Зеркало покойника [Агата Кристи] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Агата Кристи «Зеркало покойника»


1

Квартира была вполне современная. Обстановка в комнате тоже: прямоугольные кресла, стулья с прямоугольными спинками. У окна стоял современный прямоугольный письменный стол, за которым сидел невысокий пожилой человек. Пожалуй, во всей комнате только его голова не имела углов. Она была яйцеобразной. Мсье Эркюль Пуаро читал письмо:

«Станция: Уимперли

Для телеграмм: Хэмборо-Сен-Джон

Хэмборо Клоус

Хэмборо-Сент-Мэри

Уэстшир 24 сентября 1936.


Мсье Эркюлю Пуаро.


Милостивый государь!

В моей жизни произошли события, вынуждающие искать деликатного и благоразумного вмешательства. Я слышал о вас хорошие отзывы и решил вам довериться. У меня есть основания полагать, что я стал жертвой мошенничества, но, учитывая интересы семьи, я не хочу обращаться в полицию. Я сам предпринимаю кое-какие меры, но вы должны быть готовы выехать немедленно по получении телеграммы. Буду чрезвычайно признателен, если вы оставите это письмо без ответа.

Преданный вам Жерваз Шевени-Гор».
Брови мсье Эркюля Пуаро медленно поползли на лоб и чуть не скрылись под волосами.

— Что же это за Жерваз Шевени-Гор? — произнес Пуаро. Он подошел к книжному шкафу, снял с полки большой пухлый том и довольно легко нашел то, что искал.

«Шевени-Гор, сэр Жерваз Франсис Ксавьер, 10-й баронет; титул — 1694; бывш. капитан 17-го уланского полка; род. 18 мая 1878; ст. сын сэра Ги Шевени-Гора, 9-го баронета, и леди Клаудии Бретертон, 2-й дочери 8-го графа Уоллингфордского. Женат: 1912, Ванда Элизабет, ст. дочь полковника Фредерика Арбатнота. Образование: Итон. Участвовал в воен. действ. 1914—18. Увлечения: путешествия, охота на крупную дичь. Адреса: Хэмборо Сент-Мэри, Уэстшир, и Лоундез-сквер, 218. Клубы: „Кавалерия“, „Путешественники“».

Пуаро несколько разочарованно покачал головой. На секунду-другую задумался, потом подошел к секретеру, выдвинул ящик и достал оттуда маленькую пачку пригласительных билетов. Лицо его просветлело.

— A la bonne heure! [1]Именно это мне и нужно! Там он будет непременно.


Графиня встретила Эркюля Пуаро с деланным радушием:

— Наконец-то вам удалось вырваться, мсье Пуаро! Это так прекрасно.

— Я тоже очень рад, мадам, — пробормотал Пуаро, кланяясь. Он избежал встречи с несколькими важными и блестящими персонами — знаменитым дипломатом, столь же знаменитой актрисой, всем известным предприимчивым лордом — и в конце концов отыскал неизбежно «также присутствующего» гостя — мистера Сэттертуэйта, ради встречи с которым он сюда и пришел.

Мистер Сэттертуэйт дружелюбно защебетал:

— Милая графиня… Мне нравится бывать на ее приемах… Такая личность — вы понимаете, что я имею в вид. Несколько лет назад, на Корсике, я много общался с ней…

Мистер Сэттертуэйт имел склонность чрезмерно отягощать беседу упоминанием своих титулованных знакомых. Вполне возможно, что он получал удовольствие и от общения с какими-нибудь господами Джонсом, Брауном или Робинсоном, но, если такое и случалось, он не упоминал об этом. И все же было бы несправедливо назвать мистера Сэттертуэйта законченным снобом и только. Он хорошо разбирался в людях. И если верно утверждение, что сторонний наблюдатель лучше понимает суть происходящего, то мистер Сэттертуэйт понимал многое.

— Друг мой, я вас сто лет не видел. Я всегда считал, что удостоился великой чести, — жил по соседству с вами и наблюдал, как вы распутывали происшествие в «Вороньем гнезде». С тех пор я, как говорится, в курсе дела. Кстати, на прошлой неделе я видел леди Мэри. Очаровательное создание — вся из ароматов трав и лаванды!

Слегка коснувшись пары свежих светских скандалов — неблагоразумного поступка графской дочери и предосудительного поведения виконта, — Пуаро как бы случайно упомянул имя Жерваза Шевени-Гора.

Мистер Сэттертуэйт отреагировал мгновенно:

— О да, вот уж личность, доложу вам! Недаром его прозвали последним из баронетов.

— Простите, я не совсем понимаю…

Мистер Сэттертуэйт снизошел до объяснения тонкостей родного языка иностранцу.

— Это шутка, понимаете? Шутка. Конечно, он не последний баронет в Англии. Но олицетворяет собой конец эпохи. Этакий Железный Баронет со скверным характером, безрассудный герой романов прошлого века, заключающий и выигрывающий сумасшедшие пари.

И мистер Сэттертуэйт подробно объяснил, что именно он имел в виду. В молодые годы Жерваз Шевени-Гор обошел вокруг света под парусом. Участвовал в экспедиции к Северному полюсу. Вызвал на дуэль зарвавшегося лорда. На пари въехал по ступеням в герцогский дворец верхом на своей любимой кобыле. А однажды в театре выпрыгнул из ложи на сцену и похитил знаменитую актрису прямо посреди спектакля. Подобных историй о нем ходило множество.

— Это очень древний род, — продолжал мистер Сэттертуэйт. — Сэр Ги де Шевени участвовал в Первом крестовом походе. Теперь же род его, похоже, зачахнет. Старый Жерваз — последний Шевени-Гор.

— Разорено его имение?

— Никоим образом. Жерваз сказочно богат. Он владелец дорогостоящей недвижимости — угольных шахт, а кроме того, еще в молодости ему удалось заполучить некий доходный рудник то ли в Перу, то ли где-то в Южной Америке. Удивительный человек. Всегда удачлив, что бы ни задумал.

— Он теперь уже немолод, да?

— Да, бедный старик Жерваз. — Мистер Сэттертуэйт вздохнул и покачал головой. — Многие скажут вам, что он совсем спятил. И это в некотором смысле так и есть. Он и правда сумасшедший, но не душевнобольной и не маньяк, просто ненормальный. Он всегда был большим оригиналом.

— А оригинальность с годами переросла в эксцентричность? — предположил Пуаро.

— Совершенно верно. Именно так и произошло со стариной Жервазом.

— Он, видимо, стал излишне преувеличивать значительность своей персоны?

— Да. По-моему, в своем воображении Жерваз всегда делил человечество на две группы: Шевени-Горы и все остальные.

— Гипертрофированная фамильная гордость!

— Да. Всем Шевени-Горам свойственна дьявольская надменность, возведенная в закон семьи. А у Жерваза, последнего в роду, это превратилось в болезнь. Послушать его, так он просто Господь Бог.

Пуаро задумчиво кивнул:

— Да, так я и думал. Видите ли, я получил от него письмо. Необычное письмо. В нем не просьба. В нем приказ!

— Высочайшее повеление, — хихикнул мистер Сэттертуэйт.

— Именно. Не похоже, чтобы сэру Жервазу пришло в голову, что я, Эркюль Пуаро, — не кто попало, а человек, у которого очень много дел! И что это не в моем духе — бросить все и кинуться к нему, как полное ничтожество, которое радуется любому поручению, словно послушный пес!

Мистер Сэттертуэйт закусил губу, пытаясь сдержать улыбку. Вероятно, он понял, что Эркюль Пуаро мало чем отличается от Жерваза Шевени-Гора, когда задето его самолюбие Он пробормотал:

— Разумеется. Но, если причина, по которой он вас вызывает, очень серьезна?..

— Ничего подобного! — Пуаро возмущенно всплеснул руками. — Просто, если я ему понадоблюсь, я должен быть к его услугам, только и всего! Enfin, je vous demande! [2]— И мсье Эркюль Пуаро снова возмущенно взмахнул руками, чем лучше всяких слов пояснил, сколь глубоко он оскорблен.

— Если я вас правильно понял, вы ответили отказом, — уточнил мистер Сэттертуэйт.

— У меня пока не было такой возможности, — медленно произнес Пуаро.

— Но вы откажетесь?

Выражение лица Пуаро изменилось. Теперь это было замешательство.

— Как бы вам объяснить? Отказаться… да, сначала я хотел поступить именно так. Но я не знаю… Бывает такое ощущение… Очень смутно я предчувствую там что-то серьезное.

Последняя фраза не вызвала у мистера Сэттертуэйта ни малейшего удивления.

— Да? — сказал он. — Это любопытно…

— Я думаю, — продолжал Эркюль Пуаро, — что человек, которого вы описали, может быть очень ранимым…

— Ранимым? — слегка озадаченно переспросил мистер Сэттертуэйт. Это слово как-то не вязалось с обликом Жерваза Шевени-Гора. Но мистер Сэттертуэйт был понятлив и все схватывал налету. Он медленно произнес: — Мне кажется, я понял вас.

— Такой человек словно закован в латы! Доспехи крестоносцев ничто в сравнении с надменностью, гордостью и глубоким самоуважением. Такие латы — хорошая защита, отражающая удары стрел повседневности. Но есть опасность: закованный в латы может не заметить, что на него нападают.Он хуже видит, хуже слышит и еще хуже чувствует.

Эркюль Пуаро замолчал, а потом спросил уже совсем другим тоном:

— А кто составляет семейство сэра Жерваза?

— Ну, во-первых, Ванда — жена. Она из Арбатнотов. Девушкой была очень хороша собой. Она и сейчас очень хороша. Хотя ужасно загадочна. Очень предана Жервазу. По-моему, увлекается оккультизмом. Носит амулеты, всяких скарабеев, объявила себя инкарнацией египетской царицы… Потом Руфь — их приемная дочь. Своих детей у них нет. Очень привлекательная современная девушка. Вот и вся семья. Кроме, конечно же, Хьюго Трента. Это племянник Жерваза. Памела Шевени-Гор вышла за Реджи Трента, и Хьюго — их единственный сын. Сейчас он сирота. Титул, естественно, не унаследует, но, думаю, большая часть состояния Жерваза в итоге достанется ему. Приятный молодой человек, учится в Оксфорде.

Пуаро задумчиво кивнул, потом спросил:

— Сэра Жерваза, конечно же, огорчает, что у него нет сына, который унаследовал бы его имя и титул?

— Полагаю, для него это большое несчастье.

— Родовое имя — предмет его гордости?

— Да.

Мистер Сэттертуэйт немного помолчал. Он был сильно заинтригован. Потом все же осмелился спросить:

— У вас есть веские основания для поездки в Хэмборо-Клоус?

Пуаро медленно покачал головой.

— Нет, — сказал он, — насколько я понимаю, оснований вообще нет. И все-таки я, кажется, поеду.

2

Эркюль Пуаро сидел в углу купе первого класса. Поезд мчался по окраинам Англии. Пуаро задумчиво достал из кармана сложенную телеграмму, развернул ее и перечитал: «ВЫЕЗЖАЙТЕ 4.3 °СО СТАНЦИИ ПЭНКРАС ВЕЛИТЕ ПРОВОДНИКУ ОСТАНОВИТЬ ПОЕЗД В УИМПЕРЛИ. ШЕВЕНИ-ГОР». Он сложил телеграмму и сунул ее в карман.

Проводник оказался услужлив. Джентльмен едет в Хэмборо-Клоус? Да-да, для гостей сэра Жерваза Шевени-Гора мы всегда останавливаем в Уимперли. «Это такая особая привилегия, сэр».

После проводник нанес в купе два визита: первый — с целью уверить пассажира, что купе останется целиком в его распоряжении; второй — чтобы сообщить об опоздании на десять минут.

Поезд должен был прибыть в 7.50, но, когда Эркюль Пуаро вышел на платформу маленькой пригородной станции и сунул в руку предупредительному проводнику желанные полкроны, было две минуты девятого.

Раздался гудок, и «Северный экспресс» снова двинулся в путь. К Пуаро подошел высокий шофер темно-зеленой форме.

— Мистер Пуаро? В Хэмборо-Клоус?

Он взял аккуратный чемоданчик сыщика и направился к выходу со станции. Их ждал огромный «Роллс-Ройс». Шофер распахнул перед Пуаро дверцу машины и укрыл ему ноги роскошным шерстяным пледом.

Минут десять они ехали проселочными дорогами, преодолевая крутые повороты и резкие спуски по сельским проулкам, затем машина свернула в широкие ворота, по обеим сторонам которых восседали массивные каменные грифоны, и через парк они подъехали к дому. Дверь уже была открыта, и на ступеньках показался солидного вида дворецкий.

— Мистер Пуаро? Прошу за мной, сэр.

Дворецкий провел его через холл направо и распахнул дверь.

— Мистер Эркюль Пуаро, — объявил он.

В комнате находилось несколько человек, все в вечерних туалетах, и, как только Пуаро вошел, он сразу понял: его здесь не ждали. Все рассматривали его с искренним удивлением. Наконец к нему неуверенно направилась высокая женщина с темными волосами, перевязанными серой лентой.

Пуаро склонился к ее руке.

— Прошу простить меня, мадам, — сказал он. — К сожалению, мой поезд опоздал.

— Ничего страшного, — рассеянно ответила леди Шевени-Гор. Она по-прежнему смотрела на него озадаченно. — Ничего страшного, мистер… простите, я не расслышала…

— Эркюль Пуаро. — Он произнес имя четко и внятно.

Неожиданно за его спиной раздалось удивленное: «Ах!»

В ту же секунду он понял, что сэра Жерваза в комнате нет. И тихо спросил:

— Вы знали о моем приезде, мадам?

— A-а… да… — Ее голос звучал неубедительно. — Я думаю… По-моему… но я так рассеянна, мсье Пуаро. Все забываю. — В ее голосе послышалось некое грустное удовлетворение. — Я слышу то, что мне говорят. Кажется, я все понимаю, но слова лишь проходят сквозь мой мозг — и их уже нет! Исчезли! Словно их и не было.

И, будто выполняя с большим опозданием свой долг, она рассеянно огляделась и пробормотала:

— Я думаю, вы всех знаете.

Это был явно не тот случай, фраза просто служила испытанным приемом, с помощью которого леди Шевени-Гор освобождала себя от повинности представлять гостей и необходимости правильно запоминать их имена. Предпринимая сверхъестественные усилия, чтобы выйти из сложного положения, она прибавила:

— Моя дочь Руфь.

Девушка, стоявшая перед Пуаро, тоже была высокая и темноволосая, но совершенно другого типа. В отличие от размытых, неясных черт лица леди Шевени-Гор, у нее был точеный, почти орлиный нос и четкая линия подбородка. Черные волосы падали на плечи огромной волной мелких кудрей. Лицо же было настолько чистым и румяным, что почти не требовало косметики.

Эркюль Пуаро решил, что это одна из самых очаровательных девушек, которых он когда-либо встречал. Кроме того, он понял, что она не только красива, но и умна, и угадал важные черты ее характера — гордость и своенравие. Она заговорила, слегка растягивая слова, и Пуаро удивился некоторой неестественности ее голоса.

— Как это здорово, — произнесла она, — принимать у себя мсье Эркюля Пуаро! Видимо, старик решил преподнести нам небольшой сюрприз.

— Так вы не знали, что я должен приехать, мадемуазель? — быстро спросил он.

— Даже не подозревала. Но, раз так, придется забрать мою книгу для автографов только после ужина.

Из холла донеслись звуки гонга, дворецкий распахнул двери и объявил:

— Кушать подано.

Но до того, как прозвучало последнее слово — «подано», произошло нечто удивительное. Домашнее официальное лицо превратилось, пусть всего лишь на мгновение, в до крайности изумленного человека… Превращение произошло так быстро, а маска вышколенного слуги так скоро опять появилась на его лице, что тот, кто в эту минуту не смотрел на дворецкого, ничего не заметил.

Однако Пуаро смотрел и удивился.

Дворецкий замешкался в дверях. Хотя лицо его снова, как и положено, стало бесстрастным, в позе сохранилось некое напряжение.

Леди Шевени-Гор неуверенно проговорила:

— О Боже… это более, чем странно. Нет, в самом деле, я… как же быть?

Руфь обратилась к Пуаро:

— Это невероятное замешательство, мсье Пуаро, вызвано тем, что мой отец впервые, по крайней мере за последние двадцать лет, опаздывает к ужину.

— Это более, чем странно… — запричитала леди Шевени-Гор. — Жерваз никогда…

К ней подошел пожилой мужчина с отменной военной выправкой. Он добродушно посмеивался.

— Милый старик Жерваз! Наконец-то опоздал! Точность — вежливость королей. Клянусь честью, мы ему это попомним. Право, не чужды же и ему человеческие слабости?

Леди Шевени-Гор сказала тихо и озадаченно:

— Но Жерваз никогда не опаздывает.

Всеобщее замешательство, вызванное этим незначительным осложнением, выглядело нелепым, почти смешным. И все же Эркюлю Пуаро оно таковым не показалось… За этим замешательством он разглядел тревогу, а быть может, даже мрачные предчувствия. Он тоже был удивлен тем, что Жерваз Шевени-Гор не вышел встретить гостя, которого пригласил столь странным образом.

Между тем стало очевидно, что никто толком не знает, как вести себя дальше. Возникла непривычная ситуация, обнаружившая общую беспомощность. Наконец леди Шевени-Гор взяла инициативу в свои руки, если можно так назвать ее действия. В самом деле, поведение дамы было в высшей степени странным.

— Снелл, — сказала она, — а ваш хозяин?.. — Она не договорила, только выжидающе посмотрела на дворецкого.

Снелл, привыкший к ее манере изъясняться, сразу ответил на этот весьма неконкретный вопрос:

— Сэр Жерваз без пяти минут восемь спустился вниз и сразу прошел в кабинет, миледи.

— A-а, понятно… — Ее рот оставался открытым, а взгляд отсутствующим. — Как вы думаете… то есть… он слышал гонг?

— Я думаю, он должен был его слышать, миледи, ведь гонг — прямо у двери в кабинет. Я, разумеется, не знал, что сэр Жерваз все еще в кабинете, иначе я бы сообщил ему, что ужин готов. Мне сделать это сейчас, миледи?

Леди Шевени-Гор ухватилась за его предложение с заметным облегчением.

— Да, благодарю вас, Снелл. Пожалуйста, сообщите ему. Да, конечно.

Когда дворецкий вышел из комнаты, она сказала:

— Снелл — просто сокровище. Я полностью доверяю ему. Просто не знаю, что бы я делала без Снелла.

Кто-то что-то пробормотал в подтверждение ее слов, но никто не заговорил. Эркюль Пуаро стал пристально разглядывать присутствующих и заметил, как сильно они возбуждены. Он переводил взгляд с одного на другого, словно составлял список. Двое пожилых мужчин: один — по виду военный, второй — худощавый, убеленный сединами, с плотно сжатыми губами, очевидно юрист. Двое молодых людей, очень непохожих друг на друга. Один с усами, сдержанно высокомерный, вероятно племянник сэра Жерваза, тот, что учится в Оксфорде. Другого — с зачесанными назад лоснящимися волосами и явно хорошими манерами — он причислил к более низкому сословию. Затем невысокая женщина средних лет, с умными глазами, в пенсне, и девушка с огненно-рыжими волосами.

В дверях опять появился Снелл. Манеры его были безупречны, но под внешним лоском угадывалось обычное человеческое волнение.

— Прошу простить, миледи, но дверь в кабинет заперта.

— Заперта? — встревоженно и возбужденно переспросил молодой мужской голос. Это заговорил симпатичный молодой человек с прилизанными волосами. Он продолжил, выходя вперед: — Мне пойти посмотреть?..

Но Эркюль Пуаро очень тактично принял командование на себя. И сделал это настолько естественно, что никому не показалось странным поведение незнакомца, который, едва успев приехать, уже отдает приказания.

— Пойдемте, — сказал он. — Пройдем в кабинет.

Затем обратился к Снеллу:

— Будьте любезны, проводите нас.

Снелл повиновался. Следом за ним шел Пуаро, а потом, толпой, все остальные.

Они прошли через огромный холл, мимо большой разветвляющейся лестницы, мимо огромных старинных напольных часов и ниши в стене, где стоял гонг, и по узкому коридору подошли к двери в самом конце его.

Здесь Пуаро обогнал Снелла и осторожно подергал за ручку. Ручка повернулась, но дверь не открылась. Пуаро тихо постучал в нее костяшками пальцев. Потом громче, еще громче. Наконец опустился на колени и приник глазом к замочной скважине. Через некоторое время он медленно поднялся и обернулся. Лицо его стало суровым.

— Господа! — произнес Пуаро. — Надо сейчас же выломать дверь!

Под его руководством двое молодых людей, высокие, крепкого сложения, навалились на дверь. Но задача оказалась нелегкой. Двери в Хэмборо-Клоус были сделаны на совесть. Наконец замок не выдержал, раздался звук треснувшего, расщепившегося дерева, и дверь распахнулась.

В кабинете горел свет. Слева от двери стоял большой письменный стол красного дерева. У стола, но не за ним, а боком к нему и спиной к вошедшим, сидел, ссутулившись, грузный мужчина. Голова и верхняя часть его тела склонились на правый подлокотник кресла, правая рука безжизненно повисла. Прямо под ней, на ковре, поблескивал маленький пистолет…

Все было ясно без слов. Случившееся не вызывало сомнений. Сэр Жерваз Шевени-Гор застрелился.


3

Все столпились в дверях и несколько мгновений, замерев, смотрели на эту картину. Потом Пуаро шагнул вперед. И в тот же момент Хьюго Трент твердым голосом сказал:

— Бог мой, старик застрелился!

Раздался протяжный дрожащий стон леди Шевени-Гор:

— О, Жерваз… Жерваз!

Пуаро резко бросил через плечо:

— Уведите леди. Ей тут делать нечего.

Пожилой мужчина с военной выправкой послушно сказал:

— Пойдем, Ванда. Пойдем, дорогая. Теперь ему уже не поможешь. Все кончено. Руфь, иди присмотри за матерью.

Но Руфь Шевени-Гор протиснулась в комнату и теперь стояла рядом с Пуаро, который склонился над наводящим ужас телом, осевшим в кресле, телом человека геркулесова сложения с бородой викинга.

Руфь тихо и на удивление сдержанно, но не без волнения, спросила:

— Вы совершенно уверены, что он… мертв?

Пуаро поднял глаза. Лицо девушки выражало чувство, которое он не смог определить точно, так старательно она сдерживала свои эмоции. Это была не скорбь, скорее испуг или волнение.

Невысокая женщина в пенсне пробормотала:

— Моя дорогая, ваша матушка… не кажется ли вам?..

Рыжеволосая девушка истерично закричала:

— Значит, это была не пробка от шампанского! Мы слышали выстрел…

Пуаро обернулся, обвел всех взглядом и сказал:

— Кто-то должен связаться с полицией…

Руфь Шевени-Гор яростно воскликнула:

— Нет!

Пожилой похожий на юриста мужчина возразил:

— Боюсь, этого не избежать. Берроуз, не могли бы вы заняться? Хьюго…

Пуаро обратился к высокому молодому человеку с усами:

— Вы мистер Хьюго Трент? Думаю, будет лучше, если все, кроме нас с вами, выйдут из комнаты.

Его право командовать снова не вызвало сомнений. Пожилой юрист выпроводил всех из комнаты. Пуаро и Хьюго Трент остались вдвоем. Трент пристально посмотрел на Пуаро и спросил:

— Послушайте, кто вы такой? Я хочу сказать, что не имею об этом ни малейшего представления. Что вы здесь делаете?

Пуаро достал из кармана визитную карточку. Уставившись на нее, Хьюго Трент удивился:

— Частный детектив. Гм-м… Конечно, я слышал о вас… Но все равно не понимаю, что вы здесь делаете.

— Так вы не знаете, что ваш дядя… он ведь приходился вам дядей, не так ли?..

Взгляд Хьюго Трента быстро скользнул по мертвому телу.

— Старик? Да, он был моим дядей.

— Вы не знали, что он вызвал меня?

Хьюго покачал головой и медленно произнес:

— Понятия не имел.

В его тоне было нечто, с трудом поддающееся описанию. Лицо сделалось непроницаемым и глупым. Пуаро пришло в голову, что такое выражение — прекрасная маска, скрывающая смятение, и тихо сказал:

— Мы ведь в Уэстшире, не правда ли? Я хорошо знаю вашего начальника полиции — майора Риддла.

Хьюго ответил:

— Риддл живет в полумиле отсюда. Может, он сам и приедет.

— Это было бы очень кстати, — заверил Пуаро.

Он принялся медленно обходить комнату. Отдернул штору, внимательно осмотрел большие, до самого пола, окна, осторожно подергал за ручки. Окна оказались закрытыми.

На стене позади стола висело круглое зеркало. Оно было разбито. Пуаро наклонился и что-то поднял с пола.

— Что это? — спросил Хьюго Трент.

— Пуля.

— Она прошла сквозь его голову и попала в зеркало?

— Похоже на то.

Пуаро аккуратно положил пулю на прежнее место. Подошел к столу, посмотрел на разложенные ровными стопками бумаги. На бюваре лежал замусоленный листок, на котором крупным нетвердым почерком было написано: «ПРОСТИТЕ».

— Должно быть, он написал прямо перед тем, как… сделать это, — предположил Хьюго.

Пуаро задумчиво кивнул. Затем снова посмотрел на разбитое зеркало, потом на покойника и сдвинул брови, словно от удивления. Подошел к треснувшей двери с выломанным замком. Как известно, ключа в двери не было, иначе он ничего не увидел бы в замочную скважину. Не было его и на полу. Пуаро склонился над покойником и начал его обыскивать.

— Да, — сказал он. — Ключ у него в кармане.

Хьюго достал портсигар и закурил.

— Теперь, кажется, все совершенно ясно, — вдруг охрипшим голосом произнес он. — Мой дядя заперся здесь, написал записку, после чего застрелился.

Пуаро снова задумчиво кивнул. Хьюго продолжал:

— Но я не понимаю, зачем он вызвал вас. К чему?

— Это объяснить труднее. Мистер Трент, может, пока мы ждем полицию, вы расскажете мне, кто все те люди, которых я застал здесь сегодня вечером?

— Кто они? — рассеянно переспросил Хьюго. — Да, конечно. Извините. Может, присядем? — Он указал на диванчик в углу комнаты, подальше от мертвого тела, и отрывисто заговорил: — Ну, Ванда — моя тетка. Руфь, моя двоюродная сестра. С ними вы знакомы. Другая девушка — Сьюзан Кардуэлл. Она гостит здесь. Потом полковник Бьюри. Это старый друг нашей семьи. Мистер Форбс тоже наш старинный друг, а кроме того, адвокат всего семейства и все такое прочее. Оба старикана неравнодушны к Ванде еще с тех пор, когда она была молода, и до сих пор безраздельно преданы ей. Смешно, но довольно трогательно. Еще Годфри Берроуз, секретарь старика, моего дяди то есть, и мисс Лингард, которая приехала, чтобы помочь ему писать историю Шевени-Горов. Она готовит для писателей исторические материалы. Вот, пожалуй, и все.

Пуаро кивнул и спросил:

— Насколько я понял, вы слышали выстрел?

— Да, слышали. Подумали — пробка от шампанского, во всяком случае, я так подумал. Сьюзан и мисс Лингард приняли его за хлопок выхлопной трубы автомобиля. Дорога ведь совсем радом, вы же знаете.

— Когда это было?

— Минут десять девятого. Снелл только-только первый раз ударил в гонг.

— А где вы находились, когда слышали выстрел?

— В холле. Мы… мы смеялись… понимаете, спорили: откуда этот звук. Я сказал — из столовой, Сьюзан — со стороны гостиной. Мисс Лингард показалось, что сверху, а Снелл решил — с дороги. Просто слышно было через окна второго этажа. Сьюзан еще спросила: «Есть другие версии?» Я засмеялся и сказал, что наверняка кого-то убили! Теперь даже вспоминать об этом жутковато. — Его лицо нервно передернулось.

— Никому не пришло в голову, что сэр Жерваз мог застрелиться?

— Нет, конечно же, нет.

— И у вас нет никаких предположений, почему он покончил с собой?

Хьюго медленно сказал:

— Ну, я не могу сказать…

— У вас есть предположения?

— Ну… знаете… это трудно объяснить. Конечно, я не ожидал, что он покончит с собой, но в то же время не очень-то удивился. Честно говоря, мсье Пуаро, мой дядя был не в своем уме. Это все знали.

— Вы считаете это достаточной причиной?

— Бывает ведь, люди стреляются, если они слегка не в себе.

— Удивительно простое объяснение.

Хьюго вытаращил глаза. Пуаро снова встал и бесцельно зашагал по комнате. Мебель здесь была удобная, хотя в основном громоздкая, викторианской эпохи. Солидные книжные шкафы, огромные кресла и несколько прямых стульев — подлинный чиппендейл. Украшений немного, но некоторые бронзовые безделушки на камине привлекли внимание Пуаро и явно вызвали его восторг. Он брал их в руки одну за другой, внимательно разглядывал и осторожно ставил на место. С одной из них, крайней слева, он что-то соскреб ногтем.

— Что там такое? — без особого интереса спросил Хьюго.

— Пустяки. Крошечный осколок зеркала.

— Забавно, что пуля разбила зеркало, — сказал Хьюго. — Разбитое зеркало — это к несчастью. Бедный старик Жерваз… Наверное, в его жизни слишком долго не случалось несчастья.

— Ваш дядя был везучим человеком?

Хьюго засмеялся.

— О, ему сказочно везло! Все, к чему он прикасался, превращалось в золото! Если ставил на слабую лошадку, она приходила первой! Если вкладывал деньги в неприбыльную шахту, там тут же обнаруживали рудную жилу! Он чудесным образом находил выход из самых безвыходных ситуаций. Много раз жизнь ему спасало только чудо. По-своему отличный был старик. И много чего повидал. Уж точно больше, чем многие его ровесники.

Пуаро пробормотал, поддерживая беседу:

— Вы были привязаны к дяде, мистер Трент?

Его вопрос несколько озадачил Хьюго.

— Да… конечно, — неуверенно произнес он. — Понимаете, иной раз с ним бывало трудновато, тяжко жить под одной крышей. По счастью, я редко с ним виделся.

— Он хорошо к вам относился?

— Не настолько, чтобы это было заметно! Честно говоря, скорее его, так сказать, раздражал факт моего существования.

— То есть, как это?

— Понимаете, у него не было родного сына, и его это сильно огорчало. Совсем подвинулся рассудком на всем, что касалось Шевени-Горов и тому подобном. Его просто убивала мысль, что, когда он умрет, Шевени-Горы исчезнут с лица земли. Видите ли, род этот восходит к нормандским завоевателям. А старик — последний в роду. С его точки зрения, это и впрямь ужасно.

— А сами вы этих переживаний не разделяете?

Хьюго пожал плечами:

— По-моему, все эти представления устарели.

— Что же будет с имением?

— Даже не знаю. Может, ко мне перейдет. А может, он завещал его Руфи. До смерти Ванды оно, вероятно, будет принадлежать ей.

— Ваш дядя не говорил конкретно о своих намерениях?

— Была у него одна идея.

— Какая именно?

— Он хотел, чтобы мы с Руфью поженились.

— Это, без сомнения, было бы очень удобно.

— Куда уж удобнее. Но Руфь… у нее, знаете, очень четкие планы на жизнь. Она чрезвычайно привлекательная молодая женщина, и ей это известно. Она не торопится выйти замуж и угомониться.

Пуаро подался вперед.

— Ну, а вы сами хотели бы этого, мистер Трент?

Хьюго устало сказал:

— Не вижу ни малейшей разницы в том, на ком жениться в наши дни, когда так легко развестись. Если не угадаешь, ничто не мешает развязаться и начать все сначала.

Дверь отворилась, и вошел Форбс в сопровождении высокого щеголеватого мужчины, который кивнул Тренту и сказал:

— Привет, Хьюго, мне очень жаль. Такой удар для всех вас.

Эркюль Пуаро вышел вперед:

— Как поживаете, майор Ридлл? Вы меня помните?

— Да, конечно. — Начальник полиции пожал ему руку. — Так вы, стало быть, здесь? — В голосе его послышалось замешательство. Он с любопытством взглянул на Пуаро.

4

— Ну? — спросил майор Риддл.

Вопросительное «Ну?» начальника местной полиции было адресовано полицейскому врачу, немолодому долговязому человеку с седыми волосами. Тот пожал плечами:

— Смерть наступила больше получаса, но меньше часа назад. Я знаю, что вам не нужны подробности, поэтому избавлю вас от них. Человек убит выстрелом в голову. В момент выстрела пистолет находился на расстоянии нескольких сантиметров от правого виска. Пуля прошла сквозь мозг и вышла наружу.

— Явное самоубийство?

— Да, явное. Тело после этого осело в кресле, и пистолет выпал из руки.

— Пулю нашли?

— Да, — и доктор показал ее.

— Отлично, — подытожил майор Риддл. — Мы сопоставим пулю с пистолетом. Отрадно, что дело ясное, и нет никаких сложностей.

Эркюль Пуаро мягко поинтересовался:

— Доктор, вы уверены, что нет никаких сложностей?

Тот ответил неторопливо:

— Пожалуй, кое-что можно считать странным. Он, видимо, немного наклонился вправо, когда стрелялся. Иначе пуля угодила бы в стену под зеркалом, а не в самую его середину.

— Не самая удобная поза для самоубийства, — иронично подметил Пуаро.

Доктор пожал плечами.

— Ну… удобство… когда решаешься покончить со всем… — Он не договорил.

— Можно забирать тело? — спросил майор Риддл.

— Да, у меня все. Осталось только вскрытие.

— А у вас, инспектор? — обратился майор к высокому бесстрастному человеку в штатском.

— Порядок, сэр. Сделали все необходимое. Надо лишь снять с пистолета отпечатки пальцев покойника.

— Хорошо, заканчивайте с этим.

Бренные останки Жерваза Шевени-Гора увезли. Начальник полиции и Пуаро остались вдвоем.

— Что ж, — произнес майор Риддл, — все совершенно ясно и прозрачно. Дверь заперта, окна закрыты, ключ от двери у покойника в кармане. Все — как в примере из учебника. Кроме одного обстоятельства.

— Какого же, друг мой? — поинтересовался Пуаро.

— Вас! — резко подчеркнул Риддл. — Вы здесь по какому поводу?

Вместо ответа Пуаро вручил ему письмо, полученное от сэра Жерваза неделю назад, и затем телеграмму, которая привела его сюда.

— Гм! — хмыкнул полицейский. — Любопытно. Надо во всем хорошенько разобраться. Это ведь имеет непосредственное отношение к самоубийству.

— Совершенно с вами согласен.

— Нужно проверить всех, кто находился в доме.

— Могу вам их назвать. Я как раз расспрашивал мистера Трента. — И Пуаро перечислил всех, а потом спросил: — Майор, может быть, вы знаете что-нибудь об этих людях?

— Разумеется, кое-что я знаю. Леди Шевени-Гор по-своему так же ненормальна, как и старый сэр Жерваз. Они были преданы друг другу, эти двое сумасшедших. Она удивительнейшее существо, порой просто поражает своей невероятной проницательностью — странным образом попадает прямо в точку. Над ней посмеиваются, и, по-моему, она об этом знает, но относится безразлично. Начисто лишена чувства юмора.

— Я правильно понял, что мисс Шевени-Гор — всего лишь их приемная дочь.

— Да.

— Очень красивая молодая леди.

— Чертовски привлекательная девица. Свела с ума почти всех молодых людей в округе. Сначала завлекает их, а потом дает отставку и смеется над ними. Прекрасная наездница, и руки золотые.

— Это нас сейчас не интересует.

— Нет, пожалуй… Да, так насчет остальных. Больше других знаю Бьюри. Он почти все время здесь. Привык к этому дому, как привыкают кошки. Эдакий оруженосец леди Шевени-Гор. Старый друг семьи. Они очень давно знакомы. По-моему, они с сэром Жервазом принимали участие в какой-то компании, которой руководил Бьюри.

— А что вы знаете об Освальде Форбсе?

— Кажется, однажды встречал его.

— Мисс Лингард?

— Никогда о ней не слышал.

— Мисс Сьюзан Кардуэлл?

— Довольно симпатичная рыжеволосая девица. Последние дни видел ее вместе с Руфью Шевени-Гор.

— Мистер Берроуз?

— Его знаю. Секретарь Шевени-Гора. Между нами говоря, он мне не очень нравится. Хорош собой и знает это. Но чего-то ему явно недостает.

— А давно он у сэра Жерваза?

— Думаю, года два.

— И больше здесь никого нет?..

Пуаро замолчал. В кабинет торопливой походкой вошел высокий светловолосый мужчина в простом скромном костюме. Он запыхался и явно был встревожен.

— Добрый вечер, майор Риддл. Я узнал о самоубийстве сэра Жерваза и поспешил сюда. Снелл говорит, что это правда. Просто невероятно! Не могу поверить!

— Увы, правда, Лэйк. Позвольте вас представить. Это капитан Лэйк, управляющий поместьем сэра Жерваза. О мсье Эркюле Пуаро вы, уверен, наслышаны.

Лицо Лэйка выразило нечто похожее на восторг, смешанный с недоверием.

— Мсье Эркюль Пуаро? Безгранично рад познакомиться с вами. По крайней мере… — Он замолчал, улыбка исчезла с его лица, уступив место тревоге и подавленности. — Сэр, в этом самоубийстве… ведь в нем нет чего-нибудь… этакого?

— А почему в нем должно быть что-то «этакое», как вы выражаетесь? — резко спросил начальник полиции.

— Я имел в виду… раз мсье Эркюль Пуаро здесь. Ну, и вообще, просто потому, что все это так невероятно!

— Нет-нет, — быстро проговорил Пуаро, — я здесь не в связи со смертью сэра Жерваза. Когда это случилось, я уже был в доме — в качестве гостя.

— A-а, понятно. Странно, что он ничего не сказал мне о вашем приезде, когда мы с ним просматривали счета сегодня днем.

Пуаро тихо спросил:

— Вы дважды произнесли слово «невероятно», капитан Лэйк. Вы так сильно удивлены самоубийством сэра Жерваза?

— Разумеется. Он, конечно, был не в своем уме, это ни для кого не секрет. И тем не менее не могу себе представить, чтобы он решился лишить человечество своей персоны.

— Да, — сказал Пуаро. — В этом-то все и дело. — И он одобрительно взглянул в честные и умные глаза молодого человека.

Майор Риддл прокашлялся.

— Коли уж вы здесь, капитан Лэйк, может, присядете и ответите на несколько вопросов?

— Разумеется, сэр. — Лэйк уселся напротив.

— Когда вы в последний раз видели сэра Жерваза?

— Сегодня днем, около трех часов. Надо было проверить кое-какие счета и решить вопрос об аренде одной фермы.

— Как долго вы пробыли у него?

— Примерно полчаса.

— Вспомните хорошенько, не было ли в его поведении чего-нибудь необычного?

Молодой человек задумался.

— Пожалуй, нет. Правда, он был слегка возбужден, но это нельзя назвать необычным.

— Возможно, он был чем-то угнетен или подавлен?

— Нет, он пребывал в прекрасном настроении. Как раз сейчас, во время работы над историей своего рода, он был очень доволен собой.

— Как давно он этим занимался?

— Около полугода.

— Тогда и появилась мисс Лингард?

— Нет, она приехала месяца два назад, когда он понял, что не в состоянии один проделать всю исследовательскую работу.

— Значит, вы считаете, сэр Жерваз был собой доволен?

— Да, чрезвычайно доволен! Он совершенно серьезно думал, что в мире нет ничего важнее истории его рода. — В голосе молодого человека послышалась горечь.

— Значит, насколько вам известно, у сэра Жерваза не было никаких неприятностей?

Последовала небольшая — очень небольшая — пауза, потом капитан Лэйк ответил:

— Нет.

Неожиданно в разговор вступил Пуаро:

— Как вы думаете, сэр Жерваз не беспокоился о своей дочери?

— О дочери?

— Именно.

— Насколько я знаю, нет, — сдавленным голосом ответил молодой человек.

Пуаро не стал развивать эту тему. А майор Риддл сказал:

— Что ж, спасибо, Лэйк. Может, вы пока побудете здесь, на случай, если нужно будет еще о чем-нибудь спросить вас?

— Конечно, сэр. — Он встал. — Я могу быть чем-нибудь вам полезен?

— Да, пришлите, пожалуйста, дворецкого. И постарайтесь узнать, как себя чувствует леди Шевени-Гор. Могу ли я переговорить с ней, или сейчас ей это слишком тяжело.

Молодой человек кивнул, потом быстро и решительно вышел из комнаты.

— Симпатичный молодой человек, — сказал Эркюль Пуаро.

— Да, славный парень, и работает хорошо. Все его любят.

5

— Садитесь, Снелл, — дружески предложил майор Риддл. — Мне очень о многом надо порасспросить вас. Думаю, что все случившееся явилось для вас сильным потрясением.

— Еще бы, сэр. Благодарю вас, сэр, — и Снелл опустился на стул с таким сдержанным выражением лица, словно все еще продолжал стоять.

— Вы ведь здесь очень давно?

— Шестнадцать лет. С тех самых пор, как сэр Жерваз… э-э… так сказать, осел здесь.

— Ах да, ведь ваш хозяин в свое время любил попутешествовать.

— Да, сэр. Он и на Северном полюсе побывал, и во всяких других интересных местах.

— А теперь, Снелл, скажите мне, когда вы сегодня вечером видели хозяина в последний раз?

— Я был в столовой, сэр, проверял, все ли готово к ужину. Дверь в холл была открыта, и я видел, как сэр Жерваз спустился вниз, прошел через холл и пошел по коридору к кабинету.

— В котором часу это было?

— Почти в восемь. До восьми оставалось минут пять.

— Тогда вы и видели его в последний раз?

— Да, сэр.

— Вы слышали выстрел?

— Да, сэр, конечно. Но, разумеется, тогда у меня и мысли не было… Как я мог подумать?..

— А что вы подумали?

— Что это машина, сэр. Дорога ведь прямо за оградой парка. Или это мог быть выстрел в лесу — скажем, браконьер. Я и не представлял себе…

Майор Риддл перебил его:

— Когда это было?

— Ровно в восемь минут девятого, сэр.

— Как это вы так точно помните время?

— Очень просто, сэр. Я только-только дал первый гонг.

— Первый гонг?

— Сэр Жерваз распорядился, чтобы за семь минут до гонга на ужин всегда давали еще один гонг. Он всегда требовал, чтобы ко второму гонгу все уже собирались в гостиной. Я давал второй гонг, шел в гостиную, объявлял, что ужин готов, и все шли в столовую.

— Теперь я начинаю понимать, — сказал Эркюль Пуаро, — почему вы казались таким удивленным сегодня, когда звали ужинать. Сэр Жерваз обычно уже был к этому времени в гостиной?

— Я не припомню случая, чтобы его там не было, сэр. Я был потрясен. Я подумал…

И снова майор Риддл резко перебил его:

— А все остальные в это время тоже обычно уже находились там?

Снелл вздохнул:

— Того, кто опоздал к столу, сэр, никогда больше не приглашали в дом.

— Гм… довольно сурово.

— Сэр Жерваз нанял повара, который раньше служил у императора Моравии. Тот любил повторять, сэр, что обед священен, как религиозный обряд.

— А как к этому относились члены семьи?

— Леди Шевени-Гор всегда очень старалась не огорчать мужа, сэр, и даже мисс Руфь не осмеливалась опаздывать к столу.

— Любопытно, — пробормотал Эркюль Пуаро.

— Ясно, — прокомментировал Риддл. — Значит, если ужинают в четверть девятого, вы дали первый гонг в восемь минут девятого?

— Именно так, сэр… но не совсем как обычно. Ужин всегда бывает ровно в восемь. Сэр Жерваз приказал, чтобы сегодня ужин подали в четверть девятого, потому что ждал джентльмена, который должен был приехать последним поездом. — С этими словами Снелл слегка поклонился Пуаро.

— Когда ваш хозяин шел к себе в кабинет, не выглядел ли он чем-то расстроенным или озабоченным? — продолжал начальник полиции.

— Не могу сказать, сэр. Я был слишком далеко, чтобы судить о выражении его лица. Просто я видел, как он шел, вот и все.

— Он прошел в кабинет один?

— Да, сэр.

— А потом кто-нибудь еще входил туда?

— Не могу сказать, сэр. Я сразу пошел в буфетную и оставался там до тех пор, пока не подал первый гонг в восемь минут девятого.

— И тут вы услышали выстрел?

— Да, сэр.

Пуаро ненавязчиво вставил свой вопрос:

— Другие тоже, наверное, слышали выстрел?

— Да, сэр. Мистер Хьюго и мисс Кардуэлл. И мисс Лингард.

— Они тоже были в холле?

— Мисс Лингард вышла из гостиной, а мисс Кардуэлл и мистер Хьюго как раз спускались вниз.

— И что, этот звук обсуждали? — поинтересовался Пуаро.

— Да, сэр, мистер Хьюго спросил, будет ли к ужину шампанское. Я ответил, что поданы шерри, рейнвейн и бургундское.

— Он решил, что это пробка от шампанского?

— Да, сэр.

— Никто не принял это всерьез?

— Нет, сэр. Все вошли в гостиную, разговаривая и смеясь.

— А где были остальные домочадцы?

— Не могу сказать, сэр.

— Вы что-нибудь знаете об этом пистолете? — Майор Риддл достал его и держал на ладони.

— Он принадлежал сэру Жервазу. Сэр Жерваз всегда хранил его здесь, в ящике стола.

— Обычно он был заряжен?

— Не могу сказать, сэр.

Майор Риддл положил пистолет и прочистил горло.

— Теперь, Снелл, я задам очень важный вопрос. Надеюсь, вы ответите мне предельно честно. Известна ли вам какая-нибудь причина, которая могла заставить сэра Жерваза покончить с собой?

— Нет, сэр. Мне ничего не известно.

— Последнее время сэр Жерваз не казался вам странным? Подавленным? Расстроенным?

Снелл смутился:

— Простите, что говорю это, но сэр Жерваз всегда вел себя так, что постороннему человеку он мог показаться странным. Он был очень необычный джентльмен, сэр.

— Да-да, я знаю.

— Посторонние не всегда понимали сэра Жерваза. — Снелл произнес это слово «с большой буквы».

— Знаю, знаю. Но не было ли чего-то, что вы назвали бы необычным?

Дворецкий колебался.

— Я думаю, что сэр Жерваз был чем-то обеспокоен, — наконец вымолвил он.

— Обеспокоен или подавлен?

— Не могу сказать «подавлен», сэр. Обеспокоен — да.

— У вас есть какие-либо предположения насчет причины его беспокойства?

— Никаких, сэр.

— Было ли оно связано, ну, скажем, с каким-то определенным человеком?

— Ничего не могу сказать, сэр. В любом случае это только мое впечатление.

И снова заговорил Пуаро:

— Вас удивило его самоубийство?

— Очень удивило, сэр. Это страшное потрясение. Никогда даже не представлял себе, что такое может случиться.

Пуаро задумчиво кивнул.

Риддл взглянул на него и снова обратился к дворецкому:

— Что ж, Снелл, пожалуй, это все, о чем мы хотели вас спросить. Вы совершенно уверены, что вам больше нечего нам рассказать, — к примеру, какой-нибудь необычный случай, который произошел в последние несколько дней?

Дворецкий покачал головой, вставая:

— Нечего, сэр, совсем нечего.

— Тогда можете идти.

— Благодарю вас, сэр.

Подойдя к двери, Снелл попятился и посторонился: в кабинет вплыла леди Шевени-Гор. На ней было плотно облегающее восточное одеяние из лилового и оранжевого шелка. Лицо ее выглядело спокойным, она казалась хладнокровной и уравновешенной.

— Леди Шевени-Гор… — Майор Риддл вскочил со стула.

— Мне передали, что вы хотели поговорить со мной.

— Пройдем в другую комнату? Здесь вам, должно быть, очень тяжело оставаться?

Леди Шевени-Гор покачала головой, села на один из стульев чиппендейл и прошептала:

— Ах нет, не все ли равно?

— Очень хорошо, что вы сумели собраться с духом. Я понимаю, такое страшное потрясение и…

Она прервала майора.

— Сначала это было потрясением, — согласилась она. Ее голос звучал легко и непринужденно. — Но ведь Смерти не существует, понимаете? Есть только перерождение. — И прибавила: — На самом-то деле Жерваз стоит сейчас за вашим левым плечом. Я отчетливо вижу его.

Левое плечо майора Риддла слегка вздрогнуло. Он с некоторым сомнением посмотрел на леди Шевени-Гор.

Она улыбнулась ему счастливой рассеянной улыбкой:

— Конечно же, вы мне не верите! Мало кто мне поверит. Для меня мир духов так же реален, как и этот мир. Но, пожалуйста, спрашивайте меня, о чем хотите, и не бойтесь причинить мне боль. Я совсем не страдаю. Понимаете, это все — Судьба. Нельзя избежать своей кармы. Все совпадает — зеркало… все…

— Зеркало, мадам? — переспросил Пуаро.

Она рассеянно кивнула:

— Да. Оно треснуло, вы же видите. Это Знак! Помните, у Теннисона? Я читала его еще девчонкой, но тогда, конечно, не поняла тайного смысла этих слов: « „Зеркало треснуло. Ко мне идет проклятье!“ — воскликнула леди Шелотт».Именно так случилось с Жервазом. К нему внезапно пришло Проклятье. Вы, конечно, знаете, что почти у каждого знатного рода есть свое проклятье… Зеркало треснуло. Он знал, что обречен! Пришло Проклятье!

— Но, мадам, зеркало треснуло не от проклятья, а от пули!

Леди Шевени-Гор продолжала все так же рассеянно:

— Это одно и то же, правда-правда… Это Судьба…

— Но ваш муж застрелился.

Леди Шевени-Гор снисходительно улыбнулась:

— Ему, безусловно, не следовало этого делать. Но Жерваз всегда был нетерпелив. Никогда не мог подождать. Его час настал — и он пошел навстречу. Это же так просто.

Майор Риддл прокашлялся и сердито спросил:

— Так вы не были удивлены тем, что ваш муж покончил с собой? Вы ждали, что это произойдет?

— О нет, — ее глаза расширились. — Невозможно всегда предвидеть будущее. Жерваз, конечно, был очень странным, очень необычным человеком. Ни на кого не похожим. Он был одним из Великих, родившихся вновь. В какой-то момент я это поняла. Думаю, он и сам знал об этом. Ему оказалось очень трудно приспосабливаться к глупым, пустяшным нормам вашего мира. — Глядя через плечо майора Риддла, она добавила: — Сейчас он улыбается. И думает о том, до чего же мы все глупы. Мы и правда глупые. Как дети. Притворяемся, что жизнь реальна, что она имеет смысл… А жизнь — всего лишь одна из Великих Иллюзий.

Чувствуя, что в этом сражении ему не победить, майор Риддл, отчаявшись, спросил:

— Вы совсем не можете помочь нам разобраться, почему ваш муж покончил с собой?

Она пожала худыми плечами:

— Нами движут силы… движут нами… Вам не понять. Вы-то перемещаетесь лишь в материальной плоскости.

Пуаро кашлянул:

— Кстати о материальном, мадам. Вы догадываетесь, как именно ваш муж распорядился своими деньгами?

— Деньгами? — Она уставилась на него. — Я никогда не думаю о деньгах.

Тон был пренебрежительный. И Пуаро переменил тему:

— А сколько было времени, когда вы сегодня спустились к ужину?

— Времени? Что такое Время? Бесконечность — вот ответ. Время — это бесконечность.

Пуаро пробормотал:

— Но ваш муж, мадам, был очень щепетилен в том, что касалось времени, и в особенности, как мне сказали, времени обеда.

— Милый Жерваз, — леди снисходительно улыбнулась. — Какой же он был дурачок. Но это делало его счастливым. Вот мы и не опаздывали.

— Мадам, когда дали первый гонг, вы были в гостиной?

— Нет, я была в своей комнате.

— А не припомните ли, кто был в гостиной, когда вы туда спустились?

— Да все, по-моему, — рассеянно промолвила леди Шевени-Гор. — Разве это имеет значение?

— Может, и не имеет, — согласился Пуаро. — И вот еще что: ваш муж когда-нибудь говорил вам, что подозревает, будто его грабят?

Леди Шевени-Гор этот вопрос явно не заинтересовал:

— Грабят? Нет, не думаю.

— Грабят, выманивают деньги, как-то иначе обманывают?..

— Нет-нет… не думаю… Жерваз бы страшно разозлился, если бы кто-нибудь осмелился на что-либо подобное.

— Во всяком случае, вам он ничего такого не говорил?

— Нет-нет, — леди покачала головой по-прежнему без особого интереса. — Я бы запомнила…

— Когда вы последний раз видели мужа живым?

— Как обычно, он заглянул ко мне, когда перед ужином шел вниз. Со мной находилась горничная. Он просто сказал, что спускается.

— А о чем он чаще всего говорил в последние дни?

— О, об истории семьи. В этом деле у него все шло очень хорошо. Он нашел эту забавную старушку, мисс Лингард, совершенно бесценную. Она разыскивала для него в Британском музее всякие разные материалы. Знаете, она ведь работала с лордом Малкастером над его книгой. Она вела себя очень тактично. Я имею в виду, не совала нос, куда не надо. В конце концов, в каждой семье есть предки, о которых не хочется упоминать. А Жерваз так щепетилен. Она и мне помогала. Разыскала очень много данных о Хатшепсут. [3]Видите ли, я ведь — перерожденная Хатшепсут. — Леди Шевени-Гор сообщила об этом очень спокойно. — А до того, — продолжала она, — я была жрицей в Атлантиде.

Майор Риддл заерзал на стуле.

— Э-э… о-о… очень интересно, — пробормотал он. — Ну, что ж, леди Шевени-Гор, я думаю, это все, о чем мы хотели вас расспросить. Вы очень любезны.

Леди поднялась, запахнув плотнее свои восточные одежды.

— Доброй ночи, — пожелала она. А потом сказала, обращаясь к чему-то за спиной майора Риддла: — Жерваз, дорогой, доброй ночи. Я бы хотела, чтобы ты пришел ко мне, но знаю, ты должен побыть здесь. — И пояснила: — По крайней мере сутки ты должен оставаться там, куда ушел. Только потом ты сможешь свободно перемещаться и вступать в общение. — И леди удалилась.

Майор Риддл отер пот со лба.

— Уф-ф, — выдохнул он. — Она намного более сумасшедшая, чем я думал. Неужели она верит во всю эту чепуху?

Пуаро задумчиво покачал головой.

— Может быть, это ей помогает, — предположил он. — Сейчас, чтобы спастись от леденящей душу реальности — смерти мужа, ей нужно создать для себя мир иллюзий.

— Мне она показалась почти безумной, — возразил майор Риддл. — Несет полную околесицу, ни одного разумного слова.

— Нет-нет, друг мой. Самое интересное здесь то, о чем случайно обмолвился мистер Хьюго Трент: полный туман иногда неожиданно рассеивается до полной ясности. Она продемонстрировала это своим замечанием, что тактичная мисс Лингард не упоминала нежелательных предков. Поверьте мне, леди Шевени-Гор — в своем уме.

Пуаро поднялся и стал ходить по комнате.

— Кое-что в этом деле мне не нравится. Да-да, очень не нравится.

Риддл с любопытством взглянул на него:

— Вы имеете в виду причину его самоубийства?

— Самоубийство! Самоубийство! Неверно это, говорю я вам. Психологически неверно.Что Шевени-Гор думал о себе? Колосс, персона чрезвычайной важности, центр мироздания! Станет ли такой человек уничтожать себя? Безусловно, нет. Скорее уж он уничтожит другого — какую-нибудь несчастную, жалкую букашку, осмелившуюся докучать ему… Если потребуется, он осуществит возмездие. Но уничтожить себя? Уничтожить такого Себя?

— Это прекрасно, Пуаро. Но ведь все совершенно очевидно. Дверь на замке, ключ у него в кармане. Окна закрыты и заперты. Я знаю, такие вещи случаются в книжках, но чтобы на самом деле, — не слыхал. Что-нибудь еще?

— Да, есть еще кое-что. — Пуаро сел в кресло. — Вот я. Я — Шевени-Гор. Сижу за своим столом. Я решился на самоубийство, потому что… ну, предположим, сделал открытие, страшно порочащее родовое имя. Не очень убедительно, но вполне допустимо. Eh bien [4], и что же я делаю? Нацарапываю на листочке «ПРОСТИТЕ». Да, это вполне возможно. Потом выдвигаю ящик стола, достаю пистолет, который там хранится, заряжаю его, если он не заряжен, и — что, наконец, стреляюсь? Нет, я сперва поворачиваю свое кресло — вот так, и только потом — потом— приставляю пистолет к виску и стреляю. — Пуаро вскочил на ноги, обернулся к Риддлу и спросил: — Это что, логично, я вас спрашиваю? Зачемповорачивать кресло? Если бы, к примеру, здесь на стене висела картина — ну, тогда было бы объяснение. Какой-нибудь портрет, который умирающий хотел видеть перед смертью, но оконная штора — ah non [5], это чепуха.

— Может, он хотел взглянуть в окно. В последний раз посмотреть на поместье.

— Мой дорогой друг, не можете же вы говорить это серьезно. Вы ведь знаете, что это ерунда. В восемь минут девятого уже темно. К тому же в любом случае шторы были опущены. Нет, должно быть какое-то иное объяснение…

— Только одно, насколько я могу судить. Жерваз Шевени-Гор был сумасшедшим.

Пуаро неудовлетворенно покачал головой.

Майор Риддл встал.

— Пойдемте в гостиную, — сказал он. — Пора поговорить с остальными. Может, что-нибудь нащупаем.

6

После невероятных усилий, которые пришлось приложить, чтобы добиться внятных высказываний от леди Шевени-Гор, майор Риддл почувствовал значительное облегчение, беседуя с проницательным юристом, каковым оказался Форбс.

Мистер Форбс был в высшей степени осторожен и осмотрителен в своих высказываниях, но все его ответы попадали точно в цель. Он сообщил, что самоубийство сэра Жерваза сильно его потрясло. Он никогда не относил сэра Жерваза к числу людей, способных лишить себя жизни, и ничего не знает о причинах, заставивших его сделать это.

— Сэр Жерваз был не только моим клиентом, но и старым другом. Я знал его с детства. И должен сказать, что он всегда любил жизнь.

— В сложившихся обстоятельствах, мистер Форбс, я вынужден просить вас о предельной откровенности. Не известна ли вам какая-нибудь тайна, тревожившая или печалившая сэра Жерваза?

— Нет. У него были мелкие заботы, как и у большинства людей, но ничего серьезного.

— Никакой болезни? Никаких разногласий между ним и его женой?

— Нет. Сэр Жерваз и леди Ванда были преданы друг другу.

Майор Риддл осторожно выразил свои сомнения:

— Взгляды леди Шевени-Гор показались мне довольно странными.

Мистер Форбс по-мужски снисходительно улыбнулся.

— Дамам, — произнес он, — позволительно иметь причуды.

Начальник полиции продолжил:

— Вы вели все юридические дела сэра Жерваза?

— Да. Моя фирма «Форбс, Оджилви и Спенсер» работает на семью Шевени-Горов уже больше ста лет.

— А были ли в семействе Шевени-Горов какие-нибудь… скандалы?

Мистер Форбс недоуменно поднял брови:

— Простите, я вас не понял?

— Мсье Пуаро, не покажете ли вы мистеру Форбсу письмо, которое показывали мне.

Пуаро молча поднялся и с легким поклоном вручил письмо юристу.

Мистер Форбс прочел, и брови его поднялись еще выше.

— Более чем удивительное письмо, — сказал он. — Теперь я понимаю ваш вопрос. Нет, насколько мне известно, оснований для подобного письма не было.

— Сэр Жерваз не говорил вам о письме?

— Ни слова. Признаться, я нахожу странным, что он этого не сделал.

— Он привык доверять вам?

— Думаю, он мог положиться на мое мнение.

— И у вас нет никаких догадок, что в этом письме имеется в виду?

— Я бы не хотел высказывать скоропалительных гипотез.

Майор Риддл оценил утонченность его ответа.

— А теперь, мистер Форбс, может быть, расскажете нам, как сэр Жерваз распорядился своим имуществом?

— Разумеется. Не вижу для этого никаких препятствий. Своей жене сэр Жерваз оставил 6000 фунтов годового дохода от имения и один из домов по ее выбору — либо Довер-Хаус, либо городской дом в Лоундез-сквер. Еще, конечно, кое-что из недвижимости, но ничего значительного. Остальное завещано его приемной дочери Руфи. Но с условием: если она выйдет замуж, ее муж возьмет фамилию Шевени-Гор.

— А своему племяннику, мистеру Хьюго Тренту, он ничего не оставил?

— Оставил. 5000 фунтов.

— Насколько я понял, сэр Жерваз был богат?

— Невероятно богат. Кроме поместья, он имел огромное состояние. Конечно, дела его шли уже не так блестяще, как раньше. Доходы стали значительно меньше. К тому же сэр Жерваз потерял большую сумму на акциях одной компании — «Парагон Синтетик Раббер» — полковник Бьюри убедил его вложить туда большие деньги.

— Не очень мудрый совет?

Мистер Форбс вздохнул:

— Самыми большими банкротами становятся отставные военные, пустившиеся в финансовые операции. Я заметил, что они даже доверчивее вдовушек, — и этим все сказано.

— Но сии неудачные вложения капитала не слишком пагубно сказались на доходах сэра Жерваза?

— Нет-нет, не слишком. Он оставался невероятно богатым человеком.

— Когда составлено завещание?

— Два года назад.

Пуаро проронил:

— Не было ли оно немного несправедливым по отношению к племяннику сэра Жерваза, мистеру Хьюго Тренту? Он ведь, в конце концов, ближайший кровный родственник сэра Жерваза.

Мистер Форбс пожал плечами:

— Нужно учитывать кое-какие подробности из истории рода.

— А именно?

Мистер Форбс, видимо, не очень-то хотел распространяться на этот счет. И майор Риддл заверил его:

— Не подумайте, будто мы чрезмерно озабочены раскапыванием старых скандалов и тому подобного. Просто нужно понять смысл письма, которое сэр Жерваз написал мсье Пуаро.

— В отношении сэра Жерваза к племяннику нет ничего скандального, — пояснил мистер Форбс. — Просто сэр Жерваз всегда очень серьезно относился к своему положению главы рода. У него были младший брат и сестра. Брат, Энтони Шевени-Гор, погиб на войне. Сестра, Памела, вышла замуж, и сэр Жерваз не одобрил сей брак. Вернее, он считал, что она должна была спросить его одобрения и благословения до того, как выйти замуж. Семья капитана Трента казалась ему недостаточно знатной, чтобы породниться с Шевени-Горами. А Памела только смеялась над этим. В результате сэр Жерваз всегда недолюбливал своего племянника. Я думаю, именно эта нелюбовь подтолкнула его к решению взять приемного ребенка.

— А надежды иметь собственных детей у него не было?

— Нет. Через год после женитьбы родился мертвый ребенок. Врачи сказали леди Шевени-Гор, что у нее больше не будет детей. И, года два спустя, сэр Жерваз удочерил Руфь.

Пуаро поинтересовался:

— А кем быламадемуазель Руфь? Откуда они ее взяли?

— По-моему, она дочь каких-то дальних родственников.

— Так я и предполагал, — промолвил Пуаро и взглянул на стену, где висели семейные портреты. — Сразу видно, что она той же крови: нос, линия подбородка. Эти черты многократно повторяются на портретах.

— Она унаследовала и характер, — сухо подчеркнул мистер Форбс.

— Могу себе представить. И как они уживались с приемным отцом?

— Именно так, как вы себе представляете. Жестокие схватки двух характеров случались не раз. Но, по-моему, за этими ссорами скрывалась гармония.

— И все же она доставляла ему немало беспокойства?

— Постоянное беспокойство. Но, уверяю вас, это не заставило бы его покончить с собой.

— Ах, вы об этом! Нет-нет, — согласился Пуаро. — Никто не станет пускать себе пулю в лоб из-за того, что у дочери тяжелый характер! Значит, мадемуазель Руфь получит наследство! Сэр Жерваз не собирался переделать завещание?

— Хм! — мистер Форбс усмехнулся, стараясь скрыть некоторую неловкость. — Дело в том, что, приехав сюда два дня назад, я получил от сэра Жерваза распоряжение заняться составлением нового завещания.

— Ах вот как! — Майор Риддл придвинул свой стул поближе к мистеру Форбсу. — Вы нам об этом не говорили.

Мистер Форбс поспешно уточнил:

— Вы спрашивали только об условиях завещания сэра Жерваза. Я рассказал то, о чем меня спрашивали. Новое завещание даже не было окончательно составлено, а уж тем более подписано.

— А какие изменения он собирался внести? Это может подсказать нам, что занимало мысли сэра Жерваза.

— В основном все оставалось по-прежнему, но мисс Руфь Шевени-Гор получала наследство лишь в случае ее брака с мистером Хьюго Трентом.

— Ага! — воскликнул Пуаро. — Но это весьма существенная деталь.

— Я высказался против этого пункта, — продолжал мистер Форбс. — И счел своим долгом предупредить, что подобное требование можно легко оспорить. Суд не одобрит таких условий наследства. Однако сэр Жерваз настаивал.

— А если мисс Шевени-Гор или мистер Трент не согласятся с данным условием?

— Если мистер Трент не захочет жениться на мисс Шевени-Гор, наследство перейдет к ней без всяких условий. А вот если онзахочет, а онаоткажется, тогда, напротив, — деньги получит он.

— Странное дело, — удивился майор Риддл.

Пуаро наклонился вперед, похлопав адвоката по колену:

— Но что за этим кроется? Что задумал сэр Жерваз, когда поставил такое условие? Тут должно быть что-то вполне определенное… По-моему, тут должен быть другой мужчина… мужчина, которого он не одобрял. Я думаю, мистер Форбс, вы должны знать, кто этот мужчина?

— В самом деле, мсье Пуаро, я не знаю.

— Но вы можете догадываться.

— Я никогда не строю догадок, — раздражено бросил мистер Форбс. Он снял пенсне, протер стекла шелковым носовым платком и поинтересовался: — Вы хотите узнать что-либо еще?

— В данный момент нет, — ответил Пуаро. — Во всяком случае, что касается меня.

Мистер Форбс посмотрел так, словно ответ, по его мнению, был неполным, и перевел взгляд на начальника полиции.

— Спасибо, мистер Форбс. Пожалуй, это все. Я бы хотел, если можно, побеседовать с мисс Шевени-Гор.

— Конечно. Думаю, она наверху, с леди Шевени-Гор.

— Ах да. Тогда я сначала поговорил бы с… как же его?.. С Берроузом… и с этой дамой, занимавшейся историей семьи.

— Они в библиотеке. Я им скажу.

7

— Тяжелая это работа, — сказал майор Риддл, когда адвокат вышел из комнаты. — Выуживание информации у старомодных служителей закона требует определенных усилий. По-моему, все дело крутится вокруг девицы.

— Да, похоже.

— А вот и Берроуз.

Годфри Берроз обладал приятной наружностью человека, готового к услугам. Его улыбка, благоразумно смягченная печалью, лишь слегка открывала зубы. Улыбка была скорее дежурная, чем искренняя.

— Итак, мистер Берроуз, мы хотим задать вам несколько вопросов.

— Пожалуйста, майор Риддл. Как вам угодно.

— Ну, первое и самое главное. Проще говоря, что вы думаете о самоубийстве сэра Жерваза?

— Абсолютно ничего. Это было для меня сильнейшим потрясением.

— Вы слышали выстрел?

— Нет. Помнится, в тот момент я находился в библиотеке. Я спустился довольно рано и прошел в библиотеку посмотреть интересовавшие меня книги. Библиотека и кабинет расположены в противоположных крыльях дома, так что я не мог ничего слышать.

— Был ли кто-нибудь с вами в библиотеке? — спросил Пуаро.

— Никого.

— Знаете ли вы, где в это время были остальные обитатели дома?

— Думаю, в основном наверху, переодевались к ужину.

— Когда вы пришли в гостиную?

— Как раз перед приездом мсье Пуаро. Все уже были там — кроме сэра Жерваза, конечно.

— Вам не показалось странным, что его нет?

— Да, разумеется, показалось. Как правило, он всегда приходил в гостиную до первого гонга.

— Вы не замечали в последнее время каких-нибудь перемен в поведении сэра Жерваза? Не был ли он чем-то обеспокоен? Озабочен? Или угнетен?

Годфри Берроуз задумался:

— Нет… не думаю. Пожалуй, немного погружен в себя.

— Но он не казался обеспокоенным?

— Нет-нет.

— Никаких финансовых проблем?

— Он был несколько озадачен делами одной компании. Если быть точным — «Парагон Синтетик Раббер».

— А что именно он говорил об этом?

На лице Годфри Берроуза опять заиграла дежурная улыбка, и снова она казалась слегка фальшивой.

— Ну, видите ли, он говорил: «Старик Бьюри — либо дурак, либо мошенник. Думаю, дурак. Я должен щадить его ради Ванды».

— И что же означало: «ради Ванды»? — полюбопытствовал Пуаро.

— Понимаете, леди Шевени-Гор очень нравился полковник Бьюри, а тот просто боготворил ее. Ходил за ней по пятам, как собачонка.

— А сэр Жерваз… совсем не ревновал?

— Ревновал? — Берроуз вытаращил глаза, потом засмеялся: — Сэр Жерваз и ревность? Да он даже не знал, что это такое. Ему и в голову не могло прийти, что можно предпочесть ему другого мужчину. Вы же понимаете, этого просто быть не может.

Пуаро мягко заметил:

— Мне кажется, вы не больно-то любили сэра Жерваза Шевени-Гора.

Берроуз покраснел:

— Нет, я его любил. По крайней мере… ну, все это кажется в наши дни довольно смешным.

— Все это? — переспросил Пуаро.

— Если угодно — феодальные мотивы. Поклонение предкам, возвеличивание своей персоны. Сэр Жерваз был во многих отношениях очень талантлив, жил интересной жизнью. Но он был бы более интересным человеком, если бы не был с головой погружен в себя и собственный эгоизм.

— Его дочь соглашалась с вами в этом?

Берроуз покраснел пуще прежнего:

— По-моему, мисс Шевени-Гор придерживается взглядов современной молодежи. Но я, разумеется, не обсуждал с ней ее отца.

— Но современная молодежь как раз любит пообсуждать своих отцов! — возразил Пуаро. — Это вполне в ее духе — критиковать родителей!

Берроуз пожал плечами.

В беседу вклинился майор Риддл:

— И больше ничего — никаких других финансовых неприятностей? Сэр Жерваз никогда не говорил, что стал жертвой обмана?

— Обмана? — удивился Берроуз. — Нет-нет.

— А сами вы были с ним в хороших отношениях?

— Да, конечно. Почему, нет?

— Вопросы задаю я, мистер Берроуз.

Молодой человек помрачнел и отчеканил:

— Мы были в наилучших отношениях.

— Вы знали о том, что сэр Жерваз написал мсье Пуаро письмо с просьбой приехать сюда?

— Нет.

— Сэр Жерваз обычно сам вел личную переписку?

— Нет, он почти всегда диктовал письма мне.

— Но в данном случае он поступил иначе?

— Да.

— А почему, как вы думаете?

— Понятия не имею.

— Не можете ли вы предположить, почему именно это письмо он написал собственноручно?

— Нет, не могу.

— Да-а, — задумчиво протянул майор Риддл и спокойно добавил: — Довольно любопытно. Когда вы видели сэра Жерваза в последний раз?

— Перед тем, как пошел переодеться к ужину. Я приносил ему на подпись кое-какие письма.

— Как он себя вел?

— Как обычно. Даже, пожалуй, был чем-то очень доволен.

— Вот как? — воскликнул Пуаро. — Вам так показалось, да? Он был чем-то доволен. А вскоре после этого застрелился. Это странно!

Годфри Берроуз пожал плечами:

— Я только рассказываю о своих впечатлениях.

— Да-да, и они очень ценны. В конце концов, вы, возможно, одним из последних видели сэра Жерваза живым.

— Последним его видел Снелл.

— Да, видел, но не говорил с ним.

Берроуз промолчал.

— В котором часу вы пошли переодеваться к ужину? — спросил майор Риддл.

— Минут пять восьмого.

— Что делал сэр Жерваз?

— Он остался в кабинете.

— Как долго он обычно переодевался?

— Обычно он тратил на это три четверти часа, не меньше.

— Значит, если ужин начинался в четверть девятого, он, скорее всего, должен был выйти не позднее половины восьмого?

— Видимо, да.

— Вы рано пошли переодеваться?

— Да, я думал переодеться и зайти в библиотеку, посмотреть нужные мне книги.

Пуаро задумчиво кивнул. А майор Риддл подытожил:

— Что ж, пожалуй, пока все. Не позовете ли вы мисс… как бишь ее?..

Маленькая мисс Лингард впорхнула чуть ли не в ту же минуту. На ее шее висело несколько цепочек, которые тихонько зазвенели, когда она села, вопросительно поглядывая то на одного, то на другого мужчину.

— Все это так… э-э… печально, мисс Лингард, — начал майор Риддл.

— Да, печально, — чинно согласилась дама.

— Вы приехали сюда… как давно?

— Около двух месяцев назад. Сэр Жерваз написал своему знакомому из Британского музея — полковнику Фотрингею, и тот рекомендовал меня. Я много занималась историческими исследованиями.

— Вам было трудно работать с сэром Жервазом?

— Нет, что вы. К нему, разумеется, следовало приноровиться. Но так нужно поступать всегда, с кем бы ты ни работал.

Майор Риддл почувствовал себя неловко, представив себе, что в этот самый момент мисс Лингард, возможно, приноравливается к нему, и продолжил:

— Ваши обязанности состояли в том, чтобы помогать сэру Жервазу работать над книгой, которую он писал?

— Да.

— В чем заключалась эта помощь?

На мгновение мисс Лингард оживилась, ее глаза заблестели:

— Понимаете, на самом-то деле она заключалась в написании книги! Я разыскивала все материалы, делала записи и приводила их в порядок. А потом редактировала то, что написал сэр Жерваз.

— Вам, видимо, требовалось немало такта, мадемуазель? — спросил Пуаро.

— Такта и твердости. Необходимо и то и другое, — уточнила мисс Лингард.

— Сэра Жерваза не обижала ваша… э-э… твердость?

— Нисколько. Конечно, я сразу объяснила ему, что он не должен заниматься мелкими деталями.

— Да-да, понимаю.

— Это действительно было очень просто, — заторопилась мисс Лингард. — С сэром Жервазом было легко, если вы нашли к нему подход.

— А теперь, мисс Лингард, скажите, известно ли вам что-нибудь, способное пролить свет на случившуюся трагедию?

Мисс Лингард сникла и покачала головой:

— Боюсь, что нет. Понимаете, он ведь не доверял мне во всем. Я же практически посторонний человек. В любом случае он был слишком горд, чтобы обсуждать с кем бы то ни было семейные проблемы.

— Но вы считаете, что имелись семейные проблемы, подтолкнувшие его к самоубийству?

Мисс Лингард выглядела несколько удивленной:

— Разумеется! Разве есть другие предположения?

— Вы уверены, что его беспокоили именно семейные проблемы?

— Я знаю, что он очень сильно переживал.

— Вы уверены?

— Да, конечно.

— Скажите, мадемуазель, не говорил ли он с вами о причине переживаний?

— Неопределенно.

— И что же он сказал?

— Дайте припомнить… Мне показалось, он словно не слышит меня.

— Одну минут. Pardon. [6]Когда это было?

— Сегодня днем. Мы обычно работали с трех до пяти.

— Умоляю, продолжайте.

— Как я уже упоминала, сэру Жервазу было трудно сосредоточиться. Он даже объяснил, что его беспокоит несколько серьезных проблем. И сказал… сейчас вспомню… что-то в том смысле… правда, я не уверена, что это точные его слова: «Так ужасно, мисс Лингард, когда на одну из величайших семей страны ложится подобное бесчестье».

— И что вы ответили?

— Ну, нечто успокаивающее По-моему, что в любом поколении есть слабые люди… такова расплата за величие… но потомки редко вспоминают об их ошибках.

— И вам удалось его успокоить?

— Более или менее. Мы вернулись к сэру Роджеру Шевени-Гору. Я обнаружила очень интересное упоминание о нем в рукописи того времени. Но сэр Жерваз по-прежнему оставался невнимателен. Наконец он сказал, что сегодня больше не будет работать, что он потрясен.

— Потрясен?

— Так он выразился. Само собой, я не стала задавать вопросов. Просто ответила: «Мне грустно это слышать, сэр Жерваз». А потом он попросил меня передать Снеллу, что приедет мсье Пуаро, и поэтому нужно отложить ужин на четверть девятого и послать машину к поезду, прибывающему в 7.50.

— Он всегда просил вас передавать подобные распоряжения?

— Нет, это входит в обязанности мистера Берроуза. Я не занимаюсь ничем, кроме своей литературной работы. Я ни в коем случае не секретарь.

Пуаро спросил:

— Как вы думаете, у сэра Жерваза была конкретная причина просить распорядиться вас, а не мистера Берроуза?

Мисс Лингард задумалась.

— Что ж, может, и была… В тот момент я не придала этому значения. Приняла просто как проявление доверия. По правде говоря, теперь-то я вспоминаю, что он в самом деле попросил меня никому не говорить о приезде мсье Пуаро. Сказал, это будет сюрприз.

— А! Он так сказал? Очень любопытно, очень интересно. И вы в самом деленикому ничего не сообщили?

— Конечно же, нет, мсье Пуаро. Я передала Снеллу про ужин и про то, что надо послать шофера к поезду в 7.50, поскольку приедет один джентльмен.

— Сэр Жерваз сказал еще что-нибудь, имеющее отношение к делу?

Мисс Лингард задумалась снова.

— Нет… пожалуй, нет… он был очень взвинчен… Помню, когда я выходила из комнаты, он еще уточнил: «Теперь нет смысла в его приезде. Слишком поздно».

— Вы не догадываетесь, что он имел в виду?

— Н-нет… — Лишь легкая тень нерешительности таилась в кратком отрицании.

Пуаро хмуро повторил:

—  «Слишком поздно».Ведь он так сказал? «Слишком поздно».

Майор Риддл спросил:

— Вы не догадываетесь, мисс Лингард, что именно так расстроило сэра Жерваза?

Дама неторопливо ответила:

— Я догадываюсь, что это как-то связано с мистером Хьюго Трентом.

— С Хьюго Трентом? Почему вы так думаете?

— Ну, ничего определенного… но вчера днем мы коснулись сэра Хьюго де Шевени, который, боюсь, не очень отличился в войне Алой и Белой Розы, и сэр Жерваз сказал: «Моя сестра нарочно дала своему сыну фамильное имя Хьюго! Оно всегда было неприятно нашей семье. Она должна была бы знать, что ни из одного Хьюго не выйдет ничего хорошего».

— В том, что вы сообщили, есть подсказка, — объявил Пуаро. — Да, это подсказало мне новую идею.

— Сэр Жерваз не сказал ничего более определенного? — спросил майор Риддл.

Мисс Лингард покачала головой.

— Нет. Да и это-то говорилось не для меня — сэр Жерваз всего лишь разговаривал сам с собой.

Пуаро сказал:

— Вы, мадемуазель, посторонний человек, прожили здесь два месяца. Мне кажется, нам будет очень полезно, если вы абсолютно откровенно расскажете о своих впечатлениях от членов семьи и прислуги.

Мисс Лингард сняла пенсне и раздумчиво прищурилась:

— Поначалу, честно говоря, я чувствовала себя так, словно прямиком попала в сумасшедший дом! Леди Шевени-Гор все время видит несуществующее, и сэр Жерваз ведет себя как… как король… разыгрывает из себя нечто совершенно немыслимое… Ну, я и подумала, что они самые странные люди, каких я когда-либо встречала. Впрочем, мисс Шевени-Гор абсолютно нормальная. А вскоре я убедилась, что леди Шевени-Гор в высшей степени добрая и обходительная женщина. Никто не был со мной так добр и обходителен, как она. А вот сэр Жерваз… он, по-моему, действительно был сумасшедшим. Его эгоцентризм — это ведь так называется? — с каждым днем становился все сильнее и сильнее.

— А остальные?

— Мистеру Берроузу приходилось тяжко с сэром Жервазом, насколько я могу себе представить. Думаю, он был рад, что наша работа над книгой позволила ему вздохнуть посвободнее. Полковник Бьюри всегда очарователен. Очень предан леди Шевени-Гор и прекрасно уживался с сэром Жервазом. Мистер Трент, мистер Форбс и мисс Кардуэлл здесь всего несколько дней, поэтому я о них знаю очень мало.

— Спасибо, мадемуазель. А капитан Лэйк, управляющий?

— О, он очень милый. Всем нравится.

— Включая и сэра Жерваза?

— Да. Я слышала, как он говорил, что Лэйк — лучший управляющий из тех, что у него служили. Разумеется, и у капитана Лэйка имелись свои сложности с сэром Жервазом, но в общем они вполне ладили. А это было нелегко.

Пуаро кивнул и медленно произнес:

— Было что-то… что-то… о чем я хотел вас спросить… какой-то пустяк… Что же это было?

Мисс Лингард терпеливо смотрела на него.

Пуаро раздосадованно покачал головой:

— Уф-ф! Вертится на языке.

Майор Риддл подождал минуту-другую, но поскольку Пуаро продолжал в растерянности морщить лоб, он снова повел допрос:

— Когда вы в последний раз видели сэра Жерваза?

— За чаем, в этой комнате.

— Как он себя вел? Как обычно?

— Так же нормально, как и всегда.

— А не вел ли себя странно кто-нибудь из гостей?

— Нет, вроде бы все выглядели как обычно.

— Куда сэр Жерваз пошел после чая?

— Как всегда, в кабинет, вместе с мистером Берроузом.

— Вы видели его тогда в последний раз?

— Да. Я пошла в маленькую комнатку рядом с кухней, где я работаю, и до семи часов перепечатывала главу из книги по заметкам, которые мы сделали с сэром Жервазом. А потом поднялась наверх, чтобы отдохнуть и переодеться к ужину.

— Вы ведь, как я понял, слышали выстрел?

— Да, я находилась в этой комнате и услышала звук, похожий на выстрел. Тогда и вышла в холл, где встретила мистера Трента и мисс Кардуэлл. Мистер Трент спросил Снелла, будет ли к ужину шампанское, и как-то пошутил по этому поводу. Нам и в голову не пришло отнестись ко всему серьезно. Мы были уверены, что это выхлопная труба автомобиля.

Пуаро спросил:

— Вы слышали как мистер Трент произнес: «Наверняка кого-то убили»!

— По-моему, он сказал нечто подобное, в шутку, конечно.

— Что произошло потом?

— Мы все пошли в гостиную.

— Не припомните, в каком порядке все спускались к ужину?

— Кажется, первой шла мисс Шевени-Гор, за ней — мистер Форбс. Потом полковник Бьюри вместе с леди Шевени-Гор, а сразу за ними — мистер Берроуз. Вроде бы в таком порядке, но я не могу быть совершенно уверена, потому что все вошли более или менее одновременно.

— Все собрались по первому гонгу?

— Да. Услышав гонг, все всегда поторапливались. По вечерам сэр Жерваз был ярым борцом за пунктуальность.

— А когда обычно спускался он сам?

— Он почти всегда уже находился в гостиной, когда давали гонг.

— Вас удивило, что на этот раз он не спустился?

— Очень удивило.

— А, вот что! — воскликнул Пуаро.

Мисс Лингард и майор удивленно посмотрели на него, и он объяснил:

— Я вспомнил, о чем хотел спросить. Мадемуазель, сегодня вечером, когда Снелл сказал, что дверь заперта, и мы все пошли в кабинет, вы нагнулись и что-то подобрали с пола.

— Я? — Мисс Лингард казалась весьма изумленной.

— Да, как только мы свернули в коридорчик, ведущий к кабинет. Что-то маленькое и блестящее.

— Надо же… не помню… Подождите… Ах да. А я и не подумала. Сейчас посмотрим… это должно быть здесь.

Она открыла свою атласную черню сумочку и высыпала все ее содержимое на стол.

Пуаро и майор Риддл с интересом разглядывали набор предметов. Два носовых платка, пудреница, небольшая связка ключей, очешник и кое-что еще. Это «кое-что» Пуаро, не утерпев, и схватил со стола.

— Ей-Богу, это пуля! — воскликнул майор Риддл.

Предмет и в самом деле имел форму пули, но оказался… маленьким карандашиком.

— Вот что я подняла, — улыбнулась мисс Лингард, — и совершенно об этом забыла.

— Вы знаете, чей он?

— Да, это карандаш полковника Бьюри. Ему сделали его из пули, которая попала в него во время южноафриканской войны… или не попала, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Когда вы видели у него карандашик в последний раз, не припомните?

— Сегодня днем. Когда я вышла к чаю, они играли в бридж, и я заметила, что он записывал счет этим карандашом.

— Кто играл в бридж?

— Полковник Бьюри, леди Шевени-Гор, мистер Трент и мисс Кардуэлл.

— Пожалуй, — вкрадчиво проговорил Пуаро, — мы оставим его у себя и сами вернем полковнику.

— Да, пожалуйста. Я так забывчива, могла и не вспомнить.

— Мадемуазель, не будете ли вы так любезны попросить полковника Бьюри зайти сейчас к нам? — попросил Пуаро.

— Конечно. Я тотчас пойду и отыщу его.

Она торопливо вышла. Пуаро встал и принялся бесцельно бродить по комнате.

— Начинаем восстанавливать сегодняшний вечер, — с расстановкой проговорил он. — Это интересно. В половине третьего сэр Жерваз просматривает счета с капитаном Лэйком. Он слегка озабочен.В три обсуждает свою книгу с мисс Лингард. Он страшно расстроен.Судя по случайным замечаниям мисс Лингард, это связано с мистером Хьюго Трентом. За чаем он ведет себя нормально. После чая, по словам Годфри Берроуза, он чем-то обрадован. Без пяти восемь он спускается вниз, идет в кабинет, нацарапывает на листке бумаги «Простите»и стреляется!

Майор Риддл медленно произнес:

— Понимаю, что вы имеете в виду. Это непоследовательно.

— Странные у сэра Жерваза Шевени-Гора перепады настроения! Он озабочен — страшно расстроен — нормален — очень обрадован! Есть в этом нечто странное. И эта его фраза: «Слишком поздно». «Слишком поздно» для моего появления здесь. И это так и оказалось. Я действительноприехал слишком поздно, чтобы застать его живым.

— Понимаю. Вы думаете…

— Я уже никогда не узнаю, почему сэр Жерваз вызвал меня! Уж это точно!

Пуаро в волнении продолжал ходить по комнате. Он поправил пару предметов на камине, осмотрел карточный столик у стены, выдвинул ящик и достал росписи игр в бридж. Потом подошел к письменному столу и заглянул в корзину для бумаг. Там не было ничего, кроме бумажного пакета. Пуаро вынул его, понюхал, пробормотал: «Апельсины», расправил пакет и прочитал название магазина: «Карпентер и сыновья. Фрукты, Хэмборо-Сент-Мэри». Он как раз складывал пакет, когда в гостиную вошел полковник Бьюри.

8

Полковник плюхнулся на стул, покачал головой, вздохнул и вымолвил:

— Ужасное событие, Риддл. Леди Шевени-Гор держится замечательно… замечательно. Великая женщина! Полна мужества!

Неторопливо возвратившись к своему стулу, Пуаро спросил:

— Вы ведь, по-моему, знаете ее очень много лет?

— Да, еще бы. Я присутствовал на ее первом балу. Помню бутон розы в ее волосах. И белое воздушное платье… Никто не мог с ней сравниться! — В голосе полковника слышался восторг.

Пуаро протянул ему карандаш:

— По-моему, это ваш?

— А? Что? Да, спасибо. Я брал его с собой, когда мы днем играли в бридж. Просто потрясающе — я трижды взял по сто очков за онёры в пиках. Такого со мной не бывало никогда.

— Если я вас правильно понял, вы играли в бридж перед чаем? — спросил Пуаро. — В каком расположении духа был сэр Жерваз, когда спустился к чаю?

— Как всегда. Я и представить себе не мог, что он замышляет покончить с собой. Сейчас, когда я думаю об этом, мне кажется, он был возбужден чуть больше обычного.

— Когда вы видели его в последний раз?

— Как раз тогда! За чаем. И больше не видел беднягу живым.

— А после чая вы точно не заходили в кабинет?

— Нет, больше его не видел.

— Когда вы спустились к ужину?

— После первого гонга.

— Вы спустились вместе с леди Шевени-Гор?

— Нет, мы… э-э… встретились в холле. Кажется, она заходила в гостиную, проверяла, как расставили цветы, или что-то еще.

Майор Риддл как бы невзначай ввернул:

— Надеюсь, полковник, вы не будете возражать, если я задам вам вопрос личного характера. Были ли между вами и сэром Жервазом какие-либо разногласия в том,что касалось компании «Парагон Синтетик Раббер»?

Лицо полковника Бьюри вмиг сделалось пунцовым. Он ответил, путаясь в словах:

— Никоим образом. Никоим образом. Старик Жерваз был безрассудным человеком. Не забывайте об этом. Он привык к тому, что у него на руках одни козыри. Он, казалось, не понимал, что сейчас весь мир переживает кризис. Курсы акций и прибыли все время колеблются.

— Так некоторые разногласия между вами были?

— Никаких разногласий. Просто чертовское безрассудство Жерваза!

— Он обвинял вас в том, что понес убытки?

— Жерваз был ненормальным! Ванда знала это. Но она умела с ним ладить. Я был рад, когда она брала все в свои руки.

Пуаро вздохнул, и, взглянув на него, майор Риддл переменил тему:

— Полковник, вы ведь старинный друг семьи. Знали вы о том, как сэр Жерваз распорядился своим состоянием?

— Ну, я думаю, большая часть должна перейти к Руфи. Я это понял из тех слов, что несколько раз обронил сэр Жерваз.

— Вам не кажется это несправедливым по отношению к Хьюго Тренту?

— Жерваз не любил Хьюго. Терпеть его не мог.

— Но ведь у него было очень сильное чувство семьи. А мисс Шевени-Гор, в конце концов, — всего лишь приемная дочь.

Полковник Бьюри помолчал, пробурчал что-то, запинаясь, и наконец произнес:

— Знаете, по-моему, будет лучше, если я вам кое-что расскажу. Но по большому секрету, сами понимаете.

— Конечно, конечно.

— Руфь — незаконнорожденная, но из Шевени-Горов. Дочь брата Жерваза, Энтони, погибшего на войне. У него была связь с какой-то машинисткой. Когда он погиб, эта девица написала Ванде письмо. Ванда встретилась с ней, та как раз ждала ребенка. Ванда обсудила все с Жервазом; незадолго до этого врачи сказали, что детей у нее не будет. В результате, когда родилась девочка, они взяли ее к себе и оформили это юридически. Мать отказалась от своих прав. Они воспитали Руфь как родную дочь, и она в самом деле их дочь, достаточно взглянуть на нее, чтобы понять, что она — Шевени-Гор!

— Да-а, — протянул Пуаро, — понятно. Теперь позиция сэра Жерваза ясна. Но если он не любил мистера Хьюго Трента, почему же он так страстно желал устроить его брак с мадемуазель Руфью?

— Чтобы упрочить положение семьи. Он любил порядок во всем.

— Но ведь он не любил мистера Трента и не доверял ему?

Полковник Бьюри фыркнул:

— Вы не поняли старика Жерваза. Он не считал окружающих за людей. Он устраивал браки так, словно жених и невеста принадлежат к королевским фамилиям! Он считал, что Руфь и Хьюго непременно должны пожениться, и Хьюго возьмет фамилию Шевени-Гор. А что думают об этом Руфь и Хьюго — не имеет значения.

— Мадемуазель Руфь одобряла этот план?

Полковник Бьюри хихикнул:

— Только не она! Она же мегера!

— Вы знали, что незадолго до смерти сэр Жерваз намеревался составить новое завещание, по которому мисс Шевени-Гор получала наследство только при условии, что выйдет замуж за мистера Трента?

Полковник Бьюри присвистнул.

— Значит, он действительно беспокоилсяпо поводу нее и Берроуза… — Произнеся это, он спохватился, но было поздно.

Пуаро воспользовался его оплошностью:

— Между мадемуазель Руфью и мсье Берроузом что-то было?

— Возможно, ничего… ничего там не было.

Майор Риддл прокашлялся и сказал:

— По-моему, полковник Бьюри, вы должны рассказать нам все, что знаете. Это может иметь прямое отношение к моральному состоянию сэра Жерваза.

— Пожалуй, может, — нехотя согласился полковник. — Берроуз симпатичный молодой человек, по крайней мере, так считают женщины. Дело в том, что они с Руфью сблизились в последнее время, и Жервазу это не нравилось… очень не нравилось. Он не хотел увольнять Берроуза — это было бы опрометчиво. Он знал также, какова Руфь. Ей никогда нельзя диктовать свои условия. Я думаю, именно поэтому он и придумал такой план. Руфь не из тех девушек, которые жертвуют всем ради любви. Ей нравится роскошь, она любит деньги.

— А вы сами одобряете кандидатуру мистера Берроуза?

Полковник поделился своим мнением о Годфри Берроузе — лошадка не очень чистых кровей, — чем окончательно сбил с толку Пуаро и заставил майора Риддла улыбнуться в усы. Они задали еще несколько вопросов, после чего полковник Бьюри удалился.

Риддл взглянул на Пуаро — тот сидел, погруженный в свои мысли.

— Что вы обо всем этом думаете, мсье Пуаро?

Пуаро всплеснул руками:

— Мне кажется, я вижу схему… продуманный план.

— Это трудно, — засомневался Риддл.

— Да, трудно. Но одна случайно оброненная фраза представляется мне все более важной.

— Какая же?

— Шутливое предположение Хьюго Трента: «Наверняка кого-то убили…»

— Вы все время гнете эту линию, — раздраженно заметил Риддл.

— Разве вы не согласны, друг мой, что чем больше мы узнаем, тем меньше и меньше находим мотивов для самоубийства? А вот для убийства у нас уже есть поразительная коллекция мотивов!

— Тем не менее нужно помнить о фактах: дверь заперта, ключ покойника в кармане. Да, я знаю, есть уловки и хитрости. Гнутые булавки, проволоки — самые разные приспособления. Но в данной компании тот ли это случай? Вот в чем я очень сильно сомневаюсь.

— Давайте хотя бы проанализируем ситуацию с точки зрения убийства, а не самоубийства.

— Хорошо. Раз уж вы здесь, это вполне может оказаться убийством!

Пуаро улыбнулся:

— Мне не очень нравится ваше замечание.

И он снова стал серьезен.

— Итак, рассмотрим дело с точки зрения убийства. Раздался выстрел, в холле четверо: мисс Лингард, Хьюго Трент, мисс Кардэлл и Снелл. А где же все остальные?

— Берроуз, по его словам, был в библиотеке. Этого никто не может подтвердить. Остальные, вероятно, в своих комнатах. Но кто знает, действительно ли они находились там? Вроде бы все спускались вниз порознь. Даже леди Шевени-Гор и Бьюри встретились только в холле. Леди Шевени-Гор вышла из столовой. Откуда пришел Бьюри? Разве нельзя допустить, что он появился не со второго этажа, а из кабинета. Вот вам и карандаш.

— Да, карандаш — это интересно. Бьюри никак не прореагировал, когда я показал ему карандаш. Но причиной может быть то, что он не знал, где я его нашел, и не помнит, как потерял его. Давайте вспомним, кто еще играл в бридж, когда писали этим карандашом? Хьюго Трент и мисс Кардуэлл. Они исключаются. Мисс Лингард и дворецкий могут подтвердить их алиби. Четвертая — леди Шевени-Гор.

— Вы же не можете всерьез подозревать ее?

— Почему, друг мой? Я могу подозревать всех! Предположим, несмотря на ее несомненную привязанность к мужу, на самом деле она любит преданного Бьюри.

— Гм, — хмыкнул Риддл, — в некотором смысле это уже многие годы что-то вроде menage a trois. [7]

— Да еще эти трения между сэром Жервазом и полковником из-за компании.

— Сэр Жерваз вполне мог всерьез разозлиться. Мы ведь не знаем всех тонкостей. Вероятно, поэтому он вас и вызвал. Скажем, сэр Жерваз заподозрил, что Бьюри намеренно обирает его. Но не хотел огласки, поскольку подозревал, что в этом может быть замешана и его жена. Да, весьма правдоподобно. Тогда у каждого из этих двоих есть мотив. Несколько странно и то, что леди Шевени-Гор так спокойно приняла смерть своего мужа. Все ее спиритические дела могут быть лишь игрой!

— Есть еще одна загвоздка, — уточнил Пуаро. — Мисс Шевени-Гор и Берроуз. Они чрезвычайно заинтересованы в том, чтобы сэр Жерваз не смог подписать новое завещание. Тогда она получает все наследство при условии, что муж возьмет ее фамилию…

— Рассказ Берроуза о настроении сэра Жерваза этим вечером не совсем убедителен. В прекрасном расположении духа, чем-то очень доволен! Абсолютно не вяжется с тем, что нам рассказали остальные.

— Есть еще мистер Форбс. Весьма корректен, весьма серьезен, из старой солидной фирмы. Но юристы, даже самые уважаемые, иногда присваивают деньги клиентов, когда сами сидят на мели.

— На мой взгляд, Пуаро, вы становитесь чересчур мнительным.

— Вы думаете, то, о чем я говорю, случается только в кино? Жизнь, майор Риддл, зачастую бывает куда удивительнее.

— Только не здесь в Уэстшире, — возразил начальник полиции. — Не думаете ли вы, что хорошо бы побеседовать еще кое с кем? Уже поздно, но мы пока не говорили с Руфь Шевени-Гор, а это, возможно, важнее всего.

— Согласен. И хорошо бы с мисс Кардуэлл. Может, сначала побеседуем с ней, это ведь не займет много времени, а уж потом допросим мисс Шевени-Гор?

— Прекрасная мысль.

9

Нынешним вечером Пуаро лишь мельком видел Сьюзан Кардуэлл и теперь изучал ее внимательнее. Умное лицо; подумал он, не очень красивое, но притягивающее к себе, даже красавица может позавидовать. Роскошные волосы, умело наложенная косметика. А взгляд очень внимательный.

После нескольких вступительных вопросов майор Риддл поинтересовался:

— Насколько вы близки к семье Шевени-Горов, мисс Кардуэлл?

— Я ни с кем не была знакома. Это Хьюго устроил мне приглашение сюда.

— Значит, вы — друг Хьюго Трента?

— Да, я подруга Хьюго. — Сьюзан Кардуэлл улыбалась, медленно произнося эти слова.

— Вы давно с ним знакомы?

— Нет, всего месяц или около того. — Она помолчала, потом прибавила: — Мы с ним вроде как помолвлены.

— И он привез вас сюда, чтобы представить семье?

— Нет-нет, Боже упаси, ничего подобного. Это все совершенно секретно. Я приехала, чтобы разведать обстановку. Хьюго сказал, что тут нечто вроде сумасшедшего дома. Я подумала, лучше уж приехать и посмотреть самой. Хьюго, бедняжка, хороший парень, но в голове у него совершенно пусто. Видите ли, положение у нас довольно критическое. Ни у Хьюго, ни у меня денег нет, а старый сэр Жерваз — главная надежда Хьюго — вбил себе в голову, что Хьюго должен жениться на Руфи. Вы же знаете — Хьюго немного слабоволен. Он мог согласиться на этот брак, надеясь впоследствии развязаться.

— А вас, мадемуазель, такая перспектива не устраивала? — мягко спросил Пуаро.

— Естественно, нет. Руфь могла не согласиться на развод, или еще что-нибудь случилось бы. Я приняла твердое решение: не торопиться в собор Святого Павла, пока не смогу войти туда, трепеща от счастья и с букетом лилий.

— И вы приехали, дабы прояснить для себя ситуацию?

— Вы правильно поняли.

— Eh bien! [8]— воскликнул Пуаро.

— Увы, Хьюго оказался прав! Все семейство — сплошная психушка! Кроме Руфи. Она вроде бы вполне в своем уме. Тоже завела себе дружка и больше не зацикливается на браке с Хьюго.

— Вы подразумеваете мистера Берроуза?

— Берроуза? Нет, конечно. Руфь не опустилась бы до такого фальшивого человека.

— Тогда кто же предмет ее увлечения?

Сьюзан Кардуэлл замолчала, потянулась за сигаретой, закурила и ответила:

— Лучше спросите ее. В конце концов, это меня не касается.

Майор Риддл уточнил:

— Когда вы в последний раз видели сэра Жерваза?

— За чаем.

— Его состояние не показалось вам почему-либо странным?

Девушка пожала плечами:

— Не более, чем всегда.

— Что вы делали после чая?

— Играла с Хьюго в бильярд.

— Больше вы сэра Жерваза не видели?

— Нет.

— А что вы скажете насчет выстрела?

— Это произошло довольно непонятно. Мне послышалось, что уже дали первый гонг, поэтому я переоделась впопыхах, выскочила из своей комнаты, услышала, как я думала, второй гонг, и помчалась вниз. В первый вечер я на одну минуту опоздала к ужину, и Хьюго сказал мне, что это подрывает наши шансы в деле со стариком, вот я и торопилась. Хьюго шел впереди меня, и тут вдруг раздался странный хлопок. Хьюго сказал, что это пробка от шампанского, а Снелл ответил: «Нет». Так или иначе, мне кажется, звук шел не из столовой. Мисс Лингард уверяла, будто снизу, а потом мы решили, что это выхлопная труба автомобиля, пошли в гостиную и забыли об инциденте.

— И вам ни на секунду не пришло в голову, что сэр Жерваз мог застрелиться? — поинтересовался Пуаро.

— Интересно, с какой стати мне думать о таком? Старик явно был очень доволен своей заносчивостью. Даже представить себе не могла, что он способен на подобное. Ума не приложу, почему он это сделал. Наверное, потому, что чокнутый.

— Прискорбное событие.

— Весьма… для нас с Хьюго. По-моему, он не оставил Хьюго ничего или почти ничего.

— Кто вам это сказал?

— Хьюго выведал у старика Форбса.

— Что ж, мисс Кардуэлл… — Майор Риддл помолчал секунду-другую. — Думаю, это все. Как вы считаете, мисс Шевени-Гор достаточно хорошо себя чувствует, чтобы прийти и побеседовать с нами?

— Надеюсь, да. Я ей скажу.

Пуаро вмешался в разговор.

— Одну секунду, мадемуазель. Вы видели это раньше? — Он показал карандаш, похожий на пулю.

— Да, видела, сегодня за бриджем. Кажется, это карандаш старика Бьюри.

— Он забрал его, когда закончился роббер?

— Не имею ни малейшего понятия…

— Спасибо, мадемуазель. Теперь все.

— Хорошо, я позову Руфь.

Руфь Шевени-Гор вошла в гостиную как королева, высоко держа голову. Невзирая на внезапную трагедию, щеки ее сохраняли прекрасный нежный румянец. Но глаза, как и у Сьюзан Кардуэлл, смотрели сосредоточенно и внимательно. Одета она была в то же самое платье светло-абрикосового цвета, в котором ее застал Пуаро, когда приехал. На плече приколота темная оранжево-красная роза. Только час назад она была свежей, а сейчас увяла.

— Итак? — вопросительно произнесла Руфь.

— Очень сожалею, что пришлось побеспокоить вас… — начал майор Риддл.

Она перебила его:

— Разумеется, вы должны побеспокоить меня. Вы должны всех побеспокоить. Но я попытаюсь сэкономить ваше время, поскольку даже отдаленно не представляю, почему старик застрелился. Единственное, что могу сказать, — это совершенно на него не похоже.

— Не заметили ли вы сегодня чего-нибудь необычного в его поведении? Не был ли он расстроен или чересчур весел, было ли вообще что-то не так?

— Не думаю. Я не обратила внимания.

— Когда вы видели его в последний раз?

— За чаем.

Пуаро спросил:

— А потом вы заходили в кабинет?

— Нет. Последний раз я видела его в этой комнате. Он сидел здесь, — и она указала на стул.

— Понятно. Вам знаком этот карандаш, мадемуазель?

— Он принадлежит полковнику Бьюри.

— Вы его видели в последнее время?

— Не помню точно.

— Знаете ли вы что-либо о… разногласиях между сэром Жервазом и полковником Бьюри?

— Вы имеете в виду компанию «Парагон Раббер»?

— Да.

— Еще бы. Старик был в бешенстве!

— Может быть, он считал, что его обманули?

Руфь пожала плечами:

— Он ничего не понимал в денежных делах.

— Мадемуазель, можно задать вам несколько… бестактный вопрос? — осторожно продолжил Пуаро.

— Пожалуйста, если хотите.

— Вам жаль, что ваш… отец умер?

Руфь уставилась на него:

— Естественно, жаль. Мне не становится легче от слез. Но мне будет не хватать его… Я любила Старика. Так мы всегда называли его — Хьюго и я. «Старик» — понимаете, нечто примитивно-антропоидно-обезьяно-оригинально-патриархально-родовое. Звучит неуважительно, но за этим словом много нежности. Конечно, он был самый законченный, бестолковый из всех существовавших когда-либо старых ослов!

— Вы заинтриговали меня, мадемуазель…

— У Старика были куриные мозги! Мне грустно так говорить, но это правда. Он был неспособен работать головой. Но, заметьте, был личностью. Невероятно смел и все такое прочее! Мог отправиться к Северному полюсу, драться на дуэлях. Я всегда думала, что он проделывал все это, потому что знал — ума у него маловато. Над ним кто угодно мог взять верх.

Пуаро вынул из кармана письмо:

— Прочтите это, мадемуазель.

Она прочитала и вернула письмо ему:

— Так вот что привело вас сюда!

— Вам это письмо о чем-нибудь говорит?

Она покачала головой:

— Нет. Может, это и правда. Беднягу кто угодно мог обворовать. Джон говорит, что предыдущий управляющий крал у него направо и налево. Понимаете, Старик был такой гордый и такой важный, что никогда не опускался до рассматривания деталей! Он был приманкой для жуликов.

— Вы, мадемуазель, нарисовали портрет совсем не такого человека, каким его принято было считать.

— Ну да, он очень хорошо маскировался. Ванда, моя мать, поддерживала его, как могла. Он был так счастлив, изображая из себя Господа Бога. Вот почему я в некотором смысле рада, что он умер. Так лучше для него.

— Я не успеваю следить за ходом вашей мысли, мадемуазель.

Руфь задумчиво произнесла:

— Это становилось все более заметно. В один прекрасный день его пришлось бы запереть… Люди уже начинали поговаривать правду.

— Вы знали, мадемуазель, что он собирался подписать завещание, согласно которому вы получали его состояние лишь в том случае, если бы вышли замуж за мистера Трента?

— Какой бред! В любом случае, я уверена, суд бы это отклонил… Нельзя приказывать человеку, с кем ему вступать в брак.

— Если бы он на самом деле подписал такое завещание, вы бы согласились с его условиями, мадемуазель?

Она пристально посмотрела на Пуаро.

— Я… — Руфь Шевени-Гор замолчала. Пару минут сидела в нерешительности и смотрела вниз, на покачивавшуюся у нее на ноге туфлю. Маленький комочек земли оторвался от каблука и упал на ковер. Потом она вдруг воскликнула: — Подождите! — вскочила и выбежала из гостиной.

Вскоре Руфь вернулась вместе с капитаном Лэйком.

— Пора все рассказать, — задыхаясь, выпалила она. — Теперь вы можете знать. Мы с Джоном поженились три недели назад в Лондоне.

10

Капитан Лэйк выглядел гораздо более смущенным, чем Руфь.

— Это большая неожиданность, мисс Шевени-Гор… миссис Лэйк, я хотел сказать, — ошеломленно произнес майор Риддл. — О вашем браке никто не знал?

— Нет, мы держали все в полной тайне, хотя Джону это не очень нравилось.

Лэйк сказал, слегка запинаясь:

— Я… я понимаю, это выглядит довольно дурным способом решения проблемы. Я должен был открыто пойти к сэру Жервазу…

Руфь перебила его:

— И сказать ему, что хочешь жениться на его дочери, чтобы он выставил тебя, а меня, возможно, лишил наследства, перевернул вверх дном весь дом, и мы бы говорили друг другу, как замечательно поступили! Поверь, мой план был лучше! Что сделано, то сделано. Без шума не обошлось бы, но Старик в конце концов смирился бы.

Лэйк все еще выглядел подавленным. Пуаро спросил:

— Когда вы собирались сообщить новость сэру Жервазу?

Руфь ответила:

— Я подготавливала почву. Он начал подозревать нас с Джоном, вот я и притворилась, что интересуюсь Годфри. Естественно, Старика это взбесило. И я рассчитывала, что известие о моем браке с Джоном будет воспринято едва ли не с облегчением!

— Знал ли хоть кто-нибудь еще о вашем браке?

— Да, я потом рассказала Ванде. Хотела, чтобы она была на моей стороне.

— И вам удалось этого добиться?

— Да. Понимаете, она не очень желала моего брака с Хьюго. Думаю, потому что он — мой двоюродный брат. Она считала, что в семье уже есть умственно неполноценные, и наши дети, вполне вероятно, были бы умственно отсталыми. Звучит довольно абсурдно, поскольку я, как вам известно, лишь приемная дочь. Однако мои родители, по-моему, хоть и дальние, но все же родственники Шевени-Горов.

— Вы уверены, что сэр Жерваз ни о чем не догадывался?

— Абсолютно.

Пуаро продолжал сомневаться:

— Так ли это, капитан Лэйк? Вы можете подтвердить, что в вашем сегодняшнем разговоре с сэром Жервазом эта тема не возникала?

— Нет, сэр, не возникала.

— Дело в том, капитан Лэйк, что после вашего с ним разговора сэр Жерваз был очень возбужден и раза два говорил о позоре семьи.

— Данная тема не возникала, — повторил Лэйк. Его лицо сильно побледнело.

— Это был последний раз, когда вы видели сэра Жерваза?

— Да, я уже говорил вам.

— Где вы находились сегодня вечером, в восемь минут девятого?

— Где я находился? В своем доме. В конце деревни, в полумиле отсюда.

— Примерно в это время вы не подходили к Хэмборо-Клоус?

— Нет.

Пуаро повернулся к девушке:

— Где были вы, мадемуазель, когда ваш отец застрелился?

— В саду.

— В саду? Вы слышали выстрел?

— Да. Но я как-то не задумалась об этом. Я решила, что кто-то охотится на кроликов. Хотя теперь припоминаю: я подумала, что звук раздался совсем близко.

— Каким путем вы вернулись в дом?

— Вошла через эту оконную дверь, — Руфь кивнула в сторону окна.

— Здесь кто-нибудь был?

— Нет. Но Хьюго, Сьюзан и мисс Лингард почти сразу вошли сюда из холла. Они говорили о выстрелах, убийствах и тому подобном.

— Ясно, — подытожил Пуаро. — Да, кажется, теперь я понимаю…

Майор Риддл с сомнением в голосе сказал:

— Хорошо… э-э… благодарю вас. Я думаю, это пока все.

Руфь и ее муж повернулись и вышли из комнаты.

— Что за черт… — начал майор Риддл и закончил довольно безнадежно: — В деле становится все труднее и труднее разобраться.

Пуаро кивнул. Он подобрал комочек земли, упавший с туфли Руфи, и задумчиво держал его на ладони.

— Это как разбитое зеркало на стене, — сказал он. — Зеркало покойного. Каждый новый факт, с которым мы сталкиваемся, высвечивает сэра Жерваза с новой стороны. Он уже показан со всех важных точек зрения. Скоро у нас будет полная картина…

Он встал и аккуратно положил комочек земли в корзину для бумаг.

— Я вам кое-что скажу, друг мой. Ключ ко всей тайне — зеркало. Пойдите в кабинет и посмотрите сами, если не верите мне.

Майор Риддл решительно произнес:

— Если это убийство, вы должны доказать. Если вы спросите меня, я скажу, что это, несомненно, самоубийство. Вы обратили внимание, что девушка сказала о предыдущем управляющем, который обкрадывал старика Жерваза? Готов поспорить — Лэйк рассказал сию сказку в своих личных интересах. Возможно, он сам немного погрел руки, а сэр Жерваз заподозрил это и вызвал вас, поскольку не знал, насколько далеко все зашло у Лэйка с Руфью. А сегодня днем Лэйк сказал ему, что они поженились. Это и убило Жерваза. Теперь стало «слишком поздно» что-либо предпринимать. Тогда он решил покончить со всем. Его голова, которая и в лучшие времена не очень хорошо работала, совсем сдала. Вот что, по-моему, произошло. Что вы можете возразить?

Пуаро неподвижно стоял на середине комнаты.

— Я ничего не могу возразить против вашей теории, но она не вполне верна. Есть конкретные факты, которые в ней не принимаются в расчет.

— А именно?

— Сегодняшние перепады настроения сэра Жерваза; найденный карандаш полковника Бьюри; показания мисс Кардуэлл, а они очень важны; показания мисс Лингард о том, в каком порядке все спустились к ужину; то, как стояло кресло сэра Жерваза, когда обнаружили тело; бумажный пакет от апельсинов и, наконец, наиглавнейший ключ — разбитое зеркало.

Майор Риддл уставился на него.

— Не хотите ли вы сказать, что весь этот вздор имеет смысл? — спросил он.

Эркюль Пуаро тихо ответил:

— Надеюсь, я проясню этот смысл… к завтрашнему дню.

11

На следующее утро Эркюль Пуаро проснулся на рассвете. Ему отвели спальню в восточном крыле дома. Выбравшись из постели, он раздвинул шторы и с удовлетворением отметил, что солнце уже взошло и утро чудесное. Он начал одеваться с обычной для него тщательностью в мелочах. Закончив свой туалет, он укутался в теплое пальто и обмотал шею шарфом. Потом на цыпочках прошел из своей комнаты через спящий дом вниз, в гостиную. Бесшумно открыл большое, до самого пола, окно и вышел в сад.

В воздухе висела дымка, предвещавшая погожий день. Эркюль Пуаро прошел по саду вдоль стены дома, пока не оказался перед окнами кабинета сэра Жерваза. Здесь он остановился и огляделся. Прямо под окнами, вдоль стены, зеленела полоска травы. Перед ней разбиты две широкие цветочные каймы, разделенные полоской газона. Осенние маргаритки все еще были очень хороши. Вдоль клумб пролегала устланная плиткой дорожка, на которой и стоял Пуаро. Он внимательно осмотрел ленту газона, покачал головой и переключил внимание на клумбу по другую сторону от нее. Затем очень медленно кивнул, как бы соглашаясь сам с собой. На правой клумбе ясно отпечатались следы ног. Пуаро хмуро смотрел на них, как вдруг услышал какой-то звук и резко поднял голову.

Прямо над ним распахнулось окно. В нем появилась копна рыжих волос и умное личико Сьюзан Кардэлл.

— Что это вы делаете в такую рань, мсье Пуаро? Что-нибудь выслеживаете?

Пуаро галантно поклонился:

— С добрым утром, мадемуазель. Да, именно то, что вы сказали. Вы сейчас видите перед собой сыщика — я бы сказал, великого сыщика — в процессе расследования!

Реплика прозвучала несколько вычурно. Сьюзан склонила голову к плечу.

— Надо будет рассказать об этом в моих мемуарах, — улыбнулась она. — Мне спуститься и помочь вам?

— Я был бы польщен.

— Сначала я подумала, что это вор. А как вы вышли?

— Через окно гостиной.

— Одну минуту, я сейчас приду.

Она оказалась верна своему слову и застала Пуаро в той же позе, в какой увидела из окна.

— Вы очень рано проснулись, мадемуазель.

— Я толком и не спала. И у меня уже стало появляться то ощущение безнадежности, в которое люди впадают к пяти утра.

— Но сейчас вовсе не так рано!

— А ощущение именно такое! Так что же мы изучаем, уважаемый супер сыщик?

— Посмотрите, мадемуазель, — следы.

— Вижу.

— Четыре следа, — продолжал Пуаро. — Взгляните: два ведут к окну, два — от него.

— А чьи они? Садовника?

— Мадемуазель, мадемуазель! Это следы от маленьких женских туфель на высоком каблуке. Убедитесь сами. Наступите, пожалуйста, на землю рядом с ними.

Сьюзан немного помедлила, потом осторожно поставила ногу туда, куда указал Пуаро. На ней были маленькие коричневые кожаные туфельки на высоком каблуке.

— Видите, ваши почти того же размера. Почти, но не точно. Эти оставлены туфлями большего размера, чем ваши. Может, мисс Шевени-Гор… или мисс Лингард… или даже леди Шевени-Гор.

— Только не леди Шевени-Гор: у нее очень маленькая нога. Я хочу сказать, что раньше женщины как-то умудрялись иметь совсем маленький размер ноги. А мисс Лингард носит туфли на низком и широком каблуке.

— Тогда это следы мисс Шевени-Гор. Ах да, я вспомнил, она говорила, что вчера вечером выходила в сад.

Он пошел обратно в дом.

— Мы все еще чего-то ищем? — спросила Сьюзан.

— Конечно. Сейчас мы идем в кабинет сэра Жерваза.

Он пошел вперед. Сьюзан Кардуэлл последовала за ним.

Дверь кабинета по-прежнему грустно болталась на петлях. Внутри все осталось так, как и вчера вечером. Пуаро раздвинул шторы, впуская в комнату утренний свет. Минуту-другую он стоял и смотрел на цветочный бордюр, потом сказал:

— Полагаю, вы не очень близко знакомы с ворами, мадемуазель?

Сьюзан Кардуэлл отрицательно покачала рыжей головой:

— Боюсь, что нет, мсье Пуаро.

— У начальника полиции тоже как-то не было возможности подружиться с ними. Его связи с преступными элементами всегда оставались строго официальными. Со мной все иначе. Однажды я довольно приятно побеседовал с одним взломщиком. Он рассказал мне кое-что интересное об окнах-дверях — этот фокус иногда можно проделать, если задвижка не тугая.

Говоря это, он повернул ручку на левой створке доходящего до пола окна. Стержень в середине двери вышел из отверстия в полу, и Пуаро смог потянуть на себя обе оконные створки. Он широко распахнул их и снова закрыл — закрыл, не поворачивая ручку, чтобы стержень не вошел обратно в отверстие. Отпустив ручку, он подождал немного, а потом сильно и резко ударил по двери прямо над стержнем. От сотрясения стержень опустился в отверстие, и ручка повернулась сама.

— Видите, мадемуазель?

— Кажется, да, — и Сьюзан слегка побледнела.

— Сейчас окно закрыто. Невозможно войтив комнату, когда окно закрыто, но вполне возможно выйтииз комнаты, толкнуть снаружи двери, потом ударить по ним, как это сделал я, и стержень войдет в паз, а ручка повернется. Дверь будет крепко заперта, и каждый, глядя на нее, скажет, что ее закрыли изнутри.

— Это то… — голос Сьюзан слегка дрожал, — это то, что случилось вчера вечером?

— Думаю, да, мадемуазель.

Сьюзан страстно произнесла:

— Я не верю ни единому вашему слову.

Пуаро не ответил. Он прошел к камину и резко обернулся:

— Мадемуазель, вы важны мне как свидетель. У меня уже есть один свидетель — мистер Трент. Он видел, как вчера вечером я нашел маленький осколок зеркала, и я намеренно сообщил ему об этом. Осколок я оставил на прежнем месте — для полиции. Я даже сказал начальнику полиции, что важный ключ к разгадке — разбитое зеркало. Но он не воспользовался моей подсказкой. Теперь вы будете свидетелем того, что я положил этот осколок зеркала, на который, напоминаю, я уже обратил внимание мистера Трента, в маленький конверт. — Он сопроводил свои слова действием. — Я надписываю конверт — вот так — и заклеиваю его. Вы будете свидетелем, мадемуазель.

— Да… но… но я не знаю, что это означает.

Пуаро прошел в другой конец комнаты, встал возле письменного стола и посмотрел на разбитое зеркало на стене перед собой.

— Я скажу вам, что это означает, мадемуазель. Если бы вы стояли здесь вчера вечером и смотрели в зеркало, вы могли бы в нем увидеть, как совершается убийство

12

Впервые в жизни Руфь Шевеви-Гор — теперь Руфь Лэйк — спустилась к завтраку вовремя. Эркюль Пуаро находился в холле и отвел ее в сторону, прежде чем она прошла в столовую.

— У меня есть к вам вопрос, мадам.

— Да?

— Вчера вечером вы были в саду. Не наступали ли вы на цветочную клумбу под окном кабинета сэра Жерваза?

Руфь уставилась на него:

— Да, дважды.

— А! Дважды. Почему дважды?

— В первый раз я рвала маргаритки. Это было около семи часов.

— Не странное ли время, чтобы рвать цветы?

— Да, пожалуй, странное. Я нарвала цветов вчера утром, но после чая Ванда сказала, что букет на обеденном столе не вполне свеж. Я-то думала, что цветы будут в порядке, и не нарвала свежих.

— Но ваша мать попросила вас заменить букет? Верно?

— Да. Поэтому около семи я вышла в сад и нарвала цветы в этом месте. Там редко ходят, и потому не страшно испортить вид.

— Да-да, но во второй-то раз. Вы сказали, что пошли туда во второй раз?

— Это было перед самым ужином. Я посадила на платье пятно бриллиантина — прямо на плечо. Мне не хотелось переодеваться, а ни один из моих искусственных цветков не подходил к желтому платью. Я вспомнила, что, когда рвала маргаритки, видела в саду позднюю розу, поэтому быстро пошла, сорвала ее и приколола к плечу.

Пуаро медленно кивнул:

— Да, я помню, вчера вечером на вашем платье была роза. В котором часу вы сорвали розу, мадам?

— Не помню точно.

— Но это важно, мадам. Подумайте… вспомните…

Руфь наморщила лоб. Она быстро переводила взгляд то на Пуаро, то в сторону.

— Я не могу сказать точно, — наконец произнесла она. — Вероятно, было… ну да, конечно, было минут пять девятого. Возвращаясь в дом, я услышала гонг и этот смешной хлопок. Я заторопилась, поскольку решила, что это уже второй гонг, а не первый.

— А, значит, вы так подумали… и не попробовали открыть оконную дверь в кабинете, когда стояли там, на клумбе?

— Нет, как раз попробовала. Я предположила, может, она открыта, и этим путем я пройду побыстрее. Но она была заперта.

— Вот все и выяснилось. Поздравляю вас, мадам.

Руфь неотрывно смотрела на него.

— Что вы имеете в виду?

— Что у вас есть объяснение всему: земле на туфлях, вашим следам на клумбе, отпечаткам ваших пальцев на внешней стороне окна. И это очень удобно.

Прежде чем Руфь смогла ответить, по ступенькам торопливо сошла мисс Лингард. На ее щеках пылал неестественный румянец, и она замешкалась, увидев вместе Пуаро и Руфь.

— Прошу прощения, — произнесла она. — Что-нибудь случилось?

— По-моему, мсье Пуаро спятил! — со злостью бросила Руфь, промчалась мимо них и скрылась в столовой.

Мисс Лингард повернула к Пуаро удивленное лицо. Тот покачал головой.

— После завтрака, — сказал он, — я все объясню. Мне бы хотелось, чтобы в десять часов все собрались в кабинете сэра Жерваза.

Войдя в столовую Пуаро сообщил всем свою просьбу.

Сьюзан Кардуэлл бросила в его сторону быстрый взгляд, потом перевела глаза на Руфь. Когда Хьюго сказал: «Что? Зачем это?» — она резко ткнула его локтем в бок, и он покорно умолк.

Закончив завтрак, Пуаро встал и подошел к двери, затем обернулся и достал свои большие старомодные часы:

— Сейчас без пяти десять. Через пять минут — в кабинете.


Эркюль Пуаро огляделся. Собравшиеся с интересом смотрели на него. Он отметил, что пришли все, за единственным исключением. Но тут же тот, кто был этим исключением, величественно вплыл в комнату — леди Шевени-Гор двигалась медленно и бесшумно. Она выглядела измученной и больной. Пуаро выдвинул для нее высокий стул, и она села. Потом подняла глаза на разбитое зеркало, вздрогнула и отодвинула стул подальше.

— Жерваз все еще здесь, — промолвила она своим обычным странным тоном. — Бедный Жерваз… Теперь уже скоро он станет свободным.

Пуаро откашлялся и объявил:

— Я пригласил всех вас сюда, чтобы вы услышали правду о самоубийстве сэра Жерваза.

— Это Судьба, — продолжала леди Шевени-Гор. — Жерваз был сильным человеком, но его Судьба оказалась сильнее.

Полковник Бьюри слегка придвинулся к ней:

— Ванда… дорогая.

Она улыбнулась и протянула ему руку. Он взял ее в свои ладони. Леди тихо прошептала: «Ты — прекрасная поддержка, Нед».

В этот момент Руфь спросила резким тоном:

— Правильно ли мы поняли, мсье Пуаро, что вы точно установили причину самоубийства моего отца?

Пуаро покачал головой:

— Нет, мадам.

— Тогда к чему вся эта пустая болтовня?

Пуаро спокойно возразил:

— Мне не известна причина самоубийства сэра Жерваза Шевени-Гора, потому что сэр Жерваз Шевени-Гор не совершал самоубийства.Он не убивал себя. Он был убит…

— Убит? — повторили несколько голосов. Потрясенные лица повернулись в сторону Пуаро. Леди Шевени-Гор подняла глаза, вымолвила: «Убит? О, нет!» — и спокойно покачала головой.

— Убит, вы сказали? — заговорил Хьюго. — Невозможно. Ведь, когда мы выломали дверь, в комнате никого не оказалось. Окно было закрыто. Дверь заперта изнутри, а ключ лежал у дяди в кармане. Как же его могли убить?

— Тем не менее, он был убит.

— И убийца, я полагаю, сбежал через замочную скважину? — скептически заметил полковник Бьюри. — Или вылетел через дымоход?

— Убийца, — спокойно произнес Пуаро, — вышел через оконную дверь. Я покажу вам, как он это сделал.

Он повторил свои манипуляции с окном.

— Видите? — спросил он. — Вот как это было сделано! Я с самого начала не поверил, что сэр Жерваз совершил самоубийство. Он был явным себялюбцем, а такие люди не кончают с собой.

На это указывали и другие обстоятельства! Прямо перед смертью сэр Жерваз, видимо, сел за свой стол, нацарапал на листке бумаги слово ПРОСТИТЕ, а потом застрелился. Но перед этим последним поступком, он, по той или иной причине, сдвинул кресло так, чтобы оно стояло боком к окну. Почему? Должна быть какая-то причина. Для меня все стало проясняться, когда я нашел маленький осколок зеркала, прилипший к подставке тяжелой бронзовой статуэтки…

Я спросил себя, как здесь мог оказаться этот осколок разбитого зеркало? — и ответ напросился сам собой. Зеркало было разбито, но не пулей, а от удара по нему тяжелой бронзовой статуэткой. Его разбили умышленно.

Но зачем? Я вернулся к столу и посмотрел на кресло. Да, теперь я понял. Все происходило не так. Ни один самоубийца не станет разворачивать кресло, склоняться на подлокотник и лишь потом стреляться. Все было подстроено. Самоубийство — инсценировка!

А теперь я подхожу к очень важному моменту — к свидетельству мисс Кардуэлл. Мисс Кардуэлл сообщила, как вчера вечером она очень спешила вниз, поскольку считала, что раздался второй гонг. Иными словами — она была уверена, будто уже прозвучал первый гонг.

Обратите внимание: если сэр Жерваз, когда его застрелили, сидел за столом в обычной позе, куда должна была попасть пуля?Предположим, дверь была открыта. Тогда пуля пролетела в нее по прямой траектории и попала точно в гонг!

Надеюсь, вы понимаете важность показаний мисс Кардуэлл? Ведь больше никто этого, якобы первого, гонга не слышал. Но учтите: ее комната расположена непосредственно над кабинетом, и ей было слышно лучше всех. А звук гонга — это же всего одна нота.

О самоубийстве сэра Жерваза не может идти и речи. Тут был замешан кто-то еще, и тогда это не самоубийство, а убийство. Кто-то, чье присутствие не раздражало сэра Жерваза, кто стоял рядом и разговаривал с ним. Теперь представьте себе: сэр Жерваз, возможно, работает. Убийца подносит пистолет к его правому виску и стреляет. Дело сделано! Далее — быстрее за работу! Убийца натягивает перчатки: дверь в кабинет заперта, ключ положен сэру Жервазу в карман. Но он допускает, что громкий удар по гонгу мог быть кем-то услышан. И именно поэтому разворачивается кресло, меняется положение тела, пистолет вкладывается в руку сэра Жерваза, а зеркало умышленно разбивается. Затем убийца выходит через оконную дверь, ударом снаружи закрывает ее, встает не на траву, а на цветочную клумбу, где легче потом убрать следы, обходит дом и входит в гостиную…

Пуаро помолчал и наконец произнес.

—  Только одна особа находилась в саду, когда прозвучал выстрел.Этой же особой оставлены следы на клумбе и отпечатки пальцев на оконной двери снаружи.

Он подошел к Руфи:

— Есть и мотив, не так ли? Ваш отец узнал о вашем тайном замужестве. И собирался лишить вас наследства.

— Это ложь! — Голос Руфи прозвучал звонко и презрительно. — В вашей истории нет ни слова правды. Это ложь от начала до конца!

— Доказательства вашей вины весьма серьезны, мадам. Присяжные могут поверить вам. А могут и не поверить!

— Ей не придется представать перед присяжными!

Все в изумлении обернулись. Мисс Лингард поднялась со своего места. Ее лицо было перекошено. Она вся дрожала.

— Я застрелила его. Я признаюсь в этом! У меня были причины. Я… я ждала подходящего случая. Мсье Пуаро абсолютно прав. Я пришла сюда следом за сэром Жервазом. Еще раньше я достала из ящика пистолет. Я стояла рядом с ним и говорила о книге… и я застрелила его. Это было сразу после восьми. Пуля попала в гонг. Не думала, что она вот так пройдет сквозь его голову. Идти искать ее не было времени. Я заперла дверь и положила ключ ему в карман. Потом я повернула кресло, разбила зеркало и, написав на листочке бумаги «ПРОСТИТЕ», вышла из кабинета через оконную дверь и закрыла ее так, как вам показал мсье Пуаро. Я наступила на клумбу, но заровняла следы маленькими граблями, которые заранее там положила. Потом обошла вокруг дома и вошла в гостиную через оконную дверь, которую заранее оставила открытой. Я не знала, что через нее раньше вышла Руфь. Видимо, она обходила дом с фасада, пока я огибала его сзади. Понимаете, мне нужно было спрятать грабли в сарай. Я подождала в гостиной, пока не услышала, что кто-то спускается вниз и Снелл подходит к гонгу, а потом…

Она взглянула на Пуаро:

— Вы знаете, что я сделала потом?

— Да, знаю. Я нашел пакет в корзине для бумаг. Эта ваша идея очень остроумна. Вы сделали то, что любят делать дети: надули пакет, а потом хлопнули. Звук получился достаточно громким. Вы бросили пакет в корзину для бумаг и поспешили в холл. Вы создали время самоубийства и — свое алиби. Но было еще одно обстоятельство, которое вас беспокоило. У вас не хватило времени подобрать пулю. Она должна была лежать где-то возле гонга. А было необходимо, чтобы пулю нашли в кабинете, где-нибудь рядом с зеркалом. Я не знаю, когда у вас возникла идея взять карандаш полковника Бьюри…

— Прямо тогда, — сказала мисс Лингард, — когда мы все вышли из холла. Я удивилась, увидев в гостиной Руфь. И поняла, что она могла войти из сада через то самое окно. Потом я заметила карандаш полковника Бьюри — он лежал на столике для бриджа — и положила его в свою сумочку. Подумала: если позже кто-нибудь увидит, как я подбираю пулю, то сделаю вид, что это был карандаш. Честно говоря, я не предполагала, что кто-то видел, как я подняла пулю. Я уронила ее возле зеркала, пока все смотрели на тело. Когда вы заговорили со мной об этом, я очень порадовалась, что вовремя подумала о карандаше.

— Да, это было умно. Совершенно сбило меня с толку.

— Я боялась, что кто-нибудь услышал выстрел, хотя знала, что все переодевались к ужину и закрылись в своих комнатах. Прислуга находилась у себя. Единственный, кто мог его слышать, — это мисс Кардуэлл, но она могла решить, будто это выхлопная труба. Но она услышала удар пули о гонг. Я думала… я надеялась, все проделано без помарок…

Мистер Форбс с расстановкой отчеканил:

— Это чрезвычайно необычный рассказ. Кажется, нет никакого мотива…

Мисс Лингард отчетливо произнесла:

—  Мотив есть… — и в ярости добавила: — Ну, идите же, звоните в полицию! Чего вы ждете?

Пуаро мягко сказал:

— Не могли бы все выйти из комнаты? Мистер Форбс, позвоните майору Риддлу. До его приезда я побуду здесь.

Один за другим члены семейства и гости потихоньку покидали кабинет. Удивленные, заинтригованные, потрясенные, они бросали смущенные взгляды на аккуратную прямую фигуру женщины с зачесанными на пробор седыми волосами. Последней выходила Руфь. В замешательстве она задержалась в дверях.

— Я не понимаю… — И продолжила зло, вызывающе, обвиняя Пуаро: — Только что вы думали, что это сделала я.

— Нет-нет, — покачал головой Пуаро. — Нет, я никогда так не думал.

Руфь медленно вышла.

Пуаро остался с маленькой чопорной пожилой женщиной, которая только что призналась в тщательно продуманном и хладнокровно совершенном убийстве.

— Нет, —проговорила мисс Лингард, — вы не думали, что это сделала она. Вы обвинили ее, чтобы заставить заговорить меня.Верно?

Пуаро кивнул.

— Пока мы ждем, — непринужденно сказала мисс Лингард, — вы должны рассказать, почему вы заподозрили меня.

— Несколько вещей. Для начала — ваш рассказ о сэре Жервазе. Такой гордец, как сэр Жерваз, никогда не станет пренебрежительно отзываться о своем племяннике в присутствии чужого человека, особенно человека вашего положения. Вы хотели укрепить версию о самоубийстве. Затем вы перестарались, подкинув идею, что причина самоубийства — в некоем позоре, связанном с одним из его предков — с Хьюго де Шевени. В подобном сэр Жерваз тоже не стал бы признаваться постороннему человеку. Потом — предмет, подобранный вами в холле. И очень важное обстоятельство — вы не упомянули, что Руфь вошла в гостиную из сада. Далее, я нашел бумажный пакет — самая неподходящая вещь, какую можно обнаружить в корзине для бумаг, стоящей в гостиной такого дома, как Хэмборо-Клоус! Когда раздался «выстрел», в гостиной, кроме вас, никого не было. Трюк с пакетом мог прийти в голову только женщине — искусное домашнее изобретение. Так что все сходилось. Стремление бросить тень подозрения на Хьюго и отвести их от Руфи. Механизм преступления… и его мотив.

— Вам известен мотив?

— Думаю, да. Счастье Руфи — вот мотив! Я подозреваю, что вы увидели ее с Джоном Лэйком и все про них поняли. А потом, имея доступ к бумагам сэра Жерваза, вы ознакомились с черновиком нового завещания — Руфь лишалась наследства, если не выходила замуж за Хьюго Трента. Это подтолкнуло вас к решению взять дело в свои руки, учитывая, что сэр Жерваз незадолго до этого написал письмо мне. Вероятно, вы видели копию этого письма. Не знаю, какие подозрения и страхи вынудили его написать мне. Возможно, он подозревал Берроуза либо Лэйка в том, что тот или другой его систематически обворовывают. Неспособность разобраться в намерениях Руфи заставила его прибегнуть к услугам частного сыщика. Вы решили всем этим воспользоваться, дабы инсценировать самоубийство. Послали мне телеграмму, а при случае сообщили слова, якобы сказанные сэром Жервазом, — «слишком поздно».

— Жерваз Шевени-Гор был чудовищем, гордецом и болтуном! Я не могла допустить, чтобы он разрушил счастье Руфи.

— Руфь — ваша дочь? — спросил Пуаро.

— Да… моя дочь. Я часто думала о ней. Будь у меня достаточно средств, я никогда не отдала бы ее Шевени-Горам. Когда я узнала, что сэру Жервазу понадобилась помощница для работы над историей семьи, я ухватилась за эту возможность. Мне ужасно хотелось видеть мою девочку. Я знала, что леди Шевени-Гор меня не узнает. Тогда я была молода и красива, да и фамилию носила другую. К тому же леди Шевени-Гор слишком погружена в свои мысли. Мне она нравится, но семью Шевени-Горов я ненавижу. А сэр Жерваз хотел испортить моей дочери всю жизнь. Но я решила, что она будет счастлива. И она будет счастлива… Если не узнает правду обо мне… — В ее голосе прозвучала мольба.

Пуаро слегка кивнул:

— От меня об этом никто не узнает.

— Благодарю вас, — тихо произнесла мисс Лингард.

Позже, когда полиция уже побывала в доме, Пуаро встретил в саду Руфь и ее мужа.

— Вы действительно думали, что это я? — с вызовом спросила Руфь.

— Я знал, что вы не могли этого сделать. Из-за маргариток.

— Из-за маргариток? Не понимаю…

— Дело в том, что на клумбе было только четыре следа. А если вы рвали маргаритки, их должно было быть гораздо больше. Значит, между тем, как вы дважды выходили в сад, кто-то убрал следы. Это мог сделать только убийца. Раз на клумбе остались ваши следы, значит, убийца — не вы.

Примечания

1

В добрый час! (фр.)

(обратно)

2

Да что же это такое, в конце концов! (фр.)

(обратно)

3

Хатшепсут — древнеегипетская царица (1525–1503 до н. э.). Вела большое храмовое строительство, снарядила экспедицию в Пунт.

(обратно)

4

Ну (фр.).

(обратно)

5

Здесь: увольте (фр.).

(обратно)

6

Простите (фр.).

(обратно)

7

Любовь втроем (фр.).

(обратно)

8

Отлично! (фр.)

(обратно)

Оглавление

  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • 6
  • 7
  • 8
  • 9
  • 10
  • 11
  • 12
  • *** Примечания ***