Охота на Хемингуэя [Дайана Мэдсен] (fb2) читать онлайн

Дайана Мэдсен ОХОТА НА ХЕМИНГУЭЯ

Книга посвящается моему отцу, Альберту Н. Гилберту и лучшему другу, Эндрю Рэймонду Клозовски (Рэю).

Оба они покинули нас слишком рано.

Все по-настоящему плохое начинается с самого невинного.

Эрнест Хемингуэй

Пролог

2 декабря 1922 г., Лозанна, Швейцария, Шато-Уши.Американцу двадцать три, он высокий и мускулистый, ветеран Первой мировой. Он только что приехал из Парижа, чтобы освещать для «Торонто Стар» ход мирных переговоров между Грецией и Турцией. Он недавно женился и отправляет Пернатой Кошечке, как ласково называет свою жену, телеграмму с приглашением приехать к нему в Лозанну.

2 декабря 1922 г., Париж, Франция, дом № 74 по Рю де Кардинал Лемуан.Жена тоже американка, со Среднего Запада. Они проживают остатки ее наследства, снимая небольшую квартиру в Париже, пока муж пытается сделать карьеру писателя. Пернатая Кошечка подхватила жестокую простуду и не поехала с мужем, которого нежно величает Пух. Откликнувшись на его просьбу, она собирает вещи и берет билет на поезд, идущий в Швейцарию. Рукописи мужа женщина кладет в отдельный небольшой саквояж. Вдруг ему захочется поработать над ними, а, быть может, какую-то из них удастся и продать?

2 декабря 1922 г., Париж, железнодорожный вокзал «Гар де Лион».Поезд, что типично для того времени, оборудован купе, позволяющим пассажирам разместиться уединенно. Пернатая Кошечка передает багаж носильщику, оставив при себе саквояж, и сразу садится в свое купе. Перед отъездом она выходит, чтобы проверить багаж и купить газету. А по возвращении обнаруживает, что саквояж пропал.

3 декабря 1922 г., Лозанна, железнодорожная станция.По прибытии поезда супруг встречает свою Пернатую Кошечку. Она рыдает взахлеб, не в силах даже рассказать, что стряслось. Пух утешает ее словами, что какая бы беда ни случилась, она не стоит ее страданий. Жена рассказывает ему о пропавшем саквояже с рукописями.

3 декабря 1922 г., Лозанна, железнодорожная станция.Ошеломленный, муж тут же садится на экспресс и отправляется в двенадцатичасовое путешествие до Парижа, оставив Пернатую Кошечку в Швейцарии.

4 декабря 1922 г., Париж, дом № 74 по Рю де Кардинал Лемуан.Муж расспрашивает всех на вокзале «Гар де Лион» и обыскивает всю квартиру. Но находит только один рассказ — «У нас в Мичигане», затерявшийся в ящике стола. Созданные за три года рукописи, включая сделанные через копирку копии, исчезают. Особенно его расстраивает пропажа копий.

1

Любовь как война — легко начать, закончить трудно.

Шотландская пословица

День первый, воскресенье.

Меня зовут Ди Ди Макгил, и умоляю, не надо спрашивать, что означают эти Д и Д. Я блондинка, шотландка по происхождению и страховой следователь по профессии, причем ни одно из перечисленных качеств — об этом часто приходится напоминать людям — еще не позволяет непременно считать меня плохим человеком. Живу я в Городе Ветров — месте прекрасном, если не брать в расчет политиков. Чикаго претендует на звание элегантного города, но ему никак не удается далеко уйти от собственного имени, которое на языке индейцев-оджибве означает «скунс».

Чикаго, носивший титул «Второго города», пока Лос-Анджелес не подсел на стероиды, расположен на высоте 579 футов над уровнем моря. Было время, когда ноги мои прочно стояли на земле Чикаго, но теперь оно уже позади. Стоит, конечно, начать сначала, но начала как такового не было — был конец. Случилось все восемь месяцев назад — восемь бесконечно долгих месяцев, когда у меня в самом разгаре были отношения с одним чумовым парнем по имени Скотти Стюарт. Восемь долгих месяцев назад, когда я еще не верила в проклятия. А потом прозвенел дверной звонок и мне сообщили весть. И начиная с того дня я отчаянно борюсь, чтобы удержать голову над поверхностью воды.

Проблема заключалась в том, что все шло слишком хорошо, и я позабыла про одну из любимейших максим моей тетушки Элизабет. По меньшей мере сотню раз она предупреждала меня, что шотландец всегда должен следить за шестернями вселенной и постоянно поглядывать через плечо. Особенно, когда все идет слишком хорошо. И вот эта самая вселенная на меня и обрушилась.

Это произошло в четверг, в морозный чикагский вечер, когда завывал ветер, а звезды светили так ярко, что любой моряк мог без труда проложить курс на мою квартиру, расположенную на третьем этаже не оборудованного лифтом дома в Ригливилле. Помнится, меня вовсе не встревожило, когда Скотти не пришел на намеченный нами обед тет-а-тет. Он работал на Международный валютный фонд, выполняя секретные задания, связанные с обращением купюр, и его часто вызывали во внеурочное время, особенно в свете всеобщего экономического кризиса. Поэтому я пожала плечами и сидела, потягивая «Пино Гриджо», поглаживая кота и чувствуя себя в полной безопасности на своих 579 футах над уровнем моря. И пока любовалась облаками, заволакивающими луну, не заметила огромную волну, подкравшуюся сзади. Я думала, что знаю о Скотти Стюарте все, но понятия не имела о самом важном.

По истечении двух сводящих с ума дней, когда о Скотти не было ни единой весточки, копы согласились наконец объявить его в розыск. Следующие четыре месяца я вела расследование. Точнее, пыталась вести. Не было ни малейшей ниточки, ни крошечной зацепки, способной подсказать, что с ним случилось или куда он делся. Его машина исчезла, сотовый телефон и кредитки не были в обращении, никто не видел и не слышал Скотти. Он не пользовался самолетом, не покупал билета на поезд или автобус. Каждый день я доставала копов из участка, звонила приятелю Скотти из министерства финансов, Гарри Марли, с которым пересекалась в деле с фальшивомонетчиками из «Хай-Даты», постоянно находилась в контакте с Джерри Фрелингом, боссом Скотти. Но как бы ни лезла из кожи вон, результатом являлся большой жирный ноль. Никаких следов, никаких намеков. Даже тетя Элизабет, наделенная даром ясновидения, не могла помочь. «Все впустую, Ди Ди, — говорила она. — Я пытаюсь изо всех сил, но вижу только темную воронку и больше ничего».

Это заявление и факт, что нет ни единой зацепки, сводили меня с ума и пугали все больше. Любой ценой надо было выяснить, что же случилось. Я забросила всю остальную работу, занявшись одним этим делом, и продолжала расследование, обыскивая все углы, до каких могла добраться.

Потом как-то раз, поздним вечером, мне в дверь позвонили. Я лежала вместе с котом на диване, свернувшись калачиком. Меня словно током ударило: Скотти! Я припала к глазку, молясь, трепеща и надеясь. Не повезло. За дверью стоял человек, которого я никогда не видела — здоровенный детина, широкоплечий, с короткой стрижкой и в очках в стальной оправе. На полицейского вроде не похож, но кто скажет. Вздохнув, я приоткрыла дверь на цепочке — на такую ширину, чтобы видеть гостя, но не дать моему коту породы рэгдолл, Кавалеру, выбежать в коридор. Откуда мне было знать, что даже через такую узкую щелку может хлынуть волна и сбить с ног?

— Ди Ди Макгил?

— А кто спрашивает?

Незнакомец сунул мне под нос значок Секретной Службы, но фамилию на нем предусмотрительно загородил большим пальцем. Колени мои подкосились, пришлось ухватиться за дверь.

— Прекратите розыск Скотти Стюарта, — почти шепотом сказал он.

— Что?

— Слушайте внимательно, повторять не стану. Он в программе защиты свидетелей, и ваши поиски не сулят добра ни ему, ни вам.

— Но…

— Никаких «но»! Вы и так создали столько проблем, что даже не представляете. Бога ради, прекратите его искать, если хотите, чтобы он оставался в живых.

Значит, Скотти жив! Но можно ли доверять этому типу?

— Где Скотти…

Но не успела я произнести следующее слово, как агент повернулся и поспешил к лестнице, успев выскочить из подъезда раньше, чем я вышла на площадку.

С того дня минуло четыре месяца. Расследование я остановила. Да и выбора не оставалось: не было никаких версий или догадок, и я не могла и не хотела рисковать тем, что могу навлечь на Скотти опасность. Я пережила стадии беспокойства, гнева, страха и печали, да, прошла через все по очереди. Даже стадия «У нас всегда остается Париж» осталась позади. ^[1]Теперь я вступила в стадию, когда никого не хочется видеть, и, как правило, провожу вечера дома, наедине с котом Кавалером. Запасшись едой, мы пялимся в телевизор, как пожилая супружеская пара.

У отца была любимая поговорка: «Позволь своим желаниям грызть тебя». Именно ей я сейчас и следовала, отправившись по той же тропке, какую избрала после гибели своего жениха Фрэнка несколько лет назад. Попала в колею, и это была часть проблемы. Полагаю, именно поэтому Том Джойс, мой лучший друг, хозяин хорошо известного в Чикаго магазина редких книг, отдал мне свой билет на документальный спектакль про Хемингуэя, показ которого должен был состояться в Северо-Западном университете.

— Я жду посетителя, поэтому не могу пойти, — заявил он, вкладывая билет мне в руку. — Иди ты.

— Я?

— Не ради себя, так ради меня, — взмолился Том. — При взгляде на тебя на ум приходит слово «морибунд».

— Латынь, прилагательное, означает состояние умирания.

— Ну, не совсем умирания, скорее увядания, Ди Ди. Ты выглядишь так же, как после смерти Фрэнка. Из тебя словно выкачали жизненные соки. Я знаю, что ты снова вернулась к работе, выполняешь задания своих друзей-поверенных, но каждый вечер уединяешься в квартире с котом. Поверь, мне нравится Кавалер, но ты совершенно выпала из времени.

— Ну нет, не совсем.

— Я знаю, как ты любила Скотти. Мне он тоже нравился… нравится. Но если тот тип из Секретной Службы сказал правду и Скотти действительно в программе защиты свидетелей, тебе надо смириться с мыслью, что ты больше никогда его не увидишь.

— Не могу смириться.

— В том-то и беда. Послушай, если федералы предложили Скотти раствориться в темноте ночи и он согласился, зная, какую боль причинит тебе, Джерри и всем остальным, это означает, что ему угрожает нечто по-настоящему опасное и плохое. И эта угроза, может статься, будет висеть над ним до конца его жизни. И твоей тоже. Так что сделай первый шаг — возьми этот билет и иди на спектакль.

— У меня такое ощущение, будто меня со всех сторон окружает Великая китайская стена. Я не могу ничего видеть или слышать за ее пределами, не могу выйти наружу.

— Как известно, Великая китайская стена была сооружена около 210 года до нашей эры и состоит из трех миллиардов восемисот семидесяти трех миллионов каменных блоков.

Том явно намеревался сменить тему.

— Ты это сейчас выдумал? — спросила я.

— Никогда не выдумываю факты и цифры, ты же знаешь. Нашел в Сети, вместе с математическими выкладками. Кстати, не забудь билет.

Я знала, что Том прав насчет меня, и этот его «морибунд» побудил дать обещание сходить на представление. Но потом я начала колебаться. Летаргия так затягивает. Я поцеловала Кавалера на прощание, и его жалобное «мяу» раздалось в ушах как упрек: неужели хозяйка и в самом деле уходит?

— Я ненадолго, — утешила я кота. — Скоро вернусь.

Потом схватила сумочку и вышла за дверь, пока окончательно не передумала.

Постановка оказалась увлекательной и на удивление исторически точной. Очень схожий с Хемингуэем актер воспроизводил сцены из жизни писателя. Лейтмотив был такой: «Новая книга для каждой новой встречи». Он основывался на теории, что Хемингуэй создал четыре лучшие книги для четырех своих жен по очереди: «И восходит солнце» в 1926 году для Хедли, первой супруги; «Прощай оружие» в 1929 году для второй, Паулины Пфайфер; «По ком звонит колокол» для третьей, Марты Геллхорн, в 1940 году; «Старик и море» в 1952 году для Мэри Уэлш, последней жены. Зрелище было увлекательное, но я внезапно потеряла к нему всякий интерес, когда на сцене появился моя школьная любовь, Дэвид Барнс. Весь остаток спектакля он, казалось, не сводил с меня глаз.

Когда включили свет, я так и осталась сидеть, глядя на пустую сцену. Выходящие зрители отдавили мне все ноги, но я не двигалась, одновременно проклиная себя, что нарушила железное свое правило. Много лет назад я дала себе клятву навсегда порвать с академической литературой и особенно с Хемингуэем. Да, есть люди, которые ничему не учатся.

Я не была уверена, узнал ли он меня, но не собиралась приближаться к Дэвиду Барнсу, черт его дери, менее чем на двадцать футов. Внезапно передо мной мелькнула вспышка из каштановых волос и голубых глаз, и безошибочно узнаваемый голос Дэвида произнес:

— Ди Ди Макгил, все-таки это ты! Иногда так трудно разглядеть зрителей через огни рампы.

Бежать было некуда. Уж этот мне Том Джойс со своим треклятым билетом! Да, надо было остаться дома, с котом.

— Привет, Дэвид, — выдавила я.

— Где тебя носило, Ди Ди? Я много месяцев разыскивал, но в университете никто понятия не имеет, куда ты запропастилась.

— Полагаю, я не единственная, кого ты потерял из виду. — Я подумала о годах, за которые от него не было ни звонка, ни весточки.

— Знаю, Ди Ди. Мне жаль.

— По счастью, жизнь без тебя не остановилась, — промолвила я, стараясь обойти его. В стремительно пустеющем холле мы вскоре могли остаться совсем одни. Когда мы поравнялись, Дэвид приобнял меня за плечи, пропустив руки под волосами.

— Постой-ка, Ди Ди, мне действительно очень нужно поговорить с тобой.

Интимность жеста заставила меня вздрогнуть. Дэвид нисколько не переменился с последней нашей встречи — такой же высокий, подтянутый, красивый и ребячливый. Не изменились и лучистые голубые глаза, только вокруг них образовалось несколько морщинок. Кожа казалась более смуглой, но возможно, это из-за сценического грима.

Я закрыла глаза. В памяти всплыли давно забытые воспоминания о годах учебы в магистратуре. Дэвид был многообещающим исследователем Хемингуэя и моей первой большой страстью. Мне вспомнилась напряженная работа, холодный свет фонарей кампуса зимними чикагскими ночами и опьянение бурной, до краев захлестнувшей любовью. Как выяснилось, меня она захлестнула куда сильнее, чем его, и закончилась тем, что он улетел в Париж, изучать творчество американских писателей, обитавших там в двадцатом веке. «Я буду писать тебе каждый день», — обещал он в аэропорту. И это оказалась последняя наша встреча за десять с лишним лет. Именно благодаря Дэвиду Барнсу я узнала, как сложна бывает жизнь. Потом был Фрэнк, потом Скотти. Я люблю мужчин, но с точки зрения статистики мой шанс на удачу выглядит бледновато.

— Мне действительно очень нужно поговорить с тобой, — снова произнес Дэвид. — Я тебя искал, потому что у меня есть сногсшибательные новости. Я все-таки сделал это! Идем, поужинаем. Мне нужен твой совет.

Насколько я знала, Дэвид никогда не нуждался ни в чьих советах, и меньше всего в моих. Я заглянула ему в глаза, стараясь понять, к чему он клонит, подосадовала, что позволяю водить себя за нос. Именно так я каждый раз попадаю в неприятности.

— Просто скажи, что у тебя на уме?

— Ты славилась умением рассматривать факты в перспективе, — ответил он, блеснув фирменной улыбкой Дэвида Барнса.

Если бы я и впрямь обладала таким умением, то уже бежала бы к двери. Но по какой-то причине не сделала этого.

— Ди Ди, в данный момент некие люди пытаются использовать меня в своих целях, и я им не доверяю, — сказал Дэвид. — Могу я рассчитывать на твою помощь?

Внутренний голос кричал: «Нет! Не-е-ет!» Но я его не слушала. Мне стало интересно, так как работа страхового следователя приучает слушать. Поэтому вместо того, чтобы слинять, я сказала:

— О'кей, давай посмотрим.

2

Время… это все, что у нас есть.

Эрнест Хемингуэй

Мы поехали в город на моей «миате» со складным верхом. Стоял один из тех прекрасных летних вечеров, которые остаются в памяти на всю жизнь. Воздух был горячим и душным, но легкий ветерок с озера Мичиган заставлял ветви деревьев петь. В небе кружили совы, пируя в облаках из жуков, и резкие крики птиц перекрывали даже шум автодороги.

Странно было разговаривать с Дэвидом и слышать его голос после всех прожитых лет и страданий. Вряд ли это чувство стоило называть романтичным, но думаю, человек никогда не забывает первую свою настоящую любовь.

Заскочив в китайский ресторанчик, мы направились к Дэвиду домой. У него был лофт на окраине Лупа ^[2]— бывший завод, переделанный под жилой дом. Этот престижный райончик всегда привлекал финансовые сливки Лупа, способные платить за аренду жилья в месяц столько же, сколько я за год. Но теперь многие квартиры пустовали, ибо недавние их жильцы пали жертвой экономического кризиса. Переделка индустриальных зданий под дорогостоящее жилье — вещь, конечно, хорошая, но времена меняются.

Дэвид щелкнул выключателем. Огромная гостиная была обставлена коричневой кожаной мебелью и восточными коврами. В глаза бросилось обилие древних китайских ваз и глиняная лошадь Ван-Ли, и мне стало интересно, кто поработал здесь над дизайном интерьера.

Вдоль стен шли поднимавшиеся от пола до потолка книжные полки. Зная Дэвида, я не сомневалась, что найду на них немало первых изданий. Имелись тут и реликвии, вроде старинной печатной машинки, занимавшей почетное место на полке с обширной коллекцией трудов Хемингуэя. Обстановка представляла собой любопытную, эклектичную смесь стилей. Я внимательно огляделась, пытаясь понять, живет ли с Дэвидом еще кто-то, но не нашла никаких свидетельств.

Апартаменты Дэвида намного превосходили мою скромную квартирку на третьем этаже не оборудованного лифтом дома в Верхнем городе. Даже в эти трудные годы он способен был купить с потрохами десяток таких, как я.

— Какая прелесть, — воскликнула я, разглядывая большую двойную ширму с нарисованными вручную цаплями, поблескивающими в приглушенном свете.

— Эпоха Тан, очень редкая вещь, — улыбнулся Дэвид. — А тебе известно, что эти летящие цапли символизируют удачу?

Я украдкой прикоснулась к рисунку, надеясь, что частица везения передастся мне.

Зазвонил сотовый Дэвида. Он ответил, извинился и скрылся в соседней комнате. Я же стала наслаждаться открывающимся из его окон видом, который не мог оставить равнодушной даже исконного уроженца Чикаго вроде меня.

— Ты явно процветаешь, Дэвид, — сказала я, когда он вернулся. — Научная степень по английской литературе редко способна обеспечить такой квартирой, как эта.

— Процветаю? Ты, Ди Ди, как обычно любишь преуменьшать, — в глазах Дэвида мелькнул огонек. — Я просто гений по части выигрывать большие гранты.

— Мне казалось, во время этого жуткого кризиса деньги достаются очень нелегко.

— Верно, просто я знаю, где нажать, в этом весь фокус.

Скорее, на кого нажать, подумала я, припомнив, как мастерски манипулировал Барнс нашими университетскими профессорами.

— Хочу дать тебе попробовать нечто особенное. Это австралийское вино, — он снова вышел, но продолжал говорить. — Китайцы до сих пор не научились делать хорошее красное, ха!

Дэвид вернулся с двумя бокалами бордового вина.

— Шираз, — объявил он, протягивая мне один. — Тебе понравится. Оно полнокровное, как сами осси. ^[3]

— За старые времена, — провозгласил Дэвид, когда мы чокнулись.

Вино оказалось насыщенным и приятным.

— М-м-м, — одобрительно протянула я. — Кто бы мог ожидать от такой глухомани?

— Не сомневался, что тебе понравится. — Дэвид отпил еще глоток. — Я слышал про Фрэнка, Ди Ди. Мне жаль.

Мне стало интересно, сколько еще раз предстоит ему высказывать свое сожаление.

— Говорили, что вы собирались пожениться. Фрэнк был хорошим человеком. Но почему никто в университете не знает, где тебя искать?

— Давняя история. Я больше не участвую в академических крысиных бегах, и занимаюсь чем-то вроде расследований для страховых компаний.

— Страхование? Как-то плохо вяжется с тобой. А что случилось с твоим фундаментальным трудом по литературе семнадцатого века?

— С ним все кончено, и точка.

Мне совсем не хотелось распространяться про неприятную историю с Фрэнком, его смерть и последующие события. Мы собирались пожениться и жить долго и счастливо. Но после его трагической гибели коллегам из университета потребовался козел отпущения, и таковым выбрали Ди Ди Макгил. Меня не только обвинили в смерти Фрэнка, но и отказались публиковать мою книгу, «Скандалы эпохи Реставрации». Ее заклеймили как легковесную и завернули из «Юниверсити-Пресс». Сделанные мною выкладки ученые мужи сочли, правда, безошибочными, но, по их мнению, они представляли больше интереса для простого читателя, чем для избранных знатоков. Нет смысла говорить, что именно к этому я и стремилась, хотя вполне отдавала отчет, почему коллеги против меня. Впрочем, после смерти Фрэнка мне стало все равно, и я ушла. За какие-нибудь несколько недель я лишилась не только жениха, но и карьеры. Вот так я стала страховым следователем, и вот почему встретила Скотти Стюарта. Но обсуждать все это с Дэвидом Барнсом не хотелось, поэтому я промолчала, надеясь, что он сменит тему. Намек дошел до него.

— Ну ладно, Ди Ди. Признайся, ты всегда не слишком вписывалась в академический образ, и тем самым очень раздражала определенных лиц.

— Например, доктора Бейли, помнишь?

— Твои генеалогические исследования слова «муха» ее просто бесили.

— Ага. Отличное слово, как и насекомое. А словосочетание «джентльменский убор» ее и вовсе скосило.

— Проклятье, ты прекрасно знаешь, что для обозначения определенного элемента мужской одежды ты использовала совсем другой термин, Ди Ди.

Мы оба рассмеялись. Общие воспоминания оживили прежнюю дружбу.

Решая про себя, стоит ли уйти или остаться, я еще раз пригубила бокал и спросила:

— Так какая помощь тебе от меня понадобилась?

Взгляд Дэвида стал серьезным.

— Помнишь, как я всегда мечтал найти те потерянные рукописи Хемингуэя? — сказал он после затянувшейся паузы.

— Те, которые были украдены у его первой жены, Хедли, на железнодорожном вокзале в Париже?

— Все помнишь, молодчина.

— По твоим словам, те рукописи могли бы послужить ключом к личности Хемингуэя и его творчеству.

— Готова к сюрпризу? Я нашел их.

3

«Корона № 3» — единственный психиатр, которому я склонен исповедоваться.

Эрнест Хемингуэй

Я уставилась на Дэвида. Вот мы сидим и угощаемся китайской едой, обсуждая событие, которое, если рассмотреть всерьез, способно стать крупнейшей литературной находкой двадцать первого века. Инцидент на вокзале в Париже в декабре 1922 года, когда первая жена Хемингуэя, Хедли Ричардсон, потеряла саквояж со всеми литературными опытами Эрнеста, был хорошо известен. Поколение за поколением ученые и фанаты Хемингуэя рассуждали на тему, сохранились ли украденные рукописи, и если да, то какова их судьба. Но до сих пор не существовало ни малейшей зацепки. Мне подумалось, не уловка ли это — способ привлечь мое внимание после стольких лет разлуки. Но какой смысл?

Ошеломленная, я поставила бокал на кофейный столик и села на кожаный диван.

— Как-то это все не очень понятно, Дэвид. Где ты их раскопал? Уверен, что они подлинные? Бог мой, если это правда, то все, от «Нью-Йорк Таймс» до «Нэйшнл Энквайрер» тебе прохода не дадут.

— Они настоящие, поверь, — ответил он, тоже присаживаясь. — Одиннадцать рассказов, завязка романа и двенадцать стихотворений, если быть точным.

— Невероятно! Спустя столько лет…

Правая рука Дэвида описала круг в воздухе.

— Представь себе шоу с Опрой Унфри, Барбарой Уотерс и вообще все это телевизионное сумасшествие.

Я встала и заходила по комнате.

— Дэвид, я рискую облить тебя холодным душем в самый неподходящий момент, но как ты можешь быть уверен, что это настоящий Хемингуэй?

— Современные технологии. Самой простой частью была аутентификация бумаги. Потом я выяснил, что страницы были напечатаны на машинке, аналогичной той, которой автор пользовался в те дни — «Корона № 3».

— Но этот аппарат использовался в начале двадцатых годов прошлого века, где…

— Ди Ди, ты воистину витаешь в облаках. Я обнаружил не одну даже, а целых две подлинных печатных машинки «Корона № 3» на одном из интернет-аукционов. И вот, вуаля, — он указал на машинку, которую я заметила на книжных полках, — она перед тобой, во всей своей славе.

Я пересекла комнату и тщательно осмотрела «Корону».

— Она прямо в идеальном состоянии. Думаю, это всего лишь муляж.

— Это не муляж, а винтаж из начала 1920-х. Абсолютно такая же, как та, что Хедли подарила Хемингуэю на двадцать второй день его рождения в 1921 года, когда они собирались в Париж. У меня даже чехол для нее есть.

— И она еще печатает?

— Строго говоря, Ди Ди, печатает машинистка, а не машинка.

— Ха-ха, очень смешно. Ну ладно, возможно напечатать на ней что-нибудь?

— Запросто, их делали на совесть. Помнишь, Хемингуэй таскал свою по всему миру и по зонам боевых действий, когда работал военным корреспондентом? Конкретно на этой западали несколько клавиш, но я все прочистил и смазал, и теперь все работает лучше некуда. Я орден заслужил — это был настоящий подвиг.

Дэвид вставил лист бумаги, передвинул каретку и настучал: «Привет, Ди Ди Макгил! Как хорошо, что я тебя встретил».

— Удивительно.

— Удивительно, что ты находишься здесь сейчас, Ди Ди.

Повисла пауза. Я молчала и старательно избегала возможности встретиться с ним взглядом.

— Ну, хорошо, — промолвил наконец Дэвид. — Что еще вызывает удивление, так это компьютерная программа, которую я задействовал, чтобы проверить, принадлежат ли тексты перу Хемингуэя. Эта программа анализирует слова, предложения и пунктуацию, используемые в тексте. Можешь поверить на слово: выданный ею результат говорит, что это стопроцентный Хемингуэй.

— Непостижимо! — воскликнула я, снова плюхаясь на диван и стараясь не поддаваться аромату стоявших нетронутыми на столе свинины «мушу» и говядины по-монгольски. — Расскажи мне все.

— Много лет назад я приехал в Париж по дружескому обмену и начал искать их.

— Ну, эту часть я хорошо помню, — сухо сказала я.

— Мне действительно очень жаль, Ди Ди. Я намеревался сохранить наши отношения, но…

— Забудь.

— Так вот, я искал во всех местах, где Хемингуэй жил или бывал в Париже, ездил даже в Испанию, но везде упирался в каменную стену. Вернувшись в Штаты, я обнюхал все, что имело хоть малейшее отношение к Хемингуэю. Посетил Мичиган, Оук-Парк, Висконсин, Канзас, даже Торонто. Пусто. Пока три месяца тому назад кто-то не прислал их мне.

Тут я поняла, что Дэвид меня разводит. Я привстала с дивана и потянулась за сумочкой, стоявшей рядом с нетронутой едой.

— Подожди. Я не шучу, Ди Ди. Понимаю, звучит нелепо, но это правда. Не уходи, пожалуйста, — проронил он. — Мне действительно очень нужна твоя помощь. Прошу.

Я замерла, прижав сумочку к груди, и посмотрела на него.

— Так кто же прислал тебе рукописи?

— Понятия не имею. И очень хотел бы выяснить.

— Такое впечатление, что эта история сошла со страниц желтой прессы, — заметила я.

— Ты знаешь, как я лез из кожи вон в стремлении найти эти рукописи, Ди Ди. Но в итоге получилось так, что в Сити-Колледж пришла посылка на имя профессора Дэвида Барнса. Я тебе покажу.

— Как-то абсурдно все это. На посылке было что-нибудь? Какая-то зацепка, намек на отправителя?

— Ничего. Я пытался найти что-нибудь, но бесполезно. Внутри обнаружились старый саквояж, рукописи, а также загадочная записка, на которой красными чернилами, едва разборчиво, были перечислены названия рассказов и стихотворений с датами их написания. На записке стоял автограф: «Regacs Ma Fily».

— Эта записка сохранилась? Пытался ты найти отправителя? Дай взглянуть на рукописи.

— Рукописей здесь нет, и записка вместе с ними.

— Понятно, — сказала я, направляясь к двери. — Меня на мякине не проведешь.

— Ди Ди, умоляю! Это все правда. Знаю, после того как я бросил тебя, ты вряд ли склонна мне верить. Но я все покажу. Я проследил путь посылки, но отправитель как в воду канул. Отправлена она была через одну почтовую компанию из города Квакертон, штат Пенсильвания. Ее служащие просмотрели все свои записи, но на квитанции было указано название несуществующей фирмы и выдуманные адрес и телефон.

— И ты покажешь мне все?

— Абсолютно. Единственная причина, по которой я не храню находку здесь, это потому что мой адвокат считает возможным существование других заинтересованных сторон, которые могут заявить свои права, если что-то пронюхают. А новости могут просочиться в любую минуту. Не исключаю, уже завтра. Поэтому я поместил рукописи в надежное место, где до них никто не доберется.

— И как ты намерен поступить с полученными материалами? — спросила я, все еще не до конца убежденная, что имею дело не с розыгрышем.

— Продать с аукциона. У меня на руках контракт с крупным аукционным домом.

— И не сохранишь рукописи для исследования? Ты уже сейчас большой авторитет по части Хемингуэя, но такая находка способна навеки вписать твое имя в историю.

— Оно будет вписано в историю, даже если я не сохраню находку. Зато стоит мне оставить рукописи при себе, и остаток жизни я проведу в судах и спущу все деньги на адвокатов. Наследники писателя, Фонд Хемингуэя в Оук-Парк, Сити-Колледж — все они не что иное, как стая голодных акул. Мне надо продать все и как можно скорее. Особенно важно не допустить публикации ни одной из рукописей до аукциона, не то встанет вопрос об общественном достоянии.

— Общественном достоянии? Но оно-то здесь при чем?

— Мой юрист говорит, что любая публикация автоматически переводит рукопись в категорию общественного достояния, и мне потом придется в лепешку расшибиться, чтобы доказать свои права.

— Похоже, твой адвокат придумал изящную уловку: продажа этих вещей с аукциона сама собой станет подтверждением твоих прав на них. Восхищаюсь этой иезуитской логикой. Но полагаю, он считает твои претензии достаточно обоснованными, раз советует вообще выходить на аукцион?

— Незыблемыми, ибо они основываются на праве владения. В живых нет никого из тех, кто имел отношение к рукописям, и никто не может рассказать, что на самом деле произошло с ними.

— Но не обратится ли Фонд Хемингуэя с требованием остановить аукцион?

— Аукционный дом говорит, что только правительство или библиотека могут повлиять на аукцион. Но в силу того, что Хемингуэй сейчас в такой цене и время продажи наступает, аукционеры подстраховались и вступили в контакт с юридической фирмой, обслуживающей Фонд Хемингуэя. И заполучили письменное свидетельство, что Фонд не возражает против аукциона.

— Получается, ты весь в шоколаде?

— Не совсем. Мне тоже пришлось подписать этот документ, дав согласие, что впоследствии мы с Фондом оспорим аукцион в суде.

— Значит, тебе грозит шанс остаться при своих интересах?

— Напротив. Фонд признает, что рукописи у меня, и девять десятых прав за мной. Поэтому я в любом случае получу гарантированный минимальный процент от продажи. И мне одних этих процентов хватит с головой, даже если суд не постановит выплатить еще что-то.

— Умно, — кивнула я. — Это соглашение послужит отправным пунктом, и любой покупатель рукописей на аукционе станет новым полноправным и законным владельцем.

— Мой адвокат считает точно так же. И аукционный дом. Покупателю предстоит решать вопрос с дальнейшей публикацией, а наше с Фондом судебное разбирательство подогреет общественный интерес и поднимет для нового владельца цену свежеприобретенного лота.

— Понятно, — кивнула я, начиная, вопреки первоначальному скепсису, верить, что Дэвид говорит правду. — Мне вспоминается случай с рукописью книги Марджори Киннан Роулингс ^[4]«Плоть от плоти моей»: книгу семьдесят четыре года считали утраченной, и вдруг ее находят в какой-то коробке в чьем-то доме. Второй муж писательницы старался доказать свои права на нее, но проиграл.

— Глава аукционного дома тоже приводил в пример этот случай, и, по его мнению, данный прецедент усиливает мою позицию.

— Так зачем я тебе понадобилась?

— Рукописи должны быть застрахованы, и страховая компания желает просмотреть все материалы. Пока я имел дело только с ее ведущим менеджером, которому скормил несколько листов на пробу — ничего, что он мог бы опубликовать. Но теперь фирма настаивает, чтобы ей показали все, иначе страховки не будет. Рисковать мне совсем не охота, поэтому придется показывать.

— О'кей, но ты так и не ответил на мой вопрос.

— Там, в театре, я сказал, что искал тебя. И это так. Я тебя знаю, Ди Ди, и могу довериться. До сих пор не могу поверить своему счастью, что столкнулся с тобой сегодня!

«Угу, — подумала я. — Спасибо Тому Джойсу за лекарство. Я заставлю его сполна заплатить за этот треклятый билетик».

— Ты осознаешь всю колоссальность этой находки, Ди Ди? Не передать рукописи я не могу, сама понимаешь. И проще простого будет под прикрытием страховки взять и увести их у меня из-под носа. Я тогда теряю все. Но предположим, что на проверку понесешь их ты. Про наши с тобой отношения никто не знает, поэтому ты всех устроишь. А я буду знать, что ты присмотришь за коллегами и не дашь им снять никаких копий.

Ошеломленная, я снова опустилась на диван.

4

Про мораль я знаю только, что морально то, после чего тебе хорошо, и аморально то, после чего тебе плохо.

Эрнест Хемингуэй

День второй, понедельник.

Утро следующего дня я встретила в постели Дэвида. Было еще рано, а ночь получилась долгая. Дэвид еще спал, мне же требовалось уйти и все обдумать.

Надев сброшенную вечером одежду, я поехала домой, держать отчет перед котом, и всю дорогу старалась не думать про Дэвида. Я знала, что деться от него некуда, но подобно Скарлетт, откладывала решение на потом.

Я живу на третьем этаже дома без лифта и постоянно напоминаю себе о том, что подниматься по ступенькам гораздо более дешевый способ поддерживать себя в форме, чем покупать тренажер «Тайммастер». По сравнению с роскошным лофтом Дэвида моя квартирка напоминает спичечный коробок, зато расположена в двух кварталах от стадиона «Ригли-Филд», где играют «Кубз». ^[5]Я стараюсь не пропускать домашние игры, и, ходя пешком, уже сэкономила кучу денег на парковочных талонах.

На сегодня в Чикаго предсказывали девяностопятиградусную жару. ^[6]Ночной свежести совсем не ощущалось, и мой встроенный в окно кондиционер надсадно гудел, явно не справляясь с задачкой, заданной ему матерью-природой. Я выругала себя, что не сняла жилье с центральным кондиционированием или, еще лучше, не переехала на Аляску. Обитая в Чикаго, не просто решить, «за» ты или «против» глобального потепления.

Кавалер встретил меня, поочередно сокращая все тридцать две мышцы каждого уха — вопрос в том, выражает ли он таким образом радость или снова подцепил ушных клещей? Я сцапала его в охапку и на всякий случай закапала ему лекарство. После чего сомнения, что восторги его относились ко мне, исчезли.

Включив CNN, я приняла порцию болтовни про обширную волну жары, захлестнувшую Средний Запад. На остальных каналах толковали тоже исключительно о погоде, поэтому я погрузилась в свою черную записную книжечку, сверяясь с планами на день. На восемь утра намечена встреча с Филом Ричи, значит, надо поспешить. Фил — это один из поверенных, которые дают мне заказы на страховые расследования. Про очередное намечающееся задание он не рассказал практически ничего, и я не уверена, что оно мне понравится. Но Фил знает, что я все равно соглашусь. Мне нужна работа.

На половину одиннадцатого назначено свидание с мистером Пуссеном, агентом ВНС, ^[7]который уже года три занимается аудитом моих налоговых деклараций. Он цепляется ко всем мелочам, а в прошлую пятницу позвонил мне прямо-таки в царственном гневе: «Будьте любезны быть в понедельник у меня в офисе ровно в десять тридцать, мисс Макгил. Это ваш последний шанс предоставить квитанции и прочие бумаги, о которых мы говорили. Давайте проясним все по декларации раз и навсегда».

Всякий раз при виде Пуссена у меня подскакивает артериальное давление. Я ведь не Берни Мэдофф, ^[8]чтобы агенты ВНС вились вокруг меня как пчелы. Страховые следователи являются очень низким звеном в цепочке питания — даже амебы и то зарабатывают больше. Даже если я и пыталась бы уклониться от налогов, мою недоплату можно смело не принимать в расчет. Из затребованных квитанций разыскать удалось только несколько штук, поэтому предстоящая встреча не обещала ничего приятного — по крайней мере для меня.

Я включила душ и запрыгнула в кабинку. Холодная, резкая струя вернула меня к жизни. До новой встречи с Дэвидом требовалось все хорошенько осмыслить. Пока я насухо вытиралась, мистер Кот занимался вылизыванием своей персоны. Не берусь судить, тяготит его жара или нет — этих кошек так трудно понять.

— Оставайся здесь, я скоро вернусь, — распорядилась я, будто Кавалер когда-нибудь слушался.

Кафельные плитки пола на кухне приятно холодили ноги. Я открыла холодильник и извлекла из него свой бюстгальтер. Как раз нужная температура после вчерашней операции с ледяными кубиками. Это сработало у Мэрилин Монро в «Зуде седьмого года» — фильм крутили по ночному ТВ на прошлой неделе — так почему не сработает у меня? Я захлопнула дверцу в тот самый момент, когда на пороге появился Кавалер, слишком любопытный, чтобы не последовать за хозяйкой.

— Видишь? — я с вызовом потрясла в воздухе замороженным бюстом. — Говорю тебе, это сработает!

Покопавшись в шкафу с вещами, я остановилась на светло-желтом жакете с юбкой, без колготок. Потом скользнула в пару своих «Найн Уэст» на высоких каблуках и пошла, стараясь не смотреть в зеркало. Нет, я вовсе не дурна собой — очевидная заслуга моей бабушке из Мейсонов, по материнской линии. Ее мне стоит благодарить за длинные ноги, белокурые волосы и голубые глаза, вкупе позволяющие привлекать более чем среднее внимание со стороны мужчин. Но во мне имеется изрядная доля генов, полученных от шотландских Бьюкененов, предков отца, и именно они в ответе за врожденный пессимизм. Меня всегда тянет рассматривать вещи с плохой стороны: вот я дожила до тридцати девяти, не нажив миллионов на банковском счете, не получив «нобелевки» и не заимев прекрасного принца в спальных покоях. После смерти Фрэнка я порвала с миром науки, а вместе с ним с большинством своих друзей и знакомых. «Падший академик» — так зовет меня лучшая приятельница, Лорен. Она сетует, что мои страховые расследования поглощают слишком много времени. Признаться честно, после жуткого происшествия с Фрэнком я сделалась довольно нелюдимой, и исчезновение Скотти только усилило эту черту. Меня давно уже не тешит мечта, что добрая бабушка-фея взмахнет волшебной палочкой и все станет как раньше, типа как в сказке про Шалтая-Болтая. Мне нравится моя работа, и я достигла в ней определенных высот. Я сама себе начальник, и далека насколько возможно от прежнего университетского мира. Да, денег не слишком густо, но на корм Кавалеру хватает.

Выдавив в миску питомца порцию «Могучего кота», я глотала свой собственный завтрак из витаминных подушечек, когда услышала, как в телевизоре упомянули имя Хемингуэя.

Сюжет занял шесть минут эфирного времени. Корреспонденты вели беседу с владельцем аукционного дома, профессором Северо-Западного университета, который отстаивал подлинность рукописей, и другим профессором, который ставил ее под сомнение. В последнем я узнала парня, который играл Хемингуэя во вчерашней постановке. Потом другой надутый телеведущий усадил в кресло напротив еще одного знатока Хемингуэя, и они пустились разглагольствовать, как писатель обвинил свою первую жену, Хедли Ричардсон, в утрате рукописей. Литератор заявил, что Хедли специально упаковала и оригиналы и копии и, завидуя успеху мужа, избавилась от них. Утрата произведений, продолжал он, сделала глубокую зарубку в браке Эрнеста и Хедли, приведшую в итоге к разводу. Заканчивался сюжет спекуляциями на тему, что стоимость рукописей на аукционе может достичь пятнадцати, а то и двадцати миллионов долларов — в условиях нынешнего кризиса! — и это есть результат сильнейшего интереса, проявляемого в мире ко всему, связанному с Хемингуэем.

Едва я выключила телевизор, зазвонил телефон.

— Ди Ди, ты сидишь? — раздался голос лучшей моей подруги, Лорен. — Ты не поверишь, по ящику только об этом и говорят — кто-то нашел наконец утраченные рукописи Хемингуэя!

— Знаю.

— Я боялась, что ты пропустишь новость.

— Нет, и даже более — я встречалась вчера с Дэвидом Барнсом.

— Шутишь! Это ведь было… Сколько лет прошло с тех пор, как эта гнусная крыса бросила тебя? Чтоб ему провалиться! Погоди-ка, Ди Ди: не хочешь ли ты сказать, что именно он нашел эти рукописи?

— Не совсем нашел, но заполучил. По его словам, кто-то прислал их ему.

— По почте? Господи, Ди Ди, если использовать этот ход как сюжет для романа, ни один издатель не станет его печатать. Полная несуразица.

— Но, похоже, это так.

— Тогда почему о нем не упомянули в новостях?

— Дэвид намеренно сохраняет инкогнито.

Я знала, что могу доверять Лорен.

— Боже, Ди Ди…

— Знаешь, я сейчас очень тороплюсь.

— Постой. Как там Дэвид? Все такой же красавчик? Надеюсь, ты отшила его — поделом ему будет за ту выходку.

— Мне надо идти, Лорен, не то я опоздаю на встречу. Увидимся сегодня попозже.

— Попозже ты меня уже не застанешь. У Ника турнир по бакгаммону ^[9]в Висконсине, мы улетаем сегодня. Говори сейчас.

— Летите на его самолетике?

— Ага, ведь альтернатива — пять часов трястись в машине, — в динамикераздался шумный вздох. — Ну ладно, я отключаюсь, но дождаться не могу, когда мы обо всем поговорим. Такой поворот!

Я положила трубку, радуясь, что она не спросила, есть ли новости про Скотти. Мы с Лорен подруги с университетской скамьи. Девчонка росла в эпицентре конфликта между обожающим японцем-отцом, который дал дочери имя в честь Лорен Бэколл ^[10]и поощрял ее усваивать западный образ жизни, и прекрасной японкой-матерью Ико, не желавшей отступать от феодальных традиций самураев. Просто чудо, что Лорен сумела вырасти цельной личностью, и с годами мы все чаще стали доверять друг другу свои секреты.

Я схватила портфель, помахала на прощание Кавалеру и заперла дверь. Потом, пройдя по коридору, постучалась в квартиру 3 «а», где живут Гленди и Люсиль. Это мои престарелые соседки-двойняшки. Они мне словно приемные матери, хотя и родной хватает.

Гленди, старшая из сестер — на две минуты — приоткрыла дверь и выглянула наружу.

— Это Ди Ди, — сообщила она Люсиль и впустила меня. — Есть время для чашечки чаю и пары печений?

— Запах просто изумительный, прямо слюнки текут, но надо бежать.

— Вечно ты бежишь, — проворчали они в унисон.

— Собиралась спросить, не присмотрите ли вы за мистером Котом после матча «Кубз». Я на игру сегодня не иду, но вернусь поздно, дел много.

Бабульки, истинные уроженки Юга, даже на девятом десятке каждое утро едят домашние печенья и вместо поликлиник предпочитают бегать на стадион, смотреть «Кубз». Живут они на крошечную пенсию и не могут позволить себе покупать билеты. Поэтому время от времени я анонимно посылаю им несколько. Они с ума сходят, пытаясь угадать имя тайного благодетеля. На сегодняшний день список сузился до семи приятелей из Армии спасения и партнера по бинго из клуба «Сент-Майклз».

— Надо понимать, что у тебя наконец свидание? — с улыбкой поинтересовалась Гленди. — Пора, пора, Ди Ди. Нам всем нравился Скотти, ты же знаешь. И мы жалеем о нем. Но его нет, а жизнь продолжается.

— И не будь так строга с мужчинами, — внесла свою лепту из кухни Люсиль.

— И не волнуйся за Кавви, — заверила Гленди. — С удовольствием приглядим за котом — мы ведь в нем души не чаем.

— Да, вот еще специальный корм для кардиналов, про который я вам говорила, — произнесла я, доставая из сумочки пакетик с темными семенами и протягивая его Гленди. — Появились у вас записи о каких-нибудь необычных птицах?

— Помимо голубей — хочешь сказать? — со смехом переспросила Гленди, опуская пакетик в ящик комода.

Обе старушки являлись членами общества Одюбона ^[11]и имели на вооружении по биноклю. С тех пор как с моей помощью у них на балконе была подвешена кормушка, у окна на кухне обосновался наблюдательный пост. Мистера Кавалера тоже включили в штат наблюдателей. Не знаю, в курсе ли близняшки, что им движет не столько научный, сколько гастрономический интерес, они не говорят. А я не спрашиваю.

Помахав им ручкой, я отправилась через четыре квартала к месту парковки моей «мазды-миаты» с откидным верхом. Свою машину я просто обожаю. Прыгнув за руль, я опустила крышу и поехала по Лейк-Шор-драйв к Лупу, отчаянно стараясь не дать разгуляться сладким воспоминаниям, как на соседнем кресле сидит Скотти. Сначала я потеряла Фрэнка, теперь вот Скотти. Отмахиваясь от горьких мыслей, я гадала, когда же все-таки начну забывать. Потом вспомнила про Дэвида и прошлую ночь. Мне до сих пор не хотелось думать об этом.

Всю дорогу по Лейк-Шор-драйв я любовалась чайками и красочными парусными яхтами, прыгающими на волнах у причалов. Вопреки сильной уже в утренние часы жаре, заядлые бегуны рысцой трусили в направлении пляжа Оук-стрит.

Сменив полосу, я свернула на Иллинойс-стрит, промчалась мимо Военно-морского пирса и пересекла реку Чикаго, потом свернула к съезду в Нижний Уокер-драйв. ^[12]Дорога раздваивалась, уходя ответвлением в туннель, и мне пришлось включить фары. Обожаю сюрреалистичное мерцание зеленоватых огней, превращающее Нижний Уокер в иную вселенную. Здесь всегда на несколько градусов прохладнее и машин не так много, так как большинство водителей плутают в лабиринтах Нижнего Уокера, а навигатор тут не помощник — GPS не работает в трех измерениях.

Осталась позади Башня Трампа, в прошлом часть старой резиденции «Сан-Таймс». Мне вспомнились бригады голых по пояс грузчиков, швыряющих пачки газет в кузова машин, и я даже пожалела о полных приключений временах, когда надо было уворачиваться от этих грузовиков, вылетающих на дорогу на бешеной скорости. Туннель проходил и мимо «Таверны Билли-Козла», излюбленного местечка чикагских журналистов. Оно прославилось после известного эпизода в передаче «Субботний вечер в прямом эфире» с Дэном Экройдом и Джеймсом Белуши и криком «Чизборгер! Чизборгер!». Еще в связи с ним вспоминают о Проклятии Билли-Козла. Это произошло пятого октября 1945 года, во время четвертой игры Мировой серии. Владелец «Таверны», греческий иммигрант Уильям Сианис, известный под прозвищем Билли-Козел, пришел на стадион со своим козлом Мерфи, поболеть за команду. Владелец «Кубз» П. К. Ригли отказался пускать животное на трибуны, хотя у того имелся билет. И тогда Сианис проклял команду, сказав, что та никогда не выиграет Мировой серии. Так что с тех пор все настоящие чикагцы — даже не из шотландцев — свято верят в силу проклятий.

Резко затормозив, я повернула к Верхнему Уокеру и вскоре вынырнула на свет божий. Пришлось немного поморгать, прежде чем глаза привыкли к ярким лучам солнца. Попутно я обдумывала планы на день. После встречи с Филом надо связаться с Томом Джойсом, моим приятелем-антикваром. Хоть я и злилась на него за тот билет, мне хотелось задействовать его мозг в работе над Хемингуэем. Возможно, Тому известно про Дэвида Барнса нечто, чего не знаю я.

Усталость все еще чувствовалась, но убойная доза витаминов начала действовать, и во мне зарождалось ощущение, что грядущий день будет не так уж плох. Я воткнула в магнитолу диск с «Временами года» Вивальди, прибавила громкость и волшебные аккорды смыли видения Дэвида Барнса, Эрнеста Хемингуэя, агента ВНС и всех прочих, хотя бы на время пути до офиса Фила.

5

Когда с тобой говорят, слушай до конца. Большинство вообще не слушает.

Эрнест Хемингуэй

Мы с Филом давние знакомые. Именно с его подачи я стала страховым следователем. Некоторое время спустя после смерти Фрэнка у клиента Фила, из одной крупной чикагской организации, называть которую мы не будем, пропал бесценный средневековый манускрипт. Фил, выступая поверенным от лица университетской страховой компании, обратился ко мне с просьбой найти его. По его мнению, мои академические знания могли в этом здорово помочь. К тому времени я отчаянно нуждалась в деньгах, чтобы платить по долгам Фрэнка, и согласилась. Менее чем через сутки я обнаружила реликвию в задрипанной квартирке на Гайд-парк. Проживавший там аспирант намеревался продать манускрипт через eBay. Филу удалось решить все тихо-мирно: ни полиции, ни газет, ни, что самое главное, — никаких требований об уплате страховки со стороны упомянутой выше организации не последовало. Он щедро рассчитался со мной и с тех пор регулярно давал мне заказы.

Контора Фила, занимаемая им совместно с тремя другими адвокатами, располагалась в скромном здании в западной части Лупа. Я поднялась на четырнадцатый этаж и налегла на тяжелую двойную дверь на три минуты раньше назначенного срока, что для меня, с точки зрения статистики, сильное отклонение от нормы.

Гильда Фоун, одна из двух секретарш, работающих в приемной, уставилась на настенные часы.

— Это конец света? Невиданное дело!

Я зыркнула на нее, но сдержалась — не мне одной дан острый язык. Гильда неровно дышит к Филу и видит во мне соперницу, поэтому норовит подвести петарду при любом удобном случае. Холодно улыбнувшись, я проскользнула мимо ее стола, стараясь не вдохнуть приторный аромат духов, которыми она злоупотребляла.

— Здравствуйте, мисс Макгил, — приветствовала меня Мэнди Моррисон, вторая секретарша. — Простите, но придется подождать — он говорит по телефону.

— В последний раз прихожу раньше назначенного, — буркнула я.

— А также и в первый, — громогласно съязвила Гильда, поправляя на носу гигантские очки в черепаховой оправе.

Не в силах оспорить обвинение, я молча прошла в комнату ожидания. Там пахло пластиковыми стульями и старым кофе, а кондиционер будто еще сильнее нагнетал жару и влажность. Единственное предлагаемое чтение состояло из пары номеров «Лоу Дайджест». Изрядно злая, я уселась и стала глядеть на стены и вспоминать про ночь с Дэвидом.

Дверь кабинета распахнулась.

— Гильда, Ди Ди еще не приехала? — раздался голос Фила.

Не обращая внимания на Гильду и Мэнди, я встала и направилась в святая святых Фила. Как любая истинная шотландка, я всегда иду в бой с открытым забралом.

Фил перегнулся через стол, чтобы пожать мне руку, и по пути столкнул на пол груду папок.

— Хэйя, Ди Ди! — выдавил он в качестве приветствия, наклоняясь за упавшими в мусорную корзину бумагами.

— Я уже ждала — не всегда же мне опаздывать. Что за работенка? По телефону ты не сообщил никаких подробностей.

Фил уселся обратно в скрипучее коричневое кресло.

— Мэтт Кинг прилетел поздно вечером из Нью-Йорка, — заявил он, избегая встречаться со мной взглядом. — И хочет встретиться с тобой.

— Мэтт здесь, в Чикаго?!

— Угу, — Фил кивнул, крутя в пальцах карандаш — еще один верный знак, что он нервничает.

«Черт!» — выругалась я про себя.

— И чего ему от меня надо?

— Не знаю, Ди Ди. Я думал, ты мне скажешь. Мэтт Кинг никогда не посещает такие захолустья, но он здесь. И особо подчеркнул, что желает видеть на встрече тебя, — проговорил Фил, наконец посмотрев мне в глаза. — Есть что-нибудь, о чем мне стоит знать?

Мэтт — большая шишка из «Америкэн Иншуренс», и в последний раз я его видела на большом международном семинаре по страхованию в Вашингтоне. Мы тогда были в его номере в отеле, голые. Мне как-то не улыбалось встречаться с ним снова.

— Так что? — настаивал Фил.

С момента гибели Фрэнка, черт его дери, у меня проблемы по департаменту сердечных дел. И до появления Скотти по нему проходил Мэтт. Мне казалось, что Мэтт — именно тот, кто нужен. Я была с ним так безудержно счастлива, что почти забыла про Фрэнка. А затем узнала, чисто случайно, что у него есть замечательная жена, бывшая королева красоты штата, и две очаровательные девочки, трех с половиной и двух лет. Расстались мы с Мэттом не вполне дружески. Однако недюжинные мои дедуктивные способности подсказывали, что Филу об этом говорить еще не время. Исповедь бывает полезна для души, но не для карьеры.

Пауза затянулась.

— Ди Ди, прошу тебя, в чем дело? — не выдержал наконец Фил. — Ты же знаешь, я всегда на твоей стороне, но «Америкэн Иншуренс» наш самый крупный клиент, и я не вправе потерять его.

Загудел телефон. Фил схватил трубку.

— Да, Гильда, — проговорил он, не сводя с меня пристального взгляда. — Пусть войдет.

Трубка со стуком опустилась на рычаг. Дверь распахнулась, и в кабинет вошел Мэтт Кинг — решительный, важный и чертовски привлекательный.

Фил встал, намереваясь представить нас друг другу.

— Мэтт, это…

— Не надо представлений, Фил, — проговорил Мэтт своим низким, убедительным голосом и протянул мне крепкую ладонь. — Мы с Ди Ди уже знакомы.

Я поймала себя на мысли, что невольно тянусь к Мэтту словно цветок к солнцу. «О да, — подумалось мне, — мы уже познали друг друга, именно в таком, библейском смысле».

Фил сел, Мэтт тоже, а я затаила дыхание, ожидая, когда грянет гром. Вся наша жизнь состоит из взлетов и падений, но на этот раз я всерьез испугалась, что подняться уже не смогу. Возможно, сейчас я лишусь работы. Ошибаться свойственно человеку, но интересы компании способны преградить путь прощению.

— Мэтт, — начал Фил. — Если у «Америкэн Иншуренс» есть претензии к Ди Ди Макгил, то спешу заверить, что я более чем удовлетворен всеми ее расследованиями, проведенными для меня. Она умна, надежна…

— А еще честна, правдива и заботится о матери, — прервал его Мэтт. — Мне все это уже известно.

— Так в чем же проблема?

Мэтт склонился над столом, обращаясь исключительно к Филу и демонстративно игнорируя меня.

— Я приехал сюда, потому что «Америкэн Иншуренс» попросили выполнить весьма и весьма деликатную работу, и мне кажется, Ди Ди способна помочь нам.

— Что?! — воскликнула я слишком громко.

Мэтт повернулся и одарил меня одной из своих сексуальных улыбок. Спору нет, эта хитрая крыса очень привлекательна. В глазах у него плясали веселые искорки, а от тела исходил возбуждающий аромат. Элегантен как… Ну, дальше вы знаете.

— Слышали в новостях сообщение о найденных рукописях Хемингуэя? — поинтересовался Кинг.

Глаза Фила распахнулись.

— Не собирается ли «Америкэн» предоставить страховку аукционному дому? — спросил он.

— Именно, — ответил Мэтт. — Мы только что оформили временный страховой полис на пятнадцать миллионов долларов. Совершенно очевидно, что, если найденные реликвии окажутся не настоящими рукописями Хемингуэя, это решение дорого нам обойдется. Но аукционный дом поручился за подлинность документов, и мы согласились.

— Откуда такая уверенность? — в Филе проснулась адвокатская, недоверчивая сторона его натуры.

— Аукционисты консультировались у экспертов по писателю, а мы произвели обширную компьютерную проверку стиля и словоиспользования, убедительно говорящую в пользу авторства Хемингуэя.

Разговор, в свете событий минувшей ночи, принимал характер чрезвычайно любопытного, если не ошеломительного совпадения. Я хмыкнула про себя: неужели судьба-таки расщедрилась на подарок?

— Фил, — перебила я. — Мне доводилось иметь дело с компьютерной программой, которую они, скорее всего, использовали. В бытность свою в университете я пользовалась ей для анализа различных литературных отрывков. Результат получается на удивление точный. Если тест проведен как надо, машина выдаст данные по употреблению и месту в предложениях существительных, глаголов, прилагательных, наречий и местоимений; по подбору слов и пунктуационному шаблону, частоте использования тех или иных выражений и так далее. Это своего рода вербальный ДНК. Если специалисты «Америкэн Иншуренс» работали с программой грамотно, то их заключение об авторстве Хемингуэя можно считать на 99,9 % обоснованным.

— Однако, — Мэтт воздел указательный палец, — есть большая проблема. Из найденных рукописей мы видели только несколько разрозненных страниц. Мы показали их лучшему эксперту по Хемингуэю в Америке, который признал их подлинными. Потом лучший специалист по работе с манускриптами удостоверил, что бумага произведена в начале 20-х годов прошлого века и печатали на машинке в точности такой, какая была у Хемингуэя. Но нам необходимо оценить весь массив материалов: все оригинальные листы и сделанные через копирку копии.

— Требование проверить все материалы не просто резонное, но даже непременное, — сказал Фил. — И почему собственник не соглашается?

Я закусила губу, гадая, что будет дальше.

— Хороший вопрос, — отозвался Мэтт. — С владельцем у нас проблемы. Он намерен хранить рукописи под замком до момента продажи. Адвокат заверил его, что если рукописи никогда не публиковались, то не подпадают под закон о защите авторских прав. И даже если, по невероятному стечению обстоятельств, публикация имела место, то копирайт самого Хемингуэя давно истек. Копирайт наследников или еще чей-либо на эти материалы отсутствует. При таком раскладе собственник не желает давать доступ ко всему содержимому находки из риска, что любой сможет опубликовать произведения, не заплатив ни гроша.

Дискуссия развивалась именно в таком ключе, в каком я намечала повести ее с Филом сегодня. Похоже, я все-таки смогу помочь Дэвиду. Иногда все сходится один к одному.

— И это будет законно? — спросила я.

— Это довольно расплывчатая область права, — ответил Фил, скребя затылок. — Особенно в наши дни, со всеми этими электронными медиа.

Он помолчал немного, потом продолжил.

— Главный вывод, который можно сделать, это что раз рукописи утеряны давно, то они переходят в общественное достояние и любой способен издавать их бесплатно и когда захочет. Но если сами эти документы недоступны и останутся под спудом до момента продажи, то даже без всякого копирайта, препятствующего их публикации, они все равно будут недоступны для читателя. Так что издатели де-юре имеют право на публикацию, но не могут его осуществить за неимением самого материала.

— И что нам достоверно известно? — спросила я, на самом деле уже зная ответ. Разговор становился все более и более забавным.

— Достоверно известен факт пропажи рукописей, — сказал Фил. — И что они никогда не публиковались. Следовательно, отсутствуют какие-либо договоры с издателями. А вы уверены, — продолжил он, обращаясь к Мэтту, — что нынешний владелец нашел рукописи, а не украл их?

— Так он заявляет, — пожал плечами Мэтт. — И нет оснований не верить ему.

— В таком случае, подводя итог, мы можем признать за нынешним владельцем фактическое право на находку. Осмелюсь предположить, что если данные материалы будут проданы с аукциона строго в качестве артефактов, у аукционного дома есть хороший шанс избежать каких-либо неприятных юридических последствий.

— Этой точки зрения придерживается и «Америкэн Иншуренс», — заявил Мэтт. — Творческое наследие Хемингуэя определено уже давно, и эти рукописи не значатся его частью. Наши юристы утверждают, что если аукционный дом продаст найденные материалы как артефакты, нам ничего не грозит. И именно поэтому собственник стремится сохранить анонимность и продать манускрипты как можно скорее. Так он может сорвать большой куш и избежать многолетних хождений по судам.

— Но если аукционный дом, — вмешался Фил, — представит дело так, что продает одновременно и права на издание рукописей, проблемы с наследниками Хемингуэя будут неизбежны.

— Фонд Эрнеста Хемингуэя в Оук-Парк уже бьется за контроль над находкой, — пояснил Мэтт. — Он утверждает, что рукописи имеют личное и историческое значение и должны быть переданы ему. Мы выторговали соглашение, что Фонд позволит аукциону состояться, и не будет прибегать к судебному запрету. После торгов владелец и Фонд смогут выяснить отношения в суде. Наш юротдел считает, что раз эти произведения никогда не публиковались и авторские права на них не возобновлялись, у настоящего собственника имеется полное право продать их.

— Как я уже говорил, это довольно расплывчатая область права, — вставил Фил.

— Разве не аналогичный случай имел место с рукописным вариантом книги Селина, ^[13]который считался пропавшим лет пятьдесят или около того? — спросила я. Этот эпизод мы обсуждали с Дэвидом прошлым вечером. Я развлекалась по полной.

— Совершенно верно, Ди Ди, — произнес Мэтт, полностью сосредоточив внимание на мне. — Речь идет о рукописи романа «Путешествие на край ночи», найденной через шестьдесят с лишним лет. Впечатлен, что ты знаешь об этом. — Он одобрительно кивнул. — Наши законники изучили этот случай вдоль и поперек. Та рукопись тоже нашлась во владении частного коллекционера, и Французская национальная библиотека попыталась отсудить ее.

— Как припоминаю, — включился Фил, — там разыгралась настоящая борьба. Библиотека в конце концов приобрела находку с аукциона, так?

— Ага. Она заплатила один миллион семьсот тысяч долларов и вынуждена была перекрыть последнее предложение частного лица, — пояснил Мэтт.

— А еще, разве не продали недавно с аукциона самую длинную из глав «Улисса» Джеймса Джойса ^[14]за полтора миллиона? — вставила я.

— Тоже верно, — кивнул Мэтт. — И, основываясь на упомянутых и прочих прецедентах, вроде дела о книге Роулингз «Плоть от плоти моей», наш юридический отдел заверил меня, что лицо, купившее рукописи с аукциона, сможет отразить любые наскоки наследников писателя или Фонда.

— Значит, рукописи будут продаваться в надежде на их последующую публикацию? — поинтересовался Фил.

— Лично я и «Америкэн Иншуренс» придерживаемся именно такой позиции, — заявил Кинг. — Продаваемые исключительно как артефакты, рукописи потянут миллионов на пятнадцать и принесут хорошую премию нашей компании.

— Но ведь продажа их как артефактов, но с правами на последующую публикацию способна как минимум удвоить эту цифру, не так ли?

— Да, Фил, — согласился Мэтт. — И это сулит «Америкэн Иншуренс» еще более жирную премию, не говоря уж о щедрых бонусах для меня. Поэтому я лично стараюсь убедить фирму, что игра стоит свеч.

— Но тут возникает загвоздка, — проронила я. — Вам не видать этих жирных премиальных, пока вы не докажете подлинность находки и не оформите полноценный страховой полис.

Мэтт кивнул.

— Есть куча ученых, высказывающих недоумение, почему для аутентификации были предъявлены только отрывки. Они уже готовы объявить находку крупнейшей мистификацией после переписки Мэрилин Монро с Кеннеди и дневников Джека Потрошителя. К тому же, признаем это, СМИ просто помешаны на всем, что связано с Хемингуэем. Эти журналисты спят и видят затащить на эти свои ток-шоу аукционный дом, владельца, покупателя, или академиков, как вы их называете.

— А что до профессора из новостей, клявшегося, что это не Хемингуэй? — поинтересовалась я. — Его позиция не создает проблем для торгов?

— Не будь наивной. — Мэтт покачал головой. — Все как раз наоборот. Когда вокруг лота бушуют противоречивые мнения, цена его растет как на дрожжах. Аукционный дом едва удержался, чтобы не поместить рукописи в разряд «удивительных предметов».

— Так причем здесь Ди Ди? — спросил Фил.

Мэтт улыбнулся мне, потом повернулся к Филу.

— Мы нуждаемся в помощи мисс Макгил. В досье на владельца значится, что они знакомы, и мы полагаем, что ей удастся убедить его предоставить нам полный доступ к оригиналам и копиям до начала аукциона.

В кои веки мне не придется добывать деньги потом и кровью — все складывалось как по волшебству. Не говоря уж о том, что дело предстояло иметь с величайшим литературным открытием века.

— Так кто же этот владелец? — спросила я, старательно пряча улыбку.

Глаза Мэтта сузились.

— Имя Дэвида Барнса ни о чем не говорит?

Мистер Кинг явно рассчитывал застать меня врасплох и загнать в угол. Мое прошлое — не его дело, и внезапно я увидела Мэтта буквально насквозь.

— Итак, Ди Ди, — вмешался Фил, — что тебе известно про этого Барнса?

— Это давняя, очень давняя история, — сказала я, поворачиваясь к Мэтту. — Что побуждает «Америкэн Иншуренс» считать, что у меня сохранилось какое-либо влияние на него?

Губы Мэтта сложились в надменную ухмылку. Я внутренне пнула себя за то, что не заметила столь очевидных признаков раньше, пока не прыгнула с такой охотой к нему в постель. Рука Кинга протянулась через заваленный папками стол Фила и схватила телефон.

— Почему бы не позвонить ему и не выяснить? — произнес Мэтт, набирая номер Дэвида.

Я с улыбкой приняла у него трубку, снова ощутив волну дорогого одеколона.

Прошло шесть гудков прежде чем знакомый голос произнес:

— Да, слушаю.

— Алло! Дэвид? Это Ди Ди Макгил.

Мэтт потянулся и коснулся моей руки.

— Назначьте ему встречу, и чем раньше, тем лучше, — прошептал он.

— Ди Ди? Привет! Что, уже утро? Я еще в кровати и…

В динамике раздался громкий треск выстрела.

— Дэвид?!.

Еще выстрел.

— Дэвид! — заорала я в микрофон. — Дэвид, что случилось?..

Послышался щелчок и связь прервалась.

6

Жизнь каждого человека заканчивается одним способом. Одного человека от другого отличает лишь то, как он жил и как он умер.

Эрнест Хемингуэй

— Думаю, Дэвида застрелили! — вскричала я. — Надо звонить в полицию.

Мэтт схватил трубку, приложил ее к уху, потом опустил на рычаг.

— Что-то здесь не так, — протянул он. — Слишком много совпадений.

— Совпадений? О чем ты говоришь? Я же слышала выстрелы! Дэвид, быть может, истекает кровью в эту самую минуту! Надо вызвать копов!

Мэтт ухватился за телефон.

— Твой приятель Дэвид Барнс — настоящий шоумен. Не исключаю, это очередной его трюк с целью разжечь ажиотаж вокруг аукциона. Похоже, пятнадцати миллионов ему недостаточно, он хочет больше.

Мэтт набрал номер. Я обрадовалась, что он наконец звонит в полицию и есть шанс спасти Дэвида.

— Скажи им, пусть поспешат, — затормошила я Мэтта. — Дэвид не стал бы разжигать ажиотаж с помощью меня, это бессмыслица.

— Я звоню Дэвиду, хочу посмотреть, ответит ли он, — заявил Кинг.

Мне стоило отдавать себе отчет, что Мэтт не будет играть по правилам.

Мы трое сгрудились у аппарата, слушая долгие гудки на линии. Мэтт долго ждал, потом положил трубку.

— Говорю вам, я чую запах аферы.

— Если ты не позвонишь копам, это сделаю я. Там совершено преступление, и мы можем оказаться соучастниками.

Я потянулась к телефону, но Мэтт намертво вцепился в него. Вместо того чтобы бороться, я схватила сумочку и извлекла из нее свой сотовый. Номер не прошел — телефон вырубился. Прошлым вечером я совсем забыла зарядить его.

— У нас проблема, — обратилась я к Филу, который ухитрялся выглядеть и обеспокоенным и рассерженным одновременно.

— Именно так, — ухмыльнулся Мэтт нам обоим. — Нам неизвестно, что произошло на том конце провода. Но застрелен ли Дэвид, либо ломает комедию, я одинаково не собираюсь участвовать в этом. Моей карьере это совсем не на пользу. И вот что, Фил — если деловые связи для тебя что-нибудь значат, то ни ты, ни твой «следователь», — он кивнул на меня, — не должны звонить в полицию или еще как-либо вовлекать в это дело «Америкэн Иншуренс».

Наплевательское отношение к этике — норма в большом бизнесе. Но неужели и данном случае? Впрочем, почему нет?

— Я немедленно возвращаюсь в Нью-Йорк, — заявил Кинг, вставая.

— Фил, — с мольбой в голосе произнесла я, когда Мэтт вышел из кабинета.

— Ди Ди, мы ведь не можем точно сказать, что там произошло, так ведь? Так что поезжай прямо туда и проверь.

— Я понимаю, что ты стараешься оттянуть звонок копам, пытаясь спасти свою задницу, но…

Фил глянул на дверь.

— Если Дэвида застрелили, то что останется полицейским, как не оцепить место преступления?

— Черт, Фил, он, быть может, истекает кровью!

— Так поезжай туда как можно скорее.

Он нацарапал что-то на клочке бумаги.

— Но… — протянула я, когда Фил сунул мне записку.

— Тут адрес Дэвида. Это недалеко от нас, ты окажешься на месте даже раньше, чем полиция, если бы мы ее вызвали.

В адресе Дэвида я не нуждалась, и ринулась к двери, крича на ходу:

— Фил, черт побери, звони копам!

Ехать было минут пять. Я крутилась по дороге как сумасшедшая, стараясь пробиться через плотный транспортный поток Лупа. Ощущая, как сосет под ложечкой, я с каждым рывком машины почем зря поливала Мэтта с Филом. Занятия страховыми расследованиями познакомили меня со статистикой, которую я предпочла бы не знать. У Дэвида имелось больше шансов попасть под машину — один к шестидесяти, — или умереть от несчастного случая дома — один к ста тридцати, — нежели стать жертвой преступления. В то же время, есть пугающие цифры, что раз в двадцать одну минуту происходит убийство, и каждому четвертому из нас грозит стать объектом преступного нападения. А быть может, догадка Мэтта справедлива, и Дэвид просто ломает комедию. Я надеялась на это, но в глубине души чувствовала иное.

Припарковавшись в запрещенном месте, я побежала к дому Дэвида, стараясь отогнать страшное видение трупа Дэвида Барнса, поджидающего меня там.

Его квартира была под номером 721. Лихорадочно обзванивая соседей, я пыталась нащупать в сумочке свою верную «Дино Квик Лок Пик» — классную универсальную отмычку, которую заказала себе по почте в подарок на прошлое Рождество. Она позволяет открыть почти любой замок, а в случае крайней необходимости послужит оружием против грабителя, или, того хуже, убийцы.

— Кто там? — прохрипел домофон.

— Кто это? — донесся через шипение динамика другой, старческий голос.

Как раз в этот миг молодая мамаша с коляской открыла замок изнутри. Я распахнула дверь пошире, вроде как помочь, потом проскользнула в подъезд и помчалась к лифту, в предчувствии страшной картины, которая, возможно, ждет меня наверху.

Квартира Дэвида располагалась в самом дальнем конце площадки. От вида дверной ручки меня бросило в пот. Нет, отмычка тут не понадобится — отметины на двери свидетельствовали о взломе. Я эти следы сразу узнала, потому как — хотя и никогда не признавалась в этом — сама занималась подобными вещами, когда требовалось для дела.

Ухватив остаток ручки, я открыла дверь и сначала заглянула через щель у петель, чтобы проверить, не стоит ли кто за ней. Потом вошла в квартиру, игнорируя внутренний голосок, настаивающий: «Не делай этого, не делай!».

Я остановилась, чтобы снять туфли на высоком каблуке, и прислушалась. Вокруг царила пустая, гулкая тишина.

Гостиная располагалась справа. Не было нужды включать свет, чтобы заметить беспорядок. Прекрасная восточная ширма с золотыми цаплями была разорвана и валялась на куче опрокинутой мебели, пол усеивали осколки статуэток будд, обрывки бумаги и картин, разбитые лампы и выпотрошенные подушки. Тонкие стеклышки, поблескивающие вокруг кучи, представляли собой все, что осталось от бокалов, которыми мы чокались вчера вечером.

Зажав в кулаке острую «Дино», я замерла посреди этого хаоса, прислушиваясь и боясь обнаружить того, кто все это натворил. Но в ушах отдавался только бешеный стук моего собственного сердца.

К другим комнатам вел длинный коридор, на дальнем конце которого была кухня. Я на цыпочках обходила помещения по очереди, каждый раз опасаясь страшной находки. Гостевая спальня, ванная. Везде бедлам. Если кто-то еще прячется здесь, остается положиться на навыки, приобретенные на занятиях по айкидо, хотя сэнсэй прибьет меня, если узнает, что я поднялась на носки.

Войдя в спальню Дэвида, я разглядела в полумраке не заправленную кровать. Это был кошмар, кровавый кошмар.

— Дэвид, — позвала я.

Он лежал на постели практически в той же позе, в какой я его оставила поутру. Только рука свисала, почти касаясь бежевого ковра, на котором образовалась большая красная лужа. Сердце в груди подпрыгнула, и я взмолилась, чтобы Дэвид оказался жив. Я кинулась к нему и в то же мгновение ощутила резкую боль в затылке. Глаза застил туман, в ушах зазвенело, колени подогнулись, и я рухнула на окутанный мглой пол.

Родные всегда говорят, что я твердолобая, и подозреваю, что в буквальном смысле они правы. Голова кружилась, желудок стремился вывернуться на изнанку, но я не отключилась ни на секунду. Где-то в уголке сознания появился сэнсэй, жестоко распекающий меня за непростительную ошибку — дать подойти к себе сзади. Сквозь гул в ушах я различила быстро удаляющиеся шаги, и очень сильно надеялась, что человек, напавший на меня, ушел.

Я попыталась подняться. Ноги были как из резины, к горлу подкатило, и я снова опустилась на пол. Голова сильно болела, за правым ухом стало горячо и мокро. Стараясь не обращать внимания, я сделала несколько глубоких вдохов и, преодолевая боль, медленно поползла к кровати.

Кровь Дэвида была повсюду, колени прилипали к ковру. Когда я дотронулась до его руки, кожа ее была холодна как лед и посерела. Он был мертв.

Я внимательно осмотрела труп. Стреляли дважды: в грудь, из отверстия в которой вылилось много крови, и в голову. Позади тела, на подушке, кровь смешивалась с некоей субстанцией, должно быть, мозгом. Голубые глаза бессмысленно смотрели в потолок. Вокруг раны на голове заметны были мельчайшие следы пороха, и я сделала вывод, что стреляли в упор.

Я отвела взгляд и тяжело сглотнула, стараясь не поддаться тошноте и страху — совсем ни к чему блевать на месте преступления. Тут стоящий на прикроватной тумбочке телефон зазвонил.

— Алло, — прохрипела я в трубку, в тот же момент поймав себя на мысли, что ее не стоило трогать.

— Ди Ди, как дела?

— Слава Богу, это ты, Фил. Дэвид мертв, застрелен. В квартире погром, а мне съездили по затылку.

— С тобой все нормально?

— Вроде бы. Только голова кружится и легкий туман перед глазами. Ну ладно, отбой, буду звонить 911.

Я вышла на оператора и подробно описала, что наблюдаю.

— Вы врач? — спросила девушка.

— Нет, — ответила я, глядя, как пятно продолжает расползаться по ковру. — Страховой следователь.

Я знала, что это заставит ее заткнуться — люди не любят разговаривать с представителями страховых компаний.

7

Не задавайте мне глупых вопросов, если не хотите получить такие же ответы.

Эрнест Хемингуэй

Копы заполонили квартиру Дэвида как саранча Юту. Убийство в Чикаго — вещь нередкая, и полицейские выполняли свою жуткую работу с налетом черного юмора, позволяющим не свихнуться.

Тело Дэвида уже увезли, но фотографы делали снимки пустой, залитой кровью постели. Передо мной промелькнула череда лиц, задающих вопросы, а когда меня увели, чтобы отправить в участок, копы еще продолжали измерять, делать схемы и зарисовывать.

В здание участка внутренних районов города меня ввели через черный ход. Построенное в сороковых годах прошлого века, оно явно пришло в ветхость и было напрочь лишено «дружественного интерьера». Окрашенные в серое стены, запах мочи, пота и страха. Единственной уступкой времени были установленные повсюду камеры и пуленепробиваемые стекла.

Скоро я уже потеряла счет часам, как и чашкам отвратного кофе. Голова болела, и я с трудом осознавала, что Дэвид убит. Раз за разом меня спрашивали, почему в квартире повсюду мои отпечатки и откуда мои волосы взялись на подушке Дэвида и в его ванной. Копы разыскали «Дино» и заподозрили, что именно с ее помощью я проникла в помещение. Когда меня измочалили вопросом куда я дела оружие, я вдруг поняла, почему совершенно невиновные люди признаются подчас в самых ужасных преступлениях. Им просто хочется положить всему этому конец.

— Значит, вы продолжаете утверждать, что провели там ночь. Допустим, я вам верю. Повторите, когда вы ушли?

— В шесть или около того. Я уже говорила.

— Значит, провели ночь. Ушли в шесть. Но не вы убили жертву и не вы перерыли его квартиру? — в …цатый раз спрашивал детектив Брюер, и кресло под ним отчаянно скрипело, стоило ему сменить позу.

— Знаете, — продолжал он, — обыск в помещении может дать нам много информации.

— Я уже говорила, что не убивала его и не рылась в вещах.

— Зачем тогда вы сняли туфли? И зачем нужна отмычка «Дино» как не для взлома? И с какой целью вы пользовались телефоном в спальне? Если вы такой крутой страховой следователь, то должны знать, как себя вести в таких случая, — хмыкнул инспектор.

— Я знаю, только в голове был туман. Какие выводы можно сделать из того, как перерыли его квартиру? Что искали?

— Ну, мы совершенно уверены, что преступление не имеет отношения к его профессиональной деятельности. И это скверно для вас, поскольку у нас есть ваши… — Брюер стал перелистывать бумаги, которые я не могла прочитать в перевернутом виде, — … и только ваши отпечатки пальцев, на двери и на телефоне. И отпечатки ваших перепачканных в крови коленей на ковре спальни. К чему мы приходим в результате?

Вопреки ужасу и всему прочему, я удивилась, как им удалось идентифицировать отпечатки коленей. Кофе не утолял жажду, и я погрузилась в мечты о холодном пиве, когда дверь вдруг распахнулась.

— Детектив Брюер? Мне сказали, что вы здесь. Меня зовут Фил Ричи, вот моя визитка.

Я подняла взгляд, но из-за пульсации в голове в глазах двоилось.

— Фил! — прохрипела я. — Спасибо, что пришел. Ты ведь вытащишь меня отсюда?

Брюер изучал визитку.

— Тут сказано, вы адвокат, — он окинул Фила оценивающим взглядом. — Значит, представляете…

— О, нет, — не дал ему договорить Фил. — Я не занимаюсь уголовными делами, только имущественным правом.

— Ну да, имущественное право, — Брюер кивнул и усмехнулся. — Это вроде как когда Элвис умер, его наследство стоило четыре миллиона баксов, а теперь тянет на четыреста миллионов с лишним, так?

— Послушайте, детектив, я пришел, потому что мисс Макгил, будучи в моем офисе, разговаривала по телефону с Дэвидом Барнсом, покойником, когда раздались выстрелы.

— Выходит, вы тоже слышали выстрелы, мистер э-э-э… — Брюер опустил глаза на визитку. — Мистер Ричи, так?

— Ну, не совсем. Я хочу сказать, что разговор велся не по громкой связи. Он прервался, когда мисс Макгил услышала выстрелы. Мы попытались соединиться снова, но ответа не было. Особо важно то, что кто-то с конца Дэвида положил трубку на место. Потом мисс Макгил уехала и, когда я позвонил Дэвиду снова, ответила мне.

Детектив Брюер запрокинул свою крупную голову и уставился в потолок.

— Знаете, господин юрист, — обратился он к Филу, — существует еще пара теорий, прекрасно вписывающихся в происшедшее. Возможно, на самом деле мисс Макгил вовсе не разговаривала с мистером Барнсом из вашего кабинета. Она могла убить его прежде, чем приехала к вам в офис. Нам известно, что она была тут раньше.

Фил обжег меня взглядом. Я была готова душу продать, только не признаваться ему, что провела ночь с Дэвидом.

— Быть может, это уловка, — продолжал Брюер, — и во время так называемого «разговора» на другом конце провода никого не было. А возможно…

— Постойте, детектив… — прервал его Фил.

— Возможно, и вы тоже каким-то образом причастны ко всему этому, — гнул свое Брюер.

Фил упер руки в боки и мигом переключился в положение «Адвокат».

— Во-первых, вы нашли орудие убийства? Имеются на нем отпечатки пальцев мисс Макгил?

— Пистолет не обнаружен, — с ухмылкой ответил Брюер. — Пока. Нас интересует нечто тридцать второго калибра. Мы нашли обе пули: мягкий свинец, 85 гран, значительные внутренние повреждения при маленьком входном отверстии. В данный момент мы проверяем, что зарегистрировано на мисс Макгил, поэтому ей лучше сразу признаться.

— Браво, детектив, продолжайте. Это прямо «Субботний вечер в прямом эфире», специальный выпуск. Вы хотя бы проверили ее на наличие следов пороха? И что до приспособления, с помощью которого взломали дверь в квартиру?

— Его тоже пока не обнаружили, господин Юрист, — кивнул Брюер. — Но мы принимаем меры.

— По сути дела, детектив, вы нашли Ди Ди прямо на месте преступления. Именно она вызвала полицию. Как же вы объясните отсутствие при ней вышеупомянутых вещей?

— Пока никак, — ответил Брюер. Он пошуршал бумагами в моем деле, потом громко захлопнул его.

Фил повернулся ко мне, все так же упирая руки в боки.

— Тебе уже зачитали твои права, Ди Ди?

— Нет.

— И как быть с раной у нее на голове? — Фил полным ходом гнал свой «Адвокатский скорый».

— А если мы предполагаем, что она сама себе ее нанесла, а, мистер юрист по имущественным вопросам, не занимающийся уголовными делами?

Я поежилась, поняв, что копы считают меня главным подозреваемым. Фил в конечном счете не годится на роль защитника, да и каждая минута, потраченная на меня, помогает настоящему убийце уйти все дальше.

— Была ли оказана мисс Макгил необходимая медицинская помощь? — напирал Фил. — И еще требую сообщить точное время, когда ее доставили в участок.

Брюер моргнул пару раз, потом его ехидная улыбка превратилась в недовольную гримасу.

— А теперь я попросил бы вас не мешать следствию. Я просто выполняю работу, за которую мне платят. Нам нужно точно выяснить, что произошло, и в ее рассказе масса нестыковок. У нас тут с вами не какая-нибудь погоня, где мисс Макгил играет роль невинного прохожего.

— Вы заблуждаетесь. Ее роль именно такова — она просто невинный прохожий. Ди Ди, доктор тебя осматривал? — продолжил Фил, повернувшись ко мне.

— Нет, — подхватила я, сообразив, что он нащупал слабое место. — Ох, Фил, мне так плохо, в глазах двоится, нет, троится даже. И посмотри на мои волосы — они все в крови.

— Ладно, ладно, — сдался Брюер. — Наверное, лучше будет показать кому-нибудь ее голову.

8

Есть вещи, которым не выучишься быстро.

Эрнест Хемингуэй

Фил согласился взять такси и забрать мою машину от дома Дэвида. Тем временем темнокожий полицейский медик с седеющими волосами и в очках с толстыми линзами поспешил осмотреть меня.

— Швов не нужно, — изрек он, осмотрев рану. — Но у вас, видимо, сотрясение. Нужно сделать томографию головы, — продолжил врач, торопливо собирая сумку и нахмурив густые брови.

— У нас здесь нет такого оборудования, — бросил он уже с порога.

Брюер повел меня в другое помещение, чтобы провести анализы на наличие на коже следов металла и частиц пороха.

— Имеются у вас возражения или настаиваете на присутствии адвоката? — спросил меня детектив.

Я отрицательно помотала головой, и Брюер осклабился, будто я только что призналась в убийстве президента Кеннеди.

Делать тест пришла невысокая, плотного сложения женщина в форме, с накрашенными кричащей помадой губами. Брюер привалился к стене и ни на секунду не спускал с меня глаз.

Деятельная рыжая инспекторша набрызгала мне на ладони какой-то аэрозоль. Мне приходилось видеть, как делают тест на следы металла — он должен был показать, держала ли я в руках пистолет в последние двадцать четыре часа или нет. Но я понятия не имела, каким именно реагентом она пользуется, потому как технологии в наши дни развиваются быстрее, чем двухмесячный младенец.

Закончив работу, женщина без единого слова собрала свои принадлежности и вышла. Вместо нее появилсядругой лаборант, на этот раз улыбчивый молодой латиноамериканец с темно-карими глазами и следами прыщей на лице. Ему предстояло провести анализ на присутствие частиц пороха.

Брюер заинтересованно заглядывал через плечо лаборанта.

— Что вы собираетесь с ней делать? — спросил он.

— Мне сказали сделать ей НАА, Джек, — ответил юноша.

— Это хорошо, — кивнул Брюер, делая еще одну пометку в моем досье.

— Минуточку! — я вскинула руки. — Я хочу знать, что такое «НАА» и почему это хорошо?

— Она хочет знать. — Брюер ухмыльнулся лаборанту. — Полагаю, это будет для нее приятной новостью. Так вот, мисс Макгил: вам сделают нейтронно-активационный анализ. Это существенно дороже, чем любой другой тест на остаток частиц пороха, проводимый вне специально оборудованной лаборатории. Но мы готовы потратить на вас несколько лишних баксов, потому что НАА способен выявить даже мельчайшие следы пороха на ваших ладонях.

Детектив притормозил, давая мне время переварить информацию.

— Высококачественное оружие практически не оставляет следов пороха, — продолжил он. — Но нейтронно-активационный анализ способен выявить практически все, что побывало на ваших руках. Ясно?

— Но если Дэвида застрелили из тридцать второго калибра, а он и рядом не стоял с дорогими типами пистолетов, то к чему такие предосторожности? — вопреки самой себе заинтересовалась я.

Брюер не ответил, просто кивнул долговязому лаборанту, который натянул резиновые перчатки и приказал мне вытянуть руки. Окунув губку в пятипроцентный раствор азотной кислоты, он нервно обтер мои ладони. От него пахло чипсами со вкусом барбекю и кетчупа. Юнец был достаточно сведущ, чтобы особое внимание уделить выемке между большим и указательным пальцами, где пороховые отложения наиболее вероятны. Если тест выявит остатки, их сравнят в данными пороха, которые, скорее всего, обнаружены на полу и на донышке пуль. Мельчайших частиц достаточно, чтобы вычислить тип пороха, а это поможет определить изготовителя и возраст боеприпаса. Если Дэвида действительно застрелили из тридцать второго калибра, то ребята из лаборатории наверняка обнаружат песчинки пороха на пулях, потому как у пистолетов такого калибра короткое дуло и воспламенение заряда продолжается уже после того, как пуля покидает ствол, покрывая свинец нагаром.

— Готово, — сообщил латиноамериканец. — Это не заняло много времени.

Складывая свои пробирки, он обратился к Брюеру.

— Слышал свежие новости про убийство топором?

— Не-а, весь день вожусь с этим вот случаем, — проворчал Брюер.

— Этот салага Долан разложил окровавленные шмотки жертвы посушиться на стоянке, — со смехом сообщил лаборант. — Он еще не привык к запаху крови, поэтому решил прожарить вещи на солнышке, а их ветром разнесло по всей площадке. Малый еще лазает по кустам, отыскивая рубашку.

Закончив сборы, они с Брюером вышли вместе, обмениваясь сплетнями словно школьные подружки.

В первый раз со времени прибытия копов в квартиру Дэвида я осталась в одиночестве. Вытирая руки предусмотрительно выданным полотенцем, я пыталась привести в порядок свои мысли. Тяжело было смириться со смертью Дэвида, не говоря уж про то, что полицейские сочли меня причастной к ней. Случается, что жернова правосудия затягивают невиновных и далеко не всегда тем удается выскользнуть целыми и невредимыми. В памяти всплыли неприятные воспоминания об убийствах в «Хай-Дата», с которыми мне пришлось иметь дело в прошлом году, и я вовсе не горела желанием, чтобы копы нащупали связь.

Сначала я решила обратиться за помощью к тете Элизабет. Но понимала, что та прибудет в участок в боевой раскраске клана Бьюкененов и, руководствуясь вечным убеждением, что она суть высшая форма жизни на земле, станет обращаться с копами как с червями и беспозвоночными, и тем самым только ухудшит мое положение.

Дверь открылась. Вошел Брюер, за ним протиснулся тощий, пожилой субъект с нездорово-бледным лицом и глазами неопределенного цвета.

Они уселись за маленький столик по обе стороны от меня.

— Лейтенант Хили, — представил коллегу Брюер. Он включил магнитофон, а Хили предложил мне сделать заявление под запись.

Яркие люминесцентные лампы давали такой свет, что хуже не придумаешь. Лысина лейтенанта Хили отбрасывала блики, а неопрятные брови и засаленная рубашка Брюера особенно бросались в глаза. Интересно, подумалось мне, какое из моих слабых мест режет взор им?

— Итак, мисс Макгил, — начал лейтенант, неспешно пролистывая лежащее на столе досье. — Как вижу, правильно будет называть вас Дафна Дисембер Макгил. Забавное имечко.

Ну и что с того? Имя — вечная моя больная мозоль, результат бесконечной вражды между двумя сторонами моего семейства. Компромисс был достигнут, когда все согласились называть меня Ди Ди. Я до сих пор зверею, когда меня называют Даффи, и очень надеюсь, что эти копы не падут столь низко.

— Постарайтесь в своих показаниях упомянуть все детали, — предостерег меня Хили. — Какими бы мелкими или незначительными не показались они вам.

До этого момента мы с Филом старательно избегали упоминаний про Мэтта Кинга, нашего нанимателя. Но раз приходится выбирать между Мэттом и собой, то пошел он к черту. Я выложила все и услышала, как дежурный сержант отдал распоряжение найти Мэтта и снять с него показания. В кои веки Мэтту самому придется испытывать неудобство.

Лейтенант выключил запись и приказал Брюеру воспроизвести ее для меня, чтобы я прослушала и расписалась. Потом оба вышли, прихватив мое досье.

Вернулся один Брюер. Я подписала свои показания.

— Можете идти пока, — буркнул детектив. — Лаборатория так и не смогла найти у вас на руках следы металла или частиц пороха. Но вы еще под подозрением, — добавил он, — и не должны покидать страну. Мы можем вас вызвать.

И вышел из комнаты, даже не попрощавшись.

На смену ему прибыл Фил. Убедившись, что дверь плотно прикрыта, он наклонился ко мне и прошептал:

— Какого черта ты рассказала им про Мэтта? Не надо было впутывать его в это дело.

Я молчала, наблюдая, как Фил расхаживает вокруг стола.

— Я ведь не просил тебя врать, — продолжил он. — Просто не упоминать про него, вот и все. Теперь нам придется расхлебывать.

— Я старалась не говорить про него, честное слово. Но копы желали знать все малейшие детали. Мне жаль, — солгала я.

— И что они имели в виду, говоря, что ты была у Дэвида раньше? Почему ты нам ничего не сказала?

— А ты мне все рассказываешь, Фил?

— Тут дело другое, Ди Ди. У лейтенанта Хили родилась версия, что Мэтт нанял тебя, чтобы убить Дэвида.

— Господи Боже!

— Прикуси язык, Ди Ди, — Фил положил мне руки на плечи. — Насколько понимаю, нас сейчас слушают. Я не адвокат по уголовным делам, но знаю, что нам не стоит рассчитывать на неприкосновенность частной жизни в здании полицейского участка.

— Поверить не могу — Мэтт тоже под подозрением?

— Вы оба, Ди Ди. Потому как никого другого у них нет.

— И как мне теперь быть?

— Мэтт сейчас летит назад на самолете компании, — проговорил Фил, не обращая внимания на мои беды и сосредоточившись на проблемах Мэтта. — Это не есть хорошо, и ты увязла в этой истории глубже некуда.

Сделав вывод, что тут Фил мне не помощник, я решила переменить тему.

— Ты перегнал сюда мою машину?

— А, да. Она здесь — это хорошая новость. Плохая — я нашел под дворниками две штрафные квитанции за парковку. Потянет баксов на восемьдесят.

Когда мы выходили из кабинета, Фил посмотрел на часы.

— Мне лучше будет встретить Мэтта, — сказал он, доставая сотовый. — Ах, кстати, я разговаривал с доктором. Он говорит, тебе надо сделать рентген черепной коробки. Может, тебе не стоит садиться за руль?

— Ди Ди! Ди Ди Макгил! — раздался голос, когда мы подошли к дверям участка.

Я обернулась и узнала лейтенанта Моргана Фернандеса.

— Морган?

— Прослышал, что тебя тут допрашивают по делу Барнса. Прибыл, как только смог.

Лейтенант помахал Филу, разговаривающему по телефону. Морган Фернандес служил в отделе чикагской полиции по «висякам». Мы познакомились через Фила, и лейтенант здорово пособил мне в деле с «Хай-Дата». Тогда ему удалось помочь мне, но в этот раз вряд ли получится.

— Разговаривал с Хили и Брюером. Я поручился за тебя, но они убеждены в твоей причастности. Думают, ты не рассказала им всего, что знаешь.

— И ты, значит, прибыл вытянуть из меня остальное?

— Эй, Ди Ди, я думал, ты лучше меня знаешь.

— Конечно, прости. У меня был тяжелый день. Так вот, я не причастна.

— Но поскольку была в квартире ночью, а утром обнаружила труп, то автоматически попала в список подозреваемых, понимаешь?

Он наклонился и зашептал мне на ухо.

— Черт, Ди Ди, тебе не стоит ни слова говорить этим парням без адвоката. У тебя есть хороший кандидат?

— А чем тебе этот не подходит?

— Тут не до шуток. Слышала про Карла Патрика? Это один из лучших. Хочешь, позвоню ему?

— Спасибо, Морган, мы с Карлом знакомы. Но у меня не хватит денег, чтобы рассчитаться с юристом такого класса.

— Я походатайствую за тебя.

— Ловлю на слове, но сначала мне надо хорошенько все обдумать.

Морган, конечно, хороший парень, но мне не хотелось оказываться в долгу перед человеком, даже если в прошлом у нас было свидание.

— Обещаешь?

— Обещаю.

— И обещай еще поужинать со мной. А то мы не виделись с того самого замечательного ланча в «Бостон Блэкис».

— Ну, это не моя вина.

— Согласен, согласен. Меня услали в Висконсин и Мичиган на несколько месяцев, копать один случай с серийным убийцей. Но теперь я здесь и свободен — ну, несколько свободнее. Я тебе позвоню.

Фил вынырнул наконец из прохлады вестибюля на раскаленную стоянку, где мы разговаривали с Морганом. Мои каблуки почти утонули в асфальте. Я замерла, внезапно вспомнив про назначенный на десять тридцать визит к налоговому инспектору. На часах было уже три.

— Что мне делать, Фил?! Пуссен порвет меня на клочки! Может, привезти ему записку от лейтенанта Фернандеса? Или ты состряпаешь для меня что-нибудь, а?

Фил прихлопнул севшего на щеку комара, в результате по щеке расползлось кровяное пятно.

— Бога ради, Ди Ди, не придавай значения пустякам. На твоем месте я сначала сделал бы рентген головы.

Я достала из сумочки бумажный платок и протянула ему.

— Спасибо, — ответил Фил, вытерев кровь и вернув мне салфетку. — Уверена, что сможешь управлять машиной?

9

Никогда не путайте движение с действием.

Эрнест Хемингуэй

Не день выдался, а настоящий кошмар. Дэвид убит, я под подозрением, и рентген головы мог подождать. Я осмотрела одежду, заляпанную засохшей кровью. Это тоже может подождать, пока не улажу дела с налоговым инспектором.

Я поехала на юг по Лейк-Шор-драйв, то есть кратчайшему маршруту к офису ВНС, стараясь думать о чем угодно, только не о мертвом теле Дэвида. В самый разгар сложных дорожных маневров зазвонил сотовый. Ненавижу разговаривать по телефону и рулить, но надо ответить, вдруг это Фил или Мэтт.

— Алло! — буркнула я. — Пусть это будут добрые вести.

— Ди Ди, это Барри — Барри Харрис.

— Как ты узнал мой номер?

У Барри процветающая компания по разработке компьютерных программ, и пару лет назад мы пересекались с ним в ходе одного из моих расследований. Его фирма являлась конкурентом по отношению к той, где работает — работал — Скотти, поэтому, числя Барри в числе деловых знакомых, я тем не менее никогда не давала ему номер мобильного.

— Я знаю, ты человек сведущий, но мой номер нигде не обнародовался.

— У нас есть свои средства, Ди Ди. Тебе ли не знать, что нет такой базы данных, какую я не мог бы взломать. Но я звоню тебе по делу. Ты мне нужна, причем срочно, у меня тут аврал.

— Что стряслось?

— Мы только что обнаружили, что кто-то выложил новейшую мою разработку на международный банковский рынок, и ты должна срочно выяснить, чьих это рук дело. Немедленно. Можешь приступить прямо сейчас?

— Притормози, Барри. Я сейчас за рулем и не могу улавливать все с лету. И вообще-то еду на встречу с агентом ВНС.

Мне показалось, что в трубке послышался смешок. Я собиралась было осечь Барри, но тут подумала о Скотти. Не может это быть связано с его исчезновением? Я знала, что это маловероятно, но международный банковский рынок переплетен самыми невероятными связями, поэтому все может быть.

— Хорошо, заеду, как только смогу. Только не спрашивай, как я провела остальную часть дня, — строго предупредила я и положила трубку, сосредоточившись на управлении.

Я проехала Бакингемский фонтан, каскады которого ярко сияли в лучах солнца. Ночью, когда вода подсвечивается разноцветными огнями, он еще красивее. Недаром для гостей Чикаго фонтан является одной из главных туристских достопримечательностей. Сразу за ним я повернула на стоянку в старом «Грант-парке», расположенную под зданием «Миллениум-парк». Освоившись с зеленоватым светом фонарей подземки, я взяла курс на секцию, отведенную исключительно для компактных автомобилей. Тут парковка дешевле всего в центре города, зато из-за постоянного ремонта экономия сводится на нет бетонной крошкой, которую приходится сметать с сидений. При этом плата за стоянку взимается в полном размере, как же иначе.

ВНС размещалось на девятнадцатом этаже старой офисной высотки в южном конце Лупа. Растолкав локтями пешеходов, я прорвалась через турникет и запрыгнула в почти битком набитый лифт в момент, когда его двери уже закрывались. Неудивительно, почему Карл Сандберг ^[15]называл Чикаго «Городом Больших Плеч». Обычно это стимулирует, но сегодня мне трудно было выносить всю эту давку, особенно когда люди пялились на мою заляпанную кровью юбку. Наверное, стоило заехать домой и переодеться, но теперь уже поздно.

Я опрометью пронеслась по коридору, добежала до двери с табличкой «ВНС» и доложила о своем запоздалом прибытии секретарше, мисс Вонг. Та подняла взор, разглядывая меня выразительными раскосыми глазами. Макияж ее был так великолепен, что хоть в кино снимай, а достоинства шикарной фигуры подчеркивал белый костюм, изящно контрастирующий с темными волосами и смуглой кожей. Девушка, похоже, не узнала меня, хотя мы виделись уже раз семь или восемь. Полагаю, все жертвы для нее на одно лицо.

Она перебрала лежащие на столе документы, постукивая по поверхности длинными накрашенными ногтями.

— Вы опоздали, мисс Макпил.

Обращалась Вонг не ко мне, а к своей бумажке.

— Макгил, — поправила я. — Мне помешали обстоятельства непреодолимой силы.

Мне не хотелось вдаваться в детали, потому что приемная была набита другими бедолагами. Взгляд секретарши скользнул по моей запачканной юбке.

— Хм-м… Присядьте, я узнаю, сможет ли он вас принять.

Правительство предлагает только дешевые пластиковые стулья, видимо, с целью приучить человека к невзгодам в преддверие того, как налоговый агент оберет его до нитки.

Мысли мои снова обратились к Дэвиду. Ему так хотелось найти те пропавшие рукописи Хемингуэя. Где они и что с ними станется теперь, после смерти нового хозяина? Надо будет спросить у Фила, если он, конечно, согласится разговаривать со мной.

Я просмотрела старый выпуск «Форчун», стараясь найти скрытый ключ, который способны распознать только посвященные. Моих собратьев по несчастью вызывали одного за другим, причем обратно никто не выходил. Оставалось надеяться, что их выпускают через другую дверь, а не складируют там штабелями.

Прошло часа полтора, а я все еще сидела в приемной. Возможно, мистер Пуссен практиковал долгое ожидание как одну из пыток, используемых в ВНС? Напомнив мисс Вонг о своем присутствии, я получила в ответ:

— Ах, а он уехал.

— Как? Куда?!

— Вам будет назначено другое время, — ответила секретарша, открывая журнал посещений и ставя красный крестик напротив моей фамилии.

Я протянула через стол руку, не давая ей понаставить еще крестиков.

— Почему вы не сказали мне, когда он уходил? Почему заставили сидеть тут и ждать целый день?

Мисс Вонг громко вздохнула. Бросив ручку, она выдернула журнал у меня из-под руки.

— Вы же заставили мистера Пуссена ждать целый день, мисс Макгил, — осклабилась нахалка. Будто я была виновата в случившемся. — Налогоплательщикам нельзя вот так просто не являться на прием к инспектору. Где бы мы оказались, если все позволяли себе такое?

Собрав остатки достоинства, я вышла, смела с крыши «миаты» цементную крошку и уплатила двадцать баксов за парковку. Воспоминания о поездке домой остались расплывчатые. Я зашла к Гленде и Люсиль, поблагодарить их за кота. Заметив мою окровавленную одежду, близняшки заохали. Я объяснила, что у меня выдался неудачный день, и порадовалась, когда те не стали дальше приставать с расспросами.

Уединившись в квартире, мы с Кавви долго разговаривали про то, как ненавидим смерть. Я, наверное, надеялась, что Кавви спасет меня от погружения в прострацию и алкогольный дурман, как произошло со мной после смерти Фрэнка и исчезновения Скотти.

На еду смотреть даже не хотелось. Вместо ужина я нацедила из полупустой бутылки стакан «Уайлд Тарки». Один из героев Хемингуэя, не помню, кто именно, говорил, что пьяниц рождают початые бутылки. Надо не забыть про это предостережение сегодня ночью.

Зазвонил телефон. Поколебавшись, я сняла трубку.

— Что происходит? — требовательно спросила Лорен. — С тобой все в порядке? Звонил папа, рассказал про Дэвида.

Благодаря отцу, полицейскому диспетчеру Чикаго, Лорен узнавала новости раньше, чем мэр города. С ее конца провода доносился сильный шум.

— Тебя едва слышно, — прокричала я. — Ты где?

— В Мэдисоне, штат Висконсин, на соревнованиях.

— Боб побеждает?

— Не отвлекайся на пустяки. Папа сказал, что ты нашла труп и являешься главной подозреваемой. Это ты его?..

— Проклятье, Лорен, конечно нет!

— Тогда кто?

— Не знаю.

— Почему ты не сказала мне про сексуальные домогательства Дэвида? Какого черта происходит, Ди Ди? Со слов папы, тебя ожидают куда большие неприятности, чем ты способна себе представить. Лучше найми адвоката.

— Мне не нужен адвокат, да и я не в силах…

— Ни слова больше! Просто позвони Карлу Патрику, а мы с Бобом оплатим счет.

С этими словами Лорен повесила трубку.

Возможно, мама и тетя Элизабет, прослышав вести, тоже могут позвонить в любую минуту, хотя тетушка сейчас и в Шотландии. Будем надеяться, этого не случиться до утра. Говорить ни с кем не хотелось, поэтому, когда телефон снова зазвонил, я предоставила аппарату получать сообщение на автоответчик.

Раздевшись, я бросила одежду кучей, уповая, что ночью придет добрая фея и наведет порядок. Встав прямо под кондиционером, я позволила чистому и совершенно обезличенному воздуху обдувать меня холодом канадских ледников. В ушах звучали слова отца: «Позволяй своим желаниям погрызть тебя немного». Он, конечно, прав, но сегодня мои желания были, наверное, способны заполнить черную дыру где-нибудь в далеком космосе.

Я задала Кавалеру корма и налила свежей воды. Потом приняла прохладный душ, снова и снова намыливая тело и думала об изречении Хемингуэя: «Ты неправильно делаешь, если считаешь, что в темноте вещи выглядят иначе, чем при свете. Ни черта это не так!».

Я насухо вытерлась, плеснула еще «Уайлд Тарки» и нагишом нырнула в постель. Телефон раздирался без конца. Предоставив автоответчику выполнять свою работу, я наглаживала Кавалера до тех пор, пока, успокоенная его мурлыканьем, перестала воспринимать все звуки.

10

Кошки отличаются совершенной эмоциональной честностью: люди, в силу тех или иных причин, могут скрывать свои чувства, но кошки — никогда.

Эрнест Хемингуэй

Яростный грохот в голове не прекращался. Я вынырнула из глубокого сна, стряхивая морок. Грохот, как выяснилось, происходил из-за стука в дверь. Кавалера тоже разбудили. Пока я влезала в халат, он спрыгнул с кровати и отправился посмотреть, что за шум. Голова болела и кружилась, напоминая о сотрясении. А может, я приняла слишком много «Уайлд Тарки» на пустой желудок. Так или иначе, я как обычно была не в форме.

— Какого черта тут творится? — строго спросила я через прочную запертую дверь.

— Это вы Ди Ди Макгил? — ответил низкий мужской голос.

— А кто спрашивает?

— Я работаю с Барри Харрисом, меня зовут Митч Синклер, мне нужно срочно с вами переговорить. Можно войти? Неудобно как-то с дверью общаться.

— Документы есть? — спросила я, стараясь сосредоточиться. После случившегося с Дэвидом у меня не было желания открывать дверь кому-либо, не говоря уж о незнакомцах.

— Что?

— Что слышали. Просуньте под дверь водительские права.

Визитер приглушенно поворчал, но через некоторое время с моей стороны двери показался уголок пластикового удостоверения. Я потянулась за ним, но Кавалер оказался проворнее. Выбив документ лапой из моих пальцев, он, не удосужившись даже обнюхать добычу, схватил ее зубами и умчался в свое любимое укромное местечко за диваном.

— О, не-е-ет! — взвыла я, бросаясь на нетвердых ногах в погоню.

— Что стряслось, мисс Макгил?

Я опустилась на колени, уговаривая Кавви отдать права, и выругалась сквозь зубы, когда тот не подчинился.

— Верни мне немедленно это штуку, негодник! — не выдержала я наконец, но, как и стоило ожидать, все попусту. Если вы воображаете себя главным в доме, просто попробуйте вытребовать у своего кота что-нибудь. Перейдя к решительным мерам, я протянула руку под диван, ухватив преступника за шерсть.

— Что там происходит? — стук в дверь возобновился. — Верните мне мои права! Послушайте, тут жарко, позвольте мне войти.

Кавалер — самый упрямый кот в мире.

— Ладно, этот раунд за вами, мистер Кот, — прошипела я, отказываясь от продолжения охоты и, отряхнувшись, поплелась в прихожую. Ничего не оставалось, пришлось впустить мистера Митча Синклера. Отперев замок, я приоткрыла дверь.

Мужчина, стоявший у противоположной стены во всех смыслах выглядел словно Прекрасный Принц, который, по словам мамы, однажды обязательно придет ко мне. Высокий, шесть с лишним футов, умное, располагающее лицо. Густые светло-каштановые волосы, подернутые на висках сединой. Спортивная, мускулистая фигура именно таких пропорций, чтобы костюм сидел как влитой.

Внезапно я вдруг остро ощутила, что вместо прически у меня сущий бардак, да и остальной облик соответствует скорее низшим формам жизни. Тетя Элизабет, наш Шотландский Дракон, вечно указывала, что мне делать и как. Она постоянно пеняла, что я не использую преимуществ своей внешности. Так и слышу, как тетушка в тысячный раз читает нотацию: «Когда-нибудь ты сама пожалеешь. Ты выглядишь так, чтобы суметь пленить любого красавца, Ди Ди Макгил. А толку что? Ты разбрасываешься шансами, а это гнусное преступление».

Темно-карие глаза Митча Синклера созерцали мою закутанную в банный халат фигуру. Он выпрямился, тряхнул головой и прошел мимо меня в квартиру.

— У вас тут целая куча замков.

Я почувствовала, что краснею.

— Соображения безопасности, — ответила я, запирая дверь.

— Живете совсем рядом с «Ригли-Филд». Фанатка «Кубз»?

— Со стажем.

— И я тоже. Всю жизнь, — радостно подхватил он.

Пару лет назад «Космополитен» проводил исследование на тему, на что женщины в первую очередь обращают внимание в мужчинах. Со своей точки зрения я зачла в пользу Митча умение элегантно одеваться. Никаких украшений за исключением сдержанных золотых часов на коричневом кожаном ремешке. А еще мне импонировали крепкие ладони и запястья. Его вполне можно было назвать привлекательным, но мне не хотелось думать об этом. Дэвид убит, Скотти пропал: поводов для слез и тоски хватит на долгие, долгие годы.

— Жарко тут у вас, — произнес мистер Синклер, оглядывая квартиру. — Эти старые дома просто прелесть, но им явно не хватает центрального кондиционирования.

— Так зачем вы хотели меня видеть? — оборвала его я, против воли продолжая изучать анатомию гостя.

— Сначала о главном, — ответил тот, в свою очередь, разглядывая мой непрезентабельный вид. — Можно мне получить назад права?

— Э… Да, конечно. Присядьте.

Я провела его в зал, любуясь мощным торсом и узкой талией, и одновременно соображала, как, черт побери, выудить удостоверение из пасти наглого кота.

Как бы в ответ на мои мысли, его кошачье величество высунуло морду из-под дивана, продемонстрировав зажатый промеж клыков пластиковый прямоугольник.

Митч задержался у книжных полок. Пока он читал названия на корешках, я плюхнулась на диван, прямо над котом.

— Вижу, вы увлекаетесь историей, у вас тут полно книг об Англии семнадцатого века. Интересный период. Человеку тогда приходилось выбирать свою сторону и сражаться за нее.

«Если только он не предатель», — подумала я, правой рукой стараясь выудить у Кавви права. И надеялась, что Митч Синклер ничего не заметит. Не вышло. Едва он сел, ветреный кот вылез из укрытия, запрыгнул на диван рядом с гостем и бросил потрепанное удостоверение. Даже с расстояния я четко могла разглядеть на нем метки, оставшиеся от зубов Кавви.

Челюсть Митча выдвинулась вперед. Он поднял права, обтер их и осмотрел с обеих сторон. Повисла пауза такая долгая, что доктор Джонсон успел бы написать свой словарь. ^[16]Тяжело вздохнув, гость бережно убрал права в бумажник.

— Вы уж простите меня за кота, — выдавила я. — Мы не привыкли принимать посетителей так поздно вечером.

Заметив на лице Митча недоумение, я посмотрела на часы. Была только половина девятого. Я окончательно смутилась.

— Мне казалось, что уже за полночь, — вздохнула я. — У меня сегодня выдался просто сумасшедший день.

Я перехватила его взгляд, направленный на открытую коробку конфет «Годива» на кофейном столике.

— Угощайтесь, — указала я на нее. — Сделайте одолжение.

— Спасибо, — поблагодарил Митч, выбрав трюфель в шампанском. — У меня сегодня тоже хлопот хватало. Это сойдет за ужин.

— А я иногда употребляю конфеты на завтрак. Мама говорит, что объедалась шоколадом, пока была беременна мной, так что это все ее вина. Кофе хотите?

Вернувшись в зал с двумя чашками растворимого «Тестерс Чойс», я обнаружила Кавалера примостившимся на коленях у Митча и мурлыкающим как мотор гоночного автомобиля. Он каким-то образом дал Митчу понять, где ему приятней всего, когда гладят. Говорят, коты чувствуют натуру человека. Надо полагать, мистер Синклер прошел проверку.

— Спасибо, это здорово, — проговорил Митч, отхлебнув кофе. — Кстати, я тут исключительно по вине Барри — мне вовсе не по вкусу сваливаться людям как снег на голову, но вы, если помните, обещали заехать к нему сегодня.

— О боже! Вы правы, совсем забыла об этом. Извините.

Вопреки неудобной ситуации и здравому смыслу вообще, мне никак не удавалось прогнать из головы нездоровые мысли насчет Митча. Пахло от него приятно, и очень хотелось попробовать, каким он окажется на вкус.

— Барри говорит, что только вам под силу справиться с этой срочной работой, — продолжил Синклер, возвращая меня к реальности. — Он целый день ждал, но вы так и не появились.

— Я уже принесла свои извинения.

— Забудем об этом, нас ждет важное дело. Я тут порасспросил про вас кое-кого…

Стоп, приятель, кем ты себя воображаешь? Следователь тут я, это моя работа.

— … и много чего услышал.

Ненавижу, когда собеседник знает обо мне больше, чем я о нем. Особенно во время первой встречи.

— И что?

— У вас хорошая репутация. На самом деле, даже превосходная. Но вы — сам себе господин. Или госпожа, что вернее.

Он улыбнулся и прочистил горло.

— Пока все верно, — сказала я, подметив про себя, что на его месте вела бы себя точно так же.

— К несчастью, не имея помощников вне города, вы не сможете справиться с таким крупным делом, поэтому я не понимаю, с чего вдруг Барри решил обратиться к вам, — выложил Митч. — Хочу, чтобы вы позвонили Барри прямо сейчас и сказали, что ничем не можете ему помочь. Когда он осознает сей факт, мы сможем сдвинуться с места и найти людей, способных решить эту задачку.

Я молча смотрела, как Синклер допил кофе и поставил чашку.

— Простите, я не совсем поняла. Вы пришли сюда, чтобы уговорить меня позвонить Барри и отказаться от работы?

— Не принимайте на свой счет, подумайте о Барри. Давайте без обид. Как уже сказано, я слышал о вас много хорошего. Но я не верю, что вы справитесь с этим делом, мисс Макгил, и нет смысла говорить, сколько времени мы потеряем, пока Барри поймет свою ошибку.

— Значит, вы уже поставили на мне крест?

— Мне жаль, мисс Макгил, я вовсе не пытаюсь оскорбить вас. Но взгляните на вещи трезво — тут задействованы высокие технологии, в которых вы ничего не понимаете. И поскольку тут затронуты вопросы национальной безопасности, федералы плотно сели Барри на хвост с того самого момента, как технологии шифрования всплыли на международном банковском рынке. Службы обвиняют его в том, что он повел себя нечестно и незаконно продал программный продукт за большие деньги. Как видите, время не ждет. Я предлагаю нанять крутых спецов из агентства Гилкреста и Стрэттона — у них отличный послужной список и они знают, что делают.

Прежнее мое беспокойство по поводу растрепанной внешности осыпалось, как лепестки увядшей розы, остались только шипы. Кто посмел сказать, что я не справлюсь?!

— Да, кстати, — добавил Митч, тонко улыбнувшись. — Барри не в курсе, что я здесь, так что не говорите ему, ладно? Он просто одержим вами, одному Богу известно почему. Считает, что только вы справитесь с задачей, и он никогда не согласится передать дело Гилкресту и Стрэттону, пока вы сами напрочь не откажете ему.

Постепенно закипая, я закусила губу и пошла в другую комнату за сотовым, который стоял на зарядке. Вернувшись, я обнаружила, что Митч и Кавалер заделались, судя по всему, лучшими друзьями.

— Хороший у вас кот. Как зовут?

— Кавалер.

— Это в честь тех, что сражались с «круглоголовыми»? А это кот или?..

— Самец, — ответила я, скорчив Кавви рожицу. — Барри еще в офисе?

— Да, наверное, — сказал Митч, наглаживая нового приятеля по голове.

Я набрала номер. Барри поднял трубку сразу же.

— Привет, Барри, это Ди Ди Макгил. Извини, что не позвонила раньше. Тебе знаком некий Митч Синклер?

Митч зыркнул на меня и дернулся, бесцеремонно уронив Кавалера на пол.

— Так вот, он сейчас у меня. Да-да, сидит на диване в моей гостиной. И убеждает сказать тебе, что для решения проблемы требуются большие пушки парней Гилкреста и Стрэттона.

Взгляд Синклера стал жестким.

— Честное слово, — выкладывала я Барри. — Ему кажется, что я не… не подхожу.

Митч вскинул плечи и сложил руки на груди, как мистер Мускул из телерекламы. Только он не улыбался, да и едва заметная багровая полоса пробежала у него сначала по шее, потом по лицу, но вскоре исчезла.

— Да, правда? — жизнерадостно выкрикнула я в трубку. Митч стиснул зубы и буравил меня глазами. Если бы взгляд мог убивать, меня уже пора было отправлять в морг. Как любит говорить моя Тетя-Дракон, «среди шотландцев дипломатов не бывает».

— Говоришь, меня рекомендовал Гарри Марли из нашего отделения министерства финансов? О, со мной все в порядке, Барри. Ага, все ему передам. Пока.

Я захлопнула сотовый и улыбнулась.

— Барри сказал, что мы трое встречаемся завтра в девять в его офисе. Полагаю, это вас устроит?

Митч Синклер резко встал и направился к двери. Последовав за ним, я отперла замок. Он протиснулся мимо меня, и вопреки всему близость его тела заставила мое сердце забиться чаще.

Он посмотрел мне в глаза.

— Мисс Макгил, спасибо вам за кофе и потраченное время. Поверьте, я не хотел показаться грубым. Вы, безусловно, мастер в своем ремесле, и мне жаль, что наша встреча вот так закончилась. Не знаю, кто такой Гарри Марли и почему он вас порекомендовал, но оба мы понимаем, что эта работа вам не по плечу. Рано или поздно вы это осознаете. Надеюсь только, ради Барри, что лучше рано.

Дополненное издание Оксфордского словаря английского насчитывает шестьсот пятнадцать тысяч слов, но мне в этот момент на ум не пришло ни одно из них. Я только запахнула поплотнее халат. По ногам гулял сквозняк, пощипывая кожу. Когда, прежде чем повернуться и зашагать по коридору, Митч в последний раз поглядел на меня своими красивыми карими глазами, меня обдала жаркая, сладкая волна.

Митч свернул на лестницу и скрылся из вида. Он всегда был хорошим другом Барри, а сегодня вот стал моим врагом. Сейчас я, похоже, одержала победу, да только проиграла войну. Возможно, Синклер прав, и это дело не моего уровня, но только я никогда не соглашусь с этим, и неважно, насколько жалко было смотреть, как исчезает в лучах заката мужчина, уносящий с собой мои сексуальные фантазии.

11

Люблю сон. Когда я просыпаюсь, моя жизнь обнаруживает стремление пойти наперекосяк…

Эрнест Хемингуэй

День третий, вторник.

Утомленная и раздираемая противоречивыми мыслями, я вернулась в кровать. Ближе к утру я провалилась в глубокий сон, спасавший от раздумий, но не от кошмаров. Я нахожусь в мерцающей пустыне. Облаченный в форму полицейский спрыгивает с верблюда и начинает обыскивать меня, лапая ручищами. Я сопротивляюсь, он наваливается на меня своим могучим телом. Я чувствую вкус его поцелуев, прикосновения рук. Им оказывается Митч Синклер, он призывает меня подчиниться очевидному. Откуда-то из-под земли слышится голос мисс Вонг, спрашивающий, готова ли я. Внезапно все вокруг становится мокрым от крови Дэвида, и я застываю, когда его холодная, мертвая ладонь прикасается к моей щеке.

Я открыла глаза. Кавалер облизывал мне лицо, рассеивая мыльный пузырь ночного кошмара.

— Так, пытаешься обелиться за то, что подлизывался вчера вечером к Митчу Синклеру?

Кот громко замурчал, что я расценила как согласие.

Этим утром я готова была признать правоту Хемингуэя — при свете дня вещи казались ничуть не лучше. Дэвид по-прежнему мертв, я по-прежнему под подозрением, да и боль в голове все та же. Мои мысли насчет Дэвида находились в полном беспорядке. И я теперь горько жалела о том, что подняла перчатку, брошенную Митчем Синклером. Против воли меня тянуло к нему, и я, руководствуясь гордыней и упрямством, ввязалась в схватку, которую вполне могла проиграть.

Метеоканал подтвердил, что в ближайшее время ослабления жары в Чикаго не ожидается. Даже с учетом кондиционера в квартире было почти так же душно, как на улице. Митч прав, мне нужна централизованная сплит-система, но это нереально в таком старом здании. Я дала себе зарок подыскать новый оконный кондиционер с большей мощностью.

Я покормила Кавви, но сколько бы ни убеждала себя, что завтрак — лучший прием пищи, смогла проглотить только чашку свежесваренного кофе из цикория. Забрав из коридора номер «Трибьюн», я обнаружила, что новость о смерти Дэвида пробралась на первую страницу.

«Знаток Хемингуэя Дэвид Барнс убит. Автор статьи: Джонатан Херманн.

В понедельник доктор Дэвид Барнс, тридцати восьми лет, профессор английского и пользующийся международным признанием исследователь творчества Хемингуэя, был найден в своей квартире застреленным.

Скотт Эйдер, представитель службы коронера по графству Кук, заявил, что в Барнса выстрелили два раза, а его квартира, судя по всему, была ограблена. Свидетели убийства не найдены, полиция ведет расследование.

Барнс, преподаватель английского языка и литературы из Сити-Колледжа, являлся обвиняемым по делу о сексуальном домогательстве. Его коллега, Бет Мойерс, сообщила, что он рассчитывал снять с себя все подозрения, но вместо этого было назначено судебное разбирательство.

Из надежных источников известно, что Барнс заявил об обнаружении неизвестных ранее рассказов и стихов Хемингуэя, считавшихся утраченными с 1922 года. „Америкэн Иншуренс“ подтвердила, что застраховала эти рукописи, которые вскоре будут выставлены на аукцион в „Брессмер Галлериз“.

Руководство Сити-Колледжа планирует провести на следующей неделе панихиду по убитому.

Тело было обнаружено вчера рано утром страховым следователем Д. Д. Макгил».

Пережитые вчера гнев, страх, боль и печаль обрушились на меня с новой силой. Так вот почему Лорен упомянула о сексуальном домогательстве. Но насколько я знала, Дэвиду вряд ли требовалось преследовать женщину, чтобы добиться ее внимания. За время, проведенное вместе, мы все делали по взаимному согласию. Но он был таким непосредственным, импульсивным. Я чувствовала, что недавно готова была втюриться в него по уши во второй раз.

Кто убил его? За что? Связано преступление с Хемингуэем или с тем делом о домогательстве? Или с чем-то еще? Лорен права: копы рассматривают Ди Ди Макгил как основного подозреваемого, хотя и отпустили меня. Как выражается тетя Элизабет, «разумная вещь всегда обнаружится сама собой».

Я переключила канал. Везде обсуждали убийство Дэвида Барнса, даже жара отошла на второй план. И как положено СМИ, дело о сексуальном домогательстве затмевало литературные открытия. Еще я знала, что раз мое имя упомянуто в связи с обнаружением тела, этот водоворот затянет и меня. Послушав немного, я, охваченная тоской, вырубила телевизор.

Кавалер терся о мои ноги, все еще выслуживаясь за вчерашнее. Я с досадой вспомнила о Митче Синклере, в глубине души соглашаясь с ним, что не справлюсь с тем делом для Барри.

— Пытаюсь прыгнуть выше головы, — поделилась я с Кавалером, который в этот раз выражал готовность послушать.

Побуждаемая необходимостью выглядеть на сегодняшней встрече более эффектной, чем на самом деле, я выбрала кофейного оттенка шелковую блузу от Эллен Трейси и шелковую же юбку цвета сливочного масла. Чтобы умилостивить богов моды, добавила широкий пояс и дорогущую брошь в виде прыгающего ягуара, подаренную тетей Элизабет на прошлый день рождения. Когда я разворачивала упаковку, ma tante ^[17]высказывала пожелания. «И одно из них, — объявила она, — это подцепить хорошего жениха. За окном двадцать первый век, Ди Ди, мужчины сейчас не приветствуют женщин, которые беспрестанно дерзят и спорят». Я улыбнулась, но ничего не сказала. Тетя прекрасно знала, что привычку стоять на своем я восприняла от отца, который наставлял меня никогда и ни при каких обстоятельствах не занимать позицию жертвы. Знала Элизабет и то, что дерзость выработалась во мне по жизни сама собой, как рождается умение кататься на велосипеде, управлять авто или заниматься любовью.

Завершила гардероб пара моих любимых «Найн Уэст» на высоких каблуках. Единственной плохо смотрящейся в зеркале вещью теперь оказалась я сама. Даже так выглядела я намного лучше, чем чувствовала себя. Вечером «Уайлд Тарки» помогло заглушить боль, зато утром пробил час расплаты.

На автоответчике мигал красный огонек. Нажав «воспроизведение», я услышала не слишком жизнерадостный голос Фила. Он выразил надежду, что мне стало лучше, потому как в два часа ждет меня в своем офисе на срочное совещание. «Мэтт вернулся, — сообщил напоследок Фил. — И желает обсудить с тобой кое-что».

Супер, Фил. Только этого мне не хватало.

Заглатывая три таблетки аспирина и мультивитамин, я дослушала остальные сообщения. Помимо шести репортеров, просивших интервью, был звонок от Дона, еще одного поверенного, дававшего мне заказы, мамы и Тома Джойса. Тетя Элизабет, слава богам, видно, еще не в курсе.

Я набрала номер Дона.

— Слышал о случившемся, — без преамбулы начал он. — Ходят слухи, что тебя назначат козлом отпущения, поэтому будь начеку.

— Спасибо, Дон. Со мной все в порядке.

— Отлично. Если что понадобится, дай знать. А тем временем мне нужна твоя помощь.

— Даже не знаю, Дон, у меня и так уже дел по горло.

— Послушай, все, о чем я тебя прошу, это съездить на мельницу Грауэ ^[18]в Оук-Брук и оценить тамошнюю охранную систему.

Дон помолчал немного.

— Я не стал бы надоедать тебе, — как бы извиняясь продолжил он, — но пообещал Энн. Она у них в совете директоров, и нехорошо получится, если ты не приедешь.

Энн — красивая, состоятельная и имеющая исключительно большие политические связи супруга Дона. Она, что очень мудро с ее стороны, поддерживает целый ряд благотворительных организаций и прекрасно знает, на какие кнопки надо нажать. Но самое главное, мне Энн нравится.

— Ты имеешь в виду, что это будет нехорошо для тебя, Дон, не так ли? — рассмеялась я.

— Ну же, Ди Ди, не подведи меня. Это действительно очень важно для нас обоих. К тому же займешься полезным делом, это отвлечет тебя от забот с расследованием этого убийства.

— О'кей, очко за изобретательность. Скажи, что от меня требуется, я постараюсь. Так что там за проблема?

— Я знал, что могу рассчитывать на тебя. Дело вот в чем: за последние несколько месяцев на Мельницу было три проникновения со взломом. Страховщики грозят разорвать договор, если музей не модернизирует свою охранную систему. Насколько я слышал, она там допотопная.

— Похоже, работа по мне.

— Это легкие деньги, Ди Ди. От тебя требуется только дать оценку и рекомендации. Проверишь действующую систему, потом подготовишь для меня предложения по улучшению, чтобы мы могли удовлетворить страховую компанию. Только сделать это надо до конца недели. Если действующую страховку аннулируют, музей нигде больше не застрахуют, разве что за баснословные денежки. Поверь, я оказываю тебе услугу.

Мельница Грауэ, как я где-то читала, является старейшей из работающих мельниц Иллинойса и знаменита тем, что выполняла роль одной из станций Подземной железной дороги — тайной системы транспортировки беглых рабов на Север. Дон прав, работы там, скорее всего, кот наплакал.

— О'кей, я займусь этим ради тебя и Энн.

— Отлично. Музей работает до девяти, а срок до конца недели. Отправьсвой отчет на электронную почту моего офиса, о'кей? А ты слышала про сумасшедшее дело, в которое ввязался Фил Ричи?

— Не мне судить о сумасшедших случаях. Расскажи.

— Так вот. У некоей дамочки внезапно умирает муж. Один к пяти, что тут не обошлось без предумышленного убийства. А потом она берет и подает в суд на работодателя покойника за то, что тот отказывается выплатить ей страховку по смерти мужа. Боже, обожаю закон! Ну, так не забудь, Ди Ди: жду от тебя вестей к концу недели. Да, Энн шлет тебе горячий привет.

Я повесила трубку и сделала пометку в своей верной черной записной книжечке, наряду с намеченным на два часа совещанием у Фила. Потом перезвонила маме.

— Мы волновались за тебя, Ди Ди, — сказала та, в привычной для себя манере беря быка за рога.

— Волновались из-за того, что меня могут арестовать за убийство, или из-за того, что это я могла осуществить его?

Неужели моя мама, по совместительству самый лучший мой друг, способна поверить, что я причастна?

— Эй, Ди Ди, так нечестно. Мне ли не знать, сколько боли причинил тебе этот подлец Дэвид Барнс. Так же как и то, что ты способна натворить, когда бьюкененовская упертость берет верх. Ты так похожа на свою тетю Элизабет.

Яблочко от яблони недалеко падает. Мы с тетей Элизабет похожи, на мой взгляд, даже слишком. Но тут ничего не поделаешь.

— Послушай, Ди Ди, это может помочь тебе. Я только что закончила читать про Второй закон Успеха, закон Дарения. Он гласит, что, соприкасаясь с другими людьми, человек что-то отдает и что-то получает взамен. Что поднимается, то должно опуститься. Что уходит, то должно вернуться. Получать — это одно и то же, что отдавать. Поразмысли над этим, ладно? Если ты усвоишь эти принципы, то сможешь прожить дольше, так говорит Учитель.

Мне пришлось прикусить язык, дабы не ляпнуть, что увеличение средней продолжительности жизни с 49 лет в 1900 году до 77,9 лет в наши дни объясняется улучшением питания и развитием медицины, а вовсе не заслугами нынешнего героя матушки, Дипака Чопра. ^[19]Но я не из тех, кто указывает другим во что верить. Но и не хочу, чтобы другие указывали мне. Не так давно мама вместе с Гленди и Люсиль взялись изучать книгу Дипака Чопра «Семь духовных законов Успеха». Конечно, целью маленьких интриганок было достижение жизненного успеха. Не для себя — для меня. Их беспокоит моя личная жизнь, вернее, ее отсутствие, и они верят, что Семь законов способны помочь мне «развернуть все вокруг». Заговорщицы используют любую возможность, чтобы вставить в разговор отрывки из «Законов». Меня уже посвятили в № 1, «Закон Чистой Потенциальности», требующий от меня просвещаться «квантовым супом» ^[20]и понять свою истинную природу, чтобы никогда не ощущать вины, страха или беспокойства. А впереди еще законы с Третьего по Седьмой, жуть! Но хорошо они хотя бы завязали с феншуем.

— Да, и не забудь, что в воскресенье у меня День рождения, — напомнила мама. — Ты ведь придешь на ужин?

Напрочь вылетело из головы.

— Разумеется, приду.

— Прекрасно. И захвати с собой вещи, которые надо залатать. Я знаю, как ты не любишь шить.

— Люблю тебя, мамочка, — сказала я на прощание, радуясь, что мама довольно спокойно отнеслась к моему участию в деле с убийством Дэвида.

Повесив трубку, я помахала ручкой Кавви и выбежала из квартиры, делая в уме зарубку купить маме хороший подарок на день рождения.

— Ч-ш-ш! Ди Ди, подойди-ка на минутку! — это Гленди и Люсиль выглядывали из своей двери. — С тобой все хорошо? Можем мы чем-нибудь помочь?

— Доброе утро, леди. Читали «Триб», как я понимаю?

— Да, конечно. И еще смотрели CNN, «Фокс-ньюз» и WGN, — подтвердила Гленди.

— И соседи об этом «текстят», — добавила Люсиль. — Да, матушка твоя звонила. Очень переживает за тебя.

Старушки, как и большинство их приятельниц по Клубу пожилых и Армии спасения, поднаторели в компьютерах и любят обмениваться текстовыми сообщениями через свои «наладонники». Они ведут себя прямо как подростки, что не перестает удивлять меня.

— Мы обещали присматривать за тобой, — Гленди застенчиво улыбнулась.

— А правда, что сказала твоя мать? Ну что у тебя была связь с убитым, Дэвидом Барнсом? — не сдержала любопытства Люсиль.

— Да, было дело, только давно.

— А что за суматоха творилась вчера? Что за приятной наружности мужчина барабанил к тебе в дверь? — спросила Гленди.

— Этот приятной наружности мужчина приходил исключительно по делу. Сожалею, что он побеспокоил вас. Нет, в самом деле все хорошо, но мне некогда, спешу на встречу. Увидимся позже.

12

Лучший способ узнать — можете ли вы доверять кому-то — это доверять ему.

Эрнест Хемингуэй

Офис Барри Харриса располагался в сердце Лупа, в старом, выбивающимся из канонов здании. Парковка там всегда была делом непростым, теперь же с этим так строго, что если хочешь найти стоянку, придется раскошелиться. Старые добрые времена, когда чикагские олдермены и судьи соглашались смотреть на нарушения сквозь пальцы, прошли навсегда. Теперь даже папская булла тебя не спасет.

Припарковавшись на дорогушей стоянке в двух кварталах, я поспешила к офису Барри. Обычно мне нравится прогуляться по городу, но за последние жаркие дни улицы обратились в пекло, а многолюдье раздражало донельзя. Идущие быстрым шагом женщины в теннисных туфлях расталкивали прохожих с бесцеремонностью и грубостью, какие не свойственны иным мужчинам. С боем прокладывая путь к турникетной двери здания Барри, я грубо попирала Законы Успеха Дипака Чопра. Быть может, виной всему то, что я не понимаю истинной своей природы, но так или иначе одежда моя была помята, прическа пришла в беспорядок, и я совершенно не имела понятия, как смогу помочь Барри справиться с его бедой.

Старинный дом не слишком изменился за пятьдесят лет, если не считать появления электрических штучек. Я вошла в древний лифт с тяжелой металлической решеткой и помолилась про себя, нажимая на кнопку этажа Барри.

На матовом стекле внешней двери черными буквами значилось: «Компьютер Солюшенз Инк.». Когда я вошла, появился очень худой лысый человечек в очках с толстыми линзами.

— Я Герман Маркс, офис-менеджер Барри, — он протянул руку, а тем временем поглядел на настенные часы.

— Я пришла вовремя, так ведь?

— Даже на две минуты раньше, — улыбнулся он.

Кондиционеры в помещении работали на полную мощность, что мигом вернуло меня к жизни. Как и аромат свежесваренного кофе.

— Только что приготовил новую смесь, «Джамоко селект» называется, — сообщил Герман, подметив мой интерес, и налил из дорогого кофейника чашку.

Пока я потягивала кофе, он снял очки и поскреб в затылке.

— Говорят, вы нашли тело какого-то парня…

— Воистину прекрасный кофе, мистер Маркс!

— Хорошо, намек понял — вы не желаете об этом говорить. Насколько известно, вы тут по делу о пиратстве, — промолвил человечек, возвращая очки на нос. — Пойдемте, провожу вас к большим шишкам.

Он открыл дверь в кабинет Барри. Тот встал и предложил мне кресло.

— Рад, что ты пришла Ди Ди. Вижу, Герман угостил тебя кофе, это хорошо. Прикончи его пока.

Барри всегда пребывал в движении, делая по меньшей мере два дела одновременно. Говорил он почти так же стремительно, как думал и, как я знала, души не чаял в работе. Кабинет его был целиком заставлен электроникой, включая последние модели ноутбуков с большим экраном, а также сканеры и прочее снаряжение. Рядом со столом Барри располагались компьютер и видеокамера, которые использовались им во время международных конференций. Для разговора с клиентом ему не было нужды покидать офис.

— Извини за вчерашнее, — проговорила я и плюхнула чашку на стол, разлив несколько капель. Потом села, старательно избегая встречаться взглядом с Митчем Синклером. Мысли мои все еще кружились вокруг смерти Дэвида, в голове пульсировало. В то же время я ненавидела себя за то, что подметила, как привлекателен Митч с близкого расстояния, да еще при свете дня. На нем были синий свитер, слаксы и белая рубашка с расстегнутым воротом, и его физическое присутствие волновало, даже хотя он не произнес ни единого слова.

— Вы уже знакомы друг с другом, — произнес Барри, и пока он, прикрыв дверь, возвращался на свое место за столом напротив меня, по губам его пробежала лукавая улыбка.

— Ага, — кивнула я и прямо посмотрела на Митча. Красивые карие глаза глянули не на меня, а через, насквозь, проколов мыльный пузырь моих фантазий о взаимном влечении.

— Привет, — произнес Митч ледяным тоном.

— Эй, вы двое! — резко воскликнул Барри. — Расходитесь по углам и не тратьте время на схватку.

Носовым платком он стер со стола пролитый мной кофе и продолжил.

— Сегодня утром до меня дошли вести о случившемся, Ди Ди, — Барри склонился над столом, вид у него был озабоченный. — Поэтому, наверное, не время сейчас просить твоей помощи. Если что, я готов дать задний ход.

— Спасибо, Барри, но я в порядке. Копы вцепились в меня, потому что я нашла тело, а не потому что имею какое-либо отношение к убийству. Поверь, скоро все развеется.

Произнося эту фразу, я сама не знала, правду говорю или лгу. Зато знала, что очень хочу заняться проблемой Барри, если это обещает хоть малейший шанс пролить свет на исчезновение Скотти.

— Итак, почему бы тебе не ввести меня в курс дела?

— О'кей, Ди Ди, как скажешь. Коротко говоря, я влип по уши. Если мы не развяжем срочно этот узел, мне светит потерять свой бизнес, не говоря уж об уйме долларов, а может, даже очутиться за решеткой. Проблему Митч тебе уже изложил. Зарегистрированные компьютерные программы, которые мы разрабатывали для Международного валютного фонда, всплыли на открытом рынке, и мы понятия не имеем, кто за этим стоит.

— Где они объявились раньше? — спросила я, открывая записную книжку.

— Это всемирная экономика, — пожал плечами Барри. — Сразу везде: Европа, Дальний Восток, Карибы. Федералы полагают, что наш продукт используют для отмывания денег, вырученных за наркотики и оружие, но кто может знать?

— Вот почему правительство так неровно дышит к этим программам?

— Да, и еще потому, что они разрабатывались специально, чтобы противодействовать хищению и подделкам. Митч, растолкуй ей это доступным языком.

— Попробую. — Митч поежился, как оксфордский профессор, которого попросили разъяснить папуасу алфавит. — Видите ли, наши программы позволяют осуществлять безопасный перевод денег и передачу информации с компьютера на компьютер. Это совершенно уникальный продукт, ничего подобного не существует на рынке. Особенным делают его два ключевых свойства. Во-первых, во время передачи информация кодируется.

Он сделал паузу.

— Вы, смею предположить, понимаете, что это значит.

— Ну, зашифровывается, так?

— Верно. Это гарантирует секретность передачи. Во-вторых, наша программа оснащена собственным декодером, поэтому на принимающий компьютер нет необходимости ставить особую программу для расшифровки данных. К тому же получается, что только компьютер-адресат способен получить доступ к коду и прочитать послание.

— Чего я не могу понять, — вмешалась я, — так это, с какой стати федералы приматываются к вам, ведь программа-то разрабатывалась для МВФ? Они ведь понимают, что Фонд не даст отслеживать свои транзакции.

— Мы продавали программу только банкам на территории США, Ди Ди, — пояснил Барри. — Тем банкам, которые федералы легко могли проверить в любое время. Узнав, что она просочилась на международный рынок, они взбесились — по их мнению, некоторые использованные технологии жизненно важны для национальной безопасности. Службы утверждают, что продажа программного обеспечения за рубеж нарушает законы.

— Сколько копий продано?

— Легитимных — десять, — ответил Барри, обменявшись взглядом с Митчем, который утвердительно кивнул. — И купившие их у меня большие банки хранят диски в своих сокровищницах рядом с золотыми слитками и алмазами.

— Ну, значит, кто-то скопировал диски, — не сдавалась я.

— Блестящая дедукция, мистер Шерлок, — ухмыльнулся Митч. — Видишь, Барри, она не в силах вникнуть в технические проблемы. Как, по твоему мнению, способна она справиться с этим делом?

— Эй, вы двое, — мягко урезонил Барри. — Это вам не война Роузов. Ди Ди, эта программа не из тех, которые можно засунуть в комп и скопировать. Она требует специального оборудования и очень-очень специальных знаний. Парни из банков ими не обладают.

— Но у кого-то они, выходит, имеются, — сказала я, бросив яростный взгляд на Митча.

Тот барабанил пальцами по столу, нетерпеливо хмурясь.

— Именно поэтому нам нужны настоящие спецы от Гилкреста и Стрэттона, Барри.

Я решила не принимать это на свой счет. Бизнес есть бизнес.

— Может, он прав, Барри, — заявила я и заметила, как Митч разжал челюсти и расслабился. — В конечном счете, мы с Гилкрестом и Стрэттоном можем вести параллельное расследование, — я весело улыбнулась. — Победитель получит все.

— Нет, — отмахнулся Барри. — Забудь. Они не что иное, как шайка бездельников и неудачников. Я лет двадцать проведу в тюрьме, прежде чем они сдвинут с места это дело. Гарри Марли из министерства финансов сказал, что ты — именно то, что мне нужно, Ди Ди.

— Мог кто-нибудь добыть копию программы по Интернету?

— Исключено, — ответил Митч. — Во-первых, наши системы безопасности предотвратят хакерский взлом. Во-вторых, программа не устанавливается на машины, подключенные к Сети.

— Ну, некоторые из хакеров способны творить воистину удивительные вещи.

— Верно. Есть парни, которые с помощью компьютера могут сделать все, что угодно, разве что обед не сварят, — улыбнулся Барри. — Но этот компьютер не подключен к Интернету, никто не может проникнуть в него.

— Так. Кто в твоем офисе имеет доступ к программе и специальному оборудованию, необходимому для копирования?

— Только я, Митч, Питерс и Хильярд. Ну и Герман, конечно. Больше никто. Но я знаю всех этих людей уже давно и готов поручиться за них как за себя.

— А как насчет клиентов? — я посмотрела на Митча.

Они с Барри усмехнулись.

— Они не бывают здесь, — ответил Барри.

— Мы всегда сами к ним приходим, — добавил Митч.

— Большинство вопросов решается по телефону, — пояснил Барри, кивнув на телекоммуникационную систему рядом со своим столом. — Я могу проводить видеоконференции. И даже если какой-нибудь генеральный директор придет сюда, чтобы нанять меня, так он не отличит байта от бита. По части техники от этих парней никакого толку.

— Мне потребуется провести полную проверку безопасности в твоем офисе.

— Митч может сообщить любые детали. Мерам безопасности мы здесь придаем большое значение, все, вплоть до пожарной сигнализации, подключено к компьютеру. Я лично прошу Митча помочь тебе в этом деле. Вот его личный сотовый, по нему ты можешь 24-7 ^[21]звонить по техническим вопросам. Надеюсь, вы двое сможете сработаться без проблем.

Митч посмотрел на меня. Выглядел он так, будто готов взорваться, да и я не прыгала от восторга.

— Меня вот что беспокоит, Барри, — сказала я, меняя тему. — Даже если мне удастся найти виновных, то подпольные копии уже ушли. Нанесенный вред не исправить, так ради чего все это?

— Ну, здесь как раз все хорошо, — жизнерадостно воскликнул Барри, потирая руки. — У меня готова обновленная версия программы, не совместимая с прежней. Устанавливать мы ее будем только в авторизованных банках, и как только терминал начнет получать информацию через нее, он перестанет воспринимать старую версию.

— Ну разве наука это не чудо?

— Еще бы, — согласился Барри. — Как только новая программа заработает, все нелегальные копии перестанут функционировать, и раны залечатся сами собой. Старые терминалы просто перестанут принимать данные.

— Но прежде чем запустить новую версию, мы обязаны найти утечку и законопатить ее, — вмешался Митч, громко вздохнув. — Иначе мы только углубим яму, в которой сидим.

— Берешься за дело, Ди Ди? — спросил Барри.

Я открыла записную книжку и сделала несколько пометок.

— Прежде чем решить, я должна глянуть на вашу систему безопасности.

— Превосходно, — отозвался Барри. — Митч, проводи ее в свой кабинет и покажи все, что понадобится, о'кей?

— Ты у нас босс. — Митч встал и пошел к выходу. Я продолжала строчить в записной книжке. Покончив с этим я, вместо того чтобы уйти, подошла к двери и прикрыла ее за Митчем.

— Какого черты ты…

Я повернулась, и Барри не закончил фразу. Приложив палец к губам, я протянула ему листок из записной книжки, на котором было написано: «Молчи. Кабинет могут прослушивать».

Вытащив из сумочки определитель «жучков», я проверила стены и оборудование офиса Барри, все от пола до потолка. Барри пытался помешать мне. Закончив, я сунула умный приборчик обратно и села.

— Все чисто, но надо было убедиться.

— Рад, что тебе это доставило удовольствие, но никакой необходимости не было. Я проделываю то же самое каждое утро. Это же скажет тебе и Митч.

— Есть вещи, в которых девушки любят убеждаться лично. А что ты знаешь о Митче, Барри? Давно он работает с тобой?

— Ди Ди, он младший партнер в компании и мой «numero uno» ^[22]по разрешению проблемных ситуаций. В этом ему нет равных. Митч пришел полгода назад, и я даже не знаю, как обходился без него прежде. Слышал, что вы не совсем поладили вчера вечером, но я готов поручиться за него. Он умный, как ты, и чувство юмора у него, как у тебя. А еще он прямой, как стрела, и ты тоже, хоть и пытаешься это скрывать.

— Дело в том, что кто-то скопировал твою программу. И это вполне может быть Митч. Почему ему так не хотелось привлекать меня к этой работе?

— Митч — умница и перфекционист. Тебя он совсем не знает. А на эту ситуацию надо посмотреть через другой конец призмы — а, как выразился твой приятель Гарри Марли, именно тебе это удается лучше всех прочих.

С самого момента исчезновения Скотти я засыпала Гарри Марли требованиями помочь и знала, что тот сыт мной по горло. Поэтому любопытно, что такого он мог наговорить Барри. А еще интересно, изготовил ли Гарри запонку в виде стодолларовой купюры взамен той, что осталась под завалами старого здания «Консолидейтид»?

— Ладно, Ди Ди, давай оставим в стороне Митча. Берешься за работу?

— Только если ты пообещаешь две вещи. Первое, разреши установить в твоем кабинете микрокамеру. У меня есть одна из таких крошечных беспроводных систем с цветным видео частотой 2,4 гигагерц. Ее можно смонтировать здесь, — я указала на потолок. — В корпусе противопожарного разбрызгивателя.

— Нет, не согласен. Уверен, что копии брали не отсюда, я все время здесь нахожусь.

— Сейчас ты ни в чем не можешь быть уверен, Барри.

— Послушай, я не устанавливал здесь, в офисе, камеры наблюдения по той простой причине, что они оружие обоюдоострое и могут стать причиной утечки. Более того, Ди Ди, подозревая Митча, ты в корне ошибаешься. Именно он проделал большую часть работы по отслеживанию пиратских копий. Я должен быть лоялен к своим сотрудникам.

— Или я устанавливаю камеру в твоем кабинете, или не берусь за работу, одно из двух. Выбирай.

Я поднялась, готовая уйти.

— Это похоже на шантаж, — проговорил Барри, насупившись.

Я открыла дверь.

— Барри, я не буду подключать видео ни к каким компьютерам. Это будет автономная станция, и просматривать запись я буду лично. Только я. Сойдет это за компромисс?

— О'кей, делай как знаешь, — буркнул он. — Но мне это не нравится.

— И пообещай, что никому не скажешь, даже Герману. И уж, конечно, не Митчу.

— Безумие. Ты так до того докатишься, что своего кота заподозришь.

— Как я частенько и поступаю. Знаешь, Барри, мне очень жаль, но будет так или никак.

Я повернулась.

— Постой! Ну хорошо, хорошо. Приходи в десять вечера, поставишь свою систему. Какое второе условие?

— Мне нужно просмотреть записи всех твоих телефонных звонков за последние пять месяцев. Прикажешь Герману сделать копии, чтобы я могла забрать их с собой?

— Конечно, только еще раз говорю — ты идешь по ложному следу.

— У меня есть еще вопрос, Барри, не относящийся к теме.

— Валяй.

— Слышал ты что-нибудь про Скотти Стюарта из фирмы Джерри Фрелинга?

— Ни звука. Ты ведь знаешь, Ди Ди, у меня есть много средств, ну… э-э… компьютерных методик. Я пользовался ими, чтобы засечь Скотти, но безуспешно. Он, кстати сказать, работает на наших конкурентов. Могу я спросить, это интерес деловой или личный?

— Не деловой, — уверила его я. — Просто любопытствую, вот и все.

С тяжелым сердцем выходила я из кабинета. Разве могла я признаться, насколько личный это интерес? Едва я закрыла за собой дверь, появился сердитый Митч.

— В чем дело?

— Мы обсуждали условия, — отрезала я. — Ну что, займемся системой безопасности?

Синклер хмуро посмотрел на меня. Не говоря ни слова, он провел меня в свой кабинет и стал знакомить с действующей у них системой, настоящим чудом техники. Разъяснял он кратко, емко и доходчиво, соображал быстро, отвечая на мои вопросы раньше, чем я успевала задать их. Еще Митч приготовил список банков, приобретавших их программу, с именами контактных лиц. Компаньон Барри все больше нравился мне, но я не хотела себе в этом признаться. Главная причина, по которой я взялась за эту работу, — возможность выяснить что-нибудь о Скотти. Похоже, ожидания не сбылись, но надежда еще теплится. Пусть Митч умен, сексуален и очень привлекателен, сюда я пришла ради Скотти. Кроме того, Митч может оказаться виновным в пиратском распространении программного продукта, а тогда Барри в мгновение ока разделается с ним.

— Мне жаль, что с вами такое случилось, — проговорил Митч, когда я выходила из его кабинета. — Я имею в виду, что вы нашли тело убитого. Почему вы не сказали вчера? Я бы тогда не наговорил такого.

— Хотя про себя и подумали бы?

— Как вы не понимаете, что я хотел помочь вам!

— Своеобразная помощь, — отрезала я и вышла в коридор, захлопнув дверь.

Взгляд Германа, когда тот деловито передавал мне распечатки телефонных звонков, не выражал ничего. Когда мы прощались, у меня возникло смутное ощущение, что и ему кажется сомнительной моя возможность справиться с порученным делом.

На стоянке я бегло пробежала полученный перечень телефонных разговоров, помечая все международные и междуштатные звонки. Надо будет, чтобы Барри посмотрел и сказал, какие звонки делал не он. С них и начнем. Чего я не сказала Барри, так это, что недавно установила на свой мобильный программу «Селл Спай Про». Эта новая технология не запрещена законом — пока, хотя это может произойти в любую минуту. С ее помощью я могу заякорить любой сотовый телефон и просматривать входящие и исходящие, фотографии и текстовые сообщения, даже получать извещения о звонках и прослушивать разговор. Причем устанавливать в сам отслеживаемый телефон ничего не надо. В данном случае проблема, и серьезная, была в том, что якорить придется сотовый Митча. Я использовала «Селл Спай Про» только при необходимости, а сейчас такая необходимость существовала. Закусив губу, я ввела номер Митча как целевой. Надо еще не забыть установить сегодня «Кейкетчер» — это приспособление позволит записать все нажатия на клавиатуру на главном компьютере Барри — на котором хранится программа. Сделать это следует без ведома и согласия Барри, разумеется. Даже так они, скорее всего, быстро раскроют уловку. Посмотрим, насколько эффективно работает их охранная система в повседневном режиме. Подумалось также, что не обойтись здесь без моего портативного детектора лжи. Я его заказала по почте, спасибо GadgetUniverse.com.

Отвалив двадцать баксов за парковочный талон, я поспешила в свой офис. Настоящего плана у меня пока не было. Поможет мое участие Барри или только усугубит ситуацию? При худшем из сценариев, если Барри узнает, что я использовала «Кейкетчер» и «Селл Спай Про», он никогда меня не простит. Ну, быть может, насчет «Кейкетчера» можно будет отговориться, надежда есть. Но эта деятельность хотя бы отвлечет меня от тяжелых раздумий насчет Дэвида и Скотти.

13

Человека можно уничтожить, но его нельзя победить.

Эрнест Хемингуэй

Мой крошечный офис размещается в Лупе, в «Бичбилдинге». Это недалеко от старой моей резиденции в здании «Консолидейтид-банка», пущенного на слом год назад. Новый «Консолидейтид» обещают вскоре построить, но с учетом хаоса на финансовом рынке я не особенно полагаюсь на это обещание. Придется побыть некоторое время здесь, снимая один из кабинетиков, которые пустеют, когда экономика погружается в коллапс и все ужимается в размерах. Хотя бы арендная плата умеренная. Плохая сторона вопроса в том, что снимать офис приходится у Джорджа Фогеля. Не успела я вставить ключ в замок, как он появился рядом словно выплывший из бутылки зловредный джинн.

— Ди Ди, я искал тебя.

Мне хорошо знаком этот тон. Джордж помешан на чистоте, а последнее, что я хотела бы услышать сегодня, это лекцию о поддержании порядка в офисе.

Он привалился к дверному проему в позе Самсона в храме. Ему нравится стоять слишком близко.

— Ты сегодня выглядишь такой важной, — заявил Джордж, игриво притершись к моему плечу.

С ним тяжело разговаривать, потому как он никогда не смотрит в глаза.

— Джордж, мне…

Он ввалился в мою дверь и щелкнул выключателем.

— Я слышал о том, что случилось — ты обнаружила тело и прочее. И хочу все проверить для тебя. Ну, все в порядке, можешь заходить.

— Нет никакой необходимости…

Джордж, высунувшись из-за моего плеча, оглядел кабинет.

— Ты сейчас на волне, Ди Ди. Готов поспорить, журналисты уже сегодня будут осаждать тебя здесь с требованием интервью. Ты же знаешь, как моден сейчас Хемингуэй, и легко способна…

— Джордж, — твердо заявила я, аккуратно выпроваживая его в коридор. — Я не желаю видеть никаких журналистов. Будь добр, попроси охрану на входе не пускать их, договорились?

— Разумеется, — Фогель пожал плечами. — Как скажешь. Но почему ты не хочешь общаться с прессой? Ведь не ты убила того парня, правда?

Еще один человек с моей орбиты, явно готовый поверить, что я способна на убийство. Сколько еще таких найдется?

— Не могу говорить об этом, — ответила я. — Мне нужно работать.

Юркнув назад, я закрыла дверь и заперла ее на замок, дав понять о серьезности своих намерений. Будем надеяться, больше он не придет, хотя бы сегодня.

Снова вернулась вчерашняя пульсирующая головная боль, дополненная неприятным ощущением в желудке. Может, у меня и впрямь сотрясение? Надо не забыть позвонить и выяснить, сколько стоит томография головы. Раскопав в глубинах выдвижного ящика пузырек «Эдвила», ^[23]я проглотила три таблетки, запив их водой, после чего стала проверять звонки, на которые следует ответить перед походом к Филу.

Ожидая, пока «Эдвил» подействует, я уселась, задрав ноги на стол, и залезла на MapQuest.com с целью уточнить маршрут до Сити-Колледжа. Именно оттуда логичнее всего было бы начать собирать информацию про Дэвида, и я решила заняться колледжем сегодня во второй половине дня. У меня не возникало сомнений, что копы не предпримут ничего, ограничившись мной в качестве подозреваемого. Интересно, будут ли за мной следить? Скорее всего, используют какое-нибудь современное GPS-устройство.

Преодолев себя, я позвонила в офис ужасной ВНС и побеседовала с мисс Вонг. Та сообщила, что мистера Пуссена пока нет и ей неизвестно, когда он будет. Мне не оставалось ничего иного, как оставить ему сообщение.

Потом, порывшись в бумагах, я нашла номер «Чикаго Секьюрити, Инк». Набрав его, я попросила соединить с президентом компании Джимми Ли Ярборо. Мы с Джимми Ли встречались на выставке последних достижений в сфере безопасности дома и офиса, а на прошлой неделе он нанял меня для разрешения «очень запутанного», с его слов, случая с ложными тревогами. Его компания выиграла в ожесточенной борьбе конкурс на установку крутейших охранных систем в новом, очень аристократическом и очень вульгарном жилом комплексе под названием «Королевский уют», что на севере Чикаго. Джимми Ли попросил меня выяснить, почему их компьютерная сигнализация то и дело сходит с ума, устраивая ложные тревоги. После первых срабатываний администрация «Королевского уюта» стала урезать выплаты компании Джимми Ли, поэтому он очень стремился решить проблему прежде, чем вообще останется с носом. Мне повезло решить эту задачку в субботу, накануне убийства Дэвида — сейчас казалось, что это было миллион лет назад.

Наконец на другом конце провода послышался голос.

— Джимми Ли? Это Ди Ди Макгил.

— Мисс Макгил? Что стряслось? Если вам нужно больше информации по делу того пожилого человека, ее можно получить у Менни. Он в курсе всех подробностей. Погодите минутку, я переключу.

— Постойте, Джимми Ли, дополнительная информация мне не требуется. Я звоню, потому что нашла разгадку.

— Что? Это невозможно! — хохотнул Ярборо. — Мы же поручили вам это тухлое дело всего несколько дней назад. До вас им занимались два агентства и не нашли ничего. Их специалисты проверили все от и до и доложили, что не понимают, отчего случаются все эти ложные тревоги. Какие у вас основания считать, что вам удалось справиться так быстро?

— Джимми Ли, не знай я вас лучше, пришла бы в бешенство из-за того, что вы обратились в два агентства, прежде чем позвонить мне. Но в данном случая я готова побиться об заклад, что права. Как насчет двухсот долларов премии?

Головная боль заметно отступила.

— Если проблема устранена, Ди Ди Макгил, я двух зеленых бумажек не пожалею. Но шансы не в вашу пользу. И если вы ошибаетесь, я скажу Эджи, чтобы она вычла две сотни из вашего вознаграждения, — он снова хмыкнул. — Так что молитесь.

— Джимми Ли, припомните слова Эрнеста Хемингуэя: «В дополнение к молитве существует усилие». Так вот, успех — результат обоих. Вы сейчас сидите?

— При чем тут, черт побери, Хемингуэй? Вы раскопали чего-нибудь или нет?

— Помните «Капитан Кранч»?

— Ди Ди, вы пьяны, что ли?

— Трезва до отвращения. Помните, как несколько лет тому назад шайка молодых людей — они называли себя «Телефонные фрики» — использовала подарочный свисток из пачки хлопьев «Капитан Кранч», чтобы взломать одну из больших телефонных систем?

— Ах, да, помню. Шуму было! И что?

— А то, говорил Шерлок Холмс, что когда все факты за исключением одного, пусть даже самого невероятного, отброшены, то этот факт и есть истина. Ну или что-то в этом роде.

— Вы утверждаете, что хлопья «Капитан Кранч» повинны в ложных срабатываниях сигнализации?

— Нет, хочу сказать, что это была птица. Виновата птица.

— О'кей, теперь я точно уверен, что вы пьяны. Слышал, что вы обнаружили тело убитого. Откуда вы звоните, из дома? Я кого-нибудь пришлю, вам помогут.

— Честное слово, — рассмеялась я, — даже во рту ничего не было. Помните того мерзкого серого африканского попугая, домашнего любимца ребят из «Королевского уюта»? Вы наверняка видели его или хотя бы слышали. Его держат в большой клетке в рекреации рядом с главным холлом. Зовут его вроде как Хэл, птица эта вредная и громкоголосая, но умная.

— А попугай-то здесь при чем, Ди Ди?

— Именно он в ответе за все эти ложные тревоги. Знаете, Джимми Ли, вам следует отдать его на телевидение, когда все прояснится.

— Ну так проясните, Ди Ди. Я двадцать с лишним лет в страховом бизнесе, но никогда не слышал ничего подобного. — Он замолчал, задумавшись. — Попугай? Вы уверены?

— Абсолютно.

— И как он это делал?

— Это будет стоить вам две зеленые бумажки, Джимми Ли. И в следующий раз не звоните мне третьей или четвертой. Только первой.

— О'кей, обещаю. Но как же эта чертова птица проделывала это? Ну же, колитесь, мне нужно знать прямо сейчас.

— Так вот, все просто. Хэл «спопугайничал» — простите за каламбур — охранный код, поднимающий тревогу. Он, видно, болтался где-то поблизости, когда ваши парни устанавливали систему и опробовали ее, и запомнил тональную последовательность сигнала. И вот, стоит ему воспроизвести сей звук, как срабатывает сигнализация. Слух у него ого-го, да и исполнительский талант на высоте. Вот он и работал, как тот свисток, с помощью которого те жулики вывели из строя телефонную систему.

— Черт, не может быть! Я должен рассказать всем, — завопил Джимми Ли. — Премия за мной, Ди Ди!

Я положила трубку, слегка смущенная тем, как легко заработала деньги, но довольная, что могу покончить с этим делом и сконцентрироваться на Дэвиде. Что до проблемы Барри, то зацепиться тут пока было не за что. Возможно, лягу сегодня спать, а наутро проснусь с готовым решением в голове. Говорят, что во сне можно решить любую задачу. В случае со Скотти теория не сработала, но сейчас других надежд у меня не оставалось.

Я быстро проверила остальные сообщения. Срочно перезвонить требовалось только Карлу Патрику. Мы с ним обедаем иногда с тех самых пор, как судьба столкнула нас во время самого первого моего расследования для «Америкэн Иншуренс». Карл всегда готов протянуть руку и вытащить меня из беды. Под его суровой внешностью скрывается мягкое сердце, только ему не по вкусу рассказывать об этом всем и каждому.

Аннет, его секретарша, подержала меня на линии, и через несколько минут раздался голос Карла.

— Хэлло, Ди Ди.

— Привет, отвечаю на твой звонок.

— Я слышал, что произошло. С тобой все в порядке?

— И да и нет. Спасибо за беспокойство.

— Все всполошились на твой счет и едва не оборвали мне телефон. Сначала звонит Лорен Стивенсон и нанимает меня в качестве твоего адвоката. Потом с аналогичной просьбой обращается Морган Фернандес. Тебе осталось только подписать договор.

Я онемела. Получается, Лорен в самом деле верит, что мне нужна помощь, и не пожалела ради этого даже собственных денег… И Морган тоже звонил Карлу. Быть может, мои дела действительно хуже, чем я думаю?

— Ты на линии? — спросил Карл.

— Да. Просто думаю, что мне не нужен адвокат. Не пойми меня превратно — если я что-нибудь натворю, то позвоню тебе первому.

— Договорились, Ди Ди. Мы все беспокоимся. Мои источники сообщают, что если копы в ближайшее время не найдут настоящего убийцу, они всерьез возьмутся за тебя. Это правда, что ты провела ночь с Барнсом?

— Господи, откуда люди узнают все так быстро? Не удивлюсь, если ты скажешь, какого цвета трусики были на мне!

— По моим сведениям, их вообще не было. Зря я плачу информаторам деньги или нет? Слушай, я могу накопать кое-что по делу о сексуальном домогательстве, выдвинутом против Барнса. Дело там серьезное, Ди Ди. У копов должны были быть серьезные основания, чтобы прямо в учебной аудитории надеть на Дэвида наручники и арестовать. Ходят слухи, что вся его университетская карьера оказалась под большим вопросом.

— Газеты умалчивают о деталях. Кто выдвинул обвинение против Дэвида? Кого он преследовал-то?

— Всех подробностей я не знаю — профессиональная этика и все такое. Его адвокат особо не распространялся, даже с глазу на глаз. Но многое стало достоянием общественности, и вот что мне удалось выяснить. Дэвида обвинили в том, что он делал грязные намеки и трогал за грудь одну студентку. Ее зовут Дебби Мейджорс: семнадцать лет, живет с родителями и, судя по всему, настоящая весталка. ^[24]

— Карл, это не очень похоже на знакомого мне Дэвида. Все знали его как бабника, но чтобы домогаться? Поверить не могу.

— Тебе он говорил что-нибудь об этом?

— Ни слова.

— После того как жертва и колледж выдвинули против него иски по уголовному, гражданскому и административному правонарушениям, Барнс нанял для защиты одну из лучших фирм. Буквально на прошлой неделе уголовное дело рассыпалось из-за недостатка улик. Об этом сообщалось в «Лоу Дайджест», но в газеты не попало. Но гражданский и административный иски остались.

— Мы говорили только о Хемингуэе, — произнесла я, живо вспоминая события той ночи.

— Судя по имеющимся у меня данным, твой приятель не просто изучал Хемингуэя, но и подражал ему в жизни. Много пил, вел опасную жизнь и…

— И что?

— Менял женщин как перчатки, — тихо проговорил Карл.

Эти слова заставили меня взглянуть в лицо факту, который я старалась не замечать. Вся эта беготня за юбками вполне может объяснить, почему Дэвид преподавал в Сити-Колледже, а не в более престижном учебном заведении.

— Несколько лет назад, — продолжал Карл, — Дэвид засветился в качестве третьей стороны в одном громком бракоразводном процессе. А потом, где-то год спустя, ВНС решила проверить его траты. Он преподавал в Бостонском университете. Видимо, в результате всех этих скандалов его попросили уволиться — это было года полтора назад — и он перебрался в Чикаго, где Сити-Колледж предложил ему должность заместителя заведующего кафедрой английского языка и литературы. А месяца два с небольшим тому назад против него и было выдвинуто обвинение в сексуальном преследовании.

— И каковы были его шансы выиграть гражданский процесс?

— Насколько я смог выяснить сегодня утром, очень даже неплохие. Но кто поручится за эти административные слушания? Такие разбирательства могут затягиваться на годы.

— Раз уголовное дело рассыпалось, мог Дэвид подать в суд на колледж за неправомерный арест?

— Его поверенный сказал, что они обсуждали возможность подобной меры в качестве контратаки, но решили сначала пройти через гражданский процесс. А что говорил тебе Дэвид про рукописи Хемингуэя?

— Выражал беспокойство насчет того, что право владения ими так и остается в подвешенном состоянии. На следующее после нашего разговора утро «Америкэн Иншуренс» наняла меня проверить содержимое находки. Я разговаривала с Дэвидом по телефону из офиса Фила Ричи, когда прозвучали выстрелы. А теперь оказалась подозреваемым номер один.

— Когда ты приедешь, Ди Ди? Нам нужно кое-что обговорить на случай, если копы задержат тебя.

— Надеюсь, они выйдут на верный след и потеряют интерес ко мне.

— Не стоит на это рассчитывать. Заскочи ко мне сегодня, надо подготовиться. Кстати, мой источник сообщил, что квартиру Дэвида обшарили. Преступник забрал рукописи?

— Не знаю. Дэвид говорил, что ему потребуется время, чтобы взять их перед встречей, так что думаю, они не находились у него в квартире.

— Это важная деталь. Есть соображения, где они могут быть?

— Нет. Возможно, в депозитной ячейке какого-то банка. Дэвид наговорил мне про кучу проблем с обеспечением безопасности находки, почему он и был заинтересован, чтобы аукцион состоялся чем раньше, тем лучше.

— Представляешь, какова стоимость этих рукописей?

Цифра, названая Карлом, заставила меня присвистнуть.

В шестой раз пообещав ему не общаться без него с копами, я попрощалась и положила трубку.

По дороге на встречу с Филом и Мэттом я то и дело прокручивала в голове этот разговор с Карлом. Арестуют ли меня копы, хоть и не нашли на руках следов пороха? Совершила ли я ошибку, на чем настаивает Карл, согласившись давать показания, не посоветовавшись с адвокатом, хотя и не виновна? И если рукописи Хемингуэя исчезнут снова, подскочит ли на них цена? «Америкэн Иншуренс» может грозить выплата огромной страховки, и Мэтту это ни черта не понравится.

14

Будучи трезвым, претворите в жизнь все свои пьяные обещания — это научит вас держать язык за зубами.

Эрнест Хемингуэй

Страшновато было снова встречаться с Мэттом. Согласна, я наделала в жизни много глупостей, и запрыгнуть в койку к Мэтту после смерти Фрэнка было одной из самых крупных. Теперь Мэтт злится, что я рассказала копам о его причастности к делу. Мне грозит лишиться работы, если не хуже. Будем надеяться, что Фил встанет на мою сторону и поможет смягчить ситуацию. Сделав глубокий вдох, я открыла дверь офиса Фила.

Посередине кабинета стоял Мэтт. Один.

— Привет, Ди Ди, — произнес он самым сексуальным своим тоном. — Входи.

Взяв меня под руку, он плотно притворил за нами дверь.

— Где Фил?

— Присаживайся, Ди Ди.

Примостившись на краешек стола Фила, он придвинулся так, чтобы наши ноги соприкасались. Выглядел он сногсшибательно, как и всегда, и чувствовал себя как дома, хотя и находился в чужом кабинете.

— Полагаю, ты злишься, что я сказала копам о твоем участии?

— Совсем напротив, Ди Ди. Согласен, необходимость разворачиваться и лететь обратно порадовала мало, но я знаю, что сделать ты ничего не могла. Хочу сказать, что подтвердил копам все, сказанное тобой, и как мог пытался убедить их вычеркнуть тебя из списка подозреваемых. Надеюсь, что получится. Ты сегодня выглядишь очень красивой.

Совсем не та встреча, которой я ожидала.

— Еще бы, — внешне невозмутимо проронила я.

— Пришло время все обсудить, Ди Ди.

— Нам нечего обсуждать, — я отстранилась, отведя ноги.

— Еще как есть! И поскольку мы работаем вместе, существует потребность найти определенное взаимопонимание, — сказал он, коснувшись моего плеча. — Нельзя же оставлять все как сейчас.

Я не гордилась, что мое участи в l'affaire ^[25]с Мэттом Кингом закончилось трусиками на полу, но насколько могла понять, все осталось в прошлом. О чем и заявила Мэтту.

— Нет, вовсе нет, — горячо возразил тот. — Я до сих пор с ума по тебе схожу. Выруби на минуту морозильную камеру и давай заключим мир.

Я уткнулась взглядом в пол, истово надеясь, что появится Фил и спасет меня.

— Прошло столько времени, Ди Ди, почему ты не отвечала на мои звонки и письма? — он поднял мой подбородок, заставляя меня смотреть ему прямо в лицо.

— Ты даже не брала цветы, которые я посылал. Что стряслось? Мне показалось, между нами пробежало нечто особенное. Я признался, что люблю тебя, и ты дала понять, что чувство это взаимно. Что же не так?

Я отвернулась. Я знала, что это не первый и непоследний случай во всемирной истории, когда прошлое делает петлю и кусает тебя за заднее место. Как правило, я изучаю новый предмет вдоль и поперек прежде чем съесть его, купить, или лечь с ним в постель. В деле с Мэттом решающее слово сказали гормоны, а не мозги. Казнить себя за произошедшее я не намеревалась, но и продолжать с той же цифры не хотела.

— Давай сделаем вид, что я допустила ошибку, о'кей? Это все было очень давно, — выдавила я, одновременно с болью в душе вспоминая, как Мэтт буквально заново вдохнул в меня жизнь после гибели Фрэнка.

— Это не было свидание на одну ночь, и ты это знаешь. Я до сих пор люблю тебя.

— Равно как свою женушку и деток, — грустно сказала я.

— Так вот в чем загвоздка, — проговорил Мэтт, выпрямляясь. — Послушай, ты прекрасно знала, на что идешь, не хуже меня.

— Неужели?

Мэтт примостился на краю стола, опершись обеими ладонями на подлокотники моего кресла и заключив меня в кольцо из своих рук и ауры.

— Я хочу, чтобы ты стала моей любовницей. Что здесь не так — жила ведь ты с Фрэнком? Ты сама говорила. Так в чем разница?

— Не сравнивай себя с Фрэнком, — сказала я, сталкивая его руки.

Я встала и подошла ко окну, держась спиной к Мэтту.

— Мы с Фрэнком собирались пожениться. Так что разница очень большая.

Мэтт подошел и нежно обнял меня за плечи.

— После его смерти тебе пришлось платить за него долги и все такое, не правда ли?

— Только потому, что его сводный брат, Кен, оказался сволочью.

— Я хотел помочь тебе забыть, — тихо проговорил он.

Я подумала о Скотти, которому и в самом деле удалось мне помочь. А теперь его тоже нет. Хорошо, что Мэтт не знает всей этой истории… А вдруг знает?

— Ди Ди, я по-прежнему хочу быть с тобой. Нам хорошо вместе, и ты знаешь это.

Я стояла неподвижно, всеми силами стараясь не поддаться его чарам. Говорят, мужчины думают о сексе больше, но мне кажется, это чепуха.

Он развернул меня.

— Ди Ди, посмотри на себя. Ты целиком погрузилась в ремесло страхового следователя и преуспела в нем, поверь на слово. Но ты заслуживаешь лучшего. Я могу с удобством разместить тебя в каком-нибудь из кондоминиумов Лейк-Шор-драйв и позаботиться обо всем. Если хочешь, можешь снова заняться наукой или еще чем захочешь. Что скажешь?

Я снова отвернулась. Вопреки всему мне так хотелось сказать «да». Мэтт был так привлекателен, что мои феромоны просто зашкаливали. Но мысль о детях всегда будет отравлять мое счастье.

— Не получится, Мэтт, — выдавила я наконец. Потом направилась к двери и распахнула ее. На пороге стоял Фил, преграждая дорогу.

— Где ты пропадал? — накинулась я на него.

— Что случилось? — робко поинтересовался Фил.

Мэтт, оказался уже рядом со мной.

— Я попросил Фила погулять несколько минут, чтобы мы могли поговорить наедине. Ему известно, как я злюсь, что ты втянула меня в заваруху с Дэвидом Барнсом. Но раз уж нам всем вместе надо работать над этим делом, я надеюсь, что мы сможем найти общий язык и остаться друзьями. И нам это удалось, не так ли?

Они в молчании ожидали моего ответа. Мэтт вовсе не выглядел обеспокоенным, но глаза Фила буквально умоляли прекратить пытку.

— Чего именно хочет от меня «Америкэн Иншуренс»? — неохотно сдалась я.

— Отлично. Давайте сядем и обсудим ситуацию, — заявил Мэтт, направляя нас обратно в офис, словно мы трое были лучшими друзьями, строящими планы на совместный уик-энд.

— Коротко говоря, — начал Мэтт, — мы разработали триединую стратегию, которая даст нам возможность избежать ответственности за эти рукописи, предположительно написанные Хемингуэем.

Под царственным «мы» мистер Кинг подразумевал «Америкэн Иншуренс». Компания явно наделила его всеми мыслимыми и немыслимыми полномочиями. Надо держать ухо востро.

— Мои сотрудники выявили три ключевых факта.

Первый: Дэвид Барнс не оставил завещания. Лучше того — у него не осталось близких родственников. Он был единственным ребенком в семье, его родители погибли в прошлом году в автокатастрофе. Надо поручить кому-нибудь поискать дальних родичей, но похоже, что с этой стороны имущественные проблемы нам не грозят.

Второй: никто не может найти, где хранятся подлинники рукописей. Адвокат, друзья, коллеги, банк, полиция — никто понятия не имеет, куда он их дел. А если что-то знают, то помалкивают. Наша позиция тут такова: никто не имеет права оспорить их, пока не доказано, что они на самом деле исчезли. Я подключил к поискам одну из ведущих фирм. Про этих парней говорят, что они в буквальном смысле найдут иголку в стоге сена, так что разыщут и нашу пропажу. Вопрос только когда.

— Мэтт, ты уже нанял крутых спецов, зачем тогда тебе я?

— Ты нужна нам, Ди Ди, на случай если обе эти стратегии не сработают. Необходимо полностью обезопасить «Америкэн Иншуренс» от ответственности, а для этого нужно доказать, что эти рукописи — подделка.

— Но ты совсем недавно выразил мнение, что мы имеем дело с «настоящим парнем»! — возразила я, прибегнув к излюбленному самим Хемингуэем журналистскому сленгу, означающему «достоверный факт».

— И как ей удастся доказать, что это не Хемингуэй, раз у нее нет возможности исследовать оригиналы? — спросил Фил.

— Прежде всего, не беспокойтесь насчет информации, которую мы уже имеем. Ее можно держать при себе, и никто ничего не узнает. Что до второго вопроса: используем те отрывки, что передал нам Дэвид. У Ди Ди есть все качества, необходимые для общения с учеными. Можете поупражняться с этой их компьютерной программой анализа текста. Скажите, что это написал не Папа — это все, о чем я прошу. Каков шанс, что этот тип, Дэвид Барнс, действительно нашел утраченные рукописи? Думаю, все с самого начала затевалось как великое надувательство. Мы повелись на затею, потому что она сулила деньги для компании — хорошие и легкие деньги. Теперь же в наши интересы входит доказать, что рукописи — подделка, и я знаю, что ты, Ди Ди, способна сделать это.

Мэтт открыл портфель, извлек из него несколько листков и протянул мне.

— Вот копии двух отрывков из рассказов. Этого тебе и твоим друзьям-литературоведам с избытком хватит, чтобы разоблачить грандиозную подделку.

Фил, тяжело вздохнув, выбрался из кресла.

— Берешься за работу, Ди Ди?

— Ты благодаря своей научной подготовке лучший кандидат, — заявил Мэтт. — Поверь, мы перебрали всех — ты единственная, у кого есть университетские связи такого уровня, чтобы иметь возможность на равных сотрудничать со всеми этими профессорами, особенно с экспертом, о котором пишут все газеты — ну, который утверждает, что это не Хемингуэй. Начни с него.

Не успела я ничего ответить, как Мэтт посмотрел на часы.

— У меня очень плотный график, — сказал он, защелкивая застежки портфеля. — Ди Ди, давай поужинаем завтра и обсудим ход дел. Я должен быть готов доложить «Америкэн Иншуренс» о каждом нашем шаге. Как насчет семи часов? О месте я тебе сообщу.

Мэтт подхватил со стола портфель и направился к выходу.

— Мне надо спешить. Фил, держи меня в курсе, — бросил он, уже закрывая за собой дверь.

Я не намерена была соглашаться, и ринулась следом за Мэттом, чтобы сказать ему об этом.

— Мэтт, подожди! Я…

— Он ушел, Ди Ди, — констатировал очевидное Фил, покачав головой. — Что, черт побери, происходит между вами?

Фил всегда хорошо относился ко мне и заслуживал объяснений. Но не сейчас.

— Надо идти, — сказала я. — Извини, поговорим позже.

И я со всей возможной скоростью помчалась по коридору. За спиной послышался голос Гильды, обращающейся к Филу.

Торопясь сбежать от расспросов, я втиснулась в уже полный лифт, надеясь, что двери закроются раньше, чем подоспеет Фил. Не повезло.

— Подожди! — крикнул он, задыхаясь от бега, и протянул руку, пытаясь вытащить меня наружу. — Нам надо поговорить. Ты не можешь вот так взять и уйти!

Массивные двери начали сдвигаться. Фил отскочил, чтобы не прищемило руку.

— Я позвоню тебе позже. Обещаю, — воскликнула я, и, не обращая внимания на ропот остальных пассажиров, привалилась к стене, окунувшись в одиночество в толпе.

Мне хотелось забыть про сцену с Мэттом и сосредоточиться на изучении листков, переданных для работы. Надо же, я еду в лифте, а в портфеле моем лежит, возможно, величайшая литературная находка века! Я едва сдерживалась, чтобы не взглянуть на нее. Но как все запуталось: сначала Мэтт просил меня доказать, что рукописи подлинные. Теперь ему требуется обратное. Мэтт парень ловкий, и я знала, что он способен небо и землю поменять местами, лишь бы «Америкэн Иншуренс» без потерь выбралась из этой заварухи. Но и Дэвид тоже был не дурак. Но хватит ли ему ума, чтобы изготовить фальшивые рассказы Хемингуэя?

15

Бутерброд с ветчиной, который я прикупила в «Магазине сэндвичей Луи» в холле офисного здания Фила был завернут в пластиковую упаковку толщиной больше самого ломтика и стоил бешеные деньги, но голод не тетка. Стаканчик вина тоже не помешал бы, но я дала себе зарок не пить, пока не пройдет боль в голове, вызванная вчерашним ударом или чрезмерной порцией «Уайлд Тарки». Да и трезвость мысли еще никому не помешала.

Пережевывая подобие еды, я пыталась сообразить, как вообще возможно доказать подделку рукописей. И вспомнила, что так и не перезвонила Тому Джойсу. Я все еще дулась на него за тот билетик — исключительно благодаря ему я попала в такой переплет. Но не сомневалась, что Том в курсе всех этих телевизионных сенсаций про Дэвида и рукописи Хемингуэя. Поскольку он специализируется на редких книгах и манускриптах, я могу получить от него хороший совет. Мы познакомились несколько лет назад, и он тогда помог мне распутать дело о поддельном документе, а в прошлом году оказал просто неоценимую помощь в истории с артефактами Роберта Бернса. Недавно Том упоминал, что проводил оценку книг и рукописей Хемингуэя, хранящихся в библиотеке Оук-Парка, поэтому я знала, что автор ему интересен. Я набрала его номер.

— Хэйя, Ди Ди!

— Не делай так, Том, ты же знаешь, как я ненавижу твой определитель номера.

— А я вот не могу понять, почему ты его себе не поставишь. Ты ведь страховой следователь и все такое.

— Я отвечаю на твой звонок, хотя ты вообще должен радоваться, что я вообще разговариваю с тобой после того, как по твоей вине стала подозреваемой в убийстве.

— Как это?

— Это твой чертов билет втянул меня в историю. Как сказал Аристотель, стал основной причиной.

— Аристотель никогда такого не говорил, он сказал…

— Ты понимаешь, о чем я — с твоего билета все началось. Там я встретилась с Дэвидом Барнсом.

— Это с тем парнем, которого убили? Ого! Подозреваю, мне стоит извиниться.

— У меня такое чувство, что космос сварил для меня эту кашу и я плюхнулась бы в нее и без помощи треклятого билета. Ну какова статистическая возможность запрыгнуть в койку с бывшим бойфрендом, которого на следующий день убивают, а ты находишь его труп?

— Иногда мне кажется, Ди Ди, что в отношении тебя шанс достаточно велик.

— Слушай, мне нужно поговорить с тобой о чем-то, о чем я говорить не должна. Ты у себя в магазине?

— Вношу в каталог только что прибывший товар. Это касается истории с убийством? Из-за него я тебе и звонил.

— Косвенно.

— Загадка в обертке из тайны. Звучит заманчиво. С тобой все о'кей?

— Ну, тайна не тайна, но береженого Бог бережет. Сейчас буду.

Я поехала по направлению к Вест-Таун, к месту примерно в миле к западу от «Мерчандайз Март», ^[26]куда Том перебрался пару лет назад. Миновав «Харпо Студиос» Опры Уинфри, я вскоре заметила двухэтажное здание в калифорнийском стиле с вывеской «Джойс и Компания».

Припарковавшись поблизости, я подняла верх и закрыла «миату».

Когда я открыла дверь, зазвенел крохотный колокольчик. Из подсобного помещения появился Том в черных джинсах и прогулочных туфлях «рокпорт», со стопкой книг в руках.

— Вот это скорость. — Он приветливо кивнул и опустил книги на овальный стол, и без того заваленный кипами бумаг и компьютерными причиндалами. — Я только что подзакупился на одной распродаже.

Том отряхнул книжную пыль, испачкавшую коричневую рубашку.

Я обвела взглядом полки.

— Кажется, я никогда не говорила, но мне было как-то тревожно, когда ты перебирался сюда несколько лет назад. Но это место очень подходит тебе.

— С чего ты беспокоилась? — спросил Том, подравнивая стопку, чтобы та не ссыпалась на пол.

— Не смейся, но я боялась, что в новом здании не будет уже того замечательного запаха старины. Но, по счастью, ошиблась.

— Запах дают книги, не помещение. Кстати, у меня тут больше пространства.

— Верно, но в старом магазине на четырнадцатом этаже «Манхэттен-билдинг» ты располагался прямо над федеральным следственным изолятором. Помнишь, как мы наблюдали за арестантами, играющими на крыше в баскетбол?

Том рассмеялся.

— Я рад, что съехал оттуда. Иногда заключенные сбегали.

— И ни один не заглянул порыться в книгах?

— Очень смешно. Копы иногда заходили, но размещение здесь, на первом этаже, обеспечивает более устойчивый поток посетителей.

— А где сейчас Вульфи?

Том часто присматривает за волком своего друга, живущего на Верхнем полуострове. ^[27]Вопреки первоначальному моему предубеждению, за время расследования дела с артефактами Бернса мы с Вульфи сделались закадычными друзьями.

— У хозяина, в Мичигане, и я очень скучаю по нему. Они привезут его в следующем месяце, когда поедут в отпуск. Так что стряслось? Ты серьезно влипла из-за того трупа?

— Трудно пока сказать. Слушай, что тебе известно про Дэвида Барнса?

— После нашего разговора я навел справки. Мне приходилось читать некоторые его статьи про Хемингуэя. Как правило, они очень даже недурны. Из газет и телевидения следует, что он нашел святой Грааль Хемингуэя — стихотворения и рассказы, украденные у Хедли, первой жены писателя. Если это правда, то снимаю шляпу. Благодаря литературной и исторической ценности эта находка потянет на целое состояние.

— Насколько я в курсе, ты знаком с собранием Хемингуэя в библиотеке Оук-Парка?

— Угу. Я его оценивал. Отличная библиотечка. Я тебе говорил, что у них есть экземпляр редчайшего первого издания второй книги писателя «В наше время»? В 1924 году парижское издательство «Три горы» напечатало всего 140 экземпляров. Еще в собрании есть неизвестный вариант суперобложки на «Мужчины без женщин» 1927 года.

Том — ходячая энциклопедия, и широта его познаний просто изумляет. Никогда не берусь угадать, о чем он заговорит, зато ручаюсь, что это будет интересно.

— Малоизвестный факт состоит в том, что для двух вариантов первого издания сборника «Мужчины без женщин» издательство использовало два сорта бумаги, разного веса. В результате, чтобы отличить один вариант от другого, достаточно в буквальном смысле взвесить книгу. Но я отвлекся. С какой загадкой ты пожаловала сегодня?

— Можешь исследовать кое-что? — проговорила я, извлекая из портфеля две рукописные странички.

Том вооружился увеличительным стеклом и положил один листок на пустующий стол у стены. Пока я вытаскивала остальные, мой друг надел очки в роговой оправе и закатал рукава. Мы оба принялись внимательно читать.

Первые листья падали уже с деревьев, и мальчик подумал, что скоро они сделают передвижение по лесу медленным и опасным. Вещи в лесу не всегда кажутся такими, какие есть на самом деле, и ему вспомнилось, как они с отцом наблюдали за енотом, охотящимся на отмели на рака.

— А животные умные? — спросил он.

— Думаю, да. На свой лад.

— Такие же умные, как люди?

— Не так как люди. Но даже самый умный человек на земле не перещеголяет того старого енота в умении быть енотом.

Мальчик зашагал быстрее, хотя быстрый шаг не удлинял его пребывания в лесу. Скоро она будет звать из дома, и ему придется уйти.

— Надо идти, — сказал он, и даже за короткое время, что пробыл он здесь, листьев на землю нападало еще больше.

Том оторвался от страниц.

— Как понимаю, это часть из утраченных трудов Хемингуэя, которые нашел этот твой Дэвид Барнс. Что ж, по стилю очень похоже на старину Эрнеста.

— Вот все, что у меня есть, — я разложила остальные листы, и мы склонились над ними.

Когда сказать было нечего, он молчал, и им это не нравилось. Они думали, что он обязан говорить. Мать упомянула про Ирену.

— Когда ты пойдешь навестить ее? — спросила мать.

— Завтра, наверное, — ответил он.

— Твои дядя и тетя Симмзы приезжают завтра.

— Ну тогда, может, послезавтра, — сказал он.

Он вернулся и сидел с ними в гостиной. Они считали, что он обязан разговаривать, раз он вернулся, а столь многие — нет. Сейчас, должно быть, четыре, подумал он. Лейтенант спрашивал его и капрал тоже, насчет девушек и провизии, но никто с ним не разговаривал. Три девушки работали в пекарне, и они с капралом заходили за ними после работы. Девушки не хотели идти в городскую гостиницу, поэтому они с капралом вели их в продовольственную палатку. Две были завшивлены напрочь, поэтому они с капралом пользовались только третьей. Но подарки все равно дарили всем трем, и лейтенант, должно быть, видел, как они впятером выходили из палатки. Он поначалу спрашивал про девушек и провизию, потом перестал.

Они с капралом жили душа в душу, но кончилось все странно. Они лежали на животе, локоть к локтю, и следили за передвижениями в оливковой рощице на противоположном холме. Из рощицы прилетела пуля. Она попала капралу повыше правой ключицы и прошла, наверное, через все его тело.

— Я лечу, — сказал капрал громко, насколько мог. — О боже, я лечу.

А потом умер.

— Помнишь миссис Тенси? — спросил брат. — Младший класс, миссис Тенси?

— Кого? Миссис Тенси? Да, помню, — ответил он.

— Что за ведьма была! Прости, мама, — сказал брат. Мать сделала вид, что не слышала.

— Помнишь, как она поймала нас пятерых за курением? За вторым котлом? И сколько шуму было?

— Не знала, что вы двое курили в школе, — сказала мать.

— Столько было шуму, и как нас пятерых обязали приходить раньше в течение трех дней?

— Помню, — кивнул он.

Австрийцы, чьи два фургона застряли в грязи, выпрыгнули из укрытия, чтобы толкать фургоны, но то и дело вынуждены были залегать под огнем. Они снова вставали, как комики в фильме, и толкали, и скользили и падали в грязь. Иногда в кого-то попадали, он падал, и его оттаскивали в укрытие, а остальные поднимались и толкали, и поскальзывались, и валились в грязь. Это еще сильнее напоминало комедию, потому что в полутора милях дорога обрывалась, и даже если фургоны удастся вытащить, ехать им некуда, но австрийцы об этом не догадывались.

— Видимо, это было ужасно, — промолвила мать.

Мурашки бежали у меня по спине, пока я читала эту лаконичную прозу.

— Ну, — спросила я.

— Выглядит очень похоже на Хемингуэя, — откликнулся Том. — Скупо и грубо. Короткие, рубленые предложения с конкретными, ориентированными на действие глаголами.

— И начинены сексом, войной и смертью, — согласилась я. — Чем-то слегка напоминает «Солдатский дом».

Он пристально посмотрел на меня.

— Как понимаю, ты собираешься сказать, что эти странички — часть утраченных рассказов Хемингуэя, о которых толкуют в новостях?

— Это мне и самой хотелось бы знать. Подлинники это или подделка?

— Как выразился бы сам Папа, они выглядят как «настоящие парни». И напечатаны, похоже, на ранней модели «Короны». Если я не ошибаюсь, Хемингуэй за свою карьеру сменил немало машинок, но в начале двадцатых пользовался только той, которую Хедли подарила ему на двадцать восьмой день рождения. Дело было в июле 1921, перед самым их отъездом в Париж. Помнится, это была «Корона № 3», но не помешает уточнить у эксперта.

— Дэвид Барнс сказал, что именно на ней, и это установлено точно.

— Что ж, тогда тебе следует провести анализ текста. Существует одна любопытная компьютерная программа, которая делает стилистическое сравнение написанного с образцом известного автора. В нашем случае речь идет о Папе.

— И это тоже уже проделали, — сказала я.

— Ну и?

— По мнению аналитиков, вероятность того, что это подлинник, достаточно велика.

— Так в чем проблема?

— Когда владелец был убит, оригиналы пропали.

— Ах вот как… Коротко, четко и начинено смертью. Я не знал, что они исчезли.

— Теперь страховая компания хочет, чтобы я опровергла подлинность рукописей, — пояснила я.

— И тем самым изящно избавила ее от необходимости платить страховку, — проговорил Том, снимая очки. — Все понятно. Подлинные или фальшивые, эти рассказы вполне могли стать мотивом для убийства.

— Ты эксперт. Кто еще сможет доказать, что это подделки?

— Я в этом деле не с самого начала, и ты говоришь, что некоторую проверку уже сделали. Но с чего стоит начать, так это с самой бумаги.

— Специалисты аукционного дома занимались ею, и пришли к выводу, что она соответствует той, какой мог пользоваться Хемингуэй. То же самое и шрифт. Все утраченные произведения писатель напечатал на одной и той же машинке.

— В таком случае надо проверить бумагу на водяные знаки или уникальные следы, которые могла оставить на бумаге лента печатной машинки. Но для этого исследования нам необходимы оригиналы.

— Которых у нас нет.

— Которых у тебя нет, Ди Ди. Практически все тесты требуют работы с оригиналами, поэтому не думаю, что способен тебе помочь. Если это написано не Хемингуэем, то автор — талантливый фальсификатор.

— В новостях показывали одного профессора, так он уверен, что это подделки, — заметила я.

— Я тоже видел. На твоем месте я вышел бы на него и спросил, каким образом он пришел к подобному заключению. В отсутствие оригиналов это лучший твой источник.

— Уже включила его в список. Еще одно: Дэвид сказал, что рукописи были присланы ему в Сити-Колледж.

— Присланы? Вот как он их заполучил. А я уже собирался задать тебе этот вопрос.

— Знаю, это похоже на дешевый роман, но я поверила, когда Дэвид рассказал мне эту историю.

И я пересказала все Тому.

— Тебе следует разузнать побольше про то почтовое отправление. Раздобудь для меня хоть какой-нибудь оригинал, любой, и я постараюсь помочь. Чем больше выяснишь, тем выше шансы оказаться вычеркнутой из списка главных подозреваемых, — негромко добавил мой друг. — В новостях говорили и об этом.

Зазвонил стоявший на соседнем столе телефон, и Том поспешил взять трубку.

Пока я ждала, тренькнул колокольчик и вошла покупательница. Симпатичная, ростом около пяти футов и четырех дюймов, лет тридцати пяти, она была одета в розовую шелковую тунику, по виду ручной работы. Том улыбнулся и кивнул ей. Женщина помахала в ответ и стала расхаживать среди полок, явно чувствуя себя как дома.

Быстро собрав разрозненные листки рассказов Хемингуэя, я сунула их обратно в портфель. Поймав на своей блузе мой заинтересованный взгляд, незнакомка прищурила глаза и уставилась на меня.

— Простите, я не хотела вас рассматривать, просто восхищалась вашей одеждой.

— Ах, купила ее во время недавней поездки в Индию, — улыбнулась женщина. — Мне кажется, мы с вами знакомы?

— Не думаю. Меня зовут Ди Ди Макгил.

— Точно! Я видела ваш портрет в «Триб» сегодня! У меня фотографическая память на лица.

Закончив телефонный разговор, Том присоединился к нам.

— Так, вы еще не познакомились? Ди Ди, это Дебра Йетс из библиотеки Ньюберри. Дебра, это Ди Ди Макгил, в прошлом ученый, ныне работает в области страховых расследований.

— Это она нашла труп, — сказала Дебра. — Я читала.

— Дебра пришла забрать «Настоящего Волшебника страны Оз» Ребекки Лонкрейн. Тебе она понравилось бы, Ди Ди.

Он вытащил книгу из кучи на одном из угловых столиков и аккуратно завернул в коричневую бумагу.

— Там про вдову Фрэнка Баума, Мод. К ней приходили мешки писем от детей, читавших книги ее мужа. У нее не хватало духу сказать им, что он умер, поэтому Мод писала ответы, как бы от его имени. Писем было так много, что ей пришлось изготовить факсимильный штамп с подписью мужа. Так продолжалось около тридцати лет.

— Как мило, не правда ли? — проворковала Дебра, расплачиваясь за книгу, но по-прежнему не сводя с меня глаз.

— Да, только сейчас ей придется отбиваться от адвокатов, заявляющих, что она не имела права так поступать.

Дебра Йетс кивнула и, получив от Тома книгу и направляясь к двери, окинула меня на прощание взглядом, который я не смогла расшифровать.

— Продажа не слишком крупная, но приятная, — заявил мой друг, закрывая дверь. — В прошлый раз Дебра приобрела действительно дорогую книгу.

— И сетовала на цену?

— Нет. В первый раз мне не пришлось убеждать покупателя уплатить запрошенное. Она согласилась, а я процитировал: «Удовлетворение качеством длится гораздо дольше переживаний по поводу высокой цены».

— Получается, Дебра лучший твой покупатель. Значит, дело приобретает серьезный оборот?

— Для меня серьезно все, что имеет отношение к книгопродаже. Кстати, твоей сумбурной личной жизни хватит на нас обоих, Ди Ди. Даже я, сторонний наблюдатель, и то утомился. Останешься на обед? На этот раз пойдем в «Касабланку», мексиканский ресторан.

В прошлый раз мы сидели в «Фурио». Там с нас содрали по восемь баксов за бокал кьянти — цены как на Раш-стрит. ^[28]Мы объявили итальянской кухне бойкот.

— Спасибо, но мне надо заглянуть в Сити-Колледж. Хочу выйти на след того профессора, знатока Хемингуэя.

Я помахала Тому рукой и пожелала приятного аппетита.

16

Если ты достиг успеха, то ты на ложном пути. Если ты становишься популярным, это всегда из-за худших сторон твоей работы. Хвалят всегда за худшее.

Эрнест Хемингуэй

Том не смог помочь напрямую, зато укрепил меня в намерении первым делом нанести визит в Сити-Колледж. Путь мой лежал на север, по трассе «Кеннеди» к аэропорту О'Хара, названному в честь Батча О'Хары, прославленного морского летчика Второй мировой, который также являлся сыном адвоката Ала Капона. Неприглядные факты истории Чикаго выпирают здесь и там, хотя отцы города делают все возможное, чтобы заретушировать их.

Час пик в Чикаго начинается рано, но движение на выезд затруднено не было, так что до колледжского кампуса я добралась довольно быстро. Кампус располагается на северо-западной окраине мегаполиса, там где раньше находилась клиника Даннинга для умалишенных. Народ до сих пор рассказывает истории о некоторых пациентах Даннинга, вроде Человека-волка. В полнолуние этот малый перепрыгивал восьмифутовый забор с заостренными кольями, пробирался на муниципальное кладбище Олайв и выл как волк. Была там еще женщина, пытавшаяся перелезть через тот самый забор, но напоровшаяся на острие. Когда клинику закрыли, ее здание пустили на слом, и в девяностых на его месте построили студенческий кампус — шестиэтажное сооружение из стекла и хрома в окружении акров асфальта и похожего формой на почку пруда. Зловещих, увитых плющом стен ограды не наблюдалось.

Ближайшую стоянку украшала табличка «Только для преподавателей». Я юркнула на нее, закрыла машину и направилась к центральному входу.

Я старалась держаться подальше от мира науки со времен смерти Фрэнка и той травли, которой его коллеги подвергли мои исследования по семнадцатому веку. Слишком много я нажила врагов и вытерпела боли. Отбросив тяжелые воспоминания, я распахнула дверь.

В раскаленном холле пахло, как от взопревшей спортивной одежды. Не требовалось сложной дедукции, чтобы догадаться о том, что система кондиционирования вышла из строя в самый неподходящий момент.

В административном офисе никого не было. Я побродила по лабиринту коридоров в поисках кабинета Дэвида и наконец нашла на пятом этаже кафедру английского. Все смахивающие на преподавателей присутствующие или деловито беседовали со студентами, или разговаривали по телефону. Заметив одинокую даму в небольшом офисе, я постучала в дверь с табличкой «Мс Джефферс/ Мр Корд».

Женщина оторвалась от своих бумаг.

— Входите.

— Это вы миссис Джефферс?

— Мисс Джефферс, — поправила она меня низким голосом. — Это действительно я.

Она была крупная, со стрижеными рыжеватыми волосами, очень белой кожей и без макияжа, если не считать вызывающе красной губной помады. Одета мисс Джефферс была в скверно сидящие джинсы и строгую рубашку, а акцент выдавал уроженку Восточного Побережья.

— Меня зовут Ди Ди Макгил, я знакомая Дэвида Барнса. Было бы просто замечательно, если у вас нашлась пара минуток на разговор со мной.

— Я уже потратила вагон времени на разговоры с этими тупыми копами.

— Мы с Дэвидом учились вместе в магистратуре. Это я нашла его труп.

— Ах, да! Мне попадалось ваше имя в утренней газете.

Она подставила мне кресло и сдвинула в сторону кучу бумаг на своем столе.

— Ну-ка, сейчас избавимся от этого хлама.

— Простите, что помешала.

Мисс Джефферс улыбнулась едва заметно.

— Для моего здоровья полезно отдохнуть иногда от этих осточертевших экзаменационных тестов. Вы даже не представляете, как это утомительно! Нынешние дети не читают классику, они не знают, сочинял ли Шекспир в том же веке, что Уитмен или Уолт Дисней. Единственное, что гнездится в их маленьких серых клеточках, это спорт и развлекательные программы. Все эти маленькие хулиганы-мальчишки думают только о том, как залезть в трусики к девочкам, а девочки…

Помрачнев, она горько вздохнула.

Мне вспомнились данные недавнего опроса среди молодежи от восемнадцати до двадцати лет. Только тридцать два процента смогли поместить американскую Гражданскую войну в правильную половину столетия. Я указала на кипу тестов.

— Мои соболезнования. Сама я, боюсь, закончила бы физической расправой с мелкими негодяями.

— Значит, вы пришли поговорить о Дэвиде, — проговорила моя собеседница, поместив на нос пару старомодных очков и пристально разглядывая меня. — Как получилось, что вы нашли его тело?

— Разговаривала с ним по телефону, когда услышала выстрелы, и опрометью кинулась к нему на квартиру. Мыс Дэвидом не виделись сто лет, а позавчера встретились в Чикаго. И мне хотелось бы узнать, как складывалась его жизнь последнее время.

Выражение лица мисс Джефферс смягчилось.

— Похоже, мы все заводим в школе хороших друзей, а потом теряем их, когда сталкиваемся с реальным миром.

Мы сидели в крохотной каморке, зажатые между двумя столами и двумя креслами. Спертый воздух и исходивший от Джефферс густой аромат «Уайт Линен» вызвали у меня приступ клаустрофобии.

— Вам плохо? — спросила она, схватив меня за руку.

— Очень жарко, и такое чувство, что сами стены давят.

— Да, тут немного тесновато.

— А что стряслось с системой кондиционирования? — поинтересовалась я. — Здание-то вроде не старое.

— До строительства этого кампуса мы обитали в вагончиках, поэтому даже без кондиционера здесь лучше, чем было в них тогда. Кстати, меня зовут Дороти. Кока-колы не хотите?

Я отказалась. Она быстро вернулась с бутылкой нормальной колы.

— После всех этих испытаний со студентами мне требуется дополнительный сахар, — пояснила Дороти. Потом, помолчав немного, продолжила: — Бедняга Дэвид, мне так жаль! Бет всегда говорила, что он лучший из нас. Дэвид явно выдавался из ряда вон.

— Так же было и в магистратуре, — кивнула я, размышляя, не та ли самая эта «Бет», про которую упоминали в газетах.

— Он был не просто одаренным, но и по-настоящему интеллигентным человеком. Более того, остроумным. И бегал за всем, что носит юбку. Главным его грехом являлось отсутствие такта. Остальные преподаватели с кафедры отбывают тут пожизненное, но Дэвид умел вертеться и получить, что хочет.

— Пожизненное?

— Мы готовы тут сидеть, пока не унесут на носилках. — Она рассмеялась в нос. — Но только не Дэвид. Он просто никогда не воспринимал преподавание всерьез и благодаря этой очаровательной непочтительности мог затевать дела, которые никому и в голову не придут.

— Кто из коллег по кафедре был ему наиболее близок?

— Мартин Суини помогал ему готовить презентации про Хемингуэя, — Дороти фыркнула. — Дэвид величал их балаганными представлениями.

Я прикусила губу. Узнай моя собеседница, что я видела спектакль, она, возможно, не озвучит свою точку зрения.

— Называлась эта затея «Настоящий Хемингуэй», — продолжала она. — Дэвид считал, что люди не желают читать Хемингуэя, их интересуют его личная жизнь и охотничьи приключения. К несчастью для цивилизации Запада, он совершенно прав. С его подачи Мартин отрастил бороду, стал одеваться и двигаться как Хемингуэй. Трюк удался: Мартин с тех пор так и не выходит из образа. Говорит всем, чтобы называли его «Папа».

— Как думаете, он согласится поговорить со мной?

— Ему нравится говорить о Хемингуэе, но смерть Дэвида стала для него тяжелым ударом. Мы с ним разговаривали сегодня утром, и он сказал, что, наверное, не сможет в одиночку завершить намеченный ими тур представлений.

— Слышали вы о том, что Дэвид нашел утраченные рукописи Хемингуэя?

— О, все слышали, только не особенно верят, — ответила Дороти. — Мне лично кажется, это слишком раздуто. Я занимаюсь Женской наукой, ^[29]и Хемингуэя не читала со школьной скамьи. Как понимаете, меня трудно причислить к поклонницам его творчества: весь этот мачизм, да и в женщинах он мало чего понимал.

Я не согласилась с ней — леди Бретт из «И восходит солнце» мне нравилась. Но свое мнение сохранила при себе.

— Впрочем, не в нашем кругу открытие вполне могли счесть значительным, и у Дэвида был шанс прославиться, — заявила мисс Джефферс.

— Но почему он не поделился таким выдающимся известием с коллегами? — спросила я.

Дороти громко рассмеялась.

— Вы, видно, никогда не имели дела с бюрократией. Наша администрация продолжает воевать с Дэвидом за рукописи даже после его смерти.

— Вы считаете рукописи настоящими? — спросила я. — И если Дэвид с Мартином так хорошо ладили, то почему Мартин не согласился с Дэвидом, считавшим находку подлинной?

— Мы все удивляемся. Спросите его самого. Мартин взял на себя классы Дэвида до конца семестра, так что должен быть где-то поблизости.

Я не сказала, да и не собиралась говорить Дороти, что работаю на страховую компанию, поэтому сменила тему.

— Как думаете, после аукциона и всего прочего, Дэвид остался бы здесь преподавателем?

— Кто знает? Бет думает, что да.

— А на кафедре все хорошо относились к Дэвиду?

— Тот же самый вопрос мне вчера весь день задавали полицейские. Вы точно не из них?

— Точно. Просто хочу узнать побольше о Дэвиде.

— Ну ладно, — промолвила Дороти после паузы. — Он не ладил с Большим Биллом. Вам известно, наверное, про выдвинутое против Дэвида обвинение в сексуальном домогательстве?

Я кивнула.

— Но в курсе ли вы того, как все происходило? В десять утра копы ворвались прямо в аудиторию, заковали Дэвида в наручники на глазах у студентов и уволокли в полицейскую машину. Представляете?

Для Дэвида, которого я знала, это был нокаут. Неудивительно, что он ни словом не обмолвился про этот эпизод тем вечером.

— Звучит ужасно, — сказала я. — Почему копы не могли подождать? А вы верите, что он виновен?

— Думаю, так или иначе Дэвид был виновен в сексуальном домогательстве. Как и большинство других мужчин. И вел он себя, как его кумир, Папа Хемингуэй. Впрочем, в случае с Дэвидом, это скорее женщины вешались ему на шею. Никто на кафедре не поверил студентке, — задумчиво продолжила Дороти, теребя нитку жемчуга на шее. — Этой девушке вечно не хватает мужского внимания. Но стоило ей пожаловаться, как администрация тут же приняла меры.

— Полагаете, Дэвид выиграл бы дело?

Она встала и обогнула два маленьких стола.

— Бет боролась за него. Мы все старались отстоять Дэвида, но администрация плевать хотела на наше мнение. Как будто я стала бы вон из кожи лезть, защищая человека, которого считаю виновным. Администрация развернула в отношении Дэвида охоту на ведьм, и он решил дать сдачи. Полагаю, его целью было кресло заведующего кафедрой. Бет побуждала его к этому, я поддерживала. Вы встречались с нашим нынешним начальником, Биллом Батлером?

— Нет.

— Все зовут его Большой Билл, — фыркнула Дороти. — Честно говоря, он всех достал — одевается и ведет себя как ковбой, только что прибывший в город.

— Насколько понимаю, Билл не лучший из людей?

— Он амбициозен и умен. Стелется перед администрацией дело не по делу: увеличение классов, рост бумажной работы, стандартизированные тексты — вам ли не знать, как изматывает вся эта чепуха преподавателей. Тут постоянно все бурлит. Поверьте, даже Борджиа могли бы поучиться интригам у нашего колледжа. Достаточно сказать, что планы Большого Билла и преподавательского корпуса не пересекаются ни в одной точке.

— Как вы с Бет оценивали шансы Дэвида на победу?

Дороти Джефферс раза три или четыре упомянула имя «Бет», и мне хотелось хоть что-то вызнать про нее.

— В голову Бет я не заглядывала, лучше спросите ее сами. Мне его шансы казались весомыми. Из него вышел бы хороший завкафедрой, который навел бы здесь порядок. Но это дело с сексуальным домогательством воистину подкосило его. Неожиданно некоторые из молодых преподавательниц переметнулись на сторону Большого Билла. Большинство из нас осталось с Дэвидом, включая Бет. Совсем не понимаю тех девчонок — какая глупость с их стороны довериться Большому Биллу! Любому умному человеку ясно, что он кого хочешь обведет вокруг пальца.

Дороти тяжело вздохнула.

— Лично я надеялась, что Дэвид славно отплатит всей этой шайке за такое обращение. Но теперь его нет, и мы обречены терпеть этого фигляра, — горько подытожила она.

— Вы несколько раз упомянули про Бет. Это та самая Бет Мойерс про которую писали сегодня в газетах?

— Да. Они с Дэвидом были… э-э… большими друзьями.

— Любовниками, хотите сказать?

— Этого я не говорила.

Мисс Джефферс стала волноваться, и меня порадовала неожиданная помеха, в виде шума, раздавшегося в коридоре.

Дороти открыла дверь. В коридоре стоял крупный мужчина в желто-коричневом костюме и ковбойских сапогах и обнимал за талию миловидную девушку. Та рыдала.

— Тебе не стоит винить себя, — мягко увещевал ее мужчина. — Ты тут ни при чем.

— Могу я чем-нибудь помочь? — спросила Дороти. — Может, стакан воды?

«Ковбойский сапог» отвел взор от девушки, только-только заметив нас. Волосы его были собраны в длинный конский хвост, перехваченный неприглядным шнурком с серебряными кончиками. Он неуютно поежился, а девица продолжала рыдать у него на плече.

— Нет, все в порядке, Дотти. Спасибо, — прогундосил мужчина и быстро повел подопечную по коридору.

При имени «Дотти» моя новая знакомая скривилась.

— Так это и есть… — начала я.

— Наш заведующий кафедрой.

— Такого трудно не заметить, — кивнула я.

— Я вам сказала, что он жулик, и не пошутила, — она нагнулась ко мне и зашептала: — Я навела справки. Прежде всего, Билл вовсе не из штата Одинокой Звезды. ^[30]Может, даже и не был там никогда. Родился в Бруклине, первый в своем выпуске Нью-Йоркского университета. Акцент и прикид приобрел позже.

— Что за шарада? — спросила я, изыскивая способ вернуться к теме Дэвида и Бет, но не показаться невежливой.

— Хороший вопрос. Он выбрал себе такой образ, чтобы выделиться из толпы. И стоило ему превратиться в Большого Билла, как карьера сразу пошла на взлет. Извращение. Лично я думаю, он немного чокнутый.

Мне вспомнился выпускник Гарварда, который выдавал себя за уличного бродягу, чтобы провести выборы в одном из районов Чикаго. Возможно, среди ученых такое поведение распространено шире, чем подозревает Дороти.

— А что это за девушка?

— Дебби Мейджорс, та самая студентка, которая выдвинула обвинение против Дэвида. Интересно, что там стряслось?

— Тебе интересно, что там стряслось? — раздался скрипучий голос прямо у нас за спиной.

— Ах, Бетте, — воскликнула, оборачиваясь, Дороти Джефферс. — Ты меня напугала. Это мисс Макгил, старая подруга Дэвида.

— Привет, меня зовут Бетте Абрамович, — громко сообщила пришедшая, стиснув мою ладонь словно стальными клещами. — Мы очень сожалеем о смерти Дэвида. Я ищу Бет, — продолжила она, обращаясь к Дороти.

— Бет? Сегодня все ее ищут. Но я не видела Бет.

Дороти повернулась ко мне.

— Бетте из администрации колледжа. Ей очень не хотелось, чтобы Дэвид стал заведующим кафедрой, так ведь, Бетте?

— К чему ворошить прошлое? Его нет, и вопрос закрыт. Но не стану отрицать, я пыталась разубедить Дэвида. Эти обвинения в домогательстве прилипают к человеку, даже если ты невиновен. А в случае и с Дэвидом разве поверишь в полную невиновность?

Бетте извлекла из сумочки бумажный платок и вытерла взмокший лоб.

— Но Дэвид не намерен был отказываться, — продолжила она, бросая платок в мусорную корзину рядом со столом Дороти. — На прошлой неделе он звонит мне и говорит: я знаю, мол, что Большой Билл не из Техаса и сообщу об этом всем.

— Неужели колледж не в силах поднять свидетельство о рождении Большого Билла и его диплом? — спросила я.

— Ну, — замялась Бетте. — У нас сейчас новая политика, все тщательно проверяется. Кстати, мы выяснили, что он солгал, заполняя заявление о приеме на работу.

С точки зрения статистики Большой Билл принадлежал к большинству. Свыше семидесяти двух процентов соискателей указывают о себе неверные сведения, и как правило, это сходит с рук. Мне не показалось разумным обсуждать проблемы статистики с Бетте и Дороти. Вместо этого я спросила, насколько серьезным проступком считается указание ложных данных.

— Думаю, если бы Дэвид уличил Большого Билла в подлоге, песенка последнего была бы спета, — заявила Бетте. — Нет способа причинить себе больший вред, чем соврать о своейбиографии в академическом мире. Уверена, что на выборах, вопреки этому делу о домогательстве, победил бы Дэвид.

Скорее всего, она права. Трудно представить, что человека можно шантажировать фактом происхождения не из Техаса. Но если этот человек подделал университетские документы, его карьера смоется в унитаз за считанные мгновения.

— Вспомните, что случилось с лауреатом Пулитцеровской премии, профессором истории из колледжа Маунт-Холиок, — вмешалась Дороти. — Не вспомню его имени. Хоть он и извинился за то, что солгал про свое участие войне во Вьетнаме, его на год отстранили от преподавания без зарплаты и лишили с таким трудом выслуженной кафедры.

Я поделилась с Бетте, что мы с Дороти обсуждали пропавшие рассказы Хемингуэя. Та согласилась с коллегой, что вытекающие отсюда изыскания могли помочь звезде Дэвида взойти на небосклон науки.

— Чего никак не пойму, так это почему Дэвид никогда не говорил нам, что ему прислали эти рукописи, — развела руками Абрамович. — Поднялась бы большая шумиха, и находку взяли под защиту. Теперь, даже если она по праву принадлежит нам, это придется доказывать в суде.

— А с какой стати колледж претендует на собственность? — поинтересовалась я.

— Адвокат выяснил, что посылка пришла на наш адрес, — пояснила Бетте. — Что ясно показывает: кто бы ни являлся отправителем, Дэвида он знал только в связи с работой в колледже. Это как с изыскательскими проектами в промышленности: пока специалист работает на нас, плоды его труда принадлежат нам. Это четко оговорено законом. Это дело выиграем мы, без сомнения.

— До работы в администрации Бетте преподавала договорное право, — вставила Дороти.

— Как думаете, насколько хорошо Дебби Мейджорс знает Большого Билла? — задала я вопрос.

Бетте закусила губу.

— Не имею понятия. Никогда не замечала ничего необычного. Ну ладно, продолжу искать Бет.

Не попрощавшись, она резко повернулась и выбежала в коридор.

— Как вам кажется, — спросила Дороти, — колледж действительно может заполучить рукописи Хемингуэя, раз Дэвид…

— Мы говорили о Бет, — прервала ее я. — Мне бы хотелось поговорить с ней.

— Ее кабинет дальше по коридору. Номер сто двадцать пять. Но Бетте утверждает, что не застала ее на месте.

Мисс Джефферс посмотрела на часы.

— Ой, мне надо идти в класс.

Собрав со стола бумаги, она запихнула их в пузатый, уже переполненный портфель.

— А не подскажете расписание занятий Бет или где можно оставить для нее записку? — спросила я, пока Дороти извлекала из нижнего ящика стола свою сумочку.

— Увы, нет, — она задвинула ящик. — Уточните в администрации. Мне пора.

Выставив меня из каморки, мисс Джефферс заперла дверь и быстро зашагала по коридору.

17

Бродя по душным рекреациям, я наткнулась на репортера, знакомого по передачам WGN-TV. Он приближался ко мне, по пятам за ним следовал оператор с камерой. Я юркнула в ближайший кабинет, давая им пройти — огласки в СМИ мне и так уже за глаза хватало. Когда телевизионщики скрылись из виду, я продолжила путь по коридору и натолкнулась на табличку с надписью «Дэвид Барнс, заместитель заведующего кафедрой английского языка». Видимо, отсюда и вышел репортер WGN. Окинув взглядом коридор, теперь почти пустой, я постучала. Интересно, въехал ли в кабинет новый его обитатель, Мартин Суини? Нет ответа.

Я подергала ручку — заперто. Полиция, ясное дело, уже все обрыскала, но я женщина любопытная и люблю все проверять сама. На решение о взломе ушло менее наносекунды. Я извлекла хранящуюся в потайном отделении сумочки верную отмычку «Дино» — здорово, что копы ее вернули — и вставила в замок. Тот открылся как по волшебству. Я вошла и быстренько притворила за собой дверь.

У меня самой рабочее место не слишком аккуратное, о чем Джордж Фогель, мой арендодатель, не устает напоминать. Но я сразу поняла, что состояние кабинета Дэвида бьет рекорды даже по моим меркам. Бумаги валялись грудами, как после урагана. Поверхность письменного стола, пол, книжные шкафы, ноутбук — все было завалено, причем явно не в результате полицейского обыска. Копы оставляют после себя беспорядок, но не бардак.

Компьютер скрывался под грудой студенческих эссе. Я включила машину и уставилась на монитор, ожидая, пока кончится загрузка. Нервы были на пределе, и когда раздался звук ключа, вставляемого в замок, я буквально отпрыгнула от стола. Дверь распахнулась, и ввалился плотного сложения мужчина.

— Кто вы? Что здесь делаете? Как сюда вошли? Вы студентка?

Здоровяк с аккуратной седой бородкой был одет в мешковатые бежевые шорты, на ногах красовались сандалии без носков, а на поясе пряжка с надписью «Gott Mit Uns». ^[31]Я сразу узнала в нем парня, игравшего в спектакле роль Хемингуэя.

— Ну? — рявкнул он. — Сами скажете или вызвать охрану?

Перспектива нового свидания с копами меня не радовала.

— Меня зовут Ди Ди Макгил, а вы, надо полагать, Мартин Суини, — с улыбкой заявила я. — Я вас повсюду искала.

Он сделал шаг вперед и внимательно оглядел меня.

— Мы знакомы? — спросил Мартин. Потом обвел взором бедлам. — Послушайте, что здесь творится?

— Похоже, кто-то перерыл тут все, — сказала я, сославшись на слова Дороти Джефферс, что Мартин Суини принял классы Дэвида.

— Как вы вошли? — буркнул Мартин, обходя вокруг стола.

— Я работаю на «Америкэн Иншуренс», — сообщила я в надежде уйти от последнего вопроса. — Пришла буквально секунду назад.

Правда и ничего кроме правды. Только не вся правда.

— Зачем вы хотели меня видеть? — поинтересовался он, откапывая из завалов на столе телефон. Мартин поднял трубку и нажал несколько кнопок.

— Охрана? Это Мартин Суини. Да, я теперь в кабинете Дэвида Барнса. Да, в нем. Знаю, полиция обыскала его вчера. Послушайте, тут произошел погром. Просто поднимитесь сюда прямо сейчас, о'кей?

Трубка плюхнулась на аппарат. По монитору все еще порхал белый снег. Мартин выключил экран и спросил:

— Видели вы кого-нибудь выходящим отсюда, когда шли по коридору?

— Нет.

— А что понадобилось «Америкэн Иншуренс» от меня? — спросил Суини.

Мне бросилось в глаза жирное пятно на левой штанине его шорт цвета хаки.

— «Америкэн Иншуренс» наняла меня, чтобы обнаружить рукописи Хемингуэя, которые застраховал у нее Дэвид. Сами понимаете, у компании есть весомые финансовые основания найти их. Не известно ли вам, случайно, их местонахождение?

— Черт, сестренка, я бы дорого за это дал.

Мне не слишком понравилось обращение «сестренка», хотя я знала, что Хемингуэй часто использовал его в разговоре со знакомыми женского пола.

— К тому же, — продолжил Мартин, — даже если это не «настоящие парни», как сказал бы сам Хемингуэй, стоить они сейчас будут чертову уйму.

— Газеты цитировали ваши слова. Почему вы считаете, что представленные фрагменты не принадлежат Хемингуэю, тогда как прочие эксперты уверены в их подлинности?

— Я давно вращаюсь в этой сфере, и нос мой способен учуять дерьмо в канаве. Дэвид был хорошим другом, но в этом я поддерживать его отказался. Думаю, он проворачивал аферу.

— Что за аферу?

— По-моему, он приперчил «находку» несколькими неопубликованными отрывками из Хемингуэя, а остальное написал сам.

— Ого! — воскликнула я. — Вот это номер! Но это же адская работенка — как считаете, ему хватило бы таланта подделать рассказы?

— Не знаю. Но никто не видел ничего, кроме нескольких маленьких кусочков. Да и вы никогда не убедите меня, что некто вот так взял и послал Дэвиду рукописи в том самом саквояже, который украли в 1922 году. Кто? Мы с Дэвидом перерыли весь Мичиган и Оук-Парк. Саквояж исчез через год после свадьбы Хемингуэя и Хедли. Его искали повсюду. Мое мнение? Дэвид врал, сто процентов.

Мартин подошел к двери и обернулся.

— Что случится, если «Америкэн Иншуренс» не найдет рукописи?

— Это как раз очень беспокоит компанию, мистер Суини.

— Зовите меня Папа. Ко мне так все обращаются.

— Никто пока не заявил своих прав. Если кто-то в будущем заявится, а рукописи так и не найдут, «Америкэн Иншуренс» обязана будет выплатить обозначенную в договоре сумму страховки.

— Это был Дэвид, кто… О, это действительно шустро. Гляньте на этот бардак, — обратился он к охраннику в форме, притопавшему по коридору.

— Что-то украдено? — поинтересовался секьюрити, доставая из кармана блокнот и обводя кабинет своими глазищами. На бейджике у него значилось «Ортис».

— Не могу сказать, что тут у него было. Ключ от кабинета я получил в администрации пять минут назад. Полиция не составляла вчера опись?

— А это кто? — Ортис указал на меня, перекрыв выход.

— Она находилась в кабинете, когда я вошел, — ответил Мартин.

Охранник перевернул страничку в записной книжке.

— Лучше вам все объяснить, — обратился он ко мне.

Я рассказала про встречу с Дороти Джефферс, заявила, что дверь была открыта и повторила, что зашла буквально за несколько секунд до прихода Мартина Суини. Ортис продолжал выпытывать информацию и концу допроса знал обо мне больше, чем мой доктор.

— О'кей, можете идти, оба, — подвел он черту, потом связался по двухканальной рации с кем-то и распорядился прийти и опечатать кабинет.

Мартин кивнул, и сквозь треск помех я расслышала, как он пробормотал: «При таких обстоятельствах это неизбежно».

— Нам нужно обсудить еще некоторые детали, — сказала я Суини, когда тот подписал поданный Ортисом документ. — Вы, наверное, понимаете, что если «Америкэн Иншуренс» не найдет рукописи, она объявит их поддельными, чтобы уйти от выплаты.

— А я чем могу помочь?

— Тем, что проведете меня через анализ материала и поможете понять ваши доводы. Убеждена, что смогу выбить из «Америкэн Иншуренс» оплату ваших услуг как эксперта.

«Если уговорю Мэтта», — добавила я про себя.

— Звучит привлекательно. К несчастью, я сейчас очень занят. Можете приехать в Оук-Парк завтра? У меня плотный график лекций и семинаров, но мы могли бы встретиться в Фонде Хемингуэя. В три устроит? У меня будет полчаса.

— Спасибо, буду.

— Что случилось? Почему здесь охрана? — спросила подошедшая сзади худощавая женщина с пепельно-белыми волосами.

— А, Бет, — сказал Мартин, приобняв ее за плечи. — Похоже, кто-то перерыл кабинет Дэвида.

Пепельная блондинка указала на меня.

— А вы кто?

— Ди Ди Макгил, — ответил я, протягивая руку. Ее не приняли.

— Так это вы Ди Ди Макгил?

— Мисс Макгил просто хотела… — начал было Мартин, но его перебил Ортис.

— Я иду составить рапорт, доктор Суини. Здравствуйте, доктор Мойерс, — охранник улыбнулся Бет, потом повернулся и зашагал по длинному коридору.

Вопреки жаре, от Бет в ее вишневом платье без рукавов словно веяло прохладой. Заколотая над правой грудью брошь из перегородчатой эмали в виде бабочки переливалась синим и желтым, легкий аромат духов был приятным. Я сделала шаг по направлению к ней.

— Мне хотелось бы переговорить с вами, доктор Мойерс.

— О ком, о Дэвиде?

— Мы с ним много лет назад были друзьями, и…

— Мне все об этом известно, — отрезала Бет, теребя брошь-бабочку. — Как и то, что он разыскивал вас. Совпадение ли то, что в тот день, когда он вас нашел, его самого нашли. Убитым.

— Все было не так, — запротестовала я, но в этот миг двери аудиторий распахнулись, и в коридор хлынули орущие студенты.

— Нельзя ли нам поговорить где-нибудь в спокойном месте? — спросила я.

— У меня нет желания разговаривать с вами. И вообще ни с кем, кроме полиции.

— Ну, с точки зрения закона вы…

Бет отодвинула меня в сторону и быстро пошла прочь.

— До встречи завтра, — помахала я Мартину. И последовала за шлейфом приятных духов Бет. Когда я приблизилась, она повернулась и закричала.

— Перестаньте преследовать меня, у вас нет такого права! Зачем Дэвид искал вас? Он…

Бет разрыдалась, и вокруг нее собралась группка любопытствующих студентов, бросавших в мою сторону укоризненные взгляды.

— Я просто хотела задать несколько вопросов про Дэвида, с чего вы так разозлились? Не я убила его!

— Это вы так говорите, только я не верю!

Бет повернулась и метнулась к боковому выходу. Я пошла за ней, в надежде, что когда слезы обсохнут, она успокоится и мы сможем поговорить.

18

Забудьте о своей личной драме. Мы все обречены с самого рождения…

Эрнест Хемингуэй

Кампус погрузился во временное затишье между дневными и вечерними занятиями. Обычный послеполуденный бриз с озера не поднялся, и было очень душно. Непроницаемый колпак влажного воздуха висел над стоянкой.

Многие машины уже уехали. Бет стремительно лавировала между оставшимися, приближаясь к своей цели, синему фургону «Сатурн-стейшн». Не сказать, что она бежала, но явно старалась оторваться от меня. Но я успела перехватить свою жертву как раз в тот миг, когда та прыгнула в машину и захлопнула дверцу.

Я застучала по стеклу, но Бет вставила ключ зажигания, и едва удостоила меня взглядом, когда двигатель «Сатурна» с ревом ожил.

— Бет! — закричала я, но она надавила на газ и стала быстро сдавать задним ходом.

Я побежала.

— Подождите!

Резкий металлический звон из-под капота подсказывал, что двигатель выжимает максимальные обороты. Когда «Сатурн» достиг дороги, он не остановился и не перешел на переднюю передачу. Вместо этого автомобиль продолжал под оглушительный рев мотора с бешеной скоростью мчаться назад.

Гадая, не заело ли у нее что, я снова позвала Бет. «Сатурн» понесся по зеленой полосе на противоположной стороне дороги.

Летя задом наперед, машина оставляла глубокие колеи во влажной от полива траве. Сквозь ветровое стекло я видела лицо Бет. Глаза и рот ее сделались совершенно круглыми, а машина тем временем стремительно неслась к огромной плачущей иве на берегу пруда.

— Бет! — завопила я, когда машина врезалась в дерево. Раздался звук, более уместный где-нибудь на оживленном перекрестке в Чикаго, чем в этом умиротворенном, буколическом месте. Сила инерции подняла переднюю часть «Сатурна» в воздух. Колеса вращались, послышался дикий визг лишившегося нагрузки двигателя. Ветви плакучей ивы подались, образуя плетеную дверь. В ужасе я смотрела, как автомобиль словно в замедленной съемке двинулся дальше, раздвигая ветки, и полетел в мутную воду пруда. Он упал на крышу, издав громкий всплеск, и вой мотора резко оборвался.

— На помощь! Кто-нибудь!

Не оглядываясь, услышал ли кто мой призыв, я бросила сумочку, скинула туфли и побежала к берегу, отчаянно стараясь не угодить в глубокие колеи, прорезанные шинами «Сатурна».

Прыгая в подернутый радужной пленкой пруд, я ощутила запах газа.

Машины тонут быстро, минуты за две-три. Эта погружалась еще быстрее, потому что упала колесами вверх. Я донырнула, ухватилась за ручку двери и провалилась вместе с машиной глубже, после того как из салона вырвался большой пузырь воздуха.

Уцепившись изо всех сил, я старалась найти упор, чтобы открыть дверцу. Водительское боковое стекло было разбито, сама дверь жестоко искорежена при столкновении. Острые обломки сучьев торчали отовсюду, разрезая лицо и руки, мешая достичь цели. Вода была такой мутной, что внутри машины я могла разглядеть только яркое пятно платья Бет. Протянув через разбитое стекло руку, я толкнула ее, стараясь передвинуть на пассажирское сиденье. Я не заметила, чтобы она пристегивалась, поэтому, быть может, мне удастся переместить ее и вытащить с другой стороны. Бет даже не пошевелилась.

Я поднялась набрать воздуха и сделала три глубоких вдоха, по-прежнему ощущая запах газа. Сдаваться я не собиралась и нырнула снова. Вода перестала бурлить, муть немного осела. Вода заполнила почти весь салон за исключением маленького пространства у полика. Проплывая среди ветвей ивы, студенческих работ и пустых коробочек из-под сока, я чувствовала себя как гамлетовская Офелия.

Через разбитое стекло я дотянулась до переднего сиденья. Бет лежала — одна нога на рулевом колесе, другая под ним. Подол задрался, обнажив кровавые порезы на бедрах. На руке, просунутой между спинками, виднелась паутина царапин, напоминая красную татуировку. А голова представляла собой кровавое месиво.

Я ухватила ее и попыталась вытащить через окно. Что-то — одна из ее туфель, видимо, — зацепилось за баранку. Я потянула опять, с большей силой, разорвав на Бет платье, но так и не смогла ее вытянуть, только порезала себе ладонь о брошь-бабочку. Ветки, стекло, металл — все, казалось, норовит вцепиться в меня. Я испугалась и бросила Бет, отчаянно стараясь выбраться из окна. Мне требовался воздух.

Я вырвалась на поверхность, стараясь вдохнуть кислород, но получила глоток газолина. Кто-то обхватил меня за талию и вытащил на берег.

— С вами все хорошо? — поинтересовался мой спаситель. — Скорая уже едет.

— Она осталась в машине, — выговорила я, задыхаясь и чувствуя слабость от газа. — Не смогла достать ее.

— Мы достанем, — заявил он.

Тем временем толпа зевак окружала нас. Я услышала, как кто-то спросил, не обращаясь ни к кому в отдельности: «Это было самоубийство?»

19

Медики из службы пожарной охраны быстро осмотрели меня, после чего уехали. Без Бет. Что означало скорое прибытие коронера. И что я на протяжении пары дней обнаруживаю уже второй труп. Не хотелось даже думать о том, что скажут на этот счет копы.

Вскоре выяснилось, что спасителем моим был не кто иной, как Ортис, охранник. Хорошая новость — я осталась жива. Плохая — Ортис указал на меня как на женщину, поссорившуюся с Бет непосредственно перед ее гибелью. Так что теперь я не просто свидетель, но и подозреваемая.

Во время допроса копов интересовал только один момент — действительно мы с Бет повздорили, и если да, то из-за чего. Они потребовали сообщить, зачем я преследовала потерпевшую и почему намеревалась причинить ей вред. Я пыталась переключить их на те странные лязгающие звуки, которые слышала из-под капота «Сатурна», когда Бет надавила на газ. Потерпев неудачу, я закатила им сцену, настаивая, чтобы они пошли со мной на парковку. Не готовые еще на арест, копы неохотно согласились.

— Вот здесь стояла машина Бет, — сказала я, указывая на лужу жидкости на темном асфальте. — Я увидела пятно, когда «Сатурн» стал сдавать назад, и уверена, что это не вода.

Опустившись на колено, я окунула в разлитую субстанцию палец. На ощупь она была маслянистая, похожая на лосьон для рук. Я понюхала — запах как у растворителя. Пробовать на вкус не стала.

— Тормозная жидкость, — объявила я. — Убедитесь сами.

Главный коп последовал совету. Обмакнув палец и сунув его в рот, он сплюнул.

— Возможно, вы и правы, — сказал он, нахмурившись. — Но нам надо убедиться, что это из ее машины.

— Да, когда ваши парни извлекут «Сатурн» из пруда, пусть первым делом проверят тормозную магистраль. Подозреваю, что ее перерезали. И сделали это прямо здесь, — я указала на пятно на асфальте. — Это не утечка, это настоящий океан.

«И как сказал бы Шерлок Холмс, — продолжила я мысленно, — „из одного верного умозаключения неизбежно вытекают другие“. Это не несчастный случай».

Когда меня сопровождали к полицейской машине, на краю толпы зевак я разглядела Мартина Суини, Большого Билла, Дороти Джефферс и Бетте Абрамович.

Копы ехали быстро, оживленно обсуждая недавний инцидент с участием группы специального назначения. Я не слушала, размышляя о том, что еще было сделано с машиной Бет, отчего ей не удалось выключить заднюю скорость и убавить обороты. У меня не возникало сомнений, что Бет убили, и это связано со смертью Дэвида. Не сомневалась я и в том, что полиция уцепится за меня как за связующее звено между двумя этими преступлениями.

20

На табличке дежурного офицера, сидящего за пуленепробиваемым стеклом, значилось «Сержант Мор». Его глубоко посаженные глаза впились в меня, вызывая смутное ощущение, что он запоминает мои черты с целью сравнить с развешенными по стенам объявлениями «Разыскивается опасный преступник».

— Мор, прежде чем она даст официальные показания, пусть заполнит форму 357, — сказал доставивший меня полицейский. — Потом с ней хотел поговорить лейтенант Литл, ясно?

— Есть, принято, — отозвался сержант, не отводя от меня бесстрастного взгляда и три раза щелкнув шариковой ручкой. Потом извлек из ящика стола листок и подал через окошко мне.

— Заполните это.

Вернув ему форму 357, я стала ждать. Мне уже по горло надоело быть добропорядочным гражданином и очень хотелось позвонить Карлу Патрику. Я уже решилась проскочить мимо сержанта Мора, когда распахнулась дверь с надписью «Только для сотрудников полиции».

— Мисс Макгил? Я лейтенант Литл. Пройдемте.

Я последовала за ним, удивляясь, какие у него крошечные ножки в лакированных черных ботинках. Миновав череду дверей, мы вошли в ту, где на табличке значилось имя лейтенанта. Литл указал на кресло рядом со столом, чем его любезность и ограничилась.

— Мисс Макгил, у нас есть более дюжины показаний очевидцев, которые утверждают, что вы поссорились с потерпевшей и преследовали ее до машины.

Он сделал паузу, чтобы изложенные факты устроились у меня в голове как куры на насесте.

— Уже этого достаточно, чтобы взять на подозрение, но я позвонил детективу Брюеру из восемнадцатого участка, и тот сообщил, что вы буквально вчера обнаружили еще одного убитого. Как его, мистер… — лейтенант нацепил очки и стал рыться в бумагах. — Барнс. Дэвид Барнс. Это так?

— Да, я обнаружила тело Дэвида.

— Два дня, два трупа. Практически рекорд, мисс Макгил.

— Я не имею ничего общего ни с убийством Дэвида, ни со смертью Бет.

— Но вы ведь пытались поговорить с Бет о гибели Дэвида, не так ли?

Нюх копов не подводил, даже я сама ощущала исходящий от меня запах главного подозреваемого. Определенно нужно позвонить Карлу Патрику. Он наказывал ни при каких обстоятельствах не разговаривать с полицейским, потому как их интерес кардинально отличается от моего. Как, скорее всего, и от истины. Но, может быть, я все-таки справлюсь сама?

— Тогда с какой стати мне было нырять и пытаться вытащить Бет? — выпалила я. — Я едва не погибла.

— А откуда нам знать, что вы там делали под водой? Может, мешали ей выбраться?

Он ткнул пальцем в заполненную мной форму, потом достал другую.

— Мы все проверим. Ко мне только-только поступил рапорт, что вы, возможно, проникли в кабинет Дэвида Барнса в колледже и перерыли его, — лейтенант смотрел на меня поверх очков. — Это правда?

— Кто-то обшарил его прежде, чем я вошла, — неуверенно заявила я, гадая, сумеет ли Карл вытащить меня из такой заварухи.

Литл внимательно смотрел на меня.

— Еще раз спрашиваю, как давно знали вы мисс Мойерс?

— Я уже говорила, что никогда не встречалась с ней до сегодняшнего дня. Но как уже заявила полицейским на месте, уверена, что это не было самоубийство или несчастный случай. Подозреваю, кто-то перерезал ей тормозной шланг и испортил машину, чтобы она оставалась на задней передаче. Но это не я. Мне нужен мой адвокат.

21

Карл Патрик вывел меня из полицейского участка. Радости он не испытывал.

— Сто раз учил тебя, Ди Ди, — никогда не разговаривай с копами. Мне пришлось потратить уйму времени, убеждая их выпустить тебя. Они вешают на тебя все: от убийства до взлома и незаконного проникновения.

— Спасибо, Карл!

— Знаешь, что скажу? Что их до белого каления довело, как ты указывала им проверить тормозную магистраль. Один коп назвал тебя самой нахальной штучкой, которую ему доводилось конвоировать в участок. Мне оставалось только согласиться.

— Не волнуйся, я никуда не уеду из города.

Еще раз поблагодарив Карла и помахав на прощание, я взяла такси и поехала забирать свою машину из колледжа. Как приятно было оказаться далеко-далеко от ароматов и звуков американского правосудия!

Расплатившись с водителем, я заскочила в колледж и нашла уборную. Несколько копов еще расхаживали по зданию, делая схемы и фотографии. Мне тоже хотелось пошнырять здесь, но без полицейских, да и времени нет. Мне еще предстояло установить в офисе Барри систему скрытого наблюдения.

К Барри я прибыла в настроении, которое не назовешь общительным. Стиснув зубы, я сразу приступила к монтажу микровидеокамеры.

— Мне так и не нравится твоя затея, — сказал Барри.

Мне она тоже не нравилась.

— Знаю, Барри, — кивнула я, но продолжила работу.

Наконец, вскоре после одиннадцати, все было готово. Когда Барри отлучился в туалет, я живо установила «Кейкетчер» на его компьютер. Эта хитрая штучка позволяет фиксировать все нажатия клавиш, запоминает посещенные Интернет-сайты, отправленную почту, чаты, причем память ее не пострадает в случае сбоя компьютера или отключения тока. К системным ресурсам я не подключалась, и поскольку само устройство не более двух дюймов в длину, можно было надеяться, что Барри не заметит крошечного дополнения к своей адской мешанине электроники. В обратном случае он пристрелит меня на месте за вторжение в личное пространство, и даже не поблагодарит за старание обнаружить ключ к жизненно-важной, может статься, информации.

Когда без двадцати двенадцать я уходила из офиса, Барри все еще работал.

22

Благородство в трудной ситуации.

Эрнест Хемингуэй

Кавалера, просидевшего целый день в одиночестве, всегда трудно было назвать приятным соседом, поэтому я и не ждала теплой встречи. Но когда обнаружила его на площадке первого этажа, орущим во все горло, мой внутренний датчик тревоги сработал сразу же. Я подхватила кота на руки, а вскоре обнаружила причину его громких жалоб — дверь моей квартиры была приоткрыта.

Я толкнула ее ногой и заглянула внутрь. Перевернутая мебель, разбросанные бумаги, вещи. Кавви озирал разгром вместе со мной, высоко задрав хвост и давая на кошачьем языке свидетельские показания о случившемся.

К концу тура я положительно пришла в ярость, поэтому выхватила из сумочки свой красный сотовый и набрала лейтенанта Литла.

— Кем вы себя воображаете, господа копы? — спросила я. — Требую предъявить ордер на обыск! И какое право имели ваши парни насмерть перепугать моего кота? У меня тут все перевернуто, я требую компенсации! Буду жаловаться в департамент, позвоню мэру! Я…

— Минуточку, мисс Макгил, — прервал меня лейтенант. — Мы не проводили у вас обыска, и даже не запрашивали ордер. Вы хотите сказать, что к вам вломились?

— Нет ордера? Это точно не ваши ребята?

— Я вышлю наряд, составим протокол.

Получается, теперь я тоже попала в статистику, согласно которой каждые восемнадцать секунд происходит ограбление квартиры. Гнев по отношению к копам несколько поостыл, когда по здравом размышлении я пришла к выводу, что разгром моего жилища может сработать на меня и даже, вероятно, вычеркнет из списка подозреваемых. Потом я испугалась. Это ведь не случайный взлом: сначала дом Дэвида, потом его кабинет, теперь это. Связь напрашивается сама собой. Кто-то решил, что рукописи Хемингуэя хранятся у меня.

Я ощущала страх, и мне совсем не нравилось это чувство. Подхватив Кавалера, я стала наглаживать его, надеясь, что производимых им альфа-вибраций хватит на нас обоих.

Дожидаясь полиции, я порылась в хаосе в надежде найти пузырек аспирина, «Эдвила» или «Памперина» — чего угодно, лишь бы унять головную боль. Меня не особенно смущало, что копы подумают про искажение картины преступления — шансы найти взломщика всегда ничтожно малы.

Я наполнила водой небьющуюся миску Кавви, которую обнаружила перевернутой. Потом заменила ему расколотую тарелочку для еды, приспособив для этой цели расписанное золотом стаффордширское блюдо — часть дорогого сервиза, который подарила мне тетушка Элизабет пару лет назад по щедрой своей прихоти. Я была рада, что блюдо уцелело, но боялась даже представить реакцию тети, если та увидит, как из него ест кот.

Пока Кавалер лакал воду, я отрезала кусок стейка, хранившегося в холодильнике. Кот поначалу подозрительно принюхивался, потом слопал все до последней крошки. Должно быть, охрана дома сжигает очень много кошачьих калорий.

Нервы были натянуты настолько, что я буквально подпрыгнула, когда минут десять спустя в дверь позвонили двое одетых в форму мужчин. Первым был высокий, приятный чернокожий с аккуратными усиками и цепким взглядом. На бейджике у него значилось «офицер Бейлор». У второго, американского индейца, имя было такое длинное, что не скоро выговоришь. Оба принялись внимательно осматривать входную дверь.

— Здесь нет следов взлома, — объявил индеец, Пармоникот, кажется, ощупывая дверь ладонью.

— Замки хорошие, в самом деле хорошие, — одобрительно кивнул Бейлор. — Грабители прошли не здесь.

— Думаю, они проникли через окно, со стороны черного хода, — сообщила я. Полицейские прошли за мной на кухню.

— Ага, — воскликнул Пармоникот, вытянув руку. — Разбитое стекло. Улика.

— Мы слышали, что у вас недавно проблемы возникли с преступлениями всех видов, — начал было Бейлор.

— Погодите, — прервала его я. — Вас прислали расследовать ограбление со взломом, а не обвинять меня в чем-либо. Я сама такого никогда не устроила бы. И кот мой скитался по подъезду — я так с ним не могла обойтись!

Копы рассмеялись.

— Не обижайтесь, — сказал Бейлор, потом повернулся к напарнику. — Эй, начальник, надо составить протокол.

— Начальник? Вы полицейский начальник? — переспросила я, внезапно испугавшись, что они пришли арестовывать меня.

— Начальник. Он ведь вождь племени меномини, — ответил Бейлор, очень довольный своей остротой. — Но вы не волнуйтесь, я не разрешу ему посылать дымовые сигналы из окна вашей квартиры.

— Если ты достаточно повеселился, Шафт, — невозмутимо заявил Пармоникот, — то давай покончим с этим, и поможем маленькой леди и ее коту.

— Мы здесь не затем, чтобы помогать леди или ее коту, — сказал Бейлор, хлопнув приятеля по плечу. — Наша задача — помогать департаменту полиции.

Потом он взял ручку, прикрепленную к блокноту на спиральной пружинке.

— Вы нашли вещи именно в таком виде, мисс, или трогали что-то? — спросил он, перелистывая страницы.

Я рассказала про поиски аспирина и блюдо для кота. Кавалер, как знал, именно в этот миг громко мяукнул, заставив меня и обоих копов вздрогнуть. Кто знает, может, он понимает английскую речь?

— Давайте все осмотрим, — распорядился Пармоникот.

— Из драгоценностей пропало что-нибудь? — спросил Бейлор, чиркая ручкой.

— У меня их мало. И вроде как все цело, хотя и не на своем месте.

— Монеты, марки?

— Нет.

— Электроника?

— Только телевизор и стереосистема. Еще видеомагнитофон, компьютер, электронная книга. Ничего вроде не взято, насколько могу судить.

— А это что? — Пармоникот наклонился и поднял с пола обломки серебристой коробочки.

Пока они с Бейлором изучали их, я заглянула индейцу через плечо. На одном из осколков виднелась надпись: «Считыватель эмоций TNF-100A». Опустив взор, я заметила литиевый аккумулятор, тоже расплющенный. Проклятье, эти гады сломали мой дорогостоящий портативный детектор лжи!

Когда мы закончили обход, офицер Бейлор расчистил небольшое пространство, потом полицейские поставили на место диван и уселись.

— Похоже, мы тут собрали более чем достаточно имеющих отношение к делу фактов, — сказал Бейлор, похлопав по своей записной книжечке. — Но сведя их воедино, оказываемся в тупике. Нет ни одной зацепки, если не считать разбитого стекла, которое подсказывает, как злоумышленники вошли.

— Добавь факт, что ничего не пропало и вообще это не выглядит как работа профессионала, — сухо заметил Пармоникот.

— Что они могли тут искать? — спросил Бейлор, глядя на меня, как на лягушку, приготовленную для опытов. — Наркотики, может быть?

— Я уже сказала, что единственные мои наркотики — это аспирин, «Эдвил» и «Памперин».

— Вы настаиваете, что не устроили все это сами? — Оба копа вперились в меня с неприкрытым интересом. — Насколько мы наслышаны, у вас куча проблем с разными людьми. Что, если вы задумали инсценировать ограбление, чтобы решить их?

Я могла ответить, что устроенный у меня бардак точь-в-точь как в кабинете Дэвида и у него на квартире, но промолчала. Еще одного визита в полицейский участок я бы не вынесла.

— Думаешь, стоит снимать отпечатки, вождь? — спросил Бейлор.

— Нет, но придется — приказ есть приказ, — отрезал Пармоникот.

— Вдруг найдем какой-нибудь, — Бейлор подмигнул мне и захлопнул блокнот.

— Если это взломщики, вам очень повезло, — продолжил он через минуту, готовясь приступить к работе.

— Потому что они не нашли ничего, достойного их внимания?

— Нет, потому что не вытащили из вашего холодильника продукты, не устроили пикник и не обгадили все вокруг, — пояснил Пармоникот, покрывая поверхности специальным дактилоскопическим порошком с помощью большой мягкой кисти.

— Мы с этим все чаще сталкиваемся, когда имеем дело с обычными взломщиками, — добавил Бейлор, собирая замеченные отпечатки на специальные прозрачные пленки. — Настоящие свиньи.

Пармоникот прошелся кистью по стеклу черного хода.

— Похоже, эти парни словно метят территорию. Становятся все отвязнее и отвязнее.

— Черт, как тут жарко! — пожаловался Бейлор. — Вам не помешало бы центральное кондиционирование.

— Ага, — кивнул его напарник. — Из-за влажности трудно собирать отпечатки.

Жара беспокоила меня меньше всего. Беспокоил факт, что это не случайное ограбление, и я внезапно осознала, как глубоко влипла.

Пока Бейлор сворачивался, Пармоникот протянул руку и погладил Кавалера, с неподдельным интересом наблюдавшего за манипуляциями копов.

— Мы закончили. Мы уходим, — объявил индеец, направляясь к выходу.

— Протокол будет готов через два дня, — сообщил Бейлор. — Если выявится какая пропажа, звоните, — добавил он и снова подмигнул.

— Возможно, вам стоит переночевать где-нибудь, пока не наведете здесь порядок. И сами оправитесь, — посоветовал Пармоникот, когда я закрывала за ними дверь.

Обескураженная хаосом, я передвинула свою здоровенную деревянную хлебницу так, чтобы она закрыла дыру в окне, после чего подперла ее мусорным ведром.

Меня все еще мутило после того глотка газолина. Помимо этого кисти, предплечья, лицо — все было покрыто мелкими порезами и царапинами, а шея и спина болели от напряжения и нервного стресса. Хоть наглядное пособие по травмам делай. Кавви тоже нервничал, не в силах забыть картин погрома своих владений, и оба мы ощущали неприятный запах выброшенных из холодильника и быстро портящихся на жаре продуктов.

Когда мне удалось наконец разыскать телефон, я удивилась, что автоответчик цел и работает. Пришло восемь сообщений. Шесть от журналистов, одно от Мэтта, который просил перезвонить как можно быстрее, и еще от мамы, с просьбой немедленно поговорить с тетей Элизабет. У той, оказывается, было видение, что мне грозит опасность. «Сама знаешь, когда такое случается, обязательно происходит нечто ужасное, так что будь осторожна, — добавила мама. — И кстати, если ты с кем-то встречаешься, приходи с ним в воскресенье ко мне на ужин».

У меня не было сегодня сил выдержать общение с ma tante Элизабет, да и с Мэттом тоже. Оба подождут до завтра. Удалив все сообщения, я разыскала в перевернутой вверх дном спальне шорты и топик. Хотелось выпить, но ни одна из бутылок со спиртным не уцелела. Кроме того, проблем и так хватает, и без алкогольного опьянения. Я нашла пару чистых простынь, расстелила на кровати и улеглась, измученная и опустошенная.

23

День четвертый, среда.

Второе утро подряд я просыпалась с больной головой, спутанными мыслями и четким убеждением, что злой рок или нечто похуже преследует меня по пятам. Нестерпимая жара являлась еще одним дежавю последних нескольких дней. Даже если встать прямо под кондиционером, особо легче не становилось.

Я собрала стекляшки и другие острые осколки, которые могли поранить кота и вынесла дурно пахнущий мусор. Потом стала копаться в поисках подходящей одежды. Юбка в морскую полоску и белый топ наводили на мысли о слоне из цирка. Скверно. С наведением порядка придется подождать — дел сегодня много, придется ограничиться только заменой разбитого стекла.

Полистав «Желтые страницы», я нашла номер стекольщика. Тот согласился приехать немедленно, но за дополнительную плату. Делать было нечего, поэтому я согласилась.

В случае с Барри предпринимать ничего не требовалось, только ждать. Это хорошо, поскольку мне надо срочно расследовать два убийства и два проникновения со взломом. Если удастся раскрыть хотя бы одно из них, я смогу выяснить, кто стоит за ними. Это единственный способ защитить себя.

Раздался звонок. Думая, что это стекольщик ставит рекорды, я открыла дверь, даже не посмотрев в глазок.

Близняшки.

— Мы видели копов и слышали, что случилось в твоей квартире вчера, и решили помочь, — заявила Гленди, перешагивая через порог. В руках у нее был парящий кофейник.

Люсиль шла следом с подносом, на котором красовались яичница, тосты, стакан апельсинового сока и блюдечко с лососем. Я искренне надеялась, что рыба предназначена для Кавви.

— Ну и пир! Вы — просто чудо! — воскликнула я, освобождая кофейный столик, чтобы гости могли поставить дары.

Гленди и Люсиль охали, оглядывая погром, а я и Кавви уплетали завтрак. Оба мы проголодались, а еда — по крайней мере моя — была превосходная.

Близняшки вернулись с обхода, качая головами.

— Как только Кавви поест, мы заберем его к себе, — сказала Гленди.

— Он столько пережил, — заметила Люсиль. — Надо позаботиться о нем, пока здесь не наведут порядок.

— А тебе, как мы знаем, надо будет заниматься расследованием, — довершила Гленди, подхватывая на руки кота.

Когда они уходили, унося Кавви, я очень старалась убедить их, что все в порядке, и едва не поверила сама. Через пару минут, точный как часы, прибыл стекольщик.

— Вам повезло. Я уже собирался поехать на первый объект, но понял, что у вас тут срочно, поэтому решил заскочить.

Правильно, тем более что получишь с меня кругленькую сумму.

— Когда вторжение в дом происходит каждые тридцать секунд, а взлом — каждые восемнадцать, — продолжал он, — работы просто невпроворот. У меня уже десять человек на подряде.

Мастер достал инструменты и принялся споро орудовать ими, торопясь управиться поскорее.

— Что у вас взяли? — спросил он.

— Мало чего.

— Повезло. В большинстве случаев, не найдя ценного, они поджигают квартиру или поганят ее. Не спалят, так нагадят. Да, вам очень повезло.

— Так и копы сказали.

— Воры теперь уже не просто воры, — заявил стекольщик. — Теперь всякий воображает себя невесть кем.

Пока он работал, я позвонила Дитеру, своему автомеханику. Дитер просто волшебник по части всего, что имеет колеса, и помогает держать в тонусе мою «миату».

— Што за проблем, Ди Ди?

Я поведала про вчерашнее.

— На парковочном месте было достаточно жидкости, чтобы не сомневаться — ей перерезали тормозной шланг, — закончила я рассказ.

— Хм-м… — протянул Дитер.

— Чего не могу понять, так это почему стоило ей врубить заднюю, как обороты сразу ушли в красную зону шкалы.

— Хм-м… Какой год випуск быль тот машина, Ди Ди?

Этого я не знала, и вообще меня бесит, что я не в силах поддерживать разговор про тачки.

— Синий цвет поможет? — постаралась отшутиться я, дабы не упасть сильно в глазах Дитера и не слишком заморачиваться.

— Хм-м… Если это не быть новейший модель этот год, хороший шанс, что там стоять ТВ-кабель.

— Это что: кабельное ТВ?

— Ха, ты любить подшучивать надо мной. Нет. ТВ-кабель есть тросик дросселя. Все старий машины «Дженерал-Моторс» быть оборудован кабель, которий соединять заслонку дроссель с трансмиссия. Понимать?

Куда там.

— Сделанний в Германия машины не иметь этой проблема.

— Дитер, разъясни доступно, пожалуйста.

— Хорошо. Я иметь в виду, что ТВ-кабель сообщать трансмиссия, когда переключать скорость в зависимость от того, как сильно ты давить на газ. Но кабель можно соединить так, что он будет контролировать открытие дроссель, вместо того, чтобы соединять дроссель с трансмиссия.

— Поэтому когда включаешь заднюю, это все равно что одновременно нажать на газ?

— Йа, либхен. Ты понять.

— И какого черта надо делать, если происходит нечто подобное? — спросила я.

— Ты ничего не мочь сделать, со сломанний тормоза, — спокойно ответил Дитер. — Разве только виключив задний скорость, она мочь спастись. А возможно, нихт. Судя по тот звук мотор, который ты описать, обороты быль слишком большой, и двигатель мочь разнести.

Тяжко задумавшись, я поблагодарила Дитера и нажала «отбой».

— Все готово, мисс, — доложил стекольщик с довольной улыбкой. Он провел пальцами по стеклу, проверяя, все ли ровно. — Порядок.

Мастер стал аккуратно укладывать инструменты.

— Мой совет, поставьте сюда «лексан» вместо обычного стекла.

— А он очень дорог? — нахмурилась я.

— Стоит намного больше, зато его не разбить.

Закончив собираться, стекольщик вопросительно посмотрел на меня.

— Можно выйти через черный ход? Я припарковал свой грузовик в неположенном месте, на автобусной остановке.

24

Кондиционирование в «Бичем-билдинг» настроили на арктический холод, поэтому в моем кабинетике было на диво прохладно. Что еще лучше, мне удалось проскользнуть в него, не повстречавшись с управляющим зданием, Джорджем Фогелем. Я удалила с автоответчика шесть сообщений от репортеров, полученных за вчерашний день, и глотнула ледяной «Кока-колы», купленной в фойе. Я позвонила заведующему кафедрой английского с просьбой принять, и меня попросили повисеть на линии. За это время я смолотила половину батончиков«Маундс», припрятанных в столе.

— Мисс Макгил? Это Билл Батлер, — произнес голос в трубке.

— Мне бы хотелось договориться о встрече с вами, — сказала я, проглатывая последний кусочек «Маундса». — Если можно, сегодня.

— Возможно, я покажусь невежливым, — прогундосил он на техасский манер, — но мне это не кажется хорошей идеей. Мне известно, что ваше имя упоминается в связи с расследованием двух недавних смертей сотрудников моей кафедры.

— Ну, даже если это так, я…

— И по совету своего юриста я не намерен ни встречаться, ни продолжать с вами разговор.

— Но это важно!

Послышались гудки. Я положила трубку, удивляясь: ему-то зачем понадобился адвокат? Возможно, копы допрашивали и Большого Билла, потому как прорабатывают и другие версии. И все же мне надо поговорить с ним насчет того дела о сексуальном преследовании. Как заведующему кафедрой ему должно быть достоверно известно, что произошло. Мне уже начало надоедать, что все отгораживаются от меня словно каменной стеной. Может, стоит вломиться к нему без приглашения и загнать в угол?

Откладывать далее звонок Мэтту было нельзя, поэтому я набрала номер, записавшийся вчера на моем автоответчике.

— Отель «Уайтхолл», — ответил приятный женский голос. — Чем могу помочь?

Мэтт ответил после третьего гудка.

— Я уже собирался звонить тебе, Ди Ди. Придется отменить нашу встречу сегодня, кое-что надо сделать.

Так поэтому он звонил мне вчера вечером? Я не собиралась попадаться в ловушку.

— Ну, хорошо, — сказала я.

— Давай назначим другое время — завтра в восемь в ресторане «Уайтхолла». Есть новости?

Я вкратце поведал ему про события с Сити-Колледже, гибель Бет Мойерс и обыск в кабинете Дэвида, при этом умолчала о том, что считаюсь главным подозреваемым и про взлом моей собственной квартиры.

— Никто, похоже, не знает где рукописи, — подытожила я. — Кстати, я в некотором роде пообещала Мартину Суини, что «Америкэн Иншуренс» заплатит ему как эксперту, если он поможет доказать поддельность рассказов. Надеюсь, ты не выставишь меня в неприглядном свете?

— Мы выделим ему разумную сумму, Ди Ди. Из слов Мартина следует, что мяч катится на нашу половину. А как ты думаешь, подделал Дэвид эти рукописи?

— Если честно, Мэтт, я не знаю. Я собиралась заглянуть в компьютер Дэвида, но не вышло. А теперь и подавно вряд ли удастся, раз копы опечатали кабинет.

— Придумай что-нибудь, Ди Ди, ты ведь самая находчивая девушка из всех, кого я встречал. Держи меня в курсе. Да, ты размышляла над тем, что мы обсуждали в офисе Фила?

Еще бы не размышляла. И всякий раз приходила к одному и тому же выводу.

— Созвонимся, Мэтт, — ответила я. — До встречи завтра вечером.

Положив трубку, я уставилась в пространство, думая про «Уайтхолл». Мне нравился ресторан, но он при отеле, и Мэтт наверняка недаром снимает там номер.

Я допила колу и набрала непробиваемую мисс Вонг из ВНС. Та информировала меня, что мистер Пуссен на выездной проверке и мне можно оставить для него сообщение.

Не успела я набрать следующий номер, как телефон зазвонил.

— Ди Ди Макгил? — спросил низкий, бархатистый голос.

— Да.

— Это Митч Синклер.

— Привет.

— Как продвигается расследование? Барри просил меня позвонить и выяснить. Если есть вопросы или нужно что-нибудь, я к вашим услугам.

Неужели Барри не выдержал и рассказал ему про установленную мной камеру? Или они нашли «Кейкетчер»?

— Очень любезно со стороны Барри, — осторожно ответила я.

— Послушайте, Ди Ди Макгил, — не выдержал Митч. — Бросьте все эти уловки и игры! Я действительно стараюсь помочь. Вы намерены взяться за дело? Кому-то надо браться, иначе мы никогда не решим нашу проблему.

— Согласна с вашими словами, однако…

— Однако ничего. Я читал газеты и видел новости — вас подозревают в убийстве. И как вы намерены помочь нам в этом деле о пиратстве? Как вы не поймете, что это не игра? Нам надо срочно раскопать всю подноготную, или Барри лишится бизнеса, а то и в тюрьму угодит.

— В том, что вы сказали, — каждое слово правда, — ответила я, стараясь не обращать внимания на тяжесть внизу живота. — Но дайте мне шанс. Если в ближайшие пару дней я не добьюсь ничего, сама попрошу Барри позвонить Гилкресту и Стрэттону. Идет? Мир?

— Я не согласен, но подозреваю, что деваться некуда. Надеюсь только, вы знаете, что делаете.

Я повесила трубку, не вполне уверенная в правильности выбранного курса. Мне требовалось время — время, которого у Барри не было.

25

Чем ты старше, тем труднее почитать кого-нибудь героем, но это нужно.

Эрнест Хемингуэй

Вскоре я уехала из офиса на встречу с Мартином Суини. Любопытно, что полезного удастся выведать у него? Дэвид мертв, и сколько не играй в детектива, это не изменит факт, что больше я его никогда не увижу. Если Мартин убедит меня в поддельности рукописей, «Америкэн Иншуренс» окажется в выигрыше. Но как быть с репутацией моего покойного друга? И если это фальшивка, то ради чего убили Дэвида? А Бет Мойерс? Я не сомневалась, что их смерть на руках того человека или людей, что перерыли и мое скромное жилище. И если они считают, что я располагаю рукописями или знаю что-то опасное, то чего еще от них ожидать?

Реконструкция шоссе, то, что как принято выражаться, «делается для нашего собственного блага», превратила всю дорогу до Оук-Парк в систему «стоп — поехали». Насекомые, самая назойливая и устойчивая форма жизни на земле, явно уступают по этим качествам дорожным подрядчикам.

Здесь, на западных окраинах, вдали от освежающего эффекта озера Мичиган, было жарче. Но с парковкой тут творился такой же кошмар, как в центре города. Я уже стала выше расценивать свои шансы выиграть в лотерею, чем найти место для стоянки, но тут заметила пустоту в запрещенном месте у автобусной остановки и мигом нырнула туда.

Оук-Парк — родина Хемингуэя, и этот поселок норовит выглядеть точно так же, как выглядел в детские годы писателя. Но в наши дни он граничит с западным чикагским гетто, и не требуются даже цветные указатели, чтобы понять, что ты находишься на рубеже между двумя мирами. По одной стороне улицы зияют пустыми глазницами необитаемые муниципальные дома, расписанные граффити стены обозначают территории различных банд. На противоположной стороне туристы любуются зданиями Фрэнка Ллойда Райта, ^[32]а их обитатели стригут газоны и красят фасады, отстаивая оазис цивилизации.

Фонд Хемингуэя в Оук-Парк квартирует в местной школе, пятиэтажном сооружении желтого кирпича, состоящем из нескольких «коробок». В дальнем конце располагается большая автостоянка с примыкающими к ней теннисным кортом и полем для игр.

Мартин предупреждал, что там строгая охрана, но пока я бродила по коридорам в поисках архива, никто не потребовал предъявить пропуск. Раздался громкий звонок, знаменующий конец урока, и двери всех классов распахнулись в унисон. Мне не пришлось долго гадать, по ком звонил колокол: толпа учеников, мчащихся в разных направлениях, закружила и понесла меня словно гальку на нормандском пляже в день высадки. ^[33]Кое-как выбравшись из потока, я прижалась к стене, дожидаясь, пока толпа схлынет.

— Вы заблудились, мисс? — спросила белокурая охранница, сочувственно посмотрев на меня.

Я заметила кобуру у нее на поясе. Когда прозвенел звонок на урок и коридоры опустели, я, следуя ее указаниям, направилась к архиву, расположенному на втором этаже.

26

Счастье в интеллигентных людях — редчайшая вещь, что я знаю.

Эрнест Хемингуэй

Едва сойдя с лестницы, я легко нашла то, что искала. Внутри архива было темно и прохладно — температура, влажность и освещение контролировались во избежание порчи ценных материалов. По стенам были развешаны увеличенные старые фотографии цвета сепии со сценами из жизни городка.

Мартин Суини сидел в отдельной комнатке позади архивных фондов. Специальная лампа освещала стол, заваленный кипами бумаг. Поблизости никого не было видно.

— Присаживайтесь. — Он указал на свободное кресло.

— Вы, наверное, очень заняты? — Я кивнула на разложенные на столе материалы. — Спасибо, что уделили мне время.

Мартин снял очки и искоса посмотрел на меня.

— Не думаю, что мне стоило делать это после вчерашнего случая с Бет. Насколько понимаю, копы подозревают, что вы причастны к обоим преступлениям. Если спросите моего мнения, то я считаю, что обнаружить два трупа — это больше чем просто совпадение.

Это мне твердили все вокруг. Я согласилась с его утверждением, но молча. Как умолчала и о своем звонке в Институт страхования с просьбой сообщить, каков шанс невиновного человека обнаружить два трупа? Я получила ответ, что такой статистики не существует. И совет обратиться в телепередачу «Самые разыскиваемые в Америке».

— Можете поверить мне на слово — я не причастна ни к одной из этих смертей. Я работаю на страховую компанию. Я уже сказала вам это вчера, и копы это подтверждают. Послушайте, эти фотографии поселка на стенах просто замечательные! Эти виды никогда не примелькаются.

— Вы бы так не говорили, кабы жили здесь, — с полной серьезностью возразил Мартин.

— Вам не нравится Оук-Парк?

— Я вырос здесь, как и Хемингуэй. Мы оба начали жизнь как дуоперы.

— Кто?

— Дуоперы — Дорогие Уроженцы Оук-Парка. Ты рождаешься либо дуопером, либо гризером. По счастью, мы оба выросли из этого.

— Вы помогаете создать местное сообщество поклонников Хемингуэя.

— О Боже, нет! Сейчас он здесь вроде почетного сына города, но во время жизни земляки не жаловали его. В свой черед Папе не нравились «широкие лужайки и узкие умы» Оук-Парка. У него никогда не возникало желания вернуться сюда. Вот факт, — провозгласил Мартин, уставившись в потолок. — Мать писала ему в двадцать первый день его рождения: «Не приезжай сюда, пока язык твой не отучится оскорблять и позорить твою мать». С того времени между ними началось отчуждение. Кто обвинит Хемингуэя за то, что год спустя он уехал в Париж, сбежав от религиозного, узколобого провинциализма, достигшего в двадцатые своего зенита?

Он собрал страницы, над которыми работал, и сложил из них аккуратную стопку.

— Это местное хемингуэевское сообщество расходится со мной в пристрастиях, — продолжил Мартин. — Оно не в силах принять факт, что Эрнест напрочь отрекся от самодовольных, «не суй нос не в свое дело» пуританских манер, которыми так гордятся в Оук-Парке. Теперь, когда история совершила полный оборот, Оук-Парк решил, что нуждается в Хемингуэе. Вы не поверите, на какие трюки идут местные власти, чтобы привлечь туристов. Даже устраивают каждый год забег быков по главной улице.

Он фыркнул.

— Как в Памплоне, хотите сказать?

— Ха. Реальная история произошла в июне сорок четвертого. Хемингуэй и еще один американский писатель попали на рога к быку на ринге Памплоны, когда шли посмотреть на фиесту. Но здесь, в оук-паркской версии, настоящих быков не используют. Вместо этого местных бизнесменов наряжают в бычьи шкуры с рогами и пускают по перекрытой для машин улице. Папа помер бы со смеху.

— Понимаете, эти люди просто заблуждаются, — продолжал Мартин. — Им стоило разобраться, что сделало из Эрнеста мачо, и произошло это не в Оук-Парк. Это случилось в Мичигане, где отец брал его с собой на охоту, на рыбалку, в походы, помогал выработать дух искателя приключений и исследователя. Матери этот дух был не по нраву. Она старалась доминировать над сыном, даже пыталась одевать его в девичье платье.

— Я этого не знала.

— Никто в Оук-Парке не желает признать, что годы, проведенные здесь писателем, не были счастливыми. Все началось когда его родители переехали в фамильный дом матери, а мать его была настоящая Принцесса Грейс. С этой поры на мужскую часть семейства Хемингуэев начались гонения. Грейс во всем гнула свою линию. Говорят, за ней оставались все споры, она всех заставила плясать под свою дудку.

— Звучит не слишком весело, — согласилась я. — Должно быть, Хемингуэй расплачивался за это всю жизнь. Впрочем, разве тот или иной дисбаланс не наблюдается в большинстве семей? Разве дисфункция не есть норма?

— Это подтверждает мою теорию. Достигнув совершеннолетия, Эрнест, как и большинство мужчин, решил сам о себе заботиться. Он поклялся никогда больше не жить ни под чью диктовку и сюда, в Оук-Парк, приезжал меньше полудюжины раз. Был на похоронах отца, но не матери.

У меня мелькнула мысль: а что аборигены Оук-Парка думают о теориях Мартина? Пока я изобретала окольный путь выспросить об этом, мой собеседник продолжил.

— Поразмыслите сами: если с нежного возраста вас заставляют жить по чьей-то указке, вырастет из вас послушный сын или дочь? Нет, взрослым вы станете стремиться ко всему, что было запретно в пору детства. Уж я-то знаю, — вздохнул он. — Сам прошел через это.

Мы оба рассмеялись.

— Вам известно, почему Хемингуэй просил называть себя Папой? — спросил Мартин. — А знаете, что когда его отец застрелился, мать прислала Эрнесту пистолет, с помощью которого он это сделал? Мило, не правда ли?

— Но я, кажется, читала где-то, что Хемингуэй сам просил мать прислать тот пистолет.

— Да, существует такая легенда, но я не верю в нее. Убежден, что любые выводы должны базироваться на фактах. Вот почему я тщательно изучаю школьные годы Хемингуэя, проведенные в Оук-Парке, и анализирую рассказы, которые он писал для школьной газеты, — его рука обвела разложенные на столе материалы. — Однако вы упоминали, что хотели нанять меня на работу.

— Верно, — сказала я. — Оценивая найденные рукописи, вы пришли к мнению, что это фальшивка. «Америкэн Иншуренс», как вы уже слышали, имеет в этом деле свой интерес. Если оригиналы рассказов не найдут, компания намерена доказать, что это просто подделка. Согласны ли вы представить «Америкэн Иншуренс» свое заключение, базирующееся на выявленных вами фактах? Мы заплатим десять тысяч долларов.

— Мне пришлось проделать уйму исследований, это будет стоить как минимум двадцать пять тысяч.

Прежде чем согласиться, я подумала: сочтет ли Мэтт «разумной» обозначенную сумму.

— Знаете, я искренне хочу ошибаться, — заявил Мартин. — Но припомните: Дэвид отказывался показать кому угодно, даже мне, более чем маленькие фрагменты. Это наводит на мысль. Не хотелось бы плохо отзываться о друге, но Дэвид был… как бы сказать… очень умен. А как «Америкэн Иншуренс» — ее эксперты видели весь материал до того, как дали добро на страховку?

— Нет. Полис оформили, исходя из фрагментов. Первоначально меня наняли удостоверить подлинность находки, но теперь компания более заинтересована провозгласить ее фальшивкой.

— Понимаю, — кивнул Мартин.

— Как сможете вы отстоять свою точку зрения в споре с другими литературоведами, которые публично утверждают, что это настоящий ранний Хемингуэй?

— Они заблуждаются. Это вполне объяснимо: текстовый анализ позволяет делать предположения, но ничего не доказывает. Если это работа Дэвида, то он был прекрасно знаком со всеми этими компьютерными программами. И вполне мог обмануть их.

Суини улыбнулся, затем продолжил.

— Далее, вам не кажется странным, что таинственный некто просто вот так взял и выслал на имя Дэвида саквояж с тщательно каталогизированными рукописями? Я хочу сказать, почему именно Дэвиду, бога ради? И откуда пришла эта посылка?

— Насколько понимаю, Дэвид пытался найти отправителя.

— То, что ему удалось найти рукописи, слишком большое совпадение, особенно у нас, в научном мире. Мы вместе с ним без конца колесили по Мичигану в поисках всего, имеющего отношение к Хемингуэю. У нас имелась теория, что утерянный Хедли саквояж могли найти и выслать согласно обозначенному на бирке имени на мичиганский адрес. В конце концов в Париже они прожили еще совсем немного. То есть мы считали, что саквояж кто-то передал в бюро находок вокзала «Гар де Лион», откуда его переслали в Штаты, куда-нибудь в Мичиган. Я ставил на Петоски. ^[34]

Мартин помолчал немного, потом заговорил снова.

— Но чтобы их вот так взяли и прислали Дэвиду по почте? Вздор, никто не расстался бы с рукописями, все знают, какова их ценность.

Дверь распахнулась, и в кабинет решительно ворвалась ярко-рыжая девица в розовой одежде. Кивнув Мартину, она процокала на шпильках к угловому столу.

— Это куратор, — шепотом пояснил Суини. — Ее зовут Олив.

— Удалось найти что-нибудь существенное, Мартин, — поинтересовалась Олив.

— В этой стопе ничего, — ответил тот. Он взял сложенные по правую руку бумаги и вернул ей. — Но кое-что еще надо просмотреть.

— Наш Мартин — прям как настоящий ученый, — хмыкнула мисс Олив, обращаясь ко мне. — Он примыкает к меньшинству, считающему что почетный сын нашего города, Эрнест Хемингуэй, провел в этой школе не лучшие свои годы. Так ведь, Мартин?

В голосе ее угадывался сарказм. Скрытая бородой челюсть Мартина поджалась, и я сделала вывод, что этих двоих сложно назвать приятелями.

Олив даже не дала ему шанса ответить.

— Мартин не понимает концепции счастья.

— Я просто стараюсь придерживаться фактов, — возразил тот. — Будучи подростком, Хемингуэй переживал тут, в Оук-Парке, трудные времена. А факты есть, — Мартин подмигнул мне. — Когда он пошел в первый класс, вместе с сестрой, та была на пол головы выше его. Он был слишком хлипок, чтобы отличиться в спорте — это всем известно. На футбольном поле Эрнест выглядел таким жалким, что товарищи прозвали его «свинцовый зад».

Мисс Олив надулась. Щеки вспыхнули так, что сравнялись с огненной шевелюрой.

— А еще, — развивал атаку Мартин, чувствуя, что нащупал слабое место, — Эрнест был слишком близорук, чтобы отличиться в стрелковом клубе. И ненавидел играть на скрипке, на чем его мать настаивала.

— В самом деле? — удивилась я.

— И еще, — Мартин воздел палец, подчеркивая важность заявления и бросаясь на мисс Олив, как лев на раненую антилопу, — разве мы не установили, что как-то раз Хемингуэй проковырял карандашом дырки в «яблочке» своей мишени, перед тем как прикрепить ее?

Суини громко рассмеялся.

— Это ведь не совсем то, что в Оук-Парке называют честной игрой, не так ли?

Губы мисс Олив сжались еще плотнее, она отвернулась и приветственно помахала высокому, худощавому субъекту в вельветовых слаксах и клетчатой рубашке, только что вошедшему в помещение Фонда. Он поздоровался с ней, а при виде Мартина от природы угрюмая физиономия нового гостя сделалась еще мрачней.

— А, привет Хэл! — радостно кивнул ему Мартин. — Мисс Макгил, это Хэл Шульц, директор Фонда Хемингуэя в Оук-Парке. Хэл, я как раз собирался напомнить мисс Олив, как матушка Эрнеста собиралась нанять ему учителя по латыни. Или как он опозорился в решающей игре? Или как вынужден был пойти на выпускной бал со своей старшей сестрой?

— Мартин, — рявкнул Хэл Шульц, засунув руки в карманы брюк цвета ржавчины, — как выразилась Дороти Паркер, «ни об одном живом человеке не говорили столько глупостей и мерзостей», как о Хемингуэе. И ты теперь продолжаешь эту традицию, громоздя свою полуправду на полуложь. Сколько мы уже говорили, что не рады видеть тебя здесь? Ты вынюхиваешь весь негатив в отношениях между Хемингуэем и Оук-Парком и выкладываешь на публичное обозрение.

— Правда, — возразил ему Мартин. — Мне нужна только правда. Как, надеюсь, и вам.

— Даже самые резкие критики соглашаются, что Хемингуэй был серьезным, одаренным писателем, — ответил Хэл. — У него имелась мощнейшая харизма, отражавшаяся и в творчестве.

— Тут все гораздо сложнее, — сказал Мартин. — Почему он так обошелся со многими из тех, кто помогал ему взбираться по лестнице: с Гертрудой Стайн, Эзрой Паундом, Скоттом Фицджеральдом? Его эго росло пропорционально славе, и моя теория заключается в том, что базисом для этой агрессии стало то плохое, с чем он столкнулся здесь, в добром старом Оук-Парке. Жизнь в Мичигане создала положительную сторону его натуры, а вот взрастивший маленького Эрнеста Оук-Парк в ответе за отрицательную.

И Хэл и Олив яростно затрясли головами.

— Мисс Макгил, перед вами тот самый парень, который придумал устраивать забег быков по улицам Оук-Парка. Жалкое зрелище, и мне грустно, Хэл, что ты пал так низко. Почему бы тебе не поехать вместе со мной на праздник Хемингуэя в Ки-Уэст в этом году?

— Это невозможно, и ты прекрасно об этом знаешь, Мартин! Почему тебе всегда надо вносить раздор? Ты знаешь, как нужны нам те рукописи, и в конце концов мы их получим!

Я встала, прервав перепалку.

— Послушайте, Мартин, я здесь по другому поводу. Если мы договорились, то я готова заплатить за ваше заключение как специалиста.

— Отлично, — отозвался Суини, и мы вместе направились к выходу. — Но я знаю, как отразится оно на репутации Дэвида, поэтому надеюсь, что документ не получит огласки.

В дверях мы столкнулись с высокой, анорексичного вида дамочкой, едва не припершей меня к стене.

— Привет, Андреа, — радушно поздоровался Мартин.

Едва кивнув ему, дамочка прошмыгнула внутрь и оживленно зашепталась с Хэлом, прикрыв тем самым наше отступление. Мы быстро прошли по коридору — ему, как и мне, не хотелось вступать в дальнейшие разговоры.

Над парковкой поднимались заметные глазу волны жара. «Когда же сменится погода?» — подумалось мне. Ни малейшего признака собирающегося дождя, хотя в Чикаго, как везде у нас на Среднем Западе, смена погоды происходит стремительно.

Я не знала, чему верить насчет Хемингуэя, но была рада, что избавлена от необходимости иметь дело с Хэлом, мисс Олив или Андреа. После общения с этой троицей даже часа расслабления в саду дзен не хватит. Мартин, скорее всего, прав: подростковые годы Хемингуэя были несчастливыми. Но с кем из нас бывает иначе, в большей или меньшей степени? Ах, эти добрые старые деньки строгого распорядка!

27

Никогда не путайте движение с действием.

Эрнест Хемингуэй

Прежде чем распрощаться, мы с Мартином погоревали о гибели Бет. Вся кафедра английского языка пришла в смятение. Мартин предложил зайти в ближайший ресторан.

— Тут делают отличный Папа Добле — любимый напиток Хемингуэя: ром, свежий лайм, грейпфрут и сок мараскиновой вишни, все перемешать и взболтать. Вам понравится.

Я поблагодарила, но отказалась. У меня была тренировка по айкидо, и, хотя я чувствовала себя разбитой после вчерашнего и слегка страдала от сотрясения, твердо намеревалась посетить ее. Хорошая физическая нагрузка прочистит мозги и, быть может, окажет стимулирующее воздействие на маленькие серые клеточки. В конце концов это лучше, чем сидеть в саду дзен.

Айкидо возникло в начале двадцатого века и является одним из самых молодых среди боевых искусств. Его название буквально означает «Путь Ки». Дословно его перевести сложно, потому как у нас нет эквивалента понятию «Ки». Ближе всего, пожалуй, будет сказать «жизненная сила». Моя подруга Лорен всегда хвалит айкидо, потому как считает его удобным каналом для сброса накопленной внутренней агрессии.

Раздевалка почти уже опустела, и я стала торопливо надевать костюм для тренировки, который называется «ги». Сэнсэй всегда начинает занятия минута в минуту, и опоздавшие не допускаются в додзе, то есть зал. Спеша туда, я едва не столкнулась в дверях с учителем.

Я на пути ко второй черной полоске на оранжевом поясе, поэтому в совершенстве владею девятью способами высвобождения из захвата вкупе с двадцатью стойками и блоками. Все эти сложные и ловкие маневры позволяют мне чувствовать себя неуязвимой. По крайней мере настолько неуязвимой, насколько дано человеку Запада.

Сэнсэй неизменно начинает урок с выполнения ритуалов приветствия, затем переходит к боевым приемам. Сегодня мы отрабатывали захват двумя руками за лацканы кимоно — контроль и высвобождение.

— В айкидо, — возвысил голос сэнсэй, — человек всегда должен следовать за своим противником, сливаться с ним, обращать поток его собственной силы против него самого, с целью одержать победу.

Поверить ему, то все так просто!

Като, наш инструктор, выбрал одного из группы для показа.

— Вам следует запомнить последовательность движений, — заявил Като, прежде чем начать. — Удар ногой с высоким двойным блоком. — Он вскинул ногу, медленно продемонстрировав прием ученикам. — Потом наносите удар кулаком и пропускаете свою руку под рукой противника.

И проделал сказанное.

— Толкаете бедро соперника своим, давите верхней частью тела на руку противника и отрываете заднюю ногу от пола; подбиваете ею ногу противника и завершаете прием броском.

Като изящно опрокинул ученика на татами.

— Теперь повторим показ, — объявил он и вызвал на роль подопытного кролика меня. Выходя в круг, я мысленно прокручивала пять этапов: удар ногой, кулаком, блок, подножка, бросок.

Като улыбнулся своей равнодушной улыбкой, и мы начали схватку. Выступая в роли нападающего, я была обречена на поражение, и в этот момент почти возненавидела Лорен за совет.

Демонстрируя удары, блок и бросок, Като не собирался щадить меня, но летя на мат, я понимала, что в действиях его нет злого умысла. Как нет злого умысла в движении, которым мы давим жучка.

Когда настала моя очередь проводить прием, я старалась, как положено, обратить его собственную силу против него самого. И в глубине души возликовала, когда он шлепнулся на татами. Взвесив все плюсы и минусы, я все-таки люблю айкидо! Когда показ закончился, мы вежливо поклонились друг другу — никаких обид — и группа начала отработку приема.

Час спустя я едва не валилась с ног от усталости, зато совсем забыла о проблемах. Продолжительный холодный душ вернул меня к жизни: боль в голове прошла, и, направляясь домой, я пребывала в превосходном настроении. Предстояло навести порядок после вчерашнего налета, да и хорошенько выспаться не мешает. Я знала — чтобы залечить раны, нанесенные смертью Дэвида и исчезновением Скотти, потребуется время, и отчаянно старалась не сползти в ту черную яму, из которой едва выбралась после гибели Фрэнка.

Я прыгнула в «миату», повернула ключ зажигания и завела мотор. Вернее, попыталась, потому как ничего не произошло. Нет, ключ-то повернулся, но зажигание не зажигало. Я попыталась еще раз. Ни кашля, ни чихания, ничего.

— Черт побери, Дитер! — вслух выругалась я.

«Миаты» — машины надежные, а Дитер, автомеханик-немец, следит за тем, чтобы моя всегда была в отличной форме.

Чувствуя раздражение и бессилие, я вылезла из машины и открыла капот, надеясь, что смогу заметить неисправность. Я обошла моторный отсек. Сначала проверила центральный провод катушки зажигания. Порядок. Все вроде выглядело как всегда, но тут в глаза бросился провод, идущий от аккумулятора. Подключенный к «плюсовой» клемме кабель был перекушен надвое, сверкая на срезах свежей медью. При воспоминании о «Сатурне» Бет в голове зазвенел сигнал тревоги, и я мысленно извинилась перед Дитером. Как и в случае с квартирой, я понимала, что это не случайность. Потом вспомнила про тетю Элизабет — мама просила перезвонить тете, поскольку у той случилось одно из ее видений. А я не позвонила. Да, надо быть настороже.

Я набрала Дитера по сотовому. Он часто работает допоздна, есть надежда застать его на сервисе. Бесконечные гудки; когда я собиралась нажать «отбой», Дитер ответил.

— Кто би это не звонить, лутше по делу, — пробурчал голос в трубке. — Вы достать меня из-под «вольво».

Я сообщила про случившееся, и он выдал несколько немецких фраз, которых я не поняла.

— Не хорошо. — Он наконец переключился на свою версию английского. — Это может бить связан с тот инцидент с леди вчера, или просто кто-то хотел украсть твой аккумулятор. Осторожно, Ди Ди. Взять такси, ключ оставить в машине под коврик, я отбуксировать ее сегодня как смочь. Забрать завтра утром, после десяти.

Я сунула телефон в сумочку и проверила кошелек. Денег хватало заплатить таксисту за милю пути, а до дома значительно дальше. Усталость была смертельная, но хочешь не хочешь, придется добираться.

Я с трудом поднималась по длинной чугунной лестнице в стиле барокко, ведущей к платформе электрички. Построили ее в 1890-е годы, но она служит до сих пор, хотя теперь все детали орнамента покрылись дешевой краской, а перила затерты прикосновениями бесчисленных ладоней. Стройный парень лет двадцати восьми шел передо мной, но я слишком устала даже для того, чтобы восхититься его задницей. Сзади послышались шаги, и я посторонилась, пропуская прохожего. Это движение спасло мне жизнь. Я ощутила резкую боль в плече и упала лицом вниз, инстинктивно прижимая к себе сумочку.

— Эй, эй! — закричал кто-то.

Ступеньки завибрировали подо мной, и я на миг закрыла глаза. А когда открыла, то увидела пару легких мужских туфель и почувствовала, как сильные руки помогают мне встать. Это был мистер «Симпатичный Зад».

— С вами все хорошо? — поинтересовался он.

— Вы видели кто меня ударил? — спросила я, отряхивая пыль и счищая с коленок налипшую старую жвачку.

— Не вполне. Видел только спину парня, и все. Он убежал вниз по лестнице. Хорошо хоть сумочку не унес.

Мне подумалось, что дело тут вовсе не в сумочке, но говорить об этом я не стала.

Ключица и шея страшно болели, левая рука онемела. Я разминала ее до тех пор, пока ее не стало дергать, но это значит, что кровь снова начала циркулировать.

— Крови не видно? — спросила я, повернувшись и ощутив головокружение.

— Нет, насколько могу судить, но вам надо к врачу. Давайте помогу вам спуститься по лестнице, и мы вызовем копов.

Увидев меня в очередной раз, копы наверняка упекут меня от греха подальше.

— Нет, со мной все хорошо. Мне нужно наверх, к поезду.

С его помощью я одолела ступеньки, оставшиеся до деревянной платформы, изукрашенной в равной пропорции граффити и рекламой. Уличный музыкант, прислонившись к щиту «Жевательная резинка „Даблминт“», играл на саксофоне грустную мелодию, стараясь замаскировать громкостью отсутствие таланта.

— Мне на самом деле кажется, что стоит позвонить копам, — сказал мой спутник, проводя меня через турникет.

— Честно слово, со мной все хорошо, — ответила я, заметив огни подходящего поезда. — Мне нужно ехать.

Я видела, как машинист повернул большую латунную рукоятку и электричка линии «А» затормозила, искря и распространяя кисловатый аромат.

— Мой поезд, — сказал я. — Спасибо вам еще раз за помощь.

Я запрыгнула в вагон, двери закрылись, и электричка стала плавно набирать ход. Рука страшно болела, но негодяй, нанесший это повреждение, явно рассчитывал на большее. «Кто бы это мог быть?» — снова подумалось мне. А еще вспомнилось про тетю Элизабет и ее зловещее предсказание.

28

Величавость движения айсберга в том, что он только на одну девятую возвышается над поверхностью воды.

Эрнест Хемингуэй

Одолевая последний лестничный пролет до своей квартиры, я чувствовала, что не помешает немного выпить. Сегодня надо еще убраться. Я была настолько вымотана и физически и морально, что никак не отреагировала на то, что соседняя дверь распахнулась и послышались голоса Гленди и Люсиль.

— Ди Ди, мы так рады, что ты вернулась! Как успехи сегодня? — обе старушки расплылись в улыбках. — С Кавви все хорошо, но за тебя мы волновались.

Наши близняшки — те еще штучки, им всегда надо быть в курсе событий. Они будто не понимают, что мне надо зарабатывать на хлеб и я не могу вступить в младшую лигу их сообщества торчать дома весь день. Я нежно люблю их, поэтому изобразила интерес, хотя и валилась с ног.

— Зайди к нам, — попросила Гленди, аккуратно направляя меня ко входу в квартиру.

— Мы нальем тебе выпить, — сказала Люсиль, подхватывая меня под локоть.

— Тебе надо немного промочить горло. А еще у нас есть сюрприз для тебя. — И Гленди подтолкнула меня к дверному проходу, где я столкнулась с Митчем Синклером.

— Что за… — выдавила я.

— Привет! — улыбнулся Митч, и его мускулистые руки неспешно развернули меня.

Я попыталась сфокусировать взгляд на его лице. Что он тут делает?

— Проходил мимо, — пояснил он, словно прочитав мои мысли. — Хотел повидаться с вами и спросить, удалось ли приняться за дело.

— Как понимаю, вы уже знакомы с нашими близняшками, Гленди и Люсиль, — выдавила я первое, что пришло в голову. — Леди, это Митч Синклер.

— Мы уже встречались, — ответил тот, улыбнувшись и поклонившись. — Причем с удовольствием.

— Митч признался, что именно он шумел под твоей дверью тем вечером, — заявила Гленди, растирая глаза.

— Он прождал тебя добрый час, Ди Ди, — заявила Люсиль, словно намекая, что это моя вина.

— Я не собирался ждать, — вмешался Митч. — Просто пришел попросить вас дать мне второй шанс. Эти любезные дамы все мне про вас рассказали.

Оставалось надеяться только, что они не попотчевали его мудростью от Дипака Чопра.

— Послушай, Ди Ди, — сестры указали на большой букет красных роз на боковом столике. — Митч даже принес тебе цветы.

— Он такой красавчик, — прошептала Гленди мне на ухо. — И так воспитан.

Подлый ренегат Кавалер спал, свернувшись калачиком на одной из красных плюшевых викторианских подушек. Он поднял голову, моргнул пару раз и снова провалился в сон.

Я ухватила Митча под локоть и увлекла к двери.

— Нам пора идти.

— Всего хорошего, леди. — Он снова поклонился. — И спасибо за гостеприимство.

— Почему бы вам не побыть у нас? — огорчилась Гленди.

— Нельзя, — ответила я. — Но обещаю рассказать все позже. Это просто мой деловой знакомый.

— Нас не проведешь, Ди Ди, — донесся театральный шепот Гленди, когда я уже юркнула за дверь.

— Пока, — откликнулась я, торопясь увести мистера Синклера подальше. Я все еще не была уверена, что это не он гадит Барри, но поскольку Митч провел минувший час в обществе Гленди и Люсиль, нападение на меня на лестнице к платформе явно не его рук дело.

Пройдя дальше по площадке к моей двери, мы выждали пока старушенции, скрепя сердце, не прикрыли свою.

Митч вручил мне коробочку с конфетами «Годива».

— Цветы тоже предназначались вам, в качестве извинения за тот случай. Но я не устоял и подарил их близняшкам — эти бабульки просто что-то с чем-то, не правда ли?

— Послушайте, очень мило, что вы принесли розы и шоколад, — сказала я, отпирая замок. — И вы не думайте, я очень благодарна.

— Вы не предложите мне войти?

— У меня выдался еще один отвратный денек. Мне просто очень нужно прилечь.

— Вы всегда ложитесь так рано? И как там с нашим перемирием? — негромко спросил Митч, посмотрев мне в глаза.

Уставшая и подавленная, я была склонна согласиться. Стоит ли пойти на риск? Он выглядит чертовски привлекательно и так старается быть любезным. Я чувствовала, что в какой-то мере предаю Скотти, но с другой стороны, Митч так схож с ним, и поэтому не может мне не нравиться. Мне так хотелось сказать «да». Но я не говорила ничего, причем уже слишком долго.

Он покачал головой.

— Честно, даже не пойму, с чего так вожусь с вами. Мне пришлось пожертвовать важным делом у Барри, чтобы выкроить время для визита к вам.

Синклер повернулся и зашагал прочь.

— Подождите, — бросила я ему в красиво очерченную спину.

Митч остановился, но не обернулся.

— Мою квартиру вчера ограбили. Вот почему я не приглашала вас. — Я ногой распахнула дверь. — Мне кажется, это может быть связано с делом об убийстве, над которым я работаю, и не хотелось бы вас вовлекать. Вдруг это опасно? Пожалуйста, поймите меня правильно.

Митч вернулся. Пока он заглядывал в квартиру, его красивые карие глаза ничего не выражали.

— Бабульки говорили мне, но я не поверил. А вы уверены, что это не связано с вашей работой на Барри? Возможно, ограбление не имеет отношения к тому, другому делу?

— Вряд ли. Люди, которые сотворили такое у меня, поступили так же в другом месте.

— И что они ищут?

— Думаю, вы догадываетесь — об этом только и твердят в газетах, на телевидении и в Интернете. Рассказы Хемингуэя. Кто-то убежден, что рукописи находятся у меня.

— Ого! — Митч вошел, и я закрыла дверь. Квартира представляла собой тот же самый бардак, который я оставила здесь утром.

— Ди Ди, хочу задать вам один вопрос: у вас есть эти рукописи Хемингуэя?

— Хорошо хоть не спрашиваете, я ли убила Дэвида, а то все вокруг так и делают. — Я села и тяжело вздохнула. — Что касается рукописей, то у меня их нет. И мне неизвестно, у кого они и где. У Дэвида был свой поверенный, его звали Майк Экинс, если не ошибаюсь. Одна из адвокатских контор, на которую я работаю, пытается связаться с ним. Будем надеяться, Дэвид рассказал Экинсу, где бумаги, но я не уверена.

— Неужели даже его юрист мог не знать?

— Дэвид на самом деле очень переживал за оригиналы, он сказал, что не доверяет никому. Я думала, что смогу найти кое-какие ответы в одном компьютере, но не сумела даже загрузить его.

— Каком компьютере?

— Ноутбуке Дэвида. Я его включила, но по монитору только шел снег и все.

— Ну, значит, сегодня у вас счастливый день. Перед вами эксперт по компьютерам, и он готов помочь.

— Спасибо, но я не могу…

— Не говорите «нет», Ди Ди, позвольте мне помочь вам. Я был таким эгоистом, да и чем скорее мы покончим с тем делом, тем скорее сможем всерьез приступить к работе для Барри. Раз уж мне не удалось отговорить его нанять вас, то почту за лучшее присоединить свои усилия к вашим.

Возможно, Митч прав. Я решилась принять помощь. — О'кей, если вам так хочется. Мне нужно заглянуть в ноутбук Дэвида, но машина моя сломана. Можете подбросить до Сити-Колледжа?

Я не стала говорить, что компьютер находится в кабинете, опечатанном полицией. Правда и ничего, кроме правды, просто не вся правда.

Спустившись с третьего этажа по лестнице, мы окунулись в душный вечерний воздух.

— Сейчас дымка, но вы вполне можете разглядеть сей здоровенный ящик на колесах, — сказал Митч, открывая большой зеленый «ягуар», припаркованный прямо напротив моего дома.

— Классная машина, — ответила я, проводя пальцами по изогнутой радиаторной решетке и любуясь обтекаемой задней частью. Мне подумалось, правду ли говорят, что ты — то, на чем ездишь. Как в Санпаку ^[35]— ты то, что ты ешь.

— Как вы ухитрились тут встать? — спросила я. — Прожила тут три года, но ближе чем за квартал ни разу припарковаться не смогла.

— Это машина фирмы, причем везучая по части парковочных мест. — Митч улыбнулся и врубил кондиционер на полную мощность. Я сказала, куда ехать, и мы влились с поток.

— Скажите, что вам нужно извлечь из того компьютера, чтобы я мог составить план до прибытия на место.

Митч был отличным водителем, с быстрой реакцией, а исходящий от него приятный мужской парфюм сочетался с ароматизатором воздуха в салоне. Я решила рассказать ему все, опустив только детали про ленту с надписью «не входить, место преступления», которой оклеена дверь кабинета Дэвида, ну и, соответственно, про то, что наш визит будет расцениваться не только как проникновение, но и как кража со взломом. А может, это настоящее ограбление? И не стоит ли мне всерьез задуматься о карьере в преступном мире?

Когда мы домчались до Сити-Колледжа, Митч искусно припарковал «ягуар» прямо у главного входа.

— Вот видите? — улыбнулся он. — Эта машина всегда найдет хорошее место, где привстать.

Он открыл дверь, давая мне выйти. Меня внезапно охватил приступ совести — правильно ли я поступаю, вовлекая его? Хотя умом я подозревала его в причастности к проблемам Барри, но сердцем чувствовала, что это не он. Вопреки первоначальным размолвкам и расхождениям, я чувствовала к Митчу сильную симпатию. Да и Кавалеру он понравился, а кошачьим инстинктам доверять можно. И если наша вылазка пойдет не по плану, у мистера Синклера возникнут серьезные затруднения. Я уже видела мысленно, как пытаюсь объяснить все Барри. Или хуже того, тете Элизабет, которая крайне предвзято относится ко взломам и незаконным проникновениям. «Жизнь — это экзамен, Ди Ди, — любит говорить она. — И ты на грани того, чтобы провалить его». Но мы на месте, и мне так нужен этот ноутбук.

— Спасибо, — поблагодарила я и вышла из машины.

Часы на первом этаже показывали девять вечера, что вполне подтверждалось опустевшими коридорами, по которым бродили лишь редкие группки студентов. Охраны на входе снова не оказалось, и мы вошли совершенно беспрепятственно. Кондиционер явно починили, поэтому в коридорах на пути к кабинету Дэвида стало можно хотя бы дышать.

— Ну и запах тут, — скривился Митч.

— У них были проблемы с климат-системой, — пояснила я, подходя к цели. Желтая лента «Полиция! Не входить!» по-прежнему перекрещивала дверь.

— Постойте! — Митч схватил меня за руку, указывая на ленту. — Нам нельзя входить туда, Ди Ди!

С ловкостью Гудини я отклеила ленту и вскрыла замок быстрее, чем он успел выговорить слово «незаконно». Потом втолкнула его внутрь и прикрыла дверь.

Кипы бумаг исчезли. Все сияло чистотой, но любые следы присутствия Дэвида были начисто стерты из недавнего его владения — явно из чувства уважения к покойному.

— Мне это не нравится, Ди Ди. Я еще смогу как-то отговориться, но вас, с учетом связи с этим делом, бросят за решетку и потеряют ключ!

— Может да, а может нет. — Я включила ноутбук. — Сожалею, что втянула вас, но мне очень нужно заглянуть внутрь.

Компьютер громко пискнул, сообщая о невозможности завершить загрузку. По экрану монитора запорхал снег статических разрядов, как и в прошлый раз, и мы с Митчем переглянулись.

— Вот о чем я и говорила, — сказала я, когда Митч склонился над клавиатурой.

— Я смогу исправить это.

— Правда? Тогда вперед. — Я выключила питание и захлопнула крышку.

— Что вы делаете? — спросил Митч, когда я протянула ему ноутбук.

— Просто берите. И уходим отсюда.

— Такнельзя, Ди Ди, это же преступление. Нас поймают и кинут за решетку. Уже обоих.

Я вытолкала его в коридор, закрыла дверь и приладила на место ленту. Митч закатил глаза.

— Надо трезво обдумать, что я скажу во время телефонного звонка, который мне разрешат после ареста, — сказал он.

— Если смоемся отсюда за десять секунд, все будет в порядке. Не беспокойтесь, у меня есть уже адвокат, который может позаботиться о нас обоих.

— А как насчет камер на автостоянке?

— Через эти камеры ноутбук не разглядишь, они слишком слабые. Кстати, почти каждый входящий и выходящий имеет при себе ноут — как копам выделить нас из толпы?

— Ди Ди, вы не католичка? — негромко поинтересовался Митч, идя рядом со мной по коридору с добычей под мышкой.

— Нет, а при чем тут это?

— Будь вы католичкой, вам бы назначили епитимью: читать «Аве Мария» круглые сутки до конца земной жизни.

Не оглядываясь, мы поспешили к машине.

29

Компьютер упокоился на заднем сиденье «ягуара», за моей спиной.

— Даже не верится, что я принял участие в ограблении, — повторил Митч.

— Я тоже изумлена вашим соучастием.

— Не знаю почему, но вы мне нравитесь, Ди Ди, причем все больше и больше, и я начинаю понимать, почему Барри считает вас чем-то особенным. Но если нас поймают, будет не до смеха. Хищение из государственного учреждения — уголовное преступление.

— Сити-Колледж — квази-государственное учреждение, — поправила я его. — Поэтому и преступление квази-уголовное.

— Знаете, что я скажу? Вы, наверное, будете острить с архангелом Гавриилом, когда тот затрубит, извещая о конце света.

Зазвонил сотовый Митча. Пока он искал его, мой мобильный загудел тоже. Схватив его и сказав «алло», я сообразила вдруг, что слушаю разговор Митча через программу «Селл Спай Про». Видимо, при всей этой кутерьме в моей сумочке нажалась кнопка, переводящая телефон с виброрежима на звонок. Пробормотав для вида несколько слов, я стала бесстыже подслушивать разговор соседа. Звонил Герман из офиса Барри. Ему нужен был совет, и Митч дал его с ходу, не задумываясь. Герман поблагодарил и повесил трубку. Вроде ничего подозрительного. Сказав в микрофон еще несколько фраз, я распрощалась и нажала «отбой».

Я была рада, что удачно вывернулась, поэтому улыбнулась Митчу и начала прятать мобильный обратно в сумочку, но он зазвонил снова. На этот раз обошлось без программы прослушки — это был Карл Патрик. Который сообщил, что поверенный Дэвида, Майк Экинс, был только что найден мертвым в своем гараже с признаками отравления выхлопными газами.

— Мне надо идти, — сказал Карл, — но обещай быть очень осторожной. Думаю, тебе тоже грозит опасность. У тебя есть кто-нибудь, кому ты можешь позвонить в случае чего?

— Со мной все будет хорошо, спасибо, что сообщил новость. Пока.

— Кто это? — поинтересовался мой спутник.

— Мой адвокат, Карл Патрик.

— А он, наверное, звонит вам каждые два часа, чтобы проверить, не угодили вы уже в тюрьму? — рассмеялся Митч.

— Сказал, что в гараже был найден труп поверенного Дэвида.

— О, прошу прощения, Ди Ди. — Он помрачнел. — Что с ним произошло? Сердечный приступ? Суицид? Убийство?

— Неизвестно. Отравление углекислым газом, Карл подозревает убийство. И считает меня следующей в списке.

— В свете всех этих событий, я не удивлюсь, что это так и есть.

Мне хотелось сказать что-то остроумное, чтобы разрядить напряжение, но тут послышался вой сирены, и я посмотрела в зеркало заднего вида. За нами, сверкая мигалками, мчалась полицейская машина.

Я подумала про украденную вещь, открыто лежащую на заднем сиденье. Ну не могли же они вычислить нас через эти смехотворные камеры! Или могли? Похоже, мне еще предстоит позвонить Карлу Патрику сегодня.

— Не может быть, чтобы они за нами гнались, — сказала я, надеясь, что это правда.

— Это утверждение или вопрос? Не волнуйтесь, — сказал он, не дождавшись ответа. — Уверен, у меня найдется пара квази-убедительных аргументов для этих копов.

Митч съехал на обочину, вырубил двигатель и посмотрел на меня.

— Хоть вы и не католичка, Ди Ди, помолиться сейчас совсем не мешает.

В зеркало я видела, как коп вышел из машины, нахлобучил шляпу, расправил плечи и приладил к поясу резиновую дубинку.

— С таким будет нелегко, — проговорил Митч и опустил стекло. — Здравствуйте, офицер. В чем проблема?

— Предъявите права и свидетельство о регистрации, — объявил тот, обводя машину фонарем. На бейджике копа значилось «Уайнберг», а в руках у него появился блокнот.

— Ди Ди, вы не поищите в бардачке свидетельство о регистрации? — попросил Митч, пока офицер Уайнберг внимательно разглядывал ноутбук, выхваченный мощным лучом.

Митч протянул ему права.

Уайнберг сунул фонарь за пояс и потянул документ.

— Черт! — Он затряс ладонью. — Это кровь! Порезался о треклятые права.

Припомнив зазубрины от зубов Кавви, оставшиеся на документе в вечер нашего с Митчем знакомства, я потянулась к окну.

— Извините, офицер, это все проделки моего кота.

— Значит, это кот управляет вашей машиной? Может, еще и на том компьютере работает? Отлично, сэр, выходите из машины.

Полицейский распахнул дверь и жестом предложил Мичу выйти. Тот бросил взгляд на меня.

— В чем меня обвиняют, офицер?

— Прежде всего, вы совершили запрещенный поворот налево, выезжая на Бродвей. Во-вторых, вам предстоит дать пояснения по нескольким подозрительным вещам.

Я лихорадочно продолжала рыться в бардачке, молясь, чтобы Митч не проговорился насчет нашего проникновения со взломом.

— Должен попросить вас пройти тест на трезвость. У меня есть основания думать, что вы и ваша леди-кошатница могли выпить. Управление автомобилем в нетрезвом виде — это большое «нельзя».

— Офицер, я…

— Вам приходилось выполнять этот тест раньше?

— Ну… нет, но я…

— Тогда пройдите по этой линии, сэр.

— Поверьте, офицер…

— Вы отказываетесь пройти тест, сэр?

— Нет, я пройду, — донеслась до меня реплика Митча.

— О'кей, вот и прекрасно, — произнес Уайнберг, видя как проверяемый безупречно ровно прошел по линии. Я тем временем разыскала свидетельство о регистрации и выпрыгнула из машины.

— Теперь насчет ноутбука на заднем сиденье. Он ваш? — спросил коп.

— Вот свидетельство о регистрации, офицер. — Я сунула карточку ему в руки, надеясь отвлечь, прежде чем Митч признается, что компьютер принадлежит не ему. Но опоздала.

— Все очень просто, — начал Синклер. — Видите ли, мы…

И схватился за щиколотку, по которой я его пнула. Я стиснула губы, давая знак молчать.

— Как вижу, эта машина зарегистрирована на фирму, — сказал Уайнберг. — Не много я видел роскошных «ягуаров» в роли разъездных авто. Что за компания? «Компьютер Солюшнс Инк.». Никогда о такой не слышал.

— Занимается ремонтом компьютеров, — пояснила я. — Одна из ведущих в своей отрасли.

— Да? И этот ноутбук — собственность компании? — спросил он, снова направляя луч на заднее сиденье.

— Совершенно верно, офицер.

— Не возражаете, если я обыщу машину?

— Чувствуйте себя как дома, — ответил Митч, отпирая багажник.

Там обнаружилась куча книг, распечатки, толстый портфель и множество самых разных проводов и компьютерных запчастей. Стоило прочитать название одной из книжек, чтобы у меня голова пошла кругом: «Девять аспектов булевой алгебры».

Офицера Уайнберга такое зрелище тоже обескуражило.

— Ладно, закрывайте. Ничто вроде не противоречит вашему рассказу. И тест на трезвость вы прошли. Вы не пьяны, но вели себя странно и совершили запрещенный поворот налево, выезжая на Бродвей.

— Я не слишком знаком с этими местами, офицер. — Он указал на меня. — Это ее вина, офицер, она указывала мне дорогу.

— Погодите-ка, что-то не припомню я тут знака «Поворот запрещен», — вскинулась я.

— Ну ладно. — Офицер Уайнберг тяжело сглотнул, и я поняла, что нащупала брешь в его построениях.

— Всю жизнь тут живу, — стала я развивать атаку. — И никогда не видела такого знака.

— Да, тут вы правы. Эти чокнутые студенты из Северо-Западного университета без конца воруют его. Стоит нам повесить, они тут же снимают — коллекционируют, наверное. Но это вас не извиняет — поворот действительно опасный, а вы ехали неосторожно. Вот почему я подверг вас тесту на трезвость. Будьте осторожны и не совершайте впредь таких маневров.

— Есть, офицер, — отозвался Митч.

— На этот раз вы отделались предупреждением, но в следующий можете выложить пять или шесть сотен баксов. И это при условии, что не будет пострадавших. Вот, держите. — Он вернул Митчу права и свидетельство. — И лучше вам заменить водительское удостоверение, пока никто об него серьезно не поранился. Берегите себя.

Мы поспешили к «ягуару», опасаясь, что Уайнберг вдруг передумает и закует нас в браслеты. Но тот бросил шляпу на переднее сиденье своей машины, сел, выключил мигалку и укатил прочь прежде, чем мы успели облегченно перевести дух.

— Как вижу, у вас талант находить уязвимые места, — сказал Митч с веселыми искорками в карих глазах, пусть и едва заметными. — И почему это вселяет в меня беспокойство?

Мы пристегнулись, мотор «ягуара» заурчал.

— Чем выслушивать лекции того копа, лучше уж штраф заплатить, — улыбнулась я.

— Причем изрядный, — согласился он, улыбнувшись в ответ.

30

Мощный «ягуар» остановился на парковочной площадке прямо напротив моего дома. Митч открыл заднюю дверцу, чтобы достать ноутбук. Я вышла из машины. Стоило мне сделать шаг в направлении тротуара, как Митч схватил меня и потянул. Блузка разорвалась с громким треском, сумочка шлепнулась на асфальт. Падая на Митча, я увидела как мимо пронесся темный автомобиль, прямо над моей сумочкой. Меня спасли буквально миллиметры.

— Господи Иисусе! — воскликнул Митч, когда мы снова встали. — Как близко. Он выскочил буквально из ниоткуда. С вами все в порядке?

Я старалась не упасть, но ноги были как ватные.

— Что, черт побери, случилось?

Митч поднял мою сумочку.

— Ну-ка, обопритесь на меня, — сказал он, предлагая руку. — Этот идиот летел на всей скорости и без фар. Да вы до сих пор вся дрожите, — проговорил Митч, поддерживая меня, бережно, но крепко.

— Вы спасли мне жизнь, — произнесла я, вглядываясь в волевое лицо и трепеща от его прикосновения. Если бы не пережитые треволнения, это было бы здорово. — Уже второй раз за сегодня фортуна улыбается мне.

— А что еще случилось сегодня? — спросил он.

— Моя машина не завелась, поэтому я пошла на электричку, и когда поднималась к платформе, кто-то напал на меня сзади. По счастью, подоспел другой пассажир.

— Господи, Ди Ди, вы действительно в чьем-то списке. — Продолжая поддерживать меня одной рукой, Митч потянулся и достал из машины ноутбук.

Мы потихоньку двинулись к дому.

— Я все думаю, не может ли произошедшее с вами иметь отношение к нашему делу, а не к Хемингуэю, — произнес Синклер.

— Сомневаюсь. Все началось еще до того, как я согласилась помочь Барри. А теперь, когда погиб поверенный Дэвида, я совершенно уверена, что тут не обошлось без рукописей Хемингуэя. Вот почему мне так нужна информация из этого компьютера.

Как правило, я не обсуждаю свои дела с посторонними, но Митч слишком напоминал мне Скотти. Пока мы поднимались по лестнице до квартиры, я рассказала ему все: про рукописи Хемингуэя, про то как нашла тела Дэвида и Бет, как попала в подозреваемые и как почти любое помещение, в которое я захожу, оказывается подвергнуто налету и разграблению.

— А вы не думаете, что стоит рассказать копам, как вас ударили тогда и едва не сбили сейчас? — спросил Митч, пока я отпирала замок. Войдя в квартиру, я включила свет и расчистила на кофейном столике место для ноутбука.

— Нет, — сказала я, предлагая Митчу присесть.

— Да, вы были правы, тут действительно ужасно, — произнес он, обведя взглядом хаос.

— Еще одного свидания с копами я не вынесу, это точно, — продолжала я. — Да и какой смысл? Вы запомнили номер той машины? Можете описать ее или водителя?

— Вряд ли, — заявил он, подумав. — Это был темный двухдверный автомобиль, но даже марку не берусь назвать. Все произошло так быстро. Да, скорее всего, полиция не поможет. Может, стоит дать знать вашему адвокату?

— А, это вы здесь, — раздался голос Гленди, которая появилась на пороге с Кавалером в руках.

— Мы услышали голоса и решили проверить что к чему, — внесла свою лепту Люсиль, входя за сестрой.

Кавалер тем временем спрыгнул и стал обнюхивать ногу Митча, громким «мяу» привлекая к себе внимание. Митч подхватил его и стал наглаживать, и мелкий пройдоха забалдел как от валерьянки.

— Тебе надо быть настороже, — заявила Гленди.

— Особенно после того, что случилось здесь, — поддержала ее Люсиль и тут заметила Митча. — Ах, тут тот милый мужчина, который принес розы! Вы вернулись, это очень хорошо.

— Ну ладно, нам пора, — сказала Гленди, поглядев на мою разорванную блузку. Она подхватила Кавалера и направилась к двери.

— Да, у вас тут много дел. — Люсиль подмигнула мне и помахала ручкой.

Я заперла замок.

— Выходит, у вас есть парочка ангелов-хранителей? — спросил Митч.

— В первую очередь их волнует… Ну, не будем об этом, тут все так сложно, — ответила я, включая ноутбук. — Спасибо, что не сказали им о происшествии внизу.

Когда Митч посмотрел мне в глаза, я не могла не заметить красивой линии его подбородка. Мне было совестно перед Скотти, но ничего не поделаешь.

— Вы привлекательная женщина, Ди Ди. Очень привлекательная.

Я посмотрела на него и поправила блузку, маскируя разрыв.

Компьютер ожил, но показывал один только снег, как и раньше.

— Поскольку вы эксперт, не поможете ли загрузить эту штуку?

— Видимо, потребуется низкоуровневое форматирование, — задумчиво произнес Митч. — После чего я смогу переустановить систему, — с улыбкой закончил он.

— Мне кое-что известно о компьютерах, — проговорила я, думая о Скотти. — Один мой друг сказал, что форматирование уничтожает все данные на жестком диске, а мне ведь надо до них добраться.

— О, все не так просто. — Глаза наши снова встретились, и меня обдало горячей волной.

— Не хотите выпить? — предложила я, разрушая чары. — Кола, вино, джин с тоником?

— Пусть будет джин с тоником. Побольше льда, немного джина и лайм.

— Я и сама предпочитаю такой, — сказала я и пошла готовить напитки, для чего требовалось найти ингредиенты и целые стаканы на перевернутой вверх дном кухне.

— Спасибо, — поблагодарил Митч, принимая рюмку.

— Сожалею, но это все, что не было разбито.

Он похлопал рукой по дивану.

— Вот, садитесь рядом.

Я повиновалась. Когда наши колени соприкоснулись, меня словно током ударило.

— Мне тревожно за вас, Ди Ди. То происшествие — не случайность, кто-то охотится за вами. И хочет убить. Вам страшно?

— Я еще не осознала все до конца, — выдавила я, стараясь быть правдивой. — Видимо, это так, и мне стоит бояться. Возможно, страх придет позже.

— Точно. Мне бы вот что хотелось сказать — я останусь здесь у вас на ночь и…

— В этом нет необходимости.

— Не переживайте о том, что мне стоит и чего не стоит делать. Решение принято, я вас одну не оставлю. Если хотите, вызовите сюда частного детектива, и я уйду. Но если нет, то я не брошу вас здесь без присмотра. Было бы лучше, если вы поехали ко мне.

— Нет, это невозможно.

— Другого ответа я и не ждал. Поэтому остаюсь здесь. Все ясно? Прекращаем прения. Теперь надо выяснить, что стряслось с этим компьютером.

Он склонился над ноутбуком, и его на удивление длинные пальцы забегали по клавиатуре. Я не понимала, что он делает, поэтому просто любовалась проворными движениями рук и не могла подавить в себе мысль, что представляю Митча рядом с собой в постели. И что такое со мной творится?

— Вам известны какие-либо подробности о поломке этой машины?

Я вернулась с небес на землю.

— Никаких. Я обнаружила ее именно в таком состоянии в кабинете Дэвида. Который, кстати, тоже был разграблен.

— Хм-м… — протянул Синклер, целиком погружаясь в проблему. — Ребенок болен, дело неважное.

Следующие полчаса тянулись, как целый Ледниковый период. Я молча наблюдала, как он работает. Его концентрация была полной, он ни словом не пояснил, что делает.

— Жесткий диск сохранил конфигурацию, — сообщил Митч наконец. — Все сектора, содержащие информацию, целы, но файлы, обеспечивающие доступ к этой информации, удалены. Windows, то есть операционная система, стерта с ноутбука, и к памяти нет доступа.

— И что же нам делать? — спросила я, когда наши плечи соприкоснулись. Я была рада, что рядом настоящий компьютерный гуру, и надеялась скрыть свое собственное невежество. Перед мысленным взором вставала кукла Барби, говорящая со вздохом: «Математика такая сложная».

— Ну, для начала я могу переустановить Windows. Потом посмотрим, какой урон нанесен непосредственно файловой структуре. Системные файлы могут сохраниться, просто не функционируют. Мне потребуется мой ящичек, — пояснил Митч с заговорщической улыбкой, вставая и подходя к двери. — Буду через минуту. По счастью, все необходимое у меня в машине.

Он вернулся с сумкой и извлек из нее несколько боксов с дисками. Он вставил один из них в машину и принялся стучать по клавишам. Лицо его выдавало предельную сосредоточенность.

— Способны вы определить, что здесь не так? — поинтересовалась я.

— Это много для вас значит, так ведь. Поиграем в доктора. — Он улыбнулся и легко коснулся моей руки. — Знаете, у меня такое чувство, будто я познакомился с двумя удивительными близнецами. Вы грабите, лжете, но явно делаете это все ради доброй цели. А ваше спасение на лестнице к платформе просто невероятно. Вы удивительная женщина, мисс Ди Ди Макгил.

— Неужели? — воскликнула я, чувствуя как его ладонь медленно скользит вверх по моей руке. Он отвернулся от компьютера и придвинулся ближе. Возможно, старая мудрость не лжет, и посреди смерти нам нужна жизнь? Или что-то жизнеутверждающее вроде секса. Колени наши соприкоснулись… и Митч снова вернулся к работе.

— Что тут у нас? Плохо дело, очень плохо.

— Правда? — я не понимала, что он видит на экране. — Расскажите, пожалуйста.

— Компьютеры — иная форма жизни, Ди Ди, — изрек Митч, после чего окунулся в свою сумку и извлек бокс для дисков, украшенный молниями с надписью ZAP.

— У нас тут есть кое-что. — Глаза Митча блестели от возбуждения, когда он кивнул на бокс. — Эта штука в компьютерном мире посильнее нейтронной бомбы. Кто-то «отзапповал» этот компьютер. Эта программулька находит файл, переписывает его одними нулями, после чего сохраняет в новом, «нулевом» виде. Потом стирает старый файл, меняет его имя в таблице размещения файлов, отчего машина уже не сможет его отобразить. В файлах нет больше информации, одни нули. Это своего рода апокалипсис для файлов, гарантия, что их никто и никогда не восстановит.

Он замолчал, взгляд его сделался жестким.

— Все что у нас есть, это куча маленьких ноликов. Очень жаль. — Митч моргнул и снова взял меня за руку.

Сердце мое упало.

— Черт! — буркнула я. — Тот, кто это сделал, очень умен.

Митч повернулся ко мне. Губы его были сжаты, в глазах вспыхнул прежний охотничий огонек.

— Есть идея. Быть может, этот некто не так умен, как ему кажется. Сейчас посмотрим.

Охваченные азартом, мы придвинулись еще ближе друг к другу. Я вдыхала его мужественный аромат и наблюдала за работой.

— Попался, ублюдок! — Митч повернулся ко мне. В глазах его плясали искорки, губы расплылись в торжествующей улыбке. — Наш приятель перестарался. Видите?

Он указал на экран одной рукой, тогда как другая обвилась вокруг моей талии.

— Что? — спросила я, опираясь ладонью на его колено.

На мониторе отразилась директория с именами файлов. Мне это ничего не говорило, и куколка Барби снова возникла перед глазами. Меня обуревали смешанные чувства: мне так хорошо, будто рядом Скотти. Но это Митч. Зачем это смешенье? Я хочу вернуть Скотти! Но раз это невозможно, то меня чертовски радует, что рядом Митч.

Он лукаво улыбнулся.

— Теперь нам ясна причина сбоя в машине. Злоумышленник планировал обрушить систему одним ударом — все равно что устроить ковровую бомбардировку, уничтожающую все живое вокруг.

Митч смолк, поднес мою ладонь к губам и медленно поцеловал каждый пальчик.

— Как сладко, — прошептал он мне на ухо. Внизу живота у меня запылало адское пламя. Его губы коснулись меня чуть ниже уха. — Я ведь спас вам жизнь, как помните.

— Верно, — охотно согласилась я.

— А мое участие в хищении сего предмета вовлекло нас в совместную преступную деятельность?

— Снова верно. — Я улыбнулась.

— Отлично, все прояснили. Теперь вернемся к данной проблеме. Наш злоумышленник сильно спешил, и по глупости решил «отзаппить» весь жесткий диск. Понимаете, программа ZAP предназначена для удаления одиночных файлов или небольших их групп. Вот почему машина не загружалась. ZAP сразу стер файлы Windows, тем самым остановив работу компьютера прежде, чем произошло удаление файлов данных. Пока все понятно? — Он улыбнулся и погладил локон моих волос, как любил делать Скотти. Господи, как хорошо! Но что я творю? А если Скотти вернется? Кошмар!

— И это означает, что мы все-таки сможем добраться до файлов?

— Возможно. Сейчас попробуем. Я переустановил Windows, благодаря чему мы получили доступ к директориям. Теперь нам предстоит выудить удаленные имена из таблицы размещения, чтобы восстановить сами файлы.

Против воли, меня захлестывал азарт.

— И как же вы собираетесь это сделать?

— Подставив букву вместо знака доллара, которым программа ZAP переписывает имена. В результате файлы снова станут доступны. Выбирайте букву, — предложил Митч, и глаза его блеснули в предвкушении замаячившей на горизонте победы.

— Пусть будет «д», в честь Дэвида.

— Пусть «д». В честь Ди Ди. — Митч усмехнулся и застучал по клавиатуре. — Понимаете, — продолжил он, слегка глядя мою руку, — компьютер это нечто вроде большого каталожного шкафа со множеством ящичков. Все адреса — в нашем случае это секторы и сегменты, где хранится информация, — целы, но часть файла хранится в одном секторе, часть в другом. Собрать его воедино, все равно что поднять Шалтая-Болтая. Ага, есть!

Обе его руки вернулись на клавиатуру, и мы просмотрели несколько папок, не обнаружив ничего особенно интересного. Дэвид вел объемные записи о студентах и своих лекциях, но мы не нашли ничего, касающегося дела о преследовании или его борьбы за место заведующего кафедрой.

Наконец обнаружилась директория с названием «ШЛ&УУ». Замелькали окна открывающегося текстового процессора, но тут выскочила табличка с просьбой ввести пароль. Я застонала от разочарования.

— Есть мысли по поводу слова, которое Дэвид мог использовать в качестве пароля? — спросил Митч.

— Никаких. А что обычно используют?

— Обычного тут не бывает, каждый выбирает слово, которое не забыть. Имя матери, например. Но не переживайте, — он расплылся в улыбке. — Нам ничего не стоит пойти в обход: все эти программы имеют брешь в милю шириной — черную дверь, на случай, если ты забыл ключ от парадной. А это происходит регулярно.

Он постучал по клавишам, выждал, потом нажал еще несколько.

У меня родилась идея.

— Митч, эти «ШЛ&УУ»… Думаю, это означает «Широкие Лужайки и Узкие Умы». Так Хемингуэй говорил об Оук-Парке. Это поможет?

— Вряд ли. Это всего лишь название папки. Погодите-ка… Ага, вот! — воскликнул он, когда перед нами открылся список файлов. Мы одновременно наклонились к экрану. Плечи наши соприкоснулись, он придвинулся еще ближе, прижавшись ко мне ногой.

— Вы так прекрасны. Но, разумеется, уже наслышаны об этом, — произнес Митч.

— Вы тоже недурны, — усмехнулась я.

— Золотая жила, Ди Ди, — мой приятель указал на экран.

Мы пробежали текст, в котором Дэвид описывал потрепанный саквояж, полученный на почте. Он рассказывал о неудачных попытках проследить адрес отправителя, потом излагал теории насчет судьбы пропавших рукописей в течение прошедших восьмидесяти девяти лет. Дэвид сообщил о потрепанной багажной бирке, болтающейся на тонкой нити, но заметил, что надписи на ней нечитаемы. Еще в файле содержались рассуждения на тему, что раз Хедли и Эрнест тогда только-только поженились, в качестве обратного адреса могла быть указана мичиганская резиденция Хемингуэя. Подобно большинству вернувшихся с фронта молодых парней, Эрнест с трудом адаптировался к обычной жизни, особенно в таком пуританском городке, как Оук-Парк, Оук-Парк Широких Лужаек и Узких Умов. Война сделала из Эрнеста мужчину, но по возвращении мать продолжала обращаться с ним, как мальчишкой. Его друзья из Мичигана оказались более терпимы, в результате чего он все больше времени проводил там и там же, а не в Оук-Парке, сыграл свадьбу, после чего уехал в Европу. Какой прихотью судьбы, удивлялся Дэвид, объясняется маршрут величайшей находки американской литературы двадцатого века из Парижа в Мичиган к нему?

Обнаружились еще заметки о паломничествах, которые они с Мартином Суини предпринимали по Мичигану. Дэвид заявлял, что их догадка про возврат саквояжа в бюро находок в Париже и пересылку в Штаты совершенно верна. По его версии начальник вокзала в Сеней, штат Мичиган, решил оставить саквояж у себя, чтобы при случае лично передать Эрнесту, поскольку знал, что тот не в ладах со своей семьей. Но Хемингуэй не возвращался много лет и приехал только на похороны отца в 1949 году. К тому времени, продолжал Дэвид, старый железнодорожник уже умер или забыл про саквояж, пылящийся где-нибудь на чердаке или в чулане.

В следующем файле содержался перечень бумаг из саквояжа. Он включал одиннадцать рассказов, начало романа и два десятка стихотворений, название одного из которых, «Котам везет», заставило меня улыбнуться.

Особый наш интерес привлек документ, в котором Дэвид размышлял на тему, кто послал ему саквояж и почему. Он сильно подозревал одного из членов семьи Хемингуэя, того с кем Дэвид лично встречался и кто не сходился во мнениях с прочими родичами, не любил Фонд Хемингуэя в Оук-Парк и хотел насолить ему.

Я указала на место, где Дэвид расшифровывал анаграмму «Regacs Ma Fily» как «Grace's Family», то есть «Семья Грейс».

— Если этот так, — сказала я Митчу, — то не исключено, что пославший рукописи Дэвиду затем убил его, потому как тот решил продать материалы с аукциона, а не передать для исследований.

Мы продолжили поиски. Еще один файл размером в 186,485 бита выдал пустой экран и сообщение: «Неполный файл».

Последний файл в папке был самым большим и имел другое расширение. При его открытии на экране замелькали обрывки слов, символы и цифры. Пока Митч пролистывал его, мои глаза зацепились за знакомые фрагменты. Это были те самые отрывки из Хемингуэя, распечатанные на листках.

— Знаете, Митч, я уже видела это раньше. Выглядит как анализ словоупотребления, пунктуации и структуры предложений. Так можно отличить подделку от оригинального произведения.

Наши головы почти соприкоснулись. Митч, тяжело дыша, повернулся ко мне и обнял. Ощущение было возбуждающим. Я тяжело сглотнула и, когда его руки загуляли по моему телу, почувствовала легкое головокружение.

— Помни, — шепнул он мне на ухо. — Я спас тебе жизнь.

— Нахал, — возмутилась я, прижимаясь еще теснее.

— И у тебя только одна кровать.

— Откуда ты знаешь?

— Проверил, пока ты готовила напитки.

Мы начали целоваться, сначала долго и нежно, потом страстно и порывисто. Забыв про компьютер, он провел ладонями по моим ногам, залезая под одежду. Я ощутила приятную легкость, ощущая, как застежки уступают под его умелыми пальцами. Лихорадочно дыша, мы раздевали друг друга. Мы снова слились в поцелуе, и, когда губы Митча устремились к моей груди, я поняла, что слишком поздно вспоминать о благоразумии. Мне нравилось, что он рядом. Вздрогнув всем телом, я полностью отдалась моменту.

31

Если двое любят друг друга, это не может кончиться счастливо.

Эрнест Хемингуэй

День пятый, четверг.

Проснулась я на рассвете, и с удивлением обнаружила в своей кровати спящего Прекрасного Принца. Вспомнились события прошлого вечера. Рассеянный свет уличного фонаря падал через окно спальни на обнаженное тело Митча. Я смотрела, как он спит, и дикое пламя, разожженное им ночью, вспыхнуло с новой силой. Он так напомнил мне Скотти — уверена, психолог назвал бы это переносом. Как бы то ни было, я все больше склонялась к заключению, что никогда не увижу больше Скотти. И придвинулась ближе к Митчу.

Движение разбудило его.

— Ты настоящая, — прошептал он. — Иди сюда. — И он нежно обнял меня, ограничив для меня всю вселенную охватом своих рук.

— Я боялся, что ты — сон.

Он нежно коснулся моего подбородка, поцеловал волосы, ухо, шею. Его руки совершили медленное путешествие по моей спине, талии, бедрам. Мы задвигались в одном ритме, сменяя одну позицию на другую.

В следующий раз я проснулась много позже. Было светло, я лежала одна, испытывая сладкое послевкусие от жарких любовных игр. Спала я как убитая, зато проснулась с совершенно ясной головой и чувствовала себя обновленной, как Моисей, спустившийся с горы.

— Доброе утро, красавица, — произнес Митч, появляясь на пороге с чашкой чая, двумя тостами и озорной улыбкой.

— Все, что мне удалось разыскать, это немного молока, — объявил он, передавая мне чашку, — поэтому я добавил его в чай. Надеюсь, тебе придется по вкусу.

— На английский лад, как раз как я люблю.

По-прежнему обнаженный, этот греческий бог забрался обратно в кровать и вручил мне поджаренный тост.

— Масло и корица, — пояснил он, указывая на темную субстанцию, покрывающую хлеб. — Мне пришлось потратить уйму сил, чтобы разыскать их в том бардаке.

— Да это просто волшебное снадобье! — отозвалась я, отхлебнув чаю и отведав коричного тоста, и моргнув пару раз, дабы убедиться, что не сплю. — Боюсь, как бы мне не привыкнуть, — предупредила его я, доедая последние крошки.

Чудесные карие глаза наблюдали за каждым моим движением. Этим утром у меня возникло чувство, будто я знаю Митча всю жизнь, а не какие-нибудь два дня.

— Я тоже, — сказал он, придвигаясь и нежно целуя меня. — М-м-м… обожаю женщин со вкусом корицы.

Чашка выскользнула из моих рук и с глухим стуком упала на ковер.

— Это, видимо, воспоминание детства, — прошептала я, когда руки наши переплелись и тела соединились.

Митч воплощал мечту об идеальном любовнике: нежный, страстный, требовательный, изобретательный, бесстрашный, остроумный, деликатный и атлетически сложенный. В нем было столько от Скотти, что сердце мое, даже в мгновения головокружительного счастья, болезненно сжималось. Потом, в душе, мы весело смеялись и болтали ни о чем, не отрывая друг от друга глаз.

— Хорошо, что ты остался на ночь, — негромко сказала я.

— Расскажи подробнее о том, что случилось с твоим приятелем Дэвидом, — попросил Митч, натирая мне спину.

Я рассказала все, словно писала рапорт, не опуская ни малейшей детали. По мере нашей беседы кое-что прояснялось.

— К несчастью, убийца Дэвида нацелился теперь на тебя, — заявил он. — Повернись-ка!

— Бет, видимо, знала что-то, — высказала я предположение, включая холодный кран. — И тот поверенный тоже. И этот таинственный злодей полагает, что я тоже в курсе, и хочет отправить меня вслед за ними.

— Ди Ди, ты не будешь в безопасности до тех пор, пока копы не раскопают какие-то веские улики и не засадят его за решетку.

— Согласна. Беда в том, что я понятия не имею, как добыть эти улики.

— У Большого Билла имелся мотив убить Дэвида, — заметил Митч. — И у Дебби Мейджорс, если выдвинутое ей обвинение справедливо.

— Но мне неприятно увидеться с ней, как и с тем, кто дважды ударил меня и сломал мою машину, — заявила я, в свою очередь вооружившись мочалкой.

— Уж от кого-кого, но от тебя такого сексизма не ожидал, — Митч рассмеялся и повернулся ко мне, раскинув руки.

— Эй! Перестань! — Я уклонилась от объятий и набросилась на него с мылом.

— Хорошо, сдаюсь. А что если Большой Билл и Дебби Мейджорс действуют заодно?

— Если они сфабриковали обвинение против Дэвида, то это многое объясняет, — задумчиво кивнула я.

Рассказывая о своих впечатлениях от Мартина Суини и Хэле Шульце из Фонда, я предположила, что не вижу ни у одного из них повода убить Дэвида Барнса.

— И если бы на лестнице на меня напал Мартин, кто-то обязательно заявил, что покушавшимся был Эрнест Хемингуэй.

Митч улыбнулся, вышел из душа и стал нежно вытирать меня полотенцем.

— Склонен согласиться с твоими доводами. Получается, что Мартин Суини теряет кучу денег, отменив лекционный тур, так что убийство не в его интересах. А Хэлу Шульцу и Фонду куда выгоднее были бы живой Дэвид и рукописи, чем ни того, ни другого.

— И все-таки у них могли иметься мотивы, о которых мы не подозреваем. — Я взяла другое полотенце и занялась спиной Митча.

— Ух, как здорово! — воскликнул тот. — По мне, так оба этих парня выглядят слегка того. Впрочем, в подобных кругах чокнутые встречаются сплошь и рядом. Но если честно, трудно представить себе профессора, совершающего столь хладнокровное убийство.

— Теперь ты стал жертвой догматов, — поддела его я, интенсивно работая полотенцем. За годы, проведенные в научной среде, мне открылась горькая истина, что академики способны резать друг друга за милую душу. — Важно помнить, что Мартин и Дэвид были хорошими друзьями. Возможно, Мартин знает больше, чем говорит. Я вообще не уверена ни в едином его слове. Но зачем он тогда вызвался разоблачить подделку?

— Хороший вопрос. Вдруг у него есть собственный расчет?

— И есть еще Бетте Абрамович, — проговорила я, складывая полотенце. — Она ненавидела Дэвида и хотела заполучить рукописи для колледжа. Я с легкость могу представить ее стреляющей в Дэвида и покушающейся на меня. Но зачем убивать Бет Мойерс и Майка Экинса? И как во все это вписывается Мэтт?

Я вздохнула, и Митч повернулся ко мне.

— Так много вопросов без ответа. Ни к кому нельзя поворачиваться спиной.

— Ко мне можно, — хохотнул он. — Не забывай об этом.

Телефонный звонок прервал очередную интерлюдию.

— Не отвечай, — сказал Митч.

— А вдруг это важно?

Я живо схватила трубку — мне не хотелось, чтобы Мэтт озвучил на автоответчик вопрос, согласна ли я жить с ним, а Митч все слышал.

Звонил Дон. Ему хотелось узнать, выполнила я работу по мельнице Грауэ. Я уже пропустила два его звонка и чувствовала себя слегка виноватой.

— Запланировала сегодня на вечер, — заверила я его.

— Когда приедешь, спроси Присциллу — это вице-президент общества, она ответит на все твои вопросы. И еще, Ди Ди, не забудь, что отчет должен быть у меня на столе завтра рано утром, — предупредил Дон напоследок и повесил трубку.

Пока мы одевались, Митч сказал, что знает мельницу Грауэ.

— Любопытное место. Только не пойму, какие ты еще можешь предложить меры, чтобы удержать вандалов в узде?

— Не беспокойся, придумаю что-нибудь, — ответила я, безрезультатно пытаясь откопать в завалах свою черную записную книжку. — Индустрия предлагает массу новинок, вроде инфракрасных фотокамер, способных отследить даже крошечный кусок дерьма. Только погляди на этот хлам! Никак не могу найти эту чертову книжку, чем больше роюсь, тем хуже!

— Не переживай, как только закончишь все дела, так и органайзер сразу найдется. А знаешь, — продолжил Митч, посерьезнев. — Я ведь приехал к тебе вчера, чтобы убедить трезво взглянуть на дело Барри. И даже не думал…

— О чем? Что я способна размышлять трезво?

— Не думал о тебе самой. Иди сюда, — сказал он, нежно обняв меня. — Не пойми превратно, но как там насчет Барри?

Я подняла голову и стала всматриваться в его красивое лицо.

— Поверь, я предприняла некоторые меры, хотя тебе они, возможно, не понравятся. Но я с радостью приму твою помощь, Митч, честно. Быть может, это грубо с моей стороны, прости. Я обязательно расскажу тебе все, только не прямо сейчас.

Я порылась в сумочке и выудила два пятицентовика, дайм и четвертной.

— Кстати, у тебя случайно не найдется мелочи? — спросила я.

— Мелочи?

— Ну да. Пятицентовики, даймы и другие монетки. В этих чертовых автобусах всегда надо давать под расчет, а у меня только сорок пять центов.

— Какой автобус? Ах, да, совсем забыл про твою машину. Сколько требуется? И куда ты едешь, кстати спросить?

— К Дитеру, моему автомеханику. Это на Кларк-стрит, к северу отсюда.

— Тогда вперед, я тебя подброшу.

32

Жить поблизости от «Ригли-Филд» — отчасти благо, отчасти проклятие. Само соседство со стадионом радует меня выше крыши, хоть я и не на каждую игру хожу. Заработок у меня не слишком большой, зато я могу выбрать любой вечер, какой захочу, и не буду переживать, что босс заметит меня на трибуне во время трансляции. На моих весах это перевешивает то дерьмо, через которое приходится пробираться.

С другой стороны, когда идет матч, к дому не проедешь. И как раз сегодня у нас намечалась двойная игра с «Питтсбургскими Пиратами». Я с грустью вспомнила про Скотти. Нам так нравилось ходить на стадион. Мы размещались на открытой трибуне, радовались, ругались на промахи, кормили друг друга хот-догами, а потом шли, взявшись за руки, к стоянке, горланя под воздействием избытка пива веселые песни. Больше такого никогда уже не будет.

— Как насчет сходить на матч как-нибудь? — спросил Митч.

Едва успела я заверить его, что сделаю это с огромным удовольствием, как он вдарил по тормозам, чтобы не наехать на группку шумных фанатов — многие из них голопузые юнцы, — которые уже начали стягиваться к стадиону, запрудив дороги.

Нам двоим было уютно вместе, хотя всего сутки назад мы находились по разные стороны баррикад. Меня даже радовало, что ехать нам пришлось через сплошную пробку, рассосавшуюся только через пару миль после «Ригли-Филд».

Митч включил радио, и как раз, когда мы подъезжали к содержащемуся в образцовом порядке гаражу Дитера, ди-джей сообщил, что температура сегодня утром достигла 93 градуса ^[36]в тени, побив рекорд 1995 года.

— Увидимся вечером? — спросил Митч, когда я выходила из машины.

— Нет, не получится. У меня сегодня…

— Свидание? — предположил он. — Ты вроде сказала, что у тебя нет бойфренда?

— Нет. Не в этом дело, у меня встреча. По делу о Хемингуэе.

Мне не хотелось говорить ему про Мэтта.

— Ты не обязана объяснятся.

— Но я хочу.

— Когда вернешься домой? Или, может, придешь сегодня ко мне? Пока вся эта хемингуэевская история не утрясется, я тебя одну не оставлю, лучше даже не спорь. Не согласишься по доброй воле, навяжусь сам.

— Если придешь, то, может быть, наведем в квартире порядок? Сил нет выносить этот бардак.

— Заметано. Как насчет девяти? Если задержишься, подожду у близняшек.

Когда Митч отъезжал, мне пришла в голову мысль, что надо проверить запись с микровидеокамеры в офисе Барри. Черт, что если Митч виноват в хищении той программы? Я уже вляпалась хуже некуда. Запись идет уже две ночи, и если она уличит Синклера, то, отправившись с ним в постель, я совершила колоссальную ошибку. Если это будет Герман, Барри возненавидит меня на всю жизнь. А если кто-то еще, то портативного детектора лжи у меня больше нет, придется проводить полное расследование, и все осложнится еще сильнее. Не хотелось признаваться Барри, что это дело мне не по зубам. Митч, без сомнения, разозлится за то, что я протянула время, да еще считала его главным подозреваемым. И будет прав. Так или иначе, во мне крепло неприятное ощущение, что наши отношения обречены.

Дитер, как обычно, был весь в делах, но стоило мне появиться на сервисе, подбежал и схватил меня за руку. Дитер мне больше чем друг, он как брат. Я порой часами пропадаю у него, наблюдая за ремонтом машин и потягивая немецкое пиво, в широком ассортименте представленное в холодильнике. Мне нравится вести с ним интересный разговор, и я даже полюбила уже запах смазки.

Но сегодня ему было не до пива.

— Этот провод бить перерезан, Ди Ди. Вот, смотри. Видеть эти отметина, и никакой следы износ. Это не несчастний случай.

— Как и следовало предполагать, — кивнула я и рассказала, что у меня уже были проблемы в связи с делом, над которым сейчас работаю.

— Тебе надо оставлять эта страховая работа, Ди Ди. У тебя есть мозги и тело, чего ты ждать? Кстатти, кто быть этот симпатичный парень, подвозивший тебя на «ягуар»? Да, это хороший заднеприводной машин, с шестицилиндровий рядний двигатель, но нихт «мерседес». Ему надо покупать отличний четыреста двадцатый, вот это для настоящий мужчин. Он тебе нравится, а?

Я поблагодарила друга, оплатила счет и пояснила, что мне срочно надо ехать.

Один из работников Дитера подогнал мою «миату», помог сложить верх, потом распахнул дверцу.

— Ай! — воскликнула я, ощутив жар в пятой точке. — Ой! — это я тронула руль.

Вся машина раскалилась как в печке. Даже рычаг переключения передач, обычно холодный будто из итальянского мрамора, словно плавился в руке. Нужен хороший шторм, чтобы разбить эту волну жары, но прогнозы ничего не предвещали.

Я поехала к Барри, вспоминая о сладкой ночи и трепеща в ожидании того, что увижу на записи с камеры.

33

Ты можешь стереть своих противников с лица земли. Но если ты сделал это несправедливо, то не обижайся, когда сотрут тебя самого.

Эрнест Хемингуэй

Когда я приехала, Герман Маркс разговаривал по телефону. Даже не кивнув, он махнул рукой в сторону кабинета Барри, словно желая сплавить меня поскорее.

Барри занимался со своим мощным оборудованием, установленным для обнаружения «жучков».

— Время встречи, — объявила я, кидая сумочку на стол.

— Я ждал тебя раньше, — буркнулБарри.

Не обратив внимания на его плохое настроение, я поставила стул под ту потолочную плитку, где спрятала свою камеру.

— Барри, — обратилась я к нему, взбираясь на сиденье. — Из тех номеров, которые я тебе сообщила, выявились какие-то, по которым ты не звонил?

— Нет, все знакомые. Тут никакой зацепки.

Положив свой телефон, он стал помогать мне снять потолочную плитку.

— Да, Ди Ди, когда занимаешься такой работой, лучше не обувай туфли на шпильках.

Я крутила секцию до тех пор, пока та не поддалась.

— Если за прошедшее время твоя штуковина ничего не зафиксировала, — сказал Барри, придерживая мой стул, — то не ставь ее снова, она меня нервирует.

— Понимаю, — кивнула я, привстав на цыпочки и стараясь ухватить миниатюрное устройство.

— Черт! — пальцы соскользнули с острого края и ноготь указательного сломался.

— Что стряслось? — поинтересовался Митч Синклер, появляясь у моих ног. — Пытаетесь покончить с собой, мисс Ди Ди Макгил?

Я посмотрела на него сверху вниз и игриво улыбнулась. Я рада была его видеть, причем так скоро. Но не прямо сейчас.

— Честно говоря, даже не предполагал, что минувшая ночь получилась такой ужасной, — заметил он.

Я вытянула микрокамеру и изогнулась так, чтобы смотреть прямо на Митча. Его озорная улыбка, такая привлекательная вчера, сегодня влекла не меньше.

— Привет! — бросила я ему и оглянулась, ища взглядом Барри. Мне не очень хотелось, чтобы Митч был поблизости, когда мы станем отсматривать видео.

— Что тут такое? — Митч уставился на извлеченную потолочную плитку, потом на противопожарный разбрызгиватель. Он наверняка заметил мою камеру, и я буквально ощутила, как в его мозгу начались деятельные процессы. — Шпионская камера? Барри, ты был в курсе и дал согласие?

— Ну, — замялся тот, переводя взгляд то на меня, то на Митча. — И да и нет.

— Думаю, это отличная идея! — заявил Митч. — Склонен признать, что Ди Ди все-таки знает, что делает!

Синклер протянул руку и взял у меня крошечное устройство.

— Ну-ка, давай помогу, — другой рукой он поддержал меня, пока я спускалась со стула.

— Кто у тебя на подозрении? Неужели Герман?

Тяжело сглотнув, я промолчала.

Барри посмотрел на меня и сжалился.

— Так, давай сюда. — Он забрал у Митча камеру.

Приводя себя в порядок, я пыталась сообразить, как выпроводить Митча до того, как мы начнем просмотр.

Барри извлек из камеры крошечную карту памяти и вставил в считывающее устройство компьютера.

— Изображение можно вывести прямо на этот экран, — сказал он, включая монитор.

Митч тем временем стряхнул пыль со стула, на котором я стояла и вернул его за стол для совещаний. Потом вычурным жестом предложил мне сесть.

Его карие глаза наблюдали за мной. Когда я уселась, он положил мне руки на плечи, наклонился и зашептал тихонько на ухо.

— Привет, красавица! Мне было очень хорошо сегодня ночью. Как насчет тебя?

После проведенной вместе ночи я в глубине души была уверена, что Митч не виноват. Но тем не менее не хотела, чтобы он догадался о моих прежних подозрениях. Мне хотелось попросить его уйти.

— Знаешь, то что мы тут делаем…

— Видео в формате WMV или цифровом? — спросил Митч.

— Ага, поехали, — отозвался Барри, когда на экране замелькали кадры, приковавшие наше внимание. Мы все трое сгрудились у монитора. Четкость и яркость картинки были такими хорошими, что я могла пересчитать все скрепки в контейнере на столе Барри.

Первую персону на видео опознать не составило труда. Это была я, в тот самый вечер, когда установила камеру. Следующие несколько включений зафиксировали меня с Барри вместе, потом Барри одного.

— Реагирует на движение, отлично, — заметил Митч, поглощенный процессом.

Барри улыбнулся, снова увидев себя на экране.

— Глядите, это я, вчера утром.

В течение рабочего дня Барри был постоянно занят. Люди входили и выходили. Я обратила особое внимание на факт, что ни Митч, ни Герман не оставались одни в офисе начальника. Стало легче — пока все хорошо.

— Это ничего не даст, — приуныл Барри. — Простая трата времени и денег. Все больше убеждаюсь, что программа ушла через какой-то из банков.

— Меры предосторожности в банках слишком строгие, Барри, — отозвалась я. — Там тратят годы и огромные суммы на системы защиты от дурака. Поэтому я почти уверена, что утечка произошла отсюда. Из твоего компьютера.

Барри был непреклонен.

— Все это зря, Ди Ди.

— Дай ей шанс, — сказал Митч, переметнувшись на мою сторону. — Думаю, что идея с видео очень хороша.

— Что это за внезапное entente cordiale ^[37]образовалось между вами? Не то чтобы я против, но это несколько неожиданно. Куда делись приступы взаимной неприязни, к которым я уже стал привыкать?

Митч быстро сменил тему, указав на монитор.

— Глянь-ка! — На экране появились мужчина и женщина. — А это кто, черт побери?

— Просто уборщики, — сообщил Барри, присмотревшись.

— Ты вроде бы говорил, что никому не разрешается входить в твой кабинет? — воскликнула я. — Выходит, это не совсем так?

— Да мне и в голову не пришло! Это ведь уборщики, они вроде почтальонов. Эти ребята даже по-английски не говорят, а ты хочешь убедить меня, что у них достаточно технических навыков, чтобы украсть мудреную программу. Брось!

— Барри, нам нет нужды смотреть дальше — вот твоя утечка, — объявила я высокопарно. — Прямо перед тобой, уверена.

Я понимала, что это заявление прозвучало дико, но знала, о чем говорю.

— Пальцем в небо, Ди Ди. — Барри покачал головой.

Я вздохнула.

— Можешь расторгнуть контракт с клининговой фирмой и на следующий день выпустить новую версию программы. И все будет в порядке.

— Но они же не делают ничего такого, — не сдавался Барри. — Откуда эти догадки? Сначала ты подозревала Митча, теперь переключилась на уборщиков.

— Как? — Митч резко повернулся. — Ты подозревала меня?

— Господи, наверное, Митч был прав, и мне сразу следовало позвонить Гилкресту и Стрэттону.

— Ди Ди! — грозно произнес Митч, уперев руки в боки.

Вместо ответа я указала на экран. Один из уборщиков слишком надолго завозился у компьютера. Он наклонился над ним, нажал кнопку включения, на мониторе появились загружаемые файлы.

— Собакин сын! — выдохнул Барри, отматывая назад.

Я схватила телефон Барри и нажала кнопку интеркома.

— Герман, — произнесла я, — зайдите к нам, пожалуйста.

Тот вошел и сразу обратил внимания на видео.

— Герман, каков номер администратора этого здания?

Он выдал телефон на память, как я и ожидала. Знала я его всего ничего, но сразу подметила, что ему нравится покрасоваться.

Позаимствовав у Барри аппарат, я набрала номер. Трое мужчин молча смотрели на меня.

— Обслуживание здания, — ответил усталый мужской голос. — Рикмен слушает.

— Здравствуйте, мистер Рикмен. Это Мэри Спенс, секретарь мистера Поста. Если помните, мы на следующей неделе въезжаем к вам в пустующий офис.

— Ди Ди, не надо… — заикнулся было Барри. Я шикнула на него.

— Да-да, номер 1702, правильно. Я почему звоню: у мистера Поста пунктик по части уборки помещений. Ему ничего не стоит устроить целую бучу из-за скрепки, найденной на полу. Все должно быть на местах и так далее. Какая клининговая компания обслуживает ваше здание?

— Так, понятно — вы работаете с ними много лет и никаких жалоб. Все иммигранты из Боснии, говорите? Ну, не знаю. Они хоть по-английски понимают? Как, правда? Совершенно согласна. Да, конечно. Да, спасибо большое. Увидимся на следующей неделе, до свидания.

— Что за цирк? — вскинулся Барри. — Кто такие эти Мэри Спенс и мистер Пост, о которых ты говорила?

— Забудь, иногда приходится идти на подобные вещи. Ты платишь мне за расследование, вот я и расследую.

— Ди Ди, ты говоришь на боснийском? — поинтересовался Митч.

— А мне нет нужды.

— Но как ты намерена вытянуть что-то из этих людей, не зная языка? — не унимался Барри. — Насколько я понимаю, в тех краях существуют три или четыре местных диалекта, смешанных с сербо-хорватским. Это одна из причин тамошнего раздора.

— Знаю. Экономика балканских стран в развале, а из-за всех этих войн большинство умных и высокообразованных боснийцев перебрались в США, где вынуждены работать уборщиками, — пояснила я, тем временем набирая телефон, данный мистером Рикменом. — Эта профессия подчас единственная для них по причине языкового барьера. По крайней мере в нашем офисном здании это так.

— Ди Ди, ты воистину очень подозрительна, — заметил Митч. — Но тут есть резон, Барри. Этим парням не составит труда запустить одну из наших машин, и если они хорошо подкованы, то запросто могут переслать программу по Интернету. Думаю, Ди Ди правильно предположила, что утечка произошла с этого компьютера.

— Именно, — кивнула я. — Вот почему в списке телефонных переговоров ничего нет. Боснийцы пересылали все нужное через Интернет, после чего стирали все следы выхода в сеть.

После третьего гудка в трубке раздался женский голос.

— «Кисс-Клининг», отправьте воздушный поцелуй своему мусору. Могу я чем-то помочь вам?

— Очень на это рассчитываю. Мой босс требует, чтобы в офисе проводилась ежедневная уборка, а мистер Рикмен настойчиво рекомендовал вашу компанию.

— Одну минуточку, я соединю вас с Лью, нашим главным менеджером.

Вскоре на другом конце послышался приятный мужской голос.

— Алло, что я могу для вас сделать?

— Ну, я не вполне уверена…

— Не беспокойтесь, мы можем все. Просто скажите, что нужно.

— У меня большая проблема — мой босс. Он такой придирчивый, и кого бы я ни наняла, никто его не устраивает. Он разогнал последнюю фирму, и теперь моя работа тоже на волоске. Мистер Рикмен из «Кеммер-билдинг» сказал, что вы лучшие из всех, кто у него работал, и с вами никогда не возникало проблем.

— Да, у него трудится наша лучшая бригада, все верно.

— Но разве рабочие не все из Боснии?

— Верно, но старший бегло говорит по-английски.

— О, это замечательно, потому что босс сможет давать им указания. Можем мы заключить с вами контракт на эту самую бригаду?

— Без проблем, — жизнерадостно воскликнул Лью. — Бригадира зовут Хрис, это лучший среди наших людей. Вы не поверите, но у себя в Сараево он был профессором. Настоящее сокровище. Сумел сколотить из хорватов настоящую команду. Они постоянно тараторят по-своему, но работают как черти. К тому же Хрис очень талантлив, на пианино играет как виртуоз. Вам понравится, гарантию даю.

— Судя по всему, да. Убедили. Я переговорю с боссом и перезвоню, чтобы на следующей неделе вы внесли нас в план.

— В любое время, — сказал Лью. — Просто сообщите мне свое имя и название фирмы…

Я повесила трубку и пересказала разговор с Лью.

— Это ни о чем не говорит, Ди Ди, — протянул Барри. — Этот тип может оказаться профессором литературы или истории.

— Барри, ты просил меня разобраться с твоей проблемой. Сказал, что я одна на это способна. И судя по всему, я справилась. Сам этот профессор или кто-то из его команды шарит в компьютерах, вдобавок он нелегал и не может получить хорошую работу. Поверь, такое случается сплошь и рядом.

— Полагаю, мы должны прислушаться, Барри, — вмешался Митч. — Возможно, она говорит дело.

— Не знаю, Ди Ди, мне кажется ты раздуваешь из мухи слона, — упрямо покачал головой Барри.

— Эх, не хотела этого делать, но придется. — И я вытащила «Кейкетчер», установленный в клавиатуре компьютера Барри.

— Ты засунула шпиона в мою клавиатуру? — Барри чуть не поперхнулся.

— Ты хотел доказательств. Вот они. А что до Гилкреста и Стрэттона, то теперь пришло их время, — добавила я. — Это те самые парни, которые умеют ставить точки над «и» и перекрестья над «т». Назови им имя того парня, скажи «фас» и все. Посмотрим, что получится. Готова поспорить, что решение твоей проблемы кроется именно здесь, и принцип бритвы Оккама, суть которого в том, что самое простое объяснение оказывается зачастую самым правильным, обычно срабатывает.

— Думаю, так надо и поступить, — сказал Митч.

— А пока гони эту клининговую компанию прочь отсюда. Пусть вернут ключи от кабинетов до конца рабочего дня. Потом смени замки и смело выпускай свою новую программу на рынок. Именно в таком порядке. — Я изобразила на лице гримасу, способную, по моим представлениям, сойти за улыбку сфинкса. — Загадка решена.

Пока они приходили к решению, я питала надежду, что продемонстрированная мной уверенность даст плоды и окажется уместна. Отслеживатель клавиатуры убедит Барри и Германа, а Митч, похоже, и так уже на моей стороне.

— О'кей, о'кей, — капитулировал наконец Барри. — Вижу, что оказался в меньшинстве. Мы последуем твоему совету, Ди Ди, за исключением того, что погодим выпускать новую версию программы до тех пор, пока Гилкрест и Стрэттон не сообщат нам что-нибудь.

Я знала, что победила, но не была уверена, удовлетворяет или расстраивает меня этот компромисс.

34

— Знаешь, — сказал Митч, — начинаю склоняться к мысли, что тебе удалось вскрыть подоплеку этой пиратской истории. Ты — девушка с сюрпризом.

— Сама себе удивляюсь, — рассмеялась я.

Мы бесстыдно поцеловались прямо перед входом в офисный центр и неохотно распрощались. «Увидимся в девять», — проговорил он, торопясь назад к Барри, я же направилась к «Бичем-билдинг», внимательно наблюдая за тем, не следит ли кто за мной.

Когда я вышла из лифта, Дуглас, разносчик почты, как раз просовывал конверт в прорезь в моей двери.

— Добрый день, — поприветствовал меня он с привычной наигранной улыбкой.

— Привет, Дуглас, — радушно откликнулась я, не теряя надежды, что в один прекрасный день парень сменит свою бюрократическую чопорность на открытую ухмылку до ушей и смачную шутку.

— Лучше срочно проверьте свою почту.

— Что там? — Хотя я не сомневаюсь, что Дуглас никогда не вскрывает моих писем, ему каким-то образом всегда удается угадать, о чем они. — Хорошие новости?

— Вам официальное уведомление из Внутренней налоговой службы, мисс Макгил. Не уверен, что это сойдет за хорошую новость.

Мне вдруг сделалось не по себе.

— Насчет ВНС ты, пожалуй, прав.

— Лучше вам заняться этим делом не откладывая.

— Спасибо, Дуглас.

Я закрыла дверь, убедившись, что час его освобождения от оков еще не пробил. Потом бегло просмотрела почту. Конверт из ВНС стоял особняком и невольно вызывал мурашки. Отодвинув остальные послания и свою сумочку в сторону, я вскрыла его. Письмо, датированное предыдущим днем, сообщало, что после неудачных попыток связаться со мной и вызвать на собеседование, инспектор вынужден признать меня злостным неплательщиком и передать дело для инкассового взимания налогов. Расчет пеней и предполагаемых платежей выливался итого в такую сумму, которой я не зарабатываю за год. Супер, только этого мне не хватает.

В ярости я схватила трубку, готовая очертя голову ринуться в очередную авантюру, и набрала номер офиса ВНС. Когда я дозвонилась до мисс Вонг, то уже кипела от гнева. Та удивила меня тем, что узнала мой голос.

— Ах, мисс Макгил, — почти дружески произнесла она. — Да, он ждал вашего звонка вчера. — Надо же, даже имя произнесла правильно. Вот это диво.

— Повисите на линии, — попросила мисс Вонг.

Я висела и висела. На коммутаторе ВНС нет музыки, вместо нее постоянно прокручивают фразу: «Все наши сотрудники заняты. Ваша проблема очень важна для нас, пожалуйста, не вешайте трубку, пока на ваш звонок не ответят».

Ясное дело, Господь не спуститься с небес просто ради того, чтобы покарать ВНС и решить мои мелкие проблемы. Но мне всегда казалось, что у агентства полно серьезных дел, связанных с незаконными, аморальными и неразумными поступками. С какой стати всемогущему мистеру Пуссену заниматься такой мелочевкой, как я? Что ж, с таким же успехом меня мог волновать вопрос, почему свиньи не летают.

После того, что показалось вечностью, в трубке снова раздался голос мисс Вонг.

— Мистер Пуссен примет вас завтра ровно в десять. Это ваш последний шанс. Если не явитесь лично и не представите затребованные документы, ваше дело будет передано для инкассового взыскания задолженности. Это ясно, мисс Макгил?

Я нажала «отбой», удивляясь, где ее научили говорить в таком тоне, и пытаясь убедить себя, что никакое непредвиденное событие не помешает мне прибыть в назначенный час. Я прибуду в любом случае, хоть даже на носилках из больничной палаты.

35

Просмотрев остальную почту, я была уже на полпути к двери, когда зазвонил телефон. Это была тетя Элизабет из Шотландии.

— Ди Ди, почему ты не перрезвонила мне? Это очень важно, у меня было видение!

— Знаю, тетушка. Очень хорошо, что ты позвонила, мне мама все уже рассказала.

— Ничего тут нет хоррошего, Дафни.

Да, похоже так, потому как Тетушка-Дракон называет меня «Дафни» только когда сердится.

— Там была лестница; ты падаешь, и наступает тьма.

— Не беспокойся, тетя, все уже случилось. Кто-то ударил меня сзади и пытался скинуть с лестницы. Но все обошлось, я, по большому счету, в порядке.

— Нет, Ди Ди. Послушай меня: это еще не случилось, это что-то другое, страшнее.

— Тетушка, я, если честно, думаю, что все уже позади. Это совпадает с твоим видением. И я, как видишь, очень осторожна.

— Ди Ди, послушай: видение о том, что должно случиться, а не о том, что уже случилось. Не забывай про предупреждение, будь начеку. Тебе грозит буря!

— Все будет хорошо, тетушка, правда. Очень люблю тебя. Как там Джордж?

Мы немного потолковали про ее нового мужа, Джорджа Мюррея. По моему убеждению, это, наверное, единственный человек на земле, способный успешно противостоять Тетушке-Дракону. Прежде чем повесить трубку, Элизабет еще раз напомнила: «Смотри, гляди в оба, не расслабляйся».

Мне стало немного легче. В прошлый раз видение тети едва не закончилось тем, что меня чуть не разорвало на клочки в старом здании «Консолидейтид-банка». На этот раз дела явно обстояли лучше, да и все уже позади.

Во второй раз двинулась я к двери, и снова меня остановил телефонный звонок.

— Привет, Ди Ди! Ты еще не побывала на мельнице Грауэ?

— Прямо сейчас собиралась туда выехать. Честно говоря, ты меня задержал, Дон.

— Прости, Энн с меня не слезает.

— Успокой ее. Я подрядилась на работу, и я ее выполню. Получишь отчет сегодня вечером. Пока!

Я наконец улизнула из кабинета. Пришло время заняться делом, но сначала не помешает немного перекусить.

В фойе нашего офисного здания есть маленький киоск, и когда я проходила мимо, его арендатор, милый старикан Энди, окликнул меня.

— Я приберег вот это специально для тебя. — Он извлек из-под прилавка гигантский батончик «херши» с миндалем. Зная о моем пристрастии к шоколаду, Энди почему-то решил, что миндальный «херши» — мое любимое лакомство. Это не так, но разубеждать его уже поздно.

— Дай мне еще белого тунца и банку лимонада, — сказала я, выуживая из кошелька монеты.

— Вот, готово. — Энди положил заказ в бумажный пакет, не забыв добавить салфетку.

— Спасибо, ты настоящий друг.

Я с улыбкой ссыпала монеты ему на ладонь. Чего мне на самом деле хотелось, так это холодного пива, но с этим придется подождать.

Двигаясь на запад по скоростной трассе «Эйзенхауэр», я стала открывать банку с напитком, рыскнула на дороге и облила одежду. При современном трафике попить за рулем скоро будет расцениваться как олимпийское достижение.

За городской чертой на смену кирпичу, стеклу и цементу пришла природа. Зима в этом году выдалась долгая и сразу перешла в лето, проскочив весну. С запозданием распустившиеся тюльпаны и нарциссы теперь вяли от жары. Да, месяц выдался один из самых жарких за всю историю.

По радио сообщали, что в ночь или на утро ожидается дождевой фронт, который разобьет горячий антициклон. Прикончив сэндвич с тунцом, я принялась за батончик, но тот уже превратился в шоколадное месиво. Да, холодный шторм вовсе не помешает.

Оставшуюся часть поездки я занималась тем, что мысленно составляла отчет для Мэтта. Пока я не сильно продвинулась в деле с рукописями. Интересно, нашли копы пистолет, из которого застрелили Дэвида? Самой идти и спрашивать не хотелось.

Когда я добралась до мельницы, солнце уже клонилось к закату. Парковка была забита. Ну почему моя маленькая «миата» не наделена везением «ягуара» Митча? Пришлось ехать к неасфальтированной стоянке, расположенной через дорогу от мельницы Грауэ. Под колесами хрустел гравий. Машин тут тоже было полно, люди бродили по окрестностям, наслаждаясь пейзажами.

Я воспользовалась подземным переходом через Йорк-роуд. Дорожка вела мимо огромного колеса мельницы. Питающая его вода поступает из ручья Солт-крик. Я остановилась понаблюдать за гипнотическим ритмом вращения колеса, заставляющим позабыть о времени. Эта круговерть так напоминала мои собственные мысли о смерти Дэвида, постоянно возвращающиеся, не дающие отдыха ни на минуту. Вопреки страшной жаре сделалось зябко. Дело было не только в сырости, поднимающейся от ручья, который я переходила по мостику. В памяти всплыло предупреждение тети Элизабет.

Поднявшись по потертым каменным ступенькам, я увидела живописную панораму старой мельницы. В свете последних лучей солнца, погружающегося в облака, вид открывался прелестный. Вдали от нахоженных троп и дорог заботливо сохраненная мельница Грауэ является бесценным памятником прошлого. Такой заслуживает самой лучшей охранной системы. Затмеваемое огромным колесом само здание мельницы представляет собой трехэтажную кирпичную постройку, сделанную добротно и предназначенную исключительно для работы. В цокольном этаже с крошечными окошками скрываются гигантские механизмы, приводимые в действие колесом. Где-то здесь, как уверяют историки, прятались беглые рабы, набираясь сил перед тем как продолжить путь по Подземной железной дороге.

Фил и Дон охотно предлагают мне заказы, связанные с оценкой системы безопасности и рекомендациями по ее улучшению. По их словам, я способна убедить клиентов принять необходимые меры, и всегда припоминают мои слова, что будь Стоунхендж расположен в Соединенных Штатах, его украли бы в первую же ночь. Может, я права, а может, ошибаюсь. Но подобно настоящему бойскауту предпочитаю быть готовой всегда.

Достав блокнот и ручку, я стала делать пометки насчет внешнего периметра. Большинство людей не понимают, что внешняя охрана не менее, если не более, важна, нежели внутренняя. Налаженная должным образом, она отпугнет большинство вандалов, взломщиков или дегенератов и заставит их поискать добычу попроще. Я поразмыслила в этой связи про ограбление своей квартиры и решила переговорить с домовладельцем по поводу усиления систем внешней безопасности.

Старомодные, с перекрестными рамами окна мельницы были оклеены специальной пленкой, заставляющей сигнализацию сработать в случае повреждения стекла. Но камер слежения нигде не было видно, а это ошибка. По всем четырем углам были установлены фонари, размещенные так, чтобы как можно большая часть окон и стен освещались в ночное время. Лампы — это хорошо, но я бы посоветовала добавить современные микроволновые датчики движения.

На первом этаже мельницы женщина, одетая в подлинный костюм восьмидесятых годов позапрошлого века, как раз заканчивала демонстрацию помола зерна. На ее бейджике я прочитала имя Присцилла, значит, это про нее говорил Дон. Я подошла и представилась.

— Сейчас у меня много дел с группой туристов, — заявила она. — Я ждала вас раньше. Придется вам обойтись пока без меня.

С этими словами Присцилла оставила меня и повела туристов в цокольный этаж, предупреждая вести себя осторожно. Я решила начать оценку внутренней системы с верхнего этажа и идти вниз. Большая часть обширной коллекции музея, посвященного концу девятнадцатого века, располагается на третьем этаже. Достоверно воспроизведенные кузница и аптека словно переносят тебя в другое время. Из небольшого окошка открывается обзорный вид на Солт-крик и окрестности.

Помечая на схеме места, где желательно установить микровидеокамеры с датчиком движения, способные работать как днем, так и ночью, я услышала первые отдаленные раскаты грома. «Ну же, дождик, скорее!» — подумалось мне.

Тщательный осмотр второго и первого этажей подтвердили, что камер слежения там тоже нет, поэтому я прикинула места их дислокации.

Вход и выход осуществлялись через парадную дверь. Она была единственной и оборудована сигнализацией, но давно устаревшего типа. Я твердо решила порекомендовать оснастить интерьеры музея инфракрасными датчиками. Заодно надо вызвать специалистов по противопожарной безопасности. Ею здесь явно пренебрегали.

К этому времени большой тур Присциллы подошел к концу, и лишь только несколько зевак толпились у вращающегося колеса. Присцилла показывала им, как женщины фронтира делали пряжу. Для меня все это китайская грамота, и я ощутила восхищение этими отважными мастерицами и их искусством.

Я отозвала ее и сообщила, что еду назад и сегодня вечером передам отчет Дону.

Уже подходя к двери, я заметила ступеньки, уходящие вниз, которые прятались за панелями для сувениров. Я совсем забыла про цокольный этаж!

Обогнув панель, я стала спускаться по старым деревянным порожкам и оказалась в тускло освещенном помещении размерами примерно сорок на пятьдесят футов. Над лестницей была развешана коллекция ледовых пил, которыми в холодные зимы резали лед на ручье. Громадные и жутковатые, они напомнили мне инструменты великана-дантиста. Честно говоря, мурашки побежали по коже.

Вдоль одной из стен виднелись колеса и шкивы, похожие на внутреннее устройство исполинских часов. Я понаблюдала, как они вращаются в разных направлениях. Некоторые колеса, футов десять в диаметре, крутились очень медленно. Маленькие, футовые, чтобы поспеть за большими, вынуждены были вращаться быстро. Тщательный осмотр выявил, что все они сделаны из дерева, с опасно заострившимися от времени зубьями. За видимой частью механизмов скрывалась во тьме остальная их часть. Картина такая, что даже девятый круг ада отдыхает.

Я сделала несколько пометок. Шесть окон расположены высоко и очень маленькие, человек не протиснется. Выходит, через цокольный этаж на мельницу не проникнешь. Я с легкостью представила, как спрятанные за наглухо запертой дверью, ведущей на первый этаж, беглые рабы проводят тут часть ночи на своем опасном пути к свободе.

Я убрала блокнот, пора уходить. Мощный удар грома укрепил меня в этом намерении. Похоже, буря все-таки разразится! Внезапно меня осенила мысль, что «миата» осталась стоять на парковке с опущенным верхом. Под дождем, черт побери!

Перескакивая через две ступеньки зараз, я помчалась по лестнице. И когда очередной разряд молнии и удар грома сотрясли старую мельницу, натолкнулась прямо на Мартина Суини.

36

Нет охоты, способной сравниться с охотой на человека.

Эрнест Хемингуэй

Когда Мартин увидел меня, губы его скривились в улыбке. Раскат грома заглушил мой крик. Не об этой ли буре предупреждала меня тетушка?

Он прыжком одолел разделяющее нас пространство и схватил меня, зажав рот и нос огромной ладонью. Я двинула его локтем и попыталась достать из сумочки сотовый. Мартин выбил у меня сумочку и прижал обе моих руки своей. Он был большим и сильным. Я лягалась и дергалась, пытаясь вырваться. Видел бы это мой сэнсэй, убил бы на месте.

Неожиданно огни погасли, и мы оказались в полной темноте.

— Есть тут кто? — окликнула сверху Присцилла.

Я попыталась отозваться, но Мартин усилил хватку и затолкал меня в узкое пространство под лестницей. Я сопротивлялась, он давил все сильнее. Перед глазами поплыли темные круги, мне стало страшно потерять сознание.

— Мы закрываемся! — провозгласила Присцилла.

Я слышала, как она спускается по порожкам. Один, два, три шага вниз. Вокруг стояла такая темнота, что мои глаза искали хоть крошечный лучик света.

— Внизу никого?

Господь да благословит отважную дочь пионеров — в руке у нее вспыхнул фонарь и луч описал полукруг по механизмам, стене и полу, не дойдя до нас нескольких дюймов. Я трепыхалась изо всех сил, норовя укусить или пнуть Мартина, но ничего не могла с ним поделать.

Присцилла, пожалуйста, не уходи! Я не сомневалась, что если она нас заметит, вдвоем мы как-нибудь управимся с Мартином.

Мне удалось высвободить ногу и лягнуть противника, но Мартин ухитрился надавить своим бедром на нижнюю часть моего туловища, лишив возможности пошевелиться.

Помедлив секунду, Присцилла вернулась к лестнице. Один, два, три шага вверх. До нее было все равно что до другой галактики. Услышав скрежет большого замка парадной двери я поняла, что она ушла. Сердце упало в пятки, я прекратила борьбу. Мы с Мартином остались наедине в сыром цокольном этаже. Никто даже не услышит меня, не говоря уж о помощи.

По всему телу прокатилась волна страха. Мартин, должно быть, ощутил ее. Он убрал ногу и ослабил хватку, давая мне возможность подышать. Пытаясь сглотнуть, я едва не подавилась. Потом постаралась встать прямо. От ритмичного вращения механизмов и вспышек молнии голова шла кругом. Мне вдруг подумалось совсем не к месту, что от Мартина исходит слишком приторный аромат лосьона после бритья, а на ногах у него серые кроссовки «найк». Носков по-прежнему не одел, но мокасины снял.

Значит, это Мартин вел на меня охоту, и именно он убил Дэвида, Бет и Майка Экинса, поверенного Дэвида. А теперь собирается покончить со мной.

Сильное желание отомстить породило прилив сил. Я опустила каблук на его «найк» и кое-как вырвалась, устремившись к лестнице.

Для своих габаритов Мартин оказался неожиданно проворным и преградил мне путь.

— Ты причинила мне кучу проблем, сестренка, — проворчал он в бороду, нависая надо мной.

Иного пути отсюда, кроме как по лестнице, не существовало. Сердце бешено стучало, пока лихорадочно старалась припомнить интерьер помещения. Окна слишком высоко и маленькие, даже для меня. Я оказалась в ловушке и внезапно вдруг на своей шкуре поняла значение термина «паническая атака». Потребовалось собрать в кулак все шотландское мужество, чтобы не разрыдаться.

— Я пытался предупредить тебя, но ты не слушала, — произнес Мартин каким-то странным, едва узнаваемым голосом. — Ты продолжала лезть в это дело, забрала компьютер Дэвида.

«Не явилось ли наконец миру истинное лицо Мартина Суини?» — подумалось мне. От гортанного, высокого голоса мурашки забегали у меня по всему телу.

— Больше всего на свете ненавижу любопытных проныр, — заявил он, возвышаясь надо мной подобно ангелу смерти. И бросился вперед. Я отскочила, пытаясь укрыться в непроглядной тьме. Я слышала его дыхание совсем рядом и стала отходить от лестницы, держась за стену. Когда другие звуки смолкли, скрип механизмов казался еще громче, чем прежде. Я обливалась потом, то ли из-за страха, то ли по причине духоты и влажности, царящих здесь. Интересно, мать-природа создала пот для того, чтобы отпугнуть или привлечь охотника? Следуя Дипаку Чопра, я старалась не думать о себе как о жертве, но получалось не очень.

— Ты застряла у меня в печенках с тех самых пор, как я наткнулся на тебя в квартире Дэвида, — раздался откуда-то из темноты голос Мартина. В промежутках между вспышками молний тут стало темно, как в пещере Марка Твена, как в могиле. — Я уже заканчивал уничтожать все следы, которые могли вывести полицию на меня, когда появилась ты. Мне казалось, я нанес тогда смертельный удар, но у тебя, должно быть, девять жизней, как у кошки. Ты ухитрилась выкрутиться даже тогда, на лестнице. Потом твой дружок всю ночь разыгрывал сэра Ланселота. Но сегодня полоса твоего везения подошла к концу.

В свете молнии глаза Мартина сверкнули словно у волка. Мне показалось, что я различила у него в правой руке монтировку.

— Ты проследил за мной? — спросила я.

— Не было нужды. Твоя маленькая черная книжечка сообщила мне все, что требовалось.

Мой органайзер! Я думала, что потеряла его среди завалов, и даже подумать не могла, что он украден.

— Теперь давай покончим с этим, — воскликнул Мартин, и при следующей вспышке я разглядела, как он бросился на меня, вскинув правую руку.

Я метнулась в сторону, чудом избежав удара.

— Мартин, пожалуйста, не убивай меня!

— Я не убью тебя, — объявил он словно со сцены. — Эрнест Хемингуэй никого не убивает. Но с тобой может произойти несчастный случай. Вдруг ты оступишься на этих старых порожках и упадешь?

Суини атаковал снова, но я ухитрилась проскочить ему за спину. Теперь он оказался близко, совсем близко, и прижимал меня к лестнице.

— Ничего подозрительного. Тебя найдут утром и свалят все на бурю и выключенный свет.

Пока он теснил меня к ступенькам, мне вспомнилось видение тети. О Боже, она опять оказалась права!

— То, что случится с тобой, я склонен расценивать как вмешательство Бога. Своего рода небесная страховка, призванная защитить Хемингуэя, как выразилась бы ты.

Следующий электрический разряд осветил широкую улыбку на его лице. Не оставалось, ничего как против воли подниматься по ступенькам. Он загонит меня наверх, а потом сбросит на пол, как и планировал. Но должна же я хоть как-то отплатить ему за все свои страдания! Плана у меня не было, только робкая надежда, что мне удастся как-то перехитрить его и выиграть немного пространства. Проблема заключалась в том, что я не знала, куда хочу прорваться, пока в свете следующей молнии не заметила те жуткие ледовые пилы на стене под лестницей.

— А ты поднаторел в убийствах, Мартин, не правда ли? Это часть имиджа Хемингуэя или твое собственное дерьмо наружу лезет?

— Заткнись! — рявкнул он.

— Это тебе с рук не сойдет.

В душном воздухе раскатился его смех.

— Мне уже много чего сошло с рук, так ведь? Убийство Дэвида, например. Меня даже не подозревают. Рукописи у меня…

— Так они у тебя?

— Удивляешься моей ловкости? Зря. Они хорошо спрятаны. Убедив всех, что это фальшивка, изготовленная Дэвидом, я могу найти их сам через пару-тройку лет. К тому времени они еще поднимутся в цене. Дэвид получил по заслугам — с какой стати ему одному выпал такой подарок? Мы были партнерами, вместе обрыскали весь Мичиган. Этот ублюдок кинул меня! Я его предупреждал.

Мне нужно было заговорить его, чтобы выиграть немного свободы для маневра. Я уже открыла рот, чтобы заговорить, но он, слава богу, и не думал останавливаться.

— Я не хотел убивать его. Но Дэвид был эгоистом и упрямцем. Этот сукин сын отказался делиться со мной, а ведь для него это был сущий пустяк. Он всегда получал, чего хотел, — славу, женщин и все прочее.

— А зачем ты убил Бет? — спросила я.

— Вынужден был. Дэвид, оказывается, сказал ей, что передал мне рукописи. Тебя тоже надо убрать, потому что рано или поздно ты могла вспомнить что-нибудь из того дня в квартире Дэвида.

— А адвокат Экинс?

— Я не мог оставить его в живых, потому что не знал, насколько Дэвид ему доверился. Он представлял угрозу, и ради Хемингуэя ему пришлось уйти.

Жуткий раскат грома заглушил последние слова Мартина. Стихия словно влила в него новую ярость и злобу, и мне пришлось расстаться с надеждой, что он потеряет бдительность и даст мне проскочить на открытое пространство.

— Эти рукописи стоят королевства, и теперь они целиком мои. Мне не будет больше нужды наряжаться и изображать из себя манекен во время этих «балаганных представлений», как выражался Дэвид. Я — манекен! Барнс никогда не понимал, что настоящей звездой шоу был я, не он. Зрители любили меня. Я был Хемингуэем. До него это так и не дошло, и он попытался кинуть меня.

Мартин продолжал кричать, заводясь все сильнее. Я тем временем старалась найти лазейку, чтобы прорваться.

— Они приходили посмотреть на меня, не на него! Эти рукописи по праву принадлежат мне!

Ослепительный белый свет залил подвал, сопровождаемый оглушительным ударом и раскатами. По окошкам забарабанил град. Мне показалось, что молния попала прямо в мельницу или совсем близко.

— Хемингуэй не убил бы лучшего своего друга! — вскричала я.

Я слышала, как он двинулся, и при следующей вспышке увидела нависшую надо мной фигуру с монтировкой. Я попыталась увернуться, но не успела. Удар пришелся по левому плечу. Боль парализовала меня, сознание на миг помутилось.

Я пыталась встать, но не могла. При свете следующей молнии я разглядела, как Мартин поднимает с пола монтировку, выпавшую при ударе по моему плечу. Скоро он атакует снова, но теперь я лишена возможности двигаться!

Скорчившись, я с ужасом ждала развития событий. И вдруг услышала в голове голос сенсея: «Тренировка, тренировка». Что-то щелкнуло в мозгу, заставив тело действовать на автопилоте. Я перекатилась через левое плечо и услышала, как монтировка врезалась в пол там, где наносекундой ранее находилась моя голова. Под покровом темноты мне удалось подняться на колени, потом кое-как встать на ноги.

Мартин ринулся в новую атаку, слышно было, как он бормочет что-то. На этот раз мне удалось блокировать удар обеими руками и уклониться от захвата. Используя навыки айкидо, я развернулась на опорной ноге и пнула его наугад.

Удар пришелся в пах, Мартин взвыл. Потом закряхтел, готовясь к новому нападению. Я присела, расположившись как можно ближе к нему, укрепляя равновесие на раздвинутых ножницами ногах, и сделала глубокий вдох, как учил сэнсэй.

Мартин с воплем кинулся на меня. Согнув колени, я ухватила его обеими руками.

— Будь ты проклят! — крикнула я и, собрав воедино все силы, страх и ненависть, развернулась, бросая противника через голову. Дальше случилось именно то, что должно было случиться. Совпадающие векторы его атаки и моего броска заставили Мартина перелететь через невысокое, до пояса, ограждение и упасть посреди механизмов, приводимых во вращение колесом.

Он рухнул на деревянные зубья с отвратительным глухим стуком, долгий, полный ужаса крик слился с новым ударом грома. Я заткнула уши, чтобы не слышать.

Во вспышках молний я с ужасом наблюдала за происходящим. Тело Мартина, распростертое на колесе, мучительно медленно затягивало все глубже в машину. Через некоторое время колесо со стоном остановилось.

Я привалилась к стене, едва не теряя сознание от боли в плече и руках. Колесо еще раз дернулось и заклинило окончательно, намертво зажав свою отвратительную добычу.

Что-то ударило меня в грудь и упало на пол. Дождавшись следующего сполоха, я подняла предмет. Это была окровавленная пряжка с надписью «Gott Mit Uns».

37

Мир ломает каждого, и многие потом только крепче на изломе. Но тех, кто не хочет сломиться, он убивает.

Эрнест Хемингуэй

День шестой, пятница.

Ночная буря прогнала жару. Утро выдалось солнечным и прохладным. Когда я устроилась в «миате» рядом с Митчем, который сел за руль, тело ныло и болело, но на душе было легко и приятно. Машина промокла под дождем, но быстро просыхала, пока мы мчались по трассе с опущенным верхом. Тут я с грустью подумала, долго ли еще она останется у меня после того, как Пуссен и вся свора из ВНС возьмутся за дело.

— Отличное авто, — сказал Митч. — Вот только никак не могу привыкнуть к механической коробке.

Он кое-как воткнул четвертую, чтобы влиться в поток, идущий по Лейк-Шор-драйв.

Заскочив к Тому Джойсу, который то и дело охал, слушая мой рассказ, мы поехали дальше. Я твердо решила во что бы это ни стало успеть на собеседование в ВНС. Митч настоял, что поедет со мной для поддержки, и это мне было очень кстати.

— Это преступление, Ди Ди, — вывел меня из задумчивости голос Митча. — За последние несколько дней тебя полдюжины раз едва не убили, а этот слуга народа, подлый бюрократ, не мог хоть на день отложить свой допрос.

Мне нравится, когда парень поддерживает меня во всем, и Митч только что заработал дополнительный балл, но сейчас я нервничала и хотела сменить тему.

— Ну, присланный Мэттом чек поможет хоть немного разделаться с платежами в ВНС, — произнесла я и поймала себя на мысли, что не могу сменить предмет разговора. Мысли неизменно возвращались к налогам.

— Черт, ну и заставила же ты Мэтта подергаться вчера, — бросил мой друг. — И это еще слабо сказано.

Я разрешила Митчу послушать мой разговор с Мэттом. И рассказала ему все про Кинга, включая худшее, так что Митч до сих пор наслаждался поражением своего соперника.

— Его просто взбесило, что ты не нашла бумаги. Но еще сильнее он взбеленился, когда ты заявила копам, что считаешь рукописи действительно принадлежащими перу Хемингуэя. «Выплаты по этой страховке сожрут все доходы „Америкэн Иншуренс“ за год, — прогундосил Митч, изображая Мэтта. — Мои бонусы отправились в сливную трубу. Вот что значит связываться с любителями вроде тебя!».

— Ага, — кивнула я, радуясь, что хоть немного переключилась с мыслей о ВНС. — Думаю, у него пена пошла, когда я озвучила сумму, которую он мне должен. Ублюдок собирался послать меня куда подальше, но тут я напомнила ему про договор, оформленный Филом в самом начале этой истории. Полагаю, Фила ждет несколько бессонных ночей, даже боюсь звонить ему. Ну ладно, по крайней мере у меня появились хоть какие-то деньги, чтобы выкрутиться из этой поганой ситуации.

— Ты не разговаривала вчера с Филом?

— Нет. Сначала набрала с сотового 911, потом позвонила Мэтту, чтобы отменить встречу.

— Как думаешь, Ди Ди, что сделал Мартин с рукописями? Найдут ли их когда-нибудь?

— Сомневаюсь. Мартин был маньяк и неудачник, страдал и от ряда не таких крупных недостатков. Но при этом был умен. Он спрятал рукописи в таком месте, где обнаружить их будет непросто. Если помнишь, он собирался «наткнуться» на них через несколько лет. Теперь его секрет покоится в могиле вместе с ним. С другой стороны, я не решилась бы поставить против парней, которых Мэтт нанял для розысков.

— С какой стати Суини решил разделаться с тобой? Зачем убил Бет и адвоката Дэвида? Почему не залег на дно?

Я мысленно поблагодарила Митча за то, что он отвлекает меня от ВНС. В этот момент мне было понятно, как чувствуют себя приговоренные к смерти.

— Полагаю, Мартин не учел пару вещей. Он собирался вычистить компьютер Дэвида, удалив всю информацию о рукописях. И рассчитывал, что все поверят ему и сочтут находку фальшивкой. А кому есть дело до фальшивок? Но он не учел заинтересованности «Америкэн Иншуренс», а также не ожидал моего прихода в момент своего обыска квартиры Дэвида. Думаю, он искал расписку, которую дал Дэвиду, когда тот передал ему рукописи на хранение. А еще Мартин явно не знал, что мы доберемся до ноутбука, или что Дэвид рассказал Бет про передачу Мартину рукописей. И как признался сам преступник, он не имел понятия, как много Барнс рассказал своему адвокату, поэтому вынужден был на всякий случай убить и его.

— Получается, Дэвид доверился хотя бы Бет? — спросил Митч.

— Бет и Дороти Джефферс давно были близки. Дэвид, настоящий подонок, всегда стремился заполучить то, что ему не положено. Он изо всех сил увивался за Бет, и наконец решился показать свое сокровище — рукописи, — чтобы добиться ее. Бет знала, что Дэвид передал их Мартину для изучения и хранения, и Мартин выяснил этот факт. Ему не оставалось ничего иного, как избавиться от нее.

Плечо дико болело, и когда Митч резко свернул налево на Франклин-стрит, я не сдержала стона.

— Извини, Ди Ди.

— Митч, послушай! — я потянулась и прибавила громкость радио. В новостях сообщали про смерть Мартина Суини.

… хорошо известного тем, как он изображал Эрнеста Хемингуэя. В связи с тем, что три преподавателя английской литературы погибли при невыясненных обстоятельствах, руководство решило отменить церемонию вручения дипломов и закрыть колледж за неделю до конца семестра. В то же время, студентка колледжа Дебби Мейджорс призналась, что выдвинутое ей против Дэвида Барнса, одного из убитых преподавателей, обвинение в сексуальном домогательстве было ложным. Она сообщила, что поступила так по наущению своего любовника Билла Батлера, заведующего кафедрой английского, который ревновал к Барнсу и боялся проиграть ему грядущие выборы на должность. Власти подтвердили, что Батлер был арестован вчера по обвинениям в помехе осуществления правосудия и подстрекательстве к преступлению.

— Ого, теперь всей кафедре крышка. Ты в курсе этих новостей? — спросил Митч, когда мы почти уже приехали.

— Нет, первый раз… — я не успела договорить, потому что Митч резко затормозил и нас бросило вперед.

— В чем дело? — вскричала я.

Перед зданием ВНС стояли, мигая огнями, полицейские машины, проезд был перекрыт, два сонного вида копа перенаправляли поток движения.

— Черт! — в отчаянии выругалась я. — Теперь точно опоздаем.

Митч шустро свернул направо, объезжая пробку, и попытался утешить меня.

— Видимо, какого-то налогоплательщика повязали. Думаю, из-за этой суеты не мы одни не успеем вовремя.

— Останавливайся прямо тут! — распорядилась я.

— Ди Ди, это нарушение, но машина твоя.

— Делай что говорю!

— О'кей, — покорно согласился Митч, останавливаясь у пожарного гидранта.

Когда он выключил зажигание, я выпрыгнула из автомобиля и стала лихорадочно собирать сумочку и кипу документов, стараясь одновременно не ударить дверью о гидрант. А потом бегом помчалась по Франклин-стрит, слыша, как Митч топает позади.

Когда я добежала до здания, парадная дверь открылась и показался мистер Пуссен.

— Мистер Пуссен, — залепетала я, чувствуя себя провинившейся школьницей. — Я все объясню… Эти копы задержали меня, мы не могли приехать вовремя…

— Леди, — вмешался один из полицейских, — если вам нужно повидаться с этим человеком, можете навестить его в тюрьме. Этот парень и его секретарша завели тут маленький бизнес, выдаивая из налогоплательщиков деньги на свои личные нужды.

Мне потребовалось время, чтобы переварить новость. Постепенно сердцебиение пришло в норму, и, когда мистера Пуссена и мисс Вонг проводили мимо, я поприветствовала их, высунув язык и издав не слишком приличный звук.

Взявшись за руки, мы с Митчем стояли среди толпы зевак и наблюдали, как сначала Пуссена, потом Вонг сажают каждого в отдельную полицейскую машину. Когда процессия тронулась, я помахала ей вслед, но единственным, кто ответил, был усатый коп, сидевший рядом с водителем.

— Что ж, — улыбнулась я Митчу, пока мы возвращались к машине. — Быть может, отношения с новым налоговым агентом и не сложатся лучше, но чудеса случаются.

Я искоса посмотрела на Митча, задавая себе вопрос, ждут ли нас впереди долгие отношения или это просто бурная интрижка, которая закончится едва начавшись.

— Ха, штрафа за парковку нет, — с удовлетворением констатировала я, дойдя до «миаты». — Сегодня у меня счастливый день.

— Действительно, счастливый, но тут везение ни при чем, — отозвался Митч, открывая передо мной дверцу. — Копы были слишком заняты, чтобы выписывать штрафы.

Обойдя машину и усевшись за руль, он усмехнулся.

— Знаешь, что мне пришлось бы по душе?

— Что?

— Сходить на игру «Кубз» в воскресенье.

Я нахмурилась, вспомнив про мамин день рождения. Она повела себя как герой, приняв на себя все шесть предназначенных мне звонков от тети Элизабет.

— Ну почему мужчины всегда требуют невозможного? В воскресенье у моей мамы званый ужин в честь ее дня рождения.

— Вот как? Почему бы тебе не захватить ее и близняшек с собой? — улыбнулся он. — А потом все вместе поедем на ужин. Разопьем бутылочку шампанского, а то и две. Мне нравятся праздники.

— Хочешь сказать, что не против познакомиться с моей матерью?

— Совершенно верно. — Он вскинул руку и напряг мускулы. — Введите львов!

Мы влились в поток, Митч плавно включил четвертую. После вчерашней грозы воздух был прохладным и чистым.

Я сделала глубокий вдох, постепенно возвращаясь к жизни. Митч нравился мне, и я не могла удержаться от улыбки. Как и он. Я понимала, что надо рассказать ему про Скотти, но только не сейчас.

В общем и целом все устроилось наилучшим образом — если не считать ссоры с женой Дона, Энн, которая винит меня в том, что случилось на мельнице Грауэ прошлой ночью, и, быть может, никогда в жизни не простит мне этого. И все же откуда-то из-под заполнившего меня счастья слышался голос тетушки Элизабет, призывающей всегда быть начеку и опасаться мести судьбы.

Послесловие автора

Вся информация об Эрнесте Хемингуэе, использованная в романе, почерпнута из биографий или его собственных трудов. Хемингуэй был уроженцем городка Оук-Парк, штат Иллинойс. После школы он устроился репортером в газету «Канзас-Сити Стар». А шесть месяцев спустя отплыл на корабле «Чикаго» в Европу вместе с добровольцами Красного Креста. Служил водителем санитарной машины и был ранен в Италии в июле 1918 года. Согласно некоторым свидетельствам он нарушал закон, раздавая шоколад и сигареты солдатам в окопах. Пройдя лечение в госпитале американского Красного Креста в Милане, он был впоследствии удостоен итальянской Серебряной медали за проявленный героизм.

После увольнения из армии Хемингуэй вернулся в Оук-Парк, где его бывший учитель английского, Фрэнк Платт, организовал для него выступление в Дискуссионном клубе Берка. 3 сентября 1921 года, в церкви деревни Хортон-Бей, Эрнест сочетался браком с Хедли Ричардсон. Она была старше его на восемь лет. Молодые уехали в Париж, где могли меньше тратить, пока Эрнест начинал свою писательскую карьеру. Ему было двадцать два, и он не издал еще ни одной книги. В бытность в Париже Хемингуэй работал корреспондентом в «Торонто Стар», также супруги получали проценты с наследства Хедли. Он писал рассказы и стихи, свел знакомство с другими авторами, такими как Гертруда Стайн, Эзра Паунд, Ф. Скотт Фицджеральд, Джон Дос Пассос, Джеймс Джойс, Форд Мэддокс Форд.

История с исчезновением саквояжа соответствует истине. В саквояже, когда тот пропал на железнодорожном вокзале в тот декабрьский день 1922 года, лежало все написанное на тот момент Хемингуэем, за исключением одного небольшого рассказа. Еще один рассказ, «Мой старик», был послан в «Космополитен». Хемингуэй немедленно вернулся из швейцарской Лозанны и занялся поисками, но, несмотря даже на обещанное им небольшое вознаграждение, ничего не было найдено. Хемингуэй и его друзья винили в пропаже Хедли.

Шестнадцатого марта 1924 года у Эрнеста и Хедли родился сын, Джон Хедли Найкенор Хемингуэй, которого родители называли Бамби. Гертруда Стайн и Элис Б. Токлас подписали сертификат о крещении младенца в качестве совместных крестных матерей. Но брак Хемингуэя с Хедли так и не оправился от удара, и они расстались в 1926 году. Восьмого декабря Эрнест подал на развод, который был осуществлен четырнадцатого апреля 1927 года. Вскоре после развода, десятого мая 1927 года, Хемингуэй женился на Паулине Пфайфер, работавшей в парижском журнале «Вог». Хедли вернулась в Чикаго и вышла замуж за банкира.

Роман Хемингуэя «И восходит солнце» вышел в сентябре 1926 года. Его хорошо приняли, в течение первых двух месяцев было распродано почти семь тысяч экземпляров. Все доходы от издания он передал Хедли.

Хемингуэй был женат четырежды. Второго июля 1961 года он покончил с собой в городе Кетчум, штат Айдахо, застрелившись из двустволки «Босс», с которой охотился на голубей.

Благодарность

От всей души благодарю Кристофера Эндрю Шнейдера за «заготовку» отрывков из рассказов Хемингуэя. У него воистину удивительный писательский талант.

Готова обсуждать неизменно «все дела насчет Хемингуэя» с моим соседом по Оук-Парк, Моррисом Баске, истинным джентльменом и ученым, с которым мне посчастливилось познакомиться.

Существует только один Томас Дж. Джойс из Joyce and Company Rare Books в Чикаго, и я не устану благодарить его за бесценные консультации по рукописям и редким изданиям и за дружбу.

Огромное спасибо также Лесли Хиндмену из Leslie Hindman Auctioneers за любезную и содержательную экскурсию в запутанный мир аукционных домов.

В очередной раз искренняя благодарность Гордону Дроверу за неоценимую помощь в создании атмосферы Чикаго. Его предположения и шутки всегда к месту.

Спасибо Грейс Морган, агенту и подруге, а также Биллу Краузе и всем из команды «Миднайт Инк» за талант.

И, всегда и навеки, моему мужу, Тому Мэдсену.

Библиография к «Охоте на Хемингуэя»

Хемингуэй Э. Праздник, который всегда с тобой.

Хотчнер А. Е. Папа Хемингуэй. — М.: Текст, 2002.

Baker, Carlos. Ernest Hemingway, A Life Story. New York: Charles Scribner's Sons, 1969.

Denis, Brian. The True Gen: An Intimate Portrait of Ernest Hemingway by Those Who Knew Him. New York: Grove Press, 1988.

DeVost, Nadine. «Hemingway's Girls: Unnaming and Renaming Hemingway's female characters». Hemingway Review, Fall 1994.

Griffin, Peter. Along With Youth: Hemingway, The Early Years. New York: Oxford University Press, 1985.

Hemingway's two Love Poems and «Hemingway in Cuba», by Robert Manning. The Atlantic Monthly, August, 1965.

Lyttle, Richard B. Ernest Hemingway: The Life and the Legend. New York: Atheneum, 1992.

Manning, Robert. «Hemingway in Cuba», and Hemingway's two «Love Poems». The Atlantic Monthly, August 1965.

Meyers, Jeffrey. Hemingway: A Biography. New York: Harper & Row, 1985.

MeLendon, James. Papa: Hemingway in Key West. Key West, FL: Langley Press, 1990.

Miller, Linda Patterson, ed. Letters from the Lost Generation: Gerald and Sara Murphy and Friends. Piscataway, NJ: Rutgers University Press, 1991.

Murphy, Michael. Hemingsteen, A Novel Based on the Life of Ernest Hemingway. Shropshire, UK: Autolycus Press, 1977.

Reynolds, Michael. Hemingway, The Paris Years. Oxford, UK: Blackwell, 1989.

Plimpton, George, ed., «Interview with Ernest Hemingway», Writers At Work: The Paris Review Interviews, Second Series. New York: Viking Press, 1963.

И рецепт напоследок

Папа Добле, дайкири Хемингуэя

(как его подавали в отеле «Ла Флорида» в Гаване, Куба)

Два с половиной мерных стаканчика рома «Бакарди Уайт Лейбл».

Сок: два лайма, половина грейпфрута, шесть капель сока мараскиновой вишни.

Залить в электрический миксер поверх стружек льда, хорошо перемешать, подавать с пеной.

Примечания

1

Отсылка к классическому американскому фильму «Касабланка».

(обратно)

2

Луп — престижный район в центре Чикаго. Лофт — квартира в доме, переделанном из промышленного здания.

(обратно)

3

Прозвище австралийцев.

(обратно)

4

Марджори Киннан Роулингс (1896–1953) — американская писательница.

(обратно)

5

Бейсбольная команда «Чикаго Кубз».

(обратно)

6

95 градусов по Фаренгейту равняются примерно 35 градусам по Цельсию.

(обратно)

7

ВНС — Внутренняя налоговая служба США.

(обратно)

8

Бернард Мэдофф (р. 1938) — американский бизнесмен, создатель крупнейшей в мире финансовой пирамиды. Осужден на 150 лет за экономические преступления.

(обратно)

9

Бакгаммон — вид игры в триктрак (нарды).

(обратно)

10

Лорен Бэколл (р. 1924) — знаменитая американская кинозвезда и модель.

(обратно)

11

Национальное общество Одюбона — общественная организация по защите природы, названная в честь американского естествоиспытателя Джона Джеймса Одюбона.

(обратно)

12

Одна из центральных улиц Чикаго, Уокер-драйв, разделяется на наземную часть, так называемый Верхний Уокер, и подземную, Нижний Уокер.

(обратно)

13

Луи-Фердинанд Селин (1894–1961) — французский писатель.

(обратно)

14

Джеймс Джойс (1882–1941) — ирландский писатель и поэт, один из основателей модернизма. «Улисс» (1921) — самое известное из его произведений.

(обратно)

15

Карл Сандберг (1878–1967) — американский поэт и писатель, лауреат трех Пулитцеровских премий.

(обратно)

16

Сэмюэл Джонсон (1709–1784) — выдающийся английский ученый, автор первого толкового словаря английского языка.

(обратно)

17

Моя тетя (фр.).

(обратно)

18

Исторический памятник — водяная мельница, основанная в 1852 году; превращена в музей, но действует до сих пор.

(обратно)

19

Дипак Чопра (р. 1946) — индийский врач и писатель, создатель философской системы. Ныне проживает в США.

(обратно)

20

«Квантовый суп» — термин из учения Дипака Чопра, который утверждает, что «Вселенная состоит из „поля всех возможностей“, которое называется „полем чистой потенции“, а также „квантовым супом“».

(обратно)

21

То есть двадцать четыре часа семь дней в неделю.

(обратно)

22

«Номер один» (исп.).

(обратно)

23

Болеутоляющее средство.

(обратно)

24

Так в Древнем Риме называли жриц богини Весты, обязанных всю жизнь хранить девственность.

(обратно)

25

Здесь: «дело, история» (фр.).

(обратно)

26

Торгово-офисное здание на северном берегу р. Чикаго.

(обратно)

27

Северная часть штата Мичиган («Верхний Мичиган»), расположенная на выступе, образующем полуостров, омываемый водами озер Мичиган, Гурон и Верхнее.

(обратно)

28

Одна из фешенебельных улиц Чикаго.

(обратно)

29

Академически непризнанная область науки, изучающая участие женщин в политической, социальной и прочих сферах жизни.

(обратно)

30

Прозвище штата Техас, на гербе которого изображена одна звезда.

(обратно)

31

«С нами Бог» (нем.).

(обратно)

32

Фрэнк Ллойд Райт (1867–1959) — знаменитый американский архитектор, автор проектов более чем тысячи зданий и сооружений.

(обратно)

33

Имеются в виду события 6 июня 1944 года, когда войска союзников высадились во Франции, открыв второй фронт в Европе.

(обратно)

34

Город в штате Мичиган.

(обратно)

35

Японское учение о здоровье человека.

(обратно)

36

То есть примерно 32 градуса по шкале Цельсия.

(обратно)

37

Сердечное согласие (фр.).

(обратно)

Оглавление

Пролог

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

Послесловие автора

Благодарность

Библиография к «Охоте на Хемингуэя»

И рецепт напоследок

*** Примечания ***