С Луны видно лучше (СИ) [Мари Бенашвили] (fb2) читать онлайн

Мари Бенашвили

«С Луны видно лучше»

Когда вы смотрите на Луну с Земли, вы, скорее всего, обращаете внимание на кратеры. Они, даже с большого расстояния выглядят впечатляюще. Сразу виден их размер, объем, манящий перелив цвета и рельефа. Огромные и совсем маленькие, они так напоминают форму ваших глаз. Мне всегда так казалось. Вам дана прекрасная возможность наблюдать за причудливыми похождениями Луны. В течение мизерных моментов она с захватывающей скоростью движется по небосводу. В разные дни она совершенно разная: то остроконечная, то словно укушенная с одной стороны, то идеально круглая. Но это только с Земли так кажется.

Но вот вы вглядываетесь в нее, желая достичь всех тайн, и не видите меня. Хотя, если вы когда-нибудь все же ловили меня взглядом, то, уверен, вы остались впечатлены. Но, я сомневаюсь в такой вероятности. Ваши жилища застроены, время расписано, а звезд совсем не видно. Так что, если вы и не видели меня, то теперь будете знать, что я есть, и, может, внимательнее вглядевшись в один кратер, уловите мои шаги. Можете не верить, но мне вас видно гораздо лучше – ничто не мешает вглядываться. К тому же, это весьма занимательное дело. Уверен, посмотри вы на себя со стороны, тоже бы захотели смотреть подольше.

Но, кажется, пора представить свою, как вы говорите, скромную персону. У меня нет имени, пола, определенной внешности. Я – скорее духовное яство, переменно обретающее внешний облик. Кошкой, прокрадясь мимо вас, останусь незамеченным. Зато вы знаете теперь мой адрес – я ваш сосед. А возраст мой относителен. Я стар в сравнении с вами, однако Вселенная – моя ровесница. Пожалуй, этого достаточно. Детали вы узнаете позже, из этой повести, а может, и из личных наблюдений…

Глава 1: Знакомство

Галактика Млечный Путь. Да, верно, тот самый Большой дом. Непосредственно ваш дом, Земля, при всей его значимости, занимает там крупицу места. На Млечный Путь я набрел давно. Он стал одним из моих неожиданных открытий. Мне повезло – дойди я до этой точки чуть раньше или позже, вовсе не застал бы вас. Не заметить эту галактику невозможно. Мне всегда нравилось рассматривать вблизи красивые галактики или туманности. Медленно блуждая сквозь метеориты, я заметил спиралеподобную массу энергии. Это заинтересовало меня, так как до этого мне довелось познать космическую пустыню. Это довольно скучное место. Развлечением служили разве что скачки по неуклюжим метеоритам. Я шел и сожалел о том, что пучины космоса безвозвратно затянули меня. Знаете, я уже и не помню, откуда начинал свой путь. И вот теперь я стоял перед ярким фонариком, пылавшим среди тьмы. Несколько мгновений, пару тысяч лет, я радовался своей находке, рассматривая ее со всех сторон. Моей радости не было предела, когда я понял, что обнаружил галактику в ее расцвете. Она была не новорожденной, и не гасла последними огнями. Нет, она была на пике. А это значило, что можно было ежесекундно ожидать чего-то интересного. Эти проказницы то и дело выдают рождение какой-нибудь звездочки – только успевай смотреть. К своей радости, звезды радовали своим появлением одна за другой. Одна из самых больших на моей памяти образовалась, едва не убив меня самого, хоть это и невозможно. Сидя на одной маленькой планете, я почувствовал движение за собой. Обернувшись, я был ослеплен невероятного размера туманностью. Она окутала ближайшее пространство. Я на маленькой планетке был окружен переливами красных сгустков. Чувствовалось тепло, заполнившее километры. Внезапно передо мной маленькие звезды и камушки стали заворожено двигаться. Пыль, летящая сквозь них, магнитом притянулась. Алые и бардовые цвета намертво соединились в забавном танце. Меня захватили виды. Засмотревшись, я вновь уселся на планету. В предвкушении необратимого, я мысленно попрощался с ней и стал ждать. Прошло совсем мало времени, когда весь космический мусор остался за рамками соединяющегося пучка энергии. Вот они стали сжиматься все плотнее. Вокруг все замерло. Секундное остолбенение медленно рассеялось с появлением яркого света. Даже я с трудом вглядывался в него. Все, что удалось разглядеть – это как пыль чудным образом в один момент начала приобретать форму и плотность. Раздался оглушительный взрыв. Прямо подо мной маленькая планета разорвалась от напряжения на микрочастицы. Мне едва не стало жаль ее, но каждое рождение поневоле провоцирует смерть. Это неоднозначный факт, и, как его воспринимать решать вам. Я не стал размышлять об этом – меня медленно несло вокруг новорожденной звезды. Она была неотразима. Свет, заворачивающий ее обезоруживающей яркостью, был еще силен. И, на фоне этого света, звезда казалась единственной в округе. Туманности сиюминутно исчезли, распластавшись в необузданных просторах. С течением времени свет рассеивался, позволяя лучше рассмотреть звезду. Чтобы меня не унесло дальше в космос, мне приходилось это время держаться за большой метеорит. Я обхватил его, и повис в невесомости. Откровенно говоря, в этом не было никакой нужды, но всегда надежнее ухватиться при удобном случае за метеорит. Но нас все равно немного унесло. Очутившись дальше от звезды, я удивился еще одному своему открытию, которое я не рассмотрел из-за света. Оказалось, звезду окружало огромное облако. Оно закружило в себе маленькие новообразования. То было множество планет, кружащихся вокруг звезды. Они, то ускорялись, то замедляли шаг. А далее последовало долгое время метаморфоз. Чем дальше, тем больше росла звезда. Она все сжималась и уплотнялось. Тем временем облако прояснялось, и представило красоты пространства вокруг звезды. Планеты все продолжали крутиться вокруг нее. Они, бывало, часто сталкивались. Из этого потом они образовывали одну. Но меня интересовала звезда. Я все время пытался приблизиться к ней. И чем больше, я ее изучал, тем яснее становилась, что у нее не сговорчивый характер. Стоило немного приблизиться, и она вспыхивала, выплескивая множество огненных порывов. Но, не смотря на это, нельзя было отрицать ее красоты. Она раздулась в прекрасный золотисто-красный цвет, переливаясь языками пламени. С ее появлением небольшой участок галактики озарился. А, если бы я чувствовал на себе температуру, я бы сказал, что в космосе стало еще и жарковато. Действительно, она далеко не одна горячая звезда, зато, могу спорить, что самая красивая. Из всех, она наиболее пылает жизнью. Ее бесконечные ветряные пожары уж очень напоминают суетливое движение, что придает ей очарования. Как вы понимаете, я застал появление Солнечной системы, и в частности, самого Солнца. К слову, то, как вы назвали эту звезду, меня позабавило. Но, конечно, это не затмит моего впечатления от Млечного Пути – с ним-то вы и вовсе позабавились. С этого момента я поселился рядом с Солнцем. Никогда еще мне не хотелось находиться с каким-либо объектом так долго. Я мог подолгу кружить вокруг него, и всюду натыкаться на разные кругозоры. Но потом, когда мой интерес к Солнцу уже не был яростным, я обратил внимание на то, как вокруг него появились иные планеты. Поначалу их было всего четыре. Они только начинали существование, сжимаясь вокруг ядра. Это было скучным зрелищем. Но они стали привлекательны, как только между ними стали проглядываться различия. Каждая была по-своему интересна. Например, самая близкая к Солнцу была самой маленькой. Ее покрывала красная пепельная зола, а сама она от температур была пластичной, что ее можно было смять в любую форму. За ней следовала планета больше. Ее оттенки смешивали розовый и фиолетовый. На этой планете уже было интереснее: у нее была изящная форма и красивые изогнутые полосы, обрамлявшие ее округлый рельеф. Да, безусловно, планета это была дивной красоты. Третья планета была самой большой из четырех, а четвертая походила на третью, уступая ей в размерах. Они были разными по цвету, объему и форме, зато была в них общая черта – наличие атмосферы. Этот факт поразил меня. Заметив воздушную оболочку, я, не медля, приблизился к планетам. Сначала я окунулся в четвертую. Стоило приблизиться к ней, как она затянула меня в атмосферу. В ней я сразу же почувствовал безумное отягощение и неловкость движений. Убедившись в своей правоте, я поспешил покинуть планету, пока она не затянула меня в ядро. По этой же причине я не осмелился дотронуться до атмосферы третьей планеты. Решив дать время планетам на окончательное созревание, я вернулся к Солнцу. К счастью, долго мне ждать не пришлось. К моей радости, когда четыре планеты были совсем сформированы, уже успели появиться новые. Когда я это заметил, вокруг некогда одинокого Солнца уже кружили все девять планет. Мое внимание, конечно, привлекли пятая и шестая. Они предстали мне настоящими гигантами. В сравнении с ними, первые четыре оказались совершенными карликами. Порой они даже закрывали мне вид на Солнце, которое тоже уступало им в размерах. А скоро я еще и заметил, как на шестой образовались бесчисленные кольца спутников. Это придало ее незабываемую выразительность и отличало от остальных соседей. Мне не терпелось отправиться на изучение этих планет.

Глава 2: на Юпитере

Итак, я собрался посетить самую большую планету Солнечной системы – Юпитер. Вы и сами прекрасно знаете, что он поразителен не только размером, но и окраской. По диаметру его опоясывают красные полосы, меняющие оттенки. А к южному поясу расположилось симпатичное вихреобразное пятнышко. Дух захватывало от предстоящих открытий. Я на время простился с Солнцем и, ухватившись едва за хвост падающей звезды, мигом спрыгнул на Юпитер. Но вдруг меня охватило странное ощущение пугающей скорости. Со временем приближения, Юпитер стал совершенно необъятным. Показалось, что он проглотит меня полностью, только я коснусь его поверхности. Точные линии и цвета расплылись, а передо мной распласталось Красное пятно. Я с досадой осознал, что собираюсь приземлиться прямо в его жерло. Это напомнило мне, как однажды меня затянуло в Черную дыру. О том, как я выбрался из нее стоит рассказать позже. Но вот меня снова затягивало в неизвестность. Но я не собирался приземляться туда. Улучив момент, я уселся на ветряной вихрь, кружащийся к верху, и унесся на Северный полюс. Нет, естественно не на крайнюю точку, но довольно близко. Когда вихрь утих вовсе, и я оказался на твердой поверхности, я испытал чувство радости. Темное, безумно громкое и скоростное пятно было теперь далеко позади, и я пока не хотел встречаться с ним, хоть мне ничего и не будет. Отделавшись от волнительных впечатлений, я, наконец, осмотрелся на неизведанных территориях. Перед собой я видел бесконечные пласты земли. Она все еще двигалась и формировалась. Прямо на моих глазах образовались вдалеке горы. Довольно забавное зрелище. А в нескольких метрах текла жгучая лава непонятного происхождения. Я поднял глаза вверх и увидел уже совсем маленькой Солнце. С этого ракурса оно не показалось интересным. Когда лава уже обтекала мои ноги, я двинулся дальше. Каждый шаг поднимал горстку пыли, мгновенно оседавшую в невесомости. Я ходил по красной земле в надежде наткнуться на что-то интересное. Но надежда моя была бессмысленной. Редкие скалы лишь они представляли необычный объект. Спустя многие километры я все же решил взобраться по ним. Своей жертвой я обозначил небольшую горку, присутствие которой случайно обнаружил. Вознеся вокруг массу розовой пыли, я добежал до горки. Вблизи она не казалась уже маленькой. Я решил сначала немного осмотреть ее. Стало ясно, что склон ее совершенно непрочен. Стоило мне прикоснуться, как на землю катились рассыпчатые камни, песчинками распадаясь в падении. Мне стало неприятно от ее хрупкости, так что я отказался от этой затеи. Но мне стало грустно от вида пустой горки. Я стал думать, как бы мне ее приукрасить. Озадачившись, я стал подыскивать нужное мне семечко. На безжизненном Юпитере такого не нашлось, и мне пришлось полазить по карманам. В них можно было найти много чего. Так, например, достав из кармана огонек, я частенько брожу по тёмным материям мирозданья. Перебирая вещичками, я все дальше лез в карман, пока не оказался в нем с головой. Там было темно, но меня снова выручил огонек. С его помощью я все же сумел найти маленькое семечко. Оно было идеальной круглой формы, блестящее и, почему-то, синего цвета. Выбравшись из кармана, я попытался вспомнить, откуда оно у меня появилось. Я припомнил, что захватил его с собой очень давно с умирающей планеты. Помню, как застал ее, всю маленькую и холодную, одиноко волочащуюся по пустой галактике. Ей недолго оставалось. На ней было совсем пусто, без намека на бывшую жизнь, коли таковая имела место быть. Но, когда я уже вознамерился идти дальше, врасплох меня застало подобие куста. На мрачном холмике стояло засохшее ржавое растение. Оно имело много завитков, к которым прижимались похожие на листья пласты железа. Меня посетила догадка, что растение изначально было живым, а, когда настал час гибнуть, превратилась в металл. Но это не объяснило того, почему оно было единственным на планете. Затем я склонился к версии, что оно было искусственно, в едином экземпляре, высажено на эту планету. Случайно или специально. Меня заинтересовало это растение, так как никогда прежде я не встречал такого. Но, к сожалению, я не видел путей его спасения. Будто разглядев мою досаду, куст одарил меня семечком. Оно неожиданно скатилось по завитку к моей ноге. Вопреки ожиданиям, оно не оказалось металлическим – я вообще не мог понять, из чего оно состояло. А сейчас, вглядываясь в семечко, я в подробностях вспомнил свою находку. Несказанная радость озарила меня. Но оставались вопросы: способно ли оно прорасти, и как за ним ухаживать. Однако, не было времени на сомнения – это пустое дело. Я взял семечко и раскопал ямку в земле у подножия горки. На саму горку я его е посадил, потому что боялся, что она вовсе развалится. Семечко уже было закопано, и оставалось только с надеждой ждать. Сомнения и интерес пробудились внутри, и я твердо решил, что, если оно прорастет, я обязательно наберу еще горстку семечек про запас.

Прошло много времени. Но я все сидел подле закопанного семени. Привычное для меня равнодушие разбавилось скукой. Вокруг меня витала пустынная засуха. Иногда ветры заносили цветастую пыль. Я проводил пальцем по ней, прорезая воображаемые фигурки. Наконец, когда, пролетая мимо, меня соблазнил неизведанный Сатурн, я решился скорее покинуть Юпитер. Я встал и наступил на место, куда было посажено растение. Вдруг раздался тихий треск, и я почувствовал дрожание земли. Через миг меня подняло ввысь, подкинуло, и тут же притянуло обратно. Я ощутил, что моя нога обвила колючим плющом. Быть может, мой куст попросту не захотел меня отпустить. Кое-как освободившись, я ринулся рассматривать растение. Оно оказалось совершенно не таким, каким я его впервые увидел. Из земли пророс большой куст. Он имел толстый колючий ствол ярко-зеленого цвета. Когда я дотронулся до ствола, то ощутил, что он оставляет свои микро колючки повсюду. Колючки имели восемь с трудом различимых иголок, непрерывно двигающихся по кругу. Из ствола дальше росли две прямые ветви в центре, а вокруг – пять тонких закрученных ветвей. Они походили на плющи. Все ветви были коричневого цвета. В отличие от ствола, они были гладкими. А, когда дул ветер, они начинали покачиваться в такт и долго еще танцевали. На всех ветках появились небольшие листья. Они висели так непрочно, что я переживал, как бы их не снесло. Эти листья являются самой прекрасной особенностью куста. Это открытие поразило меня. Когда я стал присматриваться к нему, до меня донеслись странные звуки. Оказывается, листья кружатся вокруг своей оси, а при этом трепещут тихую мелодию. Она напоминает трель. Вы не можете себе представить моего удивления. Вечность прожив, я ни разу не слышал столь слаженного звука. В голове вспоминались грохоты, скрежеты падения, треск, оглушающие звуки сжатия. Но никогда не было такого красивого перелива. В вечной тишине, когда никакие другие звуки не мешают, этот трепет раздавался давящей прелестью. Теперь не захотелось остаться рядом с этим странным растением. Я просто сел рядом с ним. Сел и стал вслушиваться. Листья, танцуя на тонкой ручке, быстро кружились. Они непрерывно шептались. Так прошло много лет. Они пели – я слушал. Плод, что я получил, настолько красив, что даже пугает. А звук, который он издает, непривычен для космоса, и тем незабываем. Однажды я так заслушался, что впал в некий транс, забытье. Очнувшись, я поразился этому – такого раньше со мной не бывало. Кажется, вы зовете это безумное состояние сном. Очнувшись, я понял, что не пропустил ничего особо важного. Куст вел свое скромное существование мне на радость еще немного. Но потом я вдруг понял, что не слышу больше прекрасных звуков, к которым уже привык. В космосе снова воцарилась нерушимая тишина. Оказывается, листья почему-то прекратили вертеться. Они замерли, и потом покрылись серебристым налетом. В первые секунды небольшим, но скоро он разросся так, что не было видно листьев. Налет затвердел и приобрел шарообразную форму. Теперь мой куст напоминал ваши деревья с плодами. Я заинтересовался. Предательски долго ничего не происходило. Я бродил вокруг куста, пытаясь уловить его движения, но даже ветер его не трогал. Что ж, я достаточно терпелив.

Однажды я лежал под кустом, упираясь головой в ствол, и наблюдал за пролетающими мимо планетами. Отсюда небо казалось прекрасным, ярким. Я видел медленно проходящее Солнце. Оно показалось маленьким. Его иногда перекрывали проходящие рядом планеты. Все происходило на фоне миллионов звезд и туманностей. Эта красота казалась мне привычной, но все же, не надоедающей. Когда сама вечность смотрит тебе в глаза – разве это может надоесть? Я немного задумался, как вдруг мне на голову упал серебристый шарик. Много позже эта же ситуация повторилась с одним землянином. И это событие тогда открыло ему глаза на простейшую истину. Как забавно, что в этом мы совпали. Я, почесав голову, погнался за убегающим шариком. Он оказался колючим, и неприятным по запаху. Я отнес его обратно к кусту, а, когда дошел, на земле под ним уже лежали все шарики. Куст опустел и немного увял. Я опустил шарик к его собратьям. Их оказалось неожиданно много. Больше я не мог сидеть рядом с ним. От скуки я стал играть с шариками, переминая их, сталкивая и катая по земле. Кстати, я обнаружил, что на шариках забавно лежать, чем и воспользовался. Я лежал в свое удовольствие, ожидая дальнейших действий куста. И вот меня, как обычно это случается на Юпитере, застали врасплох. Я себе лежал, рылся в кармане. Но неожиданно меня скинуло на землю. Это было неприятно. Подняв голову, я увидел, как шарики бегают вокруг куста. Зрелище, безусловно, воодушевляющее. Неизвестно как, эти малыши обзавелись ножками. Они судорожно ими трясли, в истерике ударяясь друг о друга. Я поймал одного. В моих руках он стал еще более нервным. Его ноги крутили в воздухе с интересной скоростью. Наконец, он вырвался и убежал. Тут уже все шарики бегали вокруг меня и – представьте! – пищали. Они создали раздражающий звук, который хотелось, не медля, убрать. Я снова схватил один из шариков. Он отчаянно вырывался, но я его не пустил. Рассмотрев его, я пришел к выводу, что шарик можно очистить от оболочки. Она успела стать уже мягче и пластичнее. Мне не стоило труда разломать ее. Оболочка распадалась на маленькие кусочки. И я медленно очистил шарик. Из него вывалилось маленькое странное существо. Оно было местами металлическим, имело две ноги, но было лишено верхних конечностей. Оно было вытянутой овальной формы. У существа были большие глаза во весь мизерный рост. Они были белые с зелеными точками. Заметно было, что существо мигом увеличилось в размере, но оставалось маленьким. Малыш побежал, толкая собой остальные шарики. Он сильно избивал их, пока те не оставались без своей оболочки. Тут уже вокруг меня носилась толпа странных вылупившихся ребят. Они суетно бегали, пока не убедились, что все остались без оболочки. Я все сидел. Когда они пересчитались, то немного успокоились. Я, тем временем, все сидел. Существа были медлительны. Они не умели издавать звуков, что, видимо, послужило их основному способу общения. Они, глядя, своими большими глазами друг на друга, поочередно дрыгали ногами. То одной, то другой. Причем они умудрялись делать совсем разные движения. Один даже лег перед всеми и, подняв ноги вверх, стал двигать ими в разные стороны. Остальные переглянулись, подпрыгнули и повторили за ним. Я никак не мог понять, что и зачем они делают. А, может быть, они просто безумцы. Да, так я и решил. Но они разрушили мою гипотезу. Чем? После того, как они повалялись, существа выстроились передо мной в аккуратный ряд. Я немного удивился. Им скоро надоело стоять, и они все разом сели. Видимо, они ожидали действий от меня. И тогда я, вспомнив их общение, подергал ногой. Они раскрыли глаза еще больше, подскочили и стали меня пинать ногами. Сначала несильно, но потом стало больно. Я сидел спокойно, с равнодушным лицом. Существа были маленькие и весьма беспомощные. «Пусть развлекаются» - думал я. Но время шло, а они все били. Ну, что за надоеды! И я отшвырнул их одним махом. Они, кажется, обиделись на меня.

Глава 3: малыши

С тех пор, как новые жители Юпитера были оттолкнуты мной, мы больше никак не контактировали. «Малыши», как я их дл себя определил, крутились только возле своего куста. Я тоже любил находиться подле него. Как-никак, это было единственным примечательным местом большой планеты. Кроме, безусловно, Красного пятна. Они не хотели замечать меня, а я был не против. Зато, они и не прогоняли. На пустынной планете я преждевременно зародил жизнь в виде растения, которое, обладая высоким самомнением, само решило создать жизнь. Но куст был красив, а малыши не так уж злобны. Я не знал, что мне делать дальше. Стоит ли путешествовать дальше, тем более, что Сатурн так и манил меня. Или, набраться терпения. Обдумав этот вопрос, стало ясно, что, так как времени у меня – вечность, а шанс такой попадается нечасто, стоит остаться и наблюдать. Кроме того, нельзя было оставлять планету на эту новообразовавшуюся цивилизацию. Почувствовав некую ответственность, я, с твердым намерением изучать свое детище, сделал себе укрытие. Совсем рядом с кустом, я собрал кучку из прилежащей пыли. Из нее получилось что-то очень мягкое и рассыпчатое. Зря я не додумался раньше, ведь лежать на кучку пыли было удобнее, чем на земле. Она и стала моим наблюдательным пунктом. Малыши не обратили на мой маленький переезд внимания. Но они поняли, что теперь у них есть больше места вокруг куста. Меня сильно заинтересовало их поведение и особенности общения. Поэтому я некоторое время изучал их. Я старался разглядеть все подробности и маленькие детали. Далее я постарался в развернутой форме охарактеризовать существ, то, как я за ними наблюдал, как выяснял особенности поведения. Делаю я это для того, чтобы вы больше узнали о тех, кто живет неподалеку от вас. То, как они появились и что с ними стало. И прошу, не верьте сомненьям по поводу наличия жизни поблизости. Она есть, будьте уверенны. Вы далеко не одни. Особенные, но не одинокие. Вернемся пока к малышам.

Итак, я начал свои наблюдения. Удалось выяснить, что они более не меняются внешне. По крайней мере, находясь в одних и тех же условиях. Малыши очень привязаны к кусту. Допускаю, что это обусловлено тем, что куст – единственное место, которое они знают. Они любят подолгу водить круги вокруг него. Существа прыгают, бегают, чередуя ноги вокруг куста. А иногда они пытаются залезть выше, или дотянуться до ветвей.

В Их настойчивости можно завидовать. Долгими часами они прыгают в надежде увидеть или дотронуться до верхних завитков. То, что для большинства маленькое растение, для них – большое испытание. Малыши, после долгих попыток, кажется, отчаиваются и прекращают попытки. Они собирают вместе и группкой ходят под теми завитками, которые спадают до их роста. Очевидно, стоит им почувствовать на себе куст, как их наполняет радость. Это заметно по тому, как они весело прыгают, вновь и вновь касаясь завитков. Так малыши могут проводить дни напролет. Я наперед знал, что когда они у куста, мои наблюдения на ближайшее время бессмысленны.

Еще меня беспокоил вопрос их питания. Все ранее виденные мной, по-вашему, пришельцы, непременно чем-то пополняли свои силы. Всегда это были разные способы. В ход могло идти все, что была возможность взять. Ранние цивилизации подпитывались всем подряд, более развитые же были уже переборчивее. В большинстве случаев, они уже тщательно выбирали, перерабатывали или производили источники энергии. Характерно, что у разных существ это могло занимать разное время с разными промежутками. Но малыши ни разу при мне не пытались питать силы. Наверное, решил я, это они сделают позже. Однако и дальше я ничего подобного не замечал. Удивительным был бы факт. Что кроме меня нашлись существа, способные пренебрегать потребностью в энергии, которой в космосе заполнено буквально все. Поначалу в это верилось с трудом. Этим малыши привлекли меня и заинтересовали. Еще они любили общаться. В любой момент времени, когда бы я на них не посмотрел, они двигали ногами. Пару раз мне даже показалось, что они дерутся. Один малыш набросился, повалив второго, и стал бить его ногами. Потом и остальные стали так делать. Сцена была очень похожа на то, что они делали со мной. Потом он встал, все остановились и глядели на него. Дальше они, как ни в чем и не бывало, неуклюже бродили вокруг куста. Я понял, что это действие, видимо, не означает чего-то плохого в отношении к кому-то, но есть неотъемлемой частью их коммуникаций. Ведь такие ритуалы повторялись регулярно. Совершенно бессмысленная и глупая особенность. Очевидно, они еще стояли в начале своей эволюции.

Один раз я застал существ за нехарактерным действием. Как обычно, они бессмысленно топтались в пыли. В этот момент рядом проходил Сатурн. Мы могли отчетливо его рассмотреть. В этом, собственно, не было ничего необычного. Юпитер все время проходит рядом с другими планетами. Периодически, конечно, его орбита дает возможность как можно лучше разглядеть Солнце. Небо, точнее его отсутствие, блистает всеми звездами и туманностями. Они всегда изменчивы и переливаются. Как на ладони видны все процессы, происходящие вокруг. Действительно, обзор чудесный. Это нечто другое, чем смотреть с открытого космоса. С планеты видно с другого ракурса. Так что, с разных планет совсем по-разному смотришь на бескрайние космические пути. Для меня это привычное дело. А вот малыши восприняли новый объект удивленно. Они замерли, все в одном положении, и смотрели на Сатурн. Он отсюда казался меньше, но не стал от того менее красив. Вероятно, Сатурн просто наиболее выделялся среди общего фона звезд и метеоритов, и привлек внимание неискушенных малышей. Представьте, они, как замороженные, стояли и смотрели на планету до самого последнего момента, когда она была видна. А, когда он скрылся, они еще долго обменивались впечатлениями. Тогда я впервые услышал, что они пытаются издавать какие-то нечленораздельные звуки. С тех пор я понял, что они ждут следующего появления Сатурна. Стоило любому объекту пересечь орбиту, малыши заворожено устремляли глаза. Но до того как Сатурн появился снова, на нашей стороне воссияло во всей красе Солнце. Его появление, как всегда, было величественным и значимым. Особо зрелище – встречать рассвет на Юпитере. Это нечто совсем необычное. Солнце хоть и не такое большое, как Сатурн, но куда более зрелищное. Оно приходит медленно, плавно поднимаясь все выше. При этом его со временем видно все лучше. Его температура настолько велика, что оно беспощадно уничтожит всякого, кто позволит себе излишнюю близость. И, не смотря на это, у нас была мерзлота. К счастью, и мне и малышам это никак не мешало. Оно без конца выбрасывает огненные порывы. Пространство вокруг него разглядеть почти невозможно, а издалека все эти многочисленные горячие всплески выглядят, словно поверхность Солнца двигается, изгибается и дребезжит. Бедные малыши совсем потеряли головы. Такого они уж точно не ожидали. Теперь они не просто стояли, замерев, наоборот – они разом запрыгали и толкали друг друга. Малыши смотрели то на Солнце, то друг на друга. Они были так дружны в этот момент. Ясно чувствовалось их единство. Они были одни на все планете. Их было мало, и, поэтому, существа все время были вместе. Мне стало радостно, и, к тому же, надоело уже лежать. Я неспешно подошел к малышам. Они даже не посмотрели на меня. Я встал среди них, они просто продолжали смотреть. Я наслаждался вместе с ними. Нам нравилось наблюдать за этой яркой звездочкой. Сейчас мы дышали одними мыслями, даже если у них вообще нет мыслей. Очень милы эти крохи в своем непонимании. «Это – наш цент. Большой теплый центр» - наклонился я к ним. Один из малышей подошел и пнул меня в ногу. Я понял, что это знак – они принимают меня обратно. Но вот и Солнце скрылось. Оно словно погрузилось в поверхность Юпитера. Испугавшись этого, малыши побежали. Они бежали, бежали все дальше. Пока они бежали на закат, то все время спотыкались или специально падали, пытаясь будто удержать Солнце. Мне пришлось бежать за ними. Странное это дело – бежать за звездой. Сколько ни беги – никогда не догонишь. Но нам пришлось пробежать чуть ли круг по Северному полюсу, прежде чем это осознание начало смутно доходить до малышей. В итоге они остановились, понимая, что не видят больше перед собой Солнца. Существа выглядели растерянными. Они все время переглядывались и прижимались друг к другу. Словно его и не было, Солнце исчезло. А мы оказались уже далеко от куста. Малыши оглядывались, вместе бродили, ища глазами дом, но тщетно. Тогда они проворчали что-то, и, закрыв глаза, подошли ко мне. Туловищем, прижавшись к моим ногам, малыши продолжили кряхкать и буркать. Бедные, заплутавшие юпитерианцы, не знали, что делать. Я поставил их один за другим плотным рядом. Сам встал впереди. Я зашагал вперед, но заметил, что малыши не спешат идти. «За мной!» - провозгласил я. Мой пламенный возглас их тоже не впечатлил. Не отчаиваясь, я потряс ногой вперед и в бок. При этом я сказал: «Ну же! Разве вы не хотите домой?!». Так и быть – решили малыши. И я гордо повел свой отряд.

На обратном пути малыши все время отвлекались на падающие звезды. Пару раз мне приходилось подталкивать их, чтобы они смотрели на ходу. А шли мы недолго. Когда на горизонте стали прослеживаться очертания куста, ряд развалился, так как малыши рванули к нему. Я дошел, видя обычную картину – существа бегали вокруг растения. Один подошел ко мне и пристально посмотрел. Видимо, нужно идти за ним. Мы подошли к кусту. Я понял, что так обрадовало малышей. Оказывается, пока нас не было, на кусте проступили маленькие листья.

С тех пор в нашем немногочисленном клубе стало тихо, и исчезла суета. На время малыши прекратили активную деятельность. Мы с ними занялись тем, что стали готовиться к последующему появлению новых малышей. Что меня удивило, так это то, что малыши знали, как следует ухаживать за кустом. Они, увидев листья, отчетливо понимали, как следует действовать. Они обрывали некоторые увядшие гроздья. Они делали это с каждым появлением Сатурна. Когда я заметил это, ко мне пришло неожиданное понимание тех реакций, с которыми существа реагировали на космические тела. Видимо, они были отнюдь не глупыми, но попросту непонятыми мной. Еще малыши носили к кусту большие камни. Я помогал им их раскалывать на мельчайшие частицы, которыми мы обсыпали потом растение. От того оно начинало шевелиться, медленно и плавно. При этом листья издавали от движения уже совсем другой звук. Так, в постоянном движении, малыши открыли мне глаза на иные звучания дивного куста. Я был поражен тому, как они, еще недавно, делая первые шаги в осознании окружающего мира, так организованно работали теперь.

Но вот дальше нам оставалось только ждать. Мы с малышами, когда не нужно было больше ухаживать за кустом, пытались общаться. С каждым разом у них получалось издавать все больше звуков и все лучше они различались. Я пока все равно не понимал часто, что они мне говорят. Но говорили они все и все со мной. Я, в свою очередь, старался им угодить. Чаще всего это выглядело так: малыши видели в космосе интересное событие и удивленно смотрели туда, а потом на меня; я начинал долгие рассказы о природе того или иного тела. Малыши могли долго слушать меня, иногда прерываясь на вопросы. Наверное, на вопросы. С умным видом я отвечал им, и они, кажется, оставались довольны. Знаете, со временем я чувствовал себя с ними все уютнее. А маленькое непонимание между нами не имело значения. А вскоре мы, наконец, дождались появления шариков на месте листьев.

Глава 4: как их оставить?

Скоро на одного малыша, который проходил под кустом, свалился шарик. Тут же земля была усеяна ими. Мы с малышами принялись спокойно чистить шарики. И вот у нас уже было на два десятка малышей больше. Последующие дни прошли в знакомстве. Новые малыши изучали своих предшественников и меня. Они были забавными. Вообще, различия между ними были невелики, но для меня очевидны. Новые малыши были неуклюжими и передвигались медлительнее. К тому же, они не умели еще издавать звуков. Смешно было смотреть, как мои прежние знакомые учат новеньких всему. Малыши выглядели такими важными и серьезными, хотя сами мало что понимали, руководствуясь инстинктами. Они смотрели вместе на звезды и часто проводили время у куста. Малыши любили его рассматривать, и я все не мог понять, что их так привлекает. А вскоре после этого я застал их за непривычным занятием. Как-то раз я увидел малыша, сидящего возле куста и водящего ногами по земле. Я подошел и заметил, что он что-то вырисовывает на пыли. К нам потом присоединились остальные и, немного посмотрев, вместе стали помогать малышу. И у них получилось интересное изображение. На земле вырисовался тот самый куст, который стоял перед изображением. Я всматривался в их художество, удивляясь тому, как они осваивают новые занятия, а еще больше, тому, как ловко они используют две нижние конечности. Ну, а куст их вышел неказистым и смешным, на первый взгляд. Малыши нарисовали его ствол больше остальных его частей. Завитки они сделали в виде маленьких спиралей, которые просто висели рядом со стволом. Еще у куста были овальной формы листья, в которых были еще и шарики. Продуманность этого рисунка радовала и поражала. Поверьте, если вы когда-нибудь окажетесь в обществе малышей, вы никогда не будете знать, каковы истинные возможности их интеллекта.

С тех пор прошло немного времени, как моим малышам пришло в голову еще одно занятие. Однажды я застал куст одиноко стоящим на привычном месте. Со времен появления малышей он, обыкновенно, был окружен ими. Я осмотрелся. В это время было уже достаточно темно. Не сразу я заметил кучку возящихся точек поодаль куста. Я подошел ближе и различил уже малышей. С интересом я наблюдал, как они все бродили вокруг одного места, поочередно прыгая в одну точку, или топчась по ней ногами.

-Что вы делаете? – обратился я к одному из них.

В ответ до меня дошли звонкие отрывочные звуки. Малыш изо всех сил пытался объяснить мне свой замысел. Видя, что я его едва понимаю, он подошел в центр и ногой поковырял пыль.

-Мне кажется, я понял тебя.

Я подошел к одному из камней, что окружали нас, и взял средний по величине. Я поднял его над землей и отпустил. При первом ударе он немного осыпался. Со вторым еще немного. Так я продолжал делать, пока под ним не стала виднеться ямка, а сам камень окончательно не развалился.

-Вы хотите раскопать яму?

По их прыжкам я понял, что они одобрили мои действия. Гонимый ими, я потом стер в прах еще не один камень. В конце концов, у нас вышла недурная яма. Но что же теперь? А дальше малыши потащили меня обратно к кусту. Рядом с ним они в один голос настойчиво стали мне что-то объяснять. Малыши начали бить и царапать ствол куста. Потом они все ударялись об него, разбежавшись, но скорее поранили себя больше, чем куст. У малышей ничего не вышло, и они несколько дней после того только то и делали, что смотрели на меня и ходили за мной по пятам. При удобном случае они бросались на меня и сбивали с ног. А иногда, просто вместе били ногами, подводя к действиям. Я понимал, что они хотят, чтобы я разрушил куст. Немыслимо! Зачем им это нужно? Я не знал и не собирался им помогать. Но это было до того момента, как я заметил, что куст понемногу увядает. Он усыхал, его завитки теряли форму и все ближе опускались к земле. На нем не было ни листьев, ни шаров, ствол его стал черствее, шершавый налет слетел напрочь. Мою тревогу в конец взбудоражило то, что однажды я увидел маленький металлический пролежень на стволе. Не по дням, а по минутам он рос. Со страхом мне вспоминалось то растение, покрытое металлом и неживое, что я некогда увидел далеко и давно. Бедные малыши устроили невероятный переполох. Они бегали, кружили вокруг куста, издавали громкие вопли, ожидая моей помощи. Сначала я потянул вверх растение – малыши, казалось, не сопротивлялись. Я стал тянуть его все сильнее и скоро вытащил с корешком. Кстати, очень несговорчивый и противно пахнущий корень.

-А что дальше?

Жестами малыши показали мне, что надо оторвать корень. О, как смешно и трепетно это было! Малыши набросились на крутящийся корень. Они его держали, хоть иногда он сам валил их наземь. Я сел верхом на ствол и оторвал один завиток. Он уже затвердел, и я перетянул им корень. Затянув его потуже, мы с один малышом стали перетирать корень. Мы работали быстро и слаженно. Все терли, терли, без отдыха. Корень не сразу нам поддался, но мы одержали победу в итоге. Оторвавшись неожиданно, корень отлетел в сторону. Все стремительно рванули к нему, и, через секунду, он был брошен в яму. Дело было сделано – корень закопан. Мы стояли в безмолвии и тишине. Суматоха, они царила здесь только что. А вот мы уже стоим в тихом бездействии. Шорохи эхом отбивались в тиши. До нас доносились дуновения ветра. Что-то зашуршало и затрещало. Перемалываясь и звеня, маленькие песчинки засыпали нас. Мы обернулись и различили очертания лежащего куста. Одиноко он простирал свои завитки. Но они замерли, и в секунду ветер развеял их меж нашими лицами. От него ничего не осталось, словно мы выдумали его с малышами. Секунды пронеслись, и ветер с завыванием сбежал от нас. Но стало теперь ясно, как все происходит у малышей. Куст цветет дважды, поле чего его корень закапывается. Скоро вырастает новый и все повторяется. Но с каждым разом малышей появлялось все меньше. Я, правда, так и не узнал, уменьшается ли их число до определенного момента, или оно падает до того момента, как их вовсе не появится. В тайне осталась и продолжительность жизни малышей. Но более всего интересным и непонятным оставался факт, что для продолжения жизни их нужно было закапывать корень. Ведь они физически не могли с этим справиться. Но, возможно если бы меня с ними не было, они нашли бы способ, и это развило бы их способности. Но космос знает множество примеров цивилизаций, которым просто не дано природой существовать долгое время. Но были ли таковой цивилизацией мои малыши, так случайно принесенные мной на эту землю? Не знаю, и вряд ли узнаю. Но пора перейти к той части повествования, в которой я оставил Юпитер. Это было время, когда кусты сменяли друг друга не один раз. Они увядали, снова цвели. Малышей становилось все больше. Большинство из них уже свободнее общались. От прежней тишины и одинокой прелести Юпитера ничего не осталось. Я уставал часто от их назойливой суетности, и покидал их, следуя дальше по планете. Отдаляясь, я с радость слышал, как покидают меня звуки их говора. Удивительно, как уходя немного можно окунуться в другой мир. Я блуждал по переминающимся горкам, меняющим цвет, и вспомнил случайно о Красном пятне. Мне захотелось изведать его. Но уйди я к нему, я рисковал стать потерянным для малышей. Мне стало немного непосебе - вдруг с ними что-то случится. Но интерес взял верх. Я прошел малую часть пути, как вдруг хлипкую тишь разрушили маленькие нотки смеха. Смеха, или чего-то подобного. Вот они – мой дружный отряд! И тут они нашли меня. Ох, а делать нечего – пойдемте вместе. Путь нам предстоял долгий. Мы успели двенадцать раз потеряться, пятнадцать раз потерять кого-то из малышей, нас два раза унесло ветром, четыре раза мы тонули в пучине песка, несколько тысяч раз споткнулись, и вот дошли. Представьте, что зрелище, предоставленное нам, являло собой безумную, совершенно невероятную манящую силу. Красное пятно заметно с десяти тысяч километров. Да и как его не заметить, когда его диаметр в несколько раз превышает диаметр вашей Земли. То еще зрелище. Как бы вам описать его.… Вот представьте свое торнадо. Представили? Увеличьте в миллион раз. А теперь окрасьте в красный. Это будет жалким подобием того, что видел я на Юпитере. Груды непостижимых ветряных кручений, состоящих из не сочетаемого количества крупиц, маленьких и гигантских. Вихрь окружен километрами тяжкой тяжело просматривающейся пыли. Рядом с ним не видно более неба и ничего вокруг. Сплошной туман и шум. Шум такой степени, что не различаешь его перемен. Он сплошной, нерушимый, всепоглощающий. Невозможно увидеть грани Красного пятна. Не видно его верха, боков. Оно просто окружало и тянуло в себя. Я почувствовал себя малышом, смотрящим на ветви куста. Не представляю, каково было им. При виде пятна они растерялись, остановились в ступоре. По лицу их невозможно различить отчетливо эмоцию, но они не делали более и шага. Смотрели на меня они и ждали. Мне даже и хотелось потянуться вглубь, но со мной были малыши. Я собрался уходить, уводя их в безопасность, но неожиданно нас тронул сильный ветер. Его порыв потянул нас к пятну. Это могло значить для нас конец. В панике малыши побежали в противоположную сторону. Но их неудержимо тянуло к пятну. Не медля, я постарался ухватить большую часть малышей. Я стал бежать. Движения мои были тяжелы, они давались с трудом. Но нельзя было останавливаться. С каждым рывком мне было все легче. Я был все дальше от пятна. Но я кричал набегу. Кричал от своего бессилия и глупости. Я видел за собой еще столько же малышей, сколько было в моих руках. Они тоже бежали ко мне. Они старались изо всех сил, выкрикивая что-то, чего я не мог разобрать. Малыши не могли противостоять притяжению пятна, и скоро я сгоречью видел, как их за миг утащило в бездну, из которой им не было пути назад. Не помню как, но мы снова оказались у куста. Я отпустил малышей и наблюдал, как они теперь грустно слоняются вокруг. Ненависть пропитала всю мою суть. То была ненависть к себе. Я смотрел на оставшихся малышей, но перед собой видел только пропавших. Они ждали моей помощи, ждали защиты. Но что же я! Я сам завел их к этому дьявольскому месту, ведя их на гибель! А потом беспомощно наблюдал, глядя прямо в их огромные глаза, как они встречают незаслуженную смерть. Один из малышей подошел ко мне и посмотрел в глаза. Он смотрел так же, как и его погибший сородич. Они все подошли ко мне, стояли и наблюдали. Простите, простите меня, малыши! Хоть и нет мне прощенья. Кто есть я, так беспечно убивающий жизнь, которую так же беспечно породил. И вот он, момент, когда мне нужно отпустить малышей, дать им жить спокойно в свое немногочисленном царстве.

Я всегда буду помнить их, что бы ни случилось. Воспоминания о них всегда будут будить во мне смешанные чувства радости и сожаления. Я буду скучать по ним и надеяться, что никто белее не причинит им вред, и, что они со всем справятся. Вы же помните, вы никогда не знаете их истинных способностей. До свидания, моя маленькая цивилизация, быть может, однажды я услышу о вас, как об одной из самых великих. Вы только берегите Юпитер.

Глава 5: перебираясь на Сатурн

Одним прыжком я очутился на маленьком спутнике Юпитера. Чудно. Я только что созерцал мир с точки зрения Юпитера. А вот я снова гляжу на Вселенную, видя Юпитер как ее часть. Совсем другие взоры тут, совсем другие. Я с досадой вспоминал малышей, то, как мы с ними с удивлением оглядывались на большое окружение. Я искал их жадно глазами, и увидел маленькие точки. Ничто в них не менялось. Удержался, удержался и не вернулся.

Сатурн. Когда посмотрел на него, понял – как бы скучно не было, не стану заводить новых цивилизаций. Уж слишком это хлопотно. Привяжешься к ним, и не сможешь потом расстаться. Кому это надо. Забегая наперед, скажу, что мое путешествие на Сатурн было недолгим, зато веселым, если можно так сказать. Никого я туда не заселял, не выселял, не бушевал там особо, да и вообще не сумел попасть на его поверхность. Начал я с того, что приземлился на один их тысяч метеоритов, составляющих его кольца. Ну, что вам сказать. Время там идет медленно, монотонно движутся по кругу булыжники, путаясь в своих пируэтах. Меня засыпало мелкой блестящей пылью. С этого места было хорошо рассматривать сам Сатурн. Он испещрен полосами и кратерами, правда, небольшими. Кое-где по холмам стекали волны густой массы желтого цвета. А вот, уплывают от меня бушующие ветры лиловых оттенков. Цвет все менялся, и его искажали густые облака над Сатурном. От них шел томный дым со жгучим запахом. Время от времени они изливались кислотным дождем. Но я уже прицелил себе место для приземления. Повисшим между слоями атмосферы меня задержал некто. Я обернулся и увидел подле себя больше неповоротливое существо с подобием щупалец и несколькими твердыми отростками. Его тело имело бурый коричневый цвет и круглую форму. У существа было три глаза, расположенных по вертикали. Еще был рот, но где-то на спине. Сатурианец, оказывается, подставил под меня некую металлическую подставку, так что я не мог полететь дальше вниз. Сам он так же держался на таком же сооружении. Сквозь нас пролетали облака, оставляя за собой шлейфы газов. Но незнакомец не сказал мне и слова. Лишь только изредка подергивая своими щупальцами, он кружил вокруг меня. А потом он скрутил из своей металлической подставки палку, а сам перебрался ко мне. Своим огромным слизким телом он вжался в меня, и дышал на меня омерзительным запахом. Существо попыталось проткнуть меня своей палкой, но я ловко увернулся. Это разозлило Сатурианца, он завыл вдруг и засыпал меня неясной речью, или ее подобием. Он обхватил меня щупальцами и долго ощупывал. Оставил он меня, когда я уже тонул в голубой слизи. Она медленно стекала по мне, зловонно, попахивая. Существо и после не оставило меня. Оно трусило, взбалтывало, наконец, повесило меня верх ногами и стало ждать.

-Чего же хочешь ты, причудливое творение?! – крикнул я, не выдержав тряски.

С виноватым видом он поставил меня обратно на поднос.

-Ну, скорее, опустимся вниз!

Но Сатурианец не понял меня. Он снова обхватил меня щупальцами еще крепче. Мы полетели вверх. И вот мы снова стоим на метеорите. Далее следует неожиданный жест. Мой знакомый, вооружившись палкой – подносом, протыкает маленький кратер. Камень раскалывается, а в нем – белая бездна. Ничего не видать. Существо пускается в нее. Оно тащит меня за собой. Я успеваю заметить, как за нами снова закрывается камень. Мы оказываемся в необъятном помещении. Оно огромное, очень светлое и захламлено кучей оборудования. Из него выходят несколько коридоров, уходящих в никуда. Мы находились, кажется, в главной комнате. Здесь за длинными рядами механизмов сидели десятки одинаковых существ. Рядом с каждым стоял большой бочонок жидкости. К нему тянулись трубки, через которые что-то вводилось в жидкость. От того она то бурлила, то меняла цвет. Временами существа засовывали головы в бочонки, держали там немного и высовывали обратно. От этого их головы раздувались ненадолго. Но они не обратили на нас внимания. Я стоял в нерешительности, пока Сатурианец не потащил меня к центру помещения. Там я увидел огромный экран. На нем была видна поверхность Сатурна. Изображение все время то увеличивалось, то уменьшалось, приближаясь и отдаляясь. К моему удивлению, я обнаружил Сатурн поваленным заброшенными зданиями и башнями. Некоторые затапливались волнами. Вокруг всюду были видны тела сатурианцев, многие притом разлагались. Удивительно было, что следы жизни остались только на незначительной части планеты, остальное было уже поглощено землей или затоплено. Над землей тянулась дымка серого газа, а в самой земле шипела кислота в подобиях луж. Среди больших булыжников ползали маленькие быстрые существа с длинными тонкими конечностями. Они ловко забирались с одного камня на другой, перепрыгивали препятствия. Еще полупрозрачные прыткие бегуны все время поедали все что видели, собираясь в кучи. Я обернулся и увидел множество таких экранов, и все они транслировали поверхность Сатурна. Слизкое щупальце вдруг опустилось на мое плечо. Я, засмотревшись, вздрогнул от неожиданности. Сатурианец потащил меня в один из коридоров. Коридор был полностью окружен стеклом. За ним я видел причудливых диких тварей. Среди них были совсем маленькие, беспомощные и необъятные угрожающие хищника. Этот гигантский аквариум тянулся долгие метры. Мы все шли, а коридор не заканчивался. Наконец, сатурианец остановился у крохотной дверцы. Один ударом щупальца он отворил ее. Обхватив меня, он потянул нас сквозь маленькое пространство.

Глава 6: исследуя жилище Сатурианцев

Итак, мы с моим захватчиком стояли посреди иной комнаты. Она была невероятно малой по сравнению с основной. В ней нигде не было приборов, аппаратов или экранов – решительно никакой техники. Сатурианец встал посреди комнаты, расставив щупальца, и снова что-то сказал мне. Кажется, этот жест значил нечто вроде «Смотри, ты только посмотри!» Ну, вот я и смотрел изо всех сил. И действительно, меня на редкость удивило то, что я там увидел. Стены, потолок, даже пол, на котором мы стояли – все было обвешано картинами или фотографиями. Я только раз видел такие, но это случилось уже позже. А тогда я в изумлении рассматривал непонятные мне иллюстрации. На них я видел одинаковых существ. На разных изображениях, они были в разных одеждах, разный фон окружал их, они немного отличались. Но, в целом, они были одинаковыми. Те существа стояли на трех ногах, и еще две конечности было у них в верхней части тела. Одна, длинная голова, всего один глаз, совсем другое туловище, кажется, они были гораздо ниже. Я посмотрел на сатурианца и не видел почти никаких совпадений. Да, в них было что-то схожее, но это что-то было слишком незаметным, не проявляющимся отчетливо. Наконец, я посмотрел на самые маленькие изображения, на которых были уже знакомые мне жители. Когда я вдоволь насмотрелся, мой знакомый вывел меня из комнаты. Потом мы поднялись вверх по лестнице и очутились в высокой комнате. Здесь в просторных клетках держали маленьких сатурианцев. Некоторые из них свободно летали по комнате. Они все заметно отличались от своих больших братьев, и, видим, были попросту питомцами. Сквозь небольшие отверстия им доставлялась некая субстанция, некоторых существ кормили с помощью трубок, порой даже насильственным путем. Рядом со мной, в стене, находились датчики, которые показывали, разные данные. Я ничего не мог разобрать, но, так как переменно выводились изображения питомцев, я примерно понимал, о чем идет речь. Сатурианец принялся объяснять мне что-то о разных существах, указывая то на экран, то на них самих. Потом он показал мне одно странное создание. Сатурианец достал его из некого ящика. В нем лежало нечто с большими крыльями, маленьким телом и уродливой головой с не пропорциональным отростком на ней. Существо было мертвым. Сатурианец с досадой показал мне его, после чего вычеркнул на экране изображение с этой особью и информацию о ней. Он проводил меня на нижний этаж.

Всюду нас сопровождал коридор, окруженный водными обитателями, и, всякий раз, проходя мимо, мой провожатый мог долго рассматривать их. Да, и в самом деле, как можно было не удивляться таким необычным творениям. Их тела, конечности, глаза – все было различным. Я не мог найти двух одинаковых особей. Пугали большие и завораживали маленькие, здесь можно было провести долгие годы в изучении. Но у меня были сомнения по поводу того, что и водные существа, так же как и наземные, вскоре могут пропасть для сатурианцев. Хотя, их высокий уровень развития, несомненно, не допустит этого. И здесь я ощутил ту разительную черту, которая отличает зарождающуюся жизнь от древней, уходящей.

После этого мы побывали еще в нескольких комнатах. Например, среди них была та, в которой производилось все оборудование. Там все работало, кипело, двигалось. Отовсюду доносились скрипы, лязги, все суетливо мастерили что-то. На выходе получали новейшую технику, в том числе, и космические корабли. Но был там отдел, в котором занимались выведением жизни. Я видел склады неудавшихся проб. По комнате бродили странные создание, как правило, они сами умирали через секунды. Особо печальные пробы умерщвлялись сразу же самими сатурианцами. Но были там и более удачные попытки. Среди них была и маленькая копия сатурианца – единственная особь, жизнь которой удалось растянуть дольше других. Что было весьма печально, для своих экспериментов сатурианцы прибегали к использованию своих питомцев, виденных мной ранее. От них брали органы, изучали особенности поведения, ставили на них эксперименты. Среди виденного мной было: насильственное внедрение неизвестного вируса, отрывание и замена конечностей, скрещивание различных видов и пересадка органов.

Еще я побывал в комнате, где изучались разные планеты, находящиеся по соседству, или на многие миллиарды миль дальше. Это, кажется, было, самое большое помещение из всех виденных мной. Комната была разбита на отдельные секторы, посвященные определенным планетам. Рядом высвечивалась, видимо, вся информация о них. С большими компьютерами постоянно работало множество сатурианцев. Просто при мне многие из них садились на свои корабли и, вооружившись координатами и оборудованием, отправлялись на изучение новых земель. Но, мимо этой комнаты сатурианец провел меня очень быстро, поспешно ведя в следующую. А следующей оказалась лаборатория. Там меня пытались исследовать, но я не дался. Сатурианцы обиделись на меня и поспешили вывести вон из своего жилья. В два счета, по сложным закоулкам, сатурианец вывел меня туда, откуда мы и пришли. Вдруг меня снова ослепил яркий свет. Меня затянула крутая воронка, секунда – и мы вновь стоим на маленьком метеорите, на кольце Сатурна. Со мной оказался и недавний мой знакомый. Он единственный напоминал о моем путешествии. Мы мирно стояли, я топал по метеориту, не веря своим воспоминаниям. Нас окружал бескрайний космос. Ни души, лишь мертвое движение тел. Но целая история скрыта в этом непримечательном камне. Верится с трудом, но можно ли чему-то удивляться, находясь среди звезд? Один взгляд на сатурианца, он посмотрел на меня, мы остановились.

-Что же теперь?

Он прицепил ко мне небольшой металлический шарик и скинул с метеорита. Я плавно поплыл в невесомости. А на моих глазах чудное существо, посмотрев мне вслед, снова скрылось в метеорите. Медленно слоняясь от камня к камню, я мог рассмотреть подаренный мне забавный объект. Как будто, в этом шарике не было ничего необычного, примечательного, интригующего – всего лишь шар с мигающей лампочкой. Чтобы не делал, я не мог извлечь ровно никакой пользы от него. Так что, положив его в карман, я решил разобраться с ним позже.

В целом, ситуация обстояла следующим образом: я находился в невесомости, где то между кольцами Сатурна, сталкиваясь с камнями и кусками льда, я испытывал дискомфорт, не было решительно никакого желания отправляться на Сатурн, и я обдумывал, куда я мог бы отправиться далее. Неожиданно на горизонте промелькнула маленькая точка. Ее закрыл метеорит, который я поторопился оттолкнуть, но за ним был другой, затем еще один, еще и еще. Я потонул в метеоритной кашице, и только заметил, что из-за колец мне ничего не видно. Следующие часы я упорно греб вверх. Обтекая мелкие препятствия, я успешно приближался к цели. По пути меня настигла большая груда льда. Делаю рывок – она за мной, делаю мах – она опережает, увертываюсь в другую сторону – и тут она. «Что ж, - сказал я себе, - держись!». И я решил вскарабкаться по ней. Словно на гору, пробирался по ледяным выступам, долго я не уступал этой самовлюбленной льдине, неустанно покорял ее. Настал час – я казался на вершине. Теперь ты знаешь, жалкий обледеневший осколок, как вставать у меня на пути. И вот я оказался выше уровня колец Сатурна. Меня плавно оторвало от льдины и, покачивая, понесло выше. Ах, эта большая неизведанная мной планета, так я и не познаю твоей сути. Хотел я пробраться на твои владения, но бывшие жители твои воспротивились этому, да, и видно, не путевое это дело – жить на Сатурне. Я смотрю на тебя, а ты все отдаляешься от меня. Как же вышло так, что пока я возился с малышами, на тебе уже зародилась жизнь и, мало того, успела исчерпать и утомить тебя. А теперь они просто ищут другое место для жилья. Что случиться с тобой потом?

Но думать об этом долго не было смысла. Я быстро вспомнил о том, зачем лез на вершины колец. Где же эта точка? Чем она так привлекла меня? Секунда растерянности, но вот она снова манит меня собой вдалеке. Как она сливается со звездами, но ясно точно – это никоим образом не звезда. Теперь нужно было добраться до этой точки. Мне очень не хотелось долго и с препятствиями идти к ней. Пришлось набрать горстку метеоритов с колец Сатурна. Я постарался сделать из них плотную веревку. Пришлось немного повозиться, чтобы добиться нужного результата. Но я уже имел прекрасную веревку, хоть и держалась она не слишком плотно, но я немного укрепил ее лавой и сделал петлю. Более всего меня волновало одно: лишь бы не зацепить тот метеорит, в котором обитают сатурианцы. Это пугало, но притом, вызывало новые вопросы. Я плел и думал: «Но если сатурианцы так хорошо развиты, неужели они не справятся с такой угрозой? К тому же, где гарантия, что сатурианцы не живут в каждом метеорите? А как же это узнать – вот загадка». Но удалось убедить себя в самостоятельности сатурианцев, и я пошел на этот риск. Один тяжелый взмах, невыполнимая раскрутка и бросок. И все что нужно, можно обхватить метеоритной веревкой. А далее следует взяться за другой конец веревки, и прыжок. Полет. Летим медленно. Нет, нет, мы летим со скоростью света! Прошла лишь доля секунды. Нет, длится вечность! Какое неопределенное состояние.… Но вот я приближаюсь к точке. Что я говорю, это была уже далеко не точка. Передо мной во всем своем великолепии кружилась планета. Третья по счету от Солнца. Она заворожила меня, не успел опомниться, как оказался в расстоянии вздоха от нее. Меня тянет к ней все сильнее, я уже мчусь, как вдруг чувствую удар, сильный удар. Раскрываю глаза, а я уже лежу, распластавшись, на серой земле. Я огляделся немного, стало ясно – прекрасная планете все еще передо мной. Тогда где же я? Ответ прост – я на спутнике, который зовется вами Луной.

Глава 7: кажется, я здесь задержусь

Вот так странно я попал на Луну. Отсюда и началось наше с вами знакомство. А на вашей планете было так интересно, что я еще долго не покинул вас и свои наблюдения. Ясное дело, удобнее всего это было делать именно с Луны. Но давайте ненадолго остановимся на моих впечатлениях от планеты. Первым делом я решил осмотреть Луну. После знакомства с двумя планетами, первостепенным вопросом был вопрос наличия на ней жизни. Несколько долгих дней я шел и изучал Луну. Я, кажется, знал уже каждый ее выступ и кратер. Что ж, кроме меня тут не было иной живности. Отлично, значит, мне ничто не помешает. Я мог устроиться удобнее и наблюдать за действиями на планете. Или же я мог бросить Луну и исследовать саму планету. Выбор за мной. Но, перебирая воспоминания, я подумал, что не стану торопиться с путешествием на планету. Тогда появилась необходимость устроиться удобнее на Луне для наблюдений. Кроме того, чтобы ходить от севера к югу, я нашел для себя самый красивый кратер. Это был достаточно тяжелый выбор. Они все были очень привлекательными и довольно удобными. Но вот он, их главный недостаток – неподходящий размер! Я только улягусь или сяду в один, как тут же вылазит часть тела, или просто все колется. Однажды я брел по Луне в странных раздумьях. Неожиданно я провалился в небольшую, но и не маленькую ямку. Внутри она была гладкой, не очень плоской, но и не слишком глубокой. Вокруг был прекрасный вид: ничто не загораживало мне обзор, не было сильных выступов или провалов. А в целом, все было очень кротко и интересно на этой Луне. Как вы поняли, я нашел свой идеальный кратер. Оглядев по обыкновению звездные округи, я убедился в прелести одиночества Вселенной. Вот они, мои вечные друзья и спутники. Они, по сути, ничто, но вместе с тем, они есть все. Нужно ли биться над их загадками? Уж если я не могу ответить на тайну их создания, то кто же тогда? Знаете, космос – это удивительное место. Тут нет ничего определенного. Все относительно, каких либо явлений и понятий. Относительно велико или относительно мало – зависит только от размеров, которые вы называете нормой. Все удивительно или обычно – зависит от того, сколько вы видели. Всегда, кажется, что ты один, а вокруг царит полная бесконечность. А в тоже время, вокруг всегда кто-то есть, а время остановиться или полетит с невиданной скоростью – вы только сделайте шаг. Такой он, космос.

В минуту размышлений меня прервало смутное ощущение движения рядом. Я обратил внимание на планету. Рядом с ней все было тихо, я, кажется, ничего не замечал. Но снова я почувствовал этот шорох. Я посмотрел в сторону от планеты. Вдруг я заметил этого странного незнакомца. Он показался странным, как и все тут. Я насторожился и старался вглядеться в черты этого странника. Но сколько я ни смотрел, мне не удавалось вникнуть в его суть. Но скоро он заметил на себе мой взгляд. И секунды не прошло, как он поспешил исчезнуть. Понятно, что он убегал от планеты. Возможно, до этого незнакомец успел провести на планете или рядом с ней некоторое время. Я постарался вглядеться вдаль, но ничто не рушило тишины. Я не мог уловить лишних фигур или звуков. Лишь только неясные оттенки движения еще долго бродили вокруг меня. Я не совру, сказав, что тогда возле меня кто-то был. К несчастью он исчез быстрее, чем я мог его обнаружить. Но вдруг этот неясного происхождения незнакомец сотворил нечто необратимое с вашей Землей? Тревожная догадка осенила меня, и я постарался выяснить, в чем дело. Первым делом я осмотрел планету. Дивная она у вас, редкая. Из всех виденных, она самая живая. Во всех смыслах, вкладываемых в это понятие. К тому же, она очень красива, а ее яркость цепляет взгляд. Недаром я заметил ее, будучи на Сатурне. Жалею только, что не заинтересовался ею раньше. Больше всего мне нравятся ее голубые волны, покрывающие большую часть Земли, мне нравятся ее разноцветные кусочки суши, бесконечные белые воздушные вихри, крутящиеся над ней. И все это великолепие блистает посреди черной материи. Что же в этой планете, такой неизвестной мне мог изменить незнакомец? И вот он, ответ. Приглядевшись, стало видно неожиданное движение на планете. Кажется, я не замечал его. И я увидел первых землян, в той или иной степени похожих на вас теперешних. Все стало ясно: незнакомец зародил на Земле жизнь. Видимо, он еще тот озорник. Я вспомнил с умилением свой опыт порождения жизни на планетах, и мне даже стало интересно, как именно он это сделал. И вот на Земле появились люди. Их непременно нужно изучать.

С тех пор я только и делал, что наблюдал, не вмешиваясь, естественно. Кроме того, я все еще ожидал возвращения незнакомца, так как мне казалось, что нельзя так просто оживить планету, а потом даже не посмотреть, что из этого вышло. Но он не вернулся. Как знать, может он увидел меня, и решил, что со мной людям будет лучше, чем с ним. Или он случайно уронил людей на Землю и не заметил этого. А вдруг он просто поэкспериментировал, в точности, как я с Юпитером? А возможно, он расселял одних и тех же существ по разным не жилым планетам. Эти вопросы и догадки не оставляли меня ни на минуту. Но давайте лучше я расскажу о том, как все было с вами потом, и что я вынес для себя.

Прежде всего, надо сказать, что незнакомец оставил мне только пять особей. Хотя, я засомневался в этом. Тогда я обождал, пока осмотрю со своего места всю планету. Облетая ее, я пристально вглядывался в земли, ожидая встретить там еще несколько людей. Однако, моя проверка подтвердила, что никакой живности, похожей на вас, больше нигде на земле нет. За ними было очень удобно наблюдать с Луны. Но иногда, когда первые люди уходили за чем-то далеко, я доставал из кармана свое большое увеличительное стекло. Я ставил его прямо перед планетой, и тогда все было видно прекрасно. Кто бы знал, что наблюдать за людьми так увлекательно.

Из своих наблюдений я выяснил, что среди людей было трое мужских и две женских особи. Они были примерно одного роста и телосложения. Правда, мужские особи имели более темную кожу и волосы, а женские, наоборот – светлый цвет волос и кожи. Поселены они были в глухих лесах в южном полушарии. Первые дни их пребывания на Земле, люди вели себя нерешительно. Я сосчитал приблизительно четырнадцать земных дней, когда поведение землян было одинаковым и имело следующий характер. Я не всегда мог наблюдать за ними, в виду моего пребывания на Луне. Но, тем не менее, это не помешало мое объективности. Земляне не общались друг с другом, но всегда держались группой. Первые свои шаги они делали неуверенно и постоянно падали. Люди все время оглядывались друг на друга и иногда тыкали в спины соседям разными предметами. По большей части они любили разглядывать то свои тела, то окружающую среду. Но все это они делали очень медленно и без энтузиазма. Порой мне даже становилось скучно, и я подумывал о том, чтобы вмешаться, но вовремя останавливался. Им было очень интересно наблюдать за всем, всем, что творится с ними. Однако, они и пугались всего, что происходило. Их поведение откровенно свидетельствовало о том, что они попали на планету из другой среды, но их развитие было сомнительно низким. Еще было неясно, какого они возраста. Потом я узнал, что тот вид, в котором пребывали первые люди, был этапом зрелости, но тогда я мог только догадываться. Место, где очутились земляне, было, на мой взгляд, прекрасным. Их окружали растения, всюду. К тому же, вокруг было непомерно много маленьких землян. Среди них были самые причудливые и дикие. Еще радом с людьми был водопад. Высокий, белоснежный спад воды. Он находился прямо под ногами. Один землянин даже едва не погиб из-за водопада. Он подошел посмотреть, потом стоял в размышлениях, протоптал себе дорожку и медленно подходил все ближе. Над головой у него было лишь небо, а вокруг не заросшая полянка. С луны я смотрел, как он все шел и шел, пока, наконец, не скрылся в пелене, которая окружает водопад. До меня донесся крик, оглушительный крик. Кажется, он сотряс даже немного Луну. Оказывается, так проявляется человеческий страх. Я срочно взял свое увеличительное стекло и посмотрел вглубь водопада. С трудом различая сквозь потоки воды фигуру землянина, я с волнением предвещал исход его падения. Ведь, как ни печально, на поверхности планеты нельзя вот так просто парить в воздухе. Человек упал в воду за долю мгновенья. Он вдруг очутился, распластав тело, внизу. Но вдруг он пошевелился, задергался и долго барахтался в воде. Остальные люди, услышав его крик, неспешно и со страхом подошли к краю обрыва. Они посмотрели на своего сородича, бывшего уже далеко от них. Несколько минут они бездействовали. Потом один из них бросился вниз. Меня сотрясло во второй раз. Уже двое землян барахтались в воде. Они били друг друга руками и пытались удержаться на поверхности. К несчастью, я не мог отчетливо увидеть, как именно они двигались. Только суета ворошила водную гладь. Прошло много времени, прежде чем они оба сумели выбраться на берег. Совершив этот подвиг, люди поспешили разлечься около воды и часто дышали. А на них все смотрели сверху. Я имею в виду остальных людей, а не себя. Они не знали, вероятно, что делать и просто не вмешивались. Но прошли часы, а проблема не ушла – теперь люди разделились. Глупым образом часть из них оказалась на порядок ниже другой. Но люди не хотели быть порознь и стали думать, как бы соединиться вновь. Прыгать вниз желания ни у кого не было, стало быть, нужно прыгать вверх. Но вот беда – так высоко они прыгать не умеют. Через три земных дня нашелся выход. Берег граничил крутым подъемом. Подъем смягчался и на средней высоте превращался в небольшой склон, по которому можно было добраться наверх. Сам подъем густо зарос плотным вьющимся растением. Путем проб, люди внизу выяснили, что по нему можно лезть вверх. Было интересно смотреть, как неуверенно они цепляются за растение. Иной раз оно обрывалось под их весом, но тогда они, выждав немного, лезли снова. Так люди развили в себе упорство. Они все карабкались, очень неумело и медленно, падали, кричали, пугались, разбегались и кидались на бедное растение с новым рвением. Усилия их все же были вознаграждены. Они добрались наверх. Там их встретили радушно, а к водопаду больше никто не подходил близко. Но на том моменте меня прервала ново образующаяся звезда. Я мирно сидел на Луне и глядел на Землю, как вдруг меня обдало жаром, и я почувствовал странные вибрации. Меня поразило это зрелище. Всего, в каких то тысячах миль столкнулись две звезды. Выглядело это как слияние алой и синей энергий. Атомы кружили в пространстве, накаляясь до предела. Микроскопические частицы изливались всеми красками, ярчая к центру. Вся эта масса находилась в непрерывном движении и бурлила, сливалась. Она все немного приближалась ко мне, и становилось все жарче. Она залилась непроницаемым белым лучем и сотрясла все вокруг. Еще миг, и я почувствовал удар, а Луну словно откинуло на расстояние вдаль. Очнувшись, я увидел новоиспеченную звезду. Она была так красива и мила: округлых невеликих форм, с маленькими кратерами, вся изливалась светом. Теперь она, наконец, не представляла опасности. Зато на небосводе вашем стало на одну звезду больше. Правда, ее появление обидело немного мою Луну. На ней появилась большая впадина с черными дымящимися краями. Зато, она уцелела. Думаю, оставшись не в обиде. Интереса ради, я соскользнул во впадину и тут же меня вынесло наверх. И только я вспомнил о людях, как меня ждала неожиданность. На потрепанной взрывом Луне я присел снова для наблюдений. Но, оказывается, люди открыли для себя много нового. Теперь они научились держаться вместе. В лесах своих им явно было удобно. Люди научились добывать себе пищу, использовать в своих целях растения, землю, циклы природы. Со временем земляне научились делать новые предметы из данного сырья. В общем, они успешно приспособились к условиям окружающей среды и ужились с природой. Меня это радовало, и я надеялся, что теперь планета и существа, населяющие ее, долго будут сосуществовать в мире.

Глава 8: неизбежное развитие

Шло время. Не было счета дням, проведенным мной на Луне в соседстве с людьми. Существование мое превратилось в статичное наблюдение за жизнью планеты. Но, признаться честно, меня это тешило. Я растворился полностью в видах ее и событиях, творящихся на ней, будучи даже относительно далеко. Порою я даже забывался и представлял себя в странном мире, творящемся на маленькой планете. Там все было чуждо мне: и виды, и происшествия и одновременно близки мне. Я начинал более понимать землян, проникаясь их жизнью. Для меня иногда звуки космической тиши сменялись быстрой речью людей. И все превратилось в игру с интересом увидеть исход.

Я, который час шагал из стороны в сторону, покинув уютный кратер. А все из-за людей. Их развитие и преобразования увеличивали темп все время. Мне было удивительно следить за этим. Вы помните, вас было только пятеро? Так вот, представьте, теперь шум вашей жизни не требовал особого внимания – он доходил до меня прекрасно. Я расскажу о том времени. Люди уже успели покинуть свои леса. Они долго блуждали и изучали земли. Их стало больше, но они все еще ходили вместе. Но один раз случилось так, что люди совершенно разругались. Они говорили все громче и махали руками. А потом они вовсе разошлись в разные стороны. Вскоре их становилось все больше, они отправлялись все дальше. Земляне даже научились справляться со страшащей их ранее водой. Они создали большие корабли, на которых отправлялись в далекие дали. По отдельности они создавали свои объединения. В каждом из них были свои порядки. Но, в основном, все объединения жили дружно между собой, но скоро перестали общаться. Не смотря на это, скоро они развились примерно на одном уровне. У всех землян в одно время появлялись одинаковые навыки. Они делали себе укрытия для тел, сами научились выращивать растения для того, чтобы съесть впоследствии. Еще они искали себе удобные места для жизни, и позднее научились делать себе удобные жилища. Так, незаметно и лаконично, людей становилось все больше, а усовершенствования их шагали все дальше. Они все старались добиться большей пользы от планеты. И, в один странный день, у землян появилось то, что вы зовете деньгами. Тогда-то все и начало меняться. Очень странно эти самые деньги влияли на люде. Было так странно: деньги им были не нужны до того. Но вдруг теперь без них нельзя было сделать ничего. То, что раньше все делали для того, чтобы выжить, делалось теперь из-за денег. Но, их появление повлекло за собой ряд потрясающих преобразований. С огромной скоростью планету заполонили города, все меньше оставалось мест, где жизнь осталась в первозданном виде. Но такие были – к ним я любил обращаться, когда начинал почему-то скучать по былым временам. Но теперь зато было интересно следить за новой средой обитания людей. Их дома становились выше и просторнее, а места, как ни странно, все меньше. Их одежда изменялась. Она становилась громоздкой и неудобной, но все стремились ее носить. А те, у кого денег было все так же мало, пользовались простыми тряпками, в каких раньше ходили все, но теперь это считалось чем-то неподобающим. Теперь на новые земли не приходили, нет. Они просто отнимались. Кажется, землянам перестало быть ведомым понятие разделения всего с собратьями. Такие настали времена, но как-то быстро для меня. Люди стали путешествовать еще больше. Они строили пути, по которым шли маленькие железные прямоугольники – из стороны в сторону. И так нравилось это людям. Они даже соревновались одно время, кто больше таких сделает. Но, по-моему, они в итоге сбились со счета. По немного земляне научились делать собственный свет. По ночам Земля в скорее становилась, словно другой планетой. Она загоралась маленькими огоньками, в начале это было несколько окошек, но скоро вся територрия, кроме водной, стала покрытой желтым светом. И даже чем-то напоминала мне Солнце. Или же тот маленький светящийся шарик, который называется лампочкой. Молодцы вы все же, как преобразили Землю! А днем все приходило на круги своя. Вы вели свою обыденную жизнь. Женские особи все больше отличались от мужских. Я видел их, одетыми в большие, пышные одежды с высокими прическами. Хотя, мужчины тоже старались не отставать от них. А обыкновенно, самый важный мужчина руководил числом людей, живущих на определенных местностях. Со временем их становилось все больше, и, в конце концов, традиция управления одной особью сохранилась лишь в редких странах.

Люди все время меняли свои ценности. Сначала они все пытались объяснить природные явления на их планете, спорили о том, кругла ли их Земля, почему Солнце все время убегает от них, а температура меняется периодично. Затем многие из низ нашли себе утешение в вере, которая гласила, что лишь один великий создатель всего дает людям все то, что было сделано ранее. И действительно, существовали вещи, объяснить которые не мог даже я. Но порой их вера приводила к несправедливым суждениям. Сугубо на мой взгляд. Но таков был выбор самих людей. Между тем, кое в чем я мог с ними согласиться – никто не знает в действительности, кем был тот незнакомец, создавший на Земле людей. Но потом на первое место вышел сам человек и его любознательность. Ведь земляне все больше питали интерес к изучению и познанию. Порой наука их была бессмысленна и скучна, но были и важные открытия. Истины, которые давно должны были понять земляне. Все больше мир открывался для них. Но была и еще одна вещь, изучению которой были брошены многие светлые умы. Земляне все еще не имели ясного понятия о том, что твориться за пределами их планеты. Они вглядывались во Вселенную, разглядывая ее прекрасные тайны. Вы строили предположения, устанавливали только вам ведомые истины, и, все больше понимали космос. Но и то, что вы знали и знаете – лишь крохотная часть правды с примесями вымысла. Но настал великий день в жизни людей – они научились посещать настоящий окружающий их огромный мир. Землянин посетил космос.

Глава 9: космонавт

То был самый обычный и самый нескучный день. С ночи я наблюдал за целой горсткой людей в одном небольшом городке. За долгие годы они проделали уйму работы. Их объединяла цель. Среди них было несколько самых целеустремленных. Один все придумал, второй организовал все и дал денег, на которые первый нанял еще десятки людей, которые разделились на группы. Часть из них занималась всякими наблюдениями, подсчетами и планировками. Другая выбрала одного и стала изучать его самого. Остальные сделали саму машину. И вот сегодня – что там творилось! – все было готово. Казалось, пол населения той страны съехалось в это место. Там уже стояла большая нагруженная машина. Возле нее все возились и суетились. Они, то поправляли детали, то уточняли расчеты, то снова перепроверяли детали. Земляне ужасно волновались. Они даже позвали к себе очень много своих друзей, чтобы те рассказали об их успехе всей планете! Я очень гордился ими. Вот-вот, и я должен был увидеть чудный момент появления в космосе творения людей. Я даже запрятался в укромный угол, на всякий случай, чтобы они не увидели меня. Не подумайте, что я ужасно некрасив, страшен или негостеприимен, но вдруг я бы не понравился землянам. И вот я ждал чудного появления вашего космического корабля. Долгие минуту все собирались, много обсуждали и веселились. И подошел торжественный момент. На маленькое возвышение подле корабля взошел маленький человек. Он был одет в странную, белую одежду, так что его даже не было видно. Он обернулся, помахал остальным и взошел на корабль. Все разорились аплодисментами. В след за ним на возвышение всходит первый человек (тот самый, который все придумал). Он под хлопки и крики с улыбкой начинает торжественную речь. Он говорит долго, воодушевленно и даже роняет слезу по поводу своего детища. Все поддерживают его и подхватывают каждое слово. Он почтен, взволнован и находится в томительном ожидании. После он возвращается вниз, где назойливые люди с листочками и камерами задают ему еще много вопросов. А после этого все замирают. Издалека слышен громкий счет. Люди, раскрыв рты, наблюдают за дивным действием. Постепенно космический корабль начинает дрожать, издавать низкий звук и вдруг разряжается огнем. Этот огонь толкает его вверх, и он летит. Летит, пронзая атмосферу, набирая невиданную скорость. Что творилось с людьми! Они были так счастливы, полны надежд и ожиданий. Они говорили все больше и смеялись, улыбались, обнимались! О, какое волненье перед маленьким шагом в неизвестность! И шаг этот был сделан. Я с не меньшим волненьем сидел за маленьким камнем, чувствуя себя неуютно в ожидании гостей. Корабль был все ближе ко мне и вот он уже вырвался из оков планеты и попал в космос. Тут он уже замедлил ход. Его закружило в неведомом танце. Он опоясал Луну и, притормозив, медленно опустился на ее поверхность. Все застыло в странном ожидании. За это время я успел осмотреть машину с ног до головы. С Луны она казалась куда меньше. Величественное доказательство науки стояло передо мной. Я услышал голос, неясные переговоры. Из корабля осторожно и боязно кто-то вышел. Смелее, не страшись. Я украдкой смог взглянуть в то, что находилось внутри машины. Много серого, всюду кнопки, мало места. Теперь он ступил по Луне и что-то сказал в маленький аппарат в его руке. Ему ответили, и он, посмотрев внутрь корабля, о чем-то рассказал. Ему потом еще долго объясняли, и он все нажимал на какие-то кнопки и дергал рычажки. Прошли часы, но незнакомец все еще крутился на одном месте. Это начало тревожить меня. Быть может, ему нужна помощь? Я все выжидал, но потом, решившись, осторожно вышел из своего убежища. Поначалу он не заметил меня. Его больше заботил корабль. Я подошел еще немного ближе, и, услышав шаги, он обернулся. Не знаю, что он почувствовал, лицо его было скрыто за огромным стеклянным шаром. Но тот час он скрылся от меня в своем корабле. Наверное, я напугал беднягу своим видом. Как бы хотелось выглядеть, как землянин! С этой мыслью из моего кармана вывалился шарик, подаренный мне сатурианцем. Он поднялся ввысь, заискрился, и мгновенно я приобрел человеческий вид. Я понял это, глядя на свои руки. Так вот для чего предназначен этот шар! Какой же странный подарок. Но теперь я мог без сомненья появиться перед землянином. Я постучался к нему, но никто не открыл. Тогда я заглянул к нему в окошко. Он увидел меня и, удивившись, открыл двери.

-Не бойся меня! – сразу же сказал я, удивленный и сам своей речи.

Он впустил меня и сразу же закрыл дверь корабля. Внутри было так тесно, что мы едва держались в пол метре друг от друга. Землянин снял с себя шлем. Я, наконец, увидел его лицо.

-Кто вы и как оказались на Луне?

-Понимаете, - оправдывался я , - все вышло совершенно случайно. Я просто летел на метеоритной веревке на Землю, но неожиданно ударился о Луне. С тех пор я тут и живу.

Он, выслушав меня, лишь приподнял свою бровь и спросил:

-Вы что, издеваетесь надо мной?!

-Я, кажется, не понимаю значения этого слова. Просто это мой первый опыт общения на вашем языке. А все из-за того, что существа с Сатурна подарили мне удивительно глупую вещь. Это такой странный небольшой шар…

-Да что вы несете?

-Простите, но, кажется, я ничего не несу.

-И стоило же человеку впервые преодолеть столько километров, чтобы увидеть на Луне сумасшедшего со своей же планете?!

-Но я не с вашей планеты, - поправил я его.

-Как вы продержались в космосе так долго без кислорода?

-Но зачем же он мне?

Кажется, землянин до сих пор не понимал меня, и все продолжал удивленно обсматривать.

-А вы видели того пришельца?

-Какого?

-Только что я своими глазами видел самого настоящего пришельца!

-Так это же вы меня видели! Не смотрите же вы на меня так! Я же говорю вам: я случайно принял это странное обличье. Я понял, что вы испугались меня, а шар, услышав мои мысли, помог мне стать похожим на человека. И тогда я заявился к вам таким, каким вы бы меня не испугались.

-Только одного не могу понять: это вы сумасшедший, или я свихнулся по причине пребывания в космосе. Но я не помню, чтобы меня предупреждали об опасности появления галлюцинаций. Чтобы я еще хоть раз согласился на подобную авантюру! Если я выживу, то им всем не поздоровится!

Что-то подсказывало мне, что этот землянин мне не верит.

-Послушайте, почему же вы вообще прилетели сюда, подняв такую историю на своей Земле, а теперь прячетесь в этой тесной машине. И почему вообще не возвращаетесь к себе обратно?

-Даже не думайте! – поднял он руку, - Я с галлюцинацией разговаривать не собираюсь!

-Чем бы ни была эта галлюцинация, я более чем уверен, что она – это не я.

-Хорошо, хорошо. Допустим, вы – не галлюцинация и не сумасшедший, тогда кто же?

-Существо, живущее на Луне. Временно, естественно.

-Значит, вы пришелец?

-Скорее да, чем нет.

-Как же вы можете это доказать?

Этот вопрос поставил меня в тупик. Я растерялся.

-Хорошо, - продолжил он, - тогда выходите на Луну обратно. Оставайтесь там некоторое время, чтобы я видел, что вы можете находиться там без кислорода.

Это было совсем несложно. Я все сделал так, как он сказал. Когда землянин снова впустил меня, он выглядел еще более удивленным.

-Как вы это сделали? Я держал вас там полтора часа!

-Говорю же вам: я тут чуть ли не миллионы лет, а вы пугаете меня часами!

-Поразительно!

Я предложил землянину выйти на Луну, потому что в корабле становилось слишком тесно. Мыстояли на Луне и смотрели на Землю. Он смотрел на нее долго, очень долго. Потом он посмотрел вокруг себя.

-Человечество запомнит это день! Сегодня случилось то, о чем долгие годы могли только мечтать. Теперь мы оподлено знаем, что лежит за Землей!

-Но это лишь малая часть.

-Я только сейчас понял, как незначимо все, что так важно на Земле! Удивительно.

Я одобрительно склонил голову.

-А вы? Вы только подумайте – я встретил на Луне пришельца. Пришельца в человеческом обличье! Я бы хотел иметь при себе фотоаппарат.

-Зачем же?

-Да ведь, если я вернусь на Землю, никто не поверит мне.

-Почему?

-Сами подумайте. Как я скажу им, что встретил лунатика и говорил с ним? Они тут же упекут меня известно куда.

-Куда?

-Туда, где все, видевшие пришельцев, Йети и прочих.

-Не понимаю…

-Да неважно.

-А собственно, зачем вам то, чтобы они вам поверили?

-Хм, вы удивительно правы, мой друг.

-Я ваш друг?

-Теперь единственный.

-Просто мне никогда такого е говорили.

-А как же ваши друзья-пришельцы?

-Вообще-то, у меня были одни друзья, с Юпитера, но это плохо кончилось.

-И что же, вы совсем один?

-Ну, я постоянно наблюдаю за тем, что творится у вас, на Земле.

-А вам не одиноко?

-А что такое одиноко?

-Это, когда никого нет рядом, и поэтому вы чувствуете печаль внутри.

-Я никогда не думал об этом.

-А мне кажется, будучи в таком огромном космосе, невозможно не чувствовать себя одиноко.

-Значит, вам на Земле никогда не одиноко?

Он долго не отвечал мне, а потом произнес

-Ты знаешь друг, там в десять раз больше одиноко. Но раньше я не думал об этом.

Мы стояли и молча, смотрели на Землю.

-Я буду скучать по ней.

-По Земле?

-Да.

-А разве ты не вернешься туда? Я не могу, к сожалению.

-А разве они не ждут тебя?

-Там? Ждут. Они очень ждут меня. Если я вернусь, случится настоящая сенсация, и моно будет со спокойной душой отпраздновать победу человеческого разума.

-Так что же не так?

-Мне страшно это признавать. Страшно, но, видимо, с ракетой что-то не так.

-Что это значит?

-Что, возможно, я не смогу вернуться домой. Я летел, и все, казалось бы, было в порядке. Но на минуту я потерял управление. Я приземлился, как положено, но теперь совершенно невозможно заставить эту машину хоть как-то двигаться. У меня была связь с Землей, но вот и она пропала, - он протянул мне небольшой аппарат.

Маленькое произведение техники зашипело на меня и отрывисто издало какие-то звуки.

-И это все! Пришелец, представляешь, это все, на что способна эта ненужная вещь! Из самой ракеты со мной тоже не выходят на связь.

Мне стало жаль этого землянина. Он, как будто и хотел на Землю, и нет. Но у него просто не было выхода – долго он тут не протянет. Но, возможно, это лишь предрассудок?

-Коль уж так вышло, - обратился я к нему, - позволь мне помочь тебе и развлечь тебя.

-Что ты имеешь в виду?

-А то, что мы можем вместе придумать, как тебе помочь, а до того, я могу открыть для тебя всю Вселенную, без границ!

Он повернулся ко мне и, пожав плечами, протянул руку.

-Что, что это значит?

-Пожми мне руку, в знак моего согласия, и мы, так и быть, погрязнем в опасностях. Уж если гибнуть, то только в космосе, и только с инопланетянином.

Глава 10: землянин покоряет космос

С той минуты и начались наши приключения. Первым делом землянин начал расспрашивать меня о том, что могут предложить ему бескрайние дали, и, с чего стоит начать.

-Но, как же мы успеем все посмотреть? – говорил он. – На это уйдет не одна тысяча лет!

-И, правда, я и забыл, как мало вы живете. Что ж, нам потребуется космический корабль. Подожди меня тут.

Я оставил его и, прыгая по звездам, отправился на Коруну. Это ближайшее место, где я мог просить корабль. Я шел так быстро, как только мог, но все равно боялся опоздать. Но мне удалось добрать еще быстрее, чем я надеялся. Я уже падал на поверхность Коруны. Прекрасная планета. Она довольна маленькая и полностью застроена техническими устройствами. Населяют ее роботы-трудяги. Все время они мастерят и придумывают. Иногда, правда, и выбираются попутешествовать по космосу. Раньше эту планету населяли примитивные существа. Но в своем развитии они преуспели и вскоре создали себе роботов в качестве помощников и работников. Однако, потом самих роботов стало еще больше, чем их создателей. А закончилось это все тем, что теперь кроме роботов и техники на Коруне не осталось больше никого. Но, к счастью, роботы эти не злобные и всегда рады помочь.

Я приземлился в местность, где производились жилища. Вся округа была заселена высокими металлическими и стеклянными зданиями. Над моей головой пролетало множество машин и самих роботов. Роботы проходили мимо меня и с удивлением осматривали мое тело. Один из них даже подошел и, как следует, изучил меня.

-Что ты забыл тут, землянин?

-Простите, я вовсе не землянин.

-Исключено, - донесся холодный голос. – Мой сканер и база данных утверждает, что соответствующий вам вид с характерным языком обитает на планете, которая находится…

-Да, да, это все верно, но, понимаете, я… В общем, долго объяснять. Послушайте, мне нужна ваша помощь. Скажите, могу ли я взять у вас в займы летательный аппарат?

-Здесь? Совершенно невозможно. Вам нужно обратиться в северную часть.

-Но как же туда попасть?

Робот указал мне на карту, висящую позади меня. Я на время отвлекся, чтобы изучить ее, а, когда захотел снова обратиться к роботу, его уже не было рядом со мной. Вернувшись к карте, я понял, что не могу разобрать ровным счетом ничего. На карте было множество разноцветных полос и цветных мигающих точек. К тому же, она все время двигалась. Тогда я попытался обратиться к одному из роботов, но они не обращали на меня внимания. Пока я искал решение, возле меня опустился летательный аппарат. Из него вышел робот и направился к одному из высоких серых зданий. Дождавшись, когда робот исчезнет в нем, я сел в машину. Она представляла собой маленький одноместный громоздкий квадрат. Внутри была панель с рычагами и кнопками. Не разобравшись, я потянул по очереди все рычаги и хаотично нажимал на кнопки. Наконец, после того, как меня потрясло, несколько раз подпрыгнуло сиденье, что-то выстрелило снизу, надо мной захлопнулась крышка, я смог взлететь. Еще долго я пытался разобраться с управлением. Экспериментальным методом, я выяснил, какой рычаг что обозначает. Оказалось, что все рычаги предназначены для управления скоростью и характером движения. А кнопки выполняют совершенно иные, разнообразные функции. К примеру, были кнопки для поднятий крышки, изменения температуры, выведения экрана с той же непонятной картой, подачи масла, катапульты и сирены. К тому же, осталось еще полтора десятка кнопок, суть которых я так и не узнал. Когда мои действия стали уверенными, я все прибавлял скорость и уже через миг я был снова на Луне. Приземлиться аккуратно не вышло, но землянин не пострадал.

-Я не слишком долго.

-Смотря, как посмотреть. С одной стороны, для космических расстояний, ты справился очень быстро. Но, с точки зрения человека, прошла пара месяцев. Честно говоря, мои запасы еды на исходе.

-Но, смотри, теперь у нас есть корабль! Ты можешь с легкостью вернуться на Землю.

Космонавт посмотрел на меня и несколько минут стоял в молчании.

-А что, если сделать так: мы полетим на Землю, возьмем там все необходимое, вернемся и совершим все-таки все задуманное? А после всего, я вернусь и поведаю миру о чудесном спасении инопланетянином! Ну, или другую, более правдоподобную историю.

-Но что, если что-то пойдет не так, и больше ты уже не сможешь вернуться?

Он взглянул на Землю:

-Знаешь, я думаю, с тобой будет куда веселее. И потом, когда еще мне представится такая возможность?

Так странно было слушать такую речь землянина. Она, казалось, была лишена разумности. Но, честно говоря, я обрадовался такому его решению.

-Хорошо, раз ты так решил, я помогу тебе.

-Отправимся прямо сейчас.

Мы сумели, невероятными усилиями, влезть вдвоем в одноместный космический корабль. Трудной оказалась, однако, наша посадка. Мы до последнего не понимали, куда приземляемся. В верхних слоях атмосферы нас сильно занесло. И опустились мы в ночной город. Это было безлюдное местечко между тесно стоящими домами. Нас так сильно занесло, что выбраться из корабля мы сумели лишь спустя время. Кажется, космонавт повредил себе что-то. Он еще долго с хмурым лицом постанывал. Ему было очень тесно, неудобно и жарко в своем скафандре. Мы, оказавшись вне корабля, никак не могли понять, в какую часть света угодили. Еще недавно мы были уверенны в том, что приземлимся на территорию Азии, а после всего и не знали уже, куда нас занесло. Землянин предположил, что унесло нас в Европу.

-Слушайте, - сказал он, чуть осмотревшись и погодя, - вид у нас с вами, мягко говоря, не внушающий доверия.

-Это плохо?

-Честно говоря, на Земле, да.

-Что же вы предлагаете?

Он все смотрел по сторонам и всякий раз, когда мимо нас проходили люди, он хватал меня и прижимал к стене.

-Нас никто не должен видеть. Понимаете, никто. Сейчас нам нужно попасть в чей-нибудь дом.

-Вижу, это не составит труда.

Землянин не смотрел на меня, а изучал глазами стену дома, возле которого мы находились. Он велел мне ждать его, а сам осторожно посмотрел в окна домов на первом этаже. В третьем окне горел свет, но никого не было видно.

-Я сейчас, - сказал мне космонавт, и с легкостью запрыгнул в окно.

Мне оставалось только ждать в надежде остаться незамеченным во тьме. Шли долгие минуты. Порой редкие прохожие замечали меня, но без интереса проходили мимо. Я и сам позабыл о себе и в кромешной темноте, почти как в космосе, меня охватила тягучая дрема. Пробудился я от громкого треска, что раздался рядом. Из окна вылетело что-то стеклянное и с треском разлетелось на мелкие кусочки, ударившись о стену. Вслед за этим и сам землянин выскочил из него с охапкой вещей.

-Скорее, летим!

Мы, с еще большим трудом, уместили все вещи в корабль и тронулись.

-Куда ты пропал?

-Прости, я и совсем позабыл о тебе. Всему виной еда, электричество и душ.

-Что такое душ?

-Душ? Ну, как бы тебе объяснить? Душ – это как Черная дыра. Так затягивает…

Так я узнал, что на Земле имеется своя собственная Черная дыра. Мы уже преодолели границы планеты и неспешно летели по космическим просторам, мечтая лишь о скорейшем приземлении на любую поверхность, так как терпеть тесноту и неудобства становилось все несноснее.

-Куда же ты предложишь мне отправиться сначала?

-Есть множество мест! Возьми хотя бы эту карту на корабле. Роботы были так предусмотрительны, что снабдили свои летательные устройства картой всех меж пространственных путей. Но, увы, им одним ведом секрет чтения этой карты. Но, судя по всему, нас несет прямиком к одной их старейших туманностей. Вот! Ты только взгляни на нее!

Мы оба прильнули к прозрачной крышке с удобных нам сторон. Очевидно, мы были так близки, что возможность смотреть на туманность, созерцая ее границы, уже исчезла, и мы оказались прямо в ней. Очевидно, землянин был в восторге от такого зрелища. Он поначалу и вовсе не проронил и слова – только прижался к крышке и заворожено водил ладонью по ней.

-Невероятно! Мог ли я представить, что настанет день, когда я смогу своими глазами увидеть туманность и полетать в ней с инопланетянином! Нет, это может быть лишь бред, забытье!

Он то и дело ронял восторженные речи и все смотрел, смотрел вдаль, сквозь звездную пыль и призрачные порошки. Я и сам люблю эти цветастые украшения вечной ночи. Они так прекрасны и неповторимы. Порой они длятся бесконечно много лет, а иногда пролетают за мгновения. Но прелесть их всегда одна – это цвет. Его бывает много, тысячи переливов и теней, а иногда играет лишь один, отдавая всеми своими преломленьями. На сей раз, мы плыли в красно-оранжевой туманности. Всегда казалось, что ее блестящие облака можно пощупать рукой, насыпать в мешочек и унести с собой. Но в истинных глубинах, сталкиваясь со звездами в этой туманности, становится ясно, как они на самом деле огромны и опасны. И непревзойденность красоты туманности от того становится еще более очевидной. Я не мог узнать настоящий мыслей землянина – только неподдельные эмоции, все, что я понимал. От его несдержанной радости по поводу посещения туманности всплывал любопытный факт: еще недавно он и вся его планета тонули в признании своей мощи по поводу нескольких сделанных шагов от Земли к Луне. А теперь один из них видит иную грань Вселенной, это тоже только маленькая часть возможностей, но ему достаточно этого, чтобы понять, как мало они еще знают и, как много предстоит узнать.

-Почему меня никто не предупреждал о таком? – задумчиво произнес землянин.

-О чем?

-О том, как это: видеть далекий космос.

-А чем же тогда они предупреждали?

-О чем? – медленно повторил он за мной, исступленно глядя вдаль. – Да, собственно, ни о чем. Это наша первая попытка открыть дальние дали. Куча людей годами смотрели в свои телескопы, читали, записывали и учили труды прошлых поколений. Но это все они, а я? Я так, подопытный кролик.

-Что значит кролик?

-Ну, это выражение такое.

-И что оно значит?

-А то, что никто меня особо не учил. Я, когда летел, знал только, как ракетой управлять, где что лежит, сколько я лечу и куда.

-И куда же?

-Как куда? На луну. Нет, я, конечно, знал, как тут и что, но не мог и представить, что лежит далеко от Земли.

-Это не беда. Поверь: пройдет совсем мало лет, и земляне изучат округи, а потом и переезжать будут. Может, и вовсе Землю оставят. Я много раз такое видел.

-Но разве мы можем жить где-то на другой планете?

-Ваша техника станет все лучше и надежнее, смелости будет все больше, - бормотал я. – И, кроме того, существует мнение, что за равное расстояние от каждой населенной планеты, где-то очень далеко, существует почти такая же планета с парадоксальным, одним единственным отличием. А живут там такие же существа. Правда, она считается клоном настоящей по некоторым весомым отличиям. Дело все в измерении, времени, к тому же…

-Подожди, ты совсем меня запутал. Если такие планеты существуют, значит, где-то есть зеркальная Вселенная?

-На самом деле, никто доподлинно не знает.

-А ты?

-Даже я. Я пытался их искать, но мои попытки оканчивались лишь тем, что я терялся в уголках звезд.

-Жаль, - с тоской сказал космонавт.

-Хотя, - невольно сказал я, - некоторые лица космоса считают, что такое зеркально отражение населенных планет существует в глубинах Черной дыры.

-Это правда? - он впервые оторвался от крышки.

-А как ты думаешь?

-Причем тут я?- он возмутился. – Вообще на Земле считают, что все, что попадает в Черную дыру, исчезает бесследно.

-Что ж, в этом есть зерно правды. Я бывал однажды в Черной дыре. Но только в одной. Если верить историям, зеркальная Вселенная существует в одной определенной Черной дыре, но никто не знает точно, в какой именно. Так вот, когда я попал в Черную дыру, меня утянуло в Мертвое время.

-Мертвое время?

-Да. Это одно из возможных место попадания. Поверь, почти не осталось существ, способных выжить в Черной дыре. Но я – один из них. И, попадая туда, я каждый раз должен попадать в разные измерения. Мертвое время – не самый худший вариант. Мне, можно сказать, повезло.

-И как же там было? – он загорелся интересом.

-Там было ужасно. Нет ни звезд, ни планет, ни света, ни звука. Я не мог двигаться, не мог думать. Не понимал, стою ли, или летаю. Пожалуй, там прошла не одна вечность.

-Но как же ты выбрался?

-Как это часто со мной случается – мне помог случай.

-Какой?

-Я нашел прослойку во времени.

-Что? Что это значит?

-Я случайно нащупал шероховатость в пространстве. Тронул ее, и вдруг – грохот. Звук невиданной частоты, и я уже снова в космосе.

-Так значит то, что из дыры невозможно выбраться, это всего лишь миф?!

-Нет, говорю же – так везет единицам. Я выжил, но мог навсегда там застрять. Меня спасла случайность. Но, говорят, если угодить в Черную дыру, в которой находится зеркальная Вселенная, можно выжить, и ты просто оказываешься на копии своей планеты.

Космонавт слушал меня, жадно выхватывая каждое слово.

-Поразительно! Вот бы только попасть туда. Но, с другой стороны, оттуда ведь не выбраться потом.

-Это верно. Хотя, если попасть на зеркальную планету, где основные положения идентичны оригиналу, зачем возвращаться?

-Да, но ты говорил про одно парадоксально отличие.

-Оно существует. В этом и суть зеркальной Вселенной.

-Что это? Я имею в виду, что это за отличие?

-Никто не знает. Возможно, там другой ход времени, иная история или понимание вещей разнится с пониманием вещей тех существ, которые живут на оригинале. Ведь это лишь слухи. Никогда я не встречал тех, кто выбирался из Черной дыры. А, уж если попасть, куда надо, то оттуда тоже нет пути назад. Так что, если кто и побывал в зеркальной Вселенной, то нам не суждено узнать подробностей.

На время мы с землянином замолчали. Видно, он долго обдумывал то, о чем я ему рассказал. Его глаза суетливо бегали по нашему кораблю.

-Скажи, - обратился он ко мне, - а если мы попадем туда, мы поймем это?

Я ненадолго задумался над его вопросом.

-Скорее всего, мы сразу поймем это. Тому есть несколько причин. Во-первых, мы точно запомним, что попали в Черную дыру, во-вторых, не забывай, что в зеркальной Вселенной существуют только населенные планеты, в-третьих, ты, попадая на Землю, сразу же поймешь, что она не настоящая. Вернее, настоящая, но в ином понимании этого слова. А вообще, даже если мы и угадаем с Черной дырой, никто не обещает, что мы попадем в нужное нам место до того, как срок твоей жизни подойдет к концу, или, что нам не встретится куча препятствий.

Я все говорил, но космонавт слушал меня без особого интереса. Его мысли были явно далеко, а лицо потеряло живую мимику. Он уставил глаза в угол и просидел так все время, пока я говорил, и еще немного дольше. Это пробудило во мне смутное волнение.

-Только не вздумай просить меня о встрече с Черной дырой, - сказал я после паузы.

Но и тут он не спешил одаривать меня ответом.

-Честное слово, - продолжал я, - это не лучшая идея.

На сей раз он монотонно поднял глаза и, снова вернувшись к наблюдениям за туманностью, сказал:

-Жаль, раз так. Я действительно хотел исследовать все, что предложит мне космос. Но, может, если нас все-таки утянет в дыру, мы рискнем? Нет, я понимаю, что это огромный риск, и ты тоже пострадаешь, но мне безумно любопытно, так ли страшна эта бездна, как все говорят на Земле.

-Любопытство – не лучшее оправдание.

-Ладно, - словно равнодушно, сказал он, - тебе виднее. А, по правде говоря, я был бы не прочь рискнуть.

-Рискнуть жизнью?

-Да. Такая красивая, хоть и короткая, жизнь стоит монотонной обыденности.

-У вас все на Земле так говорят?

Но я не дождался ответа. Мы еще недолго перемещались по туманности. Это продолжалось, пока нам не стало ясно, что пора с ней прощаться.

-Как нам выбраться отсюда, до того, как пройдет пара тысяч лет?

-Все просто. Потяни за этот рычаг. Нет, нет! Не этот! Вон тот, видишь? Да, он. Тяни. Только тяни медленно, постепенно.

Уж не знаю почему, но у землян силен дух противоречия. Говоришь постепенно, он кивает, и одним резким движением тянет рычаг. Нас тот час втянуло в сидение. Мы буквально влипли в него. Вокруг все переменилось ярким светом. Вокруг стоял давящий высокочастотный звук. Так длилось, кажется, несколько секунд, или минуту. Потом нам становилось все легче. Давление спадало, вы привыкли к скорости. Мы сразу же выгляну в крышку – там все пролетало с ужасной скоростью. Мимо нас неслись маленькие и огромные тела. Порой они ослепляли или обжигали нас. Темный фон затянуло безмерным количеством проносящихся мимо звезд и метеоритов. Я сразу понял, что главное сейчас – не столкнуться с чем-то. Поочередно мы хватали рычаги управления, уворачиваясь от очередных столкновений. Секунда – и мы несемся прямо на необъятную ледяную планету. С диким криком мы потянули на себя два рычага, а космонавт со страха, даже нажимал на все кнопки. Так что, на нас свалились стаканы, мы подпрыгнули, нас потрясло, но, к счастью, мы все же сумели облететь планету. Наконец, у нас появилось время сбавить скорость.

-Фух! – выкрикнул космонавт. – Ты это видел?! С ума сойти, я на огромной скорости лечу по космосу и еле ухожу от удара с гигантской глыбой льда!

-Да, - спокойно ответил я, - в космосе бывает разное.

-Так, пока мы никуда не врезались, кажется, самое время подумать, куда отправляться дальше.

Что ж, я определенно знал, что еще может его впечатлить.

Глава 11: полный вперед

-Куда же лежит путь? Так, кажется, я на верном пути. А, нет, нужно свернуть направо. Так, да, совершенно верно, - бормотал я себе под нос, разбираясь в памяти и в карте.

Я оглянулся – землянин все еще спал. Сон – удивительное пристрастие землян. Космонавт, пребывая в путешествии со мной, очень часто прерывался на него. С какой целью, я еще не мог понять. По его рассказам, сон – весьма приятное дело. Иногда, когда не было нужды разбирать путь, я смотрел на то, как он спит. Мне казалось, очень трудно часами пребывать в таком состоянии. Я никогда не погружался в настоящий долгий сон. И, глядя на бесчувственно, безразличное лицо космонавта, стало ясно, почему. Это так ужасно: долгое время совсем не контролировать ситуацию, ведь может случиться все, что угодно. Но, видно, у вас, на Земле, совсем безопасно. И все же, есть у сна и иная, прекрасная сторона, которую мне не познать. Когда землянин просыпался, я просил рассказывать о его снах. К моему удивлению, во сне люди видели сны. Судя по всем рассказам космонавта, это вполне могло сойти за отдельную Вселенную – новое измерение. Оказывается, такая находка доступна любому человеку. Я нашел, наконец, путь, поставил корабль на самую высокую скорость, и оставалось лишь недолгое время ждать прибытия. Тогда-то я и зачаровывался снами землянина, представляя их в своем воображении. Безумие, но в людских снах, все куда удивительнее, чем в некоторых отдаленных местах космоса. Он ведал мне о говорящих зверях, в подробностях описывал невиданные никому просторы. Иногда его посещали знакомые с Земли, или он летал в другое время. А один раз ему даже приснился я. Это поразило меня, ведь ни в какие чужие сны я не летал. Я спросил его об этом. Быть может, я забыл, или это происходит неосознанно, но землянин почему-то посмеялся надо мной и сказал, что лишь выдумка его мозга, основанная на виденном или слышанном за жизнь. Но как я оказался в этих его снах без своего ведома? Он повторил мне то, что говорил ранее. И тем самым пробудил навсегда желание хоть раз увидеть эти пресловутые сны. Кажется, теперь понятно, зачем люди спят.

В этих разговорах мы добрались до нужного места.

-Где это мы? – оглядываясь, спросил землянин.

-Это самое отдаленное место во всей Вселенной. Если перейти за него, время пойдет в обратном направлении.

-Мы так быстро добрались до самого отдаленного места во всей Вселенной?

-Да, быстрый корабль явно не был лишним.

Я пригласил землянина покинуть наш корабль. Мы приземлились на одну звезду и осторожно вышли. Наконец, ничто не сковывало нас в рамки. А место, куда мы прибыли, было самым тайным и, пожалуй, самым прекрасным в космосе. Оно представляло собой пространство, состоящее из бирюзовых звезд разного размера. Там нет больше никаких тел. Нет планет, нет метеоритов, нет туманностей, пыли, путешествующих инопланетян. Есть только звезды. Их свет отдает холодом, хоть сами звезды и не имеют температуры. Вокруг расположены тысячи светящихся звезд. У всех один цвет и невероятное притяжение.

-Где мы?

-В этом месте живут воспоминания.

-Что это значит?

-Только то, что тут собраны все возможные воспоминания всех существ, которые когда-либо жили во Вселенной.

-Разве это возможно? Ведь воспоминания – это не живой объект.

-Может ты и прав, но что есть жизнь, как не собрание воспоминаний?

-Кажется, я понимаю… - он, словно протянул руку в неизвестность, мысленно касаясь звезд. – А мои воспоминания тоже тут есть?

-Твои, мои, всех тех, кого мы знали, всех инопланетян с иных планет. Тут собраны все воспоминания.

-Где же найти эти воспоминания?

-Для этого нужно всем телом прикоснуться к звезде.

-К какой?

-Это не важно. Каждая их этих звезд хранит воспоминания одного существа. Но нам неизвестно, какого именно. Она просто покажет то, что за жизнь пережил кто-то.

-Даже того, кто уже не жив?

-Даже его.

-Разве во Вселенной не живет невероятное количество существ?

-Еще как!

-И что, у каждого своя звезда?

-У каждого.

-Так это же так много!

-Да, но разве в космосе мало звезд? Для каждого найдется своя.

-Тогда выходит, что даже после кончины, воспоминания человека продолжают жить?

-Выходит так.

-Это просто не поддается здравому смыслу!

-Чему?

-Не важно. Я хочу сказать, что в это невозможно поверить.

-Подожди, сейчас я тебе покажу.

-Вот, ложись на звезду.

Мы с ним легли рядом с нашим кораблем и устремили взгляд наверх.

-Теперь прижми все тело к ее поверхности. Закрой глаза, иначе ничего не увидишь.

-Но ничего не происходит.

-Не думай ни о чем, отпусти свои мысли. Дай ей показать тебе.

Мы лежали в тишине и ждали. В голове начали мелькать странные картинки. Одна, две. Они были отрывистыми и нечеткими. А потом, потом их становилось все больше. Наконец, они слились в одну историю.

-Я вижу! Вижу! – прокричал он, не раскрывая глаз. – Ты видишь то же самое? Только посмотри в моей голове незнакомцы и странные места. Я будто вижу сон наяву!

Мы увидели высокое, до неба, здание с прозрачными окнами. Мы оказались внутри него. Там были высокие потолки, и всюду ходили скользкие красные субъекты. Мы подошли к картине на всю стену. На ней было нарисовано много таких же красных существ. Подошли ближе – нас затянуло в нее. Вот перед нами целое сборище этих типов. Они говорят на непонятном языке. Один из них берет маленькую синюю палочку и показывает на дверцу. Дверца отворяется, а за ней большой летательный аппарат, от которого видно одно окно.

-Ты только посмотри, - говорил землянин, - он берет и толкает этого беднягу прямо в эту махину! Куда мы летим? Так, он смотрит на бумажку. На ней что-то написано, но я не понимаю. Кажется, он дал какое-то задание. Что, что он делает? Смотри, он рвет ее.

Вдруг эта картинка прервалась – мы снова оказались перед этим красным существом. Кажется, он побежал. Он схватил большую пробирку с жидкостью и выливает ее на того, кто раньше засунул его в корабль.

-Смотри! Он, видно, убил его. Наверное, задание было унизительным. А что потом?

-Видишь, его ведут куда-то.

-Мерзкое место. Я чувствую запах. Я даже чувствую его злость и обиду. Кажется, с ним сейчас расправятся. Почему я чувствую такую тревогу? Вот-вот сердце вырвется из груди. Ладно, все, хватит! – он тут же встал на ноги.

-Кошмар. Это было ужасное воспоминание, - говорил он, задыхаясь. – Его хозяин – убийца.

-Я предупреждал – никогда не знаешь, какое воспоминание попадется.

Космонавт пришел в себя. Он успокоился и снова воодушевился:

-Но как это было странно. Я словно был там, и чувствовал все так же, как он!

Это ясное пробуждение, новое веяние, абсолютное погружение, неоспоримая глубина, переживание, восторг, неожиданность! Вот они, воспоминания. Я понял это давно, в тот первый раз, когда я набрел на это место. И космонавт понял это, понял только что. Это так просто – лечь на звезду и утонуть в воспоминаниях. Пережить все снова, так как понимает это конкретный, отдельно взятый человек. Переходить от одного к другому, от горя к радости. Настоящий полет. На часы или секунды забывается все, и настает час путешествий во времени. В любимый момент, в самый пугающий момент, когда этого даже не хочешь, обнаруживается и давно забытое действо. То, что намеренно стираешь из памяти. И, тем самым, привязываешь навсегда. Конечно, всегда можно просто встать со звезды – и оно уйдет. Снова оказываешься в настоящем. И все-таки, всегда остается досада. От того ли, что нельзя забыть, а забыть нельзя, потому что, в любом случае, все останется на хранение у далекой звезды. От того ли, что воспоминание слишком хорошо, но это лишь воспоминание. А досада, остается.

-Прошу, покажи мне еще воспоминаний!

Один прыжком мы оказались на иной звезде. Она унесла нас туда, где было желто-оранжевое небо без облаков. Мы оказались на бескрайнем лугу с синей листвой. Чувствовался бег по щекотливой земле. Потом стало темно, на небосводе всплыли яркие, большие планеты, безумное красиво. Мы собирали только раскрывшиеся ночные огоньки, а они улетали из рук. Раздавался громкий, несдержанный смех. Лицо щекотало что-то. Издали раздавался голос. Он повторял «Эль! Эль!». Чувствовалось, что убегаешь от кого-то. Но я устал, нужно лечь. Теперь видно прекрасное небо с огромными крутящимися шарами. Кто-то догоняет и ложится рядом. А потом разговоры, разговоры. Как же хочется провалиться в сон. Вот неожиданное чувство! Но нам пора, мы прыгаем на следующую звезду.

Видно свет. Он слепит мне глаза, я ничего не вижу. Вот, наконец, все прояснилось. Что за болван мой друг! Он ужасен. Затащил меня на крышу. Я смотрю вниз – там все такое мелкое, ничего не разобрать. Все дома достигают неба, а тут так тяжело дышать. Мы с каждым годом становимся все выше, скоро не будет нужды в планете. К тому же, говорят, скоро мы переезжаем на Полс 43. Эту мы уничтожим. Какая от нее теперь польза? Кто-то предлагает мне некую жидкость. Нет, я явно не хочу. Пустая болтовня. Мне пора возвращаться к работе. Разработки новых протезов дополнительных конечностей не сделают сами себя! А это идея…

И снова мы на другой звезде, главное не забыть наш корабль, а то так и останемся жить в чужих воспоминаниях!

-Что это? Пришелец, посмотри, я не понимаю.

-Это робот.

-Мы на планете, где живут роботы?

-Да, у них я одолжил наш корабль.

-Вот уж не думал, что и у них есть воспоминания.

-Сейчас увидим.

-Иду к огромной машине. Датчик показывает, что нужно смазывать старые болты. Что ж, меня быстро подлатали. Нужно идти на производство. Кто это? База данных утверждает, что это землянин.

-О, так это тот самый робот! У него я спрашивал путь. Да, вот, он показывает на карту и уходит. Сегодня ему приделывают реактивные двигатели. Нет времени, нет времени, совсем нет времени.

-Ну и зануда! Какие скучные воспоминания. Идем дальше.

Это была звезда с воспоминаниями человека. Удачное совпадение.

-Это точно женщина! – сказал мне космонавт. – Ты видишь, она планирует поход к парикмахеру, смотрит журнал. Мне так грустно. Кажется, меня скоро уволят. Зачем я только устроилась на эту глупую работу. Может, стоит позвонить Либби? Где же телефон? Только подумать, к нам в город приезжает самая лучшая группа всех времен! Хоть бы были билеты.

-Смотри, она в очень шумном месте.

-Это концерт. Ухты! Как же тут весело! Это моя любимая песня.

-Что это? Меня так трясет, но я хочу еще больше! А потом обязательно возьму автограф у своего любимчика. Это лучший день! Поверить не могу.

Я встал на ноги:

-Ну и воспоминания у вас – ничего не понятно.

-Что тебе не понятно? Она попала на концерт любимой группы. Это музыка. От нее всегда хорошо.

-Это называется музыка?

-Да, кстати, у нее хороший вкус.

-А людей так много, как будто прилетели марсиане захватывать Землю.

-Это еще круче, - он посмеялся надо мной, а потом вдруг серьезно спросил. – А что, они собираются?

-Нет, нет, не в ближайшее время.

Мы понеслись далее по звездам. Мимо проносились крики, смех, страшные и милые непонятные существа. Мы даже попали на воспоминанье субъекта, очевидно лишенного разума. Он ничего не чувствовал, ни о чем не думал. Ощущалась лишь пара желаний. Среди них, например, еда. Все время, что мы провели на звезде, нам хотелось есть. В воспоминании мы бродили по горячей земле и лаве. А потом нашли крохотное существо и съели его.

-Омерзительно, - вырвалось у землянина.

-А, по-моему, это было даже очень вкусно.

-Ты знаешь, что такое вкус?

-Нет, - задумался я, - но, то существо явно осталось довольным.

Пожалуй, самым прекрасным воспоминанием были воспоминания летающих существ. Они все время смотрели на мир свысока. Внизу проносились земли, здания, вся остальная жизнь. Чувствовался миг полета, жаркий ветер, тяжелый взмах и легкость, удивительная легкость и непринужденность. Тогда землянин, все еще, будучи в том ощущении, сказал мне:

-Я впервые чувствую себя птицей. На Земле все так мечтают об этом, а мне удалось. Я готов провести тут вечность. Ты заметил, в этом воспоминании нет речи, нет инстинктов, только сосредоточенность на полете.

Космонавт развел руки в стороны и плавно водил ими по звезде, подражая своим земным птицам. Хотя, на других планетах летают и вовсе без крыльев.

Мы провели в чужих воспоминаниях много времени, окунаясь в одно за другим. В этом месте не жаль оставить клочья времени, но его было не так много у землянина. И мы, напоследок, сели на звезду рядом со своим кораблем, и смотрели на красоты, окружающие нас.

-Я никогда такого не видел, - обратился ко мне космонавт. – Сегодня я пережил жизни многих, в том числе, и животных. Можно ли считать меня безумцем?

-Это вряд ли.

-Спасибо. А, может, это все только сон?

-Нет, тогда бы ты спал.

-А вдруг я и правда сплю? А потом внезапно проснусь, и окажусь у себя на Земле?

Этот вопрос сбил меня с толку:

-Я почти уверен, что ты сейчас сидишь со мной на звезде в месте, где хранятся воспоминания.

-Точно?

-Скорее всего, да.

Он будто успокоился.

-Знаешь, о чем я подумал? Вот мы сейчас пересмотрели много всяких воспоминаний. Значит, все это осталось и в нашей памяти?

-Наверняка.

-Тогда, все эти увиденные сейчас вещи останутся на звездах наших с тобой воспоминаний?

-Я не знаю точно, но по всему, выходит, что да, останутся. Но, наверное, они будут видеться с другого ракурса.

-И восприниматься по-другому?

-Да, определенно.

-Здорово. А, знаешь, я бы хотел попасть на свою звезду.

-Чтобы посмотреть на свои воспоминания?

-Да.

-Зачем тебе для этого звезда?

-Ну, а как же?

-Это же твои воспоминания. Ты просто сосредоточься и вспомни что угодно. Для этого достаточно себя самого.

Космонавт негромко посмеялся, удивляясь простоте моих слов.

-А ведь я и забыл, - сказал он, - как просто это делается. Но, зато теперь я знаю, где мы будем жить вечно. Но, кажется, нам пора.

-Пора двигаться дальше?

-Да, пора двигаться дальше…

И мы снова летели на своем маленьком быстром корабле, отдаляясь все больше от крохотных голубоватых огоньков. Полет наш проходил, обыкновенно, в разговорах. Мы повстречали на пути несколько красивых нежилых планет, и любовались ими с вышины. Кроме того, нам встретился раз астероидный дождь, так что, наш корабль был немного помят, поцарапан и у него отбилось несколько деталей. Но и это не помешало нам. После этого наш безмятежный полет прервал удивленный возглас землянина:

-Смотри! – потянул он меня к крышке. – Что, что это?

Я все не мог понять, кто перед нами. Вдали были видны высокие силуэты движущихся существ. Затем мы стали немного ближе к ним, кислотные облака развеялись, и их фигуры стали отчетливее.

-Наверх! – приказал я.

Теперь было возможно наблюдать за ними с безопасного расстояния.

-Я знаю, кто это,- вспомнилось мне. – Это планета Амплус. Существа, живущие на ней – самые огромные и уродливые во всем одушевленном космосе.

Эти неповоротливые создания в действительности были непомерно большими. Каждое их движение было видно с расстояния многих тысяч миль. Безусловно, их уродство не есть доказанный факт. И все ж, они не приглянулись ни мне, ни космонавту.

-Какие мерзкие твари, - шепнул он мне с нотами страха в голосе. – Они опасны?

-Определенно, безобидными их назвать нельзя. Гиганты не глупы, но и не особо умны. Они редко испытывают чувство страха и любопытны. Могут ненароком убить, случайно наступив на нас. А, в прочем, скорее всего, совсем не заметят нашего присутствия.

Мы с удивлениями наблюдали за этими темными созданиями. У них были непомерно маленькие в сравнении с туловищами головы. Их пупырчатая кожа была вся в слизи и покрыта багровыми пятнами и выступами. Все их тело имело бурый, местами черный окрас. Это давало им преимущество в космосе. Таким образом, было трудно различить их самих в пространстве. Они были видны, но иногда совсем терялись меж темных материй. Я не мог точно сказать, были ли у гигантов глаза или рты. Их лицо представлялось одним большим неровным овалом без видимых выступов и отчетливых линий. У гигантов были руки, расположенные несимметрично на туловище. Одна рука у всех была кривой и худой. Другая же, напротив, умело двигалась, была в разы больше и сильнее. Обе ноги у существ были мощными, широкими, но кривыми, что делало ходьбу тяжелой и медленной. Ко всему, от гигантов очень сильно разило зловонными газами, воспарившими над их планетой.

Из-за самих гигантов было трудно различить, что происходило на самой планете, ее рельеф, объекты на ней. Но не было видно высоких строений, новой техники, суетливой работы. Также мы не наблюдали и иных живых существ на ней. Амплус был темным и неприветливым, схожим со своими обитателями.

Глава 12: маленькая пропажа на планете гигантов

-Очень интересные субъекты, - сказал мне землянин. – Чем же они промышляют? Что делают, какую имеют репутацию в своем районе?

-На самом деле, мало кто знает о жизни на Амплусе многое. Принято считать, что существование их скучно, неповоротливое и абсолютно никчемное. Они не были замечены в общении с представителями иных рас. Я не знаю их языка. Они не значимы в масштабах космоса. Разве что их размер. Он внушает повиновение и, наверняка, никем не остался незамечен. Большинство из живых существ во Вселенной окажутся, микроскопически малы рядом с ними.

-Как такое возможно? Такие незаурядные существа и такие бессмысленные? Я думаю, просто их побаиваются, вот и не лезут в их дела. И тогда, окажется, что, в самом деле, их роль довольно значима.

-Почему ты не допускаешь мысли, что они могут быть лишь большими бездумными жителями космоса.

-Я хочу сказать, что думаю, что у них есть своя работа. Ну не могут же они целыми днями ходить по кругу на своей планете. Разве тебе не интересно, раз никто не знает? Ведь это может значить, что эти не симпатичные, страшные создания занимаются чем-то в тайне.

-Мне кажется, тебе просто интересно все, что только творится в космосе.

-И это правда, мой друг! Я бы хотел опуститься на Амплус и посмотреть на все своими глазами.

-Поверь, нам было бы очень неудобно и тяжело в мире гигантов, но раз уж я пообещал тебе тайны всего космоса, то так и быть, приземлимся к самым огромным и мрачным созданиям.

Почему нас тянет к неизвестным, пускай и заурядным вещам? Вам говорят: «Это просто, неинтересно. Что толку смотреть?». А вы в ответ: «Нет, нужно непременно исследовать это скучное место!». Интерес моего землянина был всепоглощающим и неутомимым. Это была его прекрасная черта. А еще в нем было безрассудство и бездумность, с которой он кидался во все новое без спроса. А это было его лучшей чертой. Он не знал, к каким последствиям может привести такое поведение, и его это не волновало. Раз уж он вырвался с Земли, то хотел побывать везде, где только успеет. Непременно нужно было дать ему такую возможность.

Мы успешно опустились на Амплус. Для этого стоило осторожно пролетать мимо гигантов. Поройсквозь их конечности. Мы были так малы в тот момент, что это не составило труда. Очень долго мы двигались вдоль гигантов. Чтобы преодолеть всю их высоту, нам потребовалось два земных дня. Наконец, мы приземлились на вязкую, слизистую землю прямо у ноги одного гиганта. Нам едва удалось увидеть ее границы.

-Я не вижу его головы, - чуть не согнувшись, говорил космонавт.

-И не увидишь, - отозвался я.

Посреди этой планеты ноги гигантов казались многочисленными объектами, вроде домов. К несчастью, иногда они еще и двигались. Правда, так медленно и неуклюже, что нам всегда удавалось вовремя улизнуть. Получается, вся их жизнь проходила наверху. Тогда, и в самом деле, зачем же им что-либо устраивать на земле? Первым делом нам следовало осмотреться и решить, куда деть корабль. Бедный космонавт и сам чувствовал себя неуютно в своем скафандре. Я с трудом разбирал, что он говорит. Немного подумав, мы решили, что лучше всего нести корабль на себе. Мы взвалили его на спины и так пошли.

Я постараюсь дать вам наиболее точное описание Амплуса с взгляда землянина или кого-либо в облике землянина. Это довольно большая темных цветов планета. Скорее всего, она имеет ровный рельеф, без видимых возвышений и низин. Почва на ней очень тягучая, по ней почти невозможно ходить. На ней мы не заметили никакой растительности. Все на планете имеет специфический, горький запах с оттенками ядовитых веществ. Ха то время, что мы были на планете, мы не видели никаких строений. На Амплусе нет техники и проявлений науки. Именно такой нам представилась эта планета.

Тем временем идти становилось все тяжелее. Наши ноги с каждым шагом все больше увязали в грязи. Корабль с каждой секундой наваливался и давил на спину. В открытом космосе нести его было бы гораздо легче.

-Всему виной притяжение, - ворчал космонавт. – Все из-за притяжения.

Но в скором времени перед собой мы увидели две высокие пирамиды. По сути, это были кучи мусора. Там было множество неизвестных нам предметов. Большинство было взято явно не с Амплуса. Все они были вперемешку с землей. От этого сборища несло разными запахами еще больше, чем с планеты, в общем. Но мы, тем не менее, обрадовались нашей находке. Землянин с облегчением скинул со спины корабль и поспешил упасть прямо на всю эту кучу мусора.

-Как же хорошо сбросить с себя эту тяжесть! – торжественно объявил он.

А я подошел чуть ближе к кучам и немного огляделся. Возле пирамид скопилось много гигантов. Их ноги неизбежно окружили меня. Я посмотрел наверх. Темные руки горстками брали весь мусор и по очереди уносили его в неизвестном направлении. Подождав, пока космонавт отдохнет, я предложил ему направиться дальше. Мы с интересом шли по пятам за гигантами. В итоге, мы оказались в месте, где весь мусор превращали в разные вещества.

-Что же они делают? – спрашивал меня землянин, наблюдая за происходящим.

Гиганты разбирали предметы, сортировали их по группам. А дальше их разбирали на мельчайшие частицы, добавляли некую рассыпчатую смесь, смешивали в одну массу и получали три разных вещества. Одно было белого цвета, другое коричневого, а третье – сиреневого. Они собирали эти зелья в сплющенных бочках из непонятного вещества. Каждую гиганты подписывали, а затем складывали рядом. Так мы увидели километры собранных бочек. Все они были в несколько раз больше нас.

-А говоришь никчемная жизнь, - шепнул мне космонавт.

-До сих пор я ничего подобного не слышал. Думаю, вряд ли это их еда. Я вообще никогда не видел, чтобы гиганты питались готовыми веществами.

-Что же это может быть тогда?

-Не имею понятия.

-Может, нам подождать и посмотреть, что они делают потом с этим всем?

-Ладно, - подумал я, - подождем еще немного.

Мы сели на наш корабль и просто стали ждать. Над нами еще некоторое время проносились ноги. Земля под нами жутко тряслась, и стоял громкий грохот. Они все сносили свои бочки. Но потом они ушли в противоположном направлении. Но ждать нам пришлось недолго. Они вернулись. Один из них взял бочку и медленно ушел с ней. Мы поспешили отправиться за ним. За нами потом пошли еще двое с двумя другими бочками. Мы скучно и монотонно направлялись к небольшой оборудованной лужайке, словно незаметные жуки. Гиганты обступили лужайку – мы не сумели ее рассмотреть. Нам пришлось ждать за всем этим сборищем. Поочередно гиганты возились у лужайки. Они вскоре осушили все бочки. Некоторое время они еще постояли, а затем, соорудив маленький навес из подручных предметов, ушли прочь.

Эта местность с навесом была такой же грязной и мрачной, как и все вокруг. Но тут поблизости не было видно гигантов. Они все толпились у своих мусорных куч, словно жизнь их была построена только для этой работы.

-Тебе интересно, что там? – обратился ко мне землянин. – Та то, для чего они делают все эти смеси. Зачем они это сюда сносят?

-Нам стоит лишь войти.

Навес для нас был как большой, но непрочный дом. Мы потащили с собой корабль, и зашли внутрь. Все строение являло собой совершенно темное место, окруженное тряпками и камнями. Вот и все. Зато в центре. В центре стояло сокровище. Эти неповоротливые страшные существа так бережно, как только могли, оградили то, вокруг чего крутилось все их существование. Землянин стоял, раскрыв рот.

-Удивительно, - шепнул он мне.

-Но, - сомневался я, - что это такое?

-Это похоже, - помедлил он, - похоже на, - он запнулся, - цветок!

Не хочет ли этот землянин сказать мне, что здесь, среди мрака и грязи, мы видим перед собой растение? Так я его и спросил.

-Я почти уверен! – решительно произнес он. – Не могу утверждать точно, но на Земле у нас есть похожие цветы. Ты ведь знаешь, что такое цветы?

-Да, - вспомнил я свои наблюдения, - это маленькие цветастые растения. Вы любите дарить их друг другу иногда.

-Да, тебе не кажется, что это определенно цветок?

Я подошел немного ближе. Передо мной был жестяной поднос. В него была насыпана различная земля с примесями камней. Рядом на нить был подвешен маленький осколок метеорита. От него исходило немного тепла. Удивительно, как только гиганты справились с задачей управиться с таким маленьким объектом. Я подходил все ближе, и становилось все жарче. Я смог отчетливо увидеть цветок, если, конечно, это был цветок. В горстке земли он гордо стоял под навесом. Это было растение чуть выше нас с космонавтом. Оно имело желтые стебли и листья. У него был один цветок на вершине. Он был синего, ярко-синего цвета. От цветка все время исходило красное свечение, словно вокруг него рассыпали мелкие звезды. Я почувствовал дуновение ветра – очень странное чувство. Оказалось, позади цветка располагалась машина, внушительных размеров, которая производила маленькие вихри. Маленькие, но нас едва не сдуло напрочь из навеса. Мы отошли в другую сторону. Еще ближе ко мне подошел землянин. На нас упала пыльца от цветка. Это было сравнимо с ощущение быстро падающей на тебя звездной пыли. У пыльцы был некий чарующий, сладостный аромат. Кажется, это был единственный приятный запах во всем Амплусе. Мы просто стояли и смотрели на цветок, рассматривая его свечение и дивный и необычный окрас.

-Как это странно, - шепнул мне космонавт, - это и правда похоже на огромный, необычный цветок. Я и не думал встретить подобное вдали от родной планеты.

-Странно, нигде на Амплусе не видно и подобия растительности.

-На этой земле и правда ничего не растет, все лишь гибнет. Но, может, это последнее растение на этой планете?

-Не думаю, - приглядывался я. – Скорее всего, оно не с этих мест. Ему созданы искусственные условия.

-Тогда, возможно, оно дает гигантам пищу или еще что-то.

-Ты так думаешь?

-Зачем же иначе им цветок?

-Я, я пока не могу придумать. Но, видимо, этим занято их существование.

-И все-таки это странно…

Мы услышали грохот и тут же спрятались за «воздушной» машиной. Над нами вдруг исчез навес. Это снова были гиганты. Они принесли с собой груду отходов. Нам приходилось задирать головы, и даже так мы не видели гигантов полностью. Над нашими головами пронеслись грязные и зловонные остатки переработанных частиц и некой пищи. Все с других планет. Вся эта груда упала на землю. Вероятно, она скоро разложится, и будет питать землю. К нам приблизилась огромная рука одного гиганта. Но она миновала нас и опустилась, чуть прикасаясь, на цветок. В выси мы видели уходящий силуэт темного гиганта с протянутой рукой. Он отвел руку, и над нами вновь опустился навес. Стал слышен топот – они снова покинули нас.

-Что, что он делал? – шепнул мне космонавт.

-Не знаю, кажется, он дотронулся до цветка.

-Этот цветок в десять раз меньше его руки. Сомневаюсь, что он что-то почувствовал.

-Как знать, - вышел я из-за машины. – Теперь я не уверен, что мы достаточно знаем о гигантах с Амплуса.

Наши шаги снова привели нас к цветку. Теперь вот только мусор заглушал нам его прелесть.

-Интересно, - сказал мне землянин, - можно ли нам дотронуться до цветка?

Он двинулся по земле и подошел к стеблю. Оттуда он крикнул мне:

-Вблизи он совсем ослепляет меня!

-Только будь осторожен!

Он боязно дотронулся до стебля и провел по нему рукой.

-Мне даже как-то страшно. Ах, как хочется мне снять этот скафандр!

Он постоял рядом с ним немного, а потом уже начал спускаться. Маленькие комки земли скатились к моим ногам. Вдруг вся груда обвалилась вместе с космонавтом. Его занесло на меня. Мы оба валялись в земле и мусоре.

-Ну, сколько же еще мне придется провонять! – отряхивался землянин.

Почему-то земля снова земля задрожала. Но это не было похоже на шаги гигантов. За спиной космонавта я увидел ответ.

-Осторожно! – крикнул я космонавту. Он резко обернулся, а в следующий момент на нас обрушился цветок. Он навалился на нас со всей своей тяжестью. Мы оказались под громоздким стеблем. Землянин издал тяжелый стон. Я все окрикивал его, но тщетно. Я оказался один среди грязи, погребенный под тяжкой красотой. Тут настал ужас, с которым я осознавал, что не знаю, что случилось с землянином. Этот безумный страх за кого-то, я ненавижу это беспомощное чувство!

Спустя долгие минуты, я докричался до космонавта. Он попытался приподняться, простонав мне в ответ, но провалился рукой в земле.

-Что произошло?

-Мы лежим, погребенные под растением. И что-то мне подсказывает, что гигантам совсем не понравиться увиденное.

-Ужас, - огляделся он, - я чувствую сильную боль. Кажется, оно защемило мне позвоночник. Но, стой, что же нам делать?!

-Подожди, кажется, я не вижу корабль.

-Да, я тоже ничего не вижу. Вокруг только темень.

Мы все еще пытались стянуть с себя стебель.

Спустя несколько настойчивых попыток, удалось скинуть цветок немного вниз. Мы торопливо вылезли из-под него и на ощупь набрели на корабль. Беда была в том, что в кромешной тьме нам оставалось только тянуть и нажимать на все подряд. Наконец, мы, резким движением, ударились о навес и пробили его. Уже казалось, что мы сможем свободно покинуть Амплус, но тут нас что-то потянуло вниз со страшной силой.

-О, нет, только этого не хватало!

-Что там? – спросил я космонавта, пытаясь справиться с управлением.

-Мы зацепили корни!

-Что за корни?

-Цветок, мы зацепили цветок!

Я и сам обернулся и увидел многочисленные сухие сплетения вокруг нашего корабля. Еще несколько раз я пытался вырваться или выпутаться, но цветок обвил нас в свои цепкие объятия, не желая отпускать.

-Нам крышка! – объявил мне землянин.

Не оставалось ничего другого, как только сеть на землю. Нас постигла тяжкая работа. Всеми усилиями, которые только были нам даны, мы распутывали ненавистные корни. Они показались мне тяжелее стебля. Не было никакой возможности от них избавиться.

-Что будем делать? – развел руки утомленный космонавт.

Грохот, доносящийся до нас, прервал мою мысль. К нам приближаются гиганты, а это не сулило ничего хорошего.

-Да они же убьют нас! Нам надо срочно бежать.

-Мы не можем оставить корабль. Без него мы навсегда застрянем на Амплусе.

Мы с космонавтом смотрели друг на друга пытливым взглядом. Хоть я и не мог видеть его лица, я был уверен, что эмоции у него такие же. Не сговариваясь, мы взялись за стебель цветка и аккуратно, чтобы не повредить, закинули на корабль. К счастью, медлительность гигантов дала нам время. В голову мне пришла единственная идея. Я настроил корабль на медленную скорость, чтобы можно было управлять им с нашей высоты.

-Блестяще! – одобрительно кивнул мне землянин, когда увидел, как наш корабль медленно движется с цветком на себе. – Такое чувство, что крадем этот цветок.

-Главное теперь – спрятаться. Нас они не заметят, но вот свечение цветка!

Не теряя времени, землянин ринулся на поиски к мусорным кучам. А через минуту наша кража была уже покрыта старым полотном неизвестного происхождения.

-Вот мы и стали самыми незаметными воришками! – похлопал он меня по плечу.

К тому времени, как гиганты подошли к остаткам навеса, мы успели спрятаться. Со своего укрытия мы наблюдали странную картину. Никогда я прежде не видел, как злятся гиганты с Амплуса. Они стали прыгать, так что чуть не разрушили свою планету, бить (как умели) один другого, а главное – издавать истошные крики. Нас совсем оглушило от хриплого протяжного завывания. Движения их стали расторопнее, а шаги шире.

-Сейчас мне стало по-настоящему жутко, - тихо шепнул мне друг.

Меня же заботило лишь то, чтобы наше убежище сохранило нас, пока мы не найдем выход. А, пока наши головы были в режиме поиска выхода, на Амплусе воцарился хаос. Никто и не мог подумать, какое безумие случиться с этими гигантами из-за потери маленького цветка.

Следующие часы прошли в агонии и размышлениях. Вокруг осел ядовитый зеленый туман, поглотивший все вокруг и нас самих. Торопившиеся гиганты, сносили все на своем пути. Земля дрожала, мы не слышали своих мыслей. Нам вскоре пришлось бежать дальше и прятаться. Так, мы решили, что будем всеми силами освобождать корабль от цветка, оставим его и скроемся с Амплуса. Мы, используя все подручные силы, с трудом избавились от части корней. Случилось так, что порыв ветра вдруг стянул и урвал за собой нашу ткань. Под ней мы увидели жалкое и печальное зрелище. Чарующей красоты создание умирало на наших глазах.

-Как? – возмутился космонавт. – Еще несколько часов назад оно имело цветущий вид!

Яркие цвета покидали его, оставался лишь тускнеющий тон гаснущих сил. Цветок поник лепестками и стал еще тяжелее. Я с сожалением осознал свою вину в том, что могу лишить гигантов чего-то необъяснимо дорогого. В этот момент рядом с нами как раз остановился один из них. Он долго стоял неподвижно. Мы не сразу это заметили, а когда все же обратили на него внимание, он уже видел нас. Его огромная отвратительная рука опустилась к нам.

-Бежим! Скорее бежим! – дергал меня землянин.

-Стой, - уговаривал я, - он не настроен зло. Нам не стоит убегать.

Он был все ближе, и казалось, что вот-вот он раздавит нас. Но его рука коснулась цветка. Он все пытался взять его, пока мы не поняли этого, и не помогли ему. Гигант лишь ушел вместе с цветком, не почтив нас вниманием.

-Может, он не заметил нас?

-Скорее, - поправил я, - ему просто не до этого.

Понемногу шумы и грохот гасли, и на Амплусе воцарилось все тоже безмятежное и спокойное бездействие. Вдалеке было видно группу гигантов, столпившуюся вместе. Мы не знаем, что они делали и, как поступили с цветком. Вернули ли они его к жизни, и, конечно же, мы никогда так и не узнали, почему недолговечное, хрупкое создание имело такое значение для жителей Амплуса.

-Кажется, нам пора, – сказал мне космонавт.

-Пора двигаться дальше?

-Пора двигаться дальше.

Глава 13: то, что лежит за Черной дырой

В один из мигов путешествия по галактикам, космонавт неожиданно обратился ко мне:

-То, что мы пережили я не смогу забыть. Все это было так невероятно, что я не удивлюсь, если проснусь сейчас молодым в своей кровати, в деталях вспоминая нелепые сны.

-Что значит, что ты будешь молодым?

-Только то, что сейчас я уже стар. Все время, что мы бороздим космос, я не видел своего отражения и не знаю, как изменился. Мне известно только то, что время тут останавливается. Все прошло, словно за несколько дней. В действительности же я чувствую потерю сил, мой голос сменился хрипом, мне стало тяжело двигаться, а мой слух и зрение стали изменять мне. После всего пережитого мне ничего не страшно, но лишь то, что я смогу увидеть себя в зеркале. Я знаю, что это будет уже совсем другой человек. И, тем не менее, я понимаю, как сильно хочу попасть на Землю. Мне интересно, как там изменилось все. Пожалуй, я больше не встречу своих знакомых, а сама Земля покажется мне чуждой планетой, но это все еще мой дом.

-Неужели наши скитания подходят к концу? – разочарованно спросил я.

-Быть может, я могу хоть увидеть Землю?

-Хоть ты и говоришь, что прошло много лет, наш аппарат все еще работает, и мы можем оказать на Земле тогда, когда ты захочешь.

-Как бы я этого хотел!

Оставив смуты, я увеличил скорость и желал лишь вовремя доставить землянина туда, где он хочет быть. Ведь таковым было мое обещание. Мысленно я все прощался с ним, хоть мне и казалось, что все приключения начались секунду назад. Как жаль, что жизнь земная не велика. И, в тот момент, когда я задумался о стольких возможностях космоса, которые я не успел показать и отвлекся, меня подстерегла необъятная ловушка. От нее я не сумел предостеречь космонавта.

-Кажется, что-то не так, - заметил он.

Бедняга – еще не научился распознавать Черные дыры. Я сразу заметил ее и понял, что следует готовиться к худшему. Вокруг нас разыгралось неистовое притяжение, не щадя никого.

-Теперь я ясно понимаю, что то-то действительно не так. Это наш путь такой? Где мы?

-Только не волнуйся, но сейчас нас поглотит…

Я не успел договорить – нас утянуло в бездну космических просторов. Не знаю точно, как в принципе можно описать Черную дыру с взгляда человека. Когда мы увязли в ней, землянин ничего не сказал мне и не делал жестов. Я не видел его лица и эмоций. С моей стороны можно сказать, что для меня это не впервые. Ничто не меняется в этих дырах. Они остаются все такими же всепоглощающими и уничтожающими. Нельзя скрыться или сбежать от нее. Это лишь дело случая. Вас никто больше не найдет, никто не встретит. Остаются лишь варианты возможного развития событий. Из самого приятного, вы останетесь в живых, но это вряд ли очень хорошо, учитывая место вашего пребывания. Вот я и ждал, что ожидает нас, а точнее, землянина. Приготовившись к прощанию, я раскрыл рот, но почувствовал странный шум. Это был еле слышимый сверлящий звук. Хотелось заметить это, но в глубине Черной дыры я потерял мысль. А дальше мы в полном молчании покорно следовали неизвестности. По всем моим подсчетам, это не было похоже ни на один из возможных обителей Черных дыр. Поначалу казалось, что это может быть Мертвое время, но затем я опроверг эту догадку. Тогда, куда же мы попали? Есть ли еще измерения Черных дыр, о которых я не знал до сих пор? Несомненно, это невозможно. Я все старался думать, но что-то словно мешало мне, сковывая разум. Углубляться в мысли стало так же тяжко, как бегать по камням в метеоритный дождь. Тяжким бременем было еще и молчание землянина. Я совсем не знал, как он, и стал уже задумываться о худшем. И снова меня поразил этот скрывающийся шум. Может показаться, что он не слышен, а после некоторого пребывания в бездне, тишина раскрывается миллионами чуждых ноток звука. И все ж, это нето свист, не то скрежет, белым пятном проводит линию отчетливого тона. Чем дальше мы простирались сквозь атомы, тем громче становился звук. В какой-то момент он стал так громок, что можно было принять его наивысший крик или абсолютное безмолвие. На этом пике стал различаться оттенок света. Кажется, я не различал уже даже цветов, но неожиданный луч я приметил сразу. Так неожиданно было видеть его в кромешной тьме. Скоро и он перерос в ослепительный свет, который был не лучше темноты, так же, не давая шанса что-либо увидеть.

Невозможно описать то непонимание и страх, которое я испытал, будучи пораженным светом и звуком. Откуда ни возьмись, все снова приобрело обычный блистающий космический мрак. И я почувствовал, что мы спешим упасть. Постойте, упасть? И это в открытом космосе? Что все это значит? Я опустил глаза и увидел объект, во многом напоминающий мне Луну, вот только он был меньше. А еще я услышал крик. Более того, я и сам кричал.

Наконец, все прояснилось: то были мы с космонавтом. Мы на огромной скорости летели прямо на Луну и кричали от страха. Невероятно, как приятно было снова слышать его голос! Но, нужно было срочно браться за управление. Раздался грохот – произошел удар. Неужели, мы вновь свободны!

-Речь! – немедленно воскликнул космонавт. – Я могу говорить! Наконец-то.

-Говори! Говори, землянин! Я не вынесу более этой тишины!

-Неужели мы выбрались их этого безумного места?

-Невероятно, но мы покинули Черную дыру.

-Мы были в Черной дыре?! – кричал он. – В этом безжизненном месте?! Ты что, не мог предупредить меня, что я, скорее всего, умру в этой Черной дыре?

-Я хотел, действительно хотел, но поверь, я просто не смог.

-Безумие!

-А то, где мы сейчас – еще большее безумие.

-И, правда… Что же это такое? – он протянул последнюю фразу, оборачиваясь.- Если я в своем уме, то я стою на Луне и вижу перед собой Землю. Поверь только, пройдя через столько всего, я снова там, откуда начинался мой путь!

-Я так не думаю…

-Что ты имеешь в виду? Не видишь ли то, что вижу я?

-Вижу, но что-то мне подсказывает, что мы не могли пройти вот так просто через Черную дыру и оказаться на Луне. Вернее, на настоящей Луне.

-Я тебя не понимаю, - понизил он тон.

-Вспомни, я говорил тебе, что есть множество смертельных путей в бездне, которую ты видел. И только несколько тех, в которых можно выжить. И то, не человеку. Насколько я понимаю, ты все еще жив. А это значит…

-Зеркальная Вселенная! Уму непостижимо!

-Скорее всего, мы там, куда невозможно попасть намеренно, и, откуда не возвращаются.

Он все молчал и ходил неуклюже по Луне, всматриваясь в Землю.

-Не верится. Это похоже на чепуху и бредни сумасшедшего.

-Но ведь то же самое я услышал от тебя в день нашей первой встречи. И вот, теперь ты тут. Придется поверить.

-Не могу, подожди, дай мне время.

Космонавт просто сел на Луну, и некоторое время погрузился в свои думы. Раньше он требовал бы странствий и приключений. Сейчас же сидит, пытаясь поверить в реальность. Быть может, это и называю на Земле старостью?

-Знаешь, о чем я подумал,- наконец, обратился он. – Ведь, если это Зеркальная Вселенная, тогда выходит, что должно быть то самое парадоксальное отличие?

-Да, так говорят.

-Я так и не понял, в чем оно заключается.

-Оно и верно – никто точно не знает. Непонятно, существует ли оно в принципе.

-Что же нам делать? Как узнать?

-Вероятно, - задумался я, - нам стоит исследовать планету, которую мы знали в оригинальном виде и такую же планету тут.

-Что же тогда?

-Увидев ее, мы сразу поймем, в чем заключается это отличие.

-Видимо, нам все равно ничего не остается.

По неразборчивым дорогам Зеркальной Вселенной мы опустились на Землю. Тут было достаточно приветливо и симпатично. Разительных отличий не было видно. Очевидно, наше приземление состоялось на неком поле, степи. Мы пока не встретили человека в этих кругах.

-Как думаешь, все по-другому? – я задал вопрос, осматриваясь по сторонам.

Ответа не последовало. Посмотрев на космонавта, я увидел, что он мучительно стягивает с себя скафандр. При этом он выкрикивал: «К дьяволу стеснения! Настала свобода! Свободу телу!». Очень непредусмотрительный шаг в условиях, когда не знаешь, какого подвоха ждать. Но я помог ему стянуть с головы этот большой непроницаемый шар. Когда его лицо освободилось от завесы, я поразился. Передо мной стоял совсем другой, не познанный землянин. Не с ним я знакомился, не с ним пускался в путешествия, не он со мной говорил. Я попросту не знал того, кого только что увидел. А видел я худое существо с белыми редкими волосами, маленькими глазами, ссохшимся ртом, с прорезями на лице. Думаю, сомненья заметно отразились на мне.

-Что-то не так? Скажи немедленно, что с моим лицом! – хрипло говорил он мне.

-Я не знаю, как назвать это…

-Это? – он исказился. – Все так плохо? Я знал, я знал это!

-Погоди… Я знаю! Теперь понятно отличие!

-Говори же!

-На Земле в Зеркальной Вселенной время идет в обратном направлении или же намного быстрее! Вот она: разгадка. Не думал, что смогу так быстро ее найти.

-Но, ведь с Солнцем все в порядке. Никаких изменений в природе. Что-то не похоже на путаницу во времени, - замолчал незнакомец. – Но, думаю, теперь я понимаю.

-Что?

-То, что ты принял за парадоксальное отличие, на самом деле самое банальное явление на Земле.

-Что ты имеешь в виду?

-Старость, дружище, – он, как раньше, опустил руку, уже дряблую руку, мне на плечо. – Это не что иное, как старость. Не стоит ее пугаться. Вспомни, я ведь предупреждал тебя.

И все равно я не понимал.

-Ты все время забываешь, что я не так хорошо знаком со всеми явлениями на Земле.

-Ну, а видел ли ты когда-нибудь, как люди за жизнь меняются, на своей Луне?

-Думаю, я понял тебя… Но, видимо, я не знал, как это назвать.

-О, друг! – космонавт сделал несколько шагов вперед и развел руки перед небом. – Это то, чего боятся и, о чем говорят. О старости спорят, ее уважают, ее ненавидят. Она меняет, всегда меняет. Вот и я это понял. Но, как же боюсь я увидеть свое лицо, если бы ты знал… А сейчас я смотрю на свои руки, на свои костлявые руки, усыпанные морщинами. В них нет больше силы, нет жизни. Смотрю, и сразу на меня рушатся все мысли, которые посещали меня за жизнь. Я переживаю ее вновь с пониманием, что большая ее часть прошла в космосе. Притом, так быстро, что я не успел насладиться. Меня посещают разные сомнения. Я думаю: «Ах, как бы все могло сложиться, если бы…». Этих предположени все больше. Так много, что теряется всякий смысл. И вот мне страшно. А, если хочешь знать, страшно от того, что умирать придется в этом странном и сумасшедшем мире, где даже Земля – лишь иллюзия.

Пока землянин говорил, только одна мысль десятитонным метеоритом давила меня: «Всю его жизнь я был рядом с ним, а оказывается, я и по ныне не знаю природу человеческого яства».

Глава 14: знакомство с людьми

Двое брели вдаль, ступая по траве. То были все еще мы. Я привык уже к своему космонавту. Как бы ни было, мысли и чувства в нем были все от того человека, которого недавно я встретил на Луне. Мы шли в неизвестном направлении, не разбирая пути. Нам не было ведома, куда мы бредем, и, к чему нас приведет эта степь. Но мы предали нашим действиям особую цель: разгадать загадку, ответ на которую и по сей день, не ведом ни одному живому существу во всей космической округе. И, даже если мы никогда этого не узнаем, или, если узнаем, то это не будет иметь значения: мы никогда не сможем выбраться, мы все равно будем пытаться.

-Я тут подумал, - повернул ко мне голову космонавт, - если это отличие не так поразительно, то почему бы не жить тут, как и на реальной Земле?

-Потому, что она не реальна на самом деле.

-Но, я готов, если тут все так же. Я просто закрою глаза на то, что это все не настоящее. В конце концов, кто об этом кроме нас знает?

-Может, ты и прав. А может, отличие и впрямь будет слишком явным для тебя. Кстати, мне кажется, или пустые растительные дороги никак не закончатся следами человека?

-Действительно, мы словно после конца света прилетели. А вдруг это-то самое отличие?

-Вполне может быть. А что, это похоже на правду: Земля без людей. Или: все «живые» планеты в реальности, не живые в Зеркальной Вселенной».

-Абсолютно бессмысленно!

-Смысл относителен, как и все остальное.

-Ну, - он вдруг сел, - тогда это наша основная версия. Ответ найден! Остается только существовать на этой безлюдной, бесконечно степной местности.

Я уже тоже подумал удовлетвориться этим ответом, когда откуда ни возьмись к нам вышел, - кто бы вы думали? – человек. Он выглядел как один из тех, которых я видел в самом начале существования человеческой расы. На лице его было много растительности, он был сильного телосложения, без намека на одежду.

-Вот и разрушена наша версия, - дернул меня космонавт.

Человек спокойно и добродушно подошел к нам. Мы, признаться, не знали, как себя стоит повести. Думали, сейчас настанет непонятное бездействие. Неизвестный с любопытством зыркнул на нас.

-Кем вас признавать? – прямо спросил он.

Мой друг исказился в гримасе удивления. Он шепнул мне:

-Ты только подумай: этот дикарь умеет говорить! Да еще как!

-Признавайте нас людьми, - неуверенно ответил я.

-Уж больно странно вы выглядите для людей!

-Неужели? – возмутился космонавт.

-А не космические ли вы дети? – сморщился человек.

Тут уж нас действительно поразила его случайная или преднамеренная, но точная догадка.

-Нет! Нет! Что вы! – замахал головой и руками космонавт.

-Коль так, - улыбнулся он, будьте людьми, если вам нравится!

-Что значит, нравится? – оскалился космонавт. – Мы самые что ни на есть люди!

-Как угодно, господа люди!

-Простите, а вы кто будете? – вмешался я.

-Думаю, я могу сказать, что я человек.

-Замечательно! Что удивительного: на одной планете встретились люди?

-И то верно, - согласился человек. – Что ж, может, тогда к нам пойдете, или вы домой?

-Увы, - возразил космонавт, - не вижу тут никаких домов.

Тогда человек рассмеялся нам в лицо, взял нас за руки и повел в другую сторону. Так мы и шли: молча, без права свернуть. Но вдруг показался конец этого желтого растительного рая. Незнакомец вывел нас к странному и невероятному месту, которого не знал на Земле ни космонавт, ни даже я. Это нас и смутило. Через поля и луга мы, не веря концу и краю наших шагов, вышли к обрыву. Тот обрыв я узнал. Его я видел тогда же, когда были люди, похожие на нашего нового знакомого. А вот и водопад все так же бушевал. Но он, естественно, был виден мне теперь уже с иного, прекрасного ракурса. Меня вдруг поразило сомнение: а вдруг отличие действительно в ходе времени? Или же время развитие Земли зависло на начальных этапах? Сомнения мои, тем не менее, развеялись в ту минуту, когда горизонт стал, виден нам во всей красе. Теперь уже люди не жили над водопадом – они жили у его «ног». У самого подножия раскинулся настоящий город. Краев его не было видно моему глазу. Люди и дома были всюду. Я видел движение, обычную современную суету. Правда, дома были гораздо примитивней: деревянные, неприметные. Похожие друг на друга, они незаметно выглядывали из-за густых зарослей. Жители постоянно ходили за водой к водопаду. Они жили в спокойствии и тишине, что глубоко поразило меня. Прочитав мои мысли, космонавт обратился к нашему попутчику:

-Простите, а в какой мы стране?

-Это вы о чем?

Они оба непонимающе посмотрели на меня.

-Вы знаете, что такое страна? – переспросил он.

Незнакомец с улыбкой посмотрел на меня:

-Ваш друг старик. Но душа у него юная, безрассудная. Все говорит нелепицы.

-Ясно, - сказал мне космонавт, - мы просто попали на Землю, где живут одни сумасшедшие!

-Это явно не отличие и не парадокс, друг мой.

Человек пригласил нас поселиться у себя. Так как выбора особого не было, пришлось согласиться. Заодно, нам представилась возможность изучить их быт. Так, мы спустились по склону и оказались в заполненном городе. К невероятному удивлению космонавта, мы обнаружили машины на улицах их города (назовем это городом).

-Я пока приглядываюсь, - говорил космонавт по пути, - как будто, тут нет ничего, с чем я бы не сталкивался. Но машины посреди тропических лесов! И к тому же, это явно не те машины, которые в своей жизни видел я. Присмотрись: они все причудливых форм, разных цветов и с кучей разных функций. Как машины из будущего. А дома старые. На всех жителях нет одежды, разве что тряпки. Хотя, несмотря на это, все они достаточно чисты, ухожены, от них приятно пахнет. Смотри, у них есть обувь для удобства.

-Ты прав, современность и дикость будто смешались тут воедино.

-Кстати, тут я видел большие фермы – мы только прошли у одной. Там куча скота. А еще я видел у многих жителей разные электрические приборы. Они таскают воду с помощью машин. В общем, все это как-то странно.

Мы все углублялись в лес. Тем не менее, домов и людей не становилось меньше. По дороге нам повстречались магазины. Незнакомец вошел в несколько из них и закупился товарами.

-Провалиться мне на этом месте, если этот дикарь только что не вошел в супермаркет из моего настоящего и не вышел оттуда с мешками продуктов и мыла!

После всего, мы пришли к его дому. Он ничем не отличался т остальных. Рядом с ним на той же улице располагалось бесчисленное множество таких же домов. Они все были окутаны лианами и ползучими тварями, которые никого не смущали. Я взглянул вверх, где меня ожидало озеро неба с берегами высоких деревьев. Простираясь через травы, я ступил через порог дома нашего знакомого.

-Проходите, будете жить здесь, - любезно пригласил он нас.

Первое, что мы увидели, так это то, как двое детей сбило нас с ног и убежало во двор. Кроме того, по дому ходило еще несколько человек. Когда мы вновь оказались на ногах, успели раскрыть наши рты от изумления. Даже я не ожидал увидеть такое зрелище.

-Скажи, что видишь это тоже.

-Скорее всего, да.

Незнакомец уже покинул нас, а мы все глазели на округи. Его дом оказался гораздо больше, чем казалось снаружи. Мы сразу оказались в светлом помещении. Под ногами у нас были постелены широкие, словно бархатные листья, стены устланы тем, что, оказывается, называется бамбук. Кроме этого, в доме оказалось много мягкой красивой мебели. Но это ничто по сравнению с тем, что мы увидели в доме завалы электроники.

-Невероятно! – выговорил космонавт, сумев моргнуть. – Я вижу телевизор, холодильник, несколько компьютеров, бытовую технику в разы больше и современнее виданной, и еще горстку вещей, назначения которых я не могу себе представить. Как же будут выглядеть остальные комнаты?! Я не могу себе вообразить!

Но тут перед нами снова объявился незнакомец. Представьте себе, первое, что он сделал, войдя в дом, побрился.

-Это же надо было отрастить такую бороду, чтобы вот так взять бритву и избавиться от нее! Теперь он уже не так похож на дикаря. Дать ему еще одежду…

-Чего же вы ждете? Проходите.

-Простите, - сказал я, - вероятно, мы не были готовы увидеть столько техники в вашем доме. Учитывая, что он еще и расположен среди леса.

В ответ он только хрипло рассмеялся:

-А где же ему еще быть! В пустынях, знаете ли, не так удобно жить. И потом, зачем же покидать место, где родился? Все в гармонии быть должно, - он снова засмеялся. – Технику! Так, простите, в каком уж году живем! Не все ж на траве лежать.

-Кстати про год, - подошел к нему космонавт. – Так какой, говорите, год?

-Ну, вы, ребятки, словно и впрямь из космоса! Три тысячи сто одиннадцатый на дворе!

-От Рождества Христова? – уточнил мой друг.

-Естественно, - спокойно ответил человек.

-Настало ли время поразиться? – тихо спросил космонавт.

-Давно пора, - ответил я.

-Так значит, дело обстоит во времени? И это уже точно.

-И вообще, - согласился я, - уж как-то многовато отличий.

-А вы все загадками говорите, товарищи, - вмешался человек.

-Ой, да не поймете вы! – в один голос отозвались мы.

К счастью, незнакомец ничуть не обиделся. Он все приглашал нас войти. Из той комнаты мы прошли в другую. Космонавт назвал ее кухней. Там собрались все жители дома. Нет нужды подмечать, что кухня была обставлена разнообразными предметами быта еще больше. Там мы видели полки, красивые штуки, которыми люди поглощают пищу, мягкие сидения, все управлялось одним маленьким устройством. Мы успели осмотреться, и нам как раз подали еду. Я сразу же отказался, но все настаивали. А уж как был рад космонавт – иметь возможность съесть нормальной своей еды. Он прыгал и улыбался, подобно ребенку, и тут же опустошил одну порцию, а затем и другую. Ел он так, будто все тут совсем не было лишь подобием настоящей Земли, но было ею самой. Вот и я сделал первую свою попытку поесть. Так как все посмеялись над моей неопытностью в этом деле, я понял, что удается мне все не очень правильно. И все ж, еда оказалась у меня во рту. Как я понял, нам подали какую-то несчастную птицу. Ее приготовили за минуты в какой-то машине. Просто взяли труп птицы, сунули в аппарат, а потом достали готовую. Мой друг иронично заметил, что будь у него такая возможность, то он бы непременно подарил такое своей бедной, наверное, убитой горем матери. Правда, зачем ей такая машина, я так и не понял. Так вот, еда. Я попробовал, по советам, пожевать. Получалось сначала неуклюже, но потом я привык. Видимо, свою роль сыграло мое обличие и тело человека. Я отчетливо ощутил вкус. До этого я не знал, что это такое. И сейчас толком не могу объяснить, как это было. Помню только, что мне безумно понравилось. На моем языке осталась приятная сладость, и я с удовольствием доел свою порцию. Как необычно было впервые поесть. Хоть меня и смутило то, что теперь эта птица находилась прямо во мне. Но, как говорится, быть в теле человека – действовать как человек.

За едой незнакомец представил нас своей семье, а семью нам. Но дети тут же вновь покинули нас. Так что, осталась только двое из них: сам человек и еще женщина по имени Вита, которую он назвал своей женой. Она тоже отнеслась к нам очень по-приятельски и с любопытством отнеслась к своим новым знакомым. Сам человек представился нам как Шэл. Вместе с Витой они понемногу расспрашивали нас о происхождении, цели прибытия, о том, кто мы и как настроены. Как ни хотели мы больше узнать о них, нам самим пришлось говорить. Честно говоря, мы боялись того, как они отнесутся к сказанному и, что после этого с нами сделают. Поверят ли в принципе? Но, видя их открытое расположение, мы начали говорить.

-Так что, откуда же вы? – начал Шэл.

-Поверите вы или нет, - выдохнул космонавт, - но мы прибыли сюда прямиком из Черной дыры. Это чистая правда.

Настала неловкая пауза. Наши знакомые в упор смотрели на нас, потом сами на себя. Они не изменили выражения лица, не засмеялись. Лишь легкая тень сомнения пробежала на их лицах, мгновенно скрывшись за привычными сияющими интересом глазами.

-Так я и знал, - спокойно сказал, наконец, Шэл. – Что ж вы сразу не сказали, что вы с космоса?

-Ну, как, - сказал космонавт, - вы бы не поверили нам.

-Что же тут странного? – отозвалась Вита. – Мы ведь все современные люди. С космоса, так с космоса.

Тут уж мы с космонавтом засомневались в своих знаниях о типичных людях.

-Понимаете, - сказал я, - мы оказались у вас совершенно случайно, не по своей воле.

-Что ж, - повел ладонью Шэл, - такое может случиться.

-Давайте так, - заерзал на сидении космонавт, - вы ведь знаете, где живете?

-До сих пор думали, - понизил Шэл голос, - что на Земле.

-Формально, - сказал я, - так и есть.

-Что вы имеете в виду? – спросила Вита.

-Та Земля, на которой вы живете, - попытался я объяснить, - не настоящая. В том смысле, что она только копия подлинной Земли.

Наконец, в глазах Шэла и Виты появилось настоящее удивление. Но не было вовсе агрессивности к нам, только интерес. Они оба, такие одинаковые в тот момент, в ступоре обратили на нас свое внимание. Не спрашивая, а только ожидая рассказов. Мы, прочтя этот немой вопрос, наперебой повествовали о наших скитаниях. От знакомства вплоть до этого момента. Они, все больше сияли с каждым нашим словом, что подталкивало нас к еще более подробным и захватывающим сказаниям. Мы говорили долго, до самой темноты. И до того момента, пока мы не закончили, устав от непрерывных объяснений, они оба не пошевелили и пальцем. Все только смотрели на нас, ловя предложения. От них не прозвучало и вопроса, ни единого звука или тона недоверия. Мы почувствовали полное погружение в наши воспоминания, стараясь в самой правдоподобной форме донести до них суть вещей. Наконец, рассказ был кончен, а мы в волнительном ожидании замолчали. Казалось, это должно было повергнуть Шэла иВиту в непонимание, множество вопросов, но случилось не так. Супруги лишь пошевелились после долгих часов, и обратились к нам:

-Вот сколько дети живем тут. Мы, наши предки, дети наши. Целая история свершилась тут! А вот вдруг прилетают двое из потаенных звезд и говорят, мол, планета наша – это копия какой-то планеты, где-то в далеких далях. И все, что тут составляет нашу жизнь – нереально. Кто бы мог подумать?!

Он лаконично посмотрел на Виту, а та понимающе покачала головой.

-Сколько мы изучаем космос, сколько летали туда, - говорила его жена, - а никогда не слышали даже о возможности такой.

-Я понимаю, - сказал космонавт, - в это вериться с трудом. Откуда ни возьмись, появляются двое странных и просят поверить, что ваша реальность – необъяснимое повторение настоящей Вселенной. Но, какой бы чепухой это ни казалось, к счастью или, к сожалению, это правда.

-Мы все понимаем, и у нас нет возражений, если вы выгоните нас вон.

-Как простых безумцев, - дополнил меня космонавт.

Глупо, но они поверили нам и уговорили остаться. Их не возмутило то, что у нас нет доказательств, кроме корабля, который уступает в их техническом развитии. Они вот так, на слово, приняли нашу историю. У Шэла и Виты возник вопрос по поводу того, что делать с неожиданно обрушившейся на них правдой.

-Нам ведь предстоит поведать всей планете то, о чем вы рассказали, - задумчиво проговорила Вита.

-Думаю, сейчас это не так важно, - сказал я. – Ведь вы только подумайте, как отнесутся к этому все остальные? Это займет много времени, начнутся проверки, разбирательства. А у нас, на самом деле, мало времени.

-Нет, - сказал Шэл, - мы все готовы к истинному положению вещей. Не для того многие тысячи лет развивалась наша культура, чтобы закрываться от правды.

-Хорошо, - повел ладонью космонавт, - говорите, разбирайтесь. Только не пытайтесь попасть на настоящую Землю. Для этого придется снова пройти через Черную дыру, а шанс, что вы попадете в нужную смертельно мал. Прошу, не пытайтесь – это плохо кончиться. Можете просто забыть об услышанном, если угодно. Только помогите нам, пожалуйста, разобраться с этим отличием. Мы что-то совсем запутались. Нам не помешала бы ваша помощь.

-Не сомневайтесь, не сомневайтесь, - сказал Шэл. – Мы сделаем все, что требуется.

-Нам лишь нужно лучше узнать вашу жизнь, сравнить ее с той, что я знал. И, думаю, вместе мы найдем ответ на эту Вселенскую загадку. Ее, по случаю, лишь нам одним представилось познать.

-Странности, да и только! Что ж, вы сожжете спрашивать все, что вас интересует. А завтра мы направимся на исследование нашей Земли.

Глава 15: жизнь на копии Земли

Начали и наши расспросы. Смело могу сказать, что мы оба с космонавтом были обознаны на счет того, как все устроено на Земле, хоть во внутреннем быту я и уступал ему. Всю ночь мы провели в комнате Шэла и Виты в разговорах. Мы заняли наиболее удобные места и начали задавать вопросы с самых основ. Ну, например мы интересовались континентами, природными условиями на разной местности.

-Конечно, у нас в этом смысле, - сказала Вита такое же географическое положение, как и на вашей Земле, судя по тому, что вы сказали.

-А природа, - дополнил Шэл, - везде разная. Мы делим Землю на климатические и часовые пояса. Наши полюса полностью покрыты льдом, и там не живут люди, но остальные уголки полностью заселены, так сказать.

-Значит, - сказал космонавт, - мы находимся в тропиках?

-Да.

-А природа мало изменилась за последнюю тысячу лет? Поту что то, что вы описываете, совпадает с условиями на Земле моментом на две тысячи лет.

-Право, - сказал Шэл, - природа тут не менялась за время существования людей. Раз, правда, мои предки пережили ледниковый период, во время которого население Земли понесло значительные потери. Но, к счастью, он не был столь суров.

-А что касается Солнца и Луны? – спросил я.

-А что нам Солнце да Луна? Они поочередно сменяют небесный олимп. Как бы мы прожили без Солнца.

-А как Млечный путь? – спросил космонавт.

-Кто? – переспросили супруги.

-А Юпитер, там, Марс и прочие?

-Не знаю таких, - сказал Шэл.

-Не забывай, - поправил я, - тут только жилые планеты.

-А как же Солнце и Луна?

-Они обеспечивают жизнь.

-Все еще сложнее, чем казалось, - сказала Вита.

-А все-таки, как же страны? – вспомнил космонавт.

-Какие страны? Я до сих пор не понял.

-Настоящая Земля, - объяснил я, - вернее, люди на ней делят территории на страны.

-Что это значит? - обратился к нам Шэл.

-Ну, понимаете, - продолжил космонавт, - этнически сложилось так, что народы, населяющие определенные территории делятся на государства, страны. У каждой своя местность, экономика, свой, так называемый, лидер. Вот есть у вас лидер?

Шэл и Вита задумались и, углубившись в память, потупили взгляд.

-Нет, думаю, нет, - сказала Вита.

-Определенно, нет у нас никакого лидера.

-Ну, а у других народов?

-Нет, - продолжал человек, - у нас главных нет.

-Как же вы так живете?

-Как так? – удивился Шэл.

-Без правительства, - пояснял космонавт. – Вас ведь должен кто-то направлять, регулировать внутренние дела, налаживать общение с другими, соседними народами, обеспечивать контроль денег, торговли, производства. В конце концов, решать, что делать в критической ситуации.

-Что значит, критической? – поинтересовалась Вита.

-Положим, на вас с войной пойдут соседи, ну, или просто более сильные люди. Нужно направить армию, наладить переговоры, организовать все.

-Только один вопрос, - сказал Шэл. – Что такое война?

-Вы не знаете, что такое война?

-Увы, такого слова у нас нет.

-Понимаете, - сказал я, - на Земле бывали случаи войн. Это когда люди, как лучше сказать, настроены агрессивно и борются друг с другом.

-А зачем? – спросила Вита.

-Разные причины, - ответил космонавт. – Люди отбирают друг у друга земли, борются за правление, за главенство в мире.

-Но какой смысл в лишних землях? На что они? – не понял Шэл.

-Это долго объяснять, - сказал космонавт, - но на Земле бывает такое, что люди убивают друг друга по разным причинам.

-Какой ужас творится у вас, - заключил Шэл. – Вот так просто можно пойти и убить себе подобного?

На это не нашлось, что ответить и самому космонавту. Думаю, он и сам не знал ответа, а сейчас впервые задумался над таким простым вопросом, который мало кто себе задает. Да и я тоже по глупости не думал об этом.

-Так значит, - сказал я после паузы, - вы живете все сами по себе?

-Нет, мы всегда вместе. Все друг друга знаем, а, если едем куда, нас всегда принимают везде. Как-никак на одной планете живем.

-А язык? – спросил космонавт – Язык у вас везде один?

-Нет, конечно. Мы говорим на разных языках. У нас разная погода и культура, но все мы относимся друг к другу с большой любовью.

-Так сказать, у нас несколько миллиардов незнакомых нам друзей, - подытожила Вита.

-Тогда как на счет денег и производства? Скажу сразу, что деньги – это то, на что покупают и продают вещи.

-Нет, у нас такого нет. Мы меняем одни вещи на другие. А производство у нас на уровне. Много фабрик, ферм, магазинов. Мы выращиваем еду, привозим ее из других мест, делаем мебель, дома, технику. Да, много техники. Наша наука тоже развита. В космос мы летали, на машинах ездим. Жизнь наша облегчена разными техническими штучками. Мы общаемся виртуально. И культура наша тоже с историей. Любим читать, я лично, увлекаюсь живописью. Мне кажется, все в порядке.

-Хоть убейте, я не понимаю, как можно жить так, со всеми новинками и налаженным производством без денег! Ни один экономит, не объяснит – они бы сказали, что это попросту невозможно. Рушатся все основы торговли!

-Уж извините, - сказал Шэл, - не знаю как у вас там на Земле. Но у нас, на Земле, этих ваших денег нет.

-Изумительно. Мне еще больше интересно, как устроена ваша жизнь.

-Хорошо, а расскажите вкратце о вашей истории, - попросил я.

-Ну, - начал Шэл, - все шло неплохо. Самыми первыми существами, населявшими Землю, были динозавры. Они, возможно так бы и жили тут, но им помешало нечто. Принято считать, что это был огромный метеорит, разом уничтоживший всех динозавров. Туда – сюда, шло время, Земля замерзла. Потом снова оттаяла, и тут появились первые люди. Наука гласит о том, что появились они впервые немного севернее нас. Они жили, учились, размножались и, в конце концов, заселили всю планету. Потом они приспособились, научились добывать огонь, сеять да выращивать, приручили животных и строить дома. Народы разделились, живут и сейчас на определенной местности. У каждого образовалась своя культура, промысел. Мы со временем все развивались и развивались. Больше производили, путешествовали, меняли одежду (там, где ее носят), писали, пели, рисовали. Еще давно мы освоили космос, кино, спорт. С тех пор всего стало только больше. Однажды у нас даже возникла проблема вырубки лесов и траты ресурсов. Случилось это давненько, этак тысячу лет назад.

-Расскажите подробнее об этой истории, - заинтересовался космонавт.

-Ну, считается, что это было самым опасным периодом в истории человечества. Мы были уже невероятно развиты буквально во всем, в чем только возможно. Земля представляла собой каменное изваяние. Все, до мелочей было не то из камня, не то из металла. В один момент, люди поняли, что у них заканчиваются вода, земля и энергия. Суша росла, океаны уменьшались и загрязнялись. Многие животные и птицы тогда были безвозвратно утеряны. Известно, что кислорода стало настолько мало, что людям приходилось ходить везде со специальными баллонами. Их продолжительность жизни падала, здоровье ухудшалось. Так дело шло, пока не настал день перемен. Группа активистов, около миллиона человек, собравшись вместе, стала просто засевать земли. Они разрушали почти все фабрики. На время добыча нефти и газа и вовсе приостановилась. Говорят, планета была в полнейшем хаосе. На улицах стояла разруха, все заслонил дым. А кончилось все тем, что насильственным путем были высажены деревья, а производство свели на нет. Одичавшие люди не знали, что им делать. Не было возможности получить ни воду, ни пищу. Даже медицина пострадала. Прошло двести лет. Планета стала восстанавливать свою зелень. Все поросло растительностью, все работали лишь на очистку воды и добычу альтернативной энергии. Питались плодами и собственно приготовленной добычей. Одним словом, люди вернулись к своим истокам. Спустя еще несколько сотен лет, мир переменился. С тех пор все происходит так, как есть и сейчас. Все работают, все развивается, однако же, каждый шаг продумывается на столетия вперед. Собственно, образование, торговля и общественная жизнь остаются на должном уровне. Во всей Вселенной мы держимся на уровне высоко интеллекта. Вы не найдете не образованного или социально дезориентированного человека. При этом, посмотрите на Землю: она готова давать нам жизнь и все условия. Мы бережем ее, а она нас. Вот о какой истории говорят наши ученые.

-Да, действительно очень интересно. Тут можно провести аналогию с Землей, - потер волосы космонавт. – Возможно, все так и случилось бы с Землей. Или случится.

-А как устроена ваша жизнь? – спросил я. – Я имею в виду, как вы получаете образование, водите ли детей учиться, как это делают на Земле?

-Да, конечно, - уверенно произнесла Вита. С шести лет дети посещают школу, получают общее образование. После того, они выбирают свой дальнейший путь. От этого будет зависеть их обучение в старших классах и ВУЗах. Потом они с успехом движутся в своей карьере. Тут главное не ошибиться с выбором.

-Видимо, - заметил космонавт, - тут различий нет. На Земле настоящей все так же. И все же, я не могу успокоиться. Вот взять хоть учителей в школе. Вот если денег нет, как вы им платите? Не едой ведь. Или едой?

-Мы любим учителей наших детей. Часто мы действительно дарим им много подарков, различных нужных вещей. Но в целом, работают не за деньги. И не за вещи.

-За что же?

-За убеждения. По призванию работают. В этом и суть.

-Странно, ей Богу, странно.

-Вот вы, например, - сказал Шэл, - за деньги в космос летали?

-Естественно! По крайней мере, мне их обещали…

-Но разве это не здорово – узнать космос, изучать его? Тем более, что вы так много узнали и пережили.

-Тут я с вами соглашусь, - потупил он взгляд, - это было незабываемо! Посмотреть хотя бы на то, что сейчас происходит со мной! Блуждаю тут по Зеркальной Вселенной. Но, поймите правильно, без денег мне было бы не на что жить. Я не смог бы ничего купить: ни жилья, ни еды. У нас не выращивают еду для себя в городах, ее покупают. А менять вещи на другие вещи, мягко говоря, не принято.

-А что вообще из себя, представляют деньги?

-Сначала это были монеты, золотые, медные. Чем больше их было, тем больше на них можно было обменять. Сейчас ценятся бумажные деньги, но принцип не изменился.

-Чудно! – сказал Шэл. – У вас тот же обмен, только не на вещи, а на деньги. Смысл в том же, но мороки больше. Вас, «настоящих» людей, однако, не так-то легко понять.

-Вас тоже! – поддержал космонавт.

Эта фраза, сказанная в таком озорном тоне, позабавила нас, и мы залились долгим смехом. После того было еще несколько мелких вопросов, после трое знакомых мне людей невольно ушли в мир снов. Спали они не более трех часов, пока я мог прогуляться вокруг дома. Я тихо вышел во двор. Там меня встретила дремлющая, мирная тишина. На Земле, по крайней мере, в Зеркальной Вселенной, молчание, точнее, тишина, отличаются от тиши космической. Среди звезд, беззвучие со временем становится изливанием звуков, к которому привыкаешь. И уже невозможно представить себе существование без нее. Конечно, исключая моменты взрывов, шипения расширения и сужения атомов, когда звук настолько велик, что вскоре становится фоном, сродным с тишиной. В космосе всегда можно быть уверенным в абсолютном молчании, когда ничего не нарушит покой. Я бы мог назвать это неживой, холодной тишиной. Иначе обстоит дело с тишиной на Земле.

Я вышел из дома и тихо зашагал. Вокруг все было покрыто розовым туманом. Вверху виднелись сиреневые облака, которые смешивались с небом. Сквозь многочисленные стволы и листья пробивались первые лучи. По моему телу прошелся приятный холодок. Я задумался и прислушался. И вроде, ничего не услышал. Так мне казалось в первое время. Я посмотрел на все, что меня окружало, и поразился тому, какое многообразие жизни мне представлялось. Я подумал, что очень странно, как среди стольких растений и животных, скрывающихся в них, не проникает звук. И я оказался прав. Стоило замереть, как до моего уха дошли отголосья таящейся суеты. Шепнуло шевеление листьев, их колыхал ветер. Недалеко что-то цокало, очень тихо. Надо мной летали птицы, временами они выкрикивали что-то на своем языке. Наконец, до меня донесся бег воды. Она, с шипением сбегала вниз и разливалась дальше по реке, звонкими нотами. Даже маленькие капли, разбиваясь о твердую поверхность, издавали скрип. Я думаю, именно такая тишина на Земле – громкая. В ней нет отсутствия звука, наоборот. В ней целое море эха от жизни вокруг. Но только нужно немного расслабиться и принять этот перелив. Странно ли это, плохо ли, но движение на земле не дает возможности уйти от звука. Надо признать, мне понравилась эта особенность.

Интерес и назойливое любопытство. Вот эти двое. Они в моей жизни, существовании всегда были и остаются теми голосами, другими сущностями, вросшими в меня, которые ведут по пути. Они не дают долго усидеть и насладиться вдоволь моментом, зудом по телу подталкивают к движению. Ведомый ими я двинулся по утреннему лесу. С какой-то неловкостью и робостью я оглянулся на дом Шэла. Причинный, страх окутывал мои плечи. Но что-то магическое и прекрасное, сродное тайному, тянуло меня в чащи. Эта загадочность прослеживалась во всем на Земле Зеркальной Вселенной: ее обстановка, обоснованность, местность. Я все думал, ступая по ее почве: «Чуждость этого места мне не знакома. Я сталкиваюсь с ней впервые. Не было ее ни на одной планете ранее. Но тут все, до мельчайших тонкостей, вызывает сомнение. Невозможно быть уверенным, чувствуется тонкость и шаткость этого мира. Все тени и картины, виртуозно отточенные ироничной судьбой, поминутно подводят к признанию своей недействительности. Стоит ли в таком случае предавать значение этому бытию? Чему отдано столько лет истории этого народа? Неужели это, в самом деле, ничего не значащая подделка, истинность которой невозможно почувствовать на ощупь? Увлеченный рассказами, я смотрю в живые, бегающие глаза Шэла и его жены, и путаюсь в своих убеждениях. Судить ли мир за его реальность или нереальность? И что в принципе стоит считать реальностью? Ведь, как вы помните, все вокруг нас относительно».

Мне думалось, почему-то, что в месте, где через шаг стоят дома, очень трудно будет найти безлюдный уголок, и я в любом случае, не затеряюсь. Но снова я ошибся. Путь мой непонятным образом завел меня в дебри, сквозь которые было невозможно пробраться. Я шел по извилистой дорожке, когда вокруг была только растительность. Заглушенные тенями, листья и цветы прятались от меня и вырисовывались причудливыми неровностями. Постоянно подо мной шуршали травы, ко всему, меня не покидал аромат. Это был стойкий, не проходящий запах, по-видимому, цветов. Он иногда сменялся сладкими или цитрусовыми нотами и от того становился только назойливее. Мне, как существу, не бывавшему до сих пор на Земле, все казалось не прекрасным и не ужасным. Не было ничего хорошего или плохого, правильного и неправильного, красивого и уродливого. Так бывает всегда, когда попадаешь гуда-то впервые. Для меня не существует устойчивых понятий для той или иной цивилизации, нельзя диктовать ей свои условия. Стоит принять то, как она себя преподносит и те нормы, которые актуальны только на этой поверхности. Так что, вел меня только общий интерес и готовность принять все, что уготовано там, куда пока не достигает взор. По дороге я видел верхушки домов или их стены, но никогда они не выходили на свет целиком. Все и всех тут скрывала растительность. Висящие длинные растения, веревками обвивали мои ноги и служили мне препятствием, висящий, иной раз, в неожиданном, замаскированном месте. Вся действительность скрывалась от меня за зленными щитами. Я скоро потерял дом Шэла. Мне показалось, пора поворачивать назад, что я и сделал. Как странно, что я совсем заблудился в этом маленьком местечке. Не случалось так даже в космосе, чтобы в метре я не знал, куда двинуться. Шаг за шагом я разбирал идентичные дорожки и путался в одинаковых деревьях. Не отличались и животные, которых я встречал, и даже дома. Шел я до того времени. Пока не выбрел к водопаду. Тут уже столпились люди, набиравшие воду. Очень тихо, мирно, все идет своим порядком. Рядом со мной теперь все перебивается шумами воды, живой воды. Такой не встретишь в космосе. Здесь было невероятно интересно и удивительно, поэтому я решил просто сесть у воды и ждать. Глупо было идти назад, ведь я по неопытности заблудился. Я сел и уставился на стоки воды, ее непрерывное падение. Белизной своих капель она озаряла утро и все шипела мне на ухо о своих делах, а я, будучи внимательным и благодарным слушателем, внимал ее историям.

Недолго продлился наш разговор. За мной послышались шаги – навстречу вышли Шэл, Вита и космонавт.

-Куда ты подевался? – подошел Шэл.

-Да, - поддержал космонавт, - я уж подумал, что ты без меня улетел.

-Мне собственно некуда. Так, решил пройтись. Ты забыл – ведь я не сплю.

-И все же странные существа живут у вас, там, на Луне, - улыбнулась мне Вита.

-Я там один живу. Вернее, можно сказать, уже жил.

Предзнаменовался солнечный, жаркий день, видневшийся в лучах восходящего Солнца. Огромный разгоряченный шар, посылающий гибель ко всякому, кто приблизится, тут возвышался небольшим белым кругом, зияющим светом. Единственная опасность от него – невозможность взглянуть. «Не смотрите на меня, это опасно», - «Ну и не надо. И без этого обойдемся». Наше мирное утро могло продолжаться до самого вечера, если бы не планы Шэла.

-Сегодня нам предстоит интересная прогулка к прекрасному месту.

-Определенно, - сказала Вита, - вы оцените его по достоинству.

-Мы просто подумали, что, раз так произошло, что тот факт, что вы сможете покинуть нас, когда-либо неизвестен, то нам представилась возможность глубже ознакомить вас с нашими ценностями. А потом, хоть бы и завтра, мы можем отправиться в гости к другим народам, которые живут дальше, намного дальше нас.

-Звучит заманчиво, - озорно оживился космонавт.

-Тогда, - сказал я, - можно ли узнать, куда мы сегодня держим путь? Что за место, которое мы должны увидеть?

-Это, - сказала Вита, - своего рода символ людей, живущих на этой земле.

-У каждого народа, - подошел Шэл, - так говорят, есть свой особенный символ. Это может быть место или предмет, что-то особенное, что есть только у них. У нас такое точно есть. Это библиотека.

-Библиотека, - повел бровью космонавт.

-Да.

-Что же в этом месте особенного? – с недоверием спросил мой друг.

-Пойдемте, сами увидите.

Они потянули нас снова в леса, вглубь темных чащ. Мы снова шли долго, уверенно прочищая себе дорогу. Идти с Витой и Шэлом нам было спокойно и надежно, хотя и не так тихо и таинственно. По дороге я пытался припомнить все свои воспоминания по поводу библиотек.

Глава 16: библиотека

Из всего, мне удалось вспомнить, что на Земле библиотеками принято называть места, где люди держат книги. Книги, в свою очередь, представляются набором бумаг с текстом по одной теме. Все то время, что я наблюдал за землянами, их сопровождали книги. Они появились в давние времена, опередив многие важные изобретения. Людям нравилось их читать. Думаю, они находили свое, особенное, удовольствие, проводя время за книгами. Потом начали делать и библиотеки. Туда приходили специально для того, чтобы почитать, брали книги, а потом отдавали. Даже образовательные и религиозные учреждения зачастую находились в центре больших библиотек. Вот и все, что я припоминал о библиотеке. Главный мой вывод: в библиотеках хранятся книги, а книги – достаточно важная вещь в жизни землян. Шэл и Вита немного отдалились от нас, прорубая лесную сеть, а мы с космонавтом шептались о своих делах сзади.

-Как думаешь, что это за место такое у них?

-Не знаю, не знаю. Говорят, библиотека. А что за библиотека – кто знает.

-Наверное, место необычное.

-Ну не знаю, дружище. Люди на тысячу лет от нас ушли! Представь только: на тысячу! А чувство такое, что я в прошлое с примесью будущего попал. Но они заслуживают уважения: имея высокоорганизованную технику сохранить в почете книги.

-А может тогда, - предположил я, - и библиотека у них какая-нибудь виртуальная?

-Это как?

-Ну, например, книги все сохранены на компьютере. Ведь может такое быть?

-Вполне, - сделал он задумчивый вид. – Но тем интереснее. Не забывай еще, что мы можем хоть завтра отправляться на покорение дальних стран. И, кто знает, какие сюрпризы ждут нас там, - глаза космонавта горели былой искрой, а немолодая улыбка этого старика воодушевленно порхала на его лице.

-Видно, наше приземление закручивается в обширное знакомство с Землей по ту сторону реальности.

-И представить себе не могу, что там еще может быть. Они не воюют против других стран, или что у них там, не настроены против, вроде дружат. Но при этом, не знают точно, что там творится. Это должно быть удивительно!

-Так и будет.

-Сейчас я уже оптимистично настроен на пребывание на Земле. Как только попал к тебе, думал, что проведу жизнь в скитаниях по холодным звездам. А вот, на закате жизни, на меня нахлынуло еще более неожиданное открытие.

Я одобряюще улыбнулся в знак поддержки космонавта, радости за его внутреннею молодость.

-Я рад, что тебя, как прежде, влекут опасности и неизвестность.

-И все ж, больше всего меня огорчает одно. Что именно? А то, что я не могу открыть миру все то, что скрывает Вселенная. Вот почему они ничего не знают и не ни в чем не уверенны. Ведь, попадая сюда, нельзя вернуться.

-А если попадешь?

Он с улыбкой отвел лицо, иронично отзываясь о моих словах.

-Вернусь? Непременно! Это ведь так просто! Сел на какой-нибудь камень, а тот и перенес тебя на Землю, - высмеял он меня. – Не будем о глупостях.

-Какие же вы все-таки странные существа, люди. Исколесил со мной пол космоса, а потом не верит, что может перенестись в реальность.

-Ты мне нравишься, лунатик, нравишься. Смешной ты, будто я говорю всю жизнь со своим воображением. Скажи, а может я просто сейчас под успокоительными валяюсь в веселом доме?

-Постарел ты или нет, но иногда я все так же тебя не понимаю.

Не ясно почему, но этот землянин, который и сам не знает, что несет, а несет явную чепуху, снова высмеял меня в самом некрасивом и неприятном громком тоне. До сих пор, оглядываясь назад, на то время, я не могу понять, характер его смеха и причины. Хотя, не стану отрицать, что в те минуты, когда космонавт предавался земному смеху, мне было чуть более приятно на него смотреть. Отвернувшись от него на секунду, лицо мое поразила острая ветка. Я почувствовал зудящую, нарастающую паранойю. Мне становилось все хуже, лицо чесалось все больше, по щеке что-то потекло, с жаром щипая кожу. Потом все опухло, я престал чувствовать свою мимику и ясно ощутил остроту на всем лице. Остроту, пощипывание, зуд. Моя рука невольно потянулась к носу, лбу и щекам. Я вдоволь начесался, и обнаружил после руки в красной жидкости. А еще мне захотелось закричать, потому что стало еще нестерпимее. Хотелось просто снять с себя голову или, хотя бы лицо. Но мне удалось сдержать этот глупый порыв. Не хочу, не хочу более быть в человеческом теле на их планете! Это можно сравнить с… ни с чем! Реакции никогда не угадаешь, на все различная отдача, необъяснимые посылы, которых раньше я не знал и больше не узнаю. А это тяжело – быть человеком. На мое молчание обернулся космонавт. Он ахнул или охнул, точно не помню. Землянин крикнул остальным, и они примчались мне на помощь. Уж не знаю, что они там увидели, но вероятно, весьма нелицеприятную картину.

-Да вы же в крови! И что вас так? Как это приключилось? Покажите эту ветку! Как она выглядела? Не молчите же! – накинулись они на меня, жадно тряся и вопя, будто их разрывало на атомы, как умирающее космическое тело.

А я старался им ответить, всем сразу, но почему-то их фигуры стали расплываться перед моими глазами, которые страшно зачесами, и, по всей вероятности, утопали, как все лицо, в красной жиже.

-Подождите! – отшвырнул я их слегка. – Я стал вас плохо различать, что-то залило мне глаза. Скорее же, избавьте меня от этого странного чувства!

-Как же сильно вы поранились! Хоть бы обошлось. И угораздило же вас! – причитала Вита.

-За мной, вперед! – Шэл взял меня за руку и потащил.

Ходить мне помогал космонавт. Теперь я уже ничего не видел и все время спотыкался. Даже не сумев держаться за опору, так как всю дорогу чесался.

-Ты выглядишь, как болван, пришедший после войны, - сказал мне по пути космонавт, отдергивая мои руки от лица.

-Я только узнал, что такое война. Но, будь добр, объясни: кто такой болван?

-Очень хороший человек.

-Ну, спасибо тогда. Хоть я и не совсем человек. Ну как же чешется! Я сойду с ума!

-Забавно, - хихикал он, - ты так спокоен всегда. Впервые вижу тебя в возбуждении! Как будто другого человека! Надо запомнить этот момент, глядишь не повториться.

-Надеюсь, надеюсь, не повторится! Да прекрати же ты смеяться! Вот мне совсем не смешно.

-А тебе никогда не смешно. Но вот, что удивительно: ты все больше становишься похож на человека в этом теле. И не представляю тебя другим.

И все в этом роде он продолжал мне говорить, но дальше я не помню. Зуд волновал меня более всего. Минута, за которую мы дошли куда-то (точнее сказать не могу) тянулось как вся моя жизнь, а жизнь моя…впрочем, вы помните. Итак, верные мои сочувствующие, все кроме одного, друзья довели меня и усадили в шумную компанию. Ничего не было видно, но поднявшуюся возню я уловил. А виной всему оказался я.

А дальше, дальше и вовсе стало твориться что-то странное.

-Кто это?

-Что с ним?

-Несите бинты! Да возьми то-то и то-то а еще, эту махину. Отлично!

Мне связали руки и осмотрели лицо: ощупали его, хмыкая и обсуждая все это. Из всего я понял, что расцарапало меня принеприятнейшее растение Билбуна или Болнута, а может, Толкаха. В целом, все что последовало, выглядело как-то так: мне было очень больно, очень. Это продолжалось долгое время, за которое я все делал попытки постичь эту боль, суть которой осталась для меня глубочайшей загадкой, к которой я не хотел возвращаться. Я почувствовал, как что-то обтягивает мне голову, целиком. Так я потерял зрение и стал хуже слышать. После еще немногих охов-вздохов и заключения о том, что со мной все будет нормально, за исключением шрама, меня повели дальше. Все время чувствовалась рука. То Шэла, то Виты, но, чаще всего, космонавта. Я настоял на том, чтобы меня все-таки взяли в библиотеку, а своими глазами я назначил верного землянина.

-Так может, нам просто подождать, пока с тебя снимут эту повязку? Врач сказал, что с новыми технологиями нужно всего пара дней, а потом тебя буду лечить какими-то другими… другими… ну, в общем, чем-то другим.

-Нет, космонавт, я настаиваю. Эта повязка, под которой нечто уродливое, делает мне больно. Уж лучше я буду ходить с вами, чем зациклюсь на этом.

-Ну, ладно, как скажешь. Стой, осторожней тут! Так, молодец. Все верно, шаг, шаг. Вот тут ветка, радом с ней змея. Медленно поднимай ногу. Так, а теперь переступай. Хорошо, все, теперь иди.

Не знаю сколько, но мы шли, пока я окончательно не устал. Ходить по лесам в темноте оказалось куда тяжелее, чем бродить по космической темноте. Я все время был в напряжении, так как каждый мог шаг угрожал мне падением. Боясь сделать очередную ошибку, я сделался медлительным и, как никогда, аккуратным. Но, когда я шел уже достаточно долго, я начал привыкать. Со временем, остальные мои чувства, на фоне потери зрения, обострились. Так я ощутил, как спала жара, и на меня больше не светили солнечные лучи. Все звуки стали в два раза отчетливее, даже, несмотря на то, что уши мои были плотно забинтованы. Слышен был каждый треск и шорох, а каждое прикосновение с самым маленьким предметом, вызывало бурную реакцию и легкую дрожь. А в один момент, космонавт предупредил меня, что мы останавливаемся.

-Вот она, библиотека, - послышался голос Шэла.

-Какая она? – спросил я.

-На вид это просто дверь посреди тропы, за которой тянется длиннющее, узкое здание, - а потом добавил. – Размером с саму дверь.

-Вы не думайте, что выглядит узко, на самом деле, там очень много места, – я услышал Виту.

-Что ж, заинтриговали, - отозвался.

-Вперед, - осторожно потащил меня космонавт.

Наши шуршащие шаги стали, с заходом в библиотеку, гулкими и на редкость эхо отдающими. Я понял, что библиотека очень узкая и попытался опереться о стену, но я тянул руку все дальше в бок, а опоры все не было – конечность уходила в пустоту. Но, будучи упертым, я продолжал идти в сторону. Дошло лишь до того, что я почувствовал опору, правда, горизонтальную. Ощутив удар, я нашел себя в лежачем положении.

-Кажется, что-то грохнулось, - произнес кто-то.

-Батюшки! – вскрикнул космонавт. – Дружище, прости меня, дурака! Я так засмотрелся на все, что совсем упустил тебя из виду.

Он подбежал ко мне и помог подняться.

-Позволь узнать, что же так заняло твое внимание?

-Вы в порядке? – я услышал Шэла.

-Относительном.

-Действительно, - сказала Вита. – Таким зрелищем трудно не залюбоваться.

Я хотел было спросить, что так поражает их в месте, шириной с Земную дверь. Возможно, просто эта дверь не такая, как все остальные? Но космонавт сказал, что вдоль нее тянется узкое здание. Узкое. Правильно ли я понимаю значение этого слова? На ощупь оно явно широкое. По крайней мере, его граней я так и не достиг.

-Так как я твои временные глаза, позволь, я попробую описать то, что вижу.

Вот интрига! Я просто жажду самых ярких подробностей, на которые только способен этот землянин.

-Приступай.

Значит так. Никакое это здание не узкое – ерунда. Мы вчетвером стоим посреди коридора, занимающего, от стены до стены, минимум двадцать пять, а то и тридцать людских размашистых шагов. Вокруг хаотично расставлены полки с книгами. Маленькие и большие, тонкие и толстые – их безумно много. А полки, как будто парят в невесомости. В самом помещении туманно, темно. Только сами книги подсвечиваются. Больше я не вижу никакой мебели. А дорожка уходит дальше, по сторонам. А прямо перед нами есть лестница, ведущая вниз. Она уходит во мрак.

-Да, так и есть, - сказал Шэл. – Каждый отдели: прямо, вправо, влево или вниз, имеет сове особое значение.

-В каждом из них, - подхватила Вита находятся книги, разного смыслового содержания.

-Что это значит?

-Ну, вот сейчас мы находимся в первом секторе. Тут находятся книги, которые посвящены Земле, тайнам бытия, нашего происхождения, природе Земли, людям, населяющим ее, в целом, всему, что связанно с Землей.

-Интересно.

-Еще бы!

-И что, большой этот сектор? – спросил космонавт.

-Достаточно, - сказала Вита. – Ну, вот, все книги до лестницы, и после нее вдаль.

-И когда же этот сектор заканчивается?

-Он длиной в библиотеку.

-Подождите, - вмешался космонавт, - я вот не понимаю, как, если здание такое узкое, в нем есть еще и повороты, идущие вдаль. Почему их не видно? Как такое возможно?

-А вы просто не очень-то верьте глазам, - сказал Шэл, - они врут.

-Да, в этом явно есть проблеск логики.

-А вы возьмите хоть одну книжку, посмотрите, - голос Виты.

Космонавт потащил меня на два шага к себе. Что-то зашуршало. «Я достал книгу» - послышалось.

-Что же вы выбрали?

-Шэл, тут написано «Поверить в веру».

-О да, знаю эту книгу. Прекрасная вещь!

-Но, разве это связанно с Землей?

-А что, как вы думаете, основа Земли?

-А, по-вашему, что? – задал он встречный вопрос.

-Вера.

-Почему же? Как это связанно с религией?

-Да дело не в религии. Сами подумайте: как жить в этом мире без веры? Для чего? Вот вас не было, и мы верили в то, что Земля наша реальна. А вы появились и говорите, что все это нелепая случайность. Вроде как, на самом деле, нас и нет вовсе. А мы вот стоим, говорим, чувствуем, когда на нас попадает вода, когда нам приятно или больно. И скажите потом, что это все ненастоящее. Вот вам и вера.

-Этому учит книга? – вмешался я.

-В основном, - ответила Вита. – В ней очень много интересного, есть над чем подумать. Жаль, что вы сейчас не можете посмотреть.

-Ничего, мне вот друг мой поможет.

-Что ж, посмотрим.

Он чем-то треснул и, кажется, ударил костяшками пальцев.

-Итак, тут…

-Ну! – не выдержал я молчания.

-Подожди, что за ерунда! Шэл, Вита, что это значит?

-Да что там такое?

-Понимаешь, я открыл книгу, а в ней нет листов. Лишь твердая обложка. А с виду такая плотная книженция.

Я услышал неясный смех.

-А вы чего ожидали? – говорил Шэл.

-Думаю, я ждал листов с текстом.

-Этого вы тут не застанете. Таких книг уж пару сотен лет нет.

-Какой тогда толк от этой вашей пустой корочки?! – он повысил голос.

-Кто вам сказал, что она пустая? – удивилась Вита.

-Вы что, издеваетесь?

-Подождите, успокойтесь. Вот раскройте книгу. Да, вот так. Подождите теперь.

Ни молчали две или три минуты, пока я слушал незаметные шумы непонятного происхождения.

-Говорите же. Что, на ней проявилось что-то?

-Представляешь, я вижу перед собой что-то невероятное. Я с таким еще не сталкивался.

-Не томи. Что там такое, прямо умопомрачительное? Эта книга там что, заговорила с вами?

-Хуже.

Вот интриганы же эти земляне.

-Можешь представить: она вдруг стала показывать мне кино!

-Кино?

-Ну, вроде того. На ней показывается все действие, только беззвучно.

-А что именно?

-Сначала бала показана Земля, изображение приближается; заходит куда-то на Северный полюс. А вот, все тянется с этой точки дальше.

-Куда?

-Через океаны, леса заснеженные, горы. Виды сменяются, словно все снималось с вертолета. Красота! Места, правда, многие мне незнакомы. Везде разные города, строй. А, вот все остановилось на неком человеке. Он машет. На нем обычная одежда, он стоит на фоне достаточно современного города. Там дома, улицы, машины, не так много растительности. Так значит, у вас кое-где все же есть цивилизация!

-Каждый народ живет по-своему, - сказал Шэл.

-Так вот, он показывает что-то, машет руками, манит пальцем за собой.

Я услышал удар.

-Что это такое? – возмутился космонавт. – Тут же ничего не понятно! Как узнать, что имеется в виду?

-Для этого и есть книга, - все повысили тона, - каждый понимает ее по-своему. Автор просто говорит, а его видение отображается в книге. А потом остальные смотрят на это своими глазами.

-Но что это у вас за книги? Ни остановиться на одном мете, ни продолжить потом с него же, не процитировать нельзя и, даже смысл не отражен – лишь картинки. Это, право, необычно, неслыханно, красиво. Но, разве вам не нравились больше старые книги? В них все понятно описано, особая атмосфера, я бы сказал. Текст, игра слов, неповторимая манера изложения автора, которую ни с чем не спутаешь.

-Все это, может и так, - я услышал Виту, - но мы ведь совсем не помним тех книг. С детства мы полюбили такие. Уверенна, что, если вы ознакомитесь с ними ближе, и они завоюют вашу признательность и надолго вовлекут в историю.

-Действительно, - сказал я, - хоть мне и не видно всего, но я убежден, что тебе, друг, стоило бы присмотреться.

-Собственно, я и не против, - проговорил он как-то неуверенно и без особого воодушевления.

-Давайте тогда, - предложил Шэл, - мы найдем для вас книгу по душе. Если вам не интересен этот сектор, мы можем предложить вам и другие.

-Кстати, что находится в остальных?

Вита ему ответила:

-В правом находятся книги, так сказать, на все случаи жизни. Прикладная литература. Это вряд ли вас займет. Зато, когда нужен дельный совет, она как раз кстати. Там, почти всегда, есть ответы на все вопросы!

-Надо бы туда зайти, - решительно произнес космонавт.

-Кто знает, - поддержал я, - быть может, там есть ответы и на все то, что заинтересовало вас после нашего прибытия.

На это рассмеялись двое.

-О, что вы! Думаю, это как раз тот случай, когда книги бессильны.

-К сожалению, - с некоторым противоречием сказал землянин.

-А я совсем забыла! Так, что же: в правый сектор нужно идти за подсказкой. За развлечением ума и души, нам стоит двинуться в левый. Там живет вся художественная литература всех известных человечеству авторов! Талантливых или нет, непонятных или простых – только вам судить.

-Вот забавно будет, - мое ухо посетил шепот, - если у них такие же писатели, какие творили на Земле.

-Скажите, а вам известен такой себе Вальтер Скотт? Или, скажем, Николай Гоголь? Приходилось ли вам сталкиваться с Астрид Линдгрен? – добавил он важным и надменным тембром.

Однако, и наши знакомые с другой Земли не растерялись.

-Мы хоть и копия, а все же земляне. Классику нашу мы глубоко уважаем. Но, позволю заметить, что все перечисленные вами авторы творили достаточно давно. И есть еще, даже, их произведения, исполненные в том варианте книг, когда их приходится читать, а не сама она тебе показывает. Я сам их никогда не видел, мне знакомо только современное исполнение. Но мой давний, старый при старый предок говорил, что это совсем другое дело – огромная разница. Он, когда об этом говорил, просто был преисполнен не понимая: дескать, как, когда есть печатная книга, он мог всю жизнь потратить на изучение этих анимаций в коробочке.

-Тут я с ним согласен: и как только можно представить себе «Гамлета» как-то иначе, нежели писал Шекспир? Как можно показать то, что понимаешь только прочтя? И ладно еще то, что писалось давно, а сейчас «переделали» или «перевели». Но, невозможно вообразить себе «писателя» не пишущего, а, даже не знаю, диктующего. И в самом деле, как же происходит этот процесс создания книги у вас?

-Но для этого не нужно писать, - сказал Шэл, - достаточно просто подумать, сосредоточиться, и готово!

-Ой,все-таки, как хорошо, что вас не слышит моя учительница по литературе.

-Меж тем, - сказала Вита, - вы и сами сможете это понять, попадя в нижний сектор.

-Это туда ведет лестница? – предположил я.

-Верно.

-Отлично, - сказал космонавт, - давайте туда и направимся. Но сначала я хочу прочитать, точнее, посмотреть, «Трех мушкетеров».

-Ждите тут.

И кто-то зашагал, удаляясь все дальше, пока шагов не стало слышно. А скоро вновь прибежал к нам. Видимо, землянин получил то, что хотел. Опуская детали этого знакомства, скажу лишь, что друг мой был крайне порадован и возмущен одновременно. Мне он, отдавая книгу обратно, высказался так: «Это, вне всяких сомнений, удивительное, прекрасное изобретение, служащее забавой и надолго занимающее досуг. И все ж, язык не поворачивается назвать эту игрушку книгой».

Набравшись вдоволь любопытства, мы отправились вниз по лестнице. Я не имел возможности видеть ее, но представлял себе, что она будет хоть вполовину короче того пути, что мы прошли. Спуск показался мне длинным еще и, возможно от того, что по лестнице, не видя ничего, и опираясь только на космонавта, оказалось крайне неудобно. Но, когда мы достигли нижнего сектора, я почувствовал облегчение. А еще, мне причудилось, что попал я в совершенно иное место. В этом помещении было, просторнее, что ли, чувствовался размах. И запах тут был свежее. Кроме всего, через повязку мне пробивался свет, из чего можно сделать вывод, что освещалось оно лучше остальных трех секторов.

-О, - я позже понял, что это был землянин, - да тут все совсем иначе. Как бы, современнее. Больше полок, все организованно и подписано. Так, Шэл, что же это за сектор? Какая тут литература?

-Тут хранятся мечты.

-Что это значит? Уж больно это похоже на место, где звезды содержат воспоминания отдельно взятого существа.

-Да, у этих мест и правда есть общие черты. А в этом секторе действительно хранятся мечты. Любой желающий может прийти сюда и, взяв пустую книгу, шепнуть ей свою мечту, стремление, планы. Может подписаться или остаться инкогнито.

-Знаете, - сказала Вита, - это, пожалуй, самое забавное и чудесное место во всей библиотеке. Ведь тут пишут о своих желаниях самые простые люди. И иногда находишь такое, над чем вдоволь смеешься или удивляешься тому, о чем порой думают те, кого давно знаешь. Да и просто удивительно: к чему только не рвется человек.

-И что, мы тоже можем создать свою книгу?

-Конечно. В любое удобное для вас время, - отозвался Шэл. – Тут и наши мечты есть. Иногда мы приходим перечитывать их. Нам было бы приятно, если ваши мысли останутся в этих стенах.

И мы так и сделали. Мы с космонавтом решили взять одну книжку на двоих. Он прошептал книге, предварительно спросив, возможно ли загадать несколько желаний и, получив утвердительный ответ: «Желаю еще раз попасть к себе домой, увидеть Земных друзей. Еще хочу, чтобы мой друг-лунатик присматривал оттуда за мной и никогда меня не забывал». А я, в свою очередь шепнул: «Желаю, чтобы желания моего первого и единственного настоящего друга исполнились». Мы подписали нашу книгу «Двое из Реальности», поставив дату.

-Я вижу, - сказал мне космонавт, - она начинает показывать. На ней мы с тобой, прямо как в жизни – чудеса! Вот мы стоим на Луне, разговариваем. Я делаю тебе прощальный жест рукой и вдруг падаю вниз. Я попадаю на Землю. Вижу там свой дом, мать, сидящую у окна, и всех друзей. Они собрались за одним столом. В саду, как прежде, цветет персик, а меня встречают родные. Все рады меня видеть, и совсем не удивлены, вроде моей пропаже. Вот снова вид на тебя. Ты так же сидишь на Луне и машешь мне рукой, а я тебе с крыльца – в ответ. Ну вот, все исчезло.

-Какая прекрасная книга, - с теплом отозвался я.

-Да, - подтвердил космонавт, - теперь есть и наша история. Вот, правда, мать моя не жива уж, наверняка, долгие годы, да и друзья все старики или на том свете. Но желания они на то и желания – что самую нелепость можно попросить.

-В этом их прелесть, – донесся голос Шэла.

Вот мы и побывали в библиотеке. Кроме наших, мы успели посмотреть еще много чужих планов и стремлений. Нам открывались взоры недальние земли, странных чудищ, домашних животных, поездок, встреч с неизвестными нам людьми и время, проведенного с ними. В том числе, была и одна мечта, как позже мы узнали, мальчишки, умершего в минувшем году. Он мечтал съесть гору мороженого. Самую настоящую гору. В книге показывалось, как он взбирается по ней и дивится разным вафлям и фруктам в своем мороженом. Вот уж странная мечта.

-Беднягу поразила страшная хворь. Даже наша медицина смогла лишь оттянуть его кончину. Когда он узнал, сколько ему осталось, попросил только принести ему мороженого. Но болезнь е давала ему силы даже есть. Ему принесли, по его просьбе, книгу и он загадал свое желание, - рассказала нам Вита.

А мы уж простились с библиотекой. Лично у меня о ней остались приятные воспоминания. Я сам не видел ни ее, ни книги. Но, благодаря космонавту, мне и не понадобились глаза. Думаю, не зря ее так любят эти люди – есть в ней что-то манящее. Приходи и смотри, сколько духу хватит: как все было, кто что нафантазировал и кто чего больше всего хочет.

Глава 17: там, где лежат пески

Мы были уже дома у Шэла, в объятиях охлаждающих устройств, скрывающих нас от наружной жары. Я все еще ничего не видел. Меня обуздывала жажда вернуть себе зрение, ибо без него мне, хоть и помогали, но я испытывал странные неудобства, с которыми не сталкивался до этого ни разу. В космосе, подумаете вы, мне совершенно не нужны глаза, или что там у меня вместо них, и окажетесь, отчасти правы. В самых темных, непроглядных углах круглой вечной ночи-матушки нашей и уши-то даром, не говоря о глазах. Я мог тысячи лет ходить незнамо, где и чувствовал себя комфортно. Но не стоило удивляться и тому, как глупо я ощущал себя там, где большую часть времени свет и яркие цвета. Эта планета, даже ее копия, создана для того, чтобы ее видеть. И чем больше я находился в состоянии «ни посмотреть, ни расслышать», тем больше убеждался в этом своем выводе. Терпкой веткой не вовремя попавшего мне под руку растения, на меня обрушилось еще одно открытие: сквозь повязки ни лице и мокро, и дышать тяжело. Кстати, это был первый раз, когда я понял, что тут я еще и дышу. Вот уж не думал, что мне будет не хватать того, обходимости, в чем я не испытывал. Но, кончая капризничать и жаловаться, признаюсь, что находился в приятном ожидании. С минуты на минуту с меня должны были снять повязку. Это случилось. Все прошло в неприятных, колких ощущениях и жжениях. Но, оно того стоило. Без трудностей я стал видеть, как прежде. Лицо высохло от пота, и я остался доволен. Но друзья мои явно исказились в несвойственной лживой улыбке.

-Что? Почему вы так смотрите?

Незнакомый мне человек, оказавшийся с нами в комнате, протянул мне стекло, звавшееся зеркалом. И это был тот первый миг, когда я увидел свое лицо. Хотя, вернее сказать то лицо, которое имеет человеческое обличие. Себя настоящего я так никогда и не познал. Не могу судить о реальной своей внешности, но вот я видел себя же, только переменившегося. И все ж, это был все еще я. Лицо мое было оказалось похожим на те, что окружали меня. Два глаза, два уха, нос. А поверх всего растительность – волосы. Да, много волос. А что, я был неплох, как и остальные земляне. Это понимание предало мне лишнюю уверенность и непринужденность действий. И что их так удивило? Ах да, возможно это был длинный разрез на лице, такая себе полоса по диагонали. Красной лентой она простиралась от края лба до подбородка через переносицу. Не сказать, что красиво, но и не отвратно. Короче говоря, ничего интересного.

-У тебя шрам на все лицо, - размахивал руками космонавт.

-Это что, вот эта полоса? Ну, и что? Шрам и шрам.

-Но это у тебя от пореза, раньше его не было.

-Не волнуйтесь, - вмешался незнакомец, голос которого я узнал. – маленькая операция все поправит! Будете как новенький.

-Да я, вроде, и не старый, как по виду. Нет, не нужно операций. Меня мое лицо устраивает, могло быть хуже.

Все, мы выгнали этого незнакомца, и, не теряя времени, ринулись обсуждать дальнейший наш путь. Оказалось, что Шэл и сам был уж очень заинтересован в странствиях. С жаждой он рассказывал нам о тех местах, о которых был наслышан, хоть сам и не был ни в одном.

-Вот! – в разгаре разговора выкрикнул он. – Я знаю, куда точно нужно поехать!

-И что же вы предлагаете? – спросил космонавт.

-Думаю, вам будет интересно увидеть народ пустынь. Эти земли находятся через океан, в Африке. Особенностью их является то, что большая их часть покрыта пустынями. Но, при этом, прерывистым образом, в этих пустынях разбросаны экзотические, странные, города. Дома их высоки, до неба, и все, ровным счетом все, из металла. Говорят, это смотрится пряно и, чтобы описать – это нужно увидеть. Вот тут мили старых, на миллионы лет старше нас, песчаных гор, с пирамидами и сфинксами, а вдруг сразу же – каменный город.

-Да, - протянул космонавт, - знаю я эти места. И у нас к ним проявляют интерес.

-Эти люди, - продолжал Шэл, - довольно своеобразны. В них есть такой неповторимый колорит. Мы, вроде не знаем, что у них в мыслях, постоянно догадываемся. В вечных поисках ответов, ключа к их мыслям.

-Между прочим, - вмешалась Вита, - ходят слухи, что есть у них настоящее сокровище. И это не пирамиды. Вернее, они считаются таковыми. Но, один мой знакомый журналист выяснил в своем путешествии, что ценны не сами пирамиды, а то, что хранится в них.

-Постойте, - нахмурил брови землянин, - разве это не мумии их исторических предводителей, фараонов?

Вита загадочно улыбнулась, наведя на нас свой смеющийся взор, говорящий, что, мол, не все так просто.

-В одной из них находится машина, способная перенести человека в пространстве.

-Вроде как машина времени? – простодушно повел пальцем космонавт.

-Нет, не она. Машина времени – переносит в иной час, но эта – в иные места.

-Так это автомобиль называется! – захохотал космонавт.

-Да ну нет же! – настаивала Вита. – Она движется в иные места на планете и за ее пределами, - и добавила. – За миг, долю секунды.

-Признаю, вы меня заинтересовали, - сломался космонавт.

-Стало быть, путь ясен? – решительно поднялся Шэл.

Мне особо было без разницы, куда наведаться, и что узнать: все новое – манит. Шэл, яростно строя из себя первооткрывателя, назначив себя лидером, повел нас к новым землям, которые сам больше нас хотел посмотреть. А первым делом нам нужно было посетить аэропорт – место, откуда в разные стороны летают визуальные доказательства любопытства людей. Вита с нами не полетела.

Помню момент, когда мы сидели в этой машине – самолете. В целом, такой же летательный аппарат, только Земной, возможности его ограничены. Нас было всего трое, и двое из них – разгоряченные земляне, умы которых, будь они хоть при смерти, пробуждает сама вероятность путешествий. И тогда они, подобно бездумным птицам (ничего не имею против птиц) бросаются туда, куда рвется их яство. Кстати, по случаю нашего отъезда, Шэл даже прикинулся подобием одежды. На всякий случай, конечно. А то их знает – еще засмеют. Так вот, пока они с космонавтом вели разъяснительно – предположительные беседы, я смотрел в окошко. Там все было одинаковым, не меняющимся голубым, монотонным. Но, иногда, когда рассеивались облака, я видел под нами землю. Она брезжила разноцветными фигурками, и, тогда становилось интереснее. Мне было тепло, уютно, спокойно. Я чувствовал себя подобием человека на подобии Земли. И тогда я думал: «Какая тут большая жизнь, настоящая и искусственная одновременно. Тут, на самой планете все приобретает колоссальную значимость, даже для меня в некоторой степени. Еще недавно я с Луны наблюдал за всем, что творится на Земле. Эти самые самолеты оттуда были не больше той же самой птицы. И все равно было, куда, что, зачем. Нет, не все равно, но уж точно не так важно. А сейчас я и сам в этом, оказывается, большом аппарате, думаю о том, что стало иметь весомость. Это Земля так на меня действует? Мой друг-землянин? Притяжение? А, в прочем, какая разница». Меня окликнули друзья, они заняли меня странным вопросом. Все переросло в забавную дискуссию, в которой незаметно прошел весь оставшийся полет.

Вот мы и на суше – встречай искателей незнамо чего, Африка! «Добро пожаловать», - так бы она и ответила. Но, знаете что, я не увидел обещанных песков. По крайней мере, их точно не было в аэропорту. Я возмутился по этому поводу, но меня уверили:

-Пески впереди!

Мы стояли на дорожке из камня. Она вела вдаль, все крутилась, ввертывалась дугой и ударялась на горизонте в город. Да, тут нас все же встретили дома, машины, люди. Но, совсем не огромные и холодные, а напротив. Они были маленькими, красивыми, стояли по разным сторонам дороги. Жители, хоть тут и было значительно жарче места, где живет Шэл, ходили прикрытые темными тканями. Люди все вели за собой животных или таскали вещи и еду. Все сносилось к шумному, заставленному рынку – он располагался слева от нас. Там жители, черными точками заполонили пространство. Нам был видел только край рынка, пряные дороги которого удалялись от нас неизвестными далями.

Шэл вооружился своей улыбкой и добрым настроем. Путь он решил искать с помощью местных. Он на наших глазах подходил ко многим, но те явно не понимали, чего от них добиваются. Они недолго слушали говоры Шэла, но вскоре разводили руки и двигались дальше по своим делам. Но, нам повезло. Один добрый, да еще и худо-бедно понимающий нашего знакомого человека, мужчина с радостью согласился стать нашим проводником. От безжалостного Солнца мы укрылись в его машине. К удивлению космонавта и Шэла, она довольно отличалась от всех, что они видели. Эта махина занимала много места и парила, отрываясь от раскаленных земель. Молодцы, приспособились к климату. В машине было море чего понатыкано. И карты тут были, и провизия, и охлаждающие датчики, и, что важно: удобные, мягкие сидения. И прохладного помещения мы могли с надменностью наблюдать за жаркими округами, пока искусственный разум мчал нас, по указанию хозяина. Наша с ним беседа имела приблизительно такой вид:

-Спасибо вам за помощь, - сразу же сказал Шэл.

-Буду рад помочь гостям, - любезно отозвался наш спутник, с темной густой растительностью на лице. – А вы сами откуда?

-Да мы, - со скромной улыбкой отвечал ему Шэл, - издалека. Это на другом континенте, на востоке Южной Америки.

-Далековато будет. А зачем прибыли? На туристов вы не особо похожи.

-Нет, нет – вмешался космонавт, - мы именно туристы. Я и мой друг прибыли из глуши, туда даже транспорт не ходит. А недавно вот познакомились с Шэлом, и решили отправиться куда-нибудь в отпуск. А говорят, места у вас дивные по красоте. Не стали долго ждать, да и приехали.

-Ах да, несомненно. У нас много туристов, бесчисленно! Вы, поверьте, останетесь довольны. Правильно, что вы сразу решили посмотреть нашу пустыню. Там, конечно, нелегко, но, для тех, кто хочет увидеть настоящие дикие, древние достопримечательности, лучше места не найти.

-А, скажите, там у вас вообще много пирамид находится? – спросил я.

-Да, да, достаточно. Если терпения хватит, все пересмотрите.

-Можно ли попасть вовнутрь? - спросил Шэл.

-Ну, - замешкался наш проводник, - все зависит от пирамиды. В одни, смотря в какую часть, можно зайти, но от других я настоятельно рекомендую держаться дальше.

-Почему же? – прищурился Шэл.

-Проклятия фараонов, - тихо шептал незнакомец,- еще никто не отменял.

-Я вас умоляю, - сказал космонавт, - и вы в это верите?

Проводник будто оскорбился, сморщился и недовольно произнес:

-Скажите это злу, что непременно достигает всех, кто вошел туда, куда не следует. И дня не пройдет – от вас лишь прах останется.

-И что, во всем этом фараон виноват? – недоверчиво спросил Шэл.

-Да. Некоторых фараонов нельзя было беспокоить при жизни, и сейчас опасно.

-Надеюсь, вы покажете нам те самые, запретные пирамиды, - сказал я.

-Не сомневайтесь, - ответил.

В авто, если это можно так назвать, мы все ехали и, довольно долго. Маленькими квадратами пробегали дома. Параллельно с нами двигался город и рынок, находившись позади него. Не было особого рельефа. Нам не представились горы, вода, леса. Основная цветовая гамма вырисовывалась в коричневых, горчичных и песчаных тонах. Но все, скомпонованное вместе – умиротворенная, гармоничная картина. Долго ли, мало ли, мы прибыли на место. Пунктом нашего назначения являлась пустыня. Мы вышли из машины, чтобы осмотреться. Да, друзья, это было место, где лежат пески. Пески, и ничегошеньки. Оранжевые и цвета охры, рыжие, красные, с коричневыми полосами песчаные дюны – тут первые и единственные поселенцы и командиры. Они так величественны, внушают повиновение. Выйдя из средства передвижения, Шэлу даже стало не по себе. Он зашатался, у него закружилась голова. Но со временем и это прошло. Мы привыкли к внезапно настигнувшему изнуряющему жару округ. Даже будучи на самых разгоряченных звездах не чувствовал я такого жжения во всех клетках. Мне не хотелось двигаться, ибо каждый мой шаг неизбежно приводил к горению всего внутри меня. К лицу приливал кипяток, жгучая лава. Стоило потянуться рукой или резко взмахнуть, как все тело покрывалось теплыми каплями. Через несколько минут я не мог прикоснуться ладонью к голове, на ней горели волосы, и меня обдавало током. Наш проводник одним жестом заставил свой аппарат исчезнуть, сопровождая это словами: «В комфорте нельзя познать пустыню». Нельзя так нельзя. Мы, направляемые проводником, двинулись на запад. Путь предстоял длинный, с подоплекой: попробуйте - дойдите. И мы попробовали.

Глава 18: изведать пустыню

Знаете, это так странно и непонятно. Время плывет, конца не видать. Есть только путь – наш ориентир. Большие бугры песка, через которые невозможно трудно переступать. Ноги проваливаются, затягивает глубь. Солнце не движется и преследует нас одновременно. Мы молчим, возможно, потому что от того еще больше хочется пить. Мое горло, а с тем и язык, остались без влаги. Я не мог пошевелить губами – они присохли одна к другой. Глотки давались мне тяжело, непосильно; каждый камнем царапал, медленно, словно безжизненно, собираясь с силами, падая вниз. Наша кожа стала совершенно красной и покрылась маленькими многочисленными пузырями. Временами они лопались, оставляя после себя жгучие ощущения и пурпурный след. Так продолжалось час или день – понять невозможно. Все тянулось долго, признаков жизни не наблюдалось. Очень сильно хотелось жидкости, любой. И не терпелось попасть в прохладу. Справедливости ради, нужно отметить, что бывало, нас посещал спасительный ветерок. Но нет, не спасительный, и не ветерок. То был жаркий ураган с частицами песка, так что, приходилось и не глядя идти.

Еще мы видели маленьких быстрых живых существ. Их было невероятно мало – только те, кто мог себе позволить жить в такой красоте, и в таких непригодных условиях. Они, в основном мигом пробегали мимо нас, не почтя вниманием. Шустро у мелкой живности выходило убегать по песку. Я не успевал моргнуть, как хвостатое цветное быстроногое создание зарывалось всем телом в песчаные ямки. Были и такие многоногие, которые не спешили никуда и вальяжно расхаживали перед нами, демонстрируя свою значимость и способность терпеть жару. Но путник наш строго настрого запретил касаться их, вроде и ужалить способные. Одним словом – практически мертвые места. И, все ж, хоть нам было не до этого, я старался наблюдать за местами. Они не спешили меняться. Одни холмы светлые, сменялись другими, потемнее. Вот и вся разница. Но и эта однообразность не надоедала. Было в этом ознаменование постоянства вида, притом, вида ослепляющего. Он стоил того, чтобы любоваться им вечно, но, правда, лучше с водой и температурой пониже. Вот попадешь на Землю, и станут волновать всякие температуры и воды.

Один раз, это случилось, когда Солнце, наконец, двинулось к закату, мы увидели гряду людей. Их было около пятнадцати – двадцати человек. Они выглядели одинаково и вели за собой тех, кого называют верблюдами. Очень красивые животные. В смысле, не люди, а верблюды. Так вот, они шли медленно, все. Одеты в белые длинные платья, а на головах – большие круглые шляпы, или что-то, похожее на шляпы. И как только можно ходить по такой погоде в закрытой полностью одежде. Видны были только глаза и кисть руки. А руки явно мужские. Некоторые ехали верхом на своих спутниках, но, в основном, на них нагружали пожитки.

-А кто это такие? – спросил космонавт.

-Это бедуины, - ответил проводник.

-Они живут здесь? – уточнил Шэл.

-О, нет. Они лишь пересекают эти места для достижения цели.

-А какая цель? – поинтересовался я.

-Обычно, - говорил проводник, - от города к рынку, и обратно.

-Интересно, - сказал Шэл, косясь в их сторону, - будет ли у них вода.

-Будет, это уж точно, - уверенно ответил проводник.

-Тогда, - сказал космонавт, - я сочту возможным, попросить у них помощи.

Когда путь бедуинов пересекся с нашим, мы попробовали обратиться к ним. Наблюдая наши жалкие попытки, проводник поспешил спасти нс от позора, и вмешался. Не знаю, что он там им говорил, но они все еще стояли с серьезным, несокрушимыми лицами. Только сняли повязки с лиц. Так они, однако, выглядели еще внушительнее. В целом, все смуглые, с выразительными чертами лица. Но, они смягчились потом, и пожертвовали нам маленькую бутылку. Дальше их цепь пошла своей дорогой. А к нам вернулся проводник со словами:

-Это от них.

-Вода? – в надежде ринулись мы.

-Чай, - с улыбкой ответил он.

-Как чай?! – с недовольством, явно выраженным на лицах, возмутились космонавт с Шэлом.

-У них нет воды, точнее, есть, но в ограниченных количествах, - оправдывался проводник. – А это чай. Они испокон веков пьют его в жару для спасения.

-Да как же от жары может чай спасти? – негодовал космонавт.

-А вы попробуйте, - стоял на своем проводник.

По одному мы пили из маленькой металлической бутылки. Когда черед дошел до меня, я понял, почему мои друзья были так расстроены. До этого мне казалось, что я буду рад любой жидкой смеси, но, отпив чая, весь ужас ситуации стал понятен сам собой. Да, язык мой посетила влага, но какая. Это были жаркие, огненные капли, которые напрочь отожгли мне горло. Все, хуже уже не будет. Но нам предложили способ, от которого, вроде бы, должно было полегчать. А требовалось только сесть и не двигаться. Мы и сели. Прямо на горячий песок, под палящим, хоть и заходящим Солнцем. Теперь я совсем ясно понимал, насколько я взмок, и, как сильно меня обжигают лучи и, даже, воздух. А питье час продолжилось, пока и это у нас не осталось. Тем временем, в пустыне настала ночь. Багряные ленты промчались мигом, оставив простывшие сливовые облака. Нежный персиковый след сменился синим, а с тем и вовсе почернел. На арену вышли звезды. Мы решили сделать перерыв и заночевать где сидим. Для этого не потребовалось ничего, совсем. Мы были измотаны и, честно говоря, задремали все без лишнего слова. Постепенно я почувствовал, как жара спадает и мне становится легче. Теперь по телу гулял теплый ветер, который усиливался поминутно. Мне все еще было немного тяжело спать. Я пока просто лежал. Рядом со мной, крутясь во все стороны, сны видели мои друзья. Космонавт устроился рядом и спал, свернувшись в комок. Раскинув конечности, дремал Шэл, а подле и проводник, подложив под себя руки. И снова тишина. Тут она состояла из песен шуршащих песчинок. Мне было не совсем удобно, я вертелся, то сидел, то переминал песок пальцами. Он игриво ускользал от меня, развиваясь по ветру. Мне все надоело, я опустил тело обратно наземь. И вновь видны лишь звезды во тьме ночной. Какая же пугающая разница между ними тут и ними настоящими. Отсюда они маленькие красавицы с танцующим переливом. Так и манят к себе. Глядя на это Земное черное небо в белую дырочку, я осознал, что на самом деле скучаю по округам космическим, а, особенно, по своей Луне. Почему-то тут так принято – искажать действительность, и есть в этом даже некая прелесть. Ты знаешь, что все не такое, каким кажется, и, тем не менее, ты охотно предаешься прекрасной иллюзии, которая разыгрывается многие года. И как-то я и сам не заметил, как меня стало клонить ко сну. Я закрыл глаза, а, когда открыл – мое тело снова было разожжено светилом, а округи сияли дневными лучами, обличая едкий красно-оранжевый облик пустыни.

Продолжился наш путь. Все было ровно так же, как до того. Все так же было трудно идти после нескольких часов, и мечты о воде заполонили разум. За редким лишь исключением, что говорили мы немного больше вчерашнего.

-Скоро наши тяжбы кончатся, - с надеждой объявил нам проводник.

-Уж не шутите ли? – отозвался космонавт.

-Право, по моим подсчетам, пирами покажется нам за считанные минуты! Но все ж, нам нельзя входить в нее.

-Это одна из запретных? – спросил Шэл.

-Да, боюсь, нас ждут несчастья, войди мы туда.

-Давайте откровенно, - сказал космонавт, - вы действительно таите от всех всю чудо машину?

-Какую такую машину?

-Ту, что переносит людей туда, куда им вздумается.

-Нет, нет, что вы, - открестился проводник. – Ни от кого мы ее не прячем. Говорят, это немыслимое изобретение появилось еще при жизни фараона Равира. С этим то и связанно проклятье.

Я в жадном интересе поглядывал на проводника, предвкушая раскрытия и получения того, к чему мы сюда и рвались. О, счастье, я увидел макушку пирамиды. Мы все радостно затрепетали перед своей целью, хоть сил на победные возгласы не было. Пока мы шли, она все больше открывалась нам, когда уж совсем оголила себя перед нами. Мы находились у самой пирамиды, прямо перед ней, в ее тени. И, честно сказать, ценность тени, маленькой, но спасительной, очевидно была выше любых пирамид. Пирамида в действительности была прекрасна: высока, каменная, широких размахов с запахом древности вокруг.

-Ну, - сказал я, - коль мы уж достигли ее, прошу вас рассказать ту самую легенду, из-за которой в нас должно вселиться опасение входить в нее. Но, предупреждаю вас, что нас не остановит ничего, если в ней, на самом деле, находится машина, способная вернуть нас домой.

Глава 19: проверяя проклятие пирамиды

Проводник уселся удобно у первого камня пирамиды, прилупил спину к шершавой стене, потер бороду, оскалив черные глаза свои и, устремив на нас. Он сделал тяжелый громкий глоток, осушив себя сполна, наскребывая остатки влаги. Проводник сделал жест, значивший указание сесть. Мы, вторя ему, кольцом окружили человека, разнося грузное дыхание и сосредоточенность мысли. Переведя дух, ведающий пустыню, томно, с перебоями в ослабшем голосе, изящно создавая атмосферу действия, ведал нам легенду, живущую в культуре его, поселившуюся в его сознании и сознании далеких предков. И, уверен, всего народа, с колыбели взращенного на верованиях, неоправданной мистификации и причудливых обычаях.

-В далекие времена, года которых с трудом вспоминаются мне, на землях этих царила жизнь. Тут сплошная засуха. Нет воды, нет еды. Пустые безлюдные и бессмысленные груды горящих вязких земель. Вам кажется, что несут они застой, уносят силы всякого. И есть у нас и машины и способы побега. Но нельзя узнать тут жизнь, в этой местности. Но все блажь, глупости. Надо учиться выживать. Вот ученые наши все гадают, думают уничтожить все, ищут способы бегства от истории нашей. А мы все против. Ничто не сделать с тем, с чем родился. Пустыни окружали нас с детства, они впитались в наше восприятие. Тут я бегал мальчишкой. А, если хотите знать, на самом деле города нет. Нет его и все. Жизнь строят там, где удобнее. Где ниже температура, больше воды, лучше питание. Но история наша на этих землях. Они с нами и сейчас. Смотрите, какая в них прелесть, какое искушение! Это настоящий вызов тем, кто ищет свой потенциал. В ней делается все, чтобы забрать жизнь. А она борется с природой. А предки наши жили с ней и были тут настоящими хозяевами. Они не боролись, а сотрудничали с теми местами, где родились. Видели все преимущества и силу свою – в этом их секрет. И пирамиды эти их промысел. И все думали мы: как же так выходит, что огромные, неподъемные камни воздвигали те, у кого для этого не было ни малейших условий. Нет, разные теории есть, но очевидно, что, чтобы не было, а пирамиды только доказывают величие живших тут. Народ тот был красив, и обычаи его были красивы. Они считали себя великими, и все, что было связанно с их жизнью, предавалось значимости. Они жили и работали кропотливо, правда, немного несправедливо – любили других нагружать. А главным считали фараона. И знать никто не знает, чем он именно занимался, но человеком был особенным. Фараоны разные были. Но при царствовании Равира, народ познал процветание и благополучие. Он желал свободы всем слоям общества, стремился к миру. Но был взбалмошным и капризным, как малое дитя. Его называют у нас фараоном – ребенком. Хоть и велика была его жажда к справедливости, и сердце его было большим, светлым, но настроение его было трудно предугадать. И часто он не имел понятия, как точно следует себя вести в трудные дни. Фараоном Равир стал с свои пятнадцать лет. А правил еще восемнадцать. Это время прославляли за убеждения, но боялись из-за мутности действий и нерешительности фараона. Равир любил свой народ не отказывал в помощи. И своим увлечениям он уделял много времени. И, не желая отказывать себе в развлечениях, при этом, боясь упустить важное событие, он поручил исполнение своих обязанностей своему племяннику Лизимбе. Тот был только рад, так и сам считал убеждения Равира глупыми. Сам он был жесток и нелюдим, скрытен и непредсказуем. Но Равир доверял ему и любил его, считая Лизимбу человеком, которому нужна его поддержка. Такими он считал весь свой народ. Равир преспокойно оставлял все дела, будучи уверенным в том, что ровным счетом ничего не случится. Так бывало часто. Несмотря на то, что фараон отсутствовал, люди не переставали нуждаться в помощи. Они приходили к Лизимбе и обо всем советовались с ним. Когда Лизимбе это надоело, так как сердечным он не был, он стал извлекать выгоду из всей ситуации. Началось все с того, что Равир ввел налоги на советы. Люди должны были приносить дары за советы, в которых нуждались, а за дельное решение их проблем, по суждению Лизимбы, требовало дополнительных даров. Когда Равир возвращался к обязанностям, то с приятным удивлением обнаруживал гору продовольствия и вещей, которые несли люди. Он расценил это, как признание его доброты и полезности. Но и на этом Лизимба не остановился. Так в его голове созрел план того, как бы сделаться фараоном самому и властвовать всем. Когда люди, понимая, что он не желает им помогать, жаловались, Лизимба рассказывал им, что сам фараон устал от постоянных жалоб. В один из дней, когда Равир отбыл для того, чтобы посмотреть на место для будущего сфинкса, его племянник от лица фараона заявил, что отныне все хождения за помощью запрещаются. Народ был возмущен такой жестокостью фараона, но ему пришлось смириться и начать заботиться о себе самим. Равир по приезду выслушал от Лизимбы, что люди сказали ему, как негоден фараон. Так фараон Равир затаил обиду на людей. Такое положение дел сохранялось еще долгие месяца, а то и годы, никто не знает. Общение фараона сузилось до нескольких приближенных лиц, в том числе, и Равира. Он не появлялся на улицах города, не изъявлял желания видеть свой народ. По тому и они тоже не спешили к равнодушному к ним фараону. Отношение друг к другу ухудшались. Но однажды у палат Равира появилась старуха. Она была страшной и больной. На женщине видели рваные тряпки, а костлявые руки содрогались в немощи. Она просила помочь ей достроить ее разваливающийся дом. Муж, говорит, умер – никого не осталось. Равир, слушая женщину, проникся жалостью, и оставил незнакомку у себя. И сам пообещал, что поможет с домом. Лизимба узнал об этом и страшно разозлился. После этого всю ночь он убеждал Равира. Что эта женщина первая бранила фараона и ненавидела его, настроив против и всех остальных. Недолго думая, Равир вспомнил все обиды и на следующее же утро выгнал несчастную из своего дома. А старуха та уходила, проклиная от горечи фараона и всех, кто имеет с ним дело. Равир скончался через недели после того проклятия, так и не узнав, какие интриги сплел вокруг него Лизимба. Сам же племянник заполучил, наконец, власть, хоть и на считанные дни. Как и обещала незнакомка, все, кто относился к фараону, сгинули вслед за ним. Равир захоронен тут, в этой пирамиде. Даже бальзамировщики умерли от хвори, а все, кто был в самой пирамиде, так никогда и не вернулись из нее.

Так была окончена легенда, окутывающая пирамиду. Проводник умолк, переводя дух, жадно глотая и дыша. Ему было тяжело более говорить, и силы оставляли. Мы с неподдельным интересом прислушивались к словам пугающим и загадочным, и хотели слышать все больше подробностей, которых и так было в избытке. Раззаженные головы наши с трудом воспринимали рассказанное, но жадно пытались понять. Все встало на свои места, и мы уже немного отошли от нагнанного на нас умелыми устами испуга.

- Я восхищен, - выговорил первым Шэл.

-Эта история, - сказал космонавт, - неподдельно колоритная, но уж очень сомнительная.

-Самая настоящая, правда, странники, - смиренно ответил нам проводник. – Нет больше смельчаков, согласных познать эту пирамиду и ее проклятие. Она оправдала за многие годы свою репутацию.

-То есть, - сказал я, - вы не пойдете туда с нами.

-Ни в коем разе, - замахал он головой. – Признаться, я восхищен вашей смелостью. Но, поверьте, вы не увидите больше света, если войдете.

-Увы, - сказал космонавт, - у нас нет выбора. Нам необходимо найти машину, способную перенести нас домой. Но, раз проклятие так страшно, вероятно вам не стоит идти с нами, - он посмотрел на Шэла.

-Да что же это, я струшу? Нет, это не про меня. Вместе пойдем.

Тогда, я желаю вам успехов, - мирно сказал проводник. Он встал, оправился, пожал нам руки. – Свою задачу я выполнил, дальше – ваше дело. Вот, - он протянул Шэлу маленький округлый предмет, - когда понадобится моя помощь, на тот случай, если вы все же выберетесь оттуда, жмите на кнопку, и я буду тут.

Так мы и попрощались с нашим проводником. Перед тем как призвать свою машину и умчаться на ней, он крепко сжал наши руки, повторюсь, и с какой-то смутной досадой посмотрел на нас, садясь в свой аппарат. Мы тоже чуть повздыхали о хорошем человеке и были благодарны ему. А с поворотом нам открылись новые задачи. Сквозь мутные, расплывающиеся видения пустынь, проглядывались огромные глыбы, складывающие строение гробницы фараона. Я смотрел ввысь, не видя края пирамиды, но виделся маленький проход и темнота за ним.

-Нас стало еще меньше, - сказал космонавт, - но я настроен решительно.

-Не сомневайся, - говорил я, - не так страши пучины каменных сооружений людских, как вселенские.

С спину светило Солнце. Его тяжело было уже заметить. Не то потому, что было настолько уж жарко, что притуплялись чувства, не то из-за того, что мысли унеслись прочь к внутренностям тайны Равира, не то вследствие совершенного равнодушия, вызванного скитаниями и жаждой. А влекла нас всех мечта о прохладе. А вдруг там, в пирамиде, холоднее? Короче говоря, мы отправляемся пытать удачу.

Препятствие №1: проход в пирамиду. Надо было видеть, с каким трудом давался тот проход. Первым пошел я. Кажется, рост мой в человеческом обличии средний, но, тем не менее, мне пришлось сложиться вдвое и попытаться сжать свои части тела для прохода. Для этого я сел на корточки и мелкими шагами двинулся вперед, обдираемый колючей поверхностью каменных стен. Из за тяжелого дыхания, приходилось пыхтеть, что казалось смешным и глупым. Думаю, я шел достаточно долго: ноги мои затекли, а расширения узкого прохода пока не было видно. Пока шел, я все думал о том, были ли люди, стоившие пирамиду очень маленькими или, скорее, очень непрактичными. А еще, было страшно, что узкий проход никогда не закончится. Благо, на этой же мысли он и оборвался, превратившись в широкое пространство.

-Эй, там! Вперед за мной!

Один за другим вышли Шэл и космонавт. Их путь был не легче моего, а старое тело космонавта и вовсе подводило. Препятствие № 2: темнота. Да, с этим возникли проблемы. Космонавт, я и Шэл впервые сталкивались с пребыванием в пирамиде. Никаких инструкций на счет поведения в такой обстановке не было полечено. Естественно, и к темноте мы не были готовы.

-Вот, говорят, - услышал я голос Шэла, - такие умные эти древние люди были, а в пирамиде вот темно.

-Да, - это был космонавт, - могли хоть лампочку вкрутить.

-Давайте держать вместе, - сказал я.

-Как же нам ходить? – спросил космонавт.

-Получается, - рассуждал я, - нам следует ходить, держась за руки.

Так я взялся за космонавта, а тот – за Шэла. Свободной рукой я держался за стену. Насколько я мог понимать, вокруг меня было много места: мы шли свободно, но иметь опору было надежнее. В темноте мы дошли до лестницы, при этом пострадала моя нога. Лестница вела вверх. Но, стоило мне поднять ногу, как мы все провалились вниз. Крики, испуг, раз – и мы на земле. Кажется, поднялась пыль, мы закашлялись. Но, вот подарок – факел.

-Кажется, я вижу яркий свет, - теребил меня космонавт.

-Да, да, вон он. Да это же огонь. Да, точно, это факел!

-Горящий факел, - думал я вслух, - не слишком уж странно?

-Да, пожалуй, - сказал космонавт. – Зато, у нас появился свет.

Я взял в руки факел. Мы не держались больше друг за друга, но ходили еще плотно друг к другу, осторожно приглядывались ко всему. Огонь не утихал, не пылал с новой силой, а только плавно кружил в такт с моими движениями. Наконец, место, в котором мы оказались, стало видно. Не так, чтобы особо, но, поднося факел ближе, очертания ясно проявлялись, и мы могли видеть, куда идем. Над головами внезапно оказался высокий потолок – я не видел его краев. Вперед уходила каменная дорожка, засыпанная песком. Чувствовалась сухость, жара все же спадала по мере того, как мы углублялись внутрь. Местами стены были выкрашены узорами и фигурками людей. Причудливые иероглифы, забавные сказки в иллюстрированном виде. Мы останавливались временами, изучая содержание.

-Смотрите, - говорил, прищуриваясь, Шэл, - наверное, это фараон Равир.

-Да, - сказал космонавт, - а это Лизимба. Вот, стоит рядом с острием в руке.

-Стало быть, - думал я, - вот это изображение – старуха, наславшая проклятие?

Все фигуры были изображены в профиль, с подведенными глазами, без верхней одежды, с подобием юбок внизу. А у фараона – высокий яркий головной убор. Все тела смуглые, черты лица у всех крупные. Они стоят в одной позе – одной ногой вперед. И рука, соответственно – одна вытянута, чаще всего, что-то держит. Рисунки все уходили выше и выше, туда, где факел не мог их достать. Они шли один за другим в той последовательности, которую мы с трудом смогли понять. Начиналось все еще выше – этого мы не видели. А конец истории располагался еще немного дальше по стенке и совсем внизу, у наших ног. Пытаясь все рассмотреть, мы прислоняли головы ближе, прижимались друг к другу и медленно, кропотливо делая шаги, продвигались. Лоб взмок от близости к огню. Но прочли уж всю историю. Тут все так же, как рассказывал нам проводник. Был Равир, правил, изображения благодарных людей с подношениями. Вот и подлец Лизимба пристроился. Его плутливые, завравшиеся глаза, приход незнакомки, Лизимба говорит с Равиром и зло косится на старуху. Следующая картинка: фараон прогоняет женщину, и она указывает, запрокинув голову, на него рукой. Фараон мертв, у трона Лизимба, погибает и он.

-Подождите, - сказал космонавт, будучи на коленях, утирая нос о стену, - тут еще рисунки.

Мы подошли к нему и устроились в похожей позе, храня факел.

-Ничего не понятно, - бурчал Шэл.

-Тут какие-то люди, - сказал я, - их много, у некоторых звериные головы. Много таких маленьких рисунков. Они, то ходят, то просто стоят к нам лицом.

-Да, - говорил космонавт, - и еще мелкие значки, черточки везде. Это уже совсем другие рисунки.

Так и не разобрав последних настенных упоминаний, мы прошли еще дальше. Дышать становилось все тяжелее, воздух наполнялся сонным весом бегущих пылинок. А проход свернул направо. Там он стал уже, ниже. Я регулярно освещал лица своих друзей, побаиваясь, почему-то, что их уж нет или они мой мираж. Не удивительно: мы шли тихо, в ногу, молча, и дышали в такт.

-А как вы думаете, - неестественно для такого беззвучия раздался голос Шэла, - куда же мы выйдем?

-Знаете, - ответил космонавт, - я как то читал, что в пирамидах находятся всякие ловушки, лабиринты, тайные ходы.

-Хочешь сказать, - посмотрел я на него, - что мы не выберемся, и проклятие окажется правдой?

-Я не уверен, друг, все может быть. Нам бы только разыскать машину.

-Эх, - сквозь паузу сказал Шэл, - я буду помнить свою семью и свой дом.

-Да что же вы, - говорит космонавт, - верьте в лучшее! Не пора еще прощаться с миром.

-Действительно, не возьмет нас эта треугольная могила фараона. Уж поверьте, мы вот через Черную дыру прошли.

-Может и так, - продолжал Шэл, - но только не похоже, чтобы тут выход был. Зато, если машина, в конце концов, найдется, я сразу смогу попасть домой.

-Вот видите, - приободрился космонавт, - вы уже нестоль омрачены!

-А позвольте еще вопрос.

-Спрашивайте, - хором отозвались мы.

-А вот если все получится, и вы благополучно отлетите с Земли, как бы это смешно не звучало, к себе на Землю, и будете в полной безопасности далеко от нас…

-Продолжайте.

-То, можно ли мне рассказать о моей удивительной встрече с вами? Вы представляете, что там начнется!

-А вы не боитесь, что вам не поверят? - спросил я.

-Как же не поверят? Поверят. Я рассказал бы все в подробностях, не теряя мелочей. Все бы в тот е день, на всей планете узнали бы о вас и ваших странствиях. Это вызвало бы фурор, ликования, к вам бы стремились и хотели бы изучить, увидеть. Ведь осталась даже книга желаний ваша, в библиотеке, на которой вы видны. Просто фантастика!

-Ведь вы один нас знаете, - сказал космонавт, - где уверенность, что вы не обманываете?

Шэл слегка поводил глазами по нам в незаметной неуверенности.

-Ведь все знают меня, знают, какой я честный. И Вита все подтвердит. Молва пойдет, а через день все и забудут, кто там первый все рассказал, но вас шептать будут. Как? Откуда эти внеземные существа, такие же, как мы, непохожие не на одну из известных космических рас? А, кроме того, представьте себе, что они скажут, когда узнают, что двое пришельцев прибыли, чтобы сказать, что Земля наша – часть нереального мира! Это уж такое начнется: скандал, расследования, ученые всего мира доказывают и оспаривают, сидя у своих приборов месяцами. А люди все нервничают, не могут никак принять, удивляются, потрошат верх дном всю историю!

Космонавт посмотрел на меня с иронией, отводя глаза и то и дело улыбался мне, и снова смотрел на восторженного Шэла. Тот лишь разводил руки, широко раскрывал глаза и задумчиво потирал стены в момент речи.

-Что ж, - отвлек его космонавт в момент погружения в свои фантазии, - коль это произведет такое впечатление, то, конечно же, мы совсем не против, а даже только за.

-Вы только не забывайте, что для всего нам, по-прежнему, еще нужно выбраться отсюда.

-В общем-то, мы сможем пойти назад, - вернулся «на землю» Шэл, - тут только один путь. Непонятным осталось одно: как и откуда мы упали вниз. Я так и понял.

-А вдруг это одна из ловушек, - сказал я.

-Да, - насмешливо ответил космонавт, - а сейчас вот еще змеи выползут да стрелы из стен полетят.

Ну, что вы думаете? В пирамиде на самом деле появились ползучие твари! Мы просто шли все дальше, скучали уж, а тут вдруг слышим – шипение рядом. Я посветил на пол, а там что-то как движется. Но эта тень тут же скрылась от меня.

-Видимо, - успокоил нас Шэл, - уж чудится.

-Да нет же, - через время остановил нас космонавт, - вот, снова! Свети сюда.

И действительно, из потемков непроглядности разноцветные изгибающиеся существа разных длин окружили нас. От неожиданности я подносил к самым их головам факел, друзья плотно прижались ко мне. От огня змеи немного отступали от нас, а после – вновь надвигались. Признаться, эти танцующие, словно, играющие с нами создания, были красивы и заманчивы. Они, одна за другой, делали своими бескостными телами магические, одинаковые движения, создавая сплошной узорчатый танец, нашептывая нам при этом несусветные глупости. Тела змей были покрыты разными красками, безумно яркими и привлекательными, и блеклыми, скучными. А их кожа – усыпана, соткана из сотен мелких соединяющихся единиц, такая гладкая и скользкая. Да и головы змеиные впечатляют. Встречаются мелкие, а есть и большие, насупленные. Ноздри расширяются, от глаз до рта проведена рельефная линия возвышения и спуска. Сами же глаза яростные, пристальные, что можно сквозь стену провалиться от их уверенного взгляда доминанта. Не закрываются, не выпускают ситуацию из своего вездесущего контроля. И язык. Раздвоенный, мигом показывающийся и тут же скрывающийся, склизкий, маленький, но настораживающий.

Что оставалось нам? Никаких резких движений, медленные, продуманные шаги.

-Только не наступайте на них! – не уставал шептать нВ уши Шэл.

Да как же тут не наступить, когда извивающиеся тела, сплелись во многие клубки и распластались на полу. Но мы старались. Долго пришлось находиться в напряженном состоянии. Каждый микроскопический маневр казался мне рывком к нападению. Но оказалось, змеи пощадили нас. Чем меньше мы двигались, тем меньше они подползали к нашим ногам. Пройдя так, аккуратно вписывая ноги в отверстия между змеями, мы вышли на участок, где их стало меньше, а после, когда пол и вовсе расчистился, побежали, что есть духу. Бежали, бежали, сворачивали, не разбирая дороги, спотыкались, защищали огонь, чтобы его не сдуло. Но вот, наконец, остановились. Стоп, мы в безопасности. Удушающая отдышка, непонимание и… смех. Да, от души мы посмеялись, причем абсолютно беспричинно, от странности ситуации и наших извиваний многоминутных и глупого побега в волнении. Так что, мы просто стояли, пытаясь дышать, и смеялись друг над другом и в целом над ситуацией. Смех. Да, еще одно бессмысленное, но приятно преимущество в теле человека и жизни на Земле.

Все, успокоились, ладно, еще немного посмеялись. Все, теперь уж нужно возвращаться к делу. А перед тем, мы с Шэлом строго предупредили космонавта:

-Больше ты не шутишь и не предполагаешь!

Отлично, идем дальше. Где же это мы? А дошли мы, если хотите знать, до стены. Дальше была развилка. Есть путь в одну и в другую сторону. А прямо перед нами – новые иероглифы. На них еще больше непонятных изображений, и присутствует рисунок камня.

-Кажется, я догадываюсь, - тихо пробурчал космонавт, принявшись давить на стену в разных местах, призвав и нас к этому. Нажимали мы, тыкали, как вдруг – стена исчезла. Вернее, она поднялась вверх. С долей сомнения, осмотрев лица дуг друга, мы робко вступили в пустоту. Я боялся, что дверь снова опуститься, стоит нам войти, чего, как ни странно, не случилось. А внутри – сокровища несметные. Среднего размера комната, полностью освещенная факелами всюду. Шэл и космонавт первым делом взяли парочку для себя.

-Вы тоже это видите? – сказал Шэл.

-Скорее всего, - ответили мы.

А виделось нам что-то невероятное. Перед нами золото. Все, просто все из золота. В центре комнаты лежит и сам фараон в своем саркофаге. И сам саркофаг – вроде одного из тех настенных рисунков, с подведенными черными глазами, сложенными ногами, руками, лежащими накрест. А в руках – странные жезлы. На голове – высокая цветастая, так назову, не знаю, как иначе, шляпа. Естественно, все золотое, в ярких, преимущественно, зеленых и красных цветах. А вокруг – нет места. Всюду в беспорядке завалены разнообразные предметы. То были и украшения, и утварь, и одежда. Многое лежало в открытых ящиках, вываливаясь за их пределы. Но, большая часть со стен скатывалась, заполонив собой округи. Чашки, заколки, ткани, браслеты. Все большое, значимое, блестящее. А рядом еще и стоят сосуды с, как оказалось, забальзамированными органами Равира. Их из любопытства приоткрыл Шэл и застыл. Подошедший к нему космонавт, напротив, зашатался и с искаженной миной подошел вновь ко мне. Я и сам посмотрел. Сердце. Темно-бардовое, мягкое, скользкое, раздутое. Такое оно, сердце людское. Неужели, с человеческим обликом внешним, подарок сатурианцев наделил меня и такими, внутренними составляющими? Тот ли это орган, который постоянно стучит? Стучит, стучит, стучит. Без остановок, не давая покоя, изменяя ритм. Громкий орган. Дает о себе знать. Видимо, это некий сигнал для людей. Вот он все время сжимается, работает. А вдруг раз – и остановится. Пиши пропало. Даже как-то странно, что эта темная субстанция так давно, бесчисленное время назад, сквозь века, которые так много значат на Земле, была внутри человека, которого самого уж нет. Точнее, он как бы есть. Ну, вот его останки, обмотанные тканью. Но что толку? Больше нет мыслей, нет видения, нет жизни. А так давно, так давно, все это было. И, в те времена, это сердце жило вместе с ним.

Но, куда зашли мои думы? Вот они, сокровища, вот клады. Тихо, тепло, времени навалом. Тут можно было бы прожить в той самой цивилизации, в том времени и событиях, с теми людьми и видами. Но не тот момент, не тот.

-Так, - сказал я, закрывая колбу, - это все удивительно, но как нам понять, где находится машина, которая перенесет нас на Землю?

-Вероятно, - ответил мне Шэл, - тут ее нет. Нам нужно выходить и идти дальше. Не забывайте, был еще поворот налево и направо.

-Предлагаете разделиться? – спросил космонавт.

Шэл открыл рот, чтобы ответить, но в этот момент ему на голову посыпался песок. Он отряхнулся, но посыпалось с новой силой. Еще через минуту песок валил на нас с потолка отовсюду. Мы все были в пыли, глаза щипало от песчинок. Кашляя и чихая, мы крались к выходу. Впереди нас был Шэл. Оказалось, дверь, бывшая до сих пор наверху, быстро опускалась. Из-за плохой видимости, мы с трудом поняли это. На нас уже стали падать обломки камней, от которых мы с трудом увертывались.

-Скорее, Шэл! – кричали мы изо всех сил, подталкивая его, ползущего уже вперед.

Его нога едва не осталась под дверью, и чуть не стала раздавленной, но мы протиснули ее на последних секундах. В ту же секунду нас совсем погребло под новый слой песка. Долго мы с космонавтом кашляли, отряхивались и протирали глаза. Горло першило, и было трудно дышать. Когда вся пыль осела, все, наконец, успокоилось. Я приоткрыл один глаз – все сокровища теперь в еще большем беспорядке, несколько факелов уцелело после тряски. Помещение окутала дымка смутка и щепотка мрака. Я вытащил еще два факела для меня и космонавта. Мы встали, оглянулись, когда до нас дошло, что теперь мы остались вдвоем. Вновь нас двое. Чуть дальше раздался гулкий, тяжело различимый голос.

-Друзья!

Тогда мы не сразу расслышали, остановились и вслушались в следующие слова.

-Друзья! Ответь же!

-Это Шэл, - резко обернулся ко мне космонавт.

Мы рванули к двери и вцепились в нее. Стучали, кричали, словно от нашего крика что-то зависело.

-Да! Да, Шэл! Мы живы, живы! Вы там?

-Вас не засыпало камнями? Вы целы?

-Да, да! – оживленно кричал космонавт. – Мы относительно живы и относительно в порядке.

-С нами все хорошо, - говорил я, - по крайней мере, наши дела лучше, чем у фараона!

-Что теперь делать? – прозвучал отчаянный голос.

-Не знаю! – синхронно ответили мы.

-У нас только один выход, - думал я, - вам нужно снова тыкать в разные камни на двери!

-Тогда дверь снова откроется, - сказал космонавт, - и мы сможем выбраться. Вспомните, куда примерно нужно было нажимать, чтобы открылась дверь?

-Кстати, - сказал я, - а у вас остался факел?

-Да, - ответил Шэл, - каким-то чудным образом, он не потух. Я, к сожалению, не помню, но, главное – спасение есть! Подождите, я буду давить на все камни на двери!

-Отлично! – поддержали мы.

-Так, - бормотал с другой стороны Шэл, - насколько я помню, мы не нажимали на верхние камни, и на самые нижние.

-Да! – сказал, прижав ухо, космонавт. – Мы до них не дошли! А еще, мы не трогали крайние!

-Так что, нажимайте на середину.

-Хорошо!

И мы пока не разговаривали, но только слышали тупой стук. Регулярный, упорный стук. Под такой ритм мы сели на упавшие золотые холмы под нами и все ждали. Я посмотрел на лицо космонавта, сидящего рядом. Он смотрел прямо. Ни о чем мы не говорили, не обсуждали ничего, только ждали. Очевидно, космонавт задумался о чем-то. Взгляд его не выражал ничего, ни о чем не молчал. Кажется, прямо перед ним был саркофаг. Но он явно им не интересовался. Глаза человека не двигались, а, скорее, углубились сквозь предметы. Как можно было понять, это значило: «Я тут, да. Но пока не трогайте меня». Сам не заметив, я тоже засмотрелся куда-то и выпал из ситуации. Вернувшись, я понял, что вновь слышу стук.

-Ну, - сказал я, - как идут дела, Шэл?

-Как видите, - отвечали мне, - безрезультатно.

-Не сдавайтесь! – сказал космонавт.

-Никогда. Я вот только теперь поочередно бить буду, для уверенности.

-Хорошо, - ответил я. – Бейте, как вам удобнее.

-Кстати, - обратился ко мне космонавт, - а ты не думал, что нам тоже нужно стучать? Ну, со своей стороны.

-Не знаю, - растерялся я, - это не пришло мне в голову.

И почему-то мы решили, что нам непременно нужно тоже стучать.

-Что вы там делаете? – не понял Шэл.

-Да мы, вот, стучим.

-Так я же стучу.

-И мы стучим.

-А вы зачем стучите?

-Просто, - объяснял космонавт, - мы подумали, что и нам нужно попробовать. А вдруг она изнутри откроется?

-Хорошо, - отозвался он.

Так мы и стучали, в хаотичном порядке. Били иногда и друг друга по рукам. Потом тоже трогали камни по порядку. Дошли мы в своих отбиваниях до крайнего нижнего слоя камней.

-Кажется, - с неожиданностью заметил я, - мы закончили.

-Мы отстучали все камни на этой двери, - подтвердил космонавт.

-Я вам больше скажу, - услышали мы, - я уже по третьему кругу пошел.

На меня как-то испуганно и резко глянул космонавт. Уверенным напряженным взглядом. Я так же посмотрел на него. И мы поняли, что другого пути не видим больше, а нить надежды ускользает.

-Да, - почему-то ответил я на его взгляд, - мне тоже непосебе.

-Шэл! – вновь крикнули мы ему. - Вы что, все еще стучите?

-Конечно! – бодро звучал его голос. – Я не сдамся.

-Вы уверенны? – спросил космонавт.

-Совершенно!

-Но мы с обеих сторон простучали все камни на двери! – говорил я.

Сначала он не отвечал, а потом сказал, как-то неуверенно, оправдывая свои действия:

-Но вдруг… Вдруг еще не все потеряно! Это же наш выход!

Стук Шэла слышался еще долгие тянущиеся минуты. Наконец, все неожиданно оборвалось. Мы с космонавтом в ту же секунду крикнули ему:

-Вы в порядке?

-Простите, - говорил он слабым голосом повинного, - кажется, это бесполезно.

Наступило какое-то неловкое, бесполезное и беспомощное молчание. Нам внушилась неясность и туманность будущего, но больше безвыходность. Кажется, за соседней стеной Шэл сел, да и мы сидели. Так и смотрели вдаль и думали.

-Что же теперь нам делать? – сказал космонавт.

Я немного задумался, пытаясь найти ответ.

-Возможно, дверь откроется, спустя время…

-Думаешь?

-Да, - отрывком сказал я, чтобы скорее сбросить с губ лживое слово.

-А что, если мы так и останемся порознь? – сказал Шэл.

Вопрос то был или нет, но мы не ответили, потому что ответа как такового не могло быть. Но мы сами, разделены, истощены и растерянны.

-Нам остается только ждать, - заключил космонавт.

-Но, - услышали мы Шэла, - тогда можно искать машину – это выход!

-Где же ее искать? – спросил я. – К тому же, мы разделены.

-Это не беда, - ответил Шэл, - вы все равно заключены в гробнице, а я еще могу передвигаться по остальным просторам пирамиды.

-Тогда, Шэл, - обратился космонавт, - идите и ищите. Если найдете – бегите за нами. Будем думать дальше.

-Только не заблудитесь! – крикнул я, ему вслед, услышав шаги.

-И вот еще! – добавил космонавт. – Помните: если что, бегите и спасайтесь, покидайте, не раздумывая пирамиду, а мы уж справимся!

-Хорошо! – издали слышалось, Шэл отправился на одиночные поиски.

Глава 20: путь к возвращению на Луну

Шелест за шелестом, утихали последние следы пребывания с нами Шэла. Надеюсь, с ним все хорошо сталось. Я знал, что теперь через узкое ничего незначащее место от нас никого боль нет. А бродит он где-то вдали по темным коридорам.

-Ты думаешь, - повернулся ко мне космонавт, - он скоро вернется?

-Сказать по правде, я вообще сомневаюсь в его возвращении.

-А, думаешь, он сам-то выберется?

-Мне хочется в это верить.

«Хочется верить» - то же самое, что «не думаю, но может, еще и повезет». А его вопросы – то же самое, что «и я не верю, но твои слова, вероятно, могут что-то изменить». Чуть посидев еще, мы встали и расправили конечности. Пыльная и потемневшая, заваленная камнями, гробница еще больше блестела желтыми переливали. А мы уже привыкли к щиплющим горло и нос частицам. Я следил за слоняющимся и кашляющим временами космонавтом. Кажется, он все время думал. Он делал шаг, потом другой, потом третий. Останавливался. Затем еще шаг, снова, но в другую сторону. Космонавт переступал через поваленные предметы, не обращая на них внимания. Он подходил вплотную к одной стене, к другой, немного ближе ко мне, в противоположную сторону, по диагонали, разве что на высокий потолок не стал лезть. Молодой старик все не унимался и перехватывал мои глаза с одной стороны на другую, ведя за собой. А я остановился у саркофага, присел на него. Блуждания землянина прервал мой неожиданно даже для меня раздавшийся вопрос:

-Сколько можно ходить? – я нечаянно сказал, и уж добавил. – Успокойся, сядь.

-Но как же так? – раскрыл он широко глаза. – Шэла пока нет, мы одни, выхода нигде не видно.

-Я уверен, выход найдется.

-Надо думать, думать, решать, - он нервно слонялся. – Может, начнем разбивать камни, копать подходы. Ну, я не знаю, дух Равира призовем!

Мне было очень неприятно и горько смотреть на то, как отчаянно борется космонавт при моем бездействии. На моей памяти еще не было такого, чтобы я совсем не знал, что делать и куда двигаться. Никакие рамки не сковывали нас в открытом космосе. Но тут я не мог просто вылететь или быть унесенным притяжением какой-нибудь проходящей мимо планетой. Эта маленькая, каменная комнатка в пирамиде ограничивала наши действия, чем, надо сказать, вызвала во мне раздражение к себе, но, еще больше, к своей невозможности избавить от проблемы космонавта. Шли минуты. Не было слышно Шэла. Не было слышно вообще ничего. Пустые, бездумные секунды свистящего времени. Космонавт, наконец, присел рядом со мной. Теперь мы снова вместе смотрели на стену. Теперь на другую.

-Ты был мне хорошим друг, - ни с того ни с сего сказал космонавт.

-И ты, - почему-то ответил я. – Но к чему приятные слова?

-Ну как же, пора.

-Что пора?

-Пора говорить такие несуразицы. На Земле просто так принято.

-Я не совсем понимаю.

-Эх, - он вздохнул, - я вот скоро слягу тут рядом с этой мумией, а потом ты будешь думать, что был плохим другом. А посему надо сказать сейчас.

-Ты собираешься спать?

Трудным старческим хохотом залился мой друг:

-Да, можно и так сказать. Но ладно я. А вот тебе придется вечно тут сидеть, вечно видеть эту гробницу. Ты будешь заперт тут, пока кто-нибудь однажды не решит проверить проклятие, как мы.

-Знаешь, - подумал я, - на Земле я попробовал, есть, пить, видеть и слышать так, как это делают люди. Быть может, мне придется и умирать так же?

-Нет, - пнул меня, как раньше, человек, - ты не умеешь.

Вот так, на этом слове мы снова погрузились в состояние «закрытого рта». Вглядываясь в дверь с ее иероглифами, меня снова посетил интерес к ним.

Может это и глупость, но есть и вероятность, что в них есть подсказка. Я подошел немного ближе к стене и поднес факел. Тут же подле меня оказался космонавт.

-Ну, хорошо, - сказал он, - давай посмотрим.

Очередные картинки с непонятным, на первый взгляд, содержанием. Как двое умных и думающих людей, мы со спокойным видом бродили глазами вверх и вниз по изрисованной поверхности.

-Ладно, - протяжно сказал космонавт, - нужно разбираться. Начнем сверху.

-Итак, там нарисовано много одинаковых людей, они стоят все в той же позе.

-А что значат эти волнистые полосы?

-Хм, - я присмотрелся к стерто-голубым штрихам, - возможно, так изображается вода.

-Так, люди стоят у воды. А дальше? Внизу те же люди, рядом какие-то веточки, черточки…

-Видимо, они идут.

-И, куда они идут?

Так мы и не выяснили, куда. Дальше все шли не разбираемые картинки длинным шлейфом. Где-то уже на уровне глаз появилась уже другая история.

-Ага, - сказал космонавт, - теперь у нас история о ком-то с птичьей головой.

Да, в самом деле, снова мы столкнулись с кем-то, нето человеческого, нето животного обличия. Темное тело, не видно лица, черные волосы по плечи. На нем ожерелья и жезл в руке. Ко всему маленький непонятный предмет во второй руке. А самое интересное, его клюв. Из-под волос было видно только маленькую зеленую часть лица, глаз не разобрать. А из нее – длинный загнутый клюв. Вот такой вот «человек».

-Да, - сказал я, - он стоит перед людьми, дальше воздвигает руки.

-Точно, и выдвигает жезл. Так, так. Вот из жезла светится луч, направленный в сторону людей.

-А потом вновь обычный человек. Он в каких-то странных местах.

-Да, вот где-то, во всем красном, тут вдруг в желтом, вот в зеленом.

-На этой картинке он снова у этого с клювом на том же мете.

-А дальше несколько картинок с пирамидой.

-К концу уже снова непонятные мелкие иероглифы.

Подбивая итоги, мы недолго постояли у стены в раздумьях.

-И, что же ты думаешь, - отходя, спросил человек, - что это все значит?

-Мне что-то подсказывает, что вся история о переносе в пространстве.

-Да, я тоже об этом думал, но ничего дельного. Вероятно, пишут о том, что некий человек-птица перенес обычного человека туда, потом туда, сюда, а в конце, вернул на место.

-Тогда, - обернулся я еще раз на стену, - выходит, что последний иероглиф говорит, что машина эта, или, как угодно, не знаю, сила там, заключена в пирамиде.

-Выходит так. Но что за люди! Могли хоть написать, в какой комнате.

-Подожди, - думал я, - раз картинки в гробнице, стало быть, машина та тоже тут.

Он одобряюще вытянул лицо, чуть, оглядевшись.

-А, если и так, где же нам искать?

-Нужно подумать. Но вдруг все дело в какой-нибудь вещи?

-Тогда, нам придется проверить всю утварь, а ее тут немало!

-Зато, если уж мы найдем, то сможем выбраться отсюда.

Уверившись в проблеске надежды, мы, не зная с чего начать, в рассеянности перешагивали из угла в угол, присматриваясь к золотым вещам.

-А что же нам искать? – спрашивал, шагая, космонавт. – Что?

-Хотел бы я знать.

Так мы перелопатили все, ровным счетом все вещи, имеющиеся в гробнице, перетрогали и перебросали каждую, потерли все края стен, говорили самые глупые заклинания, которые только приходили в голову, но все зря. Ничего не подействовало, наши тела все еще находились в заточении гробницы. Отчаянно, космонавт сел на голый пол, и я радом с ним.

-И что же? Все пропало? Нужно ли мне опустить руки?

-Нет, - ответил я, - нам это не поможет.

Так монотонно шло время, мы еще ждали Шэла.

-Ты думаешь, - робко сказал космонавт, - он больше не вернется? Думаешь ли, что бросил и сбежал? Иль бродит, потерявшись, в неизвестных узких коридорах, усеянных змеями и еще какими опасностями? Так ли это?

-Я думаю, он никогда б не бросил нас, зная, как нужен тут. Когда представляю, что ум его и мысли застывают в страхе перед очередным непроглядным поворотом, откуда нет возврата, становится жаль и больно за него и вина.

-Вина?

-Да, за то, что, судя по времени, он больше не вернется, что из-за нас остался один в руках страха и бессмысленных попытках помощи нам. И бродит средь одного, бесконечного пути, не зная возврата. Где он? Куда занесло его?

-Кажется, пора говорить что-то вроде: «Он был нам другом, прости Вита, мы тебя не забудем, ты сделал все, что мог, светлая память». Так выходит? Ну, нет. Пускай, лучше я буду знать, что он смог выбраться, что ему сейчас просто и хорошо, что отыскал выход и, простившись мысленно, выбрался на свободу.

-Что ж, - отвечал я, - пускай, коль легче так думать. А, вообще, не забывай, главного – все вокруг, пустая шутка, игра Вселенной, картинка иллюзорной значимости, пустой надежды, бессмысленного смысла вещей. Ничто, блажь, вариация ума.

-И что, мне не верить в том, что сейчас я чувствую, в то, что дышу, в то, что знал Шэла? Как же так приказать себе. Это невозможно.

-Невозможно представить, что все вокруг – невозможное? Ты до сих пор не привык к этому?

-Да, пожалуй, ты прав. Мне стоило уже привыкнуть, или сойти с ума. Предпочту второе в сложившихся условиях.

Мы молчали еще. Еще молчали. Мы вообще очень много молчали, чрезмерно много. Насколько мне надоел один вид во все стороны, что знал уже каждую заковырку в этой гробнице и в известной мере сочувствовал Равиру, который валяется тут незнамо сколько лет. А тут и слышу громкое, кричащее, оглушающее:

-Я хочу домой, к себе на Луну, на настоящую!

Тьма, промежуток, тянущее, черное свечение. Ничто рядом, рядом только все. Я вдруг упал, но падал долго, тянущимися часами. После часа или двух, я смог разглядеть рядом с собой космонавта. Он падал так же. Так же непринужденно и свободно. Еще никто и никогда так не падал, только мы решились. Мы летели в никуда, ничего не видя, кроме самих себя. А летели с опущенными головами, собираясь упасть и забыть. А все не могли. Он смотрел на меня и что-то все говорил, но никак я не мог понять, что именно. Снова не было звуков и реальности. Ненавижу находиться в таких пространственных лифтах. Но, наблюдая за стараниями друга, я поддержал его и стал отвечать. Кричал изо всех сил, а изо рта – ни звука. А кричал и сам не знаю что. Но точно знал, что по теме разговора. Странного разговора двух падающих из никуда в никуда. Но мы, уверен, поняли друг друга. Тогда я повернулся снова от него, посмотрел вниз. А там – ничего. Закрыл глаза, ничто не изменилось. Все падал, падал, перестал чувствовать падение. Кажется, стал парить в воздухе. Открыл глаза – все по-прежнему. Тогда я совсем перестал понимать, смотрю ли я вообще. Еще немного, и все. Я упал. Было больно, но уже не так. Я вдруг вновь стал чувствовать, что ничего не чувствую.

Мне не хочется пить, есть, мне не жарко и не холодно, с лиц исчез пот, сердца не слышно. Не нужно дышать, не нужно делать вообще ничего. Ко мне вернулось хладнокровие и мертвое спокойствие. Стало очень хорошо, вернее, нет, не хорошо. Просто стало так, как было всегда. Мирный ход чего, прервал единичный случай. Я больше не жаждал говорить, и мог подолгу слушать. Вернул в себя, точнее себя в равнодушного наблюдателя, непоколебимого, в наивысшей степени правильного и единственно возможного в космосе. Неужели, я вновь в реальности? В той, к которой привык. А где же космонавт? Постойте, ведь я же на Луне. Да-да, на своей давней знакомой, рядом с Землей. Какой знакомый вид, какой прекрасный и родной. Кругом тишь, тьма, где-то жужжат планеты и звезды. Ослепляющее, самое подлинное на свете Солнце. Его прыгающие взрывы лавы, обжигающий нрав, пылкость – все узнаю. Вон впереди Земля. Я, кажется, был на ней, но не на той, что видно сейчас. Это на нее я смотрел многие дни или годы, ее же созерцаю сейчас. И, конечно, она сама – Луна. Холодная, серая, со своими кратерами, размеры и камушки на которых я знал по памяти. В таких огромных расстояниях, блуждая по которым совершенно сбился со счета всего на свете, сквозь неизвестные планеты, самые редкие открытия, я оказался снова здесь, дома. Я удивился бы ранее такой возможности, если бы не понимал, что удивляться чему-либо не моя прерогатива. А интересно, я так и остался в теле человека? Глянул на руки: пальцы, кожа, видны вены, странные прорези –линии на ладонях. И ноги тут как тут. Да, с чужих глаз, устремившихся в мою сторону, был бы я человеком. Кстати, а вот и самый настоящий человек.

Глава 21: открывайте дверь, мы вернулись

Вдалеке лежит белая фигура. Космонавт, в скафандре. Незнамо откуда, он снова в нем. Лежит, не шевелясь. Бегу к нему. Я сел рядом и окликнул его. Но не было ответа. Я крикнул – ничего. Я перевернул его на спину, на что он покорно согласился. Шлем, скрывающих лицо, как раньше, не дал мне возможности разглядеть космонавта. От меня спрятали человека в тесных странных оковах защиты землян. На нем было все настолько плотное и жесткое, что дотронуться до части тела, самой части тела, требовало немалых усилий. После нескольких попыток, космонавт слегка поершился и издал какое-то мычание. А потом я расслышал:

-Это ты?

-Скорее всего, я, - так же тихо ответил.

-Что происходит? - раздавался голос из шлема.

-Все по-прежнему. Только мы на Луне.

-В зеркальной Вселенной?

-Да нет же. Мы тут, на Луне.

Он приподнялся и, с моей помощью, встал на ноги. Узнал в нем того, кого с удивлением встретил когда-то. Он отряхнулся, неуклюже поворачивался в стороны, голос его был вновь приглушен и неясен, но все так же узнаваем.

-Не шутишь? Свою ли Землю я вижу? Или это опять иллюзия, какое-нибудь другое измерение, моя больная старческая фантазия?

-Это - то место, где мы встретились. А вон там ты когда-то родился. А видишь, стоит машина?

-Не хочешь ли ты сказать, что это…

-Твоя ракета. Года идут, нас уж не было тут, а она непоколебима, все еще здесь, в ожидании тебя.

-Поверить не могу.

-Придется.

-Я дома?

-Да.

-Я дома! Дома! Я, слышишь, я дома! – он кричал, рвался, прыгал, дергал меня, смеялся и так еще долго. Так долго, что я уж сел, желая дать ему возможность нарадоваться всласть. Маленький человечек пляшет, стараясь, как может в условиях скафандра, на фоне большого шара Земли. Никто б более не радовался б так Луне, как космонавт. Он один знал, как мил родной край, когда всю жизнь где-то далеко.

Он, кажется, опомнился и подошел ко мне.

-Я так счастлив! Безмерно, не выразить словами! Это сюда я летел, не зная, чего ожидать, не зная смысла, не зная завтра. Как день, пролетела жизнь, красочно показав мне все стороны, которые никто из земляков моих не узнает больше! Те двадцать с лишним лет, что я провел на Земле, тянулись в пятьдесят раз дольше, чем то время, что я прожил в космосе! И только тело есть моя граница. И вновь я у ног Земли, на Луне. Вновь стоя рядом с тобой, ничего не понимая. Вновь в растерянности, но у своей Земли, только подумать! Как же я сейчас счастлив…

Я понимающе посмотрел на его шлем, представляя за ним изведанные давно глаза и их заряженный огонь, питающий эту земную особь.

-У нас получилось, - с подобием улыбки ответил я. Жалею только, что никогда не смогу радоваться так, как он.

-Дружище! Мы смогли! То попали незнамо как на эту Землю-подделку, то вот безумным образом вернулись! Как ни в чем не бывало! Если бы мы только знали, что, для того, чтобы задействовать эту машину в пирамиде, нужно только сказать! Как глупо и просто.

-Ведь выказать желание – весь смысл. Просто. Но совершенно логично.

-Одного не понимаю – как если Земля не настоящая, а только копия, с ее законами мы перенеслись в реальность?

-Но ведь там, для них все действует.

-А для нас-то нет.

-Если где-то что-то действует, этого может быть достаточно. Ну, по крайней мере, так оно оказалось.

Вот так мы и прибыли, так и приземлились. Никто так никогда и не узнает, что то было, как. Никто не узнает о нас, куда мы попали, и какие тайны открыли. Никто не узнает о зеркальной Вселенной, не попадет туда, а, если и попадет, не поверит. Никто не поверит и нам, не поверят в существование космонавта, в наше знакомство, в меня, в наши праздные, полные удивительных новых чудес скитания, в дальние дали, в невозможные открытия. Так не я сказал, так говорил космонавт. Мы уже сели оба на край кратера, глядя на Землю с узнаваемой точки обзора. Сидели, как раньше любили посидеть рядом, смотря на одни и те же вещи разными глазами. Космонавт был, как ни странно, снова спокоен и трезв разумом, выливая мне свои рассуждения.

-Тебе ведь нравится Земля?

-Она потрясающа.

-Да, ты прав. Такой она была, тебе виднее, есть и будет – ты сам увидишь. Но знай: если ты окажешься вновь на Земле, не жди того, что было в зеркальной Вселенной.

-Я и не жду. Ведь я знаю, есть парадоксальное отличие.

-Есть. И не одно. Их много. В сущности, вся Земля, которую я только что сам видел, состоит из сплошных отличий. Я так и не смог найти одного. У них нет стран, нет границ, нет денег. Кругом сплошные леса, болота. Всюду есть техника, наука и медицина развита, их жизнь в комфорте. Но там зелени в три раза больше, чем на нашей Земле сейчас. А там, не забывай, счет идет на третью тысячу лет. Они все, кажется, дружелюбны, горя не знаю, радуются всему. На их лицах не видел я хмурости. Живи, все есть. Нет закона, нет правил. По сути, ничего нет. Есть природа и человек. И где, скажи, в этом бесконечном потоке отличий, искать одно – самое важное?

-Тогда, остается только сделать очевидный вывод – единого парадоксального отличия не существует. В конечном счете, не могут же все предположения сбываться.

-Нет, я бы так не сказал. Само существование той Земли – и есть парадокс.

-Что ж, будь по-твоему. Ведь как бы там ни было, мы узнали и подтвердили одну из самых невероятных легенд, казавшуюся чьей-то смешной выдумкой.

-Да, мы это сделали. Даже и не верится. А вот люди там будут жить себе дальше еще не одно поколение и знать не узнают о том, что они не реальны. А мы будем жить себе тут, не зная о них. Так удивительно… Думаю, есть еще не одно открытие, которое предстоит познать. Но, вот что толк? Мы узнали, а для мира – тайна.

-Зато Шэл пообещал открыть всю правду миру, их миру. Но, право, как же Шэл.

-Если все иллюзия – не важно. Но как представить доброго друга, помощника – выдумкой? Нет, я все же надеюсь, что он жив, что выбрался. В конце концов, у них, на Земле все слишком удачно складывается, чтобы дать ему умереть.

-Хочется верить.

-И все ж, вот мы тут. И это главное. Я безмерно рад даже находиться на Луне, не то, что на Земле, - кажется, он улыбнулся.

-А я вот вспоминаю наши походы и знакомство.

-Да, забавная была история. Ничего более сумасшедшего свет не видывал, но о нас не напишут школьных биографий. Так принято, что самое велико остается за занавесом. В этом есть своего рода прелесть. Мне вот тоже интересно, как происходит все там, где когда-то была моя реальность. Думаю, я уже никого и ничего не узнаю. Да и вряд ли туда попаду. Хотя, после всего, что случилось, не удивлюсь, если я просто спрыгну на Землю с Луны.

-Ты так говоришь, будто это невозможно.

-Знаю, нет ничего невозможного, это вздор.

-Если хочешь, а помогу тебе спуститься вниз.

-Поможешь? У нас ведь больше нет корабля. А ракета моя стара и бесполезна.

-Все, что для этого нужно – лестница. Можно, конечно, спрыгнуть с падающей звезды, но, это для тебя может быть опасно.

-А что ты имеешь в виду, говоря о лестнице?

-Я имею в виду, что на Землю можно спуститься по лестнице.

-Как это?

-Она, должно быть, завалялась у меня в кармане. Была, по крайней мере. Сейчас посмотрю.

И я потянулся, как прежде бывало, к карману. И хоть облик мой был другим, карман мне не изменял, и всегда был полон. Пока космонавт стоял, замерев, я уверенно отыскивал нужную вещь. Среди прочего я наткнулся на камни, маленькие планеты, мешочек со звездной пылью и обломок последней во всем необъятном мире танцующей магме с замороженной умирающей планеты. Она до сих пор в ритме подергивалась, ускакав от меня вновь вглубь. Я уже почти полностью канул в свой карман, был в нем по пояс. К удаче, я как раз наткнулся на деревянную основу. Да, я не ошибся – это была лестница.

-Вот она, - сказал я и потянулся вытаскивать ее.

Из кармана показался ее край. Я тянул дальше. Но уже совсем скоро длины моих рук не хватало, чтобы вытащить ее. Лестница все шла вверх, вверх, пока ее совсем не стало не видно в вышине темноты. Видя, что я не справляюсь, космонавт поспешил помочь мне. Он тянул ее с другой стороны. Так мы тащили ее и, после долгих и плодотворных усилий, наконец, вытащили. Не без труда поставили на Луну и придерживали.

-Неужели, - сказал после всего космонавт, ты только что достал из кармана лестницу или мне привиделось? Такие фокусы я в детстве видел, но тогда это были разве что длинные платки из рукава. Посмотри на эту лестницу. Она широка, а длинной достигает необозримой вышины!

-Я считаю, при себе нужно иметь все, что моет понадобиться. В космосе, знаешь, разное бывает.

-Но какого черта лестница километрами длиной помещается в твоем кармане?! Ну-ка, признавайся, что там еще у тебя?

Я оттопырил карман, чтобы космонавт мог сам посмотреть. Он полез туда, а, когда провалился с головой, так что пришлось его вытаскивать, не стал больше спрашивать. Только и восторгался и жалел, что не узнал о таком диве дивном раньше. Но, тем временем, у нас едва не упала лестница. Вы представляете, чтобы бы было, упади она с Луны? Она скатилась бы по ее поверхности и улетела бы дальше, и поймать ее, потом в кристаллах космоса было бы, весьма проблематично, мягко говоря.

-А что же дальше делать? – спросил, недоумевая, космонавт.

-Как что? – отвечал я. – Ставить на Землю и осторожно спуститься.

-Спуститься? По лестнице? Вниз? Прямо на Землю? И как ты себе это представляешь? Вот ставим мы (уж не знаю, как!) лестницу на Землю, и попадает она кому-нибудь в окно. Сидит себе человек, завтракает или ужинает, а тут крышу ему пробивает гигантская лестница, едва не убив – хорошо, если не убив! Спустя день или, уж не знаю, сколько, спускается к нему космонавт, в скафандре. И тут я говорю: «Простите, уважаемый. Я тут просто с Луны спускался. Ну. Знаете, долго я на Земле не был. А тут мой друг – лунатик, нет, не тот, что бродит во сне, а тот, который на Луне живет. Так вот, мой друг по случаю отсутствия у меня ракеты или другого летательного средства, любезно предоставил мне лестницу, чтобы я мог спуститься. Не волнуйтесь, сейчас он уберет ее обратно в карман. Извините за доставленные неудобства. Всего доброго». И с гордым видом ухожу. Так что ли?

-В принципе, и так можно. Но, если мы удачно прицелимся, то никого не заденем.

-А, ну, коль так, то, конечно да, это вариант.

-Так ты согласен?

-Ой, не знаю. Кажется мне, на Земле не поймут.

-Ну, можно приземлиться на такой местности, где тебя не увидят люди.

-В таком месте мне придется долго добираться до населенного пункта.

-В общем, спустишься как-нибудь, а там видно будет.

-И все же, мне страшно. Ну вот окажусь я снова, после стольких лет, среди толпы людей. Я в скафандре, время уж другое – кто знает, сколько времени прошло! А у меня ни документов, ни дома: не знаю, что с ним сталось, - ни знакомых, ни копейки денег. Я буду, как, как, ну вот, как ты. Ничего не знаю и ни в чем не уверен.

-Но ты же так хочешь домой, - не понимал я.

-Конечно, - ответил космонавт, - конечно, хочу. Но, почему-то, когда хотелось без возможности туда попасть, не было видно проблем, а сейчас, когда у меня есть шанс – я боюсь. Стало совершенно очевидно, что жить там будет очень трудно.

-Ты всегда можешь остаться со мной, на Луне. Мы будем вместе смотреть на Землю, так что, ты будешь совсем рядом, а опасностей не будет. Отсюда открываются виды, как больше нигде нет. Обозримыми становятся все без исключения уголки Земного шара. Твой дом – рукой протяни, но и не нужно ломать голову над тем, как там дальше жить.

Космонавт в пылком не понимании вертел головой, поочередно поворачивая ее к Земле и обратно ко мне.

-Спасибо тебе. Это было бы очень удобно и приятно для меня. Оставаться тут, не заботиться о простых людских, слишком запудренных вопросах, без сомнения назвать свою жизнь все всяких рамок и встретить тут, как полагается свою кончину – невиданная роскошь. Зачем возвращаться на маленький шар, который неясно почему, вообразил себя центром всего, предаваться стадному, эгоистическому порыву сохранить себя в целости для почвы, куда тебя благополучно бросят в итоге? Мне неприятна мысль о том, что разум мой уже спустя минуты будет пугливо путаться в идеях выживания, потом мне станет скучно на Земле, но я привыкну, буду жить по часам, ворчливо перебирая таблетками, глупым образом растягивающих мое волочение. Это будет долго и неинтересно. А тут все пройдет волнующе быстро. Так все создано, и это я узнал от тебя. Если собрать вместе жизни всех людей, они и на долю дня не будут столь захватывающими, сколь ею была моя. И наоборот – вся моя жизнь не будет настолько долгой, сколь долг их час. И тут уже теряется значимость: великий ты или никчемный и совершенно обычный. Наши заслуги измеряются лишь рамками, самое большое, планеты Земля. А как это моет быть убедительно, когда я знаю, что рамки эти непередаваемо малы. Не имеет на Луне значения богатство, земли, отношения, внешность. А я сейчас попаду туда, где параметры эти раздуты до размеров самой огромной туманности, если не больше. После всего, для меня это будет в новинку, хоть эти правила мне хорошо известны.

-Мне все не понятно: что ж тебя туда манит?

-Это мой дом. Я сказал о нем и о его жителях достаточно не очень положительных вещей. И, да, все это чистая, правда, можешьмне верить, тем более, что тебе отсюда видно лучше. Но ведь есть и хорошее. На Земле живут такие вещи и понятия, каких, при всем его величии, нет в космосе. Там, где я родился и когда-то жил, происходят прекрасные события. Ты нигде не встретишь такого. Коль скоро любое живое существо попробует Землю, примерит ее на себя, никогда не сможет забыть. В ней прекрасные, красочные, неповторимые виды. И даже тот минус, что все «гипер значимо», на самом деле можно принять за плюс. Там светло и, чаще всего, многолюдно. Но тоже можно очень много узнать, если поспешить. И, если повезет, можно еще и встретить такого землянина, с которым, как с самим собой, удобно общаться. Но это только если повезет. Так что, как видишь, Земля слишком противоречива, чтобы обожать ее или ненавидеть. И только одно сказанное в ее отношении можно считать верным утверждением – к ней всегда стремишься.

Я постарался вежливо улыбнуться своему космонавту, в привычном одобрении. И был искренне рад, что теперь он, конечно же, попадет домой. Он говорит, что его жизнь была самой особенной и всех земных, только потому, что он повидал космос. Человек искренне убежден в этом, не зная того, что не видел и его края. Только открытие зеркальной Вселенной по-настоящему особенно, и то, я не до конца уверен. Но, как ни крути, он восторжен, горд и счастлив, что судьба распорядилась с ним вот так, и, что все люди, только бы узнав о его путешествиях, гневались бы от собственной обычности. И говорил он об этом так уверенно, что и меня в этом глубоко убедил. Глупо даже сомневаться в любви космонавта к Земле. Она сродни моей привязанности к Луне. И это вызывает восхищение.

-Что ж, тогда не задерживайся более, - протянул я руку вперед.

-Пора двигаться дальше?

-Нет, - ответил я, - пора возвращаться.

Я, с его помощью, опустил лестницу. И мы стали клонить ее все ниже и вбок. Так мы работали с ней упорно и справились за какие-то часы. Лестница прочно стояла на Земле и упиралась в Луну, а я ее крепко держал.

-Спускайся, - сказал я, - только осторожно и медленно, я буду держать.

Он подошел ко мне и крепко обнял, кажется впервые. Я не шевелился, боясь спугнуть его, и сам был удивлен этому странному человеческому ритуалу. Но, признаться, от того мне стало, можно подумать, теплее. Космонавт отпустил меня и, вцепившись о край лестницы, сказал:

-Спасибо тебе за космос. Постарайся помнить о землянине, а я уж всего никогда не забуду.

Только и смог ответить, что:

-Помни, что я всегда буду присматривать за тобой с Луны.

Так вот мы и простились с космонавтом. Так он и ушел. Так и вернулся на Землю. Я отдал его туда, откуда он пришел. Отпустил в то место, которое подарило мне его, которое позволило ему совершить со мной прогулку ночь, длинной в его жизнь. Он медленно, озираясь ежесекундно вниз, спускался от меня дрожащими, от старости или от испуга, шагами. Со своей стороны я держал лестницу, в чем она, откровенно говоря, не особо и нуждалась. Но я все держал и боялся отпустить. В моих руках был уж очень ценный груз – жизнь. Я понимал, что, если человек сорвется, он не просто упадет на Землю, но потеряет дыхание. Не знаю точно, почему, но я это отчетливо понимал. Потому, чуть только нога космонавта дрогнет – я вцеплюсь в деревянную основу, или ринусь, свиснув с края Луны, вниз. Космонавт ни разу не упал. Он тоже обнимал лестницу, как родное дитя, напрягшись изо всех сил. Ему, я знаю, в скафандре было слишком неудобно двигаться. От того волнение мое немного росло по мере того, как космонавт исчезал из виду. За весь путь мы не сказали друг другу ни единого слова. Я только мертвым взглядом вцепился в него, а он, случайно глянув вверх, замирал на минуту, и двигался дальше. Землянин становился все меньше и меньше. Скоро от его фигуры остался виден только шлем, который маленьким бликом отдавался мне до самой Земли. Да, до самой Земли я видел этот сверкающий, движущийся блик. Уж не знаю, сколько времени я держал, не отпуская и расслабляя лестницу. Космонавта уже давно на ней не было. Я не знаю, спустился ли он уже, или просто был настолько низко, что я уж не мог увидеть его и тени. Боялся потянуться в карман за своим стеклом, чтобы проверить. Потому что меня преследовало чувство, что стоит отпустить хоть одну руку, как лестница рухнет. Потоум я и держал ее, пока на Земле не сменилось четыре дня. Четыре дня с того момента, как космонавт перестал быть виден. Только тогда я робким движением потянулся и достал стекло, все еще сжимая одной рукой деревянное основание. Я глянул в него и нигде не увидел космонавта. Нигде по близости лестницы. К счастью, на ней самой его тоже не было. Я смотрел дальше, отпустив теперь ее.

Космонавта я нашел немного дальше. После этого я поднял лестницу и сложил ее вновь в карман. Кстати, оказалось, что лестница моя стояла прямиком в оживленном центре некого города. Я с интересом обнаружил этот факт и убедился в том, что она – таки никого не раздавила. Однако, землянам повезло. Аль, что я не видел их лиц, когда опускал ее и, что еще более обидно, когда к ним с небес спустился космонавт, в скафандре. Но я видел их, когда лестница вдруг стала подниматься вверх. То еще зрелище. Они все столпились вокруг нее, некоторые даже покинули свои машины, чтобы ближе посмотреть на эту причуду. Я все поднимал ее, все выше и выше. И рты людей раскрывались прямо пропорционально ее подъему. Они задирали свои головы все выше, думая разглядеть, куда это она уходит. Как ни странно, никто из них не решился схватиться за нее и удержать. Они только все звонили кому-то и снимали все на маленькие технические приборы. Это было забавно, но меня не особо волновало. Я больше интересовался тем, где находиться космонавт и что с ним. С небольшими усилиями, я вновь нашел его. Землянин стол уже без шлема. Он был на одной из улиц непонятной страны и города. Его кругом окружили люди, прохода ему не давая. Среди этой кучи я еле уследил за одной маленькой особенной фигурой. Он пытался уйти, но его не пропускали. Не знаю, сколько так и стоял, но потом, наконец. Смог выбраться из кучи и начал убегать от людей. Как некрасиво заставлять его бегать. Но человек все же, сумел скрыться и толпа, со временем, исчезла, разбившись на отдельные особи. Мой космонавт, тем временем, прятался в кустах. Там же он и оставил свой скафандр. Сколько он пережил с нами и как теперь позорно оставлен на улице.

Самого же космонавта постигли несправедливые скитания. Подобно торопящемуся метеориту он слонялся от одной улиц к другой и от одного дома к другому. Землянин, сохраняя самообладание, искал пути решения. Долго бродив в растерянности, он вышел на длинную, пустую, безлюдную дорогу. Она тянулась вдоль желтого, пышно усеянного поля. Человек пошел вдоль нее, и скоро ему попался автомобиль. На нем он смог добраться до другого города, и, уже оттуда, как я понял, к себе на малую родину. После долгих дней, космонавт впервые ночевал под крышей дома. Он с трудом нашел его и нашел пустым. Это был маленький, довольно старый и нежилой домик в захолустной местности. За домом находился маленький кусок земли, сухой и убогий. Перед домом – покосившийся, кривой деревянный забор. Сам дом с падающей дверцей, которую космонавт потом починил и коричнево-серым от грязи окном. Дом на своей улице самый маленький и старый. Всюду вокруг него новые, высокие, цветные дома. Удивительно, что скромный дом космонавта все еще стоит на том же месте. Помню, когда-то он был наравне с остальными. В нем, как т в остальных, горел вечерами свет, и размеренно жили люди, в том числе и космонавт, хоть тогда я и не предал ему значения. Не знаю, как сейчас в том доме внутри, но, думаю, не очень-то уютно. Но космонавт был рад и такому жилищу, благо есть крыша, стены, и, чтоб забирать – никому не нужен. Он сразу же дал мне знать, что добрался. Достал откуда-то картонку, написал на ней: «Все в порядке, я добрался», и показал ее мне, забравшись на крышу и подняв ее так высоко, так только смог. Я был искренне рад за космонавта, хоть и не знал, как ему это показать, так что просто с умилением наблюдал за таким маленьким и теперь далеким единственным другом. И, хотя я действительно был безмерно счастлив, что космонавт добрался, цел, я все ж испытывал странное дурацкое чувство своей неполноценности. Совершенно беспричинно, конечно.

Я лег на свою Луну. Впервые именно лег на нее. Лег на живот и закрыл глаза. Я чувствовал, как она движется. Стоило глянуть в любую сторону – была видна Земля, от которой не сбежишь. Я поймал себя на мысли, что больше не дышу. Это, правда, было совершенно естественно, после прощания с зеркальной Вселенной, но все-таки необычно. Моя грудь больше не сжималась, и это было по всем параметрам правильно. Хотя совсем недавно я дышал, и это тоже казалось правильным. Еще я ел, да и вообще ощущал множество иным странностей, которых точно не должен был. Как ни смешно, сердце мое, которого нет, без устали билось. А теперь, как положено, нет. Еще я впервые снова остался один, наедине с собой. Впервые тот миг, проведенный с космонавтом, показался мне длинным. Ведь я все вспоминал, как все время был с ним, и мысли мои, как правило, все без исключения разделялись и менялись под коррекцией мыслей космонавта. Постоянное пребывание с кем-то, в неустанном обществе стало обычным. И моя ошибка – что я к этому привык. Первое время меня одолевали порывы говорить вслух, ожидая ответа. Но все вошло в свою норму. А милой улыбки землянина, от вас не утаишь, мне действительно не хватало. В моих бесконечных, старых с мирозданья, скитаниях, космонавт стал только эпизодом. Кратким и не внесшим многое, чего я и сам не знал. Но странно, что в жизни космонавта я стал чем-то большим. А все, вероятно, потому, что век его уж слишком короток. Но, знайте, что все-таки космонавт вес свою лепту к моим часам познания. Он открыл для меня значение слова «друг». Жаль, что его не положишь в карман, но он и более ценен. Его, как я узнал, не удержишь надолго, но воспоминания, как вы помните, на одной из миллиардов звезд, живут. И они яркие, одни из самых ярких. Еще с другом можно говорить и говорить честно. Он заставляет задуматься о том, чтобы быть иногда и не одному. Но особо привязываться тоже не стоит, думаю. Хотя помнить нужно. Можно с его помощью открыть что-то новое. Например, я смог узнать некоторые вещи людях. Так что, друг – понятие полезное. И я, конечно, благодарен космонавту за то, что он мне дал. Но, знаете что важно? Важно быть уверенным. Вот я до сих пор неуверен, что стоило космонавту бродить со мной всюду. А ведь я сразу же мог отправить его обратно на Землю, в первый же день. Но я этого не сделал, но мысль была. Он даже не подумал о том, почему я сразу же тогда не помог ему. А может, это было уже и не важно. Но, подумать только, тогда землянин мог бы спокойно дожить свою жизнь, изредка с содроганием вспоминая, как застрял на Луне. Так нет же! Только потому, что заинтересовал меня, космонавт вынужден был провести все свои дни в месте, к которому не приспособлен и которое не характерно для него. Это не для человека космос. Люди должны жить на Земле, покоряясь тамошним законам. Не зная о том, что творится там, дальше. Почему? Да потому, что это не имеет никакого значения и может только навредить. Но я вволок его во Вселенную, открыл парочку ее прикрытых тайн, заставил испытывать неудобства и впечатления, которые он называет безумными. Хорошо ли это? Нет. Он мог бы просто жить среди себе подобных, спокойно и счастливо. Вставал бы по утрам, ложился бы ночью. Завел бы животное или женскую особь, а оно или она его. Так бы и состарился. Все было бы как обычно. А так он увидел звезды воспоминаний, туманности, зеркальную Вселенную, которую и я-то не видел и никто не видел, зависал в невесомости, видел гигантов Амплуса, видел безмерно много. Хорошо ли это? Да. Я еще так и не понял, чего хотят люди и от чего им счастье. Но я видел радости и страхи одного из них. Позвольте утверждать, что я сделал его непохожим более на вас, но счастливым вне Земли. Мне безумно страшно, что однажды он проснется и поймет, что не хотел всего этого. Поймет, глядя на свое теперь другое лицо, что хотел бы видеть все, что происходило с ним. Поймет, что хотел бы попробовать все по - земному, но не сложилось. А вдруг захочет, вернуть своих настоящих, земных друзей. Вдруг захочет переиначить? Конечно, не захочет. Так он сам говорил. Но все больше я задумываюсь о том, что случилось бы, и, как бы он думал, если бы все – таки вернулся на Землю в первый раз. Ведь люди ждали его, по – настоящему ждали. И, когда толпа там, внизу ликуя, отпускала маленькую ракету в большой мир, я и не подозревал, что это и на мне отразится новым человеком. И сколько еще всего будет у нас вместе. Вместе одолевающих космос.

Остановите же меня! Что было – ушло, а было весело и хорошо. Вот это и главное. Мне в этой истории одно осталось – проследить за космонавтом до конца, и перелистнуть страницу.

Глава 22: общение и слежка

Развлечения с ракетой кому-то могут показаться нелепыми и скучными, но, поверьте, это достаточно веселое время провождения. Я сидел в серой обители своей средь ярких звезд – глупышек, оглядываясь в поисках прекрасного, на Солнце, которое никогда не отказывало мне во внимании своем. Собственно, в прелести своей мгновенного постоянства пребывание казалось мне прекрасным. К тому же, заполучил я себе в игрушки ракету старую космонавта. В первое время я на самом деле не предавал ей значения, и наше сосуществование сводилось к холодному смутному взгляду друг на друга. Но она сумела заинтересовать меня отблеском металлическим или тенью землянина – не знаю. В одно утро или ночь, я просто подошел к ней, ничего не говоря, и притащил ближе к своему кратеру. Несколько дней она служила мне главным развлечением. Я даже использовал ее, иногда, как жилье. Сама по себе, ракета эта была неплоха. Она была белой, с коричневыми прорезями времени. Я спокойно мог в ней поместиться, не испытывая особых неудобств. Большим достоинством ракеты было маленькое круглое окошко. Я заходил, запирал дверь, и оставался один. Так я же итак один? Нет, это другое. Очень странно, как на живое существо может влияь стесненная среда. Одно дело быть самому на Луне, меж гигантских просторов времени, отдавшись взорам на Землю и еще более огромное Солнце, и совсем другое – быть одному в ракете.

Тут было множество, как и следовало ожидать, кнопок и прочего, что уже имело не очень-то надежный вид. Но я не прикасался ни к чему. Излюбленным для меня было сесть на большое кресло в самом центре, съежиться как-нибудь по особенному и замереть. Тут было светло, уютно и вид хороший. Я мог свободно глядеть, как и всегда на Землю. Мне понравилось чувство уединенности и особенности, будучи взаперти. Я спокойно мог бы жить счастливо, то на Луне, то в ракете. Мне надоедали виды Лунные, и я уходил в ракету. Я ощущал стеснение и жажду новую свободы – и выходил на открытую Луну. Так и сохранялось шаткое разнообразие, позволенное всем и каждому, кто живет на Луне. Кстати, вопреки гуляющему у вас там мнению, живу я тут, пока, один. И нет, тот факт, что вы покупаете и продаете землю, как бы это смешно ни звучало, на Луне, еще не значит, что вы можете себе позволить записаться в мои соседи. Но выходить из ракеты было просто таки необходимо. А дело все в том, что в ракете было совсем неудобно приглядывать за космонавта. Тому виной было отчасти старое запыленное стекло ракетного окна. Все время, пока космонавт бодрствовал, я был на Луне, а, когда он уходил спать, я возвращался в ракету. Так мы с ним и виделись. Наше общение не прекратилось и имело забавный, на мой взгляд, характер. А происходило все примерно таким образом. Так что, если заметите поведение человека, похожее на то, что я опишу дальше, не спешите его в чем-то обвинять.

Космонавт просыпался, наверное, рано. А может, и очень поздно. Но всегда в одно время. Ложился он, уж точно, достаточно поздно. Я ждал его появления, с незнакомым нетерпением и жаждой. Остальная часть планеты оставалась с недавних пор совершенно незамеченной. Мне стали более или менее равнодушны обычные и несущественные изменения в округах. Все мое внимание, все ожидания были направлены на никому не известное, маленькое местечко, где жил космонавт. К его дому я обращался в ожидании той минуты, когда на крохотной крыше покажется смешной старик в желтых штанах. Почему в желтых? Не знаю. Но все то время, пока я его видел, штаны землянина менялись только с синего на желтый и с желтого на синий. Он был самым ярким и примечательным человеком во всей округе. Я из увеличительного стекла не сказать, чтобы очень хорошо видел его лицо, но точно узнавал своего друга. Я знал весь его распорядок дня от самого пробуждения до возвращения уже до утра в дом ночью. В любую погоду космонавт утром забирался на крышу, и он даже неплохо обустроился на ней. Накидал туда мягких подушек и одеял. А прерывался, только для того, чтобы поесть или сходить за покупками (уж не знаю, где он бал деньги). Энное количество времени, он потратил на то, чтобы привести в порядок дом. И ему это удалось в известной степени. Но, тем не менее, больше всего ему нравилось на крыше. Я видел его, замотанным в разные теплые, подозреваю ткани. Мимо походили люди, часто смеясь или здороваясь, с космонавтом. Да, среди них были два-три его новых друга. И с ними он тоже, бывало, общался. А так, только со мной. А способ этот нашелся случайно. Одним туманным, очень туманным утром, я с удивлением обнаружил человека на крыше. А тут он неожиданно достал доску. Такую, на которой вы что-то пишите и стираете. На этом квадрате было написано большими буквами: «Ты меня видишь?». Конечно. Но как ты ожидаешь получить ответ? И сам недоумевая, он, потерев в мыслительной деятельности затылок, все стер и написал новое: «Если да, разгони туман». Да за кого он меня принимает?! За супергероя из ваших комиксов? Н надо же было неким образом дать ему знак. Тогда я вспомнил, что на Земле существует ветер. ЯЯ взял свое увеличительное стекло, и, приложив усилия, со всей силы размахнулся им. И так сильно я махал долгое время, что едва не сдуло бедного космонавта с крыши. Я уж отложил стекло, а на земле все дули ураганы. Люди от неожиданности сбежались по домам, унесло немного животных, и мелкие предметы быта тоже кружились в воздухе. Ничего себе я погорячился. Хрупкие дощечки домов танцем уносило в неизвестном направлении, оставив потерянными для мира на веки вечные. Свысока я видел космонавта, бартыхающегося, держась за краешек крыши от ветра моего. Вокруг все стало еще более туманно и серо. В возмущении летали птицы вокруг и пели свои дикие песни. Вихри от стекла моего закрутились непонятным образом в крученые вертушки и бегали по земле в разные стороны, а деревья все за ними. Листья с них, оббежав за то время дважды земной шар, вернулись и легли под ноги стволам своих родителей суровых и непоколебимых. Маленький хаос я устроил случайно. Когда все утихло (довольно быстро), туман чудным образом рассеялся, а ветряные кучи побежали дальше по Земле.

Космонавт оправился и, как вижу, смеялся. Он быстро собрал все свои распавшиеся на части света вещи, собирая их по соседским дворам. Как ни в чем не бывало, он скоро вновь сидел на покореженной крыше и, теперь точно, громко смеялся людям на потеху. На своей побившейся от удара доске он снова написал. А надпись та: «Узнал тебя». А через время он стер, и лицу моему явилась уже другая фраза: «В следующий раз дуй не так сильно». А потом еще одна: «Вообще не дуй». Ну не дуй, так не дуй. Туман ему разгони, еще и дом при этом не снеси! Я помню все наши разговоры с того времени. Все соседи знали, где надо днем, а иногда и ночью, искать космонавта. И, да же несмотря на то, что землянин был на своей родной планете, мысленно он постоянно пребывал на Луне, где-то тут, со смой. А вообще, общаться ночью было для него куда удобнее. Поэтому человек подолгу не ложился спать. Ведь днем говорить моно было, в общем-то, лишь по облакам. А это не так удобно. Мне приходилось доставать длиннющую металлическую палку и орудовать ей по облакам. Так мы создали свой шифр. Пока все остальные удивлялись: «Что это за дивности творятся в небе?!»

Космонавт спрашивал меня практически обо всем, формулируя при этом вопросы на «да» и «нет». Часто, я хорошо помню, он спрашивал меня о Луне. Причем, вопросов было много. Много и часто. Кажется, день наш начинался с вопроса: «Как там, на Луне?». А кончался фразой: «До новой Луны». Тоже самое, что «до новых встреч», только на наш случай, а случай, по сему видно, не земной. И на странный вопрос: «Далеко ли до Земли?» только один ответ: «Ты и сам видел».

Но время ночи, когда все мыслимое и немыслимое тонет во тьме там, мне не меняет ни тона. Только космонавт от меня становится чуточку дальше, что мне просто приходиться дальше идти по Луне. Кроме прочего, космонавт мог использовать меня как надежного информатора. К примеру, такой вот случай. Одним осенним днем ветер занес землянину сплетни о том, что назревает крупный военный конфликт между странами, которые находились за океаны друг от друга и вообще могли не знать о существовании друг друга. В дожди, которые насылаются, не ведомо, зачем и как, когда все покрывает вода, давая жизни зеленым существам в земле проросшим, никому не спиться и на месте не сидится. Под крапленые режущие звуки убиения капель, мутны человеческие мысли и забиты странностями. Такой странностью стали и говоры про тот конфликт. Никто, и сам космонавт, понятия не имели, куда и зачем хотят идти, и что будут забирать. Операция моя по слежке началась, когда вместо привычного приветствия на доске космонавта меня встретила странная просьба. Такие-то и такие-то вот слухи по Земле бродят, мол. И, если мне не трудно, то не мог ли бы я проследить за этим безобразием и подтвердить или опровергнуть эту информация. В знак согласия отправил космонавту блик на сияющем солнце – то я перед ним прыгал. Он поблагодарил и спустился с крыши. А, если я что-нибудь узнаю, то должен прислать ему падающую звезду. Тогда внимание мое устремилось на лидеров тех стран, про которые шла речь. Как вы поняли, одна из этих стран была той, в которой жил космонавт. И представьте себе, каково же было мое удивление, когда я начал следить за этими людьми.

-Их внешность.

Ну да, люди как люди. Один толстый. Очень толстый. У него вообще нет волос на голове. В ясный день его макушка будет не хуже солнца. Он такой маленький, но, как я уже сказал, толстый. Нет, в этом конечно нет ничего предосудительного. Но эта его любовь к поглощению забирала у меня время. Все свое свободное время лидер страны уделял еде. Он садился за стол вместе со своей семьей и ел. А стол, стол очень длинный, вытянутый и одно на другом забитый тарелками. На них мясо, овощи и много выпивки. Пока он, упиваясь всем этим, вел приятные неспешные разговоры, мне приходилось его дожидаться. К вечеру он заканчивал, подписывал несколько бумажек и ложился спать.

Что касается второго лидера, то это вообще была женщина. И ладно бы просто женщина, но это была еще и молодая женщина. У нее огненно рыжие волосы кучеряшками. Бедняга не имела друзей, потому, что все просто не могли к ней приблизиться. Стоило чуть ближе подойти, как в вас летели заостренные оранжевые хищники. Сама она была ни красива, ни уродлива (насколько я понимаю в людях). По сравнению с огромной рыжей головой она имела очень хрупкое тело с длинными ногами не толще рук. Эта вообще почти никогда не ела. Она одевалась в короткие платьица и красила губы в ярко красный. А на и без того длинных ногах почти всегда были высокие палки. Подозреваю, это обувь.

-Поведение.

Что касается поведения наблюдаемых людей, то оно тоже имело некие интересные моменты. Толстый, например, был очень себе добрый малый, точнее немалый. Он всегда, когда я его видел, а видел всегда, шутил. Вокруг него скапливалось, чаще всего тьма народа. Они всегда были с ним, лидер не часто оставался наедине с собой. Как тучная, весомая, во всех известных мне смыслах этого слова, персона, он с высокоподнятой шарообразной головой шел впереди. Несколько человек на уровне с ним, остальные – сзади. Но все сидят рядом с ним и решают все проблемы вместе. Он не оскорбляет никого, никто не жалуется. Напротив – все радостны и счастливы с таким лидром. Он чуть ли не каждый день выходит к народу и разговаривает с ними о проблемах их земных. Люди, видно, любили его и часто смеялись не над ним, но вместе. Такой вот он был весельчак. Да и мне тоже было не в тягость следить за таким смешным и смешливым, как это называется? Политиком.

Женщина. Да, она совсем не толстая, но это не избавляет ее от проблем. Во-первых, она всегда одна. Нет, это не проблема. Не проблема, когда вы в большом свободном космосе. Это не проблема, и когда вы на заполненной жизнью Земле, это даже преимущество, которое трудно найти. Но, когда в ответе вы за многие-многие жизни, пускай и ничтожные, это может стать точкой преткновения, и породить известные неприятности. Женщина жила в большом, по земным меркам, доме. Ее окружали фигуры из золота и других цветных кристаллов. Из дома с просторными, высокими комнатами, она могла выйти в дивной красоты сад. Он, я считаю, неоправданно красив. Отсюда я видел его как зеленый квадрат с тысячами разноцветных точек, которые оказались цветами. Она часто проводила в саду день, до глубокой ночи. Ходила, поливала цветы, сидела на выкрашенных скамьях посреди роз. Ее рыжие волосы и рами походили на пучки цветов, может, это ее тянуло к своим цветам. В доме же женщина проводила немногие часы ночью. Кстати, она, оказывается, и совсем не спала. Только крутилась, ходила, сидела, курила и все. Наверное, есть на Земле и люди, которые не особо любят спать. Значит, я ошибался. Когда нужно был решить проблемы страны, женщина садилась за огромный стол, вроде того, за которым ел толстяк. Она садилась и читала. Читала тексты, завалом расписанные на высоких, бесконечных стопках бумаг. И так могла она просидеть дни. А, когда некая светлая мысль пробивалась к ней, она вызывала длинного усатого мужчину, которому отдавала различные распоряжения. С народом женщина видеться не спешила и, наверное, не горела желанием. Ее вообще не особо принимали. Не говорили плохо и не говорили хорошо. Так мне показалось, что она просто любила быть сама. И был у нее секрет. Когда она оставалась одна, снимала макияж и одежду, ложилась на квадратную кровать, размером с комнату, то доставала она фотографию ребенка. Смотрела на нее, смотрела, да и прятала обратно. Но иногда она выходила все-таки в общество, летала на сборы. Там уж не было ей равных. Она заставляла всех мужчин, а там были преимущественно они, неотрывно смотреть на себя. И в этом, безусловно, есть хитрейшая стратегия. Она одевалась еще ярче на фоне серых костюмов и говорила еще более вызывающе на фоне нудных речей.

-Манера говорить.

Это и вовсе интересное дело. Как вы знаете, разговор человека перекрывает его все. В отличие от Амплуса, на котором впечатление произведет размер, а больше и ничего не нужно, на Земле этому уделено определенное внимание и внимание большое. Для лидера конкретного народа умение правильно говорить может сделать ему репутацию и судьбу всей страны. Не много, но уже что-то. И толстяк явно имел своих поклонников в стране. Не было ни одного человека, который бы осудил своего лидера в своей стране. В других странах, тем временем, к этому человеку было неоднозначное и противоречивое отношение. Я, сколько ни смотрел, не смог понять причин, по которым мужчину так любили в одной небольшой, но многолюдной стране и не так во всех остальных. Обычно, этот человек не так часто выходил к людям, но, когда такое поражало люд, они весело и непринужденно разговаривали с ним. Люди по очереди высказывали свои требования, на которые у толстяка находилось по шутке – другой. Дружно посмеялись, лидер записал просьбу и слушает дальше. У толстяка не было привычки грубить людям или спорить с ними. Он всегда говорил, что убеждения людей верны, разумны народ сам лучше знает, к чему нужно стремить и по какому пути идти. Когда наставал час важного решения, в кабинете мужчины собиралось несколько десятков приближенных и начиналось обсуждение. Все вместе приходили к выводу и подписывались под своим решением. В политике мужчина не имел твердых убеждений и лучше всего находил совет множества «толковых» своих представителей. У него царило убеждение, что для спокойствия и довольства людей следует искать разные пути. На всех конференциях, где были и остальные лидеры других стран. Толстяк и там не отставал. Он вел задушевные разговоры почти со всеми лидерами. И там пристроится, и тут услышит. Он не стеснялся жевать на камеру или выпить чего-нибудь простого, вроде пива, любил обсуждать сплетни, да и вообще, не считал, что ему стоит в чем-либо себя ограничивать. Почему-то это не всегда получало одобрительные отзывы, но многие лидеры не могли сдержать своей откровенной и искренней улыбки при виде толстяка. Им явно нравилось общество такого непосредственного человека. Но, несмотря на это, приходилось сдерживать себя и делать вид примерного, сдержанного человека. Так, в шутку живя и работая, толстяку удавалось неизменно держать одобрение своих людей и не жертвовать при этом своими предпочтениями. Его умение вовремя посмеяться и не зазнаваться, как другие, держало его на плаву долгое время.

А вот и наша женщина. Как всегда, сидит в своем саду. Порой кажется, что говорить – вообще не ее прерогатива. Она редко этим утруждалась и больший эффект представляла собой и своими действиями, нежели словами. Но, хочешь или нет, а говорить иногда приходится, коль ты землянин. Она, конечно же, уж не думайте о ней так плохо, посещала все необходимые визиты. И с лидерами других стран общалась и перед народом разглагольствовала, но не потому, что того ей хотелось. Нет, ее это тяготило. Я сам видел, как рыженькая подолгу стояла перед зеркалом и репетировала то, что ей придется говорить. Она учила все по тексту, слово в слово, когда толстяк вообще не имел привычки готовиться заранее и имел при этом больший успех, чем она. Женщине тяжело давалась вся эта внутренняя и внешняя политика, а точнее, говоры о ней. Она все контролировала и знала, но отчитываться в своей работе не любила и, когда приходил момент, ее мысли часто путались. Но перед нужным моментом она накладывала на себя слои кремов и красок, долго и тяжело выбирала подходящую одежду и, после всех приготовлений, появлялась в свете. Остальные лидеры ее не любили. И не просто не любили, а ненавидели. О ней ходили самые неблагоразумные и пустые слухи, конечно за кадром Другие президенты не стеснялись обсуждать ее при своих семьях и друзьях. Причем, речь шла не о транзитах газа или поставки продукции или территориях, далеко не о территориях. Но все ж, когда женщины открывала рот и производила на свет звуки, невольно даешься диву – почему имея такой приятный голос, она так мало говорит. Но, несмотря на бархат ее голосовых связок, то, как и что она говорила, не оставляло такого же приятного впечатления. То были жесткость и беспринципность. С ней мало кто желал вступить в дискуссии, так как это всегда оканчивалось проигрышем ее оппонента. Она умела давить такими фактами и выдвигать такие убеждения, с которыми не хотели связываться. Хотя и ни за что не признали бы правдивости ее слов. И всеми способами, кроме диалога, подавляли бы ее намерения. Впрочем, это им не то, чтобы удавалось. И, в общем-то, говорила она отрывистыми, грубыми, но прямыми предложениями, всегда подкрепленными фактами и доказательствами, на ее взгляд. Так как переспорить ее – затея бессмысленная, ее выступления заканчивались быстро и без обсуждения как такового. Но вот и как будто верно она говорит, но почему-то не спешил ее народ прильнуть к ее взглядам. Что ее, честно говоря, не особо волновало, так как все равно все шло так, как она того пожелает.

-Отношение друг к другу.

Естественно, наши лидеры прекрасно знали о существовании друг друга. Они знали о манерах, политической идеологии и личном характере своего «коллеги». Будучи совершенными противоположностями, они не имели намерения общаться и, уж тем более, находиться в приятельских отношениях. И все ж, коль разгорелся конфликт, которым были озабочены и мы с космонавтом, личные встречи у них все же случались. С ее стороны все проходило более чем в рамках, но с его более чем за рамками. Он позволял себе дружественные обращения к ней. И, принимая ее за остальных, пытался всякий раз пошутить. На это ему лишь кидались предосудительные и брезгливые взоры. И даже это его не останавливало. Однажды он дае заработал пощечину, позволив себе сказать: «Мадемуазель, ваша неуступчивость в вопросе предоставления льгот нашим гражданам подобна длине вашей юбки». Он ожидал поддержки тех мужчин, которые присутствовали в зале, и получил ее. А еще, кроме пощечины, получил отказ во всем со стороны того государства, маленького но гордого, которое представляла женщина. И, хоть встреча была провалена, толстяк от души посмеялся с приятелями, а женщина едва не решилась на кучу гнусных оскорблений толстяка. Хотя, потом она все же обратилась к нему госписьмом, в котором писалось: «Простите меня за мою ограниченность в вопросе предоставления льгот вашим гражданам в нашем государстве и кредитов. Вероятно, я была резка с вами. С моей стороны было бы весьма неразумно обижаться на слова большого во всех смыслах человека, для которого я, как и моя юбка, являюсь по размеру не больше тех несчастных стоп куриц, которые он поглощает на полдник. Всего хорошего». Но нет, толстяк вовсе не в обиде и очень даже оценил чувство юмора женщины. После этого он даже был более высокого мнения о ее интеллектуальных способностях. В прочем, на мнении женщины о толстяке это никак не повлияло. Она была одинаково холодна ко многим, если не ко всем в ее окружении. Находились и те, кто желал поговорить с ней, что не имело положительного результата. Женщину можно было постичь разве что глазами и никак больше. Отношения страны, под руководительством женщины, со всеми остальными были не слаженными. Тут на них она обиделась и там ее что-то не устраивает. Страна толстяка не стала исключением, но и не была чем-то выделенным красным.

-Суть конфликта.

А вот этого так никто и не понял. Никто, и даже я. Да что там я, сами лидеры не знали, чего они не поделили. Негласно считалось, что именно женщина все закрутило, когда женщине до того и дела не было. Уж не до конфликтов было тогда. Она все справлялась со своими первоочередными обязанностями, без которых страна покатилась бы по кривой. То была, в основном, экономика.

А мужчина, и подавно, не хотел войн. Не то, чтобы не хотел – если надо, он бы ее провел, но в том совершенно не было смысла. А просто так начинать распри – не в его характере. И все это знали. Что же тогда выходит – во всем виновата женщина! Так однозначно решила большая часть населения Земли. И так как, обе эти страны были весомы, за их отношениями, затаившись и вслушиваясь, наблюдали все остальные. В ожидании включиться в нужный момент.

Глава 23: И?

Что и? Ах да, вам все же интересно, чем эта бредятина кончилась. Долгое время ни толстяк, ни рыжая, не знали о том, что у них назревает конфликт. Об этом они узнали от СМИ, которые усиленно раздумали из всего невероятные события. И уж один нелегально проникший в страну иммигрант считался шпионом и отказ в поставке помидоров – заговором. Ничего не поделаешь – на то они и СМИ. Раньше в мире было интереснее жить, ну а сейчас приходиться фантазировать. Кажется, так они и говорили. И все это выяснилось, когда один неосмотрительный журналист прямо так и спросил женщину: «Зачем вы раздуваете вооруженный конфликт?». Она, конечно, ничего не припоминая записанного в записной книжке о конфликте с другими странами, возмутилась. Потом о его мнении спросили толстяка, на что получили лишь очередную шутку. Но, в следствие, оба призадумались. А чего народ-то в такой панике? И тут настал вопрос. Пришлось сесть за стол переговоров. Длинный, чистый, никому не нужный стол все прояснил. А точнее, ничего не прояснил.

За этим и я с нахмуренным, замученным слежкой и непониманием лицом наблюдал с Луны. Первой начала женщина. Она поинтересовалась, с какого такого, интересно, дела мужчина думает, что она затеяла конфликт. Толстяк возразил ей, что ничего такого он о ней не думает. И что тогда? Ведь и она не замышляет, и он не подозревает? Почему растут цены, уезжают граждане, наготове боевая техника, а народ, заодно с СМИ, уже неведомо чего понадумывал. Так оно и выяснилось, что ни о каких конфликтах речи не идет.

Тогда я поспешил вернуться к космонавту. Ночью над целым городом, в котором он жил, обрушился звездопад. На следующее утро об этом говорили все астрологи и вещали новости. Мол, не знали, не гадали, предпосылок не было, а тут такая неожиданность. Знали бы они, каких усилий это стоит. Звезды размером немного больше, чем ваши теннисные мячи. Их не так-то легко сдвинуть или бросить. Но я постарался. То и дело захватывал их, размахивался и со скоростью перебрасывал левее от Земного шара. Космонавт с радостью наблюдал за таким явлением, совершенно точно зная, что это означает. И он был единственным, кто не задавался вопросом, как и не думал под скоропостижный вид о прекрасном, но ожидал от меня прелюбопытнейших новостей. Он, опираясь о стену дома, тянулся головой к небу, разглядывая Луну. Иногда под таким его пристальным взглядом создавалось впечатление, что он видит меня во всех деталях, так, как видел совсем недавно, будучи в большей близости. Но этот взгляд нельзя встретить иначе, нежели будучи на Луне, и кидая звезды мимо Земли, когда чья-то пара глаз одобрительно за всем этим наблюдает. Улыбнувшись, он достал из-за спины свою дощечку. «Быть войне?». Я промолчал. «Нет?» - сменил он ее. Я кинул еще одну звезду. Замечательно. А затем была и вовсе возмутительная фраза: «Как хорошо иметь своего информатора на Луне». И ведь не поспоришь.

Ну, а что дл двух лидеров, то они публично, вместе и каждый по отдельности, заявили о том, что отношения меду их странами дружественные, они сотрудничают и не собираются нарушать экономику и социальную жизнь из-за каких либо конфликтов. Все вроде бы успокоилось на Земле, притом, что Земля вообще для меня почти всегда имеет один вид. Политическая жизнь женщины и толстяка продолжилась без изменений. Но, знаете что? Потом была война. Да, она была, и в нее были втянуты страны, лидерами которых были рыжая и толстяк, как и многие другие, но эта не была их война. Она была между совсем другими государствами, которые были очень малы, но распри их тянулись не одно столетие. В них не было ничего такого, что могло бы иметь в глазах человечества ценность – два клочка пустой земли. Но эти два клочка устроили недюжее противостояние. Никто ничего при этом не делал. Все помощь заключалась в поставке оружия той или иной стороне. Помню, в то время мое общение с космонавтом стало более ограниченным. Человека окутала тоска, пренебрежение. Он часто находился один, не прибегая даже ко мне. Иногда я слал ему дожди, чтобы он не чувствовал себя уж слишком одиноко. Хоть я и не представляю себе этого чувства. Я знал только, что чем больше космонавт находился на Земле, тем более скучно ему становилось. Возвращение привычных вещей забрало у него неземные истории. Я дума, что на Земле, особенно, когда ты долго не на ней, можно найти несметное количество развлечений. Оно изучение быта и людей может занять не один год. Но, как настоящему землянину, космонавту было скучно дома, с течением месяцев – еще больше. Скоро он стал забывать и обо мне. Увлекся домом, садом, стал относиться ко всему по прежнему прагматично. И даже облака в форме человечка в скафандре оставались незамеченными. Ибо в них надо вглядеться, чтобы увидеть. Неужели он совсем о нас забыл? Но этого стоило ожидать, думаю. Я совсем было оставил его, когда вновь, один странным, и обычным утром снова не встретил знакомую зелень деревянной доски. «Спускайся погостить. Тут очень скучно». Я наполнился неожиданно какой-то радостью и приятным чувством ожидания. Мне было приятно, что, несмотря на обыденность и течение времен, космонавт помнит обо мне и не совсем еще утянула его Земля. В тот же час на городок и всех его жителей обрушился шквальный, порывистый, неудержимый ветер, что значило: «Да, конечно же, я спущусь». Я был приятно озадачен своим предстоящим визитом на Землю. Это вызывало ряд неоднозначностей. Отчасти, и факт, что космонавт точнее угадывал мои желания, чем я сам. Ведь давно в моей голове крутилась мысль о том, что стоит побыть это время на Земле. Но всегда меня останавливало что-то. Я смотрел на эту маленькую большую планету впереди, на которой своя жизнь, не приписанная ко мне, и понимал, что в любое время могу записаться в ее жители. Но потом я оглядывался, и осознавал, что времена, когда рядом со мной, на Луне, был космонавт, были куда милее и приемлемее, чем, то возможное время, когда я жил бы на Земле. Из того малого опыта, что у меня был, я так ничего и не узнал о том соседнем царстве, за которым спокойно наблюдал от рождения. Я все в нем видел, и видел его жителей. Преспокойно я мог спуститься и взлететь наверх обратно. Но, чего же я так робел перед синим шаром? Будь он пуст, или даже населен роботами, я куда охотнее высадился бы на него. Там слишком много эмоции и движения. В нем легко потеряться. Но, разве такого больше нет во всей Вселенной? И вот, так или эдак, а быть смиренным наблюдателем в Лунной тиши куда больше нравилось мне. И вот куда же делся мой дарованный авантюризм? Побледнел ли перед крупицей созданного величия? Приходиться в этом сознаться. Но вот в ополченном мире разноцветных точек где-то ходит мой космонавт, к которому необъяснимо тянет. Я не должен был упускать такой шанс. Тот странный старик, к которому холодно отнеслись, есть мой единственный друг. Я протянул ему руку, ведя дальше в космос, отрывая от Земли. Там осталось все прежнее и знакомое для него. Он так хотел вернуться, и вернулся. Но случилось это тогда, когда вся жизнь его, унося его окружение нравы, унеслась прочь и растворилась в воздухе. Он прибыл назад домой в незнакомую обитель. И может он уж и сожалеет о своем решении. Действительно, никто о нем не помнит. Не помнят того человека, которого с такими надеждами и возгласами отправляли в черную неизвестность. Вернее, конечно они об этом помнят. Но ракета была отправлена, а назад невернулась. Кто поверит, что этот хромающий старик – герой самых невероятных внеземных приключений. А ему, наверное, очень хотелось поведать всему миру об этом и получить себе вновь ту славу, с которой он покидал Землю. Но не случилось так. И только двое, или, может еще, один человек в зеркальной Вселенной, знает обо всех наших тайнах. Я не хотел потерять эту историю. Ведь опыт, познанный с космонавтом, не был похож ни на один опыт общения с жителями разных планет. Потому решение само брало меня в руки – достаю лестницу и спускаюсь вниз через земное небо. Спускаюсь в гости к космонавту. Я стряхнул с себя мнимую пыль в странном желании казаться аккуратнее, будто всякий раз с Луны на Землю сходят в смокингах. Фух – я выдохнул, словно дышал, и потянулся в карман. И надо же было полагать, что вытаскивать лестницу самому окажется таким тяжелым делом. Но скоро я смог с ней совладать, и она спокойно себе опиралась на Луну, устремившись вниз. Я постарался прицелиться, как можно точнее. Конец лестницы был как раз у дома космонавта, насколько я мог об этом судить. Когда теперь перекладины на лестнице пустовали, мне более не казалось, что держится она слабо, и с ней может что-то случиться, вроде падения. И я уверенно стал покидать Луну. Я не собирался прощаться с ней надолго, но, все равно, вид уменьшающегося на глазах серого шара, вызывал жалость и немедленное желание сорваться наверх. Первое время своего пути, смотреть возможно было только наверх. Улетали от меня звезды, на глазах превращались в крупицы, и загадочно, помахав на прощанье, убегали дальше. И луна, такая родная и уютная становилась все дальше. Потом переходы в цвете становились все заметнее. Ночь сменялась днем, твори при этом безумные разноцветные вещи. Мне было непонятно, где я нахожусь, и сколько еще осталось идти. Я стал чувствовать, как мои ноги одолевает тяжесть и передвигать их становится все непосильнее. Лестница по краям покрылась непроглядной туманной дымкой. Не было видно Луны наверху и Земли внизу. Так что, я просто шел и шел и шел. В один момент вдруг мое сердце вновь забилось, и я стал дышать. Такое неожиданное и знакомое с недавних пор чувство наполнения жизни. А это значило только то, что я точно уже в пределах Земли. Вокруг небо прояснялось, заполняя пространство ясным светом. Но от дыхания моего стало гораздо хуже. Теперь я стал чувствовать безумную усталость и, что мне не хватает (как смешно!) воздуха. Дышал все глубже и глубже, заставляя сердце биться все чаще. Голова заполнилась давящим смутком, прикрывая мне глаза. Какое-то незнакомое давление обрушилось мне глаза. И я стал падать насильственно в сон, пытаясь сопротивляться. У меня стали дрожать руки, и чувство реальности расплылось, под гонение облаков, что мчались мимо. Пред собой я ясно видел две перекладины, которые все время сменяли друг друга. Но скоро и они растворились в дым, и пальцы мои упрямо разжимались, а ноги дрожали. Мятежная пульсация сбилась с дыханием, и на время я выпал з пространства. Тот час я пробудился от страха и волнения, пуще прежнего ощущая свое человекоподобие. Я рефлекторно ухватился за перекладины, понимая, что едва не упал с лестницы. И это возможное падение жутким эхом дрожало в моем сознании, когда я посмотрел вниз. А внизу были все те же облака из воздушной пены, так манящие меня прилечь. Такие ватные или молочные, они гипнозом тянули мои мысли. Взгляд еще разбегался, и я не был способен нормально оценить происходящее. Я смотрел вниз на свою ногу, а видел четыре. В чудных попытках осознания реальности одной из них, я пробовал положить на нижнюю перекладину их по очереди. Обычно, после нескольких попыток это удавалось. Еще медленнее стал мой путь. И самым ужасным и титаническим показалось мне держать глаза открытыми. Земля, с первых же наших минут, стала одурманивать меня, дав мне жизнь и унеся привычное спокойствие и способности. Куда улетучились и хроническая бессонница и выносливость. Невозможность спать раньше обернулась молящим призывом впасть в сновидение. А привычное восприятие Земли, как чего-то мелкого и во всех отношениях незначимого, стала почему-то огромным расстоянием даже до ее поверхности. Так мой спуск продолжался в неосознанности и жалких колебаниях с мелкими падениями. Но, к счастью, чем ниже я был, тем адекватнее становился мо разум. Наступало прояснение и светлые пятна в окружающем мире. Меньше было облаков, и меня даже стало слепить солнце. Надо же было оказать в еще дальше от него, чтобы начать как-то реагировать на его лучи. Когда понемногу внизу выплыл разноцветные квадраты, что есть земля, я по-настоящему смог почувствовать головную боль и тяжесть ног. Я совсем не мог больше ими двигать, нето не чувствуя их временами, нето, будучи готовым отрезать их вовсе, лишь бы отделаться от их режущей назойливости. Когда становилось совсем невмоготу, я делал передышки, останавливаясь на лестнице, или даже садясь на нее, зависал в воздухе. Между небом и землей. А потом я снова шел, сбиваемый порой птицами. Причем, мне однажды встретился даже самолет – гигантский металлический птах. Я спускался, понемногу обретая самообладание, и тут вдруг до меня донесся оглушительный звук, сметающий преграды на своем пути. Где-то далеко я разглядел мелкую точку, которая стала разово увеличиваться, и в секунду пронеслась в миллиметре от лестницы. Кажется, я даже успел разглядеть лицо обескураженного землянина с газетой в руках. Меня сдуло воздушным потоком, и я еле успел закрепиться одной рукой за лестницу. А попасть на Землю оказалось сложнее, чем я мог предположить. Но это подстегнуло меня идти вперед, а точнее, вниз, еще быстрее.

Был и спокойный период, когда для меня не было видимых угроз. Это было, когда до земли оставалось уж совсем немного. На этом уровне я смело различал крупные объекты, природу и мелкие дома. Земля, как таковая, была совсем близко. На последних пяти перекладинах я не выдержал и спрыгнул вниз. Почему-то, сразу по приземлению, ноги зашатались, и я, порываемый щекоткой, рухнул наземь.

-Космонавт! - кричал я, корчась в безуспешных попытках встать. – Космонавт! Я спустился! Но иди же сюда, помоги мне стать на эти прямые штуковины, что ты зовешь ногами! Они совсем не слушаются меня.

Но, по не ведомой мне причине, не было никакого ответа. Вокруг был пустой двор, без единого живого существа в пределах видимости. Лестница, на которую я смотрел, и которая уходила в черный космос через белую пустыню, таяла на глазах. Она, сверху вниз, совсем испарилась, прежде чем я успел подставить карман. «Ну ладно», - думал я, - «с ней разберемся позже». Глупая счастливая улыбка заполнила мое лицо, и я ожидал тот миг, когда увижусь с космонавтом. Странно, что он не встретил меня прямо у лестницы, но я намеревался найти его дома или, возможно, он вернулся бы из магазина, или еще откуда.

То было самое беспомощное мое положение, когда имея человеческие конечности, я не мог твердо на них стоять. Пришлось покорно лежать и ждать, когда пощипывание садистское их уймется. Космическое притяжение! Полегчало. Я попытался встать, и то у меня, можно сказать, вышло. Я смог, наконец, равноценно и объективно разглядеть новый мир. Здравствуй, Земля. Приятно встретиться ближе с тобой. Да, тут очень мило и светло. Должно быть, с таким-то небом, в котором не испепеляющее грозное Солнце, а теплое, жизнь дарующее солнышко, жить красиво и легко. Земля кажется безобидной, но слишком уж многогранным местом. С разных сторон сразу валяться тысячи предметов и понятий. Было очень тихо и иллюзорно спокойно. Прямо перед моими глазами находился домик космонавта. С этой точки он достаточно опрятен и велик. Тут же, под ним, в вышину протягиваются голубые, остроконечные цветы. Двери с этой стороны нет, нужно обходить. Передний двор тоже симпатичен. Впереди зеленый протяжный забор, за ним грохочет дорога. В стороне растут подсолнухи, свободолюбиво упиваясь ультрафиолетом. Что? Откуда я знаю, как они зовутся? Мы когда-то их обсуждали с космонавтом. Проплывая мимо желтой туманности, космонавт стал рассказывать мне про земные цветы. Он убеждал, что от красоты их можно ослепнуть. Я не ослеп, и все ж, их красоты можно сравнить с красой туманности, и она даже более ярка. Землянин тогда заметил, что есть одни цветы, которые являются совершенно особенными, лично для него.

-У моего дома, того, в котором вырос и провел все детство, всегда росли подсолнухи. Они всегда идут за солнцем, всегда преследуют его свет. Иногда я мог теряться в их гуще на долгие часы, так как был маленьким, и их ряды напрочь скрывали меня. За ними, сколько помню, никто не ухаживал, но они все росли и никогда не пропадали. Сами подсолнухи тоже похожи на Солнце. Думаю, если бы их когда-нибудь увидел, они бы тебя поразили. Думаю, с Луны поле подсолнухов смотрится как гряда желтых солнц, сливающихся в одно. А еще, я все детство спал на простыне и под одеялом с рисунком подсолнухов. Это были голубые простыни, а на них – цветы подсолнуха в разброс. Помню, этот узор на моей кровати никогда не менялся, я до сих пор ненавижу эти простыни, но цветы – другое дело.

Да, так он и говорил, не помню к чему, но очень увлеченно. Он закрыл тогда глаза, и все рассказывал, наслаждаясь воспоминаниями, летая во времени. Сейчас, когда я один, как на Луне, стоял у этих подсолнухов, мне так и виделся маленький мальчик, бегающий сквозь эти высокие растения с желтыми шапками. Я слышу его смех и ребяческий задор, когда он цепляется за их стволы. Вот открывается дверь дома, из которого выходит молодая женщина, которая с мягкой улыбкой зовет своего сына домой, и всегда знает, где его можно найти. Я прикрыл глаза рукой, воображая себя маленьким космонавтом, уж не знаю, что на меня нашло. Но, когда я о нем подумал, то сразу представил, как он будет рад меня снова видеть. Тогда я обернулся, посмотрев на дом. Это был двухэтажный, но узкий дом, с выступающим балконом на втором этаже. Он явно стар, но в этом есть его очарование по сравнению с соседними. Я посмотрел на протертые человеком окна – в них была темнота, а за ними ничего не видно. Стало ясно, что пора входить и искать там космонавта. Я ступил на порожек, тихо повернул ручку, которая, не сопротивляясь, покорно отворила двери. Я сделал шаг и попал внутрь. Дверь за мной сама собой закрылась.

Глава 24: прощай – это навсегда?

Дом космонавта выглядел уже лучше, но все еще находился в плачевном состоянии изнутри. Потрескавшиеся стены, тусклые цвета, старая поломанная мебель. Прямо за дверью меня ждало зеркало во всю стену. Для меня это стало настоящим шоком и первым знакомством с собой. С собой, каким я был тогда, пока был в теле человека. Я мог хорошо видеть свое отражение. Можно было подумать, что по ту сторону реальности стоит другой человек. Но уже через несколько движений стало понятно, что это я сам. Каков я? Может, вы меня когда-нибудь видели, но, скорее всего, не помните. Если сравнить себя с космонавтом, я выглядел достаточно молодым. Хотя в зеркальной Вселенной мне говорили, что мое лицо теперь со шрамом, никакого шрама я не видел, или не знал, что это значит. У человека с Луны, которого я видел напротив, были большие, очень большие глаза с бледными ресницами. В них была рябь. У космонавта были другие глаза. А эти – очень светлые, отдают голубым. Нос обычный, между глаз. Белая с розовым на щеках – кожа. Губы небольшие, нижняя – больше. Под правым глазом маленькое пятнышко – родинка. Волосы соломенного, светло – коричневого цвета, короткие. Был ли я красив? Не знаю, зачем спрашиваете? Но, на мой взгляд, космонавт, даже в старости, был куда красивее. На мне была оранжевая, очень яркая футболка ниже пояса. С надписью «Samba» и зеленой чертой под ней. А еще на мне были штаны, что зовутся джинсами. Откуда взялась эта одежда, и почему я ее не помню на себе? В зеркале обычный человек. Это я. Обычный. Человек. Каков же был мой облик вечность до этого момента? Совершенно не понятно. Но я не помню себя ни таким, ни каким бы то ни было другим. Зато теперь я знаю себя, по крайней мере, в одной версии. Я смотрел, пытаясь осознать. Наверное, такое можно осознавать всю жизнь, а она бесконечна. И я бы удивился, если бы точно не знал, что ничему нельзя удивляться, а еще, что меня ожидает встреча. И не с кем – ни будь, но с другом. И это двигало меня дальше по дому.

Здесь темно, еле проходит сквозь маленькие окна свет. Это создало, поначалу, некие неудобства. А почему? Не знаю, ведь, вы правы, сплошная тьма в космосе. На луне – не лучше. А тут просто полумрак в доме. Но, видимо, у Земли свои планы на меня. Это странное, ни на что не похожее человеческое тело, выходит за всякий мой контроль. Я попросту не умел жить человеком на Земле, хоть мне и было удобно быть таковым на Луне. Но, наверное, на Луне не особо и имеет значения, кто ты там и как ты выглядишь. А эти людские глаза совсем не умели тогда жить в темноте, что было не подвластно разуму. Не мог я заставить себя хорошо ориентироваться. Поэтому всякий раз ударялся о разные предметы, которых было много. От места с зеркалом я повернул направо. Там был небольшой коридор, ведущий к двери в стене. Кстати, стены обклеены цветной бумагой, которая везде слезла. Сбоку есть маленькое окно, под ним стоит стол, а на столе одежда. Рядом с одеждой большой, тяжелый предмет, металлический, треугольной формы. Тут мне в глаза ударило солнце. Оно смотрело на меня неестественно, для Земли, оранжевым светом и слепило. Это свет из окна. Нет, из другого окна. То было окно в комнате, куда можно было свернуть. Я заглянул в эту комнату. Она была сравнительно больших размеров, вся в коричневом цвете. Там было несколько десятков представителей класса «мебели» и большая высокая штука. Не знаю, как она зовется. Позже стало известно, что в ней держат еду и оттуда всегда как-то странно пахнет. Там горел голубой огонек, у самого угла комнаты на квадратном аппарате. Еще имелся такой же квадратный стол, а на нем стояли круглые белые пластины и колючие маленькие приборы. А в центре – кто-то зажаренный и очень румяный. Исходя из имеющегося опыта, я сообразил, что это – обработанная птица, чья жизнь подошла к концу на огне. Тут было тепло, очень притягивающее и еще как-то. Не знаю, как можно описать. Мягкие стулья манили меня присесть на них, и навсегда остаться рядом с этой несчастной ощипанной курицей, если это, конечно, был не индюк. Впрочем, этого я никогда не узнаю. Но я снова вышел в коридор и дошел до двери в стене, в конце этого пути. В уголке стоял маленький деревянный стул. Я отпер длинную ручку двери, и она со скрипом отворилась. Это была зеленая комната. Да, ее стены были выкрашены зеленой краской, которая либо выцвела, либо изначально была очень бледного, ясного оттенка зеленого. Почти во всю комнату растянулась кровать, большая, очень мягкая. А напротив нее стоял шкаф во всю стену, с зеркалом на одной дверце. Шкаф очень старый, темный, с повылазившими древесными колючками. Вокруг были коробки с пыльными вещами. А рядом стоял небольшой темный квадратный ящик. В комнате было пусто и пахло пылью. Я оставил ее, заперев вновь дверь. Проделав весь путь назад, я снова оказался у большого зеркала. Всякий раз, оборачиваясь, я продолжал сталкивать с незнакомцев в нем. Но, оказалось, что от взгляда моего увернулась лестница, находившаяся за ним. Она была широкой, с большими ступеньками. Прикрываемая зеркалом, та была в полной темноте, что я еле различал ее очертания. Лестница вела наверх. По сему, на второй этаж. Я аккуратно влез по ней. Каждый раз, наступая, со ступенек доносились скрипы и трески, а кое-где я и вовсе провалился. Но сверху на меня вновь лился свет из окна. Теперь это было большое окно, полностью отдающее взор на улице. Я оказался на втором этаже.

Как я уже сказал, тут было одно большое окно. Прямо с него было видно «заходящее» солнце. Это невероятнее зрелище заняло мое воображение, но не успело захватить его полностью. Весь второй этаж был одной сплошной комнатой с деревянным полом. Она была огромной, по сравнению с остальными. Второй этаж был самым красивым и уютным, на мой взгляд. Видно, что космонавт успел над ним потрудиться. Янтарный свет заливается тут, он тут царствует. Стены в темных, оранжевых раскрасках. Тихо вертятся сиреневые тонкие занавески, делающие большие танцующие тени. Большая кровать стоит чуть дальше окна, с нее спадают ткани, валяется рядом подушка. Нигде не найти и пылинки. У кровати, просто на полу стоит круглая красная лампа. В противоположной стороне стоит качающийся стул, на нем волнами лежит черный пушистый плед. Я слышу тиканье – это часы на недосягаемо большой высоте от пола. Где-то были еще какие-то мелкие предметы. Но знаменательней всего – листы бумаги. Их тут сотни, должно быть. Они разбросаны по всей комнате, на каждой стороне – текст, текст и еще раз текст. Попадались и яркие бумажки с рисунками на них. Было там что-то манящее, но я пока не присматривался. К сожалению, на Земле мои глаза были так же слабы, как и ноги. Я расчищал себе путь к кровати, чтобы не наступать на белые квадратные послания, беззаботно скользящие по полу. Я подошел к кровати. Наступил на подушку. Случайно. На ней лежал космонавт. Он был весь в подсолнухах, как тот мальчик, что бегает меж их стеблей. Яркие голубые простыни и одеяла с желтыми цветками подсолнуха наяву предстали мне из рассказов космонавта. И надо же было им задержаться в этом доме до старости своего хозяина. Ладонью я провел по одеялу, которое укрывало лишь одну ногу и частично живот космонавта. Он лежал лицом вверх, на спине, держа одну руку на груди. Его глаза были закрыты, а спокойное, я бы сказал, безмятежное лицо, не выражало ни радостей, ни тревог. И снова этот человек спал. Я лег рядом с ним на пол, положив голову на подушку. С пола по всему телу моему бежал ветер. Теплый, свистящий ветер. Я укрылся тем одеялом, что и так лежало на полу. На стенах и потолке все так же бегали тени. Из них выливались разные сюжеты. Но большинство были похожи на фигуры людей. Наверное, это были мы с космонавтом. Мы в лучах золотистого солнца гуляли по Луне и звездам. Точно помню. Часы все тикали, играя в такт бегущим темным пятнам, которые обманывали меня. Комната совсем окрасилась в оранжево-красный, и что-то трепетало за окном – последнее, что я помню. Никогда еще ничего не казалось мне настолько мягким, насколько таковыми были одеяло и подушка из подсолнухов. Человеческие глаза под тяжестью закрывались, и я впал в беспамятство. Мне не снилось снов, но мой первый сон на настоящей Земле был необычайно приятен. Первое, что пришло мне в голову после пробуждения, так это то, что спать я готов каждый земной день. В комнате было уже темно, все покрылось обманчивым серым напылением сумерек. Но я еще отчетливо видел силуэты комнаты. Я встал на ноги, ожидая, что кровать окажется пустой, но на ней я снова увидел землянина, не сменившего и своей позы. Настало время будить его, ведь его ожидал гость. Я шепнул, боясь тишины: «Вставай». Это не произвело эффекта. Чуть громче я повторил. Потом я сказал громким уверенным голосом, что это я и, что я жажду общения с ним и, что никакой прекрасный земной сон не имеет права лишать меня этого. И даже такая речь не возымела действия. Хотя, раньше он пробуждался после первого шороха. Тогда я сел на кровать. Смуток все сгущался, и я уже толком не видел лица. Я немного пошатал его, а затем сильно одернул. Ничего. Этот человек решительным образом не хотел реагировать на меня. Повторяя все вновь и вновь, я стал подозревать самое худшее – людскую смерть. Я не знал в точности, как она выглядит, потому что с Луны все люди умирали разнообразными способами. Но они, так же как и во сне, не отвечали и не двигались. Иногда у них еще и текла кровь, чего не наблюдалось у космонавта. Он просто лежал в своей кровати, как все земляне ложатся в нее в ожидании сна. Но он все еще не отвечал мне. Я почувствовал, как дрожь пробегает у меня по спине, и, что она с каждой минутой превращается в нечто незнакомое, страшное и неуправляемое. Речь моя становилась все громче, движения – все резче. Мне ничего не помогало, так что в один момент от усталости я лег на грудь космонавта. Что-то было не так, и прошло еще какое-то время, прежде чем я понял, что существует между нами разница. Разница, которая всегда была, но изменила свою принципиальную принадлежность и, тем самым, совершила роковую ошибку. Мое сердце билось, его – нет. И не существовало никакого решения этой проблемы, от нее не лекарства, нет действия. Она совершенно обыденна и потому еще более несправедлива. Я прислушивался как можно внимательнее. Не было никаких признаков сердцебиения. Я не уловил и намека на дыхание. С теми же условиями я преспокойно жил в космосе до этого. Почему-то меня поразила глупая мысль, что будь космонавт на Луне, он мог бы все еще жить. Но я забываю, что он всего лишь землянин, у которого даже в космосе все так же билось сердце, сжималась грудь в дыхании, и одолевал сон. Он не мог того же, что мог я. И при этом, еще и забывал, что я на Земле стал на одну полосу с космонавтом, забрав себе все эти людские склонности. Все верно: если у вас есть кислород, обязательно появится потребность дышать.

Неужели космонавта смерть посетила раньше меня? Нет никакой надежды, что он еще раскроет свои неповторимые глаза в иронической ухмылке, и еще раз убедится в том, что не сумасшедший, хоть и сам это знает. Он больше не будет есть, его не побеспокоит температура, не одолеют эмоции. Он не посмотрит, щурясь, на солнце, а потом не пойдет на крышу, просить падающих звезд. Жалкое тело, которое потом навсегда останется заключенным в земле, отбирает возможности. Это, пожалуй, самый большой минус в человеческой жизни, который вытесняет все возможные плюсы, сколько бы их не было.

Наступила глубокая ночь. Я совершенно ничего не видел, в таких же условиях видя все с Луны. Теперь я был слеп, и ориентировался только на ощупь. Не думал, что такое можно почувствовать пальцами. Все стало больше, рельефнее. Я смог потом включить и красную лампу, залив ее светом весь этаж, всю комнату. Проводил рукой по руке космонавта и смотрел на его лицо. Все сохранялось чувство, что вот он откроет глаза, улыбнется, и скажет что-то. Такого можно было ожидать в любой момент. Но можно было только ожидать. Недавно я не понял бы разницы: находиться с человеком живым и неживым. Вроде и так он тут, и так. Но тело его было, да. Но куда делся тот космонавт, что ил внутри? Но, думаю, я слишком переоцениваю человеческие возможности и саму суть существования. Меня тянуло сорваться, и начать с ним говорить, обрекая себя на вечное молчание в ответ. Почему я опоздал? Осталось у меня навсегда чувство, что так не должно было кончиться. Я не понимал, от чего так колко внутри меня и не мог сосредоточить ни единой мысли. В такой значимый момент я был абсолютно беспомощным. И именно тогда стало ясно, что только космонавт мог бы помочь. Отчего так тяжело принять, что одного из миллиардов человек, больше нет. Их могло вообще никогда не существовать, и у меня не было бы этой проблемы. И не было бы космонавта. А это тот самый плюс, ради которого можно закрыть глаза на минусы. Больше я ничего не помню. В забытьи прошли часы, в одинаковом положении. Мо взгляд не отходил от человека, а мысли ушли гулять дальше Земли.

Наступило ненароком утро. Мое первое утро на Земле. Мои глаза ни разу не сомкнулись, и пребывали во все том же пристальном наблюдении. Комната незаметно стала белой, совсем озаренной утренним солнцем. Лампу я выключил. С улицы занесло к нам прохладу. Я немного успокоился. Разве я был беспокоен? Нет. Да. Да, я был. Передо мной, на голубом подсолнечном поле лежал мой друг. Все в порядке. Нечего волноваться. Мое спокойствие пришло на половинную степень своего обычного существования. До меня долетел шепот ветра и лепетание птиц за окном. Я впервые встал прочно на ноги. С высоты второго этажа я наблюдал за тем, что творится там, за домом. Поднялся сильный ветер, утро было неспокойным. Лицо обдало холодной струей. На небе не было ни одного облака. Надо мною было сплошное голубое пространство без единого интересного пятна. В окне соседского дома возилась женщина. Оттуда доносился приятный аромат, заставляющий говорить что-то внутри моего тела, и вызывал неприятные вибрации в туловище. А внизу холодная серость. Из земли торчат зеленые остроконечные растения. И, хотя никто не беспокоил моего пребывания, внутри было страшно от необычности. Где бы я не бывал, еще никогда не испытывал такой отдаленности от космоса, а сейчас – от Луны. Я знал, что она где-то выше, но, когда обращался туда, взглядом только встречал все туже голубизну, не пускающую дальше.

Сзади что-то зашуршало. Я с пугающим ожиданием обернулся. Это листья носит от ветра по комнате. Они чрезвычайно красиво летали мимо меня, заполняя этаж белыми пятнами. Случайный взгляд на кровать. Я снова сел рядом с ним. Сквозняк, попеременно усиливаясь и ослабевая, свистел. И создавал чувство присутствия. Долго можно было так сидеть рядом с космонавтом. С ним вообще можно было все, всегда и при любых условиях. Но, наконец, я понял свое истинное одиночество. Посему-то больше я не принимал мертвого космонавта за живого. Я ясно осознал, что один в комнате. Реальность по - немного обрела прежние черты. Кажется, это так естественно и обыденно, что такой аргумент вполне может приземлить «человека».

Мои громкие, медленные шаги прервал шум снизу.

-Простите! Я, наверное, слишком рано! Вы слышите? Я пришла занести вам вашу миску. Вы знаете, совершенно необыкновенная вещь! Так мне пригодилась…

Кто это, и что он делает в доме у космонавта? Жуть ситуации пронзила меня хуже холодного ветра. Ты, существо, преодолевшее миллионы миллионов космического пространства, робеешь перед землянином! Я замер, слушая свое тактичное сердцебиение. Внизу человек топтался по полу. Шаги усиливались и утихали. Но стали все громче и ближе. Наконец, землянин добрался до второго этажа. Раздался скрип, из-под пола выглянула светлая голова. Неловкая пауза. Женщина смотрит на меня – я и не знаю, что сказать.

-Простите! - разорилась она улыбкой. – Не ожидала вас тут увидеть! А вы, простите, кто?

-А вы, простите, кто?

-Ой, извините, - выбралась она на второй этаж, - я соседка. Пришла занести миску…

Тут она заметила за мной кровать, и лицо ее, прежде улыбчивое и смешное, стало гаснуть в сомнениях. С заметным вопросом она посмотрела на меня, на что я ответил ей строгим, неизменчивым выражением глаз. И сразу она отвернулась. Прошла рядом со мной и глянула на простыни. Она вновь перевела взгляд.

-Извините, - медленно пробормотала.

Я раскрыл рот, понимая, что не могу толком ничего ответить. Она, настороженно подошла и взяла космонавта за руку. Держа ее, женщина тревожно глянула мне в глаза.

Глава 25: почему я остался

Стоял очень пасмурный, тревожный день. Это был следующий день. Там был и я. А помимо меня, с десяток землян. Шли похороны. Небо затянулось серой пылью, солнца не было т в намеке. Волосы на голове теребил стонущий ветер, не пела ни одна птица, местами проливались небольшие дожди.

Мы прошли от дома космонавта через весь небольшой городок в маленькой компании. Теперь мы находились на небольшом возвышении, в безлюдной сухой местности. Она была ограждена невысоким забором и отличалась завидной тишиной. Здесь мы его и похоронили. В этом мне помогла та самая соседка. Чрезвычайно быстро она накинулась на меня вчера с многочисленными вопросами, и, не дождавшись ответа ни на один, выбежала вон. А вскоре вернулась, и я узнал о похоронах. За свою жизнь на Земле, это был мой первый и последний опыт. Тогда я и узнал по-настоящему, что это такое. До сих пор остается неясным это действо. Мне, из-за моих наблюдений, было ясно, что происходит с телом человека, после смерти. Не весьма приятное зрелище. Возможно, только по эстетическим соображениям люди хоронят своих друзей и родственников. И я понимаю их. Не передать, как страшно было бы мне видеть разлагающегося космонавта, которого я навсегда запомню человеком. В самом широком смысле, который только я могу вложить в это слово. Мы прошли и церковь. Да, особое место. Там тоже тихо, и витает дух от многочисленных свечей.

Откуда-то взялось там несколько людей кроме меня. Все они были соседями космонавта, так как больше его никто не знал. Никто из них не плакал, как это было на тех похоронах, которые я мог видеть с Луны. При мне все время держалась эта женщина, вопросительно взирая и интересуясь мной больше, сам самим событием. Настал момент, когда нужно было погружать гроб в землю. Я попросил, чтобы они еще немного повременили, а людям сказал разойтись. Тоже самое сказала им женщина, ее они послушались. Мы остались втроем, вдвоем. Даже священника из церкви мы отпустили. Усилился ветер, тело била сплошная дрожь. Женщина стояла за мной, а я сел у гроба. Час, или около того, я сидел рядом. Мне было ужасно грустно. Печаль накрепко въелась в меня, не оставляя ни на минуту. Погода явно хорошо отображала мои эмоции. В мыслях помутилось. Вспомнилось все с начала и до конца. Мелкие фразы, такие незначительные и странные, которым не предаешь значения, теперь стояли в ушах, как самые важные. Я вспомнил блестящие глаза и странный его смех. Больше всего мне нравилось думать о его чувствах. Да, у него были очень живые чувства, которые я никогда не смогу испытать. Космонавта так неподдельно радовался всем обыденностям космоса и его непостижимым загадкам, что это могло вызвать даже неприязнь. Но, на самом деле, это всегда было невероятно. Он разводил руками, не жалел слов, мечтал узнать еще больше. Это такой человек, которому просто не хватило времени. По большому счету, землян в этом смысле несправедливо обделили. Только сейчас я подумал, что смог бы разделить свое время с ним. Отдать ему равную долю. Но, ничего тут не сделаешь, его час пришел. Совсем скоро эта планетка умрет, умрет и Солнце. Сам космос станет в час времени ничем. И жизнь одного человека совершенно не будет иметь значения. Даже и сейчас. Особо никто не знал космонавта, потому и на похоронах никто не говорил, не жалел. Я слышал слово-два о нем, и все. Я мог бы сам его похоронить, без всех обрядов, но чувство «что так надо» привело сюда случайных попутчиков конечной остановки космонавта. Он на этой линии вышел, а они, ненадолго, поехали дальше.

Подошло время. Женщина меня не торопила. В нужный час мы сами все сделали. Когда последняя щепотка земли выровняла могилу, все было кончено. Космонавт остался жить только на звезде воспоминания, на своей личной звезде, чему он в свое время так удивлялся. Все бы отдал, лишь бы ее отыскать. Но у меня тоже остались думы и многие истории о нем. Я помню все, и никогда не забуду. В моих мыслях космонавт отныне вечный повелитель и постоянный гость. Ничто на свете не заставит меня выгнать землянина из сердца. Мельчайшая фигурка Вселенной, чья невероятная, по земным меркам, жизнь, и та не избежала самого банального и тривиального конца, навсегда захватила историю моего существования.

Еще долго двинуться с места не давали мысли о нем. И все время только он. В моих глазах страх, тревога, обида. И невозможность. Невозможность – то то самое, что всегда падает на нас, на вас, из неоткуда и не уходит. Сколько бы времени не миновала, невозможность совершения того, что так важно, душит своим откровенным преследованием. Вы либо миритесь с этим, либо нет. Чаще всего мирятся. Вот какую фразу мне сказала та женщина, пока мы с ней шли обратно к дому космонавта совершенно одни:

-Жизнь продолжается. Попробуйте успокоиться, отвлечься. У вас еще все впереди. Сколько вам лет? Очевидно, не больше семнадцати. Сколько еще предстоит, вам нужны силы. Ваше лицо безжизненно и уставшее. Дайте себе пару часов покоя. Вам нужно время.

-Почему мой друг сейчас лежит там, под землей, по всему, еще совсем живой, но, как сказали мне, совершенно точно мертвый, а должен быть споен? Как можете вы с таким спокойным лицом утверждать, что жизнь продолжается на самом красноречивом действе, доказывающем абсурдность этого утверждения?! Это ли не человеческая глупость?

-Простите меня, я совсем не хотела обидеть вас, что вы! По-правде сказать, я думала, что он ваш отец, или, даже дед. Вы так мрачны, хотя я никогда не видела вас рядом с моим недавним соседом.

-Да что вы можете знать о его жизни…

-Вы правы, ничего. Но я так хотела поддержать вас. Мне хотелось вас как-то утешить в такой час. Ведь он был уже древним стариком, в этом нет ничего удивительного, что…

-Это так на Земле принято утешать? Почему старика должно быть жаль меньше младенца? Они все хотят жить, а мой друг хотел этого, как никто другой. Очнитесь же, наконец, и признайте, что его больше нет, и никогда не будет. Это так, это земная жизнь, удел которой – миг в сумбурной. Неясной действительности, и мгновенная смерть против воли. А вы говорите мне: «Жизнь продолжается». Нет, не продолжается. Не ровен час и вы потонете в земле, и не думаю, что тогда эта фраза как-то утешит того, кто вами хоть на день заинтересовался!

Я смотрел на ее краснеющее, тоже уже не молодое лицо, и сам покрывался каким-то неприятным стыдом и большей злостью. Она смутилась, отвела глаза, и пошла чуть поодаль от меня. Я становился, все более разгорячен, мною овладевало смятение. Хотелось извиниться, а как вспомню ее, едва ли не ухмыляющееся лицо, чуть не срываюсь на крик. Она омрачила мое телесное, человеческое сознание донельзя. Я шел все дальше, все быстрее, наконец, совсем оторвался от нее. И лишь украдкой поглядывал назад, в глупой надежде увидеть там надежный силуэт космонавта.

Я дошел до дома и по неясным причинам свернул в поле с подсолнухами. Понемногу капали дождевые капли. Я забежал в них с непонятным желанием уединиться, хоть был и так один. Это было по - настоящему красивое место, всегда готовое принять любого. Среди зеленых ножек мне виднелся бегающий мальчик, обернусь – на меня смотрит старик с пронзительными, глубокими глазами. Кажется, я начал понимать, что значит «сумасшествие». Сидя в пуще желтых колпаков, мне было хорошо и спокойно. Тут я мог хорошенько все обдумать. Но ничего не выходило. Я чувствовал себя невыносимо беспомощным на этой вашей Земле. В космосе мне покорно и не страшно все, все, что он может мне предложить. На Земле я стал слабым. Мое тело стало живым, а значит – уязвимым. Я ясно понимал, что, будь со мной космонавт, он уверенно вел бы меня по земной почве, так же, как я его по звездной. Но его не было, и никто не сможет доказать, что он был. Эта мысль заполонила собой все. «Нет, и не будет. Не будет. Было, но осталась только память. Не проходящая, не отстающая. Никогда не пройдет. Никогда не повторится». Разгоряченное тело покрыла влага – полил сильный дождь. Даже небо оплакивало мою утрату. Цветы подсолнухов млели, сжимая свои лепестки, и черная, непроглядная вышина разорилась бурей. Блестела порой молния – предвестница грома. Земля разверзалась несдержанными ревами. Такого я не слышал никогда. Только оглушительные взрывы звезд могли сравниться с земным громом. Ночь прошла в дожде и сумбурных взрывах волнующегося неба. Я лежал под громкие шелесты гонимых подсолнухов. Луну секунды спустя проясняла кривая линия, перерезающая верх Земли. Я уже весь был в грязи, мокрый и опустошенный. С первыми лучами раскрылись мои закрытые, от погоды или усталости, глаза.

Надо мной воссияло солнце. И было оно таким ярким, что я вновь зажмурился. От былой тьмы не осталось следа – вокруг меня все блистало ослепительной яркостью. Среди мелких букашек и грудок земли, все это под подсолнухами, прошла ночь. Медленно я встал, будучи над всеми цветами, и встретился вновь со всем, что и раньше видел. Во мне еще ненароком бродила надежда, что виденное – сон, а я – простой человек, который этот сон видит. А дальше я и вовсе стал сомневаться в себе, своем происхождении и своем прошлом.

Когда настало утро, в моей голове все немного прояснилось, как это небо. Очевидно, следовало возвращаться обратно на Луну. Я сразу же залез к себе в карман. Да, у меня был карман в джинсах. Карман-то был, вот только лестницы в нем, как и всего остального, не было. Моя ладонь помещалась в нем и то не полностью, не говоря уж о бездне, в которую можно было самому провалиться. Удивление, настигшее меня, не имело, и не могло иметь совершенно никаких границ. Я поочередно, с открытым ртом и выпученными глазами, во дворе старого дома, искал по карманам огромной длины лестницу, по которой собирался залезть на Луну. Но ее не было. Мне не стоило этому дивиться после появления дыхания, и безудержного проявления всего человекоподобия. В самом деле, все стало слишком поземному. Еще чуть-чуть, и я подумал бы, что жить на Луне без кислорода или взбираться по лестнице через небо – глупости.

Я растерянно посмотрел наверх. О, Луна! Как же я хотел бы забыться на тебе, излить свои горести и вновь, как раньше, с милым безучастием наблюдать за Землей. А я не могу, не могу вернуться назад! Почему никто не сказал мне, что стоит спуститься на Землю, которая и выделяется только кислородной атмосферой, нет возможности вернуть тем же путем? Я все вглядывался в небо, представляя за ним прекрасный космос, где все не так. В мои планы вовсе не входило торчать тут до самого скончания века! Простите, Земного века. Лестницы нет, летательного аппарата нет, нет ничего, чтобы смогло перенести меня обратно. И это беда. Она самая настоящая – беда. Я мог бы просто смириться, и остаться тут жить. Собственно, у меня не было выбора. Эти свежие ветры, рвущиеся мне на встречу и красота, в земном понимании вокруг, были прекрасны и интересны. Но были они пугающи тем, что придется видеть их всегда теперь. Никогда еще не приходилось мне бывать в такой большой ловушке. Это тоже карточный, неправдоподобный мир, состоящий из бесконечной последовательности границ. Мне было некуда бежать. И, притом, до меня дошло понимание, что уж если я человек, то однажды, если я не выберусь, я умру. Когда эта мысль, на фоне всего остального зазвенела в голове, я просто остановился. Остановился и задумался. Я часто встречал смерть. В разных, самых неоднозначных ее проявлениях. Но почему я не задумывался, что такое возможно со мной? Потому, что до Земли, это мне не грозило. Как только такая перспектива появилась, я сразу ее отверг. Уверенность, абсолютная уверенность, что я выберусь раньше, чем мелочь Вселенной, в западню которой я попал, убьет меня, жившего вечность, заполонила собой сознание. Отныне это моя цель. Осталось найти только средства. Я видел только один выход – раздобыть ракету.

Растерянного и уверенного одновременно, стоящего посреди двора, перед подсолнечным полем, с выставленной в непонимании рукой и устремленным в небо взглядом, на самых важных и решающих мыслях, меня прервала нежданная гостья. В двери послышался стук. Да, там снова была она.

-Что вам нужно?

-Я зашла, зашла извиниться. Не хотела тебя обидеть. Тебе так, тяжело, я знаю, но лишь хотела помочь.

-Спасибо, но довольно с меня вашей помощи.

Она еще что-то хотела сказать, но провела по мне глазами и, будто усомнившись в чем-то, переменила мысли, и сказала:

-Но что же с тобой случилось? Бледный, мокрый, в грязи. Словно ночь провел под открытым небом.

-Так и есть.

-Что же случилось? Ты в порядке?

-Я вчера друга на веки отдал Земле. Как-то не было времени подумать, что покой на простынях, где он умер, будет достойным отдыхом с моей стороны. Куда лучше цветочное поле, которое он часто вспоминал.

-Ах! – воскликнула землянка. – Бедное дитя! – и это я то, дитя? Я, тот, кто видел и ее рождение, и всех ее предков, рождение планеты, на которой она живет?!

Немного погодя, она оставила на мне свой жалобный взгляд, и продолжила:

-Где же ты живешь? Ты все еще тут, в доме своего друга?

-Да, - спокойно ответил я. – И собираюсь пока, пока у меня нет выхода, оставаться тут. Другого дома на Земле я не знаю.

-Как же? У тебя нет родителей, своего дома? Кто будет о тебе заботиться?

-Я вполне могу позаботиться о себе.

-Почему ты не можешь вернуться домой?

-Пока не могу. Но мне очень нужно отправиться отсюда, как можно скорее.

-У тебя нет денег на дорогу? Это ничего, я могу одолжить.

-Я был бы очень вам, тебе, благодарен. Тогда мне еще нужно знать, как раздобыть ракету.

-Ракету? О чем ты?

-О ракете.

-Ах! – снова завопила она. – Тебе нужно отдохнуть. Пойдем, пойдем ко мне. Я накормлю тебя. Ты поспишь, и поправишь здоровье.

-Да нет, нет же! Мне не нужна ваша еда. Мне бежать надо. Сколько стоит на Земле ракета?

-Я не понимаю, - округлила она глаза, - ты, верно, от горя совсем растерян. Ты точно не болен?

-Вероятно, болен, по земным меркам.

Она не спрашивала меня больше, но все равно хотела повести к себе. Я отказался. Она ушла, оставшись в волнении, а мне, как не иронично, в конце концов, одолел самый банальный человеческий голод.

Глава 26: освоиться на Земле

Мир для меня понемногу сузился до одной планеты. Луна стала недосягаемой утопией, несбыточным возвращением. На нее я смотрел долгими ночами, переполняясь пониманием, что время мое уходит. Но от того моя решимость только росла и крепла.

А тем временем земная жизнь представила мне свои сюрпризы. Я зажил в доме космонавта. При мне там стало еще более не прибрано. Я тогда, в первые свои дни, понял, насколько мне будет непросто. А началось все с пищи. Да, еда, на самом деле, большая беда людей. Без нее невозможно, и я стал зависеть от некоторых земных мелких ловушек. Так, к примеру, иногда, ночью я рвал траву, растущую рядом, и заваривал чай. Наверное, Земля надолго застынет во мне воспоминанием о самом ароматном напитке, успокаивающем и плавно уводящим в сонное царство моих одиноких, никем не понятых грез. Мне искренне нравилось есть, правда. Но еда доставалась мне обходными путями. Случалось, я был обращен к земным плодовым деревьям. Но, признаю, чаще всего, помощи приходилось просить у женщины. Она никогда не отказывала мне, и, постепенно, мое общение с ней смягчилось и участилось. И все ж более всего мне нравилось проводить время в доме у космонавта. Передо мной лежала планета, а я замыкался в маленьком пространстве. А все из-за схожестис Луней. Наедине в дома ощущения максимально приближались к чувствам на Луне, за исключением меньшого кругозора. Я тщательно изучал бытовые предметы дома, и это занимало все мое время.

Самый неудачный мой опыт был с утюгом. После первого раза я к нему не приближался. Интересно, что в большом деревянном ящике, шкафу, нашлось много одежды. Два дня ушло на примерку у зеркала. Интересно, как человека меняет одежда. Я примерял многое из них. Длинные и короткие кофты, обтягивающие кофты, даже юбки, конечно, до того, как узнал, что негоже такое мужчине носить. А я, ведь, очевидно, не женщина. Но в итоге, я выбрал себе синие штаны, на всякий случай проверил карманы, и черную футболку. И вот стоял во всем новом, среди раскиданной одежды. И, когда снова задумался, вновь со страхом посмотрел внимательно на отражение. Человек в нем не менялся. У меня немного отрасли волосы, а щеки стали колючими. Еще через минуту сбросил и выбранную одежду. Так выглядит человек без одежды. Тогда я задумался: «Ну почему же люди стали покрывать себя ею, даже в жару?». На самом деле, тело мое было вполне обычным, и я даже подумывал о том, чтобы так и ходить. Мне было удобно и свободно без одежды. В конце концов, ведь сейчас я выгляжу так же, как и все люди. Так я думал до того, как зашла женщина и с визгом ужаса не выбежала из дома. Видно, я был ужасен. И больше свое тело открытым я показывать не решался.

А знаете, что было самым лучшим? Второй этаж. Не считать, сколько дней отведено было ему, а точнее, листам с картинками и текстами. Я начал их сортировать. Собрал все в кучу. Отставил рисунки и текст в разные стопки, и просто начал читать. Текст был написан еле читабельным, зато очень красивым шрифтом. На нем не было нумерации и каких-либо знаков. Я прочел все листы. Тогда все становилось понятно. Это я. И это космонавт. Он написал про все. Написал, как мы с ним путешествовали, как встретились. Он так тепло отзывался обо мне. Вот, послушайте: «Он. Да, мой вечный спутник. Облик его, человеческий, внушал мне ребяческое доверие к подростку. С ним было необычайно легко и интересно. Из его светлых глаз следовало ожидать безрассудства, но я встречал только разум и хладнокровное терпение. Я навсегда привязался к нему. У лунатика нет имени, да и моего он не знал. С ним был вечный, прекрасный сон. И, когда тот улыбался нехитрой кривинкой, внутри у меня отражалось теплая эмоция. Лунатик разом заменил мне все земное, всю Землю. Никогда я не постигну сути этого старого ребенка космоса. Я теперь и сам стар, а он все так же молод, и к нему меня тянет каждую минуту существования». Невозможно было и предположить, что я найду такую драгоценность. Как небрежно его воспоминания валялись по полу, словно ненужная вещица. Так и вижу, как космонавт сидит у себя на подсолнечных простынях, пишет, грезит теми временами, и, закончив страницу, плавно отпускает ее по течению комнатного сквозняка лететь к звездам, где кто-то о нем вспоминает. Мне было невообразимым подарком заполучить себе все вновь, но его глазами. Оказалось, для космонавта все было куда значимей, чем даже мне казалось тогда. Все началось с описания жизни космонавта. Он пишет, что родился и вырос тут, в этом «богом забытом месте», среди подсолнухов и холодного восхода. «Я рос в царственном общении с дедушкой. Для меня он был долгое время лучшим другом. Дедушка научил меня основным положениям жизни: жажда познания правит миром, нельзя ограничивать себя в мечтах. Он иногда брал меня с собой в какое-нибудь путешествие, где мы вместе воображали себе самые странные и глупые события, которые могли бы с нами случиться. Тогда я чувствовал себя счастливо, по – настоящему. Но, я рос, детство во мне отмирало и чахло. Чем дальше, тем больше меня раздражали по-прежнему наивные дедушкины фразы про волшебные страны и синие цветы, исполняющие желания. Я отдалился от него, и это стало наибольшей моей ошибкой. Когда пришло время отправляться учиться, я легкомысленно покинул всех, не сказав дедушке ни слова, искренне считая его выжившим из ума дедом. Я так и не понял того, что хотел донести до меня дедушка. Главное, что он хотел в меня вложить, так это то, что я не должен бояться мечтать. Мне, вплоть до посещения Луны, это казалось пустым занятием. Как я ошибался, будучи всю юность наивным, сухим прагматиком, я понял только тогда, когда встретил на своем пути лунатика. Первое, о чем я подумал, так это о том, как сильно он напомнил мне дедушку. В омоложенном варианте. Они одинаково умели творить чудо – раскрыть ладонь, и увести меня по ней в сказочные, другие миры». Я зачитывался каждым его написанным словом, вникал в весь вложенный им смысл, старался как можно глубже постичь все грани его повествования. За его рассказами я мог сидеть, не вставая, днями. Я дочитывал до конца, возвращался, и читал заново. Чрезвычайное удовольствие я получил от его воспоминаний, брошенных на бумагу. У меня появилась возможность узнать космонавта таким, каким, возможно, я никогда его не знал. Почему-то на Земле, я начал узнавать его все больше и с другой стороны. Но, признаюсь, мне было очень больно читать все это. Я погружался в самые веселые и прекрасные воспоминания, и она вызывали во мне самый тяжелый смуток. Я всякий раз невольно оборачивался на кровать, где все оставалось нетронутым, таким же. Космонавт снова был со мной, когда я читал его мысли. И, в то же время, он будто говорил мне: «Очнись. Меня больше нет». От того хотелось, наверное, расплакаться. Но даже тогда у меня этого не вышло. Я вообще так ни разу и не заплакал. Хотя мне очень хотелось. По ходу чтения, раскрывались даже те моменты, о которых я совсем не помнил. Так я узнал, что мой космонавт оказался еще и талантливым писателем. Он все-таки рассказал правду, но, я точно знаю, никогда не верил в то, что ему поверят.

После такого увлечения своим другом, я понял, что, прежде чем покидать Землю, мне нужно узнать о нем еще. Я судил о нем сам, узнал как он сам к себе относился, не хватало одного звена – отношения к нему обычного землянина. Я отправился к соседке.

Ее дом был весьма посредственен. Он больше и современнее дома космонавта, но, несомненно, в нем не было ничего особенного. Женщина жила не одна, но, признаться, остальных людей, живущих с ней, я никогда не знал. Она очень обрадовалась, заулыбалась, увидев меня, и вытащила обратно в свой дом. Там она усадила меня на скамью, а сама с тазиком в руках собирала фрукты с деревьев. От моей помощи отказалась.

-На самом деле, - сказал я, - мне бы хотелось больше узнать о совеем друге.

-Как? Ты разве не знаешь его? Какой же он тогда тебе дуг.

-Знаю. Просто мои представления о нем не имеют ничего общего с теми представлениями, которые сложились бы другого земного человек, знакомого с ним. Вы ведь общались, правда?

-Да, конечно мы общались, но только как соседи. Я имею в виду, мы не были близкими друзьями. По правде говоря, мы все и не знали, его имени! Он был как ты. Вот спросишь его, а он, словно растерялся, будто и не помнит вовсе, кто такой. Мы все гадали, откуда он мог появиться у нас в городке. Этот дом долгое время пустовал, и на него давно махнули рукой.

-Но, на самом деле, это его дом.

-Да, как оказалось. Я сама тут не так давно, но кое-какие слухи о доме знаю. Раньше тут жила семья. Но во времена войны, сам понимаешь… А дом чудом уцелел и остался нетронутым. Так и состарился одинокий, пустой дом. Вот пока твой друг не появился. Оказывается, мне говорили, он и есть мальчишка из той семьи. Правда, и семья уж нет, и мальчишка уже не мальчишка, а древний старик.

-Война? Мой друг ничего не говорил мне о войне. Да и я этого не помню.

-А как же помнить! – улыбнулась она. – Тебя тогда еще не было, но знать ты уж точно должен был. Как о таком не знать! Столько людей погибло, а все из-за чего?! Страшные были времена. Помню, тогда я была, наверное, твоего возраста, и годы те стали самым жутким моим воспоминанием.

Женщина еще рассказывала, а я пока вспоминал, как мог я упустить войну на Земле, пока не понял, что ни меня, ни космонавта в то время даже близко к ней не было. Мы были в своих скитаниях, открытиях, когда на планете случилось нечто страшное.

-А что же до моего друга? Все-таки, мне интересно, какое впечатление он производил?

-Честно сказать, мы отнеслись к его появлению настороженно, - сказала он и многозначительно посмотрела на меня.

-Что вы имеете в виду?

-Понимаешь, он был достаточно странным человеком. Я сама часто видела его днями, а иногда, и ночами сидящего на крыше, и показывающего что-то наверх! Он первое время наводил на нас жуть своим внезапно доносившимся порой смехом.

Я невольно улыбнулся, вспоминая тогдашние наши беседы, но не стал пугать, и без того напуганную женщину фразой «Так это он мне на Луну сообщения слал».

-Вы считали его ненормальным? – прямо спросил я.

-Только первое время. Потом мне пришлось обратиться к нему за помощью.

-И что же?

-Поговорив с ним, я поняла, что не такой уж он странный. Он часто улыбался, говорил здраво, и был очень вежлив. Так что, мы с ним начали общаться больше, хотя многие все еще избегали его. Но, конечно, было в этом человеке что-то не от мира сего.

-Что? Что это значит?

-Ну, - закатила она глаза, - как бы тебе объяснить? Например, всем по сей день, не ясна его биография. Он словно взялся из ниоткуда. Спросишь его – а он отшучивается. У него не было друзей и работы. А иногда в разговоре он говорил такие фразы, что не знаешь – смеяться или плакать.

-Не понимаю.

-Он не нал ничего о времени. Вспоминал какие-то вещи, имевшие место многие годы назад. А, если он слышал о том, что случилось несколько лет назад, про открытия, новую технику, политику, то поражался, и совсем не знал, о чем идет речь. Многое время он мог просто смотреть наверх, будто что-то ищет там. А еще, бывало, говорит о космосе.

-Что же в этом странного?

-В космосе ничего, а вот в том, как он об этом рассказывал... Однажды он проговорился мне, что иногда ему жутко хочется открыть один секрет, правда которого обернулась бы для него фатумом. Я спросила его, с чем это связанно, и сказало, что он может мне доверять, но он все равно ничего не сказал. Но, было видно, что связанно это с чем-то невероятно значимым для общества.

У меня вырвалось неожиданное:

-Так он же был космонавтом!

-Да ты что! – раскрыла она рот. – Не может быть!

-Как же не может, когда это так и есть. Вы помните, самого первого космонавта? Так вот это мой друг.

Женщина мигом переменила свое серьезное, заинтригованное лицо на не скрывающую смех мину.

-Глупости! Ах, как выдумчивый ребенок! Ведь все знают, что с первым космонавтом случилась трагедия. А первый космонавт, вернувшийся на Землю, уж точно не твой друг!

-А что случилось с тем первым?

-Его ракету нашли поломанной и пустой на Луне, хотя он не должен был приземляться на нее. Говорят, это была вынужденная посадка.

-Но, ведь самого космонавта в ракете не было.

-Конечно! Он наверняка погиб, и теперь никто уж не знает, где может быть его тело!

-Вот видите! Нет никаких доказательств! Это он, мой друг – тот самый первый космонавт! Сверьте его фото, имя! Мы с ним скитались всю его жизнь, пока он пытался вернуться на Землю, а вышло у него это только в старости! А теперь я и сам не могу вернуться обратно на… Вернуться обратно!

Бедная женщина совсем растерялась и смотрела на меня уже не с иронией, а с настоящим испугом.

-Пойдем, дитя, - сказала она мне, и отвела на кухню, дав успокоительного, в котором я не нуждался и, сделав вид, что ничего не слышала.

Я явно был разочарован. Ведь, оказывается, космонавт был прав, когда говорил, что никто не поверит нам, совершенно никто.

Глава 27: смена жилья

Моя безмятежная, абсурдная жизнь на Земле, казалось, до моего конца останется неизменной, но я ошибался. Поиски решения по спасению все время прерывались нахлынувшими на меня людскими проблемами. Занимаясь ими, и постоянно думая о космонавте, я забывал о Луне, и возвращался к ней мысленно только ночью. Иногда, когда мне не спалось, я проводил ночную пору у могилы космонавта. Это были спокойные часы, проведенные в раздумьях. Каждый раз Луна ночью выходила ясно, не заслоняемая ни единым небесным облаком. Я никогда не мог подумать, что расстояние в два метра может отдалить меня с ним больше, чем тысячи миль. Об этом, и тому подобном, я размышлял тогда, и представлял, как ловко бы мы справились вдвоем.

Утром я возвращался в дом, где все было наполнено присутствием одного человека, иногда перечитывал повести космонавта, будто оставленные мне специально. Дни проходили мимо меня с неопределенной быстротой. У окна я встречал закаты, поражающие мое воображение своей земной неповторимостью. Сколько ни смотри на Солнце с космоса, оно всегда одно. На Земле же все иначе. Она описывает циклы дня, за которое переменивается несколько раз, а пик находит вечерним временем. Тогда оно разгорается по всему небу, всего на несколько минут, заливая все золотым, красным или янтарным свечением. Секунда, и его вновь нет, оно, словно сбежало от нас куда-то вниз, хотя я знаю, что оно остается статичным, и только самым необъяснимым образом оно играет с людьми в такие прятки, будучи при этом безучастным в действительности.

С такими жмурками солнца отождествлял и я свое время. Таких появлений и пропаж прошло много, не считал. Пожалуй, за столько же времени в космосе это Солнце и многие звезды уже давно умерли бы, и не было бы проблем. В голове я всегда, для ясности, держал это понимание. И так проходили дни. Но только до того, как приятный зной на Земле сменился стужей и темными вечерами. Начало сдувать с деревьев листву, потемнело небо, приглушились звуки, сменились краски.

В один из тех вечеров, когда я сидел, укрывшись пледом, с большой чашкой чая в руках и глядел на красный светильник, улетая под его теплый свет, ко мне неожиданно заглянули гости. Я спустился и отворил двери. Там я встретил женщину, а с ней еще двух мужчин и еще одну женщину моложе годами. Соседка с привычной улыбкой подошла ко мне, хотя уже начать мне что-то объяснить, но ее опередили. В миг на меня накинулись с кучей вопросов, при этом, без спроса вошли в дом. Мужчины выглядели строго, неприятно, когда как женщина, бывшая с ними, старалась быть вежливой. Но общее впечатление от них исходило неприятное. Один землянин полноват, безволос, в помятой куртке. Другой – вполне посредственен, непримечателен. Ходит в строгом черном пальто и носит очки.

-Здравствуйте, - сказали они. – Мы прибыли из органов опеки.

-Откуда?

-Из органов опеки, - повторила женщина. – Скажите, юноша, у вас есть какие-либо документы? Каков ваш возраст, есть ли у вас родственники?

Я вопросительно посмотрел на женщину, которая смущенно глядела на меня в ответ, опуская временами глаза в пол.

-Что вам нужно? – задал я ответный вопрос.

-Скажите, так сколько вам лет?

-Вы не ответили на мой вопрос.

-А вы на мой.

-И почему же я должен говорить, рассказывать о себе все?

-Потому, что вы выглядите шестнадцатилетним подростком. Живете один в доме, к которому не имеете никакого отношения, не известно о вашем прошлом.

-Я не сказал бы, что это достаточный повод.

-А я бы сказал, - заговорил один из мужчин.

Они осмотрели дом космонавта полностью, но не нашли никаких документов. Ходили, смотрели, записывали все к себе в бланки и блокноты. Потом, когда время ночи пробило, и меня одолевал сон, меня усадили на кухне с новыми вопросами.

-Скажите свое имя.

Я чрезвычайно растерялся, не зная, что можно ответить. Так что просто промолчал.

-Говорите, - подталкивали они.

Снова молчание.

-Вы что же не знаете своего имени?!

-Это не так.

-А как?

-Я не уверен, что смогу вам его назвать, потому, что меня то и не звали.

-Так, хорошо, пойдем дальше. Ваш возраст.

-Земной?

-А возможен иной?

-А кА вы считаете?

-Прекратите ерничать. Ваш возраст.

-Земной?

-Да!

-Так… - задумался я. – Дайте вспомнить… Четыре месяца, кажется так.

На меня, сразу все, обрушили свой укоризненный взгляд и задержали его в ожидании. Они, молча, кое-кто с ухмылкой, кривились и морщили лбы.

-Вы что, издеваетесь? – произнес мужчина.

-Наверное, нет. Хотя, конечно, ошибки в моих подсчетах вполне допустимы.

-Так, - сказала женщина, - вижу, вы не хотите с нами общаться. Но, поверьте, это для вашего же блага.

-Так я же говорю вам прямо. Мой земной век, с того момента, как начало биться это сердце, прошло, по приблизительным, человеческим меркам, четыре месяца.

-Не хочешь ли ты сказать, что ты живешь на Земле четыре месяца?

-Вы что, плохо слышите? Зачем вам даны уши?

-Но, - напряженно сказала женщина, - тебе не может быть всего четыре месяца.

-А мне и не столько. Но я же не виноват, что на Земле всего несколько месяцев.

-Так, а где же ты был, до Земли?

-Ох, где только не был! А сейчас вот, видите, застрял.

-Так сколько же тебе лет на самом деле?

-Бесчисленно много.

-А это сколько.

-Столько же, сколько самой Вселенной.

-Да, ох уж это подростковое «эго», - почему-то рассмеялись они.

-Кто твои родители.

-У меня их нет.

-Ты никогда их не знал?

-Нельзя не знать того, кого не существует.

-А родственники у тебя есть?

-Совершенно исключено.

-Откуда ты родом?

-Я уж не вспомню.

-Ты всю жизнь живешь в этой стране?

-Женщина, ну какая ты странная! Я на Земле четыре месяца.

-Я спрошу по-другому. Где ты был до этого?

-В самый последний момент? На Луне.

Все. Наш разговор был окончен. Люди замолчали, нервно поглядывали на мою соседку. Она, в свою очередь, так же смотрела на меня.

После этого случая прошло еще три недели. И вот, после того, как я и думать забыл об этих людях, они вновь постучались в двери дома космонавта. Это случилось двенадцатого октября, в день, который увенчался для меня разлукой с тем единственным местом, которое роднило меня с другом. Они просто навестили меня во второй раз. Навестили и решили увести меня в некое другое место. На то они не получили моего согласия. Не успевал я говорить и слова, как люди обрушивали свои обвинения. В чем была моя вина? Оказывается, я не имел, по их словам, права на проживания в этом доме, к тому же у меня не было никаких документов, утверждающих мою личность. Но, самое странное: я должен был, должен, получить образование. Когда я чуть ли не силой упирался им, на помощь пришли еще трое землян. Те были рослыми, в одинаковой темной одежде с лицом, говорящим: «Я подавлю твою волю». И кончилось все тем, что, держа меня таким образом, чтобы я не мог упираться, меня вывели из дома и усадили в машину.

По дороге я видел женщину. Она стыдливо обернулась от меня, дав понять, что именно она во всем виновата и, что не собирается как-либо помогать мне, пока я заключен в грубые объятья, сжимающие мне руки, а, вместе с тем, уверенность. Она, как ничего и не случилось, повернулась к своему огороду, которым дальше занималась, и больше так и проводила меня, даже взглядом. Ну а я смотрел на дом. По пути и в самой машине.

-Выпустите меня немедленно! – кричал я, но хватка не слабела. – Что это за нравы у вас?! В чем моя вина?! Как можно просто взять и насильно бороться с человеком, который не делал никому зла?

-Успокойтесь, - только вновь сдерживали меня.

-Пустите меня домой, я должен вернуться! Ну, оставьте же вы меня в покое! – кажется, я ударил одного из них в глаз.

-Подожди, - успокаивала меня женщина, усадив в машину, - мы не собираемся причинять тебе вред, наоборот.

-Так отпустите е меня! Почему вы отбираете у меня жилье?

-Никто у тебя ничего не отбирает. Мы просто должны все выяснить на счет тебя.

-Что, что вам не ясно до сих пор? Я просто хочу на время, пока я тут, иметь спокойное проживание в дорогом мне месте.

-Ты сможешь, скорее всего, вернуться. Но дом не твой, - смотрела она на меня стальным взглядом. – Тебе обязательно расскажут, как ты сможешь продолжить там жить, но позже. Пока же тебя нужно отправить в школу. Ты несовершеннолетний, без единого документа и лица, знающего хоть что-то о тебе. А сам ты говоришь, что прилетел с Луны. Нам нужно разобраться, что с тобой делать. Доверься мне.

«Доверься мне» - о, как красиво звучит. А с ее ясных, открытых глаз еще правдоподобнее. Но, неужели, она на самом деле считает, что я смогу. На мой взгляд,вам, земляне, доверять не стоит. Но я, честно говоря, не держу зла на женщину. Она просто человек, и я никогда не узнаю, что у нее в голове. Какие ее заботят мысли, и что тревожит ее на самом деле. Я вообще не склонен осуждать действия разных цивилизаций, у меня нет права. Но все же порой, живя на Земле, слишком трудно сдержаться от осуждения тех, кто причиняет тебе своего рода боль.

Мои брыкания и крики уже стихали, и я только смотрел в окно на удаляющийся от меня дом. Он все дальше от меня, а внутри все больше жжет. Тревога, одолевающая меня по тому поводу, что я могу больше не увидеть этот дом, росла и крепла, хоть меня и заверили в обратном. В серости машинных внутренностей мне вспомнилась вечерняя золотистая прохлада, царствующая на втором этаже. Я едва сдерживался от вопля из-за оставленных мною повестей, стопкой лежащих у кровати с подсолнухами.

-Стойте!

-Что случилось?

-Прошу, дайте мне две минуты, мне нужно забрать две ценные вещи из дома.

К удивлению, меня послушали. И вскоре я уже сидел вновь в машине с двумя исписанными стопками бумаг на коленях, и вспоминал, свой последний кинутый взгляд на дом, в котором было так хорошо. Совсем скоро мои земные дни показали, что время, пока я жил там, было самым прекрасным, светлым и беззаботным, из всей земной жизни. Пейзажи того дома до сих пор стоят перед моими глазами миражной картинкой, машущей мне рукой. Я бегу к ней ночью, бегу к этому дому. В окне второго этажа я вижу силуэт космонавта, он мягко улыбается мне и просит войти. Я иду, иду, но никогда не дохожу до дверей. Потом бегу, задыхаюсь, а космонавт смотрит на меня и смеется. «Иди. Иди быстрее. На нужно уже отправляться дальше. Беги» - а я все не доберусь. Уже кричу от злости на себя, все так реально. Раскрываю глаза и просыпаюсь от пронизывающего все тело холода и не могу уснуть, а уже светает. Этот бесчеловечно действительный ночной кошмар снился мне почти каждую ночь, наполняя мое существование непрекращающимися тяжелыми раздумьями.

Со странными людьми мы приехали в одно большое здание, верхний край которого упирался в земные небеса. Там я провел еще месяц жизни. За все это время я ни разу не выходил. Мое пространство ограничивалось маленькой комнаткой, куда меня стразу завели. Там одиноко стояла узкая кровать с серыми холодными одеялами. И окно рядом с ней, чистое, но не слишком большое. Тумбочка у кровати и один высокий темный шкаф. Комнаты была выкрашена в бежевый, без лишнего, лишнего… Да, собственно, лишнего там и не было. Нужного – и то недостаточно. По праву можно сказать, что это место было самым скучным примером земной жизни, лишенное красок, уюта, определенности. Оно и на комнату не очень тянуло: коробка с дыркой для проветривания. Жить тут было неприятно. К тому же, часто я был еще и заперт. За жизнью можно было наблюдать разве что из окна, но вид там был такой же серый, как те простыни, на которых я сидел. Были видны небольшие квадратные дома с торчащими из них проводами. Сгруппировавшись, они создавали однотонный городской пейзаж. С ними на уровне двигались маленькие цветные машины и бродили парами люди. Компанию мне составляли только многочисленные рукописи и талантливые рисунки космонавта, дающие мне обманчивое чувство его присутствия. Изредка за весь этот месяц ко мне заглядывали и забирали на разговоры. Так я проговорил не с одним землянином. Забавно, как надменно они относились ко мне, даже мысли не допуская, в своих пренебрежительных речах, кто может скрываться за обликом простого человека. Пока же я слышал повторяющиеся, одинаковые вопросы из двери в дверь. Менялись лица и обстановка помещений, куда я входил. Но две вещи оставались статичными: опущенные глаза, никогда не поднявшиеся на меня, как считали, одного из многих, и белые, пахнущие чем-то отвратным белые халаты. Затем я возвращался к себе, до следующего диалога. Я, как прежде, ничего не скрывал от допытывающих строчек. Откуда я, что со мной было, почему у меня нет родственников. Многое из того, о чем меня спрашивали, оставалось для людей по-прежнему загадкой. Но в том не было моей вины. Они знали то, что могли. Даже факт моего проживания на Луне вызывал у большинства недоумение, рассказ же большего, мог обернуться для меня не самыми приятными последствиями. Они так и не поняли, что знать или не знать – зависело от них, и они предпочли не знать, пускай.

В конце концов, моя изоляция кончилась. В одно утро меня попросили. Теперь у меня были документы. Целая пачка. Все исписаны или спечатаны глупостными фразами, очень запудренными, и все равно ничего не говорящими обо мне. Там, как и раньше, не было моего имени. Вернее, было что-то, чем его заменяли. А имени моего там больше не спрашивали, успокоились. Кроме того, теперь на руках у меня имелись подробные сведения об этом человеческом теле, вплоть до мельчайшей клетки. Они думают, если знать, как функционирует напускное тело, можно больше выяснить обо мне – заблуждение. Еще некоторая, будто из воздуха взятая, информация обо мне. Несколько моих вещей и самое дорогое – наши истории. Вот и все, что у меня имелось. Со всем этим великолепием меня отправили в следующую инстанцию, завели в очередной кабинет, и оставили теперь там.

Глава 28: школа

Итак, теперь я оказался в школе. И можете ли вы себе представить, что существо, видевшее на собственные глаза рождение источника их жизни – Солнца, не говоря уж о Земле, засунули учиться жизни. Но кому я мог это доказать? Теперь все, что оставалось – жить в новых условиях, пока не случиться повод сбежать. Тем более, как мне сказали, провести мне там суждено было всего лишь полгода.

Со своим чемоданом, оставив все ненужные, выданные мне бумажки, я оставил у маленького, злого мужчины, которого звали директор. И вновь меня ожидала новая комната. Да, когда я вошел, то убедился, что эта уж куда больше. Правда, и людей тут хватало. Кроме меня, в ней жили еще три человека. Это были самые обычные молодые люди, чем-то даже похожие на меня. В студеный зимний день, когда я впервые их увидел, начался новый, недолгий, но насыщенный период этой земной жизни.

-Здравствуйте, - сказал я, проходя за порог.

Меня встретили простым, безразличным взглядом. Позже мне удалось лучше узнать своих соседей. Двое из них были близнецами, совершенно одинаковыми внешне людьми. Оба с темными волосами и карими глазами, высокие и достаточно улыбчивые. При этом, один из них был увлечен спортом и математикой, а другой, хоть был и так же хорошо сложен (сколько я мог судить), был полностью погружен в книги. Они с поразительной скоростью менялись в его руках. И, стоило проявить легчайший интерес новому автору, он тут же загорался благодарным интересом к своему собеседнику, после чего начинались долгие рассказы о той книге, куда кануло его внимание. А третий был рыжим с зелеными глазами. Он был среднего роста, где-то с меня. Всегда носил одну и ту же куртку, даже когда было жарко, и мы были в помещении. У него не было особых занятий или пристрастий. Единственное, что я понял: особое волнение в нем будит определенный тип женских особей землян. На самом деле, они были неплохими людьми, и мы сживались вместе без ссор.

А уже на следующее утро начался мой кошмар с учением. Оказывается, мир куда ужаснее, когда день начинается в семь утра. Мое тело налилось чем-то тяжелым, неподъемным, тучным и бесформенным. Встать с кровати оказалось невозможно. Я повернулся на другой бок, спиной к безжалостному солнечному лучу. Разум клонило вновь уснуть, провалиться в свои сны, но именно в этот момент меня бросило в дрожь от чужеродно звука соседского будильника. От неожиданности у меня зазвенело в голове. Сам от себя не ожидая, я громко сказал на всю комнату, в которой все еще никто не подал признаков жизни:

-Да выключите же вы этот орущий предмет! Я не стал бы так орать, пусть даже меня раздирали бы на человеческие клочья!

Спокойный, зевающий голос ответил мне:

-Давай попробуем, а потом посмотрим, так или не так бы ты орал.

Голова одного из близнецов, математика-спортсмена, с одним красным глазом, второй был закрыт, и с волосами, торчащими во всех направлениях, показалась из-за горбатого одеяла.

-Парень, - сказал мой третий сосед, высунувший одну ногу на пол, с видом побежденного, - видимо не привык рано вставать.

-Тогда стоит пожелать ему удачи. Весь ужас школьной жизни со звонком будильника только начинается, - подтвердил второй близнец.

О, как он был прав!

Итак, я встал. К счастью, по-видимому, с Луны вы, или же вы землянин, в этом деле не имеет значения. В космосе, когда мне не нужен был сон совсем, для меня не составило бы труда встать или лечь когда угодно. Даже и потом, живя у космонавта, я не обращал на это внимания. Сейчас же, и я, и мои соседи, судя по их выражению подобия лица, испытывали непередаваемые трудности. Поочередно мы стаскивали свои жалкие конечности с теплого логова, ведомые правилами, которые выдумал, полагаю, ненасытный тиран, пытались открыть слипшиеся глаза, и ползли к умывальнику. Когда очередь бодриться водой дошла и до меня, я едва не упал в беспамятстве, очутившись перед зеркалом. Как бы странно не было то, что видел я в доме у космонавта, это не сравниться с тем, что оказалось в маленьком квадратном зеркальце в школьных стенах. Нет, это был даже не человек. Что-то ужасное глядело на меня своими опухшими, косыми глазами, мутными от тяжких век, клонящимися к низу. Волосы были похожи на приглаженную солому, опавшею на голову после торнадо средней величины. Под глазами – фиолетовые складчатые овалы, а щеки украсила легкая прорезь. И как же так случилось, что за ночь меня передавило бульдозером?

Но, я сохранил мужество, и, благодаря советам землян, через каких-то полчаса, был уже почти похож на средней уродливости человека. Собственно, мои соседи выглядели не намного лучше, когда мы все вместе вышли из комнаты. К тому времени в маленьком мешочке, который мне вдали, уже были все необходимые вещи для учебы – книги и пишущие палочки. На мне были мои обычные вещи, а на моих соседях – одинаковые, белые рубахи и черные штаны, а еще пиджак с эмблемой. Меня предупредили, что мой внешний вид вызовет недовольство, но пойти без одежды вообще, казалось, будет еще хуже. Они пожали плечами, и мы двинулись.

Как ни странно, все остальные ученики, которых мы встретили дальше, выглядели опрятно, и, даже симпатично. Наш знакомый даже присвистывал, когда мимо проходила женщина в юбке, чуть более короткой длины, чем те юбки, в которых ходило большинство. Мы встретили много девушек в штанах, но ни одного мужчины в юбке.

Я мало общался с соседями, зато вдоволь нагляделся на школьные коридоры. Серые, местами зеленые, широкие, без особенных приглядных деталей. Простые, понятные, тяжелые, приземленные – такими они и были. Их однообразность тянулась долгими бесконечными путями, в которых я жил еще долгое, как мне казалось, время. В конце каждого коридора маяком сияла голубая деревянная дверь. Тех, в которые мы входили, было не так много. То, что лежало же за другими синими дверьми, так и осталось загадкой.

За мой первый день меня постигли две проблемы: одежда и математика. Хотя, пожалуй, тригонометрия была самой непоколебимой скалой, стоящей у меня на горизонте. Но начнем, все же с одежды.

А вы, земляне, вообще когда-нибудь по-настоящему задумывались над тем, почему одежде в вашем мире отводится такая значимая роль?

С самого первого моего появления в школьном коридоре, моя оранжевая висячая футболка заставляла многих проходящих учеников с интересом оборачивать свои головы. Некоторые украдкой посмеивались, пройдя мимо. Но все было бы ничего, если бы на пути мне не встретилась женщина, воспоминания о которой так всегда и будут портить мне общее представление о людях. Между собой мои соседи звали ее жабой. Ну, помните, такое большое, скользкое зеленое земноводное. Так вот, внешне та женщина была ни капли не похожа на жабу. Зато внутренним содержанием ничем не уступала. При виде нас, она прищурила глаза, затем распахнула их, что веки позволяли, и издала протяжное «Ох». И такое это «Ох» было мучительное и укоризненное, как будто, она увидела в моих руках препарированную жабу, с которой ее отождествляли.

-Это еще что такое? – громко сказала она, подходя к нам на своих грузных туфлях и в блестящих висюльках на шее. – Ты, видимо, шел в цирк, и случайно завернул в школу.

-К сожалению, - сказал я, - именно в школу.

-Что на тебе надето! Неужели ты не знаешь, как подобает выглядеть ученику?

-Знаю, - спокойно ответил я, - не выспавшимся, с книгами, и, желательно, в одежде.

Соседи, скривившись в мине ужаса, спазматически пинали мне бока локтями. Женщина молчала. Она подняла свою голову, дав мне возможность предельно разглядеть содержимое ее ноздрей, и спокойно спросила:

-Почему ты не в подобающей форме?

-Другой одежды у меня, так сложилось, нет.

Она выдохнула, зоркнула на меня, и повела от соседей в другую дверь, пока те с насмешкой жали кулаки. А меня ждал выговор от директора, и за что? За одежду, которую, как они считали, я не долен был надевать в школу!

-Но, подождите, - доказывал я, - у меня просто нет другой одежды! И потом, почему моя одежда вас не устраивает.

-Потому, что это школьные правила, - только и отвечали мне.

-Но это же бессмысленно! А может, я вообще не хочу ходить в эту вашу школу!

-Так! – повысил голос директор. – Ты будешь следовать нашим правил, вне зависимости от твоего желания! У тебя никого нет, и только школа – твой дом. Значит, ты будешь делать так, как лучше для тебя! Потому, что дисциплина – это основа всего! Ты без нее пропадешь! Школа знает лучше!

-Я вижу, вы, земляне, лишены всякой логики. Чем мешает вам моя футболка, или мои джинсы? Рушит ли они ваши основы? Если да, то я с удовольствием уйду из этой вашей школы. Я и так сюда не хотел, для меня это – лишь трата драгоценного времени.

-Мы с легкостью отправим тебя вон из школы, если ты не подчиняешься нашим правилам. И тогда, тебя ждет нечто куда хуже школ!

-Делайте, что хотите! - только и отрезал я, выходя из кабинета. – А и еще, - прибавил, - когда я буду свободен, сообщите мне, и я покину вас.

Я хлопнул дверью и присоединился к остальным ученикам из той группы, в которую меня определили. И там меня поймала вторая пуля – математика. А точнее, тригонометрия. Этот ужас длился почти час. Никогда еще час не был настолько мучителен. Наш учитель был мужчиной. Он был лыс, сух и неинтересен. Учитель даже не смотрел на нас, только на доску. А на ней… Да, я конечно, умел читать, но то, чем была испещрена доска, вызвало во мне бурю непонимания. Черточки, сокращенные слова, фигуры – то, что у вас называется тихий ужас. Но, сначала, я еще надеялся, что смогу разобраться. Моя надежда погибла на седьмой минуте. Меня посадили за одной партой с моим третьим соседом. К счастью, он так же не особо разбирался в математике. Но, в отличие от меня, его взгляд был скорее безучастным и равнодушным. Я же смотрел на происходящее глазами, распахнутыми от жалости к своему слабоумию. Какая-то маленькая планета, которая родилась намного позже меня, и погибнет намного раньше, придумала себе науку, направленную на мучение своих же жителей. Целый урок я пытался следить за мыслью учителя, но сбивался на собственной фразе: «А что тут вообще происходит и зачем?». Поиски смысла происходящего спутались с формулами и прочей ерундой. И тут вдруг этот сухарь спросил у меня что-то про пирамиду. А единственное, что я знал о пирамидах, так это то, что они находятся в пустыне. Но, чувствую, такой ответ его бы не устроил. На минуту я замешкался.

-Во-первых, - сказал он куда-то в окно, - извольте встать, когда к вам обращаются.

-Ладно, - сказал я, подымаясь, - если это так важно…

-Отвечайте на вопрос.

-Про пирамиду?

-Нет, про поиск смысла жизни.

-А, ну это просто. Смысла в жизни нет совершенно.

-Прекрасно, - повернулся он впервые ко мне. – А теперь так же уверенно про пирамиду.

-А что с ней не так?

-Ясно. Тогда, может, вы хотели бы решить уравнение?

-Сомневаюсь.

-Ну, а, если я настоятельно попрошу вас?

-Все равно.

-Так что, вам можно смело ставить двойку по моему предмету?

-Полагаю.

-Вы ведь новенький? Как вас зовут?

Я смущенно опустил глаза.

-Смелее. Это уже не так сложно. Или что, ваше имя будет похуже алгебры?

-Вряд ли. Просто, его, вроде как нет.

-Понятно, - спокойно ответил он.

-Тогда, безымянный наш друг, ответьте хоть, если вас не волнует неуд перед поступлением, почему вы такой неспособный в математике? Или вы в бывшей школе ее не увлекались?

-Да я, собственно, никогда ей не увлекался.

-Понятно. Садитесь.

При том, что я ни в какую не понимал эту математику, меня упорно заставляли заниматься ей. Потом со мной даже пытался заниматься один из близнецов, а скоро сам опустил руки.

-Видимо, - сказа он, - тебя просто невозможно научить.

-Согласен. Но зачем же мне ее учить?

-Да хотя бы потому, - говорил он, - чтобы мозг не атрофировался!

-Что?

-Ну вот, и я об этом. Ну, поступать же тебе нужно.

-Куда.

-Как куда! В ВУЗ. Или, на что ты собираешься еду покупать? Работать то надо. А с двойкой тебе поступить на приличный факультет не светит.

-Да мне и не нужно.

-Вот чудак! Ни имени у него нет, ни стремлений!

-Стремления-то есть… Мне домой, на Луну, возвращаться надо.

Здоровый, удивленный смех прокатился по всему нашему этажу:

-Так это тебе, дружище, в космонавты идти надо!

-Да, кажется это мой единственный выход.

-Забудь об этом. Тебе в жизни не стать космонавтом.

-Почему же?

-У тебя ни денег, ни мозгов нет, - махнул он рукой, выходя из комнаты. – Ха! Космонавтом он быть хочет!..

Но тогда я всерьез задумался над этим, и начал собирать информацию об этом. Из того, что я узнал от соседей и еще некоторых учеников, космонавтом стать практически нереально, будто я прошу в кабинете химии создать второй Марс! Эх, а были времена, когда космонавтами брали любого смельчака! Эх, помню этого смельчака! Ну как же без тебя тяжело…

Глава 29: заметки о земной жизни

Время моего пребывания в школе близилось к концу. Математика мне так и не далась, зараза, но я только рад. Не могу представить, чтобы я делал, полюби я ее. Но, спустя время я понял, что математика, объединившись в коалицию с физикой и биологией, решили извести меня. Потому, что, если алгебру и геометрию я еще мог перенести благодаря учителю, которого больше не интересовала моя персона, то учительница по физике неустанно, изо дня в день, укрепляла ненависть ко всем нам, за исключением тех магов, которые могли понять ту физическую чушь, что она несет. Ведь, как мне сказали, физика – это наука о том, что окружает нас и о тех законах, которым мы подчиняемся. Бедные, узколобые люди, так никогда и не поймут, что они могут не подчиняться никаким законам! Но нет, нужно было изучать устройство мира. Почему я двигаюсь, как функционируют механизмы и взаимодействуют молекулы.

Но, оставляя неприятное, были и приятные моменты в учебе. Настоящую радость мне доставляла литература и, конечно же, астрономия. Вы, наверное, думаете, что где астрономия, там и физика, но для меня это совершенно разные вещи. Уж в этой сфере я ориентировался, и из молчаливого, незаинтересованного ученика, превращался в разговорчивого, страстного слушателя. Правда, на многие вещи у землян были достаточно примитивные или искаженные взгляды. Я часто пытался договаривать и рассказывать о многих явлениях, о которых люди попросту не знали, и не могли знать. Но меня быстро приземляли, иронически посмеиваясь над «безумными теориями». Но я тогда просто получал удовольствие от тех азов знаний о космосе, которые выдавались за сложнейшие факты. Особенно меня забавляла фраза «Еще достоверно неизвестно о фактах существования внеземных цивилизаций». Когда ее впервые произнесли, я не сдержался, и сказал:

-Вы что, правда, думаете, что земляне – это единственные представители жизни во всей Вселенной?

Но на мою насмешливую речь даже не обратили внимания.

В целом же, я немного привык к вашим порядкам. Я даже, бывало, на секунду забывался, и предавался земным заботам, сузив свой мир до плоскости одной планеты. Здесь творилась такая суета, которой, признаю, иногда все же не хватает такому спокойному космосу, которому уже не докажешь, как важны эти ваши физики-математики. Там вы ничто, и мертвы вы или живы –никого не волнует. Там в принципе, ничто не важно. Космос не спросит «веришь или нет» и не скажет «а докажи, почему так», там просто есть, и с этим глупо спорить.

И все же, некоторые вещи я испытывал только на Земле. Среди них была и простуда – дрянь, что пристала ко мне холодным днем. Я чихал как полоумный, постоянно вытирая при этом нос, который истекал, словно горный ручей. В теле был жар и дрожь, мысли сводились к носовым платкам и горячему чаю. Да, те две недели, что я провел в постели, показали мне, что среди прочих неудобств земной жизни, быть заложником болеющего тела – худшее. Но я се же старался не пропускать по возможности школу.

Кстати, вы все еще помните о том, как меня грозились выгнать со школы в место, куда страшнее за несоблюдение формы? Конечно, с тех пор одежды у меня прибавилось, но форму я так и не носил. Да еще и умудрился поднять в школе бунт. Да, настоящий мятеж! И хоть людские распри скучны на общем космическом фоне, мне даже понравилось устраивать переполох.

Я до самого окончания школы появлялся в «неправильной» одежде. Ходил в излюбленной оранжевой футболке. Еще мне нравились яркие кофты, которые отличались бы от просто черно-белой гаммы, кроме того я никогда не пренебрегал простыми джинсами и черными кедами.

После того дня, когда я побывал в кабинете директора, прошло не больше двух дней, как я опять оказался там, сидя на неудобном угловатом стуле.

-Как я вижу, ваша форма не стала лучше.

-Ее просто нет на мне.

-Кхм, - закашлялся он. – Как я и думал, держать такого ученика в школе нашего уровня неприемлемо. Я подал прошение о переводе тебя в детдом.

Сообщив мне эту весть, он отправил меня восвояси.

Прошла еще неделя. Я сам пришел к директору и прямо спросил у него про перевод. Он слегка сжал губы, нахмурил лоб и, прокашлявшись, сказал:

-Нам отказали в переводе.

-Хм, значит ли это, что я до конца этого учебного года останусь тут?

-Да, - отрезал директор. – А теперь отправляйся назад на уроки.

Еще не зная, рад я или огорчен, я направился во двор на физкультуру. По дороге я встретил жабу. Она дернула меня за футболку, да так сильно, что я едва не упал.

-Я вижу, - грозно сказала она, - ты не понял, что значит форма.

-Понял.

-Мне что, нужно тебя каждое утро одевать насильно?!

-Обойдемся без насилия.

-Ты, кажется, не понял, что тебе грозит? Или ты не слышал директора?

Я невольно рассмеялся. Женщина взглянула на меня с раздражением и непониманием. Я радостно сообщил ей, что остаюсь в школе, хотя она почему-то не была так же воодушевлена.

-Еще раз я увижу тебя в таком виде, и!.. – произнесла она, резко повернувшись и топая в обратную сторону.

Стоит ли говорить, что «в таком виде» она видела меня до окончания школы, но больше ни разу ничего не сказала о моем внешнем виде. Когда ее намеренное упущение меня из виду заметили и остальные, в школе стало появляться все больше ярких пятен. Поговорив со мной, краснея и бледнея, падая в обморок от волнения, люди в моей школе стали выходить, сначала в еле заметных, а потом и в вопиющих цветных одеждах. Не успевала жаба накричать на одного, как на нее волной обрушивалась еще сотня непослушных. Она, день ото дня, так и багровела от злости, что мы боялись, как бы она не лопнула. Вскоре ее угрозы стали настолько беспомощны, что встречались лишь грубой насмешкой. Те, кто прежде роптали перед зеркалом, боясь не на ту сторону зачесать волосы, теперь утруждались выбором между лаковыми желтыми и малиновыми ботинками. Банты, рюши, непонятные огромные юбки в горох или шорты, длиной не больше трусов, распущенные волосы, декольте до пупка, блузы в цветочный принт, острые шпильки, высокие прически, закрепленные лентами – вот, что, буквально, за одну неделю случилось с нашей школой. Причем, на глазах менялись и те земляне, которые казались мне самыми «правильными» и скромными. Теперь я сам казался бледным пятном на фоне общего цветения. Метаморфозы в одежде сказались даже на поведении. Были потеряны всякие авторитеты и послушание. Жаба уныло бродила по школе, опустив глаза, а директор и вовсе перестал появляться у нас на виду.

Власть дисциплины была окончательно подорвана, но нельзя сказать, что от этого стало лучше. Наши учителя с тех пор поглядывали на нас укоризненно и не упускали шанса выразить свое недовольство. Многие теперь вовсе не почитали их, хотя в целом, учительская власть на уроках оставалась целостной. А виной тому оценки, за которыми гнались все так же рьяно.

Чем ближе был конец года, тем однообразнее становились разговоры. Некоторые торопились исправить свои недочеты и переживали из-за рядовых неудач. Что касается меня, то моя успеваемость совершенно не успевала. Никто из учителей не упускал возможности напомнить мне, что у меня нет никакого будущего. Я и не отрицаю: будущего на Земле у меня быть не должно. Об этом забавным образом сказала мне странная женщина, которую мы посетили однажды.

Это была суббота. День, который в школьной среде ждали, как не ждут ничего больше. Я вновь зачитался рассказами космонавта, замечтавшись о забытых космических радостях, когда, казалось, я был другим. Откуда-то вдруг донеслось звонкое:

-Эй! Безымянный! Собирайся.

Кричал один из близнецов. Он вышел из ванны, завернувшись полотенцем, и с порядочной улыбкой на лице сказал, что сегодня мы идем гулять. Гулять по Земле – сомнительное, но познавательно развлечение, так что я не возражал. Мы пошли все вместе, прихватив еще пару-тройку ребят.

На дворе был палящий день, без намека на ветер. Всю дорогу я шел, разговаривая с тем близнецом, который любил читать. Оглядываясь назад, я спросил у него, почему двое остальных наших соседей совсем нас бросили. Он украдкой кивнул в их сторону. «Девочки» - сказал он. Но ведь они мальчики! А нет, стойте, все правильно – с ними шли девочки.

-Вообще, - сказал я, - я давно заметил, что стоит появиться этим созданиям в юбках, как темы наших разговоров иссекают.

-Ха-ха! Еще бы!

-Видимо, - бормотал я, - инстинкт размножения берет верх на Земле.

Близнец вдоволь потешался после этой фразы, когда, наконец, сказал, прямо глядя мне глаза:

-Неужели тебя не покоряла их причудливость. Меня, например, манит одна блондинка, в своей неизменной рассеянности. Она так мила, хоть ее и не понять при разговоре. Брата моего мучает постоянный выбор, так как он не держит подле себя девушку долго. А они, зная это, не устают вешаться на него.

-А как на счет третьего?

-А этого? – обернулся он. – А этот просто озабоченный.

-Интересно, а женщины так же сильно привязаны к вам, как и вы к ним?

-Нет, к сожалению. Порой мне кажется, что то, что кроется в их головах, понять мог бы только ты, такой же чудак, как и они.

После такого сравнения, я понял, насколько женщины и мужчины не понимают друг друга. И, стало быть, лишь их земные инстинкты притягивают людей, несмотря на это непонимание. И это тоже отличает Землю от других живых планет.

Кажется, мы оба шли в безмолвии и задумчивости. Трепещущие шумы с прорезями женского смеха и гул машин, проезжающих по дороге уходили на задний фон. Прямо в глаза устремилось золотистое солнце, и мы смотрим в пол. Мой лоб немного влажнеет от жары, в воздухе витает сонная дрема. И даже мелкие букашки неспешно пролетают мимо, не цепляя никого своим дребезжанием. Наша походка замедляется, когда мы сворачиваем в парк. Там все упивается зеленью и желтым сиянием лучей. Впереди поблескивает спокойная вода в пруде, и мягкая трава стелиться пушистым ковром, зазывая присесть. Мы с удовольствием всей компанией разлеглись на земле в тени большого дерева, где временами гулял волнующий ветерок.

В скором времени к нам приблизилась интересная, я бы сказал, эксцентричная землянка. На ней были широкие юбки и много блестящих украшений. Она, улыбаясь и перебирая своими черными, как уголь, волосами, присела прямо ко второму близнецу. Своим молодым кокетливым лицом она обратилась к нему. Он, слегка смущаясь, смотрел на незнакомку. Та вдруг бесцеремонно взялась за его руку и пристально посмотрела на его ладонь. Все с интересом стали ее слушать. Даже я не стал исключением. Она торжественно заявила, что прочтет наше будущее. Улыбаясь и посмеиваясь, она говорила с близнецом.

-Ты, вижу, целеустремлен, но ветренен. Так и вижу, что до конца жизни один будешь. Ни с одной барышней не поладишь, а их, вижу, немало будет. Так и увиваются за тобой! - она развернула ладонь. – Вот только не ты, а личико твое распрекрасное их манит! Конечно, есть одна, кто больше всего вздыхает по тебе, но, боюсь, ты так и не разглядишь ее взволнованных, трепетных зеленых глаз. Зато, вижу, с работой ты поладишь. Станешь богатым и успешным.

-Правда?! – глаза близнеца загорелись яростным интересом. – Хотя, конечно, это все глупости, - он изменил саркастический тон.

-Ха! Ты всю жизнь будешь таким прагматичным! Ну и, пожалуй, хватит с тебя!

К женщине неожиданно потянулись все, а, в первую очередь, девочки. Она, хихикая пуще прежнего напредсказывала им всего, от чего горели их щеки. И вдруг женщина стала уже нашей подружкой, с которой все мило болтали и веселились. Но она неожиданно повернулась ко мне:

-Ты! Да, вот ты! Дай свою руку! Хочу на судьбу твою взглянуть, - она взяла мою ладонь и замерла, а на лице ее выразилось недоумение. – Ой, как странно! Никогда еще такой руки не видела! Да что же это с тобой?! Вижу, ты не тот, кем хочешь казаться. Ты все время играешь, пытаешь притворяться пред окружающими. Сердце твое в тумане, неразгаданно. Никто не знает тебя по-настоящему. Еще вижу, скорбь у тебя есть по человеку одному, да, только одному. Я смотрю в твои глаза и вижу человека закрытого, с неясным прошлым. На ладони твоей ничего путного! Было у тебя что-то в прошлом, что-то невероятное, необычное, не могу понять! Ты словно всегда в тени, как немой наблюдатель. Есть у тебя и мечта. Ты стремишься бежать, не пойму куда! Но, вижу, достигнешь ты своей мечты! Но, не знаю, как сказать, и стоит ли... Ох, ладно! Жизнь твоя коротка. Не видя тебя, а только руку, могла б сказать, что твой век – век малого дитя! А в глазах твоих серая старость. И умереть тебе написано скоро, очень скоро! Но ты не боишься этого, а только хочешь! Ах, что за судьба! Хватит, забирай свою руку и отведи взгляд! Не человек, словно!

С этими словами она бегло сказала остальным слово-два и поспешно ушла, все время на меня оглядываясь и испуганно прищуривая свои горящие глаза на все лицо. Я остался в недоумении, и под вопросы землян, окружавших меня, в растерянности поглядывая на руку, в смутке мыслей дошел обратно до школы.

Бывало и так, что в мои размышления вновь врывались отрывки фраз той землянки и ее пристальный напуганный взгляд, который в раз переменился с веселого и игривого. Она утверждала, что видит наше будущее. Если так, и она не врала, то представляю, как бы она удивилась. Ведь для меня самого будущее – волнующая неизвестность с один лишь стремлением. Еще она предсказала мне скорую кончину. От одной той мысли по моему телу пробегала холодная дрожь, и страх молотом бил в голову. Я снова прямо посмотрел в глаза реальности: я смертен. Я совсем не собираюсь умирать, нет. Никак нельзя было признавать такой возможности. Но иногда я с головой уходил в тревожные помысли на счет смерти. Нельзя отрицать, как многогранна, может быть жизнь человека, и все ж, в любом случае исход ее один. И я не застрахован от того, что завтра на меня сверху не упадет жалкие кирпич, способный лишить жизни. Так же, как и рядовой человек. И при мысли этой я, вздыхая, посматривал на Луну темной ночью, пока все спали, и шептал ей свои страхи. Она спокойно смотрела на меня своим серебристым кругом, и могло даже показаться, что она плачет, зовет меня домой. А что, если я не вернусь? Каково это – лежать вечн6ость в сырой земле и не увидеть больше никогда, ничего? Как можно это просто принять и смириться? Но у меня хотя бы был шанс избежать земной смерти, которая так скора в своих решениях. А у обычных землян – нет. Вас ждет быстрая, обязательная, в лучшем случае, безболезненная смерть, которая наступит обязательно. И, чем больше я узнавал людей, тем больше казалась мне жестокой и несправедливой эта участь. Я часто смотрел на занимающихся обыденными вещами своих знакомых землян. И как же грустно становилось мне, когда я думал о том, что не пройдет и миг, как тело предаст их, погибнет. Тут, на Земле говорят, что после смерти с душой происходят какие-то вещи, что они куда-то уходят и живут потом так, как заслужили в земной жизни. Но разве можно этому верить? Не знаю. С Луны я никогда не видел, чтобы вверх что-то поднималось, поэтому доказательств у меня не было. Но, если это правда, я был бы только рад. И, конечно, жаль видеть юное, упругое, румяное лицо, сияющее силой, и в то е время видеть старушку всю в морщинах, слабую и печальную. Такова она, ваша жизнь.

Но, говоря о приятном, мне доставляло удовольствие частое общение с людьми, которое не давало мне и минуты уединения. С ними было весело и просто. К тому же, в школе зачастую царят приятная повседневная суета и бесконечные интриги. За короткое время я узнавал все больше информации о посторонних людях. Причем, странным оставалось то, почему всех кругом интересовала жизнь даже тех, кто был им неприятен. Мы знали, по слухам или по намекам, что с кем и когда происходит. И постоянно обсуждали. Обсуждали и еще раз обсуждали. «Знаете ли вы, почему новенькая так скромна? Да, она воспитывается в пуританской семье, а сама при этом, пишет грязные записки нашему бунтарю из параллельного класса». Не может быть! «А еще, оказывается, этот наш красавчик, у которого сроду не было девушки, тайно мечтает о самой сомнительной особе школы». Поразительно! «А можете себе представить, что наш учитель, который признает завтрак только по рассчитанной формуле массы яичницы, втайне читает любовную лирику Островского и Вольтера!». Уму не постижимо!

И вот так днями напролет. И, как же забавно следить за удивленными и до безумия заинтригованными лицами в моменты этих невероятных открытий. Мы спокойно жили, радовались и волновались по мелочам, все друг к другу привыкли, и эта обыденность, приятная, вызывающая ироническую улыбку, накрепко въелась в наше сознание со всеми своими особенностями.

Глава 29: эти на Земле

Эй, вы, люди! Вы вообще знаете, что тут у вас живут инопланетяне?! Так, так, спокойнее. Итак, тут у вас преспокойно живут инопланетяне. И с ними я успел познакомиться. Притом, при весьма глупых и странных обстоятельствах.

Как то раз, шел я по улице, совсем один. Наша администрация не одобряет таких прогулок. Я сказал «не одобряет» потому, что сказать «не разрешает» применительно к администрации после бума свержения формы, было бы сомнительно. Но в тот вечер я почувствовал, что мне, на самом деле, нужна прогулка в прохладном местечке наедине. Я шел по безмятежному, клонящемуся ко сну дню и наслаждался своими предположениями.

Близились сумерки, и земля вдруг потеряла свою дневную жару, одаривая мое тело щедрой прохладой. Начинали говорить всякие насекомые и насвистывать ветерок. Я не видел дороги и окружающего, а только разбирался в себе. Вообще, со времени моей жизни на Земле я стал мнить себя тем, кого показывало мне земное тело, что было ошибкой. Именно тела, а не я сам было отождествлением меня. И почему все время в моей голове всплывает космонавт, но так, как будто все это было когда-то давно и точно не со мной. Я с теплом вспоминал родной космос и наши разговоры, как тут почему-то остановился. Я прислонился к заборчику у дороги и, стоя в серости весеннего вечера, улыбался своим воспоминаниям.

Случайно отведя глаза, я заметил вдалеке черную точку. Она приближалась, и смог разглядеть медленно движущийся черный микроавтобус. Это был самый простой и ничем не примечательный микроавтобус. Такие временами пересекали улицы, их я видел в окне свой комнаты в школе. Но машина ехала медленно, несмотря на пустую дорогу. В его лобовом стекле отбивалось пропавшее солнце. Как ни странно, автомобиль притормозил возле меня. Я удивленно обернулся.

Дверь отпрянула и обнажила яркий свет внутри машины. Я удивился и поспешил отойти, но меня затянуло внутрь той немыслимой силой, которую могут проявлять лишь внеземные притяжения. Раздался хлопок – дверь захлопнулась. В момент потемнело, и я смог открыть глаза.

Я обнаружил себя сидящим внутри обыкновенного микроавтобуса. Бежевый салон, сиденья по бокам и в центре, из окон видно сменяющийся при езде вид. И все бы ничего, если бы не инопланетяне, сидящие преспокойно на сидениях напротив меня. Я посмотрел на водителя. Он казался обычным человеком, ведущим машину, но я точно знал, что это лишь его человеческое тело, обман для землян. Будь я в открытом космосе, его истинный облик сразу же обнажился бы передо мной, но на Земле я утратил и эту способность. К счастью, труда мне не составляло определить, человек передо мной или инопланетное существо.

Те, что сидели в самом вагоне не видоизменились. Их было всего трое, все на одно лицо, абсолютно одинаковые. Это были маленькие, чрезвычайно маленькие фиолетовые твари. У них было три черных шара на яйцевидной голове, складывающих треугольник. Больше их не украшало ничего. В этом смысле, конечно, люди превосходили всех инопланетян. Тут вам и нос, рот, и волосы, а главное – мимика. У этих же ребят все куда проще. Подобие рук у них наблюдается, с тремя отростками на каждой. Есть еще один длинный отросток, отходящий от туловища. Им они не пользуются и по земле не ходят, а немного парят в воздухе. Я узнал этот тип. Это обитатели, пожалуй, одной из самых отдаленных от Млечного пути планет, Энойри. Это большая планета, подчинившая себе в далеком прошлом все близлежащие планеты и звезды. Могущество населения Энойри признано всеми обитателями космоса. Они богаты своей историей, хотя сами создают впечатление немощной, слабой цивилизации. Их большое преимущество в том, что за многие миллионы лет существования им удалось сберечь свою планету в практически первозданном ее виде. Вся их работа направлена на эту миссию. Огромные усилия, боеприпасы и новейшие технические устройства, не знающие границ в возможностях, надолго оттягивают старение планеты.

Я хорошо знаю этих существ, и сам не раз бывал на Энойри. Виды, изведанные на той планете дивны по своей красоте и, в то же время, противоречивы. Там царит вечное стремление к прогрессу и слаженная борьба против всех. В общем-то, народ Энойри не агрессивен, но склонен изучать и жестоко атаковать, когда дело касается их безопасности. Коммуникации этих существ непрерывны. Только вместе маленьким энойрийцам удается спасаться от всех опасностей. Но это общение, безусловно, не сравниться с общением на Земле. Там есть расчет и общая цель – эмоции не приняты.

И вот сейчас, когда я нахожусь на далекой, чистой и куда более противоречивой планете, в неприметной земной, примитивной в масштабах космоса, машине, я встречаю детей Энойри! И мы, молча, едем под темным синим небом, конечно, похожим на их небо, но куда более ясным, кататься по вечернему городу!

Первым на разговор решился я.

-Кто вы и что вам нужно от меня?

Она поглядели друг на друга. В воздухе раздался звон, и ультразвук донес до меня их фразы, так как иного голоса у этих космических жителей не было.

-Мы сразу узнали тебя.

-Узнали меня?

-Увидев тебя на дороге, мы ясно увидели твой облик, скрывающийся под маской человека.

-Вот и хорошо, - выдохнул я. – Родные космические лица!

-Что ты забыл на Земле, - послышался сухой вопрос.

-Длинная и запутанная история. Вы должны срочно мне помочь вернуться на Луну!

-У нас своя миссия на Земле., и мы не допустим, чтобы иные, вроде тебя, помешали нам.

-Миссия на Земле? Что вы собираетесь делать?

-Мы проводим исследования.

-Какие исследования? Что вы намериваетесь узнать, разъезжая на земных автомобилях по городу?

-Наша цель – люди, их повадки и возможности. На Земле куда больше ресурсов, чем на Энойри, но она в худшем в состоянии.

-А вам-то что? Это дело землян.

-Мы прибыли для изучения, - только и отвечали они.

-Только вы ведь не причините никакого вреда?

-До тех пор, пока мы в безопасности.

-Не волнуйтесь, о вас никто не знает. А вы вообще одни в таких микроавтобусах прячетесь? Или вас много, и я всегда буду с опаской смотреть на людские автомобили?

-Мы специально выбрали неприметный людской вид транспорта, в котором можно было бы спрятаться и свободно следить за всем и всеми вокруг. Такая машина одна, но ты никогда не узнаешь точно, мы ли в ней – она совершенно обычная, хоть и медленная по нашим меркам.

-А-а, ясно.

-Ты должен молчать о нас и не выдавать нашу тайну землянам, - мы вновь оказались у школьных ворот. – А теперь возвращайся назад, и пусть наши миссии не столкнуться и не помешают друг другу.

-Но, подождите, - говорил я, когда меня уже ослеплял снова знакомый яркий свет, и потянуло назад, - помогите мне вырваться с Земли!..

Но меня никто не слышал, и последние слова я произносил уже стоя у школьных дверей.

Что это было? Знакомые мне инопланетяне просто втянули в меня в свое убежище, черный микроавтобус и предупреди, чтобы я молчал о том, чего бы и так не знал, если бы они мне сами не показали. Я с волнением вернулся к себе в комнату, где мои соседи непринужденно занимались своими обычными делами. Близнецы делали домашнее задание, и, как всегда, спорили, а третий лежал на кровати в наушниках, не замечая нас. Первым моим порывом было немедля поведать все им, возмутиться по поводу всего, но я тут же вспомнил все, о чем предупредили меня энойрийцы. И, уже раскрыв рот, я успокоился, и, молча, сел на свою кровать, будучи в еще большей непонятливости по поводу того, что творится на Земле.

С тех пор я часто обращал внимание на дорогу, и всегда слегка вздрагивал при виде неспешно проезжающего черного микроавтобуса, за непроглядными окнами которого, едва различимый водитель, и пугающая неясность тех, кто находится сзади. Инопланетяне были правы, что я никогда больше не мог понять точно, в какой именно машине они находились. Таких было немало. Даже мои соседи заметили, с каким интересом я наблюдаю за этим видом автомобиля, и стали по-доброму подшучивать над «черным микроавтобусом безымянного». Смеха ради, они придумывали разные небылицы на счет того, что могло бы вызвать мой интерес, и не понимали, почему я с волнением жду их предположений. А я и сам недоумевал, что могло меня так удивить, ведь раньше я не придал бы такому появлению сильного значения. Но это событие вызвало во мне пепел недоверия и настороженности, с которой я потом всегда следил за «людьми», сидящими в черном микроавтобусе. И только я мог знать, что новая машина, появившаяся у дверей чьего-нибудь дома, могла быть вовсе не простым совпадением.

Могу дать вам лишь один совет: будьте внимательнее, когда слишком часто замечаете возле себя случайно оказывающийся рядом черный микроавтобус.

Глава 30: после школы – только хуже

Незаметно для меня подкрался тот день, когда мне следовало расстаться со своими соседями. Нас все вокруг называли совсем взрослыми, хотя по-прежнему принимали за детей. Я не уверен, что отчетливо понимаю разницу, но школа к моменту приближения выпускнова поделилась на две группы. В одной говорили: «Эх, а помните, были времена!..», в другой раздавались уверенные возгласы: «Ух, сейчас начнется! Впереди все самое интересное!». Я не придерживался ни одного, ни другого мнения. Да, конечно, времена были хоть куда, но и в будущем нас всех ждало нечто, что манило нас, и пугало одновременно. Лихорадка поступления в земные вузы охватила всех без исключения. Школы все больше пустела, и теряла свою атмосферу.

Я уже очень привык к здешним порядкам, но все не мог дождаться, когда вырвусь отсюда на свободу. Мне казалось, что дальше меня ждут полное своеволие и неограниченность в действиях. Мне казалось, больше ничто не сможет остановить меня. Я достану ракету и улечу на Луну, подальше от этого безумия людской жизни. Точный способ мне еще е представился, но я был уверен, что решение рядом.

Настал день вечер перед выпускным. В принципе, я был уже свободен. Мои немногочисленные вещи были собранны перед дорогой. Тяжелым решением для меня было оставить записки космонавта близнецу. Я знал, что он, в самом деле, умеет ценить литературу, и незадолго до этого предложил ему почитать то, что написал мой друг. С некоторым нескрываемым удивлением, он взял у меня рукопись. Через неделю он вернул мне ее, высказав мнение о этом.

-Невероятно! Я впервые сталкиваюсь с таким стилем письма! Твой друг, должно быть, очень талантлив. А, знаешь, лунатик, которого он описывает, очень похож на тебя. Подозреваю, ты – и есть прототип.

-Скажу тебе больше, я и есть лунатик. Так значит, тебе понравилось?

-Нет слов! Думаю, выйди это в печать, твой друг прославился бы как неординарный фантаст!

-Знаешь, я хотел бы тебя попросить об слуге. Совсем скоро мы расстанемся, и больше не увидимся. Мне просто некуда брать эти рассказы, как бы сильно я этого не хотел. Я думаю, нужно открыть их для любого желающего. Я уверен, у тебя получится сделать из этого книгу. Мой друг, космонавт, всегда хотел, чтобы о том, что произошло с его жизнью, знали, но всегда боялся, что его подымут на смех. Думаю, я просто обязан удостовериться в том, что нашу историю будут знать.

-Конечно, я сделаю все, что в моих силах! Но, мне кажется, или ты говоришь обо всем написанном, как о настоящем событии?

-Это неважно. Просто подпиши книгу космонавтом, ничего о не говоря ни об авторе, ни об истории создания. Сможешь?

-Ради тебя постараюсь! Тем более, нельзя держать такие истории от читателя.

-Спасибо тебе.

Я с легким потрясыванием в руках отдал самое дорогое в руки тому единственному землянину, в котором был хоть немного уверен.

Был уже вечер, не сумерки, а глубокий темный вечер, когда на фиолетовом тле проступают звезды. Комната наша, почти бывшая, была совсем пуста. В даже свет не был включен. В коридоре раздавались веселые голоса, все проходили мимо. В такой вечер никто не хотел сидеть одиноко и привычно в своей комнате. А я все не мог с ней проститься. Стоял и слушал гудение листвы за окном. Тут меня ждало знакомство со школой, с этим надуманно-правильным миром, где все, на самом деле, детские шалости. Последние шаги раздались по деревянному полу. Я взял свой портфель, кинул его на плечи и запер за собой дверь.

В общей суете никто не заметил моего тихого ухода по светлым, многолюдным лестницам. Тут царило оживление, волнующая суета. Говорили об одежде, волосах и следующих событиях. Все ожидали завтрашнего утра.

Я вышел через переднюю дверь беспрепятственно. Молча, обернулся и кинул прощальный взгляд на школу. Дальше начинался мой путь, и цель моя – Луна, которая сейчас так соблазнительно манит меня белым серпом с ночного неба.

Я дошел до парка и присел там на скамейке. Было холодно и сыро вокруг. Я не имел ни малейшего понятия о том, что мне делать дальше. Я смотрел наверх и мечтал просто взлететь туда, без сложностей. Но на Земле так не получится. Что же делать? Размышляя над этим, я принял свое простое, единственно верное решение, как мне казалось, которое стало решающим. Оно привело меня к разгадке проблемы, к которой пришлось идти через странное, омерзительное место.

Глава 31: желтый дом

Утро. Я открываю глаза – в них светит все то же солнце. Я сижу на своей койке в психушке. Так начался мой очередной день.

И что я тут забыл? Это мое седьмое утро здесь. «Желтый дом» - так называлось это место у землян. Тут, однако же, не было ничего в оттенке этого цвета. Наоборот, наравне с этой метафоричной яркостью, вокруг меня все путалось темными или блеклыми тонами. В моих глазах все плыло и размывалось. Серость сдавливала сознание. Каждый день я просыпался и не понимал, где и кто я. Каждое утро розово-золотистый свет обливал эту палату. В ней был я и еще двое. Потолок белый, с него постоянно сыплется некая стружка, обнажая темные пятна. Моя голова противоположна окну. Глаза всегда болят от яркого света. Кажется, на улице очень жарко, но тут всегда ломает кости холод. Разум тянет упасть вновь в забытье, но этого не дает сделать крик женщины где-то рядом. Наверное, она лежит в соседей палате, и всегда поет. Голос у нее прескверные, зато слова пронизывающие. Временами она кричит и зовет на помощь. Я бы пришел, но меня не слушает тело. Затем мои глаза начали открываться шире, и, когда в палату входил высокий крепкий мужчина, я уже точно понимал, где нахожусь. Он приносит на тарелке маленькие белые кружочки и воду. Мне и еще двум. И не уйдет, пока они не окажутся внутри нас. Дальше идет день. Идет своим безумным чередом.

Дальше всегда начинаются воспоминания, и приходит осознание того, что происходит. Я помню не так много. Я вспоминаю, как покинул школу. С тех пор были дни, когда я просто блуждал по городу. Тогда я подходил ко всем, кто попадался мне на глаза, расспрашивая о том, как можно добраться до ракеты, чтобы улететь. Мои расспросы сначала были мягкими, осторожными. Но шли недели. Я никого не знал, не получал помощи. О пище я почти не вспоминал, так как это отравляло мое уже обессиленное тело. Наступали и моменты отчаяние, когда я уже не совсем хорошо осознавал то, что происходит. В один из таких моментов я все более настойчиво просил у людей помощи, и, однажды вовсе сорвался на крик. Приступ паники этой случился на одном занятном землянине. Он шел, куря сигарету, в своем длинном плаще с искринкой, немного бесчеловечной, в серых, как эти стены, глазах. Я набросился на него с упреками, не помню уж какими, но он не прошел мимо и не посторонился с бранью и гневом, но остановился. Он просто стоял и слушал меня, а потом начал задавать некоторые вопросы о моей жизни. В его внимании было что-то подозрительно, но тогда оно показалось мне спасительным. Тот человек привел меня сюда, и теперь даже иногда заглядывал ко мне. Кто он такой? Очевидно: врач больницы. Зачем он засунул меня сюда? Тоже ясно – принял за сумасшедшего. Не спрашивал, не советовался, а просто решил, что это бесполезно. Теперь уже поздно искать ответы на эти вопросы, времени у меня все меньше.

Мне казалось, надежды на спасение нет. Я совсем не мог сопротивляться или думать, как прежде. Временами ночью мне снились странные видения, в которых смешалось мое прошлое. Тревога, что вся моя жизнь может оказаться сном, а на самом деле – психиатрическая больница на Земле реальностью, все глубже поселялась в сердце. Я все помнил о том, что было раньше. Но сейчас не знал, что и думать. Не было никаких доказательств, что мое прошлое – на самом деле мое прошлое. И случилось самое страшное, чего не было прежде никогда и не на одной планете – я усомнился в себе.

Реалией стало постоянное головокружение и застоялый резкий запах. Когда были силы, я вставал и бродил по палате к окну, практически ни о чем не думая. Как я ни просился, на улицу отсюда меня не выпускали. Один раз спросили, кто я. Попытки ответа ни к чему не привели. Тогда и я спросил, когда меня выпустят. Мне ответили, что занимаются этим. И тогда я понял, что, наверное, никогда не смогу бежать.

Ночи были бессонные, долгие, с непрерывной чередой видений и голосов. Ясно, что часто я попусту задумывался над тем, на самом ли деле я такой безумный, и что вообще такое безумие.

Я начал над этим задумываться, еще когда впервые об этом заговорил космонавт. Тогда мне казалось, что человеческое слово «сумасшествие» не откликается во мне никакими ассоциациями. Наоборот, оно вызывало мое недоумение и желание осмысления. Сейчас же я находился по непонятным причинам в месте, где жили все сумасшедшие. Я из последних сил пытался наблюдать за ними и понять, почему их таковыми считают и не дают уйти из этих стен и жить так, как им заблагорассудиться.

В сумасшедшем доме было много людей, и ни один из них не походил на другого. В то время, как в школе одни черты можно было приписать десятку других, тут у каждого было что-то свое в характере, чего не наблюдалось ни у кого больше.

Некоторые из них молчали всегда, были замкнуты, и держали спокойствие и невозмутимость, как обычный человек, тихо и безмятежно идущий по улице. В них не было и намека на необычность. Конечно, они не желали ни с кем разговаривать, однако в такой обстановке в этом нет удивительного факта. Как правило, такие люди были тут, по рассказам, годами, но я не знаю, стали ли они такими потом или были изначально. Но мои подозрения заключаются в том, что такое влияние могли оказывать таблетки, которые давались всем. Я и сам замечал, что они действуют на сознание притупляющее, лишают воли.

Иные, бывшие совсем другими, раздирали душу своими отчаянными криками. Многие порывались сбежать и даже грозились не отступиться ради этого, и пугали убийствами. Да, этих я знал. В обычное время они не вызывали во мне страха своими речами, но подлинный ужас я осознавал, при появлении врачей. Тогда некоторые пациенты сначала упирались, потом кричали, затем переходили на бессвязное бормотание, бились на полу и пытались применять силу – лишь бы в них не всовывали лекарства. Тогда их мигом хватали сразу трое и кололи им нечто, отчего те сразу замолкали.

Такой неописуемый трепет перед врачами и таблетками, конечно же, можно было понять. Я попал в место, где землян удерживали их же братья насильно, причем непонятно было, по какой причине.

Были еще и такие, кто спокойно общался со всеми, даже с людьми в белых халатах, и не упирался никаким действиям. Они спокойно переносили абсолютно все, что было им предложено. Таких людей совершенно никак нельзя было назвать безумными. Что же тогда держало их тут?

Одним из таких пациентов был мой сосед по палате. Знаете, мне на самом деле нравился этот человек. С ним было жизненно необходимо. Наше общение, подчас обессиленное, давало мне надежду и живость мысли. Я понимал, смотря в его глаза, черные как уголь, что безумие не захватило нас. Но это иллюзия, самая реальная из всех мне известных. Очень о многом было, что рассказать ему мне, а мне ему. Но, вы знаете, что самое необходимое в таком общении? Догадываетесь, что так манит в разговор с сумасшедшим? Думаю, всем это известно: просто только в том случае, когда вы вдвоем всей планетой признанны безумными, вы можете быть откровенны. Никто не осудит вас, и не посмеется над тем, что вы говорите. Это уже не имеет значения, и можно быть уверенным, что ваша правда не грозит чем-то еще худшим. Потому, что худшего быть для вас не может. Худшего, и одновременно, лучшего – ликуйте, вы нашли благодарного слушателя, он верит вам.

Этот невысокий, с седыми волосами человек сразу меня принял. Он носил очки, держал спину прямо, у него были ямочки на щеках, слегка приоткрытый всегда рот. Он изрядно следил за своими пальцами, чтобы они держали мягкость. На его шее висели, поблескивая, очки в тонкой оправе, а лицо было небольшим, аккуратным, с легкой, но постоянной улыбкой. Но глаза этого землянина не сравнить с другими. Они были черные, в них не различался зрачок. Эти глаза занимали пол-лица, и стоило задержаться на мне, как становился завороженный их магнетической стальной хваткой.

Я помню, как пациент впервые подошел ко мне. Мы с ним оставались вдвоем, так как не направились на прогулку на задний двор. Я только второй день был тут, и слегка побаивался всего. Но он просто подошел и сел на край моей кровати, грустно поглядывая на приоткрытое, решетчатое с обратной стороны окно.

-Жаль, что сейчас такая погода, - неожиданно заговорил пожилой землянин.

-Отчего же?

-Да вот, солнце светит в полную силу.

-Считаете, это плохо?

-А как же.

Мы молчали некоторое время. Меня отпустила моя скованность, благодаря какой-то необъяснимой притягательности, присущей человеку.

-Так почему же вам не нравиться солнечная погода на Земле?

-Потому, что они слишком радостна. Мне бы хотелось пройти под серым небом, с играющей молнией. Так отражается настоящая ясность происходящего, вы так не считаете? – он резко посмотрел на меня.

-Да, возможно…

-Скажите, почему нас считают сумасшедшими? Я знаю, мы в психушке, но почему?

-А разве вас смущает ваша ненормальность?

-До этих пор, я не мог подумать, что она обернется для меня заключением.

-Молодой человек, вы еще поймете, как правильно обуздывать свое безумие, скрывая от остальных.

-Но я не считаю себя безумным.

-Правда?

-Да, я так думаю.

-Что же вас сюда привело?

-А вас?

Он не ответил мне, а только загадочно ухмыльнулся, мол: «Догадайся».

-У тебя есть мечта, мальчик?

-Да.

-Значит, ты безумен.

-Больше не кричи о своей мечте во всю глотку, а то больше не выберешься.

Это был наш первый разговор. С тех пор я немного наблюдал за ним. Пациент курил. Он откуда-то чудным образом доставал сигареты. А потом долго курил у окна, ни с кем не говоря. Один раз и попросил его дать мне закурить. Но после первого же раза понял, что скорее задохнусь. А он получал единственно возможное, по его словам, удовольствие.

С ним вообще было много странностей. Никогда не выходил на улицу, даже тогда, когда погода была именно такой, какая ему нравится. Шли дожди, а он проводил это время у окна, устремившись в непроглядное небо, или лежал на кровати, исписывая небольшую тетрадку. Он не заводил со мной разговора сам, но, отчаявшись, я решил просить его помощи, или, хотя бы, понимания, которое, я знал, будет получено.

Я подполз к его койке ночью, в грозу. Гром прокатывался каждые десять секунд, и все вокруг дребезжало от шума. Стены, освещаемые ярким секундным блеском, на миг меняли изображение действительности. В палате было тихо, но громкие вопли, как обычно это бывает по ночам, прерывали шумное стихийное спокойствие, доносясь из-за дверей.

Местечко и время жуткие, хочется нето спрятаться да поскорей, нето бежать со всех ног вон. Чувство, что за углом опасность и внезапный ужас. Резкие шаги из коридора, и кровь стынет в жилах, замораживается, а сердце остановилось, не вынеся земных мук. Кто это? Куда он идет? Легкое поскрипывание непонятно откуда. Вдалеке распахнули дверь. Шаги прервались, но вновь возобновились через пару минут, сопровождаемые все тем же леденящим скрипом в темной ночи. Идут медленно, еле волоча ноги, шурша пластмассовыми тапками. Тихий стон. Что то? Стон? Визг? Нависающий крик! И вновь тишина. Скрип, шаги, дверь. Некто ушел. А может, притаился под дверью, в муках упиваясь своими паранойями.

Пока я дошел до кровати пациента, едва не упал в дрожи страха, как последний трус. Но мои ноги несли меня прямо, ни разу не пошатнувшись от дьявольских звуков, сопровождающих неспокойную ночь в стенах психиатрической больницы.

Пациент лежал, перевернувшись к стене. Я протянул к нему руку, чтобы разбудить. Но он спокойно повернулся ко мне в этот же момент с ясно раскрытыми черными глазами. Они казались настолько черными, что буквально заполнили его глаза, не оставив и белого пятна.

-Что, тебе не спиться, мальчик? – жутким голосом обратился он ко мне, садясь.

-Да, а вам?

-Как видишь. Не убить ли меня шел?

-Да что вы! Я вообще-то за советом, - шептал я, чтобы никого не разбудить.

-Ну, говори, раз так. Извиняй за недоверие, издержки места.

У меня не было больше сил завуалировать, так что я прямо сказал ему:

-Помогите мне попасть на Луну!

-Хорошо, - уверенно ответил тот. – Сейчас прыгаешь в окно, взбираешься на дерево и… Ну или ложишься спать. Под этой дрянью еще дальше попадешь.

-На самом деле, я серьезно, - он стал настороженнее. – Мне нужно хоть чья-нибудь помощь.

Я не удержался, и просто выложил ему все: откуда я, что забыл тут, как попал на Землю, где и что успел увидеть. Он знал, в общем, все, с момента встречи с космонавтом и до настоящего момента. Его лицо не выразило ни удивления, ни осуждения, ни раздражения. Он был спокоен, как всегда. Казалось, пациент полностью понимает меня.

-Это правда? Стоит ли мне верить человеку, который лечится в психушке?

-Да вы ведь сами в желтом доме сидите!

-Согласен, аргумент убедительный.

-Так что, поможете?

-Чем же я могу помочь тебе, пришелец?

-Помогите мне сбежать и попасть на ракету – это мое единственное спасение.

-Я сам пытался, но у меня не вышло. Возможно, у нас получится, если мы будем работать сообща.

Он пожал мне руку в знак согласия. Я был настолько рад лишь только возможности, что мысли о результате и вовсе не посещали мою голову. План мы решили обсудить завтра днем, пока все буду на улице после обеденного времени. Взволнованный и радостный, я впервые спокойно уснул на этой жесткой больничной кровати среди грома и посторонних поскрипываний, не тревожимый никакими кошмарами.

Глава 32: побег

Наутро я проснулся раньше обычного. Оглянувшись, я заметил, что пациент тоже не спит. Теперь уже он подошел ко мне и шепотом заговорил:

-Скоро принесут таблетки. Не глотай их.

-Что ты имеешь в виду? Меня заставят.

-Когдавозьмешь их в рот, сразу ложи под язык. А главное – ничем себя не прояви. Если будешь взволнован, тебя сразу вычислят. Ты новенький, послушный. На тебя никто и не подумает. Главное – делай, что я сказал. Понял?

-Да.

-Хорошо, - он собрался уходить.

-Стой!

-Чего?

-А ты тоже так делаешь?

Он странно оглянулся, а потом быстро шепнул мне:

-Ни одной проглоченной за пять лет, - и вновь оказался с сигаретой на кровати.

Это открытие натолкнуло меня на мысль, что, возможно, такое его непримечательное поведение тем и вызвано, что он вводит всех в обман. Тога встает вопрос: если лекарства призванные нас лечить, оказывают такое притупляющее воздействие, а их отсутствие грозит землянам адекватностью, то зачем вообще они нужны? Ведь, оказывается, что самый спокойный пациент, решительно ничем не выделяющийся среди основной массы людей, и вовсе не подвержен никакому «лечению». Кто же он такой и что забыл тут?

Вот нам вновь принесли блюдца с белыми твердыми кружочками. Я взял их и, под пристальным взором человека в белом халате отхлебнул воды. Я едва не подавился, но постарался себя не выдать. Таблетки остались у меня во рту. Кажется, землянин ничего не заподозрил и спокойно вышел из нашей палаты. В одновременное движение мы с пациентом выплюнули размякшие таблетки. Их мы растерли по полотенцу. Стоило ли нам опасаться, что нас выдаст третий сосед? Нет, ему не было никакого дела ни до нас, ни до кого-то еще. Лицо этого мало я даже и не помню. Знаю, что дни он проводил с книгой Фрейда. Ее, одну единственную, он читал все время, листая то вперед, то возвращаясь назад. Пациент предупредил меня, что разговоры с ним бесполезны, а вообще он неплох, так как всегда молчит и никогда не выдаст тайны.

Ко времени, когда подошел обед, я чувствовал небольшую тошноту. Это физическое явление с моим телом случилось впервые и доставило мне вереницу неприятностей. Но, как я подметил, туман развеялся, мысли прояснились, и я вновь мог думать быстрым потоком, не придавая сил для облачения свой мысли в земные слова.

К нам зашли, позвали на обед. После мы уже были на улице. Обычно, нас там не застать, но сегодняшний день был иным. Мы ступали, как и остальные по мокрой, местами разбитой земле. Разговор не слышалось, недалеко прохаживались врачи. Мы с пациентом отошли чуть дальше остальных. Мы прошли ближе к большому дубу, распластавшему свои ветви над нашими головами, безмятежному наблюдателю людских распрей. В его тени мы остановились.

-Ну, так что? – спросил я.

-Что?

-Как же наш план?

-Побег?

-Да.

-Все просто, - ответил он, теребя листья. – Следи за врачами. Ты видишь, двое стоят прямо за моей спиной? Еще четверо дальше. Среди всех четыре женщины – сил у них маловато. Еще четверо – мужчины. Вот, еще двое слева сидят на скамейке. Из них только один в хорошей физической форме. Они говорят о своем, на женщин и вовсе внимания обращать не стоит, они лишь болтают, и, в крайнем случае, закричат. Вот, один отошел – по телефону говорит. Минус его глаза. Но двое по-прежнему слишком близко к нам.

-Что ты собираешься делать?

-Бежать.

-Но тебе не нужно…

-Стой! – он схватил меня за руку. – Пошли!

Мы все дальше отходили от больницы, и, кажется, оставались незамеченными. Пациент тянул меня все сильнее, наконец, мы побежали. Вдруг кто-то закричал, началась суета. Я оглянулся – за нами уже гнались.

-Пошевеливайся! Ты еще сопротивляться захотел?! – громко завопил пациент.

Он отбросил меня и побежал еще быстрее. Его фигура скоро оказалась у высоких ворот. На них не было ни перепонок, ни ручек. Сплошная плоскость в два раза выше землянина. Я был с растерянности – что он собирается делать? Тут он вдруг вмиг перелез, словно паук, на другую сторону и скрылся за воротами. Его скользкая пластика поразила меня. Я и представить себе не мог, насколько он быстр и силен. Только через несколько минут к месту, где на земле после падения был я, подоспели врачи. Они, пробежал большой двор, уже запыхались и покрылись потом. О нас совсем забыли. Они достали телефоны, отдавали распоряжения. На их лицах был такой ужас, словно они видели огромный метеорит, падающий на них. Мужчины даже не стали гнаться за пациентом, а побежали в больницу. Женщины быстро завели нас по палатам и заперли там.

Теперь я сидел один в панике. Пациент ничего не сказал мне толком. Он был уже на свободе, и я боялся, что он попросту бросил меня. Кроме него помощи было ждать неоткуда, и я был уверен, что он все же явится.

О том, что происходило с врачами мне неизвестно. К нам больше не заходили с таблетками, что было странно. Информации ждать было неоткуда, и я нервно бродил из угла в угол.

Настала ночь. Звезды обманчиво заблестели на земном небе. Застрекотали насекомые, но тише не стало. За дверью все время раздавались шаги. Уже не медленные и загадочные, но быстрые и громкие. Они не прекращались и сопровождались разговорами. О сне не могло быть и речи. Я прильнул к двери. Отрывками я ловил фразы, из которых невозможно было составить определенную картину происходящего. Голоса стали неспокойными, людей у нас явно прибавилось. Постоянно звонил телефон, и бумагу покрывали письмами, что было ясно из шуршания ручки, скользящей по ней. Тревога росла у врачей, а у меня и подавно. Казалось, очень странно, как можно было сбежать вот так просто. Вновь и вновь я перекручивал в голове то, как бежал пациент. Его небольшое, некрепкое с виду тело, удивило меня. Забор и впрямь был очень высок, на него нельзя было даже опереться или зацепиться за что-то. К тому же, за ним, я знаю, были собаки, а сам он был покрыт колючей проволокой. Но ее землянин перепрыгнул в один счет. Раньше я бы не удивился, но сейчас я по собственному опыту знал характеристики людского тела. Сколько еще тайн у этого простого землянина преклонного возраста?

Шумы не затихали, и это подбадривало меня. Я переживал за пациента, и не знал, что он замышляет. В одном моя уверенность окрепла – он вернется.

И я не ошибся. Шел четвертый час. Уже стало даже светло. Я сидел на полу и смотрел с надеждой в окно. Вдруг слышу стук, очень тонкий. Я пошел ближе и увидел руку. Да, это пациент. Он внезапно кидает что-то в форточку. Промахивается. Кидает снова – попал. Чудится ли мне, или он закинул в палату пистолет? Затем еще один. Потом на меня посыпалось оружие, и я едва мог ловить его бесшумно. К счастью, из-за гама вокруг никто не обратил на шумы из нашей палаты внимания. Пациент поманил меня рукой.

-Прячь это все под кровать, накинь одеяло, чтобы не было видно. Да быстрее! Сейчас меня заведут в палату много людей. Они будут держать меня, я - вырываться. Главное – не растеряйся. У тебя будет мало времени. Ты сразу возьмешь любой пистолет и приставишь к голове любого врача. Затем быстро кидаешь еще два мне. И берешь еще один себе. И ни в коем случае не дай им подступиться близко, а тем более, захватить оружие! Это конец для нас, верная гибель. У нас есть только один шанс. Ты все понял? Дальше будешь действовать так, как я скажу. Ну, вперед!

И он исчез в тумане. Я был невероятно взволнован и пытался не перепутать все, что он мне говорил. Еще я боялся как-то не так подставить пистолет к голове, ведь в этом у меня не было опыта. Да и что потом? Придется убивать? На это я не пойду, но, думаю, пациент тоже. Да и что говорить? «Стоять!» или, может, «Я доминирую, жалкие людишки!» и грозно засмеяться? И важно еще подобрать момент. Волнение все росло и множилось, но в последний момент я собрался с силами и пообещал себе, что я смогу, ведь цель моя близка. И вот крики, удары – в комнату влетает пациент, а его связывают еще десятеро людей. Толкотня, меня пихают в сторону, угрозы, достают шприц. Пациент дергается, как паралитик и воет что-то бессвязное. Рукой я нащупал пистолет. Стало ясно: сейчас, или потом будет поздно. Резким движением я выдернул руку с пистолетом вперед. Миг - никакой реакции. Я хватаю за волосы одного из врачей и прижимаю к нему ладонью пистолет. Но, кажется, все не так. Я беру пистолет в руку, держа палец на курке. Так я видел в кино. Повторюсь, у меня не было опыта, так что и теперь я не был уверен в правильности своих действий. Доктор замер в легкой дрожи. Он со страхом едва оборачивался на меня.

-Простите, - шепнул я, - так надо.

-Уберите руки! – закричал пациент. – Нето этот парень прошибет ему голову, вы уж не сомневайтесь!

-Моя рука дрогнула от неожиданности, но я не ослабил хватку, и прижимал землянина еще крепче.

В палате стало тихо. Разве что только третий пациент, как всегда, лежа на койке, и бровью не повел. Он просто бесчувственный. Лежал и спокойно перелистывал свою книгу. Его внимание не теребили ни громкие звуки, неожиданные и порывистые, ни внезапно наступившая тишина.

А тут уже все мертвецки бездействовало. На лицах проступил холодный пот. В воздухе повисла рука доктора, уже собирающаяся вколоть иглу в пациента. Тот врач, женщина, остановилась в неудобной позе, не решаясь на что-либо. Остальные врачи просто в ступоре смотрели на меня, дрожа от любого шороха.

Звуки за дверью не стихали, а только росли. К происходящему стали проявлять нездоровое внимание без исключения все, кто случайно проходил мимо. Уже через минуту у двери столпилась вся больница. За этим нервно наблюдал все еще валяющийся под группой врачей пациент. Я вдруг вздрогнул, вспомнив о нашем плане, и судорожно потянулся к полу. Оттуда я вытащил еще один пистолет и бросил его пациенту, надеясь, что в суматохе, именно его рука за него схватится. И мои надежды оправдались. Вверх взмыло оружие. Десятки глаз приковано наблюдали за ним, застыв от изумления. Они уже поджидали его, и быстро протянули к нему пальцы. Но пациент снова опередил их всех. Его рука с резкой скоростью поднялась над другими и схватила пистолет мертвой хваткой. Тут же пистолет был прижат к голове женщины, которая оказалась ближе других.

-Не двигайтесь! – закричал он. – Заприте двери, немедленно! Пусть в комнате останемся только мы впятером. Выметайтесь, живо!

Не колеблясь ни секунды, все покинули нас: меня, землянина в моих руках, пациента с его схваченным и третьего пациента. Уверен, все были искренне рады покинуть эту палату.

Пациент прильнул ко мне. Ни минуты его лицо не выразило сомнения или неуверенности. Он был спокоен, хладнокровен. Был таким, каким я был давно.

-Теперь уж все будет, не сомневайся, - сказал он мне. – Не сомневайся.

Палата понемногу заполнялась светом не обремененного утра. Но ситуация не останавливалась в своем развитии. Врачи не оставляли нас и переговоры с нами вели через дверь. Нас просили сначала отпустить врачей, но настойчивый тон пациента убедил всех не сопротивляться нам. Впервые я осознал настоящий страх по отношению ко мне. Холодная надменность, присущая желтому дому, сменилась трепетным вниманием к нашим особам. Но я и теперь не понимал намерений пациента. Все стало ясно, когда пациент просто и спокойно ответил на вопрос о наших требованиях:

-Мой друг всего лишь хочет улететь на Луну. Ваша задача – сделать это возможным.

-Понимаю, - прозвучало в ответ. – Слышим не в первый раз. К сожалению, не в наших это силах.

-В ваших, в ваших, - говорил пациент. – Вы в этом убедитесь, когда ее мозг будет размозжен по соседней стене, трусы!

Промолчали. А я заметил жуть в глазах наших пойманных врачей. Они смотрели на нас и тряслись от движения пистолета по их головам. Женщина даже плакала, но не возражала нам. Мне стало очень жаль, что в своих целях мы используем людей, хоть и был уверен, что с ними ничего не произойдет. Увидев эту слабину, пациент меня быстро поправил:

-Не думай даже. Ты и не знаешь, какие они, люди. Особенно, тут. Наполнись жестокостью, безжалостностью, будь крепче этих слез.

-За что мне держать на них зло?

-За то, что ты здесь. Просто вспомни об этом. Ты видел тех безмолвных атрофированных людей, ни на что не способных? Это они их такими сделали, - он ткнул пистолетом ей в лицо, - они. И меня обещали выпустить, обещали лечение не больше чем на месяц, но вот ты видишь, я тут, и ничто меня уже не спасет. Это тюрьма, мальчик, и отсюда есть один выход. Кажется, ты нашел его. Так беги же.

Его неординарный, не свойственный ему взгляд, который так и сверлил меня, застыл на мне, как будто он бежать хотел куда больше. Я слабел под его черными глазами. Кажется, в жизни некоторые земляне знают гораздо больше меня. Я впервые понял, что по-настоящему никого на самом деле не знаю. Даже этот пациент. Как однозначен он был, но знаю ли я, что скрывается под облаком нерушимой уверенности? Нет, не знаю. Это ли оттого, что я не ил никогда ни в каком обществе, или вы тоже не имеете представления о том, что представляет собой иной землянин? Меня ли одного поражает мысль об абсолютной неведомости того, кто рядом, или это и ваша беда, люди?

Но мне искренне приятна, а главное – непонятна. В палате нашей было спокойно, даже странно. На наши условия не отвечали ничего. Не соглашались и не отрицали. Раз, правда, когда пациент осведомился, о событиях, нас уверили, что ракету нам предоставят, но пациент наорал на них, сыпля угрозами.

-Но ведь они же согласились.

-Понимал бы ты что! Они принимают нас за психов, скажут что угодно! Глупая и наглая ложь! Не верь, главное – не верь.

-Что же тогда?

Пациент задумался на минуту, а затем велел одному врачу зайти к нам с телефоном. Вошли.

-Заходите. Сядьте. Куда? На пол, пошевеливайтесь, доктор.

-Что вам нужно? Остановитесь, пока не поздно. Обещаю, вам полегчает и вы скоро сможете…

-Молчи! Я знаю, слышал и не раз! Ты больший псих, чем я, если надеешься, что я поверю. Сел. Бери в руки телефон…

И можете ли вы себе представить, что заставил сделать врача космонавт? Он заставил его звонить по всем администрациям, от низшей, к высшей. Все условия были изложены. Врач долго, кстати, доказывал свою собственную адекватность, но все же сумел. Нам пообещали исполнить все, так как боялись, что жертвами станут все, кто находится в больнице. Помните, покидать ее мы запретили, хоть и не уверен, что нас послушали.

Глава 33: план рушится

Опасность мы чувствовали яснее наступавшего незаметно дня. Неожиданно солнце скрылось за серыми тучами, предвещавшими дождь. Наставший полдень был больше похож на вечерний час. Завывал тревожный ветер, словно плача о нашей судьбе двух полоумных. Я стал серьезнее, пытался собраться с мыслями. Будущее предвещало беды или чудесное спасение. И я уповал на второе, ожидая первого.

Чувствуя подвох, пациент, немного сомневаясь, сказал в дверь:

-Заходите все! Быстро!

Тут же распахнулась дверь, и люди, десятка два, не больше, зашли на подкашивающихся ногах в палату. Они прижимались друг к другу, ожидая указаний.

-Все сели, - спокойно, но повелительно произнес пациент.

Ему покорились. Он отпустил женщину сесть к ним, и она радостно прильнула к остальным землянам. Из-под кровати пациент вытащил еще немало оружия, и теперь ходил перед врачами, поочередно наставляя его на них.

-Когда наши условия будут выполнены? – спросил он.

-Нам пообещали, что... – начал было один из них, но его прервали шумы, доносящиеся с улицы.

Я направился посмотреть, что там происходит. Я увидел, как по серым окрестностям, по земле, бегут люди. Они приближались к нам все быстрее. И вот я увидел, насколько много их было.

-Что там? – спросил пациент.

-Группа людей. Они приближаются и у них есть оружие, у каждого.

Лицо пациента наполнилось непроизвольным смутком и странным волнением. Он сжал в руках свое скудное оружие, прищурился и, осмотревшись, сделал шаг вперед Он подошел к окну, глянул сквозь металлическую решетку, и вот уже снова был в боевой готовности. Но землянин не дрогнул.

-Кто это? – спросил он, зная ответ.

-Мы не виноваты, верьте, - оправдывался врач, - но вам стоило учесть, что на запросы таких вот личностей нет другого ответа.

Пациент резко наставил пистолет на его лицо. Доктор вжался в стену и умоляюще распахнул свои маленькие глазки.

-От своей цели я не отступлюсь, - только и ответил пациент.

Прошло еще некоторое время, пока мы могли только наблюдать. Уже у самих стен здания были люди с автоматами в бурой форме. Они молчали, мы тоже. Они не двигались, и мы замерли в предвкушении. После, наконец, раздался голос.

-Захватчики! – зарычал кто-то. – Сдавайтесь!

Так и начал сникать наш план. Мы с волнением смотрели на палаточные стены и корили себя за глупость. Голос, звучавший так странно, шипевший, грубый не смолкал. С нами постоянно говорили. Потом угрожали. Дошло до того, что к нам в палату умудрились закинуть что-то маленькое, что источало бурые клубни дыма. Мы начали кашлять и задыхаться. Но стараниями пациента все оказались в другом корпусе. Теперь мы уже стояли на четвертом этаже, в помещении для персонала, где на окнах не было решеток. Прошло еще полчаса, пока люди внизу поняли, куда мы делись. Тогда прозвучал первый выстрел с их стороны. Вдруг я глянул на бледное лицо пациента, которое в секунду переменилось на красное от негодования. Он что-то простонал и выстрелил в потолок. На нас посыпался белый порошок, а на улице вдруг затихли.

-Что вы делаете? – завопили оттуда.

-Я прострелил человеку ногу! – кричал пациент.

Одновременно он зловеще посмотрел на врачей, так и говоря всем своим видом: «Молчи!». На самом же деле пострадавших не было. Я увидел, что и сам землянин не готов был идти на такие жертвы. Казалось, это и наших врачей успокоило. Они стали более уравновешенными, больше не взвизгивали и тряслись. Но, как ни странно, их повиновение пациенту выросло еще больше.

А вот люди за окном были уже не такими смелыми. Они согласились на наши условия, если только мы отпустим раненого.

-Мечтайте! – ответил пациент. – Не забывайте, что мы и так в больнице. Надо будет – и тут подлечат. У нас уже пол кровавого цвета! Пошевеливайтесь!

Тогда люди сгруппировались, и стали суетливо переговариваться. С минуту от них не было известий.

-Хорошо, психи! Будет вам Луна!

-У нас условие! – добавил пациент. – Мы должны остаться нетронутыми. Если будет еще хоть одна попытка нашего захвата, и у вас будет тридцать трупов, и потом объясняйтесь перед правительством сами! Да и не смейте больше называть нас психами! Слышали, «нормальные»!

Послышалось скрипучее «Поняли».

Глава 34: спасение рядом

И все, замолкли. Мы, кстати, тоже. В тот момент мы не переговаривались почти. Смотрели друг на друга, и, как будто, все становилось ясно. Его мысли, мои мысли – все сплелось к одной цели. Я хотел вернуться на Луну, и он бежал. Так неистово рвался отправить меня обратно, будто был самим воплощением моего утерянного космонавта. Сразу же мне поверил, не спорил. Теперь я, конечно, был совершенно уверен в том, что пациент куда разумнее всех остальных. Я, увы, не знаю, какая история привела его в желтый дом, и у меня не осталось времени на то, чтобы узнать его лучше. Однако, время показало, что он в опасности всегда выручит. Поражала меня и его сообразительность. Ко всему у него были еще и лидерские качества. До сих пор не интересно, откуда он сумел раздобыть все это оружие. Нет, было нечто в этом пациенте тайное, что не открылось мне.

И все ж главное – что помогает мне. Тогда я даже подумал, что если побег удастся, было бы неплохо захватить его с собой. Но да, это глупая идея.

Но вот послышалось небольшое оживление. Что там?

-Подъехала машина, - проговорил пациент и глянул на меня.

Я посмотрел на улицу и убедился в этом. У дверей психушки стоял черный, непримечательный автомобиль.

-Выходите, - донесся знакомый голос.

-Значит так, - сказал пациент, обратившись к врачам, - послушайте внимательно. Сейчас мы уйдем. Вы будете еще пятнадцать минут сидеть, не двигаясь. И только потом медленно выйдете из больницы. Ясно?

Ему одобрительно кивнули. Пациент сложил в простынь все оружие, не отпуская курка. Взвалил этот самодельный мешок на плечо, и мы вышли. Перед собой мы все еще вели накрепко прижатых к себе заключенных. Радикальные настроения людей, когда мы вышли, быстро утихли. Мы торопливо сели в машину. Тронулись.

Итак, нас должны отвезти в аэропорт, оттуда – к ракете. Вот то, что я знал. В машине мы с пациентом до последнего дергались и ожидали подвоха. Однако ничего не произошло. Мы и впрямь доехали до аэропорта. Конечно, это место вызвало во мне определенные эмоции, которых мне было чудовищно мало, а насладиться ими я не успел. Тут было шумно и как-то волнительно. Предвкушение отправления вызвало во мне самые светлые чувства. Я даже поймал себя на мысли, что вероятно мог бы прожить куда лучшую жизнь на Земле. Вот тут, например. Ах, как был бы я счастлив, отдавая себя путешествию по планете по ее правилам. Да, это была бы прекрасная жизнь, я уверен. Но меня занесло не туда. С самого начала пошло не так. Какие-то законы, обременения… В таком духе мысли мои мчались не больше десяти секунд. Но вот уже мы прошли дальше. После мы добрых два часа ждали самолета. Я был в такой радостной растерянности от места, в котором пребывал, что едва не позабыл обо всем. Быть может, если бы мне кто-нибудь предложил жить дальше, открыть Землю с другого ракурса, как я когда-то предложил это космонавту, я бы остался. Однако я знал, что попросту забыть обо всем, просто жить, закрыв на прошлые ошибки глаза, никто не даст.

Кроме того, я все больше скучал о своем одиночестве. Вот мы сидели, окруженные встревоженными землянами, перед гигантскими стеклянными стенами. За ними виднелась взлетная полоса, а над ней, везде кругом – ясное голубое небо. Оно единственное голубое небо во всей Вселенной. Недавние тучи чудом рассеялись, обнажив ясность, залитую светом. И такая в этом небе была тоска… В глаза било солнце, но думал я лишь о Луне. Вспомнил космонавта, даже старого доброго Шэла. И почему-то вдруг ощутил, что так скучаю по нему и его Земле. Погрузился в воспоминания, когда меня окликнули, и мы прошли в маленький автобус, который доставил ас на самолет. Теперь остался лишь полет. Мы оба все еще не обмолвились ни единым словом, но оба нервничали, что все так гладко. Самолет был совершенно пуст, но за нами неустанно наблюдали взволнованные глаза, не дававшие спуску. Долгие часы, наконец, окончились, и мы выбрались в другой аэропорт. Вышли оттуда – вновь в машину. Так тянулись долгие часы странствий, казалось, не имеющих конца. Меня одолела усталость и жажда, но я не мог думать ни о чем другом, как только о том, что что-то должно пойти не так. К сожалению, вновь я не ошибался.

Глава 35: споткнуться перед финишным прыжком

Долгий путь, лежавший через шумные городские улицы, был завершен. Автомобиль остановился у серого высокого здания вдалеке.

У меня не было времени осваивать интересные места нового, совершенно иного города. Знал я только, что он был куда больше того, в котором я был ранее. Тут ходило в два раза больше людей, и колесила вереница разнообразных машин. Дома были еще выше, еще толще и прочнее. Здесь, внизу я кажусь малым, незаметным. Я так думаю. Но, все же, сейчас за мной следят толпы, они с заметным отчуждением и неотрывностью преследуют нас. Очевидно, наши действия неожиданны и не приняты на Земле. Да тут многое не принято, но это не повод отступать, тем более, когда столько сделано. Не знаю почему, но идея о том, что я вот так просто буду отпущен, казалась мне маловероятной. «Маловероятно» - никогда не произносите этого. На Земле, и подавно в космосе.

Был уже вечер, темнело. Первые небесные звезды показали нам свои лица. В пурпурных отдалениях мерцала Луна в серповидном изваянии. Единичные блестки вечера перекрывались шумом и пылью города. Когда мы остались одни, нас окружили только враги, надежда забилась в отчаянном крике. Мы вышли, поведя перед собой врачей. Вокруг машины уже кольцом скопилась группа людей. Я думал, почему-то, что сейчас нас и поймают. Но, как всегда, неприкосновенно, сомнение-стойкое лицо пациента внушало мне спокойствие. Под усиливающийся ветер нас сопроводили в здание. Мы зашли внутрь, проехали на лифте, вышли, целых десять минут вдоль красного, узкого коридора и мы выходим в огромное помещение. В нем нет стекол, ходит множество людей, в схожих одеждах. В руках у них тюбики и колбы. На нас особо внимание не обращено. Сильная рука хлопает перед нами дверью: «Вам направо». И мы вновь идем. Да что за издевательство! Нас вновь садят в машину, и мы едем уже по пустынной местности. Вокруг не росло ни деревца, сплошная темная дорога, уходящая вниз.

Когда мы вышли, нам предстала высоченная машина, в которой я уличил ракету. Мои глаза так и распахнулись от увиденного. По форме это точно была ракета. С такой мне уже приходилось сталкиваться, вот только… Вот только ракета космонавта и на десятую часть не была настолько большой. Искажение ли это, игра ли, или рассудок мой начал выворачивать наизнанку все воспоминания? В любом случае, перед нами с пациентом возвысилось нечто, совершенно необъятное по размерам своим и значимости. Теперь на самом деле можно было понять, почему для землян полет в космос стал настолько значимым событием. Одного взгляда на ракету глазами человека было остаточно, чтобы с содроганием мнить о ней еще не одну жизнь.

Уходящая прямо в небо, несокрушимая, в которой можно было легко спрятаться от всех бед – я так стремился к ней, что почти выпустил из руки пистолет и побежал к ракете. Тут же меня сдерживала холодность происходящего. Возле меня стояло уже не множество, а всего трое безоружных, но грозных землянина.

-Давайте, летите на свою Луну, - вот так просто протянули мне руку.

Передо мной расстелилась дорога, я увидел как там, вдали, суетятся у ракеты. Ее маленькая, еле заметная дверца распахнулась для меня. Я посмотрел в глаза пациенту.

-Я все еще сомневаюсь, - сказал он мне.

-Ты думаешь, не нужно идти? – спросил я.

-Конечно, иди, - сказал он с грустью в голосе, опустив глаза. Я мысленно простился с ним, не чувствуя ни земли ни воздуха, отпустил из рук своего заключенного, который тут же сбежал, что есть дух. И вот развернулся, и пошел. Шел все быстрее, все тревожнее, затем уже бежал со всех ног. Я почти не дышал, задыхался, едва не падал носом в почву, но бежал только быстрее, а ракета, казалось, не приближалась.

Сзади еще слышались угрозы пациента, он не соглашается отпускать кого-либо. Еще вроде говорил, что успокоится, лишь когда ракета будет в воздухе. Но я уже забежал внутрь, совсем без сил. В голове кружилось, и я даже не различал поверхностей, что окружили меня. Помню, начал нажимать на все, что видел перед собой. Но ничего не происходило. И уж ясно теперь виделись сидения, передняя панель, рычаги и тиканье, не прекращающееся тиканье. Дверь, если можно ее так назвать, закрылась, и я оказался заперт. Мне не было видно, что происходит за ракетой. Однако, когда минуты моего пустого пребывания в ракете дошли до первого час, я понял, что все идет не так. Верно, меня поймали в ловушку. Но не это страшно… Как же там пациент, ведь он остался один, а их много. Что теперь с ним? Эти мысли утопили меня в океане страха и волнения. Я теперь уж рвался из ракеты, чтобы убедиться, что они не тронули пациента. Мне стали слышны голоса, речь которых я не мог разобрать. Но совершенно очевидно, что все рухнуло. И теперь, я думаю, они просто достанут меня из ракеты. Но это лучше, чем находиться в такой неизвестности. Мои попытки докричаться до кого-либо напрасны и пусты. Спасение стало моей изоляцией от земной реальности. И спаситель – жертвой. На минуту я забылся.

Время потеряло счет. Я уже не знал, что происходит, и где я. Кажется, ракета не двигалась. По крайней мере, никакого дискомфорта по этому поводу я не испытывал. И вот что же сейчас? В этот момент я заметил, что вижу небольшое отверстие за своим сидением. Я удачно протиснулся туда и ужаснулся. Это словно небольшая капсула для человека. Есть окошко – я глянул в него. В секунду ладонь прильнула к груди. Вот она – пустота. Пустота? Да. Сердце не бьется, его нет. Задумался – я не дышу. Сомнений не осталось – я в открытом космосе. Возможно, это все – земной сон? Нет. Пребывание в космосе несравнимо с иными состояниями, и я знаю его лучше, чем что-либо. Такое нельзя спутать. Мне только подтвердил это сплошной мрак и маленький, крохотный Земной шар, мячик, уплывавший все дальше.

Все. Я дома. Мое сердце не бьется больше, дыхание отсутствует. Буря эмоций, волнение, жар в груди – нет. Настал затяжной холод. Казалось, раньше это было ничто, но теперь я ощущал холод, что удивило меня. Я стою в коробке, сдерживающей меня от моего мира. Куда делась человечность? Не верится, но это ясно как день, вернее темно, как ночь. Хорошо. Теперь стоит выбираться. Это уже проще. Кнопа. Другая. Щелк – щелк. У меня довольно быстро получилось. Отбросив ракету, уже свободно парившую, я оставил ее в одиночном полете. Сам же судорожно искал Луну. Ах да, вот же она. Ее нельзя не узнать. Такая свободная, маленькая, близкая. Она все так же светит мне путеводными нитями и тянет к себе. В тот момент я задумался и посмотрел вперед.

Машинально хотелось встать на твердую поверхность. Но меня только радовала знакомая невесомость. Так вот я видел перед собой длинный путь, уходящий в никуда. А за мной Луна. Стоит ли идти дальше – вот вопрос. Я мог бы просто уйти, отпрянуть, и навсегда забыть о существовании Земли. Но мне до боли, которую уже нельзя было прочувствовать, хотелось на Луну. Только для нее я выбирался. Так что я в два прыжка оказался вновь на ее приветливой поверхности.

Как странно это было, как необычно. Я уже совсем забыл за все это время, каково не дышать, не желать и не чувствовать. Такое желанное спокойствие вернулось ко мне, хоть я и еще не до конца мог все осознать. Внутри еще теснился тайный страх, заснуть и проснуться на Земле, но буйства ужаса от осознания заключенности, что присутствовало на Земле, уже больше никогда не будет. Такое необъяснимое, невыразимое словами, упокоение пришло ко мне, что хотелось об этом кричать и не выдавать никому одновременно.

Я просто лег в один из кратеров на Луне, прикасаясь к давно утраченному дому. Тьма, неприкосновенность, бездействие, глобализм – вот мой космос.

Еще не единожды я, заглядываясь на Землю, удивлялся. Чудилось, что я на самом деле был когда-то землянином. Прошло так мало времени, сущий пустяк, а я успел прожить жизнь совсем другого рода. Меня так захватил этот водяной шар, что я совсем забылся. Но до сих пор я не могу понять, как так вышло, что Земля стала той планетой, что способна удержать меня. Она закрыла на мне свой замок, ключ от которого почти невозможно найти. Почему тогда другие инопланетяне совсем не испытывают неудобств? Их способности остаются прежними, когда как мои исчезают.

Уже в абсолютной уверенности я залезал в карман и всегда находил в нем то, что должно было там оказаться. И в этом не было странности. По чьей невидимой воле я должен был лишиться этого на Земле? Я всегда, даже сейчас, задаюсь этим вопросом. Но ничему нельзя удивляться, будучи в космосе. Учитывая также то, что я так и не узнал, кто и что сотворил с Землей, когда она только родилась.

Ваша планета окутана пеленой загадочности, даже для меня. Ее хочется изучать. Поэтому, прошу, не отрицайте того, что вы на Земле не одни – это просто глупо. Являясь далеко не одной жилой планетой, земляне все равно отрицают наличие соседей. И это странно, ведь я раньше не сталкивался с таким.

И все ж, говоря обо всех остальных, в них есть нечто общее, земляне же иные. Но может то просто оттого, что я сам жил на Земле. К сожалению, эта жизнь была наполнена открытиями, но лишена смысла и радости. Все свелось к простому поиску выхода. На Земле много придуманных правил, которых нужно придерживаться - мне наглядно объяснили. Накрученные системы, ограничения, замкнутость – все это характерно для Земли. Но, говоря откровенно, я бы может и рискнул изведать ее еще раз. Иногда я думал о том, что, быть может, будь я человеком, настоящим, а не только внешне, то, возможно… Но это не так. На самом деле, я никогда не смог бы выжить на этой планете. Космос – место, где я хотел бы провести вечность. Но мои наблюдения за вашей жизнью теперь приносят еще больше радости.

Неожиданно быстро сменилось то поколение землян, которых я успел узнать лично. Но о странном психе, сумевшем улететь на Луну на необорудованной ракете, писали еще долго. История, произошедшая ранее, и рассказанная космонавтом, стала не менее популярной. Ее назвали «классикой фантастической литературы», хоть некоторые все же оспаривали реальность описанного. В этой связи вспоминали и космонавта, моего друга. Рассуждали, что может, он и есть автор. Жаль, что на Земле это только сомнения.

С тех часов, многое изменилось безвозвратно. Вы и сами знаете, как опасно далеко зашла Земля. И только Луна, я, дух космонавта, все еще бывший с нами, до конца оставались неизменными.

После Земли было еще много приключений, открытий. Космос не стоит на месте, я движусь с ним. Но та минутная слабость, что случилась при встрече с голубой планетой и одним землянином, всегда будет отбиваться в моей памяти особенным эхом.