Эдем [Джулия Эллис] (fb2) читать онлайн

Джулия Эллис ЭДЕМ

1

Виктория Уикершем толкнула дверь ветхого невысокого, сложенного из клинообразных досок домика и поспешно вышла в ранние сумерки, окутавшие узкую, кривую улочку. Викки с первого взгляда возненавидела жизнь в Пиг-Элли, ещё шесть месяцев тому назад, когда прибыла в Америку, прежде чем узнала, что это самый развращённый, самый опасный район Нью-Йорка. Любимое место проституток, воров и убийц. Даже полицейские патрулируют район Файв-Пойнтс парами.

Длинные тёмные волосы мягко спадают по плечам, аккуратно огибая синие глаза. Сумка с кукурузой, кастрюля, решётка и древесный уголь с трудом умещаются в руках. Быстро, насколько позволяет ноша, Виктория проскакивает грязную улицу с дремучими многоквартирными домами из клинообразных досок. Эти дома снимает беднейшее население. Они похожи на тот, где Викки живёт вместе с тётушкой Молли, её мужем Джимом и их пятью детьми-погодками. Вечерний дух весны всё-таки уступает последнему, мрачному аккорду зимы. Девушка пытается спрятать маленькую хрупкую фигурку в несоразмерно большую шаль, получше защититься от сырого, пронизывающего холода.

Виктория умело избегала мерзких посиделок, а непристойные предложения игнорировала. Отводила глаза, увидев девушку своего возраста в компании только что сошедшего на берег матроса, которого та вела в убогую однокомнатную квартирку. Сюда же водили клиентов мать и сёстры. Вот мелькает фигура молодого матроса. На лице благородное выражение воплощённой невинности. Парень спускается в подвал, где за десять центов в кишащих паразитами «меблированных комнатах» без окон можно на ночь снять койку.

Через пару минут Викки должна быть далеко от Пойнтса и выйти на битком набитый Бродвей, где поздним апрельским вечером 1857 года, как обычно на углу, будет продавать кукурузу.

Сколько ещё торчать у тёти Молли? Изящное и скуластое лицо тётки осунулось от нищеты и страданий. Неужели тётя Молли не подозревает — дядя Джим использует любой предлог, чтоб прикоснуться или ущипнуть Викки? Наверняка в этом причина, что тётя Молли, так тепло и радостно встретившая племянницу, сейчас мрачнее тучи. Девушка с чистой совестью полагает, что тётушке не в чем её упрекнуть. Тётя Молли просто не знает, как урезонить мужа.

Уже довольно давно перед уходом на работу дядя Джим устраивает дома скандал: тётя Молли орёт на него благим матом, а Джим просто бьёт жену. Вспоминая опухшие от слёз глаза тётушки, синяки, а иногда разбитые губы, Викки становилось дурно. Затем Джим волок жену на кухню, а Викки выталкивала детей на грязную улицу, чтоб юные кузены в комнате не слышали хриплых звуков страсти. Вскоре с усмешкой появлялся самодовольный Джим, за ним Молли — робкая и счастливая. До следующей драки. Викки понимала, что именно она часто была причиной вспыльчивого характера тёти Молли.

Кошмар начался два с половиной года назад, когда отец и Эдвард, которому едва исполнилось восемнадцать, ушли на Крымскую войну, оставив её на попечение пожилой незамужней женщины в маленькой английской деревушке, где они жили. В возрасте двух лет Викки осталась без матери. Вскоре, в конце октября 1855 года, в Балаклаве погиб Эдвард, а спустя почти одиннадцать месяцев под Севастополем — отец. В течение года Викки жила в деревне на деньги, отложенные на этот случай отцом, но денег было мало — армия всегда скудно платила своим солдатам. Им полагалось с честью служить королеве, хотя Викки не понимала, что почётного в смерти в грязи на чужбине.

Когда оставленные отцом деньги закончились, она написала тёте Молли, и та пригласила её приехать и жить вместе в Нью-Йорке. Молли мало писала о семье, за исключением того, что дядя Джим — музыкант. Только она скрыла, что он играет в публичном доме.

В любом случае, других родственников у Викки нет. Тётка регулярно к Рождеству присылала письмо. Родня отца не в счёт. Он был лишён наследства, женившись на маме — певице лондонского мюзик-холла.

Когда Викки исполнилось тринадцать, отец впервые взял её в Лондон. После возвращения в глазах девочки поселилась грусть и задумчивость. Весь день они гуляли по городу. Вечером пошли в Ковент-Гарден послушать партию из оперы Беллини «Пуритане» в исполнении Джулии Гризи. Как она была взволнована! А потом, ожидая занавес и аплодируя актёрам, обернулась к отцу. Его лицо побледнело. Викки проследила взгляд. Около сцены в элегантной ложе сидела строгая, красиво одетая в белый атлас, надменная дама. Женщина, наконец, обратила на них взор, смерила тяжёлым взглядом, и решительно отвернулась, высоко подняв голову и жёстко поджав губы.

— Это твоя бабушка, Викки, — с горечью сказал отец, — не будем беспокоить её, лишь чтобы просто передать поклон. — И никогда больше не заговаривал о ней.

Викки спешила, оставляя за собой Файв-Пойнтс. Позади уже дюжина или больше винных лавок, где продают выпивку любому, кто заплатит, включая детей. Скоро задние комнаты лавок превратятся в бордели, обслуживая матросов, проституток и воров. На углах ютятся бакалейные лавки, магазинчики подержанных вещей, ростовщики и миссия Файв-Пойнтса, что ведёт заранее обречённую борьбу с целью вытащить развращённое быдло из скотской жизни.

Восемнадцать — слишком большой возраст продавать кукурузу. Работа для девочек. Но Викки отказывалась работать в винных лавках Пойнтса или в матросских притонах Ист-Ривера и Уотер-Стрит. Тётя Молли убеждала найти работу горничной в одном из великолепных особняков, где работали многие девушки, недавно прибывшие из Ирландии, но у Викки был упрямый и независимый характер, что здорово мешало карьере домработницы. Продавая кукурузу на отведённом углу Бродвея, — угол принадлежал ей по законам улицы, — она сама себе начальник. Никто не может ей сказать: сделай то, сделай это, шевелись, девочка!

Дядя Джим часто, изрядно приняв на грудь, противным голосом гнусавил:

— Надо же! Слишком хороша, чтоб работать, как другие девчонки. Ты всё время ведёшь себя высокомерно! Даже разговариваешь смешно, — передразнил её британский акцент. — А кончишь тем, что станешь проституткой. Так же, как и все! Вот увидишь!

Викки выросла в маленьком домике с воротами и хорошенькими окошками с эркерами, с небольшим, чистым клочком газона. Небольшой городок вдоль реки немногим более часа езды от Лондона. Кафедральный собор. Он всегда поддерживался в чистоте, а оставшаяся без матери девочка была любимицей едва ли не всех жителей городка. Для Викки покидать их было очень тяжело.

После изнуряющего сорокадневного плавания пассажиры, наконец, высадились в Нью-Йорке. Викки ни за что ни согласилась бы вновь пересечь океан в зимний шторм. На время карантина пассажиров тесной кучей разместили в грубом сарае. Она вспомнила первые жуткие часы. Среди прибывших бурно разрастались слухи, и, выходя на прогулку, девушка сжималась в комок от страха. Поговаривали, что у часто кашляющего старика заразная болезнь, и всех отправят обратно. А лежащий в лихорадке ребёнок — носитель холеры, кори, либо страшной оспы.

Но слухи оказались ложными. Больных признали незаразными. Всех здоровых и с деньгами — голос дрожал от волнения, когда Викки сообщила, что у неё семь долларов наличности — радушно приняли в Америке. Тётя Молли с двумя старшими детьми встречала в порту. Тяжесть упала с плеч. Это её семья. Теперь она не одинока.

Виктория всеми силами старалась скрыть потрясение, когда тётя Молли привела её в две крохотные комнатки, где им теперь предстояло жить ввосьмером. Женщина так гордилась старым пианино, что дядя Джим приволок с работы, и которое завладело большей частью кухни. Тётка восхитилась, узнав, что Викки умеет играть.

— У тебя способности, как у мамы! — хохотала тётя Молли.

Викки, полная страстного желания услышать больше о матери, с нетерпением ждала, что ей расскажут что-либо ещё. Отец говорил только об её красоте, мягком, ласковом характере и о том, что очень сильно любил маму. От тёти Молли Викки узнала, что обе сестры родились на ферме в Сассексе и уехали в Лондон в поисках более удачной жизни. Мама пела в мюзик-холле. Тётя Молли уехала в Нью-Йорк, где через несколько лет встретила Джима и вышла замуж.

Улыбка тронула лицо Викки, когда девушка вышла на Бродвей. Часть города распахнулась во всей полноте жизни. Каждую ночь её восхищал поток людей, спускающихся и поднимающихся по широкому проспекту. Нескончаемой вереницей плывут омнибусы, обычные повозки и частные экипажи. Яркие фонари ресторанов, баров и отелей заливают Бродвей бесстыдным, ослепительным блеском. Когда перед рассветом она покидала улицу, всё затихало. Лишь здесь на несколько часов можно забыть о Файв-Пойнтсе.

Она прошла вверх по Бродвею, к Баркли-Стрит, встала на обычном месте, на углу отеля «Астор Хаус», и сосредоточилась на продаже товара. Мимо проносились толпы народа. Все, по-видимому, куда-то спешили. Как далеко сейчас маленький домик, где они жили вместе с отцом и Эвардом! Лишь на шее, на узкой ленточке, Викки носила два воспоминания о той, другой жизни. Она всегда носила их: камею, подаренную папой на четырнадцатилетие, и медаль, которой наградили отца после гибели за королеву Викторию.

— Отличная горячая кукуруза, — весело зазывала она клиентов на культурном английском, так выводившим из себя дядю Джима. — С пылу, с жару! — одинаково вежливо обращалась и к покупателям, и к просто зевакам.

Сумерки быстро и незаметно перешли в ночь. Викки почувствовала, праздничное настроение спешащей мимо толпы коснулось и её. Ощущение, что все спешат на поиски развлечений. Чувство праздника коснулось на короткое время, пока она отвлекалась от мыслей, что необходимо найти любой способ вырваться из ужасной, маленькой квартирки в Файв-Пойнтсе.

— Горячая кукуруза, с пылу, с жару… — в изумлении замерла, вытаращившись на девочку, переходившую в опасном месте Бродвей. Мелинда, старшая из детей тёти Молли. Девочка, полная решимости, с проницательными, но испуганными от такого обилия транспорта глазами, пробиралась к Викки.

— Мелинда, ты что здесь делаешь? — Одиннадцатилетней Мелинде, в отличие от других детей Пойнтса, не разрешалось уходить далеко от дома. — Мать убьёт тебя за то, что ты прибежала сюда! Тебя ведь может задавить экипаж!

— Меня мама послала! — Мелинда запыхалась и довольно сияла. — Она просила тебя прийти домой, а мне велела остаться и продавать кукурузу. Мама говорит, это не сложно. — Мелинда безрассудно смелая девочка, но, тем не менее, сейчас она выглядит немного напуганной. — Только скажи, что нужно говорить.

— Почему мне нужно домой? — тревога сжала сердце. — Мелинда, в чём дело?

— Это всё папа. Мама сказала, что он слишком много принял на грудь. Теперь он без сознания, и мама сказала, что ты должна идти домой прямо сейчас.

— Мелинда, а причём я? — смутилась Викки.

— Тебе надо пойти в салон и играть вместо папы. Он ведь не хочет остаться без работы. Поторопись, Викки! Только сначала научи, что нужно говорить.

Викки недоверчиво взглянула на Мелинду. Тётя Молли не может рассчитывать, что она пойдёт в это ужасное место и будет играть там. Разум протестовал, но она всё равно коротко проинструктировала Мелинду, и дала небольшую пригоршню мелочи для сдачи.

— Никуда ни с кем не ходи, — предупредила её Викки. — Как только всё продашь, сразу же домой.

— Всё будет в порядке, — заверила Мелинда, ей не терпелось стать самостоятельной.

Викки дождалась удобного момента и перешла улицу. Омнибусы с выкрашенным белой краской верхом, элегантные экипажи, повозки с рекламой на боках плотными фалангами двигались вниз, по освещённой улице, то и дело создавая на перекрёстках опасные ситуации.

Девушка быстро шла вниз по Уорт-Стрит. Сможет ли она играть в этом ужасном месте? Но прекрасно понимала, что должна играть. От этого зависит работа дяди Джима. Он часто терял работу, и тётя Молли, оставляя детей, уходила из дома и бралась за всё, что могло принести хоть какие-то деньги.

Викки уныло взглянула на пару беспризорных, полуголых, несмотря на вечерний холод, ребятишек. Они что-то ощупью искали в сточных канавах. Здесь же рядом ковырялись свиньи. «Геральд» писал, что в Нью-Йорке десять тысяч таких детей. Ничего из прежней жизни в Англии не подготовило девушку к жизни в Пойнтсе, хотя в книгах Чарльза Диккенса она читала про лондонские трущобы, и вполне допускала, что такое может быть.

— Идите сюда, — быстро окликнула она детей, ощущая тошноту от их вида. — Идите ко мне… — дала каждому ребёнку по мелкой монетке, и те помчались прочь, ликуя от восторга.

При её приближении тётя Молли открыла дверь.

— Идти нужно немедленно, — голос звучал резко и скрипуче. — Ему сейчас всё до фонаря.

— Тётя Молли, но ведь я не очень хорошо играю, — запротестовала девушка.

— Они не обнаружат подмену, — раздражённо бросила тётка, — просто играй громче, и все будут довольны. Викки, ты должна сделать это, — продолжала настаивать та. — Джим должен быть на месте через пять минут.

Девушка, не мигая, смотрела в глаза тётки. Конечно должна. Тётя Молли приняла её, когда у Викки никого не осталось. Не имеет никакого значения, нравиться ей здесь жить, или нет. Значение имеет только одно — тётя Молли раскрыла своё сердце и дом, когда Викки в этом нуждалась.

— Конечно. Я пойду сейчас же, — прошептала, чувствуя, как в сердце заползает паника.

— Вот… — тётя Молли протянула руку к пианино за стопкой нот. — Возьми с собой, — она колебалась, глаза тревожно забегали. — Если кто-нибудь поведёт себя странно, просто скажи, что замещаешь дядю. Он сейчас болен, ясно?

— Да, мэм.

Решительно схватив листы с нотами, Викки вышла из дому, пытаясь удержать в голове переливающиеся через край инструкции тёти Молли. Вперёд, на Грин-Стрит! К дому с фонарём с надписью «НИНА».

Тётя Молли любила сюда заходить. Дядя Джим приводил в движение весь публичный дом. Несмотря на то, что настоящими публичными домами всё-таки считались заведения более отдалённых кварталов, здешние окрестности роскошнее, как и предложения.

Викки с отвращением приближалась к Грин-Стрит — самой известной улице в Соединённых Штатах. Услышала, как двое туристов спрашивали дорогу на эту улицу. Они шли, словно на поиски приключений.

Вымершая днём, Грин-Стрит оживала вечером, наполняясь туристами и клиентами, толпящимися во время гулянья. Зубы сжались от брезгливости, когда проходила мимо потрёпанных, ссутулившихся, облицованных красным кирпичом домов. Внимательный взгляд останавливался на газовых фонарях в чашеобразных плафонах из слегка окрашенного стекла, что ярко светили над каждой входной дверью. Большинство из них — красного цвета, некоторые, менее вызывающие, сами раскалились до красна. Чисто-белого цвета названия. «ЛИЗЗИ». «ЖЕМЧУЖИНА». «ФЛОРА». Бесконечные названия, и пустота в душе.

Сердце Викки застучало, как молот. Название на фонаре гласило — «НИНА». Место, где работает дядя Джим. Держа перед собой листок с нотами так, чтобы он бросался в глаза, открыла дверь и вошла внутрь.

Между двумя окнами небольшого зала пианино. Окна занавешены тяжёлой зелёной камкой, чтобы уберечь клиентуру от взглядов праздношатающихся снаружи толп туристов. Над пианино из высокой красной вазы свешивается розовая гроздь бумажных роз. Небольшие пурпурные диванчики окаймляют три стены. Над каждым диванчиком висит зеркало. В центре комнаты истёртый до дыр ковёр с претензией на восточный. Свет фонарей приглушён.

Женщина в юбке кричащего жёлтого цвета и с изрядно нарумяненным лицом двинулась к Викки. Пронзительный взгляд ощупал девушку, заставив съёжиться.

— Меня прислал Джим, мой дядя, — заикаясь, проговорила она, лицо пылало. — Он болен, но я умею играть на пианино. — Она глубоко вздохнула, приводя себя в норму. — Вы — мисс Нина?

— Да, — усмехнулась женщина. — Я — Нина. Значит, Джим прислал тебя давить на клавиши. — Женщина, казалось, колеблется. Не имея ни малейшего желания оставаться здесь, Викки надеялась, что её сейчас выгонят, и сразу же почувствовала себя виноватой. Она ведь здесь, чтоб помочь тёте Молли. — Что-то говорит мне, это — плохая затея, но у меня нет выбора. Садись за инструмент и начинай играть. Будешь играть, пока не скажу, что пора домой, — Нина шумно рассмеялась, тряся головой, и кивнула высокой блондинке в красном атласном халате, которая в это время спускалась в зал. — Смотри, что нам Джим прислал!

Викки села за инструмент и заиграла, игнорируя всё вокруг. Играла то же, что и дядя Джим. Совершенно новые, незнакомые песни. «Элин Бэйн», «Русоволосая Джини», «Музыка носится в воздухе», «Вилли, мы тебя не заметили». Усилием воли заставила себя уткнуться в ноты, избегая смотреть на вереницу мужчин, забредавших в зал по своим делам. Но голоса эхом отражались в маленькой комнате. Некоторые вели себя шумно; другие угрюмо и вызывающе молчали.

Нина вызывала девушек, те выходили по двое и через некоторое время уходили с клиентами. Викки старалась не слушать разговоры. Как правило, это странные требования кого-то из клиентов. Потом какой-то клиент вызвал суету, требуя показать нескольких девушек. И всё это происходило на хриплом непрерывном фоне, издаваемом пианино.

Входная дверь открывается и закрывается со тревожащей частотой. Нина в приподнятом настроении приветствует каждого нового посетителя. В зале дожидаются два клиента. Парочка неторопливо разговаривает на диване и моложе прочих. Оба явно смущены. Называют друг друга Алекс и Фрэд. Непроизвольно прислушиваясь, Викки узнала, что они учатся в колледже в городе с названием Принстон. Оба, кажется, чувствуют себя неловко. Алекс рассказывал о Новом Орлеане.

— Пойдём на ужин к Чарли Пфэфсу, — важно предложил Фрэд. — Возможно, увидим Аду Клэр. Она южанка. Удивлюсь, если родом из Вирджинии.

Алекс рассмеялся:

— Её зовут Джейн МакЭлхни и она двоюродная сестра моей бабки по линии матери.

— В Нью-Йорке, — возразил Фрэд, — её зовут Ада Клэр и она королева богемы.

«Что такое богема?» — подумала Викки.

Дверь открылась, и появился новый клиент: коренастый, чванливый и агрессивный. Нина шагнула вперёд, встречая бурными приветствиями. Очевидно, он из завсегдатаев.

— Мне не нужны ни Флора, ни Лулу, — возразил он, когда Нина указала на двух девушек, предназначенных ему. — Вы можете предложить намного лучше. Я хочу профессионалку. — Он заколотил кулаком по стене в такт словам. — Я плачу деньги, и получу, что хочу!

— Сию минуту. Присаживайтесь, Клем. Через пару минут… — голос Нины прервался.

— Опачки, похоже в этом борделе появилось что-то новенькое, — Клем неуклюже направился к пианино. — Хороша крошка, — и плотоядно улыбнулся, наклоняясь к Викки.

Её передёрнуло от отвращения, прежде чем облако пьяного дыхания коснулось носа. Тяжёлая, волосатая ладонь всей тяжестью опустилась на девичье плечо. Глаза Викки метнули молнии, сердце глухо застучало, но она упрямо продолжала играть.

— Идём, детка, — уговаривал Клем, — поболтай с дядей Клемом.

— Отойдите, — зашептала она, внезапно почувствовав, как в комнату вошёл новый посетитель.

— Алекс! — раздался глубокий и властный голос красивого темноволосого молодого мужчины. — Какого чёрта ты здесь делаешь?

— То, что в записке, — Алекс сильно занервничал. — Какого чёрта, Майкл?

— Клем, — льстилась Нина, — идёмте наверх и…

— Эй, крошка, пойдём, — пьяно увещевал Викки Клем. — Пойдём вон в ту маленькую комнатку.

— Отойдите! — Викки отдёрнула руки от клавиш. — Не прикасайтесь ко мне! — Ярость вытеснила страх. — Убирайтесь!

— Клем, не заводитесь, — взволнованно умоляла Нина. — Она не из моих девочек… — но тяжёлые руки Клема уже сжимали плечи Викки. — Это — племянница Джима, сегодня вместо него…

— Сэр, перед Вами юная леди, — спокойно вмешался в происходящее новоприбывший. — Уберите руки.

Клем выпрямился, презрительный взгляд упёрся в высокого незнакомца.

— Ещё не хватало, чтобы какой-то молокосос учил меня жить, — съязвил он, угрожающе надвигаясь на молодого человека.

— Майкл! — крикнул Алекс, но Майкл уже покачнулся от удара кулака. — Майкл, врежь ему! — Алекс, а за ним Фрэд, ринулись на помощь Майклу.

Когда Алекс уже замахивался на Клема, на лестнице в сопровождении девушек показались двое мужчин и с важным видом стали спускаться.

— Врежь им! — крикнул один из мужчин. — Задай как следует!

В мгновение ока в комнате завязалась драка. Девушки и Нина пронзительно визжали, тщетно пытаясь растащить сошедшихся в жаркой схватке клиентов. Викки съёжилась за инструментом, не сводя глаз с самозваного спасителя.

— Прекратить! — завопила Нина. — Вы же приведёте ко мне фараонов! Меня закроют! — Придя в ярость, она осмотрелась. Взгляд наткнулся на Викки. — Это всё из-за тебя, маленькая сучка! — Она кинулась к Викки, и в этот момент Клем рухнул на пол.

— Довольно! — Майкл властно отбросил руку, которой Нина собиралась схватить Викки. — Оставьте!

— Уведите её отсюда, пока хозяйка её не убила, — нервно предупредила девушка в красном атласном халате, две другие пытались успокоить Нину. Та указала в направлении коридора. — Можешь уходить.

— Пойдём, — скомандовал Майкл, приобняв Викки и уводя из зоны досягаемости Нины. — Алекс, Фрэд, пошли отсюда!

Слепо следуя распоряжениям Майкла, ощущая на талии мужскую руку, Викки быстро прошла по узкому коридору.

Майкл протянул руку к двери и, услышав пронзительную трель полицейских свистков, раздававшихся уже в зале, вытолкнул девушку в безлунную ночь:

— Уйдём здесь.

Они неслись по зловеще тёмному переулку. Кошка сердито мявкнула, когда в темноте девушка чуть не налетела на неё. Сзади слышится топот бегущих ног. Викки догадалась, что это друзья Майкла.

Запыхавшиеся, они выскочили на залитую светом улицу. В первый раз Викки отчётливо разглядела молодых людей. Высокий, худощавый, очевидно брат Майкла. Сходство было поразительное: такие же тёмные глаза, немного полные чувственные губы, резко выраженные черты лица. Второй ниже ростом, крупнее, с более светлыми волосами.

— Сейчас поймаю экипаж и отвезу Вас домой, — Майкл попытался успокоить Викки.

— Я не могу идти домой, — прошептала Викки. — Из-за меня дядя остался работы. — Ужас бил из неё ключом.

— Как он мог послать Вас в такое место? — глаза Майкла запылали гневом.

— Он муж моей тёти, — объяснила Викки. Между ними не было кровного родства, и она с вызовом продолжила: — Я должна была туда пойти, когда они попросили.

— А что с Вашими родителями? — спросил Майкл.

— Мама умерла, когда мне было два года. Отец был офицером Британской армии. — на лице Майкла появилось удивление. — Он погиб под Севастополем. А тётя приняла меня.

— Куда же Вы теперь? — В глазах мужчины читалось сострадание и участие.

— Мне нужно подумать, — Викки постаралась придать лицу гордое выражение. — Всё будет в порядке, — сказала она, но прозвучало неубедительно.

— Давайте поужинаем и поговорим, — твёрдо сказал Майкл. — Алекс, найди для нас экипаж.

2

В экипаже Майкл откинулся назад и мрачно разглядывал брата и его соседа по комнате. Девушка, пристойно сидевшая рядом, не выказывает ожидаемых признаков истерики, и он ей благодарен. Сейчас не место для откровенного разговора с Алексом. Разговор один на один, которого Алекс, зарегистрированный в том же отеле, избегает все эти дни, вынуждено откладывается до утра.

Он даже не видел Алекса. Лишь вернувшись из банка с накалённого от эмоций совещания с мистером Флемингом, он подсунул ему под дверь записку. «Мы у Нины на Грин-Стрит, — прочёл Алекс. — Увидимся позже». И блудный сын клюнул.

Чёрт, почему мама так настаивала, получив вызывающее письмо от Алекса, чтоб он лично отправился в Нью-Йорк? И даже то, что он теперь практикующий поверенный адвокат, не избавило от необходимости быть у мамы мальчиком на побегушках. О чём, чёрт возьми, думали Алекс и его сосед, проигнорировав занятия и устроив склоку в «Сэнт-Николас-Хотел»? Отец Фрэда — один из богатейших плантаторов Вирджинии. Его богатство выражалось деньгами, а не количеством земель и числом рабов, как у Иденов.

Алекс обязан вернуться в Принстон. Он должен понимать, что мама не вышлет ни цента, пока он не займётся образованием. «Колледж их возьмёт обратно, — размышлял Майкл. — Алекс и Фрэд не первыми, кто купился на прелести богатой жизни Нью-Йорка».

Майкл нервно заёрзал, вспоминая второе поручение матери. Если б он ни разу не был в Нью-Йорке, его бы не послали встречать пароход Эвы, что приходит на неделе. Прошло десять лет как Эва покинула Эдем. Зачем вернулась? Как он вновь сможет жить с ней под одной крышей? На Майкла накатила волна отвращения.

Мама не могла знать о его потрясении, когда утром он вскрыл торопливо написанное письмо. «Майкл, я только что получила известие от тёти Эвы. Она возвращается домой. Пожалуйста, останься ещё на несколько дней в Нью-Йорке, встреть её и вернитесь вместе».

Если Эва вернётся, в Эдеме ничего не останется прежним. Он помнит вспышки ярости, властные приказания. И помнил то, что поклялся забыть.

— Как папа с мамой? — прервал размышления Майкла Алекс. То, что брат пришёл за ним в бордель Нины, взбесило Алекса, и только присутствие Викки предотвращает ссору. Это ясно. Но Майкл напомнил себе, что на Грин-Стрит двадцатилетние студенты сами полезли на рожон, и Алекс уже получил порцию оплеух.

— Отлично.

— Папа всё ещё грозиться добыть себе место в Законодательной палате? — в голосе ирония.

— Он считает, что инвалидное кресло будет помехой, — Майкл сделал вид, что не заметил иронию. Но Алекс понял. В Эдеме они жили в отдельном доме. Всё в мире, включая семью, для отца было врагом номер один. Такое отношение появилось после удара, случившегося с отцом восемь лет назад и окончившегося параличом.

— Я часто вспоминаю его, — в голосе Алекса обманчивая нежность. — В воскресенье, как обычно, собирает рабов, все три сотни, разглагольствуя о том, как много он для них делает, и чем они ему обязаны. Какие они негодные и ленивые. В течение двух часов они вынуждены сидеть и слушать весь этот бред. А с ними и мы с тобой.

— Таковы папины привычки, — резко сказал Майкл. Что за дьявол творится с Алексом? Обсуждать отцовы привычки при посторонних.

— Папе следовало бы родиться в семье Габсбургов. Возможно, тогда он был бы счастлив.

— Эва возвращается, — Майкл резко сменил тему.

Алекс пристально посмотрел на него, и усмехнулся:

— Ого! Чего это принцессу несёт из Европы?

«Неужели помнит Эву?» — удивился Майкл. Вообще-то должен помнить. Ему было десять, когда Эва отправилась в двухмесячную поездку к родственникам в Лондон. Поездка, устроенная отцом, растянулась на десять лет.

— Деньги, — грубо проронил Майкл. — Мама писала, у неё тяжёлые времена. Эва сейчас без гроша.

Чувствовала ли мама вину, что, отдав ему и Алексу землю в порядке наследования без права отчуждения, исключила из доли Эву? Майкл, конечно, допускал, что есть соглашение, согласно которому мама будет заботиться о младшей сестре. Но запросы Эвы колоссальны.

— Здесь так холодно и противно, — поёжился Алекс. — Бьюсь об заклад, дома всё иначе. — Вспышка плохо скрываемого голода полыхнула в тёмных глазах. Жаль, мама последние три года упорно держала Алекса подальше от школы, хотя он и так неохотно её посещал.

— У нас уже кругом зелень, — вяло подтвердил Майкл. — Деревья в цвету.

Но когда Алекс на лето приехал домой, мать отволокла его в Батон-Руж, полагая, что в Эдеме от него мало толку. Вскоре он уехал в модную частную школу в Вирджинии, где встретил Фрэда.

— Хилда принесла очередной приплод, — продолжил Майкл. — На этот раз восьмерых. — Хилда была собакой Алекса.

— Хилда — одна из самых прекрасных английских сеттеров, которых кто-либо когда-либо видел, — сказал Майкл, обращаясь к Викки. — Вам нравятся сеттеры?

Викки ослепительно улыбнулась:

— Мне нравятся все собаки.

Как вспышка молнии перед мысленным взором Майкла предстала картина, как Викки прогуливается по лужайке Эдема, а за ней по пятам бегут собаки.

— Дома мы держали собаку, иногда две, — по взгляду девушки ясно, что она опять думает о прошлом.

— Сколько Вы уже в Нью-Йорке? — спросил Майкл.

Что такая девушка здесь делает? Одна в полумиллионном городе?

— Уже шесть месяцев, — голос подавленный.

Он вспомнил газетные сводки о Крымской войне. Грязное дело, многим причинило страдания.

— Скучаете по Англии? — спросил он с мягкостью, которую отец считал недостойной мужчины и подумал — «Зато Алекс полностью соответствует отцовскому эталону настоящего мужчины».

— Я скучаю по отцу и брату, по нашему маленькому домику, — голос, словно мучительный шёпот. Майкл сразу обратил внимание, что она англичанка. Голоса разных людей всегда производили на него впечатление. Голос девушки чудесный: акцент, очаровывая, безошибочно выдавал настоящую леди. Как, наверное, противно ей играть в борделе!

Экипаж остановился перед огромным, облицованным белым мрамором, отелем «Сэнт-Николас-Хотел». Нью-йоркские отели поражали Майкла. Каждый — город в городе. С бильярдными, парикмахерскими, почтовыми офисами, газетными и табачными киосками, библиотеками и торговцами цветами. И рестораны работают с шести вечера до трёх ночи.

Почему Викки смотрит на отель в таком оцепенении? Тут до него дошло.

— Здесь прекрасный ресторан, — как бы между прочим сказал Майкл. — Можно поужинать и поговорить.

Вошли в фойе, поражающее обилием зеркал и предметов искусства из резного стекла, мрамора и бронзы. Кто-то уверял Майкла, что занавески из золотой парчи стоят сорок пять долларов за ярд. «Интерьер достаточно шикарен, чтобы внушить благоговение даже Алексу», — подумал он с едва заметной иронией.

В ресторане ужин подавали с девяти вечера до полуночи. Их проводили к скромному столику в углу, на стол легло меню.

— Мама всё ещё устраивает банкеты? — тихо спросил Алекс.

Алекс начинает раздражать. Мама писала Алексу о постоянных банкетах, цель которых женить Майкла на какой-нибудь юной незамужней леди. Когда же она одумается? Уныние, часто наполняющее жизнь, вновь накатило на Майкла.

— Да, мама до сих пор принимает очень много гостей, — с неохотой уступил он. Майкл устал. Каждая незамужняя женская особь преследует, где бы он ни появился. Каждая мамаша, чьи дочки достигли брачного возраста, раболепно обхаживает Майкла. Чёрт, даже судебные дела, которые при обычном раскладе попали бы к более престижному адвокату, быстро переданы ему. Причина? Холост и потенциальный наследник Эдема.

Ну почему, если ты мужчина и тебе больше двадцати одного, обязательно должен жениться? Майкл всё-таки пришёл к согласию с самим собой. Он может проснуться утром и ничего не опасаться, пока снова не уснёт. У него практика, немного друзей в Новом Орлеане, разделяющих его взгляды на этот суетный мир. Да и как он может оставить мать?

— Я всё, — Фрэд с энтузиазмом просмотрел меню. — Школьная столовка не чета этой.

Майкл сосредоточился на заказе. Немного смущают высокие, по сравнению с Новым Орлеаном, цены. Но заметив, что Викки знает, как вести себя в такой обстановке, успокоился. Девушка всё же слегка хмурилась, её радостное волнение омрачалось беспокойством.

— Викки, я узнаю, есть ли для Вас здесь номер, — быстро сказал он. Она, казалось, собиралась запротестовать. — Завтра, — быстро и настойчиво, не давая ей заговорить, продолжил Майкл, — я буду в банке и поговорю с мистером Флемингом по поводу работы для Вас. — Однако оригинальное предложение устройства будущего Викки лишь только формировалось в уме и должно отвечать их взаимным интересам.

Игнорируя её серьёзность, Майкл для всех заказал, особо не выбирая, говяжье рагу, картошку, а на десерт горячий яблочный пирог и кофе. Мысли навязчиво вертелись вокруг необычного предложения, что упорно лезло в голову.

Алекс и Фрэд с юношеским энтузиазмом вели беседу, как проводят вечер светские люди, соблюдая, однако, осторожность, не будучи уверенными в реакции Майкла.

— Никто не приезжает в Нью-Йорк, не посетив «Лувр», — уверял Фрэд. — Это самый модный бар в городе. Я угощаю, Алекс, — величественно сказал он, чувствуя себя несколько обязанным за ужин.

— И самый дорогой, — цинично предупредил Майкл. Алекс не имел ни малейшего понятия, в каком финансовом положении семья, считая само собой разумеющимся, что всегда есть немало свободных денег.

Их обслужили с быстротой, достойной всяческих похвал. Майкл улыбнулся, заметив, как глаза Викки расширились от обилия принесённой еды. Прекрасные нью-йоркские отели подавали на стол с такой щедростью, словно плантации Юга.

Когда подошло время десерта и кофе, Алекс и Фрэд забеспокоились. Майкл перехватил нетерпеливый обмен взглядами.

— Если хотите уйти, ради Бога, — небрежно бросил Майкл, — только, Алекс, загляни ко мне перед завтраком. Мне нужно с тобой поговорить.

— Мамины наказы? — отпарировал Алекс.

Когда они с Викки остались пить кофе, Майкл стал рассказывать об Эдеме. Заказал свежий напиток, ободрённый, что Викки тепло и с интересом слушает о плантациях в десять тысяч акров. С тревогой Майкл подумал, девушка не имеет абсолютно никакого представления об институте рабства. В Англии оно запрещено с 1807 года. Не беда, сказал он себе. Он же не предлагает ей стать рабыней.

— Викки, я понимаю, что Вы беспокоитесь о своём будущем, — медленно начал Майкл. — Я имею ввиду положение, положение в обществе, — подчеркнул он, — хотя внешне это обычно выглядит иначе. — Она серьёзно слушала, не имея ни малейшего представления, что ей собираются предложить. — По собственным соображениям, Викки, я предлагаю Вам то, что в некоторых кругах известно, — едва заметная улыбка, — как брак по расчёту. — На этой фразе она встрепенулась. Девушка не была уверена, правильно ли поняла сказанное. — Выслушайте меня, Викки, — настойчиво умолял Майкл, перегнувшись через стол, чтобы она могла слышать. Викки покорно слушала, пытаясь переварить услышанное. — У Вас в Эдеме будет собственная комната. У Вас будет всё, чтобы жить в достатке. Но в глазах моей семьи и наших друзей Вы будете моей женой.

— Я читала о таких вещах, — прошептала она. — В романах.

— Викки, это было бы здорово для нас обоих, — убеждённо сказал он. Душу охватила тревога. Родители наверняка что-то заподозрят. Но ничего не докажут. Викки вполне подходит. Кто сможет возразить? Дочь британского офицера, погибшего под Севастополем. Она леди, хотя ни южанка, ни богачка. Отца едва ли можно было назвать богачом, когда тот женился на маме. Плантацию назвали Эдемом только после смерти деда и бабки Майкла по требованию отца. За пять поколений до этого её знали как Эйнсли-Эйкез.

— Если вдруг решите, что с Вас хватит, оформим развод. Я юрист, Викки, и знаю, как делаются такие дела. Если пожелаете, я выдам Вам легальный документ соответствующего содержания.

— И чем я буду заниматься? — Викки пыталась представить себя в непривычной ситуации.

— Чем и все молодые жёны в Луизиане, — он попытался свести всё к шутке. — Быть всегда красивой. Несколько раз в год ездить в Новый Орлеан за покупками, ходить в театр, посещать ужины и балы, когда нас пригласят. Читать, наконец.

Слава Богу, он больше не будет подходящим женихом, который изредка, но всё же встречается.

Синие глаза сияли. Майкл понял, девушка начинает видеть выгоду. Обоюдную выгоду. Для неё — спасительная ниточка, ведущая к обеспеченности и защищённости, а он избавляется от надоевших усилий матери наконец-то его женить. А ещё Викки стала бы буфером между ним и Эвой.

— Мы останемся в Нью-Йорке ещё несколько дней. Мне нужно узнать, когда прибывает пароход моей тётушки. И на этом я заканчиваю все дела, — его охватило мрачное предчувствие. — Вы останетесь здесь, в отеле. — Он сделал паузу, сам ощутив важность сделанного предложения.

— А твоя семья? — с ужасом спросила она. — Что скажут они?

— Викки, мне двадцать четыре года и я сам себе хозяин, — голос напряжён. — Скажу, что в Нью-Йорке встретил очаровательную юную леди и решил покончить с холостым положением, — улыбка стала циничной. — Мать героически пытается сделать это на протяжении четырёх лет. — В тёмных глазах мелькнул вопрос. — Нужно сообщать твоей тёте, что выходишь замуж? Свадьба завтра, — решил Майкл. — Я справлюсь о баптистском священнике. Ты какой веры? — вопрос явно запоздал.

— Я верю в Бога, — тихо ответила Викки. — Папа всегда говорил, что случается то, что не может не случиться. Буду счастлива обвенчаться с тобой по баптистскому ритуалу, — она говорила с удивительным достоинством. — Но тётю Молли надо известить, — глаза, обрамлённые густыми ресницами, излучали тревогу. — Не могу допустить, чтобы она беспокоилась обо мне.

— Напиши письмо, — подсказал Майкл. — У меня утром будет посыльный, он доставит его в первую очередь. — Он заколебался. — Если тебе захочется, чтобы она присутствовала на церемонии…

— Нет, — быстро сказала Викки, — лучше просто напишу. И напишу снова, когда приедем в… — нахмурилась, вспоминая место, о котором упоминал Майкл. — в Луизиану?

— В Луизиану, — подтвердил он. — Час езды от Нового Орлеана. Один из самых сказочных городов в мире.

Викки закрыла дверь номера в «Сэнт-Николас-Хотэл».

Завтра баптистский священник сделает её женой Майкла Идена. Через четыре дня они возьмут экипаж до Нью-Джерси, где ждёт поезд. Это будет началом длинного путешествия до Нового Орлеана. Сначала в экипаже, потом на поезде и на пароходе.

Ей будет не хватать тёти Молли и её детей, но она сбежит от всей гнусности Файв-Пойнтса. Некая сила, невиданная и могущественная, может быть сам Бог, вмешалась в её судьбу.

Затем под напором логики радостное настроение сделало резкий вираж. Родители Майкла, разумеется, узнают, что он познакомился с Викки только во время последнего приезда в Нью-Йорк. Что же это за девушка, спросят они себя, которая выходит замуж после столь короткого знакомства? Майкл ведь никогда не расскажет, как они познакомились?

И почему Майкл так желает этого брака? Может, есть кто-то, кого он любит, поддерживает отношение, но не может жениться? Закрыть на это глаза?

Неважно. У неё нет выбора. Она будет придерживаться взятых обязательств. Будет вести себя перед друзьями и роднёй Майкла, как преданная и нежная жена. Щёки залились краской. Майкл Иден был самым красивым мужчиной, кого она когда-либо знала.

Стоп! Никаких романтических фантазий. Майкл её нанял. Добрый, внимательный, но он не для неё. Между ними ничего не может быть более того, что есть сейчас.

Майкл проснулся рано, как будто было обычное утро в Эдеме. Лишь позже звуки улицы чужого города, доносящиеся до пятого этажа отеля, напомнили, где он. Тотчас же мужчина вспомнил о принятом ночью решении. Такая поспешность для него не характерна. Сегодня, к трём часам пополудни он женится.

Майкл считает, что оказывает неплохую услугу Викки Уикершем. Одна в этом мире, вынужденная жить в отвратительных условиях. Она, несомненно, выигрывает, выходя за него замуж.

Он протянул руку за часами и завёл их. Аккуратная память Майкла систематизировала всё, что должно быть сделано. Скоро придёт Алекс. В одиннадцать встреча с мистером Флемингом. До этого, после разговора с Алексом, завтрак с братом и Викки. Договориться передать с посыльным письмо тётке Викки. Посетить вместе с невестой магазин для покупки подходящего гардероба.

Он нахмурился. Чёрт, положение весьма неординарное. Что подумает её тётя? Но Викки оказалась смышлёной. Она сделает всё, что надо, и весьма убедительно. Эта женщина вряд ли придёт, чтоб бегать тут с дробовиком в руках. В любом случае на церемонию её нужно пригласить.

Когда раздался стук в дверь, Майкл был одет и побрит, удручённый мыслью о том, как наименее болезненным способом сообщить родителям неприятное известие о женитьбе.

— Войдите, — пригласил он, включаясь в предстоящую встречу. Майкл никогда не чувствовал себя комфортно в присутствии Алекса. Иногда брат, чей взгляд мог выражать такую затаённую боль, казался на несколько лет старше. Они с Алексом никогда не вспоминали о тягостном времени трёхлетней давности, которое закончилось тем, что Алекса отправили обратно в школу. Причина в маме. Алекса просто изгнали из Эдема. Лучше, если бы они тогда всё-таки поговорили. «Бедный Алекс», — с жалостью подумал Майкл.

Открылась дверь, и в номер вошёл Алекс. Взгляд настороженный.

— Знаю, Майкл, что ты скажешь, — Алекс цинично улыбнулся. — Мама взбешена, что я бросил школу.

— Алекс, тебе нужно вернуться, — спокойно сказал Майкл.

— А если я не… — с вызовом произнёс брат.

— Мама не вышлет тебя больше ни цента, — резко прервал Майкл. Брат замолчал. — Тебе, Алекс, следовало бы знать, что нам пришлось потуже затянуть пояса. Переговоры с посредниками прошли плохо. Они не хотят платить аванс как обычно. Но на содержание в колледже мама сможет высылать тебе деньги.

— Она могла бы содержать меня и в Нью-Йорке, — вызывающе вздёрнул подбородок Алекс. — Пусть продаст раба, а лучше двух. — Он пожал плечами, — чтобы вести дела в Эдеме не нужно держать три сотни душ.

— Триста рабов ещё не значит столько же рабочих рук, — подчеркнул Майкл. — Некоторые слишком стары для работы. Другие ещё совсем дети. Кроме того, ты же знаешь, что мама не продаст никого из рабов, — с явным нетерпением добавил Майкл. К тому же, как он знал, у неё была навязчивая идея увеличить число рабочих рук.

— Так пусть продаст несколько акций, — отпарировал Алекс.

— А это уже другая проблема, — грустно сказал Майкл. — Отец выкинул очередной фокус. Продал огромное количество акций и вложил деньги в строительство железных дорог. Даже не посоветовавшись с мамой.

— Железнодорожный капитал тоже неплохо, — пожал плечами Алекс.

— В железные дороги сейчас перетекает слишком много денег, — серьёзно ответил Майкл. — Это меня беспокоит. Но давай не будем об этом. Я хочу, чтобы ты завтра вернулся в Принстон. Уверен, договоримся, чтоб тебя приняли обратно.

— Почему я обязательно должен вернуться? Я не хотел ехать в тот, первый городок. — У него задёргалось веко. Что значит исходящее от Алекса чувство безнадёжности? — Мама дёргает нас за верёвочки, как марионеток. Надо было паковать чемоданы и ехать на Запад. Там всё ещё живут за счёт золотых приисков.

Но Майкл знал, что тот никуда бы не поехал. Алексу двадцать, и он слишком испорчен роскошной жизнью.

— Ты вернёшься в колледж, Алекс, — устало произнёс Майкл. —Завтра же.

— Я предпочёл бы домой, — настаивал Алекс. — Сколько можно быть в ссылке?

— Пока не получишь диплом. К тому же, — попробовал утешить брата Майкл, — скоро приедешь домой на лето.

— Ага, и пробуду там три дня, — с горечью парировал Алекс. — Мама потащит меня в Батон-Руж или в Билокси. — Он внимательно посмотрел на Майкла. — Отец когда-нибудь рассказывал, почему меня выгнали из Эдема?

— Говорят, что-то было между тобой и Джанин, — ответил Майкл. Он помнит эту прелестную, четырнадцатилетнюю девочку с золотистой кожей. Летом она работала на кухне. И вдруг Алекса быстро сплавили в школу. — Не ты первый и не ты последний путаешься с рабынями.

— Папа ничего тебе не говори л. — Алекс засиял мстительным торжеством. — Папа не мог смириться с этим, правда? — Алекс внезапно как будто выдохся от душевного волнения. — Ладно. Я скажу Фрэду, что возвращаемся в Принстон.

«С чем не мог смириться папа? — подумал Майкл. — С тем, что пока он в инвалидном кресле, парализованный ниже пояса, Алекс флиртует в лучших традициях Барта Идена? Или что-то ещё?»

— Алекс, тут вот ещё что. — Майкл с трудом заставил себя вернуться из трясины прошлого. — Я женюсь на Виктории Уикершем. Сегодня днём.

Алекс с недоверием уставился на брата.

— Майкл, ты в своём уме?

— Это выгодная сделка для нас обоих, — смущаясь, проговорил Майкл. — Мы ночью подробно всё обсудили.

— Мой брат, поверенный адвокат с холодным разумом, — усмехнулся Алекс, — женится на девушке, которую встретил ночью в борделе!

— Алекс, заткнись!

— Не верю! — Алекс продолжал таращиться. — Ты, видать, здорово зол на маму, раз хочешь с ней так обойтись?

— Я ни как не собираюсь обходиться с мамой, — отпарировал Майкл, — Просто привезу домой жену.

— Майкл, у тебя не будет ни минуты покоя. Мама не позволит тебе сделать это и выйти сухим из воды.

— Это будет fait accompli, — резко ответил Майкл. — И маме придётся смириться.

— Майкл, — тихим, льстивым голосом заговорил Алекс, — убеди маму позволить мне поехать домой.

— Никто не убедит маму, ты же знаешь, — нахмурился Майкл. Когда Алекс переходил на вкрадчивую манеру общения, он мог быть опасным.

— Ты мог бы поговорить с ней, — глаза Алекса вспыхнули. — Скажи, что я влип в большие неприятности. Скажи, что нашёл меня в борделе у Нины.

— Пошли завтракать, — резко сказал Майкл. — У меня впереди тяжёлый день. Возникло очень много дел, которые нужно сделать.

— Да, действительно, — растягивая слова, произнёс Алекс, — ты и вправду женишься.

С удивлением Майкл осознал, что вспотел, хотя в комнате, где священник проводил свадебную церемонию, было прохладно. Алекс и Фрэд стояли рядом. Так в самую последнюю минуту захотел Алекс. Майкл успокаивал себя, что Фрэд никогда не приедет погостить в Эдем. Ни один человек не узнает о необычной ночной встрече между женихом и невестой.

— Кольцо, пожалуйста, — сказал священник с едва заметным нетерпением. До Майкла дошло, что тот просит уже второй раз. Брат тоже не обращает внимания на церемонию.

Алекс подошёл с простым свадебным колечком, второпях купленном утром в ювелирной лавке, которую рекомендовал знакомый клерк в банке. Возле лавки крошечный магазинчик предметов культа. Там Майкл выбрал подарок для Бена Вассермана. Он знает, что подарок — прекрасный шёлковый платок для молитвы во время субботней службы в синагоге Туро — будет принят с глубокой благодарностью.

Майкл надел кольцо на палец Викки. Голос звучал незнакомо, напряжённо, когда повторял слова за священником. По окончании церемонии, едва коснувшись, поцеловал Викки в щёку, в то время как священник и его жена, казалось, только этого и ждали.

Мама будет переживать, а отец от её переживаний повеселеет. Наконец-то она перестанет подсовывать ему Бетси Харрис, странную и сентиментальную Бетси Харрис, чей отец — самый богатый человек в штате.

Дело сделано, подумал Майкл со смесью ликования и мрачного предчувствия. Он женился.

3

Эва застыла на палубе «Кьюнард Лайн». Моросит слабый, мелкий дождь. Скоро она пойдёт в каюту, оденется для последнего праздничного обеда, будет сидеть за капитанским столом, что подобает, как высокомерно считала, прекрасной принцессе Эве Радзинской. Но утром пароход прибудет в Нью-Йорк, и она будет вынуждена начать тупое, нудное путешествие в Эдем.

Сара должна была выслать ей деньги. А ведь отец наказал Саре делиться. В груди постепенно закипает ярость. Неужели Саре трудно продать несколько рабов? На вырученную сумму можно в течение двух лет прилично жить в Париже. Она исчерпала все усилия, выйти замуж за Руди, а тот отказался помогать деньгами. Ну почему он не женился на ней? Ведь она всё ещё красива: глаза такие же зелёные и блестящие; волосы — того же огненно-рыжего цвета, который мама называла вульгарным, а папа просто обожал; лишённая морщин кожа такая же молочно-белая.

— Эва, возвращайся на плантации, — растягивая слова, говорил Руди, узнав о её проблемах. — Тебе явно надоела Европа.

После он вёл её в постель. Это было восхитительно. И она думала, что сейчас Руди обязательно захочет, чтоб она осталась. Но он не хотел.

Эва надменно считала, что могла бы выйти замуж десять, нет, пятьдесят раз. Но она лелеяла свободу. И тут появляется Руди. Почти шести лет она и художник были близки. Любовь, сильная ссора, снова любовь. Первые два года всё было прекрасно, потом он как-то необъяснимо изменился. Теперь, чтобы её писать, одной любви стало мало. Он требует огромных комиссионных. Деньги нужны для различных приёмов, где он усердно добивается расположения дочери одного из Ротшильдов.

Эва закрыла глаза, игнорируя прохладу на лице от лёгкой измороси, и вспомнила последний раз с Руди. Она проснулась уже после полудня. За окном сырой, серый день. Как же болит голова! Последний бал в Париже должен был превзойти все балы. Подумала, что бал длился Бог весть сколько времени. С яркостью, причинявшей ей боль, Эва заново пережила тот день…

Недовольно нахмурившись, открыла глаза. По кухне туда-сюда ходит Мари. Девушка не отважилась её будить даже в последний день работы. Завтра утром, в омерзительно ранний час Эву поднимут с постели, посадят на корабль до Лондона. А ещё один корабль, в свою очередь, доставит в Соединённые Штаты.

Дверь спальни слегка отворилась, и появилось живое лицо Мари.

— Мадам ля принсесс желает кофе? — спросила Мари по-французски.

— Прекрасно знаешь, что да, — высокомерно выпалила Эва.

Мари знает, что Руди отказался на ней жениться. Мари надеялась остаться прислугой в доме, что Руди отнял у Эвы, естественно, чтобы присматривать за домом, пока та не вернётся. И тем временем пользоваться им, как личным пристанищем, где можно работать. И как личным борделем, с презрением подумала Эва. Руди был ненасытен.

Эва была очень молода, познакомившись с Руди. Всё ещё страдала от боли, причинённой ужасным браком, вначале казавшимся таким чудесным. Принц, красивый, порядочный и богатый. Она была слишком молода, слишком неопытна в вопросах ухаживания, чтобы понять, почему родители принца озабочены побыстрее его женить. Всё стало ясно в первую же брачную ночь…

Эва уставилась в потолок, вспоминая пышность и великолепие свадьбы, благодаря которой стала принцессой Эвой Радзинской. Сара тоже должна была приехать, но в последний момент передумала, сославшись на то, что не может оставить любимых детишек на столь долгий срок.

Сара была до смерти напугана, считая, что любимая сестрёнка собирается переспать с её мужем. Сару успокоили, сообщив, что свадьба всё-таки состоялась. Эва улыбнулась воспоминаниям. Не раз возникала ситуация, когда она была уверена, что это вот-вот случиться. Но Барт боялся Сары, хотя страстно поглядывал на Эву. Весело подумала, что он был бы уже не первый. Сколько ей было — четырнадцать? — когда Барт купил превосходного чернокожего паренька. Как же его звали? Кристофер. Он, так бедняга испугался, когда на конюшне прижала его к стенке. Позже такого страха уже не было.

Барт подозревал, что происходит, но предпочитал не поднимать шума, так как Эва знала слишком много о его собственных развлечениях. «Свояк и свояченица, — ироничная усмешка скользнула по губам. — И оба любят чёрное тело»…

После свадьбы они с Яном отправились в замок на юге Франции. Сколько из приглашённых на свадьбу знали правду о Яне? Как многие смеялись!

С горечью вспомнила, с какой заботой готовилась к брачной ночи. Ночная рубашка из прозрачных белых кружев, сшитая за две недели, и сквозь них проглядывало тело. Достаточно, чтобы любой мужчина сразу потерял голову.

Но Ян не был мужчиной. Судя по тому, что у него между ног, он был маленьким мальчиком. Лет восьми. И он посмел с этим прийти к ней в постель! Она орала на него, обложила на чём свет стоит и выгнала из спальни. А утром у пруда с лилиями слуги обнаружили тело Яна с разрезанными запястьями…

Мари вошла, неся поднос с кофе, и аккуратно поставила хозяйке на колени. Мари не могла понять, почему Эва покидает Париж, который так обожает. Имея деньги, Эва действительно обожала Париж. Но сейчас их как раз хватит для поездки домой. Наследство Яна быстро испарилось. А отец считал, что уготовил ей более лёгкую жизнь, оставив всё хозяйство в руках Сары.

Бедный папа, он был такой ласковый. Баловал вопреки увещеваниям матери. Она была его маленькой любимицей, появляясь с ним повсюду. Даже на аукционе рабов в «Сэнт-Чарльз-Хотел» и «Сэнт-Льюис-Хотел». Захватывающее зрелище, хотя большинство южанок, считающих себя леди, делали вид, что им дурно от этой мерзости.

Она всё ещё лежала в постели, когда прибыл Руди. Сразу же вошёл в комнату, приказав Мари принести ему шампанского. «Выделывается, показывая, что пьёт только шампанское», — подумала Эва.

— Приглашаю на обед, — сказал он в обычной, неожиданной манере.

«У нас в Эдеме это называется ужином, — с усмешкой подумала Эва, — а у тебя, в Париже, это — обед».

— Вылезай из постели и одевайся.

Она посмотрела на высокое, худое мужское тело, на красивое лицо и умехнулась:

— Мы идём на обед в пять часов вечера?

— У тебя ещё есть время одеться, — небрежно бросил он. — Но сначала хочу заняться с тобой любовью. — Взгляд чужой и холодный. Это последний раз, когда Руди просил о близости. — Потом отправимся на обед.

— Мне не нужно возвращаться в Луизиану, — она слегка подалась вперёд, зная, как на это реагирует Руди. Налитые белые груди чуть ли не выскакивали из ночной рубашки.

— Вернёшься как-нибудь, — пробормотал он.

Мари принесла шампанское. Руди пил один. Эва отбросила покрывала и откинулась на подушки, зная, что возбуждает его. «Спокойно, — сказала она себе с закипающей яростью, — он мог провернуть это и на стороне, с дочкой Ротшильда».

Руди осушил бокал и аккуратно поставил на стол. Пересёк комнату и подошёл к кровати. Мужская рука легла на грудь женщины.

— Тебе меня скоро будет не хватать, Руди, — предупредила Эва.

— Чего не хватать? — съязвил он, забавляясь маленькой игрой.

— Этого, — изящная рука скользнула вперёд, лаская мужскую плоть. Торжествующая улыбка тронула её лицо. Руди возбуждён.

Кашлянув и понизив голос, он проговорил:

— Пойду закрою дверь.

— Не беспокойся, — женские руки ласкали. — Мари знает, что сюда нельзя.

Он зарылся губами в налитую грудь, а пальцы искусно ласкали меж бёдер. «Как в шестнадцать», — с наслаждением подумала женщина.

— Эва, — прошептал он и легонько прикусил твёрдый набухший сосок.

— Руди, ложись на кровать, — приказала женщина. Слабая улыбка тронула его губы, Эва сама просит лечь на всю ширину кровати. Никто не знал, как возбудить Руди так как она, лаская руками бедра, а губами — плоть.

— Эва, да, вот так! — сильные жилистые руки грубо притянули её бедра, удобно располагая их; его губы искали её. Эх, Руди, Руди! Пусть дочка Ротшильда попробует доставить тебе столько удовольствия!

В комнате эхом отражались звуки страсти, но лишь они на миг остановились, чтобы возобновить полёт в конечную точку наслаждения, её мысли вернулись в Эдем, к мужу сестры.

Барт отверг её и унизил. Это терзало сердце. Но со злобным удовольствием Эва решила, что всё-таки отомстила. Пока Барт жив, будет долго помнить. А она будет помнить, что Сара украла у ней то, что Эва имела по праву рождения в этой семье.

4

К Эдему ведёт частная дорога длиной в полмили, вдоль которой растут магнолии, сосны, пальмы, виргинские дубы и пеканы. Дорога выходит на заботливо ухоженную, просторную, прелестную лужайку, кое-где покрытую побегами деревьев. Величественно высокий белый дом украшают восемь массивных двухэтажных колонн, возвышающихся на передней галереи. Ещё одна галерея, поменьше, на западной стороне дома, выходит на Миссисипи. Справа и слева от дома разбиты прекрасно спроектированные рощицы, около десяти акров каждая. Здесь растут пеканы, магнолии и кедры, посаженные в виде аллеек.

Сара Иден уже проснулась, хотя было только шесть утра. Большинство хозяек плантаций с трудом встают так рано. Каждое утро в этот час Нэнси, личная служанка Сары, шаркает короткими, толстыми ногами в большой прямоугольной спальне. В этой угловой комнате второго этажа с видом на реку, на огромной дубовой кровати, некогда принадлежавшей родителям Сары, на горе пуховых подушек отдыхала сама миссис Иден.

— Доброе утро, мисси, — прозвучал добродушный негритянский акцент Нэнси. — Я принести Ваш кофе.

— Спасибо, Нэнси, — Сара машинально улыбнулась, втянув носом ароматный запах крепкого, только что сваренного напитка. Юнона, несмотря на прошедшие годы, знает, как правильно приготовить хозяйке любимый кофе. Знает, как первая утренняя чашка поддерживает её на протяжении всего напряжённого дня, к которому Сара неизменно, хоть и через силу, готовит себя.

Ладонь прошлась по пышным каштановым волосам, которые вскоре начнёт расчёсывать Нэнси. Светло-карие глаза задумчивы, на колени лёг поднос с напитком. Высокая, властная, живая Сара, тем не менее, считает себя обязанной сдерживать темперамент. В сорок три она всё ещё остаётся красивой женщиной.

— Дом не выглядеть так же, с тех пор как уехать маста Майкл, — кудахтала Нэнси. Сара улыбнулась. Нэнси умеет читать, что творится у неё в душе.

— Майкл со дня на день будет дома.

В отсутствие Майкла дом каждый день кажется до боли пустым. Она любит его и Алекса с силой, которую считала невозможной, пока те не родились. Но между ней и Майклом, и она искренне признаёт это, особое чувство. Барт иногда говорит колкости, относясь неравнодушно к первенцу. Но не всегда.

— Я принесла для Вас свежую воду, помыться, — пропела Нэнси, открывая окна, и в комнату ворвался аромат фиалок, жасмина, роз и цвета диких яблонь. — Всё снова будет хорошо!

Потягивая кофе, Сара нахмурилась, вспомнив скандал вчера вечером. Отвратительная склока вышла из-за дурацких железнодорожных акций, которые Барт, возомнив себя железнодорожным магнатом, приобрёл за её спиной. Официально он глава семьи, и время от времени использовал право, которое давало положение в семье.

Она надеется, что Майкл в Нью-Йорке решил дела с банком. Ей не понравился смысл писем Флеминга. Но Майкл знает, как всё уладить.

С утра, будучи в раздражении, Сара бездельничала меньше, чем обычно, и выпила более одной чашки кофе. К завтраку подойдёт Джек, нужно будет детально изучить новые цены на урожай, решила Сара, откидывая светлые одеяла. Её измотали постоянные финансовые проблемы.

Сразу же после смерти родителей, Сара поняла, что Барт не справиться с Эдемом. Он терпеть не может вникать в детали бизнеса. Время от времени Сара с горечью думала, что женитьба на семнадцатилетней девушке, ослеплённой его мастерски подчёркиваемой красотой — единственная успешная сделка Барта. В свои тридцать он был изумительно красив. Половина девушек округа вешалась ему на шею. Но красота и магнетические свойства давно поблекли.

Сара любила Барта со страстью, пугающей её саму. Первая любовь. Любовь, методично убиваемая Бартом. Он отвергал друзей и отчуждался от них. В юности вокруг толпились люди, полные страстного желания искупаться в лучах его красоты. Высокомерие и вредная привычка переделывать её под себя быстро задавили Сару. В те годы она была так ранима. Сказывалось его чрезмерное пьянство и связи с рабынями. А как прошло время, и свита поклонников и поклонниц рассосалась, вся горечь и грубость выплеснулись на жену.

Она возненавидела Барта за убийство любви. Барт потерял всякий интерес к жизни ещё до удара, случившегося восемь лет назад. Потерял, когда понял, что уже не такой племенной жеребец, которым всегда слыл.

Нэнси вытащила из выдвижного ящика, усыпанного вербеной и пучками роз, свежее нижнее бельё и подала хозяйке, а вместе с ним новое платье, которое мисс Гардинер отделали как раз под эти цветы. Вымывшись простой холодной водой; взяла поданное Нэнси полотенце и оделась. Нэнси стоит наготове для расчёсывания длинных, до талии, волос.

Сара спустилась по длинной извилистой лестнице, прошла через зал на нижнем этаже, мимо спальни Барта, где тот спал до полудня, и вошла в столовую. Нэнси следовала по пятам и болтала о домашних сплетнях, к которым хозяйка прислушивалась в пол-уха.

Как только села за стол, пара хихикающих, худых как карандаши, девчушек лет двенадцати, нелепо одетых в старенькие платья хозяйки, с томной грацией подошли к столу и стали прислуживать за обильным завтраком, с благоговением принесённым Юноной из кирпичной кухни в пристройке. В фойе раздался голос Сократа, приглашающего Джека Лемартайна, управляющего.

— Доброе утро, Джек, — улыбка озарила её лицо. — Как Клодин?

— Когда уходил, спала, — вежливо ответил он. Его жена хоть когда-нибудь встаёт вместе с ним? — Ночью у неё была мигрень.

Клодин опять принимала морфин.

— Есть новости от Майкла? — спросил Джек.

— Сегодня будут. Сократ послал Наполеона в Новый Орлеан за почтой.

За едой стали обсуждать дела плантации. Мысли Сары часто уходят от насущных вопросов. Ей неловко, но мысли предательски вращаются вокруг неудачного брака Джека. Клодин, уроженка крупного города во Французском Квебеке, к сельской жизни плантации испытывает отвращение и сбегает от реальности с помощью морфина, к которому пристрастилась благодаря какому-то врачу из Нового Орлеана. Сара с жалостью подумала, что Джеку всего тридцать три, и он слишком хорош, чтобы спокойно переносить отказы жены в близости. Чем занимается в «Сэнт-Чарльз-Хотел» во время поездок в город равнодушная к болтовне соседей Клодин?

— Ещё печенья? — спросила Афина, более высокая из двенадцатилетних близняшек, бросив быстрый взгляд на Джека.

— Да, принеси, только скажи Юноне, пусть подаст другую тарелку, — строгий голос Сары вмиг пресёк хихиканье.

За семь лет, что Джеком служит управляющим, они стали хорошими друзьями. Раз, только один раз, четыре года назад, роли изменились. На участке, называемом кварталами, где жили рабы, они осматривали хижины. Некоторые нуждались в серьёзном ремонте. Летняя гроза обрушилась внезапно, промочив до нитки. Джек привёл её в дом на краю кварталов. Клодин была в очередном «маленьком вояже» в Новый Орлеан. Чтобы не простыть, Джек принёс немного бренди. Сара слишком быстро осушила бокал, и голова слегка закружилась. Не строя заранее никаких планов, мужчина взял её на руки, поцеловал и отнёс в постель.

После случившегося каждый решил, что это не должно повториться. Но сейчас, завтракая с ним за одним столом, Сара чувствует предательское шевеление внутри, напомнившее, как давно это было, и как она этого желает. Но это не повториться. Никогда.

Джек мельком глянул на улицу. Солнечный свет за окнами начал разливаться слишком рано, в комнате пока хмуро и мрачно.

— Наверняка будет дождь, — отвлёкся он и продолжил: — Вот здесь совсем неплохо.

Хоть дождь и полезен для урожая, Сара не любит дождливые дни. Она становится вспыльчива и раздражительна. Вспомнила первые годы с Бартом. После первой ночи Сара стыдилась своей страсти. Наслаждаясь сама, доставляла удовольствие мужу. Словно шлюха, думала она тогда со смешанным чувством стыда и ликования. За эти годы родились Майкл и Алекс.

Вскоре перестала нравиться Барту. Потом он пошёл по рабыням, приводя их прямо в дом, наплевав на то, что жена всё видит, и это причиняло сильную боль. Жена стала для Барта козлом отпущения. Все крушения планов, надежд — всё вымещал на ней. Сюда относились и бесконечные безуспешные попытки пробраться в законодательную власть, в судейство.

— Думаю, всё предусмотрели, — закончил Джек, глянув на часы. Это самый добросовестный управляющий, что когда-либо были в Эдеме. Он любит плантацию едва ли не больше Сары.

— Если от Майкла будут новости о посредниках, я пошлю кого-нибудь известить тебя, — пообещала Сара. Она знает, Джек заинтересован в получении запрашиваемой суммы. Цены на продовольствие ползут вверх, а у них масса ртов, которые необходимо кормить.

Сара вышла из столовой и направилась в библиотеку, чтобы в тишине подробно изучить счета. Она проделывала это каждое утро. На этаже тихо, кроме звуков с оживлённой кухни. Слуги боятся шуметь до полудня. Барт не спит до четырёх утра, листая присланные из города журналы, либо играет в триктрак с Джефферсоном, ночующим в комнате на случай, если Барту среди ночи понадобятся его услуги. Наконец, надо было принять горничную, уроженку Гаити, постоянно делавшую ему массаж. Прелестная маленькая чёрненькая куколка по имени Одалия. Барт требовал полнейшей тишины, пока не проснётся.

Сара просматривала счета. Высокие цены на содержание кухни раздражают. Мысли беспокойно блуждают около младшего сына, Алекса. Как же его не хватает! Лишь через год получит диплом, повзрослеет, и больше не будет так тревожно за его здешнюю жизнь.

Хорошо, что убедила Барта продать Джанин и её мать. Барт сперва упирался. Поначалу даже вспылил, но Сара настояла. Она сделала глупость, позволив привести в дом Джанин!

Утро быстро наступало, и женщина полностью сосредоточилась на бумагах. Около девяти в комнату тихо вошла Нэнси с высокой чашкой кофе и тарелкой пралине.

Закончив с бумажной работой, Сара услышала перед домом лай собак. Это может означать, что прибыл Сократ с почтой. Поднявшись со стула, быстро и нетерпеливо вышла из комнаты, и пройдя через длинный коридор, оказалась в фойе. Тучи немного рассеялись, уступив солнцу клочок неба.

Сократ направился к хозяйке, держа в руках пачку писем. На мгновение задержался, чтобы погладить льстящегося спаниеля по кличке Сэм, кто, несмотря на все усилия, ухитрился стать производителем последнего помёта щенков Хилды.

— Сократ, побыстрей, — она протянула руку.

— Иду, мисси, — успокаивающе улыбнулся негр. — Я показать Вам кое-что из Ню-Арка.

Письмо, лежащее сверху, что Сократ принял за известие от Майкла, оказалось рекламой сиропа от кашля. Просмотрела другие письма, а потом взгляд случайно упал в одно из стоящих вдоль галереи шести кресел-качалок с тростниковыми спинками.

Здесь! Лицо просияло. Одним быстрым движением Сара вскрыла конверт и извлекла единственный листок.

«Как я предполагал, по всей стране торговля в плохом состоянии и становится всё хуже, — писал Майкл, — У меня были две продолжительные встречи с Флемингом. В итоге он согласился регулярно выплачивать семьдесят процентов того, что ты запрашивала.

Его беспокоит урожай в этом году. Альманах предвещает летом обильные дожди и долгую жару, что может повредить урожаю хлопчатника. Также, как и многие в Нью-Йорке, опасается, что в ближайшее время наступит период сверхспекуляции ценными бумагами железных дорог и недвижимости».

Акции железных дорог. Вот досада! Барт, чёртов идиот, не посоветовавшись, вложил каждый доллар резервных денег в акции. Если в этом году урожая не будет, то финансовый кризис будет на их совести.

«Утром встречу корабль Эвы, и на следующий день поедем домой. Будем через неделю, в среду. Пошли, пожалуйста, кого-нибудь с экипажем на пристань для встречи важной персоны».

В среду. Это же завтра. Сара засияла от возбуждения. Завтра Майкл будет дома. Но с Эвой, вклинилась противная мыслишка.

Только теперь мельком взглянула на остальные письма. На лицо набежала тень, когда взгляд наткнулся на письмо Алекса. Наверняка написал только чтобы сказать, в какой он ярости, что должен вернуться в Принстон. С чего он взял, что она будет ежемесячно посылать ему чек для оплаты проживания в «Сэнт-Николас-Хотел» с этим развращённым Фрэдом Филдзом?

Одним движением вскрыв конверт и прочитав первый абзац, Сара почувствовала, что будто в одно мгновение превратилась в глыбу льда.

Медленно прочла первые строки, написанные Алексом, чтобы подготовить её. Кошмар! Этого не может быть!

Метнувшись из галереи в дом, женщина подбежала к комнате Барта и толкнула дверь, что последний раз открывала восемь лет назад, когда Сократ нашёл Барта, лежащим на полу без сознания.

Джефферсон спал рядом с кроватью на соломенном тюфяке. Худые ноги подтянуты к подбородку. Мальчишка похож на маленького чёрного херувима. Нагнулась над ним и, хорошенько встряхнув, разбудила мальчика.

— Джефферсон! Джефферсон!

Мальчишка в испуге открыл глаза.

— Да, 'м? — инстинктивно уставился на громко храпевшего на кровати Барта.

— Джефферсон, мне нужно поговорить с мистером Бартом. Я позову, если ты понадобишься.

— Да, 'м, — мальчишка поднялся и быстро вышел, закрыв за собой дверь.

Сара подошла к кровати, задержав на мгновение взгляд на лице мужа, слегка опухшем от обильного приёма виски.

— Барт! — встряхнула мужа за плечи. — Барт, проснись! Мне нужно с тобой поговорить.

Медленно, с неохотой, Барт открыл глаза и сильно удивился, увидев около кровати жену.

— И чем обязан удовольствию быть в одной компании с тобой? — Растягивая слова, произнёс он.

— Барт, я получила письмо от Алекса, — голос дрожал. — Он пишет, что Майкл только что женился на девушке, которая играет в борделе на пианино.

— Сара, — ироничная усмешка тронула губы, — девушки не играют на пианино в борделях. Это — мужская работа.

— А эта — играет! — глаза почти почернели от такого оскорбления. — И Майкл был там!

— Сара, у него нормальные мужские потребности, — веселился Барт. — Где он может погулять в незнакомом городе, почувствовав желание?

Сара с отвращением нахмурила брови.

— Барт, перестань пошлить, — она боролась с едва сдерживаемой истерикой. — Алекс пишет, что Майкл встретил эту девушку в борделе и на следующий же день женился. Барт, он что, спятил?

— Возможно, Алекс слишком много выпил в модном салуне, — высказал мысль Барт.

— Алекс не стал бы шутить о столь серьёзных вещах! Барт, что теперь делать с этой нелепой свадьбой?

— Мы не можем сделать ни одной гадости, — сказал Барт со спокойствием, которое всегда приводило её в ярость. Он явно получал удовольствие от переживания супруги. По крайней мере, она так считала, чувствуя, что все надежды рушатся. — Она — жена Майкла. А ты — леди, Сара. И всегда будешь помнить это. Ты примешь жену Майкла, как будто она леди и уроженка Юга, с обаянием и достоинством.

— Эту шлюху из борделя? — голос взлетел на опасную высоту. Такое мог выкинуть Алекс. Но Майкл — никогда. — Барт, я не хочу!

— Нет, Сара, хочешь, — со злобой настаивал Барт. — Потому что если не сделаешь этого, потеряешь Майкла навсегда.

5

Викки ждала, пока Майкл аккуратно пробирался сквозь скопление модно одетых леди и джентльменов с многочисленными чемоданами и дорожными сумками — пассажиров парохода «Кьюнард». Объектом, указанным им Викки, оказалась высокая, красивая, огненно-рыжая женщина, нежно прощавшаяся с пожилым мужчиной, скорее всего, с одним из пассажиров. Как молода тётя Майкла? Она выглядела не на много старше его, хотя Майкл говорил, что той уже тридцать.

За горькую, мучительную минуту Викки вспомнила собственное прибытие в Нью-Йорк — пассажиры четвёртого класса, допущенные на палубу только после остальных пассажиров, высаживались на берег. Сейчас, щурясь от весеннего солнца, она могла видеть этих «других» пассажиров, которым во время плавания разрешалось каждый день на один час выходить на палубу. Теперь они выстроились у перил, чтобы первый раз взглянуть на Америку. А она, спустя всего лишь полгода пребывания в этой чудесной стране, стала женой Майкла Идена, и будет жить в большом особняке в Луизиане.

Не слыша слов, Викки наблюдала за встречей Майкла с Эвой. Кажется, Майкл чувствует себя с тётей крайне неловко. Ну конечно, они не виделись десять лет. Майклу было всего четырнадцать, когда тётя уехала в Англию. Девушка заставила себя улыбнуться, как только Майкл и Эва направились к ней.

— Итак, стало быть, это — новобрачная, — без предисловий начала Эва, — Как давно Вы замужем?

— Четыре дня, — запинаясь, произнесла Викки, а Майкл густо покраснел. Неужели он испугался, что Эва догадалась о причинах странного брака?

— И как долго вы знали друг друга? — Эва насмешливо повернулась к Майклу, прежде чем Викки успела ответить. — Сколько времени ты в Нью-Йорке? — взгляд зелёных глаз говорил, что она обо всём догадывается.

— Я должен вернуться в Эдем, — ушёл от прямого ответа Майкл. — На долгое ухаживание нет времени.

— Мать знает?

— Пока нет, — коротко ответил Майкл. — Мы отправляемся в Новый Орлеан завтра утром. познакомится с Викки, когда приедем.

Эва нахмурилась:

— Почему нужно покидать Нью-Йорк чуть ли не в ту самую минуту, как я приехала?

— У меня практика в Новом Орлеане, — он избегал встречаться глазами с Эвой. — Да и проживание в нью-йоркском отеле стоит ужасно дорого, а денег ужасно мало.

— Где остановимся? — Высокомерно спросила Эва. — Надеюсь, ты не поселишь нас в халупе? — Натянутые отношения между Майклом и Эвой беспокоили Викки.

— В «Сэнт-Николасе». Великолепный отель. Его строительство обошлось более чем в миллион долларов, — сказал Майкл. — Уверен, тебе понравится. — Он повернулся, нахмурив брови, и что-то жестами указал паре дюжих носильщиков, которые изо всех сил старались справиться с багажом Эвы.

Взяли экипаж. По дороге в отель Эва угрюмо молчала, игнорируя достопримечательности, что показывал Майкл. Он выглядел таким несчастным, что Викки едва сдерживала порыв утешения.

В отеле Эву проводили в номер этажом ниже номера Викки. Они были с ней всё время, пока та нехотя не признала, что апартаменты всё-таки приличные.

— Встретимся за обедом в ресторане, — Майкл пытался сохранить спокойствие, но Эва отрицательно покачала головой.

— Ужасное плавание. Пойду спать. Надеюсь, ты достаточно цивилизован, чтобы заказать обед мне в номер? — в голосе явственно слышался сарказм.

— Уверен, это можно устроить, — вяло улыбнулся Майкл. — Составишь компанию за ужином?

— Думаю, да, — томно проворковала Эва. — Постучи ко мне, как будете спускаться. — Взгляд остановился на Викки. — Вы весьма неплохой сюрприз для Сары. — Эта мысль, кажется, доставляет ей садистское наслаждение.

На следующее утро Викки, Эва и Майкл, постоянно спотыкаясь об огромный багаж Эвы, отправились на пароме в Нью-Джерси. Оттуда начался первый шаг путешествия на Юг. Путешествие началось с дилижансов. В Филадельфии пересели на поезд.

В дороге Эва постоянно раздражалась и грубо отказывалась от газет, что предлагал Майкл, чтобы скрасить монотонность путешествия. Викки, увлечённая поездкой на поезде, попыталась втянуть Эву в беседу о железных дорогах, но отказалась от мысли, заметив неприкрытую враждебность в глазах Эвы, когда та сказала, что лёгкий сон предпочтительней пустой болтовни.

Красота Майкла всё больше и больше трогала Викки, особенно когда он пребывал в задумчивости. Взгляды встретились, ответом послужила быстрая, робкая улыбка жены. Майкл немного поговорил с женой, поглощённый собственными мыслями. Поезд с захватывающей дух скоростью, проезжал мимо изгиба реки Делавар.

После полудня прибыли в Балтимор и проделали трудную работу, перетащив багаж на перрон. На станции пообедали и сели в поезд на Луисвилл.

В Луисвилле ждал пароход, который, как с негодованием выразилась Эва, не годится даже для перевозки скота. Майкл разделил каюту с мужчиной. Эва и Викки заняли тесную каюту размером чуть больше чулана. Наконец в местечке, где Огайо сливается с величественной Миссисипи, они сошли на берег, и даже Эва согласилась, что ожидавшая «Королева Миссисипи» вполне заслуживает этот титул.

Пышность парохода очаровала Викки. С гребными колёсами и двумя трубами «Королева Миссисипи» напоминает плавучий замок. Каюта, доставшаяся ей с Эвой, может сравниться с номером в «Сэнт-Николасе», а обслуживание не уступает обслуживанию в ресторане отеля. Как же отличается путешествие вниз по Миссисипи от убогого плавания на парусном судне через бурную Атлантику, от мук сорока дней и ночей! Вот на путешествие на чудесном пароходе «Кьюнард Лайн», доставившем в Штаты Эву, похоже больше.

Стены ресторана увешаны бархатом.

— Еда изумительна, — восхитилась Викки, когда официанты принесли блюда.

— Согласен. Как в ресторанах, где я когда-либо обедал. Пожалуй, за исключением ресторана мадам Альфан в Новом Орлеане, — впервые, с тех пор, как встретили у корабля Эву, в голосе Майкла появилась тень удовольствия.

Викки отметила, что Эва не слушает Майкла, затеяв непристойный и нескрываемый флирт с мужчиной по другую сторону зала. Слишком укороченное парижское платье заставляло хмурить брови хозяек плантаций. Некоторые из женщин, судя по неодобрительным, но достаточно деликатным высказываниям, настоящих леди, враждебно поглядывали на Эву.

После обеда играли в карты и выпивали в баре. Зазвучала музыка, приглашая на танцы в бальный зал. Эва почувствовала праздник и быстро покинула племянника с женой. По-видимому, Майкл был в ярости, когда после обеда прогуливался с Викки по палубе. Эва выглядела посмешищем, но он ничего не мог сделать, кроме как притвориться, что это его не касается.

Каждый день походит на предыдущий — грязная река спокойна и безмятежна, пароход — личный замок для каждого на борту. Викки с Майклом часами сидят на палубе. Он беспрестанно рассказывает об Эдеме, который любит всем сердцем. Но Викки чувствует, что он расстроен возвращением Эвы.

Время от времени в голову приходила беспокойная мысль. Майкл не написал матери о свадьбе и не дал телеграмму. Какой приём будет в Эдеме? Викки наивно полагала, что презрение Эвы вызвано тем, что она не богатая юная леди с плантации. Майкл сообщил Эве, что Викки работала в банке Флеминга.

Последняя ночь на борту «Королевы» застала молодых в самом большом баре, где они с Майклом остались немного дольше, чем обычно. Стены отделаны красным бархатом, повсюду зелень и скульптура. Что-то беспокоило Майкла, улыбка не вязалась с унынием в глазах.

— Будем пить шампанское, — сказал он с бравым видом и сделал знак официанту. — Ты пила шампанское, Викки? — Он слегка поддразнивал её.

— Нет, — призналась она, и настроение мгновенно поднялось, — но с удовольствием попробую!

Официант принёс бутылку и два бокала. Сегодня особый вечер, и она откровенно разглядывала Майкла.

Как можно испытывать к нему такую нежность, когда так мало знает его? Неужели влюбилась? Внезапно Викки почувствовала, как пылает лицо. Да! Она любит Майкла. Как же всё быстро!

— Викки, первые дни в Эдеме могут показаться тебе трудными, — Майкл разлил шампанское, — ведь все будут работать. Обещаю, у тебя будет спокойная, уютная жизнь.

— Конечно, Майкл.

«Это работа», — строго напомнила она себе.

— Викки, я должен кое-что объяснить. — Она почувствовала, как Майкл напрягся. Он старается быть с ней честным. — Не хочу связывать себя эмоциями, которые только мешают. Я представляю жизнь, какую хочу для себя. На Юге много людей, считающих, что рабство должно существовать и впредь, но лишь немногие будут на этом настаивать. Те, кто пытается вывести Луизиану из состава Соединённых Штатов. Я буду с этим бороться. Без Штатов Луизиана ничто. Мы — семья сильных убеждений, Викки, и всегда боремся за то, во что верим. — Как убеждённо говорит! — Мой дед несколько лет был конгрессменом от Луизианы, пока не решил, что лучше работать в штате, среди людей. Он выставил свою кандидатуру на выборы в Государственную Законодательную власть. А накануне выборов его вместе с бабушкой убили, так как он выступал против коррупции в правительстве. Мне было семь лет. Никто не знал, что той ночью в Эдеме я стоял на верхних ступенях лестницы, когда забрызганные кровью тела внесли в дом. Я всё слышал и всё запомнил. — На лбу пульсировала жилка. — И я поклялся, что отдам жизнь, чтобы сделать Луизиану лучшим местом для жизни. Лучшим для всех. Но пока существует рабство, это невозможно.

— Я не приемлю рабства, — честно сказала Викки. — Это мерзость.

— Юг торжествует победу, так как в Белом доме сидит Бьюкенен, — Майкл помрачнел. — А ещё потому, что через два дня после вступления в должность Верховного судьи пришло решение, которое законодательно утвердило, что рабы — это не человеческие существа, а движимое имущество. И это, — с горечью продолжил Майкл, — переводит рабство из региональной проблемы в национальную.

Викки слушала, довольная откровенностью Майкла. Ему нужна жена, разделяющая его убеждения и непредъявляющая никаких претензий. И, имея жену, думала она, Майкл станет более спокойным, уравновешенным. Более ответственным.

Вдруг он сказал:

— Уже поздно. Нам рано вставать.

Викки пожелала спокойной ночи и направилась в каюту. Но как только взялась за ручку двери, изнутри донёсся низкий гортанный смех. Эва была не одна. В шоке отдёрнув руку, девушка поспешила обратно.

По палубе парами или группами прогуливаются пассажиры. Она остановилась у перил. В тихой воде отражаются мириады огоньков. Интересно, сколько ещё гость проторчит в каюте?

— Викки! — голос Майкла заставил развернуться и отпрянуть от перил. — Я думал, ты пошла спать. — В тёмных глазах мелькала тревога.

— Я подошла к каюте. — Викки опустила глаза и почувствовала, что заливается краской. — Там Эва. Она… Она не одна.

— Чёрт её подери, — сердито проговорил Майкл и положил ладонь на локоть жены.

Они молча прогуливались, Викки слегка дрожала от сырого ночного холода.

— Замёрзла? — заботливо спросил он. Потом, поколебавшись, продолжил:

— У меня есть шампанское. Давай спустимся и выпьем. Оно тебя согреет. — В глазах Майкла полыхнул такой огонь, что сердце девушки бешено заколотилось.

— Пойдём, — ответила Викки, отметив, что он только что проявил к ней интерес.

Из приличия не закрыв дверь, Майкл наполнил бокал сначала для Викки, потом для себя. Сидя в уютном кресле напротив Майкла, Викки убеждала себя, что нет ничего предосудительного, что находится здесь. Они женаты. Никто не знал, что брак всего лишь фикция. Слово и ничего больше.

— Выпей, — мягко произнёс Майкл. — Это убережёт от простуды. — В тёмных глазах мужа читается восхищение, как будто видит её впервые, что будоражит кровь. — Прошу прощения за Эву, в Европе у неё была бурная жизнь. Думаю, ей доставляет наслаждение насмехаться над условностями, но как она посмела выставить тебя, словно вещь!

— Майкл, может быть, в Эдеме она изменится, — Викки попыталась приободрить его.

— Ты не знаешь Эву, — напряжённо произнёс он, — Не знаешь всего зла, что сидит в ней.

Мужчины протянул руку, чтобы взять у жены бокал, и их пальцы соприкоснулись. По телу Викки пробежала странная волна. Майкл взял её ладонь и поднёс к губам.

— Ты прекрасна, Викки, — прошептал он, глаза пылают чем-то невиданным прежде. — Прекрасна.

— Майкл… — лёгкая дрожь пробежала по телу, когда муж поднялся и, приблизившись, остановился перед ней. Он наклонился, и губы приблизились к губам.

Викки подняла голову. Женские руки обвили его плечи, когда он нежно поднял её с кресла.

Никто никогда не обращался с ней так. Мужские руки коснулись плеч, стаскивая одежду к талии. Никто и никогда не касался так.

Майкл взял жену на руки, и понёс к узкой, низкой койке.

— Ты прекрасна, Викки, — шептал он, — так прекрасна…

Несмотря на слабый свет лампы, Викки закрыла глаза, желая только чувствовать, ощущать. Тело инстинктивно отвечает, извиваясь под мужскими руками, разгорячёнными губами. И она, никогда не знавшая мужчину, желает его с непреодолимой силой. Она ждёт, сердце заколотилось, когда он приподнялся над ней.

После она тихо лежала, по лицу катились слёзы, не в силах передать словами всю прелесть пережитого. Но Майкл поднялся и с упрёком, от которого покоробило, произнёс:

— Викки, мне следовало держать себя в руках, — голос звучит подавленно. — После всего, что рассказал. Все мои обещания! Викки, пожалуйста, прости меня.

— Тебе не за что просить прощения, Майкл, — прошептала она. Они женаты. Это их право.

— Клянусь, больше это не повторится. Викки, ты не уйдёшь? Ты поедешь со мной в Эдем?

— Я поеду с тобой в Эдем, — прошептала она. И внезапно ударила боль правды. Это случайность. Майкл не позволит, чтобы это повторилось. Он полон решимости сохранить статус «брака по расчёту».

6

Порт Нового Орлеана покорил красками, ритмом жизни и особенным, волнующим ароматом. У протянувшейся на несколько миль пристани стояли корабли, ветер шевелил флаги всех стран; на палубах высокими штабелями лежали товары, и казалось, что суда вот-вот потонут под тяжестью груза. Всюду громоздились кипы хлопка, сваленные в пирамиды. Викки вспомнила, как Майкл рассказывал об увлечении Юга хлопком, что его и беспокоило.

Майкл помог Эве и Викки сойти по сходням вниз, отыскивая взглядом экипаж, что должен отвезти в Эдем. Викки с удивлением рассматривала покрытые белой жестью хибары, в которых ютятся магазины, бесконечные ряды винных лавок, у которых уже выстроились в очередь клиенты, лотки с устрицами, фруктами и цветами. Слепые музыканты мучают скрипки, пытаясь получить несколько центов и конкурируя с азартными ребятишками, сортирующими руду, и негритянками с цветастыми платками на головах, прохаживающимися в толпе с корзинами, где в кофейниках плещется ароматный кофе.

Оглушающий шум и гам, пожалуй, сильнее, чем в верхней части Бродвея. По улицам с грохотом проносятся подводы, люди вопят во всю мощь лёгких, и в крике такая радость, которую нельзя не почувствовать, несмотря на звучащие на множестве языков ругательства и проклятия.

— Вон Сет, — отвлёк Майкл, обративвнимание дам на сверкающий от солнца чёрный экипаж. На козлах восседает седой негр, с гладким, лишённым морщин и добродушным лицом. Он неторопливо перелистывал страницы книги. — Он любит показывать, что может читать старый псалтырь, — улыбнулся Майкл.

Страх с новой силой охватил Викки. С трудом подавила желание убежать на пароход и спрятаться в тиши тихой каюты.

— Маста Майкл! — Сет спрыгнул с козел и направился к ним. — Слава Богу, рад видеть, Вы вернуться домой! Ваша мама ждала. — Его улыбка стала шире. — О, мисс Эва! Добро пожаловать домой!

— Сет, это — моя жена, — сказал Майкл и обратился к Викки. — Сет учил меня плавать, ловить рыбу, ездить верхом. И драл задницу, когда я отбивался от рук, — с любовью поддразнил слугу Майкл.

— Добро пожаловать в Луизиану, юная мисси, — сказал Сет с достоинством, но во взгляде старого негра мелькнула насторожённость.

О чём сейчас подумал Сет? Что родители Майкла будут в шоке, когда он представит жену? То, что будет ужасный шок, Викки не сомневалась. И это пугало.

— Через час будем дома, — пообещал Майкл, когда сели в экипаж. Он протянул руку за номером «Пикьюна». — Можешь насладиться пейзажем. Сет поедет вдоль реки, — и углубился в чтение.

Викки смотрела в окно, ничего не замечая, пытаясь представить родителей Майкла, представить, что за жизнь в окружении прислуги. Эва откинулась на спинку и надулась.

Экипаж везёт всё дальше и дальше вверх по реке. Свежесть и аромат наполняют воздух. Везде, где в высоких кирпичных стенах открыты деревянные калитки, в глубине Викки замечала мелькающие дома с широкими галереями, колоннами и железными мансардными окнами. Экипаж выехал к огромным плантациям, и дома исчезли.

Ещё до того, как лошади свернули на длинную широкую дорогу, Викки почувствовала, что прибыли в Эдем. Майкл оторвался от газеты, которую, по-видимому, прочитал от начала до конца, туго свернул в трубочку и взял в левую руку.

Викки невольно коснулась большим пальцем обручального кольца, словно талисмана, приносящего удачу и счастье. О, Боже, лишь бы им понравиться!

Покинув импозантную, обсаженную деревьями аллею, экипаж свернул в сторону возвышающегося дома, и девушка невольно подалась вперёд.

— Он огромен, как Кенсингтонский замок, где родилась королева Виктория, — изумилась Викки.

Экипаж остановился перед домом. Маленький, чернокожий мальчишка, лет десяти, не больше, с широкой улыбкой ринулся вперёд, чтоб открыть двери.

— Сегодня, Джефферсон, я тебя разочарую, — извинился Майкл. — Монеток у меня нет.

— Хорошо, са', - добродушно ответил Джефферсон. Его взгляд стал робким и застенчивым, когда увидел Викки и Эву.

— Джефферсон, помоги Сету с багажом, — распорядился Майкл и повернулся, чтоб помочь Викки и Эве выйти из экипажа. К ним бросились собаки, требуя ласки.

— Дом ни капли не изменился, — сухо проронила Эва. — Ещё одно собачье потомство… — Она удалилась, чувствуя к ластящимся собакам отвращение.

Викки погладила шелковистую головку ласкового спаниеля, которого Майкл назвал Сэмом, а Хилда влажным языком облизала другую руку. Очередной приступ страха охватил Викки: сейчас она должна встретиться с родителями Майкла лицом к лицу.

Они поднимались по лестнице, открылась парадная дверь, и высокий негр, одетый с некогда былой элегантностью, пошёл навстречу. Чёрное лицо, по которому невозможно определить возраст, озарилось широкой улыбкой.

— Маста Майкл! Как хорошо, что Вы дома, са'! И мисс Эва. Маленькая мисси! — В глазах Сократа заблестели слёзы. — Проходите, пожалуйста, в дом.

— Ты ничуть не изменился, Сократ. — Эва на миг блеснула очарованием, но Викки догадалась, что та не рада вновь оказаться дома.

— Сократ, это моя жена, — лицо Майкла напряглось, несмотря на улыбку.

— Добро пожаловать в Эдем, юная мисси. — Сократ был искренен, но взгляд, встретившись с глазами Викки, подёрнулся лёгкой пеленой.

— Спасибо, Сократ.

Отчего такой страх, такой ужас? Ведь Майкл её муж, и хочет, чтоб она жила здесь. У родителей нет причин считать, что это брак по расчёту.

С лёгкой иронией она вспомнила, что многие королевские браки такие же сделки. Вот почему все судачили о выгодном браке Виктории и Альберта.

— Мисс Сара ждёт в гостиной. — Сократ нервничал. — Вместе с маста Бартом.

Прохладный, несмотря на тёплую погоду, лёгкий ветерок с Миссисипи расслабил Викки. Она улыбнулась и позволила Майклу проводить себя вслед за Эвой через парадную дверь в фойе с высокими потолками.

— Сюда, — показал Майкл, так как Эва уже шла рядом.

Миновав обитый панелью коридор, вошли в открытые двойные двери. Высокая, царственная женщина вскочила на ноги и быстро пошла навстречу, протянув руки. «Мать Майкла», — сразу поняла Викки.

— Эва! — она заключила сестру в объятия. Викки заметила в глазах Сары слёзы. — Выглядишь изумительно. — Годы быстро полетели вспять, и перед Сарой снова маленькая сестрёнка. Сестрёнка Сары Иден, вернувшаяся домой после долгого отсутствия. Затем повернулась обнять Майкла. — Мы скучали по тебе, сынок, — и притянула его с нескрываемой нежностью, а затем отстранилась. — Но, Майкл, о чём это написал Алекс? — весёлый вид скрывал едва заметную истерику. — Что значит, он стоял с вами перед баптистским священником? — Алекс написал? Что? — Майкл, как ты мог так с нами поступить. Мы с отцом очень огорчились. — Только сейчас Викки заметила мужчину в инвалидной коляске.

— Папа. — Майкл подошёл и обнял отца, затем выпрямился. — Алекс не должен был ничего сообщать. Я хотел, чтоб это был сюрприз. — Голос стал напряжённым, неловким. — Мама, папа, это — Викки. Моя жена.

— Она прелестна, — немного высокомерный голос Сары Иден слегка дрожит. Хотя Викки и ответила на представление, она ощутила, что свекровь едва сдерживает ярость.

— Надо устроить банкет, — сказала Сара Иден, — чтобы представить Вас нашим друзьям и соседям, — и Майклу, — расскажи, как ты познакомился с Викторией. Ведь её зовут Виктория? — голос сама любезность.

— Она предпочитает, чтоб её звали Викки, — чувствуя неловкость, пояснил Майкл.

«К чему этот разговор вокруг моего имени?» — Викки почувствовала раздражение.

— Она работала в банке, — продолжал Майкл, — у мистера Флеминга. Викки — англичанка и всего лишь несколько месяцев в нашей стране.

— Это совершенно очевидно, что она англичанка, — к добродушному подшучиванию примешивается какая-то жёсткость. — Викки, Вы в Англии где жили?

— В небольшом городке, недалеко от Лондона, — голос девушки звучал не очень уверенно.

— Знаете, Эва время от времени тоже жила в Лондоне, — глаза Сары заблестели торжеством.

— Я была в Лондоне только раз, — тихо сказала Викки. — Когда отец водил меня в оперу.

— В самом деле? — во взгляде Сары Иден полыхнула враждебность. Эва наблюдала с загадочной улыбкой. — Викки, Вы умеете на чём-нибудь играть?

Викки почувствовала, как краска схлынула с лица.

— На пианино. Немного.

Сара Иден знала, где именно она играла на пианино.

— Почему все вокруг стоят, чёрт возьми? — раздражённо спросил Барт, выкатывая кресло на середину комнаты. — Садитесь. — Незаметно от всех бросил вызывающий взгляд на Эву, которая с холодной неторопливостью опустилась в кресло рядом с ним. Он устремил твёрдый, пристальный взгляд на Викки, глаза, казалось, вот-вот просверлят в ней пару отверстий.

Викки села около Сары Иден на роскошную софу с гнутыми ножками, покрытую зелёным бархатом, жадно впитывая пышность и великолепие гостиной, которая несколько минут назад произвела неописуемой впечатление. Майкл с напряжённым лицом сел на край такой же софы напротив Викки.

Обе софы примыкают к облицованному мрамором камину с хрустальными канделябрами по обеим сторонам каминной доски. Над камином висит выполненная маслом изумительной красоты картина, на которой изображена Эва в возрасте пятнадцати или шестнадцати лет. Стены приглушённо зелёного цвета, но светлее, нежели близкий к оливковому цвет софы, обитых сидений стульев и пары кресел между окнами с подушечкой для головы. В углу, освещённое настенными канделябрами, изящное пианино. С потолка свисают, внушая благоговейный трепет, изысканные люстры из стекла и золочённой бронзы.

— Не понимаю пессимизма Флеминга, — раздражённо бросил Барт. — Цены на хлопок не упали. Юг полон сил, как всегда.

— Все банкиры разделяют его пессимизм, — настаивал Майкл.

— Ну их к чёрту, — рявкнул Барт, — пока в Белом доме сидит Бьюкенен, незачем паниковать. Сейчас один из самых благоприятных периодов в американской истории. Люди по-прежнему рвутся в Калифорнию добывать золото. У нас скоро будут железные дороги до самого Тихого океана…

— Если раньше не обанкротятся, — язвительно прервала Сара.

Барт нахмурился и повернулся к Майклу.

— Впереди четыре самых благоприятных года, я тебе говорю. А Бьюкенен — ставленник Юга, — удовлетворённо добавил он. — Как в своё время Пайерс. Нет, я не говорю, что одобряю всё, что делал Пайерс. Я про его грёбанное покровительство всем иммигрантам! — В ответ Сара нахмурила брови. — Это глупость! Вы извините, Викки, но не всех иммигрантов, прибывших в страну, следовало бы пускать. — Она почувствовала неловкость, уловив блеск в глазах Барта, тот блеск, что видела в глазах мужчин, когда они, пошатываясь, выходили из винных лавок Файв-Пойнтса. — Из Европы к нам в основном прибывают отбросы общества, приезжают сюда, чтобы отнять работу у коренных американцев. — И вновь обратился к Майклу.

В это время в комнату вошёл Сократ в двумя молоденькими рабынями. Рабыни несли маленькие столики. Поднос с кофейным сервизом и серебряное блюдо с английским печеньем Сократ поставил на столик перед Сарой Иден и Викки. Другой столик поставили около Майкла с отцом. Сара стала разливать кофе, а Сократ расставил фарфор и разложил сверкающее серебро.

— Бьюкенен апеллирует к каждому, кто хочет сохранить Соединённые Штаты, — согласился Майкл и, скривившись, добавил, — и к каждому, кто избегает затрагивать вопросы рабства.

— Майкл, хватит о политике, — вмешалась Сара. — Сейчас пьём кофе. — Затем с натянутой любезностью спросила:

— Вам какой кофе, Виктория?

— Спасибо. Мне чёрный, без сливок и сахара. — Краска залила лицо, Викки вновь почувствовала, что Барт проявляет скрытый интерес.

— Майкл, я распорядилась, чтоб Нэнси приготовила для… — она неловко запнулась, — для Викки голубую спальню. — Неужели она считает, что Майкл будет возражать, если они будут спать в разных комнатах? — Это специальная комната для гостей, — объяснила Сара.

— Думаю, ей понравится, — ответил Майкл. Только, пожалуй, слишком поспешно. — Там изумительный вид на реку, Викки, — натянуто улыбаясь, попытался ободрить Майкл, зная, что ей не по себе.

— Горничной у Вас будет Моник, — распорядилась Сара. — Моник — часть сделки, которую я заключила с Джошуа Харрисом: ему нужен ещё один садовник, а я рассчитывала, что мы можем использовать для работы по дому ещё одну девушку. Хотя трудно обеспечить Моник работой. Зато теперь у неё будет масса времени, чтобы ухаживать за Викки.

— О тебе, Эва, будет заботиться Одалия, — добавила она и снова обратилась к невестке:

— Боюсь, что после Нью-Йорка жизнь в Эдеме покажется Вам очень скучной. — Рука Сары чуть заметно дрожала, когда она поднесла чашку с кофе ко рту. Викки подумала, для Майкла, должно быть, ужасно, что из-за неё события развиваются не так. — Здесь мало чем можно заняться вне плантации. И, конечно же, — неожиданная, чуть ли не торжествующая улыбка озарила лицо, — мы должны немедленно устроить банкет, чтобы представить жену Майкла.

— Мама, не стоит торопиться, — смутился Майкл.

— Нас обвинят в недостатке манер, если мы отложим банкет, — и обратилась к Викки, — все незамужние юные леди в округе положили на Майкла глаз. Они будут сгорать от нетерпения, пока не познакомятся с его женой.

Должно быть, Алекс написал матери обо всём, и Сара Иден рассчитывает, что Викки опозориться. Вот истинный повод для банкета.

— Пошли приглашения, Сара, — растягивая слова, произнёс Барт. — Мы неплохо проведём время.

Перчатка брошена. Первая атака. Пусть жена, с которой Майкл познакомился в борделе на Грин-Стрит, дискредитирует себя в глазах друзей. Пусть с позором сбежит из Эдема. Ну уж нет.

— Вы долго ехали, — неожиданно сказала Сара. — Я прикажу Моник проводить Викки в комнату. До обеда она сможет отдохнуть, а на обеде снова соберёмся.

Сара взяла со стола цвета испечённого хлеба, стоявшего возле софы, серебряный колокольчик и позвонила. Две девочки, уже, должно быть, засидевшиеся в холле, показались в дверном проёме.

— Артемида, Афина, найдите Моник, — быстро распорядилась Сара. — Скажите, чтоб пришла сюда. Давайте быстро, всё поняли?

— Да, 'м, — хором ответили девчонки и умчались стрелой.

— Сет отнёс Ваши вещи наверх, — со щепетильной вежливостью произнесла Сара. — Моник распакует и выгладит. — Взгляд случайно зацепился за сшитое в Париже платье из муарового шёлка, что на Викки, купленное в магазине Стюарта. Пожалуй, невестка вряд ли приучена к пышным нарядам. Это немного развлекло Викки. Конечно же, она не приучена к роскошным нарядам, но больше, чем когда-либо полна сильного желания учиться.

Спустя несколько минут в двери стремительно вбежала новая девушка. На вид не более пятнадцати. Рабыня выглядела довольно изящно, с золотистой кожей и глазами цвета свежего мёда.

— Я здесь, мисси, — она смотрела на Сару Иден, пытаясь по глазам угадать настроение хозяйки.

— Моник, это мисс Викки, — строго сказала Сара. — С этого момента будешь заботиться о ней. Если тебя позовёт Нэнси, и не будешь занята, то поможешь на кухне.

— Я всё сделаю, мисси, — пообещала девушка страстным, душевным голосом, таким мелодичным, что слушать было очень приятно. Викки удивил акцент.

— Отведи мисс Викки в комнату и позаботься, чтоб она вздремнула перед обедом. — Сара вновь обратилась к Викки. — Моник родом с островов и по-французски говорит лучше, чем по-английски.

— Мой французский не очень хорош, — сказала Викки с извиняющейся улыбкой. Она увидела удивление на лице Сары Иден, когда обратилась по-французски. Сара ведь не знала, что отец учил её французскому.

— Вы найдёте комнату весьма приятной, даже в самые жаркие ночи с реки дует свежий ветер. — Сара Иден говорила уже через силу. — Конечно, настоящая жара наступит лишь через пару недель, хотя в городе Вы её уже почувствовали. Однако больше не задерживаю Вас, Викки. Вам нужно отдохнуть. — Сара оставалась подчёркнуто любезной, хотя платок в руках скомкала в тугой шарик. — Моник отведёт Вас.

Чувствуя себя так, как будто играет роль в непонятном спектакле, Викки поднялась и последовала за Моник. Они вышли из комнаты и, миновав холл, подошли к широкой, изгибающейся лестнице. Моник улыбнулась через плечо, искренне довольная новой должностью.

Наверху у второй двери от лестницы Моник остановилась.

— Сюда, юная мисси, — у девушки неожиданно ослепительная улыбка. — Милая комната. Такая милая.

Моник открыла дверь, и Викки попала в огромную угловую комнату с несколькими окнами. На цветном ковре пляшут солнечные зайчики. Стены дымчато-голубого цвета, кровать из резной сосны покрыта красным, чёрным и золотым японским лаком и занавешена изысканной белой камкой. С одной стороны кровати комод с позолоченными китайскими безделушками на чёрном фоне, а с другой — умывальник с фарфоровым верхом, около которого в позолоченной раме висит овальное зеркало. Перед богато инкрустированной каминной решёткой кресло с подушечкой для головы. В таком роскошном доме эта комната, без сомнения, особенная.

Моник быстро подошла к кровати и принялась её разбирать.

— Мисси, хозяйка сказала Вам отдыхать, — сказала Моник с очаровательной строгостью. — Я достать Вашу ночную рубашку, — оставила кровать и подошла к паре чемоданов с новым гардеробом юной хозяйки. Викки в нерешительности застыла посреди комнаты. Ночная рубашка, чтоб чуть-чуть вздремнуть? Но, с Моник спорить не стоит. Девушка может научить обычаям Юга.

Моник весело щебетала, найдя сходство в том, что обе фактически в Эдеме новички.

Когда Викки, наконец, откинулась на подушки, накрывшись расшитой изящными узорами простынёй, Моник подошла к окнам и плотно натянула драпировки, чтобы убрать солнечный свет уже по-летнему жаркого позднего утра, хотя только начало мая.

— Спите, — пропела Моник, — Я разбужу Вас, как Юнона скажет, что подаёт обед.

Викки послушно закрыла глаза, только сейчас почувствовав усталость, вспомнив, что ночью на борту корабля спала плохо. Но мозг слишком возбуждён, чтобы уснуть.

Миссис Иден решила представить её друзьям семьи на большом торжественном приёме. Ни жестом, ни мимикой нельзя дать им понять, что задевают её. Банкет предназначен для того, чтобы Викки ясно поняла, здесь ей не место.

Интересно, хорошие манеры, которые упоминала миссис Иден, те же, что у них во время скромных званых вечеров в доме викария в маленьком английском городке. Но банкеты Сары Иден более изысканны. Ей не запудрит мозги показная элегантность.

Майкл хочет, чтоб она жила здесь, напомнила себе Викки, и заёрзала под простынёй.

Раздражённо отбросив в сторону воспоминания о прошлом вечере, она встала, подошла к окну и подняла драпировку. Майкл шёл в рощу по ту сторону зелёного пространства так быстро, будто стремился поскорее возобновить связь с красотой Эдема. За ним по пятам бежал спаниель.

Викки туго натянула драпировки и вновь легла, чувствуя, как нелепо колотится сердце. Она влюблена в Майкла и не позволит Саре Иден её прогнать.

Пусть считают, что воспользовалась благоприятной возможностью, но она будет делать именно то, что хочет Майкл. Она станет щитом между ним и его семьёй, защитит от светской жизни, которая угрожает затопить мужа. Она вырвалась из Файв-Пойнтса, нашла прекрасный дом и не опозорит Майкла.

Молодая женщина перевернулась на бок, тёмные волосы веером рассыпались по лицу и подушке, заслонив от действительности. Навалилась усталость, вызванная новыми событиями, и через несколько секунд Викки крепко спала.

Викки нехотя проснулась, услышав, как по комнате ходит Моник. Через угловое окно, открытое рабыней, чтоб прогнать жару, в комнату проник лёгкий освежающий ветерок с Миссисипи.

— Мисси? — прошептала Моник. — Почти время для Вас спускаться к обеду. Юнона скоро начать подавать на стол.

— Хорошо, Моник, — Викки с улыбкой села на кровати.

— Я быстро расчесать Ваш волосы, — по-хозяйски сказала Моник. — Затем Вы надевать Ваше платье. В какое Вы пойдёте вниз? — девушка подошла к умывальнику, на верх которого ранее поставила гребень и щётку Викки из магазина Стюарта. В это мгновение слёзы едва не хлынули из глаз Викки. Она вспомнила элегантный набор расчёсок и щёток, подаренный отцом перед тем, как его роту отправили в Крым. — Какое платье, мисси? — торопила Моник.

— На твой вкус, — велела Викки панибратским тоном. Обслуживающая их продавщица очень много рассказывала о платьях для визитов, для прогулок, для приёмов, банкетов и вечеринок. В голове всё смешалось.

С гордостью, что её удостоили такой чести, Моник выбрала синее шёлковое платье с двойной юбкой, которое, как знала Викки, подчёркивает достоинство леди и вполне подходит для выхода к семейному обеду. Тайным союзником Викки осталась довольна.

— Ты поспала, Викки? — вежливо поинтересовался Майкл, когда она вошла в столовую.

— Да. Я и не думала, что так устала, пока не легла.

Она заметила, что вновь стала объектом пристального интереса Барта Идена.

— Вообще-то можно присесть, — сказал Барт, — Сара будет через минуту. Вечно в самый последний момент приходит какая-нибудь новость, требующая внимания, — в голосе промелькнуло едва заметное презрение к подобным мелочам.

Викки замялась. Куда же ей предлагают сесть? Растерянность не ускользнула от внимания Барта и он рассмеялся.

— Проходите, присаживайтесь рядом, — властно сказал он и, демонстрируя внезапный порыв добродушия, продолжил, — позвольте насладиться чем-нибудь прекрасным во время обеда. Мне немного нужно, чтоб развлечься, — быстрый взгляд целиком охватил Эву, молча присевшую рядом с Майклом.

— Афина, скажи Юноне, чтоб подавала на стол, — раздался в холле голос Сары. — И сразу принеси чашку кофе. У меня болит голова.

Как только Сара подошла к столу, Викки почувствовала нарастающее напряжение.

— Посуда в том шкафу просто восхитительна, — она нашла силы сказать это спокойно.

— Сара коллекционирует английскую и ирландскую посуду, — с сарказмом сказал Барт. — Это её страсть.

— На верхней полке бокалы работы Уотерфорда, — Сара проигнорировала реплику Барта. — Они датируются началом века, а четыре бокала на полке ниже — от Равенскрофта, последняя четверть семнадцатого. Куплены здесь моей прапрабабушкой по приезду из Англии, — в голосе звучала гордость. — Сейчас такую посуду больше не делают. Искусство выродилось.

Пока Сара рассказывала, Афина принесла кофе. Затем начался настоящий парад блюд. Розоватый, сочный ростбиф, усеянный тёмными глазками гороха, ямс, огромная чаша салата, блюдо со сваленным в большую кучу и ещё горячим на ощупь золотистым печением.

Сара в роли радушной хозяйки спросила Викки о впечатлениях от Нью-Йорка. Викки с восхищением рассказала о чудесах большого города и смутилась, когда неожиданно наткнулась на презрительный взгляд. Для свекрови Нью-Йорк-Сити — тесный и грязный город. Викки догадалась, что во время поездок туда Сара Иден, скорее всего, никогда не видела Файв-Пойнтса.

— Я иногда читаю нью-йоркские газеты, — с отвращением сказала Сара. — Рост преступности там ужасен. Едва ли день проходит без убийства.

— Несмотря на то, что ты так говоришь про Нью-Йорк, Сара, ты не хвалишь и Новый Орлеан, — сухо сказал Барт. — А ведь в этом прекрасном городе тоже совершаются преступления, а, Эва?

Но свояченица отказалась включиться в разговор, довольствуясь лишь редкими тихими фразами в сторону Майкла.

Как только принесли десерт — обильно напичканный пеканом пирог — Сара вновь позволила себе обратиться к Викки лично:

— Нужно решить, когда мы поедем к мисс Гардинер, чтобы сшить для Вас вечернее платье. У меня есть материал, который…

— Мама, мы всё купили в Нью-Йорке, — вступился Майкл. — Викки тебе покажет. — Он был сдержан и осторожен. Думает о том, что потратил много денег, в то время как в Эдеме туго с финансами?

— Думаю Майкл, мы скажем, что ты познакомился с Викки в прошлом году, когда в марте был по делам Нью-Йорке. Тогда твой брак не будет казаться необдуманным, — в голосе проскальзывало снисхождение. — Ты же знаешь, люди любят сплетничать о таких вещах.

— Мама, меня совершенно не заботит, что будут говорить люди, — голос Майкла непривычно резок.

— А должно заботить, Майкл, — резко упрекнула мать. — По профессии положено, иначе настроишь против себя всех будущих клиентов.

— В марте прошлого года я ещё была в Англии, — смущённо вступила в разговор Викки.

— Викки, разве Вы не в состоянии немного преувеличить правду? — спросила Сара, напуская на себя весёлый вид, едва скрывая раздражение, — для благополучия Майкла?

— Конечно, мэм, — сразу сдалась Викки.

Беседу прервал звук остановившегося перед домом экипажа.

— Кого это несёт в такой час? — Барт вскинул голову.

— Может быть, Джек, — предположил Майкл.

— Джек приехал бы верхом, он на полях, или, скорее, пришёл бы пешком, — ответила мать.

По коридору к парадной двери непривычно быстрой походкой шёл Сократ. Викки решила, что всякий ворвавшийся в тихую, безмятежную жизнь плантации непременно должен вызывать интерес.

— Должно быть, Бетси, — решил Барт. — Она одна не может дождаться назначенного часа. Если хочет приехать раньше, её не остановить.

— Бетси Харрис — неофициальная гостья, — отпарировала Сара. — Она дочь одного из близких друзей и наша соседка. Милая, чудная девушка.

Сократ кого-то приветствовал в дверях. Раздался чистый и нежный девичий голос.

— Бетси, — подтвердил Майкл. — Они с Алексом учились вместе здесь, в этом доме, с одним и тем же репетитором, пока Алекс не уехал. Она тебе понравится, — в голосе послышалось нечто вроде облегчения. Он надеется что Викки с Бетси Харрис станут подругами.

В комнату вошла высокая, стройная девушка с длинными белокурыми волосами, зелёными глазами и изящными чертами лица.

— Я убедила Сайреса привести меня, чтоб навестить матушку Ла Верну, — стала оправдываться она, после того как поздоровалась и поцеловала Эву. — У одной из лошадей проблемы с кожей, ветеринар не может вылечить, лишь бальзам матушки никогда не подводит. Ничего, если я схожу в кварталы? — просьба была вежливо обращена и к Барту и к Саре одновременно.

— Только если присядешь и выпьешь с нами кофе с пирогом, — с изысканным обаянием поставил условие Барт. Викки подумала, что когда-то он, возможно, был шикарным мужчиной.

— Мне всегда нравится, как готовит Юнона, дядя Барт — засмеялась Бетси и подошла к стоящему рядом с ним стулу. Взгляд зелёных глаз с дружеским любопытством остановился на Викки.

— Бетси, а у нас сюрприз, — в Саре ничего не осталось от решительной царицы Эдема, сейчас она скорее напоминает очаровательную хозяйку плантации, которая в этом маленьком, забытом Богом местечке принимает гостей и ведёт себя подобающим образом. — Майкл нашёл себе жену. Там, в Нью-Йорке. Это — Виктория, — снисходительный жест в сторону Викки, — предпочитает, чтобы её называли Викки. Викки, это — Бетси Харрис. Харрисы — наши самые близкие друзья.

— Майкл, она прелестна, — сказала Бетси с таким искренним дружелюбием, что Викки почувствовала, как её окатила тёплая волна радости.

— Как отец? — спросила Сара. — Оправился после простуды?

— В полном порядке.

— А мама?

Бетси вздохнула:

— Как всегда, тётя Сара.

Вошла Афина и поставила перед Бетси тарелку пирога, а Артемида — чашку кофе.

— У Юлисиса уже несколько недель на боку открытая язва, а ветеринар ничего не может сделать, — серьёзно рассказывала Бетси. — Матушка Ла Верна даст бальзам, и через три дня он будет здоров.

— Матушка Ла Верна — очень старая рабыня, раньше работала в доме, а сейчас ей поручена работа в больнице в кварталах, — объяснил Майкл Викки. — Её руки любого поставит на ноги.

— Она была няней Эвы, когда та была маленькой, — сказала Сара. — У рабов нелепое убеждение, что у неё целительные способности, и она использует какой-то вид магии.

— Я не верю ни в вуду, ни в магию, — призналась Бетси, — но у матушки Ла Верны правда особый дар. Возможно, она получила его в Африке и теперь использует здесь. Не знаю. Но знаю одно, если говорю ей, что у нас болеют животные, она даёт мне лекарство, и оно помогает. — Она улыбнулась Майклу. — Здорово, что твоя тётя вернулась, правда? А Алекс? Не скучает по дому? Я б умерла, если б мне пришлось, несмотря ни на что, ехать в колледж на Север.

— Он иногда очень одинок, — мрачно сказал Майкл.

Сара нахмурилась и оттолкнула тарелку с десертом.

— Алекс понимает, что получить образование — важно и, прежде всего, для него самого.

— Папа говорит, что в колледжах на Севере жёстко относятся к ребятам с Юга, — сказала Бетси. — А к своим нормально. Но Алекс, конечно, — дипломатично добавила она, — не даст себя в обиду.

— Алекс ценит своё наследие, — с гордостью сказала Сара. — Мы жили в Луизиане пять поколений.

Бетси тепло улыбнулась Викки.

— Ты любишь животных? Люди считают, что я странная, так как люблю их.

— Это характерная черта южан, — сухо заметил Барт.

— Прежде чем пойдёшь в кварталы, Бетси, ты должна нам сыграть, — вмешалась Сара. — В последнее время я редко езжу в Новый Орлеан.

«Её задело, что Бетси пытается завязать со мной дружбу», — вздрогнув, подумала Викки.

— Как угодно, — послушно согласилась Бетси.

Они пошли в гостиную и расселись по диванчикам. Бетси любезно, как будто привычную для себя работу, исполнила новую популярную мелодию «Поэт и крестьянка».

Закончив играть, девушка повернулась, встретив аплодисменты милой, искренней улыбкой. Она знала, что успехи в игре посредственны, но казалось, её это не беспокоит.

— Викки тоже умеет играть, — Сара повернулась к Викки с натянутой улыбочкой, — А сейчас Вы сыграйте нам что-нибудь.

— Я не особенно хорошо играю, — тихо проговорила Викки. Она до боли, до глубины души ощутила волнение замершего на стуле Майкла и неожиданный интерес его тёти.

После неловкого молчания Викки подошла к пианино и села за инструмент. Руки дрожали, замерев над клавишами. После недолгого колебания решила, что исполнит шестой полонез Шопена. Жена викария, обучавшая её игре на пианино, очень много внимания уделяла именно этому произведению. Это её единственное настоящее достижение, как пианистки.

Играла с размахом и наслаждением, несколько минут полностью отдавшись очарованию музыки. Закончив, развернулась, чтобы встретить вежливые аплодисменты.

Сара Иден не аплодировала. Викки поняла, что та даже не слышала музыки, уставившись на приятный профиль Бетси. Внезапно Викки поняла реакцию Сары на перспективу дружбы с Бетси Харрис. Сара желала брака между Бетси и Майклом.

— Хорошо играете, Викки, — неожиданно сказал Барт и бросил быстрый, торжествующий взгляд на жену. Но чутьё подсказывало юной миссис Иден, что он доволен этим браком не больше Сары. Просто сейчас находит мстительное удовольствие в том, что жена чуть ли не теряет рассудок от горя. И не пытается это скрывать. — Вы должны играть каждый раз, когда будут гости.

— Это единственное, что я хорошо играю, — искренне призналась Викки. — В нём я упражнялась больше всего.

Барт громко рассмеялся. Сара вздрогнула и устремила на мужа пристальный взгляд, полный строгого осуждения. Тем не менее, голос звучал мягко, когда она заговорила с Бетси.

— В любом случае, уже слишком жарко, чтоб идти пешком. Пусть Сайрес отвезёт тебя, — распорядилась Сара.

— Может, Викки хочет поехать со мной? — смущённо спросила Бетси.

— Не сегодня, — быстро проговорила Сара. — У неё было длинное, утомительное путешествие. В следующий раз, Бетси.

Викки почувствовала, как горячая краска заливает щёки. Разве не ей решать, ехать или нет? Но Викки ясно понимала: Сара Иден решила держать Бетси Харрис от неё подальше. Как она планирует осуществить это? Расскажет родителям Бетси о публичном доме? Нет! Она не унизит Майкла. Или всё-таки расскажет?

«Не строй иллюзий, — строго предупредила себя Викки. — чтобы бы удалить тебя из Эдема, мать Майкла будет бороться даже такими методами, которые ты познала сейчас на собственной шкуре».

7

В библиотеке Барт придвинул кресло поближе к камину. С самого ужина по крыше барабанит дождь, и температура упала, по меньшей мере, градусов на десять. Потолок в библиотеке высокий, и кажется, сырой холод струится вниз по позвоночнику. Чёрт побери эту погоду! Её капризы всегда сказываются на спине.

Много лет назад ему нравилось гулять во время бури, ощущать себя бросающим вызов силам стихии. Но больше всего в такую погоду ему нравилось завалить на спину симпатичную бабёнку. При воспоминаниях пересохло в горле.

Сократ поднялся с довольной улыбкой. Чурка, которую пытался пристроить в огонь, наконец-то занялась пламенем. Скоро сырой холод исчезнет.

— Подай ещё бурбона, Сократ, — раздражённо приказал Барт.

Сара стоиту окна и молча смотрит в тёмную ночь, ожидая, когда Сократ отправится в дом для прислуги. Барт внимательно и с любопытством смотрел на неё.

Иногда у него просыпается интерес к отношениям Сары и Джека. Джек, конечно, мог заинтересоваться ей, несмотря на то, что из-за жены стал холодным как айсберг, но Сара не позволит ему сблизиться.

Всё-таки у неё очень много причин позволить себе спать с мужчиной, не приходящимся мужем. Возможно, она уже вышла из возраста, когда женщина осуждает такие вещи.

Он поёрзал. Майкл с этой девчонкой были наверху, в комнатах, а Эву Сара подбила пойти прогуляться. С большим нетерпением ждёт разговора. О чём тут говорить, чёрт возьми? О том, что этот придурок женился на шлюхе?

— Вы хотите лёд, са'? — заботливо спросил Сократ. — Он на кухне.

— Сократ, ты же знаешь, что не хочу, чтобы ты добавлял лёд в выпивку, — резко сказал он, — пока в тени ниже тридцати пяти. — Сократ оставил их, закрыв за собой дверь, и Сара буквально отлетела от окна.

Барт подождал, пока она сядет в кресло возле камина, зная, что жена внимательно прислушивается к звукам, доносящимися снаружи, чтобы убедиться, что Сократ ушёл.

— Барт, нужно предупредить Джошуа, — взволнованно начала она. — Он должен знать.

— Что знать? — не спеша, спросил Барт, всегда получая удовольствие, изводя Сару. С язвительным сарказмом он полагал, что такая манера общения должна быть присуща мужу.

— Об этой девчонке! — Сара раздражалась всё больше. — Как она появилась здесь. Бетси так молода и наивна. — Она тяжело вздохнула. — Ну почему Майкл не женился на Бетси? Они так хорошо подходят друг другу.

— Люди считают Бетси странной, — напомнил он. Сара смотрела с негодованием. — Всё из-за того, что она нянчится с животными, — с отвращением подчеркнул он. — Бетси столько же лет, что и Алексу, то есть двадцать. Ей следовало бы уже выйти замуж и создать семью.

— Джошуа всегда давал ей слишком много свободы, — печально сказала Сара. — Бедняга, довольно на их с Мадлен долю выпало за эти годы. Потеря двух маленьких девочек, когда Бетси ещё была младенцем. Естественно, что он её балует.

— Сара, я всегда говорил, что Бетси Харрис, по большому счёту, не испорченная девушка. Но даже я столкнулся с определёнными трудностями, — возразил Барт. — Я о её безумном желании вмешиваться во всё связанное с ветеринарией.

— Барт, нужно рассказать Джошуа о девчонке, которую Майкл подцепил в Нью-Йорке, — сделала ещё одну попытку Сара.

— Хорошо, Сара, допустим, ты устраиваешь банкет, и вся чёртова округа узнаёт, что Майкл вернулся из Нью-Йорка с женой. — Он хихикнул. — Всё равно будут сплетни благодаря мамашам, нежно любящих своих дочек, которые в округе строили виды на Майкла.

— Барт, ты же понимаешь, о чём я, — раздражённо сказала Сара. — Джошуа должен знать, кто она такая. Я не стану впутывать Бетси, милого, золотого ребёнка, чёрт знает во что, потому что очень хорошо к ней отношусь.

— Не веришь в историю об отце — армейском офицере? — усмехнулся Барт. — Это может быть правдой.

— Забыл, что нам написал Алекс? Она играла на пианино в публичном доме, — в голосе звучало отвращение. — Алекс не лжёт.

— Играет она неплохо, — небрежно отмахнулся Барт. — Хотя лично я предпочитаю более лёгкие вещи.

— Не могу понять, как Майкл мог попасться. Жениться на такой девушке, зная её лишь несколько дней. — Она глубоко вздохнула, глаза стали задумчивыми. — Майкл — адвокат и знает, как оформить развод. Большинство считают, что развод — позор, но мы это переживём.

— Чёрт возьми, Сара, ты считаешь, что самая умная! — на лбу Барта запульсировала жилка. — Свяжешься с этой девчонкой и потеряешь Майкла. — Неожиданно он снова хихикнул. — Но я твёрдо уверен, Сара, что, позже, ты всё же найдёшь способ изгнать её. Бьюсь об заклад!

Сара вскочила:

— С тобой бесполезно разговаривать, Барт!

Он проследил взглядом, как она быстро прошла через комнату и скрылась в холле. Сколько времени он не спал с Сарой? Целых шесть лет до того, как случился удар. Она не могла понять, что такому мужчине мало одной бабёнки с косичками. Когда она вошла и застала его с двумя гаитянскими сучками, то заперла мужа в его же комнате. Из-за того раза ничего хорошего у них с тех пор не было. Больше она его не возбуждала.

Под влиянием внезапного порыва Барт выкатился в холл и направился к спальне. Джефферсон спал на соломенном тюфяке в ногах кровати.

— Джефферсон, — рявкнул он. — Негодный, ленивый мальчишка! Просыпайся! — в ухмылке оскалив зубы, наблюдал, как мальчишка быстро приходит в чувство. Джефферсон чрезвычайно гордится тем, что он личный слуга хозяина. Барт, удовлетворённый реакцией, с наслаждением покачался в кресле. Джефферсон работал бы уже на полях, если б два года назад Барт не выбрал его, не привёз в дом и не сделал личным рабом.

— Да, са'! — Джефферсон вскочил.

— Сбегай наверх и скажи мистеру Майклу, чтоб он спустился в библиотеку, понял? И не нужно, чтобы другие знали, что ты выполняешь поручение.

— Я скажу ему, са' — Джефферсон энергично кивнул. — Очень тихо.

Барт вернулся в библиотеку и налил ещё немного бурбона. В тёмном небе громыхнуло. Потом послышался зловещий треск. Барт догадался, что в западной роще в один из пеканов ударила молния.

За каким чёртом надо устраивать эту возню вокруг Майкла? Майкл его первенец, но понимал его Барт не больше, чем Алекса. Даже меньше. Барт нашёл прелестную жену. Огненная страсть, таящаяся в ней, однажды выпущена на волю. Но он так и не смог постичь Майкла, когда оказалось, что тот стал мужчиной. Мальчик не прикасался к рабыням. Лицо Барта омрачилось. Есть только один способ, каким эта девушка может остановить Сару — убедить Майкла, что ей необходимо немедленно забеременеть.

— Папа? — Майкл нерешительно топтался в дверях. — Джефферсон сказал, ты хочешь меня видеть.

— Верно. — Он нахмурил брови. — Джефферсон где-то в холле?

— Да, са'. Я здесь, маста Барт, — добродушно сказал Джефферсон, показываясь на глаза хозяину.

— Зажги камин и закрой дверь, когда всё сделаешь, чтоб тепло осталось в комнате. Я тебя позову, когда понадобишься.

Майкл прошёл в библиотеку и сел в кресло, где недавно сидела мать.

— Что за фигня, Майкл? — грубо спросил Барт. — Скажи, как мужчина мужчине, почему, чёрт возьми, ты женился на ней? Ты что, перегрелся? Трахнул и решил, что должен жениться.

— Ничего подобного? — возразил Майкл, сдвинув брови. Но Барт обратил внимание, что сын не даёт никакой лишней информации.

— Послушай, Майкл, мы знаем, где ты её встретил, — прямо сказал Барт. — Алекс написал нам.

— Он не имел никакого права! — В ярости воскликнул Майкл. — Она была там только одну ночь. Из чувства долга перед тётей. Она родом из приличной английской семьи….

— Ты веришь в эту ерунду про отца, который якобы был армейским офицером?

— Я знаю, что это правда. — Майкл побледнел. — Я женился на Викки, так как чувствую, что она идеально подходящая для меня жена. — Он сжал челюсти. Барт знал, что это значит.

— Девушка, что ты встретил менее недели назад? Майкл, не знаю, какие ты строишь планы, но ничего у тебя не выйдет. Твоя мать не допустит этого. Я тебе говорю.

— Дело сделано, — сказал Майкл, и Барт, видя, как рушатся надежды, подумал, что Майкл может быть таким же упрямым, как мать. — Викки — моя жена. — Он глубоко вздохнул. — Если ты или мама решили, что Викки вам в Эдеме не нужна, мы уедем в Новый Орлеан.

— Не рассуждай, как последний идиот! — взорвался Барт. — Это — твой дом. Ты останешься здесь.

— А Викки — моя жена, папа, — сказал Майкл с нарочитым спокойствием.

— У неё здесь не будет ни минуты покоя, — после недолгого молчания предупредил Барт. — Ты ведь знаешь свою мать.

— Я женатый человек, папа, — слабо улыбнулся Майкл. — Мама поймёт. А Эва поможет нам, отняв у мамы кучу времени. Спокойная жизнь на плантации не для неё.

— Нельзя недооценивать твою мать, — сказал Барт. — Она справиться с Эвой и найдёт время заняться вами. Не забывай, всё должно быть так, как считает она. Я мог превратить Эдем в цветущее королевство, если б не она. Она боится рисковать. Тем не менее, в первые годы нашей совместной жизни мы ставили на уши весь этот округ. Приёмы, балы! Твоя мать была красавицей. У неё все манеры леди, которые, как ты можешь подумать, свойственны ей из-за происхождения, но когда мы поженились, — сказал он, и было видно, что воспоминания доставляют ему удовольствие, — она забыла их под различными предлогами. На время. — Чёрт, почему у Майкла так растерянный взгляд?. Они ведь разговаривают, как мужчина с мужчиной. — Что-то произошло между нами, Майкл. Твоя мать отказалась от интимных отношений и начала собирать английскую и ирландскую посуду.

Почему спустя несколько лет у них ничего не получалось в постели? Человек не может один браться за все дела. Ему нужна помощь. Она всё свалила на ту историю, когда он привёл в постель прелестную чернокожую бабёнку. Другие жёны закрывали на это глаза.

Барт нахмурился, желая стереть из памяти ночь, когда пришёл в комнату Сары, в её постель, и ничего не получилось. Ничего. Он же слыл таким жеребцом, а внезапно штука между ног перестала действовать. Мягкий, съёжившийся, отказался демонстрировать мужскую мощь. Проклятие, он же не был ещё старым.

Мысли плавно перешли к жене сына. Можно побиться об заклад, что та горяча, как огонь. Если б он был лет на пятнадцать моложе, то показал бы ей, что значит быть с настоящим мужчиной.

— Ты поговоришь с мамой о Викки, правда? — озабоченный голос Майкла вернул его с небес на грешную землю.

— Поговорю, — пообещал Барт. — Но ты знаешь, что никто ничего не решит за неё. — Он задумчиво посмотрел на сына. — Что с Алексом? Что он делал в публичном доме?

— То, что мужчина делает в публичном доме, — сказал Майкл. — Они с Фрэдом уехали из дома не овёс сеять. — Он запнулся. — Алекс сильно тоскует по дому.

— Если он взрослый, чтоб ходить по борделям, то и достаточно взрослый, чтобы остаться в колледже до летних каникул, — отрезал Барт, закрывая вопрос. Чёрт подери, когда Алекс, наконец, порвёт с историей, которой уже три года? Естественно, Барт ничего не стал выяснять о Джанин. Он продал её туда, где она никогда не будет работать на полях. Мать продал вместе с ней Джо Локвуду. Джо жил в небольшом доме в Новом Орлеане. Джанин и Луиза присматривали за домом, а Джанин, кроме того, прислуживала Джо, когда тот приходил домой, закончив дела. Старик Джо никогда не женится, так что Джанин была пристроена на всю жизнь.

— Я устал, — Майкл с извиняющимся видом поднялся. — Сегодня был очень трудный день.

— Иди спать, Майкл, — проворчал Барт, и сделал жест. Слишком устал, чтоб идти к жене? Он вообще хоть раз ходил к ней? Что за идиотский брак? Он пристально и насмешливо посмотрел на старшего сына. Помнит ли Майкл ночь, когда его застали с Эвой? Мерзкие людишки поговаривали, что на несколько минут Барт превратился в берсерка. Майкл наверняка после того оправился. Правда, тогда ему былотолько четырнадцать. — Майкл, загляни в мою комнату, — он отбросил неприятные воспоминания. — Скажи Джефферсону, чтоб разыскал Эндрю. Я уже объявил, что наступила ночь.

Барт ждал вечернего ритуала: Эндрю откатывает его в спальню, переносит из кресла в кровать, как маленького ребёнка. Приготавливает к долгой ночи, когда хозяин ложится и до рассвета читает кипу газет, проклиная при этом политиков, не позволивших ему пробиться в законодательную власть. Чёрт возьми, если б Сара не была так скупа на деньги, если б хотела рискнуть, он, может быть, был бы сейчас сенатором штата!

Эндрю — маленький, жилистый, но настолько крепкий, что мог держать хозяина на руках как будто на козлах для пилки дров, ежедневно по четырнадцать часов проводил на полях. Он переодел хозяина в пижаму и обтёр мягкой губкой так, как нравилось Барту.

— Вы хотите бутылку бурбона сюда, Вам в кровать, маста Барт? — задал Эндрю вопрос, который задавал каждую ночь, зная ответ.

— Поставь так, чтоб я смог дотянуться, Эндрю. Ночью я могу почувствовать некоторые неудобства и хочу, чтобы ты помог мне. — Сегодня вечером, будучи в исключительно хорошем расположении духа, он заметил, что настоящей боли уже не было. Обычным настроением в это время было чувство униженного существа, беспомощного, как младенец.

Эндрю переходил от окна к окну, закрывая жалюзи от надвигающейся бури, одновременно натягивая драпировки, скрывающие на тёмном небе зигзаги молний.

— Надеюсь, у Вас будет хорошая ночь, са', - почтительно сказал Эндрю и удалился.

Барт сидит на кровати, светит лампа, в камине потрескивают дрова. Перед ним лежит развёрнуый номер «Пикьюна», но он не разбирает ни слова. В памяти всплыло лицо Викки, когда она села за пианино, решив что-то доказать Саре. Храбрая маленькая нахалка. Он представил себя с ней в постели, чувствуя, что в состоянии сделать то, что часто рисовал в фантазиях.

— Джефферсон, — тихо позвал он, и паренёк поднялся, ожидая дальнейших распоряжений. — Спина начинает беспокоить. Чёртова погода. Сходи к прислуге и скажи Одалии прийти ко мне. Никого не буди, — предупредил он. — Только скажи Одалии, чтоб поднялась сюда и сделала мне массаж. И на всю ночь ложись спать на её месте.

— Да, са', - Джефферсон потупил взор. Догадливый, подумал Барт с радостью, к которой примешивалась досада. Мальчишка наверняка понял, что когда приходит Одалия, имеет место нечто большее, чем просто массаж. И большое доверие в этом доме оказано именно ему, а не кому-то другому.

Барт потянулся за бурбоном и плеснул ещё немного, на глоток. Почувствовал, как тепло пошло вниз. Мужчина представил кукольное личико Одалии. Ей двадцать три, но тело как у четырнадцатилетней девочки.

Уже в воображении он чувствовал возбуждение, представляя, как Одалия, томно покачиваясь, входит в комнату, крупные соски на слегка набухшей груди настойчиво выпирают сквозь короткую сорочку. Он вспомнил, что она, в отличие от Юноны, Нэнси и девочек-близняшек, никогда не одевается в поношенную одежду Сары. Он заботится об Одалии, она знает, как доставить ему удовольствие.

Барт с трудом опёрся на поперечину позади, раздражаясь, что Одалия ещё не пришла. Доктор Стэнтон смеялся над ним. Старик говорил, что в его состоянии ничего подобного случиться просто не может. И всё же док ошибся.

Барт облизнул пересохшие губы, услышав, как повернулась дверная ручка. Никто на этаже не думает ничего подобного про него и Одалию. Никто не догадывается, что происходит, когда Одалия закрывает за собой дверь и через мгновение её запирает. Догадывается, по всей видимости, только маленький дьяволёнок Джефферсон, но и он может лишь предполагать.

Дверь распахнулась, маленькое, неправдоподобно худое тело Одалии двигалось с инстинктивной грацией.

— Вы чувствуете себя нездоровым, маста Барт? — сочувственно пропела она, тёмные глаза пылают. Чёрт возьми, никто бы не подумал, что он парализован, когда она так смотрит, зная, что будет дальше и как это будет.

— Опять в спину вступило, Одалия, — он поддержал их маленькую игру — Помассируй немножко.

— Я принести бальзам, который дать матушка Ла Верна, — промурлыкала она. — Она сказать мне, что это хорошо для Вас.

— Ладно, приступай к работе, Одалия, и хватит разговоров. — Эти гаитянские сучки особые. Они с колыбели знали, что нужно, чтобы сделать мужчину счастливым.

Снаружи бушевала гроза. Где-то об стену хлопнул ставень. Если Сократ проснулся, то пойдёт и закрепит.

Барт помог Одалии перевернуть его на живот. Она подтянула вверх рубашку и стала мазать спину душистым, благоухающим бальзамом. «Ничего особенного, кроме запаха», — подумал Барт, однако, наслаждаясь сильным, острым ароматом, ощущая на спине длинные, гибкие пальцы.

Сегодня он возбуждён. Из-за жены Майкла. Она невольно напомнила, каким жеребцом он был тридцать лет назад. Раньше, чем обычно прервал массаж.

— Переверни меня на спину, девочка, — приказал он. Дыхание стало чаще. Она слегка улыбнулась. Одалия точно знала, что происходит в голове мужчины, уже представляет себе, что последует через несколько минут. Док Стэнтон ничего не понимает! Пусть говорит, что хочет о фантомных ощущениях. — У меня небольшие проблемы здесь, внизу, Одалия, — он ткнул руками в нижнюю часть живота.

Совместными усилиями ловко перевернули его на спину. Одалия откинула в сторону одеяла, лицо было безмятежно, когда поднимала его рубашку до груди. Взгляд Барта упёрся в соски молодой женщины, упрямо выпирающие сквозь ночнушку.

— Сними это барахло, — хрипло приказал он. Он что-то чувствовал. Он уже что-то чувствовал. — Будет легче, если сядешь и сделаешь массаж.

Лицо, похожее на прелестную маску из чёрного дерева, стало горячим от огня камина. Одалия стащила через голову ситцевую сорочку и бросила на пол. Несколько, показавшихся Барту вечностью, секунд она провоцирующе поднимала руки высоко над головой. Затем намеренно медленно положила ладони на бессильные, волосатые бёдра и раздвинула. Барт учащённо задышал; рот приоткрылся. Руки рабыни начали медленно делать массаж.

Доктор Стэнтон был груб, сообщая новости Барту, уже оправившемуся от удара достаточно, чтобы принять новую реальность. Холодно и цинично док говорил, что распутные деньки Барта закончились: «Если что-либо подобное и произойдёт, то исключительно в Ваших фантазиях».

Одалия, опустившись на колени между бёдрами хозяина, энергично его массировала. Маленькие брови слегка нахмурены, а во взгляде задумчивость, которая его возбуждала.

— Давай, Одалия, — хрипло проговорил он. — Возбуждай меня.

— Вы возбуждаетесь, са', - удовлетворённо сказала она, и вспышка страсти полыхнула в тёмных глазах. — Какой большой и красивый.

Он и не представлял себе, что она вызвала эрекцию, то, о чём доктор Стэнтон довольно чёрство отзывался как о суррогате, о спастической реакции.

— Сейчас, Одалия! — голос дрожит, разум возбуждён. Сара, глядя на него, была уверена, что ниже пояса уже ничего не шевелится. То есть вообще ничего. Но она не знала. — Садись, Одалия. Садись!

Стон вырвался из его груди, когда женщина поднялась над ним, и с безупречной точностью опустилась. Взгляд застыл на эбонитовом лице, когда она двигалась вверх и вниз. Глаза негритянки закрыты, рот слегка приоткрыт от возбуждения. Он доставляет женщине наслаждение, и нет никаких оснований считать, что всё происходит лишь в воображении.

— Тсс, — непроизвольно приказал он, когда женщина вскрикнула. на всём нижнем этаже они одни, а крики приглушённые. — Теперь по-другому, Одалия. Я доведу тебя до исступления, девочка! — Всё произошло оттого, что прелестная бабёнка, на которой женился Майкл, сегодня вечером здорово его возбудила. Он язвительно захихикал. Если бы Сара узнала, то бы пришла в ярость!

8

Утренний солнечный свет медленно коснулся сознания Викки. Она почувствовала, что стало жарко. Стёганое одеяло, под которым очень приятно лежать холодной дождливой ночью, сейчас доставляло определённые неудобства.

Сколько времени? Приподнялась на локте и протянула руку к комоду, куда, перед тем как лечь спать, положила часы-кулон, купленный Майкл в Нью-Йорке. Так поздно! Тем не менее, ночью спала плохо. Она моментально заснула, лишь только Моник с искренним, по-детски искренним, удовольствием укутала её стёганым одеялом. Уснула лишь за тем, чтоб спустя двадцать минут проснуться и беспокойно ворочаться нескольких часов, уснув только на рассвете.

Викки замерла, когда от лёгкого толчка открылась дверь. Широко улыбаясь во все тридцать два зуба, в комнату профланировала Моник.

— Я принесла горячую воду, — она направилась к умывальнику. — Потом я вернусь вниз, на кухню и схожу за Вашим завтраком. Вы предпочитаете утром что-нибудь особенное, мисси?

— Нет, что угодно, — сказала Викки, с удовольствием отмечая, что может завтракать в комнате. — И кофе, — потребовала она, удивляясь самой себе. Она приучилась пить кофе только после знакомства с Майклом.

— Не беспокойтесь, Юнона такая славная, она принесёт поднос с прекрасным завтраком. Увидите.

Приготовив для Викки умывальник и забрав большой металлический чайник, Моник быстро, но важно вышла из комнаты. Викки слышала, как она что-то мурлычет себе под нос, направляясь через холл к лестнице. Викки встала с кровати и с интересом осмотрела принадлежности для утреннего туалета: душистое английское мыло, бельё, выбранное, невзирая на стоимость.

Юная леди не спеша помылась, наслаждаясь прикосновением тёплой воды к лицу, цветочным запахом мыла. Внезапный порыв заставил босиком подбежать к окну. После дождя цветы очень пышные, а трава насыщена зеленью. Собаки, Сэм и Хилда, носились по лужайке. Никаких следов ночной бури.

Пожилой негр со следовавшим по пятам Джефферсоном возится среди роз. Пара котят кувыркается под сучковатым и изгибающимся виргинским дубом, которому, как прикинула Викки, лет сто. Затем с хихиканьем провинившегося мальчугана пулей метнулась к кровати, чтобы скромно ждать, когда принесут завтрак.

Когда прибыл завтрак, глаза расширились от недоумения, увидев обильное угощение: небольшая чашка клубники со сладкими сливками, яйца, бекон, гора овсянки, увенчанная нежным маслом, тарелка золотисто-коричневого, насыпанного остроконечной горкой печенья и кружка кофе.

— Моник, но я ведь не смогу всё это съесть, — она от изумления открыла рот.

Моник хихикнула.

— Кушайте, что хотите, а что не хотите, то обычно не пропадает.

Что за богатая земля, мелькнула мысль

— Всё выглядит так здорово. Моник, возьми, — Викки указала на печенье.

— Мисси, так нельзя, — запротестовала девочка, но чёрные глаза жадно смотрели на тарелку.

— Давай, — небрежно сказала Викки. — Никто же не узнает. Бери. Как ты их называешь? — с любопытством спросила она.

— Печение, — важно ответила Моник. — Милая, Вы откуда приехали?

Викки рассмеялась:

— Из Англии. Это за океаном.

— Моя мама и я, мы приехали с острова, где всё время тепло, как летом. Я знаю, что он называется Мартиника, — Моник стала серьёзной. — Мама умерла два года назад.

Только сейчас Моник позволила себе протянуть руку к тарелке с печеньем и выбрала одно.

Когда закончили завтракать, Моник отнесла поднос на кухню и вернулась, чтобы помочь Викки одеться.

— Вы сегодня останетесь дома, мисси? — Моник стояла перед открытым гардеробом.

— Да, Моник.

А куда ей идти? Вновь нахлынула лёгкая паника на неё. Сегодня придётся идти вниз и опять встречаться лицом к лицу с матерью и отцом Майкла.

— Выбери мне платье.

Два из них померили множество раз. Пока Викки одевалась, Моник расчёсывала ей волосы до тех пор, пока не заблестели. «Неужели это образ жизни, который ведут все леди на Юге? Неужели они так бессмысленно проводят каждый день?»

Сара Иден отличается от большинства леди на Юге. Майкл говорил, она встаёт в шесть и много времени уделяет делам плантации. Викки догадывалась, что мать Майкла довольна выпавшими на её долю обязанностями. Майкл с восторгом говорил, что у матери мужской ум. Но чувства были вполне женские.

— Вы хотите посидеть немного в галерее? — спросила Моник. — В такое утро там замечательные запахи.

— Посижу там, почитаю, — решила Викки.

— У нас в библиотеке много книг, — с гордостью сказала Моник. — На нижнем этаже… — сделала обаятельный жест. — Я сейчас закрою окна от дневной жары. — выглянула наружу. — Там маста Майкл, он уезжает в Новый Орлеан. У парадной Колин с экипажем. — Моник театрально вздохнула. — Этот Колин такой счастливый. Ездит в город с маста Майкл три, иногда четыре раз в неделю.

Викки, замешкавшись, пулей метнулась к окну, увидеть мужа. Моник закрыла остальные окна, а потом вместе вышли из комнаты. Моник показывала дорогу в библиотеку.

— Сюда, мисси. — Моник остановилась перед открытой дверью слева от лестницы.

— Спасибо, Моник.

Викки вошла в большую, квадратную комнату, внимание тотчас же привлекла правая стена, уставленная книгами. Викки в смущении замерла. Села за письменный стол в углу комнаты и, нахмурив брови, заглянула в открытую бухгалтерскую книгу, а потом увидела перед собой серьёзное лицо высокой, полной негритянки.

— Юнона, не понимаю, куда девается весь сахар в… — повернувшись, чтобы отпустить рабыню, Сара заметила Викки. — Доброе утро, Викки, — неожиданно дружелюбно поприветствовала она. — Вы что-то искали?

— Ничего особенного, — запинаясь, проговорила Викки. — Что-нибудь почитать.

— Хорошо, не стесняйтесь. — Чутьё подсказывало, что сердечность Сары была наигранной. Сара Иден решила, что дружба — лучшая линия поведения, чтобы заняться женой сына. — Это всё, Юнона. Следующий раз убедись, что ящик с сахаром заперт. Мне не нравится, что он пропадает.

Не размышляя, Викки смущённо подошла к книжным полкам и стала рассматривать ряды в прекрасном переплёте.

— Майкл уехал в Новый Орлеан, — сообщила Сара, наблюдая за реакцией.

— Знаю, — Викки взглянула на Сару через плечо с быстрой, мимолётной улыбкой.

— Вы читаете Шекспира, Викки? — спросила Сара с фальшивым обаянием.

— Нет, — ответила Викки, начиная волноваться.

— Коулриджа? Мильтона? — продолжала Сара. — Когда ночью не могу заснуть, читаю Коулриджа.

— Я обычно читаю Чарльза Диккенса. И совсем недавно прочитала книгу Уильяма Майкписа Теккерея. — Она порылась в памяти, вспоминая название. — «Ярмарка тщеславия». Я… мне она показалась довольно скучной.

— Если любите Диккенса, вряд ли поймёте и оцените Теккерея, — Сара засмеялась. — Вероятно, Вам нравиться читать произведения джентльменов с Юга. — Она вновь спряталась за дружеской маской. — Например, Эдгара Алана По из Вирджинии. В Европе, как писала Эва, он весьма популярен. Его рекомендуют такие знаменитые писатели, как Бодлер и Маларме, — слегка улыбнулась, зная, что Викки эти имена ни о чём не говорят. — Вот его поэмы и сборники новелл. Никогда не читайте новелл перед сном, иначе не заснёте!

— Благодарю Вас. Я почитаю поэмы.

Наслаждаясь приятным утренним теплом, Викки села в кресло-качалку из стоявших в ряд вдоль галереи. Сэм и Хилда возились внизу, и лишь она взглянула на них, бросились в галерею, требуя внимания.

Когда собаки удовлетворились проявлением любви, уселись у ног, дав возможность читать. Однако взгляд скользил по тексту, мало улавливая смысл.

Викки кинула быстрый взгляд на звук открывающейся парадной двери. Там стояла Сара Иден со слабой, будто приклеенной улыбочкой.

— Как Вы отнесётесь, если Сет покажет Вам плантацию, когда вернётся? — любезно предложила она. — Он повезёт Вас вдоль реки. Там изумительный вид.

— Благодарю, — Викки изо всех сил старалась отвечать с радостью. Странно, что Сара Иден озабочена послать её осмотреть местные достопримечательности. — Буду очень рада.

Как только Сара вошла в дом, Викки попыталась вернуться к чтению. Вновь нахлынуло беспокойство. Дневные часы оказались бесконечно длинными. Викки стало интересно, чем занимается Эва. Кажется, большую часть времени проводит в комнате. Но с другой стороны Сара несколько теплее относится к сестре, чем к невестке.

— Юная мисси… — запыхавшись, в галерею вбежала Моник, — Сет вернулся с экипаж. Мисси велела сказать, что он подаст экипаж к фасаду через пару минут.

— Спасибо, Моник.

— Я сейчас буду помогать Юноне на кухне. Связывать для неё бобы… или я Вам нужна для чего-нибудь? — горячо добавила девушка.

— Ступай, помоги Юноне, — одобрила Викки и подумала, какой счастливой выглядит Моник. Но как можно быть счастливой, будучи рабыней? Тотчас же Викки почувствовала себя виноватой от невольного осуждения значимого для Юга общественного устройства. — Ах да, отнеси, пожалуйста, это в библиотеку, — и протянула книгу.

— Может быть, в Вашу комнату? — Моник с большим уважением вгляделась в название. Тут до Викки дошло, что Моник не умеет читать. Она читала в «Геральде», что рабов не учат ни читать, ни писать. В большинстве южных штатов это противозаконно. — Хорошая. — Моник с восхищением потрогала золотое тиснение на корешке книги.

— Хорошо, вечером почитаю, — сказала Викки, подавляя порыв сказать, что не хочет заставлять Моник ещё раз за утро подниматься по длинной лестнице. Но она должна учиться принятому на Юге образу жизни.

Викки подождала, пока экипаж остановиться перед домом. Джефферсон, сидевший с Сетом на козлах, спрыгнул вниз открыл дверь и радушно поприветствовал:

— Здравствуйте, юная мисси.

— Доброе утро, — улыбнулась Викки и позволила Джефферсону помочь ей подняться внутрь экипажа.

Сет сделал круг и заехал за дом, направляясь к дорожке вдоль реки. Викки откинулась назад. По реке в сторону Нового Орлеана шёл пароход. Донёсся резкий, душистый запах цветения тянувшихся справа деревьев. Скорее всего, это плодоносы, и Викки стало интересно, какой же будет урожай.

Сет свернул в сторону от реки и направил прекрасных гнедых лошадей по узкой дороге, разделяющей поля. Бесконечные владения были усеяны…, кажется хлопком, припомнила она. Плантация была огромна.

Спереди справа появился небольшой белый домик — безукоризненный, с чёрными ставнями, окружённый яркими цветами. Садовый участок огорожен аккуратным забором из кольев. «Великолепный, скромный дом», — подумала Викки. Он напомнил домик в Англии.

В галерее показалась женщина и сделала им знак рукой. Викки высунулась из окна.

— Сет, останови, пожалуйста.

Экипаж остановился перед домом. Джефферсон соскочил вниз, чтобы открыть дверь. Женщина спустилась по ступеням галереи и по усыпанной мелким битым кирпичом тропинке подошла к калитке: маленькая, болезненно худая, около тридцати лет, с тёмными волосами и тёмными глазами. «Она была бы хорошенькой, если б не болезненный вид», — подумала Викки, когда, улыбаясь, подходила к женщине.

— Бонжур, мадемуазель, — вежливо сказала женщина. — Я — Клодин Лемартайн. Жена управляющего, — акцент чисто французский.

— Бонжур. — Викки запнулась. — Я — Викки Иден, — язык споткнулся о непривычную фамилию. Чувствуя, что заливается краской, продолжила, — жена Майкла.

— Джек говорил, что Майкл женился, — Клодин Лемартайн неожиданно улыбнулась, и в её глазах на мгновение вспыхнуло торжество. Викки заподозрила, что она держала сама с собой пари, что прибыла жена Майкла. — Пожалуйста, проходите и выпейте со мной чаю. Принимать гостей для меня такое удовольствие… — она замолчала на мгновение, потому что взгляд Викки остановился на рядах хижин, видимых сквозь ширму возвышающихся пеканов. Маленькие чернокожие ребятишки стремглав носились в грязи среди домов, почти голые, шутя боролись друг с другом. — Хижины рабов, — объяснила Клодин с чуть заметным раздражением. — Но, прошу Вас, проходите в дом.

Викки вошла в небольшую, опрятную, бесцветную гостиную. Память содрогнулась от вида однокомнатных лачуг, которые напомнили захудалые дома в Пойнтсе.

Между двумя маленькими окнами шкафчику с фарфоровой посудой. Быстрыми, мелкими шагами Клодин подошла к нему и потянулась за изысканными, ручной раскраски, чашкой и блюдцем. Такие же чашка, блюдце, заварочный чайник и сахарница стояли на столике перед покрытым гобеленом диванчиком. Клодин, должно быть, собиралась выпить чаю, когда услышала снаружи экипаж.

— Вы приехали из Нью-Йорка? — Клодин жестом указала Викки, чтоб она присела к ней на диван.

— Да, — и снова мысленно предупредила себя не выдавать, что жила в Нью-Йорке весьма недолго. — До этого жила в небольшом городке недалеко от Лондона.

— А я родилась в Квебек-Сити, — произнесла Клодин с мучительной ностальгией, разливая из красивого заварочного чайника, так контрастировавшим с однообразием гостиной. — В Канаде. Им владеют англичане, — кривая улыбка тронула губы, — но дух там французский. Я остро чувствую его отсутствие.

— Но в Новом Орлеане много французов, разве не так? — сочувственно спросила Викки, принимая протянутую чашку.

Клодин пожала плечами.

— Ну и что? Я езжу в Новый Орлеан, может быть, три раза в год, провожу день или два в «Сэнт-Чарльзе». Остальное время сижу здесь. Одна. Рабы заходят, делают домашние дела, занимаются стиркой и уборкой. А я вяжу или шью. И вспоминаю жизнь в Квебек-Сити, когда вращалась среди людей. Мой муж работает управляющим. Нас редко приглашают на вечеринки, — с презрением сказала она. Потом насмешливо посмотрела на Викки. — И Ваша семья позволила оставить Нью-Йорк ради такой жизни?

— Мои родители умерли, — тихо сказала Викки, — у меня есть только тётя, — сделала маленький глоток чая со странным привкусом и взяла маленькое пирожное из протянутой коробочки.

— Разве тётя не предупреждала Вас об изоляции, с которой столкнётесь? — голос стал резким.

— Я люблю деревню и не рассчитываю на одиночество, — виновато ответила Викки.

— Джек просто балдеет от сельской местности. Ему нравиться смотреть, как в этом чудовищно жарком климате растёт всякая ерунда. Подождите, пока не проведёте в Луизиане лето. Джек наотрез отказывается возвращаться в Квебек. Даже в Новый Орлеан, где я могу быть среди людей, — губы Клодин взволнованно двигались, а рука, когда ставила на стол хрупкую чашку, дрожала.

— Но здесь так красиво, — Викки попыталась подольститься. — И сейчас, когда я здесь, мы, возможно, могли бы…

— Сара Иден не принимает в своём доме жену управляющего, — едко оборвала Клодин. — Кроме как на Рождество и Пасху. Ну и на вечеринку, посвящённую Четвёртому Июля, на лужайке. У Юга свой образ жизни, Викки. Ты смотришь по сторонам и видишь кругом столько прекрасного. Всё так. Но я смотрю и вижу за деревьями рабские кварталы. В Канаде человек не может быть рабом. Я ненавижу такую жизнь. Это — страна для мужчин. Знаешь ли ты, что в Эдеме, да и на любой плантации на Юге, в библиотеках есть книги, которые лежат под замком, и читать их может только хозяин? Добропорядочные леди не помышляют даже бросить на них взгляд, а в Канаде и в Европе аристократия зачитывается ими, — в голосе звучал с сарказм. — У них даже в мыслях нет касаться определённых тем. Здесь полная деградация, тщательно скрываемая за стенами великолепных домов.

— Я знаю, что мне придётся многому научиться, — с тревогой призналась Викки.

— А южные светские дамочки! — Клодин говорила уже помимо своей воли. — Леди, которые с презрением смотрят на несчастных незамужних девчонок с детьми, закрывая глаза на бл…во, которое ни на секунду не прекращается под крышами их собственных шикарных особняков. А как иначе назовёшь, что белые самцы, как правило, из числа хозяев трахают любых негритянок и мулаток, пришедшихся по вкусу? Как назовёшь мужиков, имеющих наглость жить под одной крышей с жёнами и любовницами? А ещё большинство этих леди, — продолжила она, — так быстро готовы сообщить тебе, кто отец ребёнка-полукровки в любом хозяйстве, кроме собственного!

— Я не знала, — запинаясь, произнесла Викки, лицо пылало от залившей его краски.

— Есть много, чего ты не знаешь, — грустно предупредила Клодин. — Юг похож на красивую женщину, поражённую ужасной болезнью, снаружи пока ещё не видно, но скоро она себя проявит. Ты не знаешь, что творится за стенами великолепного дома, который величественно возвышается там, наверху, около реки. Не знаешь о висящем над ним проклятии, обо всей гадости жизни в Эдеме, которой не видят посторонние. Но ты всё увидишь, Викки. И пожалеешь, что когда-то стала Иден.

9

В полдень Викки и Барт обедали одни. Афина и Артемида безуспешно пытались выгнать мух, появившихся с наступлением жары. Сара ушла по делам. Эва всё ещё уединялась в комнате. Из-за ужасной дневной жары аппетит Викки был так себе.

— После обеда ступайте к себе и вздремните пару часов, — распорядился Барт, — на непривычного человека эта жара действует изнуряюще. Эта сторона выходит на реку и по вечерам обычно становится немного легче.

Викки старалась проявить интерес, когда Барт пустился в разговор о безуспешных попытках выставить свою кандидатуру в государственную законодательную власть, и облегчённо вздохнула, когда он, наконец, сделал знак, что покончил с едой и вызвал Эндрю откатить его в боковую галерею.

Викки поднялась к себе. Моник закрыла все окна и натянула драпировки для защиты от солнца. Осмотрелась, ища книгу Эдгара По, которую Моник принесла сюда. Ага, вон там, на комоде. Подошла, взяла её и решила пойти почитать в переднюю галерею. Там с реки может дуть лёгкий ветерок.

Спускаясь по лестнице, услышала из боковой галереи голос Барта.

— Сет, кто это там едет? Вон в том экипаже. Это не наши. Кто может приехать, невзирая на жару? — Затем он захихикал и с удовлетворением сказал: — Это Чарли. Чарли Грисуолд. Сет, тащи свою задницу на кухню и принеси сюда лёд. Чарли добавляет его в бурбон.

Викки остановилась, не слишком обрадованная перспективой встретиться с одним из друзей Барта Идена. Пометавшись вокруг, поспешила наверх, в комнату. Но нахлынувшее волнение изводило. подошла к окнам и открыла, ослабив драпировки как раз достаточно, чтобы позволить случайному ветерку проникнуть в комнату, но недостаточно, чтобы ворвался яркий свет солнца.

Из боковой галереи доносятся голоса, нарушая тишину комнаты.

— Ну что, в столице Майкл прочистил ребёнку мозги? — поинтересовался Грисуолд.

— Порядок, Майкл вернул Алекса в школу. Долго охотился за ним и, наконец, нашёл, выследив в борделе, — с отвращением сообщил Барт.

— Да ладно тебе, Барт, — снисходительно захихикал Чарли. — Это вполне естественно, ведь мальчик уже достиг соответствующего возраста, — и лукаво добавил, — да и характером весь в отца.

— Не знаю, какую пользу ему принесёт этот чёртов колледж, но Сара настаивает на учёбе. Он не желает становиться юристом и, разумеется, не станет священником. Элите на Юге доступен лишь небольшой выбор, — ухмыльнулся Барт. — Либо сельское хозяйство, либо армия, либо церковь, либо юриспруденция. Колледж ничуть не поможет ему в сельском хозяйстве, а к этому у парня большие способности. Когда-нибудь они с Майклом должны будут принять плантацию, и можешь быть уверен, на этой почве между ними будет много конфликтов, — он на секунду замолк. — Ах да, ещё одна новость, Чарли. Майкл женился.

— На девушке из Нью-Йорка? — Чарли сильно удивился.

— Совершенно верно. Притащил её с собой.

— Но ведь он не мог знать её достаточно долго, — осторожно предположил Чарли.

— Достаточно долго, чтобы предстать перед священником и сделать своей женой, — съязвил Барт. — И это мой сын, юрист высшей пробы. Не знаю, как долго это продлится, Чарли. Бог свидетель, она довольно привлекательна. У меня аж зубы сводит. Боже милосердный, ну почему человеку, за кем бегали все богатые девчонки в наших краях, надо привезти домой девку, о которой мы ничего не знаем? Я не буду заключать пари, сколько она здесь пробудет. Сара считает, ей здесь не место. Ты ведь знаешь, как она каждую местную девчонку, имеющую приличное происхождение, пыталась повесить на шею Майкла или Алекса. Но сделав свой выбор, Майкл зашёл слишком далеко.

— Из какой она семьи? — спросил Чарли. — Богата?

— Чарли, не хочу рассказывать тебе, откуда она, — грубовато сказал Барт, — хотя утверждает, что её отец был офицером британской армии. Вполне возможно. Но с другой стороны, это может быть просто красивой сказкой.

Лицо Викки пылало. Никто не верит рассказам об отце. А Майкл верит?

— Сара вышла на тропу войны?

— А ты как думал? Ты же знаешь Сару. Она сумеет сделать что-нибудь этакое, чтобы, затравливая девушку, отправить её туда, откуда она приехала. Но я помогать ей в этом не собираюсь, — добавил он с удовольствием. — Майкл сам влез в это дело.

— Представляю. Ведь Сара была просто помешана на том, чтобы женить Майкла, после того, что случилось… — Случилось? Что случилось? Сердце Викки бешено заколотилось. — А ведь она, должно быть, хочет, чтобы в доме появились внуки.

— Сара выбирала Майклу невесту, — парировал Барт, — хотя и не особенно преуспела в этом. Всё это она устроила вместе с Джошуа Харрисом. Бьюсь об заклад, здесь что-то не так. Она считает, он оракул, всё может объяснить, растолковать и при этом никогда не приходит спросить моего мнения. Зато всегда есть этот байстрюк-пуританин, к кому она бегает.

— Ладно тебе, Барт, — глумливо усмехнулся Чарли. — Только не говори, что у себя в поместье Джошуа Харрис не трахает негритянок. Я быстрее поверю, что он не спит с помешанной женой. Она так и не вернулась в прежнее, нормальное состояние, с тех пор как на прогулке утонули их маленькие дочки.

— Мадлен считает, что сейчас 1837 год, — сказал Барт. — Она ждёт, что малютки вернуться с озера. Никто не навещал её все эти годы кроме Сары с её грёбанной совестью, — добавил он с презрением. — Она много лет развлекалась с Джошуа.

— С ним? — Чарли скептически покачал головой. — Всё, о чём он думает, это о чёртовой плантации. Только о ней и о деньгах. Боже, он так омерзительно богат, что вызывает у меня тошноту. Ты когда-нибудь видел его за покером? Он устанавливает некий лимит, и ничто на свете не заставит его превысить этот предел. Нет, ты ошибаешься, если считаешь, что он страстно желает Сару.

Викки вздрогнула от слабого стука в дверь.

— Войдите.

Дверь открылась. В комнату вошла Моник с ледяным кувшином в руках.

— Как? Вы ещё не в постели? — закудахтала она. — Эта жара не место для белой юной леди, чтобы прогуливаться. Сейчас Вы послушайтесь? — монотонно бубнила она. — Я принесла лимонад, на случай, если Вы захотите пить. Все белые леди, даже мисси Сара, спят после обеда.

Викки, вспоминая данное себе слово быть как все местные леди, позволила уговорить себя лечь в кровать. Сон приходил медленно, так как в голове крутились слова Барта. Сара сговорилась с отцом Бетси поженить Бетси и Майкла. А она разрушила все планы.

Через день утром мисс Гардинер прибыли сделать выкройки для вечернего платья Викки. Накануне за ужином Эва с негодовала по поводу таких расходов, так как до этого Сара отказалась дать ей денег на поездку в Новый Орлеан по магазинам. «Эва ненавидит меня», — подумала Викки, и услышала, как в фойе Сара приветствует мисс Гардинер. Эва прибыла с чемоданом, полностью забитым платьями, купленными в Париже, тем не менее, она обиделась на Сару, что та готовит вечернее платье для жены Майкла. Иногда Викки казалось, что Эва ненавидит и Майкла.

— Входите, пожалуйста, — она вежливо ответила на оживлённый стук в дверь.

Сара торжественно ввела в комнату двух маленьких, слегка ссутулившихся старушек, так похожих, что Викки решила — близнецы. Лица обильно покрыты морщинами, а руки — шишками и наростами. У одной в руках гобеленовая, утянутая верёвками сумка. Готовясь к прибытию, Викки выложила отрезы материи, купленные в Нью-Йорке.

— Я приготовила материал, — смущённо сказала Викки после представления Сары, — вот, — и указала на отрезы.

Сара прошла через комнату посмотреть материал, а пожилые леди улыбались и, молча, ожидали решения. «Посмотрим, каким будет вердикт», — закипая, подумала Викки.

— Вот этот, — решила Сара, выбирая белый креп с тиснёными маленькими цветочками. — Это вполне подходит для леди.

Мисс Гардинер быстро принялись за работу. Одна открыла гобеленовую сумку и вытащила ножницы и мерную ленту. Другая пошла собирать материю.

— Помните, леди, приём намечается через шесть дней, вечером, — напомнила Сара. — Вы должны всё оставить и вплотную заняться платьем для Викки.

— Только ради Вас, мисс Сара, сделаем работу вовремя, даже если придётся работать до самой последней минуты.

Когда Сара оставила их, одна из сестёр стала помогать Викки убирать одежду. Другая уже расстилала на кровати покрытый цветами креп. Из холла раздался голос Сары, чётко отдававший приказы:

— Наполеон, возьми экипаж и немедленно развези приглашения. Подашь ящик хозяйке дома и вежливо попросишь достать оттуда её приглашение.

Викки поняла, что Наполеон не умеет читать.

— Наполеон, не знаешь, мистер Майкл утром уехал в Новый Орлеан? — спросила Сара.

— Да, 'м. Уехал. Колин подал экипаж, когда Вы были на полях.

— Что ему понабилось в городе в такую жару? — вздохнула Сара. — Наполеон, действуй, сейчас же. Разошли приглашения.

— Не беспокойтесь, мисси, — искренне пообещал Наполеон.

Викки стояла, как статуя, когда с ней работали старушки.

Дверь вновь отворилась и на пороге появилась Сара и полным высокомерия голосом распорядилась:

— Викки, на случай, если я забуду Вам сказать, как отдохнёте, спуститесь вниз, здесь будет учитель танцев.

Казалось, вся жизнь в Эдеме вращается вокруг будущего банкета. Каждое утро Викки, проявляя адское терпение, стоит на майской жаре, пока мисс Гардинер режут и подгоняют куски материи. Они взахлёб рассказывают о последней моде, введённой в Париже императрицей Евгенией.

Днём, после короткого сна, Викки выходила учителю танцев, французу, обучающему её основам польки. В виде платы за обучение ему подарили щегольской костюм. Викки испытывала к французу постоянное отвращение. Движения из-за жары были довольно вялые.

— Ах, юная мадам, как она движется, — время от времени с глубоким восхищением бормотал блестевший от пота учитель танцев. Куртка между лопаток покрылась тёмными пятнами. — Вы будете — как это говориться у вас в Америке? — ах да, «королевой бала».

Каждый вечер за ужином Викки практически не разговаривала. Измучена жарой, стоянием столбом в течение нескольких часов, попытками понравиться учителю танцев, который ежедневно отчитывался перед Сарой. Майкл оставался вежливым, но всегда быстро ретировался, практически не поддерживая беседу. Барт продолжал держаться напыщенно, любил спорить, был полон текущих новостей, которые считал неприятными. Эва делала саркастические замечания относительно средств, затраченных на банкет, либо просто дулась. Каждый вечер Викки, как можно раньше, поднималась к себе.

Сегодня утром Викки чувствовала особую назойливость со стороны мисс Гардинер. На завтрашний вечер назначен торжественный приём. К утру платье должно быть закончено и представлено для одобрения Саре.

— Знаете, дорогая, — говорила старшая мисс Гардинер жене Майкла, — что для Вашего кринолина нужно шесть ярдов проволоки? А сколько материи тратится на новый фасон, о-ля-ля! — Она выразительно вращала глазами. — Да пять лет назад на всё, что сейчас у Вас уходит на одно платье, я могла бы одеть семью, в которой шесть взрослых дочерей.

Викки мрачно подумала, что большая часть материи находится ниже талии. С опасением поглядывала на глубоко декольтированный туго натянутый лиф, руки и плечи заметно оголены. Не слишком ли много груди выставлено напоказ? Понравиться ли она Майклу в таком виде? Будет ли он смотреть на неё с гордостью и наслаждением? Осмелилась предположить, что, возможно, будет.

Где-то внизу бушевал Барт:

— Чёрт возьми, вы так шумите, что мёртвого из гроба подымите! — орал он. — Дайте, наконец, поспать человеку.

Теперь по утрам на протяжении нескольких дней естественная тишина нижнего этажа нарушалась звуками наведения лоска и красоты в преддверии банкета. Бесконечные толпы рабов сновали из комнаты в комнату, в обычное время запертые. Кроме того, постоянный грохот на кухне, откуда доносился экзотический, острый аромат.

Из дома Харрисов пришла кухарка, Эльвира, кого несколько лет назад посылали в Новый Орлеан изучать французскую кухню. Юнону слегка задело, что ей не доверили одной подготовить пышный пир, заказанный хозяйкой. Но её утешили, подарив платье, которое она могла бы одевать в церковь.

К десяти утра Барт выкатил кресло из комнаты, за ним по пятам, нервно ожидая распоряжений, следовал маленький Джефферсон.

— Сара, — пронзительно завопил Барт, и Викки невольно вскрикнула, так как младшая мисс Гардинер от неожиданности уколола её иглой. — Куда ты, чёрт возьми, собралась в такую рань?

— Куда обычно, — резко ответила она, — в кварталы, проверить больных.

— Ах, да, — протянул он, — Доктор Иден с медицинским справочником в руках. Почему ты не можешь оставить всё матушке Ла Верне?

— Потому что предпочитаю советоваться с ней, — отпарировала она. — Это — моя ответственность.

Утро тянулось медленно. Ноги Викки болели от долгого стояния. Голова раскалывалась из-за жары, от страха перед гостями, с кем следующим вечером нужно встретиться лицом к лицу. Майкл угрюмый и мрачный бродил по дому.

В полдень в комнату, постучавшись, вошла Моник.

— Юная мисси, Вам пора идти вниз к обеденному столу, — взгляд слегка вызывающий к мисс Гардинер, в чьих глазах читается укор.

— Спасибо, Моник, — она облегчённо вздохнула, — я приду прямо туда. — Она виновато улыбнулась мисс Гардинер, которые этим утром работали сверх обычного целый час.

Викки внутренне согласилась, что каждая трапеза в этом доме, когда старается поддерживать разговор с семьёй, — испытание, исключая завтрак, когда ест у себя. Она обрадовалась, когда, наконец, смогла выйти из-за стола и отправиться к себе для обязательного послеобеденного сна. Несмотря на то, что спальня затемнена, ложась под стёганое одеяло, Викки решила, что лучше почитать, нежели попытаться заснуть.

Викки открыла поэтический сборник. С растущим интересом отметила, что кто-то чернилами подчеркнул название одной из поэм. В несколько движений юная миссис Иден соорудила из подушки нечто вроде подставки для головы и, откинувшись на неё, полусидя, принялась за чтение.

Это случилось давным-давно,

В одном королевстве, у моря…

Захваченная красотой поэзии, дочитала поэму По «Анабель Ли» до печального конца. Как грустно. В глазах заблестели слёзы. Но, помимо своей воли, уже читала другую, тоже помеченную. Она называлась «Алейлум» И ещё одну, «Ворон», также подчёркнутую. После вернулась к началу томика, прочитать небольшую статью о биографии По, о его невесте, Вирджинии, которую он знал с детства и которая так долго и тяжело болела. И умерла молодой. Викки прекрасно понимала эти поэмы.

Но кто их отметил? Не Барт и не Сара Иден. Майкл, логично мыслящий юрист? Алекс? Решила, что, скорее всего, Алекс, который взбешён, что Майкл женился на ней, хотя на свадьбе ничем не показывал, что собирается написать родителям о публичном доме на Грин-Стрит.

Позже, после урока танцев, она встретила Джефферсона, вкатывающего в дом Барта.

— Не убегайте, Викки, — попросил Барт. — Останьтесь, поговорите со мной, — он улыбнулся, и Викки вновь подумала, что, когда-то свёкор был весьма обаятельным мужчиной. — Этот дом со всеми причудами большей частью уже не принадлежит мне, — он вздрогнул от хриплого смеха двух рабов, украшающих недавно открытую вторую гостиную, и распорядился, — идём, поиграете для меня. Вы играете лучше, чем Бетси, чёрт Вас дери, — и направил коляску в гостиную. Викки ничего не оставалось, как идти за ним.

В гостиной Викки села за пианино и уставилась на клавиатуру. Барт подался вперёд и вперился в неё пристальным, немигающим взглядом. Почему он так смотрит? Как тот пьяница в заведении Нины. Ей стало не по себе.

Она играла главным образом из своего репертуара, пока Барт не разрешил остановиться. Довольная отменой пытки, Викки встала, собираясь быстренько смыться, но Барт снова её задержал.

— Выпьем немного холодного лимонада. Джефферсон, сходи на кухню и прикажи Юноне принести нам лимонад, — он откинулся назад, нахмурив брови. — Весь дом перевёрнут вверх дном из-за проклятой вечеринки. Жена считает, что должна доказать всему округу, что не расстроена, что сын уехал из дома и женился. — покосился на Викки. Взгляд, казалось, пронзал её насквозь. — Как Вы думаете, она огорчена?

Викки заставила себя выдержать пристальный взгляд.

— Уверена, что способ женитьбы Майкла расстроит кого угодно. Он должен был хотя бы её подготовить.

Вошла Моник с подносом лимонада и пралине. Викки перехватила быстрый, скрытый взгляд, которым Барт наградил девушку. Сорочка из мягкого ситца не скрывает изящную стройную фигурку. Взгляд вогнал Викки в краску. Она вспомнила, что Клодин Лемартайн говорила о мужчинах на Юге.

Когда Моник ушла, Барт резко спросил:

— Почему Майкл женился на Вас?

Именно так. А не «почему Вы вышли замуж за Майкла?» Краска залила лицо.

— Потому, — тихо сказала она, — что это казалось выгодным нам обоим, — и гордо вскинула голову.

Барт твёрдо посмотрел в глаза, вздохнул и сменил тему.

— Завтра женщины не спустят с Вас глаз.

— Я не боюсь, — беззаботно солгала Викки.

— У Вас здесь только один друг. Это Бетси. Она тоже будет. — взгляд стал задумчивым. Ему интересно, как девочка будет держаться на банкете. Викки понимает, что возненавидит каждое мгновение этого маскарада, но никто не узнает об этом. Она останется женой Майкла, доставив удовольствие друзьям семьи. — Бетси в Вас души не чает.

— Мне она тоже нравиться.

Но мать Майкла не хочет, чтобы они с Бетси были друзьями.

Викки и Барт одновременно услышали в фойе голоса. Кто-то только что прибыл.

— Викки, будьте добры, посмотрите, кто там, — просьба больше походила на приказ.

Вновь прибывшим оказалась Бетси с охапкой красных, садовых роз, которые в дверях передала Артемиде, и присоединилась к Викки и Барту.

— Отец придёт завтра? — спросил Барт.

— Конечно, — сказала Бетси с лёгкой укоризной. — Если тётя Сара специально просит прийти, он не станет её разочаровывать, — и смущённо обратилась к Викки. — Мы с папой довольно редко выходим в свет. Может показаться, из-за того, что мама находится в тяжёлом состоянии. Вовсенет. Нам просто не нравится большинство вечеринок, — честно сказала она. — Я не могу сейчас долго задерживаться. Мне хочется пойти к конюшням и взглянуть на Алисиса, до ужина. — Она запнулась. — Викки, после банкета приходи ко мне, покажу наш зверинец.

— С удовольствием, — сказала Викки, чувствуя восторг в душе.

Бетси, сияя от удовольствия, рассказала, что сшила одежду для новорождённых у рабынь. С чуть заметным интересом Викки подумала, что, возможно, она тоже могла бы это делать. Тогда, занимаясь в бесконечные часы чем-нибудь полезным, меньше чувствовала бы дискомфорт.

— Я обещала утром принести в кварталы одежду, — с улыбкой оправдывалась Бетси. — Мне нужно шить весь вечер.

— Вы с отцом ужасно балуете рабов, — запротестовал Барт. — Поручите четырём делать работу одного, если у вас мало работы. Даже Сара, которая гордится проклятой работоспособностью, никогда не упустит случая загрузить всех приличной работой на весь день.

Викки прошла с Бетси до двери и решила, что после банкета получше познакомится с девушкой. Когда есть такая подруга как Бетси, одиночество не будет ощущаться так ужасно.

Направляясь через зал к гостиной, где перед ужином обычно собирается вся семья, Викки услышала непривычно высокий, возбуждённый голос Сары.

— Они были здесь, в ящике столика. Я знаю это абсолютно точно, так как сама вынула их оттуда. Я собиралась отдать их Нэнси для чистки.

— Ладно, Сара, успокойся, — с упрёком проговорил Барт. — Ты уверена, что оставила бриллиантовые серьги именно на этом столике?

— А то нет? — вопросом на вопрос ответила Сара, когда Викки показалась в дверях. — Я делаю это уже несколько лет. Ты же знаешь, что никто из прислуги не позволит себе стащить ничего больше листа бумаги.

— Кажется, ты жаловалась на пропажу сахара, — сухо отпарировал Барт.

— Прислуга обычно не ворует ценности, — настаивала она. Взгляд остановился на Викки, которая почувствовала, как горячая краска заливает лицо, почувствовала гнетущее напряжение, возникшее в комнате, когда взгляд Сары задержался на ней. — Они стоят две тысячи долларов.

— Мама, они могли куда-нибудь завалиться, — с тревогой в голосе сказал Майкл.

— Они были в ящике туалетного столика, — настаивала Сара. — Я помню, куда кладу свои вещи.

Гнев схватил Викки за горло и не давал дышать.

— Я не брала Ваши серьги, миссис Иден, — с подчёркнутой вежливостью девушка отчеканила каждое слово.

— Викки, мама совсем не это имела в виду! — Майкл был шокирован.

— Конечно нет, Викки, — смутившись, Сара пошла на попятную.

«О да, ты именно это имела в виду», — с вызовом подумала Викки.

— Оставим всю прислугу здесь и будем искать серьги, — воинственно предложил Барт.

— Подожди, папа, — вмешался Майкл, — позволь мне подняться и посмотреть самому.

— Хорошо, Майкл, — согласилась Сара после некоторого колебания. — Только поторопись. Юнона через несколько минут подаст ужин. — Она избегала встречаться взглядом с Викки. — Мы пока можем пройти в гостиную.

Викки молча села на своё место. Как только Сара Иден могла подумать, что она украла серьги! Викки напряглась, услышав в холле шаги Майкла, и с тревогой посмотрела на него, когда тот вошёл.

— Твои серьги, мама, — он протянул их матери. — Ветер всколыхнул штору, и она, достав до столика, смахнула их на пол.

Казалось, у всех за столом отсутствовал аппетит. Викки решила, что из-за ужасной жары, которой она ещё никогда не видела. Даже ветер с реки горячий. И её всё ещё мучит обида на невысказанное обвинение Сары.

После ужина вся семья по предложению Барта вышла в галерею. Барт всегда любил публику. Только Эва не пошла с ними.

Сидя в галерее шикарного дома, ощущая запахи роз и жимолости, носившиеся в воздухе, Викки подумала, каким прекрасным может быть вечер. Затем Майкл сказал:

— Я, пожалуй, пойду к себе, почитаю.

И сердце Викки упало.

— В доме будет ужасно жарко, — предупредила мать.

— Сегодня вечером везде будет жарко. Воздух вязкий, как кисель. — Майкл глядел угрюмо. Викки с тревогой подумала, что его беспокоит нечто большее, чем предстоящий банкет.

Надо было оставаться в галерее ещё минут десять. Было бы скверно, если б она сбежала к себе сразу после ухода Майкла. Сара заговорила:

— Днём я возьму с полей несколько рабочих, чтобы запустить холодильники с мороженным. В это время Наполеон привезёт из Нового Орлеана лёд для красного вина и пунша. Никто не прислал извинений, значит, будут все. Это будет самый лучший банкет за всю историю Эдема. — Ещё бы, весь округ жаждал увидеть девушку из Нью-Йорка, которую Майкл Иден привёз как жену.

— Мама… — хмурый Майкл быстро вошёл в галерею, — ты не забирала сборник поэм Эдгара Алана По?

— Нет, Майкл, не забирала. — Сара улыбнулась, — в последние дни у меня редко выпадает время или появляется склонность к чтению поэзии.

— Тогда где же он? — в глазах Майкла полыхнула ярость. Таким Викки его ещё никогда не видела.

— Он у меня, — тихо проговорила девушка. — Он был у меня весь день, — пролепетала девушка.

— Тогда почему, чёрт возьми, ты не вернула его обратно? — слова хлестали словно плеть. Внезапно он побледнел, и взгляд выдал шок, испытанный оттого, что заговорил с ней в таком тоне. — Викки, прости. Проклятая жара. В Новом Орлеане она просто ужасна.

— Почему каждый день ты так упорно ездишь в город в такую погоду? — упрекнула Сара. — Я не помню, когда у нас так рано начиналась жара.

— Извини, Викки, — запинаясь, проговорил Майкл, не слушая мать. — Я не имел права так говорить с тобой. Пожалуйста, прости меня, — развернулся и ушёл в дом.

Викки подождала ещё несколько минут, чувствуя себя неловко в гнетущей тишине. Потом, смущаясь, поднялась и, через силу улыбнувшись, проговорила:

— Думаю, мне пора идти. Спокойной ночи, миссис Иден, мистер Иден.

В комнате она стояла с томиком в руках, не решаясь что-либо предпринять дальше. «Отдай книгу Майклу», — приказала она себе. Его комната справа. Стало быть это не Алекс, а Майкл отметил «Анабель Ли», «Алейлум» и «Вóрона». Быстро подошла к комнате Майкла и постучала.

— Я подумала, что тебе, возможно, понравится это, — мягко сказала она, протягивая книгу, когда Майкл открыл дверь. — Извини, что задержала слишком долго.

— Спасибо, Викки. — на лице мужа непривычная душевная боль.

— Спокойной ночи, Майкл.

Ей хочется, чтоб он протянул руку и дотронулся до неё. Она скучает по нему, снова желая отдаться в его руки.

10

Одалия поставила поднос с завтраком на колени Эве, и та уставилась на него с явно выраженным отвращением.

— Почему каждое утро мне приносят фермерскую еду? Вы считаете, я должна это есть? — высокомерно спросила она. — Неужели Юнона не в состоянии понять, всё, что мне нужно на завтрак, это — омлет. Настоящий омлет. И чашку хорошего кофе. А не эту ерунду!

— Я передам Юноне, — голос Одалия задрожал. — Я ещё раз скажу ей, не волнуйтесь, мисси.

— Ну так скажи! — вспыхнула Эва, стремительно дотянулась до тарелки с ветчиной и яичницей и сильным ударом отправила всё на пол. Одалия в страхе отступила назад. — А теперь проваливай, — приказала принцесса, — когда уйду, вернёшься и всё уберёшь. Постой! Приготовь платье для верховой езды. Я не вынесу ещё одного утра в этой дурацкой комнате.

Сегодня вечером состоится банкет, цель которого — представить жену Майкла. Такие средства вбуханы в дурацкий провинциальный бал, а Сара всё плакалась, что мало денег.

Эва постоянно размышляла, законно ли отец оставил всё в руках Сары. Можно ли пойти в суд и бороться за свою долю? До сих пор это не имело большого значения, несмотря на то, что Эва взбешена, что у неё ничего не осталось. Изредка по кусочкам она распродавала состояние Яна. Сара постоянно посылала деньги, и Руди иногда бывал щедрым. Чёртов Руди, без него так скучно.

Съев печение и выпив чашку чёрного кофе, Эва выползла из кровати и пошла одеваться. На конюшнях выберет лошадь и покатается по полям. Раньше они катались с Руди, когда уезжали в загородный дом, время от времени арендованный Руди у клиентов.

Спускаясь по лестнице, услышала шум внизу. Из-за банкета в доме сейчас половина рабов.

Сара стояла в фойе, наблюдая, как Наполеон вставляет в канделябры свечи, которым, казалось, несть числа.

— И это всё ради провинциалки из английской деревни, — проворчала Эва. Интересно, что скажет Викки, когда узнает о ней и о Майкле? Сбежит с глубочайшим отвращением? Нет, вряд ли. Эта особа намеревается оставаться здесь, пользуясь всеми правами в Эдеме, пока кто-нибудь не попросит собрать вещички. — Всё это ради жены Майкла?

— Нет. Ради Майкла.

— Ей не место в Эдеме, — голос Эвы слишком тих, чтобы услышал Наполеон. — Сара, почему ты не избавишься от неё?

— Как? — задала она встречный вопрос и нахмурилась от досады, что не сдержалась.

— В нашей семье самая находчивая ты. Что-нибудь придумаешь, — слащавым голосом проворковала Эва, выходя в галерею. Барт, саркастически улыбаясь, мельком взглянул на неё снизу вверх и усмехнулся.

— Что заставило нашу принцессу встать с первым лучом солнца?

Не доверяет мне, подумала Эва, с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать. А вслух высокомерно ответила, забавляясь их игрой:

— Подготовка к вечеринке в честь твоей невестки.

— В честь пианистки из борделя, — отпарировал он, и краска залила лицо.

Глаза Эвы засветились любопытством. Она опустилась в кресло-качалку рядом с Бартом.

— Ну-ка, ну-ка, расскажи, — потребовала она. — Я хочу знать всё.

Барт с неохотой рассказал о письме Алекса. У Эвы округлились глаза.

— Майкл не отрицает этого, — взгляд Барта показал, что тот клянёт себя за несдержанность и излишнюю болтовню.

— Зачем же он женился? — она попробовала расшевелить его. — Что она с этого имеет?

— Может он влюбился, — злобно ответил Барт.

Эва отвергла эту мысль.

— Майкл едва ли знает, что она собой представляет.

Внезапно до неё дошло, что эта девчонка, пианистка (а пианистка ли?) из публичного дома когда-нибудь станет хозяйкой Эдема.

— Барт, я сказала Саре и говорю тебе. Пусть она исчезнет из жизни Майкла. Она плохо на него влияет, и, в конце концов, он скатится до её уровня.

— Она утверждает, что её отец был офицером британской армии и погиб под Севастополем, — пожал плечами Барт.

— Ты же не веришь, — презрительный взгляд окатил Барта. — Максимум через полгода она уберётся туда, откуда приехала. — Если Сара не избавится от неё, то это сделает она.

Эва молча поднялась с кресла, зная, что Барт похотливо наблюдает за ней. Опомнился! Когда мог что-либо делать, всегда отказывал.

Эва брела к конюшням, репетируя образ соблазнительницы. У Сары будет удар, когда увидит, что она наденет вечером. Слишком смело даже для Парижа. Только она войдёт в этом платье в комнату, все мужчины забудут о Викки. Из груди вырвался слабый страстный стон. Она не собиралась жить монашкой.

На конюшнях её появление произвело фурор. Эва почувствовала это, несмотря на то, что ощупывавшие взгляды бросались украдкой. «Мужики всегда мужики, — самодовольно думала принцесса, — независимо от цвета кожи».

Конюх выбрал лошадь и добродушно сказал:

— Она резвая, но не слишком. Вы её придерживайте, и она будет вести себя прилично.

Эва села верхом и поехала через рощу. с полей доносилось пение рабов. Ничего не изменилось.

Если б с ней обошлись честно, половина Эдема принадлежала бы ей. Она бы продала немного рабов и вернулась в Париж. Будь проклят отец за то, что так с ней обошёлся. Будь проклята Сара. Но больше всего, будь проклята эта проститутка, пианистка из публичного дома.

Эва притормозила. Слева, со стороны полей, донёсся стук копыт. Она подалась вперёд, разглядывая всадника. Мужчина. Молодой. Хорош собой, отметила она с удовлетворением. Эва узнала его. Джек Лемартайн, управляющий. Сара говорила, чтоб она держалась подальше от его жены, так как та часто принимает наркотики. Губы Эвы изогнулись в улыбке знающего человека. Женщина, принимающая наркотики, в постели просто бревно.

Принцесса соскользнула с лошади и кнутовищем шлёпнула по её ноге. Лошадь тихо заржала, укоряя за незаслуженное обращение, и умчалась галопом.

— Эй! — позвала Эва. В голосе искренний страх. — Эй, там!

Мужчина остановился и стал оглядываться. Внимательно осмотрел местность, пока не увидел женщину и пришпорил лошадь.

— Вы в порядке? — он заметил, что на ней платье для верховой езды, а лошади нет.

— Я на минутку слезла с лошади, чтоб взглянуть на реку, а лошадь ускакала, — Эва искренне любовалась им. — Вы, наверно, Джек Лемартайн?

— Да. А Вы юная сестра Сары?

С удовольствием отметила, что Джек оценил её красоту.

— Ну не то чтоб юная, — засмеялась она. — Вы не отвезёте меня на конюшни?

— Вы имеете в виду, мы поедем на одной лошади вдвоём? — сконфузился мужчина.

— Есть вариант получше, — насмешливо ответила принцесса, — Вы сойдёте с лошади и позволите сесть верхом мне.

— Ах, да, конечно, — он был в замешательстве, но, тем не менее, тотчас же спешился.

— Во Франции я как-то ездила на неосёдланной лошади, — пробормотала Эва, — при чём в таком же платье. Она слегка подалась в его сторону, собираясь сесть верхом, но села не так, как делают дамы, и как он ожидал, а по-мужски, расставив ноги. В платье! Её тело слегка задело управляющего. Принцесса заметила резкий вдох и с предвкушением подумала, что тот жаждет женщину.

— Ладно, — уступила она, так как управляющий, казалось, прирос к земле. — Вы поедете со мной на одной лошади?

— Поеду.

Она улыбнулась, внимательно наблюдая за ним, пока тот забирался на лошадь и сел позади, охватив руками, чтоб взять поводья.

— Не езжайте сразу к дому, проедем немного вдоль реки. Тамошний пейзаж — единственное, чего мне всегда не хватало, когда вспоминала об Эдеме.

Ехали в полном молчании. Она возбуждала.

— Езжайте медленно, насладимся пейзажем, — промурлыкала Эва, а изящная рука скользнула за спину.

— Эва, ты убьёшь нас? — судя по голосу, он едва не задыхался.

— Нет, я собираюсь сделать нечто другое, — рука уже действовала. Здесь. Уже готов, как взведённый кольт! Это была фраза Барта. — Просто езжай прямо, Джек, и позволь всё сделать мне.

Эва полностью завладела им, как ей всегда нравилось. Одним быстрым движением соблазнительно приподнялась и наклонилась вперёд, ухватившись за лошадиную шею. Рука вновь скользнула за спину, ища и направляя его. О, как хорошо! Чудесно!

— Эва! — простонал он. — Эва!

Лошадь замедлила ход и неожиданно остановилась, едва не сбросив груз.

Подавляя звуки страсти, ключом бившей в груди, Эва зарылась лицом в лошадиную гриву.

— Давай слезем с этой чёртовой лошади, — страстно проговорил Джек, — и займёмся этим где-нибудь в кустах.

Эва откинулась на зелёную траву, приводя в порядок платье, а Джек топтался у её ног.

— Эва, держись от меня подальше, — грубо бросил он. — Это больше не повторится, — в голосе слышалась боль.

— Нет, повторится, — самодовольно пообещала принцесса, — и тогда, когда я захочу.

Она что-то пробормотала, пока Джек помогал подняться. Он должен отвезти её на конюшни, но не собирался идти пешком по жаре в такую даль.

11

Викки застыла посреди спальни. на кровати лежит платье, пошитое мисс Гардинер. Внизу шеф скрипачей Сайрес, с плантации Харриса, гоняет по вступительным цифрам собратьев-музыкантов. Громкие и чёткие распоряжения Сары время от времени заглушают музыку. Но ни звука из комнаты рядом. Из комнаты Майкла.

Викки встрепенулась. Перед домом тормозил экипаж.

— Уже прибывают гости, — в голосе послышалась тревога.

— Это не означать, что Вам надо бежать вниз, — добродушно сказала Моник. — Если мисси захочет, чтобы Вы спустились, кого-нибудь пришлёт.

Внезапный страх охватил Викки. Как она спустится и встретится лицом к лицу со всеми этими людьми, абсолютно чужими? Они все в обиде за то, что Майкл должен был жениться луизианке, а не женился. Но потом Викки с гордостью подумала, что Майкл решил расстроить их планы, и взял её в жёны. Разве не так? У него много причин жениться на девушке, которая, как он, наверное, полагал, вполне способна его опозорить.

Моник растянула платье, изготовленное из изящного крепа, рядом с юной хозяйкой, что-то восхищённо бормоча под нос.

— Прелестно, — щебетала она. — Никто из них не скажет ничего обидного, юная мисси.

Потом Викки села и Моник стала укладывать волосы хозяйки так, как они вчера совместными усилиями выбрали, листая модный журнал, обнаруженный Моник под кипой ненужных газет. Она зачесала длинные, шелковистые пряди Викки на голову.

Закончив, горничная отступила назад, любуясь своим произведением, а Викки рассматривала себя в ручное зеркальце.

— Моник, ты просто волшебница.

Затем повинуясь внутреннему порыву, подбежала к туалетному столику и рылась там, пока не нашла кусок красной узкой бархатной ленты. Затем отыскала ножницы и разрезала ленту на двое.

Она вспомнила про камею, которую подарил отец. Самое драгоценное сокровище. Дрожащими руками привязала камею к ленте и повязала вокруг шеи, вторую ленту подняла к волосам.

— Позвольте мне, — быстро попросила Моник.

Викки вздрогнула от слабого стука в дверь. Моник торопливо ответила. В дверях, на секунду онемев, стоял Майкл. Взгляд застыл на Викки. Сердце девушки застучало паровым молотом. Не слишком ли низко сделано декольте? Пристойно ли выглядит красная лента?

— Ты прекрасна, — нежно сказал он. — Готова?

— Да, — ответила Викки ослепительной улыбкой. Майкл будет рядом, когда они по длинной лестнице пойдут к гостям. Она не будет одна. — О да, Майкл.

По длинной, извилистой лестнице спустились в роскошное фойе. На люстрах горят сотни свечей. Сайрес дирижирует. Музыканты играют будоражащую кровь польку. За свойскими улыбками гостей чувствуется сильное любопытство. Лицо пылает, и спасибо Майклу, что держит её под руку, и теперь она сможет вынести всё. Сможет.

Барт удивил Викки, заняв место сбоку от неё в великолепной гостиной, открытой недавно ради банкета. Ковры из гостиной убрали, чтобы можно было танцевать. Гостиная выходит в огромный обеденный зал, специально зарезервированный для таких случаев. Столы в зале составили вместе, и получился огромный стол на несколько десятков гостей. Повсюду разливается душистый аромат роз, лилий и жасмина. Туда-сюда снуют рабы, выполняя мелкую работу, испытывая удовольствие от непринуждённой, компанейской атмосферы. Толпа ребятишек с серьёзным видом держат в руках веера из павлиньих перьев. Толку от них мало, просто гоняют по залу горячий воздух.

Викки была серьёзна и внимательна, когда Барт представлял её гостям. Она разговаривала с ним, решительным и кипучим, чувствуя взгляды, бросаемые со всех сторон.

— Вы великолепны, — с сарказмом произнёс Барт. — Каждая мамаша испытывает к Вам ненависть.

— Но они такие милые, — упрекнула его Викки, но взгляд говорил, что она всё поняла.

Майкл ходит по комнате, учтиво вежливый со всеми. Время от времени пристальный взгляд Сары останавливается на Викки. Сара красива в жёлтом атласном платье и с бриллиантовыми серьгами, лучась обаянием уроженки Юга при беседе с гостями.

Никто не приглашает Викки на танец, что радует и одновременно разочаровывает. Барт всё время сидит сбоку. Взял себе роль телохранителя. Его взгляд скользил по собравшимся.

— Боже правый! — потрясённо пробормотал он. — Неужели Эва решила, что попала на парижский бал комедиантов?

Викки проследила взгляд. В дверях показалась Эва. На минуту замерла, с властной улыбкой на лице, зная какие чувства вызывает зелёное шёлковое платье с кружевами того же цвета. Глубокий вырез на груди доходит до места как раз над сосками. Взгляды всех присутствующих мужчин мгновенно устремились на неё.

Сара с мрачным лицом отделилась от гостей и направилась к сестре. Скорее всего, чтобы сделать выговор. Судья Кинг глазел на Эву, раскрыв рот, и жена довольно чувствительно стукнула ему веером по руке.

— Сегодня будет большая склока между Сарой и Эвой, — предупредил Барт, переводя дух. — Сара, возможно, просит её переодеться, а та не собирается никого слушать.

Музыканты вновь заиграли. Эву сразу окружили гости, стремясь познакомиться с принцессой Радзинской. Принцесса танцевала польку с судьёй Кингом. «Ему не раз припомнят этот вечер», — улыбнулась про себя Викки.

Наконец, когда Сайрес сменил польку на вальс, Майкл извинился перед гостями и подошёл к Викки и пригласил на танец, предупредив:

— Я танцую, как медведь, но пусть увидят нас вместе, по крайней мере, в этот вечер.

Викки, охваченная волнением, что снова в его руках, обрадовалась, что он предпочёл танцевать молча. Разум предательски подсовывал картинки, когда она последний раз была в руках Майкла, о чём тот настойчиво просил забыть.

Когда вальс закончился, недавно прибывшая вдова — женщина с массивной грудью, крашенными хной волосами и дочерью на буксире — решительно бросилась к Викки. В это время Майкл отводил её к отцу. Барт представил их. Викки ответила почтительной улыбкой.

— Сара говорит, Вы из Нью-Йорка, — сказала женщина с наигранным обаянием и ностальгически проворковала, — какое счастье — жить в большом городе, постоянно обедать в Дельмонико. — Голос задумчивый и тоскливый, но взгляд до чёртиков любопытный.

— Я никогда не была в Дельмонико, — мягко проговорила Викки, — хотя, разумеется, слышала о нём.

А кто в Нью-Йорке не слышал о Дельмонико, любимом заведении богачей?

— Никогда не были? — в шоке прокудахтала дама. — Какой позор.

— Моей тёте не здоровилось, — Викки понимала, необходимо что-то придумать, чувствуя, что Барта раздражает этот разговор, — и большую часть времени я ухаживала за ней.

— Но ведь, приехав в Луизиану, Вы её бросили? — казалось, она шокирована таким неблагородным поступком.

— Да, но тётя недавно нашла нового доктора, — Викки решила держаться версии до конца. — На самом деле, — добавила, торжествуя, — она вышла замуж за этого доктора, и они вернулись в Англию. Тётя Молли предпочитает Лондон Нью-Йорку. — Как она выкрутилась, Барту доставило огромное удовольствие. С этой задачей справилась превосходно.

Викки осталась возле кресла Барта с дерзкой уверенностью в себе, однако, желая, чтоб поскорее настало время идти в обеденный зал. Её пристальный взгляд непроизвольно следовал за Майклом по всей комнате. Она подумала, что никто из гостей даже не представляет, как ей сильно хочется, чтоб эта ночь поскорей закончилась. И ей стало жалко себя.

Высокий мужчина, выделявшийся седой головой и румяным лицом, говорившем о хорошем здоровье, приблизился, протягивая Барту руку, и пробасил:

— Как смеешь наслаждаться в одиночку обществом прекрасной юной леди?

— Викки, это — судья Генри Кинг, — с уважением представил Барт. — перед тем, как стать судьёй, был членом Законодательной палаты. Сейчас практикующий адвокат, но прежде мы часто называли его судьёй, поэтому теперь иначе и не называем. Генри, это — жена Майкла, Виктория, — сказал он, расцветая. Но во взгляде читалась едва заметная злоба, так как знал, что за ними наблюдает Сара.

— Рада познакомиться с Вами, судья Кинг, — мягко произнесла Викки.

— У Майкла великолепный вкус, — оценил судья красоту девушки.

«Побереги глаза для других дамочек», — снисходительно подумала Викки.

— Я то и дело вылавливаю его по всему дому, — на другой стороне комнаты какая-то женщина делала им знак рукой.

— Простите, — извинился судья, — жена требует внимания.

— О-ох, — проворчал Барт, касаясь локтя Викки. — Сюда идёт Мэри Фремонт. Вы никто в этом округе, — протянул он, — если не получите одобрения Мэри.

К ним решительной походкой шла высокая, угловатая, нарядно одетая женщина с бриллиантами на шее, серьгами в ушах и веером в руке.

— Барт, как ты себя чувствуешь сегодня? — спросила она, игнорируя Викки.

— Не плохо. А как ты, Мэри?

— Такая погода вредна для меня, — пожаловалась миссис Фремонт, — но я б не уснула, если б пропустила ваш банкет.

Затем она обернулась к Викки, небрежно отвечая на представления Барта.

— Вы познакомились с Майклом в Нью-Йорке, верно?

«Говорит так, словно это непристойно», — подумала Викки, а вслух сказала:

— Да.

— Вы англичанка, не так ли?

— Да, мэм, англичанка.

— Как Ваша девичья фамилия? — выпытывала Мэри Фремонт. — Я бывала в Лондоне по делам. Мы познакомились с несколькими приятными людьми.

— Уикершем, — ответила Викки с беспокойством, заметив, что к ним пробирается Сара. — Но я была в Лондоне только раз. Мы жили за городом.

— Уикершем? — Мэри Фремонт выпрямилась с сияющими глазами. — Я знала в Лондоне неких Уикершемов. У них за городом был дом, в Сассексе. Леди Барбара Уикершем, — вспомнила она. — Её муж — как же его звали? — она нетерпеливо нахмурила брови и торжествующе просияла она, наконец-то выудив из памяти имя. — Альфред, лорд Альфред Уикершем. Они имеют какое-либо отношение к Вашей семье? — взгляд вынудил Викки утвердительно кивнуть.

Девушка запнулась, лишившись присутствия духа, когда к ним с мрачной улыбкой присоединилась Сара.

— Мы очень дальние родственник, — сказала Викки с мягким достоинством.

Мэри Фремонт, поражённая откровением Викки, быстро удалилась. Сара стояла бледная от гнева.

— Викки, как Вы посмели — горячо зашептала она, — сказать Мэри Фремонт, что имеете какое-то отношение к лорду Уикершему!

— Это действительно так, — тихо и вызывающе сказала Викки. — Мы, Уикершемы, все родственники.

Так говорил её папа.

— Это ложь и Вы это знаете! — глаза Сары полыхали огнём.

— Сара, — сказал Барт, охлаждая её пыл, — не повышай голос.

— Папа был Уикершемом, — сказала Викки. Что-то перехватило горло, она видела в Саре врага. — Он не был в тёплых отношениях с семьёй, — девушка глубоко вздохнула. — Из-за мамы. Но он водил меня в оперу, и я там видела бабушку. Она сидела в специальной ложе. Она — леди, — настаивала Викки.

— Не желаю слушать эти сказки, Викки. Будем надеяться, что Мэри Фремонт не станет этим заниматься, — зловеще проговорила Сара. — Она раз в два года бывает в Лондоне и она раскроет Вас.

Только что прибыл Джек Лемартайн с Клодин и Сара тепло улыбнулась. Викки помнила слова Клодин. Сара Иден не принимает жену управляющего, за исключением Пасхи и Рождества. Ну и когда жену Майкла представляют светскому обществу Луизианы. Только сейчас Викки заметила, что среди гостей нет друга Майкла, Бена Вассермана, и ей почему-то стало грустно.

Наконец все торжественно направились в обеденный зал. В комнате стояла угнетающая жара, и даже бриз с реки не помогал. Внезапно дом осветила вспышка молнии.

— Прекрасная молния, — не упустил случая вставить реплику Барт. Похоже ему нравится роль хозяина.

Она облегчила себе задачу выбора места за столом, сев между Майклом и Джошуа Харрисом, поближе к Бетси.

Рабы внесли огромное количество еды и вина. Блюда с ростбифом, ветчиной, индейкой, дикой уткой, помпано. Из-под искусных рук Эльвиры вышли окра, джамбалайя, буйябес, мясо, жаренное на рашпере. Красная фасоль и рис. А также доб-глясе.

Сара сидела с приклеенной улыбочкой. Викки с горечью понимала, что та всё ещё взбешена, и едва в состоянии дотронуться до роскошной еды. Викки попыталась поймать взгляд Бетси. Харрисы пришли поздно, и ей до сих пор не представилось возможности поговорить с Бетси.

Подали десерт — огромное количество вкусного французского печенья, вокруг роскошного пирога с пеканами, приготовленного Юноной, шарлотку по-русски и драчену. А также американский и новоорлеанский кофе. Викки выбрала новоорлеанский и пришла в восторг от крепкого, разбавленного цикорием, чёрного напитка.

«Неужели я не права, рассказав всё Мэри Фремонт?» — билась тревожная мысль.

Гости стали выходить из-за стола в гостиную, где музыкантами играли ещё одну зажигательную польку.

Майкл участвовал в дискуссии, устроенной матерью; Барт поймал Джошуа и попросил откатить его в угол комнаты, где они стали обсуждать какую-то статью в свежем номере «Пикьюна». Не считая небольшой кучки гостей на дальнем конце стола, за столом остались только Викки и Бетси.

С заговорщицкой улыбкой Бетси придвинулась поближе.

— Мы побудем здесь ещё немного. Правда Сайрес хорошо играет? Он так гордится, что его приглашают на все банкеты. Тётя Сара платит ему пять долларов. Папа, разумеется, разрешает ему оставлять деньги себе. Викки, я так счастлива, что Майкл женился на тебе. Мы так боялись, что он никогда не женится после… — внезапно Бетси остановилась, испугавшись, что сболтнула лишнее.

Викки быстро подалась вперёд:

— После чего, Бетси? Пожалуйста, расскажи мне.

— Я не имею права говорить об этом, — запинаясь, пробормотала девушка.

— Бетси, прошу тебя. Мы же подруги. У меня нет друзей кроме тебя, ты моя единственная-приединственная подруга, — искренне сказала Викки. — Почему вы боялись, что Майкл никогда не жениться? Бетси… — она запнулась, глядя прямо в глаза Бетси. — Я люблю Майкла и хочу помочь ему. Мне необходимо знать, с чем придётся бороться.

— Он должен был жениться. — Взгляд Бетси мрачен и одновременно извиняющийся. — На Лилиан Картер. Но Лилиан подхватила жёлтую лихорадку. Она умерла летом, прямо перед свадьбой. Майкл был… Он обезумел от горя. Замкнулся в себе, и никто не мог достучаться до его сердца. Так продолжалось четыре года. Когда начал вновь встречаться с людьми, то стал застенчив, более скрытен, угрюм. Но тебе будет хорошо с ним, Викки. Я знаю, что тебе будет хорошо, — она взволнованно глядела на Викки.

— Вот почему он читает поэмы По, — прошептала Викки, и почувствовала, как сжалось сердце. — Вот почему он так рассердился, когда я взяла из библиотеки книгу.

Сможет ли она когда-нибудь сделать так, чтобы Майкл полюбил её? Ведь он влюблён в девушку, которая уже четыре года мертва.

12

Моник соскочила с соломенного тюфяка, на котором дремала, и с широкой улыбкой поклонилась Викки.

— Все ушли домой? — спросила она, подходя к юной госпоже, чтоб помочь раздеться.

— Ушли, — сказала Викки, силясь улыбнуться в ответ.

Пока Викки надевала ночную рубашку, буря собиравшаяся весь вечер, наконец-то разразилась в демоническом великолепии. Моник вздрогнула от внезапного, резкого треска.

— Это пекан в роще, — сказала девушка. — Утром мальчишки всё приведут в порядок, — взгляд стал мягче, когда она взглянула на Викки. — Юная мисси устала.

— Да, Моник, — ответила Викки, так как не хотела больше ни с кем разговаривать. В ушах звучал печальный голос Бетси, когда она рассказывала о Лилиан Картер.

Чувствуя, что госпожа нуждается в тишине и покое, Моник помогла лечь в постель, расправила сетку и покинула комнату. Викки перевернулась на живот и зарылась лицом в подушку. Её охватило отчаяние. Майкл всё ещё оплакивает Лилиан, которая должна была стать его женой. Появиться когда-либо в его сердце место ещё для кого-нибудь? «Не для кого-нибудь, а для меня», — со страстью подумала Викки. Майкл. Любимый. Единственный.

Она заснула лишь, когда тёмное небо стало светлеть, и на нём появились розоватые полоски. Проснулась поздно, сырым утром, нехотя встречая новый день в Эдеме. Но упрямо напомнила себе, что это её дом. Девушка перевернулась на спину и тоскливо уставилась в потолок. Она обязана отвоевать себе место под солнцем.

Утренние часы с мисс Гардинер были уже в прошлом. Присутствие учителя танцев не требовалось. Викки усмехнулась, подумав, что вечером ни разу не танцевала польку.

Сегодня не стала спускаться на полуденную трапезу, решив поесть в комнате, куда Моник принесла поднос с едой. Когда девушка выходила, Викки услышала её тихий разговор с Титом, полевым рабочим, направленного в дом для помощи в «наведении блеска». Юная миссис Иден улыбнулась. Титу не более девятнадцати, высокий, крепкий и поразительно красивый парень, и Моник бросала на него застенчивые, но заинтересованные взгляды.

Викки осталась в комнате и после обеда. Мысли предательски возвращались к стычке, когда Сара резко выговаривала ей за то, что назвала себя родственницей лорда Уикершема, пусть даже и дальней. «Это правда, — с вызовом подумала она, — а Мэри Фремонт собиралась меня унизить».

За ужином Викки говорила мало. Майкл выглядел усталым, осунулся. Барт продолжал тираду о пессимизме, который, казалось, затоплял страну.

— Абсурдно говорить о панике, — распалялся он. — Сейчас не тридцать седьмой, когда банкноты банка Нового Орлеана обесценились с десяти до двадцати пяти процентов. У нас сейчас платёжеспособные деньги и сильная банковская система. Вся эта истерия просто смешна!

Эва угрюмо, но с интересом наблюдала за ним.

— По крайней мере, Юг вполне мог прокормить себя, — сказал Майкл, нарушив на короткое время молчание, — а теперь нет.

— Барт, то, что происходит с банком Флеминга и нами вполне достаточно, чтобы понять, что-то идёт не так, — с раздражением сказала Сара. — Зачем прятать голову в песок?

— Всё, что я знаю, так это то, что Юг меньше пострадает в финансовом плане, нежели любая страны, — отпарировал Барт. — Увидишь.

— Не понимаю, почему вы не смогли выслать мне денег, чтоб я осталась в Париже, — сказала Эва с яростью, которая в ней бурлила постоянно. Она повернулась к Саре. — Всё, что надо было сделать, продать несколько рабов!

— Эва, мы закрыли этот вопрос, — устало проговорила Сара. — Не желаю больше ничего слышать об этом.

— Есть много чего, о чём ты не желаешь слышать, — вызывающе сказала Эва. Атмосфера за столом стала накаляться. Майкл настороженно посмотрел на Эву. Затем взгляд метнулся к отцу. О чём знала Эва, что выводит Майкла из душевного равновесия? Он никогда не чувствует себя уютно в её присутствии. — Но о чём тебе придётся узнать, — высокомерно закончила Эва.

— Что ты имеешь в виду? — от досады Сара нахмурилась.

— Я об одном из тех дней. Ты знаешь о каком, — небрежно сказала Эва.

«Это угроза, — подумала Викки. — Угроза, которая каким-то боком касается Майкла».

Сразу после ужина Сара уединилась в библиотеке, прочитать деловую корреспонденцию. Эва ушла в комнату, прихватив бутылку кларета. Оставшаяся тройка вышла посидеть в галерею.

Наполеон подстёгивал лошадей. На губах Эвы самодовольная улыбка. Сара позеленела от злости, узнав, что сестрёнка уезжает в Новый Орлеан. Но интересно, как Сара могла не позволить поехать починить застёжку на любимом ожерелье? Застёжку, сломанную самой Эвой. И она сделает всё, чтоб ювелир не смог выполнить работу сегодня. Следовательно, впереди ещё одна поездка.

Когда же, наконец, Сара, избавится от этой девчонки? При мысли о том, что когда-нибудь Викки станет хозяйкой Эдема, в груди каждый раз клокотала ярость. Как отец мог так с ней поступить? Он обожал младшую дочь, хотя считал, что она слишком распущена, так как обожала вечеринки. Её взгляд стал колючим. Не стоит думать о вещах, волновавших отца! Просто он не всё понимал.

Надо заглянуть к ювелиру на Чартриз-Стрит. Сара сказала, там тот же мастер. Отдать ожерелье и сказать, что заедет за украшением на следующей неделе. Потом заглянуть к судье Генри Кингу. На последней вечеринке она его сразила. Жену Кинга едва удар не хватил, когда он с весёлым блеском в глазах танцевал с Эвой. Взгляд миссис Кинг словно приклеился к её груди.

Мысли перескочили на Джека Лемартайна. Он избегает её как чумы. Кажется, боится жены. Жаль.

Меньше чем через час Наполеон осадил лошадей у ювелирного магазина.

— Мадемуазель! — восторженно приветствовал её ювелир. — Сколько лет, сколько зим!

— Мадам, — с улыбкой поправила Эва. — Сейчас вдова. Принцесса Радзинская, — небрежно сказала она, протягивая ожерелье. Он понял, что ожерелье ненастоящее, копия свадебного подарка Яна. — Я жила в Европе. Последнее время в Париже.

Они немного поговорили о Париже, а потом Эва отправилась в офис судьи, зная, что вызовет суматоху раньше, чем появится в офисе Кинга.

— Вы были так милы на банкете, — томно сказала она, — что я подумала, Вы дадите мне совет в одном деликатном деле.

— Конечно, Эва, — заверил он, нетерпеливо подаваясь вперёд.

Она заколебалась.

— Мне трудно говорить о…

— Я Ваш адвокат, Эва, — сказал судья с лёгким упрёком. — Мне Вы можете рассказать всё.

— Речь идёт о моём отце. Точнее о том, как он оставил Эдем Саре. Вы не представляете, какую мне нанесли обиду, лишив части наследства, судья Кинг.

— Просто Генри, — настоял он, — Сара зовёт меня Генри.

— И вот я в нищете. Полностью завишу от Сары. Это, по меньшей мере, несправедливо. — Она украдкой наблюдала за судьёй. Он полон сочувствия. — Пыталась поговорить с Сарой, но она не желает меня слушать. Она даже не хочет продать несколько рабов, чтоб у меня были средства для возвращения в Париж.

— Эва, Ваш отец был прекрасный юрист, — осторожно сказал судья Кинг. — Завещание совершенно законно. Поскольку Вы значительно младше Сары, он, должно быть, считал, что оставляет Вас на попечение матери.

— Значит, с Сарой судиться бесполезно? — с неожиданной прямотой спросила она.

— Да, Эва, бесполезно.

— Значит, меня не стоит принимать в расчёт? — глаза угрожающе сверкнули. — Зависеть от щедрости и великодушия Сары, а потом Майкла с Алексом?

— Это не повод нарушать завещание, — вновь повторил он. — Всё сделано так, как хотел Ваш отец. А как чувствует себя в Эдеме новобрачная? — спросил он с деланным весельем.

— Прекрасно, — холодно ответила Эва.

— Всё, что нужно Майклу, чтоб стать более ответственным человеком, — он с энтузиазмом уходил от щекотливой темы, — это жена. Благодаря фамилии «Иден» он может сделать хорошую политическую карьеру.

— Не думаю, что Майкл интересуется политикой, — голос стал едким от сарказма. — Майкла интересует только юриспруденция.

Эва вышла из офиса судьи с ужасным чувством. Все планы и надежды рухнули. Она приказала Наполеону отвезти её в «Мадам Альфан», где презрительно отозвалась обо всех поданных блюдах. Из «Мадам Альфан» отправилась в отель «Сэнт-Чарльз». Цель поездки — зрелище, которое она не видела уже больше двенадцати лет. Рынок рабов.

Она пробиралась сквозь элегантно одетую публику, переполнявшую общие помещения отеля, пока не остановилась на краю толпы, собираясь узнать цены. Изобразив на лице вялую улыбку, высоко подняв голову и встав впереди остальных, чтобы никто с ней не заговорил, стала наблюдать за рабами, продаваемых оптом.

«Ах, какой превосходный самец, я б его тоже купила», — подумала Эва, когда красивого чернокожего юношу, не старше семнадцати, продали оптом с остальными. Настроение потихоньку поднималось. По телу побежала волна возбуждения, она представила этого юношу перед собой, непокорного, по которому плачет кнут. Он голый стоит перед ней, а хлыст в её руке врезается в гладкую, блестящую, чёрную кожу. Он умоляет о пощаде, и она милосердна. Эва подавила тихий стон, готовый вырваться из груди.

Она вернулась к экипажу и приказала Наполеону отвезти её домой. Но пообещала себе, что ещё не раз посетит Новый Орлеан. Саре не удастся держать её в Эдеме, словно пленницу.

Наполеон выехал на окраину города через Рэмпарт-Стрит. Эва с любопытством подалась вперёд, разглядывая ряды маленьких одноэтажных коттеджей, где жили квартеронки — любовницы состоятельных белых джентльменов. В Луизиане это традиция. Отец рассказывал об этом с презрением. Он рассказывал о многих вещах, не подозревая, что она и так всё знает. Папа любил её странной любовью: без конца баловал, а после смерти оставил без средств к существованию.

Когда она вернулась в Эдем, семья не спеша готовилась к обеду. В эти жаркие дни Сара всё-таки сдалась и дремала на кухне. Но Викки сидела в галерее, держа в руках неизменную книгу.

— Не спите? — насмешливо спросила Эва, но мысли были далеко отсюда.

— Здесь приятный бриз, и мне это нравиться — любезно объяснила Викки. Эва решила, что Викки её боится, и это забавляло принцессу Радзинскую. Она уверена, что легко увела бы Майкла от Викки, если б и в самом деле хотела. Но Сара будет гнуть свою линию, так что оно того не стоит.

— В Новом Орлеане ужасная жара. Просто невероятная. Я знаю, зачем Майкл ездит туда каждый день. — Она замолчала, по лицу пробежала таинственная улыбка. — У Майкла, конечно, на это есть причины.

— У него там юридическая практика, — быстро сказала Викки.

— Я видела его утром, когда приехали в город. Меня он, разумеется, не заметил. Он заходил в дом на Рэмпарт-Стрит, — губы искривила злобная усмешка. — Жена должна знать, если муж посещает любовницу, не так ли?

Викки, поражённая, глядела на неё в упор. Не произнеся больше ни слова, Эва поспешила в дом.

Виктория, остолбенев, сидела в кресле-качалке, раскрытая книга лежала на коленях. Слова Эвы эхом отдавались в голове. У Майкла любовница в Новом Орлеане.

Уходить из галереи не хотелось. Она продолжала безмолвно сидеть, у ног лежал Сэм и время от времени поскуливал. Как можно справиться с этим, сильно любя Майкла? Как можно оставаться в Эдеме? Но она знала, что сможет.

Дни потекли однообразно. Пустые, безрадостные дни, приносившие лишь крушение надежд. Викки боялась однажды увидеть Майкла у дома на Рэмпарт-Стрит. Что-то нужно делать со свободным временем, кроме как сидеть в галерее и читать. Эва каталась верхом или, игнорируя возражения Сары, уезжала в Новый Орлеан. Викки ужасно хотела, чтоб пришла Бетси. Зайти первой она не отваживалась.

Так как ночью Викки спала плохо, приходилось спать днём. Проснулась словно от толчка, услышав у двери голос Сократа, приглашающего гостя.

Никто никогда не приходил днём. Все знали, что Сара занимается делами плантации. Странно. Викки встала, подошла к двери и приоткрыла на пару сантиметров.

— Пожалуйста, проходите в гостиную, мисс Кинг. Я скажу мисс Саре, что Вы пришли.

Викки закрыла дверь и подбежала к кровати, остановилась в футе от неё и взяла платье. Миссис Кинг. Должно быть, жена судьи. Одеться и спуститься вниз? Или миссис Иден пошлёт за ней, если захочет её видеть? Она не собиралась «высовываться» там, где не просят.

Викки взяла журнал и села на стул у окна. Свекровь, вероятно, рассержена, как потревоженное осиное гнездо, что её отрывают от работы, но ни одна леди, а тем более уроженка Юга, не лишит себя удовольствия побыть в компании.

К ней поднялась Моник со стаканом лимонада и собралась перестелить постель. Викки слышала доносящиеся снизуприглушённые голоса. За ней никого не послали. Ей было одновременно и хорошо, и немного обидно.

Пока семья не села ужинать, Сара ничего не говорила о дневном визитёре, хотя явно довольна тем, что приняла миссис Кинг.

— Майкл, ты невыносим, — побранила она сына, ослепительно улыбаясь, — почему ты ничего не сказал о предложении судьи Кинга?

— О каком предложении? — ухватился за новость Барт. — Что происходит? — Он переводил взгляд с Сары на Майкла. Эва даже перестала дуться, чтобы послушать, о чём речь. — Что у тебя за дела с судьёй?

— Он предложил, — тихо проговорил Майкл, — перейти в его фирму партнёром.

— Ого, вот это сделка, Майкл! — возбуждённо сказал отец.

— Я знал, что Викки покорит всех, — Барт с добродушной иронией поклонился девушке. — Но если серьёзно, он считает, раз ты женился, то стал более ответственным. Не могу выразить, как я рад, Майкл.

— Я сказал, что, возможно, не соглашусь, — осторожно сказал Майкл. Мать с недоверием уставилась на сына. Эву это, казалось, забавляло.

— Майкл, ты о чём? — от потрясения голос Сары дрожал как натянутая струна. — Генри Кинг — лучший поверенный адвокат в штате. Никто в здравом уме не откажется от такого предложения!

— Генри считает, что ему нужен свой человек в офисе, — сказал Барт. — Он работал тридцать лет, создавая практику, и ни одна из его пяти дочерей не вышла замуж. Он кажется таким же здоровым, как прежде, но после перенесённого удара знает, что это не так. — Лицо Барта на мгновение ожесточилось. — Послушай, Майкл, ты ведь не отказываешься от предложения? Ты ведь сказал, что подумаешь?

— Я ответил категорическим «нет», — устало произнёс Майкл, — но, конечно, согласился пересмотреть предложение. Из вежливости.

— Не теряй время, соглашайся, — вскричал Барт. — Любой молодой юрист продал бы родную мать ради партнёрства с судьёй.

— Только не я, — твёрдо сказал Майкл.

— Почему нет, Майкл? — Сара едва сдерживала себя.

— Потому что мне не нравится его отношению к рабству. — Внезапно Майкл вспылил. — Я расхожусь с ним во мнениях по большинству вопросов. Некоторые из приговоров, которые он вынес за свою судейскую деятельность, поверьте мне, я читал все, вызывают у меня тошноту, — жёстко сказал он. — Я не могу с ним работать, сохранив чистой совесть.

— Чёрт возьми, Майкл, ты рассуждаешь как аболиционист! — заорал отец. — Нахватался этой гадости на Севере, в колледже! Так позволь сказать тебе кое-что. Аболиционисты, первым делом, ничего не знают о рабстве. Черномазые ублюдки живут в условиях, которые лучше всего для них подходят. Они не знают о тысячах долларов, которые нам должны негритосы. Мы покупаем им еду и одежду, даём им крышу над головой. А они настолько ленивы, что, чёрт бы их подрал, не собирают и десятой доли той части хлопка, которую в состоянии собрать. Воруют наших бычков у нас на глазах. Нет, судья Кинг прав, когда говорит, что нужно держать негров в узде!

— Майкл, посмотри, как доброжелательно мы обходимся с рабами, — упрекнула его Сара.

«Идены — да, но что можно сказать о других рабовладельцах?» — угрюмо подумала Викки.

— Потом, подумай о детях и их родителях, работающих на фабриках в Англии и Шотландии, — продолжала Сара. — Восьмилетние дети работают вместе с родителями по четырнадцать часов в день в отвратительных условиях. Сироты живут в работных домах. Их отправляют на работу, чтобы они смогли заплатить за проживание, а для себя им не остаётся ни цента. Наши рабы, Майкл, живут намного лучше. — На её шее пульсировала жилка. — Итак, скажешь судье, что счастлив стать его партнёром.

— Судья Кинг жёстко боролся против постановления о признании рабов и освобождении негров, чтоб они могли свидетельствовать в суде против белых. Это прошло в Законодательную палату, несмотря на его усилия, — обратил внимание Майкл.

— Луизиана — лишь штат на юге США. Причём достаточно бестолковый, чтоб принять этот закон! — взорвался Барт. — Привести негра к присяге в суде?! Да все знают, как они умеют лгать!

— Это порочная и несправедливая практика, папа, — упрямо возразил Майкл. — Неправильно лишать человека возможности обратиться за помощью в суд. Я не могу позволить себе работать с судьёй Кингом.

— Но, Майкл… — раздражённо начала Сара, но Викки перебила её:

— Майкл должен делать то, что считает правильным. — Взглядом она бросила вызов свекрови. Пусть Майкл видит, что жена на его стороне, — должен это, прежде всего, самому себе!

— На карту поставлено будущее моего сына! — голос Сары дрожал от гнева. — Не вмешивайтесь, Викки!

— Мама, прошу тебя, — с укором сказал Майкл.

— Майкл, я не позволю тебе упустить такой шанс, — упрямо продолжала Сара. — Ты же знаешь размер гонораров, которые получает судья. А у нас сейчас тяжёлые времена. Майкл, твоё вступление в дело судьи Кинга поможет здесь, в Эдеме, — она глубоко вздохнула. — Подумай. Спокойно и хладнокровно. Во всём штате не найдётся ни одного юриста твоего возраста, который не воспользовался бы таким шансом.

— Ни один адвокат, чувствующий то же, что и я, думающий об институте рабства то же, что и я, — спокойно сказал Майкл, — не позволит себе работать с судьёй Кингом. Знаю, судья считает, что он прав, — осторожно признал Майкл. — Но он не видит перемен, произошедших на Юге за последнее десятилетие. Люди думают по-другому. Они приходят к пониманию, что рабство — грех перед Богом. Сейчас мы должны думать на перспективу, когда рабство отменят.

— Юг чисто экономически не сможет выжить без рабства, — возразила Сара. — Также и раб не выживет без господина. Каким образом ты сможешь превратить раба в свободного человека? — усмехнулась Сара. — Они даже не знают, как прокормить или одеть себя. Они просто погибнут, Майкл.

— В таком случае, это произойдёт у нас. Мы научим их, что делать со своей свободой, — горячо сказал Майкл. — У нас тысячи акров неиспользуемых земель. Мы могли бы помочь некоторым из них начать дело в качестве фермеров, сдавая землю в аренду. Мы могли бы нанять учителей, которые научили бы их читать и писать…

— Вы только послушайте, — протянула Эва.

— Майкл, ты рассуждаешь, как последний кретин, — оборвал Барт. — Если ты этому научился в модных школах в Нью-Джерси и Массачусетсе, то мы просто сошли с ума, послав тебя туда! Посмотри Библию и ты увидишь, что рабство дозволено Богом. Христос упоминал о рабах и наказывал им быть послушными своим господам. Об этом говорят и отцы церкви.

— Посмотри конституцию Соединённых Штатов, — отпарировал Майкл, но голос Сары врезался в него, как остро отточенный меч:

— Я не хочу обсуждать это за столом. Поговорим об этом в другое время.

Викки поняла, что её короткое замечание задело свекровь.

Сара стояла у окна в спальне, слушая, как далеко в галерее гудит голос Барта. Неужели он не понимает, что от него только тошнит?

В комнату вошла Нэнси с кувшином лимонада.

— Дождь, что шёл ночью, отогнал жару к побережью, мисси, — сказала она, когда вдали прогрохотал гром. — Эта временная волна жары пройдёт.

— Надеюсь, Нэнси, — машинально улыбнулась Сара. Её очень расстроила реакция Майкла на предложение судьи. Неужели он не понимает, что лишние деньги не помешают? Чеки, посылаемые Алексу и Эве, здорово истощили Эдем. Жизнь не научила их быть практичными. Оба тратят деньги, словно они легко достаются. — Нэнси… — решение неожиданно пришло само. — Сходи вниз и скажи Сету, чтоб отвёз меня к Харрисам.

— Мисси, начинается гроза, — запротестовала Нэнси.

— Уже несколько часов она не может начаться и вряд ли скоро начнётся, — резко сказала Сара. Ей срочно потребовалось поговорить с Джошуа. — Скажи, чтоб подал экипаж к дому. Я еду немедленно.

— Да, 'м, но мне это кажется правильным, — недовольно пробурчала Нэнси, направляясь к двери. — Я подожду Вас с сухой одеждой, — пообещала негритянка, — чтобы Вы не умерли от простуды.

Сара заново привела в порядок волосы и протянула руку за шалью: вдруг дождь начнётся прежде, чем она вернётся. После летней грозы бывает сильное похолодание.

Подходя к фойе, она увидела, как Одалия несёт в галерею лимонад.

— У тебя измождённый вид, Одалия, — раздался голос Барта. — Ступай к себе и поспи, потом придёшь ко мне, ясно?

— Да, са', - кротко ответила девушка, — я иду спать.

«Такая забота не свойственна Барту, — цинично подумала Сара. — Наверно, он всё ещё под впечатлением речи Майкла об условиях жизни рабов. Одалия выглядит великолепно».

— Пойду поговорю с Джошуа, — бодро сказала она, — может быть, договорюсь, чтоб он прислал кровельщика, как только будет возможно. У Джека вызывает беспокойство состояние, по крайней мере, дюжины хижин.

— Это выльется в кругленькую сумму, — растягивая слова, сказал Барт, и она заметила хитрый взгляд, брошенный на Майкла, — Ты же упорно твердишь, что мы разорены.

— Крыши необходимо привести в порядок, — раздражённо бросила Сара. — Мне об этом напомнила погода. — Она нахмурилась, увидев прочертившую небо молнию.

— До утра, естественно, подождать нельзя, — усмехнулся он и насмешливо посмотрел в глаза.

— Хочу, чтоб с утра уже приступили к работе, — в голосе холодок. — По крайней мере, чтоб взялись за две самые плохие хижины. Если рабочие вызывают у тебя тошноту, Барт, то здесь никто работать не будет. Спокойной ночи, — она кивнула Майклу и Викки, но нельзя было понять, кому конкретно адресовано пожелание. Пусть Майкл знает, ей не нравиться, что с ним эта девушка.

Сет помог сесть в экипаж. Устало откинувшись, Сара с горечью подумала, что никто не даст под это дело кредит. Тем не менее, она работала больше, чем любой на всей плантации. Что с Майклом? Почему он так против партнёрства с Генри? И как эта девчонка смеет вмешиваться не в свои дела!?

Джошуа не будет против, если она придёт в столь поздний час. В этом мире он, пожалуй, единственный друг, подумала Сара, чувствуя, как в душе поднимается непонятное волнение. К Джошуа всегда можно обратиться за советом.

У них обоих всё могло быть иначе, если б вышла замуж за Джошуа. Но Джошуа женился на Мадлен, и появился Барт, очаровав её всем великолепием.

Внезапно в ней закипела ярость. Сколько ночей, лёжа в постели, думала о Джошуа! Сара раздражённо вздохнула. Что с ней происходит? Ей уже сорок три. Большая часть жизни прожита.

Джошуа никогда не прикасался ни к служанкам в доме, ни к работницам на полях, что ей очень-очень нравилось. Он испытывал огромное презрение к джентльменам, ищущим развлечений с чернокожими. «Не то, что Барт», — подумала она с вновь подкатывающейся яростью.

Возможно, эти годы не давала покоя острая боль унижения, когда Барт выстроил как на параде чернокожих девок. Чем она хуже? Почему он ушёл к ним? Она слишком горда, чтоб скандалить, но он безжалостно уничтожал в ней страсть, которую к нему испытывала. Вскоре и вовсе перестала волноваться о том, что происходит за дверьми его спальни, потому что это была комната, в которую Сара уже никогда не входила.

Экипаж свернул на длинную мостовую к дому Харрисов. На верхнем этаже, где спала Мадлен, света нет. Эти покои стали её единственным миром. В погожие дни сиделка брала хозяйку за руку и выводила в галерею подышать свежим воздухом. В дождь сиделка знала, как успокоить хозяйку. В дождливый день Мадлен становилось гораздо хуже.

Джошуа с Бетси сидели снаружи, и Джошуа встал, увидев приближающийся экипаж.

Когда закончили с приветствиями, Джошуа, чувствуя, что Сара хочет поговорить, провёл её в кабинет.

— Меня беспокоит, что может начаться буря, Джошуа. Джек говорит, по крайней мере, у шести хижин крыши в плохом состоянии. Я подумала, что мы сможем решить проблему, если б я, например, смогла взять у тебя на месяц кровельщика взаймы, а ты в обмен — одного из наших работников.

— Не вижу причин для отказа, Сара, — мягко сказал он.

Она подумала, что наряду с мягкостью в нём есть скрытая сила! Почему Барт не такой, как Джошуа? Что станет с плантацией, если с ней что-нибудь случиться. Смогут Майкл и Алекс её заменить? Майклу нравиться юридическая практика.

Некоторое время они болтали за рюмкой кларета. Джошуа знал, Сара приехала поговорить о чём-то гораздо большем, нежели просто попросить взаймы кровельщика.

— У меня проблема, — наконец произнесла Сара и рассказала о реакции Майкла на предложение судьи Кинга.

— Сара, ты должна уважать решение Майкла, — тихо сказал Джошуа.

Сара была поражена.

— Как, Джошуа? Упустить такую великолепную возможность?

— Есть люди, кому не нравятся некоторые вердикты судьи, — напомнил Джошуа. — Он не верит цветным. Мы все это знаем. А молодое поколение сегодня более либерально. Именно в последнее десятилетие произошли огромные изменения в сознании. Мы с тобой, Сара, знаем, что рабство должно исчезнуть.

— Лет через семьдесят, — отпарировала она. — Сейчас мы к этому просто не готовы. И они не готовы. — Она нахмурилась, вспоминая Майкла за ужином. — Как Мадлен? Я чувствую себя виноватой, что перестала её навещать, но не могла обойтись без этого банкета, — и виновато развела руками.

Мадлен нравилось, когда Сара поднималась и иногда у неё сидела. Больше никто не приходил, и Сара знала, Джошуа за это ей благодарен. Все как-то перестали интересоваться здоровьем Мадлен, когда родился второй ребёнок. Всё время, пока Мадлен носила Бетси, она была совсем одна.

Ей стало жаль Джошуа. Его мучает мысль, что Бетси не такая, как остальные юные дамы, переживает за Мадлен. Сара считает, страхи безосновательны. Мадлен всегда была взбалмошной. Бетси — нет.

— У Майкла чудная жена, — сказал Джошуа, возвращая её обратно в действительность. — Хотя для всех нас явилось сюрпризом, что он женился вдали от дома.

— Джошуа, я не понимаю смысла этого брака, — голос задрожал. — Эту девушку он знал всего несколько дней. — Она подавила желание всё ему рассказать. Нет, она бы не предала Майкла. Сара решительно поднялась на ноги. Джошуа смотрел на неё с жалостью. — Будет лучше, Джошуа, если я вернусь раньше, чем разразиться гроза. Утром в Эдеме жду кровельщика.

Викки сидела в кресле-качалке, не слушая разглагольствования свёкра, счастливая, что сидит рядом с Майклом. Барт отправил Джефферсона на кухню сказать Юноне, чтоб принесла тарелку пралине.

— Если комары будут продолжать в том же духе, — пожаловался он, тяжело ударяя по маленьким, звенящим насекомым, — придётся пойти в дом.

Несколько минут спустя вышла Моник с деревянной тарелкой.

— Моник, когда вечером закончишь дела у юной мисси, спустись ко мне, — с показным равнодушием распорядился Барт. — Одалия приболела. Я хочу, чтобы ты сделала мне массаж спины.

Глаза Моник расширились от ужаса. Викки уловила, как занервничал Майкл, хотя и не подал виду.

— Да, са', - прошептала Моник. — Я приду.

— Майкл, — с упрёком сказал Барт, — ты не уделяешь внимания жене. За всё время ни разу не свозил её в Новый Орлеан.

— Лето — не время для поездок в Новый Орлеан, — резко напомнил Майкл.

— Когда жара спадёт, обязательно отвези её посмотреть город.

— У Викки много времени, чтобы посетить Новый Орлеан, папа, — лицо Майкла окаменело.

Они услышали, как возвращается Сара. Она шла прямо в дом, убеждая долго не мешкать, а идти в дом, так как в небе всё чаще вспыхивали молнии. Через несколько минут Викки, почёсывая зудящие от укусов комаров обнажённые руки, пожелала всем спокойной ночи и удалилась к себе. Как только закрыла дверь, услышала, что в дом вошёл Майкл.

Моник принесла прохладную, свежую ночную сорочку, не позволив одеть ту, в которой спала днём. Вид у девушки мрачный и несчастный. Неужели боится Барта? Он может кричать, но никогда не ударит никого из слуг. Сара тоже была против порки рабов, хотя Барт говорил, что это просто чудо, что Джек управляется с рабочими, не прибегая к порке. Викки содрогнулась.

Только она легла, на дом с остервенением обрушился ливень.

— Дождь скоро кончится, — Моник поправила сетку над кроватью, — но сейчас не так жарко.

Моник тянула время, сколько могла, и, наконец, с отрешённым видом вышла из комнаты. Викки лежала в кровати. Бродившие в голове мысли не дают уснуть.

Неожиданно подчиняясь внутреннему порыву, наверное, от жары, Викки встала с кровати и подошла к окну. Моник закрыла все окна. Ничего страшного, если немного их приоткрыть внизу.

Она приоткрыла окно и невольно замерла, услышав в полной тишине ночи голос, повергнувший её в ужас. Из нижней комнаты доносился голос Моник.

— Маста Барт, пожалуйста, не надо меня в постель. Пожалуйста, не надо!

— Делай, что говорю! — голос Барта сильно осип. — Давай, девочка. Иди сюда и разотри мне между ног хорошенько. Потом поласкай эту штуковину, и через минуту она взовьётся в небо и станет большой и сильной. Просто сделай всё правильно, девочка, и у тебя будет самый радостный момент в жизни.

Лицо Викки пылало, она закрыла окно и бегом бросилась в кровать. Вот почему Моник так боялась идти в комнату Барта. Рабы знали. Они знали всё.

13

Приняв снотворное, Викки на краю сознания ясно понимала, что буря, опустошив окрестности, разразилась вновь. Но когда со страшным грохотом разлетелось окно, полностью проснулась. Девушка инстинктивно вскрикнула и, спотыкаясь, кинулась к двери.

— Викки? — на пороге стоял Майкл, голос высокий и напряжённый от волнения, но в то же время достаточно тихий, чтобы не разбудить остальных. — С тобой всё в порядке?

— Да, всё хорошо, — запинаясь, произнесла она, широко раскрывая дверь, — что-то рухнуло на дом.

Майкл быстро прошёл в комнату, нащупал и зажёг лампу. Хлопнув, закрылась дверь. Викки вздрогнула.

— Это дверь, — успокоил Майкл.

— Осторожней со стеклом, — попросила она, когда Майкл шёл к окну. — Оно повсюду.

Майкл аккуратно осмотрел крышу галереи, которая была прямо под окнами.

— Сюда, должно быть, упала магнолия. — Прищурясь, посмотрел сквозь разбитое окно. — Ветка отломилась и упала на крышу. До утра мы ничего не сможем сделать.

В небе громыхнуло. Викки съёжилась, когда вслед за громом комнату озарила вспышка яркого зигзага молнии.

— Тебя пугает гроза, — сочувственно сказал Майкл. — Она близкая родственница урагана.

— Извини, что разбудила, — прошептала девушка. Лицо вспыхнуло, когда сообразила, что стоит наедине с Майклом в одной ночнушке. Внезапно нахлынули воспоминания о ночи на борту «Королевы Миссисипи». Вновь зашевелились волнующие ощущения.

— Ты не разбудила, просто я не мог уснуть, — сказал он. — Ты очень красива, когда волосы распущены, как сейчас. — Он помолчал. — Ты всегда красива.

Небо вновь расколол гром.

— Майкл! — она задрожала и тут же оказалась в его объятиях.

— Всё в порядке, — успокаивал он, — всё хорошо.

Она подняла к нему лицо.

— Я такая трусиха. Так боюсь грозы.

Майкл, люби меня. Пожалуйста, люби.

Слабый стон вырвался из его груди, губы коснулись губ, мужские ладони легли на упругие груди. Нежные руки ласкали его плечи, когда притянул её к себе.

«Распутница, — мелькнула вызывающая и одновременно весёлая мысль. — Я — распутница! Но я жена Майкла. В самом деле, его жена, и происходит то, что и должно быть между мужем и женой».

Майкл взял жену на руки, и когда подошёл к кровати, свет молнии вновь вспыхнул в комнате, и над плантацией прокатился раскат грома.

— О, Майкл. Майкл!

Они вместе достигли кульминационной точки, захватывающей дух и высасывающей всё дыхание. О, Майкл, я люблю тебя, я люблю тебя!

Она лежала с закрытыми глазами, на губах играла улыбка. Майкл поднялся.

— Викки, что ещё сказать? — голос звучал вымученно. Он топтался у края кровати. — После всех моих обещаний…

— Майкл, прошу тебя…

— Этого больше не повторится, — прервал он. — Сегодня я слишком много выпил. Обещай, что не уедешь из Эдема. Ты нужна мне. Я не позволю, чтоб это повторилось.

— Не уеду, — мягко сказала девушка. — Обещаю.

Викки лежала неподвижно, пока Майкл быстро выходил из комнаты. Слышала, как за ним тихо закрылась дверь. Между ними стоит Лилиан. Он пришёл к ней, как пришёл бы к любой девушке у Нины. Это всё, что она для него значит. В глазах блеснули слёзы и ручьём хлынули по щекам. Она свесилась с кровати подобрать ночную рубашку, прислушиваясь, как Майкл тихо ходит по комнате.

Викки вздрогнула. Кто-то очень осторожно, но так, как будто это для него вполне естественно, открыл дверь. Моник присмотрелась, спит ли хозяйка, и собралась разбудить.

— Входи, Моник, — мягко сказала Викки, заметив, на лице девушки незнакомую горечь и связав её с ночными событиями. Моник едва ли больше пятнадцати, а Барт Иден использовал её, словно шлюху. «А кто я для собственного мужа», — пришла грустная мысль.

— Доброе утро, юная мисси, — обычная весёлость Моник растаяла.

— Здорово пахнет кофе, — сказала Викки, с болью всматриваясь в лицо девушки.

Ни слова не говоря, Моник поставила поднос на колени Викки, подошла к окну и открыла драпировку. В спальню вползло монотонность утра.

— Дождь перестал, Моник?

— Нет, — голос безжизненный, а взгляд избегает взгляда Викки. — Я принесла воду для умывания.

Когда Викки, наконец, спустилась вниз, то попала в неприятную, угнетающую атмосферу. Барт, оставив открытой дверь в комнату, кричит на Эндрю из-за какой-то мелочи. Сара в библиотеке с едва скрываемым раздражением отчитывает Юнону.

— Юнона, я дала тебе меню на четыре дня. Если не помнишь, подойди и спроси у меня, а не своевольничай.

Викки удивилась, застав Майкла в гостиной, согнувшимся над утренней газетой, и выдавила улыбку:

— Доброе утро…

Майкл поднял голову.

— Доброе утро, Викки.

Ночь, возможно, никогда не повторится. Лишь натянутая улыбка сказала ей, что он всё помнит.

— Погода мерзкая, решил поработать дома.

Она вспомнила, что Бетси сказала на банкете. Он поклялся, что никогда не женится. Однако прошлая ночь, с точки зрения Майкла, не была поступком, принятым в браке.

— Майкл, можно с тобой поговорить?

— Что-нибудь не так?

— Нет, — успокоила она. — Просто я… Я пытаюсь найти что-нибудь полезное, чем можно занять время. — Господи, чего я так запинаюсь? — Я знаю, что Бетси шьёт одежду для детей рабов. Как думаешь, я могла бы заняться этим здесь? У меня нет опыта, но я могла бы научиться…

— Чудесно, Викки, — Майклу стало легче на душе. — Хочешь швейную машинку? Здесь ими пользуются многие. — Он счастлив, что она не вспомнила прошлую ночь.

— Я не умею на ней работать, — неуверенно сказала Викки.

— Научишься, — убеждённо сказал Майкл. — Если завтра проясниться, поедем в Новый Орлеан. Спрошу мистера Вассермана, где лучше купить швейную машинку. — Он вспомнил, как отец говорил, что он никогда не берёт её в город. — Возьми с собой Моник, и вы обе сможете осмотреть достопримечательности. — Он на секунду умолк. — Если около полудня ничего не помешает, пообедаем в ресторане. — Её глаза округлились от удивления. Обедать вместе с Майклом в Новом Орлеане!

Остаток дня Викки в трансе бродила вокруг дома. Моник, узнав о поездке в Новый Орлеан, немного повеселела.

За ужином Майкл сообщил, что, если не будет дождя, завтра берёт Викки с собой в Новый Орлеан.

— Чего это вдруг? — спросила Эва. — В это время года все бегут прочь из города.

— Жара немного спала, — ответил Майкл. — Я хочу купить для Викки швейную машинку, и она сможет занять часть свободного времени пошивом одежды для младенцев в кварталах, как это делает Бетси.

— В этом нет необходимости, — с досадой сказала Сара. — Я дважды в год даю матерям много ситца и полушерстяной ткани. У них в воскресенье после службы в церкви есть время, чтобы пошить всё необходимое.

— Мама, — укоризненно сказал Майкл. — Викки хочет получить удовольствие от пошива одежды, и я уверен, что эта затея будет охотно принята. — Он всегда занимал оборонительную позицию в споре с матерью. Почему он чувствует себя виноватым, если не согласен с ней?

— Я всё ещё не сделал Викки свадебного подарка, — добавил Майкл. — Подождём. Пусть сама скажет, что ей хочется. — Он пренебрёг ею, но этот шаг должен заставить мать и отца поверить, что у них настоящий брак.

— Мне хотелось бы швейную машинку, — горячо сказала Викки и опустила глаза, чтоб Майкл догадался о глубине её чувств к нему.

— Они должны прислать мастера показать, как на ней работать, — предупредил Барт. — Это, чёрт возьми, чертовски сложная техника. По крайней мере те, о которых я слышал. Но Вы довольно смышлёная, Викки. — На мгновение его взгляд злобно метнулся на Сару. — Вы быстро разберётесь.

Утром Викки проснулась рано, опасаясь, что что-нибудь помешает поездке. Когда Моник откинула драпировки, солнечный свет залил комнату. Восхитительная прохлада вытеснила изнуряющую жару, стоявшую в начале недели.

Завтракая, Викки говорила о предстоящем дне, полном приключений. Она понимала, Моник никогда не покидала Эдем, и надеялась, что поездка развеселит девушку.

Майкл ждал в галерее. За экипажем послали Колина. Через несколько минут Викки сидела внутри рядом с Майклом, а Моник с Колином — на козлах.

На реке два парохода устроили гонки. Викки наблюдала за ними, пока Колин не свернул в сторону от реки. Теперь они недалеко от города. Волнение бьёт ключом. Позволит ли Майкл ей и Моник одним побродить по городу? Позади остались жилые дома, и они въехали в шумную деловую часть города. Копыта лошадей громко стучат по булыжной мостовой.

— Чуть дальше, справа мой офис, — с оттенком гордости сказал Майкл. — Дальше, по этой же стороне, магазин мистера Вассермана.

Перед скромным зданием с занавешенными окнами Колин остановил лошадей. Вывеска на фасаде гласила: МАЙКЛ ИДЕН, АДВОКАТ. Это офис Майкла.

Колин помог Моник сойти вниз, а затем открыл дверь для Майкла и Викки.

— Оставайся с юной мисси, Моник, — приказал Майкл, и, заколебавшись, обернулся к Викки. — Не хочешь посмотреть мой офис прежде, чем пойдёшь в магазин мистера Вассермана?

— С удовольствием, — она сияла и, разумеется, хотела взглянуть на офис мужа.

Майкл провёл Викки к себе в офис. Следом, смущаясь, шла Моник. Он представил обеих девушек очень юному приказчику в очках. Парня зовут Дэвид. Здесь работает Майкл. Взгляд Викки падал на всё, что она в состоянии впитать в себя. Сидя в галерее, когда Майкл был в Новом Орлеане, она представляла его здесь, за таким же письменным столом и рядом Дэвида.

— Пойдём к мистеру Вассерману. Там я тебя ненадолго оставлю. Наверняка захочешь что-нибудь купить.

— И на какую сумму я могу рассчитывать? — запинаясь, спросила она.

— Скажи мистеру Вассерману, что хочешь купить на всё, — он сунул руку в кошелёк и извлёк на свет банкноты. — Покажи ему, сколько ты должна потратить.

Они вошли в неожиданно большой, чистый, аккуратный магазин, где каждый дюйм пространства занят столами с огромным количеством ткани. Подошёл невысокого роста, щуплый мужчина, на вид лет пятидесяти пяти. Умные глаза и мягкая улыбка дополняли изящные черты лица. Это был мистер Вассерман.

— Оставь, Натан, — мистер Вассерман с едва заметным удовольствием отстранил приказчика. Он говорит со слабым акцентом. Кажется, с немецким. — Это мои друзья.

Он принял их радушно, очевидно, был рад познакомиться с Викки. Майкл объяснил цель визита и попросил совета мистера Вассермана по выбору швейной машинки.

— Думаю, лучшей покупкой, — бодро сказал он, — будет модель Уилсона и Уилера. Модель Ханта дороже на пятьдесят долларов, но при этом не получите хорошего сервиса.

— Где её можно приобрести, сэр? — смущаясь, спросил Майкл.

— Я подберу нужный аппарат и через несколько дней доставлю в Эдем, чего бы мне ни стоило.

— Мистер Вассерман, мы здесь, чтобы совершить покупку, — возразил Майкл.

— Майкл, твой дед поручился за меня в банке, когда я двадцать два года назад открыл этот магазин. Я не стану наживаться на его внуке.

Прошло несколько минут, Майкл взглянул на часы и извинился. Он ждал клиента. Когда Викки купит всё, что нужно, отнесёт покупки в экипаж, где большую часть дня сидит Колин. Потом Викки сможет погулять с Моник по городу, не уходя слишком далеко, чтоб не заблудиться.

— К полудню подходи к офису, — сказал Майкл. — Пообедаем во французском ресторане, недалеко отсюда. Уверен, тебе понравиться.

— Спасибо, Майкл, — голос дрожал от восторга.

Мистер Вассерман провёл их по магазину, предлагая девушкам попробовать материю на ощупь, зная, что каждую приводят в восторг полотна атласа, мокрого шёлка, бархата, крепа, тюли и большое количество отделки.

Сделка завершилась, отрезы ткани — аккуратно отрезанные, сложенные и завёрнутые в бумагу приказчиком мистера Вассермана — отданы Моник, чтоб она отнесла их в экипаж.

— Моник, постой, — под влиянием внутреннего порыва сказала Викки. Посмотрела на ленты, от которых Моник не могла отвести взгляд, и протянула девушке монету. — Купи себе что-нибудь.

Моник внимательно посмотрела на деньги. Такой поворот поставил её в тупик.

— Это тебе, Моник. Купи себе что-нибудь.

— Это мне? — она с недоверием взяла монету и повертела в руках. — Я потрачу деньги на себя?

— Пожалуйста, Моник. — Она вспомнила детей в Пойнтсе, которым дала несколько центов, и которые взяли, не сказав ни слова благодарности, хотя их взгляд был достаточно красноречив.

— Я никогда раньше не держала в руках деньги, — с восторгом сказала Моник. «Мон дьё! Мерси, мисси!» — просияли её глаза. Она повернулась к стеклянной витрине, на которой буйством красок сверкали катушки с лентами различной ширины.

— Что желаете? — мистер Вассерман спросил с такой вежливостью, на какую могла рассчитывать самая богатая новоорлеанская дама.

Моник аккуратно выбрала, потом, словно сомневаясь, подержала монету. Да, такого тона было вполне достаточно, чтобы убедить её. Викки уверена, что мистер Вассерман дал девушке больший отрез, чем она заплатила.

— Отнеси в экипаж и возвращайся, — заботливо распорядилась Викки, когда мистер Вассерман завернул покупку Моник и положил поверх пакетов Викки. — Ты же не хочешь заблудиться.

— А теперь Вы должны выпить со мной кофе, — с заговорщицким видом сказал мистер Вассерман. — В это время я всегда пью кофе.

— Спасибо.

Мистер Вассерман провёл её в комнату позади склада. Великолепная маленькая гостиная привела Викки в восторг. Софа из золотого бархата соседствует с парой покрытых гобеленом кресел перед облицованным мрамором камином. Высокие двустворчатые окна начинаются от пола и выходят пышный сад, который всем видом говорит, что требует большой заботы.

— Жоржета, — бодро позвал он, и перед ними, улыбаясь, предстала негритянка в белом тюрбане. — Принеси, пожалуйста, нам с миссис Иден кофе. — Он знаком пригласил Викки сесть на софу и сам сел рядом. — Как Вам Луизиана? — спросил он с горячим интересом.

— Я ещё мало видела, — улыбнулась Викки, — но всё равно считаю, что это самое красивое место, где я когда-либо была.

— Что касается меня, то когда приехал сюда в 1816-м, я словно попал в рай, — сказал он, вспоминая молодость. — Мне было тридцать, и я считал себя мужчиной, — во взгляде грусть смешалась с радостью. — До того я мало видел хорошего в жизни, однако, любовь у нас была, — добавил он с гордостью. — Мы, мои мать, отец, старшие брат, сестра и я, приехали в Соединённые Штаты в 1812 году. Я родом из маленькой деревни, где жило много русских, а правили немцы. Но для нас это не имело никакого значения. Быть евреем среди немцев или русских не очень здорово. Чтобы безопасно жить в Европе, нужно быть Ротшильдом или, там, Моисеем Мендельсоном, то есть «евреем в законе». Нам рассказывали о погромах, что случались повсюду, но когда в нашей деревне убили одиннадцать евреев, а нам сказали, что это не погром, а «случайность», мой отец решил, что пора уезжать. Прошло много месяцев, но мы всё-таки добрались до Нью-Йорка.

— Я помню, как волновалась, когда корабль, на котором я приплыла, вошёл в док. — Лицо Викки просияло от воспоминаний. — Я представляла, каким чудесным окажется Нью-Йорк. Он таким и был, — искренне сказала она, — для тех, кто мог позволить себе жить в красивых домах и сказочных отелях. Но не там, где жила я с тётей.

Мистер Вассерман понимающе кивнул.

— Отец, когда мама жаловалась на жизнь, говорил так: «Лучше быть живыми в Нью-Йорке, чем мёртвыми в Европе». Даже когда мы впятером жили в одной комнате, и было трудно с работой. Спустя два года умер отец, а старшая сестра вышла замуж. Мать ушла жить с моей сестрой, а мы с братом Джейкобом отправились в Луисвилл работать на нашего дальнего родственника. Но через два года брат решил, что нам надо переехать в Новый Орлеан. Долго работали коммивояжёрами, сначала ходили пешком, позже ездили на телеге. Какая прекрасная земля. Это рай, — его взгляд помрачнел, — если не считать того, что меня беспокоило тогда, да и беспокоит сейчас. Одни люди являются собственностью других. Жоржета, — с гордостью сказал он, — не рабыня. Она свободная женщина, хоть и цветная, и работает на меня.

— Майкл тоже сильно обеспокоен проблемой рабства, — Викки по выражению лица поняла, что он разделяет чувства Майкла.

— Майкл — счастливый человек, — сказал старик с едва заметной галантностью, — нашёл такую красивую жену. — Если у него и были вопросы, он аккуратно избегал их. — Это моя жена. Вот, посмотрите, — он подался вперёд, протягивая Викки миниатюру в рамке. — И моя дочь. — Гордость, смешанная с болью, появилась в глазах, когда протянул вторую миниатюру — очаровательную картинку с изображением маленькой девочки около четырёх лет с важным взглядом. — Я потерял их обеих во время эпидемии в 1833 году.

Как поняла Викки, эту трагедию он разделил с Майклом, у кого двадцатью годами позже жёлтая лихорадка забрала Лилиан.

— Мистер Вассерман, — настойчиво попросила она. — Вы знали Майкла и его семью в течение многих лет. Расскажите мне… расскажите мне о Лилиан.

Его глаза расширились от изумления. Этого он не ожидал.

— Мне больше не у кого спросить, — искренне продолжала девушка. — Я уверена, Майкл не подозревает, что я знаю об этом. Всё равно прошу Вас, расскажите. Что она собой представляла? — Её голос умолял.

— Лилиан была чудесной милой девочкой. Майкл винит себя в её смерти, — голос мрачный и печальный. — Из-за жёлтой лихорадки Лилиан пыталась убедить Майкла не работать в городе летом и вернуться в Эдем. Он рядом с плантацией Картеров. У Майкла было очень много работы, и он не мог позволить себе уехать. Тогда Лилиан осталась в городе вместе с отцом, чтобы быть рядом с Майклом. Подхватила жёлтую лихорадку и умерла. Майкл поклялся, что больше никогда не жениться.

— Как печально, — прошептала Викки. Он действительно держал клятву. Она не была женой. Но однажды, пообещала себе Викки, она ей станет. Майкл не должен провести всю жизнь в трауре. Лилиан не хотела бы этого.

— Однако Майкл уже не мальчик. Он — мужчина, — подчеркнул мистер Вассерман. — Взял жену. Не позволяйте, чтобы смерть Лилиан омрачила ваш брак.

Викки благодарно улыбнулась.

— Спасибо, что рассказали.

Викки гуляла вместе с Моник. Увлечённые магазинами, толпами народа, кипящей повсюду жизнью, они прошли множество кварталов живописного города, прежде чем до неё дошло, что время близится к полудню и надо быстро возвращаться в офис Майкла. Время от времени на ум приходили слова Вассермана. Не позволяйте, чтобы смерть Лилиан омрачила ваш брак.

— Колин хочет взять тебя в винную лавку, — сообщил Майкл Моник, когда они прибыли в офис.

Моник улыбнулась и поспешила обратно на улицу. Это же захватывающее приключение. Майкл и Викки услышали, как она звала Колина.

Майкл привёл Викки в маленький скромный французский ресторанчик, сразу за углом офиса, где его знали и где, очевидно, всегда хорошо принимали. Официант усадил их за столик в комнате с низким потолком, откуда видна кухня. В ней под верёвками и нитками, на которых висел чеснок, красный перец и дичь, туда-сюда сновал шеф-повар с двумя помощниками.

— Этот ресторан не входит в число модных, — сказал Майкл, — но кормят здесь превосходно и атмосфера приятная. Не находишь? — Он, казалось, озабочен тем, чтобы она осталась довольна.

— Я очарована, — ответила Викки с лёгкой тенью прежней, бьющей через край энергии.

Второй официант принёс им бутылку кларета с широким горлышком и корзину с огромным караваем только что испечённой французской булки.

— тут есть зрелище, которое тебе наверняка не понравится, даже не глядя на него. Я имею в виду аукцион рабов в двух отелях. Большинство луизианцев считают, что лучше посидеть в ресторане, нежели испытывать тошноту от этого зрелища.

Викки поняла, что обед затянется, когда, наконец, вошёл официант, подавая наваристый суп, а за ним варёное мясо.

— Это — мясо, сваренное в супе, — объяснил Майкл. — С соусом оно просто восхитительно.

После варёного мяса внесли деревянную тарелку с дымящимися речными раками, следом цыплят с грибами в винном соусе и салат из креветок, листьев салата и приправы. Всё это время Майкл рассказывал о Новом Орлеане, который страстно любил. Только сейчас она узнала, что у Иденов в городе небольшой домик.

— Папа часто пользовался им перед тем, как его хватил удар, — рассказывал Майкл. — В Эдеме он обычно становился раздражительным и периодически выезжал в город. Мама останавливается здесь на ночь два или три раза в год, когда приезжает в театр или оперу. Я пользуюсь им редко, когда погода плохая. Пара слуг живёт там постоянно. — На губах появилась улыбка, когда вошли два мальчика, чтобы убрать со стола, прежде чем подать десерт и кофе.

— Здесь великолепно готовят, — с сияющей улыбкой сказала Викки. — Сегодня я больше ничего не буду есть.

Когда они, наконец, встали из-за стола и покинули ресторан, Викки заметила, что уже больше двух часов. Возвращаясь к офису, Майкл как бы невзначай сказал, что, если хочет, может ещё погулять по городу с Моник. Пообещал, что не менее чем через час закончит работу, и они поедут домой.

С восхищением, хоть это и нелепо, Викки подумала, что запомнит этот день навсегда. Она была в великолепном, новоорлеанском ресторане вместе с мужем — на какое-то время ей действительно показалось, что Майкл Иден на самом деле её муж. А потом её ликование постепенно исчезло, оставляя в душе мучительный осадок. Майкл женился на ней, насмешливо твердил внутренний голос, чтобы отбиться от юных дамочек, мечтавших выйти за него замуж и вешавшихся на шею. Не хочу связывать себя эмоциями, которые только мешают. Я представляю жизнь, какую хочу для себя.

Она будет осторожна, очень осторожна, не позволит ему узнать, что любит его новой, незнакомой для неё самой, полностью поглотившей бьющей ключом любовью.

Барт сидел в галерее с Чарли Грисуолдом, когда экипаж остановился возле дома, доставив возвратившуюся компанию. Викки вежливо ответила на представление мистера Грисуолда, заметив, что он тайком рассматривает Моник, которая быстро пробежала на кухню. Викки перехватила взгляды, которыми перекинулись мужчины. Речь шла о Моник. Девушка произвела впечатление на Грисуолда.

Викки почувствовала, как вспыхнуло лицо. Здесь обсуждались вещи, её не касающиеся, однако разум юной миссис Иден тут же взбунтовался. То, что происходит в Эдеме, то, что происходит на Юге, её касается. Это — её дом. Майкл — её муж. Ей отвратительно поведение, которое мужчины типа Барта Идена и Чарли Грисуолда считают вполне правомерным.

Викки поднялась к себе, а Майкл задержался с отцом и Грисуолдом, обсуждая недавно открывшийся первый железнодорожный мост через Миссисипи, который связал Рок Айленд, штат Иллинойс, и Дэйвенпорт, Айова.

— Уже готов первый паровоз, что пересечёт реку, — довольно говорил Грисуолд.

Моник принесла кувшин холодной воды, чтобы перед ужином Викки могла освежиться. Девушка светилась от счастья, как ребёнок, радуясь подаренным пёстрым лентам. Викки была тронута. Сейчас Моник на время забыла про ужасные часы в спальне Барта.

— Вы ничего не едите, — сказала Сара за ужином.

— Мы обедали в ресторане мадам Альфан, — ответил Майкл. — Ты знаешь, как там кормят.

— Когда-то я водил туда Алекса, — мечтательно вспомнил Барт. — Боже, мальчик, не переставая, набивал себе пузо. Мадам Альфан прямо на месте готова была его усыновить.

— Ах да, утром пришло письмо от Алекса, — взволнованно сказала Сара. — Послезавтра он будет дома.

Но Викки показалось, что радость Сары чем-то омрачена. Её явно нервировало его прибытие.

— Фред с ним? — спросил Майкл.

— Алекс ничего не говорит об этом, — ответила Сара, — если б это было так, уверена, он бы сообщил.

— Думаю, ты отвезёшь его в Батон Руж, — лениво протянул Барт, однако взгляд был острым.

— Поговорим об этом, как приедет Алекс, — Сара перевела на Барта зловещий взгляд.

По спине Викки пробежала холодная дрожь. Она не хотела, чтоб послезавтра Алекс приехал в Эдем. Лучше б он вообще никогда не приезжал. В груди шевельнулся страх. Перед мысленным взором вновь отчётливо и страшно замаячил зал на Грин-Стрит.

14

Викки вышла из комнаты, спустилась по лестнице, и вдруг вспомнила, что завтра приезжает Алекс. С облегчением подумала, что хотя бы ещё день его лицо не будет маячить перед глазами.

— Мисс Сары нет дома, — внизу, в фойе Сократ оправдывался перед Бетси.

— Я не к тёте Саре, Сократ, — ответила Бетси. — Я подумала, что мисс Викки смогла бы сейчас спуститься.

— Проходи, Бетси, — позвала Викки, радуясь приходу девушки.

— Папа говорит, что никто не ходит в гости по утрам, — сказала Бетси, — но я подумала, что приду и заберу тебя в Харрис Эйкес. Это в следующем доме. Ведь утро — самое лучше время суток.

— Превосходная идея, — восторженно улыбнулась Викки.

— Сократ, передай тёте Саре, что я забрала мисс Викки в нашу усадьбу. На обед её не ждите.

Обе девушки со счастливым, заговорщицким видом покинули дом.

— Я не могу общаться с ровесницами, — искренне сказала Бетси, — но могу с тобой.

Плантация Харрисов «в следующем доме» оказалась в двадцати минутах езды. Как и в Эдеме, к дому ведёт обсаженная с двух сторон деревьями дорога. Стая гончих, возившаяся в саду, приветствовала заливистым лаем.

— Сайрес везёт нас прямо на конюшни, — пояснила Бетси, когда экипаж свернул в сторону от дома.

Когда Бетси провела Викки в большое помещение, оказавшееся её ветлечебницей, их поприветствовали несколько рабов. Викки с восхищением наблюдала, как Бетси накладывает мази, бальзамы, управляется с пилюлями, меняет повязки. Обе девушкиокружили заботой больных собак, кошек, птиц, какую-то одинокую лошадь и приручённого лесного птенца. В Англии, вспомнила Викки, была школа, куда мужчины могли пойти учиться на ветеринаров; но они никогда бы не допустили, чтобы там училась женщина. Это возмущало Викки.

— Давай поднимемся наверх и на пару минут заглянем к маме, — сказала Бетси, когда они, не спеша, шли обратно к дому. — Она любит, когда к ней приходят, хоть ненадолго. Никто не навещает её кроме тёти Сары. Ты не бери в голову, если она скажет что-то странное, ладно?

— Конечно, — успокоила Викки.

Дом Харрисов обставлен не так богато, как у Иденов, потому что, как подумала Викки, миссис Харрис в течение долгих лет не в состоянии выполнять обязанности хозяйки. И всё же здесь ощущается солидный комфорт, который Викки сразу оценила.

Обе девушки поднялись на второй этаж по длинной мраморной лестнице. Сразу около лестницы Бетси легонько постучала. Дверь широко открылась, и на пороге появилась полная негритянка с нежными чертами лица.

— Пэйшенс, я с подругой. Мы хотим навестить маму.

— Заходите, дорогие, — пропела Пэйшенс. — Она сидит у окна и смотрит на собак.

— Мам… — Бетси тихо вошла в комнату, приближаясь так, словно была здесь новичком. — Мам, мы с подругой пришли тебя проведать.

Им навстречу обернулась невысокая, хрупкая женщина с белокурыми волосами, голубыми поблёкшими глазами с остатками былой красоты.

— Бетси всегда называет меня мамой, — с кокетливым весельем сказала Мадлен Харрис. — Ты ведь знаешь, что мы сёстры, но девочки называют меня мамой, и ей тоже нравиться меня так называть. — Она слегка нахмурилась брови. — Пэйшенс, когда девочки придут домой? Они уже слишком долго на озере.

— Они скоро будут дома, — успокоила Пэйшенс. — Им там очень весело.

— Ты сегодня хорошо позавтракала, мама?

— Да, конечно. Я сегодня всё съела. Пэйшенс мной сегодня очень довольна. — Наконец обратила внимание на Викки. — Вы новая подруга моей сестры?

— Да. — Она на секунду запнулась. — Я недавно приехала и живу с Иденами.

— Бетси, а я знаю Иденов? — спросила Мадлен.

— Ты знаешь тётю Сару Иден, — мягко сказала Бетси, — Она приходит поболтать с тобой.

— Ах, да, — рассеянно произнесла Мадлен, — помню. — Но видно, что не помнила.

Когда они спустились по внушительной мраморной лестнице, внизу накрывали стол. Джошуа Харрис вышел из комнаты и посмотрел на них снизу вверх. Присутствие Викки для него приятный сюрприз.

— Я съездила к Иденам и забрала с собой Викки, папа, — довольная сказала Бетси. — Она останется с нами обедать.

— Конечно, конечно, — сказал Джошуа. — Чтобы Бетси пригласила кого-нибудь на обед! Такое бывает не часто.

Викки слегка покраснела от комплимента. Ей понравился Джошуа Харрис, и приятно, что на вечеринке, он сидел рядом. Она вспомнила, что у Сары Иден он пользуется огромным уважением, как плантатор. Барт иногда делал саркастические замечания по поводу поездок Сары к нему за советом. «Нет, она ходит к Джошуа не за советом, — сказал Барт вчера вечером, — а чтобы подтвердить правильность своего решения».

Они сели за стол. Джошуа, во главе стола, положил себе красную рыбу в креольском соусе и спросил:

— Как Майкл?.

— Прекрасно, он каждый день ездит в Новый Орлеан.

Скоро Майкл до самой осени перестанет ездить в город, разве что раз или два в неделю. Летом суды обычно закрывались, и вновь возникала угроза эпидемии.

— Правда, что он успешно ведёт дело Уинтропа? — с любопытством спросил Джошуа.

— Я ничего не знаю об этом, — быстро ответила Викки. — Что за дело Уинтропа?

— Уинтроп — англичанин. Приехал в Луизиану, чтобы получить в наследство плантацию брата после его смерти около года назад, — объяснил Джошуа. — Он сдавал внаём рабов. Один сбежал и пожаловался, что человек, нанявший его, дал ему пятьдесят плетей за то, что на вилке, поданной к столу, случайно оказалось маленькое пятнышко от прошлого застолья. — Взгляд Джошуа стал сердитым. — Он не только дал работнику пятьдесят плетей, но и приказал вымыть его ромом, что, намного болезненней, чем порка, — он быстро перевёл взгляд с Викки на Бетси, — прошу меня извинить; не нужно было обсуждать это за столом.

— Но ведь раб не может подать в суд на белого человека, разве не так? — спросила Викки.

— Да, раб не может подать иск. В суд идёт владелец, Уинтроп. Очевидно, предъявляя претензию, что дурно обращались с его собственностью. Давно необходимо высветить отвратительные привычки кое-кого, кто владеет рабами или их нанимает. До меня вчера дошёл слух, что Майкл вплотную подходит к тому, чтобы представлять интересы Уинтропа.

— Мне нужно спросить у него, — с жаром сказала Викки. Да! Это именно то дело, которое доставит Майклу удовольствие.

— Люди, незнакомые с обычаями Юга, приезжая сюда, полагают, что вся земля здесь принадлежит плантаторам, каждый из которых имеет сотни рабов, — невозмутимо продолжал Джошуа. — Они не знают, что действительно крупных плантаций ничтожно мало. У нас преобладают мелкие, независимые фермеры, семьи, что выходят на поля и под палящим солнцем выполняют тяжёлую работу бок о бок с неграми, часто взятыми в аренду. — Взгляд задумчиво остановился на Викки, — Вы получили представление о рабстве? Вы считаете, что мы здесь все какие-то изверги?

— Я считаю, что институт рабства сам по себе отвратителен, — честно ответила Викки. — Рассуждения некоторых типов, владеющих другими людьми, выводит меня из душевного равновесия. Тем не менее, я не считаю, что все рабовладельцы изверги.

— Согласен с Вами, рабство — зло, — снисходительно сказал он, — но у рабов изумительная врождённая сила пассивного сопротивления, позволяющая выдерживать большие нагрузки. — В глазах появился блеск. — Да, они работают от темна до темна с двухчасовым перерывом в течение дня. С другой стороны, также работают белые фермеры и рабочие на Севере. И к тому же, средний работник плантации делает около половины работы, что выполняет работник фермы на Севере.

— Папа, это не очевидно, — горячо возразила Бетси. — Привези сюда с фермы белых рабочих, и пусть поработают под южным солнцем. Их производительность значительно снизится.

— Допустим, — согласился Джошуа, — но в течение среднего сезона большинство наших рабочих собирают около ста пятидесяти фунтов хлопка в день, если захотят. А «северяне», — он усмехнулся, — считают, что мы делаем на этом огромные деньги. Если б мы были удачливы, то получали б денег немного больше, чем уходит на содержание плантации. Если б мы не добывали много денег для собственного пропитания, то были бы в серьёзном затруднении. Вопреки общественному мнению (а я считаю, что ошибочность общественного мнения становится всё более очевидным) сегодня сбор хлопка — невыгодное и рискованное занятие. — Неожиданно заговорил серьёзно. — В этом году условия для бизнеса плохие в целом. И многие плантаторы прекратили работу из-за агентов, запрашивающих чрезмерно высокую цену. Что делать, когда мало денег? Мы все нищие, Викки, хотя и владеем землёй. Наши деньги завязаны на плантациях и рабах. Не позволяйте никому убедить Вас в обратном. — Затем он направил разговор на более приятную тему. — Однако как можно серьёзно говорить о том, что приготовила Эльвира? Бьюсь об заклад, что Вы никогда не пробовали что-либо подобное в Англии, — поддразнил он. — Если меня не подводит память, английская еда успокаивающая, а не возбуждающая.

Викки быстро шла по коридору к гостиной. Майкл уже дома; она слышала, как он разговаривает с отцом.

— Какого чёрта ты попёрся в город в такую жару? Суд закрывается в конце месяца. До того всё должно быть распланировано.

— Нужно было ехать для судебного разбирательства по новому делу, — ответил Майкл, когда Викки вошла в комнату. Свёкор и Эва не спеша потягивали кларет. Викки вспомнила, что Майкл не пил спиртного с банкета. — Я пытаюсь втиснуть его в график до начала летнего перерыва.

— Что за спешка, Майкл? — в дверях гостиной стояла Сара.

— Джим Уинтроп хочет судиться до отъезда по делам в Англию. Он будет отсутствовать, по меньшей мере, полгода.

— Уинтроп собирается вести дела непосредственно с английскими заводами? — самодовольно усмехнулся Бартс. — Сколько лет я говорю тебе, Сара, есть только один способ удержаться на плаву, а ты занимаешься хлопком. Убери посредников. Почему ты так заинтересована в этих ублюдках.

— Было бы идеально, — с раздражением уступила Сара. — Но, к сожалению, есть проблемы. Что за дело, Майкл?

— Уинтроп сдал в аренду раба, — смущённо начал Майкл. Повинуясь жесту матери, он замолчал, когда Нэнси и близняшки ходили вокруг стола, подавая жаркое из ягнёнка. Когда они ушли, вкратце обрисовал родителям дело Уинтропа. Эва слушала с явным интересом, что для неё не характерно.

— Зря перевёл хороший ром, — высказалась Эва.

— Уинтроп очень зол, — закончил Майкл. — Он собирается подавать в суд на дурное обращение с его собственностью.

— Продолжай, — неодобрительно сказал Барт. — Но неужели это зайдёт слишком далеко?

— Может быть, он заслужил плетей, — предположила Эва.

— За то, что положил на стол плохо помытую вилку? — спросил Майкл.

— Разве нельзя этот вопрос уладить без суда? — с отвращением поинтересовалась Сара.

— Подать иск в суд — это основная идея, — серьёзно сказал Майкл. — Чтобы привлечь общественное внимание к тому, как некоторые дурно обращаются с рабами. Я знаю, Джек никогда не позволил бы пороть рабов, но у тебя есть надзиратели, — напомнил он, — которые не так привередливы.

— Я немедленно уволю их! — взгляд Сары встретился с острым взглядом сына, а Эва улыбнулась. Викки подумала, что Эва тоже об этом знает. — Не допущу в Эдеме подобного обращения.

— Однако некоторые плантаторы (кое-кто из них живёт в другом месте, но имеют здесь плантацию) не знают или не хотят знать, что это продолжается до сих пор, — страстно сказал Майкл. — Такое положение необходимо менять.

— Тоже мне, рыцарь на белом коне, — фыркнула Эва, и Майкл нахмурился.

— Все судьи нарисуют на тебя зуб, — предостерёг Барт, разглядывая сына задумчивым взглядом.

— Кто адвокат другой стороны? — спросила Сара.

Майкл глубоко вздохнул.

— Судья Кинг.

Барт и Сара переглянулись.

— Майкл, ради Бога, брось это дело! — резко сказал Барт. — Ты не станешь бороться с Генри.

— Я принимаю это дело, папа. Я не продолжаю вендетту с судьёй Кингом. Я — адвокат, — губы упрямо сжаты.

— Я даже не переживаю, как ты будешь вести это дело против Генри Кинга. Ты проиграешь, — угрюмо сказала Сара.

— Я буду вести это дело. Оно будет освещено в газетах должным образом, — ответил Майкл, едва сохраняя спокойствие, — и сделаю всё возможное, чтобы выиграть.

— Ты ведёшь себя как аболиционист с Севера, — лицо Сара пылало. — Майкл, неужели ты сможешь смотреть на то, как это отразится на твоей семье?

— Ни один здравомыслящий человек не допустил бы, чтобы кому-либо дали пятьдесят плетей за такой смешной пустяк, — серьёзно заметила Викки. — Это бесчеловечно.

— Викки, я, кажется, просила Вас не вмешиваться в разговор между Майклом и мной, — глаза Сары опасно сверкнули.

— Я не стану вмешиваться, — голос Викки едва дрожал, — если меня попросит Майкл. — Она перевела взгляд на мужа.

Майкл был поражён.

— Мама, — сказал Майкл спустя несколько секунд, — Викки всего лишь поддерживает мужа.

Но Викки понимала, что ему стоит это усилие.

Сара глубоко прерывисто вздохнула и напряжённо проронила:

— Извините, но как матери мне больно видеть, что Майкл гробит своё будущее из-за безрассудной идеи. Барт, когда, я сказала, прибывает пароход Алекса? У меня вылетело из головы, а письмо куда-то подевала.

— Пароход всегда опаздывает на два часа, — пожал плечами Барт. — Сет подождёт.

Викки с горечью подумала, что Сара Иден никогда не простит ей этот момент, то, что, услышав, как она поддерживает Майкла, муж защищает её. Завтра приезжает Алекс. Алекс и мать многое сумеют рассказать о ней друг другу.

Викки любит Майкла. Она дерзко полагает, что любит больше, чем настоящая жена любит мужа. Всё равно, чего бы ни стоило, она будет поддерживать Майкла в чём угодно, лишь бы он ей поверил.

15

— Ладно, Джефферсон, возьми мой кофе и принеси в галерею, — раздражённо распорядился Барт. — Эндрю, немедленно откати меня туда.

Этим утром ему поспать не удалось. Какого чёрта Сара с самого утра носится по дому и орёт на рабов, чтоб они быстрее наводили порядок? Барта разбудили в десять. Можно подумать прибывают сама королева Виктория с принцем Альбертом. Неужели Алекс обратил бы внимание, если б каждая комната была покрыта толстым слоем пыли или, чёрт возьми, что в его честь повесили свежие шторы?

— Эндрю, сходи посмотри, принесли ли газеты, — сказал Барт, когда его выкатили на улицу. — Уже довольно поздно, Бог свидетель.

— Да, са' — снисходительно сказал Эндрю, зная, что хозяину не терпится увидеть Алекса, хотя через сорок восемь часов они будут стоять друг у друга поперёк горла.

— Эндрю, к чёрту газеты, — вдруг закричал Барт вослед. Чёрт бы побрал Сару с её энергией. Газеты будут вместе с Алексом. Чёрт, за Сарой пять поколений южан, а она до сих пор не знает, что рабы предназначены для создания удобств хозяевам. Он всегда жаловался на странность мальчиков: никогда ничего не делают для себя. Здесь далеко до фермерского хозяйства в Мэриленде. Там не было рабов, чтобы работать на него, но он знал, что знали все южане. Рабы существуют, чтобы сделать твою жизнь лёгкой и спокойной. И плевать на деньги.

Его мать всегда говорила: «Пока вокруг есть хоть одна женщина, Барт ни в чём не будет нуждаться». Где ж он прокололся? И с горечью подумал, что когда женился на Саре. Сара положила всему конец. Расстроила все планы.

Сара вышла в галерею. Лицо взволновано. Барт бесстрастно её оглядел. Большинство мужчин считают Сару красивой. Даже в её возрасте.

— Не понимаю, зачем Майклу понадобилось ехать в Новый Орлеан. И Эве тоже приспичило. — Она упала в кресло-качалку, но напряжение не уменьшилось ни на йоту. — Встретили бы Алекса здесь.

— Уже почти обед. Полагаю, ты скажешь, что мы должны дождаться Алекса, — проворчал Барт.

Сара раздражённо вздохнула.

— Должно быть, пароход здорово опоздал. Уже несколько минут, как Алекс должен приехать. Я приказала Юноне подождать.

Джефферсон вышел из галереи с широкой улыбкой, так как не пролил из высокой чашки в блюдце ни капли кофе.

— Ступай, скажи Юноне, — обратилась Сара к парню, — что ещё несколько минут подождём мистера Алекса, потом я разрешу подавать обед.

— Едут, — внезапно сказал Барт. — Я слышу звук экипажа.

— Джефферсон, передай Юноне, пусть через пять минут подаёт на стол, — распорядилась Сара.

Сара взволнованно поднялась. Барт вспомнил, как каждый раз она смотрела вот так, когда он сам возвращался из Нового Орлеана. Двадцать пять лет назад.

В вихре пыли с дороги свернул экипаж и, сделав круг, остановился перед галереей. Сара поспешила вниз по ступенькам встретить младшего сына.

— Ах, Алекс, Алекс!

«Бросилась как новобрачная», — усмехнулся Барт. Она каждый раз теряла голову, когда Алекс приезжал домой. Барт ей говорил, что прошло три года, как продали ту девочку. Алекс её больше не увидит. Но Сара до сих пор не может выкинуть из головы Джанин.

— Отличная поездка, папа. — Алекс стремительно поднялся по ступенькам и пожал руку отцу. Взгляд непроницаем, и Барт подумал, что никогда нельзя узнать, что в голове этого парня.

— Идём прямо на обед, — сказала Сара, широко открывая дверь, чтоб Алекс смог вкатить отца. Сет, очищавший стену рядом с лестницей, глянул, широко улыбаясь, на вошедших и тоже поспешил приветствовать Алекса.

На верху лестницы Барт заметил Викки. Девушка будто окаменела.

— Спускайтесь, Викки, — оживился он. — Алекс приехал. — Барт отметил, что она явно не рада вновь видеть Алекса.

Викки, слабо и натянуто улыбаясь, послушно поспешила вниз.

— Привет, Алекс, — тихо сказала она, взгляд мрачен и осторожен. Барт вспомнил, что они встретились при нелицеприятных обстоятельствах. Девочка должна уяснить одну простую вещь: она не подчиняется Саре.

— Привет, — улыбка Алекса загадочно-непостижима. Он даже не назвал её по имени.

— Пойдём в гостиную, — заторопилась Сара. — Вы, наверное, проголодались.

— Дома вкуснее, мама, — в голосе Алекса послышалось едва заметное осуждение.

Вошли в гостиную и сели за стол. «Сара всегда подозревает Алекса в самом худшем. Она просто грохнется в обморок, — подумал Барт, — если узнает про Майкла. Про того самого Майкла, кто не может совершить ничего дурного. Я всё время скрывал от неё, — злорадство било ключом. — Майкл должен быть благодарен».

— Я пробуду здесь неделю, — неожиданно сказал Алекс. Сара встрепенулась. — Потом поеду в Вирджинию. Проведу лето с Фрэдом.

— Ну если хочешь, — осторожно ответила Сара. Она очень переживала, что Алекса нет дома, но и то, что его не будет, облегчало душу. Когда она, наконец, оправится от этой бредятины?

— Тебе не нужно тащить меня через весь штат навестить родственников, — поддразнил Алекс, и было ясно, он не простил ей, что каждый раз при приезде она вышвыривала его из Эдема.

— Ты из-за этого уезжаешь? — подчёркнуто весело упрекнула Сара. — Стало быть, тебе не нужно сопровождать меня во время визитов?

— Мама, ты ведь терпеть не можешь наносить визиты, — с едва заметной улыбкой сказал Алекс. — Ты вся изводишься вне Эдема. Хлопок вырастит неправильно, если перестанешь за ним наблюдать.

— Алекс, ты же знаешь, Джек — отличный управляющий. Я абсолютно могу не переживать, когда меня здесь нет. А если случится то, с чем Джек не справится, то всё, что он должен сделать, пойти к Джошуа Харрису и посоветоваться. — Она выдавила улыбку. — Какие у вас с Фрэдом планы на лето?

Алекс пожал плечами.

Барт раздражённо подумал, Сара до смерти переживает, что в Вирджинии Алекс будет сам себе хозяин, но ещё больше расстроится, если он останется в Эдеме.

Правда ещё и в том, что в присутствии Алекса он всегда чувствует некий дискомфорт. С тех пор, когда однажды вечером вкатился в конюшню, чтобы укрыться от внезапного ливня, и застал на сеновале Алекса с Джанин. Он бросился к сеновалу, будто от этого зависела его жизнь. Эта девушка возбуждала всё его существо. Вспоминая тот год, Барт покрылся холодной испариной.

— Как тебе Луизиана? — спросил Алекс у Викки с фальшивой любезностью.

— Думаю, это самое прекрасное место, которое когда-либо видела, — спокойно ответила Викки.

«Она чертовски напряжена, — подумал Барт. — Алекс заставляет её нервничать. Она была бы рада, если б он убрался в Вирджинию».

В галерее в одиночестве сидел Барт, мрачно отмечая, что ужин прошёл в напряжённой атмосфере. Остальные разошлись по комнатам. Алекс чувствовал себя так, будто всем мешает. Возможно, они ошиблись, отправив его в ту школу. С вновь накатившей мстительной злобой Барт подумал, что Сара сделала это лишь для собственного душевного спокойствия. У неё не было сил видеть Алекса и всё помнить. Самое любимое её дитя.

— Папа… — он вздрогнул от голоса Алекса и быстро повернул голову к двери.

— Я думал, ты уже спишь.

— Внутри жарко. Я подумал, что смогу здесь немного охладиться, — улыбаясь странной, блуждающей улыбкой, Алекс подошёл к креслу-качалке и с томной грацией опустился в него.

— Уверен, что хочешь поехать в Вирджинию, Алекс? — спросил Барт с неожиданной жалостью. — Ты мог бы провести лето дома.

— Мама не позволит. Ты ведь знаешь это, папа. Она найдёт способ сбагрить меня отсюда. Почему, папа? — Он быстро подался вперёд. — Почему мама так боится оставлять меня здесь? Она знает, что Джанин где-то здесь, поблизости? Боится, что я её встречу?

— Алекс, очень давно я говорил тебе, — заботливо сказал Барт, — что продал Джанин с матерью семье в Северной Каролине. Прекрасная семья. Там она будет делать не больше того, что делала здесь. Она горничная у леди в прекрасном доме.

— Знаешь, что я думаю? — голос Алекса задрожал. — Я думаю, что она в Новом Орлеане, и мама это знает. Думаю, мама перепугается до смерти, если я её найду.

— Перестань думать об идиотских вещах, Алекс! — его голос стал глухим. — Выбрось эту девушку из головы, раз и навсегда.

Барт откинулся в кресле, пытаясь расслабиться. Он собирался провести время с Одалией. Она должна прийти вечером, но будет лучше, если Алекс уйдёт прежде, чем она появиться.

Почему Майкл следил за ним до борделя? Ведь для Алекса развлечься со шлюхами — самая лучшая вещь в мире. Они его цель. Они делают его мужчиной.

Барт мрачно подумал, что если бы Майкл не был таким святошей, пытаясь вытащить Алекса, он скорее всего, не женился бы. Чёрт бы побрал эту девчонку: в деле Уинтропа она собирается поддерживать Майкла на каждом шагу. Это может серьёзно повредить всем делам с Генри Кингом.

Губы мужчины тронула улыбка. Майкл очень расстроится, если узнает, что Сара ходила к судье и просила дать Майклу лето на рассмотрение его предложения. Надо отдать Саре должное: она не боится бороться до конца за то, чего желает достичь.

Викки, не спеша, шла вдоль берега, желая сбросить давящее в доме напряжение. Она не замечала ни капли красоты, наполнявшей её при прибытии сюда.

Сэм, следовавший по пятам, с радостным лаем бросился за кроликом.

— Сэм, фу! — строго приказала она. — Сэм, вернись.

Добыча оставлена в покое, и Сэм рысью пустился обратно. Она наклонилась, подняла палку и стала играть с собакой.

— Апорт, Сэм, — Викки сильно бросила палку в сторону рощицы справа, где росли одни пеканы.

Сэм радостно бросился за палкой. Викки обратила внимание на идущий вниз по реке пароход. Внезапно раздался голос Алекса: «Сэм, ты куда?», и, как только Викки совершенно смутилась, из-за деревьев появился Алекс. С нежной грубостью, что он так обожал, приласкал Сэма.

— Доброе утро, — холодно произнесла девушка, размышляя, уйти или остаться.

— Викки, я хочу поговорить, — настойчиво попросил Алекс.

— О чём?

— Я хочу извиниться, — виновато произнёс Алекс, — за то, что написал маме о вас с Майклом. И о заведении Нины. — В нерешительности он замялся. — Она что-нибудь говорила тебе об этом?

— Нет, — призналась Викки, — но я знаю.

— Отвратительная выходка, — взгляд молодого человека говорил, что он огорчён случившимся. — Но я был так зол на Майкла, что тут же сел и написал это дурацкое письмо и тут же отправил. Потом чуть не покончил с собой. Я не мог встретиться с тобой с глазу на глаз, как приехал домой.

— Почему ты был зол на Майкла? Из-за того, что он женился на мне?

Алекс вздрогнул:

— Нет. Это его дело. Я был зол на него, потому что он не хотел поговорить с мамой, чтоб она позволила мне остаться в Нью-Йорке. — Он вздохнул. — Майкл тот человек, кто хоть какое-то влияние оказывает на маму.

— Алекс, ты же знаешь, что твоя мать не допустила бы этого, — мягко возразила она. — Майкл ничем бы не смог помочь.

— Я надеялся, что меня не отправят обратно в школу. Думал, что мама скажет, чтоб я ехал домой. Не просто на летние каникулы. Насовсем. Но мама никогда не позволит мне вернуться домой.

— Она надеялась, ты пробудешь здесь всё лето, — сказала Викки, потрясённая болью, что испытывал Алекс. — Она была ошарашена, когда ты сказал, что останешься только на неделю.

— Да потому что через три дня она начнёт таскать меня по родственникам. А она так же, как я, терпеть не может уезжать из Эдема. После того, как закончу колледж, она найдёт новый способ сплавить меня отсюда. Знаешь почему, Викки?

— Нет, — мягко ответила она.

— Потому что не выносит моего присутствия и знает правду! — на лбу Алекса забилась жилка. — Четыре года назад папа перевёл из прачечной в дом горничной молодую рабыню. Её звали Джанин. — голос стал низким. — Ей было четырнадцать. Самое прелестное существо, что я когда-либо видел. Мы смогли убежать из дома и встретиться на конюшнях. Я полюбил её. Это было не то, что у папы, когда он затаскивает в постель рабыню. Я полюбил Джанин! — голос Алекса дрожал. — А однажды папа нас застукал. Как он орал! Поносил нас самыми последними словами. А потом сказал мне. — Алекс издал длинный, полный боли вздох. — Даже сейчас слышу голос отца: «Боже мой, Алекс, ты хоть знаешь, что натворил? Ты удовлетворил похоть с собственной сестрой! Джанин — моя дочь. От Луизы».

— Господи, Алекс, — Викки охватила дрожь.

— Три года назад, в том же месяце, что сейчас, у Джанин появился ребёнок. Наш ребёнок. Она ужасно страдала. Я был с ней. — На лице проявилась тень неизгладимой беды. — Ребёнок оказался уродом. Проклятый Богом ребёнок, жертва инцеста. Слава Богу, он умер. Отец тут же продал Джанин и её мать. Вот почему мама не хочет видеть меня здесь. Ей невыносимо видеть меня и вспоминать об этом.

— Алекс, вовсе нет, — возразила Викки. — Она любит тебя. Она… — Что сказать Алексу, чтобы он поверил? Страшное проклятие Юга, затрагивающее даже постель. Как ужасно для Алекса. Как ужасно для его матери. Барт не заслуживает ни капли сострадания.

— Уверен, папа продал Джанин где-то здесь, недалеко. Он продолжает твердить, что она в Северной Каролине, но я думаю, я знаю, она в Луизиане. Когда я найду Джанин, — голос глубоко взволнован, — то заберу её отсюда. Как угодно, но сделаю это!

— В этом, наверное, одна из причин, почему Майкл так решительно настроен против рабства, — тихо проговорила Викки.

Алекс испугался.

— Майкл ничего не знает. Всё, что папа рассказал ему, я привёл Джанин на конюшни, а он нас там застукал. Это всё, что он знает. Не рассказывай ему, Викки. Прошу тебя, ничего не говори.

— Не скажу, — пообещала девушка. Её глаза внезапно наполнились слезами. Клодин Лемартайн знала. Это часть того, что она имела в виду, когда они сидели за чашкой чая в гостиной Лемартайнов, и она говорила о проклятии Эдема.

16

Эва нервно постукивала носками туфель, раскачиваясь в кресле-качалке. Алекс сидел на ступенях и гладил Сэма. Эва злобно подумала, что Викки, видать, увлечена беседой Барта с Майклом. Когда же они, наконец, заткнуться?

— Папа, надо быть реалистами, — говорил Майкл, — настоящая паника возникнет очень быстро. Прежде чем станет лучше, будет только хуже, — голос слегка понизился. — Дела у банков весьма плачевны.

«Почему Сара такая бестолковая, — удивлялась Эва. — Почему не хочет продавать рабов? У неё было бы достаточно наличности».

— Тебя не терзали бы мысли о панике, — резко сказал Барт, — если б стал партнёром Генри Кинга.

— Они и не терзают, отец, — решительно и спокойно отрезал Майкл. — Мы справимся.

— А твою мать терзают, — сухо упрекнул Барт. — Она сидит в доме вместе с Джеком, пытаясь прикинуть, как мы будем жить зимой. Если б ты провёл несколько хороших дел вместе с Генри…

— Я не хочу больше говорить о судье Кинге, — спокойно ответил Майкл.

Эва с хмурым видом поднялась с кресла и обратилась она к Викки:

— Пойду, прогуляюсь, — и поспешила вниз по ступеням.

Эва быстро шла к реке. Из-за влажной ночной жары платье прилипало к телу. Как Сара может рассчитывать, что удержит её в Эдеме? В этом вакууме. Но Сара ведёт себя так, будто занята делами плантации и не имеет ни капли времени, чтоб осознать пустоту жизни. Или всё не так?

Неужели Сара не подозревала, что она затащила её любимого сыночка в постель? Пару раз в неделю после подсчёта работников к Саре приходил управляющий, и они запирались в библиотеке. Несмотря на жару, запирали дверь! Обсуждали пути выхода из кризиса? Или их голоса проникали в галерею, чтоб успокоить остальных? Джек говорил о ценах на чёрную патоку, а рука лазила под юбкой Сары?

Каждый раз при встрече Эва пыталась заглянуть Джеку в глаза, но тот сбегал со скоростью зайца. Она разбудила в нём такое желание, что в шести футах от неё он за себя не ручался. Ничего подобного не получал от жены, если, конечно, всё, что сказала Сара, правда.

Увидев Джека на незнакомой лошади, пошла быстрее, губы слегка приоткрылись, дыхание участилось.

Но тропинке к реке Эва задержалась, наблюдая за идущим в порт пароходом. Звуки музыки и смех на борту возбуждали. Она отвернулась и быстро пошла в лес. Вдалеке послышался лай стаи гончих. Вне всякого сомнения, несколько рабов после проверки смылись поохотиться.

Эва шла в кварталы. В одной из комнат небольшого дома Лемартайнов горит свет. Осторожно, чтобы не потревожить окрестных собак, подкралась к освещённому окошку. На миг ею овладело разочарование — окна комнаты занавешены. Нет, вон там небрежно приоткрыта щёлочка. Ну-ка подойдём. Ею завладела романтика приключений. В отдалении слышится странный ритм барабана.

Встав у окна, Эва заглянула в комнату. Спальня, пышно украшенные стены, портьеры, картины, статуэтки святых и множество свечей. Большой фигурный подсвечник — жирандоль — освещает кровать, где над кем-то нависала пожилая негритянка. Даже не разглядев лица лежащего, Эва знала, что это Клодин Лемартайн.

— Выпейте это залпом, мисси, и будет хорошо, — обещала негритянка, голос почти гипнотизировал. — Я приготовила только одну порцию. Вы быстро почувствуете себя хорошо.

— Матушка Дафна, мне это не повредит? — спрашивал жалобный голос, — уверена, что не повредит?

— Это хорошая порция, — успокаивала женщина, — только один способ — выпить залпом.

Негритянка отодвинулась, и Эва увидела Клодин, в ночной рубашке вытянувшуюся на кровати. «И это — жена Джека», — с презрением подумала она.

— Матушка Дафна, ничего не происходит, — пожаловалась Клодин, — ничего не чувствую.

— Всё будет, милая, — успокоила негритянка, — просто надо подождать. — и вышла из комнаты, оставив дверь приоткрытой. Эве стало скучно, и она собралась было уходить, как Клодин внезапно вскрикнула:

— Матушка Дафна, такая лёгкость. И жар! Я вся горю!

Дверь открылась, и вошла молоденькая девушка. Как оценила Эва, лет шестнадцати, не больше, высокая, стройная, чернокожая и красивая. Невольно Эва снова прилипла к окну.

— Матушка Дафна сказала мне прийти сюда, — сообщила девушка монотонным голосом. — Скоро Вы почувствуете себя лучше.

— Я так горю, — капризно произнесла Клодин. — Я не чувствую, что стало лучше.

— Вы только подождите, — пообещала девушка. — Я сделаю так, что Вам будет очень хорошо.

Матушка Дафна подошла к кровати с веером из павлиньих перьев и стала медленно им махать. Донёсся резкий запах. «Ладан», — догадалась Эва. Девушка наклонилась над Клодин и стащила с неё рубашку. Клодин лежала на кровати голая, болезненно худая, белая как снег.

— Я безобразно выгляжу, — простонала Клодин, — А ведь когда-то была красивой.

— Вы — королева, — длинные, тонкие ладони опустились на маленькие, как у девочки-подростка, груди Клодин. — Прелестная, белая королева, — успокаивала девушка, массируя маленькие грудки.

Клодин слегка заёрзала. Когда заговорила вновь, голос осип:

— Хочешь меня поцеловать?

Ни слова не говоря, девушка потянулась губами к её соску. Неужели это возбуждает Клодин? Или действует лекарство рабыни, сделав такой страстной?

Девушка приоткрыла рот, охватила губами розовато-коричневый сосок. Ладони ритмично ласкали узкие бёдра хозяйки. Клодин начала извиваться.

— Я чувствую пустоту. Такую ужасную пустоту, — пожаловалась она и вдруг настойчиво, — там, внизу. Там, внизу!

Возбуждение охватило Эву, и она подумала, что Клодин желала отнюдь не Джека.

Оставив ладони на груди хозяйки, стройное тело девушки одним стремительным движением оказалось внизу, и губы зарылись между напряжённых бёдер. Эва ощутила, как внизу живота разгорается жаркое пламя. На минуту закрыла глаза, представляя себя с Джеком. Чёрт бы его побрал!

От внезапно вскрика Клодин быстро открыла глаза. Губы девушки заполняли пустоту. Ладонь рабыни мягко ласкала очень узкий крестец, нежно его исследуя, пока Клодин снова не вскрикнула.

— Шш, мисси, — шикнула матушка Дафна. — Вы же не хотите, чтобы люди слышали Ваше наслаждение.

— Матушка Дафна, я не выдержу! Я не вынесу этого!

Отходя от окна, Эва вспомнила, что слышала о таких вещах. В Европе встречаются особи, ищущие удовлетворение необычным способом. Но сама никогда не занималась любовью с женщиной.

Обратно пошла по тропинке, ведущей к реке, всячески стараясь успокоится. Алекс уже ушёл к себе. В галерее остались Викки и Майкл. Из глубины дома доносилось невнятное бормотание: Сара и Джек обсуждали дела плантации.

— Спокойной ночи, — кратко бросила Эва, проходя через галерею, и поднялась в спальню.

Наверху с раздражением отпустила Одалию, желая побыть в одиночестве. Сняла одежду, натянула лёгкую ночную рубашку, халат и посмотрелась в зеркало. На лестнице раздались шаги. Джек уходил из дома. Эва подошла к бутылке кларета, что принесла Одалия, и налила в рюмку.

У окна она наблюдала, как Джек шёл по тропинке, по которой несколько минут назад прошла сама. К этому времени действо в домике уже окончилась.

Неохотно собираясь ложиться, плеснула вторую рюмку кларета, выпила, и решила спуститься и пожелать Саре спокойной ночи.

Догадываясь, что представляет собой очень соблазнительное зрелище, Эва медленно спустилась по лестнице и с торжеством подумала, что в состоянии возбудить даже калеку в инвалидном кресле.

— Эва! — неожиданный окрик Сары заставил остановиться на последних ступеньках. — Куда это ты собралась в таком виде?

— В галерею, — слащаво ответила она.

— Поднимись к себе, — разъярённо приказала Сара.

— С какой стати? — вызывающе спросила Эва. — А-а, там в инвалидном кресле сидит некий старичок?

И она, смеясь, поднялась к себе. Если Сара занервничала в нужной степени, то продаст-таки несколько рабов, чтоб младшая сестрёнка вернулась в Париж. «Но прежде, чем уеду, — подумала Эва, — найду способ выпроводить Викки в Нью-Йорк. Никогда ей не быть хозяйкой Эдема».

17

Ровно через неделю в галерее на ужасающей утренней жаре, Алекс ждал Майкла, чтобы вместе поехать в Новый Орлеан. Алекс уезжал в Вирджинию. Барт, из-за этого проснувшийся рано, сидел, склонившись над утренней газетой. Рядом в кресле-качалке Викки.

— Не понимаю, зачем тебе непременно в такую жару надо остаться в городе на весь день, — раздался голос Сары, когда они с Майклом выходили в галерею.

— Мама, я прямо из дома приезжаю в офис и не выхожу на воздух, пока не отправлюсь домой. Дэвид даже обед приносит мне в офис.

Викки пристально поглядела в лицо Майкла. Похоже, правда. Не было никакой Рэмпарт-Стрит. Внезапно до неё дошло. Эва всё выдумала про Майкла.

— Надеюсь, остаток лета не будет таким жарким, — с загадочной улыбкой сказал Алекс. Обменялся рукопожатием с отцом, поцеловал мать. Викки заметила, что руки Сары на мгновение потянулись к плечам сына. Она очень хотела, чтобы тот остался. Прав ли Алекс? Действительно ли Джанин здесь? Но что была бы у них за жизнь, сочувственно подумала Викки. — До свидания, мама, — едва заметный упрёк в голосе немного задел Сару. Викки заметила, как та вздрогнула. А потом Алекс наклонился и слегка поцеловал Викки в щёку. — До свидания, Викки, — взгляд просил прощения, что выдал родителям её тайну.

— До свидания, Алекс, — она с удивлением поймала себя на том, что ей жаль видеть, как он уезжает. Они больше не разговаривали откровенно, но тех немногих, горьких минут, когда Алекс доверился ей, Викки хватило, чтоб почувствовать, он её друг.

После обеда в Эдем из города приехал Бен Вассерман. Привёз Викки швейную машинку. В большом и шумном волнении собрали рабов, перенести сложное оборудование в дом, в комнату Викки. Даже Барт присоединился в фойе к Саре и Викки, пока мистер Вассерман руководил перегрузкой.

— Утром приедет джентльмен, который научит Вас с ней обращаться, — пообещал мистер Вассерман кки. — Уверен, у Вас не будет хлопот.

— Только не позволяйте слугам к ней прикасаться, — предупредил Барт. — Они что-нибудь сломают. Поэтому труд рабов не используется на фабриках. Они никуда не годятся, кроме как для работы на земле.

— Мистер Иден, у меня есть клиент, — извиняясь, сказал Бен. — Он позволяет слугам шить на этих машинах, когда те надлежащим образом выучатся, и шьют в высшей степени превосходно.

— Не будем пускаться в авантюры, — сказала Сара. — Только Викки будет пользоваться машинкой.

Викки виновато подумала, что Сару раздражают расходы. Но Майкл знал, что она найдёт практичное применение машине. Лишних трат не потребуется.

— Мистер Вассерман, Вы останетесь выпить лимонада с пирожными? — спросила Сара с формальной вежливостью.

— Благодарю, миссис Иден, но мне нужно возвращаться, — он, очевидно, помнил, что не был приглашён на последний банкет. «Почему Майкл не настаивал на его присутствии?» — удивилась Викки.

Но позже, когда Майкл вернулся, Викки решила, что лучше пока не спрашивать. Майкл чем-то расстроен. Он молчал, кроме тех минут, когда Сара задавала общие вопросы. Только когда подали десерт и кофе, он разоткровенничался:

— Дело Джима Уинтропа исключено из реестра на шесть месяцев, — печально сообщил Майкл. — Судья использовал своё влияние, чтобы перенести слушание на сентябрь, но Уинтроп вернётся не раньше конца ноября или начала декабря.

Быстро овладев премудростью шитья, Викки каждое утро принималась за создание выкроек. Сначала одежда для грудничков, затем для детей постарше. Моник стало интересно, как у молодой хозяйки это получается, и, когда Сара уезжала на поля, Викки тайком обучала девушку пользоваться машинкой.

Вскоре Викки отважилась сходить в кварталы, чтобы раздать сшитую одежду. Сара, узнав об этом, просто взбесилась, но то, что Бетси занималась тем же, не позволило ей и рта раскрыть.

Викки шла по кварталам, останавливаясь, чтобы приласкать детей. Время от времени испытывала шок от вида лачуг, где живут рабы. В однокомнатных хижинах ютятся по четыре-пять рабов. Здесь они спят, едят, проводят свободное после работы время. Барт, неожиданно заняв глухую оборону, рассказал о других плантациях, где о рабах заботятся меньше. Там в таких же хижинах живут по две семьи. На маленьких фермах, как он рассказал, вся семья спит в курятнике на тряпье. Это, пожалуй, хуже, чем в двух комнатах тёти Молли.

Она остановилась поговорить с молодой мамой, ненадолго отпущенную с полей покормить новорождённого. Под влиянием внутреннего порыва Викки спросила, можно ей взять ребёнка, прежде чем его вернут десятилетней девочке, присматривающей за маленькими детьми. Её охватила нежность, когда она прижала ребёнка к груди, и удивилась, заметив, что мама подавляет зевоту.

— Я такая сонная из-за ребёнка, — смутилась женщина и стрелой помчалась обратно на поля.

Викки сидит неподвижно, что причиняет некоторые неудобства, ребёнок уютно устроился на руках, мозг просчитывает ситуацию. Прошло две недели цикла. Она беременна. Ребёнок Майкла. Её охватило счастье.

Пока ничего не говорить Майклу. Нужно до конца убедиться. Ещё две недели и тогда ошибки быть не может. Ребёнок Майкла. Лилиан Картер не смогла подарить ему дитя. Она сможет.

Викки медленно побрела к дому, охваченная чудом рождения новой жизни. Она захотела посвятить в это Бетси, но тут же отогнала искушение. Никто не должен знать, пока не скажет Майклу.

Посреди пути остановилась, решив навестить Клодин Лемартайн. Он, кажется, обрадовалась, что жена Майкла зашла к ней. Клодин была скрытна и молчалива, будто помнила прошлую вспышку и сожалела о ней. Викки принадлежит к этой семье, следовательно, доверять ей нельзя.

Дни поползли медленно, ей не терпелось поделиться радостью с Майклом. Постоянно заспанная, как это выглядело со стороны, каждое утро она оставалась в кровати дольше обычного. Последующие две недели раз пять приходила Бетси забрать её в Харрис-Эйкес. Джошуа Харрис, видя с каким энтузиазмом молодые женщины возятся со швейной машинкой, распорядился купить такую же для Бетси.

Хотя в изнуряющую летнюю жару Майкл ездил в Новый Орлеан только два раза в неделю, Викки всё равно по вечерам редко была в его обществе. Целыми днями он сидит, закрывшись у себя с книгами по юриспруденции, или ходит погулять в одиночестве. Сара опасается очередной вспышки жёлтой лихорадки, но текущая статистика не хуже, чем за прошлые года.

Спустя немногим больше двух недель, как Алекс уехал в Вирджинию, Викки проснулась от внезапной боли в животе. Она лежала, стиснув зубы от острой, опоясывающей боли в подложечной ямке.

Что такое? Почему так больно? «Ребёнок», — страх пронзил мозг. Она теряет ребёнка. А может, она вообще не беременна. С очередным приступом мучительной боли поняла, у неё выкидыш.

Готовясь к новому приступу боли Викки подумала, что надо бы кого-нибудь позвать. Где же Моник? Но при попытке подняться резко вскрикнула.

— Мисси? — Моник стрелой подлетела к кровати, наверное, ожидая в комнате, услышав, что Викки проснулась. — Мисси? — наклонилась над Викки.

— Моник, — женщина задохнулась от нового приступа, силясь с ним справиться. — Ах, Моник… — в области бёдер ощущалась влага. От мысли, что это выходит ребёнок, накатила тошнота. — Я теряю ребёнка. Я теряю его.

Через несколько минут над ней склонилась бледная, как полотно, Сара. Она приказала немедленно привести в дом матушку Ла Верну и кого-нибудь послать к доктору Россу. Викки закрыла глаза, по пепельному лицу катились слёзы.

Когда пришли матушка Ла Верна и доктор Росс, она лежала, изнурённая, но уступив уговорам, маленькими глотками выпила принесённый Моник лимонад.

— Пару дней полежите и будете, как огурчик, — бодро сказал доктор Росс. Но там, где рос их с Майклом ребёнок, уже ничего не было.

Викки вздрогнула от слабого стука в дверь. Моник вопросительно посмотрела.

— Открой, Моник.

В комнату вошёл Майкл. Лицо напряжено, взгляд мрачен.

— Викки… — он подошёл к кровати. Моник бесшумно вышла из комнаты и закрыла дверь.

— Не смотри так, Майкл, — попросила она. — Я чувствую себя прекрасно. Прости меня за ребёнка, — и попыталась улыбнуться, — доктор Росс сказал, что мы не должны огорчаться. Сказал, что природа так избавилась от нездорового потомства.

— Викки, ты не должна снова беременеть! — голос дрожит. — Мы не должны допустить, чтоб это повторилось!

— Но Майкл…

— Викки, есть вещи, о которых я не могу тебе рассказать… — голос резко оборвался. Он глубоко, с содроганием вдохнул. — Это ужасные вещи, о которых ты ничего не знаешь. Тебе не нужно снова беременеть.

Онапристально, с болью в душе, смотрела на него, пока он, пересиливая душевную муку, не отвернулся и не вышел из комнаты. В этом доме столько тайн! Похоже, больше чем Лилиан, между ними стоят эти тайны.

Викки одолела депрессия. Ночами напролёт она тихо плакала в постели. Майкл ничего не говорит, но взгляд угрюм и сердит. Весть о беременности и выкидыше лишили его присутствия духа. Но после той ночи никто не говорил о ребёнке.

Спустя некоторое время у Викки появилось странное чувство, что что-то должно случиться. Из-за чего оно возникло, даже представить нельзя. По утрам приходила расстроенная Моник, и Викки знала, что девушку опять приглашали в спальню хозяина. Как легко теперь можно узнать про всё безобразие, скрываемое в тени этого дома.

Неужели Сара не догадывается? Или не желает об этом знать? Или же она слишком горда, чтобы позволить себе знать о посторонних связях мужа?

Сара всерьёз обеспокоена состоянием бизнеса. К августу даже Барт признал, что нация в финансовом кризисе. Кроме того, Сара расстроена тем, что урожай хлопка будет существенно меньше ожидаемого. Целыми вечерами напролёт, в ужасную августовскую жару, Джек Лемартайн сидел с Сарой в библиотеке, пытаясь подсчитать наиболее вероятное число тюков хлопка.

В конце августа на Уолл-Стрит разразилась паника. Череда крахов разных товариществ, обществ, компаний освещалась в газетах по всей стране. Это отразилось на всей нации. В Эдеме за ужином вся семья мрачно обсуждала новости «Пикьюна».

— Майкл, когда на неделе поедешь в Новый Орлеан, — мрачно сказала его мать, — проверь, как дела с акциями железной дороги. Большинство линий разорились. Выясни, как у нас дела.

— С чего вдруг разорятся железные дороги, — самодовольно встрял Барт. — Они станут опорой, спинным хребтом страны!

— Расскажи это тем, кто уже объявил о банкротстве, — ответила Сара. — Последняя паника была в 37-м. Ты помнишь, Барт. Её вызвала такая же бешеная спекуляция, как и сейчас. Банки с трудом шли на предоплату урожая, раньше чем будут посажены первые семена.

— Панику 37-го вызвал Монетный циркуляр президента Джексона в июле 36-го, — съязвил Барт, — где сообщалось, что при расчётах за землю будут принимать только золотые и серебряные монеты.

— Этому тогда поверили, — сказал Майкл, — по крайней мере, как я читал. И сейчас та же ситуация.

«Настолько всё плохо?!» — удивилась Викки. Ей это трудно постичь, принимая во внимание огромные владения семьи Иденов. Но Джошуа Харрис сказал как-то, что хозяева плантаций нищие, хотя и владеют землёй. Разве Сара не может продать немного земли, если они и вправду испытывают финансовые трудности? Майкл говорил про огромные необработанные участки, что присмотрел для распродажи бывшим рабам, которые могли бы жить на свободе.

— Тридцать седьмой был отвратительным годом, — проговорил Барт, — причинил нам столько убытков.

— Мы пережили, — саркастически заметила Сара, — потому что папа был самый преуспевающий адвокат в Луизиане. Его гонорары покрывали все расходы плантации, пока его жестоко не убили. А потом у нас была его страховка, — Сара сделала вид, что ест.

Викки поняла намёк. Майкл занимается практикой всего два года. Мать надеется, что перед лицом новой паники Майкл возьмёт на себя управление плантацией. Он не так знаменит, как дед. И она поняла цель Сары — напомнить Майклу, что он потерял, отказавшись работать с судьёй Кингом.

— Мистер Флеминг подозревает, что в этом году урожай может быть бедным, — сказал Майкл. — Конечно, наверняка не знает, но судит об этом на основе предсказаний альманаха прогноза погоды.

— Альманах прав, — поддержал Барт. Атмосфера за столом накалилась. Он также зацепился за последнюю фразу Сары. — Верно, Майкл, ты хорошо бы зарабатывал, больше огромных долгов, что наделал.

— Как сейчас выглядят поля, можно сказать, что урожай даже не покроет аванс, — предупредила Сара, — принесёт гораздо меньше дохода, пока не соберём следующий. — Она обратилась к Майклу. — Я хотела бы, чтоб ты в ближайшем будущем поговорил с судьёй Кингом о совместной работе.

— Я уже отверг его предложение.

— Я поговорила с Генри Кингом, — медленно произнесла Сара, — до осени он не станет рассматривать ничью кандидатуру, — и убедительно улыбнулась, — Майкл, ты можешь пойти к нему и сказать, что обдумал его предложение и будешь счастлив с ним работать.

Майкл пристально поглядел на мать. Его глаза пылали гневом.

— Мне очень жаль. Я не могу пойти в офис судьи Кинга. Не вижу возможности с ним работать.

— Пожалуйста, попробуй быть практичным, Майкл. В следующем месяце нужно платить налоги на собственность, — не сдавалась Сара. — Страховку. Векселей от изготовителя упряжи и кузнеца накапливается всё больше. Также нужно подумать о запасах провизии для рабочих. Это нельзя игнорировать.

— Знаю, ты не любишь продавать рабов, — осторожно сказал Майкл, — но в кризис мы сможем управиться, если у нас будет на полдюжины рабочих меньше. На прошлой неделе Тэд Митчелл купил рабочих со скидкой в пятнадцать тысяч долларов, — украдкой взглянул на мать. — Просто не продавай их кому не попадя…

— Я не продам ни одного раба, — гневно прервала Сара. — Всё что у нас есть — наши рабы и земля. Без рабов земля бесполезна. Начну распродавать рабов, и у нас ничего не останется. — Она вздохнула. — Надо урезать средства на содержание Алекса.

— В начале месяца у меня будут деньги, — спокойно сказал Майкл. — Немного, но я их принесу домой.

Барт остановил его, подняв вилку с нанизанным куском мяса и с тревогой сказал:

— Сара, ты могла бы съездить в Новый Орлеан и посмотреть, как можно продать железнодорожных акций.

— Сейчас их сбыть нельзя, — раздражённо ответила Сара. — Насколько известно, железная дорога, скорее всего, уже обанкротилась.

— Дом в городе — лишние расходы, — предложил Майкл, — мы могли бы его продать.

— Нам нужен этот дом, — возразила Сара. — Продажа дома будет стоить тебе счастья ночевать в отеле, когда погода слишком плохая, чтоб ехать домой. Кроме того, не время продавать недвижимость. Ни у кого нет наличности. Мы просто подарим его и всё.

Вошли Нэнси и Одалия, подали коблер из очищенного персика и кофе. Викки вспомнила, как Майкл говорил, что мать использует домашнюю прислугу с необычайной эффективностью. На большинстве плантаций бесчисленное количество рабов с детьми только и делали, что шлялись по многокомнатным особнякам. Там горничные делали несколько больше, чем обслуживали хозяев и хозяек, считая себя выше того, чтобы выполнять грязную домашнюю работа.

Когда ужин окончился, Майкл извинился и сказал, что хотел бы прогуляться в надвигающихся сумерках по берегу. Викки подавила в себе порыв побежать следом.

Как и ожидала Сара, в сентябре рыночная ситуация ухудшилась. Большинство железных дорог, включая и ту, в которую Барт вложил деньги, разорилось. Акции рухнули. Нагнеталась истерия. И тринадцатого октября паника достигла кульминации. Люди начали беготню по банкам. На неопределённое время была приостановлена оплата металлическими деньгами. Это самое худшее время, которое только можно припомнить.

Джек Лемартайн постоянно приходил и уходил. Подскочила цена на чёрную патоку, основой элемент торговли среди рабов. Джек докладывал, что они забивают больше боровов, чем могут себе позволить, и он предложил разрешить рабам охоту на мелкую дичь.

В середине октября также жарко, как в августе. После полудня Викки безуспешно пыталась заснуть. Сон всё-таки не шёл. Она встала и широко открыла окна. Присев у окна, смотрела на реку в надежде, что подует бриз. Трудно представить, что Идены в финансовом кризисе. Их роскошный образ жизни, насколько Викки могла заметить, остался прежним.

Она читала нью-йоркские газеты, что получал Барт. Огромное количество людей теряли работу. Ожидалось, что только в Нью-Йорке в течение ближайших шести недель сорок тысяч станут безработными. В городе шли демонстрации, люди требовали еду и работу. Поговаривали о разбитии огромного парка в центре города для создания рабочих мест. Открывались кухни с бесплатной похлёбкой и туда выстраивались длинные очереди.

— Барт? — в боковой галерее раздался голос Сары.

— Чего тебе? — раздражённо спросил Барт. — Я читаю.

— Хочу поговорить о Майкле, — в голосе слышалось отчаяние. — Я снова разговаривала с Генри Кингом. Он болен, не может больше ждать и собирается взять к себе адвоката. Он хочет, чтоб на следующей неделе мы сообщили ему своё решение.

— Послушай, Сара, — усмехнулся Барт, — с каких это пор я имею хоть малейшее влияние на Майкла? Это — твой сын.

— У Генри два важных неоконченных дела. Ты знаешь о размере его гонораров. Он согласен отдать половину Майклу. Мы тут же погасим страховку. Нельзя пускать это на самотёк.

— Ты рассчитываешь, что Майкл каждый цент вложит в плантацию?

— Он так и сделает, — твёрдо сказала она, — однажды Эдем будет принадлежать ему и Алексу. Он будет отстаивать свои интересы.

— Иногда Майкл бывает так же упрям как ты. Ты не заставишь его изменить мнение о Генри. У нас нет долгов, Сара. Ты могла бы взять закладную.

— Нет!

— Ну, тогда одолжи у Джошуа. Он пострадал меньше всех.

— Я ни цента не возьму у Джошуа! — проскрипел голос Сары.

— Почему? — с вызовом спросил Барт. — Вы близки, словно подельники. Ты можешь давать ему советы по вопросам плантации.

— Я бы без колебаний взяла взаймы у Джошуа, — твёрдо сказала она, — если б Майкл и Бетси были женаты. Это совсем другое дело. Это была бы семья.

— Пойми одну простую вещь, Сара, — Барт начинал закипать. — Бетси никогда не выйдет замуж. Ты знаешь, что она бежит прочь от любого мужчины, кто дважды на неё посмотрит. Майкл и Алекс не в счёт, они ей как братья. Они с Джошуа никогда не выходят в свет и то, что они пришли на банкет — лишь одолжение тебе.

— Не понимаю, почему Бетси не дружит с соседскими девочками, — с тревогой сказала Сара. — Ведь есть дочки у Фицджеральдов, у Батлеров, у Мартинов…

— У Бетси есть Викки. Это всё, что ей надо. Другие смотрят на неё, будто ждут, что в любой момент она выкинет что-то из ряда вон. Всё из-за Мадлен.

— С Бетси всё в порядке. Она — красивая, добрая, приятная девочка. Намёки, что болезнь Мадлен наследственная, возмутительны, — вспыхнула Сара. — Мадлен просто сломалась перед лицом ужасной беды.

— Мадлен и раньше была странной, — упрямо продолжал Барт. — Помнишь, она отказалась от чернокожих нянек для девочек. Приводила в Харрис-Эйкес одну белую женщину за другой, чтоб те за ними смотрели.

— Мадлен не единственная белая женщина, кто боится негров, — подчеркнула Сара. — Это не значит, что она сумасшедшая. И обожает Пэйшенс, которая черна как головёшка.

— Думаю, что лучше всего взять взаймы у Джошуа. Советовать тебе продать несколько рабов бесполезно.

— Нет, Барт, я не продам никого из рабов, и не возьму взаймы у Джошуа.

— Что же, в таком случае, ты собираешься делать?

— Я хочу заставить Майкла почувствовать ответственность перед семьёй. Если мой отец мог содержать плантацию на адвокатские гонорары, то Майкл тоже может попробовать.

— Сара, не будь дурой, — взорвался Барт. — Твой отец прочно стоял на ногах. Майкл же только начинает.

Викки быстро отступила от окна и вернулась к кровати. Сара не успокоится, пока не подчинит Майкла своей воле. Неужели она не понимает, что стоит Майклу заставить себя войти в офис судьи?

Весь ужин Викки напряжённо ждала, что за столом Сара разожжёт огромный пожар. Когда Сара рассказывала о новых мыслях, что пришли ей в голову, Викки поняла, что та перешла от прямого нападения к постепенному капанию на мозги.

— Мне неприятно сообщать об этом Алексу, — медленно начала она, когда прислуга вышла из столовой, — но ему придётся оставить колледж и приехать домой. У нас нет денег для оплаты следующего семестра. Напишу ему утром, — и устало вздохнула.

— Алекс не будет шибко возражать, — грубый голос Барта выразил невысказанные мысли Викки.

— Мы прекращаем его учёбу, — воскликнула Сара. — Неужели не понимаешь всю серьёзность этого? — Но больше чем прекращения учёбы она боялась его возвращения в Эдем.

Майкл ковырялся в тарелке, понимая, что весь спектакль разыгрывается для него.

— Судья Кинг вновь заболел, — наконец сказала мать, — в графике два важных дела, — глубоко вздохнула и заставила себя взглянуть на Майкла. — Я сегодня говорила с ним, Майкл. Сразу же после болезни он будет вынужден взять кого-нибудь в офис. Он не справляется. Его жена сказала мне, что с его здоровьем он не сможет полностью возобновить практику, даже когда поправится.

— Мама, я уже говорил, — мрачно сказал Майкл, — что не могу идти к судье.

— Майкл, сейчас нужно быть реалистом, — Сара с трудом оставалась спокойной. — Эдем принадлежал нашей семье пять поколений! Когда-нибудь он будет принадлежать тебе и Алексу. У вас обоих есть ответственность. Верность. Я не могу взять у банка ни цента. Ты это знаешь. — Майкл бросил быстрый взгляд на мать., Викки решила, что он подумал о Джошуа Харрисе. — Я отказываюсь распродавать твоё наследство. Это порочная привычка, хочу, чтоб ты серьёзно подумал о своих обязанностях, хочу, чтоб ты работал с судьёй Кингом. Он согласен быть с тобой более чем щедрым.

В комнате воцарилась напряжённая тишина. Барт делает вид, что интересуется десертом. Викки была ошеломлена. Её охватила дрожь. Как Сара смеет припирать Майкла к стенке таким образом!

— Мне нужно подумать, мама, — с несчастным видом произнёс Майкл, — сообщу тебе о решении через сорок восемь часов.

18

Викки долго не могла уснуть. Лёжа неподвижно, она слышала, как Майкл беспокойно ходит по комнате. Молодая женщина молилась, чтоб он не уступал требованиям матери. Это не та ситуация, когда будущее Эдема зависит от решения Майкла. Есть и другие варианты.

Когда серая полоска рассвета коснулась неба, Викки заснула. Она решила, что не станет спокойно сидеть и не позволит, чтоб Майкла впихнули на работу, которую он потом возненавидит. Если Майкл ничего не сделает, чтобы помочь себе, то это сделает она.

Сразу после завтрака Викки покинула дом под предлогом пойти в кварталы, отдать недавно сшитую одежду для новорождённых. На обратном пути задержалась около конюшен. Впервые, как прибыла в Эдем, ей нужно было отдать распоряжение рабу. До этого она командовала только Моник. Викки попросила подать экипаж, чтоб доехать до плантации Харриса.

Уже в экипаже, на козлах которого сидел Сет, пыталась подобрать какие-то слова. Сердце бешено колотилось. Викки решила, что, хоть Сара будет всерьёз взбешена, если раскроет её замыслы, она должна сделать это ради Майкла.

Когда экипаж свернул на дорогу в Харрис-Эйкес, Викки охватила паника, но она сумела справиться. Нет, она не струсит.

Сайрес приветствовал тёплой улыбкой и сообщил:

— Мисси на конюшнях.

— Сначала я хотела бы увидеть мистера Харриса, — мягко сказала Викки. — Он дома?

— Он в кабинете, — поколебавшись, сказал Сайрес. Он имел в виду, что тот работал и не хотел, что б его беспокоили.

— Сайрес, ты не мог бы узнать, можно ли с ним немного поговорить?

Сайрес вышел из зала и пошёл в кабинет хозяина, затем вернулся в фойе.

— Маста Джошуа сказал, что просит Вас зайти. Сюда.

Когда Викки прошла за Сайресем в хорошо проветренный кабинет, Джошуа поднялся из-за стола, заваленного бумагами, и подошёл.

— Всегда рад Вас видеть, Викки, — глаза сияли от любопытства. Жестом показал на пару стульев перед открытым окном, выходившим на боковую галерею. Окно высотой от пола до потолка, утренний бриз мягко шевелит занавески.

— Я не имею права приходить к Вам вот так, мистер Харрис, — искренне сказала Викки. — но чувствую, что должна сделать это ради Майкла.

Он пристально на неё посмотрел.

— Для меня Идены как семья, — мягко сказал он. — Если у Майкла неприятности, буду рад помочь.

— Миссис Иден пытается заставить его пойти в офис судьи Кинга. Он ненавидит всё, связанное с судьёй, — страстно произнесла она. — И он прав! Но мать припирает его к стенке, так как не хватает денег для управления плантацией.

— Удивлён, что у Сары проблемы. Почему она не пришла ко мне? — раздражённо спросил он. — Она ни слова не говорила об этом. — И прежде, чем Викки смогла ответить, продолжил. — Её проклятая гордость. Это же смешно. Если Сара нуждается в деньгах, я, естественно, одолжу.

— Значит, Майкл может остаться сам себе хозяином. — Викки облегчённо вздохнула. Правильно сделала, что пришла. — Он не сказал, что примет предложение судьи, но я знаю Майкла. Он готов его принять. Он чувствует ответственность перед семьёй.

— Ерунда, — ответил Джошуа, — днём я приду, поговорю с Сарой. Не волнуйтесь, Викки, Сара не узнает, что Вы были у меня, — взгляды встретились, в глазах мужчины таилась скрытая нежность. — Бетси нет дома, она со своими зверушками. Ступайте к ней. — Он ненавязчиво предложил оправдание для внезапного визита. — Майклу не нужно идти к Генри Кингу. Естественно, я смогу помочь Саре в её положении.

С нескрываемой радостью Викки вышла из дома и разыскала подругу.

— Викки, как здорово! У нас новый помёт котят. Тебе обязательно нужно увидеть. И остаёшься на обед, — добавила с наигранной строгостью.

— Я не мечтала ни о чём другом, — сказала Викки, потом заколебалась. — Наверно, лучше отошлю Сета в Эдем. Он там может потребоваться. Скажу, чтоб заехал за мной после обеда.

— Просто отправь его домой, мы с Сайресем отвезём тебя.

Сара, сидя за рабочим столом, со вздохом откинулась назад. Напротив Джек что-то подсчитывал на листе бумаги.

— Ты права, Сара, — согласился он, полный дурных предчувствий. — Расчёты показывают, что это нижний предел для зимних запасов.

Сара нахмурилась. В дверях появилась Афина.

— Юнона говорит, обед готов.

— Хорошо, пусть подаёт через пять минут. Оставайся на обед, Джек. Обещаю не говорить за столом о делах, — неожиданно улыбнулась Сара. Слава Богу, что есть Джек. Он практичный, как она, и выдержал тяжёлые условия.

— Меня ждёт Клодин, — ответил он, как бы оправдываясь. Потом мгновение поколебался и сказал. — Послушай, Сара, ты можешь на два или три месяца задержать моё жалованье. Мы справимся.

— Спасибо, Джек. Я ценю это.

Её раздражало, что заканчиваются деньги.

— Чёрт, всю страну лихорадит, — небрежно сказал Джек. — Почему у нас должно быть иначе? — Он бодро поднялся. — Думаю, сделаем правильно, занявшись озимыми овощами. Время ещё есть.

— Я соглашусь со всем, что сочтёшь нужным.

Когда они вошли в столовую, там с газетой в руках сидел Барт. Свернул её и вдавил в стул рядом с собой. Настроение поганое.

— Где Викки?

Хотя невестка в Эдеме уже почти шесть месяцев, враждебность Сары не уменьшилась. Скорее, даже усилилась. Под нежным очарованием она видела жёсткий, упрямый характер, качество, которое в иных условиях, оценила бы.

— Сет сказал, что отвёз её к Харрисам, и она осталась на обед, — доложил Барт. — Они с Бетси становятся закадычными подругами.

— Никто не позаботится о ней, — напомнила Сара, — не пригласит. — Это иногда расстраивало, так как бросало тень на семью.

— Все знают, у тебя нет времени для приёма гостей, — сказал Барт. — А Викки лишила их желанного жениха. Они не слишком благодарны ей за это.

— Не понимаю смысла этого брака, — вздохнула Сара. — И никогда не пойму.

— Полагаю, Майкл женился, чтоб купить себе кусочек свободы, — холодно сказал Барт. — Чтоб отделаться от твоих приставаний, — хоть и оставил задевающий за живое разговор, так как в комнату входили близнецы с полными тарелками, испытал злобное удовольствие, увидев в глазах Сары испуг. Когда они снова остались одни, Барт спросил:

— Майкл что-нибудь говорит о Генри Кинге?

— Пока нет, — раздражённо ответила она.

— Алексу написала?

— Напишу после обеда.

— Алекс не расстроится, — сказал он столь редким примирительным тоном. — Он ненавидит школу. Так или иначе, для мальчиков с Юга обучение там не из лёгких из-за выступлений против рабства. Тебе надо обучить его искусству управления плантацией, хотя сомневаюсь, что ему это по вкусу. Но так как Майкл занят юриспруденцией, случиться так, что Алексу придётся разделить ответственность по управлению имением.

— Барт, мне сорок три года, — резко сказала Сара. — Я не собираюсь переживать из-за учёбы Алекса здесь. Однако, — признала она, — ему нужно будет чем-то занять время.

Сара вернулась за стол, пропустив из-за уходящей летней жары полуденный сон. В это время в фойе раздался голос Джошуа. С нахлынувшей радостью она вышла в холл и приветствовала его ослепительной улыбкой:

— Джошуа, как рада тебя видеть. Проходи в библиотеку. Сократ, принеси кофе и пралине.

Джошуа большой любитель кофе. Он пил его даже когда температура поднималась до плюс сорока.

Она смотрела, как он приближается широкими шагами, необыкновенно красивый мужчина, хотя и без того блеска, каким некогда обладал Барт. В присутствии Джошуа она всегда чувствовала себя женщиной.

— Выглядишь потрясающе, Сара, — спокойно сказал Джошуа.

— Джошуа, ты так здорово влияешь на моё душевное состояние. — Она засмеялась. — Проходи, садись. Как Бетси?

— Прекрасно, — мужчина едва заметно улыбнулся. — Всё ещё играет в ветеринара. Вместо внуков у меня зверинец, — и на секунду замолчал, — иногда переживаю за неё.

— Знаю, — с состраданием сказала Сара.

— Никогда не знаю наверняка, о чём она думает. Живёт в собственном маленьком мирке. Я очень благодарен Викки. — Сара изумлённо уставилась на него. — Викки немного вытащила её из скорлупы. — Он опустился в кресло и откинулся назад, приняв расслабленную позу.

Молчание длилось несколько минут.

— Сара, последние несколько недель меня кое-что беспокоит. Положение в стране очень тяжёлое. Но не для меня, — честно признал он. — Я удивительно удачлив. Ты знаешь, что у меня прекрасные дела с комиссионерами…

— Мне тоже хочется, чтоб у меня с кем-нибудь было хоть какое-то соглашение, — призналась Сара. — Процентная ставка так высока, что это смешно.

— И, кроме того, урожай в этом году очень скудный, — продолжил Джошуа. — Как же ты справляешься, Сара?

Сара заколебалась, краска ударила в лицо.

— Я… я справляюсь, Джошуа.

— Если так, как я думаю, у тебя чертовски мало времени, — отпарировал он с необычным для него нетерпением. — Сара, мы близки большую часть жизни. — На мгновение его взгляд встретился с её, говоря так много, что она задрожала. — Почему не хочешь быть честной со мной? Разве я не заслуживаю этого?

— Ладно, — грустно сказал она, — я в ужасном затруднении. Но кое-что предпринимаю. Алекс возвращается домой, так как больше не могу оплачивать его учёбу.

— Ты уменьшаешь издержки, однако урожай, вероятно, не покроет ссуду…

— Нет, — с трудом согласилась Сара.

— Тебе нужны деньги, чтоб продержаться до весны. И один Бог знает, какие условия выдвинут весной банки. — Он подался вперёд. — Сара, я хочу дать в долг двадцать тысяч, чтоб помочь тебе, и не говори о расписках и прочей чепухе. Утром я переведу на твой счёт в новоорлеанском банке двадцать тысяч.

— Джошуа, в этом, возможно, нет необходимости, — попыталась отказаться она, — может быть Майкл…

— Майкл не может принести деньги, нужные тебе, чтобы ослабить эти тиски, — твёрдо сказал он. — Он — молодой юрист, только что начавший работу. Даже если он случайно наткнётся на фантастический гонорар, то это, скорее всего, или вымогательство, или шантаж. Не отказывай мне в возможности помочь, — взгляд говорил то, что он никогда не выразил бы словами.

— Спасибо тебе, Джошуа, — тепло сказала она. — Как бы я прожила без тебя?

Сара была искренна в проявлении благодарности, однако слишком честна с собой, чтоб не понимать: вытягивая её из кризиса, Джошуа избавляет Майкла от необходимости идти в офис судьи.

— Что ж, мне пора домой. — Харрис с сожалением поднялся. — Ты знаешь меня. Я люблю большую часть времени проводить на полях. Я никогда не мог найти таких людей как Джек. Такие управляющие как он большая редкость.

— Ты слишком много волнуешься. Поверь, рабы выживут, если позволишь себе проще смотреть на вещи.

— На моих плечах, Сара, вина пяти поколений, — взгляд печален. — Когда-нибудь, мы дорого за это заплатим.

— Вы с Майклом, — запротестовала Сара, — вы оба страдаете комплексом вины. Все знают, как ты заботишься о рабах. То же мы пытаемся сделать здесь, в Эдеме, — она с гордостью подумала, что преуспели в этом: за последние двадцать лет ни один раб не сбежал.

Сара не спеша проводила Джошуа до двери. Нахмурилась, увидев спускающуюся по лестнице невестку.

— Добрый день, Викки, — с улыбкой взглянул на неё Джошуа.

— Добрый день, мистер Харрис, — какое приятное впечатление она могла производить, когда хотела этого.

— Спасибо ещё раз, Джошуа, — тихо сказала Сара. Но Джошуа смотрел не на неё, он всё ещё стоял, уставившись на Викки. Чуть погодя, с неловкостью осознав, что Сара что-то сказала, обернулся.

— Мы же друзья, Сара, — упрекнул он, — утром за всем прослежу.

Экипаж Джошуа с грохотом укатился. Сара вошла в дом. По пути в библиотеку предупредила Сета, что в столовой нужно начистить люстру. Он должен был сделать это ещё утром.

— Сет, — резко сказала она и сразу же почувствовала себя виноватой, — где ты был утром, когда должен был заниматься люстрой? Я посылала Артемиду, она тебя обыскалась.

— Я отвозил юную мисси к Харрисам, — объяснил Сет, тёмные глаза смотрели с мягким упрёком. — Потом вернулся.

— Спасибо, Сет. Я не собираюсь ругаться.

Так, утром Викки была на плантации Харриса. Она всегда дожидалась Бетси, чтобы идти к ней. Однако сегодня она попросила Сета отвезти её. Сара вспомнила странный обмен взглядами между Джошуа и Викки. Викки ходила к Джошуа и рассказала про финансовые проблемы. Чтобы помешать Майклу пойти к судье Кингу, когда он вот-вот готов это сделать!

— Барт! — крикнула она, злобной фурией срываясь с места к его комнате. — Барт!

Сара толчком распахнула дверь, и Барт с удивлением уставился на жену.

— Какая муха тебя укусила?

— Здесь только что был Джошуа. — Она закрыла дверь. — Он пришёл посмотреть, действительно ли мы испытываем финансовые проблемы.

— Сара, сейчас все испытывают финансовые проблемы, кроме немногих, таких как Джошуа Харрис. — Он подался вперёд, внимательно глядя ей в глаза. — Что ты ему сказала?

— Призналась, что нас здорово прижало.

— Как? Ты работаешь вместе с ним? — в его глазах она увидела блеск самодовольства.

— Джошуа настаивал на займе. Утром переведёт двадцать тысяч на наш счёт.

— Здорово, — одобрил Барт. — Ты всё ещё хочешь вернуть домой Алекса.

— Конечно. Деньги необходимы здесь, на плантации. Но ты знаешь, почему Джошуа приехал спросить, нужна ли нам помощь? Потому что к нему ходила Викки и рассказала ему! — голос осип от бешенства. — Как она посмела совать нос в наши дела!

— Тебе это сказал Джошуа?

— Конечно, нет. Джошуа хотел, чтоб я подумала, что это его собственная идея. Но Викки взяла сегодня утром Сета, и он отвёз её в Харрис-Эйкес. Она никогда не ходила туда сама, только когда за ней приходила Бетси.

— Викки начинает чувствовать, что она здесь дома. Взяла экипаж. Не вижу причин для столь бурного выражения эмоций.

— Барт, я видела взгляд, проскочивший между ней и Джошуа, когда он выходил из дома, — резко сказала она. — Я знаю, что Викки ходила к нему.

— И какого чёрта ей это нужно? — спросил Барт. — Потому что боится, что нам нечего будет есть?

— Она сделала это, чтобы не пустить Майкла в офис Генри Кинга!

Барт испугался.

— Если хочешь видеть Майкла в офисе Генри Кинга, прогони эту девчонку прочь из Эдема. Я думал, к этому времени ты уже удалишь её отсюда!

— Барт, она — жена Майкла. Я не могу вышвырнуть её из дома. Она плохо влияет на него, поддерживает во всех нелепых убеждениях. Барт, я хочу видеть Майкла успешным адвокатом. У него фамилия Иден и репутация моего отца. Но если вне дома он говорит такие же речи, что и здесь, то скоро загонит себя в могилу. Никто в Луизиане не станет нанимать адвоката-аболициониста.

— Сара, ты чертовски щепетильна. Я думал, ты уже начала принимать меры. Я довольно долго позволял тебе думать собственной головой, — самодовольно продолжал он. — Теперь за дело берусь я. Эта девчонка должна уйти сама.

— Что ты собираешься делать, Барт? — забеспокоилась Сара.

— Не задавай вопросов. Просто расслабься и смотри, как мастер ждёт подходящего момента. И он наступит. А когда это произойдёт, я на огромной скорости отправлю маленькую сучку назад, в тот самый бордель на Грин-Стрит.

19

Весь ужин Викки ждала, что Сара скажет Майклу о ссуде, но та всё говорила о попытках Джека сделать так, чтоб рабы сажали собственные огороды и сами добывали дичь. По закону Луизианы каждый раб должен ежедневно обеспечиваться едой.

Собиравшийся дождь наконец-то мощным ливнем забарабанил по дому. Снаружи прислуга закрывала ставни от надвигающегося урагана. Сегодня посидеть вечером в галерее уже не удастся.

Только когда они были в гостиной, где Сократ разжёг огонь, Сара сообщила о визите Джошуа.

— Мы пока должны жёстко экономить, — закончила Сара. — Я написала Алексу, что он должен вернуться в Эдем. Однако думаю, мы сможем продержаться до весеннего сева.

— К весне рынок поднимется, — серьёзно сказал Майкл. Он выглядел человеком, с чьих плеч свалилась тяжёлая ноша. Викки опустила глаза, чтобы не выдать себя.

— Давайте выпьем вина, — бурно предложил Барт. — Майкл, давай бокалы.

Они сидели перед потрескивающим огнём и ждали, пока Майкл принесёт бокалы. Налил всем, кроме себя. Викки вспомнила его клятву не выпивать. Он не будет с ней снова? Почему он так решил? Она отбросит гордость и примет его в любое время. Пусть ценит её не выше, чем девочку из салона Нины, пусть. Лишь бы пришёл.

Эва наблюдала за Сарой, о чём-то размышляя. Викки решила, что о двадцати тысячах Джошуа Харриса. Она собирается присвоить часть этих денег и быстро слинять в Париж.

— Викки, ты играешь в нарды? — неожиданно спросил Майкл.

— Да, — глаза Викки засияли.

— Тогда давай поиграем.

Майкл нашёл доску, кости и фигурки, притащил маленький столик и поставил его около камина, несмотря на вялые протесты матери.

— Здорово играешь, — с удивлением и одобрением сказал Майкл спустя немного времени.

— Я часто играла с отцом, когда он бывал дома. В школе он был чемпионом по нардам, — мельком взглянула на Сару. Свекровь этому также не верила.

Викки упорно пыталась сконцентрироваться на игре. Это трудно, Майкл сидит так близко. Она рада, что сходила к мистеру Харрису. Теперь Майкла никто не заставит пойти к судье.

Они засиделись дольше обычного, и Сократ принёс горячий шоколад, хотя его об этом не просили. Когда он вошёл, Барт приказал послать Эндрю за Одалией.

— Спина разболелась. Обычное дело, когда на улице непогода, — проворчал он.

Викки залилась краской под брошенным на неё откровенным взглядом. Барт весь вечер тайком пялился на неё, и это вызывало слабую тошноту.

— Когда ждёшь возвращения Алекса? — спросил Майкл, убирая игральную доску.

— Полагаю, сразу же, — ответила Сара с лёгким весельем. — Он не станет ждать повторного приглашения.

В библиотеку вошёл Эндрю, собираясь отвести Барта в комнату. Тот пробурчал что-то нечленораздельное, наверное, сообщая, что его ждёт Одалия.

Остальные разбрелись по комнатам. Когда Викки, опекаемая Моник, готовилась лечь в постель, услышала, как в комнату Сары вошла Эва.

— Ты получила от Джошуа двадцать тысяч долларов! — голос Эвы, наверное, был слышен во всём доме. — Почему не можешь дать мне пять? Ты мне их должна, Сара! Ты и так забрала всё!

— Здесь у тебя дом, Эва. В Эдеме у тебя всегда будет дом. Я не могу дать тебе пять тысяч. Нам нужен каждый цент, чтобы прожить зиму.

Какое-то времени Эва обрушивала на Сару поток брани, потом выскочила из комнаты, громко хлопнув дверью, и вернулась к себе. Раздался сильный грохот. Эва что-то швырнула об стену. Ночью слышались тяжёлые, истеричные рыдания. Викки повернулась на кровати, натягивая одеяла почти до плеч. Но она знала, что сон постепенно возьмёт своё.

Утром Викки почувствовала необъяснимую тревогу и не села за шитьё, а вышла из комнаты, собираясь посидеть в галерее и почитать. Но книга так и осталась закрытой. Викки откинулась в кресле, пытаясь сосредоточиться на бьющей ключом жизни этого прелестного утра, на аромате осенних цветов. Вдалеке заметила верхом отъезжавшую от конюшен Эву, погнавшую лошадь в галоп.

Звук открывающейся двери заставил вздрогнуть. Джефферсон выкатывал в галерею Барта. В такой ранний час?

— Доброе утро, — коротко бросил он, сделав Джефферсону знак удалиться. Джефферсон послушно ушёл в дом.

— Доброе утро, — Викки напряглась. Что-то во взгляде свёкра заставило почувствовать тревогу.

— Какого чёрта Вы попёрлись к Джошуа? — резко спросил он. — Сара просто кипит от бешенства.

— Не понимаю, о чём Вы, — заикаясь, проговорила она, избегая встречаться с ним глазами.

— Нет, Викки, понимаете. Вы ходили к Джошуа и сказали, что у Сары серьёзные финансовые трудности.

— Это правда, — она заставила себя посмотреть ему в глаза. — Миссис Иден сама говорила об этом.

— Знаю, что правда, чёрт возьми! Только оставляйте подобные вещи внутри семьи! Сара в своё время нашла бы выход!

— Не нашла бы, — сказала Викки. — Она припёрла Майкла к стенке, вынуждая идти в офис судьи, а он возненавидел бы эту работу.

— Викки, если любите Майкла так сильно, уезжайте отсюда, — сказал он с обезоруживающей мягкостью. — Вы поломаете ему всю карьеру.

— Не верю, — её затрясло.

— Просто не хотите согласиться с этим. И никогда не согласитесь. Это уже ясно. На этом странном, для чужака, Юге даже профессионал не сможет заработать приличные деньги, если удачно не женится. Не подберёт себе, так сказать, выгодную партию. — С серьёзным видом подался вперёд. — Я могу поговорить с Сарой, чтоб назначить Вам приличное содержание, Вы можете отправиться куда-нибудь на Север. Может быть, тысячу долларов, — осторожно предложил он. — Такая красотка, как Вы, легко найдёт другого мужчину. Можно организовать тихий развод.

— Мистер Иден. Я не собираюсь уезжать, — голос Викки дрожал от гнева. — Мне не нужно Ваших денег. Я никогда не уеду из Эдема, пока об этом не попросит Майкл. — Она с вызовом посмотрела на Барта. Он никогда не скажет Майклу об этой черте её характера. — А я не верю, что Майкл собирается сделать это.

— Подумайте о моём предложении, Викки, — продолжал настаивать Барт.

— Я не стану думать о Вашем предложении. И никогда не скажу о нём Майклу, — она жёстко поглядела на свёкра. Больше всего тот не хотел, чтобы она рассказала об этом разговоре сыну! — А Вы не скажете ему, — добавила она с чувством победы, — что я ходила к мистеру Харрису.

В кратком письме от Алекса сообщалось, что он прибывает в Новый Орлеан через два дня. У Сары поднялось настроение. Прислуга собрала все ковры, чтоб их выбить, поменяли шторы. Мебель, ручки дверей и прочая фурнитура были надраены до зеркального блеска.

— Бог мой, Сара, — с сарказмом сказал Барт за ужином, за день до приезда Алекса, — можно подумать, что едет твой любовник, а не сын.

Утром, за час до прибытия, Сара уже ждала Алекса в галерее. Викки, занимаясь шитьём в комнате, слышала, как свекровь ворчала на Сэма, что тот на лужайке вырыл ямки. Барт, вероятно, ещё спал.

Когда Викки, поглощённая ожиданием приезда Алекса, уже почти закончила шитьё, услышала, как прибыл экипаж и остановился перед домом. Алекс? Уже? Однако когда бегом спустилась вниз, то увидела Сару, разговаривающую с Бетси.

— Алекс связывал вместе мои косички, когда мистер Роджерс этого не видел, — вспоминала Бетси. — За его спиной мы дрались как кошка с собакой.

— Не представляю вас дерущимися, — возразила Сара. — Вы выглядели такими серьёзными, такими милыми, всякий раз, когда сидели в комнате и делали уроки.

— О, я ненавидела Алекса, — сказала Бетси, улыбаясь. — Кого я обожала, так это Майкла. Это прекрасный принц из сказки. Я так рада, что он женился на такой славной девушке, как Викки.

Сара, скорее всего, пропустила последнее высказывание мимо ушей.

— Доброе утро, — Викки с трудом придала голосу весёлость. — У нас целая комитет по встрече?

— Я забыла, что сегодня приезжает Алекс, — быстро сказала Бетси. Но по блеску в глазах Викки в этом засомневалась. В одиночестве, окружающем Харрис-Эйкес, Бетси не могла упустить подобный случай. — Я хотела взять побольше бальзама у матушки Ла Верны.

— Оставайся до приезда Алекса, — предложила Сара. — Он будет рад тебя видеть.

— А знаете, — улыбнулась Бетси, — я не видела Алекса вот уже три года. За исключением нескольких минут, когда позапрошлым летом вы заглянули к нам по пути в Батон-Руж. Не знаю, узнаю ли я его вообще.

— Вы с Алексом были большими друзьями, — проворчала Сара. — На протяжении стольких лет были одним целым.

За несколько минут до того, как въехал Сет и остановился перед домом, к ним присоединился Барт. Бетси продолжала робко стоять в галерее, а Сара стремительно ринулась вниз по ступенькам. Глядя на Бетси, Викки подумала, что эта прелестная девушка так восприимчива к чувствам других и легко позволяет, чтоб другие видели её чувства.

Взявшись под руку, Сара с Алексом поднимались по лестнице. Он отпустил руки матери и легко чмокнул в щёку Викки. Ей приятно, что он рядом.

— Бетси? — Алекс уставился на неё. — Бетси Харрис! Не могу поверить. Ты так выросла.

— А ты что думал? Что останусь прежней?

— Не ожидал, что станешь такой чертовски прелестной, — ухмыльнулся он. — Мы обычно мутузили друг друга, — с блеском в глазах обратился он к Викки, — даже когда учитель нас рассадил. Мы были смертельными врагами.

— Алекс! — рокочущий голос Барта раскатился по фойе. — Как ты, сынок? — Широко улыбаясь, Джефферсон катил его к дверям.

— Папа, ты выглядишь так же замечательно, как и всегда, — поддразнил Алекс, широко открывая дверь. — У тебя здесь целый гарем, — улыбка вновь адресована двум леди.

По настоянию Сары Бетси осталась на обед, наслаждаясь пышным убранством. Сара серьёзно стала спрашивать об условиях на Севере, пока Барт её не прервал.

— Он же ещё ребёнок, Сара. Что он знает о рыночных условиях? Всё что он видел — Принстон и принстонский колледж.

— Папа, в стране нет ни одного, даже крохотного местечка, где не испытывали бы тревогу, — серьёзно сказал Алекс. — Я видел это в Нью-Джерси и видел в Вирджинии. Поэтому не особо удивился, мама, когда ты вызвала меня обратно, — взгляд говорил, что он рад снова оказаться дома.

С приездом Алекса образ жизни в Эдеме мало изменился. Каждый вечер после ужина семья собиралась в гостиной. Майкл с Викки по ночам играли в нарды. Алекс рано уходил в комнату. Эва сидела с семьёй и дулась.

Майкла расстраивало отсутствие клиентов. «Неужели Барт оказался прав? — удивлялась Викки. — Неужели в этом виновата я?»

— Дела плохи везде? — смущённо сказал Майкл, когда отец спросил об этом.

— Ты ведь не считаешь, что у Генри нехватка клиентов, — многозначительно сказала Сара.

— Пора тебе стать более общительным, Майкл, — как бы невзначай бросил Барт. — Мы и так живём изолировано. Когда ты последний раз уезжал ужинать в Новый Орлеан?

— Мне нужны дела, а не приглашения на ужин, — резко ответил Майкл.

— Не будь таким тупым, Майкл, — упрекнула Эва. — Многие судебные дела решаются за обеденным столом. — Её взгляд оценивающе остановился на Викки. Викки замерла. Эва говорила так, будто жена для Майкла ничто. Свёкор говорил в том же духе, но Майкл не хотел так вести дела.

— Как тебе Новый Орлеан, Викки? — спросил Алекс, почувствовав неловкую паузу. — Ты уже много посмотрела?

— Однажды Майкл отвёз меня туда на обед. Я влюбилась в этот город.

— Начался оперный сезон, — тихо сказал Майкл. — Выберем день на следующей неделе. Заночуем в нашем доме.

— Боже, Майкл, как здорово! — воскликнула она. Её охватило лёгкое возбуждение, так как в городском доме они с Майклом будут одни. Может быть, вдали от Эдема, он сможет разрушить стену, которую возвёл между ними.

Ослепительно улыбаясь, Викки повернулась к Саре и Барту. Готовая сорваться реплика застыла на губах. Родители Майкла взбешены, что они едут в город.

20

В тишине утра Викки быстро сбежала по лестнице, выскочила из дома на яркий солнечный свет, быстро рассеивающий утренний холод. Трава под ногами немного сырая. Она прогуливается, наслаждаясь прикосновениями лучей солнца к лицу. Счастье бьёт ключом, сегодня они с Майклом будут в Новом Орлеане.

Викки пошла на конюшни. Моник рассказала о новом приплоде котят.

— Какая прелесть! — воскликнула она, увидев ящик, где лежали: крохотные пушистые комочки, вслепую тыкаясь в поисках матери.

— Правда они очаровательны? — вежливо спросил сопровождающий и, сверкнув белозубой улыбкой, умчался прочь. Ему было строго приказано вернуться к работе.

Несколькими мгновениями спустя Викки вздрогнула от голосов снаружи конюшен. Один из них принадлежал Алексу.

— Мэтью, ты же помнишь Джанин. Джанин и её мать, Луизу, — надавил Алекс. — Отец продал их около трёх лет тому назад…

— Сожалею, но не помню, — взволнованно ответил мужской голос. — Правда, маста Алекс, я не помню.

— Ладно, Мэтью, — устало сказал Алекс, — не помнишь. Но как только вспомнишь, сразу иди ко мне. Ты меня слышишь? Это останется только между нами.

— Да, са', - нервно ответил Мэтью. — Если вспомню, приду и скажу Вам.

Викки застыла. Алекс уходил из конюшен. Он только что доверился Мэтью, но ведь будет спрашивать и остальных. Бедный Алекс.

Позже, за обеденным столом, она сидела напротив Алекса и отчаянно пыталась найти возможность сказать ему что-нибудь успокаивающее. Барт сегодня непривычно молчалив. Сара тоже хранит молчание. С трудом пытаясь прорваться сквозь завесу повисшей тишины, Викки заставила себя говорить о предстоящей поездке.

— Я так взволнованна поездкой в оперу, — она заставляла себя выглядеть весёлой и жизнерадостной. — Я была в опере только раз в жизни… — и замолчала, вспомнив последний раз, когда упоминала о посещении оперы. Сара тогда не поверила.

— Для новорлеанцев, — сказал Алекс, — опера — стиль жизни. Если они бедны, то обойдутся без еды, лишьбы купить билет. Мама, папа и я уже не особо обращаем на это внимание, а Майкл до сих пор считает обязательным ходить в оперу несколько раз за сезон. Тебе понравиться.

Дни тянулись очень медленно. Как и Алекс она пристрастилась к долгим прогулкам, с нетерпением ожидая поездки в Новый Орлеан. Её изводило внутреннее напряжение, когда ночами напролёт лежала без сна, ощущая в соседней комнате присутствие Майкла. Она всё-таки женщина.

Викки помнит о соглашении, когда выходила замуж за Майкла. Он считает те две ночи грубой ошибкой. Он любит Лилиан. Любит так страшно и безнадёжно, что больше ни на кого не смотрит. Но однажды, в краткий миг, взглянул на неё, и между ними проскочила какая-то искорка. Искорка воспоминания о двух встречах, но он решил от них отречься.

Утром того дня, когда Викки должна встретиться с Майклом в городском доме, она проснулась с чувством радости и восторга. Они поужинают в их доме и пойдут в театр смотреть «Гугенотов», оперу Мейербира, каждый год открывающую сезон в Новом Орлеане.

Моник принесла поднос с завтраком.

— Я собрала Ваши вещи, — сказала она, пока Викки молча завтракала.

— Моник, — засмеялась она, ласково глядя на девушку, — мы не поедем раньше четырёх. — Викки понимала нетерпение Моник. Та тоже хотела, чтоб поскорей пришло время, когда они сядут в экипаж и поедут в город.

После завтрака Викки вышла из дома и, прогуливаясь по пекановой роще, направилась к дому Лемартайнов. Она не была у Клодин уже две недели.

— Судя по всему, приехал Алекс, — сказала Клодин. — Он собирается остаться?

— Да. — Викки села рядом на маленький диванчик. Клодин сделала знак пожилой рабыне в пёстрой юбке и блузке, покрывающим волосы ярком тиньоне с зелёными и оранжевыми линиями, напоминающими языки пламени, и приказала принести чай.

— Я сегодня встречаюсь с Майклом в Новом Орлеане. — Как она это произнесла! Как жена! — Он ведёт меня в оперу.

— Я поеду в город на следующей неделе, — сказала Клодин. — Джеку нечего делать в Новом Орлеане, а я встретила очаровательную француженку, недавно туда переехавшую. У неё изумительный дом и она приглашала меня ночевать. Джека раздражает, что я, как он говорит, так легкомысленна, пока страна находится в ужасном состоянии. Говорит, что даже в оперу никто не ходит. Но я трачу на билет совсем немного денег. Я хочу быть гостьей мадам Колиньи, — в голосе появились нотки горечи, — хотя мне стыдно, что не могу отплатить ей за гостеприимство. Не могу пригласить её сюда.

— Если ей нравится твоя компания, это не имеет значения, — сказала Викки, — уверена, она рада, что у неё есть ты.

Клодин пристально посмотрела на неё.

— Викки, ты счастлива в Эдеме?

Викки смущённо потупилась под её взглядом и тихо проговорила:

— Мне очень нравится здесь.

Служанка, поразительно живая и грациозная, несмотря на возраст, принесла чай и небольшие пирожные. Она взглянула на Викки с робкой, необычно волнующей улыбкой.

— Матушка Дафна сейчас здесь. Она для меня и горничная, и повар, — с удовольствием сказала Клодин. — В ней есть сила вуду, — созерцательный взгляд остановился на Викки. — Но ты ведь не веришь в эти штучки? Никто из больших домов не верит. — Викки вновь оказалась в стане врагов.

— Я ничего не знаю об этом.

— Как-нибудь расскажу, — пообещала Клодин. — Когда-нибудь тебе может понадобиться её помощь.

Выходя из дома Лемартайнов, Викки с облегчением вздохнула. Когда она взглянула в глаза матушки Дафны, её пробил такой озноб. Клодин сказала, матушка Дафна может предсказывать будущее. Что матушка Дафна увидела в её жизни, если посмотрела с такой жалостью и печалью?

Викки быстро шла через высокий, на фут выше её, бурьян, выбрав кратчайшее расстояние, вдали от расчищенного от леса участка. Едва не спотыкаясь, спешила покинуть оставшийся позади дом. Она замерла, внезапно в нескольких шагах услышав голоса, и спряталась за бурьяном.

— Матушка Дафна, ты должна сказать мне, — обхаживал колдунью Алекс. — Все остальные боятся.

— Маста Алекс, не просите, — умоляла матушка Дафна. — Меня высекут, если маста Барт узнает, что это я Вам сказала.

— Не узнает. Я не причиню Джанин вреда, просто хочу её увидеть. — В голосе слышалось отчаяние. — Я знаю, она в Новом Орлеане. — Кто-то сказал ему или просто блефует? — Матушка Дафна, ведь ты была со мной, когда родился ребёнок. Наш ребёнок. Ей пришлось пережить ужасные вещи. Я хочу убедиться, что с ней всё в порядке.

— Человек по имени Локвуд, — голос так тих, что Викки едва расслышала. — Луизу и Джанин продали в Новом Орлеане. Ему. Джо Локвуду.

Викки заставила себя быстро удалиться. Когда я найду Джанин, то заберу её отсюда. Как угодно, но сделаю это. Так говорил Алекс, и Викки охватила дрожь, когда вспомнила, какое тогда у него было лицо.

Ей очень хотелось всё рассказать Майклу; но никогда бы не нарушила слово, данное Алексу. Она обещала ничего не рассказывать Майклу. Однако куда Алекс мог уехать с Джанин? Куда они могли убежать?

Она поспешила к дому, оставляя позади тихий разговор. Матушка Дафна была с Джанин во время жутких родов. Матушка Дафна очень хочет утешить Алекса, сказать, что с Джанин всё в порядке. «Но как Джанин может быть в порядке, оставаясь рабыней?» — спрашивала себя Викки.

Во время полдника Алекс выглядел молчаливым, отсутствующим. Сара с тревогой посматривала на него, что-то рассказывая об урожае.

— Алекс, ты ничего не ешь, — с тревогой сказала Сара.

— Я не голоден, — ответил он со скрытой враждебностью.

— Когда Вы отправляетесь в Новый Орлеан? — спросила Эва.

Викки почувствовала себя неуютно:

— Майкл сказал, что я должна выехать в четыре.

— Вас отвезёт Наполеон или Тит, — медленно проговорила Сара, — посмотрим, кто из них свободен.

Викки с ужасом уставилась на неё. Майкл сказал конкретно, что она должна выехать в четыре.

— Пошли Тита, — с подчёркнутой медлительностью произнёс Барт. — Он будет сидеть на козлах с этой манерной Моник. Всё, что она делает в доме, глазеет на его смазливую, чёрную физиономию. Я считал, Сара, ты достаточно высоко себя ценишь и загружаешь всех негров работой.

Викки сжала зубы, чтобы не высказать всё, что думала по этому поводу.

— Хорошо, Барт. Тит отвезёт Викки в Новый Орлеан, — невозмутимо ответила Сара, — если это так для тебя важно.

Задолго до четырёх Викки оделась и ждала в галерее, когда Тит подаст экипаж. Моник, надев широкий, жёлто-зелёный тиньон из полосатой хлопчатобумажной ткани, подаренной Викки, сидела на ступеньках, сжимая дорожную сумку хозяйки.

Внутри дома Алекс снова и снова играл на пианино одну и ту же неизвестную заунывную мелодию. Она понятия не имела, что Алекс ещё и играет.

— Алекс, ради всего святого, сыграй что-нибудь другое, — вопил Барт. — От этой мелодии у меня мурашки бегают.

— Экипаж, — обрадовалась Моник. Она тот час же вскочила, всё ещё улыбаясь — на козлах сидел Тит, высокий и красивый.

Джефферсон сбежал вниз, открыл дверь, помог ей войти внутрь, затем помог Моник, поддразнивая её, и, внезапно потерял дар речи, помогая ей занять место рядом с Титом.

— Езжай аккуратно, Тит, слышишь? — сказал Джефферсон с напускной суровостью, как будто был самой Сарой. — И не гони, когда будешь в городе.

Экипаж откатился от дома, и Викки с волнением откинулась назад. Она едет в Новый Орлеан, в оперу. Вместе с Майклом. Останется на ночь в городском фамильном доме. Первая ночь за пределами Эдема за долгие месяцы.

Городской дом Иденов находился на Чартр-Стрит. Двухэтажный особняк с преобладанием галерей, обрамлённых кованым металлом и украшенных комнатными растениями. Из высокого, доходящего до пола, двустворчатого окна, что выходило на нижнюю галерею, выглянула полная негритянка в белом фартуке и в таком же тюрбане. Она немедленно исчезла, как предположила Викки, поспешив к двери, чтобы её встретить.

Экипаж въехал в ворота. Викки заметила, что дом значительно больше в глубину, чем в ширину. Тит подал экипаж к дому и остановился перед широченной, изящной, деревянной лестницей.

Вверху лестницы открылась дверь, и темнокожая женщина согнулась в экстравагантном поклоне.

— Мисси проделала долгое путешествие, устала, — приятным, тихим голосом пропела она. Её акцент доставлял Викки наслаждение так же, как и душевное тепло. — Пройдём в гостиную. Маста Майкл читать в кабинете. Я сказать ему, что Вы здесь.

Викки вошла в громадную, уютно меблированную, с высокими потолками и несколькими окнами комнату. По дому витает пикантный аромат кофе.

— Эмиль! — властно позвала женщина, оставив Викки сидеть на маленькой, покрытой гобеленом софе, — скажи маста Майклу, что леди здесь!

Пока Викки сидела и маленькими глотками пила крепкий, чёрный кофе и понемногу откусывала пралине, в комнату, припозднившись, вошёл Майкл.

— Вижу, Кэприс хорошо позаботилась о тебе. Поездка была утомительной?

— Я наслаждалась каждой минутой, — страстно ответила Викки. — Я так взволнована. — В течение нескольких томительных минут Викки ждала, что Майкл возьмёт её за руку. Однако он сел рядом, выдержав порядочное расстояние, и попросил Кэприс принести кофе и ему.

Майкл заговорил об опере, которую они должны посмотреть.

— Когда я был ребёнком, мама регулярно брала меня в оперу. Это всегда было важным процессом. Но позже, из-за необходимости смотреть за плантацией, она стала ездить в Новый Орлеан всё реже и реже. Мама действительно изумительная женщина, — рассказывал он с оттенком гордости. — Она руководит Эдемом не хуже любого мужчины, ты уже видела её на вечеринке — безупречная хозяйка.

В памяти Викки всплыл вечер в Ковент-Гарден вместе с отцом. Она вспомнила элегантно одетую, надменную женщину в ложе, сделавшую вид, что не узнала их. Железная воля.

Когда она покончила с кофе и пралине, Майкл неловко прокашлялся.

— Кэприс отведёт тебя в твою комнату, — эта формальность причиняла боль. Майкл, вспомни. — Кэприс, — бодро позвал он. — Будь добра, покажи мисс Викки её комнату.

Комната оказалась большая, много окон, чтоб в летнюю жару мог проникать лёгкий ветерок, и элегантно обставлена во французском стиле. Моник достала и стала развешивала содержимое дорожного чемодана Викки.

— Мисси наденет вечернее платье сейчас?

— Немного отдохну, — сказала Викки. Возбуждение от того, что она, наконец, наедине с Майклом вдали от тягостного давления Эдема внезапно полностью исчерпали все силы.

В оперу отправились рано, так как мелкий дождь, моросивший весь ужин, угрожал перерасти в ливень. Майкл, казалось, забавляло, что у Викки на лице столь явно написано нетерпение.

Внезапно он с крайне изумлённым видом подался вперёд:

— Это же Алекс!

Вздрогнув от неожиданности, Викки проследила за взглядом Майкла. Алекс стоял под дождём напротив банка. На лице в разливающемся свете газового фонаря написано страдание, взгляд прикован к верхнему окну небольшого дома.

Майкл дёрнулся было позвать Тита, но Викки сдержала порыв, положив ладонь ему на руку.

— Не нужно, — настойчиво попросила она. — Не останавливай. Поехали дальше. Пожалуйста, Майкл.

Майкл в недоумении повернулся:

— Почему, Викки?

— Я не могу сказать, — прошептала она, и лицо залила краска. Она поняла, что Алекс, должно быть, смотрит сейчас на дом, где живёт Джанин. — Не нужно мешать Алексу.

В течение долгих минут Майкл пристально смотрел ей в глаза; затем отвёл взгляд и откинулся назад. Они проехали целый квартал в напряжённом молчании, прежде чем Майкл нарушил его.

— Викки, он тут из-за Джанин? — грустно спросил он. На секунду замолчал. — Ты что-то знаешь о Джанин?

Она кивнула.

— Я обещала Алексу, что никогда не буду говорить о том, что он мне рассказал.

— Он ищет её в Новом Орлеане, — догадался Майкл.

— Я тоже так думаю, — согласилась Викки. Майкл не знал, что Джанин его единокровная сестра. Только Алекс имел право ему об этом сказать. — Что будешь делать? — с тревогой спросила она.

— Я не имею права пытаться прожить жизнь Алекса за него, — тихо ответил Майкл.

Большая часть ожидаемого от оперы удовольствия пропала для Викки. Она не могла выкинуть из памяти Алекса, в надежде ожидающего, что Джанин подойдёт к окну. Он знал, что она там?

После представления Майкл вежливо поинтересовался, желает ли она поехать куда-нибудь выпить кофе или предпочитает отправиться прямиком домой.

— Если можно, домой.

Майкл тоже взволнован случайной встречей с Алексом. Хотя твёрдо решил не вмешиваться, Майкл переживал за брата.

— Расстроилась из-за Алекса? — спросил Майкл, когда удобно расположились перед огнём в гостиной. Кэприс и Эмиль, вместе с Колином, ушли в жилище для прислуги позади дома. Моник дожидалась Викки в комнате. — Жалеешь, что не остановились?

— Нет, — твёрдо сказала Викки. — Но я боюсь за него.

— Завтра вечером я поговорю с Алексом, — решил Майкл.

— Только спокойно, ладно, — попросила Викки.

— Я не стану отрывать ему голову, — помедлил с ответом Майкл, глаза грустные. — Викки, мне нужно спросить тебя. Ты счастлива в Эдеме? Не жалеешь, что приехала в Луизиану?

— Каждый миг, что провела в Эдеме, — решительно сказала она.

— Викки… — мучительный, но полный надежды шёпот. Он взял её руку и поднёс к губам.

Когда Викки вся затрепетала, зная, каким будет следующее движение, чтоб полностью оказаться в его руках, тишину расколол резкий стук в дверь.

— Лучше пойду, — сказал он, сильно взволновавшись. И ещё, как с болью подумала Викки, ему, казалось, стало легче от непрошеного вторжения. — Эмиль и Кэприс уже в постели.

Викки села на софу, дрожа от несбывшейся надежды.

— Алекс, ты промок до нитки, — донёсся заботливый голос Майкла — Иди к огню.

— Могу я остаться на ночь? — спросил Алекс. — Меня привёз Наполеон, но я отправил его обратно. Я просил передать маме, что ночевать буду здесь. Если ты не против…

— Конечно, не против. Побудь у огня, обсохни. Я принесу немного бурбона.

Викки попыталась улыбнуться, когда Алекс встретился с ней взглядом.

— Ты говорила Майклу? — тихо спросил он.

— Нет, — шёпотом ответила Викки.

— Я сам скажу.

Викки молча сидела на софе, когда Алекс, едва сдерживая стремительный поток слов, рассказывал брату об отношении Иденов, отца и младшего сына, к Джанин. Она видела, что Майкл в шоке.

— Папа сказал, что продал Джанин в Северную Каролину. Он солгал. Он продал её и Луизу мистеру Локвуду, управляющему банка, здесь, в городе. Он холостяк. Джанин, её мать и также ещё один слуга работают дома. — Его взгляд встретился с взглядом Майкла, как будто они хотели обменяться друг с другом какой-то тайной. — Клянусь, я увезу её, если смогу найти.

— Алекс, это невозможно, — спокойно сказал Майкл. — Ты не сможешь купить свободу Джанин. И даже если б смог, если б у тебя были деньги, и Локвуд согласился продать её, куда б ты поехал? Алекс, — закончил он с болью в голосе, — ты говоришь о девушке, которая приходится нам единокровной сестрой. Мне и тебе. — Такая душевная боль была во всём его облике. Беда Алекса была его бедой.

— Почему папа солгал? — голос Алекса от ярости стремительно набирал высоту. — Зачем ему надо было лгать?

— Таковы его манеры, — Майкл внезапно осунулся. — Так легче. — Он поднялся. — Уже поздно. Пойдёмте по комнатам. Утром я буду в офисе один. Домой поедем все вместе в полдень.

Моник ждала хозяйку в комнате, чтобы помочь лечь в постель. С Кэприс договорились, что девушка будет спать на полу на соломенном тюфяке.

Сон приходить не спешил. Спустя некоторое время она услышала ритмичное дыхание Моник. Викки лежала и вглядывалась в темноту, широко открыв глазами и вспоминая момент, когда Майкл взял её руку и поднёс к губам.

21

На следующий день, ровно в полдень, когда восхитительный солнечный свет сменил льющий всю ночь дождь, Викки и Алекс сели в экипаж. Прибыл Майкл, взяв с собой шесть книг в кожаном переплёте.

— Хочу изучить перед судебным процессом, — Майкл указал на стопку книг. — Не хочу упустить ни одной запятой в деле Уинтропа.

— Скоро судебный процесс? — Лицо Викки просияло. — Не знала, что он вернулся из Англии.

— Ещё на прошлой неделе. Надо было тебе рассказать, — извинился он. Голос доброжелательный, однако избегает встречаться глазами с женой. И Викки с разочарованием это отметила.

— Это будет освещаться в газетах? — спросила она. — Беспристрастно?

Майкл вздохнул.

— Смешно утверждать, что у нас на Юге существует свобода прессы. На страницах газет Юга не позволят появиться ни одному слову против рабства. Я собираюсь драться так жёстко, как смогу, пока не добьюсь объективного освещения дела в печати. «Пикьюн» иногда бывает очень жесток, несмотря на протесты подписчиков. Хочу показать всему Югу, что раб может давать свидетельские показания в суде против белого, и что белый может проиграть, если не прав.

— Ты считаешь, что суд признает его виновным? — с горечью спросил Алекс. — Последняя, самая пьяная скотина, если только она белая, имеет больше авторитета, чем самый интеллигентный негр. Ты это ведь знаешь, Майкл.

— Всё так, Алекс. Я продолжу разговор с мамой и папой. Немного времени и всё изменится. Всё больше и больше южан видят зло рабства, даже если не говорят этого.

— Их небольшая горстка по сравнению с теми, кто поддерживает рабство, — настаивал Алекс. — У нас в колледже был профессор. Глядя на нас, он ругал весь мир. Согласно его философии о врождённом равноправии каждого человека, большинство американцев освободили рабов. На протяжении поколений южане чувствуют вину из-за наличия у них рабов. А последние семь или восемь лет с ним произошли разительные перемены, и он пошёл в «крестовый поход» на стороне рабства, чтоб обелить этот грех. Библия одобряет рабство, заявляют они. Рабство оправдано. Даже отцы-основатели были на стороне рабства. Будучи в комитете, они выкинули из Декларации Независимости решение об отмене рабства. С этим тяжело бороться, Майкл.

— Я знаю о массированной пропаганде в защиту рабства, — сказал Майкл. — Они умеют управлять совестью жителей Юга. Но это не может так продолжаться. Рабство должно исчезнуть.

— А вместе с ним и Соединённые Штаты, — предостерёг Алекс.

— Мы одна страна, — парировал Майкл. — При всех разногласиях мы должны придерживаться этого пути.

— Майкл, о прошлой ночи… — Алекс неожиданно смутился. — Я скажу маме, что был в казино.

Майкл серьёзно кивнул.

Алекс вернулся к газете, а Викки откинулась назад, вспоминая, что Майкл рассказывал о рабе Уинтропа, с кем так плохо обошёлся нанявший его человек.

В Эдеме за ужином Викки заметила, что Сара выглядит озабоченной. Наверное, огорчилась, что Алекс ездил в Новый Орлеан.

— Поездка была приятной? — спросила она.

— Нормальной, — Алекс сделал вид, что ему скучно. — Сколько ставок можно сделать с двумя долларами в кармане? Я кое за чем присматривал, — закончил он весело.

— Утром заглянул Чарли Грисуолд, — как бы невзначай сказал Барт, но глаза внимательно следили за Майклом, — говорит, Уинтроп, наконец, идёт в суд с этим дурацким делом.

Майкл слабо улыбнулся.

— Папа. Я адвокат и буду рассматривать это дело, — и сделал паузу. — На следующей неделе.

— Чёрт возьми, Майкл, что с тобой творится? — голос Барта стал высоким от гнева. — Ты хочешь погубить себя как адвокат?

— Майкл, ты всё равно, что труп, если возьмёшься за это дело против Генри Кинга, — твёрдо сказала Сара. — О тебе пойдёт дурная слава аболициониста. Да, они предоставят тебе слово, — с неприязнью признала она, — но каково будет твоё будущее, как юриста?

— Майкл… — Викки вызывающе вскинула голову. — Я могу пойти в суд и посмотреть на тебя?

Его взгляд метнулся к ней, и в нём была такая признательность, что сердце затрепетало.

— Счёл бы за честь, Викки.

От ярости губы Сары плотно сжались и превратились в тонкую линию. Женщина сочла это публичным оскорблением, нанесённым ей лично. Она обернулась к Алексу. Рука дрожала, когда подносила вилку ко рту.

— Алекс, я хочу, чтобы здесь, в Эдеме, ты начал изучать по книгам какое-нибудь дело. Уже пора. Всего лишь час-два в день, — голос был слегка скрипучим. Викки понимала, что Сара ненавидит её, так как потеряла контроль над Майклом.

Сара сидела за рабочим столом, когда в Эдем приехал Джошуа. Сократ провёл его в библиотеку, а потом вышел отдать распоряжение Юноне, чтоб та принесла кофе и кекс.

— Не думаю, что ты слышала эту новость, Сара, — сказал он, падая в любимое кресло.

— Какую новость, Джошуа? — она подалась вперёд, устремив на него внимательный взгляд. — Что случилось?

— Утром умер Генри Кинг.

Сара в шоке уставилась на него, внезапно похолодев.

— Но ведь он оправился от болезни и выглядел прекрасно, вернулся в офис на полный рабочий день. Не могу поверить.

— Знаю. Все ошеломлены. Семья только что послала человека сообщить, что похороны назначены на утро в пятницу. Ты, конечно же, захочешь прийти?

— Разумеется, Джошуа.

В то время как Джошуа полным сочувствия голосом рассказывал о долгой юридической карьере судьи, Сара ругала себя, что не удалось впихнуть Майкла в офис Кинга. Какая потеря, думала она с чувством разочарования. Он бы унаследовал бы всю практику судьи.

Сара с усмешкой подумала, что Барт прав. Она теряет Майкла. Из-за Викки. Иногда он смотрел на Викки с той же нежностью, как когда-то на Лилиан. Какая трагедия, что Лилиан умерла в столь юном возрасте, однако это могло означать и конец жизни для Майкла. Она была бы хорошей женой. Трудно найти в штате девушку, которая не мечтала бы стать женой Майкла.

Вошла Нэнси с кофе и английским печеньем, которое Джошуа так любил. Сара заставила себя сосредоточиться на словах Джошуа.

— Не предполагал, что будет такой плохой урожай, — с сожалением говорил Джошуа. — Не думаю, что соберём хотя бы кипу за целый месяц. Почти все прошлые годы к январю у нас был полноценный урожай.

— За последние три недели мы ничего не собрали, — ответила Сара. — Джек ужасно расстроен.

— Чей это экипаж? — их прервал раздавшийся в холле голос Барта. — Посмотри, Джефферсон.

— Это Джошуа, Барт, — прокричала Сара. Почему ему нужно интересоваться этим именно сейчас? Обычно ему пофиг, кто приезжает, за исключением, когда он ждал Чарли Грисуолда.

Джефферсон ввёз Барта в библиотеку, и, повинуясь его жесту, быстро испарился.

— Трудолюбивый плантатор ухитряется убивать время в середине дня? — насмешливо произнёс Барт.

— У меня плохие новости, Барт, — объяснил причину прибытия Джошуа. — Сегодня утром умер Генри Кинг.

— Будь я проклят! — тихо выругался Барт. — Когда-то он хвастался, как хорошо у него идут дела. — Он прищурился. — Кто примет управление его делом?

— У него никого не было, — подчеркнул Джошуа. — Полагаю, семья продаст со скидкой весь бизнес. Пусть так и будет.

— Майкл мог быть с Генри на дружеской ноге и перенять бизнес, — разочарованно сказала Сара.

— На то она и молодёжь, чтоб самим себе создавать проблемы, — мягко ответил Джошуа.

— Майкл нахватался бредовых идей, — резко высказался Барт. — Он собирается переделать весь Юг.

Сара сдержала резкий ответ.

— Джошуа, знаю, ещё рано, но помни: ждём вас с Бетси на рождественский ужин, как обычно.

— Я каждый год жду этого с нетерпением.

Сара откинулась на спинку кресла, а Барт вовлёк Джошуа в очередную бесконечную дискуссию о текущем финансовом кризисе. Голос становился громче, когда он подливал себе бурбон.

Сара вспомнила про Алекса. Она едва не потеряла рассудок, когда узнала, что тот ходил на конюшни и приказал Наполеону отвезти его в город. Наполеон, слава Богу, сразу же вернулся и передал слова Алекса, чтоб не расстраивалась.

А Барт за ужином выглядел сдержанным, когда сказала, что Алекс уехал в Новый Орлеан. Для неё по-прежнему мучительно больно говорить с Бартом о Джанин. О ребёнке Барта. Она настаивала, чтоб продал Джанин плантатору в Северной Каролине, однако Барт лгал ей при всяком удобном случае. И если ночью Алекс ездил к Джанин, то она должна, обязана об этом знать.

Позже, когда она спросила Барта, он повернулся к ней с угрожающим видом, как делал всегда, сталкиваясь с чем-нибудь неприятным.

— Чёрт подери, Сара, ты что, собираешь потратить остаток жизни, чтоб доставать меня из-за одной ошибки? — завопил он. — Я сказал, что продал в Северную Каролину. — Хочешь от него письменного подтверждения?

— Я не хочу, чтоб Алекс ходил к этой девчонке, Барт. — на шее пульсировала жилка. — Она — его сестра!

— Он знает. — На этот раз Барт испугался, — и никогда больше до неё не дотронется.

— Клянёшься, что она в Северной Каролине? — продолжала упорствовать Сара.

— Она в Северной Каролине, — пробурчал он и протянул руку, чтоб наполнить рюмку.

Когда Эва верхом на Венере покинула конюшни, холод раннего утра уже исчез. Солнце стояло высоко, и было тепло. Она ехала лёгким галопом через поля в сторону одной из лачуг южнее рощи пеканов. Не доезжая футов двадцать, сильно натянула поводья. Венера тихо заржала, словно упрекая за такое обращение, но остановилась.

Юноша на том же месте, что и два прошлых утра, на подмостках лачуги. Как прикинула Эва, ему не больше шестнадцати, но уже почти шесть футов ростом, и сложён, как она сочла, великолепно. Широк в плечах, узкие бедра и маленький упругий зад.

Спешившись, женщина привязала Венеру к берёзе, и через несколько мгновений встала так, чтоб её не было видно, и принялась наблюдать. Он раздет до пояса, смуглость кожи ещё больше усилилась от испарины, покрывающей тело. Мускулы играли на руках и спине юноши. Стук молотка скрыл её приближение.

Взгляд Эвы с пониманием знатока заскользил по крепкому торсу вниз к брюкам, что были на два размера меньше. В горле пересохло от возбуждения, когда взгляд остановился на его бёдрах.

Она подошла к нему. Юноша быстро взглянул на неё и испугался.

— Как тебя зовут, мальчик? — спросила она нежным, бархатным голоском.

— Бахус, мисси, — запинаясь, проговорил юноша. Он боялся.

— Что с хижиной? — она лучезарно улыбнулась, зная, какое сильное воздействие оказывает.

— Последняя буря ударила, — взволнованно объяснил он. — Маста Джек сказал идти чинить.

— Сколько тебе лет, Бахус? — У него никогда не было женщины. Он уже напуган просто тем, что стоит с ней наедине.

— Пятнадцать, — проговорил юноша, глядя в землю.

— Бахус, смотри на меня! — властно приказала Эва.

— Да, 'м — тихим голосом проговорил он и через силу поднял глаза.

— Иди сюда, — её взгляд пылал. — Я не сделаю тебе больно.

Он молча подошёл ближе. Теперь между ними не более фута. Эва сняла перчатки и протянула руку, чтоб коснуться там, где штаны слишком облегающие.

— Мисси, не делайте этого! — глаза расширились от ужаса. — У меня будут неприятности.

— Наслаждение, Бахус, — проникновенным голосом проговорила хозяйка. Пятнадцать лет и ни разу не был с женщиной. Она б его научила. — Бахус, подойти ближе, обними меня.

— Нет, нельзя, — запинаясь, пробормотал он и в страхе попятился назад. — Будут неприятности…

— Не смей перечить мне! — Неистовая ярость пронзила Эву. Она подняла руку, в которой был зажат хлыст, и с силой ударила по голой груди.

— Мисси, нет! Нет!

— Эва! — ворвался непривычно сильный голос Викки. — Эва, опусти хлыст!

— Он приставал ко мне! — взвизгнула Эва, одной рукой разрывая вырез платья. — Ты не видела, как он обращался со мной! — она кинулась к Венере, вскочила на неё и умчалась прочь.

Эва прискакала прямо к дому, крикнув одному из садовников, чтоб отвёл лошадь в конюшни. Они испугано вытаращились на её платье. Эва поспешила в дом, лицо красное, глаза сверкают.

— Сара! — громко позвала она. — Сара!

Из библиотеки вышла Нэнси.

— Мисс Сара в ванной, — сказала она и с ужасом уставилась на разорванный лиф платья.

— Немедленно приведи её сюда. Жду в библиотеке.

Чёрт, как некстати появилась Викки! Он хотел её; просто нужно было его в этом убедить. Через пару минут он был бы с ней на полу хижины.

Она закрыла глаза, представляя, как бы все получилось. Через пять минут он бы забыл, кто она.

— Эва, что случилось? — в голосе Сары, несмотря на невозмутимый вид, проскакивала тревога. Нэнси наверняка сказала, что она в библиотеке, расстроенная и в порванном платье. — Прикройся, — резко добавила она, быстро поворачиваясь к открытой двери.

— Меня чуть не изнасиловали! — Эва глубоко вздохнула. — Помню, он сказал, что его зовут Бахус. Высокий, молодой и очень чёрный…

— Врёшь, Эва, — в дверь, запыхавшись, впорхнула Викки. Она, должно быть, бежала всю дорогу. — Я шла в кварталы и видела, что случилось. Ты провоцировала его, а потом ударила кнутом, когда он не хотел, чтобы ты к нему прикасалась.

— Эва, я думала, ты усвоила давний урок! — голос Сары дрожал от негодования.

— Она лжёт, Сара. Неужели ей ты веришь больше, чем сестре? — голос Эвы был почти на грани срыва.

— Я тебя знаю, Эва, — сказала Сара со спокойствием, стоящем ей больших усилий. — Сколько раз тебя удерживали от битья рабов, когда тебе ещё не было шестнадцати?

— То было совсем иначе, — высокомерно сказала она. — Я была молодой и своевольной, а они нахальными и дерзкими.

— Мы знаем, какие они были, — резко сказала Сара. — А сейчас иди в комнату и смени платье. — Она остановилась в нерешительности, взгляд беспокойно метнулся к Викки. — И больше не будем об этом говорить.

Викки спокойно кивнула. Эва жёстко обратилась к Викки:

— Я найду способ рассчитаться с тобой, — и выскочила из библиотеки.

22

С приближением Рождества Викки занялась шитьём подарков, которые собиралась послать тёте Молли и трём её дочкам. Майкл купил великолепную коллекцию шариков для обоих мальчиков. Он ходил мрачным, так как дело Уинстона отложили до весны из-за смены адвоката ответчика. А пока он читал всё написанное о рабстве за последние двести лет, а иногда, к неудовольствию Викки, тратил время на игру в нарды.

Когда, наконец, наступило Рождество, Викки спустилась к хоралу прислуги. «Весёлого Рождества! Рождественские подарки!» Спустя некоторое время, когда семья выполнила ритуал раздачи маленьких подарков прислуге, она почувствовала, что её захватил дух праздника. Она смущённо благодарила за подарки, что дарили уже ей.

В два прибыли Бетси с отцом, и все сели за рождественский стол. Присутствие гостей, даже просто соседей, казалось, заставляло Эву сиять от счастья. Ни одного мрачного взгляда, что та часто бросает за столом, и Викки вдруг поняла, что Эва всеми силами стремиться очаровать Джошуа Харриса.

— Утром мы ходили в кварталы на церковную службу, — сказала Бетси, испытывая неподдельную радость, а Сара выглядела виноватой, так как Идены там не были. — Это было прекрасно. — Её участливый взгляд остановился на Алексе, чей несчастный вид так явно контрастировал с днём, когда по традиции нужно радоваться.

Джошуа с преувеличенным вниманием слушал рассказы Эвы о Европе.

— В Европе говорят, сейчас золотая эра для наших плантаторов. Цены на хлопок высоки, и они по-прежнему закупают его у нас.

— Они не заметили прошлогоднюю панику, — мрачно заметил Барт. — Их она не коснулась.

— Выкарабкаемся, Барт, — убеждённо сказал Джошуа. — К весне активы поднимутся, и недвижимость начнёт продаваться.

— Заработают только торговые агенты, — с горечью сказал Барт. — Они всегда наживаются на нас.

— Если б не посредники, — грубо ответила Сара, — мы бы лишились Эдема много лет назад.

— Посмотри, сколько ты платишь за их услуги, — презрительно сказал Барт. — Двенадцать процентов в этом году, в то время как всегда платила не больше восьми. Кроме того, ты платишь комиссионные за продажу хлопка и за покупку припасов. И даже этого мало. Готов поклясться, они получают скидку при страховке и у кладовщиков.

— Я заключила самую лучшую сделку, когда вступила во владение Эдемом, — выдавила из себя Сара. — Была б возможность, я бы выбрала лучшее время для продажи долговых, но мы не в том состоянии, чтобы играть в азартные игры.

— У Джошуа получается лучше, — сказал Барт.

— Я получил хорошую долю в одном предприятии, — признал Джошуа, чувствуя себя неловко. — Но это было довольно давно.

— Папа, сейчас Рождество, — недовольно пробурчал Майкл. — Давай не будем о делах.

— Тётя Сара, Вы поедете с нами навестить маму? — оживилась Бетси.

— Я всегда приезжаю к твоей маме на Рождество, — с неожиданной мягкостью ответила Сара. — Разумеется, поеду.

Пока Сократ ходил около стола, подавая сотерн и восхитительную мадеру, Викки заметила, что Бетси то и дело бросает взгляды на Алекса. Он уже не тот сердитый мальчуган, с кем она делилась домашними заданиями. Это обеспокоило Викки. Было б превосходно, если между ней и Алексом появится какое-нибудь чувство, но возможно ли, чтобы Алекс испытывал к ней то же, что и к Джанин?

— Джошуа, — мягко проворковала Эва, когда Сократ внёс огромный сливовый пудинг с коньяком, — как себя чувствует Мадлен?

Она знала, как себя чувствует Мадлен, и Сара пристально посмотрела на неё.

— Улучшений нет, — медленно проговорил Джошуа. Внезапно Бетси сдулась как воздушный шарик, вся энергия куда-то исчезла. — Ей очень плохо.

— Ничего, если я зайду к ней поболтать? — слащаво спросила она.

— Мадлен не принимает гостей, Эва, — напомнил ей Джошуа, чувствуя неловкость. — Она не в том состоянии.

— Сара ходит к ней постоянно, — укоризненно ответила Эва, — и сегодня пойдёт. Думаю, Мадлен будет рада увидеть новое лицо. Всего на несколько минут. Буду рада преподнести ей маленький подарок. Например, прекрасное, душистое мыло, которое привезла из Парижа, — Она заискивающе улыбнулась.

— Хорошо, если только всё правильно поймёшь, когда она не примет тебя с прежним радушием, — неуклюже сдался Джошуа. — Иногда она дни напролёт просто сидит, глядя в окно, и ни с кем не разговаривает. Даже с Бетси и со мной.

— Я всё пойму, — пообещала Эва, взгляд светился триумфом.

— Сократ, — сказала Эва с резкостью, которую необычайно редко применяла к прислуге, — принеси пирожки с изюмом. Пудинг никому не нравится.

После обеда Сара вместе с Бетси и Джошуа укатила в Харрис-Эйкес. Когда остальные ретировались из гостиной, Викки уговорила Алекса сыграть партию в нарды, надеясь поднять ему настроение.

— Ты не очень внимателен, — мягко укорила она после нескольких минут игры. Но так она и предполагала. Весь вечер Алекс выглядел беспокойным, нервным. — Наверняка проиграешь.

Алекс выдавил улыбку.

— Я прирождённый неудачник.

— Маста Алекс… — в дверном проёме едва заметно проступал силуэт Сета, взгляд испуган. — Можно поговорить с Вами одну минуту, са'?

— Извини, Викки.

Охваченная беспокойством, Викки внимательно наблюдала, как Сет что-то шепчет Алексу, и увидела, что лицо Алекса становится мертвенно-бледным.

— Где он? — грозно спросил Алекс.

— На кухне, са'. — Сет заметно встревожен.

— Вернусь через пару минут, — сказал Алекс и быстро вышел из комнаты.

Викки встала и подошла к камину. Было слышно, как внизу, в холле, Барт с наслаждением спорил с Майклом. Было Рождество, и Майкл чувствовал своим долгом потакать капризам отца. А потом она услышала, как закрылась дверь, и в гостиную вошёл Алекс, бледный, как полотно, и весь дрожал.

— Викки, кое-что случилось, — прошептал он, взгляд как у затравленной собаки. — За мной прислала Луиза. Джанин умирает.

— Алекс!

— Я должен ехать, — он посмотрел Викки в глаза, — поедешь со мной?

— Конечно, только сбегаю за накидкой, — голос осип от волнения.

— Я буду на улице с экипажем. Поторопись, пожалуйста.

Только уже по дороге в город, Викки сообразила, что ушла, ничего не сказав ни Майклу, ни свёкру.

— Джанин попросила меня приехать, — объяснил Алекс. — В доме никого нет, кроме прислуги. Мистер Локвуд уехал в Батон-Руж и вернётся не раньше Нового года.

— Алекс, что случилось?

— Она беременна. От мистера Локвуда. — голос звучал подавленно. — Она не хотела этого ребёнка и что-то сделала с собой, — сделал неясный жест, — потеряла ребёнка, однако слишком сильно истекла кровью. Сейчас мечется в лихорадке. Викки, хоть бы дожила, пока приедем. Хоть бы дожила! — Его голос оборвался, и Викки протянула руку. Он судорожно сжал её.

Они домчались до города в рекордно короткое время и теперь летели по пустым улицам. Наконец, слава Богу, затормозили перед банком.

— Сюда, — бесцеремонно бросил Алекс, когда помог выйти из экипажа и потащил за собой к пролёту деревянной лестницы, ведущей на второй этаж. С нетерпением постучал в тяжёлую дубовую дверь. Открыла маленькая женщина с глянцевой кожей и прелестными чертами лица. Она быстро втащила Алекса внутрь.

— Маста Алекс, ах, маста Алекс! — слёзы лились из покрасневших глаз.

— Где она, Луиза? Отведи меня к ней! — приказал Алекс. Он был близок к безумию.

Викки проследовала за Алексом и Луизой вниз по изысканному коридору, мимо дорогих гобеленов и хрустальных канделябров.

— Сюда, маста Алекс, — голос женщины срывался. — Моя детка. Моя детка.

Девушка под шёлковым стёганым покрывалом бледна, как смерть. Трогательно молода. Красива. Потрясённая Викки вдруг заметила, до чего Алекс похож на Майкла.

— Джанин! — Алекс опустился на колени около кровати. — Джанин…

Глаза широко распахнулись, губы тронула слабая улыбка.

— Алекс, ты пришёл. Я знала, что ты придёшь.

— Я был здесь много раз, Джанин, — торопливо проговорил он. — Стоял на другой стороне улицы, ждал, когда подойдёшь к окну.

— Знаю, — прошептала она. — Я видела тебя. Всё могло быть иначе. Правда, Алекс? Но я пообещала себе, что никогда не буду носить его ребёнка. Только нашего, Алекс. Нашего несчастного ребёнка, — она подняла тонкую, золотистого цвета руку, и коснулась его лица.

— Я люблю тебя, Джанин, — горячо проговорил Алекс и протянул руки, чтобы прижать её к себе. — Я люблю тебя.

— Я ждала, что ты придёшь, — сказала она. На лице появилась сияющая улыбка. — Я ждала, — и безвольно опустилась на подушку.

— Детка! — пронзительно закричала мать. — Моя деточка!

— Алекс… — Викки подошла и нежно подняла его на ноги, в то время как Луиза качала на руках тело Джанин. В дверном проёме показался слуга, и молча протянул Викки рюмку с бренди.

— Алекс, выпей, — тихо приказала она. — Выпей.

Он послушно проглотил спиртное, всеми силами стараясь держать себя в руках. Он больше ни разу не взглянул на кровать, где Луиза горько оплакивала свою беду.

— Тебе лучше поехать домой, Алекс, — в дверях стоял Майкл.

Викки удивлённо обернулась. Она не слышала, что бы кто-то ещё входил в дом.

— Ещё нет, — возразил Алекс.

— Мне всё рассказал Сет. Я отправился сразу за вами, — объяснил Майкл, и обернулся к слуге. — Где мистер Локвуд?

— Он в Батон-Руж, са'. Вернётся не раньше Нового года.

— Алекс, я займусь похоронами, — сказал он с такой нежностью, что у Викки навернулись слёзы. — Возвращайся с Викки в Эдем.

— Я приду на похороны, — с вызовом сказал Алекс.

— Мы все придём, — заверил его Майкл. — Втроём.

23

На следующее утро Майкл с Алексом направились в гранитную мастерскую «Ньютон Ричардс» и договорились о надгробии для могилы Джанин. Из-за чрезмерной влажности земли похороны были «надземными». Алекс, мрачный и бледный, выбрал мраморную конструкцию, представляющую собой уменьшенную копию домика греческого Ренессанса. Надпись, которая должна быть вытравлена под именем, гласила MON PАUVRE AMOUR.

Алекс немного успокоился, узнав, что Майкл смог найти место на кладбище Сент-Луис. Около могилы посадят молодую плакучую иву. Служба была назначена на следующий день. Телеграмма мистеру Локвуду с сообщением о смерти Джанин вопреки возражениям Алекса отправлена.

Под холодным, унылым дождём Викки, Майкл и Алекс слились в одно целое, когда тело Джанин перенесли в место последнего, вечного отдыха. Луиза всё время горько рыдала, Алекс едва сдержался, когда положил на могилу букет белых роз. «Слава Богу, Локвуд не приехал», — облегчённо подумал Майкл.

По дороге в Эдем они почти не разговаривали. Майкл вспоминал реакцию родителей, когда рассказал о смерти Джанин. отец был откровенно шокирован, хотя до этого здорово бушевал, узнав о глупой выходке Джанин. Глаза матери, к удивлению, наполнились слезами. Из-за Джанин или из-за Алекса? Или из-за обоих? Мама не делала бы различий и одинаково любила бы и Алекса, и Джанин, его единокровную сестру.

«Чёрт бы побрал этих мужчин, включая отца, кто считает своим правом получать удовольствие тогда и там, когда и где этого захотят, — думал Майкл. — Бедная Джанин, такая прелестная, такая чистая. Как мог папа, имея двух сыновей, привести её в дом мамы!»

Утром, спустя несколько дней после похорон Майкл сидел в офисе, давая секретарю распоряжения по процессу, который вёл из-за Чарли Грисуолда. Доложили о прибытии Джима Уинтропа.

— Это нужно сделать прямо сейчас, Дэвид, — сказал Майкл, отпуская секретаря.

— Как дела, Майкл? — спросил Уинтроп с ядрёным британским акцентом, напомнившим Майклу о Викки.

— Отлично, сэр, за исключением того, что мне тяжело раскрутить это дело.

— Об этом я хотел с тобой поговорить, — Уинтроп прочистил горло. Взгляд настороженный, и Майкл весь обратился в слух. — Я решил прекратить это дело. Ты, естественно, заслужил гонорар, — поспешно добавил он.

— Ради всего святого, почему?

— Последние несколько дней я серьёзно думал. Чувствую, что так будет больше пользы для всех.

— Мистер Уинтроп, Вы были полны решимости довести дело до победного конца. Что случилось? Мы же знаем, что правы. И даже если проиграем, то всё равно покажем всей стране, каким несправедливым, диким и жестоким может быть рабство.

— Майкл, я не изменил своим взглядам, даже не обижаюсь, когда меня называют аболиционистом.

— Мы не аболиционисты, — поправил Майкл. — Мы защищаем последовательный, постепенный и целесообразный процесс освобождения рабов.

— Майкл, мне это не нравиться, но здравый смысл подсказывает, что я должен так поступить, — он был грустен, но непоколебим. — Я получил несколько предупреждений, что мой человек будет убит, если попробует выступить в суде. Гилберт уже достаточно пострадал из-за моей глупости, когда я отдал его в аренду. Не хочу рисковать его жизнью. Майкл, я хочу, чтобы ты подготовил документы для его освобождения. Незамедлительно.

— Тяжёлая ситуация, — произнёсМайкл. — Несколько лет назад это было бы довольно просто, но сегодняшние законы усложняют дело. Может потребоваться много времени.

— Если люди, угрожающие ему, имеют хоть какое-либо представление о моих планах, они убьют его прежде, чем я смогу помешать, — сказал Уинтроп со спокойствием, в котором скрывалась боль.

— Вывезите его тайно в Канаду прежде, чем кто-либо узнает о Ваших намерениях.

— Я слышал, что есть пути для тайной переправы рабов на Север. Я дам ему документы, доказывающие, что освободил его, и деньги, достаточные, чтоб смог продержаться, пока не найдёт работу. Майкл, можешь устроить так, чтобы Гилберт добрался до Канады? Это нужно мне.

— Если Гилберт доберётся да Канады, документы будут не нужны, — сказал Майкл, всё ещё несклонный упускать дело.

— Я хочу, чтоб это было сделано, Майкл. Можешь сделать это для меня?

— Никогда этим не занимался, — признался Майкл, — но у меня есть связи, которые могли бы помочь решить дело.

— Когда будешь знать это наверняка?

— К полудню, — убеждённо сказал Майкл. — Самое позднее — к трём.

— Буду здесь в три, — решительно сказал Уинтроп, поднимаясь, — не хочу рисковать жизнью Гилберта.

Когда Уинтроп ушёл, Майкл сел в кресло, обдумывая, что необходимо сделать. Хотя он никогда не обсуждал с господином Вассерманом участие торговца в содействии бегству рабов из Луизианы, всё же имелись объективные доказательства, когда они бывали одни в комнатах позади магазина.

Майкл сказал Дэвиду, что ненадолго покинет офис, и отправился в следующий дом, в магазин мистера Вассермана. Старик, чувствуя, что это больше чем светский визит, настоял, чтоб вернуться в квартиру на чашку кофе.

— Жоржета, принеси, пожалуйста, кофе, — мягко сказал он и усадил Майкла в кресло. — Как дело Уинтропа?

— Мистер Уинтроп его прекращает.

Господин Вассерман подался вперёд, брови недоверчиво поползли вверх.

— Майкл, как это случилось? Почему он изменил мнение?

— Некоторые фанатики угрожают убить Гилберта, если он будет свидетельствовать в суде, — сказал Майкл с чувством разочарования. — Они сделают это.

— И Уинтроп боится за его жизнь.

— Вот именно, — Майкл помедлил. — Он хочет освободить его и тайно переправить в Канаду, где тот будет в безопасности. Бен, что можно сделать, чтоб ему помочь?

Старик думал несколько минут.

— Уинтроп сможет прислать сюда своего человека в пять часов?

— Конечно, — Майкла вопросительно глянул на Бена.

— У Жоржеты есть муж, Ибинзер, как и она — свободный человек, цветной. Он регулярно поставляет товары моему другу в Батон-Руж. — Его глаза блестели. — Тоже преуспевающему торговцу. Сегодня в шесть вечера, пока ещё светло, и, поэтому ни о каком проступке не может идти речи, Ибинзер с Жоржетой, отвезут моему другу груз: две дюжины задвижек для склада. Поездка будет не слишком комфортной для Гилберта, зато будет в безопасности, лёжа в телеге под материалом. В Батон-Руж мой друг отправит Гилберта на следующий круг. Через три недели, даст Бог, он будет в Канаде. Свободным человеком.

Ровно в шесть Майкл стоял у окна кабинета, выходившего на пристройку к комнате Бена Вассермана и на переулок, что вёл к задним дверям обоих квартир и офиса Вассермана. Он весь напрягся, когда туда медленно вкатился экипаж и остановился. Из него без посторонней помощи выпрыгнула женщина и подошла к двери Вассермана.

До Майкла внезапно дошло, что это не женщина. У женщин не такие плечи. Это Гилберт, переодетый в женщину. Господин Уинтроп выбрал способ, не оставляющий мошенникам, стремившимся заполучить шкуру Гилберта, никаких шансов. Майкл наблюдал. Несколькими секундами позже прибыл с телегой Ибинзер. Из двери появились Жоржета и Бен. Экипаж отъехал. Бен держал дверь, пока Ибинзер вытаскивал изнутри коробки. Гилберт, незаметно проверив переулок, двинулся следом. Возникли некоторые трудности, и Майкл пошёл узнать, чем может быть полезен, не отдавая себе отчёта, что здорово их перепугает прежде, чем его узнают.

— Позвольте помочь, — тихо сказал он.

Загрузив коробки и хорошо спрятав Гилберта, Ибинзер и Жоржета вскарабкались наверх. Телега медленно двинулась по окутываемому сумерками переулку и, сделав круг, выехала на улицу. Бен едва заметно улыбнулся, встретив взгляд Майкла.

Колин ждал перед офисом. Сегодня Майкл даже не пробовал читать бумаги, так как лошади, шумно стуча копытами, везли домой по длинной дороге.

Позор, что Уинтроп вынужден отказаться от дела. Однако осознание, что он помог тайно переправить Гилберта на свободу, доставляло удовольствие. Он должен рассказать Викки; она будет довольна.

Ночь уже окутывала экипаж. Они ехали по тихой сельской местности, мысли Майкла переключились на жену. Он с нетерпением ждал с ней встречи. Потрясённый, ясно представлял себе, как каждый вечер во время ужина сидит напротив неё за столом. Играет в нарды. Её поддержка, столь серьёзная и искренняя, вселяла мужество и уверенность. Заниматься с ней любовью просто восхитительно, подумал он, и сразу же подкралось чувство вины.

Прошло немного времени, как Викки носила их ребёнка. Это здорово. И всё же он благодарил Бога, что Викки потеряла ребёнка. Они оба прокляты. Он и Алекс.

Он взял бумаги, собираясь их почитать.

Только когда закончили ужинать и оказались в гостиной, Майкл заговорил о деле Уинтропа.

— Сегодня я потерял клиента, — сказал он, когда Викки пошла за доской для игры в нарды.

— Что за ерунда? — удивилась Сара.

— Уинтроп прекращает дело против Джексона.

— Наконец какой-то смысл, — довольно сказал Барт. — Хотя знаю, вы ненавидите терять гонорары. — В глазах стояло торжество, когда пытался встретиться со взглядом жены. И Майкл с горечью подумал, что единственный раз мама и папа были невраждебно настроены друг к другу. В тот вечер, когда выступили против него.

— Уинтроп настаивает на выплате полного гонорара, — сказал Майкл, — хотя мы не дойдём до суда. — Уинтроп полагает, что Майкл выполнил обязательства, приняв с Беном все необходимые меры.

— Должна сказать, что я рада, — с облегчением сказала Сара. — Согласна, это низко, что Джексон бил раба, но выиграть это дело в любом суде Юга не было ни единого шанса.

— Он прекратил дело, — резко сказал Майкл, — под давлением. Они угрожали убить его человека.

— Майкл, какой ужас! — глаза Викки загорелись от негодования. — Что же это за правосудие?

— Уинтроп сам не в восторге, — признал Майкл, — просто чувствует, что не имеет права играть жизнью Гилберта.

— Будет и другое дело, — пылко сказала Викки. — Увидишь.

— Надеюсь, не такое, — раздражённо сказал Барт. — Оно бросает тень на семью.

Действительно ли Викки счастлива здесь? Действительно ли она не одинока?

Майкл посмотрел на неё и принял решение:

— В конце февраля поедем в Новый Орлеан, возьму тебя посмотреть на праздник «Марди Гра».

— Майкл, ты же знаешь, что происходит на «Марди Гра» последние годы, — резко сказала Сара. — Последние несколько лет газеты проводят кампанию по уничтожению праздника. Страшные драки между белыми и свободными неграми. Белые, — честно призналась она, — самые худшие из тех, что приходят с Ирландского Канала, и они используют «Марди Гра» для оправдания беспорядков.

— Ты забыла, что было в прошлом году, — решительно сказал Майкл. — Знаю, что ни один из нас там не был, но все в Новом Орлеане несколько недель говорили о прекрасном параде, устроенном Мистиком Круи Комусом. И тоже будет в этом году. — Майкл удивился, осознав, как он желает этой поездки с Викки.

Раньше, чем обычно, Сара ушла к себе. Боролась с начинающейся простудой.

Несколько минут спустя его отец громко завопил, подзывая Джефферсона, обычно сидевшего в прихожей по-турецки, ожидая вызова.

— Джефферсон, ну-ка быстро найди Эндрю и скажи ему, что я устал и готов ложиться спать.

Майкл и Викки остались в гостиной, внимание было сосредоточено на игре. Сегодня Майкл не чувствовал желания идти в свою уединённую комнату. Между ними был молчаливый уговор играть сверх обычного.

— Ты устала? — спросил он, заметив, что Викки сдерживает зевок.

— Ничуть.

— Сейчас бы здорово выпить горячего шоколада, — принял решение Майкл. — Хочешь?

— Я схожу на кухню. — Викки отодвинула стул.

— Останься, — сказал Майкл, чувствуя ликование, которое изо всех сил старался игнорировать. — Я сам схожу. — Он не хотел сидеть так близко к Викки, чувствуя это состояние.

Он пошёл в кухню через зал, напрягся при хриплом звуке голоса отца, просачивающегося из-за тяжёлой дубовой двери.

— Что за дьявольщина с тобой творится, Моник? Давай, изобрази страстную девочку! Покажи, что наслаждаешься этим.

Майкл поспешно прошёл мимо, в глубине желудка зародилась тошнота. Теперь это Моник. Что творится с папой? Почему не может оставить служанок в покое? Не было бы больше детей с чертами Иденов и тёмной кожей.

24

Викки сидела в галерее в кресле-качалке, в руки тыкалась шелковистая головка Сэма, обнюхивающего ладони. Какое очаровательное, тёплое утро! Скорее похоже на май, нежели на конец января. Несколько недель сгорала от нетерпения, торопя время, чтобы оказаться с Майклом в Новом Орлеане. Майкл слишком часто поглядывает на неё как на близкого друга с каким-то чувством потери. Он любит её! Викки это чувствует. Что за непреодолимая стена между ними?

На дороге показался экипаж Чарли Грисуолда. С Сэмом, следовавшим по пятам, она сбежала по ступенькам и поспешила прочь из дома. Ей не нравится никто из близких друзей Барта. Это хриплые, скверные мужики, которые сторонятся присутствия Сары Иден.

Она стремительно шла через рощу пеканов, направляясь к кварталам. Впереди дом Лемартайнов.

Клодин приветствовала её с неожиданной теплотой.

— Матушка Дафна, — голос слегка пронзительный. — Принеси чай и пирожные, — вновь с улыбкой обратилась к Викки, — хочу показать тебе платье, которое сама шью для себя. Скажи мне, если решишь, что оно достаточно элегантно для маскарада.

Клодин исчезла в другой комнате и вернулась, торжественно неся платье из белого атласа, с огромным количеством материала в юбке. Сшито было с изысканным вкусом.

— Изумительно.

— В волосах будут красные ленты, — гордо сказала Клодин. — А мадам Колиньи, моя подруга, я ей о тебе рассказывала, даст двойную нить жемчуга, — и подчеркнула, — настоящего жемчуга. Она очень богата и устраивает личный бал-маскарад после «Марди Гра».

— О, ты собираешься на «Марди Гра». — Глаза Викки засияли. — Мы с Майклом тоже.

— Джек останется дома, — сухо сказала Клодин. — Он не любит вечеринки, и к тому же у него проблемы с бригадиром. Джека раздражает, что тот рассматривает телесное наказание как необходимое средство поддержания дисциплины. — Клодин сделала паузу, автоматически улыбаясь, когда с подносом вошла матушка Дафна. Молчала, пока рабыня не вышла. — Этот человек совершенно не желает смириться с основным правилом, что раба не стоит пороть в гневе, и никогда более пятнадцати ударов плетью. Однако миссис Иден и Джек презирают то, что знает каждый на Юге: телесное наказание — единственный способ держать рабов в рамках.

— Пятнадцать ударов плетью, по-моему, жестоко, — возразила Викки, а про себя подумала, что любое телесное наказание — жестоко.

— О, рабы легко отделываются, — с презрением сказала Клодин. — Редко попадают в тюрьму, даже за преступления, за которые белый получит несколько лет. Знаешь, как Джек наказывает рабов? Он заставляет негра, собравшего плохой хлопок, выстирать одежду или носить платье, чтобы его опозорить. За что-то достаточно серьёзное, чтоб заслужить хорошую порку, он бросает чёрного в карцер на праздники или выходные. Знаешь, что на многих плантациях проводятся, по крайней мере, две-три порки в неделю? Я слышала об одной старой леди, хозяйке плантации. Каждый понедельник утром она неукоснительно вызывает в дом дюжину рабов и лично порет.

Викки пронзила дрожь, и она стала искать повод сменить тему.

— Клодин, — в порыве сказала она, — мне нужно познакомить тебя с Эвой. Эва несколько лет жила в Париже. Вам будет, о чём поговорить.

У Клодин загорелись глаза. Она знала об Эве всё и, возможно, с нетерпением ожидала эту встречу.

— Я была бы не против, — сказала Клодин с едва сдерживаемым волнением.

— Завтра утром, — пообещала Викки. «Если это возможно», — виновато подумала она.

На обратном пути Викки пыталась думать только о «Марди Гра». На обеде упомянула про планы Клодин, и Барт немедленно начал вспоминать о первом настоящем параде в Новом Орлеане во время Жирного вторника. Это было в 1838 году.

Сара не слушала. В глазах сверкала буря. Викки подумала, что её мысли сейчас далеко отсюда. Но прежде, чем наступил вечер, стало ясно, что её так встревожило.

— Сегодня приходил Чарли Грисуолд, — сообщила она перед ужином Майклу. — Он сказал отцу, что Джим Флаурной покупает плантацию Ричмонда. — Майкл поднял бровь. Мистер Флаурной, как помнила Викки, клиент Майкла. — Оформлением бумаг занимается Боб Батлер, — с трудом продолжила Сара.

Майкл нахмурился, переваривая сказанное.

— Флаурной имеет право сменить поверенных.

— Знаешь, почему он сменил поверенного? Потому, что ты взялся за дело Уинтропа. Майкл, я предупреждала. Люди в Луизиане не поймут. Ты растеряешь большинство клиентов, открыто выражая свои взгляды.

— По крайней мере, старый Чарли предупреждает друзей, Майкл, — взгляд Барта стал настороженным.

— Я считаю, что пришла пора дать бал — резко сказала Сара. — Что-нибудь эффектное. Например, в «Сэнт-Чарльз-Хотел».

— В такое время? — со злобной иронией произнёс Барт. — Когда мы в шаге от богадельни?

— Мама, никаких балов, — возразил Майкл. — Они вряд ли поддержат мою практику. Если люди спросят меня о деле Уинтропа, то услышат правду, что мне, чёрт возьми, жаль, что Уинтропа запугали.

— Майкл, когда ты, наконец, научишься? — раздражённо спросила Сара. — Думай, что хочешь; но, чёрт побери, имей хоть каплю здравого смысла, чтобы не высовываться.

— Я слишком долго не высовывался. Мы достигаем опасной точки. Рабство не только несправедливо с нравственной точки зрения, но и слишком дорого обходится Югу с экономической. Я читал книгу, вышедшую несколько месяцев назад. Её написал некто Хелпер. Он пишет, что урожай сена, собранный на Севере, стоит дороже, чем весь хлопок, рис, табак, и гашиш, произведённый в пятнадцати штатах, где есть рабство.

— Нам не нужно всё это сено, — Барт откинулся назад. — В нашем тёплом климате рогатый скот и лошади большую часть года находятся на подножном корму.

— Папа, ты знаешь по себе, что только рабовладельцы наиболее плодородных районов Юга, и то, исключительно осторожно, делают больше, чем просто плывут по течению. Рабские плантации — не выгодное предприятие. Чтоб иметь даже минимальную прибыль, мы должны закупать много продовольствия для рабочих. — Он обратился к Саре. — Мама, ты знаешь, что мы истощаем почву, засевая её из года в год так, как делаем это сейчас.

— У нас очень много земли, Майкл, — упрекнул его Барт. — Тысячи акров мы никогда не коснёмся.

— Это плохо для хлопка, — сказал Майкл. — Поэтому их никогда не трогали. И плюс ко всему, из-за рабства существует белая беднота. Ибо кто захочет платить достойную зарплату, что даст человеку чувство собственного достоинства, если можно купить чёрного и держать в неволе?

— Ну-ну, — медленно произнёс его отец, — тебя скоро станут приглашать выступать на встречах аболиционистов, если будешь продолжать в том же духе.

— Успокойся, Барт, — бросила Сара.

— Я считаю, что рабство порочно, — повторил Майкл со спокойствием, давшимся нелегко, — также считаю, что оно разрушает Юг экономически. Я буду говорить об том всякий раз, при любом удобном случае.

Сара бросила разъярённый взгляд на Викки, обвиняя её в вызывающем поведении Майкла. Опасаясь вступать в открытую склоку с сыном, резко встала и вышла из комнаты.

— Мать расстроилась, — упрекнул Барт Майкла. — Сара делает то, что считает нужным. Люди уважают Сару, — прищуренные глаза стали задумчивы, — но не любят. Она не вписывается в концепцию «Южной леди». С их точки зрения, нельзя назвать женщиной ту, кто выходит на поля посмотреть, как рабы пропалывают хлопок. Нельзя назвать женщиной ту, кто опускается на колени, чтоб почувствовать, как земля бежит сквозь пальцы, и болтает с управляющим о самых лучших удобрениях. Но не многие выигрывают спор с Сарой Иден, — взгляд вперился Викки в глаза. — Запомните это.

Озноб пробежал по спине молодой женщины. Неважно, насколько плохо он относится к жене, сейчас Барт с Сарой против неё.

Незадолго до «Марди Гра» Майкл сообщил Викки, что они поужинают с Беном Вассерманом после парада и ночь проведут в городе.

Неожиданно он пригласил Алекса — тихое, угрюмое существо во всём Эдеме — поехать с ними в Новый Орлеан.

— Не стоит, Майкл, — Алекс не мог выкинуть из головы трагедию с Джанин.

Когда наступил «Марди Гра», Викки проснулась с сильным чувством надежды. отбросила одеяло и подбежала к окну. Чудесный день. Ужасно, если пойдёт дождь!

Выезд в Новый Орлеан они с Майклом ждали до полудня. Как и говорил Майкл, на улицах полно участников бал-маскарада; но основное гуляние будет ночью.

Когда они прибыли, кругом бродили толпы людей, расползающихся по городу на бесчисленных экипажах.

— Сколько народа! — восхищённо проговорила Викки.

Они остались в доме до наступления темноты, когда начнётся настоящее действо, и когда уже собрались выходить, появился Алекс.

— Тит прячет экипаж, — сказал Алекс. Судя по всему, он в прекрасном настроении, что с ним случалось редко, — решил поехать в самый последний момент.

— Кэприс и Эмиль уехали вместе с Моник на весь вечер, — извиняющимся тоном сказал Майкл. — Нас с Викки пригласили на ужин. Не ожидали, что ты придёшь.

— Не волнуйтесь, — поспешил успокоить Алекс. — Юнона собрала корзинку с ужином. Мы с Титом пойдём на парад, а потом поужинаю здесь, в доме. Тит сделает мне кофе.

— Уверен, что не хочешь пойти с нами? Мы собираемся в Лафайетт Сквер.

— Сначала выпью кофе, — сказал Алекс после недолгого колебания. — Тит хорошо знает Новый Орлеан, он хочет показать достопримечательности.

К тому времени, как Майкл и Викки вышли из дома, кажется, половина Нового Орлеана, столпилась на Чарльз-Стрит. Чтоб не потеряться, Майкл незаметно взял жену под руку.

— Бьюсь об заклад, здесь собралось тысяч пятьдесят народу, — с восторгом проговорил кто-то, когда они подошли к Лафайетт Сквер. Все ждали прибытия Мистика Круи.

— Девять, — сказал Майкл. — Скоро должны начать.

Заиграли оркестры, и толпа завопила. Яркий свет электрических фонарей пронзил темноту.

— Комус идёт! — завопил кто-то, и Викки вытянулась, чтобы разглядеть первую платформу.

— Главная тема представления — «Классический пантеон», — с волнением пояснил Майкл. — Как я понимаю, оно идёт в тридцать одной части.

На первой красочной платформе, высоко на королевском месте сидит Комус в сопровождении Момуса. Следом двуликий Янус в «Храме четырёх времён года». Платформу с Бахусом тащат леопарды. Флора едет в колеснице, заполненной цветами, окружённая гигантскими бабочками. Викки очарована проплывающим мимо блистанием. Кажется, процессии нет конца. Вокруг стоят одетые в белое негры с ярко горящими факелами, освещающими небо волшебным заревом.

Проехала последняя разукрашенная платформа. Викки с Майклом, пробираясь сквозь праздничные толпы, направились к магазину Бена Вассермана, где он их ждал на поздний ужин.

В маленькой столовой Жоржета накрыла праздничный стол, и только они расселись, стала прислуживать.

— Ну что, как парад? — с широкой улыбкой спросил Бен.

— Это изумительно, — ответила Викки. — Никогда не видела ничего подобного.

Викки принялась за джамбалайю Жоржеты, когда Бен спросил:

— Майкл, ты что-нибудь слышал о Гилберте?

— Буквально сегодня, — удовлетворённо сказал Майкл, — Уинтроп получил известие, что Гилберт прибыл в Монреаль.

Викки видела улыбку Майкла и тоже была довольна.

Когда приступили к превосходному рисовому пудингу Жоржеты, богато сдобренному вином, специями и фруктами, Бен по секрету поведал, что собирается купить дом.

— Мы всё ещё торгуемся, но я его куплю. Поможешь с юридическими вопросами, Майкл?

— С удовольствием. Где этот дом?

— Рядом с роскошным особняком месье и мадам Колиньи. Они перебрались сюда лишь несколько месяцев назад. — Викки с удивлением поглядела на него. Мадам Колиньи? Знакомая Клодин? Наверное, нет. Во французском Новом Орлеане это имя распространено. — Месье Колиньи — скромный маленький человек, помимо всего прочего представляет мощную нью-йоркскую факторинговую фирму. Его жена, как я понимаю, становится известной хозяйкой увеселительного заведения. — Он перевёл живой взгляд на Викки. — Вы хотели бы взглянуть на дом? Но должен предупредить, он очень скромный по сравнению с домом моих соседей.

— С удовольствием, — непринуждённо ответила Викки.

Когда отправились смотреть будущий дом Бена, на улицах ещё бродили толпы. Повсюду раздавался смех.

— Когда я перееду, Жоржета и её муж, Ибинзер, тоже будут жить там. — Викки поймала осторожное переглядывание между Беном и Майклом и поняла, что решение Бена имеет более вескую причину, чем просто желание иметь новый комфортабельный дом. Она часто слышала ехидные замечания Барта о «любителях черножопых», способствующих бегству рабов на Север, рабов, как предполагала Викки, с которыми жестоко обращались. Она гордится Майклом.

— Дом прямо здесь, внизу, — Бен вёл их вниз по узкому переулку.

Он остановился перед отштукатуренным, выкрашенным в тонкий персик домом. Два этажа, фасад обрамляют высокие галереи из кованого железа изысканной работы. Вокруг дома ограда, высотой до пояса.

Викки перевела взгляд на следующий массивный дом, четырёхэтажный и огороженный от улицы высокими железными воротами. Бен зажёг свечу и повёл их внутрь.

Как поняла Викки, это основной этаж. Потолки высотой, по крайней мере, пятнадцать футов. Из холла во все стороны идут полдюжины комнат. Они останавливались в дверях каждой комнаты, любуясь вместительностью, прекрасными люстрами, мраморными каминными досками.

— Наверху, — пояснил Бен, — комнаты для Жоржеты и Ибинзера. — Вновь незаметное переглядывание между Беном и Майклом. Викки поняла, что это комнаты для нежданных ночных гостей.

Затем Викки с Майклом прошли за Беном вниз по задней лестнице на залитый лунным светом внутренний двор. Весёлые звуки кутежа отдалились.

Внезапно тишину нарушил испуганный крик, крик ребёнка.

— Что это? — прошептала Викки, холодея от страха. Он посмотрела наверх, когда вопль ужаса повторился. На какое-то мгновение на самом верхнем этаже соседнего дома в пятне лунного света увидела маленького чёрного ребёнка, падающего спиной вперёд из открытого окна. На плечах ребёнка чьи-то руки. Руки его выталкивают.

— Майкл! — её рука оказалась в руке Майкла.

Но ребёнка уже вытолкнули во внутренний двор соседского дома. С высоты четвёртого этажа.

— Стойте здесь! — приказал Майкл, и бросился к стене, разделявшей оба внутренних двора. вскарабкался вверх с проворством, которое проявляется лишь в крайних случаях.

— Мистер Вассерман, кто-то выбросил ребёнка, — прошептала Викки. — Я видела.

— Это — чёрный ребёнок, — мрачно сказал Бен. — Раб.

— Она мертва, — сообщил с той стороны Майкл. — Я сейчас постучу в окна.

Викки и Бен ждали, но никто не отзывался, и Майкл вернулся к стене и снова на неё вскарабкался.

— Нам нужно к фасаду. Здесь нас никто не слышит.

— Майкл, ты уверен, что она мертва?

— Мертва, — тихо сказал Майкл.

Кто-то убил её, вытолкнув из окна. Викки не померещились руки на плечах маленькой девочки. Она видела их.

Втроём они тихо вернулись к дому, заперли за собой двери, и вышли на улицу.

Дверь железного забора соседнего дома заперта, но на одной стороне Викки обнаружила небольшой вход, через который можно войти. Майкл постучал дверным молоточком в главную, богато украшенную барельефом из цветочных венков и гирлянд, дверь. Наконец донеслись шаги, и дверь широко распахнулась. На них пытливо смотрел высокий, в богатой ливрее, мулат-дворецкий.

— Нам нужна мадам Колиньи, пожалуйста, — вежливо попросил Бен.

Дворецкий нахмурился.

— Мадам принимает друга, — величественно доложил он. Акцент как у настоящего, белого француза. — Она не желает, чтоб ей мешали.

— Сообщите, пожалуйста, мадам Колиньи, что дело очень срочное, — твёрдо сказал Майкл. — С верхнего этажа Вашего дома упал ребёнок и разбился насмерть. Тело во внутреннем дворе. Передайте, пожалуйста, — настоял Майкл, так как дворецкий проявил к его словам мало интереса.

— Подождите внизу в гостиной. — Дворецкий указал влево на двойные двери. — Я доложу мадам.

Они прошли в удивительно богатую комнату с высоким потолком, дорогой обстановкой, впечатляющими картинами и богатыми гобеленами.

— Люди ошибались, когда говорили об особняке Колиньи, — сухо сказал мистер Вассерман. Он думал о несчастном мёртвом ребёнке, лежащем во внутреннем дворе.

В дверях появилась высокая, стройная, черноволосая женщина лет тридцати и представилась:

— Я — Жанна Колиньи. О чём мне сообщил Доминик? Ребёнок выпал из окна моего дома?

— Маленькая девочка, около восьми лет, — тихо сказал Майкл.

Женщина обратилась к Доминику по-французски. Речь слишком быстрая, чтобы Викки смогла понять.

— Прошу Вас пройти со мной во внутренний двор, — распорядилась мадам Колиньи, волнуясь, но превосходно владея собой.

Они проследовали за мадам Колиньи по широкому холлу.

— Доминик, — позвала она, — что Вы видите?

— Это — Нинет, мадам, — откликнулся он, голос безразличный. — Она мертва.

— Mon Dieu! — мадам Колиньи качнулась. Майкл поспешил к ней поддержать. — Пожалуйста, — прошептала она, — скажите Доминику, чтоб принёс мне бренди.

Майкл заботливо помог Жанне Колиньи пройти в гостиную. Румянец медленно разливался по её щекам.

— Она подошла к окну посмотреть на праздник, — шептала мадам Колиньи. — Оттуда прекрасный вид, но её предупредили, чтобы держалась подальше от окон.

Викки собралась было возразить, но инстинкт подсказал, что ещё рано.

— Вам лучше сообщить в полицию, — мягко сказал Майкл.

Глаза мадам Колиньи полыхнули гневом.

— С какой стати я должна вызывать полицию из-за несчастного случая? Это семейное дело.

— Таковы законы в Новом Орлеане, — сказал Майкл извиняющимся тоном. — Если позволите, мы зайдём в участок и попросим их прислать человека.

— Доминик сходит. Но сначала тело бедного ребёнка нужно перенести в дом. — Она снова быстро заговорила с Домиником по-французски, затем обратилась к ним. — Мне жаль, месье, что мы вынуждены познакомиться при таких трагических обстоятельствах.

— Позвольте представиться, — сказал Майкл с несвойственной для него формальностью. — Я — Майкл Иден. Это — моя жена, Викки. И мистер Вассерман, он покупает дом по соседству.

— Иден? — Мадам Колиньи прищурилась, о чём-то размышляя. — Тогда Вы знаете Клодин Лемартайн. Она — моя частая гостья.

— Да, мы знаем мадам Лемартайн, — вежливо ответил Майкл.

— Я должна пойти к ней, — сказала Жанна Колиньи извиняющимся тоном. — Она будет спрашивать, что случилось. — Жанна сделала небольшую паузу, затем, пытаясь скрыть отвращение, добавила — Доминик немедленно отправится в полицию.

Викки дрожала, когда они вышли на приятный ночной воздух. Теперь она долгое время будет вспоминать о маленькой фигурке, сброшенной во внутренний двор.

— Мне жаль, что Вам пришлось увидеть это, Викки, — с сожалением сказал Бен.

— Вы думаете, что мадам Колиньи пошлёт за полицией? — спросила Викки. — Кто-то вытолкнул эту девочку из окна.

— Пошлёт, — Майкл отвёл взгляд.

— Мы должны пойти в полицию и сообщить, что видели, — с жаром сказала Викки.

— Мы видели ребёнка, выпавшего из окна, — со стальным спокойствием сказал Бен.

Викки с недоверием посмотрела на него.

— Мистер Вассерман, я видела чьи-то руки, вытолкнувшие её!

— Полиция не поверит Вам, Викки, — сказал Бен с горечью, которую он редко демонстрировал посторонним. — А Мадам Колиньи не захочет расследования. Эта очень влиятельная семья. Полиция будет делать то, что захочет она.

— Вы имеете ввиду, что полиция ничего не будет делать? — Викки охватило негодование.

— Я отвезу тебя домой, — заботливо сказал Майкл, — Затем поеду в участок.

— Напрасно потратишь время, — предупредил Бен. — Ребёнок раба упал и разбился насмерть. Что до этого новоорлеанской полиции?

— Я должен сходить туда, — продолжал настаивать Майкл, — после того, как отвезу Викки домой.

Они приблизились к дому Иденов и увидели в гостиной свет.

— Алекс пришёл домой сразу после парада. Он ещё должен ужинать.

— Тебе не нужно заходить в дом из-за меня, Майкл, — со слабой улыбкой сказала Викки. — Иди прямо в полицию.

— Я недолго, — пообещал Майкл.

Он подождал, пока Викки быстро впорхнула по лестнице и толкнула дверь. Она открыта. Махнув Майклу рукой, вошла внутрь, думая о том, как сказать Алексу о трагедии.

Она подошла к гостиной. Там никого не было, хотя в замысловатой конструкции люстре горели все свечи. Войдя в зал, заметила, что дверь третьей спальни распахнута настежь.

Надеясь поговорить с Алексом, поспешила через зал, и собралась позвать его, как у окна увидела затенённую сцену. Тит стоял, опираясь на руки и колени, а над ним странно нависал Алекс. Она внезапно почувствовала ледяной холод. Фигуры, скрытые темнотой, казались меньше.

— Тит, — хрипло шептал Алекс. Оба не замечали присутствия Викки. — Скажи мне, что всё хорошо! Скажи мне!

Викки тихо отбежала к двери и выбежала в ночь. Все эти недели, когда Алекс был тих, запираясь в комнате или бродя по лесу, был ли с ним Тит? От Джанин до Тита. Ах, Алекс. Бедный Алекс.

Она резко постучала, пытаясь выбросить из головы странную сцену, увиденную в спальне Алекса.

— Алекс? — позвала она, стараясь, чтобы голос звучал естественно. — Алекс.

А потом привела себя в порядок, чтоб встретиться с Алексом и Титом, и услышала шаги в зале. Кто-то шёл, чтобы впустить её.

25

Барт сидел у огня, барабаня пальцами по подлокотнику инвалидного кресла. Алекс, как обычно, исчез сразу после ужина.

Эва, читавшая журнал мод, отбросила его в сторону, издав низкий нетерпеливый звук, и поднялась.

— Я собираюсь повидать Клодин, — заявила она.

— В это время? — удивилась Сара.

— Клодин одна, — едко сказала Эва. — Джек занят перекличкой, долго не задержусь.

Эва вдруг стала постоянно навещать Клодин, или уезжать с ней в Новый Орлеан в одном из экипажей Эдема. Познакомив их, Викки оказала услугу обеим.

— Викки, хочешь завтра поехать в Новый Орлеан? — неожиданно спросил Майкл. — Думаю, мы могли пригласить на ужин Бена.

— Да, — с восторгом ответила Викки, — было бы здорово.

«Зачем он снова берёт Викки в Новый Орлеан? — подумал Барт. — Они ведь были там в прошлом месяце на Марди Гра».

— Джефферсон, — завопил он, — позови Эндрю. Я хочу спать.

Сара изумлённо посмотрела на мужа:

— Так рано?!

— Ты так думаешь? — в голосе сквозил сарказм. — Я хочу соску.

В комнате он дождался Эндрю.

— Положи меня в кровать, — приказал он, когда появился слуга. — А ты, Джефферсон, найди Моник и скажи, что я хочу, чтоб пришла сюда и растёрла мне спину. У Одалии слишком тяжёлая рука. — Он уже представлял Моник рядом в кровати. Чёрт, когда же она, наконец, оттает? — Шевелись, мать твою, Джефферсон!

— Да, са'.

Эндрю уложил хозяина в кровать, раздел и накрыл одеялами. Около кровати поставил бутылку бурбона и стал ждать, когда его отпустят. Раздался тихий стук в дверь. Глаза Барта заблестели.

— Давай, входи, — и Моник, испуганная и несчастная, вошла в комнату. — Всё нормально, Эндрю, иди, — сказал он. — Джефферсон, подожди за дверью, пока не позову.

Затем Барт грубо заговорил с Моник.

— Снимай платье и ложись рядом.

Ни слова не говоря, Моник стащила через голову платье, аккуратно положила на кресло и подошла к кровати. Затем осторожно легла около хозяина.

— Поиграй с этой маленькой штучкой, — приказал он. — Может что-нибудь произойдёт.

Как только она коснулась правого бока, у Барта наступила эрекция. Пусть он ничего не чувствовал, это не имело значения. Она должна возбудиться. Только так он получал наслаждение.

— Да, са', - голос упал до тихого шёпота, взгляд потупился, когда она протянула тонкую руку, чтоб его поласкать.

— Так, — спустя несколько мгновений ободряюще сказал Барт. — Так и продолжай, не останавливайся, — смотрел внимательно. — Ну вот, видишь, — и спросил, растягивая слова, — это заводит тебя, Моник? Скажи мне, — посмотрел в лицо девушки, голос стал хриплым.

— Да, са', - солгала девушка.

— Моник, — сказал он с обманчивой мягкостью, — бьюсь об заклад, я знаю, что тебя заведёт, как сумасшедшую. Наклонись и поцелуй его. Возьми его в рот. Чёрт подери, не смотри на меня так! — он разъярился, протянул к ней сильную руку и притянул голову к себе.

Почему он ничего не чувствует? Раньше к этому моменту Барт становился просто сумасшедшим и вопил от восторга.

— Ладно, — проговорил он наконец, — поднимись, — привлёк её к себе. — Улыбнись, — голос хриплый, возбуждённый, но возбуждение ненастоящее. В мыслях он постоянно знал, как это было. — Что за ребёнок. Ну давай же, сейчас! Отреагируй как-нибудь. — сильные руки лежат на худеньких плечах, и она пытается изобразить несколько страстных движений, глаза закрылись, лицо покрылось испариной, на коже появился несвойственный оттенок.

— Не вздумай стошнить на меня! — заорал он, когда у неё неожиданно проскочил рвотный позыв.

— Нет, са', - глаза по-прежнему закрыты, говорит сквозь стиснутые зубы. — Я не сделаю это, — девушка справилась с собой.

— Хорошо, — наконец сказал Барт. — Скажи Джефферсону, чтоб принёс горячую воду. Помоешь меня.

Разъярённая Эва влетела в дом. Джек снова её отверг. Она удачно рассчитала время, покинув коттедж за несколько минут до того, как Джек должен закончить перекличку. Они встретилась на краю кварталов, и он опять намеренно оттолкнул её от себя.

Неужели он не понимает, что происходит с Клодин? Клодин терпеть не может заниматься любовью с мужиками. Что-то было у неё с француженкой в Новом Орлеане. Что хорошего в занятии любовью с женщиной?

На лестнице заметила Моник. Девушка внимательно слушала Майкла и Викки, играющих в гостиной в грёбанные нарды.

— Моник, — решительно позвала она, — жди меня там, — и поспешила вверх по лестнице. Моник ждала, во взгляде несвойственная ей задумчивость. — Моник, я хочу, чтоб ты пришла ко мне в комнату и причесала волосы, как мисс Викки. Ты создаёшь особый блеск в её волосах, который Одалия не может сделать в моих.

— Да, 'м, — Моник подождала, пока Эва поднимется на второй этаж.

В комнате Эва село у огня, предварительно разведённым Одалией с расчётом, что когда хозяйка придёт домой, холод уже исчезнет. Моник сходила за расчёской, лежащей на комоде хозяйки, и вернувшись, заняла место за креслом Эвы.

Некоторое времени она причёсывала волосы хозяйки, мучительно переживая её присутствие.

— Моник, тебе нравятся мои бальные платья? — неожиданно спросила Эва.

Моник удивлённо посмотрела на неё и молча кивнула.

— У меня есть одно, его нужно немножко переделать, — Эва поднялась, подошла к платяному шкафу. — Вот оно, — вытащила из шкафа белый тюль поверх нижней юбки из белого глясе. — Снимай платье. — Эва отметила, что у девушки прелестное худенькое тело, с маленькими, высокими грудками и соблазнительной попкой, — снимай, говорю, — уже раздражаясь, повторила она.

— Да, 'м, — краснея, Моник через голову стянула платье и стала перед Эвой, потупив глаза.

— Моник, — очаровательно улыбнувшись, побранила Эва, — кажется, ты стесняешься меня.

— Да, 'м, — призналась она, чувствуя себя неловко.

— Таким великолепным телом нужно гордиться, — нежно сказала Эва. — Бьюсь об заклад, за тобой бегают все самцы в Эдеме.

— Мне только пятнадцать, — сказала Моник.

«Однако посматриваешь на Тита и хочешь его, — подумала Эва, — и Барт регулярно тобой пользуется».

— Мужики такие несносные, — Эва протянула руку, касаясь тугого соска, и с торжеством подумала, что девушка что-то чувствует. — Мужики не знают, как вести себя с женщиной. Моник, подойди к кровати и приляг на несколько минут. — Моник с ужасом уставилась на неё. — Платье примерим потом.

Моник подошла к кровати и заколебалась.

— Ложись, — повторила Эва. Почему Барт может управлять этой девчонкой, а она нет? Что делает не так?

Эва села на край кровати и потянулась раскрытыми губами к тугому соску. Ладонь ласкала между узких бёдер, которые девушка от стыда пыталась сжать. Было ли это той тайной любви, которой предавались Клодин и мадам Колиньи?

Холодным вечером Викки наслаждалась теплом у огня. Как обычно, ей должна прислуживать Моник.

Викки вздрогнула от звука открывающейся двери. В комнату тихо вошла Моник. От неё веяло таким отчаянием, что Викки на мгновение стало не по себе. «Опять Барт», — со злостью подумала она.

— Простите, что не погладила Вашу ночную рубашку, — извинилась она и издала глубокий, дрожащий вздох. — Я помнила, но мисс Эва заставила меня прийти к ней в комнату, — она подняла глаза на Викки, и ту внезапно прошиб озноб. Что Моник пыталась ей сказать? — Мисси, можно мне назад на поля? — умоляла она — Пожалуйста, мисси?

— Моник, что произошло в комнате мисс Эвы? Я хочу знать.

— Она использовала меня, — прошептала девушка, — Как будто она мужчина. Она трогала меня. Она делала со мной эти вещи.

— Моник, оставайся здесь, — голос Викки дрожал, — Я вернусь.

Викки выбежала и, подбежав к комнате Эвы, громко постучала.

— Войдите, — отозвалась Эва.

Викки закрыла за собой дверь, борясь с нахлынувшим страхом. Однако то, для чего она пришла сюда, должно быть сказано.

— Эва, я знаю, что ты сделала с Моник. Оставь её в покое, иначе я обо всём расскажу твоей сестре. И не вздумай отыграться на Моник, это у тебя не сработает! — глаза пылали.

Она вовремя отступила, уклонившись от зеркальца, которым швырнула Эва.

26

Викки села в экипаж и через силу улыбнулась. Следом протиснулся Алекс и сел рядом. Несчастная Моник, изнасилованная Бартом и Эвой, сидит на козлах вместе с Титом и смотрит только на него.

Когда они приехали, Майкл уже был дома. Алекс немного подождал, пока Викки войдёт в дом, и приказал Титу ехать в казино.

— Я принесла для Вас горячую воду, — сказала Моник, разбудив Викки после короткого сна и заботливо добавила, — через несколько минут станет совсем тепло, так что можете ещё полежать.

— Я сейчас оденусь, — решила Викки.

— Пойду помогать Кэприс, — доложила Моник. — Я и Эмиль помогаем ей.

Викки быстро вышла из комнаты, когда Эмиль впустил в фойе Бена.

— Бен, надеюсь, ты умираешь от голода, — сказал Майкл, — Кэприс готовит роскошный пир.

Викки с радостью отметила, что Майклу нравится занимать внимание Бена, когда за прекрасным супом из устриц мужчины увлечённо обсуждали ситуацию, сложившуюся на Юге.

— Надо помнить, что наверху всё иначе, — строго говорил Бен, — Федерация должна быть сохранена. Наша сила — в Федерации.

— Попробуй скажи это кому-нибудь из южан, — разочарованно проговорил Майкл. — Они не могут думать дальше, чем на минуту вперёд. Наш шанс в том, чтоб начинать потихоньку освобождать рабов. И я удивлюсь, если окажется, что для этого уже слишком поздно.

— Юг — край несчастных невежд, — горячо сказал Бен, — и потому я осуждаю рабство.

— Лучше осуди нищету средних школах, — серьёзно сказал Майкл. — Только в двух южных штатах в этом направлении прогресс. Кентукки и Северная Каролина. На бумаге у нас, в Луизиане, самая прогрессивная система бесплатных средних школ, но что под этим понимается, если закон до конца не принят?

— Плантаторы не хотят, чтобы с них брали налоги для оплаты образования бедноты, — сказал Бен. — А многие ли фермеры сами имеют хоть каплю уважения к образованию?

— Все фермеры знают только то, — грустно сказал Майкл, — что дети нужны для работы на фермах, кроме трёх месяцев в году, когда дороги не пригодны для поездок.

— Не забудь о гордости, — спокойно ответил Бен. — Для человека, решившего жить в бедности, непростительно посылать детей в бесплатную школу?

Викки слушала всё, о чём говорили. Были скрытые течения, разрывающие Федерацию. Ходили слухи о возможной войне, если Южные штаты попытаются выйти из Федерации.

— Это — только слухи, — вдруг сказал Бен, — но до меня доходят разговоры о доме Колиньи, которые меня возмущают.

— Что такое, Бен? — осторожно спросил Майкл.

— Говорят, — деликатно пояснил он, — что Мадам Колиньи плохо обращается с рабами, что она лично порет их, притом что может легко послать их для порки в кутузку.

— Она порет их сама? — Голос Викки стал низким от шока.

— Таковы слухи, — подтвердил он. — Говорят, также, что она держит людей полуголодными.

— Мистер Вассерман, кто об этом говорит? — спросила Викки.

— Мадам Колиньи часто развлекается. Об этом говорят некоторые её гости. — Бен сделал выразительный жест. — Разумеется, это слухи, не имеющие под собой никакой почвы. Мадам Колиньи — очаровательная женщина, и так говорят только завистники. Они всё это выдумали. Но я помню ту маленькую девочку, и мне неспокойно.

— Что можно сделать? — Викки перевела взгляд с Бена на Майкла.

— Полиция не сделает ничего, — грустно сказал Майкл.

— В июле переезжаю в новый дом. Тогда, возможно, узнаю правду. Люди говорят о странных звуках, раздающихся ночью, и приглушённых криках. И если в этих слухах есть правда, — твёрдо сказал Бен, — Я узнаю об этом. Так или иначе, Майкл, но мы всё это вытащим на свет Божий.

В Луизиане стояло вялое лето, рано наступившее в этом году. Викки проводила скучные часы на выходившей на реку западной галерее, читая книги об экономике Южных штатов, что принёс Майкл.

Однако сегодня Викки слишком возбуждена, чтоб читать. Как от толчка она подняла голову и увидела, как в высокую, узкую дверь в галерею, въехал Барт, сам управляясь с коляской.

— Почему Вы не пойдёте поспать, как делает Сара? — спросил он.

— Мне нравиться смотреть на реку, — Викки выдавила улыбку.

— Жара не отбила у Эвы охоты от прогулок. Она постоянно ходит к Харрисам. Беспокоится о несчастной Мадлен.

— Бетси говорит, мать рада видеть Эву, — честно сказала Викки. — Она всегда приносит ей гостинец.

— Думаете, из-за такой погоды она перестанет ездить в Новый Орлеан для встречи с Клодин. Сейчас постоянная угроза лихорадки. Любой человек в здравом уме летом покидает Новый Орлеан.

— Подруга Клодин мадам Колиньи настаивает, чтобы Эва была в городе.

— Что за дьявол эта таинственная мадам Колиньи? — с любопытством спросил Барт. — Производит впечатление даже на Эву. Я знаю, что её муж занимается всеми видами бизнеса, но откуда они?

— Клодин говорит, много лет они жили в Париже. Он сделал кучу денег на виноградниках. — Викки редко видела Клодин с тех пор, как познакомила её с Эвой. Клодин и Эва часто бывали вместе, или обе уезжали в Новый Орлеан.

— Мы должны отплатить за гостеприимство, которое Колиньи оказывают Эве, — глазах Барта ярко заблестели. Он слышал, что Жанна Колиньи выглядела потрясающе. — Надо сказать Саре, чтоб пригласила их в Эдем. — Он осторожно посмотрел на Викки. — Что происходит между Вами и Эвой?

— Что Вы имеете в виду? — Викки нервно вздрогнула.

— Эва с удовольствием вонзила бы Вам нож в спину, — прямо сказал он, — вижу, как она иногда смотрит на Вас.

— Жаль, что не нравлюсь Эве, — Викки ушла от прямого ответа, но видно, что девушка нервничает.

— Эва опасна, — предупредил Барт. — Если у Вас ещё осталась доля разума, а я думаю, что осталась, Вы должны уехать как можно дальше от Эдема.

— Я не могу этого сделать. — Она попыталась улыбнуться, вспомнив тот холод, который она часто чувствовала под взглядом Эвы. — Майкл не был бы счастлив, уехав отсюда.

— Эва ненавидит Вас за то, что Вы молоды и чертовски красивы. Но есть ещё кое-что. И я не могу понять, что, — взгляд пронзил её. — Что-то случилось между Вами, о чём я не знаю. Будь проклят этот дом! — с гневом произнёс он. — В этом месте рождаются ужасные тайны. — Внезапно он наклонился вперёд, его внимание привлёк кто-то, идущий через рощу пеканов. Это был Алекс. — Что творится между Алексом и Бетси?

Викки с удивлением посмотрела на него и, слегка заикаясь, ответила.

— Ничего.

— Что-то должно быть, — грубо бросил Барт. — Я вижу, как она смотрит на него. Почему мальчик никак не проснётся? Вы с Бетси неразлучны как два воришки. Разве она не говорит с Вами о нём?

— Нет.

— Так устройте же что-нибудь между ними, — стал подстрекать Барт. — Мы с Сарой будем Вам благодарны.

— Не думаю, чтоб Алекса это интересовало.

— Создайте какой-нибудь повод, сведите эту пару, Викки. Слышите? Это будет полезно для них обоих. — Он откинулся назад, обдумывая ситуацию. Однажды Бетси станет хозяйкой Харрис Эйкес, одной из самых больших и богатейших плантаций на дальнем Юге.

Со стороны конюшен прибыл экипаж и, сделав перед домом круг, остановился. Барт подвинул кресло, чтоб посмотреть, кто собрался уезжать.

— Эва, конечно же, — сухо сказал Барт. — Всё ещё думает, что она в Париже. По крайней мере, ведёт себя так.

Эва с раздражением поглядела на козлы. Она надеялась, что в Харрис Эйкес её отвезёт Тит. Вместо него на землю спрыгнул Сет и открыл дверь.

Она уселась на заднее сидение, положив рядом флакончик духов для Мадлен. Боже, Тит — такое красивое животное! Хотя всегда такой правильный, весело подумала она, никогда не бросает на неё косых взглядов.

Тит молод. Года двадцать два — двадцать три. Самое время, когда черномазые самцы в расцвете сил. Она беспокойно заёрзала, чувствуя, что просыпается желание. Мысли перескочили на Руди. С тех пор, как она была с ним, да и вообще в постели с мужчиной, прошли месяцы. Она чувствовала себя почти девственницей.

Эва самодовольно решила, что Джошуа считает её красивой. Она может рассказать, как он иногда смотрит на неё. Неужели правда, что Джошуа ни разу не трахал чёрных сучек? Возможно, он слишком устаёт на плантации, чтоб думать о пустой постели.

Мадлен изменилась до неузнаваемости. Стала, словно ребёнок, ожидая подарок, что каждый раз привозила Эва. Даже Джошуа признал, что Мадлен рада её визитам. Но Эва ненавидит сучку, заботившуюся о Мадлен — Пэйшенс. Она не доверяла Эве. Бóльшую часть времени, что она якобы собиралась уделить Мадлен, Эва тратила на то, чтоб увидеть Джошуа.

Экипаж свернул на частную дорогу в Харрис Эйкес, одну из самых богатых плантаций в штате. Джошуа куда богаче Иденов.

Она поднимется к Мадлен и некоторое время поболтает, а затем зайдёт в кабинет Джошуа. В это время он обычно сидит за рабочим столом, добросовестно относясь к своим обязанностям. Как Сара.

— Как хорошо, что ты пришла, — сияя, приветствовала её Мадлен. Эва подумала, что Мадлен не помнит её имени, но знает, Эва пришла с подарками. Нетерпеливый взгляд остановился на маленьком пакетике в руках гостьи.

— Я нашла в чемодане флакончик духов, который привезла из Парижа, — сказала Эва, — и хочу, чтоб он был у тебя, Мадлен.

— Это мне? — Она жадно протянула руку к пакету. — Как любезно с твоей стороны. Духи из Парижа! Подожди, я расскажу девочкам. — Она немного заколебалась, нахмурившись, — Пэйшенс, почему девочек ещё нет дома? По-моему, их нет уже слишком долго.

— У них пикник, Мисси, — успокоила Пэйшенс, — скоро придут.

— Расскажи мне про Париж, — потребовала Мадлен, разворачивая пакет и не слыша ни слова, когда Эва рассказывала о сказочном дворе Наполеона III и Императрицы Евгении.

Спустя десять минут, зная, что время интереса к ней Мадлен истекло, Эва поднялась, обещая скоро приехать.

— Ты мне нужна внизу, Пэйшенс, — проворковала Эва сладким голосом. — Я собираюсь на минутку зайти к мистеру Харрису.

Она с загадочной улыбкой спустилась по лестнице.

— У тебя есть несколько минут, чтоб принять даму? — весело сказала Эва, входя в кабинет.

— Для тебя, Эва, в любое время, — галантно ответил Джошуа, поднимаясь из-за стола.

— Джошуа, мне нужно тобой поговорить. Конфиденциально.

— Конечно, Эва, — он стал серьёзен. В глазах читалось лёгкое волнение, полагая, что что-то случилось с Сарой? Иногда Эва была уверена, что он влюблён в сестру. — Позволь, закрою дверь, — подошёл к двери, закрыл и вернулся, присев около женщины на небольшом диванчике, стоявшем так, чтоб поймать с реки любой случайный бриз.

— Я переживаю за Алекса, — доверительно начала она. — Не секрет, что он ненавидит школу вдали отсюда. Просто удача, что Сара вынуждена вернуть его домой. Но он выглядит каким-то потерянным. — Эва подалась вперёд. — Думаю, он влюблён в Бетси.

Джошуа в шоке поглядел на неё.

— Не замечал ничего похожего.

Но ему хочется верить.

— Ты знаешь, что перед тем, как его отправили в школу, случилась одна неприятность, — деликатно сказала Эва, предполагая, что Сара доверялась ему. — Такое, конечно же, происходит повсюду. Он молод, красив, и естественно, должен был влюбиться.

— Вижу, как Бетси иногда смотрит на него, — сдался Джошуа, — и я думал, что она влюблена. Но Бетси упорна в решении никогда не выходить замуж. — Он вздохнул. — Она очень застенчива. Думал, это пройдёт, когда станет старше, но стало хуже. Она отказывается знакомиться с молодыми людьми, выходить в общество, — видно, что он очень расстроен.

— Джошуа, если ты не против, могу попробовать их свести, — как бы повинуясь безотчётному порыву, положила свою ладонь на его. — Я знаю, что значит быть одному. Нуждаться в любви.

— Я был бы счастлив, если между Алексом и Бетси происходило бы хоть что-нибудь, — серьёзно сказал Джошуа.

— Бедный Джошуа. — Она наклонилась к нему. — Ты тоже одинок. Неправильно закрываться от жизни. Ты всё ещё красивый мужчина.

— У меня есть работа, Эва, семья, — он прокашлялся, отводя взгляд от молочно-белого выреза платья.

— Джошуа, этого мало, — мурлыкнула она. — Джошуа, посмотри на меня.

— Эва, это безумие, — голос скатился до сдавленного шёпота, когда она положила его руки себе грудь.

Эва не ошибалась — губы касались губ, а сильные руки ласкали молочно-белую грудь. В это опрометчивое мгновение она может заставить взять её.

— Джошуа, дверь. Запри дверь.

Она легла на спину, а Джошуа неуклюже запер дверь и вернулся, встав рядом.

— Ну ты и сука, — прошептал он, — перегревшаяся сука.

Она ласково засмеялась, когда он лёг на неё всем весом. Женщина ликовала. Это чудесно. Просто великолепно.

Эва раскинулась на диване, в глазах светится торжество, наблюдая, как Джошуа поправляет одежду. Впервые с тех пор, как её нога вновь ступила на американскую землю, она чувствует себя почти счастливой, почти как с Руди.

— Этого не случалось со мной уже двадцать лет, — напряжённо сказал Джошуа, раскачиваясь на носках, — и больше не повторится.

Эва притворилась сердитой и, встав с дивана, направляясь к нему.

— Джошуа, разве тебе было плохо?

— В момент слабости я позволил себе поддаться твоей красоте. Но на этом всё, Эва. Запомни.

Если б не Мадлен, она бы женила на себе Джошуа. Он всё ещё выглядит изысканно и богат. Между ними стоит Мадлен.

— Джошуа, ты мог бы купить небольшой домик в Новом Орлеане. Мы бы там встречались, когда захотим. Никто бы не узнал.

— Эва, возвращайся в Европу, — прямо сказал Джошуа. — Возможно, там твои друзья и играют в эти игры. В Харрис-Эйкес нет. — Он подошёл к двери, открыл и громко позвал:

— Сайрес, пожалуйста, проводи мисс Эву к экипажу.

Тихо посмеиваясь про себя, Эва покинула кабинет. Джошуа изменит мнение.

27

Викки было грустно, что Майкл часто проводил вечера в Новом Орлеане. Она знает, что он с Беном и Дином Фостером, обвинителем, помогавшим раскапывать доказательства против белого, владельца небольшой плантации, обвиняемого в том, что до смерти забил раба. Люди поговаривали о создании в Новом Орлеане группы сторонников Федерации.

Бен Вассерман переехал в новый дом на две недели раньше намеченного. Об этом за ужином сообщил Майкл, когда первый раз за неделю был дома:

— Домик небольшой, но Бен вкалывает как проклятый, чтоб сделать его красивым.

— Претенциозный маленький человечек, — с неприязнью сказал Барт. — Пускает пыль в глаза.

— Его дом соседствует с домом Колиньи, — Майкл посмотрел на Эву. — Не вижу в этом никакого соперничества.

— Во всём Новом Орлеане вы не найдёте дома, что мог бы соперничать с домом Колиньи, — высокомерно сказала Эва.

— Я слышал, они всё ещё в городе, — Майкл делал вид, что вежливо поддерживает разговор.

— Жанна говорит, у них слишком много слуг, чтоб куда-то переезжать. — Эва пожала плечами. — Её муж на несколько недель уехал в Нью-Йорк по делам. Его не будет до сентября. В доме только Жанна и Сьюзет.

— Сьюзет? — спросила Викки.

— Дочь, — пояснила Эва. — Чудесное маленькое существо. Ей около тринадцати. Жаль, она хромая и ужасно застенчивая.

— Да, Викки, — сказал Майкл, что-то вспомнив. — Завтра вечером мы приглашены в новый дом Бена на ужин. Мы можем поехать вместе, я весь день буду работать дома.

— Майкл, почему ты так настаиваешь на поездках в город? — с тревогой спросила Сара. — Ты же знаешь, сейчас самое время для лихорадки. Каждый день сообщают о новых случаях.

— Я останавливаюсь далеко от толп, мама, — успокоил Майкл. — И отдел здравоохранения всё лето упорно трудится, проводя в жизнь карантинный закон. По их прогнозу в следующем году будет менее сотни смертных случаев во всём городе.

— Пока есть хоть одна смерть, мне не нравится, что ты бываешь там, — сказала Сара.

После ужина Викки, извинившись, сослалась на усталость.

— Это из-за жары, — сказал Майкл, — уверена, что хочешь в город?

— Я не упустила бы такого случая, — сказала она с потрясающей силой. Целый вечер вдали от Эдема. Поездка в Новый Орлеан и обратно в экипаже наедине с Майклом.

Колин выехал на дорогу к свежевыкрашенному, покрытому штукатуркой домику, рядом с особняком Колиньи. Когда они поднимались по лестнице, Викки вспомнила, что утром Клодин собиралась поехать в Новый Орлеан. Возможно, она гостила у соседей.

Бен сам открыл тяжёлую дубовую дверь, простирая руку в приглашающем жесте.

— Вы — мои первые гости, — с удовольствием сказал он. — Пойдём, посмотрим дом, как я его отделал. — он сиял, показывая маленькие сокровища, что собирал на протяжении многих лет: старинную стеклянную посуду, серебро, уменьшенную копию великолепных высоких часов в деревянном футляре.

— Здесь столовая, — он провёл их в смежную комнату, двупольные двери которой до этого были закрыты.

— Прекрасно, — взгляд Викки с восхищением блуждал по комнате.

Они сели за стол, и Ибинзер стал подавать ужин.

— Жоржета прошла курсы поваров утончённой французской кухни, — довольно пояснил Бен, когда Майкл и Викки с восхищением дали высокую оценку печёночному паштету, филе камбалы в сливках с устрицами, креветками и корюшками, и вкусному глазированному печенью.

Хотя беседа за столом носила весёлый характер, Викки чувствовала, что Бен хочет переключиться на более серьёзные темы. Майкл, похоже, тоже.

— Бен, ты пробыл в доме три ночи. Слышал что-нибудь?

Бен поколебался.

— Вечером была вечеринка. Кто-то небрежно оставил в столовой открытыми шторы. Мадам Колиньи выглядела радушной хозяйкой. Гости сидели за столом, пили вино и ели грецкие орехи, пока слуги не стали менять свечи. Каждый раз, она оставляла немного вина в бокале для дворецкого, и он подавал новый бокал. Но мне показалось, что слуги довольно худы и запуганы.

— Ты смог увидеть это через окно? — мягко спросил Майкл.

Бен кивнул.

— Да, смог. Позже мадам Колиньи отвела гостей в гостиные на втором этаже. Шторы плотно натянуты. Я ничего не смог увидеть. Но услышал. До меня донёсся звук удара плети о голое тело. Слышались приглушённые крики. Говорю вам, в этом доме происходит что-то ужасное!

— К сожалению, порка раба законна, — грустно сказал Майкл.

— Хуже, Майкл. — На лбу Бена пульсировала жилка. — Посреди ночи слышу ужасный плач. Вновь доносятся более приглушённые крики. И снова и снова звук удара плетью. Майкл, как мы можем подключить полицию, чтоб расследовать всё это?

— Никак. Если подадим жалобу властям, они ничего не станут делать.

— Но ведь что-то надо делать, — настаивал Бен.

— Мы ничего не можем сделать, Бен, кроме как сжечь их дотла. Поговорю с Дином Фостером, но сомневаюсь, что ему позволят что-либо предпринять.

— Пойдём в гостиную, — спустя несколько мгновений оживлённо сказал Бен. — Я скажу Жоржете принести побольше кофе. Хочу показать Викки три тома цветных гравюр Одюбона. Прошу прощения, отлучусь на пару минут.

Бен проводил Викки и Майкла в гостиную, а сам отправился по длинному, узкому холлу к Жоржете.

— Викки, я не успокоюсь, — настойчиво сказал Майкл, — пока не узнаю, что происходит в том доме. Страшное зло находится так близко, что до него почти можно дотронуться.

— Что ты можешь сделать, Майкл?

— Попробую сделать всё, что могу, — мрачно пообещал Майкл. Он замолчал, к ним со свежим кофе приближалась Жоржета.

— Не ждите маста Бена, пейте сейчас, — с цветущим видом вошла Жоржета, катя перед собой декоративный столик, где лежали неизбежные пралине. От них Бен просто без ума.

Викки сидела на маленьком, обитом золотым бархатом диване рядом Майкла, чувствуя себя необыкновенно счастливой.

— Майкл! — из холла раздался голос Бена. — Тебе лучше пойти со мной. Похоже, горит соседний дом. — Викки заметила изменения, произошедшие между мужчинами. — Для Вас, Викки, я принёс томик Одюбона.

— Позвольте пойти с вами! — Она поднялась и встала рядом с Майклом. — Пожалуйста! — попросила она, так как Майкл, казалось, колебался.

— Останешься снаружи, — поставил условие Майкл. — Бен, нужно сообщить в пожарную часть.

— Я послал Ибинзера.

— Пожарная часть укомплектована добровольцами, — с тревогой в голосе сказал Майкл Викки, когда шли к месту пожара. — Чтоб собрать их, нужно время.

Когда они вышли из дома, дым клубился из заднего окна особняка Колиньи. Слышались возбуждённые голоса. Женские голоса. Близкий к истерике голос Клодин и спокойный, по-видимому, мадам Колиньи.

— Доминик, картины, — громко приказала мадам Колиньи. — Неси картины на улицу.

— Жанна, мы не можем оставаться здесь! — кричала Клодин. — Мы сгорим заживо!

— Огонь на кухне, — сообщил Бен первым прибежавшим с вёдрами добровольцам-пожарным.

— Викки, оставайся здесь, — резко сказал Майкл, и вместе с группой пожарных они с Беном ворвались в дом.

У Викки возникла мысль, что это Бен устроил пожар. Она помнила слова Майкла: Мы ничего не можем сделать, Бен, кроме как сжечь их дотла.

Стали появляться люди. Дюжина или больше бросились в дом, чтобы помочь вынести ценности, в то время как пожарные таскали в дом вёдра воды. Викки присоединилась к группе зрителей, которая решила идти внутрь на помощь.

Мадам Колиньи стояла на верхнем пролёте лестницы, оживлённо отдавая приказы добровольцам, чтоб те выносили гобелены и прекрасную мебель.

— Мадам Колиньи, Вы уверены, что рабы на верхних этажах вне опасности? — настойчиво спрашивал Бен — В задней части дома дым как раз идёт наверх!

— Наверх, — запыхавшись, крикнул Майкл через плечо, чтобы не останавливаться.

— Вы должны немедленно спуститься! — крикнула она ему вслед. — Мистер Иден! Как Вы смеете не выполнять мои распоряжения! — Но Майкл стремительно пронёсся через два пролёта.

Толпы людей метались в холле, мешая выносу ценностей на улицу. Клодин, бледная, вся в слезах умоляла Жанну Колиньи поскорее покинуть дом.

— Ступай сама, Клодин, если хочешь! — возбуждённо ответила та. — Мистер Иден! — она вновь попыталась образумить его. — Я не допущу, чтобы Вы вторгались в мой дом!

Едва уклонившись от скульптуры, которую выносили прохожие, Викки, незаметно улизнула в гостиную на нижнем этаже.

— Мадмуазель, — робко окликнул высокий молодой голос, и Викки, повернувшись, лицом к лицу столкнулась с бледной девушкой. Викки решила, что Сьюзет, хромая дочь хозяйки. — Мадмуазель, на самом верхнем этаже, — настойчиво прошептала она. — Пошлите туда кого-нибудь!

Их взгляды встретились, и Викки словно окатили ледяной водой. Она поняла, что пыталась сказать девочка.

— Сейчас, — она, стрелой помчалась назад в холл, и протиснулась через толпу к лестнице.

— Вы куда? — Жанна Колиньи в ярости протянутая руку. Викки решительно отмахнулась. — Мадмуазель, Вы куда? — Но Викки уже мчалась по лестнице.

— Майкл! Майкл!

Майкл и Бен изо всех сил старались открыть дверь наверху лестницы.

— Заперта, — расстроился Майкл.

— Вы должны открыть её, — настаивала Викки. — меня послала Сьюзет.

Майкл и Бен обменялись быстрыми, понимающими взглядами.

— Встань сзади, — приказал Майкл.

Он ударил по двери. Дверь не поддалась. С растущим отчаянием ударил снова, затем ещё. На третьем ударе замок открылся. Викки бросилась за Беном и Майклом в тёмный зал, и в комнату в самом конце зала. Вскоре, когда глаза привыкли к темноте, на неё накатилась волна тошноты.

— Боже мой! — голос Бена дрожал от ярости. — Она же чудовище.

На полуголых рабах, мужчинах и женщинах, лежащих по всей комнате, прикованных цепями к полу, надеты тяжёлые железные кольца с шипами, а на ногах кандалы. Кольца и наручники врезались в кровоточащую плоть тел, истощённых от недоедания.

— Всё закончилось, — мягко сказал Майкл. — Мы вытащим вас отсюда.

Они с трудом освободили пожилую женщину, чьё тело было покрыто ранами и шрамами. Внизу пожарные оживлённо выкрикивали:

— Пожар прекратился! Остался только дым. Ещё немного и можно будет всё заносить назад.

Бен с Майклом медленно несли вниз по лестнице пожилую женщину. Как долго над ней издевались, не знал никто. Люди в холле в шоке открыли рты.

— Наверху ещё восемь. Хуже, чем она, — кратко сказал Майкл. — Кто поможет нам вынести их?

Все выразили готовность помочь. Пространство перед домом заполнено людьми, шокированных, что такой садизм мог существовать в изысканном доме Колиньи. Один за другим рабов сносили вниз. Когда последний из них был освобождён, кто-то неожиданно резко закрыл и запер железные ворота. Викки разглядела фигуру Доминика, запирающего маленький вход сбоку.

— Где полиция? — спросил кто-то. — Почему нет полиции?

Толпа подняла крик:

— Где полиция? — Но никто не появился. Измученные рабы приходили в себя, толпа, с состраданием отодвинулась назад, чтоб те могли добраться до воды.

— Майкл, почему не прибыла полиция? — спросила Викки с растущим негодованием. — Им должны были сообщить.

— Такова жизнь в этом городе, — мрачно сказал Майкл. — Колиньи — влиятельные люди.

Внезапно обстановка стала накаляться. Люди кричали в закрытые окна. Бунт был неизбежен. Бен и Майкл обменялись встревоженными взглядами.

Прежде, чем кто-либо смог понять, что случилось, железные ворота широко распахнулись. Доминик быстро вскочил на козлы экипажа и оглушительно заорал:

— Поберегись!

Экипаж рванулся вперёд, свидетели отпрянули, рискуя быть раздавленными. Когда экипаж промчался мимо, Викки заметила белое, испуганное лицо Клодин Лемартайн, а рядом Жанну и молодую Сьюзет.

— Не дайте ей уйти! — гневно вопил кто-то в толпе. — За ней!

Но экипаж помчался вперёд, обгоняя взбешённую толпу, пытавшуюся её догнать. Одинокий голос в толпе дал толчок разбушевавшейся стихии:

— Разобрать этот дом на куски!

Майкл обнял Викки, и они с Беном поспешили отвести её в дом, где было безопасно, пока рассерженная толпа мчалась в особняк Колиньи.

Из окон гостиной Бена они наблюдали, как на улицу выбрасывают перины, с окон стаскивают драпировки и на улицу летят картины, шкафы, остовы кроватей, серебро, стекло и фарфор.

— Довольно, — устало произнёс Бен и натянул драпировку. Однако голоса проникали в дом, когда Жоржета, со строгим но, торжествующим лицом, принесла свежий кофе и ещё одну коробку пралине.

— Вот и всё, — спокойно сказал Бен. — Ноги мадам Колиньи никогда больше не будет в Новом Орлеане.

— Завтра весь город прочтёт про дом Колиньи. — Глаза Майкла горели. — Пусть все узнают о злодеяниях, совершённых в так называемом цивилизованном обществе, из-за того, что позволяем существовать рабству.

28

Викки и Майкл откинулись в экипаже, громыхающим по тихим улицам. Через несколько минут влажное тепло города останется позади, вместе со страшным волнением последних трёх часов. Рабов, спасённых из дома Колиньи, обхаживали в местной кутузке, где о них позаботятся, пока не примут решение об их будущем.

«Пока я жива, — думала Викки, — буду помнить ужасный момент, когда что-то стала видеть в темноте комнаты дома Колиньи».

— Спасибо Господу за пожар, — сказал Майкл. — Спасибо Господу за Сьюзет Колиньи.

— Спасибо Господу, — таинственно произнесла Викки, — за храбрость Бена Вассермана. — Она улыбнулась, когда их взгляды встретились.

— Завтра, — пообещал Майкл, — тысячи людей поспешат к тюрьме, чтоб увидеть несчастных рабов, орудия пыток, используемых мадам Колиньи. Я даже не скажу, для каких ужасных целей предназначены некоторые из них. Викки, почему они не видят, до чего уродливо рабство, даже когда у них под носом творится подобное?

— Это поможет Дину Фостеру завершить дело?

— Определённо, — Майкл заботливо смотрел на неё. — Мы должны были заночевать в городе. Ты так устала, а до Эдема далеко.

— Там прохладнее. Кроме того, твоя мать будет нас ждать.

— В газетах будет резкая критика действий мадам Колиньи, — сказал Майкл. — Но ни одна газета не посмеет использовать происшествие для нападок на рабство.

— Майкл, любой, кто прочитает, что случилось, поймёт, — с жаром сказала Викки.

— Горькая правда в том, что на Юге недостаток свободы мысли, — сказал Майкл. — Я хочу сделать то, о чём говорили с Беном. О создании в Новом Орлеане группы сторонников Федерации. Меня настораживают распространяющиеся разговоры о расколе.

Поглощённая разговором с Майклом, Викки бросила беглый взгляд в окно и с удивлением отметила, что Колин свернул на дорогу к Эдему. Несмотря на усталость, почти жаль, что уже приехали.

В галерее сидели Сара и Эва.

— Здорово, что вы не приехали раньше, — проворчала Эва. — Жара как в духовке. В Европе никогда не бывает такой погоды.

— Вечер удался на славу, — проговорил Майкл. Викки увидела, как его мать подалась вперёд, вся превратившись в слух, — прочтёте об этом в завтрашнем «Пикьюне».

— Что случилось? — взволновано спросила Эва.

Медленно, стараясь говорить без сильных эмоций, Майкл рассказал, что произошло. В шоке и в молчании Сара с Эвой выслушали рассказ.

— Клодин сбежала с мадам Колиньи и её дочерью, — закончил Майкл. — Не знаю, возвращалась она в Эдем, или нет.

— Не будем тревожить Джека ночью, — решила Сара. — Утром он придёт, я с ним поговорю. — Её била дрожь. — Когда думаю о бедных замученных душах, мне становиться очень плохо.

— Я всегда знала, что в Жанне было что-то странное, — сказала Эва, пытаясь придать разговору налёт страшной тайны. — Всегда что-то тайное было между нею и Клодин.

— Мама, я не аболиционист, — спокойно сказал Майкл, — но этого достаточно, чтобы показать вам, как отвратительно рабство. Вы должны осознать необходимость в постепенном освобождении рабов.

— Из-за того, что прекрасная подруга Эвы оказалась чудовищем? — Сара перешла к обороне. — Прекрати истерику, Майкл.

— Мы были бы правы, если б уже завтра начали освобождение. Мама, ты умная женщина и, конечно, видишь, что Юг должен навести у себя порядок, пока горячие головы не нашли способ отколоться от Федерации.

— Этого не случится, — твёрдо сказала Сара.

— Пусть случится, — в дверном проёме эхом раздался резкий голос. Майкл подошёл и пошире открыл дверь, чтобы Эндрю смог вкатить инвалидное кресло.

— Папа, ты хоть понимаешь, что только что сказал? — спросил Майкл.

— Я сказал, пусть Север убирается к дьяволу. Пусть Юг будет независимым.

— Так значит война, папа? — зловеще спросил Майкл.

— Нет! — Сара побледнела. — Нет!

— Барт может не волноваться, — бархатным голосом сказала Эва. — Ему не нужно идти на войну.

— Я до смерти устал, слушая, как об этом рассуждают на Юге, — раздражённо бросил Барт. — Гораздо лучше разорвать все связи.

— В штате много тех, кто не согласен с тобой, папа, — спокойно ответил Майкл. — В Новом Орлеане будет сформирована группа сторонников Федерации.

— Их выкинут из города или линчуют.

— Я сотрудничаю с ними.

— Майкл, нас подвергнут остракизму! — побледнела Сара.

— Мы не даём объявления в газетах, — мягко сказал Майкл, — просто регулярно встречаемся, чтоб обсудить назревающий кризис.

— Только не в нашем доме! — взорвался Барт. — Я не допущу этого!

— В этом нет необходимости! — накинулась на него Викки. — Майкл, у тебя офис в городе. Уверена, что сможем найти достаточно стульев, чтоб организовать встречу.

— Викки, Вы поощряете его! — Сара пылала от негодования.

— Да! — Викки гордо вскинула голову. — Потому что Майкл прав. Он хочет сохранить Федерацию. Сохранить мир в стране. Я знаю, что такое война. Сначала погиб брат, потом убили отца. Они ушли в иной мир раньше срока, потому что Англия велела сражаться! — Она наклонилась к Майклу и продолжила. — Майкл, позволь помочь тебе. Позволь поговорить с прекрасными леди в Новом Орлеане, которые видят в войне только славу. Позволь рассказать им, как это было в Крыму. Позволь сказать им, что чувствуешь, когда тебе говорят, что тот, кого ты любишь, погиб в бою!

— Всё, хватит! — Голос Сары поднялся на опасную высоту. — С того дня, как Вы появились в этом доме, Майкл отвернулся от нас!

— Мама, если ты будешь говорить с Викки в таком тоне, мы будем вынуждены покинуть Эдем, — мягко произнёс Майкл.

Лицо Сары напряглось. Викки увидела, как её рука конвульсивно разжалась и снова сжалась. Она изо всех сил старалась сохранить самообладание. Алекс был её баловнем, а Майкл — гордостью.

— Простите, Викки. Меня очень расстроили эти новости. — Она поднялась. — Полагаю, самое время пожелать всем спокойной ночи.

Сара извинилась, потому что не вынесла бы отъезда Майкла из Эдема. Но в какой-то миг, Викки желала, чтобы та сорвалась. И даже желая этого, Викки знала, что есть некая странная драма, куда втянуты все живущие в Эдеме, и которая должна разыграться. Только тогда они с Майклом станут свободны.

Все дни после пожара в Эдеме ощущалось напряжение. Майкл снова часто отсутствует по вечерам. Эву больше не беспокоит трагическое исчезновение Клодин. Джек так и не получил от неё весточки. Она с Жанной Колиньи и молодой Сьюзет просто исчезла.

Викки бродила по дому, постоянно ощущая, что она для Сары и Барта незваная гостья. Барт открыто говорил, что одобряет разрыв отношений с Севером, не заботясь о том, что мысль о войне доставляет Саре невыносимые муки.

Иногда за Викки заходила Бетси. Каждый её визит приносил молодой женщине большое облегчение. Бетси знала, что в Эдеме Алекс, и старалась остаться подольше.

В полдень Викки легла в кровать, притворившись, что хочет отдохнуть, желая, чтобы было побольше времени для общения с Майклом.

Дверь на несколько дюймов приоткрылась, и появилось личико Моник.

— Входи, Моник. Я не сплю.

Моник вошла. Викки помнили печаль в её глазах, когда девушка смотрела на Тита, и с состраданием подумала, что за прошедшие недели во взгляде девушки появилась несвойственная мудрость.

— Здесь мисси Бетси, — доложила Моник, — сможете её принять?

— Скажи, что сейчас спущусь.

Чувствуя себя беглецами-воришками, молодые женщины убежали из дома, и шли по тропинке вдоль реки.

В кварталах в больнице плантации нашли матушку Ла Верну. Полдюжины кроватей заняты больными рабынями. В углу у девушки лет пятнадцати преждевременные роды. Около неё хлопочет матушка Дафна.

— Мне нравиться, как ты говоришь со мной, девочка, — серьёзно сказала матушка Дафна. — Проглоти это и скоро не почувствуешь, как толкается младенец. Он идёт раньше, ты знаешь это.

Покрывшись испариной, девушка послушно приняла микстуру в перерыве между быстро накатывающимися приступами боли.

— Она так молода, — с состраданием сказала Викки, когда девочка скорчилась на шаткой кровати.

— Её ребёнок большой, — сказала матушка Дафна, наклонившись над девушкой. — Она — маленькая.

Девушка закричала. Несмотря на боль, у неё красивое лицо, и Викки желала оказаться на её месте.

— Это снадобье поможет, она не будет помнить, как ребёнок появился на свет, — пояснила матушка Дафна и терпеливо к девушке, — давай, девочка, ты сможешь вытолкнуть ребёночка, если попробуешь достаточно сильно.

Викки взяла в стоявшем рядом ведре мокрую тряпку, и вытерла лицо девушки. Крик за криком бил рикошетом по стенам комнаты, пока негритянка, как показалось Викки, одним сверхчеловеческим усилием, не вытолкнула младенца, под тихое одобрительное пение матушки Дафны.

— Так, посмотрим, кто у нас тут. Мальчик. Неужели этот мальчик не стоит всех страданий?

— Какой красивый, — сказала Викки.

— Она нарожает ещё кучу детишек, — сказала матушка Ла Верна. — Следующий раз будет легче.

Когда молодая мама заснула, Бетси обратилась к матушке:

— Матушка Ла Верна, на передних ногах Молнии наросты, меня это беспокоит. У тебя есть мазь, что давала прошлый раз? Мне нужно много.

— Для Вас, мисси, есть, — ответила матушка, беззубо улыбаясь. — У меня есть новый порошок для остановки кровотечения и очищения плохих ран, — похвасталась она. — Подождите, пойду выберу.

Эва раздражённо смахнула со лба влажные волосы, в бешеном напряжении сил быстро пробираясь через насаждения табака, чтоб не потерять из виду цель. Она видела его мгновение назад. Куда исчез этот дьявол Тит?

Она шла через солнечно-жёлтый табак, пока не вышла на маленькую вырубку. Тит склонился над массивной ветвью дуба.

— Тит!

Он обернулся, осторожно встретив её взгляд, молча опустил пилу и выпрямился. Чёрная кожа блестит от пота.

— Что хотите, мисси? — вежливо спросил он, но ничего рабского в манере держаться не было.

— Подойди сюда, Тит, — в её взгляде читался вызов.

Молча он преодолел разделявшее их расстояние.

— Ближе, — ноздри раздувались, ловя исходящий от парня запах самца. Зачем он бесцельно тратит силы с Алексом? Что для него сделал Алекс? Она сможет забрать его у Алекса. Поспорила сама с собой, что может.

— Тебе нравятся женщины? — соблазнительно проворковала Эва.

На мгновение он был поражён и, твёрдо встретив её взгляд, уступил:

— Нравятся.

Высокомерный ублюдок, подумала она, но как ни странно ей это понравилось.

— Не думаю, что у тебя здесь что-то есть, — рука с быстротой молнии коснулась низа живота юноши. С внутренним ликованием отметила его мгновенную реакцию.

— Мисси, вы хотите доставить мне неприятности!

Разве не она заставила его сжать челюсти от нетерпения? Он очень хочет её, хочет войти в неё.

— Люблю неприятности, — быстрым движением она прильнула к нему. Он застонал.

— Мисси, неприятности, — тяжело прошептал Тит.

— Удовольствие, — пообещала она. — Покажи, насколько ты хорош, Тит! Покажи!

Молодые женщины покинули кварталы, выбрав домой кратчайший путь. шли молча, понимая друг друга без слов, связанные тайной рождения.

— Ах ты сука! — отчаянный голос раздался, казалось, на удивление близко. Это Алекс.

Глаза Бетси тревожно расширились. Она неуверенно подошла к Викки, и обе застыли столбом. Алекс, не заметив их, бросился через насаждения табака, прочь от разыгравшейся на земле живописной сцены.

Эва лежит на спине, закрыв глаза и приоткрыв рот. Юбки высоко задраны. Пофиг всё вокруг, кроме страстного ритма энергично трудившегося над ней чёрного тела. Это Тит.

Лицо Викки вспыхнуло, и она, обхватив Бетси, потащила её прочь от бешеного слияния чёрно-белой плоти. До них доносились слившиеся крики страсти.

Викки и Бетси быстро и молча уходили прочь от лежавшей на земле пары, когда внезапный громкий крик, крик боли, заставил остановиться.

— Что это было? — прошептала Викки.

— Кого-то ударили, — Бетси почувствовала прилив свежих сил. Она снова обрела почву под ногами. — Это там.

Сквозь подлесок они подошли к маленькой лачуге. Бетси вошла внутрь и вскрикнула.

— Что? — испуганно спросила Викки.

— Алекс, — Бетси упала на колени перед распростёртой в грязи фигурой в полусознательном состоянии. — Он в крови.

— Нам нужно сходить за помощью, — с тревогой сказала Викки. Струя крови стекала с запястья, почти полностью залив ладонь.

— Нет времени. Он изойдёт кровью. Ты должна мне помочь, — сказала Бетси. — Возьми ветку. Тонкую. Быстро. — Она безуспешно пыталась остановить кровь нажатием.

Викки, спотыкаясь, бросилась наружу, схватила первую попавшуюся ветку и принесла Бетси. Бетси оторвала кусок юбки.

— Бетси, что случилось?

— Он исполосовал себе запястье, — взяла ветку и сделала импровизированную повязку. — Мы должны остановить кровотечение. У нас всего минута.

— Сука, — тихо прошептал Алекс. — Сука!

Бетси быстро глянула на Викки. «Неужели догадалась, почему Алекс пытался убить себя?» — потрясённо подумала Викки.

— Порошок матушки Ла Верны, — вспомнила Бетси и потянулась за сумочкой, которую всегда носила с собой. — Подержи здесь руку, — и твёрдо посмотрела на Викки. — Ты ведь не упадёшь в обморок?

— Нет, — пообещала Викки и сделала, что просила Бетси.

Она ждала, бледная и дрожащая, пока Бетси по инструкции матушки Ла Верны смешивала жидкую мазь с порошком, чтоб получить пасту.

— Я не могу оставить тут ветку, — объяснила она. — Алекс может заработать гангрену. Оставлю её, пока паста не застынет. Когда кровотечение остановится, пойдём за помощью.

— Нет, — прошептал Алекс. — Никого не приводите. — Он с трудом открыл глаза, — я останусь здесь. Пожалуйста, не надо, чтоб кто-то ещё узнал.

— Алекс, тебе нужна помощь, — мягко сказала Викки.

— Больше никого, — упрямо повторил он, от слабости закрыв глаза.

— Надо привести Матушку Ла Верну, — решила Бетси. — Она знает, что делать.

— Пойду приведу.

Викки быстро побежала в кварталы, обойдя место, где всё ещё лежали обнявшись Эва и Тит, разыскала Матушку Ла Верну и шёпотом рассказала, что случилось.

— Я возьму кое-что, юная мисси, — спокойно сказала матушка Ла Верна и уже через несколько минут, несмотря на возраст, с внушительной скоростью мчалась по дороге, что указывала Викки.

Не говоря ничего, как будто всегда оказывала подобную помощь Алексу, матушка Ла Верна всё внимание уделила ране.

— Если б ты этого не сделала, он бы уже умер, — похвалила матушка Ла Верна. — Заставь его проглотить пилюлю, — приказала она. — Тепло поможет ему уснуть, — заметила удивление Викки и сказала мягко и спокойно, — его нельзя трогать дня два. А запястье заживёт.

— Он хочет остаться здесь, — тихо сказала Бетси. — Матушка Ла Верна, никто не должен знать кроме нас троих. Так хочет мистер Алекс. Ты можешь помочь?

Матушка Ла Верна решительно кивнула.

— Я проведаю его через пять часов, — пообещала она. — Через пару дней он сможет пойти домой. — Она нахмурилась. — Рубашку надо постирать, но не сегодня. Завтра я возьму её и постираю. Надеюсь, кровь отстирается, — она поднялась. — Сейчас мне лучше вернуться в кварталы, но я его проведаю, как обещала.

Бетси повернулась к Викки.

— Тебе лучше вернуться домой прежде, чем тебя хватятся. Скажи Сайресу, чтоб подал экипаж поближе к кварталам. Пусть ждёт, пока не приду.

— Будет ли Алексу здесь хорошо? — с тревогой спросила Викки, когда из угла лачуги Бетси принесла сено и положила под голову Алексу.

— Мы с матушкой о нём позаботимся, — с непоколебимой уверенностью ответила Бетси. — Я смогу добираться сюда от дома через поля. Никто не заметит. — Она нахмурилась, в голосе послышалось беспокойство. — Что подумают дома, когда Алекс не появится на ужин?

— Скажу, что ты забрала его в Харрис Эйкес? — придумала Викки. Сара была бы довольна.

— Хорошо, — согласилась Бетси. — И молись, чтоб два дня папа не приезжал сюда, а тётя Сара — к нам.

Викки вернулась домой, по пути проинструктировав Сайреса.

В комнате Моник развешивала выглаженные платья.

— Вы ушли в этом платье, — проворчала девушка. — Я же положила свежее.

— На прогулке было жарко, — сказала Викки, извиняясь за внешний вид.

— Мисси Бетси едет домой? — с любопытством спросила Моник.

Викки помедлила с ответом, но Сайрес уже был вне поля зрения.

— Да, — небрежно сказала она. — Она на пару дней забрала в Харрис-Эйкес мистера Алекса. — Моник просияла. Она тоже знает, что Бетси сохнет по Алексу.

Викки откинулась на подушку и пыталась вздремнуть. Скоро в холле послышались шаги. Эва шла к себе в комнату. Захлопнулась дверь. Лицо Викки запылало, когда представила Эву и Тита, слившихся в объятиях страсти, совершенно не заботясь, что их застал Алекс. Не знавших, что их с Бетси скрывала всего лишь редкая поросль табака.

Юнона запела одну из чудных негритянских мелодий, которые Викки успела полюбить. Обычно в полдень прислуга собирается в тени столетнего дуба, росшего позади дома.

Алексу будет жарко. Его измучает жажда. Она возьмёт кувшин лимонада, что оставила Моник. Никто не увидит, как она выходит.

Викки быстро оделась и поспешила из дома. Только около лачуги, в вырубке, увидела экипаж. Сайрес прятался от солнца в тени деревьев.

Держа холодный кувшин, Викки приблизилась к лачуге.

— Бетси, помнишь мистера Роджерса? — послышался слабый голос Алекса. — Помнишь, как он свирепел, когда мы шумели?

Викки улыбнулась и широко открыла дверь.

— Это я, принесла холодный лимонад.

Возвращаясь по самой короткой дороге, вздрогнула от раздавшегося вблизи стука копыт. осмотрелась, опасаясь, что в лачуге могут найти Алекса с Бетси. Но человек на лошади не глядел на неё. Он во всю мощь скакал прочь из Эдема.

Это был Тит.

29

До ужина Викки оставалась в комнате, морально готовясь спокойно объяснить Саре, что Алекс на денёк-другой отправился к Бетси.

— Викки, Бетси приходила? — поинтересовалась Сара, когда Викки спустилась в гостиную. — Мне показалось, слышала её голос.

— Да, побыла немного. — Викки выдавила улыбку. — Алекс попросил, чтоб я сказала Вам, он на пару дней поехал с ней в Харрис-Эйкес.

Сара изумлённо на неё уставилась.

— Алекс поехал в Харрис-Эйкес?

— Бетси хочет показать ему только что родившегося жеребёнка. Она решила назвать его Алексом.

Майкл мельком взглянул на неё:

— Так Алекс отправился туда, чтобы решить, достоин ли жеребёнок такой чести?

— Для этого совсем не обязательно оставаться там пару дней, — сказала Сара. — Странно, что не потрудился предупредить меня.

— Вы отдыхали. Он не хотел Вас беспокоить.

— Возможно смена обстановки повлияет на него благотворно, — слабо улыбнулась Сара. Она не смогла свести Бетси и Майкла. Появилась надежда, что вдруг что-то будет между Бетси и Алексом.

В комнату с бравым видом вошла Эва.

— Алекс уехал с Бетси в Харрис-Эйкес, — сообщила довольная Сара. — Они, кажется, возобновляют былую дружбу.

— Я не назвал бы это дружбой, — сухо сказал Барт, — когда они учились, Алекс всегда отравлял ей жизнь.

— Могу завтра сходить, поговорить с Джошуа, — небрежно отмахнулась Сара. — Назад Алекс сможет вернуться со мной.

— Перестань, Сара, — грубо бросил Барт, — в Харрис-Эйкесе Алекс не влезет ни в какую дурацкую историю. Оставь его.

Взгляд Сары скользнул куда-то мимо Барта.

— Что случилось, Сократ? — раздражённо спросила она, затем поняв, что Сократ не хочет говорить при всех, сказала «Простите» и пошла к двери.

— Хочу вина, — надменно заявила Эва.

— Потише на поворотах, принцесса, — произнёс Барт, растягивая слова, и подкатился к винному шкафу.

Викки сидела как на иголках.

— Викки, Алекс говорил Вам, что собирается взять в Харрис-Эйкес Тита? — спросила Сара, вернувшись в комнату.

— Он не брал с собой Тита. Он поехал в экипаже Бетси.

— Сократ говорит, что в полдень приказал Титу вымыть посуду. Тот не сделал этого. И теперь Сократ не может его найти. Он осмотрел всё.

— Чёрт побери, думаешь, он сбежал? — возмутился Барт. — Этот ублюдок стоит полторы тысячи долларов! Майкл, собери соседей, и идите за ним!

— Я видела егооколо полудня, — нервно попыталась защитить Тита Викки, — ехал вдоль реки на лошади. Несколько часов назад.

— Почему Вы никому не сказали? — проревел Барт.

— Я думала, он выполняет чьё-то поручение, — запинаясь, проговорила Викки, — не знала, что он убегает.

Эва обрадовалась, что Тит пустился наутёк, понимая, что зашла слишком далеко.

— Мы не знаем, что заставило его сделать это, — сказал Майкл. — Прикажи Сократу послать кого-нибудь на поиски.

— Уже искали, — волнуясь, ответила Сара. — Если он сбежал несколько часов назад, Бог знает, где он теперь.

— Патрули схватят его, если с наступлением темноты обнаружат его вне плантаций без пропуска, — сказал Майкл и с презрением добавил, — они получают по шесть долларов за каждого пойманного беглого.

— Поместим объявления в газеты, — решила Сара. — Очень редко в наших краях сбегает раб. За все годы, что управляю Эдемом, такого никогда не случалось.

— Мы вернём его, — куражился Барт. — Предложи хорошую награду. Четыреста долларов.

— Он вернётся сам, — предположила Эва. — Несколько дней на болотах, и плантации покажутся раем.

— Эва, мы хорошо обращаемся с рабами. — На лице Сары отразилась боль, — и ты знаешь это.

— То есть, Сара, платишь им деньги. Я знаю, что ты дала Титу деньги за изготовление шкафов.

— Это обошлось бы в десять раз дороже, если б обратились к краснодеревщику, — вспыхнув, мгновенно отпарировала она.

— Чёрные ублюдки недалеко ушли от дикарей. Ты им даёшь слишком много свободы, Сара.

— У мамы это первый побег — возразил Майкл.

— Я хочу его вернуть! Этот черномазый слишком умён, — ощетинился Барт. — И чертовски смазлив. Какая-нибудь белая дама, воспылав страстью, возьмёт и тихо переправит его на Север.

— Барт, как смеешь так говорить в присутствии леди! — Сара побелела от ярости.

— Приношу свои извинения, — растягивая слова, произнёс Барт. — Это происшествие вывело меня из себя.

В дверном проёме вновь показался Сократ, взгляд был встревоженным.

— Хорошо, Сократ, — оживлённо сказала Сара, — скажи Юноне, пора подавать на стол.

Майкл покинул офис без десяти двенадцать и пошёл к Бену на обед. Бен прислал секретаря, сообщившего, что Жоржета приготовила помпано особым способом, который Майкл находил неподражаемым, и что Бен ожидает его в полдень.

Бен тепло приветствовал его в дверях дома.

— Ты как раз вовремя, сейчас Жоржета подаёт твою любимую рыбу. Будем есть её с прекрасным вином, которое мне только что прислали из Франции.

Когда они расселись с вином и двумя бокалами из самой последней коллекции Равенскрофта, вошёл Ибинзер.

— Викки восхищалась моей посудой, когда вы у меня ужинали, — с гордостью вспомнил Бен. — Скажи ей, что она должна приехать, посмотреть на новые бокалы. — Он подался вперёд, придавая разговору конфиденциальный характер. — Майкл, у меня есть новости о мадам Колиньи и её подруге. Ибинзер был сегодня в порту.

— Что он слышал?

— В полночь, после пожара на борт частного судна, отправлявшегося вверх по реке, поднялись две женщины и девочка. Скорее всего, они уже в Нью-Йорке с месье Колиньи, и, должно быть, рассказали, что здесь случилось, так как он договорился через адвоката распорядиться своими активами в Луизиане.

— Я скажу Джеку, — пообещал Майкл. Джек расстроен исчезновением жены, но Майкл считает, что сейчас тот более счастлив.

— По поводу наших планов, Майкл, — начал Бен, положив себе помпано с огромного плоского блюда. — Мы сможем провести первую встречу в начале следующей недели. Пока нас только двенадцать, включая тебя и меня, — честно сказал он, — но будет больше.

Майкл наслаждался кулинарией Жоржеты. Он рад успехам, которые он и Бен достигли вместе с группой сторонников Федерации. Но всё же как-то беспокойно. Когда он говорил с Беном о новой группе, понял смысл этой беспокойства. Как это ни грустно, причина в Викки. Жить с ней под одной крышей и не прикоснуться к ней — самая настоящая пытка. Как он посмел влюбиться в жену!

Вернувшись в офис после обеда, спланировал работу на оставшееся время. Но за столом, понял, что не может сосредоточиться на бумагах. Перед ним маячило лицо Викки — пылкой, и в тоже время серьёзной.

В порыве нетерпения он сунул бумаги в ящик стола и вызвал Дэвида.

— Я отправлюсь домой пораньше. Эта жара меня достала. Закройся пораньше.

Майкл направился на конюшни, куда, как он знал, пошёл Колин подковать лошадей.

— Мы пораньше отправимся домой.

— Лошади будут готовы через час, са', - добродушно ответил Колин.

В экипаже Майкл развернул газету и заставил себя почитать. Но мысли неуклонно возвращались в прошлое. Лилиан, умершая из-за него. Викки, потерявшая ребёнка. Их ребёнка. Принцип возмездия работает. Ещё Алекс и Джанин.

В Эдеме его встретила полуденная тишина. Майкл решил, что дамы тихо дремлют у себя. С реки подул слабый бриз. В доме душно, и он опустился в кресло-качалку в галерее.

В дверях показался Сократ и доброжелательно сказал:

— Ещё один жаркий день, са'. Жара, должно быть, всё сожгла в городе.

— Это точно, — с улыбкой согласился Майкл.

— Кларет со льдом, са'? Или чай со льдом?

— Чай со льдом. Принеси сюда.

— Ты сегодня рано, — появилась Эва. — Должно быть в городе паршиво.

— Да, паршиво, — он почувствовал себя не в своей тарелке, как всегда наедине с Эвой.

— Рада, что ты пришёл пораньше, — решительно сказала она. — Майкл, когда ты всё-таки что-нибудь сделаешь с Викки и Алексом? — голос звучит обманчиво спокойно.

— Ты о чём? — Майкл почувствовал отвращение от скрытого в словах и взгляде подтекста.

— Майкл, ты же не настолько слеп, — она всем видом выказывала нетерпение. — Эти двое флиртуют практически у тебя на глазах. Твоя мать это подозревает и именно поэтому продолжает совать ему Бетси.

— Ты больна, Эва! — гневно бросил он ей в лицо.

— Просто не хочешь видеть, Майкл, так что я должна сказать тебе. Викки и Алекс, — медленно повторила она.

— Ты во всём видишь грязь, Эва, — с отвращением сказал Майкл. — Больше ни слова. Разве ты скажешь что-либо другое о Викки или о ком-то ещё? — голос дрожал от ярости.

— Ты не убежишь от правды, — Эва продолжила колкости. — Так будет всегда. Мы не рождены для счастья. Защити себя от большей печали — отправь Викки в Нью-Йорк. Твой отец сказал, над нами дьявольское проклятие, Майкл, и мы не можем от него сбежать.

Со вздохом отвращения Майкл спустился вниз и зашагал в рощу. «Выберу кратчайший путь», — решил он. Для ходьбы день слишком жаркий.

Голоса из стоявшей среди табака лачуги заставил его вздрогнуть. Викки и Бетси, подумал он, заняты раненным животным, и быстро направился к открытой двери.

Алекс, голый по пояс, ничком лежит на земле. Над ним нависает Викки. Викки и Алекс. Ему стало дурно.

Викки, поражённая его появлением, покачала головой. Во взгляде испуг, смешанный с удивлением.

— Прошу прощения… — развернулся и стремительно пошёл прочь. Он шёл, не разбирая дороги, зная только одно: нужно убраться прочь от интимной сцены между женой и братом.

30

Викки поднялась с пепельно-серым лицом. Чутьё толкало броситься за Майклом, но Алекс схватил её за руки.

— Викки, подожди. Викки, прошу тебя, — голос напоминал мучительный шёпот. — Не говори Майклу. Я не перенесу этого.

— Алекс, ты же знаешь, что он подумал, — возразила Викки.

— Какое это имеет значение? Переживаешь, что он считает, что между нами что-то есть?

— Да, Алекс, — искренне прошептала она, — переживаю.

— Викки, я не перенесу, если узнает семья. Они будут задавать вопросы, узнают о… — он запнулся, — они узнают правду. Какое-то время после смерти Джанин я потерял голову. Рассказал Бетси. Она всё понимает, — во взгляде появилась нежность. — Но мама не поймёт. Она всегда ожидает от меня чего-то ужасного. Майкл в её глазах — совершенство. Майкл не может сделать ничего неправильного.

«Кроме как жениться на мне», — подумала Викки.

— Я не могу вынести, как она смотрит на меня. Так же, как смотрела, когда узнала о нас с Джанин. — Дрожа от напряжения, Алекс приподнялся и сел. — Нужно вернуться домой прежде, чем она станет задавать вопросы.

— Нет, Алекс, — с тревгой сказала Викки. — Я сказала ей, что ты в Харрис-Эйкес.

— А вдруг она решит сходить туда? Викки, я не могу так рисковать. — Он замолчал. Рядом раздался топот копыт. Лицо Алекса просияло. — Бетси была со мной до рассвета. Она осталась, клала на лоб холодные тряпки, пока не прошла лихорадка. Сказала, что дома уверены, что она возилась с животными.

— Я принесла сладкий крем, — мягко сказала Бетси, опускаясь на колени рядом с Алексом. — Ты должен съесть всё до капельки.

— Бетси, я должен идти домой, — сказал Алекс.

— Ты слишком слаб, — возразила она. — И не будем больше говорить, пока не съешь всё.

— Бетси, я не могу здесь оставаться, — снова начал он, но она заставила его замолчать, сунув в рот ложку с кремом.

— Бетси, твой отец что-нибудь подозревает? — с беспокойством спросила Викки.

— Папа вчера уехал в Новый Орлеан. Его не будет до ужина. Если скажу ему, что у нас был Алекс, он не будет задавать вопросы. Никогда прежде не лгала папе.

— Тогда нужно вернуться в дом, — настаивал Алекс. — До возвращения твоего отца.

— Можешь сказать, что Алекс помогал тебе с животными, — сказала Викки, — и случайно поранился. Если сможет сказать так, то думаю, он прав. Ему нужно Эдем.

«Прежде чем запутаются в сетях лжи», — подумала Викки.

Бетси поднялась.

— Вернусь домой и возьму экипаж. Я сама привезу тебя домой, Алекс.

Бетси отправилась в Харрис-Эйкес за экипажем. Викки, дрожа от предстоящего выяснения отношений с Майклом, поспешила назад. Как она сможет смотреть ему глаза, зная, во что он поверил?

Женщина остановилась, когда перед ней как из-под земли вырос дом. На западной галерее, сгорбившись над журналом, сидел Барт. На полу «по-турецки» — Джефферсон, очищая пеканы для хозяина. Она поднялась наверх и с временным облегчением закрыла дверь. Несправедливо, что Алекс просил молчать.

Измученная, Викки лежала поперёк кровати. Услышала, что кто-то приехал, и приподнялась, прислушиваясь. К дому приближались Алекс с Бетси.

— Алекс, — грубо выкрикнул отец, — что с рукой?

— Несчастный случай. Ничего страшного…

Викки закрыла глаза и заставила себя уснуть.

Ближе к вечеру с кувшином пресной воды пришла Моник. В облике девушки угадывалось замешательство и смирение: из её жизни навсегда ушёл Тит.

— Юная мисси, — спустя несколько минут раздался мягкий голос Моник, — Сет накрывает на стол. Уже почти время для Вас спускаться вниз.

— Да, Моник. Сейчас спущусь.

Горло Викки что-то сжимало, а руки были влажными от нервного возбуждения, когда она выходила в гостиную. Услышала Сару, выясняющую у Алекса подробности несчастного случая.

— Как же так небрежено? Рана, должно быть, глубокая.

— Глубокая, — ответил Алекс. — Если б не Бетси, я бы истёк кровью. Она сразу же послала Сайреса за матушкой Ла Верной.

— Бетси должна была послать за доктором, — грубо бросил Барт. — Ты же знаешь, это противозаконно, если раб лечит белого.

— Барт, не говори ерунду, — сказала Сара. — Матушка Ла Верна много знает. Видишь же, что Алекс в порядке.

— Ты видел жеребёнка, Алекс? — Викки с трудом сохраняла безмятежность в голосе. Где же Майкл?

— Да, — солгал Алекс, — очаровашка.

— Да, Викки, забыл Вам сказать, — спохватился Барт, — днём Майкл пришёл домой, чтоб собрать вещи. Ему нужно в Батон-Руж по делам.

— Почему не сказал мне? — спросила Сара с упрёком в голосе. — Все вдруг перестали ставить меня в известность.

— Майкл зашёл ко мне, чтоб сказать, так как знает, что я днём не сплю, а дамы спят.

— Когда он вернётся? — спросила Викки.

— Дня через три-четыре, — сказал Барт. — Нужно уладить какие-то вопросы по делу, по которому он работает.

Медленной походкой вошла Эва, в великолепном платье, одев некое подобие ожерелья, собранное из того, что было. Сказала, что сама придумала, чтоб заменить то, что продала, чтобы остаться в Европе. Барт приподнял бровь.

Викки заметила мимолётную дуэль взглядов между Эвой и Алексом, когда Сара сказала о «несчастном случае». Эва не уверена в себе, напугана и ищет спасение в браваде.

— В Эдеме появились заботы, — растягивая слова сказала Эва. — Алекс чуть ли не исходит кровью до смерти, а Тит где-то в бегах.

— Когда это случилось? — Алекс с трудом сохранял контроль над собой.

— Мы обнаружили, что он пропал вчера в полдень, — ответил Барт. — Вот что бывает, когда слишком хорошо относишься к рабу.

— Мы дали объявления во все газеты, — добавила Сара. — Но сомневаюсь, что увидим его снова.

— Полторы тысячи выбросить просто так, — проворчал Барт. — И в трудный год.

— Как отец Бетси? — спросила Сара Алекса. — Я не видела его почти неделю.

— Он уезжал в Новый Орлеан, — после небольшой паузы ответил Алекс. — Сегодня должен вернуться.

— Алекс, ты оставался в доме в отсутствие Джошуа? — упрекнула Сара.

— Там была её мать, — защищаясь, ответил Алекс.

— Алекс, ты же знаешь в каком она состоянии, — Сара расстроилась.

— Мама, дом полон прислуги, — терпеливо возразил Алекс. — Это было совершенно прилично.

— Думаю, надо послать Сета, пригласить Джошуа и Бетси завтра на ужин, — решила Сара. — Прошло несколько недель, как их у нас не было.

— Прекрасная идея, — одобрила Эва, и Сара напрягалась. — Бедный Джошуа. Ему, наверное, так одиноко вместе с Мадлен. Не знаю, как он держится все эти годы.

Барт и Сара были довольны, что Бетси и Алекс весь вечер, казалось, были поглощены друг другом. Хотя Сару расстроило откровенное внимание Эвы к Джошуа, когда они вышли из-за стола и устроились в гостиной.

Викки испытывала тяжёлую потерю от отсутствия Майкла. Сидела, натянув слабую улыбку, пока Барт с Джошуа обсуждали полемику между правоведом по фамилии Линкольн и сенатором Дугласом из Иллинойса, вызвавшую фурор в прессе.

Вечером, когда Бетси с отцом уехали, Викки вздохнула свободно и смогла пойти в комнату. Несколько часов сидела у окна, пристально глядя в ночь. Майкл покинул Эдем из-за неё. Что будет, когда он вернётся? Прикажет ей уехать? С постепенно умирающей уверенностью она думала, что, если б он знал правду, то нет. Но она не могла рассказать ему всё, не предав Алекса.

Утром Викки спустилась вниз и услышала, как Сара отправляет Колина в город.

— Колин должен быть там, если Майкл раньше вернётся из Батон-Руж, — сказала Сара, с любопытством уставившись на Викки и слегка удивлённая спросила, — Вы скучаете по нему?

— Да, — прошептала Викки.

Так или иначе, Викки твёрдо решила заставить Майкла правильно понять, что случилось в лачуге. Нужно сделать это, не раскрывая тайну Алекса.

Теперь в ожидании возвращения из города Колина с Майклом, часы тянулись очень медленно.

Сделав вид, что устала и хочет отдохнуть, Викки поднялась к себе. Но там то и дело вскакивала с кровати и подходила к окну, проверяя, не возвращается ли Майкл. Раньше, чем обычно, спустилась вниз, так как находиться в комнате больше не было сил, села в галерее и стала ждать.

Залаял Сэм. Викки нетерпеливо поднялась. По дороге кто-то ехал.

— Это Майкл? — в дверях показалась Сара, горя ожиданием.

— Да, — Викки вся сияла. Она поняла, что впервые свекровь уверена, что она любит Майкла.

Въехал экипаж и остановился перед домом. Викки стрелой метнулась по лестнице, когда Колин спрыгнул с козел. Но он не стал открывать дверь.

— Маста Майкл вернулся из Батон-Руж, но сказал, что остаётся в Новом Орлеане ещё на день-два, — вежливо объяснил Колин, обращаясь одновременно к Саре и Викки. — Он сказал, что Эмиль привезёт его домой, когда он будет готов.

— Спасибо, Колин, — Сара пыталась скрыть за улыбкой разочарование. Викки решила, что Сара не понимает, что она догадывается о причине отсутствия Майкла.

Покинув галерею, Викки направилась к реке. Вздрогнула, услышав позади звук шагов. Эва со знающей улыбкой проворковала:

— Майкл может и не вернуться.

Викки посмотрела на неё. Что с Эвой? Она немного взволнована.

— Почему Майкл не вернётся? — прошептала Викки.

— Из-за прошлого. Он слишком многое помнит, — зелёные глаза на минуту закрылись. Когда она открыла их вновь, улыбка сияла. — Он напуган, начиная с момента, как я сходила с корабля из Европы. Он не может забыть, что сказал отец, когда застал четырнадцатилетнего Майкла со мной, двадцатилетней, в постели. Ты ведь не знала? Я его первая любовью, и всему его научила. Тут вошёл его отец, а мы лежим вместе. Как он вопил, застав нас за инцестом. «Ты заплатишь!» — визжал он. — «Спишь с тёткой!» Это из Левита. Иногда Барт имеет странную склонность цитировать Библию. «Будешь проклят на все дни свои», пророчил он, и Майкл верит!

Викки качнуло от потрясения. Теперь многое ясно. Наконец понятен смысл слов, что раньше казался непостижимым. Смерть Лилиан, потеря ребёнка. Майкл верит, что на нём проклятие из-за инцеста. Также как у Алекса с Джанин. Но он был ребёнком. Эва совратила его. Майкл не виноват.

Ни слова не говоря, Викки развернулась и побежала к дому.

Она заставила себя найти Сару.

— Миссис Иден, — попросила она, с трудом стараясь сохранить голос ровным, — я хотела бы поехать в Новый Орлеан. Сет может меня отвезти?

Сара серьёзно посмотрела на неё. Впервые с тех пор, как прибыла в Эдем, Викки чувствовала какую-то близость со свекровью. Что бы ни происходило между нею и Майклом, поняла Викки, его мать стремилась всё уладить.

— Конечно, Викки. Ступайте наверх и готовьтесь. Я пошлю Сета за экипажем.

— Спасибо, — тихо сказала Викки.

Она собиралась к Майклу. Так или иначе, она должна заставить его понять, что он ошибается про неё и Алекса, должна заставить Майкла поверить. Если не сможет, тогда должна покинуть Эдем.

Если же останется, а ей тяжело думать, что может быть далеко от Майкла, то должна убедить его, что он не проклят, что он свободен любить.

31

Когда экипаж прибыл на Чартр-Стрит, город уже окутывали сумерки. Викки нетерпеливо подалась вперёд. Они подъезжали к городскому дому. Столовая освещена. Майкл должен ужинать.

Сет въехал через проезжую часть. Прежде, чем он успел спрыгнуть, чтоб открыть дверь, Викки открыла её сама и взбежала по лестнице к главному входу.

— Добрый вечер, юная мисси, — приветствовал Эмиль, пытаясь скрыть удивление от её приезда. — Маста Майкл ужинает. Я прикажу Жоржете подать ещё тарелку.

— Спасибо, Эмиль, — сказала она, натянув улыбку, и поспешила в столовую.

Майкл удивлённо посмотрел на неуверенно застывшую в дверном проёме жену.

— Майкл, я должна была приехать.

— Садись, Викки. Ты ведь не ужинала?

— Нет, — неуверенно сказала она. — Эмиль пошёл сказать Жоржете.

— Сегодня суп из устриц. Пробовала суп из устриц, что готовит Жоржета?

— Всё, что готовит Жоржета, изумительно. — Зачем весь этот никчёмный разговор? Но нет, не стоит торопиться. Майкл чувствует себя с ней слишком неуютно. — Поездка в Батон-Руж удалась?

— Да, — лицо просияло. — Я сделал это для Дина Фостера. Помнишь, он подал в суд за то, что его раба запороли до смерти?

— Да, — быстро ответила Викки.

— То же случилось у него в Батон-Руж. Там он выиграл, хотя многие возмущены. Это должно быть важным пунктом для здешнего разбирательства.

— Ты смог получить письменные показания? У тебя есть, что взять в суд?

Майкл слабо улыбнулся. Часть юридического языка просочилась и в её лексикон.

— Я привёз папку, полную доказательств о случае в Батон-Руж. Это бомба.

Вошёл Эмиль с тарелкой супа, который Викки съела, не ощущая вкуса.

Только когда Эмиль подал настоянные на коньяке персики и кофе, Викки смогла собрать всю храбрость, чтоб попробовать поговорить.

— Майкл, я должна объяснить…

— Ты ничего не должна объяснять, — перебил он.

— Не правда. Ты попал в ситуацию, которая показалась тебе не такой, какой была на самом деле. Алекс… — она заколебалась, подыскивая слова. — Алекс был… у него были проблемы, не могу сказать, какие, Майкл, не предав его доверие. Он… теперь в порядке, но он должен сам рассказать, когда будет готов. Я близка Алексу, но только как невестка. Ничего больше, Майкл. Поверь. Я действовала как друг Алекса.

— Викки… — Майкл наклонился вперёд. — Я должен был знать.

— Маста Майкл. — Викки вздрогнула от несвоевременно прервавшего их Эмиля. Голос серьёзен. — Приехал Эндрю, хочет с Вами поговорить.

Майкл был недоволен таким появлением без приглашения, но понимал, что присутствие Эндрю игнорировать нельзя.

— Пусть войдёт, — приказал он. Взгляд быстро встретились с глазами Викки, зная, что она разделяет его беспокойство.

Эндрю, извинившись, поспешил войти в комнату.

— Маста Барт просит Вас немедленно ехать домой. На плантации Фремонта случилось что-то ужасное.

Майкл отодвинул назад кресло.

— Эндрю, что случилось?

— Точно не знаю, са', - грустно сказал он. — Думаю, мятеж.

— Тебе лучше остаться здесь, Викки.

— Майкл, нет! — Она встала. — Пожалуйста, позволь поехать с тобой.

— Викки, там может быть опасно.

— Майкл, я хочу быть с тобой. — Она подошла и встала рядом.

Майкл поколебался, затем снова обратился к Эндрю.

— Что в Эдеме?

— В Эдеме всё нормально, са', - ответил Эндрю с едва заметным упрёком, — за исключением маста Барта, он совершенно расстроился. Они с маста Алексом достали ружья и сидят в галерее. Но в Эдеме ничего не случится. В Эдеме такого никогда не было.

— Викки, кто тебя привёз? — спросил Майкл.

— Сет.

— Эндрю, скажи Сету, пусть готовится к отъезду в Эдем. И пусть держится около нас, ясно?

— Да, са'.

Через несколько минут они сидели в экипаже. Ходившие время от времени разговоры про восстания на Юге казались такими далёкими. Бен однажды рассказывал о женщине, убитой собственными рабами; но кто мог бы сказать такое о рабах Эдема и даже допустить такое?

— Майкл… — обратилась Викки, когда они выехали из города и во всю прыть помчались в благоухающую ночь. В голосе слышалась тревога. — Как думаешь, что случилось на плантации Фремонта?

— Даже думать не хочу, — тревожно признался Майкл. — Восстания — это то, чего больше всего боятся плантаторы Юга. Но в Эдеме всё будет нормально, — пообещал он. — Не волнуйся.

— Знаю, — быстро сказала Викки.

— Мы не боимся наших негров, но рабы соседей нас беспокоят. Я не побоялся бы остаться один в Эдеме, даже если в радиусе сорока миль нет ни одного белого. В Эдеме я чувствую себя в такой же безопасности, как в лондонском Тауэре.

— Но ведь у Фремонта что-то случилось, — напомнила Викки.

— Подозреваю, что отношения между Фремонтами и их рабами в корне отличаются от отношений между большинством семей Юга и их неграми, — прямо сказал Майкл. — Ты встречалась с Фремонтами. По-настоящему сильных восстаний не было с 1823 года. В позапрошлом году ходили слухи о восстании рабов на всём Юге. Большинство оказались ложными. Но из-за них было убито много невинных негров. Весь ужас восстаний в том, что в большинстве южных штатах приняты законы, запрещающие обучать рабов чтению и письму. Они не смогут понять книг аболициониста.

Майкл вернулся к разговору о деле Дина Фостера, к разговору, который, как она полагала, должен уменьшить её страх.

— Из-за подобных инцидентов, что произошли сегодня на плантации Фремонта, — грустно признал Майкл, — тяжелее привлечь к суду виновного белого.

Когда свернули на дорогу в Эдем, Викки почувствовала непривычную тревогу.

Когда экипаж подкатил к месту остановки, в галерее рядом с Сарой Викки увидела Барта в инвалидном кресле с дробовиком на коленях. На ступенях сидел мрачный Алекс, разговаривая с Джеком Лемартайном. Рядом лежало его ружьё. Когда Майкл быстро поднялся по лестнице, Барт спросил:

— Вы видели что-нибудь по пути?

— Ничего. Что случилось?

— Шестнадцать чёрных ублюдков разграбили дом Фремонта, вот что случилось, — резко сказал Барт. — Их собственные полевые рабочие. Мистер Фремонт сейчас в Билокси. Они зверски избили Мэри Фремонт, изнасиловали младшую дочь и сбежали с серебром, деньгами и оружием.

— Мы с Алексом вынуждены участвовать в охоте, — неохотно сказал Майкл.

— Нет, — возразила Сара, — мы слишком близко от плантации Фремонта, хочу, чтоб вы были здесь, пока не поймают рабов. Вы не можете оставить больного отца и трёх женщин здесь одних.

— Несколько лет в этих местах не было беспорядков, — мрачно сказал Джек.

— Не могу поверить! — содрогнулась Сара. — Мэри жестоко избита. И бедная девочка…

— Это могло случиться с любым из нас, — жёстко сказал Барт.

— Нет, сэр, — возразил Майкл. — Это случилось с Фремонтами из-за того, как они обращаются с рабами. К сожалению, я слышал про это.

— Это правда, — твёрдо сказал Джек. — Мэри Фремонт не отдаёт себе отчёта в том, что говорит, но угрожает рабам чем-то ужасным. И время от времени надзиратели слишком быстро пускают в ход кнут.

— Мы портим рабов, и они убегают, — с горечью сказал Барт. — До сих пор ничего не известно об этом проклятом Тите. Бог знает, какие разговоры он вёл среди других. Никогда не знаешь, о чём они думают. Я не доверяю ни одному из них, даже маленькому Джефферсону. Любой из них может бросить палку дальше меня.

— Не волнуйся о Тите. — Только сейчас они сообразили, что в дверном проёме стоит Эва. — Он слишком высокомерен. Считал, что слишком хорош, чтоб быть рабом. Он не донимал остальных.

— Мы пообещали за него награду в четыреста долларов, — злобно отпарировал Барт. — Кто-нибудь вернёт его.

— Не получится, — категорически сказала Эва. — Вот увидишь.

Алекс перевёл на неё холодный взгляд, лицо затвердело. Эва весело улыбнулась.

— Запомни, на Юге восстания не редкость, — с презрением сказал Барт. — В прошлом веке в Санто-Доминго была кровавая резня белых. Пять лет спустя, прямо в Ричмонде, раскрыт заговор рабов по уничтожению города. Ричмонд выставил небольшую регулярную армию для защиты столицы. И затем в 1822 году в Чарльстоне появился негр-плотник. Он выиграл в лотерею полторы тысячи долларов и купил свободу, а затем организовал заговор, чтобы захватить город.

— Папа, это не доказано, — напомнил ему Майкл.

— Слава Богу, что какой-то раб сообщил об этом хозяину, — продолжил Барт, игнорируя замечание Майкла. — И тридцать пять рабов были повешены, а тридцать четыре сосланы.

— Не было никаких доказательств, — воскликнул Майкл. — Это была чистейшая истерия.

— Хочешь сказать, что восстание Нэта Тёрнера в Вирджинии — истерия? — возразил Барт. — Это случилось всего через год после событий в Чарльстоне. К этому проклятому Тёрнеру хозяин относился слишком хорошо, и что он сделал? Собрал банду рабов и устроил бойню. Нажравшись персикового и яблочного бренди, они убили более шестидесяти белых.

— С тех пор каждый раз, когда рабы бросают косые взгляды, — сухо сказал Алекс, — кто-нибудь вопит о восстании.

Сара решительно поднялась.

— Нет необходимости всем сидеть здесь всю ночь. Викки, Эва, пошли спать. В Эдеме ничего не случиться. Мы в полной безопасности.

— Мы останемся здесь, — сказал Барт, и Викки решила, он наслаждается ситуацией. Он получит дикое удовольствие, застрелив раба. — Если кто-то появиться, то встретит радушный приём.

— В моей комнате спит Нэнси, — сказала Сара, когда она с Викки и Эвой поднималась по лестнице. — Около постели положила дубину, решив защищать меня от любого нападения.

— Ничего не случится, — скучающим голосом сказала Эва. — Те рабы, наверное, уже далеко отсюда. — Она подавила зевоту. — Что здесь делает Джек?

— Я послала за ним, — призналась Сара. — Хотела, чтоб он убедился, что вечером пересчитал всех.

— У него есть вести от Клодин?

— Ничего, — коротко ответила Сара.

Но Викки помнила, он знает, что Клодин сбежала с Жанной Колиньи. Возможно, они отправились в любимый город Клодин — Квебек Сити. Странно, подумала Викки, если Клодин и Жанна поехали в страну, где любой раб может быть абсолютно уверен в свободе.

Викки позволила Моник, явно напуганной новостями о восстании, спать у себя в комнате на соломенном тюфяке. На лбу выступил пот. Снаружи о сетку неистово бьются москиты. Из галереи, где прохладно от дующего с реки освежающего бриза, слышится приглушённый гул голосов.

Слишком взвинченная, чтоб лежать в кровати, Викки встала, удостоверилась, что Моник спокойно спит, натянула платье и совершенно бесшумно покинула комнату.

Майкл вопросительно посмотрел на неё, когда появилась в дверях, и сочувственно спросил:

— Жарко внутри?

— Пожалуй, — согласилась она, — всё равно не могу уснуть.

— Мы посменно обходим угодья с собаками, — сказал Майкл. — Сейчас там Джек.

— Викки, сходите на кухню, разбудите кого-нибудь, пусть сделают кофе, — распорядился Барт. — Если выпью бурбон, засну прямо здесь.

— Я пойду с тобой, — быстро предложил Алекс, затем, заколебавшись, посмотрел на Майкла.

— Иди с ней, — сказал Майкл. — В любое время может вернуться Джек. Моя очередь идти.

Викки чувствовала, что Алекс хочетл поговорить, и сама занялась приготовлением кофе.

— Алекс, у нас с Майклом всё хорошо, — улыбнулась она, и торопливо добавила, потому что Алекс смотрел с тревогой, — я ничего не сказала. Но он верит мне.

«Он любит меня», — с ликованием подумала она.

— Викки, я предложил Бетси выйти за меня замуж, — в голосе слышалось отчаяние. — Она отказала. Не из-за Тита. Это ясно. Она утверждает, что никогда не смогла бы выйти за меня. Почему, Викки? Я знаю, она любит меня. Она не отрицала, когда спросил об этом.

— Не знаю, Алекс. Возможно, ей нужно время.

— Викки, она сказала, что она никогда не смогла бы выйти за меня, — подчеркнул Алекс последнюю фразу. — Я должен знать почему. Поговоришь с ней? Викки, пожалуйста.

— Хорошо, Алекс, — пообещала Викки.

— Завтра? — поймал он её на слове.

— Завтра.

32

Когда наверх поднялась Моник, чтоб посмотреть, пора ли нести поднос с завтраком, Викки, несмотря на то, что всю ночь спала урывками, уже совсем проснулась.

— Нести завтрак? — спросила Моник с едва заметной улыбкой. Викки поняла, что рабы нервничали из-за случившегося на плантации Фремонта.

Она потянулась и облокотилась на валик. Мысли навязчиво уходили к горьким минутам в городском доме, когда они с Майклом выясняли отношения. Если б не Эндрю, сказал бы Майкл, что любит её?

Минутами позже в дверь с подносом протиснулась Моник.

— Мужчины отправились спать. Они сидели в галерее всю ночь. — Голос Моник выдавал тревогу. — Когда они поднялись наверх, Эндрю отнёс им кофе. Никто не приходит, чтоб рассказать о тех скверных рабах, — она поколебалась. — Мисси, они поймают Тита?

— Нет, Моник, — мягко сказала Викки. — Не думаю, что его вообще когда-либо поймают.

Моник почувствовала облегчение.

Покончив с завтраком, Викки поднялась и оделась. Она пообещала Алексу, что сегодня поговорит с Бетси. Шестнадцать сбежавших рабов днём наверняка где-нибудь прячутся, если уже не далеко отсюда. Причин, мешающих отправиться в Харрис-Эйкес, нет.

Викки в нерешительности застыла в дверях библиотеки. Юнона вздрогнула при звуке её голоса.

— Я решила съездить к Бетси, — смущаясь, сказала Викки. — Майкл спит, было б хорошо, если б Колин отвёз меня?

— Прямо сейчас? — нахмурилась Сара, в голосе послышался упрёк.

— Это важно. Я обещала Алексу поговорить с Бетси. У них небольшая размолвка, и Алекс очень переживает.

— Думаю, днём действительно всё будет в порядке — согласилась Сара, в глазах блеснул лёгкий намёк. — Юнона, пошли кого-нибудь на конюшни сказать Колину подать экипаж для мисс Викки.

Викки приказала Колину ехать напрямик через поля, которые ведут прямо к конюшням.

Как и ожидала Викки, Бетси была там.

— Я была уверена, что тётя Сара не позволит тебе покинуть дом после всего, что вчера случилось, — сказала она. — Я так рада, что ты приехала.

Викки стояла рядом и смотрела, как Бетси смазывает бальзамом огузок терпеливо переносящего процедуру ягнёнка.

— Можем выйти куда-нибудь поговорить? — спросила Викки, когда Бетси закончила.

— Вполне.

Они покинули конюшни и пошли к реке, подальше от рабов, бросающих сено на чердак.

— Бетси, — мягко сказала Викки. — Алекс очень расстроен. Он влюблён в тебя и хочет жениться.

Глаза Бетси потемнели от душевной боли.

— Викки, я сказала ему, что никогда не смогу выйти за него замуж. Он должен с этим смириться.

— Бетси, ты же любишь его, — возразила Викки и на мгновение замолчала. — Он говорит, ты хочешь забыть всё, что случилось…

— Я не могу забыть, что со мной случилось, — сказала Бетси с такой болью, что Викки стало не по себе. — Викки, как я могу выйти замуж, когда у меня такая мать? Я не смею выходить замуж, не смею иметь детей. Разве Алекс не может этого понять?

— Бетси, то, что твоя мать в… не в порядке, не означает, что то же самое будет с тобой. — Викки твёрдо смотрела в глаза девушки. — Ты не можешь поставить крест на своей жизни. — Она пыталась найти слова, чтобы убедить Бетси. — Твоя мать пережила ужасную беду.

— Другие женщины стойко встречают беды, — напомнила ей Бетси. — Они не ломаются. А она уже была немного не в себе до того, как утонули сёстры. Я была слишком мала, чтобы это помнить, но так папа говорит. Я поклялась, что не буду рисковать, Викки.

— Ты же не знаешь, что могла унаследовать от мамы, Бетси, — упрекнула Викки. — Поговори с врачом.

— Я говорила. — Лицо Бетси бледное. — Он сказал, что точно не известно, пройду ли я тот же путь или нет. Она была такая, когда папа женился. Дедушка с бабушкой делали вид, что она в порядке. И папа скрывал это от людей, насколько мог, пока она не стала настолько плохой, что скрывать не было никакой возможности.

— Бетси, это несправедливо. — Её сердце болело за Бетси и Алекса. — Доктор мог ошибиться.

— Я не могу так рисковать, я слишком сильно люблю Алекса.

— Бетси, если другой врач, два врача, гарантировали бы тебе, что болезнь твоей матери не передаётся по наследству, ты бы вышла за Алекса?

Бетси колебалась.

— Не знаю, Викки. Просто не знаю. В любом случае, в этом округе не найдёшь врача, который посмел бы спорить с доктором Мэллардом?

Бетси побрела на конюшни, а Викки неспешно направилась к экипажу.

— Колин, — она высунулась из окна экипажа, — сделай, пожалуйста, круг и езжай к дому Харриса.

Там Сайрес сказал, что Джошуа Харрис на западных полях.

— Вон там, — он указал на дорогу налево от дома, — ехать около двадцати минут. Он там всё утро.

— Спасибо, Сайрес, — улыбнулась Викки и поспешила из галереи. — Колин, едем на западные поля.

Викки всё ещё поражал размах самых больших плантаций, таких как Эдем и Харрис-Эйкес. О чём там Майкл говорил ей? Плантация не может считаться большой, если рабочие не добираются до неё менее чем за час.

Джошуа с управляющим осматривал первый хлопок сезона. Бросив беглый взгляд на подъехавший экипаж, он очень удивился, увидев Викки.

— Мистер Харрис, могу я с Вами немного поговорить?

— Конечно, Викки, — он открыл дверь экипажа и подал руку. Его взгляд был тёплым, и всё ж она ощущала глубину беспокойства. Понимает, что она прибыла на поля не для того, чтоб скоротать день.

Молча отошли подальше от рабов.

— Вы когда-либо видели собранный хлопок? — спросил Джошуа, давая время собраться с мыслями.

— Нет, не видела, — глубоко вздохнула она и спросила без предисловий. — Мистер Харрис, Вы были бы рады, если б Алекс стал Вашим зятем?

Джошуа Харрис был поражён и убеждённо ответил:

— Я был бы в полном восторге.

— Алекс предложил Бетси выйти замуж, — пылко начала Викки. — Она отказала, хотя призналась, что любит его. Мистер Харрис, она боится выходить замуж за Алекса из-за… из-за болезни мамы, — она запнулась. — Она напугана тем, что когда-нибудь станет такой же.

Джошуа побледнел.

— Так столько времени она из-за этого ведёт себя так? — голос дрожал. — Такая робкая? Боится встреч с молодыми людьми? Бедная моя девочка. — В голосе слышалась огромная боль. — А я даже не подозревал…

— Мистер Харрис, ваш семейный врач сказал ей, что не может утверждать, станет ли она такой же или нет. Но он может ошибаться, — настаивала Викки. — Если б Вы нашли других врачей, которые убедили бы Бетси, что с ней этого не случится…

— Я сделаю лучше, — с неожиданной силой сказал Джошуа. — Доктор Мэллард не знает. Никто за пределами Харрис-Эйкес никогда не знал. Бетси — моя дочь, но не дочь Мадлен. — Он сделал долгий, дрожащий вдох. — Когда мы поженились, Мадлен уже была больна. Её родители скрыли это. Она была так прелестна, так мила, и я принял её тяжёлое молчание за застенчивость. Её родители надеялись, что брак исцелит Мадлен. Но стало только хуже. Я нанял белую медсестру с Севера, которая ухаживала за Мадлен после того, как родились девочки. Энн была… она была особенная. Милая ирландская девушка, удивительная, по сравнению с Мадлен, и обожала детей. Нам обоим было здесь ужасно одиноко; мы сблизились. Энн умерла при рождении Бетси. Никто вне Харрис-Эйкес не знал, что она носила ребёнка. Из-за состояния Мадлен к нам никто не приходил. Убедить Мадлен, что новый младенец её, не составило труда. Соседи узнали, что Мадлен родила ещё дочку. Я думал, что для Бетси будет лучше, если её будут считать дочерью Мадлен. Никогда не представлял, что это для неё могло означать.

— Мистер Харрис, Вы расскажете Бетси? Позволите ей узнать, что она без опасений может выйти за Алекса?

— Мы вместе поедем домой, — решил он. — Я пошлю на конюшни за Бетси. Пусть знает всю правду. Пусть без страха идёт к Алексу, — и нежно улыбнулся. — Думаю, Сара будет довольна.

Эва улыбнулась, когда Пэйшенс открыла дверь в комнату Мадлен. Она удовлетворённо заметила, что Пэйшенс её не переваривает.

— Я пришла навестить мисс Мадлен. Как она сегодня?

— Как всегда, — осторожно сказала Пэйшенс, — сидит у окна, и ждёт, когда девочки придут домой.

— Мадлен, — позвала Эва. В комнате, как всегда, стоял тяжёлый аромат лаванды. — Я снова пришла.

Мадлен нетерпеливо обернулась. Когда-то она, должно быть, была очень красива, миниатюрная девочка, что позволило проявиться покровительственному инстинкту Джошуа.

— Ты принесла подарок? — Мадлен подалась вперёд с искренне детским предвкушением.

— Мадлен, милая. Я всегда приношу тебе подарок, — мягко упрекнула Эва. — А сегодня — два.

— Пэйшенс, принеси чай, — приказала Мадлен, во все глаза глядя на сумочку, из которой Эва что-то доставала.

Пэйшенс вышла в соседнюю комнату, где была оборудована маленькая кухня для обслуживания Мадлен. В течение дня Мадлен много спала или просила есть, когда все уже были в кровати.

— Я принесла тебе веер из Испании, — сказала Эва, протягивая пакет Мадлен и усаживаясь рядом в покрытое гобеленом кресло. — Надеюсь, тебе понравиться. — Неужели Джошуа не понимает, насколько абсурдна преданность женщине, которая ничего не может ему дать?

Мадлен нетерпеливо сорвала обёртку и, открыв, достала изящно разрисованный веер.

— Ой, какой красивый, — с восхищением сказала она. — Надо показать его девочкам, — улыбка слегка поблекла. — Не пойму, почему они до сих пор не вернулись.

— Скоро придут, — успокоила Эва, зная, как вести эту игру, практиковавшись несколько недель. — Я видела их на озере, когда проезжала мимо.

На мгновение испугалась, что переиграла. Мадлен вдруг стала беспокойной и отвернулась к окну.

— Они хорошо проводят время, Мадлен, — с жаром сказала Эва, — придут домой, сами всё расскажут. — Она с тревогой ждала. Сейчас не время для истеричных припадков Мадлен. Не сегодня. — Ты позволишь им поиграть с веером, Мадлен?

— Хорошо, немного. Они не должны его порвать, — твёрдо сказала женщина. Возможное возвращение в действительность предотвращено.

Пэйшенс внесла в комнату поднос с чаем и поставила на маленький стол, подвинув его поближе к креслу-качалке Мадлен.

— Я разолью, Пэйшенс, — весело сказала Мадлен. — Обещаю не обжечься.

— Пэйшенс, ты не могла б принести мёд вместо сахара? — спросила Эва. — Недавно приобретённая привычка.

— Да, 'м, — без улыбки ответила Пэйшенс. Странно, как Пэйшенс ей не доверяла. Должно быть, служанке завидно, что она нравится Мадлен.

Эва пождала, пока Пэйшенс выйдет в смежную комнату, и с заговорщической улыбкой подалась вперёд.

— У меня есть ещё небольшой подарок, — прошептала она, и рука стремительно нырнула в сумочку. — Но это — наша тайна. Это особое лекарство, его мне дала матушка Ла Верна. Оно сделает тебя счастливой. Я его всё время принимаю. — Она вытащила пробку из крошечного пузырька и вылила содержимое в чай Мадлен. — У меня раньше был свой. Теперь я чувствую себя счастливой, как будто только что сотворила весь мир.

— Не знаю, понравится ли мне, — с сомнением сказала Мадлен, всё же не желая обижать Эву.

— Сделай глоточек.

Мадлен поднесла к губам изящную, ручной раскраски фарфоровую чашку.

— На вкус восхитительно, скоро тебе будет очень хорошо.

Не матушка Ла Верна, а матушка Дафна снабдила её содержимым пузырька. Клодин показала странное лекарство. Какое прекрасное чувство они испытали! Результат не похож ни на опиум, ни на морфий, который она иногда принимала из-за головных болей. Ощущение такое, будто весь мир стал прекраснее, краски ярче, музыка более волнующей.

— На вкус приятно. — Мадлен расслабилась, что это не противная микстура.

— Пей всё сразу, — упрашивала Эва.

Пэйшенс вернулась с мёдом, и Эва весело спросила про печение, что обычно приносила Эльвира.

— Сейчас его нет, — сказала Пэйшенс. — Я принесу пралине.

Она направилась к смежной комнате. Эва задумалась о невысказанных словах.

— Пэйшенс, сходи вниз и принеси, — настояла Мадлен. — Те, что с грецкими орехами наверху.

— Я останусь с мисси, — сказала Эва.

Пэйшенс с неохотой покинула комнату. Эва осушила чашку.

— Мадлен, ты ещё не выпила чай, — сказал Эва. Всё идёт по плану! — Пей залпом.

— Смотри. До капельки. — Мадлен торжествующе протянула чашку.

«Сейчас, — торопила себя Эва. — Быстрее. Пока ушла Пэйшенс».

— Мадлен… — она поднялась и подошла к открытым огромным, до пола, окнам, выходящим на галерею с небольшой лестницей. — Мадлен, кажется, слышу девочек! Похоже, девочки возвращаются домой!

— Ты их слышишь? — Мадлен поднялась. — О, какие странные ощущения. Таклегко…

— Подойди к окну и посмотри, — повторила Эва. — Они идут. Видишь? Вон.

Неуверенно держась на ногах, Мадлен подошла к окну и вышла в галерею.

— Где они? не вижу.

— Смотри лучше. Наклонись слегка над перилами и увидишь. Вон они вместе с няней!

— Где? — она близка к безумию. — Где они? Где мои маленькие девочки?

— Ещё ниже, Мадлен! — жёстко настаивала Эва. — Неужели не видишь? Склонись над перилами! — Когда действие препарата матушки Дафны набрало силу, Мадлен потеряла всякое чувство равновесия. «Теперь наклонись, — мысленно твердила Эва, — давай, пока Пэйшенс не вернулась».

— Мадлен! — раздался снизу отчаянный вопль Джошуа. — О, Боже, нет!

С отчаянно бьющимся сердцем и с торжествующим блеском в глазах, Эва шагнула назад в комнату, делая вид, что зовёт служанку. Но Пэйшенс уже в комнате. В поднятой руке зажат кухонный нож.

— Я видела, ты подлила ей что-то в чай, — с холодной яростью прошептала Пэйшенс. — Лекарство матушки Дафны сводит людей с ума!

— Ей должно было стать лучше, — Эва едва справлялась панику. Где же Джошуа? Почему он не идёт в дом? — Я не знала, что у неё начнутся галлюцинации, что выйдет на галерею искать девочек…

— Ты послала её на смерть! Моего маленького несчастного ребёнка. — В глазах служанки плескалось огромное горе. — Ты убила мою бедную маленькую девочку.

— Нет! Нет! — закричала Эва, и Пэйшенс нанесла удар. Сильная боль пронзила грудь. — Нет! Нет!

Всё должно быть совсем не так.

33

Воздух влажный, густо насыщенный приятыми ароматами цветов позднего лета. Бледная Викки поражённо стоит рядом с Джошуа, нависшим над безжизненным телом жены. Прислуга, слышавшая крик, молчаливой группой собралась вокруг, а толстая негритянка, которая в Харрис-Эйкес работала прачкой, когда Мадлен прибыла как невеста, безутешно причитала.

— Бедная маленькая девочка! Как же так? Моя бедная маленькая девочка. — Она раскачивалась взад и вперёд, по лицу струились слёзы.

— Почему её оставили одну? — поднимаясь, сказал Джошуа, печаль искала выход в гневе. — Почему с ней не было Пэйшенс?

— Срочно нужен маста Иден! — через перила узкой галереи, с которой несколько минут назад упала тело Мадлен, перегнулась испуганная служанка. — Леди из Эдема. Она убита!

— Что здесь происходит? — Джошуа ошеломлённо пытался переварить сообщение рабыни. — Боже мой, что происходит?

— Мистер Харрис, нам лучше пойти наверх, — сдавленным от волнения голосом обратилась к нему Викки. Леди из Эдема. Это, должно быть, Эва, которая одна могла войти в дом. — Пожалуйста…

Джошуа сделал глубокий, судорожный вдох, с трудом пытаясь взять себя в руки.

— Сайрес… — Он положил руку на дрожащие плечи слуги. — Проследи, чтобы мисси отнесли в дом, в маленькую гостиную. — Джошуа снова был самим собой.

Викки следовала за ним по пятам.

В открытой двери перепуганная служанка.

— Она мертва, маста Джошуа, — прошептала она. — Пэйшенс убила её кухонным ножом.

— Не входите, — быстро сказал Джошуа Викки. — Оставайтесь здесь.

Викки замерла по ту сторону двери.

— Боже мой! — задохнулся Джошуа. — Эва!

Викки бросилась в комнату и остановилась, почувствовав тошноту от вида крови, окрасившей переднюю сторону платья Эвы.

— Мистер Харрис, кто это сделал? — прошептала Викки.

— Я убила её, — раздался презрительный голос. Викки взглянула на прислонившуюся к стене Пэйшенс, в её ногах валялся нож. — Она убила мою мисси. Она подлила в чай дурное лекарство, а потом говорит мисси, что идут маленькие девочки. Перегнись, говорила она. Говорила это снова и снова, зная, что мисси не в себе, пока мисси не упала через перила. Я вернулась слишком поздно, чтобы остановить, но я видела! — голос наполнился гневом. — Я слышала, что она говорила, я видела, как упала мисси. — Пэйшенс заголосила.

— Элизабет, позаботься о ней, — распорядился Джошуа, и с берущей за душу беспомощностью обратился к Викки. — Как я теперь скажу Саре?

— Я скажу ей, — пообещала Викки с силой, о которой сама не догадывалась. — Пожалуйста, позвольте мне вернуться в Эдем прежде… прежде, чем тело Эвы привезут домой.

— Я должен послать за Бетси. — Джошуа с трудом сохранял самообладание. — В день, что мог бы стать таким счастливым, она должна услышать о смерти мамы.

Викки поспешила туда, где со смятенным лицом ждал Колин.

— Мисс Эва мертва, — спокойно сказала она. — Нужно ехать домой и сообщить семье.

Викки откинулась в экипаже, вспоминая, что много месяцев назад ей сказала Клодин Лемартайн, когда она впервые прибыла в Эдем. Ты не знаешь, что творится за стенами великолепного дома, который величественно возвышается там, наверху, около реки. Не знаешь о висящем над ним проклятии.

— Сократ, где мисс Сара? — спросила Викки, затаив дыхание, когда вошла в дом.

— В библиотеке, юная мисси.

В дверях Викки задержалась.

— Миссис Иден…

Сара посмотрела поверх книг, сразу сообразив, что случилось что-то ужасное.

— Викки, что такое? — Она встала с кресла.

— Эва, — запинаясь, Викки сначала рассказала о смерти Мадлен, потом Эвы. Только когда закончила, поняла, что прямо позади неё в дверной проём вкатился Барт.

— Слава Богу, Сара, что всё закончилось? — сказал он.

Сара стояла тихая и мертвенно-бледная, опершись на стол, словно ища опоры.

— Не нужно было возвращать Эву домой. Ничего бы не случилось. Бедный Джошуа. Как теперь смотреть ему в глаза?

— Сара, ты не в ответе за весь мир, — раздражённо бросил Барт.

— Моя вина, — упрямо настаивала Сара. — Мадлен была бы жива, если б я не вернула Эву из Парижа. Эва была бы жива. — Она, не веря, покачала головой. — Моя маленькая сестрёнка. Мертва. Я помню Эву на нашей свадьбе, она была самая красивая.

— Эва была порочна, — грубо сказал Барт. — испорчена с детства. Дурное семя, испорченное твоим отцом. Всё закончилось, Сара. Эва больше никогда не доставит тебе проблемы.

Перед домом остановился фургон. Не выходя в галерею, Викки знала, что это. Принцесса Эва Радзинская в последний раз пришла домой.

Моник вошла в спальню Викки и с тревогой посмотрела на неё. Викки обернулась и выдавила улыбку.

— Я не сплю, Моник.

— Время идти на ужин, мисси.

— Хорошо, Моник, сейчас спущусь.

Как странно спускаться на ужин, когда в доме несчастье. Майклу и Алексу, должно быть, уже сказали. Они ещё спали, когда Сара отправила её в кровать. В чае, что принесла Моник, было что-то добавлено, что погрузило её в сон. Она содрогнулась. Кое-что в чае Мадлен послало женщину на смерть.

Словно в тумане, Викки позволила Моник помочь ей одеться и спустилась в столовую. Кресло Барта уже за столом. рука сжимает рюмку, наполовину наполненную бурбоном со льдом. Сара стоит перед шкафом со стеклянной посудой, якобы полностью поглощённая созерцанием, но руки дрожат.

— Вы сказали Майклу и Алексу? — спросила Викки.

— Два часа назад. Алекс поехал в Харрис-Эйкес, чтоб быть с Бетси. — В глазах Сары застыла боль. Несмотря на состояние Мадлен, Бетси была ей предана. — Майкл поехал в Новый Орлеан с телом Эвы. Он займётся похоронами.

— Из-за жары они состоятся завтра, — нарочно чёрство сказал Барт. — Нет времени посылать за роднёй.

— Артемида, — резко позвала Сара. — Скажи Юноне, что мы готовы ужинать, если всё готово.

Сара и Викки присоединились к Барту.

— Почему Юнона, дьявол её побери, летом готовит так много этой чёртовой свинины? — выразил недовольство Барт, когда на стол подали жаркое.

— Ты злился, что тебя достали курятиной и бараниной, — рассеянно напомнила Сара. — Если хочешь, на кухне есть красный люциан.

— Не волнуйся, — раздражённо сказал он. — Я это съем.

Викки очень хотела, чтоб Майкл был дома. Случая поговорить с ним один на один, после того, как прибыл Эндрю с сообщением о мятеже, так и не представилось.

Бедный Майкл, опять занимается похоронами.

Она бросила беглый взгляд в окна. Судя по цвету неба, дождь закончился. Завтра они поедут в Новый Орлеан на похороны. Неужели Эву похоронят на кладбище Сент-Луис, где похоронена Джанин?

— Мадлен, наверно, похоронят на семейном кладбище возле дома, — спокойно сказал Барт. — Харрисы там хоронили родственников пять поколений. Там достаточно высоко, чтоб положить их в землю.

Сара вздрогнула.

— Что-нибудь слышно о рабах Фремонта? — она специально перевела разговор в другое русло. — Кого-нибудь поймали?

Барт оторвался от жареной свинины.

— Я думал, ты знаешь. Заходил Чарли, сказал, что поймали целую дюжину. Фремонт отправил их в Новый Орлеан в кутузку для порки. Сказал, что не доверит кнут ни надзирателю, ни кучеру, они убили бы их до суда. Их схватили не далее одиннадцати миль отсюда.

Барт взял второе пирожное.

— Вам не нужно сидеть здесь, — спокойно он сказал. — Идите в гостиную, тут холодно, — и с нетерпением сделал знак удалиться.

В гостиной Сара остановилась перед портретом Эвы над камином.

— Никогда не думала, что всё так закончится, — в голосе слышалась боль. — Не нужно было возвращать её из Европы. Тогда ничего бы не случилось.

— Вы не могли этого предвидеть, — мягко сказала Викки. Снаружи раздались звуки. — Кто-то приехал, может, Майкл.

Викки подбежала к двери. Там уже Сократ широко открывал дверь, впуская Джошуа, бледного и со следами слёз на лице.

— Добрый вечер, Сократ. Пожалуйста, спроси миссис Иден, примет ли она меня?

— Как Бетси? — подошла к нему Викки, когда Сократ пропустил его в гостиную.

— Оплакивает мать. Мадлен всегда будет для неё матерью, хотя я сказал ей правду.

— Джошуа… — в дверях появилась Сара. — Ах, Джошуа, как мне смотреть тебе в глаза? — голос дрогнул. — Мне рассказали, что сделала Эва…

— Сара, ты не можешь отвечать за поступки сестры, — серьёзно сказал Джошуа. — Я пришёл поговорить об организации похорон. Хочу, чтоб на обоих похоронах мы были вместе, — он смотрел на неё бесконечно нежным взглядом. Он знал, что Сара сильно нуждалась в его поддержке. У Викки на глаза навернулись слёзы. — Если вы похороните Эву утром, мы отправим в последний путь Мадлен днём. Все эти годы ты была подругой Мадлен, — голос внезапно осип. — Только ты общалась с ней.

Эва тоже заходила, грустно подумала Викки. С мерзким умыслом.

— Майкл отправился в Новый Орлеан, чтоб всё подготовить. В Майкле моя сила. — Она совершенно по-иному посмотрела на Викки. — В Майкле и в Викки.

— Я некоторое время побуду с тобой, — сказал Джошуа. — Бетси в порядке. С ней Алекс.

— Пойдём в гостиную. — Сара посмотрела на одну из близняшек. — Афина, иди на кухню и скажи Юноне принести пирог и кофе.

Сара и Джошуа глядели друг на друга с такой тоской, что Викки почувствовала себя лишней. Оставался бы Барт в столовой. Пусть в эти минуты они побудут одни.

— Пойду к себе, — сказала Викки. — Я мало спала прошлой ночью.

В холле задержалась. Внезапно почувствовала потребность в свежем воздухе и вышла в галерею. Клубы чёрных облаков закрывали луну и звёзды: наверняка будет буря. Пусть завтра не будет дождя, молилась она, вспоминая холодный дождь, когда они стояли перед могилой Джанин.

Сэм нёсся по ступенькам, чтобы подставить шелковистую головку под её ладонь.

— Пойдём гулять, Сэм, — причин бояться сбежавших рабов не было. Двенадцать арестовано, другие четверо далеко.

Она быстро шла по берегу, чувствуя, что резко холодает. Миссисипи была бурной, транспорт отсутствовал, кроме небольшого судёнышка, изо всех сил пытающегося пристать к гавани. Первый удар грома раскатился по округе, когда она и Сэм шли от дома.

Внезапно, без предупреждения, хлынул обильный ливень, за несколько секунд промочив одежду.

— Сэм, назад, домой, — приказала она, затаив дыхание. — Давай!

Она прибежала в галерею, промокнув до нитки. Сэм нашёл убежище за креслами-качалками, ворча от обиды, что Викки бросила его, отправившись в дом.

Она поспешила в комнату, где была Моник, решившая спать с ней, пока не будет пойман последний беглец.

— Мисси, Вы насквозь промокли, — начала ругаться она. — Отдадим одежду, чтоб Вы не умерли от простуды.

Викки собралась надеть ночную рубашку, как услышала, что пришёл Майкл. Дрожа, она позволила Моник надеть другое платье и сухую обувь.

— Мисси, Вы простудились, — упрекнула она, когда Викки чихнула. — Как же Вы ушли в дождь?

— Когда я вышла, дождя не было.

— Но ведь уже была ночь.

— Я больше не буду выходить так поздно, — пообещала Викки, — пока не поймают беглецов.

Она поспешила в гостиную, лицо сияло, так как она слышала голос Майкла, своего мужа, настойчиво объясняющего что-то отцу.

— Никаких сомнений, сэр. Пэйшенс спровоцировали.

— Как ты можешь говорить об этой чёрной суке, убившей твою тётю, так, будто она заслужила сочувствие? Ты в своём уме?

— Я поговорил с Пэйшенс и с матушкой Дафной. — Майкл с трудом сдерживал эмоции. — Джек привёл матушку Дафну в свой дом, и я смог её допросить. Она признала, что дала Эве препарат, небольшое количество которого она часто использует в обрядах вуду. Она понятия не имела, что Эва хотела с ним делать. Они с Клодин привыкли принимать его с чаем. Но Эва дала его миссис Харрис, чтоб можно… — Он замолк и с виновато посмотрел на Джошуа, — чтоб можно было убедить миссис Харрис перегнуться через перила. Папа, это убийство, независимо от того, как назовём это для себя.

— Майкл, — возразила Сара, — знаю, то, что сделала Эва, ужасно, никогда не пойму этого, но как ты можешь защищать в суде рабыню, убившую твою тётю?

— Я должен защищать её, — настаивал Майкл. — Если б не Эва, она не оказалась бы в тюрьме.

— Никакой суд на земле её не оправдает, — с презрением сказал Барт.

— Я должен попытаться, — упрямо сказал Майкл, Викки попыталась подавить чих. — Мистер Харрис, она Ваша рабыня. Я могу получить от Вас разрешение защищать её?

— Помоги ей Господь, она нуждается во всём, что сможешь для неё сделать, — медленно сказал Джошуа. — Да, помоги Пэйшенс. Она была предана Мадлен.

Викки снова попыталась подавить чих.

— Простудилась? — спросил Майкл. — Ты что, попала под дождь?

— Я немного прогулялась у реки. С Сэмом.

— Викки, как ты могла? — Его голос стал резким от страха за неё. — Ты же знаешь, что четверо рабов Фремонта ещё на свободе!

— Прости, Майкл, — улыбнулась Викки, — не подумала.

— Ты не должна больше выходить после наступления темноты.

— Пошлите Моник, пусть приготовит Вам чашку горячего молока и рома, — распорядилась Сара. — И хорошо выспитесь. Вам не нужно завтра ехать в Новый Орлеан.

Викки заснула, зная, что над ней с беспокойством нависла Моник, трогая лоб, чтоб убедиться, что нет лихорадки. Сколько хлопот из-за лёгкого насморка! Но неподдельное беспокойство Майкла доставило удовольствие.

Прошло много времени, пока Викки спала. Проснувшись, почувствовала себя виноватой, что проспала. Моник стоита у окна, что-то разглядывая внизу.

— Дождь кончился? — спросила Викки, и Моник с улыбкой повернулась к ней.

— Да, ещё ночью. Солнце сияет, и всё так чудесно пахнет. — Она с удовольствием втянула носом воздух. Пьянящий аромат «утра после дождя», подумала Викки. Она рада, что не будет дождя, пока Майкл с семьёй будет хоронить Эву.

— Пойду, приготовлю завтрак. А Вы не должны вставать с кровати.

— Я чувствую себя прекрасно, — возразила Викки. — Все уже уехали?

— Нет, мисси, но скоро поедут, — Моник направилась к двери.

Пережитый вчера ужас вернулся. Она видела заляпанное кровью мёртвое тело Эвы, лежащее на полу комнаты Мадлен, слышала голос Пэйшенс. И сейчас лежит здесь, в кровати, отстранившись от горя, постигшего семью. Она должна быть с Майклом для поддержки.

— Мне нужно одеться и ехать с ними. — Викки отбросила в сторону одеяло.

— Маста Майкл сказал «нет», — возразила Моник. — Он сказал: «Моник, держи юную мисси в кровати весь день».

— Хорошо, Моник, — со слабой улыбкой сдалась Викки.

Она сидела в кровати и ела, не ощущая вкуса, прислушиваясь к звукам, долетавшим снаружи. В галерее Барт ругал Сэма и Хильду, помчавшихся за белкой.

— Сара! — Заорал он. — Какого чёрта копаешься? Майкл и Алекс заждались тебя. — Барт также не ехал на кладбище.

— У нас куча времени, — донёсся до Викки напряжённый голос Сары. — Кроме того, надо подождать Джошуа и Бетси. Я послала за ними Сократа.

— Они уже едут, — сообщил Майкл.

Сердце Викки бешено застучало при звуке голоса мужа.

— Мисси, кушайте, — сказала Моник с притворной строгостью. — Юнона заставит меня нести всё обратно.

Викки слышала скорбные приветствия, когда прибывшие Джошуа и Бетси присоединились к остальным. Поездкой на кладбище правил Сократ, он знал Эву ещё маленькой девочкой.

— Эндрю! — резко крикнул Барт, когда все отъехали. — Принеси бурбон.

Викки подремала ещё часа три и очнулась как от толчка. Отбросила в сторону покрывало, подняла сетку и бросилась к окну. Она посмотрела вниз. Почему прислуга убегает из дома?

Протянула руку за платьем и натянула его, когда уже бежала к двери, которую с ужасом открыла.

— Нет! Нет! — внизу пронзительно кричала Моник. — Нет!

— Заткнись! — рявкнул Барт. — Убирайтесь отсюда, черножопые ублюдки! Пока вас всех не перебили!

Наплевав на опасность, Викки широко распахнула дверь и помчалась вниз к библиотеке, откуда раздавался шум.

— Положи пистолет, — приказал глубокий незнакомый голос, — или я вырежу тебе сердце и засуну в задницу!

— Не смей угрожать мне! — воинственно проорал Барт, и Викки застыла, когда раздались два выстрела. — Теперь вы оба, убирайтесь отсюда к чёртовой матери, — хрипло приказал Барт, — или получите то же самое!

Викки, затаив дыхание, подбежала к двери, когда раздался другой выстрел. Она застыла в дверях, когда Барт с расширившимися глазами, будто не веря в происходящее, пытался сделать нечеловеческое усилие, чтоб встать с инвалидного кресла, и упал к её ногам.

— Мисси, — всхлипнула Моник, — они с плантации Фремонта.

Моник указала на двух высоких, развязных, полуголых рабов, стоявших по другую сторону комнаты. Одни из них нашёл пистолет, забытый Алексом в ящике стола, и сейчас целился в Викки.

34

Викки отвела взгляд от ствола направленного на неё оружия, ум с бешеной скоростью просчитывал ситуацию. Рабы Эдема побежали в кварталы за помощью.

— Вы с плантации Фремонта? — спросила она, холодея от ужаса.

— Верно, — осторожно пожал плечами более молодой и нервно посмотрел на товарища с пистолетом.

— Значит, вы все эти дни были на ногах, — сказала она так вежливо, будто это гости, получившие возможность укрыться от бури. Нельзя дать им понять, как она напугана. — Вы, должно быть, голодны. — Она обратилась к Моник, со страхом наблюдавшей за ней. — Моник, ступай на кухню, и принеси что-нибудь поесть. — Она выдавила улыбку, взгляд приказывал Моник следовать указанию. — Там должна быть жареная свинины и пирог с пеканом. Мы едва притронулись к нему за ужином.

— Шэд, пойдёшь вместе с девчонкой, — бесцеремонно распорядился крупный негр с пистолетом. Его заинтриговало легкомыслие Викки.

— Принеси им еды, Моник, — тщательно повторила Викки.

Она с трудом подавила слабость, когда взгляд неосторожно упал на мёртвое тело Барта Идена. Он ещё жив? И снова обратилась к рабам:

— В столовой вы найдёте серебро, — теперь взгляд наткнулся на пару тел, получивших пули Барта и в неуклюжих позах лежащих у окна, — показать, где?

— Да, — сказал, растягивая слова, негр с пистолетом. — Покажи.

Другой шлепком по ягодицам подтолкнул Моник. На какой-то миг глаза девушки дерзко вспыхнули, но она подавила вспышку и пошла в опустевшую кухню.

Викки осторожно обошла тело Барта. Она ничего не могла сделать для него.

— Серебро в буфете в столовой. Там же скатерть, чтоб его завернуть.

— Покажи, — бесцеремонно приказал беглец.

Викки пошла впереди него спокойно, как если б проводила экскурсию.

— Я положу вам всё необходимое для еды, — она сделала движение к буфету.

— Не делай глупостей, — предупредил негр, наблюдая, как она протягивает руку к ящику. Когда он с бравым видом уселся за стол, его наглый взгляд пылал от восторга. — Принеси мне виски, — с широкой улыбкой приказал он, продемонстрировав несколько отсутствующих зубов.

— Здесь есть бурбон, — вежливо сказала Викки, всё ещё ведя себя так, как будто это гость.

— Это хорошо, — несдержанно одобрил негр.

Викки протянула руку в шкаф, взяла бутылку из личных запасов Барта. Время. Тянуть время. Стиснув зубы, налила в два бокала бурбон. Напоить. Тогда они пьяными свалятся за столом. Где же Джек? Почему его нет с подмогой?

— Эй, Джесси, посмотри! — Другой раб, широко ухмыляясь, вошёл в комнату с тарелкой жареной свинины в одной руке и разделочный ножом в другой. Викки подавила дрожь, когда тот взмахнул ножом, пугая Моник.

— Этот самый лучший бурбон, — с притворной гордостью сказала Викки. — Уверена, вам понравится, — она снова с трудом подавила истерику. — Моник сходит за пирогом.

— Джесси, мы не можем оставаться здесь, — забеспокоился Шэд. — Быстрее едим и уходим.

После того, как убьют её и Моник?

— Здесь никого нет, кроме старой дуры и этой девчонки. Я видел, что все давным-давно уехали. Садись и ешь. — Он стукнул кулаком по столу. — Дай мне кусок свинины.

Викки и Моник стояли рядом, когда оба раба жадно ели. Они выпили бурбон, словно воду. Ни слова не говоря, Викки наполнила их бокалы. Один раз. Два. Три.

— Эй, Шэд! — Джесси стукнул кулаком по столу, так как Шэда развезло от выпивки. Ударом руки сбросил красивый хрустальный бокал, из которого пил, на пол. — Шэд, тупой ублюдок!

Джесси оттолкнул кресло и встал.

— Возьми скатерть, — приказал он Моник, склонившись над товарищем. — Положи в неё серебро.

Взгляд Моник испуганно метнулся на Викки.

— Делай, что он говорит, Моник. — Голос Викки едва дрожал.

— Подниму его через несколько минут, — решил Джесси. Наглый взгляд переместился на Викки. — Думаю, ты самая красивая девочка, каких я когда-либо видел. — Он шагнул к ней, глаза блестели.

— Не трогай юную мисси! — Моник ударила его по руке, когда тот протянул руки, чтоб прижать к себе Викки. — Не смей прикасаться своими лапами к моей мисси!

— Моник! — в ужасе закричала Викки, когда негр развернулся и ударил служанку сбоку по голове. Со стоном Моник обмякла и упала на пол без сознания.

Викки в панике схватила стоящий на столе жирандоль и замахнулась.

— Не трогай меня!

— Ты очень храбрая! — захохотал Джесси, протягивая руку, чтоб вырвать оружие.

Они боролись. Викки, зная, как она беспомощна, бешено сопротивлялась. Чёрные руки оказались на плечах, разрывая платье. Голое по пояс тело покрылось потом.

— Убери от неё руки! — раздался голос Майкла. Невероятно, но это действительно голос Майкла.

Раб выпустил её и нанёс удар Майклу. Викки закричала. Где же остальные? Почему никто не приходил? Он убьёт Майкла! Через минуту он его убьёт!

Викки схватила лежащий на столе пистолет и направила на раба, когда тот прижал Майкла к стене и стал душить. Она не может потерять его. Ни за что.

Выстрел громко ударил по ушам. Раб удивлённо напрягся и выпустил Майкла, с ужасной гримасой повернулся к ней, и упал на пол. Пистолет выпал из рук.

— О, Майкл, Майкл! — истерично рыдала она, осознавая, что её обнимает муж. — Я убила его! Я убила его!

— Ты спасла мне жизнь, Викки. Ещё минута и он бы меня задушил.

— Майкл! — Это был Джек. — С ней всё в порядке?

— Её не тронули, — заверил Майкл. — Осмотри девочку, — и указал на лежащую на полу без сознания Моник.

Викки посмотрела в лицо Майклу.

— Они с плантации Фремонта, — дрожа прошептала она. — Оба. Майкл, я застрелила его.

— Если выживет, его повесят, — сказал Джек, опускаясь на колени рядом с Моник.

— С ней всё в порядке? — с тревогой спросила Викки.

— Да. Только оглушена. Во, приходит в себя. — Джек перевёл взгляд на Шэда, лежащего лицом на столе. — Что с ним?

— Пьян, — сказала Викки. — Я постоянно подливала ему бурбон. — Она вспомнила, что свёкор лежит на полу в библиотеке. — Майкл, твой отец, в библиотеке.

Пока Джек наливал спиртное для Моник, Майкл бросился в библиотеку. Викки поспешила за ним.

— Папа… — с бесконечной нежностью Майкл перевернул отца. Барт смотрел на него невидящими глазами. — Мёртв.

— Он забрал с собой двух других, — сказала Викки. — Там, у окна.

Майкл медленно поднялся.

— Папа умер как герой. Он бы предпочёл умереть так.

— Где мама и Алекс?

Они бы пришли домой с одних похорон и пошли на другие.

— Они будут позже. Мы кое-кого встретили в городе, нам сказали, что ночью в наших окрестностях замечены беглые рабы. Я был встревожен, взял упряжку у Бена и поспешил домой.

— Позволь пойти к Моник, — сказала Викки дрожащим голосом.

— Викки! — закричал Майкл. Впервые за всю жизнь, Викки потеряла сознание.

Свет послеполуденного солнца заливал фасад Эдема, когда вся семья вместе с Бетси и Джошуа Харрисами вернулась с похорон Барта. Эндрю торжественно сошёл с козел открыть дверь экипажа, в то время как Сэм и Хильда, приветствуя всех, бросились вперёд.

— Сидеть, Сэм, — скомандовал Майкл, лаская голову Сэма. — Сидеть, мальчик.

— Вы остаётесь на ужин, — сказала Сара Джошуа и Бетси. Её лицо было напряжённым и бледным. — Я велела Юноне подготовиться, чтоб пораньше подать на стол.

Викки, поддерживаемая под локоть Майклом, проследовала за Сарой в гостиную. К ним присоединились Алекс и Бетси с отцом. Странно, но за столом царила атмосфера праздничного вечера. Юнона, которой помогали Нэнси и Одалия, готовила весь день. Должны прийти соседи, чтобы отдать дань уважения. Барт Иден умер, защищая свой дом.

— Хорошо, Джефферсон, — мягко сказала Сара, когда они вошли в комнату, — теперь можешь подать кларет. — Его глаза были красными от слёз, но лицо озарилось знакомой усмешкой, когда Майкл дал ему монетку.

Викки отвернулась от пятна на ковре, где лежало тело Барта. Несмотря на усилия Сета, слабые пятна крови ещё остались. «Не думай об этом, — приказала она себе. — Думай о том, что впереди». Всё будет хорошо для Алекса и Бетси. И когда ужас последних дней станет просто воспоминанием, Сара и Джошуа наконец встретятся. Но как убедить Майкла, что на нём нет никакого проклятия? Что они могут жить без страха перед неизбежной трагедией?

— Майкл, что ты слышал о дебатах между тем человеком, Линкольном, из Иллинойса, и сенатором Дугласом? — спросил Джошуа, решив развеять тягостную атмосферу, которая начинала проникать в комнату.

Несколько минут разговор носил строго политический оттенок, пока не вошёл Сет, объявив, что Юнона готова подавать на стол. Они пошли в столовую. Сара заняла привычное место на другом конце стола. Джошуа сел справа, рядом с Бетси и Алексом. Голова стола оставалась пустой.

— Папа показал мне миниатюру мамы, — с любовью сказала Бетси, во время паузы в разговоре. — Она была очень красивой.

— Считаю ошибкой, что Эве никогда не говорили о настоящих родителях, — медленно сказала Сара, — но папа хотел, чтоб так было. — Холодок пробежал по спине Викки. Взгляд метнулся на Майкла, пристально смотревшего на мать. Краска схлынула с его лица.

— Мама, что ты хочешь сказать? — Голос Майкла задрожал.

— Теперь я могу сказать, — Сара грустно улыбнулась. — Эва дочь наших дальних родственников, погибших во время торнадо в Алабаме. Папа с мамой взяли её к себе, когда ей было всего несколько месяцев. Папа тогда был конгрессменом, мы жили в Вашингтоне. Когда вернулись в Луизиану, никто не знал, что мама не рожала последнего ребёнка. Эва никогда ничего не знала.

Викки посмотрела на Майкла. Она увидела облегчение, которое он сейчас испытывал. Он был свободен. Никакого инцеста между ним и Эвой не было. Кошмар закончился.

Руки Викки стали влажными. Если Майкл любит её, то сейчас ничего не стоит между ними.

Они всё ещё сидели за столом, когда стали собираться соседи. Сначала говорили тихими голосами, сочувствуя смерти Барта. Но потом приняли участие в празднике и пили приготовленный Сократом пунш. Викки почувствовала, что в доме появилась свежая безмятежность. Ушла злоба. Это уже не тот дом, о котором говорила Клодин Лемартайн. Ты не знаешь обо всей гадости жизни в Эдеме, которую не видят посторонние. Эта «гадость» ушла вместе с болью и страданием. Эва и Барт умерли, но Идены, которые остались жить, свободны.

Викки устала и свободно вздохнула, когда ушёл последний гость, и уже можно отправляться к себе. Моник, оправившаяся от удара по голове, помогла Викки приготовиться лечь в постель и пошла на соломенный тюфяк в доме рабов. Больше им не нужно бояться беглых рабов.

Викки беспокойно лежала под сеткой, слишком уставшая и слишком возбуждённая, чтоб уснуть. Вновь и вновь вспоминались ужасные события прошлых дней. Бедный Майкл. Какое это было для него испытание.

Она вздрогнула от стука в дверь. «Что ещё?» — подумала Викки с новой тревогой, взяла платье, натянула его и пулей бросилась к двери.

Перед ней стоял Майкл. Взгляд настолько красноречив, что её охватила дрожь.

— Ты спала?

— Нет, — быстро ответила она.

— Не могу оставаться один в комнате, — прошептал он. — Она невыносимо пустая без тебя.

— Майкл!

Майкл спит. Но даже во сне, ликовала Викки, он касается её. Её муж. В полном смысле слова муж.

Ходили разговоры о плохих временах, наступающих для Юга. Об этом вечером сказал Джошуа Харрис. Майкл расстроен из-за возможного разрыва с Федерацией. Он не стал бы сражаться, повторял он, пока Луизиана не будет захвачена, и не нужно защищать свой дом. Но независимо от того, какие трудности впереди, с уверенностью думала Викки, они с Майклом смогут пройти через это вместе. Ничто не сможет уничтожить их союз.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34