Десну перешли батальоны [Алексей Десняк] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (96) »
Алексей Десняк Десну перешли батальоны
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава первая
Фронтовики в серых шинелях, ватниках, гимнастерках облепили вагоны. Обросшие, давно не бритые, худые и изможденные, солдаты исподлобья, тяжелым взглядом обводят сосняк, курят махорку и отчаянно чешутся. Кое-кто с завистью разговаривает со своим братом-солдатом, стоящим уже на тормозной подножке. Солдат размышляет вслух: спрыгнуть в лесу или ехать до станции? От леса до села рукой подать. Взяв свой брезентовый засаленный мешок, солдат повис на поручнях. Коснулся ногой земли, побежал рядом с поездом, остановился и, прощаясь с товарищами, долго, пока последний вагон не скрылся за поворотом, махал фуражкой. Потом облегченно вздохнул и быстро спустился с насыпи. Ступал он широко, вдыхал полной грудью сосновый воздух. — Дома… — сказал он вслух и огляделся вокруг. Солдата с обеих сторон дороги обступили стройные, кудрявые сосны, зелеными кронами кивали ему. В глубине леса стучал дятел, пищали синицы. Желтый лоскуток коры тоненько звенел на ветру. — Три года не видал родного села… Мишка, верно, вырос, может быть, пастушок уже? Узнает ли отца?.. И Ульяна все тосковала, присылала письма, залитые слезами. «Хлеб этим летом не уродил, как зимовать будем — и не знаем», — неожиданно вспомнились слова из отцовского письма, написанного чужой рукой. Солдат в нерешительности остановился: домой полетел бы на крыльях, но и на отцовскую полоску земли посмотреть захотелось. Да и недалеко она — в полуверсте от лесной дороги. — Пойду! — и решительно повернул направо через лес. От быстрой ходьбы гимнастерка прилипла к плечам. Он снял шинель и взял ее на руку. На опушке начинались пески, а на песках — рожь Жалкая, мелкий колос и стебель чахлый. Здесь навоз нужен, да где его возьмешь, этот навоз? Фронтовик останавливался у посевов, мял в пальцах колоски; пробовал плоское зерно на зуб. Скоро жатва, а что жать придется? Засеял ли отец свою полоску? Пекло солнце. Солдат шел с трудом, по самые щиколотки загрузал в глубоком песке. Маленькая кудрявая груша над дорогой на их полоске. Он зашагал быстрее, уже не сводя глаз с желтой полоски, четко выделявшейся на фоне зеленой картофельной ботвы, потом вдруг пошел медленнее, в отчаянии схватился за голову. Рожь была реденькая, поднялась чуть-чуть выше колен. Колоски сиротливо клонились ему навстречу. Посмотрел вниз, на помещичье поле. Ветер волны гонит, рожь шумит, как море… И послышалось солдату, будто колоски на отцовском поле шепчут тоскливо: «Мало нас, мелкие мы… Мало нас, мелкие мы…» — Эх!.. — с губ солдата сорвался приглушенный стон. — Будьте вы прокляты, звери! — он побрел прямо через картофель к убогим соломенным крышам родных Боровичей. …На околице его догнала пара вороных. В бричке, — редко увидишь брички в окрестных придеснянских селах, — сидело двое. Один — пожилой, лет сорока пяти, худой, с острыми скулами. На нем была черная вышитая косоворотка, стянутая черным плетеным пояском, на голове — новая черная шляпа. У другого — еще совсем юноши — был тонкий, как клинок, подбородок и острые, прищуренные глаза. Из-под черной плисовой фуражки лихо выбивались кудри. Он был в вышитой белой рубахе, черных брюках и хромовых сапогах. Поровнявшись с солдатом, пожилой придержал лошадей. Хриплым, привычным к окрикам голосом спросил: — Как будто из нашего села фронтовик, Иван? Молодой посмотрел на заросшее жестким волосом лицо солдата и ответил нарочито громко: — Дмитро Надводнюк… Солдат не остановился — шагал и смотрел на сытых лошадей и на их хозяев. Вспомнился девятьсот пятый, казаки, которых Писарчук приводил к нему, к Бояру, к Ананию Тяжкому. Тогда у Писарчука еще не было ни таких резвых лошадей, ни такой брички. «Кому — война, а ему — житуха», — подумал Дмитро. Закипела кровь, сжались кулаки… Отвернулся. — Садись, служивый, подвезу! — окликнул Писарчук. — Я привык пешком. — Садись! — Я доеду на отцовских! Писарчук злобным взглядом смерил солдата. — Р-россию немцам продали!.. Бунтуете! Дмитру показалось, будто его кнутом огрели. Внутри все кипело, он едва сдерживался. — Россию осрамили перед всем светом. Царя… — К черту вашего царя!.. Натерпелись!.. Довольно! Писарчук подскочил на бричке. На висках надулись синие жилы. Мелко-мелко задрожали насупленные брови. — Ты с фронта удрал, Григорий Бояр удрал. Отечество кто защищать будет? Дмитро в сердцах сплюнул. — Почему же ваш Никифор не пошел защищать отечество? — и сделал ударение на «отечество». Писарчук быстро свесил длинные, худые ноги в сапогах «бутылками». — С Никифором себя сравниваешь? Он в гимназии был! Ученый! При воинском начальнике нужен… Фронтовик захохотал. О-о, так можно защищать отечество… Он не раз встречал таких защитников. И опять- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (96) »
Последние комментарии
12 часов 1 минута назад
20 часов 53 минут назад
20 часов 56 минут назад
3 дней 3 часов назад
3 дней 7 часов назад
3 дней 9 часов назад