Ликабет Книга 1 [Владимир Анатольевич Балашов] (fb2) читать онлайн

Ликабет Книга 1

Россия недалекого будущего. Спецслужбы и маги предлагают бывшему легионеру Валерию Буховцеву путешествие в прошлое. Путешествие с шансом вернуться назад. Возможно это то, о чем он мечтал, но ему предстоят не легкие испытания, и чтобы попасть в прошлое, нужно подготовиться в будущем. Правка текста (небольшая) от 09.01.2014 г.

Балашов Владимир Анатольевич

Часть 1 Нужно подготовиться

Глава 1

Они шли прогулочным шагом сквозь туман и свисавшие листья неизвестных деревьев. Не берез, это точно. Валерий таких раньше не видел. Он знал, как они называются, но сейчас не мог определить, словно это был не он, а другой человек и это было не его знание. И одет он был странно. Грубая рубаха без рукавов, поверх неё кожаный панцирь, обшитый бляхами из тяжёлого мягкого металла. На ногах такие же тяжёлые кожаные сандалии. Штанов не было. Из нижнего белья — обмотанная вокруг причиндалов тряпка. В руке короткое копьё и короткий меч у правого бока. Шлем — простой круглый с подшлемником из мягкой кожи болтался перекинутый через плечо на ремне, у правой подмышки. Тяжелый щит висел на перевязи на левом боку. Рядом топали точно такие же, как и он, воины. Многие, хотя и не все были бородаты. Они негромко переговаривались на неизвестном языке. Этот язык Валерий понимал. Понимал он и плоские шутки о девушке с двумя дырками, и негромкие окрики на не расторопных. И как ни странно, он чувствовал пот и тяжёлый запах разгоряченных человеческих тел, и свежесть и легкие чистые запахи летнего утра.

Далее время словно ускорило свой бег, и он видел события, будто прокручиваемые на быстром воспроизведении видеопроигрывателя. Вот они идут вдоль реки — ряды их стали гуще и плотнее, и уже видно, что это не какой‑то отряд, а целая армия, голова которой теряется где‑то в полукилометре от них, между поросшими кустарником холмами. Тени уже короче и солнце встало достаточно высоко. Вот они уже на холмах, и вот спускаются вниз. Ряды выровнялись, и походная масса стала походить на войско. Над шлемами возвышается лес копий, как большая, мохнатая колючая гусеница. Кое–где видны шесты с прикрепленными к верху изображениями. Он видел перед собой два, изображавших кошку и орла. И вот они стоят на холмистой равнине. Справа река. Несмотря на то, что солнце уже достаточно высоко, над ней местами еще висят клочья тумана. Войско стоит рядами. Не четкими, строевыми, но вполне угадываемым боевым построением.

Один фланг уперся в реку, а другой теряется за холмами. Сам Валерий стоит в центре. Рядом с ним здоровый бородатый мужик. Одет также как и он, только ниже ростом, но шире в плечах. Мощь крепкого тела чувствуется и в скупых движениях и в резких выпадах, когда он выскакивает вперед и бьёт копьем по щиту, выкрикивая при этом проклятия. Сосед слева ростом с Валерия и похожего сложения, но при этом не такой активный, смотрит вниз на равнину, где накапливаются враги. Они стоят толпой, бородаты и выше ростом. Почти все без доспехов, из одежды на многих лишь кожаные штаны. Они тоже что‑то яростно кричат и потрясают оружием. Воины рядом с ним изо всех сил проявляют воинственность, но Валерий видит — они боятся. И неприятное чувство страха возникает и у него. А также ощущение того, что все это добром не кончится. Он оборачивается, чтобы посмотреть на тех, кто стоит сзади. Выше такие же плотные ряды. Смотрят вперед и на лицах та же неуверенность. Вдруг, все подняли щиты, и через мгновенье в них ударили сотни стрел.

Валерий оборачивается и видит, как падают воины в рядах. Загремели рога, и толпа врагов, потрясая оружием, бросилась на них. Они что‑то яростно кричат, и их крик ужасен, он парализует волю. Стоящие рядом воины ведут себя странно. Одни плотнее сжимают щиты, другие пятятся, открывая фланги товарищей. А враги уже совсем близко, и с их стороны летят уже копья, камни, щиты. Валерий снова оборачивается, и видит, что там мало кого осталось. Их тылы бросились бежать, оставляя на поле раненых, и убитых стрелами. Охнув, падает стоящий рядом здоровяк–сосед. На мгновенье Валерий видит его лицо, изуродованное камнем, чувствует тупой удар выше панциря и острую боль в груди. Стрела. Он пытается вдохнуть, но не получается. Тяжело, ох тяжело. Он оборачивается на врагов. Они близко, шагах в десяти. Сквозь пелену видны их раззявленные в крике лица. Ноги подгибаются, и он падает. Над ним проносится толпа врагов. Последнее, что чувствует Валерий — это запахи крови, земли, и то, что он умирает.

Он открыл глаза и проснулся. Перед ним матово–голубым светом отблёскивал потолок. Валерий потихоньку приходил в себя. Это не поле боя, это его квартира и запахи совершенно другие. И он, слава Богу жив, лежит не на сырой земле а в собственной кровати, мокрой от пота. Видение, в которое он столь явственно погрузился, отпускало его не сразу. Ему все еще казалось, что реальностью было именно поле боя, и он какой‑то хитростью или колдовством смог избежать смерти. Об этом напоминала и тупая боль в груди. Валерий прошелся по комнате, выглянул в окно. На улице было так пасмурно, что было сложно определить, рассвело уже или нет. Он посмотрел на часы на стене. 8.29.

Что же, день сегодня, похоже, не задался. И как подтверждение этого по оконному стеклу брызнули капли дождя.

— Свет, телевизор, первый канал — внятно произнес Валерий и уселся в кресло. Свет в комнате медленно разгорался, достигая уровня, заложенного программой. Телевизор на правой стене начал крутить заставку новостей, пока диктор торжественно не объявил.

— Приветствуем Вас. Сегодня утро, двадцать пятое июля две тысячи двадцать восьмого года.

Валерий не слушал. Сон занимал его полностью. Не то чтобы он поразил его. Вовсе нет, этот сон преследовал его в течение двух месяцев и он уже к нему привык. Сам факт такого преследования был не понятен, и лежал за гранью разумной логики. Посещать психиатра Валерий не торопился, поскольку абсолютно не верил в силу великого анализа по Фрейду, и к тому же, у него было ощущение, что здесь что‑то другое, с психиатрами совершенно не связанное. И вот это что‑то его сильно занимало. Вначале сны были не такими батальными. Низкий, стоящий на холме, приземистый домик с кучей пристроек, окруженный виноградником. Рядом с домом, выложенный изнутри булыжниками, бассейн, куда стекает с крытых деревом и грубой черепицей крыш вода. На стене сохнут лепешки из пахучего козьего сыра. Производители сего продукта периодически блеют за виноградником, оттуда же слышны детские крики. Далее поход, к которому он готовился где‑то с неделю, и потом эта битва. Свою смерть Валерий видел уже раз пять в различных ипостасях, и всё равно бесстрастно наблюдать за ней не мог.

Странный сон с его жизнью совершенно не связанный. Черт пойми что. Может, к знахарке, какой сходить. Валерий криво усмехнулся. Знахаркам он верил не больше чем психиатрам. Он сидел в размышлениях довольно долго. По телевизору закончились новости, и пошла какая‑то утренняя передача. Ничего разумного в голову не приходило. В конце концов, может, он просто переутомился. Через неделю отпуск. Отдохнет, глядишь, всё пройдет. Дождь на улице кончился, хотя пасмурно было по–прежнему. Тоже не плохо. Сегодня суббота, на работу идти не надо. Пора было начинать день. Валерий, еще окончательно так и не проснувшись, потянулся к спортивной форме. День начинался как всегда утренней пробежкой. Это его хорошенько взбодрит и вернёт к реальности.

На улице было сыро и пахло морем. Видимо, циклон забрёл в Нижний Новгород издалека. Ветви берёз и тополей раскачивались под порывами ветра, и все было пронизано ощущением утренней свежести. Валерий посмотрел вверх, в серое, в клочьях тёмно–серых с розовыми отсветами от где‑то притаившегося солнца облаков, небо. Светло и тёмно зеленые высотки микрорайона Изумрудный город, словно гигантские кристаллы обрамляли этот вид из быстро бегущих облаков. Своё название микрорайон получил за отделку зеленоватым стеклом и плиткой изумрудного цвета и являлся одним из порождений строительного бума десятилетней давности. Восемнадцати, двадцатиэтажные дома возвышались над окружающей зеленью полей и парка, и выступали причудливыми гигантскими деревьями правильной формы, и если смотреть издалека, сливались с зеленым массивом. Вдали виднелись очертания Кстова и изгиб Волги, противоположный берег которой терялся в сумрачной дымке.

Валерий вдохнул побольше свежего воздуха, и пустился по сырой мощеной дорожке, между мечущимися в разные стороны ветвями берез. Дорожка петляла между домами и постепенно выходила за пределы микрорайона. Там, на небольшой поляне, заканчивалась половина его утренней пробежки, и он обычно делал разминку. Свежий воздух и бег привели его в благостное состояние, никак не связанное со странным сном. Планы на день начали постепенно определятся. Первым делом баня. Лучше конечно та, что в Анкудиновке. Далее по магазинам и возможно, если Алена будет свободна, в «Планету Татрис» вечером. Скоро отпуск. Чёрт возьми, жизнь хорошая штука. Разминка была укороченной армейской, в основном растяжки, начало тренировки по рукопашному бою. Постепенно, с физической усталостью, уходили последние, связанные со странным сном мысли. Он немного передохнул, побродил между качающимися мокрыми ветвями акаций, вдыхая сырой, свежий воздух, и побежал домой. На душе было легко, а в голове крутились приятные планы на вечер. Он еще не знал, как скоро все его планы изменятся.

Тропа уже подходила к Изумрудному городу, и Валерий перешел на шаг. Он успокоил дыхание, и шел, не спеша, наслаждаясь приятной усталостью, и свежим утренним воздухом. Народа вокруг было немного. В основном собачники выгуливали своих четвероногих друзей по мокрой брусчатке дорожек. У изгороди из стриженного кустарника блестела новенькая «Волга — Электро» цвета лунное серебро. Какой‑то тип в кожаной куртке, видимо хозяин сего чуда автомобильной мысли направился в сторону Валерия, и тот ощутил знакомое чувство опасности. Валерий уже собирался повернуть к дому, но понял — незнакомец идет к нему. Он был примерно одного с ним роста, то есть не очень высок и крепкого сложения. Кожаный пиджак, черные брюки и серая рубашка делали его похожим на шпиона. Только очков не хватает — подумал Буховцев.

— Буховцев Валерий Александрович?

— Чем обязан?

— Пройдите, пожалуйста, с вами хотят поговорить — он указал рукой в сторону своего автомобиля.

Валерий спокойно стоял. Подобная форма приглашения его ни к чему не обязывала. Незнакомец достал из кармана жетон, на котором отсвечивала бронзой голограмма службы безопасности. Буховцев с сожалением посмотрел на восемнадцатиэтажное, поблескивающее изумрудным стеклом здание, где находилась его квартира, и направился к автомобилю. Что‑то подсказывало ему, что спокойного отпуска у него уже не будет, и что жизнь делает какой‑то хитрый поворот, который Бог даст, может, и приведет к чему‑то хорошему.

* * *

Комната, в которой он оказался спустя полчаса, находилась в десятиэтажном здании на правом берегу Оки, недалеко от моста метрополитена. За окнами было все также пасмурно. Серые облака с небольшими розовыми налетами висели над городом. Однако в комнате освещение работало на полную, и было светло. Комната имела обычный офисный вид. Столы со встроенными мониторами компьютеров, несколько кожаных диванов вокруг небольших из стеклопластика столиков, сработанных под изумруд с серебром. Всю правую стену занимал огромный экран, на котором в настоящий момент была карта города с суетящимися линиями транспортных потоков и черными ползущими точками аэромобилей. В углу экрана, на отдельном квадрате, диктор одной из телекомпаний озвучивал сводку новостей погоды. Весь дизайн комнаты был выдержан в салатово–больничном стиле, который Валерий не любил.

Кроме него в комнате было еще шесть человек. Троих из них Буховцев сразу определил как сотрудников безопасности. Пожилой мужчина около шестидесяти лет сидел за столом и внимательно за ним наблюдал. Двое других лет сорока расположились рядом в креслах и тоже заинтересованно посматривали в его сторону. С первого взгляда чувствовалось, что этих троих что‑то объединяет. Не только короткие стрижки и подтянутый вид, характерный для военных. Была еще какая‑то настороженность, которая ощущалась в их присутствии. Трое других сидели на угловом диване и заинтересовали Валерия куда больше. Сколько им лет определить было трудно. Пожалуй, где‑то между пятидесятью и шестидесятью годами. Одеты они были разнообразно — легкие свитера и костюмы различных расцветок. Лишь один из троицы, рослый бородач, был в дорогом кожаном пиджаке поверх отсвечивающей матовым алым цветом, туники. Он смотрел на Валерия немного равнодушным взглядом, но тот сразу почувствовал, что за ним скрывается внимание. Бородач смотрел на него оценивающе, как капрал на новобранца. И еще Валерий отметил силу этого взгляда. Силу не постоянную, а промелькнувшую на короткий миг, и снова скрывшуюся за безразличным вниманием, больше похожим на обычное любопытство. Валерий отвел взгляд, игра в гляделки никогда ему не нравилась, и внимательнее осмотрел комнату. Обычное офисное помещение без всяких шпионских прибамбасов. Пожалуй, лишь не во всех офисах есть такие роскошные экраны. Поскольку, никто не начинал разговора, он уселся поудобнее в кресло. В этот момент в комнате включилось дополнительное освещение, и тучи на улице показались еще более пасмурными и мрачными. Сидевший во главе стола сотрудник безопасности легко встал и, пройдя через всю комнату, остановился напротив Буховцева, протянул ему руку.

— Полковник Федеральной службы безопасности Полетаев Александр Викторович — представился он.

Валерий резко встал.

— Буховцев Валерий Александрович.

Он крепко пожал руку полковника.

— Подполковник Рощин, майор Замятин — Полетаев указал на сидящих в креслах сотрудников. Те по очереди встали, и приветствовали Валерия короткими кивками. Он ответил тем же. Полковник обернулся к сидящим на диване, и как показалось, пришел в легкое замешательство. Однако в это время разглядывавший Буховцева бородач поднялся и вежливо представился.

— Лютаев Евгений Андреевич — консультант, а это мои коллеги — Сартаков Рустам Исаевич и Нолин Тихон Викторович.

Коллеги кивнули почти одновременно, так что сложно было определить кто из них кто. Все сели на свои места и полковник продолжил.

— Ну что же, приступим к дальнейшему знакомству. Как я полагаю, многим хотелось бы знать о Валерии Александровиче подробнее. Он взял со стола лист электронного табло.

— Буховцев Валерий Александрович — тысяча девятьсот девяносто девятого года рождения, русский. Мать — Буховцева, до замужества Антонова Наталья Петровна. Отец — Буховцев Александр Андреевич. Оба русские. Буховцев Александр Андреевич — тысяча девятьсот семьдесят пятого года рождения, в настоящее время проживает…..

Валерий откинулся в кресле и рассеянно наблюдал за быстро двигающимися за окном облаками. Чтение своей биографии, а в особенности этой части, никогда не вызывало у него интереса. Он хотел, чтобы эта прелюдия к разговору как можно скорее закончилась. К обычным причинам, таким как настороженность когда кто‑то копается в его личных делах, примешивалось желание поскорее выяснить повод его неожиданного сопровождения в эту комнату. Сам же он, каких‑либо поводов пока не находил, и мысленно перебирал все свои поступки за последнее время. Нет, ничего на ум не приходило. Самое разумное — дождаться когда всё выяснится само.

— В две тысячи двадцать четвертом году вступил в Шестой легион первая центурия третьей когорты — голос полковника звучал откуда‑то со стороны и Валерий с усилием сосредоточился — за время службы освоил снайперское оружие ОСВ, общевойсковые автоматы моделей АД и АК, специальные САН, вождение различных видов боевой техники. Показал в данном разделе отличные знания. За время полевых занятий освоил тактические полевые приемы с первого по шестнадцатый раздел так же успешно. Легионский меч? 39608. В боевых операциях легионов участия не принимал. Двадцатого сентября две тысячи двадцать седьмого года расторг контракт досрочно, по личным мотивам. Потеряв соответственно права на льготы — добавил Полетаев, видимо уже от себя. За время службы показал себя в целом дисциплинированным, исполнительным и умелым солдатом.

Полковник отложил лист в сторону, и посмотрел на Валерия внимательным взглядом, в котором тот заметил нечто похожее на уважение.

— Если не секрет, по какой причине вы ушли из легиона? — Полетаев сделал глоток из стоящего на столе стакана воды, и ждал ответа. Валерий не любил разговоров на эту тему, но все же ответил.

— За три года выучился всему, что было можно, ну а дальше …. Казарменная служба не вызывала у меня особого желания.

— Могли бы подождать два года, ушли бы с премией и льготами. Зачем вообще тогда нужно было идти в легион?

Валерий опять оказался в затруднительном положении. На эту тему он вообще ни с кем не беседовал, и не собирался. Но Полетаев, похоже, был искренен, и Буховцев ответил честно.

— Я думал, будет война, а льготы меня для меня не имели большого значения.

Полковник усмехнулся.

— И угадали, но на войну не успели. Так?

— Так.

На лице Валерия что либо прочитать было невозможно, однако он тут же вспомнил, с какой обидой смотрел на улетающие в Средиземное море транспортные базы, груженые техникой и легионерами. Среди Первого Нижегодского и Третьего Эльфийского легионов, там были и пять когорт Шестого легиона. Он же в это время как новобранец пятый месяц сидел на карантине в находящихся рядом с аэродромом учебных полевых казармах. Сам белый свет ему тогда был немил, и сразу все опротивело, и казарма, и служба, и пропитанные порохом и железом поля гороховецкого полигона.

Полковник снова взялся за лист, кашлянул в кулак и вывел Буховцева из воспоминаний.

— После разрыва контракта — продолжил Полетаев — Буховцев Валерий Александрович в период с ноября две тысячи двадцать седьмого года по настоящее время работает экскурсоводом сельских экскурсий по южным районам нижегородской области в фирме «Интур–НН». В настоящее время проживает по адресу — Нижний Новгород, Изумрудный город пятнадцать, квартира двести пять. В период с мая по июнь две тысячи двадцать востмого года находился в Эрегионе — поселении поклонников Толкиена в Свердловской области в качестве гостя — полковник снова оторвал взгляд от листа.

— Как вам удалось туда попасть, кто вас пригласил?

— Друг. Он служит в третьем эльфийском.

Полковник кивнул и снова уставился в лист.

— Владеет иностранными языками. Английским — на хорошем разговорном уровне, французским и немецким на удовлетворительном. Из личных качеств отмечены — независимость, способность к нестандартным решениям, хладнокровие в опасных ситуациях, способность к разумному риску, а также отсутствие жизненных целей и непредсказуемость — Полетаев усмехнулся и положил лист на стол.

— Ну, я думаю, это лишь до настоящего времени. Ну что, господа, есть у кого‑нибудь вопросы к Валерию Александровичу? — он обвел взглядом всех находившихся в комнате.

Валерий сделал тоже самое. Свое собственное досье его не сильно впечатлило. Раздел о личных качествах вообще вызвал улыбку. Сам себя он знал гораздо лучше всяких досье. Однако сейчас все должно проясниться. Офицер в штатском, которого Полетаев представил как майора Замятина, задумчиво посмотрел на Буховцева и спросил.

— Скажите, вы были в Эрегионе, что нибудь вас там заинтересовало? Может, были какие — то особые причины для путешествия? Валерий был озадачен. Неужели его позвали сюда из‑за Эрегиона.

— Простое любопытство.

Он вспомнил поляну в лесу под Керженцем, где путешествие начиналось. Камни, покрытые специальным составом, поглощающим свет и светящимся ночью. Такие камни были постоянно на их пути, который проходил по безлюдным местам. На пути были построены редкие постоялые дворы, в них отдыхали путешественники от тяжелой дороги. А дорога была тяжелая, по лесным долам, перелескам и лесам приходилось идти не один день, и светящиеся бледноватым неярким светом камни служили им ориентиром в дороге, которая шла до Уральских гор. Там, в лесистых предгорьях спрятался Тивиэрт — столица почитателей Толкиена, организовавших свое маленькое государство со странными внутренними порядками и законами. Когда он подходил к цели путешествия, с последнего холма перед Эрегионом открывался удивительный вид. Лес вдали казалось, светился. Это были те же камни, но уложенные во множество мощеных тропок, ведущих через леса и поляны в небольшие городки Эрегиона и их столицу Тивиэрт. Ради этого зрелища стоило попутешествовать, тем более получить приглашение было непросто. Множество толкиенистов, да и просто любителей фэнтази, из России и других стран мечтали пройти этим путем. На этом был построен туристический бизнес, частью которого хотела стать и их компания.

— Меня пригласил друг из Третьего эльфийского. Глупо было отказываться, тем более наша фирма тоже хотела иметь там маршрут.

— Многие стремятся туда, чтобы посмотреть на эльфийских магов. Вы там видели нечто подобное.

Валерий внутренне хохотнул от упоминания слова «эльфийских». Так толкиенутые называли себя и предпочитали, что бы их называли другие. Но другие их часто путали с гомосексуалистами. Хотя, надо признать, они придумали много интересного.

— Нет — честно ответил он, заметив, как покосились военные на сидевших на диване консультантов.

— Скажите Валерий, а вы вообще верите в магию? — на этот раз вопрос задал бородач в кожаном пиджаке.

— Видел в детстве, как заговаривали рану одному мальчику. Через пять минут порез затянулся и не заметишь, на счет чего‑то другого сказать не могу — он улыбнулся и заметил, как улыбнулись сидевшие в комнате. Похоже, напрасно он надеялся на то, что скоро все проясниться. Следующий вопрос озадачил его еще больше.

— А в путешествие во времени вы верите? — на этот раз спрашивал полковник.

— Пожалуй, нет — ответил Валерий без особых колебаний.

В комнате воцарилась тишина, никто не знал с чего начать. Полковник, а эта обязанность, похоже, лежала на нем, встал из‑за стола и подошел к окну. За окном по–прежнему бежали мрачноватые облака, капли усеяли стекло. Видимо на улице снова брызнул мелкий дождик. Полетаев постоял немного, глядя куда — то за окно, повернулся и посмотрел на Буховцева пристальным, цепким взглядом бывалого разведчика.

— То, о чем мы хотим поговорить с вами, может показаться странным и даже фантастическим, но к этому нужно отнестись серьезно. Так что выслушайте нас внимательно.

Валерий был заинтригован и весь превратился в слух.

— Наши консультанты — полковник сделал жест в сторону сидящих на диване — представляют некое общество, обладающее специфическими я бы сказал способностями. Проще говоря, они владеют магией.

Заметив скептическое удивление в глазах Буховцева, он поспешно добавил.

— Не подумайте что они шарлатаны или фокусники. Мы их проверили и наши эксперты убедились, что это правда. Они вышли к нам с предложением, суть которого в том, что мы организуем эксперимент по перемещению человека во времени посредством их магии и наших технических разработок. Выбор пал на вас.

Некоторое время Валерий сидел молча, переводя взгляд со шпионов на консультантов, то бишь магов и обратно, пытаясь понять его разыгрывают, или просто держат за дурака. Однако лица у всех шестерых были очень серьезны, а взгляды внимательны. Видимо, здесь было что‑то другое, скорее всего они не шутили.

— Может, я что‑то не понял, объясните подробнее — произнес он, наконец.

Все шестеро улыбнулись, а маг бородач даже удовлетворенно погладил бороду.

— Нет, Валерий Александрович, слушали вы внимательно, и думаю, все поняли правильно. Хоть это и непривычно для вас, я и сам до сих пор не могу привыкнуть, но время у вас есть, и вы освоитесь с тем, что я сказал. Я полагаю теперь у вас есть вопросы. Задавайте — полковник снова уселся в кресло.

Мысли в голове у Валерия проносились одна за другой. Его пригласили сюда для того, чтобы рассказать о магах и путешествии во времени, и о том, что путешествовать должен он. Интересно как? После этого хоть выживают? Чушь какая‑то. Реальный же взгляд на вещи, который был частью его натуры, постепенно брал свое. Это не похоже на розыгрыш, и за дурака его никто не держит. Насколько это вообще серьезно? Что же, при любом раскладе ему не придется скучать. К тому же за это, наверное, неплохо заплатят. Интересно сколько? И самое главное, почему они выбрали именно его? Он ведь не Гагарин — лучший из отряда космонавтов.

— Почему же выбор пал на меня — спросил он спокойно.

Полковник переглянулся с бородатым консультантом. Лютаев — Валерий вспомнил его фамилию, и посмотрел на Буховцева с уважением.

— У вас прекрасная выдержка Валерий Александрович, а насчет выбора Евгений Андреевич нам все объяснит.

Лютаев внимательно рассматривал Буховцева, пытаясь что‑то прочитать на его лице.

— Скажите Валерий, в последнее время вам снился какой либо странный сон или сны?

Буховцев от неожиданности даже слегка вздрогнул. Этот вопрос застал его врасплох и удивил куда больше чем все происшедшее за день. Откуда он мог знать. Странный сон в последний раз виденный этой ночью снова предстал перед ним. Камни, копья, стрелы, топоры все летит на их строй. Рядом падают люди, и падает сраженный стрелой, он сам. Сколько раз он просыпался после этого сна. Откуда он мог знать?

— Да один странный сон был.

— Расскажите о нем.

Валерий усмехнулся. Он полагал, что его в чем‑то просветят, но, похоже, ему опять придется трепаться о своей персоне, то есть заниматься тем, что он делать не любил. Он тоже, как недавно полковник, посмотрел в окно.

— Да очень странный сон. Я стою в строю, одет в шерстяную, кажется, тунику до колен. Поверх туники кожаный панцырь, обшитый железными пластинами, на голове железный шлем с кожаным подшлемником. У меня продолговатый овальный щит, небольшой меч у бедра, в руке копье. На ногах сандалии на очень толстой подошве, тяжелые. В строю со мной стоят воины вооруженные примерно также как и я. У них длинные волосы, у некоторых бороды и усы. Я вижу несколько сотен, но их намного больше. Мы переговариваемся, шутим, но нервы у всех на пределе. Напротив нас, метрах в ста, стоят наши враги. По виду они варвары. Все бородаты, у всех длинные волосы, одеты в кожаные штаны. Вооружены мечами и секирами. Щиты видны не у всех. Разглядеть их подробнее сложно. Туман. Он идет от реки. Она справа. Течет рядом с холмами поросшими кустарниками и лесом. Вдруг из тумана вылетают стрелы, и рядом со мной начинают один за другим падать воины. Я смотрю по сторонам, и вижу что потери большие. Оборачиваюсь, варвары уже рядом, бегут на нас и кричат. Кричат, видимо, нечто вроде «ура», но для нас эти крики ужасны. В нас летят уже топоры, камни, стрелы. Одна стрела ударяет меня в грудь чуть выше панцыря, и я тоже падаю, и вижу, что рядом уже никого нет. Все побежали. Дальше я закрываю глаза и теряю сознание. Валерий хотел добавить «и умираю» но не стал. И так все выглядело душещепательно.

— Да странный сон — заметил Лютаев — и давно он вам снится?

— Два месяца.

— Часто?

— Почти каждую ночь, и этот кошмар мне уже порядком надоел — сказал Валерий в сердцах.

— Это не кошмар, и это одна из причин по которой вы здесь.

— Из‑за сна — засомневался Валерий — может быть, вы тогда объясните, что там происходит?

— Я думаю, это битва при Аллии и вас там, скорее всего, убили. В вашей другой жизни. Скоро кое — что должно произойти и вы, возможно, примите в этом участие. Сон вам об этом напоминает.

Валерий соображал быстро.

— Вы хотите, чтобы я попал туда?

— Нет на три столетия позже. Вы должны остаться живым, вернуться и кое — что принести нам из прошлого. Это не просто научный эксперимент, у него есть и практическая сторона.

— То есть я попаду туда, кое‑что возьму и вернусь? — Валерий уже просто любопытствовал.

— Нет, вы попадете туда, проживете там год, сделаете необходимое и вернетесь. Для этого мы вас подготовим — Лютаев улыбался, уловив у Буховцева сменивший недоверие интерес.

— Вы будете жить год по легенде, мы вас соответствующим образом подготовим — добавил полковник, довольный тем, что его ведомство играет здесь не последнюю роль.

— Ну а если я откажусь? — спросил Валерий, спокойно наблюдая за их реакцией.

Полетаев помрачнел, и веселое оживленное настроение в комнате стихло. Все молчали и напряженно ожидали дальнейшего развития событий. Лишь на губах Лютаева блуждала загадочная улыбка, однако глаза смотрели жестко, оценивающе.

— Я думаю, это будет не самое лучшее решение и для вас и для нас. Заставить мы вас, конечно, не можем, но вас видимо интересует, сможем ли мы найти замену.

Буховцеву стоило больших усилий выглядеть спокойно. Он был поражен. Черт возьми, именно об этом он и думал. Интересно, могут ли они отправить кого‑нибудь другого. Может, эти сны не такая уж редкость.

— Именно это меня интересует.

Лютаев задумчиво теребил бороду, переглянулся с полковником и ответил.

— У нас есть и другие кандидаты. Скажу сразу, что поисками мы занимались не один год. На вас вышли два месяца назад и наблюдали за вами. Не буду говорить о тех методах, при помощи которых мы проводили поиски — это наше внутреннее дело. Критерий же отбора прост. Нам нужен человек, связанный с тем миром, который мог бы взять упомянутый предмет и следовательно вернуться назад. Другие кандидаты менее подходят для этого задания. По возрасту, полу, личным качествам. Хотя я думаю, многие из них согласились бы. Но что самое печальное, особенно для Александра Викторовича — он посмотрел на полковника — все они граждане других государств.

Полетаев кивнул, соглашаясь с этим без особого удовольствия.

— Что же касается вас, подумайте, Валерий Александрович, такой шанс выпадает один раз. То, что я предлагаю вам это не просто необычная работа, эксперимент, это еще и дар, который вы оцените позже. Я наблюдал за вашей жизнью. Вы окончили институт, но так и не работали. Служили в легионе, но не воевали. Ваши начинания обрывались потому, что вы были рождены для другого, более важного дела. Вы внутренне готовились к тому, что случится нечто, что поможет разрешить ваши проблемы и удовлетворить жажду знаний. А я думаю, что знаю, чего вы хотите. Вы хотите знаний, но не каких то земных, а знаний основ миропорядка. У вас есть возможность кое — что узнать — Лютаев замолчал и веско добавил — к тому же, если вы патриот, а я думаю, что вы патриот — вы должны согласиться.

Буховцев слушал не просто внимательно, казалось, он воспринимал все на подсознательном уровне. Тем более все, что говорил этот чертов маг — правда. Он действительно всегда ждал, что что‑то должно произойти. Все что он делал, он делал по необходимости, чувствуя, что главное, ради чего он существует на земле, еще не наступило. И он это главное ждал. Чутью своему он мог доверять полностью — это к своим двадцати девяти годам он уже уяснил. Но откуда это мог знать бородач. Он, наверное, и вправду маг.

— Валерий Александрович — на этот раз говорил Полетаев — то, что мы вам предлагаем, это государственное задание, секретное задание. Поэтому вы сегодня же дадите подписку о неразглашении. Но в остальном, как и положено в демократическом государстве за опасный труд, соответствующее вознаграждение. У вас будет страховка на непредвиденный случай. По возвращении вы получите сумму, достаточную чтобы обеспечить себя и своих близких на всю жизнь. Соглашайтесь, мы на вас рассчитываем.

Вопросов у Буховцева было множество, так что даже сложно было собраться с мыслями, чтобы определить с чего начать. К тому же Валерий понимал, чтобы быть с ним откровенными, они должны получить его ответ. Желательно положительный. Ну что же он ничего не теряет, кроме своей жизни. Однако спокойная жизнь после отказа ему вряд ли светила. Лютаев смог задеть его за живое.

— Я согласен — Буховцев произнес это спокойно, но сердце его билось с удвоенной силой.

Напряжение в комнате сразу спало. Казалось, будто пронесся общий вздох облегчения.

Сотрудники и консультанты переглядывались между собой повеселевшие. Даже на лице полковника появилась довольная мина. Лютаев сидел спокойно, но было видно, что он тоже доволен.

Полетаев встал из‑за стола, подошел к Валерию и пожал ему руку.

— Поздравляю. Это было мужественное решение. Если честно, сам не знаю, как бы я поступил на вашем месте — он снова уселся за стол и продолжил — теперь, я думаю, у вас есть вопросы, задавайте.

Валерий немного освоился со своим неожиданным согласием и решил удовлетворить любопытство.

— Когда вы планируете провести эксперимент?

Полетаев посмотрел на мага — консультанта и тот ответил за него.

— Весной следующего года.

— Куда я попаду?

— Это будет побережье Черного моря. План перемещений мы обсудим позже, в Москве.

— Задание состоит именно в том, чтобы взять нужный вам предмет?

Вопрос он задал Лютаеву, но ответил полковник.

— Не только. Вы будете наблюдать за жизнью. Старайтесь больше запоминать. Потом наши историки ваши сведения запишут. Поскольку цель вашего путешествия также историческая, познавательная.

— Перемещения во времени они как‑то влияют на будущее? Может, я что‑то сделаю не то, скажем, убью животное или человека. Будущее от этого не изменится?

Лютаев улыбнулся и ответил.

— Выкиньте из головы все прочитанные фантастические романы и действуйте по обстановке. Случается лишь то, что должно случиться. На самом деле историю не так‑то просто изменить, а может даже и невозможно.

— Вы сказали, что я буду жить по легенде. То есть за кого‑то себя выдавать. Но это практически невозможно. Я ничего не знаю о реальной жизни в том мире. Думаю, и вы знаете не больше.

Маг покачал головой.

— Это не так Валерий Александрович. Мы знаем об этом достаточно. И к тому же, это очень хорошая легенда. Когда позже я вас с ней познакомлю, думаю, вы поймете, о чем я говорю.

— А само перемещение, что оно из себя представляет?

— Государство строит энергетическую установку, а мы направляем энергию куда нужно. Как мы это делаем, наш маленький секрет. Могу добавить, для вас это будет не очень болезненно.

Буховцев посмотрел на сидящих в комнате. Они действительно были готовы к откровенности. Но расспрашивать, несмотря на любопытство, он не мог.

— Знаете, я до сих пор не могу поверить, что все это серьезно. Что я действительно попаду в прошлое и даже вернусь оттуда. Да что там, даже то, что я обсуждаю это с вами, кажется мне абсурдом.

Лютаев понимающе кивнул.

— В это действительно трудно поверить. Вам нужно ко всему привыкнуть, переварить. Я думаю надо подождать с расспросами. Давайте на этом остановимся. У нас впереди почти год. Все что нужно вы узнаете.

Валерий размышлял. Лютаев был прав. Вопросы потом. Сейчас нужно было решить дела насущные. Его планы круто поменялись, и он должен был их прояснить.

— Какие же планы на ближайшее время?

Дальше излагал полковник, как и полагается военным деловито, конкретно.

— Ну, в таком случае сейчас вы можете ехать домой. Соберитесь. Завтра утром, часам к десяти за вами заедут, и мы полетим в Москву. Там будет медицинская комиссия. Дня на три. Поэтому с работы на это время отпроситесь. Сейчас выходные, но я думаю, вы знаете, кому позвонить. Когда вернетесь, уволитесь. Скажите, что вам предложили другую работу в столице. Если будет нужно выдержать двухнедельный срок, мы подождем. Все должно быть естественно.

Полетаев на мгновение замолчал.

— Вы планировали отпуск на ближайшее время?

— Да это так — только сейчас Валерий вспомнил об отпуске.

— После увольнения можете четыре недели отдохнуть. Можете выбирать курорт в любой точке мира, мы вам это обеспечим.

Валерий на мгновение задумался. Хорошо хоть это остается в силе.

— Нет, спасибо — ответил он — я хотел бы отдохнуть здесь. Давно не собирал грибов.

Полковник улыбнулся.

— Ну что же так даже лучше. Далее — тренировки и занятия, латынь, изучение легенды, полевые учебы.

Буховцев недоуменно посмотрел на него.

— Да, вам придется снова служить в легионах. На этот раз в римских. Мы организуем полевые сборы, ребята из клубов исторического фехтования нам помогут. Думаю, около когорты мы наберем. Этого будет достаточно. Два месяца побудете с ними, посмотрите, что и как. Господа консультанты помогут нам все достоверно организовать. А далее учеба, учеба. Таковы наши планы на ближайшее время.

Полковник на мгновение замолчал, нажал на кнопку на столе и продолжил.

— И еще я хотел бы вам представить наших сотрудников.

Дверь бесшумно уехала в стену, и в комнату вошли двое одетых в костюмы коллег Полетаева. Одного примерно с Валерием возраста, они были выше ростом, крепкого сложения и предназначены явно не для агентурной работы.

— Познакомьтесь. Макаев Андрей Александрович и Свиридов Николай Владимирович — представил их Полетаев — их задача обеспечить вашу безопасность.

— Но я не нуждаюсь в охране — запротестовал Валерий, мигом представив безрадостный отпуск с путающимися под ногами охранниками.

— Не беспокойтесь, Валерий Александрович. Они не будут жить в вашей квартире или стоять у вашей двери. Видеть вы их будете редко, но если у вас возникнут какие‑либо непредвиденные проблемы — они будут рядом.

Препираться было глупо, и Буховцев кивнул, соглашаясь.

— И еще — полковник передал майору конверт, а тот принес его Валерию — Здесь деньги на первое время, пятнадцать тысяч рублей. Наличность и кредитные карточки. Экономить нет нужды, тратьте по своему усмотрению.

Валерий положил конверт в карман спортивного костюма и поднялся с кресла. Туч за окном не было. Солнце светило ярко и солнечное пятно на полу выделялось даже на фоне сильного комнатного освещения. Внезапно датчики контроля сработали, и освещение убавилось.

— Мне можно идти?

— Погодите — полковник протянул ему бланк. Расписка о неразглашении. Валерий и раньше подписывал такие, но этот был красного цвета — высший уровень секретности — все, что вы услышали в этой комнате, и узнаете далее, в процессе дела является государственным секретом высшего уровня. Вы не имеете права говорить об этом в прессе, на телевидении, с друзьями и в семье и прочая. За разглашение полученных сведений ответственность в соответствии с Уголовным кодексом. Распишитесь — торжественно произнес полковник.

Валерий расписался.

— В общем, тайна есть тайна. Сами знаете, какая сейчас непростая в мире обстановка — добавил он уже другим более мягким тоном.

Валерий кивнул. Он повернулся к Лютаеву. Одна мысль не давала ему покоя, и он спросил.

— Как я правильно понял, если я не найду упомянутый вами предмет, я не вернусь домой? Лютаев внимательно посмотрел на Буховцева и ответил.

— Вы все правильно поняли.

— До свидания господа.

— До свидания — полковник вышел из‑за стола — майор Замятин подбросит вас до дома на аэромобиле.

— Спасибо — Валерий повернулся и вышел из комнаты.

Глава 2

Буховцев стоял посреди своей квартиры и задумчиво её осматривал. Обстановка была самая простая, за год он так и не успел устроиться по — нормальному, как хотел. Кровать, рабочий стол, тренажеры, телевизор, он же компьютер, видео на стене и угловой стеллаж, уставленный книгами. Среди них были и книги по истории Древнего Рима. Подумать только, даже и в голову не приходило, что когда‑нибудь он сможет туда попасть. А может, и не сможет. Может эта энергетическая установка, черт её побери, развеет его на атомы и дело с концом. Он рассмеялся невесело. Да, в интересную историю он влип. Однако все очень любопытно, и дает много пищи для размышлений. Во–первых, это маги. Действительно ли они маги или что‑то в этом роде? Полковник говорил, что эксперты убедились. Видимо, этому стоило верить. К тому же его собственное чутье говорило, что это так, а самому себе он верил. Буховцев представил мага в матово переливающейся тунике, кожаном пиджаке и джинсах. Если бы он увидел его в мантии, колпаке, и прочем, то, наверное, рассмеялся бы там же, и убеждать его в чем либо было бы бесполезно. О самом же перемещении он сейчас даже думать не мог. Настолько все было фантастично. Был уже полдень и только сейчас Валерий почувствовал, что голоден. Он поплелся на кухню, нужно было поесть и улечься спать. Может быть, этот сон наконец‑то прекратиться, и он выспится, как следует.

Аэромобиль второго класса вместимостью до пятнадцати человек медленно поднимался над городом. Утро выдалось безоблачным, и Нижний был виден как на ладони. Прямо под ними серовато блестящий квадрат аэродрома с тремя десятками мобов различного класса и вместимости. Справа видны отблескивающие стеклом высотки микрорайона в Верхних Печерах и огромный блин развлекательного комплекса «Лето». Впрочем, сейчас он пустовал. Несмотря на название, лето было не его сезоном. Расположенный на площади в несколько гектаров, комплекс был построен, чтобы имитировать лето зимой. Внутри располагался аквапарк, представляющий маленький рай южных океанских курортов. Белоснежный песок, словно пропущенный через сито, голубая вода необыкновенной чистоты, пальмы, бунгало, кафе. Экраны на стенах, которыми ограничивался этот рай, изображали морские просторы, полет чаек вдали, голубое небо над головами. Морские волны также методично били о берег. Через определенные периоды на берег шли крутые волны, развлечение для серфингистов. Кондиционеры гоняли морской воздух, пропитанный свежестью, влагой, запахами водорослей и моря. В общем, иллюзия морского курорта была полная. Правда глубина моря была небольшая, около двадцати метров, но заниматься дайвингом здесь никто не собирался. Как хорошо было зимой, в январе, феврале, когда на улице метет метель или промозглая слякоть, отдохнуть в этом раю. Зимой он был полон, несмотря на то, что посещение его было не дешево.

Моб сделал разворот и взял курс вдоль Оки в сторону Москвы. Справа через большие смотровые окна виднелись бескрайние дали заречной части, где на первом плане среди низких строений Молитовки возвышалось сорокаэтажное здание транспортно–товарной биржи, а окантовывали это пространство бесконечные склады и терминалы, протянувшиеся от Балахны через Сормово до Автозавода и упиравшиеся в окраины Дзержинска. Город раскинулся как гигантская медуза. В течение последних лет его новостройки словно щупальца подбирались к городам — спутникам Балахне, Кстову и наконец сомкнулись с ними окраинами. Бор был соединен двумя мостами еще до этого. Последние новостройки практически соединяли Нижний и Дзержинск по берегуОки.

Эти изменения были результатом экономического бума начавшегося в России после окончания последнего мирового кризиса. Тогда высокий, стабильный экономический рост стал началом скачкообразного роста инвестиций и бурного, каждый год около десяти процентов, роста экономики. Этому не помешали ни стагнация в Европе, ни проблемы мировой экономики после краха доллара. В какой‑то момент страна превратилась в одну большую стройку. Строились дома, небоскребы, дороги, заводы, верфи. Казалось, от невиданного финансового перенапряжения все эти затеи скоро постигнет неминуемый крах, но экономика переваривала все инвестиции, и далее все повторялось снова.

Тогда‑то Нижний, объединивший в себе речные, воздушные, железнодорожные и автодорожные грузопотоки и стал перевалочным терминалом для большого потока грузов. Постепенно от складирования перешли к торговле находящимися в обороте товарами. Теперь всем этим хозяйством заправляла Торгово–Транспортная Биржа, определявшая цены на товары со стоимостью доставки различным транспортом в любую точку мира. В то время казалось, что деньги можно делать на чем угодно. Технические решения и проекты, на которые раньше никто не обращал внимания, претворялись в жизнь. Так постепенно улицы городов заполонили автомобили на электричестве, последние модели которых не уступали их бензиновым собратьям в скорости, а по другим показателям превосходили. Последняя российская разработка — аэромобили, или в просторечье мобы, представляли из себя летательный аппарат в основу которого, для минимального облегчения веса, была положена подушка наполненная гелиево–водородной смесью. Производились они пока недостаточно большими партиями и продавались в основном внутри страны. Электричество можно было купить в магазине в высокоемких аккумуляторах. И практически все деревни теперь снабжались таким образом. Линии электропередач, в сельской местности, во многих местах пришедшие в упадок, теперь демонтировались.

Так менялся с детства знакомый Буховцеву мир. Нижний времен его детства преобразился сильно, неизменной осталась только старая часть города. Однако и в деревне изменения были немалые. Первое что он заметил, это отсутствие линий электропередач, тянувшихся через поля ржи и ячменя. Да и сами деревни менялись на его глазах. На месте деревянных домов росли каменные двухэтажные коттеджи. Поля когда‑то запущенные, были вновь распаханы. Валерий понимал, что мир его детства остался в прошлом. В его памяти и записях на дисках компьютера. Когда спохватились, было уже поздно. Лишь в нескольких районах севера и юга области остались три десятка деревень своим видом напоминавшие русскую старину. Деревянные дома, крытые дранью и железом, колодец–журавель, пруды, окруженные по краям березами, и колосящиеся за околицей ржаные поля. Эти деревни были сохранены, их жители получали неплохую доплату за ограничение свободы в застройке. Новые дома здесь возводились с сохранением старого облика, хотя и были много солидней и просторней. Эти деревни были притягательны для иностранцев, особенно туристов из Европы. Они не только приезжали сюда с экскурсиями, но часто снимали дома и жили. Эти экскурсии, в основном из немцев и итальянцев, Валерий сопровождал до последнего времени, до вчерашнего дня.

Моб набирал скорость. Постепенно удалялись Кремль, низкие строения центра и отблескивающие стеклом, высотки окраин. Внизу мелькала зелень лесов с пятнами озер и болот, голубыми от отраженного неба. Впереди по курсу шло несколько мобов большей вместимости. Регулярные рейсы, так называемые «автобусы». Их они обогнали минут через десять, и как обещал Полетаев, часа через полтора должны быть на месте.

Буховцев устроился поудобнее в кресле, и предался воспоминаниям о вчерашнем вечере. Воспоминания были в основном приятными. «Планета Татрис» — самый модный развлекательный центр, открывшийся полгода назад, располагался на волжском откосе недалеко от трамплина. Если смотреть с проплывающих по Волге судов, можно было видеть большую стеклянную скалу, похожую на кусок льда, неизвестно каким образом пристроившуюся на крутом склоне. Внутри же располагались дискотека, ресторан, аттракционы. Интерьеры и впрямь вызывали ассоциацию с убранством инопланетной колонии. Металл, стекло и пластик самых причудливых форм. На больших экранах изображавших окна, жила своей жизнью планета Татрис. Скалы, каньоны и равнины без всяких признаков жизни и самых немыслимых расцветок. Они действительно жили своей жизнью. Где‑то задувал ветер, и появлялись облака оранжево–фиолетовой пыли, или небо со светло–розового, ввиду приближения бури, меняло цвет на изумрудно–фиолетовый. А в безоблачный день на нем светило жгучее солнце и две блеклые луны.

Примерно каждый час на находящийся поблизости космодром приземлялся очередной «корабль» и клубы радужной пыли медленно ползли по направлению к «окну». Валерий сидел за металлическим столом и без особого аппетита ковырялся в «космической» еде, все рецепты которой, были разработаны местной бригадой поваров, и смотрел в «окно», где облако пыли, переливаясь всеми цветами радуги, приближалось все ближе и ближе.

Алена, которая уже заметила, что мысли его обращены вовсе не на неё, сидела насупив брови, вероятно, ревнуя к его мыслям. Она всегда любила быть в центре внимания. Среднего роста, с изящной фигурой и красивым скуластым личиком, Алена по праву на это внимание могла рассчитывать. Среди поклонников она чувствовала себя как рыба в воде, и выбирала самых по её мнению лучших. То есть симпатичных мальчиков без проблем и комплексов. В эту категорию Валерий никак не попадал и то, почему она обратила на него своё благосклонное внимание, было загадкой. Впрочем, не долго. Буховцеву понадобилось немного времени, чтобы понять, что это отличие, её и привлекало. У него была куча приключений и до и после легиона, но до серьезных отношений дело не доходило. К тому, что касается чувств, Валерий относился трепетно, и как ни странно, в них верил. И если с его и другой стороны их не было, то он предпочитал останавливаться на том, что есть. Так было, по крайней мере, честнее. Дурачить его вздохами, сценами ревности, прочих страстей и женскими хитростями было занятием бесперспективным. Женщины это чувствовали, и относились к нему с крайним подозрением. Не все конечно. С Аленой он также был честен, так как изображать из себя нечто, чем он не является, Валерий не собирался. Тем и отличался от eё круга общения. Если у него были какие‑то проблемы, то он это без нужды не скрывал. Алену это вначале раздражало и интересовало одновременно. То в чем её знакомые никогда бы не признались, боясь вылететь из компании избранных, он считал обычным житейским делом. Они никогда не служили в армии, рассуждая о потерянных золотых годах и прочей чепухе. Он прошел не только армию, но служил и в легионах. При этом она видела, что друзей её он ценил невысоко, считая их рассуждения нытьем маменькиных сынков. В общем, Валерий в некотором роде был для неё загадкой, и как он предполагал, когда она её разгадает, их отношения закончатся.

— Ты долго на этот мусор смотреть будешь?

Валерий снова обратил внимание на Алену и улыбнулся.

— Не сердись. Просто мне предложили работу в Москве. Я весь в раздумьях.

— Здорово. А что за работа? — Алена была сплошное любопытство.

— Точно сказать не могу. Но вероятно, мне нужно будет уехать на переподготовку где‑то на полгода.

— В самом деле? — Алена уставилась на него, изображая участие. Однако за всем этим читалось больше любопытства, чем огорчения.

— И с чем связана новая работа?

— В общем, тоже, самое, только новое, перспективное направление. А точнее, я и сам об этом немного знаю — ответил Буховцев уклончиво.

— Так я с тобой долго не увижусь — на лице Алены было изображено огорчение, на этот раз похоже неподдельное.

Валерий немного смягчился. Она не так уж и плохо к нему относится. Он втянул в себя воздух, и ощутил специфический техногенный запах присущий этому заведению, и аккуратно нагнетаемый вентиляцией.

— Вот именно. Поэтому давай хорошо повеселимся — он взял её за руку, и они побежали в танцзал и действительно неплохо отдохнули.

Когда он уходил из планеты Татрис, в «окне» была ночь, звёзды сияли в черно–фиолетовом небе и светились двумя яркими пятнами луны Татриса, а за крайним столиком сидел один из его сторожей, кажется, это был Николай Свиридов. Ночь он провел с Аленой в своей квартире. Они забрались в ванную, а после до рассвета упражнялись в постели. Инициатива столь долгого заплыва принадлежала Валерию. Видимо где‑то внутри поселилось ощущение переменчивости жизни и хотелось оторваться напоследок. Алена не протестовала, а когда он утром провожал её до дома, ее прощальный взгляд был весьма загадочен.

Буховцев посмотрел через стекло на зелень лесов вдали. Где‑то там, на Мулинском полигоне, около Мулино находилась база шести легионов, и где еще полтора года назад был и он сам. Созданные тринадцать лет назад указом Путина легионы составляли самую боеспособную часть пехоты, и были предназначены для ведения боевых действий в любой точке мира. Когда это начиналось, и объявили первый набор из отслуживших в армии и демобилизованных военнообязанных, желающих было немного, но заявленная приличная оплата, возможность солидного выходного пособия по истечении пяти лет службы, различные льготы и премии резко подняли энтузиазм, и народ пошел толпой. Пока за счет бюджета Нижегородской области строились казармы и общежития для первого легиона, народ жил в палатках и упорно тренировался. В казармы легионеры переселились уже под осень, будучи спаянным и сложившимся воинским подразделением, служившим по общевоинскому уставу. Устав легионов тогда только писался, и никто не знал, каким будет само подразделение. Собственно устав и отличал легион от обычной бригады, воинской группировки сходной по штату и структуре. Название тоже возникло и прижилось позднее. С тех пор жизнь легионов протекала в сложившемся русле, какой её и застал Валерий, когда вступил в шестой Нижегородский. До обеда, несмотря на погоду полевые занятия, где отрабатывали различные варианты боя, такие как атака, взятие города, высоты и прочее. Один вариант отрабатывали по месяцу и более до тех пор, пока потери сокращались до минимума и обходились одними ранеными. После обеда тренировки в спортзалах и учебных аудиториях. Рукопашный бой, тренажеры по стрельбе, изучение того, что потом приходилось доводить до тела в поле. В выходные увольнение. Различными видами хозработ занимались работающие с министерством обороны, компании.

Нагрузки, особенно в первое время были чудовищные, и те, кто курил или баловался спиртным, вынуждены были со своими пристрастиями завязать. Иначе никак. За Первым Нижегородским, на штандарте которого был изображен олень, был набран Второй Владимирский. Его штандарт украсил шитый золотом на красном бархате лев. Вскоре был набран Третий Ярославский, называемый за свой штандарт медвежьим. Их дополнили Четвертый без названия (во внутреннем употреблении — эльфийский), Пятый Орловский, и шестой Нижегородский, который до полной численности довели недавно. Шесть легионов — тридцать тысяч плюс тысяч сорок вспомогательных войск из танковых частей, мотопехоты и авиации прикрытия. Все новейшее оружие и тактику применения испытывали сначала легионы, лишь потом оно шло в войска. Известие о создании подобных подразделений мировая, а отчасти и российская пресса встретили смешками и ироническими комментариями. Сейчас впрочем, никто не смеялся.

Через полтора часа показалась Москва, издалека больше похожая на большой муравейник. Тоненькая, жидкая цепочка мобов ненавязчиво тянулась к столице, как пчелы к улью. Там среди высотных стеклянных небоскребов черные точки мобов сливались в потоки. И если производителем аэромобилей был Нижний Новгород, то основным потребителем была все же Москва. Однако недолетая до Москвы их кортеж свернул налево и полетел лесами около Серпухова. Валерий, внимательно наблюдавший за маршрутом, скоро запутался в незнакомой местности, густо усеянной городками, деревеньками и другими строениями, большинство которых были произведениями недавней архитектурной моды и отблескивали своими стеклянными конструкциями.

Буховцев оглянулся налево. Москва отдалялась и уже представляла смутное, отблескивающее пятно в серой дымке. Моб сворачивал в сторону лесного массива, и они летели уже на достаточно низкой высоте. Немного выше, чем над макушками деревьев. Небольшой поворот направо, и посреди леса показался жилой комплекс, состоящий примерно из десяти строений. Большинство из них были этажа в два — три, но посреди них возвышалось высотное здание, матово отблескивающее в лучах солнца, и похожее на аккуратно обработанный кусок ледяной глыбы. Ввиду монолитности строения определить количество этажей было трудно. Четырнадцать — прикинул Валерий, и как оказалось впоследствии, он почти угадал. Здание было пятнадцатиэтажным.

Моб плавно опустился на посадочную площадку, на которой уже стояла пара аэромобилей. Валерий огляделся. Городок, видимо секретный, окружен лесом и охраны прилично. Всюду стояли люди, в серых с черным рубашках с короткими рукавами, вооруженные автоматами Пружаева. Большой холл высотки освещался уличным рассеянным освещением, матовость окон не пропускала много солнца. Внутри все было отделано строго, без украшений. Стены под мрамор, кожаные диваны по бокам, зеркала на стенах. Этот дизайн Валерий впоследствии наблюдал по всему зданию. Вместе с Полетаевым они поднялись на лифте на пятый этаж. Полковник вручил Буховцеву магнитную карточку и показал на дверь. Валерий вставил карточку в электронный замок, и дверь открылась.

— Прошу, Валерий Александрович — Полетаев улыбнулся и показал рукой внутрь — это ваша квартира на ближайшие несколько дней. Ваша карточка зарегистрирована в системе. С ней система будет принимать вас везде внутри здания. По карточке можете звонить, обедать — на четвертом этаже есть отличное кафе, которое не уступит хорошему ресторану, ходить в тренажерный зал или бассейн. В номер еду и напитки можете заказывать тоже по карточке. Да, насчет звонков — Полетаев немного замялся — Если захотите куда‑нибудь позвонить, карточку нужно будет вставить обязательно. Без неё система вас принимать не будет. Мобильная связь здесь не работает. Секретность, сами понимаете.

— Понимаю — Валерий тоже улыбнулся — а какая гарантия, что мои разговоры тоже будут секретными?

Полетаев развел руками в стороны, никакой гарантии не давая.

— Понятно. Тогда каковы наши дальнейшие планы?

Полковник посмотрел на часы.

— Сейчас полдвенадцатого. Отдохните и пообедайте, к двум часам за вами зайдут. До ужина будет полное медицинское обследование, а к завтрешнему дню у нас будут результаты. Завтра, после обеда, мы обсудим наши планы на будущее. Я думаю, больше трёх, четырёх дней вы здесь не задержитесь.

— К двум буду готов.

Валерий осмотрелся. Его жилье состояло из двух комнат. В первой — кровать, бар, телекоммуникационный блок. Который тоже, наверное, работает от карточки — подумал Валерий, и усмехнулся. В другой комнате небольшой тренажерный зал, турники, штанга. К спорту здесь, похоже, относились серьезно. Рядом ванная комната, с большой, размером с маленький бассейн, ванной. Что же, четыре дня жить можно.

Вторая половина дня запомнилась Валерию полным напряжением умственных и физических сил. Перед медицинским обследованием его завели в оборудованный специальной аппаратурой кабинет, и в течение двух часов проверяли его сообразительность, обширность знаний, логику, память и кучу других тестов, назначения которых он так и не понял. К концу этой экзекуции мысли в голове путались, да и сама голова болела от напряжения. Если бы спросили, как его самого зовут, Буховцев ответил бы не сразу.

Затем было медицинское обследование. В огромном, занимавшем целый этаж помещении, забитом под завязку медицинским оборудованием и различными тренажерами Валерия гоняли по полной. Началось все со снятия общих данных и закончилось тренажерами, вершиной всего этого была центрифуга. Вначале он проходил тесты знакомые ему по ежемесячному обследованию в легионе, но дальше пошли приборы и тренажеры, которых он никогда не видел, и Буховцев понял, что все здесь гораздо серьезнее. После центрифуги его вырвало, и он обессиленный сидел в кресле в полной прострации, слушая, как гулко бьется его сердце.

— Устали — с сочувствие сказала симпатичная медсестра — вы свободны. Все что нужно вы прошли, если понадобятся дополнительные обследования, мы проведем позже. Буховцев сидел в кресле слушал и безмятежно улыбался. Состояние было таким, что ни отвечать, ни куда либо идти, желания не было.

— Может вам сделать укол, это вас взбодрит — участливо предложила медсестра, поняв его состояние.

— Не надо, я отдохну немного и пойду к себе.

Медсестра улыбнулась и тихо ушла. Валерий посмотрел на настенные часы. Девять часов вечера. Значит, обследование и тесты продолжались семь часов. Сил не было, но нужно было поесть и спать. Он встал и поплелся в кафе, которое как говорил Полетаев не хуже ресторана. Никаких снов этой ночью ему не снилось.

На следующий день Валерий проснулся уже ближе к обеду. Чувствовал он себя прекрасно, погонял тренажеры, сходил в душ, а завтрак из ветчины, тостов, бананов и чая привел его во вполне благостное состояние. Самое главное, вчерашние пытки были позади. Такое полнейшее обследование своего организма он проходил два года назад. Тогда он был совершенно здоров, а сейчас кто его знает. Валерий был не суеверен, и стучать по дереву не стал. Около двух часов за ним зашел Полетаев. Выглядел он бодро, приветливо улыбнулся и протянул руку.

— Добрый день Валерий Александрович, пройдемте, вас уже ждут.

Кто ждет и куда идти, Буховцев спрашивать не стал. В большой комнате, одна стена которой представляла сплошное матовое окно, а другая огромный экран, в серых кожаных креслах сидело восемнадцать человек. Были здесь и старые знакомые — маги, но только Лютаев с Сартаковым. Третьего, Валерий не помнил его фамилию, здесь не было. Несколько военных. Медики — их он видел вчера. И группа людей интеллигентного вида и непонятной профессии.

— Пройдите сюда — Полетаев указал рукой на два свободных кресла.

В одно из них он сел сам. В зале тихо переговаривались. Буховцев понял, что кого‑то ждут. Опаздывало скорее всего начальство, кому же еще. Внезапно военные, а за ними и все другие встали. В комнату вошли два человека. Один в штатском, другой… у Валерий от удивления отвисла челюсть. Штаб–легат, приписанный судя по льву в петлице, ко Второму Владимирскому легиону. На фоне гражданского он выделялся высокой спортивной фигурой. Темно серый китель и черные брюки с лампасами. Серовато–стальнистый генеральский погон, на котором выделялись серебром два штаб–легатских зигзага. Штаб–легатов было немного, и Валерий сразу его узнал, вспомнил его фамилию — Чистяков.

Штатский махнул рукой, и все сели.

— Для тех с кем я незнаком. Меня зовут Скворцов Андрей Павлович — генерал- лейтенант федеральной службы безопасности. Я буду курировать этот проект. Позвольте представить генерал — лейтенанта Чистякова Андрея Андреевича. Он мой заместитель.

Он будет заниматься силовым обеспечением операции, охраной и общей организационной работой.

Штаб–легат кивнул и тоже сел. Генерал–лейтенант. Валерий уже начал забывать, что принятые в легионах звания и обозначения, там в основном и употреблялись. Для всех других действовали звания общевоинского устава. Легаты, штаб–легаты, корпус–легаты были обычными генерал–майорами, генерал–лейтенантами, генерал–полковниками.

— Теперь позвольте представить Буховцева Валерия Александровича — он главный участник нашего проекта.

Все повернулись в сторону Валерия, и некоторое время он чувствовал себя не в своей тарелке.

— Других я представлять не буду, в процессе работы, если будет нужно, перезнакомитесь сами — продолжил Скворцов — до сих пор вы были знакомы лишь со своей долей участия в проекте, поэтому чтобы вы имели общую картину, я обрисую ситуацию сначала. Все вы люди умные, проверенные, и чтобы не было ненужных, вредящих делу догадок, мы решили, что скрывать общую картину не имеет смысла, тем более, что все вы взяли на себя ответственность за неразглашение секретных данных, и её никто не отменял. Кроме того, все должны понимать, что в делах такого рода есть ответственность и наказание и за рамками закона.

Все слушали внимательно, можно сказать, затаив дыхание.

— Думаю, что немногие из вас слышали про РС–излучение, открытое пять лет назад профессорами Института физики РАН Аштаевым и Фон Кинахом. Если есть такие, то это люди увлекающиеся физикой и читающие специальную литературу. О природе этих лучей говорить не буду. Это не моя специализация, и вообще выше моего понимания — Скворцов улыбнулся — применения этому открытию никто не нашел и думаю, его так и положили бы под сукно до лучших времен, если бы о нем не прочитали в одном из научных журналов наши господа ненаучные консультанты — он опять улыбнулся.

Похоже, большой человек из ФСБ был весельчаком.

— Они вышли к нам с предложением провести эксперимент по перемещению человека во времени, а точнее в прошлое. Суть эксперимента такова. Мы строим установку с направленным РС–излучением определенной силы. Это задача наших физиков — он обернулся в левый угол, и несколько человек кивнули — господа консультанты на основе своих знаний преобразуют излучение в силовой поток, который отправит Валерия Александровича — он улыбнулся Буховцеву, но не столь жизнерадостно, как физикам — в прошлое, а точнее в восьмой год от Рождества Христова. Там есть предмет, который позволит ему вернуться. Вот вкратце и все.

Он немного помолчал, потом продолжил.

— Насчет способностей консультантов, сомневающимся могу сказать, что у нас есть все основания им доверять. Те способности, о которых они говорят, у них есть. Есть, наверное, и другие, которые они скрывают, но это не наше дело. А вообще‑то, поверьте, впечатляет, когда у тебя за пять минут рука обрастает волосами, или за тоже время на совершенно чистом небе собирается грозовая туча. Или что еще важнее, РС–излучение, полученное в лабораторных условиях, преобразуется в неизвестный науке силовой поток. Поэтому я не думаю, что с этой стороны будут недоразумения. Господа консультанты, также помогут подготовить Валерия Александровича к путешествию и проживанию в том времени. У них есть специальные знания, а полковник Полетаев научит жить под легендой. Слабое звено в этом проекте, проживание господина Буховцева в прошлом. Около года он будет один в незнакомом мире, и мы ничем не сможем ему помочь. В этой ситуации все будет зависеть от вас, Валерий Александрович.

Скворцов немного помолчал и продолжил

— Наша цель — сам эксперимент, возможность осуществления перемещения во времени, а также исторические знания, которые Валерий Александрович возможно там получит. Историки в нем очень заинтересованы. Вопросы есть?

В зале молчали, молчал и Валерий. Одно его озадачило — это точно. Про перемещение во времени Скворцов говорил, как про нечто само собой разумеющееся, однако Буховцев знал, что если окажется на Земле, пусть даже на Земле прошлого, то уж как‑нибудь постарается выжить. А вот РС — излучение и силовой поток это, похоже, нечто особенное с человеческим организмом вряд ли совместимое, и Валерий поднял руку.

— Я бы хотел подробнее узнать про перемещение. Поведение человеческого организма, в данном случае моего, в этих РС — лучах и силовом поле.

Скворцов посмотрел на физиков и консультантов, которые сидели в разных концах зала. Физики ответили недоуменными взглядами и многозначительно молчали. В это время встал Лютаев.

— Никаких особых изменений не произойдет. РС — лучи, и физики это подтвердят, они проводили эксперименты с животными, для живых организмов безвредны. В начале действия силового потока возможны легкое недомогание, тошнота, но вскоре его сознание отключится, и он ничего не почувствует. После, некоторое время, возможно несколько дней, будут болеть мышцы.

Говорил он это генералу, но смотрел на Валерия. Буховцев понял — маг не врет, и успокоился. Лютаев похоже, неплохо разбирался в людях (маг все таки), и Валерию не врал, он бы это почувствовал. Скворцов посмотрел на Валерия, как бы спрашивая, удовлетворен ли он ответом. Валерий кивнул.

— Итак, господа, продолжим совещание — Генерал–лейтенант ФСБ осмотрел оживившуюся комнату. Все о чем‑то переговаривались — Валерий Александрович вчера проходил обследование, каковы его результаты?

Встала медсестра, последняя проверявшая его вчера вечером.

— Физическая форма Валерия Александровича очень хорошая. Далее пошли медицинские термины, которые Буховцев не понимал, и видимо большинство из сидящих в комнате тоже — тесты показали высокое Ай Кью и развитую память. Но по поводу памяти, я знаю, требования у историков большие, поэтому нужно будет провести дополнительные тренировки. В общем, это все — она села.

— Теперь вопрос господам консультантам. Вы определились с местом и временем проведения эксперимента? Нам уже пора приступать к строительству установки.

Встал Сартаков.

— Мы провели расчеты, эксперимент должен пройти в следующем году двадцать пятого мая в двадцать три часа двенадцать минут.

Он подошел быстрым шагом к карте.

— Установку следует строить здесь — световой указкой Сартаков ткнул южнее Рязани. Вмиг изображение изменилось, и на экране появился тот же район, но подробнее. Он немного подумал и указал район южнее. Изображение замерцало, видимо спутник настраивался на заданный объект. Только сейчас Валерий сообразил, что районирование идет в реальном времени. Появилась новая карта, на которой были видны отдельно стоящие здания, земельные участки, дома, передвигающиеся автомобили, люди.

— Мне нужна привязка к координатам.

На карте появилась координатная сетка. Сартаков не задумываясь, показал на небольшой лесок или парк около двух небольших строений и стоящей неподалеку череде дач.

— Отлично — Скворцов повернулся к Чистякову — вы должны зачистить зону и выставить охрану. Периметра пятьсот на пятьсот метров нам хватит? — вопрос был задан Сартакову. Тот кивнул. Генерал–лейтенант снова обернулся к Чистякову — Действуйте немедленно. Строительство начнем, как только будет готов проект, но к этому времени материалы должны быть на месте. Сроки ограничены.

— Есть товарищ генерал–лейтенант — Чистяков сел на место.

— Как с оборудованием? В какой стадии работы? — Скворцов обернулся к сидящим около окна ученым. Шесть человек встали. Только сейчас Валерий мог рассмотреть их подробнее, и сердце у него ёкнуло. Один из стоящих наверняка был обитателем Тивиэрта. Высокий рост, копна каштановых волос до плеч, и чистое, как у юного создания, лицо без намека на морщины и прочие следы прожитых лет. Пожалуй, его можно было бы принять за приверженца нетрадиционной сексуальной ориентации, но уверенный вид и совсем не женственный внимательный взгляд, говорили о том, что с ориентацией у него все в порядке. Эльф, блин. Один из тех, кто будет запускать его в прошлое, человек не от мира сего. Впрочем, после магов можно было ожидать чего угодно. Он слышал, что обитатели Тивиэрта зарабатывают не только экскурсиями и косметической терапией, но давно уже активно трудятся в различных государственных и полугосударственных секретных конторах. Теперь он видел наглядное этому подтверждение.

— Оборудование уже заказано. К февралю заказ должен быть выполнен. В марте — апреле проведем испытания. Самое главное получить поток установленной силы. Думаю, все будет в порядке — ответил старший группы.

— Проконтролируйте и постарайтесь уложиться в сроки. — Скворцов кивнул — господа, какие еще вопросы?

Вопросы были, в основном специальные. Их задавали ученые, медики, физики по характеру их задач. Валерий некоторое время слушал внимательно, стараясь больше запомнить и быть в курсе дела, но вскоре из‑за специфичности тем потерял к обсуждению интерес. Маги, Полетаев и военные в беседу не вступали, сидели молча или о чем‑то тихо переговаривались. Техническое обеспечение проекта их мало интересовало. Они были главной движущей силой той затеи, между ними уже все было решено, и Валерий знал, что тоже принадлежит к этой команде. Уточнение деталей затянулось до вечера, и когда все расходились, было уже шесть часов. Комната опустела, остались маги, Полетаев, Буховцев и Скворцов конечно.

— Ну, господа, а теперь самое главное. Как видите, проект запущен. Я прослежу, что бы с технической точки всё было готово. Самое главное теперь зависит от вас, Евгений Андреевич, от вас, полковник, и конечно от нашего путешественника во времени. Как скоро можно будет подготовить Валерия Александровича?

— К назначенному сроку он будет готов — спокойно сказал Лютаев.

— К этому времени легенду вполне реально отработать — подтвердил Полетаев. Конечно, он будет занят и другими делами, но думаю, уложимся.

— Какие планы на ближайшее время?

— У Валерия Александровича на ближайшее время отпуск, я думаю, если он не возражает, конечно, поехать вместе с ним. Нам есть о чем поговорить — Лютаев посмотрел в на Буховцева.

— Не возражаю — Валерию и в самом деле хотелось бы поговорить с магом наедине. У него крепло убеждение в том, что главный здесь он. Лютаев продолжал.

— После отпуска соберем на основе клуба исторического фехтования когорту легионеров, римских легионеров — поправился он — и месяца два он поучится с ними в почти реальной обстановке и немного поучит латынь. Нолин нам поможет все это достоверно организовать. В конце октября съездим в Германию. Под видом экскурсии осмотрим Тевтобургский лес, сориентируемся на местности. В начале ноября он поступит на обучение к вам Сергей Андреевич. Занятия по латыни будут естественно продолжаться.

Мы предоставим вам нашего человека, большого специалиста по латыни того периода. К ноябрю я думаю, мы окончательно определимся с легендой. У меня все.

Скворцов внимательно посмотрел на мага и на Полетаева.

— Сергей Андреевич проконсультируйтесь с господином Лютаевым. К ноябрю с вас программа по внедрению. Когда будет готова, мне на утверждение.

Полетаев кивнул.

— Кто будет консультировать по строительству установки? — вопрос был обращен к Лютаеву.

— Сартаков. Он останется здесь и будет в распоряжении ваших специалистов.

— Давайте на этом пока закончим. День был насыщенный. Все свободны. Вас Валерий Александрович прошу пройти со мной.

В кабинете Скворцова, куда они прошли, было светло. Закатное солнце яркими бликами лежало на цветастых, салатового цвета обоях, на светло коричневой под орех мебели и пушистом, сером паласе. Запах от всего этого был какой‑то домашний, деревенский. Отсутствие матовости на окнах и березы с соснами за окном, дополняли картину. Генерал–лейтенант понимал жизнь. На столе лежала папка с бумагами. Скворцов подвинул её Буховцеву.

— Здесь контракт с правительством Российской Федерации. Вы получаете десять миллионов рублей в случае удачного завершения проекта, и пять миллионов получает лицо, которое вы укажите, в случае неудачного. По окончании проекта пожизненная секретность и пожизненное негласное наблюдение и охрана. Как условия?

— Насчет денег нормально, остальное — не особо нравится — Валерий усмехнулся.

Скворцов тоже улыбнулся.

— Ничего не поделаешь. Любишь кататься, люби и саночки возить. Вы сами по первой профессии юрист, думаю, с контрактом разберетесь. Если будут вопросы, там есть список юристов, работающих с правительством. Обратитесь за разъяснениями к ним. Если, будут какие‑либо предложения с вашей стороны, приложите к контракту.

Буховцев кивнул и взял контракт. Только сейчас он почувствовал, что фантастическое приключение обрело реальную основу. Они сидели еще минут пятнадцать, обсуждая планы, и Валерий ушел.

Было одиннадцать часов вечера. Уже стемнело, и из окна через форточку, были в матовом стекле и такие чудеса, в комнату проникал свежий, слегка прохладный, пропахший запахами летнего леса воздух. В комнате было уже достаточно свежо, и Валерий после душа сидел в кресле, завернувшись в одеяло. Ему не спалось. Виной этому был и лежащий на столе контракт, и общая нервотрепка последних трех дней. Контракт он просмотрел внимательно и в целом его одобрил. Единственное что не понравилось, это ограничения. Продукты в магазинах не покупать, все предоставляется. Все не продуктовые покупки проходят осмотр. Регулярный осмотр у выделенного врача и прочее. В общем, полный контроль. Но эти предосторожности лишь на некоторое время. Далее с началом занятий он и кормиться будет с казенного стола, и врач будет ни отходить не на шаг. Сумма контракта его вполне устраивала. Десять миллионов рублей, приличная сумма. Это около пяти миллионов долларов США или трёх миллионов евро. О пяти миллионах, получаемых в случае неудачного исхода, думать как‑то даже не хотелось. Если учесть что работники по лунной программе получают около пятидесяти тысяч в месяц, то это большая разница. Там на Луне, на освещенной части поля солнечных батарей, энергия, накапливаемая аккумуляторами будет переправляться на Землю, и предполагается, что будет самой дешевой из существующих. Выгоды гигантские, а ведь это чисто российская программа. Ребята трудятся в совсем неподходящих для жизни условиях. Живут на лунной базе рассчитанной на пятьдесят человек, что тоже не сахар. Но его работенка, похоже, круче. Хотя, конечно, на нее нет никакого технического обоснования, и шансы его весьма сомнительны. То — то Скворцов так скучно на него смотрел. Было в этой истории много загадок. Например, присутствие штаб–легата Чистякова. Не дело легионов заниматься секретными операциями. Хотя может и дело, просто он не знает. Но с этим, как и совсем другим, мы разберемся.

Валерий еще раз пролистал контракт и подписал его. Конечно утро вечера мудренее, но зачем сто раз размышлять над тем, что и так уже решено. Нужно было закрывать одну страницу жизни и открывать другую. Он не знал, что в это время над дачным поселком Сосновка уже кружили вертолеты, и несколько мобов висело в воздухе, освещая землю. Солдаты спецчастей прочесывали местность, разгоняя трахающиеся в парке парочки, пришедших справить большую и малую нужду. Операция началась.

Глава 3

День с утра выдался солнечным. Буховцев после пробежки сидел в душе и прикидывал планы на день. Жизнь в деревне всё‑таки хороша. Если где и можно отдохнуть, так это только здесь. Свежий воздух, природа, в которой ты живешь, лес, пруд в пяти минутах ходьбы. От города отходишь не сразу. Два, три дня городская суматоха преследует тебя, но постепенно новый ритм жизни берет своё, и душа начинает отдыхать вместе с телом. Свежий воздух, здоровая еда, разумный физический труд, размеренный образ жизни — нет ничего полезней для здоровья. Он приехал в Кленовку уже неделю назад и только сейчас приходил в чувство, отдыхал. Дом, где Буховцев жил, они с Антоном Горяевым купили два года назад для отдыха на природе, и отдыхали здесь по очереди. В этом году Горяев должен был отдыхать в Кленовке в июле, и теперь была очередь Валерия. Сама Кленовка находилась в четырех километрах от Весёлой, деревни его деда, и Буховцев, еще с детства облазивший всю округу, был здесь таким же своим, как и местные. Дом был стандартный, с небольшими изменениями в проекте под индивидуального заказчика. Такие дома составляли половину строений в деревнях округи. Сделанные из газосиликатных блоков с отделкой по фасаду они собирались на фундаменте как дома из детских конструкторов. Фундамент, а на нем посаженные на клей–цемент, детали. Дёшево и не сердито. Дом был одноэтажным с двумя, уходящими во двор, флигелями. Между ними окруженный колоннами дворик. Все пространство двора занимал бассейн. На зиму над ним устанавливалась крыша, выход в сад–огород перекрывали большими вставными окнами. Четыре комнаты, кухня, баня с парной, снаружи дом был отделан под сероватый мрамор. В общем, стиль, подогнанный под их желания, нечто среднее между Италией и Бог знает чем.

С работы он рассчитался в тот же день как приехал Нижний. Отпускали его неохотно. Директор настойчиво требовал объяснить, кто там его переманил. Обещал повысить зарплату. Валерий посмеялся про себя. Интересно было бы на него посмотреть, если бы он узнал, сколько ему пришлось платить. Никаких двух недель от него не требовали, у него и так скоро должен был быть отпуск, поэтому, как только Валерий передал дела он отправился в деревню. С собой взял кое — что из одежды, планшет. Продуктами его должны были обеспечить под завязку. Антон уже уехал, и теперь дом был полном распоряжении Валерия.

Три дня он блаженствовал в одиночестве. Потом заметил неспешно бредущего по деревенской улице Макаева. Тот направлялся в магазин и приветливо помахал ему рукой.

Буховцев был слегка опечален. Похоже, его одиночество кончилось. Да и вряд ли было вообще. Вчера вечером «на грибы» зашел Лютаев и Валерий понял, что персонал собирается и к концу отпуска он много еще кого увидит. Его новым работодателям не терпелось скорее запустить его в дело. Разговор с Лютаевым был непродолжительным. Он осмотрел жильё, Валерия, сделал для себя какие‑то выводы, и они договорились на следующий день, то есть сегодня, отобедать на природе. Так что у Буховцева было четыре часа, чтобы заняться своими делами. Он позавтракал вчерашними грибами, с молодой в сливочном масле с укропом, картошкой. Далее был огород. В августе поливать уже ничего не нужно, но текущие работы никто не отменял. Потом утренние тренажеры, и можно было немного побездельничать.

Этот дом Валерию нравился. Отпуск он здесь проводил регулярно уже четвертый год. Иногда вместе с Антоном, иногда отдельно. Как получалось. Горяев часто приезжал с подругами, которых постоянно менял. Те брали с собой своих подружек, в общем, скучно не было. Собственно в одну из таких поездок он и решил завязать с легионом и заняться чем — то другим. Это было два года назад. У него был отпуск, и он из соседней Весёлой топал по дороге к себе домой, в Кленовку. Было около двенадцати часов ночи. Погода была чудесная, какая бывает в средней полосе в середине июля. Днем еще жарко, но к ночи духота спадает, и свежий приятный ветерок блуждает по окрестностям. Комарье, досаждавшее месяцем раньше, уже попряталось по лесам. В общем, благодать. А еще и полная луна над дорогой, окаймленной рядами берез. От лунного света вся местность кажется залитой серебром. Буховцев уже забрался на холм, отделявший Кленовку от Весёлой, когда увидел большой туристический автобус и копошащихся рядом людей. Это была тургруппа из Германии. Автобус, большой двухэтажный «мерседес» скорее всего на обычном гибриде, был сломан. Водитель весь в мыле возился с мотором, а немцы сидели в придорожной траве, что‑то гоготали по своему и попивали разнообразные напитки, по большей части пиво. Сопровождающий группы, девушка лет двадцати пяти, была в полном расстройстве и не отходила от водителя ни на шаг. Чему он был не рад. Валерий постоял немного, посмотрел на это представление и уже собирался идти, когда девушка обратила на него внимание, подбежала, и уставилась на него просящими, а можно сказать и умоляющими глазами. Была она небольшого роста, симпатичная, с короткой стрижкой и такой озадаченный вид делал её ещё милее.

— Извините, вы местный — вопрос был в общем‑то глупый. Кого еще можно встретить на проселочной дороге в двенадцать часов ночи идущего пешком. Хотя, на деревенского он был мало похож — у нас автобус сломался, беда какая‑то. Водитель говорит, что сам вряд ли справится, помощь вызвали, но она часам к четырем только доберется. Не знаете, здесь поблизости какие‑нибудь гостиницы есть?

Валерий был озадачен. Автобус находился в стороне от каких‑либо туристических маршрутов. Девушка, видимо, поняв его размышления добавила.

— Мы в Болдино ехали, но по дороге решили в Шарапово заехать, там открывают туристический комплекс, ресторан местной кухни работает, хотели познакомить туристов, заодно и поужинать. Здесь уже три часа стоим, как на зло и автобусов свободных нет. Прямо не знаю, что делать.

Буховцев тоже не знал. Гостиницами здешний край был небогат. А зарабатывать английским бэд энд брэкфаст здесь еще никто не додумался. Если уж принимали гостя, то не за деньги. Иное общественностью не поощрялось. В той же Весёлой собирались строить гостиничный комплекс для туристов, но всё это было в стадии проекта.

— Поблизости никаких гостиниц нет — сказал Буховцев с сожалением.

— Ну не знаю, может, что подскажите? — девушка была в полном расстройстве — они не ужинали даже, бар в автобусе почти пустой. Одни напитки остались.

Валерий посмотрел на туристов. Многие были явно навеселе. Похоже, и напиткам скоро придет конец. Внезапно его озарила идея.

— Сколько их здесь?

— Двадцать пять. Двенадцать мужчин, тринадцать женщин — сопровождающая смотрела на него с надеждой.

Валерий присмотрелся к туристам внимательнее. Были здесь люди в возрасте и молодежь, но пожилых было больше. Что же этим вечером ему скучно не будет.

— Как вас зовут?

— Катя — ответила она и улыбнулась

— Меня Валера. Вот что Катя у меня в деревне в паре километров вниз по горе есть дом. Разместить двадцать пять человек, и накормить их вполне возможно. Если такой вариант вас устроит, идемте со мной.

Катя немного подумала и кивнула.

— Я только сообщу своим — она сбегала в автобус, переговорила по связи, потом минут пять что‑то объясняла немцам, и они, оставив водителя с его автобусом, поплелись вниз по горе вслед за Валерием. Погода стояла чудесная.

Запасов в доме было достаточно, и через полчаса на кухне уже кипела работа. Жарили картошку, варили спагетти, называемые в России макаронами, запас мороженной рыбы и мяса в холодильнике опустел. Постепенно готовка пищи близилась к концу. Три немки помогали Кате и Валерию на кухне. Фрау или фройлен разобрать было сложно. Остальные сидели у экрана телевизора и наслаждались цивилизацией. Валерий через компьютер нашел для них несколько немецких программ, и они щелкали пультом, видимо, пытаясь поймать там что‑то интересное. Другие сидели в дворике и наслаждались чудесной ночной погодой, но по всему было видно, что все они устали и хотели просто отдохнуть. Буховцев иногда удалялся с кухни и подкидывал дрова в бане. Собирались они париться или нет, он не знал, но то, что кто‑то захочет смыть с дороги грязь это точно.

Баня истопиласьраньше, и несколько человек недоверчиво стояли у двери, что‑то гоготали по–своему, смеялись. Валерий передал готовку девушкам и повел народ в парную, перед этим позвав одного из сидящих за телевизором. Катя сказала, что этого парня звали Клаусом, и он сносно говорил по–русски. В своем немецком, Валерий был не так уверен.

Клаус сказал, что из их группы в русской парной еще никто не был. Подобное развлечение предусмотрено через пару дней, но все они желают попробовать, если это не страшно. Валерий рассмеялся и сказал, что все будут живы, но если у кого болезни сердца, то лучше просто после помыться. Через десять минут группа из пяти немцев познавала в парной прелести русской бани. Один лежал на полке и обрабатываемый веником что‑то бормотал по–немецки. Другие потели в сторонке, скорчив лица, держась, кто за уши, кто за причиндалы. Валерий парил их веником по очереди, так что к концу ему и самому уже парная была не нужна. Столько потов с него сошло. Они сидели в полном расслаблении в предбаннике, бормоча «вундербар» и негромко переговариваясь. Клаус тоже был в полном восторге и расслабленно говорил.

— Чудесно, очен корошо. Им тоже очен нравится. Я как будто весь чистый стал, даже внутри.

— Ну, это не надолго — усмехнулся Валерий — Клаус если кто еще из мужчин захочет в парную, покажешь им что и как. А я пойду девушкам на кухне помогу.

— Яа Яа — услышал Валерий вдогонку.

На кухне готовка ужина подходила к завершению. После того как в баню сходили оставшиеся мужчины, женщины парились не долго. Катя сходила со всеми немками сразу, и все они были довольны. Один большой стол накрыли посреди зала, между двумя коринфскими колоннами. Все были чистенькие и довольные. Пивной хмель из немцев выветрился, и теперь они сидели и показывали друг другу руками баню, видимо выражая все происходившее там и свои ощущения. На столе кроме еды и закуски стояли стопки и несколько бутылок водки, именно это и имел в виду Валерий, когда говорил Клаусу «ненадолго». «Старый Ям», ящик которого лежал в погребе, достался Валерию после отдыха Антона, и теперь должен был пойти в дело. Катя посмотрела на это с чисто женским осуждением, но похоже это было не больше, чем ритуал. Немцы к появлению водки отнеслись в целом жизнерадостно.

— После бани можно и выпить. Да и с дороги тоже не плохо — сказал Валерий Клаусу.

— Но немного

— Насильно заставлять никого не будем — успокоил он его.

Напиток Валерий разливал сам и в первый и во второй раз. Объяснял, что после того как выпьешь, нужно поесть и прочее. Клаус и Катя переводили. Немцы как их учили, поднимали бокал, чокались, и вскоре за столом стало оживленно. Туристы наперебой описывали свои впечатления, которых было великое множество. Спрашивали, чем Валерий занимается. Когда узнали что он легионер и сейчас в отпуске, то одобрительно загоготали. Видимо служба в легионе пользовалась у них большим авторитетом. Один из пожилых немцев спросил офицер ли он и, узнав, что нет, удивился. Такой хороший дом, неужели легионеры так много зарабатывают. Валерий ответил уклончиво. Нечто типа «на жизнь хватает». Все выражали восхищение хозяином, его домом и русским народом в целом. Катя тоже посматривала на него в восхищении. В такой дружеской беседе они ужинали полчаса, и когда бутылки опустели, Буховцев поставил еще. Потом нашли какую‑то музыку, и во дворе устроили небольшую дискотеку. Валерий потихоньку через огород поднялся на скошенное поле. После недавнего сенокоса пахло сухой и прелой травой. Поле это вместе с домом принадлежало тоже им. Но ни Валерий, ни Антон сенокосом не занимались, и его косили соседи. За это тётя Аня приглядывала за домом в их отсутствие.

Кленовка, окружённая холмами лежала внизу. Группы домов, освещенных уличными фонарями и полной Луной в небе. Он услышал разговор на немецком, и отошел за гряду нескошенного бурьяна на меже. Немцы вышли как и он справить малую нужду, а сделав дело разговорились. Буховцев в тонкости разговора не вникал, такой уж у него тогда был немецкий. Но одну фразу он понял сразу. Пожилой немец смотревший задумчиво сквозь поля сказал.

— Подумать только, а ведь это всё когда‑то могло быть нашим, если бы мы смогли.

Валерия фраза озадачила. Да именно озадачила, не возмутила. Как будто человек сделал неправильный вывод, и сморозил явную глупость. Он тогда плохо говорил по–немецки, но ответная фраза возникла у него в голове сразу, и потом он уже понял, что была построена грамматически правильно. Буховцев вышел из за бурьяна, и улыбаясь подошел к немцам.

— Надо думать о том, что всё ваше могло быть нашим, если бы мы захотели.

Немцы смутились, видимо сначала из‑за того, что не признали его в темноте, а потом когда до них дошел смысл сказанного.

Валерий не стал их больше смущать дальше, и путая русский с немецким, повел снова в дом. Было два часа ночи, но спать там никто еще не ложился. Наоборот веселье было в разгаре. Немцы уже разбились не по группам, а по парам и Буховцев решил, что пора закругляться. Постепенно они разделили помещения импровизированными ширмами и народ начал укладываться спать. Пожилой немец, рассуждавший о неполученном, смотрел на Валерия подозрительно, не затаил ли тот обиду, но после успокоился.

Катя пришла к нему позже, сославшись на какую‑то глупость типа невозможности заснуть. Автобус прибыл в Кленовку под утро. Туристы позавтракали оставшимся после ужина, и запасами туристического Мерседеса, и сердечно попрощавшись с Валерием отбыли дальше, познавать странный русский мир. Тогда‑то Буховцев, так и не увидевший войны, подумал, что подобное занятие тоже может быть полезно.

* * *

Лютаев зашел около двенадцати. Одет он был так же, как и в тот день, в Нижнем. Матово отблескивающая от алого до фиолетового, туника, серые джинсы, кожаный пиджак. При себе у него была сумка, видимо с чем‑то для обеда. У Валерия уже всё было припасено заранее, и они отправились обедать. Место для пикника Буховцев выбирал недолго. Кленовка была окружена долами, которые извиваясь, прорезали окрестные поля и выходили в саму деревню. Долы эти общим количеством четыре штуки, разной ширины и длины, в конце июня начале июля выкашивались, и теперь там росла свежая ярко зеленая травка, которая и останется такой же до глубокой осени. Они выбрали длинный узкий дол, называемый местными правым. Валерий если предполагался пикник без костров и лишнего мусора всегда водил друзей сюда. Место отличное. Дол шириной метров тридцать, сорок, длиной около километра окаймленный с одной стороны ячменным полем, с другой полем подсолнуха. Этакая ложбинка, покрытая изумрудного цвета короткой травой, по которой можно ходить босиком. По верхним краям с одной стороны желтеет спелый ячмень, с другой зелёно–жёлтые подсолнухи. Над всем этим голубое небо с редкими облачками и нежаркое, какое бывает в начале августа, Солнце. Внизу, за извилинами дола, видна Кленовка. Ветер колышит ячмень и подсолнух по краям дола, но внизу тихо.

Они расставили складной столик и два стула. На столе появилась зелень, жареная курица, хлеб, минералка и бутылка «Снежки», очень дорогой водки, продающейся в оригинальной наполовину стеклянной, наполовину металлической бутылке. К ней прилагались три металлические стопки. Впрочем, им было достаточно двух. Пока готовили обед, Валерий посматривал на Лютаева. Делал он все уверенно, так будто ресторанный бизнес на выезде был его главной работой. О чем у них предполагался разговор Валерий не знал, но был точно уверен в том, что этот разговор для него жизненно важен. Конечно, его основным работодателем было государство, а Полетаев обещал его научить методам конспирации. Буховцев про себя усмехнулся. Но его существование в том мире, как и существование вообще, было в руках магов, и Лютаева в частности, тем более, что тот ему в целом нравился. Деньги это хорошо, но нужно еще как‑то оттуда вернуться живым. Мёртвому неважно есть у него на счету деньги или нет.

Лютаев разлил водку по стопкам, они выпили за встречу и неспешно принялись за цыплят. Немного погодя Лютаев снова налил, но пить не стал, вытер салфеткой руки и спросил.

— Валерий Александрович как думаете, кто вас сейчас охраняет и где он находится?

— Думаю, это Макаев. Я его видел недавно. Находится в этом же долу, вон за тем изгибом. Правда что он там делает — я не знаю.

— Вы очень наблюдательны — заметил Лютаев.

— Возможно, он любопытствует насчет нашего разговора. Сейчас много такой хитрой аппаратуры.

— Ну, этого я не боюсь. У нас с господином Скворцовым есть договор на этот счет, а он не такой идиот, чтобы играть с нами в эти игры. К тому же любую прослушку я бы почувствовал.

Лютаев немного помолчал, и продолжил.

— Валерий Александрович, вы хотели что‑то узнать тогда в Нижнем, спрашивайте. Я расскажу вам всё что могу. Мне не хотелось, чтобы вы думали, будто мы используем вас в тёмную. Конечно, государство, и те, кто его представляет, наши партнеры в этом деле, но некоторое время вы будете работать для нас, и будете практически одним из нас, всё что возможно, вы узнаете, и поймете, почему мы считаем это предприятие вполне выполнимым. Я не знаю, сколько вам предложил за работу Скворцов, но обещаю, что наша награда будет не меньшей. Не деньгами. Ведь деньги вас не очень интересуют, верно?

— Верно. Кто вы? Я имею в виду магов вообще. Зачем вам этот камень, и как найдя его, я попаду назад? Если предположить, что действительно попаду в прошлое.

Лютаев добродушно рассмеялся.

— Вы начали не с простых вопросов. Тем более что полно ответить не могу. Сам не знаю. Наш мир, мир магов, может, в чём‑то един, но разнороден одновременно. Те, кто руководят нами люди мудрые и много знающие, живут на земле уже очень долго. Так долго, что многим из них уже нет интереса в человеческих делах и для этого есть те, кто по моложе, кому интересна жизнь человеческого общества. Это ваш покорный слуга. Я люблю людей, знаю правила игры в вашем мире и скажу сразу, что только поэтому выбран для этого дела. Если бы можно было обойтись без помощи государства, не думаю, что меня бы пригласили. Но знаниями я обладаю вполне достаточными, поэтому Валерий Александрович, можете на этот счет не беспокоиться.

— Я не беспокоюсь.

— История мира не совсем такая, какой её преподают в школе и различных университетах. На земле и до вашей расы жили цивилизации очень развитые, обладавшие большими знаниями. Они не строили космических кораблей, машин, и прочих предметов настоящего мира, считали, что им это не нужно, но знали о его устройстве больше вашего. Наше знание оттуда. Откуда оно появилось у них, я не знаю. Когда тот мир исчез, остались те, кто этим знанием обладал. Это собственно мы и есть.

— Вы все живете с того времени? Как давно вообще все это было?

— Это было давно. Более десяти тысяч лет назад. Они жили здесь, недалеко, около

Уральских гор. Вы ваша раса и все народы которые потом от неё произошли, жили севернее. Не удивляйтесь Валерий Александрович, мир тогда был другим, и эти места обитания были самые приемлемые. Потом все изменилось, ваш мир стал погибать и выгнал вас со своих мест. Вы пошли на юг, разрушая их мир, и они не смогли ничего противопоставить. Их мир клонился к упадку, а вы были молоды, дики и похожи на зверей, да и по поведению мало чем от них отличались. Потом ледник погнал вас дальше, и вы заселили Европу, Азию и даже частью перебрались в Африку вот вкратце и все. Это и есть история переселения народа ариев. Это ответ на второй вопрос. На первый могу сказать, что все мы живём по–разному. Есть в живых еще те, кто видел это переселение своими глазами. Есть и те, кто с нами недавно. Я, например, живу достаточно долго для людей, но я тоже русского народа, как и вы Валерий Александрович. Это знание не передаётся по наследству. У нас нет школ, которые учат магии, и мы не собираемся вместе для того, чтобы пообщаться друг с другом. Когда живёшь так долго, то обычно устаёшь от общения даже с близкими тебе по духу. Просто однажды ты живёшь и чувствуешь что этот мир если и интересен для тебя, то лишь с познавательной точки зрения, а жизнь в самом мире тебя тяготит, и ты не понимаешь, что тебе интересно, и что тебе от этого мира нужно. Тем более, если ты уже получил достаточно знаний о жизни, что бы понять, что какой‑то смысл, или как говорят, промысел божий должен быть. Знакомое ощущение?

— Пожалуй — Валерий слушал очень внимательно, многие вещи ему действительно были понятны, например описанные магом переживания.

Историю переселения ариев, он читал когда‑то в популярной литературе, правда, немного в другом ракурсе. Что тут скажешь — историю Валерий любил, но лучше уж не менять тему разговора. Всё что нужно про ариев, и тех, кто здесь жил раньше он узнает позже.

— Так же и я когда‑то ушёл из мира, но не к Богу, куда тогда было принято уходить, а отправился за знаниями другого рода, и в этом мне помог один, не совсем человек.

— Это же предстоит и мне? — спросил Буховцев напрямую.

— Выбирать будете вы, Валерий Александрович.

Они недолго помолчали. Лютаев поднял стопку

— Ну, чего тянуть, продолжим.

Выпили и принялись за еду. Выпили ещё. В процессе поглощения пищи Буховцев обдумывал сказанное Лютаевым. Вопросы были, но он предпочитал, чтобы маг рассказал сначала больше сам. Неожиданно Лютаев продолжил и Валерий удивился, как уже удивлялся не раз, общаясь с магом.

— Вас, наверное, интересует кто были люди, жившие здесь до ариев, и возможно почему именно вам снятся эти сны?

— Интересует, конечно.

— Они были тоже людьми, но другого корня, другой расы. Я думаю там, за Волгой под землей еще можно найти их города, а в этих городах очень много всего интересного. Это были величественные города. Все из камня, с постройками во много этажей. Лишь недавно, чуть более ста лет назад люди научились возводить нечто подобное.

— А пирамиды? — удивленно спросил Валерий.

— Пирамиды — это не совсем ваши знания. Это знания людей того мира. Они уходили отсюда, отступали под натиском ариев не одно столетие, и основывали на пути отступления так называемые «цивилизации заката». Пирамиды лишь остатки знания, причем не только их знания, после они уже ничего не могли повторить, да это никому уже было и не нужно — он немного помолчал — мы думаем, что в мире остались люди, в которых течет хоть немного крови этой древней расы, и эта кровь в них сильна. Камень чувствует их и пробуждается. Мы нашли три десятка таких людей, но, похоже, ваша кровь самая сильная.

— А что из себя представляет этот камень?

Маг немного задумался. Будто рассуждал про себя говорить правду, что‑то скрыть, или ничего не говорить вовсе.

— Сложно сказать. Мне его природа неизвестна, неизвестно даже его происхождение. Есть легенды на этот счет, но вам их пересказывать не буду. Сам в это не особо верю. Возможно, его создали вообще неизвестные нам народы. Может даже не с нашей планеты. Настолько за рамки земного выходит его действие. Но доподлинно известно, что у древней расы были знания и они могли с ним общаться. Я думаю, что это самый ценный предмет, который существует на Земле в настоящее время. В своём нормальном состоянии он напоминает обработанный алмаз золотистого цвета, который может поместиться в ладони взрослого человека. Так его описывают. Из ныне живущих на Земле, его никто не видел. Но он может принимать любой вид. Быть булыжником, частью каменной кладки, может быть похожим на каплю воды, или быть совсем невидимым.

— Общаться? — переспросил Валерий — он что живой? — из сказанного это удивило его больше всего.

— Нет, но он обладает способностью мыслить, и знаниями, до которых бы хотели добраться многие, но можем только мы — Лютаев как‑то невесело усмехнулся.

— А Скворцов, он знает, какую ценную штуку вы собираетесь достать? Государство не захочет наложить на него лапу?

— Скворцов очень умен, если и не знает, то догадывается. Но для него это приобретение, как граната для обезьяны. Люди еще не умеют общаться с подобными вещицами. К тому же он вряд ли захочет идти с нами на конфликт. Он и так много получает.

Валерий смотрел на Лютаева недоуменно. Тот видимо догадался и пояснил.

— Валерий Александрович, вы надеюсь, не думаете, что Скворцов такой идиот, что затеял подобное дело только потому, что к нему явились несколько чудаков, показали как разгоняют тучи и прочее. О нашей организации его ведомство знает очень давно. Тогда может оно называлось по — другому. Тайный приказ, Охраное отделение, НКВД. Мы люди мира, но у нашей цивилизации есть родина, и она находится здесь, на территории России. Мы иногда идем на контакт со спецслужбами, чтобы без особого шума защитить свои интересы. Там даже во времена мракобесья работали здравомыслящие люди с открытым взглядом на мир. И что самое важное — там умеют держать язык за зубами.

Буховцев обдумал сказанное и успокоился. Рассказ о неожиданном пришествии магов в ФСБ еще тогда на базе показался ему странноватым.

— А камень, за это время он не может как‑то сломаться что ли? Он вообще, на чем работает? На какой‑то магической силе?

Лютаев пожал плечами.

— Даже магическая сила использует энергию. Собственно наши знания, это и есть знания различных энергий, и способности ими управлять в нужном для нас контексте. Камень же обладает совершеннейшими знаниями в этом роде. Он может извлекать энергию из всего. Из Солнца, из воды, из огня, из камня, из воздуха. Если выразиться образней, он может устроить атомный взрыв из капли воды. За него я не беспокоюсь. Я больше беспокоюсь за вас. Вам, Валерий Александрович, всё, что мы затеяли, сейчас представляется невозможным. Скоро вы поймете, что на самом деле это возможно. Но вы не представляете как это трудно и опасно.

Нет, Буховцев не представлял. Да и как можно представить сложности того, что никто не делал. Первое что приходит на ум — бред какой‑то. Да еще маги эти. Валерий усмехнулся.

— Ну, я не знаю, как — то сложно представить. Первый раз в жизни с магами общаюсь.

— Не верите — сладко улыбнулся Лютаев. Может на руке волосы вырастить.

— Нет уж лучше тучи на небе — рассмеялся Валерий — а то, пойдет что‑нибудь не так, и буду ходить как обезьяна.

Лютаев посмотрел на небо. Оно было чистым, лишь за деревней край у горизонта был подернут белесой рябью.

— Не хотелось бы портить погоду — сказал он задумчиво — Ну ладно, не будем доводить до крайностей.

Маг встал из‑за стола. Вслед за ним встал и Валерий.

— Валерий Александрович, отойдите подальше, стоять рядом со мной, а тем более слушать меня, вредно для здоровья.

Он подошел к краю дола, встал, и смотрел на небо. Потом глубоко вздохнул, опустил руки и так и остался стоять. Буховцев тоже никуда не уходил. Ему было любопытно, да и не хотелось раньше времени пугаться. «Вредно» в конце концов, не «смертельно опасно».

Вначале ничего не происходило. Маг по–прежнему просто стоял, опустив руки, но постепенно, Валерий расслышал мерный шёпот на незнакомом языке. Негромкий, но вместе с тем, отчетливо слышимый. Вдруг, стало тихо. Куда‑то пропали стрёкот кузнечиков, жужжание и другие звуки другой мелкой живности. Казалось, воздух сгустился, как это бывает перед дождём. Внезапно Валерий словно почувствовал прикосновение к чему‑то непонятному, чудесному. По телу побежали мурашки, и ему стало трудно дышать. Недолго думая, он развернулся и скорым шагом отошел на метров на двадцать, к другому краю дола. Мурашки ползти перестали, и дышать стало легче. Отсюда было видно, что происходило что — то действительно чудесное. На чистом небе неизвестно откуда появилось облако. Оно быстро росло, и вскоре это уже была маленькая туча, внутри которой клубились белые с серым налетом, облака. Около тучи казалось, образовался какой‑то водоворот, и он затягивал в себя окрестный воздух. Небо из голубого стало ярко–синим, а над долом, в сторону деревни, подул сильный ветер. Сверкнула молния, раздался гром, и казалось, вот–вот начнется дождь. Буховцев стоял и смотрел на это чудо с отвисшей челюстью. Ветер развевал его волосы и проникал под тунику, доставляя массу неприятных ощущений, но он ничего не замечал.

Внезапно всё пошло вспять. Ветер утих, молнии перестали сверкать, а туча посекундно меняя цвета, из тёмно серой громады превратилась в обычное белое облако, которое растворилось в небе. Валерий почувствовал чье‑то присутствие и обернулся. Ниже, у изгиба дола, рядом с одинокой низкорослой яблоней стоял Андрей Макаев, и внимательно смотрел на мага. Лицо его было озадаченным и удивленным. Он постоял немного, повернулся, и не торопясь скрылся за поворотом.

Лютаев шел к столу. Каких либо видимых изменений в его облике Валерий не заметил. Такое же лицо, только, пожалуй, более сосредоточенное. Оно и понятно, в общем‑то. Колдовать не водку пить. Они сели за стол.

— Ну что, Валерий Александрович, я вас убедил?

— Да, впечатляет. Много на свете чудесного — рассмеялся Валерий.

— Вы даже и не представляете сколько. Я бы мог рассказать. В рамках разумного, конечно — Лютаев в предостережении поднял палец.

— Что‑нибудь из народных сказок? Про бабу–Ягу, русалок и цветок папоротника в ночь на Ивана Купалу — Буховцеву было по–прежнему весело.

Маг пожал плечами.

— Про Бабу–Ягу и русалок ничего сказать не могу, но цветок папоротника очень редко встретить можно. Одна его разновидность сохранилась с древнейших времен, и она цветет. Встречается в первой половине лета в совсем необитаемых местах, где еще сохранился дух древности. Таких теперь совсем мало осталось.

— И что он исполняет желания? — скептически спросил Валерий

— В каком‑то смысле. А как — я вам скоро объясню.

Буховцев немного задумался. Если Лютаев готов поболтать о чудесном, то пожалуй, у него были вопросы и поинтересней, чем цветок папоротника.

— А ваше долголетие, с чем оно связано?

Маг посмотрел на Валерия спокойным внимательным взглядом, видимо, пытаясь понять подоплеку вопроса. Хотя, скорее всего он уже всё понял, просто принимал для себя решение.

— Когда‑то Тримегист сказал, что на Земле вечной жизни нет. И это так, но продлить свою жизнь можно различными способами, в том числе и не магическими. Большинство из нас живет долго потому что, такова наша судьба. Когда выбираешь наш путь волей или неволей ты проходишь много испытаний, не предназначенных для людей обычного мира. Ведь и обычные люди разные. Одни красивы, женятся на красивых, всё имеют, и всё им удается, но они проживают жизнь не видя ничего чудесного, и не подозревая о его существовании. Не знают, как устроен мир, и желания знать, у них нет. Я иногда думаю, что Господь Бог бережет их на племя. Другие, может и не так устроены в жизни, но им многое дано. Их знание, и пройденные ими испытания, меняют наш мир и меняют их самих. Таков и наш путь и долгая жизнь приходит к нам, так или иначе, или не приходит — Лютаев недобро усмехнулся — так тоже бывает. Ну и конечно без особых знаний здесь не обходится. Хотя долгую жизнь можно получить, и не выбирая наш путь.

— Это как же — улыбнулся Валерий — путём правильного образа жизни или «эльфийской» терапии?

— Есть средства эффективней.

— Нечто вроде живой и мёртвой воды?

— Например, водоросль арра, которая растёт на северном берегу тёмного моря Рота.

Буховцев был готов рассмеяться. Разговор переходил в область ему незнакомую, и он снова начинал чувствовать себя идиотом, как и до эксперимента с тучей. Было непонятно, говорит маг о серьезных вещах или просто разыгрывает. Впрочем, к подобному ощущению за последние две недели он уже привык.

— Никогда не слышал о таком море. И где же оно находится?

— Довольно близко. Метров триста, пятьсот под нами.

Валерий задумался. Он что‑то читал в популярной литературе о подводном море на территории области.

— Подводное море. Я как — то читал о том, что на юге области есть какое‑то огромное море под землей. Это правда?

— Да. Когда‑то, в древности, были времена, когда на поверхности жить было опасней, чем под землей и люди уходили туда и жили там. Говорят, что и сейчас там кто‑то живёт, но утверждать не буду. Это не моё знание — у Лютаева в глазах плясали бесенята, и было непонятно, шутит он или говорит серьезно.

— А как же они туда попадали? — спросил Буховцев и сам себе ответил — входы через карстовые провалы.

Вся Нижегородская область была пронизана карстовыми пустотами, словно швейцарский сыр. В них, бывало, уходили озёра и целые деревни. Лютаев кивнул головой.

— Нечто вроде этого. Я уже говорил вам, Валерий Александрович, что вы очень сообразительный человек.

— И как же эту водоросль используют?

— Её достают на поверхность лунной ночью. Днем нельзя. При солнечном свете она мгновенно разлагается, а при Луне видны её превращения различными переливами цветов. Таких цветов вы, Валерий Александрович, никогда не видели, на Земле таких нет. По ним можно понять, насколько она готова она к употреблению.

— В чем же эффект. В каком‑то биохимическом процессе?

— Не только — Лютаев опять поднял палец, что видимо, означало «в разумных пределах» — я объясню вам позже.

Действительно, пожалуй, чудес хватит. К хорошему нужно привыкать понемногу. Буховцев знал, что постепенно он привыкнет и к этим чудесам, и к другим, и будет усваивать информацию, данную Лютаевым как должное, но в настоящий момент его интересовали вещи куда как более приземленные, и он спросил:

— Евгений Андреевич вы случайно не знаете, что делает Чистяков в этом предприятии. Мне кажется, это не то, чем должны заниматься легионы, и у меня есть подозрения, что здесь замешана политика, а я не люблю загадок с политическим подтекстом.

Лютаев снова смотрел на Валерия внимательным изучающим взглядом. Раздумывал недолго.

— Что‑то мы отвлеклись. Наливайте, Валерий Александрович, а там побеседуем дальше.

Они не спеша, опрокинули еще пару стопок под остатки курицы, свежую зелень и малосоленые огурцы. Ели не торопясь, осматривая окрестности. Погода была хорошая, но после обеда постепенно надувал тёплый ветер. В долу было тихо, но по краям волнами прогибались ячмень и подсолнух. Может, маг всё‑таки испортил погоду своим колдовством? Вряд ли — глупые мысли лезли Буховцеву в голову. Попутно он рассказывал Лютаеву о деревне, окрестностях и своей жизни здесь. Когда Валерий закончил рассказ, они сидели и молчали некоторое время.

— Скажите, Валерий Александрович, что вы думаете об Александре Годунове?

— О Годунове? — Валерий задумался. Об Александре Годунове наверное слышал любой в России и многие за её пределами. Большинство из тех, кто служил в легионах, его видели, и многие общались с ним лично. Валерий был одним из них. Более того, он знал о нём еще в то время, когда тот зарабатывал свои первые большие деньги на консультациях по инвестиционным проектам в Нижнем Новгороде. Потом Годунов сам участвовал в этих проектах со своим капиталом, а далее многие организовывал сам, привлекая кроме собственных денег средства инвесторов, как иностранных, так и отечественных. В том числе деньги государства, когда это было нужно. В Нижнем ему принадлежала большая доля в транспортных компаниях и транспортной бирже, организованной при его участии. Он начинал в Нижегородской области туристический бизнес, строя в сельской местности гостиницы и создавая турфирмы привозящие на отдых иностранцев. В общем труднее было вспомнить, где деньги Годунова не присутствовали. В последнее время его

корпорация «Сириус» на паях с государством субсидировала лунную программу.

Собственно отношения с государственными структурами и сделали его известным. Он был назначен представителем на Балканах и смог очень быстро повернуть ситуацию в пользу России, завоевав доверие союзников и запугав противников. И то и другое он умел делать в совершенстве. В Греции на исторической конференции он назвал греков эллинами, а Грецию Элладой, и с его легкой руки это название прижилось в России, и в союзных с ней странах, и употреблялось даже на официальном уровне. Древнегреческим и латынью он владел в совершенстве и неудивительно, что в Элладе пользовался большой популярностью. После этого Годунов стал известен. Известен, не только в России и на Балканах, но и в Европе. Пресса общаться с ним любила. Острый на язык Годунов умел находить контакт с журналистами, завоевывать и держать их внимание. Его точные формулировки и описания событий сразу становились заголовками тем в газетах и сети, и приклеивались потом к этим событиям как ярлыки. Если Годунов сравнивал какого‑то политика с чем‑нибудь или кем‑нибудь, политику грозило, что прозвище приклеится к нему надолго. Его побаивались. С народом он общался сдержанно, никогда не заискивал, и тем не менее, его любили. После Балкан он был представителем в Украине и сумел поднять уровень отношений до союзнических.

При его участии была разработана и введена система союзнических отношений, как с государствами Содружества, так и государствами в него не входящими. Статус полных союзников, так называемое «латинское право» тогда получили Белоруссия, Казахстан, Армения, Украина позднее к ним присоединились другие государства. Сейчас союзниками по «латинскому праву» являлись даже государства ранее не входившие в сферу влияния России. Этот статус давал полные гражданские права для граждан стран союзников на территории друг друга, кроме права избирать и быть избранным в органы высшей государственной власти. В парламенты стран–союзников направлялись два человека с правом совещательного голоса. Система союзнических отношений была довольно гибкой. С каждым государством заключался отдельный договор. Основной его сутью было то, что Россия брала на себя обязательства защищать интересы союзного государства, как экономические, так и политические, взамен союзные государства обязывались иметь общую с русским народом внешнюю политику. Взаимные экономические привилегии оговаривались отдельно. Все это работало по принципу «идти порознь, действовать вместе», и работало неплохо. Благодаря союзным отношениям Россия по выражению того же Годунова была «не островом, осажденным вражеским флотом, а континентом, который не так просто окружить». Во всем этом тоже участвовал Годунов. До Эгейской войны он вел в правительстве союзные отношения и в государствах–союзниках имел большой авторитет. После ушел сам, чтобы успокоить Европу, которая была в шоке от быстрого завершения войны и новой военной мощи России. Сейчас поговаривали, что Александр Годунов может стать кандидатом в президенты на следующих выборах, и у него были бы все шансы победить.

Раз в год он приезжал к ним в Мулино и вместе с легионерами две недели проводил на полевых занятиях. Причем, не смотря на звание полковника, вместе со всеми отрабатывал боевые упражнения до седьмого пота. В общении с легионерами был, как обычно, сдержан, без панибратства. Рубаху парня, балагура как большинство политиков не разыгрывал. Внешне он был по–мужски красив, без слащавости. Внимательный жесткий взгляд часто у самых наглых вышибал пот. Вот, в общем, вкратце и все, что мог сказать Буховцев об Александре Годунове. Это он и рассказал.

Лютаев внимательно слушал, а когда Валерий закончил, немного помолчал.

— А какова Валерий Александрович ваша личная оценка Годунова? Оценка как человека?

— Моя оценка — Валерий немного задумался — несомненно умен, пожалуй скорее проницателен. Когда он приезжал в легион я его видел его взгляд. Взгляд человека все понимающего, знающего и поэтому слегка снисходительного. Будто ему уже все известно и он просто наблюдает за ходом событий из любопытства. Удачлив. Из тех про кого японцы говорят «май га ий». Человек, который всегда оказывается в нужное время в нужном месте — пояснил Буховцев. В нормальной мере волевой. Не из тех, кто всех держит в узде и пытается быть на всякой свадьбе женихом, а из тех, кто дает ситуации развиваться самой, и проявляет волю, только когда ход событий нужно поправить. Знает и любит людей, но жить предпочитает в своем узком кругу. Вероятно хороший семьянин. В достаточной мере властен. Говорят, его могут избрать президентом. Я думаю, он будет неплохим президентом. Но если ради цели государства ему нужно будет поступиться конституцией — он в отличие от Путина, и Медведева сделает это без особых душевных переживаний. Хотя, он скорее Август, чем Цезарь — закончил Валерий. Он мог бы сказать еще много другого, но решил, что и этого достаточно и так уже слишком похоже на диагноз психиатра.

Лютаев хлопнул несколько раз в ладоши и удивленно покачал головой.

— Браво, Валерий Александрович, давно не слышал такого проницательного анализа. От себя могу добавить, что тоже знаком с Александром Андреевичем и он действительно непростой человек. Ему многое дано.

— Возможно. Но какое отношение он имеет к проекту, и к Чистякову в нем?

Лютаев немного помолчал и ответил.

— Вы, верно заметили, что Годунов скорее всего станет следующим президентом, но вы и не представляете, какие силы сейчас в этом заинтересованы. Вы недавно уволились со службы, скажите какие сейчас настроения в легионах, что там вообще говорят о будущем?

Настроения в легионах были разные и в целом весьма неспокойные. После того как разрешили принимать в легион не только граждан России и союзных государств, Шестой легион быстро доукомплектовали немцами и итальянцами. Их теперь было более двух тысяч. И если до этого легионеры и так были весьма высокого о себе мнения, то после прихода заграничного пополнения пошли разговоры о Третьем Риме, новой империи основанной на праве и прочем бреде. Будто все они наемники при императорском дворе, а президент Российской Федерации какой‑нибудь Диоклетиан. Валерий во все это не верил, но в целом к подобным разговорам относился спокойно. Подобные бзики есть во всех элитных войсках. Вспомнить хотя бы десантников. К тому же большинство легионеров простые русские мужики, для которых государство всегда будет значить больше войска. Хуже то, что подобные настроения витали и в высших органах власти. Во все это поверить было тем легче, что после сокращения влияния Штатов Москву наводнили представители государств и различных организаций со всего мира, чтобы в новом центре власти решить свои большие и маленькие проблемы. Уже сейчас слышались разговоры о «Сенате и Русском народе», предлагали создать высшие органы власти, принимающие общие для союзных государств решения, и принять в них, в том числе и представителей союзных государств.

Валерий, интересовавшийся историей и неплохо разбирающийся в проблемах Советского Союза, от всего этого приходил в оторопь. Не хватало еще, опять посадить себе на шею всю эту карусель из союзных республик, которые всегда недовольны, лишь только дело касается обязательств и всегда готовы поживиться, как только попадают на прикормленное место на союзном уровне.

Конечно, сейчас положение гораздо лучше, чем в те времена, но все полетит к черту, как только к общественному пирогу рванет прорва союзников. Впрочем, Лютаев спрашивал о легионе.

— В легионах на будущее смотрят вполне жизнерадостно. Все считают, что Годунова выберут президентом, и он создаст нечто вроде Римской Империи — он подумал, и добавил — знаете вот тут, где мы с вами находимся, немного повыше — Валерий махнул рукой вверх по долу — прошлым летом сидел со мной, как мы с вами сидим, один человек. Мне его прислали из турфирмы, где я собирался работать. Сказали — пообщайся, интересный иностранец, интересуется легионом. Дня три мы бродили по местным окрестностям, а потом тоже устроились за столиком, в долу. Правда, вопросы тогда задавал мне он. Все о том же. О легионах, о Годунове. И основная мысль была как раз строительство империи. Звали этого человека Трубецкой. Самый настоящий потомок нашей зарубежной аристократии, примерно моего возраста. Я, кстати, видел его в пополнении перед увольнением. Так что представляете, какая публика сейчас пытается мутить воду в войске. Про немцев и итальянцев я вообще молчу. Они и в легион пошли потому, что у них голова забита подобным бредом. Все остальные пять легионов набраны из тех, кого больше интересует работа, здоровье и хорошее выходное пособие, но вы, я думаю, знаете людей. Жить не могут без какой‑нибудь животворящей идеи. Так что, возможно, вскоре это станет интересно и им.

Буховцев замолчал, посмотрел на Лютаева.

— Знаете, Валерий Александрович, а мысли в войсках весьма прогрессивные. Идея государства на русской союзной системе весьма и в Европе популярна. Я знаю, сейчас негласно Германия ведет переговоры о заключении договора на основе «латинского права», и немцы когда потребуется подтверждение общества, скорее всего союз поддержат. Впрочем, штаб–легат шестого легиона Фон Штоквиц и сейчас в Германии популярней и авторитетней чем их министр обороны, а он эту идею поддерживает. Германии все равно уже не создать своего миропорядка, и она не прочь поучаствовать в создании чужого.

— Я в курсе этих дел, но только лично мне это не очень нравится. Мы слишком просты и добры и не умеем обирать других, скорее всего опять вляпаемся в какое‑нибудь союзное дерьмо, и все кому не лень будут сосать нашу кровь.

Лютаев кивнул.

— Ничего не поделаешь. Мир меняется. Он ждет новых правил. Ждет их от русского народа. Здесь во внутренних делах всегда был бардак, но в международных делах Россия всегда действовала по закону и поступала справедливо. Поэтому многие сейчас ждут, что Россия установит справедливые правила и будет их гарантом. И это не только Германия. Это где‑то полмира. Нам нужно принимать решения и брать на себя ответственность. Вся надежда на то, что этим делом займется Годунов и сделает все без ущерба для блага народа, а скорее всего, и с немалой прибылью. В этом он большой специалист — Лютаев на мгновение задумался и продолжил.

— А теперь о Чистякове и Скворцове. Этот проект ведет государство и за него отвечает Скворцов. Это его работа. Те же, кто ведет будущее государства, уже сейчас ориентируются на президентские выборы следующего года, а именно на Годунова, участвуют в этом проекте через штаб–легата Чистякова. Это избавляет власть от недоразумений. Слишком много важного решается сейчас, а еще больше решится в ближайшее время.

Буховцев понимающе кивнул. Все это походило на политику трёх экономик во время недавнего экономического бума. Тогда было правило, что один высокопоставленный член правительства руководил энергетикой, сельским хозяйством, металлом и природными ресурсами вообще, и это называлось экономика первого порядка. Второй развитием производств на базе передовых мировых разработок. Третий (им, кстати, был Годунов) передовыми проектами, которых не было ни у кого в мире. Каждый занимался своим делом, но в точках соприкосновений они вели дела вместе. Ресурсы тоже, часто перетекали из одного проекта в другой, чтобы не было подозрений, и все понимали, что делают общее дело. Сотрудничали, а не конфликтовали.

Чистяков представляет в проекте Годунова. Вернее те силы, которые он возглавляет. Так называемых «силовиков». Некоторое время они были не у дел, и теперь у них появилась возможность поучаствовать в большой игре. Если так, то будущий мир объединят не торговцы, а военные. Конечно и сегодняшний президент, Рогозин не «голубь». Про него в Европе говорили, что он хорошо знает Запад и поэтому его не уважает. Однако от Годунова многие политики там вообще приходят в оторопь.

— Еще вопросы есть, Валерий Александрович? — поинтересовался Лютаев.

— Будут — пообещал Валерий — но позже.

— Правильный подход — одобрил маг — у нас тут кое‑что осталось, разливайте и пойдем по домам. Вам нужно отдохнуть. Вечером я покажу вам, как видим мир мы, консультанты — Лютаев коротко рассмеялся — и тогда думаю, вы будете понимать меня лучше, а мне не нужно будет объяснять вам простых вещей.

Валерий разлил оставшуюся водку по стопкам. Они выпили, собрали мусор в пакеты и не спеша отправились в деревню. Облаков на небе совсем не было, и само небо было даже не голубого, а какого‑то белесого цвета. От этого все кругом словно потеряло яркие краски и выглядело выцветшим. Ветер разгулялся не на шутку, и когда они поднялись из дола на ячменное поле, им пришлось идти сквозь мечущиеся в разные стороны волны спелого ячменя. Они вышли на дорогу, которая через поля спускалась в деревню. В голове было легкое веселье от выпитого, и на душе было легко. Валерий рассказывал Лютаеву о местных достопримечательностях, тот поддакивал, что‑то вставлял умное и к месту. Так они добрели до его дома. Маг махнул ему рукой на прощанье.

— Я зайду часам к двенадцати ночи. Спите, Валерий Александрович. Даю гарантию, потом долго не уснете.

* * *

Буховцев проснулся от звонка. В комнате и за окном было темно, лишь свет от уличных фонарей проникал в помещение. Система управления включила ночник, и Валерий видел, как сквозь сумрак постепенно проступают колонны в зале и мебель. Телевизор включился в режим домофона, и он увидел одинокого мага, который махал ему рукой в скрытую камеру. Как он её нашел, было непонятно. Валерий оделся теплее, и вышел на улицу.

Над деревней была звездная ночь. Холодная, как это бывает в средней полосе, в начале августа месяца. В черном небе сияли яркие россыпи звезд. Кленовка находилась в низине между двух холмов, спускаясь с них к лежащему внизу, пруду. Вдоль улицы, освещенной фонарями, шла дорога, на противоположной стороне был супермаркет, закрытый ночью. Лишь правая сторона, где вместо витрины были расположены ночные автоматы самообслуживания, светилась яркими огнями. Ниже, ближе к пруду, располагались хозяйственные постройки, еще ниже бани. Всё это не освещалось и выступало из темноты блёклыми сумеречными тенями. Напротив них, за прудом, возвышалась громадой гора. Ночной воздух был холоден и свеж. Буховцев зевнул со сна.

— Куда идем?

Лютаев показал в сторону горы.

— За эту гору. Искусственный свет может помешать.

Через двадцать минут они стояли на противоположном краю горы посреди недавно скошенного горохового поля. Слева была деревня, отсюда невидимая и неслышимая, лишь свет из‑за горы выдавал её присутствие. Сзади проходила асфальтовая дорога. Впереди и справа чернел лес. В общем, типичный для этих мест, пейзаж. Здесь, на высоте, было теплее, чем в деревне лежащей в низине. Под лунным светом постепенно проступали контуры елей и берез, из которых состоял лес. Лютаев повернулся лицом к лесу и Валерий встал рядом с ним.

— Сейчас я вам покажу, как видим мир мы, маги. Видим, когда захотим. Это знание, видение является частью нашего, да и вашего мира, но недоступно для обычных людей. Не из‑за каких‑то запретов, просто люди никогда это в себе не развивали. В мире много и других знаний и видений, но я вам этого показать не могу, потому что одни вещи опасны, другие недоступны даже мне.

— А это не опасно? Может, мне отойти подальше — поинтересовался Валерийвполне серьезно. Случай в долу он помнил.

— Вначале неприятно, но не смертельно. Не беспокойтесь, Валерий Александрович, вы сейчас самый ценный человек на свете. Очень многие заинтересованы в вашей жизни и здоровье и уж я, во всяком случае, подвергать вас опасности не стал бы. Начнем.

Вначале ничего не происходило. Лютаев стоял и смотрел на лес, потом негромко произнес несколько слов. Валерий не смог разобрать. Внезапно он ощутил, что сквозь него как будто прошла волна. Мурашки пробежали от темени до пят, дыхание перехватило, как бывает, когда прыгаешь в холодную воду. Он закрыл глаза, восстановил дыхание, а когда открыл, увидел, что все кругом разительно изменилось. Было светло и как‑то блёкло. Окружающий мир радовал глаз неповторимой радугой цветов и оттенков. Различного цвета столбы света исходили от травы, деревьев, ночных бабочек и уходили в небо, которое нежно переливалось всеми цветами радуги. Свет, исходящий от травы и деревьев был неярким, приглушенным в основном зелено–голубым, иногда с примесью коричневого оттенка. На этом фоне выделялись порхающие ночные бабочки, от каждой из которой, вился небольшой серебристый жгутик. Валерий посмотрел на Лютаева. Он стоял словно в фантастическом костре. Яркий пульсирующий жгут исходил у него из живота, проходил через туловище и исчезал где‑то вышине. В нем переливались и жили все цвета радуги. Вокруг головы было сияние, похожее на небольшую корону.

— Вот так мы видим мир, Валерий Александрович. Вы, наверное, слышали об энергии космоса, связи со всем сущим и прочей мистике. Может, слышали про «форосский свет», который видят монахи праведники, вот так это выглядит. И поверьте этот взгляд достоверней всех других познаний о человеке. По нему можно определить злой ты или добрый, обманщик или честный человек, какая у тебя сила воли. Можно узнать, здоров ты или болен и сколько тебе осталось жить. И притвориться нельзя.

Валерий посмотрел на себя. Такой же жгут исходил и из него. Правда, был он не такой большой, и не такой яркий.

— Я знал людей, может, не совсем людей, которые могли прочитать о человеке все.

Буховцев сглотнул. Пересохло в горле. Казалось, за последнее время он ко многому привык, но мир удивлял его все больше и больше.

— Что это такое? — произнес он хриплым голосом.

— Пацер — негромко сказал странное слово Лютаев. Звучало оно похоже на русский, но с интонациями совсем другого языка. Только сейчас Валерий заметил, что почти не слышит звуков, а голос мага звучит как сквозь вату в ушах, и он слышит его скорее на подсознательном уровне — в переводе означает жгут. Так звали его на одном очень древнем языке. На каком, вам пока знать не нужно. Мы все, люди, животные и растения принадлежим этому миру и через пацер связываемся с ним. Мир дает нам энергию для жизни, а мы через пацер можем сами влиять на него, на другие существа и предметы. Зная как общаться с этой энергией, ты можешь продлить свою жизнь достаточно долго, и старение тела для тебя значения иметь не будет. Здесь дело совсем в другом. Можно вытащить человека почти из могилы, а можно легко убить. Многое можно. Есть люди, которые знают и могут так много, что вам сложно представить.

Лютаев замолчал. Молчал и потрясенный Валерий. Ему пришла в голову мысль, и он спросил.

— Эта водоросль, которая растет в подводном море, тоже излучает какую‑то энергию?

— Да, и когда ее готовят, энергия в ней освобождается и сливается с энергией человека. Вы видите, здесь все излучает энергию, нужно лишь знать, как ее освободить и что с ней делать.

— Какие‑нибудь заклинания?

— И заклинания тоже. Сами по себе слова значат немного. На наш мир влияют мысли, но мысли облеченные в слова значат очень много. Особенно когда знаешь, как и к кому обращаться. В них появляется сила, а сила как ключ открывает и закрывает энергии и направляет их.

— Этому сложно научиться?

— Сложно? — Лютаев скривил губы — это такой же мир как ваш, его нужно познавать всю жизнь. Не короткую человеческую, а нашу которая может длится так долго, как ты выдержишь сам, или как тебе позволят. Чем дольше ты его познаешь, тем больше в него погружаешься. Ты живешь носителем знания среди людей, которым ничего не можешь ни рассказать, ни доверить, и со временем становишься другим. Вы и сами, Валерий, на следующий день будете другим, хотя почти ничего не знаете.

Буховцев отметил, что Лютаев впервые назвал его по имени. Из сочувствия что ли?

— А избежать этого нельзя?

— Избежать? — Лютаев немного удивился — нет, нельзя, но привыкнуть можно. Чем больше познаешь этот мир, тем дальше уходишь от людей. То, что вы видите вокруг, это тоже наш с вами мир, его внутренняя сторона. Есть на Земле и другие миры часто соприкасающиеся с нашим внутренним. У них тоже есть знания, большие силы, но чтобы познавать тот мир, нужны качества, обычному человеку недоступные. Иначе ты умрешь, или хуже. Те, кто постиг это знание уже и не люди вполне. В свое время и я стоял перед выбором, но умерил свое любопытство, потому что люблю людей и хочу остаться человеком. Так же можете поступить и вы, и скорее всего, поступите. Я уже понял, что для вас есть вещи неприемлемые и это мне в вас нравится. Не беспокойтесь Валерий, вы ведь всегда хотели подобных знаний. Помните тогда, в Нижнем, я вам обещал, что вы кое‑что узнаете из основ миропорядка. Познавайте. Это ваш путь.

Добавить нечего. Лютаев коротко сказал то, к чему Валерий пытался как‑то внутренне привыкнуть. Что же его жизнь меняется даже круче, чем он предполагал вчера. Перемены он не любил, но относился к ним спокойно. Что же поглядим, что будет дальше. Он улыбнулся.

— Я все понял. Спасибо, Евгений Андреевич.

Лютаев кивнул. Внезапно его лицо изобразило беспокойство.

— Валерий Александрович мы договорим потом. Видите, два красных жгута там, между деревьями, приближаются сюда. Это тоже люди и мне кажется, что они очень агрессивны. Цвет жгута красный с малиновым. Я бы мог объяснить подробнее, но у нас нет времени.

Буховцев ничего не ощутил, просто внезапно всё исчезло, и оказалось, что они снова стоят в ночи под звездным небом. Ему стало легче, несмотря на то, что к ним приближались два здоровяка с явно агрессивными намерениями. Насчет магических навыков самозащиты Валерий ничего не знал. Наверное, у Лютаева они были, если столько времени прожил. В легионах же тренировки по рукопашному бою проходили ежедневно, правда, все приемы были с предполагаемым летальным исходом. В целом, за ситуацию он был спокоен.

— Эй, вы, хренотень столичная, заблудились что ли. Сейчас мы вас проводим — крикнул один из подходящих, второй хохотнул.

Не местные — определил Валерий. Пьяны, но в меру и хотят приключений. Он изготовился. Однако показать школу рукопашного боя легионов ему не довелось. Внезапно из темноты вышел еще кто то, и двинулся на нападавших. Первый из них не задумываясь ударил. Удар прошел мимо. Их защитник, уходя от удара, присел на левую ногу, коротко и мощно ударил в солнечное сплетение. Нападавший рухнул как подкошенный. Второй отскочил, матерно изругался, но убегать не стал. В руке у него блеснул нож. Буховцев бросился на помощь. Нож это серьезно, тем более, что рукопашный бой с холодным оружием, как раз его специализация. Однако все произошло быстрее, чем он предполагал. Руку с ножом встретил скользящий блок, и она оказалась в захвате. Далее ловкий боец не стал рисковать. Коротко, но сильно рванул руку, вывихнул ее из плечевого сустава. Нападавший выпучил от боли глаза, раскрыл в немом крике рот, и повалился на траву. Его противник спокойно вынул из безжизненной руки нож. Просто и эффективно. Со времени начала схватки не прошло и десять секунд. Интересно было бы посмотреть на это магическим взглядом Лютаева.

Их защитник обернулся. Как и предполагал Валерий, это был Макаев.

— Все в порядке — Макаев успокаивающе улыбался.

— Вижу — Буховцев подошел и внимательно осмотрел незадачливых драчунов.

Оба нападавших лежали на земле. Один ворочался, пытаясь наладить свое дыхание. Другой лежал молча, видимо болевой шок от вывиха отключил его сознание. Макаев не спеша обыскивал поверженных противников. На разложенном на земле носовом платке появились зажигалка, мелочь, кредитные карточки и много чего другого. Обыскав, он отошел в сторону и позвонил по мобильному телефону.

— Все в порядке — сказал он подойдя — я позвонил, сейчас сюда подъедут, этих голубчиков надо проверить. Можете отдыхать дальше.

— У вас учат хорошему рукопашному — сказал комплимент Валерий.

Макаев пожал плечами.

— А как у вас?

— У нас просто. Блок, удар ножом, или мечом, если холодного оружия нет, то просто по болевым точкам.

Макаев рассмеялся.

— Я так и думал. С этих ребят причитается. Я спас им жизнь.

Лютаев все это время спокойно стоял на месте, будто исход схватки его не волновал, или он знал его заранее. Когда они возвращались в деревню, то видели как на горой зависли, освещая площадку, два моба. Коллеги Макаева прибыли на задержание.

Маг не обманывал. В эту ночь заснуть Валерий так и не смог. Впечатлений и тем для размышления было достаточно. С Лютаевым они больше так и не общались. И это хорошо, подобное нужно переварить. Мыслительный процесс шел рывками, от бурной активности до полной прострации. Не помогла даже бутылка водки. Особенно занимала его фраза «умереть или хуже». Что это такое может быть хуже смерти? В интересное же дерьмо он вляпался. Валерий уснул только под утро, совершенно вымотанный.

В четыре часа дня его разбудил звонок. Около двери стоял еще один из тройки магов — Тихон Нолин. Валерий встал и открыл дверь. Самочувствие у него было не ахти, но сон пошел на пользу, и с Нолиным он готов был общаться вполне адекватно. Тот осмотрел комнату, самого Буховцева.

— Как отдыхается, Валерий Александрович?

— Как сказать, я вообще‑то думал о другом отпуске. А здесь только полковника не хватает.

Нолин улыбнулся.

— Да задерживается, но я думаю, дня через два, через три, подъедет.

Валерий посмотрел на него подозрительно. Ему было не до шуток. Он еще от вчерашнего общения с Лютаевым в чувство не пришел, а его уже все кому не лень нагружают по полной. Какой уж тут отпуск. Нолин смотрел на него внимательно. Хитрец не хуже Лютаева, и тоже, похоже, все видит и понимает. От осознания этого Валерию стало не по себе.

— Нет Валерий Александрович, Полетаева не будет, хотя, думаю, у него руки чешутся скорее включиться в работу, но латынью мы с вами займемся. Времени у нас остается не так уж и много. Вы отдыхайте, но к шести часам вечера будьте дома. Два часа в день латынь. Учебников не будет. Все что я скажу, надо записывать и запоминать. Договорились?

Буховцев кивнул.

— Хорошо. У вас в доме есть внутренний двор?

— Есть. Пройдемте, покажу.

Внутренний двор представлял собой пространство между атриумом и поднимающимся вверх полем. По бокам огород, огражденный посадками хмеля. Нолин все это внимательно осмотрел, почесывая седую бородку.

— Пространства маловато. Вы в курсе, что в конце августа мы собираем около когорты легионеров из клубов исторической реконструкции? Я бы хотел вас поставить там принципалом. Ваши командные навыки меня мало интересуют, командовать там буду я.

Но мне бы хотелось, что бы вы овладели мечом, пилумом и скутумом. Это пригодится вам и в прошлом. Искусство это сложное, учиться нужно долго, поэтому лучше потихоньку начинать сейчас. Как, Валерий Александрович, вы не против? В свободное время.

— С удовольствием — быстро согласился Валерий. Подобные занятия представлялись ему интересней латыни. По крайней мере, это будет хорошая физическая разгрузка.

Получив его согласие, Нолин ушел.

Так началась вторая половина отпуска. Занятия с римским вооружением, походы в лес, вечером латынь и все повторялось заново. Нолин принес щит, меч, копье — пилум. Хотелось бы сказать почти как настоящие, но по виду, и по всему остальному, они и были настоящие. Около поля установили мишень из досок, и каждое утро Нолин учил Валерия метать пилум. Со щитом, без щита. Сам не метал и на занятия смотрел снисходительно. Говорил, что на сборах учеба будет серьезней, а сейчас не хочет портить ему отпуск. Латынь он тоже изучал странным образом. Нолин называл основные понятия мироздания на латыни, а Валерий записывал и запоминал. Север, юг, запад, восток, небо, земля и все в округе было названо, обозначено. Валерий все это записал, и второй раз Нолин больше к этому не возвращался. Далее были новые понятия, новые записи. Часто он записывал целые фразы. И на вопросы Нолина приходилось отвечать почти наизусть выученным диалогом. Вначале в голове был полный сумбур, но постепенно новые знания улеглись и занятия стали ему интересны. В конце концов, Валерий неплохо знал английский, французский, мог сносно объясниться на немецком и итальянском. Выучить еще один язык, по грамматике похожий на русский, было для него нетрудно.

Отпуск шел своим чередом, может и не такой, как он хотел. С утра тренировка с оружием, в обед рыбалка или грибы, вечером латынь. Для восстановления душевного спокойствия нет ничего лучше, чем прогулки в одиночестве, а Буховцеву именно это сейчас и было нужно. События последних трех недель выбили бы из колеи любого. Столько на него всего свалилось. Постепенно в лесных походах к нему присоединились Макаев и Свиридов. Человек, привыкший к лесу, чужого в лесу определит быстро. По поведению птиц и другой живности, и просто каким‑то чутьем, дискомфортом что — ли. Валерий давно догадался, что кто‑то рядом с ним ходит, и его раздражало, что он не видит этих людей. То, что это его охрана, он понял быстро, подошел к ним и поговорил. С тех пор они собирали грибы вместе, хотя грибники из разведчиков были никудышные.

За две недели подобного отпуска он научился метать пилум, постигал латынь и уже объелся грибами. Чем ближе подходил к концу отпуск, тем большее нетерпение его охватывало, и когда на пороге дома появился Полетаев, Буховцев понял, его время пришло. В тот вечер он устроил вечеринку. Никого из родственников не приглашал, хотя они находились рядом, в Веселой. Были Нолин, Полетаев и приехавшие с ним медики. Физическое состояние Валерия произвело на них благоприятное впечатление. Они хорошо посидели, выпили бутылку водки. Полковник вручил ему очередную субсидию в двадцать тысяч рублей, хотя Валерий и прошлую почти не истратил. Обещал, что в отсутствие Буховцева из его дома не пропадет и гвоздя. Валерий ему верил. Лютаева за эти две недели он так и не видел.

Глава 4

Их собрали на поляне у края леса, недалеко от Нижнего Новгорода, на левом берегу Волги, около в нее впадающей, речки. Конец августа был жаркий, Солнце припекало, но без духоты. Этакое яркое солнечное пятно, без тени. Несколько крепко поставленных бараков с навесами, которые поддерживали портики, баня и нечто вроде плаца. Большое, ровное, утоптанное пространство, на котором сейчас собралось около пятисот человек, и слышался разноязыкий гомон. Валерий без труда определил английский, итальянский, французский, немецкий языки. Организаторам действительно удалось собрать когорту из клубов исторической реконструкции. Вооружение новоявленных легионеров лежало рядом в рюкзаках и сумках. Он с усмешкой рассматривал яркие блестящие железки. Конечно, римляне были неглупые ребята, но защищать вооружение методом гальванизации, они вряд ли умели. Внезапно разговоры стали стихать. На плацу появился Нолин в окружении пяти человек. Одеты все были странно, хотя для этого места, наверное, в самый раз. На голове у Нолина был шлем. Простой, круглый с наланитниками и поперечной полукруглой планкой на верху. Буховцев знал, такие в римской армии носили центурионы, но закрепленные в нем волосы были не стриженные, а свободно падали на плечи. На теле была кольчуга из толстых колец, поверх нее три ряда блях–фалер. В руке маг держал суковатую палку. В общем, смотрелся Нолин что надо. Прямой как осина, седой ветеран–центурион. Его сопровождающие были одеты также, лишь немного скромнее.

Нолин подождал, пока не установилась тишина. Разговоры стихли, лишь изредка слышался шепот. Он поднял руку и заговорил. Валерий сразу понял — именно так и надо разговаривать на латыни. Язык у Нолина звучал как живой. Слова свободно перекатывались, и все это было мелодично, без грубости. Вышедшие из строя центурионы переводили на русский, итальянский, немецкий, французский.

— Все вы с сегодняшнего дня приняты в легион и находитесь на службе римского народа. Ваша первая обязанность подчиняться вашим центурионам и назначенным ими принципалам. Все вы получите пригодную для занятий и службы одежду. Ваше оружие и доспехи мы осмотрим и если найдем подходящими, оставим. Если нет, получите другое. Распорядок занятий до вас доведут центурионы. Надеюсь, к службе вы отнесетесь со всем старанием и заслужите право носить имя римского воина. И еще — в римском войске разговаривают на латыни. Общение на варварских языках запрещено. Если что‑то непонятно — обращайтесь к центурионам.

В толпе послышались смешки. Нолин тоже улыбнулся, осмотрел стоящую перед ним толпу.

— Занятия начнутся сегодня, после обеда, и я постараюсь, чтобы к вечеру вы смеялись на чем‑нибудь другим — он что‑то коротко приказал центурионам на латыни и отправился в казарму.

Как только маг ушел, гомон усилился, и центурионам пришлось хорошо поставленными, командными голосами строить новоявленных призывников несуществующего римского народа. Валерия поставили в центурию, говорящую в основном на русском языке. Он попал в середину очереди, стоящей перед центурионом, который с помощниками возился с вещами новобранцев. Из раскрытых мешков и сумок возникали предметы римского вооружения — шлемы различных видов и конфигураций, кольчуги, пластинчатые доспехи, мечи (интересно как это все пропустила таможня), и вполне цивильная одежда, в виде спортивных костюмов и предметы личной гигиены. Похоже, будущие легионеры собирались вести на занятиях вполне комфортную и увлекательную жизнь, но Валерий знал, что это им вряд ли удастся.

С Нолиным по этому поводу они общались накануне, когда гуляли по лагерю перед прибытием новобранцев.

— Люди там Валерий, будут разные (в отличие от Лютаева он предпочитал называть Валерия по имени). Тех, кто увлекается римской военной историей сотни три, но и они в основном никаких занятий не проводят. Так, собираются раз в год на неделю, другую, поедят молотой пшеницы, побродят по лесу, лагерь типа турплощадки возведут. Почти все коммуникаторы с собой таскают. В общем, пикник, да и только. Для таких даже доспехи специальные изготавливают и продают. Красивые, блестят — Тихон Нолин задорно рассмеялся — остальные посерьезней, увлекаются историей рыцарства. Доспехи заказывают в кузнях или делают сами, в основном аутентичные. Тренируются очень серьезно. Римское войско им неинтересно. Как же, никакого сословного единения — армия, толпа. Но я обещал, что им скучно не будет, и можешь мне поверить, что скучно не будет никому — он коротко хохотнул — и тебе тоже. Времени на это не останется. У нас есть задача — за три, четыре недели создать вполне приличную римскую когорту, что бы ты хотя бы месяц мог в ней послужить и понял что это такое. И если честно, то мне наплевать, если половина из них с непривычки обгадятся, расплачутся и убегут по своим делам. С оставшимися мы сможем сделать то, что задумали. Поэтому я постараюсь согнать с них жирок на двух первых неделях. Дальше посмотрим. Заодно поучишь латынь в ее самом приземленном варианте, попробуешь еду, которую тебе придется есть. Да и форму твою физическую поправим.

Валерий хотел сказать, что он и так в форме, но сообразил, что доказывать что‑то Нолину глупо. Тот посмотрел на него, все понял, черт бы их побрал, этих магов.

— Я не о здоровье говорю. Что‑то ты рыхловат стал в последнее время, расслабился. Тебе нужно собраться.

Что имел ввиду маг под «тебе нужно собраться» Валерий не знал, но догадывался, поэтому с усмешкой смотрел, как стоящий перед ним итальянец пытался отстоять зубную щетку, пасту, нижнее белье и спортивный костюм. Центурион, который каждому сообщал, что его зовут Гай Пиний, без жалости отобрал в холщевый мешок все принадлежности «варварской культуры», а также красивые блестящие доспехи и меч, больше похожий на предмет театрального реквизита. Итальянец был расстроен и пытался ругаться, но на помощь пришел центурион соседней центурии, переводивший итальянский. В результате обоюдной ругани почти все курортное имущество Марко Паоло (так звали итальянца) перекочевало в мешок, завязки которого были просунуты в отверстия в дощечке и запечатаны воском. Чернилами на дощечке было написано MARCVS PAVLVS, новое имя итальянца, подобранное видимо из‑за созвучия. Тоже самое центурион написал и на тонкой дощечке, покрытой воском.

Взамен новоиспеченный легионер получил две больших рубахи с короткими рукавами, по виду из мешковины, окрашенные в цвет который в полицейских протоколах называют «бурым», три тряпки типа портянок непонятного назначения, широкий кожаный пояс и пару высоких сандалей, которые как все здесь знали, назывались «калиги». Подошла очередь Валерия, и он узнал, что его зовут Валерий Корвус. Тоже самое записали на его мешке. Впрочем, процедуру со слов Нолина он уже знал, и в его мешке ничего кроме полотенца и других средств личной гигиены не было. Поэтому в холщевый мешок почти ничего не перекочевало. Щит и меч, которые он привез из Кленовки центурион одобрил и вернул назад. Туники оказались не из мешковины, а мягкие шерстяные и пояс тоже весьма симпатичный. Такой Валерий купил бы себе сам. Калиги он мерил еще вчера обувь вполне носимая, нечто среднее между сапогами и модными сегодня дырявыми кроссовками. Нолин говорил, что заказывали их в нескольких мастерских, работающих на киностудии в Сосновом Бору.

Примерно через час их центурия стояла около казармы, держа в руках новоприобретенное имущество. Центурион разбил центурию на отделения — контубернии, по восемь человек в каждом и повел к жилью. Жилье представляло из себя клетушку на восемь человек, довольно просторную. Лежанки в два яруса, приличных размеров деревянный стол, полки. В изголовье каждой кровати сундучок для личных вещей. Просто и сурово. Освещалось помещение тремя окнами — одно в двери и два рядом в стене. Окна закрывались железной решеткой и деревянными ставнями. На кроватях одеяла, но Валерий знал, что это плащи, которые, в отличие от туник, были одинакового размера. Знакомство с новым жильем ни огорчений, ни расстройств у товарищей Буховцева по центурии не вызывали.

— Я что — то подобное предполагал — заявил легионер Гней Ваирус, которого как Валерий знал, звали Антоном Ямщиковым — армия за две тысячи лет почти не изменилась.

— Раньше лучше была. На отделение своя комната и без дневального. Ты срочную где служил?

— В танковых.

— Ну, с танками здесь, наверное, проблемы — рассмеялся Валерий

— Слыш, мужики, вы не знаете, когда здесь кормить будут? И чем? Я не ел ничего с вечера — подошел крепкий парень, как его зовут, Буховцев так и не запомнил, впрочем, как и большинство остальных.

— У римлян обеда не было, только завтрак и ужин. А чем тебе лучше не знать, столовой здесь, скорее всего, нет. Но к ужину я думаю, ты все съешь — сказал авторитетно белобрысый легионер лет двадцати пяти.

Буховцев слушал эту занимательную беседу и думал, что Нолин в общем‑то прав. Когорту через две недели они сформируют. Переоделись в выданную одежку, свою сдали и построились на плацу перед казармой.

Сейчас, когда они стояли одинаково одетые в туники, подпоясанные, на неярком августовском солнцепеке, все это уже мало походило на веселое приключение, и у Буховцева было ощущение, что перемещение во времени уже произошло. Туники топорщились, как непривычная, не обмятая форма у новобранцев. Рядом со строем стояли центурионы в шлемах, кольчугах с суковатыми палками в руках. Настоящие витисы делали из виноградной лозы, видимо, эти тоже, раз уж разорились на настоящие кожаные пояса. Перед строем стоял Нолин и говорил на латыни, центурионы переводили. Валерий вслушивался через разноязыкий перевод в русскую речь.

— Наконец‑то вы стали похожи на римских воинов. Скоро вы получите вооружение и будете похожи еще больше, но началам римского военного искусства мы будем вас учить уже сейчас. Главное — это подчинение старшим и братские отношения с равными. За нарушение правила — наказание. Сила войска в слаженном действии ваших братьев по мечу, и этому мы вас научим. Вы должны владеть оружием так же естественно, как и дышать. Этим мы займемся после обеда. Вам выдадут учебные гладии и скута и мы начнем тренировки. Если кому — то служба римского воина покажется тяжелой, он может в любое время покинуть легион, для всех оставшихся правила обязательны. Первое как я уже сказал — повиновение. Второе — братское отношение к равным. Драки, кражи и просто ссоры запрещены. Список наказаний до вас доведут центурионы. По всем вопросам обращаться к центурионам. Сейчас будет обед. Первую неделю еду для вас будут готовить на всех, далее, когда научитесь готовить сами, будете питаться по контуберниям — Нолин замолчал. Стоял и внимательно смотрел на своих подчиненных. Никто не смеялся.

К обеду все сидели под портиком, у казармы. Места на лежаках были уже распределены, все ждали обеда и болтали о пустяках. В основном рассказывали всякую чушь, так, за знакомство. Центурионы обошли подчиненных и выдали деревянные стаканы, деревянные миски, весьма прилично сделанные, и ложки, если так можно было бы назвать без особой хитрости выстроганные дощечки с ручкой и плоской лопаткой на конце. Появление этого столового прибора вызвало волну шуток. Их называли «лопатой», или «ковырялкой». Итальянец Паоло он же Марк Павел, тоже оказавшийся в их контубернии, пытался разобраться над чем смеются русские и один из легионеров, Сергей Хвостов — Марк Клит в новом варианте, объяснял ему на хорошем итальянском. Только сейчас Валерий понял, что ни в распределении, ни в чем другом здесь не было ничего случайного. Знания магов и организаторские способности коллег Полетаева виделись во всем.

Вскоре им принесли обед в котле. Буховцеву хотелось расхохотаться, когда он увидел кривые лица братьев по оружию. Принесенная еда имела знакомый запах, а именно запах разваренного зерна, а если быть еще точнее, запах поросячего варева, которое готовил дед для своих хрюшек в деревне. Порции были гигантские, и разваренная, молотая пшеница с чесноком, зеленью и какими‑то специями была не так уж и плоха. По крайней мере, для Буховцева. В легионах их учили питаться дрянью гораздо хуже. Однако другим пришлось тяжелее. Паоло нехотя ковырялся в миске и почти ничего не съев, выбросил ее содержимое в отхожую яму за казармой. Другие съели не намного больше, хорошо еще, что для питья была просто вода. Еще где‑то около часа они прохлаждались под портиком, глядя на залитый солнечным светом, тренировочный плац, потом центурионы позвали их к одному из строений лагеря. Там оказались тяжеленные, плетеные из толстых прутьев щиты, и здоровые дубины — мечи. Начиналась обещанная Нолиным тренировка.

— Шаг вперед, полшага, удар снизу краем щита, выход вперед, коли мечом! — кричал центурион Гай Пиний

Они шагали вперед держа на опущенной вниз руке тяжеленный щит, прикрываясь им, коротким движением били нижним краем щита, видимо, предполагалось по ногам, а потом с шагом вперед кололи. Делали они это уже в сотый раз. Солнце палило и с Буховцева сошло уже, наверное, сто потов. Руки онемели, как левая, в которой он держал щит, так и правая в которой был меч. Казавшиеся, в начале, тяжелыми, теперь они были неподъемными.

— На исходную позицию.

Они возвращались на исходную позицию с каждым разом медленней, и если Буховцев шел, держа щит в руках, то многие просто волочили его по земле. За три с небольшим часа занятий это было уже четвертое упражнение, которое они делали, и силы были на исходе. «Скучно не будет» — говорил Нолин. Да, не скучно — это верно. Убегут ли они? Пожалуй, он завтра побежит первый. Если доживет — такие мысли были в голове Валерия, когда он шел на определенную ему позицию. Паоло едва держался на ногах и бросил бы все, если не его новые русские знакомые. Туника на нем промокла донизу, и держать ровно щит он уже не мог. Другие были по лучше, сказывалась какая–никакая подготовка, но тоже на пределе. Центурионы на этот раз без доспехов и шлемов сновали между рядами, витисами поправляя ошибающихся и следя за очередностью действий. Нолин, тоже в одной тунике прохаживался в стороне и иногда приказывал по–латыни.

Они встали на определенные им места. Нолин что‑то приказал, Валерий не расслышал, хотя на самом деле с удивлением здесь на плацу обнаружил, что простые приказы на латыни понимает неплохо. Центурионы подошли к строю и встали рядом.

— На сегодня занятия закончены. Вы хорошо потрудились, и я вижу в вас большой потенциал, но это только начало. Нужно будет еще много трудится, но ведь для этого вы здесь. Через неделю будет легче — переводил Гай Пиний.

Все с облегчением вздохнули. Пиний махнул витисом в сторону склада — казармы, и они побрели сдавать учебные щиты и мечи. Валерий успокоился, лишь в голове еще немного гудело от напряжения. Как после бани ей богу. И ощущения такие же. Будто прокачал все мышцы и внутренние органы, и в теле осталась сладкая усталость. Давно он так физически не выматывался. Даже в легионах они не тренировались до предела, а здесь было именно так. Они сдали снаряжение и привычно расселись под навесом напротив клетушки их контуберния. Центурионы их больше не беспокоили, стояли рядом с Нолиным, что‑то обсуждали. Вечерело.

— О чем думаешь Корвус? — спросил парень с сединой в волосах, которого звали Приск, видимо как раз из‑за этой седины.

— Давно я так не потел, а может и никогда — признался Валерий — интересно, что будет дальше.

— А я, знаешь ли, сейчас с удовольствием съел бы ту парашу, которой нас в обед кормили. Ты то съел.

— Да съел — с удовлетворением сказал Буховцев, рассмеялся и похлопал себя по животу — и тебе советую — ешь, что дают. В Риме легионеры так питались, и для нас сойдет. По крайней мере, на два месяца.

— Не знаю, протяну ли. Мы в клубе средневековой Европой занимались. Вот это класс. Турнир организуешь, подерешься, а там пиво, вино, жареный порося — Приск мечтательно сглотнул слюну — а ты как сюда попал?

Свою версию Валерий обсудил с Нолиным до этого, придумывать практически ничего не пришлось. Так сказать, первый опыт по внедрению.

— Из легионов год назад демобилизовался. В Шестом Нижегородском служил, сейчас в турфирме работаю. Так ничего, но скучновато. Вот один знакомый и предложил здесь отдохнуть.

— В Шестом Нижегородском? — переспросил Приск с интересом — и как там?

Дальше пошли уже порядком надоевшие расспросы о службе в легионах.

Ближе к вечеру центурионы увели несколько человек к навесу, где была импровизированная кухня, и вскоре над лагерем разнесся запах варева. Их ужин. На этот раз в нем явственно присутствовали мясные запахи. Все сидели и давились слюной. Даже плотно пообедавший Буховцев, после тренировки хотел есть. Разговоры постепенно переключились на еду, что только усиливало муки голода, и на повязанные вместо трусов тряпки, которые им выдали утром. Как их вязать никто не объяснил, и каждый сделал это на свой лад. Во время тренировок они развязывались и путались в ногах, что вызывало периодические взрывы хохота, которые хоть как‑то облегчали напряжение этого дня. Валерий и сам пару раз заходил за казарму и перематывал прообраз нижнего белья древнего мира. Ничего, у Нолина была такая же штука, и он проблем с ней не испытывал, а значит, и ему приспособиться по силам.

На ужин к такой же солидной порции пшеничной каши с зеленью и специями прибавился большой кусок свинины, и все молча, без насмешек набивали желудки. Валерий доел, посмотрел на Марко — Марка. Тот старательно выскабливал остатки каши из миски, тоже посмотрел на Валерия, развел руками и рассмеялся.

— Вкуснота — рядом потянулся довольный Приск — никогда не думал, что буду есть поросячью еду и нахваливать.

День закончился вечерним разводом, на котором Нолин подвел итоги, похвалил и сообщил, что все должны постирать в реке пропотевшие туники и завтра быть в сменных. Легионеры в отличие от варваров не воняют как козлы, и они озадаченные полчаса в прогревшейся за день воде без моющих средств пытались постирать свою одежду. Впрочем, все уже так вымотались, что было все равно. Когда был объявлен отбой, все уснули как убитые.

Ночью шел дождь, и к утру похолодало. Солнце едва пробилось сквозь туман, когда над лагерем разнесся гнусавый звук трубы, и вслед за ним настойчивый стук витисом в дверь. Подъем. Все недовольно зашевелились. Валерий встал с лежанки и первое, что он почувствовал это ноющую боль в мышцах. Знакомое ощущение, которое бывает после первой тренировки. Похоже, что другим было не легче. Все нехотя выходили на плац, где построились и после короткой поверки отправились на пробежку. Так начинался второй день. Далее все было по распорядку. Завтрак, аналогичный вчерашнему, тренировка, отдых, снова тренировка, ужин. Тяжесть учебных щитов и мечей сегодня, когда болели мышцы, они ощущали сильнее, но и Нолин не гонял их как вчера и даже Марко Паоло выдержал тренировки вполне успешно. С этого дня началось изучение латыни. Гай Пиний объяснил, как называются по–латыни простые команды и сказал, что все нужно запомнить и по этим вещами он будет общаться только на латинском языке. В общем, день прошел неплохо, и даже вечером, когда все постирали в не такой уже теплой воде свои тряпки, и после отбоя, на этот раз обозначенного звуком трубы, сидели у себя в клетушке, им не хотелось спать. В комнате тоскливо коптил масляный светильник, а от сохнущих туник пахло кислой шерстью.

— Марк говорит — у старшего центуриона странная латынь. Он изучал латынь в колледже при бенедиктинском монастыре. Их латынь была другая. Мертвый язык для псалмов. Старший центурион говорит так, будто язык живой. Иногда Марк его понимает, иногда не понимает совсем. Он хотел бы научиться такой латыни — переводил слова итальянца его приятель, которого звали Марк Клит.

Да уж, я бы тоже хотел знать, откуда у него такая латынь, думал Валерий. Хотя как раз ему об этом было известно куда больше, чем другим.

— Да, старший центурион интересный дедушка, вроде седой, а скачет не уследишь и тему похоже знает — сказал Приск, видимо вспоминая, сегодняшнюю тренировку — если честно, то бывают моменты, я начинаю чувствовать, будто и вправду в римский лагерь угодил.

— Клит, спроси Марка, как ему здесь? — попросил у Марка Клита, Валерий.

Они о чем‑то недолго болтали по–итальянски.

— Говорит, что очень интересно. Приехал на отдых, а здесь такое. Вчера думал, не выдержит, уедет. Сегодня нормальный день. Он останется, потом приедет домой и расскажет — не поверят. Кухня только ему не очень нравится. Хотя, вообще, он ничего против не имеет — старательно перевел Клит.

Валерий что‑то прикинул, и ему захотелось расхохотаться.

— Клит, он, наверное, с самолета сюда угодил, ничего другого не видел. Может, думает, что это поросячье варево обычная пища русского народа. Спроси его.

Клит спросил. Ответ они услышали не сразу. Тихий неестественный смех мешал ему говорить. Когда Клит немного успокоился, то перевел.

— Марк спрашивает — а что, мы едим еще что‑то другое?

Все, кто был в кубрике, заржали, и легли на лежанки. Когда успокоились, Приск мечтательно подвел итог дня.

— Эх, сейчас бы картошечки жареной, с курочкой, сметаной и огурчиками. Нужно будет, когда все закончится, итальянца в ресторан в Нижнем свозить, пусть посмотрит, чем мы питаемся.

Идею насчет ресторана одобрили, и вообще насчет какого‑нибудь выпускного банкета. А раз так, подумал Буховцев, то видимо, все серьезно решили остаться до конца. Так они проболтали около часа. Чаще других возникал вопрос — кто это организовал, и с какой целью? Однако с подачи Валерия вскоре была принята версия, что сборы организовала одна из сосновоборских киностудий, чтобы иметь под рукой команду для съёмок исторических фильмов. Версия была правдоподобная. Уже третий год подряд снимали фильмы из римской истории, и подготовленных статистов приходилось собирать едва ли не по всей стране.

Нолин был прав, через неделю им стало легче. Впрочем, и на неделе дело пошло уже куда веселее. Тяжелые щиты и мечи стали не такими тяжелыми, а тренировки они спокойно выдерживали до конца, хотя старший центурион и добавил им лишний час. Гай Пиний назначил принципалов — младших командиров в контуберниях. В их контубернии им стал Валерий. Никто не возражал. За это время они обросли еще кое — каким имуществом. Всем выдали плоские, короткие кинжалы, которые можно было использовать в качестве ножа, и кожаные фляги. Теперь во время тренировок они уже не так страдали от жажды. Еда стала разнообразней. К каше из молотой пшеницы прибавились бобы и горох, а к мясу рыба и курятина. Порции были по- прежнему приличные. Однако самое главное было в том, что их странному, но более менее устоявшемуся быту, прибавилось ощущение целесообразности. Они увидели, что упражнения, которые они выполняют под руководством Нолина, действительно приносят пользу. То, что они делали, постепенно превращалось в боевой навык, и этот навык с каждым повторением, с каждой пролитой каплей пота вбивался в их мышцы, в их тело, и это было приятное чувство. Оно искупало усталость от ежедневных, утомительных трудов. Их движения становились все более уверенными и твердыми, и концу недели они уже действовали строем. Кроме всего прочего Валерий понял, что Нолин имел под словом «рыхловатый». Его мышцы и так из‑за ежедневных зарядок и тренировок находящиеся в приличном состоянии, стали превращаться в жилы. Те же изменения происходили и с другими. Ребята крепчали. Даже Марк Павел уже не был толстячком. Под слоем жира стали проступать вполне приличные мышцы.

Через неделю им выдали вооружение. Шлемы называемые по–латыни «кассус», щиты–скутумы, мечи–гладиусы и метательные копья–пилумы. Ребята к этому времени уже освоились с римской одеждой и не выглядели как толпа одетых, во что ни попадя, бомжей, и новое вооружение выглядело на них вполне прилично. Кольчуги с наплечниками без рукавов, кожаные куртки без рукавов, с прикрепленной спереди рельефной металлической пластиной, имитирующей мускулатуру тела, и немного пластинчатых доспехов, которые как знал Буховцев, назывались «лорика сегментата». Выдавали их, подбирая по размеру. Нолин рассказал Валерию, что большинство доспехов были реквизитом сосновоборских киностудий, часть заказали работающим с этими киностудиями, кузнецам. Почти пятьсот комплектов вполне приличного римского вооружения. «Почти как настоящее» — так определил его Нолин. Настоящее, объяснил он, прочнее и тяжелее, но для этих ребят и такое сойдет. По крайней мере, не гальваника и не жесть. Мечи были примерно одинаковые, а вот шлемы и щиты разнообразные. Щиты цилиндрические и овальные, шлемы же вообше один на другой не походили. Валерий взял свои щит и меч, привезенные из Кленовки. Из доспехов ему досталаиь кольчуга и шлем, похожий чем‑то на древнерусский только пониже, с наланитниками и небольшим козырьком сзади. Они стояли в строю, одетые в полный доспех, при мечах и кинжалах, с пилумами в руках, и Буховцеву тоже начинало казаться, что он действительно угодил в лагерь римского легиона. Ощущения человека носящего на себе лишних килограммов десять железа были непривычными, хотя как он понял не для всех. Прииск, например, увлекающийся рыцарским фехтованием, чувствовал себя вполне уверенно.

Нолин собрал всех для принятия присяги. Центурионы держали в руках знаки центурий — сигнумы, шесты с металлической оковкой, крюком для ношения на плече и знаком центурии на верху. Все сигнумы были без изысков, одинаковые, как братья близнецы. Каждый венчала открытая ладонь. Нолин что‑то говорил о знаке достоинства для каждого легионера, присяге. В конце все сказали «иурамус» и разошлись по казармам.

С этого момента у них появились знаменосцы–сигниферы и тренировки пошли в доспехах. Настоящие щиты и мечи весили меньше учебных, но тяжесть кольчуги и шлема делала занятия только тяжелее. Однако они привыкали быстро. Тренировки, вначале сокращенные во времени, вскоре восстановились в полной мере, стали тяжелее и, пожалуй, интереснее. Действовали они теперь по большей части в строю, хотя Нолин и проводил занятия по фехтованию. Однажды Приск высказался по поводу того, что в схватке один на один подготовленный рыцарь из их группы сделает любого. Старший центурион пожал плечами

— Настоящая война — это не бой самцов из‑за самки, которая ляжет под того кто победит — сказал он по–латыни. Пиний как обычно переводил — Лично меня от подобной любви воротит, но не в этом дело. Настоящая война это война за свое государство, своих близких, и здесь для победы хороши все средства. А насчет поединка можно попробовать — он взял гладий и вызвал из строя Приска.

— Можешь воевать по–своему, я буду по–своему. Задача легионера держать свое место в строю и прикрывать своих товарищей, поэтому я буду биться не отступая.

Они встали перед строем, и Приск скоро понял, что достать Нолина не так‑то просто. Тот держал тяжелый овальный щит с удивительной ловкостью, и отражал яростные наскоки Прииска, действительно, не сходя с места. Небольшой уклон, слегка продвинутый щит, удар мечом снизу вверх и соратник Валерия по оружию вынужден отскакивать назад. Через пять минут схватки Приск уже задыхался, покрылся потом, а его седоватые вихры повисли мокрыми сосульками по щекам. Нолин же был так же свеж, как и в начале схватки. Короткий выпад, и его противник, получив удар повыше паха сел на землю, и оперся на щит. За кем осталась победа, сомнений ни у кого не вызвало. Более того, всем было понятно, что старший центурион мог закончить схватку в самом её начале. После этого он все‑таки решил преподавать фехтование в конце тренировки, так сказать факультативно.

Они тренировались уже третью неделю, и тренировались упорно. Нолин спуску никому не давал. Упражнения, изученные в многочасовых тренировках ставшие привычными, заменялись новыми, и снова было напряжение и пот. Но они были уже другими, и какие либо физические усилия их не пугали. Тела были как литые сжатые пружины. Даже доспехи, после первых тренировок в которых, у них к вечеру подгибались колени, теперь казались обычной одеждой. Из всей их армии отпросилось чуть больше десятка, и как объясняли их контуберналии по действительно важным делам. Тем временем осень вступала в свои права. Дни становились короче, а ночи холоднее. Деревья с каждым днем желтели и редели, и просыпаясь с утра,они заставали крыши и плац осыпанные разноцветными опавшими листьями. Подобное стремительное наступление осени поражало их заграничных коллег. Осень у них наступала позже. Их общее количество Валерий уже знал точно. Сто пятьдесят шесть человек. Большинство итальянцы и немцы. Знал он также и то, что скоро многие из них уедут. Кончались отпуска. Когда стало сильно холодать по ночам, в их комнаты принесли жаровни с углями. Это было единственное средство обогрева, и в общем, оно пока помогало, тепло держалось до утра. Что будет дальше, Валерий мог лишь гадать. Когда он спросил об этом Нолина, тот только пожал плечами.

— Никому здесь зимовать не придется. Если же и вправду сильно похолодает, поставим дежурных, они будут менять угли столько, сколько будет нужно.

У них теперь было все, что, наверное, было в римском легионе. Караул, сигниферы, буккинаторы, дежурные по казарме на ночь, опционы, и наряды на готовку еды, которую каждая контуберния готовила самостоятельно. Продукты выдавали центурионы. В общем, жизнь шла своим чередом, и Буховцев можно сказать отдыхал. Он знал, что все это скоро закончится и ему предстоит дружеское общение с ФСБшниками, магами и еще Бог знает с кем. В финале же будет его запуск в прошлое, и если смотреть на вещи без всякой мистики, то вероятный конец. Хотя в мистику он теперь верил. Верил, потому что видел сам.

Прошло чуть больше месяца, когда он получил повышение до старшего опциона, заместителя центуриона, а их центурия стала именоваться первой. То есть фактически он был старшим из младших командиров–принципалов. А при их офицерском составе из шести человек на когорту, это была ответственная должность. Именно к этому, видимо, и вел дело Нолин.

В этот раз после отбоя они сидели в комнате своей контубернии. За закрытыми ставнями окнами шел косой холодный дождь. Изредка порывы ветра подхватывали струи дождя и бросали их на стены казармы, и тогда по стенам слышалась нестройная барабанная дробь. Однако в комнате было тепло. Источником тепла была кованная полуведерная жаровня в углу. Жаровня была полна углями и они сквозь сетку кованного металла тлели огненным шаром. Кроме жаровни комнату освещал масляный светильник на столе. Они сидели, кто за столом, кто на лежанке и болтали ни о чем. Это было их единственное занятие в свободное время. Ни сигарет, ни вина, ни книг здесь не было. Можно было бы сообразить карты, но никому убивать время подобным образом не хотелось. Поэтому разговоры и рассказы были их единственным развлечением, впрочем, как и в Шестом Нижегородском, когда Валерий был там на карантине.

Последнюю неделю зарядили дожди, и похолодало. Нолин пытался проводить занятия даже под дождем, но разбитый плац под множеством ног превратился в раскисшее месиво, огромную лужу грязи и тренировки пришлось прекратить. Основным их занятием теперь были недолгие, на день, или на сутки с ночевкой, походы по окрестной местности. После них приходилось чистить доспехи от ржавчины, которая из‑за погоды появлялась регулярно. Делалось это тряпочкой и песком. Кадка с ним стояла в углу комнаты, и на ней сейчас восседала жаровня. Занятие это было как раз на полдня, после доспех аккуратно протирали тряпочкой, смоченной в масле. Центурии уходили по одной, по две ежедневно. С собой брали продукты, вооружение, шанцевый инструмент. Все эти запасы еды, одежда, кирки, лопаты подвешивались на палке с перекладиной, щит на левое плечо и в поход. С собой брали кожаные палатки, и это, наверное, была самая тяжелая ноша, поэтому в походе ее несли по очереди. Походное вооружение дополняли пилумы, с которыми тренировались последнюю неделю, но из‑за дождей прекратили. Что же всего не успеешь. Их центурия вернулась из похода сегодня ближе к обеду. Успела до дождя, повезло. Третья ушла в поход после обеда, и как им там сейчас в палатках под косым дождем можно было только гадать. У Валерия от их похода осталось ощущение прогулки на пикник. Об этом сейчас и разговаривали сидевшие в комнате и слегка разомлевшие от тепла легионеры.

— Еще две недели осталось. Марк, ты домой не собираешься? — спросил Клит у Марка Павла

— Домой? Антонио на прошлой неделе уезжал, я ему сказал, чтобы передал брату, что задержусь здесь. У нас пиццерия семейная, они подождут. Так что все нормально.

Говорил итальянец на русском языке, хотя и на весьма специфичном. Освоил за месяц с небольшим. Способности к языкам у него были поразительные. Гораздо лучше, чем у всех у них к латыни. Вынужденные ежедневно общаться на латинском языке они к вечеру от него уставали, и желали нормального общения. Все что они усвоили — это команды, набор ругательств и простейшие слова из окружающего их мира. Сильва — лес, аква — вода, флувиус–река, кастра — лагерь, миле романорум — римские воины, это о них. И все другое в этом роде. С таким словарным запасом тяжело, и культурного человека тянет поговорить на нормальном языке.

— Брат тебя сейчас не узнает, наверное — рассмеялся Клит.

— Меня сейчас никто не узнает, сам себя не узнаю. — Марк провел рукой по похудевшему лицу и показал тугой бицепс на правой руке.

— Я тоже себя не узнаю — подтвердил Ваирус — набор костей и жилы. Думаю, сейчас из своей рыцарской группы пятерых подряд бы завалил. Интересно, что нам старший центурион еще приготовил?

— Будь уверен, что‑нибудь, да приготовил, только времени на это у него почти не остается — сказал Валерий.

— Тебе виднее командир. Ты с ним часто общаешься.

Нолин Буховцева никак среди других не выделял, но то, что между ними есть какая‑то связь, со стороны было заметно. После занятий они частенько беседовали около трибунала в конце плаца. При разговоре присутствовал Пиний, но лишь для того, чтобы думали, будто разговор идет на латыни. Поэтому Валерий знал, что сборы закончатся через неделю. Дальше из‑за погоды тянуть было глупо, да и так у всех дела. Закончится все общим походом дня на три на четыре и нападением варваров. С различными викингами, руссами уже договорились, поэтому Нолин и отправлял их в походы почти ежедневно.

— Честно говоря, если бы не бритье, и не погода, я бы задержался здесь и подольше. Хотя еда эта надоела — высказался Приск.

— А мне бы хотелось поскорее все закончить — внимательно осмотрев окружающих, сказал Клит — честное слово, сегодня по лесу шли, так захотелось с корзинкой по нему погулять или на пикничок. Осень, блин, проходит. Конечно, здесь было весело, а иногда меня вообще клинило, будто в прошлое попал. Надо кстати, историю перечитать, уж больно интересно. Да и научились мы многому. Но парни, это всего лишь игра.

Потом добавил

— Может, на следующий год еще соберемся. Только лучше в начале августа.

Народ рассмеялся.

— Это верно — подтвердили многие.

Насчет того, чтобы поскорее разбежаться мнения разделились. Валерий немного подумав, решил про себя, что действительно, пора заканчивать, а легионы, только настоящие он еще увидит, если маги не шутят, конечно.

На них напали, когда они шли походным маршем по лесу. Перед этим было три дневных перехода, два раза окапывали лагерь на лесных полянах. Была уже середина октября, и лес был полупустой, сырой и весь пропах прелой травой. По ночам его затягивало холодным туманом. Неуютно было в осеннем лесу по ночам. Несмотря на то, что Буховцев знал о том, что все распланировано, его не переставало поражать ощущение спонтанности происходящего. Такой поход по лесу нравился ему куда больше чем сидение в лагере и тренировки. Верно, Суворов говорил — тяжело в ученье, легко в бою. Ставить лагерь, они научились до этого, поэтому дело шло споро, без недоразумений. Охрана охраняла, войско копало ров и насыпало вал, ставило палатки. Поверху ров укрепляли принесенным из леса валежником. Полтора часа и готов маленький городок, окруженный крепостью. Так же быстро, по звуку трубы снимались с лагеря. Походная колонна шла с разведкой по–латыни эксплоро, которую возглавлял Пиний и арьергардом, который возглавлял командир второй центурии Публий Флав, прозванный так видимо, за цвет волос. По лесным тропам за день они проходили где‑то километров двенадцать, пятнадцать. Как хороший грибник, Валерий мог это определить. Римские легионы проходили за день двадцать, тридцать километров, но лес это не дорога, по нему не разбежишься.

Первая центурия спускалась с полого лесного холма в низину, когда на них из‑за деревьев, с криками высыпали вооруженные круглыми щитами, мечами и копьями, волосатые ребята в кожаных куртках, и холщевых штанах. По виду викинги или, может из какого другого клуба исторической реконструкции. Их смяли сразу. Развернуть нормальный строй на лесной дороге, больше похожей на тропу, было невозможно. Легионеры сходу скинули щиты, бросили поклажу, и пока не могли организовать оборону, просто прикрывались щитами. Послышался частый стук. Нападавшие упорно пытались разбить наспех созданную линию щитов. Однако это было не так‑то просто. Возможно, скутум и не предназначался для подвижного боя, но в строю прикрывал идеально. Мечи у всех были тупые, и все, что грозило сражающимся, это получить хороший синяк, или на крайний случай, травму. Однако если бить мечом по щиту, то руку держащую щит можно быстро отбить. Пока это было единственное, чем можно было вывести противника из строя, поскольку достать противника за скутумом задача не из легких. Но строй удержать удалось, а пробить римский скутум не так‑то просто. Постепенно, работая щитами и мечами, стали вытеснять коварных варваров в лес. В сыром осеннем лесу зычно прозвучали голоса букцин. Два коротких, один долгий и протяжный. Условный сигнал означал, что вторая центурия должна подтянуться для перегруппировки. Потом такой же сигнал третей и четвертой центуриям. Видимо те, кто не успел спуститься с холма, тоже подверглись нападению, хотя положение их было не такое тяжелое, раз уж сигнал был подан. Их центурию никто не звал. Скорее всего, Нолин решил, что положение первой центурии тяжелое, или безнадежное, и нужно сначала навести порядок у себя, а потом прорываться на помощь.

Пиний где‑то пропал в разведке, и Валерий остался за старшего. Растерянности он не испытывал, и действия, которые предпринял, просто исходили из обстановки. Сейчас он стоял в строю своего контуберния, и как все бился с нападавшими на строй, викингами. Взмах меча слева он отбил щитом, но нападать не стал, его левый бок прикрывал Приск, сам же Валерий прикрывал стоящего справа Павла. Пытавшийся достать его слева белобрысый парень приоткрыл свой круглый щит и тут же получил от Буховцева в правый бок, упал. Павел немного продвинулся вперед, поставил на него свой скутум.

— Аванте — Валерий коротко крикнул команду, и строй слитно сделал шаг вперед.

Под ногами оказалось несколько противников, еще нескольких сбили на землю. Валерий оглянулся. Дела тех, кто бился на другой стороне тропы, тоже шли хорошо. Расстояние между двумя линиями увеличилось до трех метров. Потери, то есть те, кто вышел из боя, или остался в руках противника, составили около трети. Они организовали пространство для боя, и могли держаться достаточно долго. Количество противника было неясно, и расширять строй дальше было не разумно. Он вывел из боя два контуберния и отправил их на фланги. Было видно, что нападавшие выдыхались, и бой уже утратил первоначальный, яростный накал. Легионеры же хоть и вспотели, но были свежи, как и прежде. Не зря Нолин ежедневно гонял их под палящим солнцем и дождем по несколько часов подряд. Сколько шел бой Валерий не знал. Десять, пятнадцать, двадцать минут. Они перегруппировались, уплотнили строй, и теперь усталым ребятам–викингам достать их было невозможно. Они это понимали и особо не старались. Вскоре все увидели как с холма двумя колоннами частью по тропе, частью лесом к ним шла подмога. Прозвучал один короткий и три длинных гудка. Короткий означал номер центурии, три длинных — держаться, помощь близка. Подмога пришла через пять минут, а через десять все было кончено.

Остатки «варварского» войска разбежались по округе, и теперь, признав поражение, возвращались с поднятыми щитами, мечами и копьями. Разгоряченные боем легионеры, довольные победой хлопали друг друга по плечам. В короткий момент на узкой тропе в низине собралось сотен восемь человек. Кто‑то осматривал ушибленное место, кто‑то узнал в побежденных своего соклубника, и они, довольные, беседовали. В общем, кругом царило радостное оживление. Нолин пробился к Буховцеву и хлопнул его по плечу.

— Вы устояли. Молодец. Я и не надеялся — сказал он по–русски.

Стоявшие рядом легионеры от удивления замолчали. Первый раз они услышали, что старший центурион говорит не на латыни. До сих пор в их войске гадали, какого он роду–племени. Теперь скрываться смысла не было, их учение заканчивалось. Валерий в ответ на похвалу пожал плечами.

— Мы могли бы проредить их пилумами, если бы они у нас были, а они бы перестрелять нас из луков. В лесу это легко.

— Насчет пилумов верно, но большинство ушли бы в пустую. Пилум хорошо метать в строй, или толпу. По подвижной или одиночной мишени обычный дротик лучше, а насчет луков вряд ли. Они — он кивнул на оживленно разговаривающих «викингов» — вроде как германцы, а те луки не уважали, предпочитали рукопашную схватку. Надо строить людей и в казармы. У нас человек пятьдесят с ушибами, дай Бог, к вечеру доберемся. Побежденных заберем с собой. Сегодня погуляете вместе, а потом продадим в рабство — сказал он слушавшему их командиру «варварского отряда». Тот усмехнулся, покачал головой и пошел к своим.

— К вечеру доберемся? — переспросил Буховцев.

— Доберемся. Мы около лагеря три дня ходили.

Они построились на узкой тропе в тот момент, когда сквозь тучи пробилось неяркое октябрьское солнце, и всем стало немного веселее. Нолин сказал легионерам тоже, что и Валерию, и они вместе с «варварами» отправились в казармы.

Оставшиеся для охраны лагеря пол–центурии встретили их с воодушевлением, и все сразу потянулись в баню. Назвать нормальной баней их место для помывки, конечно, было невозможно. Хорошо поставленный сарай, как и казармы, срубленный из небольших бревен, лавки, бассейн и котел для воды под навесом. Вода была уже согрета. Их первая центурия и мылась первой. Валерий снял залепленные грязью калиги, размотал такие же грязные портянки, которые им выдали, когда похолодало, смыл грязь и с наслаждением опустился в бассейн с теплой водой. Первое о чем он здесь жалел, так это об отсутствии нормальной русской бани. Мылись без моющих средств, обычным скребком, а брились выданными бритвами, которые было невозможно наточить, и после бритья всегда оставалась щетина. Однако все закончилось, и он приобрел ценные знания о быте римского легиона. Вряд ли там все было именно так, но возможно, очень похоже. Еще он приобрел тело, будто отлитое из стали, с жилами и жгутами мышц. Буховцев осмотрел свои руки. Мозолистые как у дровосека ладони и цепкие пальцы, которыми можно было рвать куски кожи. Рука от запястья до локтя, казалось, увеличилась в полтора раза. Щит и меч в первую очередь требуют, что бы были крепкими именно эти мышцы. Что же грязь он смоет, а мышцы останутся. Сегодня мылись все, он не стал задерживаться и вылез из бассейна.

Был вечер, дождя не было, но немного похолодало. Вдоль казарм были установлены низкие столы и скамейки. На столах стояла их обычная еда, только всего здесь было много и приготовлено по вкуснее. Сами они так и не научились готовить из грубо молотой пшеницы съедобный деликатес. Курятина, свинина, рыба лежали на больших тарелках рядом с рыхлым, кисловатым сыром и зеленью. В качестве хлеба пшеничные лепешки. Их пленники, теперь кореша, от всего этого воротили нос, а легионеры уплетали за милую душу. Сегодня вдобавок ко всему были кувшины с красным вином. Ребята их уже ополовинили, и поэтому за столом слышался жизнерадостный гомон. Во главе стола в окружении центурионов, в том числе и Пиния, которого они застали уже здесь в лагере, сидел Нолин. Перед этим он произнес тост, на этот раз на русском языке и центурионы как обычно переводили, хотя иностранцев у них осталось меньше сотни. Нолин сказал, что все они прекрасные стойкие воины и многому научились, и будь настоящая война, он пошел бы с ними в самое пекло без страха. За него самого тосты поднимали несколько раз. Так и шло их веселье в неярком свете прикрепленных к столбам факелов. Рядом с Буховцевым подвыпивший Клит уговаривал Павла.

— Брось ты. Никуда ты не поедешь. Мы здесь решили завтра в Нижний. В баню сходим, а там погуляем хорошенько. Верно командир?

— Верно — подтвердил Валерий — старший центурион через три дня рейс в Италию обещал организовать, тогда и полетишь. А сейчас посмотришь как русский народ живет — видя, что итальянец хочет что‑то возразить добавил — я приказываю.

— Приказываешь? — итальянец был тоже пьян — тогда другое дело — он расплылся в улыбке.

Попойка шла часа четыре. Сильно с вина они так не опьянели, и расходились под хмельком с набитыми желудками. Мобы должны были прилететь за ними завтра к обеду, поэтому часа два еще никто не ложился спать. Разговаривали о прошедшем дне, о планах на ближайшее время. Никто не ожидал, что все закончится так быстро.

Из Нижнего в их контубернии кроме Валерия был еще Вайрес. Они вдвоем и разместили шестерых своих товарищей по оружию. Прощание на следующий день после попойки прошло быстро. Выдали вещи, все переоделись, обменялись адресами. Нолин, по общей просьбе, обещал на следующий год, тоже что — нибудь организовать. Прощались тепло, но они восьмером расставаться пока не собирались, поэтому, кинув вещи на квартире, все отправились в баню. Сняли номер и несколько часов выпаривали из себя двухмесячную грязь. Хоть Нолин и говорил, что римляне чище варваров, но все — таки не в этом случае. Это уже был настоящий полноценный отдых. Все они наслаждались горячим паром, чистотой и просто нежились в комнате отдыха на лежанках. Даже Марко, так и оставшийся для них Марком Павлом был доволен.

— Хорошо, что я приеду домой не только в форме, но и чистым — он постучал себя по мускулистому торсу.

— Сейчас еще поедим по–человечески, вообще хорошо будет — подтвердил Приск.

После бани они сидели в заказанном в ресторане номере и набивали желудки пищей двадцать первого века. Соленые грибочки, жаркое в горшках, мясо на углях, зелень, жареная картошка на гарнир и графинчик водки. После того, чем они питались два последних месяца, все казалось необыкновенно вкусным. Даже ресторатор Марк еду оценил. Вечер они проторчали в ночном клубе на Покровке и на ночь трое из них отправились на квартиру к Валерию в Изумрудный город.

Марк улетел через день, нагулявшись досыта. В последних походах по ночным клубам, и прочим заведениям активного отдыха, Валерий не участвовал. Он это дело не очень любил. Сидел дома и отсыпался. Думать ему ни чем не хотелось, строить дальнейшие планы на жизнь тоже. Да и бессмысленно. Построили уже без него. Поэтому когда проводили Марка и попрощались окончательно, Валерий не стал тянуть, позвонил Нолину и спросил — что ему теперь делать? Ответ его удивил.

— За вами Валерий, сейчас подъедут. Езжайте в Кленовку. К вам приедет Евгений Андреевич Лютаев, сейчас вы в его распоряжении. Я увижу вас позже. Удачи.

— Удачи — ответил Буховцев.

За ним не заехали, а залетели через несколько минут. Моб сел поблизости, и через пятнадцать минут он был в Изумрудном городе, а еще через час его высадили в поле, на окраине Кленовки.

Глава 5

В деревне мало что изменилось. Разве что осень уже вступила в свои права. Солнце появлялось редко, кругом стояла влажная осенняя сырость. Для середины октября обычная погода. Три дня Валерий маялся от безделья. Сидел дома, гулял по полупустому лесу. На третий приехал Лютаев. Внимательно осмотрел Буховцева с головы до ног.

— Отлично выглядите Валерий Александрович. Вижу сборы пошли вам на пользу.

— Да, было интересно — ответил Валерий.

— Это хорошо. Дальше будет еще интересней — заверил Лютаев

— Как в прошлый раз, за той горой? — Буховцев кивнул в сторону деревенского холма.

— Нечто вроде, но это позже. Сейчас я бы хотел познакомить вас с одним человеком, который хоть и не участвует в нашем проекте, но имеет к нему непосредственное отношение. В настоящее время он отдыхает здесь неподалеку, и очень желает вас увидеть.

Валерий гадал недолго.

— С Годуновым?

Лютаев только рассмеялся и покачал головой.

— Иногда я забываю, что разговариваю с не совсем обычным человеком. Собирайтесь, нас ждут.

Валерий не знал, что одевают на дружескую беседу с высокопоставленным чиновником, пусть даже бывшим, однако мудрить не стал. Оделся как обычно. На этот раз моба не было, и они выехали на Мерседесе — электро. Местность в этих краях, это холмы, овраги, долы. Все это густо утыкано различными лесами и перелесками. На холмах распаханные под зиму поля, в низинах и долах покосы и выпасы скота. В общем, идиллическая сельская картина, на этот раз дополненная пасмурным осенним небом и легкой влажной взвесью в воздухе.

Они ехали примерно полчаса, пока автомобиль не свернул в сторону большого, огороженного сада на широком пологом холме. Дорога осталась слева и с той стороны, из‑за придорожных посадок, слышался шум проезжающих автомобилей. Невдалеке, на других холмах, сквозь пелену мороси виднелись очертания двух деревень. Охрана встретила их спокойно. Лютаеву кивнули, а на Валерия лишь внимательно посмотрели. Буховцев больше насторожился, когда на них встала в стойку прогуливающаяся рядом, немецкая овчарка. Однако ее хозяин вовремя отдал команду, и собака уныло удалилась. Сад был большой, а запах в нем совершенно чудесный. В нем преобладали медовые тона антоновки, плоды которой густо висели на деревьях и лежали на земле. В этом запахе чувствовался также и запах дыма. Вернее запах топящейся русской бани. Лютаев вел его уверенно, видимо был здесь не первый раз. Народу в саду было немного, все заняты своим делом. Чисткой сада, сбором яблок.

Вскоре они вышли к небольшому коттеджу, за которым виднелся серовато–белый, больше похожий на дворец, дом. Около коттеджа был колодец, и действительно стояла баня, но уже протопленная, так как несколько человек в тулупах сидели рядом за столом. Метрах в пятнадцати от них, около небольшого столика с коньяком и закусками, стояло три человека. Один из них, его Валерий узнал сразу, был Годунов, другой, тоже лицо знакомое, какой‑то депутат. Третьей была симпатичная женщина. Вернее просто красивая. Сколько ей лет, двадцать пять, тридцать, тридцать пять определить было сложно, да и ненужно. Она была из тех женщин, которые красивы в любом возрасте. Отличная фигура, интеллигентное лицо, и взгляд, за которым угадывалось много ума. Это была жена Годунова, Буховцев однажды видел ее по телевизору. Александр Годунов стоял к ним спиной. В куртке, джинсах и коротких сапогах. Он о чем‑то беседовал с депутатом, поэтому первыми их увидела она, посмотрела на Валерия внимательным, любопытным взглядом. Валерий посмотрел на нее тоже внимательно, но без любопытства. Годунов обернулся, увидел их, кивнул. Кивнул, как понял Буховцев, Лютаеву. Он смотрел на них, и со стороны ему было видно, что этих двоих что‑то объединяет. Прямо Гендальф с Арагорном — усмехнулся про себя Валерий. Они подошли к столу.

— Александр Андреевич, позвольте представить, Валерий Александрович Буховцев — сказал Лютаев, потом добавил — тот самый.

Годунов кивнул и протянул Валерию руку. Его рукопожатие было крепким.

— Я вас помню. Легионы, Шестой Нижегородский, год назад вместе с вашей ротой штурмовали здание с водной преградой. Тактическое упражнение номер двадцать пять.

Да, действительно, было, только полтора года назад. Прошлой весной Годунов вместе с их ротой несколько часов, в качестве обычного легионера штурмовал это проклятое здание, окруженное по фасаду и с боков рвом грязи. Они тогда все вымазались как свиньи.

— Я тоже помню — ответил Валерий

Годунов некоторое время внимательно рассматривал Буховцева.

— Геннадий Васильевич, мы вас оставим на некоторое время — сказал он депутату, взял со стола три стопки, бутылку коньяка и повел их к другому столику, метрах в десяти.

Бутылку и стопки поставили на стол. Годунов взял шест с сачком, достал с ближайшей яблони несколько яблок, помыл водой из графина и тоже положил на стол. Делал он все это ловко и Валерий подумал, что это забавное зрелище — один из самых могущественных людей в стране, а возможно и на планете собирает яблоки в саду. Собирает с ловкостью профессионального садовника.

— Я в курсе всего вашего предприятия. Евгений Андреевич характеризует вас, в высшей степени, положительно. Скажите, трудно было решиться? — начал Годунов.

Буховцев улыбнулся.

— Нет, нетрудно. Тем более, Евгений Андреевич, умеет находить аргументы. Я ему благодарен.

Лютаев хмыкнул.

— Валерий Александрович преувеличивает, решение принимал он сам. Убедить его вообще проблематично — парировал он.

Годунов посмотрел на них обоих, улыбнулся краем губ.

— Я вижу вы уже поладили — он разлил коньяк по стопкам — ну что, выпьем за знакомство и начало нашего предприятия — разрезал большое сочное яблоко на три части и подал каждому

— Советую закусить этой антоновкой, лучше ничего не придумаешь — добавил он.

Они чокнулись. Выпили залпом, как водку. Коньяк был хороший, по настоящему хороший. Валерий был не специалист в коньяках, однако со вкусом у него было все в порядке. Антоновка тоже была выше всяких похвал, и закусили они ей с удовольствием.

— Я понимаю, Валерий Александрович, на какой риск вы идете. Полет в космос, и тот много безопасней, но о космонавтах все знают и их уважают. Вам же придется все держать в тайне, поэтому никакого адекватного морального вознаграждения мы вам дать не можем. Знаю, вы в курсе моей роли в этом проекте, поэтому скажу прямо, без намеков — когда вернетесь, постараюсь сделать все, чтобы вашу главную роль в этом эксперименте оценили на государственном уровне.

Валерий пожал плечами.

— Я без претензий, договора мне вполне достаточно, и если честно, не люблю, когда в подобные дела вмешивается политика.

— Куда теперь без этого — возразил Годунов — мы часть мира, хотим мы или нет, но мы живем с людьми этого мира, а они с нами и влияем друг на друга. Страны тоже как люди. Живут, болеют, общаются с другими странами, пытаются чего‑то от них добиться, выиграть, выгадать и мы не последняя страна в этой игре. Правительства же представляют объединенную волю своих народов, и ведут эту игру от их имени. Поверьте, Валерий Александрович, на планете людей, отношения между людьми самая главная вещь, а это и есть политика. Хотя, насчет самой главной вещи, есть и другие мнения. Евгений Андреевич, например, считает, что абсолютное знание важнее, а все остальное возня муравьев в муравейнике — он улыбнулся Лютаеву.

Тот рассмеялся.

— Что вы вообще думаете о ситуации в мире? — он снова обратился к Валерию.

Международная политика, была единственным видом политики, который Буховцева интересовал.

— Думаю, что не все так плохо, как некоторые говорят — у нас много союзников, настоящих союзников, тех которые строят вместе с нами мир, чтобы в этом мире жить, а не тех, кто готов встать на любую сторону за деньги. Американцы хотят поссорить нас с китайцами, но я не думаю, что из этого что — то выйдет. А кроме этого, нам нечего бояться.

Годунов выслушал его, кивнул головой.

— Верно. Из этого мало чего выйдет. Сегодня иметь врага на своих границах самое худшее, что может быть. Пятнадцать лет назад они хотели создать проблемы у нас на границе и чтобы поставить их на место мы залезли в латинскую Америку. Они вначале не обращали на это внимания, однако когда мы с китайцами добрались до Мексики, было уже поздно. И сейчас мы имеем то, что имеем. Штатов нет ни в Латинской Америке, ни у нас. Они обижены, но это их проблемы. Американцы ведут себя с другими так, что на планете мало желающих утирать им сопли. С Китаем же у нас больших разногласий нет. Мы не против экспансии китайцев на юг, там, где живут люди их расы и где их влияние естественно, и это их вполне устраивает. Устраивает и нас. В этом случае мы делим американское наследство. А насчет дружбы с Америкой — Годунов рассмеялся — китайцы прекрасно знают, что американцы заводят друзей только для того, чтобы потом их иметь. Нет, с китайцами у нас проблем быть не должно. Единственное, где мы можем с ними пересечься — это Африка, но пока, слава Богу, обходится.

Он посмотрел на Валерия и рассмеялся.

— А он неплохо разбирается в политике — сказал он Лютаеву.

— Валерий Александрович во многом разбирается — подтвердил тот — но самое главное он видит вещи такими, какие они есть на самом деле, и видит это сразу.

— Очень ценное качество — Годунов стал серьезен — когда все закончится, мы с вами еще побеседуем, и если вам будет скучно бездельничать до пенсии, я могу предложить интересную работу.

Он снова разлил коньяк

— Ну, еще по одной.

— Может и мы тоже — за спиной Александра Годунова стояла его жена и с ней молодая особа лет девятнадцати, двадцати с небольшим.

Он обернулся.

— Может и вы. Позвольте представить — моя жена Марина, моя дочь Татьяна — представил Годунов свою семью. — Евгения Андреевича вы знаете. Валерий Александрович Буховцев — тоже работает на правительство — представил он Валерия.

Как и кем работает, сказано не было, но Марина и Татьяна были в курсе занятий главы семейства и лишних вопросов не задавали. Они выпили и дальше пошел светский разговор, поначалу немного неуклюжий, поскольку общих тем с этими людьми у Валерия не было. Но у людей всегда есть общие темы. Погода, урожай яблок, природа. Постепенно разговорились, помог коньяк, и Валерий под конец уже устал от расспросов Марины и Татьяны. Татьяна тоже была красавица. Лицом — мама помоложе с поправкой на черты Годунова. Хотя, по возрасту, они были скорее похожи на двух сестер, чем на мать и дочь. Все — таки лет девятнадцать, решил Валерий. Слишком уж наивно и жизнерадостно выглядела дочь Годунова. Ему было неловко под ее любопытными взглядами, и когда они попрощались, он ушел с облегчением.

Когда приехали в Кленовку, Лютаев зашел к Валерию в дом и жизнерадостно рассмеялся.

— Валерий Александрович, Татьяна Александровна положила на вас глаз. Вот никогда бы не подумал, что наша поездка будет иметь такие последствия.

— С чего вы взяли? — опешил Валерий.

— Со стороны виднее, к тому же я не плохо разбираюсь в людях. Заметили, Александр Андреевич тоже был озадачен, он тоже неплохо разбирается в людях.

— Ну и что с того? — Буховцеву было не до романтических приключений. Об этом он даже и не думал. Про Алену вспоминал редко, а ведь она не только на него глаз положила, хотя, конечно, внимание дочери самого Годунова было ему приятно.

— То, что у Годунова одна дочь, и он в ней души не чает. Когда вернетесь, вы сможете сделать большую карьеру — назидательно сказал Лютаев.

— Вот именно, когда и если вернусь, и вряд ли дочь Годунова будет меня ждать.

— Не беспокойтесь, Валерий Александрович, все будет хорошо. Чем больше вас узнаю, тем больше убеждаюсь в этом. А насчет Татьяны, что будет, то будет. Насчет карьеры, я пошутил. Я знаю, вам на это наплевать. Скажите лучше — что вы думаете о Годунове сейчас?

— Сейчас? — переспросил Валерий. — Сейчас я думаю то же, что думал раньше, только он более хороший семьянин, чем я предполагал, умеет располагать к себе людей, и как ни странно, думаю, что он не очень добрый человек.

Мнение о людях у Буховцева возникало сразу, как только он видел человека, когда тот еще не открыл рта, и он почти никогда не ошибался. Характер человека он определял по каким‑то движениям, повадкам, похожести что ли. Он давно заметил, что похожие люди и ведут себя одинаково. Однако Александр Годунов был одним из тех людей, твердое мнение о которых у него не сложилось до сих пор. Лютаев задумался.

— Говорите не очень добрый человек. Может и так. Годунов добр к тем, к кому нужно быть добрым. К детям, старикам, людям оказавшимся в беде. С остальными у него нормальные деловые отношения. Знаете, я теперь понимаю, почему вы так заинтересовали его дочь. Вы, в общем‑то, на него похожи.

Валерий на это ничего не ответил, потому что отвечать было нечего. Они проговорили до вечера, вспоминая и перебирая последние события, два месяца сборов. Лютаев приехал не только ради его встречи с Годуновым, хотя как он объяснил и это важно. Он приехал, чтобы забрать Валерия в Германию.

— Нам нужно погулять по Тевтобургскому лесу. Камень там, и там же, только в прошлом вы должны его забрать. С тех пор, скорее всего все изменилось, но возможно, вы что‑то почувствуете, увидите, запомните, и когда попадете туда в прошлом, вам это может пригодиться. Я надеюсь на это. Запомните, вы не совсем обычный человек и больше доверяйте своим чувствам — наставлял маг.

— Когда едем?

— После завтра. Можете отдыхать, Валерий Александрович — Лютаев попрощался и ушел.

* * *

Валерий с магом стояли и смотрели на окрашенную закатным солнцем в красный цвет гору. В России в это время года листвы в лесу уже практически нет. Пусто и сыро, но здесь, в Тевтобургском лесу было не так. Казалось будто не ноябрь, а конец сентября, начало октября. Гора была небольшая, не гора даже, а холм, сросшийся с хребтом низкого горного кряжа. Все пространство хребта и кряжа плотно покрыто лесом. Редкие безлесые пустоши поросли дикой некошеной травой. Кругом никаких признаков жилья. Большая редкость в этих краях, где каждый свободный от леса клочок отдан под поле, и каждый участок обжит. Он еще раз посмотрел на пламенеющую в закатном Солнце, гору, и ему снова стало не по себе.

— Что это должно быть за место? Что мы ищем?

Лютаев внимательно посмотрел на Буховцева, пытаясь понять его состояние.

— Там должны быть развалины крепости. Очень древней крепости. Ее построили, когда здесь еще не было ни германцев, ни кого‑либо из ныне живущих в Европе, народов. Здесь вообще были болота, как и в других частях Европы, а крепость была гигантская, она была построена над карстовым провалом, и говорили, что через ее подвалы можно попасть в ад.

Темное место. Во времена Августа здесь были лишь развалины, крепость покинули за несколько тысяч лет до этого. Херуски и другие германцы этого места боялись и обходили стороной. Ну, как?

— Может и здесь — пожал плечами Валерий — по крайней мере, ни от какого другого места у меня не было так тяжко на душе. А вы, как вы можете не знать? — удивленно спросил он.

— Эти места никогда не попадали под наше влияние. Камень мешал. Он чувствовал нашу силу и не доверял. Запомните, Валерий Александрович, камень откроется только если почувствует кровь своих бывших хозяев, или друзей, я уж не знаю как они там с ним общались — Лютаев криво усмехнулся и Буховцев увидел его в ту редкую минуту, как и тогда ночью, у Кленовки, когда маг не представлял из себя всезнающую машину, а за всем его знанием и спокойствием проглядывали обычные человеческие чувства.

— Ладно. Этого достаточно. Через год будем ждать вас у этой горы, потому что сдается мне это она и есть. Нам пора, осенью здесь темнеет быстро.

Они спустились с холма и по полегшей осенней траве отправились к дороге, до которой было около трех километров. Там их ждал нанятый Мерседес–электро.

В Германию они прилетели самолетом в начале ноября. В Дюссельдорфе было пасмурно, как и в Москве. Осень, ничего не поделаешь. Хотя, осень в Германии обычно теплее и солнечнее чем в России, но видимо это был не тот случай. У них был заказан тур по Тевтобургскому лесу, и поэтому в аэропорту их ждали. Там их встретил худосочный парень двадцати с небольшим лет. Ярко–синяя, модная сейчас в Европе куртка из смеси синтетики и чего‑то экстра — ординарно натурального. Выглядела она так, будто парусину измазали лаком. На ногах обычные джинсы и дырявые кроссовки, тоже модные. Встретив клиентов, парень засуетился и повел их к экскурсионному автобусу. Они сели и поехали по отличнейшим дорогам Германии, которых не было в России даже после десятилетней реконструкции автодорожной сети страны. На небе не было ни одного моба, и это обычно удивляло туристов из России больше, чем все остальное. Их путь лежал к Оснабрюкку, где недалеко от города находился отель. Место их обитания и отправная точка экскурсий. Экскурсии эти длились три дня и привлекали в основном самих немцев. Тех из них, кто интересовался историей. Приехавшие на экскурсию иностранцы, тоже в основном были любители истории. В этот заезд русская группа состояла из четырех человек. Буховцев с Лютаевым стояли с переводчиком и ждали когда подойдут еще двое. Они вскоре явились, и Валерий едва сдержал улыбку, когда парни стали с ними знакомиться. Перед ними стояли Свиридов и Макаев. Никто не подал вида, все поздоровались с каменными лицами, и пошли за экскурсоводом–переводчиком в автобус.

Через два часа они стояли у горы Калькризе, и экскурсовод объяснял, что на этом поле было последнее сражение восставших германцев под руководством Арминия и легионов Квинктилия Вара. Вар, как известно, был разбит, а германцы добили римлян и завоевали себе свободу. Историю Буховцев в последнее время изучал интенсивно, и все это ему было знакомо. Он стоял и смотрел поверх голов, слушающих рассказ экскурсовода туристов, на каменные фигуры воинов и самого Арминия побеждающего римлян. Судя по виду, памятник был установлен недавно. Лютаев внимательно посмотрел на Валерия.

— Ну, как, Валерий Александрович, что‑нибудь чувствуете?

— Нет, ничего. — Буховцев действительно ничего не чувствовал. Смотрел на памятник, на окрестности и сырой ветер трепал его волосы.

Кругом был лес, холмы, покрытые лесом. Свободное пространство было распахано под поля. Все кругом было обжито до такой степени, что не верилось, что здесь когда‑то был дремучий лес. Экскурсовод закончил, и повел всех в построенную рядом деревню древних германцев. Здесь они перекусили кашей из ячменя и пшеницы с мясом, носящим явный вкус дичины. Все это запили мутноватым нефильтрованным пивом. Видимо, такова была обычная древнегерманская еда. Дома были различной конфигурации. Круглые, овальные и квадратные. Стены из плетеных прутьев обмазанных землей и глиной, крыши из камыша и соломы, в верху крыши продух. Между домами витиеватыми змейками вились плетни. Все это чем‑то напоминало украинскую деревню в старых кинофильмах, только не так ярко и более убого. Между домов бродили длинноволосые германцы в кожаных куртках, холщовых штанах и каких то обмотках вмести обуви. В общем, погружение в историю. После сборов, на такую историческую реконструкцию, Валерий даже не обратил внимания. Он еще раз осмотрел окрестности. Нет, ничего интересного. Те же холмы, на которых кое–где виднелись дома. Его взгляд задержался на горе Калькризе. Вроде ничего знакомого. Он внезапно представил эту гору ночью, при свете Луны, и ощутил холок внутри. Было чувство, что все это он уже где‑то видел. Место тоже, только выглядело оно по–другому. Он подошел к Лютаеву.

— Гора — показал он рукой в сторону Калькризе — У меня такое ощущение, что я ее уже видел, только она была другой, и с другой стороны. Нужно прогуляться вокруг.

Лютаев посмотрел на него очень серьезно и молча кивнул.

— Пойдемте, спросим у экскурсовода.

Экскурсовод был озадачен любопытством русских туристов. Даже немцы и те не уклонялись от установленных маршрутов, а эти русские все норовят сделать по–своему. Однако автомобиль на следующий день обещал выделить. К вечеру они отправились в мотель, построенный недалеко, у подножия горы. Основная масса туристов ужинала в расположенном рядом трактире, туда же отправились пропустить по кружке пива и Макаев со Свиридовым. Буховцев же с магом наскоро поужинав и прикинув на карте завтрешнее путешествие, улеглись спать.

Мерседес, как и было условлено, ждал их в десять утра, и вскоре они уже объезжали окрестности. Буховцев молча смотрел в окно и прислушивался к своим чувствам. Гору они объехали, и даже обошли. Определенно что‑то знакомое, но не то. Лютаев говорил, что нужно найти место, где лежит камень.

— Валерий Александрович, это место не может быть вам знакомым, понимаете. То место, где лежит камень, вы увидите только один раз, когда он вам его откроет. Калькризе вы, возможно, видели в прошлом, очень может быть, что у вас этим местом что‑то связано, но нам нужно другое. То, что нам нужно вы не можете вспомнить, можете только почувствовать.

Они поехали дальше, и катались до обеда. Останавливались, выходили. Лютаев озадачено смотрел на Буховцева, тот мотал головой, и они ехали дальше. Водитель с удивлением смотрел на сумасшедших русских. В два часа дня пообедали в кафе, в какой‑то деревеньке.

Им всем все это уже надоело, и они собирались ехать в отель, когда Валерий посмотрел на долину, вдали закрытую низким горным кряжем, и сердце его екнуло.

— По–моему, здесь — глухо произнес он.

Лютаев остановил водителя, коротко переговорил с ним по–немецки, и они отправились к горному кряжу.

В отель они вернулись, когда уже стемнело. Экскурсовод подошла, поинтересовалась, как они съездили. Лютаев объяснял по–немецки, а Валерий его слушал. По–немецки он понимал неплохо, маг же говорил как урожденный берлинец, без какого‑либо акцента.

— Все было замечательно. Большое вам спасибо. Если бы мы ходили с экскурсией, все бы не успели посмотреть. Скажите фрау, что это за странное место мы видели в двадцати километрах отсюда, к юго–западу. Очень странное место. Чудесная долина, но там никто не живет, и даже траву не косят?

— Ах, это — немка была заинтересована — да, не живет, и не косят. У нас говорят, плохое место. Никто не хочет там жить, даже приближаться бояться. Вы видели его?

— Да, видели, даже ходили. Как видите, с нами ничего не случилось. Надеемся, и дальше так будет — он жизнерадостно рассмеялся.

Даже строгая немка улыбнулась. Когда она ушла, Лютаев подошел к Буховцеву.

— Ну что же, мы вроде не ошиблись. Пора домой Валерий Александрович, нас ждет полковник. Здесь нам больше делать нечего.

Глава 6

Они вылетели на следующий день. Еще через день Валерий был в Кленовке и а еще через день, в Нижнем. Объяснил вероятную причину своего отсутствия, передал ключи от деревенского дома Антону Горяеву. Теперь дом был в его распоряжении до весны. А еще через день, Буховцев сидел у камина напротив полковника Полетаева. Рядом с ним были Лютаев и Нолин. Поблизости, через стол, сидели Скворцов и знакомый Валерию по Нижнему, майор Замятин. Дом в котором они находились, стоял в углу огороженной площадки посреди леса, центром которой было высотное, монолитное здание, где Валерий проходил комиссию. Дом был выдержан в германском стиле. Двухэтажный фольварк с одноэтажным пристроем, в котором находился спортзал. Такиестроения были разбросаны по всей, огороженной металлическим забором, площадке. За забором пустой осенний лес. Сквозь голые, без листьев деревья были видны овраги и холмы. Вчера подморозило, и теперь стало ясно, что и до зимы недалеко.

Огонь в камине горел во всю, подрагивая и приплясывая на дровах. Присутствующие в комнате, не сговариваясь, смотрели на пламя, и молчали. Первым оторвался от этого зрелища Скворцов. Он встал, задумчиво почесал подбородок.

— Ну что, Евгений Андреевич — обратился он к Лютаеву — расскажите нам легенду Валерия Александровича. Мы слушаем внимательно.

Лютаев кивнул.

— Начнем с того, что Валерия Александровича будут звать Марк Валерий Корвус. Он принадлежит к древнему патрицианскому роду, правда обедневшему. Самый известный его предок Валерий Корвус, когда‑то вышел на поединок с вражеским воином и победил его. В этом ему помог ворон, который вился над местом боя и мешал его противнику. Отсюда и прозвище. Корвус или Корвин — по латыни ворон — пояснил он.

Скворцов кивнул. Лютаев продолжил.

— Так говорят римские легенды. Было ли это на самом деле, или нет, мы не знаем, но для нас сие не важно. Важно другое. Обедневший потомок римского героя был одним из друзей Агриппы, правой руки Октавиана Августа. Он поддерживал Августа, когда тот был еще Гаем Юлием Октавием. Август никогда не забывал своих друзей, и когда он пришел к власти, семья Корвусов восстановила свое влияние и не бедствовала. Однако у Луция Валерия Корвуса не было детей. И родственников тоже. Тогда он в свою очередь усыновил сына своего боевого товарища Гая Анния Кура. Мальчику тогда было три года. Вскоре Луций Валерий Корвус умер, а Кур с семьей и мальчиком, уже Корвусом, по делам принцепса выехал в Херсонес. Что там произошло точно выяснить так и не удалось. Кур выехал на границу понтийского царства, и зачем‑то взял с собой мальчика. Недалеко от города Ольвии на их отряд напали. Кур был убит, а мальчик похищен и подарен в племя тавсов, они жили на границе степи и леса, недалеко от Днепра. Там он благополучно и пребывал до своего двадцатичетырехлетнего возраста. Оттуда Валерий Александрович и придет к римским пределам. Вот такова, если коротко, наша легенда.

Все молчали, обдумывали сказанное, молчал и Валерий. У него уже была куча вопросов, но кругом были военные, а у военных болтать языком без команды не принято. Тишину нарушил Скворцов.

— Евгений Андреевич — обратился он к Лютаеву — я не буду спрашивать о достоверности этой истории. Я вам верю в главном, поэтому буду доверять и в мелочах. Вопрос о родственниках. Могут ли они опознать настоящего Марка Валерия Корвуса. Насколько Валерий Александрович вообще похож на римлянина или италика, кем он там должен быть вам виднее?

Лютаев ответил не раздумывая. Видимо, этот вопрос магами уже обсуждался, и ситуация была ясна.

— Как вы поняли, Марк Корвус не родной сын Луция Корвуса, а приемный. Ему не обязательно походить на приемного отца. Его родные мать и отец Куры — венеты. А это полуиталийское — полуславянское племя — он посмотрел на Нолина — Тихон Викторович, как Валерий Александрович похож на венета?

Нолин кивнул.

— Похож. Вы все воспринимаете Валерия как русского, только потому, что привыкли к тому, что он русский. Если же его представить в другом контексте, то вы удивитесь, насколько он там органично смотрится. Я не собираюсь вступать в дискуссии с современными историками, скажу о том, что знаю. Венеты родственное латинам племя, и когда‑то они вместе шли с севера в Италию. Тогда у них даже язык был почти един. Венеты осели в северной Адриатике и на восточной части долины реки По, латины добрались до середины Италии и осели на землях Аборигов, или Аборигинов как их потом называли. Это не название племени, а скорее обозначение на латыни. Название латины не сохранили, но если кому интересно, то звали их Дассы. Одно время латинам было совсем тяжко. Их язык отличался от всех италийских, и для всех они были чужаки. Но это так, отступление. Я думаю, здесь проблем с признанием быть не должно. Среди римской знати достаточно венетов. Больше только этрусков и сабин. Насчет родственников — у него осталась мать, но она видела его последний раз, когда ему было три года. Если увидит его двадцатичетырехлетним, то вряд ли сможет узнать — это все понимают. Тем более, что после того как его усыновил Корвус, он для Куров как отрезанный ломоть.

— Может, какие‑то особые приметы. Родимые пятна например — продолжал любопытствовать Скворцов.

— Родимое пятно есть. Нужно будет нанести татуировку. Какую, и где, мы покажем — подтвердил Нолин.

Скворцов задумался.

— Я так понял, кто‑то из ваших людей видел настоящего Корвуса две тысячи лет назад. Что с ним вообще случилось? — на этот раз он обратился к Лютаеву.

— Да его видели, и я точно могу сказать, что Валерий Александрович похож на него даже внешне. Что с ним случилось? Его убили. Убили как раз тогда, когда он шел к нам по тому же заданию.

Скворцов удовлетворенно кивнул.

— Вот с этого момента подробнее.

Продолжил Нолин.

— Тогда мы тоже искали людей, способных выполнить задание, и вышли на Корвуса. Один из наших провел с Тавсами полгода, убеждая его бежать. В положенный момент он бежал на юг. Там его должен был встретить один из наших людей и отправить в Рим. Там другой наш человек, в администрации императора, должен был представить его Августу и выхлопотать для него назначение трибуном в Германию. Как видите, цепочка отработана, и мы хотели бы запустить по ней Валерия. Настоящего Марка Валерия Корвуса так и не дождались. Потом обыскали местность, и нашли его у степной речушки с перерезанным горлом. Кто это сделал и зачем, так и осталось невыясненным.

Нолин замолчал. Молчали и остальные, обдумывая сказанное. Перед Валерием зримо возникла картина прошлого двухтысячилетней давности, и он понял, что имел в виду Лютаев, когда говорил что, скоро вы поймете что все это реально, но не представляете насколько сложно и опасно. Что же, теперь он видел, что к заданию готовятся не только здесь в будущем, но уже подготовились в прошлом. Скворцову, видимо, в голову пришла та же мысль.

— Вы хотите сказать, что там его будут ждать люди, и встретят как настоящего Валерия Корвуса?

— Да, так будет проще и надежней — ответил Лютаев.

Лицо Скворцова стало настороженным и в нем появилось что‑то вроде неприязни.

— А этим людям Валерий Александрович скажет, что он не настоящий Корвус? Кто они вообще?

— Наши люди, не маги, помощники — Лютаев выдержал взгляд Скворцова. Валерий не удивился бы если узнал что тот также легко читает мысли ФСБшника как и его собственные — скажет или нет я пока не знаю. Может и не говорить.

Скворцов молчал. Было видно, что ему что‑то в этой истории не нравится.

— В настоящем, а не предполагаемом прошлом, что сделали эти люди, когда не дождались Корвуса?

— Как и было условлено, уехали по своим делам — Лютаев наблюдал за генерал–лейтенантом с любопытством и немного настороженно. Буховцев посмотрел на Нолина. Тот тоже следил за беседой без волнения, и даже немного скучая.

— Потом, они узнали, что с ним случилось?

— Нет. Они должны были его только встретить и проводить. Знали лишь условный сигнал и приметы. Остальное было не их знание.

Казалось, Скворцов немного успокоился.

— Евгений Андреевич — снова обратился он к Лютаеву — Простите меня за эти расспросы, но я просто хочу хорошо сделать свое дело. За это меня держат на должности и платят деньги. В этом нет недоверия. Я ничего не знаю о перемещениях во времени. Так, лишь несколько фантастических романов, но как я понял, вы хотите отправить Валерия Александровича в прошлое в ситуацию, которая уже была и развивалась по–другому. Это не опасно? Может лучше отправить к другим людям в другое место. Поближе к Тевтобургскому лесу?

Лютаев кивнул головой, как бы говоря, что понимает опасения Скворцова.

— Что было, то было. Историю изменить очень сложно, а может, и невозможно. Вы не представляете, как многовариантна наша жизнь. Так или иначе, судьба всегда настоит на своем. Тем или иным путем, и один человек здесь мало что значит. Если, это, конечно, не особенный человек. Человек, отмеченный судьбой. Наш случай не из тех, что влияет на развитие истории. Эти люди не встретили настоящего Валерия Корвуса, и пошли по своим делам, теперь они встретят Валерия Александровича, проводят его, и тоже пойдут по своим делам. Как думаете, изменится от этого мир? — вопрос был задан риторический, поскольку Скворцов отвечать не собирался. Внимательно слушал.

— Насчет того, чтобы отправить Валерия Александровича куда‑нибудь поближе к месту действия, то я думаю, что это не очень хорошая идея. Нам нужно, чтобы он пришел туда, уже имея освоенную легенду, и успел осмотреться на месте. Тот мир, это не пустой лес, населенный незнакомыми дикарями. Территории в лесах, в том числе и в германских, поделены между племенами, родами, общинами. Границы эти охраняются очень строго. Чужака вычислят мгновенно и участь его незавидна. Самое лучшее — посадят на цепь. У нас два варианта. Либо он пришел со стороны и римлянин, тогда его права находиться там не вызовут вопросов. Как из него сделать римлянина — мы знаем. Либо он германец, а точнее херуск. Но чтобы стать полноценным херуском, им нужно родиться. Варианты с торговцами и прочими случайными людьми отпадают. Эти там вообще наперечет и чтобы появиться в этих краях заводят знакомства задолго, к тому же перемещение их ограничено. Так что смотрите сами.

Все молчали. Скворцов о чем‑то думал и барабанил пальцами по столу. Полетаев все это время не проронил ни слова сидел и слушал. Вот что значит военная косточка. Без разрешения начальства слова не скажет. Замятин молча что‑то писал на электронном листе.

— Что же — прервал молчание Скворцов — я думаю, предложенную Евгением Андреевичем легенду нужно в целом принять, доработать, подробнее проработать детали. Товарищ полковник — он обратился к Полетаеву — я давал распоряжение подготовить предложения по внедрению. Доложите.

Полетаев осмотрел присутствующих.

— Предложения готовы, товарищ генерал–лейтенант. Мы посовещались с Евгением Андреевичем и Тихоном Викторовичем и пришли к выводу, что изучение ситуации и места внедрения лучше всего доверить им. У них есть знания по этому вопросу. На мне лежит обязанность подготовить Валерия Александровича к жизни под легендой. Знаний по этой теме у меня достаточно, а люди они и есть люди. Что тогда, что сегодня. Я думаю, за две тысячи лет они не сильно изменились.

Скворцов кивнул

— Я тоже так думаю. Майор — обратился он к Замятину — на вас обеспечение.

— Есть товарищ генерал–лейтенант — коротко ответил тот.

Они беседовали еще около часа, в основном уточняя и перепроверяя возникающие вопросы. Валерий увидел, как Скворцов проницателен и придирчив. Придирчив даже в мелочах. Многие вопросы, магами казалось бы продуманные и решенные, он поднимал с другой стороны, и их снова приходилось обсуждать и решать. Валерий все это время помалкивал. Он знал — то, что для него важно, он узнает позже, от Лютаева.

Так начался основной этап его подготовки. С утра пробежка по пустому припорошенному снегом лесу. Рядом с ним всегда бежали или Свиридов или Макаев, иногда оба вместе. Далее латынь. Нолин его больше не обучал. Вместо него пришел сухопарый старичок профессорского вида. Проверил его знания и сказал, что для начала вполне достаточно. Он ожидал худшего. Учил он впрочем, по методу Нолина. Запоминай, что не можешь запомнить сразу, записывай. Далее следовали полуторачасовые беседы на изучаемую тему, от которых потом распухала голова. Старичок беседовал старательно, въедливо и пока не получал на свои вопросы удовлетворительного ответа, не отступал. К концу этой беседы–муки и латынь уже начинала казаться русским языком. Метод суровый, но перестройка мозгов на новый язык шла бурными темпами, а за ними следовали результаты. Уже через три недели Валерий без проблем мог худо–бедно поддерживать беседу на латыни на самые разные темы. Ближе к обеду подходил Нолин и они шли в спортзал. По–виду это помещение больще напоминало конюшню или замковый зал для фехтования. Высокие стены из красного кирпича, большие окна в железных решетках, потолок с почерневшими перекладинами и деревянный пол. Однако, повешенные на стенах маты, боксерские груши и спортивные снаряды в углах сомнения в сегодняшнем назначении помещения не вызывали. Тренировка всегда начиналась с метания пилумов и дротиков. В конце зала были установлены щиты, и Валерий метал данное вооружение примерно с полчаса. После уставшая рука никак не хотела метить в цель.

— Пилум и дротик оружие разного назначения — наставлял Нолин — пилум чисто римское изобретение. Предназначен только для войны, и больше ни для чего. Поэтому я хочу, чтобы вы Валерий, в первую изучили его. Мне бы не хотелось, чтобы вы опозорились перед легионерами. Римляне, даже патрицианских родов, учатся метать пилум с детства. У нас их тридцать штук. Будете метать все в разные мишени. К следующему занятию мы их вытащим и поправим. Так что будем брать практикой. Время у нас есть — он жизнерадостно улыбнулся Буховцеву.

— Дротик — продожил маг — можно использовать и для войны, и для охоты — он взял из связки первый попавшийся, как показалось Валерию, взял его любовно, будто в его жизни с этой вещью было связано что‑то хорошее, коротко метнул, и попал в середину щита, метрах в тридцати от них — пилум метают из строя шагов на двадцать, тридцать, дротик можно метнуть на пятьдесят, сто и даже больше. Метнуть и попасть в цель. Убойная сила у него тоже большая. С ним хорошо охотиться. Идешь по лесу, под рукой и посох и оружие. Если хорошо им владеть, можно выстоять и против нескольких противников с мечами.

— И что же лучше? — спросил Валерий.

— Это разные виды оружия. Одно, для того чтобы поражать противника в бою. Пилумы метают залпом, перед рукопашной схваткой. Другое, предназначено для индивидуальной схватки. По одиночной и подвижной цели дротик метать лучше. Впрочем, Валерий вы скоро сами все поймете, на практике.

Слушать Нолина было интересно и полезно. Буховцев знал, что это знание ему уж точно пригодится.

— А гаста? — спросил он, имея в виду боевое, а не метательное копье.

— Гаста была в легионах еще во времена борьбы римлян со своими соседями по Лацию. Тогда войско строили по имущественному цензу и первый ряд — небогатые люди, кроме копий и щитов не имели никакого другого оружия. Железо и бронза были дороги. Потом, когда воинам стали платить, копьями вооружали молодежь. Марий всех вооружил пилумами. В той армии, куда ты попадешь, гастат от триария по вооружению ничем не отличается. Разве что триарий одет лучше. Хотя, всех новобранцев учат обращаться с гастой, и в обозах гасты всегда возят, но практически никогда не применяют — Лютаев немного подумал — впрочем, и пилумов не по два на легионера. В обозе обычно еще по три штуки на каждого. Если есть обоз, а не тащишь все на себе — он жизнерадостно рассмеялся.

Такими пояснениями, которые Валерий слушал гораздо более внимательно, чем уроки Полетаева часто перемежались чисто силовые тренировки, которые были почти такие же, как и на сборах. Работа в строю со щитом и мечом. В качестве спарринг партнеров выступали его телохранители. Тренировки были той же интенсивности. Чтобы не одряхлел — так это называл Нолин. В конце тренировки обязательные уроки фехтования. Их тоже вел Нолин. После этого все трое чувствовали себя на пределе. Буховцеву было приятно наблюдать, что он, уже привыкший к подобным экзекуциям, переносил все легче, чем его охрана. Единственное отличие, это блага цивилизации. Душ и человеческая кормежка.

К вечеру в центральном здании на десятом этаже проводил свои занятия полковник Полетаев. Основная тема — как должен вести себя человек, живущий по легенде, а если точнее, выдающий себя за другого, что гораздо труднее. Занятия проходили в виде беседы, в основном задушевной. Полетаев это умел. Рассказывал различные случаи без названий имен, фамилий и места действия. Потом суть урока — выводы сделанные из этих случаев. Выводы Валерий запоминал. Общий их смысл был — никогда не болтай лишнего, следи за людьми и ненавязчиво веди их и веди ситуацию. Чтобы не попасть впросак в будущем, проблему нужно пресекать сейчас. Не выходи за рамки принятого образа, каким бы он не был. Рубаха–парень не может ни с того, ни с сего, вдруг стать трусоватым недотепой. Подозрительно. И много чего другого. Потом Полетаев предлагал проработать заданную ситуацию, и в конце разбирал ошибки, которые у Валерия были постоянно и в большом количестве.

К себе в комнату он возвращался к восьми часам вечера и принимался за латынь. Около десяти шел в соседнюю комнату, где проходил медосмотр. Медосмотр он проходил ежедневно. Дальше сон. С утра все начиналось заново. Такими насыщенными и вместе с тем однообразными днями была заполнена его жизнь, и вскоре он уже потерял этим дням счет. Замечал лишь, как менялась природа вокруг него. Однажды, все замело снегом, и лес серый и пустой вдруг превратился в чудесную сказку. Единственным, что отрывало его от этой монотонной жизни была баня. Обычная русская баня, находившаяся на территории городка. Топили ее раз в неделю. По этим баням Валерий и отслеживал прошедшие недели.

Территорию городка к тому времени он изучил досконально. Несмотря на серьезную охрану, гулять по нему никто не запрещал. К тому же утренние пробежки, а после прогулки на лыжах. В общем, возможностей было много. Кроме двадцатипятиэтажной высотки в центре было еще много одно, двухэтажных зданий вокруг. Самого разного назначения. Хотя как заметил Буховцев, большинство из них были обычные дома, как у него. Кому‑то было неинтересно жить в муравейнике. Угловые дома были отданы охране. Как‑то возвращаясь с лыжной прогулки Валерий увидел в просвеченном солнечным лучом окне знакомый силуэт крупнокалиберного пулемета ПС «Скала», прозванного в легионах «гастатник» за то, что его всегда ставили в третьей линии. В общем, территория охранялась очень серьезно, раз у охраны есть такие игрушки. Какой либо дороги, ведущей на территорию из леса, не было. Да и лес кругом, несмотря на Подмосковье, был диким. Никаких лесников, ни отдыхающих, ни вообще посторонних людей было не видно. Люди и грузы прибывали и убывали исключительно посредством мобов и вертолетов, которые садились на площадку раз в час. Количество народа определить было сложно, потому что все были заняты делом, а не болтались попусту. Вот и все наблюдения, которые сделал Буховцев в перерыве между занятиями. Да и что тут говорить, мало у него оставалось времени на наблюдения. Особенно когда лишний час у него забрали медики для тренировки памяти. Валерий уже почти привыкший к физическим и умственным нагрузкам был вынужден привыкать снова. Лютаева за все это время он видел пару раз, и то мельком.

Его монотонная жизнь прервалась неожиданно. Среди персонала вдруг стало царить оживленное возбуждение, и Валерий, идя на занятия к Полетаеву, заметил в холле высотки елку. Ее еще не нарядили, она была в подтаявшем снегу и распространяла вокруг холод и бодрящий хвойный запах. Тогда Буховцев сделал то, что не делал с момента прибытия сюда. Посмотрел на коммуникатор и увидел, что до Нового Года осталась неделя. В этот вечер никаких занятий не было. Полковника он застал в комнате вместе с Лютаевым. Говорили о нем. Валерий это понял сразу. Догадливостью он и раньше не был обижен, сейчас же наука, которую ему преподавал Полетаев, пошла ему на пользу. Когда заходишь в помещение, где шел разговор, всегда пытайся понять, о чем он. Если сразу все замолчали, то скорее всего разговор о тебе, твоих делах или твоих близких. Если замолчали не все, то скорее всего, разговор о делах, которые тебя не касаются. Оценив тех, кто замолчал и тех, кто говорит, можешь понять тему разговора. И все в этом роде. И самое главное. Никогда не показывай виду, что гадаешь об этом, и что догадался — вспомнил Валерий науку. Однако маг его разочаровал.

— Заходите, Валерий Александрович, мы здесь как раз о вас беседуем.

— И о чем же? — полюбопытствовал Буховцев.

— Вот, Александр Викторович — он кивнул в сторону полковника — говорит, что вы делаете большие успехи и очень вами доволен.

— Доволен? — удивился Полетаев — еще немного, и он уже программу реальной заброски изучать будет. Евгений Андреевич если бы не это задание, забрал бы к себе. Ей богу.

Буховцев смотрел на них. Лица довольные, того гляди рассмеются. Черт бы побрал этих магов и шпионов, никогда не поймешь, серьезно они говорят или нет.

— Ну, уж не знаю, если только у вас также платят — он тоже улыбнулся.

— Вот это вряд ли — притворно огорчил его полковник — садитесь. Сегодня занятий больше не будет.

Валерий сел в кресло. Беседу продолжил Лютаев.

— Валерий Александрович, я узнавал, как у вас идет учеба. С латынью у вас все в порядке. Тихон Викторович говорит, что занятия с оружием тоже идут нормально. Что вы сами об этом думаете?

— Я стараюсь, а как получается другим виднее.

— Вы хорошо стараетесь, и мы подумали, что вам было бы неплохо отдохнуть. В конце концов, Новый Год скоро.

Полковник кивнул в знак одобрения, и положил на стол пакет. Что там, Буховцев гадать не стал. И так понял, что деньги.

— Здесь двадцать тысяч, и шестьдесят мы перечислили на ваш счет.

Буховцев взял пакет — спасибо, но при моей сегодняшней жизни мне это вряд ли понадобится.

— Ну что вы так — наставительно сказал полковник — деньги есть деньги. Они лишними не бывают. Вот завтра поедете домой, заедете в Москву. Купите что‑нибудь к Новому Году.

— Верно — подтвердил Валерий — а то, я даже зимней одежды сюда не взял — немного подумал — Свиридов и Макаев едут со мной?

— Едут — подтвердил Полетаев — у них работа такая, а мы должны быть уверены, что хорошо позаботились о вашей безопасности.

— Когда возвращаться?

— Восьмого января. Две недели на отдых вам хватит?

— Хватит — согласился Буховцев — а что дальше?

— Дальше занятия. Только по другой программе. Все что можно было сделать, чтобы ввести вас в тему мы сделали. Получилось вроде бы неплохо. Да и вы не подкачали. Дальше будет легче.

Лютаев слушал разговор молча, что в общем‑то, было понятно. Физическая и шпионская подготовка Валерия — это не его задача. Но сейчас Буховцев обратился именно к нему.

— Евгений Андреевич, то чем я занимался, ведь это лишь общая подготовка. Когда мы начнем работать над конкретными вопросами? Историей, Корвусом, например.

— Сразу после Нового Года. Все в свое время, Валерий Александрович. Все в свое время.

Они еще немного поговорили на общие темы, и Валерий отправился к себе в сопровождении мага.

— Ну, как у вас дела? — снова спросил Лютаев и добавил — я не о боях на мечах, латыни и знаниях как понукать людьми. Желание выполнить задание не пропало.

Буховцев рассмеялся.

— За последние полтора месяца у меня не было возможности, что‑либо думать или желать.

— Ну, уж прямо так — посочувствовал маг — кстати, какие у вас планы на Новый Год?

Валерий пожал плечами. То, что у него намечаются каникулы, он узнал полчаса назад, и никаких планов у него не было.

— Тогда я хочу вам сказать, что неделю назад был в гостях у Годунова и кое‑кто спрашивал меня, как вы поживаете? — Лютаев смотрел на него спокойным, заинтересованным взглядом, но Буховцев был уверен, что душе тот потешается над ситуацией.

— Годунов, наверное? — спросил Валерий улыбаясь.

Лютаев задорно рассмеялся.

— Так мне и надо. Тоже мне сводня выискался. Ну, так что мне передать? — спросил он.

— Вы хотите на Новый Год вытащить меня на светский междусобойчик, чтобы я мог пообщаться с Татьяной?

— Вроде того.

— Евгений Андреевич, Татьяна мне тоже понравилась, но мне кажется сейчас не время для романов. Может после, когда вернусь. Если вернусь. А пока я хочу провести Новый Год с родителями. Передайте ей, что со мной все в порядке, весь в делах в заботах.

Они дошли до фольварка. Дальше Лютаев не пошел.

— Ну что же, вам виднее. Я так и передам — сказал он на прощанье — только запомните. Для романов всегда есть место и при всех обстоятельствах — это я знаю точно. А вообще — добавил маг — отдохните хорошенько. Можете даже напиться. Думаю, это не повредит. С наступающим. Увидимся после Нового Года.

Они пожали друг другу руки, и Валерий поплелся к себе в комнату. Впервые за полтора месяца ничего учить было не нужно, и он заснул сном праведника, пока уже ближе к обеду не пришел Нолин. Валерия ждал моб, и вскоре он был уже на подлете к Москве.

Было начало февраля и на улице мела метель. За окном в неистовом танце вился рой белых мух, а в камине выло так, что становилось жутко. В комнате сидели маги, все трое, и несколько представителей спецслужб. Сидели молча. Ждали начальство. О чем они думали, можно было только гадать. Валерий сидел вместе с ними в кресле у камина, и вспоминал прошедший отпуск.

Они прилетели в Москву с единственной целью — потратить деньги. Денег он не жалел, и так ничего не покупал в последнее время, а на счету скопилось прилично. С другой стороны, куда экономить то. До путешествия осталось меньше пяти месяцев, а что дальше неизвестно. Он прилично оделся, накупил кучу подарков и на следующий день уже был дома. Там готовились к Новому Году, стояла елка, и настроение было праздничное. Правда, Валерий это особо не чувствовал. Новый Год дома он не встречал уже несколько лет, и теперь ему было не по себе. На вопросы о работе он отвечал неохотно, и вскоре от него отстали. Так в подготовке к празднику и прошли предновогодние дни. На Новый Год он по совету Лютаева напился. Полегчало. Как‑то Горяев говорил, что хорошая пьянка лучшее средство, чтобы стереть прошлое и освоиться с новой ситуацией. Верно говорил. Когда Буховцев пришел в норму и немного отдохнул, он понял, что учеба прошла не зря, и теперь он обладает навыками, которых у него не было. Латынь так и лезла в голову, и латинские фразы наскакивали на русские. Тело его окрепло, а ловкость и реакция были на высоте. Пару дней он катался на лыжах, но мысли были уже о другом, и он ждал, когда закончится отпуск. И вот сейчас после трех недель занятий они снова сидели и обсуждали планы на будущее.

Тренировки начались сразу же, как только он прибыл на базу ФСБ. Изнурительного рукопашного боя теперь не было, Нолин больше внимания уделял фехтованию. На обычных мечах и на странных, тонких железных палках с небольшим, в несколько миллиметров, острым кончиком. Фехтовальное оружие древнего мира. Латынь после короткого отдыха училась необыкновенно легко, и Валерий уже мог поддерживать беседу на разные темы в течение всего урока. Произношение как ему объяснили, у него было вполне приличное. Полетаев снова напрягал его премудростями шпионской науки. В общем, все шло своим чередом, и теперь это совещание.

Вскоре в комнате появился Скворцов, и совещание началось. Тема была простая — детали подготовки к путешествию. Все сразу по–деловому собрались вокруг стола. Генерал–лейтенант ФСБ со всеми поздоровался, внимательно посмотрел на магов и Валерия, но расспросы начал со своих прямых подчиненных. Пошли доклады о строительстве установки. Чистяков докладывал, что дела там идут нормально, так же нормально обстояло дело и с изготовлением оборудования. Полетаев доложил по учебе и изучению легенды. Здесь, к удовлетворению Буховцева, тоже все было в порядке. Вскоре, докладчики разошлись и остались лишь Валерий, маги и полковник.

— Ну что, доклады вы слышали, к маю аппаратура и строение должны быть готовы. Что у вас? — продолжил Скворцов, внимательно наблюдая за тройкой магов.

Ответил за всех Лютаев.

— У нас уже давно все готово. С нашей стороны проблем быть не должно.

— А как с подготовкой Валерия Александровича?

— Латынь нормально, изучение легенды тоже. Военная подготовка… — он обернулся в сторону Нолина.

— С этим тоже все в порядке — подтвердил тот. — Он подготовлен хорошо. Насколько возможно хорошо подготовить за полгода бойца. К тому же в нашем распоряжении есть еще три месяца.

— То есть никаких неожиданностей быть не должно? — снова спросил генерал–лейтенанат.

— Неожиданности всегда бывают — сказал несколько удивленный Лютаев — но я в Валерии Александровиче уверен. Пожалуй, единственное, что мне представляется угрозой, это первое время после перемещения. Он будет один, в незнакомом месте, без одежды и оружия, поскольку никаких вещественных предметов мы туда переправить не сможем.

О–па. Валерий был весь внимание. Это непосредственно касалось его. Он как‑то не представлял себя голым в степи. А если его застанет там кто‑нибудь чужой, не предусмотренный проектом. Вряд ли, доброта и любовь к ближнему, тогда были преобладающими чувствами. Скворцов тоже как‑то напрягся и следил за Лютаевым внимательным взглядом, будто пытаясь понять подоплеку разговора. Очень похоже на то, как это делал маг, только взгляд у мага был мягче и проницательней.

— И как вы предполагаете его обезопасить?

Лютаев его взгляд выдержал спокойно.

— Ему нужно будет продержаться около суток. К тому времени подойдет его проводник с одеждой. Настоящему Корвусу нужно было переодеться в римскую одежду — пояснил он — как прожить эти сутки? — Лютаев ненадолго задумался — мы пока не знаем. Но весной проведем тренировки на местности и что — нибудь придумаем.

— К тому же Валерия Александровича не так — то просто взять, даже голого — добавил Нолин.

Неизвестно, удовлетворило ли объяснение Скворцова, но больше эту тему он продолжать не стал. Поднял другую.

— Что будет, если император не захочет направить Валерия Александровича в Германию. Направит, скажем, в Паннонию, ведь там мятеж и войска нужны. Он император кто его может заставить.

Лютаев снова спокойно смотрел на генерал–майора ФСБ. Все это походило на дуэль, и сидящим в комнате было как‑то неуютно от того, что они присутствуют при этом зрелище.

— Может направить и куда‑нибудь в другое место — подтвердил маг — но вероятность не велика. Если с восстановлением прав будет все в порядке, а другое маловероятно, то отправлять его в другое место неразумно. В Паннонии, хотя, все и идет к победе, но там все‑таки война, а подвергать опасности жизнь последнего наследника Корвусов глупо, да и патриции не поймут. С другой стороны ему нужно пройти службу, чтобы начать административную карьеру. Южные провинции все тыловые, Африка вообще сенатская провинция. Единственное более — менее опасное место, где можно отличиться и особо не рисковать — Германия. Впрочем, такие вещи решает администрация принцепса. Император лишь подтверждает или отвергает решение. А с администрацией, как я вам уже говорил, у нас все в порядке. Если уж чего‑то опасаться по–настоящему, то Тевтобургской битвы. Здесь все в руках Валерия Александровича, и мы ничем здесь ему не поможем. Единственное что ему может помочь, это подготовка и он сам, вернее его способности хладнокровно принимать решения в опасных ситуациях. В этом я очень сильно на него надеюсь, и вы думаю, тоже.

Что же объяснение вполне разумное. Там действительно ему никто не мог помочь, кроме него самого. Скворцов о чем‑то подумал, усмехнулся, но продолжать разговор не стал. В тот день они совещались еще минут пятнадцать, и больше к общим планам не возвращались до самой весны.

Весна наступила для Валерия неожиданно быстро. За отлаженной жизнью состоящей из тренировок, занятий он как‑то не заметил, что день стал длиннее, морозы от которых окна покрывались разводами, сменялись метелями, метели оттепелями и вдруг под ярким Солнцем зазвенела капель. Все это время он занимался латынью, на которой говорил уже довольно бегло и фехтованием. Хотя раз в неделю они регулярно посвящали время метанию пилумов и дротиков, а также римскому строю, фехтование теперь было основой всего, что преподавал ему Нолин. И занятия здесь проводились также до седьмого пота. Однажды они остались после занятия, Валерий после душа сидел перед большим окном и смотрел как гаснет весенний день. Сквозь форточку с улицы пахло сыростью, весенними запахами и слышались жизнерадостные звуки весны.

— Не знаю пригодится ли тебе занятие фехтованием. Но ты патриций и должен уметь — он посмотрел на Буховцева, видимо выясняя, слушает тот или нет. Валерий слушал.

— Еще ты должен уметь стрелять из лука, ведь тавсы у которых ты якобы жил, лесовики и неплохие охотники. Я не стану тебя тренировать в стрельбе, потому что этому нужно учиться очень долго и даже проучившись, можно научиться стрелять из лука, лишь посредственно. Даже среднего стрелка сделать из тебя не получится, но я не думаю, что кто‑то будет требовать таких навыков от римского патриция. Неделя занятий в лесу — этого будет достаточно, и к тому же нам нужно будет сходить пару раз на охоту. Так как это делали раньше с копьем и рогатиной — он опять внимательно посмотрел на Буховцева. Тот кивнул. В общем‑то все было понятно. Нолин тоже кивнул

— Но это не главное. Главное тебе там возможно придется участвовать в битве, и возможно убивать. Но и это не самое главное. Главное что ты должен будешь делать это, чтобы остаться в живых. Скажи мне откровенно — тебе приходилось когда‑нибудь это делать?

— Убивать? — переспросил Валерий. Он слегка опешил от такого задушевного разговора. Подобные вопросы ему задавали, когда он проходил обследование на полиграфе, но здесь было другое — нет, не приходилось.

— Это ничего — поспешно успокоил его маг, и неловко улыбнулся краем губ — мы знали, кого выбираем. Именно такой человек нам и нужен. Важно, чтобы ты смог это сделать когда нужно. Просто убить, а душевные переживания оставить на потом. Мне показывали твои психологические тесты, но я мало верю тестам. Тебе я верю — он снова замолчал, подбирая слова. Потом продолжил.

— Понимаешь, Валерий, тот мир, в который ты попадешь он другой. Жизнь там стоит немного. Человека могут убить десятки раз за его жизнь. Да, это так. В том же римском обществе, гражданин, поступая даже по законам, рискует лишиться жизни много раз, но он может умереть достойно и для него это главное. Хуже умереть в бесчестьи, или рабом. Поэтому эти люди внутренне всегда готовы к смерти. Насильственную смерть они видят с детства, и для них в этом нет ничего удивительного. На самом деле они не жестоки в душе. Это обычные люди, просто они знают, что за многие веши часто приходится отвечать жизнью, и считают, что это нормально. Этот мир проще нашего, в нем меньше наносного и в чем‑то сложней одновременно. У него есть своя привлекательность. Да, есть. Ты не представляешь, какую это дает свободу действий и ощущение жизни, когда знаешь, что постоянно рискуешь всем — он опять внимательно посмотрел на Валерия.

— Вы говорите так, как будто жили в то время — сказал первое, что пришло на ум Буховцев. Действительно, сколько ему лет.

Тот усмехнулся.

— Может и так. Тебе о таких вещах пока спрашивать рановато, но я бы хотел тебе рассказать о войне. Войне в том, древнем мире. Потому, что тебе придется воевать, и нам нужно, чтобы ты выжил.

Валерий был весь внимание.

— В легионах, я знаю, вас готовили к войне. Тренировки конечно, психологическая подготовка. Было такое?

Буховцев кивнул.

— Тренировки были, и очень много. Психологической подготовки не припоминаю.

Нолин криво усмехнулся.

— В этом вы русские, чем‑то похожи на римлян. К войне всегда готовы и с психикой все в порядке. Поэтому, я рад, что нам попался именно ты. Другие, особенно из Европы, там бы долго не протянули. Но древние войны мало похожи на сегодняшние. Война с холодным оружием совершенно другая вещь. Представь поножовщину нескольких тысяч человек, когда любой может сунуть тебе нож в бок. Поверь, на такую войну способны не все люди. Нужно иметь железные нервы и такую же железную волю, чтобы держать в кулаке страх. А если эти люди орудуют мечами, и собрались не просто для того, чтобы выпустить пар, а для более серьезных целей. Ты меня понимаешь?

Валерий кивнул еще раз.

— Именно в такой войне тебе, возможно, придется участвовать. Как думаешь, сможешь?

— Смогу, если придется. Я немного представляю, как ведут войны в том мире, правда, не знаю смогу ли после этого выжить. Насколько я знаю, легионы так и остались в Тевтобургском лесу.

— Не все. Префект Цедиций с когортой пробился к Ализо. Держись его. Хотя, что я тебе советую, к тому времени ты будешь знать об обстановке на месте лучше меня. В прошлый раз, когда Корвус погиб, мы послали другого человека взять камень. Возможно, его не нужно было посылать, но у нас не было выбора. Тогда он погиб в лесу. Ты должен выжить. Мы не знаем, где происходило сражение, но знаем, что недалеко от того места, где находится камень. Уходи вместе с Цедицием, потом иди за камнем.

— Сражение было не у Калькризе?

— Нет, в другом месте.

Нолин внимательно смотрел на Буховцева.

— Я знаю, ты справишься. Помни — бой, есть бой, если взял меч и пошел в бой, дерись, если нужно убивать, убивай. Отступать можно, но бежать от страха нельзя, это верная гибель.

Валерий кивнул.

— Не бойтесь Тихон Викторович, я не оставлю своих людей, и не побегу.

Нолин улыбнулся и хлопнул его по плечу.

— Я и не сомневаюсь, просто говорю тебе это, чтобы ты начал думать об этом сейчас и подготовился к таким вещам, а к войне я тебя подготовлю.

На этом они и закончили тогда разговор. Подготовка началась неделей позже. После часа занятий по фехтованию Нолин бросил ему полотенце, что означало перерыв. Валерий уселся в кресло и тяжело дыша, утирал пот.

— Не плохо, не плохо — Нолин был свеж, будто и не занимался с ним целый час — римские патриции, если им выпадет случай, оценят.

— Странные какие‑то мечи — Валерий вытирал рукой кованную четырехгранную палку с маленьким, острым кончиком.

— Обычный фехтовальный меч. Римляне, видишь ли, рубящими мечами не фехтовали, а этот в самый раз, и ловкость можно проверить и пораниться лишь слегка. В основном забава патрициев, легионеры тренировались деревянными гладиями. Хотя, конечно, странный. Неудобен и центрован никудышно. Сделали по моему заказу, но сложно кузнецу объяснить, как должна выглядеть вещь, о которой он не имеет не малейшего представления. Настоящие мечи удобнее, обычно из бронзы.

Они немного помолчали.

— Знаешь, с фехтованием у тебя действительно все в порядке. Если учитывать, сколько ты занимаешься. Я попробую повысить твои шансы на выживание, научить тебя быть более быстрым. Возможно, в бою это спасет тебе жизнь. Применишь, когда увидишь, что тебе угрожает опасность.

— Новый вид тренировок. Нечто вроде монахов Шаолиня. — шутя, предположил Валерий.

— Нечто вроде — усмехнулся Нолин. — но скорее это пришло с Запада. И в древние времена, даже древнее тех, куда ты попадешь, воины умели убыстрять бег времени. Для себя, не для других. Попробую тебя научить.

— Случайно не с магией связано? — без экивоков спросил Буховцев.

— Случайно нет. Сплошная физиология. Задерживаешь дыхание, и пошел в бой. Даже очень хорошо тренированный боец в схватке будет ограничен в быстроте своим дыханием. Здесь этих ограничений нет. Прикинул в голове программу, а хорошо тренированному бойцу и не надо ничего прикидывать, он действует по наитию, и выполняешь ее. Выполняешь, пока хватит дыхания.

— А дальше?

— Дальше нужно из этого состояния выходить, иначе можно и умереть. Многие умирали, поэтому я и говорю тебе — применишь, когда будет угрожать опасность. Ну что, приступим, если отдохнул.

Валерий пожал плечами.

— Отдохнул. Можно попробовать.

Действительно, чего не попробовать. Любой навык полезен и может пригодиться. Рано или поздно всегда пригождается. Буховцев в этом давно убедился. Они встали друг против друга, взяли фехтовальные мечи.

— Задерживай дыхание и нападай, потом я покажу тебе ошибки. Начинай — подал команду маг.

Валерий вдохнул, задержал дыхание и кинулся с четырехгранной палкой в атаку. Метил достать его в левую ногу и левый бог. Ничего не вышло, Нолин оказался проворней. Отбил первый удар и ушел от второго. Валерий остановился.

— Что скажешь? — спросил маг.

— Не скажу, чтобы я стал сильно быстрее, если и быстрее, то только от недостатка воздуха. Да и дышится тяжело.

— Так и должно быть. Насчет быстроты — все равно ты сейчас был быстрее, но действовал слишком прямолинейно. Когда задерживаешь дыхание нужно почувствовать некое состояние, нечто вроде легкости, и вперед.

— Состояние сатори. Я слышал этому нужно учиться всю жизнь.

— Сатори — это другое. Здесь все гораздо проще. Будем постигать методом практики. Я пойму, когда у тебя получится то, что нужно. Попробуй еще. Задержи дыхание, качнись немного и если почувствуешь легкость или может, какое другое состояние, восприятие что ли — действуй.

Валерий встал в фехтовальную стойку, задержал дыхание, качнулся и действительно какую‑то легкость и изменение восприятия почувствовал. Легкость вероятно от задержки дыхания, а восприятие было странным как раз из‑за Нолина. Буховцев как будто сконцентрировался на нем. Зал, окна были видны, но ушли в стороны. В центре его внимания был маг. Валерий видел его со всех сторон. Даже со спины. Он, не задумываясь, напал. На этот раз с короткого шага зашел с правого бока, увидел краем глаза замах меча для блокировки нападения и направил удар в грудь. Нолин мигом куда‑то исчез из виду. Валерий опять краем глаза увидел его сбоку, пошел в нападение и услышал

— Стоп. Достаточно. Дыши.

Валерий задышал. Задышал тяжело. В глазах потемнело, и он присел на одно колено.

— Очень похоже — услышал он голос Нолина- будем работать в этом направлении. Тяжело, голова, наверное, болит. Это от недостатка кислорода, а вообще эта штука много энергии отнимает. Хотя все зависит от навыков и здоровья. Были воины, по десять минут в таком бешеном темпе биться могли. Вдыхали немного и дальше. Правда, конец их был печален. Зато, какая геройская смерть — сказал он задумчиво.

— Бешеном? — переспросил Валерий.

— Бешеном — рассмеялся маг — ты себя со стороны не видел. Два удара, но каких. Я едва успел уйти. Для начала очень, очень даже не плохо.

После этого в тренировках добавился еще один элемент. Не очень приятный элемент. После этих занятий у Валерия болела голова и иногда грудь. Хотя, он заметил, что дыхалка у него не пострадала. Скорее даже наоборот. Всякий раз он заходил по времени дальше и дальше, и Нолин его останавливал, хотя, Буховцев не чувствовал в своем состоянии чего либо опасного. Он изучал это состояние, его нюансы. Все остальное — фехтование, язык, и прочее шло своим чередом. Лютаева он видел только мельком. Поговорить с ним по–настоящему ему удалось лишь в начале апреля. Снег уже растаял и около тропок этого заповедника спецслужб начала пробиваться зеленая трава, а из окружавшего их леса накатывали такие запахи, что от них кругом шла голова, ив теле бурлила кровь. Валерий как раз возвращался со свиданья с одной из медсестер. Что поделаешь, жизнь берет свое. Он не старик, в конце концов, да и весна на улице. До этого, еще прошлой осенью наблюдавший его врач, в приватном разговоре говорил, что у мужчин есть определенные потребности и для его полного здоровья, о коем они несомненно обязаны беспокоится, ему следует иметь отношения с девушками. Валерия во время этого разговора так и подмывало рассмеяться. Намекал доктор, как он понял, на проституток, и Валерий тоже намеками сказал, что он подумает. Хотя, сразу решил закрыть эту тему. Общение с проститутками, даже проверенными докторами ФСБ, его мало привлекало, да и навыки общения с женским полом теряются. С тех пор он общался с девушками на подконтрольной территории, а местное начальство смотрело на это сквозь пальцы.

Лютаев не спеша шел перед ним. Видимо, поджидал, как догадался Буховцев. Впрочем, он и сам давно хотел поговорить с магом. С того разговора в Кленовке прошло более полугода, и хотя, Лютаев говорил, что постепенно будет его посвящать в свои особые знания, но побеседовать им еще раз так и не довелось. С другой стороны, в этом логове шпионов, разговоры о тайнах мироздания и особых знаниях были как‑то неуместны. Вопросов же у него накопилось великое множество. Валерий ускорил шаг и стал догонять мага.

— Какой чудесный день, Евгений Андреевич, не так ли? — с ходу обратился он к Лютаеву.

— Чудесный верно. Весна она и есть весна. Да и вы я вижу Валерий Александрович, весь сияете — сказал он с усмешкой.

— Что есть, то есть, весна все‑таки — сменил тему Валерий — однако, я бы хотел с вами поговорить, и не о весне.

Лютаев улыбнулся.

— Ну а я что здесь делаю.

— А я уже начал отвыкать от магии и вашей проницательности — покачал головой Валерий — хотя, все‑таки это не самое удобное место. Может, было бы лучше поговорить после тренировки, скажем. Тихон Викторович мог бы это организовать.

Лютаев пожал плечами

— Зачем я буду вам мешать? Каждый должен делать свое дело и все должно случаться в свое время. Я думаю, у вас появились вопросы с нашего последнего разговора. Задавайте.

— По–моему, здесь все‑таки не самое удобное место. Насколько я понял здесь идет постоянная прослушка.

— С чего взяли? — Лютаев заинтересовался.

— Уроки Полетаева. Благодаря его тренировкам, я знаете ли, в последнее время стал очень наблюдательным, хотя правильней было бы сказать — подозрительным. Надеюсь, со временем это пройдет. К тому же я узнал, что на территории базы строжайше запрещены блокираторы прослушки.

— Странно, а я ничего не чувствую. — Маг вздохнул и как бы ушел в себя, потом уверенно сказал.

— Прослушки нет. Задавайте ваши вопросы.

Валерий начал с того, что его беспокоило и волновало больше всего.

— Когда я узнал о моей легенде, то у меня появилось странное ощущение недосказанного. Эта легенда только для меня, а вы говорили, что рассматривали и других кандидатов. Видимо, для них были другие легенды, и видимо были другие люди вроде Корвуса, которые тоже должны были взять камень. Тихон Викторович мне говорил, что тогда вы все‑таки послали за камнем одного человека. Его убили. Вопросы такие. Кто он и могу ли я с ним встретиться в лесу, и кто были те люди, по легендам которых должны были идти другие кандидаты и что с ними стало? И отсюда еще один вопрос. Кто вообще мог убить Корвуса и этого второго? За этим камнем кто‑то охотится?

Лютаев некоторое время шел молча, обдумывал услышанное. Потом ответил.

— После того как убили Корвуса, у нас не было времени подготовить кого‑нибудь, чтобы отправить его в германские легионы. Обосноваться же там, среди херусков шансов почти никаких. Про марсов и хаттов я вообще молчу. Эти чужаков на дух не переносят, даже своих — германцев. Мы послали одного нашего под видом галльского торговца. Херуски торгуют с галлами. С теми, кого знают. Не знаю, сможете ли вы с ним встретиться. Камень можно забрать в течение месяца после установления определенного стояния космических тел. Сила камня пробуждается, но не активируется, спит. Он ждет человека, который может его взять и через которого он может войти в этот мир. Я вам говорил, что камень разумен и ему нужны разумные существа для общения. На земле единственные разумные существа, способные с ним общаться — это люди. В это время сила камня начинает действовать. Те, кому нужно, могут это почувствовать. Этот месяц как раз пришелся на восстание херусков и разгром Вара. Наш человек знал о восстании заранее, решил не рисковать и пошел за камнем. Камень ему не откликнулся. Почему? Я не знаю. Может, в нем было мало крови невройцев, может по какой другой причине. Своих, скажем так — контактеров, он выбирает сам. Когда наш посланец понял, что его постигла неудача, пошел к нам. В лесу его поймали германцы, они как раз собирались для нападения на римлян, и захотели узнать, что он делает вдали от торговых троп. Пытали его и убили. Вот вкратце и все. Лично я не думаю, что вы можете с ним встретиться. Имя скажу позже. — Лютаев замолчал.

— Насчет охоты за камнем — ничего определенного сказать не могу — продолжил маг — тогда тоже проводили расследование, но ничего подозрительного не нашли. Корвуса мог убить кто угодно. Тавсы могли послать погоню, сарматы и борги, тоже кочевое племя, обитавшее в тех краях, могли напасть на путника. Хотя, они бы просто так убивать его не стали, скорее взяли бы в плен. Эта часть степи довольно обитаема, вдоль реки идет торговый путь и полно разбойников. Эти могли убить и ограбить просто так. Кстати, одежды на нем не было. Что же касается других, то да были и другие, и все они погибли. Не сразу, в течение нескольких лет. Мы готовились задолго. Тогда даже грешили на сам камень. Конечно, стечение обстоятельств более чем странное, но такое может быть. В общении с судьбой, знаете ли, бывает такое — не суждено и ничего тут не поделаешь. Вы наблюдательны, может, встречалось в жизни нечто похожее?

— Такое бывает — кивнул Валерий — но я не знал, что это какое‑то особое знание. И все же может, есть какие‑либо силы или организация, заинтересованная в этом камне и которая могла бы действовать против вас. Понимаю, это может быть тайной, но если эта штука так для вас важна, мне нужно быть в курсе.

Маг задумчиво посмотрел на Валерия. Впервые Буховцев увидел сомнения на его, ранее непроницаемом лице.

— Понимаете, Валерий Александрович, это действительно такие вещи, о которых мне не хотелось бы распространяться. Мог ли кто‑то кроме нас попытаться взять этот камень или помешать его взять? Теоретически мог. В мире, знаете ли, очень много чудесного — при этих словах Буховцев не к месту хмыкнул — и много такого, что и нам не подвластно — продолжил не обращая на него внимания Лютаев. О камне, возможно, не слышал Скворцов, но знаем о нем не только мы. Но про это лучше не гадать, прояснить все равно ничего не удастся. Могу лишь сказать, что мы не почувствовали присутствия чужой воли. Если говорить о том, что мы знаем, и что реально нас окружает — то да, есть, скорее не организация, а сообщество не совсем людей, которые хотели бы получить этот камень. Хотя, они вряд ли знают, как с ним обращаться. Я уже как — то говорил, что мы не едины. В древности были времена, когда на Землю пришел хаос и люди, обладающие знаниями, разбрелись по планете. Как ни тяжело им было жить среди дикости и варварства, они прибивались к различным племенам, жили с ними и путешествовали. Их мир погиб и им пришлось обустраиваться в новом. Да именно так — Лютаев печально покачал головой — что бы я ни говорил о чистом знании, даже мы не можем долго жить без людей. А некоторые из нас, в том числе и ваш покорный слуга, особенно. Многие из них обосновались в Артаклифе, так тогда называли междуречье Тигра и Ефрата, и Элам. В этих краях, в то время самых приемлемых по жизненным условиям, жило много племен. Многие обитали там издревна, многие пришли после катастрофы, и среди этих народов возникло свое знание, своеобразная доморощенная магия, связанная с вызыванием духов и общением с существами иного мира. Так называемыми демонами. Все это было разумеется на примитивном уровне. Было до тех пор, пока там не обосновались многие из магов, обладающих знаниями, куда более высокими. Не знаю зачем, может, чтобы завоевать доверие этих людей, может, чтобы попытаться воссоздать хотя бы кусочек своего мира, они научили их общаться с демонами и общались с ними сами. Я как‑то говорил вам — это черта которую если переступаешь назад пути нет. Да это новое знание и применяя его можно многое сделать, но оно меняет и тебя. И они изменились тоже. Не то, чтобы они стали нашими врагами, просто мы перестали их понимать. Древних государств давно уже нет, но знание из пределов нашего мира до сих пор живет. Живы и те, кто им владеет. Поймите Валерий, они нам не враги, мы часто общаемся с ними, но у них на этот камень могут быть свои виды и наши интересы для них не указ. Если вообще рассуждения на эту тему хоть сколько верны, то этот вариант самый вероятный. Можно конечно предполагать и вмешательство других сил, но для них этот камень дорогая и опасная игрушка. Сложно с чем‑то сравнить. Хотя, знаете — вот если бы сейчас на орбите возник инопланетный корабль, как думаете, сильно ли бы нам магам захотелось наложить на него свои руки — и не дождавшись ответа, ответил сам — не думаю, что это кого‑либо заинтересовало.

Они шли некоторое время молча, потом Лютаев продолжил.

— Валерий Александрович, конечно и нам в этой истории многие вещи кажутся подозрительными, но какой либо зацепки мы не нашли. Если бы действительно что‑то подозревали, то вы были бы в курсе. Рассказывать же пустые домыслы, которым за две тысячи лет не нашлось никакого подтверждения, только вас пугать понапрасну и вводить в заблуждение.

Валерий обдумал слова Лютаева и пришел к заключению, что тот как всегда прав, или выглядит правым, и эту проблему ему нужно было решить в ближайшее время, а именно насколько Лютаев с ним искренен.

— Какие‑то вопросы еще есть? — продолжил маг.

— Как я смогу найти камень или хотя бы место, где он находится?

— Если все что мы планировали верно, а иного предполагать не стоит, вы окажетесь в германских легионах где‑то в мае месяце. Скорее всего вас припишут к девятнадцатому легиону, там как раз не хватало двух трибунов–ангустиклавиев. Должность для патриция не самая выигрышная, но в девятнадцатом и двадцатом легионах соблюдают древний принцип, и каждый трибун, если он патрицианского рода, на две недели становится латиклавием. Так что вы будете вторым латиклавием в девятнадцатом. У вас около полугода чтобы осмотреться на местности, и выяснить где находится тот холм. Хотя в то время это еще не холм, а развалины. Место с такой дурной славой должно быть хорошо известно местным. Отпроситесь у начальства, в девятнадцатом это Луций Эггий, возьмите провожатых и сходите туда. Камень вы там конечно не найдете, но сможете почувствовать его присутствие. Дальше знаете сами, когда будете поблизости, нужно идти за камнем.

Валерий хмыкнул. Действительно, так все просто, что страшно становится. Однако проблема даже не в том, что все вилами на воде писано, а в том, что в случае неудачного исхода у него нет никакого запасного варианта. Если ему не удастся переправиться в будущее, то при самом лучшем варианте он выберется из леса и проживет свою жизнь где‑нибудь в Риме на виминальском холме или на вилле в Лации. Если, конечно, его не прирежут в какой‑нибудь из битв. Ведь после поражения в Тевтобургском лесу его военная службы вряд ли закончится. Буховцев этот вопрос уже обдумывал, вернее начал обдумывать с тех пор, как постепенно развеивались сомнения в реальности его путешествия. Он решил, что если ему все‑таки удастся выжить, то отправится в Палестину и постарается своими глазами увидеть Христа. Пожалуй, это искупило бы все. Лютаев бросил на него короткий взгляд и ничего не сказал. Понял его рассуждения или нет — было неясно.

— Ваше знание, как оно связано с религией? — сменил тему Валерий.

— Любое знание с религией мало связано — маг улыбнулся краем губ — знание и вера вообще‑то разные вещи. Когда священники учили, что Солнце вращается вокруг Земли, мы прекрасно знали, как все обстоит на самом деле, но это не значит, что священники совсем не разбираются в устройстве мира. В самом главном, ориентирах жизни человечества, они преуспели и не важно, что под этим нет научного основания. Вера здесь главнее.

— Даже если заставляет верить в то, Солнце вращается вокруг Земли?

— Поймите Валерий, реальность мира изменить сложно. Ее надо просто знать, но все остальное, что создается в мире людей, и следовательно им подвластно, меняется. Настоящая конкуренция в мире это не обеспечение выживаемости своего потомства, хотя и это конечно важно, а война идей и взглядов на мир. Всякий раз какая‑то идея побеждает, с ней меняется и наш мир. Идея единого Бога и внутреннего человеческого закона в подражание ему — это то, что будет для человека ориентиром на многие века вперед, а знает он об устройстве мира, или нет — неважно. Все равно еще очень долго его знаний не хватит, для того чтобы понять, что такое Бог. Поддерживать человека на этом пути сможет только вера.

Валерий обдумывал то, что сказал Лютаев.

— Вы хотите сказать, что у человечества могла быть другая идея, и история могла пойти по другому пути?

— Могла. Этот мир можно понять, не только рассматривая его в микроскоп, или телескоп, но и заглянув в себя. Так когда‑то познавали его в древности. А вы Валерий Александрович и не представляете, как много страшного можно там увидеть.

На самом деле как раз это Валерий представлял хорошо. Уже давно он завел себе правило смотреть на жизнь без розовых очков. Однако ответа на свой вопрос он не получил. Маг это понял и продолжил.

— Хотя, конечно, очень давно, в древности, еще до начала цивилизаций, которые сейчас считают древними, люди и нас считали богами, а жрецы почитали и пытались выведать у нас пару, другую секретов.

— Зачем? — спросил Буховцев, уже в общем‑то зная ответ.

— Как зачем — удивился Лютаев — чтобы влиять на людей. Для любой религии, от языческой до единобожия, влияние на людей это главная вещь, а для нас это никогда не было важно. Очень долго люди шли к пониманию Бога. В те времена человек был слаб. Не физически и духовно, конечно. Нет, в этом те люди были еще покрепче вас. Просто они плохо знали этот мир и зависели в нем от всего. И все, чего боялись и не понимали, были готовы обожествлять. Мы тогда были неплохими богами. Потом люди стали больше знать и меньше бояться. Глубже смотрели в себя, и больше узнавали о недоступном им мире, а когда появилась религия «рыбаков» мы уже стали им не нужны. Они решили, что есть Бог, с которым всегда будет пребывать их бессмертная душа, есть Царство небесное, а на Земле они всего достигнут сами, и видите Валерий Александрович, у них неплохо получается.

Странная мысль посетила Валерия, и он спросил.

— Церковь знает о вашем существовании?

Маг добродушно рассмеялся.

— Кому нужно, те знают. Если хотите спросить — как они к нам относятся? — скажу — нормально. К большинству. Ведь я уже говорил — среди нас разные встречаются. Но даже в средневековье, как кому бы, не хотелось, нас никто не мог затащить на костер. Мы, знаете ли, не так уж безобидны.

В этом Буховцев не сомневался. Он уже начал кое‑что понимать и на разговоры Лютаева, больше не смотрел, как на желание его подурачить.

Они гуляли по городку долго. Валерий задал еще много вопросов, на которые маг по возможности отвечал. От навалившегося количества необычных знаний у него начала болеть голова и когда они расстались, Буховцев побрел в кафе. Заказал кофе, быстро его выпил и минут десять сидел, глядя на весенний пейзаж за окном. После беседы с Лютаевым у него всегда возникало ощущение, что над ним пошутили, и пора снимать лапшу с ушей. Но постепенно, когда он привыкал к новым знаниям, ему как бы открывался новый мир, и подтверждением реальности этого мира было то, что он видел — маг считает его реальным. Да, черт побери, он ведет себя так, будто этот мир реален. Чем больше Валерий наполнялся новыми знаниями, тем проще ему было их усваивать. Однако, то, что ему сейчас поведал маг, переварить придется еще очень долго. Сейчас обо всем этом не хотелось даже думать. Он и не знал, что все рассказанное ему этим весенним днем, потом будет долго всплывать из его памяти, и многое из рассказанного, станет поводом ля размышлений и ответом на вопросы, которые задаст ему жизнь.

Глава 7

После этой беседы тренировки пошли своим чередом. В середине апреля они сходили первый раз на охоту. Валерий, Нолин и Петр Антипыч — охотник, которого привел Нолин, провели две ночи в холодном весеннем лесу. С собой только ножи, лук, рогатина. Первую половину дня заняла экскурсия по лесу с пояснениями Антипыча — где, какое зверье, и когда пробежало, как его выследить, и как на него охотится. Буховцев все запоминал. Его мозг, за последнее время привыкший к поглощению и усвоению информации, делал все это без труда. Не сказать, чтобы его привлекала охота, если говорить точнее — не привлекала совсем. Зачем бродить по лесу, и искать в общем‑то беззащитное перед человеком зверье, чтобы его убить, а потом съесть, если еду можно без труда приобрести в супермаркете? Желание пробудить первобытные чувства он в расчет не принимал, а людей, которые приводили подобные аргументы, считал дураками. Другое дело Антипыч. Охота была для него промыслом, способом заработать на жизнь, и знания его были действительно обширны. Охотником он был потомственным, и научить мог многому, лишь бы попался талантливый и старательный ученик. Валерий в его глазах был таким, поэтому Антипыч объяснял подробно, а Буховцев кивал головой и старался понять и запомнить. Все‑таки эти знания были из тех которые помогут ему выжить там, в прошлом, где нет ни магазинов ни супермаркетов, и не важно нравится ему охота или нет. Под вечер сделали заключение, что поблизости обитают кабаны и решили завтра устроить охоту. Ночевали здесь же в лесу около ручья. Огонь добыли кресалом — обычный охотничий навык, которым сейчас владел не всякий охотник. Валерий умел, а навык был одним из тех, чему их учили в легионах. Правда была в этом одна хитрость. Разжечь огонь чужим кресалом в сыром лесу было очень трудно. Кресало должно быть привычным, а всякую сухую ветошь нужно таскать с собой. Тогда кресалом добыть огонь не труднее, чем спичками. Буховцев справился, чем заслужил одобрение и мага и охотника.

Кабана выследили и загнали на следующий день. Вернее особо загонять его не пришлось. Поняв, что за ним охотятся, животное само кинулось на преследователей. Это был небольшой кабанчик, примерно в центнер весом. Антипыч выскочил на линию нападения и ловко подцепил его на рогатину. Удар был страшной силы, рогатина выскочила у него из рук, и кабана опрокинуло в сторону. Нолин и Буховцев подбежали, и добили пытавшееся подняться животное, ножами. Пару часов разделывали тушу, и вечером у них было обильное жаркое. Не сказать, чтобы охота произвела на Валерия впечатление. Так легкий стресс и животное жалко. Самое же неприятное было на следующий день, когда пришлось несколько часов тащить тушу в городок. Нолин пообещал устроить еще одну охоту позже, с луком и стрелами по дичи. Стрелять из лука Валерий учился уже более месяца и не сказать, чтобы успешно.

Нудные и надоевшие «Щитом закройся, два шага вперед — вправо коли» — закончились.

Об этом ему сказал Нолин.

— Начальную подготовку легионера ты прошел. Думаю, что подготовил тебя не хуже других, остальное, выживешь ты или нет, зависит от тебя самого- маг улыбнулся — не переживай все будет нормально.

Валерий обиженно пожал плечами.

— По–моему и так уже понятно, что я не из тех, у кого от опасности коленки дрожат.

— Не из тех — подтвердил маг — но я видел многих храбрецов, у которых в бою от сцен массового кровопускания голова кругом шла, а потом ее быстро срубали.

Он немного помолчал, потом добавил.

— Будь моя воля я бы тебя еще полгодика погонял. Дал бы месяц отдохнуть, а потом запустил по новой. Результаты были бы куда интереснее. Но что поделаешь, сказали тренировки нужно сокращать, больше времени на учебу. Так что, запустят тебя по новой уже другие. Там — он невесело рассмеялся — но фехтование, лук и копья остаются.

Так прошли последние дни апреля. Они запомнились Валерию долбежкой легенды, изучением специальных знаний о тавсах, городах Понта, римских родах, «своей» родне и о многом другом. Антоний Маркович, его учитель латыни, сидел перед ним с толстой книгой и медленно кивая головой слушал, как Буховцев на память перечисляет свою родню среди Анниев Куров, среди Корвусов таковой не осталось. Родни среди Куров было порядочно, но теперь, после его усыновления, он был для них почти чужой человек. Таковы были законы римского народа. Усыновленный приобретал все права законного сына или наследника. Вплоть до физических свойств. Секс между усыновленным и усыновителем считался кровосмешением. В общем, сирота при живой родне, хотя для их дела, это конечно в самый раз. Правда возникал вопрос, зачем он тогда так старательно зубрит свои родственные связи. Когда Валерий спросил об этом Лютаева, тот ответил без раздумий.

— Понимаете, Валерий Александрович, в том мире родство ценилось выше всего. И у тавсов, и у римлян, и у тех же херусков. Поэтому попади вы в Рим, если вы настоящий Валерий Корвус, первым делом должны будете выяснить все насчет своей родни. У римлян для вас важна родословная Корвуса, раз вы теперь в его семье. Вы воспитывались в семье вождя тавсов Дулепа, поэтому должны знать все про его родню иное будет подозрительно. Не думаю, что у вас там будет возможность или желание заниматься такими делами. Человек того времени без труда нашел бы способ все выяснить, а вам придется учить сейчас.

И Буховцев учил и это, и многое другое. Образ жизни тавсов, эллинов, римлян. Что считается хорошим у тех и других, что плохим. Что достойно, а что нет. Как правильно есть, каких богов поминать за едой. Как наказывают прелюбодеев и воров у тех и других, какие праздники справляют и когда, и прочие вещи, от которых голова шла кругом, особенно если учесть, что большая часть беседы шла на латыни. Въедливый Антоний Маркович пытался вести учебу на латыни целиком, но концу занятий Валерий уже отказывался что‑либо соображать. Все эти знания он усваивал вместе с уроками латыни с начала ноября, но теперь, в последние недели перед экспериментом, интенсивность зашкаливала. Физические упражнения отошли на второй план. На фехтование, метание копий, и стрельбу из лука ему оставалось не более часа. Перед майскими праздниками они с Антипычем пару дней прожили в лесу, где Буховцев пытался с помощью лука, добыть себе пищу. Вышло не очень. Пара глухарей достойной охотничьей добычей считаться не могли. Пятого мая Полетаев сообщил Валерию, что у него очередной отпуск.

— Неделю, Валерий Александрович, больше дать не можем — сказал он как бы извиняясь.

Валерий пожал плечами. Неделя так неделя, и пошел собирать вещи. В комнате за сборами его застал Лютаев.

— Где будете отдыхать, Валерий Александрович?

Вопрос был странный

— В Кленовке, где же еще.

— Я так и предполагал. Мы с Тихоном Викторовичем подъедем через три дня. Нам нужно будет прояснить по возможности многие вопросы.

Буховцев кивнул. Вопросов, которые нужно прояснить было действительно много и вряд ли все прояснить удастся. Как только начинало казаться, что все ясно, возникали новые вопросы и так далее. Он собрал вещи, и вскоре моб поднял его над источающим чудесные запахи молодой листвы лесом, и унес в сторону Нижнего Новгорода.

В Кленовке никаких изменений не произошло. Никаких, кроме весны. Весной Валерий бывал в деревне редко и теперь с удовольствием наблюдал, как оживает после зимней спячки природа. Было тепло, и над полями и лугами гулял густой, пахучий весенний ветер. Из округи слышался шум работающей на полях, техники. В общем, май в самом его начале. Три дня Буховцев обходил окрестные леса, потом надоело. Мысли в голове улеглись, цели определились, и теперь отдыхать ему уже не хотелось. Лютаев с Нолиным приехали действительно на третий день. Кроме них никого не было, и для разговора они спокойно расположились в его доме, под портиком у бассейна. Валерий предполагал, что разговор должен быть серьезным и очень удивился, когда к шашлыку, овощам и соку Лютаев поставил бутылку «Старого Яма». Заметив его озадаченный взгляд, Лютаев махнул рукой.

— Отдыхайте Валерий Александрович, сейчас все‑таки праздники, да и для разговора полезно.

Валерий пожал плечами. Они уселись за стол, чокнулись, выпили, закусили.

— Я так полагаю, у вас куча всяких вопросов — продолжил маг — задавайте.

— Действительно, вопросов целая куча, даже и не знаю с чего начать.

Лютаев усмехнулся в бороду.

— В самом деле, чего это я. Давайте Валерий вопросы устройства мира оставим на потом. Обсудим ваше путешествие, его детали. Сартаков вчера сообщил, что установка готова. Провели первое испытание. Успешно. Так что мы выходим на финишную прямую. Осталось немного учебы и организационные вопросы. В общем, давайте поговорим о вашем путешествии, а чтобы ничего не упустить, проследим его от начала до конца. Буховцев кивнул и сразу задал вопрос.

— Как будет происходить перемещение?

— Очень просто. Вы разденетесь донага, и попадете в силовой поток, который получится благодаря совместным усилиям ученых, и наших коллег. Потом потеряете сознание и очнетесь уже в другом времени, в другом месте.

— Перемещать меня будете вы Евгений Андреевич?

Лютаев отрицательно покачал головой.

— Нет, Валерий Александрович, для этого дела есть люди сильнее и мудрее меня, но я тоже, конечно, буду там, как и многие другие.

— Тогда такой вопрос — почему нельзя переместиться в одежде и с оружием?

Вместо Лютаева ответил Нолин

— Очень опасно. Силовой поток, создает нечто вроде кокона, в котором вы находитесь, но в этом потоке ничто не разложено по полочкам и неизвестно что может с вами случиться во время перемещения. Простите Валерий, но лучше уж вам рискнуть в прошлом, благополучно переместившись, чем гарантированно рисковать во время перемещения.

— Пожалуй — согласился Валерий — ну а если мне повезет, и я найду камень. Мне тоже нужно будет раздеваться?

Маги переглянулись.

— Вопрос интересный — сказал Лютаев — у нас полагают, что нет. С вами будет камень, и он позаботится о вашей безопасности. Так считают люди, сомневаться в компетентности которых у нас нет никаких причин.

— Предположим, я переместился. Что дальше?

Ответил снова Нолин. Перемещение и пребывание Валерия в прошлом он, похоже, знал лучше Лютаева.

— Нужно будет сразу облегчить желудок. Нам предлагали посадить вас на пост перед перемещением, но мы решили, что проку от этого всё равно не много, а отправлять вас туда обессиленным неправильно. Мы постарались рассчитать все так, чтобы вы попали примерно за двенадцать часов до прихода проводников и немного навстречу им от того места, где нашли настоящего убитого Корвуса. Не знаю, что там произошло, но лучше не рисковать. Ваше задание важнее. Осмотритесь. Там рядом река, идите к ней и около реки дожидайтесь ночи. Около реки должны пройти три человека. У одного из них, небольшого седого старика, с плешью на голове в руках будет посох с резным изображением колесницы Феба. Увидите, идите к нему. Покажите свою родинку под мышкой. Этот человек послан нами. Его зовут Леонид, он из Пситирии. Это небольшой городок на побережье Понта, или уж скорее деревня. Там его семейство заправляет делами, а заодно жречествует в местном храме Апполона, плюс они поклонники тайного культа Гермеса. Гермеса Тримегиста. Это такой тайный культ, нечто вроде ордена.

— Я знаю — прервал его Валерий

Нолин кивнул.

— В общем, он и нас знает как высших посвященных, подобное отношение будет и к вам.

— Вы говорите мы — снова прервал его Валерий — кто‑нибудь из вас будет там лично?

Маги одновременно улыбнулись.

— Нет, Валерий Александрович — ответил Лютаев — мы тоже знаем эту историю из рассказов. Из очень подробных рассказов.

Буховцев кивнул, подтверждая, что ему понятно, однако было мало что понятно. Он хотел узнать, сколько им лет, и так ничего и не понял. Хотя, пожалуй, это было подтверждение его догадки, что Лютаев много моложе Нолина, а Нолин, возможно, жил в то время.

— Что дальше?

— Они принесут вам одежду и проводят до Пситирии, там стоит арендованный нами корабль. Небольшое торговое судно, приехало якобы за местными шерстяными тканями и воском, с его владельцем все оговорено. Там вас встретит Диоген Сотер — он один из наших. У вас будет место на корабле, комплект одежды, и тысяча драхм серебром. Этого вполне достаточно, чтобы безбедно прожить год, где‑нибудь в Афинах или Антиохии, так что в плавании можете себе ни в чем не отказывать. Корабль доставит вас в Афины, оттуда Сотер проводит вас в Рим. Императору вас будет представлять он. Как спасенного из варварских лесов наследника рода Корвусов. Они с цезарем знакомы много лет. Август вел через него свои денежные дела, когда еще был соправителем Антония. Далее о вас позаботятся другие, так что планировать, что‑либо бессмысленно.

— Насколько надежны люди, с которыми мне придется встречаться?

— Насколько вообще надежны люди — Лютаев развел руками — человек большая загадка, всегда себе на уме и может выкинуть что угодно, но люди, с которыми вы будете встречаться, отобраны для этого специально. И отобраны, сами понимаете Валерий Александрович не с помощью полиграфа и каких‑нибудь анкет.

— Внутреннее видение? — спросил Валерий, вспомнив то, что ему показывал маг.

— И не только — добавил Лютаев — к тому же у нас достаточно серьезная репутация.

— Ясно — Буховцев — потянулся к бутылке, разлил по стопкам — ну что, продолжим, и еще вопрос — куда вы денете тело настоящего Корвуса? И расскажите подробнее, как там выглядит старичок, который должен меня встретить?

Путешествие они обсуждали до ночи.

Лютаев зашел на следующий день вечером, посмотрел на Валерия. Тот беззаботно сидел в кресле перед телевизором и наслаждался благами цивилизации.

— Отдых, я вижу, у вас проходит нормально.

— Да. Сижу вот перевариваю нашу вчерашнюю беседу, а также прикидываю свою роль по методу полковника Полетаева.

Маг задумчиво погладил свою бороду.

— Знаете, Валерий Александрович, у меня для вас есть развлечение на завтра.

Буховцев был весь внимание.

— Годунов, устраивает небольшой прием у себя на даче. Вы приглашены — Лютаев заметил, как выражение лица у Валерия с внимательного поменялось на подозрительное и замахал руками — не подумайте ничего плохого, я здесь ни при чем.

— Тогда кто же?

— Чтобы подразнить вас я бы сказал, Татьяна, но не буду этого делать, поэтому честно признаюсь — Годунов. Хотя, думаю, и без его дочери не обошлось — добавил он с ехидной ухмылкой.

— Что же одевать и как же наша секретность?

— Прием для своих. Достаточно костюма, можно без галстука. Насчет секретности — я уже сказал, для своих. Шпионы там вряд ли будут.

Они подъехали к даче Годунова к одиннадцати часам. Тот же яблоневый сад, такой же пустой как осенью, только сейчас все было залито солнечным весенним светом. Дача, если так можно было назвать двухэтажный загородный дом в том же стиле, что и их с Горяевым домик в деревне, находилась на склоне холма, за баней и коттеджем. Столы с напитками и закусками стояли перед домом и около них толпились гости. Гостей было порядочно, не меньше сотни. Буховцев мельком видел знакомые лица. Все сплошь политики, несколько человек из высшего начальства легионов. Штаб–легат Чистяков был среди них. Валерий хмыкнул — для своих называется. Впрочем, для Годунова, возможно, все эти люди и были близким кругом общения. Они с Лютаевым немного постояли в стороне под падающими лепестками яблоневого цвета. Яблони уже отцветали, но стойкий цветочный запах все еще витал над садом.

Навстречу магу и Буховцеву из толпы гостей вышел Годунов. На этот раз он был одет как и Валерий, то есть в костюме и без галстука. Они поздоровались.

— Чудесный день Валерий Александрович, я рад, что вы приняли приглашение. Наверное, отвлекаю вас от отдыха.

— Нет, все нормально. Честно говоря, отдыхать мне уже надоело.

— Что же это хорошо — Годунов проводил их в сторону столов — проходите, угощайтесь. Позже мы с вами еще побеседуем.

На некоторое время Валерий остался один, и не спеша, обходил столы, пробуя то, что на них находилось. Есть ему не хотелось, поэтому процесс этот был скорее познавательный. Из попадавшихся гостей он никого, кроме Чистякова лично не знал, поэтому проблем с общением не возникало. Здесь он и встретил Татьяну. Не сказать, что встретил неожиданно. Внимательный взгляд из за плеча плотного, похожего на спортсмена, мужика, он замечал и до этого. Она подошла, когда он дегустировал салат из непонятных морепродуктов.

— Добрый день, Валерий Александрович, если не ошибаюсь — Татьяна жизнерадостно улыбалась.

Замечательная улыбка, подумал Валерий. Открытая и никакого жеманства, на Алену она была совсем не похожа.

— Добрый день, Татьяна Александровна — Буховцев тоже непроизвольно улыбнулся.

— Как ваша службы государству? — в ее глазах играли бесенята.

Валерий мельком осмотрел хрупкую, стройную фигуру девушки. Простое, белое с зеленым платье ей очень шло, впрочем, как и всем присутствующим здесь дамам. Одеты все были примерно одинаково, видимо, такая весенняя мода. Он изобразил на лице серьезную мину, притворно испугался и поднес палец к губам.

— Тсс. Это государственная тайна.

Татьяна рассмеялась.

— Больше про государственную тайну не надо, пожалуйста. Я это с детства от папы слышу. Одного отца с государственными секретами мне достаточно.

Валерий загадочно улыбнулся.

— Ну что вы, я вам не отец. К тому же я моложе.

Господи, что я несу — подумал он. Игривая светская болтовня слетала с его языка против его воли. Видимо, так уж Татьяна на него влияла. Однако на нее шутка произвела неожиданное действие. Она смутилась и слегка покраснела.

— Вы моложе — подтвердила она — но на папу похожи немного.

Буховцев на это лишь пожал плечами. Комментировать было нечего.

— А с Евгением Андреевичем вы давно знакомы?

— Около года.

— Работаете вместе?

Валерий хотел снова поднести палец к губам, но увидев недовольную гримасу на лице дочери Годунова, рассмеялся.

— Татьяна Александровна, если вы и дальше будете так пытать меня, мне придется уйти.

— Все. Тайна есть тайна. Я понимаю.

— Ну, раз о моей работе говорить нельзя, может, вы расскажите, чем занимаетесь в свободное время?

— Учебу вы тоже относите к свободному времени, или мне рассказать, как я провожу свободное от учебы время? — вопрос был прямой, и она смотрела на него внимательным, любопытным взглядом.

Однако остра на язык — подумал Буховцев.

— Ну…. — замялся он — это уж как захотите. Время у нас есть, можно и то и другое.

Татьяна осмотрела окружающих, которые и так уже пялились на них, взяла его под руку.

— Пойдемте, я покажу вам сад. Заодно и побеседуем — и они отправились по белой от лепестков траве, под внимательными взглядами гостей, которые гадали — кто этот молодой человек, идущий под ручку с дочерью самого Годунова.

Конспираторы блин, пронеслось в голове у Валерия, высший уровень секретности. Полковник Полетаев от всего этого повесился бы, или его повесил. Интересно, светские хроникеры здесь присутствуют. Если нет, может все еще обойдется.

Татьяна провела его по всему саду, рассказывая о своих любимых уголках. В основном это были воспоминания детства. Рассказала о своей учебе и многом другом. Они гуляли почти час, и вскоре Валерий знал о ней почти все. О том, что она любит кошек, а собак не очень. О том, что светские вечеринки она не любит вовсе. О том, что сейчас у нее никого нет, и о том, что он ей очень понравился. К концу этого часа они общались на «ты», и она оставила ему номер своего телефона. Валерий свой номер оставил тоже, но предупредил, что от него проку будет немного, поскольку ему придется исчезнуть на год по делам государства. Неизвестно, поверила она или нет, но кивнула без особой радости и сказала.

— Валера, я подожду, только ты обязательно вернись.

— Я вернусь — пообещал он, и уже через минуту жалел об этом. Не потому, что не хотел возвращаться, а потому, что не мог гарантировать, что сдержит обещание. Чтобы там ни случилось, он не хотел ее расстраивать, а то, что она расстроится, было видно невооруженным взглядом. Актриса из нее была плохая.

Когда они вернулись к гостям, около мраморного портика их ждал Лютаев. Поздоровался с Татьяной и жестом позвал Буховцева за собой. Тот кивнул, показывая, что понял, попрощался с дочерью Годунова и пошел за магом. Теплый камень портика и отделки дверного проема действительно был мрамором. Он почувствовал это, когда проходя провел по нему рукой. Да, это был не их полированный газобетон. Кое в чем дом Годунова отличается от их с Горяевым загородной дачи, усмехнулся Валерий.

В большой, залитой солнечным светом, комнате, за столом сидели Годунов с Чистяковым. Валерий тоже присел на стоящий в углу диван, Лютаев же встал у окна. Разговор шел о проекте, Валерий понял это сразу — уроки Полетаева не пропали даром.

— Испытания прошли успешно, хотя полученное излучение лишь половина от необходимого. Испытание установки на полную мощность через три дня. Далее окончательная отладка оборудования и собственно нашу работу можно считать законченной — докладывал штаб–легат.

— Законченной мы все‑таки будем ее считать после успешного запуска Валерия Александровича в прошлое — он внимательно посмотрел на Буховцева.

— Вы готовы?

— Готов — кивнул Валерий.

Годунов посмотрел на Лютаева. Тот тоже кивнул, помолчал немного, добавил.

— Нужно будет на местности отрепетировать его действия в первые часы после перемещения. Это самый опасный момент.

— А Тевтобургский лес? — удивился Годунов.

— Тевтобургский лес будет через год. Здесь от нас ничего не зависит. К тому же я думаю, что через год Валерий Александрович будет неплохо разбираться в ситуации и сможет решать проблемы самостоятельно.

Годунов ничего не ответил. Сидел в раздумье. Потом обратился к Валерию.

— Валерий Александрович, я говорил вам в прошлый раз, что постараюсь сделать так, чтобы государство оценило вашу работу. Но может быть, у вас сейчас есть какие‑либо пожелания?

Буховцев был озадачен. Все что нужно у него было. Каких‑либо пороков, которым нужно потакать, у него не было, а если бы и были, то на это совершенно не оставалось времени. На будущее же загадывать в его обстоятельствах, просто глупо.

— Пожеланий никаких нет. Я и так деньги почти не трачу.

Годунов хмыкнул.

— Извините, я не подумал — потом добавил — может вам моб заказать. Вернетесь, у вас будет собственный аэромобиль. Мы можем это устроить из собственной очереди.

Предложение было неожиданным. Аэромобили собирали на двух заводах общим количеством десять тысяч штук в год. Планировали увеличить объемы, но это дело будущего. К тому же изготовить аэромобиль, это не выпустить с конвейера автомобиль. Моб после изготовления дорабатывали несколько месяцев на испытаниях. В общем, заказчик получал испытанный готовый к эксплуатации продукт, но время это занимало немалое. Так что, несмотря на цену, очередь на них была приличная, и впереди очереди всегда стояли различные государственные службы.

— Было бы неплохо. Но боюсь, для меня это будет дорого. Даже после выплаты вознаграждения.

— Триста тысяч. Остальное, не ваши проблемы.

Буховцев рассмеялся. Щедро однако.

— Ну что же, тогда согласен.

Далее обсуждали в основном доклад Чистякова, и лишь когда он ушел, Годунов снова обратился к Валерию.

— Конечно, глупо загадывать, но помните, был разговор насчет работы у меня после возвращения. Вы не думали об этом?

— Нет, не думал. Я пока вообще не думаю о возвращении.

— Александр Андреевич, поверьте, у Валерия Александровича будет много времени на раздумья и принятие разных решений — вмешался в разговор Лютаев.

Годунов некоторое время внимательно смотрел на него.

— Хотите сказать, что он получит долголетие?

— У нас считают, что вероятность велика. Возможно, он увидит старость ваших правнуков.

Внезапно на лицо Годунова легла тень печали. Он задумался, и некоторое время смотрел куда‑то в пространство, потом взглянул на Валерия, печально улыбнулся.

— Ну, раз так у нас еще будет время обсудить этот вопрос. Что же, желаю вам удачи, я со своей стороны постараюсь сделать для вас все, что смогу.

Они задержались на приеме до вечера, и все это время Буховцев провел с Татьяной подальше от гостей. После разговора с Годуновым остался какой‑то странный неприятный осадок, и это Валерия беспокоило. С Татьяной он прощался в присутствии ее отца, поэтому все прошло без особых нежностей. Взмах руки, улыбка и рукопожатие на прощание.

Темнело. Только что село Солнце, и остатки заката еще виднелись на небе. Яркая оранжево–малиновая полоса по горизонту. Буховцев с Лютаевым стояли и смотрели на закатное небо. Маг сорвал едва пробивщийся листок малины, размял его и с наслаждением потянул носом воздух.

— Почти не чувствую запаха.

Валерий озадаченно на него посмотрел. Кругом все как раз источало яркие весенние запахи. Земля, деревья, трава, все дышало свежестью. Это, наверное, так кажется после зимы, когда ничего не пахнет — подумал он.

Лютаев усмехнулся.

— Нет Валерий Александрович, с носом у меня все в порядке. Просто если живешь очень долго, радость жизни пропадает постепенно. Солнце не так ярко, а ночь не так темна. Потом чувства снова обостряются на время, потом пропадают опять. Я и не знаю, смогу ли еще когда — нибудь, чувствовать мир, так как вы сейчас — сказал он печально.

Буховцев промолчал. Сказать на это ему было нечего. Потом он вспомнил о разговоре с Годуновым.

— Евгений Андреевич, сегодня в разговоре Годунов упомянул о долголетии, это касается меня?

— Да, вас. У нас считают, что после путешествия вы так или иначе придете к нам — помолчал и добавил — но это не обязательно.

Валерий стоял в раздумье. Нет, слова Лютаева не поразили его. Ничего такого не было. Так, просто принял к сведению. Долгая жизнь — что же здесь плохого.

— Я заметил, Александр Андреевич опечалился, когда вы ему это сказали. Он что, не хочет для меня долголетия?

Лютаев хмыкнул.

— Ему все равно. Это ваша судьба. А вот судьба дочери его беспокоит. Татьяна строит насчет вас какие‑то планы. Уж не знаю какие, но судя по выражению лица Годунова — планы серьезные. Какому отцу хочется, чтобы его дочь умерла от старости при молодом муже.

— Муже? — удивился Валерий — высерьезно? — Люди его круга предпочитают заводить родню среди своих. К тому же, он может запретить ей со мной встречаться, раз все так печально.

— Может — подтвердил маг — но делать этого не станет. Годунов мудр и прекрасно знает — чему суждено быть, то и будет. Он не станет вам препятствовать. А свой круг он знает достаточно хорошо, чтобы утверждаться там путем родства.

— Он случайно не один из вас?

— Нет, но он точно человек, отмеченный судьбой, и это хорошо, что вы с ним нашли общий язык. Возможно, в прошлом вы встретите еще одного человека отмеченного судьбой — императора Августа. От этой встречи будет многое для вас зависеть. Я, Валерий Александрович, плохо чувствую запахи, но одно чувство не покидает меня в последнее время. Это ветер перемен, или как у нас его называют — «звездный ветер». Скоро многое изменится в этом мире — потом улыбнулся и добавил — и давайте заканчивать этот разговор. Нам нужно выспаться. У вас впереди неделя тренировок на местности. Побродите голым около речки, а дальше…. Дальше вам пора отправляться за камнем.

* * *

Вечер двадцать пятого мая выдался ясный. Весенняя теплынь без духоты и легкий освежающий ветерок. И это было замечательно. Мелкая живность, всякое комарье и мошкара расплодились не по сезону, тем более, что конструкция генератора никой герметичности не предполагала. Валерий смотрел на купол над генератором излучения и удивлялся, сколько здесь всего понастроили за десять месяцев. Он прилетел на «Объект А9» как это все называлось, три дня назад, и все эти три дня провел в служебных помещениях, составляющих часть установки. Здесь была поликлиника, обустроенная по последнему слову техники, столовая, мощная подстанция и гостиница примерно на сто человек. Нужно же было где‑то селить персонал, а до конца эксперимента никого за территорию комплекса не выпускали. И все это объединено в одном здании. Вот что можно сделать на пустыре, который Буховцев видел на съемке со спутника десять месяцев назад, если очень постараться.

Тренировки на местности закончились за неделю до этого. Валерий вспоминал их со смехом. Где‑то на юге, в степи, спецподразделения оцепили участок реки примерно два на три километра и там он голый, день за днем, ночь за ночью пытался выживать. Путем проб и ошибок научился плести из травы нечто вроде плавок. Не очень то удобно бродить по степи, тряся причиндалами. Понял что вечером, когда холодает лучше отсиживаться в каком‑нибудь овражке, завалившись ветвями ветлыни, и познал множество других мелких хитростей. Далее было совещание, где подвели итоги и начали окончательную подготовку к эксперименту. Потом медицинская комиссия, такая же полная, как и та, что он проходил десять месяцев назад. И вот теперь он здесь. Стоит и рассматривает широкую, округлую дыру в куполе, через которую видно розовое закатное небо. Купол как в римском Пантеоне, только здесь много стекла.

Под куполом широкая круглая площадка, покрытая чем‑то под мрамор, по кругу которой чернели излучатели установки. Выше смотровая площадка, где сейчас находилось несколько человек из инженеров. Некоторые из них были обитатели Тивиэрта. Даже снизу Буховцев видел их длинные волосы и женственные лица. Они тоже смотрели на него. Здесь все потихоньку на него косились. Все, кроме трех старцев с седыми бородами, сидящих за стеклом в комнате напротив. Их вчера ему представил Лютаев. Это тоже были маги. Те самые, которые «мудрее и сильнее меня», которые должны были отправить его в прошлое. Впервые увидев их, Валерий растерялся. Трое стариков непонятного возраста. Седые, с седыми бородами. От них так и веяло древностью. В отличие от его знакомых магов, они крепостью тела не отличались. Скорее уж наоборот. Лица без морщин и глаза непонятного цвета. Выцветшие от времени глаза стариков. Однако больше всего его удивила одежда. Она представляла из себя пару полотнищ, связанных хитрыми узлами и подпоясанных таким же непонятным кушаком. Нечто вроде греческого хитона, вероятно, его прототип. Обувь же и брюки были обычные.

— Буховцев Валерий Александрович — представил маг Валерия своим коллегам.

Тот ждал, когда ему представят незнакомцев, но ответного представления не последовало. Троица стояла и смотрела на Буховцева дружелюбными, внимательными взглядами. Валерий пытался поиграть с ними в гляделки, как когда‑то с Лютаевым, но сразу отвел глаза. Такая нечеловеческая сила пряталась там, за зрачками. Маги постояли, кивнули сначала Буховцеву, потом Лютаеву и удалились.

— Кто они?

Маг поднял палец. «В рамках разумного» — понял Валерий и расспрашивать не стал. Буховцев видел их еще несколько раз, но они не обращали на него внимания. Лишь вежливо здоровались. Вот и сейчас, сидели за стеклом, и о чем‑то не торопясь разговаривали.

В круглом просвете купола темнело, и постепенно площадка под ним стала пустеть. Вежливые люди в форме подходили к находившимся там сотрудникам и провожали в другие комнаты. Эксперимент начинался. К нему подошел Лютаев.

— Пора, Валерий Александрович, нужно готовиться.

Валерий кивнул. Особо готовиться ему, в общем‑то, было не нужно. Основные приготовления он сделал еще вчера. Посидел со специалистами, побывал у психолога, написал завещание и даже побеседовал со священником, хотя и не был уверен в том, что церковь одобряет это магическое предприятие. Побеседовал, конечно, в рамках государственной тайны. Поэтому, все, что ему сейчас было нужно — это принять душ. Так сказать помыться перед дальней дорогой. На душе, как это не странно, было спокойно. Никакого мандража, никаких нервов. Головой он понимал, что сейчас ему грозит большая опасность, сравнимая с восхождением на эшафот, однако сам он этой опасности не чувствовал, а значит, все должно обойтись хорошо.

После душа Валерий накинул на голое тело (одеваться не имело смысла) халат и отправился в зал. Здесь уже все было готово к эксперименту. В зале кроме трех магов и нескольких специалистов на верхней площадке никого не осталось. Буховцев бросил взгляд на застекленную лоджию справа. Там, за затененным стеклом, были места для руководителей проекта, и Валерий был уверен — руководители были на месте. На улице уже было темно. Сквозь стекло купола, и круглый проём, было видно звездное небо. Что же, видимо, действительно уже пора. Словно в ответ на его мысли один из магов кивнул и указал на круг посреди площадки, как раз напротив проема в куполе. Буховцев скинул халат, и не спеша, отправился к месту начала своего путешествия. Мельком он заметил полыхнувшее краской от вида его наготы лицо девушки, стоящей на смотровой площадке, остальные смотрели него молча и внимательно.

Валерий сел посреди круга, поджав под себя ноги в позе, называемой японцами «сэйдза». Так его учили. Прозвучал сигнал, и стоящие на смотровой площадке специалисты стали уходить. Лютаев говорил ему, что при проведении перемещения будут лишь он и маги, для всех остальных это опасно. Помня, прошлогоднее колдовство Лютаева, Валерий в это охотно поверил. Освещение несколько раз менялось, настраивая режимы, и установилось на ровном, рассеянном свете. Зашумела установка излучателя. Сначала тихо, потом сильнее, и наконец, выйдя в нормальный рабочий режим, осталась негромким фоновым шумом. Маги сели перед Валерием в той же позе, что и он. Они были в тех же хитонах, но без обуви и брюк. Так они и сидели некоторое время, глядя перед собой и думая каждый о своем. Ничего не происходило, только Буховцев чувствовал, как усиливалось излучение. Его было видно по слабому свечению, разлившемуся по полу.

Внезапно, маги словно очнулись, переглянулись. Началось — понял Валерий.

— Ссснахш — услышал он толи шопот, толи выдох.

По ушам словно ударил ультразвук и на некоторое время Буховцев потерял слух. Сидел, и как болванчик мотал головой. Когда слух восстановился, он услышал мерный шопот заклинаний на неизвестном языке. Состояние было самое поганое. По телу от макушки до пяток бегали мурашки, и сердце билось неровно. Нервное напряжение усиливалось и вскоре он чувствовал себя на пределе, словно в состоянии астенического синдрома. Мерные заклинания прерывались нечленораздельными возгласами, но Валерий не обращал на них никакого внимания. Он был поглощен зрелищем пульсирующего сияния на полу. Оно то вспыхивало, то пропадало, то закручивалось в непонятные спирали. Вдруг он отчетливо услышал, как маги согласно произнесли одно заклинание, и него навалилась какая‑то огромная сила, словно придавило пневмопрессом. В глазах потемнело, и он потерял сознание. Когда очнулся, то почувствовал, что несется неизвестно куда, неизвестно где и неизвестно в чем. Не рук, не ног он не ощущал, видел лишь пульсирующее светлое пятно перед собой. Потом все разом оборвалось, и он снова погрузился в темноту.

Часть 2 Древний мир

Глава 1

Он очнулся из‑за неприятных ощущений. Что‑то скользкое ползло по шее. Валерий хотел смахнуть это существо рукой, но не было ни сил, ни желания. К тому же это могло быть просто продолжение его сна. Сон снился ему только что. Какой‑то глупый нереальный сон. Будто он идет по пустыне босой, кругом дюны песков и палящее Солнце. Очень хочется пить, и Валерий, превзнемогая жажду, шевеля пересохшими губами, бредет неизвестно куда в поисках воды. Он непроизвольно сглотнул, пошевелил губами и почувствовал, что это движение реально, и жажда реальна тоже. Значит это не сон. Блин, значит и это существо, которое ползет по нему тоже реально. Валерий поднялся и провел по шее рукой. Там ничего не было, лишь влажные липкие струйки пота. Он открыл глаза и чуть не задохнулся от того, что увидел вокруг. А вокруг был гигантский ковер зеленой волнующейся травы, накрытый светло–голубым куполом неба, в котором нестерпимо ярким пятном сияло Солнце. Таким ярким, что он сразу прикрыл глаза, чтобы не ослепнуть. Сработало — была первая мысль, которая молнией пронзила его мозг. Он жив. Эти чертовы маги действительно, его куда‑то отправили, может быть даже туда, куда было нужно. Валерий сразу вспомнил наставления Нолина, оперся руками о землю. Его рвало несколько минут. Рвало так, что желудок прилипал к позвоночнику. Совсем обессиленный он откатился в сторону и заснул спокойным сном.

Спал он, казалось, целую вечность, но когда проснулся, понял, что прошло не более часа. Солнце сияло так же ярко, если и подвинулось на горизонте, то не намного. Очень хотелось, есть и пить. Пить, пожалуй, хотелось больше. Валерий уже пришел в себя, осмотрел свое тело. Ноги целы, руки целы, все остальное тоже вроде на месте. Глаза плохо переносили яркий солнечный свет и болели мышцы, но после таких передряг это было нормально. Нолин его об этом предупреждал. В общем, выглядел он так, будто только что вышел из душевой «объекта А9», даже запах шампуня в волосах сохранился. Прикрыв рукой глаза, Валерий стал осматривать окрестности. Ничего примечательного. Неровный, равнинный рельеф, покрытый высокой зеленой травой, которая под ветром ходит волнами в разные стороны. Самое главное, это отсутствие признаков человеческой жизнедеятельности, и самих людей в том числе. Ничего такого он не обнаружил, а значит, у него есть время на восстановление. Что же, маги сделали свое дело, теперь очередь за ним. Перед ним лежал древний, а для него совершенно новый мир, который должен стать его домом на ближайший год, если ему повезет, и все пойдет по плану, и навсегда, если что‑то пойдет не так. Странная мысль пришла ему в голову — почему Рим цезарей называют древним, а современный ему Рим получается молодой. А ведь это не так, он был тогда совершенно юным этот вечный город. Буховцев отогнал из головы все ненужные мысли. Пора было приступать к делу, у него впереди не так уж много времени. Для начала нужно восстановить равновесие, а это было непросто. Когда Валерий встал, его шатало из стороны в сторону. Он постоял немного, вздохнул, и не спеша, отправился осматривать окрестности этого мира прошлого. От самой этой мысли ему было не по себе и вместе с тем в душе поселилось какое‑то приятное нервное возбуждение. Трава под ногами щекотала ступни, но это было знакомое ощущение, недаром он целую неделю тренировался там, в будущем. Голова постепенно прояснялась, и Валерий чувствовал себя более уверенно. Немного подташнивало, но это пройдет. Самое главное, организм начинал функционировать в нормальном режиме, и можно было адекватно оценивать обстановку, и реагировать на всякие неожиданности.

Местность вокруг была самая обычная степь, без всяких чудес прошлого. Те же травы, та же живность под ногами. Хотя попадались и незнакомые растения, а живности было больше обычного, у Буховцева уже начало закрадываться подозрение, что над ним пошутили, и он просто проходит еще одно испытание там, в будущем. В самом деле, магам ничего не стоило отключить его во время перемещения, под куполом. Пока он был в беспамятстве, перекинули на мобе куда‑нибудь на юг, и давай выживай в далеком прошлом. Свинство конечно, но психику, например, так можно очень даже неплохо проверить. Однако вскоре он заметил, что трава попадается, частью пожухлая, и по большей части осемененная. Здесь была осень. Август или сентябрь, а там, откуда он прибыл, было двадцать пятое мая. Нет, эксперимент прошел удачно, и от осознания этого ему стало спокойнее на душе. Просто теперь он знал, что дальше действует по плану, и если все пойдет удачно, у него будут в этом мире друзья и помощники, а это значит, что его будущее выглядит не так печально.

Справа от него местность поднималась и плавно перетекала в небольшой холм, до которого было около километра. Самое подходящее место, чтобы осмотреться, но для начала нужно было разобраться с одеждой. Валерий уселся на траву и начал плести плавки. Работал он споро, крутил из травы жгуты, перевязывал их узлами, чтобы не рассыпались, и вскоре на траве появилось полтора десятка жгутов, из которых получился первобытный бандаж. Технология была отработана на тренировке, и изготовление много времени не заняло.

Тем временем, наблюдая за тенью от высокого пожухлого стебля полыни, он определил стороны света. Если считать, что солнце движется с востока на запад, а сейчас стоит практически в зените, то прямо перед ним был юг, за спиной север, и восток, и запад по левую и правую руки соответственно. Река должна находится на западе. Буховцев внимательно осмотрел местность на западе. Никаких явных признаков реки он не обнаружил. Нужно было подниматься на курган, хотя он и находился на востоке. Буховцев встал, и не спеша, направился к кургану. В голове прояснилось, и теперь Валерий с удивлением обнаружил, что начинает чувствовать более тонкие, чем шампунь, запахи. Он с наслаждением вдыхал запах степных трав, свежего ветра и чего‑то еще. Какой‑то непонятный, незнакомый оттенок был у всех этих ароматов. Видимо это и есть запах этого мира, решил он. Он шел к холму, смотрел по сторонам и с удовольствием пробовал на вкус воздух прошлого. Воздух был легкий и одновременно насыщенный, непонятный воздух, от него шумело в голове и легко дышалось.

Постепенно холм вырастал перед ним, и Валерий еще не до конца пришедший в себя, тяжело поднимался вверх по склону. Поднимался, останавливался и оглядывался в поисках ориентиров. Реку он увидел, когда поднялся почти до верхушки. Ровной лентой она петляла по зеленой равнине, кое–где прячась за холмами. С равнины ее вероятно можно было бы заметить по разросшемуся в некоторых местах кустарнику. Километра три, два с половиной, прикинул расстояние Буховцев. Ну, вот и определились. Теперь он точно знал куда идти. Нолин говорил, что к тому месту, куда он попадет, за ним должны были подойти к вечеру, так что, времени у него было предостаточно. Он посидел, отдохнул. Слабость все‑таки давала о себе знать, и очень хотелось есть. Но бог с ним, это подождет. Должна же быть у его сопровождающих какая‑нибудь еда. Сейчас, раз уж он добрался почти до верхушки, нужно было осмотреться. Валерий немного отдохнул, и пошел вверх.

Холм был не так уж и велик, но по сравнению с окружающей местностью это была гора. Река отсюда была видна лучше. Блестящая серая змейка на поле различных оттенков зеленого. По другую сторону холма до самого горизонта зеленая равнина, на которой кое–где росли небольшие рощи. Неожиданно Буховцев увидел то, что заставило его упасть на колено и припасть взглядом к зеленому ковру степи. По степи шел конный отряд. Сколько всадников определить было трудно. Слишком далеко. Отсюда было видно лишь темное подвижное пятно, которое меняя размеры продвигалось к реке на север от холма. Если конечно он правильно разобрался с местной географией. Они его не заметили и идут в сторону от холма, это было хорошо. По крайней мере, неожиданного нападения можно было не опасаться. Валерий проследил за всадниками, пока они не расплылись в стоящем над степью тепловом мареве.

Он сел на траву, посмотрел на голубое с синевой небо, и подключил мозги. Странное здесь небо. Такое же голубое как степное небо двадцать первого века, но много больше синевы, или ему просто так кажется. Однако, то, что он видел сейчас, было куда страннее. В том месте, куда его отправили, никаких всадников не предполагалось. Иначе бы его отправили в другое место. Валерий не был наивным человеком, и понимал, что, несмотря на заверения магов, всякие неожиданности будут возникать обязательно. В этом господин Скворцов был совершенно прав. Собственно нормальной реакции на различные, непредвиденные обстоятельства его и учил на своих занятиях Полетаев. Что же урок номер один. Группа всадников количеством от десяти до двадцати, про которую никто не знает. Очень может быть, что они просто едут по своим делам, и им до Буховцева нет никакого дела. Тогда вопрос закрыт. Они проскакали мимо, его не заметили, и каждый дальше идет своим путем. Однако думать так было бы наивно. Лютаев говорил, что ничего просто так в мире не бывает, и эти неизвестно откуда взявшиеся всадники могли быть как то с ним связаны. Еще он говорил — больше доверяйте себе Валерий Александрович, помните вы не совсем обычный человек. И что же он чувствовал. Валерий прислушался к своим ощущениям, мыслям, сомнениям. Решение пришло быстро. Эти ребята на лошадках как‑то с ним связаны. Пожалуй, что так. Иначе он вряд ли бы в этот момент зашел на гору и увидел их. Ведь все, кто был когда‑то связан с этой историей, никаких всадников не помнят. Может быть, поэтому они тогда и проиграли, не увидели опасности. Теперь же началась его игра и может быть Господь Бог или судьба будут на его стороне. Что же началась, так началась. Сентиментальные чувства, связанные с перемещением во времени, куда‑то мгновенно исчезли, и как всегда в критический момент Буховцев успокоился и приготовился к действиям. Похоже, этот мир не дает ему времени на раскачку. Чувствовал он себя в этот момент превосходно. Усталость и тошнота куда‑то ушли, и тело переполняла энергия. Валерий вспомнил, как Нолин после одного из медосмотров смеясь, говорил ему.

— Понимаете, Валерий, ваше здоровье имеет для нас значение лишь в качестве вашей готовности к тренировкам и учебе. При перемещении ваш организм пройдет через такое, что ни одной больной клетки не останется. Мы могли бы послать больного неоперабельным раком, и после перемещения он был бы здоров. Так что, когда попадете в прошлое, будете здоровы как никогда в жизни, и помолодеете лет на пять, что вам кстати, поскольку вы Корвус, не повредит.

Чтобы проверить это утверждение он принял упор лежа, и спокойно отжался сорок раз без каких либо усилий. Что же физически он был действительно в полном порядке. Буховцев немного отдохнул, и не спеша отправился к речке.

Речка была небольшая, метров пятнадцать, двадцать в ширину. Видимо один из притоков Днепра, хотя, кто его знает. Правый берег крутой, левый пологий. По берегам, на поворотах заросли тростника и какие‑то кусты. Скорее всего, ива. Валерий ополоснулся в речке, прополоскал горло, однако пить воду не решился. Слишком мутна была вода, и к тому же переполнена всякой живностью. По поверхности бегали водомерки, а над ними кружили стрекозы. Конечно, их в Шестом Нижегородском учили питаться всякой дрянью и подножным кормом, но воду из луж они пили все‑таки предварительно растворив в ней таблетку дезинфектора. Можно было конечно воду через что‑нибудь процедить, но через что? Буховцев воткнул в землю отломанную ветвь тростника. Тень была немного длиннее и сдвинулась влево. С последнего замера, когда Солнце стояло почти в зените, прошло примерно полтора часа. Значит сейчас где‑то между двумя и тремя часами дня по исчислению двадцать первого века. В августе — сентябре темнеет часов в восемь, девять вечера. За ним должны подойти ближе к полуночи, но бродить по незнакомой местности в темноте все равно не разумно. К темноте он должен быть на месте встречи. Значит у него в запасе примерно шесть часов. Должны же в эту речку впадать какие‑нибудь родники, да и местность неплохо было бы осмотреть. Конечно, правильнее сидеть на месте, и дожидаться проводников, но он осознавал, что уже принял решение. Вопрос был в том куда идти. На юг возможно, безопаснее, но вряд ли родники, которые формируют речку, (а что еще может формировать в степи) находятся вниз по течению, да и к тому же, есть шанс разойтись с проводниками. Валерий посмотрел на север. Река, петляя большими изгибами, терялась на горизонте. С равнины ее было практически не видно. Лишь в некоторых местах, где растительность выходила наверх, ее можно было принять за небольшую рощицу, которыми была усыпана степь. Куда‑то туда ускакал отряд всадников и возможно где‑то там опасность. Убежать от конного в степи, никаких шансов нет. Хотя, может быть, они просто двигаются вдоль речки на север, и сейчас уже где‑нибудь далеко, в нескольких десятках километров отсюда. Валерий прокручивал ситуацию в голове, но все разумные предостережения постепенно уходили, он чувствовал, что ему нужно именно туда. Им овладевало нетерпеливое возбуждение. Решение было принято.

Он еще раз прополоскал рот. Хотелось напиться вдоволь, но пока лучше не рисковать. Вода имела специфический вкус и пахла тиной. Ну что же с Богом, и Валерий быстро потопал на север, вдоль реки. Постепенно холм остался за спиной, Буховцев шел и внимательно осматривал берега, затоны, однако нигде не обнаружил ни притока, ни родника. Родники может, где‑то выходили под водой, но вряд ли. Вода в таких местах все равно другая. Здесь же была обычная проточная речная вода, более мутноватая посреди реки и цветастая в заводях. Несколько раз он переплывал речушку, чтобы осмотреть заинтересовавшие его места, а заодно и искупаться. Ничего интересного он не обнаружил. Разве что водные процедуры шли ему на пользу, было очень жарко. Постепенно, холм остался на горизонте небольшим зеленоватым бугорком на фоне синего неба, зеленой степи и нескольких таких же холмов. Все они были правильной формы, и отсюда было видно, что это курганы. По его расчетам, он прошел около десяти километров. Пора было возвращаться. Валерий с сожалением осмотрел местность и тут его внимание привлек следующий поворот реки, вернее, спуск к ней. Пологий выщербленный берег желто–бурого цвета, ярко выделялся на фоне окружающей зелени. Он посмотрел на Солнце. Часа два с половиной, три у него было в запасе. Буховцев еще раз осмотрелся, и быстро направился к этому месту.

Это действительно, был спуск к реке. Пологий берег был вытоптан множеством копыт и следов различных животных, имелись на глине и явные человечьи следы. Что же иного ожидать и не стоило. По дороге пологих спусков к реке Валерий встретил немало, но видимо там не было чистой воды. Источник Валерий обнаружил без труда. Он был в небольшом рукаве метров тридцати длиной. Поросший ивняком овраг, в конце которого среди кустов и травы мерно бил из глинистой земли ручей. К нему вело две тропы. Одна еле заметная шла от берега реки по краю оврага. Может быть ей пользовались забредавшие сюда животные. Очень уж она была неудобна. Вторая спускалась прямо по краю оврага. Ровные утоптанные уступы в глинистом склоне. Ей явно пользовались люди.

Буховцев не раздумывая, цепляясь за кусты ивы, спустился самым коротким путем и припал к роднику. Вода была холодная с привкусом земли и чего‑то еще. В сравнении с речной водой это был нектар. Валерий пил не торопясь, чтобы насытится вдоволь. На желудке полегчало. Настроение сразу поднялось на сто пунктов. Ко всему прочему прибавилось удовлетворение от того, что его поход был не напрасен. Он осмотрел место, ничего интересного не обнаружил, выбрался наверх, и пошел осматривать утоптанную землю спуска к реке. Может, где‑нибудь там находятся артефакты это мира. Местность он осмотрел внимательно, но ничего интересно, кроме кучек кала, костей и скелетов различного происхождения здесь не было. Время уходило, нужно было идти назад, и Буховцев решил напоследок искупаться.

Всадников он услышал сразу. К этому времени он сидел в теплом затоне среди лилий и кувшинок и обдумывал ситуацию. Мерный топот, вызывавший легкую рябь на спокойной воде, доносился с северо–востока, и Буховцев сразу понял, что времени у него мало. Усилием воли он подавил первую мысль о беспорядочном бегстве, и осторожно отполз в поросшие зеленью кусты к северу. Как его учил Антипыч, если на кого‑то охотишься, или просто тайно наблюдаешь, всегда вставай с подветренной стороны. Спуск был на противоположном берегу справа, и Валерию все было отлично видно. Сам он сидел среди кустов, на дне у крутого берега, над водой была только голова, прикрытая листьями кувшинок и стеблями травы, торчащими из воды. Всадники действительно, подъехали с севера. Остановили коней и стали спешиваться. Валерий внимательно рассматривал все происходящее. Это были первые люди прошлого, которых он видел. Сначала он просто их пересчитал, не обращая внимания на особенности. Семнадцать человек, двадцать пять лошадей. Видимо многие, но не все, брали с собой заводных. Спешившись, скидывали поклажу и сразу отводили лошадей к речке. На берегу и в воде стало тесно.

Буховцев внимательно рассматривал всадников, их лица. Чужие лица. Загорелая кожа грязновато–коричневого цвета. По чертам лица было непонятно к какой расе принадлежат их обладатели. Волосы спадали копнами до плеч, а грубые скулы, лбы, подбородки будто бы кто‑то рубил топором. Многие были бородаты. Так же чужды были и их движения. Да, Валерию сложно было бы вписаться в их общество. Оставалось надеяться, что так выглядят только кочевники. Тела у всех были сухие, поджарые, пожалуй, даже слишком поджарые. Костястое тело, где четко выделяются ребра грудной клетки, покрытое даже не мышцами, а жилами. Роста все небольшого, кроме, четырех, пятерых. Одеты в основном в кожаные куртки без рукавов и короткие выше щиколотки кожаные штаны. Как они были пошиты и скроены, отсюда было не разобрать. Кроме этого на многих была и тканая одежда. На некоторых вполне приличная, а на других какая‑то рвань. На песке валялись пояса, подвязки, свертки и еще что‑то непонятное. Почти все были босы. Короткие, похожие на носки кожаные сапоги он заметил у двух- трех человек. Впрочем, при их способе езды сапоги были и не нужны. Каких‑либо стремян на лошадях Валерий не заметил.

Всадники купали лошадей, купались сами, именно купались, не плавали. Просто опускались в воду, смывали пот, и этого было довольно. Кто‑то полез к источнику, и там образовалась своеобразная очередь. Но было видно, что пили мало. Водой наполняли кожаные бурдюки. Большинство пило прямо из реки, вместе с лошадьми. Здесь же, ниже по течению, справляли естественные потребности. Кругом был жизнерадостный шум от плесков воды, лошадиного ржания и разговоров на незнакомом гортанном языке.

Буховцев наблюдал за ними уже минут пятнадцать и постепенно заметил нечто белое, лежащее среди поклажи. Подошедший кочевник в приличной, бурого цвета тунике, пнул это «нечто» ногой и Валерий увидел, что это тело. Обнаженное тело белого, по сравнению с этим кочевым воинством, человека. Подошел еще один. Высокий, в алой тунике, без штанов и с коротким мечом в руках. Буховцев присмотрелся внимательней и понял, что это не кочевник. Иссиня–черные волосы до плеч, ухоженные в отличие от прочего кочевого братства, подстриженная борода, мягкие черты лица. Даже отсюда был виден старый шрам, пересекающий правую часть его лица от лба до скулы. Они о чем‑то заговорили с кочевником в тунике и говорили по поводу белого тела. Говорил в основном кочевник, говорил громко и при этом сильно жестикулировал. Его собеседник молча слушал и вежливо кивал головой, потом что‑то сказал, посмотрел на тело и пошел к своей лошади.

Валерий сглотнул слюну. Было в этом человеке, в его повадках нечто знакомое, виденное им у своих друзей по прошлому–будущему, то есть магах. Даже отсюда он чувствовал исходящую от него силу, и, помня о способностях этих людей, притих как мышонок. Особым зрением обнаружить его не составляло большого труда. И все‑таки один раз он чуть не попался. Наблюдал за кочевником, который снял свои кожаные порты и жизнерадостно полоскал их и свои причиндалы в воде. Вдруг он внезапно насторожился и стал внимательно осматривать кусты на противоположном берегу. Буховцев понял, что его выдал взгляд, затих и стал наблюдать за ним по отражению в воде. Тот все внимательно осмотрел, совершенно по собачьи повел носом, и видимо, ничего не учуяв продолжил свое занятие.

Они занимались своими делами еще десять минут. К телу за это время никто не подходил. Потом стали собираться. На ходу перекусывали, отрезая от припасов куски мяса и запивая его водой, уложили поклажу, и ловко запрыгнув на лошадей, стали выезжать вверх по склону. В этот момент Валерий глубоко вдохнул, и опустился под воду. Он знал, что перед тем как уедет последний, они обязательно осмотрят место. Он сам поступил бы также.

Когда Буховцев выбрался на берег, всадники были уже далеко. Он немного подождал. Кочевая братия купалась минут сорок, а с момента его купания в речке прошел почти час. Время у него было, но придется поторопиться. Сначала нужно было осмотреть тело.

Это был мужчина, примерно его возраста, и у него было перерезано горло. Валерий уже почти все понял, но на всякий случай отодвинул в сторону правую руку. Пятно было на месте, такое же, как у него, только светлее. Он сглотнул. От нереальности происходящего по телу поползли мурашки.

— Здравствуй, Валерий Корвус — прошептал он.

Первая мысль, которая пришла ему в голову, была та, что неспроста он встретил всадников, а вторая была, что все идет не так, как планировали маги. Не так все, не так, Евгений Андреевич. Ну что же, случается то, что должно случиться. Тем более то, что он увидел Корвуса, не уменьшает, а увеличивает его шансы. Он склонился и осмотрел лицо. Да, они были похожи. Тот же овал скул, расположение глаз, рта, похожий нос, только более широкий в основании. Их вполне можно было бы принять за близких родственников, но они ими не были. Видимо, Лютаев не лгал, в них обоих текла кровь древней расы. Валерий присел, и начал осматривать тело детально. Волосы у настоящего Корвуса были темные, у Валерия тоже, но светлее. Форма головы, пожалуй, очень похожа. Глаза у Валерия тёмно–коричневые у Корвуса непонятно какие, но при первом приближении могут быть похожи. Шея у настоящего Корвуса была немного короче. Руки? Он померил ладонь и пальцы. Размер был похож, но отличались они, как небо и земля. Толстые с короткими ногтями пальцы Корвуса, и более тонкие, с длинными ногтями пальцы Валерия. Меня здесь сочтут за аристократа — с усмешкой подумал он. Расстояние же от запястья до локтя, от локтя до плеча, было примерно одинаковым. Ноги тоже были примерно одной длины. Далее он стал осматривать тело более детально и обнаружил пару старых шрамов. Один на плече, другой на правом боку. Таких шрамов у него естественно не было. Он их замерил, замерил их расположение. Позже нужно будет сделать такие же. Может, конечно, не понадобиться, но глупо было бы попасться на мелочах, которые ему по силам исправить. Как говорит Лютаев — " В жизни почти не бывает случайных случайностей, у всего есть причина».

Закончив осмотр, Валерий встал и долго смотрел на тело. Да, странная штука жизнь. Его судьба переплелась с судьбой человека, под легендой которого о должен работать в прошлом. Переплелась в прямом смысле, потому что, он собирался его похоронить. У Буховцева почти не оставалось времени но, тем не менее, он сделает это. Его встретят, поэтому за Корвусом никто не придет, не найдет тело, не похоронит, а значит это должен сделать он. Валерий подобрал на берегу кость, лопатку какого‑то животного. Сойдет в качестве скребка, и отправился на поиски места для могилы. Место он нашел в пятидесяти метрах южнее. Небольшая впадина, поросшая пожухлыми кустами полыни. Подходящее место с мягкой почвой. Он вырвал полынь вместе со слабым в таких местах дерном и начал быстро копать землю. На копку могилы, переноску тела и похороны ушло около часа. Солнце близилось к закату, Буховцев стоял у небольшого холмика и думал о своем. Потом посмотрел на могилу.

— Прощай, Марк Валерий Корвус, если ты слышишь меня, то знаешь, у тебя не получилось, а я постараюсь довести дело до конца. Спи спокойно — сказал он негромко.

Валерий посмотрел на юг. Времени у него оставалось немного, скоро начнет темнеть. Насыщенный сегодня у него выдался день, и, похоже, такие дни будут ежедневно. Он осмотрел местность и быстрым, широким шагом направился к месту встречи.

Глава 2

Они подошли ближе к полуночи. К этому времени Буховцев был готов заснуть. Он успел к месту перемещения уже затемно, и с тех пор пытался наладить быт в ночной степи. Как только Солнце окончательно скрылось за горизонтом, степь быстро остыла, и Валерию без одежды пришлось туго. Было холодно, голодно и он никак не мог найти место для наблюдения, пока не наткнулся на небольшую ложбинку на склоне кургана. Около речки наломал ветвей ивы, часть которых постелил под себя, а остальными укрылся. Лежанка получилась удобной и теплой, степь внизу до самой реки хорошо просматривалась, и под бледным светом Луны было видно, как по ней бегало какое‑то зверье. Постепенно его начало клонить в сон.

Троица шла с юга. В лунном свете было видно как они в зависимости от того, как петляла тропа, то выстраивались друг другу в спину, то рассыпались по трое. До них было где‑то с полкилометра. Валерий не стал ждать, встал и пошел наперерез. Они его заметили, когда он был уже близко, остановились и молча ждали. Да все так и было. Старик с посохом, верх которого украшало искусно вырезанное изображение запряженной четверкой лошадей колесницы, управляемой обнаженным юношей в шлеме. Хотя лунный свет всегда искажает цвета, было видно, что изображение позолочено. Старик, как и говорил Нолин, был лыс, примерно полтора метра ростом. Лицо грубое, волевое, смотрел на Валерия внимательным настороженным взглядом. Двое спутников были, скорее всего, его родственниками, возможно сыновьями. Общее в чертах лица можно было заметить сразу. Ростом они были примерно с Валерия, все длинных хитонах, поверх них гиматии, на плечах узлы.

— Хайрэ. Леонидос? — обратился Буховцев к старику.

Тот кивнул, но остался стоять и ждал. Буховцев поднял правую руку и представился.

— Маркус Валериус Корвус — сказал он на латыни — мне нужен Диоген Сотер.

Старик подошел и внимательно осмотрел родимое пятно, кивнул.

— Александрос, Клеонос — сыновья — представил спутников Леонид.

Сыновья, угадал — Валерий порадовался своей догадливости и тому, что дед заговорил на латыни. Язык Эллады он изучал лишь в познавательном виде. Достигнутое нужно было закрепить.

— Мне нужны — одежда, оружие и еда — сказал он по–латыни.

— У нас для вас все есть, господин — Леонид ответил тоже на латыни, на неплохой латыни. Грамматически правильной, но несколько отрывистой и сухой.

У Буховцева полегчало на душе. Его понимали, и ему не придется объясняться с ними на пальцах. Тем временем встречающие развязали узлы, передали Валерию одежду, сандалии.

— Почему вы не одеты, господин? — спросил один из сыновей, Клеомен

— Купался там — он указал на север — проезжали кочевники, меня не нашли, одежду забрали.

— Их было много?

— Два десятка.

Клеомен кивнул, и они о чем‑то заговорили по–гречески. Валерий тем временем одевался. Кусок ткани из мягкой шерсти, называемый хитоном он одел на тело, закрепив на правом плече бронзовой фибулой, и поверх всего этого шерстяной плащ гиматий. С сандалиями он разобрался также быстро. Они были из сочетания грубой и мягкой кожи, довольно удобные. Подали сверток с едой. Там была пара лепешек, кусок вяленого мяса и нечто похожее на сыр. Кроме всего прочего там был короткий нож в кожаных ножнах. Валерий нарезал мясо и сыр на куски, и уже приготовился есть, но тут Клеомен тронул его за плечо и передал бурдюк.

— Ойнос — сказал он, потом поправился — вино.

Валерий кивнул. Это был царский пир. Недаром говорят, что голод лучший кулинар, но кулинарные особенности еды Буховцев даже не запомнил. Ему было просто хорошо. Набив желудок, он немного посидел, продлил удовольствие. Тепло, сытно, кругом природа, в реке квакают лягушки, жалко, что пора было идти. Перед тем как отправиться в путь Леонид передал ему короткий меч в деревянных ножнах. Валерий осмотрел его, повертел в руке. Меч был больше похож на тесак, сделан грубовато, но хорошо центрован и с удобной рукоятью. Махайра — он вспомнил название. В отличие от тесака колоть им тоже было удобно. Что же, по меркам этого мира, у него почти все есть, пора исполнять задание. Буховцев встал третьим в ряд, и они отправились на юг в Пситирию.

Идти ночью по степи не самое большое удовольствие. К темноте постепенно привыкаешь, но под ноги смотреть все равно бесполезно — ничего не видно. Хорошо, что проводники ему попались толковые. Буховцев шел за ними следом, и кочки с ямами ему почти не попадались. Создавалось впечатление, что степь ночью жила активнее, чем днем. Кто‑то, где‑то бегал, взлетали ночные птицы. Крики, дикий смех, уханье часто разносились вокруг. Они не обращали на это никакого внимания. Пару раз останавливались перекусить, справить нужду. Когда начало светать, их небольшой отряд прошел уже, наверное, километров тридцать, или больше. Леонид сделал небольшой привал. Он указал на холм на горизонте.

— Когда солнце поднимется на уровень того холма, мы должны быть за ним. Там нас будут ждать.

— Это далеко? — спросил Валерий

— Половина того, что мы прошли ночью. Днем пойдем быстрее.

Они продолжили путь. На этот раз шли скорым шагом. У греков это получалось так ловко, что Валерий за ними едва поспевал. Он приспособился к сандалиям и к необычной одежде. Травяной бандаж он выкинул еще ночью. Носить его было можно, но при интенсивной ходьбе он натирал ноги. Клеомен передал ему шерстяную тряпку, чтобы обмотать вокруг причиндалов. Так что теперь он шел в полную силу. Их утреннее путешествие напоминало марш–бросок с легкой выкладкой. Солнце уже начинало припекать, а холм был далеко за спиной, когда он увидел несколько человек с лошадьми, в километре от них. Леонид обернулся.

— Осталось немного. Нас ждут.

Только сейчас Буховцев увидел, что старик тоже устал. Все они, в том числе и его сыновья сильно устали. Со времен службы в легионе для Валерия это было самое продолжительное пешее путешествие.

Их ждали около небольшой березовой рощицы. Пять человек в хитонах пасли десять лошадей. Леонид с сыновьями сразу завели с ними разговор на повышенных тонах, и те быстро занялись приготовлением еды. На этот раз нормальной горячей еды, потому, что вскоре около берез занялся костерок. Буховцев присел недалеко от костра., он чувствовал себя совершенно разбитым и хотелось спать. А вообще здесь было хорошо, утро было ранее, часов девять, десять в исчислениях будущего. Над степью поднимался свежий ветерок, трава еще окончательно не просохла, и было свежо. Слуги или рабы — подумал Валерий, глядя на суетящихся около костра работников. К нему подошел Леонид. Старик держался молодцом, а ведь перед тем как его встретить, они прошли не один десяток километров. Да, здешний народ крепче, чем он думал. Ему придется серьезно поработать над своей физической формой.

— Устал, господин — спросил Леонид.

— Да, есть немного, но спать хочется больше.

— Давно не спал? — спросил грек сочувственно.

— Две ночи — ответил Буховцев — господин, если у вас были лошади, почему вы шли ко мне пешком?

Леонид устало присел рядом с ним.

— Здесь наша земля, там — он указал в сторону холма — земли варваров, людей поля. Мы договорились с ними, что здесь мы можем пасти свой скот и ездить на лошадях, а дальше нет.

— Граница? — переспросил Валерий.

Старик не сразу понял. Видимо, это было для него непонятное, незнакомое слово, потом, поняв, кивнул.

— Да, граница. Торговцы часто ездят через поле в леса, но мы всегда договариваемся с людьми поля заранее, также и они, когда едут к нам. Мы не могли этого сделать, Сотер сказал — нужно сходить тайно.

До Буховцева начал доходить смысл местной политики.

— А на вас они не могли напасть?

— Пешком ходить можно, если тебя знают. Меня там все знают. Люди поля не боятся пеших людей, и не сильно их уважают.

Какие люди поля Валерий спрашивать не стал, чтобы своей неосведомленностью не пугать греков.

— Сейчас будет готов козленок, поедим, отдохнем немного и поедем. До Пситирии здесь ехать совсем недолго. Там можете спать сколько угодно.

Козленка действительно, приготовили быстро. Пшеничные лепешки, куски жаренного мяса, вино, немного оливкового масла из поклажи. Таков был завтрак. Буховцев набил желудок и слегка осоловел, заснул. Вскоре его разбудили. Поклажа была уже собрана, и все садились на лошадей. Ему подвели вороную лошадку, и Валерий пытался понять, как ему на ней ехать. Нет, он знал, с какой стороны подходить к лошади, конная практика у него была, но обычной сбруи здесь не было. Не было и обычного седла, и обычных стремян. Вместо седла кожаная попона, закрепленная снизу двумя широкими, кожанами полосами. Буховцев уцепился за попону покрепче, и ругнувшись в сердцах, запрыгнул на верх. Пришпорил лошадку пятками и поскакал вместе с отрядом. Постепенно он приноровился и понял, что до Пситирии доберется нормально, тем более, что скорость их отряда была небольшая.

Дорогу он помнил плохо. Постоянно клонило в сон, и больше всего Валерий заботился о том, как не заснуть, и не свалиться наземь. Вскоре он почувствовал, что в воздухе витает явный морской запах. Через некоторое время их уже сопровождали чайки, а вскоре показалась и Пситирия. Перед городком были сады и поля, в которых усердно работали люди, далее пыльная дорога вела в сам городок. Крепостной стены здесь не было, её роль выполняли массивные высокиестены домов, выложенные из тесаного камня. Стены примыкали вплотную друг к другу, образуя своеобразную крепостную стену. В самом городке стены домов были в основном из глины с камнем. Они проехали почти через всю Пситирию до дома Леонида. Там его проводили в комнату, уложили на ложе, укрыли шерстяным одеялом, и Валерий провалился в сон.

Это был солнечный, осенний день. Или, скорее всего конец лета. Листья хоть и поредели, и уже опадали, но были все еще зеленые, а с полей и из леса шли явные осенние запахи и по ветру летели клочья паутины. Валерий собирался за грибами. Плетеная корзина, пара плетеных пластиковых пакетов, этого вполне достаточно чтобы заниматься грибной охотой целый день. В этот раз он был не один, с ним собиралась какая‑то девушка. Длинные волосы, подвязанные снизу в пучок, стройная фигура в легком платье. Он пытался заглянуть ей в лицо, но никак не мог. Почему‑то не получалось. Тем не менее, он понимал, что чувствовал по отношению к ней. Это было сложно передать, но когда он смотрел на нее, сердце его наполнялось теплом и нежностью. Потом они собирали грибы. Была чудесная, теплая, но не жаркая, осенняя погода. Они были вместе целый день до вечера, но Валерий ни разу не видел её лица. Странно, а вообще все было замечательно. Они пришли домой. Теперь отдохнуть, поесть, посидеть у телевизора, а там…

В этот момент он повернулся и открыл глаза. Перед ним лежащий на двух деревянных балках, деревянный потолок. Каменные стены, кое–где покрытые цветной штукатуркой. Буховцев сел, и сразу все вспомнил. Прислонился к стене и заскрежетал зубами. Можно пройти сколько угодно психологических подготовок, и быть психически непробиваемым, но на душе все равно будет погано, когда тебя в прошлое тянет такой сон. Что там вообще было, и кто она? Сон показывал ему то, чего у него никогда не было в жизни. Да, ему никогда не было так хорошо.

На низком деревянном столе стояло два кувшина. Буховцев подошел, проверил содержимое. В одном было вино, в другом вода. Он выпил воды, плеснул на руки, умылся. Чувствовал себя выспавшимся, совершенно здоровым, и полным сил. Ну, здравствуй новый мир, где нет телевизоров, милых девушек и прочего. Потолок был низкий, около двух с половиной метров высотой, и под самым потолком два окна, естественно без рам, стекол и прочего. Через них в комнату поступал свежий морской воздух, слышались крики чаек и были видны какие‑то строения. Валерий осмотрел через них местность и пошел в дом. Пора было встретиться с Диогеном Сотером.

Перед ним открылся залитый Солнцем двор, окаймленный одноэтажными строениями. Никаких колоннад, портиков и прочего. Всего того, что он ожидал увидеть. Просто одноэтажные постройки. Стены — камень с глиной, по краям деревянные двери. В углу двора несколько женщин над чем‑то трудились около чана. Увидев Валерия, одна из них быстро исчезла в проеме двери. Через несколько мгновений показался Леонид. На этот раз он был одет в хитон апельсинового цвета, видимо, по–домашнему. Старик улыбался.

— Проснулись, господин.

— Да. Я долго спал?

— О да. Полдня, ночь, утро. Ты действительно, устал. Пошли, тебе нужно поесть. Я послал за Сотером, он тоже скоро подойдет.

Они прошли в узкую дверь, из которой только что вышел Леонид. За ней был коридор, в левой стороне коридора отделанный мрамором вход в какое‑то помещение. Валерий хотел туда свернуть, но старик вежливо ухватил его за край хитона.

— Туда нельзя. Там гинекой.

Гинекой — женская половина дома — вспомнил Буховцев, и рассмеялся. Леонид засмеялся тоже. Они прошли еще один двор. На этот раз двор был с колодцем, вымощен мрамором, обрамлен мраморным портиком и украшен мозаикой. Но здесь они тоже не задержались, прошли дальше, и вышли, как показалось Валерию на улицу, но это тоже был дом. Дом Леонида, если можно было так назвать эту усадьбу, продолжался вниз почти до самого моря. Все строения плотно примыкали друг к другу образуя единую стену. Внизу, внутри этого пространства работали каменотесы, красильщики шерсти, и большое количество других рабочих, о занятиях которых Валерий не имел ни малейшего представления. За стеной жила своей жизнью Пситирия. Такие же усадьбы, большие и маленькие. Во дворах там тоже трудились люди. Справа за стеной была ухоженная площадь, посреди которой стояло два храма. Один больше, другой поменьше. Далее торговые ряды, и южнее небольшая пристань с кораблями и лодками. Все это куда более соответствовало тому, как в представлении Буховцева должен выглядеть древний мир, чем все до этого увиденное. Старик смотрел на него довольный, сияя гордостью за свое богатое хозяйство. Валерий уважительно кивнул.

— У вас богатое хозяйство, уважаемый.

— Ну, здесь конечно, не Рим, не Антиохия, и не Афины, но жизнь рядом с варварами тоже имеет свои преимущества.

— Не всякий имеет смелость и ум ими воспользоваться.

Старик расплылся в улыбке, однако в его глазах промелькнула настороженность. Интересно, что они о нем думают. Юноша, пришедший из варварских лесов, выглядящий не как варвар, говорящий учтивые речи на латыни. Наверное, ребята теряются в догадках.

К ним подошел мужчина за сорок в голубом хитоне, вышитом по краю витиеватым орнаментом красного цвета. Он был чуть ниже Валерия ростом, кряжистый, с плотным телом. По лицу было видно, что это сын Леонида, старший, поскольку борода и волосы у него были тронуты сединой, и это был первый встреченный им эллин, черты лица которого были похожи на изображения греческих статуй.

— Деметрий — мой старший сын — представил его старик.

Они о чем‑то заговорили по–гречески.

— Господин, Диоген Сотер пришел, нам пора на обед. Тебе нужно переодеться, эта одежда для дороги — сказал Леонид.

Через некоторое время они сидели за низким столиком в просторной комнате, стены которой были расписаны цветочными орнаментами и сценами из жизни толи богов, толи местных жителей. Пол покрыт геометрическим рисунком из аккуратно подогнанных плиток мрамора. В стене два окна с видом на храм и пристань. В общем, комната по местным меркам была украшена богато. Нечто вроде кабинета для приемов. Они сидели втроем. Леонид, Сотер, Валерий и под крики летающих над пристанью чаек не спеша поглощали обед. На столе был жареный поросенок, лепешки хлеба, оливки в чашах, козий сыр и несколько амфор вина. Из столовых приборов ножи. Причем совершенно обычные, не столовые. Это была первая пища прошлого, которую Буховцев ел как «белый человек» за столом, и мог оценить ее на вкус.

Первое что он заметил, вся пища была малосоленая, при этом имела какой‑то непонятный специфический привкус, даже козий сыр. Тоже почти несоленый, вонючий и кислый. Но это уж дело привычки. В целом все было съедобное и если принять за данность, что майонеза, соевого соуса и кетчупа ему не видать, то все было очень даже неплохо. Хотя насчет майонеза вопрос решаемый. Яйца, уксус, соль, оливковое масло здесь точно имеются. Валерий наблюдал за тем как едят Сотер и Леонид и поступал также.

Они отхватывали куски мяса от поросенка, клали его на кусок лепешки, и ели, закусывая оливками и запивая вином. Иногда вместо оливок брали сыр. Разговор шел о путешествии Валерия из леса до Пситирии. Рассказывал Леонид, а Буховцев поправлял, или добавлял что‑то, когда его спрашивали. Разговор шел неспешно, и можно было подумать, что главное здесь еда, а важная, в общем‑то, беседа, была просто любезным фоном. Периодически Валерий поглядывал на Сотера, а тот на него.

После того как Буховцев переоделся и сбрил щетину принесенной ему бритвой, которая к его удивлению оказалась острее и удобнее тех, что им выдавали на сборах, он отправился в сопровождении Леонида на обед и в темном проходе встретил полноватого мужика неопределенного возраста.

— Господин Диоген Сотер — представил его Леонид.

— Марк Валерий Корвус — представился Валерий и внимательно присмотрелся к Сотеру.

Он был выше его ростом, добродушное лицо, в аккуратно подстриженной бороде пряталась вежливая улыбка. Взгляд немного отстраненный. Что было, в общем‑то, понятно. Скорее всего, маг проверял его своим магическим зрением, отсюда и случайная встреча в темном проходе.

— Как здоровье достойного Дулепа и его сыновей Авила и Божа? — спросил он.

— Они здоровы — коротко ответил Валерий.

Сотер удовлетворенно кивнул, и они отправились в трапезную.

И вот сейчас Валерий посматривал в его сторону и гадал, когда лучше рассказать ему как все обстоит на самом деле. Вопрос о том, нужно ли посвящать Диогена Сотера во все тайны его перемещения из будущего был на усмотрении самого Валерия. По обстоятельствам — сказал тогда Лютаев. А после того, что он увидел в степи, рассказать было совершенно необходимо. Вопрос был в том, рассказать это на корабле или сегодня. Он отвлекся от разговора, в котором Сотер описывал свою поездку в Херсонес, для закупки там партии воска.

— Марк, расскажи нам, много ли меда и воска запасли у Дулепа? — обратился он к Буховцеву и при этом бросил на него выразительный взгляд.

— Запасли достаточно, но я не знаю, сколько на продажу. Я не торговец, господин — Валерий развел руками, Сотер кивнул соглашаясь.

Пожалуй, рассказать нужно сегодня. Есть такая особенность у магов по выражению лица мысли читать. То‑то Сотер на него посматривал. Наверное, уже весь извелся. Они беседовали и обедали уже достаточно долго, так, что Валерий набив желудок, уже ничего не ел, просто сидел и слушал разговор. Из ненавязчивой, продолжительной беседы он узнал, что заказов на обработанный камень в этом году очень много, много собрано шерсти и кож. Много хороших кож привезли борги. То есть ремесло и торговля идут нормально. Узнал, что большинство работающих в доме Леонида, наемные работники, а работорговля в Пситирии малоразвита.

— Что ты господин, какие рабы — удивленно отвечал он на вопрос Валерия — я купил десять человек, и то в основном для дома. Это теперь мои люди, я их кормлю, одеваю. Ты посмотри на тех, кто свободен и работает за еду и деньги. Они оборваны и часто голодны, но это не моя забота, ведь они свободные люди. Кто знает, может и им повезет. Но что здесь скажут про меня, если мои рабы будут голодными и без одежды. Нет, нам здесь не надо много рабов. Нельзя чтобы их было больше, чем свободных людей. У нас здесь нет войска, чтобы поддерживать порядок.

— Да, это разумно — кивал головой Валерий, соглашаясь.

— Диоген, как ты нашел в варварских лесах такого юношу. Мои дети и в половину не так рассудительны как он.

— О, ты бы знал, сколько у него в роду знатных предков. Мальчиком он пропал в варварских лесах. Столько лет прошло, а благородную кровь никуда не денешь. Божественный Август будет доволен, когда я представлю ему сына его старого друга.

— О! Я надеюсь, ты получишь награду за твои труды.

— Мы все получим.

— Не говори так, я и так тебе многим обязан.

В таком обмене любезностями и проходила их беседа за трапезой. Они встали из‑за стола, когда Солнце уже садилось.

— Марк, хочешь посмотреть корабль, на котором мы утром поплывем? — спросил Сотер, глядя на Буховцева с дружелюбным любопытством.

— Да, было бы интересно.

— Дать тебе провожатых? — предложил Леонид.

— Ну что ты. Кого мне здесь бояться, а на корабле у меня свои люди — ответил Диоген, и они вышли на улицу.

Дошли до площади, прошли мимо двух храмов. Один из них, по виду новый, был храмом Феба, второй старый, поменьше — храмом Посейдона. Так объяснил ему Сотер. Проходя мимо Валерий подивился насколько аккуратно и точно подогнаны детали кладки. Создавалось впечатление, что делали современными ему инструментами, или вообще на станках. Они прошли до пристани, или точнее маленького порта. Ибо у пристани наличествовал мол, за которым могло укрыться несколько кораблей. Сейчас там было полтора десятка рыбацких лодок, небольшой кораблик и корабль Сотера, который смотрелся на их фоне как океанский лайнер. Пристань была пуста, и они остановились осмотреть окрестности, постепенно пламенеющие в ярком солнечном закате. Пахло свежим ветром, морем и тиной.

— Там еще один храм. Храм Гермеса — Диоген Сотер указал на постройку посреди окаймленных портиком торговых рядов. Это действительно был храм, совсем небольшой, на четыре колонны по фронтону — это настоящее место служения нашего уважаемого Леонида.

Он смотрел на Буховцева внимательным, любопытным взглядом, похожим на тот, который Валерий наблюдал у Лютаева. Но с Лютаевым было проще. Они жили в одно время, и он знал, как с ним разговаривать. Правил общения, принятых в этой эпохе и принятых здесь политесов Валерий не знал, и он решил разговаривать с Диогеном Сотером так, будто тот его современник. Так будет понятней, а после того, что он расскажет, терять ему все равно будет нечего.

— Диоген, я не Корвус — начал Буховцев.

Тот посмотрел на него еще более внимательно. Однако больше ничем не выдал своего удивления.

— Странно, а так похож

— Ты видел Корвуса?

— Я, нет. Но мой человек был у Дулепа, и описал его точно. К тому же есть другие особенности.

— Ты имеешь в виду пацер? Да, во мне тоже течет кровь невройцев.

Тот удивился.

— Ты даже это знаешь. Тогда скажи кто ты такой? Как тебя зовут?

— Меня зовут Валерий — и, увидев ухмылку в бороде Сотера, поправился — Валерий Александрович Буховцев.

Диоген рассмеялся.

— Никогда не слышал имени нелепее. Звучит так, будто Дулеп, усыновил римского патриция, воспитанного эллином и исковеркал имена согласно своему вкусу.

— Тем не менее, там, откуда я пришел это вполне обычное имя.

— И как далеко это место находится?

— Очень далеко. За две тысячи лет отсюда.

На этот раз Сотер был действительно удивлен, хотя старался не показывать вида.

— Так айлоберон все‑таки взяли?

— Нет, меня послали за ним.

— Тогда как ….?

— Как я сюда попал — прервал Сотера Валерий — в будущем есть такие технологии, которые в сочетании с магией, могут перемещать человека во времени.

— Технологии — он осмысливал слово — знания — определил он значение. Знания людей, которые могут перемещать тела во времени. Если, это, правда, то люди далеко ушли вперед. Даже я могу отправить в странствие во времени душу, но тело…

— Здесь, скорее не знания, а случайная находка, на которую никто не обратил бы внимания, если бы не маги. Так что, людям еще далеко до того, чтобы перемещать тела во времени — успокоил его Буховцев.

Диоген еще раз как‑то отстраненно взглянул на Валерия. Что он там мог видеть, было непонятно. Насколько было известно Буховцеву, пацер на свету видно плохо.

— Что же, может, ты говоришь правду. Я еще в доме заметил странности, но не мог понять, в чем дело. Рассказывай все по порядку.

И Валерий начал рассказ. Он старался рассказать самую суть, упуская ненужные детали, подробности и обстоятельства ситуации двадцать первого века, хотя, как он заметил, эти вещи Сотера тоже интересовали. Неизвестно сколько продолжался рассказ, но когда он закончил, было уже темно. Диоген Сотер стоял, смотрел куда‑то вдаль, видимо переваривал информацию, что‑то обдумывал.

— Странные вещи я сегодня услышал, хорошо, что ты мне все рассказал. А те, кто послал тебя, поступили умно. Как ты говоришь, выглядел тот человек с людьми поля?

— Ростом с тебя, иссиня черные волосы, лицо благородное, но не понятно какое. За бородой не видно, и шрам по правой части лица, от лба до скулы. Он точно необычный человек, я это сразу почувствовал.

— Да уж, точно необычный. Корвус был нашей последней надеждой, но не единственной. Мы и тысячу лет назад знали, когда должен наступить момент, чтобы можно было забрать камень. У нас было подготовлено несколько человек. Многие к тому времени жили в Галлии, и один имел доступ к херускам. Мы им подкинули ребенка. Представляешь, как мы были расстроены и озадачены, когда наши люди один за другим стали умирать. Тот ребенок стал юношей и однажды его нашли в лесу, где его доедали звери. Решили что неудачный случай на охоте. Еще несколько человек один за другим умерли, или были убиты в других странах. Последний, умер год назад в Египте. Пару раз я слышал упоминания о человеке со шрамом. Думали, просто случайность, не знаю как у вас, а здесь шрамы на лице носит каждый четвертый, а где и третий.

— Но все равно, гибель такого количества специально отобранных вами людей вряд ли могла быть случайной, вы должны были обратить на это внимание — удивился Буховцев.

— Внимание мы конечно обратили, но слишком много необычного связано со всем этим делом, что мы могли думать, да и сейчас думаем насчет чего угодно.

— Вы подумали, что вам мешает камень? — высказал Валерий внезапно пришедшую ему в голову мысль.

Сотер хмыкнул.

— Да, Корвусу до тебя далеко. Я думаю, камень не стал бы убивать невройцев, иначе как он сможет войти в мир, но он мог бы создать помехи, например, чтобы попасть в руки определенного невройца. А там …. Ты не представляешь, как сложно выпутаться из таких искусственно организованных, обстоятельств.

— Так камень может организовывать обстоятельства?

Сотер кивнул.

— Ему это по силам.

— А что такого в невройцах? Мне говорили, что камень чувствует их кровь.

— Я не знаю, что он чувствует. Думаю, вряд ли кровь, у вас что‑то есть в пацере, в вашем общении с миром, возможно, ему нужно это.

— Ты не знаешь, кто этот человек со шрамом?

— Нет, не знаю. Шрам все‑таки примета. Любой из нас может их навести, или свести. Если он оставил шрам, то только по какой‑то веской причине. Или этот шрам из тех, которые свести нельзя и они будут проявляться, какое бы ты обличие не принимал. Я знал лишь одного такого, но точно известно, что он погиб, много лет назад — помолчал немного, продолжил — да, Марк. Запомни Валерий, не могу выговорить твоего имени, теперь тебя зовут Марком. Запомни это. Ты мне задал задачу. Но это ничего — он толи улыбнулся, толи ухмыльнулся — если говорить честно, когда я плыл сюда, у меня на душе было темнее, чем в царстве Аида. Корвус был нашей последней надеждой, а у нас никто не понимал, что происходит. Теперь мы начинаем кое‑что понимать, и кое‑что знаем, а значит, не все так плохо. Божественная Фортуна открывает нам свое светлое лицо. А теперь, я думаю, нам нужно, скорее убираться отсюда, поэтому, пойдем спать. Корабль отправиться завтра, рано утром. Обо всем остальном поговорим в дороге.

Они не спеша шли к дому Леонида. Было уже почти темно, но на площади гулял какой‑то народ. Люди в хитонах и плащах зажигали по углам площади и около пирса своеобразные факелы из чанов наполненных пропитанной маслом паклей. Рядом ходили толи стражники, толи воины. Выглядели они так, как их изображали в будущем. Гривастые шлемы с наланитниками и легкий кожаный доспех поверх короткого хитона. Когда подошли к дому, то увидели, что Леонид ждет их у порога.

Корабль отплыл рано утром, часов в восемь, девять судя потому как высоко стояло Солнце. Пока Валерий спал, а потом завтракал, Сотер успел принести жертвы в храме Посейдона, загрузить свой кораблик и пришел к Буховцеву, когда тот еще одевался. Валерий укладывал свое нехитрое имущество, состоящее в основном из вещей, переданных ему Леонидом.

— Собрался? Нам нужно торопиться. Я хочу отплыть, пока сюда не подошли другие суда, чтобы о тебе знало как можно меньше людей.

Потом мельком осмотрел Буховцева, его вещи.

— Пошли, простимся с Леонидом. Все остальное ждет тебя на корабле.

С Леонидом они простились коротко. Сотер что‑то говорил по–гречески, Леонид кивал.

— Доброго вам пути. Пусть Посейдон и Гермес помогают вам, а Борей надувает ваш парус — пожелал он с вежливой улыбкой. Они кивнули, и отправились в порт.

Глава 3

С тех пор прошло уже более трех суток, и Валерий все еще никак не мог освоиться с жизнью на корабле. Когда они с Диогеном пришли в порт, все уже было готово к отплытию. Кинули вещи, и корабль, шустро маневрируя, покинул причал. Тридцать человек под окрики капитана налегли на весла, и постепенно городок удалялся. С моря он был уже виден серо — розовым, в белесой дымке, пятном. Издали были видны очертания храмов и низкие крыши домов Пситирии, крытые странной серовато–коричневой похожей на створку устрицы черепицей. Интересное место, и интересно где оно находится, и что теперь на этом месте в его времени. Может какая‑нибудь деревня, может город, например, Одесса, а может вообще ничего. Хотя Одесса вряд — ли. Как понял Буховцев, они были где‑то на берегу Днепровского лимана. Постепенно Пситирия, а затем и весь берег скрылись из виду и вокруг, куда ни глянь, было различных оттенков густой синевы море. Часть команды уселась под навесом отдыхать, остальные гребцы взяли ровный, неторопливый темп и корабль ходко заскользил по волнам. Периодически они меняли друг друга, и скорость хода оставалась равномерной. Валерий все это время просидел у борта, привыкая к новым для себя ощущениям. Солнце пекло немилосердно и если бы не охлаждающая близость воды, он, наверное, тоже пополз под навес или под палубу. Вода же была близко. Иногда кораблик накренялся так, что море можно было достать рукой, сквозь воду было видно, как за ними следовала различная морская живность.

Встречный ветер постепенно убывал, и когда Солнце перевалило за полдень, совсем куда‑то пропал. На море воцарился почти что штиль, и настало время обеда, вернее перекуса, поскольку еда, которой обедали моряки, была остатками завтрака. Появился Сотер, до этого отдыхавший в небольшом кубрике, под палубой. В руках кувшин вина, разбавленного, как потом понял Валерий и несколько лепешек, в глиняной миске куски сыра. Они молча пообедали.

— Нет ветра — Буховцев показал на повисший парус.

— Здесь всегда так. Утром и днем ветер дует с моря, вечером и ночью с берега. В полдень бывает затишье. Так и плаваем. Настоящий борей здесь бывает редко — потом спросил — а как плавают у вас?

Валерий задумался. Рассказывать Сотеру или нет? Вообще‑то он никаких правил не нарушал, а вопросы Диогена скорее всего обычное любопытство. Однако если это войдет в правило, ему грозит до конца путешествия трепать языком, а не слушать самому и поглощать информацию. Ладно, в конце — концов, всегда можно замолчать, если что‑то пойдет не так.

— У нас плавают железные корабли, большие корабли — он прикинул — есть корабли раз в сто больше чем этот. Есть и еще больше. Они ходят не под парусом, их движет двигатель, поэтому им нет нужды ловить ветер, и это море они прошли бы напрямую до противоположного берега.

Сотер помолчал немного.

— Наверное, на таких кораблях поместится целый город, и где вы берете столько железа?

— Бывает, что и город. Есть такие корабли, их называют круизные лайнеры, моряков и пассажиров там как раз на небольшой городок. А железа на Земле много, просто здесь пока не умеют его добывать — ответил Буховцев и про себя отметил, что устройство кораблей и двигателя, и то, что железо плавает, Сотера не заинтересовало. Не заинтересовали и особенности навигации будущего.

Диоген взял подбородок в кулак, потер его. Было видно, что хотел еще о чем‑то спросить, но передумал. Тем временем моряки закончили обед, снова сели за весла, и корабль начал не спеша набирать ход. Мерно отстукивал ритм барабан, гребцы слажено гребли и судно, покачиваясь на волнах, шло вперед. Валерий с Диогеном пересели на корму, и глядя на синеву моря и неба, разделенную дугой горизонта, не спеша вели беседу. Сотер рассказывал ему о своей торговле, корабле на котором они плыли, и вообще об окружающем их мире. Из этой неспешной беседы Буховцев узнал, что их судно по своей конструкции не совсем торговое. Торговый корабль обычно бывает шире и крупнее и именуется толстым. Военный же наоборот называется тонким. В данном случае это был средний вариант. Более быстроходный, но менее вместительный, чем обычный торгаш. Этот тип кораблей иногда делают здесь, на Понте. Очень удобно. Сам корабль Диогену не принадлежал, только доля в корабле, что значительно удешевляло ему перевозки. Кроме него владельцами корабля был один из крупных судовладельцев Византия по имени Багис, и капитан с частью команды. Так что трудившиеся здесь гребцы, кроме обычной платы получали долю от аренды судна. По крайней мере, некоторые из них.

— У вас, на кораблях нет рабов? — удивился Буховцев.

— Есть, конечно. Не на всех, но есть. Рабы есть везде — разуверил его Диоген. — Конечно, здесь не Рим, где на виллах по нескольку сотен рабов живет. Нет, на Понте столько рабов не нужно. Здесь дешевле и проще нанять свободного человека, чем купить раба. Еще неизвестно как он на тебя работать будет, а администрации, чтобы их принудить, и держать в повиновении, здесь мало. Здесь, знаешь ли, жизнь более рискованна, чем в Риме или Капуе. Очень рискованна. Есть, конечно, большие торговые суда, которые берут на борт много груза и охрану. На веслах там почти всегда рабы.

Постепенно Валерий постигал и основы торговли в этих краях. По крайней мере, в той части, в которой Сотер хотел ему рассказать. О своих тайных делах он благоразумно молчал. Но, тем не менее, Буховцев узнал, что основным его занятием на Понте является торговля воском, который он закупает как у самих понтийцев, так и у варваров, что значительно выгоднее. Сам он много раз бывал на север и на восток от степи. Многие его там знают, и часто привозят воск напрямую для него. У него есть несколько лавок в городках на самом побережье и на полуострове.

— Воск в Элладе и Италии дорог, а нужен всегда. Таблички для записи, печати на амфорах и многое другое. Даже чтобы обычный бронзовый бюст отлить, знаешь, сколько воска нужно?

Валерий не знал, помалкивал.

— А ты далеко ходил в тех варварских местах?

Сотер посмотрел на него внимательно.

— Да. Я много где бывал, но тебя, похоже, интересует, что такого замечательного там сейчас находится?

Буховцев только хмыкнул.

— Да, интересно. В мое время там большие города, дороги и живет много людей. Что там сейчас?

С людьми, пожалуй, Валерий переборщил. В Европе народа все‑таки живет по больше.

— Сейчас там нет дорог, и городов, в общем‑то, тоже. То, что там есть, я бы не назвал городами. Поселения, иногда довольно большие обнесены стеной из заостренных кольев. Живут все по–разному. На север живут разные племена, но большинство из них родственники тавсов. Живут в небольших деревянных домах, частью закопанных в землю, а иногда и попросту в земле. Также кстати, живут и тавсы. Подробнее я тебе расскажу позже. Племен в тех краях великое множество, еще больше родов и часто они воюют друг с другом. В основном воюют за земли, за лучшие ловы, за охотничьи места. Ведь большинство из них живет охотой. Хотя сеют они и зерно. В основном рожь и ячмень, жгут леса и сеют. Но так не все живут. На восход от тавсов много болот, совсем дикие места. Однажды, очень давно я бывал там, и видел жизнь и людей невиданной древности. Одичалые люди, обладающие древними знаниями. Знаешь, Марк, если захочешь найти древние знания, или вообще древность, иди в болота. Болота самое гиблое место для людей, но люди и там приспособились жить. Когда одно племя побеждает другое, у проигравшего нет иного выбора как истребление или уход на другие, худшие земли и рано или поздно все оказываются на болотах. Там я видел племена, живущие лишь собиранием и охотой, а иногда только собиранием. Они рубят деревья и строят на пнях дома. Строят так ловко, что иногда и не заметишь. Весной в тех краях всегда большая вода и такие дома помогают им выжить. Они хорошо знают лес, поскольку за всю жизнь ничего кроме него не видят. Знают травы, и повадки всех зверей, знают и тайное знание, такое, что заговоренное зверье само идет им в сети. Сами же настолько дики, что местные паны по сравнению с ними могут показаться жрецами Афины.

— Паны? — переспросил Валерий

— Да, паны — Сотер заметил в глазах у Буховцева непонимание — Вакхи, лесовики или лешие — их там так называют — потом видимо догадался — у вас нет панов, леших?

— У нас считают, что это сказки.

— Да. — Диоген печально скривился. — Я знал, что все рано или поздно к этому придет. А знаешь, я знал одного из наших, бывавшего в тех краях задолго до меня. Очень давно — добавил Сотер видимо, чтобы показать, что разговор идет об очень древних временах — он говорил что, тогда леших там жило больше чем людей. Впрочем, и в Элладе тогда тоже было по–другому.

— Наверное, много сказочного еще бродит по местным тропинкам — улыбнулся Валерий.

— Пожалуй. Но это все что я коротко могу тебе рассказать о тех краях. Севернее я не был. Не получилось. Я был за Рекой у Старых гор, но это, наверное, уже не твоя Родина. Уж слишком велико было бы такое государство.

— Моя — рассмеялся Буховцев — и ты не представляешь, насколько она велика. Это самая большая страна на Земле.

— Даже так — Сотер был заинтригован — значит, вы теперь владеете старыми землями. Ты хоть знаешь, что это значит?

— Нет.

— Я так и думал — Диоген улыбнулся — но рассказывать тебе не буду. Может позже, когда доберемся до Рима. Спрашивай лучше о чем‑нибудь другом.

— Тебе не интересно как мы живем? Есть ли у нас рабство, например?

Сотер задумался, но лишь на миг.

— За свою жизнь я видел многих правителей. Еще больше людей, и множество стран и смотря на тебя, я без труда догадаюсь как вы живете, а что не пойму — спрошу. А рабство… Рабство есть везде и всегда, может, у вас оно выглядит по–другому.

В таких беседах они коротали время первого дня плавания. Ближе к вечеру подул ветер, на этот раз действительно, с берега. Команда убрала весла, поставила парус, и корабль споро заскользил по волнам.

— Что там? — спросил Валерий, указав в сторону берега.

— Там Ольвия, но мы слишком далеко от нее, иначе увидели хотя бы один, плывущий туда корабль. Мы только что вышли из залива, куда впадают Борисфен и Гипанис. Если бы ты попробовал воду, то догадался об этом. Она здесь не такая соленая. Скоро мы попадем в течение, которое идет вдоль берега до самых Киней, в течении корабль пойдет быстрее. А этой ночью причаливать к берегу не будем, для нас там нет ничего интересного. Дальше, во Фракии, есть пара городов, где нам надо будет остановиться.

Ближе у вечеру, вдали показалась кромка берега. Корабль замедлил ход, и команда стала готовиться к ужину. Убрали лежащий посреди корабля кожаный полог. Под ним оказалась выложенная мраморными плитками круглая площадка, посреди которой был перевернутый бронзовый котел. Очаг, догадался Буховцев. Солнце к этому времени постепенно переместилось в сторону берега, который с корабля виделся темной, сине–зеленой полосой.

На ужин был козленок, которого после короткой молитвы закололи, тут же разделали. Голову выбросили в море, в качестве жертвы Посейдону. Развели огонь, котел установили на резных деревянных держателях, добавили в него солидную порцию оливкового масла, какие‑то листья и процесс пошел. На взгляд Валерия одного козленка на тридцать с лишним мужиков было маловато, но как выяснилось, это было не все. Когда обжарили козленка, в котел пошла рыба с вином, а после нее порция дробленой пшеницы. В общем, ужин был сытный. Буховцев с Сотером уселись на корме, и не спеша, глядя на закатное Солнце, поглощали еду. Перед ними на низком столике лежали куски козлятины, истекающая жиром рыба, разваренная пшеница в чашках и кубки разбавленного вина, которое совсем не напоминало ему какое — либо из вин будущего. Вся пища как водится, была малосоленая, не перченая, но имела свой неповторимый вкус, который Валерию уже начинал нравиться. Диоген рассказывал Буховцеву бытовые сцены афинской жизни. Много смешного, много полезного. Никаких магических историй рассказано не было. Валерий и сам не спрашивал, считал, пока не пришло время для откровений. Сотер пытался понемногу учить его эллинскому, самому благородному его аттическому наречью. Так прошел первый день их пути. Когда стемнело, сильно похолодало. Под ними не спеша перекатывалось волнами море, похожее в свете звезд и Луны толи на ртуть, толи на нефть. Над ними в черном небе ярко сияли звезды. Как они собирались плыть ночью в море, не имея навигационных приборов и прочего? Однако же эти ребята плыли и видимо знали, что делали, а раз так то и нам беспокоиться нечего — рассудил Буховцев, завернулся в шерстяной плащ и отправился в свой крохотный кубрик спать.

За следующие два дня Валерий облазил корабль от носа с резной головой сирены, до кормы, заканчивающейся широкой доской, которую выдвигали, чтобы справлять в море большую и малую нужду. Перезнакомился с половиной экипажа и даже порывался от скуки сесть за весла, но Диоген его отговорил. Подобное здесь не практиковалось. Пассажиры заплатили и их должны везти, а задача моряков выполнять свою работу. Иначе обидятся, а Сотеру с ними еще плавать и плавать.

На второй день, к обеду, они причалили к пристани небольшого городка расположенного между упирающимися в берег низкими горными кряжами. По размерам городок был немногим больше Пситирии, по виду же — чистой воды захолустье. Дома из нетесаного камня и глины, а иногда просто сухой кладки были окружены плетнями и огородами. Была здесь и пара храмов, но были они не творениями мастеров, а скорее поделками местных жителей, поскольку сильно смахивали на их дома. Сами жители в накинутых на одежду кожаных плащах мехом наружу и кожаных колпаках напоминали скорее варваров, чем цивилизованных эллинов. Сотер подтвердил его догадку.

— Фракийцев, гетов и даков здесь больше чем эллинов, и власти местные проконсулу почти не подчиняются, но налоги платят, и их никто не трогает.

— Неужели это устраивает власти? — удивился Валерий.

— Устраивает? Нет, конечно. Но что поделаешь, там — Диоген кивнул на горы за городком — Дакия. Пятидесяти лет не прошло с тех пор, как убили Биребисту, а здесь опять не спокойно. Пару лет назад даки по Мёзии прошлись и здесь шесть лет назад побывали. Местные тут между двумя огнями, и чтобы жить спокойно сразу на две стороны смотрят. Риму, чтобы установить в этих краях власть нужно больше войска, а где его возьмешь. Почти все свободные легионы в Паннонии, и неизвестно когда там дело закончится, а от Паннонии до Дакии рукой подать. Рядом с паннонцами маркоманы Маробода, еще рядом с севера племена рвутся на земли, на которых еще недавно бойи жили. Так что сам видишь, сейчас не до этого.

Сотер протиснулся сквозь строй вооруженных щитами и мечами моряков и отправился в город. На пристани тем временем шла торговля. Их корабль был единственный, и поторговать с ними казалось, сбежался весь город. Впрочем, задержались они не более часа. Продали оружие, закупили провизии, пополнили запасы воды и отправились дальше. Для ночевки на вторую ночь причалили к пустынному берегу, развели костер. Часть команды осталась на корабле, другая, а месте с ней Диоген и Валерий заночевала на берегу у костра. Здесь наконец‑то Буховцев смог нормально выспаться.

* * *

Город Томы, в который они прибыли ближе к вечеру третьего дня плавания, был действительно городом. Небольшим, но городом. Гавани как таковой здесь не было, но у приличных размеров пристани стояло около десятка кораблей и несчетное количество рыбацких лодок. Моряки причалили корабль и выставили охрану. За эти три дня Валерий имел множество возможностей понаблюдать за этими людьми и, пожалуй, они ему нравились. Крепкие, плотные все как на подбор тела, что вполне понятно, поскольку, занимаясь ежедневно нехилыми физическими упражнениями особого жира не нагуляешь. На бодибилдеров его времени они были совершенно не похожи. Не было гиперразвитых бицепсов, трицепсов и прочих выразительных мышц, но мышцы торса, пресс и плечи будто каменные. Все в основном среднего роста. Лишь, пара моряков, были ростом с Буховцева, и один выше. Так что Валерий со своим метр восемьдесят, смотрелся среди них солидно. Он вспомнил даков и фракийцев, которых видел в предыдущем городке, а также кочевников, и добавил для себя — у видимых им эллинов были самые интеллигентные лица, из тех, что Буховцев успел повстречать за неделю проживания в этом мире прошлого. Нет, все они не были на одно лицо, а черты, запечатленные в античных статуях, прослеживались едва у половины. Среди черноволосых, встречались и вполне белокурые. Но, тем не менее, было видно, что они принадлежат к одному народу, и на всех лицах был отпечаток ума, и какой‑то цивилизованности.

За пристанью было примерно пятьдесят метров мощеного камнем пространства, упирающегося в крепостную стену, за которой полого поднимался город. Сейчас это пространство с храмом и торговыми рядами было полно людей. Там шла торговля, и доносилось разноязыкое многоголосье. Пестрая толпа вела дела, активно жестикулируя руками, но все выглядело мирно — уютно, почти по–домашнему. Вкусные запахи каких‑то печеностей и еды, перемешивались с запахами моря и рыбы, от находившихся рядом лодок. Сотер взял с собой четверых вооруженных моряков, Буховцева и они отправились в город. Двоих из них Валерий запомнил по кораблю. Каллимах и Деметр облачились в кожаные кирасы, на головы одели шлемы — иллирики, представлявшие из себя полусферу с жестко прикрепленными прямыми наланитниками, и полукруглым держателем гребня. Гребень, правда, отсутствовал. Из исторических файлов, которые Валерий зубрил перед путешествием, он знал, что такие шлемы были в обиходе за пятьсот лет до этого, но видимо кое‑кто носил их и сейчас.

Их задержали около городских ворот, но не надолго. Диоген о чем‑то переговорил с начальником стражи, показал какую‑то железку, и их небольшой отряд не спеша отправился вверх по узким улицам Томы. Дома из тесаного камня и узких кирпичей, кое–где оштукатуренные до боли напоминали старые строения Крыма и побережья Сочи, особенно когда они ограждались от улицы глиняным забором. Солнце клонилось к закату, людей на улицах было немного. Вскоре они вышли на небольшую площадь около приличных размеров храма. В углу площади стояли два легионера. Это были первые легионеры, которых Буховцев видел в этом мире, но то, что это именно они, он понял сразу. Ребята были небольшого роста, метр шестьдесят пять, семьдесят не больше. Однако исходившее от них спокойствие, и чувство контроля за ситуацией, как бы делали их выше. На обоих были кольчуги поверх красно–коричневых туник, на левом плече висели шлемы, за спиной на перевязи расчехленные щиты. В руках короткие копья. Обычные дротики, не пилумы. Все было подогнано и сидело на них ладно, а висевший за плечом щит никак не мешал движениям. Легионеры стояли и о чем‑то переговаривались. Закатное Солнце освещало красным их стриженые головы и начищенные кольчуги, а вдоль площади густой теплый ветер гнал паутину, запахи навоза, соснового леса и дыма от очагов. Странная здесь осень, больше смахивает на лето — подумал Валерий. Легионеры смотрели на их вооруженный отряд с любопытством, без всякой враждебности.

Не задумываясь, Сотер, направился к ним. Подойдя ближе, Буховцев увидел, что воины были пожилого возраста, может ветераны. Об этом говорили их лица, в отметинах шрамов и покрытые сединой стриженые волосы. Увидев шрамы, Валерий инстинктивно потрогал небольшой рубец на боку. Вчера вечером Диоген наводил на его теле отметины, которые Буховцев приметил на теле настоящего Корвуса. Нет, маг не делал раны ножом. Просто поколдовал на кусочке расщепленной ветки и провел по тем местам, где указал Валерий. Проснувшись утром, он с удивлением увидел шрамы, такие же, или почти такие же, как на теле Корвуса, и теперь целый день периодически прикасался к ним, пытаясь привыкнуть к новым для себя ощущениям, поскольку раны саднили.

Легионеры мельком осмотрели моряков. Их вооружение, и они сами не произвели на них никакого впечатления, и они уставились на Диогена с Валерием.

— Салве, воины. Нам нужно увидеть достойного Секста Эллия — обратился он к легионерам.

— Секст Эллий в городе. Кто желает его видеть? — спросил один из них.

— Меня зовут Диоген Сотер — спокойно ответил Диоген и снова показал какую‑то железку.

Легионер кивнул, потом к удивлению Буховцева коротко свистнул в висевший на шее свисток, и через пять минут около храма показалось отделение таких же седоватых крепышей. Подошедшие были одеты похоже, однако шлемы у них были на головах, а щиты они держали в руках. В общем, ребята были вооружены. Увидев Сотера, командир группы улыбнулся во всю щербатую пасть.

— Салве, Диоген.

— Салве, Гней — рассмеялся Сотер. — проводи нас к Эллию.

— Пошли, поговорим по дороге.

Они отправились дальше по таким домашним улицам Томы. Впереди легионеры, за ними командир отряда, Диоген и Валерий, дальше их сопровождающие, и всю процессию тоже замыкали легионеры. Все это напоминало конвой, но видимо почетный.

Дом Секста Эллия находился напротив старой крепости, ближе к центру города. Видимо, именно здесь были казармы местного гарнизона. По дороге Буховцев вслушивался в беседу командира отряда Гнея и Диогена Сотера, и с удовлетворением заметил, что понимает латынь так хорошо, будто беседа идет по — русски. До этого он подозревал, что Сотер не делает ему замечаний, по поводу языка лишь из за его варварского образа. Нет, он понимал латынь хорошо, и говорил грамматически правильно, хотя быстрый итальянский говорок с небольшим проглатыванием окончаний и кучей специфических слов был ему не привычен. Из беседы он узнал, что служат в городе одни ветераны вексиларии, остальных перевели ближе к Паннонии для блокады мятежников. Гней жаловался, что сил едва хватает контролировать город, на окрестные гетские степи сил уже не остается, и они туда практически не суются. В общем, когда они подошли к дому, Валерий был посвящен во все особенности жизни пограничного гарнизона.

За высокой стеной, сделанной из хорошо обработанного, и даже кое — где покрытого резьбой камня, был не дом, а настоящая вилла. С небольшим садом и приличных размеров бассейном. Пространство между домом и бассейном занимал мраморный портик, в тени которого, на мраморных скамьях, сидели двое одетых в тоги мужчин. Охрана отстала, и к портику их повел лысоватый служка. Один из сидевших, плотный мужик, с квадратным, волевым лицом поднялся навстречу Диогену, и буквально просиял.

— Диоген. Великий Юпитер, я знал, что ты прибудешь ко мне, но ждал тебя не сегодня. Ты и не представляешь как я рад. Посмотри, кто гостит у меня сейчас, волей богов и нашего божественного Августа — он указал рукой на своего, поднимающегося со скамьи, собеседника.

Тому было примерно пятьдесят лет. Рост метр семьдесят, лоб толи с залысиной, толи просто волосы уложены так, большой нос на умном лице. Одет он был не без светскости, в сравнении со своим собеседником. Диоген также по–светски улыбнулся и кивнул.

— Меня зовут Диоген Сотер, а имя Публия Овидия известно далеко за пределами Италии.

Собеседник немного растерянно наклонил голову, прижимая к груди правую руку, а Валерий сглотнул слюну. Публий Овидий Назо — вот те на. В течение полугода Буховцеву волей, неволей приходилось учить его стихи, и он считал,что стихи были неплохие. Переместиться в прошлое, и не прожив там и пары недель, встретить Овидия. Чего, а этого, Валерий точно не ожидал.

— Ты знал меня господин? — спросил Овидий Диогена.

— Я видел тебя однажды, в Риме, но не думаю, что ты помнишь — он снова обратился к первому собеседнику, который как понял Валерий, был Секстом Эллием — ты удивил меня Эллий, а теперь я, возможно, удивлю тебя. Помнишь, в прошлом году я говорил тебе, что собираюсь вернуть божественному Августу наследника одного древнего рода. Он перед тобой. Марк Валерий Корвус.

Буховцев, как было принято, прижал руку к сердцу и коротко поклонился.

— Вот уж воистину день встреч. Это надо отметить. Я распоряжусь накрыть стол, и мы побеседуем, надеюсь, ты не торопишься.

— Нет, Секст, мы здесь ночуем. Я сейчас, отправлю людей на корабль. Сам знаешь, у меня всегда что‑то найдется к столу.

— Давай, мы ждем. Пойдем Марк, я покажу дом. Знаешь, отсюда чудесно выглядит пристань и город.

Они углубились в полутемные комнаты жилища Секста Эллия. Хозяин водил их с Овидием из одного помещения в другое, попутно давая описания каждой комнаты. Валерий шел за Эллием, внимательно слушал, поддакивал его рассказам, задавал к месту вопросы. Все это напоминало путешествие по дому Леонида, но римлянин был более практичен. Показывая комнату, рассказывал и о вещах которые в ней находятся, многие из них были, по его мнению, весьма примечательны. Дом, как понял Буховцев, был типично греческим. Вот здесь, помещения гинекоя, отмеченные мозаикой по полу. Туда они не пошли, и кто там живет, Валерий так и не узнал. Несколько комнат были устроены в италийском стиле. Небольшой атриум и примыкавшие к нему помещения триклиния. От остальной части дома они отличались строгой архитектурой и тем, что были построены недавно. Сквозь двери было видно, что атриум выходит в сад. Облитые закатным Солнцем, деревья колыхались на ветру, а комнаты наполнял сладковатый аромат. Они поднялись по широкой деревянной лестнице на второй этаж. Овидий где‑то отстал по дороге, видимо это была не первая его экскурсия по дому, он уже выказал уважение к хозяину и предпочитал держаться в тени.

На втором этаже была небольшая терраса, огороженная каменным парапетом, и отсюда было видно, что дом стоит на окраине холма, за ним ниже располагался целый квартал строений постепенно спускающихся к городской стене. Море и пристань отсюда действительно были как на ладони. У пристани среди прочих покачивался и их корабль, и еще пара не спеша, плыли в сторону города. Черные силуэты кораблей четко выделялись на темно–синем фоне моря.

— Действительно, чудесный вид — подтвердил Буховцев — но пристань и так полна кораблей, поместятся ли там еще и эти.

— Места хватит — успокоил его Эллий.

— В Каллатисе ремонтируют гавань — услышал он из‑за спины голос Сотера — так что всем приходится причаливать здесь, да и торговля здесь лучше.

— Так ты не поплывешь в Каллатис? — Эллий обернулся к Диогену.

— Что мне там делать? К тому же ты знаешь, эти гераклейцы не любят нас, афинян.

— Слышал об этом.

Может, не стоило лезть в чужой, непонятный разговор, но Валерий не любил непонятных ему разговоров. Особенно когда была возможность все прояснить.

— Гераклейцы? — переспросил он.

— Да. Каллатис и Херсонес колонии Гераклеи. Это город в Пафлагонии, на том берегу Понта. Все как один хитрецы, каких поискать, но в торговых делах без них никуда — просветил его Сотер.

— Это точно — подтвердил Эллий — Хотя бы взять их амфоры. В любой дыре их найдешь, здесь и по другую сторону Боспора.

Диоген хохотнул.

— Знаешь, я отплыл из Гераклеи два месяца назад, и у меня на кораблях было две сотни пустых амфор.

— Почему пустых? — вырвалось у Буховцева.

— Сотню я продал в Синдике, а остальные раскидал по городам северного Понта, от Горгипии до Херсонеса. Когда буду забирать, они будут полны меда и отборного зерна. Но тебе благородный Марк, наверное, скучны заботы торговца.

Валерий пожал плечами.

— С тех пор как я выбрался из леса Диоген, мне все интересно. А что в Гераклее делают хорошие амфоры?

— Неплохие — подтвердил Сотер — но дело даже не в этом, а в том, что гераклейские меры давно известны и приняты здесь. Если хочешь продать свой товар в чужом городе, затаривай его в амфоры из Гераклеи.

— Теперь понятно.

— Ну, наверное, не совсем понятно. Но ты спрашивай Марк. Рим — это не леса. Здесь много непонятного. Спрашивай. Я тебе все объясню.

— Это точно — подтвердил Эллий. Если кто‑то знает что‑нибудь больше других, это уважаемый Сотер. Но, я думаю, нам нужно идти к столу. Еда уже должна быть готова, да и Публий Овидий нас заждался.

Они не спеша спустились вниз и через сад прошли в триклиний. Стол действительно был готов, но сначала была небольшая, но вполне приличная баня. За эту неделю у Валерия не было возможности помыться, и он с удовольствием поплескался в теплой воде и костяным скребком соскреб пот и грязь последней недели. Когда они сели, вернее улеглись за стол, уже вечерело. Ровным неярким светом закоптили на подставках и в нишах стен масленые светильники, и подступающая с улицы темнота отступила. Сквозь окна и двери в триклиний поступал теплый воздух, насыщенный запахами осени. Рядом по атриуму сновали слуги, иногда они заходили и ставили на стол что — нибудь из еды или напитков. А стол и так был полон. На нем в качестве главного блюда возлежал поросенок запеченный с какими‑то бобовыми. Рядом жареная жирная рыба, приготовленная как уже знал Валерий по — гречески, то есть в оливковом масле с винным уксусом и укропом. Кроме этого среди основной еды теснились хлеб, фрукты и другие, еще незнакомые блюда. Диоген рассказывал, что в Риме или в Афинах все это подается на нескольких столах попеременно, но здесь на Понте видимо нравы были проще. Диоген с Валерием возлежали на низких деревянных диванчиках рядом, голова к голове. Валерий — с узкой стороны стола. Сотер — с широкой. Слуга принес Диогену медный кувшин закупоренный воском. Тот ловко вскрыл ножом восковую печать и извлек странную спираль, блеснувшую в свете светильников нежным перламутром.

— Вот Секст, и ты почтенный Публий, а также и ты Марк, смотрите, какой бывает мед в далеких неведомых краях.

Все трое потянулись к Диогену. Вблизи было видно, что это действительно, медовые соты. Сквозь кое — где разрушенный восковой покров вытекал мед, похожий на расплавленный жемчуг.

— Этот мед мне привозят из далеких краев к северу и востоку отсюда. Там находятся древние горы, и в их предгорьях живут племена, которые разводят пчел, собирают мед, торгуют им с другими племенами и странами.

— Да это чудо — восхитился Овидий — и в Риме я не видел ничего подобного.

— Сколько стоит это чудо? — спросил практичный Секст Эллий.

— Мне оно обходится не дорого. Эти племена ценят вещи, которые производит наш благословенный мир. Сколько оно стоит здесь, я умолчу Секст, скажу лишь, что просто так его не купишь.

— А каков этот мед на вкус? — поинтересовался Валерий.

Сотер жизнерадостно рассмеялся.

— А вот это мы сейчас узнаем — он ловко разделил ножом спираль на четыре части и раздал сидящим.

Вкус у меда был восхитительный. Медовый вкус, приглушенный чем‑то отдаленно напоминающим сгущенное молоко, и на все это накладывались незнакомые, острые ароматы. Буховцев положил кусок на тарелку, украшенную резвящимися дельфинами и посмотрел на сотрапезников. Лица Эллия и Овидия выражали изумление, а Сотер довольно улыбался.

— Да, это чудесно — облизывая пальцы, выразил общее мнение Секст — но все‑таки кому ты везешь это чудо?

— Не буду скрывать от тебя, почти все это пойдет к столу божественного Августа.

— О! Это достойно Цезаря — сказал Овидий — ты не представляешь, благородный Диоген, как мы тебе благодарны.

— Не стоит благодарности — ответил довольный похвалой, Сотер. — Это я благодарен уважаемому Сексту Эллию и его дому за этот прием. Однако у меня есть еще кое‑что для нашего стола.

Слуги поставили около стола приличных размеров амфору. Вскрыли пробку, и по триклинию потянулся терпкий винный запах.

— Египетское, из оазисов — определил Публий Овидий.

Диоген удовлетворенно кивнул.

— Да египетское. В Риме оно не такая уж и редкость, но и здесь на Понте люди хотят отведать редкие дары нашего мира.

— Даже в Риме оно редкость — возразил Овидий.

— Диоген, принести воду? — поинтересовался Эллий.

— Воду? Пожалуй, не надо. Разбавленного вина я выпью в Византии и в Афинах, а здесь давай отдохнем по–римски. Что скажешь Марк?

— Я как вы — ответил Валерий.

Они наполнили серебряные чаши, плеснули вина в сторону стоящих в темных нишах, статуй богов, и отпили немного. Вино было густое, темного, почти черного цвета, и с таким же густым приятным запахом. По вкусу нечто, мало с чем сравнимое. Похоже на крепленые вина, но качеством много — много выше. Валерий допил чашу наполовину и с удивлением заметил, как по телу расползается приятное ощущение опьянения. Будто стопку водки принял, ей богу. Вино закусили фруктами и принялись за еду. Постепенно процесс первого поглощения пищи подошел к концу, и Эллий слегка осоловевшим голосом обратился к Диогену.

— Чудесное вино Диоген, его ты тоже везешь Цезарю Августу?

— Нет, конечно. Для товаров из Египта у Августа есть и другие поставщики. Но Цезарь знаешь, скромен в еде и развлечениях, так что это все достается его семье. Ливия любит всякие редкости, а слово Ливии при императоре не последнее. Но и здесь на Понте много ценителей вина, так что я вожу десяток кувшинов на всякий случай.

— Ты очень умный человек, Диоген — похвалил его Овидий, тоже находившийся в легкой степени опьянения — жаль, что такого ума не хватает мне.

— Трудно в это поверить, может, ты расскажешь, что произошло в Риме и привело тебя в эти земли?

— Я здесь по воле Августа и по моей глупости. Нет, уважаемые, я не могу рассказать, что произошло, иначе мне придется остаться здесь до конца жизни, а я еще надеюсь подышать воздухом Италии.

— Не печалься Публий — ободрил его Эллий — Понт — не такое уж и плохое место. Я начинал службу центурионом у победоносного Друза. Тогда наша когорта стояла в небольшом укреплении в стране северных белгов. Вот уж скажу тебе дикие места. Вина там и не бывает, а местные племена пьют брагу из ячменя и меда. Земля там ниже моря, вся поросла тростником, и в каналах. Часто, когда на море штормит, целые поля уходят под воду, а местные в любое время были готовы перерезать нам горло, если зазеваешься. Моя служба там закончилась, когда наше укрепление унесло в воду вместе с землей, на которой оно стояло.

Все рассмеялись.

— Ты, наверное, шутишь надо мной, почтенный Эллий. Я все‑таки не до такой степени провинился перед Августом, чтобы он отправил меня в края, где есть только военная администрация. Верно, здесь не такие дикие места, как на том краю Понта, где начинается мир варваров, но знаешь, я едва понимаю местных эллинов. Их язык совсем не похож, на тот, которому меня учили в Афинах.

— Да, Публий — Эллий хитро улыбался — язык у эллинов здесь другой. Да они уже и не эллины в полной мере, давно породнились с местными племенами. По — другому, здесь не выжить. Я на Понте живу уже пять лет, и первые два провел в Диоскуриаде, на том берегу Понта. В честь богоподобного Цезаря Августа ее переименовали в Себастополис, но местные, зовут как и прежде. Там конечно, варвары кругом, но климат гораздо лучше. Зимы почти такие же, как в Медиолане или Плаценции, а здесь я третью зиму хожу в шкурах и штанах, как и большинство местных жителей, и гадаю, промерзнут мои кувшины с вином на этот раз или нет.

Овидий растерянно обвел взглядом окружающих. Сотер печально покивал головой, подтверждая сказанное.

— О боги — простонал расстроенный Публий Овидий — мне остается только напиться.

— Это тоже не плохо, особенно когда есть такое вино — Эллий что‑то сказал по — гречески, и стоявшая около триклиния рабыня, ловко разлила вино по чашам. Они провозгласили здравицу в честь императора, и выпили снова. Вино показалось крепче, чем прежде. Нет, все — таки больше походит на ликер или даже коньяк, определил Буховцев. После вина поросенок в кисловатой фруктовой подливке шел хорошо. К корке прожаренного мяса прилипла кожица неизвестных фруктов похожих на сливу. Может, это и была слива. Валерий доел свою порцию, и тоже осоловело уставился на сотрапезников. К его удивлению вино дало в голову. Требовался перерыв. Сотер и Эллий тем временем выпытывали у Овидия последние римские новости. Буховцев пытался следить за разговором, но обилие подробностей и незнакомых имен мешало ему сосредоточиться, и скоро он утратил к беседе интерес. В комнату прокрались два серых кота, каждый размером с небольшую собаку, и смешно поводя носами, стали заинтересованно принюхиваться к еде. Валерий отрезал ножом кусок поросенка и бросил на пол. Хвостатые, сверкнув глазами, бросились к своему благодетелю, быстро прикончили кусок, и стали жизнерадостно озираться по сторонам. Однако глянув на Сотера, попятились к выходу. Наверное, тоже увидели пацер. Лютаев говорил, что кошки видят и чувствуют мир по–другому, чем люди. Почти как маги. Пора было слегка освежиться. Валерий наклонился к Диогену.

— Знаешь, Эллий показал мне весь дом, кроме отхожего места.

Сотер старательно жующий кусок свинины, хмыкнул.

— Пожалуй, и в самом деле пора передохнуть. Пойдем, я тебе покажу.

Он что — то сказал по — гречески, поскольку разговор уже шел на этом языке. Эллий и Овидий рассмеялись. Сотер хлопнул Валерия по плечу.

— Пошли.

Отхожее место, которое могло по праву носить название туалета, прилегало к дому и находилось на территории сада. Каменная клетушка имела несколько дыр в каменном полу, на широком выступе. На этот выступ укладывались сиденья с дырками. Здесь же на полу горел масляный светильник, а сквозь широкое окно под потолком, светила Луна. В этом блеклом свете Буховцев рассмотрел стены, расписанные фрифольными сценами, где мужчины и мохнатые существа с рогами на голове вытворяли невесть что с веселыми полногрудыми женщинами. Подумав о том, с какой целью это было нарисовано, он пьяно рассмеялся, справил малую нужду и пошел в сад подышать свежим воздухом. Сотер стоял около стены и смотрел вниз на море. Стена здесь была ниже и поверх нее была видна также и часть пристани, на которой горели костры и около них веселились люди. Те, кого в город на ночь не пускали, вполне могли разместиться там, на мощеной камнем пристани. Валерий глубоко вдохнул свежий, чудесно пахнущий морем и травами воздух, и хмель стал постепенно проходить.

— Ну как, почувствовал себя как дома?

По голосу сложно было сказать, смеется над ним Диоген, или нет, а лица в такой темноте не разглядеть.

— Знаешь, почти почувствовал. А эти египтяне случайно ничего не добавляют в свое вино?

На этот раз Сотер просто добродушно смеялся.

— Вот ведь, человек, ни разу не видавший виноделен Бахосарна при храме Амона раскрыл секрет, про который мне говорили, что его никто не разгадает до скончания веков.

— Значит, я угадал — констатировал Буховцев — надеюсь не травки, вроде конопли.

— Нет. Я не стал бы продавать людям такую дрянь. Ты прав, это травы. Очень древний рецепт сбора трав. Еще со времен первых фараонов. Тогда вина в Египте не было, его привозили из Эллады, Кипра и других земель и только для храмов. Когда в Египет пришли эллины, они научили египтян выращивать лозу, и виноград там растет редкий, я тебе скажу. Теперь жрецы неплохо на этом зарабатывают. Некоторые из трав, этого рецепта уже больше не растут нигде, кроме как на грядках в Бахосарне. Так что ты пил большую редкость в этом мире. Не беспокойся, ничего вредного в них нет, наоборот, завтра ты проснешься без головной боли, и если тебе будет нужна женщина на ночь, то ты ее точно не разочаруешь.

— Женщина на ночь — переспросил Валерий — какая — то из рабынь Эллия?

— Зачем рабыня Эллия — удивился Сотер — Томы город небольшой, но и здесь есть лупанарий, а рабыни Эллия пусть занимаются своими делами. Не думаю, что Сексту понравится, если чужаки будут задирать хитон рабыням в его доме, даже такие уважаемые как мы.

Буховцев кивнул, он начинал понимать, о чем говорит Диоген. Понимать образ мыслей этих людей, который отличался от того, как его представляли в его мире.

— Пожалуй, не надо. Я бы хотел пообщаться с женщинами в этом мире не за пьяным столом.

— У тебя будет возможность — подтвердил Сотер.

Из дома послышались звуки нечто похожего на флейту, и пьяные голоса грянули песню, толи на греческом, толи на латыни, из сада было не понять.

Идти в дом не хотелось, да и Овидию и Эллию было не до них. Диоген стоял, смотрел на него с несколько отрешенным видом. Очень знакомое выражение лица, так Лютаев проверял его пацер. Видимо Сотер делал тоже самое. Что он там увидел, можно было только гадать.

— Дионен, ты говорил, что нам нужно как можно скорее убираться отсюда, скажи, зачем мы заехали к Эллию?

Лицо мага вмиг стало осмысленным.

— Это та остановка Марк, которую нам нужно было сделать обязательно — немного помолчав, он добавил — это очень большая тайна, но сейчас я хорошо тебя рассмотрел, и думаю, что по дороге мне придется раскрыть тебе много тайн. Поэтому скажу, что Эллий является доверенным лицом Августа, здесь, на Понте. Он за всем наблюдает и доносит в Рим. Многие, из тех, кто считает себя здесь реальной властью, могут лишиться должности в один миг, по слову Эллия. Не думай, что он сама хитрость и вершит дела по своему усмотрению и в своих интересах. Нет, Эллий — прямой и честный человек, не без хитринки конечно, но без вранья и ненужных фантазий. За это Август его и держит. Он, конечно же, сообщит, что я везу тебя в Рим. Это сэкономит нам время и подаст сигнал нашим людям в Городе. Когда ты приедешь в Рим, будет меньше вопросов и проверок.

В общем — то было всё ясно. Прообраз службы полковника Полетаева.

— Ты здесь занимаешься тем же, и вы знаете друг о друге?

— Это обязательно. Я передаю ему сведения. Тайные сведения, которые он никогда не узнает через своих людей, и снабжаю его деньгам, поскольку веду здесь личные денежные дела Августа. Эллий ведь не только пишет письма Августу. У него есть люди и средства, и он может принимать решения самостоятельно. Так что мы помогаем друг другу.

— А я уж подумал, что вы друзья.

— Ну и друзья, конечно. Когда он прибыл на Понт, он здесь мало кого знал, и я ему помог.

— Тебе, наверное, это было не сложно. Ты ведь давно на Понте.

Диоген рассмеялся.

— Да уж давненько. Я бывал здесь, когда эллинов в этих краях не было вовсе. Я видел первых милетцев и афинян, которые строили здесь свои города. Видел первых поселенцев, их детей и детей их детей. Я знаю родословную почти всех эллинов, что живут в этих краях, а также многих варваров. Но я думаю, тебя интересует, как давно я живу сам.

Валерий только усмехнулся и покачал головой. Вообще то ему уже надоела эта игра в догадалки, и Сотер его понял.

— Знаешь, Марк, у невройцев была одна особенность, нечто вроде тайного знания. Они всегда видели суть вещей. Одни лучше, другие хуже, но видели все.

— От рождения?

— Да. Была такая особенность у этой расы. Я в жизни встречал людей с кровью невройцев. Немного, но встречал. Но никогда не видел человека, в котором бы этой благородной крови было столько, сколько в тебе.

— Что, так много?

— Да. Так много, что в это трудно поверить. Мой учитель говорил мне, что даже тайное знание они видят по–своему. Постигая в нем то, что великие посвященные могут не узнать, прожив свои долгие жизни. Я потом жил долго, и узнал столько, что не верил, будто обычный человек может постичь все это разом. До тех пор, пока не увидел тебя, и понял, как нам всем повезло, что на месте Корвуса оказался ты. Поэтому если о чем‑то хочешь спросить меня, спрашивай прямо. Я тебя буду спрашивать также. Глупо нам говорить намеками, когда в предвидении мы равны.

Буховцев кивнул.

— Может и равны. Не знаю. Но я думаю, мы равны кое в чем другом. Ты знаешь прошлое, а я будущее.

В лунном свете было видно, как Сотер улыбнулся.

— Никогда не смотрел на это таким образом. Но знаешь, есть большая разница. Свое прошлое я прожил сам, а ты свое будущее узнал из рукописей, или как ты там говорил, информационных файлов. Хотя, в целом, ты прав. Это нам тоже может пригодиться.

— Мы можем что‑то поменять?

— Мы уже меняем.

— А мы не навредим развитию мира изменениями?

Диоген поднял руки вверх, указывая на звезды, и печально улыбнулся.

— Посмотри вокруг, Марк. Ты же говорил мне, что знаешь, как устроен наш мир.

Валерий вспомнил о беседах, которые они вели. Как он пытался поразить воображение мага знаниями двадцать первого века. О том, что Земля круглая, вращается вокруг Солнца и о многом прочем. Но Сотер не поразился. Сидел и с ухмылкой теребил бороду. Все это ему было известно. Известно и много другого, чего Буховцев не знал.

— Ты и не представляешь, какие силы влияют на наш мир. Солнце, которое встает с утра и скрывается вечером, но на самом деле присутствует постоянно. Планеты вокруг нас и даже далекие звезды. Есть силы проще и ближе. Это Земля, на которой мы живем, и мир Посейдона, который ее окружает. От всего этого исходит сила, и все это в один миг может изменить нашу судьбу. Ты говорил, что тебе показывали потаенный мир силы, который нами движет, но видимо не показывали его в движении. Человек в нем как паук в паутине и скорее уж как муха. Он живет, и в каждый миг, даже когда он делает единственный вздох, на него влияют различные силы, которые тоже меняются. И они ведут тебя, а не ты их. Мы как горстка муравьев летящих сквозь бездну на булыжнике, который тоже может быть им враждебен. Чему мы можем навредить, если от нас так мало зависит. Что должно случится то и будет, с нами или без нас. Пусть дадут нам боги силы хотя бы взять свое.

Буховцев был уже почти трезв. Он судорожно сглотнул, такая в голосе Сотера была тоска. Как тогда у Лютаева в Кленовке. Вот уж воистину меньше знаешь, лучше спишь.

— Диоген, но ведь камень, он многое меняет, он даже сквозь время может пронести.

— Камень да. Он может многое, и поэтому нам нужен. Поэтому Марк мы должны его достать, но порядок вещей даже он не изменит. Он лишь поможет нам узнать, как этим порядком лучше распорядиться.

Валерий смотрел на мага озадаченно. Он впервые видел Диогена таким, как бы это сказать, взволнованным. Тот устало хмыкнул.

— Поговорим об этом позже. Овидий и Эллий нас уже заждались, и чувствую, из дома за нами кто‑то идет.

Буховцев кивнул.

— Так, когда я услышу твою историю?

— Позже, Марк, в Афинах. Там тебе будет проще понять.

Они умылись у небольшого бассейна в саду и отправились в триклиний продолжать пир, постепенно перераставший в знакомую Валерию, пьянку.

Они отплыли из Том в середине следующего дня. Утром Буховцев действительно проснулся без головной боли, может от чудесного вина, может от того, что в отличие от Эллия, Овидия да и Сотера в разгар пьянки завалился спать. Спал он безмятежным, спокойным сном, которого у него не было уже полмесяца, и ему не помешали ни флейтисты с кифаристами ни жизнерадостные вопли танцовщиц, которых привел Эллий.

Утро было свежим и солнечным, они осмотрели крепость, перекусили и пошли на корабль. С Овидием и Эллием простились тепло. Овидий, выглядевший слегка помятым, теребя нос, передал Сотеру несколько писем в Рим, а Эллий просто похлопал их по плечу, вернее по предплечью, как здесь было принято.

Валерий сидел на корме, жевал купленную на шумной пристани вкусную лепешку, вприкуску с мочеными оливками и смотрел на очередной, исчезающий на морском горизонте, древний город. К нему подошел Диоген.

— Ну что, теперь ты дома? — спросил он.

— Почти.

В самом деле, до сих пор он не верил в реальность происходящего и ощущал себя скорее туристом на экзотическом туре. Тебя водят за руку, что — то показывают, рассказывают, знакомят с интересными людьми, но чтобы ни было, комната с душем и чистая кровать вечером тебе обеспечены. Сон его успокоил. Видимо, где‑то на подсознательном уровне пробивавшаяся к его сущности реальность, наконец достигла цели, и теперь он воспринимал этот мир свои домом. Почти. Но это значит, что он сможет прожить здесь, когда его условный тур закончится. И даже, когда останется один, без Сотера. А что, было бы неплохо организовать туристический маршрут сквозь время — пришла ему в голову нелепая мысль. Можно было бы озолотиться. Буховцев рассмеялся. Диоген озадаченно посмотрел на него.

— Так, глупые мысли из прошлого — ответил Валерий на незаданный вопрос.

Диоген кивнул.

— Готовься — сказал он, глядя куда‑то в даль. Нам предстоит сильная буря. Пригодятся все крепкие руки. Ты, кажется, мечтал погрести.

Часа через четыре стало понятно, что они идут в чернеющее на горизонте пятно. Корабль шел по течению и возможности обогнуть бурю, или пристать к берегу в этих местах не было. Ветер усиливался и свежел. Команда спешно снимала парус, крепила все, что могло пострадать в шторм. Из клетушки несли на заклание Посейдону купленного в Томах козленка. Ну, как говорится, да помогут нам боги.

Глава 4

Хмурым октябрьским утром к одной из гаваней Пирея приближалось судно. Сквозь сумрачную, туманную дымку Валерий пытался разглядеть прибрежные строения портового города, Афины вдали, и нависший над ними Акрополь со статуей богини Афины Промахос. Он где‑то читал, что для древних путешественников такое зрелище было обычным. Но вдали проступали лишь смутные очертания Афин, холма Акрополя, холма Ликабет, и окрестных гор за ними. Проклятый туман, он преследовал их два дня. Влажная промозглая сырость распростерлась от Иолка до Аттики, накрыла Эвбею и Беотию. Можно было подумать, что он плывет по Балтике, а не по Эгейскому морю древности.

Буховцев зябко закутался в гиматий, добавил хламиду поверх и устроился у борта на корме. Путешествие от Том до Афин запечатлелось в его памяти очень хорошо. Гораздо лучше, чем многие туристические туры в его жизни в будущем. В тот раз буря мотала их кораблик почти три дня, и три дня Валерий вместе с командой черпал воду, налегал на весла, когда их не вертело на месте, и был шанс идти вперед. Он был в сырой, прилипшей к телу тунике, а соленая морская вода поливала его снаружи и попадала внутрь. Как только буря утихла, Буховцев, обессиленный, завалился в свою каморку и уснул.

Византий, или как здесь его называли Бизантион, встретил Валерия шумом большого торгового порта и длительным отдыхом в доме Диогена Сотера. Дом Диогена, как и дом Леонида представлял целое поместье, в котором трудилось множество народа, в основном на складах. Однако, все эти подробности, и сам дом, Буховцев увидел позже. Его сначала интересовало ложе, жесткое или нет без разницы, лишь бы не качалось. Все‑таки, видимо, моряки люди особенные, с особенным вестибюлярным аппаратом. В Византии они провели десять дней. Сотер постоянно пропадал по своим делам, приходил ближе к ужину, который здесь всегда был засветло. Время торжественных встреч прошло, и они довольствовались тем, чем питались местные жители. Пара пшеничных лепешек, чаша моченых оливок, козий сыр или немного мяса, в основном козлятина. В обычной жизни питались эллины скромно. Буховцев подозревал, что даже эта еда для кого‑то была роскошью.

Пока Диоген отсутствовал, Валерий с сопровождающими прогуливался по Византию. Город производил странное впечатление. Несомненно, город по местным меркам не маленький, но на видимые до этого понтийские города, он был не похож. Огромное количество портовых сооружений, складов, площадок с товарами, поднимались вверх от порта к городской стене. Половина города это старые здания, приземистые домики из крупных блоков тесаного камня, покрытых кое–где облезлой штукатуркой. Среди них встречались и бывшие когда‑то роскошными маленькие дворцы, облицованные старым в трещинах, мрамором. Но все это производило впечатление запущенности. Разросшаяся растительность с преобладанием крапивы усиливала это впечатление, так же как и приносимые ветром затхлые запахи. Новая часть города поражала своей суетой. Одно и двухэтажные дома плотно прилегали друг к другу и выходили на улицу бесчисленным количеством лавок, выстроившихся в длинный торговый ряд. Чего здесь только не было. Мясо, лепешки, козий сыр, перемежались с лежащими на полках соседней лавки изделиями из железа. Новый город упирался в обветшалые городские стены, которые вероятно помнили еще осаду Филиппа Македонского, и кое–где выходил за них.

За время прогулок Буховцев потратил из своих денежных запасов горсть бронзовых понтийских монет и пару серебряных афинских драхм. Его имущество пополнилось симпатичным кинжалом, хитоном и кожаной безрукавкой.

После ужина Диоген брал охрану, и они выходили за город. Там устраивались на пологом холме, и не спеша, беседовали, попивая разбавленное водой вино. Вдали была бухта Золотой Рог, а внизу, у холма, трудились на площадке каменотесы. Погода все это время стояла чудесная.

Вскоре большой торгаш до Афин был готов, и они снова отправились в путь. За неделю неспешного хода добрались до Иолка, где у Сотера тоже были дела. В этом небольшом городе провели день, а затем окунулись в наплывшую неизвестно откуда пелену тумана.

И вот теперь Афины, вернее сначала Пирей. Валерий осмотрел корабль. Торгаш был как минимум в два раза больше их понтийского кораблика, а экипаж раза в три. Шестьдесят человек гребцов были рабами, и еще десяток вольнонаемных моряков управлялся с рулем и парусом. Остальные тридцать человек пассажиры — торговцы и сопровождающие груз. Плотноупакованные в грубую ткань и кожи свертки, вместе с амфорами лежали под палубой и вообще везде, где возможно. Эта часть пути была не такая познавательная, как плавание по Понту. Очень многие торговцы знали Диогена и часто подходили поговорить. Сотер знакомил их с Валерием, но содержательного разговора не получалось. Слишком разные были у них интересы. Нет, Буховцев был не против, узнать больше о торговле в этом мире, и даже уместными вопросами снискал уважение у этих людей, но постоянные разговоры о ценах, качестве товара, а также нужных для дела людях, напрягают. Так что он был рад концу плавания, как собственно и все другие. Как говорится, груз цел, все живы — здоровы, пора и на берег.

Небольшая южная бухта была забита кораблями. Видимо, из‑за тумана даже тем, кто не хотел останавливаться в Пирее, пришлось это сделать. Сотер оставил груз на попечении двух своих помощников, и они отправились в портовую таверну перекусить. Таверны здесь располагались вдоль всей бухты одна за другой, чуть выше портовых сооружений. Выбрали ту, что была ближе к их кораблю. На широкой, мощеной камнем площадке, за грубоватыми столами из толстых деревянных плашек, частью под открытым небом, частью под навесом сидело человек тридцать. Было хмуро и прохладно, и посетители кутались в гиматии и хламиды. Сотер что — то заказал хозяину и сел с Валерием за стол.

— Возьми — он протянул Буховцеву серебряную монету — когда пройдем через портовые ворота, нужно будет отдать сбор.

— У меня есть серебро — возразил Валерий.

— Посмотри. Это римский денарий. В Афинах сейчас запрещено расплачиваться афинскими монетами, поэтому официально используют эти.

Валерий осмотрел монету. Да, вместо головы Афины и совы на ней красовалось изображение Августа, хотя по весу и размеру одно и тоже.

— А неофициально?

— Неофициально все пользуются афинскими. Видишь ли, когда римляне хотели чеканить свои монеты они рассчитывали на местные серебряные рудники — Диоген хитро улыбнулся — но когда сунулись туда, то узнали, что в рудниках мало чего осталось. Может поменять тебе еще несколько монет — добавил он задумчиво.

— Диоген, я бывал на рынках нескольких городов и не видел, чтобы там расплачивались серебром. Когда в Византии достал афинскую драхму, то думал, что торговец умрет от счастья.

— Византий, Марк, конечно древний и важный город, но по сравнению с Афинами это просто большой склад. Когда ты здесь пойдешь на Агору, тебе обязательно будет нужно серебро.

Принесли вина, на этот раз неразбавленного и подогретого. На квадратных глиняных тарелках источало аппетитные ароматы жареное мясо. Сотер с Валерием преломили пшеничные лепешки и принялись за еду. Постепенно туман редел, и солнечные лучи окрасили в розовый цвет порт и сам Пирей. Внизу царила оживленная суета, среди прочих разгружали и их корабль.

Из Пирея они отправились в сопровождении нескольких больших, влекомых быками повозок, под завязку забитых товаром. Вместе с ними в сторону Афин вился редкий людской ручеек, среди которого были видны другие повозки и скот. Буховцев шел рядом с ними, смотрел на дорогу, на приближающийся город, на остатки Длинных стен и пасущихся на них коз. Так начинался его месяц в Афинах.

Дом Диогена находился примерно в полукилометре от городской стены между холмом Ликабет и небольшой речушкой Илисс. Впрочем, назвать эти полуразвалившиеся остатки городской стеной у Валерия не повернулся бы язык. Но здесь это видимо, уже никого не беспокоило, и за развалинами тянулась дорога, по краям застроенная небольшими домами и усадьбами. Они свернули в сторону Илисса и поднялись на небольшой холм, где за высокой каменной изгородью высилось двухэтажное здание. К нему вела мощеная мраморной щебенкой дорога, по краям которой под ветром качались стройные кипарисы.

— Шикарно — первое, что пришло в голову Буховцеву, когда он увидел сам дом и его внутренности. Он знал, что Сотер богат, но не предполагал что настолько. Посреди дома, был перистиль метров двадцать в длину, окруженный мраморными коринфскими колонами, с садиком посередине. Здесь собрались местные обитатели и приветствовали хозяина и его гостя. Туман уже развеялся, и Валерий с интересом наблюдал делегацию из десяти человек, отблескивающую разноцветными одеждами на облитом солнцем, мраморном пятне двора.

Один из стоящих, пожилой мужик небольшого роста, вышел вперед.

— Приехали господин? — он казалось, лучился от счастья.

— Приехал, Аксий. Так что готовь горячую воду и обед. Мы, с моим другом, благородным римским патрицием Марком Валерием Корвусом, хотим отдохнуть, и распорядись с вещами, покорми людей. Если увидишь Филиппа, позови ко мне.

Буховцев с удивлением обнаружил, что с пятого на десятое понимает разговор. Практика во время путешествия пошла ему на пользу. Диоген раздал ценные указания, и они пошли осматривать дом. Камень, мрамор, искусная мозаика на полу и стенах, резная мебель в комнатах — все выглядело богато. За домом находился сад. От деревьев частью еще зеленых, а частью уже поредевших шли сладковатые запахи. Ставни окон второго этажа были открыты, а сами окна прикрывались лишь развевающимися на ветру занавесками из неплотной ткани. М–да, здесь жить можно. Сколько же все это стоит?

— Один талант и тридцать мин — улыбаясь ответил Сотер на незаданный вопрос.

Они пошли осматривать комнату Валерия. Ее дверь и пара окон выходили в перистиль. Внутри помещение шесть на пять метров было богато меблировано. Еще одно окно под потолком, ложе, покрытое мягкими шкурами ягненка, резной деревянный стол, пара кресел с кривыми ножками. В углу стоял кувшин с водой. Пол и часть стен были покрыты роскошной мозаикой. У другой стены ряд полок. Да, действительно, жить можно. Валерий приложил правую ладонь к груди и слегка поклонился в знак благодарности. Диоген удовлетворенно кивнул.

— Марк мы здесь будем около месяца или больше, скажи, если тебе что‑то нужно.

Валерий задумался.

— Диоген, если здесь есть учителя по бою на мечах или панкратиону, я бы хотел поучиться. Это пригодится мне в германских лесах.

— Конечно, здесь есть палестры, а в них найдутся хорошие учителя. Я подберу тебе — кивнул Сотер — переодевайся с дороги Марк, скоро термы будут готовы и за тобой зайдут, а потом поговорим — добавил он и вышел.

Валерий еще раз осмотрел комнату. В углу стояла искусно сделанная из бронзы жаровня в виде клубка переплетающихся змей. Здесь вообще было много вещей, за которые любой антиквар из его времени заложил бы душу. Он представил, как она будет светиться изнутри, наполненная углями и любовно погладил. Но увидеть это зрелище ему так и не довелось. Установившаяся нежаркая солнечная погода, продержалась до его отъезда.

Афинами Буховцев занялся на следующий день. С утра, после завтрака, одел купленный в Византии хитон, новенькие сандалии и отправился с сопровождающими в город. От дома Диогена до ближайшего района Афин — Диомеи, было где‑то двадцать минут неспешной ходьбы. Сразу за развалинами городских стен Валерий окунулся в бурлящий котел жизни древнего города. Море незнакомых запахов, среди которых явственно чувствовался легкий запах дыма, присущий всем древним городам, которые он видел. Странные, двух и трехэтажные дома с лестницами по бокам стен, плотно прилегали к друг к другу. Эти неказистые строения, мало похожие на идеалы античной архитектуры, скрашивали многочисленные памятные колонны, статуи, портики, треножники, которые были установлены буквально на каждом перекрестке. По узким улицам народ спешил к центру. Мужчины в хитонах, хламидах, гиматиях и странных широкополых шляпах. Женщины, закутанные в длиннополые одежды с накидками поверх голов. Разноязыкий гомон дополняли орущие ослы. Аксий, неплохо говоривший на латыни, пояснил, что все спешат на Агору, торговля там ведется только с утра до полудня. Они присоединились к людскому потоку.

Узкие улочки окраин к центру стали шире, а дома ниже. Около прохода на Агору заплатили по оболу, омыли руки и лицо священной водой, и вслед за другими вошли на площадь. Прямоугольное пространство, ограниченное периметром из храмов, стой, торговых рядов и административных заведений поражало шумом толпы. Неяркое октябрьское солнце высвечивало пестроту одежд, лежало светлыми бликами на мраморе храмов и статуй. Аксий повел его по торговым рядам, называемым здесь кругами. Да, пожалуй, Диоген был прав, деньги здесь утекали сквозь пальцы. Только за час местного шопинга Буховцев потратил больше серебра, чем за все время путешествия. Здесь купили пшеничный пирог с гиметским медом, сочный, пальчики оближешь. В круге торговцев одеждой, тунику и хламиду (только на Агоре он понял, что византийские и понтийские одежды здесь не в моде). Обязательно нужно было посмотреть недавно открытый театр Агриппы. Около стой прохаживались в окружении учеников, учителя местных философских школ. Иногда, когда они останавливались, к ним подтягивались послушать умных людей, прохожие. Валерий подходил тоже, Аксий переводил, было занятно. Вообще, как ему объяснили, учеба богатеньких балбесов со всего мира была доходной статьей Афин.

Когда они выходили из храма Гефеста, уже приближался полдень и народ потихоньку расходился. Буховцев посмотрел поверх Ареопага на холм Акрополя. В светлой солнечной дымке Парфенон, Эрехтейон и другие строения, совершенно непорушеные, блистали соразмерной красотой. Прямо город на холме. Валерий уже хотел попросить Аксия сводить его на Акрополь, но вовремя вспомнил, что здесь это не туристический объект и просто так туда не попадешь. Нужно будет попросить Сотера, тот говорил, что у него есть связи с местными жрецами. Домой Буховцев вернулся уставший, с покупками, и полный впечатлений, однако отдохнуть ему не довелось. Диоген нашел учителя.

Палестра, до которой они вскоре добрались, представляла из себя большую усадьбу. Одноэтажный дом и три окруженных портиками, посыпанных песком, двора. Все строения упирались в высокий живописный холм, поросший дикой растительностью. Таких было много в предместьях Афин. В одном из помещений под окрики наставников, возились на песке обнаженные борцы лет двенадцати — пятнадцати.

Сам хозяин палестры, которого звали Эвмед, подозрительно присматривался к Валерию. Сотер уже объяснил ему ситуацию и предложил цену. Двадцать драхм. Буховцев неплохо ориентировался в местных реалиях и знал, что это не дешево, но видимо, Эвмед того стоил.

— Прости, я не ослышался — обратился он к Валерию — как долго ты здесь пробудешь господин?

— Возможно месяц — ответил Буховцев.

— Ты где‑то учился? Может, бывал в битвах? Если нет, то знай, невозможно выучить бойца за месяц.

Валерий кивнул.

— У меня были учителя, но я знаю, что не стану великим бойцом, может, даже не стану хорошим, просто хочу, чтобы ты выучил меня всему, что возможно за этот срок.

Эвмед с сомнением потер подбородок.

— Чему ты хочешь учиться?

— Махайра, панкратион.

Эллин фыркнул.

— Махайре тебя буду учить я, но даже мне не по силам выучить за месяц бойца. А насчет панкратиона, Антипатр подойди сюда — позвал он помощника.

Подошел парень лет двадцати пяти — тридцати, ростом с Буховцева и похожего сложения. На битой морде множество шрамов, столько же, наверное, скрывала его борода.

— Антипатр бьется на играх уже более десяти лет. В Аттике сложно найти бойца лучше, чем он. Если хочешь, можешь попробовать биться с ним, но я не видел ни одного римлянина, тем более патриция, который был готов учиться этой борьбе.

Валерий пожал плечами.

— Я готов попробовать — ему действительно было интересно.

Когда Сотер перевел, лицо Эвмеда озарила хитрая усмешка.

— Может, начнем сейчас. Заодно Антипатр поймет как тебя учить.

Буховцев кивнул.

Они сняли одежды, и вышли на песок палестры. Валерий внимательно следил за Антипатром. Плотное мускулистое тело, мышцы от запястья до локтя увеличены, удивляла и странная стойка, в которую встал боец. Антипатр слегка присел, выставил вперед левую ногу, а левую руку согнул в локте. Похоже на гоплита со щитом. Что — же посмотрим. Буховцев отметил небольшую скованность его движений. Разминке здесь не уделяли особого внимания. Эллин быстро сократил дистанцию и ударил правой рукой в челюсть. Уклониться не составило труда. Следующим был пинок в грудь. Здесь уже Валерий сработал на автомате. Захват ноги, подсечка и двойное добивание. Лучший боец Аттики встал не сразу, посидел, покачал головой и озадаченно посмотрел на Эвмеда.

— Давай еще — перевел Сотер, но Буховцев и сам понял простую фразу.

— Давай.

На этот раз Антипатр сразу нападать не стал. Немного походил вокруг, что‑то прикидывая для себя. Потом быстро принял стойку, сократил дистанцию и ударил открытой ладонью снизу. Валерий ушел вправо и краем глаза увидел прыжок ему навстречу. Мощный удар локтем в голову свалил его на песок. Один — один. Он встал, в голове гудело, но состояние было терпимым. Покачался на ногах. Координация в порядке. Как ни странно, удар привел его в нормальное боевое состояние, хотелось продолжения. Единственная проблема была в том, что Буховцев не знал, как ему биться. Все приемы, которым их учили в легионе, были с предполагаемым летальным исходом. Они тренировались вспециальной экипировке, но в реальной боевой ситуации, если противник после приема вставал, это означало, что прием плохо проведен. Однако продолжения не последовало. Эвмед остановил бой.

— А ты не прост, патриций. Как ты владеешь махайрой, я посмотрю позже. Я согласен тебя учить, и так как у нас всего месяц, терять время не будем. Иди к холму, там лежат камни, возьми с буквой альфа и иди по тропе в гору. Там, на вершине оставишь камень и возьмешь с такой же буквой. Принесешь сюда. Иди.

Камней было на целый греческий алфавит, разного веса и размера, а тропа была из тех, по которым бродят козы. Запыхавшись, он забрался на поросшую кустарником вершину, полюбовался видом рассыпанных внизу домиков и протекавшей рядом речушкой Эридан, и, прихватив лежащий на вершине камень с такой же буквой, отправился назад.

Эта странная система пробежек в гору с различными камнями стала основной разминкой на занятиях, которые проходили не менее четырех дней в неделю. С утра Валерий изучал с Аксием язык, или шел на прогулку в город. Афины он уже облазил от Диомеи до Пирейских ворот. От храма Зевса до Керамика. Ему начинал нравиться этот бурлящий и вместе с тем такой уютный город. Даже в странных, неказистых многоэтажных домах, где на каждый этаж с улицы вела своя лестница, он находил очарование. Пожалуй, только к грязноватому Керамику он не мог привыкнуть, а на кладбище за его стеной, даже и не совался.

После полудня шел на занятия к Эвмеду. Сначала, где — то с полчаса возился с Антипатром. Опыта у того было больше, но и Валерию было что показать. Так что здесь они были почти на равных. Антипатр проникся к Буховцеву большим уважением и постоянно выпытывал, где учат такому рукопашному бою.

— Там на севере, за Бореем — улыбаясь, отвечал Валерий.

Антипатр был озадачен. Вроде римлянин не врал, но за Бореем живут варвары. Какая у них может быть борьба, а за тем, что показывал Валерий, школу было видно даже постороннему человеку. Однако бойцом Антипатр был действительно хорошим, и живодерские приемы панкратиона органично вливались в опыт рукопашного боя легионов.

Далее к тренировкам подключался Эвмед. На первом занятии принесли круглые, обитые медью шиты и тупые железные махайры. Щит надевался на руку и Валерий заметил Эвмеду, что это не очень удобно, ведь при хорошем ударе руку можно отбить.

— Если будешь биться долго, за перекладину щит не удержать — ответил тот — а принимать на шит прямой удар будет только дурак. Надо принимать удар вот так. Бей.

Валерий ударил, и прежде чем махайра коснулася щита, Эвмед сделал круговое движение, меч соскользнул и удар провалился вниз.

— Так нужно делать при каждом касании щита. Это не сложно, я научу тебя. А вот разумно рисковать и не попадать под удар, научиться гораздо сложнее, но без этого победы не будет — он улыбнулся — ну что, крепче держи щит и меч, начнем.

После первого занятия Буховцев вернулся в дом Сотера с шишкой на лбу и хорошими синяками на боках. Он уже боялся, что у него сломаны ребра, но, слава Богу, обошлось.

По окончании занятий, перекусив, Валерий брал сопровождающих и шел гулять по окрестностям. Они обходили Ликабет и шли дальше в долину. Погода была хорошая, неяркое солнце висело над ними все это время, а землю окутывала легкая, белесая дымка.

За Ликабетом плотная застройка вдоль дорог постепенно переходила в оливковые сады и редкие посадки непонятных злаковых. Дома собирались в небольшие деревеньки. Были они в основном одноэтажные, но попадались и в два этажа. На первом этаже, как потом догадался Буховцев, были загоны для скота. Черепичные и крытые плитками сланца крыши постоянно маячили над оливковыми рощами. Вдоль дорог часто попадались выдолбленные в камне ванны, в которых мокли оливки. Местные земледельцы трудились в садах и на полях или гнали по дорогам скот. Однажды, когда у него было больше времени, они добрались до предгорий Гимета. Холмы были густо покрыты соснами, и плотный ветер доносил бодрящий сосновый аромат.

Валерий уговорил Сотера сходить на Акрополь, и походом был очень впечатлен. Пока Диоген беседовал со жрецами, он в сопровождении юной девушки — послушницы обошел все строения, куда был возможен доступ. В его время на реконструкциях многие представляли, как это все могло бы выглядеть, но предположения нисколько не соответствовали тому, как прекрасна была реальность. Строгие линии древней архитектуры поражали своей соразмерностью. Белый и розоватый мрамор, оттенял чистые линии строений. Лишь фронтоны расстраивали облупившейся краской и позолотой, а так же то, что с девушкой пришлось общаться по–гречески. По — латыни она не понимала совсем. Однако, к удивлению Валерия, с его словарным запасом, друг друга они поняли.

Ночная жизнь в городе процветала, и засыпая, Буховцев часто слышал веселье и смех в округе. Однажды, ближе к вечеру, к нему зашел Диоген, и попросил одеться по приличнее. Их пригласили на какое — то торжество. Пройтись пришлось буквально десять минут. Дом, где был праздник, стоял на самом берегу Илисса. Судя по богатой одежде, хозяева и приглашенные были людьми не бедными, а в остальном, эта пьянка мало чем отличалась от других. Во дворе при свете факелов и масляных ламп веселилось около сорока человек. Пяток музыкантов, видимо, местных скоморохов, играли на кифарах и флейтах, причем некоторые на двух сразу. Музыка была так себе, хотя иногда попадались интересные моменты. Сотер познакомил его с хозяином, худощавым мужиком сорока лет в новомодном, голубом хитоне и его вполне привлекательной женой, а также с некоторыми из гостей, имена которых, Валерий впрочем, быстро забыл. Он взял чашу почти неразбавленного вина и уселся с гостями. Вино в Афинах разбавляли сильнее, чем, где‑либо, что, кстати, говорило не о бедности. Как раз наоборот, вода в Афинах была дорога.

Девушка, с тщательно уложенной в смешной хохолок прической, сидевшая впереди него, обернулась и хитро стрельнула глазами. Буховцев удивленно вздрогнул. Это было что‑то из прошлого. Здесь женщины тоже частенько смотрели на него с интересом, но кокетства никто не проявлял. Другие нравы. Это Сотер ему уже объяснил. Позже, когда гостей удалось втянуть в танцевальный круг, Валерий смог оценить ее стройную фигуру и вызывающе женственные движения тела. Симпатичное личико с классическим, прямым греческим носом частенько оборачивалось в его сторону. Он подошел к Диогену.

— Кто она?

Сотер напряг память.

— Вроде бы ее зовут Береника. Прости, я видел ее нечасто.

— Мне можно с ней познакомиться?

Буховцев был готов поклясться, что в губах Диогена затаилась хитрая ухмылка.

— Почему бы нет? Пятьдесят драхм. Видишь ли, она гетера.

Потом, глядя на кислое выражение лица Валерия, добавил.

— В этом нет ничего плохого, к тому же, для тебя это самый лучший вариант. Рабыню ты вряд — ли захочешь, а заводить любовь со свободнорожденной нет времени. Она тебе понравилась?

Буховцев еще раз посмотрел на веселящуюся девушку.

— Пятьдесят драхм, это за ночь? — уточнил он. Деньги Валерия не беспокоили, просто общаться коротким набегом ему не хотелось.

— За ночь — удивился Диоген — нет, это до твоего отъезда. Двадцать дней у нас еще есть — потом хмыкнул — Пятьдесят драхм за ночь, да за такие деньги и Аксий пойдет в гетеры. Ладно, веселись Марк, я обо всем договорюсь.

Раб Береники постучал в дом Сотера на следующий день ближе к вечеру. Буховцев был готов. Оделся он по местным меркам респектабельно. Купленный на Агоре хитон, модного голубого цвета, вышитый желтым узором из листьев лавра. Светло — серый гиматий и роскошные высокие сандалии из мягкой кожи. В общем, жених хоть куда. Ко всему этому обычно полагалось какое‑нибудь транспортное средство, хотя бы в виде носилок, но Валерий решил прогуляться пешком, благо Пникс, где жила гетера, был ему знаком. Дом находился в узком переулке к северу от холма. Строение по виду было древним, из тесаного камня, и ничем не выделялось из ряда таких же домов, помнящих вероятно, еще времена Перикла. Внутри же все было на удивление мило. Выложенный мрамором пол, стены драпированы тканями. Имелся даже маленький дворик — перистиль. Все это дополняла резная деревянная мебель. Беднее чем у Сотера и с девичьим уклоном.

Береника была одета в ярко — оранжевый пеплос, перетянутый на груди коричневым шарфом. Она стояла в углу комнаты, картинно оперевшись на вкопанный в пол кувшин–пифос. Сквозь несшитые края пеплоса проглядывала стройная ножка.

— Хайрэ господин. Уважаемый Диоген Сотер сказал мне, что тебя зовут Марк, и ты прибыл из варварских краев, хотя и римлянин. Меня зовут Береника, рада видеть тебя.

Валерий был в замешательстве. Фразу он понял с трудом, и если так пойдет дальше, то визит зайдет в тупик, нужно было быстрее переходить к делу.

— Хайрэ госпожа. Рад знакомству, уверен, меня к тебе привели Боги, но прости, что не смогу ответить на твои учтивые речи. Я плохо знаю благословенный язык Аттики — ответил Буховцев, с трудом подбирая слова.

Губки скривились в гримасу недовольства, но мгновенно снова расцвели милой улыбкой. Она стала говорить медленнее, подбирая простые слова и понятные обороты.

— Я прибыла в Афины пять лет назад из Антиохии, там тоже живут эллины, но другой язык, не аттик и мне пришлось учиться. Сейчас я говорю как урожденная афинянка и могу поучить тебя — потом добавила — еще я знаю сирийский.

— Ты не знаешь латынь?

— Нет, но выучу обязательно — сказала она уверенно.

— Скажи, аттик — это все, что ты плохо знаешь? — добавила она, кокетливо улыбнувшись.

— Все известно только Богам, но то, что касается мужчины и женщины, я знаю хорошо.

— Это мы выясним — Береника задорно рассмеялась — пошли, стол накрыт, тебе нужно набраться сил перед ночью.

Сил понадобилось действительно много. Валерий сексуальным маньяком не был, скорее наоборот, был очень разборчив, но практика у него была приличная. Береника это отметила и была удивлена. Далекие варварские края приобретали для нее новый смысл. Гетера сразу взяла инициативу на себя, скинула пеплос, и схватив его за выпирающий бугорок внизу хитона, потащила на ложе. Однако когда Буховцев перехватил инициативу и довел дело до конца в привычном ему стиле, она непроизвольно забилась в экстазе и охнув обмякла. Валерий обессиленный откинулся на овечьи шкуры. Тело получило необходимую разрядку, он и не знал, как ему не хватало нормально секса.

Но это было только начало. Немного придя в себя, Береника привстала на ложе и смотрела на него недоуменно и загадочно.

— Что касается мужчин и женщин, ты действительно, знаешь очень хорошо. Устал? — спросила она со смешком.

Валерий тоже рассмеялся.

— Нет — он опрокинул ее долгим поцелуем, и они продолжили.

Постепенно их неистовые упражнения переросли в нечто вроде соперничества, где гетера пыталась доказать, что постельное искусство Афин выше, чем у варварского мира. Один — один, вынужден был признать Буховцев, под утро вымотанный засыпая на ложе.

Он отсыпался до полудня, а после, на занятиях у Эвмеда, огреб кучу шишек. Причиной этому была не усталость от бессонной ночи, а общая расслабленность организма. Удалось таки Беренике выбить его из колеи. Последующие три недели Валерий провел между палестрой Эвмеда и ложем гетеры, и если наука Эвмеда давалась ему тяжкими трудами, то с Береникой он отдыхал. За это время он узнал о ней много, но многое она умело скрывала. У нее было стройное тело, немного полноватое, что здесь считалось красивым. Роскошные, каштановые с белыми прядями, похожие на мелированые, волосы. Личико, выразительное, почти, как и всех в этом времени. Совсем не похожее на обезличенные, подогнанные под какие‑нибудь стандарты лица его современниц. Если и были какие — то недостатки, они искупались природной естественностью. Стыда она, как и большинство местных, не знала, и часто встречала его в комнате совершенно нагая. Буховцев уже настолько свыкся с этой жизнью, что к своему великому расстройству о Татьяне не вспоминал. Все прошлое казалось чем — то неизмеримо далеким и недоступным, но он чувствовал, время его безмятежного отдыха подходит к концу.

— Ты скоро уедешь, но может, позже, вернешься в Афины? — спросила Береника, когда вечером они лежали в обнимку на ложе. Ее ловкие пальчики теребили волосы у него на груди.

— Почему ты решила, что я уеду? — месяц в Афинах прошел, но откуда она могла знать.

— Сотер договаривался на три недели, но я и так знаю. Из Италии начинает дуть зимний ветер. Сегодня из Аркадии прибыл Гермодий, мой знакомый, он говорит, что там уже похолодало. Скоро холодно будет и здесь. Все римляне отплывают в Италию в это время — потом добавила — к тому же я просто чувствую.

На следующее утро они простились. Береника выглядела печальной. Что она действительно чувствовала, Валерий мог только догадываться. Люди здесь были плохими лицемерами, наверное, это касалось и ее, и печаль была неподдельной.

Последнее занятие у Эвмеда прошло как обычно. Он давно уже относился к Валерию без предубеждений и в схватках гонял на полную.

— Ты не плохой боец Марк, для того, кто учился всего месяц. Я жалею, что ты не останешься в Афинах дольше — сказал он, когда Буховцев после занятий собирался домой.

— А кто лучший?

— Его зовут Ахилл, но его давно уже нет в Элладе.

— Это не тот Ахилл, что убил Гектора? — спросил Валерий улыбаясь.

— Нет — рассмеялся Эвмед — этот Ахилл вполне реален. Ему пришлось отплыть в Рим восемь лет назад. Если увидишь его в Риме, скажи — Эвмед помнит его, и ждет в гости.

Диоген встретил Валерия внимательным сосредоточенным взглядом.

— Что — то случилось? — спросил Буховцев, хотя уже понял — его отдых закончился.

— Сегодня прибыл корабль из Остии и привез мне весть. Августу сообщили о нас, и он хочет тебя увидеть. Мы не будем заставлять его ждать Марк, и отплываем завтра. Но прежде я хочу ответить на твои вопросы, помнишь, ты спрашивал в Томах.

Валерий кивнул.

— Нам нужно будет отнести дары в храм Зевса на горе, там и поговорим — он указал рукой в сторону Ликабета — там я отвечу на твои вопросы — потом добавил — я и возможно, Зевс, а сейчас время обеда.

Буховцев посмотрел на гору. Она возвышалась над всеми окрестными домами, и вечерами Валерий часто смотрел на нее. Выглядела она немного иначе, чем в двадцать первом веке. Белесый обвал был едва заметен, а лес и очертанья предгорья были другими. Хотя кто его знает, в Афинах в свое время он был лишь один раз, и подробно гору осмотреть не успел.

* * *

По узкой, петляющей между сосен и кипарисов, тропе они поднялись на вершину горы. Здесь на небольшой площадке было святилище Зевса. Аксий и двое слуг занесли дары, а Валерий с Диогеном подошли к алтарю. Пожилой жрец в шитом золотом форосе возился около курильниц. Сотер заговорил с ним на странном языке, отдаленно напоминающим греческий. Жрец кивнул, немного поколдовал у курильниц, и запахло ладаном.

— Встань сюда, Марк — Диоген позвал Валерия ближе к алтарю.

Тот подошел.

— Вознеси свои мысли к Зевсу.

— Мне нужно о чем — то думать?

— Необязательно. Не старайся направлять мысли силой, как только ты почувствуешь присутствие божественного, то что важно для тебя сразу откроется из твоего разума.

Буховцев встал рядом с Сотером и как тот просил, мысленно воззвал к божеству. Вначале ничего не происходило, но потом нахлынули воспоминания и действительно, все его мысли, домыслы, подозрения, все, что он носил в голове в последнее время, определилось в конкретные вопросы. Ко всему этому прибавилось стойкое неприятное ощущение того, что кто‑то копается в его мозгах. Валерий встряхнул головой, и наваждение отступило.

Они вышли из храма. Даже теплый густой воздух на вершине горы не мог отогнать приторный сладковатый запах ладана. Странные ощущения, может это из‑за курений. Он вопросительно посмотрел на Диогена.

— Ты мог, конечно, пообщаться с Зевсом подольше, но в таких вопросах каждый сам решает насколько готов. Получил ответы на вопросы?

Валерий пожал плечами. Он пока и сам не разобрался, что там произошло.

Сотер кивнул.

— Пошли Марк, теперь мой черед.

Они спустились по крутой тропинке, петляющей по склону холма. Храм исчез из виду за верхушками сосен и кипарисов. Постепенно тропа редела, и они уже шли по еле заметным следам. Холм здесь был так крут, что приходилось держаться за кусты.

— Аксий, останьтесь здесь, а мы с Марком пойдем дальше, проследите, чтобы нас никто не беспокоил — обратился Диоген к сопровождающим.

Те остались на тропе, а Буховцев с Сотером спускались по крутизне еще минут двадцать, пока не вышли на небольшую площадку, за которой был нерукотворный грот. В кустах, у грота прятались две мраморные скамьи, и стоило только гадать, как они сюда попали. Это была солнечная сторона горы, и кругом витал теплый воздух от нагретого камня, пропахший запахами соснового леса. Внизу, в прогалине кустов лежали Афины. Можно было без труда найти дом Диогена, а до Акрополя можно было казалось, рукой подать. На горизонте, за еле видимым Пиреем, бирюзовое море плавно переходило в светло — синее, почти белесое небо. На северо–западе было видно, как по дороге от Дипилонских ворот в сторону Элевсина тянулись черные точки людей. Сотер присел на скамью, и указал рукой на стоящую рядом.

— Садись Марк. В Томах ты хотел узнать, как долго я живу. Слушай.

У Валерия от нехорошего предчувствия засосало под ложечкой. Он уже начал догадываться, почему маги не любили болтать о своем прошлом. У них вообще было не принято любопытствовать насчет знаний, которые тебе не нужны, и делится такими знаниями. Делиться, даже среди своих, если это только не нужно для дела. Откровенность Диогена вводила его в этот узкий круг со всеми вытекающими, и нельзя сказать, что Буховцев был этому рад.

— Я родился очень давно, примерно веков двенадцать назад, точно не знаю. Когда живешь долго, нет особой нужды следить за временем. Там на востоке, между землями, где сейчас находятся Сирия и Парфия в древности было несколько небольших городов, или может деревень. В одном из них, он назывался Ахэйта, я и родился. Мой отец был по местным меркам богат. Он был главой рода, и ему принадлежало много скота. Когда мне исполнилось пятнадцать, меня женили, построили дом, отец выделил долю, и я стал уважаемым человеком. К сорока годам я был в десятке битв, у меня было пятеро детей, и мне предстояло стать главой рода после отца, поскольку я был старшим из сыновей. А когда мне исполнилось сорок, я заболел. Это была странная болезнь. Я слабел с каждым днем, и никто не знал что происходит, и как такую болезнь лечить. Меня лечил местный колдун, колдуны из соседних деревень, приглашали даже жреца из Вавилона, ничего не помогало. Через три месяца от меня осталась половина прежнего, и я не вставал с ложа.

В Ахэйте решили, что в меня вселился демон смерти, и чтобы болезнь не перешла на весь род, хотели ночью унести в пустыню. Там бы я и окончил свои дни, но в это время к нам приехал Гасарт, торговец из Ашшура. Как я потом узнал, приехал не случайно. Он просидел около моего ложа ночь, а утром забрал с собой. Гасарт оказался тем, кого у вас называют магами, а у нас звали тамеф. В двух днях пути в сторону пустыни, на самой ее границе с горами, в пещере, я провел почти сто лет. Первые два года, когда он вытаскивал меня из царства мертвых, я помню плохо, а дальше я получал знания и заново открывал для себя мир. Когда я был готов, мы расстались, и я больше его не видел.

— Ты видел свою семью — не удержался и спросил Валерий, хотя ему не хотелось прерывать такой рассказ.

— Да, через двадцать лет я ходил в Мар и зашел в Ахэйту. Моя жена вышла замуж за моего младшего брата, так у нас было принято. Она была уже старухой — лицо Диогена озарила добрая, печальная улыбка — они все были стары, даже мои дети. Старший из них

потом стал главой рода. Никто меня не узнал. А позже когда я покинул пещеру, и уходил

в большой мир, зашел в Ахэйту еще раз, но застал лишь пустые дома. Пустыня подошла

слишком близко, и им пришлось уйти. Я не стал их искать, тогда я уже знал, что у меня

новая жизнь и родство не имеет значения.

Диоген помолчал, и продолжил. На этот раз он говорил отрешенно глядя в сторону, видимо копаясь в своей памяти, и Буховцев больше не стал его прерывать.

— Когда я уходил, Гасарт сказал мне, что время его ушло, и я стал его заменой. Еще он сказал, что чувствует Звездный ветер, и скоро грядут перемены. Назвал имена людей, которых я должен найти, и я пошел в большой мир. Мне было тогда пятьдесят лет по возрасту обычных людей, и выглядел я, примерно, как и сейчас, но ощущал себя двадцатилетним, только познающим новый мир. Это как вторая молодость Марк. Тебе сложно понять, потому, что ты и так молод. А тот мир, в который я входил, был не похож этот. Тогда на месте Сирии были другие царства и государства — города. И не только в Сирии, на Крите, в царстве Хеттов и их соседей, и даже в Италии и здесь в Элладе. Дома в несколько этажей, вода, проведенная в каждый дом, чудесные сады на площадях. В чем‑то тот мир был совершенней этого. Они жили так уже много веков, на пределе своего развития. Их мир клонился к упадку и может быть, рухнул сам, но в этот момент угроза пришла извне. В далеких северных лесах в благоприятные времена расплодилось множество племен и народов, а потом засуха и холод в течение нескольких лет погнали их на юг.

Они погнали со своих мест другие племена, и вал покатился через весь мир до Египта. От древних городов мало что осталось, и почти ничего в памяти народов. Да и сами древние народы сохранились только здесь в Элладе, куда пришли близкие по крови племена, и в Италии, где на разоренных землях осели расены, которых сейчас называют этрусками. Когда все это только начиналось, я отправился в Троаду и видел начало нашествия — войну за Трою. Да Марк я видел и Ахилла и Аякса — великана в полтора человеческих роста и многих из тех, кого сейчас считают лишь героями преданий. Хотя, многое было и не так, как пел Гомер. Они не сидели на месте десять лет. Нет, около Трои было небольшое войско, остальные грабили побережье. Лишь когда их собиралось много, они пытались взять город. Но и троянцы постоянно получали помощь от соседей. Когда Троя пала, я отправился по остаткам старого мира и видел великие битвы и разорения. После Марк, я видел много войн и разрушенных городов, но то время до сих пор вспоминаю с содроганием.

Тогда я впервые оказался в Аттике, единственной не разоренной земле в Элладе. Многое здесь было по–другому. Например, холм Акрополя был других очертаний и немного больше, и знаешь, это был весь город.

— Там — Диоген указал рукой в сторону Пирея — на побережье до самого мыса жили пеласги, а окрестные деревеньки, находившиеся на месте, где сейчас Керамик и Диомея враждовали с Афинами и друг с другом. Горы вокруг и даже частью долина были покрыты лесами. Было холоднее и больше влаги, а люди растили пшеницу и ячмень. Я прожил здесь десять лет, а потом отправился в Италию, а затем в Испанию.

Диоген прервал рассказ и посмотрел на Валерия — слушает ли и как слушает. Валерий слушал очень внимательно, и хотя у него чесался язык задать кучу вопросов, он благоразумно молчал, и Сотер продолжил. Он рассказал о своем пребывании в Риме. Вернее в том, чем был тогда Рим. О жизни в Испании, Африке, и как приплыл опять в Аттику через несколько сотен лет.

— Когда я прибыл сюда опять, город был уже не только на холме, но и расширился на окрестности. Они подчинили долину, изгнали пеласгов и пытались захватить Элевсин. Я пошел к жрецам Афины и сказал, что хочу здесь поселиться. Я был уже достаточно известен и среди своих, и среди посвященных, поэтому дело решилась быстро. Меня приняли во фратрию, и я женился на Агаристе из знатного рода Алкмеонидов. Так я остался здесь.

Сотер встал, подошел к краю площадки и указал в сторону между Акрополем и Диомеей.

— Видишь дом с розовой крышей среди серых крыш. Там была улица, где был мой дом. Сейчас там пять домов, а тогда было двенадцать. Такие уж тогда были дома, маленькие клетушки. Все тогда так жили, и я тоже. Тридцать лет я был счастлив, а дальше мне пришлось уйти. Как я живу сейчас, рассказывать тебе не буду. Ты о многом и так уже догадался, или догадаешься скоро — потом помолчал и добавил — спрашивай Марк.

Валерий сидел, смотрел, как за Дипилоном медленно заходит Солнце, и щурился от слепящего солнечного луча. Вопросов было много, но Буховцев уже выделил приоритеты. Сначала нужно узнать о цели этой беседы, а остальное он узнает потом. Им с Сотером еще плыть в Рим и жить там. Время есть, заодно и вопросы определятся правильные.

— Диоген, спасибо за рассказ. Я понимаю, что все это ты рассказал мне не просто так. Скажи, зачем ты меня сюда привел?

К его удивлению Сотер ответил вопросом на вопрос.

— Скажи Марк, там, откуда ты пришел, тебе рассказывали, как мы получаем силу?

Валерий вспомнил прогулку с Лютаевым теплым весенним днем во время учебы на базе ФСБ под Москвой, и их откровенную беседу. Тогда он спросил мага о том, что дает им силу. Лютаев загадочно хмыкнул, немного подумал и ответил.

— Сила есть в каждом человеке, Валерий Александрович, но не всем выпадает возможность ее познать. Понимаете, в каждом человеке тлеет этот огонек, вопрос в том, разгорится он или нет. Бывает что этот стержень в нем так силен, что он проявляет себя сам. Но так бывает очень редко. Чаще всего нас меняют испытания, вернее то, как человек их переносит. В какой‑то момент, когда ему не на что рассчитывать и остается только опустить руки, он находит в себе силы и меняет ситуацию. Это, конечно же, происходит не просто так. Основа этого человека, его суть, находит силы связаться с общностью нашего мира. Вы видели эту связь в Кленовке. Находит и получает помощь, а также знание о нашем мире. Общее знание, но и этого достаточно, чтобы он мог идти по жизни с открытыми глазами. Это примерно как сатори, разница только в том, что сатори это ожидаемое просветление. Этот загоревшийся огонек в нем уже не гаснет. Он может больше до конца жизни не пользоваться им, что чаще всего и происходит, но знание, сила и возможность связываться с общностью мира, все равно будут жить в нем. Но бывает так, что человек чувствует в себе силы и знания менять обстоятельства и начинает это делать. Снова обращается к силе, и получает новые знания, и чем чаше он к ней обращается, тем больше знает и тем больше эта сила в нем растет. Знаете, Валерий Александрович, это очень странное чувство. Постоянно приходится контролировать себя, свои слова и поступки, эмоции, потому что сила, живущая в тебе, принуждает тебя к действию. Это очень сложно. Много лет я потратил, чтобы научиться контролировать свои эмоции, но все равно иногда они прорываются.

— После этого вы получаете долгую жизнь? — спросил Буховцев.

— Нет. Сила это просто сила, возможность через пацер получать энергию, знания и влиять на людей и вещи. Можно самостоятельно научиться многому и прожить обычную человеческую жизнь, лишь бы уметь управлять своим знанием, и не причинить вреда себе и другим. Наш путь это другое. Обычно тебя находит кто‑то из посвященных, и не важно, есть у тебя сила или еще нет. Ты получишь знания, пройдешь испытания, и получишь силу. Тогда у тебя будет новый путь, а вместе с ним и новая долгая жизнь. Все люди живут на Земле не просто так и у нас тоже есть свое предназначение.

Валерий тогда услышал много странного, одни знания заслонили другие, но сейчас все вспомнил отчетливо и пересказал Сотеру.

— Да это так. Хорошо, что тебе рассказали — Диоген немного задумался и продолжил -

Помнишь, ты говорил, что видел у тела Корвуса человека со шрамом. Это не дает мне покоя. Я уверен это не случайная встреча, не может быть случайной.

— Ты говорил, что это мог быть кто угодно — напомнил Буховцев.

— Да. Это так. С тех пор я пытался все прояснить, но ничего не нашел.

— А тот человек, про которого известно, что он погиб. Он действительно, погиб? Кто он?

Диоген подошел к краю площадки и посмотрел на закатное солнце. Оно уже садилось и окрасило Афины в розовато–красный цвет.

— Я расскажу тебе, хотя мне кажется, это не имеет смысла, потому что если в этом смысл есть, то у нас большие проблемы — сказал он — Когда я был учеником Гасарта, он рассказал мне одну историю. Она хорошо известна у нас, просто часть знания.

Очень давно один из наших, его звали Арфер, шел по дороге из города Ура в Элам и в предгорьях встретил Сакмарда, предводителя разбойничей шайки эламитов. Это было очень давно даже для меня. В то время, когда эти края звали, как ты сказал, Артаклифом. Хотя это лишь одно из названий, известное немногим. Сакмард был советником правителя Ура и зачем занимался разбоем, непонятно. Может, ему просто захотелось крови. Такое бывает, тем более, он мало чем рисковал. С разбойниками Арфер расправился быстро, а с Сакмардом они бились целый день, но в конце концов, убит был и он. Потом приходили посвященные, и подтвердили, что тело безжизненно — закончил Сотер.

— У Сакмарда был шрам?

— Да. Он получил его в бою с одним из тамеф. Тот пытался оборвать нить его жизни и повредил ее. Этот шрам оставался какое бы обличие он не принимал. Арфер смог справится с ним, только потому, что он уже был неполноценен.

Валерий был озадачен. Странная история.

— Тогда было так много магов? — спросил он Сотера.

— О, да — тот рассмеялся — как сейчас торговцев оливками. К магам, как ты их называешь, селяне бегали также часто как торговцы к менялам. Помочь с урожаем, вылечить человека или скотину, да и порчу навести или приворожить удачу, чего уж тут — тоже ходили. Дело в том, Марк, что Сакмард не был магом. Он вообще не был человеком.

— Кто же он был? — у Буховцева от нехорошего предчувствия стало неспокойно на душе.

— Черноголовые их звали анунаками и служили им как своим создателям. Тогда в тех краях кого только не было. Они считали, что анунаки рождены не на Земле, а пришли из далеких миров. Может так и было, по крайней мере, у них нет нормального пацера. Гасарт мне рассказывал, что для общения с миром они используют какую‑то подмену. Как деревянная нога у безногого. Но зато не зависят от нашего мира и могут жить очень долго. Они используют силы непонятные и недоступные нам. Убить анунака очень сложно.

— Они пришли из другого мира и выглядят как люди? — непроизвольно прервал мага Буховцев.

— Да, выглядят как люди, но по сути нет, они лишь принимают человеческий облик, чтобы жить среди людей. Если анунак умрет, то по скелету сразу видно, что это не человек. Им тяжело жить на Земле, однако они приспособились и даже могут иметь детей от земных женщин. В мое время некоторые правители городов гордились происхождением от анунаков. Однако Марк это старая история, мне ее рассказал Гасарт. Сам я не видел ни одного анунака, и не знаю никого, кто бы видел анунака.

— Анунак — это самое плохое, что может случиться? — настороженно обратился Валерий к Сотеру — ведь вполне может быть, это кто‑то из ваших, просто навел шрам, чтобы его не узнали, или действительно мешает сам камень. Такое может быть. И вообще, зачем анунаку нужен камень?

Диоген устало вздохнул.

— Может быть все, Марк. Это вряд ли один из наших. Мы бы это почувствовали. Насчет камня ничего не скажу, его природа выше нашего понимания, а анунаку он нужен для того, чтобы его не было у нас — помолчал, и добавил — Что бы там ни было, я хочу уравнять шансы, поэтому и привел тебя сюда. Это место — он указал руками на грот — не простое, как и сама гора. Когда я прибыл в Афины в первый раз, царю Кодру пришлось договориться с эвпатридами соседних деревень, чтобы нас сюда пропустили. Здесь очень много силы для человека, который способен ее воспринять. Ты пока не относишься к их числу, хотя и прошел сквозь время, а это не простое испытание. Еще большие испытания тебя ждут в будущем, и я хочу, чтобы в тяжкий момент ты получил помощь. У тебя не будет времени искать связь с силами нашего мира. Поэтому просто представь Ликабет и себя здесь, и силы к тебе придут.

— После этого я изменюсь? — спросил, а скорее печально констатировал Буховцев.

— Выбор не велик, ты и так сейчас другой, даже по сравнению с тем, что я видел в Пситирии.

У Валерия было скверно на душе. Может не дойдет до этого — спасительная мысль грела сердце.

— Спасибо Диоген, за все, что ты сделал. Ты выполнил свое обещание. Спасибо и Зевсу — улыбнулся Валерий.

— Не говори о благодарности, я понимаю, что ты делаешь для нас. А Зевса можешь отблагодарить по дороге в каком‑нибудь храме.

— Боги действительно есть?

— Сущность Богов сильна, пока им поклоняются люди или целый народ. Видел бы ты статую Афины Парфенос во время Панафиней тайным зрением. Немного найдется зрелищ на Земле сильнее этого.

Сотер встал рядом с Буховцевым и смотрел на накрываемые вечерними сумерками Афины. В чистом воздухе слышались стук и чьи — то крики, а со стороны Ликея доносилось негромкое пение.

— Нужно идти Марк. Скоро совсем стемнеет и даже мне будет сложно найти тропу.

Валерий окинул взглядом горизонт, где темно–синее море сливалось с очерченным алой полосой серым небом. Только сейчас он заметил, что сила горы наполняет его тело. Внутри него словно звенела какая‑то струна. Вот и закончились два месяца его жизни в этом мире, да чего уж, два месяца отпуска. Дальше ему придется пробиваться самому, головой и кулаками, или скорее мечом. Буховцев постоял, вдыхая посвежевший, пропахший запахами моря воздух, посмотрел на Афины внизу, и пошел с Диогеном на тропу.

Глава 6

Плавание до Рима окончательно отбило у Буховцева любовь к морским путешествиям. И до этого на любителей пересекать океаны на яхтах и утлых лодченках он смотрел как на сумасшедших, но две недели мотания по бурному морю на стылом ветре окончательно убедили — это не его. Погода испортилась сразу, как только они обогнули Пелопоннес. Пронизывающий, сырой ветер погнал встречные волны, и их корабль пошел не спеша, под косым парусом, в брызгах морской воды. Хорошо, что судно на этот раз было грузопассажирское, и Валерию с Диогеном досталась узкая клетушка на двоих, где они и проводили основное время плавания. Для кормежки двухсот человек команды и пяти десятков пассажиров на корабле имелся камбуз, откуда два раза в день приносили еду. Почти всегда рыбу и пшеничную кашу. Иногда они выбирались наверх и беседовали с другими пассажирами. В основном это были римляне и Буховцев, общаясь с ними, смог окончательно убедиться, что его латынь в порядке, а также тому, что у него большие шансы стать частью римского народа. В общении с прямолинейными, простоватыми римлянами он чувствовал себя искушенным политиком. В целом, эти ребята были ему симпатичны. Крепкие коренастые тела, грубоватые лица и манеры простых, знающих себе цену и крепко стоящих на земле людей. Чем‑то они напоминали ему обитателей Среднерусской равнины двадцать первого века.

Так в сырости и море брызг они добрались до Тарента, где Валерий смог наконец просушить одежды. Три дня отдыха в захудалом постоялом дворе на набитых сеном лежаках, показались ему раем в сравнении с сырым, качающимся кораблем. Когда ветер немного стих, они отправились дальше. Плавание вдоль западного побережья Италии прошло спокойнее. Ветер был не такой сильный, а сквозь свинцовые тучи иногда даже проглядывало тусклое солнце. В Неаполе задержались на день, а через два дня сходили на шумной, мощеной серым камнем пристани Остии.

Местная таможня была полна народа, и разгрузки корабля пришлось ждать около часа. Далее была снова погрузка на лодки, и небольшое путешествие до Рима по мутноватому Тибру. На пристани Бычьего форума разгрузили товар и поклажу. Здесь, в многолюдной толчее, их дожидались люди Сотера. На виллу Диогена они отправились, когда уже начинало темнеть. Ехали в крытой повозке, удобно расположившись на лежаках. Мимо, сквозь открытые шторки, проносились картины гаснущего в сумерках города. Широкие и узкие улочки, высокие серые дома и спешащие по делам прохожие. Изредка попадались площади, украшенные храмами и статуями.

Три месяца, проведенных в Риме не оставили у Буховцева каких‑то ярких воспоминаний. Афины вспоминать было куда приятнее. Первый месяц он жил за городом, на вилле Сотера. Это было типично римское строение. Старое строение, и как рассказал ему Диоген, когда‑то принадлежало римлянину. Сам он ничего не перестраивал, лишь привел все в надлежащий вид. Несколько одноэтажных и двухэтажных построек смыкались друг с другом, образуя глухой периметр. Внутри, периметра был дворик с одиноким платаном посередине. Как и во всех италийских домах, имелись атриум и примыкавший к нему триклиний. Стены блистали свежей штукатуркой кремового цвета, а некоторые из них были расписаны сценами шествий во время языческого праздника. Стараниями Сотера к дому был пристроен перистиль с рядами мраморных ионийских колонн. Это придавало грубоватому, в общем‑то, римскому строению, некоторый лоск. Столь же простым было и жилье Буховцева. Средних размеров комната с мебелью, светильниками и жаровней. Все три месяца было холодно, и световой день был короткий.

Вообще же, римская погода запомнились Валерию холодным пронизывающим ветром, который дул почти каждый день и хмурым небом. Несколько раз выпадал снег и лежал целую неделю. Это так не походило на Италию, какой ее помнил Буховцев, что он поинтересовался о погоде у Сотера. Тот махнул рукой на север, в сторону Рима.

— Там, далеко на севере, за Галлией и страной Бриттов, что‑то произошло. Что, я не знаю, но чувствую. Наверное, одно из посланий Матери Геи своим непутевым детям — Диоген улыбнулся — с тех пор похолодало. Уже восемь лет холодно здесь, в Италии, и в Элладе. Что творится в Галлии и севернее, мне даже страшно представить. Хотя знаешь, я видел холода и сильнее.

Однако Солнце, все же появлялось изредка, пригревало на день, другой, и пропадало снова. В это короткое время неулыбчивые римляне преображались и становились хоть немного похожими на их далеких потомков — итальянцев.

Вилла Сотера находилась в паре километров от Рима по Латинской дороге. Обычная сельская местность, недалеко такие же виллы и небольшие дома местных земледельцев. Ближе к городу дорога была плотно застроена, и представляла из себя сплошную улицу.

Эту дорогу Валерий запомнил очень хорошо. Путешествия в Рим стали его основным занятием на целый месяц. Каждое утро он одевал пару длинных, теплых туник, между ними купленную в Византии кожаную безрукавку шерстью внутрь, поверх плащ пенулу, и отправлялся в город. По Латинской дороге добирался до Аппиевой, а по ней до уже знакомого Бычьего форума. Бычий форум, Велабр, Аргилет были тем, с чего он начинал свое знакомство со столицей могучей империи. Поначалу, толчея на улицах, высокие, плотно прилегавшие друг к другу многоэтажные инсулы и сплошные ряды лавок — таберн вдоль улиц, ввели его в легкий ступор. Куда идти? Что смотреть? У его сопровождающих было на этот счет свое мнение, и под их руководством Буховцев за первую неделю облазил все большие улицы и закоулки центра. Узнал несколько относительно приличных мест, где можно было недорого перекусить. Правильнее сказать, не очень приличных мест, но для сопровождавших его Гнея и Публия, громил со зверскими физиономиями, это были родные места, поэтому смотрели там на них весьма уважительно.

— Клиенты Корвуса — представил их Сотер в первый день — а когда получишь тогу, и займешь место Корвуса в трибе, будут и твои клиенты. После того как Корвус умер, а его наследство ушло в фиск, многим из его клиентов пришлось побираться. Ты обеспеченное будущее для них и их семей, поэтому за тебя они любому в Риме перережут глотку. Рим не Афины Марк, здесь таким людям я доверяю больше, чем добрякам вроде Аксия.

Вот с такими милыми ребятами Валерий и познавал город. Кроме плотной застройки Велабр и Субура удивляли его и нереальной кривизной улиц, которые петляли без всякого смысла, и иногда подходя к холмам Виминала, Палатина и Оппия сходились в клин. Некоторые инсулы на первых этажах вполне приличные, на четвертом и выше уже не имели рядного расположения окон, а часто и их самих. Окна там выходили во двор. Так и хотелось воскликнуть словами героя из старого фильма — ну кто так строит? Впрочем, ближе к Священной дороге архитектура города заметно улучшалась. Множество храмов, стой, статуй придавали кварталам более цивилизованный вид. Те же инсулы были украшены портиками и лепниной, мостовые расширялись, лавки были больше и богаче, но и толпа здесь двигалась непрерывным потоком. Шести и семиэтажные дома своими крышами сливались с пасмурным небом, пародируя небоскребы. От этого зрелища Буховцева начинало клинить, что он опять перескочил в другую эпоху. За Священной дорогой начинался Форум. Храмы, портики и базилики притягивали глаз строгой красотой. Не Акрополь конечно, но зрелище тоже примечательное. Валерию очень хотелось посмотреть, но оказалось, что иностранцев и даже граждан без тог, туда не пускали, а он был пока иностранец.

За неделю пребывания в городе их дела в администрации императора особо не двигались. Видимо послание Августа — желает видеть, не означало, желает видеть сейчас, но Сотер, не беспокоился. Обычная практика, ничего другого он не ожидал, но однажды вечером попросил поход в город отложить — должны были подойти люди императора. На следующий день, ближе к обеду, на виллу пожаловала компания из пяти человек. Привычные грубоватые, скуластые лица, все одеты в тоги. Это означало что визит как минимум официальный. Все пятеро и Валерий с Сотером прошли в хорошо освещенную, и прогретую двумя жаровнями комнату. Трое пристроились за столом, достали стопки тонких, крашеных дощечек, покрытых воском, и стопку папирусной бумаги. Буховцев уже знал, что дощечки здесь используют как блокноты для записи, а бумагу для более серьезных документов. Один присел в сторонке, а другой, прохаживаясь по комнате, стал задавать Валерию вопросы.

Это был полноценный допрос. Очень качественный допрос. Такому и полковник Полетаев мог бы поучиться. Воспоминания детства и подробности похищения. Жизнь у тавсов и отношение его, Марка Валерия Корвуса к ним. Подробное описание побега, путешествие до Том, от Том до Афин, от Афин до Рима. Обо всем было расспрошено до мелочей. Потом, римлянин внезапно спрашивал о вооружении тавсов и вопросы возвращались к уже спрошенному. Сидевшие за столом брали нужные таблички и сверяли написанное, пытаясь ловить его на мелочах, а пристроившийся в сторонке пожилой, лысый мужик, которого как запомнил Валерий, звали Секст Фуфидий, внимательно смотрел на него немигающим взглядом. Этакое, живое воплощение детектора лжи.

Впрочем, прочитать какие‑либо сомнения или неуверенность на лице Буховцева ему вряд ли удалось. Жизнь Корвуса со слов Диогена Валерий знал не плохо, а в дороге частенько возвращался к этому вопросу, проясняя мелочи. Поэтому что‑топридумывать или врать ему никакой нужды не было. Если же вопрос попадался незнакомый, он просто пожимал плечами. В конце концов, он не обязан все знать. За время этой экзекуции Буховцев потерял счет времени. Сколько длился допрос, сказать было сложно, по крайней мере, к чаше с водой он прикладывался несколько раз. Под конец устал не только Валерий, но и римляне. Они вышли из комнаты и о чем‑то недолго совещались, потом зашел старший из них тот, кто вел допрос — Гней Требилий.

— Скажи Марк, почему ты отправился в Рим, ведь мог остаться у тавсов? Разве это было не опасно?

Валерий усмехнулся

— А что мне там было делать, достойный Гней, Мне было не плохо у варваров, вождь принимал меня как сына, но у него есть и свои сыновья. Рано или поздно меня бы выставили заложником при заключении мира. Разве ради этого стоило отказываться от права патриция в великом Риме? — потом добавил — я благодарен Дулепу и его дому, несмотря на то, что он варвар, и не хотел бы его обижать. Благородный Диоген обещал мне, что он сможет загладить мой поступок.

Требилий кивнул.

— В доме Куров нам сказали, что у мальчика было родимое пятно? — Гней вопросительно посмотрел на Валерия.

Буховцев без разговоров снял тунику и поднял руку. Требилий внимательно осмотрел родимое пятно, стрельнул взглядом по шраму и удовлетворенно кивнул.

— Благодарю тебя, благородный Марк и тебя Диоген за терпение. Нам нужно идти.

Когда они ушли, Валерий с облегчением перевел дух. Да, такого они там, в будущем, не ожидали. Нужно держать ухо востро.

— Нелегко бы пришлось настоящему Корвусу — сказал он Сотеру

— Ему то, как раз легко. Обычный, воспитанный варварами мальчишка. Я беспокоился за тебя, слишком уж ты необычен, но все обошлось.

— Фуфидий?

— Да, он — подтвердил маг — его трудно обмануть. Но я следил за ним, и видел — он поверил.

Во второй половине декабря начались Сатурналии, праздник пьянки и обжираловки. Два дня Буховцев наблюдал его в Риме, от шествия народа из храма Сатурна, до повального, переходящего в попойку веселья на улицах города. Дешевое вино и недорогая еда продавались во всех лавках, табернах и забегаловках. В Субуре, на запруженных простонародьем улицах, лупии–проституки зазывно задирали вверх свои одежды. Валерий бродил вместе со своими телохранителями среди подвыпивших, веселых римлян и также как и они отвечал в ответ на приветствие — О Сатурналия. Из всей этой круговерти его выловил Сотер.

— Марк, можешь радоваться, дело твое решилось положительно. Мне это только что сказали люди из окружения Цезаря, но я бы узнал и так. На Сатурналии ко мне в гости напросились местные нобили. Все хотят посмотреть на нового Валерия Корвуса, так что готовься, будут смотрины — Диоген рассмеялся.

— Это обязательно?

— Без этого никак. Сначала тебя посмотрят отцы семейств или их родня, а потом будут приглашать дети. Но это будет после. Появление новой фигуры в тесном мирке патрициев меняет уже сложившиеся расклады. Несильно, но меняет. Произведи на них хорошее впечатление Марк. Эти люди, как бы к ним не относились в городе, всегда крепко держатся за своих, и у тебя всегда будет поддержка — говоря это Сотер был серьезен.

Далее была пятидневная попойка, чередующаяся усиленным набиванием желудка. Буховцев уже начал привыкать к тяжелой и острой римской пище и местным неразбавленным винам, которые на вкус отдавали какой‑то химией. Причем в дорогих, химии чувствовалось больше. Однако все равно, этот праздник стал испытанием для его желудка. Он увидел многих из старой знати Рима и фактически людей управляющих государством. Толстые и худые, люди в возрасте и старики, все они были разные, но без труда можно было найти и много общего. Язык общения, жесты, даже какие — то обороты речи выдавали их принадлежность к одному клубу. Валерий все это примечал, и пытался по мере сил копировать. Как говориться — с волками жить, по–волчьи выть.

К нему присматривались, что было вполне логично. Очень может быть, что многие просто пришли посмотреть на диковинку, римлянина, бывшего варваром и ставшего патрицием. Возможно, даже ожидали, что он будет ходить в штанах и шкурах, а есть с земли. Здесь о варварах были странные представления. Вид же, чисто выбритой, довольной физиономии Буховцева, одетого в свои афинские одежды и обутого в дорогие сандалии — калкеи, производил на них очень благоприятное впечатление. Когда же он начинал говорить на хорошей латыни с небольшим, свойственным венетам акцентом, да еще в разговоре мог вставить к месту фразу, другую по–гречески на неплохом аттике, их внимание сменялось неподдельным интересом. Валерий рассказывал о Томах, Афинах и о самом Риме, который он недавно увидел. О Риме обязательно в превосходных тонах. Патриции были довольны. О жизни у тавсов было сказано немного, впрочем, гости, понимая деликатность ситуации, не настаивали. Сам же он пытался запоминать их имена и фамилии. Квинкции, Герминии, Вителии, Постумии и много других он увидел за эти пять дней. И если когномены запоминались хорошо, то имена Буховцев часто путал. Вечером они с Сотером разбирали день визитов. Диоген рассказывал что‑нибудь интересное о визитерах и обязательно, об их родне и связях. Валерий пытался запомнить, хотя от потока незнакомой информации у него пухла голова. Праздники закончились, но гости продолжали приходить и позже.

В начале января, перед самыми Компиталиями, на форуме зачитали императорский эдикт. Приветствовалось возвращение наследника достойных Корвусов, Марка Валерия Корвуса сына Луция Валерия Корвуса. Ему возвращалось все достоинство фамилии Корвусов, и изъятое после смерти его усыновителя в фиск имущество. Сам Корвус. как и было исстари, приписывался как римский гражданин к Коллинской трибе. В тот же солнечный, морозный день на виллу Сотера прибыл посланник императора. Марку Валерию Корвусу следовало явиться на Палатин во дворец Августа к первой страже.

Диоген быстро организовал портного, и пока Валерия одевали в тогу и учили ее носить, сообщал необходимые для гражданина сведения. Так Буховцев узнал, что консулами сейчас Марк Фурий Камилл и Секст Ноний Квинтилиан, узнал положение дел в Коллинской трибе, и когда там проходят комиции, а также много другого по мелочам. Одежда была неудобная, и ему пришлось приложить усилия, чтобы выглядеть в этом одеянии более–менее прилично, однако беспокоило его другое.

— Диоген, я пойду один?

— Один, Марк. Я уже был у Августа, и мы все обсудили, теперь твоя очередь. Император услышал от меня много лестного и думаю, ты его не разочаруешь.

Валерий немного удивился.

— Это так важно? Зачем я вообще нужен принцепсу?

— Август стар, а в старости всегда хочется заглянуть своей молодости в лицо еще раз. Двадцать лет назад умер Агриппа, и у Августа почти не осталось старых друзей. Луций Корвус не был его другом, но он всегда был при Агриппе, а ты Марк напоминание о тех временах. Неважно, что ты усыновлен, для римлян нет разницы между усыновленным наследником и наследником по крови, важно, что ты наследуешь это имя, и он готов для тебя сделать многое, как сделал для детей Агриппы.

Как только красный шар Солнца стал клониться к горизонту, Буховцев, одетый в тогу, отправился на носилках в Рим.

Уже темнело, то есть, была та самая первая стража, когда его пропустили через деревянные, окованные бронзой ворота Палатинского дворца, а по сути, просто большого дома Августа. Валерий шел в сопровождении стражи и одетого в тогу чиновника. Шел и смотрел по сторонам. Мрамор проходов, коринфские, и ионические колонны портиков и анфилад комнат, производили на него впечатление, но не более. Сад дворца спускался уступами и здесь был большой бассейн. Сотер говорил, что несколько лет назад дворец горел, но сейчас это было не заметно, лишь кое–где шла стройка. Он прошел пять постов прежде, чем попал во внутренние покои.

В большой, покрытой розоватым мрамором комнате было тепло. Светильники в бронзовых чашах освещали помещение и ряды колонн, тени от которых лежали на мраморном, украшенном геометрическим рисунком полу. Около стены на курульном кресле сидел, одетый в тогу старик. Это был Август. Рядом, недалеко от колонн, стояло несколько человек в тогах, и двое, с восковыми табличками в руках, сидели за низким столом.

Сопровождающий встал около императора и представил Буховцева.

— Марк Валерий Корвус сын Луция Валерия Корвуса, Коллинской трибы, гражданин и патриций.

Валерий сделал шаг и вскинул в приветствии руку.

— Подойди Марк, я хочу рассмотреть тебя — услышал он негромкий, скрипучий голос.

Буховцев подошел к Августу и бросил на императора короткий взгляд. Выглядел он так же, как его изображали на статуях. Умное волевое лицо, обтянутое сухой кожей, немного волос на голове. Старческие морщины испещрили лоб и шею. Единственное, чего не передавали статуи, это серые проницательные глаза, и глаза эти смотрели на Валерия очень внимательно, с интересом.

Сначала Овидий, теперь Август — это путешествие запомнится ему надолго. И хотя встреча с императором считалась возможной, все равно Буховцев был впечатлен. Он знал историю Августа или правильнее Гая Октавия и уже потом Октавиана Августа, и помнил, через что пришлось пройти этому человеку, прежде чем придти к власти, и сколько он сделал для Рима после. На десять обычных жизней хватит. На лице Валерия непроизвольно отразилось уважение, и это не осталось незамеченным для императора. Морщины разгладились, и он улыбнулся.

— Скажи Марк, тебе понравился Рим?

— Великий город — уверено сказал Буховцев — по дороге сюда, я видел много городов, но только здесь увидел величие.

— Да это так. Древних городов в мире много, но только Рим всем правит и так будет до окончания времен. И знаешь, твои предки, Корвусы, сделали очень много для этого. Я рад, что ты решил пройти по пути чести и наследовать их доблесть. Сотер сказал мне, что ты хотел бы пройти военную службу, но может, пока поживешь в Риме? Зачем тебе опять варварские леса? — говоря это, Август улыбался краем губ.

Испытывает или подкалывает, промелькнуло в голове у Валерия. Он пожал плечами.

— Принцепс, мне уже двадцать четыре года, а я не был в войске. Если я не пройду службу сейчас, то только к старости может займу должность квестора, а варварских лесов я не боюсь — он улыбнулся.

— А ты неплохо разбираешься в наших делах — Август хохотнул старческим, колючим смехом, и посмотрел на одного из стоящих у колонны.

— В девятнадцатом легионе у префекта Эггия, есть место трибуна. Латиклавием там Тит Постумий, но они меняются согласно старому закону — ответил тот.

Октавиан кивнул. Немного подумал и продолжил.

— В Германии у меня наместником муж покойной Випсании Марцеллы, Квинктилий Вар. Пойдешь к нему трибуном. Он мне пишет, что это уже почти римская провинция, но там есть, где отличиться. Пишет также, что у него там полно варваров, которые почти римляне, но мне кажется, не хватает римлянина, который знает варваров — при упоминании о его жизни среди варваров, Валерий кисло улыбнулся. От Августа это не осталось незамеченным, и он ободряюще продолжил — служи и возвращайся. Рим тебя дождется.

— Благодарю Цезарь. Я не посрамлю честь Корвусов — Буховцев прижал руку к груди и коротко поклонился.

— Вижу тебя и не сомневаюсь, а теперь садись Марк и расскажи мне немного о тех варварских краях, где ты жил.

Из‑за колонны тенью вышел слуга и поставил слева от Августа еще одно курульное кресло. Беседа длилась где‑то с полчаса. Валерий рассказывал о жизни тавсов, о торговле, о местной политике. Ему, в общем‑то, не пришлось даже врать. Все эти темы он знал хорошо из рассказов Сотера, поэтому лишь немного фантазировал в рамках разумного. Иногда Августа интересовало его мнение, и Буховцев его высказывал. Император удовлетворенно, а иногда и удивленно кивал. Беседовать с ним вообще было одно удовольствие. Старик умел слушать людей. Когда рассказ подошел к концу Август похлопал его по плечу.

— Уважаемый Сотер как всегда оказался прав. Ты действительно необыкновенный юноша. Мне жаль отпускать тебя в Германию Марк Корвус, но ты прав, служба тебе необходима. Знай когда вернешься, Рим будет тебя ждать.

На этом визит был закончен. Когда Валерий вышел за двери Палатинского дворца, он с облегчением выдохнул. Нет, беседа прошла хорошо, но внутреннее напряжение дало о себе знать, у него слегка дрожали пальцы. Была уже морозная зимняя ночь, и в свете звезд и Луны было видно, как по улицам и переулкам Велабра изредка бродит народ. Скорее всего искатели приключений, или местные бандиты. Приличные римляне в это время сидели дома. Недалеко от ворот стояли, кутаясь в пенулы Гней и Публий. Когда в полдень, они узнали, куда нужно сопровождать их патрона, то преисполнились великим воодушевлением, и было видно, что их лица до сих пор сияли. Валерий решил поддержать ребятам настроение.

— Все нормально — он дал каждому по денарию — я теперь снова в правах, а это за службу.

Они благодарно кивнули, и пошли с Буховцевым по темным закоулкам улиц на виллу Сотера.

Через неделю Валерий стоял посреди двора родового дома Корвусов на Виминале. Та его часть, что была старым патрицианским гнездом, за столетия претерпела мало изменений. Вокруг небольшого бассейна, портик из грубых каменных колонн. Стены из обработанных каменных блоков, обмазанных глиняной штукатуркой. По периметру узкие чуланчики и комнатушки. На всем лежал толстый слой пыли. Двор выходил в небольшой неухоженный садик. Сухие листья и стебли прошлогодней травы стелились по земле плотным слоем. Так выглядело жилище Валериев Корвусов, и таким было вероятно и столетия назад. В эту старую часть дома, оставшуюся с древних времен заходили редко. Лишь для того, чтобы поклониться ларам и возможно, на семейные праздники. Новая часть дома была вполне приличным жильем. После передачи имущества в императорскую казну — фиск, ее снимал какой‑то богатый всадник. Квартиросъемщика выселили, и Валерий был теперь полновластным хозяином родового гнезда. Недвижимость на холмах стоила приличных денег, и даже за них купить ее было не просто. Пока Буховцев целый день возился с новоприобретенным жильем, он заметил разницу. Дышалось здесь легче, и почти не было тумана, который висел над городом целую неделю. Именно на холмах обитали первые жители Рима, давшие начало патрицианским родам, и их потомки за свои родовые гнезда держались крепко. Строения на холмах сильно отличались от застройки в нижней части города. В своих прогулках по городу Валерий часто сталкивался с тем, что застроенная многоэтажными инсулами улица продолжалась на холме, но попасть туда было не просто. Улицу преграждала стена, а у калитки стоял привратник. Такой закрытый квартал в городе. Теперь попав на Виминал, он видел, что инсул здесь было мало, а вот одноэтажных и двухэтажных домов с садами много.

Дом приводили в порядок целый день. Заносили мебель, проветривали комнаты, потом грели их жаровнями. Гней привел женщин, и они готовили еду, так что ближе к вечеру Буховцев уже мог принять Сотера как полноправный хозяин.

А началось все два дня назад. На виллу Диогена пришел посыльный с кожаным мешочком, набитым золотыми ауреями, и маленьким ящичком с фигурками–ларами. Лары достались ему по наследству от Луция Корвуса, а золото в подарок от Августа. Валерий пересчитал блестящие, аккуратные кругляши. Двести монет. Пять тысяч денариев, неплохо. Он сказал об этом Диогену.

— Да, неплохо — подтвердил тот — но уверен, что казна за двадцать лет заработала на этом доме много больше.

Возник вопрос — что делать с золотом? Хотя жизнь в Риме была и дороже, чем в Афинах, но Буховцев не видел, чтобы здесь где‑то платили золотом. Диоген на его рассуждения кивнул.

— Золотом на улицах не платят, но каждый состоятельный человек держит при себе запас золотых монет, для расчета с такими же, как он. Статеры или Ауреи. У меня есть, и тебе будет нужно немного. Ты все‑таки патриций, и в кругу своих придется расплатиться монетой, другой. Остальные я поменяю на серебро.

Так же Валерий узнал то, о чем даже и не подозревал. Он представлял себе Сотера как преуспевающего афинского торговца, но оказалось что Диоген ко всему прочему римский гражданин.

— Это было еще в первую войну с Карфагеном, и звали меня тогда по–другому — он улыбнулся — римляне не могли победить карфагенян без флота, а средств на флот у них не было. Тогда римские граждане, кто был еще не окончательно разорен войной, сложились на флот. На самом деле, собрали они немного, слишком уж разорила республику война, и тогда помогли мы, несколько торговцев из Эллады. Не официально конечно, а через римлян. За это сенат дал нам гражданство. Меня тогда звали Аристид Гарисп и с тех пор его потомки, то есть я сам, тоже приписаны к Коллинской трибе, только от Квиринала.

Разговор о гражданстве и трибах зашел не просто так. Диоген хотел просветить его насчет общественной жизни патриция.

— Теперь у тебя есть свой дом Марк, и жить ты будешь здесь. Как тебе Гней и Публий?

— Нормальные ребята.

— Они не одни. Я поговорил с Гнеем, и как только ты поселишься в доме, он приведет к тебе клиентов Луция Корвуса. Не всех конечно, но думаю, многие придут. Я точно знаю, что придет Секст Эспий, он был номенклатором у Луция, теперь будет твоим. Человек он хитрый и оборотистый, но верный. Дела с клиентами будешь вести через него. Твоя задача помогать им решать административные дела, в суде, например. Помочь найти работу. Возможно с деньгами. Но это не часто. Бывает, что деньгами и клиенты своему патрону помогают.

— А что еще? — спросил с интересом Валерий.

— Да все — рассмеялся Диоген — даже убить кого‑нибудь попроси — сделают. Сейчас с этим вроде проблем нет, а вот лет шестьдесят назад в Риме целые войны между клиентами шли, по вине патрициев, конечно. Кровь рекой лилась. Они будут голосовать за тебя в комициях, имея определенное число голосов, можно будет договариваться с другими кандидатами и делить должности. Это обычная римская политика Марк, но тебе остался в Риме месяц с небольшим, поэтому можешь не забивать себе голову этими делами. Достаточно принять их с утра и прогуляться по городу, ну и спортулу нужно будет выдать. Эти люди поиздержались.

Диоген организовал переезд его имущества, уборку в доме, и теперь они возлежали на небольших ложах, пили афинское вино под жареную курицу и мило беседовали. А вечером, когда Диоген ушел, Буховцев достал ящик с ларами и установил их в ларарии. Одна фигурка, была особенно потерта, видимо ей часто пользовались. Он коротко помолился богам этого дома.

На следующее утро Валерий, одетый в тогу сидел в кресле напротив сутуловатого, скуластого мужика примерно пятидесяти лет. Гней привел его первым.

— Секст Эспий господин. Гражданин, Коллинская триба — представился тот.

— Мне сказали Секст, что ты был номенклатором у моего отца, будешь ли служить мне?

Римлянин смотрел на Буховцева внимательно, оценивающе, стараясь что‑то причитать на его лице. Что прочитать — догадаться было не трудно. Гней рассказывал Валерию, что на улицах тот пользуется определенной популярностью, особенно в Виминале. История о чудесном спасении сына патриция из варварских лесов уже обросла массой «подробностей», в которых Марк Валерий Корвус представал героем равным Ахиллу и Энею, но Эспий был сделан из другого теста. Ушлый, практичный мужик вряд — ли поверил в историю с внезапным наследником, а прислуживать дикому варвару, который опять скоро уедет, особого желания у него не было. Валерий тоже смотрел на него внимательным, спокойным взглядом и постепенно сомнения римлянина улетучивались. Человек, которого видел Эспий, мало походил на варвара. Чисто выбритое лицо принадлежало эллину, или скорее венету. При желании в нем можно было увидеть и черты Корвусов. Решившись Секст кивнул, подошел к горевшему в углу светильнику, поднял руку над огнем, и произнес слова клятвы. Потом подошел к Буховцеву и встал рядом. Валерий дал ему двадцать денариев.

— Ты номенклатор Секст, зови остальных.

В тот день пришло пятнадцать человек. Каждый получил спортулу в два денария, и в принципе все остались довольны. Эспий немного рассказывал о входящих, и Буховцев с удивлением узнал, что бедняков среди них было немного. Деньги они приняли с благодарностью, но просили не денег. Просили защиту от вигилов, которые часто применяли городские законы весьма произвольно.

— Я здесь новый человек, Секст, и мало знаю о делах, поэтому поговорим позже, когда я посоветуюсь с Сотером. Ты ведь знаешь Сотера?

Эспий кивнул.

— В Коллинской трибе все знают Диогена Сотера.

— Я скоро отбуду в войско, а за меня останется Диоген, будешь вести дела с ним. У меня нет родни, и клиентами займется он.

Было видно, как по лицу Секста прошла волна облегчения. Участь временщика его обошла. Дальнейшее он слушал с возросшим вниманием.

— А пока, собери сведения и слухи о клиентах, о делах в трибе, и вообще.

Не то чтобы Буховцев хотел влезть в местные разборки, но должна же быть какая — то польза от потраченных денег. Эспий кивнул. Было видно, что его уважение к патрону резко подскочило.

Дальше была прогулка по городу. Клиенты дожидались Валерия у дверей дома, и они всей толпой отправились на Субуру, потом на Форум, а потом на Велабр. Ранее Буховцев часто встречал в городе такие шествия, но значения их не понимал. Сейчас в окружении клиентов шел он сам, и попадавшиеся горожане расступались, особенно когда впереди вырисовывались зверские лица Гнея и Публия. По дороге Буховцев беседовал с Эспием, проясняя у осведомленного человека интересные для себя вопросы.

Ежедневный прием клиентов и прогулки с ними по городу, стали основным утренним занятием Валерия на ближайшие четыре недели. После прогулки он шел на Марсово поле. Район этот недавно стал застраиваться, и производил благоприятное впечатление качеством инсул, шириной улиц и их прямой планировкой. Вдоль инсул шли сплошные ряды портиков, и можно было пройти по всем кварталам, имея крышу над головой. Однако самое главное было то, что на Марсовом поле еще остались свободные участки земли, которые можно было использовать по назначению, то есть для воинских упражнений. Ежедневно там собиралось несколько сотен человек пометать пилумы и дротики, поучиться стоять в строю и многое другое. За небольшую плату можно было нанять учителя. Ветерана легионера или бывшего центуриона. Его учителя звали Гай Субирий, небольшого роста, коренастый ветеран с легкой хромотой в левой ноге.

Начало занятий запомнилось тем, что Субирий построил в ряд десяток новых учеников с учебными щитами и мечами. Хмурясь, обошел строй, и пнул ногой в щит, пару из них, стоящих в расслабленных стойках. Те покатились на землю, а Гай разразился руганью.

— Если какой — то собачий кал не может стоять со щитом, как полагается воину, пусть встанет на колени, а я задеру вверх одежды и дам ему то, чего он достоин.

Строй загремел хохотом. Занятия шли примерно час, без особого напряжения и дали Валерию немного. Он еще раз убедился, что Нолин Тихон Викторович учил его неплохо. После первого дня занятий Субирий подошел к нему.

— Ты где‑то учился патриций. Учился, но не служил, и не воевал. Так?

— Так, но как ты узнал? — удивился Буховцев.

— Догадаться не сложно — римлянин был доволен, что попал в точку — делаешь все правильно, как будто проходил учебу в легионе, но видно, что в походы не ходил и крови не видел.

— Это так — согласился Валерий — А где ты служил, Субирий, может, посидим за кувшином вина, расскажешь об этом?

— Это можно — римлян довольно крякнул.

Они вчетвером с Гнеем и Публием устроились в ближайшей таверне, и Валерий с интересом выслушал рассказ ветерана Субирия о службе в пятом легионе на Дунае. Это было куда познавательней и полезней тренировки.

После того, как Буховцев обосновался в доме Корвусов, посланники с приглашениями появлялись через день. Валерия это нисколько не радовало, так как никакого желания проводить вечера в кругу местной золотой молодежи у него не было. К тому же пришлось бы устраивать ответные визиты, а на это времени не было вовсе. Все же несколько приглашений он принял. Причиной стали дела его клиентов, в которые все‑таки пришлось влезть. Сотер проблемы его клиентов–лавочников с вигилами уладил и посоветовал Валерию закрепить достигнутое визитом к Нониям, благо приглашение было. Нонии были богатым и влиятельным всадническим родом. Почти таким же обширным как Корвусы — Корвины, но в отличие от них были крепким семейным кланом объединенным родством, тогда как у Корвусов кроме одинаковой фамилии ничего общего не было. Да что тут говорить, один из консулов этого года был Ноний Квинтилиан.

— Их сын, Луций, постоянно собирает у себя молодых бездельников на пиры. Многие учились в Афинах, так что одень какой‑нибудь хитон по–новее и будешь там принят как брат родной. А если, после отправишь Луцию в подарок что‑нибудь из афинских одежд, можешь ждать в качестве благодарности приглашение его отца, с ним и поговоришь.

— Обещать поддержку на выборах?

— Скоро трибунатные комиции и Нонии опять захотят прибрать себе вигилов. Поддержка у них есть, но лишние голоса всегда пригодятся.

В принципе, решение было разумное. Вместе с родней клиентов он мог рассчитывать на сотню голосов в трибе. Немного, но это уже предмет для торга и разговора. Подобные темы они с Эспием обсуждали каждый вечер. Лавочники занесли благодарность, что более–менее выровняло баланс спортулы и подношений, и Валерию местная политика перестала казаться пустой тратой денег. Как‑то вечером Секст сказал Валерию, что есть несколько человек готовых решать его дела и дела его клиентов радикальным образом, то есть наемных убийц. Представляться патрону им не обязательно, это обычно не делается, а спортулу Эспий будет передавать им лично. Вопрос в том кого выбрать. Буховцев был озадачен. С этой клиентелой он и так ощущал себя боссом мафии, а теперь еще это. Решил в дела не влезать, и дал Эспию задание пока узнать об этих людях по–больше. После, когда Валерий уедет, они с Сотером как‑нибудь сами разберутся.

К Нониям он отправился через два дня. Их дом находился недалеко, на другом конце Виминальского холма. Большое, двухэтажное строение, внутри богато украшено мрамором и мозаикой. В приличных размеров комнате было двадцать человек, и как верно заметил Диоген, одеты все по афинской моде, в хитоны самых немыслимых расцветок. Валерия представили хозяину и гостям. Действительно, сплошь известные фамилии. Гостям было максимум лет двадцать с небольшим, хотя попадались и юнцы более нежного возраста. Сын хозяина дома Луций Ноний, высокий худощавый юноша, выглядел старше своих гостей. Может, просто из‑за своего статуса хозяйского сына он старался держаться серьезнее.

— Приветствую тебя, благородный Марк, судя по одеждам, ты недавно прибыл из Афин, может, расскажешь нам новости славного города?

— Я был там два месяца назад, что вы хотите узнать?

Вопросы посыпались градом. В основном их интересовали новости Ликея и похождения афинских гетер, с которыми некоторые были лично знакомы. Про Ликей рассказать что‑либо Валерий не мог, а про гетер, подруг Береники знал достаточно. Его рассказ еще долго обсуждался возбужденной молодежью. Потом пришли музыканты, сели в уголке и затянули веселую мелодию на кифарах и флейтах. Под музыку на столах внесли еду. Свинина, рыба, фаршированные птицы, овощи, фрукты. За ними последовали амфоры вина. После этого веселье стало набирать темп. К удивлению Буховцева никакой оргии не было. Обычная пьянка с девочками. Молодежи чтобы набрать градус хватило пары чаш, а потом появились танцовщицы и лупии. Танцовщицы завели странный, неспешный танец, изредка отвечая на двусмысленные выкрики пирующих, лупии же устремились к своим клиентам и занялись делом. Вскоре из соседней комнаты донеслись сладострастные крики.

Валерий беседовал с Луцием Нонием, и мелкими глотками пил вино. Предаваться разврату с проститутками его не тянуло. Хоть и были они симпатичнее, чем те, что он видел на Субуре, или на Бычьем форуме, но до афинских гетер им было далеко. Здесь вообще все было грубее, чем в Элладе. И нравы и люди.

Луций тоже не проявлял к развлечениям особого интереса. Вспоминал о своей учебе в Афинах и рассуждал о римлянах и эллинах.

— Мне понравились эллины Марк, в одном из них больше ума, чем в пяти римлянах. Говорю это тебе, хотя и сам римлянин. Божественный Август не любит, когда мы одеваем эллинские одежды, и дома говорим на их языке, но римляне делают это все чаще и чаще.

В целом Буховцев был с ним согласен, но все же возразил.

— Они умны, я не спорю, но все‑таки Риму, а не Афинам и Спарте удалось покорить мир.

— Да это так, но как ты думаешь, могут ли когда‑нибудь римляне в искусствах уподобиться афинянам?

Валерий рассмеялся.

— Пройдет время, так и будет Луций, но это не будет время расцвета Рима.

Луций посмотрел на него озадаченно, подобная мысль ему в голову не приходила.

Постепенно гости напились и даже лупии были пьяны и растянулись кто на ложах, а кто на полу. Относительно трезвыми были лишь Луций и Валерий. Буховцев решил, что с него достаточно и стал собираться домой. Луций вышел проводить его до двери.

— Марк, если тебя не утомил пир, то через три дня приходи еще. Мне было приятно беседовать с умным человеком.

Валерий улыбнулся.

— Мне тоже Луций, но я скоро отбываю в Германию и до отъезда нужно решить дела в трибе, так что не знаю, смогу ли. Прости, но я не видел, чтобы и тебе пир доставил веселье.

Луций Ноний рассмеялся.

— Это мои друзья и я знаю почти всех уже много лет. Отец настоял, чтобы я принимал много друзей. В будущем это пригодится.

— Твой отец очень умен — похвалил Валерий.

— Это так, но зачем ты идешь служить? В Риме можно получить должность и не отслужив в войске?

Валерий не хотел поднимать эту тему, но сказал то, что казалось ему очевидным.

— У тебя большая семья Луций, и тебе всегда помогут, а я один. Я хочу, чтобы мое право на достойное место не вызывало ни у кого сомнений.

Римлянин ненадолго задумался, видимо подобная мысль не приходила ему в голову, кивнул. Они простились, и Валерий досадуя на себя, отправился домой. Слишком уж всерьез он стал воспринимать этот мир.

На следующий день он отобрал пару купленных на Агоре специально для подарков хитонов, и отправил со слугой Луцию Нонию, и в тот же день получил приглашение от его отца. С ним он беседовал уже на равных. Предлагал поддержку на выборах в трибе, при необходимости ссылался на Сотера, взамен вигилы должны быть лояльны к его клиентам — торговцам, и было желательно, если бы его люди заняли пару мест в вигильской страже. Добиваться мест он решил вечером, после беседы с Эспием. Тот одобрил, но сказал, что это вряд ли возможно. Оказалось, возможно, и с Авлом Нонием они расстались друзьями.

В гостях у Нониев Буховцев был еще несколько раз, вместе с отцом и сыном посещал общественные заведения. Был на гладиаторских боях в цирке Фламиния, на скачках в Большом цирке. Посещение боев на него особого впечатления не произвело, хотя толпа римлян не на шутку возбудилась, когда один из гладиаторов получил несерьезную рану. Из пяти пар бойцов особого членовредительства никто не получил, а иногда казалось, что ребята просто друг другу подыгрывали. Валерий, после обучения у Эвмеда, такие вещи замечал. Гонки на колесницах в Большом цирке, тоже не впечатлили, тем более что он проиграл Луцию Нонию пять денариев.

Из общественных мест города больше всех Буховцеву понравились Термы Агриппы. Хотя, до полноценной бани они не дотягивали, но поплескаться в теплой водичке после занятий на Марсовом поле было приятно.

Неожиданно в начале февраля подул теплый, южный ветер. За три дня с городских улиц выдуло зимнюю сырость и стужу, а из узких переулков застоявшиеся запахи нечистот. На ярко — синем небе засияло Солнце. Это была не весна в полной мере, но хмурые римляне повесели, и высыпали на улицу. Такого столпотворения и давки Валерий не видел даже в городах двадцать первого века, казалось, население Рима резко выросло в два раза, и в город из окрестных поселений потянулись возы с едой, приближались Луперкалии. О празднике Валерий узнал во время одного из посещений дома Нониев. Молодые патриции возбужденно спорили, кому из них повезет. Он поинтересовался, о чем идет разговор, и узнал, что на Луперкалии юные девушки самого невинного состояния пишут свои имена и складывают в урну, а мужчины, в основном молодежь, достают. Те на кого падет выбор, будут жить вместе год как муж и жена. Так сказать, древний прообраз гаданий на ромашке. Такое интересное зрелище Буховцев пропустить не мог.

На Луперкалии день выдался теплый и солнечный. Около небольшого храма у грота внизу Палатинского холма полуголые мужики начали массовый забой животных. Быки, коровы, лошади, собаки предвидя свою участь ревели, ржали, лаяли, а запах нечистот и крови стоял такой, что мутило. Это зрелище Валерий смотреть не стал, а пришел через два дня, когда побоище прекратилось, и по улицам расхаживали голые мужики с плетками. Хлестали всех попадавшихся женщин, а те, смеясь, подставляли бока и спины. Постепенно народ снова собрался около храма у грота. Рядом с огромной урной в толпе выделялись две группы. Одна девочек, почти подростков, а другая взрослых мужчин всех возрастов. Римляне о чем‑то жизнерадостно смеялись и бросали двусмысленные шутки в их сторону. Потом по команде жреца мужчины стали подходить и доставать из урны кусочки ткани и кож подписанные именами. Имена зачитывались и пары отходили в сторону. Валерий не заметил, чтобы на лицах девочек были стыд или смущение, скорее радость или огорчение от удачного или неудачного выбора. Больше смущалась мужская половина этого представления, особенно юнцы. Под смех, и выкрики они уводили спутниц в сторону, но и там насмешки продолжались. Он рассмотрел девочек внимательнее. Сколько им лет? Пятнадцать, вряд ли больше. Большинство же выглядели двенадцатилетними. Худые детские плечи, под длинными облегающими туниками груди были едва заметны. Посмотрев на этот праздник педофилии, Буховцев пошел домой. До отъезда оставалось две недели, а у него была куча дел.

После Луперкалий в дом Валерия пришел посыльный, и передал написанное на пергаменте предписание. Все как они предполагали. Трибун в девятнадцатый легион. После этого события развивались по — нарастающей. Буховцев посетил несколько оружейных лавок на Аргилете и выбрал доспех. Это была кольчуга из толстых, похожих на шайбы колец. На плечах, груди и понизу кольчуга была подбита кожей. В лавке имелись несколько каменных болванов изображавших мужской торс, мастер выбрал похожий на тело Валерия, одел на него кольчугу и обстучал молотком. Тоже самое сделал и с кожаной рубашкой, которую под нее одевали. После этого они сидели на теле как влитые и в движении почти не чувствовались. Прав был Нолин, кузнецам двадцать первого века было далеко до древних, которые делали не эксклюзивные поделки, а практичные, приспособленные для использования вещи. Здесь же подобрали железный шлем с бронзовым налобником и подогнали под голову. Порадовал и щит, толстый но удобно лежащий в руке. Тут же к нему прикрепили несколько лямок для переноски и разных хватов в бою. По лавкам Аргилета, Субуры и Этрусской улицы он ходил еще два дня, прикупив все необходимое.

В конце февраля прошли выборы и консулами на новый год были избраны Гней Поппей Сабин и Квинт Сульпиций Камерин. Перед этим Буховцеву пришлось участвовать в трибунатных комициях, и они с Авлом Нонием исполнили обоюдный договор. В тот же день вечером к нему пришел Луций Ноний и принес запечатанный свинцовый цилиндр.

— Марк, ты едешь в Германию, и скорее всего попадешь туда через Могонтиак. Там командует войском наш родственник, Луций Ноний Аспренат. Мы просим тебя передать ему письма.

— Конечно, Луций, мне это будет не сложно. Может что‑то передать ему на словах?

— Нет, не надо, в письме все есть. Мы благодарны тебе Марк — попрощался Луций.

Это было два дня назад, а сейчас они с Диогеном сидели в садике около его виллы, пили вино и ели жареных карпов. Прошлой ночью прошел дождь, и сегодня сад был наполнен яркими запахами весны. Солнце стояло в зените, и было тепло. Примавера. Наступление весны повлияло на римлян самым положительным образом. Возбужденный, жизнерадостный народ до позднего вечера не покидал улиц города, а по — весеннему одетые в яркие одежды римлянки, бросали на Валерия похотливые взгляды. Но Рим был уже в прошлом. Вещи были собраны, а его корабль грузился в Остии и отплывал завтра в обед. Все основные вопросы были обсуждены, и теперь они просто беседовали.

— Сегодня я отправил римским аргентариям на твое имя две тысячи денариев. К тому моменту, когда прибудешь к месту службы, до квесторов легиона деньги дойдут, и можешь ими пользоваться по нужде. Хотя в тех краях их все равно не на что тратить — Диоген помолчал — с собой возьмешь денариев триста. Большинство сестерциями и ассами, на дорогу этого будет достаточно.

— Диоген, мне говорили, что вместо Корвуса туда отправили человека?

Сотер кивнул.

— Этого человека уже отозвали, он еще в Галлии, но скоро прибудет в Рим.

— Мне сказали, что он погиб — напомнил Валерий.

— Я понимаю, о чем ты. В тот раз он не должен идти и погиб по нашей воле. Сейчас он останется здесь, а жить ему или нет, решит судьба, ведь у него тоже свой путь.

Буховцев покачал головой, он вспомнил все, что рассказывал ему Лютаев, но никак не мог привыкнуть.

— Я думал, о той встрече с человеком со шрамом. Ведь он что‑то знал, если специально охотился за Корвусом. Что он будет делать, если узнает, что Корвус жив?

Диоген нахмурился.

— Он поедет за тобой Марк. Это точно. А узнает он скоро. Ты не замечал за своими делами, но о чудесном спасении сына патриция, плебс рассказывал друг другу всю зиму. А весной эта удивительная новость разлетится по всем городам. Люди любят такие истории. Мы не знаем, кто он, и могу тебе посоветовать только одно — будь внимательным и осторожным.

Валерий кивнул. Кто знает, какие его подстерегают опасности, а раньше времени пугаться глупо. Были у него и другие вопросы, которые диктовало обычное любопытство.

— Диоген, а почему камень можно забрать только сейчас?

— Не только, но следующего раза люди могут и не дождаться. А насчет, сейчас, то просто настало время. Там далеко — Сотер махнул рукой в небо — взорвалась звезда, и двенадцать лет назад свет от нее достиг Земли. Он будет усиливаться и скоро камень оживет. Это называется «Звездный ветер», он всегда предвещает начало великих изменений.

— Только свет звезды?

— Нет, не только, такого влияния сил, как сейчас может, сто тысяч лет придется ждать.

— Мне сказали, что как — только я возьму камень, он перенесет меня назад. Это так? Ведь ему не сложно, например, перенести меня прошлое, откуда он пришел.

Сотер потрепал бороду, посмотрел на Валерия и улыбнулся.

— Не сложно. Мы не знаем его природы точно, но то, что знаем, говорит, что в прошлое он тебя не перенесет, потому что его прошлому ты не принадлежишь, но знаешь — Диоген печально улыбнулся — я хотел бы, что — бы камень оставил тебя здесь. Мне будет жаль с тобой расставаться Марк.

Рано утром, еще до рассвета, он простился с Эспием и Клузией, старшей среди его домашней прислуги. До его приезда дом должен был содержать Эспий, под наблюдением Сотера. На Авентинской пристани его ждал Диоген, и они отправились в Остию. Был солнечный день, когда на Остийской пристани он тепло простился с магом.

— Я присмотрю за домом. Марк, помни, сейчас ты сам прядешь нить своей жизни, и никто не знает, что будет дальше. Может, ты еще вернешься.

Валерий похлопал Диогена по плечу и отправился на корабль. В горле стоял ком, а на глаза наворачивались слезы. Он не помнил, чтобы хоть когда‑то плакал там, в будущем. Этот мир потихоньку поглощал его. Корабль отшвартовался и заскользил по спокойному темно–синему морю. Впереди его ждала Германия и жизнь, где все зависело только от него.

* * *

В Массилию он прибыл через два дня. Это было самое спокойное морское путешествие, которое Буховцев совершал в этом мире. Светило солнце, корабль шел ходко, а Валерий сидел на корме и наблюдал за пассажирами. Пятнадцать бывалых центурионов и полторы сотни новобранцев с молодыми, испуганными лицами. Это были пополнения в северные войска. Массилия встретила их прохладным воздухом и легким снежком, кружащим посреди солнечного дня и тающим не долетая земли. Редкая для этих краев погода. Здесь они задержались три дня, ждали, пока прибудут другие корабли. Буховцев осмотрел очередной древний город. Ничего особенного, смесь Эллады с Римом. Старые кварталы с узкими улочками, и новые уступами поднимавшиеся от пристани на холм. Несмотря на то, что с момента его разорения войсками Цезаря прошло почти пятьдесят лет, следы разрухи кое–где остались.

Далее был долгий, в две недели переход в Лугдунум. Из шести сотен прибывших сформировали маршевую когорту. Сорок центурионов, орудуя витисами, быстро построили молодых легионеров, закинули лишние вещи в телеги, и их отряд в сопровождении обоза отправился в путь. Для перехода, Валерий одел купленную в Риме кольчугу, поверх плащ сагум, шлем на грудь, за левым плечом прицепил щит, и в таком снаряжении шел до Лугдунума. До Акв Секстиевых они добрались к вечеру, Еще три дня шли до Галльской развилки, а дальше путь лежал на север по долине Родана. Местность здесь была обжита не хуже, чем в где‑нибудь в Италии. В конце каждого дневного перехода попадался городок, или поселение. Пара Август, Валенция, Виенна, на холмах, вдоль дороги, на фоне голубого неба виднелись приземистые, похожие на замки–недоростки, форты. Здесь казалось, весна уже наступила. Погода стояла солнечная, и от свежего весеннего ветра в теле бурлила кровь. Вдоль дороги на полях и в садах трудились работники, а попадавшиеся городки и поселения были полны народа. Старшим в маршевом отряде был возвращаюшийся к месту службы в пятый легион Жаворонков, трибун–латиклавий Тит Ветурий Малл, но непосредственное руководство осуществляли центурионы. Первое время они трудились не покладая рук, но потом молодежь втянулась, и нареканий и нытья стало меньше. Большую часть пути Буховцев прошел пешком, беседуя с центурионами, но часто он садился на лошадь и присоединялся к Ветурию. Тот рассказывал Валерию о службе в германских легионах, а Валерий вспоминал Афины и Рим.

Зиму они нагнали в Лугдунуме. В день прибытия погода испортилась, и пошел сырой снег с дождем. Здесь задержались на неделю. Город представлял причудливую смесь Галлии и Рима с добавкой Эллады. Буховцева больше интересовала галльская его часть. Низкие домишки с высокими острыми крышами, стоящими над небольшим срубом, а иногда и просто надямой в земле. Через узкие продухи в крышах постоянно шел дым. Поражал многолюдьем огромный базар внизу города на берегу Родана. Здесь прикупили еды, соли и много других, полезных в походе вещей. От реки полого вверх поднималась римская часть города, вершиной которой был строящийся амфитеатр. Отсюда можно было осмотреть окрестности, долину Родана, и уходящие за горизонт лесистые холмы Аквитании. К концу недели из Реции пришли ветеранские пополнения, и их отряд, составлявший уже тысячу человек, двинулся дальше на север в сторону городка Кабилонума.

На этот раз шли боевым построением. В авангарде и арьегарде манипулы ветеранов, а обоз и молодежь в середине колонны. Дороги все это время были хорошие. Нет, это не были мощеные дороги, как их иногда описывали в литературе будущего. Мощение камнем было лишь в городах и поселках, и то не всегда. Обычные дороги были вымощены утрамбованной щебенкой. Иногда утрамбованной до такой степени, что она напоминала асфальт. Прямые в низине, в предгорьях дороги петляли, а пересекавшие дорогу речушки часто приходилось переходить вброд из‑за отсутствия мостов, но, тем не менее, шли они споро, не заходя в изредка попадавшиеся галльские деревушки.

Кабилонум оказался небольшим городком, с хорошими укреплениями и приличным гарнизоном. Как и все города лежащие на перекрестке дорог он имел склады, где они пополнили запасы продовольствия и после небольшого совещания решили идти на восток, в сторону города Весонтио. Дорога на север через Андематуннум была обустроена хуже, и в связи с затянувшейся весной при переходе могли возникнуть проблемы. Переход до Весонтио по извилистым дорогам на холмах занял десять дней. Как ни странно, даже в такой глуши навстречу им часто попадались торговые караваны и отдельные путники. С наступлением весны местный мир оживал. В Весонтио тоже был небольшой отдых, да и сам город к нему располагал. Здесь имелись бани, лупанарий, а еда была дешева. На местном рынке копченую кабанятину можно было купить по паре ассов за фунт. К этому времени Валерий втянулся в ежедневные переходы. Первые дни к вечеру от напряжения усталость отдавалась головной болью при каждом шаге, но уже к Лугдунуму дневной переход он переносил без особого труда. Не подводила и римская обувь. Специальные калиги с ортопедическим подъемом, которые ему изготовили скорняки на Этрусской улице, разваливаться не собирались. Он похудел, и теперь среди скуластых, худощавых римлян не выглядел как залетная птица из далекой Эллады.

Переход до Аргентората был самым трудным в их пути. Городов, да и поселков здесь почти не попадалось, и часто им приходилось разбивать лагерь на еще не просохших лесных полянах недалеко от дороги. Погода снова испортилась, и целую неделю они шли через морось и туман. Поэтому когда через две с лишним недели показались укрепления и крыши Аргентората все вздохнули с облегчением. Впереди замаячил отдых, по крайней мере, дальше предстояло плыть по Ренусу на кораблях. Аргенторат был крупным по местным меркам городом, по размерам сопоставимым с Лугдунумом. Все, как и полагается в римских городах, курия, бани, множество лавок на рынке. Несколько тысяч населения и ветеранский гарнизон. Ко всему этому порт со множеством широких одновесельных кораблей. После трехдневного отдыха, началась постепенная переправка отряда по Ренусу — Рейну в Могонтиак.

Туда он добрался через два дня. Был уже конец апреля, ярко светило Солнце, и весна в этих краях вступила в свои права. Окрестные леса покрылись зеленью, и молодые запахи весеннего леса пронизывали город. Здесь располагался лагерь двух легионов, первого Германского, и пятого Жаворонков. Деревянные укрепления лагеря доминировали над местностью и городом, который пристроился под защитой войска. По сравнению с почти безлюдными пространствами, по которым они передвигались последний месяц, здесь царило столпотворение. Самое удивительное что, как сказал ему Тит Ветурий, лагерям и городу всего двадцать с небольшим лет. Тит прибыл к своему месту службы, и они с ним расстались, как и с частью отряда, который шел на пополнение в стоявшие здесь легионы. Валерий привел себя в порядок и отправился представляться Луцию Нонию Аспренату. Командира он, как и полагается, нашел в претории. Тот сидел за столом и изучал рулоны бумаг сложенные на столе. Валерий вскинул руку в приветствии и представился.

— Садись трибун. Как путь из Рима?

Валерий пожал плечами

— Все прошло нормально, легат.

— Тит Ветурий хвалил тебя, ты всю дорогу шел с легионерами.

— Мне было нетрудно — Валерий достал из‑за пояса цилиндр и передал Аспренату — Авл Ноний просил передать тебе.

— Я благодарен трибун — на лице Аспрената отразилось что‑то вроде расположения.

Только сейчас Валерий смог рассмотреть его ближе. Худощав, как и все Нонии, ростом немного ниже Буховцева, открытое умное лицо. Неизвестно почему, но Валерий сразу испытал к нему расположение.

— В девятнадцатый к Эггию? — переспросил Луций Ноний — это неплохо, у Луция и так рук не хватает.

— А кто легат в девятнадцатом? — поинтересовался Буховцев

— Марк Семпроний, но его ты там не найдешь. Видишь ли, трибун, у нас здесь проблема с легатами, трибунами, да и с центурионами тоже. Достойный Тиберий, когда отбывал на войну в Паннонию, забрал с собой многих, из тех, кто что‑то стоил, и нам пришлось повышать в центурионы принципалов, кто‑то справился, а кто‑то нет. Бывает. Но хуже с легатами и префектами. Благородный Публий Квинктилий привез легатов из Сирии, но здесь не Сирия и прошлой осенью Семпроний отбыл в Италию по болезни, и думаю, вряд ли прибудет до конца года — Аспренат изобразил хитрую улыбку, и стало понятно, что об отсутствии Семпрония он не жалеет — так что в девятнадцатом командует Эггий. В восемнадцатом Нумоний, в семнадцатом Сентиний Сатурнин, я его неплохо знаю, он был консулом как и я, только на два года раньше. Передашь ему привет.

Луций Ноний еще долго посвящал его в местные расклады, а под конец спросил.

— Это правда, что двадцать лет ты жил среди варваров, как мне писали?

— Так и было — подтвердил Валерий.

— Прости, но я ожидал другого. Ты больше похож на патриция приехавшего из афинской школы.

Валерий улыбнулся.

— Это были другие варвары легат. Они давно торгуют с эллинами из понтийских городов, и некоторые говорят по–эллински лучше чем патриции в Риме — потом вспомнив, усмехнулся — тоже мне говорил и божественный Август, когда отправлял сюда.

— Ты видел Августа? — уважение Нония к Валерию резко подскочило.

Буховцев кивнул.

— Расскажи мне о Риме Марк, я уже два года не был в городе — попросил Аспренат, и их встреча затянулась еще на час.

Через день он отбыл в легионы Публия Квинктилия Вара. С ним на трех кораблях плыли пятьсот легионеров и тридцать центурионов. На этот раз старшим группы был он, и подобно Ветурию сделав морду кирпичом, общался лишь с центурионами, уважение которых после его назначения командиром отряда резко возросло. Весеннее течение Ренуса быстро гнало корабли, и они покрывали милю за милей. На третий день корабли причалили у Оппидия Убиорума и здесь остались на день. Довольно приличный городок, в котором к удивлению Валерия было поровну римлян и одетых как римляне германцев. Однако самым примечательным был большой торг, где по смешной цене торговали солью. Диоген был прав, насчет траты денег. Даже асс здесь был крупной монетой. Его меняли на кожи и уже ими расплачивались. Все затарились солью под завязку.

На следующий день погрузились на корабли и отплыли. К вечеру добрались до впадения Лупии в Ренус, и здесь пришлось основательно налечь на весла, грести против бурного течения было тяжко. А к обеду следующего дня в волнующейся зелени деревьев показались деревянные стены Ализо. Буховцев стоял на носу корабля в окружении капитана и двух центурионов и смотрел на приближающуюся крепость. Долгая дорога до цели закончилась, и теперь, как верно говорил Евгений Андреевич Лютаев, все зависело от него. Валерий, как и всегда, когда наступал решающий момент, был спокоен. Все только начиналось.

Конец первой книги

Оглавление

Часть 1 Нужно подготовиться

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

Часть 2 Древний мир

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 6