Григорий Орлов. Адъютант императрицы [Грегор Самаров] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

первых, достойных её могущества мест.

Потерявший было свой блеск царский титул снова был вознесен на небывалую высоту. Графа Понятовского, преданного ей всею душою, она возвела на польский престол под именем короля Станислава Августа; несмотря на гнёв польских партий, всегда враждовавших и между собою и с королем, его поддержали в королевстве русские войска. Крымский хан преклонялся перед волею русской императрицы; турецкий султан, сидя в Константинополе, трепетал перед русской армией, которая по одному мановению женской руки могла перейти границы его государства; король прусский, знаменитейший герой своего времени, осыпал императрицу выражениями своей дружбы и уважения; русская торговля процветала, благосостояние страны увеличивалось, новые законы утверждали порядок в государстве, и Вольтер уже дал имя Северная Семирамида [1] прежней маленькой Ангальт–Цербстской принцессе.

Швеция и Дания были под русским влиянием. Против шведского короля у императрицы было могущественное оружие: армия, которую она могла перебросить через границу, и золото, которым она была в состоянии возбудить восстание недовольных не только в стране, но и в войске. Датского короля Екатерина приманивала надеждой на возвращение герцогства Голштинского [2], которое она или, вернее, ее сын Павел Петрович наследовал от Петра Федоровича.

Итак, Россия действительно стала могущественнейшею страною Севера. Англия просила Екатерину II о заключении выгодных торговых договоров; Австрию русская государыня успокаивала возможностью скорого раздела несчастной Польши. Оставался еще версальский двор, где с более или менее скрытым беспокойством наблюдали за все усиливавшейся Россией.

Екатерина II чувствительно оскорбила гордость Людовика XV, который унаследовал от своих предков единственно только это чувство; она приказала своим посланникам в Европе добиваться первенства перед посланниками французского короля. Вместе с тем дипломатический взгляд герцога Шуазеля [3] не заметил русского влияния в Польше, всегда ходившей в фарватере французской дипломатии, которая действовала в этом государстве против России и против Австрии. Этот французский министр обладал всеми данными для того, чтобы быть великим государственным человеком, но его планы почти всегда разрушались из‑за царивших во Франции беспорядков. Он с большой твердостью и искусством старался вовлечь Россию в войну с Турцией, надеясь, что русская мощь разобьется об ее бастионы или, по крайней мере, хоть на недолгое время настолько ослабнет, что будет возможно путем различных дипломатических комбинаций предотвратить грозящую гибель Польши и, усилив это послушное воле Франции королевство, обратить его как бы в клин, который разъединил бы образующийся северный союз. Но и этот умный план не удался; Шуазелю помешало вошедшее чуть ли не в поговорку счастье Екатерины Второй.

В это время русские одержали над турецким флотом победу при Чесме [4], находящейся напротив острова Хиоса. Русский флот был под командой графа Алексея Григорьевича Орлова, но им командовал перешедший со многими английскими офицерами на русскую службу адмирал Эльфингстон. Кроме того, через день после этой победы русскому адмиралу удалось сжечь при помощи брандеров [1]весь турецкий флот, собравшийся в маленькой бухточке, после чего некоторое время турецкий военный флаг не показывался в море.

В это же время русская сухопутная армия, под начальством генерала Румянцева, одерживала победу за победой над турецкими войсками, и вследствие этого между русскими и турецкими дипломатами начались переговоры о мире; однако турки, недовольные требованиями России, продолжали враждебные действия, и Румянцев с таким же успехом продолжал двигаться вперед и разрушил все планы французского министра.

Казалось, что Екатерина II стояла уже на высшей точке своего могущества. Она наградила Алексея Григорьевича Орлова громким титулом Чесменского и крупной денежной суммой. Адмирал Эльфингстон и все офицеры тоже получили очень крупные награды. Она хотела воспользоваться удачно окончившейся войной для того, чтобы придать еще больше блеска своему прославившемуся во всей Европе царствованию.

Великий князь Павел Петрович, в руках которого должна была сосредоточиться будущность России, был не слишком крепкого здоровья, и императрица, благодаря своей полиции, знала, что во многих местах среди недовольных иногда шепотом произносили имя несчастного царя Иоанна Антоновича [5], который все еще жил узником в Шлиссельбургской крепости и которого Петр III незадолго до свергнувшего его переворота хотел объявить своим наследником. Поэтому императрица хотела как можно раньше женить сына, чтобы утвердить престол за прямыми наследниками.

После долгого колебания она остановила свой выбор на трех дочерях ландграфа Гессен–Дармштадтского, так как не хотела брать невестку из могущественного