рада! — Триста баксов в кармане! Оливия захлопнула дверь. — Вы уже приготовились ко сну, дорогая? На вас пижама.

Духи Пиппы она оставила без комментариев, хотя запах мог повергнуть в обморок целый оперный театр.

— Прошу прощения. Это домашняя форма мисс Ортлип. — Пиппа заметила, как Оливия нахмурилась при виде войлочных тапочек. — Шлепанцы не повреждают мраморные полы.

— А к чему эта ужасная армейская кепка?

Пиппа поспешно сняла головной убор:

— Голова замерзла.

— Отлично. Пойдемте вниз. Мы как раз закапчиваем вечернее занятие.

Оливия провела Пиппу в просторную прачечную, где четверо студентов гладили газеты. Хлопнув в ладоши, Оливия объявила:

— Позвольте представить вам новенькую, Лотос Поло, личную экономку Вирджинии Ортлип, наследницы нефтяного состояния, известной исследовательницы дикой природы, владелицы домов в Далласе, Аспене и на Манхэттене.

Оливия подвела Пиппу к первой из студенток:

— С Брендой вы сегодня познакомились. Как вы, возможно, помните, ее хозяева, Питтсы, владеют корпорацией по производству песка и гравия.

Поглощенная разглаживанием складок, Бренда не подняла головы. Оливия прошествовала к следующей гладильной доске:

— Это Корнелиус. Он работает на Ральфа и Брандо, знаменитых модных дизайнеров, владельцев домов в Палм-Спрингс, Палм-Бич и Провинстауне.

— И на Ибице. — Домработник, в белом шелке с головы до ног, с изящно выщипанными бровями, протянул руку. — Камуфляж — это так старо, Ло.

И вернулся к разглаживанию заголовка в газете.

— А это наш дорогой Логан, — продолжила Оливия, улыбаясь маленькому индонезийцу в светло-оранжевом фраке. — Личный камердинер Биффа Дилейни, миллиардера «точка ком» из Сиэтла, владельца резиденций в Нантакете и Канкуне. Бифф — один из самых привлекательных холостяков на этой планете, спешу заметить.

— Он просто животное, — пробормотал себе под нос Логан.

— Логан! Никаких обсуждений хозяев в учебное время. — Оливия подмигнула Пиппе. — Другое дело — после занятий.

Они подошли к пожилой чернокожей даме, судорожно разглаживавшей складки на «Ридерз дайджест».

— Это Мэйси. Она пятьдесят лет работает на семейство Дадли Стрингхаммер, которое контролирует государственные фьючерсы на свиные окорока на Чикагской товарной бирже. Они живут в замке на озере Мичиган, а летом — в Ньюпорте.

Высокомерно, в соответствии со своим положением, Мэйси бросила лишь один взгляд на камуфляжную пижаму Пиппы и фыркнула:

— Молодняк.

— Что из прессы мисс Ортлип больше всего любит читать, Лотос? Я принесу экземпляр и научу вас безупречно его отглаживать.

— «Пудра». — Пиппа видела один номер на столике Джинни. На обложке красовался Альберто Томба.

— Не представляла, что она интересуется макияжем. — Оливия постучала двумя баночками жидкого крахмала. — Внимание! Я покажу Лотос ее комнату. Хочу, чтобы к моему возвращению все было идеально отглажено.

— Это крайне необычно, гладить газеты, — заметила Пиппа, поднимаясь по лестнице вслед за Оливией. Даже Тейн не заставляла прислугу это делать.

— Мою школу отличает внимание к деталям. — Это и еще астрономическая плата за обучение. Оливия привела Пиппу в комнату на самом верхнем этаже. Все вокруг было желтым. — Мы всю вторую половину дня готовили эту комнату к визиту главы государства. Прекрасное упражнение.

— Благодарю вас. Я люблю желтый цвет.

— Это моя личная примерочная. Дважды в год Сен-Лоран прилетал из Парижа и подшивал здесь мои юбки. — Если юристы сумеют выполнить свою задачу, эти времена вернутся. — Могу я быть откровенной, Лотос? Я бы хотела, чтобы на время обучения вы поселились у меня. Трудно сосредоточиться на занятиях, если каждый вечер вы должны возвращаться домой и готовить антилопу в соусе или что там ест на ужин мисс Ортлип. А дополнительная плата для нее ничего не значит.

Четыре тысячи долларов! Оливия полагала, что Джинни, как большинство тех, кто направляет сюда прислугу, за неделю тратит в два раза больше на кокаин, риталин[42] и липитор[43].

— Я завтра же поговорю с ней.

Оливия взяла с желтого блюда шоколадный трюфель:

— Это, наверное, будет нелегко. Похоже, мисс Ортлип чересчур заботится о вас.

Пиппа начала беспокоиться:

— Проживание с ней может повлиять на получение диплома?

— Уж определенно не пойдет на пользу. Спокойной ночи, Лотос. На рассвете вас разбудят.

Не успела Оливия выйти, Пиппа бросилась к телефону. Она набрала Шелдона, и тот снял трубку, поскольку решил, что звонит его старый клиент из Аспена.

— Спасибо-спасибо, что ответил, Шелдон. Я так волновалась! Как твои брови?

После долгой паузы тот ответил:

— Понятия не имею. В настоящий момент у меня их нет.

— Я не думала, что ты воспользуешься той зажигалкой. Ну то есть я предполагала, что ты будешь ею пользоваться, но не думала, что она взорвется тебе в лицо. Пятьдесят процентов было за то, что не взорвется. Должно быть, во время пересылки в ней что-то повредилось. Половина содержимого там — перечная смесь, это придумал один сварщик, брат водителя лимузина, по имени Майк, который…

— Чем я могу помочь тебе, Пиппа? Как ты догадалась, тот клочок мокрой бумаги, который ты мне прислала, нельзя считать дипломом. Даже если его подписал сам Владимир Путин, мне нет до этого дела.

— Спасибо за доверие. Теперь я поступила в Школу домашнего хозяйства «Маунтбаттен-Савой» в Аспене.

— Ты занялась недвижимостью? Великолепно! Аспен — отличное место для подобного бизнесе.

— Вообще-то это скорее школа ведения дома. Как гладить газеты, разливать чай, все такое.

Когда описанные картины пробежали перед мысленным взором Шелдона, он пришел к ужасающему выводу:

— Ты учишься на прислугу?

Это даже хуже, чем клоун.

— Я пытаюсь получить этот чертов диплом! — Ледяное молчание Пиппа заполнила деталями: назвала адрес Оливии, аккуратно отпечатанный на карточке, обнаруженной рядом с трюфелями. — Я одолжила денег у Джинни Ортлип. Мне потребуется около десяти тысяч долларов, мобильный телефон и еще немного одежды. И нельзя ли новую кредитку? Прежняя утонула в реке Делавэр.

— А что случилось с костюмами «Прада»? Не говоря о телефоне?

— Мне пришлось в спешке бежать из клоунского лагеря. Да, еще мне нужна машина.

— А это зачем?

— Просто я увереннее себя чувствую, когда есть машина.

— И на чье имя отправить все эти предметы первой необходимости? Джевесина Батлрони?

— Лотос Поло. — Звучало не многим лучше. — Огромное спасибо, Шелдон.

— Я не сказал, что сделаю это, — буркнул он, отключаясь.

Пиппа тут же перезвонила Джинни:

— Ты прикончила его?

— Пока нет. Эта свинья пьет мое пиво и смотрит фильм про кинкажу. Оставайся у Оливии на ночь. Утром я приду за машиной.

— Не захватишь еще камуфляжных пижамок? Я сказала Оливии, что это моя форма.

Проголодавшись, Пиппа съела весь шоколад. Она уже забралась в постель, как услышала под дверью тихое поскуливание: Суб и Зиро, коричневые пудели. Они забрались к ней и устроились рядом с подушкой, как крошечные клоны Пушкина. Пиппа читала им вслух, пока малыши не засопели.

Следующим, что она услышала, был телефонный звонок.

— Шесть часов, Лапис, — произнес голос Мэйси.

— Меня зовут Лоис. То есть Лотос. — Слишком много шампанского. Дикая головная боль. И никаких собак. Где она?

— Мы ждем тебя внизу.

Дьявол! Пиппа примчалась в кухню. Четверо безукоризненно одетых однокашников презрительно смерили взглядами ее мятую пижаму.

— Босс позволяет тебе являться в таком виде? — возмутилась Бренда.

— Это тропический вариант. Мы только что вернулись из Коста-Рики.

Явилась Оливия в окружении шести карликовых пуделей. Сегодня она была в красном платье. Не его ли подшивал Сен-Лоран в былые счастливые деньки? Большая заколка красовалась в ее высокой прическе, придавая ей сходство с обычного размера пуделем.

— Доброе утро! Сегодня мы будем изучать искусство приготовления идеальных тостов. — Оливия жестом указала на две дюжины буханок хлеба, шесть сортов масла и уйму джемов и мармеладов, покрывавших гранитный остров стола. — Выбор, как видите, безграничен.

— Но я не вижу здесь чудо-хлеба, сеньора Вилларубиа-Тистлберри, — выразила недовольство Мэйси.

— Верно. Я не намерена кормить им белок.

— Мистер и миссис Стрингхаммер едят его каждое утро на протяжении пятидесяти лет.

— В таком случае, уверена, вы прекрасно знаете, как готовить из него идеальные тосты. От этого занятия вы освобождаетесь. Ступайте в свою комнату и повторите главу о домашней аптечке. Аккуратно, не наступите на моих собачек.

Песики непрерывно сновали у всех под ногами.

Мэйси горделиво поправила прическу и удалилась.

— Есть же такие снобы! — прошептал гей Корнелиус. — Пятьдесят лет с фьючерсами могут всерьез исказить мировоззрение. Что она вообще тут делает?

— Мэйси проходит дополнительный гериатрический курс. — Новый серьезный источник дохода Оливии. — И, безусловно, очень успешно. Возьмите все ножи-пилки. И каждый — по буханке хлеба. У вас тридцать секунд, чтобы нарезать ее на полудюймовые ломтики.

Оливия внимательно наблюдала, как студенты распиливают хлеб.

— Стоп! — Она собрала всех вокруг ящичка из нержавеющей стали размером с пакет молока. — Это самый совершенный тостер среди существующих на рынке. Он работает, распознавая цвет, и выдает тост, когда тот приобретает янтарный оттенок. Данная модель стоит три тысячи долларов и прелестно смотрится на кухонном столе.

В изысканно организованном домашнем хозяйстве, поучала Оливия, масло намазывается на расстоянии полудюйма от корочки, в противном случае оно может испачкать пальцы едока и вынудить его облизывать их во время чтения биржевых сводок. Оливия с рулеткой в руках дождалась, пока каждый приготовит идеально намазанный маслом тост.

— Следующей проблемой становится джем, который должен на одну шестнадцатую дюйма отстоять от края масляного слоя.

И вновь Оливия измеряла получившийся результат.

— Браво всем. Отличная работа. Однако ваши тосты холодны как лед. Как же вы будете подавать завтрак на двенадцать человек? — Тишина в ответ. — Тренируйтесь, пока не кончится хлеб.

Оливия удалилась, прихватив по дороге несколько тостов.

— Она что, всерьез? — спросила Пиппа у Логана. — Никто не отмеряет одну шестнадцатую дюйма, намазывая тост маслом.

— Только не говори этого Оливии. Она всерьез намерена возродить золотой век.

Пиппа практиковалась в искусстве изготовления тостов, а ее соученики между тем делились грязными историями о своих хозяевах. Основной целью в жизни Корнелиуса было поддерживать иллюзию собственной занятости от зари до зари. Бренда возненавидела своего хозяина мистера Питтса, когда тот женился на женщине двумя годами младше ее. Бедолага Логан был совершенно истерзан, следя за тем, чтобы пятьдесят любовниц Биффа Делейни не столкнулись друг с другом на пути в будуар и из будуара.

— Мы посмотрели про твою хозяйку в Интернете, — окликнул Пиппу Корнелиус. — Единственное, чем она может похвастаться, это участие в скандальной свадьбе.

У Пиппы похолодело в животе:

— Мисс Ортлип ведет скромный образ жизни.

— С кем она спит?

— Понятия не имею.

Ответ вызвал бурный гогот: каждый слуга на этойпланете ведет подробнейший дневник любовных приключений своего хозяина. От этого зависит его пенсионное обеспечение.

В девять часов всех пригласили к Оливии для занятия на тему «Как представить позвонившего». В промежутках между собственными телефонными разговорами с частным детективом Оливия сообщила все, что ей было известно на этот предмет, а заодно об интеркомах и кабельном телевидении.

— Внимание, класс! К нам пожаловал настоящий гость.

— Это мисс Ортлип! — воскликнула Пиппа.

— Проводите ее в гостиную, Лотос. Остальные пока повторят коды нашей системы защиты.

Оливия приняла гостью в обществе Уилроя и Боша, Рида и Бартона, Суб и Зиро:

— Как поживаете, мисс Ортлип?

— Прекрасно, благодарю вас. Я привезла Лотос свежую форму.

— Чудесно. Я знаю, вы спешите, кажется, фотографировать оленей, поэтому сразу перейду к делу. По моему мнению, Лотос следует остаться здесь на весь период обучения.

Джинни спокойно спросила:

— Что ты думаешь об этом, Ло? — Поскольку Пиппа растерянно застыла, она добавила: — Ты мне очень нужна, чтобы намазать лыжи.

— А мне очень нужен этот диплом, — хрипло отозвалась Пиппа, протягивая Джинни ключи от «БМВ».

— Поступай как знаешь. — Покачав головой, Джинни вышла.

— Браво, Лотос! — воскликнула Оливия, когда хлопнула входная дверь. Четыре тысячи долларов в кармане! Она внимательнее посмотрела на эту юную женщину в камуфляжной пижаме. Лотос вела себя не как прислуга: скорее наоборот. Тем не менее Джинни выполняла все ее желания.

— Можно поинтересоваться… — Оливию прервал телефонный звонок. — Школа домашнего хозяйства «Маунтбаттен-Савой». Говорит Оливия Вилларубиа-Тистлберри.

— Это Ли Боус из Лас-Вегаса, — произнес женский голос. — Вас мне рекомендовала одна из моих близких подруг, Дюси Деймон; она сказала, что вы направили Тейн Уокер организатора свадьбы всего через час после получения запроса.

Должно быть, речь шла о Седрике, ее бывшем помощнике по хозяйству, в прошлом морском пехотинце. За немыслимую плату Оливия состряпала фальшивое резюме и направила парня на сенсационное мероприятие в Даллас. Ко всеобщему изумлению, он все еще оставался там. Седрик до сих пор отправлял Оливии две тысячи долларов в месяц в качестве комиссии за протекцию.

— Чем могу быть полезна?

— Мне срочно нужен мажордом с безупречными рекомендациями.

— У нас довольно длинный лист ожидания, — беззастенчиво соврала Оливия.

— Это крайне срочно. Я заплачу пятьдесят тысяч комиссионных.

Ли Боус одним махом переместилась на верхнюю строчку несуществующего листа ожидания. Оливия постаралась, чтобы голос ее прозвучал несколько утомленно:

— Опишите свои требования.

— Превосходные разносторонние навыки управления домашним хозяйством. Должен уметь готовить идеальный мартини. Самое главное, мне не нужна привлекательная женщина. Мой муж — гадкий распутник.

— Я прекрасно понимаю вас, сеньора Боус. Мой бывший такой же.

— В этот уик-энд я устраиваю праздник для трехсот друзей. Все они — сливки общества. И все должно пройти идеально. Если вы сумеете прислать кого-нибудь к этому сроку, я заплачу дополнительно десять тысяч.

Оливия чуть не проглотила Уилроя, но сумела выговорить:

— Оставьте ваш номер на моем сайте. И добавьте, пожалуйста, рекомендации от Дюси Деймон. — Оливия в жизни о ней не слышала. Затем положила трубку. — Что-то случилось, Лотос?

— Вы сказали — Дюси Деймон? — сглотнула Пиппа. — Она вообще-то не подарок.

Оливию это не волновало, будь Дюси даже самим Антихристом. Шестьдесят тысяч долларов! Она была настолько не в себе, что с трудом читала студентам, собравшимся в библиотеке, следующую лекцию, «История вилки».

— Логан, — произнесла она, наконец сдаваясь. — Приготовьте обед, пока мы с Мэйси повторим «Недержание у взрослых». В час все встречаемся в столовой. Лотос, что это вы там записываете?

— Делаю пометки к экзамену.

Зазвонил телефон Оливии. Едва она ввязалась в злобную перебранку с агентом по недвижимости, позвонили в дверь.

— Кто-нибудь, откройте!

Пиппа направилась к дверям.

— Машина для мисс Поло.

Голубой «мазерати», точная копия утонувшей красы и гордости Лэнса, был припаркован у обочины. Черт побери, его должны были доставить офицеру Пирсу еще несколько недель назад! Шелдон сменил надпись на номерном знаке — вместо «Активный» появилось «Лотопо». Кипя от ярости, Пиппа расписалась в получении и отвезла курьера в аэропорт. Вернулась она как раз к началу занятия «Сервировка высшего класса».

— Назовите эти предметы, класс, — дала задание Оливия, демонстрируя одно за другим различные фарфоровые изделия.

— Тарелка для основного блюда. Салатная тарелка. Чашка для консоме. Тарелочка для масла. Солонка. Тарелка для рыбы. Тарелочка для хлеба. Порционный горшочек. Соусник. Тарелочка для икры. — Оливия с удовольствием заметила, что Лотос знает все предметы сервировки. Наконец добрались до странного фарфорового сосуда. — А это что такое?

— Индивидуальный половник? — предположила Мэйси.

— Персональная плевательница? — попытался угадать Логан.

Пиппа подняла руку:

— Это подставка для яйца, мэм. Для страусиного яйца. — Розамунд заказала четыреста таких штук для бала у Хендерсонов.

— Бог мой, Лотос! Вы просто обязаны дать мне адрес вашей школы в Швейцарии. — Если бы Лотос была мужчиной, Ли Боус получила бы мажордома уже к закату! — Когда я произнесу «марш», накройте стол на восемнадцать персон. Все приборы вы найдете в буфете. Будьте аккуратны! Это антикварный севрский фарфор.

Когда Пиппа закончила первой, у Оливии началась нервная почесуха. Она повела студентов к бару, где имела возможность убедиться, что Пиппа запросто опознает любой из двадцати бокалов «Уотерфорд». Мгновенно севшим голосом, почти шепотом, она спросила, умеет ли девушка готовить мартини.

— Я делала мартини для своей мамы уже в возрасте восьми лет.

Почувствовав, как ослабели и подогнулись ее колени, Оливия отправила всех изучать первые четыреста позиций из списка «Форбс».


Вечернее занятие, «Идеальное сворачивание салфеток», постоянно прерывали телефонные звонки адвокатов и Ли Боус. Около полуночи гневное письмо прислала по электронной почте Дюси Деймон, угрожая прикрыть школу, если Оливия немедленно не направит в Лас-Вегас управляющего. В жутком стрессе Оливия съела сразу половину чизкейка. На рассвете она проснулась, чувствуя себя куском сливочного сыра; едва же сошла с весов, как позвонили из банка с сообщением, что закладная просрочена.

Нацепив заколку на свою высоченную прическу, Оливия с улыбкой вошла в кухню. Сегодня наставница облачилась в коричневое шерстяное платье с шестью карманами спереди. В каждом кармане угнездился карликовый пудель, что придавало Оливии сходство с невиданным сумчатым, произведшим на свет шестерню.

— Доброе утро, класс. Сегодня мы будем вытирать пыль с предметов старины, крахмалить воротнички и готовить ванну. — Оливия положила себе на тарелку стопку блинчиков, приготовленных Корнелиусом, и тут позвонили в дверь. — Посмотрите, кто там, Бренда.

Бренда вышла и тут же вернулась с большим ящиком. Федеральная почта.

— Для Лотос! — И резче, чем нужно, она швырнула коробку на стол.

Все с огромным интересом наблюдали, как Пиппа развернула и тут же едва не выронила сувенирную зажигалку.

— Мисс Ортлип иногда любит хорошие сигары, — застенчиво пояснила она, мысленно проклиная Шелдона. Он прислал также десять тысяч долларов наличными в прозрачном полиэтиленовом пакете, новый мобильный телефон и пять костюмов от Шанель, что Пиппа даже не пыталась объяснить.

Оливия лишь молча наблюдала. Сначала «мазерати», теперь это: Джинни Ортлип готова скорее потерять руку, чем свою Лотос. Прислуга такого калибра встречается раз в жизни. Не в силах сосредоточиться, Оливия раздала студентам метелочки из перьев и велела сметать паутину с лестничных перил, пока они с Мэйси будут осваивать в подвале управление креслом-коляской.

Пиппа улизнула на улицу позвонить Шелдону:

— Вчера доставили «мазерати». Я думала, мы договорились, что ты передашь его офицеру Пирсу.

— Я не смог его найти. После того как его уволили, он исчез.

Нет!

— За что?

— Давай не трогать эту тему. Тебе нужна была машина, а эта только занимала место в гараже. Как тебе понравилось «Лотопо»? Я сначала хотел сделать надпись «Торпеда», но ее уже забрали. — Не дождавшись ответа, Шелдон продолжил: — Как дела в школе прислуги?

— Отлично. Диплом почти в кармане.

Отключая связь, Пиппа расслышала его хохот.


Оливия доедала последний ломтик чизкейка, когда в десятый раз за день позвонила Ли Боус.

— Я почти нашла решение, — доложила Оливия. — Потерпите немного.

— Ситуация чрезвычайная, сеньора Вилларубиа-Тистлберри. Завтра к полудню мне нужен мажордом. Дополнительно пять тысяч долларов, если он прибудет до двенадцати дня.

— Вы не разочаруетесь. До свидания. — Оливия с трудом протолкнула в горло последний кусочек. Необходимо было что-то придумать, очень быстро, со скоростью шестьдесят пять тысяч долларов. Вновь зазвонил телефон. Джинни.

— Сегодня днем мне необходима Лотос. Из Италии приезжает Альберто Томба.

Оливия сделала стойку на отчаяние в голосе Джинни:

— Я штрафую за пропущенные занятия, мисс Ортлип.

— Я заплачу тысячу долларов, если Лотос отпустят к трем.

— Цифра «два» — лучше.

— Да, лучше к двум часам.

— Я имела в виду две тысячи долларов, мадам. К четырем.

— Да вы чертовски несговорчивы! Идет.

Оливия задумчиво положила трубку. Мисс Ортлип… Седрик… Лотос… Лас-Вегас… планы варились в ее голове, как амебы в доисторическом бульоне. Она пригласила Пиппу к себе. Пудельки никак не хотели угомониться, пока Пиппа не взяла их на руки.

— Мисс Ортлип попросила вас помочь ей сегодня днем. Кажется, она организует обед в честь Альберто Томба.

— Но я пропущу занятия.

— Ничего страшного. Мы будем изучать «Технику выгула собак», а, насколько мне известно, у мисс Ортлип нет домашних любимцев. За исключением вас, разумеется.

Пиппа вздохнула. Джинни хочется развлекаться, настало время расплаты.

— Я постараюсь вернуться как можно скорее.

— Я вынуждена просить вас о помощи. Мисс Ортлип была на отвратительной свадьбе Уокеров, верно?

Пиппа чуть не выронила Суб и Зиро:

— Э… да. Она была подружкой невесты.

— Не могли бы вы разузнать у нее о Седрике и миссис Уокер? Я хотела бы направить его в Лас-Вегас, но это будет затруднительно, если он спит с хозяйкой дома.

— Это возмутительно! Тейн Уокер счастлива в браке! — Пиппа осознала, что кричит, и взяла себя в руки. — По крайней мере, насколько мне известно.

— Вас неверно информировали, Лотос. Супруг Тейн Уокер играет в гольф в Марокко с тех самых пор, как сорвалась свадьба. И весьма вероятно, что Седрик сумел проскользнуть в хозяйскую спальню. Поверьте, я знаю его стиль. — Оливия не могла взять в толк, с чего вдруг Лотос так погрустнела. Она налила всем по стаканчику хереса. — Дорогая, не могли бы вы вытянуть немного сведений на этот счет у мисс Ортлип?

Пиппа сглотнула комок в горле:

— Но если миссис Уокер действительно нужен Седрик, в качестве помощника? Вы же не можете просто выдернуть его из-под нее, как коврик. Даже если он… вы понимаете… под ней, как коврик… в чем я сомневаюсь. Тейн Уокер никогда не вступит в связь с прислугой.

Оливия недоуменно взглянула на девушку:

— А почему вас это так беспокоит, Лотос?

— Я знакома с горничной Маргаритой. Если Седрик уйдет, на нее ляжет все бремя забот. А у нее слабое сердце и больные суставы.

Оливия плюхнулась на диван и принялась мрачно поглаживать Рида и Бартона:

— Прошу вас, посочувствуйте и мне, Лотос. Я одинокая женщина, отчаянно пытающаяся выжить.

— Да, мэм. — Это твой диплом, тупица! — Простите мне мою резкость.

— Я знаю, вы будете стараться изо всех сил. Возвращайтесь к восьми. Мы будем изучать крайне важный раздел об этикете в морге.

— Спасибо, что отпускаете меня, сеньора Вилларубиа-Тистлберри.

Джинни, несомненно, действовала лишь во имя добра, но пришло время объяснить ей, что от окончания школы зависит судьба миллиарда долларов. Прежде чем юркнуть в «мазерати», по-прежнему припаркованный у обочины, Пиппа внимательно огляделась по сторонам. Она медленно проехала ярдов пятьдесят, затем натянула меховую ячью шапку, катарактные солнцезащитные очки, усы и армейскую шинель, которые она хранила в багажнике, на случай, если папарацци все еще рыщут по Аспену. Пиппа съехала с холма, миновала поселок и поднялась на гору к Джинни. Подъезжая к владениям Ортлип, она обливалась потом. Перед тем как выйти из машины, еще раз оглядела окрестности. Позвонив в дверь, она отлепила усы и прикрепила их прямо к очкам.

Джинни, с коктейлем в руке и разрумянившаяся (может, и вправду в гостях был Альберто Томба?), распахнула дверь.

— Ты опять нацепила это? Пиппа поспешно влетела в дом:

— Где парень из «фольксвагена»?

— Охотится на диких гусей в Небраске. Успокойся.

Дом был украшен для вечеринки, но что-то здесь было не так. Большой плакат над камином — «С возвращением» — написан по-английски, а не по-итальянски.

— Когда появится Альберто?

— Да к черту Альберто!

Человек двадцать, предводительствуемые не кем иным, как Вуди, любовником Лэнса, и подлой Кимберли, вывалились из кухни.

— Сюрприиииииииз!

Пиппа стрелой слетела по ступеням вниз и погнала «мазерати» прочь. Голова, казалось, вот-вот взорвется. Ничего не видя из-за усов, прилепленных к стеклам очков, она едва не врезалась в грузовик, везущий каноэ. Проносясь через город, она не обращала внимания на ругань пешеходов, несущуюся ей вслед. Как Джинни могла быть такой дурой, чтобы устроить этот сюрприз? Как она посмела пригласить Вуди и Кимберли, этих предателей, и вообще подумать, что такое сборище может подействовать благотворно?

Оливия в одиночестве ждала в дверях, отправив студентов возвращать немецких овчарок, которых она одалживала для проведения занятий по выгулу собак. Прижав телефон ухом, Оливия раздавала своим пуделькам печенье и одновременно пыталась усмирить Дюси Деймон, еще большую мегеру, чем Тейн Уокер.

— Оскорбления вам ничем не помогут, — говорила она. — Если хотите знать, я все еще проверяю рекомендации Ли Боус. Не говоря о ваших.

Оливия закончила разговор ровно в тот момент, когда «мазерати», взвизгнув тормозами, остановился у входа. Нечто непотребное вывалилось с водительского сиденья.

— Прошу прощения, чем могу быть полезна?

Пиппа стянула шапку. Она словно обезумела:

— Мне нужно поговорить с вами.

— Лотос! Входите. Снимите это мерзкое пальто.

Пиппа рухнула на диван в гостиной:

— Случилось нечто действительно ужасное.

— Вы подпалили газеты мисс Ортлип?

— Это личное, — прохрипела Пиппа. — Просто я ухожу. Я должна немедленно покинуть Аспен. Я так хотела получить этот диплом, сеньора! Вы не представляете, насколько я к этому стремилась!

И Пиппа разрыдалась так горько, что все шесть пуделей немедленно принялись подвывать вместе с ней.

Подшипники в мозгу Оливии бешено завертелись. Ортлип сошла со сцены. Лотос ушла с работы. Должен быть способ обратить эту трагедию в шестидесятипятитысячную комедию.

— Я могу вам помочь. Но вы должны довериться мне.

— Лишь бы побыстрее.

— Вместо занятий здесь вы могли бы пройти стажировку в чудесном доме в Лас-Вегасе. Хозяйка дома крайне озабочена предстоящим грандиозным празднеством. Если все пройдет хорошо, вы получите свой диплом. Обещаю.

— А в чем подвох?

— Ей нужен мужчина.

— Вы полагаете, я похожа на парня? — возмутилась Пиппа. Резкий выкрик спровоцировал новый приступ собачьего воя. — Простите, сейчас это больная тема.

— У вас короткая стрижка. Вы высокая и стройная. В подходящем белье и одежде, убеждена, мы вполне сможем выдать вас за мужчину.

Итак, Оливия решила послать в Лас-Вегас ее вместо Седрика. Это избавило бы Тейн от очередного потрясения: от подобного предложения Пиппа не могла отказаться. Она отлепила усы от очков и приклеила их над верхней губой.

— Так лучше?

— Гораздо. — Вообще-то несколько чрезмерно, но Оливии хотелось рискнуть. — Вытрите глаза и приходите наверх.

Гардеробная Оливии была полна различной униформы — память о славных днях, когда они с мужем командовали штатом прислуги из десяти человек.

— Это сшил для меня Сен-Лоран. Его вдохновил портрет третьей графини Тистлберри, работы Гейнсборо, одной из моих прабабушек. — Оливия сияла пластиковый пакет с серого военного пиджака с тремя десятками медных пуговиц. С эполетов свисали замысловатые лилово-зеленые веревочные петли. Шелковые шаровары и феска дополняли комплект. — Цвета английского голубя. Прелестно, да?

— А у вас есть летний вариант? Лас-Вегас все же в пустыне…

— Ну конечно! — Обшарив еще один шкаф, Оливия разыскала рубашку с короткими рукавами и шорты из голубиного комплекта. Еще она нашла несколько утягивающих грудь спортивных бюстгальтеров, оставшихся от горничной, что сбежала с каким-то лыжником. — Примерьте это, Лотос.

Несмотря на строгий покрой, форма оказалась на удивление удобной, а цвета — не такими уж кошмарными. Хотя она предпочла бы не слышать слов Оливии о голубях.

Оливия же пристально рассматривала результат: все еще слишком женственно.

— Ага! Минутку.

Из ящика комода она извлекла пару массивных очков в черепаховой оправе, известных всему миру:

— Ив забыл их в свой последний приезд. Это одна из самых ценных вещей. — Она нацепила их на нос Пиппы. — Идеально.

— Но я ничего в них не вижу!

— Не носите их постоянно. Поменяйте линзы на обычные стекла. — Оливия потянулась к телефону. — Сеньора Боус, это Оливия Вилларубиа-Тистлберри. Я нашла для вас мажордома. Его зовут Космо дю Пиш. Завтра утром вы с ним встретитесь. Пожалуйста, переведите сразу же всю сумму на мой счет.

Оливия помнила наизусть все четырнадцать цифр:

— Он не постучит в двери вашего дома, пока не поступит платеж. — С торжествующей улыбкой Оливия сунула телефон в карман. — Итак, все улажено.

— Космо дю Пиш?

— Моя настоящая любовь. Он бросился со скалы, узнав, что я вышла замуж за латиноамериканца. Ступайте к себе и соберите вещи, Лотос. Я закажу вам билеты.

— Я бы предпочла поехать на машине, если не возражаете. Немедленно.

— Но вы должны быть в Лас-Вегасе завтра к утру.

— Это всего шестьсот миль. А у меня быстрая машина.

— Отлично. — Оливия принялась собирать дополнительное снаряжение для своей протеже. — У вас превосходное прошлое. Уверена, вы добьетесь успеха. И, пожалуйста, помните, что вы мужчина.

«Помни о дипломе».

— Я постараюсь.

Пиппа расцеловала на прощание псов и устремилась на юг.

Глава 16

Хотя она и не представляла, зачем кому-нибудь понадобится ее похищать, и уж точно не могла вообразить, чтобы ее муж, Мосс, ринулся платить выкуп в случае, если похищение все же произойдет, Ли Боус тем не менее наняла телохранителя, когда выяснилось, что она единственная заметная фигура в Лас-Вегасе без оного. Самсон с первого дня стал сущим наказанием. Он, безусловно, выглядел внушительно, но вооруженный здоровенный мужик, постоянно в паре футов позади, мягко говоря, надоедал. Вдобавок он был страшно неуклюж. Всякий раз, проходя вслед за ней через кухню, он сшибал со стола что-нибудь ценное, приводя Руди, шефа, в бешенство. Самсон настаивал на том, чтобы запирать Ли в спальне на ночь, ради ее же собственной безопасности. Он не ел ничего, кроме первосортных ребрышек. Однако, поскольку большинство членов «Кантри-клуба» Лас-Вегаса имели телохранителей, а Ли уже в течение восьми мучительных месяцев пыталась войти в это суперэлитное объединение, она терпела его общество.

К сожалению, ее управляющий не был настолько гибок. Недавно он вошел к ней в ванную комнату, закрыл за собой дверь и заявил:

— Или Самсон, или я.

Ли была в ужасе: через неделю предстояла вечеринка по поводу дня рождения ее собачки породы бишон-фризе, Тициана. Уже приглашены триста гостей, с телохранителями и собаками.

— Да что с вами такое, Фердинанд?

— Он чистит пистолеты в кухне. Руди это бесит. Он оставляет использованные бритвы в раковине и заводит шашни с Керри. — Горничная-ирландка. — Я постоянно застаю их на месте преступления.

— Каким образом это возможно? Самсон проводит со мной восемнадцать часов в сутки.

Фердинанд через замочную скважину заглянул в хозяйскую спальню:

— Пока мы с вами разговариваем, мадам, они оскверняют ваш матрас.

Ли провела ладонью по лицу:

— Вы ставите меня в трудное положение, Фердинанд.

Он ничего больше не сказал. Просто собрал вещи и уехал. Занятая шопингом, Ли даже не знала, что Фердинанд уехал, пока ее ежедневный мартини почему-то не материализовался, как всегда, в пять часов. «Каса-Боус» немедленно охватил хаос. Об отмене праздника Тициана не могло быть и речи: подобный провал стал бы ядерной катастрофой для ее планов вступления в «Кантри-клуб». Ли обзвонила все агентства по найму персонала в Неваде — без всякого результата. Наконец она вынуждена была отдаться на милость своей подруги Дюси Деймон, одной из последних, кому она хотела бы сообщить о катастрофе. Дюси направила ее к Оливии Непроизносимо-Высокомерной в Аспен, которая после нескольких дней неопределенности наконец переплюнула через губу замену. И теперь Ли была столь многим обязана Дюси, что это граничило с моральным банкротством.

Панически напуганная перспективой потерять еще одного работника, Ли ничего не стала говорить Самсону и Керри об их безнравственном поведении. Она не осмелилась рассказать о прелюбодеянии прислуги мужу, поскольку Мосс всегда был против телохранителя. Он вообще считал, что три человека прислуги для «Каса-Боус» слишком много, жалкий ублюдок. Мосс был раздражен даже тем, что Ли нашла замену Фердинанду: по его мнению, она вполне могла сама стирать пыль с мебели. И после всех этих разглагольствований он спустил миллион долларов на аукционе, приобретя крошечный натюрморт Пуссена. Ли готова была прикончить его на месте.

Она завтракала в атриуме, просматривая каталоги, когда в дверь позвонили.

— Не могли бы вы открыть, Самсон? — после третьего звонка попросила она. — Керри, должно быть, все еще занята приготовлением собачьего печенья.

— Только если вы пойдете со мной, — отвечал тот. Контракт запрещал ему удаляться от объекта охраны дальше чем на шесть футов.

— Дьявол! — Ли отшвырнула серебряную антикварную ложечку для грейпфрута. — Я что, должна все делать самостоятельно?

Она рывком распахнула дверь. На пороге стоял высокий стройный — парень? — в сером пиджаке и переливающихся лилово-зеленых шелковых шортах. Большую часть лица закрывали громадные очки и пышные усы.

— Сеньора Боус, — поклонился он. — Космо дю Пиш к вашим услугам.

И это ее супермен за шестьдесят пять тысяч долларов? Ли постаралась не расхохотаться. У парня, похоже, серьезная близорукость. А голос высокий, как у девушки.

— Входите. Хорошо долетели?

— Я приехал на машине, благодарю.

Космо не сказал, откуда он ехал, а Ли не стала спрашивать. Оливия наверняка сманила его у какой-нибудь злополучной знатной хозяйки; чем меньше Ли будет об этом знать, тем более невинной сможет прикинуться, когда дело выйдет наружу.

— Где я могу поставить машину? — осведомился он.

Ли в замешательстве посмотрела на голубой «мазерати».

— Оставьте пока машину здесь. Мой шофер поставит ее в гараж.

Пока они разговаривали, позади «мазерати» остановился бронированный грузовик. Из него выскочили четыре вооруженных охранника, открыли задние двери и потащили к входу в дом большой ящик.

— Резиденция Мосса Боуса?

— Да. Я миссис Боус.

— Мы привезли картину.

Идиотский Пуссен! Ли поборола страстное желание отказаться от доставки.

— Поставьте в кладовку.

— Не так быстро, — преградил путь Самсон. — Сначала уберите оружие.

Охранники посмотрели так, словно он предложил им убрать половые признаки.

— Не имеем права, пока картина на нашем попечении. Условия страховки.

— А я не могу пустить вас в дом с оружием. Правила безопасности.

Целую минуту никто не двигался с места. Ли словно подстрелили.

— Кто-нибудь, сделайте же что-нибудь! — возопила она.

Космо дю Пиш столкнулся с первой проблемой.

— Предлагаю вам позвонить своему начальству, — посоветовала Пиппа курьерам. — А вы позвоните своему, — обратилась она к Самсону. — И попробуем начать диалог.

— Кто этот тип? — спросил парень с оружием.

— Мой мажордом, — пояснила Ли. — Делайте, что он говорит.

Фыркая, курьеры позвонили в офис. Самсон тоже. Как минимум дюжину раз ситуацию разъяснили различным менеджерам. Президенты компании по доставке позвонили президентам страховой компании. К делу подключили юристов. Курьеры не двигались с места, а Ли, Самсон и Пиппа оставались в холле. После того как на сцене возникла проезжавшая мимо патрульная машина, дилемма была разъяснена еще раз, полицейским, но уже с гораздо меньшей сдержанностью. К тому времени, когда полицейские проверили у всех лицензии на ношение оружии, парадная дверь Ли оставалась распахнутой настежь уже в течение тридцати минут. В гостиной с каждой минутой становилось все жарче, и налетало все больше пыли.

— Не могли бы мы ускорить процесс? — возмутилась она, раздраженно притопывая ножкой.

Зазвонил ее мобильный телефон. Арт-дилер из Нью-Йорка сообщил, что его в полдень вытащили из постели юристы, страховщики и представители «Сотбис». Это ее доконало.

После отъезда полицейских все молчали. Пиппа воспользовалась возможностью изучить обстановку. Гостиная и холл Ли были набиты мебелью времен Людовика XIV, на которой ни один человек не осмеливался сидеть уже лет сто. Устрашающих размеров клавесин в стиле рококо, крышка которого была расписана пасторальными сцепами, занимал весь угол комнаты. Темные картины висели по стенам. Каждое полотно изображало птичку — либо мертвую среди корнеплодов, почившую на лоне природы, либо в ладонях дворянина. Местечко, в общем, претенциозное, скучное и бестолковое. Пиппа заметила, что Ли нетерпеливо ожидает ее реакции.

— Прелестно, — улыбнулась она.

Ли оказалась привлекательной блондинкой чуть за тридцать. Крупные бриллианты смотрелись на ней несколько агрессивно. Светло-вишневая с блестками блузка на бретелях и четырехдюймовые шпильки казались не вполне уместными для такого раннего часа, но она с изяществом носила и то и другое. Ноги у нее были как у танцовщицы. Профессионально наложенный макияж не оставил ни одной открытой поры, но просто увлажнив лицо кремом, она выглядела бы симпатичнее. То же самое касалось украшений: одна изысканная цепочка и браслет смотрелись бы гораздо лучше, чем дюжина, увесившая ее шею и запястья.

Позади «мазерати» и грузовика затормозил абрикосовый «мерседес». Пиппа разглядела мужчину, выбравшегося с водительского места. Высокий, темноволосый, приятной наружности. В абрикосовой рубашке поло, как у Самсона, с надписью «Каса-Боус», вышитой коричневым над фирменным аллигатором. С чувством необъяснимой тревоги Пиппа следила, как он приближается к собравшимся у входа.

— Коул! — воскликнула Ли. — Можешь себе представить такую ужасную неразбериху?

Пиппа чуть не грохнулась в обморок. Коул из Феникса!

Коул предположил, что малышка в переливающихся панталонах только что доставила музыкальную телеграмму песику Тициану. Она вся покраснела от смущения: и ее нельзя было винить. Внезапно он застыл на месте: несмотря на дурацкие усы, он узнал ее губы. Их образ преследовал его в течение нескольких недель. Чиппа? Что она делает здесь в странном наряде, притворяясь, что не замечает его? Либо она его не помнит, либо не дает себе труда вспомнить: обе теории нелестны. Коул решил разыгрывать дурачка, пока не прояснит все обстоятельства.

— Вижу, Пуссен прибыл, — обратился он к Ли.

— Они не могут внести его, иначе Самсон их пристрелит, — ответила та. — Мы стоим здесь уже полчаса.

Старший курьер захлопнул крышку своего телефона:

— О'кей, мы договорились.

Он положил револьвер на коврик у дверей:

— Я оставляю здесь ствол и вношу картину. Трое моих парней охраняют меня. Ваш парень охраняет картину. Если я попытаюсь сбежать с картиной, все стреляют в меня.

— Резонно, — согласилась Ли.

— Не так быстро. — Самсон не собирался так просто впускать чужака, пока не разыграет перед своим боссом весь сценарий. Он обыскал курьера, затем подобрал его пистолет и направил в грудь парню. — Медленно и спокойно. Одно неверное движение — и ты гамбургер.

Это разозлило остальных, и они нацелились своими пушками в грудь Самсона:

— А ты, чтоб тебя… — подал голос один.

— Только не изрешетите картину, а? Ребята? — заметил Коул.

Курьер с картиной робко, на цыпочках, переступил через порог. Он не сомневался: стоит ему споткнуться или икнуть, Самсон пристрелит его на месте.

— Где мне ее поставить?

— Прямо у стойки для зонтиков. Благодарю вас. — Ли подписала дюжину квитанций.

«Выбрось это из головы. Он тебя не узнает». Пиппа испытала одновременно облегчение и досаду, вытащила четыре сотни из пачки в своем кармане:

— Большое спасибо за терпение, джентльмены. Прекрасная работа.

— К вашим услугам! — Курьер метнул взгляд в сторону Самсона: — Только не к твоим, задница.

С этими словами они уехали.

— Нет ничего лучше маленькой перестрелки для начала славного дня. А вы?.. — обратился к Пиппе Коул, поскольку она явно не собиралась уходить.

— Космо дю Пиш, — представила Ли. — Наш новый мажордом.

— Коул Мэдиссон. С чаевыми был отличный ход. — Подхватив картину, он унес ее в дом.

Затрезвонил телефон Ли. Вновь арт-дилер. Из-за нее он потерял лицо перед «Сотбис». Если какие-то ковбои будут доставать пистолеты всякий раз, когда он пытается доставить на Дикий Запад шедевры французского искусства, Боусы будут удалены из списка его клиентов.

— Я же извинилась! — резко бросила Ли и, отключившись, потерла пылающий лоб. — Космо, вы знакомы с боевыми искусствами?

— Знаю несколько приемов карате.

— Для меня вполне достаточно. — Ли повернулась к Самсону: — Вы уволены. Космо, подождите здесь.

Ли проводила Самсона в его комнату. Пять минут спустя, с уже упакованными чемоданами, они вернулись в холл.

— Удачи, придурок, — бросил он Пиппе, выходя.

Когда от Самсона осталось лишь облако пыли на дороге, Ли обернулась к Пиппе:

— Мне уже гораздо лучше. Не желаете осмотреть дом?

Пиппа всю ночь провела за рулем и предпочла бы десятичасовую сиесту, но, опасаясь перспективы быть, как Самсон, уволенной на месте, ответила:

— С огромным удовольствием, сеньора Боус.

— Начнем прямо отсюда, от парадной двери. Я заметила, она вызвала ваше восхищение. Не правда ли, фантастическая вещь?

Лак еще не успел высохнуть на массивных палисандровых створках. На левой стороне, под надписью «Каса», был вырезан барельеф в виде фигуры женщины в вечернем платье. На правой, под надписью «Боус», фигура мужчины в смокинге — вероятно, парня, который платит здесь за все. Порхающие пташки украшали углы каждой из створок.

— Птички мне нравятся, — сказала Пиппа.

— На них настоял мой муж. Его компания — крупнейший импортер перьев в Соединенных Штатах.

Это объясняло тематику живописных полотен.

— Браво.

— «Превосходное перо» является также крупнейшим в Лас-Вегасе поставщиком блесток, блестящих тканей, китового уса, стразов, искусственного меха и змеиной кожи. — Захлопнув двери, Ли продолжила экскурсию в роскошном помещении рядом с холлом. — Я слегка помешана на Людовике Четырнадцатом. «Каса-Боус» представляет собой копию Версаля площадью тридцать тысяч квадратных футов.

Заметив, что улыбка Пиппы несколько поблекла, Ли продолжила:

— Вас, наверное, интересует, почему же дом называется не «Поместье Боус»?

Вообще-то Пиппу интересовало, существует ли в Неваде смертная казнь, и если да, то когда казнили здешнего декоратора.

— Да, это действительно несколько озадачило меня.

— Мы не хотели показаться чересчур претенциозными.

— Прелестно.

Пиппа продолжала держать улыбку, когда Ли демонстрировала стоящий в гараже «дюсенберг», выкрашенный, как и все вокруг, в фамильный абрикосовый цвет: повозка для прогулок по городу. Пиппе показали шесть бальных залов, серебряный буфет размером с гроб, плавательный бассейн внутри дома, дорожки для боулинга и пещерообразную библиотеку, набитую чучелами птиц.

— Мой муж — специалист-ортодонт, как вы могли намекнуть.

Пиппа не решилась поправлять хозяйку, заменяя «ортодонт» на «орнитолог», а «намекнуть» на «смекнуть».

— Это впечатляет, сеньора Боус.

В суперсовременной кухне они наткнулись на Руди, пожилого шефа в белом колпаке. Он был занят приготовлением тарталеток для завтрашнего праздника; их требовались сотни, крошечных.

— Дедушка Руди был шефом-кондитером императора Франца-Иоанна.

— Иосифа, Dummkopf[44], — рявкнул Руди.

Ли проигнорировала выкрик.

— А это наша дорогая Керри, ответственная за стирку, белье, серебро и фарфор.

Мрачная, без особого тщания умытая девица сидела за столом и наносила узор на собачье печенье, плод вчерашних стараний Руди.

— Кто ты, черт побери, такой? — недовольно спросила она у Пиппы.

— Космо дю Пиш. — Это практически невозможно было произнести с достоинством.

— То есть ты мужчина. Где ты достал эти лохмотья? Выглядишь как изгнанник с «Острова головорезов».

Все служащие Ли носили абрикосовые рубашки поло с надписью «Каса-Боус» спереди и архитектурным планом его же — сзади. Пиппе ни при каких обстоятельствах нельзя было появляться в таком виде: ее половая принадлежность немедленно станет очевидна.

— Это цвета рода дю Пиш. Они дарованы были моим предкам папой Пием Третьим в память о победе над сарацинами.

— Нет слов. — Керри вернулась к своему занятию, но вдруг сообразила, в чем непорядок в привычной картине мира: — А где Самсон, миссис Боус?

— В очереди за пособием по безработице. Сегодня утром он едва не пристрелил четырех курьеров.

— Этот сукин сын должен мне сто баксов! — Керри пулей вылетела из кухни.

— Керри такая вспыльчивая, — извинилась Ли. — А еще она ленивая и строптивая неряха. — И, понизив голос до шепота, добавила: — Руди обожает ее. Я не могу потерять лучшего кондитера Лас-Вегаса. Уверена, вы найдете способ поладить с ней.

Пиппа и Ли поднимались по грандиозной парадной лестнице, когда их окликнул Коул:

— Прошу прощения, мадам. Чей «мазерати» перекрыл проезд?

— Космо. Пожалуйста, поставьте его в гараж и принесите багаж. — Ли повернулась к Пиппе. — Коул — личный слуга и шофер моего мужа.

Шофер? С часами «Брегет»?

— Понятно.

Ли продемонстрировала Пиппе гигантскую гардеробную с обувью. Она определенно испытывала странную привязанность к серебристым босоножкам. И Пиппа вскоре поняла почему: следующая гардеробная была забита блестящими нарядами ярких цветов.

— Люблю эффектные наряды, — покаялась Ли.

— Отличная реклама продукции вашего мужа.

— Вы просто прелесть. Но вообще-то это давняя привычка. Я танцевала в «Рокитс»[45].

— Да что вы! Я пятнадцать лет бил чечетку, — выпалила Пиппа, прежде чем осознала свою ошибку. Но, делать нечего, надо было развивать тему. — Это изменило всю мою жизнь.

Ли тут же решила, что Космо — гей или бисексуал. Ну, с уходом Самсона его по крайней мере никто за это не поколотит. Она провела мажордома через роскошные гардеробные и хозяйские спальни — кошмар из абрикосовых подушек, оборочек, пуфиков и прочей муры. Ванная комната Ли была даже больше, чем у Тейн, но обилие оранжевых оттенков начинало действовать Пиппе на нервы. Они устало протащились через зеркальную танцевальную студию, где Ли все еще ежедневно занималась. Пиппе показали кабинет, комнату охраны и очаровательную комнатку Тициана, бишон-фризе.

Далее они проследовали во флигель прислуги, где все было исключительно удобно, но того же абрикосового цвета. Ли указала на одну из дверей:

— Это комната Коула. А это ваша. Надеюсь, вы не станете возражать против того, чтобы пользоваться с ним одной ванной комнатой. Там две раковины и две душевые кабины. Он очень аккуратен.

Вот это было здорово.

— Замечательно, сеньора Боус.

Явился Коул с двумя громадными чемоданами в крупный красный горошек — прощальный подарок Оливии.

— Вперед, Космо, — произнес он, забрасывая чемоданы на кровать. — Не нужна помощь в обустройстве? Я в этом деле большой специалист.

— Нет, благодарю вас. Если позволите, я бы хотел разобрать вещи.

— Ну разумеется. Как устроитесь, приходите в кухню. Керри подберет вам несколько форменных рубашек подходящего размера.

— Если не возражаете, я бы предпочел остаться в своей форме, — поспешно сказала Пиппа. — Этот ансамбль разработан Ивом Сен-Лораном для роскошных резиденций, таких, как ваша.

Ли не осмелилась возражать. Ей пришлось признать, что тридцать медных пуговиц Космо действительно смотрятся шикарно.

— Как пожелаете.

— Правило номер один: диктуй свои правила, — заметил Коул, после того как дверь за хозяйкой закрылась. — Отличное начало.

Пиппа почувствовала, что покраснела. В комнате внезапно стало очень жарко.

— Насколько я понял, мы будем пользоваться одной ванной комнатой. Я буду признателен, если вы не станете входить, когда я там. — Единственным ответом Коула была преувеличенно приподнятая бровь, словно он пытался понять смысл идиотской шутки.

— В чем проблема? — буркнула она. От прямого взгляда в его глаза у нее кружилась голова. — Вы гомофоб?

— Кажется, нет. А вы?

— Конечно, нет!

— Отлично. Тогда мы можем вместе пользоваться ванной комнатой. Мы оба знаем, как выглядит пенис.

— Вы не понимаете, — взмолилась Пиппа. — У меня иногда бывают непристойные порывы.

— В таком случае я всегда буду стучать, Космо. — Забавно, как легко ее дразнить. Коул бросил взгляд на часы. — Пора забирать собаку. Ему делают прическу.

— Постойте! — Пиппе не хотелось, чтобы Коул уходил. Его присутствие странным образом вселяло в нее уверенность. — В этом доме все нормально?

— Да. Вам понравится.

Оставшись в одиночестве, Пиппа сорвала очки, оставившие у нее на переносице глубокий отпечаток. Парень в круглосуточной аптеке уговаривал купить оправу поменьше, но она спешила. Наверное, это было ошибкой. Она распаковала форму дю Пиша. На всякий случай Пиппа прихватила один из костюмов «Шанель»: вероятно, это было второй ошибкой; пришлось затолкать его поглубже в шкаф. Сверток с драгоценностями она спрятала под креслом и пошла в ванную. Коул пользовался туалетными принадлежностями «Ланвин», брился четырнадцатикаратной золотой бритвой и помазком «Пенаглион». Раковина сияла чистотой. В обычных обстоятельствах Пиппа этому обрадовалась бы, теперь же понимала, что существование в одном пространстве с таким загадочным мужчиной могло представлять опасность для ее диплома. Ей нужно быть предельно осторожной. Приняв душ, Пиппа прилепила усы и направилась в кухню.

Ли и Керри пробовали микроскопические тарталетки, которые Руди планировал подать на завтрашнем банкете.

— Что вы об этом думаете, Космо? — Ли протянула ей крошечный кругляшок. — С прошютто и спаржей.

— Очень вкусно.

— Ягненок и лук-порей.

— Прекрасно. Руди, вы настоящий мастер.

— Копченая индейка с укропом.

— Потрясающе.

— Отлично. Эти мы и выберем, — решила Ли. — Триста штук каждого вида, Руди.

— А что-нибудь для вегетарианцев есть? — спросила Пиппа. — В каждом обществе найдется хотя бы один.

— Для вегетарианцев? Это для собак.

Людям полагался тунец. Три пятидесятифунтовые рыбины, каждая стоимостью три тысячи долларов, прибудут завтра прямо с рыбного рынка Токио.

— Как вы собираетесь жарить их, Руди?

— Я никогда не работать с рыба.

— Космо? Можете заняться грилем?

Пиппа сглотнула. На девять тысяч баксов можно превратить в головешки много тунца.

— Нет проблем, сеньора.

Кроме того, Ли собиралась подать тонну разных салатов. Юбилейный торт Тициана представлял собой пятьдесят фунтов тартара из телятины в форме окорока, украшенного глазурью из картофельного пюре. Людям подадут домашний шербет и крошечные шоколадные булочки в форме головы Тициана.

— Что с напитками? — продолжала Ли. Об этом никто ничего не знал. — Космо, могу я оставить это на вас?

— Разумеется.

Ли повернулась к Керри:

— А развлечения?

— Прицепить хвост ослу. Прятки, — пожала плечами Керри.

— Я специально обратила ваше внимание на игры для собак.

— А я специально обратила ваше внимание на то, что в мои обязанности входит стирка, белье и серебро.

— Космо, могу я и это доверить вам?

— Конечно. — Напитки, гриль и игры для трехсот гостей? Завтра? Пиппа почувствовала первые признаки нервной диареи. — А каков бюджет, простите?

Тейн всегда первым делом спрашивала о деньгах.

— Никакого бюджета. Можете тратить сколько посчитаете нужным.

Ли удалилась на урок брейк-данса, который врач прописал ей для снятия стресса. Пиппа налила себе полчашки кофе, с трудом поборов желание долить чашку доверху виски. «Действуй по порядку», — сказала она себе. Если Седрик, отставной морпех-алкоголик, сумел без всякой подготовки организовать для Тейн «несвадьбу века», Пиппа вполне могла совладать с устройством вечеринки для бишон-фризе.

— Тициан, должно быть, особенная собака.

— Да кому дело до этой тупой шавки? — огрызнулась Керри. — Весь фокус в том, чтобы произвести впечатление на членов «Кантри-клуба». Попасть туда труднее, чем выиграть мировое первенство.

Эти игры были Пиппе хорошо знакомы.

— В таком случае кто-то всерьез готовил праздник. Подобные мероприятия планируют как военные кампании.

— Над этим работал Фердинанд. Парень, которого ты заменил.

— Он оставил какие-нибудь записи?

— Да, наверху.

— Не могли бы вы принести их?

Керри ушла, зато прибыл грузовик с навесами. Шестеро мужиков спрашивали Пиппу, где втыкать опорные шесты. «Всегда действуй уверенно», — мысленно произнесла она.

— Сюда, пожалуйста! — К счастью, двор у Ли был просторный. — Вон там. Не сломайте кактусы.

Вернулась Керри с папкой «Первый день рождения Тициана». Большая частьзадуманного уже была, благодарение Господу, выполнена.

— Могу я положиться на вас в организации столов? — обратилась к Керри Пиппа. — В десять часов прибудут двадцать официанток.

— Я знаю, что делать.

— О закусках я могу не беспокоиться, Руди?

— Вы не беспокоиться.

Игры? Фердинанд, видимо, до них не дошел. «Мысли масштабно, — всегда говорила Тейн. — Заявляй о себе». Пиппа припомнила, что собакам нравится смотреть собачьи же шоу, поэтому позвонила в Вестминстерский собачий клуб и пригласила на завтра трех экспертов для участия в мастер-классах и неформальных соревнованиях. Затем Пиппа пригласила декоратора из казино «Луксор», чтобы построить трибуны и мини-Гайд-парк. Детвора любит рисовать пальцами, поэтому она заказала актера, который должен был явиться в костюме большой птицы и провести веселый урок рисования ладошками. А что, если устроить состязания в бассейне? Пиппа позвонила в Олимпийский комитет и поинтересовалась, не найдут ли они пловца-любителя, желающего руководить мероприятием на завтрашней собачьей выставке. Благотворительной, добавила она: после окончания он мог бы раздать автографы по тысяче долларов за штуку.

Напитки? Все будут счастливы после девяноста галлонов «Зомби»[46]. Пиппа заказала выпивку, а Керри разыскала миску для пунша размером с крестильную купель.

Зажаривание тунца на гриле по-прежнему оставалось проблемой. Пиппа не представляла, как к этому подступиться. Она задумчиво подошла к кухонному окну и едва не выронила чашку с кофе на гигантский навес, взмывший над землей. Ей показалось, что послышался рев разъяренного слона.

Но это были вопли Ли:

— Не смей вмешиваться! Это мой праздник!

Хозяйка дома ворвалась в кухню, от нее не отставал какой-то мужчина — блондин, загорелый, стильный: Хладнокровный Люк[47] в костюме от Армани. Не останавливаясь, Ли схватила со стола алюминиевую миску и запустила ею в преследователя.

— Жалкий ублюдок! — проорала она, выбегая на улицу.

Мужчина молча замер на месте. Две кварты шафранового майонеза стекали по его пиджаку. Руди взвился под потолок.

— Тшорт! — взвизгнул он, швыряя миску в раковину. — Моя только что делать это! Руками, нет миксер!

Швырнув в раковину и вторую миску, он покинул место события:

— Тшорт!

Появившийся Коул оценил масштабы повреждений и ринулся на помощь костюму «Армани». Пока Коул чистил лацканы, мужчина обратил внимание на Пиппу.

— Космо дю Пиш, — поклонилась она, чуть напуганная стальным взглядом голубых глаз.

— Новый мажордом, — переведя дыхание, пояснил Коул. — Утверждает, что мужчина.

— Колумба ливиа, — произнес мужчина.

— Вы знакомы с Оливией? — растерялась Пиппа. — Она действительно некоторое время жила в Колумбии.

— Колумба ливиа, — повторил мужчина. — Это латинское название домашнего голубя.

— О! Вы абсолютно правы, сэр. Цвета дю Пиш — это цвета благородного голубя. Вы первый, кто заметил связь. Я поражен.

В ответ она заслужила сардоническую усмешку. Мужчина подождал, пока Коул соскребет большую часть майонеза, извинился и вышел на улицу. Спустя несколько секунд вопли возобновились.

— Если вы не догадались, это Мосс Боус, — пояснил Коул, бросая Пиппе пару кухонных прихваток. — Помогите мне с духовкой, пока печенье не превратилось в чипсы.

Пиппа поспешила на помощь:

— Они всегда так скандалят?

— Непрерывно. Вы скоро привыкнете. — Коул вытащил два противня тарталеток со спаржей. — Как продвигается дело с подготовкой?

— Фердинанд подготовил почву. — Пиппа наблюдала, как ловко Коул управляется с прихватками. — Вы заняты завтра днем? Мне нужен помощник, чтобы зажарить на гриле трех тунцов.

— Целиком?

— Ну разумеется! Имидж — всссссе! — Цитата прямо из записной книжки Тейн. — Вы ведь сможете повесить их над огнем, как поросят например? В доме наверняка найдутся вертелы.

— Посмотрим, что я смогу сделать. Это зависит от расписания Мосса. Я ведь его слуга, а не Ли. — Коул снял перчатки. У нее определенно восхитительная шея. Он умирал от желания откусить кусочек. — А еще я рефери, — признался он, когда крики во дворе усилились. — Увидимся, Космо.

Пиппа поднялась наверх в кабинет поискать список гостей. На столике Ли она обнаружила лишь пачку исписанных листков, причем каждый был разделен на четыре колонки: в первой — имена вроде Харриет, Корнелия, Ардель, Голда и Мири; во второй несколько иные — Тата, Чекерс, Пузо, Ошкош и Наткин; третья содержала названия пород — такса, мопс, португальский легавый водолаз, бишоп-фризе и шарпей; в четвертой колонке красовались числа с большим количеством нулей. Многие пункты были отмечены звездочками, стрелками, подчеркнуты или сопровождены пометкой «очень важно».

— Космо?

Пиппа испуганно вздрогнула:

— Здравствуйте, сеньора. Я просто ищу список гостей.

Ли успела переодеться в тонкий халатик от Донны Каран. Украшения и блестящие босоножки на шпильках не добавляли ей солидности. Как и белая пушистая собачка у нее в руках.

— Вы уже знакомы со звездой шоу? Поприветствуйте моего обожаемого Тициана.

Бишон-фризе попытался цапнуть Пиппу за палец — видимо, терпеть не мог усатых.

— Плохой мальчик! Он всегда так раздражителен, когда возвращается от стилиста.

Пиппа потерла царапину:

— Как я говорил, сеньора, я ищу список гостей.

— Вы держите его в руках. — Ли пробежалась тонким пальчиком по колонкам. — Имя гостя, имя собаки, порода собаки, цена гостя согласно официальным сведениям. Я несколько недель изучала их.

— А что означают звездочки?

— Эти женщины входят в «Кантри-клуб» Лас-Вегаса. На них следует обратить особое внимание. Крайне важно произвести хорошее впечатление, не то они проголосуют против меня. И это будет катастрофой.

— Вы уверены? Очень немногих владельцев шарпеев вообще стоит знать. И сколько человек действительно придут? Где список подтвердивших свое присутствие?

— Я не получила ни одного отказа.

— У вас на самом деле три сотни друзей?

— Скажем так: тремстам женщинам очень хочется увидеть мой дом. Как вы думаете, Космо, им понравится? Я несколько месяцев занималась его дизайном.

— Ну конечно, понравится. Это сногсшибательно. — Пиппа протянула список обратно. — Полагаю, у вас есть в клубе достойный поручитель.

— Да-да. Завтра вы с ней познакомитесь. Она чудесная. Всех знает. Она помогала мне составлять список гостей. — Ли не терпелось узнать, какие развлечения запланированы. Она не спрашивала, во что это обойдется, а Пиппа, памятуя о сцене в кухне, не рискнула сказать. — Я так рада, что вы здесь, Космо. Вы профессионал.

— Совсем недавно я участвовал в масштабном мероприятии. По сравнению с ним ваше торжество — тихая прогулка в парке. — «Призы, — пометила для себя Пиппа в блокноте. — Именные сувениры, украшенные стразами Сваровски».

Ли надо было спешить на ленч, потом на чай, коктейль и обед — все с разными членами «Кантри-клуба». В дверях она резко остановилась:

— Это платье подойдет?

— У вас прекрасные ноги. Всего остального никто просто не заметит.

Ли поняла намек:

— Вы поможете мне подобрать наряд для завтрашнего приема?

— С удовольствием. А сейчас — развлекайтесь, сеньора.

* * *
На следующее утро, в семь часов, Пиппу разбудили крики, звук бьющейся посуды и плеск воды. Она стремительно натянула одежду, приклеила усы и помчалась в кухню. Руди лепил крошечные шоколадные пирожные. Коул мирно читал газету.

— Что случилось? — воскликнула Пиппа.

Коул поднял взгляд от банковских новостей:

— Ли бросила стул в джакузи. Прямо через окно. В джакузи был Мосс.

— И вы спокойно сидите?

— Я его слуга, а не защитное силовое поле. — Коул старался не смотреть на ее очень привлекательные лодыжки. — Хорошо спали, Космо?

— Да, благодарю. — Пиппа около восьми свалилась в кровать как подкошенная. — Но почему она швырнула стулом в окно?

— В кармане рубашки Мосса она нашла сережку.

— Каким образом она туда попала? — Пожатие плеч. — Вы же с ним весь день! Вы должны знать.

— Я вожу его машину, Космо. И не сопровождаю его вне автомобиля.

Пиппа поспешила к джакузи. Мосс все еще пребывал в воде. Как и антикварный стул. Пол патио весь был сплошь усыпан стеклом.

— Вы в порядке, сеньор Боус?

Мосс прервал разговор по телефону:

— Внимание, она еще не закончила!

Из окна спальни вылетел второй стул и приземлился точно в то место недавно воздвигнутого шатра, на котором все держалось. Пиппа с ужасом наблюдала, как рушится конструкция.

— Отличный бросок, дорогая! — крикнул Мосс, вылезая из бассейна.

— Сэр! Умоляю! — Пиппа поспешно отвернулась. — Вы голый!

— И в чем проблема? — не понял Мосс. Если Космо натурал, вид обнаженного мужского тела для него ничего не значит; если же гей, то получает бесплатное шоу.

— Мы ждем курьеров. — Это все, что могла ответить Пиппа.

— Полагаю, дверной звонок работает. — Мосс вытряхнул из шлепанцев битое стекло и вошел в дом.

Выловив антиквариат из все еще бурлящего джакузи, Пиппа вернулась в кухню.

— Где Керри? — раздраженно спросила она Коула. Он, кажется, утверждал, что в этом доме все замечательно.

— Она никогда не встает раньше десяти. Это записано в ее контракте.

— Черт возьми, она же знает, что к десяти часам явятся двадцать человек. — Пиппа ринулась к Керри и заколотила в ее дверь. — Керри! — Нет ответа.

Тогда она решительно вошла в комнату. Керри лежала в кровати и оглушительно храпела. Пиппа остервенело потрясла ее за плечи:

— Подъем!

— Чё те надо…

— Мне нужна твоя помощь! — Мирный храп. — Пятьсот баксов, если будешь в кухне через пять минут.

Маленький свинячий глазик приоткрылся:

— Ты такой зануда, Космо…

— Спасибо. Я знал, что могу на тебя рассчитывать. — На пороге Пиппа наступила на что-то круглое и твердое: жемчужная сережка. Она сунула ее на комод Керри. — Четыре минуты.

Она убрала второй антикварный стул с полотнища шатра и подмела патио. Тысячи необходимых мелочей мелькали в ее мозгу, и к четырем часам дня она должна была их уладить. Как только явилась Керри, Пиппа потащила ее, Руди и Коула во двор, где расставила всех по местам и распорядилась, кому какую веревку тянуть: шатер взмыл вверх. Пиппа поставила на место центральный шест и вколотила в землю колышки.

— Где вы этому научились? — изумился Коул.

— В скаутах. Вы собираетесь заниматься тунцом? Прием начинается в полдень. В час все проголодаются.

— Буду на месте.

Коул повез Мосса на работу.

Звонок: кондиционеры для шатра. Прибыли помощники повара и официанты. Прибыли флористы и собаководы из Вестминстерского клуба. Каждые несколько минут доставляли то ящик вина, то громадный букет, корзину мыла, банку икры, шоколад, ветчину, и все с надписью «Для Тициана» от Вуки, Пеппера, Удлса и прочих. В одном из залов Пиппа устроила выставку подарков. Прибыл дизайнер из «Луксора» с дюжиной пластиковых пожарных гидрантов; Пиппа отправила его заниматься копией Гайд-парка. Через три часа безумной суеты она внезапно вспомнила, что так и не купила призы для победителей и участников соревнований. Ринулась наверх.

— Сеньора Боус! Как вы себя чувствуете?

Ли заучивала наизусть список гостей. Шестеро рабочих, устанавливавших новое окно в спальне, не помогали зубрежке.

— Все путается, — простонала она.

— Не беспокойтесь. Для собак у нас есть медальоны с именами, а дамы так захмелеют от «Зомби», что не смогут вспомнить даже размер своего бюстгальтера. Где вчера причесывали Тициана?

— В салоне «Каноссаль».

Пиппа велела им доставить десять подарочных сертификатов на пятьсот долларов.

— О'кей. Теперь займемся вами. — Пиппа потащила Ли в гардеробную. — Покажите, что вы собирались надеть.

Облегающий белый кожаный комбинезон с бахромой, красные блестящие босоножки, красная ковбойская шляпа с блестками.

— Это, пожалуй, чересчур, — решила Пиппа. Ли выглядела такой несчастной, что она поспешно добавила: — Для полудня.

Пиппа перебрала сотни нарядов. Без блесток, перьев и стразов не нашлось ничего: Мосс, должно быть, собственноручно ободрал всех змей, птиц и коров в странах «третьего мира».

— У вас найдутся джинсы? Простые джинсы? — Да, благодарение Господу. Пиппа обшарила гардероб Мосса и отыскала там белую шелковую рубашку ручной работы. — А это сверху.

На ноги — розовые босоножки.

— Но это танцевальные туфли! — испуганно воскликнула Ли.

— Но вы ведь отличная танцовщица, верно? Так продемонстрируйте это. — Пиппа взглянула на часы. — Мне нужно переодеться. Пояс подберите сами. Чтобы он подходил к петелькам на джинсах.

— А волосы? — чуть не плакала Ли.

— Хвостик и бейсболка. Одна цепочка на шее, один браслет, одно кольцо. Сережки не больше двух карат. Вы должны продемонстрировать, что вам нечего доказывать.

— Но мне нужно доказывать буквально все, — проныла Ли.

— Так перестаньте! Доверьтесь мне. Первые гости появятся через полчаса.

Пиппа помчалась вниз. Коул был с Моссом, так что в ванной свободно. Она поспешно приняла душ и переоделась в свежую форму. Пиппа заметила, что усы по краям чуть обтрепались, а клей уже вызывал раздражение на верхней губе. К счастью, Оливия положила в ее багаж огромное сомбреро дизайна «Ив Сен-Лоран», для отпуска в Боготе. Тень от широких полей прикроет лицо.

Пиппа пронеслась по залам «Каса-Боус»: столы накрыты, шарики надуты, Пуссен подсвечен. Подарки выставлены на обозрение. «Зомби» смешан. Собачье шоу, Гайд-парк, класс для рисования руками и лапами в шатре. Канапе и официанты в кухне, в полной готовности. Дорожка для боулинга подготовлена. Девять тысяч долларов в форме тунца покоятся на льду. Пиппа позвонила в Олимпийский комитет: пловец уже в пути. Керри причесалась и переоделась в свежую рубашку-поло. Ли, спустившаяся вниз, выглядела на миллион долларов, несмотря на блестящий абрикосовый пояс. Даже Тициан казался счастливым. Пиппа улыбнулась: почти так же хорошо, как вернуться во «Флер-де-Ли».

— Я нервничаю, — сказала Ли.

Пиппа подала ей бокал «Зомби», позволив отхлебнуть лишь глоток:

— Не пейте ничего, кроме воды, пока за последним лабра-пуделем не закроется дверь, поняли? А сейчас ступайте к двери и приветствуйте гостей. Я буду рядом.

Пробило ровно час, и раздался первый звонок в дверь.

— Привет, дорогая! — Ли обняла даму в костюме от Миу-Миу и, в тон к нему, бледно-желтых шляпке, перчатках, туфлях и с такой же сумочкой. Украшений на ней было больше, чем на королеве Елизавете в день коронации. — Выглядишь великолепно.

Дама не потрудилась вернуть комплимент. Со своим английским бультерьером на титановой цепи она торжественно вступила в дом.

— Двери слишком темные, Ли. Нужно было раскрасить их под березу, как я советовала.

Пиппа почувствовала, что паруса Ли поникли. Кто эта несносная кошелка?

— Окраска под березу считается совершенно неподходящей для боливийского палисандра, мадам.

Дама задохнулась от возмущения:

— А это кто еще такой?

Поскольку Ли пребывала в ступоре, Пиппа ответила сама:

— Космо дю Пиш, мажордом и личный телохранитель сеньоры Боус.

— Вы знаете, кто я такая, молодой человек?

Какая зануда. И какая гротескная подтяжка.

— Полагаю, одна из трех сотен гостей, которые проведут великолепный день в «Каса-Боус». — Пиппа взяла поводок из руки дамы. — Вижу, у вас с генералом Паттоном[48] одинаковые вкусы в отношении собак.

— Ну, знаете ли! И это лучшее, что могла прислать тебе дама из Аспена, Ли?

Ли вернулась к жизни:

— Космо, позвольте представить вам моего поручителя, даму, благодаря которой состоялся сегодняшний прием. Дюси Деймон.

Глава 17

Дюси Деймон! Университетская подруга Тейн! Пиппа была бы потрясена меньше, представь ее Ли Лукреции Борджиа. Она не видела Деймонов много лет. Дюси нисколько не напоминала широкозадую курносую брюнетку, какой ее помнила Пиппа. Сейчас Дюси предстала тщедушной блондинкой с гигантской грудью, высокими скулами и омерзительным блеклым цветом лица антикварной куклы, которых она коллекционировала, мотаясь по всему свету в поисках новых экземпляров. Пиппа мысленно обругала себя за то, что не узнала знаменитое кольцо с розовым бриллиантом.

— Enchante[49], — поклонилась она с максимально возможной снисходительностью: Тейн всегда утверждала, что Дюси не уважает никого, кроме нахалов и задир. — Значит, вы поручитель сеньоры Боус?

— Да. Я председатель членского комитета «Кантри-клуба» Лас-Вегаса. — Можно подумать, она расщепила атомное ядро.

— Позвольте проводить вас к бару. Вы определенно пересохли.

— А мой Джорджио? — Телохранитель Дюси.

— Для телохранителей мы организовали закуску у дорожки для боулинга. Вы будете в полной безопасности даже в его отсутствие. На деревьях вокруг «Каса-Боус» я разместил пятерых снайперов из «Дельта-форс»[50]. — Пиппа не стала подносить зажигалку, хотя Дюси вставила сигарету в мундштук в стиле ар-деко. — Впрочем, если хотите, Джорджио может вернуться в машину и мучиться там на жаре следующие несколько часов.

— О, ступайте к боулингу, — нехотя распорядилась Дюси. — И вычтите это время из отпуска.

— Я сейчас вернусь, сеньора Боус, — бросила Пиппа ошеломленной Ли.

Дюси потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя, пока Космо проводил ее через холл. Гермафродиты всегда ее очаровывали. Это экзотическое создание выглядело как плод скрещивания Трумана Капоте, Эль Макферсон и Али-Бабы. Прибыв в «Каса-Боус» всего сутки назад, он вполне освоился, руководил всем в доме и отдавал себе в этом отчет. Космо не предпринял ни малейшей попытки отнестись к ней почтительно или хотя бы как равный, но именно высокомерно! На подобное не решался даже Калеб, ее муж.

— Где эта женщина отыскала вас, Космо?

— Вы имеете в виду мою дорогую подругу Оливию Вилларубиа-Тистлберри, чье имя вы, очевидно, забыли?

— Ну разумеется, кого же еще? — Дюси с досадой повторила. — Где она вас отыскала?

— Это закрытая информация. — Пиппа подхватила со стойки бара бокал с коктейлем. — Салют.

Загипнотизированная, Дюси не только не напомнила Космо, что категорически не пьет ничего, кроме мартини, но и осушила «зомби» одним глотком. Пиппа повторно наполнила ее бокал.

— Предлагаю взглянуть на нового Пуссена, пока толпа не стала слишком плотной. Как зовут вашего бультерьера?

— Каппа.

— Как «Каппа-Каппа-Гамма»? Кстати, курить разрешено только на улице. — Оставив Дюси с разинутым ртом у барной стойки, Пиппа передала Каппу одному из Вестминстерских специалистов и вернулась к парадному входу.

— Как дела, сеньора?

— Космо, я восхищена вашей бравадой, но Дюси нельзя раздражать. Без нее я пропала.

— Вам это может показаться странным, но она любит, когда ее шлепают. У меня огромный опыт работы с известными личностями.

— У нас что, в самом доле на деревьях снайперы из «Дельта-форс»?

— Только цикады. — Автомобили заполнили дорожку перед домом. — Продемонстрируйте, что вы больше беспокоитесь о собаках, чем о дамах. И обращайте внимание на телохранителей.

— О мой Бог, — вздрогнула Ли. — Взгляните. Они все в костюмах и жемчугах, а я в джинсах и бейсболке.

— Отлично! Это день рождения собачки, а не президентский бал. Никому меня не представляйте. Вообще не смотрите на меня. Я просто обои.

— Это настоящая каторга, Космо.

— Ш-ш! Не подавайте виду, что вы знаете их имена. Дайте понять, что их имена не настолько важны, чтобы запоминать. — Пиппа стояла у дверей, пока не прибыла первая сотня гостей. Ли постепенно постигала смысл антипретенциозности. Где же Коул? И Мосс? Они должны были к полудню быть на месте, трепаться с гостями и поджаривать задницы у гриля. «Кто-нибудь обязательно тебя подведет. Подготовь план Б».

Пиппа пробралась сквозь толпу гостей, с радостью отметив, что они распробовали «Зомби» и на верном пути к полному «зомбированию». Телохранители в боулинге открывали уже второй бочонок пива. Вокруг вестминстерских экспертов и в «художественном ателье» царило оживление. Около гигантских тунцов выстроилась гораздо большая очередь из любопытных, чем возле Пуссена. Руди развлекал публику, открыв дверцы печи и вызвав хор ахов и охов, когда один за другим вынимал противни с тарталетками.

— Не для вас! — кричал он, шлепая по рукам, обвешанным драгоценностями. Все думали, что он шутит.

Пиппа вернулась к парадному входу. Большинство гостей уже явились; Коул и Мосс — еще нет.

— Где ваш супруг? — поинтересовалась она у Ли.

— Меня меньше всего интересует, где он. Неужели этот ублюдок всерьез рассчитывает, что я поверю, будто он понятия не имеет, как сережка оказалась в его кармане?

— Может, он подобрал ее на обочине.

— Такую жемчужную дешевку? Банально!

— Вы бы предпочли сапфир? Коул обещал зажарить тунца. В моем графике объявлена красная степень опасности. — Пиппа достала телефон. — Наберите номер мужа, сеньора. Срочно.

Мосс ответил после первого же звонка:

— Да?

— Где вы, сеньор Боус?

— Пытаюсь заработать ваше жалованье. Шестьдесят пять тысяч штук, если я правильно помню.

— Если вы не появитесь через десять минут, мы сварим в вашем джакузи трех огромных тунцов. Я не шучу.

Пиппа нажала кнопку отбоя, и тут у входа затормозило такси. Круглолицый молодой человек в спортивном костюме взбежал по ступенькам.

— Насколько я понимаю, здесь сегодня соревнования.

Пиппа побледнела — обладателя двух десятков золотых медалей Олимпийских игр 2004 года она не ждала.

— Спасибо, что пришли, мистер Фелпс. Вижу, у вас отличное чувство юмора.

— Вообще-то я просто оказался в городе, и комитет прислал меня сюда.

Пиппа решила начать соревнования по плаванию. Она отвела Фелпса к бассейну, максимально честно объяснила ему ситуацию и пообещала закончить все через час. Потребовалось совсем немного времени и слов, чтобы прийти к соглашению: Майкл Фелпс потолкается возле бассейна, а после соревнований раздаст автографы, по тысяче долларов за штуку. За две тысячи с ним можно будет сфотографироваться. Сборы поступят в Олимпийский комитет. Он оказался славным малым. И собачки оказались отличными спортсменами. Час спустя Фелпс собрал сто тысяч, а процесс все еще продолжался. Дамы были вне себя от восторга.

Наконец явились Мосс и Коул. Придя в бешенство при виде сотни псов, плещущихся в его бассейне, Мосс удалился в библиотеку, громыхнув дверью. Пиппа погнала Коула к грилю.

— Где вы оба весь день болтались?

— Встречались с мафиози, подонками и продажными юристами.

— Не смешно.

— А я и не шучу.

Не важно. Пиппа указала на три туши в глыбах льда:

— Приступайте к приготовлению!.. Он погасил огонь.

— Я тут подумал, Космо… Есть способ получше.

— Это какой же?

— Сашими.

Ну конечно, это выход.

— Отличная мысль.

Коул прекрасно знал, как обращаться с крупной рыбой. К тому времени как Пиппа раздала призы и вручила Фелпсу чек на сто шестьдесят тысяч долларов, первый тунец, в виде тоненьких прозрачных ломтиков, был разложен по тарелкам мейсенского фарфора.

— Прекрасно, — оценила Пиппа. — Где вы этому научились?

— Прежде служил на яхте, — подмигнул он.

Обед тянулся целую вечность. Дамы сожрали сашими до последней унции. Небольшими порциями, но настойчиво, они уничтожали и салаты. Два бармена едва успевали подавать «зомби» — тот немедленно исчезал. Пиппа в конце концов поняла почему: никто не собирался уходить, пока у столов расхаживал Фелпс в своих бикини «Спидо». Когда он поспешил в аэропорт, Пиппа пригласила всех в шатер. Началось собачье шоу. Оно имело грандиозный успех, омраченный лишь неспортивным поведением Дюси Деймон, которая пришла в ярость от того, что Каппа уступила первенство мопсу по кличке Стадс. Слегка оживилась Дюси лишь после того, как получила пластиковый пожарный гидрант из «Луксора» в качестве утешительного приза.

Подали кофе, шербет и шоколадные пирожные. Пораженные тем, как быстро пролетело время, гости Ли напоследок еще раз осмотрели выставку подарков, Пуссена, Руди и клавесин эпохи рококо. Пиппа постучала в двери кабинета Мосса.

— Сэр?

— Чем могу быть полезен, Космо? — лицемерно отозвался он.

Пиппа заглянула в дверь. Мосс сидел за секретером Людовика XIV и рассматривал старинную энциклопедию птиц.

— Гости уходят. Не желаете их проводить? Это было бы великодушным жестом со стороны хозяина дома. — Он не шевельнулся. — Убежден, сеньора Боус оценила бы это.

— Наверняка! — Он аккуратно перевернул пожелтевшую страницу. — Входите, Космо. Мне нужен ваш совет.

Пиппа просияла:

— Конечно, сеньор.

— Какая птица вам больше нравится? — Мосс шлепнул ладонью по развороту. — Красная или синяя?

— У синей красивый клюв.

— Я говорю не о клюве, остолоп. Имеется в виду оперение.

Понимая, что Мосс может потратить тысяч пятьдесят на птичку, которую она выберет, Пиппа ответила:

— Не могу сказать, сэр. Они обе восхитительны.

— И довольно редки, — усмехнулся он. — А скоро их станет еще меньше.

Пиппа ужаснулась:

— Позвольте спросить, а вы не думали об искусственных перьях?

— Нет, не думал. — Он вернулся к книге. — Ступайте прочь. От вас никакого толку.

В дверях Пиппа остановилась:

— Я думал, вы заинтересованы во вступлении в «Кантри-клуб», сеньор.

— Так и есть. Я просто не заинтересован в том, чтобы в данный момент находиться рядом со своей женой. — Он уставился на костюм Пиппы и не отводил взгляда так долго, что она почувствовала себя неловко. Пиппа была уверена, что он рассматривает ее утянутую грудь и вот-вот попросит снять пиджак. К ее глубочайшему облегчению, Мосс открыл рот лишь для того, чтобы произнести: — Этот шелк превосходно передает зеленый голубиный оттенок.

— Благодарю. — Пиппа помедлила. — Прошу вас, сеньор Боус. Без вас мы пропали. И окажется, что все ваши деньги потрачены напрасно. — Тейн всегда использовала подобные мотивы для достижения эффекта.

На Мосса это тоже подействовало. Вместе с Ли он проводил триста гостей, которые восторгались изумительным, поразительным, восхитительным, действительно великолепным праздником. И, что важнее всего, они действительно имели в виду то, о чем говорили. Только Дюси Деймон, прибывшая первой и уходившая последней, казалась менее восторженной, чем остальные.

— Ну что ж! Это было неплохо.

— Вам понравилось? — обеспокоенно спросила Ли. Пиппа чуть не пнула ее.

— Некоторые элементы были неплохо исполнены. Другие следовало продумать тщательнее.

— Вы же не думаете, что мы подкупили судей из Вестминстерского клуба? — вмешалась Пиппа. — Кстати, пожарный гидрант очень ценный. Мне сказали, что на него однажды помочился сам Фрэнк Синатра.

Дюси раскрыла рот, не нашлась что сказать и обратилась к Моссу:

— Поздравляю с Пуссеном, Мосс. С золотыми гардинами смотрится замечательно.

— Да. Я всегда стараюсь, чтобы живопись подходила к занавескам.

Дюси так и не поняла, шутит он или нет. Для человека, который отчаянно стремится попасть в «Кантри-клуб» Лас-Вегаса, Мосс проявлял невероятно мало уважения к ней. А в ее власти осуществить или развеять его мечты. Он был единственным мужчиной в Лас-Вегасе, который не заметил ее новую XXXL-грудь; даже сейчас он предпочитал влюбленно пялиться на кисточки на пиджаке Космо, нежели на ослепительное декольте ее, Дюси. Его немедленно надо было поставить на место.

Дюси протянула Ли затянутую в перчатку руку:

— Приходите ко мне завтра на ленч к полудню, вдвоем.

— Ты будешь свободен, Мосс? — радостно спросила Ли.

— Прошу прощения, я имела в виду вас и Космо. Ровно в двенадцать. — Дюси не смогла сдержаться и еще раз неодобрительно покачала головой, бросив прощальный взгляд на палисандровые двери. Вздернув носы вверх, они с Каппой торжественно удалились.

Пиппа поспешно захлопнула дверь:

— Не стоит махать ручкой на прощание.

Ли разволновалась:

— Что она хотела сказать этим «Некоторые элементы… следовало продумать тщательнее»?

— Абсолютно ничего. Спасибо, что появились, сеньор Боус. Я понимаю, ужасно скучно делать вид, что триста незнакомых людей являются вашими лучшими друзьями. — Отцу Пиппы всегда нужно было выпить не менее полубутылки хереса, прежде чем спускаться к гостям. — Особенно эта женщина.

— Космо! — ахнула Ли. — Мы всем обязаны Дюси.

— Или она хочет, чтобы вы так думали. Когда будет решаться вопрос о вашем членстве?

— В течение следующих двух недель.

— Кстати, о времени. — Мосс устремил на Пиппу свой стальной взгляд. — Я хочу, чтобы завтра на моем столе лежали все счета за этот праздник дворняжек. Выпустите воду из бассейна и проведите дезинфекцию. Чья была идея устроить там ванну для собак?

— Моя, — созналась Пиппа. — Это были соревнования по плаванию, а не купание.

— Расходы на уборку будут вычтены из вашего жалованья.

— Ах ты, задница! — завопила супруга Мосса. — Да ты на коленях должен благодарить Космо за такую блестящую идею! Люди еще долгие годы будут говорить об этом!

Пиппе показалось, что Мосс сейчас пристукнет их обеих. Ее подозрения обрели почву, когда тот спросил:

— А где Самсон?

— Я его уволила. Теперь мой телохранитель Космо.

— За те же деньги, — поклонилась Пиппа.

— Отлично. — Мосс достал переговорное устройство. — Я буду в машине. — И вышел.

Пиппа закрыла входную дверь:

— Он понимает, что вступление в «Кантри-клуб» немногим дешевле участия в президентских выборах?

— Понимает. Просто я не уверена, что он хочет, чтобы я была членом его предвыборной команды. — У Ли в глазах стояли слезы. — Простите. Мне нужно выпить.

Пиппа осталась в холле в полном одиночестве, если не считать Тициана, жевавшего ее шнурки. И тут появился Коул, в шоферской фуражке:

— Отличный праздник, Космо. Вам не хватало только парней с развлекательного канала!

Пиппу передернуло: с нее достаточно развлекательных каналов на всю оставшуюся жизнь.

— Спасибо, что нарезали рыбу.

— К вашим услугам. — Он произнес это так, что она покраснела.

Спустя два часа все следы праздника Тициана в «Каса-Боус» были ликвидированы. У дорожки для боулинга Пиппа разыскала Керри, уже проспавшуюся после реки пива, выпитой вместе с телохранителями гостей. Они вместе принялись разбирать выставку подарков. Отвозя вниз тележку за тележкой, Пиппа выяснила, что Мосс содержит громадный винный погреб. Каждый поступивший предмет Керри тщательно регистрировала в электронном блокноте.

— Ты что, сомелье? — удивилась Пиппа.

— Чего, Мо?

— Специалист по дину. Меня зовут Космо. Два слога. Что ты там записываешь?

— Просто люблю вести записи. Для собственной безопасности.

— Дай-ка подумать. Это твой дневник. Ты собираешь материал.

Керри чуть не уронила коробку с вионье.

— Ты шпионил за мной? Я тебе зубы вышибу, гомик!

— Уймись. Один из вас есть в каждом доме. Если ты трахаешься с сеньором Боусом, не забывай, что рынок переполнен мемуарами такого рода. И писали их горничные со степенью по английскому языку. — Вдохновленная смятением Керри, Пиппа подвела итог: — Сеньоре Боус известно о вас с Самсоном. На твоем месте я бы беспокоилась о собственных зубах.

— Пресвятая Богородица! Она что, и о Руди знает?

— Могу я дать совет? Если ты хочешь трахаться со всем, что движется, поищи работу у Говарда Стерна[51].

Пиппа прошла в кухню. Она не ела целый день, и голова ее раскалывалась от боли. Руди заворачивал в пленку каждый контейнер в холодильнике, бормоча что-то о запахе. Увидев, как Пиппа плюхнулась за стол, он принес миску с салатом из креветок.

— Вы сегодня прекрасно поработали, Руди.

— Эти зенщины думать, я эта Schweinehund[52] Вольфганг Пук[53]!

— Вы им очень понравились. — Пиппа смотрела, как Руди укладывает в коробку остатки печенья. Его преданность делу напомнила ей о Славе, величайшем клоуне на земле. Как там поживает бедняга Слуцкий? А Пушкин? Она внезапно затосковала по ним.

— Мой салат из креветки плохая?

— Он чудесен. — Пиппа встала из-за стола. — Просто я очень устал. Спокойной ночи.

Добравшись до своей комнаты и сбросив свинцовые башмаки, она отлепила усы, аккуратно повесила форму и перешла к кульминации сегодняшнего дня — расстегнула утягивающий бюстгальтер. Внимательно осмотрев в зеркале груди, убедилась, что гангрена пока не началась, Пиппа бухнулась на кровать и набрала номер Оливии.

— Вечеринка имела огромный успех.

— Да-да, я слышала. Ли целый час говорила со мной по телефону. — В стельку пьяная, но говорила связно. — Она обожает вас.

— Она очень мила. Теперь я могу получить свой диплом?

— Теперь? — с преувеличенным удивлением переспросила Оливия. — Не понимаю.

— Мы же договаривались, помните? Организовать мероприятие для Ли?

— Кажется, мы договаривались, что стажировка продлится неделю, Лотос. Возможно, и дольше. — Оливия только что выманила у Ли еще двадцать тысяч, если Космо останется до Дня труда[54]. — Мне искренне жаль. Но вы же знаете, мне так нужны деньги.

Если бы не присутствие Коула, Пиппа ответила бы отказом. Но прошлой ночью он опять приснился ей в обнаженном виде.

— О'кей. Еще одна неделя.

— Вы очень добрая девочка. Если бы у меня была такая дочь, я была бы счастливейшей из женщин.

Замечание Оливии повергло ее в меланхолию. Пиппа провалилась в тяжелый сон, только для того чтобы быть разбуженной очередной шумной перебранкой у джакузи. Она не могла взять в толк, как Ли и Мосс могут бросаться такими оскорблениями в адрес друг друга и продолжать жить под одной крышей. Даже ее родители в самые тяжелые моменты сохраняли достаточно благоразумия, чтобы держать рот на замке; они просто садились каждый в свою машину и отправлялись в «Нейман Маркус» или играть в гольф. И гроза стихала, потому что молчание выражает все и ничего, а к исходу дня большая часть аргументов склоняется в сторону «ничего». Каким-то образом это уже можно поправить. Пиппа поморщилась, когда ссора вошла в стадию нецензурных выражений.

Около полуночи раздался тихий стук в дверь: Коул.

— Космо? Можно воспользоваться ванной?

— Конечно, — отозвалась Пиппа, не вставая с кровати.

— Я разбудил вас?

— Это вряд ли.

— Вы ужинали?

Пиппа тихонько подошла к двери:

— А вы ничего не ели?

— Мы только что вернулись со встречи с экспортерами змеиной кожи.

— Звучит ужасно.

— Так оно и было. Давайте совершим налет на кухню. Умираю от голода.

Сейчас, когда он об этом сказал, Пиппа почувствовала, что проголодалась.

— А может, принесете еду сюда? Не хотелось бы наткнуться на Ли или Мосса, когда они в таком состоянии.

Пиппа застелила постель, втиснулась в свой бюстгальтер и приклеила усы. Она только успела застегнуть жакет, как вернулся Коул с салатами, бутылкой вина и горой пикулей.

— Ф-фу, Космо, вам не стоило встречать меня при полном параде.

— Я привез с собой только униформу, поскольку не планировал задерживаться здесь дольше, чем для организации дня рождения. Но, похоже, застряну еще на целую неделю.

Это была лучшая новость за день. Коул протянул Пиппе миску с салатом из креветок. С усами, наклеенными другой стороной, она выглядела еще привлекательнее. Он подозревал, что под краской она на самом деле блондинка.

— Неужели мы вам так неприятны?

— Это долгая история. — Пиппа почувствовала, что обильно потеет: после возвращения из Праги она еще ни разу не сидела на кровати рядом с гетеросексуальным мужчиной. Коул не стал отодвигаться. — Давно вы здесь?

— Шесть месяцев.

— А прежде, значит, служили на какой-то яхте?

— Совершенно верно. — Спасибо, что напомнила. Пиппа подождала уточнений: не последовало.

— А как оказались здесь?

— По объявлению. Оно гласило нечто вроде «Крупному бизнесмену требуется лакей. Скромность и любовь к птичкам обязательны». Я решил, что «птички» означает «девочки», и отправил резюме.

— Но, должно быть, нашелся миллион желающих получить это место, — нахмурилась Пиппа.

— Я действительно кое-что знаю о птицах. Моя мать — член Национального общества Одюбона[55].

— Она наверняка придет в восторг, узнав, что Мосс вытворяет с пернатым населением планеты.

Коул промолчал. У нее на руке часы «Патек Филипп»: много же тостов надо намазать маслом, чтобы заработать на такие. Поудобнее устроившись на подушке, он сосредоточился на курином салате.

— Расскажите о себе, Космо.

— Что вы хотели бы знать?

«Почему ты притворяешься мужчиной, например. Затем — что ты делала в «Ритц-Карлтоне» в Фениксе. Есть ли у тебя парень — в-третьих, в-четвертых и в-пятых».

— Откуда у вас «мазерати»?

— Ах это, — рассмеялась Пиппа, проклиная день, когда на нем высохла краска. — Это подарок моего… — Помни, ты мужчина! — Прежнего хозяина.

— За особые услуги?

Пиппа вспыхнула так ярко, что вполне могла воспламенить обои:

— Я помог ему выбраться из сложной ситуации. Очень сложной. — Получилось еще хуже. — Это не то, что вы подумали.

— Звучит как нечто противозаконное.

— Да нет, просто спонтанная глупость.

Наливая каберне, Коул поймал взгляд, обращенный на его часы.

— Подарок от прежнего хозяина. Никаких сложных ситуаций. Ваше здоровье.

Она старалась не смотреть слишком пристально на сильную шею Коула, когда тот медленно пил вино.

— Это из здешнего погреба? Великолепно.

— Мосс разрешил мне пользоваться его запасами. Он не пьет, а Ли предпочитает дешевое калифорнийское галлонами.

— Без нее он приятнее в общении?

Коул с трудом отвел глаза от ее губ. Он уже мечтал, как отклеит эти усы.

— Вы должны учесть, откуда родом Мосс. Он вырос в маленькой квартирке в Буффало и не любит, когда швыряют деньги на ветер.

— Тогда ему нужно вступить в масонскую ложу, а не в «Кантри-клуб». — Одна из любимых тем Тейн. — Так что же вы делали весь день? Сидели в машине в ожидании сеньора Боуса?

— Что-то вроде того.

— Звучит ужасно скучно.

— Лучше, чем организовывать празднование дня рождения для собак. — Коул, подмигнув, наполнил бокалы. — Как вам пришло в голову позвонить в Вестминстерский клуб?

— Моя предыдущая хозяйка была светской девушкой. Она долго думала, а потом просто брала в руки телефон. Вы были бы поражены, узнав, какие безрассудства люди вытворяли ради нее.

Странно, что Космо никогда не упоминал имен своих прежних нанимателей. Обычно мажордомы любят похваляться близостью к знаменитостям.

— То есть у нее было собственное собачье шоу и соревнования по плаванию?

— Нет, это была моя идея, — вздохнула Пиппа. — Завтра, получив счета, сеньор Боус подпрыгнет так, что пробьет крышу.

— Возможно, он вместо этого просто прибьет Ли.

— Вы считаете эти скандалы забавными? Не представляю, чтобы мой муж так обращался со мной. — И тут Пиппа с ужасом осознала свою ошибку. Чертово вино! — В смысле, моя жена.

Коул не сдержался и решил немного подразнить ее:

— Так как же все-таки правильно, Космо?

Пиппа поспешно прикинула. Если она скажет «муж», Коул решит, что Космо — гей. Если скажет «жена», он подумает, что Космо — натурал.

— Да не важно, — пробормотала она. Неубедительно! Пиппа со стуком поставила миску из-под салата на ночной столик. — А сейчас, если вы меня извините, я бы предпочел отправиться спать, пока не превратился в полного болвана.

— Пикулей не желаете? — Коул подхватил пригоршню. — Очень вкусные.

— Терпеть не могу пикули. — Пиппа решительно поднялась, однако, зацепившись ногой за покрывало, шлепнулась лицом вниз. Очки ее закатились под кресло.

— Ой! — Коул поднял ее. — Простите. Мне не следовало совать нос в чужие дела. Вы в порядке?

— В порядке. — На самом деле, пока он был близко, Пиппа чувствовала себя значительно лучше.

Коул засунул руку под кресло, нашаривая очки. К ужасу Пиппы, он обнаружил не только очки, но и узелок с драгоценностями.

— Что это? — Поскольку она молча застыла, он развязал ленточку и выложил содержимое на ладонь.

Оба смотрели на волшебное бриллиантовое ожерелье, подарок деда, бриллиантовые серьги от Лэнса и бриллиантовую заколку от Розамунд. Пиппа видела: он понимает, что камни настоящие.

— Прощальный подарок от прежнего хозяина, — пояснила она. К сожалению, это было очень близко к истине. — При первой возможности продам их с аукциона.

Коул молча завернул все обратно:

— Должно быть, у вашего хозяина была чертовски сложная проблема, Космо… — Он собрал пустую посуду. — Вино оставить?

— Я достаточно выпил, благодарю.

В дверях Коул задержался. Она выглядела такой бледной и маленькой, что ему захотелось почитать ей сказку на ночь.

— Я рад, что вы здесь. Надеюсь, останетесь еще на какое-то время.

После того как дверь за ним закрылась, Пиппа еще долго стояла неподвижно. Коул явно был не простым шофером.

Глава 18

После дня рождения Тициана Дюси Деймон вынуждена была признать, что Ли, «Каса-Боус» и Космо стали главной темой разговоров в городе. Какой дом! Какие игры! Какие призы! И тунец! Миллионы мобильных минут были потрачены на обсуждение бейсболки Ли, ее блестящего пояса и итальянской рубашки ручной работы. Она что, утверждает свой стиль или просто невежественная деревенщина? В конце концов, был достигнут консенсус: возможно, именно джинсы, а не официальные костюмы от модных дизайнеров, являются правильной одеждой для празднования собачьего дня рождения. Очевидно, именно Космо одевал хозяйку, и, как все могли заметить, сам был своего рода иконой стиля. Только истинный новатор мог носить на публике лиловое сомбреро и соответствующие шелковые панталоны. Серые носки и башмаки — революционно. Половина лас-вегасских модниц готовы были поклясться, что его жакет и очки — от Сен-Лорана. Вторая половина божилась, что это Версаче. Как ни пыталась, Дюси не могла обратить всеобщее внимание на себя. Какое отвратительное чувство беспомощности!

Следуя примеру Ли, она рассчитала своего телохранителя Джорджио. На следующий день к ленчу вместо костюма от-кутюр она надела теннисный комплект и бейсболку. И была страшно раздосадована, увидев Ли в нежно-зеленом костюме «Дольче и Габбана», туфлях «Прада» и без всяких блесток. Космо явился в своей обычной униформе, что уже казалось классикой, как белыекостюмы Тома Вулфа[56].

— Добро пожаловать в «Кастилио-Деймониа», — лучезарно улыбнулась Дюси, чертовски глупо чувствуя себя в коротких штанишках. — Надеюсь, вы не будете в претензии, если я сразу после ленча отправлюсь на урок крокета.

— Безусловно, — холодно ответил Космо.

Игнорируя Ли, Дюси подхватила Космо под руку и повела по длинному темному вестибюлю, вдоль которого располагались тридцать шесть гербовых щитов с комплектами оружия:

— «Кастилио-Деймониа» построен по образцу Бластервелла, поместья маркиза Эшберри в графстве Дарем. В нем четыре бальных зала, тридцать комнат для гостей и пятьдесят больших каминов.

— Должно быть, в Лас-Вегасе суровые зимы.

— Открою вам маленький секрет, Космо: мы на полную мощность включаем кондиционеры, а потом разжигаем огонь. — Дюси задержалась в конце вестибюля, чтобы дать гостям возможность восхититься чучелом лошади в полном боевом вооружении. — Коллекция оружия, собранная моим мужем Калебом, одна из лучших в Северном полушарии. В настоящий момент он в Нормандии, ведет переговоры о приобретении костюма Этельреда Нерешительного[57]. Просто не представляю, куда мы его поместим!

— А в кухне? Вы могли бы развешивать макароны на копье.

— Какая чудная идея. Я подумаю об этом.

Ли никогда прежде не приглашали в грандиозный замок Дюси. От восторга у нее кружилась голова:

— Bay! Это напоминает Гарри Поттера.

Дюси презрительно обернулась:

— Полагаю, это комплимент, Ли.

— Сеньора Боус сравнивает ваш дом с Библиотекой имени Бодлея[58] и аббатством Леккок[59]. — Пиппа была большой фанаткой Гарри Поттера. — Я бы посчитал это большим комплиментом.

— В таком случае благодарю. — Дюси ненавидела доспехи. Однако, поскольку они бросались в глаза, были уникальны и жутко дороги, она позволяла Калебу шататься по свету, пополняя коллекцию. — Позвольте, я покажу вам свое скромное увлечение.

Они вошли в огромное помещение, забитое стеклянными витринами с куклами. Все это напоминало странную смесь тюрьмы и морга для карликов. Дюси кружила между витринами, рассказывая, сколько заплатила за каждую из кукол и где их купила.

— Вы когда-нибудь играли с ними? — поинтересовалась Ли.

— Дорогая моя! Стали бы вы «играть» с Туринской плащаницей? — Дюси остановилась у большого стеклянного ящика. — Эта кукла принадлежала царевне Анастасии. Я купила ее в Стамбуле за четыре тысячи долларов. Сейчас она стоит в три раза дороже.

Кукла имела неприятное сходство с Чаки[60]. Взглянув в жуткие неподвижные зеленые глаза, Пиппа припомнила, как несколько лет назад Тейн ездила с Дюси в Стамбул на поиски куклы, которая предположительно принадлежала царевне Анастасии. Тейн несколько месяцев не могла говорить ни о чем, кроме зеленых застывших глаз куклы. После долгих поисков и расследований она в конце концов сумела разыскать выдающийся образчик этого камня и поместила его в брошь. К счастью, название минерала легко запоминалось.

Пиппа склонилась над витриной:

— Это демантоид?

— Боже, Космо! Откуда вы знаете?

— Добывается на Урале. Очень редкое включение. Любимый камень Фаберже. — Спасибо, мамочка! — У моего прежнего хозяина дюжиной таких камней был инкрустирован набалдашник трости.

Смущенная снисходительностью в голосе Космо, Дюси предложила:

— Ну что ж! Кто готов выпить?

Старый дворецкий Горацио подал в библиотеку три теплых мартини.

— Бар довольно далеко, а он так медлителен, — извинилась Дюси. За дешевый джин она извиняться не стала. — Пожалуйста, дайте прикурить, Горацио.

— Какой примечательный мундштук, — заметила Ли, пока бедный старик ковылял через всю комнату, чтобы поднести зажигалку к сигарете хозяйки.

— Благодарю. Он принадлежал Лоле Монтез[61]. — Дюси потратила несколько лет и еще одно состояние, коллекционируя мундштуки, принадлежавшие роковым женщинам. И она не позволит какому-то раку легких помешать ей демонстрировать приобретения. — Это подарок ее возлюбленного, Людвига Баварского.

Пока Ли благоговейно внимала историям о безумном короле Людвиге, Горацио принес следующую порцию теплого мартини с парой оливок и ломтиком лимона.

— Он у нас уже целую вечность. — Вздох Дюси должен был означать очередное извинение. — Не хотите поменять Космо на Горацио, Ли?

Пиппа поспешно вмешалась:

— Прошу прощения. У меня эксклюзивный контракт с «Каса-Боус». — Она обернулась к Ли за поддержкой. — И я счастлив работать там.

— Очень жаль! Если ситуация изменится, не могли бы вы сообщить об этом в первую очередь мне?

— Безусловно, — улыбнулась Ли.

Пиппа многозначительно чуть наклонилась вперед:

— Как продвигается дело с членством сеньоры Боус в «Кантри-клубе»?

Дюси на миг замерла. Ей показалось, что Космо намерен поближе рассмотреть изумрудный кулон глубоко в ее декольте.

— Медленнее, чем я надеялась.

— И почему же?

Дюси выпустила облако дыма:

— Ли, могу я быть откровенной? Ваше происхождение далеко от аристократического. Как и происхождение вашего мужа. Несмотря на выдающиеся личные качества, вы все еще остаетесь плутократами первого поколения.

— Как и вы, если не ошибаюсь, — заметила Пиппа.

— Кто это вам такое сказал? — ахнула Дюси. В течение многих лет она распространяла утку о том, что является наследницей Джейсона Гоулда[62].

— Это всем известно. — Пиппа вытащила оливку из мартини и положила ее в пепельницу из лазурита. — Пожалуйста, продолжайте.

— За два свободных места идет невероятная борьба. Малейшая ошибка может стать роковой. Флоридиа Вентура была бесспорной кандидатурой, пока кто-то не написал в комитет, что она уже два года подряд носит одно и то же платье от «Бэдгли-Мишка»[63]. Тори Баттерсон была уже почти членом, но тут ее шеф сообщил, что закупает бакалейные товары в супермаркете.

— Вы, наверное, шутите, — с отвращением пробормотала Пиппа.

— Это истинная правда. — Дюси обернулась к двери. — Да, Горацио?

Дворецкий продемонстрировал диплом в замысловатой рамке:

— Мадам, вы желали видеть его немедленно, как прибудет.

— Ах это. Да-да, покажите его гостям.

— Вы приняты в «Общество «Бентли»», — взволнованно прочла затейливую надпись Ли. — Десять «бентли» за восемь лет! Фантастика!

Дюси имела обыкновение после нескольких мартини въезжать в ров, окружающий ее замок.

— Повесьте это на стене в холле напротив вашей комнаты, Горацио, — махнула она рукой, отпуская слугу. — Как я уже сказала, Ли, крошечный ложный шаг — и с вами покончено. Я буду защищать вас, насколько это в человеческих силах, но помните, что вы всего лишь танцовщица. — Дюси была вознаграждена зрелищем дрожащих губ Ли. — Из Буффало!

— Можно узнать, как вам удалось попасть в «Кантри-клуб» Лас-Вегаса? — вмешалась Пиппа. Благодаря Тейн она знала, что Дюси, наняв шестерых частных детективов, раскопала достаточно грязи, чтобы шантажировать двух членов комитета.

— Мои качества говорят сами за себя, — натянуто ответила Дюси. — Должна поздравить вас с успехом вчерашнего мероприятия, Ли. Оно породило множество положительных откликов от людей, которые прежде были — как это говорится? — не в восторге от вашего воспитания.

Вернулся Горацио. Затянутыми в белые перчатки руками он протянул серебряный поднос с единственной маленькой карточкой. Дюси прочла вслух:

— Ленч подан.

Все направились в столовую, шедевр английской готической архитектуры. Со стропил свисали сто геральдических флагов. По темным углам Калеб умудрился разместить еще одно чучело лошади и квартет рыцарей в полном вооружении, с нацеленными прямо на длинный обеденный стол копьями. На том конце стола, где расселись дамы, Горацио зажег свечи в двух канделябрах. Шестнадцать свечей почти не рассеивали тьму; впрочем, Дюси считала эффект потрясающим. Она заметила, что Космо внимательно разглядывает подсвечники.

— Вы любуетесь серебром времен регентства, Космо?

— Нет, размышляю, позволять ли сеньоре Боус обедать при свечах в дневное время. В «Каса-Боус» я бы не допустил подобной глупости.

Шокированная, Дюси смогла лишь пролепетать:

— Браво, Космо! Я проверяла вас.

Тем не менее гасить свечи она не стала, дабы Космо не заметил нечищеные канделябры.

За поглощением замороженной говядины «Веллингтон» обсуждение шансов Боусов попасть в «Кантри-клуб» продолжилось. По мнению Дюси, у динозавров было больше шансов еще раз побродить по планете, чем у Ли — получить шесть голосов «за» от членов комитета. Один воздержавшийся, одно неодобрительное анонимное письмо — и Ли вне игры. Последние сорок кандидатов не прошли отбор, хотя все обладали выдающимися достоинствами, а десять из них к тому же миллиардеры.

— Богатство — это еще не все, — предупредила Дюси. В дальнейшие детали вдаваться она не могла, поскольку была связана торжественной клятвой. — К сожалению, Ли, многие думают, что самым классическим предметом интерьера в вашем доме является Космо.

— Вы же знаете, насколько важно это членство для меня и Мосса, — прошептала Ли, вновь едва не плача.

— Более того, клуб неодобрительно относится к непрочным парам. Ваш брак определенно непрочен.

— Мои хозяева невероятно счастливы, мадам Деймон. Откуда у вас подобная ложная информация?

— У меня свои источники. И свои собственные глаза. Мосс определенно не разглядывал мое декольте вчера вечером, когда я покидала «Каса-Боус».

Пиппа не сразу сообразила, каким образом нежелание Мосса пялиться на сиськи Дюси характеризует его брак как непрочный.

— А что, все должны таращиться на эти две базуки, приобретенные вами в Рангуне?

— Господи, Космо! — Дюси чуть не подавилась йоркширским пудингом. — Кто сообщил вам эту чудовищную ложь?

— И это всем известно. — Пиппа сложила салфетку. — Спасибо за ленч, мадам Деймон. Полагаю, мы с сеньорой Боус сыты и съеденным, и услышанным.

И двинулась к двери.

— Постойте! Я сказала, что ситуация сложная, но вовсе не безнадежная. Вчерашнее мероприятие было отличным началом. Ли следует нанести решающий удар.

Пиппа обернулась и с раздражением заметила, что Ли продолжает сидеть за столом, сжав в руке вилку как паралитик:

— Что вы предлагаете? У нас больше нет домашних животных, чей день рождения на подходе.

Ли ожила:

— Мы могли бы отпраздновать вступление Дюси в «Общество «Бентли»».

— Превосходная идея! — тут же согласилась Дюси. — Ли, у вас гораздо больше воображения, чем я предполагала. К завтрашнему дню я пришлю список гостей. Если все будет сделано правильно, это может решить вашу проблему.

Горацио внес серебряное блюдо с какой-то темной вязкой кучкой, и Дюси просияла:

— Ах, пудинг из инжира!

Пищеварительный тракт Пиппы был спасен появлением мужчины. Лет тридцати с небольшим, в белых брюках и свитере-поло, загорелый красавчик выглядел как модель, перешедшая на полностью паразитическое существование.

— Ах, простите, — удивленно воскликнул он. — Я не знал, что у тебя гости, Дюси.

Он озадаченно посмотрел на Пиппу, чей пол все еще оставался открытым вопросом:

— Я Харлан Скотт.

— Космо дю Пиш, — ответила Пиппа, протягивая безвольную лапку.

Харлан немедленно заключил, что Космо не в его вкусе, а вот Ли — другое дело:

— Добрый всем день, — плотоядно улыбнулся он.

Дюси немедленно перешла к превентивным действиям.

— Харлан — инструктор по крокету в клубе, — произнесла она, поднимаясь из-за стола. — И мой компаньон, когда Калеб отсутствует.

Перевод: руки прочь.

— А сейчас, простите, кажется, я уже опаздываю на урок. — Подцепив Харлана под локоток, Дюси потащила его к двери. — Подумайте о моем предложении насчет обмена, Ли.

— Что все это значит? — прошептала Ли, когда входная дверь захлопнулась.

— Это значит, что Харлан — больше, чем просто инструктор по крокету.

— О каком обмене она говорила?

— Меня на Горацио. Даже не думайте об этом. Хотите попробовать этот пудинг? Тогда давайте выбираться отсюда. У меня от этого места мороз по коже.

Пиппа испуганно прикрыла рот ладошкой.

— Спасибо, Горацио, — обратилась она к дворецкому, молча стоявшему в сторонке. — Все было крайне изысканно.

— К вашим услугам, сэр. — Он проводил гостей до выхода. — Всего доброго.

Абрикосовый «дюсенберг» Ли стоял в гараже рядом с коллекцией королевских карет, принадлежавшей Калебу. Пиппа медленно проехала через мост, отделявший замок Дюси от реального мира.

— Да, на ее месте нужно обладать большой смелостью, чтобы упрекнуть «Каса-Боус» в отсутствии вкуса.

— А мне дом Дюси показался таким величественным.

— Когда вы прекратите защищать ее? Всякий, кто живет в компании лошадиных чучел, ненормальный.

— Мне кажется, она испытывает к вам настоящую страсть, Космо.

— Что лишь подтверждает мою точку зрения. Пожалуйста, не поощряйте ее.

— Поверить не могу: Флоридии Вентура отказано! Она наследница первого губернатора Род-Айленда! — Настроение Ли падало с каждой милей, отдалявшей их от «Кастилио-Деймониа». — Возможно, Дюси права. Надежды нет. Я всего лишь выскочка, бывшая «рокитс», состоящая в непрочном браке.

— Это всего лишь психологические игры. Ей необходимо держать вас в состоянии неуверенности. Она сама так живет.

— Но зачем вести себя столь низко?

— Это легче, чем быть приличным человеком. Укрепить дух Ли Пиппа попыталась, пригласив ее в «Пикассо» на более съедобный ленч.

— Почему бы вам лично не собрать чеки с тех дам, что фотографировались вчера с Майклом Фелпсом? Это прекрасная возможность встретиться с некоторыми членами клуба с глазу на глаз. Просто будьте собой. Очаруйте их.

— Но что нужно надеть? — простонала Ли.

— Сейчас отправимся по магазинам. Предоставьте это мне.

Решив, что человек в лиловом сомбреро и таких заметных очках определенно играет в Лас-Вегасе по-крупному, метрдотель провел Пиппу к лучшему столику. Проходя вслед за ним сквозь море заинтересованных взглядов, Пиппа почувствовала, что ей, пожалуй, нравится роль Космо дю Пиш. На этот раз псевдоним не казался таким чуждым. Космо излучал уверенность, которая прежде появлялась у нее лишь время от времени. Его причудливая, эксцентричная харизма заставляла окружающих подчиняться его воле. Пиппа улыбнулась: она поняла, что значит быть Тейн.

— А что, Дюси действительно сделала себе сиськи в Рангуне? — спросила Ли, когда они сделали заказ.

— В июне.

— Откуда вы все это знаете, Космо?

— Это моя работа. Служить вам и защищать вас.

Ли положила ладонь на руку Пиппы:

— Вы необыкновенный. Оставайтесь таким, не надо ничего менять. Даже усы.

Они обсуждали, как лучше сообщить Моссу об очередной грандиозной вечеринке, как вдруг миловидная, но в стельку пьяная босая дама зацепилась за их столик. В каждой руке она сжимала по бокалу мартини. Пиппа смутно помнила, что та присутствовала на юбилее Тициана.

— Вайолин! — ахнула Ли. — Какая приятная встреча… Присаживайся к нам.

— Я ток што плучила псьмо, — объявила Вайолин, покачиваясь, как тростинка на ветру. — Прям в руки, кода я гра-ла брдж.

Постепенно Пиппа и Ли сумели собрать воедино разрозненные обрывки ее истории. Потратив триста тысяч долларов на вечеринки, подарки и унизительные договоренности, Вайолин только что узнала: ей отказано во вступлении в «Кантри-клуб» Лас-Вегаса. Дюси могла сказать только, что некто прислал в членский комитет письмо, в котором сообщал: свою маленькую собачку Вайолин назвала Мамбо. Использование названия непристойного танца в качестве имени животного многое говорит о характере владелицы.

— Мня заруБИЛЛИ! — проорала Вайолин, махом проглатывая оба мартини.

Подскочил метрдотель:

— Эта дама беспокоит вас, сэр? — обратился он к Пиппе.

— Она пережила страшный шок. Но сейчас придет в себя.

— Неправда! — Вайолин качнулась к соседнему столу. Пустой бокал из ее руки выпал прямо в чей-то суп из сельдерея. — Я возвращаюсь в Палм-Бич! В жпуууу Вегас!

Официант вывел Вайолин из ресторана.

— Ее не приняли из-за клички Мамбо? — Ли едва выговаривала слова.

— Вашу собаку зовут Тициан! — напомнила Пиппа, подписывая счет. — Пойдемте отсюда, пока не наткнулись еще на кого-нибудь из отвергнутых.

К сожалению, они все же на них наткнулись: на Эсмеральду в бутике Армани, Карлу — у Фенди, Биби — в «Симайоф» — все они получили с посыльным такие же отказы, как и Вайолин. Все три дамы были совершенно убиты. И ни одна не имела понятия, по какой причине ей отказано во вступлении в «Кантри-клуб». Пиппа тоже не могла этого понять: они были богатыми, воспитанными, достойными, уважаемыми в обществе. Их собак звали Рембрандт, Дуайт и Эйфель. Эсмеральда возила Дюси в Мадрид посмотреть бой быков. Карла подарила Дюси трехрядное ожерелье из жемчуга Микимото. Биби не только подарила Дюси работу Уорхола, но и купила чучело пони для Калеба. Очевидно, ни один из этих жестов не был достаточен, чтобы обратить решение в свою пользу.

— А кто-нибудь вообще вступает в этот клуб? — поинтересовалась Пиппа.

— Уоллес и Пегги Стаутмейер, — всхлипнула Биби, протягивая кассиру кредитку. Она покупала маленькое колечко за восемьдесят тысяч долларов, просто для поднятия настроения. — Он тупой фермер, разводит цыплят. А она выглядит как трактор.

— Это значит, что осталось всего одно свободное место, — сказала Ли.

— Не стоит слишком надеяться, — бросила Биби, удаляясь.

Пиппа и Ли ехали домой, и настроение в «дюсенберге» было похоронное.

— При таких обстоятельствах стоит ли вообще затевать этот «бентли»-бал? — усомнилась Пиппа. — Дюси, похоже, замышляет маленькую грандиозную аферу.

Ли была сама не своя:

— Это должно стать моим победным ходом, Космо. На Мосса в этом деле можно рассчитывать.

Пиппа остановила автомобиль перед «Каса-Боус», сразу позади фургона службы дезинфекции бассейнов. Под портиком был припаркован абрикосовый «мерседес». Пиппа улыбнулась: Коул дома. Как, к несчастью, и Мосс.

— Какого черта он делает дома в это время? — возмутилась Ли.

Пиппа тихонько застонала: в суете с одеванием Ли к ленчу она совершенно забыла о счетах, которые должна была положить на стол Мосса.

— Оставьте все в машине, сеньора. Если мы намерены поговорить с ним о вечеринке, последнее, что ему нужно видеть, это десять пакетов от Армани.

Они проехали в гараж, где Коул полировал черный «порше».

— Приветствую, дамы! — улыбнулся он. — Прошу прощения: дама и джентльмен.

— Что вы оба делаете дома? — с порога начала Ли.

— Кажется, вы с мистером Боусом встречаетесь сегодня в пять часов с крупнейшим поставщиком люрекса.

Ли начисто забыла об этом.

— Йо-хоо, — пролепетала она, когда они с Космо вошли в дом. — Тициан! Где ты, дорогой?

Нигде. Мосса они обнаружили в библиотеке, где тот при свете галогеновой лампы перебирал груду черных перьев.

— Ты не видел Тициана?

— Я отправил его в школу дрессировки, застав эту тварь за жеванием моего лучшего турдус мерула.

— Ты сослал мою собачку, не поставив меня в известность? Будь ты проклят!

— Он вернется через неделю. — Со сломанными ребрами. — Где вы были?

— На долгом продуктивном ленче с Дюси, — ответила Пиппа. — Она живет в живописном замке с коллекцией оружия. Она продемонстрировала нам свою коллекцию кукол и…

— Где счета за собачье увеселение? — прервал ее Мосс.

— Сейчас принесу, сеньор.

Когда Пиппа вернулась с большой папкой, Мосс уже отобрал у Ли бумажник и подсчитывал общую сумму на чеках дневного шопинга.

— Восемнадцать тысяч шестьсот девяносто восемь долларов, — подвел он итог. — Это случилось до или после того, как Дюси показала вам свою коллекцию?

— Мы купили только самое необходимое! — со всей возможной отвагой доложила Пиппа. — Сеньоре Боус требуется новый образ непременно.

— Заткнись, Космо. Дай-ка свою папку. — Мосс вновь занялся калькуляцией. Он что-то сложил, подвел итог и отошел к окну.

— Сорок восемь тысяч долларов с мелочью, — задумчиво пробормотал он, глядя за окно с таким интересом, словно Венера Боттичелли только что шагнула из раковины прямо в его патио. Без всякого предупреждения Мосс схватил глобус и запустил им в голову Ли. — На собачий день рождения! — завопил он. — Ты что, не в своем уме?

Пиппа, как опытный футболист в броске — мяч, взяла подачу, спасая и глобус, и ценный нос Ли.

— Право же, сеньор Боус!.. — выдохнула она, приглаживая волосы. — Это ниже вашего достоинства.

Она поставила глобус на место:

— А сейчас вы сядьте и замолчите. Мне нужно вам кое-что сообщить.

Мосс был настолько удивлен, что подчинился. Пиппа повела себя ровно так же, как это делала Тейн последние двадцать лет, когда супруг начинал раздражаться по поводу текущих расходов:

— Вы успешный человек, имеющий счастье быть женатым на красивой порядочной женщине, которая выбрала вас из всех приличных, красивых и благородных мужчин Далласа.

— Буффало, — прошептала Ли.

— Не важно. Ваша жена должна быть отражением вашей успешности — именно в этом состоит ее священный долг по отношению к вам. В свою очередь вы должны обеспечить ее средствами для поддержания высокого социального статуса.

— Кто это сказал? — огрызнулся Мосс.

— Прошу вас, не перебивайте! — Пиппа пожалела, что выпила теплый мартини у Дюси; из-за него она упустила самый убедительный раздел речи Тейн. — Несколько тысяч долларов там и сям — ерунда для человека с вашим состоянием. Более того, это вообще не вопрос денег. Это вопрос уважения к женщине, которая отдала вам каждую унцию своей жизни, своей крови. Это ваш шанс быть по-настоящему джентльменом.

Это все, что Пиппа припомнила из монолога Тейн «Сожги меня на костре». Если Мосс хотя бы отчасти был похож на ее отца, то сейчас в любой момент мог хлопнуть дверью, поэтому она решительно продолжила:

— Вы хотите стать членом «Кантри-клуба» Лас-Вегаса. Вы доверили своей жене эту невыполнимую миссию. И сейчас должны ее поддержать.

— Что в этом такого невыполнимого?

Пиппа вздохнула, словно вынуждена была объяснять, что два плюс два равняется четырем.

— Сегодня днем мы встретили четырех женщин, которые попытались вступить в клуб. Каждая из них потратила от трехсот до шестисот тысяч долларов на достижение этой цели. И сегодня утром каждая получила письмо с отказом.

Мосс замер:

— А что не так?

— Комитет проголосовал против.

— Что это значит? Чьи-то интриги?

— Некто написал анонимное письмо с возражениями.

— Анонимное, черт побери. Кто?

— Это тайное голосование. И решение должно быть единогласным.

— А Стаутмейеры попали, — начала было Ли. — Представляешь?

— Ш-ш. — Пиппа вновь обратилась к Моссу: — На сегодняшний день вы потратили жалкие восемнадцать тысяч на тряпки и сорок восемь тысяч на праздник плюс еще несколько тысяч на развлечения.

— Не забудьте — шестьдесят пять тысяч на вас лично.

— Отлично! — отрезала Пиппа, стремительно подсчитывая в уме. — Все равно получается лишь сто тридцать тысяч долларов, что, грубо говоря, едва достаточно, чтобы купить вам два голоса из шести. Вы не можете позволить себе выглядеть дешевкой, сеньор Боус. Насколько сильно вы хотите попасть в этот клуб?

Он поразмыслил:

— У вас ведь припрятано что-то в рукаве, а, шмакодявка?

— Мосс! Не смей разговаривать с Космо в таком тоне!

Пиппа пожала плечами:

— Да зовите меня как угодно. Я предлагаю бал-маскарад. Двести тысяч долларов.

— Я дам тридцать.

— Сто сорок.

— Девяносто.

— Идет.

— А теперь вы расскажите кое-что мне, Космо, — прорычал Мосс. — Где собирается этот членский комитет?

— В клубе, насколько я могу предположить.

— Когда следующее заседание?

— Зачем вам это знать? Вы не можете присутствовать. Не можете даже пытаться выяснить дату заседания.

— Вы действуйте своим путем, а я пойду своим.

Над верхней губой Пиппы защекотало. Проведя языком по губе, она почувствовала колкую щетину. Усы медленно сползали: день выдался длинным и жарким.

— Простите, — поспешно сказала она. — Я немедленно займусь организацией бала.

— Постойте! Что мне надеть сегодня на встречу с этими «люрексами»? — воскликнула ей вслед Ли.

— Желтое платье от Эррера с малиновыми лодочками. Жемчуг и лепту для волос, если у вас есть.

Пиппа помчалась в свою комнату, где убедилась, что усы висят на нескольких ниточках. Хуже всего, что утром она оставила тюбик с клеем незакрытым и он почти весь вытек на туалетный столик. Она ринулась в ванную за бритвой, чтобы попробовать отскрести хотя бы немного.

Коул брился, стоя нагишом у раковины.

— Ой, мама! — взвизгнула Пиппа.

— Я полагал, мы договорились стучаться, Космо, — заметил Коул, ничуть не нервничая.

— Я полагал, вы моете машину! — Пиппа ввалилась обратно в комнату и захлопнула дверь. Она в жизни не была так унижена. На миг Космо исчез и вернулась прежняя, раненая Пиппа, готовая кричать во весь голос. Она было бросилась на кровать, чтобы зарыться головой в подушку и завыть, как вдруг услышала: Коул насвистывает «Этот дивный мир»… Она задержала дыхание, прислушиваясь. Он, кажется, счастлив. На самом деле счастлив.

Свист стих.

— Я готов, Космо, — оповестил он через дверь. — Ванная в вашем распоряжении.

Выйдя из транса, Пиппа позвонила Оливии Вилларубиа-Тистлберри, чтобы дать выход чувствам. Трубку снял Корнелиус и сообщил, что Оливия с адвокатами отбыла в Колумбию откупаться от суда. Затем Пиппа позвонила в Даллас.

— Я так рада, что ты вернулся к работе, Шелдон.

— Не всецело, — поправил он. — Я обследуюсь у специалиста по регенерации волос по поводу той части, которая еще отсутствует.

— Тебе будет приятно узнать, что я еще учусь.

— В школе для горничных?

— Сейчас я прохожу практику. Через неделю получу диплом, если удачно пройдет грандиозная вечеринка.

— Я поверю в этот диплом, только когда увижу его.

— Я хочу, чтобы ты оказал мне небольшую услугу.

— Я только что послал тебе «мазерати», телефон, десять тысяч долларов и зажигалку, которая уничтожила мои брови. Еще около восьмидесяти тысяч у тебя на счете. Не говори, что ты все потратила на крахмал для передников.

— Мне нужно, чтобы ты прислал четыре штуки фальшивых усов, — сказала Пиппа. — Срочно. Доставка рано утром. Симпатичные. Светло-коричневые. И суперклей, адаптированный к условиям пустыни. Гипоаллергенный, если сумеешь найти.

— Пустыни? Я думал, ты в Аспене.

— Ты меня не слушаешь? Я прохожу стажировку в Лас-Вегасе. Парики и усы — часть моей повседневной жизни здесь.

— Что это за хозяин желает, чтобы горничные клеили ему усы? Звучит как сексуальное домогательство. — Шелдон повысил голос. — Может, следует подать в суд?

— Усы нужны для меня. Сейчас я мажордом по имени Космо дю Пиш.

Шелдон долго молчал:

— Почему бы тебе просто не перестать брить ноги, да и дело с концом? Или переехать на Лесбос?

— Мне нравится быть Космо. — Пиппе пришлось трижды повторить имя по буквам. Затем она дала Шелдону адрес «Каса-Боус». — Как моя мама?

— Она в Лондоне. Би-би-си собирается снять про нее документальный фильм. Я не советовал ей ехать, но она, как обычно, не стала слушать.

— По крайней море за последние пару недель она не ввязалась в драку.

— Ничего серьезного, — расплывчато ответил Шелдон. — Сосредоточься на дипломе.

В библиотеке разгоралась очередная баталия. Пиппа подошла к окну как раз вовремя: из оконного проема вылетела стеатитовая[64] сова и приземлилась в патио. Она видела, как Коул пошел в гараж и вывел оттуда лимузин. Мосс затолкал Ли, с головы до ног облаченную в золотые блестки, на заднее сиденье. Едва «мерседес» отъехал, телефон Пиппы зазвонил.

— Не могли бы вы позвонить в службу ремонта, Космо? — Голос Коула был едва различим на фоне воплей супругов. — Номер пять в записной книжке телефона.

— Нет проблем.

— Не желаете попозже совершить вместе со мной налет на кухню?

Это зависит от того, сколько клея для усов ей удастся наскрести с туалетного столика.

— Возможно.

— Эй, Мо! — забарабанила в дверь Керри. — Парни из дезинфекции уходят.

— Иду.

Пиппа набрала клея на то, чтобы усы продержались еще несколько часов. Подписала счет дезинфекторов и вызвала вчерашнюю бригаду стекольщиков, чтобы вставить новое окно в библиотеке. Керри и Руди ушли играть на игровых автоматах, и Пиппа осталась в «Каса-Боус» в одиночестве, занявшись переноской наверх трофеев с дневного шопинга. На пятом путешествии в гараж, повинуясь импульсу, Пиппа подошла к черному «порше», стоявшему рядом с «мазерати», открыла дверь, села на водительское сиденье и вдохнула запах Коула… Это его машина, не Мосса. Ключи торчали в замке зажигания. Пиппа завела двигатель и проехала разок вокруг дома. Этот секретный рейд воодушевил ее как поцелуй украдкой. Она заметила, что Коул помыл и отполировал «мазерати». В первый раз за много недель она вспомнила о Лэнсе. Со дня на день начинался тренировочный сезон. Пиппа расхохоталась, потрясенная открытием: ей действительно было абсолютно все равно.

Она постирала утягивающий бюстгальтер и, повинуясь другому импульсу, побрила ноги золотой бритвой Коула. В полночь, услышав звук хлопнувшей двери, она вздрогнула всем телом. Ли и Мосс поднялись по лестнице, пьяные, но все так же скандалящие. Свет в их спальне зажегся, потом погас. Телефонный звонок.

— Простите, Космо, — голос Коула, — кое-что произошло. Я не смогу сегодня составить вам компанию.

— Никаких проблем, — солгала Пиппа.

Послушав звук двигателя удаляющегося «порше», она утешилась остатками стейка и бургундского. В середине ее ужина в кухню ввалились Руди и Керри, впервые в истории выигравшие двадцать баксов. Они прикончили бургундское и кусок лазаньи с баклажанами. Наконец Керри рыгнула, как сытая свинья, и спросила:

— Эй, Мо, а где наша Золушка?

— Простите?

— Коул. Его «порше» нет на месте.

— Полагаю, он поехал по поручению сеньора Боуса.

— Ложись спать, не жди его, — заржала Керри.

Пиппа тем не менее ждала. Он не вернулся.

Глава 19

Чиппа будоражила воображение Коула с той самой минуты, как залепила ему по физиономии в «Ритц-Карлтоне» в Фениксе. На следующее утро он послал ей воздушный поцелуй в холле; это, как ни странно, ускорило ее бегство в лимузине, поджидавшем у выхода. Надеясь на встречу с ней, Коул отправился обедать с чокнутой алкоголичкой по имени Марла, которая рассказала, что Чиппа любит пикули и чеснок и у нее любовник — поляк, который не умеет играть в покер даже ради спасения собственной задницы. Затем Марла попыталась облапать его под столом. Коул в тот же день уехал из Феникса — он лишь подбирал там надувной домик для Тициана. Он не предполагал, что когда-нибудь вновь встретится с Чиппой.

Ее реинкарнацию в облике Космо он считал одновременно забавной и тревожной. Нормальные женщины не мечутся по стране, используя разные псевдонимы. Что она на самом деле здесь делает? Это был серьезный вопрос, поскольку, помимо обслуживания Мосса и поддержания в порядке транспортных средств, Коул отвечал за безопасность «Каса-Боус». После серии писем с бомбами, полученных соседями, Мосс приказал проверять всю корреспонденцию, поступающую из неизвестных источников. В восемь утра на следующий день Коул как раз ставил в гараж свой «порше», когда прибыл курьер Федеральной почтовой связи.

— Здесь есть Космо дю Пиш?

— Да. — Коул расписался за маленький легкий пакет от какой-то юридической фирмы в Далласе. И распечатал его. Космо прислали четыре комплекта усов в бархатной коробочке, шесть тюбиков гипоаллергенного клея, пару серебряных ножниц для подстригания усов, крошечную расческу, гель для усов, брошюру о виллах на Лесбосе и двадцать тысяч долларов наличными.

Коул хмуро запечатал пакет. Он был абсолютно уверен: вчера вечером, пока он катал Мосса, Ли и бизнес-партнеров по Лас-Вегасу, она куда-то ездила на его «порше». Машина была припаркована чуть в стороне от обычного места. Она за ним шпионила? В таком случае она абсолютная недотепа. Возможно, это часть более значительной аферы.

— Пакет для вас, Космо, — постучал он в дверь. — Хотите, я открою?

— Ни в коем случае! — Дверь на дюйм приотворилась. — Пожалуйста, принесите в мою комнату.

— А что там, кисточки для вашей фески?

— Не ваше дело. — Замок щелкнул.

Кажется, она раздражена. Коул почувствовал, что день начинается неважно.

— Вы в порядке?

«Разумеется, нет!» — чуть не заорала Пиппа. Последние восемь часов были сущим адом. В Фениксе, когда она спросила Коула о его личной жизни, тот без промедления ответил «Прекрасно». Рациональная часть ее сознания утверждала, что, разумеется, у такого парня, как Коул, должна быть подружка, с которой они занимаются фантастическим сексом семь ночей в неделю. Разумеется, эта женщина должна быть безумно влюблена в него, и наоборот. Разумеется, ревность Пиппы была детской и мелочной, если не сказать глупой, учитывая, что он вообще не знал, что она женщина. Иррациональная сторона сознания просто хотела разыскать эту женщину и прикончить. И больше всего она злилась на себя — за то, что предавалась несбыточным мечтам.

Бессонницу Пиппы отнюдь не облегчали вопли и стоны Керри, проведшей несколько сексуальных раундов либо с Руди, либо с Моссом, либо с самой собой. А может, и во всех трех вариантах.

К положительным сторонам можно было отнести новый клей для усов, который действовал великолепно. Незадолго до девяти, увидев, что Коул и Мосс уехали, она поплелась в кухню. Руди пек кукурузные лепешки. Ли, в пеньюаре, богато украшенном разноцветными перьями, сидела у окна с чашкой кофе в руках и обзванивала школы дрессировки Лас-Вегаса, пытаясь разыскать Тициана.

— Доброе утро, сеньора. Хорошо провели время с людьми из «Люрекса»?

— Не помню. Спасибо, что починили окно. — Красные глаза Ли уставились на верхнюю губу Пиппы. — Вы покрасили усы. Они посветлели. Мне нравится.

— Благодарю. Вчера вечером я несколько часов посвятил себе.

— Бедняжка, вы столько работали. Выглядите изможденным.

В дверь позвонили. Пиппа прошла в холл. У крыльца стоял «бентли» Дюси. Ее дворецкий, Горацио, отчаянно потея в смокинге, белых перчатках и шерстяном цилиндре, протянул конверт.

— Доброе утро, сэр. Я принес запрос из «Кастилио-Деймониа» касательно «бентли»-бала.

— Входите, — предложила Пиппа. — Попробуйте блинчиков. Руди как раз готовит.

Горацио заколебался; обычным завтраком в доме Дюси для пего был вчерашний багет.

— Я был бы благодарен за стакан воды, — осторожно ответил он.

Пиппа потащила старика в кухню:

— Мальчики, можете отдохнуть, пока мы с сеньорой Боус ознакомимся с приказом.

Они с Ли перешли в столовую. Пиппа распечатала конверт, «Кастилио-Деймониа» на котором было напечатано такими огромными буквами, что места для марки и адреса просто не оставалось, что, впрочем, не имело особого значения: Горацио исполнял роль личной почтовой службы Дюси.

Пиппа откашлялась и стала читать:


«Дорогая Ли, я думаю, что бал-маскарад в честь моего вступления в «Общество «Бентли»» — чудесная мысль, учитывая все, что я для вас сделала. Маскарад — это радостное и удивительное событие, поэтому я бы желала, чтобы все мужчины были в форме шоферов 1930-х годов и прибыли в винтажных «бентли» (которые легко можно взять напрокат за смешные деньги). А женщины должны нарядиться автомобилями — «пинто», «мустанги», «ягуары» и так далее. Руди должен будет приготовить точно такой же обед, который подавали при дворе Эдуарда Седьмого, почетного члена «Общества «Бентли»». В меню входят галантин из говядины, бекасы, лобстеры, серые куропатки, устрицы, белые куропатки, трюфели, перепела, тетерева, рябчики, угорь в желе и язык ягненка; восемь сортов персидских дынь; нектарины в сотерне; фруктовые джемы и печенье; четыре сорта овощей, сваренных на пару, вместе с их цветами; обжаренный миндаль. На десерт — флан из хурмы, пудинг из айвы и фруктовый пирог (без грецких орехов, пожалуйста! у меня аллергия) с соусом из коллекционного рома, и конечно же, большой выбор алкогольных напитков. Декор: я так люблю гондолы и арлекинов! Если бы вы смогли раздобыть нескольких тигров (на поводке, разумеется), которые разгуливали бы по территории, это было бы сногсшибательно экзотично. Выбор музыки я оставляю за вами, но, пожалуйста, ангажируйте оркестр, в котором не менее семидесяти инструментов, чтобы мы могли расслышать его. И много гардений, моих любимых цветов. Без эстафеты в бассейне можно обойтись, но зону боулинга подготовьте для лакеев и телохранителей. На этот раз не подавайте им пиццу-пепперони — барбекю из Лос-Анджелеса было бы гораздо лучше, и пиво «Пилинер Уркуэл» в бочонках. Для нашей общей безопасности рассадите вновь на деревьях снайперов из «Дельта-форс», поскольку на гостях будет множество дорогих ювелирных украшений. Список гостей прилагается. Я не спала всю ночь, сокращая его до четырех сотен. У вас не будет проблем, чтобы доставить приглашения лично в руки, поскольку все они живут в радиусе не более двухсот миль от Лас-Вегаса. Я бы советовала соорудить небольшой подиум, чтобы ровно в полночь мы могли начать торжественную церемонию. Как вам известно, завтра я лечу в Нормандию к Калебу, участвовать в покупке костюма Этельреда Нерешительного, и вернусь в Лас-Вегас лишь ненадолго перед давно запланированными каникулами в Алжире. Таким образом, единственно возможная дата маскарада для меня — это седьмой день, считая от сегодняшнего, восемь вечера. Я уже предвкушаю, дорогая Ли, как, справившись с этой грандиозной задачей, надеюсь, при помощи Космо, вы станете не только популярной в городе фигурой, но и новым членом «Кантри-клуба» Лас-Вегаса.

С любовью, Дюси.

P.S. Очень важно: это должна быть вечеринка-сюрприз!»


Пиппа уронила листок на пол.

— Конечно… нет проблем…

Ли стала бледнее, чем перья на ее пеньюаре:

— Это гулянка на миллион баксов. А вы получили от Мосса только девяносто штук. — Она потянулась за бутылкой. — Мы пропали.

Если пропали они, то пропал и диплом.

— Ерунда! — Она вынула бутылку из дрожащих пальцев Ли. — Сохраняйте трезвость, сеньора. Вам предстоит сделать несколько сотен телефонных звонков.

— Вы действительно считаете, что мы потянем?

— Пустяки. Одевайтесь и ждите меня в кабинете.

Пиппа вернулась в кухню, где Горацио поглощал блинчики с той же скоростью, с какой Руди успевал их печь.

— Пожалуйста, передайте мадам Деймон, что нам поправилось ее предложение.

Она устроилась за рабочим столом Ли со стопкой бумаги. Почем, черт побери, эти бекасы? Если она сумеет накормить четыре сотни ртов за сто баксов на рыло, на остальные забавы у нее останется еще пятьдесят штук. Выпивка обойдется как минимум в десять, оркестр — в двадцать. Цветы она сумеет раздобыть за пять. И тогда остаются жалкие четырнадцать тысяч баксов на диких животных, арлекинов и гондолы. Пиппа так и эдак играла с цифрами. Всякий раз, добираясь до итоговой суммы, она соображала, что упустила нечто важное вроде барбекю в зоне боулинга.

Явилась Ли в одном из своих новых костюмов от Армани. Пиппа протянула ей пятнадцать страниц списка гостей. «Все, что возможно, поручай полезным идиотам», — вспомнила она слова Тейн.

— Начинайте разрабатывать маршрут. Вам придется навещать сто человек ежедневно.

Ли потрясенно уставилась на список:

— Пейдж и Зельда Турнбулл из Лас-Вегаса?

— Дюси, очевидно, полагает, что живет в Лондоне времен короля Эдуарда. Вам придется разыскать адреса в Интернете.

— Это же адский труд!

— Полагаю, именно так. — Пиппа сняла очки. Сегодня они весили, казалось, десяток фунтов.

Пока Ли, поскуливая от тоски по своему бишоп-фризе, занималась поиском адресов, Пиппа заказала у «Неймана Маркуса» канцтовары, разработала дизайн приглашения и даже нашла в Интернете символ «бентли». Стараясь не гоготать во весь голос, сверху шрифтом «староанглийский» она напечатала: ««Маскарадиа-дюсиана»: вечеринка-сюрприз». Едва пробило десять, она вытащила из постели Керри:

— Через пять минут будьте в кабинете сеньоры.

Керри вручили карту Лас-Вегаса и велели отметить на ней все адреса, разысканные Ли.

— Зачем это?

— За следующие несколько дней вам придется объехать все отмеченные дома.

— Я никуда не езжу по поручениям. Я отвечаю за белье и серебро, и точка.

— Две тысячи долларов могут изменить ваше отношение?

— Да, думаю, да.

Пиппа заплатила ей тут же, из своего собственного фонда.

Внизу Руди только что проводил Горацио с корзинкой для пикника.

— Руди, на следующей неделе у нас вечеринка, — объявила Пиппа, входя в кухню. — Она сделает вас знаменитостью.

И продемонстрировала меню, предложенное Дюси.

Брови Руди едва не взлетели со лба:

— Кто делать это? Шлиском много еда.

«Никогда не принимай отказа», — говорила Тейн.

— Это историческое меню. Подобное готовили для английских королей, возвращавшихся с охоты. Вы сможете приготовить все это из расчета сто долларов на персону?

Он еще раз посмотрел в листок:

— Для двенадцать целовек?

— Для четырехсот.

— Nein! Нет возможно!

Пиппа рухнула к его ногам:

— Умоляю, Руди, — взвыла она, обхватив его колени. — Если вы этого не сделаете, я потеряю работу. Мне придется вернуться в Новый Орлеан.

Не слишком помогло.

— Мой дом разрушен наводнением. Меня страшно там избивали.

Плохой ход.

— Аллигаторы сожрали половину моей матери. — Она подняла голову. — Верхнюю половину.

— О'кей, — наконец буркнул он. — Сто пятьдесят на одна персона. Иначе schlecht[65] качество, я не мочь позволить. Плюс вы должны дать мне пять помощники из «Фламинго».

Пиппа расцеловала его ботинки:

— Спасибоспасибоспасибо, Руди! Вы самый великий.

— И вы платить мне пять тысяч бонус.

— Обязательно! Прямо сейчас. — Услуги Руди были оплачены на месте.

Пиппа поплелась наверх помогать Ли и Керри, которые сосредоточились на пяти десятках имен из списка Дюси, чьи адреса находились вне города. Когда из магазина прибыли заказанные чистые карточки, Пиппа распечатала четыреста приглашений. Изящным почерком она написала имена на конвертах и упаковала их в следующие, большие по размеру конверты. При этом поежилась: она будто сновасобиралась замуж. К двум часам маршрут доставки был разработан.

— Больше трех минут в каждом из мест не тратьте, не то не вернетесь и через неделю, — напутствовала Пиппа. — И не забудьте напоминать всем, что это вечеринка-сюрприз.

— Но это же неправда.

— Делайте, что велят, — бросила Пиппа. — Вы точно умеете водить «дюсенберг», Керри?

— Машина есть машина.

После того как «экспедиция в затерянный мир» пустилась в путь, Пиппа с Руди занялись меню. Цены на бекасов, куропаток, перепелок, угрей и язык ягненка оказались разорительны. Руди настаивал на аренде грузовика-рефрижератора за восемь тысяч долларов, затем полез в старинную гастрономическую энциклопедию в поисках рецептов. Он показывал Пиппе рецепт галантина в желе с хреном, когда зазвонил телефон: Дюси из своего самолета, пролетавшего над Северным полюсом.

— Я забыла морских улиток и моллюсков, — сообщила она. — Добавьте их, пожалуйста, в меню.

— Благодарю вас, мадам Деймон. Будет исполнено.

— Космо, ваш голос звучит утомленно. Вы, должно быть, угнетены необходимостью в одиночку организовывать эту маленькую вечеринку. Служи вы в «Кастилио-Деймониа», в вашем распоряжении был бы штат из двадцати помощников. Вам и пальцем пошевелить не пришлось бы. — И, не дождавшись ответа, она добавила: — Сколько бы Ли вам ни платила, я удвою жалованье.

— У нас все в порядке, мадам Деймон. Счастливого пути! — Пиппа бросила трубку. — Добавьте морские улитки и моллюски в список продуктов, Руди.

— Морские улитки? Что такое есть?

— Просто достаньте их! — рявкнула Пиппа. Вновь телефон: на этот раз Ли, в тридцати милях от дома. Не вписавшись в поворот, Керри врезалась в скамейку. Задний бампер «дюсенберга» канул в Лету.

— Мосс меня убьет, — завывала Ли. — Эту машину невозможно починить дешевле чем за двадцать тысяч баксов.

— Где Керри?

— Пытается привести в чувство старушку, сидевшую на скамейке. Вы должны приехать за нами, Космо. Я не могу показаться на людях в машине с помятым крылом. Мне тут же откажут в членстве в клубе.

— Сохраняйте спокойствие. Я пришлю подкрепление. — Пиппа позвонила Коулу. — Вы заняты?

Вопрос прозвучал саркастически. Однако сам звук ее голоса поднимал настроение:

— Я жду, пока Мосс закончит совещание. Простите за вчерашний вечер. Кое-что произошло.

Да уж наверняка, похотливый ублюдок.

— Керри и сеньора только что разбили «дюсенберг». — Пиппа вкратце обрисовала ситуацию. — Вы можете их забрать?

— Я бы с удовольствием, но в первую очередь я должен обслуживать Мосса.

— Понятно. — Пиппа в ярости швырнула трубку. — Я сейчас вернусь, Руди. На телефонные звонки не отвечать!


Как и Пиппа, Коул почти не спал накануне. Сначала ему пришлось возить Ли, Мосса и его деловых партнеров на различные стриптиз-шоу. В полночь, отправив Ли наверх, Мосс велел отвезти его в «Кантри-клуб» Лас-Вегаса, где он встречался с каким-то парнем по имени Харлан, якобы по поводу уроков крокета. Они пробыли там до закрытия бара. Забросив Мосса обратно в «Каса-Боус», Коул отправился в круглосуточное интернет-кафе, поскольку Мосс хотел немедленно получить справку о прошлом Космо. Ли наняла его слишком поспешно, и что-то в этом парне было не так.

Изыскания Коула начались с обращения к старому школьному приятелю, ныне шефу полиции Техаса. Он выяснил, что голубой «мазерати» Космо с номером «Лотопо» зарегистрирован на имя Вернона Пирса при поручительстве Шелдона Адельштайна, юриста из Далласа, того самого, что прислал комплект усов. История складывалась несколько запутанная, поэтому Коул попросил друга проверить номер автомобиля по другим базам данных и обнаружил, что данная машина поступила в обмен на «мазерати», прежде принадлежавший некоему Лэнсу Хендерсону. Игрок «Ковбоев»? Неужели это он был «прежним хозяином» Чиппы, которого она выручила из сложной ситуации в обмен на роскошное бриллиантовое ожерелье? Коул взволнованно набрал в поисковике «Лэнс Хендерсон».

Выскочило восемьдесят миллионов ссылок. Некоторые из них имели отношение к футболу. Коул потрясенно смотрел на фотографию Лэнса и… эта женщина… невеста… Он увеличил изображение… Чиппа? Обворожительна! Блондинка. Без очков. Те самые бриллианты вокруг ее прелестной шеи. Какое платье! Ее зовут Пиппа Уокер. Семья нефтяных магнатов. Свадьба столетия. Коул зачарованно читал до четырех утра. Он узнал, что Пиппа исчезла, отвергнув Лэнса прямо у алтаря. Дед скончался от шока… мать обезумела… отец в самоволке… свекровь в бешенстве… газетный цирк… кто может обвинить девушку, пожелавшую исчезнуть? Очевидно, она бросила футболиста ради другого: довольно странно, учитывая, как она вела себя с Коулом в Фениксе. Это была краткая и довольно странная беседа, но он готов поклясться: блондинка, заказавшая «Ржавый гвоздь», одинока. С другой стороны, она предложила ему десять штук за свидание с Марлой. Странный вариант сексуальной психопатии? Нерадостный вывод.

За завтраком Коул представил Моссу отчет. В первую очередь, сообщил он, Космо абсолютно чист. Агентство по найму персонала, рекомендации — все проверено. Парень выглядит странновато, но дело знает. Мосс может больше не волноваться на его счет.

Мосс поднял взгляд от яйца всмятку:

— Я все равно считаю, что с этим парнем что-то не так.

— Я глаз с него не спущу, сэр.

Когда позвонила Пиппа с проблемой «дюсенберга», Коул ждал у здания компании «Превосходное перо». К своему сожалению, он ничем не мог помочь: Мосс уволил бы его тут же. Когда Пиппа бросила трубку, Коул ощутил резкую боль. Ледяные нотки в ее голосе явно относились не только к автомобилю. Вздохнув, он вновь сосредоточился на разговоре, который транслировался через наушники. Прием в штаб-квартире «Превосходного пера» был отличный.

«Счет 8020347-2, — услышал он голос Мосса. — «Бангкок-дженерал». Получите завтра».

Коул ввел номер в карманный компьютер:

— Готово. Попался.


Когда Коул и Мосс вернулись в «Каса-Боус», «дюсенберг» уже стоял в гараже, помятым боком к стене. «Мазерати», вместе с Космо, Ли и Керри, отсутствовал. В кухне Руди копался в кипах старых поваренных книг. Он был страшно похож на готовый лопнуть фурункул.

— Руди говорит, что леди поехали покататься, — сообщил Моссу Коул.

— Надеюсь, надолго.

Пока Мосс нежился в бассейне, Коул осмотрел повреждения «дюсенберга», отвел машину в ремонтную мастерскую, затем позвонил Космо.

— Где вы?

— Доставляем приглашения на бал-маскарад.

Коул услышал об этом впервые.

— У нас?

— Через неделю. Четыреста гостей.

Неудивительно, что она так измотана.

— Чем я могу помочь?

— Почините машину.

— Я на шаг впереди вас, Космо. Звоню из мастерской. Расскажите мне о бале.

— Не сейчас. Нам нужно доставить еще шесть приглашений. Ни при каких обстоятельствах не просите Руди готовить обед. — И она отключилась.

На обратном пути в «Каса-Боус» Коул прихватил тайской еды. Он как раз подавал Моссу обед в патио, когда наконец вернулись дамы.

— Вы оба имеете что-то против почтовых марок? — поинтересовался Мосс.

Ли сунула нос в картонку с едой:

— Ты определенно ничего не смыслишь в стиле.

— Как и ты, иначе взяла бы «дюсенберг», а не этот геймобиль.

— У моего «мазерати» огромный пробег, — возразила Пиппа. — У нас крайне ограниченный бюджет, если вы помните.

При одном упоминании о бюджете у нее скрутило живот: помощники повара, рефрижератор, бонусы Керри и Руди, не говоря об улитках и моллюсках, — на все это уже выброшено тридцать четыре штуки, а это был лишь день первый.

— Приятного вечера, — сказала она, уходя. — Будьте аккуратны с новыми окнами, сеньора.

Коул поймал Пиппу, когда та, без всякого эффекта, стучалась в дверь Керри.

— Куда она делась? Она должна была начать чистить серебро сразу по возвращении.

— Может, она сбежала? Автомобилю требуется довольно серьезный ремонт.

Он стоял всего в нескольких дюймах. Преодолевая неистовое желание сократить это расстояние, Пиппа чуть отступила назад.

— Когда машина будет готова?

— Я заберу ее завтра в шесть утра. Мосс ничего не заметит. О счетах не беспокойтесь. В моем распоряжении есть небольшой неподотчетный фонд.

Она ушла к себе в комнату и заперла дверь. Коул прижался носом к двери:

— Космо? Я что-то не то сказал?

— Я просто устал, — послышался измученный голос. — Пожалуйста, оставьте меня.

Коул побрел в кухню. Руди, уже на грани истерики, вырывал страницы из поваренных книг. Он даже не заметил, как Коул сервирует на подносе ужин. В патио Ли и Мосс затевали очередной скандал. Она все еще не могла найти Тициана ни в одной из школ дрессировки, а Мосс не собирался открывать местонахождение пса, пока у того не заживут ребра.

— Ты нанял киллера, ублюдок! — вопила Ли. — Ты никогда не любил моего крошку!

— Зачем платить кому-то, чтобы избавиться от собаки, когда я запросто мог и сам утопить его?

Не самое лучшее оправдание.

Коул улыбнулся: «Каса-Боус» — истинный рай. Он постучал к Пиппе:

— Я принес ужин, Космо. — Ответа не последовало. — Бросьте, будьте мужчиной.

Он кусал кулаки, еле сдерживаясь, чтобы не взломать дверь:

— Вы уверены, что не сердитесь на меня?

— Нет. В смысле да. — Не важно. Она открыла дверь. — Входите.

— Простите, что не мог помочь сегодня днем, — начал он, присаживаясь на краешек кровати. — Мосс суров со мной в последнее время. Вчера я до пяти утра не спал, проверяя системы безопасности.

Пиппа медленно прикрыла глаза: значит, он был не с женщиной. Десять тонн грязи свалились с ее души.

— Простите, что был с вами резок.

— У вас много забот. Вот. Угощайтесь. — Он протянул ей тарелку с жареным перцем. — Понюхайте, как пахнет чесночком! М-м-м…

Когда она только поморщилась, он предложил горсть пикулей:

— Моя любимая еда.

— Я заметил. — Она выбрала салат «Вальдорф». — Могу я задать вам личный вопрос?

— Валяйте.

— Что вы здесь делаете?

— В вашей комнате? — «Это же очевидно, не так ли?»

— Нет, в «Каса-Боус». Вы слишком хорошо образованы для простого шофера.

Он помедлил с ответом:

— Жалованье неплохое, работа легкая. Плюс я люблю Вегас.

— Вы производите впечатление человека, предпочитающего работу, в которой присутствует вызов.

— Поверьте, в моей нынешней работе достаточно вызова. — «Особенно сейчас, когда появилась ты». — А вот почему вы здесь? Вы определенно не заурядный мажордом.

Пиппа вспыхнула. Пальцы метнулись к губам, проверяя, на месте ли усы.

— Я понимаю, моя униформа кажется странной.

— Униформа мне нравится. Я имел в виду вас. Лично.

После короткой внутренней борьбы она решила не добавлять новые горсти лжи в ту кучу, что и так уже громоздилась между ними:

— Вы умеете хранить секреты? Я прохожу стажировку. Через неделю, если все пройдет хорошо, я получу диплом Школы домашнего хозяйства «Маунтбаттен-Савой».

— Поздравляю. И что потом?

«Начну исправлять вред, который причинила».

— Смогу поднять свою ставку. — Ответ, казалось, его позабавил. — Думаете, я шучу?

— Простите, Космо, я не предполагал, что вы так сильно нуждаетесь в деньгах.

— А вы? Намерены оставаться здесь?

— Возможно.

Молчание затягивалось, становясь все более угрожающим. «Думай о своем проклятом дипломе, Космо!» Пиппа сползла с кровати.

— Не возражаете, если я приму душ? День был очень долгим.

— Вперед.

Коул валялся на своей кровати, прислушиваясь к шуму воды за стеной, представляя Пиппу без одежды и особенно без этих дурацких усов, и сочинял длинное благодарственное письмо, которое он рассчитывал когда-нибудь отправить Лэнсу Хендерсону.


На следующий день, пока Ли сокрушалась по поводу своей собачки, Пиппа успела нанять сорок официантов в костюмах арлекинов. О цветах она договорилась с теми же поставщиками, что обслуживали Тейн при подготовке к свадьбе. Но все гондолы и праздничные шатры в Неваде уже были заняты. Прервав эротические фантазии — Коул, медвежья шкура, — Пиппа предприняла мозговой штурм и утром первым делом набрала номер, по которому поклялась не звонить никогда в жизни.

— Резиденция Хендерсонов, — после первого же звонка ответил знакомый голос. — Гарри у телефона.

Пиппа изобразила французский акцент:

— Алло, я Космо дю Пиш, мажордом «Каса-Боус» в Лас-Вегасе. В ближайшее будущее у нас быть прием для четыреста гости. Я узнавать, что вы приобрести четыре шатер, как четыре время года, и еще сцена, два гондола, облака, фонтаны и клетки с птички. Я хотеть взять это все в аренда.

Гарри был ошеломлен предложением и не сразу нашелся с ответом. После фиаско со свадьбой он отвез все это барахло на дальнее ранчо, где оно и должно было храниться, пока маленькая сестренка Лэнса не соберется замуж.

— Пять тысяч доллары. — Пиппа подождала немного. — Я думать, вам нет необходимо информировать кто-то об этот маленький частный дело между мажордомы. Я счастлив послать наличные в течение час.

— Давайте договоримся о семи тысячах, мсье дю Пиш? Я вскоре собираюсь на пенсию.

Пиппа готова была заплатить страдальцу и десять. Уточнив детали, она положила трубку и услышала, как Коул, стоя под душем, поет. Очень мило было вчера с его стороны принести ужин. И как любезно он доставил «дюсенберг» сегодня утром. Он так старался быть к ней внимательным. К нему. Не важно. Пиппа прикрыла глаза, шум воды стих. Пиппа представила, как Коул идет к раковине, берет свою золотую бритву. У него такие длинные ноги… такая попка…

«Думай о своем проклятом дипломе, Космо!»

Пиппа с удивлением обнаружила Керри в кабинете ровно в девять утра.

— Где вы были вчера вечером?

— Отдыхала. Это внесено в мой контракт.

— Я заплатил вам две тысячи долларов, чтобы вы были на службе круглосуточно семь дней в неделю.

— Ну вот я и здесь.

Явилась свеженькая Ли. Никакого яркого макияжа. Новый костюм от Армани.

— Прекрасно выглядите, сеньора Боус.

— Я учусь, Космо.

В дверь позвонили. Коробочка «Пола Роджера»[66] с запиской для Ли: «Думаю о вас. С любовью, Бекка».

— Слухи распространяются, — заметила Пиппа. — Каждая дама Лас-Вегаса сейчас нервно кусает ногти, надеясь, что сегодня вы заглянете и к ней.

Еще один звонок в дверь.

— Может, просто оставить дверь открытой?

Теперь зазвонил телефон Ли.

— Привет, дорогая! — Она долго молча слушала. — Абсолютно никаких проблем, Дюси. Немедленно. — И протянула телефон Пиппе.

— Что теперь, мадам Деймон? — едва скрывая раздражение, спросила Пиппа.

— Я просто хотела передать привет из Нормандии, — защебетала Дюси.

— Привет. И до свидания. — Пиппа повесила трубку. — Что она хотела?

— Она забыла прихватить накладные ресницы. Я сказала, что заберу их из «Кастилиа-Деймониа» и привезу в аэропорт. Ее самолет доставит их во Францию точно к фотосессии с новой коллекцией оружия.

— Бросьте! Почему их не может привезти в аэропорт Горацио? — возмутилась Керри.

— Он с Дюси.

— А во Франции не продаются накладные ресницы?

— Керри, если вы находите подходящую пару, вы привыкаете к ним.

— Вы определенно слишком внимательны, сеньора Боус. Это маленькое одолжение займет несколько драгоценных часов вашего расписания. — Дюси, конечно же, это понимала. — Прошу вас, будьте сегодня аккуратнее с машиной, Керри.

— Хочешь сесть за руль, Мо?

Пиппа подписала квитанцию за доставку четырех дюжин роз. «Ли — просто для тебя. С любовью, Николин».

— Я буду здесь, если потребуюсь.

Оставшуюся часть дня Пиппа занималась мириадами деталей. Дверной звонок не умолкал. Руди продолжал терзать поваренные книги. Дюси звонила дважды, требовала добавить в меню тушеного зайца, затем диктовала текст речи на церемонии вступления в «Общество «Бентли»». Один раз звонил Коул — интересовался, не нужна ли Пиппе помощь. Ли с Керри вернулись после курьерской миссии за полночь и тут же отправились спать. Несмотря на чудовищную усталость, Пиппа уснуть не могла: Коул все еще не принес поднос с полуночным ужином к ней в комнату. Около двух часов ночи она пошла в кухню за стаканом молока и печеньем. Может, он ждет, что, для разнообразия, она принесет ужин в его комнату?

Руди взглянул на нее поверх горы рецептов:

— Куда вы идти с эта еда?

— Мы с Коулом проголодались.

— Он нет дома. Он с женщина.

— У Коула есть подружка? — поперхнулась Пиппа. — Вы уверены?

— Да, я спросить, куда он идет. «К моей босс», — сказать он. Большой секрет.

— Спасибо, что храните секреты, — пробормотала Пиппа.

Она пошла к нему, постучала в дверь:

— Коул?

Тишина.


Когда все приглашения были вручены, Ли начала посещать доктора Зеппелина, психотерапевта, специалиста по преодолению трагедии утраты домашнего любимца. Она заявила Моссу, что будет продолжать сеансы — по двести долларов за час — до тех пор, пока не вернется Тициан. Впервые тот промолчал.

Безумные дни сменяли друг друга, и планы проведения «Маскарадиа-дюсиана» постепенно обретали реальность. К сожалению, Пиппа ежедневно превышала бюджет еще на десять тысяч. Теперь она понимала, с какими проблемами сталкивалась Тейн при проведении своих легендарных празднеств. Дай им палец, и они отхватят всю руку: точно, мамочка. Пиппа надрывалась как раб, от зари до зари. При других обстоятельствах она могла бы быть благодарна Дюси за то, что не успевала думать о Коуле, который регулярно исчезал на своем «порше», когда все в доме засыпали, и тихонько возвращался около четырех утра. Независимо от того, насколько крепко она спала, Пиппа всегда слышала, как он возвращается. Не в силах выносить это долее, она подкараулила его в холле: он на цыпочках крался в свою комнату.

— Космо! — потрясенно уставился он на нее. — Что вы здесь делаете в такое время?

— Организую вечеринку. — Она яростно сверкнула глазами. — Надеюсь, сеньор Боус платит вам сверхурочные.

Он бросился за ней следом:

— Это не то, что вы думаете!

— Сэр, ваша личная жизнь меня не касается. — Bay! Из всего вранья, что она произносила с момента свадьбы, это было самым грандиозным. — Ванная в вашем полном распоряжении.


Как-то утром Пиппа, стоя у парадного входа, расписывалась за доставку персидских дынь, и тут к дому подрулил трейлер с техасскими номерами. Желудок сделал сальто: шатры Розамунд! Пока во двор перетаскивали мили ткани, разборные сцены, кудрявые искусственные облака, фонтаны и клетки с птицами, Пиппа стояла неподвижно. Она словно перенеслась на стадион с идиотским «тоннелем любви» от Розамунд. Оркестр играл вальсы. Она танцевала с дедушкой. Лэнс произнес речь, и все неудержимо понеслось к трагическому финалу.

«Помни о проклятом дипломе, Космо!»

— Лодки поместите в бассейн, — приказала Пиппа. Когда все барахло Розамунд выгрузили, она раздала чаевые рабочим и ринулась в бар выпить чего-нибудь крепкого.

Заглянула Ли, раскрасневшаяся после утреннего балетного класса:

— Космо! Что случилось?

— Приступ несварения, сеньора. Благодарю за заботу.

— Должно быть, это стресс. Но все ведь идет хорошо, верно?

— Да, двести тысяч сверх бюджета ничего не значат.

— Не переживайте. Мосс сболтнул сгоряча. В действительности он считает, что прием обойдется в полмиллиона.

— Я бы не хотел, чтобы он меня уволил, сеньора. Это будет катастрофа.

— Это случится только через мой труп. — Ли явно не рассматривала такую возможность. Она бросила взгляд на часы. — Где же Дюси? Обычно она звонит около десяти.

Звонок в дверь. Допивая бурбон, Пиппа бросила:

— Как черта помяни…

Естественно, за дверью стоял Горацио. Он казался крайне смущенным:

— Доброе утро, сэр. Мадам Деймон случайно оказалась по соседству и подумала, что вы будете рады краткому визиту.

— Безусловно, нет, — резко бросила Пиппа. — Предполагается, что она в Европе.

— Я не могла оставаться в стороне, дорогие мои! — помахала им Дюси с заднего сиденья автомобиля. — Может, войдем?

— У нас нет на это времени, сеньора, — вскипела Пиппа, пока Горацио помогал Дюси и ее спутникам выбраться из новенького «бентли».

— Я не могу сказать ей «нет», — засуетилась Ли. — Господи! На мне никаких украшений!

Пиппа расстегнула воротник форменного жакета и сняла с себя бриллиантовое ожерелье. В последнее время она носила его под униформой в качестве моральной поддержки.

— Наденьте это! — В ответ на выпученные глаза Ли она пояснила: — Это подарок моей прежней хозяйки.

— Космо, дорогой! — Ворвавшись в холл, Дюси заключила Пиппу в долгие объятия. Сегодня она была в облегающем пурпурном платье, которое проститутки сочли бы непристойным, и с обычной тонной золота в качестве декора. — Я просто должна представить вас моим друзьям. Они та-ак много слышали о вас, что вы кажетесь им членом моей команды. Харлана вы, разумеется, помните.

Жиголо с крокетной площадки.

— Сэр. — Пиппа кивнула.

Харлан же гораздо больше интересовался Ли.

— Вы мило смотритесь в этом трико.

— Благодарю. Я только что с урока балета.

— Заметно, — фыркнула Дюси. — Это Пегги Стаутмейер, новый член «Кантри-клуба» Лас-Вегаса. Мы все так гордимся ею.

— Мадам. — Пиппа поклонилась пухлой вульгарной тетке в комбинезоне.

— Классные панталоны, Космо, — расхохоталась Пегги. — Йииииуу!

Ли пожала ей руку:

— Мои поздравления, миссис Стаутмейер.

— Зовите меня Пегги… э-э…

— А это моя близкая подруга Тейн Уокер из Далласа. Мы столкнулись с ней в «Хэрродс», и я просто не могла не привезти ее с собой. Уверена, вы сможете включить еще одного гостя в «Маскарадиа-дюсиана». Верно, дорогой?

Глава 20

Когда последний член компании Дюси сделала шаг вперед, у Пиппы сжалось сердце. Тейн выглядела изможденной и заторможенной. Бриллианты, которые она всегда носила с таким достоинством, сейчас казались слишком блестящими для нее. Она, однако, сумела бросить оценивающий взгляд на униформу Пиппы: в понятиях Тейн мажордом должен носить смокинг. О, времена.

— Мадам, — поклонилась Пиппа, понизив голос на октаву.

Тейн никогда не вступала в беседу с чужой прислугой. Она подчеркнуто вежливо пожала руку Ли:

— Прекрасный дом, миссис Боус.

— Зовите меня Ли. Это копия Версаля, если вы успели заметить.

Это трудно не заметить.

— Мой дом является копией «Флер-де-Ли», дворца графа де Мирабо в окрестностях Тулузы. Его обезглавили во время Французской революции.

— Как интересно! Хотите осмотреть дом? Мы могли бы сравнить некоторые детали.

— С удовольствием.

Острый приступ желудочного расстройства скрутил Пиппу: останки бала Хендерсонов, сваленные грудой на заднем дворе.

— Пару слов, пока вы здесь, сеньора. — Она отвела Ли в сторонку. — Ни при каких обстоятельствах не позволяйте никому подходить к окнам, ведущим на задний двор. Я задерну шторы повсюду. В бассейне кое-что плавает.

— Боже правый!

— Задержите их у входа, пока я не вернусь. — Пиппа пронеслась через «Каса-Боус», опуская повсюду занавеси. Ли рассуждала о резьбе по боливийскому палисандру, Дюси все еще осуждала оттенок, когда вернулась Пиппа с подносом мартини.

— Спасибо, Космо, — сглотнула слюнки Дюси. — Мне это крайне необходимо.

Гости прошли в первый зал.

— Почему шторы опущены, Ли? — тут же заметила Дюси. — Вы ведь не экономите на кондиционерах, я надеюсь?

— Отнюдь, мадам Деймон. Мы хотели бы сохранить в качестве сюрприза хотя бы один элемент вашего бала-маскарада. Поэтому, пожалуйста, держитесь подальше от окоп.

Тейн ахнула:

— Как он смеет разговаривать с тобой в подобном тоне, Дюси?

— Как ты консервативна, Тейн, — рассмеялась та. — У нас с Космо свой особый язык. Тебе не понять.

И Тейн промолчала. В это невозможно было поверить.

Ли подхватила Тейн под руку:

— Все просто влюблены в Космо. Не могу выразить, насколько я признательна Оливии Вилларубиа-Тистлберри, которая прислала мне его.

— В самом деле! Она и мне прислала мажордома. У нас есть кое-что общее, — улыбнулась Тейн.

— Космо, идите сюда с вашим мартини. — Хлопая накладными ресницами, совершившими трансатлантический перелет, Дюси протянула ей пустой бокал. — Вы пытаетесь напоить меня, дрянной мальчишка?

— Даже не мечтайте. Прелестный мундштук, мадам Деймон.

— Он принадлежал Грете Гарбо.

Пиппа швырнула его в камин.

— В «Каса-Боус» нельзя курить. Кажется, мы это уже обсуждали.

Тейн издала еще один возмущенный вопль, а Дюси проворковала:

— Вы такой тиран, Космо.

Ли продолжила экскурсию по дому. Тейн заинтересовали шесть гардеробных и залов, гигантского размера серебряный буфет и секретер в библиотеке Мосса. Час спустя они завершили экскурсию в кухне.

— И наконец Руди, шеф-повар из Австрии.

Руди небрежно кивнул пришельцам. Он осматривал три сотни ощипанных куропаток, разложенных на столе. Они оказались гораздо меньше, чем он рассчитывал, и следовательно, фарширование их крошечных брюшек фундуком и финиками займет целую вечность.

— Боже! Что это за жуткие маленькие тушки?

— Куропатки, — ответила Пиппа. — Доставленные по вашему распоряжению.

Дюси думала, что куропатка — это такая рыба.

— Может, вместо этого можно подать дуврскую камбалу?

— В придачу к лобстерам, устрицам, моллюскам и улиткам?

— Да, полагаю, это будет несколько чересчур, — признала она. — Руди, не будете ли вы так любезны приготовить для нас омлет с грибами? Уже почти обеденное время.

Руди ответил залпом тевтонской брани.

— В самом деле, Дюси! Ты что, не видишь, человек занят? — возмутилась Тейн.

Неожиданно на пороге появился Мосс со своим портфелем.

— Дорогой! — с поцелуями бросилась к нему Ли, демонстрируя стабильность брака. — Дюси была настолько любезна, что заглянула к нам с друзьями. Ты останешься с нами на ленч?

— Не сегодня, — сарказм в голосе трудно было скрыть, — дорогая.

Разглядев блеск в вырезе рубашки супруги, он расстегнул его чуть глубже, демонстрируя роскошное бриллиантовое ожерелье.

— Надеюсь, они фальшивые.

Дюси наклонилась, рассматривая украшение поближе:

— Мосс, вы чудовище! Я даже заволновалась. Ли, я не видела раньше этой штучки.

— Я купил это сегодня утром у Картье, — вмешалась Пиппа, метнув угрожающий взгляд в Мосса. — Сеньор Боус распорядился найти какую-нибудь безделушку для жены, подходящую к ее спортивным нарядам.

Теперь и Тейн подошла поближе. Она тут же узнала фамильные бриллианты из сокровищницы Уокеров. Впервые в жизни она напрямую обратилась к чужому слуге:

— Вы приобрели это у Картье, Космо?

Раз соврав, не отступай.

— В ломбарде, мадам.

Глаза Тейн закатились:

— Заложила фамильные бриллианты… — прошептала она и шлепнулась в обморок.

— Тейн! — заверещала Ли. — Мосс! На помощь!

Мосс и Харлан перенесли несчастную на диван. Пока Ли пыталась привести ее в чувство при помощи водки, Дюси объявила:

— Это опять ее чертова доченька. Я сотни раз предлагала Тейн нанять киллера и прекратить мучения.

— Она уже лишена наследства, — вознегодовала Пиппа. — Это ведь почти то же самое, не так ли?

— Космо! Откуда у вас эта информация? — Дюси явно была потрясена и понизила голос: — Сколько вы заплатили за это ожерелье?

— Не лезьте не в свое дело, мадам Деймон. Простите. — Пиппа потащила Ли в холл. — Подарите Тейн ожерелье.

— Подарить? Оно же стоит целое состояние! Откуда вы знаете, что она не выдумала эту историю?

— Делайте, что я говорю. Скажите, что вы ни за что не хотели бы владеть чужими фамильными ценностями. — Поскольку Ли все еще сомневалась, Пиппа добавила: — Если такой благородный жест не обеспечит вам членство в «Кантри-клубе», тогда и ничто не поможет.

В точку. Ли принялась снимать злосчастное украшение, и в это время Тейн простонала:

— Пиппа, это ты?

— Очнись, Твинки, — грубо потрясла ее за плечо Дюси. — У тебя шок.

Мосс вслед за Пиппой прошел в кухню:

— Что все это значит, ты, проныра?

— Все, что вам нужно знать, сеньор Боус, так это то, что вы не покупали это ожерелье. Спасибо, что подыграли в нашей маленькой шараде. — Мосс ушел, а Пиппа потерянно прислонилась спиной к холодильнику. Она чувствовала себя так, словно только что спустилась в гондоле по Ниагарскому водопаду.

— Космо! — В шаге от нее стоял Коул. — Вы в порядке?

Пиппа коротко взглянула ему в глаза:

— Вы можете приготовить омлет? Я не рискну просить Руди.

— Мое коронное блюдо.

Он не шутил. Вскоре в столовой был подан импровизированный ленч из трех блюд. За едой Пегги Стаутмейер развлекала всех последними клубными сплетнями. Вероятно, вчера вечером состоялось заседание членского комитета:

— Вы слышали, что Дейтона и Белву Хатчинс завернули? Их заметили в экономическом классе рейса Нью-Йорк — Вашингтон.

— Но на этом рейсе нет первого класса, — заметил жиголо Харлан.

— В таком случае следовало лететь собственным самолетом. Или арендовать. Но вы не представляете, что учудила Ларетта Бок. Она подала суп из лобстера в чашках для консоме! — От хриплого гогота Пегги даже люстра качнулась.

— Мы еще не рассматривали ваше заявление, Ли, — заметила Дюси. — Перед вами в списке было так много незаурядных людей.

Тейн пожала руку Ли. Она все еще была под впечатлением того, что Ли просто подарила ей ожерелье, не задавая лишних вопросов:

— «Было» — ключевое слово, дорогая.

— Не подавай даме ложных надежд, Твинки, — раздраженно вмешалась Дюси. — Все определит «Маскарадиа-дюсиана».

За столом повисло молчание. Пиппа подала красный виноград и французские шоколадные трюфели.

— Я с таким нетерпением жду бала, — тараторила Пегги Стаутмейер, набрасываясь на шоколад. — Я наряжусь соколом. А какой у вас костюм, Ли?

— Это секрет, мадам. — Ответ Пиппы вызвал еще один гневный взгляд ее матери.

— Ф-фу! Что у вас за костюм, дорогая? — спросила Пегги у Тейн.

Тейн, возвращая себе крупицу былой магии, выдержала паузу, дабы подогреть напряжение:

— Я буду Марией Антуанеттой.

Харлан оторопел:

— Никогда не слышал о такой машине.

Дюси погрозила ему фруктовым ножичком:

— Если она хочет нарядиться Марией Антуанеттой, пускай.

— Сожалею, моя прелесть, — дважды солгал Харлан.

— А я буду Афродитой, богиней весны, — заявила Дюси. — Прошу всех: информация не должна покинуть пределы столовой. Это очень сложный костюм. Моя портниха корпела над ним целую неделю.

— И о такой машине я не слыхал… — пробормотал Харлан. — «Афродита»… «мария-антуанетта»…

— Почему я должна явиться в костюме автомобиля? В автомобильных нарядах будет весь… — Дюси бросила взгляд на другой конец стола. — Одно исключение — Мария Антуанетта. Отчего ты пренебрегла моей просьбой, Твинки?

Тейн перебирала пальцами любимое ожерелье:

— Я не автомобиль.

«Туше, мамочка!»

Дюси, надувшись, молча слушала, как Тейн описывает каждый шов своего винтажного парижского платья. Парик и туфли прежде носила принцесса Бельгии, возлюбленная Листа.

— В моем наряде не хватает только одного предмета, — завершила рассказ Тейн. — Прекрасной антикварной броши для лифа.

— Броши? — проворчала Дюси. — Твой обморок только что подарил тебе бриллиантовое ожерелье.

— Вы должны заглянуть в «Курьякин», — посоветовала Ли. — Я бываю там раз в неделю. У них самый роскошный выбор.

— А почему бы вам, девочки, не совершить завтра небольшую вылазку? У меня заседание членского комитета, которое продлится целый день. — Следующие двадцать минут Дюси рассказывала о поездке в Нормандию. Харлан в это время пытался заигрывать с Ли; Пегги Стаутмейер доедала шоколад. Ленч завершился ликером и кофе.

— Нельзя ли мне хоть одним глазком заглянуть в ваш двор перед уходом, Космо? — попросила Дюси.

— Нет. — Пиппа решительно отодвинула ей стул. — Вы и так засиделись.

— Какая наглость! — в очередной раз возмутилась Тейн.

Дюси лишь рассмеялась:

— Твинки, расслабься! — Она подхватила Пиппу под руку и увлекла в холл. — Тейн стала невыносима, — прошептала она. — Слава Богу, я могу на денек повесить ее на Ли.

— Мне мадам Уокер кажется совершенно нормальной.

— Мой дорогой мальчик, она стукнула своего мужа канделябром по голове. Из-за нее корейская массажистка угодила в больницу. Она голыми руками задушила организатора свадьбы. И все из-за никудышной доченьки. Мне никогда не нравилась эта девчонка. Коварная шлюха, еще с пеленок.

— Полагаю, она вас тоже недолюбливала.

Дюси прижала руку к груди:

— Вы в этом уверены?

— Да. Всего доброго, мадам Деймон. — Пиппа бесстрастным взором проводила компанию, отбывшую в «бентли».

В ту же секунду как захлопнулась дверь, Ли спросила:

— Мы выжили?

— Да. Вдобавок вы получили новую подругу.

— Да. Но вы вели себя ужасно, Космо.

— Специально, сеньора. Легенда гласит: мадам Уокер обожает чужие дурные манеры. Я изо всех сил старался ей угодить.

— Вы и она — единственные из всех, кого я знаю, не боитесь Дюси.

— Благодарю. Я горжусь этим.

Ли пошла наверх готовиться к визиту доктора Зеппелина, а Пиппа отправилась поднимать шторы на окнах «Каса-Боус». В кухне она с удивлением обнаружила Коула — он мыл посуду после ленча и в фартуке выглядел чертовски соблазнительно.

— Очередной триумф, Космо?

Она взяла полотенце:

— Я бы так не сказал. Нет. — Она задумалась.

— Позвольте-ка… — Он вдруг обнял ее, не совсем по-братски. Много дней они общались с предельной профессиональной учтивостью, и это было равносильно подвигу. — Вы были неотразимы! А кто та Снежная королева с завивкой?

— Тейн Уокер.

Он чуть не выронил тарелку. Ее мать! Неудивительно, что Пиппа не в себе.

— Она здесь проездом?

— Она придет на бал.

В кухню ворвался Мосс. Бизнес, которым он занимался в библиотеке, не улучшил его настроения.

— Что эти лодки делают в моем бассейне, Космо?

— Это гондолы, сэр. Для гостей.

— Не важно. У меня нет полиса страхования ответственности. — Мосс гневно взглянул на Коула. — Снимите фартук! Вы мой персональный помощник, а не посудомойка.

И прежде чем Пиппа успела толком поблагодарить, он уволок Коула прочь. В изнеможении она побрела в свою комнату. Она испытывала и облегчение, что Тейн не узнала ее, и обиду, что та не разглядела истины сквозь новую стрижку, усы и очки. Мама постарела. Лицо и фигура Тейн по-прежнему безупречны, но огонь в глазах погас. И без него она казалась жалкой и бездомной. Она все еще была достаточно наблюдательна, чтобы опознать ожерелье Пиппы; с другой стороны, она так же легко поверила, что Пиппа заложила его.

В дверь постучала Керри:

— Мо, иди присмотри за шатрами.

Вместо этого Пиппа села в «мазерати» и помчалась в пустыню, где до одурения тренировала «полицейский разворот», вспоминая Коула в фартуке, переворачивающего омлет. Когда грезы стали совсем нескромными, она вообразила его с любовницей. Если это не то, о чем она подумала, почему он ничего не объяснил? «Потому что думает, что ты мужчина, идиотка». О, верно. Пиппа представила Тейн в костюме Марии Антуанетты. Несмотря на общее подавленное состояние мамы, одно было ясно: разверзнется ад кромешный, едва она узнает шатры Розамунд.


Ли договорилась с Тейн заехать за ней в час дня, чтобы вместе отправиться по магазинам. «Дюсенберг» подъезжал к «Кастилио-Деймониа», а она продолжала допытываться:

— Вы уверены, что не хотите пойти с нами, Космо?

— Мадам Уокер — легенда шопинга. Я буду ждать в машине.

Ли мрачно уставилась перед собой. Вчера вечером она обнаружила на шортах Мосса следы помады. Он попытался было объяснить это, лопотал что-то о фломастере, маркере и прочем, но постепенно умолк. Очередная лампа Тиффани была подвергнута дефенестрации, нанеся серьезные повреждения одной из гондол.

— Я уйду от него! — заявила Ли. — Этот брак — пустой фарс.

— Мы все сейчас под воздействием стресса, — похлопала ее по коленке Пиппа. — Может, доктор Зеппелин поможет вам лучше понять ситуацию?

— Мы уже выяснили: мужу я предпочитаю свою собачку. Для меня этого понимания достаточно.

Пиппа подрулила к «Кастилио-Деймониа». Она еле успела распахнуть заднюю дверь, как из дома пулей вылетела Тейн.

— Добрый день, мадам Уокер.

Бросив на нее короткий неприязненный взгляд. Тейн нырнула на заднее сиденье:

— Великолепно выглядите, Ли.

— И вы, дорогая.

Воздушные поцелуи.

— Чувствую себя так, словно сбежала из лондонского Тауэра. С тех пор как Дюси купила новую грудь, она превратилась в настоящее бедствие.

Купившая себе немногим менее объемную грудь, Ли не решилась в открытую осуждать Дюси, но тем не менее чувствовала себя достаточно уверенно, чтобы заявить:

— Харлан совершенно ее недостоин.

— Дорогая, вы не видели Калеба. Он не был дома уже тринадцать лет, а лишь присылает в Лас-Вегас оружие.

— А я-то считала свой брак плачевным.

— Одержимость Дюси вашим… — Тейн понизила голос ровно настолько, чтобы Пиппа могла различить каждое слово, — вашим евнухом — за пределами всяческого понимания.

— В этом я не уверена. — Ли наклонилась и прошептала: — Если подарки от прежних хозяек что-нибудь да значат, он настоящий племенной жеребец.

— Что за гадкая мысль!

Разговор перепрыгнул на брошь. Тейн разыскивала жемчужину в обрамлении рубинов с золотой филигранью. Жемчужина должна быть размером по крайней мере с яичный желток, рубины — соответствующие. Не помешали бы и сережки в комплекте.

— Конечно, я буду носить и ожерелье, что вы вчера мне вернули, — заверила Тейн. — Для разнообразия.

Пиппа доставила дам в «Курьякин», роскошный бутик в отеле «Трамп», и заехала на стоянку. Сама она являла собой зрелище весьма яркое: «дюсенберг», лиловое сомбреро, очки «Сен-Лоран». Туристы и даже кое-кто из шоферов стали просить у нее автограф. Пиппа создала настоящую пробку. В конце концов к ней подошел регулировщик:

— Простите, сэр. Поставьте машину вон там, пожалуйста.

— Вы знаете, кто я такой? — рявкнула Пиппа.

— Нет, сэр.

— И я тоже. — Пиппа отъехала на дальнюю парковку, где, не сводя глаз со входа в бутик, принялась обзванивать зеленщиков, поставщиков салфеток и скатертей, биотуалетов, производителей льда и страховые компании. Она как раз вела переговоры по поводу барбекю из Лос-Анджелеса, когда увидела подруливающий к отелю абрикосовый «мерседес». На один жуткий миг Пиппа подумала, что, опасаясь за свой бумажник, Мосс собирается за волосы вытащить Ли из «Курьякина», но Мосс вышел из машины с красивой азиаткой в красном платье. Та буквально льнула к нему. Рука об руку они вошли в отель.

Пиппа все еще сидела с разинутым ртом, когда к «мерседесу» подошла рыжеволосая красотка, затянутая в черную кожу, и, даже не постучав в окошко, скользнула на переднее сиденье рядом с Коулом. Они не были незнакомы, с одного взгляда определила Пиппа, когда он въезжал в гараж отеля. Мысли бешеным смерчем носились в ее голове, пока она ждала, еще тридцать минут. Коул, один, вернулся за миг до того, как из отеля вышел Мосс, тоже один. Устроился на заднем сиденье. Они уехали.

Проклятые изменники!

Пиппа медленно осознавала: две ветряные мельницы на другой стороне улицы — это Ли и Тейн, неистово машущие ей руками.

— Простите, сеньора. Я был занят с Ассоциацией хурмы.

— Будете говорить, когда вас спросят, — буркнула Тейн, устраиваясь на сиденье. — Отвезите нас во «Фред Лейтон» в «Белладжио».

Голос помягчел, когда она обратилась к своей новой подруге:

— Не знаю, право. Следовало купить рубиновый кабошон за двести пятьдесят или изумруды за двести семьдесят пять? Терпеть не могу выбирать, но мои средства существенно сократились и отныне до того момента, когда меня похоронят в Крокете, придется считать пенни.

— А что случилось с идеей жемчужной брошки? — бросила через плечо Пиппа. — Такая вещица обойдется не больше чем в сто двадцать тысяч.

— Боже, Ли, какой у вас нахальный слуга.

— Знаю. — Пиппа подмигнула Ли в зеркало заднего вида. — Только не влюбляйтесь в него.

Пиппа подождала их у «Белладжио». Потом у «Курьякина». Потом опять у «Белладжио». Наконец Тейн остановила выбор на рубиновом кабошоне из «Курьякина» за двести пятьдесят штук.

— Когда-то я и глазом бы не моргнула, потратив двести пятьдесят тысяч долларов, — повторила она. — Теперь же вынуждена беспокоиться о том, кто позаботится обо мне в старости.

— Ваша дочь. — Ли ласково похлопала Тейн по руке. — Девочки никогда не бросают своих матерей.

— Даже если матери отказываются от них?

— Вы отреклись от своей плоти и крови? Боже правый, Тейн! Что она натворила?

— Вы не читаете газет?

— Простите. Перестройка «Каса-Боус» отнимала все мои силы в течение последних восьми месяцев. И все же? Расскажите, какое преступление она совершила? Надеюсь, никак не меньше тройного убийства.

Тейн промокнула слезы:

— Я потратила несколько месяцев, устраивая для нее незабываемую свадьбу. И за две минуты до произнесения клятв она отказала жениху.

Тейн сама поразилась тому, насколько безобидно все прозвучало.

— Вы имеете в виду, что она сбежавшая невеста, вроде Джулии Робертс?

— Можно и так сказать. Но она-то при этом объявила, что есть кое-кто другой.

Ли расхохоталась:

— Вы отказались от дочери из-за того, что она была честна?

— Жаль, что вас там не было, Ли. Я была в ярости и очень страдала. Чувствовала, что меня предали.

— Я бы сказала, что она оказала всем услугу, прояснив ситуацию. Должно быть, это изрядно потрепало нервы, но со временем все наверняка наладится.

— Отчего все симпатизируют преступнику, а не жертве? — возмущенно воскликнула Тейн. — Я устала, оттого что меня считают леди Макбет. Я беспокоилась исключительно о чести семьи.

Не встретив сочувствия, она продолжила:

— В любом случае эта история окончена. Я должна жить дальше. В последнее время я думаю о другом ребенке. Седрик, мой мажордом, доставляет мне разнообразные удовольствия за мои деньги.

«Дюсенберг» едва не слетел в кювет, обе дамы испуганно взвизгнули:

— Космо! Что происходит?

— Пчела, сеньора, — прохрипела Пиппа. — Я убил се.

Ли не нужен был никакой доктор Зеппелин, чтобы понять — причина депрессии Тейн в ране, которую она нанесла себе сама.

— Дорогая, почему бы вам не наладить отношения с той дочерью, которая у вас уже есть, прежде чем заводить следующего ребенка?

Тейн наградила ее ледяным взглядом:

— А сколько у вас детей, разрешите узнать?

— Ноль. У меня есть только песик по имени Тициан. Мосс отобрал его у меня. Эта собачка — луч света в моейжизни. Я не могу начать день, не заглянув в его черные глазенки, сияющие мне по утрам.

В зеркале заднего вида Пиппа увидела, как по щеке ее матери скатилась слезинка.

— Буду откровенна с вами, Ли. Я скучаю по своей девочке. Каждый день я думаю о ней, беспокоюсь за нее. Я провела целую вечность, рыдая над старыми альбомами. Она была лучшей дочерью на свете. Меня она боготворила, бог весть почему. — Тейн печально посмотрела в окно. — Ее предательство было смертельным ударом.

— Какое предательство? Смертельным ударом по чему?

— Я пытаюсь понять, — созналась Тейн. — Каким образом мы заговорили на эту мрачную тему? Мне нужно выпить.

Пиппа достала из бардачка фляжку с виски и передала ее на заднее сиденье:

— Мадам.

Тейн глотнула, потрясенная откровенностью, с которой только что беседовала с едва знакомой женщиной, да еще в присутствии любопытного слуги. Еще больше она поражалась тому, что не выцарапала глаза Ли за одно только предположение, что она не идеальная мать.

— Должно быть, к старости я становлюсь мягче, — усмехнулась она.

— Вам это идет, мадам, — заметила Пиппа.

— Ли, вам следует избавиться от этого парня. Сделайте себе подарок, отдайте его Дюси.

Ли покачала головой:

— Ни в коем случае.

Шопинг закончился, только когда багажник «дюсенберга» был забит до отказа. Подвезя Тейн в «Кастилиа-Деймониа», Пиппа была уже на грани нервного истощения. За последние несколько часов она узнала о своей матери больше, чем за предыдущие двадцать два года. Тейн мечтала стать адвокатом по уголовным делам, возможно, даже судьей, но вынуждена была отказаться от своих устремлений, став Уокер. Она вышла замуж за Роберта, дабы забыть прежнюю несчастную любовь; ее возлюбленный, пылкий хозяин ранчо, любовь всей ее жизни, разбился на своей «сессне» в прерии за месяц до их свадьбы. Роберт Уокер оказался джентльменом, а их брак — тихим и безоблачным. Но Тейн действительно ожила лишь после рождения Пиппы.

— Я вышла замуж не за самца типа «альфа», — призналась она Ли. — Возможно, в противном случае я не была бы каждой клеточкой своего существа так привязана к дочери.

До рождения Пиппы у Тейн были две неудачные беременности, и еще две — после. Она рассказала, как гордилась своей дочерью на балу дебютанток, при ее вступлении в женский клуб, ее первой поездке верхом… и Пиппа не могла сорвать с себя очки, усы и сомбреро и броситься на заднее сиденье с криком «Мамочка, я здесь!».

«Помни о проклятом дипломе, Космо!»

— Несчастная женщина, — вздохнула Ли, когда они высадили Тейн. — Как же ей быть, скажите.

— Вы для нее — единственный друг во всей вселенной, сеньора. На вашем месте я бы посоветовал ей смирить спою гордость и вернуть дочь. Я мог бы разыскать девушку. Ходят слухи, что она все отдала бы, чтобы вновь быть рядом с матерью.

У Ли, естественно, были другие приоритеты:

— Давайте сначала разберемся с нашим праздником.

Оставшуюся до дома часть пути обе молчали. На подъезде к «Каса-Боус» им навстречу, едва не задев, резко вырулил красный «мустанг».

— Идиот! — крикнула Ли в окно. У входа в дом стояла горничная. — Кто был этот маньяк, Керри?

— Он доставил ящик шампанского. Я весь день только и делаю, что открываю двери! — Прозвучало так, будто се заставляли работать в шахте.

В одном из бальных залов ждал доктор Зеппелин. Прежде чем подняться наверх со своей портнихой, Ли недолго поговорила с ним. Пиппа тем временем проверила, как обстоят дела на кухне. Руди освоил мегафон, через который выкрикивал команды пятерым помощникам из «Фламинго», чтобы они могли расслышать распоряжения сквозь музыку марьячи[67] в наушниках. Поскольку помощники плохо говорили по-английски, а у Руди из-за акцента была настоящая каша во рту, кухня превратилась в сумасшедший дом. Пиппа нашла спасение во дворе.

Гондолу, поврежденную лампой «Тиффани», починили и счет на две тысячи долларов аккуратно прилепили к борту. Сунув счет в карман, Пиппа обошла четыре шатра Розамунд, установленных вокруг центральной сцены для оркестра из семидесяти пяти инструментов. Электрики развешивали светильники и искусственные облака. Журчали фонтаны. В медных клетках щебетали механические птички. «Маскарадиа-дюсиана», возможно, пройдет без проблем, начала думать Пиппа, но тут ее мысли прервал звонок в дверь.

На пороге стояла та самая азиатка, которую она видела в обществе Мосса. Очевидно, в красном виниловом плаще и черных виниловых сапогах она страшно потела.

— Мне нужен Мосс Боус, — потребовала она, выхватывая пистолет.

Мгновенно взяв на вооружение формулу выживания Уокеров, Пиппа поинтересовалась:

— Это ограбление, мадам? — Она отступила в сторону: — Серебро во второй комнате справа. Действуйте самостоятельно.

— К черту серебро! Мне нужен Мосс Боус.

— Его нет дома. Взгляните. — Пиппа продемонстрировала открытую дверь в гараж. — Машины нет. Могу я предложить вам стакан соевого молока, пока будете ожидать?

— Вы смеетесь надо мной, мистер?

— Ни в коей мере! Вы кажетесь несколько разгоряченной. Входите, отдохните…

— Идиот! — Азиатка прицелилась в фарфоровую императорскую вазу и одним выстрелом разнесла ее вдребезги. — Следующая пуля — для Мосса.

Пиппа проводила взглядом ее черную «миату». Все произошло так быстро, что она даже не успела толком испугаться. Усиливая ощущение сюрреалистичности, к дому подкатил «бентли» Дюси.

— Йоо-хуу! Космо! Я просто проезжала мимо, с заседания членского комитета.

— Как видите, мы все еще здесь. Спокойно можете проезжать мимо.

— Вообще-то я ищу Харлана. Никто его не видел?

— Не думаю, что в «Каса-Боус» кто-нибудь берет уроки крокета.

— Не играйте со мной, Космо! — Дюси влетела в дом и, перепрыгивая через ступеньку, взбежала наверх с такой прытью, что на ее брюках лопнул задний шов. — Я знаю, он с Ли.

— Это невозможно! — воскликнула Пиппа, бросаясь следом. — Мы только что вернулись с шопинга.

— Я видела, как он смотрел на нее вчера! — Распахнув дверь в хозяйскую спальню, Дюси обнаружила Ли перед зеркалом. Портниха застегивала ей сзади платье, отделанное тысячами желтых, черных и белых перьев.

— Дюси! Что привело вас сюда? — не растерялась Ли.

— Где вы его прячете? — Дюси сбросила с кровати одеяло, десяток подушек и покрывало: ничего. Затем обыскала шесть гардеробных, комнату Тициана, шесть спален и ванную. Пусто. Но это не помешало Дюси вернуться в спальню. — Вы трахаетесь с Харланом!

— Инструктор по крокету, сеньора, — пояснила Пиппа.

К ее чести, Ли не расхохоталась:

— Боюсь, здесь какое-то недоразумение. В последний раз я виделась с Харланом, когда вы вместе заезжали к нам на ленч.

— Он сказал, что вы очаровательны в розовом!

— Убеждена, он просто пытался быть любезным! — Ли приобняла вздрагивающие плечи Дюси. — Мне никогда не приходило в голову, что он может считать меня настолько привлекательной. Особенно в сравнении с вами. Просто немыслимо.

— Полагаю, вы правы, — шмыгнула носом Дюси, внимательно рассматривая свое отражение в огромном, от пола до потолка, зеркале. Ее формы впечатляюще смотрелись в бутылочно-зеленых брюках от Кристиана Лакруа. — С вами не сравнить.

— Не желаете, чтобы портниха починила ваши брюки, пока вы здесь, мадам Деймон? — любезно осведомилась Пиппа.

— Благодарю, я отправлю их в Париж своим самолетом. — Дюси осторожно перешагнула через груду покрывал и подушек, сброшенных ею на пол. — Что означает этот костюм, Ли?

— Я «жаворонок». Помните классические «студебекеры» шестидесятых?

— Я не знакома со «студебекерами», это для среднего класса.

— Серия «Пирс-Эрроу»[68], — сообщила Пиппа. — С ней-то вы наверняка знакомы.

— Я думала, жаворонки коричневые. Маленькие и невзрачные.

— Рогатые жаворонки коричневые. Полевые — желтые. — Пиппа проводила Дюси вниз. — Как прошло заседание комитета, мадам Деймон?

— Мы все еще не добрались до кандидатуры Ли, если вы это имеете в виду. — Дюси высунула голову за дверь. — Горацио! — И нетерпеливо притопывала ножкой, пока мажордом ковылял вверх по ступеням. — На моих брюках разошелся шов. Одолжите мне свои, пока не доберемся до дома.

— Но я тогда останусь без штанов, мадам.

— Мне не нужны комментарии, мне нужны ваши брюки. — И, добавляя к унижению оскорбление, бросила: — Искренне надеюсь, они чистые.

— Позвольте предложить вам пару Руди, — обратилась к Горацио Пиппа.

— Ах, оставьте! У нас нет времени. — Дюси едва не стянула сама брюки с дрожащих коленей Горацио. Влезла в штаны и затолкала старика обратно в «бентли». Они уехали.

Ли наклонилась над перилами верхней площадки:

— Неужели Дюси действительно подумала, что у меня что-то есть с этим скользким жиголо?

— Вы отлично справились с ситуацией, сеньора. Браво.

Ли заметила мусор в холле:

— Что там произошло? Эту вазу нужно заменить до возвращения Мосса. Немедленно поезжайте в «Антиките-де-Наполеон». В прошлый раз я видела у них в витрине две такие же.

— У нас есть там кредит?

Ли уронила вниз бумажник:

— Найдите карту, на которой еще что-нибудь осталось. — И она вернулась к примерке.

В холл ввалилась Керри, с лицом, вымазанным чистящим порошком:

— Что тут был за шум? Похоже на выстрел.

— Вы имеете в виду, десять минут назад? Спасибо, что поспешили на помощь.

Пиппа на миг задумалась:

— Кстати, Харлан сегодня не заглядывал?

— Хар… что?

— Любовник Дюси. Слизняк с похотливым взглядом.

— Никогда о нем не слышала. — Керри заметила разбитую вазу. — Ого.

— Подметите здесь, хорошо? Я должен найти замену до возвращения Мосса. И наведите порядок наверху. Мадам Деймон устроила там небольшой погром.

Пиппа посетила «Антиките-де-Наполеон». Опустошив шесть кредиток Ли, она наскребла четырнадцать тысяч баксов на императорскую вазу с изображением дроздов. Уже уходя, она заметила в одном из антикварных сосудов крошечное чучело птички. Ее ярко-красное оперение чудесно подходило к рубиновому украшению, купленному Тейн.

— Сколько это стоит? — спросила она, отряхивая пыль с перышек.

— Тысяча долларов.

Пиппа пересчитала наличные в своем кошельке и заказала доставку подарка в «Кастилио-Деймониа»:

— Приложите открытку «Если бы я был птичкой, я полетел бы к вам».

«Если бы я был птичкой»? Парень похож на старую сову.

— Очень романтично, сэр.

К возвращению Пиппы рабочие в «Каса-Боус» уже заканчивали, на дорожке стоял одинокий белый «лексус». Пиппа поставила на место новую вазу, и под ногами хрустнули крошечные осколки фарфора, застрявшие в ворсе ковра: типичная для Керри тщательность уборки.

Позвонили в дверь.

— Где Ли? — прорыдала дама, которую можно было бы назвать прелестной, если бы не липкие струи, текущие из ее глаз, носа и рта. Тойтерьер в руках дамы печально тявкнул. — Я должна с ней повидаться.

Пиппа провела несчастную к бару, где застала Ли с еще одной отвергнутой «Кантри-клубом» Лас-Вегаса, бившейся в истерике.

— Вивиан!

— Кристель! Ты тоже? Уаааааа!

Пиппа приготовила несколько кварт мартини, поскольку в течение следующего часа число посетителей возросло до восьми, не считая собак. Заседание членского комитета едва закончилось, но письма с отказом доставлялись так стремительно, что можно было заподозрить, будто их составили еще до начала заседания. Все письма подписала лично Дюси, ручкой, ранее принадлежавшей Глории Свенсон. Каждое письмо заканчивалось припиской от руки ярко-красными чернилами: «P.S. Прости, дорогая!» Каждая дама немедленно звонила Дюси, которая в какие-нибудь тридцать секунд объясняла: поступило анонимное письмо с возражениями, исключавшее дальнейшее обсуждение кандидатуры. Причины возражений? Сын Кристель был владельцем винного бутика, только что получившего награду (возможный алкоголизм в семье). Вивиан продала своего Матисса египтянину (непатриотично, возможна поддержка терроризма). Джина, доктор астрофизики, заказала материалы для домашнего обучения детей вместо брошюры школы «Чоут»[69] (опасный консерватизм). У Джослин всего тридцать пар обуви (автоматическое изгнание из общества). Никто не мог понять, каким образом прорвалась Пегги Стаутмейер. Она ходила, говорила и одевалась, как Розин Барр[70]. И была даже не слишком богата.

— Если вам от этого станет легче, вероятно, я следующая, на кого падет топор, — сообщила Ли после четвертого мартини. — Мое заявление на рассмотрении.

— Но Дюси обожает тебя, дорогая!

— Она обожает Космо. Я просто гарнир.

— Что ты будешь делать, если не попадешь в клуб, Ли?

— Вернусь в «Рокитс». — Ли отставила бокал с мартини. — Позвольте пригласить вас на обед, девочки. Поплачемся друг другу в плечико…

— Я подам машину, сеньора.

В холле Пиппа столкнулась с Моссом и Коулом. За болтовней в баре она не услышала, что они вернулись. Мосс разглядывал новую вазу, а Коул, стоя на коленях, собирал с ковра кусочки фарфора.

— Очередной сбор курятника, Космо? — осведомился Мосс.

— Еще восьмерым дамам отказали во вступлении в «Кантри-клуб». Они уже уходят.

— Мне нравятся вазы с иволгами, — ровным голосом заметил Мосс. — А эти с дроздами.

— Так обсудите это с курицей, которая, видимо, любит стрелять по тарелочкам, — фыркнула Пиппа. — Возможно, вы с ней знакомы. Родинка на правой щеке, красный виниловый плащ, черные виниловые сапоги, слишком много духов. — Он понял, о ком речь. — Кажется, у нее «смит-вессон» тридцать восьмого калибра. Пуля еще в стене. Вон там.

Лицо Мосса приобрело цвет фарфора:

— Она была здесь?

— О, она оставила сообщение: следующая пуля ваша.

Мосс ухватил Пиппу за рукав:

— Ли знает?

— Я не видел смысла информировать ее, сеньор.

— Хороший мальчик. — Мосс и Коул рванулись прочь, как два молодых лося. И пока Пиппа не уложила Ли, пьяную и отчаявшуюся, спать, они благоразумно не показывались.

Этого стука в дверь Пиппа ждала:

— Войдите.

Коул не удивился, застав ее полностью одетой: взгляд, который она бросила на прощание, определенно означал «зайди ко мне в кабинет, сынок». Он присел не на кровать, а в кресло. Она осталась стоять, скрестив руки на груди.

— Я должен объясниться, — начал он. Пиппа молчала. — Это не то, что вы думаете. Эта женщина контролирует крупнейший азиатский синдикат по экспорту перьев. Мосс вынужден ублажать ее.

— Насколько?

— Очень. — Коул предпочел не развивать тему.

— В таком случае, я бы сказал, он ведет себя отвратительно. — Пиппа отхлебнула скотча из бокала на туалетном столике. — Я видел ее с Моссом вчера у отеля «Трамп». Когда мы ездили по магазинам.

Как аккуратно она пьет, с восхищением заметил он:

— Ее зовут Бинг-Бинг.

— Спасибо за трогательные подробности.

— Откуда вы узнали, какой у нее пистолет?

— У моей матери был такой же.

— Расскажите, что произошло.

— Позвонили в дверь. На пороге стояла Бинг Бинг и требовала встречи с Моссом. Я сказал, что его нет дома, и предложил подождать.

— Вы, разумеется, не знали, что у нее оружие.

— Разумеется, знал. Она им размахивала. Наверное, даже на кнопку звонка нажала пистолетом.

— И вы впустили ее в дом? — Он был поражен.

Пиппа испепелила его взглядом:

— А что я, по-вашему, должен был делать? Захлопнуть дверь перед ее носом и вызвать полицию?

«Вообще-то да. Будь ты нормальным человеком».

— Но почему вы этого не сделали?

— Бинг-Бинг не интересовал никто, кроме Мосса, в котором она собиралась проделать несколько дырок! — «Чтобы это понять, надо быть женщиной», — чуть не добавила Пиппа. — Поняв, что его нет дома, она пальнула в вазу и удалилась. На все ушло пятнадцать секунд.

Коул разглядывал свои ладони.

— Да вы мужественный парень, Космо, — произнес он наконец. — Все могло завершиться совсем иначе.

— Это может относиться к чему угодно.

Что это значит? И она все еще злится на него, черт побери!

— На всякий случай, я вовсе не одобряю действий Мосса. Но у меня нет возможности повлиять на него.

— Конечно. Вы всего лишь невинный шофер.

Коул понял: она видела его с рыжеволосой, — но в этом он был не властен.

— Я просто делаю свою работу. Доброй ночи.

Глава 21

Ли почти ничего не помнила о вечере с подружками, кроме того, что Космо уложил ее в постель, а счет за ужин составил две тысячи долларов. Открыв глаза в десять утра, она с удивлением увидела огромный букет роз на столике у кровати. «Сегодня наш бал. Давай потанцуем. Мосс».

Мосс ненавидел танцы. «Наш бал»?

Страдая от похмелья, Ли поплелась вниз. Десятки людей носились туда-сюда с салфетками, бутылками и букетами. В центре этого потока стоял Космо с блокнотом и полицейским свистком.

— Доброе утро, сеньора. Готовы к большому дню?

Ли потерла гудящую голову:

— Не знаю.

— Термос с кофе в вашем кабинете. От кухни лучше держаться подальше.

Рядом с термосом нашелся пузырек с аспирином. Просматривая счета, Ли проглотила восемь таблеток. На сегодня «Маскарадиа-дюсиана» обошлась немногим более двухсот тысяч долларов. Это сущая чепуха, подумала Ли, припоминая подробности вчерашней вечеринки. Кристель потратила почти четыреста штук на две партии в бридж с Омаром Шарифом. Беверли спустила шестьсот, бронируя Дюси билет на рейс нового лайнера. Джослин подарила клубу гигантскую скульптуру, которую установили на поле для гольфа у восемнадцатой лунки.

Ни один муж не пришел в восторг от бессмысленных разорительных трат. Вивиан заставила своего супруга замолчать, получив кредит по Интернету. Отличная стратегия, решила Ли, включая компьютер. Она запросила суперспециальный кредит на пятьдесят баксов и ждала результата, когда вошла Пиппа с маленькой изящной коробочкой.

— Для вас. Из «Курьякина». — Пиппа смотрела, как Ли достает бриллиантовое колье. — Невероятно, сеньора!

— Я же говорила, что все его брюзжание просто от жары! — Ли распечатала конверт. Улыбка ее растаяла. — «Моей обожаемой Бинг-Бинг. Люблю навеки. Мосс».

Она недоуменно посмотрела на Пиппу:

— Бинг-Бинг? Он никогда меня так не называл!

— Пускай называет как хочет. Изумительное колье. — С бешено колотящимся сердцем Пиппа сунула записку в карман. — Через тридцать минут мы едем в «Ритц». Я заказал вам полный сервис в салоне «Вита-ди-Лаго».

Ли нужно отправить из дома.

— Вы меня слышите, сеньора?

Но Ли гораздо больше интересовали финансовые документы, появившиеся на экране. Она и не предполагала, что на ее имя так много кредитных карточек и на каждой кредит превышен не менее чем на двести тысяч. Сорок Мосс оставался должен за «дюсенберг». «Каса-Боус» заложен за четыре миллиона, закладная подписана Ли и Моссом Боус. Закладная на два миллиона, за квартиру в «Трамп-тауэр», подписана Моссом Боус и Бинг-Бинг Као.

Пиппа застыла, пока Ли складывала в уме два и два, точнее, Бинг и Бинг.

— Он, значит, крутит амуры, — спустя вечность прошептала Ли. Она ринулась в кухню, швырнула бриллиантовое колье в мусороуничтожитель и нажала кнопку, прежде чем кто-либо успел ее остановить. — Вот что я думаю о Бинг-Бинг! — взвизгнула она под жуткий металлический скрежет.

Руди испустил тоскливый вопль. Ему дела не было до супружеских измен, но он остался без мусороуничтожителя накануне величайшего в своей жизни приема.

— Вон из моя кухня! — завопил он, размахивая ножом. — Или я отрезать вам голова!

Ли выхватила из серебряного буфета огромную поварешку и принялась крушить ею французские вазы и клавесин эпохи рококо. Стеатитовую сову она снова вышвырнула в окно библиотеки и уже готова была начать рвать в клочья книги о птицах, как вмешалась Пиппа:

— Довольно, сеньора! Вы уже обратили на себя внимание!

— Я еще не начала обращать на себя внимание! — И, прежде чем Пиппа смогла ее остановить, она принялась разорять «Каса-Боус», вдребезги разнося антикварные статуэтки и старинные часы, выбрасывая в ближайшие окна все, что могла поднять. Она колотила палисандровые двери, пока серебряная поварешка не превратилась в изделие работы Джакометти[71]. Обессиленная, она опустилась на пол.

— Как он мог так со мной поступить, Космо?

— Возвращайтесь к работе, — бросила Пиппа рабочим, собравшимся вокруг. Озадаченно бормоча, все разошлись. — Вы должны взять себя в руки.

— Ради чего? Сначала мой песик, теперь Бинг-Бинг! Моя жизнь кончена!

Пиппа помогла Ли встать на ноги и подняться по лестнице.

— Вы проведете весь день в салоне красоты. Сегодня вы будете принцессой на одном из самых грандиозных балов в истории Лас-Вегаса, к понедельнику станете новым членом «Кантри-клуба». — «Ко вторнику я получу диплом и смоюсь отсюда!» — Я уверен, это просто недоразумение. Вам известна только одна сторона проблемы.

— Бриллиантовое колье, «люблю навеки»? Сколько еще сторон нужно?

— Поверьте, я понимаю, что вы чувствуете. Несколько лет назад в Праге я пережил нечто подобное.

— Вы убили ее?

— Я уехал. И через несколько недель уже был помолвлен. — Пиппа вошла в гардеробную. Все тряпки, что Дюси вчера сбросила с вешалок, по-прежнему валялись на полу. Она отыскала бежевый трикотажный костюм. — Наденьте это.

— Эти ночные отсутствия… Месяцы работы допоздна… Как я могла быть настолько слепа?

— Прекратите мучить себя, сеньора! Одевайтесь. Быстро!

Перегнувшись через перила, Пиппа выкрикнула несколько распоряжений суетившимся внизу рабочим. Как, черт возьми, могла получиться такая путаница? Если Бинг-Бинг получила драгоценности, предназначенные Ли, она бы уже вернула их в «Каса-Боус» боевой крылатой ракетой. Пиппа позвонила в ремонтную фирму и велела срочно прислать специалистов всех профилей. Потом набрала номер Коула.

— Сегодня утром Ли получила бриллиантовое колье. С запиской для Бинг-Бинг.

— О, черт.

— Половина дома разнесена вдребезги. Не хватает восьми окон. Сеньора узнала о квартире в «Трамп-тауэр».

— Я сейчас приеду.

— Без Мосса, если не возражаете. Если только он не крупный специалист по уборке битого стекла. — И наконец последний звонок, доктору Зеппелину. — Сеньора Боус только что узнала, что у ее мужа отношения на стороне. Езжайте в салон «Вита-ди-Лаго» и подержите ее за руку.

— А вы оплатите массаж глубоких мышц?

— Вы можете вместе получить полный набор процедур.

Вышедшая из спальни Ли напоминала привидение из-за успокоительных, которых она только что наглоталась.

— Зачем я еду в салон, Космо? — детским голоском пролепетала она.

— Потому что вас там ждет доктор Зеппелин. — Пиппа тихонько повела Ли вниз. — Осторожно, стекла, — бросила она через плечо, крепко поддерживая хозяйку под руку, и открыла входную дверь.

Конечно же, на пороге должна была стоять Дюси, в винтажной блузке. Ожерелье и браслеты сверкали на солнце. Личико под клетчатым платком напоминало крысиное.

— Доброе утро! Можно войти?

— Вы что, не видите, мы уходим, мадам Деймон?

— Боже, Ли, вы выглядите так, словно из вас все соки выжали.

— У сеньоры Боус только что закончился балетный класс с Михаилом Барышниковым, — ответила Пиппа. — И остаток дня она проведет в «Вита-ди-Лаго».

Дюси не двинулась с места.

— Мы можем быть еще чем-нибудь полезны? Несколько тонн икры, к примеру?

— Вообще-то это я кое-что принесла вам. — Дюси выудила из своей сумки громадный серебряный половник. — Это предмет времен короля Эдуарда Седьмого. Его, безусловно, нужно будет мне вернуть.

— Полагаю, у нас достаточно поварешек.

— Вот как? — победно улыбнулась Дюси. — А я слышала другое.

Пиппа выругалась про себя, почувствовав, что Ли похолодела градусов на десять.

— Сеньора, не могли бы вы отправиться в «Вита-ди-Лаго» самостоятельно? Мне нужно задержаться, и я не хочу, чтобы вы опоздали.

— Конечно. — Ли как сомнамбула побрела в гараж.

— Какой позор, — фыркнула Дюси. — Эта женщина недостойна членства Общества анонимных алкоголиков, не говоря о «Кантри-клубе» Лас-Вегаса.

— Поздравляю, мадам Деймон. Вас и вашего информатора. — Дом полон народу: предателем мог оказаться любой. — Вам больше незачем терять здесь время.

— Я должна знать, правдивы ли слухи о погроме. У меня есть обязательства перед членским комитетом. — И, меняя тон на хитрый и вкрадчивый: — Можно войти?

— Нет. Возвращайтесь домой и забавляйтесь со своими чучелами.

Дюси вздохнула:

— Мне остается предполагать худшее. Я буду обязана написать письмо с возражениями по поводу вступления Ли в клуб.

— В таком случае бала не будет.

— Как вы смеете меня шантажировать, Космо!

— Я просто играю по вашим правилам. Счет ноль — ноль. — Пиппа повернулась, чтобы идти в дом.

— Постойте. Я могу превратить это в ситуацию, когда выигрывают оба. — Дюси вцепилась в Пиппу. — Я могу гарантировать, что Ли и Мосс станут членами клуба.

Пиппа понимала, что прозвучит дальше, но все же спросила:

— А в обмен?

— Вы будете год работать в «Кастилио-Деймониа». В вашем подчинении будут двадцать человек.

— Я лучше буду разминировать поля Афганистана.

— Шесть месяцев и тридцать человек.

— Один месяц и пятьдесят, — выдвинула свои условия Пиппа.

— Три месяца и сорок.

— Две недели и шестьдесят. Это мое последнее предложение. Вы объявите о вступлении сеньоры в клуб сегодня вечером, — заявила Пиппа. — На балу.

— Это невозможно. Комитет соберется не раньше понедельника.

— Я убежден, вы умеете проводить телефонные конференции. Договорились?

— Ну… я… Космо, вы безжалостны. — Шестьдесят! Дюси замерла в восторге. — Да, договорились.

Они пожали друг другу руки.

— Как поживает мадам Уокер? — поинтересовалась Пиппа.

— На седьмом небе. Она получила в подарок чучело маленькой птички со слюнявой запиской. Должно быть, чья-то дурацкая шутка. Кто в здравом уме полетел бы к ней?

— Птичку прислал я. И записку тоже. Я считаю ее невероятно привлекательной.

Дюси словно заехали по физиономии мокрой тряпкой:

— Вы!

— Пожалуйста, не говорите ей. — Пиппа прекрасно знала: скорее ад замерзнет, чем Дюси это сделает. — Предпочитаю боготворить ее на расстоянии.

— Что ж! Вы действительно полны сюрпризов. — Потрясенная до глубины души, Дюси отступила. — Увидимся вечером, Космо. Помните, я буду Афродитой, богиней весны.

— Я думал, богиня весны — Персефона.

Пиппа захлопнула палисандровые двери. Глубоко вздохнув, она осторожно повернулась лицом к холлу. К сожалению, безумство Ли не было сном: «Каса-Боус» выглядел так, словно по нему пронеслись слоны Митци и Бобо. Ущерб оценивался в миллионы. Пока Пиппа прикидывала, не поможет ли простой пожар, влетела запыхавшаяся Керри:

— Мо, давай в кухню! Дело плохо!

Один из помощников, залитый кровью, гонялся за другим, тоже окровавленным. У всех остальных в руках были ножи, все были перевязаны, и все дико вопили. Все, кроме Руди, сосредоточенно фаршировавшего миндалем и финиками куропаток. Всего куропаток было триста.

— Что случилось? — заорала Пиппа.

— Один пытался достать что-то из мусороуничтожителя, а другой повернул выключатель! — Керри вздрогнула, когда гора фаршированных цветков цуккини рассыпалась по полу. — Это нехорошо.

— Остановите его!

— Ты в своем уме? Он нам головы поотрубает! Они оба как дикие псы.

Псы? Ага!

— На этот случай у меня кое-что есть!

Пиппа помчалась в комнату за «Зажигательным перчиком». Попробовала нажать на белую кнопку: язычок пламени взметнулся вверх. Значит, черная — для перца. Она бросилась обратно в кухню и сунула оружие под нос каждому из бойцов: драке пришел конец.

На улице Коул затормозил в нескольких дюймах позади фургона ремонтной бригады. Взлетел вверх по ступеням. При виде разгрома в холле у него перехватило дыхание. Заслышав крики, он ринулся в кухню. Двое катались по полу, прижав к лицу руки. Еще двое сцепились над раковиной. Руди сметал в кучу фаршированные цветки цуккини, разговаривая сам с собой. Среди всего этого, недвижимая, как статуя Свободы, стояла Пиппа.

Коул вытолкал ее в патио:

— Вы не шутили, Космо. Здесь все вышло из-под контроля. — Он закатал рукава. — Приступим к работе.


Из следующих часов Пиппа могла вспомнить лишь одно: там был Коул. Он не только привел все в порядок в «Каса-Боус», но и сумел договориться с «Антиките-де-Наполеон», что они одолжат почти все, что есть в их распоряжении. Помощникам Руди нашел замену и вытащил из мусороуничтожителя почти половину бриллиантового колье. Принял все доставленные заказы. Когда вернулись Ли и доктор Зеппелин, он спрятал их в гардеробной наверху и велел появиться ровно в восемь вечера, полностью одетыми к балу. Все окна заменили. Руди начал выдавать из кухни готовые блюда. Прибыли оркестр, тигры на цепочках и барбекю из Лос-Анджелеса. Солнце садилось. Зажгли свечи.

Без десяти восемь Коул упал на диван и улыбнулся Пиппе, свалившейся секундой раньше.

— Бросим монетку, кто первый в душ, Космо?

— Идите первым.

— Ну не знаю. Вы выглядите так, словно вам всерьез надо принять ванну.

— Мне всерьез нужно выпить.

— Позже. Мы еще не выпутались из всего.

Точно. Тейн еще не видела шатры.

— А где Мосс?

— Он появится, когда пробьет восемь. — Не время сейчас было рассказывать, что, получив от Мосса изумрудное колье с любовной запиской для жены, Бинг-Бинг явилась в офис и устроила там ураган из искусственного меха. — Знаете что, оставайтесь-ка здесь и отдохните. Я пока переоденусь.

Пиппа прикрыла глаза. Пока Коул дома, она чувствует себя в безопасности. С Лэнсом и Андрэ такого никогда не было. Может, попросить его помочь держать Тейн подальше от шатров? Никаких конструктивных идей, кроме как связать мать, у самой Пиппы не было.

Некоторое время спустя ее уха коснулось теплое дыхание.

— Ваша очередь, — прошептал Коул.

И склонился над ней. Свежевыбритый. В прекрасном смокинге. Выглядел он изумительно.

— Я, должно быть, задремал, — сказала Пиппа.

— Именно так, Космо.

Пиппа приняла душ и переоделась в свежую униформу. Добавив несколько капель клея под кончики усов, протерла очки и открыла маленькую красную коробочку, материализовавшуюся на тумбочке. От Картье, с запиской «Сегодня у вас бал». Решив, что она стала третьим объектом комплекса вины Мосса, Пиппа вынула из коробочки бриллиантовую булавку, камни в которой образовывали сверкающее на бархатном фоне имя Космо. Булавка идеально подошла к шейному платку. Понимая, что поступает несколько безрассудно, Пиппа мазнула шею духами Тейн и напоследок сунула в карман «Зажигательный перчик» — на случай возвращения азиатской убийцы.

— Мило, — заметил Коул. Преуменьшение года. — Новый одеколон?

— У меня осталось всего несколько капель. Для особых случаев.

— У нас будет грандиозный вечер, Космо. Если это не обеспечит вам диплом, то уже ничто не поможет. — При этих словах она почему-то вздрогнула. — Давайте еще разок все проверим перед наплывом гостей.

Когда они пошли по «Каса-Боус», Пиппа едва не подхватила его под руку.

— Откуда вам столько известно о светских приемах?

— Наблюдал за действиями своей матери, как и все.

Ровно в восемь начали прибывать винтажные «бентли», «роллс-ройсы», «хадсоны», «паккарды» и «морганы». «Каса-Боус» заполнили дамы, наряженные пумами, лошадьми, соколами, антилопами и ягуарами. Мужчины почти все были в костюмах шоферов, хотя и с изрядным количеством блесток и прочих украшений. Некоторые даже в защитных очках. Всеобщее дружелюбие поддерживалось реками шампанского. Пиппа нашла Ли в шатре в обществе психотерапевта. Ей следовало оставаться там весь вечер; Мосс должен был оставаться в доме. Ни при каких обстоятельствах они не должны приближаться друг к другу более чем на двести ярдов.

— Сеньора, вы великолепны, — заявила Пиппа. И это было правдой. Роскошный головной убор из страусиных перьев возвышался фута на три над толпой. Тысячи белых, желтых и черных перышек облегали ее чудесную фигуру. Только при ближайшем рассмотрении можно было заметить покрасневшие глаза.

— Еще одна безделушка от прежней хозяйки? — Ли заметила булавку. — Вы, должно быть, дьявольский жеребец, Космо.

Пиппа ободряюще пожала ей руку:

— Это будет ночь триумфа.

Ли уплыла прочь с бокалом шампанского и доктором Зеппелином. Какое бы успокоительное он ни предлагал, действовало оно идеально. Пиппа пробралась в спальню Ли и, утащив четыре пилюли, протиснулась к парадному входу, где Мосс злобно разглядывал толпу, запрудившую его дом. В черной ливрее с крупными золотыми пуговицами он походил на владельца похоронного бюро. Пиппа разглядела две параллельные царапины на его щеке и следы зубов на мочке уха.

— Как дела, сеньор Боус?

— Без комментариев.

— Большое спасибо за булавку.

— Я вполне могу обойтись без вашего сарказма. — Он с такой силой сжал руку подошедшей гостье, что та поморщилась. — Очень приятно.

То же самое — ее мужу, который вдобавок получил еще и удар по плечу.

— Взгляните на двери, — прорычал Мосс, когда они отошли. — Они будто побывали на родео.

Пиппа вынуждена была признать: поварешка Ли нанесла серьезные повреждения.

— Сеньора была крайне огорчена.

— Привет, — буркнул Мосс, стискивая руку следующей даме. И пихнул в плечо ее мужа. — От всех этих шоферов у меня мороз по коже.

— Будьте внимательны, сеньор. Одному из них вы должны будете вручить приз за лучший костюм.

— О Господи! Взгляните, кто здесь. Невеста Франкенштейна.

Лицо и верхняя часть тела Дюси были покрыты зеленой с золотом краской. Грудь, затянутая в золотое бюстье, напоминала пару потускневших футбольных суперкубков. Ниже начинались золотые же шаровары. Облако зеленой органзы окутывало все это, как смог Мехико. Стайка золотых бабочек ручной работы была скорее помехой, чем украшением. На гигантском парике красовались шелковые цветы и тиара, более напоминавшая паровозный буфер.

Мосс взял Дюси за руку, затянутую в зеленую перчатку:

— Какая встреча…

— Оох!

Следующей пострадала рука Харлана:

— А вы шофер откуда? Из «Звездных войн»?

— Харлан в форме швейцарского гвардейца, — объявила Дюси. — Этот костюм благословил лично папа Иоанн Павел Второй.

— Мне плевать, кто его благословил. Он похож на клоуна.

— У вас божественный костюм, мадам Деймон, — поклонилась Пиппа.

— Благодарю, Космо. Ваше мнение очень важно для меня.

— Сеньор Боус, — прошептала Пиппа, когда они удалились, — прошу вас, держите себя в руках. Я договорился с мадам Деймон, но она может изменить свое мнение.

Взгляд Мосса был прикован к кипе белого шелка, кружев и кринолинам, медленно поднимавшимся по ступеням «Каса-Боус». Сама Мария Антуанетта на собственной коронации не могла бы появиться с большей надменностью, чем Тейн Уокер. От вида ее трехфутового парика, напудренного лица, бриллиантов, броши и серег у окружающих сами собой открывались рты. Птичка, подаренная Пиппой, была приколота к парику и напоминала вишенку в облаке взбитых сливок.

— Добрый вечер, мадам, — произнесла Пиппа, едва не лопаясь от гордости. — Вы ослепительны.

Не обращая внимания на ее слова, Тейн принюхалась. Чьи-то духи казались ужасно знакомыми. Вокруг не было видно ни одной дамы: вероятно, ее собственный лак для волос вызвал обонятельные галлюцинации. Тейн протянула руку хозяину:

— Добрый вечер, Мосс.

В первый раз он не попытался выдавить сок из пальцев. Просто благоговейно смотрел, не отводя глаз, на птичку в парике Тейн.

— Это венесуэльский черноклювый красный чиж. Кардуэлис кукуллата. Не думал, что когда-нибудь увижу его. — Он поцеловал руку Тейн. — Могу я к нему прикоснуться?

Тейн удивленно вытаращила глаза.

— Я ношу камни стоимостью два миллиона, а он заметил лишь птичку у меня в волосах, — с притворным отчаянием вздохнула она, обращаясь к подошедшей только что паре.

— Эта «птичка» стоит в два раза больше ваших камней, моя дорогая. За последние полвека видели не более пяти экземпляров.

Кровь прилила к напудренным щекам Тейн, когда собравшаяся вокруг толпа восторженно загудела. Сегодня утром она чуть не выбросила в мусорную корзину этот подарок. В последний момент решила все же воткнуть птичку в парик, чтобы не выглядеть слишком бледной на фоне Дюси.

— Я прекрасно осведомлена о ее редкости, сэр.

— Откуда она у вас?

— Вы задаете подобные вопросы, даже не предложив мне шампанского? Хулиган.

Пиппа подхватила с подноса бокал шампанского и бросила в пузырьки четыре крошечные пилюли. Она не представляла, куда заведет вся эта болтовня о чижах, но должна быть уверена, что Тейн не станет слишком пристально рассматривать шатры и гондолы Розамунд: хрупкое хорошее настроение может исчезнуть навсегда.

— Шампанское, мадам Уокер? — Прости меня, мама.

— Черноклювый красный чиж, — повторила Тейн, одним глотком осушая бокал. — А существует красноклювый черный чиж, Мосс?

— Нет, не существует.

Помрачнев, разочарованная недостаточно творческим подходом Господа, Тейн взяла второй бокал шампанского:

— Ненавижу единственных детей.

— Пойдемте в мою библиотеку. Я покажу вам большой определитель птиц. Принимайте эстафету, Космо! — Подхватив Тейн под руку, Мосс увел прочь предмет своих вожделений.

— Какую машину изображает костюм этой дамы? — спросила одна из гостий.

— «Гранд-маркиз», я полагаю. — Радуясь, что Тейн и Мосс на некоторое время выведены из обращения, Пиппа осталась у входа, приветствуя стайки все прибывающих посетителей. Каждые пятнадцать минут наведывался Коул. Пиппа неизменно спрашивала, не появились ли из библиотеки Мосс и мадам Уокер. Ответ неизменно был отрицательным.

— В шатре становится жарко, — наконец доложил он. — Дюси танцует.

— Где сеньора Боус?

— Сидит в фонтане. Думает, что она Дональд Дак.

Пиппа пришла в ужас:

— А что делает ее психотерапевт?

— Сидит рядом с ней. Крякает. Прелестная булавка. Опять от старых хозяев?

— Не ваше дело. Не могли бы вы разыскать Керри? Она некоторое время может постоять у входа.

Керри нигде не было, даже у боулинга в обществе телохранителей. Без четверти двенадцать, отчаявшись, Пиппа поставила у дверей арлекина:

— Не впускать в дом азиаток с оружием, ясно?

Ли действительно сидела в фонтане и играла в ладушки с доктором Зеппелином.

— Сеньора, — прошептала Пиппа, пробираясь к ней вброд. — Вставайте. Нам пора начинать презентацию «Общества «Бентли»».

— Я полагаю, Ли следует остаться там, где она счастлива, — заявил психотерапевт.

Отлично. Пиппа пошла в шатер. Гости наворачивали галантин, устриц, лобстеров, тушеных зайцев, пудинги, дыни, паровые овощи так, будто их челюсти перед этим несколько месяцев были плотно стиснуты. Пьяная Дюси скакала по танцполу, бросаясь на каждого мужчину, которого ей удавалось вытащить из толпы. Зеленый макияж размазался, придавая ей сходство с Саломеей и Нормой Десмонд[72]. Неудивительно, что Харлан покинул тонущее судно.

— Я — Персипенни, богиня весны, — вопила она, еще на дюйм расстегивая лиф и вытаскивая на паркет очередного шофера. — Потанцуй со мной!

Зрители заключали пари, какая именно грудь обнажится первой, когда с Дюси окончательно упадет платье.

Пиппа постучала в дверь библиотеки:

— Сеньор Боус, время презентации.

Откуда-то возник Коул:

— Начинать перемещение гостей к основной сцене?

— Там слишком тихо. Я волнуюсь.

Ее духи сводили с ума. Он подавил очередной порыв сорвать зубами эти ее фальшивые усы.

— Возможно, они кувыркаются на диване, — предположил он.

— Это просто смешно! Я вхожу.

Пиппа распахнула дверь. Мосс стонал на полу. Он выглядел так, словно над ним поработали дюжина грифов и бейсбольная бита. Тейн мирно спала на диване.

Коул пробормотал в лацкан смокинга:

— Он без сознания. В библиотеке.

Вломилась Дюси. Отчаянный танец нисколько не усмирил ее:

— Космо, без пяти двенадцать! Я хочу, чтобы моя презентация началась ровно в пол… — И тут она увидела Мосса. Визг ее распространился не менее чем на три часовых пояса.

Стремительно, как кошка, Коул зажал ей ладонью рот. Дюси колошматила его локтем в живот, пока, потеряв терпение, он не врезал ей по шее. Она сползла на пол куском липкой грязи.

— Так-то лучше. — Коул подтащил Дюси к пустому креслу.

Пиппа тем временем безуспешно пыталась разбудить Тейн. Под множеством слоев шелка и кружев она нащупала слабое биение пульса.

— Она под воздействием лекарства. — Поскольку Коул явно сомневался, она добавила: — Это я сделал.

Он прижал два пальца к ее шее:

— С ней все будет в порядке.

— Вызывайте же чертову «скорую»! — заверещала Пиппа.

В дверях возникли Ли и доктор Зеппелин, промокшие до нитки. Ли вроде бы узнала рубиновый кабошон, но парик Тейн сбил ее с толку.

— Это Бинг-Бинг? — Она грозно шагнула вперед.

— Не приближайтесь! Это мадам Уокер!

Решив, что человек с таким цветом лица может быть только мертвым, Ли упала в обморок. Доктор Зеппелин, закрыв ладонью рот, выскочил из комнаты.

Когда Коул пристраивал Ли в последнем свободном кресле, влетел арлекин. Он, точнее она, сорвала маску и опустилась на колени рядом с Моссом. Пиппа встрепенулась, узнав рыжеволосую, которая уселась накануне в лимузин к Коулу.

— Кто вы такая? — спросила она.

— Специальный агент Баллард, — вместо нее ответил Коул. — ФБР.

Женщина подняла листок бумаги, прилипший к подошве Мосса.

— Кто это сделал?

— Не знаю.

— Он умирает? — воскликнула Пиппа.

— Ему лучше.

После ухода агента Баллард в библиотеке стало очень тихо.

— Что происходит? — глухо спросила Пиппа. Коул глубоко вздохнул:

— Я работаю под прикрытием, на ФБР. Мы уже несколько месяцев следим за Моссом. Торговля исчезающими видами. Отмывание денег. Но я просто слуга, ладно?

Вошли двое полицейских в сопровождении бригады «скорой помощи» — от Тейн Пиппа знала, что при проведении вечеринки более чем на пятьдесят персон всегда нужно иметь под рукой медиков.

— Они в порядке, — сообщил Коул, указывая на трио неподвижных женщин. — А вот он — нет.

Мосса переложили на носилки.

— Что произошло? — начал расспрашивать полицейский.

— Мы пока не знаем. — Коул представился личным слугой. — Его зовут Мосс Боус.

— Он здесь шофер?

— Нет, он хозяин дома. Все гости-мужчины одеты сегодня шоферами.

— Кто эти три… — Девушки по вызову? Две из них явно классом повыше.

— Это сеньораБоус, жена Мосса. Это Дюси Деймон. Это Тейн Уокер. Друзья семьи. Они не пострадали.

— А вы? — Девушка, парень, кто?

— Космо дю Пиш, мажордом «Каса-Боус».

— Здесь замешаны наркотики?

— Только алкоголь, — быстро ответил Коул. — Мы с Космо обнаружили Мосса лежащим на полу. Мадам Уокер спала на диване. Двое других появились позже и упали без чувств.

— Много обмороков.

Очнувшись, Ли увидела двух мужчин в форме:

— Пиво в зоне боулинга, ребята! — Она приняла их за телохранителей.

— Спасибо, мы на службе. У вашего мужа серьезные проблемы.

— Гип-гип-ура!

— Сеньора!

— Почему вы так говорите, миссис Боус?

— Спросите его долбаную подружку… — Ли потащилась к двери.

— Вы! Дю Пиш! — рявкнул полицейский. — Оставайтесь на месте. Вы тоже, миссис Боус.

Ли вернулась в кресло. Тут, вздрогнув, пришла в себя Дюси:

— Что случилось?

— Мы пытаемся это выяснить. Расскажите, что выделали сегодня вечером.

— Танцевала с легионом поклонников. Это вечер в мою честь. Недавно я стала членом «Общества «Бентли»». — Она ахнула: — Космо! Мы опоздали с церемонией! Необходимо немедленно вернуться в шатер.

— Кто, по-вашему, будет вручать почетный знак, мадам? Сеньор Боус в больнице. Его жена в шоке.

Дюси топнула лиловой туфелькой:

— Мне следовало знать, что обязательно произойдет нечто в этом роде. Ли бессовестно безответственна! А Мосс готов на все, чтобы поставить меня в неловкое положение.

— Включая и удар самого себя по голове тупым предметом?

Ручонка Дюси метнулась к губам. Губы задрожали, а по зеленым щекам заструились слезы:

— Я не представляла, что он такой злобный.

Веки Тейн затрепетали. Она возвращалась из странного сна, где присутствовали ее именные духи и белое платье площадью десять акров.

— Пиппа?

— Опять эта чертова дочь, — пробормотала Дюси. — Очнись, Твинки! Ты в безопасности.

Пиппа помогла матери сесть. Парик Тейн чудом остался на месте. Она оглядела библиотеку, пытаясь собрать разрозненные куски в единое целое. Картинка не складывалась, особенно лишними казались полицейские.

— Я что-то натворила?

— Нет, — заверила ее Пиппа. — Сеньор Боус показывал вам книгу про черноклювого красного чижа. Помните?

— Смутно.

— Тебе придется постараться, — нахмурилась Дюси.

— Что за чиж, миссис Уокер? — спросил полицейский.

— Редкая венесуэльская птичка. За последние полвека видели только пять экземпляров. Мой стоит больше четырех миллионов долларов.

— Надеюсь, ты говоришь не о жалкой маленькой птичке в твоих волосах.

Тейн ощупала парик:

— Он исчез! Кто-то украл его!

— Мосс пытался отобрать его у вас? И за это вы его вырубили?

Тейн смерила взглядом полицейского:

— «Вырубила»? Мне незнаком этот термин.

Полицейский заметил наполовину выдвинутый ящик секретера. В нем явно рылись. Натянув перчатку, он достал несколько ручек «Монблан», стопку именной бумаги «Каса-Боус», шесть пар запонок и три золотых слитка.

— Миссис Боус, — обратился он к Ли, которая пребывала в ступоре, перебирая страусовые перья на своем наряде, — это то, что я думаю?

Ли подняла взгляд:

— Да, это слиток золота.

— А почему они в ящике стола?

— Мосс держал их под рукой, чтобы успеть оплатить прокладку газовой линии. На случай нефтяного кризиса.

— Что еще было в этом ящике? Помимо золотых кирпичей?

— Откуда я знаю? Спросите у его лакея.

Полицейский начинал нервничать от непонятных слов, которые использовали эти люди:

— Что значит «лакей»?

— Лакей — это человек, который помогает мужчине одеваться, — пояснила Тейн. — Он подбирает галстуки и носки, гладит рубашки и следит, чтобы каждая деталь одежды хозяина находилась в идеальном состоянии. Он также выполняет обязанности личного секретаря, планирует важные встречи, посещения маникюрши, парикмахера, врача и классов тенниса. Первоклассный лакей гуляет с собакой, водит машину и подает завтрак в постель.

— Во как! У меня дома есть такой. Называется — моя жена.

Рассмеялся только второй полицейский.

— О'кей, Коул. Что вы делали весь вечер?

— Занимался четырьмя сотнями гостей.

Тейн недовольно посмотрела на Пиппу:

— Вы позволили лакею быть среди гостей, Космо?

— Коул не просто лакей, мадам Уокер.

Один из копов навострил уши:

— Вы оба больше, чем просто лакей и мажордом?

Пиппа покраснела.

— Между нами сугубо профессиональные отношения.

— Не важно. Вы, случайно, не совались в библиотеку сегодня вечерком, Коул?

— Я никогда не суюсь в дела своего хозяина. Как и Космо.

К сожалению, это вновь обратило гнев полицейского в сторону Тейн. Он пристально поглядел на вздымающиеся ввысь белые кудри: она запросто могла спрятать там дубинку.

— Не могли бы вы снять эту шляпу?

— Безусловно, нет. — Стоило ему сделать шаг, как Тейн схватила со стола нож для разрезания бумаги. — Не смейте прикасаться ко мне!

Пиппа спрыгнула с дивана и поспешно встала между полицейским и режущим предметом:

— Офицер! Прошу вас! Просить даму снять парик — все равно что просить ее раздеться донага. Это просто невозможно.

— Тогда вы отправитесь в участок, — заявил офицер. — В уединении тюремной камеры вы сможете его снять.

— Тюрьма? Опять? — Тейн метнулась к книжному шкафу, ее юбки взметнулись, сшибая со стола два больших глобуса. — Меня обыщут?

Словно молния поразила Пиппу. Она вздрогнула всем телом, когда поняла, что у Тейн, как всегда, за подвязкой чулка маленький пистолет.

— Уберите наручники! — крикнула она прямо в лицо полицейскому. — Мадам Уокер не сделала ничего дурного.

— Она угрожает мне опасным предметом. И она была в комнате, когда на Боуса напали.

Пока все не стало еще хуже, Пиппа ухватила Тейн за руку.

— Отдайте мне нож, мадам Уокер, — мягко, но решительно сказала она. — Немедленно.

После долгой паузы Тейн подчинилась.

— Теперь присядьте. Позвольте я сниму с вас эти жуткие туфли. Они ведь вам жмут, верно?

— Откуда вы знаете?

— Космо все знает, Твинки, — вздохнула Дюси.

— У нас с вами одинаковый размер, — обратилась к матери Пиппа. — Давайте поменяемся обувью.

Пиппа бросила короткий взгляд на стоящего рядом полицейского:

— Не могли бы вы отвернуться, сэр? Колени дамы вправе видеть только ее муж.

Покачав головой, парень отвернулся. Рука Пиппы скользнула под платье Тейн и нащупала чуть выше коленки револьвер.

— Черт побери, Космо! У вас ледяные руки!

— Что там такое происходит?

— Ничего особенного, офицер. — Пиппа сунула опасную железку в карман. — Эти старинные туфли убийственно трудно снимать без рожка для обуви.

Этот голос; эти духи! Тейн провела ладонью по лицу.

— Космо? — слабым голосом переспросила она, оглядывая комнату. — Пиппа?

— Возьми себя в руки, Твинки, — заквохтала Дюси. — Ты отреклась от Пиппы. Ее больше не существует, и ты должна забыть о ней. Космо — мажордом Ли. В настоящий момент, — добавила она, прежде чем обратиться к полицейскому: — Тейн недавно пережила семейную трагедию. Ей предъявили несколько судебных исков. Ее сознание несколько расстроено. Она ни с того ни с сего бросается на людей. Например, въехала на «мазерати» в бассейн одного из дешевых далласских мотелей. На прошлой неделе я застала ее в «Хэрродс» за примеркой твидового костюма, вышедшего из моды четыре года назад. Если это не признак слабоумия, тогда уж не знаю что. — Дюси горько вздохнула. — Это все из-за ее проклятого отродья.

— Еще слово о моей дочери, и я заставлю тебя сожрать тиару.

Пиппа наклонилась к Дюси:

— Ни слова больше. Вы ничем не помогаете.

— Простите, я забыла, — хихикнула та. — Вы без ума от великолепной мадам Уокер. Прислали ей мертвую птичку.

— Я чувствовал, что с этим парнем что-то не так, — прошептал коп напарнику.

— Чучело — это не мертвая птичка, — огрызнулась Тейн. — Дюси, ты последний человек, который смеет критиковать таксидермию, учитывая, что до поездки в Рангун твои сиськи напоминали двух дохлых слизняков.

— Что! Ах ты, сука! Зато я не заставляла шлюху дочь выйти замуж за футболиста!

Тейн обеими руками вцепилась в зеленое горло Дюси, прежде чем полицейские сумели утащить ее из библиотеки.

— Эта женщина — ходячая атомная бомба, — выдохнула Дюси, потирая шею.

— Вы еще хуже, — ответил коп. — Убирайтесь, пока я не запер вас с ней в одной камере.

Коул успокаивающе положил ладонь на плечо Пиппы.

— Сохраняйте спокойствие, — тихонько произнес он. — Вы нужны нам здесь.

Проводив Мосса в больницу, в библиотеку вернулась агент Баллард.

— Откуда у вас такой костюм, миссис Боус?

— Это работа дизайнера фирмы «Превосходное перо».

Баллард осторожно извлекла из лифа платья черное перышко:

— Это перо тасманийского пестрого какаду. Вымирающий вид.

— Вот шмук! Одевает меня в контрабандные перья?

— Мы конфискуем это как вещественное доказательство.

— Хорошо, но на мне нет белья.

— Я провожу вас наверх.

Когда Ли и агент Баллард ушли, Пиппа спросила:

— Я могу забрать мадам Уокер из полицейского участка? Во время нападения она крепко спала.

— Откуда вы знаете, Шерлок?

Пиппа бросила умоляющий взгляд на Коула. Тот хранил молчание.

— Уокеры не бьют своих врагов сзади по голове. Как порядочные люди, они стреляют им в грудь.

— Благодарю за проницательность. Теперь ступайте расчешите усы.

Пиппа что есть силы хлопнула дверью. Едва ли это отразилось на общем состоянии «Каса-Боус», превратившегося в разгульный вихрь блесток, музыки, шампанского и танцев. Дрессированные тигры демонстрировали разные забавные трюки за фаршированную куропатку. У дверей в карауле все так же стоял арлекин. Пиппе, впрочем, показалось, что арлекинов стало вдвое больше.

— Все под контролем?

— Какую-то очаровательную фею-крестную только что увезли в полицейской машине, — отрапортовал тот. — Ругалась как сапожник.

Руди Пиппа нашла в кухне. Тот был на грани инсульта, оттого что никто не ест его моллюсков, языки и угрей. Она была на полпути во двор, когда зазвонил телефон: Шелдон. Подозревая, что Тейн позвонила ему, пока ее везли в каталажку, Пиппа сразу же заявила:

— Я внесу залог, сколько бы ни требовалось!

— Залог? — Шелдон растерялся. — Я нашел офицера Пирса. Он торгует подержанными машинами в Милуоки.

— Пошлите ему билет до Вегаса. Завтра же он может забрать свой «мазерати».

— По тому адресу, куда я посылал усы?

— Да. Ты не говорил с мамой сегодня вечером?

— Насколько мне известно, она в Лондоне. — Шелдон расслышал в трубке музыку. — Ты на очередной безумной гулянке?

— Я на работе. Какое наказание предусмотрено за незаконное хранение оружия в Неваде?

— Если это первое правонарушение, то считается серьезным проступком.

— А если вы стукнули кого-то по голове так, что он угодил в больницу?

— Боже мой! Что ты натворила на этот раз?

Пиппа отключила телефон и прошла в патио: Дюси все же решила провести свою «бентли»-презентацию. Она забралась в гондолу в бассейне, где на пюпитре ее дожидался почетный номерной знак. Дюси рассчитывала, что, когда гондола заскользит по воде, публика затихнет в почтительном молчании. Поскольку ничего подобного не произошло, она швырнула в бассейн два громадных венка. Тоже не сработало.

Наконец она заметила лежащий на подушечке микрофон.

— Приветствую вас на «Маскарадиа-дюсиана». Какой чудесный вечер! Для начала у меня есть маленькая новость. На Мосса Боуса совершено нападение в его собственной библиотеке. Если тот, кто это сделал, находится среди присутствующих, пожалуйста, сообщите об этом Ли, чтобы она могла поблагодарить вас лично.

Смех в толпе стал несколько двусмысленным.

— Переходите к делу! — крикнул кто-то.

— А дело в следующем. — Дюси торжествующе продемонстрировала почетный знак. — «Дюсилле Деймон, в честь приобретения ею десятого «бентли»». Разве это не шикарно?

Пять ломтей персидских дынь, пущенных с разных сторон бассейна, взлетели в воздух. Каждый попал либо в знак, либо в его обладательницу.

— Как вы смеете! — пролепетала она.

— Да пошла ты! — Вопли сопроводили второй залп, столь же безошибочно достигший цели.

Пегги Стаутмейер, единственный человек в «Каса-Боус», чьи мечты не разрушила Дюси, поспешила к трамплину. И так-то не слишком ловкая, в маске сокола она почти ничего не могла разглядеть. Пегги ухватилась за край гондолы, потеряла равновесие и шлепнулась в воду, переворачивая лодку. Радостные вопли сотрясли воздух, когда Дюси погрузилась в пучину.

— Мадам Деймон! — закричала Пиппа, ныряя. Героизм оказался излишним, Дюси упала в воду на мелком месте, но у Пиппы не было выбора. Пегги Стаутмейер, неожиданно ловкая в воде, как моржиха подплыла к лесенке на глубоком конце бассейна.

Пиппа пошла в раздевалку за махровым халатом. С отвращением она заметила, что помещение только что использовалось для сексуальной оргии. На полу валялись забытые мерзкие красные нейлоновые трусики и мужские оранжевые плавки. Пиппа сунула их в карман, чтобы выкинуть в помойку при первой возможности, затем схватила свежий халат и вернулась к бассейну.

— Почему они бросают в меня эти штуки? — стонала промокшая богиня весны. Внезапно она заметила Харлана, своего любовника. — Дай мне свой пиджак! Я не могу выйти отсюда в махровом халате.

Он сбросил верхнюю часть костюма гвардейца, не подозревая, что торс его покрыт свежими царапинами — следами бурной страсти. К счастью, Дюси в этот момент не сводила глаз со своего почетного знака, плавающего у тонущей гондолы.

— Достань его, Харлан!

Пиппа проводила их к выходу.

— Я никогда не забуду ужасы этой ночи, Космо, — объявила Дюси, усаживаясь в автомобиль. — Домой, Горацио.

Провожая взглядом удаляющийся «бентли», Пиппа прощалась со своим дипломом. Она стояла неподвижно, а вода капала с ее одежды, пока один из арлекинов не приблизился и не прошептал:

— Поправь усы, детка.

Правый ус почти отклеился.

— Благодарю.

Пиппа пошла к себе. Переодевшись в сухую форму, освежила клей на усах, а когда уже прикалывала бриллиантовую булавку, постучался Коул. Уставший, но все такой же невыносимо привлекательный в смокинге.

— Спасибо, что бросили меня в беде, — возмущенно начала Пиппа. — Вы серьезно подвели меня.

Он все так же стоял в дверях:

— Я шесть месяцев работал под прикрытием. И продолжаю работать.

— Вы же знаете, мадам Уокер не нападала на Мосса.

Коул внимательно посмотрел ей в глаза:

— Вообще-то, Космо, не знаю.

— Если бы она это сделала, в ту же минуту позвонила бы своему адвокату. Целая команда защитников сейчас сидела бы в кухне Руди, пожирая бекасов.

— Вы, похоже, хорошо знаете Тейн Уокер, — раздраженно огрызнулся Коул. Он-то рассказал Пиппе, что является агентом ФБР, с ее же стороны ответного признания не последовало.

— Неудивительно. Она моя мать.

К ее удивлению, он лишь спокойно заметил:

— Спасибо, что рассказали.

— Бинг-Бинг вполне могла появиться здесь, переодетая арлекином.

— Маловероятно; она под круглосуточным наблюдением.

— Может, Мосс просто упал с лестницы. — Не слишком убедительно. — Что ваша подружка подобрала у его ноги?

— Записку, которая позволит упрятать его надолго. А что вы вынули из-под юбки своей матушки?

Он заметил? Отличное зрение.

— Пистолет.

— Это было рискованно, Космо. — Скорее безумно. — Где он?

— У меня в кармане.

Коул конфисковал оружие.

— Ваша мать — превосходная актриса. Она даже меня убедила, что никогда прежде с вами не встречалась.

Лицо Пиппы вспыхнуло, как раскаленная лава:

— Она действительно не знает, что я — это я. С тех пор как мы виделись в последний раз, я сильно изменился.

— А что это за история с отречением от дочери? Это ваша сестра? По слухам, она чудовище.

— Она попала в полосу невезения… — Все, что могла сказать Пиппа. — А сейчас, если позволите, я должен внести залог и выручить Тейн из тюрьмы.

— Вы не можете сейчас уйти. Мы должны закончить бал. За несколько часов с вашей матерью ничего не случится.

Хотя кое-что может случиться с самим Космо; серые чулки в комплекте с туфлями ее матери сводили его с ума.

Они вернулись в бальный зал, где «Маскарадиа-дюсиана» достигла пика. Около трех часов утра внезапно появились Ли, ее психотерапевт и потерянный бишон-фризе Тициан. Учитывая все обстоятельства, Ли выглядела ослепительно.

— Вот вы где, Космо! Мы с доктором Зеппелином только что от Бинг-Бинг. Он решил, что нам нужно встретиться лицом к лицу, и оказался совершенно прав. Представляете, этот ублюдок отдал мою собачку своей любовнице!

— Всего на неделю, — вмешался доктор Зеппелин. — Все равно непростительно.

Ли чмокнула пса в нос:

— Мы прошли сеанс катарсиса. ФБР только что арестовало ее. Они пытались одевать меня в перья пестрого какаду.

Пиппа недовольно глянула на доктора Зеппелина, который явно гордился своей работой:

— Разве вам не следует быть сейчас в больничной палате, рядом с мужем, сеньора?

— Вы, конечно, шутите. А где Дюси? Я хочу швырнуть в нее дыней. Мы с доктором избавляемся сегодня от всех мучителей.

— Она уехала домой. Все эти танцы утомили ее.

Ли и ее эмансипатор отправились дальше, а у Коула зазвонил телефон.

— Это агент Баллард, — сообщил он. — Мосс только что очнулся, и она арестовала его.

— Она ваш напарник?

— Она мой начальник. Мы полгода занимаемся этим делом. — Неужели блеск в ее глазах — это ревность? Аллилуйя! — Если вы имеете в виду романтические отношения, то между нами ничего нет. И вообще ни с кем.

Краска залила Пиппу с головы до ног. Подружки нет-нет-нет-нет! Сердце готово было вырваться из груди и взмыть в небо над «Каса-Боус». Пребывая в радостном удивлении, Пиппа провожала отбывающих гостей. Немногие интересовались, где Мосс или Ли, и никто не был озабочен их отсутствием. Время от времени Коул появлялся у палисандровых дверей, проверяя, держат ли Пиппу ноги. К восходу на подъездной дорожке оставалось лишь несколько винтажных автомобилей. Стаутмейеры, не желавшие уходить, поскольку Руди продолжал поставлять из кухни замысловатые блюда, затеяли в одном из бальных залов партию в бридж. Несколько пьяниц заснули в гондолах. Ансамбль аккордеонистов в одном белье сидел в джакузи.

Ли присоединилась к Пиппе у парадного входа.

— Это была грандиозная вечеринка, Космо. Вы — лучший.

Пиппа ответила дружеским объятием:

— Уверен, в любую минуту может позвонить мадам Деймон с чудесной новостью.

— Да пускай сделает чучело из своего «Кантри-клуба». Я развожусь с Моссом и возвращаюсь на сцену. Там я всегда была счастлива.

Они махали вслед отъезжающим гостям, и тут явилась Керри с половником Дюси:

— Что будем делать с этой штуковиной?

— Дайте-ка это мне.

Коул поймал Пиппу, когда та выводила из гаража «мазерати».

— Куда-то собрались?

— Хочу вернуть Дюси ее половник. Потом выручу маму из камеры.

— Можно с вами? Мы только что выяснили, что Мосс перевел на счет Харлана шестьдесят тысяч долларов. У меня есть к нему несколько вопросов.

Они ехали молча. Коул поймал себя на том, что пялится на пиджак Пиппы. Две роскошных груди томились в заключении, моля о свободе. А ее бедра… когда она нажимала на педаль, под шелковой тканью переливались длинные эластичные мышцы. Если бы он выбросил эти кошмарные очки в окно, это можно было бы считать одним из главных достижений в жизни. Как потрясающе она выглядела бы с подкрашенными ресницами и серыми тенями на веках. И помада! Он чуть не застонал.

Пиппа ласково посмотрела в его сторону:

— Без вас я бы не справился, Коул!

— Рад был помочь. — Он заметил под ногами громадный половник. — Это для Дюси?

— Да. Эдвардианское серебро. Весит целую тонну.

Разряд в миллион вольт сотряс салон, когда обоим пришла в голову одна и та же мысль: а не этот ли предмет разнес череп Мосса?

— Поверить не могу, — вымолвила Пиппа. — Но зачем?

— Давайте выясним, и побыстрее. Я не хотел бы упустить Харлана. — К его восторгу, Пиппа читала мысли и была классным водителем: Коул решил, что уже умер и вознесся на небеса.

У рва с водой мимо них пронесся красный «мустанг». Они даже чуть стукнулись зеркалами на узком мосту.

— Эта машина однажды уже чуть не врезалась в нас, — заметила Пиппа.

Старый мажордом заспанно щурился на крыльце.

— Кто это был, Горацио?

— Харлан, сэр. Они с мадам направились в аэропорт. На несколько месяцев улетают в Алжир.

— В какой аэропорт? — Вариантов было три.

— В тот, где ее личный самолет, естественно.

— Спасибо, — Пиппа закрыла окошко. — Какой аэропорт ближе?

— «Норд-Вегас».

Они рванули на север.

— Наберите-ка Ли. — Коул прижал телефон к ее уху. — В какой аэропорт вы отвозили накладные ресницы для мадам Деймон? Спасибо.

Пиппа ударила по тормозам и выполнила классический «полицейский разворот».

— Автошкола, — предложила она вариант объяснения. Спидометр «мазерати» дрожал у отметки «девяносто». — Мы неверно рассчитали. Они улетают из Хендерсона. — При этом имени она чуть хохотнула. — Следовало ожидать.

К счастью, движение было не слишком плотным; к несчастью, Харлан тоже не соблюдал правил: Пиппа и Коул прибыли в аэропорт существенно позже красного «мустанга».

— ФБР! — прокричал Коул, размахивая удостоверением, и «мазерати» ворвался прямо на взлетную полосу. — Отменить все взлеты. Пилотам оставаться в кабине.

Они взбежали по трапу частного самолета Дюси за секунду до того, как стюард закрыл люк. Он был немедленно изгнан. В салоне Дюси сидела за столиком, курила длинную сигарету, потягивала мартини и уже подносила зажигалку к какому-то листу бумаги. К ее шляпке был приколот черноклювый красный чиж Тейн. Харлан, со стаканом пива в руке, разглядывал у дальней стенки рыцарские доспехи. Оба успели сменить маскарадные тряпки на полувоенное облачение.

Дюси от удивления выронила зажигалку:

— Как раз вовремя, Космо! — Влюбленным взглядом с головы до ног она смерила Коула. — И в придачу я получаю лакея Мосса? Очень мило с вашей стороны.

— Мы прибыли не на службу, — перебила ее Пиппа. — Нам нужно задать несколько вопросов Харлану.

— Расскажите нам о шестидесяти тысячах, которые Мосс перевел на ваш счет, — приказал Коул.

В ответ Харлан выхватил торчавшее в доспехах копье, обрушив при этом половину стенки.

— Харлан! — завизжала Дюси, когда мелкие детали посыпались на ее стол. — Ты только что сломал доспехи рыцаря времен битвы при Азенкуре!

— Отвяжись! — рыкнул он, наставляя копье на Коула. — Я ничего не сделал.

— Тогда опустите копье. — Коул достал пистолет Тейн. — Или я вынужден буду стрелять.

— Прекратите! Я не позволю обращаться со своим слугой как с каким-нибудь террористом! Опусти копье, тупица. А вы немедленно положите сюда пистолет. — Дюси подняла крышку шейкера.

Коул уронил пистолет в джин. Дюси гневно смотрела на Харлана, пока тот не опустил копье.

— Шестьдесят тысяч! Я недостаточно плачу тебе за услуги?

— Моссу нужна была конфиденциальная информация.

Дюси прижала ладошки к щекам:

— Он заплатил тебе шестьдесят тысяч долларов, чтобы узнать, какова я в постели?

— Вообще-то он хотел знать, что происходит на заседаниях членского комитета.

Мундштук выпал из ослабевших пальцев Дюси прямо в ее декольте:

— И ты рассказал ему то, что я доверяла только тебе?

— Шестьдесят штук — хорошие деньги.

— Как ты посмел! Мы кровью клялись хранить тайну!

— Что такого ужасного произошло, мадам Деймон? Если я правильно понял, на этих заседаниях вы всего лишь читали письма.

Дюси медленно приходила в себя:

— Пожалуй, вы правы, Космо. Как всегда. Мосс искал грязь не там.

Заметив украдкой брошенный Дюси взгляд, Пиппа успела схватить стопку листов со стола за мгновение до того, как она попыталась в них вцепиться. Бумага была влажной и пахла хлоркой. Пиппа прочла первую страницу. «Я возражаю против Джины Грейн. Она обучает своих детей дома, вместо того чтобы отправить в достойное заведение». Вторая страница. «Я возражаю против Вивиан Гросс. Она только что продала своего Матисса гражданину Египта. Ее патриотизм весьма сомнителен». Подобные тексты содержались на каждой странице.

— Почему вы хотели сжечь это, мадам Деймон?

— Это часть моей работы. — Без малейшей паузы Дюси достала чековую книжку и подписала один из чеков. — Космо, вот вам за беспокойство. Благодарю, что проинформировали меня о предосудительном поведении Харлана.

Пиппа уставилась на чек: пятьсот тысяч долларов. Эти нелепые завитушки у «м»… кривые «т» и слишком большие «д»… она словно вернулась в школу брачных агентов и слушала, как Марла Марбл анализирует почерк своих студентов. Пиппа еще раз посмотрела на документы членского комитета.

— В чем дело? — отрывисто спросила Дюси. — Недостаточно?

— Похоже, все эти письма писали вы. Почему они такие влажные? Ага! Они намокли, когда вы упали в бассейн сеньоры.

— После того как вы украли их из секретера Мосса, — уточнил Коул.

Еще одна мысль мелькнула молнией:

— И когда сеньор Боус уличил вас, вы пытались заставить его замолчать.

— Космо, вы бредите. Я весь вечер была с Харланом.

— Каждую минуту, — подтвердил остолоп, чересчур поспешно.

И Пиппа нанесла последний удар. «Потерпи, мама». Она выудила из кармана и небрежно бросила на стол оранжевые мужские плавки.

— В таком случае, полагаю, это ваше, Харлан. — И, уронив рядом красные нейлоновые трусики, добавила: — А это, должно быть, ваше, мадам Деймон. Девятый размер.

Дюси чуть не вырвало. Девятый размер! Нейлон! Обрывки слов вылетали из ее рта, пока она пыталась осознать, что делают плавки Харлана, с монограммой, рядом с этой красной мерзостью. Наконец она пришла к единственно возможному выводу:

— После всего, что я для тебя сделала!

Дюси вытащила из-под стола пистолет, который хранила там на случай, если террористы захватят ее самолет и направят прямиком в Эмпайр-стейт-билдинг.

Она прицелилась Харлану в сердце, но попала только в плечо. Второй выстрел был удачнее: пуля рикошетом отлетела от рыцарских доспехов и угодила Харлану в gluteus maximus[73].

— Вон из моего самолета! — заверещала она.

Харлан, завывая, пополз к выходу, оставляя за собой широкий кровавый след.

— Вы, — Дюси махнула пистолетом на Коула, — вон!

Он не шевельнулся.

— Делайте, что она говорит, — приказала Пиппа.

— Я не оставлю вас здесь, Космо.

— Нам с мадам Деймон надо кое-что обсудить. Со мной все будет в порядке.

Коул вышел, хлопнув дверью так, что доспехи посыпались на пол. Пиппа уселась в кресле напротив Дюси. Кончики ее пальцев трепетали, она постепенно становилась настоящей Уокер.

— Я не понимаю одного. Почему вы допустили в клуб Пегги Стаутмейер?

Дюси поняла, что бесполезно отрицать свою вину, по крайней мере перед Космо:

— Я не могла позволить богатым привлекательным женщинам брать уроки крокета у Харлана. Вы же видите — он похотливый кот. — Она допила мартини. — Господи! Как я рада, что вы теперь работаете на меня, Космо. Я сойду с ума, если выпью еще один теплый мартини.

Пиппа устремила взгляд на птичку на шляпке Дюси:

— Вы дурно обошлись с мадам Уокер.

— Переживет! Опытный адвокат обеспечит ей всего несколько тысяч часов общественных работ.

— Но это ведь вы стукнули сеньора Боуса половником. Мадам Уокер мирно спала.

— Не повезло. — Дюси несколько раз безуспешно щелкнула золотой зажигалкой. — Дьявол! Наверное, газ кончился, пока я пыталась поджечь эти мокрые бумажки.

— Позвольте мне, — предложила Пиппа, вынимая из кармана «Зажигательный перчик». — Вам определенно пора бросать курить, мадам Деймон.

Глава 22

Тейн очнулась от беспокойного сна с судорогой в ноге и болью в горле. Парик весил целую тонну, а корсет уже пережал сосуды. Она сидела в тюремной камере с парой трансвеститов, которые оказались там через пять минут после нее. Они все еще не могли решить: Тейн — хорошо сохранившаяся английская актриса шестидесятых или любовница русского мафиози. Платье и украшения выше всяких похвал, но вот башмаки их смущали. Тейн, не проронившая ни слова, ничем помочь не могла.

Она была погружена в собственные мысли, сознание переполняли причудливые картины: Мосс на полу, арлекин в маске, подающий шампанское, кафкианское сборище шоферов, зеленая Дюси. Тейн не могла понять, каким образом она оказалась в тюремной камере. Она помнила, что хотела спать. Помнила маленькую красную птичку. В основном она помнила Космо.

Когда рассвет позолотил ее платье, Тейн думала о молодом человеке, который читал ее мысли. Не вытащи он пистолет до того, как ее поволокли в участок, бог весть где она открыла бы глаза сегодня утром. Дюси сказала, что Космо удивительно хорошо информирован, но знать о пистолете за подвязкой? И потом сунуть его в собственный карман? Невероятно.

Тейн вспомнила момент их первой встречи. Он ей поклонился. Она же в ответ даже не была любезна. Дело в его униформе? Теперь, когда она к ней привыкла, Тейн считала костюм Космо на редкость симпатичным. Она не могла представить его в черной ливрее обычного мажордома. И ей уже нравились его очки и анемичные усики.

Она поморщилась, припоминая, как игнорировала его, считая простым слугой, когда она — Тейн Великолепная из Далласа. Любой другой ответил бы на подобное обращение плевком ей вслед. Космо же защищал ее честь вновь и вновь, когда друзья хранили молчание. Такая невероятная преданность напомнила ей… боль в сердце… Пиппу.

Космо определенно имел сходство с ее дочерью. Его голос. Стройная фигура. Когда он краснел, его можно было принять за родного брата Пиппы. Всякий раз, когда он входил в комнату, она чувствовала прилив жизненных сил, что прежде испытывала лишь с Пиппой. Может, они родились в один день, в одну и ту же минуту. Космические близнецы. Космический Космо. Тейн печально улыбнулась. Она влюбилась в него. В этом не было ничего сексуального. Она просто чувствовала невероятное желание каждый день слышать его голос, жить с ним в одном доме, заполнить эту пустоту в душе… Странно, она плачет.

Космо был исключительно скромен. Дюси не удалось вытянуть из Оливии Вилларубиа-Тистлберри ни слова о его происхождении. Интересно, где он родился? В Европе? В Северной Африке? В Турции? Где он приобрел такое удивительное чувство стиля? Кем была его мать? Тейн позавидовала этой женщине, кем бы она ни была: у нее было все, что потеряла сама Тейн. Мать Космо никогда не стала бы отказываться от собственного ребенка из-за глупого каприза, только потому, что он отказался жениться. Она не стала бы проклинать его на все Соединенные Штаты только за то, что он выбрал не тот путь, который ему навязывали. Мать Космо, безусловно, была мудрой женщиной; Тейн же недостойна вообще называться матерью.

Неужели он действительно послал ей этого красного стрижа? С запиской, что прилетел бы к ней, если бы был птичкой? Тейн грустно улыбнулась. Космо, должно быть, в самом деле искренне жалеет ее.

Послышался звон ключей. Тейн была слишком расстроена, чтобы смотреть на вошедших, но тут услышала голос, вернувший ей желание жить:

— Доброе утро, мадам Уокер.

Она подскочила, но тут же закрыла ладонями лицо:

— Я, должно быть, выгляжу как старая развалина.

— Боюсь, мы все выглядим чуть ниже номинала. — Космо не шутил. Рукав его серого жакета разорван. Двух пуговиц не хватает. Одежда Коула в таком же беспорядке. — Простите, мы не могли прибыть раньше.

— Я верну стоимость залога. Немедленно.

— Не нужно никакого залога. Вы свободны.

— Боже! — Тейн заключила Космо в объятия. — Вы, только вы, спасли мне жизнь.

Пиппа улыбнулась Коулу:

— Не совсем.

Они поведали Тейн о событиях в «Каса-Боус». Когда сага завершилась описанием выдворения Дюси в наручниках из ее самолета, Тейн могла только покачать головой:

— Меня это не удивляет. Эта женщина всегда считала себя выше всех законов. Я и сама такой была раньше.

Прервав неловкую паузу, Пиппа спросила:

— Вернетесь в Даллас, мадам?

Может, виной тому недостаток сна или все дело в отблеске утреннего солнца на щеке Космо, но Тейн будто со стороны услышала, как женщина в костюме Марии Антуанетты произнесла:

— Вы можете посчитать это странным, Космо, но я хотела бы навестить вашу мать и лично поблагодарить ее за чудесное создание, которое она произвела на свет. — За этими словами последовало такое продолжительное молчание, что Тейн предположила худшее. — Простите. Она жива?

Космо покраснел:

— Да, мадам, жива.

— Как жаль, — вздохнула Тейн. — А я надеялась усыновить вас.

Пиппа умоляюще посмотрела на Коула.

— Доверься мне, Космо, — прошептал он. — Закрой глаза.

Она медленно опустила веки и почувствовала, как с нее снимают очки. Потом ощутила губы Коула на своей щеке. Губы скользнули ниже, задержались на краешке усов. Он зубами зацепил их и потянул. Пиппа почувствовала холодок свежего воздуха на верхней губе. Коул поцеловал ее. И она ответила.

— Теперь можешь открывать глаза, — произнес он, чуть отступая.

Тейн ахнула. Из всех событий последних двух дней это было самым фантастическим.

— Пиппа?

Дочь улыбнулась и поклонилась ей:

— К вашим услугам, мадам.

Они обнимались, и плакали, и смеялись — как двое нищих, выигравших в лотерею. Наконец Тейн обратила внимание на лакея, только что по-настоящему целовавшего ее дочь.

— Простите, вы сказали, что вас зовут Коул?

— Мэдиссон. Из Питсбурга.

— Бог мой! Вы работали у питсбургских Мэдиссонов?

— Я и есть один из питсбургских Мэдиссонов.

Тейн почувствовала, что теряет сознание: состояние стальных королей Мэдиссонов раз в десять больше, чем жалкие нефтедоллары Розамунд Хендерсон.

— И все это время вы изображали лакея?

Он подмигнул Пиппе:

— Великие умы мыслят одинаково.

Пиппа изобразила недовольство:

— Ты давно узнал?

— С момента как увидел тебя. — Он взял ее за руку. — Простишь?

Очередной поцелуй.

— Давайте уйдем из этого ужасного места, — предложила Тейн. — Будьте с ним аккуратны. — Она сунула свой парик трансвеститам. — Он принадлежал принцессе Бельгии.

Глава 23

— Дорогие слушатели, это Зарина, ваш отважный светский корреспондент «Даллас морнинг ньюс» с сенсационным репортажем из «Флер-де-Ли». Пиппа Уокер, знаменитая «сбежавшая невеста», только что сочеталась браком с Коулом Мэдиссоном (Мэдиссон через два «с», как у стальных королей Пенсильвании) через год после их встречи. В отличие от предыдущей матримониальной попытки эта церемония была очень скромной. Список гостей краток и, мы бы сказали, оригинален. Помимо Элмо и Женевы Мэдиссон, родителей жениха, свидетелями события стали Уайетт Маккой, организатор свадеб (впрочем, в данном случае он не выступал в своем профессиональном качестве — масштаб не тот!); Лэнс Хендерсон, который в прошлом январе потряс мир, выиграв Суперкубок для «Ковбоев» и раскрыв свои личные тайны (хм-м! Думаю, это имело некоторое отношение к стремительному бегству Пиппы в прошлый раз?); партнер Лэнса, Вуди Вудроу, по совместительству его «физиотерапевт»; Джинни Ортлип, только что вернувшаяся от истоков Нила; офицер Вернон Пирс и его невеста, бывшая светская дама Ли Боус, ожидающая ребенка (они встретились по поводу какого-то «мазерати», а потом вместе занимались бальными танцами); Майк Стржебижвинкивич (где мой аспирин?), изобретатель из Феникса, чья компания «Зажигательный перчик» недавно появилась на рынке; Оливия Вилларубиа-Тистлберри из Аспена, которая никуда не выходит без своих шести карликовых пуделей, но тем не менее в течение десяти секунд умудрилась приклеиться к вышеупомянутому изобретателю; Горацио Джонс, антикварный дворецкий; два энергичных скаут-мастера из Филадельфии и пара русских клоунов с дрессированным медведем по кличке Пушкин, который весь вечер танцевал с Пиппой, а ее муж снисходительно смотрел на это.

Церемония проходила на роскошном «заднем дворе» «Флер-де-Ли», под навесом, который (поверить не могу!) прежде был шлейфом платья Пиппы на ее несостоявшейся свадьбе с Лэнсом. Проводил церемонию Шелдон Адельштайн, семейный юрист. Пиппа произнесла на этот раз краткую, вполне благопристойную речь, в которой в основном благодарила мать за то, что та ее простила. В заключение она сказала, что этот день мог бы стать еще счастливее, будь рядом с ней сейчас дед Энсон. (Но мы знаем, что душа его там присутствовала!)

На невесте было простое белое платье, наилучшим образом демонстрирующее бриллиантовое ожерелье и сверкающую заколку с надписью «Космо». Никто из присутствующих не пожелал открыть, что это означает. Кроме того, на Пиппе были ковбойские сапоги с огромными платиновыми шпорами — свадебный подарок ее матери. Поди догадайся! Погода выдалась на славу. Потрясающие закуски готовил повар по имени Руди, чьим фирменным блюдом являются фаршированные куропатки. Почему-то в меню присутствовало множество польских пикулей и маринадов.

О! Забыла упомянуть родителей невесты! Роберт Уокер, задержавшись у девятнадцатой лунки, чуть не опоздал провести свою дочь к алтарю по зеленому газону. С волнением сообщаю, что Тейн Уокер перевернула новую страницу своей жизни. Весь день она вела себя тихо, как мышка, счастливая мышка, обворожительная в сером жакете от Сен-Лорана и брюках из превосходного зелено-лилового шелка. На плече ее сидела маленькая красная птичка, отлично воспитанная — возможно, это было чучело! Тейн только улыбалась и промокала глаза платком, когда пара обменялась клятвами. Может, она думала об армии плотников, которые в скором времени примутся за сооружение флигеля площадью пятьдесят тысяч квадратных футов, для внуков, «если и когда».

Что касается самой пары, что я могу сказать? Они влюблены. Они прекрасны. После медового месяца на яхте Мэдиссона они вернутся в Вашингтон, где Коул занимает ответственный пост в ФБР, о чем говорить не положено. Ш-ш. Пиппа примет управление Фондом Энсона Уокера, который был создан в прошлом месяце, с небольшим капиталом в миллиард долларов. Фонд будет заниматься семейными проблемами, с особенным упором на «добрачное образование» (что бы это ни означало).

О! Как я могла забыть! С особой гордостью был продемонстрирован огромный диплом Школы домашнего хозяйства «Маунтбаттен-Савой» в Аспене.

— Чему вы там научились? — спросила я сияющую невесту.

— Летать, — ответила она.

А потом медведь Пушкин потащил ее танцевать.

От автора

Особую благодарность выражаем Марселе и Роберту Фрай.

Очень признательны Нику и Элизабет за советы и первый танец.

Примечания

1

Написанная в начале XX в., песня стала неофициальным гимном бейсбола; обычно исполняется болельщиками в кульминационные моменты матча. — Здесь и далее примеч. пер.

(обратно)

2

Известный американский дизайнер; специализируется на свадебных платьях.

(обратно)

3

Датская ювелирная компания, выпускающая украшения и изделия из чистого и позолоченного серебра; некоторые изделия имеют вставки из речного жемчуга.

(обратно)

4

Знаменитый американский режиссер, специалист по пышному, зрелищному кино.

(обратно)

5

Кондитер, создавшая самый большой в мире свадебный торт.

(обратно)

6

Ресторан в Нью-Йорке; популярен среди представителей высшего света.

(обратно)

7

Национальная футбольная лига, профессиональная ассоциация американского футбола.

(обратно)

8

Греческое студенческое женское общество, основано в 1870 г.; в настоящий момент насчитывает более 130 отделений в США и Канаде.

(обратно)

9

Американский сериал о жизни Виктории Готти, дочери главаря мафии Джона Готти, и трех ее сыновей.

(обратно)

10

Глава крупного PR-агентства.

(обратно)

11

Лекарство от диареи.

(обратно)

12

Дощатые плоскодонные лодки.

(обратно)

13

Американский композитор и дирижер конца XIX — начала XX в., прославившийся военными маршами.

(обратно)

14

Самый роскошный отель в Далласе.

(обратно)

15

Популярный фитнес-тренер; работает в основном со знаменитостями.

(обратно)

16

Появившийся несколько лет назад термин сексуальной классификации; представители светской тусовки, равно наслаждающиеся последними достижениями моды и путешествиями, зачастую в поисках более дешевых изделий модных дизайнеров.

(обратно)

17

Главный отрицательный персонаж «Звездных войн».

(обратно)

18

Актрисы, снявшиеся в культовом фильме «Ангелы Чарли».

(обратно)

19

Шампунь от выпадения волос и для стимуляции их роста.

(обратно)

20

Американский бизнесмен, консервативный политик, независимый кандидат на пост президента США в 1992 и 1996 гг.

(обратно)

21

Скрипач, дирижер Голландского национального оркестра.

(обратно)

22

Сражение, состоявшееся в 1876 г. между американской кавалерией и индейцами. Генерал Кастер, командовавший регулярными войсками, недооценил силы противника, в результате чего его отряд потерпел сокрушительное поражение. Название «Литтл-Бигхорн» стало символом мужества и силы индейцев.

(обратно)

23

Рыба семейства сельдевых.

(обратно) name=t49>

24

Популярный американский дизайнер.

(обратно)

25

Вилла, расположенная в саду Тиволи на окраине Рима. Внесена в список Всемирного наследия ЮНЕСКО, шедевр архитектуры и садово-паркового дизайна.

(обратно)

26

Знаменитый тренер «Ковбоев Далласа», известный своей требовательностью и строгостью.

(обратно)

27

Модный американский дизайнер.

(обратно)

28

Легендарный основатель Далласа.

(обратно)

29

Персонаж книги «Что гложет Гилберта Грейпа?». После самоубийства супруга семь лет не выходила из дома, проводя все время за едой и лежа перед телевизором.

(обратно)

30

«Нейман Маркус» — универсальный магазин модной одежды в крупных городах США.

(обратно)

31

Известные профессиональные футбольные игроки, выступавшие за «Ковбоев Далласа».

(обратно)

32

Американская топливная компания, основанная в 1875 году.

(обратно)

33

Американский художник и иллюстратор XX в.

(обратно)

34

Известная певица в стиле кантри, актриса и общественный деятель.

(обратно)

35

Коктейль на основе виски.

(обратно)

36

Игра слов: «Cole» — имя собственное, «coal» — уголь.

(обратно)

37

Лось, персонаж мультфильма «Приключения Роки и Буллвинкля».

(обратно)

38

Крупнейшее и самое известное общество интеллектуалов, объединяющее людей с высоким IQ.

(обратно)

39

Игра слов: bear — медведь, pear — груша.

(обратно)

40

Знаменитый каскадер-мотоциклист, много раз устанавливавший рекорды для Книги Гиннесса.

(обратно)

41

Хищное млекопитающее семейства енотовых.

(обратно)

42

Стимулятор центральной нервной системы.

(обратно)

43

Препарат, снижающий содержание холестерола в организме.

(обратно)

44

Дура (нем.).

(обратно)

45

Знаменитое танцевальное шоу из мюзик-холла «Радио-сити» на Манхэттене.

(обратно)

46

Коктейль на основе рома.

(обратно)

47

Персонаж фильма, своеобразный антигерой, образец нонконформизма.

(обратно)

48

Генерал Джордж Смит Паттон, пройдя путь от лейтенанта до четырехзвездного генерала, не потерпел ни одного поражения за всю свою службу.

(обратно)

49

Очень приятно (фр.).

(обратно)

50

Отряд специального назначения, американский аналог группы «Альфа».

(обратно)

51

Американский медиамагнат.

(обратно)

52

Грязное немецкое ругательство.

(обратно)

53

Знаменитый немецкий повар.

(обратно)

54

Празднуется в США в первый понедельник сентября.

(обратно)

55

Общественная организация, выступающая за охрану окружающей среды; основана в 1905 г. и названа именем Джона Джеймса Одюбона (1785–1851), американского орнитолога и художника.

(обратно)

56

Американский писатель и журналист, один из основателей новой журналистики 1960—1970-х.

(обратно)

57

Английский король (968—1016).

(обратно)

58

Библиотека при Оксфордском университете.

(обратно)

59

Монастырь в Уилтшире, основанный в начале XIII в. графиней Солсбери.

(обратно)

60

Персонаж фильма ужасов, кукла-убийца.

(обратно)

61

Сценический псевдоним ирландской актрисы и танцовщицы Элизабет Розаны Гилберт.

(обратно)

62

Американский миллионер второй половины XIX в., один из основателей железнодорожной системы США.

(обратно)

63

Известный американский дизайнерский дуэт.

(обратно)

64

Стеатит — тальк, минерал.

(обратно)

65

Плохой (нем.).

(обратно)

66

Марка элитного шампанского.

(обратно)

67

Народный струнный оркестр у мексиканцев.

(обратно)

68

Производители автомобилей первой половины XX в.; известны роскошными дорогими моделями.

(обратно)

69

Школа в Коннектикуте, для учеников 9—12 классов, готовящая к поступлению в университеты.

(обратно)

70

Американская комедийная актриса, обладательница премии «Эмми».

(обратно)

71

Альберто Джакометти, швейцарский скульптор-авангардист, представитель модернизма.

(обратно)

72

Звезда немого кино, главная героиня и роковая женщина из фильма Билли Уайлдера «Бульвар Сансет».

(обратно)

73

Большая ягодичная мышца (лат.).

(обратно)

Оглавление

  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Глава 16
  • Глава 17
  • Глава 18
  • Глава 19
  • Глава 20
  • Глава 21
  • Глава 22
  • Глава 23
  • От автора
  • *** Примечания ***