Схватка с дьяволом [Пол Уильям Андерсон] (fb2) читать онлайн

Пол АНДЕРСОН Схватка с дьяволом

Схватка с дьяволом. Перевод с англ. В. Еремин

Глава 1

Район Эльфов — так зовется новая секция Лунограда. По крайней мере, так записано и, следовательно, в это верят компьютеры администрации. Живые существа знают другое. Перед ними предстают чудеса, красоты, развлечения — место для удовольствий и отдыха, здесь они познают поистине уникальную магию цивилизации.

В старом же городе под землей машины никогда не отдыхают.

Около столба, на границе между двумя этими вселенными, Дэвид Фолкэйн остановился.

— Ну, любовь моя, — сказал он, — здесь самое подходящее место сказать друг другу «адье»!

Девушка, называвшая себя Вероникой, в испуге поднесла ладонь к губам.

— Ты в самом деле так считаешь? — спросила она упавшим голосом.

Немного растерявшись, Фолкэйн посмотрел на нее внимательнее. Выглядела она все-таки приятно: пикантное лицо, темные распущенные волосы, в которых, подобно звездам, сверкали искусственные алмазы, красивая фигура в волнах радужной одежды.

— О, я надеюсь, не навсегда, — уточнил он. — Я просто должен заняться работой. Мы увидимся позже.

Ее губы слегка дрогнули.

— Так лучше, ты испугал меня. Я думала, что… Мы так хорошо гуляем, и вдруг без предупреждения ты… я не знала, что и подумать… Или ты хочешь освободиться от меня, или что-то другое?

— Ну с чего бы я стал делать такую глупость? Ведь я знаю тебя, давай прикинем, как раз три стандартных земных дня, с вечеринки у Тереульта.

Она покраснела и отвела взгляд.

— Но у вас, космонавтов, большой выбор женщин и вообще всего, чего вам только ни захочется, — сказала она тихо. — Вы то знаете, что можете брать самое лучшее. Ты притягательный мужчина, космополит в прямом смысле этого слова. Нам известны самые свежие сплетни и самая новая мода, но только здесь! Ни одна из нас, девушек, не путешествовала дальше орбиты Юпитера. И вряд ли кто-нибудь из наших знакомых способен на большее. Ни один из них не сравним с тобой. Я была так счастлива, я так боялась, что все может внезапно кончиться.

Пульс Фолкэйна на мгновение участился. В нем проснулось самодовольство.

Действительно, немногие добились диплома капитана торгового корабля в таком возрасте, не говоря уже о положении доверенного помощника, некоронованного принца при дворе Николаса Ван Рийна. А многие ли стали орудием судьбы для целых планет? К тому же он считал себя по-настоящему привлекательным: лицо немного курносое, но с высокими скулами и крепкой челюстью, впечатляюще голубые глаза на фоне загорелой кожи, курчавые волосы, обесцвеченные чужими солнцами, они пшеничными прядями падают на высокий лоб.

Фолкэйн имел сто девяносто сантиметров атлетически сложенного тела и, хотя недавно прибыл с самых дальних рубежей известного пространства, лучшие модельеры Луны уже спроектировали ему жемчужно-серую тунику и золоченые шаровары.

«Э, погоди, сынок… — В нем шевельнулась звериная настороженность, развившаяся в местах, не предназначенных для пребывания человека. — Она может на кого-нибудь работать, помни об этом. Причина, не позволившая мне предупредить ее заранее, что сегодня я вернусь к работе, еще не утратила свой смысл. Я предпочел бы не беспокоиться из-за слежки».

— Вы мне невероятно льстите, — произнес Фолкэйн вслух, — особенно тем, что согласились на эту прогулку. Мне бы не хотелось надолго расставаться с вами. Пообедаем вместе? А возможно, у нас еще найдется время для балета. Но пообедаем мы вместе, уж это я гарантирую. После столь длительной экспедиции, исследовавшей новые планеты вне Солнечной Системы, я жажду продолжить исследование новых ресторанов. Особенно в сопровождении такого очаровательного гида, — закончил он с галантным поклоном.

Вероника потупила глаза.

Бедная туземная девушка рада служить большому капитану из Политехнической Лиги.

— Я увижусь с вами, как только освобожусь. Вероятнее всего, после 18.00.

— Хорошо. — Она взяла его под руку. — Но почему мы должны расстаться именно сейчас? Раз уж я специально для вас объявила себе выходной, то могу сопровождать вас куда угодно.

Зверь внутри Фолкэйна оскалил зубы. Он вынужден был напомнить себе, что следует сохранять спокойствие:

— Извините, но это невозможно. Секрет.

— Секрет? Разве у вас бывают секреты? — спросила она тоном наполовину саркастичным, наполовину вызывающим.

— Мне говорили, что вы занимаете достаточно высокий пост в Солнечной Компании, а ведь это одна из ведущих компаний в Политехнической Лиге, выше межпланетного закона и даже выше Объединенного правительства. Чего же вы боитесь?

«Уж не пытается ли она спровоцировать меня? — подумал Фолкэйн. — Может, имеет смысл ответить ей тем же?»

— Лига — это не союз, — стал он ей разъяснять, будто малому ребенку. — Это ассоциация межзвездных торговцев. Если она и сильнее любого правительства в отдельности, то это просто из-за масштабов, в которых по необходимости оперируют звездные торговцы. Это вовсе не означает, что Лига равна правительству. Она лишь организует кооперацию, взаимовыгодную деятельность, примиряет конкуренцию, которая иначе привела бы к резне. Как бы то ни было, поверьте мне, соперничающие члены Лиги не используют прямого насилия над агентами друг друга, хотя мошенничество, само собой, допускается.

— Неужели?

Хотя лекция на очевидную тему была, как он и предполагал, достаточно оскорбительной, ее возмущение проявилось слишком быстро, чтобы не быть подготовленным заранее.

Фолкэйн пожал плечами.

— Хорошо, погрешу нескромностью, я действительно заметная фигура в компании, правая рука Старого Ника. Любой намек на то, чем я занимаюсь, мог бы стать для кого-то Ценнее миллиона кредитов. Я должен опасаться, как бы это точнее сказать, коммерческой разведывательной службы.

Вероника отшатнулась от своего спутника. Ее кулачки сжались.

— Не намекаете ли вы на то, что я шпионка? — воскликнула она.

«Фактически, — подумал Фолкэйн, — да, намекаю».

Его не радовало это. Он постарался успокоиться и на секунду отвел взгляд от девушки. Окружающий мир был так же красив и вместе с тем так же нереален, как и она.

Земля Эльфов была не первой постройкой без стен на поверхности Луны. Но в данном случае ее конструкторы смогли учесть опыт предшественников. Основная идея была проста. На космических кораблях применяются электромагнитные экраны для отражения частиц радиации. Они используют также искусственные положительные и отрицательные поля не только на предмет давления и создания силы тяжести внутри корпуса, но и для образования силовых лучей. Оставалось только увеличить эти системы настолько, чтобы они смогли удерживать гигантский пузырь воздуха на поверхности Луны.

На практике задача оказалась гораздо внушительней. Обратим внимание на такие взаимосвязанные процессы, как регуляция температуры, контроль озонового слоя и т. д. Когда все проблемы были наконец-то разрешены, их осуществление подарило Солнечной Системе одно из наиболее любимых мест отдыха ее обитателей.

Перед Фолкэйном и девушкой раскинулся прекрасный парк — тенистые беседки, клумбы всех цветов радуги. При лунной силе тяжести деревья достигали фантастической высоты, а формы у них были не менее удивительны, чем у плещущихся фонтанов. Люди здесь ходили с невыразимо приятной пружинящей легкостью. Вдалеке высоко вздымались сказочно украшенные башни и колоннады. В теплом воздухе смешивались запахи духов, смех, обрывки музыки, отдаленный шум машин.

Но дальше и кругом была Луна. Часы шли по Гринвичу. Тысячи маленьких солнц, свисавших с бронзовых ветвей, создавали впечатление утра, хотя в действительности было уже далеко за полночь. Бархатная ужасающая темнота космоса проникала и сюда. В зените небо оставалось темным, звезды искрились, как льдинки. На юге набухал голубоватый шар Земли. Внимательный наблюдатель мог различить на ее неосвещенной четверти мерцающие точки — мегалополисы, заметные даже с этого астрономического расстояния.

Фолкэйн вновь вернулся к Веронике.

— Прошу меня извинить, — сказал он. — Я, конечно, не имел в виду кого-нибудь персонально.

«Конечно, имел. Даже если я и мотаюсь по галактическим окраинам, это вовсе не означает, что я такая уж простая и доверчивая душа. Наоборот, когда женщина, да еще такая опытная и привлекательная, вешается мне на шею уже через несколько часов после приземления и обхаживает меня всеми возможными способами, не рассказывая при этом ни слова о себе, когда к тому же небольшая проверка Чи Лан показывает, что туманные вещи, о которых она толкует, не находятся ни в малейшем соответствии с истиной, — что же мне тогда прикажете предполагать?»

— Я надеюсь, нет, — резко подчеркнула Вероника.

— Я служу Ван Рийну, — сказал Фолкэйн, — а его приказ — держать все в тайне. Он не хочет, чтобы его соперник шел с ним нос в нос. — Фолкэйн взял руки девушки в свою. — Это только ради твоей пользы, милая, — мягко добавил он.

— Я хотела разделить с тобой больше, чем несколько дней, Дэвид, — прошептала она, глотая слезы, — а теперь ты называешь меня шпионкой! Это обидно! Это очень обидно, Дэвид!

— Ничего подобного, — запротестовал Фолкэйн. — То, чего ты не знаешь, не доставит тебе неприятностей. И это единственное, чего я добиваюсь.

— Но ведь ты сказал, что теперь не бывает насилия над личностью…

— Ну что ты, абсолютно никакого насилия, да и что такое убийство, похищение, пытка?.. Политехническая Лига не занимается такими древностями. Ее члены знают более совершенные пути к успеху, и это вовсе не означает, что они святые. Известно, что все они или определенная часть их прислужников используют явно грязные способы достижения желаемого. Разумеется, если бы тебя, скажем, попытались подкупить, ты бы, я уверен, рассмеялась им в лицо… Не так ли, Вероника?

«Ха! — съехидничал про себя Фолкэйн. — Ухватилась бы двумя руками, так было бы точнее. Интересно, сколько тебе предложили за информацию обо мне?»

— …Но в то же время возможны гораздо худшие варианты. Их не одобряют, но иногда используют. Все виды слежки, например. Разве вы не цените свою личную жизнь? Ведь существуют сотни способов давления, прямого и косвенного, тонкого и грубого. Или, скажем, шантаж — на это часто попадаются невинные. Ты, допустим, оказываешь кому-нибудь услугу, одно тянет за собой другое, и вдруг кто-то накидывает на тебя петлю и начинает медленно ее затягивать.

«Что, вероятно, вы рассчитываете проделать и со мной, — добавил он в уме. — Но почему бы мне не дать тебе попытаться? Ты — дьявол, которого я знаю, и ты будешь удерживать вдали от меня других дьяволов, которых я не знаю, а между тем обеспечишь мне роскошное развлечение. Грязный трюк, конечно, но для хитрого нещепетильного мужлана, вроде меня, довольно забавно обыграть наивного городского агента. Надеюсь, ты получишь истинное удовольствие от моей компании, красотка. А когда я уеду, то подарю тебе браслет с огненным камнем или что-нибудь еще…»

Вероника высвободила руки, тон ее вновь стал жестким.

— Я никогда не просила тебя нарушать твою клятву, — сказала она. — Я только прошу тебя не обращаться со мной, как с бесхребетной, безмозглой игрушкой…

«Ах вот как, мы снова добавляем морозцу в голосок? Иней, если быть точнее. Ладно, я не могу спорить с тобой до конца недели. Если девица не сменит вектор, забудь ее, сынок».

Фолкэйн изобразил на лице почтительное внимание, а в голосе его появились металлические нотки.

— Леди, примите мои извинения за то, что навязал вам свое общество на условиях, которые вы, очевидно, находите неприемлемыми для себя. В дальнейшем я постараюсь не беспокоить вас. Прощайте.

Фолкэйн поклонился, повернулся и зашагал прочь.

С минуту он думал, что это не сработает. И тут Вероника издала почти вопль и со слезами побежала за ним, объясняя на ходу, что она все неправильно поняла, что сожалеет и что в дальнейшем никогда не сойдет с орбиты, если только он…

«Она могла бы даже быть немного искренней, этак процентов на двадцать пять. Это помогает чувствовать себя членом баронского дома великого графства Гермеса», — размышлял Фолкэйн.

К слову сказать, он был младшим сыном родовитой семьи, но покинул родительский дом в слишком раннем возрасте, поскольку чересчур отклонился от колеи, по которой полагалось следовать аристократу. С тех пор Фолкэйн не посещал родную планету. Но кое-что из суровых тренировок юности осталось в нем навечно. Так, он прекрасно знал, как добиваться своего. Это позволило ему с легкостью освободиться от Вероники, конечно, предварительно сыграв сцену примирения, и последовать своим путем.

Глава 2

Сперва Фолкэйн прошел через большой магазин спортивных товаров на другой стороне парка, этим петлянием среди выставленных экспонатов он хотел оторваться от любых возможных преследователей. Скафандры и экипажи оказались не столь громоздкими, как он рассчитывал.

И все-таки короткая экскурсия в лунные горы, где спасательные флиттеры появляются через несколько минут после вызова по радио, это вам не экспедиция в неизведанный мир, где ты единственное человеческое существо на несколько световых лет вокруг. Складные суда с ярко освещенными парусами оказались любопытной новинкой. Фолкэйна заинтересовало, насколько они здесь популярны. Озеро в парке было маленьким, и управление парусом при низкой гравитации оказалось делом сложным — это Фолкэйн узнал уже вдали от Солнечной Системы.

Выйдя через заднюю дверь, он отыскал будку и прошел в шахту. Несколько пассажиров, плывших вместе с ним в гравитационном луче, казались на вид обычными гражданами.

«Может быть, я чрезмерно осторожен? — подумал Фолкэйн. — Так ли уж это важно, если наши конкуренты узнают о моем посещении Серендинг-сити Инкорпорейтед? Не стоит ли вспомнить, что это не какой-нибудь там мир негуманоидных варваров, а спутник Земли в сердце объединенных государств?! Агенты разных компаний не сражаются за выживание без правил. В сущности, они ведут игру на деньги, и проигравший не теряет ничего жизненно важного. Расслабься».

Но привычка была слишком сильной.

Фолкэйн сошел на восьмом подуровне и пошел вдоль коридоров. Высокие и широкие, они, тем не менее, были переполнены транспортом — грузовыми дорожками, машинами-роботами — и пешеходами в рабочих одеждах. Двери из коридоров открывались на заводы, склады, в корабельные депо и учреждения. Грохот и дребезжание наполняли воздух, пахло человеческим телом, химикалиями, электрическими разрядами.

Горячий воздух вырывался из решеток вентиляции. Низкая, почти неощутимая вибрация доносилась через скалы, пол, кости ног — работали огромные машины. Земля Эльфов была красивой маской. Здесь, в промышленной части старого Лунограда, скрывалась его истинная суть. Коридор Гагарина окончился у Цирка Титова. Пустое цилиндрическое пространство, простиравшееся от купола, через который были видны Земля и звезды, вниз, в глубину скал, оказалось не таким большим, как представлял его себе Фолкэйн по слухам. Оно было построено в первые годы освоения Луны.

Этажи балконов были заполнены людьми, и Фолкэйну приходилось пробираться сквозь толпы. В основном это были местные рабочие, бизнесмены, чиновники, техники, домашние хозяйки. Их принадлежность к поколениям проявлялась скорее в особой походке и манерах, чем в строении тел, выросших на Луне. Но здесь было достаточно и приезжих — торговцев, космонавтов, студентов, туристов, включая множество разнообразных негуманоидов.

Фолкэйн заметил, какие крохотные отсеки занимали здесь престижные магазины типа «Драгоценности Иварсена» — действительно, большие деньги не нуждаются в рекламе.

Шумные крики из «Марсианского дома» вызвали желание остановиться и выпить кружку эля, о котором он слышал даже за пределами Бетельгейзе. Но нет… Может быть, в следующий раз… Долг звал его «резким неприятным голосом», как часто выражался Ван Рийн.

Фолкэйн прошел дальше.

Наконец он подошел к широкой из массивной бронзы двери, украшенной затейливыми переплетающимися диаграммами. Стереопроекция на стене гласила «Серендинг-сити, Инк.». Можно было подумать, что эта организация существует последние два столетия, хотя на самом деле лишь лет пятнадцать тому назад она вынырнула ниоткуда и сразу же поднялась на самые верха Политехнической Лиги…

«Ладно, — подумал Фолкэйн, — если вы находите широкий спрос в экономике свободного рынка и можете удовлетворить его, вам обеспечено быстрое обогащение. Фактически, когда старый Ник организовал свои торговые команды, вроде моей, он послал их делать физическим путем то, что „Оракул Инк.“ уже сделал с помощью своих компьютеров. В этом есть определенная ирония судьбы: Адзель, Чи Лан и я идем по следу любых интересных докладов наших исследовательских роботов, вернувшихся с ранее не посещаемых планет. И если мы обнаруживаем там потенциально ценные ресурсы или рынки сбыта, мы докладываем Ван Рийну, чтобы он начинал их эксплуатацию прежде, чем остальные члены Лиги узнают об их существовании. И вот я, профессиональный охотник за удачей, прихожу в „Оракул Инк.“, подобно любому земному тупоголовому бизнесмену».

Фолкэйн пожал плечами. Его команда все равно должна была посетить Солнечную Систему. Прибыв же сюда, неплохо было бы заодно и проверить, не смогут ли информообрабатывающие машины помочь им в одном весьма любопытном вопросе. Ван Рийн согласился заплатить гонорар без особого крика.

Дверь открылась. Вместо приемной Фолкэйн вошел в небольшую, роскошно обставленную комнату, из которой выходило еще несколько дверей. Голос в динамике пропел: «Добрый день, сэр! Пожалуйста, пройдите в четвертую дверь»…

Через короткий узкий проход Фолкэйн прошел к еще одной двери, за которой находился рабочий кабинет. В отличие от большинства подобных помещений в Лунограде отсутствие окон здесь не компенсировалось каким-нибудь пейзажным фильмом на настенном экране. Несмотря на толстое ковровое покрытие ярко-голубого цвета, лазурные стены, жемчужный потолок, благоухающий цветами воздух, комфортабельную мебель, общее впечатление было скорее неприятным. В конце комнаты за большим столом сидела женщина. Множество секретарских машин вокруг нее напоминали баррикаду.

— Приветствую вас, — негромко сказала она.

— Благодарю, — ответил он с натянутой улыбкой. — У меня такое ощущение, будто я невольно вторгся в чужую крепость.

— В некотором смысле, сэр, это так.

Ее голос был приятно хрипловат, особенно когда она говорила с горловым акцентом, который даже его испытанное ухо путешественника не могло идентифицировать. Голос был слишком сух, слишком нейтрален, впрочем, как и ее улыбка.

— Защита частных интересов — основной предмет нашей службы, — продолжала женщина. — Многие желают скрыть, что они консультировались у нас по специфическим вопросам. Мы, совладельцы фирмы, принимаем каждого клиента лично и обычно не нуждаемся в помощи наших служащих.

«Лучше сразу перейти к делу, — подумал Фолкэйн, — особенно если учесть, какую сумму ты назначила за одну лишь предварительную встречу».

Не вставая, она протянула ему руку.

— Я — Tea Белданиель.

Рукопожатие было почти неощутимым с обеих сторон.

— Садитесь, мистер Кубичек.

Он опустился в кресло, из подлокотника которого сразу же выскочил футляр с превосходными сигарами. Фолкэйн взял одну.

— Благодарю, — сказал он. — Ну, а теперь, когда я здесь, мне, видимо, следует назвать мое подлинное имя. Думаю, большинство посетителей поступает именно так.

— Скорее наоборот. В этом редко возникает необходимость, тем более что клиенты почти всегда находятся в комнате только с машинами. Конечно, многих мы узнаем, ведь это весьма известные люди. — Tea Белданиель сделала точно рассчитанную паузу.

— Известные в этом галактическом районе, конечно. Какой бы важной ни была конкретная личность, живой мозг не может знать всех, если цивилизация простирается на сотни световых лет. Вы, сэр, очевидно, с одной из колонизированных планет. Ваша внешность предполагает, что ее социальная структура является аристократической. В Объединенные государства такие планеты не входят, следовательно, ваш мир должен быть автономным. Это оставляет совсем немного вариантов.

Так как он давно интересовался данной организацией, Фолкэйн попытался начать душевную беседу.

— Совершенно верно, леди. Хотя я здесь не по политическим делам. Я работаю на земную компанию «Солнечные пряности и напитки». Мое настоящее имя Дэвид Фолкэйн. С планеты Гермес, если быть точным. Все знают Николаса Ван Рийна.

Она кивнула:

— Я лично встречалась с ним несколько раз.

«Должен признаться, только благодаря ему уважают и меня, — подумал Фолкэйн. — Отраженная слава… Теперь высшее общество совсем не против меня, приглашения от императоров промышленности, их жен, дочерей, их свиты так и сыпятся смелому космическому разведчику и его партнерам, преимущественно в честь их — в основном неуточняемых — подвигов в мире далеких звезд. Но все это не столько потому, что мы смелые космические разведчики, а потому, что мы разведчики Старого Ника. Тут есть парадокс: сестры Белданиель, Ким Юн Кан, Анастасия Эрера, супруги Латимер — основатели и владельцы компании „Оракул Инк.“, цель которой — корреляция всей информации в известном космосе, — им ли не слышать о нас! Они не появляются в обществе, они держатся замкнуто в своем учреждении или в замке, в котором никогда не бывает посторонних. Я бы и в самом деле не прочь понравиться этой даме».

Он вдруг понял, что ее можно было бы назвать красивой: высокая, стройная, хорошо сложенная, несмотря на строгий белый костюм, старающийся скрыть этот факт. Волосы у нее были коротко пострижены, но это только подчеркивало красивую форму головы. Лицо было почти классическим, но даже у статуи оно показалось бы более теплым. Судить о ее возрасте было сложно. По меньшей мере, ей было за тридцать, но принимая во внимание заботу о теле и, без сомнения, омолаживающие процедуры, могло быть и лет на десять больше. Лучшим в ней были глаза, — так решил Фолкэйн, — широко расставленные, большие, светло-зеленые.

Он закурил сигару и, посмаковав дым во рту, сказал:

— Давайте перейдем к делу. Вы покупаете информацию за чеки или предпочитаете наличными?

— Наличными, конечно, и чем больше, тем лучше, но должна предупредить вас, что мы устанавливаем собственные цены и иногда отказываемся платить, даже если материал и передан нам. Видите ли, его ценность зависит от того, что уже занесено в банки памяти. И мы не можем позволить постороннему доступ к ним, поскольку есть риск выдать ему доверенные нам секреты. Если вы желаете что-либо продать, мистер Фолкэйн, вы должны положиться на нашу репутацию честных дельцов.

— Ну, я посетил много планет и видел много разных культур…

— Материал анекдотического характера принимается, но оплачивается невысоко. Что мы ценим больше всего — это доскональные, точные, документированные количественные факты. Не обязательно о новых открытиях в космосе. То, что происходит в основных цивилизованных мирах, часто представляет собой гораздо больший интерес.

— Послушайте, — сказал Фолкэйн напрямик. — Я никого не хочу обидеть, но мне желательно кое-что знать. Я работаю у мистера Ван Рийна агентом по особо важным делам. Предположим, я расскажу вам подробности о его операциях, которые он не хотел бы раскрывать. Вы купите такую информацию?

— Вероятно. Но мы не откроем ее никому другому. Наша позиция в Политехнической Лиге зависит от доверия к нам. Это основная причина, почему у нас так мало служащих: минимальный состав экспертов и техников — все негуманоиды, остальные — наши машины. Поэтому мы, как известно, не очень общительны. Если мистер Ван Рийн знает, что мы не принимаем на вечер мистера Харлемана из «Венерианской Чай энд Кофе», у него будет меньше оснований подозревать нас в союзе с последним.

— Кофе? — пробормотал Фолкэйн.

Tea Белданиель положила руки на колени и откинулась на спинку кресла:

— Видимо, прибыв с окраины, вы, мистер, не вполне понимаете принцип, по которому работает «Оракул Инк.». Позвольте мне изложить его вам сверхупрощенным языком. Проблема извлечения информации была решена давным-давно посредством электронного хранения данных, сканирования, кодирования и копирования. Но проблема использования информации остается очень острой. Ощутимая Вселенная человека и других путешествующих в космосе видов расширяется еще быстрее, чем Вселенная, которую они освоили. Предположим, вы были бы ученым или артистом с, как бы вам казалось, новой идеей. В какой степени мысль бесчисленных биллионов других разумных существ на тысячах известных нам миров совпадает с нашей собственной? Что вы можете узнать о них и от них? Что вы можете предложить такого, что является подлинно новым? Конечно, вы можете обшарить библиотеки и хранилища данных и получить больше информации по любому предмету, чем обычно представляется возможным. Даже чересчур много! Однако вы не сможете прочесть ее за всю свою жизнь, вы даже не сможете выбрать из нее то, что вам нужно. Еще хуже положение компании, планирующей рискованную торговую операцию. Какое осложнение где-нибудь в дальнем космосе будет тормозить, препятствовать или обесценивать ее усилия? Или какие положительные возможности не были замечены просто потому, что никто не смог представить себе общей картины?

— Я задумывался над этими вопросами, — сухо сказал Фолкэйн.

Он был скорее озадачен, чем возмущен лекцией. Неужели эта женщина лишена человеческих чувств, обычного здравого человеческого смысла. Как она вообще смеет поучать клиента, будто он был каким-нибудь дикарем из каменного века, каким-нибудь шестиногим с другой планеты?

— Конечно, — невозмутимо ответила Tea Белданиель. — В принципе ответ очевиден. Компьютеры должны не просто сканировать, а просеивать данные. Они должны определять возможные корреляции, связи и прослеживать их с электронной скоростью и способностью работать по параллельным каналам. Вы можете сказать, что они должны делать предположения, догадки. На практике это оказалось трудно. Технологически это потребовало бы рывка в развитии кибернетики. Кроме того, члены Лиги ревностно охраняют свое трудно завоеванное знание. Зачем выдавать информацию конкуренту или общественному хранилищу данных и таким образом косвенно помогать этому конкуренту или третьему лицу, которое может договориться с конкурентом, а может быть, и самому стать вашим конкурентом? «Оракул Инк.» разрешила проблему с помощью улучшенной системы — не только более совершенной кибернетики, но и с лучшей идеей обмена знаниями.

Фолкэйн откинулся на спинку кресла. Он чувствовал себя сбитым с толку, заинтригованным, даже чуть-чуть напуганным. Эта женщина оказалась загадочнее, чем ее партнеры, по крайней мере, насколько они были ему известны.

Расхваливать свой товар человеку, который уже заплатил… Ради Бога, зачем? Слухи о происхождении этих людей были скудными, да и что могло оправдать ее нынешнее поведение?

За быстрыми, ровными фразами леди Белданиель явно обозначалось возрастающее напряжение.

— Чем больше информации, тем больше вероятность установить связь, полезную данному индивидууму. Таким образом, создание подобного хранилища служит всеобщей выгоде при условии, что никто не получит особого преимущества. Это и есть служба, которую мы предлагаем. Мы собираем информацию из обычных источников. И это тоже ценно, так как слишком много библиотек и банков памяти рассеяно по огромному пространству планет. Но в дополнение к ней мы покупаем все, что кто-нибудь захочет нам рассказать, если это, разумеется, представляет хоть какую-нибудь Ценность. А заодно мы продаем данные, которые, в свою очередь, могут быть интересны ему. Важным пунктом здесь является то, что все это делается анонимно. Мы, основатели Дела, не знаем или не хотим знать, какие вопросы вы задаете, какие ответы получаете, что вы рассказываете, как компьютер оценивает это, какие заключения делают его логические цепи. Все это остается в машине. Мы — или наши служащие — занимаемся только специфическими проблемами, и то только тогда, когда от нас это требуется. В остальных случаях наше внимание направлено единственно на соотношение между приходом и выходом информации. Наша корпорация росла по мере того, как росло доверие к ней. Многочисленные частные расследования показали, что мы ко всем относимся одинаково, ничего не выбалтываем и нас нельзя подкупить. Накопился определенный опыт ведения с нами дел.

Tea Белданиель наклонилась вперед, ее немигающий взгляд был прикован к Фолкэйну.

— Например, — сказала она, — представьте, что вы желаете продать нам информацию, конфиденциальную информацию о вашей компании. Просто словесные утверждения будут записаны, так как слухи или ложь тоже являются данными, но, скорее всего, их не примут на веру. Обычные предосторожности против коммерческого шпионажа должны защитить документальные доказательства. Но если этого не получилось, тогда — да, мы купим эту информацию. Перекрестная проверка быстро покажет, что мы купили ворованный товар, каковой факт и будет отмечен. Если ваша компания является единственной обладательницей этой информации, последняя не будет выдана, пока кто-нибудь не сообщит нам о том же. Но она будет принята в расчет готовящими рекомендации логическими цепями и будет выдаваться клиенту без каких бы то ни было ссылок. Конечно, машина может посоветовать конкуренту вашей компании воздержаться от определенного курса действий, ведь он знает из украденного, что это будет бесполезно. Но машина никогда не скажет клиенту, почему она дает такой совет.

Фолкэйн поспешил вставить слово, пока леди Белданиель переводила дыхание.

— Это делает выгодным регулярные консультации с вами. И чем больше вашим Машинам рассказано во время консультации, тем лучший совет они могут дать. Итак, вот, значит, как вы растете…

— Это лишь один из наших механизмов роста, — улыбнулась Tea Белданиель. — В действительности кражи информации очень немногочисленны. Почему бы мистеру Ван Рийну не продать нам информацию о том, что, скажем, один из его торговых кораблей оказался на планете, где есть цивилизация, создающая чудесные скульптуры? Он ведь не специализируется на искусстве. В обмен же он заплатит намного меньший гонорар, чтобы узнать, что экипаж дышащих водородом исследователей наткнулся на планету с кислородной атмосферой, которая производит новый тип вина…

— Мне не совсем ясно другое, — прервал ее Фолкэйн. — Мне показалось, что он должен явиться лично, чтобы узнать какой-либо важный для себя факт, не так ли?

— В данном случае — нет, — ответила Tea Белданиель. — Его интересы здесь очевидны. Но мы обязаны также защитить и личные интересы. Ваши, например.

Она помолчала. Какое-то странное выражение мелькнуло в ее глазах. Она понимающе сказала:

— Я могла бы догадаться, что вы планируете сесть перед машиной и сказать: «Мое имя Дэвид Фолкэйн. Расскажите мне все, что может иметь особый для меня интерес». Не сомневаюсь, что у вас есть весьма веские основания полагать, что наши банки памяти содержат нечто очень любопытное лично о вас. Но как вы не поймете, сэр, для вашей же собственной защиты мы не имеем права сообщить это кому-либо другому! Мы должны потребовать четкой идентификации.

Фолкэйн сунул руку в карман. Tea Белданиель протестующе подняла ладонь.

— Нет, — сказала она, — не мне. Я не должна знать, действительно ли вы тот, за кого себя выдаете. Машина, рисунок сетчатки глаза, отпечатки пальцев — обычная процедура, если вы зарегистрированы в Объединенных государствах. Если нет, будут предложены другие способы установить вашу личность.

Она встала.

— Идемте, я провожу вас и покажу, как действует машина.

Следуя за ней, Фолкэйн никак не мог решить, фригидна она или нет. Впрочем, это в данный момент не имело значения.

Более интересная мысль пришла ему в голову. Он вдруг понял, что в ее поведении его насторожило и почему она ведет себя именно таким образом. Он встречался с этим раньше. Обычно это называли фанатизмом.

Глава 3

Сидя один — впрочем, не совсем один, так как здесь был огромный квазимозг, и они уже беседовали — Фолкэйн улучил момент и осмотрелся вокруг. Хотя всю свою сознательную жизнь он провел с роботами, включая его любимого Тупоголового, этот вызывал в Фолкэйне странную настороженность. Он попытался понять, почему.

Фолкэйн сидел на обычном саморегулирующемся кресле за обычным столом со стандартными секретарскими аппаратами.

Вокруг него были голые серые стены, белый флюоресцентный свет, очищенный, безо всякого запаха воздух, вдалеке слышалось слабое гудение. Напротив была обычная контрольная панель и три больших, тоже обычных пространственных экрана, в данный момент пустых. Что же тут было необычного?

Это, должно быть, субъективное чувство, решил Фолкэйн, его собственная реакция на загадку сей организации. Детективы осторожной Лиги подтвердили, что основатели-владельцы «Оракул Инк.» не имеют никаких специальных связей ни с одной иной группой, или, в данном случае, ни с кем в известном пространстве. Их происхождение оставалось неясным, а холодные, неприятные черты и отчужденность от общества только подчеркивали этот важный момент.

Раскрыть их секрет было невозможно.

Вселенная слишком велика. Даже этот крошечный сегмент края одного спирального рукава одной галактики, хоть как-то исследованный и освоенный нами, был слишком велик. Стремясь к тысячам интересующих нас звезд, мы прошли мимо буквально миллионов других.

Нужны столетия, чтобы просто посетить их, не говоря о том, чтобы хотя бы немного понять. Между тем всегда за крайним радиусом нашего пребывания нас будут ждать почти все существующие звезды.

Владельцы фирмы появились в Солнечной Системе на грузовом корабле, груженном тяжелыми металлами. Продав все это за хорошую цену, они основали свое информационное предприятие. Хотя они заказали много деталей на Земле, основные логические и запоминающие узлы были ими откуда-то привезены. Однажды из любопытства Николас Ван Рийн подкупил таможенного инспектора Объединенных Государств, но этот человек просто сказал: «Видите ли сэр, я удостоверяю, что этот импорт не является опасным. Я проверяю, чтобы они не привезли заболеваний, что не собираются взорваться и все в этом роде. Что еще мы можем запретить при законе о свободной торговле? Все, что было у „Оракула“, это груз компьютерных частей, сделанных, уверяю вас, не человеком. После нескольких лет на моей работе вы набиваете глаз на… э… стиле. И если никто не может сделать ничего подобного с тех пор, как эта фирма действует… ну, сэр… разве ответ не очевиден? Эти люди нашли планету, способную делать трюки, на которые мы еще не годны. Они делают свой бизнес и молчат. Как и вы бы на их месте, не так ли, сэр?»

Фолкэйн очнулся от своих размышлений.

Машина продолжала говорить.

— Пардон? — сказал Фолкэйн и тут же подумал «Какого дьявола я извиняюсь перед машиной?» Он поднял свою сигару с подставки над пепельницей и нервно затянулся.

— Дэвид Фолкэйн с Гермеса, из компании «Солнечные пряности и напитки», ваша личность подтверждена.

Голос был не ровным баритоном большинства построенных человеком роботов, он был высоким, немного с присвистом и с необъяснимо изменившимся по высоте звуком и силой.

— Ваше имя ассоциируется в наших банках данных, большинство эпизодов связано с Бетой Центавра, Икранаикой и Мерсеей.

«Проклятие! — подумал Фолкэйн. — Как он узнал об Икранаике?»

— Многие факты из них логически связаны с другими данными и друг с другом. Вы понимаете, что общая картина разветвлений фактически бесконечна. Таким образом, необходимо выбрать точку и исследовать ассоциативные цепи, отходящие от нее в ограниченном числе направлений. Если ни одно из них не скажется эффективным, будут испытаны другие линии и другие начальные точки, пока, в конце концов, не будет получен удовлетворительный результат.

«Или пока у меня не кончатся деньги».

— Какой род поиска вы хотите произвести?

— Ну, я…

Фолкэйн собрался с мыслями.

— Как насчет новых рынков на других планетах?

— Так как частная информация у нас не раскрывается, вы просите услуги, которые может обеспечить обычное хранилище данных.

— Нет, подожди. Я хочу, чтобы ты сделал именно то, для чего был создан. Возьми точки «Я» и «Деньги» и взгляни, какие ассоциативные цепи существуют между ними.

— Исполняю.

Усилилось ли жужжание или стала глубже тишина? Фолкэйн откинулся назад и постарался расслабиться. За этими панелями и стенами электроны и кванты мчались сквозь вакуум. Заряды и отсутствие зарядов двигались через кристаллические решетки. Искаженные молекулы взаимодействовали с магнитными, электрическими, гравитационным и ядерными полями. Машина думала.

Фолкэйн хотел бы знать, функционирует ли она постоянно сплетая неимоверную сеть корреляций и заключений независимо от того, сидит ли здесь клиент или нет. Вполне вероятно, и в таком случае она подошла бы ближе любой другой личности к пониманию этого уголка Вселенной, хотя фактов должно было быть очень много, а возможных взаимосвязей между ними — неисчислимое количество. Нужные были похоронены в абсолютной массе. Любое важное открытие требовало находки примерно таких редких нужных ассоциаций, как между уровнем воды в ванне и весом золота, небольшого прихода и механизма органической эволюции, между змеей, кусающей себя за хвост, и бензоловой молекулой…

Живые создания, подобные Фолкэйну, приходя из изменяющегося космоса в пещеру, где обитала эта машина, должно быть, являлись ее катализатором, ибо заставляли ее понимать значение того, что до сих пор выглядело, как просто отдельный факт.

— Дэвид Фолкэйн с Гермеса!

— Да?

Он выпрямился и напрягся в ожидании.

— Вероятность. Ты помнишь, как несколько лет назад ты доказал, что звезда Бета Центавра имеет планеты?

Фолкэйн не смог удержаться от радостного восклицания, подтверждающего важность сделанного огромным слепым мозгом сопоставления.

— Разве я могу забыть? Это оказалось именно тем, что привлекло внимание вышестоящих и положило начало моей карьере. Считалось, что голубые гигантские звезды не могут иметь планет, но эта имела.

— Это записано, подобно большинству открытий, — безразлично сказала машина. — Твое возможное объяснение феномена позднее было подтверждено. Во время формирования звезды, пока ядро еще окружено обширной туманностью, мимо случайно двигался рой блуждающих планет. Они потеряли энергию на трение о туманность и были захвачены звездой. Планеты без звезды — обычное дело. Количество их оценивается в тысячу и более раз по отношению к количеству звезд. Это, как правило, не светящиеся тела размером от астероида до больших, чем Юпитер, занимающие, как считается, межзвездное пространство на три порядка большее, чем занимаемое самосветящимися телами, называемыми звездами. Тем не менее астрономические расстояния таковы, что вероятность того, что объект, подобный планете пройдет рядом со звездой, исчезающе мал. В действительности исследователи встретили мало блуждающих планет в известном космосе. Захват планеты должен быть настолько редким, что система, которую ты обнаружил, возможно, является уникальной во всей Галактике. Тем не менее твое открытие вызвало интерес достаточный, чтобы вскоре была отправлена экспедиция с планеты Лемникайнен. Вот копия полного рапорта.

Из щели выскочила катушка микрофильма, которую Фолкэйн автоматически сунул в карман.

— Я знаю об этом, — сказал он, — Негуманоидная цивилизация, имеющая с нами случайные связи. Я следил за этой экспедицией, так как имел, как ты понимаешь, что-то вроде личного интереса. Они проверили каждый гигант в радиусе нескольких сотен световых лет. Результаты, как и ожидалось, отрицательные, поэтому никто больше и не пытался.

— В то время ты был на Земле, сдавал экзамены на пилота, — сказала машина, — иначе ты никогда бы не узнал об этом. И хотя земные машины по обработке данных не превзойдены в известном космосе, они, тем не менее, настолько перегружены, что детали, кажущиеся незначительными, опускаются. Среди этих отфильтрованных фактов был один, достойный рассмотрения. По счастливой случайности «Оракул Инкорпорейтед» получила отчет позднее, через несколько лет. Капитан экспедиции представил данные в обмен на снижение гонорара за его собственные вопросы. Фактически он принес записи, относящиеся к проделанным им многочисленным изменениям. Среди них было одно, значение которого не было отмечено до настоящего момента. Именно твое появление стимулировало детальное изучение этих фактов.

Пульс человека участился. Его руки сжали подлокотники кресла.

— Перед тем как ты внимательно прочтешь копию, предлагаю устное краткое изложение, — продолжал оракул. — Была найдена приближающаяся к звезде Бета Креста бродячая планета. Она не будет захвачена, но гипербола ее орбиты пройдет вблизи звезды на расстоянии одной астрономической единицы.

Экран потемнел, на нем вдруг появились звезды. Одна из них горела ровным цветом голубой стали. Цвет бледнел по мере приближения корабля, с которого велась съемка.

— Бета Креста лежит приблизительно на расстоянии двухсот четырех световых лет.

Скучные слова, произносимые сухим голосом, казалось, высекли холодную искру из движущейся картины.

— Это звезда типа В1 с массой приблизительно в шесть, радиусом в четыре и яркостью в восемьсот пятьдесят раз больше солнечной. Это совсем молодая звезда, ее возраст порядка ста миллионов стандартных лет.

Картина сменилась. Теперь полоса света пересекала холодный звездный фон. Фолкэйн узнал технику съемки. Если вы двигаетесь быстро вдоль двух или трех ортогональных осей, принимающие фотоумножители выделят сравнительно близкие объекты, подобные планетам, благодаря их явному движению и их положению. Все это может быть определено триангуляционным расчетом.

— В данном случае был обнаружен только один объект и на значительном расстоянии, — сказала машина. — Так как он представляет собой единственный обнаруженный экспедицией случай прохождения планеты вблизи звезды, было сделано более близкое наблюдение.

Картина сменилась кадрами, снятыми с орбиты. На фоне звезд висел шар. Одна его сторона была темной, созвездия поднимались из-за безвоздушного горизонта по мере движения корабля. С другой стороны шар мерцал голубовато-белым светом.

Виднелись неровные пятна, это возвышались обнаженные горы. Но большая часть поверхности планеты была безлика. Фолкэйн содрогнулся. «Криосфера», — подумал он.

Этот мир образовался из небольшого сгущения какой-то древней туманности.

Пыль, галька, камни, метеориты сыпались сюда в течение многих миллиардов лет, и в конце концов в мире звезд появилась одинокая планета. Гравитационное сжатие освободило энергию, землетрясения корежили вновь нарожденную сферу, вулканы выбрасывали газ, водяной пар, двуокись углерода, метан, сероводород.

Но здесь не было солнца, чтобы согреть, осветить, начать химические превращения, которые смогут в конце концов произвести жизнь. Здесь царили вечные темнота и холод, близкий к абсолютному нулю.

Как только планета потеряла тепло, ее океаны замерзли, позднее один за другим газы выпали из атмосферы в виде осадков и образовали огромные ледники. В шубе льда, вероятно, более древнего, чем сама Земля, безжизненная, голая, безымянная, ненужная планета дрейфовала через миллионы лет в никуда до конца времен, до тех пор, пока…

— Масса и диаметр немного больше земных, средняя плотность чуть меньше, — продолжала машина. — Детали можно найти в отчете. Они указывают, что тело является вполне древним. Не осталось никаких нестабильных атомов, не считая небольшого количества с самым большим периодом полураспада. Экспедиция сделала краткую посадку.

Сцена снова сменилась. Фолкэйн увидел, как к нему ринулась чернота. Бета Креста увеличилась. Даже на экране звезда была настолько яркой, что на нее трудно было смотреть, хотя она представляла из себя всего лишь точку, которая, несмотря на свою яркость, давала меньше света, чем Солнце на Земле. Тем не менее света было достаточно, он отражался от замерзшего воздуха и отвердевших морей. Фолкэйн вынужден был прищуриться, чтобы рассмотреть кадры, снятые на планете.

Это была плоская до самого горизонта равнина. Над горизонтом возвышался горный хребет, темный, грубый камень с полосками белого цвета. Вокруг него передвигались члены экипажа и собирали образцы. Их фигуры были более неуклюжи, чем обычно, поскольку исследователи были скованы толстыми изолированными костюмами, защищавшими их от потери тепла в ледяной среде. Фолкэйн мог представить, какая глубокая тишина окружала их. Она лишь изредка нарушалась радиоголосами или космическими помехами.

— Они не нашли ничего, что можно было бы счесть ценным, — говорил компьютер. — Хотя планета, несомненно, имеет залежи минералов, они лежат слишком глубоко под криосферой, чтобы оправдать их добычу. При приближении к Бета Креста лед растает и испарится, но должны пройти годы, пока планета подойдет достаточно близко к звезде.

Фолкэйн непроизвольно кивнул. Представим себе воздух и океаны целого мира, замороженные до температуры космического пространства. Понадобится дантов ад энергии, пока мы добьемся по крайней мере маленькой струйки пара из-под коры.

Машина продолжала:

— Хотя прохождение планеты мимо звезды будет сопровождаться огромными геологическими трансформациями, не было причин предполагать, что будет обнаружен какой-либо новый природный феномен. Ход событий был предсказуем на базисе известных свойств материи. Криосфера станет атмосферой и гидросферой. Хотя это должно вызвать неистовые бури, процесс будет скорее зрелищным, чем представляющим научный интерес или экономическую выгоду, а члены ведущей культуры на Лемникайнене не испытывают удовольствия от зрелища катастроф. По истечении времени криосфера вновь восстановится. Ничего фундаментально нового не произойдет. Соответственно, экспедиция доложила о находке как о немного интересном, но, с другой стороны, разочаровывающем факте. Данные были отправлены в архив и забыты. Попавший на Землю отрицательный доклад не включал в себя ничего из того, что показалось случайным.

Фолкэйн хлопнул ладонью по панели.

«О мой Бог, — подумал он, — лемникайненцы, наверняка не понимают нас, людей. Мы бы не пропустили такого зрелища, как таяние ледяного мира».

В его уме на короткое время замелькали фантазии. Предположим, у тебя есть подобная этой планета, вдруг разогретая до температуры, при которой может существовать жизнь. Воздух будет ядовит, а почва — голая скала. Но это все можно изменить. Ты мог бы устроить там собственное королевство.

Но нет. Даже не принимая во внимание экономику, — намного дешевле найти необитаемую планету, чем освоить ее, — здесь была скупая правда физической реальности. Человек может изменить мир или погубить его. Но он не может сдвинуть планету ни на один сантиметр с заданной орбиты. Это потребовало бы энергии буквально космического масштаба.

Поэтому невозможно перевести этот шар на подходящую орбиту вокруг Бета Креста. Ему придется продолжить свои бесконечные блуждания по Галактике. Он не замерзнет сразу, временная близость к голубому гиганту сообщит планете невероятное количество тепла, которое никакая радиация и вакуум неспособны быстро рассеять. Но на планету опустятся сумерки в течение нескольких лет, темнота наступит в течение нескольких десятилетий, великий холод в течение столетия.

Экран в последний раз показал безымянную, уменьшавшуюся по мере отхода космического корабля сферу и опустел. Потрясенный зрелищем Фолкэйн выпрямился.

Он услышал самого себя как бы со стороны.

— Не предложишь ли ты мне организовать экскурсии, чтобы понаблюдать, как этот объект пройдет мимо звезды? Пиротехническое зрелище, полагаю. Но как мне получить на это исключительную привилегию?

Машина продолжала:

— Потребуются дополнительные исследования. Например, будет необходимо узнать, станет ли жидкой вся планетная атмосфера. Ее орбита должна быть установлена с большей точностью, чем сейчас. Тем не менее есть вероятность, что планета может оказаться невероятно ценной для промышленности. Это не пришло в голову лемникайненцам, в культуре которых отсутствует динамический экспансионизм. Но, приняв во внимание потребность в тяжелых изотопах и то, что их производство строго ограничено из-за неизбежных ядовитых отходов и больших выделений тепла, этот мир, возможно, окажется подходящим местом для строительства такого производства.

Идея молнией ударила в Фолкэйна и наполнила его голову пузырями шампанского. Но не только возможная прибыль заставила его с криком вскочить на ноги.

Деньги всегда приятно иметь, но он мог заработать достаточно для своих нужд и прихотей с меньшими усилиями.

Его подбросил чистый инстинкт, внезапно он снова стал первобытным охотником, напавшим на след мамонта.

— Великий Бог! — завопил он. — Да!

— Ввиду высокого коммерческого потенциала на данной стадии рекомендуется осторожность, — сказал безразличный к мирской славе голос. — Предлагаю, чтобы твой босс заплатил гонорар, требуемый для помещения этого дела под временную завесу секретности. Когда будешь уходить, можешь обсудить это с госпожой Белданиель, после чего Должен будешь срочно связаться с мистером Ван Рийном.

Машина помедлила с биллион наносекунд. Какие вдруг замеченные данные рассматривала она?

— По причинам, которые не могут быть сообщены, тебе настоятельно рекомендуется воздержаться от раскрытия тайны кому бы то ни было до того момента, пока ты не покинешь Луну. В данный момент, пока ты здесь, предлагается использовать данный вопрос устно, поскольку линии ассоциации откроют больше данных.

Через два часа, войдя в приемную, Фолкэйн остановился перед столом леди Белданиель.

— Фу! — сказал он, уставший и довольный.

Леди Белданиель улыбнулась ему в ответ с выражением, похожим на удовлетворение.

— Я думаю, что у вас был успешный разговор?

— Да, у меня есть к вам дело или даже два.

— Пожалуйста присаживайтесь.

Tea Белданиель наклонилась вперед, ее взгляд стал ярким и пристальным.

— Пока вы беседовали с машиной, капитан Фолкэйн, я использовала другой ее выход, чтобы узнать, какие имеются в машинной памяти данные о вас. Только те, что есть в официальных записях, конечно, и только в надежде услужить вам. Вы добились удивительного успеха!

«Так и есть», — согласился Фолкэйн про себя.

— Благодарю вас, — сказал он.

— Компьютер в данном случае не делает вычислений.

О небеса, оказалось, что она обладает чем-то вроде юмора!

— Мне в голову пришла неплохая идея, — продолжала она, — ведь мы с вами можем скооперироваться к большой взаимной выгоде. Я думаю, не договориться ли нам об этом?

Глава 4

Отель «Вселенная» в Лунограде бросал вызов всей Галактике. «Не существует дышащего кислородом разумного создания, которому мы бы не смогли обеспечить подходящих условий. Если только не заняты все номера, мы готовы предоставить посетителю все, что необходимо для его здоровья и безопасности. И удовлетворить любые его запросы. Если оборудования и припасов под рукой недостаточно, мы получим их при наличии предварительного уведомления и с умеренной дополнительной платой. Если нам не удастся выполнить условий этой гарантии, мы заплатим неудовлетворенному гостю один миллион кредитов».

Чтобы получить эту сумму, космонавтами в сговоре с самыми необычными существами, каких только они могли найти, было сделано множество провокационных попыток. Дважды в истории цена выполнения обязательства превышала мегакредит. В одном случае потребовалось провести исследование для молекулярного синтеза определенных пищевых веществ, в другом — предпринимателям пришлось доставить симбиотический организм с далекой родины гостя. Но слава отеля того стоила. Несмотря на высокие цены, туристы особенно стремились именно сюда, поскольку каждый мечтал почувствовать себя истинным космополитом.

Чи Лан не представляла в этом плане никаких проблем. Самые передовые общины ее мира — «торговые общины» — таков наиболее точный перевод их понятия «нации» — были в близком контакте с человеком с самой первой экспедиции к Альфе Эридана.

Росло число синфианцев, посещавших Солнечную Систему в качестве путешественников, студентов, торговцев, делегатов, специалистов. Некоторые из них отправлялись работать в космос как профессионалы.

— Нет, мне здесь неудобно, — резко ответила Чи, когда Фолкэйн позвонил узнать, как она устроилась. — Впрочем, я не должна была ожидать от них приличных условий, если они не могут даже правильно произнести название моей планеты.

— Да, конечно, вы зовете ее «Дом Жизни под Небом», — согласился Фолкэйн, — но на другом континенте…

— Знаю! Эти тупицы забыли, что Та-Чих-Чиен-Пи — это целый мир со своей географией и сезонами. Они нагло причислили меня к другому континенту, а там царит дьявольский холод!

— Ну так позвони и отчитай их, — сказал Фолкэйн. — У тебя это хорошо получается.

Чи пошипела, но позднее последовала его совету. Земной человек, вероятно, не заметил бы сделанных изменений. Он продолжал бы ощущать гравитационное притяжение 0,8 стандартного, оранжево-красную иллюминацию, варьировавшуюся в течение пятидесятичасового суточного периода, горячий влажный, полный мускусных запахов воздух, беспорядочно расставленные по полу горшки с гигантскими цветами, обвитое лианами дерево, пересекавшуюся паутину планок, предназначенную не только для упражнении, но и для перемещения с места на место внутри комнаты.

Существует популярное заблуждение, что синфианцы живут над землей, вроде обезьян, что они адаптировались и приспособились к переплетенным ветвям своего бесконечного леса и часто предпочитают их земле. Земной человек увидел бы в этой картине иллюзию джунглей, переходящих в саванну, где стояли изящные здания караван-сарая. Он обратил бы внимание на раскиданные книги и незаконченную глиняную скульптуру, которыми Чи развлекалась в ожидании Фолкэйна.

В данный момент она отвернулась от экрана видеофона, с которого только что исчез человек, и свернулась в клубок.

Находившийся здесь же Тай Ту попытался нарушить неловкое молчание.

— Насколько я понял, это был один из твоих партнеров?

— Да, — отрезала Чи. — Понял и помалкивай.

— Я прошу твоего великодушного разъяснения.

— Заткнись, — рявкнула Чи. — Я должна обдумать свои действия!

От изумления Тай Ту вытаращил глаза. Гипотетический наблюдатель с Земли, вероятно, назвал бы Чи милой, даже красивой, как и многих представителей ее вида. Для Тай Ту она была желанной, очаровательной и, к сожалению, весьма пугающей. Стоя, она достигала девяноста сантиметров высоты, и ее пушистый хвост загибался кверху почти вполовину роста. Вместо одежды тело ее покрывал ангорский мех. Длинные ноги имели по пять цепких пальцев. Руки, немного меньшей длины и не такие мускулистые, оканчивались ладонями, каждая из которых обладала пятью четырехсуставными пальцами с розовыми ноготками. На круглой с заостренными ушками голове располагалось симпатичное личико с плоским носиком и изысканным ротиком, окаймленным кошачьими усиками. Огромные зеленые глаза были обведены каймой того же серо-голубого цвета, что и на ногах, руках и ушах. Хотя Чи и была покрыта волосами, являлась живородящей и обладала постоянной температурой тела, ее нельзя было отнести к млекопитающим.

Младенцы ее расы с первого дня рождения питались мясом используя для высасывания крови из мяса свои губы. Тай Ту был меньших размеров и менее агрессивным хищником. В течение эволюции от мужских особей никогда не требовалось переносить детенышей по деревьям и сражаться за них. Ему льстило, что Чи Лан разговаривала с ним — ведь он был скромным профессором, читающим курс лекций в Ломоносовском университете, тогда как она была ксенологом на службе у Николаса Ван Рийна, — тем более он был восхищен, когда Чи предложила ему пожить с ней.

И все-таки у Тай Ту была своя гордость.

— Я не могу принять такое обращение со мной, — сказал он однажды.

Чи обнажила клыки, очень белые и очень острые, стукнула хвостом по полу и коротко сказала:

— Катись.

Тай Ту вздохнул, собрал свои пожитки и вернулся на прежнюю квартиру. Некоторое время Чи посидела в одиночестве, наконец не выдержала я набрала номер на видеофоне.

Ответа не было.

— Черт возьми, я знаю, что ты дома! — завопила она.

Экран оставался пустым.

Вскоре Чи уже прыгала вверх и вниз от ярости.

— Будь ты проклят со своими буддийскими медитациями!

После доброй сотни гудков она выключила видеофон и выскочила из номера.

Коридоры были оборудованы под земные условия. Чи Лан перестроилась без всяких усилий. В силу необходимости члены одной и той же космической команды имели одинаковую биологическую среду.

Скользящие дорожки были для нее слишком медленны. Она прыжками скакала по ним и случайно сбила с ног Его Превосходительство Посла Эпопианской Империи. Он возмущенно закаркал.

Чи бросила через плечо такое слово, что Его Превосходительство раскрыл клюв и лежал без слов и движений еще целых три минуты.

Между тем Чи достигла входа в однокомнатный номер Адзеля и нажала на кнопку дверного звонка. Это не дало никаких результатов. Видимо, он действительно был вне этого континуума.

Чи отстучала точками и тире аварийный кодовый сигнал SOS. Это вывело Адзеля из транса, он привел в действие клапаны, и Чи прошла через шлюз. Быстрая смена давления вызвала у нее резкую боль в ушах.

— Дорогая моя, — прогремел мягкий бас Адзеля, — что за манеры? Боюсь, что ты еще дальше от цивилизованного Уровня, чем я предполагал.

Чи пришлось задрать голову, чтобы взглянуть ему в лицо.

Тяготение в два с половиной земного, дьявольски белое сияние, имитировавшее солнце типа-F, громкость каждого звука в плотной, сухой, пахнущей озоном атмосфере подействовали на нее успокаивающе. В поисках укрытия Чи забралась под стол. Скудность обстановки комнаты не скрадывалась проецируемыми на стены видами безграничных ветреных равнин планеты, которую люди называли Боден.

— Надеюсь, твои новости достаточно важны, чтобы отрывать меня от упражнений, — продолжал Адзель настолько строго, насколько это вообще возможно для него.

Чи подавленно молчала.

— Не знаю, — наконец призналась она. — Но нас это касается.

Адзель приготовился слушать.

Чи изучала его взглядом, пытаясь представить реакцию на сказанное ею. Без сомнения, Адзель сочтет, что она преувеличивает, возможно, это и так. Но ее нужно будет сначала выпотрошить и содрать с нее шкуру, прежде чем она признается ему в этом?

Громадная туша Адзеля нависала над ней. Вместе с хвостом его кентавроподобное тело имело в длину четыре с половиной метра и массу больше тонны. Голова на конце длинной шеи поднималась более чем на два метра от пола.

Она очень напоминала крокодилью морду и завершилась жуткой зубастой пастью. Выступающие уши были из прочного костного материала, вроде вереницы треугольных спинных пластинок, образовывавших зазубренный гребень от макушки головы до кончика хвоста. Сильно выпуклый череп вмещал очень крупный мозг, из-под нависающих бровей смотрели большие коричневые глаза.

Костные щитки защищали его горло и живот, а остальную поверхность тела покрывала чешуя приятно мерцающего темно-зеленого цвета. Адзель считался признанным авторитетом в области палеонтологии, вернее, был таковым перед тем, как покинул академию ради коммерческой службы.

В некотором смысле он стоял ближе к человеку, чем Чи. Помимо того, что он был теплокровным и всеядным, Адзель принадлежал к виду, женские особи которого рожали живых детенышей и кормили их грудью.

— Мне звонил Дэйв, — сказала Чи и, почувствовав себя поуверенней, добавила с фырканьем: — Он наконец-то оторвался на несколько часов от этой потаскушки, с которой транжирил наше время.

— И как планировалось, пошел в «Оракул Инкорпорейтед»? Превосходно. Надеюсь, он нашел интересный материал.

— Он определенно прыгал до небес и был очень взволнован, — ответила Чи, — но не вдавался в подробности.

— Думаю, он опасался, что линия прослушивается. — В тоне Адзеля послышались неодобрительные нотки. — В этом городе каждый десятый чей-нибудь шпион.

— Он не придет сюда и не пригласит нас к себе в отель для разговора, — сказала Чи. — Компьютер предупредил его на это счет, но не объяснил причины.

Адзель потер челюсть.

— Странно. Разве наши номера не защищены от подслушивающих устройств?

Судя по ценам, которые мы платим, они должны были бы быть защищены. Но вполне возможно, что появился новый вид «жучков», и машина узнала о них конфиденциально. Ты знаешь политику «Оракула» на этот счет, не так ли?

Дэйв хочет, чтобы мы позвонили в офис нашей фирмы и приобрели право на секретность для того, о чем он говорил нам сегодня. Он сказал, что, когда мы будем снова на Земле, он сможет безопасно все нам рассказать.

— Почему не раньше? Если он не может покинуть Луну немедленно, мы, по крайней мере, могли бы собраться на нашем корабле. Пока включен Тупоголовый. «жучкам» туда не пролезть.

— Послушай, ты, великий быкоаллигатор, я могу увидеть очевидное быстрее тебя, конечно же, я немедленно предложила ему корабль. Но он ответил: нет, не сейчас. Видишь ли, один из партнеров «Оракула» пригласил его провести время в их замке.

— Странно, я слышал, что они никогда не принимают гостей.

— Так оно и есть. Но Дэйв сказал, что этот антропоид хочет обсудить дело. Он не говорил, о чем, но намекал на большую прибыль. Шанс выглядит слишком заманчивым, чтобы упустить его. Идти следовало немедленно. У него было время только заскочить к себе за чистой рубашкой и зубной щеткой.

— А дело мистера Ван Рийна подождет? — спросил Адзель.

— Вполне возможно, — сказала Чи. — Во всяком случае, Дэйв не уверен, что общительное настроение партнеров продлится долго. По общему мнению, их души состоят из печатных схем. Даже если из этого визита ничего не выйдет, Дэйв чувствует, что у него появился уникальный шанс увидеть их устройство изнутри.

— Несомненно, — кивнул Адзель. — Дэвид действует вполне правильно, ведь счастливый случай исходит от такой могущественной и загадочной организации. Я не понимаю, что вызывает в тебе такое нетерпение. Мы просто побудем здесь немного дольше, чем предполагалось.

Чи ощетинилась.

— Я не обладаю твоим тупым равнодушием. Компьютер навел Дэйва на что-то значительное. Я имею в виду астрономически большое — гора денег величиной с планету. Я поняла это по его поведению. Предположим, хозяева машины намерены завлечь его к себе, чтобы прибрать эту вещь себе, — что тогда?

— Погоди, мой маленький друг, — запротестовал Адзель — «Оракул Инк.» не вмешивается в дела своих клиентов. Он не раскрывает их секретов. Как правило, партнеры даже не знают, что это за секреты. У них нет связей с другими организациями. Не только неоднократные частные расследования, но и опыт нескольких лет подтверждает это. Если бы они хоть раз нарушили собственную этику, пусть даже проявили бы свое предпочтение кому-нибудь, и последствия этого вскоре бы уничтожили предприятие. Ни один член Политехнической Лиги, ни одна группа во всем известном пространстве не показала себя более достойной доверия.

— Всегда бывает первый раз, сынок.

— Хорошо, пусть так, — сказал Адзель с необычной для него колкостью. — Давай сделаем нелепое предположение, что «Оракул» в самом деле подслушал беседу Дэвида с компьютером и в самом деле решил нарушить слово никогда не пользоваться своим преимуществом. Он все равно остается связанным кодексом Лиги, который установлен и поддерживается по веским практическим причинам. Заключение, убийство, пытки, наркотики, промывание мозгов, любого рода прямая атака на психобиологическую цельность личности запрещена. Последствия нарушения по-первобытному суровы. Как говорят на Земле, игра не стоит свеч. Поэтому ресурсы шпионажа, подкупа и шантажа ограниченны. Дэвид не поддастся подкупу и шантажу. Он ничего не откроет гипотетическому наблюдателю, не попадется в словесную ловушку. Если перед ним повесят женскую приманку, он с восхищением примет ее, не коснувшись крючка. Разве он уже…

В этот момент — такое совпадение возможно только в реальной жизни — зазвонил видеофон.

Адзель нажал кнопку приема. На экране появилась последняя подруга Фолкэйна — Вероника.

Компаньоны сразу же узнали ее. Они неоднократно встречались раньше и были слишком опытны, чтобы верить в то, что все люди выглядят похоже.

— Добрый день, леди, — сказал Адзель. — Чем могу быть вам полезен?

Выражение ее лица было несчастным, тон — нервным.

— Извините, что потревожила вас, — сказала она, — но я пытаюсь найти… Да… капитана Фолкэйна. Он еще не вернулся, вы не в курсе?

— К сожалению, его здесь нет.

— Он обещал встретиться со мной еще раньше. — Вероника проглотила комок в горле. — Я беспокоюсь.

— Видите ли, возникли кое-какие непредвиденные обстоятельства, и у капитана не было времени связаться с вами, — галантно солгал Адзель. — Меня действительно просили передать вам его искренние сожаления.

Она растерянно улыбнулась:

— Это непредвиденное обстоятельство, случайно, не брюнетка?

— Нет, леди. Я уверяю вас, это связано с его работой. Он может отсутствовать несколько стандартных дней. Должен ли я напомнить ему позвонить вам по возвращении?

— Я буду очень благодарна, если вы сделаете это, сэр. — Она судорожно сжала пальцы. — Благодарю вас.

Адзель выключил экран.

— Мне неприятно говорить так о друге, — пробормотал он, — но иногда Дэвид производит впечатление довольно бессердечного человека.

— Ха! — сказала Чи. — Это создание боится только одного, не дай Бог он удерет, не оставив ей никакой информации.

— Сомневаюсь. Я допускаю, что такой мотив действительно присутствует, но ее огорчение выглядит слишком естественно, по крайней мере, насколько я могу разобраться в поведении человека. Она явно испытывает к нему личную симпатию.

Адзель издал звук сочувствия.

— Насколько спокойнее иметь фиксированный сезон спаривания, как у меня.

Чи уже успокоилась, к тому же в ней с каждой минутой росло желание поскорее убраться из этой свинцовой печки, вторую Адзель называл своим домом.

— Сия потаскушка — отличный образец стандарта Дэвида, — сказала она. — Неудивительно, что из-за нее он откладывал работу. Не думаю, что он будет медлить с возвращением к ней. Нам не стоит волноваться на этот счет.

И я такого же мнения, — согласился Адзель.

Глава 5

Добраться на флиттере от Лунограда до альпийского замка было делом нескольких минут. Но это были пугающие километры. Прогулочные партии никогда не отваживались забираться так далеко. Широкий пояс окружающей территории и все пространство над замком считались запрещенной зоной. Они охранялись вооруженными людьми и робототехническими вооруженными точками, установленными с той барской развязностью, с какой могут действовать только великие мира сего в цивилизации, превозносящей превыше всего свободу и собственность.

Замок построила негуманоидная рабочая сила, импортированная для этой цели с дюжины отдаленных планет. Впоследствии они разъехались по домам, следы их затерялись. Некоторое время негодование местных жителей в сочетании со всеобщим любопытством порождали фантастические слухи. С орбиты были сделаны телескопические снимки, их опубликовали в печати. Наконец Солнечная Система узнала все желаемое о высоких черных башнях, неприступных стенах и специальном космопорте в Лунных Горах.

Слухи постепенно угасли. Большие поместья были обычным делом лордов Политехнической Лиги. Большинство поместий были выполнены в намного более живописной манере, чем у этих отшельников. Скрытность и затворничество в обычной деловой практике считались частным делом. Уже многие годы «Оракул Инк.» воспринимался как само собой разумеющееся объединение.

«Если общественные новости узнают, что меня привезли сюда и в самом деле допустили внутрь… — Кислая усмешка появилась на губах Фолкэйна. — Не слишком ли жестоко промолчать и не рассказать им правду?»

Он стоял у иллюминатора на верхнем этаже. Отсюда открывался впечатляющий вид: перед восхищенным взором представало причудливое переплетение скал, утесов, скатов, черных провалов… С другой стороны замка вздымались к созвездиям голые пики. Над южным горизонтом низко висела Земля, почти полная, ослепляющая своей яркостью.

Но Фолкэйн мог бы наблюдать то же самое, а возможно, и гораздо лучшее в других владениях, где были веселье, музыка, декорации, приличная пища и приятный разговор.

Обед, поданный ему сразу же по прибытии, был мрачно функциональным, как и те большие палаты, в которых он теперь находился. Беседа с четырьмя партнерами, присутствовавшими на обеде, состояла из прерываемых молчанием банальностей.

Только в офисе фирмы ему предложили сигару. Он решил, что это произошло потому, что данный жест был запрограммирован в их бизнесе. Поразмышляв над этим, он сунул руку в правый карман за трубкой и табаком. Ким Юн Кан, маленький невыразительный человечек в напоминавшем униформу пижамном костюме подошел к нему и предупредил:

— Мы не стали бы возражать, если бы вы закурили за столом, капитан Фолкэйн, хотя никто из нас этим не развлекается.

— Что вы, я сам против, — запротестовал капитан. — Мне внушали с детства, что в столовой трубка запрещена. С другой стороны, я прямо-таки истосковался по куреву. Уж будьте так добры, потерпите еще несколько минут.

— Конечно, конечно, — кивнул Ким Юн Кан. — Вы наш гость. Весьма сожалею, что мистер Латимер и леди Белданиель не могут присутствовать на сегодняшнем обеде.

«Странно, — подумал Фолкэйн уже не в первый раз. — Хьюдж Латимер оставляет свою жену здесь и отбывает с ее сестрой Теа».

Он мысленно пожал плечами. Их любовные отношения были, конечно, частным делом. Если они у них вообще были. Судя по всему, Латимер был таким же сухим и скованным, как и Ким. И это несмотря на то, что он был опытным космическим пилотом. Жена его, подобно Анастасии Эрера и сестре Tea, оказалась еще более старой девой, чем можно было полагать.

Их попытки немного поговорить с гостем были бы жалкими, не будь они такими навязчивыми.

«В чем тут дело? — думал Фолкэйн. — Надо поскорее убираться отсюда назад, в город, к Веронике».

— Это не идеальная для вас комната, конечно, — говорил тем временем и при этом сухо улыбался Ким Юн Кан.

— Вы заметили, как она скудно обставлена? Нас здесь всего шесть человек и несколько негуманоидных слуг. Мы построили этот большой дом, предполагая постепенно заселить его, хотели перевезти сюда всех родичей, супруг, детей. Конечно, когда это окажется возможным. Но пока что мы…э… болтаемся здесь. Я думаю, нам следовало бы провести переговоры в более приятном месте. Другие уже отправились туда. Не желаете ли кофе, коньяк? Прошу вас.

— Благодарю, — слегка поклонился Фолкэйн.

Отрепетированная, без сомнения, речь не погасила его надежды вскоре покинуть эту цитадель скуки.

— Быть может, стоит перейти к делу?

— Ну, — Ким испуганно подыскивал слова. — На сегодня это не планировалось. Разве не в обычае землян вначале получше познакомиться, а уж тогда приниматься за дела? Мы думали, что вы останетесь с нами, по крайней мере, на несколько дней. Отсюда, например, возможны некоторые интересные местные экскурсии, а мы будем рады послушать ваши рассказы о приключениях в дальних уголках пространства.

— Вы весьма любезны, — сказал Фолкэйн, — но боюсь, что у меня почти нет времени.

— Разве вы не сказали младшей леди Белданиель…

— Я ошибся. Я позвонил своим компаньонам, и они сообщили мне, что мой босс начал терять терпение. Почему бы вам не изложить свое предложение прямо сейчас, чтобы я мог сориентироваться, как долго босс позволит мне задержаться в связи с этим у вас?

— Соответствующее обсуждение требует материалов, которые мы не держим в нашем жилище. — Нетерпение и крайняя нервозность немного исказили маску, скрывавшую истинное лицо Ким Юн Кана. — Но пройдемте, желательно, чтобы вы высказали ваше мнение остальным.

Догадка поразила Фолкэйна: «Он чертовски хочет убрать меня именно из этой комнаты».

— Я не прошу документацию. Разве нельзя объяснить в общих чертах, что вы имеете в виду?

— Следуйте за мной. — Тон Кима стал резким. — У нас есть проблемы с безопасностью, и решить их необходимо заранее.

Фолкэйн развеселился. Обычно он был приятным, обаятельным молодым человеком, но те, кто давит на торгового авантюриста, сына военного аристократа, должны ожидать крепкого отпора. Он напустил на себя высокомерие.

— Если вы не доверяете мне, сэр, ваше приглашение следует считать ошибкой, — сказал он. — Я не хочу отнимать ваше драгоценное время переговорами, обреченными на провал.

— Что вы! — Ким схватил Фолкэйна за руку. — Пройдемте со мной, и все разъяснится.

Фолкэйн остался на месте. Он был сильнее и тяжелее, гравитационное поле было установлено по земному стандарту — обычная практика в помещениях на карликовых мирах, где в противном случае мускулы начнут атрофироваться. Его сопротивление было незаметно под туникой.

— Немного позже, мистер Кан, — сказал Фолкэйн, — не сразу, прошу вас. Я пришел сюда позаниматься медитацией.

Ким отпустил капитана и сделал шаг назад. Его черные глаза стали еще уже.

— Ваше досье не указывает на какую бы то ни было религиозную направленность, — медленно сказал он.

— Досье? — Фолкэйн с показным удивлением вскинул брови.

— Обобщенное собрание материалов, заложенное в наш компьютер, имеет относительно вас… Ничего, кроме того, что есть в официальных сообщениях, — спохватился Ким. — Только так наша компания могла лучше служить вам.

— Ладно, я вижу, что вы правы, только один из моих товарищей по команде — буддист. Он обращен много лет назад, когда еще учился на Земле. Через него я и заинтересовался медитацией. Кроме того, весьма спорно, являются ли секты подлинных буддистов религиозными в обычном смысле этого слова. Определенно они являются агностиками, ибо уважают богов и другие гипотетические одушевленные элементы в реальном многообразии; их доктрина кармы не требует возрождения в том смысле, в котором обычно используется этот термин, и фактически нирвана — это не аннигиляция, а, скорее, состояние, которое вполне может быть достигнуто в этой жизни и состоящее из…

А затем было слишком поздно для Кима.

Наискось через небо пронесся космический корабль, узкий цилиндр, сверкающий под лучами Земли и мерцающий внутри силового поля. Он быстро уменьшался в размерах, пока не исчез в холоде Млечного Пути.

— Ну и ну, — пробормотал Фолкэйн. Он внимательно посмотрел на Кима и осведомился: — Я полагаю, там находятся Латимер и Белданиель?

Обычное путешествие, — ответил Ким.

Фолкэйн сжал кулаки.

— По правде говоря, сэр, я сомневаюсь в этом.

Тут он вспомнил про трубку, которую держал в руке, и начал ее старательно набивать.

— Я узнаю корабли с гипердвигателем с первого взгляда. Они не используются для межпланетных сообщений, зачем использовать дорогой механизм, когда есть более дешевые? По тем же самым причинам курьеры обычно нанимают межзвездник, это практичнее. Полноправные партнеры большой компании не путешествуют в таких кораблях по рутинным вопросам. Ясно ведь, что тут срочное дело.

«И ты не хотел, чтобы я узнал об этом», — добавил он мысленно. Его мускулы вновь напряглись. В Фолкэйне пробуждался гнев! Он с трудом выдавил смешок.

— Вы не должны беспокоиться обо мне, сэр. Я не намерен подглядывать за вами и лезть в ваши секреты.

Ким немного расслабился.

— Их миссия важна, но не относится к нашему с вами делу, — сказал он.

«Так ли это? — подумал Фолкэйн. — Почему ты не сказал мне об этом в самом начале? Я думаю, нет, я знаю, почему. Ты настолько изолирован от человеческого общества, так неопытен в том, как мыслят люди и как они действуют, что засомневался в своей собственной способности убедить меня в невинности этого старта. Скорее всего, здесь кроется какой-то подвох!»

Ким снова попытался улыбнуться.

— Простите меня, капитан Фолкэйн. У нас нет желания мешать вашей религиозной практике. Пожалуйста, оставайтесь, сколько хотите. Если пожелаете вернуться в компанию, вы можете воспользоваться вон той панелью связи, и кто-нибудь, из нас придет, чтобы проводить вас в другую комнату.

Ким поклонился.

— Желаю вам приятно провести время!

«Врет! — подумал Фолкэйн, глядя в спину Кима. — Поскольку вред уже нанесен, он повернул мои слова против меня же — он хочет задержать меня здесь лишний час. Но что же за всем этим кроется?»

Фолкэйн зажег трубку и прошелся пару раз по комнате затем слепо посмотрел в иллюминатор, шлепнулся в кресло и снова вскочил на ноги. Не питает ли он пустое, автоматическое недоверие к просто чужому или действительно чувствует что-то неладное?

Мысль, что информация, даваемая компьютерами «Оракула», не остается в тайне, была ему не в новинку. Партнеры легко могли установить средства для прослушивания и записи бесед. Они могли проинструктировать машину, чтобы та направляла свои рекомендации в желательную сторону. И, — о космос! — как только вера в них установилась, как только хозяева Лиги стали пользоваться их услугами в полную силу, какого шпиона они получили! Какого саботажника!

Тем не менее факт оставался фактом: ни один из этих осторожных, коварных предпринимателей не обнаружил ничего компрометирующего «Оракул» в тайном соглашении с кем-либо из конкурентов или в поисках проникнуть в поле их деятельности, делая капиталовложения на основе предварительной осведомленности.

«Могло ли случиться так, что они решили изменить свою политику? Моя планета могла соблазнить самых достойных. Нет, оставь, не здесь кроется правда. Шесть личностей столь прямолинейных, как эти, так просто не переключатся с информационного бизнеса на пиратство».

Фолкэйн посмотрел на часы. Прошло тридцать минут. Этого было вполне достаточно для его цели. Тем более, что ему, вероятнее всего, все равно не поверили. Он подошел к панели связи, щелкнул тумблером и сказал:

— Я готов.

Он едва успел повернуться, как в дверях появилась Tea Белданиель.

— Так быстро! — воскликнул он.

— Я случайно оказалась рядом.

«Или ты ждала все это время у дверей?» — мелькнуло у него в голове.

Tea остановилась у иллюминатора. Ее походка была более грациозной, а улыбка более теплой, чем прежде. Но неловкость сохранялась. Она застыла в напряженной позе и на расстоянии от Фолкэйна, будто одновременно завлекала его каким-то странным образом. Быть может, это было вызовом, а быть может, она была всего лишь хорошо сложенным животным?

Фолкэйн погасил трубку.

— Надеюсь, я никого не обидел, — сказал он.

— Никоим образом. Вид вдохновляет вас, не так ли?

Она протянула руку к регулятору, свет потускнел, сверхъестественный лунный пейзаж предстал их взорам.

«Никакого давления на меня сейчас нет, — подумал Фолкэйн. — Напротив, чем дольше я тяну время с докладом Старому Нику, тем довольнее они будут. Ладно, пока никаких возражений с моей стороны. Это становится очень интересным, я прямо-таки переполнен любопытством. Но не следует забывать об осторожности».

— Это великолепно! — прошептала она.

Он смотрел на женщину. Свет Земли выделял из полумрака ее профиль, звезды мерцали в ее глазах. Она жадно смотрела на их снежные мириады.

Фолкэйн вдруг сказал, захваченный внезапным состраданием, которое удивило его самого:

— Вы чувствуете себя дома, когда находитесь в космосе, не так ли?

— Я не уверена. — Она все еще смотрела на небо. — Но не здесь, должна признаться, только не здесь. Простите нас, если мы плохие компаньоны. Это, я полагаю, от неуверенности и невежества. Мы живем обособленно и работаем — только с данными — абстрактными символами, потому что больше ни на что не годимся.

Фолкэйн не понимал, почему она должна раскрывать себя именно ему. Но к обеду подавали вино, книга по этикету, должно быть, сообщила им, что это необходимо, и вино могло подействовать на ее неопытную голову.

— Я бы сказал, что у вас получилось все прекрасно, учитывая, что вы были полными профанами в этом деле, — сказал он Tea. — Вам чуждо все человеческое, не так ли?

— Да! — вздохнула она. — Я скажу вам правду. Мы решили не раскрывать сразу наше происхождение, так как не могли предсказать, какова будет ваша реакция. Позднее, когда мы получше познакомились с вашей культурой, у нас не было повода раскрыться перед вами. Люди перестали спрашивать, а мы уже привыкли к положению отшельников. Кроме того, мы никогда не хотели личной известности, так же как не хотим этого сейчас.

Она взглянула на Фолкэйна. В этом голубом земном свете сухая деловая женщина средних лет вновь стала юной, умоляющей о снисхождении девушкой.

— Вы никому не расскажете об этом, не так ли?

— Клянусь честью, — воскликнул Фолкэйн, — но что вы имеете в виду?

— История на самом деле простая, — послышался ее приглушенный голос. — С одной из колонизированных планет отправился в поисках своего собственного мира корабль. В целом все казалось крайне бессмысленным. Почему разумные существа должны ссориться из-за политических разногласий? Семьи продали все, что они имели, сложили деньги, купили и оснастили большой, самый совершенный корабль с новейшим автоматическим оборудованием. И улетели.

— В полную неизвестность? — недоверчиво спросил Фолкэйн. — Без предварительной разведывательной экспедиции?

— В Галактике много планет, на которых может жить человек. Они были уверены, что найдут такую и при этом решили ни единым намеком не дать своим противникам узнать относительно намерений.

— Но они ведь должны были предусмотреть, каким коварным может оказаться новый мир, — фокусы биохимии, заболевания, погода, миллион любых непредсказуемых катаклизмов, половина из которых смертельна, особенно если вы не начеку.

— Я уже сказала, что это было большое, полностью оборудованное, хорошо оснащенное межзвездное судно, — возразила Tea Белданиель. — Они решили ждать на орбите, пока не будут готовы тесты. Это оказалось удачной идеей. Видите ли, по дороге во время пути испортились радиационные экраны. Кроме детского помещения, где находились младенцы и имелся дополнительный генератор, каждая часть корабля получила фатальную дозу. Людей можно было спасти в госпитале, но корабль не мог своевременно достичь ни одной обжитой планеты, тем более, что одновременно были повреждены и автоматические системы. Стимулирующие процедуры помогали им достаточно долго, они успели починить экраны и запрограммировать некоторых роботов, а затем все взрослые умерли. Машины заботились о нас, детях, в равнодушной механической манере. Тем, кто выжил, они дали образование, в основном техническую информацию. Тем не менее мы не слишком возражали против этого. На корабле было так скучно, что мы были готовы на любое развлечение. У нас не было ничего, кроме друг друга. Нам было от двенадцати до семнадцати лет. Когда нас обнаружили, компьютер продолжал вести судно на большой скорости в надежде, что в конце концов оно пройдет в чьем-либо диапазоне обнаружения. Нашли нас негуманоиды, но они были добры и сделали для нас все, что смогли. Но, конечно, было слишком поздно для формирования нормальных личностей. Мы оставались на планете наших спасителей еще несколько лет. Не имеет значения где, — добавила она быстро. — Они знают о Лиге, у них были случайные короткие встречи, но их лидеры не хотят, чтобы их древняя цивилизация была развращена вашим людским капитализмом. Они живут своей жизнью и избегают привлекать к себе внимание. Но физическое окружение оказалось для нас неподходящим. Кроме того, мы все больше и больше убеждались в том, что должны попытаться присоединиться к своей расе. Изучение нашего корабля позволило нашим хозяевам немного продвинуться в определенных областях технологии. В качестве справедливого возмещения — у них непререкаемый моральный кодекс — они помогли на старте сначала с ценным грузом металла, а потом с компьютерным оборудованием. К тому же они были рады иметь обладающих влиянием в Лиге друзей: рано или поздно более тесный контакт был неизбежен. Вот такая история стоит за «Оракулом Инк.», — закончила Tea Белданиель.

В ее голосе послышался налет фанатизма, с которым Фолкэйн уже столкнулся в офисе. Только ли налет? Но рассказ не был похож на ложь, речь явно шла о ее реальной жизни.

Так ли это? Часть истории прозвучала фальшиво. По крайней мере, он хотел бы узнать больше деталей, прежде чем согласиться, что это абсолютная правда. Без сомнения некоторые факты были искажены. Но насколько и какое это имело для него значение?

— Уникально! — Все, что он мог сказать.

— Я не прошу жалости, — запротестовала она.

Ее твердость восхитила Фолкэйна.

— Очевидно, наше существование могло быть намного хуже. Я сомневаюсь, способны ли даже вы, столько повидавший и сделавший на своем веку, способны ли вы до конца понять меня.

— Я хотел бы попытаться, — мягко ответил Фолкэйн.

— Как? Я имею в виду… Предположим, вы останетесь на некоторое время, и мы сможем разговаривать, как сейчас, и делать, о! — только кое-что, вернее, все, что есть человек! Вы могли бы научить меня, как быть человеком.

— И это все, чего вы хотите от меня? Боюсь, я…

— Нет, я понимаю вас. Вы должны вначале исполнить свою работу. Надеюсь, получив нашу информацию в обмен на ваши идеи, мы вместе сможем создать что-нибудь действительно привлекательное. Никакого вреда в том, что мы заглянем в записи друг к другу, не будет, не так ли? Что вы потеряете? И в то же время — вы и я…

Она повернула голову, их руки соприкоснулись. Почти мгновение Фолкэйн был готов сказать «да». Из всех соблазнов для человека величайшим является роль Пигмалиона. Tea потенциально была женщиной. Бродячая планета могла подождать.

«Бродячая планета! Догадка яркой молнией пронзила Фолкэйна. Они хотят задержать меня здесь, это их единственная цель. У них нет никаких конкретных предложений, только смутные намеки, при помощи которых они надеются задержать меня. Я не должен позволить им этого».

Tea Белданиель отшатнулась от него.

— Что-нибудь не так? — воскликнула она. — Вы сердитесь?!

— Я? — Фолкэйн собрал всю свою волю, рассмеялся и расслабился. Он достал трубку, ему необходимо было чем-нибудь заняться. — Нет, определенно нет, леди. Если я и сержусь, то только на некоторые обстоятельства. Видите ли, мне действительно очень жаль, но у меня нет выбора. Я должен вернуться завтра утром, крича и лягаясь, может быть, но вернуться назад.

— Вы говорили, что можете провести здесь несколько дней.

— Как я уже сказал мистеру Киму, это было прежде чем я узнал, что старый Ван Рийн рвет и мечет.

— Быть может, вы хотите провести время в каком-нибудь другом месте? «Оракул» мог бы посодействовать вам.

— У меня контракт, и я ему верен, — резко ответил Фолкэйн. — Весьма сожалею, если пожелаете, буду рад обсудить все проблемы этим же вечером, но утром я уеду. Кстати, не могли бы вы объяснить, почему такая спешка? Я могу вернуться в другой раз, когда у меня будет время.

Взгляд ее стал отстраненным:

— Вас невозможно уговорить?

— Боюсь, что нет.

— Хорошо, следуйте за мной, пожалуйста.

Tea Белданиель нажала кнопку на переговорном устройстве и произнесла несколько непонятных Фолкэйну слов.

Они шли по высокому крашеному каменному коридору. Tea двигалась с трудом, голова ее все время была низко опущена. И тут из-за колонны вышел Ким с парализующим пистолетом в руке.

— Поднимите руки, капитан, — сказал он абсолютно безразличным тоном. — Вы не уедете отсюда так скоро.

Глава 6

Приземлившись в Джакарте, корабль немедленно проследовал через Массарский пролив в Тихий океан. На Целебесе он высадил Николаса Ван Рийна. Честно говоря, Ван Рийн не был владельцем города, здесь ему принадлежали один дом, один док и семьдесят три процента промышленных предприятий. Капитан и шкипер с готовностью исполнили пожелание босса изменить курс и пройти вблизи Марсианских островов.

— Ребятам не лишне воочию поглядеть на хозяина, не так ли? — Ван Рийн сиял от удовольствия и потирал свои волосатые руки. — Устроим-ка им маленький праздник, и пусть поприветствуют своего старого почтенного дядюшку. Надеюсь, это не помешает нам быть на месте двадцать второго? Мне бы не хотелось пропустить открытие регаты на кубок Микронезии.

Шкипер быстро вычислил маршрут.

— Так точно, — доложил он, — мы прибудем к месту назначения двадцать первого.

Хитрый шкипер промолчал о трех добавочных узлах.

— Великолепная идея, сэр! Нам необходима кратковременная остановка для чистки катализационных тканей, — подхватил капитан.

— Вот и прекрасно! Считайте, что вы осчастливили бедного старого одинокого человека. — И Ван Рийн самодовольно похлопал свой животик.

Следующую неделю он до изнеможения гонял экипаж судна.

Люди в общем-то не возражали. Погода была прекрасная: свежий легкий ветер наполнял паруса, океан мирно качал свои могучие темно-зеленые волны. Правда, пришлось отказаться от ежевечерней попойки, но и это до поры до времени можно было стерпеть.

Наконец Ван Рийн дал экипажу отдых. Он хотел, чтобы ребята были в форме к гонкам, и опасался их переутомить. Кроме того, бизнес в масштабах примерно двухсот световых лет неизбежно создавал массу проблем, требующих его личного внимания. Ван Рийн стонал, чертыхался, жалобно скулил, но от этого работы не становилось меньше.

— Ба! Сифилис и чума! Работа! Англо-саксонское слово из четырех букв! Почему я в моем возрасте, когда человеку давно положен заслуженный отдых, обязан сохранять спокойствие и изливать мудрость на молодые поколения, почему я должен катить жернова собственным носом? Почему у меня нет одного срочного единственного заместителя, у которого были бы хоть какие-то мозги!

— Вы вполне можете продать все дело, сэр. Вырученных средств вам хватит на десять жизней, — ответил его главный секретарь. Он происходил из касты воинов — тигроподобных негуманоидов, и ему должно было проявлять бесстрашие. — Вы могли бы покончить со всеми делами в два раза быстрее, если бы не тратили время на причитания.

— Что-о?! Бросить компанию, которую я создал из ничего, позволить всему этому рухнуть? Нет, старый и усталый, слабый и одинокий, какой ни есть, но я еще владею своей шпагой.

Кабинет Ван Рийна был устроен на верхнем этаже его особняка. За длинными рядами телефонов, компьютеров, магнитофонов, экранов, дисплеев и другого оборудования открывалась пространная панорама на многопалубную флотилию. Здесь не было явных признаков производства. Вы могли заметить только движение воды у подножия добывающего полезные ископаемые завода или туманные следы пасущих рыб субмарин, или учуять аппетитные запахи фабрики, перерабатывающей морские водоросли в ароматные приправы. Но большая часть работ происходила внутри, под прикрытием висячих садов, магазинов, парков и школ.

Спортивных судов было немного. Океан сегодня был неспокоен, хотя, стоя на сверхстабилизированных супербаржах с завязанными глазами, вы бы никогда этого не заметили.

Ван Рийн поместил свое огромное тело в кресло. На нем был только саронг: зачем отказываться от комфорта, тем более, когда неважно себя чувствуешь? Машины с жужжанием извергали факты, вычисляли, утверждали, суммировали и предлагали. Замерцал главный видеофон. На экране появился изможденный человек, только что сбежавший с театра военных действий в десяти парсеках отсюда.

Тем временем громкоговорители транслировали восьмую симфонию Моцарта. Слегка прикрытая в нескромных местах девушка принесла пиво, другая зажгла хозяину сигару, третья подготовила поднос свежих сандвичей по-датски. Она неосторожно подошла слишком близко, и Ван Рийн тут же облапал ее гориллоподобной рукой. Девушка хихикнула и игриво взъерошила ему длинную ниспадавшую на плечи шевелюру.

— Что вы топчетесь вокруг да около? — рявкнул Ван Рийн на человека на экране. — Какой-то грязный король сжигает ваши плантации, мы поставляем войска его врагам, чтобы они поколотили негодяя и заключили с ним договор, позволяющий нам, можно сказать, нищим иметь крошечную прибыль, на которую мы смогли бы хоть как-то просуществовать! Так?

Человек возражал. Ван Рийн выпучил глаза, его навощенные усы торчали, как рога.

— Что хотите сказать? Что никакие местные войска могут сравниться с его войсками? Что вы делали все эти годы? Быть может, продавали им сломанные дубинки вместо смертоносного оружия? Ладно, я разрешаю вам ввезти дивизию наемников с другой планеты. Попробуйте диомедян. Граф-адмирал Делп Орикан помнит меня и наверняка поделится несколькими горячими молодыми парнями, любителями приключений и славной добычи. Через шесть месяцев все должно быть в ажуре, либо вы совершенно неожиданно для себя окажетесь на должности уборщика сортиров! Прощайте!

Вал Рийн махнул рукой и переключил видеофон на следующего абонента. Одновременно он погрузил свой большой клочковатый нос в кружку с пивом, несколько мгновений наслаждался, отфыркивался и сдувал пену, а затем протянул кружку за очередным литром.

На экране появился негуманоид. Ван Рийн ответил на его приветствие серией загадочных свистков и трелей. Потом, поморщась, он сказал:

— Парень решает свои текущие проблемы. Думаю, мы могли бы назначить его главой сектора?

— Я не мог следить за вашей беседой, — пожал плечами главный секретарь. — На скольких языках вы говорите, сэр?

— На двадцати-тридцати — плохо. На десяти-пятнадцати — хорошо. Английский лучше всех.

Ван Рийн отпустил игравшую с его волосами девушку. Он хотел ласково шлепнуть ее по самой бросающейся в глаза мишени, но сделал это так неловко, что девушка вскрикнула от боли.

— Ха-ха, моя ласточка, я сожалею. Ступай и купи себе то мерцалиновое платье, о котором ты меня недавно просила. А вечерком мы прогуляемся и покажем твою обновку миру. Какую немыслимую плату требуют эти бандиты за несколько квадратных сантиметров ткани!

Девушка взвизгнула от восторга и поспешно убежала, пока босс не передумал. Ван Рийн усмехнулся и посмотрел на оставшуюся часть своего очередного гарема.

— Не виляйте передо мной хвостами. Ждите своей очереди пустить кровь бедному глупому старцу, высасывайте все, что осталось между ним и нищетой. Ну, кто следующий?

Секретарь отошел от стола.

— Повестка дня изменена, сэр. Прямой вызов. Приоритет два.

— Хм!

Ван Рийн поскреб покрывающие его грудь заросли, взял сандвич и с аппетитом проглотил его.

— Кто у нас там сейчас из тех, кому разрешено пользоваться приоритетом два? — Тут Ван Рийн поперхнулся и ему пришлось прочистить горло полулитровым глотком. Затем он поудобнее устроился в кресле, взял в зубы сигару и сказал, присматриваясь прищуренными глазами сквозь дым:

— Включи.

На экране замелькали помехи. Передача была далека от совершенства, ведь луч должен покинуть движущийся космический корабль, пробить атмосферу и при этом оставаться нацеленным на конкретную станцию. Ван Рийн узнал кабину управления своего исследовательского судна «Сквозь Хаос», Чи Лан на переднем плане и Адзеля позади нее.

— У вас какие-то проблемы? — дружелюбно поинтересовался Ван Рийн.

Пауза была незначительной, но заметной.

— Думаю, да, — сказал Адзель.

Его голос то и дело прерывался помехами.

— Мы не в состоянии принять надлежащие меры. Эти машины и окружающие вас лакеи только сегодня позволили нам прямой контакт.

— Я буду говорить, — прервала Адзеля Чи. — Ты будешь нести чепуху целый час.

Обратившись к Ван Рийну, она продолжала:

— Извините, сэр, будучи на Земле, мы предупреждали вас, что проследуем в Луноград и заглянем в «Оракул Инк.». — Чи Лан подробно описала события последних дней и остановилась на приглашении Фолкэйна в замок.

— Это было две недели назад. Он еще не вернулся. Был только один звонок, через три дня после его отъезда, звонили как раз тогда, когда мы спали. И Фолкэйн это время прекрасно знает. Говорил явно не он, хотя это был его голос и его лицо. Говоривший сказал, чтобы мы не беспокоились, что он якобы находится в самом начале того, что может оказаться самым многообещающим взлетом в его карьере, и что он еще задержится на какое-то время. Поэтому нам не следует оставаться на Луне, он вернется на Землю пассажирским рейсом.

Ее мех взъерошился.

— Это сказано не в его духе. Мы проделали анализ голоса, используя при этом несколько записей из других источников. Голос, без сомнения, был его, но стиль не его!

— Проиграй запись, — приказал Ван Рийн.

— Слушаюсь, сэр!

Ван Рийн смотрел, не мигая, как молодой человек произнес свои слова, затем вздохнул.

— Черт побери, ты права, Чи Лан. Он должен был, по крайней мере, разок ухмыльнуться и передать привет трем-четырем девицам.

— Одна нам уже определенно надоела, — заявила Чи Лан. — Явная шпионка, которая вдруг обнаружила, что не может противостоять его чарам, черт его знает, чем он там вообще обладает. Последний раз она громко ревела и умоляла передать, что сожалеет и что она никогда… Можете представить себе все остальное.

Ван Рийн стал серьезным.

— Что произошло дальше?

— Мы терзались беспокойством, — сказала Чи. — В конце концов даже эта большая жирная статуя решила, что мы ждали достаточно. Мы отправились в офис «Оракула» и заявили, что дольше ждать мы не можем, что, если мы не получим удовлетворительного объяснения лично от самого Дэвида, мы начнем разбирать их компьютеры с помощью разводного ключа. Они поквакали что-то насчет правил приличия, не говоря уже о гражданской полиции, но в конце концов пообещали, что он сам срочно нам позвонит.

Затем Чи Лан мрачно добавила:

— Он позвонил. Вот запись.

Беседа была длинной. Чи вопила, Адзель увещевал, Фолкэйн оставался невозмутимым. «Я сожалею, вы даже не догадываетесь, друзья, как я сожалею. Но ни у кого из нас нет выбора, когда в него попадет молния. Tea — моя женщина, и это кладет конец всем вопросам. После свадьбы мы отправимся в длительное путешествие. Я буду работать на „Оракул Инк.“, но только в техническом смысле, потому что то, что действительно держит меня здесь, на самом деле нечто гораздо более огромное, более значительное для будущего, чем… Нет, я не могу раскрыть тайну. Но подумайте об установлении дружбы с подлинно высшей расой, о которой мечтали столетиями и которую до сих пор не нашли… старейшины, мудрые, — это следующий, более высокий этап развития. — Здесь в его голосе послышалось раздражение. — Да! Естественно, „Оракул“ заплатит „Солнечным П. и Н“ неустойку, может быть, даже двойную сумму, потому что именно я предоставил данные, которые начали всю цепь открытий. До свидания. Всего хорошего».

Воцарилось молчание. Тишину нарушал только плеск морских волн.

Наконец Ван Рийн встряхнулся и сказал:

— Итак, вы поднялись в космос и позвонили мне, как только я оказался на месте.

— Что еще мы могли сделать? — простонал Адзель. — Дэвид наверняка находился под психоконтролем. Мы так подозреваем. Но у нас нет доказательств. Для любого, кто не знает его лично, все это настолько правдоподобно и убедительно, что я сам не могу до конца побороть сомнения. Члены Лиги не похищают агентов, уж тем более друг у друга.

— Мы просили у лунной полиции ордер на арест, — сказала Чи.

— Над нами посмеялись. Мы не можем действовать в духе Лиги — сначала ударить, затем спорить с законом. Мы не Совет Лиги. А вот вы — можете.

— Я могу предложить это Совету, — осторожно ответил Ван Рийн, — и после месяца возни они проголосуют. Хотя и тогда они не поверят, что «Оракул Инк.» проделывает что-нибудь подобное.

— Сомневаюсь, что у нас есть хотя бы месяц, — сказала Чи. — Подумайте. Предположим, Дэйв был обработан наркотиками. Они будут продолжать накачивать его этой гадостью, чтобы и впредь удерживать от доклада нам о том, что он узнал от их чертовой машины. Они будут вытягивать из него информацию и советы. Но он же важный свидетель против них. Любой медик может определить его состояние и вылечить.

Поэтому при первой же возможности они избавятся от него. Не исключено, что его отошлют куда-нибудь подальше в космос, в свадебное путешествие, но и не исключено, что они убьют его и уничтожат тело. У нас с Адзелем нет иного выхода, мы обязаны расследовать это дело. Наши действия, видимо, заставят «Оракул Инк.» ускорить развязку.

Целую минуту Ван Рийн молча курил, а затем сказал:

— Ваш корабль снаряжен, как для охоты на медведя. Быть может, вам удастся пробиться внутрь и вырвать его?

— Предположительно, — засомневался Адзель, — поскольку их защита нам неизвестна. Помимо этого наши действия будут расценены как акт пиратства.

— Если Фолкэйн не является пленником, то да. В этом случае мы как-нибудь пригладим потрепанную шкуру. Если же он пленник, вы станете героями!

— А что, если он находится там добровольно?

— Вы окажетесь просто болванами.

— Нападая, мы рискуем жизнью, — возразил Адзель.

— Вполне возможно, что он не пленник. Тогда мы, в свою очередь, отнимем несколько невинных жизней. Кроме того, наш легальный статус беспокоит нас не меньше, чем судьба нашего товарища. Но как бы ни была глубока наша привязанность к нему, он из другой цивилизации, другого вида, совершенно другой эволюции. Мы не можем сказать, был ли Фолкэйн в норме, когда звонил. Он действовал нелогично, это правда. Но, может быть, это произошло по причини известных нам эмоций. Все-таки любовь! Возможно, еще чувство вины за нарушение контракта? Вы — человек, мы — нет. Мы целиком полагаемся на ваши рекомендации.

— И вовлекаете меня, старого, усталого, ни о чем не мечтающего, разве что о маленькой прибыли, человека! Вы вовлекаете меня в такое дело! — запротестовал Ван Рийн.

Адзель смотрел на него не мигая.

— Да, сэр. Вы должны разрешить нам атаку и тем самым подвергнуть риску себя и все, что у вас есть, ради одного человека, который, может быть, даже не нуждается в помощи. Мы понимаем это.

Ван Рийн затянулся сигарой с такой силой, что ее кончик засверкал, как вулкан.

— О’кей, — прорычал он. — Разве настоящий босс не стоит за своих людей? Мы планируем рейд, ха!

Он вытянул остатки пива и швырнул кружку на стол.

— Великий дьявол! — прорычал он. — Как бы я хотел быть сейчас с вами!

Глава 7

Адзель помедлил у шлюзовой камеры.

— Ты будешь осторожна, не так ли? — спросил он.

Чи ощетинилась.

— Это тебе надо беспокоиться, когда ты тут бегаешь без няньки. Смотри за собой, болтун-переросток. Крысы и тараканы! Пора начинать — прочь с дороги.

Адзель закрыл свой шлем. Облаченный в скафандр, он едва помещался в шлюзе. Только снаружи можно было проверить, как закреплено на спине небольшое автоматическое орудие на вращающейся подставке. «Сквозь Хаос» отплыл в сторону. Пятнистая окраска корабля делала его незаметным на фоне Луны.

Адзель терпеливо ждал, пока сквозь шипение в наушниках не прорвался голос Чи.

— Хэлло, ты слышишь меня?

— Хоть затыкай уши.

Он чувствовал тяжесть ноши, ощущал запахи, аккумулировавшиеся внутри скафандра, и нарастающую температуру.

— Хорошо. Этот луч доставит тебя на место. Пока что не один радар не засек меня. Все в порядке, сэр?

— Да.

Передаваемые лазером слова Ван Рийна звучали менее отчетливо: «Я говорил с шефом местной полиции, он ничего не подозревает. Я поручил моим парням начать шумную свору, они отвлекут полицию на себя. У меня есть судья, готовый выполнить любой приказ. Но он недостаточно высокого ранга, хотя и дорогой, как белужья икра. К сожалению, этот парень не в состоянии ставить палки в колеса слишком долго. Если лунная федеральная полиция встрянет в дело, у нее будут осложнения. Карвер продаст душу, чтобы упрятать нас в тюрьму. Действуйте как можно быстрее! Друзья мои, я немедленно отправлюсь на личный корабль и зажгу там свечи перед образами Святой Девы, Святого Николая и особенно Святого Георгия, сто тысяч чертей!»

Адзель не мог удержаться от замечания:

— Когда я изучал земную культуру, я встречал упоминания о последнем персонаже. Разве не сама Церковь еще в двадцатом столетии решила, что это мифическая фигура?

— Да, высокомерно согласился Ван Рийн, — у них не было веры. Мне нужен хороший воинственный святой. Почему бы Богу не улучшить прошлое и не сотворить одного такого?

Затем не было ни времени, ни дыхания, ни мысли на что бы то ни было другое, кроме скорости. Адзель мог продвигаться и быстрее, и легче на грависанях или в каком-нибудь другом экипаже, но его выдало бы излучение. Пешком он мог гораздо дольше оставаться незамеченным детектором.

Адзель прыгал по склонам Лунных Альп, через острые гребни, через трещины, вниз в ущелья и вверх на их противоположные стороны. Он использовал силу огромной инерции своего относительно легкого тела. Естественный период маятникового качания ног помогал направлять движение к Цели.

Иногда он перепрыгивал через препятствие, совершал дугообразный полет и приземлялся с такой силой, что удар отдавался в каждой косточке тела. Он по возможности держался в тени, но, к сожалению, стоило ему хотя бы на мгновение оказаться на освещенном солнцем участке, как внутри брони жара начинала прибывать гораздо быстрее, чем ее могла рассеять небольшая охлаждающая система. Фильтры оказывались не в состоянии защитить глаза от мощного солнечного излучения. Ни один человек не мог бы сделать то, что делал Адзель, и вряд ли кто-нибудь из представителей другой расы был способен на подобное. Для этого надо было родиться на планете, во много раз большей, чем Земля, и под звездой, во много раз превосходящей своей яркостью Солнце.

Дважды он прятался, пропуская над головой патрульное судно. Через час, двигаясь от тени к тени, избегая наблюдательные пункты, где на фоне неба вырисовывались радары и орудия, он незамеченным пробрался к последнему пику.

В конце ведущей вверх дороги маячил замок — черные зловещие башни над зубчатыми стенами. Не пытаясь и далее оставаться незамеченным, Адзель открыто пошел по дороге. На мгновение на него навалилась тишина так плотно, что у Адзеля почти остановились пульс, дыхание, стук воздушного насоса, он не слышал даже топота собственных ног.

Затем на стандартной радиоволне раздалось:

— Стой! Кто идет?

— Посетитель, — ответил Адзель, и не думая замедлять свою ровную рысь. — Очень срочный вопрос! Прошу впустить без промедления.

— Кто вы? Как вы сюда попали? — Говорил человек, женщина, голос ее дрожал от возбуждения. — Стойте, говорю вам! Это частная собственность. Нельзя нарушать границу.

— Прошу прощения, но я действительно вынужден настаивать на том, чтобы мне дали немедленную аудиенцию.

— Вернитесь назад. В самом начале дороги у ворот есть сторожка. Вы можете укрыться там и сообщить, что вам нужно.

— Благодарю за доброе слово. — Адзель продолжал двигаться вперед. — Леди… Белданиель, если не ошибаюсь? Насколько я понял, ваши партнеры находятся в офисе. Пожалуйста, поправьте меня, если я ошибаюсь.

— Я сказала, вернитесь, — закричала она. — Или я открою огонь! Я имею право. Вы были предупреждены.

— Фактически мое дело касается капитана Фолкэйна, — продолжал Адзель.

Он был уже совсем близко от основного входа.

Шлюзовая камера широко выступала из каменной стены.

— Если вы будете достаточно любезны, чтобы проинформировать его о моем прибытии и желании переговорить с ним с глазу на глаз, мы, конечно, можем провести нашу беседу на открытом воздухе. Разрешите представиться: я один из его товарищей по команде. Следовательно, мое требование имеет преимущество над уединением этого дома. Но у меня нет реального желания вторгаться, леди.

— Вы ему не компаньон! Вернее, больше не компаньон! Он вышел в отставку! Он сам сказал вам об этом. Он не хочет вас видеть.

— Глубоко сожалею! Искренне прошу извинения за любое причиненное вам неудобство, но я вынужден требовать личной встречи.

— Его здесь нет. Я скажу ему, чтобы он позвонил вам позже.

— Поскольку вы, леди, возможно, ошибаетесь относительно его местонахождения, великодушно позвольте мне обыскать ваше здание.

— Нет! Это последнее предупреждение! Немедленно остановитесь или вы будете убиты!

Адзель подчинился, но только внешне. Левой рукой он незаметно прицеливал орудие: на ладони располагался крошечный телеэкран, служивший для сверхточной наводки. Тем временем правая рука освободила из кобуры бластерный пистолет.

— Леди, — умиротворенно произнес Адзель, — насилие и жестокость достойны сожаления. Вы понимаете, сколько Достоинства вы теряете? Я прошу вас…

— Назад! — прервал его исторический вопль леди Белданиель. — Даю вам последние десять секунд, чтобы повернуться и удалиться вниз. Один, два…

— Именно этого я и боялся!

Адзель вздохнул и прыгнул вперед. Его орудие выбросило три сгущенных заряда в основные ворота. Брызнуло пламя, взвились клубы дыма, полетели осколки… Все происходило абсолютно беззвучно, если не считать ощущения содрогающейся земли.

Два энергетических луча полоснули из боковых башен, но Адзель успел отпрыгнуть в сторону. Он вновь выстрелил. Мгновение, и одно из укреплений разлетелось вдребезги. Столбы дыма и пыли укрыли Адзеля от глаз врага. К тому времени, когда дым рассеялся, Адзель был уже на стене, в так называемой мертвой для орудий зоне.

Внешняя шлюзовая камера представляла из себя груду покореженного металла.

— Иду внутрь, — сказал он Чи Лан и выстрелил.

Снаряд пробил второй, менее массивный барьер. Воздух белым облаком вырвался наружу и мгновенно исчез, как туман, рассеивающийся под жгучими лучами солнца.

Внутри коридора пятна света от люминесцентных ламп освещали несколько картин и грубую массивную статую.

Никогда за время его странствий не приходилось Адзелю сталкиваться с чем-то подобным. Но в данный момент искусство его не интересовало. Какой коридор этой чертовой тюрьмы ведет к Дэвиду? Подобно огромной стальной ищейке, Адзель озирался по сторонам в поисках разгадки секрета. Два крыла здания шли в противоположных направлениях: в одном из них были только пустые комнаты, в другом помещения были меблированы, но довольно скудно.

«Хм, строители планировали со временем увеличить численность населения замка. Но кем или чем?»

Адзель галопом помчался по необитаемому коридору, в конце которого натолкнулся на автоматически опустившуюся при падении давления воздуха перегородку.

Наемники Белданиель были, вероятно, по другую сторону перегородки. Одетые в скафандры, они поджидали Адзеля, чтобы прикончить его сразу же, как только он ворвется внутрь. Сама леди, без сомнения, была на видеофоне и предупреждала своих партнеров в Лунограде о вторжении. Если повезет, Ван Рийн сможет на некоторое время задержать полицию, ее необходимо держать в стороне, поскольку по закону она должна действовать против агрессора, то есть против Адзеля. Не имеет значения, какие он сделает заявления, полиция не будет обыскивать замок без ордера. Но к тому времени, когда ордер будет выписан, если он вообще когда-нибудь будет выдан, банда «Оракула» заметет все следы и избавится от Фолкэйна любым из многочисленных способов.

Да и сама Белданиель может попытаться сделать это, если Адзель будет бездействовать. Он отступил назад в коридор к шлюзовой камере и снял орудие со спины. Внутренние стены были явно не такими прочными, как наружные.

Надо было вновь исчезнуть. Адзель раскинул пластиковый тент, спрятался под него и плотно прикрепил краями к стене. Запылал режущий факел. Вначале Адзель проделал небольшую дыру и подождал, пока воздух полностью заполнил тент. Затем он завершил разрез, убрал панель и вошел в помещение.

Обстановка здесь была подавляюще сурова. Адзель открыл дверцу шкафа, он был полон женской одежды. Рядом располагалась книжная полка. Многие книги были на непонятном языке, но были здесь и книги на английском. Они описывали учреждения для гостей с Земли. Боддисатва!

Каково происхождение этих людей?

Адзель открыл шлем, снял наушники и прислушался, затем осторожно выглянул в холл. Из-за угла, от перегородки, доносились позвякивание и разговор. Значит, обслуга еще не закрыла свои шлемы. Они были откуда-то с едва цивилизованных планет, и, без сомнения, даже те из них, кто не были профессиональными охранниками, были обучены обращению с современным оружием. Беззвучно, как кошка, Адзель двинулся в противоположном от охраны направлении. Одна комната, другая — ничего. «Дэвид должен быть где-то близко. Внимание!» Натренированный охотой слух Адзеля уловил тихие звуки. Он зашел в будуар и заглянул в смотровое отверстие двери. По коридору шла высокая худощавая дама с энергичным лицом. Из описаний Ван Рийна Адзель узнал Tea Белданиель. Ничего не подозревающая леди прошла мимо. Но стоило ей оглянуться, и она столкнулась бы с четырехметровым драконом, на цыпочках следовавшим за ней.

Tea вошла в ближайшую дверь. Адзель заглянул внутрь. На диване вяло развалился Фолкэйн. Женщина с силой встряхнула его за плечи.

— Проснитесь! — закричала она. — Быстрее!

— Да? Э, кто это?

Фолкэйн зашевелился. Голос его был тусклым, выражение лица — безжизненным.

— Пойдем со мной, дорогой. Мы должны уйти отсюда.

— Э…

Фолкэйн поднялся на ноги.

— Идем, я говорю!

Она потащила его за руки. Фолкэйн подчинялся как лунатик.

Адзель узнал симптомы: воздействующие на мозг наркотики во всей их неприглядности. Вы погружаете жертву в серый сон, где она есть ничто, кроме того, чем вы ей приказали быть. Вы можете сфокусировать энцефалодактический луч на ее голове и ультразвуковую несущую волну на ее среднем ухе. Подавленное «Я» жертвы не может сопротивляться импульсам, передаваемым извне. Она будет выполнять все, что ей прикажут, и выглядеть и разговаривать при этом будет почти нормально, особенно если вы будете умело ею управлять. Тогда никто и не заметит, что на самом деле она является всего лишь марионеткой. Остальное время жертва будет просто оставаться там, где вы ее поместите.

Со временем вы можете изменить ее личность.

Адзель вошел в комнату.

— Это уже слишком, — проревел он.

Tea Белданиель вскрикнула, отпрыгнула назад и стала дико, не умолкая, кричать. Фолкэйн никак не реагировал на происходящей.

Из коридора донесся ответный крик.

«Моя ошибка, — подумал Адзель. — Возможно, неизбежная. Но стража уже вызвана. Они вооружены лучше меня. Пока есть возможность, надо бежать».

И тут последовал приказ Ван Рийна: «Ты немедленно снимешь фильм о нашем молодом человеке и прежде всего возьмешь образцы крови и слюны».

Это показалось водениту глупым, минута промедления — и смерть станет неизбежной, но старик так редко давал столь непререкаемую директиву, что Адзель решил подчиниться.

— Тысячу извинений!

Его хвост отодвинул в сторону вопившую женщину и мягко, но непреодолимо прижал ее к стене. Затем Адзель достал камеру, направил ее на Фолкэйна, включил сопровождение и оставил работать, пока сам во всю применял иглу и пипетку к плоти, которая недавно была его товарищем. «И вновь станет таковой, клянусь всеми святыми, если, конечно, нас не постигнет почетная смерть».

Адзель сохранял полнейшее спокойствие, весь процесс занял всего несколько минут. Затем он спрятал ампулы с образцами, убрал камеру и поднял Фолкэйна на руки.

Как только беглецы вышли в коридор, из-за угла выскочило с полдюжины охранников. Адзель не мог обернуться к ним лицом, он должен был прикрывать человека. Воденит рванулся вперед, хвостом он заставил сделать кульбит двух нападавших. Ударили разряды и пули. Некоторые выстрелы были отражены, некоторые поразили броню, но не слишком глубоко, к счастью, она была самозатягивающейся. Никто не мог сравниться с Адзелем в скорости бега по коридору и вверх по близлежащей лестнице. Но погоня не прекращалась. Положение быстро осложнялось. Адзель не мог долго противостоять гранатам или портативной артиллерии. Незащищенный Фолкэйн будет разорван на куски еще быстрее. Необходимо было как-то выбираться из этого ада.

Адзель побежал вверх. Лестница кончилась на чердаке, здесь было пусто и тихо. Видимо, Белданиель или кто-нибудь еще уже опомнились и вызвали патрули, над каменной равниной с бешеной скоростью неслось несколько машин. На расстоянии их орудия выглядели тонкими карандашами, но встретиться с такими карандашами будет весьма неприятно. Адзель посадил Фолкэйна в углу на пол, осторожно просверлил маленькое отверстие в иллюминаторе и высунул наружу антенну передатчика.

Так как приемник Чи Лан не был сфокусирован непосредственно на него, Адзель расширил луч и прибавил мощности.

— Хэлло. Адзель — кораблю. Ты здесь?

— Нет. — Ответ был полунасмешливый, полурыдающий. — Я на Марсе. Что ты там еще напутал?

Адзель уже определил свое местонахождение согласно имеющимся у них журнальным фотографиям внешнего вида замка и придуманным Ван Рийном обозначениям.

— Дэвид и я на верхушке башни Храпящей Красотки. Он в сильном наркотическом шоке. Думаю, что в течение ближайших пяти минут мы будем атакованы из подъемной шахты. Если они решат пожертвовать этой частью сооружения, их флиттеры уничтожат ее за три минуты. Успеешь нас вытащить?

— Я уже на пол пути к вам, идиот!

— Ты не взойдешь на борт, Адзель, — вмешался Ван Рийн. — Ты останешься снаружи и спустишься там, где мы наметили. О’кей?

— Если это возможно, — отрезала Чи. — Заткнитесь.

— Я заткну тебя, — спокойно сказал Ван Рийн, — и отправлю вовсе не к Богу.

Адзель втащил обратно свою антенну и залепил отверстие клейкой заплатой. Воздуха вышло немного. Воденит посмотрел на Фолкэйна.

— У меня есть скафандр для тебя, — сказал Адзель. — можешь ли ты забраться в него?

Затуманенные глаза Фолкэйна смотрели не узнавая. Адзель вздохнул, времени одеть пассивное тело не оставалось. Со спиральной лестницы до него донеслись дикие вопли.

Адзель не мог использовать свою пушку, в таком узком пространстве могло контузить незащищенного Фолкэйна. Для врага такого препятствия не существовало. Патрули как оводы, продолжали слетаться к башне.

«Сквозь Хаос» буквально свалился с неба. Корабль был сконструирован и для легкой стычки, и для крупной войны, Чи Лан не обременяла себя какими-либо гуманными соображениями. В мгновение ока сверкающие молнии затмили солнца.

Расплавленные патрульные суда дождем посыпались на поверхность. Космический корабль на гравитационных полях завис рядом с башней. Чи могла разрезать ее, но это подвергло бы находившихся внутри сильному излучению Поэтому при помощи тянущих и сдавливающих лучей она просто разбросала стены в стороны.

Воздух вырвался наружу. Адзель защелкнул свой шлем и выстрелил из бластера в шахту лестницы, чтобы отпугнуть охранников. Фолкэйн все еще был незащищен и уже потерял сознание. Кровь ручейками побежала из его ноздрей. К счастью, мгновенное воздействие вакуума не является слишком пагубным, глубоководные ныряльщики обычно выживают при гораздо большей степени декомпрессии, жидкости не закипают мгновенно. Адзель поднял Фолкэйна к открытому люку шлюза корабля.

Луч подхватил безжизненное тело и переместил его внутрь. Люк тут же плотно закрылся. Адзель, в свою очередь, тоже прыгнул, таким же способом был захвачен лучом и притянут к кораблю. «Сквозь Хаос» развернулся носом вверх и начал медленно набирать высоту.

Помятый, ошеломленный, все еще всматривающийся и замок и вращавшиеся у него под ногами горы Адзель все-таки разобрал приказы Ван Рийна к Чи Лан.

— Ты опустишь его вниз там, где я тебе велел. Моя яхта подберет его в течение пяти минут и доставит в Луноград. Ты проделаешь весь путь вместе с Фолкэйном. Наверняка он туго соображает, но, надеюсь, сможет указать тебе на правление полета.

— Эй, подождите! — запротестовала Чи Лан. — Вы ничего не говорили мне об этом.

— У меня не было времени строить предположения! Разве я мог сказать наверняка, как сложатся обстоятельства. Приблизительно я представлял себе, как оно будет, но, согласись, могло быть лучше, могло быть и хуже.

— Постойте, вы, старый пират, мой товарищ напичкан наркотиками, он болен! Если вы хоть одну микросекунду полагали, что он отправится еще куда-нибудь, кроме госпиталя, я полагаю, что с вашей головой произошло что-то анатомически невозможное и…

— Заткнись, моя пушистая подружка, полегче. Если верить вашим описаниям, у него нет ничего серьезного, и ты сама вылечишь его дорогой. Ты снабжена полным набором лекарств и оборудованием для лечения мозга, не так ли? И знай ты, во что мне это обошлось, твои волосы встали бы дыбом и оторвались бы от корней! Послушай: идет большое дело, «Оракул» поставил на кон само свое существование. Мы собираемся сделать то же самое.

— Я люблю деньги так же, как и вы, — произнесла Чи Лан, невольно растягивая слова, — но в жизни есть и другие ценности.

— Да, да…

У Адзеля уже начала кружиться голова от вида вращавшейся Земли. Он закрыл глаза и представил себе Ван Рийна в его передающей рубке.

— Подумай как следует, Чи Лан. Знаешь, каковы мои выводы? Пленный Дэвид Фолкэйн был скован наркотиками крепче, чем железом. Почему? Из-за многих вещей. Он не покинул бы меня так вдруг. Но главное, он — человек, и я — человек. И я скажу, что, если здоровый молодой мужчина бросает Веронику, пусть даже полагая, что Вероника ни на что не годится, кроме как на развлечения, да еще ради такого Северного Полюса, как Tea Белданиель, черт возьми, у него явно что-то свихнулось в верхнем этаже. Поэтому вполне вероятно, что его стукнули по голове. Но что из этого следует? Почему «Оракул» нарушил кодекс Политехнической Лиги? Значит, назревает что-то большое, стоящее любого риска, может быть, даже стоящее конца самого «Оракула». И что же следует из этого, котеночек? Помимо того, что цель явно коммерческая? За деньги вы играете по правилам, потому что прибыль не стоит их нарушения. Но вы можете играть ради другого, например, ради войны за власть, и эти игры уже не так приятны, а? Лига уверена, что «Оракул» не занимается промышленным шпионажем. Но есть шпионаж другого рода, например, для кого-то постороннего, кого-то вне той цивилизации, о которой мы знаем, в пользу какого-то скрытого и, вполне вероятно, нашего злейшего врага. Не так ли?

Адзель втянул воздух сквозь стиснутые зубы.

— У нас нет времени для пререканий, — продолжал ан Рийн. — Они послали корабль с сообщением две недели назад. Во всяком случае, Контроль движений зарегистрировал вылет корабля из замка с двумя партнерами на борту. Надеюсь, вы еще успеете его догнать. Если вы задержитесь хотя бы на один-единственный несчастный для вас час в Солнечной Системе, полиция арестует вас как вещественное доказательство. Убирайтесь, пока есть возможность По пути своего дружка приведи в порядок. Обо всем, что он расскажет, сообщи мне или сама, или роботокурьером, или почтой, или с пассажирским транспортом — короче, любым способом. Риск большой, но наверняка и прибыль не меньше! А возможно, под прибылью следует понимать сохранение нашей жизни и свободы. Не так ли?

— Да, — чуть слышно ответила Чи после долгой паузы.

Корабль перелетел горы и теперь опускался на место встречи.

— Но мы единый экипаж! Я хочу сказать, что Адзель..

— Он не должен лететь, — прервал ее Ван Рийн. — Сейчас мы сами посягаем на кодекс Лиги и гражданский закон. И так скверно, что вы с Фолкэйном улетаете. Остаться должен был бы он, а не Адзель. Именно Адзель специально тренирован для работы с чужаками, новыми культурами, именно он обучен надувать и бороться с надувательством. «Оракул» не дурак и будет отчаянно бороться здесь, на Луне. Я должен иметь доказательства того, что они натворили, мне необходимо личное свидетельство. Адзель был там и сможет дать яркие, впечатляющие показания.

— Хорошо.

Воденит никогда не слышал, чтобы Чи была так покорна.

— Это просто невероятно!

— Разве жить, — усмехнулся Ван Рийн, — это не значит вновь и вновь удивляться свершившемуся невозможному?

Корабль опустился на поверхность.

Притягивающий луч освободил Адзеля, и тот заковылял через лаву.

— Желаю удачи, — крикнула Чи.

Но Адзель слишком устал для какого-либо членораздельного ответа. Корабль снова поднялся. Адзель смотрел ему вслед, пока он не исчез среди звезд.

Прошло не так много времени, и появилось судно торговца. Но к этому моменту Адзеля уже захлестнула волны нервной реакции. Как во сне, он забрался на борт и позволил экипажу раздеть себя. Ван Рийн взял отснятые в замке материалы. Адзель был в полусознательном состоянии, когда корабль причалил в порту Лунограда, и еле-еле слышал разъяренные крики своего хозяина. Он не испытывал ничего кроме бесконечного желания спать. Он даже не понял, что его арестовали и увезли в тюрьму.

Глава 8

Видеофон объявил:

— Сэр, главный объект расследования позвонил в офис Мендеза и потребовал немедленной встречи.

— Как я и ожидал, — с удовлетворением сказал Эдвард Карвер, — и когда я ожидал.

Он выпятил челюсть.

— Давай, подключи его.

Карвер был невысоким мужчиной с редеющими волосами над сморщенным лицом мопса. Он был атлет, и под строгой серой туникой плечи его были необычайно широки. Секретарские машины не просто окружали Карвера, он не был похож на заурядного исполнителя или бюрократа. Каким-то образом окружающая его техника производила впечатление стражи. На столе у Карвера не было личных вещей — он никогда не был женат, — но по стенам висели его личные фотографии, на которых он пожимал руки выдающимся лидерам Объединенных Государств, Президентам Лунной федерации и другим крупным чиновникам.

Компьютер подчинился приказу. Сигнал промчался по его электронным цепям, стал лучом лазера и прыгнул с передатчика, расположенного над Селенополисом на краю Кратера Коперника. Он ударился в спутник Луны и был передан на север через бесплодную, изжаренную солнцем пустыню, пока не достиг приемника на Плато. В соответствии с кодом назначения сигнал был передан другому компьютеру. и тот замкнул соответствующие соединения.

Поскольку Луна была одним из ведущих центров делового мира и обслуживалась мощнейшими коммуникационными линиями, весь процесс занял всего несколько миллисекунд.

На экране видеофона появилось широкое усатое лицо, обрамленное старомодной гривой завитых колечками волос. Маленькие, пронзительные, близко посаженные по бокам огромного утеса носа глазки, расширились.

— Чума и сифилис! — воскликнул Николас Ван Рийн. — Я хотел видеть Эрнардо Мендеза, шефа полиции Лунограда. Что вы здесь делаете? У вас мало работы в столице?

— Я в столице… пока, — сказал Карвер. — Я приказал, чтобы любой звонок от вас к нему был передан ко мне.

Ван Рийн покраснел от гнева.

— Ты, индюшья голова, приказал им арестовать Адзеля?

— Ни один честный чиновник полиции не позволил бы такому опасному преступнику оставаться на свободе.

— Кто ты такой, чтобы называть его преступником? — зашипел Ван Рийн. — У Адзеля больше человеческой доброты, чем у кислой пиявки, вроде тебя, черт возьми!

Директор Федерального Центра Безопасности и. Блюститель Закона с трудом сдержал свой гнев.

— Следи за своим языком, — сказал он, — У тебя самого назревают большие неприятности.

— Мы действовали в порядке самозащиты, а кроме того, это сугубо местное дело, и тебя оно никоим образом не касается!

Ван Рийн попытался выглядеть благочинно.

— Мы сами вернулись назад, Адзель и я. Конечно, после того, как он все закончил. Мы собирались отправиться прямиком к Мендезу и подать жалобу, но что случилось? Адзель арестован, выведен из космопорта под стражей. По чьему указанию?

— По моему, — спокойно сказал Карвер. И, честно говоря, я много бы отдал, чтобы так же поступили и с тобой, мистер.

Карвер помолчал и добавил:

— Думаю, я добьюсь этого удовольствия очень быстро. В ближайшее время я выеду в Луноград и сам займусь расследованием вашего дела. Считай себя предупрежденным. Не покидай территорию Федерации, иначе мы будем считать это первоначальным доказательством твоей вины, вполне достаточным для ареста. Возможно, мы и не сумеем заполучить тебя с Земли или оттуда, куда ты смоешься, но мы будем стараться и обязательно наложим руку на все, чем владеет здесь твоя компания «Солнечные пряности и ликеры». До последнего литра водки! И что бы ты ни делал, мистер, твой Адзель будет отбывать самый длительный срок наказания, так же, как и его помощники, если они только посмеют появиться в пределах досягаемости.

По мере того как он говорил, голос Карвера набирал силу, впрочем, равно как и его чувства. Он знал, что неосторожен, даже слишком, но сейчас им двигал гнев многих лет. Наконец-то перед ним забрезжила пусть небольшая, но все-таки победа! Не в силах остановиться, он продолжал говорить:

— Я ждал этого многие годы! Я наблюдал за тобой и твоими приятелями-плутократами из Политехнической Лиги. Какое посмешище делали вы из правительства — интрига, подкуп, принуждение, коррупция, игнорирование любого неудобного закона, — как вы устраивали свои частные делишки, устанавливали свою собственную экономическую систему, сражались в своих частных битвах, действовали, как бароны империи, не имеющей легального права на существование, но все-таки норовя заключать договоры с целыми цивилизациями, делающей своими вассалами огромные миры, возвращающей назад самые грубые виды феодализма и капитализма! Эта «свобода», которой вы хвастаетесь, это ваше явление, якобы вписанное в саму нашу Конституцию, на самом деле есть не что иное, как лицензия на право грешить, рисковать, погрязать в пороках, и Лига получает средства на это за счет сверхприбылей! Я ничем не могу ответить на ваши фокусы за границами Объединенных Государств, впрочем, так же, как и на их территории, за исключением Луны. Но это только начало. Если я смогу прижать Лигу здесь, в Федерации, я умру счастливым! Я заложу камень в основание приличного общества, и ты, Ван Рийн, являешься началом начал. Ты, в конце концов, зашел слишком далеко. Я думаю, ты у меня в руках!

Тяжело дыша, Карвер откинулся на спинку кресла. Лицо торговца было бесстрастным. Не торопясь, он открыл табакерку, вдохнул, чихнул и поиграл немного шнурком на своей рубашке. Наконец Ван Рийн мягко произнес.

— О’кей. Ты уверен, что я поступил неверно. Писание говорит, что грешный человек склонен к ошибкам. Однако боюсь, что все мы скоро узнаем, кто ошибается.

Карвер тоже успокоился.

— Ол райт, — сказал он. — Не вижу причин, чтобы не добавить себе удовольствия и лично не рассказать тебе то, что ты мог узнать и сам. Я, конечно, всегда наблюдал за деятельностью Лиги. Мне сообщают о каждом вашем шаге. Чуть меньше недели назад Адзель и его товарищ по команде Чи Лан с Кинфии подали прошение об аресте владельцев «Оракула». Они утверждали, что их капитан Дэвид Фолкэйн стал пленником компании, что его накачивают наркотиками в Альпийском замке — резиденции партнеров «Оракула». Естественно, в ордере было отказано. Согласен, люди «Оракула» весьма загадочны, но что тут особенного? Вы, капиталисты, больше всех делаете фетиш из частной собственности и права держать детали бизнеса в тайне. «Оракул» является чуть ли не единственным членом Лиги, к которому мы не имеем никаких претензий. Все, что он делает, мирно и законно, он хранит информацию и дает советы. Но заявление твоих людей встревожило меня. Зная, что вы, грабители, из себя представляете, я подумал, что насилие может последовать очень быстро. Я предупредил партнеров и предложил им при первых же признаках беспокойства звонить прямо ко мне. Я предложил им охрану, но они ответили, что у них достаточно сил для самостоятельной защиты.

Карвер сжал губы.

— Это еще одна гадость, которую вы, члены Лиги, придумали. Вы это называете самозащитой. Но, поскольку закон говорит, что человек может держать и использовать оружие на своей частной территории, приходится с этим мириться. — Он вздохнул. — Я должен признать, что «Оракул» никогда не злоупотреблял этой привилегией.

— Они рассказали тебе свою версию о Фолкэйне? спросил Ван Рийн.

— Да. Я говорил с ним по видеофону. Он объяснил, что хочет жениться на леди Белданиель и присоединиться к их организации. О, конечно, он мог быть под влиянием наркотиков. Я не знаю, как он обычно себя ведет, но мне это безразлично, поскольку я уверен, что вы просто хотели убрать его, прежде чем он раскроет своим новым друзьям ваши грязные секреты.

Карвер сплел пальцы замком и усмехнулся.

— Итак, сегодня три часа назад мне позвонил мистер Ким из офиса «Оракула». Он сообщил, что только что леди Белданиель известила его о том, что вооруженный воденит, очевидно, Адзель, появился около замка и требует свидания с Фолкэйном. Когда ему было отказано в этом, он прорвался внутрь и стал шнырять по замку. Я приказал шерифу Мендезу наряд полиции. Он ответил, что уже занят беспорядками, — дракой среди твоих людей, Ван Рийн, на твоем складе. Не говори мне, что это простое совпадение.

— Но это именно так, — подчеркнул Ван Рийн. — Спроси кого хочешь. Скверные парни! Я отругаю их.

— И выдашь им щедрую премию, когда они выйдут из тюрьмы.

— Возможно, парней следует утешить. Тридцать потерянных дней по обвинению в мелком хулиганстве так опечалят их, что мое старое сердце невольно будет тронуто. И продолжай, директор. Что ты сделал?

Карвер побледнел.

— Следующая акция, которую мне следовало предпринять, это аннулировать крайне необоснованное распоряжение одного из подкармливаемых тобой судей. Но это не имеет особого значения, этим можно было бы заняться и потом, хотя сама процедура отняла у меня целый час. После этого я смог выделить несколько человек из моего Луноградского отделения, но они прибыли слишком поздно. Адзель уже похитил Фолкэйна, вред был нанесен.

Карвер вновь подавил свой гнев и сказал:

— Должен ли я перечислять все виды нанесенного ущерба? Частные, но законные патрульные отряды «Оракула» приближались к башне, где был Адзель, в своих гравиэкипажах. Затем появился отлично вооруженный космический корабль, действующий, должно быть, в тесной координации с Адзелем. Он уничтожил экипажи, сломал башню и сбежал. Фолкэйн пропал. Так же, как и его бывший товарищ Чи Лан. Так же, как и их космический корабль, несколько дней тому назад вылетевший из космопорта Лунограда и не вернувшийся на стоянку. Связь очевидна, не так ли? Но каким-то образом Адзель не сбежал. Он, должно быть, передал тебе, где его подобрать, что ты с успехом и сделал. Это лишний раз говорит о том, что ты находишься в прямом сговоре с преступниками, Ван Рийн. Я знаю, какой рой адвокатов ты содержишь, поэтому, прежде чем арестовать тебя, я хочу собрать побольше доказательств. И я добуду их! Я сделаю это.

— В чем же ты меня обвиняешь? — мирно спросил его собеседник.

— Обвинения выдвинуты партнерами «Оракула», есть свидетельские показания леди Белданиель и служащих замка. Угроза, вторжение в частные владения, злодейское поведение, обширное разрушение чужого имущества, похищение, убийства.

— Постой-ка, постой-ка! Адзель говорил мне, что он, должно быть, и ушиб кое-кого из слуг и охранников, но он буддист и был очень осторожен. Чтобы он убил кого-нибудь?! Что касается орудийной башни, которую он уничтожил, прорываясь внутрь, так она была стандартного управляемого дистанционного типа.

— Но на патрульных судах были экипажи. Полдюжины одноместных судов, уничтоженных энергетическими лучами. О’кей, водители, как и весь штат замка, не были гуманоидами, но они были разумными существами. Уничтожение их в ходе нелегального вторжения считается убийством. Соучастники являются равно виновными. Это влечет за собой обвинение в заговоре и…

— Не имеет значения, — сказал Ван Рийн. — Я заметил, что ты не очень-то нас любишь. Когда ты приедешь?

Карвер снова оскалил зубы.

— Если ты сейчас же признаешь свою вину, мы будем избавлены от лишнего беспокойства, а ты мог бы получить более легкое наказание.

— Нет, мне не в чем сознаваться. Это ужасная ошибка. Ты понял ситуацию в извращенном виде. Адзель подобен ребенку, только немного странноватому. Что касается меня, то я бедный, больной, одинокий, старый, толстый человек, ищущий всего лишь маленький кусочек прибыли, чтобы не окончить свои дни тяжким грузом на шее общества.

— Перестань, — с омерзением сказал Карвер. Он потянулся, чтобы прервать связь.

— Подожди! — воскликнул Ван Рийн. — Я говорю тебе, все образуется. Видит Бог, я старался быть добрым христианином, который любит своего ближнего и не позволит ему, упасть мордой в грязь. Я не дам тебе стать посмешищем, хотя, видит Бог, ты этого заслуживаешь. Я переговорю с Адзелем и «Оракулом», прежде чем ты прибудешь сюда, и, возможно, мы расхлебаем заваренную тобой по дурости кашу.

У Карвера задергался уголок рта.

— Я предупреждаю тебя, — сказал он, — если ты попытаешься угрожать, шантажировать или подкупить…

— Ты по-всякому обозвал меня, — оскорбился наконец Ван Рийн. — Ты намекнул на мою аморальность. Я не собираюсь слушать твои неджентльменские выпады. Чао!

Экран опустел.

Так как Луна была фокальной точкой межзвездного движения, тюрьмы городов Федерации были приспособлены для широкого диапазона разных видов. Справедливый до болезненности Адзель должен был признать, что освещение, температура, влажность, давление и сила тяжести в камере позволяли ему чувствовать себя как дома. Но он все-таки был бы не прочь оказаться в гораздо худших условиях, но на свободе. Что ему здесь не нравилось, так это еда — желатинообразная смесь, приготовленная согласно рецептам какого-то идиота, утверждавшего в изданном им справочнике, что она биологически соответствует потребностям воденита.

Еще больше страдал он от тесноты и невозможности вытянуть хвост, не говоря уже об упражнениях. Причина таких неудобств заключалась в том, что представители его расы редко покидали планету, большинство были примитивными охотниками. Когда Адзеля привел взвод жутко нервничавших полицейских, начальник тюрьмы прямо-таки разинул рот от удивления.

— Аллах акбар! Мы должны принять эту помесь кентавра и крокодила? А все большие помещения уже заполнены из-за проклятого съезда научных фантастов.

Итак, несколькими часами позже Адзель с облегчением приветствовал сержанта, объявившего:

— Твой адвокат здесь. Он хочет поговорить с тобой. Ты не против?

— Самое время! Никаких обид на вас, офицер, — поспешил добавить пленник. — Ваша организация обращалась со мной корректно, и я понимаю, что вы подчиняетесь своему долгу, как Колесу Кармы.

Сержант в свою очередь поспешил включить связь.

На экране появилось изображение Ван Рийна. Адзель был удивлен.

— Но я ожидал адвоката, — сказал он.

— Нет времени для законников, — ответил босс. — Мы сами справимся. Главное, я должен предупредить тебя: держи люк своей репы плотно закрытым. Не говори ничего, даже не заявляй, что не виновен. По закону ты не обязан говорить что-либо и кому бы то ни было. Если они хотят организовать следствие, пускай шлют своих плоскостопов и расследуют.

— Но что мне прикажете делать в этой конуре, — запротестовал Адзель.

— Сидишь, отдыхаешь, тянешь из меня приличную плату. Между тем я бегаю кругом и утруждаю свои усталые старые ноги. Знаешь ли ты, — патетически воскликнул Ван Рийн, — что более часа я абсолютно ничего не пил? И похоже, что я пропущу обед, хотя сегодня будут устрицы и фаршированный тихоокеанский краб а ля…

Адзель рванулся вперед, его челюсть ударилась в неустойчивую стену.

— Но я не должен быть здесь! — закричал он. — Мои вещественные доказательства…

Ван Рийн побил все возможные рекорды человеческой глотки и перекричал-таки Адзеля:

— Спокойно! Я велю тебе заткнуться! Молчать! — Он сбавил тон. — Не забывай, это только говорится, что здесь закрытая связь. Карвер мог сунуть сюда своего человека. Какое-то время мы еще будем блефовать, козыри пойдут в игру последними. Последний козырь! Ты понял меня? Ха-ха! У тебя есть время для медитации, отличные условия для аскетизма. Я завидую тебе. Сиди терпеливо, я пойду поговорю с господами из «Оракула». Пока.

Ван Рийн исчез с экрана. Адзель настроился на долгое ожидание. «Но у меня ведь все доказательства! — думал он ошеломленно. — Я принес снимки, анализы Дэвида — все, что мне было велено заполучить. Я доказал, что он на самом деле под действием наркотиков. Я передал материалы Старому Нику перед самым приземлением. Он сам спросил о них. Я думал, он лучше знает, как их использовать. Определенно они должны оправдать мое вторжение. Их цивилизация владеет ужасом насилия над личностью. Но он, руководитель, которому я доверяю, он не упомянул о них!»

Когда Чи Лан и вылеченный Фолкэйн вернутся, они подтвердят это, конечно, но без физических доказательств, которые получил Адзель, их свидетельство не будет принято во внимание. Даже если они будут даны под контролем детектора лжи.

Существует слишком много способов солгать даже при использовании этих приборов: иммунизация или словесная обработка, например.

В лучшем случае ситуация останется неопределенной. Как можно отбросить факт, что налетчиками были убиты разумные существа? Впрочем, Адзель был больше ограничен во время схватки, чем средний бродяга с неблагополучной границы, и поэтому не особенно сожалел о случившемся.

Частная война остается войной — тип конфликта, который порой может быть оправдан. Спасение товарища от гибели имело приоритет перед тупыми профессиональными телохранителями, защищающими похитителей этого товарища. Беда заключалась в том, что закон не признавал частных войн. Правда, в данном случае имелось много шансов, что власти будут вынуждены либо сразу отпустить, либо осудить, а затем, простить налетчиков.

Это если доказательства воздействия наркотиков будут предъявлены суду, если Чи Лан и Фолкэйн вернутся назад, чтобы рассказать свою историю. Но они могут не вернуться. Неизвестные, в пользу которых шпионит «Оракул», могут схватить и убить их, прежде чем они скажут правду. «Почему Ван Рийн не позволил мне улететь с ними?» — терзался Адзель.

Сами по себе эти доказательства могли бы, по крайней вызволить его из камеры, ведь они подтверждают, что налет, какими бы печальными последствиями он ни окончился, не был актом заурядного разнузданного бандитизма. Доказательства уничтожили бы «Оракул», разрушив то доверие клиентов, от которого он зависел.

Вместо этого Ван Рийн придержал доказательства и фактически пытается сторговаться с похитителями Фолкэйна…

Стены, казалось, стали ближе. Адзель принадлежал к расе кочевников. Космический корабль, может быть, тесен, но снаружи горят звезды. Здесь же не было ничего, кроме стен.

«О широкие прерии Затлаха, сотрясающий землю топот копыт, порывы ветра с призрачно-голубых гор, возвышающихся на далеком горизонте! После темноты костры под куполом неба, старые песни, старые танцы, старые родственные, более глубокие, чем кровные, связи. Дом — это свобода, свобода — это дом. Не буду ли я продан, как раб, в этой сделке? Должен ли я позволить продать себя?»

Глава 9

Отдуваясь, как древний паровой локомотив, Николас Ван Рийн ввалился в центральный офис. Он и раньше имел дело с «Оракулом» как лично, так и через подчиненных, но он никогда прежде не бывал именно в этой приемной и знаком был только с владельцами фирмы.

От прочих консультационных кабинетов она отличалась лишь тем, что была во много раз больше. Ее дорогостоящая отделка была выполнена в таком же безрадостном канцелярском стиле. Такой же резкий холодный свет исходил от флюоресцентных панелей. Вместо пульта стоял огромный стол, загроможденный целой батареей секретарских машин. Сила тяготения соответствовала земному стандарту, атмосфера была чуть теплее. За столом в один ряд сидели пребывающие на Луне партнеры. Лица Анастасии Эрера и Евы Датимер были бесстрастны. Между ними восседал изящный, внутренне напряженый, но внешне вполне спокойный Ким Юн Кан. Только Tea Белданиель была вроде бы подвержена человеческой слабости и казалась потрясенной.

Темные тени лежали у нее под глазами, и все-таки она выглядела довольно хорошо для женщины, чей замок всего несколько часов тому назад штурмовал дракон.

Ван Рийн остановился. У задней стены замерли два четырехруких хвостатых чудища, поверх зеленой шерсти на них были одеты традиционные кольчуги, вооружены они были современными бластерами. Их желтые, глубоко посаженные глаза зло сверкали на него из-под костистых выступов, напоминающих рога.

— Не стоило приводить Горзунских гуннов, — усмехнулся Ван Рийн и развел руками. — У меня нет оружия. Я пришел один, невинный, как голубь мира. Вы знаете, как ведут себя голуби?

— Полковник Мелкарш возглавляет патруль и отряды охранников на нашей территории, — заявил Ким. — Капитан Уруту командует всем корпусом домашних слуг. Они имеют право представлять своих людей, травмированных вашими агентами.

Ван Рийн понимающе кивнул. Сохранять секреты возможно лишь при условии, когда на вас работают только негуманоиды варварских культур. Их можно обучить конкретной работе, на более широкое постижение технической цивилизации они не способны. Негуманоиды держатся, как правило, замкнуто, не смешиваются с посторонними, а следовательно, не могут ничего выболтать. После истечения контракта они уезжают домой и бесследно исчезают на своей анонимной, редко посещаемой кем бы то ни было планете.

Но если вы нанимаете негуманоидов, вам, в свою очередь, придется принять их кодекс.

Ситуруши с Горзуна были прекрасными служаками, возможно, несколько жестокими, но это было связано с системой круговой поруки клана.

— О’кей, — кивнул торговец. — Так даже лучше. Теперь мы будем уверены, что в разрешении склоки участвуют все заинтересованные стороны.

Он сел, вытащил сигару, откусил кончик…

— Здесь не курят, — холодно сказала Анастасия Эрера.

— Что вы, право, не извиняйтесь. Я понимаю, как вы озабочены. — Ван Рийн зажег сигару, откинулся на спинку стула, скрестил ноги и выпустил голубое облако. — Я рад. что вы согласились на конфиденциальную встречу. Можно было бы переговорить и у вас дома. Но лучше здесь, не так ли? Что делать со шныряющей вокруг полицией? Они полагают, что действуют весьма эффективно! Здесь, возможно — единственное место в Лунограде, где мы можем быть уверены, что нас никто не подслушивает.

Мелкарш заворчал. Он, вероятно, знал английский язык. Ким попытался сгладить неловкость:

— Мы готовы договориться, мистер Ван Рийн, но не испытывайте наше терпение. Согласие может быть достигнуто только на наших условиях. Мы не можем гарантировать, что ваши агенты уйдут от законного наказания.

Брови гостя, как две черные гусеницы, поползли на лоб.

— Правильно ли я вас расслышал? — Театральным жестом Ван Рийн приложил ладонь к уху. — Только представьте! Я плачу возмутительнейшие гонорары за омолаживающее лечение и в конце концов все равно становлюсь по-стариковски туг на ухо! Надеюсь, вы не сошли с ума? Или до вас еще не дошло, что эти переговоры ведутся только ради вас, поскольку у меня нет ни малейшего желания раздавить вас в лепешку. Давайте не будем переворачивать дело с ног на голову.

Ван Рийн вытащил из кармана жилета туго набитый конверт и бросил его на стол:

— Взгляните на эти хорошенькие картинки. Это, естественно, дубликаты. Оригиналы, адресованные полиции, как вы, конечно, понимаете, в другом месте. И, если я не вернусь к указанному часу, они будут немедленно отправлены адресату. Еще у нас имеются биологические образцы, которые определенно могут быть идентифицированы как принадлежащие Фолкэйну, поскольку на Земле есть его медицинские записи, включая состав хромосом. Радиоизотопные тесты подтвердят, что образцы взяты совсем недавно.

Партнеры молча передавали друг другу фотографии. Напряжение нарастало. В какой-то момент Мелкарш зарычал и сделал шаг вперед, но Уруту удержал его.

— Вы подвергли Фолкэйна воздействию наркотика, — сказал Ван Рийн и погрозил пальцем. — Это очень нехорошо. Не так уж важно, в чем полиция обвинит наши «Солнечные пряности», если мы виновны, с нами разберутся должным образом. Гораздо важнее, что потом сделают с вами! С вашим «Оракулом» будет покончено. Лишь одно подозрение в нечистоплотности, и ваши клиенты разбегутся. как зайцы, а с ними и их деньги.

Партнеры смотрели на Ван Рийна мутными невыразительными глазами, разве что на лице Tea Белданиель проскользнуло нечто вроде гнева.

— Мы не… — Она всхлипнула, но затем взяла себя в руки и сказала: — Да, но я… мы не хотели причинить ему реального вреда. У нас не было выбора.

Ким жестом велел ей замолчать.

— Видимо, у вас есть причина, не позволяющая показать этот материал полиции, — отчетливо произнес он.

— Есть, — согласился Ван Рийн. — Насколько мне известно, моему парню не было нанесено серьезного ущерба. «Оракул» приносит солидную пользу всей Политехнической Лиге. У меня нет особых претензий, я пытаюсь избавить вас от самого худшего. Конечно, я не могу отпустить вас просто так и не потребовать возмещения убытков. Кроме того, не я, а вы привлекли к этому делу полицию.

— Я не желаю воевать! — воскликнул Ким, сверкая глазами. — Мы служим другой цели! Нам чуждо ваше презренное стяжательство.

— Знаю, знаю, где-то в космосе у вас есть свои хозяева. Они не похожи на нас, и мы не можем позволить вашей организации продолжать шпионить в их пользу. Но из духа благородства я хочу помочь вам избежать ужасных результатов вашей собственной глупости. Мы начнем с того, что отзовем псов закона. Как только они уберут свои большие острые зубы от нашего дела.

— Разве они теперь могут быть отозваны? — пролепетала Tea Белданиель.

— Думаю, что это вполне возможно, конечно, если мы сумеем договориться. В конце концов обслуга замка не пострадала от Адзеля, синяки не берем в счет. Разве что одна-две сломанные кости, не так ли? Этот вопрос мы разрешим без суда. — Ван Рийн медленно выпустил кольцо дыма. — Теперь об этих сбитых экипажах. Кто остался в живых, кто видел, как какой-то космический корабль обстреливал их? Если мы…

Мелкарш вырвался из лап своего компаньона, прыгнул вперед и, воздев к потолку все четыре кулака, закричал на ломаном латинском языке Лиги:

— О самые темные демоны! Головы моего народа будут лежать не отомщенными?

— Вы получите выкуп и передадите его родственникам погибших, — спокойно прервал его Ван Рийн.

— Ты думаешь, что все продается, — прорычал Мелкарш. — Но только не честь. Знай, что я сам видел космический корабль издалека. Он ударил и исчез, прежде чем я прибыл. Но я знаю этот тип, который использует твоя компания, и так и заявлю юристам Федерации.

Ван Рийн усмехнулся.

— Ну-ну, никто не требует, что бы ты лжесвидетельствовал. Держи язык за зубами, просто не болтай о том, что видел, и тебя никто об этом не спросит. Тем паче, что твои наниматели собираются вскоре отправить тебя домой. Если у них затруднения с кораблем, я сам готов доставить тебя домой с выплатой за весь срок твоего контракта плюс солидная премия.

Ван Рийн кивнул на Уруту.

— Конечно, мой друг, это в равной мере касается и тебя. Разве у вас не великодушные хозяева?

— Если ты думаешь, что я возьму твою грязную взятку, — пробормотал Мелкарш, — вместо того, чтобы отомстить за мой народ, говоря…

— Можешь? — прервал его Ван Рийн. — Ты уверен, что прижмешь меня? Это не так-то легко, сынок. Но ты наверняка уничтожишь своих нанимателей, которым дал слово преданно служить. К тому же, ты и твои люди будут задержаны за соучастие в похищении и за другие неблаговидные поступки. Как ты поможешь своему народу или защитишь свою честь, находясь в тюрьме Лунограда, а? Намного лучше привезти выкуп семьям погибших и рассказать им о том, как бедняги благородно пали в жестокой битве.

Мелкарш хватал воздух ртом, он был не в силах говорить дальше. Tea Белданиель встала, подошла к нему, погладила по гриве и прошептала:

— Он прав. Ты сам это понимаешь, мой дорогой старый друг. Он — дьявол, но он прав.

Горзунец резко кивнул и шагнул назад.

— Отлично! — просиял Ван Рийн. — Как я рад, что победили здравый смысл и дружелюбие. А теперь поговорим о плане наших действий. Только у меня ужасная жажда. Как насчет того, чтобы послать за парой бутылок пива?

Глава 10

Добравшись до Лунограда, Эдвард Карвер направился прямо в полицейский центр.

— Привести пленного воденита в следственную комнату. — приказал он и кивнул на трех сопровождавших его здоровяков с угрюмыми лицами. — Мои помощники и я хотим допросить его сами. Предоставьте нам все необходимые условия, конечно, насколько позволяет закон. А если закон будет немного нарушен, ничего страшного, это пустяковый случай, его можно не регистрировать.

Карвер не отличался жестокостью, в душе задуманное дело было ему омерзительно.

Вина должна быть определена логическим заключением из научно собранных доказательств. Но что поделаешь, когда Лига переманивает к себе самых искусных специалистов и наиболее способных юристов, да еще за столь высоко плату, что вы себе и вообразить не можете?

Всю свою жизнь Карвер потратил на строительство центра — эффективную, высокоморальную организацию. Ее деятельностью по борьбе с рядовой преступностью он законно гордился.

Но каждый раз, когда Карвер видел, как отступают со следа, ведущего к Лиге, его потрепанные и удрученные агенты, гордость пропадала, а душа переполнялась черным ядом ненависти.

Карвер старательно изучал современную философию. «Правительство — это организация, которая заявляет о своем праве приказывать всем индивидуальностям делать все, что она пожелает, и наказывать неподчинение потерей собственности, свободы и, в крайнем случае, жизни. Ничего более. Обладая равной или большей силой, но не заявляя таких прав на подчинение, Политехническая Лига функционирует как наиболее эффективный и ранее неизвестный в истории контроль над правительством, какого еще не было в известной истории».

Он не верил ни слову в этой формуле.

Тем временем Адзель неожиданно для себя оказался в удушающе разряженной сырой атмосфере, столь холодной, что его чешуя покрылась инеем. Сила тяжести увеличилась раза в два. Он почти ничего не видел при свете искусственного красного карликового солнца, и вообще ничего не мог разглядеть сквозь стеклянную панель, за которой в земных условиях сидела команда Карвера.

Время шло, но никто не предложил ему еду и питье, зато без конца задавались одни и те же вопросы. Произносились они резким, болезненным для ушных перепонок голосом.

Адзель игнорировал следствие.

Через полчаса Карвер понял, что так может продолжаться до бесконечности. Он внутренне подготовился к следующей стадии, весьма неприятной, но пусть за это чудовище винит себя.

Набрав воздуха в легкие, Карвер проревел:

— Отвечай, черт возьми! Или ты хочешь, чтобы, помимо всего прочего, тебя обвинили в неуважении к суду?

И тогда в первый раз за весь допрос последовал ответ Адзеля:

— Да. Поскольку я просто пользуюсь законным правом молчать, такое обвинение увенчает нелепость всех предыдущих.

Карвер нажал кнопку. Адзель сморщился.

— Что-то случилось? — заволновался один из следователей, не посвященный в дальнейшие планы руководства.

— Я получил сильный электрический удар через пол.

— Сочувствую. Вероятно, это дефект проводки, если только это не сработало твое воображение. Ты устал. Почему бы нам не кончить этот затянувшийся разговор и не пойти всем отдыхать?

— Вы совершаете ужасную ошибку, — сказал Адзель.

— Я допускаю, что был немного раздражен моим нанимателем. Сейчас я намного больше раздражен вами. Ни при каких условиях я не пойду на сотрудничество с полицией. К счастью, моя работа приучила меня к жизни в экстремальных условиях, и я рассматриваю пребывание в этой камере как счастливую возможность лишний раз потренироваться на выносливость.

И тут Адзель принял эквивалент позы лотоса, произведя этим необычайный фурор у следствия.

— Прошу прощения, но мне необходимо помолиться.

— Где ты был во время…

— Он мен падме хум.

— Его ничем не проймешь, шеф, — сказал один из следователей, выключая переговорную систему.

— Он — живой организм, — прорычал Карвер. — Крепкий, да, но и он имеет свои пределы. Мы будем продолжать допрос по очереди, пока не сотрем его в порошок.

Спустя некоторое время зазвонил видеофон. На экране появился Мендез.

— Сэр, я сожалею, что прервал вас, но мы получили сообщение от представителей «Оракула», они отказываются от своей жалобы.

— Что?! — выпрыгнул из кресла Карвер. — Нет! Они не могут! Я сам выдвину обвинение!

Он покраснел как рак, заметался было по комнате, но очень скоро взял себя в руки и холодно сказал:

— Включи их.

На экране появился Ким Юн Кан. Не казался ли он слишком растерянным? За его спиной маячил Ван Рийн.

При виде этого человека Карвер с трудом подавил ярость.

— Ну? — спросил он. — Что за чепуха?

— Мои партнеры посовещались с этим джентльменом. — ответил Ким скороговоркой: каждое слово, казалось, было невероятно горьким, и он спешил избавиться от них. — Мы выяснили, что в данном случае имело место печальное недоразумение. Оно должно быть сейчас же исправлено.

— Включая оживление мертвых? — фыркнул Карвер. — Мне безразлично, на какие взятки вы клюнули! У меня есть доказательства того, что совершено федеральное преступление. Я предупреждаю вас, сэр, что, пытаясь скрыть что-либо от меня, вы становитесь соучастником преступления.

— Это не преступление, — настаивал Ким. — Это несчастный случай.

Карвер уставился на Ван Рийна. Тот спокойно попыхивал большой сигарой.

— Позвольте мне объяснить все с самого начала, — продолжал Ким. — Мои партнеры и я хотели бы подать в отставку. Так как «Оракул» уже удовлетворил наши начальные потребности, продажа его принесет нам значительные деньги и многие иные дивиденды. Переговоры, само собой разумеется, мы храним в тайне. Это особенно важно, если учесть, что основная ценность нашей компании заключается в строго секретной выдаваемой и получаемой информации. Если компания будет запачкана малейшим подозрением на какое-то давление извне, от нее отвернутся. Сейчас каждый знает, что мы здесь чужаки, что мы сторонимся общества, что нам не свойственны эмоциональные вспышки. Мистер Ван Рийн, — дальнейшее Ким выдавил с трудом, — он великодушно предложил нам совет, но эта помощь может быть принята с исключительной осторожностью, иначе его конкуренты предположат, что он прибирает к рукам «Оракул».

— Вы… — Карвер как бы со стороны услышал, что он пищит, будто все еще допрашивает Адзеля. — Вы продаете компанию? Кому?

— Пока что это под большим вопросом, директор, — сказал Ким. — Это должен быть кто-нибудь, кто не просто способен заплатить, но и может справиться с делом и стоять выше подозрений. Возможно, совет негуманоидов? Во всяком случае, мистер Ван Рийн будет нашим посредником.

— На хороших комиссионных, — простонал Карвер.

Ким не мог удержаться, чтобы не простонать в ответ.

— Очень хороших. — Он собрался с силами и продолжал. — Капитан Фолкэйн был в замке как представитель мистера Ван Рийна и имел задание обсудить данный вопрос с нами. Обеспечивая секретность, он волей-неволей ввел всех в заблуждение, даже своих старых товарищей по команде. Отсюда эта история с его обручением с леди Белданиель. Теперь я вижу, что это была неудачная стратегия. Именно она спровоцировала компанию Ван Рийна на отчаянные меры: Адзель, как вы уже знаете, насильно вторгся в замок, но он никому не причинил большого вреда, и как только капитан Фолкэйн объяснил ему ситуацию, мы были рады принять его извинения. Вопросы о разрушении будут решены частным образом. Так как капитан Фолкэйн завершил свою работу на Луне, он и Чи Лан по нашему поручению отправились на поиски покупателя для «Оракула». В его убытии нет ничего криминального, поскольку он не нарушил ни один закон. Между тем господин Ван Рийн был достаточно добр, чтобы прилететь за Адзелем на своей яхте.

— Не нарушен закон? А как насчет законов об убийстве? — завопил Карвер; он сжал пальцы, будто хотел кого-то задушить. — Я доберусь до них… вас… за это!

— Ну, нет, директор, — сказал Ким. — Я согласен, что обстоятельства выглядят весьма подозрительно, именно поэтому мы поспешили выдвинуть обвинения. Под словом «мы» я подразумеваю тех из нас, кто не был в замке в момент нападения. Но сейчас беседа с леди Белданиель и проверка первоначальных чертежей замка выявили подлинную суть происшедшего. Вы знаете, что замок имеет как автоматическую, так и управляемую в ручную защиту. Разрушительное вторжение Адзеля встревожило роботов одной из башен, они-то и открыли пальбу по нашим собственным прибывшим по вызову судам. Чи Лан уничтожила башню при попытке спасти наших людей, но она, к сожалению, опоздала. Это трагический инцидент. Если кого и следует обвинить, так это конструктора, установившего машины со столь неадекватными различительными цепями. К несчастью, конструктор — негуманоид, живущий далеко за пределами юрисдикции Объединенных Государств.

Карвер сел.

— Советую немедленно освободить Адзеля, — продолжал Ким. — Мистер Ван Рийн, как и мы, не заинтересован в большом скандале по поводу ошибочного ареста, но только при условии, что вы лично принесете ему извинения в присутствии «Общественных новостей».

— Вы сговорились с Ван Рийном, — прошептал Карвер.

— Да, — сказал Ким с выражением лица человека, к спине которого приставлен штык.

Карвер собрал остатки своего мужества.

— Ол райт, — выдавил он. — Пусть будет так.

Тут Карвер заметил ухмылявшегося за спиной Кима Ван Рийна.

— Радуйся! — презрительно бросил он своему злейшему врагу и выключил связь.

Космическая яхта шла к Земле. Звезды мерцали в каждом иллюминаторе. Ван Рийн откинулся на спинку дивана, поднял пенящуюся кружку и сказал:

— Проклятие! Давайте побыстрее отпразднуем нашу победу. Дома будет не до того. Нам предстоит огромная работа, и мне, и тебе.

Адзель отпил из кружки с неразбавленным виски. Быть большим имеет некоторые преимущества. Но на душе у Адзеля скребли кошки.

— Вы позволите шарлатанам из «Оракула» уйти просто так? — спросил он. — Они — зло!

— Почему обязательно зло, может быть, просто враги, это не обязательно одно и то же, — откликнулся Ван Рийн.

— Мы, конечно, все выясним. Кроме того, с чего ты взял, что они ушли безнаказанно. Они потеряли свою компанию, потеряли шпионский центр. При этом я выбираю посредников и должен получить хорошую прибыль.

— Но ведь есть же у вас еще какая-нибудь цель, помимо денег! — воскликнул Адзель.

— О да, конечно. Посуди сам, я не представлял себе, что может случиться после того, как ты спасешь Дэйва. Я вынужден был играть вслепую. Оказалось, «Оракул» попытался нанести нам ответный удар через закон. Это создавало особую сложность, но и предоставляло определенные возможности. У меня было четыре заботы. — Ван Рийн стал загибать пальцы. — Во-первых, я должен был снять тебя и наших друзей с крючка. Это было гораздо важнее любой мести. Во-вторых, я должен был отстранить от этого дела правительство. Возможно, позднее мы и привлечем его, но пока что от него следует держаться подальше. Правительство слишком велико и неуклюже, чтобы справиться с задачей с таким количеством неизвестных. Если общественность узнает, что где-то у нас есть сильный, неведомый нам враг, она впадет в истерику, и это не позволит нам спокойно разработать разумную политику, не говоря уже о бизнесе. Чем дольше мы сумеем сохранить тайну, тем больше у нас шансов в обмен на наши хлопоты отломить себе здоровенный кусок пирога, который наверняка плавает где-то в космосе.

Ван Рийн сделал паузу для глотка. Адзель смотрел через иллюминатор на звезды. Они были великолепны, но невольно вызывали чувство неуюта и безысходности. Жизнь по сравнении с их гигантским веком казалась крошечным мгновением.

— Я слушаю, сэр, — прервал молчание Адзель.

— В-третьих, — продолжал Ван Рийн, — разве я не ясно сказал, что идея «Оракула» сама по себе неплохая, она полезна всем? Фирма не должна погибнуть, ее необходимо передать в честные руки или щупальца, или лапы, или что там еще! Следовательно, нам не нужен большой шум вокруг «Оракула». По этой причине я обязан был заключить сделку с партнерами фирмы. И в-четвертых…

Его тон стал непроизвольно мрачным.

— Кто эти существа «X»? Чего они хотят? Почему скрываются? Можем ли мы договориться с ними? Ни один здравомыслящий человек не хочет войны. Мы должны узнать как можно больше и окончательно уяснить себе, что нам следует предпринять. «Оракул» — наша единственная нить к их хозяевам.

Адзель кивнул.

— Нет, фактически нет. Я не могу выдавить из них ни звука. Они умрут, но не скажут. Я посоветовал им как можно скорее отправиться домой и доложить обо всем своим хозяевам. Кроме того, им необходимо удостовериться, что их уже улетевшие партнеры не захвачены в плен на обратном пути к Луне. Поэтому все о'кей, они вылетают, а я посылаю следом корабль, который будет наблюдать за ними, оставаясь всю дорогу в диапазоне детектирования. Возможно, что они заманят его в ловушку, а возможно, и нет. Возможно, и не следовало бы хлопотать, когда каждая из сторон не уверена в том, что сможет перехитрить другую. Самые заклятые враги всегда испытывают некоторый взаимный интерес. И даже собираясь убить кого-нибудь, мы почему-то не прочь поболтать с намеченной жертвой. В худшем случае ты потеряешь немного времени, в лучшем — ты узнаешь, что у тебя нет причин убивать его.

Ван Рийн осушил свою кружку.

— Ух, хорошо! — сказал он, — Мы достигли компромисса. На Луне остался лишь один из партнеров, остальные Улетели, за ними никто не последовал. Их собственные детекторы могут подтвердить им это. Оставшийся партнер решает сейчас юридические вопросы передачи компании. Это Tea Белданиель. Она не очень упрямилась, и мне кажется, что она в отличие от ее друзей более чем наполовину человек. Потом она проведет один из наших кораблей в некое нейтральное место, где, я полагаю, мы встретимся с их боссами. Игра стоит свеч, кто как не они придумали столь замечательную систему «Оракула» для изучения нашей цивилизации. Не так ли?

Адзель резко поднял голову.

— Прошу прощения, — воскликнул он, — не намекаете ли вы, что в этом корабле будем лететь мы с вами?

— А кто же еще? — усмехнулся Ван Рийн. — Вот почему я взял тебя с собой. Мне необходимо, чтобы рядом был надежный парень. Парень, которому я могу доверять. У нас. наверняка будет не развлекательное путешествие.

Тут он грохнул кулаком по столу и закричал:

— Стюард! Где, дьявольщина, еще пиво?

Глава 11

Прошло более десяти лет с тех пор, как лемникайненцы обнаружили бродячую планету. За это время она проделала длинный путь. Наблюдая Бета Креста в носовой иллюминатор, Фолкэйн присвистнул. Он был потрясен и подавлен.

— Сможем ли подойти ближе? — спросил он.

Сидя среди контрольных панелей, щелкающего, мигающего и мерцающего оборудования, мягкого гула двигателей и дрожания стен мостика космического корабля «Сквозь Хаос», Фолкэйн не смотрел ни на звезду, ни на ее отражение. Удаленная на многие и многие астрономические единицы, она все равно с легкостью выжгла бы ему глаза. Экран уменьшил яркость и увеличил размеры звезды. Фолкэйн увидел голубоватый, усеянный пятнами, подобно шкуре леопарда, круг, окруженный роскошной короной рубинового, золотого и опалового цветов, — это кружево раскинулось на пространстве в несколько раз большем, чем диаметр звезды.

Фолкэйн со всей силы сжал подлокотники кресла, сердце его громко стучало. Спасаясь от проснувшегося в душе первобытного ужаса, он отвернулся от экрана и с усиленным вниманием стал рассматривать домашние безделушки, развешанные членами команды на перегородках кабины. Чи Лан повесила здесь одно из замысловатых сетчатых украшений, которые ее народ ценил как произведения искусства в другом месте он сам намалевал женскую фигуру, дальше на полке стояло японское карликовое дерево Адзеля.

«Адзель, друг, сейчас, когда нам так нужна твоя сила, хотя бы сила твоего голоса, ты находишься на расстоянии двухсот световых лет от нас».

Затем Фолкэйн сказал сам себе: «Остановись, ты, слизняк! Ты становишься слюнтяем, что, впрочем, вполне понятно, когда Чи Лан вынуждена была провести большую часть полета, вытаскивая тебя из мертвецов».

Мозг его оцепенел, он хватал воздух ртом. Ужас того, что было с ним сделано, вернулся в полной силе. Все звезды уменьшились до бесконечно малого размера.

Он одиноко скорчился в темноте и ледяном холоде.

Фолкэйн не мог ясно вспомнить, на что было похоже порабощение его мозга. Как будто он пытался воссоздать плохой сон, все было смутно и гротескно, время кружилось дымкой, растворялось и снова принимало мимолетные формы. Фолкэйн был пленником другой Вселенной и другого себя, даже слова у него были не его собственные, и он не мог заставить себя снова воспроизвести их в памяти. Он желал Tea Белданиель, как ни одну женщину в своей жизни. Он боготворил ее и обожал своего кумира, как не обожал ни одного Бога в жизни. Когда это было необходимо, он надевал холодную маску, ум его становился ясным и логичным, а потом Фолкэйн возвращался в свою теплую смутную бездну. Нет, это был не он, Фолкэйн, это был кто-то другой, использовавший его тело, он проникал в самое нутро… Как Фолкэйн мог отомстить за насилие над собой?

Идея мести вспыхнула в нем, как искорка в темной ночи. Он подхватил ее, обласкал, взлелеял в душе и теперь нянчил это разгорающееся пламя. Да, в нем вспыхнула ослепляющая, как огромное солнце, ярость.

Фолкэйн как бы переживал свое черное прошлое. Он размахивал топором викинга, скакал с факелом в руке на татарской лошади, стрелял из древних орудий, превращавших города в развалины. Это придавало ему силу, которая, в свою очередь, возвращала Фолкэйну здравый ум.

Через несколько минут он вновь успокоился, его мускулы расслабились, пульс и дыхание замедлились, но чувство раздражения еще какое-то время оставалось.

Фолкэйн упрямо подумал: «Давай продолжим нашу работу, парень. Для начала перестань быть слишком почтительным к ней. Ты видел звезды и поярче этой».

Конечно, немного — голубые гиганты являются редчайшими монстрами, даже самые маленькие из них представляют собой жуткое зрелище.

Пятнышки на солнце были круговоротами, каждый из которых мог поглотить планету, равную Юпитеру. Мозаика окружающих выброс нитей обладала массой, эквивалентной всей Земле, если бы ее вдруг испарили, превратили в ионы и раскаленную плазму, а затем выбросили на миллионы километров в космическое пространство; часть новообразований была навечно утеряна, но часть была притянута назад и обращена в сказочные узоры. Атмосфера солнечной короны была пронизана частицами и ядрами атомов, жесткими и мягкими квантами. Радиация звезды представляла собой настоящую бурю, настолько мощную, что прекратиться она могла не раньше чем через сотни мегалет, но и окончиться она могла только взрывом сверхновой. Фолкэйн взглянул в это неистовство и содрогнулся.

Вдруг он услышал, что корабельный компьютер что-то говорит.

— Прошу прощения, — автоматически сказал Фолкэйн.

— Я не запрограммирован обижаться, следовательно, извинения передо мной излишни, — ответил ровный искусственный голос. — Тем не менее я был проинструктирован, что должен иметь с вами дело настолько осмотрительно, насколько позволяют мои банки данных смысловой цепи. До тех пор пока вы полностью не выздоровеете от нервного потрясения. Соответственно предполагается, чтобы вы считали, что прощение дано вам согласно вашей просьбе.

Фолкэйн расслабился, ответ компьютера развеселил его.

— Благодарю, Тупоголовый, — сказал он. — Как раз именно этого мне не хватало!

Затем он поспешно добавил:

— Не испорти шутку и не доказывай, что ты логически вывел необходимость и рассчитал свой ответ. Давай все сначала.

— Ответ на ваш вопрос, сможем ли мы подойти ближе, зависит от того, что вы подразумеваете под словом «близко». Контекст делает очевидным, что вы желаете знать, сможем ли мы достичь планеты назначения с приемлемой вероятностью безопасности.

Фолкэйн повернулся к Чи Лан, которая свернулась в. своем похожем на паутину кресле справа от него. Она, должно быть, почувствовала момент, когда ужас охватил компаньона, но решила не вмешиваться. Так как Фолкэйн все еще чувствовал какую-то скованность, он раздраженно сказал:

— Я отчетливо помню, что приказал Тупоголовому не употреблять эти глупые «положительно-отрицательно», когда достаточно хорошо звучат простые «да» и «нет». Почему ты отменила команду?

— Я не отменяла, — ответила Чи Лан. — Мне все равно. Что для меня нюансы английского языка? Конечно, если они у него есть. Она презрительно фыркнула. — Нет, обвиняй Адзеля.

— Почему его?

— Корабль пришел к нам совсем новый, само собой разумеется, словарь компьютера был технический. В процессе работы с нами он модифицировался, но ты мог бы и припомнить, что, пока мы были на Луне, корабль был полностью проверен тех службой. Ты был так разгорячен этим созданием, Вероникой, что оставил меня и Адзеля сделать все распоряжения. Старина Мягкое Сердце боялся, что чувства инженеров будут травмированы, если они заметят, как мало мы используем их диалект. Он соответственно проинструктировал Тупоголового.

— Не имеет значения, — сказал Фолкэйн. Ему стало легче, по крайней мере, на какое-то время. — Вернись к предыдущему словарному запасу и охарактеризуй наш дальнейший маршрут.

— Наблюдения подтверждают правильность ранее данных характеристик планеты, — ответила машина.

Фолкэйн кивнул. Хотя он лишь недавно восстановил свою свободную волю, Чи Лан сумела-таки вытянуть из него полные ответы еще в самом начале путешествия.

— Тем не менее уровень шума слишком высок для уточнения расстояния до планеты. С другой стороны, я определил ее орбиту с достаточной точностью. Это на самом деле гипербола с малым эксцентриситетом. В настоящий момент планета находится около перигелия с радиус-вектором, имеющим длину приблизительно 1,75 астрономической единицы. Она максимально приблизится на 0,93 астрономической единицы примерно через 27–37 дней, после чего, естественно, вернется в свободное космическое пространство вдоль другой ветви гиперболы. Нет никаких признаков другого космического тела сравнимых размеров. Таким образом, динамика ситуации проста, и орбита почти совершенно симметрична.

Чи вставила сигарету в мундштук из слоновой кости и закурила. Уши ее шевелились, усы встали торчком.

— Выбрали время для прибытия, — прорычала она. — Не могли сделать это тогда, когда планета была на приличном расстоянии от этого раздутого огненного шара. О нет. Это было бы слишком просто. Богам пришлось бы побеспокоиться, чтобы найти кого-нибудь другого, над кем посмеяться. Мы должны были отправиться сюда именно в самый пик радиации.

— Ну, — сказал Фолкэйн, — я не знаю, как бы мы вообще нашли объект, если бы он не оказался поблизости и не отразил бы от своей криосферы уловимое приборами количество света. И то была задержка в передаче информации. Между нами говоря, это еще чистое счастье, что я вообще услышал об открытии.

— Ты мог бы услышать о нем несколькими годами раньше, не так ли?

— В таком случае, — сказал Тупоголовый, — было бы необходимо провести близкое наблюдение для выяснения наличия на поверхности планеты подходящих для промышленной базы условий. Количество и состав замороженного материала не могут быть измерены точно. Также невозможно заранее достаточно подробно рассчитывать их поведение. Проблема слишком сложная, со многими неизвестными. Например, когда начинает формироваться газовая атмосфера, другие летучие вещества могут иметь тенденцию реконденсироваться на больших высотах, образуя при этом облака, которые, конечно, со временем исчезнут, но, пока они будут существовать, ими будет отражено столько приходящего излучения, что большая часть поверхности останется сравнительно холодной.

— О, засохни, — сказала Чи.

— Я не запрограммирован и не оборудован, чтобы…

— Я тоже! — Чи обернулась к человеку. — Я понимаю, чего ты хочешь, Дэйв. Так же, как и Тупоголовый, вычисливший ускорение планеты по мере ее приближения к перигелию. Когда ты спал, я сделала предварительную орбитальную оценку. Она показывает, что за несколько стандартных недель радиус-вектор изменился от трех до одной астрономической единицы. За такое небольшое время блеск планеты увеличился в десять раз. Я думаю, что нам следовало бы прибыть сюда позднее, когда эта штука пройдет перигелий и начнет остывать.

— Хотя я и не подготовлен для детальных метеорологических расчетов, — сказал Тупоголовый, — я могу предсказать, что максимум атмосферной нестабильности произойдет после прохождения перигелия. В настоящий момент большая часть энергии звезды поглощается расплавлением, испарением и тому подобным. Ко времени, когда этот процесс будет завершен, приток энергии будет все еще оставаться большим. Например, на расстоянии тридцати астрономических единиц планета будет все еще получать приблизительно столько тепла, сколько получает Земля; в течение нескольких последующих лет уменьшится она ненамного. Таким образом, можно ожидать резкого повышения температуры. Это приведет к таким бурям, что никакое судно не осмелится там приземлиться.

Фолкэйн ухмыльнулся. Он почувствовал себя гораздо лучше, если нельзя высечь космос, ему, по крайней мере, можно бросить вызов.

— Быть может, наша удача — единственная из возможных, — сказал он.

— Я бы нисколько не удивилась, — кисло ответила Чи.

— Ладно, Тупоголовый, как нам осуществить рандеву?

— Силовые экраны, конечно, могут отразить большую часть бета-радиации, даже в случае солнечной бури, — сказал компьютер. — Проблемой является гамма-реакция. Наше защитное покрытие недостаточно крепкое, чтобы предотвратить нежелательное накопление дозы Х-лучей за период, требуемый для соответствующего изучения планеты. Тепловые волны могут подобным образом перегрузить наши термостатические возможности. Соответственно, я предлагаю приблизиться на гипертяге.

Фолкэйн вытащил трубку из кармана.

— Это слишком рискованно, на скорости выше скорости света очень мало астрономических единиц, — заметил он.

Прочие опасности Фолкэйн даже не стал перечислять: неточное взаимодействие с гравитационным полем звезды могло разорвать корабль на части, случайное соприкосновение с твердым телом или умеренно плотным газом привело бы к ядерному взрыву, и так далее, и тому подобное.

— Все это входит в однопроцентную зону риска, — заявил Тупоголовый. — Помимо меньшей затраты времени на перелет, у нас будет достаточно короткий период взаимодействия с окружающими фотонами и материальными частицами.

— И то хорошо, — согласилась Чи. — Я не одобряю Противные маленькие штучки, пролетающие через мои личные клетки. Но что дальше? Что будет, когда мы достигнем планеты? Мы можем попасть в ее тепловой конус, и тело планеты защитит нас, но что мы сможем тогда наблюдать на поверхности?

— Соответствующие инструменты в наличии. Как опытный планетолог с наибольшей эффективностью их мог бы использовать только Адзель, но, без сомнения, с моей помощью вы оба сможете справиться с аппаратурой. В дальнейшем, возможно, мы сделаем короткий визит на освещенную сторону.

— Решено, — сказал Фолкэйн. — Мы проглотим какой-нибудь обед, вздремнем и будем готовы следовать дальше.

— Можешь набить свои кишки и позднее, — сказала Чи. — Мы отправляемся немедленно. Ты забыл, что у нас есть конкуренты, что посыльные улетели несколько недель назад и уже наверняка их обо всем проинформировали. Не знаю, сколько им понадобится времени, чтобы добраться туда, и как быстро они смогут послать экспедицию сюда, но я не думаю, что они будут слишком долго мешкать или что они обойдутся с нами достаточно корректно, когда обнаружат нас на планете.

Чи дернула кончиком хвоста и вытянула руки в жесте, эквивалентном пожатию плечами.

— Конечно, мы можем сразиться с ними, но я предпочла бы оставить эту работенку боевому флоту Лиги. Давай получим наши данные и уберемся подобру-поздорову.

— Согласен. Выполняй, Тупоголовый. Держи каждый датчик наготове. Впереди сплошные неожиданности.

Фолкэйн набил трубку.

— Я не уверен, что Ван Рийн пришлет сюда флот, — пробормотал он. — Это может помешать его притязаниям на планету. Ему придется поделиться прибылью.

— Он жмется за каждый миллион, — согласилась Чи.

— Это так. Но в данном случае он видит нечто большее, чем деньги, и это пугает его. Он думает, что Объединенные Государства, а может быть, вся техническая цивилизация находятся накануне войны и не подозревают об этом. Если данная планета настолько важна для врага, что они рискнули потерять свою шпионскую сеть, на организацию которой потратили более пятнадцати лет, она в равной степени важна и для нас. Если это понадобится для дела, он призовет Лигу, даже различные правительства и их армии. Я говорила с ним об этом после того, как мы выудили тебя из замка.

Хорошее настроение моментально улетучилось, Фолкэйн нервно сжал губы.

«Больше никаких ужасов. Я свободен. Я отомщу. Думай о том, что нужно делать сейчас».

Волевым усилием он вернул легкость голосу и уму.

— Если старый Ник вдруг не получит свой куш, его вопли услышат даже в Магеллановых Облаках. Но, может быть, мы сможем спасти его бекон. Ты готов, Тупоголовый?

— Осталось включить гипертягу, — ответил компьютер.

Гул машин усилился. На короткое время небо в иллюминаторе как бы смазалось, затем система отрегулировалась и скомпенсировала миллионы микропрыжков в секунду.

Звезды за кормой приняли свои цвета и очертания. Впереди разрастался диск Бета Креста, он рос, рос, пока, казалось, не стал своим пламенем лизать обшивку корабля, Фолкэйн вжался в кресло, Чи Лан оскалила клыки.

Но вот судно вернулось в нормальное состояние. Прежде чем возросшая мощь солнца прорвется сквозь его защиту, оно должно было быстро занять соответствующее положение и приобрести нужную кинетическую скорость. Но внутренние гравитационные поля были отрегулированы с такой точностью, что два живых существа на борту судна даже не почувствовали изменения веса. В несколько минут было установлено стабильное состояние. Корабль находился в двух радиусах от поверхности планеты, он был уравновешен гравитационными и центробежными силами плюс собственной тягой.

Экипаж напряженно всматривался в широкий экран. На нем чернел огромный, очерченный кольцом мертвого белого цвета круг — это преломлялись в атмосфере планеты лучи звезды. Дальше сверкали корона и полосы зодиакального света. Полярное сияние развевало по полюсам планеты многоцветные знамена, всюду мерцала слабая голубизна: так атомы и ионы расщепленных солнцем молекул странным образом соединялись вновь. Далеко внизу отраженные огромными облачными образованиями молнии, казалось, вот-вот поразят наблюдателя. Здесь и там сверкали красные искры — это из жерл вулканов извергалась огненная лава.

На телескопических экранах появились фрагменты поверхности планеты. Ясно и крупно были видны крутые склоны гор и новорожденные океаны. Фолкэйну показалось, что он почти слышит рев ветра, шум дождя, канонаду грома, что он может почувствовать сотрясение раскалывающейся Под ногами земли, грохот летящих в пропасть камней. Он Долго не мог оторвать глаз от этой грандиозной картины.

Но работа не ждала. По ходу наблюдений Фолкэйн неизбежно утратил часть своего первоначального благоговения. Одновременно исчезла и прежняя слабость.

Гнев, стремление очистить себя от унижения не прошли, но до поры до времени он запрятал их как можно глубже — анализировать данные обследования надо было в спокойном состоянии. Перед ним представало нечто уникальное. Оно зачаровывало его.

Лемникайненцы сделали верное заключение — это был древний мир. Большая часть его естественной радиоактивности давно исчезла, и холод близко подобрался к сердцу планеты. Но, судя по магнетизму, часть ее ядра осталась расплавленной, поэтому колоссальное количество теплоты, изолированной мантией, корой, океанами льда и одеялом замерзшей атмосферы в среднем от десяти до двадцати метров толщиной, рассеивалось довольно медленно.

Тем не менее на поверхности веками оставалась температура, близкая к абсолютному нулю.

Сейчас криосфера растворялась. Ледники превращались в потоки, которые тут же вскоре испарялись и становились бушующими ветрами.

Озера и моря, растворяясь, вызывали перераспределение огромных масс. Давление внутри шара менялось, равновесие было нарушено. Передвижение пластов, изменении аллотропической структуры освобождали грандиозную энергию, плавящую даже скалы. Землетрясения охватили все континенты, вулканы пробуждались тысячами.

Метель, град, дождь, дикие бури, ярость которых возрастала с каждым днем, пока слово «ураган» не могло уже вобрать в себя всю грандиозность происходящего.

И все же, что за приз это был, что за невероятный дом сокровищ!

Глава 12

— Честно говоря, — сказала Чи Лан, — между нами, друзьями, и без обид, ты меня удивляешь. Как может один необитаемый кусок оттаявшей чертовой материи цениться кем бы то ни было столь высоко?

— Я же объясняю, — возразил Фолкэйн. — Промышленная база для трансмутации элементов.

Но они могут делать это и дома.

— В слишком малом объеме по сравнению с потенциальным рынком.

Фолкэйн налил себе неразбавленного виски и откинулся на спинку кресла, намереваясь побаловать себя спокойным перевариванием обеда. Он чувствовал, что заработал несколько часов отдыха. Завтра, завершив свои исследования на орбите, они должны будут опуститься ниже, и ситуация может осложниться.

— Не перекинуться ли нам в покер?

Примостившись на краю стола, Чи Лан покачала головой.

— Нет, благодарю! После того как Тупоголовый научился блефовать по-крупному, у меня совсем пропал интерес к игре. Проклятая машина сдерет с меня последнюю шкуру.

— Она стала приглаживать свой шелковистый мех. — Давай вернемся к делу. Я ксенолог. Я никогда не уделяла много внимания твоим уродливым заводам. Мне бы хотелось получить соответствующие разъяснения, почему я должна рисковать своим хвостом там, внизу.

Фолкэйн вздохнул и сделал глоток.

Он полагал, что очевидное все-таки видит Чи Лан так же, как он. Но для нее, с ее биологическим наследием, культурным прошлым и специальными интересами, происходящее не было очевидным.

«Интересно, что она видит и что я упускаю? Можно ли это вообще когда-нибудь выяснить?»

— У меня только статистика в голове, — признался он. — Но и тебе лучше познакомиться только с общей ситуацией. Смотри, нет ни одного элемента в периодической таблице и ни одного изотопа, который не имел бы какого-нибудь применения в современной технологии. Когда технология пригодна для сотен планет, не так уж и важно, какая доля процента приходится на материал «Н». Общее количество материала «Н», необходимого для ежегодного потребления, составляет как минимум тонны, а еще чаще — мегатонны. Сейчас природа не производит многие из элементов. Даже в звездах процессы трансмутации имеют низкую производительность, скажем, рения или скандия — двух металлов, потребность в которых невероятно велика для изготовления некоторых сплавов и полупроводников. Ты разве не слышала о забастовке на Мауи около двадцати лет назад? Самая сказочная находка в истории, чудовищный бум — и в три года запасы истощились, города опустели, цена поднялась до галактических высот. Есть еще нестабильные элементы и изотопы легких элементов с коротким периодом жизни. Опять же, они редки, и не имеет значения, как тщательно ты прочешешь Галактику. Когда ты найдешь что-нибудь, ты должен добывать вещество в трудных условиях, доставлять долгим путем к месту назначения, и это тоже поднимает их цену.

Фолкэйн отпил еще немного виски. Последнее время он был трезвенником, поэтому дополнившее коктейль виски сделало его говорливым.

— Не просто редкость делает определенные вещества бесценными, — добавил он. — Различные проекты невозможны для нас потому, что мы ограничены в материалах. Мы могли бы гораздо быстрее продвигаться в межзвездных исследованиях, например, если бы имели достаточно гафния для логических цепей компьютеров. Тогда мы могли бы построить намного больше кораблей, чем можем позволить себе это в настоящее время. Нужны еще примеры?

— Нет. Я могу перечислить их и сама, — сказала Чи. — В наше время можно самим изготовить любой вид ядер. Между прочим, я видела эти чертовы трансмутационные заводы собственными глазами.

— Конечно, кое в чем ты права, — возразил Фолкэйн. — Но то, что ты видела, это были пигмейские предприятия. Они не могут удовлетворить наши возрастающие потребности. С другой стороны, построй их достаточно большими, и радиоактивные отходы уничтожат жизнь на любой планете. Я не говорю уже об отходах тепла. Экзотермические реакции дают его в огромных количествах, но к тому же результату приводят и эндотермические, не прямо, а посредством источников энергии. Это ядерные процессы, связанные с уравнением. Один грамм разницы между сырым материалом и конечным продуктом означает 9.10 в 13 степени джоулей. Завод, обрабатывающий несколько тонн за день, примет всю реку Амазонку на одном конце охлаждающей системы и выпустит ее через паровое сопло на другом конце. Как много времени понадобится, чтобы Земля стала достаточно теплой для возникновения жизни? Десять, двадцать? Так и любой другой имеющий жизнь мир! Следовательно, мы не можем использовать в этих целях миры, независимо от того, имеют они разумных обитателей или нет. Они слишком ценны в других аспектах, вполне отличных от межпланетного закона, общественного мнения и общей порядочности.

— Теперь мне все ясно, — согласилась Чи Лан. — Именно поэтому большинство существующих заводов находится на небольших, в основном безвоздушных телах.

— Это означает, что они должны установить теплообменники, встроив их в холодную массу планетоида, — кивнул Фолкэйн. — Это дорого. Более того, это накладывает технические ограничения на размеры завода и запрещает некоторые операции, которые бы очень хотелось проводить предпринимателям.

— Я не думала об этом раньше, — сказала Чи. — Но почему не использовать стерильные миры? Новые, например, где жизнь еще не начала развиваться? Они имеют достаточную атмосферу и гидросферу, чтобы отвести тепло от завода.

— Потому что планеты подобного типа принадлежат солнцам и кружатся вокруг них на слишком близком расстоянии, — ответил Фолкэйн. — Иначе воздух бы на них замерз, не так ли? Если они имеют большие орбиты, они могут сохранить водород и гелий в газообразном состоянии. Но водород неудобен, он просачивается прямо между молекулами любого защитного материала и портит ядерную реакцию. Следовательно, нужен мир подобный Земле или Кинфии с достаточно плотным воздухом, в котором нет свободного водорода и в обилии жидкая вода. Короче, когда у тебя рядом есть солнце, изливающее свою собственную энергию в атмосферу, трансмутационная промышленность любого размера поджарит планету. Как ты можешь использовать реку, если река превратится в пар? О, были предложения выпустить пылевое облако на орбиту вокруг такого мира и поднять альбедо до ста, но это приведет к отражению вовнутрь собственного тепла. Тщательные исследования показали, что это никогда не окупится. И далее, вокруг недавно сформированных систем летает много мусора. Один большой астероид, грохнувшийся на твою планету, в состоянии уничтожить здесь всю жизнь.

Фолкэйн освежил горло.

— Естественно, — продолжил он через несколько мгновений, — когда было обнаружено несколько бродячих планет, люди подумали об их использовании. Но они были слишком холодными. Температура, близкая к абсолютному нулю, делает странные вещи со свойствами материалов. Нужно было разработать совершенно новую технологию, и только тогда завод мог бы быть построен на обычной бродячей планете. И все равно ничего не получилось. Вспомни, тебе нужна вода и газовая атмосфера для охлаждения производства, а ты не в состоянии расплавить всю криосферу, во всяком случае, в историческое время. Энергия, требуемая для этого, слишком велика. Подсчитай сама как-нибудь. Ее потребуется столько, сколько вся Земля получает от Солнца за несколько столетий.

Фолкэйн задрал ноги на стол и вновь пригубил стакан.

— Но именно столько энергии получит вот эта планета, проходя мимо Бета Креста! — торжественно закончил он.

— Не корчь из себя такого умника, — проворчала Чи.

— Не ты причина этого. Ты не Всемогущий: факт, который часто примиряет меня со Вселенной.

Фолкэйн улыбнулся.

— Ты, должно быть, предпочла бы Адзеля? Или Тупоголового? Или Старого Ника? Ха, что за идея: создание, действующее ради выгоды! Но во всяком случае ты понимаешь, какую счастливую случайность мы здесь имеем? Если все произойдет именно так, как мы рассчитываем, выглядит это более чем вероятным, в следующие десять или около этого лет планета успокоится. Она будет получать не больше освещения, чем твой или мой родной мир, холодные обнаженные скалы поглотят излишек тепла, температура будет колебаться в разумных пределах, она станет неуклонно понижаться, но не слишком быстро. Трансмутационную промышленность можно будет начать строить согласно уже сделанным картам и планам. Приход тепла можно сбалансировать с его потерями, чем дальше в космос будет двигаться планета, тем больше установок можно запускать в работу. Поскольку воздух все равно будет ядовит, а работа будет автоматизирована, радиоактивные отходы тоже не доставят трудностей. В конце концов будет достигнут некоторый род равновесия. Мы получим освещенную звездами теплую поверхность. Радиомаяки будут направлять грузовые корабли, ядерные преобразующие установки будут стоять в каждом подходящем месте, тонны прежде редких металлов будут изготовляться сплошным потоком и дадут настоящие мускулы нашей промышленности.

Возбуждение охватывало его — Фолкэйн был еще достаточно молод.

— И мы сделаем это! За хорошее вознаграждение, конечно, — с энтузиазмом подхватила Чи. — И лучше, чтобы оно было побольше.

— О, оно будет, будет, — бормотал Фолкэйн. — Деньги, большие, прекрасные кучи денег. Подумай только, чего будет стоить привилегия строить здесь, особенно если «Солнечные пряности и ликеры» сможет сохранить права первой разведки и эффективного освоения.

— Против коммерческих соперников или против неизвестных конкурентов целой цивилизации? — спросила Чи. — Я думаю, что они доставят нам еще много хлопот. Род индустрии. о которой ты говоришь, имеет гигантское военное значение, не забывай об этом!

* * *

Период вращения планеты был немного больше тринадцати часов. Ее ось отклонялась на одиннадцать градусов от нормали к плоскости ее гиперболической орбиты. Тупоголовый направил корабль к области полюса, где смертоносный день должен был быть коротким, но обеспечивал периодичное смещение и менее экстремальные, чем в остальной части планеты, условия.

Когда корабль облетел шар по спирали и направился вниз, Фолкэйн задохнулся от изумления. Он мельком видел солнечную сторону прежде, но был тогда занят точными измерениями, да и Бета Креста не была так близко. На бешенной, все возрастающей скорости планета скоро обогнет голубой гигант, сейчас она была от него ненамного дальше, чем Земля от Солнца.

В четыре раза большее в угловом диаметре, это Солнце свирепствовало над горизонтом раскаленного неба. По небу мчались облака, то белые, как пар, то серые, пронизанные молниями, то черные от дыма вулканов, сверкавших сквозь разрывы облачной толщи. Внизу лежали мертвые каменные равнины, искалеченные бешеными ветрами, дождями, землетрясениями и наводнениями. Равнины располагались между горными хребтами, со склонов которых каскадами низвергались тающие ледники. Половина суши была окутана туманом. Торнадо рвал его в клочья и клубами разносил прочь. В пене чудовищных волн серо-свинцового океана сталкивались друг с другом гигантские айсберги.

Как только корабль вошел в верхние слои атмосферы, его закрутил мощный вихрь, но впереди их ждали ураганы куда большей силы.

Фолкэйн процедил сквозь зубы:

— Я все думал, как нам окрестить эту планету. Теперь я знаю, как ее назвать.

В этот момент начался такой грохот, что Фолкэйну пришлось умолкнуть.

Внутренние поля устойчиво поддерживали силу тяжести, но они были не в состоянии устранить частые толчки и нарастающий грохот. Тупоголовый исполнял основное пилотирование, в то время как команда была готова принять любые решения в критический момент. Напряженно вглядываясь в экраны и приборы с надеждой уловить смысл в их хаосе, Фолкэйн услышал сквозь дикий вой, рев и свист голос компьютера:

— Скорость ветра превышает пятьсот километров в час и будет нарастать с каждым днем. Я предупреждал, что уже сейчас опасно спускаться в таких метеорологических условиях, в любой момент это может стать невозможным даже для оборудованного судна. Условия в полярных районах такие же, как везде, с тяжелыми штормами, частыми супершквалами. Северная полярная область остается сравнительно холодной. Плотный фронт воздуха, двигаясь отсюда на юг, оставляет за собой область относительно спокойной атмосферы. Я предлагаю осуществить посадку за несколько минут до рассвета немного ниже арктического круга, в районе большого северного континента, который, по-видимому, свободен от затопления и, судя по техническим данным, стабилен.

— Ол райт, — согласилась Чи Лан. — Садись, где выбрал, только не позволяй приборам перегружать твои логические цепи. Я догадываюсь, что они передают тебе информацию с фантастической скоростью. Ладно, больше не обрабатывай и не оценивай данные. Только отложи их в памяти и сосредоточься на том, чтобы безопасно посадить нас.

— Постоянная оценка необходима, я обязан четко анализировать столь необычную обстановку, иначе мне не удастся провести вас сквозь атмосферу, — ответил Тупоголовый. — Тем не менее я уже отложил рассмотрение фактов, которые, кажется, не имеют немедленного значения. Полезно отметить, что…

Остальное Фолкэйн не расслышал. Раскаты грома на несколько минут оглушили его.

Они прошли через вихревую пелену какого-то особенно белого снега и вдруг оказались в мире, по контрасту казавшемся миром абсолютного покоя. Стояла очень темная ночь. Лучи прожекторов осветили картину дикой местности; корабль приземлился. Фолкэйн на момент расслабился в кресле и облегченно вздохнул.

— Выключи поля, — наконец сказал он, расстегивая ремни.

К планетному полю тяготения перешли постепенно, разница с земным была пять процентов, а Фолкэйн привык к гораздо большим различиям. Тишина звенела в ушах. Он встал, размялся и вновь взглянул на смотровые экраны.

Вокруг корабля раскинулся каменный хаос. На севере и востоке поднимались горы. Первые скалы начинались в каких-нибудь четырех километрах от места посадки, их вершины белели толщами ледников. Путешественики отклонились на север от густой облачной пелены, здесь небо было чистым. Сверкали мириады звезд, мелькали метеоры. Как и другие большие бездетные солнца. Бета Креста была окружена космическим хламом. На юго-востоке поднимался в небо первый луч утра.

Фолкэйн проверил наружные датчики.

Атмосфера не годилась для дыхания. Здесь имелся в наличии кислород, высвобожденный из молекул воды солнечной радиацией. Более легкий водород улетучился в космическое пространство, кислород же еще не успел соединиться с другими элементами, но его было слишком мало для дыхания, он был зверски холодный, почти минус семьдесят пять градусов Цельсия. Температура земли была ниже двухсот градусов. Тропическая зона разогрелась немного больше, но весь мир не мог перейти от смертельного холода к нормальной температуре раньше чем через несколько лет. Но и тогда условия на поверхности планеты будут очень неровными, так что нечего было удивляться, что погода сошла с ума.

— Я выйду наружу, — сказал Фолкэйн.

В замерзшей тишине голос его упал почти до шепота.

— Или я… — Чи Лан тоже казалась подавленной.

Фолкэйн покачал головой.

— Я думал, мы решили этот вопрос. Я могу нести больше снаряжения и сделаю гораздо больше за отпущенное нам время. Кто-то должен остаться на непредвиденный случай. Ты выйдешь в следующий раз, когда мы используем грависани для более широкого объезда территории.

— Я просто хотела подать заявку на наружную работу, прежде чем сойти с ума, сидя взаперти, — резко ответила Чи Лан.

«Так-то лучше», — облегченно подумал Фолкэйн и, успокоенный грубостью, вошел в шлюзовую камеру.

Его скафандр и снаряжение были готовы. Чи помогла ему одеться. Он прошел через шлюз и вступил в новый мир. Вернее, в старый, но обновленный таким странным образом, какого мир звезд не знал со дня сотворения.

Фолкэйн глубоко вдохнул чуть пахнувший химикалиями очищенный воздух и зашагал прочь от корабля. Его движения были несколько неуклюжи, он все время спотыкался на толстых подошвах сапог, но без них он был бы еще более беспомощен, так как через обычные космические башмаки холод скал моментально высосал бы тепло и его ноги замерзли прежде, чем он узнал бы об этом. Даже с дополнительной изоляцией время нахождения снаружи было строго ограниченно.

Солнце ограничивало Фолкэйна еще больше — защита скафандра позволяла находиться при полной радиации Бега Креста не более получаса.

— Как дела? — послышался сквозь треск в наушниках немного неясный голос Чи.

— Ничего.

Фолкэйн вытащил из заплечного ранца счетчик и провел им над землей. Прибор показал незначительную радиоактивности. Большая часть ее была, вероятно, вызвана солнечными частицами прошедших десятилетий, когда еще не образовалась атмосфера, однако незначительный слой озона не давал большой защиты и сейчас.

Впрочем, это не имело значения: люди и их союзники сами будут делать здесь свои атомы.

Фолкэйн забил в землю костыль датчика, анализирующего нейтроны, и продолжил свой путь. Вот он наткнулся на интересный выход породы и отколол образец.

Из-за горизонта поднялось Солнце.

Саморегулирующее стекло шлема стало почти черным Порывы ветра со стоном сорвались вниз с гор, и над ледниковыми массами закружились пары.

Фолкэйн выбрал место для звукового зонда и начал собирать треножник.

— Поспеши, — сказал искаженный голос Чи. — Радиационный фон быстро загрязняется.

— Знаю, — откликнулся Фолкэйн. — Нам необходимо выяснить структуру и состояние нижних пластов.

Ослепительная яркость, с одной стороны, и защита от нее — с другой, утомляли глаза и затрудняли точную регулировку. Фолкэйн смачно выругался, прикусил язык и упорно продолжал работу.

Когда наконец зонд начал передавать данные на корабль, безопасное время почти истекло.

Фолкэйн начал свое возвращение. Корабль выглядел неожиданно маленьким на фоне каменных пиков, почти вплотную обступивших его со всех сторон. Бета Креста обрушивала на его спину потоки жара. Несмотря на отражающую краску и охлаждение, жар стал быстро проникать внутрь, горький запах пота ударил в ноздри. Одновременно холод пробирался в сапоги, кончики пальцев онемели. Фолкэйн собрался с силами и, невзирая на вес скафандра и снаряжения, подпрыгивающей рысью устремился к кораблю.

Вопль Чи заставил его оглянуться.

Над вершиной ближайшего утеса вздыбился белый фонтан взрыва. Мгновением позже грохот отдался эхом в шлеме Фолкэйна, и сотрясение земли бросило его на колени. Он поспешно поднялся и попытался бежать. Поток частично жидкой, частично твердой лавины с ревом несся за ним вдогонку. Он поймал Фолкэйна на полдороге к кораблю.

Глава 13

Рефлекс заставил Фолкэйна броситься на землю и свернуться в клубок за мгновение до того, как лавина настигла его. И вот он оказался в полной темноте. Вся его сущность была полна страшного гула от перекатывавшихся через него валунов и ледяных глыб. Если бы не скафандр, от Фолкэйна не осталось бы живого места. Но удары проникали и сквозь металл и обивку. Его голова болталась, как у болванчика, он совершенно потерял ориентировку. Наконец все замерло. Фолкэйн смутно понял, что похоронен под лавиной. Его колени были прижаты к животу, руки — к шлему.

Он застонал от разрывавшей все тело боли и попытался пошевелиться. Последнее сделать ему не удалось. Ужас охватил его. Фолкэйн завопил и задергался изо всех сил. Без толку! Масса лавины крепко держала его в эмбриональном положении.

Когда он еще только начинал мерзнуть, обогрев шел не очень эффективно, тем более что окружающее вещество высасывало из него каждую калорию, дававшую и без того ненамного более высокую температуру. Обогревающие спирали истощили энергию своих батарей прежде, чем пленник лавины пришел в сознание. Он не мог двигаться, чтобы согреться.

Фолкэйн попытался использовать радио, но оно было сломано. тишина наполняла шлем, его окружала непроглядная темень, холод сковал тело. Пленник подумал: «Я беспомощен. У меня нет ни малейшей возможности спастись. Но, по крайней мере, у меня остался разум. Я могу думать, я могу предаться воспоминаниям. Я все равно свободный человек». Но ничего не приходило на ум, кроме черноты, неподвижности и холода.

Он сжал челюсти, чтобы не стучать зубами, и упрямо заставил себя не паниковать.

Так Фолкэйн и лежал с малой искоркой жизни в мозгу, когда ледяная масса вокруг него стала испаряться. Он беспомощно пополз в туннеле испарявшейся жидкости. Бета Креста рассеяла туман и впилась в его скафандр.

Пару часов спустя он сидел на своей койке, почти нянчил чашку с супом и рассматривал окружающую обстановку ясными глазами новорожденного.

— Конечно, я сейчас в порядке, — сказал он. — Дай мне поспать, и я окончательно приду в форму.

— Разве это так необходимо? — презрительно фыркнула Чи Лан. — Если бы я была так глупа, чтобы выйти на опасную местность без гравипояса, я бы поменяла голову на более новую модель.

Фолкэйн засмеялся.

— Что ж ты не предложила его мне раньше, — спросил он. — Не забывай, что с гравипоясом я смог бы взять гораздо меньше снаряжения. Что оставалось делать?

— Ну, мы с Тупоголовым полагаем, что ледник никогда не был замерзшей водой. Это в основном сухой лед — твердая углекислота с некоторой примесью других газов. Местная температура поднялась до критической точки или чуть выше, но требовалось еще тепло для испарения, эта область после наступления темноты охлаждается очень быстро. День же продолжается только несколько часов, и я подозреваю, что более летучие компоненты постоянно отнимали тепло от основной замороженной массы. Результатом было нестабильное равновесие. Чистая случайность, что оно нарушилось именно в тот момент, когда ты был снаружи. Роковое совпадение. Большая часть вещества расширилась взрывообразно и соскользнула со склона. Если бы мы только догадались замерить спектр отражения и температуру…

— Но мы об этом не подумали, — сказал Фолкэйн. — Ты не чувствуй себя слишком виноватой. Мы не можем думать обо всем. Никто не может. Мы вынуждены добывать большую часть информации методом проб и ошибок.

— Предпочтительно кого-нибудь из стоящих рядом, чтобы выручить его, когда дела пойдут совсем скверно.

— Ага. Мы должны бы быть частью регулярного исследовательского флота, но при нынешних обстоятельствах это невозможно. Вот так.

Фолкэйн хмыкнул.

— По крайней мере, у меня появилось твердое мнение относительно имени этой планеты — Сатана.

— Что это означает?

— Враг божества, источник зла в одной из наших земных религий.

— Но любая разумная личность видит, что божество само… Ах, ладно, не имеет значения. Я думала, что у людей кончились мифологические имена для планет. Наверняка вы уже какую-нибудь планету окрестили Сатаной.

— М-м, не припоминаю. Есть Люцифер, и Ариман, и Локи, и… как бы то ни было, традиционный Сатана управляет подземным миром огня и забавляется, придумывая напасти для грешных душ. Подходит, нет?

— Если он подобен другим антибогам, которых я встречала, — сказала Чи. — Он может сделать вас богатым, но в конце концов всегда обнаруживается, что сделка с ним неудачна.

Фолкэйн пожал плечами.

— Увидим. Где мы находимся в данный момент?

— Кружимся над ночной стороной, проводим замеры и съемки. Я не вижу смысла задерживаться здесь дольше. Любое наше наблюдение, любая экстраполяция позволят возрадоваться жадному сердцу Ван Рийна. Криосфера станет приемлемой сравнительно скоро, лет через десять или около того, условия станут подходящими для строительства. Между тем и опасность растет с каждым часом.

Как бы подчеркивая слова Чи, корабль накренился и его корпус зазвенел. Полет сквозь бурю продолжался минуту или две. Все это время Фолкэйн пытался рассчитать, какой силы должен быть ураган, чтобы так действовать на термоядерный, контролируемый гравитацией, защищенный силовыми полями, пилотируемый компьютером корабль, способный пересекать межзвездные просторы и бороться с вооруженным противником.

— Согласен, — сказал он. — Давай соберем столько данных, сколько сможем в следующие двадцать четыре часа и затем отправимся домой. Пускай кто-нибудь в следующий раз проводит детальные исследования. Нам понадобится вооруженный отряд, чтобы охранять эту заявку.

— Чем скорее Старый Ник узнает, что она стоит того, тем лучше. — Чи Лан дернула хвостом.

— Если противник не опередит, в следующий раз мы все будем иметь бледный вид.

— Не волнуйся, — сказал Фолкэйн. — Наши почтенные противники, должно быть, живут достаточно далеко. По крайней мере, почему они иначе до сих пор не прислали сюда своего разведчика.

— Ты уверен, что их предварительная экспедиция не побывала здесь, пока мы были в пути? — медленно спросила Чи.

— Она была бы еще здесь. Мы потратили две недели на перелет и чуть больше на работу. Нам приходится сворачиваться так рано только потому, что два существа в одном корабле могут сделать слишком мало, а не потому, что мы узнали все, что хотели узнать. Нам надо торопиться. Если они не подозревают, что мы участвуем в их игре, они по логике должны были бы планировать более неторопливое и тщательное обследование.

Фолкэйн поскреб подбородок. Щетина напомнила ему, что он просрочил введение дозы противобородного энзима.

— Конечно, — продолжил он, — их наблюдатели могли быть здесь, заметили наше приближение и побежали за родителями, которые сейчас на пути сюда и несут с собой большую палку.

Тут он повысил голос:

— Ты не обнаружил никаких кораблей, Тупоголовый?

— Нет, — ответил компьютер.

— Хорошо.

Фолкэйн удобнее устроился на своих подушках. Судно было оборудовано так, что могло улавливать квазимгновенные следы потревоженного космического пространства вокруг действующего супердвигателя почти до теоретического лимита в один световой год.

— Я вряд ли ожидал…

— Мои детекторы выключены, — объяснил Тупоголовый.

Фолкэйн сел прямо, суп пролился из его чашки на Чи Лан, она подпрыгнула от неожиданности и завопила.

— Что?! — испуганно воскликнул человек.

— Незадолго перед тем, как занять орбиту, — напомнил Тупоголовый, — вы велели мне быть внимательным к местным опасностям. Отсюда следует, что компьютерные способности не должны отвлекаться на наблюдения за приборами, направленными в межзвездное пространство.

— Иуда в реакторе, — простонал Фолкэйн. — Я не думал, что у тебя могла появиться такая инициатива. Что сделали эти кухонные инженеры на Луне, когда проверяли тебя?

Чи по-собачьи отряхнулась, разбрызгивая капли супа вокруг себя.

— Я-тьин-чай-ухх, — произнесла она непереводимую фразу. Немедленно включи детекторы!

Несколько секунд стояла тишина, лишь снаружи завывал ураган. Все, что было в кабине Фолкэйна, — картины, книги, катушки и видеоэкран, набитый элегантной одеждой полуоткрытый шкаф, немногие сувениры и любимое оружие, заваленный письмами стол, — все стало маленьким и дорогим. Человек и кинфианка прижались друг к другу. И вот машина заговорила.

— Наблюдается двадцать три источника пульсации в направлении Цирцеи.

Фолкэйн напрягся, в голове замельтешили обрывки мыслей: «Никто из известных цивилизаций не живет в этом направлении… Они, должно быть, направляются сюда. Мы не выясним их курс и дистанцию, если не отойдем от базовой линии и не возьмем угол. Подождем и посмотрим, как они себя поведут. Но кто может сомневаться в том, что это враги?»

Как через бездну, он услышал шепот:

— Двадцать три — это сила! Если только… как ты оцениваешь ситуацию?

— Отношение сигнал — шум предполагает, что они находятся в пределах половины светового года, — монотонно заговорил компьютер. — Скорость изменения сигнала указывает на необоснованно высокую при приближении к звезде псевдоскорость: Бета Креста окружена сверхплотным слоем газа и твердых материалов. Соотношение отдельных амплитуд-сигналов, по-видимому, отвечает гипотезе о флоте, сопровождающем один большой корабль. Он приблизительно эквивалентен большому крейсеру и девятнадцати маленьким более быстрым суднам. Но, конечно, эти заключения предположительны и основываются на том, что это в самом деле направляющаяся к нам вооруженная сила. Даже при такой гипотезе вероятная ошибка слишком велика, чтобы полагаться на мои выводы.

— Если мы останемся живы, я поверю, что это не военный флот, посланный нашими врагами с приказом уничтожать каждого и любого, кто попадется на их пути. Пусть их командир сперва пригласит нас на чашку чая.

Чи Лан отодвинулась от Фолкэйна и свернулась перед ним на одеяле. Ее глаза, сверкали, как нефритовые фонарики.

— И каково теперь наше следующее действие?

Человек набрал в грудь воздуха и почувствовал, как высохли ладони, сердцебиение становится устойчивым, — военный офицер взял в нем команду в свои руки.

— Мы не можем оставаться на Сатане или даже рядом, — заявил он. — Они уловят наши двигатели нейтринным детектором и уничтожат нас. Мы можем удрать на обычной тяге и занять орбиту ближе к Солнцу. Надеюсь, его излучение заэкранирует нас до их ухода. Но это не самый лучший выход. Они вряд ли уйдут раньше, чем мы подвергнемся смертельной кумулятивной дозе излучения. Если они вообще намерены уйти. Мы можем, наоборот, занять очень большую орбиту вокруг Бета Креста. Наше минимальное излучение будет выделяться на общем низком фоне, но нам придется молиться, чтобы никто не направил приборы в нашем направлении. Мы будем связаны на неопределенное время, и у нас не будет возможности сообщить о себе домой.

— Мы могли бы послать доклад в капсуле, не так ли? У нас их на борту четыре, — размышляла Чи. — Нет, две, потому что мы должны будем снять батареи с двух других, чтобы у оставшихся хватило энергии достичь Солнца или вообще какого-нибудь места, откуда сообщение может быть передано дальше, к Солнцу.

Фолкэйн покачал головой.

— Слишком медленно. Их заметят…

— У них слабое излучение, кроме того, они не имеют ядерных генераторов.

— Военный тип детектора, тем не менее, может обнаружить капсулу на супертяге на большом расстоянии, Чи. Нет, любой может догнать ее, уничтожить или взять на борт.

Кинфианка немного расслабилась. Перед лицом опасности она всегда становилась такой же холодной и рассудительной, как человек.

— Видимо, ты считаешь, что мы должны лететь домой сами, — сказала она. — Неплохая идея, однако не догонит ли нас один из этих кораблей?

— У нас достаточно высокие скоростные возможности, — возразил Фолкэйн.

— Некоторые виды боевых кораблей еще быстрее. То место, которое мы оставляем для груза, они отводят дополнительным двигателям и синхронизаторам.

— Знаю. Но результат гонки предсказать нельзя. Хотя, взгляни.

Фолкэйн наклонился вперед, кулаки его сжались на коленях.

— Или наши длинные ноги, или, наоборот, старт с разницей в половину светового года вряд ли имеют значение на дистанции в двести световых лет. Риск ненамного увеличится, если мы встретим их здесь. Мы успеем что-нибудь предпринять или должны будем действовать по обстоятельствам. Тем не менее, подумай вот о чем. Если мы отправимся на гипертяге с мощной волной возмущенного пространства вокруг нас, то сможем прикрыть отправку крошечной капсулы с сообщением. Она окажется вне диапазона детектирования, прежде чем кто-либо сможет отделить ее эмиссию от нашей, особенно если мы направимся им навстречу. Таким образом, что бы с нами ни случилось, мы доставим информацию домой. По крайней мере, нанесем врагу хоть какой-то вред.

Чи молча смотрела на него некоторое время, затем пробормотала:

— Я подозревала, каковы твои истинные чувства к этим негодяям, но сегодня они оправданны.

— Начинаем подготовку, — резко ответил Фолкэйн.

Он скинул ноги с койки и встал. Волна слабости пробежала по телу. Пришлось опереться о перегородку и дождаться, пока пройдет слабость. На сей раз отдых был роскошью, которую он не мог себе позволить. Фолкэйн решил принять стимулятор и заплатить нарушением метаболизма потом, если останется в живых.

Слова Чи крепко засели в его памяти.

«Без сомнения, она права. Мне мешает гнев! Мне хочется мстить за все, что они сделали со мной».

Фолкэйн содрогнулся.

«Или это страх перед новым насилием? Нет, я умру прежде, чем подобное повторится. И я возьму нескольких из них с собой к Сатане!»

Глава 14

Звезды сверкали всеми цветами спектра. Бета Креста — чуть ярче других. Млечный Путь расплескался вдоль черной бездны. При желании можно было наблюдать далекие холодные спирали немногих соседних Галактик.

Итак, корабль Лиги вошел в контакт с незнакомцами. Фолкэйн сидел на мостике в окружении экранов наружного наблюдения. Напряженно жужжали машины. Чи Лан была на корме, в центре управления огнем. Из любого места корабля можно было получить информацию от компьютера и отдать необходимые приказы. Они разделились из предосторожности на случай атаки, но одиночество давило на Фолкэйна. Униформа, которую он надел на скафандр, была не столько дипломатической формальностью, сколько вызовом.

Шлем его все еще был открыт. Он с тревогой всматривался то в экран, то в приборы. Его организм из плоти и крови не мог подобно компьютеру воспринимать и суммировать всю совокупность данных приборов, но опытный глаз свободно оценивал общую картину.

«Сквозь Хаос» летел вдоль кривой, которая вскоре должна была перехватить один из крайних кораблей противника. Судно должно было быть замечено с момента включения супердвигателя, но ни один из судов не изменил курс и безрассудную гиперскорость. Вместо этого они продолжали лететь, как и прежде, в очень плотном строю. Подобное не мог себе позволить ни один земной адмирал. Было похоже, что командир чужаков не хотел давать своим подчиненным ни малейшей свободы действий. Вся группа двигалась, как единый молот, брошенный в цель.

Фолкэйн облизнул пересохшие губы. Пот бежал по его телу.

— Проклятие, — пробормотал он. — Они не хотят переговоров! Могли хотя бы выяснить, кто мы?

Они должны были, конечно, столкнуться. Правда, чужаки могли просто позволить «Сквозь Хаосу» пройти между ними или предполагали напасть в момент, когда окажутся совсем рядом. В последнем случае они могли бы атаковать так быстро, что жертва никак не успевала бы изменить фазу собственного квантового колебания и стать, таким образом, неуязвимой для снарядов.

— Они могли не распознать нас по сигналу, — предположила Чи Лан.

Ее голос по интеркому заставил Фолкэйна представить эту маленькую, пушистую убийцу. Да, если начнется битва, она настоит на ручном управлении одним из орудий.

— Они знают о нас достаточно, чтобы внедрить шпионов на нашей внутренней территории. Поэтому они знают наши стандартные коды, — резко ответил Фолкэйн. — Передай им еще раз наш сигнал, Тупоголовый.

Видеоэкраны замерцали незначительным изменением в гиперскорости, вызванным модуляцией двигателя, передающего точки и тире. Эта система была еще новой и неотработанной — Фолкэйн мог припомнить, когда в начале своей карьеры был вынужден для передачи сообщений включать и выключать двигатели вручную. Смысл нынешней передачи был прост: «Срочно вернитесь в нормальное состояние и приготовьтесь для радиопереговоров на стандартном диапазоне».

— Ответа нет, — через минуту сказал компьютер.

— Прекрати передачу, — приказал Фолкэйн. — Чи, что ты думаешь об их поведении?

— Я могу вообразить довольно много самых разнообразных версий, — сказала Чи. — Но самое главное, все это не сулит нам ничего хорошего.

— Да. Логика одной культуры не обязательно совпадает с логикой другой. Хотя я всегда думал, что любая способная на космические полеты цивилизация должна развиваться по какой-то одной общей схеме. Впрочем, это не важно. Они явно не собираются вступать в переговоры. Я предлагаю не лезть в ловушку. Измени курс. Тупоголовый, лети параллельно им.

Двигатели заворчали, звезды сместились на экране. Фолкэйн смотрел в сторону невидимых незнакомцев.

— Мы можем что-нибудь узнать, анализируя волну их следа. Сейчас мы находимся достаточно близко от них и можем провести точные замеры, — сказал он. — Но вряд ли мы сумеем следовать за ними до самого Сатаны.

— Мне не хотелось бы сопровождать их так долго, — сказала Чи. — Они летят чертовски быстро для окрестностей звезды такого рода.

Фолкэйн взял со стола остывшую трубку, снова зажег и закурил. Дым приятно пощипывал язык и ноздри.

— Мы в большей безопасности, чем они. Нам лучше известен этот район, как-никак мы здесь уже покрутились. В конце концов, мы даже начертили несколько орбит астероидов.

— Ты все еще сомневаешься, что до нас здесь уже побывал их разведчик?

— Да, сомневаюсь. Это означало бы, что их солнце или на худой конец большой пограничный пост находится где-то совсем близко. Район Бета Креста нельзя назвать тщательно обследованным, но некоторые экспедиции проходили здесь, кстати, те же экспедиции лемникайненцев. А исследователи всегда внимательны к следам владеющих атомной энергией цивилизаций. Я уверен, что кто-нибудь когда-нибудь обнаружил бы нейтринную эмиссию с любой планеты в радиусе пятидесяти лет. Конечно, возможно, что эти генераторы еще не были построены пятьдесят лет назад и нейтрино еще не попали сюда, но, с другой стороны, были путешествия и дальше этой звезды. Все вместе говорит, что эти типы пришли со значительного расстояния. Корабль с Луны едва имел время уведомить их о существовании бродячей планеты.

— И они немедленно отправили сюда целый флот без всякого предварительного исследования? Они мчатся к цели, как если бы здесь было чистое пространство с одним водородным атомом на кубический километр, и не пытаются даже установить, кто мы?

На лице Фолкэйна мелькнула усмешка.

— Если кинфианка говорит, что поступок слишком импульсивный, то клянусь моими побитыми телесами, так оно и есть.

— Но это же те самые существа, которые, предположительно, организовали «Оракул», провели одну из самых дальноприцельных, требующих большого терпения операций, о которых я когда-либо слышала.

— Подобные примеры есть и в человеческой истории. Нет, здесь замешаны люди, более или менее, но люди.

— Поступает гиперкод, — неожиданно сказал компьютер.

Экраны дисплея замерцали знакомой серией.

«Предлагаем встречу через десять астрономических единиц отсюда на расстоянии пятьсот километров друг от друга».

Он не стал предупреждать Чи, компьютер сам сделает это. Ему даже удивляться было некогда: слишком много работы нужно было сделать.

Он отдал приказы: послать согласие, лечь на соответствующий курс, быть внимательным на случай предательской атаки как со стороны судна-парламентера, так и со стороны остальной части флота — их могли мгновенно окружить на гиперскорости.

— Группа не распадется, — прервал Фолкэйна Тупоголовый. — Очевидно, все они останавливаются для встречи.

— Что? — Фолкэйн задохнулся. — Но это нелепо!

Голос Чи был ровен.

— Если все двадцать три корабля одновременно откроют по нам огонь, от нас не останется и следа.

— Кто его знает. — Фолкэйн сжал трубку зубами. — А может быть, они искренни. Мы поймем это секунд через тридцать.

Корабли выключили свои квантовые осцилляторы и вырулили в релятивистское пространство материи-энергии. Здесь последовал период поспешных вычислений приложенной тяги, наконец кинетические скорости сравнялись. Фолкэйн оставил Тупоголового на автоматическом управлении судном, Чи во всеоружии находилась на корме. Сам он сконцентрировался на наблюдении за незнакомцами.

Информации было немного. Сканер проследил за одним из кораблей и увеличил его изображение на экране, но детали терялись из-за расстояния и скверного освещения. А именно детали имели главное значение, поскольку законы природы не позволяли делать коренным образом отличные друг от друга типы космических кораблей. Фолкэйн обнаружил, что девятнадцать кораблей эскорта имели приглаженные формы для спуска в атмосферу, они были основательно вытянуты в длину, почти в три раза больше, чем их собственный корабль.

Они выглядели, как оцепеневшие гигантские угри. Крейсера больше напоминали акул с высокими и узкими, похожими на плавники, надстройками. Это могли быть какие-то особые приспособления или управляемые башни. Боевой корабль был гигантским сфероидом, сплошь покрытым множеством башен, надстройками и прочими приспособлениями.

Ни один из этих кораблей не соответствовал ни одному классу Лиги. Они буквально ощетинились орудиями, ракетными установками и энергетическими излучателями.

Фолкэйн никогда не встречал прежде столь мощно вооруженных кораблей. Если считать видимые глазу машины и вооружения, сколько же места оставалось для экипажей?

Необычно было плотное построение кораблей. Если они ожидали неприятностей, то почему не рассеялись. Одна пятидесятитонная боеголовка, взорванная в центре строя, уничтожит две трети кораблей, а остальные поразит радиация. Быть может, она и не выведет из строя их компьютеры и другие электронные аппараты, это зависело от того, как они используют транзисторы, но в том, что большая часть экипажей получит смертельную дозу радиации, а остальных она уложит в госпиталь, можно было не сомневаться.

Если только чужаки не боятся рентгеновских лучей и нейтронов, то тогда они должны быть протоплазменными. Органическая молекула может выдержать определенное количество попаданий, разрушится она не сразу. Если только они не создали в процессе эволюции неслыханный экран для отражения незаряженных частиц. Если, если, если!

— У тебя нет связи с их компьютерами?

— Нет, — ответил Тупоголовый. — Они просто тормозят. Давно пора было это сделать, если они хотят занять орбиту вблизи Сатаны. Задача сравнять скорости предоставлена нам.

— Высокомерные негодяи! — воскликнула Чи.

— С таким арсеналом, как у них, высокомерие достается легко. — Фолкэйн поудобнее устроился в своем кресле.

— Мы можем сыграть в их игру. Пусть они вызовут нас.

Он подумал, не выглядит ли глупо его трубка, торчащая из открытого шлема скафандра. К дьяволу это! Он хотел курить, хотя пиво было бы лучше. Напряженное ожидание, возможность атаки противника высушили ему всю глотку.

Энергетический заряд ударит прежде, чем он может быть зарегистрирован. Но на то, чтобы пробить броню, необходимо определенное время, как раз чтобы «Сквозь Хаос» успел уйти в гиперпространство и сбежать. Все зависело от множества непредсказуемых обстоятельств, и в первую очередь от мощности и точности удара. Однако, если чужаки хотят убить нас, зачем им затруднять себя переговорами. Впрочем, если они намерены вести переговоры, то почему не ответили на наш вызов раньше?

Чи Лан будто читала мысли своего товарища:

— Есть идея! Быть может, таким образом мы сумеем объяснить их поведение, Дэйв. Предположим, они очень импульсивны. Узнав о Сатане, они отправили сюда вооруженный отряд для захвата планеты. Этот захват держится в тайне от других членов их собственной расы. Мы ведь не знаем, насколько они едины. Кроме того, они могут и не узнать, что «Оракул» провалился, и одновременно не слишком уверены, что этого не произошло. При таких обстоятельствах большинство разумных существ были бы осторожны. Они послали бы предварительную экспедицию, чтобы все расследовать и обмозговать, а уж затем ввязываться в это дело. Но так поступает большинство, а не эти создания, рвущиеся вперед и готовые преодолеть любые препятствия или умереть в борьбе. Но вот неожиданно им навстречу нахально выскакивает одинокий маленький кораблик. Ты или я подумали бы, не прячутся ли около Сатаны другие корабли. Наша первая мысль была бы вступить в переговоры, но они реагируют не так. Они продолжают лететь. Или мы одни — и нас можно безопасно уничтожить, или у нас есть друзья — и тогда будет битва. Возможность отступления или переговоров ими не рассматривается. В конце концов мы направились прямо к ним, мы сами вошли в диапазон поражения. Ладно, мы одурачили их, изменив наше направление на параллельный курс. Они решили, что лучше выслушать нас. Может быть, им пришло в голову, что мы сможем удрать и, несмотря ни на что, доставить сообщение Земле. Тогда пришлось бы отправить несколько кораблей в погоню, а их поведение говорит о том, что они не хотят по каким-то причинам нарушить строй. Короче, было сделано другое импульсивное решение — они пошли на риск.

— Это звучит довольно странно, — возразил Фолкэйн.

— Для тебя, но не для меня. Кинфианцы менее тяжеловесны, чем люди. Я знаю некоторые культуры на моей планете, где берсерк — нормальное явление.

— Но такие цивилизации технологически отсталые, Чи, не так ли? Оставь это. Невозможно управлять таким образом цивилизацией, владеющей атомной энергией. Все развалится. Даже Старый Ник не имеет абсолютной власти в своей собственной организации. Он должен работать с консультантами, исполнителями, людьми разного сорта и ранга. Кривая нормального распределения гарантирует достаточное количество осторожных от природы типов, чтобы удерживать безрассудных…

Фолкэйн замолчал. Центральный преемник ожил.

— Они вызывают нас, — сказал он.

Фолкэйн внутренне напрягся.

— Хочешь включить дополнительный экран?

— Нет, — ответила Чи. — Предпочитаю слушать, но не видеть. Мне надо сосредоточиться на оружии.

Фолкэйн краем уха услышал доклад компьютера:

— Их передача ведется с боевого корабля.

На экране появилось изображение человека: худощавый, стронутыми сединой волосами, одетый во что-то серое. Фолкэйн чуть не выронил трубку: «Я должен был догадаться, я должен был приготовиться».

За спиной человека почти ничего не было, только ярко тлела приборная панель явно неземного производства.

Фолкэйн проглотил комок в горле.

— Хэлло, Хьюдж Латимер, — сказал он почти приветливо.

— Мы не встречались, — без малейших эмоций ответил голос с акцентом.

— Нет? Но кто же вы тогда такой?

— Кто вы такой?

Мозг Фолкэйна лихорадочно работал. Его имя было важной картой в этой дикой игре. Он не собирался сообщать его врагу, чтобы они не смогли сделать из этого кое-какие выводы.

— Себастьян Томб, — ответил Фолкэйн, — торговец и капитан в Политехнической Лиге.

Признание в своем ранге не должно было принести вреда, но вряд ли дало и что-либо положительное.

— Вы командуете вашей группой?

— Нет.

— Тогда я хотел бы поговорить с тем, кто выполняет эти обязанности.

— Поговорите, — согласился Хьюдж Латимер. — Он сам отдал приказ на переговоры.

Фолкэйн расслабился.

— Хорошо. Соедините меня с ним.

— Вы не поняли, — сказал Хьюдж. Его голос звучал все так же ровно, без малейшего выражения, глаза на худощавом загорелом лице смотрели прямо, не мигая. — Гахуд хочет, чтобы вы пришли сюда.

Трубка треснула в зубах Фолкэйна. Он откинул ее в сторону и воскликнул:

— Вы что, живете в другой Вселенной? Вы ожидаете, что… — Тут он спохватился. — У меня есть несколько предложений к вашему командиру, но я пока приберегу их, поскольку его анатомия может оказаться неприспособленной для таких вещей. Будьте добры, узнайте у него, считает ли он разумным с моей стороны или кого-нибудь из моего экипажа отдаться на его милость подобным образом.

Не показалось ли Фолкэйну, что тень страха промелькнула по жестким чертам Латимера?

— Мне был отдан приказ. Какая польза для вас, если я пойду его оспаривать и буду наказан? — Компаньон колебался. — У вас есть два пути. Либо вы откажетесь, и тогда Гахуд прикажет открыть огонь. Либо, если у вас получится, вы можете сбежать. Его это, кажется, не очень беспокоит. С другой стороны, вы можете прийти сюда. Он заинтригован идеей встретиться с диким человеком. Тогда вы сможете чего-нибудь добиться. Я не знаю. Возможно, мы сможем заранее выработать условия, дающие вам уверенность в обязательном возвращении. Но мы не должны слишком затягивать переговоры, иначе он рассердится. Теперь его страх был очевиден:

— И тогда может случиться все, что угодно.

Глава 15

Опасность подойти ближе была очевидна. Не только энерголуч, но и материальный снаряд мог ударить прежде, чем успела бы последовать эффективная реакция. Тем не менее опасность была взаимной. «Сквозь Хаос» смотрелся мошкой рядом с боевой громадиной, но эта мошка была довольно кусачей. Фолкэйн не хотел сокращать дистанцию в пятьсот километров, Латимер настаивал.

— Не забывайте, что вся моя жизнь посвящена поиску любых данных о технической цивилизации, — говорил худощавый мужчина. — Я знаю возможности вашего судна. Кроме ассортимента легких орудий, оно несет четыре тяжелые пушки и четыре ядерные торпеды. На близком расстоянии такое вооружение делает нас почти равными. Если возникнет спор, мы можем, несомненно, убить вас, но наш корабль тоже погибнет.

— Если мой экипаж недостаточен для эффективного удара, что помешает вам взять меня в плен? — протестовал Фолкэйн.

— Ничего, — ответил Латимер, — кроме отсутствия мотива. Я думаю, Гахуд хочет просто расспросить вас и, возможно, передать через вас послание к вашим хозяевам. Если вы задержитесь, он потеряет терпение и прикажет вас уничтожить.

— Ол райт! — хрипло сказал Фолкэйн. — Я приду как можно быстрее. Если я не вернусь через час, мой экипаж получит указание рассматривать это как предательство и будет действовать соответственно ситуации. В этом случае вас может ожидать неприятный сюрприз.

Он выключил связь и мгновение неподвижно сидел в кресле, сжав руки и пытаясь не дрожать.

Прибежала Чи Лан и, присев на задние ноги, посмотрела ему в глаза.

— Ты не хочешь идти, — с необычной мягкостью сказала она. — Ты боишься наркотиков.

Фолкэйн резко кивнул.

— Ты не можешь представить, что это такое, — выдавил он.

— Я могу пойти.

— Нет. Я капитан. — Фолкэйн встал. — Давай готовиться.

— Мы можем сделать так, что ты не будешь захвачен в плен.

— Что? Как?

— Конечно, ценой жизни. Но этот страх ты умеешь контролировать.

— О, — выдохнул Фолкэйн, — я понял, что ты имеешь в виду.

Он щелкнул пальцами, глаза его радостно засветились.

— Почему я не подумал об этом раньше?

Вскоре он отбыл.

К скафандру был прикреплен резервный двигатель. Фолкэйн вылетел в грависанях. Их колпак был плотно закрыт и наполнен воздухом, это была еще одна дополнительная страховка на случай, если его шлем треснет или случится еще что-нибудь непредвиденное. Для возвращения обратно грависани не требовали особой подготовки.

Фолкэйн летел в зловещей тишине. Звезды потускнели и исчезли из поля зрения. На приборной панели мерцали зеленые огоньки, они-то и снизили чувствительность сетчатки его глаз. Тем не менее ему не хватало звезд. Он с силой сжал рукоятки управления и для бодрости засвистел мелодию:

Нет, она не казалась неподходящей для последней, может быть, мелодии, сошедшей с его губ. Серьезность положения не выбила его из колеи. Этот, с каждой минутой все ближе и ближе нависавший над ним гороподобный корабль был преувеличенно грозен.

Голос Латимера оборвал маленькую непристойную балладу на устах Фолкэйна:

— Вы будете направлены в шлюзовую камеру лучом на частоте 15,6 мегагерц. Оставьте сани в камере и ждите меня.

— Что? — насмешливо воскликнул Фолкэйн. — Вы собираетесь встретить меня с оркестром?

— Не понял?

— И не надо. Я без амбиций.

Фолкэйн настроился на сигнал и позволил саням самим следовать за ним. Он же занялся фотографированием боевого судна, изучал похожие на крепости надстройки, откладывал в памяти малейшие замеченные данные. Но часть его памяти была занята другими мыслями.

«Этот Латимер какой-то переработавшийся парень. Он действует вроде офицера-исполнителя при Гахуде. Кто бы он ни был, но он выступает и в роли офицера связи, боцмана, короче, всего экипажа! Ладно, при достаточной автоматизации им не нужен большой экипаж. Но остается работа, которую машины не могут делать хорошо. У них нет мотивации, инициативы, характера подлинно разумного существа. Мы, да и любой цивилизованный вид, встреченный человеком, никогда еще не достигали успеха в создании стопроцентного роботизированного судна. Когда вы занимаетесь исследованиями, торговлей, войной, — всем, что ставит вас в непредсказуемые ситуации, жизненно необходимая численность экипажа возрастает. Частично по психологическим причинам, конечно, но частично и для выполнения самой миссии во всей ее изменчивой сложности. В каком затруднении были Чи и я из-за того, что нас только двое, а ведь так получилось из-за срочных обстоятельств, которых нет у Гахуда. Почему тогда Латимер — единственное существо, с кем я здесь до сих пор общался?»

Сани приближались к крейсеру. Как никогда Фолкэйн был поражен плотностью его вооружения. Башни оказались тоньше, чем казались издали. Они хорошо подходили для размещения приборов, поверхность у них была довольно обширной. Да и на самом деле они оказались усеянными аппаратурой. Но трудно было представить, животное каких размеров и формы могло передвигаться внутри них.

Эта мысль не поразила Фолкэйна, она уже давно созревала в его голове. Он нажал кнопку связи с кораблем.

— Ты слышишь меня, Чи Лан? — спросил он.

— Да. Что скажешь?

Фолкэйн перешел на язык Ирнау, который они узнали на Мерсее. Латимер вряд ли знал его, так что он мог подсушивать вволю. Человек описал увиденное.

— Я убежден, что все, кроме боевого корабля, полностью автоматизировано, — сказал Фолкэйн. — Это объясняет многое, в том числе и плотный строй. Гахуд должен внимательно следить за кораблями. Отсутствие живых экипажей значительно стесняет его действия. Но он и не особенно-то боится потерять их в сражении. Ведь это только машины. Правда, они, возможно, имеют некую радиационную защиту. Если у него один корабль с экипажем, то даже естественно идти с их нынешней скоростью. Конечно, как бы его раса ни организовала свою экономику, флот, подобный этому, очень дорогой. Но его составные части заменить гораздо легче, чем несколько сотен или тысяч обученных членов экипажа. За такой приз, как Сатана, можно было рискнуть.

— Да, твоя версия похожа на правду, Дэвид. Особенно если Гахуд представляет собой нечто вроде военного лорда с личным сопровождением, готовым отправиться в путь куда угодно и когда угодно. Тогда у него нет необходимости консультироваться с другими. У меня появилась большая надежда. Враг не так страшен, как казалось.

— Страшен и даже слишком. Если я не вернусь через час или если у тебя появятся подозрения, что что-то затевается, не играй в верного вассала.

Чи Лан попыталась возражать, но Фолкэйн прервал ее:

— Я буду уже мертв. Единственное, что ты сможешь тогда для меня сделать, это доставить нашу информацию домой.

Чи Лан мгновенно умолкла.

— Ясно, — после тягостной паузы наконец сказала она.

— У тебя почти нет шансов сбежать от погони. Честно говоря, я сомневаюсь, что они вообще есть. Девятнадцать кораблей могут поймать тебя в фазе гиперскорости даже по чистой случайности. Но если они роботы, ты сможешь перехитрить их или, по крайней мере, послать другую капсулу с сообщением так, что они ее не заметят. Ладно, я приближаюсь. Буду вне связи. Всего хорошего, Чи.

Он не расслышал ее ответа, но уловил несколько слов вроде «благословения».

Стена боевого корабля нависала над ним. Фолкэйн выключил автопилот и продолжил путь на ручном управлении.

Как только он вышел из тени башни, в поле его зрения показался ослепительный свет. Он лился из круга размером в грузовой люк — это была шлюзовая камера. Он осторожно провел сани мимо внешних ворот. Внутренний клапан был закрыт. Гравитация корабля обхватила его и несколько затруднила этим посадку. Но вот он быстро вышел из саней, снял с пояса «штуку» и привел ее в готовность. Покоясь в левой руке, она придавала ему леденящее мужество. Ожидая Латимера, Фолкэйн через прозрачный колпак проверил приборы на панели саней. Сила тяжести казалась выше, чем на Земле, и действительно на шкале было 1,07 стандарта. Освещение так же казалось где-то на треть ярче привычного. Распределение спектра указывало на звезду Ф-типа, хотя по люминесцентному освещению нельзя было утверждать это точно.

Открылся внутренний клапан. Шлюзовая камера была двойной, позади первого имелось еще одно помещение. Вошел человек в космическом скафандре, из-под лицевого стекла виднелись суровые черты Латимера. В его руке был бластер обычного типа, наверняка приобретенный на Луне. За его спиной двигалась высокая металлическая фигура с множеством специализированных конечностей, отходивших от цилиндрического тела. Это был робот.

— Что за хамский способ встречать посла? — съязвил Фолкэйн.

Он не поднял руки, но Латимер и не приказал ему это сделать.

— Предосторожность, — пояснил хозяин как само собой разумеющееся. — Вы не войдете сюда вооруженным. Сперва мы проверим вас на предмет бомб и прочих сюрпризов, которые вы могли прихватить с собой.

— Давайте, — согласился Фолкэйн. — В моем транспорте ничего нет. Свое оружие, как мы договорились, я оставил на корабле. Тем не менее у меня есть это.

Он поднял левый кулак, показывая сжатый в нем предмет. Латимер отпрянул.

— Что это?

— Граната. Не ядерная, только обычная боевая, но начиненная торденитом с коллодиальным фосфором. Она может разнести вдребезги все в радиусе одного-двух метров, немного хуже в кислородной атмосфере, конечно. Я вытащил чеку и отсчитал почти пять секунд, прежде чем вдавил плунжер назад внутрь. Ничто не держит его, кроме моего большого пальца. Ах, да, она еще дает много осколков.

— Но вы… Нет!

— Не терзайте себя, дружище. Пружина не настолько сильная, чтобы я не смог удержать ее в течение часа. Я не хочу быть взорванным, но еще меньше я хочу быть взятым в плен или застреленным, или быть подвергнутым еще чему-нибудь вроде этого. Советую вам придерживаться дипломатической вежливости, и у нас не будет никаких проблем.

— Я должен доложить, — хрипло сказал Латимер.

Он поднес ко рту нечто, что было, вероятно, интеркомом. Робот равнодушно проверил сани и ждал.

Латимер сказал:

— Гахуд встретится с вами. Идемте.

Он пошел вперед. Его движения были порывистыми от гнева. Робот шел позади всех. Фолкэйн чувствовал себя зажатым с обеих сторон. Его граната была защитой только против пленения. Если захотят, враги могут заставить его уничтожить себя без особого ущерба. Их корабль вообще может оказаться неповрежденным, если они нападут на него на обратном пути, когда он будет вне корабля.

«Забудь об этом. Ты пришел сюда выведать все, что сможешь. Ты не герой. Ты, конечно, был бы рад оказаться как можно дальше отсюда с выпивкой в руке и с женщиной на коленях и приврать насчет своих подвигов. Но тут, возможно, назревает война, могут быть атакованы целые планеты. Маленькая девочка, которая могла бы быть твоей собственной племянницей, будет лежать в разрушенном атомным взрывом доме с сожженным лицом и лопнувшими глазными яблоками, зовя своего убитого в космическом корабле отца и свою раздавленную обломками мать. Скорее всего, реально дела не так уж и плохи, но могут оказаться гораздо хуже. Нельзя упустить шанс хоть что-нибудь предпринять!»

Шлюзовая камера автоматически закрылась, давление воздуха восстановилось довольно быстро. Через внутренний люк они прошли в длинный коридор.

Смотреть здесь было особенно нечего: стены, пол и потолок из однородного металла, ослепляющий свет, ни одной двери, только вентиляционные решетки, выходные отверстия, загадочные щиты с приборами, ручками управления. Еще один робот прошел прямо перед ними через поперечный коридор — другая модель, похожая на диск с щупальцами и усиками. Несомненно, он был предназначен для какого-то особого рода обслуживающих работ.

Несмотря на пустынность, у Фолкэйна появилось ощущение присутствия грубой, всеподавляющей жизненной силы. Возможно, оно рождалось от гигантских масштабов всего окружающего или от непрекрашающегося гула, или, того хуже, от затаившихся огромных и тяжелых масс, готовых в любую минуту напасть на него со спины.

— Здесь можно дышать, — сказал по радио голос Латимера. — Плотность воздуха немного больше, чем над уровнем моря на Земле.

Фолкэйн открыл выпускной клапан, чтобы сравнять давление, потом откинул назад лицевое стекло и глубоко вдохнул.

Если не считать дополнительной информации, он пожалел, что сделал это. Воздух был по-пустынному горячий и сухой, с обилием пахнущего грозой озона. Были и другие запахи, едкие, словно от пряностей или кожи, или крови, усиливающиеся по мере того, как враги приближались к тому, что предположительно могло быть жилым помещением.

Латимер, казалось, не замечал ни климата, ни яркого света, но он, вероятно, привык к ним.

— Большой у вас экипаж? — спросил Фолкэйн.

— Гахуд будет задавать вопросы.

Латимер смотрел прямо перед собой. На его щеке дергался мускул.

— Я настоятельно советую вам давать ему полные и вежливые ответы. То, что вы держите в руке гранату, уже скверно. Вам повезло, что его желание видеть вас очень велико, а раздражение по поводу вашей дерзости незначительно. Будьте очень осторожны, или его наказание настигнет вас даже после вашей смерти.

— Что за веселый босс у вас. — Фолкэйн подвинулся ближе, чтобы наблюдать за выражением лица своего проводника. — Если бы я был на вашем месте, я бы давным-давно бросил его.

— Вы бросите свой мир, свою расу и все, что это означает, — только потому, что служба ей стала немного трудней? — насмешливо возразил Латимер.

Его взгляд изменился, голос упал.

— Тише! Мы подходим.

Обстановка была не настолько странной для Фолкэйна, чтобы он не узнал вертикально поднимавшуюся гравитационную шахту.

Люди и робот поднялись вверх метров на пятнадцать и оказались на следующей палубе.

Сад? Оранжерея? Фолкэйн огляделся в замешательстве. Все огромное помещение было заполнено растениями, от крошечного, сладко пахнущего квазицветка до высоких деревьев с просторными кронами. Преобладающий цвет был коричневато-золотистым. В центре шумел фонтан, его каменный бассейн, должно быть, был взят из древнего особняка, настолько отполировали камень песок и ветер. Несмотря на совершенно непривычные художественные концепции, Фолкэйн видел, что формы и то, что осталось от резьбы, были великолепны. С фонтаном резко контрастировали стены. Их украшали бесформенные пятна красок, резких и безвкусных по любым стандартам.

Латимер привел Фолкэйна к сводчатой двери в конце сада. За ней был по-варварски пышно обставленный кабинет. На полу лежали шкуры, чем-то напоминающие шкуры ангорских тигров.

Одна стена кабинета была покрыта грубо выкованной золотой пластиной, другая была раскрашена, как стены сада, еще одна, оказалось, была задрапирована в чешуйчатую кожу, на последней был экран, по которому под грохот барабана и завывание труб мелькали в быстром танце абстрактные формы. Над входом висел череп животного размеров динозавра. С нескольких четырехногих подставок курился горьковатый дым, два кадила были очень старинные, изящные, прекрасные, как фонтан, остальные — не более чем грубое железо. Пара возвышений, на каждом из которых могли лечь человека три. Несколько кушеток, расставленных по всему кабинету. Множество других вещей и предметов было небрежно свалено в самых неподходящих местах прямо на полу или на полках. Фолкэйн не пытался разобраться в них. Он полагал, что это могут быть футляры, музыкальные инструменты или игрушки. Ему прежде всего нужен был их владелец. Пока же он не мог извлечь из них ничего, кроме догадок.

Толстый щит прозрачного материала закрывал внутренний дверной проход. Он должен был прикрыть того, кто спрятался бы за ним в случае взрыва гранаты. Этот кто-то был бы в еще большей безопасности, если бы поговорил с Фолкэйном по коммуникатору. Но нет, Гахуд мыслил по-другому.

Вот он показался за щитом. Фолкэйн, который видел много негуманоидов, с трудом подавил возглас изумления. Перед ним стоял Минотавр.

Глава 16

Нет, не совсем точно, он походил на Минотавра не больше, чем Адзель на дракона. Впечатление было скорее поверхностным, чем буквальным, но и оно действовало подавляюще.

Существо было двуногим и напоминало человека. Конечно, любая пропорция была искажена или незначительно, как в сравнительной длине ног, или гротескно, как в отвратительной длине рук. Немногие люди имели такое солидное, прочное тело, хотя мускулы на нем выступали по-иному. На ногах было три пальца, на руках — четыре, они были толстыми, короткими, с зелеными когтями. Тот же оттенок имела кожа, которую покрывала бронзовая шерсть, она была густой, но не настолько, чтобы назвать тело лохматым. Хотя рот, полный плоских желтых зубов, был гибким и приспособленным для сосания, но грудные соски отсутствовали, и поэтому нельзя было сразу сказать, является ли этот вид млекопитающим. Тем не менее существо явно было мужского рода, и наверняка теплокровным.

Голова… Сравнения между видами с разных планет почти всегда неудачны, но эта массивная голова с плоской широкой мордой, с черными, широко расставленными под тяжелыми дугами бровей глазами, почти без лба, с длинными подвижными ушами была скорее быкоподобной, чем антропоидной. Естественно, различия превышали подобие.

На голове не было рогов. Роскошная грива окружала лицо и ниспадала через плечи почти до бедер. Волосы были белыми и, видимо, имели микроволнистую структуру, поскольку на их изгибах играли все цвета радуги. Фолкэйн и Латимер были высокими людьми, но Гахуд возвышался над ними, рост у него был примерно два метра тридцать сантиметров. Такая высота вместе с непомерной шириной тела и крепкой мускулатурой предполагала массу тела килограммов под двести.

На нем ничего не было, кроме драгоценного ожерелья, тяжелых золотых браслетов и пояса, с одного бока поддерживавшего кошелек и нож, и маленькое мачете — с другого. Его дыхание было шумным, как вентиляция. Тело Минотавра источало мускусный запах. Когда он говорил, звук походил на раскаты летнего грома.

Латимер поднес свое оружие к губам — салют? — опустил его и обратился к Фолкэйну:

— Ты видишь Гахуда из Нешкета. Он будет задавать тебе вопросы. Я уже сказал ему, что тебя зовут Себастьян Томб. Ты с Земли.

Фолкэйн собрал все свое мужество. Существо за щитом выглядело угрожающе. «Но перестань скулить, смертный!»

— Я буду рад обменяться информацией, — сказал капитан, — на взаимной основе. Нешкет — это его планета или что иное?

Латимер выглядел встревоженным.

— Нет, — пробормотал он. — Ради своего благополучия отвечайте, как я вас проинструктировал.

Фолкэйн оскалил зубы.

— Ты, бедное, испуганное создание, — сказал он, — твой хозяин может обидеться на тебя, что ли? Я не боюсь его, так что лучше сотрудничай со мной.

«Блеф, — подумал Фолкэйн и весь внутренне напрягся. — Я не хочу провоцировать атаку, которая наверняка закончится тем, что меня разорвет на куски граната. Мне бы этого очень не хотелось, а Гахуд явно имеет вспыльчивый характер. Но если я смогу пройти по канату…» Чертенок в нем прокомментировал: «Что за величественная метафора. Ты играешь в покер, идя по канату под дулом револьвера».

— В конце концов, — продолжил Фолкэйн вслух, — рано или поздно вы будете иметь дело с землянами, хотя бы в ходе войны. Почему не начать с меня? Я обойдусь вам дешевле, чем боевой флот.

Гахуд что-то хмыкнул. Латимер ответил ему. Пот блестел на его лице. Хозяин сжал руку на рукоятке ножа, вновь фыркнул и произнес несколько звуков.

Латимер сказал:

— Ты не понимаешь, Томб. Ты находишься на территории Гахуда. Он проявил редкую сдержанность, не уничтожив тебя и твой корабль на месте. Ты должен поверить мне. Не многие из его вида были бы так терпеливы, и терпеть он будет недолго.

«Его территория, — подумал Фолкэйн. — Полагаю, он действует неразумно, но не настолько же он безумен, чтобы поверить, будто одна флотилия может удержать Политехническую Лигу вдалеке от Сатаны. Вполне возможно, что его прибытие сюда первым по закону его рода дает ему особые права, но возможно, что эта группа — только поспешно организованный авангард. Вероятнее всего, что сестра Tea Белданиель отправилась известить других. Или, может быть, она принадлежит другому Минотавру? Поведение Латимера предполагает, что Гахуд его персональный хозяин. Естественным инстинктом Гахуда, вероятно, является стремление подавить волю, смять меня, что делает Латимера нервозным, если иметь в виду наличие защиты против содержимого моего кулака. Но сейчас Гахуд подавляет свой инстинкт, надеясь этим запугать меня и получить информацию».

— Ладно, — сказал Фолкэйн, — ты как переводчик, вполне можешь дать мне несколько ответов. Тебе ведь не запрещали это прямо, не так ли?

— Нет. Я…

Латимер порывисто втянул воздух.

— Я скажу тебе. Место, упомянутое раньше, соответствует… ну, чему-то вроде поместья.

Гахуд прогромыхал несколько слов.

— Теперь отвечай мне. Ты пришел прямо с Земли?

— Да. Мы были посланы исследовать бродячую планету.

Ложь, будто «Сквозь Хаос» нашел ее совершенно случайно, была слишком очевидной, в ней не было и намека на то что Лига готова сражаться за планету.

Гахуд спросил через Латимера:

— Как вы узнали о ее существовании?

Фолкэйн ответил с хитрой усмешкой.

— А, ты в шоке! Ты никак не рассчитывал встретить нас здесь. Ты думал, что у тебя будут годы, что ты успеешь создать неприступную защиту. Ладно, друзья, я не верю, что в Галактике есть место, куда не могла бы проникнуть Политехническая Лига. Как называется ваша родная планета?

Гахуд ответил через Латимера:

— Твои слова уклончивы. Как вы узнали о планете? Сколько вас здесь? Каковы ваши дальнейшие планы?

Фолкэйн молчал.

Латимер, проглотив комок в горле, произнес:

— Э… я не вижу вреда… Планета называется Дахана, сама раса — шенны. Слово означает приблизительно «мир» и «люди».

Фолкэйн отметил про себя, что шенны, видимо, ограничены своим миром или максимум несколькими колониями. Неудивительно, что они не могут оперировать на больших пространствах, иначе бы исследователи технической цивилизации давно обнаружили и проследили бы их. Отсюда не следовало, конечно, что они не могли быть смертельно опасными. Информация, которой снабжал их «Оракул» все эти годы, не говоря о способностях, продемонстрированных созданием такой организации, предполагала, что они опасны. Тяжело вооруженная и хорошо управляемая планета вполне могла превзойти всю Лигу и нанести землянам непоправимый ущерб. Потерпев же поражение, она могла предварительно уничтожить целые миры, целые цивилизации и разумные виды.

«Если Гахуд типичный представитель своей расы, шенны могут серьезно планировать именно это, — подумал Фолкэйн. По его спине пробежали мурашки. — Слишком много загадок и противоречий, хотя роботизация не объясняет скорость, с которой эта группа реагировала на известие „Оракула“. С другой стороны, поведение Гахуда не согласуется с дальновидным терпением создателей „Оракула“ — терпение, которое неожиданно исчезло, и моим похищением поставило под риск всю операцию».

— Говори! — закричал Латимер. — Отвечай на вопросы.

— Э? А, эти, — медленно произнес Фолкэйн. — Боюсь, что не смогу. Все, что я знаю, это то, что наши корабли получили приказ проследовать сюда, выяснить ситуацию и доложить. Мы были предупреждены, что кто-то должен показаться с намерением заявить о своих правах, но больше нам ничего не было сообщено.

Он подмигнул:

— Почему шпионы Лиги должны рисковать, позволив вам узнать, как много они знают о вас?

Латимер разинул рот, повернулся и быстро заговорил. Предположение, что на Дахану могли проникнуть шпионы, было шокирующим даже для Гахуда. Он не осмелился бы утверждать, что это неправда. Или осмелится?

Но что сделает Гахуд, было невозможно предсказать. Фолкэйн напрягся, он был весь наготове.

И его опасения оправдались. Гахуд прокашлял приказ. Робот незаметно скользнул в сторону. Фолкэйн поймал это движение уголком глаза. Сам он находился в стойке каратэ, и ему не нужно было прыгать. Капитан только расслабил одну ногу и автоматически изменил положение тела.

Стальные щупальца хлестнули по месту, где только что была его левая рука.

Фолкэйн отпрыгнул в ближайший угол.

Машина двинулась к нему.

Фолкэйн резко сказал:

— Латимер, я могу отпустить рычаг прежде, чем эта штука сожжет мне пальцы. Отзови своего железного пса, или мы оба будем мертвы.

Латимер что-то произнес, робот остановился. Очевидно. Гахуд не возражал против отмены команды.

Фолкэйн заметил, как Минотавр за щитом разъяренно топнул ногой, сердито сжал руки и с шумом выдохнул воздух через раздувшиеся ноздри. Латимер направил на Фолкэйна бластер. Он колебался. Его владелец тоже не проявлял решительности. Хотя его жизнь была посвящена Дахане, и он, очевидно, был готов умереть за нее, Латимер должен был почувствовать шок, когда его хозяин так неосторожно рискнул.

— Сдайся, Томб, — почти умолял он. — Ты не можешь бороться со всем кораблем.

— Пока что я справляюсь, — с усмешкой ответил Фолкэйн. Он с усилием сохранял устойчивое дыхание, а голос его был ровным.

— И я не один, ты знаешь.

— Маленький слабосильный разведывательный корабль… Нет, ты говорил и о других. Как их много? Где они?

— Неужели ты серьезно полагаешь, что я сообщу тебе подробности? Слушай внимательно и тщательно переводи. Когда мы зарегистрировали вас, мой корабль вышел навстречу для переговоров, потому что Лига не хочет сражений, они невыгодно отражаются на прибыли. Когда сражение становится необходимым, мы чертовски стараемся, чтобы противник больше никогда не портил нам деловые книги. Ты провел у нас достаточно времени, Латимер, возможно, бывал где-нибудь еще на территории нашей цивилизации и можешь поручиться за это. У меня есть следующее сообщение для вас. Наши люди наверху хотят поговорить с вашими. Время и место может быть оговорено через любого посла, который должен обратиться в секретариат Лиги. Но пока что я предупреждаю вас относительно Бета Креста. Мы были здесь первыми, планета наша, флот уничтожит любого захватчика. Я предлагаю дать мне возможность спокойно вернуться на мой корабль, а самим с миром отправиться домой и все хорошенько обмозговать.

Латимер выглядел более чем потрясенным.

— Я не могу передать ему это!

— Тогда не передавай.

Фолкэйн пожал плечами. Гахуд нагнул свою громадную голову, топнул ногой и что-то прогремел.

— Он, кажется, теряет терпение.

Латимер, запинаясь, начал говорить с шенном.

«Подозреваю, что он приглаживает мое высказывание, — подумал Фолкэйн. — Бедный парень. Он смело действовал на Луне, но здесь он всего лишь чья-то собственность. Его не нужно даже обрабатывать наркотиками. Не помню, видел я когда-нибудь более жуткое зрелище». Эти мысли перекрывали беззвучный крик: «Отпустят ли они меня? Или я должен умереть?»

Гахуд замычал. Это было не слово, это был грубый рев, Резанувший по ушным перепонкам Фолкэйна. Существо кинулось к заграждающему его прямоугольному слитку прозрачного пластика. Слиток весил тонну или больше, но оно с легкостью сдвинуло его вперед и прогремело команду, Латимер неуклюже прыгнул к освободившемуся проходу, Фолкэйн понял: «Он пустит своего раба внутрь, поставит щит назад и, когда они оба будут в безопасности, прикажет роботу напасть на меня. Он рискнет роботом и сокровищами в этой комнате, лишь бы убить того, кто оскорбил его».

Тело Фолкэйна среагировало раньше мысли. Он был дальше от противника и должен был обогнуть машину, но он был моложе, в лучшей физической форме, он привык носить космический скафандр и еще он очень любил жизнь. Фолкэйн достиг щита одновременно с Латимером, только с противоположной стороны. Метровый проход позволял проскочить в соседнюю комнату.

Разъяренный зверь не сразу заметил, что случилось, и Фолкэйн скользнул внутрь вместе с Латимером. Гахуд опустил щит и повернулся, чтобы схватить его.

— Э, нет, — закричал Фолкэйн. — Убери его от меня, Латимер, или он будет третьим куском в бутерброде!

Раб бросился к своему хозяину и попытался остановить его. Минотавр оторвал Латимера от себя и бросил на пол. Скафандр лязгнул от удара. Но тут здравый смысл вернулся в гривастую голову.

Гахуд остановился.

С минуту ничего не происходило. Латимер распростерся в полубессознательном состоянии у ног Гахуда. Минотавр стоял со свесившимися руками, грудь его тяжело вздымалась. Он свирепо глядел на Фолкэйна. Космонавт остановился среди нагромождений варварской роскоши в нескольких метрах от Гахуда. Пот заливал его лицо, но он ухмылялся своим врагам и покачивал на весу гранатой.

— Так намного лучше, — сказал он. — Стойте спокойно, вы, оба. Латимер, дай сюда свой бластер.

Ошеломленный раб потянулся за уроненным оружием. Гахуд поставил широкую ноту на бластер и отрицательно фыркнул.

— Ладно, оставьте его себе, — согласился Фолкэйн.

Минотавр был импульсивным, но он не был идиотом. Получи Фолкэйн оружие, он, не рискуя собой, мог бы уничтожить других. Как бы то ни было, следовало идти на компромисс.

— Я хочу, чтобы вы оба проводили меня назад, к саням. Если вы позовете своих роботов, других людей или предпримете что-нибудь для моего пленения, эта бомба немедленно взорвется.

Латимер с трудом поднялся на ноги.

— Других людей? — озадаченно переспросил он. Его взгляд прояснился. — О, остальные офицеры и экипаж. Нет, мы не можем позвать их.

Он перевел слова Фолкэйна Гахуду.

Фолкэйн сохранял безразличное выражение лица, но внутри у него кипело возбуждение. Реакция Латимера окончательно подтвердила его прежнее предположение. Гахуд и Латимер были одни. Не только другие корабли, сам флагман был автоматизирован.

Но это же невозможно!

Предположим, Дахана — или поместье Гахуда, по крайней мере, — страдали от недостатка людской силы.

Далее, шенны не ожидали, что кто-нибудь из Лиги будет около Бета Креста. У них не было причин полагать, что «Оракул» провалился. Даже предположив, что конкуренты появятся, они посчитали, что их экспедиция будет настолько небольшой, что роботы смогут справиться с нею.

«Оракул», должно быть, описал эту черту технического общества, нежелание делать большие дела на виду у всех. Конечно, так оно и было. Ни одного корабля Лиги, кроме «Сквозь Хаос», не было поблизости от голубой звезды. Чтобы не идти на затяжное рекрутирование соответствующего экипажа, Гахуд взял с собой только роботов. Он отправился без всякого сопровождения, кроме раба-человека, который и доставил ему столь важное сообщение.

Что это была за цивилизация, такая бедная в тренированном персонале, такая беззаботная относительно научного изучения новой планеты и настолько богатая машинами?

Гахуд опрокинул барьер. Никто не пришел в ответ на грохот его падения. Робот в кабинете стоял, как замороженный. В жутковатом молчании Фолкэйн сопроводил своих пленников из кабинета в гравишахту и через коридор до шлюзовой камеры.

Здесь они остановились и вызывающе сверкнули глазами на Фолкэйна. У человека было время составить план.

— Я хотел бы взять вас обоих заложниками, — сказал он, — но мой экипаж слишком мал, я не могу рисковать, взяв Гахуда. Ты пойдешь со мной, Латимер.

— Нет! — пришел в ужас Латимер.

— Да! Я должен иметь гарантию, что не буду атакован на пути к моему флоту.

— Ты не понимаешь? Моя информация…

— Я думал об этом. Я не считаю, что он спешит испарить тебя. Ты слишком ценен для него, и не только как переводчик. Иначе ты не был бы здесь.

«О тебе шла слава в Солнечной системе, как о необычайно хорошем космонавте, Хьюдж Латимер. В данный момент, я надеюсь, ты не знаешь того, что знаю я. Ты — половина экипажа. Без тебя, как бы ни были хороши у Гахуда роботы, у него возникнут большие проблемы. Он может вернуться домой, ол райт, но посмеет ли он сделать что-нибудь еще, поскольку есть вероятность, что я не лгал о наличии армады за моей спиной? Кроме того, кто знает, между вами может существовать своего рода привязанность».

— Он не атакует судно с тобой на борту, по крайней мере, постарается избежать этого. Правильно? Ну, ты уже в скафандре, проедешься до моего корабля, и я тебя отпущу. Его радар подтвердит, что я сделал это, и он сможет взять тебя на борт. Если он не увидит тебя, отделяющегося от саней вскоре после того, как они достигнут моего корабля, тогда он может открывать огонь.

Латимер колебался.

— Быстрее! — рявкнул Фолкэйн. — Переведи и сообщи мне его решение. Мой палец начинает уставать.

По правде говоря, он старался держать их обоих в нервном напряжении, не позволяя им спокойно обдумать свое положение. Обмен фразами под его понуканием был очень кратким.

— Хорошо, — мрачно уступил Латимер, — но я захвачу свой бластер.

— А я наш взаимно самоубийственный пакт. Достаточно справедливо. Пошли в шлюз.

Латимер голосом дал указание шлюзовой камере.

Когда закрывался внутренний люк, Фолкэйн в последний раз взглянул на Гахуда. Огромная фигура металась по коридору, стучала кулаками по стенам и дико мычала. Латимер первым сел в грависани, Фолкэйн предпочел быть вторым, это позволяло ему в случае надобности эффективнее воспользоваться гранатой.

Сидеть, скорчившись, вдвоем в крошечной кабине, да еще в скафандрах, да еще править одной рукой — ах, как это было неудобно. Так что подъем был далеко не блистательным. Уже в полете Фолкэйн включил связь с кораблем.

— Дэйв! — Загремел в его наушниках голос Чи Лан. — Ты свободен! Ура!

— Нам, возможно, придется драпать, — сказал он на английском, чтобы понял Латимер. — Дай луч своему автопилоту, пропусти меня внутрь и начни ускорение сразу же, как только я войду в корабль. Не обращай внимания, когда я сперва выпущу пассажира.

— Заложник, да? Я поняла. Тупоголовый, растряси свой электронный жир и дай ему луч.

Минутой позже Фолкэйн смог отпустить управление.

Сани устойчиво плыли вперед, зловещий силуэт боевого корабля уменьшался за кормой. Фолкэйн посмотрел на съежившегося за его спиной Латимера.

Дуло бластера почти упиралось в живот победителя.

— Не думаю, что Гахуд выстрелит в нас, — сказал Фолкэйн.

— Не сейчас, — ответил Латимер.

— Ладно, как насчет того, чтобы расслабиться? У нас впереди скучный рейс.

— Как можешь ты расслабиться с этой штукой в руке?

— Конечно, у каждого из нас свои трудности, но все равно нам следовало бы воспринимать все гораздо легче. Откроем шлемы, зажжем друг другу сигареты.

— Я не курю, — сказал Латимер. — Тем не менее.

Он одновременно с Фолкэйном откинул назад лицевую пластину.

— Я не сержусь на тебя, — солгал Фолкэйн. — Мне бы хотелось, чтобы наш спор решился без драки.

— Мне тоже. Я восхищаюсь твоим мужеством. Оно почти равно мужеству шенна.

— Если ты можешь дать мне какое-то представление о…

— Нет. — Латимер вздохнул. — Я ничего не скажу. Кроме. Как они там, на Луне, мои друзья из «Оракула»?

— Ну, сейчас…

Латимер изменил положение, и Фолкэйн уловил-таки свой шанс. Он мог бы ждать его сколько угодно и вообще не дождаться. Но сани отошли настолько далеко от боевого корабля, что никакой локатор не мог бы сообщить о том, что происходит внутри.

Усталое тело Латимера расслабилось на сиденье, бластер лежал только на одном колене.

— Похоже вот на это, — спокойно сказал Фолкэйн. Его левая рука с зажатой в кулаке гранатой оттолкнула дуло бластера в сторону и прижала его к стенке колпака. Правая рука метнулась вперед сквозь лицевое отверстие шлема Латимера и нанесла мощный удар в челюсть.

Глава 17

Латимер пытался бороться и даже один раз выстрелил из бластера. Затем оба замерли. Тяжело дыша, Фолкейн отпустил горло Латимера. В пробитое бластером отверстие со свистом выходил воздух, но капитан не обращал на это внимания. Дыра запечаталась сама собой, одновременно резервные емкости вновь подняли давление до нормального. Фолкэйн засунул бластер за пояс и напряженно оглянулся назад. Флот шенны на фоне бездонного звездного космоса был неподвижен. Конечно, вряд ли оттуда можно заметить такую маленькую вспышку и короткий выхлоп пара.

Освободиться от гранаты было сложнее. Фолкэйн отключил основной двигатель и развернул сани так, чтобы мини-люк был направлен в сторону от боевого корабля. На этой модели клапаны были упрощены до сфинктерных диафрагм на каждой стороне жесткого цилиндра. Это приводило к постоянной утечке газа и сравнительно высокой потере воздуха при входе или выходе из саней. Но это компенсировалось скоростью и гибкостью использования клапанов, да и сани не предназначались для длительных прыжков через пространство. Закрыв шлем, Фолкэйн высунул голову и плечи в бездну и с силой швырнул гранату. Она взорвалась на достаточно безопасном расстоянии. Несколько осколков срикошетили о колпак, но серьезного вреда они не причинили.

— Уфф!

Левая рука онемела, Фолкэйн сгибал и разгибал пальцы, стараясь быстрее снять напряжение. Латимер начал приходить в себя. С неохотой Фолкэйн снова придушил его, выиграв таким образом несколько дополнительных секунд. Ему нужно было направить сани на прежний курс раньше, чем Гахуд что-нибудь заподозрит.

Затем он направил бластер на Латимера, открыл шлем и стал ждать. Пленник зашевелился, с трудом осмотрелся по сторонам и в мгновение ока приготовился к нападению.

— Не стоит, — посоветовал Фолкэйн, — или станешь покойником. Вылезай из скафандра.

— Что? Ты, свинья!

— Слушай, — сказал Фолкэйн. — Я не хочу убивать тебя. Не будем говорить о морали и прочим, ты нужен мне как заложник. Забудь о возвращении, я не позволю тебе помогать Гахуду. У меня есть своя команда, о ней я и буду беспокоиться. Если ты причинишь мне неприятности, я убью тебя и буду спать спокойно. Давай, выполняй.

Ошеломленный Латимер подчинился. Фолкэйн приказал ему закрыть пустой скафандр.

— Мы выкинем его в надлежащий момент, и твой босс будет думать, что это ты, — объяснил он. — Время, потерянное им на то, чтобы подобрать скафандр, мы используем с максимальной выгодой.

Ворчание и злобный взгляд в полумраке.

— Не зря меня предупреждали о людях твоего сорта. Я сам теперь вижу: зло, предательство…

— Оставь это, Латимер. Я не подписывал никакого контракта, не давал никакой клятвы. Еще раньше твой тип не слишком-то точно следовал общепринятым правилам ведения переговоров. Не лучше было и твое гостеприимство в Лунном замке.

Латимер отшатнулся.

— Фолкэйн, — прошептал он.

— Совершенно верно. Капитан Дэйв Фолкэйн с личным счетом к твоей банде. Ты можешь доказать, что участвуешь в драке подушками? Если да, то ты положил в свою подушку кирпичи, и это дает мне право положить в мою гвозди. Веди себя смирно, иначе я рассвирепею и просто поджарю тебя!

Последнюю фразу он почти проревел. Латимер определенно испугался.

Полет продолжался. Флот шенна отдалялся, «Сквозь Хаос» становился все ближе. Когда они подошли совсем близко, Фолкэйн приказал Латимеру протиснуть скафандр в мини-люк. Эта процедура была связана со значительными неудобствами: резкая смена давления вызывала боль в ушных перепонках. Латимер молча выполнил приказ.

— Подними нас, Чи, — приказал Фолкэйн.

Притягивающий луч подхватил их, открылся грузовой люк. Как только сани оказались на борту, под защитой гравитационного поля корабля, Чи включила максимальную скорость.

Она тут же помчалась вниз, чтобы встретить Фолкэйна. Враги только что вышли из грависаней и стояли в тускло освещенном холодным зале, с ненавистью глядя друг на друга. Чи подняла парализатор.

— А, вот что, — пробормотала она и злобно крутанула хвостом. — Я должна была знать, что ты сделаешь это, Дэйв. Куда мы запрем этого болвана?

— В медицинскую каюту, — сказал Фолкэйн. — Чем быстрее мы начнем работать с ним, тем лучше. За нами может начаться охота, но если мы сумеем отправить нашу капсулу с необходимой информацией…

Чи не должна была говорить по-английски. Латимер понял их намерение, вскрикнул и кинулся прямо на бластер.

Стесненный скафандром, Фолкэйн не успел отпрыгнуть в сторону, а поскольку он не собирался убивать пленника, то они грохнулись на пол и начали ожесточенно бороться. В мгновение ока Чи Лан подскочила к ним и разрядила в Латимера свой парализатор. Пленник замер.

— Сколько он будет без сознания? — тяжело дыша, спросил Фолкэйн.

— Час, может быть, два, — ответила Чи. — Но все равно мне необходимо время, чтобы приготовиться.

Она помолчала.

— Я не психотехник, и у нас нет ни полного набора наркотиков, ни электроэнцефалогических возбудителей, короче, всего их ассортимента. Я не знаю, сколько смогу из него выжать.

— Ты все равно можешь заставить его что-нибудь выболтать, в этом-то я уверен, — сказал Фолкэйн. — Но прежде всего нам необходимы координаты Даханы — родной планеты врага!

— Подними его наверх и обезопась. После чая, если ты не очень потрепан, тебе лучше пойти на мостик.

Фолкэйн кивнул. Слабость — естественная реакция на нервное перенапряжение последних часов — в самом деле стала сейчас весьма ощутимой. Тело Латимера давило на плечи непомерным весом. Тонкое лицо его выглядело измученным даже во сне, а впереди капитана ждало какое-то безвольное полусон-полубодрствование.

Кратковременный душ, кофе и сандвич, сопровождаемые рассказом Чи по интеркому о пережитых им приключениях, значительно оживили Фолкэйна.

Он вышел на мостик с трубкой в зубах.

— Как дела, Тупоголовый? — весело спросил герой дня.

— Направляемся назад, к бродячей планете на максимальной тяге, — последовал ответ компьютера.

Это была единственная возможность продолжить блеф с вооруженной поддержкой.

— Контроль систем показал удовлетворительное состояние корабля, хотя имеется флуктуация в линейном напряжении цепи сорок семь. Это указывает на неисправность в регуляторе. Его необходимо заменить при первой же остановке в порту.

— Отремонтировать, — автоматически поправил Фолкэйн.

— Заменить, — настаивал Тупоголовый. — Это нелогично, нельзя искажать мои рекомендации, даже незначительно.

— Великий Бог! Мы, возможно, через час станем радиоактивным газом, а ты требуешь новый регулятор напряжения! Быть может, ты хочешь, чтобы тебя позолотили?

— Я не рассматривал такую возможность. Очевидно, можно позолотить только каркас. Это придало бы мне приятную внешность.

— Заткни динамик, — разозлился Фолкэйн и с силой сжал зубами трубку. — Каковы данные о враге?

— Боевой корабль направил луч на скафандр и притягивает его к себе.

— И заберет на борт, — без труда предсказал Фолкэйн.

Все пока шло, как он и предполагал. Даханские корабли были задержаны удачно проведенной операцией и ожидали детальных инструкций от Гахуда. Они обладали электронной точностью и скоростью, но не имели полной способности принимать решения.

Ни один робот, построенный известной цивилизацией, не обладал ею, и вовсе не по причине отсутствия таинственных жизненных сил. Скорее, биологическое сознание обладало более сложной физической структурой. Кроме чувственно-вычислительно-исполнительных систем, сравнимых с подобными у машин, оно получало информацию от желез, секреций, химических реакций. Эта информация достигала молекулярного уровня — интегрированная ультраструктура, целая батарея инстинктов — все то, что создала миллионнолетняя безжалостная селективная эволюция. Сознание воспринимает и думает с целостностью, превосходящей любую возможную символику. Его цели вырастают изнутри и, следовательно, бесконечно гибки. Робот может делать только то, на что сориентирована его конструкция. Самопрограммирование расширило свои пределы до черты, где при желании может возникать фактическое самосознание, но эти пределы все равно гораздо уже, чем пределы творцов машин.

Конечно, в своей специализации робот превосходит человеческий организм. Дай Гахуд приказ уничтожить «Сквозь Хаос», и состязаться будут только корабли, оружие и компьютеры.

Но дал ли он такой приказ?

Фолкэйн барабанил пальцами по ручке кресла, трубка выпускала едкие клубы дыма.

Голос Чи вывел его из задумчивости.

— Твой парень уложен, внутривенные инъекции сделаны, мозг и вегетативные нервы под наблюдением, детекторная аппаратура наготове. Это все, что я могу сделать в наших условиях. Должна ли я разбудить его уколом стимулятора?

— Нет, подожди немного. Это будет вредно для организма, нельзя причинять ему страдания.

— Почему?

Фолкэйн вздохнул.

— Объясню в другой раз, но, выражаясь практически, мы выкачаем из него гораздо больше, если будем обращаться с ним бережно.

— В хорошо оборудованной лаборатории сделать это можно было бы еще лучше.

— Да, но наши действия были бы незаконны. Давай обойдемся тем, что можем сами. Мы и так нарушаем закон, но в данном случае на это можно закрыть глаза, поскольку мы находимся далеко за пределами цивилизации. Конечно, мы не можем предсказать, даст ли нам Гахуд время, чтобы вытянуть из Латимера необходимую информацию.

— Ты встречался с ним. Что он из себя представляет?

— Наше общение было непродолжительным. Да и если бы я знал его внутреннюю психологию (а я ее совсем не знаю), за исключением повадки бросаться на каждого противоречащего ему, даже тогда я бы не знал, какие практические соображения он примет в расчет. С одной стороны, у нас в руках его доверенный человек, заложник, у него могут быть, по меньшей мере, какие-нибудь причины верить в сильных помощников, ждущих нас у Сатаны, и он предпочтет вернуться несолоно хлебавши. С другой стороны, он может быть столь смел или зол или настолько боится, что Латимер откроет нам что-нибудь сверхсекретное, что непременно нападет.

— Предположим, он нападет.

— Думаю, мы сбежим от него, как от дьявола. Нам предстоит долгая погоня. Мы можем сбить его со следа где-нибудь в газовой туманности. Или его тяжелые корабли могут отстать, или он отзовет назад легкие скорее, чем… О! Постой!

Тупоголовый подтвердил промелькнувшее на экранах.

— Он направляется к нам.

— Точка встречи? — потребовала Чи.

— Данные не могут еще быть оценены с достаточной точностью, особенно учитывая достигнутую нами скорость.

Но на мгновение компьютер запнулся.

— Да, легкие корабли ложатся на параллельный нашему курс с несколько большим ускорением. При этих условиях они догонят нас приблизительно через одну астрономическую единицу.

— Их выстрелы догонят нас еще быстрее, — прибавила Чи. — Я иду к Латимеру.

— Да, конечно, — нехотя согласился Фолкэйн.

Он почти жалел, что взял в плен человека.

— Давай гипертягу, — посоветовала Чи из медицинского отсека.

— Нет, — откликнулся Фолкэйн, — не сейчас.

— Почему?

— Некоторое время мы будем еще в безопасности. Держи направление на Сатану, Тупоголовый. Они могут только проверять наш блеф.

— Ты так думаешь? — с сомнением спросила Чи.

— Нет, — согласился Фолкэйн. — Но от этого мы абсолютно ничего не теряем.

«Шансы выпутаться из этой истории невелики, — сказал он сам себе. — Но в данный момент я не могу только сидеть и ждать».

Мужеству он был научен с детства, но с чувством любви к жизни — рожден. В ожидании столкновения Фолкэйн перебирал мириады ощущений, составлявших его сознательную личность. За иллюминаторами сверкали восхитительные звезды, а человек все глубже и глубже погружался в маленький мирок своего космического корабля. Вот шумят двигатели, и вот беззвучно как бы дышат химические запахи, слышна музыка. А на стенах висят разнообразные сокровища, собранные им в долгих скитаниях. Дым пощипывал его язык. Воздух втягивался в ноздри и затем, по мере расширения груди, в легкие.

Кресло мягко поддерживало его тело, и Фолкэйн с удовольствием управлял взаимодействием своих мускулов — нескончаемый танец со Вселенной вместо леди.

Рукав его чистой рубашки давал ощущение бодрости и щекотал волосы на руке. Сердце билось быстрее, чем обычно, но ровно, и это было приятно.

Из глубин мозга всплывали картины далекого прошлого: мать, отец, сестры, братья, слуги, старые солдаты и вассалы в холодных залах замка на Гермесе, походы в лес, плавание в прибое, лошади, лодки, самолеты, космические корабли, изысканные обеды и кусок черного хлеба с сыром и бутылкой дешевого вина, разделенные ночью с маленькой миленькой девушкой. Действительно ли было так много женщин? Да!

Как прекрасно!

Хотя с недавнего времени он начал испытывать тягостное желание найти не просто девушку для кратковременных развлечений, а подругу, как у Чи и Адзеля. Она была бы больше чем просто партнер. Впрочем, разве Фолкэйн и его друзья не радовались своим приключениям то в одном, то в другом диком мире, включая и это, возможно, самое последнее — на Сатане? Если бродячая планета должна быть завоевана, он надеялся, что завоеватели, по крайней мере, будут удовлетворены ее приобретением.

«Но кто его знает, как оно выйдет на самом деле, ведь ни один из них еще не побывал там. Между прочим, ты не можешь обвинить Гахуда в том, что он так рвется сюда. Он, должно быть, тоже очень хочет увидеть эти места. А то, что я уже приземлялся здесь, еще больше усиливает его нетерпение. Подожди. Обдумай этот момент еще раз, но медленнее.

Ты же начал анализировать его еще до того, как Чи прервала тебя…»

Фолкэйн выпрямился в кресле и полностью отключился от внешнего мира. Наконец Чи совсем разнервничалась и стала вопить по интеркому:

— Что ты там, совсем с ума спятил, что ли?

— О да. Это… — Фолкэйн подпрыгнул от неожиданности. — Как дела?

— Латимер отвечает, но совершенно бессвязно. Его состояние гораздо хуже, чем казалось поначалу.

— Психологический стресс, — как-то рассеянно поставил диагноз Фолкэйн. — Его принудили предать хозяина, владельца, может быть, Бога, пойти против жизненных традицией.

— Постараюсь все-таки привести его в чувство и задать пару хороших вопросов. Как наш враг, Тупоголовый?

— Легкие корабли приближаются, — доложил компьютер. — Открытие огня зависит от качества их вооружения, во я полагаю, что довольно скоро.

— Попытайся связаться с боевым кораблем по радио, — приказал Фолкэйн. — возможно, они согласятся на переговоры. Тем временем приготовься при первом же признаке враждебных действий перейти на гипертягу. Летим по направлению к Сатане.

Чи, очевидно, не слышала его или была слишком занята, чтобы комментировать.

Ее бормотание, бессвязные слова Латимера, звуки медицинских машин беспрерывно доносились по интеркому.

— Должен ли я вернуться к нормальной скорости по достижении планеты? — спросил Тупоголовый.

— Да. Сразу же начни изменять скорость. Нам необходимо выйти на нулевую кинетическую по отношению к планете, — откликнулся Фолкэйн.

— Но пока мы будем тормозить, враг соответственно раньше достигнет эффективного диапазона стрельбы, — предупредил Тупоголовый.

— Это не имеет значения. Ты можешь найти место для посадки?

— Очень сложная задача. Метеорологическая неустойчивость повышается почти экспотенциально.

— И все-таки у тебя для выбора есть целый мир. Ты знаешь кое-что о нем, биллионы бит информации о Сатане записаны в твою память. Приложи к ним все свои вычислительные способности. Я дам тебе общие инструкции, составлю основные решения. Ясно?

— Слушаюсь! Вы желаете знать, верно ли понята ваша программа. Да, верно.

— Хорошо.

Фолкэйн похлопал по ближайшей панели и, преодолевая нарастающее напряжение, улыбнулся.

— Как-нибудь выкрутимся, и ты обязательно получишь свои золоченые регуляторы. В крайнем случае, я заплачу за них из своего кармана.

Внутри корабля не произошло никаких ощутимых изменений, не изменились ни очертания дальних звезд, ни мертвенно-бледное сияние Бета Креста, но приборы показали, что корабль медленно снижает скорость.

Экраны показали корабли Гахуда, постепенно выраставшие из точек в черточки и пятна.

— Есть! — неожиданно завопила Чи.

— Что?!

— Координаты! В стандартной шкале. Но он опять впадает в шок, боюсь, что надолго. Постараюсь удержать его на нынешнем уровне.

— Давай, только надень предохранительный костюм. Мы можем нырнуть прямо в атмосферу Сатаны, компенсаторы перегружены.

Чи мгновение молчала, потом медленно проговорила:

— Теперь я поняла твой замысел, он не так уж и плох.

Фолкэйн грыз трубку. Наступил самый скверный этап: ожидание. Гахуд, должно быть, засек изменение направления и может принять это за попытку идти к месту встречи. Он должен знать, что коммуникационный луч направлен к его флагману. Но флот все равно мчался вперед, и никто не отвечал Фолкэйну.

«Если он только попытается заговорить, если он только подаст хоть какой-нибудь знак доброй воли… Видит Бог, мы не хотим воевать…»

Яркая вспышка на мгновение погасила блеск созвездий. Завыла сирена.

— В нас ударил энергетический заряд, — объявил Тупоголовый. — На таком расстоянии рассеяние достаточно сильное, повреждение оказалось минимальным. Я предпринимаю обманный маневр. Со стороны флота летит несколько снарядов. Они ведут себя, как самонаводящиеся.

Сомнения, ужас, гнев покинули Фолкэйна, он целиком обратился в военную машину.

— Иди на… к Сатане, как было приказано, — не изменяя тона, сказал он, — на одной десятой тяги.

Раскачивающееся небо, пронзительные шумы, смена сил, затем снова устойчивость, низкий гул. Бета Креста ощутимо увеличивалась по мере того как корабль приближался к ней на сверхсветовой скорости.

— Почему так медленно? — подала голос Чи Лан.

— Секундочку, — сказал Фолкэйн. — Я хочу видеть, что они намереваются предпринять.

Об этом могли сказать только приборы, флот Гахуда уже отстал на миллион километров.

— Они не намерены немедленно переходить на гипертягу, — вслух анализировал Фолкэйн. — Видимо, они сначала сравняют с нами кинетическую скорость. Это означает, что Гахуд намерен открыть огонь при первой же возможности.

— Даже не выяснив, есть ли у нас подкрепление на Сатане?

— Вот именно. Я думаю, боевой флагман будет держаться сзади на приличном расстоянии и наблюдать за тем, как пойдут дела. Он вступит в дело позднее.

Фолкэйн отложил трубку в сторону.

— Да, Гахуд непозволительно вспыльчив. Теперь я не сомневаюсь, что он полезет в бой вместе с роботами. Он не дорожит собой! В данном случае это работает на нас.

— Зарегистрирована пульсация гипертяги, — доложил через несколько минут компьютер.

Фолкэйн присвистнул.

— Они смогли снизить скорость так быстро? Хорошо, прибавь нашу. Они не должны нас догнать прежде, чем мы достигнем Сатаны.

Пульсация двигателя участилась и слилась в непрерывный гул. Пламя Бета Креста, казалось, растянулось во все стороны. Вновь последовал доклад компьютера:

— Все, кроме одного корабля, предположительно, самого большого, участвуют в погоне. Крейсера отстают от нас, но легкие корабли догоняют. Тем не менее мы достигнем цели на несколько минут раньше них.

— Сколько времени тебе потребуется для того, чтобы осмотреться и выбрать место посадки?

— Сотни секунд будет достаточно.

— Уменьши скорость, мы должны быть на месте за минуту до подхода лидирующего корабля. Начни спуск через сто секунд после того как мы будем в нормальном состоянии. Сделай это как можно быстрее.

Гул энергии упал чуть ниже.

— Ты пристегнулся к креслу, Дэйв? — спросила Чи.

— Э… нет, — не понял сначала вопроса Фолкэйн.

— Давай быстрее! Ты хочешь, чтобы я отскребала от пола расплющенную кашу, которую ты называешь своими мозгами?

Фолкэйн улыбнулся.

— То же самое относится к тебе, пушистая.

— Пушистая!

Проклятия и нецензурные выражения посыпались в динамик. Фолкэйн пристегнулся. Чи нужно было чем-нибудь отвлечься от своей беспомощности. Этот момент кинфиане переносят гораздо болезненнее людей.

И вот они оказались совсем рядом с бродячей планетой и вышли в релятивистское состояние. Двигатели взревели, корпус застонал и содрогнулся, поскольку последние изменения скорости были сделаны в течение считанных секунд.

Они были так близко от планеты, что могли спокойно рассматривать стороны. Сатана угрожающе заполнил экраны штормовыми облаками, молниями, вулканами, лавинами, наводнениями. В океанах гороподобные волны вздымались и тут же разбивались в клочья пены, воздух был почти плотный от дождя, града и летящих камней.

На мгновение Фолкэйн не поверил, что здесь есть место, куда мог бы опуститься корабль. Он приготовился к смерти.

Но корабль рванулся вперед по кометоподобной траектории и устремился к северному полюсу. Еще не достигнув его, он уже вышел в верхние слои атмосферы. Удар был так силен, что корпус зазвенел.

Темнота, то и дело рассекаемая вспышками молний, на бешеной скорости проносилась под ними. Фолкэйн оглянулся: действительно ли на экране показались акулоподобные корабли Гахуда или это была иллюзия?

Клочья облаков мчались на фоне солнца и звезд. Гром, визг, лязг металла наполняли корабль, Фолкэйна, его мозг, все его существо. Внутренние регуляторы поля не могли справиться с каждым толчком, все дергалось, качалось, падало на пол, подпрыгивало к потолку. Что-то столкнулось с чем-то и разбилось. Мигал свет.

Фолкэйн пытался разобраться в приборах.

Сзади приближались источники нейтрино. Их было ровно девятнадцать, и все они целились в свою жертву.

Они были построены для аэродинамики, у них был приказ поймать и уничтожить определенное судно. Они были роботами. У них не было ни здравого суждения, ни каких-либо данных, чтобы оценить состояние погодных условий, ни указаний ждать следующей встречи для получения необходимых инструкций, если дело покажется сомнительным. Они видели одно — небольшое маломощное судно маневрирует в воздухе.

И они вошли в атмосферу на максимуме своей атмосферной скорости.

Тупоголовый обнаружил ураган и рассчитал его размеры и курс. Это был просто ураган — ветер со скоростью двести или триста километров в час, своего рода мертвое пятно в буре, мчавшейся через континент с такой мощью, что пол-океана неслось вместе с ней. Не имело значения, насколько тщательно и на базе каких данных были запрограммированы корабли, — никакое судно не могло надеяться на долгое пребывание в сравнительно безопасной зоне.

Враги вошли в основной поток воздуха.

Он подхватил их, как ноябрьский ветер северных стран Земли ловит сухие листья. Некоторыми он вначале поиграл, яростно швыряя их в пространстве между облаками и верхним воздушным течением атмосферы, и только потом бросил на скалы. Другие он или распотрошил, или разбил огромными каменными глыбами, или утопил далеко внизу, в беснующемся океане.

Большинство же кораблей было сразу брошено на горные пики. Останки их были рассеяны, сдуты, похоронены, стерты в пыль, грязь, атомы, втиснуты во вновь формируемые пласты. Никаких следов девятнадцати боевых кораблей так никогда и не будет найдено на Сатане.

— Назад! — почти закричал Фолкэйн. — Найди крейсеры. Используй облачное прикрытие. С таким электрическим фоном они не могут нас быстро засечь.

Резкий рывок заставил его лязгнуть зубами. Медленно, борясь за каждый сантиметр, «Сквозь Хаос» поднимался вверх.

Компьютер нашел стратосферный поток, который им немного помог. Они оказались над самой плохой погодой, но ниже того слоя, где пары конденсируются в обширные турбулентные массы, под своей тяжестью опускаются ниже и превращают небеса в сущий ад. Радары корабля проникли сквозь них и осмотрели пространство вокруг планеты. Три крейсера, похоже, не собирались спускаться. Очевидно, они должны были обеспечить защиту подходов к Сатане на случай возможной атаки из космоса. Их внимание было полностью нацелено в космос.

Они летали неосторожно близко. Это были всего лишь роботы, чьи создатели больше верили в силу, чем в стратегию.

Фолкэйн послал три ядерные торпеды.

Две попали в цель, третья была вовремя перехвачена контрснарядом. Фолкэйн произвел четвертый и последний выстрел. Он почти достиг цели и, судя по показаниям приборов, причинил противнику тяжелые повреждения.

Крейсер «похромал» прочь. Боевой флагман, чей корпус зловеще вырисовывался на полудюжине различных экранов корабля, подошел к подбитому судну, и они оба на гипертяге ушли к своему далекому неизвестному созвездию.

Фолкэйн чихнул от радости.

Немного спустя он пришел в себя и отдал приказ.

— Выведи нас в чистое пространство, Тупоголовый, орбиту займи чуть выше атмосферы. Системы обесточь до минимума. Не стоит дразнить Гахуда. Он может засечь нас, изменить свои намерения и вернуться.

— Интересно, что он думает о случившемся? — спросила Чи, да так слабо, что ее еле можно было расслышать.

— Я не знаю, как работает его психика. Возможно, он думает, что у нас есть какое-то секретное оружие, а возможно, что мы заманили его флот вниз, туда, где у нас были друзья, они-то и подбили корабли торпедами. А быть может, он догадался о правде, но прикинул, что без своего флота ему лучше вернуться домой и доложить о случившемся. Тем более, что он опасается скорого прибытия флота Лиги.

— Никак мы перехитрили его снова, а?

Голос Чи, несмотря на ее измученность и усталость, был возбужден.

— Что ты подразумеваешь под словом «мы»? — подразнил ее Фолкэйн.

— Я добыла координаты! Это самая важная информация, которой мы овладели за все путешествие.

— Ты права, — согласился Фолкэйн. — Приношу мои извинения. Как Латимер?

— Мертв.

Фолкэйн резко выпрямился в кресле.

— Что? Как?

— Поддерживающая жизнь аппаратура была выведена из строя во время тряски, а в его ослабленном состоянии прошло слишком много времени, реанимация ничего не даст.

Фолкэйн мог представить безразличный жест Чи Лан, ее вероятные мысли.

«Это очень скверно. Ну да ладно, кое-что от него мы получили, и мы живы. — Такие мысли удивили его самого. — Я отомстил, я очищен от позора и я обнаружил, что это фактически не имеет никакого значения».

Спокойствие наполнило корабль: «Сквозь Хаос» вышел в открытый космос, и звезды вновь окружили его. Фолкэйн не мог долго сожалеть о случившемся. Он чувствовал стыд, но чувство избавления было гораздо сильнее. Они с Чи устроят своему недругу почетные похороны, направив его тело по орбите прямо в пылающее величественное Солнце, а затем направятся к Земле.

«Нет! — молнией пронзила его мысль. — Мы не можем еще отправиться домой».

Борьба за выживание еще только начиналась.

Глава 18

Хорошо обоснованные законы природы редко опрокидываются новыми научными открытиями. На худой конец они оборачиваются приближенными частными случаями или нуждаются в перефразировке.

Таким образом, в то время как более широкие знания физики разрешают нам делать вещи, ранее считавшиеся невозможными, скажем, преодолеть за два часа ограничения Эйнштейна относительно концепции одновременности, в целом законы природы остаются неизменными, и какой бы высокой псевдоскорости вы ни достигли, она все-таки конечна.

Поэтому Адзель и сказал:

— Вы напрасно пытаетесь выяснить, что наши друзья делают «сейчас», когда нас разделяют огромные межзвездные расстояния. Правда, после того как они присоединятся к нам, мы можем сравнить наши часы и обнаружить, что прошло одно и то же время. Но совмещать любой момент нашего измеримого интервала с каким-нибудь моментом их жизни — значит, идти против факта и впасть в заблуждение.

— О’кей! — сказал Ван Рийн.

Он замахал руками в воздухе.

— Тогда дай мне здравый ответ. Прошло четыре недели с тех пор как они улетели. Достаточно двух, чтобы добраться до Бета Креста. Они что, нашли оттаявший ледник из пива?

— Понимаю вашу озабоченность, — спокойно сказал Адзель. — Согласитесь, я беспокоюсь намного больше, чем вы. Но не будем забывать и тот факт, что капсула с сообщением преодолевает пространства медленнее, чем корабль типа «Сквозь Хаос». Даже если они отправили ее немедленно по прибытии на место, капсула едва бы достигла сейчас Солнечной системы. А по логике они обязаны были это сделать. Наверняка поправившийся Дэвид предоставляет нам возможность извлечь из компьютера «Оракула» полнейшую, с его точки зрения, информацию. Зачем тогда тратить капсулу, чтобы просто подтвердить существование бродячей планеты? Нет, он и Чи Лан сперва соберут побольше данных. Если повезет, им не нужно будет рисковать перехватом капсулы, они должны будут сами скоро вернуться домой.

Огромное чешуйчатое тело Адзеля поднялось с пола. Он вынужден был согнуться под низким потолком, хвост в углу загибался, копыта громко цокали по стали. Адзель сделал несколько кругов вокруг командного мостика, потом остановился и посмотрел на рассыпанные на экранах звезды.

Корабль шел на гипертяге. Земля и Луна сократились в двойную звезду, голубую и золотую. Солнце тоже заметно уменьшилось. Впереди блестели Южные звезды. Выгравированное на носовом экране перекрестье было ориентировано на район близ созвездия Бета Креста.

— Мы можем вернуться и ждать, — предложил Адзель.

— Надеюсь, леди Белданиель будет вынуждена снять свою угрозу отказаться от встречи, а еще лучше, если бы это был пустой каприз.

— Нет, — покачал головой Ван Рийн. — Я думаю, нет. Она невероятно упряма, достаточно вспомнить, как мы торговались. Она поливает сладким соусом колючую проволоку. Доверимся ей, когда она утверждает, что ее хозяева не слишком жаждут переговоров и что она не может гарантировать их прибытие на встречу. Если мы чем-то им не понравимся — или ей не понравимся, — они просто уедут домой, и встреча не состоится.

Ван Рийн добавил несколько голубых спиралей дыма и продолжил:

— Мы не знаем о них практически ничего, они знают о нас много. Следовательно, когда дело доходит до встречи и обмена идеями, мы являемся покупателями и можем только вежливо просить их не спешить с боевыми действиями.

— Если вы беспокоитесь относительно Дэвида и Чи, — сказал Адзель, — прежде чем включить гипертяту, вам следовало бы включить радио и отправить парочку кораблей им на подкрепление.

— Зачем? Мы можем так поступить, если получим от них вопль о помощи или когда пройдет слишком много времени, а от них не будет никаких известий. Фолкэйн и Чи Лан слишком опытные пионеры и сами могут справиться с любой проблемой. Если же они погибли, то все равно уже слишком поздно что-либо предпринимать.

— Я говорю о поддержке в боевых действиях. Они могут столкнуться с вооруженной группой, направленной к планете с теми компаньонами «Оракула», что вылетели в неизвестном направлении несколько недель назад.

— Какие же силы следует нам послать для ведения боевых действий? Могу сказать только одно — много! — Ван Рейн покачал головой. — В сражении не бывает второго места, мой дракон-бой. Если мы пошлем слишком мало боевой силы, то, вероятнее всего, никого не дождемся назад. Мы же сегодня не в состоянии выделить достаточное число кораблей, чтобы быть уверенными в победе над этими неизвестными злодеями, пытающимися вытеснить нас из нашего трудно достающегося бизнеса.

— Доход! — Кончик хвоста Адзеля с глухим стуком ударил о пол. Невольная обида послышалась в его басе. — У нас было бы достаточно наличной силы, если бы вы уведомили обо всем Правительство. Чем больше я думаю о нашем молчании, тем больше я с ужасом осознаю, что вы намеренно позволяете целым планетам, целым цивилизациям, биллионам разумных существ оставаться в неизвестности, лишь бы не упустить свой шанс на монополию?

— Хо-хо, скакнул! — Ван Рийн поднял руку. — Неужели все так скверно? Послушай, ведь я не получу ни гроша, если все лопнет и моя компания пойдет ко дну. Или все-таки получу? А кроме того, у меня еще есть совесть, искаженная, запачканная табаком, но совесть. Когда-нибудь я должен буду держать ответ перед Богом.

Он показал пальцем на маленькую марсианскую статуэтку Святого Дисмаса, которая обычно путешествовала вместе с ним. Статуэтка стояла на полке, свечи забыли в спешке отъезда. Ван Рийн перекрестился.

— Нет, — сказал он. — На мне лежит решение стратегии борьбы. Я не могу дать каждому полную определенность — такого просто не существует в природе, но каждому я могу дать его шанс. Этим старым и усталым мозгом я должен обдумывать наши действия. Даже если бы я позволил тебе принимать решение, это было бы мое решение, и я должен был бы отвечать за него. К тому же, я не думаю, что ты захотел бы взять на себя ответственность.

— Нет, — подтвердил Адзель. — Это страшно, но вы сейчас подвержены очень опасной гордыне.

— Ты слишком наивен, слишком доверчив. Скажи, кто лучше меня? Другие и того хуже: или глупцы, или истерички, или трубят про какую-то политическую теорию, дескать, они заставят Вселенную уступить им, или жадные, или жестокие, или… Ну, что касается меня, я могу попросить моего друга на полке походатайствовать за меня на небесах. Кроме того, у меня есть связи и в этой жизни, сам знаешь. Я не играю одной картой. Нет, у меня в руках достаточно хороших людей, каждому из них было сказано ровно столько, сколько им должно знать.

Ван Рийн откинулся назад.

— Адзель, — сказал он, — спустись, дружок, вниз по коридору, и там ты найдешь холодильник с пивом. Не в службу, а в дружбу, принеси мне стаканчик, и мы продолжим наш разговор.

Тот, кто не боится смерти, во много раз сильнее своих физических возможностей. Чтобы привлечь такого человека к сотрудничеству, с ним приходится долго торговаться.

Партнеры «Оракула» не были разгромлены окончательно. У них еще оставалось несколько контраргументов. Главный: еще существовала созданная ими организация, сохранялись аппаратура, компьютеры, банки памяти. Было бы трудно, почти невозможно удержать их от уничтожения всего этого. Все это надо было пустить на распродажу, но захотят ли они заниматься торгами?

С этим было связано больше, чем деньги.

Слишком многие ключевые предприятия уже оказались зависимы от их службы, многие другие потенциально были в таком же положении. Хотя прежде всего потеря была бы экономическая, крах «Оракула» стал бы одновременно мощнейшим шоком для всей Лиги Объединенных Государств и союзных рас. Конечно, система не содержала информации о далеких хозяевах партнеров, но некоторые выводы на ее основе можно было бы сделать. Например, посредством изучения цепей, но выводы были бы предположительными, и если все-таки правильными, то не столь уж и важными. Тем не менее медленное и внимательное чтение выуженных из системы данных имело бы некоторую ценность хотя бы потому, что давало минимальное представление о технической цивилизации хозяев.

Это было главным критерием в определении цены за сохраненные партнерами машины.

В нее же входила и цена их собственной свободы. Никто не должен был следить за партнерами, и они уже неоднократно убедились сами в неукоснительном соблюдении данного условия.

Ван Рийн, в свою очередь, потребовал определенную компенсацию за помощь в организации их отъезда. Он, естественно, хотел узнать что-нибудь, касающееся шеннов, — как скоро выяснилось, именно так называется на одном из языков аборигенов неизвестный народ. Ван Рийн требовал встречи с их официальными представителями. Прежде чем Ким Юн Кан, Анастасия Эрера и Ева Латимер покинули Солнечную систему, он получил от них обещание поторопить своих властелинов с посылкой делегации. Tea Белданиель оставалась пока на Луне, она-то и должна была сообщить о том, как скоро и где это произойдет.

Другой взаимный интерес лежал в совместном сохранении осторожности. Ни «Оракул», ни Ван Рийн не были заинтересованы в привлечении к делу Правительства, пока… Но если бы кто-нибудь из них счел возможным прервать частные переговоры, противоположная сторона имела право опубликовать любой имеющийся компромат.

Так как Ван Рийн терял в таком случае гораздо меньше, чем партнеры, по крайней мере, именно в этом он убедил Tea Белданиель, она купила его молчание тем, что помогла заполучить от компьютера информацию о Бета Креста и бродячей планете.

Тем не менее переговоры продолжались вяло. Это было связано и с тем, что официальная процедура продажи компании вызвала бурный интерес агентств новостей, желавших знать гораздо больше необходимого. Ван Рийну нужно было время, чтобы получить информацию от «Сквозь Хаоса» и успеть подготовиться к неизвестной опасности. Мало того, надо было начать приготовления и при этом суметь сохранить их в строгом секрете.

Преимущество Tea и ее хозяев заключалось в том, что они начали подготовку к встрече гораздо раньше. Конечно, шенны не могли слишком быстро получить сведения от Кима, но не так уж много времени было и у Ван Рийна.

Tea утверждала, что у шеннов нет особых причин для встречи. Конечно, их шпионская система была нарушена, и они могли бы пожелать встретиться с таким хорошо информированным человеком, как Ван Рийн, разведать, в какую сторону и насколько изменилась ситуация, начать работу по соглашению о сферах влияния. Но, с другой стороны, они могли и отказаться от этого. Шенны считали себя слишком могущественными, чтобы делать какие бы то ни было уступки низшим расам, вроде человека. Tea предложила торговцу отправиться к месту встречи без сопровождения, в предложенном ею космическом корабле. Ван Рийн отказался.

Внезапно она прервала переговоры и настояла на отъезде в самые короткие сроки. Ван Рийн запротестовал, но тщетно: партнерам Tea удалось договориться с шеннами только на это время. Если Ван Рийн не согласен, то встреча просто не состоится. Тогда Ван Рийн заявил, что у него есть другие способы узнать путь к шеннам. Спор затягивался. Tea была уверена, что встреча пойдет на пользу ее хозяевам. Помимо этого, она лично была заинтересована в том, чтобы экспедиция состоялась: только таким образом Tea могла попасть домой, в противном случае она была бы обречена на самоубийство или пожизненную ссылку.

Наконец соглашение было достигнуто.

Они должны были отправиться в назначенный Tea срок и следовать вслепую, без какой-либо дополнительной информации. Летели они, во всяком случае, не на планету шеннов.

Tea не хотела рисковать и по-глупому попасться в ловушку какого-нибудь следящего устройства, тайного передатчика или еще какой иной дряни, которую свободно можно сунуть в заранее подготовленный корабль. Договаривающиеся стороны сошлись на вновь построенном корабле с негуманоидной верфи, который только что прошел испытания и был выставлен на продажу с полным грузом запасов. По его прибытии в Солнечную систему они немедленно погрузились, каждый проверил свой ручной багаж, и сразу же был дан старт.

Вот и все, что знал Адзель. Он не участвовал в других делах Ван Рийна. Правда, его не удивило, что в разные концы торговой территории «Солнечных пряностей и напитков» были отправлены курьеры с приказами к самым надежным агентам, к осторожным начальникам, капитанам «полиции» и прочим секретным работникам компании. Адзель не подозревал, до какой степени были встревожены торговые правители Лиги, хотя Ван Рийн сообщил им далеко не все. Причиной последнего было не столько стремление сохранить втайне существование бродячей планеты, сколько попытка предотвратить вспышку всеобщей жадности, которая наверняка значительно затруднила бы поисковую деятельность. Магнаты в известных пределах были предупреждены о наличии мощной, вероятно, враждебной человечеству организации инопланетян. Некоторым были сделаны туманные намеки на роль «Оракула» в этом деле. Для страховки именно они должны были собрать необходимую боевую силу.

Этого было достаточно, чтобы привлечь внимание правительства. Движение вооруженных отрядов Лиги не могло пройти незамеченным.

Расспросы более или менее вежливо были отклонены, одновременно были сделаны кое-какие намеки, так что официальные вооруженные силы также должны были быть приведены в состояние боевой готовности.

Тот факт, что корабли Лиги сосредоточиваются возле наиболее важных планет, должен был побудить тех, кто отвечает за оборону последних, соответствующим образом распределить свои вооруженные формирования.

Если разразится война, это, конечно, мало поможет. Торговые правители должны были бы работать в самой тесной связи с правительством. Но в настоящей ситуации фактической неизвестности — само существование опасного врага оставалось недоказанным! — такой союз был невозможен. Соперничество было слишком сильным.

Намеками Ван Рийн мог добиться более эффективных действий, чем любыми призывами к здравому смыслу.

Все равно события развивались очень медленно. Даже при наилучших условиях, когда каждая сторона была озабочена военными соображениями, приготовления все равно шли слишком медленно. Расстояния были огромны, линии коммуникаций невероятно хрупки, планеты рассеяны и разобщены. Никто никогда не пытался собрать все в единое целое. Это не только было ненужным, но казалось невозможным.

— Я сделал все, что мог, — сказал Ван Рийн, — не зная даже, что я должен был сделать. Возможно, в три-четыре месяца или в три-четыре года мои труды и принесут какие-нибудь плоды. Возможно, тогда мы и будем готовы отразить любой удар. На всякий случай я оставил в безопасном месте всю необходимую информацию. Она будет опубликована, если мы не вернемся назад. Я не могу предсказать, что произойдет после этого. В игре окажется слишком много игроков. История давно показала, что чем их больше, тем хаотичнее игра. Итак, мы вылетаем немедленно и попытаемся сделать все, что в наших силах. Если мы ничего не сумеем сделать и только лишний раз пошумим, пусть так. Мы стучались во все известные нам двери. Возможно, этого достаточно, возможно, и нет. Черт возьми, как было бы хорошо, если бы эта ведьма Белданиель хотя бы чуть-чуть повременила.

Глава 19

Корабль шел на гипертяге. По расчету компьютеров, до места встречи надо было добираться около трех недель.

Вначале Tea держалась в стороне, предпочитая целыми днями отсиживаться в своей каюте. Говорила она мало и то сплошь общими фразами вежливости во время трапезы или при случайных встречах. Ван Рийн не давил на нее, но осторожно пытался разговорить либо за столом, во время трапезы, либо за рюмочкой старого доброго вина или коньяка. Внешне это выглядело, как праздный треп познавшего жизнь и утомленного ею человека, — воспоминания, вольные ассоциации, в основном весьма правдивые, но порой и несерьезные. Замечания Адзеля зачастую провоцировали продолжение монологов, но Ван Рийн все равно гораздо чаще обращался к молчаливой, никогда не улыбавшейся женщине, чем к хорошо воспитанному дракону-кентавру.

Tea поначалу уходила сразу же после первых блюд, но вскоре стала оставаться и часами слушала милые разглагольствования старого торговца. Больше на корабле просто нечего было делать. Многие миллионы световых лет одиночества окружали эту бренную скорлупу, а язык Ван Рийна выкладывал слушателям столько нового и необычного, что уйти и не выслушать его не было никаких сил. Это был замысловатый сплав науки и легенды.

— Мы не могли подойти ближе к этой карликовой звезде, настолько сильна была радиация. Мощные кванты рентгеновских лучей прыгали с нас, как блохи с тонущей собаки. Но мы должны были отыскать средства и добраться до сокровищ, иначе наша бедная маленькая компания приказала бы долго жить. «Ну, — подумал я, — наконец-то и меня загарпунила злодейка-судьба!» И, будь я проклят, лишь стоило мне подумать о гарпуне, как в голову пришла великолепная идея…

А вот чего не знала Tea Белданиель, так это того, что перед каждой такой беседой Адзель получал самые тщательные инструкции. Ему подробно перечислялось все, что он должен был сказать, спросить, указать или подтвердить. Таким образом Ван Рийн разыгрывал перед Tea целую программу увлекательных спектаклей.

Очень скоро торговец выяснил в общих чертах, что интересует «объект» его интриги, что доставляет ей удовольствие, а что вызывает скуку или отвращение. Было очевидно, что Tea старается запомнить абсолютно все, что, по ее мнению, представляет интерес для шеннов. При этом она прекрасно понимала, что такая информация весьма относительна, поскольку не было никакой возможности проверить ее истинность. Но реагировала она на байки Ван Рийна весьма непосредственно и эмоционально. По мере того как хитрый торговец разнообразил палитру своих рассказов, реакция Tea была все откровеннее и дружелюбнее.

История могла быть рассказана в холодной, безличной, нарочито снобистской манере или с варварским ликованием, или юмористически, или философски, или нежно, поэтично (в этом случае Ван Рийн говорил от лица кого-то другого), или с любыми другими нюансами.

Конечно, он не прыгал от одной формы рассказа к другой. Он тактично соблюдал пропорции.

Путешественники не преодолели еще и половины пути, а Ван Рийн уже отлично знал, на что особенно клюет Tea Белданиель и конечно же сосредоточился именно на этом. Адзель был больше не нужен. Tea отвечала прямо, заинтересованно.

Они были еще врагами, но торговец превратился в уважаемого противника, даже больше чем в уважаемого: было трогательно видеть, как растет в Tea надежда, что между людьми и ее властителями может быть заключен мир.

— Естественно, я сам хочу мира, — благосклонно говорил Ван Рийн. — Что нам делать? В нашей галактике двести или триста миллиардов звезд. Места достаточно всем!

И он кивал Адзелю, который отправлялся за очередной партией коньяка. Когда появлялась очередная бутыль, Ван Рийн поднимал шум:

— Ба! Разве же этим смягчают переутомленные голосовые связки? Я не говорю уже о леди, которая не пьет и сохранила такое нежное небо. Забери эту дрянь и принеси другую бутылку, поприличнее. Нет, не выкидывай добро. У тебя такая же чешуя в мозгах, как и на шкуре! Мы возьмем ее домой, покажем торговцу и заставим его самого вылакать сие!

Конечно же это был прекрасный коньяк, который он и Адзель позднее распили наедине.

Игра была частью эффекта, которого так талантливо добивался Ван Рийн. Юпитер должен иногда выпускать случайные громы и молнии.

— Почему ваши шенны боятся нас? — спросил он Tea в другой раз.

Tea ощетинилась.

— Они никого не боятся. Никто не может испугать их!

Да, они, должно быть, боги, а она — их верная послушница, по крайней мере, так казалось на первый взгляд. Впрочем, вскоре у Ван Рийна сложилось впечатление, что связь здесь была более сложная и включала фигуру хозяина.

— Они идут к вам осторожно и мудро, чтобы изучать вас изнутри.

— Так. Не сердитесь, пожалуйста. Как я могу правильно толковать их действия, когда вы ничего не рассказываете мне о них?

— Я не могу. — Она тяжело вздохнула и заломила руки.

— Я не должна.

И Tea убежала в свою каюту.

Вскоре Ван Рийн последовал за ней.

Когда нужно, он мог двигаться бесшумно, как дым. Дверь каюты Tea была массивной, закрывалась она плотно, но в ухе торговца была подслушивающая горошина, осторожно пронесенная им при посадке. Это был транзисторный звуковой усилитель. Ван Рийн некоторое время слушал ее рыдания. Он не стыдился своего поступка, но и не злорадствовал.

Слезы подтверждали, что Tea переживает психологический надлом. Она не сдастся в оставшиеся дни путешествия, но появилась почва для переговоров. Главное — осторожно продолжать в том же духе.

Развеселив ее при следующей встрече, Ван Рийн во время ужина уговорил Tea немного выпить после десерта. Адзель тихо ушел и провел полчаса в основной кабине управления, постепенно, чтобы не заметила Tea, регулируя цвет и интенсивность освещения салона. Получился уютный романтический сумрак.

Ван Рийн принес проигрыватель, чтобы за беседой послушать хорошую музыку.

Сегодняшняя программа была расчетливо составлена из маленьких шедевров: «Последняя весна», «Звездная голубизна», «Изольда Литентод». Они должны были оказать свое расслабляющее влияние.

У Ван Рийна не было никаких физиологических планов в отношении Tea. Не то чтобы он возражал: Tea была если не прекрасна, то, по крайней мере, привлекательна, хотя и носила скрывающий формы строгий белый костюм. Заинтересованность делала ее красивые черты одухотворенными и живыми. Когда она с улыбкой, без какой-либо цели, кроме как удовольствия поговорить с приятным человеком, обращалась к Ван Рийну, голос ее становился звучным и сильным.

Любая попытка ухаживания немедленно включила бы ее защитную реакцию. Ван Рийн использовал более тонкий и действенный способ.

— Они воспитали нас, — с нежностью говорила Tea. — О, я знаю земные законы. Я знаю, что это сделало нас ущербными личностями, но что такое норма? Если честно, Николас? Да, мы отличаемся от других людей, это так, но человеческая натура пластична. Я не верю, что вы можете назвать нас исковерканными больше вас самих только потому, что вы были воспитаны в привычных традициях. Мы здоровы и счастливы.

Ван Рийн поднял бровь.

— Да! — сказала она громче и выпрямилась в кресле.

— Мы рады и горды служить нашим спасителям.

— Вы никогда никому не говорили о своем происхождении, о кораблекрушении и прочем?

— Ну, я говорила об этом Дэйву Фолкэйну, когда он был снами.

Слезы вдруг заблестели на ее ресницах. Она зажмурилась, встряхнула головой и одним глотком осушила бокал. Ван Рийн вновь наполнил его.

— Весьма приятный молодой человек, — скороговоркой выпалила Tea. — Я никогда не хотела причинить ему вреда, никто из нас не хотел. Не наша вина в том, что он был втянут вами в опасную авантюру! Я надеюсь, ему повезет.

Ван Рийн не стал развивать эту тему. Tea незаметно коснулась весьма сложного вопроса: Латимер и его сестра отправились с сообщением к шеннам, последние, по всей вероятности, должны были быстро организовать экспедицию к Бета Креста. Торговец медленно произнес:

— Если он был вашим другом, вам должно было быть больно, когда вы лгали ему.

— Что вы имеет в виду? — Tea была шокирована.

— Вы рассказали ему шитую белыми нитками историю. — Ван Рийн улыбнулся, чтобы смягчить остроту своих слов. — Этот случай с радиацией и найденышами. Слишком много совпадений, чтобы в них можно было поверить Кроме того, если шенны хотели просто вернуть вас домой, зачем они сделали из вас шпионов? Вы слишком хорошо тренированы, слишком послушны, чтобы я поверил, будто вы попали к чужакам в подростковом возрасте. Вы можете быть благодарны им за помощь, но вы ни за что не стали бы их агентами и не действовали бы против своей собственной расы, которая никогда не причиняла вам вреда. Нет, вы явно воспитывались у них с пеленок. Шенны вмешались в вашу жизнь гораздо раньше, разве на так?

— Ну…

— Не смущайтесь.

Ван Рийн поднял свой стакан и задумчиво стал разглядывать его на свет.

— Я простодушный, добросердечный, старающийся прийти хоть к какому-нибудь пониманию старик. Поэтому я совершенно точно знаю, как мы разрешим эту закавыку и не поссоримся. Я не прошу вас разбалтывать секреты шеннов. Но вещи, подобные… э… как они называют свою родную планету…

— Дахана, — прошептала Tea.

— Вот видите, это не повредило ни вам, ни им, зато значительно облегчает наш разговор. Теперь нам не нужны обходные маневры. О’кей, вы были воспитаны с младенческого возраста и с определенной целью: шенны хотели сделать из вас особых послов. Почему не подтвердить это? Как вас воспитывали? Каково было ваше окружение? Любое, даже самое маленькое дружеское откровение поможет мне понять вас и ваших друзей, Tea.

— Мне нечего вам рассказать! Вернее, я не могу сообщить вам что-либо важное.

— Не знаю, не знаю. Я ведь не спрашиваю, какого рода солнце на Дахане, это было бы слишком хорошим ключом к разгадке. Но как насчет вашего образа жизни? Было ли ваше детство счастливым?

— О да. Мое самое раннее воспоминание — Истхан, один из сыновей моего хозяина, взял меня в путешествие. Он хотел, чтобы кто-нибудь нес его оружие, у них даже малыши имеют оружие. Мы пришли в огромное старое разрушенное здание и нашли в башенной комнате какие-то машины. Они уже немного заржавели. Солнечный луч через дыру в потолке упал на металл, и я засмеялась, видя, как сияет сталь. Из окна мы видели, как через пустыню, подобно вечному…

Глаза ее расширились, Теа приложила ладонь к губам.

— Нет, я слишком откровенничаю. Лучше я пожелаю вам доброй ночи.

— Останьтесь еще немного и выпейте вина, моя дорогая. Мы обсуждаем вполне невинные вещи. Например, если вы попали на Дахану не с корабля колонистов, тогда откуда?

Tea побледнела.

— Доброй ночи, — выдохнула она и убежала.

Ван Рийн мог приказать ей остаться, и она бы послушалась: в Tea явно стал проявляться рефлекс подчинения. Но торговец воздержался от соблазна, расспросы привели бы только к истерике.

Вместо этого, когда они с Адзелем остались одни за вечерней рюмочкой, Ван Рийн начал анализировать:

— Я получил от нее несколько бит информации, намеки на то, какого рода мир и культуру мы открыли. Больше психологии, чем прямых фактов, но и это может оказаться полезным.

На лице его появилась гримаса отвращения.

— Ясно одно: то, с чем нам довелось столкнуться, сулит не просто неприятности, это нечто абсолютно безобразное и ужасное.

— Что вы узнали? — забеспокоился Адзель.

— Очевидно, шенны сделали из людей рабов, нет, собак! И сделали это с определенной целью. Они воспитывали бедняг с младенческого возраста.

— Откуда они их взяли?

— У меня нет доказательств, но есть неплохие догадки. Вряд ли Белданиель и ее партнеры подозревают об этом. Допустим, что место нашей встречи находится очень близко к Дахане, чтобы у шеннов было преимущество быстрой связи, в то время как мы оказываемся далеко от дома. Согласен?

Адзель глубокомысленно потер голову.

— «Близко» — относительный термин. Внутри сферы радиусом в пятьдесят световых лет имеется так много звезд, что у нас нет никаких шансов определить солнце наших противников прежде, чем они начнут намеченную операцию.

— Да. Именно это я и имею в виду, хотя где-то близко от нашей цели находится территория длительно активной деятельности шеннов. О’кей? Ладно, я припоминаю, что около пятидесяти лет назад была попытка создать в этом направлении человеческую колонию. Старая звезда Ж-типа, имеющая одну неплохую планету под названием Леандра. Переселенцы хотели обособиться от всех, кто мог помешать им в их раю. Маленькая группка утопистов обычное явление в те дни. Они добились своего. Торговцам выгодно было не залетать так далеко. У леандреанцев был один собственный корабль, на нем они и летали на Ифри или Линатаву. Было это примерно раз в году, не чаще. Там они закупали необходимые вещи. Потом настал долгий перерыв, когда корабль не появлялся. Кто-то забеспокоился и отправился проверить. Леандра была пуста, единственное поселение сожжено, корабль исчез. Некоторое время это было большой сенсацией. Я слышал о ней на Ифри несколько лет спустя. Конечно, на Земле и других значительных планетах это прошло незамеченным.

— И никто не подумал о пиратстве? — спросил Адзель.

— Возможно, но зачем пиратам грабить крошечный поселок? Да и нападений, вроде бы, больше не было. Разве пираты когда-нибудь нападали только один раз? Было выдвинуто предположение, что лесной пожар уничтожил урожай, склады, все, что было необходимо леандреанцам для жизни. Все жители отправились за помощью, по дороге потерпели аварию в открытом космосе и так никогда больше не появились ни в одном порту. Сейчас вопрос давно закрыт, с тех пор никто ни разу не связывался с Леандрой. Слишком много в космосе мест и получше этого, и ближе к дому.

Ван Рийн хмуро посмотрел на свой стакан, будто видел в нем еще одного врага.

— Сейчас я думаю по-другому. Это могла быть работа шеннов. Возможно, они приземлились сперва как дружелюбные исследователи с дальней планеты, представились начинающими космическими путешественниками, подробно разузнали все детали жизни местного населения и скоренько сообразили, что к чему. Затем они могли похитить всех жителей и поджечь поселок, чтобы скрыть улики.

— Я могу представить дальнейшее развитие событий, — мягко сказал Адзель. — Попытки покорить взрослых пленников, вероятнее всего, потерпели неудачу, и их убили. Не сомневаюсь, что многие дети тоже были убиты как малопригодный материал или, не выдержав испытаний, умерли сами. Вполне возможно, что выжила только шестерка из «Оракула». Сомневаюсь, что еще какие-нибудь негуманоиды похищены подобным образом. Леандра представляла собой слишком уникальную возможность.

— Да, скверное дело! Даже слишком скверное! — в задумчивости пробормотал Ван Рийн. — Я не могу расспрашивать Белданиель о ее родителях. Она, возможно, подозревает об их судьбе, но не смеет позволить себе думать о них, поскольку ее душа является созданием шеннов. У меня складывается впечатление, что она является собственностью одного из них. Как собака.

Ван Рийн сжал горлышко графина с такой силой, будто намеревался вдребезги разнести его.

— Они хотят сделать с нами то же самое, — прорычал он. — Нет, им это не удастся! Клянусь вечным проклятием!

Он осушил стакан виски.

— Я увижу их в аду первыми, даже если мне придется затащить их туда вместе с собой!

Ван Рийн швырнул графин об пол, и тот разлетелся на осколки, как боеголовка.

Глава 20

Место встречи значилось в каталогах Земли. Просмотрев свои банки памяти, корабельный компьютер информировал Ван Рийна, что эта система однажды уже была исследована около столетия назад. Поверхностный обзор не открыл ничего интересного, кроме семи планет, семи миров с их лунами и загадками. Жизнь была только на трех из них, и всего лишь один вид начинал обтесывать камни в более удобную форму.

Таких систем во Вселенной было бесчисленное множество.

— Я и сама могла бы рассказать вам об этом, — усмехнулась Белданиель.

Она только что вошла на командирский мостик и робко улыбнулась — неуклюжая попытка неискушенного человека изобразить дружелюбие.

— Вряд ли мы можем нынче открыть что-нибудь из того, чего бы вы уже не знали. Мы выбрали солнце наугад, ориентируясь на предположительно наиболее удобное для проживания шеннов пространство. Хм… — Ван Рийн подергал ус. — Я не хочу быть невежливым, но вы никогда не боялись, что я могу схватить вас и выпытать всю информацию о местонахождении Даханы?

— Нет. Я не владею такой информацией, она известна только мужчинам, Латимеру и Киму. Они прошли глубокую обработку на предмет сохранения в тайне местонахождения Даханы.

Tea как-то странно посмотрела на усыпанные звездами экраны.

— Я могу сказать вам только то, о чем вы, должно быть, догадались и без меня. Некоторые из созвездий кажутся мне знакомыми. — Голос ее упал, и в неосознанном жесте призыва Tea протянула руки вперед. — Они, шенны, возьмут меня домой.

Ван Рийн сохранял полное спокойствие, он внимательно следил за ее возрастающим нетерпением.

— Предположим, что они не прилетят. Вы сказали, что они могут не явиться. Что тогда будете делать вы?

Tea глубоко втянула в себя воздух, стиснула кулаки, постояла так немного, а потом вдруг кинулась к Ван Рийну и схватила его за руку.

— Тогда вы поможете мне? — умоляюще воскликнула она. Огонь метался в ее глазах. — Но мой хозяин не оставит меня! — Вдруг она отскочила в сторону.

У Tea не было причин для беспокойства. Когда корабль подошел к месту назначенной встречи, датчики зафиксировали эманацию от внушительной флотилии, прибывшей сюда ориентировочно два-три дня тому назад.

Это означало, что шенны прибыли на встречу из мест не столь отдаленных, максимум в сто световых лет отсюда. Конечно, если только корабли шеннов не летали намного быстрее, чем корабли Лиги. Последнее было маловероятно: если бы шенны не были относительными новичками в космосе, их наверняка встречали бы раньше, не говоря уже о том, что нынешние осцилляторы гипертяги приближались к позволяемому квантовой теорией максимуму.

Флотилия рванулась вперед почти в то же мгновение, как только Ван Рийн оказался внутри диапазона ее обнаружения. Несколько кораблей пролетели мимо, наверняка, чтобы удостовериться в отсутствии вооруженного сопровождения, большинство собрались вокруг него. Раздался кодовый сигнал. Шенны, должно быть, узнали его от человеческих рабов. Ван Рийн подчинился, перешел в нормальное состояние, занял орбиту вокруг Солнца и предоставил чужакам занимать любое избранное ими положение.

Собравшись на мостике перед экраном связи, все трое ждали. Tea дрожала, ее лицо то краснело, то бледнело. Она жадно вглядывалась в приближавшиеся корабли. Ван Рийн отвернулся от нее.

— Не знаю, почему, — пробормотал он Адзелю на одном из точно неизвестных Tea языке, — но при виде ее в таком состоянии у меня возникли совершенно непонятные ощущения!

— Видимо, смущение, — предположил Адзель.

— Неужели это так выглядит?

— Она не похожа на меня, конечно, в своих глубочайших инстинктах и воспитании, — сказал Адзель, — но все равно я считаю неприличным наблюдать за существом, столь обнажающим свои чувства.

И он сосредоточил свое внимание на ближайшем корабле шеннов, чья поджарая, с высокими плавниками форма черным силуэтом вырисовывалась на фоне Млечного Пути.

— Интересная конструкция, — произнес Адзель. — Она выглядит довольно нефункциональной.

Ван Рийн перешел на английский.

— Она может быть удобна для машин, — заметил торговец. — Почему их так много? Пятнадцать, кажется? Огромные, ощетинившиеся оружием, требующие сотни человек экипажа — и все это, чтобы встретить одно маленькое невооруженное судно. Быть может, это обыкновенные роботы? Если так, то шенны настоящие волшебники в робототехнике и намного обогнали нас. Компьютерная система «Оракул» только подтверждает это.

Tea была не в силах сдержать свою радость. Она хвастала, восхваляла мощные и сложные автоматы, являвшиеся скелетом и мускулами даханской цивилизации. Особо она подчеркнула, что у данного флота не более трех или четырех хозяев. Затем Tea добавила:

— Больше и не требуется.

— Даже для переговоров с нами? — спросил Ван Рийн.

— В данном случае они представляют только себя, — ответила Tea. — Вы тоже не имеете полномочий от государственной власти, не так ли? Но после встречи с вами они обсудят все со своими коллегами.

По мере того как Tea говорила, тон ее становился все безразличнее. Она неотрывно смотрела вперед.

— Они обсудят все со своими коллегами, — медленно повторил Адзель на их тайном языке. — Ее фраза позволяет предположить, что исключительная власть принимать решения у шеннов принадлежит малой группе. Хотя отсюда не следует, что у них олигархия. Олигархия предпочла бы иметь дело с живым экипажем, тем более в нашем деле. Каким бы эффективным ни был робот, он остается машиной — в сущности, дополнением к живому мозгу. Если бы роботы были эквивалентны биологическому организму, не было бы смысла их строить.

— Да, я знаю эту концепцию, — сказал Ван Рийн. — Природа уже обеспечила нас средствами делать новые биологические организмы намного дешевле и с большим удовольствием, чем производить роботов. И все-таки, как быть с компьютерами, которые превосходят во всех отношениях любое рожденное от плоти существо? Конечно, это гипотеза, а я скептически отношусь к любой гипотезе, но, предположим, такой робот существует — он будет править, а не служить. Шенны же явно не порабощены. Следовательно, они имеют только роботов, пусть в чем-то превосходящих наших, но все-таки роботов, с обычными, присущими им ограничениями. Они широко используют их для того, чтобы компенсировать эти ограничения. Но почему?

— Небольшое население? Это может объяснить и то, что решения принимает ограниченное число лиц.

— Возможно. Хотя не могу сразу понять, как немногочисленное общество могло построить, даже сконструировать, огромный завод, которым Дахана, очевидно, обладает?

Они говорили в основном для того, чтобы снять напряжение. Когда корабельный компьютер сказал: «Получен сигнал», они оба вздрогнули. Tea тоже едва подавила крик.

— Включи их, кто бы они ни были, — приказал Ван Рийн и вытер рукавом пот с лица.

Видеоэкран замерцал, и на нем вдруг появился странный образ. Инопланетянин наполовину был похож на человека, но у него были сильно вздутые мускулы, большая бычья голова, радужная грива и громоподобный голос. Он был само воплощение власти. Даже Адзель отступил назад и присвистнул.

— Моух! — воскликнула Tea. Она упала на колени с простертыми к шенне руками. Слезы катились по ее лицу.

Жизнь — плохо устроенная штука, порой неприятности и триумфы наваливаются в таких количествах, что почти невозможно с ними бороться, а между ними лежат бесплодное полосы скуки. Ван Рийн часто упрекал за это Святого Дисмаса, но никогда не получал удовлетворительного ответа. В данном случае повторялось то же самое.

После того как Tea сказала, что ее повелитель Моух приказал ей прибыть на его корабль, она отбыла в присланной за ней шлюпке. С тех пор вот уже в течение сорока семи часов и двадцати девяти минут ничего не происходило. Шенны не посылали больше никаких сообщений и не обращали внимания на адресованные им вызовы. Ван Рийн стонал, ругался, выл, бегал по коридорам, ел шесть раз в день, играл в карты, перегружал очистители воздуха дымом, а мусоросборник пеплом и окурками, слушал любимые симфонии Моцарта.

В конце концов он истощил терпение Адзеля, и тот, набрав еды и хороших книг, заперся в своей комнате и не появлялся до тех пор, пока его компаньон не завопил под дверью, что эта проклятая женщина-сосулька с раскисшими мозгами готова переводить и что, стало быть, сейчас он, Николас Ван Рийн, наконец-то будет вознагражден за свое бесконечное терпение.

Тем не менее как раз тогда, когда Адзель примчался на командирский мостик, торговец выказывал изображению Tea на экране изысканную вежливость.

— Мы удивлялись, почему вы так надолго покинули нас, и это после столь длительного совместного путешествия…

Сидя перед передатчиком боевого флагмана, Tea значительно изменилась. На ней была свободная белая накидка с капюшоном, в глазах — темные контактные линзы для защиты от резкого освещения. Она выглядела удовлетворенной и энергичной.

Ответ ее был сух:

— Мои повелители шенны детально расспрашивали меня, готовясь к нашей беседе. Никто из «Оракула» еще не прибыл сюда.

Под экраном своего передатчика Ван Рийн держал пишущую машинку. Как быстрые волосатые сосиски, бегали его пальцы по бесшумной клавиатуре. Адзель читал на разворачивающейся ленте: «Как это глупо! Они даже не позаботились выяснить, не случилось ли с ней чего-нибудь скверного после общения с нами! Еще одно доказательство того, что шенны сперва делают, а потом думают».

Tea продолжала.

— Кроме того, прежде чем я могла говорить разумно, я должна была получить хаадеру. Я была так долго вдали от моего повелителя Моуха. Вы не поймете хаадеру.

Она чуть покраснела, но голос ее был ровный, как у машины.

— Считайте это церемонией признания моей лояльности к хозяину. Она требует времени. Между тем разведывательные корабли подтвердили, что никто не сопровождал нас на расстоянии. Вы поступили честно.

Ван Рийн написал: «Не Юпитер — Минотавр, грубая сила и мужское начало».

— Я не понимаю их отношений, — прошептал ему на ухо Адзель.

— То, чем этот зверь шенна является для нее. Она для него только что-то вроде раба. Я знал многих женщин, похожих на нее. Старые девы, фанатически преданные своему мужчине-боссу. Неудивительно, что в банде «Оракула» было четыре женщины и двое мужчин. Мужчины редко думают таким образом, если только они вначале не обработаны и не сломлены. Сомневаюсь, чтобы эти люди имели какие-либо сексуальные связи. Женитьба Латимера произошла лишь для того, чтобы пред отвратить сплетни. Их сексуальность была направлена в каналы служения шеннам. Конечно, сами они этого не понимают.

— Мои повелители сейчас выслушают вас, — продолжала тем временем Tea Белданиель.

И тут на мгновение в ней прорвалось что-то человеческое. Она наклонилась вперед и сказала тихо и требовательно:

— Николас, будьте осторожны. Я буду переводить то, что вы имеете в виду, а не то, что вы говорите, но будьте осторожны и с тем, что имеете в виду. Я не буду лгать им, но помните, они раздражаются гораздо быстрее, чем вы можете предположить. Я…

Она помолчала секунду.

— Я хочу, чтобы вы вернулись домой невредимыми. Вы — единственный человек, который когда бы то ни было был добр ко мне.

«Ба! — написал он. — Я играл Минотавра сам, когда увидел, что она хочет чего-то вроде этого. Она отвечала, не сознавая, что двигало ею. Какую же гадость они с ней сделали».

Tea подвинулась, изображение на экране расширилось, открывая большой конференц-зал, где сидели на подушках четыре шенна. Ван Рийн, увидев украшения в комнате, моргнул и вполголоса чертыхнулся.

— Никакого вкуса, ни по чьим стандартам! Такого не может быть ни в Раю, ни в Аду! Они проскочили в своем развитии от варварства к декадентству!

По ходу переговоров фокус камеры двигался вдоль комнаты, и Адзель вдруг заметил несколько весьма древних предметов необыкновенной красоты.

Тем временем по ту сторону экрана гремел голос одного из чудовищ, а маленькая, вся какая-то потерянная Tea Белданиель переводила и в то же время не спускала глаз со своего обожаемого шенны по имени Моух.

— Ты пришел обсудить договор между твоими людьми и моими. В чем спор?

— Ну, ничего особенного, — сказал Ван Рийн, — разве что несколько кусков грязи, которые мы разделим по-дружески между собой и не будем терять нашу прибыль из-за мелкой ссоры. Возможно, что у нас найдутся товары, которыми мы могли бы торговать, или, быть может, станем учить друг друга, скажем, какому-нибудь прелестному новому пороку.

Перевод Tea был прерван на середине.

Шенна спросил что-то очень длинное. Tea перевела:

— В чем заключаются твои претензии к нам?

Она, должно быть, смягчала выражения и противной стороны, но Ван Рийн и Адзель были застигнуты врасплох и на какое-то время потеряли бдительность.

— Претензии? — почти невнятно произнес Адзель. — Ну, мы вряд ли знаем, с чего начать.

— Я знаю, будь я проклят, — сказал Ван Рийн.

И он начал.

Разгорелся спор. Tea побледнела, ее била нервная дрожь, на лбу выступил пот.

Бесполезно детально описывать перебранку, но шаг за шагом, чисто через упрямство и нежелание быть подавленным громким голосом, Ван Рийн добился следующего результата.

Вопрос: «Оракул» был организован, чтобы шпионить за Политехнической Лигой и всей Технической Цивилизацией?

Ответ. Шенны обеспечили Лигу службой, которую та была не в состоянии изобрести сама. Навязанная продажа «Оракула» является бандитским актом, за который шенны требуют компенсации.

Вопрос: Дэвид Фолкэйн был похищен и обработан наркотиками?

Ответ: Один низший организм не стоит обсуждения.

Вопрос: Люди были порабощены и, вероятно, частично уничтожены шеннами?

Ответ: Людям была дана благородная жизнь в служении высшему виду. Спроси их самих об этом.

Вопрос: Шенны пытались спрятать знание о новой планете от тех, кому она должна принадлежать?

Ответ: Те, кому она должна принадлежать, — это шенны. Пусть посягнувший остерегается.

Вопрос: Несмотря на шпионаж, шенны, кажется, не оценили силы Технической Цивилизации и особенно Лиги, которая не привыкла терпеть угрозы.

Ответ: То же относится к шеннам.

К этому времени Tea обессилела. Существо, называемое Моухом, покинуло свое место и подошло к камере. Он посмотрел прямо с экрана, его ноздри были расширены, грива поднялась дыбом. Он фыркнул команду, передача закончилась. Возможно, это было к лучшему.

Ван Рийн проснулся так быстро, что услышал свой собственный последний всхрап. Он сел в постели. В комнате было темно, чуть слышно бормотали вентиляторы. В воздухе висел легкий сладковатый запах, потому что никто не отрегулировал хемосистему. Механический голос повторил:

— Получен сигнал о приближении корабля.

— Чума и сифилис! Я слышал тебя. Дай мне поднять свое бедное, усталое тело, черт возьми!

Ногам на непокрытой ковром палубе было холодно. По светящимся часам он увидел, что спал меньше шести часов, в целом это составляло более двадцати часов со времени окончания первого раунда переговоров. Ох уж эти быкоподобные!

Высокая технологическая культура, необходимая для изготовления роботов и космических кораблей, должна предполагать определенные качества — минимальный уровень дипломатии и осторожности и просвещенный интерес, поскольку иначе вы разрушите себя прежде, чем достигнете такого прогресса. Ладно, возможно, переговоры отложены именно по той причине, что шенны собирают свое самообладание.

Ван Рийн заторопился по коридору. Его ночная рубашка путалась между ногами.

Мостик был пуст. Адзель, чьи уши привыкли к более плотному воздуху, не услышал объявления компьютера. Машина продолжала свой доклад:

— Два часа назад был зарегистрирован корабль, приближающийся от района Бета Креста. Он еще не занял орбиту, но, очевидно, находится в контакте с теми, кто здесь присутствует.

— Заткнись и включи экраны, — приказал Ван Рийн.

Взглядом он внимательно обшаривал звезды.

Легкий, похожий на угря корабль, чуть дальше крейсер, точка света, которая могла быть только флагманом шеннов. Никакого следа вновь прибывшего судна на экране не было.

На соседнем экране связи появилась Tea Белданиель. Она стояла одна в центре ярко освещенного конференц-зала. Ван Рийн никогда не видел ее такой перепуганной. Глаза ее были расширены, рот искажен.

— Уходите!

Голос Tea был неузнаваем.

— Бегите! Они разговаривают с Гахудом. Они забыли приказать роботам следить за вами. Вы еще сможете спокойно уйти или оторваться от них в пространстве. Они убьют вас, если вы останетесь!

Ван Рийн не двинулся с места. Его глубокий голос был спокоен:

— Пожалуйста, объясните все подробнее.

— Гахуд привел корабль, его Латимер мертв. Я была у Моуха и стояла около двери. По внутренней связи Теллаи попросил его прийти на мостик. Он сказал, что Гахуд вернулся с Даханы. Гахуд был направлен к гигантской звезде, где находится бродячая планета. Там что-то случилось, и Гахуд потерял Латимера. Они должны все собраться, выслушать полностью его историю и решить…

Ее руки протестующе поднялись вверх.

— Я больше ничего не знаю, Николас. Моух не давал мне команды. Я не предам его… их никогда, но какой вред я им принесу, если вы останетесь в живых? Я чувствую их ярость, я знаю их! Что бы там ни было, они будут разъярены. Они откроют огонь по вам. Бегите!

Но Ван Рийн не спешил. Он спокойно дождался, покуда Теа Белданиель взяла себя в руки. Она все еще дрожала, дыхание ее было неровным, но она уже снова смотрела на него почти разумно.

Тогда Ван Рийн спросил:

— Они наверняка убьют меня и Адзеля? Ладно, даже если они разъярены, не разумнее ли для них взять нас в плен? У нас есть информация, прежде всего мы ценны как заложники.

— Вы не понимаете. Вас никогда не освободят. Вас могут пытать, добиваться признаний, наверняка подвергнут воздействию наркотиков. И я буду вынуждена помогать им. В конце концов, когда от вас не будет больше пользы…

— Они стукнут меня по голове. Да, это ясно. Но у меня на плечах крепкий старый чурбан.

Ван Рийн наклонился вперед и поймал ее взгляд.

— Tea, если мы сбежим, быть может, мы и скроемся, а возможно, и нет. Мне кажется, шансы невелики. Эти роботы, могу даже поспорить, обгонят меня. Но если мы пойдем на Дахану, быть может, нам удастся уговорить твоих боссов, и они остынут. Быть может, мы еще заключим сделку. Во всяком случае, что они потеряют, взяв нас с собой? Ты сможешь их уговорить не убивать нас, а только взять в плен?

— Я… ну, я…

— Спасибо, что ты предупредила меня, Tea. Я знаю, чего это тебе стоило, но у тебя не будет неприятностей, наоборот, если бы они обнаружили, что мы удрали, они сразу бы догадались, чья это вина. Почему тебе не пойти к Моуху? Напомни ему, что мы здесь и что ему лучше направить на нас орудия. Ты же объявишь, что мы пленники и должны идти к Дахане. Как ты думаешь, он согласится?

Она не могла говорить дальше и только судорожно кивнула.

— О’кей, иди.

Ван Рийн послал ей воздушный поцелуй. Экран опустел. Ван Рийн отправился искать бутылку, потом Адзеля, в строгой последовательности, но сперва он провел несколько минут со Святым Дисмасом.

Если ярость шеннов, несмотря на просьбы женщины и ее аргументы, пересилит их осторожность, ему не долго еще ходить по этому кораблю.

Глава 21

На полной псевдоскорости путь от безымянной звезды к солнцу Даханы занял чуть меньше недели. Пленный корабль должен был напрягать все свои мощности, чтобы не отстать от боевых кораблей конвоя. Это, кстати, ориентировало воденита и землянина в способностях кораблей шеннов.

В течение полета они собрали много другой весьма любопытной информации. Правда, они пока что так и не узнали содержание сообщений Гахуда и причин его спешного возвращения. Пленников допрашивали в любое время дня и ночи по связи. Допрос был несистематизированный и повторяющийся, очевидно, он проводился каждым отдельным шенном по личному капризу и всякий раз очень скоро переходил в неумолчное хвастовство или угрозы. Ван Рийн дал много честных ответов — чужаки могли узнать правду непосредственно от Tea. Население и производительность на основных мирах Технической Цивилизации, природа и деятельность Политехнической Лиги, красочные детали относительно той или иной жизненной формы, той или иной культуры. Tea была явно удручена поведением своих хозяев и пыталась излагать их слова в более организованном виде. Подыгрывая ей, Ван Рийн имел возможность вытянуть кое-что новое из самих шеннов, например:

— Лорд Ширан хочет побольше услышать о ранней истории Земли, — говорила Tea торговцу. — Особенно его интересуют случаи, когда одна цивилизация явилась наследницей другой.

— Подобно грекам, наследникам Минойской цивилизации, или Западному христианству, унаследовавшему Римскую империю, или туркам — наследникам Византии? — переспрашивал Ван Рийн. — Случаи несравнимы, и это было давным-давно. Какое ему до этого дело?

Он наблюдал, как краснела Tea.

— Если лорд Ширан интересуется этим, значит, так надо!

— О, я не возражаю и с удовольствием прочитаю лекцию. Мне нечего делать, кроме как налить себе пива.

Ван Рийн наклонился и пошарил в холодильнике.

— А, вот ты где.

Tea, должно быть, сказала Ширану, что торговец отвечает уклончиво. Заворчит ли Минотавр, не потянется ли к оружию?

Мольба слышалась в ровном неэмоциональном голосе Tea:

— Не провоцируйте его. Они ужасны, когда сердятся.

Ван Рийн открыл бутылку и наполнил кружку.

— Да, конечно. Я с удовольствием буду ему полезен. Скажи ему, что сперва я расскажу о предмете изучения и только потом мы перейдем к сути его вопроса. Кроме того, у меня сложилось впечатление, что культура шеннов не производит ученых, которые хотят познать мир хотя бы из чистого любопытства.

— Люди переоценивают любопытство. Это обезьянья черта.

— Эге. Каждый вид имеет свои инстинкты, иногда похожие на инстинкты других рас, но не обязательно такие же. Я пытаюсь сейчас представить себе основную схему инстинктов твоих владельцев, иначе я могу рассказать совершенно не то, что они хотят услышать. О’кей, ты говоришь, что на Дахане нет реальной науки, нет интереса к тому, что непрактично или не может быть съедено и выпито, или что нельзя продать по сходной цене, или что не может быть полезным в другом каком смысле, который я не смею упомянуть в присутствии леди.

— Вы слишком упрощаете.

— Знаю. Нельзя в нескольких словах описать одну отдельную личность, не говоря уже о целой разумной расе. Но, грубо говоря, я прав? Ты можешь сказать, что это общество не признает абстрактной науки мелких ненужных фактов, не имеющих прямого отношения к повседневной жизни?

— Хорошо. Да, согласна.

Наступила пауза, в течение которой Tea, вероятно, успокаивала Ширана. Однако через пару минут она сказала:

— Если вы не начнете отвечать, то последствия будут весьма скверными.

— Повторяю, милая, мне не ясен его вопрос. У него нет научного любопытства, потому он и спрашивает о порядке наследования культуры на Земле. В чем его интерес? Это как-то связано с Даханой, не так ли?

После некоторых колебаний она кивнула:

— Да.

— Хорошо. Давай выясним. Какого рода наследование его интересует? Имеет ли он в виду вытеснение, как в Индии, или гибрид, как Техническая или Арабская Цивилизации, или переход от одной культуры к другой, наподобие того, как Классическая культура переходила в Византийскую?

В ее глазах мелькнула грусть.

— Я ничего не знаю о земной истории.

— Спроси его. Или лучше я спрошу его через тебя.

Таким образом Ван Рийн получил подтверждение своим подозрениям: шенны не создавали великую кибернетическую культуру, они использовали чужую, взяв ее от предшествовавшей им ранней расы. Гораздо больше они, по всей вероятности, потеряли, так как шенны были завоевателями, разбойниками, дикарями в доме, построенном убитыми ими цивилизованными существами.

Как это стало возможным?

У них было достаточно ума обратить внимание на рекомендации компьютера «Оракула» относительно планеты у Бета Креста. Они увидели ее промышленный потенциал, но их больше заботило, как не давать использовать его другим, чем использовать самим. Они не были торговцами или производителями в широком масштабе. Роботы обеспечивали их основными товарами и услугами, включая конструирование и уход за самими машинами. У шеннов не было желания завести торговые или интеллектуальные связи с Технической Цивилизацией. Скорее всего они считали, что сосуществование невозможно.

Почему? Операция «Оракул» была типична для них. Когда они впервые встречали другие расы, путешествовавшие сквозь космос на краю существующей Технической сферы, они начинали их изучать.

Методы были не уточнены, но, без сомнения, менялись от места к месту и время от времени и не всегда были насильственными. В этом шенны были изобретательны.

Так как никто не мог помнить все планеты, входящие в Техническую сферу, шеннам не было нужды говорить, что они пришли извне. Они могли задавать много естественно звучавших вопросов. Тем не менее тайно получить необходимую подробную информацию с помощью таких набегов им не удавалось. Один талантливый самец шенна додумался внедрять в чужие миры шпионов, рассчитывая на сотрудничество своих жертв. Его соплеменники согласились помочь предприятию. Ни у одного шенны не было терпения управлять организацией в Лунограде, но компьютеры и люди-собаки могли прекрасно справиться с этой задачей.

Основная Программа для машины и доктрина для людей были разработаны шеннами.

Здесь натура зверя вновь проявила себя: «Когда появится что-нибудь важное и срочное, реагируйте агрессивно и быстро!»

Большинство других рас сделали бы организацию более осторожной. Шенны, к сожалению, не могли. Их инстинкт был таков, что в любой кризисной ситуации действие всегда предпочтительнее выжидания. Обломки могут быть подобраны позже.

Шенны имели основания для недоверия другим вышедшим в космос расам. Это автоматически вызвало убийственную ненависть к последним. Самих шеннов было немного, а колоний на других планетах совсем мало.

Колонии были небольшими и не очень успешными. Четыре пятых их взрослого населения было фактически недееспособно, поскольку это были женщины — тупые, раболепные создания. Жизненно активными были только полигамные мужчины. Политическая структура шеннов была примитивной до изумления.

Управляющие огромными поместьями бароны владели фактически независимыми королевствами, при нужде они могли договориться о сотрудничестве на строго добровольной основе — все это и составляло государство. Их экономика была столь же примитивной. Как могла такая раса пойти дальше палеолита, не говоря уже об уничтожении высокоцивилизованного народа?

Компании Лиги были в состоянии купить и продать их за гроши. Волна Технических поселений вряд ли могла обойти их, стоило ей лишь достичь этих рубежей. Она же определенно могла поглотить любой другой подходящий мир близ Даханы. В лучшем случае с огромными трудностями шенны смогли бы тогда превратиться в еще одну породу космических жителей, таких же, как и сотни других. Для их гордой натуры такая перспектива была непереносимой.

Но каким бы ни было их общество, они не казались смешными. Напротив, они были такими же зловещими, как бациллы чумы, когда те впервые ударили по Европе, или даже похлеще этих бацилл, ведь Европа все-таки выжила.

Глава 22

Адзель хорошо знал звезды, подобные солнцу Даханы.

— Ф-типа, в 5,4 раза ярче Солнца, очень белое. Более тщательно с помощью имеющихся на корабле приборов он изучил его несколько позднее. Удивленный Адзель повторил свою работу и получил те же самые результаты.

— Это необыкновенная звезда, — сказал он.

— Готовится стать Новой? — с надеждой спросил Ван Рийн.

— Нет, это была бы уж совсем крайность.

Адзель понизил яркость и увеличивал изображение до тех пор, пока диск не заполнил весь экран.

Огромная корона образовывала фон для обжигающих языков пламени и протуберанцев. Диск был усеян пятнами.

— Обратите внимание на выход энергии и на пятна. Они указывают на мощное, но непостоянное магнитное поле.

Искорка ослепляющего света вспыхнула и умерла на поверхности.

— Ядерный взрыв внутри ионосферы. Представьте, какие конвекционные течения и плазменные эффекты потребовались для этого. Спектроскопия согласуется с визуальными данными, подтверждает их радиационные изменения. Даже на таком расстоянии заметен очень мощный солнечный ветер, кстати, сильно изменчивый.

Адзель рассматривал экран с возбужденной улыбкой.

— Я слышал о таких случаях, но они редки, и я никогда не думал, что буду иметь счастье наблюдать такое зрелище.

— Я рад, что ты получаешь от этого удовольствие, — пробурчал Ван Рийн. — Но будь так добр, разъясни и мне, что здесь происходит!

— Это солнце не только имеет огромную массу, но у него и необычный состав, оно исключительно богато металлами. Вероятно, его образование проходило в окрестностях недавней новой звезды. Кроме обычной эволюции, произошел ряд других ядерных реакций, определяющих выход энергии. Рассматривайте ее как нерегулярно изменчивую звезду, причем процесс этот настолько спокойный, что не повторяется в течение эпох. Если я истолковываю мое открытие правильно, сейчас звезда находится на спаде, пик пройден, произошел он примерно несколько тысяч лет назад.

— Но он ведь не уничтожал жизнь на Дахане?

— Очевидно, нет. Свечение никогда не было настолько сильным. Тем не менее должен был произойти значительный биологический эффект, особенно тогда, когда эмиссия заряженных частиц достигла максимума.

Ван Рийн хмыкнул, уселся поглубже в кресло и потянулся за своими сигарами. Он курил их всякий раз, когда хотел крепко подумать.

Флотилия достигла Даханы. Компьютер плененного корабля, согласно приказу, держал все датчики наготове и сообщал о большой активности в окружающем пространстве: корабли на орбите, корабли приходящие и уходящие, корабли в процессе постройки.

Адзель изучал сам шар.

Он был четвертым от солнца, с периодом обращения в 2,14 стандартных лет, на расстоянии в две астрономические единицы от звезды. По массе он напоминал Марс: 0,34 земной массы, диаметр отличался только на несколько километров по экватору. Несмотря на это, и на меньшее, чем на Земле, количество получаемого тепла и света, Дахана имела более обширную кислородно-азотную атмосферу. Давление быстро падало с высотой, но на уровне моря было чуть больше земного. Такое количество газа имелось, конечно, благодаря планетному составу, обилию тяжелых элементов, из-за чего тяготение было почти равно земному. Богатое металлами ядро привело, по всей вероятности, к огромному газовыделению через вулканы.

Сегодня в сочетании с довольно быстрым вращением — полный оборот за семнадцать часов — ядро производило очень сильное магнитное поле, которое экранировало большую часть солнечных частиц, иначе они выбивали бы из атмосферы молекулы воздуха. Помогало также и то, что Дахана не имела лун.

Визуально на фоне черноты и звезд планета выглядела довольно странно.

Она имела гораздо меньшую гидросферу, чем Земля, частично по вине ультрафиолетового солнца, которое расщепило большинство водных молекул. Но так как горы и континентальные массы были выражены довольно слабо, поверхность была сравнительно плоской, и вода занимала почти половину планеты. Мелкие бесприливные моря эти были покрыты водорослеподобными организмами — сплошной красно-коричнево-желтый мат, который иногда разрывался, показывая волны, а иногда сбивался в плавающие острова.

Из-за незначительного наклона все полярные районы почти не отличались от экваториальных. Но благодаря резкому градиенту воздушного давления возвышенности не были похожи на долины. Некоторые низменности, особенно вдоль океанов, казались плодородными. Там раскинулись коричнево-золотые леса, луга и поля. Огромные районы были пусты и геологически новы. Повсюду можно было различить башни и полузасыпанные стены множества больших мертвых городов.

— Это солнце сожгло их во время своего пика? — прошептал Ван Рийн.

— Нет, — сказал Адзель. — Думаю, все гораздо сложнее.

— На что ты намекаешь?

— Ну, возросшая температура может вызвать большие испарения, станет больше облаков, большее альбедо, и таким образом природа сама отрегулируется. К тому же, нанося вред одним зонам, повышенная температура оказывается выгодна другим. Жизнь могла бы мигрировать к полюсу, но вы видите, что высокие широты пострадали так же, как и остальные. Далее, процветающая машинная культура должна была бы найти пути борьбы с изменением климата, ведь эти процессы происходят не за одну ночь.

— Быть может, у них была война?

— Я не вижу признаков масштабного злоупотребления ядерной энергией. И какой возможный биологический или химический агент мог разрушить всю экологию целой планеты, до последней травинки? — мрачно спросил Адзель.

— Думаю, что катастрофа имеет глубинную причину и очень крупные последствия.

Тем временем сопровождаемый двумя боевыми судами корабль вошел в атмосферу. Группа опустилась около родового замка шенна.

Следующие три дня Ван Рийну и Адзелю было разрешено освоиться с обстановкой.

Tea была их гидом.

— Мой повелитель разрешил это с моей подачи, на время его отсутствия. Сейчас созван Большой Совет, и все великие шенны там, — сказала она. — Передышка даст вам возможность понять наше общество, а в ответ вы сможете помочь нам информацией.

Отведя глаза в сторону, она умоляюще добавила:

— Вы поможете, не так ли? Иначе вам ничего больше не останется, как умереть. Мой повелитель будет хорошо обращаться с вами, но вы должны служить ему.

— Итак, давайте посмотрим, на что похоже то место, где мы должны провести всю свою оставшуюся жизнь.

Они бдительно охранялись молодыми самцами — сыновьями, племянниками и приверженцами, составлявшими боевые кадры Моуха, а также роботопушками, плывшими рядом на гравитационных платформах.

Размеры Адзеля внушали опасения, хотя вел он себя достаточно покорно. Малыши и любопытные слуги тащились сзади.

Женщины и рабочие таращили глаза на проходивших мимо инопланетян. Раса шеннов не была абсолютно лишена любопытства, оно просто было у них неинтенсивно.

«Замок» — неточное определение для этого сооружения. Когда-то здесь была взаимосвязанная сеть зданий, огромный квартал на площади пять-шесть километров и метров пятьсот в высоту, с ничего не поддерживавшими, но радовавшими глаз колоннами из кристалла, с башнями, которые парили столь высоко, что их похожие на лепестки шпили почти исчезали в небесах. Это было место, где когда-то работали и жили миллионы разумных существ. В те времена все здесь было автоматизировано и работало на атомной энергии. Многочисленный транспорт и средства связи соединяли Замок со всей планетой.

Теперь половина всего этого была в руинах. Колонны упали, крыши зияли дырами, машины проржавели, похожие на птиц создания гнездились в башнях, а похожие на крыс существа бегали по заброшенным залам.

Хотя разрушение не коснулось остальной части строения, содержавшейся в порядке терпеливыми роботами, ограбленная пустота слишком больших комнат, площадок и террас подавляла еще больше, чем заброшенные помещения.

Tea отказалась рассказывать о том, что здесь когда-то произошло.

— Вам запрещено говорить нам об этом? — спросил Адзель.

Tea закусила губу, но затем все-таки ответила печальным тоном:

— Нет, не совсем, но я не хочу.

Спустя мгновение она добавила:

— Вы не поймете, вы получите неправильное представление. Позднее, когда вы узнаете наших повелителей шеннов лучше…

Примерно половина действующей части комплекса была сейчас заселена. Обитателей не беспокоило прошлое, они, казалось, рассматривали жуткие руины как часть пейзажа. Занятая, бодрая, шумная жизнь кипела в этих стенах. Хотя роботы делали большую часть основной работы, народу Моуха оставалось много других функций: от наблюдения за техникой до грубого искусства и ремесла, от сельского хозяйства до охоты, от образования до административной деятельности, от общественной иерархии до боевых учений. Воздушные суда перевозили пассажиров и грузы из других доменов. Гравитационные корабли курсировали между планетами этой системы. Гиперкорабли обеспечивали сообщение с колониями на ближайших звездах или рыскали в более отдаленных краях, исследуя и захватывая новые территории. Даже мирная рутина Даханы имела отпечаток присущей Минотаврам поражающей впечатление жизненной энергии.

Тем не менее это был бедный жизнью мир — богатый металлами, но бедный жизнью. В пыльных полях вырастали скудные урожаи, в воздухе висел вечный запах гнили, его приносил ветер с ближайшего побережья океана, где обширное одеяло морских водорослей умирало быстрее, чем возобновляло себя.

Восточные холмы были покрыты лесом, преимущественно низкорослыми деревьями, росшими среди останков некогда павших гигантов. Ночью труба охотника звучала среди них более одиноко, чем вой последнего живого волка.

Адзель был особенно удивлен, когда узнал, что шенны охотятся и держат мясных животных.

— Но вы ведь сказали, что они травоядные, — запротестовал он.

— Да, — согласилась Tea. — Наш солнечный свет вызвал формы растений с высококалорийными соединениями, они могут поддерживать жизнь более активных, следовательно, более разумных животных, чем растения мира звезды солнечного типа.

— Знаю, — подтвердил Адзель. — Я сам уроженец системы Ф-5, хотя на Водене животные обычно тратят лишнюю энергию на то, чтобы вырастить большой зоб. Мы разумны и всеядны. Я полагаю, что шенны вначале должны обработать мясо, иначе они не смогут его переварить.

— Совершенно верно. Конечно, вы знаете лучше меня, насколько неопределенна разница между «хищником» и «травоядным». Я читала, например, что на Земле копытные животные обычно поедают после родов свою плаценту, тогда как собаки и кошки едят траву. Определенные фруктовые соки делают мясо питательным для любого нормального травоядного существа посредством действия энзимов. Процесс обработки прост, он был открыт в ранние времена примитивными предками сегодняшних шеннов или, возможно, даже раньше. На пострадавшей от экологической катастрофы планете должен быть использован каждый источник пищи.

Адзель был удовлетворен.

Тут вмешался Ван Рийн.

— Но шенны охотятся для удовольствия. Я видел, как молодой самец приехал вчера домой только с рогами своей жертвы. К тому же он использовал лук, хотя у него есть отличное огнестрельное оружие. Это был спорт.

Tea подняла брови.

— А почему бы и нет? — с вызовом спросила она. — Мне говорили, что большинство разумных видов радуются охоте и сражению, в том числе и ваш собственный вид.

— Да, я и не говорю, что это плохо. Правда, пока они не стали охотиться на меня. Но откуда вообще в нас инстинкт, доставляющий приятные ощущения от того, что мы кого-то ловим и убиваем? — грустно сказал Ван Рийн. — Вы и я произошли от охотников. Прачеловек в Африке был обезьяной-убийцей. Те, кто не был прирожденными убийцами, не выжили. Но предки шеннов кормились листьями и травой. Может быть, у них была борьба в брачный сезон, но они не охотились на других животных, хотя сейчас шенны делают это. Откуда такое взялось?

Tea сменила тему. Сделать это было тем более легко, что вокруг было столько всего бесконечно странного и нового. Пришлось признать, что шенны были цивилизованы в техническом смысле этого слова. У них были машины, литература, мировая культура. Конечно, они были наследниками того, что создало раннее общество, но именно они поднялись из его руин, восстановили часть того, чем оно было, добавили немного своего, нового.

У их вождей была цель идти дальше.

Везде на Дахане люди сталкивались с яростными дебатами, относительно? Ван Рийн содрогнулся в надвигающихся сумерках. Ночи здешней полупустыни были холодные. Лучше было бы вернуться в тепло, в мягкий свет корабля.

Ван Рийн завоевал эту уступку после первой же ночи, которую они с Адзелем провели в запертой комнате Замка. На следующее утро он кашлял, чихал, ругался и клялся всеми гуманоидными и негуманоидными святыми, что еще одна ночь без защиты от температуры, излучения, пыли, пыльцы, присутствия тяжелых ядовитых металлов, которые оскверняли вкус самого воздуха, шума, вони самой планеты, — еще одна такая ночь наверняка убьет его бедное старое тело. В конце концов Tea встревожилась и взяла на себя заботу о смене их квартиры. Пара инженеров с помощью робота отсоединила двигатели корабля Лиги. Без запасных частей и инструментов у пленников не было возможности поднять этот корпус в космос, но они, по крайней мере, могли теперь спать на борту своего судна. Один или два вооруженных бластерами охранника наблюдали за ними снаружи.

К вечеру третьего дня вернулся Моух.

Ван Рийн и Адзель издали наблюдали возню, поднятую народом вокруг своего повелителя. Тот обращался к ним с верхней шлюзовой камеры своей личной космической шлюпки. Его голос рокотал, подобно прибою или землетрясению, с земли ему отвечал ураган. Молодые шенны ревели, скакали, танцевали, кричали, стучали по корпусу шлюпки, поднимали архаические мечи и стреляли в воздух, из современных энергетических ружей. На самой высокой из оставшихся башен было поднято знамя цвета свежей крови.

— Что он говорит? — спросил Ван Рийн.

Tea стояла без движения, с расширенными глазами. Торговец схватил ее за руку и дернул.

— Скажи мне, что он говорит!

Охранник попытался вмешаться, но между ними всем телом втиснулся Адзель. Ван Рийн прокричал так громко, будто сам Моух:

— Скажи мне, что случилось! Я приказываю тебе!

В шоковом состоянии она автоматически подчинилась мнимому «Минотавру».

Вскоре пленники были загнаны в свой корабль. Люки сразу же плотно закрыли. Видеоэкраны показывали, как замерзшие звезды висели над серой землей. Замок сиял люминесцентным светом и праздничными кострами Микрофоны доносили отдаленный вой ветра, лай, звуки горна, лязг и бой барабанов.

Ван Рийн обратился к Адзелю.

— В течение часа делай, что хочешь. Я буду со Святым Дисмасом, мне необходимо исповедоваться.

Он не смог удержаться, чтобы не добавить:

— Хо-хо, ручаюсь, он никогда не слышал такой страстной исповеди.

— А я припомню кое-что и поразмышляю над некоторыми принципами, — согласился Адзель. — Через час сойдемся на командирском мостике.

Ван Рийн еще в системе безымянного солнца объяснил Адзелю, почему он сдался врагу.

— Мы могли бы сбежать, — запротестовал Адзель. — Разумеется, шансы на успех были не очень велики. В худшем случае они догнали бы и уничтожили нас. Быстрая, чистая смерть. Вы действительно предпочитаете стать рабом на Дахане?

— Видишь ли, — ответил Ван Рийн с редкой серьезностью, — это абсолютно необходимо. Иначе наши люди никогда не узнают, что затевают эти ребята и на что они вообще похожи. У меня есть предчувствие, что они непременно решатся на войну. Может быть, они победят, может быть, проиграют, но даже одна неожиданная термоядерная атака на густонаселенную планету — это миллионы, нет, миллиарды убитых. А обожженные, слепые, увечные, искалеченные! Я грешный человек, но не настолько грешный, чтобы не сделать все, что в моих силах. Пусть маленький, но я использую свой шанс и попытаюсь предотвратить беду.

— Конечно, — нетерпеливо сказал Адзель. — Но если бы мы убежали, то смогли бы предупредить, подтвердить то, что будет прочитано в ваших бумагах на Земле. Если мы отправимся к Дахане… О, разумеется, мы соберем очень ценную информацию. Но какая от этого будет польза нашим? У нас наверняка не будет доступа к космическим кораблям. Проблемой военной разведки всегда был не столько сбор информации, сколько передача ее домой. Вот вам классический пример..

— В обычных обстоятельствах ты был бы прав, — сказал Ван Рийн. — Но, видишь ли, мы, вероятно, будем там не одни.

— Что? — удивился Адзель.

Он сел на пол, подвернул хвост и ждал объяснений.

— Смотри, этот парень, Гахуд, был владельцем Латимера. Мы знаем это от Tea. Мы знаем также, что Латимер потерян для него. Мы знаем, что он принес известие, которое взбаламутило здесь всех. Мы знаем наверняка только это, но мы можем сделать и ряд предположений. Например, Дахана должна быть на расстоянии недели пути от своей звезды. Бета Креста находится примерно в двух неделях от Солнца. По времени получается очень похоже на следующее: Латимер докладывает непосредственно своему боссу Гахуду на Дахане. Гахуд отправляется прямо к Бета Креста взглянуть на нее, Латимер с ним. Это занимает у них максимум две с половиной недели. Поэтому они прибывают, когда Дэвид Фолкэйн и Чи Лан находятся все еще там. Наши друзья не могли собрать приличные данные о бродячей планете в более короткий срок. Гахуд сразу же возвращается к Дахане. Когда он вернулся, ему сообщили о нашей встрече. Он мчится сюда и что-то рассказывает своим приятелям. Время полностью совпадает с такой версией.

— Да, — выдохнул Адзель. Кончик его хвоста тихо вздрагивал. — Гахуд пребывает в большом возбуждении без Латимера, раб исчез.

— Исчез! Где же ему исчезнуть, как не на Бета Креста? — воскликнул Ван Рийн. — Если бы он был потерян где-то в другом месте, никто бы не беспокоился, за исключением разве что самого Гахуда. Похоже, что Гахуд столкнулся там с нашими друзьями и получил отпор. Если бы он победил, то вряд ли вернулся бы сюда хвастаться, да и другие шенны не реагировали бы с таким гневом и смятением на его рассказ. Далее, не так уж и важно, убит ли Латимер в сражении или нет. Всего лишь один раб, не так ли? Но если он попал в плен, то… Хо-хо! Это меняет всю картину. Из него может быть выжато много прекрасной информации, начиная с координат Даханы. Неудивительно, что Гахуд помчался прямо сюда. Этих шеннов нужно было предупредить об изменившейся ситуации, прежде чем они заключили сделку с нами. Не так ли? — спросил Ван Рийн.

— Это невероятно! Вы полагаете, что «Сквозь Хаос» сейчас возвращается домой со своей добычей? — воскликнул Адзель. — Следовательно, мы можем быть освобождены нашими?

— Я бы не рассчитывал на это, — сказал Ван Рийн, — особенно когда мы захвачены существами, которые наверняка выместят свое раздражение именно на нас. Кроме того, мы не знаем наверняка, назревает война или нет. Мы сами хотим предотвратить ее, если сможем, конечно. Я не думаю, что «Сквозь Хаос» направился домой. Я только надеюсь, что рассуждения шеннов пошли по твоему пути.

— На что вы намекаете? — озадаченно спросил Адзель.

— Ты не человек и не всегда следуешь человеческому процессу мышления. Так же, как шенны. Ты забыл, что Фолкэйн мог послать домой капсулу с сообщением? Между тем он видит, что Гахуд отправился на Дахану. Он знает, что Гахуд поднимет тревогу, и скоро будет очень трудно разведать эту планету. Но если он отправится прямо сюда и быстро попадет в мир, который еще не знает о нас и, вероятно, не очень-то охраняется, он наверняка сможет проникнуть в него.

— Думаете, они находятся где-то здесь?

— Да! Девяносто девять процентов из ста, что они здесь!

Ван Рийн поднял голову и распрямил плечи и спину.

— Надеюсь, Фолкэйн сумеет выручить нас, а если и нет, то все равно сможет доставить домой нашу дополнительную информацию. Согласен, в моей логике много маленьких уродливых «если». Шансы не очень велики, но другого выбора у нас нет.

— Нет, — согласился Адзель.

Празднество в Замке уже затихло, когда воденит вновь вернулся на мостик. Костры погасли, и звезды засияли более ярким холодным светом.

— Нам еще здорово повезло, они не подумали разобрать нашу связь, — сказал Адзель.

То, что они собирались сделать, могло повлечь немедленную смерть обоих. Но они считали себя уже обреченными, каждый давно готовился к смерти, поэтому не было нужды в сантиментах. Когда Ван Рийн сел, дракон положил одну огромную чешуйчатую руку на его плечо, и человек похлопал по ней.

— Перед ними не было такой проблемы, — усмехнулся Ван Рийн. — Они и представить себе не могут, что Дэвид и Чи могут шпионить где-то поблизости. Кроме того, я сказал Белданиель, что, если я смогу настраиваться на их программы телепередач, это поможет мне понять шеннов… Их телевидение ужасно!

— Какой диапазон вы используете?

— Технический стандартный номер три. Я проверял, мне кажется, шенны не часто им пользуются. «Сквозь Хаос» имеет один автоматически настраивающийся приемник.

— Если «Сквозь Хаос» в самом деле свободен и находится в диапазоне приема и если передача не будет перехвачена.

— Будем надеяться, мой мальчик. Открой мне пиво и дай трубку, я должен начать передачу, — вздохнул Ван Рийн.

Его руки энергично задвигалась над панелью управления.

«Николас Ван Рийн, торговец Политехнической Лиги, вызывает…»

Далее следовало то, что стало известно о Дахане и ее обитателях.

«Теперь внимание к моему главному сообщению. Поняв, что расположение их планеты больше не является секретом, шенны не реагировали на это как большинство разумных существ. Они не стали усиливать оборону и искать средства для компромисса с нами. Вместо этого их Главный Совет решил рискнуть и атаковать, прежде чем растянутая, плохо организованная Техническая сфера успеет организовать свои силы. Из того немногого, что нам удалось узнать, идея нападения не так уж абсурдна. Хотя и недостаточно эффективные, корабли шеннов очень многочисленны, каждый имеет больше вооружения, чем любой наш корабль соответствующего класса. От „Оракула“ их разведка имеет значительную точную информацию о тех расах и сообществах, которые образуют Техническую цивилизацию. Среди прочего шенны знают, что Объединенные Государства являются сердцем комплекса, что они долго жили в мире и ни сном, ни духом не ожидают чьего бы то ни было нападения. Вражеские флотилии могут пройти через нашу территорию незамеченными, а когда они окажутся в диапазоне обнаружения, будет слишком поздно, наша система защиты недостаточно сильна. Шенны предполагают провести серию массовых рейдов на ключевые планеты Объединенных Государств. Это вызовет общий хаос, из которого Дахана может надеяться выйти если не абсолютным диктатором, то на худой конец в качестве ведущей планеты. Получится это у шеннов или нет, неизвестно, но ясно одно — будут уничтожены целые цивилизации, погибнут целые разумные расы, бесчисленные миллиарды живых существ. Несомненно, врагу понадобится некоторое время для сбора силы и планирования операции. Скажется и надменность лордов шеннов, и полуанархический характер их общества. С другой стороны, прирожденная агрессивность заставит их ради быстрейшего нападения сократить подготовку до предела. Лига могла бы принять соответствующие контрмеры без помощи правительства. Главное — своевременно предупредить ее руководство. Это предупреждение должно быть сразу же передано Дэвиду Фолкэйну, Чи Лан или кому-либо другому из находящихся здесь представителей Лиги. Не тратьте ни минуты, немедленно отправляйтесь домой и сообщите обо всем руководству Лиги».

Глава 23

Ночь еще только начиналась в районе, где находилось убежище Чи Лан, но пустыня быстро отдавала дневное тепло. Свет звезд был достаточно ярким, чтобы освещать призрачно-серым светом дюны и скалы.

Стены, в которые с напряжением всматривалась Чи Лан, отбрасывали ночные тени. Несколько минут после приземления кинфианка пряталась в выбранных еще из космоса зарослях.

Ни одного запаха не доносилось до нее, ни одного звука, кроме плача ветра.

Ее осторожность объяснялась не только нежеланием вспугнуть устроивших лежбище животных. Оружие, которое Чи Лан прихватила с собой, — бластер, игломет и парализатор —.могло справиться с любым зверем, против ядовитых существ у нее были собственные органы чувств и рефлексы. Но большинство руин, которые она видела до сих пор, было населено даханцами, поэтому приближаться к ним было опасно. Хотя в основном это были маленькие группки полудиких охотников-пастухов, она и Фолкэйн еще слишком плохо знали Дахану, чтобы пытаться шпионить за большими и более передовыми сообществами, тем более что последние владели новейшим оружием. Тупоголовый доложил о наличии в убежищах электронных приемников. Поставляли их, конечно, торговцы из «баронств».

Для корабля не составило большого труда скрытно облететь планету в темноте и укрыться на день в пустыне. Повелители этого мира не предполагали, что их местоположение раскрыто, и не придавали особого значения охране орбиты. Однако, если какой-нибудь кочевник доложит о встрече с чужаком, положение может быстро измениться.

Фолкэйн сам не решился посетить какое-нибудь поселение. Он был слишком большой и неуклюжий. Чи Лан могла подлететь поближе на гравитационном подъемнике, затем затаиться в укромном месте и оттуда наблюдать за происходящим.

Поселение было пусто. Впрочем, Чи Лан как раз этого-то и ожидала.

Здания стояли в центре района, где эрозия почвы зашла так далеко, что она могла с трудом прокормить лишь нескольких кочевников. Но все это были старые следы. Очевидно, племя находилось сейчас где-то в другом месте, и это было хорошо.

Теперь Фолкэйн мог посадить здесь корабль и начать работу.

Было очевидно, что ключ к настоящему и будущему Даханы лежал в ее недавнем прошлом, в таинственном падении ее могучей цивилизации.

Чи оставила свое укрытие и приблизилась к руинам. Куски стен, сломанные колонны, изъеденные ржавчиной машины торчали из песка, как надгробные камни. Немногие из даханских поселений были просто оставлены, когда истощились их земли.

Большинство из них были взяты штурмом, ограблены и разрушены. Население наверняка было уничтожено.

Что-то шевельнулось в тени. Чи выгнула дугой спину, вытянула хвост и положила руку на бластер. Мимо пробежал маленький зверек с несколькими парами ног.

Проход в здание у главных ворот был восхитителен: ряд колонн, фонтанов и скульптур. Узорчатый мрамор и малахит покрывали стены в добрую сотню метров высотой. Правда, сейчас это была гулкая черная пещера. Пол был засыпан песком и завален кучами оставленного кочевниками мусора, каменная резьба разрушена, великолепные мозаики скрыты под слоем сажи и грязи. Но когда Чи направила луч вверх, в ответ ей засверкали краски. Она включила гравиподъемник и поднялась взглянуть на роспись поближе. Во все стороны с тонким чириканьем разлетелись странные крылатые существа. Стены были до самого потолка выложены мозаикой. Какими бы странными ни были ее художественные концепции, Чи не могла не почувствовать присущего этой мозаике благородства. Краски когда-то были одновременно и богатыми, и сдержанными, образы одновременно героическими и нежными. Чи не знала, какие реальные события или мифы и аллегории здесь изображены, она уже никогда не могла бы этого узнать. Это причиняло ей странную боль. Частично из противоречия она сосредоточила все свое внимание на содержании картин.

Ею стало овладевать сильное волнение: перед глазами Чи предстало самое четкое из всех изображений древних даханцев, какие ей до сих пор довелось видеть. Фолкэйн выкапывал кости аборигенов на месте посадки корабля, показывал пробитые черепа и наконечники стрел, застрявшие в костях грудных клеток. Но здесь, под узким лучом света, в мире бескрайней ночи, холода, ветра и смерти, даханцы сами смотрели на нее. Чи Лан пробрала дрожь.

Строители не были похожи на шеннов.

Речь идет не просто о типологическом различии. Достаточно было сориентироваться в изображенных на картине деревьях и животных, чтобы понять, что древние даханцы были значительно меньше нынешней расы, не больше ста восьмидесяти сантиметров ростом, хрупкие и волосатые, но без мужской гривы.

Внутри самой расы также было много различий. Вообще-то, мозаика, которую осматривала Чи, казалось, была посвящена изображению всех типов людей, некогда проживавших на Дахане. Каждый был одет в национальный костюм и держал в руках предметы, вероятнее всего, являвшиеся символами его народа. В центре выступал статный, золотоволосый, с удлиненной головой мужчина, в одной руке у него был серп, в другой саженец. Неподалеку стояла крошечная темноволосая женщина в вышитом платье, она играла на арфе. Далее поднимал свою корзину круглолицый сборщик фруктов.

Сегодня на Дахане жила только одна раса.

Это было так необычно и тревожно, что Чи и Фолкэйн отдали все свои силы поискам аборигенов. Не может быть, чтобы они абсолютно все погибли.

Шенны, отличавшиеся от древних жителей Даханы и внешностью, и культурой, на мозаике отсутствовали. Их не было нигде, хотя художник явно старался представить образы всех народов планеты. Нигде!

Табу, неприязнь, запрет? Чи фыркнула, недовольная этой наивной мыслью. Все признаки указывали на то, что пропавшая цивилизация была объединенной и рационалистической. Отдельная серия картин на этой же стене, без сомнения, показывала прогресс людей с первобытных времен. Здесь был изображен обнаженный мужчина, здоровенным суком защищающий свою самку от большого хищного зверя. Позднее появились заостренные металлические приспособления, но всегда инструменты и никогда оружие.

Даханцы везде были изображены работающими вместе и никогда — сражающимися. Правда, были сцены индивидуальных схваток за верховное положение в обществе. На более ранней стадии один мужчина был изображен с ножом, другой с топором. На следующей мозаике враги держали в руках примитивные револьверы, которые наверняка были изобретены для защиты от опасных животных.

Мозаики отображали и многовековые занятия даханцев. Некоторые были узнаваемы: сельское хозяйство или плотничество, например, о других можно было только догадываться — то ли церемониал, то ли наука.

Мертвые не могут рассказать нам об этом.

На мозаике не было охоты, так же, как и скотоводства, за исключением животных, явно разводившихся ради шерсти. Не было также ни рыболовства, ни разделывания туш.

Это было ключом к пониманию древней цивилизации. Разум на Дахане возник среди травоядных. При определенных обстоятельствах это случается довольно часто. У разумных вегетарианцев душа не чище, чем у всеядных и хищников. Но грехи у них различны. Не отвергая сам факт дуэли или преступления по причине страсти, они не научились воевать и считали идею преследования человека человеком отталкивающей. Как правило, это были общительные люди, их социальные группы — семьи, кланы, племена, нации — легко соединялись вместе по мере улучшения связи и транспорта.

Шенны нарушили их благородные законы.

Убийство стало у них спортом, они разделили всю планету на баронства, производили оружие и военные корабли, угрожали соседним цивилизациям, ничем их не обижавшим.

«Короче, — подумала Чи Лан, — они действуют, как люди. Если мы сможем понять, что породило их в этом, когда-то многообещающем мире, возможно, мы поймем, как поступить с ними, или, во всяком случае, что они хотят сделать с нами».

Ее размышления прервал голос Фолкэйна.

— Немедленно возвращайся!

Ни она, ни Фолкэйн не должны были связываться друг с другом без особой нужды.

Чи включила тягу на гравиподъемнике и выплыла из дверей.

Сияли холодные звезды, голая пустыня тихо проплывала у нее под ногами. Чи опустила лицевой щиток и помчалась на полной скорости. Впереди была добрая сотня километров.

Замаскированный «Сквозь Хаос» лежал на дне сухого, заросшего кустарником оврага. Чи опустилась близ остатков небольшого, от нечего делать раскапываемого Фолкэйном поселения. Приземлившись, она включила очки инфракрасного видения. У Чи не было причин чего-либо опасаться, но для такого хищника, как она, эта осторожность была инстинктивной.

Кинфианка раздвинула сучья и поднялась к шлюзовой камере. Датчики корабля узнали ее, и люк открылся. Чи ворвалась внутрь.

— Дэйв! — завопила она. — Что случилось?

— Много чего. — Его голос по интеркому никогда не звучал так бесцветно. — Я на мостике.

Промчавшись через весь корабль, она впрыгнула в свое кресло.

Фолкэйн пристально смотрел на нее. Обесцвеченный солнцем локон волос свисал у него с виска.

— Получено сообщение, — сказал он.

— Что! — Чи напряглась всем телом. — От кого?!

— Лично от старого Ника. Он и Адзель здесь, на Дахане.

Фолкэйн повернулся к основной панели управления.

— Прочитай сообщение еще раз, — приказал он.

Слова Ван Рийна прозвучали коротко и ясно. За ними последовало длительное молчание. Наконец Чи пошевелилась.

— Что ты думаешь делать? — спросила она спокойно.

Его голос был безжизнен, как у компьютера.

— Мы не можем своевременно доставить сообщение домой. Давай лучше обсудим, как нам выбираться отсюда. Тупоголовый докладывает о появлении все возрастающего числа кораблей, патрулирующих орбиту планеты. Я полагаю, что шенны наконец-то подумали и о шпионах вроде нас. Вопрос заключается в том, должны ли мы тихонько выбраться отсюда в надежде, что нас не заметят, или выскочить на полной мощности и положиться на случай, направившись прямо в глубины космоса?

— Последнее, — сказала Чи. Наша спасательная операция уже встревожит врага. Если мы успеем все вовремя, мы сможем проскользнуть между их патрулями и…

— Ха! резко выпрямился в кресле Фолкэйн. — Какая спасательная операция?

— Адзель! — спокойно произнесла Чи. Жесты ее были сдержанны, но усы вибрировали. — И Ван Рийн, конечно. Мы должны спасти Адзеля, и поступить по-другому мы не можем!

— Нет, я не знаю! Послушай, ты, кошачья обезьяна…

— Мы иногда спорили из-за пустяков, он и я, — невозмутимо продолжала Чи, — но он остается моим товарищем, и твоим тоже.

Она наклонила голову и посмотрела на человека.

— Я всегда считала тебя моральной личностью, Дэйв.

— Ладно, но я… Черт возьми! — завопил Фолкэйн. — Ты что, не слышала? Нам приказано стартовать прямо домой!

— Какое это имеет отношение к ценам на яйца? Ты не хочешь спасти Адзеля?

— Конечно, хочу, даже если это будет стоить мне жизни. Но…

— И ты позволишь пустым словам этого толстого Ван Рийна остановить тебя?

Фолкэйн прерывисто вздохнул.

— Послушай, Чи, — сказал он. — Я объясню медленно. Ван Рийн хочет, чтобы мы оставили его, он даже не сказал нам, где они находятся.

— Тупоголовый, ты можешь определить из какого места велась передача? — спросила Чи.

— Используя схему отражений от ионосферы, да, но с большим приближением, — ответил компьютер. — Сигнал шел из большого поселения недалеко отсюда, мы наблюдали его во время нашего входа в атмосферу.

Чи повернулась к Фолкэйну.

— Ты видишь? — сказала она.

— Это ты не видишь! — запротестовал капитан. — Адзель и Ван Рийн несравнимы с тем, что поставлено на карту. Точно так же, как ты и я. Так получилось, они не могут предупредить Лигу, а мы можем.

— Мы сделаем это после того, как выручим Адзеля.

— Мы рискуем быть убитыми или взятыми в плен, или…

— Фолкэйн сделал паузу. — Я знаю тебя, Чи. Ты из тех хищников, которые действуют в одиночку или в группах минимальных размеров. Твои инстинкты настроены именно на это. Твой мир никогда не знал такой вещи, как нация. Идея универсального альтруизма нереальна для тебя. Твое чувство дома так же сильно, как и у меня, но оно ограничивается твоими родственниками и друзьями. Хорошо, я понимаю тебя. Теперь, предположим, ты напряжешь свое воображение и поймешь, о чем я говорю. Черт возьми, используй только арифметику! Одна жизнь не равна миллиарду жизней!

— Конечно, нет, — согласилась Чи. — Тем не менее, разве это освобождает нас от наших обязательств?

— Я говорю тебе…

Фолкэйн не стал продолжать. Чи выхватила свой парализатор и направила ему в лицо. Будь Чи человеком, он мог бы попытаться выбить у нее оружие, но Фолкэйн знал, что реакция кинфиан намного быстрее человеческой. Он сел и заторможенно слушал ее слова.

— Я не хочу лишать тебя сознания и связывать. Без твоей помощи я могу потерпеть неудачу, но, Фолкэйн, будь честным, согласись, что у нас есть значительный шанс на успех. Если мы не сможем надуть этих шеннских мужланов, нас следует сдать в ближайший дом для слабоумных.

— Чего ты хочешь от меня? — прошептал Фолкэйн.

— Обещания, что мы сделаем все, что в наших силах, и спасем Адзеля.

— Ты все еще доверяешь мне?

— Если ты не согласен, один из нас должен убить другого. — Ее пистолет оставался неподвижным, голова печально склонилась. — Мне бы не хотелось этого, Дэйв.

Целую минуту неподвижно сидел Фолкэйн, затем он стукнул кулаком по ручке кресла и громко расхохотался.

— Ол райт, маленький дьявол! Ты победила. Это чистое безумие, но, черт возьми, я рад этому!

Чи сунула пистолет в кобуру и вспрыгнула ему на колени. Фолкэйн взъерошил ее мех и пощекотал под подбородком.

— Нам нужна будет их помощь, — как ни в чем ни бывало говорила Чи, — начиная с полного описания места, где они находятся. Я думаю, они поначалу откажутся. Скажи им в радиограмме, что у них нет другого выбора, они могут только согласиться сотрудничать с нами. Если мы не сбежим вместе, никто из нас не попадет на Землю.

Глава 24

И вновь Чи Лан работала одна.

«Сквозь Хаос» скрылся за горизонтом, а впереди стояли чужие космические корабли — пара крейсеров, космическая шлюпка и беспомощное судно, в котором держали пленников.

Вдали, как гора, возвышалась крепость Моуха. Пока все было очень спокойно.

Чи приближалась, укрываясь за скалами, кустами и холмиками. Ее предупредили, что охранников должно было быть двое. Издалека она различила одну гривастую тень, беззаботно шагавшую рядом с передвижным орудием. От дыхания даханца поднимался пар, от его шагов звенел металл.

Чи напряженно всматривалась, вслушивалась и принюхивалась к предрассветному ветру. Ничего больше она не видела, не слышала и не ощущала. Либо Ван Рийн и Адзель ошиблись, либо напарник ушел с поста без замены, либо в непривычных условиях она упустила что-то очень важное.

«Дальше тянуть нельзя, надо начинать!»

Она мотнулась через песчаную насыпь. Было бы лучше ударить сверху, но ее гравиподъемник, как и тайные переговоры по радио с пленниками, мог быть засечен каким-нибудь проклятым детектором. Часовой не замечал подкрадывавшуюся к нему белую тень. Едва она оказалась в диапазоне действия, Чи растянулась на земле, вытащила парализатор и выстрелила. Она предпочла бы убить, но это могло вызвать шум. Сверхзвуковой удар перевернул шенна в воздухе, и он замертво рухнул на землю. Чи просигналила фонариком. Смотрят ли они на свои экраны, эта глупая парочка? Люк открылся, выдвинулся трап и вышел Адзель, огромный, серо-стальной при звездном свете. На его спине сидел Ван Рийн. Чи поскакала им навстречу, в ней вновь вспыхнула надежда. Если бы им удалось совершить побег незамеченными…

И тут из темноты, со стороны боевых кораблей раздался дикий рев, в двух шагах от беглецов прошипел энергетический луч.

— Бегите… туда! — завопила Чи.

Ее фонарик показал в сторону невидимого Фолкэйна.

Взвившись вверх на ангиграве, она включила коммуникатор.

— Нас заметили, Дэйв. Проклятый охранник, должно быть, отошел по нужде.

Она направилась по дуге вниз, навстречу стрелку.

— Тебе нужна помощь? — прозвучал голос Фолкэйна.

— Подожди минуту. Может быть…

В это мгновение Чи попала в световой луч: ее заметили!

Она с трудом увернулась, было жарко, пахло озоном.

Шенна мог бы спрятаться и подстрелить ее, но это было не в характере его рода. Он рванулся вперед. Чи включила полную тягу и, проскочив в нескольких сантиметрах над головой шенна, выстрелила в упор. Враг упал замертво, а Чи с трудом избежала столкновения с ближайшим кораблем.

Тревога гремела по всему Замку, в его черном брюхе проснулись сотни огней.

Из ворот показались шенны, большинство были вооружены. Они, должно быть, спали со своим проклятым оружием. На каждого четвертого были надеты антигравы. Чи полетела за галопировавшим вдалеке силуэтом Адзеля. Он не мог перегнать своих преследователей, Чи Дан должна была обеспечить воздушное прикрытие..

— Что происходит? — рявкнул Фолкэйн. — Нужна ли моя помощь?

— Нет, еще рано. Ты будешь для них сюрпризом.

Чи отцепила свой бластер, довольно играться с этими слюнявыми парализаторами. Враги были уже в воздухе, они направлялись к водениту и человеку.

Шенны не заметили ее. Чи поднялась повыше, прицелилась и дважды выстрелила.

Один, объятый дымом и пламенем, рухнул на землю, другой продолжал лететь, но больше не шевелил ни одной конечностью, третий свернул в ее сторону. Началась перестрелка.

Чи была бессильна остановить четвертого, рванувшегося за убегавшими пленниками.

Адзель резко затормозил, так что Ван Рийн свалился и с воплем покатился в кусты. Воденит поднял огромный камень и бросил его в шенна. Камень с лязгом ударился о гравиподьемник и вывел его из строя. Шенна грохнулся вниз.

Его товарищи невероятно быстрые в беге, были уже недалеко. Они открыли огонь. Адзель бросился на них, делая скачки из стороны в сторону и получая случайные выстрелы и разряды в чешую, к счастью, без серьезных ранений. Он был, конечно, смертен. Достаточно мощный выстрел, попавший в уязвимое место, убил бы его, но Адзель все-таки успел добежать до шенна. В дело пошли копыта, руки, хвост, клыки.

Упавший владелец антиграва почти не пострадал. Он увидел свое оружие на земле и рванулся к нему, но Ван Рийн опередил врага.

— Э, нет, не спеши, приятель, — тяжело отдувался торговец. — Я возьму эту штуку домой и посмотрю, нет ли в ней чего-нибудь новенького, авось получу патент.

Минотавр был гораздо выше ростом, шире в плечах, с мощным мускулистым телом. И вот он прыгнул на старого толстого человека. В мгновение ока Ван Рийн каким-то странным образом отскочил в сторону и нанес шенне сильнейший удар каратэ. Шенна взвыл.

— Ха, у тебя это тоже нежное местечко? — спросил Ван Рийн.

Даханец кружил вокруг торговца. Враги пожирали друг друга глазами, одновременно кося на лежавший между ними на песке бластер. Шенна наклонил голову и рванулся вперед. Зная, что перед ним опасный противник, он приготовился к смертельной схватке. Ни один человек не выжил бы, если бы ручищи шенна сомкнулись на его горле. Ван Рийн бросился навстречу шенне. В последнее мгновение он снова отскочил в сторону, извернулся и оказался на спине гиганта.

— Бог помогает правому! — прокричал Ван Рийн.

Он вытащил из-за пазухи Святого Дисмаса и опустил его на голову врага.

Шенна молча рухнул на землю.

— Фу-у, — сказал Ван Рийн, раздувая щеки над поверженным колоссом.

Он опять спрятал статуэтку за пазуху, поднял оружие, выяснил принцип его действия, а затем огляделся вокруг в поисках мишени.

Под рукой не оказалось ни одной. Чи Лан уже одолела своего противника, Адзель тоже уже стоял рядом. Толпа шеннов была рассеяна и бежала к Замку.

— Слава Богу, именно на это я и рассчитывал, — улыбнулся воденит. — Такова их психология. Инстинкт нападения должен уравновешиваться инстинктом бегства, иначе их предки не смогли бы выжить.

Чи опустилась рядом с ними.

— Давайте поспешим, пока они не очухались, — сказала она.

— Да, ребята не тупицы, — поддержал ее Ван Рийн. — Когда они прикажут своим роботам прекратить бездельничать, боюсь…

Грозный глубинный гул прорезал ночь. Один из крейсеров задрожал на посадочных опорах.

— Что это они задумали? — встревожилась Чи и тут же крикнула в коммуникатор. — Поспеши! Убей их, друг.

«Сквозь Хаос» всплыл на горизонте.

— Ложись! — воскликнул Адзель.

Он загородил товарищей своим мощным телом, которое прекрасно противостояло огню и радиации.

Сверкнули лучи. Если бы хоть один корабль шеннов поднялся с посадочных опор, Фолкэйн оказался бы в серьезной опасности. Его арсенал был истощен после битвы у Сатаны, но он знал об этом и был готов безжалостно использовать преимущество внезапности.

Первый крейсер успел сделать только один и то плохо направленный выстрел, когда световой луч «Сквозь Хаоса» подрезал его опоры. Корабль упал, сбив при этом своего соседа. Металлический грохот сотряс землю.

Корабль Лиги вывел из строя шлюпку Моуха — понадобилось всего три выстрела — и опустился. Адзель схватил в охапку Ван Рийна, ухватил Чи за хвост и потопал к шлюзовой камере. Он щурился от ослепляющих вспышек молний, кругом раздавался гром разрывов, корабль Фолкэйна бомбардировал Замок. На мостике ораторствовал сам Фолкэйн:

— Мы не хотим причинить вред населению.

Тупоголовый ответил:

— В соответствии с вашими общими директивами я уничтожаю помещения, чей радиорезонанс предполагает, что в них имеются тяжелые орудия и ракетные установки.

— Ты можешь меня соединить с кем-нибудь в Замке? — спросил Фолкэйн.

— Я могу настроиться на обычный даханский диапазон связи. Да. Делается попытка вызвать нас.

Экран засветился, и на нем появился искаженный статическими разрядами образ Tea Белданиель. Ее лицо представляло из себя маску ужаса. Комната дрожала, стены покрылись трещинами.

Фолкэйн едва расслышал ее.

— Дэвид, что ты делаешь с нами?

Он сжал ручки кресла и сказал сквозь стиснутые зубы:

— Я не хотел этого. Вы заставили меня. Послушай, наконец-то вы вкусите удовольствие войны. Это всего лишь крошечная, мягкая, тщательно отмеренная доза яда. Скоро мы улетим, я надеюсь, что прежде чем вы поймете, что случилось, мы будем уже далеко. И это к лучшему, вы не успеете вызвать подмогу и поймать нас.

— Дэвид, мой повелитель Моух мертв. Я видела, как снаряд ударил в него. Он исчез во вспышке пламени…

Tea не могла продолжать дальше, ее душили слезы.

— Тебе будет лучше без повелителя, — сказал Фолкэйн, — как и каждому человеческому существу. Но скажи другим, что Политехническая Лига не хочет войны. Тем не менее, если мы будем сражаться, мы сделаем свое дело раз и навсегда. Твои шенны не будут уничтожены, у нас больше жалости, чем они проявили к прежним даханцам, но пусть они только попробуют оказать нам сопротивление, и мы лишим их всей техники, превратим их в пастухов. Я полагаю, ты подскажешь им верное решение. Покажи им, что произошло в этом Замке, и скажи, что глупо становиться поперек дороги свободным людям!

Она ответила ему растерянным взглядом. Фолкэйн почувствовал жалость и хотел сказать больше, но Адзель, Чи Лан и Николас Ван Рийн были уже на борту.

Фолкэйн выключил связь.

— Прекрати огонь, — приказал он. — Поднимайся и бери курс на Землю.

Глава 25

— За последние двадцать четыре часа никаких чужих следов гипертяги, только наши, — доложил Тупоголовый.

Фолкэйн с облегчением вздохнул и поудобнее устроился в кресле.

— Думаю, теперь мы в полной безопасности.

Он улыбнулся.

В бескрайнем одиночестве звезд можно ли обнаружить малютку мотылька? Солнце Даханы давно обратилось в яркую точку, одну из множества заполняющих видеоэкраны ярких точек звезд. Двигатели гудели, вентиляторы распространяли напоминавшие цветущие луга запахи, табак был душист, впереди лежал месяц полета.

Им был необходим отдых.

Но вначале следовало выяснить кое-какие вопросы.

— Вы уверены, что не получили излишней дозы облучения? — спросил Фолкэйн.

— Повторяю, я проверила каждого из нас вплоть до хромосом, — ответила Чи, — Я ксенобиолог! И это судно хорошо экипировано для такой работы. Адзель получил самую большую дозу, потому что прикрывал нас, но даже ему не причинено непоправимого вреда, его достаточно подлечить имеющимися на борту лекарствами.

Чи ткнула мундштуком сигареты в сторону воденита.

— Конечно, я вынуждена лечить тебя во время полета вместо того, чтобы рисовать или лепить скульптуру. Ты, большой тупица, лучше бы ты принес с собой кусок свинца и прикрылся им во время обстрела!

Адзель ухмыльнулся.

— Весь свинец был в твоем распоряжении. Догадываешься, где?

Чи зашипела от злости. Ван Рийн хлопнул по столу так, что стакан с пивом подпрыгнул, и захохотал.

— Тише! Я не думал, что ты такой шутник.

— И это вы считаете остроумным? — проворчала Чи. — Впрочем, для него это действительно остроумно.

— О, ему еще учиться и учиться, — согласился Ван Рийн, — но, главное, он уже начал.

— Я предложил бы отпраздновать это великое событие, — рассмеялся Фолкэйн, — но, к несчастью…

— Правильно, — подхватил Ван Рийн. — Прежде всего дело, удовольствия потом. Мы должны объединить всю разрозненную информацию, пока она еще свежа в памяти. Если мы позволим ей загнить и завонять в наших мозгах, мы можем упустить важные моменты.

— Что вы имеете в виду? — не понял Фолкэйн.

Ван Рийн наклонился вперед, оперся подбородком на свою огромную лапу и сказал:

— Нам нужны ключи к характеру шеннов, мы должны знать, как при необходимости сладить с ними.

— Но разве это не работа для профессионалов? — спросил Адзель. — После того как Лига будет извещена о существовании реальной угрозы, она найдет пути провести детальное научное изучение Даханы и вынесет более определенное и полное заключение, чем мы. У нас слишком неадекватное отношение к происходящему.

— Пусть так, — раздраженно согласился Ван Рийн, — но у нас слишком мало времени. Мы не знаем наверняка, что сделают шенны дальше. Возможно, они решат атаковать Лигу немедленно, возможно, они просто наплюют на твою науку, Тупоголовый.

— Я не программирован выполнять формальные инструкции, — подтвердил компьютер.

Ван Рийн проигнорировал его.

— Возможно, они и не станут самоубийцами, — продолжил он. — Как бы то ни было, мы должны создать хоть какую-нибудь теорию, с нее мы только начнем. Согласен, она будет неверной, но даже и тогда это лучше, чем никакой теории, потому что она позволит ксенологическим бригадам искать что-то определенное. Когда мы узнаем, чего хотят шенны в глубине своей души, тогда сможем здраво разговаривать с ними и, возможно, установим мир. Какие основные желания у шеннов? Что двигает ими на самом деле? У нас есть предчувствие — о, не научное, Чи Лан, не в формулах, — что мы можем думать за них, что они больше не бессмысленные чудовища для нас, а существа, с которыми мы можем договориться. Специалисты Лиги могут получить свои данные позднее. Время слишком бесценно. Мы можем сберечь его и, таким образом, спасти много жизней. Мы принесем на Землю приблизительную программу исследования и даже действий.

Он осушил свой бокал, зажег трубку и продолжал:

— У нас есть опыт и информация, мы можем сопоставлять. Я не думаю, что какие-нибудь разумные существа могут быть полностью уникальны в этой Вселенной. Поэтому мы можем полагаться на наше понимание других рас. Например, как ты, Чи Лан. Мы знаем, что ты хищник, но маленький, и это означает, что твоими инстинктами являются упрямство и агрессивность в разумных пределах. Ты, Адзель, большое всеядное, настолько большое, что твои предки никогда не нуждались в том, чтобы носить дубинку на своих плечах. Твои врожденные наклонности более мирные, но ты дьявольски независим: если кто-то попытается вмешаться в твою жизнь, ты не убьешь его, как Чи, нет, ты просто не будешь обращать на него внимания. И мы, люди, тоже всеядные, но наши предки охотились стаями, а стаям свойственно круглогодичное сексуальное влечение. Из этого вытекает все, что делает человека человеком. Согласны? Я допускаю, что это слишком общее, однако, если мы сможем собрать вместе все, что мы знаем о шеннах…

Фактически одна и та же идея сложилась в голове у каждого из них, но каждый развивал определенный ее аспект. Дополняя друг друга, они сумели-таки получить довольно неплохой конечный результат.

Позднее ксенологические исследования подтвердили его.

Даже такой благословенный устойчивым Солнцем мир, как Земля, имел известные периоды массового вымирания. Геологические условия менялись сравнительно быстро, и организмы, процветавшие миллионы лет, исчезали. Таким образом кончилась карьера динозавров. В конце плиоцена большая часть огромных млекопитающих, тех, кому впоследствии мы дали имена, обычно оканчивающиеся на «терий», перестали вытаптывать пейзаж.

Причины этого неясны по сей день, но факт остается фактом: любое существование подвержено опасности вымирания.

На Дахане сложностей было еще больше.

Солнечная бомбардировка была там всегда сильнее, чем на Земле, при нерегулярных пиках активности она была особенно большой. Магнитное поле и атмосфера не могли полностью предотвратить ее отрицательное воздействие. Отсюда мутации, происшедшие во время ранних пиков, привели к примечательному результату — появились говорящие, мечтающие, производящие орудия труда травоядные.

Следующая радиационная буря держалась достаточно долго: раса приобрела полную разумность, развила свою технологию, открыла научные методы, создала мировую культуру, оказалась готова отправиться к звездам, что, возможно, и сделала пару раз. Затем солнце разгорелось снова.

Снега растаяли, океаны поднялись, и низкие долины были затоплены, тропики выжжены до саванны или пустыни.

Вполне возможно, что суровые условия стимулировали последний взрыв технологического творчества, планетарный союз, выход в космос.

Но активность солнца снова усилилась. Эта вторая фаза выражалась не столько в повышении электромагнитной энергии, сколько в новом ряде процессов, начатом при переходе через определенный качественный порог внутреннего развития стареющей звезды. В излучении появились протоны, мезоны, кванты рентгеновских лучей, верхние слои атмосферы засветились вторичной, направленной радиацией. Многие формы жизни, должно быть, погибли в течение года или двух. Другие, зависящие от первых, последовали за ними. Экологическая пирамида развалилась.

Мутация косой прошла над миром, и все рухнуло.

Не имеет значения, насколько это прогрессивно, но любая цивилизация не автономна. Она не может синтезировать все необходимое. Поля стали пустынями, деревья стояли без листьев, морские водоросли превратились в слизь, леса высохли и сгорели, появились новые виды заболеваний.

Шаг за шагом численность населения уменьшалась, предприятия были покинуты из-за отсутствия персонала и сырья, знания забыты. Оставшиеся все больше и больше впадали в варварство.

А затем среди дикарей появилась новая мутация, благоприятная мутация.

Травоядные не могут сразу стать хищниками, даже когда обрабатывают мясо, делая его съедобным, но они могут подавить инстинкт, который заставляет их собираться в слишком большие для проживания в опустошенной стране группы, и приобрести инстинкт, позволяющий охотиться для пополнения своего рациона, с фанатизмом защищать свою территорию, кочевать, если этот район становится непригодным для житья, захватывать другие районы земли, совершенствовать оружие, создавать мифы, религию или необходимую символику, чтобы стать убивающими травоядными. И они могут пойти по этому пути дальше, чем хищники, чьи предки с клыками и когтями выработали предел агрессивности во избежание опасного сокращения собственного вида. Они смогли пойти дальше, чем всеядные, которые, хотя и с меньшими посылками на сдерживание своей воинственности, стали носить оружие с первых зачатков разумности и прекратили, таким образом, самоубийственные тенденции в своей среде.

Разумеется, это очень схематичное изложение, здесь есть множество исключений. Но, возможно, идея станет восприниматься четче, если мы сравним мирного льва с диким медведем, который может искать и может не искать битвы, а его, в свою очередь, — с носорогом или африканским буйволом.

У предков даханцев не было шансов.

Они могли храбро сражаться, но не стремились полностью уничтожить противника.

Даже победив, они редко думали о преследовании, в свою очередь, будучи побежденными, они разбегались.

Их цивилизация уже погибла, люди были деморализованы, политико-экономическая структура уменьшилась до своего рода феодализма. Если какая-нибудь группа и убежала в космос, она никогда не вернется мстить.

Завоевание не было результатом общего порядка. Скорее, шенны захватывали Дахану в течение нескольких столетий благодаря своей большей приспособленности. При скудной экономике, где индивидууму, чтобы прокормиться требовались гектары, агрессивность оправдала себя.

Охота и сражения были их основными занятиями. Женщины, которые должны были оберегать молодых, не могли участвовать в этом, соответственно они потеряли определенную часть сообразительности и инициативы.

Со временем новая раса заполнила всю планету. Условия жизни стали улучшаться по мере ослабления радиации, появились новые жизненные формы, числено увеличились выжившие виды. Снова стала возрождаться машинная культура. Из остатков, из книг и традиций, от немногих последних рабов первой расы шенны получили информацию и начали вновь строить то, что помогли уничтожить.

Но тут особый, отлично служивший им в течение темных столетий набор мотивов начал мешать им. Какие тут могут быть необходимые для высокой технологии сообщества, если каждый мужчина хочет жить один со своим гаремом, бросая вызов каждому, кто посмеет войти в его королевство?

Ответ на этот вопрос никогда не был прост. Было много вариантов взаимоотношений шенна с шенном, так же, как и человека с человеком. Менее удачливые всегда стремились присоединиться к более удачливым, они не хотели идти в ссылку. Так появились расширенные баронства — ряд семей в строгой иерархии друг к другу под руководством патриарха с абсолютной властью — фундаментальная ячейка общества шеннов, как племя у человека, матриархальный клан у кинфианцев или бродячая шайка общества воденитов.

Создание больших групп из базовых — трудный процесс на любой планете. В результате чаще всего получаются патологические организации, не охраняемые с течением времени ничем, кроме голой силы.

Рассмотрите, например, нации, империи и мировые ассоциации на Земле. Это, правда, не всегда обязательно.

Шенны были здравомыслящими созданиями. Разумом они смогли понять необходимость кооперации, впрочем, это в свое время поняло большинство разумных видов во Вселенной.

Если они эмоционально не были способны к всепланетному управлению, то остановились на баронской конфедерации, подстегнула их к этому и ясно определенная цель народа — инстинкт Минотавра — атака на звезды!

— Да, — кивнул Ван Рийн.

— Если они таковы, как мы думаем, мы сможем справиться с ними.

— Отослав их обратно в каменный век или сидя над ними, как над малыми детьми, — проворчала Чи Лан.

Адзель поднял голову.

— Что за чушь ты несешь! Я никогда не соглашусь с такой постановкой вопроса!

— Ты, скорее, позволишь нм вольно бегать с ядерным оружием? — съязвила Чи.

— Погодите, — сказал Ван Рийн. — Не надо говорить плохо о целой расе. Я уверен, что они могут сделать много добра, если к ним правильно подойти.

Он просиял и потер руки.

— Наверняка на наших шеннах можно делать отличные деньги.

Его ухмылка стала шире и хитрее.

— Ладно, друзья, я думаю, мы закончим наши дела не сегодня. Мы тряхнули нашими мозгами и пришли к взаимопониманию, а посему заслуживаем небольшой праздник. Дэйв, приятель, предположим, ты начнешь с того, что принесешь бутылку коньяка и несколько ящиков пива.

Фолкэйн собрался с духом.

— Я пытался сказать вам раньше, сэр, — начал он. — Та штука, которую вы только что выпили, была лебединой песней наших запасов.

Глаза Ван Рийна угрожающе вылезли из своих орбит…

— Наш корабль покинул Луну без дополнительной провизии, — сказал Фолкэйн. — На борту ничего не было, кроме стандартных рационов. Откуда я знал, что вы присоединитесь к нами и…

Он умолк. Назревал ураган.

— Что? — Эхо сопровождало вопль Ван Рийна. — Ты хочешь сказать, месяц в космосе… и ничего для питья, кроме… нет даже пива?

Следующие полчаса не поддаются описанию.

Глава 26

Полгода спустя после этих событий Чандра Махасвани, Помощник Министра по Иностранным Отношениям Объединенных Государств, перестал рассматривать желто-золотой шар, вокруг которого летал боевой корабль, и негодующе воскликнул:

— Вы не можете сделать этого! Вы — просто обнаглевший союз капиталистов, порабощающих расу, мир!

Адмирал Политехнической Лиги Виахо холодно посмотрел на Помощника Министра.

— А что, вы полагаете, шенны планировали сделать с нами?

Он был уроженец Ферры, и клыки затрудняли его речь на человеческих языках, но презрение его было очевидно.

— Вы даже не соблюли приличия и не поставили нас в известность. Если бы расследование мистера Гарвера не представило нам основания для моего прибытия сюда лично…

— Почему Лига должна консультироваться с Правительством? — Виахо ткнул пальцем в видеоэкран, он указывал на изображение вращающейся Даханы. — Мы далеко за пределами его юрисдикции. Радуйтесь, что мы не предъявляем вам претензий, не понукаем, а сами ликвидируем угрозу.

— Ликвидируете угрозу? — запротестовал Махасвани.

— Без какого бы то ни было повода пригнали сюда ошеломляющую армаду, вынудили этих несчастных шеннов отдать все, что они с таким трудом создали, их космический флот, их основные заводы, нарушили их суверенитет, — и это вы называете ликвидировать угрозу? О нет, сэр. Я заверяю вас в противоположном. Это не что иное, как провоцирование ненависти, которая скоро выльется в еще больший конфликт. Правительство Объединенных Государств должно настоять на политике примирения. Не забывайте, любая грядущая война коснется вас не в меньшей степени, чем нас!

— Не будет никакой войны, — усмехнулся Виахо. — Мы позаботимся об этом. Не «порабощением», конечно, мы выбьем оружие из их рук. Мы свяжем их экономику с нашей. Мы будем руководить их промышленностью до тех пор, пока она не сможет функционировать независимо от нас. Но главное здесь — лишить реваншизм любых шансов на успех. Шенны вовсе не против того, чтобы получать приказы от сильного руководителя.

В открытых дверях появилась женщина с какими-то документами.

Виахо окликнул ее:

— Можно вас на минутку, леди Белданиель? Позвольте вам представить, мистер Махасвани с Земли… Леди Белданиель — наш самый ценный сотрудник по контактам с шеннами. Она была воспитана ими. Вы слышали об этом? Леди Белданиель, как вы полагаете, Лига делает все, что в ее силах, для поддержки данной расы?

Тонкая, средних лет женщина нахмурилась, не гневно, но сосредоточенно:

— Не знаю сэр, — ответила она прямо. — Но я также не знаю, что может быть для шеннов лучше, чем стать членом Технической Цивилизации. Альтернативой будет уничтожение.

Она улыбнулась.

— Учитывая, что вы тоже настаиваете на выживании.

— Но как быть с их экономикой? — запротестовал Махасвани.

— Ну, конечно, мы не можем действовать просто так, — согласился Виахо. — Мы не пираты. Мы сделаем определенные капиталовложения и ожидаем прибыли от них. Но, повторяю, улучшая этот мир, мы приносим пользу его обитателям.

Махасвани вспыхнул.

— Вы имеете в виду, ваша чертова Лига имеет наглость присваивать себе функции правительства?

— Не совсем так, — промурлыкал Виахо. — Правительство не смогло бы добиться столь многого.

Адмирал встал.

— А сейчас прошу извинить, мы с леди Белданиель ненадолго покинем вас. Что поделаешь, дела, дела.

У подножия земного сада, словно ласкаясь к стройным крылатым пальмам, плескался голубой прибой. Девушки принесли выпивку и табак и отошли. Ван Рийн отвернулся от экрана, только что завершилась демонстрация кинозаписи последней экспедиции к Сатане.

Огромная звезда стала меньше, высокогорья начали успокаиваться после бурь, но последние все еще терзали океаны и равнины. Ван Рийн с довольной улыбкой обернулся к целому ряду небольших экранов, с которых на него смотрели человеческие и негуманоидные лица представителей самых мощных промышленных компаний Галактики.

— О’кей, друзья, — сказал он. — Вы сами видели, что я вам предлагаю. Как бы там ни было, я, старый, усталый человек, который предпочитает одно: греться на солнышке и смаковать свои воспоминания. В конце концов я имею дело только со сладостями и пряностями, а не с темными дьявольскими заводами. Я не хочу сам заниматься ими на этой милой планете, хотя деньги оттуда можно будет вывозить целыми кораблями и каждую секунду. Но я буду счастлив продать свои права. Естественно, мы заключим небольшое соглашение об участии в прибылях. Ничего особенного, чисто символически, самое большее тридцать или сорок процентов от общей суммы. Я очень умеренный человек. Приступим к обсуждению?

За пределами Луны «Сквозь Хаос» начал ускорение. Фолкэйн оглянулся на кормовой видеоэкран.

— Ах, что это была за девушка, — пробормотал он.

— Кто? Вероника? — спросила Чи.

— Да… — Фолкэйн зажег трубку. — Я вообще не понимаю, зачем нам вновь отправляться в путь, когда мы уже обогатились на всю оставшуюся жизнь. Я, честно, не понимаю.

— А я понимаю, зачем ты отправляешься снова, — сказала Чи. — Еще немного того существования, которое ты вел на Луне, и ты бы взорвался.

Ее хвост переменил положение.

— Да и я уже начинала беситься. Все-таки хорошо вновь оказаться в космосе!..

— И найти новые развлечения, — подхватил Адзель.

— Да, конечно, — согласился Фолкэйн. — Я пошутил. Хотя звучит это довольно претенциозно: мы принадлежим к авангарду цивилизации.

Металлическими руками, установленными специально для этой цели, Тупоголовый шлепнул на стол колоду карт и коробку с покерными фишками.

— В таком случае, капитан, — сказал он, — в соответствии с намеченной вами программой на ближайшие несколько часов вам предлагается заткнуться и взяться за полезное дело.

ЭКСПЕДИЦИЯ

Часть Первая Каперство и репрессалии

Глава 1

— пел кто-то по-французски.

Гуннар Хейм остановился как вкопанный. некоторое время он стоял, озираясь в поисках источника голоса, звучавшего в темноте.

Голос доносился откуда-то издалека, изрядно заглушаемый грохотом машин на берегу у доков. Но лишь один человек этой ночью в Сан-Франциско мог изобразить подобную пародию на эту злую старую балладу.

Хейм пошел на звук голоса. Он еще не утратил способности двигаться быстро и бесшумно, когда нужно. Через мгновение он услышал звон и сердитое дребезжание струн.

Справа от него темной стеной громоздились пакгаузы. В этот час, когда до рассвета оставалось не так уж много времени, город тускнел, утопая в тумане; лишь над крышами виднелась розовая дымка, да башни дворца на Ноб-Хилл светились грудой далеких огней. Слева, словно лоснящийся дракон, лежала грузовая субмарина, покрытая лунной чешуей, но возле нее не было ни людей, ни роботов — портовых грузчиков. Гавань, гладкая и блестящая, напоминала эбеновое дерево. Горы на восточном берегу, в нескольких километрах от порта, образовывали темный массив, усыпанный искусственными звездами. настоящие звезды были весьма тусклыми, равно как и защитный спутник, быстро поднимавшийся над горизонтом — словно все светила удалились от планеты, утратившей силу. Луна находилась в полуфазе возле зенита. Сквозь сырой осенний воздух невозможно было различить светлое пятно Аполло Сити на ее темной стороне.

Хейм обогнул сарай у пирса и увидел менестреля. Тот сидел на пале лицом к воде, еще более жалкий и маленький, чем ожидал увидеть Хейм. Его пальцы с таким остервенением дергали двенадцать струн, словно он сражался с врагом, а лицо, освещенное луной, было мокро от слез.

Хейм остановился в тени, у стены. Он не должен был прерывать песню. В Салуне Звездолетчиков сказали, что малый этот — пьяница и дикарь.

И, истратив последний пенни, он заявил, что будет петь за выпивку, сказал Буфетчик. — Я ему объяснил, что у нас здесь ничего такого не принято. Тогда он заорал, что пел так на дюжине планет, а вся беда Земли в том, что его просто не хотят слушать. Я еще сказал, что через несколько минут по видео будет показан стриптиз и что завсегдатаи хотят именно этого, а не какой-то там чужеземной чепухи. Ну, а он мне в ответ — что будет петь звездам или что-то вроде этого — бред душевно больного, одним словом. Я и велел ему убираться, пока его не выкинули. Он и ушел. Это было с час назад. Ваш друг, что ли?

— Возможно, — ответил Хейм.

— О, ну тогда вы могли бы пойти поискать его. Он может нарваться на неприятности. Не ровен час — его завывание привлечет охотников за легкой добычей.

Хейм кивнул и залпом допил вино. Секция Благоденствия в любом большом городе была небезопасна для одиноких ночных прогулок. Даже полиция западных стран не предпринимала почти никаких попыток контролировать тех, кого еще до рождения заменили машины. Она ограничивалась тем, что удерживала это бешенство и никчемность в границах отведенного ему района, в достаточном удалении от домов тех людей, чьи способности были нужны обществу. Предпринимая вылазки в субпопуляцию лишних людей, Хейм всегда брал с собой станнер. И временами ему приходилось пускать его в ход.

Однако, некоторые здесь его знали. Хейм сказал им, что он звездолетчик в отставке (что-либо, более близкое к правде, было бы просто неблагоразумно) — и вскоре его уже считали вполне подходящим в компании для выпивки и картежной игры, более свойским парнем, чем многие из космофлота, появлявшиеся и исчезавшие перед их безразличным взором.

Хейм помахал рукой нескольким своим знакомым, одни из которых были грубыми дикарями, а другие давно поддались безнадежности, и вышел из бара.

Поскольку менестрель, должно быть, пошел к порту. Хейм тоже направился туда, постепенно ускоряя шаг. Сначала он не ставил себе целью непременно отыскать того парня, просто это был повод еще для одного путешествия по трущобам. Но по мере того, как он шел, в его сознании вдруг стали вырисовываться возможные последствия встречи с «певцом».

И теперь, когда его поиски увенчались успехом, услышанная песня что-то затронула в нем, и он почувствовал, как участился пульс. Этот незнакомец, возможно, и самом деле кое-что знал о происшествии среди тех созданий.

Когда старая легенда, тоже повествующая о тирании, предательстве и смерти, подошла к концу, у Хейма созрело решение.

Тра-та-та! Тра-та-та! Трата-та-та!

Наступила тишина, нарушаемая лишь плеском воды и бесконечной пульсацией того огромного мотора, каким был город. Хейм сделал несколько шагов вперед.

— Добрый вечер! — сказал он.

Певец вздрогнул, сделал прерывистый вдох и повернулся, Хейм улыбаясь, вытянул вперед руки ладонями вверх.

— Я не причиню вам зла, — сказал он. — Просто наслаждался вашим концертом. Не будете возражать, если я составлю вам компанию?

Менестрель ожесточенно протер глаза. Затем тонкое лицо с заостренными чертами все обратилось в оценивающий взгляд. В таком месте, как это, трудно было сохранить невозмутимость при встрече с Гуннаром Хеймом. Рост последнего достигал почти двух метров, а ширина плеч соответствовала росту. Черты его лица были грубоваты и просты. В красновато-каштановых волосах, несмотря на сравнительно молодой возраст, 45 лет, блестела седина, бровь пересекал зигзагообразный застарелый шрам. Но одет он был весьма прилично — в плащ с высоким воротником и брюки, по последней моде заправленные в мягкие полуботинки. Капюшон его плаща был откинут назад.

Он, по всей видимости, не имел оружия при себе.

— Что ж, — певец нервно передернул плечами. — Здесь не частная территория. — По-английски он говорил быстро, но с большим акцентом, чем по-французски.

Хейм вытащил из кармана плоскую бутылку с виски.

— Не желаете ли со мной выпить сэр?

Менестрель схватил бутылку. Смакуя каждый глоток, он произнес сначала: «Ах», потом:

— Простите мне мои дурные манеры, мне страшно хотелось выпить. — Он поднял бутылку. — Прозит, — снова отпил и вернул ее Хейму.

— Прозит, — Хейм сделал большой глоток и сел на камень причала, прислонившись к палу. Все выпитое сейчас и ранее бурлило в нем вместе с нарастающим возбуждением. Это была попытка сохранить расслабленное состояние.

Менестрель слез с пала и сел рядом с Хеймом.

— Так значит, вы не американец? — спросил он. Голос его слегка дрожал: он явно старался изобразить спокойствие и безучастность, в то время как на его лице с высокими скулами стыли слезы.

— Вообще-то по натуре я американец, — ответил Хейм. — Мои родители были норвежцами. Но я родился на Гее, Тау Цети 2.

— Что?

Лицо менестреля, как и надеялся Хейм приняло выражение крайне заинтересованного человека. Он насторожился, выпрямился.

— Вы астронавт?

— Служил в военном флоте, лет пятнадцать назад. Мое имя — Гуннар Хейм.

— А я… Андре Вадаж. — Тонкие пальцы исчезли в рукопожатии Хейма. Венгр, но последние десять лет я провел вне Земли.

— Да, я знаю, — мягко сказал Хейм. — Недавно я видел вас в программе новостей.

Вадаж скривил губы и сплюнул в воду.

— В интервью вы успели рассказать не слишком много, — закинул удочку Хейм.

— Да. Уж они-то постарались вовремя заткнуть мне глотку. — Вадаж расплылся в слащавой улыбке, изображая «их».

— Итак, вы музыкант, мистер Вадаж. С помощью любых подвернувшихся под руку способов вы прокладываете себе путь от звезды к звезде, неся колонистам и нелюдям песни Матери Земли. Это ведь так интересно, не правда ли?

Струны гитары жалобно вскинулись под гневным ударом.

— А вы хотели рассказать о новой Европе, но они упорно отвлекали вас от этой темы. Интересно знать, почему?

— Они получили приказ. От ваших драгоценных американских властей, под давлением нашей великой бравой Всемирной Федерации. Было уже слишком поздно отменить мое выступление, поскольку оно было объявлено, но они решили заткнуть мне глотку, — Вадаж расхохотался, закинув голову. Его смех напоминал лай койота в лунную ночь. — Что я параноик? И кажется ли мне, что меня преследуют? Да, я! Но что, если заговор против меня и самом деле существует? Тогда имеет ли значение, в своем ли я уже или нет?

— М-м-м. — Хейм потер подбородок, подавив в себе эмоции, готовые вырваться наружу. Он не относился к числу импульсивных людей. — С чего вы это взяли?

— Куинн сам признал это, когда я после упрекнул его. Он сказал, что студия может лишиться своей лицензии, если э… прибегнет к голословным заявлениям, которые могут смутить Федерацию в это трудное время. Не скажу, что я был слишком удивлен. Прибыв на Землю, я беседовал с разными официальными лицами, как гражданскими, так и военными. Самыми добрыми словами, которые я услышал от них, были слова о том, что я, должно быть, ошибаюсь. И при этом они понимали правоту моих доказательств. Они знали.

— А вы не пробовали обратиться к Французам? Как мне кажется, они бы, пожалуй скорее предприняли что-либо.

— Да. В Париже я не прошел дальше помощника заместителя министра. Мой рассказ так напугал его, что он ни в какую не хотел допустить меня к кому-нибудь повыше, кто мог бы поверить. Я отправился в Будапешт, где меня приняли родственники. Мой отец устроил мне встречу с самим министром иностранных дел. Тот был, по крайней мере, честен со мной. Венгрия, которая в любом случае не могла бы пойти против целой Федерации, не было дела до Новой Европы. Выйдя из его кабинета, я несколько часов бродил по улицам. Наконец, когда уже стемнело, я сел возле Памятника Свободе. Я смотрел на фигуры мучеников, умиравших у его ног, и понимал, почему никто не станет меня слушать. И поэтому напился, как свинья. — Вадаж потянулся за бутылкой. — С тех пор я почти всегда пьян.

— Теперь мы его спросим! — словно молния, мелькнуло в голове Хейма.

Он более не мог управлять своим голосом, и прежнего спокойствия в нем как не бывало. Но Вадаж не замечал этого.

— Насколько я понял, по тем крохам которые все же прошли сквозь сито этой официальной цензуры — вы хотели рассказать о том, что люди на Новой Европе еще живы. Так?

— Совершенно верно, сэр. Они бежали в горы, все до одного.

— Оут Гаранс, — кивнул Хейм. Все, что ему оставалось делать — лишь кивнуть. — Для партизанской войны лучше места не найти. Куча укрытий, большинство из которых не отмечены на картах, и жить непосредственно на земле не обязательно.

— Вы там были! — Вадаж опустил бутылку и уставился на Хейма.

— Весьма часто, когда служил во флоте. Это было излюбленное место для капремонта и космических отпусков. Я сам провел на Новой Европе четыре месяца подряд, залечивая вот это — Хейм прикоснулся к шраму на лбу.

Вадаж пристально всмотрелся в лицо Хейма, освещенное пятнистым лунным светом.

— Работа Алеронов?

— Нет. Это было более двадцати лет назад. Я заработал этот шрам, когда мы занимались ликвидацией Индо-Германского конфликта на Лилит. Вы его, вероятно не помните, поскольку еще слишком молоды. Стычки с Алеронами начались позднее.

В голосе Хейма слышались растерянность. В данный момент возбуждение и гнев в нем переселились в воспоминания…

Красные крыши и крутые узкие улочки Бон Шанс, скользящие вдоль реки Карсак к Байи де Пешур, простирающей свой пурпур и золото до самого края света. Праздные дни, проводимые за перно в уличном кафе, красновато-коричневое солнце, которое хочется пить и пить подобно тому, как кот лакает молоко. И когда дело пошло на поправку — охотничьи вылазки в горы вместе с Джеквесом Буссардом и Тото Астьером… Отличные ребята, открытые души и честные сердца, немножко сумасшедшие, как и положено быть молодым людям. Мэдилон…

Хейм встряхнулся и резко спросил:

— Вам известно, кто был или является ответственным лицом?

— Полковник де Виньи из планетарной полиции. После того, как мэрия подверглась бомбежке, он взял на себя командование и организовал эвакуацию.

— Уж не старик ли это Роберт де Виньи? Бог мой! Я его знал. — Пальцы Хейма сжали бетон пала. — Да, раз так, стало быть, война действительно продолжается.

— Она не может продолжаться бесконечно, — пробормотал Вадаж. Алеронам торопиться некуда, и в конце концов они выследят всех по одиночке.

— Я тоже знаком с Алеронами, — сказал Хейм.

Он глубоко вздохнул и посмотрел на звезды. Не туда, где находилось солнце Аврора. Удаленное на сто пятьдесят световых лет, оно все равно было бы недоступно глазу; к тому же оно принадлежит созвездию Феникс, закрытому от них горизонтом. Но Хейм не мог смотреть прямо в глаза менестрелю, задавая ему вопросы:

— Не встречалась ли вам некая Мэдилон Дюбуаз? Это ее девичья фамилия.

Я думаю, она уже давно замужем.

— Нет, — пропитой голос Вадажа тотчас стал чистым и мягким. — Мне очень жаль, но я ее не встречал.

— Ну что ж… — сделав над собой усилие, Хейм равнодушно пожал плечами. — У вас для этого не было почти никаких шансов. Предполагалось, что численность людского населения на Новой Европе достигала полумиллиона.

Кстати, каковы были… потери?

— Я слышал, будто Сюр д'Иовни в долине Пейз д'Ор был разрушен ракетой. Или же… нет, я не верю в это. Сражения велись в основном в космосе, после того, как флот Алеронов уничтожил несколько кораблей из флота Федерации, оказавшихся поблизости. Впоследствии они высадились в полном составе, поначалу в пустынных местностях, так что ничего, кроме пары рейдов с применением всего лишь лазеров и химических бомб, им сделать не удалось, поскольку почти все города спели к тому времени эвакуироваться. Разумеется, Алероны продвигались быстро и предлагали им сдаться, но де Виньи отказался, и за ним пошло такое количество, что в конце концов все оставшиеся присоединились к ним.

— Проклятье, — подумал Хейм, — придется и дальше делать вид, что меня все это не особенно волнует. По крайней мере, до тех пор, пока я не узнаю больше.

— Как вам удалось оттуда выбраться? В выпусках новостей, упоминавших о вас, когда вы только что прилетели на Землю, почти ничего об этом не говорилось. Вероятно, намеренно.

Вадаж встряхнул бутылкой, и в ней забулькало.

— Когда произошло нападение, я был там, — сказал он осипшим снова голосом. — Французы реквизировали торговый корабль и послали его за помощью, но он был уничтожен, едва выбравшись за пределы атмосферы. И если бы не один рудокоп из Наквсов… — Он произнес это слово из языка расы нелюдей почти правильно. — Возможно, вы знаете, что не так давно между людьми и Наквсами было подписано соглашение, что последним разрешается добывать руду в Терра де Суд за арендную плату. Поэтому, находясь в такой дали, они ничего не видели и ничего не знали, и облачный покров над Гаранс держал их в полном неведении относительно происходивших событий. После переговоров по радио командующий Алеронов разрешил Наквсам удалиться, и я возьму на себя смелость утверждать, что сделал он это, просто не желая вступать в конфликт сразу с двумя расами. Разумеется, их кораблю было запрещено брать пассажиров. Но еще до этого я как-то раз побывал там, и завоевал их симпатии, особенно капитана, тем, что проявил интерес к их песням, а некоторые даже выучил. Поэтому он протащил меня на борт своего корабля и сумел перехитрить инспекторов Алеронов. Де Виньи надеялся, что я смогу доставить его послание — хм, хм! Смех Вадажа перешел почти в истерический. Слезы снова хлынули из его глаз. — От Наквсов мне пришлось, по выражению тех, кто брал у меня интервью, «прокладывать себе путь любым подвернувшимся под руку способом». На это потребовалось время. И все, все оказалось ни к чему.

Снова взявшись за гитару, он ударил по струнам и запел низким голосом:

Хейм взял бутылку, потом резко снова поставил ее, так что она громко звякнула. Вскочив, он принялся ходить туда-сюда. Его тень то и дело падала на фигуру менестреля, плащ развевался за спиной, отражаясь в освещенной лунным светом воде.

— Нет, это невозможно! — яростно воскликнул он по-норвежски.

— А? — глядя на него, растерянно заморгал Вадаж.

— Послушайте, вы сказали, у вас есть доказательства?

— Да. Я предлагал дать показания под наркозом. К тому же де Виньи снабдил меня письмами, фотографиями, целыми пакетами с микропленками. Но никто на Земле не желает признать эти материалы подлинными. Многие вообще не желают на них смотреть.

— А я желаю, — сказал Хейм. Кровь шумела у него в голове.

— Хорошо. Хорошо. Хорошо. Можно прямо здесь, у меня все с собой. Вадаж принялся рыться в складках своей одежды.

— Нет, подождем немного. Сейчас я поверю вам на слово. Все, что вы рассказали, вполне согласуется с другими фактами, которые мне удалось собрать.

— Значит, одного человека я все-таки убедил, — горько произнес Вадаж.

— Не только, — Хейм сделал глубокий вдох. — Слушай, друг с искренним к тебе уважением — а я уважаю каждого, у кого только кишка не тонка, чтобы поступать так, как он считает нужным — так вот, хочу тебе сообщить, что я — не самозваный трубадур, похожий на косматого осла. Я — босс и главный владелец Хеймдела.

— Фирмы, по производству ядерных двигателей? — Вадаж одурело потряс головой. — Ноу. Нон. Найн. Нет. Вы не можете быть здесь. Я видел ваши двигатели в такой дали от дома… аж во владениях Риджель.

— Угу. Чертовски хорошие машины, а? Прежде чем обосноваться на Земле, я всесторонне изучил все «за» и «против». Офицеры военного флота, уходящие в отставку, и не желающие летать на «курицах», имеют почти сто процентов за то, чтобы окончить свою карьеру среди безработных. Но в тоже время я понимал, что те, кто первыми возьмутся за внедрение двухфазной контрольной системы, изобретенной Алеронами, станут центром притяжения на рынке нашей расы и на рынках половины рас нелюдей. И… когда техническая разведка производила вскрытие корабля Алеронов, захваченного нами в бою возле Акернара, я был на месте и не зевал. Мой отчим изъявил желание поддержать меня материально, рассчитывая, разумеется, на мою благодарность. И вот, сегодня, я — о, далеко не финансовый гигант, но кое-какие деньжата у меня имеются.

Кроме того, я продолжаю поддерживать связь со своими друзьями по Академии.

Сейчас некоторые из них уже адмиралы, мои идеи для них — не пустой звук. К тому же я аккуратно плачу налоги в казну Партии сторонников Свободы Воли, что означает неизменное внимание к моему мнению со стороны Тваймена. И право же, это в его интересах!

— Нет! — голова с темными взъерошенными волосами все так же уныло качнулась из стороны в сторону. — Этого не может быть, чтобы я наконец нашел кого-то.

— Брат мой, это так, — Хейм с силой ударил сжатой в кулак одной рукой в ладонь другой. В его сознании промелькнуло мгновенное удивление собственной радости. Была ли она вызвана подтверждением того, что люди на Новой Европе еще были живы? Или открывавшейся перед ним Гуннаром Хеймом, возможности лично устроить «короткое замыкание» проклятым Алеронам? Или, может быть, просто внезапно возникшей целью в жизни, после пяти лет без Конни? Именно сейчас как никогда остро он ощутил всю пустоту и бессмысленность этих лет.

— Неважно. Радость все росла и росла. Нагнувшись, Хейм одной рукой поднял Вадажа, другой бутылку.

— Прозит! — прокричал он Ориону-Охотнику и сделал такой глоток, что малютка Вадаж чуть не подавился от удивления.

— Фу-у! Пошли, Андре. Я знаю места, где мы можем отпраздновать это событие так, как нам захочется, черт возьми. Мы будем петь песни и рассказывать сказки, и пить с заката до рассвета, а потом начнем работать.

Так?

— Да-да… — Вадаж, все еще не опомнившийся от изумления, сунул гитару под мышку и закованный в кильватере у Хейма. В бутылке все еще булькало, когда Хейм затянул «Голубые Ландскнехты» — песню, такую же печальную, яростную, как он сам. Вадаж повесил гитару на шею и принялся подпрыгивать. После этого они спели вместе «Марсельезу», «Двух гренадеров», «Шкипера Булларда», и к этому времени вокруг них собралось столько же буйных компаньонов, и в конце концов они все вместе неплохо провели время.

Глава 2

Когда в Сан-Франциско было 17.00, в Вашингтоне в тот же самый момент шел 20-й час. Но Гарольд Тваймен, старший сенатор из Калифорнии и лидер большинства среди представителей Соединенных Штатов в парламенте Всемирной Федерации, был очень занятым человеком, так что его секретарша не могла устроить этот конфиденциальный телефонный разговор пораньше, тем более после столь короткого уведомления, какое сделал Хейм. Однако, последнего это вполне устраивало, поскольку давало ему время прийти в себя после предыдущей ночи, не пользуясь при этом чрезмерным количеством наркотиков, а также позволяло передать наиболее важные дела на заводе Хеймдаль нужным людям и изучить доказательства Вадажа. Венгр все еще спал в комнате для гостей. Его тело, претерпевшее слишком много злоупотреблений, нуждалось теперь в капитальном ремонте.

Незадолго до того, как часы показали 17–00, Хейм решил, что в достаточной мере ознакомился с материалами, собранными Робертом де Виньи.

Он выключил видео, потер глаза и вздохнул. Боль в разных частях тела все еще потихоньку грызла его. Когда-то… Боже, кажется, что это было совсем недавно! — он запросто вынес бы двадцать таких попоек, и после этого еще бы был способен три или четыре раза кряду заняться любовью, а на следующее утро лететь хоть в другую Галактику.

— У меня теперь трудный возраст, — криво усмехнувшись, подумал он. Я слишком уже стар для лечения препаратами антистарения для… чего?

Ничего, клянусь сатаной! Просто в последнее время я немного засиделся дома. Стоит разок прошвырнуться по-настоящему — и, глядишь, этого брюшка, которое становится все заметнее, — как ни бывало.

Хейм втянул в себя живот, достал трубку и с ненужной силой набил ее.

— Почему бы в самом деле не взять отпуск? — думал он. — Побродить по лесам и поохотиться. У него имелось бессрочное приглашение посетить игорный заповедник Яна Мак Вея в Британской Колумбии. Или отправиться на собственном катамаране на Гавайи, или воспользоваться своей межпланетной яхтой, полазить по Лунным Альпам, по марсианским горам. Земля была настолько загромождена всеми этими вонючими толпами. Или даже взять билет на межзвездный рейс. Он не был на своей родине, на Гее, с тех самых пор, как родители отправили его на Ставанджер, где можно было получить подходящее образование. За Ставанджером последовали Академия Гринлэнд, и флот Глубокого Космоса, и снова Земля — дел всегда было по горло.

В памяти Хейма всплыла, обдав сердце болью, забытая картина: в небе, точно дар из красного золота — Тау Цети; горы, спускающиеся к самому морю, как в Норвегии. Но океаны на Гее были теплыми, зелеными и преследовали его странными запахами, которым не было названия в человеческом языке.

Синдабаны — его товарищи в мальчишеских играх, смеющиеся, как и он когда они все вместе несутся к воде, и заваливаются кучей в пирогу, и поднимают парус, и скачут по волнам наперегонки с ветром: бивачный костер на острове, отблески пламени, выхватывающие из поющей ночной тьмы ветви даоды и тоненькие покрытые мехом фигурки друзей; и песни, и барабаны, и необыкновенные обряды, и… и…

— Нет, — Хейм разжег трубку и глубоко затянулся. — Когда я покинул Гею, мне было двенадцать лет. А теперь Па и Ма умерли, а мои Синдабаны стали взрослыми членами племени, которое люди все еще пытаются понять, я нашел бы там лишь небольшую научную базу, ничем не отличающуюся от двух десятков других таких же, виденных мной на разных планетах. Время — дорога с односторонним движением.

— Кроме того… — его взгляд упал на микропленки, лежащие на столе, …здесь пока хватит работы.

За дверью кабинета раздались шаги. Желая хоть немного отвлечься, Хейм встал и вышел на звук этих шагов. Они привели его в гостиную. Как он и предполагал, это его дочь вернулась домой и, как всегда, плюхнулась в кресло.

— Привет, Лиза, — сказал Хейм. — Как дела в школе?

— Так себе, — она нахмурилась и высунула язык. — Старый Эспиноза сказал, что мне придется переписать сочинение.

— Много ошибок? Что ж, если б ты только взялась наконец за дело и выучила…

— Ошибки не только в правописании. Хотя чего я не понимаю — так это с какой стати они делают из этого такую трагедию. Он сказал, что мои семантики — это нечто невообразимое! Старый зануда!

Хейм оперся о стену и, тыча в сторону Лизы чубуком своей трубки, сказал:

— Семантика — существительное единственного числа, да будет тебе известно. Твоя грамматика ничуть не лучше, чем орфография. И вообще, пытаться писать, или говорить, или думать, не зная принципов семантики все равно что пытаться танцевать, не научившись ходить. Боюсь, что мои симпатии в данный момент на стороне мистера Эспиноза.

— Но папа! — заныла она. — Ты не понимаешь! Мне придется переделывать все с самого начала!

— Разумеется.

— Я не могу! — ее голубые глаза, такие же голубые, как у него — во всем остальном она до боли была похожа на Конни — заволоклись дымкой, предвещавшей слезы.

— У меня свидание с Диком… Ой! — она сконфуженно зажала рукой рот.

— Дик? Ты имеешь в виду Ричарда Уолдберга?

Лаза отчаянно замотала головой.

— Лжешь, — прорычал Хейм. — Я достаточно часто повторял тебе, черт побери, что ты не должна встречаться с этой неотесанной деревенщиной!

— О, папа! П-п-просто это…

— Знаю. Возвышенные чувства. Я бы сказал, что в его лице Уолдберг-старший приобрел злобного озорника и неплохого ценителя, и любая девушка, которая свяжется с этой компанией, она рано или поздно попадет в беду. А впрочем, ничего более опасного, чем беременность, ей не грозит.

Хейм почувствовал, что почти кричит. Он взял себя в руки и продолжал вежливо-приказным тоном:

— Проще говоря, это свидание — не только непослушание с твоей стороны, но и предательство. Ты сделала это за моей спиной. Прекрасно, в течение недели ты будешь находиться под домашним арестом все время, проводимое вне школы. И завтра я должен увидеть твое сочинение, написанное без ошибок.

— Я ненавижу тебя! — крикнула Лиза, вскочила в кресле и выбежала из комнаты. На мгновение перед Хеймом мелькнуло ее яркое платье, хрупкая фигурка и мягкие каштановые волосы, затем она исчезла. Он слышал, как она пнула дверь своей комнаты, словно желая заставить ее быстрее открыться.

— А что еще, по-твоему, я должен был сделать? — крикнул он ей вслед, но ответа, разумеется, не последовало. Хейм перестал курить, рявкнул на служанку, посмевшую войти с вопросом, и вышел на террасу, увитую розами, откуда открывался вид на Сан-Франциско.

В лучах закатного солнца город лежал холодный, подернутый дымкой.

Отсюда, с Телеграфной горы, Хейму видны были шпили зданий и надземные магистрали, сверкающая вода и островки садов. Вот почему он выбрал это место после того, как Конни погибла в той бессмысленной катастрофе, во время которой столкнулись два флайера, и дом в графстве Мендосино стал слишком большим и безмолвным. В прошлом году или около того Лиза начала ныть, что этот район, якобы, недостаточно фешенебельный. Ну и пошла она к дьяволу.

Хейм вновь ощутил невыносимую тоску, охватывавшую его всякий раз, когда он вспоминал о жене. У Лизы была своя жизнь, в которой не было места ему, ее отцу. Да это его и не особенно расстраивало.

Нет, непонимание между ними — всего лишь результат того, что у Лизы сейчас трудный возраст: четырнадцать лет. Только в этом должна быть причина. К тому же, без матери… Вероятно, ему надо было жениться ради Лизы. Возможностей было хоть отбавляй. Но в большинстве случаев все оканчивалось, как… именно как случай… поскольку ни одна из женщин не была Конни. Или даже Мэдилон. Если только не считать Джосли Лори, но она была безнадежно погружена в свое проклятое движение за мир, и вообще… А между тем он, возможно, совершил ошибку за ошибкой, в одиночку воспитывая Лизу. И во что теперь превратилось то маленькое трогательное существо с ямочками на щеках.

Хейм взглянул на часы и выругался. Давно пора было звонить Тваймену.

Вернувшись в кабинет, он подождал, пока секретарь соединит его с боссом и подключит экранировку. Не в силах усидеть на месте, он расхаживал по кабинету, притрагиваясь руками к книгам, к настольному компьютеру, к своим сувенирам, захваченным с улана «Звездный Лис», которым он когда-то командовал. Тяжело было расставаться с кораблем. После женитьбы он еще в течение года мог служить в военном флоте. Но это не решило бы проблемы, да и по отношению к Конни было бы нечестно. Хейм погладил рукой фотографию жены, не решаясь тотчас же оживить ее.

— В конце концов, все образовалось, родная. Ты вполне стоила всего этого.

Раздался мелодичный звонок, и на загорающемся экране появилось лицо секретаря.

— Сенатор на проводе, — сказал он.

Его изображение тотчас же сменилось изображением знакомой седой головы Тваймена. Хейм сел на краешек стула.

— Хелло, Гуннар, — сказал Тваймен. — Как жизнь?

— С переменным успехом, — ответил Хейм. — А у тебя?

— Представь себе состояние загнанной лошади, и ты меня поймешь.

Конфликт с Алеронами, сам знаешь.

— Угу, как раз об этом я и хотел с тобой поговорить.

Тваймена, как показалось, это встревожило.

— Я не могу сказать слишком много.

— Почему?

— Ну… ну, пока что, по сути дела сказать здесь особо нечего. Их делегация находится здесь всего лишь третью неделю, если ты помнишь, так что никакие официальные дискуссии еще не проводились. Такова уж традиция дипломатии между различными расами. Приходится проделывать такую массу кропотливой работы по подготовке, проводить обмен информацией, семантические, ксенологические и даже эпистемологические исследования, прежде чем две стороны смогут пройти полпути к уверенности, что они говорят об одних и тех же вещах.

— Гарри, — сказал Хейм, — я не хуже тебя знаю, что все это — пустая болтовня. Неофициальные конференции благополучно проводятся и в данный момент. Когда Парламент встречается с Алеронами, у вас — ребят которые находятся в курсе дела, — все трюки заготовлены наперед. Аргументы расставлены в нужном порядке, голоса подсчитаны, так что остается лишь тушить свет и отправляться на ратификацию, решение вы уже вынесли.

— Ну… как… нельзя же ожидать, скажем, чтобы представители Империи Кении смогли понять нечто настолько сложное…

Хейм вновь разжег трубку.

— Как бы там не было, что вы собираетесь делать?

— Почему же. Разве не является наша Федерация «демократией государств»? Разве не гарантирует ее Конституция свободного доступа к информации?

— Ты получишь столько информации, сколько тебе потребуется, — сухо сказал Тваймен, — когда мы начнем действовать на официальном уровне.

— Тогда будет слишком поздно, — вздохнул Хейм. — Неважно. Я могу подсчитать сколько будет дважды два. Вы собираетесь уступить Новую Европу Алеронам, не так ли?

— Я не могу…

— А это и не обязательно. Признаков, что так и будет, больше чем достаточно. Главы государств, уверяющие свои народы, что для паники нет причин, мы не собираемся вступать в войну. Политики и комментаторы, осуждающие «экстремистов». Подавление любого намека на то, что может возникнуть вполне обоснованная причина для войны.

Тваймен рассвирепел.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я встречался с Андре Вадажем, — ответил Хейм.

— Кого? А, да. Этого авантюриста, который возомнил… Послушай, Гуннар, некоторая опасность войны действительно существует. Я этого не отрицаю. В особенности Франция охвачена сейчас этим стремлением вооружаться, демонстрациями, забастовками во время которых чернь буквально сдирает флаги Федерации и топчет их ногами. У нас и без того дел по горло, и не хватало еще того, чтобы такие чокнутые, как этот Вадаж, мутили воду и еще больше раздували страсти.

— Он не чокнутый. К тому же его правоту подтверждает само прошлое Алеронов. Спроси любого из Военного флота.

— Именно так. — В голосе Тваймена послышалось упрямство. — По мере того, как мы вторгаемся в сферу их интересов, число конфликтов неизбежно возрастает. И вправе ли ты их винить в этом? Они совершали круизы в районе Феникса уже тогда, когда люди еще только обживали пещеры. Он принадлежит им.

— Однако, Новая Европа им не принадлежит. Ее открыли люди, и они же основали там колонию.

— Знаю, знаю. Звезд так много… Вся беда в том, что мы всегда были алчными. Мы забрались слишком далеко и слишком быстро.

— Звезд много, — согласился Хейм, — но планет, пригодных для заселения людей, не такое уж великое множество. Они нам нужны.

— Алеронам тоже.

— Да? Какой же, интересно, им толк от планет человеческого типа? И даже если взять их в масштабах, подобных нашим, прежде чем мы начали осваивать эту область?

— Массовая колонизация стала их ответом на наш вызов, — ответил Тваймен. — Что стал бы делать ты на их месте, если бы чужая культура начала осваивать планетарные системы, расположенные к Солнцу так близко, как Аврора к Эйту? — он откинулся назад. — О, не надо засорять мне мозги.

Алероны — не святые. Иногда они даже ведут себя, как злодеи, по нашим понятиям. Но нам приходится быть с ними соседями в одном и том же космическом пространстве. Война немыслима.

— Почему? — медленно спросил Хейм.

— Что? Гуннар, уж не свихнулся ли ты? А может, ты никогда не читал историю? И не видел кратеров? И не понимал, каким тревожным звонком был Ядерный Обмен?

— Этот звонок был настолько тревожным, что с тех пор человеческая рамса не в состоянии подходить к данному вопросу рационально, — отозвался Хейм. — Но мне приходилось изучать некоторые объективные анализы. И даже ты должен признать, что Обмен и его последствия избавили нас от неких идеологических правительств.

— Межзвездная война могла бы «избавить» нас от Земли!

— Чепуха. Планета с такой космической защитой, как у нас, не может быть атакована извне ни одним ныне существующим флотом. Любой луч был бы погашен, любая ракета перехвачена, любой корабль уничтожен.

— В отношении Новой Европы это не так, — сказал Тваймен. Он злился все больше.

— Нет, разумеется, нет. У Новой Европы нет ни космической крепости, ни собственного флота. Ничего, кроме нескольких улан и преследователей, оказавшихся поблизости, когда нагрянула армада Алеронов.

— Не будь смешным, Гуннар. Это была всего лишь очередная стычка, которая, правда, вышла из-под контроля.

— То же самое говорят и Алероны, — пробормотал Хейм. — Если это и в самом деле правда, почему не один — хотя бы один из наших кораблей не вернулся оттуда?

Тваймен проигнорировал этот вопрос.

— Мы никогда не сможем точно узнать кто сделал первый выстрел. Но можно быть уверенным в том, что Алероны не стали бы атаковать Новую Европу ракетами, если бы наш корабль и командующий не попытались заманить их корабль вниз, в атмосферу, дабы сделать из них бифштекс, запеченный в тесте. Какая еще могла быть для этого мыслимая причина?

— Если Новая Европа и в самом деле была атакована ракетами, — подумал Хейм. — Но этого не было.

Чтобы справиться со своим негодованием, сенатор некоторое время помолчал, затем продолжал почти ласково:

— Весь этот эпизод в целом продемонстрировал, насколько невыносимой стала ситуация и насколько далеко все может зайти, если мы не остановимся, пока еще не поздно. И за что мы хотим сражаться? За несколько несчастных планеток? Единственное, что от нас требуется — это оставить в покое традиционную сферу влияния Алеронов, и тогда вся остальная галактика будет открыта для нас. Драться из мести? Ну, разумеется, невозможно проигнорировать факт гибели полумиллиона человеческих существ, но остается так же тот факт, что они все же мертвы. Я не хочу, чтобы за их жизнями последовали другие.

— О'кей, — так же спокойно ответил Хейм, — что вы собираетесь делать?

Тваймен пристально посмотрел на него, прежде чем ответить.

— Ты мой друг, и я могу рассчитывать на то, что ты не станешь болтать. И на то, что окажешь мне поддержку, когда, сам знаешь. Идет?

— Насчет секретности… ну… да. А вот насчет поддержки… Там видно будет. Продолжай.

— Детали все еще обсуждаются. Но в общем, Алероны предлагают нам за Новую Европу компенсацию. Вполне приличную. Кроме того, они были бы не против откупиться и от других наших интересов в Фениксе. Окончательно условия договора еще придется утвердить — вероятно, они не смогут заплатить все сразу — но проект выглядит неплохо. Если мы покинем их сферу, они сделают то же самое в отношении околосолнечного пространства.

Но, как ты, надеюсь, понимаешь, мы не собираемся возводить никаких стен.

Мы будем обмениваться послами и миссиями культуры. В свое время будут обсуждены и условия торговли.

Ну вот. Тебя это удовлетворяет?

Хейм посмотрел в глаза человеку, который, как он когда-то считал, был честен сам с собой, и сказал:

— Нет.

— Почему нет? — как можно мягче спросил Тваймен.

— С точки зрения будущего, ваш план не принимает во внимание натуру Алеронов. Они будут уважать наши интересы в Солнечной системе ровно столько времени, сколько им потребуется для укрепления свой сферы, которую вы сейчас собираетесь им уступить ни за что ни про что. Да-да, именно ни за что ни про что, потому что пока не заключен договор с торговле — а он, я полагаю, никогда не будет заключен — каким образом сможем мы использовать всю ту валюту, которую они столько великодушно собираются нам всучить в качестве компенсации?

— Гуннар, я знаю, что несколько твоих друзей погибли от рук Алеронов.

Но это вызвало у тебя манию преследования.

— Вся беда в том, Гарри, — позаимствовал Хейм мысли Вадажа, — что преследование и в самом деле существует. Ты живешь, словно во сне. Ты настолько поглощен идеей избежать войны, что все остальное совершенно не берешь во внимание. В том числе и честь.

— Что ты хочешь этим сказать? — требовательно вопросил Тваймен.

— Новая Европа не была атакована ракетами. Колонисты не погибли. Они укрылись в горах и ждут, когда мы придем им на помощь.

— Это не так!

— Доказательство лежит здесь, прямо на моем столе.

— Ты имеешь в виду документы, подделанные этим… бродягой?

— Документы не подделанные. И это можно доказать. Подписи, отпечатки пальцев, фотографии, да хоть сами коэффициенты изотопов в пленке, изготовленной на Новой Европе. Гарри, я никогда не думал, что ты сможешь продать полмиллиона людей.

— Я отрицаю, что я это делаю, — ледяным тоном произнес Тваймен. — Вы фанатик, мистер Хейм, вот и все. Даже если бы то, что вы говорите, было правдой… как вы представляете себе спасение хотя бы одного человека на планете, которая оккупирована и имеет космическую охрану? Но это неправда.

Я говорил с теми, кто остался в живых и кого Алероны доставили сюда.

Должно быть, вы сами видели их по стереовизору. Они подтверждают факт ракетной атаки.

— Хм. А ты помнишь откуда они были?

— Из района Сюрд, Ивонн. Все остальные уничтожены.

— Это Алероны так говорят, — возразил Хейм. — И спасенные тоже так считают. Все, кто так не считает, были бы отсортированы во время опроса. Я утверждаю, что Сюрд, Ивонн был единственным местом, куда ударила ядерная ракета. Я утверждаю также, что мы сможем бороться, если таковым будет наш долг, и сможем победить. Только космическая война. Я не собираюсь нести чушь насчет «атаки неприступного Алерона», которую ваши дрессированные комментаторы неустанно вкладывают в наши умы, «умы экстремистов», к тому же Земля в не меньшей степени неприступна. Далее я утверждаю, что если мы отреагируем быстро и в полную силу, нам, вероятно, можно будет избежать войны, Алероны пойдут на попятный. Они недостаточно сильны, чтобы задирать перед нами нос… пока. Наконец, я утверждаю, что если мы оставим в беде этих людей, которые верят в нас, то все, что Алероны в конечном счете сделают с нами, будет вполне заслуженно, — он набил свою погасшую трубку.

— Таково мое мнение, сенатор.

Тваймен, дрожа от ярости, ответил:

— Тогда мое слово, Хейм, будет таким: мы переросли этот вид саблезубого милитаризма, и я не собираюсь допускать, чтобы нас тащили назад, опять на тот же уровень. Если ты настолько ослеплен, что станешь разглашать все, рассказанное тебе мной в частной беседе, я тебя уничтожу.

В течение года ты окажешься в районе Благоденствия или на исправлении.

— О, нет, — сказал Хейм, — Я всегда держу клятву. Факты сами скажут тебе. Мне достаточно лишь указать на них.

— Давай-давай, если тебе хочется лишиться денег и репутации. Ты станешь таким же посмешищем, как и остальная воинствующая толпа.

Ошеломленный Хейм криво усмехнулся. В течение последних недель, после новостей с Новой Европы, он видел, что сделали средства массовой информации с теми, кто говорил так же, как он говорил сейчас. Точнее говоря, с теми, кто пользовался влиянием и кого поэтому стоило опрокинуть.

Простые люди, не имевшие отношения к политике, были не в счет. Ученые мужи попросту заявили, что Всемирное Мнение требует мира. Однако, прислушавшись к разговорам не малого числа людей, от инженеров и физиков до космических чернорабочих и механиков, высказывавших свое мнение, Хейм засомневался, что всемирное мнение было передано правильно. Но он не видел — никакого способа доказать это.

Может быть, провести голосование? Нет. В лучшем случае, результаты напугали бы лишь несколько профессоров, которые быстро пришли бы к выводу, что оно было основано на ложных статистических данных, да несколько студентов этих профессоров, которые организовали бы демонстрацию, требуя осуждения монстра по фамилии Хейм.

Пропаганда? Лавирование? Общество Поля Риверы? … Хейм слепо тряхнул головой и тяжело ссутулился.

Лицо Тваймена смягчилось.

— Прости, Гуннар, — сказал он. — Ты ведь знаешь, я по-прежнему твой друг. Независимо от того, куда пойдет очередное денежное пожертвование твоей компании. Звони в любое время. — Поколебавшись он решил еще добавить только «пока», и исчез с экрана.

Хейм подошел к своему письменному столу, чтобы взять хранившуюся там бутылку. Пока он доставал ее, его взгляд упал на модель «Звездного Лиса», которую подарил ему Экипаж улана при уходе в отставку. Она была сделана из стали, оставшейся от боевого корабля Алеронов, в который улан засадил атомную торпеду в бою у Акернара.

— Интересно, используют ли Алероны наши подбитые корабли в качестве трофеев?

Хм. Странно. Прежде я никогда не думал об этом. — Усевшись в кресло, Хейм положил ноги на стол и поднес бутылку к губам. — А почему бы мне не загнать в угол одну из их делегаций и не спросить у них об этом?

Потом он чуть не захлебнулся виски и сплюнул; его ноги сползли со стола на пол, он не заметил этого. Последняя мысль слишком озадачила его.

— Почему бы и нет?

Глава 3

На потолке отражался слабый свет красного карликового солнца, отбрасывавшего кроваво-красные блики на листья, побеги ползучих растений и медленно закрывавшиеся цветы. Там, где растения образовывали особенно густой полог, стояли кучей земные приборы: телефон, стереовизор, компьютер, диктофон, инфотрив, кубики обслуживания, аппарат для контроля окружающей среды — и все это являло собой крайне не уместное здесь зрелище. Тишина была столь же глубокой, как и пурпурные тени вокруг. М.Синби ждал, не двигаясь.

Камера декомпрессии завершила свой цикл, и Гуннар Хейм вышел наружу.

Сухая разреженная атмосфера обожгла ему горло. Но он почти не заметил этого — настолько ошеломительным показались ему запахи. Он не мог определить, какой из них — сладкий, острый, едкий, мускусный — исходил от какого растения, множество которых росло от стены до стены, подымаясь до самого потолка и вновь изгибались книзу, водопадом голубовато-стальных листьев, там и сям взрывающихся фейерверком оранжевых, розовых, алых, черных и фиолетовых цветов. Пониженная гравитация, казалось, заставляла голову слегка кружиться, что было весьма неприятно и непривычно для Хейма.

Пористый мох пружинил под ногами, точно резина. Было тепло, как в тропиках. Хейм чувствовал, как инфракрасные лучи нагревают кожу.

Он остановился и огляделся вокруг. Наконец его глаза привыкли к необычному освещению, какое могли бы дать тлеющие угли в догорающей печи.

И все же детали очертаний, столь непривычных для Земли, он разглядел далеко не сразу.

— Имбак дистра? — неуверенно произнес он. — Мой повелитель?

Его голос дрогнул в этом разряженном воздухе.

Синби рю Тарен, Интеллектуальный Властитель Сада Войны, адмирал флота и военный специалист Главной Комиссии Посредников, семенящими шажками выступил из-под своих деревьев.

— Добро пожаловать сэр, — пропел он. — Так значит, вы понимаете Высокую Речь?

Хейм сделал приветственный поклон, в этике Алеронов означавший, что он, индивидуум высокого положения, приветствует дорогого индивидуума, занимающего иное, но равное по высоте положение.

— Нет, мой повелитель, о чем весьма сожалею. Лишь несколько фраз. Для любого представителя моей расы язык этот очень труден.

Прекрасный голос Синби охватывал музыкальный диапазон, до сих пор неведомый человеку.

— Не желаете ли присесть, капитан Хейм? Я могу распорядиться насчет чего-нибудь освежающего.

— Нет, благодарю, — сказал человек, поскольку не хотел терять определенного психологического преимущества, которое давал ему его рост, да и пить вино врага тоже было не в его привычках. Внутренне он был озадачен. Капитан Хейм? Откуда было известно Синби? И сколько ему было известно?

Времени для наведения справок было достаточно, поскольку с момента запроса данной аудиенции прошло уже два дня. Но разве можно было предположить, что сверхповелитель Алеронов так заинтересуется простым индивидуумом? Вполне возможно, что просьба Хейма была удовлетворена под нажимом Гарольда Тваймена, а не по какой иной причине. Сенатор твердо верил в полезность дискуссии между оппонентами. Любых дискуссий. «Мы можем сесть в лужу, но по крайней мере, мы сделаем это, разговаривая», — таков был его неосознанный девиз.

— Надеюсь, ваше путешествие было приятным? — ханжеским голоском осведомился Синби.

— О… в общем, да, мой повелитель, особенно, если учесть, что я обожаю тщательные обыски и путешествие с завязанными глазами.

— Весьма сожалею, но это вызвано необходимостью держать в тайне местонахождение нашей делегации, — кивнул Синби. — Ведь ваши фанатики.

Последнее было произнесено полуторатоновым глиссандо, в котором звучало столько презрения, что Хейм и не подозревал о таких возможностях.

— Да, — Хейм с трудом взял себя в руки. — В вашей цивилизации массы лучше… контролируются.

Смех Синби рассыпался, словно весенний дождь.

— Вы меткий стрелок, Капитан.

Он приблизился, двигаясь, точно неуклюжий кот.

— Вы не против прогуляться по моему лесу, пока мы с вами будем разговаривать? Возможно, вам не случилось попасть в список тех немногочисленных людей, которые когда-либо ступали на землю Алеронов.

— Да, мой повелитель, сожалею, но не имел этого удовольствия.

Синби остановился. Мгновение они рассматривали друг друга в сумрачном свете. И Хейм в это время думал лишь о том, насколько красивы Алероны.

Длинные ноги, слегка наклоненное тело высотой 150 сантиметров, грудь такая же сильная и талия такая же тонкая, как у борзой, хвост противовес, находящийся в постоянном движении, иногда едва заметном, — все это вызывало невольное восхищение. Как сверкал лоснящийся мех, отражая крошечные блестки света, как уверенно опирались о землю три длинных пальца обеих пальцеходящих ног; как гордо поднята была тонкая шея. Мало кто из людей мог бы позволить себе одеться подобно Синби, в цельнокроеный покров из металлической сетки, закрепленный на шее, запястьях и лодыжках с помощью полированных медных застежек. Такой наряд слишком многое оставлял неприкрытым.

Однако, голова Алерона могла кого угодно привести в замешательство.

Меховой покров кончался на шее, и лицо Синби — цвета мрамора, с огромными глазами под изогнутыми бровями, с маленьким носом, ярко-красными губами, широкими скулами и узким подбородком — могло бы походить на лицо женщины.

Правда, не совсем: различие было в одной детали, и эта деталь была людям не свойственна. Между остроконечными ушами Синби вдоль по спине и до половины хвоста струилась грива волос, густых и шелковистых, золотисто-медного цвета. Человек, который стал бы глядеть в это лицо, слишком долго, рисковал забыть о прилагавшимся к нему теле.

— И мозг, — мысленно добавил Хейм.

Опустившая мигательная перепонка на миг скрыла изумрудный цвет кошачьих глаз с длинными ресницами. Он улыбнулся, продолжая приближаться к Хейму, и взял его за руку. Три двухсуставчатых и один большой палец сомкнулись в осторожном пожатии.

— Идемте, — пригласил алерон.

Хейм пошел рядом с ним в темноту под деревьями.

— Мой повелитель, — произнес он охрипшим голосом, — я не хочу отнимать у вас время. Давайте поговорим о деле.

— Быть по сему, Капитан, — свободной рукой Синби ударил о фосфоресцирующую ветку.

— Я здесь по поводу новоевропейцев.

— По поводу мертвых, которых уже оплакали? Мы произвели репатриацию оставшихся в живых, и они, должно быть, давно в безопасности.

— Я имею в виду живых, которые остались на планете. А это почти все население Новой Европы.

— Ах-х-х, — выдохнул Синби.

— Сенатор Тваймен, должно быть, предупредил вас о том, что я подниму данный вопрос.

— Это так. Однако, он заверил, что никто не верит вашему голословному утверждению.

— Большинство его сторонников просто не решается поверить в это. А те, кто поверил, не решаются действительно в этом признаться.

— Подобное обвинение могло бы подвергнуть опасности мирные переговоры.

Хейм не смог уловить, какая степень насмешливости прозвучала в замечании Синби. Споткнувшись в темноте о что-то невидимое, он выругался и с облегчением увидел, что они выходят из зарослей на небольшую лужайку, усыпанную цветами. Впереди возвышалась внутренняя стена, на которой были расположены полки с сотнями книг — не только длинные и узкие фолианты алеронов, но и многочисленные древние земные книги. Хейм не мог разобрать их названий. Соседняя комната алеронских апартаментов, в которую вел вход по аркой, тоже была ему не видна, но он слышал, что где-то рядом плещет фонтан.

Хейм остановился и, глядя прямо в лицо алерону, сказал:

— У меня есть доказательства, что Новая Европа не была полностью очищена от людей — говоря конкретно, они отступили в горы и продолжают сопротивление вашим оккупационным силам. Свидетельства этого находятся в надежном месте…

«Боже, не слишком ли мы мелодраматичны?» — подумал Хейм и продолжил:

— …и я планировал опубликовать их. Что было бы, как вы справедливо заметили, несколько не ко времени для участников вашей конференции. В глубине души он таил почти отчаянную надежду на то, что алерон не достаточно хорошо знаком с фактами жизни на Земле, чтобы понять, насколько безнадежна была эта угроза. Однако, по лицу Синби понять это было невозможно. Все, что он себе позволил — это лишь невозмутимо приподнять уголки рта, а затем последовал ответ:

— У меня такое впечатление, будто вы решили пойти по другому пути, Капитан.

— Это зависит от вас, — отозвался Хейм. — Если вы репатриируете всех людей, оставшихся на Новой Европе, я отдам вам все вышеуказанные документы и не скажу более ни слова.

Синби отвернулся, сделав вид, будто его заинтересовал побег какого-то вьющегося растения. Лиана обвилась вокруг его руки и потянулась цветами к его лицу.

— Капитан, — пропел он наконец, — вы не глупый человек. Допустим, вы искренне верите в то, что говорите. Но если даже так, то каким образом мы могли бы заставить подойти к своим кораблям охваченных яростью людей, скрывающихся в горах?

— Они сражаются, поскольку ждут помощи. Если бы представитель французского правительства приказал им вернуться сюда, они бы подчинились.

Переговоры можно провести с помощью радио.

— Но разве согласилась бы Франция как таковая действовать подобным образом?

— У нее бы не было выбора. Вы, должны это знать лучше меня. Вы знаете, что большинство в Федерации не желает отстаивать свои права на Новую Европу. Пожалуй, единственное, что могло бы спровоцировать вооруженный конфликт — это насилие над колонистами. дайте им вернуться на Землю невредимыми — и… и вы одержите свою чертову победу.

— Возможно, — свет красноватой рябью скользнул по роскошной гриве Синба, когда тот кивнул в ответ на слова Хейма. Он по-прежнему не поднимал глаз от цветов. — Но после? — тихо пропел он. — После?

— Я знаю, — сказал Хейм. — Новоевропейцы были бы живым доказательством вашей лжи — лжи не только о них самих, но обо всем сражении. Доказательством того, что все произошло не потому, что какой-то воинствующий помешанный нажал на спусковой крючок, а потому, что ваше нападение было вами заранее подготовлено, — Хейм ощутил во рту какой-то мерзкий привкус и, сглотнув, продолжал:

— Что ж, почитайте земную историю, мой повелитель. Вы поймете, что мы, люди, относимся к подобным вещам не столь серьезно, сколь могли бы.

Ложь считается нормальным явлением в дипломатии, и несколько потерянных кораблей, несколько убитых людей — все это мелочи жизни. Если хотите, эта ваша уступка только укрепит партию мира.

— Смотрите же, — скажут сторонники мира. — Алероны не такие уж плохие, с ними можно иметь дело, наша политика спасла жизнь оставшимся на Новой Европе и помогла избежать дорогостоящей войны.

На этот раз женственное лицо наконец повернулось, и несколько мгновений сияющие глаза смотрели на Хейма. Он почувствовал, как тяжело забилось сердце. Плеск фонтана, казалось, умолк, а горячая красноватая мгла сгустилась вокруг.

— Капитан, — пропел Синби таким низким голосом, что его почти не было слышно. — Эйт — древнее светило. Цивилизованные алероны возникли за миллион лет до вашей цивилизации. Мы не стремимся сделать свою империю слишком обширной, ибо это могло разрушить старый устоявшийся порядок: но наши! Странники отправлялись в дальние скитания, а наши Умы размышляли.

Возможно, в разнообразных проявлениях судьбы мы мудрее, чем какой-либо беспечный пришелец. Возможно, мы постигли вашу собственную сущность глубже, чем вы сами.

Я сказал «после». Это слово приобретает иной вес, если отзывается сквозь миллион лет. Я имел в виду не десятки лет, а поколение, не век. Я смотрю дальше в будущее.

Пусть в пределах этих стен все, что вы говорите, будет правдой. Тогда признайте, что правдой является также и то, что алероны не могут доставить сюда полмиллиона индивидуумов, чтобы они пропитали свою расу ненавистью.

Если бы они сдались, все было бы иначе. Мы сообщили бы на Землю, что эта битва была скорее случайной, чем спровоцированной, и что теперь мы должны иметь свою собственную сферу, где не будет никаких чужаков. Но те ваши колонисты, которые пожелали бы остаться, могли бы это сделать, если приняли подданство алерона. Мы предложили бы провести инспекцию, с тем, чтобы Земля смогла убедиться в том, что ее колонисты не подвергаются притеснениям. Поскольку столь небольшие владения, окруженные чужой территорией, не имеют особого значения и алероны нашли бы способ осуществить их интеграцию с остальной своей цивилизацией; способ этот не такой уж быстрый с точки зрения времени, очень тонкий, но в то же время вполне, вполне надежный.

Внутри этих стен я могу признаться, что колонисты не пожелали сдаться. И даже если бы мы смогли захватить их живыми, а сделать это на планете, о которой идет речь, невозможно — даже тогда они могли бы не принять подданство Алерона. А пленные, которые представляли бы собой просто постоянную опасность и вечно сохраняли бы надежду на то, что Земля их освободит, нам не нужны. Тем не менее, если бы Франция как таковая приказала им вернуться домой, они восприняли бы это как предательство тех, кто не сдался, и стали бы добиваться, чтобы в правительство Федерации вошли более смелые мужчины. Я смотрю в будущее и вижу, как они обвиняют сторонников миролюбивой политики — да, да, Капитан, именно это, неуловимое и непостижимое, и движет вашу историю; вы относитесь именно к этому типу животных. Действительно, войны за возвращение Новой Европы могли бы и не быть. Ваши лидеры отлично понимают, что с возу упало, то пропало. Так, кажется, принято у вас говорить? Но когда возникает другой спорный вопрос… ах-ах.

— Так значит, очередной спорный вопрос все же должен возникнуть, подумал Хейм. — Ничего такого, о чем бы я уже не догадался, он не сказал.

Однако, хотелось бы знать, когда у них запланирован второй кризис.

Возможно, я до него уже не доживу. Но Лиза, безусловно, станет его очевидцем. — Когда он заговорил, собственный голос, бесстрастный и далекий, показался ему чужим, словно говорил не он, а кто-то другой:

— Так значит, вы не собираетесь признать тот факт, что колонисты живы. И что вы станете делать? Постепенно вылавливать их?

— Я командую воздушными силами, Капитан, а не наземными войсками, — к удивлению Хейма, ресницы Синби затрепетали и он опустил взгляд на свои руки. Пальцы их плотно сжались. — Я и так уже сказал вам одному больше чем положено. Но если уж на то пошло, я не принадлежу к числу Старых Алеронов.

Мой тип индивидуумов появился после того, как с Земли начали прилетать корабли чужаков. И… я был у Акернара. — Он поднял глаза. — Капитан «Звездного Лиса», пожмете ли вы мне на прощание руку по земному обычаю?

— Нет, — сказал Хейм. Повернувшись на каблуках, он зашагал в направлении камеры декомпрессии.

Глава 4

Сопровождавший его эскорт из рядовых Мирного Контроля развязал ему глаза и выпустил из официального флайера в порт Джонсон в Делаваре. Кружной маршрут, которым они летели, занял больше времени, чем ожидал Хейм. Свидание с Кокелином могло не состояться. Он поспешил вскочить в бус, направлявшийся к гражданским гаражам; протолкавшись сквозь толпу у входа, он обнаружил, что всю дорогу придется стоять.

Ярость его утихла за те часы, что он сидел, слепой, во флайере, обмениваясь банальностями с честным молодым офицером из своей охраны.

(«…Синоптики явно проворонили последний ураган, как по-вашему? … — да с Новой Европой дела плохи, но в то же время мы переросли такие вещи, как империализм и месть, не так ли? В любом случае, галактика велика… Я так завидую вам, вы весь космос повидали. Нам конечно, по долгу службы тоже приходится путешествовать, на разные уголки Земли и ее люди с каждым годом становятся все больше похожими друг на друга…») или, погрузившись в свои собственные мысли. Хейм не надеялся достичь каких-то заметных результатов во время встречи с алероном. Эта попытка была не чем иным, как простым выполнением долга.

Сумрачное настроение не покидало его.

— Не представляю, что мне удастся сделать в Париже, — думал он.

Мужчина в потрепанной одежде без всякой причины настроенный весьма агрессивно, толкнул Хейма. Тот сдержался с большим трудом — он ненавидел скопища людей — и не стал отвечать взаимной грубостью. Нельзя было винить беднягу за то, что он враждебно относился к человеку в дорогой одежде, выдававшей в нем принадлежность к техноаристократии.

— Вот почему мы должны осваивать космос, — в тысячный раз сказал себе Хейм. — Простор. Возможность выбраться из этой ужасающей земной сутолоки, чувствовать себя свободно, быть самим собой, испробовать новые способы жить, работать, мыслить, творить, удивляться. На Новой Европе на каждого из полумиллиона людей приходится больше счастья, чем когда-либо мог бы представить любой из десяти биллионов землян.

Что это в них такое — страх? Инерция? Отчаяние? Простое, старое, как мир, невежество? Что заставляет их проглотить эту болтовню насчет того, что вся остальная вселенная открыта для нас?

Потому что это пустая болтовня. Планет, пригодных для заселения, не так уж много. И большинство из тех, что известны, имеют своих разумных аборигенов; остальные же большей частью колонизированы другими. Хейм не хотел, чтобы его расу принудили к крайней мере безнравственности отбирать у кого-то по праву принадлежащие ему владения.

Хотя вопрос с Фениксом имел еще более важную подоплеку. Утрата мужества; история неоднократно доказывала, что уступка несправедливому требованию ради еще нескольких лет мира всегда была первым шагом по наклонной плоскости. Принятие весьма порочного принципа «сфер интересов».

В космосе не должно быть никаких границ. И, разумеется, самодовольная глупость: категорический отказ ознакомиться с документами, доказывающими, каковы на деле намерения алеронов в отношении Земли; положительная готовность предоставить врагу время и ресурсы, необходимые ему для подготовки очередного вторжения.

Но что мог сделать со всем этим один человек?!

В гараже Хейм затребовал свой флайер, с беспокойством и раздражением подозревая, что Служба Движения сделает все от нее зависящее, чтобы задержать его отлет. И в самом деле, прошло немало времени, прежде чем он с облегчением услышал звук двигателя своей машины. Сначала он включил ручное управление, чтобы ощутить удовлетворение от того, что наконец-то сам может что-то сделать, дабы поскорее убраться отсюда. Гравитроны его «Мунрейкера» сделанные по заказу, имели достаточную мощность, чтобы поднять его высоко в стратосферу. В остальном флайер ничем не отличался от других подобных маши. Хей был абсолютно равнодушен к земным благам.

Поручив автопилоту доставить его в Орли, он приготовил ужин и вырубился на пару часов.

Часовой механизм разбудил его «Увертюрой легкой кавалерии» и преподнес кофе. Надев чистую одежду — нечто официальное, с золотом по воротнику и вдоль брюк — Хейм приготовился к выходу: флайер уже заходил на посадку. Мгновение он колебался, не взять ли с собой оружие, поскольку при нем был пакет Вадажа. Но нет, это могло возбудить больше недоверия, чем того стоило. Если здесь тоже ничего не выйдет, Хейм сомневался, будет ли иметь смысл дальнейшее проведение хлопот в отношении Новой Европы. Что тогда можно будет предпринять? Разве что напиться до поросячьего визга и отправиться в эмиграцию, на какую-нибудь особенно удивительную, удаленную планету.

Зайдя в канцелярию Доуэйна, он предъявил свою идентификационную карточку и получил разрешение на пребывание в течение тридцати дней.

Франция, менее перенаселенная, чем большинство других стран, весьма неохотно принимала чужаков. Но сейчас служащий буквально растаял, лишь только прочел имя Хейма.

— Ах, да, месье, мы предупреждены о том, что будем иметь счастье принимать вас. Машина к вашим услугам. Желает ли месье сделать распоряжение насчет багажа? Нет? Вьен, сюда, пожалуйста, и позвольте пожелать вам приятного путешествия.

Весьма ощутимый контраст по сравнению с тем, какой прием должно быть оказан Андре Вадажу. Но ведь он всего лишь — гениальный музыкант. А Гуннар Хейм возглавляет широко известный промышленный концерн и приходился пасынком Курту Вингейту, заседавшему в правлении «Дженераль Ньюклионис».

Если Гуннар Хейм просит разрешения на конфиденциальную беседу с Мишелем Кокелином и главой французского правительство во Всемирном Парламенте, что ж, разумеется, разумеется.

И тем не менее, он выбился из расписания. Тваймен ударился в крайность, когда, решив угодить Хейму, устроил ему встречу с Синби.

Однако, торговцы миром, без сомнения, послали своих агентов следить за ним, так что если не поторопиться, они могут найти способ воспрепятствовать его дальнейшему расследованию.

Машина въехала в Париж по земле. Голубые сумерки сгущались, превращаясь в ночь. деревья вдоль бульваров роняли пожелтевшие листья, которые яркими брызгами осыпались на величавые старые стены Барона Хайсманна и шуршали под ногами хорошеньких девушек, прогуливавшихся под руку со своими кавалерами. Открытые кафе, как обычно в этот сезон, пустовали. Хейм был рад этому. Париж мог бы заставить его вспомнить о слишком многом.

Машина остановилась возле Кви д'Орсей, и Хейм вышел. Слышно было, как под пронизывающим холодным ветром плещется Сена; если не считать этого вокруг было тихо. Машина проехала, и шум большого города, казалось, совершенно здесь отсутствовал. Но свет, поднимавшийся в небо, скрывал звезды.

У входа стояли часовые. Их лица над хлопающими на ветру накидками застыли в напряжении. Вся Франция была сейчас с напряжении и ожесточении.

По длинным коридорам, где в этот поздний час все еще работало немало людей, Хейма провели в приемную Кокелина.

Министр отодвинул в сторону стопку бумаг, встал, чтобы приветствовать гостя.

— Здравствуйте, — сказал он. Голос был усталый, но по-английски этот человек говорил безупречно. Это было кстати, с годами Хейм почти совсем забыл Французский язык. Кокелин жестом указал на потертое кресло, но, судя по всему, очень удобное кресло рядом с собой.

— Садитесь, пожалуйста. Не хотите ли сигарету?

— Нет, спасибо, я курю трубку.

Хейм вынул трубку из кармана.

— Я тоже, — Кокелин улыбнулся, собрав лицо в крупные морщины, затем сел и принялся набивать еще более позорную, чем в Хейма, старую курительную трубку из корня Эрики. Он был невысок, но мощного телосложения, с бесстрастным выражением лица, лысый, с высоким большим лбом и очень твердым взглядом карих глаз.

— Ну, мистер Хейм, чем могу быть для вас полезен?

— М-м… Это касается Новой Европы.

— Я так и думал, — улыбка исчезла.

— По моему мнению… — Хейму показалось что это звучит слишком напыщенно, — месье Кокелин, — снова начал он, — мне кажется, Земля должна сделать все необходимое чтобы вернуть Новую Европу.

Раскурив трубку, Кокелин сантиметр за сантиметром осмотрел лицо своего собеседника.

— Благодарю вас за это, — произнес он наконец. — Мы здесь, во Франции, чувствовали себя одинокими в этом мнении.

— У меня с собой некоторые материалы, которые, возможно, могли бы пригодиться.

Кокелин сделал едва заметный вдох сквозь зубы.

— Будьте любезны, продолжайте.

Пока Хейм говорил, он сидел, сохраняя абсолютно бесстрастное выражение лица, курил и неотрывно смотрел на своего собеседника. Лишь один раз он прервал его:

— Синби? Ах, да, я с ним знаком. Это тот, которого разместили в…

Нет, пожалуй не стоит говорить официально считается, что мне это неизвестно. Продолжайте. когда Хейм закончил, Кокелин открыл пакет, достал несколько пленок, вставил их во вьювер, стоящий у него в комнате. Тишина, казалось, готова была взорваться. Хейм пускал клубы дыма подобно вулкану, смотрел через окно в темноту и слушал биение собственного сердца.

Наконец Кокелин пробормотал:

— Слухи об этом доходили до меня.

Меняя позу, Хейм пошевелился в кресле так, что оно застонало.

Наступила еще одна пауза, после чего Кокелин продолжал:

— Насколько я понимаю, вы и Вадаж готовы вступить в Легион Чести.

Чтобы ни случилось.

— А что должно случиться? — спросил Хейм. Челюсти ныли — так сильно он их сжал, сидя в ожидании приговора Кокелина.

Тот пожал плечами.

— Вероятно, ничего, — сказал он скучным голосом. — Они явно настроены купить то, что у них называется миром.

— О, да, вы ведь, должно быть, в курсе. Так что я могу сказать вам, что тоже знаю их план.

— Отдать алеронам Новую Европу? Хорошо, мы можем говорить открыто.

Естественно, для меня — это вопрос чести, — не разглашать обсуждение вопроса и решения до тех пор, пока мои коллеги по комитету не будут в полном единодушии относительно этого вопроса, и если бы я нарушил данную мною клятву, это было бы с моей стороны весьма легкомысленным поступком с гибельными политическими последствиями, поэтому я бесконечно раз заполучить в качестве собеседника по данному вопросу человека со стороны, — Кокелин провел рукой по глазам. — Но мы не так уж много можем сказать друг другу, нет?

— Ну почему же! — воскликнул Хейм. — Во время очередного официального заседания вы можете представить эти материалы Парламенту вместе с научными подтверждениями их подлинности. Вы можете спросить их, можно ли им рассчитывать на избрание после продажи стольких человеческих существ.

— Да, да, — Кокелин смотрел на свою трубку, в которой огонь то разгорался, то угасал, то разгорался, то угасал. — Кое-кто скажет, что я лгу. Что мои доказательства подделаны, а мои ученые подкуплены. остальные скажут: «Увы, это ужасно, но — полмиллиона людей? Ведь несколько ракет, если бы они ударили по наиболее густонаселенным центральным частям Земли, могли бы уничтожить в двадцать раз, в сотню раз больше; к тому же мы не имеем права на территорию Феникса; и ничего не останется делать, как только подружиться с алеронами, иначе нам придется ожидать войны, которая продлится десятилетия; так что мы можем лишь сожалеть о наших людях, оставшихся там, но помочь им мы не в силах». — Он криво усмехнулся. Полагаю, в их честь воздвигнут монумент. Принесенные в жертву миру.

— Но это же нелепо! Земля не может быть атакована. А если даже и может, значит, то же самое относится и к Алерону, и они не станут провоцировать это нападение зная, что мы вдвое сильнее их. Одна единственная флотилия, хоть сейчас выживет их из системы Авроры.

— Половина Военного флота была отозвана для защиты внутренних территорий. Другая половина рассредоточена вдоль спорной полосы и ведет наблюдение за флотом алеронов, который тоже курсирует в этом районе. Даже некоторые из адмиралов, с которыми я советовался, не желают выделять флотилию для Авроры. Поскольку вам, должно быть, известно, месье, каждой из сторон совсем не обязательно иметь большое количество кораблей, когда одно-единственное судно с ядерным вооружением обладает такой разрушительной способностью.

— Стало быть, мы сидим сложа руки? — проскрипел Хейм. — Да в данный момент даже один корабль мог бы… мог бы нанести серьезный урон противнику. Пока что у них наверняка нет больших сил в районе Авроры. Но дайте им год или два — и они сделают Новую Европу такой же неприступной, какой является Земля.

— Я знаю, — Кокелин обернулся вокруг на своем вращающемся кресле, положил руки на стол и втянул голову в плечи. — Я буду спорить. Но… сегодня я чувствую себя стариком, мистер Хейм.

— Бог мой, сэр! Если Федерация ни в какую не желает действовать, то как насчет самой Франции?

— Невозможно. Согласно Конституции, мы в качестве отдельной страны не вправе даже вести переговоры с какой-либо внеземной цивилизацией. Нам не разрешается иметь никакой вооруженной силы, никакой военной машины, кроме той, что не превышает уровня полиции. Это находится в компетенции только Властей Мирового Контроля.

— Да, да, да…

— Фактически… — Кокелин взглянул на Хейма. На одной щеке у него дергался мускул. — Теперь, когда я думаю о том, что вы мне принесли, об этих документах, я не знаю, стоит ли мне придавать их гласности.

— Что?!

— Подумайте сами. Франция и так достаточно разъярена. Стоит только допустить чтобы стала известна вся правда, включая предательство — и я не беру на себя смелость предсказывать, каковы могут быть последствия. И да, — самой Федерации это повредит еще больше, чем Франции. Лояльность по отношению к Федерации следует ставить превыше всего. Земля слишком мала для национального суверенитета. А ядерное оружие слишком могущественно.

Хейм смотрел на склоненную голову, и бушевавшая в нем ярость казалось, готова была разорвать его в клочья.

— Я сам полетел бы туда! — крикнул он.

— Это было пиратство, — вздохнул Кокелин.

— Нет… постойте, постойте, — Хейм вдруг все понял. Он вскочил. Каперство! Когда-то давным-давно существовали военные корабли, принадлежавшие частным владельцам.

— Э, да вы, я вижу, кое-что читали по истории. — Кокелин немного ожил. Он сел прямее и вмиг насторожившимся взглядом оглядел огромную фигуру напротив. — Но я читал больше. Каперство было объявлено вне закона еще в девятнадцатом веке. И даже страны, не подписавшие этот пакет, соблюдали запрет, пока он не стал частью интернационального закона.

Допустим, в Федеральной Конституции не упоминается столь архаический вопрос. И все же…

— То-то и оно! — взревел Хейм или это кричал демон, возникший в его голове.

— Нет, нет, стоит только пренебречь законом — и тут же появится стража Мирного Контроля. Я слишком старый и уставший человек — лично я чтобы предстать перед Всемирным Судом. Не говоря уже о трудностях практического характера. Франция сама по себе не может объявить войну.

Франция не в состоянии производить ядерное оружие, — Кокелин печально усмехнулся. — В прошлом я юрист. Если бы в данном деле была… как это называется… хоть какая-нибудь лазейка, я, быть может, еще и попытался бы пролезть сквозь нее. Но увы…

Не дав ему закончить, Хейм сказал:

— Я могу достать оружие.

Кокелин подскочил на своем кресле.

— Где вы его возьмете? — от волнения он заговорил по-французски.

— Не на Земле. Я знаю одно такое место. Разве вы не понимаете алеронам придется держать космическую защиту на орбите вокруг Новой Европы, иначе она не выдержит даже самой маленькой преднамеренной атаки. Хейм теперь сидел не в кресле, а, навалившись на стол, придвинулся к самому носу собеседника и тараторил, словно пулемет. — Новая Европа имеет лишь ограниченно развитую промышленность, поэтому алеронам придется большую часть оборудования доставлять со своей планеты. длинная линия снабжения. Один космический пират, грабящий коммерческое судно — какое он будет иметь отношение к занимаемой ими сейчас торгашеской позиции? Какое он будет иметь отношение к нашим бедным, загнанным в ловушку людям? Один корабль!

— Но я уже говорил вам…

— Вы мне сказали, что это фактически и легально невозможно. Я могу доказать физическую возможность. А вы говорили, что когда-то были юристом.

— Но я уже говорил вам…

Кокелин поднялся, подошел к окну и посмотрел куда-то вдаль через Сену. Хейм принялся мерить шагами комнату, сотрясая пол. Мозг его бурлил от избытка планов, фактов, злости и надежды; давно уже он не испытывал такого прилива сил и энергии — с тех пор, как стоял, широко расставив ноги, на своем капитанском мостике у Альфа Эридана.

Потом Кокелин повернулся. В тишине раздался его шепот:

— Была-не-была, — произнес он по-французски, вернулся к своему письменному столу и принялся барабанить по ключам на инфотриве.

— Что еще вам там понадобилось? — требовательно спросил Хейм.

— Все детали того времени, когда еще не все страны вступили в Федерацию. Мусульманская Лига не сочла себя вправе иметь с ней дело. поэтому во время каких-либо беспорядков властям вменялось в обязанность защищать интересы Федерации в Африке.

Кокелин целиком погрузился в свою работу. Один раз, правда, он встретился взглядом с Хеймом. И тот увидел в глазах министра новое энтузиазм, задор, жажду жизни.

— Приношу вам сердечную благодарность, мой друг, — сказал Кокелин по-французски. — Быть может, всего лишь на одну ночь, но вы вернули мне молодость.

Глава 5

Андре Вадаж снял крышку с котелка, вдохнул великолепный аромат, встряхнул содержимое и опустил крышку на место.

— Почти готово, — сказал он. — Надо было мне лучше сделать салат.

Компоненты готовы?

Лиза Хейм покраснела.

— Я… боюсь, я не особенно хорошо умею резать огурцы и прочее, ответила она.

— Плевать. — Вадаж вывалил хаотическую кучу зелени в большую чашу. Для курсанта ты справилась нормально… Найди мне еще приправы, идет? Надо быть просто инженером, чтобы управляться с этой чертовой механизированной преисподней под названием «кухня». Бывало, я говорил, когда был маленьким и меня заставляли делать что-то на кухне: «Видно, мне все же хотят присвоить звание повара и мойщика бутылок младшего разряда. Контрольное задание: голова кролика с красными яблоками во рту и полевыми ягодами, желтыми и зелеными, вместо глаз. Все это с капустой и заварным кремом».

Лиза хихикнула, вспорхнула на стол и уселась там, болтая ногами и глядя на Вадажа со смущающей симпатией. У него и в мыслях не было добиваться расположения девушки, он просто пытался составить хорошую компанию дочери своего гостеприимного хозяина, пока тот отсутствовал.

Вадаж уделил травам и специям больше внимания, чем это было необходимо.

— Моя мамаша научила меня испанской пословице, — заметил он. — Для приготовления салата нужны четыре человека: мот для масла, философ для приправ, скряга для уксуса и сумасшедший для встряхивания.

Лиза снова хихикнула.

— А вы остроумный.

— Ну, начнем, пожалуй. — Вадаж принялся не спеша перемешивать салат, напевая:

— Это тоже настоящая старинная песня? — спросила Лиза, когда Вадаж сделал паузу, чтобы передохнуть. Он кивнул. — Я просто обожаю ваши песни, — сказала она.

Поспешно продолжал Вадаж,

Схватив сковородку и ложку, Лиза принялась отбивать ритм, подпевая Вадажу:

— Хи-ро-де-рунг! Хи-ро-де-рунг! — присоединился к их дуэту бас, подобный реву быка, и Гуннар Хейм ворвался в кухню.

(Папа! — Гуннар!)

Хейм стащил Лизу со стола, подбросил к самому потолку, так что она чуть не пробила его головой, снова поймал и принялся кружить ее по комнате. Вадаж весело скакал вокруг них. Хейм еще раз пропел куплет, не выпуская из рук вконец обессилевшую Лизу, которая теперь пронзительно визжала.

— О, папа! — Лиза корчилась в приступе смеха.

— Добро пожаловать домой, — сказал Вадаж. — Вы выбрали весьма удачное время для возвращения.

— Однако, что здесь происходит? — осведомился Хейм. — Для чего в прекрасно оборудованной кухне этот походный котелок? Вам что — автоматов мало?

Видите ли, машины — весьма компетентные повара, но стать шеф-поваром ни одна из них никогда не сможет, — ответил Вадаж. — Я обещал вашей дочери гуляш, и притом не ту лишенную вкуса и запаха липкую тушенку, а настоящий, приготовленный вручную гуляш, чтобы раз нюхнешь — и сутки чихаешь в свое удовольствие — столько там всяких специй.

— О, прекрасно! Только я, пожалуй, лучше…

— Ерунда. На всех хватит. Венгр, накрывая на стол, всегда умножает количество едоков на два. Если хотите, можете еще добавить к этому немного красного вина. Итак, еще раз, добро пожаловать домой, и рад видеть вас с таком хорошем настроении.

— На то есть причина, — Хейм потер свои огромные ручищи и улыбнулся улыбкой счастливого тигра. — Да, кажется, я действительно счастлив.

— А что случилось, папа? — спросила Лиза.

— Боюсь, я не могу этого сказать. Пока, — заметив первые симптомы мятежа, он взял Лизу за подбородок и сказал:

— Это для твоего блага.

Она топнула ногой.

— Я не ребенок, ты это знаешь!

— А ну-ка, а ну-ка, — вмешался Вадаж. — Давайте не будем портить настроение. Лиза, надеюсь, ты не откажешь в любезности приготовить приборы? Мы будем ужинать по высшему разряду. Гуннар, в вашей солнечной комнате.

— Разумеется, — вздохнула она. — Если вы мне включите общий интерком — и звук, и изображение. Ну, пожалуйста, папа!

Хейм издал короткий смешок, прошел из кухни к центральной контрольной панели и разблокировал систему включения, автоматически задействовав в работу интерком. Теперь Лиза могла видеть и слышать все, что происходит здесь, из любой другой комнаты дома. Вслед ему донесся голос Вадажа:

Вернувшись, Хейм спросил вполголоса, поскольку Лиза, должно быть, была начеку:

— Она не желает даже на секунду расстаться с тобой, а?

Прекрасно вылепленное лицо Вадажа стало печальным.

— Гуннар, я не собирался…

— О, что ты еще городишь! — Хейм хлопнул Вадажа по спине. — Ты представить себе не можешь, как я был бы рад, если б она стала увиваться вокруг тебя, чем вокруг какой-то желторотой дряни. Кажется, фортуна, наконец-то, повернулась ко мне лицом.

Лицо венгра посветлело.

— Надеюсь, — сказал он. — это означает, что вам удалось придумать какой-нибудь особенно предательский способ вырвать наших друзей из лап алеронов.

— Шш! — выгнув большой палец, Хейм указал в сторону экрана интеркома.

— Давай посмотрим какое вино мне выбрать для твоего коронного блюда.

— Ха-ха, да тут целый список! Вы что содержите отель?

— Нет, сказать по правде, моя жена пыталась сделать из меня знатока по части вин, но продвинулась в этом не слишком далеко. Я всегда не прочь выпить, но не обладаю особым вкусом. Так что если не в компании, я обхожусь пивом и виски.

На экране появилось лицо Лизы, оно смотрело и пело:

Вадаж нажал большим пальцем на кончик носа, а остальные растопырил и пошевелил ими. Лиза высунула язык. Они оба улыбались, но шире всех улыбался Хейм.

И ужин прошел в атмосфере такого веселья и ощущения домашнего очага, какого Хейм не помнил с тех пор, как мерла Конни. Впоследствии он мог бы сказать, о чем они говорили за столом — большей частью добродушно подтрунивали друг над другом и пели песни.

Лиза собрала приборы в кубик обслуживания и скромно удалилась к себе в спальню. Она даже поцеловала отца на прощание, Хейм и Вадаж спустились по антресоли вниз, в кабинет. Хейм закрыл двери, достал из ящика стола шотландское виски, а из холодильника лед и соду, наполнил бокалы своей и Вадажа.

Вадаж тоже взял бокал и чокнулся с Хеймом.

— И напутственный глас… — произнес тост менестрель. — Кто за Победу? Кто за Свободу? Кто за возвращение домой?

— Я выпью за это, — сказал Хейм и сделал большой глоток. — Откуда эти строчки?

— Они принадлежат некоему Г. К. Честертону, жившему пару веков назад.

Вы не слышали о нем? А впрочем, конечно, на Земле больше не интересуются такими наивными вещами. лишь в колониях люди настолько простодушны, что считают, будто победы возможны.

— Быть может, нам удастся и здесь изменить мнение по данному вопросу.

— Хейм сел и достал трубку.

— Итак, — произнес Вадаж бесстрастным голосом, но по его тонким чертам прошел легкий трепет, — теперь приступим к делу. Что же все-таки произошло за те несколько дней, что я мучаюсь бездельем?

— Начну с самого начала, — сказал Хейм. Он не чувствовал ни малейшего угрызения совести, рассказывая о своем диалоге с Твайменом, поскольку собеседнику вполне можно было доверять. Его знакомство с Вадажем, хоть и короткое, было тем не менее весьма плодотворным.

Однако, венгр не был удивлен.

— Я знал, что они не намерены возвращать Новую Европу, уж никто не желал меня слушать.

— А мне удалось найти такого парня, который все же пожелал выслушать меня, — сказал Хейм и продолжал свой отчет. По его окончании у Вадажа отвалилась челюсть и, раздавшийся при этом звук был достаточно громким, чтобы даже Хейм смог его расслышать.

— Капр, Гуннар? Вы это серьезно?

— Абсолютно, черт побери. Так же настроен и Кокелин, и еще несколько человек, с которыми мы имели беседу. — Веселье Хейма исчезло. Он глубоко затянулся, выпустил мощные потоки дыма сквозь раздувшиеся ноздри и сказал:

— Ситуация такова. Один торговый пират в районе Финикса может натворить столько разных дел, что это не войдет ни в какое сравнение с его возможностями. Кроме срыва планов и расписаний, он свяжет немалое количество боевых кораблей, которым либо придется охотиться за ним, либо осуществлять конвой своих кораблей. В результате силы алеронов, противостоящие нашим вдоль спорной полосы, уменьшатся, и равновесие нарушится в нашу пользу. Поэтому если тогда Земля проявит твердость, как в космосе, так и за столом переговоров — причем нам не придется быть особенно жестокими, не будет никаких крутых мер по поводу которых могли бы поднять шум торговцы миром — всего лишь один хороший нажим военного флота, пока пират будет дразнить корабль алеронов — и мы сможем заставить их вернуть нам Новую Европу. А также сделать, для разнообразия, несколько уступок нам.

— Возможно, возможно, — Вадаж по-прежнему оставался спокойным. — Но где вы достанете боевое судно?

— Куплю обычный корабль и сделаю его переоснастку, что же касается оружия, то я собираюсь вскоре отправить пару надежных людей на быстроходном судне, принадлежащем компании, к Строну — слышали про такой?

— Приходилось. Ага! — Вадаж щелкнул пальцами. В глазах его загорелись огоньки.

— Да. Там-то и завершится работа по оснастке нашего корабля. А потом — вперед, к системе Авроры.

— Но… не превратитесь ли вы в пирата с точки зрения закона?

— Над этим пока еще работает Кокелин. Он говорит, что считает в принципе возможным придать всему этому легальный характер и в то же время воткнуть клин в задницу Тваймену и всей его дешевой банде. Но это не простая задача. Если корабль «Веселым Роджером», то Кокелин, не без основания будет считать, что Франция имеет право подвергнуть команду суду, признать ее виновной и вынести оправдательный приговор. Конечно, ребятам после этого возможно, придется остаться на французской территории или вообще покинуть Землю и отправиться в какую-нибудь колонию, но они будут миллионерами, и Новая Европа, без сомнения, устроит им триумфальный прием.

— У меня нет времени думать об этом, — продолжал Хейм. — Мне придется просто идти вперед напролом и подвергнуть себя возможному аресту.

Поскольку, как ты сам понимаешь, Кокелин и его сторонники во Французском правительстве — или в любом другом, поскольку не все еще нации на Земле заимели заячьи души — короче, согласно Конституции, ни одна страна не имеет права на военные приготовления. И если бы мы все же получили какую-то помощь из официальных источников, это означало бы конец всем надеждам на легализацию операции. Нам даже следует воздержаться от набора экипажа в одной стране, а тем более во Франции.

В общем, все зависит от меня. Мне нужно найти корабль, купить его, провести переоснастку, запасти топливо, набрать экипаж и отправить его в космос — все это в течение двух месяцев, поскольку именно тогда запланировано начало официальных переговоров между Парламентом и делегацией алеронов, — лицо его стало унылым. — Придется забыть о том, что такое сон.

— Экипаж… — Вадаж нахмурился. непростая проблема, сколько человек?

— Пожалуй, около сотни. Гораздо больше, чем нужно, но единственный способ финансирования данного предприятия — захват трофеев. А это значит, что нам потребуется абордажная команда. к тому же… все может случиться.

— Понятно. Желательно, чтобы эти сто человек были умелыми, надежными астронавтами, предпочтительно с опытом службы в Военном флоте, поскольку это самое рискованное предприятие с тех пор, как Аргилус сопровождал Ведьму Хелену. Где их взять? Хм, хм, возможно, я знаю два-три места, где можно попытать счастья.

— Я тоже. Надеюсь, ты наконец понимаешь, что открыто вербовать людей в команду капера мы не можем. Если наша истинная цель не будет сохранена в тайне вплоть до последней миллисекунды, мы окажемся в кутузке настолько быстро, что призрак Эйнштейна непременно вернется, дабы посетить нас. Но мне кажется, с помощью самых обычных психологических тестов мы сможем проверить отношение интересующих нас людей к известной проблеме и таким образом, узнать, кому можно доверить правду. Этих самых людей мы и найдем.

— Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь, — возразил Вадаж. — Я имею в виду, что сначала необходимо найти такого психолога, которому можно будет доверять!

— Угу. Я привлеку к этому делу Вингейта, моего отчима, и попрошу его кооптировать такого человека. Надо сказать, что мой приемный папаша хитрый и умный старый плут, имеющий связи буквально повсюду, и если ты думаешь, что мы с тобой только одни недолюбливаем алеронов, то послушал бы ты его, когда он говорит о своем отношении к ним! — Хейм искоса посмотрел на модель «Звездного Лиса», сверкавшую в противоположном углу комнаты. — Я не думаю, что будет так уж трудно найти обычных астронавтов. После того, как три года назад ассигнования на Военный Флот были урезаны, немало парней оказалось не у дел, и не желая дни напролет ковырять пальцем в носу, на какого-нибудь сухопутного, подавали в отставку. Мы можем задействовать тех, кто вернулся на Землю. А вот подобрать капитана и главного инженера будет потруднее. Люди с такой квалификацией обычно не болтаются без дела.

— Капитана? Что вы имеете в виду, Гуннар? Вы и будете капитаном.

— Нет, — голова Хейма тяжело мотнулась.

От его недавней самонадеянности почти не осталось следа.

— Боюсь, что нет. Я бы хотел — боже, как бы я этого хотел! Но увы, мне приходится быть благоразумным. Космические корабли стоят недешево, так же, как и топливо, а особенно оружие. Мои расчеты говорят о том, что мне придется ликвидировать все имеющиеся в наличии активы и, возможно, заложить остальное, с тем, чтобы снарядить такой корабль. А если я еще брошу дело на попечение кого-нибудь другого, Хеймдаль может разориться.

Бог свидетель — у меня достаточно конкурентов, которые сделают все, что в их силах, чтобы фирма потерпела крах. А Хеймдаль… в общем, это нечто, созданное мною и Конни. ее отец немного помогал нам материально, но она работала в конторе, я руководил магазином в течение тех первых трудовых лет, Хеймдаль — единственная собственность, оставшаяся у меня в памяти о Конни, не считая дочери, конечно.

— Я понимаю, — сочувственно сказал Вадаж. — К тому же, у девушки нет матери, и вы не должны подвергать ее риску потерять еще и отца.

Хейм кивнул.

— Однако, вы простите меня, если я полечу, — спросил Вадаж.

— О, да, Андре, я был бы свиньей, если бы стал удерживать тебя. Ты ведь даже имеешь офицерское звание: главный стюард, что, впрочем означает в основном, что ты можешь состоять шеф-поваром. И ты привезешь мне еще несколько песен. Идет?

Вадаж не ответил. Он смотрел на друга, скованного цепями собственности и власти, и в голове у него проносились строчки:

Но ритм мелодии уже проник в его кровь, и, осознав, что сделал Хейм и что все это значит, Вадаж вскочил и принялся прыгать по кабинету, во весь голос распевая свою победную песню, так что она эхом отдавалась от стен:

Глава 6

Из газеты «Уорлдвик»:

31 октября.

Гуннар Хейм, главный владелец американской фирмы «Хеймдаль Моторс», приобрел у Компании «Бритиш Менералз» звездолет «Ручей Балмахи». В коммерческих кругах эта сделка произвела настоящий фурор тем, как быстро она была завершена. Хейм предложил цену, против которой невозможно было устоять, но при этом поставил условие, то, что звездолет должен немедленно перейти в его владение.

Он заявил, что намерен снарядить экспедицию с целью поиска новых миров, пригодных для колонизации.

— Похоже, в Фениксе мы потеряли то, что принадлежало нам по праву, сказал он в своем интервью Джону Филинсу, корреспонденту стереовидения. Честно говоря, бездействие Земли в ответ на предпринятую алеронами атаку Новой Европы произвело на меня шокирующее и отталкивающее впечатление. Но здесь я бессилен что-либо сделать, кроме как попытаться найти для нас какое-нибудь новое место — которое, я надеюсь, у нас хватит мужества защитить.

Построенный в Глазго «Ручей Балмахи», по величине и мощи не уступающий военным кораблям, первоначально предназначался для разведки месторождений драгоценных металлов и руд. Однако, пробные полеты показали, что найденные месторождения оказались недостаточно богатыми, чтобы окупить стоимость межзвездных перевозок, тем более, что в самой Солнечной системе еще имеются действующие прииски. Таким образом, в течение четырех последних лет корабль находился на околоземной орбите.

Сэр Генри Шервин, председатель правления компании «Бритиш Менералз», сказал Филинсу:

— Мы очень рады избавиться от этого белого слона, но должен признаться — чувствую себя в связи с этим немного виноватым.

7 ноября.

Сенатор США Гарольд Тваймен (Калифорния), высокопоставленный член Федеральной комиссии по предварительным переговорам, которые проводятся с алеронами, в четверг опубликовал заявление опровергающее слухи о якобы готовящейся распродаже Новой Европы.

— Разумеется, мы уже ведем с ними деловые переговоры, — заявил он. А это, кстати, процесс медленный и трудный. Алероны чужды нам по своей биологии и по своей культуре. В прошлом наши контакты с ними были далеко не достаточны, а те, что все же имелись, были большей частью враждебными.

В противоборстве понимания не достигнешь. Несколько лучших ксенологов Земли работают день и ночь, пытаясь почерпнуть знания в тех глубинах, которые нам следовало постичь тридцать лет назад.

Но мы все же знаем, что кое что, кое в чем алероны сходны с людьми.

Они тоже относятся к числу рациональных существ. И тоже хотят жить. Их древняя цивилизация, достигшая миллиона лет стабильного существования, могла бы многому нас научить. И, без сомнения мы тоже могли бы научить их кое-чему. Однако, ни та, ни другая сторона не может этого сделать до тех пор, пока мы не разорвем порочный круг недоверия, соперничества, вражды и мести.

Вот почему Флот Глубокого Космоса получил приказ открывать огонь только в целях самозащиты. Вот почему мы не оказываем давления на правительство Алерона — если это действительно, то что мы понимаем под термином «правительство» — с тем, чтобы система Авроры была очищена от их присутствия. Вот почему мы и достопочтенная делегация не спешим в своей работе. Кстати: позволю себе напомнить, что данная делегация прибыла к нам по инициативе самих алеронов.

Согласно Конституции, только Парламент как таковой уполномочен вести переговоры с государствами нечеловеческих рас. Разумеется, Исполнительный Комитет обязан соблюсти данный закон, и он это сделает. Однако, нельзя ожидать, чтобы такая обширная организация, как Парламент, стала заниматься кропотливой подготовкой к работе в столь сложном и запутанном деле. Это было поручено ее представителям выбранным должным образом и в должное время. Мы надеемся что через несколько недель будет готовы представить полный проект предварительного договора. К этому же времени мы сможем принять любое возможное возражение, против его содержания. Однако, до тех пор пристальный взгляд общественности был бы в нашей работе большой помехой.

Но мы не собираемся — повторяю: не собираемся — действовать в ущерб любым жизненным интересам человеческой расы. Переговоры — процесс двусторонний и взаимный. Нам придется немного уступить, но взамен мы тоже получим уступку. Алероны это прекрасно понимают, быть может, даже лучше, чем некоторые представители нашей молодой самонадеянной расы. Я уверен, что в конечном счете все люди доброй воли поймут, что мы открыли новую и перспективную эру космической истории. Люди на Новой Европе погибли не напрасно.

14 ноября.

Вице-адмирал в отставке Пит ван Риннеком, 68 лет, возвращаясь в понедельник вечером в свой особняк в Амстердаме, подвергся нападению шайки хулиганов численностью примерно в двадцать человек и получил тяжелые побои. Когда на место происшествия прибыла полиция, нападавшие разбежались с насмешливыми выкриками: «Поджигатель войны». По мнению очевидцев это были люди разных национальностей. Ван Риннеком выступал в качестве прямого оппонента политике «потакания алеронам», как он это окрестил, и его перу принадлежит так называемая «Петиция мужественности», сторонники которой пытаются собрать биллион подписей в пользу применения Землей политики силы, если это будет необходимо для возвращения Новой Европы. Большинство социологов считают, что подобная надежда — чистейшее безумие.

Состояние вице-адмирала внушает серьезные опасения.

Доктор Джонс Ио, основатель организации «Военные мира за мир», сделал в своем чикагском кабинете следующее заявление:

— Конечно, наша организация сожалеет о случившимся и надеется на скорое выздоровление адмирала Ван Риннекома. Но давайте не будем кривить душой. Адмирал лишь сам почувствовал, каково оно — то насилие, которое он взялся защищать. Стоящий перед нами вопрос — это вопрос жизни и смерти.

«ВММ» проголосует за жизнь. К несчастью, многие неинформированные люди решили дать выход своим эмоциям и теперь требуют крови, не думая о последствиях, «ВММ» существует для того, чтобы бороться с этой тенденцией, бороться за здравомыслие, чтобы нанести атавизму воинственности смертельный удар с помощью любых средств, которые для этого потребуются.

Мы не собираемся угрожать. Но предупреждаем: милитаристы, берегитесь!

21 ноября.

В прошлый вторник человечество всей Солнечной Системы стало свидетелем беспрецедентного события. Синби рю Тарен, член пребывающей на Земле делегации алеронов, выступил по официальному стереовидению с ответами на вопросы, заданные ему кронпринцем Италии Умберто, представляющим Всемирную Федерацию.

Вопросы были выбраны из числа сорока миллионов, присланных людьми всего земного шара, и Синби ответил на дюжину из посланного списка. Как он заметил с мрачным юмором, в последовавшем интервью:

— Тринадцать всегда считалось у вас несчастливым числом. Последняя единица в нем включала либо того, что предавал, либо того, кто был убит.

В целом он повторил те заявления, которые уже были сделаны по поводу трагедии на Новой Европе. Как это произошло?

— Наши корабли находились на маневрах. Они действительно зашли в район Авроры, так как алероны не признают никаких претензий на суверенитет в Фениксе. Возможно, командующий земного корабля решил, что это атака, поскольку, честно признается, прежде такие случаи бывали. Он атаковал нас огнем, мы ответили, сами не ожидая того, что последствия будут столь губительны. Останки земного корабля вошли в атмосферу, чтобы совершить маневр с целью радиационной защиты. Дабы экипаж мог спастись, находившийся ближе всех отряд наших кораблей сбросил мегатонные ракеты. К несчастью часть континента, которую они называют Пэйз д'Ж Эспо. На орбитальной высоте боеголовки разожгли огненный смерч. И он пронесся, сея смерть, от одного до другого конца побережья. Когда мы смогли приземлиться, нам не удалось найти живых, кроме нескольких человек в южном районе, куда тоже попала ракета. Мы передали их в руки землян вместе с нашей искренней скорбью. Однако, тем самым тринадцатым — предателем — был как раз тот капитан, который не подумал о людях Новой Европы, прежде чем стрелять по нашим кораблям.

— Почему алероны до сих пор сохраняют свое присутствие на Новой Европе?

— Смешение владений еще никогда не приводило ни к чему, кроме неприятностей, люди то и дело вытесняли нас с планет, которые мы открыли тысячи лет назад и покой которых не нарушен грохотом машин, стуком чужих шагов. И сказать по правде, мы часто испытывали желание в наши пространства, даже силой очистить их от первых нескольких поселенцев. Расы, в течение тысячелетий поддерживавшие контакты с нами, за последнее время стали испытывать к нам вражду смущенные тем, о чем рассказывали и что продала им люди. Мы лишились необходимых источников сырья. Из всего этого возникало напряжение, которое нередко переходи в прямые конфликты. Давно минули те времена когда мы должны были бы положить конец всему этому.

— Почему алероны не разрешают визит на Новую Европу инспекционной комиссии с Земли?

— Насколько мы понимаем символику вашей культуры, такой шаг с нашей стороны был бы равносилен признанию в собственной слабости и неправоте. Кроме того, мы не можем пойти на риск шпионажа или чего доброго, самоубийственного визита земных кораблей с контрабандными атомными бомбами на борту. Я не хочу сказать, что ваш Парламент когда-либо пошел бы на подобную авантюру, но в вашем обществе, в том числе и среди высшего командования, есть личности, рассуждающие иначе. Может быть, позже, когда будет достигнуто взаимопонимание…

26 ноября.

«Алеромания», уже широко распространенная в Северной Америке, получила такой инерционный толчок от недавнего появления на стереовидении делегата Синби рю Тарена, что в течение последней недели она пронеслась подобно метеориту среди подростков, принадлежащих к высшим слоям общества, разных стран.

Эта лихорадка поразила также многих в районах Благоденствия. Теперь девушки, которых природа наградила длинными волосами натуральных светлых оттенков, щеголяют ими перед своими сестрами, выстаивающими очереди для того, чтобы купить парик и накидки из металлической сетки — то же самое относится и к их братьям. По-видимому, никакие дисциплинарные меры, предпринимаемые родителями или учителями, не в силах удержать детей от напевания каждого произносимого ими слова. Лишь наушники могут спасти от преследующего повсюду мяуканья в минорной тональности: «Алерон, Алерон» раздающегося по радио, по стереовидению и с тейперных лент. Скользящий Рэмбл алеронов вытеснил с танцплощадок даже популярный в последнее время виггл. В пятницу в Лос-Анджелесе на большом экране в парке Ла Бреа демонстрировалась учебная программа, вторичный показ исторического интервью — полиции пришлось в течение трех часов утихомиривать расходившихся учеников высшей школы.

С целью выяснить, является ли это простой причудой или довольно истеричным выражением искреннего стремления планеты к миру, наши корреспонденты взяли интервью у нескольких типичных представителей молодого поколения всех стран. Вот некоторые из них:

Люси Томас, 16 лет, Миннеаполис:

— Я просто без ума от него. Даже когда сплю, я заново переживаю уведенное. Эти глаза — они завораживают вас и одновременно заставляют таять. Ах-х-х!

Педро Фраго, 17 лет, Буэнос-Айрес:

— Они не могут быть существами мужского пола. Я ни за что в это не поверю.

Машико Ичкава, 16 лет. Токио:

— Самураи и они поняли бы друг друга, такая красота, такая доблесть.

Симон Мбулу, 18 лет, Найроби:

— Конечно, они испугали меня. Но это составная часть чуда.

Георг де Рувси, 17 лет. Париж. Позволил себе высказать грубые угрозы:

— Не знаю, какая муха укусила всех этих молодых верблюдов. Но я скажу вот что. Если бы мы увидели какую-нибудь девицу в таком обличьи, мы бы содрали с нее парик вместе с ее собственными волосами.

От делегатов, место пребывания которых по-прежнему остается в тайне, нам не удалось получить никаких комментариев по этому поводу.

5 декабря.

Лиза Хейм, 14 лет, дочь промышленника и будущего предпринимателя космических исследований Гуннара Хейма из Сан-Франциско, в среду исчезла при загадочных обстоятельствах. Попытки напасть на след девушки пока что ни к чему не привели, и у полиции имеются опасения, что она, возможно, была похищена с целью шантажа. ее отец назначил награду в один миллион американских долларов «любому, кто поможет ее найти». Он также добавил, что готов увеличить сумму выкупа, если потребуется.

Глава 7

Утхг-а-К-Тхакв пригнул лицо как можно ниже, что удалось ему в весьма незначительной степени, и наставил обе пары своих хемосенсорных усиков прямо на лицо Хейма. В таком положении третий глаз на верхушке головы, позади дыхательного отверстия, был виден человеку. Но именно передние глаза, находившиеся по обе стороны от мясистых щупалец, устремили свой пристальный взгляд на Хейма. Из безгубой дыры рта раздавалось подобие хрюканья.

Итак, говоришь, война. Нам, жителям Наквсы, мало что известно о войне.

Хейм отступил назад, поскольку дыхание этого существа казалось человеку невыносимым, как запах гнилого болота. Но все равно ему приходилось смотреть вверх. Утхг-а-К-Тхакв возвышался над ним на восемнадцать сантиметров. В голове Хейма пронеслась мимолетная мысль:

— Быть может, в этом заключается причина столь предубежденного отношения к наквсам?

Обычным объяснением данного факта была их из ряда вон выходящая наружность. Утхг-а-К-Тхакв напоминал дельфина ядовитого желтого цвета с зелеными пятнами неправильной формы, чей хвост раздваивался, образуя две короткие ластообразные ноги. Бугры, выступавшие под тупой головой, служили подобием плеч для рук, до смешного напоминавших человеческие, если не брать во внимание их величину и плавательные перепонки, проходящие от локтей до таза. За исключением мешка, свисавшего с единственного более-менее узкого места на всем теле, которое призвано было обозначать нечто вроде шеи, наквс был абсолютно гол и обладал явными признаками мужского пола. Психологи утверждали, будто людей оскорбляет как раз не отличие наквсов от их расы, а напротив, именно то, что в некоторых аспектах они как бы были параллельны людям и в то же время отличались от них, словно являя собой грязную пародию на Гомо Сапиенс. Запах, слюнявость, склонность к отрыжке, признаки пола…

— Но большей частью они тоже космические путешественники разведчики, колонисты, фрахтовщики, купцы, составившие нам сильную конкуренцию, иронически подумал Хейм.

Лично его все эти пустяки никогда не смущали. Наквсы были хитры, но в среднем более нравственны, чем люди. Да и внешне их можно было считать весьма привлекательными, если взглянуть на это с функциональной точки зрения. А их личная жизнь никого не касалась. Тем не менее, факт оставался фактом: большинство людей с негодованием отнеслась бы даже к идее пребывания в одном корабле с наквсами, не говоря уже о том, чтобы находиться у них в подчинении. И… Дейв Пенойер был вы вполне компетентным капитаном; в отставку их Военного Флота он ушел в звании заместителя командующего. Но Хейм не был уверен, что ему хватит твердости в экстремальных ситуациях, если таковые возникнут.

Отогнав от себя тревожные мысли, он сказал:

— Верно. Фактически это круиз с целью грабежа. Ну так как — ты все еще заинтересован?

— Да. Разве ты забыл тот кошмар, из-за которого я так влип?

Хейм этого не забыл. Проследив распространение слухов вплоть до их источника, он обнаружил этот источник в Нью-Йоркских кварталах Благоденствия, что устрашающе подействовали даже на него самого. Наквс, очутившийся на Земле, был подобен выброшенному на мель кораблю. Он был абсолютно беспомощен. Утхг-а-К-Тхакв прежде служил по договору техническим советником на звездолете с планеты, которую люди называли «Калибан» и наиболее передовое племя которой решило принять участие в космической игре. При входе в пределы Солнечной Системы неопытный шкипер корабля столкнулся с астероидом и погубил свое судно. Оставшиеся в живых были доставлены на Землю звездолетами Военного Флота, и калибанитов отправили домой. Однако, с наквсами Земля не вела прямой торговли, и ввиду кризиса в Фениксе, где как раз и находились их владения, возвращение туда Утхг-а-К-Тхаква постоянно откладывалось.

— Проклятье, — думал Хейм. — Вместо того, чтобы валять дурака с этим ублюдком-алероном, Парламенту лучше следовало бы заняться выработкой соглашения о помощи пострадавшему астронавту.

— У нас нет возможности провести глубокую проверку твоего сознания, подобную той, что мы проводим с людьми, — прямо сказал Хейм. — Поэтому мне приходится полагаться лишь на твое обещанное молчание. Я думаю, ты отлично понимаешь, что если передашь данную информацию куда следует, то вознаграждения за это тебе вполне хватит, чтобы купить возвращение домой.

Утхг-а-К-Тхакв что-то пробулькал через свое дыхательное отверстие.

Хейм не был уверен, означает ли это смех или выражение негодования:

— Я дал слово. К тому же эти алероны мне осточертели. Я не прочь подраться с ними. Кстати, сакв, надеюсь, часть добычи достанется мне?

— О'кей. Таким образом, с этой минуты ты — наш главный инженер, сказа Хейм, а про себя добавил:

— Потому что корабль скоро должен стартовать, а кроме тебя, мне негде взять кого-то, кто в случае нужды справился бы с ремонтом главного двигателя.

— Теперь обсудим детали.

Интерком произнес голосом служанки:

— Почта, сэр.

— Прошу прощения, — сказал Хейм. — Я сейчас вернусь. Не стесняйся, чувствуй себя как дома.

Утхг-а-К-Тхакв что-то просвистел в ответ и взгромоздил свою скользкую тушу на стоящий в кабинете диван. Хейм поспешно вышел.

Вадаж сидел в гостиной с бутылкой в руке. Последние несколько дней он очень мало говорил и не спал ни единой ночи. В доме стояла тишина, словно в гробнице. Сперва в посетителях не было недостатка — полиция, друзья, Курт Вингейт и Гарольд Тваймен приехали одновременно и обменялись Рукопожатием; из всех близких знакомых Хейма одна только Джоселин Лори не дала о себе знать. Все это в его памяти было словно расплывчатое пятно; он продолжал заниматься подготовкой корабля, полностью поглощавшей его внимание, и даже не заметил, когда визиты прекратились. Времени не хватало, работать приходилось круглые сутки, так что Хейм волей-неволей прибегал к помощи допинга. Даже исчезновение Лизы отступило на второй план. Сегодня утром, взглянув на собственное отражение в зеркале, он заметил, что здорово похудел, но это обстоятельство оставило его абсолютно равнодушным.

— Наверняка обычная ерунда, — промямлил Вадаж по поводу только что полученной почты.

Хейм смахнул со стола кучу конвертов. Под ними оказалась плоская посылка. Он содрал с нее пластиковую обертку, и на него глянуло лицо Лизы.

Это было звуковое письмо. Хейм нажал кнопку аниматора, и губы, в точности такие же, как у Конни, раскрылись.

— Пап, — произнес тихий голос, — Андре. Со мной все в порядке. Я имею в виду, что мне не причинили никакого вреда. Когда я стояла на остановке элвея, чтобы поехать домой, ко мне подошла женщина. Она сказала, что у нее ослабла магнитная застежка у лифчика и попросила меня помочь застегнуть ее. Я никогда не думала, что кто-нибудь из высшего класса может быть опасен. Она была прекрасно одета, говорила превосходным языком и все такое. Мы сели в машину и зашторили окна. Потом она выстрелила в меня из станнера. Очнулась я уже здесь. Я не знаю, что это за место, здесь несколько комнат, окна всегда закрыты: при мне находятся две женщины. Они не делают ничего плохого, просто не выпускают меня отсюда. Они говорят, что это ради мира. Пожалуйста, сделай так, как они хотят.

Монотонность речи Лизы говорило о том, что ей был сделан укол антифобика с целью предупреждения невроза страха. Но вдруг ее словно прорвало:

— Я так одинока! — выкрикнула она, и за тем послышался плач.

На этом запись кончалась. Вадаж указал Хейму на записку, которая тоже находилась в посылке. Текст в ней был отпечатан, и Хейм, прищурившись, прочел:

«Мистер Хейм.

Вот уже несколько недель, как вы представили свое имя и влияние в помощь милитаристам. Вами фактически оплачены все объявления, содержавшие лживое и провокационное утверждение того, что большинство населения Новой Европы будто бы осталось в живых. Теперь мы получили информацию о том, что вы замышляете более радикальные меры с целью подорвать мирные переговоры.

Если это правда, человечество не может этого допустить. Во имя гуманизма мы не имеем права этого допустить. Во имя гуманизма мы не имеем права даже оставлять шанс на то, что это может стать правдой.

Ваша дочь будет содержаться в качестве заложницы ради вашего примерного поведения до тех пор, пока договор с алеронами не будет заключен, а также, если мы сочтем это необходимым, и в течение некоторого последующего времени. Если в этот период вы публично признаетесь во лжи относительно Новой Европы и не станете больше ничего предпринимать, дочь вернется к вам.

Излишне предупреждать вас о том, что полиция ничего не знает и не должна знать о данном послании. Движение за мир повсюду имеет так много преданных сторонников, что если вы все же обратитесь в полицию, нам это станет известно. В этом случае мы будем вынуждены наказать вас посредством вашей дочери. С другой стороны, если вы будете вести себя должным образом, то и впредь станете иногда получать от нее известия.

Искренне ваши — сторонники мира и здравомыслия».

Хейм прочел письмо три или четыре раза, прежде чем его содержание дошло до его сознания. За суматохой последних дней он почти забыл об этом досадном происшествии и вообще не придавал ему большого значения, полагая, что похищение было совершено с целью вымогательства денег. Однако, теперь дело принимало совсем иной оборот.

— Манера речи, типичная для Сан-Франциско, — сказал Вадаж. Он скомкал пластиковую обертку и швырнул ее об стену. — Хотя это ничего не значит.

— Боже милостивый, — Хейм, спотыкаясь, подошел к креслу, рухнул в него и уставился в одну точку ничего не выражавшим собой взглядом. Почему они не вышли прямо на меня?

— Именно так они и сделали, — возразил Вадаж.

— На меня лично!

— Вы были бы слишком рискованной мишенью для насилия. С молодой и доверчивой девушкой все гораздо проще.

— У Хейма было такое чувство, что он сейчас заплачет от досады и бессилия. Но глаза его по-прежнему были сухими и горячими, словно угли.

— Что же делать? — прошептал он.

— Не знаю, — каким-то механическим голосом ответил Вадаж. Очень много зависит от того, кто они. Очевидно, это не официальные лица. Правительству достаточно просто арестовать вас по какому-нибудь поводу.

— Значит, военные. Джонас Ио, — Хейм встал и направился к выходу.

— Куда вы? — Вадаж схватил его за руку. Однако, это было все равно, что пытаться остановить лавину.

— Возьму оружие, — сказал Хейм. — и в Чикаго.

— Нет. Постойте. Да стой же, дурак чертов! Что вы можете сейчас сделать, кроме как спровоцировать убийство Лизы?

Хейм качнулся и остановился.

— Возможно, Ио знает об этом, а может, и нет, — сказал Вадаж. — Нет никаких сомнений в том, что конкретной информацией о ваших планах никто не располагает, иначе они просто подключили бы к этому Мирный Контроль. Быть может, похитители не имеют абсолютно ничего общего с военными. Страсти постоянно накаляются. И этот тип людей, должно быть ощущает потребность непременно изобразить из себя героев драмы, нападать на прохожих на улицах, устраивать похищения, ублажать свои маленькие грязные «я» — да, на Земле таких много даже в высших классах, и все они сходят с ума от собственной никчемности. Им все равно, какой лозунг избрать. «Мир» просто наиболее престижный.

Хейм вернулся, взял бутылку, трясущимися руками налил себе в бокал.

— Они хотят убрать меня с дороги, — повторил он про себя. — Убрать с дороги. Убрать с дороги, — повторял он про себя. — Хоть убей, но я не вижу никакого выхода! — воскликнул он.

— Как?

— Лиза в руках фанатиков. Чтобы ни случилось, они не перестанут меня ненавидеть. И они все время будут опасаться, что она сможет их узнать.

Андре, помоги мне!

— У нас еще есть время, — огрызнулся Вадаж. — И лучше провести его с пользой, чем закаты истерики.

Хейм поставил бокал и постарался собраться с мыслями.

«Прежде мне приходилось нести ответственность за жизнь людей, подумал он, и в нем разом проснулись старые рефлексы командира. — Надо сконструировать смелую теоретическую матрицу и выбрать курс с минимальными негативными потерями».

Его мозг заработал, словно компьютер.

— Спасибо, Андре, — сказал он.

— Может быть, насчет своих людей в полиции — это с их стороны просто блеф? — осведомился Вадаж.

— Не знаю, но лучше не рисковать.

— Тогда… мы откладываем экспедицию, отказываемся от того, что говорили о Новой Европе, и ждем?

— Возможно, это единственное, что нам остается, — голова у Хейма гудела. — Хотя я считаю, что это будет неверный шаг, даже если мы сделаем его ради спасения Лизы.

— Что же остается? Нанести ответный удар? Каким образом? А может, частные детективы смогли бы отыскать…

— А где искать? По всей планете? О, можно, конечно попробовать, но…

Нет, пока у меня не возникла эта идея с капером, я словно бы сражался с туманом, и вот теперь я снова в тумане, и должен снова из него выбраться.

Нужно что-то определенное — такое, о чем они не догадаются, пока не будет слишком поздно. Ты был прав нет смысла угрожать Ио, и даже, как мне кажется, обращаться к нему с просьбой. Единственное, что имеет для него значение — это выбранный ими курс. Если мы тоже могли бы этого придерживаться…

Хейм вдруг взревел так, что задрожали стены, а Вадаж едва не был сбит с ног, когда эта огромная туша пронеслась мимо него к телефону.

— Вот дьявол, да в чем дело, Гуннар?

Хейм отпер один ящик письменного стола и вытащил оттуда свой личный телефонный справочник. Теперь в нем среди прочих номеров был и закодированный номер неофициального телефона Мишеля Кокелина. Его пальцы нажали на кнопки. На экране появился конфиденциальный секретарь.

— Бюро де… о, мистер Хейм!

— Прошу вас, соедините меня, пожалуйста, с министром, — сказал по-французски Хейм.

Несмотря на обстоятельства, Вадаж поморщился, услышав варварское произношение своего патрона, которое, по мнению последнего, было весьма сносным.

Секретарь взглянул на его выражение лица, подавил вздох и нажал на кнопку. Его изображение тотчас сменили устарелые черты Кокелина.

— Гуннар! Что такое? Новости о вашей дочери.

Хейм рассказал ему об всем, лицо Кокелина стало пепельно-серым.

— О, нет, — сказал он. — Это конец всему.

— Угу, — отозвался Хейм. — Лично я вижу лишь один реальный выход. Моя команда теперь уже набрана, ребята все что надо — хоть в огонь, хоть в воду. А вам известно место пребывания Синби?

— Вы что — с ума сошли? — запинаясь, проговорил Кокелин.

— Давайте мне все детали: точное место, как туда добраться, размещение охраны и сигнализации, — потребовал Хейм. — Я вытащу его оттуда. Если ничего не получится, я не стану впутывать в это дело вас. С спасу Лизу, или попытаюсь спасти ее, представив похитителям право выбора: либо я дискредитирую их и их движение, вылив на них всю грязь, в которой у меня не будет недостатка, либо я получаю Лизу назад, объявляю себя публично лжецом, и, дабы доказать свое раскаяние, кончаю жизнь самоубийством. Мы сможем устроить все так, что у них не будет сомнений в решительности моих намерений.

— Я не могу… я…

— Для тебя это трудно, Мишель, я знаю, — сказал Хейм. — Но если ты мне не поможешь, что ж, тогда я связан по рукам и ногам, мне придется делать так, как они хотят. И полмиллиона людей на Новой Европе погибнут.

Кокелин облизнул губы, выпрямился и спросил:

— Ну, предположим, я тебе скажу, Гуннар. И что дальше?

Глава 8

— Космическая яхта «Махаон», ГБ-327-РП, вызывает Джорджтаун, Остров Вознесения. Мы терпим бедствие. Джорджтаун, вы нас слышите. Отзовитесь, Джорджтаун.

Свист рассекаемого воздуха перешел в рев. Сквозь передний защитный экран мощной волной хлынул жар. Иллюминаторы на мостике, казалось, были охвачены пламенем, а экран радара словно взбесился. Хейм покрепче затянул привязанные ремни и сосредоточил все свое внимание на вырвавшемся из рук реле управления.

— «Махаон», я Гаррисон, — голос, говоривший по-английски, был едва слышен: волны мазера с трудом пробивались сквозь ионизированный воздух, окутавший этот стальной метеорит. — Мы держим вас под контролем. Прием.

— Будьте готовы к аварийной посадке, — сказал Девид Пенойер. Его соломенные волосы слиплись в мокрые от пота пряди.

— Прием.

— Здесь садиться нельзя. Остров временно закрыт для посещения. Прием.

Каждое слово, казалось, было окружено облаком статистического электричества.

На корме запели двигатели. Силовые поля начали свою дикую пляску в четырех измерениях сквозь гравитроны. Внутренние компенсаторы сохраняли стабильность, и то чудовищное торможение, которое заставило стонать корпус корабля, внутри почти не ощущалось. Но яхта быстро теряла скорость, пока наконец, термальный эффект не пошел на убыль.

За стеклами иллюминаторов видение пылающего горна сменилось гигантской дугой Южного Атлантического побережья. Над Атлантикой, над ее сверкающей поверхностью были густо разбросаны облака. Линия горизонта была темно-голубой и постепенно переходила в черноту космоса.

— Какого еще черта нельзя? — заорал Пенойер. — Прием.

— А что у вас случилось?

На этот раз слышалось гораздо лучше.

— Когда мы вышли на суборбитальную скорость, что-то засвистело. У нас в хвосте дыра, и мы потеряли управление. Пока еще удается сохранять частичный контроль над главным двигателем. Я думаю, мы сможем сесть на Вознесении, но где именно — сказать трудно. Прием.

— Садитесь на воду, мы вышлем лодку.

— Ты что, старик — не слышал, что я сказал? У нас пробит корпус. Мы бы камнем пошли на дно. Может, скафандры и спасательные жилеты выручили бы нас, а может, и нет. Но в любом случ�