Стихи и переводы разных лет [Алекс Тарн] (fb2) читать постранично
- Стихи и переводы разных лет (пер. Алекс Тарн) 233 Кб, 14с. скачать: (fb2) читать: (полностью) - (постранично) - Алекс Тарн - Леонард Коэн - Лея Гольдберг - Иегуда Галеви - Ури-Цви Гринберг
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (6) »
Алекс Тарн
Стихи разных лет
Стихи из романа "Дор"
I. (Леша Зак)
Давай, как прежде - к саду, по Тверской - туда, где на углу чернеет башня, как бастион эпохи фатовской на грани лет губительных и страшных.
Давай, как прежде - в вату, в боль, в излом, в молочный сумрак петербургской ночи - туда, где мы склонились над столом, рабы свободных торопливых строчек,
и дальше - в мах безудержной строфы - к аэропортам, пристаням, перронам - по венам Вены, Рима и Хайфы - к другим садам, перунам и перонам,
к другим стихам совсем другой земли, чьи ангелы по-своему крылаты, чьи кареглазо странны короли, которых мы оплакали когда-то,
где ночь нежна совсем иной тоской, другие штормы и другие штили... Давай, как прежде - к саду, по Тверской, откуда мы с тобой не уходили.
II. (Боря Квасневич)
Горит, горит на рейде "Альталена" - Идут года, а пламя всё растёт... Забудутся и доблесть, и почёт - Но лишь братоубийство незабвенно.
Снесут святые мощи в пантеон, Присвоят имя площадям и скверам, Но лишь братоубийца - только он Запомнится уроком и примером.
Исчезнет всё в забвения гробу - И только он один избегнет тлена. Горит, горит на рейде "Альталена", Горит клеймо на каиновом лбу.
III. (Илья Доронин)
эта земля давно не принимает шуток хватит слыхала все каждую и не раз взгляд её равнодушен тяжек спокоен жуток много здесь было всяких яких и их и нас
но не спеши ловец пусть отвернувшись глянет в жёлтую высь и синь равную ей в верхах и ты увидишь как в небо дорогу тянет как осязаем луч как беспредметен страх
как соразмерна жизнь на переходе поля как энергичен ток мира в твоей крови вот же кратчайший путь вот же покой и воля вот же иди вперёд вот же живи живи
Патруль
По вечерам взъерошенная птица колотится в восточное окно. "Чего ей надо, дуре? Что стучится?" - Брось, Эрез, не узнаешь всё равно.
"Да больно уж поганая примета - по чью-то душу стук, по чью-то плешь..." - Послушай, Эрез, перестань про это; давай-ка лучше партию в шеш-беш.
"А может, это парень из Тальмона, застреленный во вторник на Парсе?" - Уж лучше б ты заткнулся, слышь, ворона?! Не каркай и помалкивай, как все...
И Граф встаёт, ладонью бьёт будильник, - Вставайте, братцы, время, нам пора... И лезет в джип, как прежде - в холодильник, а там жара, пустынная жара.
И мы встаём за Графом - я и Сами, влезаем в джип и двигаем вперёд... А Эрез... Он выходит вместе с нами. Не надо бы ему, но он идёт.
Гора Эйваль
Западный ветер - питерский старый знакомый таскает с моря соленые глыбы тумана, и тот садится белым мучнистым комом на гору, проклятую, как ТАНАХом, так и Кораном.
Мой ветхий джип, переваливаясь с кочки на кочку, натужно ревет, как сухогруз хрипатый. Внизу постреливают. Шхем. Арафат и прочие празднуют автономию, милые пострелята.
Еще десяток таких же вот странных дней среди острых ящериц и дикого винограда и вниз - в стойло, запрягать коней - не потому, что хочется, а потому, что зачем-то надо.
Так неохотно, медленно всплываешь...
Так неохотно, медленно всплываешь в какой-то скучный, сизый полумрак, знакомый шкаф таращится, как враг, а за окошком топчется, зевая, унылый утренник в похмельной колотьбе, и все плывет, плывет, плывет куда-то, и новый день без срока и без даты небритой харей тянется к тебе... Довольно, прочь, изыди, сатана! Гремит посудой в кухне Беатриче, мурлычет кран и радио талдычит, и сладко жить в подушке полусна.
Совсем иной расклад в Стране Отцов: здесь каждый день, как рыночный мухаммед спешит навстречу, лыбится и манит, и тычет свой лоток тебе в лицо. Он хвалится, хитрит, наивно врет, бежит вдогонку, жалуясь и ноя, и что-то прячет, прячет за спиною... а что - того и черт не разберет.
Я просто сунут в это время...
Я просто сунут в это время, как гриб в лукошко, и вот несут меня со всеми, и крошат ножку.
И вот меня перчат и солят, жуют и давят, а я хриплю о личной боли, о личном праве.
О том, что я, де, обворован, обманут в спешке... Да брось, какой ты, братец, Ворон? Ты - сыроежка.
Судьба моя - как шахтный коридор...
Судьба моя - как шахтный коридор, Прорубленный неведомой бригадой: Как ни петляй ему наперекор, Он все равно доставит куда надо.
Когда-то, неразумен и упрям, Я ждал развилок, верил в повороты... Путь был
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (6) »
Последние комментарии
6 часов 13 минут назад
6 часов 21 минут назад
12 часов 34 минут назад
12 часов 38 минут назад
12 часов 48 минут назад
12 часов 54 минут назад