Юнгфрау [Богомил Райнов] (fb2) читать постранично

Богомил Райнов Юнгфрау

— Прохладно на улице, — сказал официант.

— Неважно, все равно хорошо.

На улице действительно стояла прохлада, дул ветер, но можно было смотреть на Альпы. Чуть ли не сразу за домами напротив вздымалась гора — массивная и неприступная, своими ребристыми громадами заслонившая полнеба. В синих тенях склонов ежились сосновые леса, по кручам нависли влажные зеленые утесы, а наверху — высоко над разорванными облаками — сияли снега.

Посреди хаоса зубцов и скалистых цепей улица городка проступала в котловине неожиданным гнездышком порядка и человеческого уюта. Свежевыкрашенные в розовый и кремовый цвет виллы, бары с красными навесами, заботливо подстриженные деревца. Даже старинная готическая церковь в глубине улицы выглядела тщательно отполированной и очищенной от пыли, словно украшение в гостиной.

Официант принес кофе, сделал еще какое-то замечание о холоде и отошел. Рядом никого не было. Почти никого, потому что за соседним столиком сидел перед бокалом дымящегося грога мужчина в возрасте.

«Любитель выпить,» — подумал я, посмотрев на сморщенное лицо и впалые помутневшие глаза.

— Плохая погода, да, господин? — сказал незнакомец, заметив, что я на него смотрю.

— Что хотите — осень, — пробормотал я.

И из любезности добавил:

— Вы здешний?

— Да, здешний. Вообще-то, я француз, но поскольку уже тридцать пять лет живу здесь, то можно сказать, что здешний.

— Наверно, приятно проживать в этом городке. Альпы, воздух…

— А вы давно приехали?

— Сегодня утром. И вечером уезжаю.

— А, ну тогда вам будет приятно. Тут становится скучно на второй день. А потом — совсем отвратительно. Альпы, все верно. Но вот люди…

— А что здесь люди?

— Ничего, — криво усмехнулся незнакомец. — Люди как люди.

Он помешал ложечкой грог, отпил немного — убедиться, что не горячо, — а потом разом опрокинул в себя.

— Одно вам только скажу: не видал существ жаднее. Шкуру бы свою продали — лишь бы цена была хорошая.

Опять показался официант:

— Кто-нибудь расплачивается?

— Никто не расплачивается. Принеси еще один грог.

— Денег не ненавидят, да?

— Ненавидят? Да только ради них и живут. Затаились в этой яме и поджидают жертв. Каждый сжимает свой маленький фокус: содержатель кафе зарабатывает на Альпах; тот, что на углу, хапает от вида на собор; владелец «Золотого оленя» завлекает венскими котлетами, а хозяин «Золотой рыбки» — своей красивой женой. Не знаете вы этих людей. Что, думаете, они в этот момент делают? Живут? Радуются? Скорбят? Ничего подобного. Ждут. Целый день только и ждут. Ждут сбора кассы. А-а, вот тогда эти флегмы наконец-то оживают. Особенно, если прибыль хорошая. Если прибыль хорошая, то хозяин растает от блаженства, выпьет на рюмку вина побольше и будет барахтаться с женой по кровати, как в молодые годы.

Официант принес грог и стоял у стола.

— Отойди — свет загораживаешь, — сказал незнакомец.

— Я думал, вы будете расплачиваться. Шесть часов.

— Хорошо. Сколько?

— Пять, мсье Анри, как обычно.

Тот подал какую-то банкноту и парень отошел. Мсье Анри опасливо попробовал напиток и опять опрокинул в себя, как и первый раз.

— Но вы же остались жить среди этих людей тридцать пять лет…

— Верно, — сказал незнакомец, вставая. — Только это такое, чего в двух словах не объяснишь. Хотя, если хотите, мне и самому не сильно понятно.

Он снова как-то криво усмехнулся, кивнул на прощание и пошел. Высокий, слабый, с немного присогнутой фигурой, закутанной в широкое черное пальто.

Я попытался угадать, чем живет этот человек и зачем вообще живет в этом городке, который ненавидит. Сначала подумал, что учитель. Потом решил, что какой-нибудь неудавшийся художник. А потом забыл о нем. Есть ли край человеческим историям?

Мой поезд отправлялся в час ночи. Оставалось еще целых семь часов, которые я просто не знал, как провести. Я расплатился и пошел по улицам наобум, рассеянно оглядывая магазины. Товары для иностранцев и ничего другого. Задаешься вопросом: а где же вообще делают покупки сами жители? За витринами заботливо уложена дорогая туристическая обувь и лыжные принадлежности, бинокли и фотоаппараты, золотые часы и чемоданы из свиной кожи. В книжных магазинах в основном полицейские романы, которыми принято убивать часы поездки и долгие курортные ночи. На каждом шагу продавались сувениры — пепельницы с Монбланом^{1}, альпийские рожки, шелковые платки с картой Швейцарии — в общем, все те вещи, какие покупают туристы и увозят в доказательство того, что действительно были там или здесь.

Я зашел в какое-то заведение, просмотрел вечерние газеты и снова вышел. Начал соглашаться с мсье Анри. Одного дня было предостаточно, чтобы надоел и город, и альпийский вид. Некуда пойти, не с кем поговорить. Люди любезны, но замкнуты, с расчетливыми взглядами и самодовольными румяными щеками. С этими людьми трудно было